Клиффорд Саймак. Том 1-й дополненный

САГА О ВЕБСТЕРАХ

Клиффорд Саймак — один из наиболее часто переводимых у нас американских фантастов. Сын крестьянина, эмигрировавшего в Америку из-под Праги, К.Саймак родился в 1904 году в штате Висконсин, где происходит действие многих его произведений. Там же он закончил университет и стал профессиональным газетчиком. Как фантаст К.Саймак дебютировал в 1931 году, и теперь он заслуженный старейшина цеха американских фантастов. Три его романа (не считая многих рассказов) уже были изданы в русском переводе — «Все живое» (М., 1968), «Почти как люди» (М., 1970), «Заповедник гоблинов» (М., 1972).

«Город» написан много раньше упомянутых романов, он был начат в 1944 году, а вышел отдельным изданием в 1952-м. Другими словами, первые сказания романа создавались еще во время второй мировой войны а последние — во время войны в Корее. В этот промежуток уложились и радость от победы над гитлеровским фашизмом, и ужас Хиросимы, и самые острые пики «холодной войны», и черная тень маккартизма над Америкой. И если непосредственно эти события не отразились в книге, то они дают прямой ответ на вопрос: почему так двойственны настроения, которыми пронизан «Город». С одной стороны, мир его героев наполнен творческими свершениями, гуманистическими идеалами, с другой — на всем произведении лежит отпечаток горечи. Восемь сказаний, объединенных общим названием, — это пришедшие из тьмы веков обрывки легенд, повествующих о победах и поражениях человека. Но самого человека уже нет на Земле, и лишь ученые Псы ведут текстологическую работу над священными апокрифами, комично дискутируя на тему: а существовал ли человек вообще или это просто миф, сложенный их необразованными предками…

Каждая ступень научно-технического прогресса сопровождается появлением множества футурологических концепций — оптимистических и пессимистических, технократических и технофобных и прочих, сама многочисленность которых уже служит лучшим доказательством их несостоятельности; лишь марксистская социология, вооруженная научным подходом к действительности, способна дать обоснованные прогнозы на будущее.

Область футурологии стала одним из заметных идеологических плацдармов в современном мире. И тут самое время вспомнить, что существует своеобразная область футурологии, которая называется… научная фантастика. Собственно говоря, фантастка занималась футурологией тогда, когда такого слова еще и не слыхивали. Известный американский литератор и ученый Айзек Азимов так и пишет: «Первыми футурологами были писатели-фантасты, первой футурологией была научная фантастика, и писатели этого жанра не забыли своего первородства. Трудно найти футуролога, который не увлекался бы научной фантастикой. Это, конечно, неизбежно. Человек, не интересующийся будущим и считающий научно-фантастическую литературу вздором, неизбежно придет к атрофии воображения и никогда не сможет увидеть, что же ждет его впереди».

Не следует, конечно, понимать этого сопоставления упрощенно: футурология фантастической книжки и футурология научного трактата не одно и то же. Фантастика дает художественные, обобщенные образы будущего, и Требования, с которыми нужно к ним подходить, совершенно иные. Конечно, известно много случаев, когда отдельные фантасты проницательно угадывали будущие открытия, чаще всего технические, но нельзя видеть в таких предсказаниях чуть ли не главный смысл научной фантастики, как это получается у некоторых ее толкователей. Если мы имеем дело с подлинной литературой (а романы К.Саймака, безусловно, к ней относятся), то мы должны и подходить с мерками литературы. Если бы мы сочли, что автор в самом деле думает об истории ближайших тысячелетий как об истории постепенного угасания человеческого рода, то его концепции не выдержали бы никакой серьезной критики. Однако роман вовсе не вызывает смеха, напротив, он вызывает раздумья, зачастую тревожные, в числе которых кардинальный вопрос, какое оке будущее ожидает человечество, занимает далеко не последнее место.

К.Саймак не «угадал» с городами, выдвинув гипотезу близкого отказа людей от крупных городов, да скорее всего он и не старался угадать, просто ему понадобилась картина развала и переустройства привычного образа жизни. И надо сказать, что эту картину он изобразил весьма впечатляюще. Перед нами отображение большого социального потрясения.

В придуманном К.Саймаком благоденствующем обществе, оказывается, далеко не все счастливы. Взять хотя бы фигуру старого фермера, который цепляется за любимую землю, продолжая наперекор всему выращивать овощи по старинке, хотя они обходятся дороже и менее вкусны, чем гидропонические. Он привязан к своему автомобилю с бензиновым двигателем; нынешнее чудо техники кажется в те времена чем-то патриархально-дедовским. Вряд ли такой социальный тип будет оправдан на суде технического прогресса, но по-человечески Уле Джонсон понятен, трогателен и весьма, кстати, современен. Важнее, впрочем, отметить существование другой, более многочисленной группы недовольных — скваттеров. Скваттеры — это бывшие фермеры, которые, не выдержав конкуренции с новыми методами ведения сельского хозяйства, согнаны с земли, лишены возможности трудиться. Они не могут приспособиться к окружающему обществу. А может быть, не хотят. И Саймак ярко описывает традиционную расправу городских властей с бунтовщиками — чего тут думать, поднимай повыше полицейские дубинки!

В этот критический, по Саймаку, момент человеческой истории и появляется главный герой книги, точнее, первый из главных героев — Джон Вебстер, родоначальник рода Вебстеров, фамилия которых с каждым преданием становится все нарицательнее и нарицательнее, пока наконец полностью не отождествляется с понятием «человек». Но и сам Джон, конечно, не первый Вебстер, наверняка среди его предков есть пионеры-переселенцы, прошедшие в фургонах материк с востока на запад и передавшие своим детям лучшие черты американской нации. Джон Вебстер раньше многих осознал, что спор с прогрессом бесперспективен, однако надо стараться сделать так, чтобы колесница прогресса не превратилась в колесницу Джагернаута. Вот Джон и стремится облегчить людям приспособление к новым условиям. И все последующие Вебстеры тоже стояли на перекрестках истории, принимая на себя ответственность за жизненно важные для человечества решения. Сперва кажется, что Вебстеры — труженики, ученые, космонавты и политики — это крепкие, надежные парни, которым не страшно доверить и историю. Не подведут.

И вдруг оказывается — подводят. Уже герой второй легенды «Берлога» Докером Вебстер, знаменитый хирург, специалист по нейрофизиологии марсиан, в критическую минуту спасовал, отказавшись помочь умирающему марсианину Джуэйну, знаменитому философу и К тому оке личному другу Джерома. Джуэйн сделал великое открытие, которое обещает людям ошеломляющий рывок в развитии, но не успел поведать его людям. А Джером не смог к нему полететь, потому что сам заболел, заболел агорафобией, боязнью открытого пространства. Конечно, его болезнь не частный медицинский случай, это символ: вот к чему привело расселение по отдельным комфортабельным клетушкам, подмена личного общения телекоммуникационной техникой, — самоуспокоенность и как результат все возрастающее отчуждение людей. А не этого ли отчуждения боялись скваттеры, которые занимали своими шумными компаниями заброшенные городские дома, не к утраченному ли естественному общению они стремились?

Болезнь разъединения кажется писателю крайне опасной, и в принципе он прав. Важнейшее философское открытие Джуэйна, о котором шла речь, и было направлено на преодоление, этой отчужденности. По учению Джуэйна, прогресс человечества может продолжаться только в том случае, если между людьми возникнут новые, более прочные связи, появится полное взаимопонимание.

Опять- таки, что, казалось бы, можно было сказать в ответ на такие прекрасные идеи — «да», только «да». По писатель и тут подходит диалектически: ведь у любого открытия, попадающего в разные социальные условия, могут обнаружиться неожиданные стороны.

В четвертом и пятом сказаниях речь идет о покорении Юпитера. Взятая отдельно новелла «Дезертирство» — еще один гимн мужеству Человека, «молодого моряка Вселенной», пользуясь выражением русского поэта. Все новые добровольцы уходят «в ревущий ад Юпитера», не зная, что случилось с невернувшимися предшественниками, но обоснованно предполагая, что они погибли. Однако красочный эпизод написан не ради этого, точнее, не только ради этого. На самом деле ушедшие на Юпитер не погибли. Трансформировавшись в высокоорганизованных юпитерианских существ-скакунцов, они обрели столько сенсорных и психических преимуществ, что им просто не захотелось возвращаться в бренную оболочку человека. Правда, в Кенте Фаулере долг победил чувство, и он решил вернуться к людям, но лишь для того, чтобы рассказать им, как замечательно находиться в «шкуре» юпитерианина, и пригласить всех последовать за собой. Фаулеру удается убедить людей пойти за ним. Но победа это или поражение, трагедия или рай, произведение ответа не дает, Немногие, в том числе Тайлер Вебстер, председатель Всемирного комитета, считают бегство на Юпитер предательством по отношению к человеческому роду.

Так с каждой страницей все полнее обрисовывается сложная архитектоника произведения, созданного из множества морально-философских «блоков». Что есть человек? Каково его предназначение и место в природе? Каковы права и обязанности личности в обществе? Какова «объективность» человеческой морали и может ли вообще существовать иная, нечеловеческая мораль? Не на все из поставленных вопросов писатель дал ответ. А из данных ответов не со всеми можно согласиться. Но не может не привлекать смелость и основательность, с какими поставлены глобальные вопросы… Тут есть над чем задуматься.

Через весь роман проходит образ старого робота Дженкинса, может быть, любимого героя автора, который отнюдь не невозмутимо отсчитывает тысячелетия эр. тысячелетиями. Он лелеял в своих нежных руках сначала многочисленные поколения Вебстеров, а затем стал пестовать Псов. Важное место в последних главах романа занимают Псы, которые приняли эстафету разума от людей, но успели забыть об этом. Есть там и разумные муравьи с их настораживающими гегемонистскими устремлениями. И даже гоблины, существа из миров иных измерений, с которыми научились общаться Псы. (В этих эпизодах — зародыш будущего романа К.Саймака «Заповедник гоблинов».) Есть в последних сказаниях «Города» сцена добровольного ухода людей из жизни.

Здесь у читателя просыпается невольный протест. Как же так! Неужели трудолюбивые Вебстеры не заслужили иной судьбы, кроме вечного сна?

Заслуживает внимания антимилитаристская направленность романа. Уже в первом сказании К.Саймак исходит из предположения, что на Земле заключен мир между всеми государствами и осуществлено всеобщее разоружение. Если мы еще раз вспомним, в какое время это писалось, то нужно отдать должное К. Саймаку, как и многим другим прогрессивным американским фантастам, которые в противовес официальной политике «холодной войны» активно боролись своим творчеством за мир.

После «Города» перед К.Саймаком открывались два пути. Он мог бы усилить в своем творчестве ноту разочарования, ноту скепсиса и опуститься до мрачных, леденящих душу пророчеств, какими кишмя кишит западная фантастика. Но победила другая линия, щедро представленная в «Городе», другая сторона творчества К.Саймака, победила вера в добрые начала человека, человеческого разума, хотя и осталась характерная для многих писателей капиталистического мира озабоченность за судьбы гуманистической культуры. Чтобы убедиться в этом, стоит после «Города» перечитать уже изданные у нас книги Клиффорда Саймака.