Кладоискатель ABC

Три письма

Начиналось мое обычное рабочее утро. Я шел через Дворцовый мост, поглядывая на покрытую грязно-серым льдом весеннюю Неву. От спуска к спуску бежали тропинки, и мне вдруг вспомнилось, как в песках Средней Азии вот так же, веером, расходятся от колодцев тропы скотоводов.

Вот уж не думал, что в мою размеренную жизнь младшего научного сотрудника Зоологического Института Валерия Павловича Мурова ворвется необычайное и таинственное!

Я взбежал, прыгая через две ступеньки, на второй этаж старинного здания, насквозь пропитанного запахами пыли, формалина и хлороформа. А вот и моя родная дверь «Отделение герпетологии». Ничего, что здесь тесно. Как благодушно улыбается чучело нильского крокодила! Как аппетитно поблескивает препарат лягушечьей икры! Окна выходят на юг, и солнце горит на стекле и меди аппаратуры.

Я уселся за длиннющий стол, обитый черной клеенкой, подвинул к себе микроскоп и уже предвкушал, как я сейчас уйду с головой в первую самостоятельную работу.

— Здорово, Мурочка! — услышал я сиплый басок из-за стеклянного шкапа, набитого препаратами земноводных. Это подал голос мой товарищ по работе Арсений Николаевич Карпов.

— Здорово, Карп, — ответил я. — Что нового?

— Начальство опаздывает.

— Начальство никогда не опаздывает. Оно задер… — начал было я, но прикусил язык. Дверь хлопнула и наш начальник Марк Борисович Марбух стремительно вошел в комнату…

Маленькая голова с большим носом, похожим на клюв, длинная сутулая фигура, огромные ступни ног в ярко-желтых ботинках. Не зря студенты дали ему кличку — Марабу. В довершение сходства с этой птицей, Марк Борисович носил черные очки с двойными стеклами, а на лысом черепе у него торчало несколько жестких, как перья, волосков.

Он сел за письменный стол и стал просматривать письма. Откуда только нам не пишут! Со всего света! Еще бы — Ленинградский Зоологический Институт пользуется заслуженной славой.

— Валя! Муров! — крикнул Марк Борисович.

— Да? — я поднял голову.

— На вас жалуются. Вы опять не ответили на письма. Это очень, очень плохо… Плохо, когда молодой специалист зазнается и не отвечает на сигналы с мест.

Марбух постучал карандашом.

Я действительно не люблю отвечать на письма. Они отвлекают от основной работы. Да и спрашивают в письмах, большей частью, всякую чушь.

— Марк Борисович, — начал я оправдываться, — ну да, я не ответил на три письма, но… но это же сказки!

— То есть? — сердито спросил Марбух, — Иван Царевич и Елена Прекрасная?

— Нет, трехглавый дракон, — ответил я невозмутимо.

Карп за шкапом фыркнул, а Марбух грозно нахохлился:

— Валя Муров! Прекратите ваши шуточки. Вы на работе! Сейчас же прочтите нам эти три письма. Громко и внятно.

Я полез в свой ящик, довольно долго рылся в бумагах и наконец нашел злополучные конверты.

— Первое письмо, — начал я, — пришло от…

— Когда пришло? — прервал Марбух.

— Мм… две недели назад.

— Полмесяца! — с ужасом вскричал мой начальник.

— От Семена Липкина с погранзаставы… «Дорогие и уважаемые товарищи из Зоологического Института. Пишет вам, с разрешения начальника заставы Героя Советского Союза майора Мамедова, рядовой Семен Липкин» — тут я перевел дух.

— Дальше! — стукнул карандашом Марбух.

— «Находясь в ночь на десятое апреля на посту, я заметил огромную, с лошадь будет, зверюгу, нарушившую нашу государственную границу. Ночь была лунная, а зверюга пробежала в аккурат между мной и месяцем. Так что я очень удивился, разглядев у нее три головы».

— Бред! — пробурчал за шкапом Карп.

— «Помня про всякие хитрости, применяемые нарушителями, я дал знать на заставу. Но никакого нарушителя на вверенном мне участке границы не обнаружили. А теперь меня высмеивают за паникерство и за то, что мне чудится нивесть что. Я же находился в полном рассудке и при спокойных нервах.

Может, вам, товарищи, известны такие трехголовые звери? Прошу не отказать в моей просьбе и сообщить по адресу. Рядовой Семен Липкин».

— Очень хорошее письмо, — серьезно и спокойно сказал Марбух. — Как вы думаете ответить?

— Три головы — это излишняя роскошь. Голова нужна только одна. Вторая уже будет тревожить, а третья — просто мешать…

— А серьезно?

— Трехглавых зверей не существует в природе. Тут обман зрения из-за игры света и тени…

— Читайте второе письмо.

— «Дорогая кафедра по пресмыкающимся!..» — тут я не удержался и фыркнул. Марбух тоже улыбнулся, но спохватился и застучал карандашом:

— Дальше! Дальше!

— «Дорогая кафедра по пресмыкающимся! Пишет вам ученик шестого класса Ораз Бердыев. Прошу прислать лектора к нам, в Давлет-Кую, чтобы укрепить антирелигиозную работу. Старухи и старики ходят по квартирам и пророчат конец света. Говорят, что появился трехглавый дракон, что он пожрет всех, не верящих в бога. И многие стали бояться, и пионерская работа пошла плохо.

Дорогая кафедра! Пришлите лектора, объясните, что не такие теперь времена, чтобы драконы жрали людей. Драконы давно вымерли, если не считать дракона острова Комодо, о котором я читал книжку и видел кино».

Какой умный мальчик, — тепло сказал Марбух. — Он даже знает дракона с острова Комодо.

— Но и те драконы все-таки с одной головой, — подал голос Карп.

— Читайте третье, — и Марк Борисович вытянул шею и наклонил голову — весь внимание.

— «Дорогие начальники, — продолжал я, — пишет вам старый чабан колхоза „Кизил Туркменистан“ Мухаммед Нур-Мухаммедов. Большая беда посетила нас. Неизвестный зверь таскает баранов из моей отары. А вчера сожрал мою собаку. Зверь большой, с ахалтекинского коня будет. И моим старым глазам почудилось, что три головы сидят у него на трех шеях. Не шайтан ли это?

Адрес ваш дал мне мой правнук Мирза, тот самый, что учится в Ашхабаде на овечьего доктора. Приезжайте, дорогие начальники, и спасите овец и баранов наших.

Чабан колхоза „Кизил Туркменистан“ Мухаммед Нур-Мухаммедов.»

— Тоже хорошее письмо, — задумчиво проговорил Марбух.

Он втянул голову в плечи, засунул руки в карманы брюк и стал ходить широкими шагами между длинных столов: взад-вперед, взад-вперед…

Наша уборщица тетя Маша приоткрыла дверь:

— Газета!

Марк Борисович сел за стол, развернул пахнущий типографской краской пестрый лист и погрузился в чтение. Прошло минут десять. Вдруг он вздрогнул и резко выпрямился:

«Реакционная газета Ирана „Дад“ и правительственная „Эттелаат“ опровергают слухи о появлении в районе советско-иранской границы чудовищного ящера, гак называемого „трехглавого дракона“», — громко прочел Марбух.

— Слышите, мальчики? Опровергают!..

Марк Борисович долгое время преподавал в средней школе и до сих пор, по привычке, обращается к нам, как к малым ребятам.

— Опровергают! — повторил он. — Ох, не нравится мне это. Лучше бы соглашались. Тогда бы я сказал: все бред и чепуха. Но теперь… Нет дыма без огня. Что-то там есть. Но что?

«Пахнет командировкой, — уныло подумал я. — Черт бы побрал всех драконов, как трехглавых, так и одноглавых…»

Марбух долго стоял, широко расставив ноги, глядя в пол. Потом, видимо приняв решение, выбежал за дверь.

— Пошел к старику, — пробасил, вылезая из-за шкапа толстый Карп. «Стариком» мы называли директора института, академика.

Мы вышли в коридор покурить и столкнулись с Марбухом.

— Надо ехать, — кратко ответил он на мой вопрошающий взгляд. — Что? Не хотите?.. Нет, именно вам надо ехать. Вам!.. Карпов? Нет, Карпов останется здесь вместо меня. Получите в канцелярии командировочное удостоверение и закажите два места на самолет. На какое число? На завтра! На завтра!

Наш Марабу умел быть оперативным!

От Ленинграда до Кизил-Арвата

Характер у меня своеобразный — всякие огорчения отлетают быстро. Прошел час — и я уже с головой ушел в сборы. Я не верил в трехглавого дракона, но допускал, что какой-то хищник появился в предгорьях Копет-Дага. А если так, то почему бы не съездить на охоту?

И кроме обычного снаряжения герпетолога: палок-хваталок, пинцета с длинной ручкой, сачка, мешка и банок-морилок, я выписал со склада мелкокалиберную винтовку «тозовку», стреляя из которой я когда-то отличился на студенческих стрельбах.

Как я и ожидал, мой чудак-начальник явился на аэродром с легким чемоданом и в соломенной шляпе. Я же был нагружен, как ишак, и вооружен, как Тартарен из Тараскона.

— Марабу будет накрывать дракона записной книжкой, — шепнул я провожающему нас Карпову. Тот толкнул меня к трапу и крикнул:

— Ни пуха ни пера, охотнички!

Я показал ему кулак и полез в самолет…

Без приключений прилетели мы в Ашхабад. Отсюда Марбух решил дозвониться до той заставы, где видели дракона. Это было нелегкое дело. Где только не побывали наши командировочные удостоверения: и в обкоме, и в военном комиссариате, и в… не перечесть.

Но вот в трубке зазвучал спокойный гортанный голос:

— Майор Мамедов слушает.

Марбух представился и объяснил цели нашей экспедиции:

— Видели ли ваши пограничники еще раз это… чудовище?

— Нет. После случая с Липкиным никаких зверей не замечено.

Нечего сказать! Обнадеживающий разговор!

На следующий день мы были уже в Кизил-Арвате. Стояли самые жаркие часы. Улицы словно вымерли. Ставни закрыты.

— Куда теперь? — спросил я Марбуха.

Мы шли вдоль пыльной улицы. Чахлые кусты акации бросали жидкую тень. Слева и справа тянулись белые глиняные стены-дувалы. Я обливался потом, вспоминал прохладные набережные Невы и ругал драконов и людей с неустойчивым воображением, втравивших нас в глупейшее предприятие.

— Куда теперь? — переспросил Марбух. — В райком. Куда же еще?

И вот мы сидим за длинным красным столом в кабинете секретаря райкома Сердара Нуриева. У секретаря смуглое волевое лицо старого военного. Видно, что он не любит терять время даром:

— Начнем. Чем я могу вам помочь, товарищи? Что вам нужно для успеха дела?

— Машину, — быстро ответил Марк Борисович.

— Виллис дадим, — чуть подумав, сказал Нуриев. — А шофера нет. Болеет шофер. Справитесь сами?

Мы переглянулись.

— Разве товарищ… товарищ Муров не умеет водить машину?

— Не приходилось, — ответил я мрачно.

— Надо научиться… у меня все мои родственники имеют водительские права. Жена, дети, братья, сестры… да, кстати, не побоитесь, если я вам дам в шоферы моего племянника?

— А почему нам следует бояться? Он что… пьет? — спросил я.

Нуриев расхохотался.

— Нет, нет, не в том дело. Этому он еще не научился. Ему четырнадцать лет.

Марбух медленно протер очки, вытащил платок и вытер голову:

— Если вы ручаетесь…

Секретарь пододвинул к себе телефон и набрал номер:

— Марьям? Пришли ко мне Ораза. Да, сейчас же, — и он опустил трубку.

— Через десять минут он будет здесь.

— Наша экспедиция, товарищ Нуриев, — вдруг заговорил Марбух, — приобретает значение политическое. Иранские и американские газеты из кожи лезут вон, чтобы доказать, что ничего не было и быть не могло.

— Вы думаете, — живо спросил Нуриев, — есть связь с…

— У меня есть только догадки, — уклончиво ответил Марк Борисович.

Тут открылась дверь и смуглый со сросшимися бровями мальчик, одетый во все белое (негатив, да и только), вошел в комнату.

— Дядя Сердар, вы меня звали? — спросил он, не взглянув на нас.

— Да. Знакомьтесь, товарищи — мой племянник и ваш водитель Ораз Бердыев.

Марбух взглянул на меня:

— Валя, почему имя этого мальчика мне знакомо?

— Потому что одно из писем о трехглавом драконе писал нам он, Ораз.

Мальчик встал на сидение, широко для устойчивости расставил ноги и поднес бинокль к глазам.

Мальчик застенчиво улыбнулся:

— Вы… с кафедры?

— С кафедры, с кафедры, — подтвердил секретарь, поглядев на часы. — Мне пора. Знакомьтесь. Машина во дворе. Горючего — полный бак… Ораз, будешь помогать товарищам изловить трехглавого дракона. Это как раз то, о чем ты мечтал. До свиданья, товарищи! Желаю успеха!.. — и Нуриев вышел.

Марбух с полминуты глядел улыбаясь на мальчика и молчал. Потом снял очки, сощурился и негромко сказал:

— Давай, Ораз, сделаем так: сперва узнаем, что за штука трехглавый дракон, а потом уж организуем антирелигиозную лекцию.

Через пустыню

Виллис, подскакивая на твердых выбоинах дороги, бежит на запад. Справа от нас поблескивают рельсы железного пути Ашхабад — Красноводск, а слева, закрывая горизонт, поднимается горный хребет Копет-Даг. На вершинах кое-где белеет снег, но подножья красно-лиловы от цветущих маков и тюльпанов. Звенят без умолку жаворонки, солнце сияет… Хорошо!

Передо мной покачиваются два затылка: иссиня-черный Ораза и медно-красный от загара Марбуха. Ораз ведет машину осторожно и точно, как заправский шофер. На коротких остановках он обходит ее и поочередно лягает все четыре колеса. Разговаривает мало и только с Марбухом. Я, наверно, не внушаю ему большого уважения. Для ученого у меня слишком молодой вид: нет лысины и вообще… Но ведь у меня есть мелкокалиберка! Вот чем я укреплю свой авторитет!

На привале я нарочито небрежно пощелкал затвором, прицелился в белый камень, лежащий в ста метрах и нажал на спуск.

Бах!!! — никакого впечатления. Бах! — опять мимо. Что за черт! Может быть, сбита мушка? Я же хороший стрелок!

— Вы неверно определили расстояние, — негромко подал голос наш шофер. — Мне отец говорил, что в пустыне расстояния трудно определять без привычки.

— А кто твой отец, Ораз? — спросил я.

— Полковник… у нас вся семья военная.

Он протянул ко мне руку и… я вложил ему в ладонь приклад тозовки.

Бац! — щебень так и брызнул. Бац! — камень откатился и исчез.

Нечего сказать, укрепил я свой авторитет!

Часа в четыре дня мы свернули с дороги и помчались по гладкому такыру, как по асфальту, к югу.

Но такыр скоро кончился и началась кочковатая со слабым наклоном равнина.

Маков и тюльпанов стало еще больше, — временами виллис будто плыл по красному морю. Потом начались предгорья. Машина выла, но лезла все выше и выше. Бесчисленные сухие русла пересекали наш путь. Узкие долинки заросли жесткими, как проволока, кустами чия.

Ораз резко затормозил:

— Можно взять бинокль, Марк Борисович? Я поищу отару Нур-Мухаммедова.

Прошло несколько минут.

— Там! — наконец сказал Ораз и протянул руку чуть левее нашего направления. Там на склоне лежала лиловая тень от облака. Но вот оно сползло в долину, и мы ясно увидели сотни белых точек.

Первым нас встретил такой свирепый пес, что я от души пожелал ему скорее попасть на обед к дракону. Вслед за ним подбежал высокий старик в черной папахе до неба.

— Йолдаш! Йолдаш! Салам! Салам! — бормотал он, пожимая наши протянутые руки. Говорил он по-русски хорошо, к тому же у нас был первоклассный переводчик — Ораз.

До чего красивый старик! Лет ему, наверно, под восемьдесят, а седины не видно. Рот так набит крупными желтоватыми зубами, что невольно вспоминаешь о хорошем початке кукурузы.

Он внимательно оглядел наше снаряжение и покачал головой при виде мелкокалиберки.

— Такого зверя надо большой пулей, разрывной пулей бить.

— Сохранились ли следы зверя? — спросил Марбух.

— Пошли! — кратко ответил чабан.

Он сказал что-то своей страшной собаке и она принялась собирать разбежавшихся овец. Я думал, старик будет ждать, когда вся отара войдет в загон, но я ошибся.

— Пошли. Она знает, что делать.

С четверть часа мы тянулись за стариком. Ораз вскочил в виллис и машина, фырча, заковыляла рядом с нами.

— Вот, — остановился старик. — Здесь шайтан выскочил из-за того бугра и схватил самого лучшего барана. Какой баран! Какой баран! Шерсть — шелк. Чистый шелк. Курдюк… вот такой, — тут чабан расставил руки. — А шайтан схватил и перекусил его, как мягкую лепешку…

— Простите, — вежливо сказал я, — а что делали остальные головы? Ведь их было три?

— Валя! — закричал Марбух.

Нур-Мухаммедов с обидой посмотрел на меня:

— Не веришь? Смеяться хочешь?

— Да что вы! — смутился я. — Я без умысла…

Старик, пробормотав что-то по-туркменски, отвернулся от меня.

— Могли ли мои старые глаза ясно видеть, — обратился он к Марбуху, — если страх и гнев совсем закрыли их. Мой пес Юлдуз кинулся на зверя. Я слышал, как он дрался с ним. Когда пришел в себя, не было ни зверя, ни барана, ни Юлдуза. Крови было много — море крови, но прошли дожди и все смыло, все.

Мы долго бродили по кочковатому склону, ища хоть чего-нибудь, что могло бы послужить путеводной нитью.

— Вот! — вдруг закричал Марбух и снял с куста большой клок овечьей шерсти. Но где доказательство, что это шерсть от растерзанного барана? Марк Борисович долго обнюхивал свою находку, потом вздохнул и бросил.

— Давайте ходить по кругу, — предложил он. — Мы должны пересечь обратный путь дракона. Он тащил барана. Значит, следы должны быть глубокими. Начнем.

В центре мы поставили виллис, усадили в него старика, а сами стали ходить по спирали. Сколько мы сделали витков, — сказать трудно. Я уже стал терять терпение, как вдруг увидел на глинистом взлобке огромный, чуть размытый след. Я так удивился, что остановился как вкопанный…

— Валя! Что с вами? — крикнул Марбух, — не отставайте!

«Ага, — подумал я, — след-то нашел я! Вот вам „скептик и насмешник“».

— Сюда! — позвал я, кружа над головой полевую сумку. — Сюда!

Все бросились ко мне…

Марбух опустился на колени и вынул измеритель:

— Я бы сказал… — начал он, — я бы сказал, что это след варанус гризеус…

— Что говоришь? — не понял чабан.

— Это след серого варана.

— Э, нет, — возразил старик. — Варана знаю. Он не то что с бараном, и с собакой не справится. Варан что… яйцами питается.

— Это след серого варана, но необыкновенной величины, — продолжал Марбух. — Он мне напоминает следы лап дракона с острова Комодо. Такими лапищами можно разорвать барана.

— Что вы, Марк Борисович, — возразил я. — Откуда здесь такой дракон? Комодо это Индонезия. Как он сюда мог попасть?

Глаза у Марбуха загорелись:

— А если это новый вид? А? Что вы скажете, если это варанус гризеус форма гигантеус? Или назвать форма Мурови? В вашу честь, а?

— Да вы просто… — я с трудом сдержался, — фантазируете.

— А вы забыли обстоятельства открытия дракона с острова Комодо? Летчик, первым рассказавший о нем в Европе, был признан умалишенным. И было это относительно недавно в — 1912 году.

— И это ваши «догадки», о которых вы говорили Нуриеву?

— Нет, — хитро прищурился Марбух. — Но о тех догадках я вам, скептику и насмешнику, не скажу. Вот!

Я ничего не ответил и стал опять разглядывать таинственный след:

— Странная особенность. Справа и слева есть примыкающие следы, но они… какие-то сжатые. Может, это от задних лап? — спросил я Марбуха.

— Да, но это тоже от передних лап. Валя, измерьте и зарисуйте след. Уже темнеет.

— А если, — вдруг сказал Ораз, — если тут было два варана? Один большой, а второй маленький, нормальный.

— У варана след вот такой, с мизинец длиной будет, — заговорил Нур-Мухаммедов. — Это не варан, слышишь, начальник?

Марбух не стал спорить. Чабан пригласил нас переночевать у него в юрте. Мы с удовольствием согласились.

Поужинав овечьим сыром и лавашом, я растянулся на кошме и готовился уснуть, но мои товарищи еще долго говорили о варанах.

— Варан гуляет днем. Он жару любит, — говорил старик. — А сейчас он спит в норе. И шайтан, что моих баранов губил, приходил в самый жар. Может, ты и прав, начальник. Это варан-шайтан… Но откуда у него три головы? Не можешь сказать? А?

— Когда-нибудь скажу, — ответил Марбух.

Тут я уснул… нет, я не верил в дракона!

По следам дракона

Утром мы распрощались с гостеприимным Нур-Мухаммедовым, искренне пожелавшим нам удачной охоты на шайтана. Ораз привез нас к следу и мы снова подивились размеру лап, оттиснутых на глинистой земле.

Мы решили повторить наши поиски следов тем же методом «спиральных обходов», по выражению Марбуха. Ораз воткнул рядом со следом длинный шест, и мы стали ходить вокруг него то по часовой стрелке, то против…

Так, в бесплодных поисках, прошло два часа. Стало уже жарковато, когда Ораз, заехавший на своем виллисе довольно далеко, закричал, что нашел еще след.

Здесь были и следы крови, и клочья шерсти, и столько следов, больших и маленьких, что у нас глаза разбежались.

— Ясно, — заговорил Марбух, — здесь варанус гризеус форма гигантеус сделал привал. Видать, ноша была тяжелая. Отсюда, наверно, взяв добычу зубами поудобнее, он направился к логову.

— Марк Борисович, — спросил Ораз, — а что если тут была стая варанов?

В самом деле, следы были и большие и маленькие, и нормальные и какие-то сжатые.

Сказать по правде, у меня голова заболела от такого обилия «тайн».

Мы водрузили у находки второй шест. Теперь уже нам было ясно направление, по которому бежал варан.

Направление вело вдоль предгорий. Это было некстати: то и дело приходилось переходить сухие русла. Особенно трудно было Оразу вести машину. Но он находил кратчайшие объезды и не отставал от нас.

Я взглянул на часы. Полдень. Мы шли цепью: в центре Марбух, слева Ораз на машине, а справа я. Мы так привыкли искать следы, что брели с опущенными головами…

Я поднял голову и почувствовал, что леденею от ужаса. Прямо против Марбуха, стоявшего столбом и близоруко разглядывающего непонятное явление, из-за густых кустов чия, готовилось к прыжку кошмарное существо…

Три головы! У чудовища было три головы!

Невероятное обернулось реальностью. Все во мне протестовало. Так в кошмарном сне мы иногда кричим: «Этого не может быть!» и просыпаемся…

Но это не было сном. Да и не было времени обдумывать, как объяснить этот ужас. Надо спасать Марбуха!

Я вскинул винтовку и выстрелил, поймав на мушку широкий красноватый глаз. Мимо! Все пропало!..

Ящер прыгнул…

Но его огромная розовато-зеленая туша обрушилась не на Марбуха, а на радиатор рычащей машины.

Ораз! Какой же он храбрец! Он успел заслонить собой Марка Борисовича! Я видел бледное лицо мальчика, его закушенные губы. Виллис метался под страшной ношей. Когтистые лапы дракона скребли по ветровому стеклу. Он громко, с присвистом шипел. Одна из его лап почти дотянулась до мальчика…

Я боялся стрелять, чтобы не попасть в Ораза, а он продолжал борьбу, пытаясь на резком повороте сбить зверя на землю и задавить колесами.

Еще рывок! Еще поворот!

ГАЗ-69, в просторечии «виллис» — хорошая машина, но есть у нее недостаток — неустойчивость. Ораз не заметил сухого русла с крутыми стенками. Машина круто наклонилась, как будто повисла в воздухе, и… рухнула набок.

Я успел пробежать шагов десять и вдруг — удар в грудь и беспамятство…

В логове чудовища

Сознание возвращалось медленно. Я чувствовал острую боль в боку и в колене. Еде я и что со мной?

Перед глазами маячило что-то округлое, серо-зеленое с однообразным узором… похоже, что я лежу под боком палатки. Пахнет несвежим мясом, полынью… вдруг я вспомнил всё: как на нас напал дракон, как ему навстречу бросился Ораз на виллисе, а потом… да, потом дракон сшиб меня с ног.

Он поступил точно так, как и его меньший собрат — обыкновенный серый варан. Тот, если его очень рассердить, кидается на грудь.

От ужаса я чуть снова не лишился сознания, когда понял, что дракон тащил меня, как кошка тащит полузадушенную крысу. Меня спасла кожаная куртка. Он прокусил ее только в трех местах. Лицо мое было расцарапано. Наверно, я волочился головой по земле. Рубаха прилипла к спине — там кровоточила рана.

Я сделал отчаянное усилие и приподнял голову… рядом со мной в редкой тени старого карагача лежал дракон. Тут же валялся растерзанный баран и задняя часть собаки. Неужели и я принесен сюда в качестве мяса «про запас»? Большого труда стоило мне не поддаться отчаянью, а думать и думать, как спастись.

Мои товарищи, конечно, ищут меня. Они пойдут по следу и вот-вот будут здесь… Но что если я уже несколько часов лежу без сознания и виллис давно проскочил мимо? Что тогда?

Если судить по теням — сейчас ранний вечер. Почему дракон так неподвижен? Спит? Или отдыхает после удачной охоты?..

И тут я услышал далекий шум нашего виллиса. В пустыне звуки разносятся далеко… Вот Ораз переключил скорость, вот затормозил, вот опять дал газ…

Дракон поднял голову. Он тоже прислушивался.

Я затаил дыхание… да, у него три головы: одна огромная, настоящая, с пастью, усаженной острыми коническими зубами, и две головы с боков, на сморщенных коротких шеях, болтающиеся, как два отвратительных придатка с недоразвитыми слепыми глазами.

У него сильные когтистые передние лапы, и, опять-таки, как нелепые придатки, рядом болтаются справа и слева две пары недоразвитых вялых лап. А задняя часть тела нормальная, «варанья», но раза в четыре больше обыкновенного варана, с колоссальным мощным хвостом.

Дракон подошел к останкам собаки, с минуту водил по ним длинным, раздвоенным на конце языком, потом подхватил их и проглотил.

Шум машины умолк. Неужели потеряли след? Плохи мои дела! Логово дракона окружено высокими кустами чия… уползти в них, спрятаться, скорее, скорее!..

Но я не мог сдвинуться с места.

Дракон повернулся ко мне.

Я вжался в землю. Все поплыло перед глазами. Я чувствовал, что умираю от ужаса, и весь покрылся холодным потом. Сердце билось так, что удары гремели в ушах…

Смерть. И какая смерть!

Заскрипел песок.

Дракон отошел к бараньей туше.

У меня воскресла надежда. Может, он меня не тронет? Может, ему не нравится запах человека?

Раны болели все сильнее. Я изнывал от жажды. Неужели дракон не уйдет на охоту? Нет, не уйдет. Вараны — животные дневные. Деятельны только в жаркие часы дня. Надо дождаться ночи и уползти. Вот бы похолодало. Тогда бы дракон впал в сонное состояние.

Так я лежал, боясь пошевельнуться, а все тело молило меня: ну, повернись на другой бок, вытяни ногу.

Я не выдержал, медленно-медленно стал освобождать затекшую руку. Ах, вот что мне давило в бок. Полевая сумка! Что у меня там лежит? Банка-морилка, блокнот, пинцет — для чего это мне сейчас? Воды, воды, мне надо хотя бы глоток!

Быстро темнело. Небо затягивалось тучами. Будет гроза. Дракон лежал неподвижно, только бока его пульсировали.

Рванул вихрь. И, наконец-то, хлынул дождь. Я лег на спину и открыл рот. Пил, пил и все казалось мало. Я боялся, что дождь скоро прекратится. Но тучи все шли и шли от Каспия. Я вымок до нитки, но ожил.

Правда, я ощущал теперь каждую рану, каждую царапину, но боль лучше, чем слабость.

Стояла глубокая ночь. Дождь прекратился так же внезапно, как начался. Пахло мокрой глиной и свежей зеленью. Здесь ли дракон? Вокруг было тихо. Я повернулся на бок и осторожно пополз в кусты. Больная нога тянулась за мной, как мертвый груз.

Метр, еще метр… стоял такой мрак, что я полностью потерял ориентировку. Почва стала скользкой. Куда я ползу?

Но вот моя рука нащупала какое-то углубление. Что это? Промоина? Яма?

Я тяжело перевалился через холмик и упал на что-то вязкое. Дальше ползти не было сил. Я уснул.

Ищу пути к спасению

Я открыл глаза и долго не мог понять, где я и что со мной. Но как только вспомнил страшные подробности прошлого дня, новая волна страха захлестнула меня: где дракон? Далеко ли я уполз?

Я лежал в широкой яме. Высокие стебли чия закрывали небо желто-зеленой сетью. На дне ямы блестела лужа с мутноватой пресной водой. Я жадно и долго пил, хотя вода от каждого моего глотка делалась все более глинистой.

Раны воспалились, сильно болели, но с надеждой на спасение ко мне вернулись силы. Я пополз, волоча ногу, по вязкой желтой глине. Это было очень трудно, но мне удалось поднять голову над краем ямы…

Не далеко же я уполз! Вот он, дракон, лежит под карагачом. Я втянул голову в плечи и скатился в свое убежище…

Часов в двенадцать дня дракон отправится на охоту. Что если отравить его запасы ядом из банки-морилки?

Яд этот сильный и, если дракон не почует особого запаха, его ждет быстрая смерть.

Ждать пришлось недолго. Еще солнце не перевалило за полдень, как я услышал легкий удаляющийся шорох. Дракон отправился на охоту.

Я вынул банку-морилку из полевой сумки, засунул ее в карман и пополз наверх…

Но мне не повезло. Только я перетащился через край ямы, как знакомый шорох стеблей чия сказал мне, что страшный хозяин логова возвращается.

Проклятый дракон! Как это он успел так быстро поймать добычу? Я затаился в кочках. Да, он тащит козленка. Неужели заметит? Неужели я сам полез навстречу смерти?..

Нет, он не заметил. Положил козленка на то место, где вчера лежали останки собаки, повернулся, поводил высунутым языком и неторопливо ушел.

Минут десять я ждал. Все было тихо. Я подполз к козленку и высыпал на него яд из банки. Потом, закусив губу, чтобы не стонать от боли в ноге, быстро пополз к своей яме…

Снова я пил глинистую воду. Лужа быстро высыхала и я понимал, что надо пить «про запас».

Ползти ли сейчас же к югу, туда, откуда доносился вчера шум мотора? Я боялся встретить дракона и долго лежал неподвижно, следя за медленно плывущим к западу солнцем.

Потянуло прохладой и я услышал, что дракон вернулся. Съест ли он козленка? Все было тихо.

У меня не хватило храбрости еще раз заглянуть в логово чудовища, но я понимал, что до темноты надо уйти из ямы.

«Ползи, — говорил я себе, — ползи!»

Я прополз метров тридцать и — будто занавес раздвинулся! Заросли чия остались позади, цветущие маки обступили меня. Я поднял голову и вскрикнул от неожиданности: передо мной простиралась до горизонта алая от маков равнина, а по ней, прямо на меня, двигалась цепь солдат с автоматами через плечо. За ними медленно шли машины, на одной из них ярко выделялся красный крест.

У меня закружилась голова и я лег ничком.

Что это? Ученья? Маневры?

— Товарищ лейтенант! — вдруг услышал я. — Мною найдено тело ученого Мурова. Докладывает рядовой Липкин.

— Тело? Почему «тело»? Чье «тело»? Я еще не «тело», — забормотал я.

— Он жив! — закричал лейтенант. — Липкин! Гони сюда санитаров! — Подбежали два дюжих молодца с носилками, но я не сразу дался им в руки:

— Лейтенант! Там в кустах, у карагача, дракон.

Меня положили на носилки и потащили к санитарной машине.

Конец трёхглавого дракона

Меня поместили в Кизил-Арватскую больницу и три дня никого ко мне не допускали. Опасались заражения крови, лихорадки, столбняка, но я разочаровал врачей, быстро выздоравливая…

— Здравствуйте, здравствуйте, Валя, — с такими словами Марбух вошел ко мне в «одиночку». В белом коротеньком халате, кончавшемся чуть ниже пояса, он напоминал уже не марабу, а белую цаплю.

Пришел и Ораз… Вот ему халат был к лицу — настоящий бедуин!

— Здравствуйте, здравствуйте! — подскочил я на кровати, но сразу же скорчился от боли — раны еще не зажили.

— Лежите! — почти сердито крикнул Марбух. — Мы будем вам рассказывать, а вы уж потом… если врачи позволят…

Я издал протестующий вой, но пришлось подчиниться.

— Мы долго искали следы зверя, унесшего вас, — начал Марк Борисович. — До позднего вечера колесили по пустыне… а вечером телефонировали в райком о положении дел. Сердар Нуриев развил бурную деятельность. Была вызвана ближайшая воинская часть… кстати, как раз та, где служит ваш Семен Липкин. Начали рано утром прочесывать пустыню между железной дорогой и Копет-Дагом. Вначале — безрезультатно, но к вечеру подобрали вас.

— А дракон? — спросил я. — Нашли его?

— Как же, нашли, но… загадка! Он оказался дохлым.

— Это я прописал ему такое лекарство, — и я коротко рассказал обо всем, что произошло со мной.

— А теперь, — поднялся Марбух, — выздоравливайте скорее. В Ленинград поедем вместе. Мне надо еще подготовиться к лекции. Я жду приезда нашего чучельного мастера. Надо из дракона сделать чучело.

— Марк Борисович! — завопил я, — неужели вы меня тут покинете на произвол свирепых эскулапов, даже не утолив моего любопытства? Я теперь заслужил право на ваши «догадки». Приподнимите же хоть краешек таинственной завесы! Откуда этот дракон? Кто его папа и мама? Есть ли детки? Нельзя ли ждать опять такого же милого гостя? Дали ли вы ему название? Меня гложет честолюбивая мечта — вписать в ученые тома варанус гризеус форма Мурови…

— Тише, тише, дорогой! — Марбух заставил меня опять лечь. — Не все сразу… потерпите еще немного и я отвечу на все.

Они ушли, оставив меня изнывать от скуки.

Прошло несколько дней. Меня навещал Ораз, но он или не знал о догадке Марбуха, или хранил ее как военную тайну.

Наконец мне разрешили читать и я накинулся на газеты, как, наверно, голодный дракон кидался на баранов.

Первое, что привлекло мое внимание, была большая статья под заголовком «Конец трехглавого дракона». Это был живо написанный отчет о лекции Марбуха:

«Когда раздвинулся занавес, возгласы удивления и испуга послышались в зале. В глубине сцены, искусно изготовленный ленинградским чучельным мастером, стоял трехглавый дракон. Громкими аплодисментами встретили собравшиеся появление за кафедрой известного зоолога Марка Борисовича Марбуха. Профессор начал свою лекцию с перечисления ряда фактов появления на территории Советского Союза неизвестного ящера. Далее он кратко рассказал о работе экспедиции и о тех гипотезах, которые могут объяснить появление чудовища.

Марбух вспомнил нашумевший в свое время случай. В одном голландском городке спустили в болото радиоактивные отходы производства. И в скором времени в окрестностях появились лягушки и тритоны со странными уродствами: с несколькими парами лап и даже со многими головами, со сросшимися конечностями и так далее.

С гневом напоминает ученый, что совсем недавно враги мира рекламировали проект окружения нашей родины радиоактивной пустыней — мертвой зоной.

„Я утверждаю, — говорил Марбух, — что в прошлом году имел место преступный эксперимент частичного „опытного“ заражения местности, примыкающей к Советскому Союзу. И в результате — появление чудовищных мутаций у обыкновенного серого варана…“ Сноска: мутации — резкие изменения наследственных черт под влиянием облучения зародыша радиоактивными веществами.

Ученому было задано много вопросов. Вот некоторые из них:

Вопрос: Можно ли ждать появления нового чудовища или даже чудовищ?

Ответ: Да, пока существуют враги мира, пока существуют люди, ставящие подобные эксперименты.

Вопрос: Нельзя ли управлять мутацией? Получить, скажем, огромных коров с тройным выменем (смех в зале.)

Ответ: Пока что невозможно. Но человечество рано или поздно откроет тайны наследственности».

Заканчивалась статья сообщением, что участники экспедиции на днях выезжают в Ленинград.

На аэродроме нас встречал Карпов. Он взял под козырек и закричал:

— Привет победителю драконов! Сколько красавиц освободил?

И вот я иду через Неву. Давно уже нет льда, и вода под чистым небом кажется синей-синей. Вот и Зоологический институт. Я с удовольствием «настраивался» на свою работу. Как-то чувствует себя мой микроскоп?..

В вестибюле я столкнулся с нашим «стариком». Директор долго держал мою руку, пытливо разглядывая меня из-под косматых седых бровей:

— Как себя чувствуете? Ничего не болит?

— Вполне здоров, Геннадий Николаевич, — ответил я.

— И отдохнуть не хотите?

— Что вы! Я ведь запустил кандидатскую.

— Нагоните… а знаете, как вас именуют наши корреспонденты? Нет? «Специалист по чудовищам»! Каково? — и он отпустил, наконец, мою руку.

Вот и отделение герпетологии. Здесь все по-прежнему: и чучело крокодила, и препараты земноводных, и пестрая пачка писем на моем столе — свежая почта…