Кинжал милосердия

Рабочая квартира Толи находилась на другом конце Москвы, и пока темно-зелёная «Ауди» пробиралась по бесконечными пробкам, Феликс расспрашивал Валентина о его друге.

– Мужиком он всегда был неплохим, – охотно отвечал Сабуркин. – Мы с ним крепко в армии сдружились, всегда друг за друга стояли. Потом нас немного жизнь разбросала, но все равно умудрялись связь поддерживать, знали, у кого как жизнь складывается. Он меня на свадьбу свою звал, да я далеко был, в командировке, не смог приехать. Потом, позднее встретились, отметили хорошенько это дело. Жена мне его понравилась – симпатичная, милая, ласковая. С первым ребёнком у них что-то не получилось: то ли умер он маленьким совсем, то ли вообще не сумел родиться, – не помню, давно дело было. Да Толя не очень-то об этом и рассказывал. Как-то молча, тихо они это пережили, а потом родили Ленку. Славная девчонка. Химико-технологический закончила, замуж пару лет назад прямо после института выскочила. Муж у неё тоже хороший, с мозгами парень. В общем, нормальная семья, правильная, никому никогда ничего дурного не делали. И Толя свою фирму, свою команду, связи, репутацию – всё честно, своим горбом, силами и упорством заработал.

– Где вы служили?

– В первой чеченской компании вместе варились – я прапором, Толя майором.

– Насколько он тебя старше?

– Ну, считай, мне сейчас сорок три, а Толе на двенадцать лет больше. Только успеваем юбилеи отмечать.

– Жена чем занимается?

– Вроде агроном она по образованию, но, сколько её знаю, она не работала, занималась домом.

– А родители его что за люди?

– С ними я не очень хорошо знаком, вроде из бывших партработников. И в лучшие свои времена не особо были общительные, а как начало всё рушиться: страна развалилась, дело всей жизни, все идеи, стремления, светлый путь к коммунизму – всё превратилось в пыль, тут их и повело. Совсем в затворничество ушли.

– То есть, полагаешь, никто из членов семьи не мог в дом этот нож подбросить? Или спрятать на сохранение.

– А смысл? – пожал плечами Валентин. – Кому из них мог понадобиться ворованный музейный антиквариат? Говорю же, они все порядочные люди, к тому же никто не бедный, не голодный, дрянными всякими делами не промышляет.

– Ясно, но всё равно не мешает со всеми пообщаться.

– Толя говорил, что никто из домашних, кроме зятя, не знает о находке. И зять бы не знал, но они ж вместе полы поднимали. У Толи с зятем хороший контакт, они дружат, поэтому если попросил тесть держать язык за зубами, тот будет молчать.

– Зять работает кем?

– Строительная фирма у него, ремонтные работы госучреждений по тендерам проводит.

– И родители Толи даже бригаду зятя в дом не пустили, чтобы с полами разобраться?

– Представь себе. Пришлось им вдвоём корячиться. А Толя хоть и крепкий, но всё-таки не мальчик, чтобы каждый год им полы отдирать, да новые приколачивать.

– Не проще переселить стариков в менее гнилое жилище, в место посуше, без наводнений?

– Ты их попробуй выковырять оттуда. Только вперёд ногами.

– Понятно. – Феликс посмотрел в боковое стекло, на проплывающие мимо однотипные многоэтажки. – Где-то здесь должен быть поворот, если не ошибаюсь.

– Да, чуть дальше. Вон до того перекрёстка и сразу направо. Толя сказал, увидим магазин бытовой техники и за ним – сразу во двор.

– Ты никогда не бывал в этой его гостевой квартире? – Доехав до перекрёстка, Феликс повернул в указанном направлении.

– А что мне там делать? Я или дома у него гостевал, или на даче.

Проехав магазин бытовой техники, машина свернула во двор. Ветер угомонился, ливень тоже стих, превратившись в мелкую монотонную морось. Феликс постарался припарковаться поближе к единственному подъезду высотного дома, и вышли они из машины без зонта.

Квартира Анатолия находилась на последнем, семнадцатом этаже. Вызвав лифт, мужчины вошли в кабину – такую тесную, что вдвоём они едва поместились там. Феликсу пришлось стоять за спиной Сабуркина так близко, что между ними едва можно было просунуть ладонь. Двери лифта закрылись, и кабина медленно, покачиваясь, поползла вверх. Внезапно Валентин ощутил волну могильного холода, идущую от его директора. Казалось, холод расползался прямо по куртке словно плесень, мигом проникая внутрь, под одежду. Вместе с этим сквозь аромат парфюма, сандаловыми волнами окутывавшего фигуру начальства, прорезались невыносимо тоскливые ноты, чем-то похожие на запах талого снега.

Волна озноба прошла по всему телу. Сабуркин невольно напрягся, даже голову втянул в плечи.

– Не бойся, – тихо произнёс Феликс.

Ответить Валентин не смог – горло словно петля сдавила, даже дышать стало трудно. К счастью, скоро кабина дёрнулась и остановилась. Не дожидаясь, пока двери полностью откроются, Сабуркин протиснулся в образовавшуюся щель и выскочил на площадку.