Кхаа Тэ

Псилон внезапно остановился. И беспокойно огляделся по сторонам, словно опасаясь, что кто-то прочтет его мысли. У выхода из коридора копошилась какая-то служанка, протирая колонны арки ведущей к лестнице. Помимо нее в длинной зале никого не было. Дворец опустел. Королевские хоромы не покинула лишь стража, да прислуга. Прочие же поселенцы отправились в город на Ярмарку.

Маг пригладил бороду и, натянув капюшон, торопливо прошел сквозь проход и оказался на широкой мраморной лестнице, ведущей в фойе дворца. Огромный холл также пустовал, если не брать в счет четырех стражников, стоящих у высоких парадных дверей, ведущих во двор.

“Расколи меня молот Хрона, если я еще раз вспомню его имя, да начну размышлять над любовными похождениями моих братьев!”, гневно подумал Псилон.

Маг стал спешно спускаться по каменным ступеням, сияющим молочной белизной, опираясь на холодные гладкие перила. Он пытался отогнать мысли о старшем брате, которого угораздило ввязаться в войну с Эльфами, и сосредоточиться на Таборе.

Каким образом демонице удалось выжить или сфальсифицировать гибель??? Ее познания в магическом искусстве ничтожны! Навыки, которыми она владеет, неспособны даже червя вырвать из лап смерти, и тем более, воплотить в жизнь такое удивительное представление, на зависть любому бродячему артисту!

Псилон остановился у самых дверей, задумчиво почесывая серебристую бороду. Стражники, стоящие по обе стороны выхода вытянулись, тихо звякнув латами, и старались не смотреть на жреца, застывшего словно статуя.

“Она прибегла к чье-то помощи… Но к чьей?”

Псилон почувствовал, как по его спине пробежали неприятные мурашки. Он гневно оглядел охранников, сжимающих трясущимися руками алебарды. Те, пытались сохранить непроницаемое выражение лиц и тщетно молились, чтобы жрец поскорее вышел за дверь. Но глава ордена Тарумона Милосердного, предпочел еще немного задержаться.

“Чушь! Быть того не может!” отогнал он от себя дурные мысли.

“Скорее всего, это кто-то из новоиспеченных учеников Магистров! Кто-то весьма могущественный, способный наделить среднестатистическую демонессу силами, о которых она даже не мечтала, прозябая в своем темном болоте!“

Псилон поправил капюшон, еще раз с подозрением глянул на стражников и покинул королевские палаты.

Он узнает имя чародея, которому служит демонесса. Узнает, чтобы ему не стоило. Он рискнет и увидеться с Таборой. Конечно, рогатая может использовать эту встречу себе во благо или подставит под удар тяжелую работу братьев Виэнарисс, которую они проделали в Мендарве. Но выбирать не приходилось. Хотя, существовал один шанс получить власть над демоницей, и Псилон намеривался им воспользоваться.

Оставался еще Науро! За ним Верховный жрец мог лишь наблюдать. Этот коротышка не вызывал доверия. Он продаст родную мать за слиток золота!

“В это раз Меусу одному предстоит наслаждаться обществом Барка. А я, к сожалению, буду вынужден навестить демоницу. Сегодня ночью, я должен это сделать, сегодня ночью. Пока не стало слишком поздно”, Псилон улыбнулся брату, восседавшему на жеребце подле короля, который кивком поприветствовал беловолосого жреца, спускающегося по лестнице, ведущей из дворца.

Форг – поистине пленительное творение рук человеческих и, вероятнее всего, нескольких чаровников. Возвышающийся на холме город, много столетий назад был выстроен из белоснежно-сияющего мрамора, с тонкими зелеными прожилками. Молочный камень, в зависимости от погоды и времени суток, менял оттенки, словно одеяния. От первых лучей солнца, он окрашивался в кремово-розовые тона. В свете луны стены домов и дворца, опылялись серебристо-голубой дымкой. В безоблачные дни холодная белизна мрамора слепила горожан, а в пасмурную погоду бледно-зелеными бликами разбавляла тусклый дождливый пейзаж.

Городская стена, возведенная из монолитных блоков серебристого гранита, сияла под лучами солнца, так ярко, что крепостной оплот было видно за много миль. Изумрудно-белые знамена возвышались на сторожевых башнях, где день и ночь несли неустанный дозор лучники да ратники, призванные на службу из простого народа и обученные под чутким руководством сэра Найджела.

Столица Мендерва была изумительна! Широкие проспекты, вымощенные гладким белоснежным булыжником, провожали и встречали экипажи дворян. Высокие фонари, вдоль центральных аллей и просторных улиц, ночами озаряли округу мерцающим, подрагивающим светом свечей, заключенных под стеклянные колпаки. Пышные сады, разбитые в королевском дворце и вокруг особняков вельмож, даже зимой восхищали своим великолепием. Здесь произрастало приличное количество вечнозеленых деревьев и кустарников. Все усадьбы аристократов были окружены живой изгородью, такой высокой, что перебраться через нее, позволяло лишь наличие лестницы.

Фонтаны площадей и пруды городских парков появились в Форге лишь двадцать лет назад. И тут же обрели популярность у горожан. Поговаривали, что нововведения заслуга одного из верховных жрецов, который разработал схему водоснабжения и предложил монарху воплотить ее в жизнь.

Система канализации в городе тоже присутствовала. Она походила на сеть катакомб с множеством тайных ходов. Там, во мраке подземелья, текли нечистоты, да обрели обитель нищие и воры, которые совершенно не тревожили достопочтенных горожан. Форг благоухал в любое время года. А темные личности и попрошайки, выходили на охоту либо за пределы городской стены, либо в темное время суток. Последний вариант выбирали самые отчаянные, ибо стража усилено патрулировала темными ночами, не только квартал аристократов, но и прочие районы. Никто не желал связываться ни с копейщиками, ни тем более с храмовниками.

Все же, раз в год, гильдия воров могла себе дать слабину и пустится во все тяжкие по улицам белокаменного града. Только один день! День Ярмарки!

Вот и сейчас на торговой площади, рядом с палатками и лавками купцов, да неподалеку от вальяжно прогуливающихся благородных дам и господ, можно было заметить стайки ребятишек в лохмотьях, нищих старух да карманников, не отличавшихся ни чем от крестьян или ремесленников. На обездоленных людей никто не обращал внимания. Весь народ, прибывшей со всего Мендарва в столицу, был намерен отдохнуть, отведать заморских и местных яств, послушать сказания трубадуров да прикупить обновки.

Семейство Лангрен прибыло на торговую площадь почти к полудню. Артур соскочил с козел на землю и помог спуститься с крытого фургона Ребекке. Близнецы самостоятельно слезли с повозки. Тор и Кор, с сияющими от восхищения глазами, вертели головой из стороны в сторону, то и дело, дергая друг друга за рукава. Ежегодно они ездили в Форг, но каждый раз ребята вели себя так, будто впервые созерцали все это великолепие. Ребекка, качая головой, с умилением смотрела на братьев. Мальчишки! Что с них взять?

– Эй, братцы! Хватит таращиться по сторонам! А ну-ка, помогите отцу! – оторвал от любования сыновей, Артур.

Пока близнецы, разинув рот, оглядывали купеческие ряды, да пестрые фигуры жонглеров, расхаживающих тут и там на высоченных ходулях, он успел установить небольшую холщовую палатку. Теперь дело осталось за малым. Достать корзины с овощами, да разложить товар.

Моментально отреагировав на зов отца, юноши тут же бросились на подмогу. Пока мужская часть семейства Лангрен разгружала фургон, златовласка аккуратно расставляла репу, картофель, морковь, да золотистые помидоры по плетеным из бересты коробам.

Как только все приготовления были завершены, Артур подошел к дочери и произнес.

– Ну, что же, милая, иди да прогуляйся по городу. Прикупи что-нибудь себе да матери. Полюбуйся фонтанами, да садами. Только далеко от площади не удаляйся. Все же это не Дубки, тут за секунду заплутать можно.

Фермер снял с пояса тощий кошель и, порывшись в нем, выудил две серебряных монеты.

– Вот, держи. Да, снизойдёт на нас благословение Тарумона Милосердного, и сегодня мы выгодно сбудем товар! Не успеем моргнуть – серебряников будет целая горсть, а того и гляди может и пару золотых зазвенят.

– Как и каждый год, – улыбнулась Ребекка. Ни разу они не возвращались с Форга с пустыми руками.

Девушка взяла деньги и, вдохнув полной грудью наполненный ароматом выпечки воздух, окинула взором площадь. Да, только прогулка по торговым рядам займет не один час, какие уж фонтаны да сады! Даже времени взглянуть на королевский дворец не останется. Но может, удастся улучить минутку и посетить один из храмов. Белоснежно-зеленное здание с остроконечным куполом, как раз находилось в конце ярмарочной эспланады.

– Постой, – внезапно коснулся руки златовласки Артур, – будь предельна осторожна. В столице полно, как и добрых людей, так и отпетых негодяев.

Ребекка покачала головой.

– Полно тебе, отец, беспокоиться! Я же не впервой в Форге. Ничего со мной не случится. И коли ко мне кто привяжется, я тут же окликну стражников. Смотри, везде паладины, да мечники.

Артур огляделся, пригладив взъерошенные волосы. Действительно сегодня в столице была удвоена охрана. Город наводнен чужеземцами, а за ними нужно присматривать. Фермер тревожился понапрасну. Или же для волнения в столь ясный и праздничный день у него была причина, о которой он умолчал?

– Ладно. Ступай, – улыбнулся он и кивнул.

Ребекка успокаивающе погладила отца по руке и неспешно побрела по ярморочным рядам

Торговая площадь пестрила многообразием. Глаза разбегались от количества всевозможных товаров.

Тут были и тончайшие ткани из Руладона, вышитые серебром и перламутровыми жемчужинами, да ювелирные изделия из полудрагоценных камней и лазурной платины. Дамы Форга, да приезжие красавицы, вились у прилавков, словно пчелы вокруг сладкого нектара.

После купцов девичьими усладами, раскинулись вместительные шатры, где торговали предметами интерьера: подсвечники с изящной гравировкой, шкафы из пород редкого дерева, огромные серебряные зеркала, обрамленные витиеватым орнаментом из красного золота или арита.

За торговцами мебелью следовали стенды кузнечных мастеров. Тут на всеобщее обозрения были выставлены не только фермерские инструменты, и медная да серебряная кухонная утварь, а также оружие и обмундирование. Клинки, щиты, кольчуги, алебарды, мечи, наконечники для стрел, арбалетные болты, шлемы, латы и прочие аксессуары, которые непременно приглянутся как и рыцарю, так и простому служаке, если у того деньжат хватит на покупку.

У самого края площади расположились купцы живностью. Здесь, отбивая дробь по мостовой, стояли грациозные цитруонские скакуны, черные, как смоль и с длинной белоснежной гривой. В импровизированных загонах блеяли без умолку длинношерстные овцы Страны свободных народов. Где-то возмущались куры и гоготали гуси. Шум и гам создаваемый животными, перекрывал вскрики покупателей, жаждущих выторговать скидку.

Следующий ряд был загроможден палатками, где продавали фрукты, овощи, пироги, сыры, копченое мясо и хмельные напитки. Тут же, рядом с лавками громоздились перевернутые бочки, подобно столам, за которыми стояли люди, попивая эль и жуя лакомства.

В этом месте гряды шатров расширялись, оставляя пространство для менестрелей, гаеров, факиров, танцоров, акробатов, музыкантов. Бродячие артисты непрерывно давали представления. Кто-то из толпы с интересом созерцал на трюки и хохотал над потешными паяцами, а кто-то пустился в пляс под заразительные мелодии флейты, лютни да бубна. Удачный день для Форга! День, когда в королевскую казну текли деньги рекой. Ведь каждый купец и лицедей, платил пошлину за право торговать или выступать на Ярмарке.

Ребекка стояла у подножия храма Тарумона Милосердного и с восхищением лицезрела его. Конечно, каменное сооружение было несравнимо с кафедральным собором, находящимся возле королевских палат, но и оно вызвало восторг.

У основания широкой серебристой гранитной лестницы, возвышались две огромные белокаменные статуи женщин, облаченных в длинные сутаны, опоясанные зелеными гирляндами нефритового плюща. Девы склонили головы, их волосы были убраны за плечи, а в ладонях они держали фиалы, в которых полыхал изумрудный огонь. Свет Тарумона Милосердного. Вечный свет!

Златовласка не спеша поднималась по ступеням, окидывая упоительным взглядом здание. Оно было совсем новое. Его строительство завершили всего несколько недель назад, аккурат к Ярмарочному дню.

Храм был выложен из белого и зеленого мрамора, как и все святилища в Мендарве. Лестница вела к террасе, огороженной аркадой. А за ней возвышалось колоссальное сооружение с конусовидным куполом. Карнизы и своды арок были украшены барельефом, изображающим листья растений, цветы и птиц, местами инкрустированными нефритом. На стенах пристанища Тарумона Милосердного виднелась гризайль, выполненная в изумрудных оттенках. На фресках были изображены города Мендарва, а также верховные жрецы, которые когда-либо возглавляли орден. Витражные окна, высокие от пола до потолка, восхищали замысловатой мозаикой из прозрачного и зеленого стекла.

Ребекка отметила, что у дверей церкви, помимо храмовников, народу было не меньше, чем на Торговой площади. Она хотела полюбоваться внутренним убранством и зажечь свечу от священного огня, но осознавала, что попасть в храм будет не просто, придется выстоять не малую очередь.

Разочаровано вздохнув и повернув обратно, девчушка неторопливо стала спускаться вниз, пробираясь сквозь поток людей, стремящихся к дверям святилища. Глядя себе под ноги, она невзначай задела кого-то плечом. Ребекка, остановившись, подняла глаза и обомлела, но тут же опустила голову, пытаясь выдавить из себя извинения. Слова застряли в горле. Не каждый день по невнимательности наталкиваешься на капеллана.

Если девушка была смущена и напугана, то верховного жреца, по-видимому, совсем не расстроил данный инцидент. Он улыбнулся в бороду и, взяв златовласку за подбородок, пристально посмотрел на нее.

– Не волнуйтесь, дитя. Признаю, моя оплошность! Мысли обуяли разум, и я случайно налетел на вас, как драконий ветер на осиновую рощу. Вашей вины здесь нет.

Голос капеллана звучал мягко и убаюкивающе. Его ореховые глаза, прячущиеся под кустистыми бровями, внимательно изучали лицо златовласки.

– Что вы, Ваше Преосвященство, это, как раз моя вина! Я была обязана заметить такую высокопоставленную особу в толпе. Простите.

Капеллан пропустил ее изречения мимо ушей.

– Как вас величают, дитя, – поинтересовался черноволосый старец, убрав руку с лица девушки.

– Ребекка,– сглотнув слюну, прошептала златовласка.

Меус с интересом прищурился, глядя, как юное создание вновь засмущавшись, опустило голову. Кого она ему напоминала? Кого-то очень знакомого. Эти глаза? Серо-зеленые…

– А я…

– Простите меня еще раз за мою невнимательность, Ваше Преосвященство, – перебила старика девушка.

– Меус Герион Вэинарисс, приятно с вами познакомиться, юная леди, – закончил жрец, приглаживая длинные усы, идущие вровень с бородой.

– Простите, – повторилась златовласка.

– Чтобы откусил мне ухо нетопырь! Девочка, если ты сейчас же не прекратишь извиняться, я рассержусь, – проворчал старец, на мгновение, перейдя на «ты». Обычно он всегда вел себя чинно с прихожанами.

Ребекка удивленно подняла на него глаза. Капеллан только что выругался? Или ей почудилось? Она оглядела лестницу. Толпа образовала вокруг нее и старца ровный круг. Прихожане, да храмовники обходили их стороной, но не переставали с любопытством таращиться. Меус хитро хмыкнул, заметив ее взгляд.

– Вы только что…

– Да, – кивнул жрец, – я выругался. А вы думали, что глава церкви не может возмущаться? Тарумон Милосердный знал словечки похлеще моих фраз, и его не охватило вечное пламя. Хотя, я неправ, он сгорел дотла. Но причиной тому была не брань, а его религиозные убеждения.

Ребекка попыталась что-то молвить, но ее остановил звук фанфар, оповещающий о том, что король прибыл на Ярмарку.

На этот раз пришел черед Меуса оглядываться. Волшебник покинул свиту монарха, как только они выехали из дворца, мотивировав свой поступок тем, что ему нужно заглянуть в святилища Форга и пообщаться с прихожанами. Его Величество согласилось с решением капеллана, но взяло с него слово, что тот присоединиться позже, когда неторопливый королевский кортеж прибудет на торговую площадь.

Интуиция Меуса, подобно плакальщице на похоронах, стала завывать внутри разума, предупреждая мага о том, что златовласой девчушке не стоит попадаться на глаза Псилона, и тем более, короля. Он осторожно взял свою новую знакомую под руку и подвел к лестничной балюстраде, дабы чужие уши наверняка не могли уловить ни слова, сказанного им.

– Юная леди, могу ли я дать вам несколько советов? – так тихо прошептал он, что Ребекка едва расслышала его, – Хотя, что может посоветовать такой дряхлый старик, как я? Мои рекомендации обычно касаются снадобий, способных унять ломоту в костях, или избавить от мигрени!

Златовласка невольно улыбнулась. Черноволосый капеллан, тоже ухмыльнулся в бороду. Но затем его лицо приняло степенный вид, словно он собирался поведать девочке страшную тайну.

– Шутки – это великолепно, они вызывают смех и тем самым продевают жизнь. Но сейчас, прошу вас всерьез отнестись к моим словам.

Ребекка закивала, с искренним вниманием глядя на старика.

– Я стар, и возможно чуточку мудр. Мой внутренний голос подсказывает мне, что стоит вас предупредить об опасности, таящейся на этих белокаменных улицах. Сегодня здесь собралось невероятное количество мерзавцев и забияк. Они только и ждут, как бы затеять драку, да начать приставать к хорошеньким барышням.

– Не волнуйтесь, Ваше Преосвященство, я обхожу стороной подозрительных типов, – попыталась успокоить старика златовласка. Меус кивнул, затем тяжело вздохнул и произнес:

– И еще один небольшой совет: постарайтесь избежать встречи с королем и моим братом. Возможно, для вас это покажется странной просьбой, но довертись мне. Если вы неожиданно столкнетесь, ничем хорошим это не закончится.

Ребекка удивленно уставилась на Меуса. Естественно, она последует напутствиям капеллана, но его советы крайне чудны. Да к тому же, за сегодняшний день, он был вторым человеком, который просил девушку быть осмотрительной в городе. Интересно, чем вызван такой ажиотаж вокруг ее скромной персоны?

– Я сделаю, как вы скажите, – кивнула она, не разделяя его тревоги.

– Прекрасно, юная леди. Я рад, что мы понимаем друг друга.

Меус добродушно усмехнулся, смотря на растерянное состояние златовласки, которая безусловно выполнит его просьбу, но явно не осознает, что происходит. Забавная девчушка! И манеры у нее такие знакомые?

Вновь раздался звук фанфар. Ребекка и Меус от неожиданности вздрогнули, будто духовые инструменты оповещали о начале войны, а не о прибытие монарха.

– Я пожалую, пойду, – произнесла девочка, испуганно оглядывая площадь.

– Постой, – остановил ее жрец, – Скажи мне кто твои родители?

– Аэлтэ и Артур Лангрен, – быстро протараторила Ребекка. – Мы живем в Дубках, во владениях барона Данкоса.

Меус задумчиво почесал бороду.

– Мне известно имя этого феодала. Дубки? Это деревенька у границ Мендарва?

Златовласка кивнула, переминаясь на месте.

– Дубки…

Старец с тревогой оглядел Ярмарку. От его взгляда не укрылся темный бархатный плащ Псилона, который замаячил в толпе на другом конце площади.

– Было приятно с вами познакомиться, юная леди, – произнес старик и вновь перешел на шепот. – А теперь ступайте к родителям, Ребекка, да побыстрее. Я вам настоятельно рекомендую, покинуть город до заката. В сумерках на Медарвский тракт выползет тьма разбойников. Эти темные личности целый год терпели, чтобы поживится чужим имуществом.

Ребекка вновь кивнула.

– Да и не забудь про мои наставления, касающиеся Псилона и короля.

– До свидания Ваше Преосвященство! И пусть вас хранит вечный свет Тарумона Милосердного!

– Да прибудет с вами Его благодать, юная леди, – улыбнулся старик. – А теперь, поторопитесь.

Ребекка поклонилась и спешно стала спускаться по белокаменной лестнице, ни разу не оглянувшись назад.

Волшебник пристально следил за златовлаской до тех пор, пока она не скрылась в толпе. Он перевел взгляд на темное пятно в ярморочных рядах, где народ почтительно расступался. К его облегчению, девчушка нырнула в гущу толпы совершенно в другом направлении. Вероятность, что Ребекка столкнется с королем и его свитой была крайне мала.

Убедившись, что опасность не грозит девушке, капеллан сменил добродушное выражение лица на маску безразличия, поправил капюшон и с тоской взглянул на сборище прихожан у входа в храм.

«Надо будет разузнать поподробнее, кто ты такая Ребекка Лангрен. Позже. А сейчас, пока король не хватился меня, я займусь скучными и бессмысленными делами церкви, чтобы ее разодрал василиск!»

Меус, подхватив полы хитона, гордой величественной поступью направился к дверям белокаменного здания. Толпа, склонив головы, образовала проход, пропуская главного жреца внутрь святилища.

Ребекка торопливо шла мимо рядов, лишь искоса бросая взгляды на изящные изделия да прочие вещи, выложенные на прилавках. Она помнила назидание капеллана, но прежде, чем вернуться к отцу, ей надлежало купить подарок для Аэлтэ.

Неожиданно ее внимание привлек вместительный шатер алого цвета. Он выделялся среди однотонных и полосатых палаток не только размерами, но и ассортиментом товара. Втиснувшись между лавкой с заморскими материями и стендом с дорогими парчовыми одеяниями, магазинчик был заполнен клетками, в которых восседали, копошились, прыгали различные звери и птицы.

«Я управлюсь за несколько минут. Огляжу зверинец и стрелой помчусь к отцу. Моя краткосрочная задержка ничего не решит, и тем более, не спасет меня от встречи с монархом, если он соизволит прошествовать вдоль этого ряда», подумала девушка. Но перед тем как нырнуть под полог шатра, златовласка предусмотрительно бросила взгляд по сторонам. Вокруг сновала тьма народа. Но к счастью, ни короля, ни верховного жреца и в помине не было.

В палатке царил полумрак. Торговца нигде не было видно. Зато, было уйма диковинного зверья да красочных пернатых.

Здесь, в продолговатых коробах из слюды, сновали юркие изумрудно-зеленные ящерицы с прозрачно-голубыми глазами. С перекладины на перекладину перескакивали карликовые белки, цвета лебединого пера. Луны – редкие для Мендарва зверьки, похожие на полевых хомячков, но малинового окраса и с кожаными крылышками за спиной, мирно дремали, зарывшись в свежий ворох сена. В одной из клеток сидели Мальковские канарейки, оттенка синего аметиста, с длинными ярко-желтыми хохолками, волнами, спадающими ниже короткого хвоста. Они издавали такие дивные трели, что златовласка невольно заслушалась. В углу в одном из деревянных туесков, довольно чавкая зеленью, сидел бобер – мелкозуб, с короткой серой шерстью и вытянутой мордочкой с длинными усами. Этот зверек питался только исключительно травой, да весенней листвой, так как у него было всего два зуба – сплошной нарост вдоль челюсти: внизу и вверху. Грызть, что попало, этот толстяк не мог.

Внезапно взгляд девушки упал на большую стальную клетку. На толстой металлической жердочке сидел внушительных габаритов ворон. Таких крупных экземпляров на территории Мендарва испокон веков не водилось. Ворон был, примерно размером со среднюю собаку. Его жесткое черное оперение лоснилось даже в полумраке. Видимо птицу хорошо кормили. Огромные желтые лапы с острыми когтями и мощный клюв, вызывали мурашки по коже. Упаси Тарумон Милосердный, если эта пичуга решит стукнуть по голове клювом, вмиг сознания лишишься!

Златовласка заметила, как круглые янтарные глаза, не моргая, уставились на нее. Птица непросто смотрела! Она нагло смерила девушку оценивающим взглядом. Вот только пернатые не могут выражать эмоции и не обладают мимикой! Ребекка отступила назад и почувствовала, что спиной оперлась обо что-то, а вернее о кого-то.

– Карро – уникальный ворон. Таких птиц, как он, в Мендарве не существует! – раздался прямо над ухом тихий, но звучный голос.

– Действительно, таких переростков редко встретишь! – воскликнула златовласка и осторожно обернулась к незнакомцу, перед этим успев заметить, как после ее слов, глаза птицы презрительно сузились, словно она понял сказанное.

Ребекка с опаской взглянула на мужчину, стоящего перед ней. В ее памяти были свежи напутствия Артура и Меуса. Сегодня в городе было полно негодяев! Но находящаяся подле нее личность, не вызывала страх, а скорее улыбку.

Незнакомец внешне напоминал лесного хорька. Нет, это был человек из плоти и крови, но он так смахивал на грызуна, что Ребекка ели сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Его лицо было узким и слегка вытянутым вперед, глаза черные, подобно бусинкам. Над губой и на подбородке пробивалась редкая каштановая щетина, а темные волосы, спрятанные под синий колпак, выглядывали из-под него неопрятными пучками. Мужчина был облачен в длинный голубой халат из толстого, стеганого шелка. Своим просторным одеянием он явно стремился скрыть недостатки фигуры. Он был высок и тонок, как жердь, так что балахон только добавлял ему схожести с тем же хорьком, стоящим на задних лапах.

«Ликом он точно напоминает многих своих питомцев», подумала девушка.

Мужчина смущенно потупил взор, словно прочел мысли златовласки.

– Очень красивая птица… – попыталась исправить щекотливую ситуацию Ребекка. Взгляд ворона стал еще более подозрительным. Нет, эта птица явно понимала все, что она говорит!

Торговец тоже заметил взгляд пернатого питомца, и он не сулил ничего хорошего. Человек–хорек откашлялся и заговорил:

– Не могу ни согласиться с вами, милая леди! Карро великолепен! Смотрите, какой точеный клюв, какое блестящее оперение. Одним словом – красавец!

Ворон горделиво нахохлился, внимая похвалу. Теперь девушка не сомневалась – этот крылатый вестник мрака, точно все понимал!

– Могу вас уверить, прелестное создание, – продолжал купец, – это самый удивительный и необычный ворон, которого вы когда-либо встречали!

«Если взять во внимания, что я вообще не была в тесном знакомстве с данным видом пернатых, то да», Ребекка на этот раз предпочла не озвучивать свое мнение.

– Карро родом с Большой земли… – почему-то перешел на шепот продавец.

– Не трудно было догадаться, – улыбнулась златовласка. – В Мендарве ворон можно пересчитать по пальцам. Да и то, все они обитают в лесу Серых лисиц.

– Карро не ворона, а ворон, – поправил купец.

Девушке показалось, что птица еле заметно кивнула.

– Не вижу разницы, – с безразличием произнесла она, взглянув в сторону выхода. Оттуда, с улицы, раздался приглушенный звук фанфар. – Приятно было с вами пообщаться, но мне пора идти.

Внезапно хозяин лавки схватил девушку за руку. В его глазах-бусинках застыла растерянность.

– Постойте, куда же вы?

Ребекка удивленно вскинула брови. Мужчина тут же отпустил ее, на его лице появилась тень вины.

– Я собираюсь покинуть ваш магазин и отправиться к отцу и братьям, – произнесла златовласка, делая акцент на последние слова. Если вдруг хорек попытается силой удерживать ее, то пусть знает, что на ее поиски кинутся родственники, и он горько пожалеет, если причинит ей вред

– А как же птица? – с надеждой в голосе поинтересовался купец.

– А что с птицей? – Ребекка насторожилась.

– Вы разве не хотите приобрести ее? – в тоне продавца послышались нотки разочарования.

– Возможно, это вас удивит, уважаемый, но я действительно не желаю покупать ворона. Что мне с ним делать? Это же не курица, на суп его не пустишь.

Ворон недобро щелкнул клювом. Ребекка и торговец одновременно посмотрели на него. Птица взъерошила перья и стала с недовольным видом разгуливать по жерди, то и дело, бросая колкие взгляды в сторону людей.

– Да и к тому же он злой какой-то.

– Нет, совсем наоборот, – печально прошептал купец. – Хороший ворон, и цена у него привлекательная – всего два серебряника.

Златовласка тихо рассмеялась. Она давно выучила хитрые приемы заморских торговцев, и не собиралась попадаться на их уловки.

– Ну, уж нет. У меня, как раз только две монеты. И они предназначены для приобретения более нужных вещей. Я не стану их тратить на огромную пичугу, от которой никакого толку! Мне придется вас огорчить, уважаемый, птица останется у вас, в ожидании более щедрого и сговорчивого покупателя.

Человек-грызун задумчиво стал пощипывать редкую поросль на подбородке. Златовласка уже собиралась покинуть шатер, как голос торговца вновь остановил ее.

– Погодите. Если я в придачу к птице еще кое-что прибавлю, вы купите Карро?

Ребекка усмехнулась. В придачу к ворону? Что? Бобра или канарейку? Нет уж, спасибо! Отец будет не в восторге, если она притащит с собой целый зверинец.

Пока девушка размышляла, торговец быстро юркнул во мрак палатки и тут же вернулся с холщовым свертком в руках. Он осторожно развернул его.

Ворон склонил голову на бок, и его янтарные глаза от удивления стали круглыми, как блюдца. Ребекка была не меньше ошарашена, чем пичуга.

– Вы серьезно? Эта вещь стоит не меньше золотого, а того и двух, – прошептала она.

– Возможно, – согласился хозяин лавки. – Я отдам его вам, если вы купите ворона.

Златовласка стояла в растерянности. С одной стороны ей не нужна была злобная и весьма странная птица, но с другой стороны. То, что предлагал торговец в комплекте с ней. Аэлтэ бы обрадовалась такому подарку!

– Ладно, я согласна, – с неохотой промолвила она и протянула монеты купцу.

Торговец быстро схватил серебряники и с такой же скоростью всучил девушке пакет да клетку с вороном.

– С удачной покупкой, юная госпожа! – проговорил он, довольно ухмыляясь. И будьте осторожны, в городе полно жуликов и бандитов.

Ребекка хотела что-то ответить, но затем передумала. Сегодня словно все сговорились! Предупреждают и предупреждают!

– До свидания, – произнесла она и торопливо покинула шатер, держа в одной руке сверток, в другой клетку с явно недовольным узником.

Девушка достаточно быстро и без помех добралась до отцовского фургона и, забравшись в него, надежно спрятала птицу среди пустых корзин. Если братья обнаружат ворона раньше времени, златовласке не избежать шуток и издевок в ее адрес.

– И не смотри на меня так! – пригрозила она пальцем пернатому, который всем видом показывал, как он унижен и оскорблен таким обращением.

Дело было сделано и можно было с легким сердцем возвращаться к отцовской палатке, стоящей неподалеку.

Ребекка вылезла из фургона, и уже было направилась в сторону Артура и братьев, как кто-то, прикрыв ее рот рукой и схватив за талию, потащил обратно к повозке. Девочка даже не успела вскрикнуть, но стала изо всех сил брыкаться и дергаться, стремясь избавиться от нападавшего.

«Говорили мне быть осторожной? Нет! Не послушалась!» с горечью подумала она, как услышала тихий голос.

– Успокойся, дурочка, это я.

Златовласка не верила своим ушам.

«Годфри? Но как он здесь оказался? Хотя – он же сын барона. Наверняка все его семейство в Форге!»

– Я сейчас отпущу тебя, но пообещай, что шуметь не будешь?

Ребекка закивала. Парень убрал руку с ее лица. Девушка тут же развернулась. Ее гневный взгляд требовал объяснений.

Восемнадцатилетний юноша в длинном бархатном камзоле и бриджах, цвета бронзы, добродушно улыбался, глядя на свою возмущенную подругу. Его голубые глаза прищурились, образовав на висках еле заметные складки. Многие девицы из Дубков находили парня привлекательным. Возможно, их прельщал баронский титул и богатство, а может высокий рост, пепельные волосы до плеч, широкий лоб, острый нос, волевой подбородок. Для Ребекки же, дворянский сын был не больше, чем друг.

– Ты так и будешь ухмыляться, или все же объяснишь, что на тебя нашло? – тихо проворчала девочка.

– Я тебя только что спас, – спокойно молвил парень и указал в сторону палаток.

Ребекка осторожно выглянула из-за повозки. У палатки отца, находилось двое незнакомцев, восседавших на белых скакунах. Один из всадников, тучный мужчина в шелковом фиолетовом плаще вел беседу с Артуром. Даже издали, златовласка смогла разглядеть говорящего. Его широкий подбородок был покрыт жесткой черной растительностью. Посреди лица, красовался крупный нос, напоминавший картофель. Глубоко-посаженные глаза отталкивали и мерцали колючим блеском. Невзирая на то, что незнакомец все время расплывался в широкой улыбке, его лицо не покидал оттенок тщеславия. С первого взгляда можно было осознать, что огромный человек принадлежит к знатному сословию. Его роскошные одеяния превосходили даже вычурные наряды дворян, прогуливающихся по ярмарочным рядам. А скакун! Его могучий жеребец, под стать хозяину, был в дорогой сбруе, украшенной драгоценными камнями. Конь свирепо хрипел, нетерпеливо стуча по мостовой правым копытом.

Ребекка чуть было не вскрикнула, когда разглядела спутника аристократа. Это был верховный жрец в темной мантии с капюшоном, надвинутым на лоб.

«Остерегайся Короля и Псилона», словно эхом в ее голове прозвучали слова Меуса. Через мгновение и сам черноволосый маг присоединился к монарху. Он невозмутимо прогарцевал на белом скакуне мимо брата, который наградил его испепеляющим взглядом, и встал по другую сторону короля.

Меус взглянул в направлении фургона, где прятались Ребекка и Годфри и еле заметно улыбнулся. Златовласка кивнула и скрылась полностью за повозкой. Если черноволосый капеллан заметил ее, то королю и Псилону не составит труда обнаружить девушку, притаившуюся за крытой телегой.

– Может, хоть ты мне объяснишь, почему я должна прятаться от Его Величества? – поинтересовалась шепотом она у Годфри.

Юноша закусил губу, словно размышляя, как лучше преподнести ответ. Наконец он собрался с мыслями, и было открыл рот, чтобы дать объяснения златовласке, как рядом раздался радостный крик.

– Ага! Годфри! А что ты тут ютишься, словно шпион?

Кор, с растрепанными волосами и счастливым лицом, стукнул сына барона кулаком в плечо. Юноша молниеносно взглянул в сторону палатки Артура, затем схватил Ребекку за руку и подтолкнул к фургону.

– Быстро внутрь! – прошептал он с тревогой. – Укройся среди корзин и чтобы ни звука. Златовласка почувствовала, как внутри нее все похолодело, но она послушала друга, и уже через мгновение ее след простыл.

– Что происходит? – удивился Кор.

– Заткнись, – прорычал Годфри, сверкнув глазами.

Через несколько мгновений рядом с фургоном остановилась троица всадников. Ребята склонили головы в поклоне. Сын барона заметил, как вместе с наездниками к повозке подбежал Артур с испуганным лицом.

– Да благословит свет Тарумона Милосердного, Ваше Величество, – промолвил Годфри. Кор повторил за ним.

– Да осветит вам путь Его милосердие, молодые люди, – скрипучим голосом ответил монарх, следуя этикету.

Король пытливо оглядывал парнишек и фургон, словно жаждал увидеть еще кого-нибудь в этом закутке.

– Вы что-то здесь вынюхиваете? – с подозрением поинтересовался Псилон, сверля взглядом склонившихся в поклоне ребят.

– Нет, Ваше Преосвященство, – быстро проговорил Годфри и ущипнул Кора, который хотел что-то сказать.

– Псилон, хватит всех подозревать в округе, – мягко протянул Меус, стараясь утихомирить брата. – Это дети, им свойственно забавляться. Вы здесь играли в прятки?

– Так и есть, Ваше Преосвященство, – быстро подтвердил слова черноволосого капеллана, баронский сын.

– В прятки? – не унимался Псилон, – Вдвоем?

– Сущая правда, – промолвил на этот раз Кор.

– Хм, интересно, – король оглядел добротное одеяние Годфри, затем взглянул на его приятеля в простой льняной рубахе и шерстяных шароварах.

– Простолюдин и дворянин играют в прятки? Никогда о таком не слышал, – презрительно сказал Псилон.

Годфри поднял голову, и верховный жрец заметил в глазах мальчика искры гнева.

– Ваше Величество, у нас полно дел, нежели выяснять, кто с кем водит дружбу, – твердым голосом произнес Меус. Беловолосый капеллан взглянул на брата с негодованием. Он терпеть не мог, когда тот вмешивался.

– Ты прав, – согласился король.

– Ваше Величество! – попытался отговорить монарха Псилон.

Но король не обратил внимания на потуги седого старца, и, развернув коня, взглянул на Артура.

– Что же, фермер, я с превеликим удовольствием приму в дар твои овощи? Через несколько минут сюда прибудет обоз из королевской кухни и слуги заберут все, что ты для них подготовишь – монарх взял коня за поводья и без прощаний, пришпорив скакуна, направился дальше по ярморочным рядам.

Псилон, нахмурив брови, еще раз оглядел мальчишек и фургон, затем поскакал вслед за правителем. Меус виновато улыбнулся и тоже развернул жеребца, проезжая мимо Артура, он что-то протянул ему. Фермер склонил голову в поклоне и с благодарностью взял блеснувший на солнце золотой.

Когда всадники, наконец, исчезли из виду, все облегченно вздохнули. Ребекка, выждав некоторое время, вынырнула из темноты крытой повозки и спрыгнула на мостовую. Девушка уперла руки в бока и вопросительно оглядела присутствующих.

– Ну? А теперь из вас кто-нибудь объяснит, что происходит?

– Что еще случилось, пока меня здесь не было? – поинтересовался Тор, появившийся из ниоткуда. Он был раскрасневшийся от жары и тяжело дышал, словно бежал, как очумелый через всю площадь. В руках мальчишка держал лукошко с копчеными колбасами, головкой сыра и маковыми кренделями.

– Дочка… – замявшись, начал фермер.

– Мастер Лангрен, если вы позволите, я сам объясню Ребекке, что здесь творится, – остановил мужчину Годфри.– Вы лучше подготовьте корзины для королевской челяди. Они с минуты на минуту прибудут сюда.

Артур взглянул на сына барона и кивнул, затем махнул близнецам рукой, что бы они следовали за ним в направлении торговой палатки. Тор, недовольно фыркнув, вручил короб с покупками сестре и устремился за отцом. Кор помедлил, но строгий взгляд Годфри и его заставил удалиться.

– И? – нетерпеливо промолвила златовласка, когда осталась наедине с юношей.

Сын барона печально улыбнулся, в его голубых глазах вновь замелькала тревога.

– Ладно, Ребекка, я поведаю, почему мы тебя оберегаем от короля, – вздохнул он.

– Будь добр! Иначе я скоро начну бояться собственной тени в Форге.

– Тивар, наш правитель, крайне амбициозная, пронырливая и весьма целеустремленная личность. Он безукоризненно справляется со своими обязанностями монарха. В нашей стране почти никто не голодает, люди забыли, что такое войны, границы строго стерегут от чародеев, нелюдей и прочих магических тварей, даже пираты, хоть и совершают налеты, но довольно редко.

– Да хранит вечный свет Пророка Его Величество, – невольно произнесла девочка.

– Да прибудет с Ним благословение Тарумона Милосердного, – ответил Годфри. – Я продолжу с твоего позволения?

Ребекка пожала плечами.

– Наш король, как владыка – идеален, но как человек… Ему не чужды людские пороки и желания. Да и норов у него специфический. Тивара уважают и страшатся. Он свободно разгуливает по столице без охраны, лишь в сопровождении одного или двух капелланов. Ему не страшны не стрелы неприятельских лазутчиков, ни острые кинжалы ассасинов, ни яд, который можно подсунуть любому вельможе. Странники доносят до ушей короля детали любого заговора, намеки на интриги. Враги исчезают раньше, чем успеют подумать о том, как навредить правителю Мендарва. Тивар ничего не боится, и пользуется своим положением. Порой, далеко не в благородных целях, – на этом месте юноша запнулся. Ему крайне неприятно было говорить о пристрастиях владыки страны людей.

– Годфри, продолжай, – молвила златовласка, глядя с интересом на друга.

– Тивар славится не только дипломатическими способностями, стратегическим мышлением и твердой хваткой. Король также приобрел репутацию алчного эгоиста, беспощадного палача и страстного поклонника женского пола.

Годфри замолчал. Ребекка, ожидающая продолжения, удивленно взглянула на него. Все сказанное им, ни как не объясняло того, почему она должна прятаться от монарха.

Сын барона огляделся по сторонам. Затем взял девочку за руку и повел к небольшому фонтану, расположенному в нескольких шагах от площади. Когда они подошли к краю круглого бассейна, парень указал пальцем на воду.

– Взгляни.

Ребекка наклонилась, но на поверхности увидела лишь свое отражение и нескольких пестрых рыбок, плавающих на дне.

– И что я должна узреть?

– Себя, – тихо молвил Годфри и отпустил руку девушки.

Ребекка с непониманием подняла свои серо-зеленые глаза на друга. Сын барона тяжело вздохнул, отбросил прядь светлых волос, упавшую на лоб, и произнес:

– Сегодня король забрал весь ваш урожай, не заплатив не медяка. Если не считать золотой монеты, которую вручил твоему отцу черноволосый жрец.

Златовласка ахнула. Ее глаза стали круглые, как плошки. Она знала, что король может взять бесплатно, что пожелает у своих подданных. Но не весь товар!

– А если бы Тивар увидел тебя, то возможно ты уже была на полпути к королевскому дворцу. А вскоре оказалась бы в опочивальне владыки.

– Годфри, что за мерзости ты болтаешь? – поежившись, проговорила девочка, кинув беспокойный взгляд в сторону ярмарочных рядов, где среди толпы наверняка гордо восседал на скакуне толстый и противный Тивар.

Парень покачал головой.

– Король берет все, что ему приглянется. Ты уже не маленькая девчушка. Ты – прекрасный цветок. А Тивар любит срывать цветы и втаптывать в грязь.

Ребекка закрыла лицо руками, то ли от смущения, то ли от ужаса. Годфри осторожно обнял ее за плечи и повел обратно к фургону.

Солнце красное робко прячется,

Застилает мир туман.

Дева светлая вновь расплачется

Понимая: Сон – обман!

Заплетая косу русую,

Прогоняя прочь слезу,

Запоет вновь песню грустную

У пруда, сидя в лесу.

Обманулась душа девичья.

Сердце кровью облилось

Улетело счастье перышком,

А несчастье – все сбылось.

Ребекка замолчала, и тяжело вздохнув, стала разглядывать Мендарвский тракт, вдоль которого, то расстилались поля, то кляксами на холмах виднелись осиновые и березовые рощи. Солнце неспешно стремилось к линии горизонта, разбрызгивая по округе рыжие мазки небесной акварели. Впереди повозки Лангренов маячило еще несколько телег и экипажей. Гости покидали столицу, отправляясь по домам или на Большую землю.

Дорога была местами ухабистой. Фургон, скрипя, порой вздрагивал, когда колеса наскакивали на очередную кочку или попадали в неглубокую выбоину. Но тряска не мешала близнецам крепко спать. Златовласку порой тоже накрывала вуаль дремоты, вот только тяжелые мысли мигом сдергивали пелену сна.

Артур, сидя на козлах, что-то насвистывал себе под нос. Ребекка чувствовала, что отец расстроен сегодняшней поездкой, но не желает говорить об этом. Король забрал почти все. Та малая часть, что удалось сбыть Артуру, принесла скудную прибыль, едва ли хватит на месяц. Единственное, что успокаивало фермера, то, что на земляном наделе еще осталась треть урожая, которой будет достаточно, дабы дотянуть до весны.

Златовласка осторожно заглянула за корзины, где был спрятан ворон. Карро, нахохлившись, сидел на жерди, и с презрением смотрел на девушку. Казалось, что если бы, птица могла говорить, то она бы сейчас непременно высказала все, что думает: о Ребекке и ее родственниках, вплоть до седьмого колена.

«Какой грозный», Ребекка показала птице язык и вновь уселась на свое место. Она услышала, как из-за корзин донесся звук щелкнувшего клюва.

Через час фургон, наконец, достиг Дубков. Повозка, поскрипывая, въехала во двор семейства Лангрен. Ребекка с облегчением вздохнула, осознав, что они далеко от Форга, и Тивару не добраться до нее в такой глуши. Годфри остался в столице. Он с родителями был приглашен на королевский бал, а это означало, что друг вернется в замок либо к утру, либо завтра вечером.

Девочка бережно разбудила братьев.

– Мы уже в Дубках? – вальяжно подтягиваясь, осведомился Тор.

Кор протер глаза и выглянул из-под навеса.

– Ага, – подтвердил он.

Артур помог спуститься с повозки дочери, а затем еще сонным сыновьям.

– Пустые корзины не выгружаем, – предупредил фермер. – Они нам завтра понадобятся. Съездим с утра на поле, соберем остатки урожая.

«Вот и замечательно», подумала Ребекка. Теперь она была уверена, что когда стемнеет, незаметно пронесет ворона в дом, тем самым избежит лишних вопросов.

Девочка взяла пакет, врученный ей торговцем-хорьком, и направилась к дому. Позади нее неторопливо плелись Тор и Кор. Один с корзиной с копчеными колбасами, другой с небольшой кадкой соленой рыбы. Отец же взвалил на спину мешок с чечевицей. В Дубках ее не выращивали, поэтому пришлось закупить ее в Форге.

Аэлтэ улыбаясь, стояла в дверях. Она нежно обняла Ребекку, поцеловала близнецов и повела их в избу, ужинать.

После того, как все плотно поели, златовласка осталась с матерью на кухне. Она помогла ей убрать и помыть посуду, а затем с загадочной улыбкой на лице, протянула пакет.

– Держи. Это твой подарок.

Аэлтэ развернула сверток и обомлела. Огнедышащие боги, словно сами вручила ей вожжи, которыми она сможет управлять хитрой и коварной судьбой.

– Дрит… – сглотнув слюну, прошептала женщина, рассматривая почти невесомую шаль с вкрапленным в волокна бисером янтаря.

От Ребекки не укрылась восхищение и искры безумной радости, которые промелькнули в глазах матери. Аэлтэ улыбнулась и крепко обняла дочь.

– Благодарю, милая! Это самый лучший подарок в моей жизни, – молвила она.

– Я догадывалась, что ты придешь в восторг, – глаза у Ребекки заблестели от слез счастья. – Ты столько рассказывала о чащобе дриад, что мне стало ясно. Этот подарок – просто создан для тебя.

– Это удивительная вещь – частица дритского леса. Данная материя является лоскутом паутины, сотканной среди плачущих древ Аирун. Янтарь – слезы Аирун. Каждая нить пропитана молодыми ветрами, опадающей листвой, песнями дриад, – глаза Аэлтэ затуманились, как и в те разы, когда она начинала рассказывать об удивительных землях Нирбисса. – Руандон покупает у лесных жителей паутину умерших пауков и лишь, потом аккуратно разрезает на куски, превращая их в шали, украшая ими платья и головные уборы. Слухи говорят, что еще никому не удавалось завладеть сетями живого ткача.

– Эти пауки, каких размеров, если платок лишь часть паутины? – испуганным голосом произнесла златовласка.

Аэлтэ рассмеялась, глядя на дочь, у которой на лице читался неподдельный страх.

– Огромных! Но ты не бойся. В Мендарве они не водятся. И даже если бы водились, эти восьминогие твари не причинят вреда, пока кто-то не начнет претендовать на их имущество и территорию.

– Брр. Я бы предпочла с ними не встречаться ни при каких обстоятельствах, – уверенно сказала девочка.

Аэлтэ снова улыбнулась, но внезапно ее улыбка угасла. Женщина серьезно взглянула на златовласку.

– Сколько денег ты отдала за нее?

Ребекка хотела рассказать матери об удивительном торговце, но тут во дворе раздались крики близнецов. Тор и Кор опять ссорились из-за очередного пустяка.

– Не беспокойся, я разберусь, – молвила Ребекка и покинула кухню.

Оставшись одна, Аэлте кончиками пальцев прошлась по желтым бусинам, и полной грудью вдохнула аромат шали.

«Да прибудет со мной благословение Земли, Ветра и Воды. Пусть мой путь будет извилист и полон преград, но я дойду до цели. Мои сестры услышат меня и явятся на зов, дабы встать на защиту Жезла Пророчества», подумала Тара Рин и взглянула в окно, где блеклые лучи солнца утопали в надвигающихся сумерках, и напоминали дриаде о последнем вечере, который она проведет в стране людей.

Таверна «Паяц и дворянка», расположилась на окраине Форга, почти у самых городских ворот. Это было неприметное двухэтажное здание из кремового ракушечника и сосновых бревен, покрытых известью. На серой черепичной крыше возвышались четыре печные трубы и флюгер, изображающий даму, танцующую с шутом. В ветреную погоду жируэтка вертелась из стороны в сторону, жалостливо поскрипывая.

Постоянными посетителями этого места были приезжие, да городская стража. Но порой захаживали и местные ремесленники, да моряки, которым осточертели портовые кабаки, и они желали поглазеть на пышных официанток, совсем не похожих на тощих девиц, работающих на пристани.

На первом этаже располагалась кухня да огромный зал с двумя каминами и множеством деревянных столов, за которыми пили эль, уплетали жаркое и играли в кости постояльцы. На втором этаже раскинулись просторные комнаты для гостей, решивших переночевать в столице Мендарва. Помещения наверху в обычные дни практически пустовали. Но во время праздников и Ярмарки все номера были битком набиты.

Сегодня в постоялом дворе было людно. В каминах едва теплился огонь, вечера были еще теплые, и не было смысла жечь понапрасну дрова. Полный трактирщик, абсолютно лысый, средних лет мужчина в серой рубахе и полосатом фартуке, сидел за прилавком, то и дело, подливая, стоящим у стоики гостям, либо градскую настойку, либо самогон из Раинисса. Он время от времени перекидывался словечками с посетителями, громко хохоча, и не забывал отдавать распоряжения кухарке, да служанкам, сновавшим без продыху по залу.

В углу таверны, в полумраке сидели двое чужеземцев и вели беседу. В зале стоял такой шум от громких возгласов, пьяного смеха, да звуков свирели и лютни, что парочка незнакомцев не тревожилась о том, что кто-либо подслушает их разговор.

В мужчине даже если бы кому-то захотелось пристальнее разглядеть его, было крайне сложно узнать одного из Верховных жрецов. Меус упрятал волосы под темно-синий шаперон. Бороду капеллан заплел в какой-то замысловатый узор из косичек, и теперь она доходила не до пояса, а до груди. Единственные, кто не пострадали от преображения, были длинные черные усы. Старец был облачен в неприметное одеяние для верховой езды и в длинный дорожный плащ, серого цвета. Даже сапоги со шпорами, намекали на то, что он не глава ордена Тарумона Милосердного, а обычный путник.

Барк, сидящий напротив, кутался в короткую синюю накидку. Он сменил свой стеганый халат на плотный шерстяной кафтан и добротные бриджи, заправленные в высокие пепельные ботфорты. Головной убор остался прежний. Колпак, скрывающий жидкую шевелюру, возвышался на маленькой голове купца.

Человек-хорек удобно развалился на скамье, облокотившись на деревянную спинку и, постоянно улыбаясь, что-то увлеченно рассказывал своему собеседнику.

– Белки? До сих пор в услужение у этих старых ворчунов? Вот это да!– Меус рассмеялся, вытирая ладонью усы, на которых белой бахромой устроилась пена от эля.

– Да, дружище. Нельзя недооценивать Магистров. Даже у этих юрких зверьков они вызывают трепет, – Барк отхлебнул янтарного хмельного напитка из деревянной кружки. – Тебе ли не знать? Ты и сам успел побывать почетным…

– Ах, забудь. Все уже давно поросло крапивой да беленой, – отмахнулся старец, давая понять другу, что не желает ворошить былое. – Ты лучше мне расскажи, как тебе все время удается улизнуть незаметно? Путь от Цинтруонского леса до Мендарва неблизкий. Пожалуй несколько недель занимает в одну сторону, а того и месяц. Долгий срок. Вдруг тебя хватятся? – в голосе Меуса зазвучало беспокойство. Меньше всего он хотел, чтобы Верховные чародеи прознали про вылазки приятеля. Да еще не куда-нибудь, а в Мендарв.

Барк печально усмехнулся, в его глазах-бусинках, появилась такая тоска, словно он жалел о том, что до сих пор прозябает на краю Нирбисса в Цитадели, окруженный непроходимыми горами.

– Не тревожься. У меня есть союзник, который подсобил мне преодолеть путь, – произнес он, и с опаской огляделся, словно боялся, что кто-то из присутствующих может услышать сказанное и заподозрить неладное. К счастью, в зале не было ни одного храмовника, которого могли заинтересовать подобные речи.

Капеллан понимающе кивнул. Он знал, что подразумевает товарищ – порталы. У Барка, был помощник. И не простой, а достаточно сильный волшебник, способный использовать Высшую магию. Иллюзорные врата могли открывать многие чародеи, вот только от могущества волшебников зависели размеры врат и время их действия.

– А что касается моего непродолжительного отсутствия… Тебе же известно, что сил у меня нет, и поэтому я для Магистров не представляю великой ценности. Нет травника несколько дней? К чему бить в колокола? Видимо ушел в поход за лекарственными растениями! Вот и все их беспокойство да опасения. Десятилетиями они меня считают недотепой, и, тем не менее, мои снадобья берут охапками. Ведь самим корпеть над эликсирами у них нет ни времени, ни желания. Так почему бы не пополнить запас у безродного и покорного целителя?

– Не расстраивайся ты из-за этих дряхлых и полоумных снобов. Они так зазнались и утопли в океане гордыни, что не видят ничего дальше своего крючковатого носа. Помимо тебя в Аскалионе множество воспитанников лишенных способностей. Травник – это не писарь! А вспомни-ка, они меня тоже бездарем считали, хотя сила у меня в крови, попорть им перины пазедотский клещ! Ты воочию можешь убедиться в моей никчемности, созерцая ее плоды, – Меус незаметно скользнул взглядом по залу таверны, подразумевая под ней Мендарв.

Эх! Как в это мгновение черноволосый маг мечтал взглянуть на выражение лица Эуриона, если бы тот проведал, что горе-чародей, ошибка богов, наделенная магическими способностями, правит целой страной. Ничего, однажды он потешит свое самолюбие и лично расскажет тщеславному всезнайке о своих достижениях, если конечно тот не помрет до знаменательного события.

Словно прочитав его мысли, Барк с ехидством промолвил:

– Да, Эуриона хватил бы удар! Он бы от ярости разнес Цитадель, а заодно и несколько государств, граничащих с пустошью или горами.

Собеседники дружно расхохотались. Главный Магистр был завистлив, и терпеть не мог, когда кто-то из воспитанников добивался чего-то в жизни, превосходя результаты учителя. В свою очередь подопечные, даже окончив обучение, стремились хоть как-нибудь позлить высокомерного кудесника, превосходящего их по рангу.

– Ну, пожалуй, хватит перемывать косточки этому ветхому ворчуну, а то чего доброго он за тысячи миль почует неладное и начнет икать. А ему раз плюнуть, отыскать виновника непроизвольной физиологической реакции. Пусть пока прибывает в неведенье, пропади он в болотах Крока! – выругался Барк, подумав, что привычка друга весьма заразительна. Главное не прихватить эту манеру разговора в Цитадель. Того и гляди, Магистры быстро пронюхают про отступников. – Ты лучше поведай, как у вас дела с Псилоном.

Но ответить капеллан не успел. К столу подошла дородная девица в платье ирисового оттенка, стянутом на талии тугим корсетом и глубоким декольте, открывающим пышную грудь.

– Господа не желают еще эля? – поинтересовалась она, с притворным любопытством взглянув на собеседников.

Меус молча кивнул. Барк же, обескуражено отвел взгляд от привлекательных форм дамы, стараясь не выдать своего смущения. Разносчица улыбнулась, как того требовал этикет и, виляя бедрами, пошла к стойке трактирщика. По пути ее остановили еще несколько посетителей, требуя добавки. Девица внимательно выслушала пожелания, не перестывая расплываться в улыбке, и отдернула свою коллегу, которая заболталась с компанией копейщиков. Работы было невпроворот. Товарка недовольно скривила личико, но оставила новых друзей и поспешила за пышногрудой официанткой.

– Да рассказывать то нечего, – покачал головой маг, оторвав взгляд от девушек, которые вступили в перепалку с хозяином таверны. – Ничто в этой стране не меняется. Король и Псилон, как и прежде ведут бесконечную охоту на нелюдей и чародеев. Наша магическая и каменная завеса уже местами обветшала, так что временами, кто-нибудь да проскальзывает за ее пределы. В последнее время частыми гостями стали эльфы-полукровки. Все не могу уразуметь, чего им здесь понадобилось? Народец в Мендарве не гостеприимный и зоркий. Их хлебом не корми, дай нелюдя прибить! Псилон все также снабжает храмовников амулетами, способными обнаружить магическую деятельность. Ни один волшебник не воспользуется чарами на территории Медарва незаметно! Мой братец пронюхает про мистическую активность даже в самых отдаленных уголках людского государства.

– Счастье то какое, что я не владею даже крупицами чародейства! Все мои знания вот здесь, – Барк усмехнулся и постучал костяшками пальцев по голове, – и они хоть и обладают магическим эффектом, но это всего лишь рецепты, да наименования ингредиентов. Храмовникам не проникнуть в мою голову, даже если они вскроют черепушку.

– Надеюсь, такого никогда не произойдет, – проговорил Меус и похлопал друга по руке. – К твоей удаче, служители Тарумона Милосердного всего лишь люди, с примитивными талисманами в руках. Им не дано читать мысли…

К столу вновь подошла разносчица. Меус заметил, что ее лицо раскраснелось от недавней перебранки с трактирщиком, но она по-прежнему улыбалась. Девица поставила перед посетителями деревянные кружки с пенным напитком.

– Еще чего-нибудь желаете, господа? – поинтересовалась она.

Меус задумчиво намотал ус на палец, взглянув на приятеля, старающегося из-за всех сил игнорировать девушку.

– Предупреди мастера Волфа об ужине, – произнес маг. – Я с ним по приходу обговорил меню.

– Непременно, господин, – на этот раз официантка еле заметно поклонилась и торопливо скрылась в толпе посетителей. Барк оторвал взгляд от рисунка на дубовой поверхности стола и тяжело вдохнул. Меус усмехнулся, глядя на травника, который совершенно терялся в присутствии прекрасного пола.

– Я погляжу, ты никак не можешь адаптироваться к местному народу, – усмехнулся капеллан. – Понимаю. В Убежище таких красоток не бывает.

– Там вообще нет женщин, если ты запамятовал, – буркнул Барк, стараясь напустить на себя безразличный вид. – Оказаться в объятьях прекрасных дам, дано лишь тем, кто покинул Цитадель по поручению Магистров или поступил на временную службу к какому-нибудь государю.

Меус поправил головной убор и задумчиво хмыкнул. Жизнь в убежище Аскалион – удел затворников. Перечень строгих законов и правил. Пресловутый кодекс чести, который беспрекословно обязаны соблюдать все члены ордена.

Аскетический образ существования шел на пользу магическому развитию, но был настолько тосклив. Запрет на создание семьи и вольного рода деятельности, еще больше добавлял горечи. А самым неприятным аспектом было то, что любой, кто обучался или жил в Цитадели, не мог и шагу ступить без пристального надзора Верховных магов. Так себе перспектива на долгую и серую жизнь. Хотя были и свои плюсы. Безграничные знания, битвы с монстрами и участие в самых масштабных войнах. Но некоторым поселенцам Аскалиона и этого было недостаточно. И тогда, кто-нибудь из адептов становился ренегатом.

Смельчаки тут же избавлялись от вездесущего гнета Магистров, но так же лишались и привилегий: неограниченного доступа к магическим знаниям и реликвиям. И пусть уберегут клятвопреступников древние боги, если они попытаются уволочь артефакт или свиток с заклинаниями! Верховные маги спустят своих цепных псов, и из-под земли достанут наглецов, и кара за воровство будет ужасающей.

Волшебник потер виски, словно его голову пронзила острая боль. Он даже не смел думать о том, что с ними сотворят Магистры, когда выяснят, что он и Псилон живы. Им, по счастливой случайности, удалось прихватить с собой немало ценных вещиц. Эти предметы, оказали весомую услугу в Мендарве. Неизвестно, удалось бы братьям, завладеть имуществом Аскалиона, случись им бежать из Цитадели. Отступникам Виэнарисс пришлась на руку война с эльфами, затеянная А…

Меус прервал раздумья. Лучше о нем не вспоминать. Минуло двадцать лет, а не пятьдесят, как утверждал Псилон. Двадцать лет, как они поселились здесь и возглавили орден Тарумона Милосердного. Двадцать лет, как исчезла дочь Яндариуса. Двадцать лет, как погибла Табора…

– С тобой все в порядке? – встревоженно поинтересовался Барк, видя, как лицо друга с каждой секундой становится все угрюмей.

Маг, очнувшись от мрачных размышлений, напоминавших ему о прошлом, поднял на целителя ореховые глаза и тихо прошептал.

– Со мной все будет хорошо. Но чует мое сердце, что с Нирбиссом не все ладно.

Барк нахмурился и стиснул кружку с элем. Ему было кое-что ведомо об изменениях на континенте. Но откуда было знать о веяниях судьбы Меусу, проживающему в изоляции? Травнику совершенно не нравился настрой чародея.

– О чем ты говоришь? – стараясь не вызвать подозрений, поинтересовался он.

– Псилон стал ожесточенным и каким-то странным в последнее время. Сегодня на Ярмарке я встретил таинственную девушку, чей образ мне до боли знаком. А с утра меня огорошила весть о том, что возлюбленная Моргана жива.

– Табора? – брови Барка удивленно приподнялись, а в душе заскребли кошки.

– Угу, – коротко подтвердил Меус.

– Быть того не может. Она же погибла, тогда…

– Видимо нет. Либо это ее сестра-близнец, в данный момент скрывается в Темной Дубраве, что маловероятно, либо ей удалось каким-то образом обхитрить Темноликую. Не спрашивай как! Я не знаю. Демоницей займется Псилон. Я даже видеть ее не желаю, после того, что она учинила брату, – капеллан насупился.

– Интересно… – задумчиво потерев подбородок, промолвил Барк. – Как вы узнали о ней?

Меус довольно хмыкнул, и на его лице появилась слабая улыбка. Как и всегда! Магия – повсюду остается магией!

– Я же говорю, рогатая бестия в Мендарве. Затаилась у самой границе. Причем проникла она сюда при помощи портала. А такую мощь, лишь слепой не заметит! Да храмовники со своими амулетами… Она использовала высшую магию, и даже маскировочный щит, дабы святоши не обнаружили ее.

Глаза Барка стали круглыми от удивления. То, о чем говорил чародей, было невероятно даже за пределами Мендарва. На врата и заслоны уходило много сил, и для сотворения данных заклинаний требовались познания фундаментального, а не поверхностного волшебства.

– Это невозможно!

– Вот-вот, – тяжело вздохнул верховный жрец. – Я об этом и говорю. Демоны воскресают и начинают использовать Высшую магию! Грядут темные времена для Нирбисса, запомни мои слова! Пусть меня изрешетят стрелы дриад, если я неправ.

Меус допил эль и, откинувшись на спинку скамьи, хмурым взором оглядел зал трактира. Веселятся! Смеются! Танцуют! А тем временим, тучи сгущаются! Коварные ветра гонят свинцовую бурю с морских просторов. Да оберегут вас древние боги! Ибо свет Тарумона Милосердного не в силах противостоять надвигающейся беде.

Барк отрешенно уставился на свои руки, собранные в замок. Он терпеть не мог дурные известия. А в скором времени их станет еще больше. Да и возрождение чертовки – скверный знак!

«Моргану известно о том, что демонесса восстала из мертвых?»

– Я так не думаю, – прервал его мысли чародей. – Ты бы первым узнал. Брат бы пришел в ярость, либо впал бы в уныние. Он не способен долгое время прятать свои чувства.

Человек-хорек вздрогнул, покачал головой и укоризненно взглянул на приятеля.

– Дорогой друг, перестань копаться в моей голове, – в его голосе появились нотки обиды.

– Прости, не удержался, – усмехнулся в бороду маг. – Хоть твои мысли пролистаю, пока рядом нет храмовников с их чертовыми амулетами.

– Нет, уж! Давай, как-нибудь в другой раз мы пообщаемся на ментальном уровне, – запротестовал Барк. Ему меньше всего хотелось, чтобы чернобородый кудесник изучал его мозг. Травнику было что скрывать. И если одни думы были лишь невинными рассуждениями, то другие хранили в себе опасную тайну, которую он не мог поведать приятелю.

– Ладно, не серчай. Я не пытался тебя оскорбить, – успокоил Меус товарища. – Давай-ка отведаем местных яств. Тоскливые и скорбные разговоры вызывают у меня чувство голода.

Волшебник сделал знак трактирщику, а тот быстро окликнул дородную разносчицу.

– Сейчас отужинаем и продолжим нашу беседу. У нас осталось в запасе еще достаточно тем для обсуждения, и к счастью, не столь мрачных, надеюсь.

– У меня не так много времени, мой друг, – произнес с сожалением Барк, нервно пощипывая жидкую бородку. – Завтра я должен покинуть Мендарв, в любом случае. Мой проводник будет ожидать меня, дабы телепортировать обратно в Аскалион.

Меус хлопнул приятеля по плечу и хитро усмехнулся.

– Не тревожься! Ты успеешь удрать в свою холодную и хмурую темницу!

Официантка, виляя бедрами, подошла к столу. В руках у нее был поднос с глиняными мисками, в которых ароматно пахла жареная телятина с грибами, парные овощи, и аппетитно устроились ломти свежеиспеченного хлеба да кувшин с янтарным вином и два металлических кубка.

– Спасибо вам, юная леди. Вот возьмите, – Меус протянул серебряник официантке, вспыхнувшей от смущения. – Это вам за хлопоты.

Девушка быстро взяла монету, поклонилась и, забрав пустые кружки из-под эля, удалилась.

– Все-таки уютно тут у вас в Мендарве, – протянул Барк, провожая восхищенным взглядом разносчицу.

– Ага, пока церковники тебя к стенке не прижмут да не вручат повестку на костер, – промычал капеллан, вовсю орудуя вилкой и ножом.

Травник полной грудью вдохнул запах блюд и последовал примеру друга. Для Барка Мендарв был идеальным местом, чтобы встретить старость. Адепты культа Тарумона Милосердного ничто, по сравнению с Цитаделью, в которой тьма магов, белок и говорящих воронов!

Ночь мягким пледом опустилась на Форг. Небо заволокло черничными тучами, и где-то вдали громыхнул гром. Но ни один посетитель таверны «Паяц и дворянка» не обратил внимания на приближение стихии. Только чернобородый старец, уплетающий телятину, задумчиво прислушался к звуку. Но затем и он позабыл о нем, полностью погрузившись в поедание вкусного и сытного ужина, да беседуя со старым другом, прибывшим из далеких краев.

Глава 3

«Бесшумно ступает Черная

Дерода. Трудно ощутить ее дыхание.

Невозможно уловить звук ее шагов.

Не скрыться от тени ее плаща.

Горе – неизбежно! Еще никому не

удавалось без потерь вырваться

из тонких, но цепких рук Темноликой!»

Дневник Тодиуса Корнелиуса.

Некроманта третьего Ранга.

Над Темной Дубравой и владениями барона Данкоса разбушевалась гроза. Мрачно-фиолетовое небо рассекали цепи ярких молний, которые, то слепящими вспышками исчезали в глубине леса, то с треском врезались в поля и сады фермеров. Гром грохотал так, что казалось, еще немного, и небеса рухнут на окраину Мендарва, и бездна поглотит островной замок и расположенные неподалеку Дубки. Неистовый ливень сплошной стеной обрушился на округу. Зарница бурным потоком несла в водах обломанные сучья, камыш, смытый с крыш, мелкую утварь, оставленную во дворе непутевыми хозяевами. Ветер резкими порывами стегал кроны деревьев, жаждая вырвать их с корнем из плодородной почвы. Сухие ветви первыми сдались и, с треском отломившись от стволов, нырнули в мутные ручьи, обезумевшей воды.

Ребекка проснулась от пронзительного раската грома и оглушительного прерывистого стука. Яркие проблески молнии пронзили синим светом комнату, и вновь раздался жуткий грохот. Златовласка испугано вскочила с постели, запуталась в покрывале, и чуть было не упала на пол, но вовремя ухватилась за спинку кровати. Наконец, выбравшись из тканевых оков, она подбежала к распахнутому окну и, не обращая внимания на острые, словно иглы капли дождя, захлопнула, болтающиеся на ветру, подобно парусине, ставни, а затем и створки окон. Осталась одна рама. Стекло от ударов разбилось, и теперь его осколки лежали во дворе и на полу. Только сейчас девочка углядела, что у стены образовалась лужа.

Ребекка, стараясь унять дрожь, сорочка вся промокла, подошла к комоду и трясущимися руками зажгла огарок свечи. Опочивальню озарил слабый свет. Златовласка огляделась. Пол в комнате был мокрым от дождя, а от окна вел тонкий алый след. Кровь!

Только сейчас девочка осознала, что порезала ступни об осколки. Она так испугалась и замерзла, что не почувствовала боли. Присев на край кровати Ребекка осмотрела ноги. Стеклянные лезвия лишь в нескольких местах впились в кожный покров, не глубоко, но достаточно сильно, чтобы вызвать кровотечение.

Златовласка убрала свечу с комода и поставила на пол, затем открыла сундук и достала оттуда ситцевую простынь. Она стала стремительно рвать ее на полосы.

Внезапно Ребекке показалась, что она услышала голос матери и отца. Но раскаты грома заглушили слова. И когда отзвуки стихии на мгновение умолкли, с ними и исчезли громкие разговоры.

«Нет. Я не стану выходить. Если мать меня увидит в таком состояние, то точно расстроится. Завтра я узнаю, что случилось. Рассвет заберет ненастье и принесет светлый, добрый день»

Девочка, морщась от боли, стала вытаскивать стеклышки из ступни. Она протрет рану, обвяжет тканью. А поутру возьмет одну из мазей матери, наложит добротную повязку, и через день все пройдет.

Златовласка искоса взглянула на ворона. Птица невозмутимо сидела на жердочке, словно гроза, бушующая в Дубках, совершенно ее не касалась. Глаза пернатого гиганта были закрыты, но Ребекка могла поклясться светом Тарумона Милосердного, что ворон не спал. Он безмолвно следил за событиями, прислушивался к звукам, но не желал лицезреть ни свет свечи, ни ранение девочки, ни лужу на полу.

«Vik’er iteto hak par lehe pald’n! Anuren vagro er’em oc’eran!. Ferl’en hen s’he iteto par oro Khaa te!» внезапно в гуле ветра и грохоте грома послышался шепот.

Карро испуганно щелкнул клювом и уставился округленными янтарными глазами на пол. Ребекка, у которой от мистических звуков мурашки забегали по спине, проследила за взглядом птицы и робко вскрикнула, прикрыв рот рукой.

В луже, освещенной тусклыми отблесками свечи, мерцала надпись на всеобщем языке.

«Стихия несет меня к живым горизонтам! Судьба ищет сердце силы! Помощь будет птицей нестись к тебе золотое пламя!»

Златовласка побледнела и от страха зажмурилась. Громкий щелчок клюва ворона заставил ее набраться храбрости и открыть глаза. Надпись исчезла, и вместе с ней испарился шепот.

– Нет, нет, нет! Это все происки темных сил! Да, защитит меня вечный свет Тарумона Милосердного! Никакая стихия меня не заставит выйти из спальни! – тихо промолвила она. Страх, что за дверью могут таиться еще более ужасные вещи, нежели светящиеся надписи, сковывал девушку.

Карро склонил голову набок и с интересом смотрел на Ребекку, словно видел ее в первый раз. На мгновение в янтарных глазах ворона промелькнуло сожаление. Но златовласка не заметила его. Она наспех перевязала ступни, поставила свечу на сундук и легла в постель, с головой укрывшись одеялом.

С зарей тьма отступит, гроза пройдет, и солнце вновь засияет над Дубками. И все, что ночью случилось, окажется лишь очередным кошмаром.

«Надо во что бы то ни стало заснуть. Это всего лишь дурной сон! Гадкий сон!»

Над Темной Дубравой гроза приутихла. Тяжелые тучи все еще нависали, но ливень прекратился. И лишь отблески молний на горизонте да раскаты грома вдали напоминали о минувшей стихии. Впрочем, о ненастье напоминал и бурелом, оставшийся после беспощадных порывов ветра. Повсюду лежали поваленные стволы, местами вырванные с корнем, да непроходимые нагромождения из ветвей. В оврагах непрерывно текли ручьи дождевой воды, спеша впасть в бурный поток Зарницы.

– Таборочка, солнце мое! Не будешь ли ты так любезна, разъяснить мне, что вообще происходит? – мрачный эльф удобно расселся на краю огромного дупла, и увлеченно грыз коготь большого пальца правой руки-лапы.

Демоница сидела на корне дуба, обхватив голову. Вид у нее был плачевный. Она вся промокла до нитки. Длинные волосы паклей спадали на плечи. Темная рубаха прилипла к телу демонессы. Да, и из ботфортов пришлось выливать последствия ливня. Плащ отяжелел от воды, и девица была вынуждена его снять и выжать. Он висел на ветке вместе с жилетом, покрытым металлическими пластинами.

Стихия началась внезапно. В отличие от коротышки, который просидел всю грозу в дупле и остался сухим, Табора не смогла найти укрытия. Пришлось импровизировать. Но довольно сложно, отыскать убежище, когда древа норовят придавить тебя массой, а вода, словно во время половодья река, стремится унести за пределы леса. Да и молнии все время пытаются превратить в пепел!

– Оставь меня в покое, свиное рыло! – устало прорычала демоница.

Науро прекратил заниматься чисткой когтей, и поучительно подняв вверх указательный палец, с укором произнес:

– Но, но, дорогая. Прошу обойтись без оскорблений. Я же не нарек тебя «рогатой»? Как-никак, и у меня есть имя.

– Причем весьма отвратительное, – Табора явно не была настроена на мирную беседу.

– Ну, уж какое есть. Всем не угодишь. Оставим же мое имя в покое и поговорим о хаосе, что здесь творился несколько минут назад.

Демоница скрипнула зубами, и, сложив руки на колени, подняла голову вверх. Коротышка заметил, как ее глаза сверкнули в темноте, подобно молниям, недавно рассекающим небосвод.

– О, я с превеликим удовольствием расскажу тебе об этом и даже предоставлю прогноз на будущее, – с сарказмом прошипела девица. – Ожидаются небольшие осадки. Ветер умеренный, местами порывистый. В ближайшие сутки возможно потепление и ясная погода. Доволен? Остались какие-то вопросы?

Эльф с жалостью глянул на Табору, затем повертел пальцами у виска. Видимо ей не удалось ускользнуть от электрического разряда небес.

– Девочка моя, кажется ты того… Перепады атмосферного давления на тебя плохо влияют. Я погляжу, ты из-за напряженной обстановки совсем умом тронулась. Ну, ничего милая, не расстраивайся, возможно, еще не все потерянно, мы найдем тебе талантливого лекаря.

Табора кровожадно улыбнулась. А лицо перекосилось от злобы.

– Ты, эльфийское отродье, думаешь, если я промокла и продрогла, то не доберусь до тебя? Не обольщайся! Если и дальше будешь подтрунивать надо мной, то я клянусь, что некая рыжая морда непременно получит от меня затрещину.

– Прошу не путать! Каштановая, а не рыжая! – перебил Науро, и в целях безопасности уселся поглубже в дупло.

– Иронизируй, толстобрюхий! Испытывай мое терпение! Еще немного и я отправлю тебя ко всем чертям!

– Нет уж, спасибо! В гости к твоим родственникам меня ничем не заманишь! – не унимался эльф.

Демонесса выругалась и затем стрелой метнулась к дубу. Науро даже не шелохнулся. Он изначально знал исход сего действия. Вскарабкаться по стволу Таборе не удалось. Кора после дождя была скользкой. Она только понапрасну вымаралась, и теперь тяжело дыша, стояла внизу с искаженной от гнева физиономией.

– Смотрю, у кого-то нервишки пошаливают, – ухмыльнулся коротышка, обнажив желтые клыки.

Табора одарила наглеца убийственным взглядом.

– Только попадись мне мерзкий уродец…

– Ой, ой, ой, испугала ястреба мышью!

– Науро!

– Да Табора. Я весь во внимании!

– Прекрати паясничать и выводить меня из себя!

– Хорошо, – как-то быстро согласился эльф. – Не желаешь повеселиться, что же, твое дело. Но тебе все равно не уйти от ответа. Я не отстану от тебя, пока ты не растолкуешь мне, чем вызвана эта стихия.

– Да, я не знаю, полоумный ты кусок пня! – взвизгнула демонесса, да так громко, что Науро от неожиданности вздрогнул, и чуть было не вывалился из дупла.

– Не вопи ты так на весь лес! – осторожно оглядев Дубраву, проговорил эльф. – Еще доброго услышат тебя стражники или бело-зеленые святоши. Хотя вряд ли. Они попрятались, как улитки в панцирь, испугавшись грозы. В любом случаи не ори. Просто скажи: ты вызвала ненастье или нет?

Демоница тяжело опустилась на корень дуба и вновь обхватила голову руками.

– Нет, не я. Это проделки Тары. Она призвала ветра, и спровоцировала грозу.

– Ты верно шутишь? Зачем ей привлекать внимание храмовников, используя Магию стихий? Да этот всплеска энергии был виден даже на мысе Гроу. Я что-то сомневаюсь, что дриада настолько обезумила, что решила явить миру свое убежище.

– Мне наплевать, веришь ты или нет! – огрызнулась девица. Она точно знала, что не применяла собственные силы. Это все Тара Рин!

– Нет, нет! Ты что-то темнишь, – не унимался коротышка. – Милочка, ни с того, ни с сего не прибегают к Стихийному чародейству. А у нас получается, что бац! И дриада всколыхнула пол Мендарва и большую часть Круана. Чую, без тебя тут не обошлось.

– Ты ошибаешься, – устало протянула Табора, – я действительно не имею отношения к природной заварушке.

Эльф, задумавшись, почесал рыжую, а не каштановую макушку. Дела обстояли хуже некуда. Таре удалось передать послание сестрам. А это – очень плохо! У Науро и Таборы оставалось не так много времени, дабы отыскать Жезл. Но как это сделать, когда над Дубками витает множество искр волшебства? Над каждым домом и даже над замком! Ареал поисков расширился! Чертова дриада, спутала все карты!

– Если ты говоришь правду, то у нас появится множество хлопот, зайчик мой, – молвил коротышка.

– Не смей меня так называть, – прошипела Табора, но не двинулась с места.

Науро укоризненно взглянул на нее.

– Ладно, козочка моя…

– Ты нарываешься!

– Я же любя…

– Ну, держись эльф! – Табора сжала кулаки и взглянула вверх, где во тьме дупла прятался ехидный напарник. – Когда все закончится, ты ответишь мне за каждую издевку.

Толстячок насмешливо хмыкнул.

– Ну, до этого прекрасного момента нам с тобой надо еще дожить.

– Идиот!

– Опять обзываешься? Где тебя только воспитывали? А да, вспомнил…

– Сгинь с моих глаз!

– Эй, эй, не дерзи. Забыла, что весь спрос с меня, если что? Я все записываю: и про погоду, и про дриаду, и про измывательства.

– Да иди ты, Науро! – демоница вскочила с корня и, чертыхаясь под нос, пошла прочь от дуба, перебираясь через валежник. Подальше от назойливого напарника.

Лес был безмолвен, если не считать капель срывающихся с крон деревьев, скрежет стволов, измотанных бурей, да хлюпающей воды под ногами демоницы. Табора тихо бранясь, перешагивала через сломанные ветви и обходила корневища поваленных древ. Она торопливо и бесцельно слонялась по Темной Дубраве, стремясь вернуть себе спокойное расположение духа.

Ее не страшил тот факт, что она может ненароком нарваться на приграничную стражу. Вряд ли эти болваны до утра выйдут в дозор. Им придется прибегнуть к силам крестьян да слугам замка, чтобы разобрать завалы у стены.

– Безмозглая Тара! – выругалась демонесса, выбравшись на набольшую поляну, на которой возвышался огромный дуб с расколотой надвое верхушкой. Молния ударила точно в центр. Ствол дерева раздвоился, но не сгорел и не упал, как его многие собратья в этой чащобе.

– Вот с этого места расскажи поподробней, моя дорогая, – раздался скрипучий голос позади нее. Табора не успела оглянуться, как почувствовала, что неведомая сила, с невероятной мощью толкнула ее в спину. Подобно яйцу, брошенному озорным мальчишкой в стену соседского дома, она врезалась в ствол покореженного гиганта. Удар был настолько сильным, что у девицы на мгновение потемнело в глазах, а жесткая кора больно оцарапала кожу щек. Стараясь сохранить самообладание Табора, медленно развернулась, ее рука потянулась к кинжалу, висящему на поясе, но воспользоваться клинком ей не удалось. Тяжелый витый посох прижался к ее горлу, сдавливая, словно петля висельника.

– Ты, так предсказуема, милая, – голос из-под темного капюшона плаща звучал иронично, – только совсем растеряла осторожность. Видимо, твоя беззаботность вызвана тем, что ты научилась управлять силами, которые не предназначены для демонов.

Табора нервно сглотнула слюну. Даже в самых худших своих кошмарах она не могла представить себе эту встречу. Она бы справилась с десятком копейщиков, но не с ним.

– Морган… – дрожащим голосом прошептала она.

Незнакомец в темном плаще, прижимающий разветвленный наконечник посоха к ее горлу, гнусно расхохотался и свободной рукой откинул капюшон, обнажив белесые волосы.

– Сюрприз!– с сарказмом произнес он, и в его глазах вспыхнули огоньки злорадства.

– Псилон…

Глаза демонессы расширились от ужаса. Она почувствовала, как все тело обдало жаром, словно Табору бросили в жерло вулкана. Перед глазами поплыли воспоминания прошлого.

Поле битвы… Люди, эльфы, маги, гномы, демоны. Все смешалось в одну кашу. Кровавые тела, ежесекундно падают на землю, сраженные либо оружием, либо чарами. И по трупам скачет конница или пешим ходом мчатся новые войска. Сражение не утихает не на мгновение. Кровь… Столько крови вокруг! Столько мертвых глаз, уставленных на образ Темноликой.

Табора помнила, как во время боя ее оттеснили от Моргана. Но не было времени искать его. Она дралась с неприятелем, который все наступал и наступал своей бесчисленной армией. Клинки в руках демоницы сверкали подобно молниям. Она уворачивалась и от тяжелых мечей, и от острых пик, разя противника кинжалами в самые уязвимые места.

Она уцелела. Рассеченное бедро и кровоточащие полосы на спине были опасны, но не смертельны. Она выжила. Но бой был не окончен. Через тьму бьющихся солдат, она разглядела вначале Яндариуса затем Моргана. Проталкиваясь через стену слившихся в схватке воинов, она крушила недругов, словно тряпичные куклы. Всего несколько шагов. И она вновь станет спиной к спине с возлюбленным!

Обжигающая боль пронзила тело. Ее глаза встретились с Морганом. Она видела, как его взгляд наполнился ужасом, а светлые, как пшеница волосы, почти мгновенно покрылись сединой. Она хотела крикнуть, но новый разрывающий импульс окатил тело волной. Из последних сил Табора развернулась и вонзила клинки во врага, бросившего в нее смертоносные заклятья…

Табора стиснула зубы и молниеносно потянулась к кинжалу, но чародей был стремительней. Он надавил посохом на горло демоницы. Она почувствовала, как темная пелена застилает взор, а живительный воздух не в силах проникнуть в легкие. Рука безвольно повисла. А тело девушки обмякло, хотя она все еще находилась в сознании.

Псилон знал, что никто на территории Нирбисса так не управляется с клинками, как демоны. Даже умирая, они способны метнуть лезвие во врага и угодить точно в цель.

– Ты… Ты мертв… – простонала Табора.

Маг глухо расхохотался, не отрывая взгляда от демонессы, припечатанной к стволу покореженного древа.

– Ты тоже, моя дорогая, – молвил он иронично.– Возможно, мы встретились на небесах? Хотя вряд ли. Тебе туда дорога закрыта.

Табора подняла на чародея свои большие глаза, поддернутые дымкой. Невозможно убить дважды, того, кто уже мертв! Но сейчас, Псилон именно это жаждал сделать. Псилон, которого она пронзила насквозь! Псилон, чье тело было сожжено на поле битвы! Псилон, предавший ее и Моргана!

– Не находишь ли ты забавной данную ситуацию, дорогая? – усмехнулся чародей, слегка ослабив хватку. Табора с жадностью стала глотать воздух. – Через столько лет встретиться, и не где-нибудь, а в Мендарве! Два мертвеца столкнулись в сердце Нирбисса! Умора!

– Не вижу ничего смешного в том, что встретила труп, попытавшейся исподтишка убить меня кислотными шарами, – прошипела демонесса, но на этот раз уняла свое желание швырнуть в чародея кинжал.

Псилон брезгливо скривился, словно эти воспоминания вызывали у него отвращение.

– Это вышло случайно. Я целился не в тебя! – промолвил холодно он. – И я старался исправить оплошность, поспешив к тебе на помощь. А ты в свою очередь, решила распотрошить меня! – его голос зазвучал гневно. – На моем теле, до сих пор, отвратительные рубцы от твоей мясницкой деятельности.

– Не тревожься, моя кожа тоже сохранила следы кислоты, – прошипела Табора, сверкнув глазами.

Псилон выдержал паузу. Затем сменив гнев на милость добродушно рассмеялся.

– Ну, пожалуй, достаточно вспоминать прошлое! Стоит поговорить о насущном!

Демонесса, изо всех сил старалась сохранить непроницаемое выражение лица. Чародей будет последним человеком в Нирбиссе, который узнает о Жезле из ее уст. Он могуч, но не настолько, чтобы развязать ей язык или влезть в голову. Ее Властелин позаботился, чтобы никто не мог выудить у нее информацию при помощи магии.

– Что тебя интересует? – прошептала она сухо.

Волшебник, усмехнувшись, почесал бороду.

– По правде у меня уйма вопросов! Что ты, милая, ищешь в Мендарве? Почему тебя сопровождает Мрачный эльф? Да и не просто клыкастый коротышка, а сам король волосатых карликов. Кто вызвал стихийное бедствие, которое мне с трудом удалось унять, дабы оно не разрушило всю страну? И кто такая Тара Рин?

Демоница оскалила зубы.

– С удовольствием пообщаюсь с тобой, если уберешь от моего горла эту штуку, – сказала она, указывая на посох.

– Почему бы и нет, – согласился Псилон. – Но вначале, я кое-что у тебя конфискую, – с этими словами он что-то буркнул под нос и сделал круговое движение указательным пальцем. Кинжалы из-за пояса Таборы вылетели и упали у его ног, там-же приземлились два охотничьих ножа, которые доселе скрывались в голенищах сапог демоницы.