Глава 1

Если бы в дверь ее квартиры позвонил папа римский, Яна удивилась бы меньше. Хотя спектр эмоций, испытываемый ею сейчас, едва ли можно было охарактеризовать простым словом «удивление». Яна была ошарашена, растеряна и – что уж тут скрывать – здорово напугана! А отец Никиты тем временем закрыл за собой дверь, медленно огляделся по сторонам, словно проверял, здесь Никита или нет. Яна же почему-то была уверена, что он знает: сына здесь нет. Иначе не пришел бы. Впрочем, каким образом и почему он вообще пришел, она не могла даже предположить.

Отец Никиты Кремнёва последние двадцать лет провел в психиатрической больнице. Первые десять – в закрытой государственной, вторые – в частной. Наверное, из второй вполне можно было сбежать при желании, но, судя по рассказам Никиты, его отец такое желание едва ли испытывал. Все эти годы он успешно делал вид, что никого не узнает и не помнит, как однажды ночью зарезал жену и оставил сиротами троих детей, младшему из которых не исполнилось и года.

И вот он на пороге Яниной квартиры. Более того, отдает себе отчет, куда и к кому пришел, поскольку назвал ее по имени и сказал, что она знакома с его сыном. Это пугало Яну больше всего. Даже если предположить, что Никита рассказывал отцу о ней, то уж точно не называл ее адрес. Так как Кремнев-старший его узнал? И зачем пришел?

– Никиты здесь нет, – пролепетала Яна, судорожно думая, что делать.

Она уже допятилась до полки, на которой лежала тревожная кнопка, но что-то останавливало ее от того, чтобы нажать. Нажмет – и через несколько минут в ее квартиру ворвутся полицейские, дежурившие внизу у подъезда. Кремнева увезут обратно в клинику, и она уже не узнает, зачем он приходил. А ведь он явился не просто так! И у Яны есть всего один шанс выяснить, что ему нужно.

– Я знаю, – с трудом ворочая языком, ответил незваный гость. – Я пришел к вам.

Может быть, все эти двадцать лет он и притворялся нездоровым, но совершенно точно вел уединенный образ жизни и почти ни с кем не разговаривал: сейчас слова давались ему с заметным трудом, будто он почти разучился говорить.

Яна все-таки нащупала за спиной тревожную кнопку, сжала в кулаке. Сразу стало легче. Он даже смогла убрать из взгляда затравленность и выпрямить плечи.

– Проходите, – указала на дверь единственной комнаты. – Может быть, хотите чаю?

Кремнев едва заметно мотнул головой, отказываясь, но в комнату прошел. Яна заметила, что он сильно хромает, и успокоилась окончательно. Он не причинит ей вреда, просто не сможет. Если она нажмет кнопку, полицейские прибегут сюда раньше, чем он успеет подойти. Кремнев сел в старое кресло, Яна же опустилась на краешек компьютерного стула.

– Честно говоря, не представляю, зачем я вам понадобилась, – призналась она.

По его губам скользнула едва заметная усмешка, и в этот момент он стал очень похож на своего сына. Они и так были похожи, только темные волосы Кремнева-старшего заметно тронула седина, черты лица, правильные и строгие у Никиты, уже поплыли у его отца, сгладились морщинами, ореховые глаза потускнели, а уголки губ опустились вниз. Но легкая усмешка будто стерла различия, и теперь, даже если бы Яна не знала, кто перед ней, догадалась бы.

– Никита говорил, что у вас есть браслет и медальон, – медленно проговорил Кремнев.

Яна даже отшатнулась, кровь отлила от лица, сделав и без того бледную кожу совсем прозрачной. Значит, вот что ему нужно? Ее браслет и медальон?

– Да, – тем не менее призналась она.

– И вы понимаете, что это значит?

– Если вы о демоне, то да.

Кремнев смотрел на нее внимательно, будто пытался понять, действительно ли она отдает себе отчет в том, что хранит дома.

– Тогда вы должны понимать и то, что от них следует избавиться как можно скорее, – добавил он.

Яна удивленно приподняла брови.

– И вы знаете способ, как это сделать?

Кремнев не ответил, поэтому Яна продолжила:

– Мы считаем, что нужно загадать демону желание и отдать браслет и медальон кому-то другому, но, во-первых, не уверены, что понимаем все правильно, а во-вторых, это все равно что отдать другому бомбу. Ведь если человек отнесется халатно к предупреждению и разрешит кому-то надеть браслет или медальон, демон убьет обоих. Пока украшения хранятся у меня, я могу быть уверена, что комплект никто не разделит и демон не причинит никому вреда. Если же вы думаете, что я буду без конца загадывать какие-то желания, то могу заверить, что это не так.

Кремнев снова криво усмехнулся, но на этот раз в его усмешке не было ничего от Никиты. Это была страшная улыбка. Улыбка человека, знающего немного больше, чем остальные. У Яны холодок пробежал по телу еще до того, как он заговорил.

– Вы недооцениваете демона. Или же в силу возраста слишком самоуверенны и думаете, что сможете противостоять соблазну, но вы ошибаетесь. Поверьте, даже люди намного взрослее и опытнее вас проявляли слабость, когда вдруг оказывалось, что прибегнуть к услугам демона гораздо проще, чем смириться с происходящим.

– Это вы сейчас о Даше?

Кремнев снова посмотрел на нее.

– Вижу, Никита действительно многое вам рассказывает, – заключил он, а Яна задалась вопросом, откуда вообще ему известно о жизни Никиты, о ней самой. Ведь если судить по рассказам Никиты, отец не интересуется его делами, ни о чем не расспрашивает. А сейчас он ведет себя так, словно на досуге они со старшим сыном обсуждают его жизнь. – Вы правы, я о Даше.

– Расскажите, что тогда случилось, – попросила Яна.

Ей показалось, что Кремнев готов поделиться воспоминаниями. И оказалась права.

– Даша умерла внезапно, – начал он, глядя в темноту за окном. – Тая, моя жена, встала к ней ночью и обнаружила, что девочка не дышит. – Кремнев замолчал, закрыл глаза. Должно быть, даже сейчас, спустя двадцать лет, ему было больно и страшно вспоминать ту ночь. – Естественно, мы тут же вызвали скорую, но Даше уже нельзя было помочь. Тело забрали, Таю накачали успокоительным. Мальчишек я увел к соседке, потом их забрала моя сестра. Они не были на похоронах. Женя даже не понимал, что произошло, Никита, конечно, все знал, ему было уже девять. В таком возрасте ничего не скроешь.

– Что случилось с Дашей? – охрипшим от волнения голосом спросила Яна.

Кремнев пожал плечами.

– Судмедэксперт не смог установить причину смерти. В заключении написали «Синдром внезапной детской смерти». Сказали, так бывает, никто в этом не виноват и предотвратить было невозможно. Это случается даже в самых благополучных семьях даже с самыми здоровыми детьми. Так на самом деле легко говорить, когда это не твой ребенок.

Кремнев замолчал, и Яна тоже не знала, что сказать. Да и что тут можно сказать? Да, дети порой умирают, про этот синдром Яна даже что-то слышала, но собеседник прав: понять весь ужас могут только те, кого он коснулся.

– И вы загадали демону желание, чтобы он вернул Дашу. – Яна не спрашивала, она и так это знала. Гораздо сильнее ее волновал другой вопрос: – Откуда вы узнали о комплекте?

– Это не я, а Тая, – пояснил Кремнев. – Смерть Даши она переживала очень тяжело. Даже не хотела забирать мальчишек домой, они целый месяц прожили у моей сестры, Никита пропускал школу. Но Тая не хотела, чтобы они были дома. Целыми днями она сидела возле Дашиной кровати. Я не выдержал и увез кроватку и все вещи. Может быть, это было неправильно, но я не мог на это смотреть. Тогда Тая ушла. Я вернулся с работы, а ее нет. Нашел спустя четыре дня в какой-то квартире. Хозяйка называла ее кризисным центром. Таю я оттуда забрал, она не сильно сопротивлялась, но теперь к ней постоянно начала приходить какая-то подружка. Я ничего не мог сделать, я ходил на работу. Не запирать же жену в квартире. А когда приходил, эта Ника всегда сидела у нас на кухне. Тая повеселела, даже разрешила вернуть домой мальчишек, и я сдался, не стал противиться дружбе с Никой. Однажды я вернулся особенно поздно, дети уже спали. Тая и Ника привычно сидели на кухне, но быстро распрощались после моего появления. Тогда-то Тая с горящими глазами и показала мне украшения. Ей их принесла Ника. Сказала, что если надеть комплект и загадать желание, то оно сбудется. Я сразу понял, на что она намекает, и подумал, что на фоне случившегося Тая все-таки сошла с ума. Наверное, опять повел себя неправильно, как и с вещами Даши, надо было отвести ее к психологу, но я начал убеждать ее, что никакие украшения не вернут нам дочь. Тая разрыдалась, проснулся Никита. Пришлось укладывать его, а когда я снова вышел из детской, Тая уже стояла у окна, с украшениями на теле и горящими глазами. Сказала, что загадала желание. Я сорвал с нее комплект, велел идти спать. Она даже не стала скандалить, будто ей было уже все равно, главное она сделала.

– А что было потом? – снова шепотом спросила Яна, когда Кремнев замолчал.

– Утром я проснулся будто в другой реальности. Меня разбудил детский плач, Тая тут же подорвалась и побежала к окну, где у нас всегда стояла Дашина кроватка. И, к своему ужасу, я обнаружил, что она снова там, будто я не увозил ее.

Отец Никиты вдруг прижал пальцы к вискам и зажмурился. Яне казалось, что к тем воспоминаниям он не возвращался много лет, а сейчас вместе с ней будто заново все переживает.

– У всех словно стерло память, – продолжил Кремнев, так и не убирая рук от головы и не открывая глаз. – Никто не помнил, что Даша умерла. Только я и Тая. Никита и Женя как раньше дрались из-за игрушек, теща названивала каждые полчаса с требованием надеть на внучку шапочку, даже из поликлиники позвонили с просьбой привести Дашу на прививку. Мне казалось, что теперь уже я схожу с ума. – Он открыл глаза и посмотрел на Яну. – Я начал проверять. Все доказательства Дашиной смерти исчезли. Все, понимаете? Кроме одного.

– Надгробной таблички? – догадалась Яна.

Кремнев кивнул.

– Могила исчезла. Это было последнее место, куда я пришел искать доказательства того, что прав я, а не весь мир. И могилы не было! Я уже готов был смириться с собственным безумием, когда увидел крест и табличку. Не могу описать своих эмоций. С одной стороны – облегчение, я не сошел с ума, с другой – страх. Если все доказательства стерты, почему осталась табличка? Не могу сказать, что был так уж силен во всей этой аномальщине, но простая логика подсказывала: это не просто так. Ничего не бывает просто так. Я пытался уничтожить ее, но каждый раз она появлялась заново. Не помню, сколько раз я пробовал, три, может, четыре.

– И демон потребовал расплату, – продолжила Яна. – Жизнь вашей жены?

Кремнев странно посмотрел на нее, и Яна вдруг поняла: все было совсем не так, как они с Никитой себе придумали. Демон потребовал расплату, но определенно не жизнь Таисии Кремневой в обмен на жизнь ее дочери. Почему-то показалось, что реальность была намного страшнее.

– Что произошло в ту ночь, когда погибла ваша жена, Андрей… – Яна осеклась, только сейчас сообразив, что не знает его отчества. Она и имя-то знает только благодаря тому, что первые полгода знакомства звала Никиту исключительно Никитой Андреевичем, поскольку тот был ее преподавателем в университете.

– Владимирович, – подсказал Кремнев, правильно поняв ее заминку. – И я готов рассказать вам, но при одном условии.

Его голос внезапно зазвучал иначе. Он все еще произносил слова медленно и тягуче, но тон стал уверенным, почти резким, словно перед Яной теперь сидел не старик, проведший двадцать лет взаперти, а мужчина, готовящийся защищать свою семью.

– Каком?

– Дайте мне клятву, что Никита никогда не узнает того, что я вам скажу.

Теперь Яна испугалась по-настоящему. Испугалась правды, которую может узнать. И тем не менее она поклялась. По крайней мере, от нее Никита точно ничего не узнает, какой бы она ни оказалась, эта правда. В ней говорило не любопытство, с любопытством Яна справилась бы. Но вдруг показалось, что именно ради этого Кремнев и пришел к ней среди ночи. Не для того, чтобы рассказать о Даше, о Даше они и так уже все знали. Он пришел, чтобы рассказать ей, что случилось той страшной ночью тридцатого ноября две тысячи первого года, когда на другом конце страны родилась она, Яна, а здесь, в этом городе, Никита вместе с братом и сестрой пережил самую страшную трагедию в жизни.

У Яны было много предположений, но даже самая буйная ее фантазия не приближалась к истине. И она могла понять, почему Кремнев не хочет, чтобы Никита узнал правду. Понимала, но не была согласна. Тем не менее раз его отец столько лет хранил эту тайну, она не имела права ничего сообщать Никите.

Андрей Владимирович замолчал, впервые рассказав вслух о том, что произошло той ночью, и Яна тоже молчала. Как отреагировать на такое? Какие слова подобрать? Впрочем, очень скоро выяснилось, что Кремневу и не нужна была ее реакция.

– Я рассказал вам это все лишь по одной причине, – продолжил он после небольшой паузы. – Чтобы вы поняли, какую опасность представляет демон. Что бы вы ни попросили у него, он возьмет гораздо больше. Он возьмет такую плату, о которой вы даже подумать не могли. Поэтому вы должны отдать мне украшения.

Яна могла бы сказать, что уже загадывала демону желание и пока он не взял с нее никакой платы, но промолчала. Кто знает, что может сделать человек в его положении? Человек, видевший обратную сторону желаний и проведший двадцать лет взаперти. Яна не собиралась выяснять.

– Если я отдам вам украшения, демон меня убьет, – напомнила она. – Я видела, что происходит с теми, кто терял над ним власть.

– Загадайте какое-то простое желание и отдайте украшения мне, – быстро сказал Кремнев, и Яна поняла, что он уже давно обдумал это решение. – Я их спрячу так, что не найдет никто и никогда. И даже если после этого демон придет за мной, мне все равно. Я готов на это.

А вот Яна готова не была. Что скажет ей Никита, если узнает, что его отец погиб по ее вине? Что она трусливо избавилась от того, хозяйкой чего стала по собственной глупости? Переложила ответственность на другого человека, как маленький ребенок?

Андрей Владимирович словно прочитал ее мысли.

– Я знаю, о чем вы думаете, – тихо сказал он. – Но моя жизнь гораздо менее важна, чем ваша. Собственно, моя жизнь закончилась двадцать лет назад, и, если кто-то прервет и бессмысленное существование, я не расстроюсь. Всем станет легче, особенно Никите. Ваша жизнь ему важнее моей.

То ли его слова были так убедительны, то ли Яна настолько сильно устала, что не могла сопротивляться, но она уже почти готова была сдаться.

– Куда делись украшения после того, как желание загадала ваша жена? – спросила она, чтобы потянуть время и разобраться в собственных чувствах.

– Я положил их в шкаф, – ответил Андрей Владимирович. – Не знал, что с ними делать, просто сунул подальше. А потом так замотался со всем этим, что и думать про них забыл. После того, как… все случилось, в нашу квартиру приходила женщина. Моя соседка видела ее. Думаю, это была Ника. Она и забрала украшения обратно.

– Разве квартира не была опечатана?

– Не такое уж это и сложное дело для знающего человека, – пожал плечами Кремнев. – Отдайте мне украшения, не думайте. Так всем будет лучше.

– Их нет в этой квартире, – сдалась Яна. – Я храню их в доме отца.

– Тогда поехали.

– Сейчас? – Яна изумленно посмотрела на темноту за окном. Часы показывали второй час ночи, ни один автобус в это время уже не ходил.

– А вы хотите остаться ночевать в одной квартире с убийцей? – криво усмехнулся Кремнев, и Яна поняла, что этого уж точно не хочет. Пусть она теперь знает, что на самом деле произошло той ночью, но факт оставался фактом: Андрей Владимирович Кремнев убил свою жену. И Яна едва ли сможет уснуть, зная, что он находится в ее квартире.

Вызвав на экран телефона приложение со службой такси и убедившись, что денег у нее хватит, она вызвала машину. Пришлось немного схитрить и замаскироваться, чтобы дежурившие у подъезда полицейские ее не узнали. Яна не хотела сейчас никому ничего объяснять. Впрочем, похоже, охрана ждала лишь посетителя, который мог бы прийти к ней, и не думала, что Яна сама решит уйти, поэтому они с Кремневым спокойно сели в такси, и уже спустя сорок минут то привезло их в деревню, где находился домик отца Яны. Он с женой уехал на отдых, собирался вернуться на днях, поэтому и дом, и двор встретили их полной тишиной и темнотой. Яне пришлось подсвечивать дорогу фонариком, поэтому она не сразу заметила на пороге у входной двери большую коробку. Только почти споткнувшись о нее, остановилась и разглядела. Коробка была картонной, в какой иногда продают торты и пирожные, перевязанная желтым бантом. Сердце гулко бухнулось о ребра, Яна сделала шаг назад. Сделала бы больше, но сзади стоял Кремнев, и отступать ей было некуда.

Полиция установила наблюдение за ее квартирой, и маг прислал подарок к дому отца, давая понять не только то, что знает его адрес, но и то, что Яне от него не скрыться.

* * *

Никита крайне редко пил крепкий алкоголь и уж точно никогда не напивался до такой степени, чтобы уснуть прямо в одежде на диване. Даже в юношестве, когда подросток из него был достаточно сложный. Несмотря на его любовь к затворничеству, друзья у Никиты имелись, но они, признавая его странноватость и зная его историю, никогда не настаивали на том, чтобы он пил наравне со всеми, и с пониманием относились к тому, что он рано уходит домой. Сам же Никита, даже еще не будучи опекуном младших брата и сестры, чувствовал за них ответственность и вел себя подобающе. С теткой, бывало, спорил, даже говорил такие вещи, о которых потом жалел, но по отношению к Жене и Даше всегда помнил, что является примером. Однако, когда на пороге его квартиры возникла Лера с бутылкой виски, он понял, что пришло наконец время напиться до беспамятства.

Разговор между ними состоялся тяжелый. Лера по привычке своей говорила все прямо и откровенно, но ничего нового Никита не услышал. О влюбленности соседки он знал почти с самого начала. Это уже гораздо позже Лера отрастила язвительную броню, за которой ловко пряталась, а в восемнадцать была просто острой на язык, но юной девушкой. И Никита довольно легко читал ее. Для этого даже не надо было быть экстрасенсом, хватило немного наблюдательности и эмпатии. Однако Лера установила правила игры, и Никита принял ее право самой определять границы. Ему нечего было ей предложить, и он решил, что стоит просто следовать ее установкам. В глубине души Никита отчаянно боялся, что однажды Лера признается ему в своих чувствах, перебросит мяч на его сторону и ему придется что-то с этим делать. Но Лера молчала, и со временем он успокоился.

Лера и сейчас пришла к нему не просто с признанием, а с уже готовыми новыми правилами, ему опять не пришлось ничего решать. Она честно и открыто сказала ему о своей одиннадцатилетней любви, а он честно и открыто ответил, что давно о ней знает. Не встречаться они не могут, поскольку ни один из них не готов переезжать, но стоит прекратить такую тесную дружбу. Хотя бы на время. Время, достаточное для того, чтобы Лера могла разобраться в себе. Никита втайне подозревал, что, сколько бы она ни взяла себе этого времени, все равно будет мало и эта бутылка виски, пожалуй, последняя, которую они выпьют вместе, сидя в его гостиной. Он не имел права возражать, поскольку никакого другого решения у него все равно не было, однако новость облегчения не принесла. Напротив, наложилась на и без того сложный период в жизни, и он не заметил, как выпил лишнего. Оставалось только надеяться, что, проваливаясь в глубокий сон, он успел поставить стакан на стол.

Телефонный звонок Никита услышал, но проснуться не смог. Только когда Лера начала довольно чувствительно пинать его в плечо, у него получилось выплыть из сна и открыть глаза. За окном все еще было темно, часы показывали начало третьего ночи. Лера не стала укрывать его пледом, и он замерз, несмотря на теплую летнюю погоду.

– Тебе звонят, спящая царевна! – Лера ткнула ему телефон в лицо.

– В два часа ночи? – хмуро проворчал Никита, силясь разглядеть имя звонившего, но очки он снял еще до того, как начал пить, а потому сфокусироваться никак не удавалось.

– Говорят, срочно.

Никита наконец принял более или менее вертикальное положение, приложил телефон к уху.

– Да, – голос прозвучал сонно и хрипло, но а как еще он может звучать среди ночи?

– Никита, это Марина Васильевна Прохорова, – представился абонент, и сон как рукой сняло.

Прохорова была главврачом клиники, где вот уже одиннадцать лет коротал свои дни отец Никиты. Дамой она была важной, по пустякам родственникам пациентов не звонила и с ними лишнего общения избегала. Пожалуй, Никита и сам встречался с ней всего раза два, все остальные вопросы всегда решались через секретаря или лечащего врача. Чтобы Прохорова позвонила лично, да еще в два часа ночи, должно было случиться что-то экстраординарное. Или очень плохое.

– Я вас слушаю, – уже совершенно нормальным голосом произнес Никита.

– Извините, что беспокою в такое время, но я решила, что вы должны узнать сразу. Ваш отец исчез.

Никита ожидал плохих новостей, но не думал, что они будут такими.

– Что значит – исчез? – переспросил он.

– В полночь охранник, как обычно, обходил территорию и обратил внимание, что окно в комнате вашего отца распахнуто, – принялась объяснять главврач. – Сначала он не придал этому значения, в такую жару многие наши пациенты предпочитают спать с открытыми окнами, но затем он заметил сломанный куст роз у забора, осмотрел все тщательно и увидел следы, будто кто-то перелезал через него. Доложил дежурному врачу, тот сделал обход. Только вашего отца нет на месте. Очевидно, он… ушел.

Никита закрыл глаза, прижал к ним пальцы так сильно, что поплыли разноцветные круги. Сонливость отступила, и на смену ей пришла головная боль. После такого количества виски ему бы поспать часов десять…

Едва только ему исполнилось восемнадцать, он решил перевести отца из государственной психиатрической лечебницы в частную. Срок за убийство жены у него к тому времени уже вышел, и суд позволял это сделать. Против была только тетка, опекавшая детей все это время. Она считала, что убийце ее сестры место на рудниках Сибири, а никак не в лечебнице, да еще и комфортабельной, но Никита ничего не хотел слушать. Сам себе он говорил, что нахождение отца в частной клинике, а не обычной, больше похожей на тюрьму, позволит им чаще видеться и однажды он сможет выяснить, что же случилось той ночью, но в глубине души понимал, что это не единственная причина. Впрочем, так глубоко он в себе не копался и истину на свет предпочитал не вытаскивать.

Клиника была дорогая и достаточно комфортная. Пациенты передвигались по зданию и территории беспрепятственно, решеток на окнах не было, чтобы не создавалось ощущение тюрьмы. Покинуть территорию самостоятельно все равно было нельзя, за порядком следили камеры и охрана. По крайней мере, до этой ночи Никита думал, что нельзя.

– А как же видеонаблюдение? – уточнил он.

Если дежурный врач обнаружил пропажу пациента около полуночи, а звонят ему в начале третьего, должно быть, клинику и территорию уже обыскали и записи посмотрели.

– На камерах видно, как ваш отец вылезает из окна, идет к забору и перелезает через него, – подтвердила Прохорова. – За пределами двора клиники камер нет. К сожалению, так получилось, что он использовал момент, когда охранник вышел на обход территории и за камерами не следил. Мы обязательно учтем этот момент на будущее, уверяю вас.

Только какой ему прок от этого в будущем?

– Мы уже вызвали остальных охранников, сейчас будем прочесывать территорию вокруг клиники, – заверила тем временем Прохорова.

– Хорошо, если будут результаты, звоните мне в любое время, – попросил Никита.

Среди ночи срываться из дома и лететь в клинику он не видел смысла. Искать отца будут специально обученные люди, чем он поможет? Внутренний голос подсказывал ему, что, если бы так исчезла, например, Яна, он заканчивал бы разговор с главврачом уже сидя в такси, но отец – не Яна. За него Никита не беспокоится так сильно.

– Что случилось? – спросила Лера, когда он отключил звонок и бросил телефон на диван рядом с собой.

– Отец сбежал из клиники, представляешь? – Никита внезапно рассмеялся. – Кажется, спустя двадцать лет затворничества ему наконец это надоело.

Лера не разделяла его веселья, смотрела внимательно и встревоженно.

– Как думаешь, куда он мог направиться?

– Без малейшего представления. Мы не были слишком близки.

Лера пропустила его язвительность мимо ушей.

– Что будешь делать?

– А что я могу? – развел руками Никита. – Ждать результатов поиска. Я еще слишком пьян, чтобы куда-то ехать, так что буду ждать новостей тут.

– Мне остаться?

Ему очень хотелось, чтобы Лера осталась. Чтобы они продолжали болтать, и время за разговором текло бы быстро и незаметно. Потому что Никита мог сколько угодно язвить, но в глубине души понимал, что беспокоится за отца. Однако теперь он не имел права что-то просить у Леры. Тем более отменить ее решение свести их общение к минимуму. Теперь придется справляться одному.

– Не стоит. Ты все равно ничем помочь не сможешь.

На короткое мгновение ему показалось, что Лера не хочет уходить. Внутри подняла голову надежда, что она сама решит остаться, но уже в следующую секунду Лера поднялась с кресла и шагнула к двери.

– Если будут новости, ты мне сообщи, ладно? – только и попросила она.

– Конечно, – заверил Никита, стараясь скрыть разочарование. Нет у него больше права на это.

Лера ушла, аккуратно закрыв за собой дверь, но короткий щелчок дверного замка прозвучал для Никиты громче набата, возвестившего смерть целого мира, в котором он прожил долгих одиннадцать лет.

* * *

Картонная коробка, перевязанная желтым бантом, судя по всему, появилась на пороге совсем недавно. Прошлой ночью была сильная гроза, но на коробке не было ни следа влаги. Оно и логично, маг всегда присылал ей подарки уже после того, как они закончат расследование. А закончили они его несколько часов назад.

Яна огромным усилием воли заставила себя дышать медленно и глубоко, отступила от Андрея Владимировича, в которого уперлась спиной, испугавшись коробки. Какой смысл бояться? Подарки мага никогда не были ни опасными, ни пугающими. Первый раз он подарил ей торт, второй – мешочек для хранения украшений, третий – билеты в спа. Просто Яну испугал сам факт подарка. В какой-то момент она поверила, что на этот раз полиции удастся перехватить мага или его посыльного, и, когда она поняла, что тот снова обвел всех вокруг пальца, не сдержалась.

Яна шагнула к коробке, присела на корточки. Бросила короткий взгляд на Андрея Владимировича. Тот стоял молча, не торопил ее, ничего не спрашивал и на коробку поглядывал не как на нечто любопытное, а как на препятствие, мешающее ему пройти в дом и завладеть наконец украшениями демона. Яна не знала, как много ему рассказывал Никита, но, очевидно, подарки мага не упоминал.

Коробка оказалась довольно тяжелой. Яна легонько потрясла ее: внутри лежало что-то твердое, глухо бившееся о картонные стенки. Открыть упаковку на темном пороге не представлялось возможным, поэтому Яна отперла дверь, зажгла освещение в прихожей. Проходить далеко не стала, поставила коробку на комод и тут же принялась сражаться со скотчем, которым она была заклеена в нескольких местах. Возможно, было бы правильнее не трогать ее, вызвать полицию, но эта мысль пришла ей в голову слишком поздно. Раз уж взяла в руки, какая теперь разница?

Скотч оторвался легко, желтый бант нетерпеливо упал на пол, и Яна, засомневавшись лишь на мгновение, открыла крышку.

Она ждала чего угодно, но только не этого. Черная, высохшая, будто искусственная, но совершенно точно настоящая человеческая рука заставила Яну отбросить от себя картонную крышку, зажмуриться и завизжать.

Сквозь собственный вопль она услышала чужой голос, мгновенно приведший ее в себя. Она не одна здесь, не стоит устраивать истерику. В конце концов, это всего лишь рука, не ядовитая змея, не бомба.

Сердце все еще гулко билось в груди, причиняя боль, а голова слегка кружилась, но Яне удалось взять себя в руки. Она даже подошла ближе к коробке, осторожно заглянула внутрь, но трогать ничего не стала.

– Что это такое? – поинтересовался Андрей Владимирович, но без какого-либо ужаса или даже любопытства в голосе.

– Подарок, – выдавила из себя Яна.

Кремнев посмотрел на нее теперь с долей удивления, но она ничего не стала объяснять. Вместо этого вытащила телефон, даже не вспоминая о том, что пару часов назад поклялась себе не звонить лишний раз Никите. Сейчас был совершенно точно не лишний раз.

Трубку подняла не Лера, а он сам. И голос его звучал на удивление бодро, будто часы не показывали начало пятого утра.

– Что случилось? – спросил Никита, мгновенно понимая, что Яна не позвонила бы просто так глубокой ночью.

Яна тяжело сглотнула, пытаясь сделать так, чтобы в голосе не звучали истеричные нотки.

– Он снова прислал подарок, – коротко сказала она, уверенная, что Никита поймет все без лишних объяснений.

– Полиция его не задержала?

Яна мотнула головой, будто Никита мог ее видеть.

– Он прислал его не ко мне домой, а к папе, – пояснила она. – Я приехала, а коробка тут, на пороге, и это… не совсем обычный подарок. Это… человеческая рука.

Никита не стал спрашивать, каким образом она оказалась в доме отца в такое время. Не стал также задавать уточняющих вопросов о руке. Просто коротко пообещал приехать как можно быстрее.

Яна сбросила вызов, повернулась к Кремневу. Тот стоял на прежнем месте, не оглядываясь по сторонам, но и не обращая внимания на коробку. Казалось, мыслями он и вовсе был не здесь, ничего, кроме комплекта проклятых украшений, его не интересовало.

– Ваш сын скоро будет здесь, – сообщила Яна. – Я не сказала ему, что вы у меня. Если хотите, можете уйти.

Прошло не меньше десяти секунд прежде, чем Кремнев перевел на нее взгляд, и во взгляде этом не было ни испуга, ни осуждения.

– Что ж, – только и сказал он, – пожалуй, мне стоит его дождаться.

Очевидно, Кремнев понял, что Яне сейчас совсем не до украшений, и настаивать на том, чтобы она отдала их и он мог скрыться и не встречаться с сыном, бесполезно. Это на самом деле было так.

Загрузка...