Сотня. Казачий крест

Настасья польщенно улыбнулась, услышав завуалированный комплимент. По сути, это и вправду была похвала ей как хозяйке. Разом смолкнув, она подхватила свою корзину, с которой возвращалась с огорода, и быстро скрылась в хате.

– А ты думай, что творишь, – вдруг повернулся Григорий к сыну. – Не отрок, чай, чтобы без ума баловство чинить.

– Бать, то не баловство, то проверка была, – тут же нашёлся Матвей.

– А чего проверял-то? – не понял кузнец.

– Себя, бать.

– Это как так?

– Да я ж толком про себя ничего не помню, вот и проверяю, что умел, что помню, а что наново учить надо, – снова выкрутился парень.

– Ясно. Но ты всё одно, полегче. И главное, чтобы мать не видела. Она после той истории едва в себя пришла. Думал, с горя ума лишится. Вот и ругается, когда такое видит.

– Я понял, бать. Постараюсь, – кивнул парень, покаянно вздохнув. – Заказы в кузне есть? – на всякий случай сменил он тему, снимая с коня седло.

– Да я уж сделал всё, – отмахнулся мастер.

– А с поездкой что решили? – задал Матвей следующий вопрос.

– Круг решил караван собирать, – чуть скривился Григорий. – Впятером поедем. Деньгу собирать потребно.

– Как это собирать? – не понял Матвей.

– Да кое-что соседям одалживал. Теперь вот собирать придётся, – вздохнул Григорий.

Судя по его физиономии, эта часть грядущей негоции его весьма напрягала. Что именно с этими долгами было не так, парень решил выяснить сразу. Отерев коня и заведя его в конюшню, Матвей вымыл руки и, вернувшись к отцу, осторожно уточнил:

– А что не так-то? Ну, брали люди для дела, пора и честь знать. Как говорится, долг платежом красен.

– Да тут такое дело, – снова скривился кузнец. – Я ведь не только казакам денег одалживал. Тут ещё и пара вдов есть. Вот теперь и думаю, что им сказать.

– А много отдавал? – задумался парень.

– Дарье – два рубля, а Любке – рубль. Деньги вроде не особо большие, но и они пригодиться могут, – вздохнул Григорий.

– Оставь, бать, – помолчав, махнул Матвей рукой. – С вдов требовать – только хозяйство им рушить. Смогут когда вернуть, и слава богу. А нет, так и ладно. Переживём.

– Да я, признаться, и не рассчитывал, – неожиданно признался мастер.

– А чего тогда вообще о том речь завёл? – удивился Матвей.

– Я уеду, тебе за меня оставаться. В кузне сам управляться станешь. Вот и учти, что я с вдов денег никогда не брал. Чего сами принесуи, то и ладно.

– А чего они обычно приносят? – озадачился парень.

– А что баба вдовая принести может? – грустно усмехнулся Григорий. – Что с огорода соберёт, да иной раз сала шматочек.

– Понял, бать. Так и будет, – решительно кивнул парень, давая ему понять, что ничего менять своей волей не собирается.

– Добрый казак вырос, – проворчал кузнец, хлопнув его по плечу.

Они перешли в кузню, и парень, окинув мастерскую долгим, внимательным взглядом, задумчиво проворчал:

– Станков бы нам разных.

– Это каких же? – тут же отреагировал кузнец.

– Токарный, тот, которым дырки сверлят, да точило крепкое с разными камнями.

– Да где ж их взять?

– Самим делать надо, бать. Я нарисую.

– А крутить их как станешь?

– Можно просто ногой, от педали. А можно паровую машину малую поставить.

– Слыхал я про них, – помолчав, кивнул Григорий. – А вот откуда тебе про то известно?

– Оттуда же, откуда и про булат узнал, – тихо буркнул Матвей, выразительно постучав себя пальцем по виску.

– Думаешь, получится собрать? – оживился кузнец.

– Ты бронзу лить умеешь? – вместо ответа спросил парень.

В их условиях это был самый доступный и самый пластичный из сплавов, который можно было бы использовать в подобном механизме.

– Ну, ежели чего не особо сложное, – смутился мастер.

– Не особо, – решительно кивнул Матвей. – И меди тонкой лист нужен будет. Для труб.

– Рисуй, – подумав, решительно кивнул Григорий.

Караван из восьми дрог не торопясь уходил в степь. Глядя вслед ему, Матвей мысленно прикидывал, всё ли успел перечислить отцу для будущей работы. Задумок у него было много, и на всё это требовался материал. Заодно не забыл парень напомнить и про измерительный инструмент. Даже решился попросить приобрести готовальню. Это была одна из главных бед местного времени. Матвей об этом помнил из книг и институтских лекций.

В своё время британцы сумели навязать России свою систему измерений, но долго она не продержалась. Более того, началась дикая путаница. Очень скоро все принялись измерять всё фунтами, осьмушками, пядями и аршинами. В итоге даже резьбы мастера нарезали как бог на душу положит. И раз уж так сложилось, что караван из станицы отправился в один из индустриальных центров страны, значит, нужно было сделать всё, чтобы привести хотя бы свои способы измерения к единому знаменателю.

Пробежавшись мысленно по списку, парень не удержался и, вздохнув, мрачно скривился. Кое-что он всё-таки забыл. Не сказал отцу, чтобы тот уточнил, делают ли уже на заводах подшипники. Готовя к дороге их старые дроги, Матвей быстро пришёл к выводу, что колёса, насаженные на ось и смазанные дёгтем, совсем не то, что способно облегчить вращение и увеличить скорость передвижения. Заодно мелькнула мысль, пока есть свободное время, сделать новый транспорт. Но уже по своим правилам.

Провожавшие уехавших зашевелились и, негромко гомоня, начали расходиться. Тронув мать за плечо, Матвей собрался возвращаться домой, когда из группы молодёжи раздался возмущённый девичий голос:

– Да на кой он мне теперь нужен, рожа палёная! Подумаешь, железку новую сделал. А дети какие от него будут, не думала?

Сообразив, что разговор идёт именно о нём, Матвей сделал вид, что ничего не слышит, и, развернувшись, следом за матерью зашагал к дому. Настасья, услышав эти слова, вспыхнула, словно канистра бензина, постоявшая на солнце, и, развернувшись, громко ответила:

– Да кому ты нужна, колода! У самой ни кожи, ни рожи, а всё королевну из себя корчит.

– Уймись, мать. Пусть лается, – попытался удержать Матвей казачку. – Мне с её лая ни холодно, ни жарко. Придёт время, получше невесту найду. Да ещё и умную. Уж поверь, для доброго потомства ум гораздо нужнее. А с лица воду не пить.

– Да за него даже Катька порченая не пойдёт, – раздалось им вслед.

– Что ещё за Катька? – не понял Матвей.

– Забыл? – участливо вздохнула Настасья. – В прошлом годе ногайцы налетели. Похватали девок, что у реки гусей пасли, коров полстада отбили и в степь подались. Казаки вдогон пошли, да на привале их и порубили всех. Да только успели они всех схваченных девок спортить. Вот теперь и маются. Вроде и не виновны ни в чём, а во вдовьих платках ходят. А Катерина из тех девок самая пригожая. Тоненькая, словно хворостинка, и лицом славная. Да только не дал ей Господь удачи.

– Не родись красивой, а родись счастливой, – понимающе кивнул Матвей. – Ну да это теперь не наше дело. Мам, а кто у нас в станице лесом занимается. Мне доска нужна и пара брусьев покрепче.

– Ты чего задумал опять? – моментально насторожилась Настасья.

– Есть одна мысля, да только прежде надо материал подходящий собрать.

– Это тебе к Никандру-плотнику надо. В станице кому чего из дерева потребно, завсегда к нему идёт. Да только, боюсь, дорого тебе те доски встанут.

– Разберусь, – помолчав, решительно высказался Матвей. – А где его искать-то?

– А по нашей улице, по левую руку пятая хата будет. Там ещё сарай, словно теремок сказочный, не ошибёшься, – усмехнулась Настасья.

– Тогда ты, мать, домой ступай, а я до Никандра схожу, – решил ковать железо Матвей.

– Да чего тебе вдруг приспичило? – возмутилась женщина.

– А чего зря время терять? Поговорю, узнаю, может, у него и доски мне нужной нет. Тогда придётся чего другое думать. Так чего тянуть?

– Ну, тоже верно, – озадаченно протянула Настасья.

Оставив её у ворот своего подворья, парень прибавил шагу и через несколько минут вежливо окликнул, переступая через тын:

– Дядька Никандр, ты дома ли?

– Сюда ступай, – послышалось из сарая.

Оглядывая это произведение плотницкого искусства, Матвей только удивлённо хмыкнул. Похоже, плотник и вправду был настоящим мастером работы по дереву. И ворота саманного сарая, и окна хаты, и даже дверь были украшены резными наличниками с роскошной резьбой. С интересом осмотрев эту роскошь, Матвей шагнул в сарай и, коротко склонив голову, произнёс:

– Здрав будь, дядька Никандр. По делу я к тебе.

– И тебе здоровья, Матвейка. Случилось чего или сломалось что? – степенно отозвался мастер.

– Спросить хочу. Пару брусьев дубовых да доски покрепче, примерно как на дроги, у тебя найдётся?

– Найдётся, чего ж не найтись. А брус толстый нужен?

– Ну, примерно вот такой на сторону, – показал парень пальцами примерно десять сантиметров.

– Такой есть. И доска буковая имеется. Лёгкая и крепкая. Не враз и разрежешь.

– И почём отдашь?

– Инструмент бы мне поправить надобно, да на колёса тележные обода новые поставить, – подумав, назвал плотник цену.

– Добре. Пригоняй телегу, – решительно кивнул Матвей.

Работа была не сложная и много времени не займёт. Кивнув, казак жестом позвал парня за собой и, пройдя в дальний конец сарая, ткнул пальцем:

– Вот тебе брус, а вот доска. Инструмент когда возьмёшь?

– Давай так, дядька. Ты сейчас весь инструмент собери, а завтра, как телегу перегонять станешь, на неё всё дерево и погрузи.

– Добре. После полудня буду, – прикинув кое-что к носу, кивнул казак.

Вернувшись к своему верстаку, он быстро собрал весь инструмент, требовавший правки, в одну крепкую корзину и, протягивая её парню, добавил:

– Заточи как след. А то начал дерево рвать. А он резать должен.

– Сделаю, дядька. Покоен будь. Ты только кусок деревяшки какой не нужной покрепче мне дай, чтобы на чём попробовать было. После сам же и заберёшь с инструментом.

– Ага, вот, держи, – чуть подумав, ответил мастер, доставая с полки обрезок дубовой доски.

Сунув обрезок в корзину, Матвей коротко поклонился и, развернувшись, отправился в кузню. Привести в порядок несколько стамесок, рубанок и пару тёсел было делом нехитрым. Уже в кузнице как следует рассмотрев инструмент, парень задумчиво хмыкнул и принялся разводить огонь в горне. Весь инструмент был кованым, но его не мешало слегка подкалить. Засыпав в горн остатки каменного угля, он принялся качать меха, чтобы нагнать температуру.

Подхватывая клещами каждый инструмент, он нагревал его до ярко-красного свечения и плавно опускал в ведро с льняным маслом. Закончив, парень взялся за заточку. Одно тесло пришлось слегка подравнять, чтобы задать лезвию нужный угол. Закончил он уже в темноте. Всё полученное от плотника железо резало дубовую доску, словно масло. Убедившись, что всё сделано на совесть, Матвей погасил горн и отправился ужинать.

Утром, наведя на инструмент окончательный лоск, парень занялся отковкой ободов. Разогрев металлический прут, он быстро превратил его в железную полосу и начал пробивать отверстия под гвозди. Так повторилось четыре раза. К тому моменту, когда Никандр загнал во двор телегу, все подготовительные работы уже были закончены. Показав, куда ставить транспорт, Матвей вынес из кузни уже готовый инструмент и, кивая на корзину головой, предложил:

– Испробуй сам, дядька. Коль чего не так, я сразу и поправлю.

Кивнув, плотник достал всё тот же многострадальный обрезок доски и, вдумчиво опробовав на нём весь инструмент, удивлённо проворчал:

– Добре тебя батька выучил, Матвейка. Стамески и новыми так не резали. Добрая работа. Спаси Христос.

– Благодарствую, дядька Никандр, – поклонился парень. – За телегой завтра зайди. Готова будет.

– Не к спеху, – отмахнулся плотник. – Как сделаешь, так и ладно.

– Ну, сам смотри, – не стал спорить парень.

– Неужто и вправду за день управишься? – не поверил казак.

– Так дело-то нехитрое, да и привычное, – пожал Матвей плечами.

– Добре. Завтра зайду, – кивнул Никандр, направляясь к тыну.

Проводив его взглядом, Матвей взялся за дело. Подставив под телегу толстое полено, он жердью приподнял её заднюю часть и, ногой подвинув ещё одну деревяшку, принялся снимать колёса. Отмерив полосу железа прямо по месту, он отрубил нужный кусок и, быстро склепав обод, принялся нагревать его. Потом, перекинув клещами обод на колесо, он быстро набил его на место и, закрепив гвоздями, повторил процесс.

Через два часа, сняв уже передние колёса, Матвей сделал короткий перерыв, воды попить и слегка остыть от жара. Заглянувшая с кузню Настасья, с интересом оглядев его работу, удивлённо проворчала: