Кайа. История про одолженную жизнь. Том 2

Глава 39

Следующая пятница. Около шести вечера.

Сижу в зале, в котором занимался с учителями, смотрю в одну точку, затем, очнувшись, собираю раскиданные по всему столу ручки и карандаши. Самочувствие исключительно хреновое из-за «женских» дней и чувства тревоги, которое сегодня целый день не покидало меня.

Прошедшая неделя у меня выдалась весьма насыщенной на события, во всяком случае на фоне всего остального времени, после исключения из Пансиона.

Во-первых, утром следующего, после нашего знакомства, дня, мне позвонила радостная, будто выиграла миллион в лотерею, Ия и поинтересовалась планами «подруги Кайи» на этот чудесный осенний воскресный день. И после того, как узнала, что сегодня я совершенно свободен, спросила, не желаю ли я приехать к ней в гости, а затем, вместе отправиться на прогулку?

Что за вопрос? Само собой, хочу! Тем паче, она сама приглашает! Ибо за прошедшую ночь, моя страсть к «подруге Ие» не только не ослабела ни на йоту, но и разгорелась еще жарче.

Возражений со стороны «родителей» не последовало, а это означало, что Семейство Ии «пробили» и сочли мое близкое общение с ней допустимым. Что не могло не порадовать, потому как в этом мире, полном различных условностей, наличие у тебя одного лишь солидного капитала, отнюдь не гарантирует того, что члены «знатных» Семейств, особенно таких, как моя теперешняя, сочтут уместным водить с тобой более-менее тесное знакомство.

Мне, например, запросто могли запретить любое общение с Ией, вне стен школы, если бы сочли ее Семью… недостаточно какой? Не уверен, ибо мне предстоит еще очень долго изучать все тонкости взаимоотношений местных людей, особенно, если они разных социальных слоев и классов, чтобы иметь более-менее точное представление об этом искусстве, имеющим кучу всевозможных нюансов.

Шофер привез меня и мою охранницу, а сегодня меня сопровождала не Ирина, которая со мной бывала все реже и реже, а одна из ее сменщиц, в своего рода гетто, но, не для угнетаемых нацменьшинств или маргиналов, а наоборот, для состоятельных людей. Для членов купеческой гильдии.

Такой вот район, закрытый для посторонних. Даже нашу «гербовую» машину тормознули, вежливо, но настойчиво поинтересовавшись: кто едет и по какому делу?

И если бы я ехал просто так, без уважительной причины, то меня, со всеми извинениями, разумеется, выставили вон. Этот район города — частная территория, собственность Гильдии и посторонним, кроме Императорской Семьи, разумеется, здесь не рады.

В Империи, частную собственность крайне уважают, это здешняя «священная корова».

Это еще одно отличие этой Москвы, от той. За последние почти 14 лет своей жизни, я не бывал в этом городе, вернувшись в Москву, лишь когда у меня серьезно испортилось здоровье. Так что, особенно не в курсе произошедших за это время изменений, однако, более чем уверен, что ничего подобного там совершенно точно не было.

Отдельные дома, из тех, в которых «квадраты» подороже, наверное, имеют свою «закрытую» территорию, ограждая своих респектабельных жильцов от «менее респектабельных» «дорогих россиян» и «гостей столицы», но, чтобы «закрыт» был целый городской район, насчитывающий несколько десятков домов, как многоквартирных, так и частных особнячков…

Как бы там ни было, но суть моего приглашения в гости, была в том, что матушка Ии, наведя, само собой, обо мне справки, явно была очень встревожена новым знакомством своей дочери.

Кайа — личность непубличная, и скандал с ней должен был забыться весьма скоро. Тем более, что все упоминания о попытке суицида из сети были удалены, Семейка подсуетилась, однако же, эта женщина, судя по нашей беседе, смогла что-то выяснить, плюс, вероятно разузнала то, что меня приняли в Семью недавно.

И теперь, мило беседуя за чашечкой чая, размышляла, судя по выражению ее лица, стоит ли дозволять своей дочери общаться со мной…

И то, что я посещаю школу, в отличии от большинства нормальных подростков, заочно — вряд ли добавляло мне очков в ее глазах.

Вообще-то, я был весьма удивлён, когда Ия, вышедшая из дома вместе с пожилой женщиной встретить меня, представила ее мне, как свою маму, которую я сначала принял за ее бабушку, а меня ей, как свою лучшую подругу.

Ия была очень поздним ребенком, трудно сказать, сколько лет ее матушке, ибо состоятельные женщины могут позволить себе выглядеть много моложе своего реального возраста, но не удивлюсь, если Ия родилась, когда ее мать уже разменяла шестой десяток.

Но это могло объяснить чудачества и особенностей личности Ии, которых у нее было в избытке.

Впрочем, помимо возраста ее матери, была и другая причина.

Ия — шестой, последний, ребенок в Семье. Для своих родителей, насколько я понял ситуацию, она что-то вроде любимого цветка в горшке, который холят и лелеют. Но который является лишь декоративным украшением, не более. И от которого ничего не ждут. И ни к чему не готовят. Ее судьба в этой жизни проста, как грабли — жить в полном достатке, который ей обеспечит Семейство, а затем выйти замуж. Или не выйти, а, например, стать любовницей какого-нибудь уважаемого, безусловно, господина. Или просто жить, как ей захочется, не важно.

И она это ясно понимала, ибо несмотря на свой просто чудовищный для шестнадцатилетки инфантилизм, дурой она отнюдь не была. Чудачкой — да, дурой — нет.

И протестовала, в меру своих сил, против такого к себе отношения, ибо большинству людей все-таки хочется быть значимым, а непросто жить «растением», которое обильно удобряют и поливают.

— Очень рада, что ты приехала к нам в гости, — сказала мне Надежда Васильевна, мама Ии, — ведь подруги Ии нас не часто посещают…

Да уж, а у Ии, вообще, есть друзья-то? — подумалось мне, — впрочем, вокруг очень состоятельной девушки, пусть и весьма экстравагантной, по идее, должно виться не мало разного народа, рассчитывающего улучшить свое материальное состояние за ее счет…

А когда мы собрались чаевничать и скушать тортик, что был куплен по дороге сюда, к нам присоединилась одна из старших сестер Ии, женщина, лет тридцати.

Две сестры отличались разительно.

Бульдоги. Вот кого мне напоминают мать и одна из старших дочерей. Обе эти женщины, очевидно, крупные дельцы.

Так и было, как я выяснил чуть позже, семейство Ии занималось автобизнесом и владело одним из крупнейших автодиллеров Империи, а также широчайшей сетью автомастерских.

Весьма и весьма неприятная, за исключением, конечно, Ии, семейка. Однако же, с такими людьми, мне доводилось общаться неоднократно, так что…

В глаза-то они, само собой, улыбаются и ведут себя максимально радушно, но…

Мне подобное общество не нравилось тогда, не нравится и теперь. Однако же, улыбайся Кайа, улыбайся!

— Расскажи мне, пожалуйста, — проникновенным голосом спросила Надежда Васильевна, когда «подруга Ия» вышла на минутку, — мою дочь в школе не обижают? А то у Ии и ее классного руководителя всегда «все хорошо», но дочка у меня весьма экстравагантная особа, а дети, насколько я помню, не слишком-то жалует тех, кто чересчур выделяется…

— Ну что вы, Надежда Васильевна! Ия — моя подруга, — ответил я на вопрос, натянув на лицо свою лучшую улыбку, которая, впрочем, украшала меня практически весь разговор и продолжил, уже с очень серьезным выражением на лице, — а моих подруг никто не обижает.

— Ну да, ну да, — ответил та, облегченно вздохнув.

В конечном итоге, мне удалось оставить о себе хорошее впечатление у этого Семейства и Надежда Васильевна осталась, судя по всему, весьма довольной новым знакомством своей дочери, ведь детей в столь дорогие школы, а затем ВУЗы, отдают, в том числе и за тем, чтобы они обзаводились нужными в дальнейшей жизни связями.

После чайно-тортиковых посиделок, мы с Ией, а ее мама легко отпустила свою дочь со мной и вообще, выражение на ее лице, к концу нашего разговора, было гораздо менее напряженным, нежели в начале, в компании моей телохранительницы и водителя-охранника, весь оставшийся день потратили на гулянку.

Для начала, отправившись в Главный московский ботанический парк, где вместе с другими посетителями, коих в воскресный день было гораздо больше, чем хотелось бы, кормили еще не улетевших по какой-то причине на зимовку уток, да и сами стали известным развлечением для все тех же посетителей, ведь Ия была одета в один из своих экстравагантных нарядов.

К этому моменту я уже имел более-менее общее представление о характере объекта моего обожания. Вернее, о практически полном его отсутствии. Ия — хорошая, добрая девушка, но которая совершенно не умеет говорить другим людям «нет» и именно отсюда и проистекает большинство из ее социальных неудач. Плюсом к этому, она очень неуверенная в себе особа.

Вторым и последним пунктом нашей сегодняшней прогулки был громадный торгово-развлекательный комплекс в Центре, некий аналог ЦУМа, где мы ходили и мерили всякое. Безумно скучное занятие, которое, однако, таковым мне не показалось, ибо сейчас я находился во влюбленном состоянии, так что мне было совершенно неважно где и как именно проводить с Ией время.

А когда Ия присмотрела себе в одном из бутиков обновку, стоящую, как и все остальное здесь, словно билет на Марс, я, приобняв подругу, вместе с ней зашел в примерочную кабинку, где она слегка покраснела, но все же не стала возражать против моего присутствия и принялась переодеваться, а я сделал шаг вперед и оказался вплотную к ней, где, не дав ей времени на испуг, выбрал подходящий моменту тон и тембр голоса, прошептав той на ушко:

— Мне бы очень не помешала твоя помощь, если ты не против.

Ия, сначала с удивлением задрала голову, уставившись на мое лицо, а затем, с улыбкой до ушей, сказала:

— Для тебя я сделаю все, что в моих силах и даже чуть больше!

От ее слов в моей душе наступила весна.

— Ия, я пока не могу тебе сказать зачем, — шёпотом, чтобы никто не услышал моих слов, посеял я в ней семя любопытства, — но обязательно расскажу чуть позже, когда…

От интриги Ия, кажется, забыла дышать, а я же от ее запаха, чуть не сошел с ума. Держать себя в руках становилось все труднее.

— Мне нужен оформленный не на меня ВЭМ и приобрести его нужно так, чтобы мои родные не узнали об этой покупке…

— Но это же незаконно, — широко раскрыла глаза та.

— Тшшш! Потише! Незаконным это будет, если кто-нибудь узнает, а если нет… — я пожал плечами, — вопрос жизни и смерти, Ия! Я не шучу!

Ия сглотнула, с испугом глядя на меня.

— Переодевайся — переодевайся, — сказал я, помогая ей с этим и продолжил нагнетать, — ты же наверняка слышала, что иногда происходит в знатных Семьях?

Та, оставшись лишь в белье, кивнула, в знак согласия.

— Мне нужна твоя помощь Ия! И если ты согласна помочь, давай поступим следующим образом, я куплю приглянувшиеся тебя вещи, а ты, в свою очередь, на следующей неделе купишь для меня ВЭМ, нужную модель я тебе укажу, а в следующую субботу, в школе, просто обменяемся нашими покупками.

— А зачем… — начала было она, но я приложил указательный палец к ее губам и улыбнувшись, ответил:

— В нужное время я тебе обязательно все расскажу.

— Но, если мама вдруг узнает, что я отдала тебе оформленный на меня ВЭМ… И если ты с его помощью сделаешь что-то нехорошее… Она запретит мне с тобой дружить, а ты моя настоящая, единственная и лучшая подруга, — когда она произнесла последнюю фразу, по ее щекам уже катились слезы, которые я стер своей ладошкой.

— И ты моя лучшая подруга! Так что я сделаю все и даже больше, чтобы тебе не запретили со мной общаться. Я не допущу того, чтобы кто-то что-то узнал, ты мне веришь?

Та, со все еще красными от слез глазами, закусив прелестную губу, кивнула.

— Я помогу тебе! — вероятно, впервые в жизни она столь решительно что-то сказала.

— Ну и отлично! Кстати, это платье тебе очень к лицу! Берем его! — сказал я.

— Берем! — согласилась со мной Ия.

Домой, в итоге, я вернулся нагруженный всяким хламом, весьма ценным для Ии.

А в понедельник, к заметному огорчению учителя — отказался от участия в Олимпиаде этого года.

— Петр Иванович, я долго размышляла и решила не участвовать в Олимпиаде, в этом году по крайней мере, к сожалению, мне не позволяет здоровье…

— Очень жаль, — ответил он, — очень жаль, но, в конце-концов, это не последняя возможность…

— Да! — согласился я, — возможно в следующем году!

Не до Олимпиад мне сейчас! Удовольствие от этого мероприятия, на фоне грозящего мне весной кошмара, мне все равно не получить, а раз так, то лучше бросить все силы на решение более актуальной проблемы, а уж затем, когда и если буду жить нормальной жизнью… Если буду…

Мои размышления были прерваны тем, что к нам «на огонек» заявились гости. Когда я вышел посмотреть, что происходит, выяснилось, что прибыла солидная толпа неких дам и господ, в количестве двенадцати человек и как я понял ситуацию, это были высокопоставленные служащие каких-то Семейных структур, руководимых «папаней».

Все эти дамы и господа, поздоровавшись со мной, проследовали в «отцовский» кабинет, где заперлись, обсуждая что-то, до глубокой ночи.

Мне было достаточно взглянуть на их лица, чтобы по моему позвоночнику пробежал холодок, а ладошки люто зачесались, от предчувствия близкой беды…

И беда не заставила себя ждать.

В субботу, в пять часов утра, я проснулся от диких криков. А еще через пару мгновений ко мне в комнату вломились, судя по их униформе, боевики какого-то из силовых ведомств Империи.

Осмотрев комнату, на предмет наличия в ней людей, один из них закричал: — «здесь только одна девка!», после чего, они покинули комнату, а две женщины, облаченные в форменное обмундирование, зашли в нее.

— Встать! — громко приказала мне одна.

Я изо всех сил боролся со вновь пробудившейся тревогой и ужасом, много лет не покидавшими меня, однако, люди, тренировавшие меня в далеком прошлом, пусть и не слишком долго, явно знали свое дело. Несмотря на охватившую меня панику, я все делал спокойно, даже сам удивился насколько. И не спеша.

Откинув с себя одеяло, я сел на кровати, громко зевнув. Я любил спать «в чем мать Кайу родила», а поэтому, неспешно принялся натягивать шикарную пижаму, которую поднял с пола, она, как обычно, валялась рядом с кроватью.

— По-русски не понимаешь, что ли? — разозлилась на мою неторопливость тетенька-силовик, — я велела тебе встать!

— А меня что, в чем-то обвиняют или не дай Боже я осужденная Судом Империи преступница? — поинтересовался я, застегивая пижаму, и неторопливо вставая с кровати, — ежели нет, то повелевать, мадам, вы будете у себя дома!

Мне вполне удалось ее разозлить настолько, что она замахнулась на меня. Однако, ее сослуживица, в которой я немедленно узнал Ирину, теперь уже, очевидно, свою бывшую стражницу, перехватила руку и покачав головой, сказала:

— Не стоит, я ее неплохо знаю, вони будет до небес.

Тот факт, что эта женщина не то, что просто подумала о том, что может меня ударить, но и действительно решила это сделать, поднял мою тревогу на совершенно иной уровень. Кажется, дела Семейства, по неизвестной мне пока что причине, очень нехороши, а иначе, со мной бы обращались исключительно учтиво.

Та глубоко вздохнула, ворчливо заявив:

— Наглый барчонок, совершенно не уважает старших!

— Пойдем, Кайа, — сказала Ирина и беря за плечо, направила меня на выход из комнаты, добавив остающейся, — начинай тут искать.

— А как же адвокат и понятые? Как так можно проводить обыск? — с негодованием в голосе поинтересовался я.

— В данном случае ни адвоката, ни понятых не требуется, и ты слишком много болтаешь, иди, пожалуйста, молча, — спокойно и как всегда безразлично, сказала моя бывшая стражница.

Наше жилище кишмя кишело различными силовиками, которые переворачивали его вверх дном.

Меня внезапно ослепила зеленая клякса! Адреналин…

Мой калькулятор! Если те, кто производят обыск — изымут его или на месте решат проверить ПЗУ… то безусловно найдут состав преступления и возможно даже не один.

Надеюсь я сейчас не слишком сильно побледнел…

А когда Ирина провела меня в большой зал, я осознал, что вся ситуация — не просто плоха, а полный пиздец!

«Папаня», который был в одних трусах, лежал, что называется «мордой в пол», злой, как черт, но не ругался, плотно сжав зубы и по выражению его лица, было без слов понятно, что он думает обо всем происходящем, с закованными за спиной наручниками руками. Под его глазом наливался здоровенный фингал, а нос, кажется, был сломан…

— Ааааааааа! — дико завизжал я, что было сил, от чего все присутствующие поморщились и зарыдал, как белуга, — что вы сделали с моим папочкой?! Сейчас же прекратите его мучить!

Я ломанулся было к нему, но Ирина не пустила, удержав за плечо на месте.

— Стой здесь, — сказала она. В следующий момент из «родительских» покоев привели «маманю», бледную как смерть, и помогли устроиться на диване, на который она уселась, облокотившись на подлокотник и массируя одной рукой свой все еще плоский живот. По ее лбу стекали крупные капли пота, было видно, что она чувствует она себя исключительно хреново.

— Но с ней же так нельзя! Ты же знаешь! Матушке положен постельный режим! — воскликнул я, хлюпая носом и изо всех сил отыгрывая роль любящей дочки.

— О ней позаботятся, — только и сказала та.

— Что? — поинтересовался я у своей бывшей стражницы, максимально ядовитым тоном, — думаешь, если упечешь за решетку свое начальство — сама начальством станешь?

После моих слов лицо Ирины, обычно бывшее, словно маска, дрогнуло, однако она моментально взяла себя в руки и шепнула мне на ушко:

— Я терпеливый человек, Кайа, но попробуй еще раз испытать мое терпение подобным образом, и я не посмотрю на то, что ты барчонок и малолетка, — и добавила, — будет очень, очень больно. Так больно, как тебе еще никогда не бывало и при этом не останется ни единого следа, так что и пожаловаться будет не на что… может быть ты мне не веришь?

Спросив это, она впервые в жизни мне улыбнулась. У нее красивая улыбка, ей идет.

— Я это запомню, — ответил я, утирая с лица сопли.

— Вот и хорошо, — сказала Ирина.

Обыск продолжался еще около часа, а затем один из силовиков, тип в хорошем костюме, начал зачитывать постановление о задержании «папаши», которого, если опустить всю бюрократическую шелуху, подозревали в растрате казенных средств в особо крупном размере, а соответственно в оскорблении Государя; нанесении ущерба обороноспособности Империи; в намеренном срыве сроков выполнения госзаказа и прочее, в том же духе.

У меня перехватило дыхание… То, что сейчас происходит — это несомненно внесудебная расправа, ибо Империя, какой бы она не казалась со стороны — правовое государство, в котором человек имеет право на Защитника, а виновным признать его может лишь Суд.

Какой же Суд примет во внимание доказательства, полученные с помощью подобного беспредела?

Либо никакой, либо очень специальный…

Моего «папаню» «заказали» — это совершенно очевидно, но расправиться с ним решили, по всей видимости, с помощью государства…

Кто мог бы желать его уничтожить? Ну, из тех, кого я знаю, первым на ум мне пришел генетический папаша Кайи… Мог ли он устроить подобное, несмотря на очевидный ущерб Семье? Тот еще истерик, он вполне мог, если решил, что Семейное Наследие уплывает из его рук…

Ладно, поразмыслить на эту тему будет лучше в более подходящее время…

Против «маманьки» никаких подозрений не выдвигали, ее сначала «сторожили» сотрудники из ее же ведомства, а теперь и вовсе решили куда-то уволочь.

— Куда вы уводите мою маму? — захныкал я и кинулся наперерез маленькому конвою.

Ирина перехватить меня не успела, и я оказался перед «матушкой».

— Дайте минутку, — попросила она своих конвоиров, те кивнули и «маманька», сделав ласковое выражение лица, сказала мне, успокаивая:

— Слушай меня внимательно! Все будет хорошо, мы с папой скоро вернемся домой! Все происходящее лишь недоразумение, в котором быстро разберутся и все наладится, а от тебя сейчас требуется пойти в школу. С сегодняшнего дня тебя будет отвозить и забирать новый водитель, а в остальные дни, будешь жить, как обычно. Как тогда, когда ты жила тут одна, без нас, ладно?

— Да, матушка, сделаю все, как скажешь! — ответил я, размазывая сопли и слюни по лицу.

— Хорошо тогда, — сказала она и вновь улыбнулась мне, — иди собирайся в школу и ни о чем не переживай, мы все решим!

— Ладно, — ответил я, и ее увели, а вслед за ней, увели и «папаню». Прямо так, в одних трусах…

— Мама, папа, пожалуйста, возвращайтесь поскорее, я вас люблю! — зарыдал я вслед «родителям».

— Ну все хватит реветь, — сказала Ирина, — иди умывайся и собирайся в школу. Государь не поощряется прогульщиков…

Несколькими минутами позже, в моей комнате, которая по размеру напоминала, скорее, трехкомнатную квартиру без межкомнатных стен.

Повсюду творился бардак, все мои шмотки, аккуратно разложенные по местам горничной, валялись в беспорядке на полу.

Я ныл и ныл, выклянчивая назад свои девайсы.

Эти «милые люди», к моему ужасу забрали-таки, калькулятор.

И мое нытье, в итоге, дало результат.

— Ладно, отдай их этой, пока она тут все в соплях и слезах не утопила — Ирина с омерзением взглянула на меня, — только накопители из видеофона и ВЭМа забери, а «контакты» скопируй.

— А моя книга? — снова заныл я, имея в виду электронную книгу, с учебниками, — как же я буду учиться, если вы ее заберете? А мой калькулятор…

— Замолчи уже, боже мой, сколько можно ныть?! — не выдержала та, что замахивалась на меня.

Ирина взяла в руки, лежавшую на комоде электрокнигу и осмотрела ее корневой каталог. Не найдя ничего предосудительного, сказала:

— Память книги скопируй, и отдай ей устройство.

А затем настало время Х.

Ирина взяла в руки мой инженерный калькулятор и повертела его, оглядывая на предмет наличия внешнего накопителя, а когда не обнаружила такового… просто отдала мне. Ну и правильно! Что с помощью калькулятора делают? Считают всякое, а не «пишут» всякое разное противозаконное!

Я глубоко выдохнул… но, исключительно про себя… и принялся собирать Иены шмотки, которые также были разбросаны.

Никогда и ни в чем нельзя проявлять небрежность, — напомнил я себе, после проявленной небрежности со стороны Ирины.

— Что ты делаешь? — спросила меня Ирина.

— Это вещи моей подруги, мне сегодня в школе надо их ей вернуть.

— Хорошо, поторопись только, водитель уже ждет.

В школе, на большой перемене.

На моем лице не осталось и следа утренних тревог и печалей, только радость от встречи с подругой.

— Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась! Эта неделя была для меня словно пытка! — было первым что сказала мне Ия, а затем обняла меня.

И я обнял, погладив подругу по спине… и немного по попке, случайно, безусловно.

— Почему ты не можешь учиться как все и ходить в школу ежедневно? — спросила она жалобным тоном, надув губки, однако, затем «расцвела» и достав из пакета увесистую коробку, протянула ее мне, сказав:

— Вот! Купила то, что ты просила, я молодец?!

— Ты просто умница… любимая моя подруга! — ответил я, забирая коробку с ноутом и в свою очередь передав подруге фирменные пакеты, со шмотками, — жду — не дождусь, увидеть тебя в обновках!

На это Ия улыбнулась во все тридцать два зуба и заявила:

— Завтра и увидишь! Ты ведь завтра свободна?

— Насчет завтра… — ответил я неуверенно, — вроде бы родители собирались отправиться к кому-то в гости, а меня взять с собой, так что…

Когда ехал в школу, послушал разные новостные радио и ТВ каналы, и не один из них, не сообщил ничего из того, что произошло сегодня с утра у нас дома…

И пресс-служба нашей Семьи также не сделала никаких заявлений.

А когда я набрал «бабулю» и продравшись, наконец, через ее секретаря, которая, поначалу, ни в какую не желала дать мне переговорить с моей пожилой «родственницей», а когда мне это все же удалось, «бабуля» лишь сказала, что ей все известно. И что мне не следует ни о чем переживать, а делать нужно лишь то, что было велено родителями. Все. Точка. И отключилась.

А посему, Ия не должна быть еще в курсе того, что произошло и ставить ее в известность я не собираюсь. По крайней мере сейчас.

— Вот оно как… — сказала Ия, повесив нос.

— Не расстраивайся, — утешил ее я, погладив по голове и сказал довольно двоякую фразу, — я же навсегда теперь твоя!

— Да! — тут же радостно согласилась Ия. — Моя! Навсегда!

Однако наморщила лобик, о чем-то задумавшись и продолжила, но уже приблизив свои нежные губки, к моему ушку:

— Слушай, я вот о чем подумала, если тебе потребовался оформленный не на тебя ВЭМ, то полагаю, что может потребоваться и такой же видеофон… вот! Я недавно купила себе новый, а этот все равно лежал без дела…

Из своей школьной сумки она вытащила устройство с зарядкой.

— Держи, — сказала она и показала мне язычок, — я сделала себе еще один номер и этот видеофон подключен к нему. Только я тебя очень прошу… пусть никто не узнает об этом.

— Знаешь Ия, — совершенно серьезно ответил я, чуть помедлив и убрав устройство в сумку, — я очень рада, что у меня есть такая подруга, как ты… Ты очень прозорливая, спасибо тебе.

Я поначалу хотел было попросить ее приобрести мне еще и видеофон, но пришел к выводу, что не стоит. Ия — безотказная душа, но моя просьба, итак, выглядела весьма подозрительной… я не хотел, чтобы она поделилась своими подозрениями с матушкой, так что удовлетворился лишь ВЭМом.

Прозвенел первый звонок и толпы школьников возвращались в здание школы, чтобы успеть к началу урока. В том числе, та самая четверка, которая «втыкала иголки» в мою Ию, однако сейчас они тихо и мирно прошли мимо, не забыв поздороваться со мной.

И я, конечно же, поздоровался в ответ, улыбнувшись и помахав им ручкой. Мир, дружба, жвачка.

— Они тебя больше не донимают? — поинтересовался я.

— Неа, — махнула та рукой, — теперь вообще никто не пристает со всякой ерундой… пора идти на урок, если завтра не поедешь с родителями, дай мне знать, пожалуйста!

— Само собой, — ответил я и чмокнул ту в щечку, отчего Ия заалела, — за твою неоценимую помощь!

— Ой, да ладно! — смущенно ответила та и потопала обратно в класс.

А я отправился на стадион, мне сегодня предстоит сдать спортивный норматив.

После школы, по пути домой, я попросил водителя завезти меня в один из многочисленных торговых центров.

Мне было необходимо купить информационные накопители, взамен конфискованных и я подумал, что мне может пригодиться рюкзачок для ВЭМ.

Мой новый водитель сначала отказался отклоняться от маршрута и вести меня куда-либо, кроме, как домой, но я спокойненько ответил, что если он этого не сделает, то я просто схожу сама, а так как у меня сейчас охраны нет, то если со мной что-нибудь случиться, то во всем я обвиню лично его, уважаемого водителя, из-за которого, мне за покупками пришлось идти одной…

Мне удалось услышать матерные нотки в его вежливом ответе, но за покупками меня он все-таки завез.

Позже, ожидая одного из лифтов, я подумал, что тащить сейчас домой чужие ВЭМ и видеофон — плохая идея, неизвестно что в данный момент твориться там и не устроят ли эти деятели повторный сеанс обыска, а посему, начал искать, куда бы временно их спрятать.

Так как здание было «офисным», то на «первом» располагалось куча разнообразных торговых точек, общепит, «пропускная» и прочее, необходимое для нормальной жизнедеятельности офисного персонала и народу была просто тьма, а стало быть, незаметно спрятать здесь что-либо — крайне проблематично, а посему я направил свои стопы на лестницу.

Однако, проходя мимо «проходной», мой взгляд упал на металлическую конструкцию с кучей ячеек, запираемых кодовыми замками.

В них, насколько я понял, служащие оставляли различную корреспонденцию и прочие малогабаритные посылки, которые позже забирались курьерской службой.

В одну из таких ячеек я и впихнул с трудом свой рюкзачок.

Дома, к немалому моему удивлению меня ждал идеальный порядок, будто утром никакого погрома силовики не страивали.

И пустота. Даже тетя Аня куда-то исчезла.

— Один, совсем один, — произнес я, прогуливаясь по коридору, проходящему через весь жилой этаж.

Поздно вечером.

От «родителей» вестей не поступало. От остального «Семейства» тоже. Новостные каналы так и не осветили произошедшего.

Так как нашего повара на месте не было, а готовить самому было лень, ибо к тому, что специально обученный человек готовит для меня еду я уже привык. А к хорошему, как известно, привыкают быстро.

А посему, просто заказал доставку ужина из ближайшего ресторана.

После ужина.

Сидя в удобном кресле, я размышлял в полудреме о своем будущем. Из этого состояния меня вывел негромкий «бом» больших напольных часов, возвещающий о том, что наступил час ночи.

Лениво потянувшись в кресле, я хотел было отправиться спать, однако на глаза мне попался «бар» с богатым ассортиментом выпивки.

Не пил я уже давно. А в этой жизни так, вообще ни разу и вот сейчас меня жуть как потянуло немножечко выпить, тем более, я был один. И оценить заодно местный алкоголь, а тут он априори высококлассный. Правда тело у меня очень юное и к алкоголю непривычное, а поэтому много не надо.

Осматривая ряд бутылок, я взял ту, в которой была вишневая настойка, 24 градуса, типичная девчачья выпивка.

Налив которую в бокал, стоявший в том же баре, я вернулся в кресло и понюхав настойку, а пахло просто обалденно, пригубил ее…

И в этот момент на мой видеофон пришло сообщение.

Неспешно взяв гаджет в руку, прочел:

Моментально поставив бокал на низенький столик, рядом с креслом, нажал: «Да».