Кассандра

29

— Америки ты мне не открыл, я раньше пытался снизу этот люк сдвинуть. Откуда мог знать, что на нем это дерьмо навалено? — Серый указал на куски бордюра, лежавшие на крышке люка.

Освободив от них крышку, он достал из рюкзачка монтировку и поднял ее.

— Дверь в пещеру сокровищ открыта — прошу вниз, господин Али-Баба! — гримасничая, произнес он. — «Химзу» наденем внизу, не будем здесь устраивать сеанс мужского стриптиза, привлекая внимание.

Оказавшись в канализационном ходе, Леонид почувствовал, что словно раздваивается: он сегодняшний видел реальную обстановку, и он же, но из прошлого вспоминал, как было здесь почти семьдесят лет назад.

Он остановился у стенки, ничем не отличающейся от других, которые они уже прошли, стал водить по ней фонариком, говоря при этом:

— Здесь должна быть надпись… Одного полоумного.

— На кой черт она тебе нужна? — поинтересовался Серый.

— Чтобы покончить с наваждением. Это очень важно для меня.

Но сколько он ни водил по стене фонариком, не смог найти надпись. У него застучало в висках от напряжения: «Выходит, это был только сон. Странный, но сон. А все остальное — лишь совпадения». Тут раздался голос Серого:

— Глянь, здесь что-то нацарапано.

— Посмотри сам — должно быть надписано: «26 апреля 1941 года, Степан».

— Точно! И что в этом особенного? — недовольно спросил Серый. — Кто этот Степан?

Но Леонид его не слушал, а уже шел по ходу, невнятно бормоча себе под нос: «Здесь должна валяться коробка из-под папирос «Беломорканал», последняя, которую взял в киоске, — ее нет. А здесь я убил свою первую крысу». Он остановился и с безумным смешком спросил паренька:

— Ты мог бы крысу съесть? Знаешь, ее мясо ничем не отличается по вкусу от старой говядины.

— Похоже, ты сам сумасшедший! Давай: вой, кричи, матюгайся, бейся головой об стенку — радуйся полной свободе! Под землей нет правил и условностей, которые властвуют на земле! — примкнул к его кажущемуся безумию парнишка и закричал что есть силы: — Я сво-бо-ден! Я сво-бо-ден! Я сво-бо-ден! — Громкий крик через несколько шагов глохнул, словно его крали. — Слышишь?! — Он возбужденно затормошил Леонида за плечо. — Здесь нет эха. Мы в царстве тишины и крыс. Рая на небесах нет, души умерших скапливаются под землей — тут им покойно: не шумят реактивные самолеты и ракеты не дырявят небо!

Безумие Серого отрезвляюще подействовало на Леонида, он сбросил его руку со своего плеча:

— Успокойся — биться головой об стенку и сходить с ума можешь сколько угодно, но только без меня.

— Испугался? — неожиданно паренек весело рассмеялся. — А ты говоришь — старая говядина!

Дальнейший путь они проделали молча, Леонида больше не терзали воспоминания о прошлой жизни.

— Вот мы и пришли. — Паренек остановился перед боковым ответвлением.

— Да я знаю. В самом конце его — замаскированный лаз в пещеру. Интересно, почему ее называют Кассандрой?

— Бог его знает. Эту пещеру обнаружил Мишка, он ее и назвал так.

— Это тот парень, который упал со стенки и разбился?! — вспомнил Леонид. — Близкий друг Ксаны.

— Ее младший брат, — неприятно рассмеялся Серый. — Она его вечно опекала, но не уберегла.

— А как Миша обнаружил эту пещеру — он не рассказывал?

— У него был дружок — полоумный художник, с бородой. Он ему дал какие-то ориентиры, а тот по ним и обнаружил, но времени на это потратил порядочно.

«Вроде Эльвира не упоминала, что у Смертолюбова была борода… — И тут Леонида осенило: — Это был Стас, он нашел дневник и обратился к Мишане за помощью».

Первым в лаз ужом прошмыгнул Серый, вслед за ним протиснулся Леонид. На противоположной стороне хода было точно так же тихо, как и везде в подземелье, — ничего не говорило о присутствии здесь людей.

— Что-то нас не встречают, — проворчал Леонид. — Может, Ксаны здесь нет?

— Должна быть — скорее всего, затаилась. Боится. Пошли в центр лабиринта — думаю, там объявится, — оптимистично произнес Серый и вдруг уронил фонарик, который тут же погас.

— Вот черт! Надо лампочку поменять — в рюкзаке есть запасная. Иди вперед, а я догоню. Можешь подать голос — Ксана услышит, объявится. — Он достал и засветил «налобник», стал возиться с фонарем.

Леонид, с нетерпением ожидая встречи с девушкой, к которой назрела масса вопросов, ринулся вперед по хитроумному сплетению ходов, но заблудиться было невозможно из-за их малой протяженности. Время от времени он кричал:

— Ксана! Это я, Леонид… — но ответа так и не услышал. Внезапно страшная боль расколола голову, и сознание померкло.

Сознание вернулось вместе с потоком воды, обрушившимся на него, и болью, раскалывавшей голову. Он по-прежнему находился в пещере, только его руки были скованы сзади наручниками, а он лежал на каменном полу. Рядом стоял мощный фонарь, светивший на стену, и в его отраженном свете Леонид заметил тени нескольких человек.

— Пришел в себя? — послышался вроде знакомый голос, но Леонид не смог узнать, мучаясь от головной боли, кому он принадлежит.

— А что ему сделается? Крепкая черепушка, явно в ней мозгов маловато, — это был, конечно, Серый.

«Он заманил меня в ловушку. Но кому я мог понадобиться и зачем?»

— Где я?

— Сам знаешь где — в Кассандре, — раздался низкий вкрадчивый мужской голос, явно очень знакомый, но пока Леонид не мог его идентифицировать.

— Что вам нужно?

— Картины.

— Из-за этих трех картин вы меня чуть не убили?!

— Нет, нам нужны все картины.

— У меня могут быть неприятности: Эльвира мертва, следователь знает, что у меня находится коллекция, и я должен всю ее вернуть наследникам.

— У тебя уже неприятности, — вмешался грубый голос третьего участника их беседы, и Леонид тут же почувствовал сильный удар ногой по ребрам, от которого перехватило дыхание.

— Не надо, Баха, — мы еще не услышали ответ. Надеюсь на его благоразумие — мы не сторонники насильственных действий.

В голове у Леонида немного прояснилось: Баха, работник крематория, завтра утром должен был выступить экспертом в сделке по продаже картин. Видно, он решил, что гонорар эксперта гораздо меньше стоимости всей коллекции, и теперь намерен исправить эту несправедливость.

— Что я должен сделать?

— Написать записку жене, пусть она отдаст коллекцию нашему посланцу. Текст должен быть нейтральный: тебе коллекция понадобилась для размещения ее в галерее или для продажи. Мы получаем коллекцию, ты — свободу.

— А если я не соглашусь?

— Будет очень больно, но если ты окажешься слишком твердолобым и это не поможет, то записку напишем мы сами. Впрочем, она уже готова. Образец своего почерка ты нам любезно предоставил. Ситуация у тебя проигрышная без вариантов, вопрос, насколько ты заботишься о своем здоровье. Выбирай.

— Я согласен.

— Разумное решение, и, пожалуйста, без всяких хитростей в тексте — этим ты подвергаешь опасности здоровье жены.

— Я помню — вы противники всякого насилия, — с иронией произнес Леонид.

— Все правильно. Баха! Ручку и бумагу.

С Леонида сняли наручники, и он стал растирать затекшие натертые запястья. В свете фонаря ему поднесли его собственный блокнот для записей, хранившийся в автомобиле, и ручку.

— Как он у вас оказался? — удивился Леонид, рассматривая блокнот.

Затем пошарил в верхнем кармане рубашки, ища ключи от автомобиля, — их не было на месте.

— Ловкость рук и никакого мошенничества — не надо было зевать, когда переодевался, — рассмеялся Серый. — Я их бросил в пакет, чтобы не бегать потом за блокнотом.

— Не волнуйся — ключи и автомобиль ты получишь в целости и сохранности. Комбинация с блокнотом была заранее продумана — листы в нем сильно запоминающиеся. Думаю, твоя жена их сразу узнает и у нее не возникнет никаких сомнений.

Блокнот-ежедневник был сделан на заказ — с кожаной обложкой и тиснением на лицевой стороне, с золотым обрезом и розовым оттенком листов.

Леонид вздохнул и написал записку Богдане с просьбой срочно передать ему коллекцию.

— Часть этой записки мы продублируем в виде эсэмэски с твоей мобилки, которая тоже у нас. Если бы здесь была мобильная связь, то твой звонок жене упростил бы дело, — обошлись бы и без записки, но десяток метров почвы над головой лишает нас такой возможности, а подземелье ты покинешь, только когда вся коллекция будет у нас. А теперь ручки вновь попрошу в браслеты, и не надо упрямиться — все это чревато осложнениями для здоровья.

«Их трое — можно было бы рискнуть, попробовать силой вырваться отсюда, но я не знаю, что они имеют в своем арсенале, да и голова чертовски трещит — чем они по ней так сильно лупанули? Как бы сотрясения мозга не было. Записку написал, ста тысяч лишился, но жизнь и здоровье дороже этого», — подумал Леонид и позволил сковать руки наручниками.

— Баха, отведи нашего гостя… ты знаешь куда. Пусть он потешится разговорами, а то совсем заскучал.

Леонид поднялся, и, следуя по лучу света, отправился с лысым служителем крематория вглубь подземелья. Вскоре они остановились, и его скованные руки пристегнули замком к цепи, прикрепленной к стене.

— Думаю, тебе здесь будет не скучно, но не обольщайся — мы рядом, — произнес служитель Харона и удалился.

Леониду послышалось в темноте чье-то сдерживаемое дыхание.

— Кто здесь?

— Это я, — раздался девичий голос.

— Ксана, ты? — обрадовался Леонид.

— Как слышишь, я. Только радоваться нечему.

— А тебя для чего похитили? У меня картины — хотят заработать на них кругленькую сумму, с пятью нулями. А ты…

— Глупый ты, Леонид, и слепой.

— Не понял.

— Дело в том, что тебя развели: нет никакого покупателя на картины этого полоумного Смертолюбова — он и впрямь был сумасшедшим. Им надо было найти его коллекцию картин. Эльвира их обманула, выдумала, что коллекцию у нее чуть ли не силой забрал сводный брат художника по матери — он реально существует, но братья долгие годы не поддерживали никаких отношений. Чтобы выйти на след, Баха начал бомбить Интернет запросами о покупке картин Смертолюбова, мол, действует от имени мифического коллекционера из Индии, который выставил аккредитив на его имя. Цепочка посредников, желающих заработать на этой сделке, росла. Ты ему помог, выставив на аукционе несколько картин по чрезвычайно высокой цене, тем самым придав правдоподобие этой сделке. Но несколько дней назад ты «засветился» на квартире у Эльвиры, они поняли, что она их обманывает, и ее участь была решена. За тобой проследили и выяснили, что картины у тебя дома.

— Нанесли мне визит, но приход брата жены помешал им их взять, и они придумали эту комбинацию. Не понимаю, зачем столько усилий, если картины не представляют большой ценности?

— В денежном выражении, для непосвященных — да. Смертолюбов занимался магией, был главой их секты и убедил их, что к картине можно привязать душу умершего человека, если при жизни у него взять немного крови и добавить в краску, которой написать картину.

— Подобное я уже слышал, но посчитал полным бредом.

— Может, так оно и есть, но они в это ВЕРЯТ! И не просто верят, они даже готовы пойти на убийство человека.

— Кого же они убили?

— Смертолюбов был создателем и руководителем секты агхора, подобной той, в которой он прошел инициацию, когда находился в Индии. Чем они занимались, ты видел во время посещения этой пещеры. Количество членов секты и даже просто любопытных, желающих поучаствовать в мистических ритуалах, все время росло, что могло принести значительный доход. Но для Смертолюбова была важна сама идея учения, а для его ближайших помощников — деньги. Разногласия у них достигли предела, и тогда участь Смертолюбова была решена.

— Его убили?

— Подсыпали какой-то гадости, от которой человек впадает в глубокий транс, оказывается между жизнью и смертью, но сознание не отключается. Подобные вещи делают йоги, когда демонстрируют удивительные возможности человека, используя для этого специальные упражнения, но можно применить и это средство. Состав его привез из Индии все тот же Смертолюбов, за это и поплатился… Баха подрабатывает в морге санитаром, и ему удалось подменить взятые анализы крови, поэтому средство не обнаружили, а Смертолюбов умер под ножом судмедэксперта. Как подумаешь, что он чувствовал, когда нож патологоанатома кромсал его тело, а он ничего не мог сделать, то становится жутко!

У Леонида, представившего эту картину, пробежали мурашки по спине.

— Следующей стала Эльвира, — предположил он.

— Нет, не она, а мой брат — Мишаня. Ты видел, как его убили.

— Я видел, что это был несчастный случай. Ведь перед этим Серый прыгал со стены, и крюк не выскочил. Разве что опять какая-нибудь магия.

— Магии здесь не было — Мишу убил Серый. После того как прыгнул со стенки, он стал подначивать Мишаню и вновь полез вверх, но больше прыгать не стал. Он прошел по маршруту возле крюка, на котором крепилась страховочная веревка, а вся хитрость заключалась в том, что там был вбит еще один крюк, который еле держался. Он приостановился возле него, развинтил карабин и перебросил веревку на второй крюк — уже бутафорский.

— Но он рисковал — ведь последние метры вверх он шел уже практически без страховки.

— Серый любит риск, как он говорит, балдеет от избытка адреналина в крови. Он не исключал возможности, что Мишаня сорвется, стремясь как можно быстрее забраться на стенку, но тот четко прошел маршрут. — Леонид почувствовал волнение в голосе Ксаны. — Я не сразу догадалась об этой подлости Серого, пока сама не прошла маршрут и не увидела, что страховочный крюк по-прежнему крепко вбит в стену.

— А зачем ему надо было это делать? Зависть, ревность или что-то другое?

— Миша нашел эту пещеру вместе с Серым — под землей ходят в одиночку лишь в исключительных случаях. Серый рассказал о ней Смертолюбову, который увлекался фотографией в подземельях, стремясь показать красоту отвратительного, например слизи, используя для этого цветную подсветку. Тот смекнул, что лучшего уединенного места для проведения ритуальных действ своей секты трудно найти. О пещере до этого знали только Серый, Миша, я и тот человек, который подсказал, как можно найти пещеру. Миша, узнав о том, что там происходит, стал требовать у Серого, чтобы эта отвратительная секта убралась оттуда, так как собирался привести в пещеру археологов для исследований — ведь это древнее языческое капище.

— А кто тот человек, который подсказал Мише, где найти пещеру?

— Твой товарищ — Стас Новицкий. Он нашел у себя в мастерской старую рукопись, из которой узнал о ее существовании. Он же не давал Мише привести туда археологов, так как хотел сам пройти Перекресток времен.

— Что за Перекресток времен?

— Из дневника ему стало известно, что, произведя древний ритуал и двигаясь определенным образом по этому лабиринту, можно узнать свое будущее или перспективу развития определенных событий. Древние волхвы таким образом могли заглянуть в будущее, узнать исход предстоящей битвы или какого-то события.

— Выходит, наше будущее предопределено и нет никакой возможности его изменить? Как это ужасно — знать исход битвы и идти сражаться, если тебя ждет поражение!

— Не совсем так. Из дневника следует, что будущее — это возможное развитие событий, которое зависит от настоящего, и малейшие изменения в нем могут привести к совершенно другому развитию событий в будущем.

— Не совсем понятно.

— Волхвов после введения христианства на Руси жестоко преследовали, а они, в свою очередь, приносили много неприятностей великим князьям, ревнителям новой веры — волновали народ, который не мог сразу отречься от языческой веры, поднимали восстания. Одним из самых известных было подготовленное волхвами восстание киевлян, изгнавших великого князя Изяслава и поставившего на «стол» томившегося в темнице полоцкого князя Всеслава по прозвищу Чаривнык. Само это прозвище было следствием не столько заслуг князя Всеслава, сколько усилий волхвов, поддерживающих его в противостоянии с великокняжеской властью. Великий князь Изяслав вскоре вернулся вместе с войсками польского короля Болеслава. В этом дневнике рассказывалось, что волхвы, заглянув в будущее, узнали о своем поражении, случившемся из-за того, что в начале битвы стрелой будет убит князь Всеслав. Они предупредили князя, чтобы он сам не участвовал в битве и находился на безопасном расстоянии, но не учли человеческой слабости — он, узнав о своей смерти, испугался и бежал. Восстание потерпело поражение. А прояви он смелость — неизвестно, чем могло все закончиться.

— Все это дела давно ушедших лет. Выходит, ты читала этот дневник?

— Да. Он у меня.

— Может, ты знаешь, что случилось со Стасом?

— Твой приятель долго не мог решиться пройти через Перекресток времен, а смерть Мишани его подстегнула. Он попросил меня отвести его в Кассандру, чтобы пройти Перекресток времен, узнать свое будущее. Я его отвела в пещеру в тот день, когда мы с тобой прошлись по дренажке, — помнишь, я спешила на встречу? Дожидалась его у выхода из пещеры. Через час он вернулся сам не свой, расстроенный, руки трясутся, говорит невпопад. Как только вышли на поверхность, он меня затащил в кафе и начал пить. Пьет и не пьянеет, а сам весь бледный. Отдал мне дневник, сказал, что он ему теперь ни к чему. Я ушла — не люблю смотреть, как напиваются вусмерть.

— А как ты здесь оказалась?

— Серый заманил, якобы для разговора. Когда я узнала, что он виновен в смерти Мишани, то хотела сама, своими руками его наказать.

— Ты что — собиралась его убить?!

— Не знаю, хотела ему все высказать в лицо, чтобы он трясся от страха перед предстоящим возмездием… Его я не боялась — он такой хилый, да и пошла я вниз не с пустыми руками, но он оказался не один… При мне они, не таясь, разработали план операции, как заполучить у тебя картины.

— Ладно, смеется тот, кто смеется последним. Пусть только они меня отсюда выпустят!

— Наивный ты, Леонид! Думаю, ты напрасно на это рассчитываешь!

Вдруг послышался из темноты голос Бахи:

— Девочка абсолютно права — тебе наверх хода нет, разве что с дымком крематория! Да и она слишком много знает, а еще больше берет на себя. Что это за дневник, о котором вы говорили, что за Перекресток времен?

Леонид дернулся на цепи, но она крепко его держала.

— Молчание — знак того, что ты не хочешь с нами разговаривать, но и не надо. Ты нам больше не нужен — картины уже у нас. А с девочкой повременим — будет любопытно взглянуть на дневник, который находится у нее. Похоже, он нам очень даже пригодится. Оказалось полезным делом свести вас вдвоем.

Леонид начал ругаться, материться, сотрясая воздух бесполезными словами, чувствуя свое бессилие, а Баха только смеялся. Послышались голоса, и Баха напоследок пообещал:

— У тебя путешествие в царство мертвых будет более запоминающимся, чем у Смертолюбова, — уж я постараюсь!

— Я им дневник не отдам, — неуверенным тоном произнесла Ксана, но мысли у Леонида были заняты другим — он размышлял о собственной судьбе. «Неужели все? Так просто и буднично уйду из жизни по собственной глупости? Проклятая коллекция сумасшедшего художника! Ведь даже фамилия его предостерегала — «любит смерть»! А может, Баха только пугает? Конечно, только пугает! Зачем им моя смерть?! Я буду молчать обо всем этом! Зачем я связался с этой коллекцией? Неужели выхода нет?!»

И потянулось тоскливое ожидание решения собственной судьбы с иллюзорной надеждой на чудо.