Карающая длань

ПРОЛОГ

В Пограничном королевстве наступила осень. Разумеется, по природе здешней, приближенной к промозглой полуночи местности, зарядили моросящие нескончаемые дожди. С начала первого осеннего месяца потоки мутных облаков тяжело плыли к восходным краям, не позволяя слабым солнечным лучам коснуться превратившейся в жидкую грязь земли…

Олгар, милостью Митры свободный земледелец, поднял голову и плюнул в затянутое серой пеленой небо.

– Нергал бы побрал эту погодку! Эх, говорила мне матушка: «Сынок, ну зачем тебе ехать в такую дыру? Ну и что тебе светит с бесплатной раздачи земли? Вот у нас, в Гиперборее, землицы, бери – не хочу, правда, немного каменистая и промерзлая, да ты у меня парень крепкий… „Сидел бы сейчас, долбил заступом «землицу“, и за шиворот ничего бы не лилось… Тьфу! – Олгар от души сплюнул еще раз, вздохнул и продолжил выдергивать из смачно чавкающей грязи, бывшей когда-то черноземом, желтоватую, подгнившую репу.

За его спиной, возле недалекой опушке мокрого, унылого леса захлюпали по грязи чьи-то осторожные шаги. Олгар обернулся – кого там еще несет? – резко дернулся, потянувшись за болтавшимся на боку кинжалом, и его лицо окаменело от ужаса.

– Митра, защити грешного раба твоего! – истошно заорал крестьянин через мгновение, выронил нож, и бегом кинулся через раскисшее поле к маленькому домику с уютно светившимся окошком.

За ним, с жутким треском проломившись через густой подлесок, прыжками неслось Нечто. Оно шло, вернее, бежало на двух вполне человеческих ногах, имело две руки (правда, пальцы на них заканчивались здоровенными желтоватыми когтями), а на крепкой толстой шее сидела почти волчья голова. «Почти» потому, что глаза у нее были небесно-голубые и вполне человеческие. В довершение картины жуткое существо, словно вырвавшееся из мира демонов, с головы до пят покрывала короткая светло-коричневая шерсть.

Бедняге Олгару не удалось добежать до родной хибары. Оборотень настиг его где-то посредине поля и с размаху прыгнул на спину. Крестьянин оказался сильным и пробежал с тяжелой тушей на спине еще шагов пять, визжа, будто свинья на бойне.

Оборотень тоже не просто сел покататься. Кривые когти разодрали грудную клетку человека, левая лапа обхватила трепыхающийся упругий комочек и рванула… Визг внезапно оборвался, Олгар, щедро поливая скользкую грязь собственной кровью, рухнул в грязь. Существо, не удержавшись, сорвалось со своей жертвы, проскользило пару шагов в мокром месиве, крепко сжимая в лапе добычу. Остановившись, оно по-собачьи отряхнулось и с наслаждением погрузило длинные клыки в то, что совсем недавно было сердцем Олгара. Когда с крохотным кусочком мяса было покончено, оборотень поднял голову к низкому, хмурому небу и завыл. Но не протяжным, тоскливым волчьим воем, а победным, торжествующим. Затем он опустился на четвереньки и…

Тело поплыло, размякло, как нагретая глина, трещали кости, ладони скрючились, пальцы поджались, становясь настоящими волчьими лапами, голова вытянулась вперед, вырос хвост… На месте человекоподобной твари стоял огромный, поджарый светло-коричневый с серебринкой волк, ничем не отличающийся от своих лесных собратьев. Только глаза остались прежними – голубыми и холодными, как две льдинки. Зверь преспокойно принялся поглощать лежавшее перед ним и курившееся теплым парком мясо, иногда, для удобства, придерживая его широкой лапой.

Дверь домика распахнулась и на пороге появилась дородная женщина в простом холщовом платье.

– Олгар, прекрати выть под окном, второй раз ты меня этим не испу… О, Митра! – хозяйка дома закричала и кричала долго, с надрывом, кричала до тех пор, пока огромный волк могучим прыжком не сбил ее с ног. Наступила тишина. Почти тишина, если не учитывать хруста разгрызаемых костей и неумолчного шума дождя.

Наконец волк набил брюхо, облизнулся, кинул взгляд по сторонам и ленивой трусцой сытого и никуда не торопящегося зверя пересек поле, скрывшись в лесу. Над разоренной усадьбой закружились незнамо откуда взявшиеся вороны. Немного погодя черно-серые птицы стали спускаться все ниже и ниже…

Оборотень пробежал около мили по мокрому лесу, затем выскочил на заброшенную вырубку и отмахал по ней еще с поллиги. Вырубка упиралась в широкий тракт, ведущий в Пайрогию, а на обочине паслись три оседланных коня под присмотром двух человек. Судя по их форме и оружию, они входили в личную дружину какого-то бритунийского дворянина.

Лошади подняли головы, но не забились в ужасе, когда беззвучно вынырнувший из высокой травы волк подбежал к ним. Не испугались и солдаты.

Оборотень замер посреди тракта, как-то весь подобрался и мелко задрожал, снова начав меняться. На сей раз он принял облик человека – невысокого стройного молодого мужчины со светлыми прямыми волосами, прямым же носом, жестким узким ртом и голубыми глазами. На щеке белел небольшой шрам.

Один из воинов протянул мужчине заранее приготовленную одежду – довольно богатый охотничий костюм.

– Охота была удачной, мой господин? – подобострастно спросил он.

Бледные губы оборотня скривились в усмешке.

– Вполне, – коротко бросил он, застегивая камзол.

Вскоре все трое вскочили в седла и рысью двинулись по направлению к Пайрогии.

– Вот дерьмо! – с отвращением произнес немолодой десятник пограничной стражи, накрывая дерюгой полусъеденные останки женщины и стараясь при этом не смотреть вниз. Его подчиненный, более слабый нервишками и желудком, сотрясался в рвоте, держась за угол дома. Еще двое солдат занимались телом (вернее, тем, что от него осталось) мужчины, лежавшего посреди наполовину убранного поля. Остальные патрульные обшаривали окрестности, выискивая хоть какие-нибудь следы.

– Ну, что там?! – крикнул немного погодя десятник солдатам, осматривавшим второй труп.

– Сплошной кошмар, Эрхард. Вдобавок и воронье поработало… Короче, отвратительное зрелище! – донеслось в ответ.

Эрхард с явной неохотой подошел к ним, откинул плащ с тела, побледнел и торопливо набросил ткань обратно.

– Что скажешь, Эмерт? – мрачно спросил он у солдата.

Эмерт горестно покачал головой:

– Нам велели проверить этого поселенца, потому что его соседи, во-он там, – он ткнул рукой в сторону холмов, – слышали крики и вой, доносившиеся со стороны усадьбы, однако сами пойти побоялись. Селяне закрылись в своем доме и носа оттуда не показывали. Я очень надеялся, что это окажется обычной семейной ссорой с битьем собаки, но… Здесь все также, как и в других поселениях на границе. Полусъеденные трупы, огромные волчьи следы и отпечатки босых ног, явно не принадлежащие убитым… Поневоле вспомнишь старые сказки об оборотнях.

– Да брось ты, – сплюнул Эрхард. – Не бывает оборотней.

– Почему ты так уверен? Кто же тогда убил Олгара и его жену? Не простой же песик! – настаивал на своем Эмерт. – Здесь наверняка поработал какой-то хищный зверь!

– Может, колдуны гиперборейские балуются? – неуверенно предположил десятник, глядя на покрытое плащом тело и сам не слишком веря своим словам. – Эй, Джил! Мартокс! Копайте могилу где-нибудь за домом! Хотя нет… Будет лучше сжечь хибару вместе с трупами.

Эмерт кивнул:

– Ты прав. Все равно никто больше не захочет поселиться тут.

– Приказ отменяется, парни! – заорал Эрхард. – Тащите тела в дом и поджигайте его! Как ты думаешь, Эмерт, – повернулся он к подчиненному. – Долго такое будет продолжаться?

Остальные солдаты уже таскали в дом сухую солому из-под навеса.

– Эх, командир, – вздохнул тот. – Пока оборотня не прикончим…

– Дались тебе эти оборотни! Ладно, – махнул рукой десятник, глянув на весело разгоравшийся дом. – По коням, ребята! Здесь нам больше делать нечего!

– Командир! Командир! – к уже сидевшему на лошади Эрхарду подбежал запыхавшийся молодой солдат. – Я прошел по следам, они ведут к тракту и там обрываются. Возле дороги недавно, похоже, паслись три лошади, но потом они выбрались на дорогу и их следы затоптали. Думается мне – они направились в Бритунию.

– Молодец, – похвалил подчиненного Эрхард. – Но это говорит не о многом… Уходим!

Спустя некоторое время кавалькада на рысях скрылась за холмами, оставив домишко Олгара догорать в одиночестве.

Десятник Эрхард и не подозревал, что очень скоро примет самое деятельное участие в раскрытии загадочных убийств, да не один, а в компании с известным бродягой-киммерийцем по имени Конан.

ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой Конан размышляет о превратностях судьбы искателя приключений

– Кром! – проворчал Конан, когда с неосторожно задетой ветки ему за шиворот обрушился водопад холодной воды. Это вдобавок к непрекращающемуся мелкому противному дождику! Там, в небесах, что, все спятили? Сколько ж можно поливать эту треклятую землю, на которой все равно ничего толком не растет?

Небольшой караван, в который бродяга-варвар нанялся охранником, вез из Нумалии различное ценное (и не слишком) барахло королю Пограничья, а также его подданным. Однако «король» – сильно сказано. В Пограничном королевстве испокон века царили столь немыслимые неразбериха и бардак, что разобраться в хитросплетениях политики этой маленькой страны не смог бы даже Митра, появись у него столь странное желание. Насколько было известно, западную часть так называемого королевства занимали отдельные кланы, постоянно враждующие между собой и вообще не признающие никакого короля. На восходе же шла извечная грызня за трон между местными графами и потому с уверенностью сказать, кто нынче занимает развалюху, пышно именуемую «королевским дворцом», было сложно. Впрочем, не все ли равно?..

У Конана после двух предыдущих посещений Пограничья сохранились довольно-таки неприятные воспоминания об этой унылой и заброшенной стране. Киммериец, впервые проезжая через закатные края, поневоле угодил в крупную междоусобную заварушку. Вступившись за девушку, он спас ей жизнь и восстановил справедливость (во всяком случае, так ему казалось), но при этом Конана едва не растерзал царственный бык – тотемное животное местных кланов. Во второй раз было значительно хуже: варвар помог очередному (вроде бы законному…) королю победить мятежного вассала, набравшего на службу кучу мерзопакостных колдунов из Звездного Братства. В общем, если пропускать мелочи и вспоминать только о самом главном, тогда его чуть не сожрало кошмарное чудище, не убила Раина Боссонская и не повесил граф Сизамбри. Веселенькая выдалась прогулочка, нечего сказать…

Но, по крайней мере, во время прошлых визитов стояло лето и не текло с неба!

Караван неторопливо пробирался густым лесом, редко посещаемая дорога размокла и лошади с трудом переставляли ноги, утопая в чавкающем липком месиве. Несколько раз колеса телег увязали настолько, что погонщикам приходилось слезать и подталкивать их – лошади не справлялись. Конан, как самый сильный, принимал в этом тяжком деле непосредственное участие, о чем красноречиво свидетельствовали его покрытые грязью выше колен, а некогда так хорошо выглядевшие и почти новенькие кожаные штаны и сапоги.

После очередного длительного и мучительного вытаскивания застрявшей телеги из огромной лужи, варвар залез в седло и мрачно подумал, что, хотя ему напрочь надоели Черные Королевства и постоянно подкидываемые ими неудачи (Взять хотя бы недоброй памяти Живой ветерок… Зачем, спрашивается, полез сражаться за справедливость?..), это грязное болото тоже мало напоминает место роскошного отдыха. Все, довожу караван до места, получаю свое и сваливаю… Только куда? Может, податься в Аквилонию? Там, по слухам, опять началась заварушка с пиктами. Наемники всегда много зарабатывают… Ага, по шее и по другим частям тела. Нет, ну что за поганое место такое?

По лицу не успевшего пригнуться киммерийца с размаху прошлась очередная ветка, вызвав очередной ливень холодных капель и бурю негодования в душе варвара. Наверное, у него случилось временное помрачение рассудка, раз он согласился связаться с этим треклятым караваном…

… Когда Конан сидел в харчевне «Драконья кровь» и с удовольствием напивался – все равно делать было нечего – к нему подошел невысокий подтянутый человек. Черные смоляные волосы и аккуратная подстриженная бородка и усиками такого же цвета, а также смуглый цвет лица выдавали в нем уроженца гирканских степей. Одет незнакомец был, правда, по последней немедийской моде, однако на широком кожаном поясе висела кривая туранская сабля без особых украшений на рукояти и в простых, обтянутых свиной кожей ножнах.

Когда он обратился к киммерийцу, Конану все стало ясно. Незнакомец говорил на немедийском с явно выраженным туранским акцентом.

– Я думаю, передо мной известный Конан из Киммерии?

Получив утвердительный ответ – варвар кивнул головой, так как рот у него был занят пережевыванием недожаренной говядины – неизвестный невозмутимо продолжил:

– Я Омал из Султанапура, – при этом туранец церемонно поклонился. Его опрятный вид совершенно не вязался с замызганной вонючей дырой, которую являла из себя «Драконья кровь» и варвар мельком подумал – чего ж тогда этот щеголь здесь шляется и на кой ляд ему понадобилось заводить разговор с поиздержавшимся наемником на мели, коим в данный момент является он сам? Может, хочет что-то предложить? Десяток-другой золотых сейчас вовсе не помешал бы… – Вы позволите угостить вас вином?

Конан промычал нечто нечленораздельное – он посейчас не мог управиться с излишне жестким куском мяса – однако сопровождавший невнятные звуки кивок на сей раз оказался куда более энергичным. Наконец, победа над местной стряпней была одержана и в полупустой харчевне прозвучал возмущенный рев:

– Кром! Эй, хозяин, сколько лет стукнуло этой корове – двести или триста? Ладно, – обратился варвар к Омалу. – Угости, если хочешь… Но не думай, что это меня чем-нибудь обяжет.

– Трактирщик! Кувшин лучшего вина, какое у тебя найдется, – потребовал Омал. – И быстро! – добавил он, видя, что жирный боров в грязном фартуке не особо торопится, оценивая платежеспособность посетителя. Но стоило в руке туранца мелькнуть золотой монете, как хозяин с неожиданной прытью побежал на кухню. Вскоре на замызганный стол был осторожно водружен глиняный кувшин.

Улыбаясь щербатой улыбкой, трактирщик как бы между прочим бросил:

– Два золотых.

– Что?! – туранец в бешенстве вскочил со скамьи. – Да за такие деньги можно купить всю твою харчевню!

Тем временем Конан, нехорошо ухмыляясь, преспокойно сгреб кувшин своей лапищей, без особых размышлений отбил горлышко о край стола и опрокинул содержимое в бездонную глотку. На горле заходил крупный кадык. Остолбенели и трактирщик, и Омал, у последнего просто отвалилась челюсть. Осушив сосуд до последней капли, варвар стукнул кувшином о стол и просто сказал:

– А вино-то ничего. Кислит, правда, немного.

Трактирщик улыбнулся настолько широко, насколько мог, и несколько увядшим голосом повторил:

– Два золотых.

Омал побледнел, но развязал тесемки кошеля и вытянул два желтых кругляшка.

– Держи, кровопийца! А ты… – он задохнулся, явно подыскивая подходящее слово, но потом махнул рукой, расхохотался и неожиданно закончил: – Молодец! Я уверен – ты мне подходишь.

Конан крякнул и многозначительно бросил:

– Зато я не уверен, подходишь ли ты мне.

Он перегнулся через стол и смачно рыгнул прямо в лицо Омала, распространив вокруг отвратительный запах перегара. Опустошенный кувшин был отнюдь не первым за сегодняшний вечер, однако это обстоятельство совершенно не мешало варвару соображать. Просто ему было любопытно – сбежит разряженный красавчик или останется? Если сбежит – значит, его и слушать не стоило, а вот если нет…

Туранец брезгливо отшатнулся, но с места не двинулся, процедив:

– Да ты просто животное, а я-то думал…

Киммериец криво ухмыльнулся:

– Вот она, обратная сторона медали! Ну, хорош шутить, давай о деле. И закажи еще вина, – добавил он, устраиваясь поудобнее и готовясь выслушать все, что ему скажут. Спешить-то все равно некуда – денег почти нет, работы пока тоже не нашлось, а тут вроде подворачивается что-то любопытное…

– Хозяин! Еще вина, только подешевле, – Омал уселся, отодвинул тарелку с обгрызенными костями, поставил локти на замызганный стол и взглянул в глаза Конану. – Я начальник охраны купца Торика. Через два дня он и его компаньоны отправляют большой караван в Пограничное королевство. Мне поручено набрать отряд в два-три десятка человек для его охраны. Задание простое – доставить товар целым и невредимым. Уйдет на эту прогулку недели две или побольше, оплата – десять золотых…

Грубый, но искренний хохот заглушил слова туранца.

– За такие гроши тебе даже последняя уличная шлюха не даст, а ты предлагаешь мне убить две недели! Не пойдет, – твердо сказал Конан и сделал крупный глоток из огромной кружки. Омал понимающе кивнул головой:

– Как мне и рассказывали, тебя на мякине не проведешь. Поэтому даю сразу пятьдесят.

Конан, улыбаясь, отрицательно помахал рукой.

– Иди, покрутись на окраинах и найми с десяток нищих. Они с удовольствием поразмахивают клюками возле твоих телег. В конце концов, мы с тобой не мальчики. Или называй нормальную плату или убирайся. Выход вон там, – для пущей верности он даже указал на покосившуюся дверь. – Хотя могу устроить вылет через окно. Правда, оно узкое, но нет ничего невозможного…

Туранец коротко ухмыльнулся и бросил:

– Двести.

– Ну, вот это совсем другой разговор, – довольно сказал Конан. – Когда я получу деньги?

– Пятьдесят сейчас, остальное в Пограничье, когда доберемся до места. Оружие, надеюсь, у тебя есть?

Варвар подумал, не обидеться ли на такое предположение, но потом решил, что не стоит. В конце концов, как-то нехорошо сначала напиться за чужой счет, а потом устроить собутыльнику и работодателю взбучку. Да и настроение совершенно неподходящее… Поэтому он кивнул и допил остатки вина:

– Все, что потребуется, я куплю сам. Давай, – он протянул руку.

Омал тяжко вздохнул, запустил руку в кошель и отсчитал десять полновесных пятиталеровых монет с немедийским драконом с одной стороны и профилем короля с другой:

– Приходи через два дня к Северным воротам. Надеюсь, ты не пропьешь задаток тут же… – вполголоса пробормотал начальник охраны.

Конан пропустил его слова мимо ушей, невозмутимо сгреб деньги в казавшийся бездонным карман и поднялся:

– Пойду, прогуляюсь по оружейным лавкам. Встретимся через два дня.

Едва не ударившись головой о низкую притолоку, варвар покинул трактир, по грязным и извилистым улочкам выбрался на широкий Королевский тракт и остановился в раздумье.

На Королевском тракте (поименованном так в честь того, что именно здесь происходили все парадные въезды-выезды короля в те редкие случаи, когда он посещал Нумалию) находились три лавки, украшенные скрещенными на фоне глухого рыцарского шлема мечом и топором. Все мастера, работавшие здесь, считались превосходными. Оглядев себя, Конан нашел, что его кожаные штаны и куртка хоть и изрядно потрепаны, но разваливаться в ближайший месяц вроде не собираются. То же самое касалось и подкованных железом высоких сапог. Из оружия у него имелся неизменный прямой широкий меч с простой рукояткой и карпашский кинжал с лезвием длиной около двух ладоней. Требовалось купить небольшую секиру для конного боя, кольчугу и шлем. Ну, если хватит денег, можно разориться и на небольшой щит.

Киммериец наконец пришел к какому-то решению и быстрым шагом отправился вверх по Королевскому тракту к Атли – оружейнику из Ванахейма.

Ступив в мягкий полумрак лавки, Конан невольно остановился, залюбовавшись великолепными изделиями мастера, развешанными по стенам. Чего только тут не было! Кольчуги с длинными и короткими рукавами, до колен и короче, тускло серебрившиеся в слабом свете и вороненые… Шлемы и щиты всевозможных очертаний и размеров… Топоры и секиры… В углу даже примостился огромный шипастый шар на цепи – боевой молот, ласково и несколько издевательски именуемый «утренней звездочкой».

А мечи…Конан невольно застонал от восторга и сожаления, что не может скупить всю лавку. Особенно его притягивал клинок чуть меньше роста человека, по праву занимавший центр стены – широкий, прямой на северный манер, сталь тройной проковки, на рукояти свернулся посеребренный дракон, сжимающий в пасти маленький неграненый алмаз. Завороженный, варвар снял меч со стены и для пробы взмахнул им несколько раз. Отличная балансировка… Атли явно умеет делать хорошие вещи.

Конан с грустью вспомнил меч, выкованный из «стрелы Индры» и сбалансированный еще лучше, с сожалением вздохнул и вернул клинок на место.

– Что, не по карману, киммерийский оборвыш? – раздался у него за спиной веселый бас.

– Не мешай мне считать деньги, ванахеймский медвежонок, – с достоинством парировал Конан и обернулся.

Кузнец Атли оказался могучим мужчиной. Уж на что варвар был не гном и не задохлик, но рядом с ваниром выглядел почти мальчиком. Руки кузнеца, поросшие густым рыжим волосом, напоминали корни дуба-великана, а еще более волосатая грудь могла сравниться по ширине с трактирным столом. Лицо Атли до глаз заросло бородой (опять же рыжей), плавно переходящей в густую встрепанную шевелюру. Наружу торчал лишь кончик вздернутого носа да блестели веселые зеленые глаза. Из одежды на кузнеце был длинный кожаный фартук со следами многочисленных ожогов.

– Ну, – пророкотал Атли, скрестив руки на груди. – За чем пожаловал?

Конан, глядя на его огромные ладони, с некоторым ужасом подумал, что, пожалуй, кузнец вполне способен обхватить его далеко не тощую шею одной своей лапищей. Да… Такими кулаками хорошо камни дробить, не говоря уж о столь хрупкой вещи, как человеческие головы…

– Мне нужна хорошая двойная кольчуга – лучше всего вороненая – и аквилонский легкий шлем без забрала, – после некоторого размышления проговорил варвар. Атли кивнул, шагнул к стене, поднял крышку огромного сундука и долго гремел железом, доставая и раскладывая на столе кольчуги. Сверху он водрузил несколько шлемов и сделал приглашающий жест – мол, выбирай.

Киммериец подобрал себе небольшую кольчугу примерно до середины бедра и с короткими рукавами, а также округлый вытянутый шлем с поносьем и пучком белых перьев на макушке.

– А меч ты как, брать не собираешься? – ехидно поинтересовался ванир, когда Конан почти без сожаления выложил тридцать золотых, забрал свои приобретения и собрался уходить.

– У меня на такой не хватит денег, – честно признался варвар и неуверенно предложил: – Хотя… Давай поменяемся – я тебе свой старый меч и двадцать золотых, а ты мне отдаешь этот клинок.

– Стоило бы с тобой поторговаться, – задумчиво протянул Атли. – Да ладно…. Люблю, когда лучшие вещи из моего собрания попадают в руки настоящих воинов. Идет! Ножны, так и быть, получишь бесплатно.

Обрадованный Конан мгновенно отцепил свой старый меч, перекинув его вместе с изрядно похудевшим кошельком Атли, а сам бросился за красавцем-клинком, точно тот должен был вот-вот исчезнуть.

– Да, кстати, – спросил кузнец, вешая бывшее оружие киммерийца на стену. – Ты куда собираешься, ежели это не тайна?

– В Пограничье, караван охранять, – отозвался Конан, больше увлеченный разглядыванием меча, чем разговором.

– У-у, – мрачно-сочувствующе протянул Атли. – Это ж такая дыра… А сейчас там еще и осенние дожди начнутся…

– Что значит – «еще»? – варвар наконец оторвался от своей покупки и заинтересованно взглянул на кузнеца. – А что такое случилось? Опять король сменился или кто-то изнасиловал царственного быка?

Ванир рассмеялся:

– Да нет, похуже. Все Приграничье полный месяц стоит на ушах – там что ни день, то новые трупы, да в таком неприглядном виде… Народ вопит – «Оборотни!» Совсем недавно ушел туда купец, с одной телегой и тремя охранниками, и сгинул без следа. Их, правда, отыскали через месяц, но те, кто нашел тела, имели бледный вид и напились до зеленых демонов в первом же встречном кабаке. Так что подумай, киммериец, прежде чем совать голову в пасть медведю. Хотя вы, Кромовы выкормыши, вовсе не думаете, потому как нечем…

– Меня сказочками про оборотней не напугать, – отмахнулся Конан, пропустив мимо ушей подначку хозяина. – Да и на большой отряд они вряд ли решатся напасть. А за меч и предупреждение спасибо. Бывай, Атли. Еще заеду в Нумалию – загляну в гости.

– Счастливо, киммериец, – кивнул кузнец. – Удачи. А за спину все же поглядывай – вдруг оборотни действительно бывают…

Через два дня Конан на рассвете пришел к Северным воротам. Там уже заканчивали грузить на телеги последние мешки и тюки, а будущие охранники шумно знакомились друг с другом. Выяснилось, что кроме туранца Омала и киммерийца, охранять караван будут двое уроженцев Бритуни, человек из Пограничья, а остальные – местные, немедийцы. Среди них Конан, к своему удивлению, заметил смутно знакомую физиономию.

– Эй, Регарат! – окликнул он высокого, худощавого немедийца с безобразным шрамом через все лицо.

Тот удивленно оглянулся, озадаченно уставился на варвара, и на его лице попеременно отразились сначала искреннее недоумение, затем напряженная работа мысли, и, наконец, радость узнавания.

– Конан! Ты ли это? – восторженно заорал Регарат. – Нет, ну надо же! Сколько лет прошло! А помнишь бордель в Аграпуре?

– Ты не изменился, – с притворной грустью покачал головой киммериец. – Все такой же бабник…

Они крепко пожали друг другу руки, хотя почти два десятка лет назад, во время службы в туранской армии, не были большими друзьями. Просто однажды вместе с другими солдатами учинили грандиозную попойку, завершившуюся погромом борделя «Под полной луной».

– Ну, и чем ты занимался после того, как тебя застукал муж той шлюхи и пинком под зад выставил из Турана? – жизнерадостно поинтересовался Регарат.

– Лучше не спрашивай, – отмахнулся Конан. – Всем понемногу. Бродил по свету, и наемником был, и пиратом, и телохранителем, и еще кем-то. Уже не помню… Лучше о себе расскажи.

– А что я? Ушел из армии лет пять назад – надоело до омерзения, – пожал плечами Регарат. – Вернулся на родину, а теперь, как видишь, нанимаюсь сопровождать караваны. Платят прилично, работенка не пыльная, только скучная…

Тут Конана окликнул Омал, и киммериец вежливо – насколько мог – раскланялся со старым знакомым, клятвенно пообещав по дороге рассказать о прошедших годах и своих странствиях. Туранец придирчиво осмотрел снаряжение варвара, одобрительно кивнул, ткнул в сторону стоявшего у коновязи крепкого каурого мерина со словами: «Это твой» и потащил представлять хозяину каравана – унылого вида немедийцу по имени Торик.

Наконец, после изрядной суеты, беготни и криков все было готово: погонщики залезли в телеги, охранники заняли свои места – Конану выпало ехать позади второй повозки – и хмурые стражники распахнули перед ними Северные ворота Нумалии.

Вспомнив все это, Конан пожалел, что не послушал предостережений Атли. Погода выдалась на редкость отвратительной, вдобавок с полночной стороны подул холодный пронизывающий ветер, а караван как раз вышел из леса на открытую холмистую равнину и теперь в лицо людям летели хлесткие струи ледяного дождя.

«Да, – подумал Конан. – А ведь здесь живут люди… Как-то они справляются?»

Позади послышалось шлепанье копыт по раскисшей дороге и варвара нагнал мокрый и грязный по уши, а оттого еще более язвительный Регарат.

– Как ветерок? – с сарказмом вопросил он. – А сейчас еще как прыгнет на тебя кто-нибудь из зарослей… И чего ради я согласился переться сюда?

– Помолчи, – оборвал его киммериец. – Это всего лишь глупые слухи.

– Ты что, не слышал рассказа очевидца? – непритворно удивился Регарат и замотал головой, стряхивая с капюшона плаща скопившуюся воду.

– Нет, – огрызнулся Конан. – Какого еще очевидца?

– Который трупы видел… А-а! – понимающе протянул немедиец. – Помнишь, вчера в деревне на ночлег останавливались? Да, куда тебе вспомнить – ты ж как ввалился в дом, у хозяина жбан пойла, которое они пивом называют, забрал и нажрался как свинья. И весь вечер песни распевал, точнее, развывал, потому что голос у тебя как труба, а слуха вовсе нету!

– Можно подумать, ты сам этого пива не пил, – усмехнулся варвар, объезжая глубокие рытвины на дороге, заполненные мутно-коричневой водой. – Кто полбочонка вылакал, я один, что ли?

– Так вот, – не обращая внимания на реплику киммерийца, продолжил Регарат. – Пока ты выл, как голодный волк на луну, мне рассказали кучу прелюбопытнейших историй.

– Ага, – с подозрительной готовностью согласился Конан. – Значит, целую кучу. А кто тебе их рассказывал – хозяйская дочка или жена?

– Да нет, – сердито отмахнулся немедиец. – Хозяин мне рассказывал!

– Наедине? Такого я за тобой, признаться, не замечал, – назидательно-осуждающе сказал варвар. – Где это ты набрался таких мерзких привычек, в Туране, что ли? И не совестно тебе, а?

– Заткни пасть! Сам извращенец! – возмутился Регарат. – Слушай лучше и не перебивай. Хозяин говорил, что у них в деревне оборотни вырезали семью из шести человек, жившую в доме на окраине. Их вопли слышали все, но выйти и помочь не решился никто. Заперлись на все засовы и дрожали, а утром кое-кто рискнул зайти в дом. Этот мужик, наш хозяин, был в их числе, и до сих пор об этом жалеет. Более жуткого зрелища ему видать не приходилось. Внутри все было залито кровью, даже потолок, и повсюду растерзанные трупы, один страшнее другого. Дом сожгли, а его до сих пор кошмары мучают. А на всех телах, как он утверждал, были следы волчьих зубов… Что теперь скажешь, тоже сказочки?

– Дерьмо, вот что, – кратко и зло отозвался Конан. – Я раньше сталкивался с оборотнями, но те были вполне приличными тварями…

– Это когда ж ты успел? – удивился Регарат.

– Я дважды проезжал через Пограничье дет десять назад, – пояснил киммериец и поерзал в седле. – Вот тогда и умудрился.

– Ну и что с того? – по-прежнему недоумевал Регарат.

– Есть такая поговорка – «Митра троицу любит»… – неохотно сказал Конан.

– А-а, – понял немедиец. – Значит, это будет твоя третья встреча с Пограничьем и с оборотнями. Поздравляю. Наверное, они тебя с нетерпением поджидают…

Некоторое время они ехали молча. Тишину нарушал лишь непрекращающийся тихий шум дождя, равномерный скрип колес и шлепанье копыт лошадей по жидкой грязи. Притихший Регарат неожиданно усмехнулся и самодовольно сообщил:

– А с дочкой хозяина я все-таки прогулялся на сеновал!

Конан только головой покачал, но затем рассмеялся:

– Бабника могила исправит! Смотри, нарвешься когда-нибудь, охотник за юбками…

Караван тем временем неспешно втягивался в небольшую узкую ложбину между двумя высокими холмами, склоны которой заросли густым ельником.

«Отличное место для засады,» – подумал Конан, поглядывая по сторонам, и моментально пожалел о несвоевременной мысли.

ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой варвар сначала едва не лишается головы, а затем попадает на званый обед

Словно в ответ на мысли варвара окрестный воздух наполнился пронзительными боевыми кличами и из-за мокрых елок на оторопевшую охрану каравана обрушились невесть откуда взявшиеся разбойники. Земля от непрекращающихся дождей размокла, нападавшие скользили по ней, как по льду, то и дело падая и ругаясь. Конан успел слегка удивиться боевой раскраске лиц: вымазанные чем-то черным лбы и виски, на левой щеке три белых полосы, тянущихся к углу губ. Дальше удивляться стало некогда.

К постоянно моросящему дождю добавился ливень длинных и тяжелых боевых стрел с широкими иззубренными наконечниками, предназначенными для того, чтобы калечить врагов. Один из немедийцев схватился за горло и с булькающим хрипом опрокинулся с коня, заметавшегося по долине, волоча за собой тело почившего хозяина.

«Предупреждали же дурака – одень защитный воротник!» – сердито подумал варвар, но тут возница его телеги выпустил поводья и дико закричал, хватаясь за ногу – глубоко вошедшая стрела распорола бедро, кровь так и хлестала… Вознице не пришлось долго мучиться – сразу две летящие смерти прошили ему грудь и шею, и парень мешком свалился под колеса. Телега, увлекаемая неизвестно куда неуправляемыми конями, подскочила, переехав тело, и покатилась дальше.

– К бою! – непонятно зачем завизжал Омал. Он успел вытащить свой сильно изогнутый лук и теперь непрерывно пускал стрелы, иногда даже попадая в разбойников. Кто-то из охраны сумел справиться с неожиданным потрясением и схватиться за оружие, и нападающие понесли первые потери: один получил стрелу в живот, рухнул на колени, попытался подняться, но следующая стрела вонзилась ему в глаз и грабитель повалился в грязь. Некоторое время труп продолжал скользить вниз, затем застрял между деревьев.

У Конана и Регарата луков не было, а потому они, спешившись, прикрывали укрывшихся за телегами щитами стрелков. Обмен стрелами продолжался ровно столько времени, сколько потребовалось нападавшим для лихого спуска по мокрому склону. Затем волна грабителей докатилась до остановившихся и сбившихся в кучу повозок и охране пришлось взяться за мечи. Последний залп лучников выбил из вражеских рядов около пяти нападавших, но их все равно оставалось еще порядочно.

– Покажем черномазым свиньям! – заорал Конан, отбрасывая ставший похожим на взъерошенного ежа щит и выхватывая из ножен свой новенький великолепный меч, пока ни разу не бывавший в деле. Варвару вразнобой откликнулся дружный рев двух десятков глоток и схватка началась.

Первый противник киммерийца попытался с разбегу снести варвару голову, Конан без особого труда уклонился и просто выставил перед собой клинок. Дико блестевшие на черном лице глаза расширились от ужаса, но остановить разбег нападавший уже не мог и всей тяжестью налетел на меч. Лезвие, проскрежетав по ребрам и хребту, вышло из спины, разбойник захрипел, захлебываясь кровью. Конан пнул его ногой, вытягивая меч, с разворота снес голову еще одному грабителю, прыгнувшему на него с телеги, и бросил взгляд по сторонам. К нему неслись двое чернолицых, бестолково размахивая кривыми саблями. Они не представляли никакой опасности, и с ними удалось справиться довольно быстро.

Зато справа от варвара происходило нечто странное…

Парень из Пограничья, имени которого Конан так и не узнал – на привалах тот держался особняком, на вопросы отвечал односложно и не стремился завести друзей – в самом начале боя ударил мечом в спину одного из бритунийцев и теперь сражался со вторым. У того по лицу катились слезы и сквозь плотно сжатые зубы прорывались короткие всхлипы – кажется, бритунийцы были братьями или кровными родичами. Желание отомстить мешало парню собраться и следить за противником, он пропустил обводящий удар в бок и теперь, теряя силы и кровь, опустился на колено, все еще пытаясь отражать сыпавшиеся на него удары.

– Держись! – крикнул Конан, парируя удар напавшего на него разбойника. Меч с пронзительным визгом прошелся вдоль лезвия сабли, нападавший не удержал оружия и с изумлением уставился на свои пустые руки, даже не заметив, что кончик клинка слева направо перечеркнул его живот. Оставив неудачника подбирать собственные кишки, скользкой лавиной высыпавшиеся наружу, варвар перемахнул через качнувшуюся телегу, и, видя, что не успевает – предатель уже заносил свой меч над упавшим бритунийцем, свободной рукой выхватил из ножен кинжал, широко размахнулся и метнул его. Длинное лезвие мелькнуло в воздухе, точно и глубоко войдя сзади в шею предателя, тот качнулся, выронил меч и с приглушенным воем повалился на землю.

– Туда тебе и дорога, – мрачно проворчал Конан, но тут на него самого навалились двое – один низенький и толстый с огромным хищно изогнутым топором, второй высокий и широкоплечий, вооруженный коротким мечом. Увернувшись от меча, варвар перехватил руку толстого разбойника, железной хваткой стиснув его запястье. Захрустели ломающиеся кости, грабитель, выпустив топор, зашелся в истошном крике. Киммериец толкнул его на растерявшегося напарника, сбив того с ног, подхватил оставшийся без присмотра топор и запустил им в забравшегося на телегу и вспарывавшего мешки чернолицего разбойника, раскроив тому череп.

Высокий тем временем выкарабкался из-под рухнувшей на него туши потерявшего сознание толстяка, подхватил меч, опустив его на уровень живота и, не торопясь, мягким кошачьим шагом пошел вокруг Конана. Поворачиваясь за ним, варвар постарался придать себе обманчиво-расслабленный вид – разбирающийся в искусстве боя без труда сообразит, что его дурят, а этот безмозглый новичок наверняка купится, решив, что противник потерял бдительность.

Так и произошло – с казавшимся ему неожиданным и устрашающим воплем грабитель бросился на киммерийца, слишком высоко занеся меч. Конан невозмутимо отвел удар в сторону, его клинок мелькнул светлой полосой, развалив противника почти надвое. Больше на него никто пока не нападал, а потому варвар смог оглядеться. Оценив обстановку, он недовольно скривился.

Положение складывалось не слишком удачное – охрана каравана схватку проигрывала. Чернолицые прикончили почти половину стражей, и временную передышку получил только Конан – остальные дрались против двух-трех нападавших одновременно. Кое-кто из грабителей уже взобрался в телеги и лихорадочно копался в сложенных там тюках. Регарата прижали к повозке трое разбойников, но он пока держался, отбивая сыпавшиеся со всех сторон удары и не замечая множества мелких, сочащихся кровью ран.

– Рег, я иду! – рявкнул Конан, налетая слева на окруживших приятеля чернолицых. Раз – и с перерубленным горлом падает первый, два – второй противник, держась за распоротый бок, валится в грязь, три… Третьего, впрочем, не случилось – нападавший с воплем ужаса бросил меч и помчался, оскальзываясь, вверх по склону.

– А пораньше не мог явиться? – поинтересовался Регарат, тяжело приваливаясь к борту телеги и сплевывая кровь. – Они б меня сейчас разделали, как свинью в базарный день! Я ору, ору, а ты точно оглох! Проклятье, да что ж за денек такой сегодня выдался…

Не отвечая, Конан побежал к бывшей голове обоза, где дрался Омал.

Двое сражавшихся рядом с капитаном охраны обоза немедийцев уже погибли, а на него самого насели четверо. Понимая, что ему грозит верная гибель, туранец вдруг отскочил назад и бросил саблю, невнятно пробормотав:

– Я сдаюсь…

Один из нападавших подобрал вонзившийся в землю клинок и властно обратился к бывшему начальнику стражи:

– Нам не нужны пленники. Ты либо с нами, либо против. Выбирай – либо ты умрешь, либо возьмешь меч и будешь сражаться на нашей стороне. Ну?

Омал побледнел и попятился. Было видно, что в душе у него идет нешуточная борьба, но желание жить пересилило голос совести. Он потянулся за своей саблей:

– Я с вами.

– Хорошее решение, – хищно ухмыльнулся разбойник, возвращая туранцу оружие. – Убей северянина, и я поверю тебе до конца. И смотри мне… – он выразительно провел пальцем по горлу.

Омал покорно кивнул, вздохнул и отправился разыскивать в царящей возле разгромленного обоза суматохе Конана. Разбойник – похоже, это был предводитель шайки – посмотрел вслед уходившему туранцу, презрительно фыркнул и подозвал стоявшего неподалеку чернолицего:

– Ступай за ним. Когда бой завершится, прикончи его – он предал своих, при случае предаст и нас.

Омалу не понадобилось долго искать – он почти в упор столкнулся с Конаном, только что прикончившим особо рьяного нападавшего и остановившимся возле телеги передохнуть.

Только врожденное чутье спасло киммерийца от летящей к его шее туранской сабли – он услышал стремительно приближающиеся сзади шаги и резко кинулся вниз и влево. Клинок пронзительно просвистел над варваром, оцарапав плечо, и вдобавок Конан с ног до головы искупался в липкой грязи. Перекатившись, он вскочил на ноги и возмущенно заорал:

– Омал! Ты, ублюдок, лотоса обкурился, что ли? Чего на своих бросаешься?

– Умри! – туранец попытался достать его коротким выпадом справа.

Конан парировал удар и перешел в наступление. Широкий и прямой клинок скрестился с изогнутым и более легким, звук скрежещущего железа терзал уши, но еще более киммерийца жгло двойное предательство за один день. Вокруг умирают люди, с которыми ты делил кусок хлеба и место у костра, а такие двуличные мерзавцы думают только о себе, как бы спасти свою никчемную шкуру. Холодная ярость душила Конана, но внешне он оставался спокойным, сосредоточив все внимание на мелькающем клинке противника.

Тем временем Омал понял, какую ужасающую глупость совершил, не прикончив варвара первым же ударом и ввязавшись с ним в безнадежный поединок. Этот дикарь должен быть вымотан до предела, а он вопреки всему двигался быстрее туранца, не подпускал его ближе, чем на шаг, все время оказывался не в том месте, где стоял мгновение назад, а после его сокрушительных ударов Омал еле удерживал саблю в руках. Жуткий, сковывающий движения страх за свою жизнь родился где-то внизу живота и стремительно охватил все тело. Туранец шарахнулся назад, не то вскрикнул, не то взвыл, бросил свою саблю в лицо Конану и неуклюже побежал к лесу.

Киммериец не преследовал его – защитников каравана осталось всего шестеро, а нападающих – не меньше двух десятков. Почти все из охранников были ранены – кто легче, кто тяжелее – и все понимали, что уйти им отсюда живыми не удастся. Остается только прихватить с собой на Серые Равнины как можно больше врагов…

Внезапно один из разбойников коротко вскрикнул, схватился за шею, навылет пробитую тяжелой стрелой и шлепнулся в грязь. Остальные начали тревожно оглядываться по сторонам и отступать к безопасному лесу.

В ставшую полем боя долину рысью влетело с полсотни всадников. Конан отер кровь с лица – ему рассекли лоб – и всмотрелся. Похоже, королевское войско… В кои веки вовремя.

– Уходим! – пронзительно завизжал кто-то, и нападавшие сломя голову понеслись вверх по склонам, стремясь добраться до зарослей. Однако так просто сбежать им не удалось – солдаты разделились на два отряда, отрезая разбойников от спасительного леса. Началась бойня.

Конан видел, как догнав одного из беглецов, стражник приподнялся в седле, замахнулся и опустил меч, разрубив бегущему человеку голову. Дальнейшее варвару было неинтересно и он устало опустился прямо в грязь, прислонившись к колесу телеги. Остальные уцелевшие охранники сделали тоже самое, и теперь равнодушно ждали, что будет, медленно приходя в себя. Конан пересчитал их: Регарат, Эндоло, Терин, Галеран и Сорус. Все покрыты коркой запекшейся крови и грязи, изможденные лица, пустота в глазах… Мы выстояли, мы не запятнали свою честь, а что с того?.. До чего же все надоело… Поспать бы хоть немного…

Из-под повозок начали выбираться погонщики и купцы. Все еще бледные и трясущиеся от страха, они дикими глазами озирали поле битвы. По всей долине, выглядевшей так, будто здесь развернулась грандиозная битва, валялись трупы – тринадцать охранников, пятеро погонщиков и около трех десятков разбойников. Многие тюки с товарами оказались распотрошены, и, хотя унести грабители смогли немногое, большинство товаров теперь оказалось раскидано по всей ложбине или безжалостно втоптано в грязь.

К притихшим охранникам подъехал полусотник.

– Вы храбро сражались, – несколько напыщенно провозгласил он. – Благодаря вашему мужеству почти полностью уничтожена шайка чернолицых, вот уже три года грабившая путников по всему Пограничью. Примите наше почтение и благодарность. Мы доведем караван до места, а вы можете спокойно отдыхать, – с этими словами он тронул лошадь с места, направляясь к своим подчиненным, изловившим уцелевших разбойников и собиравшихся вздернуть их на ближайшем достаточно крепком дереве.

Регарат осторожно пошевелился, скривился и попытался ухмыльнуться. Появившаяся на его лице улыбка больше напоминала оскал трупа:

– Во, какие нам почести… Сподобились…

Сорус тихо застонал и съехал по колесу повозки, сложившись почти вдвое. Сидевший рядом Эндоло дотянулся до его шеи, безуспешно попытался нащупать бьющуюся жилку и всхлипнул:

– Он умер…

Наступило долгое и угрюмое молчание, прерываемое только тяжелым дыханием уставших людей. Наконец, Конан с мрачным торжеством произнес:

– Он держался как мужчина и умер на поле боя. Что может быть лучше, чем погибнуть, сражаясь? Теперь его примет к себе Кром и посадит в своих чертогах за одним столом со многими славными воинами…

– Он же не был киммерийцем, – тихо напомнил Терин.

– Настоящие воины, – с неожиданно прорезавшимся в голосе пафосом произнес Конан и даже слегка привстал, – будь они киммерийцами или нет, всегда попадают к Крому!

– Нам всем одна дорога – к Нергалу, – еле слышно пробормотал Регарат и погромче добавил: – Конан, ты чего, свихнулся?

К счастью, его не услышали – рядом прозвучал чей-то громкий одобрительный голос:

– Хорошо сказано, варвар!

Конан неохотно поднял голову. Перед ним на приплясывающем коне сидел человек средних лет с седыми вислыми усами, маленькими светлыми и очень проницательными глазами, некогда прямым, а нынче сломанным в двух местах носом. От правой скулы к решительно выставленному подбородку вился тонкий белый шрам.

– Отвали, – устало сказал киммериец. – Дай хоть миг не видеть ваших рож.

– Скажи хоть имя свое, герой, – с некоторым ехидством в голосе попросил незнакомец. – Чтобы мне было о чем поведать внукам…

– Меня зовут Конан, – неохотно отозвался варвар.

– А я Эрхард, десятник пограничной стражи, – представился седой и с интересом уточнил: – Прости, а не о тебе ли складывают байки в кланах Пограничья?

– Какие еще байки? – насторожился Конан.

– Да о могучем северянине с голубыми, как лед глазами, что лет десять назад голыми руками задушил царственного быка, – безмятежно ответил Эрхард. Невольно заинтересовавшиеся охранники каравана начали прислушиваться, а Регарат, несмотря на боль, откровенно захихикал. – Так это был ты?

– Ну, я, – буркнул Конан. О своих похождениях в Приграничье он вспоминать не любил, а теперь еще и все остальные уши развесили… Погодите, а вдруг этот Эрхард знает, что сталось с остальными участниками давних событий? – Кстати, может, ты и королеву Чиенну помнишь?

– Кого-кого? – непритворно удивился Эрхард, вздернув брови. – Какую Чиенну? У нас нынче королем Дамалл.

Настал черед киммерийца удивляться:

– Да что ж здесь за королевство такое? Пятнадцать лет назад я лично помог Чиенне расправиться с мятежным графом Сизамбри и мне казалось, что на ближайшие полвека трон останется в ее руках…

Эрхард рассмеялся:

– А, так ты об этой… Через год ее свергли и продали где-то в Туране в гарем.

Конан с сожалением хмыкнул и спросил:

– Значит, Дамалл оказался удачливее Сизамбри?

– Во-первых, не просто Дамалл, а Его Величество Дамалл, – невозмутимо уточнил десятник. – Во-вторых, Сизамбри был сумасшедшим убийцей, и, в-третьих, Чиенну сместил не он, а Амаран. Но тот тоже недолго удержался на троне… Короче, Дамалл – третий после Амарана.

Конан озадаченно почесал в затылке, пытаясь расставить все услышанное по местам, и огорченно заметил:

– И стоило кровь проливать… А что случилось с Раиной и Декиусом?

– После истории с Чиенной они, по слухам, бежали в Гандерланд, – пожал плечами Эрхард. – Больше мне ничего не известно.

– Становись! – прозвучала отрывистая команда, и десятник, кивнув охранникам каравана, поехал к строящемуся отряду.

Конан и его спутники залезли в выглядевшую наиболее крепкой повозку, перевязали друг друга шелковыми тканями, тут же вытащенными из тюка и нарезанными на длинные полосы, а затем устроились поудобнее и благополучно проспали всю дорогу до «столицы» Пограничного королевства под скрип колес, ритмичное шлепанье копыт и тихий шелест дождя по кожаному верху фургона.

За прошедшие пятнадцать лет «дворец» королей Пограничья развалился еще больше и теперь казался заброшенным много веков назад. Внешняя стена зияла многочисленными проломами, ворота напрочь отсутствовали – об их давешнем существовании напоминали только проржавевшие петли да гора прогнивших деревянных обломков. Во дворе, наглухо заросшем раскидистыми сорняками высотой в рост человека, еще сохранились почерневшие остовы тех самых казарм, в которых размещалась королевская стража во времена Эллоикаса. Вместе с тем, – отметил Конан, когда повозка загромыхала колесами по выщербленным камням двора. – появилось несколько добротных каменных зданий, по-видимому, служивших заменой древним баракам, а в случае необходимости – заменить приезжим купцам лавки.

Само здание королевской резиденции окончательно разрушилось – крыша кое-где провалилась внутрь, на чудом сохранившихся стенах виднелись следы штурмов – черные пятна копоти, проломы от камней катапульт («Интересно, у кого тут могли быть катапульты?» – мимолетно удивился Конан) и даже отметины от ударов тараном.

Обжитыми казались только места неподалеку от новых построек, все остальное выглядело диким и заброшенным – что, собственно, и было недалеко от истины…

Купцы сразу сняли комнаты в единственной имевшейся в городе гостинице и разложили товары, а пятеро уцелевших в бою охранников отправились к лекарю. Он оказался бритунийцем лет тридцати – мускулистый, светловолосый, хорошо сложенный и совершенно не похожий на лекаря. Тем не менее, он осмотрел всех пострадавших, достаточно умело промыл и перевязал раны, и под конец занялся тем, кому досталось больше всех – Конаном.

– Ну, начнем, пожалуй, с головы, – перевязав царапину на лбу и неглубокие порезы на руках, лекарь добрался до самой нехорошей раны. Уже после бегства Омала киммериец с трудом отразил сильный удар сверху, и клинок противника, скользнув по его мечу, глубоко разрубил бедро.

– Да-а… – сокрушенно протянул лекарь, содрав насквозь промокшую и затвердевшую повязку. – Придется шить… Принесите вина, что ли…

Когда шьют рану, кажется, что на нее плещут расплавленный металл, нестерпимая боль буравит мозг, ты впиваешься ногтями в ладонь, перед глазами все расплывается и темнеет, и ты уже не можешь удержать стон. Варвар, казалось, был сделан из стали – он не издал ни единого звука, лишь лицо побелело и покрылось мелкими капельками пота. Когда лекарь закончил, Конан, с трудом выговаривая слова, поблагодарил его, и заковылял на улицу. Его мутило и хотелось поскорее прилечь где-нибудь.

На следующий день всех пятерых охранников пригласил к себе король. Как раз перед приходом капитана королевской стражи с приглашением, заглянул Торик – купец, которому принадлежал караван – и отсчитал каждому из охранников по триста золотых, а также настойчиво предлагал охранять обоз и на обратном пути, а лично Конану – место начальника охраны. Все ответили, что подумают, но, похоже, никому особо не хотелось пережить подобную схватку по второму разу.

…Охранников провели по развалинам во внутренний двор. Здесь у дверей стояла стража и само здание выглядело более-менее целым, хотя сквозь щели в плитах пола уже пробивалась трава да отовсюду ужасно дуло. В тронном зале почти ничего не изменилось, разве что паркет на полу потускнел и покрылся трещинами, а шелковые занавеси выцвели и выглядели просто как грязные тряпки.

Дамалл, нынешний король Пограничья, был молодым человеком не старше двадцати пяти, с небольшой светлой бородкой клинышком, горбатым носом, узкими бледными губами и темными глазами. Глядя на его светлую кожу, лиловые мешки под глазами и помятую физиономию, Конан решил, что правитель – не воин и не полководец. Похоже, король редко выходил за пределы собственного дворца и много пил в последнее время. Короче, всего лишь пешка в руках дворянства, если таковое здесь имеется. Наверняка долго не продержится…

Дамалл поднял голову и внимательно оглядел вошедших.

– Я рад приветствовать героев у себя во дворце, – прозвучал его негромкий, чуть надтреснутый голос. Конан про себя подумал, что Его Величество совсем недавно вылез из грязи в князи и еще не успел освоить обращение «мы», характерное для всех королей.

– Вы, наверное, еще даже не знаете, какое благое дело совершили, – продолжил король и поудобнее устроился на жестком троне. – Но сейчас все можно будет понять! Чернолицые появились у нас лет пять назад, еще во времена моего предшественника Невилла, – он сделал небольшую, еле заметную паузу, но ехидно ухмылявшийся Регарат немедленно ей воспользовался:

– Ваше Величество, а что с ним случилось? – плохо прикрытую насмешку почувствовали все, в том числе и король.

– Ему отрубили голову, – невозмутимо сообщил Дамалл и пристально взглянул на Регарата. Тот отвел взгляд, но ни капли не смутился.

«Оказывается, этот новоявленный королек не так уж и прост, – подумал Конан. – С ним надо держать ухо востро.»

Следующие слова короля в который раз напомнили киммерийцу, что никогда не стоит судить о людях по их внешнему облику.

– Во времена Невилла я был начальником пограничной стражи и хорошо помню тот день, когда ко мне привели средних лет бритунийца в скромной одежде и с покрытым черной краской лицом. Он заявил, что является служителем некоего Бога с Черным Лицом и хотел бы основать его культ в Пограничье. Как и все поборники новых религий, он нес при этом различную чушь о великих милостях, даруемых его божком. Я подумал, что Пограничью не помешает еще один покровитель и пропустил его, содрав, правда, чудовищный налог за право открыть храм и проповедовать, – король криво усмехнулся.

– Это называется – пустили козла в огород, – буркнул себе под нос Конан.

– Именно так, киммериец, – спокойно подтвердил Дамалл и продолжил рассказ: – Около двух лет все было тихо и мирно. Но потом… Сначала пошли неясные слухи, что в одном из небольших храмов Чернолицых, находящемся в предгорьях Грааскаля, приносятся человеческие жертвы. Об этом говорили шепотом, оглядываясь по сторонам. Затем в один прекрасный, вернее, ужасный и дождливый, как сегодня день, появились шайки Чернолицых с тремя белыми полосами на щеке. Они убивали и грабили всех без разбора, появлялись что здесь, то там, и войскам не удавалось ни поймать их, ни хотя бы выяснить места их укрытий. В отрядах были и вчерашнее крестьяне, которые и за меч-то не знали, с какого конца браться. Решив разобраться во всем поточнее, мы навестили храм. Что творилось внутри – и не передать. Не имею самого малейшего представления, отчего вполне добропорядочный культ превратился в секту убийц, но подозреваю, что без вмешательства черной магии не обошлось. Основоположник культа был принесен в жертву первым, и с тех пор на алтаре не высыхала человеческая кровь… Мы загнали всех Чернолицых внутрь их капища и сожгли его – такой мерзости не было места в наших землях. Однако шайки продолжали нападать. Постепенно их, конечно, истребили, но народ и дворянство были недовольны тем, что такое вообще допустили, и король поплатился головой. На его месте оказался я, так что порой испытываю к Чернолицым нечто вроде благодарности… Впрочем, это не помешает мне вынести любому из этой шайки смертный приговор. А благодаря вам хоть одной трудностью в королевстве станет меньше… – голос короля несколько погрустнел – видимо, беды государства не ограничивались одними чернолицыми, но затем он слегка оживился. – После долгой истории неплохо бы перекусить. Я приглашаю вас всех разделить со мной трапезу.

Король щелкнул пальцами, и тут же слуги внесли в тронный зал заранее накрытый стол. Чего тут только не было, даже редкостные фрукты из Черных Королевств. Конан прикинул, во сколько могла обойтись доставка, и присвистнул – каждый плод, считай, из золота.

Киммериец терпеливо подождал, пока король выпьет первый кубок вина и съест кусочек мяса, и на валился на снедь, как не евший неделю волк. Долгое время в тронном зале раздавалось лишь громкое дружное чавканье и бульканье вина – охранники старались вовсю.

Наконец Конан почувствовал, что если съест еще хоть маленький кусочек, даже икринку, то просто-напросто лопнет. Откинувшись на спинку резного тяжелого кресла, он негромко рыгнул, вытащил кинжал и начал ковыряться в зубах. Последний раз он так обожрался вместе с Касперусом…

«Во был едок,» – с грустью подумал Конан, вспомнив толстяка. На него незаметно навалилась апатичная сонливость, хотелось отыскать где-нибудь тихий уголок, прилечь и заснуть…

Варвар сам не заметил, как начал клевать носом и провалился в неспокойную дрему.

– Эй, Конан, не спи – замерзнешь! – со смешком толкнул его в бок Регарат. – А если спишь – так не храпи!

Киммериец встрепенулся и неразборчиво пробурчал что-то насчет матушки Регарата и всех его предков. Немедиец в ответ только фыркнул.

– Ваше Величество, мы слышали, что у вас королевстве происходят и другие несчастья, – осторожно заметил Эндоло, прихлебывая из высокого бокала красное пуантенское вино.

Дамалл невесело усмехнулся:

– Чего-чего, а бедствий у нас хоть лопатой греби. Но самое ужасное – это оборотни на границе, – он положил аккуратно обглоданную куриную косточку на тарелку и ополоснул пальцы в расторопно поданной серебряной чаше с водой, где плавали розовые лепестки.

– Разве оборотни существуют? – недоверчиво спросил Терин, также полоща руки.

– А чем еще можно объяснить обглоданные трупы по всей границе с Бритунией? – мрачно прозвучало в ответ.

– Может… – начал было Эндоло, но король резко перебил его:

– Не может! В последнее время они стали продвигаться все дальше вглубь наших земель, а это настораживает… – Дамалл помолчал в раздумье, а затем глухо сказал: – Я сам видел трупы…

Наступило неловкое молчание. Регарат и Конан обменялись многозначительными взглядами. Взгляд первого торжествовал и в нем ясно читалось: «Ну, что я тебе говорил?», взгляд второго был мрачен и выражал покорность судьбе: «Третий так третий…»

Обед завершился, а с ним подошла к концу и аудиенция. На прощание король предложил всем поступить к нему на службу, Конану даже десятником. Все обещали подумать и на том расстались.

Выйдя из полуразвалившегося «дворца», Конан отправился в отведенную ему комнату в казарме, рассчитывая отоспаться. Как ни странно, ему это вполне удалось – он проспал без сновидений до утра следующего дня и проснулся от зверского голода. От роскошного королевского ужина, сожранного накануне, не осталось и следа.

Решив, что даже в таком занюханном городке, как столица Пограничья, должна найтись хоть одна харчевня, Конан отправился во двор. Ему повезло – возле разрушенной стены старого дворца приютилось опрятное здание серого камня, вывеска над дверью которого гласила: «Корона и посох». Рядом с надписью красовались оба вышеуказанных предмета, нарисованных со всем знанием дела.

«Весьма символично для этой страны, – с усмешкой подумал Конан. – Здесь в любое время можно получить королевскую корону и без труда сменять ее на посох нищего с помощью других властолюбцев.»

Он толкнул тяжелую дубовую дверь и вошел, оказавшись в мягком полусумраке главного зала. Слева от двери находилась стойка – толстая доска, водруженная на пару бочонков – все остальное место занимали длинные столы. За стойкой попивал пиво трактирщик, в меру толстый, и одетый в удивительно чистый белый фартук. Посетителей в столь ранний час было немного, и хозяин мог позволить себе слегка расслабиться. Такие опрятно выглядевшие трактиры Конану раньше почти не попадались, и он с некоторым удивлением оглядел зал. В дальнем правом углу, у стены, молча пили пиво и вино его знакомые – бывшие охранники каравана и купцы Торика. Варвара заметили и замахали руками, приглашая присоединиться. Он подождал, пока трактирщик нальет ему полню кружку и подсел к столу. Его тут же спросили, будет ли он возвращаться обратно с караваном в Немедию, но киммериец отрицательно покачал головой.

Вечером того же дня обоз покинул столицу. С ним ушли Терин, Галеран и Регарат, все сетовавший, что Конан не идет с маленьким караваном и тщетно пытавшийся уговорить варвара сменить решение. Эндоло оставался в Пограничье, решив поступить на службу к королю Дамаллу. Киммериец же собирался через пару дней отправиться в Аквилонию.

Проводив караван до подножия холма, Конан и Эндоло попрощались с друзьями, пообещав обязательно отыскать их в Нумалии при возможном посещении оной. Вернувшись, они засели в «Короне и посохе», где благополучно пропьянствовали почти до полуночи…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой киммериец теряет друзей и делает неожиданное предложение королю

Ночь опустила свою тончайшую вуаль на Пограничное королевство. Неподвижные деревья в густой лесной чаще стали сходны с диковинными существами из сказок и легенд, но бегущему человеку они напоминали только одно – ужасных существ, напавших на него и его спутников. Он спотыкался на бегу и все время затравленно оборачивался, пытаясь рассмотреть что-то в окружающей его полутьме. За его спиной взлетел к безмолвному небу протяжный заунывный вой, подхваченный по всему лесу. Человек судорожно дернулся, зацепился ногой за торчащий корень, упал, но тут же снова вскочил и, тяжело дыша, побежал дальше. Выглянувшая из разрыва в плотной занавеси темных туч бледноликая луна залила мертвенно-призрачным светом причудливые очертания дремлющих деревьев и мечущегося между ними беглеца. Из многочисленных ран человека сочилась кровь, темные капли повисали на высокой траве, отмечая путь преследуемого.

Человек в очередной раз споткнулся, взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, с размаху влетел в колючий кустарник и приглушенно взвыл от боли. Хотелось лечь и спокойно умереть, но жажда жизни пересиливала все, и человек упрямо бежал дальше, не обращая внимания на хлещущую кровь и хрустящий звук в боку – похоже, в схватке ему переломали пару-тройку ребер.

Преследовавший его вой внезапно, точно по отданной кем-то команде, прекратился. Мелькавшие в кустах смутные серые тени, недовольно порыкивая, повернули обратно.

Человек выбежал к подножью высокого холма, на вершине которого поднимались развалины крепостной стены и выглядевшие почти целыми здания. Кое-где, пронзая ночную тьму, светились робкие огоньки, зажженные людьми.

– Слава Митре! – с трудом проговорил побелевшими губами человек, добравшись до стены и проковыляв между криво висевших на петлях прогнившими створками бывших ворот. Ему пришлось еще пересечь густо заросший сорняками двор, разыскивая здешнюю гостиницу, и, оставляя за собой темный след, вскарабкаться по узкой и крутой лестнице на второй этаж. Его никто не заметил, и человек, задыхаясь после подъема, всем телом навалился на первую дверь справа. Та оказалась незапертой, и он с грохотом ввалился в комнату.

– Кого там принесло? – раздался в темноте сонный и недовольный голос, затем застучали кремень и кресало, и внезапно разбуженный посреди ночи обитатель комнаты с мечом в одной руке и тусклой масляной лампой в другой склонился над потревожившим его человеком. Тот лежал вниз лицом, и постояльцу пришлось поставить лампу на пол, чтобы перевернуть своего полуночного визитера. Увидев его лицо, он яростно выругался:

– Во имя Крома! Терин!

Терин с трудом открыл глаза. Те силы, что поддерживали его в время безумного бега через ночной лес, уходили вместе с растекающейся по давно немытому полу густой кровью.

– Конан… Я… Я умираю… – слова звучали едва слышно, и киммерийцу пришлось присесть рядом с охранником ушедшего каравана, чтобы расслышать хоть что-нибудь. – Все погибли… И Регарат, и Галеран, и купцы…

– Что с вами случилось? – странно спокойным голосом спросил Конан.

– Оборотни, – с усилием выговорил умирающий. – Они напали на нас, как ночные призраки… Как больно! – Терин мучительно застонал. – Мне уже ничем не помочь… Обещай, что убьешь меня…

– Обещаю, – негромко произнес киммериец. – Ты еще можешь говорить? – Терин еле заметно кивнул. – Тогда попробуй сказать – как они выглядели? Вы прикончили хоть одного?

– Они… Они похожи на волков, вставших на задние лапы… Одному Рег снес голову, а потом они вырвали у него сердце… Что было дальше – не помню… – Терин захрипел, захлебываясь кровью, и сквозь раздававшееся в его горле клокотанье прошептал одними губами: – Ты обещал…

Конан молча поднялся, достал из брошенных на полу ножен карпашский кинжал и одним коротким ударом в сердце прекратил мучения умирающего. Затем все с той же кажущейся неторопливостью завернул тело в содранное с кровати покрывало, вынес из гостиницы и похоронил на склоне холма. Рыть могилу было нечем, да и земля была слишком твердой, а потому Конан просто сложил над погибшим немедийцем невысокую пирамидку из собранных тут же камней и немного постоял над ней. Он прочитал бы какую-нибудь молитву, но варвар никогда не запоминал такие мелочи и считал, что боги – если они есть – сами разберутся, чего заслуживает пришедший к ним человек. И совершенно незачем им указывать.

Единственным надгробным словом, прозвучавшим в глухой полночи над каменным холмиком, было обещание отомстить.

На следующий день весь дворец гудел, как растревоженный медведем улей. Впрочем, было от чего волноваться – в каких-то двух лигах от королевской резиденции растерзали целый караван! Почти сорок человек за одну ночь отправились на Серые Равнины!

Король Дамалл был бледен, но внешне спокоен. Он сделал все, что мог – распорядился выставить стражу на стенах и удвоить патрули на границах. Впрочем – это понимали все, и в первую очередь сам король – подобные меры вряд ли принесли бы сколь-нибудь ощутимый результат. Оборотни напали и бесследно исчезли в лесной глуши, а людям оставалось только вздрагивать по ночам да крепче запирать двери.

Следующим утром Конан вместе с полусотней воинов пограничной стражи побывал на месте гибели каравана. Дорога здесь сужалась, проходя через скалистое ущелье. Россыпи камней подступали прямо к самой дороге, а на выходе из долины начинался густой лес.

«А оборотни явно не глупы, – подумал Конан. – Место выбрано на диво хорошее, как и в той лощине. Основная часть нападавших спряталась за камнями и внезапно обрушилась на голову проезжающим, а тех, кто уцелел и вырвался из ущелья, достали засевшие в лесу… Купцам следовало бы поискать новых путей на полдень, а Дамаллу – вырубить все рощи вдоль дорог, иначе по ним скоро станет совсем невозможно проехать.»

Телеги и добро нападавшие не тронули – ни один мешок не был вспорот и все сундуки по-прежнему крепко закрыты на висячие замки. Лошади частью растерзаны, а те, которым повезло, оборвали постромки и разбежались по всей округе.

Зато из четырех десятков людей не ушел никто. Даже многоопытного Конана проняло зрелище сотворенной в долине резни. Двадцать с лишним лет назад он в числе других киммерийцев штурмовал аквилонский форт Венариум, там не осталось ни одного живого человека, но, по крайней мере, северяне убивали честно, обычным оружием! А тут… Перегрызенные и разорванные шеи, вспоротые животы, разбросанные по грязи полусъеденные внутренности, обглоданные руки и ноги…

Конану казалось, что он уже повидал все возможные зверства, да и сам не раз и не два убивал, не испытывая особенных мук совести, однако такое изуверство ему доселе не встречалось. Варвар почувствовал, что его подташнивает и отвернулся, уперев пристальный взгляд в вершины покачивающихся темно-зеленых елей.

Солдатам пришлось еще хуже. Копать одну общую могилу на всех было нечем да и негде – вокруг либо скалы, либо твердая лесная почва – а потому десятник принял единственно верное решение: сложить все трупы в телеги и сжечь. Стражники, стараясь лишний раз не смотреть на покойников, перетаскивали разодранные в клочья останки и забрасывали в повозки…

Конан мотнул головой, приходя в себя, и отправился разыскивать Регарата. Тела немедийца не было возле загромоздивших ущелье телег, где пало большинство из охранников, и варвар прошел дальше, внимательно вглядываясь в россыпи коричневатых валунов. Он нашел своего друга возле самого выхода из долины – Регарат сидел, прислонившись к камням и низко опустив голову на грудь, точно решил остановиться и передохнуть в дальней дороге. По странной прихоти оборотни не тронули его труп. Киммериец осторожно приподнял голову Регарата и заглянул в остекленевшие выкаченные глаза. В них стояла ненависть и смертная мука, из прокушенной губы на подбородок вытекли и засохли темно-красные струйки крови. Взгляд Конана упал на грудь немедийца – слева зияла огромная развороченная дыра с торчащими наружу обломками костей. «Они вырвали ему сердце…»

Варвар закрыл погибшему глаза и некоторое время, опустошенный, сидел рядом, бессмысленно смотря куда-то вдаль. Он не заметил, как подошли собирающие тела солдаты и в нерешительности остановились. Немного потоптавшись с ноги на ногу и пошептавшись, один из них, подталкиваемый остальными, неуверенно тронул Конана за плечо:

– Господин…

– Убирайтесь, – не оборачиваясь, зло бросил киммериец. – Я сам принесу его.

Когда все останки погибших в ущелье были собраны и сложены в телеги, Конан поднял застывшее тело Регарата и, медленно ступая, понес его к огромному костровищу. Солдаты боязливо расступались перед ним. Киммериец смотрел прямо перед собой, и люди, кто случайно сталкивавшиеся с ним взглядами, поспешно отворачивались – холодные, светло-синие как лед на вершинах Киммерии глаза варвара излучали лютую ненависть.

Конан смотрел, как разгорающееся пламя весело охватывает просмоленное дерево и человеческие тела. Постоянно лившийся мелкий занудный дождь внезапно прекратился, и погребальный костер вспыхнул, стоило десятнику поднести к нему наскоро скрученный из пакли факел. Яркие оранжевые языки становились все выше и сильнее. Чувства киммерийца постепенно успокаивались. Его огорчила смерть Регарата, но не только потому, что немедиец был его хорошим знакомым. Куда больше варвара тревожило то обстоятельство, что его соратник пал от лапы гнусного порождения черной магии. А когда имеешь дело с магией, особенно черной – очень легко потерять душу. Такого Конан никогда не оставлял безнаказанным.

К несколько возвышенным мыслям о мести примешивалась неизвестно откуда выползшая, но очень настойчивая и практичная мыслишка – а не получится ли на этом деле немного подзаработать? Дамалл наверняка в ближайшее время затеет устройство всеобщей облавы на оборотней. Вдруг он станет платить за каждое убитое чудовище золотом по весу?..

Вернувшись во дворец, Конан сразу направился к королю. Испросить аудиенцию не составило труда, свое предложение варвар как следует обдумал еще на обратной дороге, а потому без особых предисловий начал:

– Мой господин, сколько ты мне заплатишь за то, что я избавлю Пограничье о оборотней?

Дамалл ошарашенно уставился на него, точно киммериец заявил, что недавно получил лично от Митры в подарок пару десятков молний и собирается испробовать их на терзающих страну оборотнях.

– Ты в одиночку берешься избавить Пограничье от этой напасти? – недоверчиво переспросил король. – Ладно, я не спрашиваю, каким образом ты это сделаешь. Но, если у тебя получится, я выскребу казну до дна, а там наберется не меньше пятидесяти тысяч золотом!

Теперь настал черед варвара удивляться:

– Пятьдесят тысяч? Я и не знал, что опасность настолько велика! («И что занюханное Пограничье так богато!» – добавил он мысленно.)

– Понимаешь, – медленно начал Дамалл. – Дело вот в чем… Здесь, в Пограничных Землях, народ, а главное – правители мелких феодов решают: будет король править или нет. И, если избранного ими государя преследуют неудачи или он не может навести хоть какой-то порядок в стране, его просто убирают и никакая охрана правителя не спасет… Впрочем, ты и сам это прекрасно знаешь, – с кривой полуулыбкой добавил король. – Шайки Чернолицых лишили трона Невилла. Оборотни, если я не смогу в ближайшее время ничего предпринять, лишат трона меня. Так что лучше обложить страну на пару месяцев налогами и заплатить тебе любую просимую сумму, чем чистить выгребные ямы при новом короле. И это в лучшем случае…

Конан усмехнулся про себя и добавил:

– Но мне потребуются помощники.

– Сколько? – с готовностью спросил король, поняв, что варвар все же не сошел с ума и не собирается в одиночку гоняться за оборотнями. – Сотня, две, три?..

– Зачем мне столько? – недоуменно пожал плечами киммериец. – Вполне хватит и одного десятка. Думаю, это будет десяток Эрхарда…

Король недоверчиво посмотрел на Конана и уточнил:

– Ты уверен, что справишься? Десять человек – маловато будет.

«Да, – подумал киммериец. – Спокойная жизнь во дворце явно не идет на пользу Дамаллу. Он уже забывает самые простые вещи!»

– Государь, ты некогда служил на границе, – осторожно начал варвар. – Какой отряд легче спрятать? Кем проще командовать в бою? Кто подвижнее – десяток или сотня? Я вообще бы пошел один, но кто-то должен на всякий случай прикрывать мою задницу…

Дамалл выглядел несколько смущенным:

– Об этом я не подумал. Когда безвылазно торчишь в этой развалюхе – мозги начинают заплывать жиром, – он с неожиданной силой и злостью ударил по подлокотнику трона. – Хорошо, бери Эрхарда и его людей. И… – он вдруг резко поднялся. – Удачи тебе, киммериец.

– Ожидай хороших вестей, король, – с пафосом произнес Конан. – И постарайся удержаться на этом стуле, пока я не разгребу все скопившееся в стране дерьмо…

Король покачал головой, с ироничным восхищением поглядел на задравшего нос варвара и словно в раздумье произнес:

– Может, голову тебе отрубить, трепло?.. Ты все ж думай, с кем разговариваешь, я тебе не дружок-собутыльник.

Конан на всякий случай склонил голову, чтобы Дамалл не видел его ухмылки. А вдруг действительно голову отрубить прикажет? Жалко ведь… Тех, кто приказ выполнять будет.

– Прости, мой господин, случайно вырвалось, – теперь никто бы не расслышал в голосе киммерийца и тени насмешки.

Король засмеялся:

– Хватит вешать мне лапшу на уши и разыгрывать смирную овечку! Убирайся с глаз долой и не возвращайся без головы верховного оборотня или кто у них там за главного… – он указал рукой на дверь. – Амуницию и припасы возьмете на казарменном складе.

Конан снова поклонился, и, веселясь от души, покинул гостеприимные покои короля Пограничья. Шагая через развалины старого дворца, он думал о том, что Дамалл вел себя как-то слишком панибратски. Киммериец понимал – за кажущейся веселостью король прятал страх. Страх потерять теплое и уютное местечко на троне. Ну что ж, поможем ему не перейти в золотари или мусорщики…

Погода на улице опять испортилась – зарядил промозглый ливень, и, как ворчали два стражника у выхода, не меньше чем на неделю.

Конан пинком распахнул тяжелую дубовую дверь дворца, обитую медными полосами и бронзовыми, уже позеленевшими от старости заклепками. Порыв ветра немедленно швырнул в лицо мелкие ледяные брызги. Киммериец, прикрывая голову рукой, зашлепал по лужам в сторону «Короны и посоха», проклиная про себя всех богов и их матерей, а также собственные дурацкие представления о чести, мести и прочих высоких материях…

Стражники сочувственно посмотрели ему вслед, поежились и плотно закрыли створки, оградив себя от непогоды. Тот, что выглядел постарше, сказал своему напарнику:

– Повезло парню – в такую погоду, говорят, даже Нергал своих демонов из преисподней не выгоняет.

Молодой согласно качнул головой, поправил меч на боку и мечтательно вздохнул:

– Эх, хорошо сейчас, наверное, в «Короне»…

Конан зашел в трактир и, отряхнувшись будто собака, оглядел зал. Народу в этот вечер набилось прилично: сменившиеся со стражи солдаты, купцы и охранники караванов, и просто обитатели «столицы», которым было нечем заняться. Все они разноголосо орали, тщетно стараясь перекричать друг друга, сплетничали, дулись в кости и нарды, время от времени прихлебывая вино или пиво – в зависимости от вкусов и достатка. Короче, непринужденное веселье было в самом разгаре.

Киммериец не увидел ни одного знакомого лица, зато приметил свободное местечко за столом возле подслеповатого маленького окна. Сначала он собирался спокойно сесть, потребовать ужин с парой кружек местного пива, но быстро сообразил, что царящем здесь гаме даже его громоподобный голос вряд ли будет услышан, а потому начал протискиваться к стойке. Мокрая одежда неприятно прилипала к телу, в сапогах хлюпало, но варвар не обращал внимания на такие мелочи – высохнет.

У стойки столпились самые заядлые пьяницы, и, судя по всему, внимательно за чем-то наблюдали. Раздвинув их могучим плечом, Конан пробился к бочонкам, где застал примерно то, что и ожидал увидеть – между каким-то оборванцем и солдатом пограничной стражи шло состязание: кто больше выпьет. В окружающей притихшей толпе вполголоса заключались ставки. Пока верх брал оборванец – перед ним стояло уже шесть перевернутых кверху донышком вместительных глиняных кружек, а перед солдатом – пять. После шестой вояка подозрительно зашатался, поставил кружку мимо стола, блаженно хихикнул и мешком сполз на заплеванный пол, тут же раскатисто захрапев. Зрители разочарованно загудели, а бродяга обвел толпу мутным взглядом осоловелых глаз и прохрипел:

– Ну что, кто еще хочет?

– Я, – неожиданно для самого себя отозвался киммериец. В своей способности перепить кого угодно он не сомневался, вечер не сулил больше никаких развлечений – так отчего бы и не попробовать? – Какие ставки?

– Десять монет и проигравший оплачивает все выпитое, – охотно сообщили ему оживившиеся зеваки.

– Идет, – согласился варвар, швыряя на стойку золотую монету в десять талеров. Трактирщик, хмыкнув, торжественно поставил перед киммерийцем шесть наполненных доверху кружек, украшенных пышными шапками грязно-белой пены, и состязание началось.

До пятой кружки все шло хорошо – у здешнего темного пива был приятный горьковатый вкус – и Конан опрокидывал их одну за другой под сопровождение подбадривающих возгласов зрителей. Шестую варвар тянул уже через силу, а после того, как и седьмая показала дно, оборванец хлопнул по стойке рукой и бодро заявил:

– Хозяин, еще по одной!..

Счет перевалил за двенадцать, и к тому времени вокруг спорщиков собрались почти все посетители трактира, когда позеленевший оборванец с безудержно косящими глазами попытался влить в себя остатки, но не смог, выронил кружку и тяжело рухнул на колени.

– Сейчас блевать будет… – предвкушающе прошипел кто-то в наступившей тишине.

Конану было глубоко наплевать на проигравшего. Он сгреб свой выигрыш и, пошатываясь, побрел к выходу, наступая на чьи-то ноги и отталкивая не успевших посторониться. Душа просила только одного – во двор, в кусты или все равно куда, но только поскорее, прежде чем он лопнет прямо здесь!

Киммериец успел сделать несколько нетвердых шагов, затем потолок и пол завертелись, меняясь местами, стены подернулись туманом и куда-то поплыли…

Затем все резко оборвалось и Конан увидел над собой ухмыляющуюся физиономию Эрхарда.

– Где я? – запинаясь, выговорил варвар, попытался встать, но тут же со стоном рухнул обратно. Голова раскалывалась и вообще было погано.

– В своей комнате, где же еще, – хмыкнул Эрхард. – Ты что, ничего не помнишь?

Киммериец насторожился. Всякий раз, когда он слышал подобные слова, выяснялось, что он натворил кучу всяческих безобразий и теперь по городу рыщет не один десяток донельзя разозленных человек, желающих заполучить его голову… или кошелек, что было ничуть не лучше.

– Помню, как на спор пиво пил, – напряженно соображая, ответил Конан. – Помню, что собирался на двор выйти и отлить… Потом ничего не помню! – он потряс головой и поморщился: – Дай пива, что ли, живодер…

Эрхард безмолвно протянул ему предусмотрительно принесенную с собой огромную кружку. В три глотка осушив ее, варвар почувствовал себя несколько лучше и осторожно поинтересовался:

– Так что же я наделал?

Эрхард весело рассмеялся и стрельнул глазами в сторону «Короны и посоха»:

– А может, не стоит?..

– Стоит, – твердо перебил его киммериец. Крыша трактира – это он видел – никуда не делась, а значит, самого худшего удалось избежать.

– Как хочешь… – и, продолжая хихикать, десятник начал свою повесть о предыдущем вечере. – Значит, когда я вошел, ты стоял посреди зала. И, ты уж извини, мочился купцу Стеварту в кувшин с пивом. Совершенно не обращая внимания на вопли несчастного торговца. Лицо у тебя при этом было ну совершенно как у деревенского дурачка. Посетители загибались от хохота, но это были еще цветочки… Закончив свои дела, ты берешь купца за горло и опрокидываешь содержимое кувшина ему в рот, приговаривая при этом нечто вроде – «Пей за папу, пей за маму, пей за младшую сестру!» Это что, традиционная киммерийская поговорка? – не получив ответа, Эрхард добавил: – Кое у кого в зале при этом началась настоящая истерика. Напоив купца, ты начал орать песни…

В продолжении рассказа Конан медленно начал понимать, что его нынешнее пребывание в Приграничье явно затмит предыдущее, а количество сложенных историй вырастет до небесных пределов. И что это будут за истории, страшно представить!..

– С чувством исполнив «Двенадцать и одну», ты решил поиграть в «Злой медведь вышел на охоту» и принялся с ревом гоняться за девушками-служанками, обещая их изнасиловать, – безжалостно продолжал пунцовый от еле сдерживаемого смеха Эрхард. – Кое-кто из них, наверное, был бы вовсе не против, попроси ты их об этом более подобающим способом… Наконец, тебя попытались усмирить, но, после того, как ты измолотил троих добровольцев и пообещал сделать отличную яичницу из мужских достоинств хозяина, тебя решили оставить в покое. Так что весь оставшийся вечер ты сидел в углу и с ужасно сосредоточенным видом выл, явно вообразив себя волком и мешая всем остальным…

– Хватит! – Конан закрыл лицо руками и мучительно застонал. – Все, с сегодняшнего дня завязываю!

– Давно пора, – согласился Эрхард. – А то выставляешь себя на посмешище. Спору нет, вчера было замечательное представление, но повторять его не стоит.

– И в «Корону и посох» я лучше не ногой… – бормотал между тем варвар, собирая свои вещи, раскиданные вчера по всей комнате и гадая, как же он умудрился вернуться в гостинцу.

– Правильно, не ходи, – нарочито равнодушно произнес Эрхард, вставая с табурета. – Все равно она закрыта.

– А чего так? – удивился Конан, одевая перевязь с мечом и затягивая ремни.

– Да столы там чинят… и стойку! – десятник не выдержал и расхохотался

Киммериец заскрипел зубами и поддал ногой по шаткой двери так, что она чуть не слетела с петель. Ничего себе, повеселился!

– Ты у короля был? – осведомился варвар, когда они спускались по шаткой лестнице.

– Конечно, – кивнул Эрхард. – Он меня вызвал и разъяснил задачу. Мой десяток готов к походу, хотя, честно говоря, это безумный план. Впрочем, лучше такой, чем вообще никакого. Пошли, посидим в казарме, я тебе карту покажу и познакомлю с ребятами.

– А как погодка? – задал самый главный в Пограничье вопрос Конан, открывая дверь. В лицо ему ударило яркое солнце и киммериец невольно зажмурился. – Понятно…

Они зашагали через густо заросший сорняками двор к нескольким приткнувшимся к крепостной стене ветхого вида строениям. Если так здесь живут солдаты, но немудрено, что король трясется и со дня на день ожидает переворота. За одно такое небрежение он заслуживает подобной участи.

Подняв голову, Конан впервые со дня своего приезда в Пограничное королевство увидел ясное небо. Все тучи куда-то подевались, и, насколько хватало глаз, простиралась лазоревая синь без единого облачка. Солнце отражалось в невысохших каплях вчерашнего дождя, уцелевшая листва на хлипких деревцах искрилась крохотными радугами. Даже развалины потеряли свой обычный угрюмый вид – омытые струями ливня, они напоминали старика, радующегося внукам.

Оживившийся Эрхард засвистел под нос какую-то лирическую песенку, что совершенно не вязалось с его обычной сдержанностью. Конану же было наплевать на все красоты Пограничья. Главное – наконец-то светит солнце и не капает холодный дождь.

Зайдя в казармы, киммериец в который раз удивился убогости королевства. Плохо обструганные и криво сколоченные нары с брошенными поверх соломенными матрасами, голые исцарапанные столы без одной-двух ножек, подпертые бочонками, колченогие табуреты, крохотные окна, затянутые мутными бычьим пузырями… В полусумраке неясными тенями скользили солдаты, то появляясь, то пропадая. Время о времени раздавалась забористая ругань и грохот опрокидываемой мебели.

Выгнав из-за выглядевшего наиболее прилично стола азартно резавшихся в кости солдат, Эрхард расстелил на нем большую подробную карту земель Пограничного королевства, лежавших на восходе.

– Вот смотри. Первые убийства были совершены здесь и здесь, – он ткнул в два небольших поселения, расположенных возле самой полуденной границы с Бритунией. – Затем они двинулись на полночь, и где-то через луну загрызли человека в Дервиге, лигах в пяти от рубежа, – толстый палец с грязным ногтем уперся в малозаметную точку посреди лесов.

Конан с интересом разглядывал карту.

– Нападения за Хафелем были? – спросил он, указав на речушку, текущую с полуденных предгорий Грааскаля через все Пограничье и впадающую в Милден неподалеку от границы с Немедией. Эрхард покачал головой:

– До позавчерашнего дня не было. После Дервига оборотни обшарили все земли к закату от Хафеля. Самое жуткое их злодеяние – резня в Гавене. Семью из восьми человек разорвали прямо в доме на краю большой деревни, и никто не осмелился выйти и помочь им…

– Трусы! – презрительно скривился варвар. – Если бы подобное случилось в Киммерии…

– Если бы да кабы, – казалось, десятнику стало обидно за собственную страну. – С каждым разом, – задумчиво продолжал он, водя пальцем по пергаменту, – нападения происходят все дальше и дальше от границы…

В казарму с грохотом влетел молодой солдат, и, чуть отдышавшись, крикнул:

– Где капитан? Капитана срочно к королю!

– Что такое? – капитан гвардии вышел из своей комнатушки, на ходу застегивая пряжки на кирасе.

– Погиб еще один караван! – с ужасом выдохнул солдат.

– На полночь от дворца? – быстро спросил Конан и пристально взглянул на принесшего дурную весть юнца.

– Да… А как ты догадался? – удивился парень, с уважением поглядывая на поднявшегося из-за стола огромного киммерийца

– Я с детства догадливый, – ухмыльнулся варвар. – Потому и прожил так долго.

– Пошли, – коротко бросил капитан, поправляя меч. – Ты вроде как должен меня проводить?

– Да-да, конечно, – засуетился юнец, покосился в последний раз на черногривого великана и, тихонько вздохнув – видимо, от зависти – вышел вслед за командиром.

Конан повернулся к Эрхарду:

– Где проходят главные караванные пути?

– К столице сходятся четыре хорошо проторенных тракта: из Нумалии, по которому пришел ваш караван; из Бритунийской Пайрогии – этот ведет с восхода; из Гандерланда – но из-за распрей в кланах в последнее время дорога пришла в запустение – и из Гипербореи, – четко отозвался десятник, водя для наглядности по карте. – На полдень от скалы под названием «Врата черепа» Гиперборейский и Бритунийский тракты сходятся лиги на четыре. Там еще проходит редко используемая дорога на Киммерию… А зачем тебе все это понадобилось? – он поднял голову от карты и озадаченно взглянул на варвара.

Словно не замечая его вопроса, Конан начал рассуждать вслух, уперевшись взглядом в точку, обозначавшую Врата черепа:

– Так. Первый удар нанесен на полуденном тракте. Далее, через пару дней – Гиперборейская дорога. Третий и последний, если судить по повадкам оборотней, будет нанесен либо на перекресток, либо выше него, ближе к Вратам.

– С чего это ты так решил? – подозрительно осведомился Эрхард.

Конан ошарашенно уставился на него – мол, как можно не понимать таких простых вещей?

– Кром! Да это же проще, чем срезать кошелек у в стельку пьяного! Смотри – сначала идут нападения на полуденные деревни, затем начинается продвижение на полночь, до Грааскаля. Потом в течении луны – перерыв и все повторяется, только дальше от границы. Они убедились, что вам нечего им противопоставить и теперь обрушиваются на караваны. Когда пойдет следующий обоз в Гиперборею или оттуда? Или в полуночную Бритунию?

Эрхард взглянул на карту так, будто увидел ее первый раз в жизни, охнул и схватился за голову:

– Похоже, я окончательно пропил свои мозги! Насчет караванов лучше спросить у здешнего торгового воротилы… А, отродье Нергала! – он от души выругался и треснул кулаком по столу так, что затрещали доски, а сидевшие поблизости солдаты аж подпрыгнули от удивления. – Ты ж ему вчера в кувшин отлил, скотина!

На лице киммерийца не появилось и тени улыбки.

– Значит, к нему пойдешь ты, – холодно отчеканил он. – И выспросишь все о приходящих и уходящих караванах. А я пока познакомлюсь с твоим десятком и еще карту посмотрю – вдруг в голову что полезное придет…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой Конан принимает командование и узнает нечто новенькое об оборотнях и мечах

– Ладно, – согласно кивнул головой десятник, оглянулся по сторонам и, заметив светловолосого крепыша, гаркнул во всю глотку: – Эртель! Поди сюда! Да шевели, шевели мослами…

Кода парень с кислым видом подошел к столу, Эрхард хлопнул его по спине и, смеясь, представил:

– Это мой заместитель и заодно двоюродный племянник, хотя дядю, засранец, ни во что не ставит!

Племянник закивал головой и страдальчески закатил глаза, явно пытаясь показать, что сам многократно слышал уже все эти сказки, а всем прочим не стоит обращать на них внимания. После чего со словами: «Ладно, ладно, дядя, иди по своим делам, – довольно неприязненно подтолкнул десятника, заявив:

– Я сам вполне справлюсь.

Эрхард укоризненно посмотрел на младшего родича, и, после краткого размышления, отвесил ему подзатыльник:

– Как со старшими по возрасту и званию разговариваешь, сопляк?! Ладно, Конан, я пошел… – он поднялся и направился к выходу из казарм, раздавая по пути пинки не успевшим увернуться солдатам. Эртель скорчил рожу, показал удаляющейся спине неприличный жест, а затем обернулся к варвару:

– У-у, старый козел! Дядя, называется! Пошли, Конан, я тебя познакомлю с нашими! – он ткнул рукой куда-то в угол полутемной казармы.

Они пробирались между нарами, то и дело спотыкаясь о разбросанные вещи и оружие. Киммериец запнулся о поставленное между лежаками копье и только природная ловкость спасла его от неприятного близкого знакомства с отродясь немытым полом. Бурча под нос ругательства, Конан перешагнул через вдрызг пьяного вояку, как бревно валяющегося в проходе, и удивленно остановился. Перед ним прямо на полу углем были проведены две толстые линии, сходящиеся под прямым углом и образующие вместе со стенами большой квадрат. Пол за линиями и перед ними был выскоблен добела и на нем красовались слегка измененные, но очень тщательно выведенные краской немедийские буквы, складывающиеся в грозное предупреждение: «Не переступай – убьем!»

– Это место десятка Эрхарда, – с гордостью произнес Эртель, и, переступив, обернулся, – Ну, и ты заходи…

– А не убьете? – хмыкнул Конан.

Парень критично оглядел возвышавшегося над ним варвара, нахмурился и с напускной серьезностью сказал:

– Не боись, гостей мы почти не обижаем…

Эти слова сопроводил громкий хохот расположившихся на нарах солдат. В этом углу было несколько посветлее – на стенах висела пара масляных ламп, на столе же красовался медный шандал с несколькими свечами – а потому обитателей отдельного угла можно было разглядеть без особого труда. Их было человек восемь. Дав своим отсмеяться, Эртель скомандовал:

– Подъем! Построиться в шеренгу!

Конан слегка удивился той быстроте, с которой было выполнено приказание.

«Больно хорошо вымуштрованы для здешнего борделя,» – подумал он, оглядывая покрытые шрамами физиономии, с любопытством уставившиеся на него. Эртель откашлялся, состроил серьезную мину и торжественно произнес:

– Ребята, знакомьтесь, это Конан. Как всякий варвар, а особенно киммериец, он слегка чокнутый, а потому собирается устроить охоту на оборотней. Согласно его просьбе и личному королевскому приказу мы все с этого дня переходим к Конану в подчинение. Вопросы есть? Нет? Ну и замечательно.

Эртель пошел вдоль строя слева направо, кратко характеризуя каждого.

– Эмерт, – начал он, указывая на темноволосого сероглазого боссонца с переломанным носом. – Спокоен как лед, при необходимости может промолчать весь день. Первый среди лучников королевской стражи.

– Гильом, – типичный соломенноволосый гандер, его желтоватые глаза настороженно изучали Конана. – Стеснительный, как девица, но в бою беспощаден. Любимое оружие – два коротких меча.

– Веллан, – длинные вьющиеся белокурые волосы, перетянутые кожаным ремешком, насмешливый взгляд ярко-синих глаз. – Из Бритунии. Хитрюга и болтун, но зато с ним не соскучишься… Двуручный меч.

– Хальмун, – рыжеволосый и рыжебородый ванир с черной повязкой на левом глазу и носом картошкой. – Ванир, и этим все сказано.

– Да уж, – согласился Конан, с уважением поглядев на изрядно потертую рукоять двулезвийной секиры.

– Вальсо, – худощавый высокий зингариец с тонкими черными усиками и бородкой клинышком. Это ж каким штормом его сюда занесло?.. – Даже если у него спросить, какая сегодня погода, будет размышлять над ответом целый день. Зингаранская сабля.

– Илмайнен, – высокий, крепкий, зеленоглазый. Гипербореец, и спрашивать не надо. – Непрошибаемый, как каменная башня, но страдает непреодолимой тягой к юбкам. Длинный меч-шпага.

– Гарт, – еще один гандер, младший брат Гильома, чуть потемнее и повеселее. – Хвастун и редкостное трепло, все бьется об заклад, что переболтает Веллана. Два коротких меча.

– Никогда этого не случится, – вполголоса пробормотал бритуниец. Гарт в ответ хмыкнул.

Взглянув на последнего в шеренге, Конан едва сдержал изумленный вскрик. Строй замыкал молодой, но весьма крепко сложенный… киммериец с огромным мечом за спиной. Парень изо всех сил старался сохранять серьезность, но это у него плохо получалось – губы сами собой расползались в ухмылке.

– А это что еще за?.. – недоуменно обратился варвар к откровенно хихикающему Эртелю.

– Это Ранн, – представил Эртель. – Он три луны назад спустился с гор и еще не слишком освоился. Но сражается прекрасно. А его меч уже не раз пытались купить.

– И даже украсть, – юношеским баском встрял молодой горец. – Ну, а я ручонки цепкие малость поукоротил. После – ни-ни… Кстати, по дороге сюда я проходил через земли Канахов. Твои родичи живехоньки, и…

– Ладно, всем разойтись, – распорядился Эртель, поняв, что взаимное представление закончилось и сейчас начнутся долгие родственные разговоры. Десяток вернулся к прежнему времяпровождению, а двое киммерийцев почти сразу же уселись за столом в углу и оттуда донеслось:

– А как Морен? Ну, да, та самая… Что случилось с Нерелом – он же собирался собрать отряд и пойти на Ванахейм?..Что, пошел? И его разбили? Ну, этого и стоило ожидать… А как поживает…

Воспоминания продолжались до тех пор, пока в казармы не вернулся Эрхард. Он вошел слегка повеселевший, с крошками хлеба в седеющей бороде и тронул Конана за плечо:

– Кончайте трепаться, говорить теперь буду я.

Понятливый Ранн торопливо вскочил, уступая место, но далеко не ушел, явно рассчитывая услышать что-нибудь интересное. Десятник уселся, покряхтел, потом дотянулся до неприметного ящика у стены и вытащил две пыльные глиняные бутыли, запечатанные зеленым воском, и пару вместительных кружек.

– Серьезную беседу лучше всего вести вместе со «Старым королем», – глубокомысленно пояснил он. Конан согласно кивнул и подцепил кончиком ножа залитую воском пробку с клеймом пуантенского винодельческого цеха.

– Это напиток двадцатилетней выдержки, – продолжал тем временем Эрхард, вытаскивая крепко сидящую затычку и с наслаждением принюхиваясь. Темно-красная, почти бордовая густая жидкость, забулькав, полилась в его кружку. После некоторых затруднений Конан справился со своей бутылкой и отхлебнул для начала маленький глоточек. Вино оказалось терпким и приятно горчило. Подержав его во рту, как истинный знаток, киммериец осторожно сглотнул и после размышления кивнул, подтверждая слова Эрхарда:

– Великолепно…

Сделав хороший глоток, Эрхард утер усы и неторопливо начал:

– Значит, пришел я к Стеварту. Домина, я скажу, у него! Ну да ладно, это к делу не относится. И спрашиваю вежливо, мол, король интересуется, когда пойдет следующий караван из Гипербореи или полуночной Бритунии. А он меня зазвал обедать и долго жаловался, что, когда надо, стражников никогда нет – это о вчерашнем веселье в «Короне». Мол, теперь все его компаньоны смеются, а он теряет деньги и так далее. Дав ему время поплакаться в кольчугу, я деликатно напомнил о поручении короля. Он начал бурчать что-то нелестное о королевских войсках, но я стукнул по столу, – Эрхард продемонстрировал, как именно это было сделано, – и велел ему заткнуться, а то сам будет караваны охранять. После этого он стал посговорчивее и признался, что из Гипербореи после гибели Тилейнена (всем видом показывая, кто в этом виноват) ничего не предвидится, а вот из Бритунии через седмицу придут работорговцы. После этого он выпроводил меня на улицу и слова не дал сказать… Короче, теперь я склонен считать, что ты не зря справил ему в кувшин малую нужду! – Эрхард опрокинул кружку в глотку и расхохотался.

Конан тоже усмехнулся и поинтересовался:

– У тебя что, этого вина так много, что ты хлещешь его кружками?

– Да нет… – рассеяно отозвался десятник. – Просто я так привык… Ты что, будешь меня учить, как пить? – неожиданно разозлился он.

Похоже, «Старый король» оказался слишком крепким для десятника, поэтому Конан примиряюще махнул рукой:

– Да нет, я просто так спросил, – киммерийцу вовсе не хотелось ссориться со старым воином.

– Ну, раз просто так, то давай еще по бутылочке, – предложил успокоившийся Эрхард.

Через некоторое время последовала еще «бутылочка», за ней еще и еще… Казалось, ящик был бездонным, и Конан в ужасе почувствовал, что снова напивается до бессознательного состояния. Уже третий раз за какие-то семь дней.

Это была его последняя здравая мысль, а дальше все потонуло в винных парах…

– А правда, что ты ходил на Венариум? – спросил Ранн, присаживаясь под соседнюю сосну и уставившись горящими от любопытства глазами на дремлющего вполглаза Конана. Тот, не открывая глаз, утвердительно кивнул головой.

– А как это было? – похоже, любознательность была основной чертой характера Ранна. Интересовало его все на свете, а больше всего – бурная жизнь старшего соплеменника, отголоски о похождениях которого долетали даже в далекие полуночные страны.

– Мерзко, – лениво отозвался Конан. – Мерзко, грязно и кроваво, как на любой бойне. Нас было гораздо больше, и каждый хотел только одного – убивать. К утру не осталось в живых никого из защитников, а сама крепость горела еще дня три или четыре.

Ранн разочарованно примолк. Похоже, он ожидал услышать о вошедшем в историю Киммерии нападении нечто большее, чем несколько небрежно брошенных фраз.

…Шел уже второй день, как маленький отряд в одиннадцать человек расположился на холме, возвышавшемся примерно в четверти лиги от перекрестка торговых дорог, ведущих на полночь, и начал ждать явления бритунийских работорговцев. Высокий холм, поросший густым сосняком, представлял собой самое удобное место для наблюдения за дорогами. На вершине холма обнаружилась большая поляна, покрытая густым слоем опавшей хвои и мягкими клочьями белого мха, где и разбили лагерь.

В месте слияния трех трактов хвойный лес постепенно кончался, уступая место буйному разнотравью, сейчас поблекшему и полегшему под частыми ливнями. За Перекрестком по обеим сторонам дороги вырастали два поросших соснами холма, правый побольше, левый поменьше. За ними начинался сосновый бор, простирающийся на три-четыре десятка лиг к полудню.

Занудные осенние дожди вроде прекратились, раненое бедро Конана почти зажило, и жизнь казалась на диво замечательной штукой. Если забыть о виденном по пути сюда.

Добираясь к Перекрестку, отряд обнаружил остатки разоренного каравана. То же самое – товары не тронуты, но раскиданы по всей округе, все люди убиты со звериной жестокостью. Хотя чему тут удивляться? Оборотни и есть звери. После прохода бритунийцев надо будет прогуляться по тем местам, где видели оборотней и попытаться вытянуть из трусливых крестьян хоть какие-нибудь сведения. Должны же были селяне что-то видеть или слышать!.. Пока же у Конана складывалось стойкое и неизвестно на чем основанное впечатление, что некто пытается столь жестоким и жутковатым способом настроить дворянство и народ против законного правителя. Хотя странно говорить в такой дыре о «законе», но будем для простоты считать, что человек, нынче сидящий на троне в полуразвалившемся дворце – и есть законный. В конце концов, вся имеющаяся власть зажата в его трясущихся слабеньких лапках… Конечно, до времени, а там появится другой и будет не менее «законным». Тьфу! Не страна, а сплошное недоразумение. Хоть бы появился кто-нибудь, способный прижать местных дворянчиков и бешеные кланы к ногтю да навести мало-мальский порядок!..

От таких мыслей Конан окончательно проснулся и оглядел стоянку. В карауле на склоне холма находились братья-гандеры, остальные частью дремали, частью занимались своими делами. Эртель и Веллан, взаимно обвиняя друг друга в бестолковости и неумелости, пытались приготовить из вяленого мяса и поджаренного хлеба какое-то подобие обеда на всех, Ранн сначала приставал с расспросами к Конану, потом отправился к костру и начал с удовольствием давать самозванным поварам полезные советы, Эрхард и Эмерт о чем-то шептались с Вальсо, а Хальмун и Ильмайнен дулись в кости. Судя по доносившимся голосам, ванир проигрывал уже пятую партию подряд.

Мирные посиделки на поляне были нарушены внезапно вылетевшим на поляну Гартом. Он так спешил, что запнулся о корень и едва не приземлился головой в костер. Веллан поймал его за шиворот и поставил на ноги.

– Бритунийцы идут, – возбужденно выдохнул гонец. – Их уже видно!

– Подъем, – скомандовал Эрхард. – Оружие в руки и рассыпаться по краю холма. Смотреть в оба! Эртель, Ранн, потушите костер, только без дыма.

– И постарайтесь, чтобы вас все-таки не заметили, – проворчал Конан, проверяя, легко ли выходит его меч из ножен.

Через мгновение поляна опустела. За два дня ожидания десятник успел не только присмотреть и распределить неприметные с дороги места для наблюдения на склонах, но и провести парочку учений. Задержались только Ранн и Эртель, забрасывавшие костер заранее приготовленными кусками дерна, но вот и они, подхватив прислоненное к деревьям оружие, исчезли в зарослях.

Конан и Эрхард не спеша расположились на полуденной стороне холма, откуда хорошо просматривались и дорога, и лес. Спрятавшись в выемку у корней высоченной мачтовой сосны, варвар огляделся.

К Перекрестку медленно, оставляя за собой шлейф пыли, подползала длинная вереница скованных рабов. Между небольшими группками невольников двигались крытые фургоны, вдоль колонны разъезжали одетые в доспехи охранники, время от времени награждая ударами плетей замешкавшихся рабов.

Когда караван подошел поближе, стали отчетливо слышны стоны несчастных. Видимо, их гнали безостановочно целый день – хозяин то ли не мог дождаться прибыли, то ли боялся чего-то… Большинство невольников составляли женщины (бритунийки на рынках ценились примерно раза в два дороже бритунийцев), но и они не получали снисхождения – кнуты правящих фургонами возниц были длинны, разрывая при ударах одежду, а вместе с ней и кожу, и оставляли глубокие багровые рубцы, тут же начинавшие кровоточить.

Конан видел (процессия как раз поравнялась с его укрытием), как, получив плетью по лицу, упала и больше не поднялась светловолосая женщина. Некоторое время остальные волочили ее тело, но потом скорость замедлилась, а сзади напирали… Тогда, отчаянно ругаясь, ближайший стражник соскочил с невысокого каурого конька местной породы, подошел к упавшей и пару раз пнул ее. Потом, порывшись в поясом кошеле, вытащил ключ, наклонился и разомкнул ошейник. В ярком полуденном свете сверкнул чуть изогнутый бритунийский меч, затем тело оттащили в сторону и спихнули в канаву…

Караван медленно тащился мимо затаившихся на холме наблюдателей, Конан видел печать беспокойства на лицах охранников, постоянно озиравших холмы вокруг. Они явно слышали о нападениях оборотней и теперь каждое мгновение ожидали, что тихие холмы оживут и вниз покатится лавина жутких созданий.

Неожиданно у варвара появился собственный повод для беспокойства – он ощутил легкое, но непреходящее жжение в области груди. Не отрывая взгляда от дороги, киммериец почесался сквозь куртку, но зуд не прекратился, а наоборот, усилился, распространившись вниз по животу… Осторожно, чтобы с дороги не заметили подозрительного движения в кустах, варвар засунул руку под одежду и сразу, щекоча кожу, по ладони побежало множество маленьких лапок. Выдернув кисть, Конан с ужасом увидел на ней не меньше полусотни крупных красных муравьев.

«Поздравляю, ты улегся прямиком на выход из их жилища, – мрачно подумал варвар. – Интересно, когда тебя едят живьем – это как?»

Жжение усиливалось, шевельнуться, как назло, было нельзя – внизу несколько охранников, то ли что-то заподозрив, то ли по случайному совпадению, таращились на злополучную сосну. Придется ждать, пока они не проедут. Сзади разлегся Эрхард, с сосредоточенным видом созерцавший две сотни бритунийских рабов. Они шли так близко, что на холме был отчетливо слышен хруст ломающейся подсохшей грязи, а ветер доносил резкий запах давно немытых тел и тяжелые стоны невольников, издаваемые, казалось, самой уставшей плотью.

Когда замыкающий вереницу фургон отъехал на несколько полетов стрелы, Конан, ругаясь яростным шепотом, откатился в сторону и начал лихорадочно стаскивать одежду. Эрхард вначале недоуменно уставился на него, а затем беззвучно расхохотался, поняв причину столь странных действий варвара. Конан пришлось изрядно попотеть, стряхивая с себя воинственных насекомых, а затем тщательно выбивая их из складок одежды. Разделавшись с обидчиками, он тяжело вздохнул и вытер лицо ладонью:

– Маленькие демоны, Сет их раздери! И угораздило же меня!

– Да уж, – подтвердил Эрхард, ухмыляясь в усы. – Надо было смотреть, куда плюхаешься…

– Кто ж знал, – буркнул Конан, – что они тут под землей… Холмика-то не было!

– Не было, не было, – передразнил десятник и показал на удаляющийся в лес караван. – Хорош веселиться, следи лучше за ними…

Жуткий протяжный вой донесся из чащи, заставив вздрогнуть от неожиданности всех притаившихся на холме и даже далеко не слабонервного Конана. Звук пробирал до костей, душа леденела и пряталась в самые дальние закоулки тела. Это был зов начинающейся охоты, клич земного воплощения смерти, и ему вторил отчаянный, полный невыразимого ужаса вопль почти трехсот глоток…

– Что? Что там такое? – дергал варвара за рукав не такой зоркий Эрхард.

– Они сделали это! – в голосе Конана звучала радость охотника, долго преследовавшего и наконец настигшего добычу. – Оборотни напали на караван!

– Тогда вперед, – предложил Эрхард. – С помощью бритунийцев мы покончим с ними раз и навсегда!

Киммериец отрицательно покачал головой:

– Мы не полезем в бойню, нас там будут бить и те, и другие. Подождем, чем закончится…

Собственно, ждать было почти нечего. Почти всех конных воинов прикончили в первую очередь. Еще сопротивлялись уцелевшие возничие, да вопили и плакали рабыни, но такие мелочи были не в состоянии остановить монстров. Скоро со всеми свободными бритунийцами было покончено и настала очередь невольников, лишенных даже малейшей возможности дать отпор. Около трех десятков рабов отогнали в сторону, сбив в кучу возле одного из фургонов, остальных резали как скот на бойне.

Конан и Эрхард находились довольно далеко и не могли разглядеть подробностей кровавой трапезы, но воображение киммерийца с услужливой готовностью подсказывало ему обширный набор отвратительных сцен. Тряхнув головой, чтобы избавиться от видений, Конан обернулся к Эрхарду:

– Зови всех. Выступаем.

Оборотни тем временем оставили в покое истерзанные трупы, часть чудовищ скрылась в лесу, остальные окружили оставленных в живых и трясущихся от ужаса пленников и погнали их вслед убежавшим собратьям. Несколько оборотней, принявших вид волков, лениво обегали кругами место побоища, принюхиваясь и выискивая, не сумел ли кто из людей спрятаться. Двое из них направились к холму, где скрывался отряд из Пограничья.

– Бегите, бегите, – зло подумал Конан, вытаскивая меч из ножен и поудобнее устраивая его. Оборотни неспешно приближались, заглядывая во все мало-мальски подходящие укрытия… и тут киммериец почувствовал, что оружие в его руке слегка шевельнулось. Ошалело уставившись на него, Конан едва не протер глаза – не видение ли померещилось? Но меч действительно еле заметно подрагивал, а по клинку пробегали волны синеватого мягкого свечения, усиливавшегося по мере того, как оборотни подходили все ближе и ближе. Времени на раздумья по поводу странного поведения оружия не оставалось – оборотни уже бежали по склону холма и, явно учуяв человеческий запах, жались к земле и глухо ворчали.

Киммериец принял единственно верное решение – с криком «Кром!» он, как лавина, обрушился на остолбеневших от неожиданности волчар. Один из оборотней, более сообразительный, чем его приятель, вскинулся на задние лапы, одновременно принимая облик жутковатого подобия человека – существа, покрытого короткой серебристой шерстью с коричневыми подпалинами, и с зелеными человеческими глазами, в глубине которых горело темное пламя. Второй остался волком – если только где-нибудь встречаются голубоглазые волки…

Не дав им времени, чтобы придти в себя и что-то предпринять, варвар изо всех сил пнул того, что был волком, угодив каблуком сапога точно в мокрый черный нос. Пронзительно завизжав, тварь отлетела шагов на десять, уже в полете превращаясь, как и его собрат, в получеловека-полузверя, заросшего серой клочковатой шкурой с рыжими пятнами.

Ненадолго обезвредив одного из противников, Конан атаковал второго, нанося рубящий удар справа. Меч лишь со свистом прорезал воздух, тварь с немыслимым проворством отскочила назад, и, ухмыляясь зубастой пастью, погрозила кривым пальцем.

Ухмылка пропала, когда чудовище повнимательнее пригляделось к мечу. Конан мог поклясться чем угодно, включая и собственную душу, что в человеческих глазах жуткого существа мелькнуло удивление и страх.

Позади раздался хруст веток и ворчание. Варвар оглянулся через плечо – второй оборотень, мотая головой, поднимался с земли… а ребята Эрхарда что-то не спешили.

В этот момент серебристый зверь бросился на киммерийца, одним могучим прыжком покрыв разделявшие из пять или шесть шагов. Здоровенная туша опрокинула Конана на траву, он больно ударился спиной о булыжник (проклятье, ну откуда он здесь взялся?), а оборотень, клацая зубами, пытался дотянуться до шеи человека. Киммериец, всеми силами отпихивая от себя невероятно сильную тварь, пытался одной рукой дотянуться до выроненного при падении меча. Клинок яростно пылал почти белым светом и дрожал, словно его возмущало само присутствие оборотней рядом с ним. Но вот, к сожалению, приблизиться к своему хозяину он не мог..

.

Тем временем серебристый слегка приподнялся, уперевшись лапой в защищенный кольчугой живот варвара, и ударил растопыренными пальцами, заканчивавшимся внушительной длины когтями, другой не то лапы, не то руки в лицо Конану. Тот, оставив безнадежные попытки дотянуться до меча, перехватил запястье почти у самых глаз, и, вцепившись чудовищу в плечо свободной рукой, рывком опрокинул его прямо на лежавший в траве клинок.

Результат превзошел все ожидания варвара. Серебристый, ухнув, повалился на лезвие и тут же взвыл от невообразимой боли. Запахло паленым, оборотень, извиваясь, откатился в сторону, но поздно – тело твари начало стремительно оплывать, как тающее на раскаленной сковороде масло. Исчезли шерсть и когти, морда и хвост втянулись внутрь… Конана от этого зрелища едва не вывернуло наизнанку, он подхватил с земли меч и с невнятным возгласом отвращения обезглавил не успевшего закончить превращение оборотня.

Сразу наступила тишина, а корчащееся на земле мерзко-белое бесформенное тело бесшумно рассыпалось. Удивленно моргая, киммериец уставился на белую пыль, быстро рассеиваемую ветром.

Напарник погибшего, все это время неподвижно стоявший возле сосны, почти человеческим голосом прохрипел «Нет…» и бросился вниз по склону. Конан рванулся было следом, но где-то неподалеку раздался звонкий щелчок спускаемой тетивы. Боссонский лук, – не оборачиваясь определил варвар.

Десяток Эрхарда в полном составе маячил между сосен, а рядом с бывшим укрывищем киммерийца и десятника стоял Эмерт и спокойно, равномерно бил из длинного, почти с него ростом, лука.

Оборотень не пробежал и десяти шагов, как пять стрел одна за другой ударили в его спину, прошив насквозь и выставив окровавленные наконечники на целую ладонь. Монстр захлебнулся собственной кровью, пробежал еще несколько шагов, неуклюже повалился набок и покатился вниз по склону, с хрустом ломая длинные древки. За спиной Конана раздосадовано вздохнул Эмерт:

– Эх, жаль стрел…

Тело наконец остановилось, ударившись в оказавшийся на пути толстый сосновый ствол, и десяток наперегонки помчался вниз, к тяжело дышащей туше, серо-рыжая шерсть которой уже начала слипаться от хлещущей из ран крови. Оборотень уткнулся мордой в пожухлую траву и выглядел неважно, но, что самое странное, умирать отнюдь не собирался.

Конан, оказавшийся у тела первым, с усилием перевернул существо на спину и наткнулся на прямой взгляд небесно-голубых, слегка затуманенных болью и страхом человеческих глаз.

– Добей меня, ублюдок, – отчетливо выплюнула слова окровавленная клыкастая пасть.

– Э-э, нет, – покачал головой подбежавший Эрхард. – Для начала мы немного побеседуем…

– Мне не о чем разговаривать с человеком, – оборотень демонстративно отвернул голову.

– Ага, – невозмутимо кивнул десятник. – Значит, не о чем… Конан, дай-ка сюда меч, посмотрим, кто он на самом деле…

– Нет!.. – по-настоящему испугавшись, оборотень попытался отползти, загораживаясь руками от ужасного клинка, который варвар с каменным лицом поднес к нему.

– Хватит, – остановил киммерийца Эрхард. – Конан, убери пока свою реликвию. Так будем разговаривать или как? – десятник присел рядом с чудовищем, и, к удивлению варвара, оно даже не попыталось огрызнуться. Конан оглядел внимательные и сосредоточенные лица воинов, кружком расположившихся вокруг лежащей твари. Казалось, они что-то знают о пойманном существе. Что-то такое, чего не знал он.

Тем временем оборотень, нехотя выдавливая из себя слова, начал отвечать на вопросы Эрхарда:

– Сколько вас?

– Двадцать три… Теперь двадцать один.

– Откуда вы взялись? – встрял Конан. Оборотень криво усмехнулся:

– Мы были всегда, даже раньше вас…

– Конан, не мешай! – сердито рыкнул Эрхард. – Сейчас не это главное. Когда выясним все, что нам нужно, можешь поболтать с ним хоть о погоде, хоть о девочках, – и, повернувшись к зло косящемуся на них полузверю, продолжил допрос:

– Где ваше убежище?

Оборотень молчал, с равнодушным видом созерцая чистое синее небо и раскачивающиеся макушки сосен.

– Ну?! – грозно прикрикнул десятник, хватая существо за ухо и разворачивая мордой к себе. – Меча захотел?

Оборотень тяжело вздохнул и пробурчал:

– На полуденный закат отсюда лиг пять по кабаньей тропе лесом. Упрешься в бурелом, за ним холм с пещерой. Отыщете…

– Кто вами командует? Ваша шайка единственная?

– Будто не знаешь… Не единственная, не единственная… – тварь опять замолчала, уставившись в небо.

– Кто вожак? – настойчиво повторил Эрхард.

– Не знаю, – с вызовом бросил оборотень и еле слышно хмыкнул.

Во время разговора Конан внимательно следил за воинами и от него не укрылись несколько быстрых взглядов, которыми обменялись Вальсо и Хальмун. Варвару все это сильно не нравилось, в том числе и брошенная оборотнем фраза «Будто не знаешь…» Ладно, разберемся позже.

– Так уж и не знаешь? – с ехидством в голосе переспросил Эрхард и обратился к своим: – Ну как, кто хочет что спросить?

Желающих не нашлось – все отрицательно помотали головами. Кроме Конана, решительно поинтересовавшегося:

– Что у меня за меч? Почему он так действует на вас?

Оборотень повернул к нему морду и, похоже, хотел ответить, но тут у него горлом хлынула кровь, он захрипел, забулькал, и Эрхард быстрым ударом кинжала прекратил его мучения.

– Как всегда! – разочарованно буркнул Конан, и, махнув рукой, начал подниматься вверх по склону. – Вечно мне не везет…

Веллан откровенно ухмыльнулся и, судя по выражению лица, собрался крикнуть вслед варвару какую-то гадость, но Эрхард взглядом заставил его стереть улыбку и закрыть рот, а сам окликнул:

– Конан, подожди!

Киммериец остановился и, обернувшись, спросил:

– Чего ждать-то, вчерашнего дождя? Собираем вещички и вперед, за оборотнями… – он быстро зашагал по слегка шелестящей траве по направлению к лагерю. Эрхард догнал его и пошел рядом.

– Не думаю, что он знал что-то о твоем мече, – негромко сказал десятник. – Возможно, тому, первому, и было известно нечто полезное, но ты прикончил его раньше, чем мы успели допросить…

– Да-да, – едко отозвался варвар, насмешливо взглянув на десятника холодными льдисто-голубыми глазами. – Во всех неприятностях виноват, конечно, я. Это я убил оборотня, пытавшегося меня сожрать, не поговорив с ним для начала о погоде, это я не дал тебе расспросить раненого, это я…

– Ладно, ладно, – Эрхард примирительно поднял руки. – Во всем виноват я. Но кое-что о твоем мече мне известно…

– Ну так что ж ты сразу не сказал? – раздраженно буркнул Конан, злобно пиная на ходу сухие сосновые шишки, в изобилии валявшиеся около лагеря, благо сосен вокруг тоже было в достатке.

– Ты мне не давал своим постоянным брюзжанием! – сердито ответил Эрхард. – Ну-ка дай сюда клинок! Смотри, вот эти руны, – десятник провел пальцем сначала по рукояти, потом по лезвию, – похожи на гиперборейские и нордхеймские, но по сравнению с ними кажутся куда гармоничнее… и правильнее, что ли. А теперь попробуй, дотронься до лезвия.

Конан так и поступил. Его пальцы ощутили едва заметные шероховатости, холодная твердая сталь казалась живой, и киммерийцу почудилось, что клинок еле заметно шевельнулся от прикосновения человека.

– Чувствуешь? – шепотом спросил Эрхард и, получив в ответ утвердительный кивок, продолжил: – Это нанесенные слабым травлением заклятья, и, скорее всего, именно против магии оборотней. Сейчас такого не сделает ни один кузнец. Как, впрочем, и такой прекрасной стали, – десятник взял меч за рукоять и кончик лезвия и, поднатужившись, согнул почти в правильный обруч, а затем отпустил. Клинок возмущенно загудел и вернулся в первоначальное положение. – Остальные руны – не более, чем обереги – для верной службы, от злых духов, – Эрхард зыркнул по сторонам и сделал ограждающий жест рукой. – Эти – для остроты, ну и так далее…

Они вошли в лагерь и начали собирать добро, продолжая начатый по дороге разговор.

– Как ты думаешь, когда его ковали? – спросил Конан, снимая кольчугу и убирая ее в дорожный мешок, поверх кое-каких припасов, чистой рубашки, кремней и старой глиняной бутыли в веревочной оплетке, в которой плескались остатки пальмового вина, захваченной из Нумалии.

– Очень давно, – подумав, отозвался Эрхард. – Может, во времена Валузии… Но кто мог его сделать – не знаю… – десятник покачал головой и посмотрел на свой отряд, только сейчас показавшийся из-за деревьев и явно не торопящийся. – Шевелитесь, отродья Нергала! А то вернемся – всех заставлю чистить выгребные ямы!

Угроза не возымела особого действия, хотя десяток и чуть прибавил шагу.

Спустя некоторое время с холма цепочкой спустились одиннадцать всадников и скрылись в густом, мрачном и неприветливом лесу.

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой число оборотней значительно уменьшается, а количество загадок растет…

Как и говорил пленный оборотень, лиг через пять узенькая, еле различимая среди густой травы кабанья тропка уперлась в высокий и почти непроходимый древесный завал. Протащить лошадей через многочисленные поваленные деревья, оплетенные на редкость колючим кустарником, было просто невозможно. Прямо за буреломом над лесом возвышался мрачно выглядевший холм, заросший старыми покосившимися елями. Над ним, еле различимая глазом, уходила в голубое небо тоненькая струйка дыма – похоже, кто-то неумело разжигал на холме костер.

Десяток охотников на оборотней спешился и стреножил лошадей. Кони сначала недовольно пофыркивали, чувствуя незнакомые пугающие запахи, а затем принялись пощипывать высокую, до колен, траву. Люди же начали готовиться к вылазке в самое логово своего загадочного и страшного врага.

Конан вынул из дорожного мешка кольчугу и натянул поверх куртки. Пусть врагов еще не видно, но вдруг какому-нибудь не в меру любопытному оборотню захочется узнать, что за медведь в человеческом образе трещит сучьями да громко и грубо ругается на весь лес. Воровато оглянувшись, варвар достал из мешка полупустую бутылку, выдернул затычку и сделал хороший глоток пальмового вина.

Тем временем стражники ожесточенно спорили, кому оставаться сторожем при лошадях. Крайним, к его глубочайшему сожалению, оказался Ранн. Он долго и изобретательно ругался до тех пор, пока Эрхард не отвесил ему хорошую затрещину, добавив при этом, что если одна нахально ухмыляющаяся варварская рожа желает повоевать с оборотнями, то может сразу, вопя во всю глотку, бежать через заросли, но только пусть подождет, пока все остальные отойдут на безопасное расстояние. Ранн что-то проворчал насчет вечной обделенности жителей полуночных стран, попытался обратиться за поддержкой к Конану, не преуспел, и демонстративно, ни на кого ни глядя, отошел к коням и уселся под огромной елью, пропав под ее разлапистыми ветками.

Остальные еще как следует проверили оружие, кое-кто, слегка поколебавшись, вслед за Конаном натянул кольчугу. Веллан, непривычно серьезный, достал броню, взвесил на руке, поглядел в раздумье и снова затолкал обратно в мешок. Потом, избегая удивленных взглядов товарищей, занял свое место в цепочке между Илмайненом и замыкающим варваром.

– Ну, ребята, с нами Митра… – негромко проговорил Эрхард. – Постарайтесь не трещать сучьями, не толкаться и не ругаться. Понимаю, что последнее выполнить очень трудно, но вы однако попробуйте… Идем друг за другом очень медленно и осторожно, – после этого напутствия десятник перешагнул через поваленную, уже слегка подгнившую сосну, и, раздвигая руками кустарник, начал углубляться в завал.

– Эрхард, постой, – тихонько окликнул его Конан.

– Чего тебе? – раздраженно зашипел тот, гневно поглядывая то на не вовремя сунувшегося под руку варвара, то вперед.

– Мне частенько приходилось прокрадываться мимо всяких не совсем обычных сторожей, а потому позволь мне и… – киммериец задумчиво осмотрел замерший отряд, – да, пожалуй, Эмерту пойти первыми.

Сероглазый боссонец покинул свое место в цепочке и подошел к командиру.

– Тебе приходилось бывать в вылазках против пиктов? – осведомился Конан. Эмерт кивнул и кратко отозвался:

– Да, мне известно умение не быть услышанным.

– Или увиденным, – вполголоса добавил варвар и повернулся к десятнику:

– Следуйте за нами шагах в двухстах. Вперед.

После этих слов двое неслышными тенями скользнули в бурелом.

– Ишь ты! – восхитился Хальмун. – А таким медведем прикидывался!

– Я бы попросил тебя заткнуться, – вежливо тронул ванира за плечо Вальсо. – И смотреть прямо, желательно себе под ноги.

– Хорошо, хорошо, – раздраженно откликнулся одноглазый и уставился на носки своих сапог.

Конан и Эмерт осторожно ступали по старым высохшим сучьям. Несмотря на все старания, под ногами то и дело раздавался хруст. Похоже, бурелом имел не совсем естественное происхождение. Конечно, тут было множество стволов, поваленных сильными зимними ветрами, но поверх них во множестве валялись сухие ветки, явно набросанные руками человека. Или лапами оборотня…

Мрачный еловый лес вокруг молчал, не пели птицы, не трещали насекомые, лишь где-то далеко позади еле слышно провыл волк. Быстро темнело, справа, сквозь торчащие сучья деревьев Конан порой видел багровую полосу неба и закатную корону солнца. Невольно отвлекшись на это зрелище, киммериец на миг потерял внимание и, споткнувшись о заросший мхом ствол, полетел вперед, прямиком на острые, торчащие в разные стороны обломки сухих веток, уже слыша жуткий треск, который раздастся после его приземления.

Однако ничего не произошло. Эмерт успел крепко вцепиться в пояс шедшего впереди варвара и, хрипя напряжения, не дал тому рухнуть. Выпрямившись, Конан кивком поблагодарил боссонца, на что тот пренебрежительно повел плечами – мол, на моем месте ты поступил так же.

Бурелом внезапно кончился. Казалось, что идти еще шагов двести, но, обогнув очередной завал – вполне проходимый, только очень хрустящий – лазутчики оказались среди обычных деревьев, за которыми скрывалась поляна, упиравшаяся в большой черный провал – вход в пещеру. Долгожданный и недосягаемый холм был перед ними.

Обойдя поляну, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, двое людей не встретили ни единой живой души. Похоже, оборотни твердо верили в неприступность своего жилища и даже не выставили никакой охраны. Не говоря о том, чтобы побеспокоиться о судьбе двух сородичей, не вернувшихся после налета на караван…

Конан вскоре отыскал прекрасное место для наблюдения, откуда просматривался вход в пещеру – слева поляна плавно переходила в заросший кустами склон холма, и как раз на нем и расположился киммериец, послав Эмерта за остальными.

Разведчики не встретили никого в окрестностях, однако сама поляна не пустовала – прямо перед черным зевом подземелья двое оборотней разводили костер. Получалось это у них плохо, и они то и дело скалились и рычали друг на друга. Еще несколько оборотней выбрались из пещеры и разлеглись на траве, греясь на солнце, как обычные лесные звери.

Спустя некоторое время подошел и весь десяток, осторожно размещаясь в укрытиях по отрогу и готовя оружие к бою. Оборотни внизу наконец справились со своей задачей, удовлетворенно покружили вокруг разгорающегося пламени и побежали докладывать старшему – иссиня-черному крупному существу, сидевшему отдельно от всех. Тот выслушал их, совершенно по-человечески кивнул уродливой мордой, а затем, повернувшись к пещере, коротко провыл какое-то приказание.

Оборотни, бездельничавшие на поляне, начали подниматься и рассаживаться на бревнах вокруг костра. Из пещеры в холме начали выводить пленников-людей. У несчастных уже не было сил бояться, и они просто тяжело дышали и оглядывали скалящихся оборотней, подталкивавших их в спины.

Конану казалось, что сейчас будет производиться какая-то церемония, скорее всего, жертвоприношение. Вроде бы все было готово – жертвы есть, зрители тоже собрались, однако старший полузверь все так же неподвижно сидел на своем месте, а остальные терпеливо ожидали.

«А, – понял варвар. – Ждут тех двоих. Не дождутся!»

Видимо, старший тоже так решил, потому как недовольно заворчал и махнул лапой. После его приказа оборотни оживились, повскакав со своих мест и бросившись к пленникам. Люди завизжали от ужаса, попытались бежать, но, по-прежнему скованные единой цепью, запутались в ней и попадали на землю.

Каждый из оборотней выбрал себе по одному рабу или рабыне, освободив их от цепей. Двое людей остались свободными.

Иссиня-черный вожак подошел к ним, волоча следом потерявшую сознание рабыню за воротник свободной рубашки, поглядел с легким сочувствием и брезгливостью на съежившихся людей и взмахнул лапой. Всходящая над лесом луна мрачно блеснула на длинных кривых когтях. Человек схватился за разорванное горло, и, обливаясь кровью, тяжело рухнул набок, в траву. Второй отчаянно закричал, подняв руки и закрывая ими шею и лицо. Оборотни хрипло захохотали, а черный молниеносным движением полоснул человека по животу. Крик перешел в судорожный хрип, пленник согнулся, пытаясь удержать вываливающиеся внутренности, но тщетно – скользкие от крови руки бессильно разжались, следом за ними подогнулись и ноги… Самое ужасное, что парень, лежавший на собственных кишках, был еще жив, но не кричал, а лишь часто и тяжело дышал…

Вожак стаи даже не посмотрел в его сторону, брезгливо вытерев когти о грубую льняную ткань рубашки своей рабыни, и встал вместе с остальными в круг возле костра. На этот раз оборотни не сидела, а стояли, ограждаясь телами пленников от веселого рыжего пламени, и время от времени поглядывая на ночное небо.

«Полнолуния, что ли ждут, ублюдки?» – подумал Конан, осторожно передвигаясь чуть вперед. Киммерийцу сильно не нравилось все происходящее. Не то чтобы его поколебало двойное убийство – нет, это вещь вполне обыденная, и к нему варвар отнесся совершенно равнодушно. Ему самому приходилось убивать за раз и побольше, притом гораздо более ужасными способами, чем вульгарное перерезание горла (пускай и пятью «кинжалами» сразу), или вспарывание живота. Не по душе Конану были зловещие приготовления у костра – от них за лигу несло черной магией и демонами. Хотя оборотни – они ведь тоже демоны и порождения темного колдовства. Странно они сегодня утром умирали… Ну, с первым вроде все понятно – его убила магия меча, второго же прикончили обыкновеннейшие боссонские стрелы и кровь у него была красная, как у человека… Много, очень много непонятного в этом деле… Почему, например, Веллан не стал надевать кольчугу?

От таких вопросов без ответов голова киммерийца просто раскалывалась. Внизу оборотни по прежнему стояли вокруг костра, сжимая в лапах, как в железных тисках, время от времени теряющих сознание пленников. Оглядевшись, Конан увидел, что Веллан находится дальше всех от него и решил расспросить его кое о чем после боя. А в том, что бой будет, варвар не сомневался. Надо только выждать момент, когда твари увлекутся своим проклятым ритуалом и наброситься на них.

Конан решительно отогнал от себя все посторонние мысли и начал сосредоачиваться на предстоящей драке. Ему не мешали ни плач невольников, ни покряхтывание и еле слышные перешептывания залежавшихся воинов.

Наконец, ночь достигла своего пика. Бледно-желтый глаз полной луны освещал призрачным светом черные фигуры оборотней, отбрасывающих причудливые тени. Над головой Конана беззвучно проплыла, ухнув, сова, прошелестела крыльями тонко пищащая стайка летучих мышей. Ветер стих и в наступившей тишине было слышно, как потрескивают поленья в ярко пылавшем костре оборотней.

Вожак шайки взглянул на ночное небо и удовлетворенно кивнул головой в такт своим мыслям. Затем поднял с земли небольшой мешочек, развязал и рывком высыпал содержимое в огонь. Пламя заревело, взметнувшись аж до вершин самых высоких сосен и…

Оборотни согласно выкрикнули нечто непонятное, звучавшее для человеческого уха как «Рарг верзег грухв» и толкнули своих пленников в бушующий костер. Вопль ужаса перешел в крики боли и быстро оборвался. Магическое пламя сорвало и развеяло по ветру слабую плоть и превратило в прах кости.

Иссиня-черный начал произносить отрывистые слова заклятия, и пламенный столб раскрылся, словно венчик цветка. Каждый пылающий багрово-алым светом наклонившийся вниз лепесток достался одному из оборотней, только главарь со своей потерявшей сознание пленницей стоял поодаль, продолжая колдовать.

Оборотни взялись за лапы и теперь сверху все это напоминало огромное колесо с центром в виде костра, магические лепестки стали ступицами, а кольцо оборотней составило обод. Колдовская мощь ощутимыми жаркими волнами накатывалась на тварей и они крепли прямо на глазах. Казалось, они впитывают жизненную силу погибших рабов… да так оно, наверное, и было.

Конан понял – настал решающий момент. Все оборотни, кроме вожака, были беззащитны – подходи и бери голыми руками, только не обожгись… Варвар осторожно потянул меч из ножен. Клинок ярко светился, испуская прямо волны бело-синего холодного огня. Киммериец накрыл его ножнами, пожалев, что не догадался прихватить с собой плащ. Клинок был горячим на ощупь и слегка подрагивал. От прикосновения к мечу у Конана появилось странное ощущение, будто он уже видел все происходящее, только позабыл, когда и где. Особенно ярко перед ним промелькнул образ молодого парня и одно непонятное слово, сияющее голубоватым светом…

Повинуясь внезапному чувству, Конан пошарил рядом с собой, нащупал первый попавшийся камешек величиной с куриное яйцо, и, откинув ножны, приложил его к мечу, пробормотав неизвестно откуда взявшееся в памяти слово – «элеверн». Клинок ослепительно полыхнул, оборотень внизу, не прекращая выкрикивать заклятья, медленно повернул голову, привлеченный вспышкой яркого света.

Его глаза внезапно расширились и стали походить на две перезрелые клубничины (благо для полного сходства зрачки горели просто демоническим огнем), когда на склоне холма поднялась высокая человеческая фигура со сверкающей звездой в правой руке, и, широко размахнувшись, запустила эту крохотную звезду в центр магического костра. Оборотню показалось, что время остановилось, а земля уходит из-под ног. Сияющий огонек, разгораясь все ярче и ярче, по высокой дуге медленно опускался в бушующий огонь…

Вожак оборвал заклинания, оттолкнул мешком упавшую пленницу и пронзительно завыл:

– Не-е-ет!

Но помочь сородичам, накрепко связанным колдовским огненным кругом, он уже не мог.

Для Конана время не тянулось. Он бросил камень, подчиняясь все тому же наитию, и с удивлением увидел, что поначалу вроде ничего не произошло. Сверкающий, как алмаз чистейшей воды, обломок скалы просто растворился в кровавом пламени – во всяком случае, именно так показалось варвару. Но потом…

Из центра костра, сменяя алый, хлынул бело-синеватый огонь. Он достиг оборотней и пронзительный рев боли, исторгнутый двадцатью глотками, показал довольному киммерийцу, что его лучшие предположения оправдались. Подняв с земли меч (теперь варвар мог поклясться, что загадочное оружие сияет радостно) и оперевшись на него, Конан смотрел, как белый огонь, усиливаясь, пожирает оборотней, так же как их проклятое пламя недавно пожирало несчастных бритунийцев. Резко полыхнуло ослепительно-белым, и многоголосый вой стих, а на месте двух десятков жутких ночных тварей оставались только кучки белесого пепла. Костер мгновенно потух, оставшийся в живых вожак попятился назад, споткнулся о лежавшее у него под ногами полено и упал.

– Возьмем его живым! – заорал Конан и прыжками понесся вниз. Увлеченные его боевым задором, вслед варвару побежали братья-гандеры и Илмайнен. Остальные из отряда начали осторожно спускаться следом.

Иссиня-черный вожак испепеленной стаи поднялся на ноги и глухо зарычал. Сбежавший с холма варвар остановился шагах в пяти от него и подозрительно уставился на порожденную темным колдовством тварь. Мускулы у оборотня имелись – под густой короткой шерстью словно перекатывались стальные шары; из полуоткрытой пасти между желтоватыми клыками, которым позавидовал бы любой волк, тряпкой свисал ярко-красный мокрый язык, с него капала пена; в выпуклых черных глазах застыла боль.

– Ну, кто первый? Ты, киммерийский пес? – довольно внятно проговорил оборотень, расправив плечи и сжав-разжав кулаки.

Конан атаковал, нанеся два быстрых удара крест-накрест, однако оборотень стремительно увернулся, сделал кувырок вперед и оказался под ногами у варвара. Конан попытался пнуть его по морде, но промахнулся, а существо, ухватив противника за щиколотку и без особого усилия раскрутив массивное тело над головой, зашвырнуло варвара в заросли ежевики. Обалдевший от такой неожиданности киммериец полетел, как камень из пращи, оставляя за собой приличных размеров просеку в колючих кустах, и врезался головой точно в старый пень, жалобно заскрипевший от подобного обращения и тут же развалившийся. Ободрав лицо и руки, порвав штаны (почти новые!..), варвар крепко приложился лбом и едва слышно ругнулся. Перед глазами сначала поплыла вереница разноцветных пятен, а затем все померкло и на некоторое время окружающее совершенно перестало интересовать Конана. Чего, собственно, и добивался оборотень…

Пока киммериец, обхватив руками трещавшую голову, приходил в себя, Илмайнен, обогнав гандеров, набросился на спокойно стоявшее и точно поджидавшее человека жуткое черное существо. Гипербореец нанес удар, но недостаточно быстро и верно, лесной убийца молниеносным движением перехватил запястье с длинным узким клинком, а другой лапой схватил Илмайнена за горло. Человек попытался вырваться, но не смог даже пошевелиться – лапы у вожака были как стальные тиски.

– Вот и попался! – торжествующе ухмыляясь, оборотень сжал запястье гиперборейца так, что захрустели кости и меч выпал из непроизвольно разжавшихся пальцев. – Помнишь нашу встречу в Похьеле?

Лицо Илмайнена побледнело и покрылось капельками пота, но в мужестве ему отказать было нельзя. Братья-гандеры только добежали до края поляны, Конан, как вендийский божок, покачивался, сидя на корточках и безуспешно пытаясь встать, и гипербореец понял, что живым ему не уйти. Скривившись, он плюнул оборотню в морду:

– Жаль, я не достал тебя тогда!..

– Конечно, – согласился оборотень, отпуская горло человека и вытираясь. – Видно, это судьба… Прощай!

Вожак глухо рыкнул и ударил растопыренными когтями в грудь Илмайнена. Прошив кольчугу, лапа погрузилась в человеческую плоть и нащупала судорожно бьющийся комочек сердца. Гипербореец пронзительно закричал. Это был крик не человека, но любого живого существа, лишаемого самого дорого сокровища на свете – жизни…

Издав победный рев, черный полузверь вырвал лапу из раны. Тело Илмайнена обмякло, повалившись под ноги убийце, а тот вскинул лапу с блестевшими в свете луны когтями над головой и коротко взвыл. Кусочек мяса, истекающий тяжелыми каплями крови, несколько раз конвульсивно дернулся и затих. Оборотень, покосившись на замерших на краю поляны гандеров, вцепился клыками в то, что совсем недавно было человеческим сердцем, дернул головой, глотая, а затем с издевкой бросил:

– Ну, подходите, братцы, мне нужны только ваши сердца!

Гарт шепотом выругался и начал обходить оборотня справа по кругу, держа мечи перед собой, Гильом же двинулся наоборот – слева.

Наконец-то очухавшийся Конан поднялся на ноги и с неразборчивым яростным воплем бросился на оборотня с тыла.

Лесная тварь только усмехнулась и проворно метнулась вправо, одновременно успев подставить варвару ногу и слегка подтолкнуть его с спину. Киммериец с размаху пробороздил носом землю, в голове опять все поплыло…

Гандеры, не сговариваясь, бросились в атаку, но и им повезло не больше. Гарт получил чувствительный пинок в пах, выронил мечи, согнулся пополам и, постанывая, побрел куда-то, а Гильом после удара локтем в живот (не помогла и кольчуга…) и кулаком в лицо отправился по проторенной варваром дорожке прямиком в заросли ежевики.

Обезвредив братьев, оборотень неторопливо подошел к лежащему на траве и все еще плохо соображавшему киммерийцу, пнул его в бок, заставив поднять голову и оглянуться, и с наигранным сожалением произнес:

– Вот так для тебя все и закончилось…

Занесенные для удара когти окутало красноватое сияние, но опуститься лапа не успела. Ночной воздух со свистом распорола длинная тяжелая стрела, оборотень взывал и поглядел на свое пробитое предплечье.

– Узнаю… Эмерт, боссонский ублюдок, и ты здесь? Ну, какими еще старыми знакомыми порадует меня судьба?

Оставив Конана валяться на вытоптанной земле, черный вожак поднялся, со вздохом сожаления выдернул окровавленное древко и вгляделся в темноту.

– Ого, рыжая сволочь тоже пожаловала сюда! И ты, Вальсо, – последнее имя он произнес с нескрываемым отвращением.

Худощавый зингарец побледнел и крепче сжал рукоять своей изогнутой сабли.

– И неразлучные дядя с племянничком забежали на огонек! – издевательским тоном продолжал оборотень. – Одного не понимаю – что в этом сборище делает проклятое варварское отродье? – он пнул в живот поднимающегося киммерийца, но тот лишь скрипнул зубами и упрямо встал на ноги. – Молодец, терпи, – похвалил его оборотень и обернулся к окружившему поляну десятку. – Может, сразимся по древнему обычаю? Или у вас кишка тонка?

Вальсо было дернулся, но Эрхард придержал его за плечо, отрицательно покачав головой.

– Трусы! – залаял оборотень, поворачиваясь то к одному, то к другому. – Давайте, убейте меня! Вас девять, а я один, вы, конечно, победите, так что чего ждать?!

Тем временем Конан, мотая головой как оглушенный бык на боях в Зингаре и нетвердо ступая, подошел к Эрхарду.

– А, вот и варвар ожил! – насмешливо приветствовал его оборотень. – Ты хоть догадываешься, кто стоит рядом с тобой, с кем ты делишь пищу и место у костра? Нет? Так я тебе сейчас раскрою глаза!

Голова у варвара раскалывалась, но полученные во время боя обрывки сведений, намеков и подозрений начали постепенно складываться в такое, чему Конан просто не хотел верить.

– На что это ты мне раскроешь глаза, демон? – буркнул киммериец, потирая все еще гудевший лоб.

– Демон… – всей пастью усмехнулся оборотень. – Да я такой же демон, как ты! Мы – тоже люди, но немного другие… Эрхард мог бы поведать тебе гораздо больше, чем я. Правда, Эрхард?

Десятник, старательно избегая смотреть оборотню в глаза, пробормотал что-то насчет колдовских штучек. Звучало, скажем прямо, не убедительно.

– А может, – продолжал издеваться оборотень. – Вы все покажете вашему приятелю-варвару…

Закончить он не успел. Стоявший в стороне Эмерт рывком поднял натянутый лук и спустил тетиву. Стрела прошила горло оборотня и он подавился словами пополам с кровью. Захлебываясь, булькая и хрипя, черный полузверь сумел выдавить:

– Будьте вы… все… прокляты…

Еще одна стрела глубоко вонзилась ему в глаз, опрокинув на спину, а когда Конан подбежал к дергающемуся оборотню, в надежде услышать еще что-нибудь, вожак погибшей стаи уже перестал дышать и смотрел остекленелыми глазами в черное ночное небо. Обернувшись к безмолвному и невозмутимому Эмерту, варвар зло выкрикнул:

– Зачем? Зачем ты это сделал? Ты не хотел, чтобы он говорил, а я что-то узнал, так?

– Успокойся, – тихо и твердо сказал Эрхард. – Мы не скрываем никаких ужасных тайн. Придет время, и ты все узнаешь…

– Говори сейчас же! – потребовал киммериец, но тщетно – Эрхард молчал. Его отряд стоял вокруг, упорно разглядывая кто носки своих сапог, кто звезды, кто раскачивающиеся кусты ежевики, откуда на четвереньках вылезал ругающийся и исцарапанный Гильом.

– Ну тогда я сам скажу! – решительно заявил Конан, убедившись, что никто не собирается раскрывать рта. – Вы все – оборотни!

Как ни странно, после его слов Эрхард с облегчением вздохнул, а Веллан откровенно рассмеялся. Удивленный варвар оглядывал повеселевших воинов, не понимая, чего теперь ждать.

– Как тебе вообще такое пришло в голову? – мягко кладя руку на плечо киммерийца, спросил десятник. Несколько сбитый с толку Конан начал растерянно мямлить:

– Ну… Он предложил вам сражаться по древнему обычаю… Знал ваши имена… Называл старыми знакомыми…

– Конечно, он знал нас, – не выдержал и перебил Веллан. – Ведь мы – охотники за оборотнями! Каждый из нас в своей стране возглавляет отряд, я – в Бритуни, Гильом – в Гандерланде, Эрхард – здесь, в Пограничье… А этот тип, – он кивнул на тело оборотня, – знаком нам уже давно. Этот старый убийца не дает, то есть не давал покоя многим землям.

– Послушай, – видя колебания варвара, добавил Эрхард. – У тебя же есть меч, не выносящий присутствия оборотней! Посмотри на него, он разве светится?

– Нет, холодный как лед, – для верности потрогав оружие, признал Конан, уже не так сильно убежденный в своих предположениях.

– Вот, – тоном наставника, объясняющего самые простые вещи нерадивому ученику, продолжил десятник. – А как он сиял, когда оборотни находились даже довольно далеко от нас? И вообще, – Эрхард решительно протянул руку и положил ладонь на лезвие. – Мне ничего не сделалось, а что произошло с той тварью у тракта? А тайну мы храним, потому что негоже кому попало знать о нашем братстве. Мы берем к себе только десять раз проверенных людей… Ну что, развеяли мы твои подозрения?

Хотя все было рассказано очень гладко и выглядело более чем правдоподобно, в душе у Конана осталось впечатление каких-то несообразностей, почти погребенное убедительными речами Эрхарда и Веллана. Поэтому после краткого размышления варвар буркнул «Я верю вам» и протянул десятнику руку.

– Я рад, что оборотню не удалось опутать тебя паутиной своей лжи, – несколько торжественно произнес Эрхард, отвечая на рукопожатие. – А теперь надо похоронить беднягу Илмайнена. Ну и оборотня мы тоже похороним, в конце концов, старых врагов надо уважать и после смерти.

– Сжечь, – предложил Конан. – Так гипербореец быстрее вознесется на свои небеса, а оборотень не сможет воскреснуть, – и добавил как бы себе под нос. – Хотя очень странно, что эти твари гибнут от простого оружия, как люди.

Эрхард расслышал бормотание варвара и, послав остальных собирать топливо для погребального костра, обратился к киммерийцу:

– Напомни мне сегодня на привале рассказать тебе все, что я знаю об оборотнях и их магии.

– Напомню, – кивнул Конан.

Вскоре перед пещерой оборотней выросла большая куча хвороста, поверх которой положили тела Илмайнена и погибшего вожака стаи, а также трупы двух рабов и женщины-бритунийки, той, которую выбрал для себя черный полузверь. Женщина не была ранена, похоже, она умерла от испытанного страха.

Хальмун слазал в подземелье, однако не нашел там ничего интересного. Кое-какая одежда, как местная, так и бритунийская, еда, оружие. Ничего ценного – ни денег, ни драгоценностей, только в самом углу валялась кожаная сумка, набитая каким-то бумагами. Так как ванир не умел читать, он просто захватил сумку с собой и вручил Эрхарду. Десятник, увидев, что притащил рыжебородый, просто выхватил бумаги из его волосатых лап, и, пробежав глазами несколько писем, радостно воскликнул:

– Эй, нам повезло! Тут приказы и распоряжения местного главаря к этой шайке! Потом разберусь получше, может, в них есть какой-нибудь след, – он бережно сложил листы пергамента обратно и отдал Эртелю: – Береги как зеницу ока, обормот!

– Конечно, дядя, – недовольно отозвался обиженный Эртель. – Ты же знаешь – на меня можно положиться.

– Смотри мне, – пригрозил на всякий случай десятник и направился к догорающему костру.

Через некоторое время отряд направился через темный ночной лес обратно, к бурелому, где ждал изнывающий от нетерпения и неизвестности Ранн.

ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой доблестных защитников Пограничья пытаются насадить на вилы

После десятидневного путешествия по местам былых убийств боевой пыл отряда из Пограничья изрядно снизился. В сумке, найденной в пещере оборотней, никаких особо ценных сведений не оказалось. Письма по большей части содержали ответы на сообщения о проделанных налетах, похвалы и тому подобное. Имя главного оборотня, если таковой существовал, нигде не упоминалось. С помощью карты с указанием мест и дней нападений Эрхард и Конан определили (сравнив ее со своим планом), сколько примерно шаек оборотней орудует в Пограничье. Оказалось, еще три.

Кое-что в письмах указывало на то, что приказы рассылались из полуночных земель Бритунии и на то, что в Пайрогии существует какая-то поддержка. Письма часто на нее ссылались, но нигде не было сказано толком, что это такое. Возможно, просиди десяток возле пещеры пару месяцев, им бы попался какой-нибудь гонец, но эта возможность была настолько призрачной, что на нее не стоило и зариться.

Так же не оправдались и надежды Конана найти свидетелей нападений оборотней. Крестьяне только тряслись и бормотали:

– Н-нет, м-мой господин… М-мы н-ничего не в-видели и н-не слышали…

И так везде. Иногда варвару хотелось достать меч и порубить этих жалких людишек на мелкие кусочки, настолько сильное отвращение своей трусостью они вызывали.

Попытка еще раз угадать место нападения ни к чему не привела. Лесные твари перестали быть предсказуемыми, однако остались такими же жестокими. Они уничтожали всех без разбора, то там, то тут…

Встреченный отрядом королевский конный гонец, попросивший напиться, шумно глотал свежую воду из бурдюка, а потом рассказал, что к королю приходили вожди закатных кланов, требуя усмирить разбойников и убийц. Дамалл на это довольно резко ответил – раз они всегда утверждали, что сами по себе, пусть теперь и спасаются своими силами, а у него воинов и так не хватает…

На исходе одиннадцатого дня на место стоянки прибежал перепуганный лесничий и сообщил, что в двух лигах за лесом нынешним утром оборотни напали на деревушку Грейзи, вырезав пять или шесть семей. Эрхард предложил не откладывать дела в долгий ящик, а немедля отправиться туда и попробовать догнать стаю по горячим следам. Конан, которому Пограничное королевство уже осточертело до смерти, со вздохом согласился, решив, что ежели в этой деревушке не сыщется самой тоненькой ниточки, могущей привести к большому змеиному гнезду (точнее, волчьей норе), он плюнет на все и немедленно уедет в Аквилонию. Или в Немедию, к старому приятелю Мораддину, ныне служившему в Тайной Страже Нимеда. Мораддин давно звал в гости…

Погода опять испортилась и узкая лесная тропинка, ведущая в Грейзи, раскисла и заплыла грязью. Кони с трудом переставляли ноги, утопающие в густой вязкой жиже, а их седоки то и дело ругались сквозь зубы. Плащи из плотной ткани не могли полностью защитить от хлещущих с затянутого темно-серыми тучами всепроникающих струй холодного дождя. Весь отряд промок насквозь, что отнюдь не служило поднятию бодрости. Дождь шел с самого утра, то мелко морося, то начиная литься таким потоком, что казалось – где-то в небе провертели дырку, напрямую соединяющуюся с Западным океаном, и вскоре все Пограничье превратится в одну большую, глубокую и невероятно грязную лужу.

Киммериец, несмотря на свое железное здоровье, под постоянным ливнем начинал чувствовать себя неважно. Громогласно чихнув пару раз, он стукнул пятками недовольно фыркнувшую лошадь и поравнялся с Эрхардом.

– Долго нам еще вымачиваться? – мрачно поинтересовался варвар.

– Четверть лиги, не больше, – обнадеживающе отозвался десятник. Горестно покачав головой, Конан придержал коня, оказавшись рядом с угрюмо сгорбившимся в седле Велланом. Длинные светлые волосы бритунийца намокли и жидкими прядками прилипли ко лбу и щекам, с прямого носа капала вода, бессмысленный взгляд уперся в спину едущего впереди Эртеля.

– Эй, Веллан, – вполголоса окликнул Конан.

Парень встрепенулся и покосился на киммерийца. В обычно насмешливых синих глазах была печаль и тоска, вызванные отнюдь не долгой изматывающей поездкой под проливным дождем. И где-то на самой их глубине плескался тщательно скрываемый страх. Чего он боится?..

– Слушай, после того боя у пещеры ты так и не сказал, почему спрятал кольчугу, – начал Конан. – Конечно, это дело твое, но мне не дает покоя…

– Ладно, – подумав, решительно кивнул Веллан. – Подъезжай поближе, я расскажу…

Заинтересовавшийся возможностью разгадать хоть одну из многочисленных загадок киммериец пнул своего скакуна каблуками и слегка шлепнул поводьями по шее. Тихо-мирно плетущийся по грязи каурый мерин, не ожидавший от хозяина подобной выходки, рассержено мотнул головой и скакнул влево, с силой ударив в бок коня Веллана. Тот всхрапнул, шарахнулся в сторону, его копыта заскользили по грязи, и, пытаясь сохранить равновесие, отчаянно взбрыкнул…

С пронзительным воплем: – Конан, мать твою! – светловолосый бритуниец вылетел из седла, в точности как бродяга, отказавшийся платить за пиво – за дверь «Короны и посоха».

Киммериец завороженно проследил за его полетом и озадаченно поскреб в затылке. Бедняга Веллан с громким хлюпаньем приземлился в жидкую грязь, и, оставляя позади широкий след, проехался по ней десяток шагов.

Когда он с трудом поднялся, дружный хохот едва не сбил его с ноги не отправил обратно. Эртель, судорожно вцепившийся в холку своего некогда молочно-белого, а теперь серого в коричневых яблоках жеребца, задыхаясь и всхлипывая, выдавил:

– Велл, плюхнись еще спиной и погрейся на солнышке… Получится готовенький ходячий памятник в твою честь…

Бритуниец, зло отплевываясь и шипя, как разъяренный кот, попытался ладонями протереть лицо, но только сильнее испачкался. Впрочем, ливень быстро смыл с него часть грязи, стоило Веллану поднять голову. Бормоча невразумительные проклятия, охранник взобрался в седло, и Конан понял – сейчас лучше не приставать к нему с вопросами.

Наконец, десяток прибыл в деревню Грейзи, приткнувшуюся на опушке хмурого и мокрого соснового леса. Она казалась вымершей – даже собаки не вылезли из своих будок, чтобы как следует облаять незваных гостей. Естественно, в такой глуши и речи быть не могло о каком-нибудь постоялом дворе или трактире…

Эрхард подъехал к воротам первого попавшегося на глаза дома – добротной бревенчатой избе с покатой крышей, крытой дранкой и еловым лапником. На громкий стук долгое время никто не отзывался, только из своей будки пару раз лениво гавкнул пес, огромный серый волкодав. Наконец, дверь дома медленно приоткрылась и на пороге, держа в руке тусклый фонарь, появился низенький крепкий мужичонка, кутающийся в драный овчинный тулуп.

– Кого Нергал принес в эдакую погоду? – громко проорал он, тщетно вглядываясь в наступающую дождливую темень. За криком крестьянин явно пытался скрыть свой страх.

– Королевская стража! – крикнул в ответ Эрхард. – Открывай ворота!

Но хозяин дома по-прежнему мялся у дверей, пытаясь разогнать тьму огоньком еле теплящейся в фонаре свечи.

– Почем мне знать, что вы не грабители или чудовища? – наконец выдавил он и попятился, собираясь скрыться в доме.

– Болван! – вышел из себя десятник. – Грабитель давно уже вогнал бы тебе стрелу в горло! Отпирай ворота!

– Не-е, – решительно замотал головой крестьянин. – Обождите до утра. Вот рассветет и поглядим, кто вы есть такие…

– Эмерт, пристрели этого ублюдка! – взвыл Эрхард, но негостеприимный тип, не дожидаясь исполнения приказа, юркнул обратно в дом, ногой захлопнув за собой дверь. Эмерт пожал плечами, опустил уже вскинутый было лук и убрал стрелу в колчан. Десятник тихо ругался сквозь зубы, с ненавистью поглядывая на запертые ворота и частокол в полтора человеческих роста. В остро отточенные концы кольев были набиты длинные гвозди, и не исключено, что по другую сторону забора нарыты волчьи ямы, расставлены капканы или разложены доски с теми же гвоздями…

– Кажется, где-то неподалеку должна протекать речка, – пробормотал Веллан, слезая с лошади. Дождь, конечно, частично смыл покрывавшую его грязь, но чистюле бритунийцу этого было недостаточно. – Схожу помоюсь.

Проводив взглядом быстро исчезнувшую в темноте фигуру, Эрхард оглядел своих воинов. На всех лицах явственно читалось полнейшее нежелание мокнуть дальше и вместе с тем боязнь того, что десятник сейчас пошлет их заниматься скалолазанием. Лишь Конан выглядел спокойным и поглядывал на забор с легким презрением. В юности киммериец без труда взбирался по отвесным скалам в два-три раза выше этого жалкого подобия ограды, и, по его мнению, не преодолеть такую загородку не мог только ленивый или очень толстый…

Пристальный взгляд Эрхарда уперся в варвара.

«Конечно, как куда лезть, так сразу киммерийца зовут… – подумал Конан. – Собственно, почему бы Ранну не слазить, он все-таки моложе! Ладно, сейчас покажем, как это делается…»

Конан спрыгнул с коня и выругался, когда в его сапоги хлынула холодная жижа. Он подошел к частоколу, стянул с ног сапоги, закатал штаны до колен, затем снял кольчугу и пояс с кинжалами. Меч остался висеть на перевязи за спиной. Варвар вылил грязь из обуви и протянул ее вместе с остальными вещами стоявшему рядом Эрхарду:

– Сохрани их для меня.

Десятник молча повесил на шею своего коня кольчугу и пояс, а сапоги брезгливо взял за голенища левой рукой и отставил подальше от себя.

– Ну и вонь, – с отвращением удивился он.

– Свои понюхай, – буркнул киммериец, подводя мерина к забору.

Отряд с интересом следил за тем, как варвар осторожно встал на седло и попытался разглядеть, что находится по другую сторону забора. Какие-то кустики, сарай… А, наплевать!

Конан махнул рукой и, вытащив меч, одним ударом снес две острые вершины, а затем, взявшись за соседние колья, легко подтянулся и встал на подготовленное место. Еще раз оглядевшись по сторонам, он сильно оттолкнулся и спрыгнул во двор.

Пролетев по дуге, варвар с громким всплеском плюхнулся в грязь, радостно осознавая, что возможных ловушек он, кажется, избежал. Пес залился пронзительным лаем, однако вылезать из уютной будки под дождь не пожелал. Осторожно скрипнула дверь, но в нее тотчас со стуком вонзилась, подрагивая, длинная и тяжелая стрела, и дверь захлопнулась. Хозяин здраво решил не рисковать своей драгоценной жизнью и еще раз высовываться на свежий воздух.

Конан поднялся на ноги, не спеша подошел к воротам, оглядел массивный брус засова – даже скорее не брус, а балку – и усмехнулся, потирая грязной рукой три дня не бритое лицо.

– Скоро ты там? – донеслось из-за забора. – Уснул? Или силенок не хватает?

– Хватает, хватает, – проворчал киммериец, и, поплевав для порядка на свои лапы, крепко обхватил брус, поднапрягшись, снял его со скоб и бросил в грязь. Но это оказалось еще не все – проклятые ворота открывались внутрь и варвару пришлось оттаскивать в сторону тяжеленную створку.

– Наконец-то, – почти простонал Эрхард, когда проход во двор был открыт, и кровожадно добавил: – Ну, сейчас я этого ублюдка…

Отряд подъехал к крыльцу и спешился. Конан натянул свои сапоги, все-таки захваченные десятником, и вытащил меч из ножен, встав слева от двери. Место справа от косяка занял Ранн, а Эмерт с натянутым луком расположился прямо перед створкой. Варвар вопросительно оглядел их – мол, готовы ли? – и, получив утвердительные кивки, ударом кулака распахнул дверь, чуть не сорвав ее с петель. Ранн с азартным воплем первым рванулся в темный проем и вдруг захрипел, качнувшись назад. Ошеломленный Конан успел только подхватить оседающее тело и расслышать в глубине дома топот убегающих ног. Мимо него в коридор с рычанием бросился Хальмун, за ним ворвались гандеры и Эртель.

Киммериец осторожно усадил Ранна, прислонив к стене. Было темно, хоть глаз выколи, и варвар проорал:

– Дайте факел!

Рядом с ним кто-то нервно и часто застучал кремнем.

– Быстрее же! – поторопил Конан. Ранн, кажется, еще дышал, но все тише и тише…

Маленький крошечный язычок пламени затрепетал в горстке трута на полу, от него мгновенно зажгли лучину, и оранжевый колеблющийся огонек осветил бледное, слегка удивленное лицо Ранна и торчащий из его груди слева глубоко засевший арбалетный болт. От выстрела в упор не защитила и кольчуга – тяжелая стрела вонзилась по самое оперение, по серебристым кружевным кольцам разбегались темные струйки крови…

Где-то в дома раздались глухие удары, грохот падающей мебели, а затем душераздирающий крик. Конан невесело усмехнулся и закрыл невидящие глаза молодого сородича. Великие боги, это же был всего-навсего любопытный мальчишка, наслушавшийся историй и решивший сунуться в незнакомый и опасный мир… Интересно, на что надеялся этот несчастный крестьянин, когда нажимал на спусковую скобу своего оружия? Теперь и он, и его семья наверняка мертвы, но Ранна-то этим не воскресишь! Что ж, он умер в бою и теперь по праву войдет в чертоги Крома… А все равно – нелепая и глупая смерть…

Позади раздался топот и Конан оглянулся. Вернулись Хальмун и компания, где-то раздобывшие пару факелов. Мечи гандеров отливали в трепещущем неверном пламени черным, а с огромной секиры ванира срывались тяжелые капли. Рыжебородый по лицу киммерийца понял все, вздохнув, подошел к телу и тряхнул секирой. Кровь оросила мертвое и ставшее спокойным лицо Ранна.

Конан дернулся и слегка растерянно спросил:

– Зачем?..

Не обращая на варвара внимания, Хальмун гулким басом печально сказал:

– Вот кровь твоих убийц. Друзья отомстили за тебя, и души тех, кто сделал это, будут вечно прислуживать тебе в доме Ледяного Гиганта…

«Да, как же! – про себя подумал киммериец. – Его душа придет к престолу Крома, хотя насчет остального все верно…»

– Я смотрю, Конан, ты преуспел в открывании чужих ворот! – раздался насмешливый голос, на пороге возник вполне довольный ночным купанием Веллан и осекся.

– Ранн, – прошептал он помертвевшими губами. – Но как?..

– Мы ворвались, а какая-то собака затаилась в темноте. Ранн шел первым и получил болт в упор. И кольчуга не помогла, – глухо ответил киммериец, поднимаясь с колен.

– Его убийца получил заслуженную кару. Тела в доме, можешь полюбоваться, – хищно оскалился Хальмун. Веллан с отвращением помотал головой – он отлично знал, какие трупы остаются после ударов ванира.

Конан направился к выходу и уже на пороге бросил через плечо:

– Не знаю, как вы, а я не хочу спать в оскверненном жилище. Предпочитаю сенной сарай.

– Да, – кивнул вошедший в дом Эрхард. – Там ночевать куда приятней, а завтра устроим Ранну достойный погребальный костер…

Конан проснулся от легкого толчка в бок, медленно выплывая из сладкой обволакивающей дремы. Варвар широко зевнул, смачно потянулся, так что захрустели кости и только после этого открыл глаза. Обычно он не позволял себе таких вольностей и вскакивал, сразу готовый к бою, однако сегодня, после ночи на мягком душистом летнем сене (только девушки не хватало для полного счастья!), можно было слегка побаловать себя и проснуться, как обычные люди.

Оказалось, разбудил его Эрхард, уже полностью одетый и вооруженный. По сараю уныло слонялись Веллан и Хальмун, разыскивая свои вещи, заброшенные вчера второпях куда попало. Рыжебородый восторженно заорал, вытащив из-за кипы в углу свой потрепанный сапог (второй красовался на его левой ноге). Бритуниец с завистью покосился на ванира и мрачно поинтересовался у не проснувшегося до конца Конана, не видел ли он его, Веллана, куртку, а то эти весельчаки ее куда-то спрятали…

– Собирайся, сейчас запалим здесь все – и к старосте, – раздраженно сказал десятник, направляясь к выходу из сарая. – Кстати, дождь кончился.

Конан радостно хлопнул себя по ляжкам:

– Самая лучшая новость за последние дни! Веллан, вон та старая тряпка в углу – не то, что ты ищешь?..

Через некоторое время отряд выстроился перед дверью в дом, за которой лежал Ранн. Стены жилища были обложены соломой и облиты найденным в погребе маслом. Гильом, не скупясь на пинки, выгнал из хлева всех животных.

Сначала Конан, а затем все остальные по очереди бросили факелы в большую копну возле крыльца. Пропитанная маслом солома легко вспыхнула, и вскоре весь дом оказался в огненном кольце.

– Поехали отсюда, – буркнул Хальмун, с кряхтением забираясь в седло.

– На главную площадь, – поддержал его Эрхард и первым развернул своего коня в сторону дороги.

Деревня начала гудеть, как растревоженный улей. Из домов выбегали крестьяне и просто хватались за головы – пожар разгорался, а ветер дул в сторону села. И, как назло, небо чистое и ясное, нигде ни облачка. Такие прекрасные дни в Пограничном королевстве можно было пересчитать по пальцам, но сейчас этому никто не радовался, наоборот – после взглядов в небо лица кметов, и без того угрюмые и неприветливые, становились еще мрачнее, хотя, казалось, куда уж больше… Обычно после этого следовал презрительный плевок себе под ноги. Многие с неприкрытой ненавистью косились на девятерых вооруженных всадников, медленно и с достоинством проезжающих мимо. Ведь правду говорит шаман, что слова «чужак» и «несчастье» означают одно и то же…

Конан с любопытством разглядывал молчаливых крестьян. Все они, как один, были низкорослыми, смуглыми, с длинными руками и тяжелыми квадратными подбородками. Их тела были достаточно крепкими на вид, но низко скошенные лбы выдавали в крестьянах людей небольшого ума. Скорее всего, в деревне царила родовая община с неизбежным в таком случае кровосмешением.

За воинами постепенно начала собираться толпа, и к площади они подъехали уже в сопровождении почетного эскорта из половины обитателей деревни Грейзи. Другая половина собралась на площади, приковыляли даже самые древние старцы. О горящем на околице доме, похоже, все временно позабыли.

Конана слегка настораживало то обстоятельство, что каждый житель поселка прихватил с собой какое-нибудь оружие – кто вилы, кто топор, кто просто палку подлиннее да поувесистее. Женщины сжимали в руках серпы, ухваты и сковородки, детишки волокли немалые камни. Похоже, крестьяне на полном серьезе готовились к драке. Сначала варвар посмеивался над их воинственным видом, но, прикинув, что на каждого человека из отряда придется по двадцать-тридцать кметей, перестал хихикать. Вилы, конечно, не сравнятся с добрым мечом, но человека можно прикончить и обычнейшей сковородкой…

– Какое приятное местечко и гостеприимный народ, – вполголоса пробормотал Веллан. – Кажется, нас сейчас будут бить…

Толпа не стала продвигаться дальше края площади, и девять всадников оказались в огромном неприветливом кольце молчаливых людей. Некоторое время стояла напряженная тишина, нарушаемая лишь криками птиц до постукиванием копыт нервно переступающих с ноги на ногу коней. Первым не выдержал Эрхард:

– Что уставились, как бараны на новые ворота? Где староста?

Из рядов выступил важный, в меру упитанный старик с окладистой белой бородой до середины груди, в добротной домотканой одежде. Колючие зеленые глазки злобно уставились из-под кустистых седых бровей на незваных чужаков. В руке старец держал высокий, украшенный причудливой резьбой посох с навершием в виде оскалившейся волчьей головы. Посох был сделан из редкой в здешних краях белой березы.

– Это ваших рук дело? – грозно вопросил староста, указывая посохом в сторону поднимающегося из-за домов столба густого черного дыма. Голос у старик оказался под стать внешности – неприятный, резкий и пронзительный.

– Да, и что? – пожал плечами Эрхард. – Хозяин дома отказался впустить Королевскую стражу. От его руки пал наш товарищ. Мы отомстили и устроили для него погребальный костер, – десятник оглянулся и оценивающе посмотрел на дым. – Хорошо горит…

Снова наступило молчание. Толпа приглушенно гудела и перешептывалась, а отряд сбился в плотную кучку. Рядом с Конаном оказался Эртель, озадаченно проговоривший:

– Что-то я ничего не понимаю… Вон там, за лесом, всего в полулиге стоит наша деревня, я там родился, но никогда не слышал, что рядом с нами живут такие выродки. В прямом смысле этого слова… Откуда они тут взялись?

– А откуда вообще люди берутся? – огрызнулся варвар. – У нас в Киммерии кланы раньше воевали между собой и тоже хлебнули горя от кровосмешения. Но вожди вовремя спохватились, и теперь молодежь берет жен в соседних кланах. А в Черных Королевствах или у кочевников в Туране, скажем, это дело вполне обычное. Ну и уроды ж там рождаются…

– Потом доскажешь, ладно? – перебил Эртель разошедшегося киммерийца. – Кажется, эта старая сволочь нашла, что ответить нашему командиру.

Действительно, старик, подумав и пожевав губами, довольно спокойно заявил:

– Вы убили нашего родича. За это существует только одно наказание – смерть. Выдайте нам убийцу и можете убираться на все четыре стороны. Обещаем – он умрет быстрой и легкой смертью. Иначе вы все расстанетесь в жизнью. Таков мой приговор, – он трижды стукнул посохом о землю и громко добавил: – Призываю в свидетели Отца-Волка!

Толпа разразилась радостными воплями, а воины изумленно уставились на старосту.

– Ты безумен, старик, – отрезал Эрхард. – Отдай свой посох более молодому и умному. Если вы хоть пальцем тронете нас, гнев короля будет ужасен, а от вашей деревни не останется даже пепелища…

– Во заливает, – вполголоса восхищенно сказал Эртель и ухмыльнулся. – Королю будет глубоко наплевать на какой-то пропавший десяток, так что жаркая драка во имя спасения собственных шкур нам обеспечена.

Конан согласно кивнул:

– И старый сморчок наверняка думает то же самое.

Старик, до глубины души разгневанный таким неуважением к его высокому сану, покрылся красными пятнами и дрожащим голосом произнес:

– Нам нет дела до вашего короля. Выдайте нам убийцу!

– Сейчас, – язвительно бросил Эрхард, сжимая рукоять меча. – А в задницу меня поцеловать не хочешь?

– Убейте их! – завизжал окончательно выведенный из себя старейшина, бестолково размахивая посохом. – Вырвите их бесстыжие языки!

– К оружию! – в свою очередь скомандовал Эрхард, выхватывая меч. – Эмерт, пристрели этого крикливого осла!

Невозмутимый боссонец мгновенно натянул лук, но старца успел заслонить какой-то молодой парень, получивший стрелу в сердце. По лицу лучника пробежала легкая тень неудовольствия, и он потянулся за второй стрелой. Старик не стал дожидаться исполнения приказа и быстренько юркнул в задние ряды толпы, сомкнувшиеся за ним. Крестьяне тем временем начали сжимать кольцо вокруг поворачивавшихся во все стороны воинов. Полетели первые камни и домашняя утварь.

Гильом вскрикнул и схватился за лицо – острый гранитный обломок, запущенный чьей-то умелой рукой, рассек ему лоб. Глаза заливала кровь и гандер постоянно вытирал ее рукой. Однако и крестьяне несли потери – стрелы Эмерта то и дело выхватывали из толпы самых сильных и самых нахальных.

Глиняный горшок с грохотом разлетелся вдребезги под копытами коня варвара. Мерин пугливо шарахнулся в сторону, основательно тряхнув всадника. Пробормотав «Ненавижу выродков…», Конан пнул животное каблуками и бросился в атаку. Толпа радостно заревела и лавиной ринулась ему навстречу. Началась бойня, ибо битвой происходящее назвать было нельзя…

Преимущество кметов в численности оказало им дурную услугу – они толкались, пихались, сбивали друг друга с ног, а тем временем огромная секира Хальмуна или двуручник Веллана страшными косами срезали трех-четырех бойцов, не защищенных ничем, кроме одежды.

Конан на всем скаку сбил лошадью самого ретивого нападающего, зарубил на ходу мужика с топором и влетел в толпу, топча ее конем и раздавая направо и налево смертоносные удары. Потеряв около шести человек, крестьяне бросились врассыпную. Дотянуться до киммерийца они не могли, хотя несколько раз вилы пролетали в опасной близости от ног. Зато досталось коню – круп животного покрылся потом и многочисленными мелкими кровоточащими ранками. Мерин жалобно ржал, спотыкался и поворачивал морду к седоку. В выпуклых блестящих глазах лошади явственно читалось – «Во что ты меня втянул, хозяин? Не могу больше!»

Киммериец решил не мучить зазря ни в чем не повинное животное и спрыгнул с седла, дав коню хорошего шлепка ладонью, чтобы тот поскорее убирался и не путался под ногами.

– Идите сюда, трусливые свиньи, и найдите свою смерть! – после такого боевого клича, отпугнувшего сунувшихся было к спешившемуся варвару нападавших, Конан побежал на подмогу братьям-гандерам. Им пришлось туговато – под Гильомом убили коня, Гарт тоже отпустил свою лошадь, и теперь они спина к спине отбивали яростные, но бестолковые атаки. У их ног уже валялось несколько трупов.

Варвар обрушился на нападавших, как ураган. Сейчас он больше напоминал мясника, разделывающего коровьи туши: взмах – и, разбрызгивая кровь, падает разваленное почти надвое тело, второй – и чья-то голова взлетает вверх, неожиданно покинув своего владельца… Кметы в ужасе бросились прочь от яростного северянина, точно овцы от ворвавшегося в стадо волка. Некоторые бросали оружие и падали на колени, прося пощады, но Конан, кажется, даже не замечал этого, во всяком случае, рука у него не дрогнула ни разу. Оставляя за собой страшную просеку, он быстро оказался рядом с гандерами. Обычно легкомысленный Гарт с отвращением посмотрел сначала на разделанные тела, потом на тяжело дышащего и покрытого кровью Конана, и с почти суеверным ужасом проговорил:

– Ну и отвратительно ты убиваешь…

– Кажется, я вас спасаю! – возмутился киммериец, но, обернувшись, невольно содрогнулся. – М-да, вот это называется – увлекся… Ладно, пойду посмотрю, что произошло с Вальсо.

Тем временем деревенская площадь все больше напоминала поле на редкость кровопролитной битвы. Повсюду в изобилии валялись трупы и тяжелораненые, о которые, проклиная все на свете, постоянно спотыкались сражающиеся. Эрхард вместе с Хальмуном и Вальсо, прижатые к стене одного из выходящих на площадь домов, сдерживали большую толпу напирающих крестьян. Огромный ванир с легкостью раскалывал своей ужасной двухлезвийной секирой черепа, и от него бежали, будто от демона, бормоча заговоры, отгоняющие нечистую силу. Эрхард тоже держался неплохо, его меч казался странным блестящим продолжением правой руки. А вот зингарцу приходилось хуже всех – его удобная в одиночных поединках сабля почти сразу сломалась, не выдержав удара дубинки, и теперь Вальсо отбивался подручными средствами – то топором, то вилами. Товарищи старались прикрывать его, но из-за обилия врагов это не всегда получалось. Бледное лицо зингарца покрылось потом, он пропустил несколько чувствительных тычков дубинкой, зашатался, и, если бы не Хальмун, вовремя ударивший секирой, его наверняка проткнули бы вилами. Впрочем, на ногах Вальсо все равно не устоял и, получив колом в солнечное сплетение, без сознания повалился под ноги десятнику и ваниру.

Эртель и Веллан, чудом сохранившие лошадей, галопом носились по площади, рубя все, что движется. Единственным сохранившим спокойствие человеком оказался Эмерт, неподвижно сидевший на своей лошади и без остановки разивший смертоносными стрелами наиболее опасных врагов.

Конан внезапно заметил старосту – белая растрепанная борода мелькнула за спинами кучки кметов у края площади.

«Сейчас ты у меня попляшешь,» – пообещал варвар и мягко двинулся вслед, отражая по пути робкие одиночные попытки убить себя.

Пронзительно закричал Веллан – какой-то селянин подкрался к нему сбоку и всадил вилы в левое бедро, пригвоздив к крупу коня. Но торжествовать победу ему пришлось недолго – бритуниец перегнулся в седле и ударом своего двуручника расколол нападавшему череп. Затем с воплем «Всех убью!» выдернул вилы и с омерзением отбросил от себя. Из четырех ран обильно хлынула кровь, Веллан, ругаясь, оторвал клок от рубахи и попытался перетянуть бедро.

Над селом висели лязг оружия, предсмертные вопли и стоны раненых. Несмотря на численное превосходство, кметы проигрывали бой – уже трем десяткам их сородичей не было суждено подняться со слегка подсохшей земли, и в два раза большему количеству предстояло остаться калеками. Самые сильные и самые дерзкие уже поплатились, остальные осторожничали, стараясь избегать встреч с Хальмуном и Конаном. Но и все из десятка уже получили хотя бы по царапине. Серьезнее всех был ранены Вальсо и Веллан со своей проткнутой ногой.

– Мы побеждаем! – восторженно завопил Эртель и швырнул вверх свой меч. Подбросить-то он его подбросил, но не поймал – клинок описал сверкающую дугу и воткнулся в тело какого-то несчастного, погибшего в самом начале схватки. Эртель несколько изумился такому поведению оружия и какое-то время неподвижно сидел в седле, почесывая затылок и явно предаваясь размышлениям на тему – «Зачем я это сделал?»

Этим обстоятельством немедленно решил воспользоваться один из уцелевших крестьян, вооруженный топором. С нечленораздельным воплем он кинулся к задумавшемуся Эртелю, намереваясь, видимо, отрубить ему ногу или хоть что-нибудь. Намерения так и остались намерениями – в боевом азарте кмет подбежал слишком близко, и Эртель невозмутимо лягнул его в лицо, попав каблуком точно в нос. Голова нападавшего резко откинулась назад, послышался короткий хруст и незадачливый убийца со сломанной шеей рухнул в пыль. Эртель фыркнул, но искушать судьбу больше не стал, а наклонился с седла и выдернул свое застрявшее оружие.

К этому времени уже началось повальное бегство с поля боя. Первыми, как и полагается, его покинули женщины и дети, за ними потянулись и мужчины, первым делом самые трусливые. Или самые здравомыслящие.

Конан наконец добрался до удирающего старейшины и сейчас набросился на охранявших старика лучших воинов села. Хотя лучшие немногим отличались от худших – во всяком случае киммерийца они боялись еще больше. Конану доставило истинное удовольствие полюбоваться на то, как угрюмое и жесткое выражение лиц крестьян сменялось на жутким страхом, как начинали дрожать квадратные подбородки, как, расталкивая друг друга, кмети пытались спрятаться от холодного взгляда голубых глаз… Лучше всего на них действовал вид полностью покрытого кровью меча, огромного и страшного.

Так что варвару пришлось убить только двоих или троих, да и то потому, что они слишком нерасторопно убрались с пути киммерийца. Теперь старик, бледный как собственная борода и трясущийся словно в припадке падучей, стоял перед Конаном. Упасть ему не давал только посох, в который старейшина вцепился, как утопающий в соломинку. Старикан закрыл глаза, чтобы не видеть маячившей прямо перед ним жестокой ухмылки и медленно поднимающегося меча.

Неожиданно перед варваром словно из-под земли вырос человек в странных одеждах – на нем красовался плащ из шкуры громадного волка с капюшоном в виде волчьей головы. На шее неизвестного болталось ожерелье из кривых волчьих клыков, простая кожаная одежда была увешана резными фигурками различных животных, косточками, зубами и тому подобными сухо звякающими амулетами.

«Шаман,» – сообразил Конан. Шаманы, вне всякого сомнения, относились к колдунам, а колдунов варвар на дух не переносил и потому без колебаний замахнулся на неведомо откуда взявшегося противника, решив ненадолго отложить расправу со старейшиной.

Но прежде чем меч киммерийца опустился, шаман резко выдернул из-под мохнатого плаща матово-черный шар с плавающими внутри красноватыми огоньками и сунул под нос варвару. Тот удивленно посмотрел на оказавшуюся перед глазами непонятную вещь… Алые точки и их движения в непроглядной темноте казались такими плавными, завораживающе-красивыми… Меч выпал из внезапно ослабевших пальцев, а сознание начало растворяться в бездонных глубинах шара… Тяжелое тело качнулось вперед и гулко стукнулось о землю у ног шамана.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой Конан пробует себя в роли жертвы

– Северный ублюдок все еще в стране грез?

– Нет, он скорее в шаманском шаре!

Голоса долетали откуда-то издалека и звучали глухо, точно их обладатели сидели в огромной бочке.

– Надо его разбудить. Дай ему твоей гадости нюхнуть, может, очухается.

Под нос Конану ударил резкий отвратительный запах анисового корня, смешанного с чем-то совершенно невообразимым. Несмотря на свою едкость, смрадный аромат несколько прочистил мозги и варвар медленно поднял ставшую почему-то очень тяжелой голову. Она незамедлительно отозвалась на столь привычное действие резкой болью, по всему телу прошла судорога. Киммерийца затошнило, он попытался нагнуться вперед, но что-то крепко держало его на месте. Это «что-то», вонзившись в тело, вызвало новую волну боли, и Конана все-таки вырвало. После этого стало полегче, варвар наконец-то разлепил глаза и огляделся.

То, что он обнаружил, совершенно его не обрадовало. Во-первых, он был абсолютно голым, во-вторых, крепко привязанным к толстому столбу. Чуть дальше виднелся еще один столб с неподвижной человеческой фигурой, и еще один… Столбы располагались по кругу, за ними начинался строй мрачных елей, а в центре обширной поляны возвышался огромный деревянный идол. Приглядевшись (первое время зрение то и дело отказывало), Конан понял, что идол изображает оборотня… Только при жизни лесные твари выглядят гораздо симпатичнее.

Огромная пасть зверя была полуоткрыта и густо вымазана чем-то темным – наверняка кровью – а глаза выкрашены в пронзительно-алый цвет. Статую вырезали с потрясающей и пугающей правдоподобностью, резчику как-то удалось передать в мертвом дереве настороженность жуткого существа и его затаенную готовность к стремительному прыжку.

«Интересно, – отстраненно подумал варвар. – Может, создатель этой штуки тоже был оборотнем? Ну до чего похоже…»

Столбы с пленниками образовывали вокруг идола кольцо. Справа от Конана стоял Веллан, его светлые волосы слиплись от крови – видимо, бритунийцу в схватке разбили голову, небрежно затянутая повязка на ноге побурела. Веллан был бледен и часто облизывал пересохшие губы.

Слева на веревках висел Вальсо. Зингарец постоянно кашлял, плевался кровавыми сгустками и вообще выглядел неважно.

Напротив киммерийца находился совершенно спокойный Хальмун. Поймав на себе блуждающий взгляд варвара, ванир заговорщицки подмигнул и ухмыльнулся. Лицо Эмерта как всегда, не выражало ничего, кроме снисходительного презрения. Гарт изо всех старался казаться невозмутимым, но с тревогой поглядывал на старшего брата. Веки Гильома слиплись от крови, сочащейся из раны на лбу, и его лицо напоминало жутковатую красную маску. Последний столб был закрыт идолом, и Конан не мог разглядеть, кто там стоит. Значит, восемь человек из отряда оказались в плену и один остался на свободе… или мертв. Но киммериец сильно сомневался в том, чтобы Эрхард или его неугомонный племянник позволили каким-то немытым крестьянам так просто расправиться с собой.

Окончательно придя в себя, Конан повернул голову и вполголоса окликнул Веллана. Окликать пришлось дважды: бритуниец, казалось, совершенно не понимал, где находится и кто его зовет. Наконец, Веллан услышал и с трудом отозвался:

– Конан, это ты?

– Я, кто ж еще, – буркнул варвар. – Кого не поймали?

– Эрхард там, я его вижу, – медленно проговорил Веллан. – Значит, Эртель успел сбежать…

– Эй, вы, заткнитесь! – раздался сердитый оклик, вслед за которым последовал удар кулаком по губам. Киммериец ударился затылком о бревно и с ненавистью посмотрел на крестьянина, нацепившего на свой пояс один из мечей Гарта. По разбитому подбородку заструилась кровь, Конан набрал ее побольше в рот и смачно харкнул в лицо глазеющей деревенщины, сопроводив пожеланием:

– Чтоб ты сдох, паскуда!

Кмет слегка побледнел, торопливо вытерся и потянул клинок из ножен. Варвар с презрением наблюдал за его неуклюжими движениями. Да, такие способны только беспомощных пленников резать…

Крестьянина остановил гневный оклик шамана, возившегося у подножия идола, поэтому кмет ограничился тем, что отвесил пленнику еще парочку ударов в лицо и по ребрам и отошел, недовольно ворча под нос. Слой мышц на животе защитил киммерийца от серьезных повреждений, а за подпорченную физиономию эта сволочь потом ответит…

По поляне слонялись только крестьяне, видимо, ответственные за сохранность и целость пленников, да шаман с подручными, готовящие церемонию. У Конана не возникало никаких сомнений в том, что весь отряд в скором времени самым гнусным образом принесут в жертву неизвестно какому божеству. Эта мысль отнюдь не способствовала улучшению настроения.

Сильно поредевшее население деревушки Грейзи толпилось за соснами, оттуда то и дело раздавались причитания и угрожающие выкрики.

«Жаль, не успели всех порубить», – в который раз посетовал варвар. Но все еще можно исправить в лучшую сторону… Если он каким-нибудь способом освободится от веревок, то свернуть шею сторожу не составит труда. Кстати, о веревках…

Конан напряг мышцы, повел плечами, но путы не поддались, а только крепче врезались в тело. Однако киммериец не сдавался.

– Брось, – прохрипел Вальсо, сплевывая очередной кровавый сгусток. – Они крепче корабельных канатов. Даже тебе их не порвать…

Варвар не стал его слушать, рванувшись изо всех сил. На долгий миг сознание затопила боль, а из-под веревок брызнула кровь.

– Проклятье! Кром, не оставляй меня этим выродкам, – очнувшись, прошептал Конан и горестно сплюнул.

Тем временем шаман, похоже, завершил приготовления и встал у подножия оскалившегося идола, смотревшего ярко-красными глазами куда-то поверх людей, в глубины соснового леса.

– Родичи! – провозгласил шаман. Крестьяне затихли и подошли поближе, выстроившись за столбами с пленниками. – Мы слишком сильно отступили от древних законов, и Отец-Волк прогневался, послав своих детей образумить нас через пролитую кровь. Сегодня ночью от карающей длани нашего предка погибли самые большие грешники – Хельст и Эрелин со своими семьями. А потом предок ниспослал нам последние испытание – королевских солдат, этих убийц и кровопийц! Ценой жизни наших братьев мы одолели этих тварей, – шаман широким жестом обвел столбы с привязанными пленниками, – и сегодня наш бог будет доволен! А во время принесения жертв мы все будем каяться перед Отцом и он снова вернет нам свою милость!..

«Да уж, вернет…» – мрачно подумал Конан, настороженно оглядываясь по сторонам. Положение складывалось насквозь безвыходное…

Шаман поднял над головой большой, криво изогнутый нож и обвел глазами толпу. Похоже, он впал в ритуальный экстаз, потому что следующие слова почти провизжал, явно подражая голосам оборотней:

– Начнем танец Очищения!

– Лучше бы они помыться сходили, – Веллан окончательно пришел в себя и даже попытался плюнуть в идола, но не доплюнул и разочарованно вздохнул.

На поляну выбежали кметы, и, взявшись за руки, образовали хоровод вокруг жуткой статуи. За столбами, похоже, происходило то же самое – оттуда долетали выкрики и топот бегущих ног. Несколько человек натянули на себя выделанные целиком шкуры волков и скакали на четвереньках, то и дело высоко подпрыгивая и подвывая. Кто-то начал отбивать ритм на барабане, сделанном из выдолбленного ствола и натянутой козьей шкуры. Конану звук напомнил бой тамтамов в Черных Королевствах. Пронзительно засвистели ивовые дудочки, какой-то кмет даже притащил неизвестно как попавшую сюда лютню и принялся немилосердно дергать бедные струны, извлекая ушераздирающие звуки. Веллан, неплохо игравший на этом инструменте, аж зарыдал от злости, а потом повернулся к варвару и, бешено сверкая глазами, прохрипел:

– Дайте мне только вырваться, найду и убью эту сволочь! Сердце вырву, зубами горло перегрызу! Так инструмент мучить!.. – его голос сорвался на крик.

Киммериец сочувственно покивал, едва сдерживая смех. Вся творившаяся вокруг церемония – дикие прыжки, какофония звуков и хороводы вокруг идола – вызвали у него приступ неудержимого веселья. Впрочем, не у него одного – не обладавший музыкальным слухом Хальмун сначала озадаченно пялился на происходившее безобразие, а потом запрокинул голову, насколько позволял столб, и оглушительно расхохотался, без труда перекрыв весь шум. Даже шаман застыл с поднятым над головой ножом, а потом, знаком приказав всем замолчать, подошел к ваниру и долго внимательно его разглядывал, чем вызвал у того еще один приступ буйного смеха.

– Ты что, безумен? – осторожно спросил шаман у рыжего. Конан решил, что более идиотского вопроса ему еще слышать не приходилось – какой же безумец признает, что у него не все в порядке с головой?

– Безумен?.. – Хальмун не мог остановиться и смеялся так, что столб, к которому он был привязан, заметно подрагивал.

– Ты не боишься смерти? – недоуменно продолжал служитель Отца-Волка.

– Смерти? – сквозь смех переспросил ванир. – Смерти не будет, а если и будет, то не наша! – он даже начал заикаться от хохота. Конана порадовала жизнерадостность рыжего, но сам он пока не видел ничего, могущего помешать жрецу запросто перерезать им глотки.

Шаман махнул рукой на безудержно веселящегося ванира, явно сочтя его внезапно сошедшим с ума, и медленно пошел вдоль столбов, вглядываясь в лицо каждого из пленников. Остановившись возле Гильома, он поднял за волосы опущенную голову гандера, скривился, увидев маску из потеков крови и коротко распорядился:

– Вымыть! – после чего отправился дальше. Во второй раз он остановился перед Вальсо и пристально оглядел со всех сторон худого, непрерывно кашляющего зингарца. Похоже, осмотр шамана вполне удовлетворил, потому что, отступив на несколько шагов, он громко объявил:

– Вот первая жертва для Отца-Волка! Пойте, родичи!

Опять грянула раздирающая голову какофония. Если бы Конан мог, он заткнул бы уши. Рядом отчетливо застонал Веллан.

Тем временем все завывающие жители Грейзи ступили в круг, и шаман, плавно очерчивая обеими руками перед собой непонятные фигуры, начал подходить к побелевшему и слегка дрожавшему Вальсо. Зингарцу было страшно, очень страшно, он пытался сдерживаться, но у него ничего не получалось. Правый глаз, а за ним вся щека задергались в нервном тике, Вальсо как-то странно замотал головой и захрипел. Внезапно разноголосый вой и стук барабана заглушил крик Эрхарда:

– Вальсо, нет! Держись! Тебе все равно не порвать веревок!

«Интересно, это он о чем? – успел удивиться Конан. – Разве Вальсо владеет какой-то магией? Что он такое собирается отколоть, чего так не хочет Эрхард?»

Шаман, пританцовывая, дошел до Вальсо, провел ножом туда-сюда в пальце от его горла, затем взял нож двумя руками и поднял высоко над головой, замахиваясь. Зингарец закрыл глаза, и, собравшись с силами, плюнул в жреца.

– Так его! – одобрительно заорал Конан и тоже плюнул, но промахнулся.

– Погоди, варвар, придет и твоя очередь, – прошипел жрец, вытирая лицо и снова замахиваясь. – Силой, данной мне, я дарую это создание Отцу-Волку! Отец, прими нашу жертву и его душу!

Нож медленно опускался к груди зингарца, когда в воздухе тонко пропела одинокая стрела. Шаман выронил нож и трясущимися пальцами схватился за древко, торчащее из левой глазницы, а затем мешком осел на землю. По поляне прокатился крик ужаса, смешавшись с одновременно вырвавшимся у пленников воплем радости.

– Дайте мне этого лучника, я его расцелую! – голосил Вальсо.

Толпа качнулась назад, затем вперед и с ревом бросилась к столбам, и привязанным воинам стало не до смеха. Кажется, крестьяне собирались разорвать их на куски…

– Остановитесь! – жесткий властный голос прогремел, казалось, откуда-то сверху, и, раздвинув сосновые лапы, на поляну выступил… оборотень.

– Кром! – удивился Конан, затем подумал и поправился: – Нет, это кто-то другой…

– Вы, кажется, звали меня? – невозмутимо осведомился покрытый светлой лохматой шкурой полузверь у попятившихся назад жителей Грейзи.

– Звали, звали, отец, – запричитал старейшина. – Прими этих чужаков в дар от недостойных сынов твоих! Наш жрец погиб, и мы не знаем, что делать теперь!

– Он совершил ошибку в ритуале и поплатился за это, – холодно сказал оборотень. – Что касается вас – делайте, что считаете нужным. Хотя самое лучшее, что вы можете сделать для своего Отца – пойти и повеситься всей деревней. Может, тогда вы прекратите позорить мое доброе имя своими причитаниями! Пошли все вон! Да, оружие чужаков и их вещи оставьте здесь, они пригодятся им при восхождении в Небесное Царство. А теперь – марш отсюда!

Кметы в ужасе побросали оружие и вещи отряда и, давя друг друга, с воплями побежали по тропе, видимо, ведущей по направлению к Грейзи.

Никто не обратил внимания, что один из учеников шамана наклонился над телом своего мертвого учителя, выдернул глубоко засевшую стрелу, затем достал из складок шкуры темный матовый шар, прошептал над ним какое-то заклятие и со всех ног бросился вслед за убегавшими односельчанами.

Когда крики удиравших крестьян затихли, на поляну вывалился беззвучно смеющийся Эртель. Он рухнул на колени и, запрокинув голову, захохотал во весь голос. Следом за ним из зарослей спокойно вышли трое слегка посмеивающихся молодых людей – два парня, похожих друг на друга, как две капли воды, и девушка. Молодцы были довольно высокого роста, светловолосые, в зеленых охотничьих костюмах, вооруженные длинными луками и кинжалами. Девица была чуть пониже их, темные курчавые волосы свободно падали ей на плечи, просторная крестьянская рубаха не скрывала пышно вздымающейся при каждом вздохе высокой груди, точеный прямой носик и веселые карие глаза подчеркивали насмешливое выражение хорошенького личика. Конан невольно залюбовался незнакомкой, а потом подумал, насколько же по-дурацки они все выглядят – старательно примотанные к столбам наподобие приготовленных к празднику индюшек. Защитники Пограничья, бесстрашные охотники на оборотней, понимаешь!..

Все вновь прибывшие (кроме умиравшего с хохоту и катавшегося по траве Эртеля), а также превратившийся в человека оборотень принялись развязывать пленников. Кстати, оборотень, принявший человеческий облик, оказался точной копией пришедших парней, из чего любой бы понял – они были братьями-близнецами.

– Вы что, тройняшки? – спросил, растирая затекшие руки, Веллан. Вместе со свободой к нему вернулось и прежнее едкое чувство юмора.

– Как видишь, – усмехнулся один из парней.

– И все – оборотни? – мрачно поинтересовался все еще привязанный к столбу Конан.

– Да, а ты что-то имеешь против? – изображавший Отца-Волка возился позади столба, перерезая сдерживающие киммерийца веревки. – Между прочим, я совершенно не горел желанием превращаться. Если бы Эртель и Селена не попросили… Мы уже давно больше люди, чем волки. Оборотни не так уж и плохи, как тебе кажется, во всяком случае, многие.

– Но есть гораздо больше таких, которых следовало придушить при рождении, – покачал головой Конан, направляясь к разбросанным вещам.

– У людей гораздо чаще встречаются звери в человеческом обличье, – с грустью заметил оборотень, переходя к следующему столбу. – Скольких ты, например, убил за свою жизнь, киммериец?

– Не знаю, не считал, – пробурчал варвар, натягивая штаны. – Сотня, наверное, наберется…

– Гораздо больше! – встрял Веллан, который, прихрамывая, бродил по поляне, выискивая в разбросанных по земле вещах свое барахло. – На счету этого кровожадного дикаря, который только сейчас выучился правильно застегивать штаны, тысячи и тысячи беспощадно загубленных ни в чем не повинных душ! Не далее как вчера счет увеличился еще на двадцать… или на тридцать?

– Веллан, засунь свой поганый язык куда-нибудь подальше, а лучше всего – себе же в задницу, – мрачно посоветовал Конан.

– Ничего более остроумного ты придумать не можешь? – не мог угомониться бритуниец. – А, да ты же у нас варвар, я и забыл! Все киммерийские шуточки отдают выгребными ямами и…

– Хватит, – остановил обмен любезностями оборотень. – Я вот за свою жизнь никого не убил, и ничего, не страдаю. И мысль о человеческом мясе представляется мне отвратительной.

– С чем тебя и поздравляю, – буркнул киммериец, затягивая пояс, и вдруг разразился страшной руганью, от которой даже все еще веселившийся Эртель прекратил смеяться и с открытым ртом уставился на бушующего варвара. Сквозь густой поток брани наконец с трудом просочилась одна вразумительная фраза:

– Где мой меч?!

Тут уже все начали лихорадочно оглядываться по сторонам, разыскивая драгоценную вещь, единственную на свете способную заткнуть пасть злословящему киммерийцу. Один из тройняшек пробежался вниз по тропинке и вернулся с длинным предметом, очень напоминающим ножны.

– Кажется, это твое?

Конан почти вырвал оружие из его рук и слегка выдвинул лезвие. Его лицо озарила улыбка и он облегченно вздохнул:

– А я уж думал, придется деревню вверх дном перетряхивать…

– Конан, – подал голос изумленный Эртель. – Ты ругаешься даже изощреннее моего дяди. Никогда не думал, что подобное возможно… Хоть бы девушки постыдился, что ли!

– Он такого слова не знает, – с очень серьезным видом заявил Веллан.

– Какого, «девушка»? – мгновенно подхватил Эртель. – Вот не повезло бедняге…

– Нет, девушек он очень хорошо знает, – хмыкнул бритуниец. – Но, как всякий варвар, он представления не имеет, что такое «стыдиться»…

– Я сейчас привяжу вас обоих обратно к столбам, – с нехорошей улыбкой пообещал Конан. – И позову оборотней. Они наверняка не откажутся от дармового обеда.

– За что? – и неугомонная парочка радостно захихикала, донельзя довольная собой. – Мы же так… Пошутили! Не надо нас привязывать!

Взаимный обмен колкостями прервал радостный девичий крик:

– Дядя!

– Дочка! – только что освобожденный Эрхард крепко обнял темноволосую девушку. – Выросла-то как! Давненько же я дома не был…

– А ты постарел, дядя, – с тревогой сказала девушка, заглядывая в глаза Эрхарду.

Десятник с улыбкой пригладил седые усы:

– Я еще долго проживу, если любящий родной племянник и всякие дикари не загонят меня в гроб раньше времени. Никогда не представлял, что можно такое выдумать…

– Можно и похуже, – проворчал себе под нос Конан, искоса поглядывая на девушку-оборотня. Кажется, ее звали Селена… Начало сказываться долгое невольное воздержание, и варвар вспомнил, что в мире, кроме драк и вина, существуют еще хорошенькие женщины.

Девушка тоже порой посматривала на могучего киммерийца, рядом с которым ее далеко не хилый и слабенький братец казался просто заморышем. Рыжебородый ванир, впрочем, был еще более могуч, но вот красотой его Имир явно обделил. А Конан… ей захотелось прижаться к нему и долго не отпускать.

На полянке запахло дымом – это Гарт развел вокруг идола костер. Хальмун набрал из текущего неподалеку родника воды в котелок и теперь кипятил ее над огнем. Кашляющего Вальсо посадили поближе к разгорающемуся пламени, а когда вода в котелке закипела и забулькала, Хальмун бросил туда пригоршню сухих листьев и травок. От котелка потянуло горьковатым вкусным запахом. Достав из мешка помятую медную кружку и плеснув туда получившегося настоя, Хальмун поднес дымящийся напиток к губам Вальсо:

– Хлебни, помогает.

Зингарец, обжигаясь, выпил ароматную жидкость, благодарно кивнул и, откинувшись на спину, посмотрел в высокое осеннее небо.

– Ну, что будем делать? – задал интересующий всех вопрос Веллан, усаживаясь и протягивая руки к огню. – Нас, конечно, оставили в живых, но мне ужасно хочется кое-кому выпустить кишки. Причем немедленно.

– Предлагаю вернуться в Грейзи и отвести душу, – сказал киммериец и посмотрел на подожженного идола. – Что-то плохо разгорается…

– Разгорится, – махнул рукой Гильом, которому брат перевязывал голову.

– Нет, предложение стоящее, – задумчиво начал Эрхард. – Мне и самому нужно пару долгов вернуть… Но мы же, в конце концов, Королевская стража, а не разбойники с большой дороги!

– И первым, кого я прикончу, будет тот «музыкант», что издевался над бедной лютней, – пообещал Веллан, держа на коленях свой двуручник и заглаживая точильным бруском зазубрины на клинке. – Да что они им делали, дрова рубили или гвозди заколачивали? – возмущенно буркнул он, обнаружив на блестящем лезвии очередную царапину.

– А по-моему, надо прямиком идти в наш поселок, в баньке помыться, поесть, девушек опять же… – ухмыляясь, предложил Эртель, валявшийся на траве и покусывавший пожелтевшую травинку. – Далась вам эта несчастная деревушка!

Тут уже возмутились все, даже обычно молчавший Эмерт.

– Да, тебя к столбу не привязывали!

– И не издевались!

– Когда мы мучились, он сбежал и пиво хлестал!

– Так что закрой пасть и не вылезай, тебя не спрашивали!

– Нет, идея неплоха, но сначала – в Грейзи!..

Общий итог подвел Конан:

– Пойдем в деревню, но без резни. Так и быть, их поганые душонки мы сохраним, но повеселиться – повеселимся! А потом – есть и пить пиво!

Решение было единогласно одобрено общими громкими воплями.

В ходе спора никто не обратил внимания на странные вещи, творившиеся возле трупа шамана. Сначала начал медленно пульсировать матовый шар, словно сердце жреца окаменело, выпало из груди и билось рядом. Затем от шара к безобразной ране потянулась струйка черного дыма. Она разрослась, превратившись в подобие толстой веревки, и в окровавленной глазнице, казалось, что-то задвигалось. По всему телу шамана прошла судорога, уцелевший глаз слегка приоткрылся, из-под полуопущенного века следя за сидящими у костра людьми.

Струя черного дыма внезапно оборвалась. Одновременно глаз широко открылся, мертвец неуклюжими рывками начал подниматься на ноги. Первым его увидел Веллан, удивленно вытаращился, не веря своим глазам, а затем завопил:

– Это еще что такое?

Конан обернулся и предостерегающе крикнул:

– Эй, осторожнее, труп шамана ожил!

– Какого… Я ж сам ему стрелу в глаз всадил! – недоуменно проговорил один из тройняшек.

– Ну, а он опять идет, как живой, – пробормотал Эртель. – Только еще омерзительнее…

– Колдовство, – решительно заявил Эмерт, потянувшись за луком. – Сейчас мы его…

Стрела ударила ковыляющего мертвеца в уцелевший глаз. Труп дернулся назад, но не остановился, на ходу выдернув засевшую стрелу и разломав древко.

– Девять преисподних Зандру! – выругался Веллан и вскочил. – Да что ж нам так не везет! Посидеть спокойно не дадут! Нет, вы посмотрите, что эта тварь делает!

На месте одной глазницы бывшего шамана зияла кровавая рана, из другой медленно вытекал пробитый стрелой глаз. Демон остановился, поразмыслил, понял, что без зрения далеко не уйдешь, и, вцепившись руками в верхние кости обеих глазниц, с хрустом выломал их. В образовавшиеся рваные отверстия тут же высунулись два красноватых глаза на раскачивающихся ножках, напоминающие глаза морского краба. Селена скорчила гримаску и с отвращением отвернулась. Конан не знал, смеяться ему или для разнообразия немного испугаться – тварь выглядела опасной, однако неповоротливой. Интересно, а добрая сталь возьмет это Нергалово отродье?

– Ну ты и урод, приятель, – с сожалением сказал Веллан, выходя навстречу обретшей зрение и снова поковылявшей к людям твари. – И вообще, ты нам мешаешь!

Удар двуручника был направлен в шею, в надежде, что существо вряд ли сможет отрастить новую голову и подохнет к общей радости всех присутствующих на поляне людей и нелюдей. Однако мертвец успел подставить руку. Бритуниец самоуверенно решил, что убьет разом двух зайцев, но просчитался – бледная, тонкая лапка оказалась прочнее закаленной стали, вырвавшийся из рук владельца меч полетел в одну сторону, изумленный Веллан – в другую, тварь, не обращая более на них внимания, потащилась дальше.

Бритуниец, сидя на пожухлой траве, поднял глаза к небу и проникновенным голосом проговорил:

– Митра, помоги созданию твоему, порази это проклятое порождение тьмы огненной стрелой, а? – Ничего не произошло, поэтому Веллан встал, подобрал меч и заключил: – Не хочешь? Ладно, так и быть, сами как-нибудь справимся… Конан, у тебя вроде как меч волшебный, стукни мертвяка, вдруг он развалится?

– Хватит шутить, – оборвал его Эрхард. – Конан, в самом деле, попробуй его зарубить!

Мертвец наконец добрался до костра, возле которого уже никого не было, и начал старательно затаптывать огонь.

– Смотрите, он помнит, чем занимался при жизни! – удивился варвар, доставая меч из ножен. – Ну, считайте, ему конец!

– Сначала убей, потом хвались, – буркнул Эрхард и вполголоса добавил: – Не нравится мне все это…

– Дядя, тебе много чего не нравится, – утешающе похлопал его по плечу Эртель. – Так что не переживай…

– Да заткнешься ты хоть раз в жизни?! – рявкнул десятник.

– Только ради тебя, дядя, – умильным голоском отозвался Эртель и действительно замолчал, следя за двигающимся по поляне мертвым шаманом. Тот обвел взглядом своих странных шевелящихся глаз столпившихся невдалеке людей и его рот расползся в диком подобии ухмылки, обнажив длинные, кривые и все одинаковые клыки.

– Мясо, – пронзительно мяукнул он и неожиданно стремительными прыжками бросился к отряду.

– Я же говорил! – обернулся к воинам Эрхард. – Кажется, сейчас самое лучшее… – он не закончил.

– Бежим! – завизжал Эртель и, первым сорвавшись с места, понесся к ближайшему дереву. – Может, он за нами не полезет!

Через пару мгновений на опустевшей поляне остались только Конан со своим мечом и Веллан, не считая твари, в раздумье топтавшейся посреди поляны.

– Сматывайся! – скомандовал киммериец.

– Ни за что! – отрезал Веллан.

– Он же тебя сожрет, – предупредил Конан.

– Подавится! – уверенно заявил бритуниец, не двигаясь с места.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами варвар и оглянулся. Шаман, оказывается, стоял шагах в десяти от них, оценивающе смотря на меч.

– Не хочешь попробовать, демоново отродье? – радушно предложил Конан, покачав клинком. Демон отрицательно помотал головой, перевел взгляд на Веллана и тоже решительно отказался от мысли познакомиться с ним поближе, зато при виде усыпанной людьми елки довольно ухмыльнулся. Ухмылка очень не понравилась сидящему ниже всех Эрхарду.

– Даже не думай об этом, – твердо предупредил он подбежавшую к дереву тварь и попытался залезть повыше, но все места там были уже заняты. – Конан, ну что ты стоишь, мною же сейчас позавтракают!

– Скорее пообедают, дядюшка, – отозвался Эртель, предусмотрительно взобравшийся почти на самую макушку.

– Утешил, племянничек! – огрызнулся Эрхард.

Конан решил не бросать командира в беде и бросился наперерез ковыляющему мертвецу, крикнув Веллану:

– Помнишь, где валялось тело? Сходи, посмотри, вдруг найдешь что полезное!

Демон оказался несколько быстрее варвара, и, когда тот подошел, уже некоторое время с урчанием прыгал, пытаясь достать выросшими кривыми когтями отчаянно ругающегося Эрхарда.

– Да что ж это делается? Уйди, паскуда! – причитал десятник, но мертвому шаману очень приглянулись ноги Эрхарда в кожаных штанах. Бедняга прижался к шершавому стволу, то и дело поджимая источник своих неприятностей под себя.

– Ребята, давайте спихнем старика вниз – и демону пища, и нам легче, – предложил ухмыляющийся Эртель.

– Что?! – взвыл на время отвлекшийся Эрхард. – Скиньте лучше моего засранца, он помоложе и потолще!

– Не-ет, дядюшка, – ласково пропел Эртель. – В тебе столько желчи, что тварь наверняка отравится и сдохнет в страшных муках!

– Вот спустимся, – пообещал десятник, задыхаясь от ярости и пытаясь пнуть недовольно мяукающую тварь. – Я тебя так выпорю, что неделю сидеть не сможешь!

– Дядя, ты плюнь на него, – посоветовал сверху ехидный голос. – Ты ж такой ядовитый, мы потом и костей от бедняги не найдем!

Эрхард взвыл от злости, однако совету последовал, но, к сожалению, не попал, и яростно заорал:

– Где, наконец, этот треклятый варвар?

– Здесь, здесь, – обнадежил десятника Конан, стоявший шагах в пяти от ели, опираясь на меч и наблюдая за представлением.

– Ну что ты стоишь, как идол? Кончай с ним! – приказал Эрхард, в очередной раз потягивая ноги.

– Упускать такое бесплатное развлечение? – возмутился киммериец. – Да никогда в жизни!

– Делай, что тебе говорят! – не допускающим возражений тоном гаркнул десятник, едва не свалившись с ветки.

– Правда, Конан, убей его, – ласково попросила Селена. – А то здесь так неудобно сидеть…

– Ладно, – согласился варвар. – Никогда не мог отказать женщине…

Он с видом крайней неохоты подошел к ничего не подозревающему прыгающему демону и, выждав подходящий момент, сплеча рубанул. Меч с гудением отскочил в сторону, не причинив твари никакого вреда.

– Вот дерьмо, – выругался Конан, пятясь подальше. – Накликал на свою голову… Раньше он моего меча боялся, а теперь нет.

Шаман развернулся и, оставив в покое облегченно вздохнувшего Эрхарда, поскакал за улепетывающим во все лопатки киммерийцем. На дереве радостно засвистели и заулюлюкали, перемежая выкрики советами:

– Лезь на дерево!

– Ногой ему по заднице!

– Конан, пусть он тебя сожрет, а мы тебе потом памятник поставим!

– Плюнь ему в глаза!

– Шутники засранные, – проворчал варвар, начиная бегать кругами вокруг изрядно закопченного идола. Демон неотступно следовал за ним, мяукал, выл и требовал мяса. Пробежав так кругов восемь-десять, Конан слегка запыхался и ему все это начало надоедать, тем более, что елка сотрясалась от хохота и подбадривающих выкриков. Эртель предлагал всем желающим заключить пари на исход скачек между мертвым шаманом и вполне живым варваром. В общих воплях отчетливо различался бас Хальмуна, заявлявшего, что ставит три золотых на киммерийца против одного золотого за демона.

Конан резко остановился и развернулся. Не успевший замедлить скорость мертвец удивленно взвыл, со всего размаха получил тяжелым сапогом в грудь и грохнулся на землю. Варвар прыгнул на него и принялся с увлечением топтать, вымещая все зло, скопившееся за сегодняшний дурацкий и крайне бестолковый день. С елки донеслись восхищенные вопли.

– Ребята, похоже, ему только железо нипочем, – озадаченно сообщил киммериец, прислушавшись к сухому хрусту под ногами. – О, кости трещат!

– Еще бы им не трещать – такая туша скачет, – отозвался до боли знакомый язвительный голос. Конан мысленно пообещал себе, что потом обязательно учинит что-нибудь с горячо любимым племянником Эрхарда. Например, привяжет к шее Эртеля мельничный жернов и сбросит в заброшенный колодец.

– Прыгни на демоновы стати! – посоветовали с дерева.

– У кого там такая навязчивая идея, может слезть и прыгнуть сам, – огрызнулся киммериец и огляделся по сторонам: – Веллан, ты что затих? Умер или нашел что-нибудь?

– Нашел! – откликнулся бритуниец. – Тут на шкуре лежит черный камень и бьется, точно сердце.

– Ну так руби его! – заорал варвар, не прекращая прыгать и краем уха расслышав, что на елке несколько голосов дружно считают – «один, два, три…» Видимо, Эртель подбил братцев-оборотней и Хальмуна подсчитывать прыжки киммерийца.

Веллан, пробормотав: «Эх, была не была», занес меч. Раздался звук удара и удивленный крик. Бритуниец, отлетев шагов на пять, врезался в дерево и сполз на траву, ошалело мотая головой и бормоча под нос:

– Пора учиться летать…

Конан прекратил вбивать полурастоптанного демона в землю и направился к шару, бросив на прощание через плечо:

– Полежи здесь, милый, я скоро вернусь.

Шаман лежать не захотел, но преследовать киммерийца тоже не решился, а вместо этого, мотая головой и хрустя суставами, пополз к дереву.

– О, нет, – застонал Эрхард. – Конан, умоляю, побыстрее!

Варвар поднял тяжелый и слегка теплый шар, некоторое время внимательно изучал его, вертя в руке, а затем со всего размаху шарахнул о ближайший столб. Шар упруго отлетел обратно, ударив не ожидавшего такой подлости киммерийца в живот. Пока Конан валялся на траве и жадно хватал ртом воздух, Эрхард попытался обратить внимание добравшегося до дерева и на глазах поправлявшегося мертвеца на него или находившегося в столь же плачевном состоянии Веллана. Тварь оказалась глуха к его мольбам и снова упрямо пыталась дотянуться до штанов десятника.

Отдышавшийся варвар поднялся на ноги и сначала хотел как следует пнуть неуязвимый шар, но затем передумал и обратился к пошатывающемуся Веллану, показав на свой меч:

– Может, попробовать этим?

– Валяй, – пожал плечами бритуниец и проворчал: – Все, отныне я больше ничему не удивляюсь.

Конан поплевал на ладони, ударил, вложив всю свою силу. По рукам пробежала легкая дрожь, а клинок, яростно сверкнув, развалил шар на две половинки. Яркая вспышка и на траве не осталось никаких следов колдовского предмета. Сияние меча сразу поблекло.

– Кром еще не оставил меня! – обрадованно закричал киммериец, но, обернувшись, замер в удивлении. Уничтожение талисмана никак не повлияло на демона, все также скачущего вокруг елки. Наверное, шар был лишь залогом неуязвимости твари…

– Эрхард, угости его мечом! – заорал северянин.

– Сам подходи да угощай, – раздраженно буркнул десятник, вытирая рукавом вспотевший лоб и с ненавистью косясь вниз, где щелкал зубами и урчал оживший мертвец.

– Хорошо, – согласился Конан и нарочито медленно пошел к дереву.

Демон во второй раз не заметил приближения киммерийца и обернулся только когда варвар шлепнул его по плечу. Тварь повернула свою уродливую, чем-то напоминающую кошачью, морду с крабьими глазами, и Конан тут же впечатал в нее кулак, отправив бывшего шамана к толстому еловому стволу.

– Отправляйся-ка к своему хозяину Нергалу! – с этим словами киммериец ударил демона мечом в живот. Клинок не встретил никакого сопротивления и легко прошил плоть, пришпилив зашедшегося в истошном вое монстра к дереву.

– Ну наконец-то! – донесся сверху всеобщий вздох облегчения.

Демон уже не выл, а только хрипел и хрустел костями, сгибаясь все ниже. Натянувшаяся кожа на спине не выдержала и с громким треском лопнула, из трещины со свистом ударила струя черного вонючего дыма, послышался тонкий пронзительный визг, не принадлежащий живому существу. Выползший из колдовского шара демон прощался с миром, отправляясь туда, откуда явился. Внезапно налетевший порыв ветра развеял собравшееся над телом темное облачко, а пронзенный мечом труп начал усыхать, пока не рассыпался в желтоватый прах. Конан выдернул засевший в стволе меч и картинным жестом отправил его обратно в ножны за спиной.

– Слезайте, жертвы! – крикнул он, задрав голову. – Шаман окончательно и бесповоротно покинул этот мир! И помнится, мне обещали пива!

Наверху захрустели и закачались мохнатые ветки, и воины один за другим начали спускаться вниз, покидая свое временное убежище.

Эрхард слез первым и решительно направился к варвару с одним ясным намерением – набить проклятому дикарю морду. Однако чем ближе десятник подходил к спокойно стоявшему и ухмылявшемуся киммерийцу, тем больше у него появлялось сомнений в успехе этой затеи. Конан наверняка захочет дать сдачи, а когда варвар давал сдачи, жертве приходилось очень плохо…

Поэтому десятник просто встал рядом и молча хрустел костяшками пальцев, ожидая, пока отряд спустится вниз.

Братья-оборотни и Селена сразу отправились домой – подготавливать стражниками баньку, еду и комнаты. Они забрали с собой и Вальсо, чувствовавшего себя все хуже.

Последним на жухлую травку спрыгнул Эртель, не потерявший ни капли свей веселости. Впрочем, он несколько увял, заметив, что к нему с недвусмысленным выражением на лице приближается десятник.

– Да ладно, дядя, без обид, – парень примирительно поднял вверх руки и предусмотрительно отступил назад. – Я же пошутил…

– Конечно, без обид, – согласился Эрхард. – Вот только всыплю тебе как следует, – и десятник набросился на любимого племянника, как изголодавшийся волк на добычу. Эртель взвыл не хуже сгинувшего демона, развернулся и бросился наутек, провожаемый дружным хохотом.

– Мы в деревню, долги возвращать! – крикнул им вслед Конан и первым зашагал по тропинке, ведущей в Грейзи. – Закончите – приходите к нам!

Отряд потянулся за киммерийцем, а вслед им летели жалобные вопли Эртеля:

– Не оставляйте меня этому зверю! Дядя-а-а!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой варвар отдыхает и обзаводится новой подружкой

Староста деревушки Грейзи, покряхтывая, взобрался на наспех сколоченный помост и обвел посохом собравшуюся вокруг немногочисленную толпу уцелевших обитателей поселка.

– Родичи! – откашлявшись, торжественно начал он. – Нам нужен новый жрец Отца-Волка. Предлагаю выбрать достойнейшего из числа учеников павшего в бою Кария…

Его речь прервал громкий искренний смех и веселый вопрос:

– Павшего в бою? Интересно, а удушение относится к героической гибели во время битвы?

Крестьяне завертели головами, ища того, кто осмелился столь дерзко перебить их старейшину.

– Не может быть… – жалобно прошептал кто-то.

И было отчего удивляться – на площадь неторопливо выходили недавние жертвы, живехонькие, веселые, довольные, с жестокими искорками в глазах. Они прошествовали к помосту по живому коридору, образованному расступившимися перепуганными кметами. Подбородок старейшины мелко задрожал и он покрепче вцепился в свой посох.

– Вас же забрал Отец-Волк! – дребезжащим голоском выкрикнул староста.

– Забрал, забрал, а как же, – согласился Конан. – Да только высыпали ему на небесах за такие проделки, а нас с почетом отправили обратно. Так что наше время умирать пока не пришло, а вот для вас настал самый денек расплачиваться с долгами, – и, хищно улыбнувшись побелевшему старику, варвар потянул меч из ножен.

Какая-то женщина истошно завизжала, бросившись бежать с площади. Ее пример оказался заразительным, и жители деревушки с воплями брызнули врассыпную.

Конан заметил в толпе того самого кмета, что сторожил его и которому варвар был обязан разбитым подбородком. С торжествующим воплем: «Попался!» он отшвырнул с дороги нескольких трясущихся от страха поселян и сгреб своего мучителя, попытавшегося скрыться, за ворот рубашки.

– А, не забыл? – удар в скулу швырнул посеревшего и что-то лепетавшего крестьянина на землю. Он бы с нее и не поднимался, но сильная рука оторвала его от нагретой солнцем шершавой поверхности и рывком поставила на ноги.

– Что ж ты такой хилый? – вслед за издевательским вопросом огромный кулак булыжником впечатался в живот кмета, согнувшегося пополам. Конан ухватил его за волосы и развернул лицом к себе, а затем нанес несколько быстрых прямых ударов, сломавших бедняге нос и превративших зубы в какое-то хрустящее крошево. На этом мучения вроде прекратились – киммериец выпустил свою жертву и просто стоял да смотрел, как его враг, скуля, ползет по земле и размазывает кровь по лицу. Впрочем, какой это враг? Так, придорожное дерьмо, о которое и меч пачкать жалко…

Крестьянин, задыхаясь, с трудом простонал:

– Пощади… У меня трое детей…

Клинок с легким шелестом покинул ножны.

– Встань! – потребовал Конан. – Прими смерть как мужчина, а не как баба!

Кмет вместо этого еще крепче прижался к земле, бормоча окровавленными губами мольбы о пощаде. На краткий миг в душе киммерийца шевельнулась жалость, но незамедлительно погасла, когда он вспомнил, сколько хороших воинов погибло, из великодушия или глупости сохранив жизнь побежденным. Он и сам однажды поплатился, пощадив предводителя разгромленной разбойничьей шайки Ольгерда. Поэтому варвар пнул корчившееся на земле и жалобно подвывавшее существо, повторив:

– Вставай, или я зарублю тебя, как бешеную собаку.

Видимо, в душе кмета что-то перевернулось, потому что он медленно поднялся, вытер рукавом кровь и выпрямился, смотря потухшими глазами в небо над головой киммерийца. Конан одобрительно кивнул и взмахнул мечом…

– Папочка! – к неподвижно замершему крестьянину с громкими рыданиями подбежала встрепанная девочка лет десяти и крепко прижалась, обхватив его ноги. Тот дернулся, попытался оторвать ребенка от себя, затем прошептал ей что-то. Девочка, не слушая, повернулась и подошла к застывшему с занесенным для удара мечом киммерийцу. Она казалась по сравнению с ним такой маленькой, но решительности ей было не занимать.

– Убей меня, северянин, – отчетливо произнесла она. – Мой папа виноват перед тобой, он был жесток, но ты отплатил ему тем же. Не убивай его, возьми лучше меня.

– Доченька… – запричитал кмет и кинулся к неподвижному варвару. Тот без замаха двинул ему навершием рукояти в лицо, отбросив в пыль, а затем убрал меч в ножны за спиной.

– Беги домой, – Конан подтолкнул девочку к выходу с площади. – Не буду я убивать твоего папу… и вообще, хватит на сегодня крови.

Девочка подчинилась, но, уходя, постоянно оглядывалась назад – выполнит ли страшный варвар свое обещание? Конан сплюнул, с досадой пнул лежавшего на земле крестьянина и отправился искать кого-нибудь из своих. Попадавшиеся ему на дороге жители Грейзи шарахались к стенам домов, бормоча молитвы и избегая даже встретиться взглядом с мрачным киммерийцем.

Возле помоста валялся труп старейшины с посиневшим лицом и вывалившимся языком. Рядом лежали обломки расщепленного посоха. Конан брезгливо обошел его, поддав обломки носком сапога, завернул в первую попавшуюся улицу и столкнулся с жизнерадостно ухмыляющимися братьями-гандерами и Велланом, бережно прижимавшим к себе спасенную лютню.

– Ты не представляешь, Конан, – восторженно заорал бритуниец, завидев варвара, – как я отвел душу на этом, с позволения сказать, музыканте!

– Ты убил его? – перебил киммериец.

– Не я, Гильом, – мотнул головой Веллан. – Оказывается, у него тоже есть слух!

– А кто прикончил старейшину? – поинтересовался Конан.

– Эрхард. Как он его душил! М-м-м… – Веллан восхищенно закатил глаза и взял на струнах торжественный аккорд. – А Эртель носился вокруг и кричал, что с них можно ваять статую «Карающее Правосудие».

– …На что десятник отвечал, что сейчас покончит с этим мерзавцем, и можно будет приступать ко второй статуе – «Смерть не в меру болтливого племянника от руки любящего дядюшки», – добавил Гарт.

– А где остальные? – спросил варвар, хмыкнув и представив себе восхитительное зрелище, которое он упустил, разбираясь с этим недоумком.

– Собираются у дороги, – и Веллан зашагал впереди, наигрывая на лютне какую-то развеселую песенку. Гандеры увлеченно подтягивали.

На околице Грейзи отряд поджидал несколько приунывший Эртель. Видимо, десятник все же вздул ехидного родственника, сполна отомстив за все шуточки, отпущенные во время вынужденного сидения на елке. Эртель вызвался показывать дорогу в поселок, и все гурьбой потянулись за ним, с хохотом вспоминая, как отомстили своим обидчикам. Конан оказался последним и шел молча – он никак не мог выкинуть из головы мысли о трусливом кмете и его маленькой дочке. Правильно ли он поступил?..

Киммериец задумался, не услышав, что его окликнули и очнулся только после чувствительного тычка в бок.

– Конан, ты чего примолк? Или спишь на ходу? – Эрхард откашлялся и смачно высморкался, но, так и не дождавшись ответа, повторил свой вопрос: – Что ты сделал с тем ублюдком, что надавал тебе по морде?

– Я его отпустил, – буркнул варвар, пристально разглядывая темно-зеленые ели, растущие по левому краю дороги. Эртель и Веллан переглянулись и насторожились, как почуявшие дичь гончие.

– И правильно сделал, Конан! – провозгласил Эртель. – Ты только подумай, может, где-нибудь на Серых Равнинах тебе зачтется единственный добрый поступок, совершенный за твою долгую и кровавую жизнь, и тебя переведут в местечко поуютнее…

– Хотя на полное прощение можешь не рассчитывать, – подхватил Веллан. – Тысячи загубленных тобой душ будут громко вопиять и умолять запихнуть тебя в самое пекло…

Они могли продолжать так до бесконечности, поэтому Конан очень вежливо поинтересовался у Веллана, не хочет ли тот испытать на своей голове твердость новоприобретенной лютни, а Эртеля ласково обнял за шею, отняв у бедняги возможность сказать хоть слово. Только когда впереди показались бревенчатые избы, киммериец отпустил пыхтевшего Эртеля, дав на прощание хороший пинок под зад и сопроводив его словами:

– Не позорить же тебя перед семейством.

– Вот спасибо, Конан, – освобожденный отвесил варвару шутовской поклон. – Век буду помнить и детям накажу!

Киммериец с грустью подумал, что бабников, пьяниц и насмешников исправит только могила (да и то вряд ли) и махнул на Эртеля рукой.

Деревня мало отличалась от соседствующей с ней Грейзи, во всяком случае внешним обликом – такие же крепкосрубленные дома, крытые дранкой и соломой, маленькие оконца – по два на каждой стене – затянуты бычьими пузырями, высокие частоколы и добротные ворота.

Зато люди были гораздо приветливее. Многие выбегали из домов поздороваться с Эрхардом, десятник важно кивал в ответ, приглаживал усы и бормотал:

– А меня еще здесь помнят…

Доведя отряд примерно до середины села, Эртель свернул в небольшой переулочек, остановился перед дубовыми створками и звонко выкрикнул:

– Эй, там, открывайте! Мы голодные!

– И грязные, – добавил Веллан, с сожалением мотая своими некогда светло-золотистыми волосами. Побывав в грязи, они посерели, а кое-где слиплись от крови в болтающиеся колтуны.

За воротами засуетились, послышался скрип вытаскиваемого засова, две половинки величественно и медленно распахнулись, а один из встречавших гостей тройняшек приглашающе махнул рукой. Воины вошли во двор и толпой подошли к дому, выглядевшему куда менее ухоженным, чем прочие строения в деревне. Крыльцо подгнило, балки почернели, и только кто-то время от времени заботливо латал крышу, чтобы не протекала.

– Твой? – поинтересовался Конан у Эрхарда, кивнув на дом.

– Мой, – печально вздохнул десятник. – Десять лет я здесь не был… Десять слишком долгих лет.

На крыльцо дома вышла Селена в переднике и с большой деревянной ложкой в руке. Девушка помахала отряду и крикнула:

– Идите мыться! Там для вас приготовлена чистая одежда, а это барахло простирните и повесьте у пруда. Если дождя не будет, – она суеверно сплюнула, – завтра все высохнет. Пока управитесь, и обед будет готов.

– Ну, ребята, сейчас вы узнаете, что такое настоящая баня, – предвкушая удовольствие, пообещал Эрхард.

– Как-то я уже мылся в бане у одного из ваших кланов… – начал было Конан, но Эртель, скривив губы, презрительно бросил:

– Да разве это мытье? Сидят все в одной бадье, время от времени бросают туда горячий камень… А у вас, в Киммерии, вообще никогда не моются!

Конан слегка обиделся на подобное неуважение к своей родине, но решил не связываться с болтуном – ведь Эртель именно этого и дожидается.

Небольшой черный домик с одним крохотным оконцем, без видимого дымохода и трубы над крышей, стоял несколько на отшибе, за прудом, в тени двух огромных дубов. Все хозяйственные постройки – хлев, сараи для сена и зерна – находились в сотне шагов от него.

– Далеко же вы ее спрятали, – хмыкнул Веллан, первым открывая маленькую дверь и, согнувшись, прошел в предбанник. – Ого, нас кто-то опередил! – сообщил он, показывая на аккуратно сложенную одежду.

В предбаннике вдоль стен были расставлены широкие лавки, а слева от входной двери находился стол. Напротив располагалась еще одна дверь, ведущая в саму баню. Эртель немедленно заглянул туда и доложил:

– Там ваши спасители Вальсо отпаривают. Если он и после этого не выздоровеет – остается только его прикончить, чтобы не мучился… Раздевайтесь, чего стоите!

Первым с этой задачей справился Эрхард, швырнул свое барахло в большую корзину под столом и нырнул в парную. Оттуда сразу послышался его возмущенный голос:

– Брысь отсюда! Вы и так уже сколько здесь торчите!

Из парной, толкаясь и хихикая, вылетели тройняшки-оборотни. Конан вспомнил, что так и не спросил, как их зовут, но исправить это упущение не успел – парни быстро оделись и выскочили наружу.

Один за другим за маленькой дверью исчезли Эртель, Эмерт, неразлучные гандеры и Хальмун. Веллан, широко распахнув дверь и стоя на пороге, восторженно застонал:

– Боги, сколько ж я в хорошей бане не мылся!

Конан остался последним – он никак не мог разобраться со своими вещами, а особенно с мечом, который некуда было повесить. Из-за двери доносились веселые вопли, плеск разливаемой воды и хлесткие удары. Происхождение большинства звуков было понятно, но удары несколько озадачили киммерийца, никогда не бывавшего в настоящей бритунской бане, и он, раздраженно пошвыряв одежду, осторожно приоткрыл дверь.

Его глазам открылась довольно большая комната с закопченными стенами с грудой раскаленных камней – очагом – в центре. Рядом стояли два пузатых бочонка, над одним поднимался пар, скапливаясь под потолком в медленно перемещавшиеся клубы. Вдоль стен шли широкие трехъярусные лавки-полки. Воздух был таким горячим, что даже привыкший к раскаленному дыханию пустынь варвар поначалу едва не задохнулся, но через некоторое время привык и огляделся.

На одной из полок Эрхард наяривал веником из дубовых листьев своего любимого племянника, а тот слегка подвывал от удовольствия. Заметив мнущегося у порога киммерийца, десятник хмыкнул и окликнул его:

– Конан, не стой как столб, бери ушат, делай себе воду по вкусу и иди сюда. А ты вставай, нечего разлеживаться! – и Эрхард шлепнул младшего родственничка веником по голове.

Конан, следуя совету, набрал полный ушат горячей воды и залез на полок рядом с Эрхардом.

– Э-э, нет, – помотал головой десятник. – Воду поставь на второй полок, моются обычно там, отдыхают на первом, – тут он наклонился к лежавшему на нижней лавке зингарцу и озабоченно позвал: – Вальсо, ты еще живой?

Получив слабый, но несомненно утвердительный кивок, Эрхард продолжил:

– А парятся на третьем… Эртель, я же сказал – сгинь! Иди мыться, а я пока займусь этим бестолковым варваром. Давай ложись! Эй, кто-нибудь, поддайте парку!..

Конан блаженно вытянулся на гладком отполированном дереве, а десятник начал охаживать его веником. Волны раскаленного воздуха приятно горячили тело, выгоняли из него усталость и хворь, все мышцы расслабились…

Когда варвар, пошатываясь, выбрался из парной, ему показалось, что он заново родился. Кожа была протерта почти до дыр и стала гладкой, как у младенца, а пропарили его почти до костей.

«Да, – мысленно согласился киммериец с утверждениями Эрхарда и Веллана, – настоящее мытье все-таки только в бане…»

На столе в предбаннике кроме свертков с чистой одеждой появилось и еще нечто новенькое – пузатый запотевший жбан и большая деревянная кружка. Конан вышел первым, остальные еще мылись, а потому бочонок сейчас целиком принадлежал ему. Варвар приподнял крышку и осторожно понюхал – так и есть, отличное ячменное пиво!

Налив себе полную кружку, Конан плюхнулся на лавку и подумал, не окунуться ли в пруд? Вон Эртель и Хальмун несколько раз бегали туда-сюда…

Пока он так размышлял, потягивая горьковатый терпкий напиток, дверца парной приоткрылась и оттуда высунулась мокрая и взъерошенная голова Эртеля.

– Ребята, варвар уже пиво хлещет! – возмущенно заорал он. – Давайте быстрее, а то нам ничего не достанется!

В предбаннике тут же стало тесно и шумно. Все толкались и лезли к жбану, возникла маленькая потасовка – Эртель и Веллан совместными усилиями попытались отобрать у Конана кружку, но им не повезло и пришлось пить прямо из бочонка.

Аккуратно разложенные свертки кто-то предусмотрительно пометил клочками пергамента с именами. Так как читать умели не все, Эртель начал их раздавать, а точнее – быстро разбрасывать, нарочно путая всех. Конану досталась домотканая серая рубаха, куртка из оленьей кожи с бахромой и такие же штаны. Само собой, никто и не подумал выстирать свою старую одежду – Эрхард велел бросить все в корзину, а потом он пришлет служанку заняться этим барахлом.

В доме уже было все приготовлено для встречи гостей. В трапезную вытащили большой длинный стол, на котором чего только не стояло: запеченный целиком молочный поросенок и зажаренный на вертеле вепрь, тушеная под чесночным соусом оленина и куриные котлетки, суп из потрохов и жареные с луком грибы, ячменные хлебцы и пирожки со всевозможной начинкой… Возле каждой тарелки возвышались два кувшина с разными сортами пива. Вина оказалось немного – всего пять бутылок на весь стол.

Селена, как хозяйка, заверила всех, что еда на столе будет пополняться, а пива у них восемь сортов и каждый может наполнить опустевший кувшин из бочек в углу. Дальнейшие ее слова потонули в громком чавканье и хрусте – отряд набросился на еду.

Первым делом Конан отрезал себе хороший кусок вепрятины и, полив ее сверху всеми соусами и приправами, до которых смог дотянуться, запихнул в рот. Следом отправился пирожок с печенкой, затем порция котлеток, оленина… Все это заливалось огромным количеством пива, потому что варвар постоянно наведывался к бочкам и перепробовал все сорта. Самое непривычное блюдо – грибы – он оставил на закуску, но, когда потянулся деревянной лопаткой к огромной миске, выяснилось, что кто-то уже успел очистить ее до блеска. Это печальное открытие слегка испортило Конану настроение, но ухмылявшийся Эрхард шепнул что-то Селене и вскоре перед киммерийцем оказалась тарелка, полная грибов. В качестве благодарности Конан чмокнул Селену в щеку и даже не заметил, как она смутилась.

Наконец, желудки были набиты доверху, так что сама мысль о том, чтобы съесть хоть что-нибудь, вызывала отвращение, и начались светские беседы, изредка прерываемые рыганьем и ковырянием в зубах.

Конана больше всего интересовало происхождение оборотней и он попытался расспросить об этом тройняшек, выяснив наконец их имена – Хеврилл, Марен и Ренделл. Правда, варвар все время их путал и не слишком понял, почему близнецы живут в доме Эрхарда – своего, что ли, завести не могут?

Ренделл, выглядевший наиболее серьезным из братьев – именно он сыграл роль Отца-Волка для жителей Грейзи – взялся объяснить настойчивому и слегка окосевшему киммерийцу историю появления на свет рода оборотней.

– Понимаешь, Конан, – начал оборотень, не забывая подливать себе и собеседнику, – существует такая Книга Начал, по которой мы молимся нашему Создателю. Она гласит… – Ренделл слегка задумался, а затем нараспев произнес: – «Был день и создал Творец землю, был второй день и создал он различных животных, птиц и других тварей земных, и был третий, когда явил Создатель богов и сказал: „Вот чада мои возлюбленные, они будут править созданным мною миром.“ Тогда встал среди богов один, светлый ликом, и сказал: „Некем нам править, ибо на земле нет тварей, обладающих разумом, сходным с нашим.“ „Хорошо, – молвил Создатель. – Я создам по вашему образу и подобию ваших подданных – людей“. Уф!..

Оборотень остановился перевести дух и отхлебнуть из своей кружки, а заинтересовавшийся Конан спросил:

– Значит, боги, как и мы, люди – творение одной Силы?

– Ага, – кивнул Ренделл. – Легенды приписывают создание людей Митре, но это не так – Митра лишь попросил сотворить людское племя.

Киммериец подумал над услышанным, решил, что такую любопытную историю стоит на всякий случай разузнать до конца и запомнить, а потому нетерпеливо спросил:

– И что было дальше?

– Люди расселились по всей земле и вскоре в гордыне своей перестали почитать богов, – неторопливо продолжил рассказ оборотень. – Разгневался Создатель и сказал: «Сотворю я тварей, схожих обликом с людьми и волками – врагами их. И пусть они станут моей карающей дланью!» Так и произошло. На свет явилось племя оборотней, и долгое время по слову Создателя они уничтожали людей, а те не могли противостоять им. Тогда видевший это Кром спустился с небес и долго беседовал с вождями могучего народа, из которого вышли потом твои сородичи, киммерийцы. Я не помню названия этого народа, – извиняющимся тоном добавил Ренделл. – Это было давно, еще до Великого Потопа и основания Валузии, и наши сказания не сохранили его. Так вот, Великий Кузнец решил помочь людям и выковал из металла, сияющего как звезда, прекрасный меч. Он покрыл клинок рунами богов и даровал ему часть своей Силы, а еще наложил заклятье – только потомок этого сгинувшего народа, давно ушедшего на Серые Равнины, сможет пробудить Силу меча. А свойство этого оружия было таково, что в присутствии превращенного волка или полуволка и любого другого колдовского существа он начинал сиять. Имя мечу было Рангильдор, что в примерном переводе означает «Звезда, срывающая маски». Кром передал этот меч в дар вождю людей и оборотни начали терпеть поражение за поражением…

Ренделл прервал рассказ ради нового глотка и, заметив неподдельный интерес киммерийца, завершил свой рассказ:

– Узнав об этом, Создатель разгневался на Крома… Но простил, потому что боги были его созданиями и он сам даровал им свободу воли. Создатель освободил оборотней от своей власти, сказав: «Теперь вы свободный народ и вольны поступать так, как считаете должным.» Оборотни решили установить мир с людьми, и так было, хотя люди не забыли и не простили нам тех времен, когда оборотни были Карающей Дланью Создателя и ненависть к нашему роду живет в ваших сердцах по сей день… Вот так, – оборотень печально вздохнул и опрокинул остатки пива себе в рот.

Конан с некоторым недоверием покосился на свой меч, сейчас прислоненный к стене. Да нет, не может такого быть… Может, это какая-то поздняя искусная подделка, созданная могущественным колдуном и умелым мастером?

– А нельзя… м-м… почитать эту вашу Книгу? – осторожно спросил киммериец, подливая оборотню пива. – Или хотя бы посмотреть на нее?

– Нет, – Ренделл замотал головой. – Кром запрещает давать ее кому-нибудь… А особенно тебе!

Конан решил, что ослышался, пристально посмотрел в слегка помутневшие от количества выпитого зеленоватые глаза оборотня и переспросил:

– Кром запрещает?

– Ага! – размашисто кивнул головой Ренделл и, сложив руки на столе, пристроил на них голову, пробормотав: – Так что извини, я тебе больше ничего не скажу…

– Знаешь, ты перепил, приятель, – сочувственно сказал ему варвар. – Я и сам в молодости напивался до того, что богов видел… Проспись, полегчает. Кстати, Эрхард, а спать мы тоже здесь будем?

– Почему здесь? – удивился десятник, прихлебывая пиво. – Для каждого приготовлена комната… А ты уже спать хочешь?

– После такой бани и такого ужина? – удивился Конан. – Я уже сплю, а что, незаметно?

– Давай я тебя провожу, а то заблудишься еще, – в трапезной откуда-то появилась Селена, встав за стулом киммерийца и слегка насмешливо улыбаясь.

– Проводи, – согласился варвар, с трудом поднимаясь. – Все, с меня хватит, всем счастливо, а я пошел спать…

Конан и девушка вышли из комнаты, прошли по длинному темноватому коридору и остановились у второй с конца двери.

– Пришли, – тихо сказала Селена. – Вот твоя комната.

– А чья последняя? – поинтересовался варвар, толкая створку.

– Кажется, того забавного бритунийца, Веллана… Конан!

– Что? – он обернулся, и девушка, встав на цыпочки, крепко поцеловала его в губы. Киммериец и сам не заметил, как его лапы легли на ее крепкие ягодицы. Селена еще сильнее прижалась к его могучей груди, едва не мурлыкая от удовольствия. Буркнув «Сама напросилась, потом не жалуйся…», Конан подхватил ее на руки и пинком распахнул дверь.

…Слегка заплетающейся походкой по коридору протопал изрядно нагрузившийся Веллан. Возле двери в комнату Конана он внезапно остановился, подозрительно повертел головой, затем наклонился к щели возле косяка и внимательно прислушался. Из-за двери доносились приглушенные, но весьма недвусмысленные стоны. По лицу бритунийца расплылась ехидно-понимающая ухмылка и он пьяно икнул, качнувшись вперед.

– Похотливый буйвол, – вполголоса пробормотал Веллан, заходя в свою комнату. – И почему на него все бабы вешаются? А мне теперь всю ночь напролет слушать, как они там веселятся…

Утром Конан лежал на мягком, набитом свежей соломой тюфяке, и с довольной мордой кота, до отвала налакавшегося хозяйских сливок, потягивал темное пенистое пиво из большой кружки.

Селена ушла рано утром, но варвар знал – следующей ночью она снова вернется сюда… Ну хоть одно хорошее событие за все время, проведенное в Пограничье! Кто ж знал, что у них тут водятся не только жуткие оборотни, но и такие красавицы…

Приятные мысли о приятных вещах грубо нарушил Веллан, без стука распахнувший дверь и остановившийся на пороге, привалясь к косяку. На его лице блуждала тихая и светлая печаль.

– Варвар, варвар, – с глубоким вздохом начал бритуниец. – Какая же ты все-таки самолюбивая скотина… Ни капли не заботишься о самочувствии других. Я, например, всю ночь не мог заснуть. Как ты думаешь, почему?

Сегодня утром Конан был готов вытерпеть хоть сотню подначек Веллана, а потому осклабился и передразнил полный неподдельной скорби тон бритунийца:

– Ну прости меня, Веллан, пожалуйста… Вон, залей свое горе пивом, там еще осталось.

– Только потому, что ты мой друг, – Веллан с видом крайнего одолжения вошел в комнату, ухватил почти полную кружку и несколькими глотками осушил ее. На самом деле объевшийся за вчерашним ужином бритуниец спал как сурок и не слышал ни звука, но упустить такой случай поострить над приятелем он просто не мог…

– Кстати, пока ты еще здесь, – варвар отобрал кружку и наполнил ее из стоявшего рядом глиняного кувшина. – В третий раз тебя спрашиваю, и ты мне наконец ответишь. Почему ты спрятал кольчугу, тогда, возле пещеры оборотней?

– Теперь это не важно, – отмахнулся сразу погрустневший Веллан и направился к двери. На пороге он остановился и, помявшись, неохотно выдавил: – Предчувствие у меня было. Тоска такая навалилась, думал – скоро погибну и стало все равно, как умирать. А оказалось, судьба на Илмайнене крест поставила…

– Слушай, – киммериец заинтересовался и сел в кровати. – А смерть Ранна ты тоже предчувствовал?

Веллан мрачно кивнул:

– Да.

– А больше ты ничего не чувствуешь? – допытывался Конан.

– Пока нет… – бритуниец задумчиво поскреб небритый подбородок. – Разве что твою скорую и мучительную погибель от чрезмерного потребления прокисшего пива и бурных развлечений с девушками… – он успел выскочить за дверь раньше, чем Конан подхватил с пола сапог и запустил его в неисправимого насмешника. По коридору простучали быстрые удалявшиеся шаги и приглушенный смех. Варвар вздохнул, поняв, что сейчас всему отряду станет известно, как и с кем он провел ночь, и задумался над почти неразрешимым вопросом – вставать или не вставать?

Наконец, он решил все-таки подняться. Его одежда, уже выстиранная и высушенная, висела на стуле у кровати. Киммериец посмотрел на свою старую рубаху и решил, что ею только полы мыть. Она была латаная-перелатаная и от долгого употребления потеряла исходный белый цвет, приобретя взамен непонятный серый оттенок, с разводами от пролитого пива и пятнами жира. Скомкав и отшвырнув ее в угол, варвар посмотрел на полученную вчера рубашку. Она ему тоже не понравилась.

Пришлось лезть в дорожный мешок, рыться в нем, пока на свет не была извлечена превосходная белая шелковая рубаха со складчатым вырезом на груди, сохранившаяся еще со времен корсарства в Кордаве. Команда его корабля над такой одежкой покатывалась со смеху, однако Чабела, принцесса и любимая дочка короля Зингары Фердруго, на полном серьезе утверждала, что подобные вещи ему очень идут. Мнению и вкусу принцессы Конан доверял несколько больше, чем заявлениям собственной команды…

Сравнив свои старые и новые штаны, киммериец сделал выбор в пользу последних. Беготня минувших дней доконала даже прочную выделанную кожу, и теперь они тоже годились разве на коврик для ног. Старье отправилось в угол комнаты вслед за рубахой. А вот новую куртку Конан убрал до лучших времен. Старая была куда удобнее, и еще вполне прочной.

Перетянувшись широким поясом с кинжалом и повесив за спину меч, варвар со вздохом сожаления покинул спальню. Отряд в полном составе сидел в трапезной и, похоже, подозрения Конана о стремительном распространении слухов полностью оправдались – его встретили заговорщицкими подмигиваниями и ухмылками.

Стол занимали остатки вчерашнего пиршества и варвар, как голодный волк, накинулся на них. Эртель некоторое время наблюдал за ним, а затем восхищенно покачал головой:

– Ел бы помедленнее, киммериец, а то еще подавишься, а нам тебя спасать…

Тот пробурчал в ответ что-то неразборчивое и отмахнулся.

– Не будем ждать, пока он нажрется, – предложил Эрхард. – Вопрос сейчас один – что делать дальше?

Конан наконец справился с куском холодной оленины.

– Что делать, что делать? – передразнил он десятника, вытирая рот рукавом. – Возвращаться на развалины вашего дворца, что же еще! Пожалуемся на неуловимость оборотней, похвастаемся уничтожением шайки, может, деньжат перепадет. Тем временем оборотни опять где-нибудь объявятся, там мы их и прихлопнем!

– Тогда когда уезжаем? – зевнув, спросил Хальмун.

– Сегодня же, – пожал плечами Конан. – Чем раньше, тем лучше.

С этим все согласились – делать в затерянной среди глухих лесов деревушке действительно было нечего.

– Эрхард, у тебя лошади на всех найдутся? – уточнил Веллан.

– Найдутся, – кивнул десятник. – У соседей попросим. Идите в конюшню, выбирайте.

– Я поеду с вами, – раздался звонкий девичий голосок и на пороге появилась Селена в зеленом мужском костюме, который, впрочем, был ей весьма к лицу. У пояса покачивалась изогнутая сабля, за плечами торчал небольшой лук. Эрхард вытаращил глаза и не совсем уверенно заявил:

– Об этом не может быть и речи, дочка!

– Почему, дядя? Я умею ездить верхом и сражаться, – упрямо топнула ногой девушка. – И я хочу быть рядом с Конаном!

– Та-ак, – протянул десятник, нехорошо сузив глаза. – Вот оно что… Ну-ка, киммериец, выйдем на пару слов. А ты здесь сиди! – грозно прикрикнул он на увязавшуюся следом Селену.

Они вышли во двор и Конана сразу же с размаху приложили спиной к бревенчатой и оказавшейся очень твердой стене дома.

– Признавайся, сволочь, – разъяренной коброй зашипел Эрхард. – Ты спал с моей племянницей?

– Да, ну и что здесь такого? – недоуменно отозвался киммериец и сразу же получил прямой удар в челюсть, сваливший его на землю.

– Давно мечтал это сделать, – с мрачным удовлетворением сказал десятник, потирая кисть, и прицельно сплюнул, попав рядом с сапогом варвара. – Это ж надо, соблазнил невинного ребенка!

Конан сел, помотал головой, пошевелил челюстью, убедился, что все зубы на месте, а услышав последние слова Эрхарда, расхохотался:

– Невинного? Не знаю, с кем она потеряла девственность, но это точно был не я!

– Что?! – заорал побагровевший Эрхард. – Вот стерва!

– Это он о ком, о моей милой сестричке? – поинтересовался Эртель, выводя из конюшни гнедого жеребца. – Дядя, я тоже давно не девственник, что же ты не возмущаешься?

– Да пошел ты… – уныло отозвался расстроенный десятник. – Все бабы шлюхи…

– Не все, – Конан наконец поднялся, отряхнулся и обратился к Эрхарду:

– Кстати, за мной долг.

– Какой? – равнодушно удивился десятник и получил в нос, так что перед глазами запорхали разноцветные искры, а земля поплыла куда-то в сторону.

– Уже никакой, – варвар направился в конюшню, а Эртель злорадно захихикал.

– И все северяне – сволочи, – вытирая хлынувшую из носа кровь, заключил Эрхард.

Избавиться от присутствия Селены ему так и не удалось, и теперь десятник только вполголоса ругался сквозь зубы, когда видел едущую рядом с Конаном племянницу. Однако никаких обид на варвара он не держал – в конце концов, обмен ударами был взаимным, а Селена уже взрослая девушка, способная сама решать, чего ей хочется.

– …Конан, а ты не можешь на мне жениться? – осторожно поинтересовалась Селена. На лице киммерийца появились признаки напряженной умственной работы. Он долго морщил лоб, чесал в затылке и, вздохнув, честно признался:

– Наверное, нет, – но, видя, как огорчилась девушка, добавил: – Во всяком случае пока. Я еще не хочу связывать себя семейными узами…

– Понятно, – разочарованно протянула Селена и отвернулась. Ну что ж, придется ей пока довольствоваться скромной ролью подружки. В конце концов, это тоже немало.

Дорога то бежала по равнине, то ныряла в небольшие перелески, то взбиралась на пологие холмы. Светило солнце, вот уже три дня не выпадало ни капли дождя, зато начало подмораживать. Осень клонилась к закату и медленно, но неуклонно вступала в свои права свирепая зима полуночных стран.

Киммериец с тревогой размышлял о том, что ему вовсе не хочется застрять здесь до весны. Зимой оборотни наверняка впадут в спячку – чего им носиться по непролазным снегам – а им, отряду охотников, что же, сидеть и ждать? Нет, надо гнать от себя такие мысли, лучше думать о девушке, скачущей справа от тебя, или о волшебном мече за спиной…

А с этим мечом выходит еще худшая заморочка, чем с запугавшими все Пограничье оборотнями. Сегодня утром Конан разыскал страдающего с похмелья Ренделла и попытался еще раз выспросить про ту таинственную Книгу, о которой толковал оборотень. Парень искренне удивился и заявил, что понятия не имеет, о чем вчера разговаривал с киммерийцем, а Книга Начал или Книга Бытия считается давно утерянной и почти легендарной реликвией его рода, но ни его дед, ни прадед, ни даже дед прадеда не держали ее в руках… Варвара все это сильно озадачило. Конечно, они все вчера изрядно выпили, но Ренделл совсем не производил впечатления пьяного в стельку и разговаривал вполне разумно и связно.

Долгие размышления в дороге упрямо возвращали Конана к мысли, которую он постоянно гнал, считая ее последствием вчерашних чрезмерных возлияний…

А на ум ему лезло не больше, не меньше, как такое невероятное предположение, что вчера устами Ренделла с ним говорил сам Кром! Тогда получается, что за плечами у него болтается тот самый Рангильдор – «Звезда, срывающая маски». Конан упорно не желал верить в подобный бред и даже шлепнул себя по щекам в тщетной надежде отогнать дурные мысли.

Веллан, увидев, чем занимается варвар, тут же подъехал и предложил свои услуги, на что киммериец ласково попросил его:

– Уйди с глаз моих, паскудник.

– Ну и пожалуйста! К нему со всей душой, а он… – и бритуниец, сделав обиженное лицо, придержал коня и поехал рядом с Хальмуном, что-то ему втолковывая.

Все было прекрасно, пока на дорогу перед отрядом не выскочил… оборотень.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой Конан в очередной раз убеждается, что и оборотням иногда не везет

Жуткое существо, похожее на причудливую помесь волка и человека, с хрустом проломилось сквозь густой подлесок, запнулось и с размаху шлепнулось на пожухлую траву. Некоторое время оборотень просто лежал, уткнувшись мордой в шелестящую сухую поросль и тяжело, с хрипом и свистом, дышал, широко открыв клыкастую пасть. Полежав, полузверь с трудом поднялся, все время оглядываясь по сторонам, и поковылял к дороге, где замерли изумленные всадники. Сил на бег, видно, у него уже не оставалось, да и выглядела лесная тварь неважно – в серой клочковатой шерсти запутались опавшие листья и всякий мусор, кое-где виднелись бурые пятна крови, правая лапа зажимала глубокую рану в боку… В желтых глазах оборотня застыло отчаяние, смешанное с усталостью, длинный язык вывалился из пасти, как у загнанной до полусмерти собаки, с него срывались клочья пены. Чудовище, казавшееся не страшным, а несчастным и донельзя замученным, выкарабкалось на тракт, перепугав захрапевших лошадей, и ухватило Эрхарда за стремя.

– Помогите, прошу вас… Они хотят меня убить… – хриплый дрожащий голос оборотня все время переходил на шепот.

– Кто? Люди? – спросил донельзя удивленный десятник, сдерживая своего заплясавшего на месте вороного.

– Нет… – простонало существо и, не в силах больше держаться на ногах, выпустило стремя и упало прямо посреди дороги. – Оборотни…

Подъехавший поближе Конан сразу схватился за меч, собираясь прикончить неизвестно откуда свалившуюся на головы отряда тварь, но Эрхард жестом остановил его.

– Ну-ка быстренько расскажи, с чего это твои дружки гоняются за тобой, – несколько надменно потребовал десятник. – Тогда мы, может, и поможем…

Оборотень не обратил никакого внимания на снисходительный тон человека. После беспросветной тьмы и безжалостного преследования перед ним мелькнул робкий лучик призрачной надежды на спасение, и он, задыхаясь и хрипя, сбивчиво заговорил:

– Поймите меня правильно, люди – мне еще нет и двадцати… В таком возрасте жаждешь приключений и славы… Когда меня позвали в боевой отряд, я был счастлив, как никогда в жизни! Но когда мне пришлось ночью нападать на ни в чем не повинных людей, резать их скот, а потом есть… – оборотня передернуло от отвращения. – А наш Главный требовал, чтобы мы убивали все больше и больше…

– Кто такой Главный? – перебил Эрхард.

– Не знаю, – жалобно сказал сидевший на земле полуволк. – Вожак нашей стаи, наверное, знал его, а мы были просто обычными охотниками…

– А как вам доставляли приказы? – немедленно встрял Конан.

– Иногда прибегали посланцы с письмами, где указывались места наших будущих нападений, а вожак отправлял с ними донесения о наших делах, – оборотень наконец отдышался и неуверенно поднялся на ноги. – А недавно всем стаям приказали быть как можно осторожнее – кто-то вырезал один из отрядов и не оставил после себя никаких следов…

Вокруг послышались приглушенные смешки, а Эрхард с гордостью проворчал:

– Знакомься, парень – это мы постарались.

– Не может быть! – замотал головой полуволк и с искренним ужасом покосился на окруживших его людей. – Сколько же вас было вначале?

– Одиннадцать, – хмыкнул Веллан. – Так чего ж ты сбежал от славы, герой?

– Они все требуют трупов! – резко отозвался оборотень, блеснув желтыми глазами. – А мне это опостылело! Я сказал, что ухожу из отряда и возвращаюсь домой. Но не тут-то было… Вожак заявил, что никто не может покинуть леса до полной победы. Я спросил, когда ж она случится, эта самая полная победа? А он встает в позу и с эдаким пафосом провозглашает, что вздохнуть свободно мы сможем только когда на земле не останется ни единого человека! Ни единого! – возмущенно повторил полузверь и оскалился. – Ну не безумец ли? А мне, знаете, неохота получить вилами в бок или стрелой в глаз! Меня поставили в караул, напарник мой задремал, так я в лес – и поминай как звали! Только мне не повезло – вожак решил посты проверить, заметил, что меня нет, и рванул в погоню… Один раз почти догнали, но я отбился… Вот и все, – существо жалобно посмотрело на раздумывавшего Эрхарда и осторожно поинтересовалось: – Вы меня не прогоните?

– Нет, – решительно отозвался десятник и повернулся к киммерийцу. – Вот нам удача и улыбнулась! Разобьем еще одну шайку, а если возьмем живым вожака – получим ценные сведения!

– Погодите, – робко вмешался оборотень. – За мной гонится вся наша стая… Там есть и такие же как я, поверившие словам о нашем предназначении… Настоящие одержимые – только вожак и трое таких же, как он, остальные давно хотят вернуться обратно, но боятся!

– Ты можешь их указать? – деловито спросил Эрхард. Оборотень поразмыслил и кивнул. – Замечательно! Мы попытаемся прихлопнуть ваших безумцев, а если ты образумишь своих приятелей, мы позволим им сбежать и отправиться по домам. Оружие к бою! – десятник вытащил меч из ножен и протянул все еще тяжело дышащему полузверю свой кинжал: – Нужно оружие – бери.

Существо взяло клинок, повертело в когтистых лапах, больше похожих на звериные, и вернуло обратно:

– Спасибо, я лучше сам как-нибудь…

Отряд спешился и выстроился полукругом, оставив за спинами лошадей и присматривавшую за ними Селену. Некоторое время стояла обычная лесная тишина, нарушаемая только редкими вскриками птиц и скрипом деревьев, но затем чуткое ухо Конана уловило примешивающиеся к ним потрескивание и хруст веток, издаваемые либо большим животным, таким как медведь, либо несколькими крадущимися по лесу людьми. Треск становился все отчетливее и громче: преследующая удравшего отступника стая стремительно приближалась.

– Идут, – вполголоса сообщил киммериец. Стоявший рядом Эмерт еле заметно наклонил голову, соглашаясь, и плавным движением положил на тетиву первую стрелу.

Подлесок расступился и на примыкающую к дороге поляну выступил первый гость – крупный полуволк с густой красивой шерстью пепельно-серебристого оттенка.

– Вожак, – возбужденным шепотом сообщил прятавшийся сзади оборотень.

Предводитель стаи остановился и, совершенно человеческим жестом заслонившись от яркого осеннего солнца, пригляделся к молчаливому строю в блестящих кольчугах. Следом за ним из лесной чащи бесшумными тенями вынырнули остальные – не меньше полутора десятков зверюг в волчьем и полуволчьем обличьях. Они выстроились позади неподвижного вожака, недоуменно переглядываясь и обмениваясь тихими взрыкиваниями.

– Ваши одержимые здесь? – не оборачиваясь, чуть слышно спросил Конан.

– Да, – таким же шепотом ответил беглец. – Те, что стоят слева и справа от вожака, черные братья. И вон там, подальше, белый с горящими глазами… Он один такой уродился.

– Может, угостить их стрелами? – невозмутимо предложил боссонец, проверяя натяжение тетивы.

– Пусть первый шаг сделают они, – не согласился Эрхард. – Мы подождем, нам спешить некуда…

Конан был с этим совершенно не согласен – лично он торопился в Аквилонию – но промолчал.

Противостояние людей и лесных тварей тянулось довольно долго, и первой выдержка изменила оборотням. Один из черных братьев покосился на вожака, что-то негромко прорычал и, получив согласный кивок, выступил перед строем шагов на десять, прокричав:

– Эй, вы! Отдайте нашего сородича и катитесь на все четыре стороны!

– Ага, до ближайшего поворота, – негромко, но так, чтобы все услышали, дополнил Веллан. Кольчужная стена не ответила на предложение оборотня и не тронулась с места.

– Не хотят, – пожаловался черный полузверь, оборачиваясь к вожаку.

– Тогда умрут, – равнодушно пожал плечами вожак, не угрожая, а произнося очевидную истину – еще никто не выживал после атаки стаи оборотней. – Вперед!

Цепочка зверей и созданий на двух ногах, но с волчьими головами медленно двинулась через поляну с пожухлой и ломкой травой к тракту.

– Хорошо идут, ровно, – отметил десятник, поудобнее устраивая меч в ладонях.

– Только барабанов и флейт не хватает, – добавил Эртель. – И развернутых знамен. Ну, счас нас будут убивать.

– Чего ты дергаешься, не в первый раз, – хмыкнул Веллан. – Пора бы уже привыкнуть…

– Подойдут шагов на тридцать – стрелу перед вожаком, – распорядился Эрхард, оборачиваясь к боссонцу. – Продолжат выступать – вали белого.

Когда предупреждающая стрела затрепетала под ногами предводителя стаи, он остановился и с нескрываемой издевкой осведомился:

– Как я понимаю, шаг вперед карается смертью?

– Именно так, – крикнул в ответ Эрхард.

– Отдайте мне труса, что прячется за вашими спинами, и мы уйдем, – оборотень прижал лапы к груди и, усмехнувшись, повторил: – Да, мы уйдем.

– Нет, дорогой, – с преувеличенным сожалением отозвался десятник. – Он под нашей защитой и вы получите его только через наши трупы.

– Ну, это дело поправимое, – вожак оскалился, показав ряд белых клыков, однако его ухмылка несколько поблекла, когда Вальсо точно так же оскалился в ответ. Конан, к счастью, этого не заметил, зато увидел, что оборотень уже не кажется столь самоуверенным, как раньше. Некоторое время он явно колебался, решая – связываться с людьми или нет, потом резко мотнул головой, щелкнул челюстями и бросил ожидающей его решения стае:

– Так и так погибать… Вперед!

Его «так и так» несколько озадачило Конана, но времени на решение очередной загадки больше не оставалось. Оборотни перешли роковой рубеж в тридцать шагов и длинными прыжками понеслись к людям.

Почти сразу же свистнула стрела, и белый волк с коротким воем рухнул на землю, чтобы никогда с ее не подняться… Вторая стрела должны была достаться одному из черных братьев, но полузверь вовремя кувырнулся, уходя в сторону, и она пропала где-то в лесу… Третью Эмерту пришлось всаживать в упор, зато второй черный не успел увернуться и с пробитым сердцем рухнул под ноги боссонцу. Его родич, яростно взвыв, кинулся на самое, как ему показалось, уязвимое место в цепи – стоявшего без оружия киммерийца. Он представления не имел, насколько молниеносной может быть человеческая реакция и уже в полете успел мимолетно удивиться сверкающему лезвию, устремившемуся ему навстречу и глубоко засевшему в груди. Оборотень, визжа и обливаясь кровью, рухнул шагах в пяти от строя, отброшенный ударом варвара, и, судорожно дергаясь, начал превращаться в человека.

Остальная стая, и так не особо рвавшаяся в бой, остановилась, некоторые из лесных убийц начали нерешительно пятиться, косясь на спасительный и такой близкий лес. Лежавшее на земле существо окончательно сменило облик, оказавшись смертельно раненым молодым парнем, по виду бритунийцем. Он приподнял голову, бросив на отряд последний, полный жгучей ненависти взгляд, дернулся еще пару раз и затих навсегда.

Серебристый вожак, кусая узкие черные губы, с удивлением и суеверным страхом смотрел на переливающийся под солнцем меч. Наконец он поднял голову и обвел пристальным взглядом стоявших перед ним людей, точно пытаясь запомнить каждого.

– Вы убили моих лучших воинов, – медленно произнес он. – Можете праздновать победу, люди… но я еще вернусь! – с этими словами он резко развернулся и изо всех сил припустил к тихо шелестевшим голыми ветвями деревьям на опушке леса. Похоже, вожак рассчитывал на неожиданность своего рывка, но просчитался – Эмерт неторопливо поднял лук и две стрелы прошили ляжки убегающего полузверя. Вожак, истекая кровью, пробежал еще несколько шагов, затем у него подкосились ноги и он кубарем покатился по ломкой промерзшей траве.

– Нет! Назад, вернитесь!..

Отчаянный призыв раненого предводителя не был услышан. Стая, на бегу превращаясь в волков, не оглядываясь и не задерживаясь, врассыпную бросилась в лес. Спасенный оборотень опустился на четвереньки, за несколько мгновений принял облик волка, и, ужом проскользнув между ногами людей, бросился вслед за удиравшими сородичами.

Упавший вожак стаи попытался доползти до ближайших кустов, отталкиваясь руками и волоча за собой покалеченные ноги, но припустившие к нему Конан и Эрхард оказались быстрее. Варвар приложил к густой серебристой шерсти оборотня, попытавшегося с воплем увернуться, свой клинок. Существо забилось, из его пасти вырвался безумный рык, но поделать он уже ничего не мог – превращение творилось помимо его воли. Вскоре на траве, в бессильной ярости кусая собственные пальцы, скорчился светловолосый бритуниец с красивым, но жестоким лицом, сейчас искаженным болью и ненавистью.

– Добились своего? – почти провыл он, по-звериному оскалившись. – Все равно вы ничего от меня не узнаете!

– Брось, – отмахнулся Эрхард. – И не таким языки развязывали. Главное – найти подход к человеку правильный, – десятник ласково погладил оборотня по встрепанной шевелюре, тот дернулся и попытался его укусить, за что заработал пощечину.

– Я – не человек! – пронзительно завизжал бывший вожак, одновременно пытаясь отползти в сторону. – Я – карающая длань Создателя! Мир погряз в грехе, и только мы очистим землю, омыв ее кровью! Вы, низменная раса, не достойны жить на свете, и все умрете! Все! Все! – его голос сорвался и оборотень закашлялся.

– Не люблю безумных фанатиков, – Эрхард скорчил брезгливую гримасу.

– А кто их любит? – отозвался Веллан. – От таких, наверное, даже боги шарахаются…

– Я не безумен, – тихо, но упрямо повторил оборотень, глядя куда-то поверх людей. – А вы все умрете, когда Главному станет известно, кто напал на его охотников…

– Конечно, он чокнутый, – согласился Конан и язвительно поинтересовался: – И как же Главный узнает о твоей героической гибели? Думаешь, твои прихвостни со всех ног побегут к нему жаловаться? Да они счастливы, что избавились от тебя и могут рвануть по домам! А ты даже не надейся сбежать – будешь спать с моим мечом на горле!

Вожак посмотрел на стоявшего над ним варвара и неожиданно загадочно улыбнулся, пробормотав:

– Я убегу от тебя… Прямо сейчас…

– Держи ему руки! – завопил Эрхард, сообразив, что собирается сделать оборотень, но было уже поздно. Действительно, с пробитыми ногами далеко не убежишь, но дорога на кладбище может начинаться где угодно… Прежде чем киммериец бросился вперед и успел схватить вожака, тот вскинул руки и крест-накрест полоснул длинными когтями себя по шее. Короткий отвратительный треск рвущихся жил, еле слышный вскрик, хлынувшая волна ярко-алой крови и все кончено…

Конан поднялся на ноги и злобно пнул труп.

– Он все-таки сбежал! – варвар ткнул большим пальцем в небо. – Хоть туда, но сбежал!

– Скорее, туда, – Эрхард показал на землю. – Жаль… Он бы многое мог рассказать… И откуда только берутся такие ненормальные?

– Плевать, – отрезал Конан. – По крайней мере, одной шайкой меньше и людям спокойнее. Поехали отсюда, я, кажется, начинаю скучать по нашему королю…

Они вернулись на дорогу и забрались в седла. Крик «Подождите!» заставил уже тронувшийся с места отряд снова натянуть поводья. Из-за деревьев, размахивая руками, выскочил спасенный оборотень и подбежал к Эрхарду.

– Мы все возвращаемся по домам, – сообщил он, останавливаясь возле лошади десятника. – Спасибо вам… Вот, возьми, может, пригодится, – он сунул Эрхарду пачку перетянутых кожаным ремешком листов пергамента, поклонился отряду и рысью припустил обратно к лесу.

Десятник посмотрел ему вслед, хмыкнул, развязал ремешок и начал быстро просматривать бумаги. Закончив, разочарованно пожал плечами и сунул их в седельную сумку.

– Что там? – поинтересовался Конан.

– Похоже, второй по счету архив, – отозвался Эрхард. – Приедем – разберемся подробнее. На первый взгляд – ничего полезного…

– Надеюсь, больше на нас ничего не свалится и нам никого не придется спасать, – заметил киммериец, ударив пятками своего коня.

– Попроси своего Крома, может, он так и сделает, – десятник последовал его примеру, занимая свое место во главе отряда.

Кром оказался благосклонным к варвару и его друзьям – оставшаяся дорога в столицу Пограничья было преодолена без неожиданных приключений.

На одном из привалов Эрхард и Конан внимательно пересмотрели подаренный архив. Он почти не отличался от найденного в пещере – распоряжения, донесения и повторяющиеся требования быть бдительнее и осторожнее. Одно послание очень заинтересовало киммерийца – в нем говорилось об общем сборе всех стай в месте, указанном на карте, начерченной на обороте пергамента. Встреча должна была состояться дней через пять. Каково же было удивление варвара, когда он обнаружил, что карта изображает центральную часть Пограничья, а возле столицы стоит жирный красный крест, нанесенный киноварью. Кроме того, на карте было несколько беспорядочно нанесенных точек – видимо, обозначавших места укрытий стай – а в полуночных лесах неподалеку от гор красовалось искусно выполненное изображение надгробия с черепом. Конан поразмыслил, фыркнул, попросил у десятника тушь и не слишком умело нацарапал второе на месте точки, расположенной неподалеку, но ближе к полудню.

– Осталось три, как выразился наш безымянный волосатый друг, боевых отряда, – заключил киммериец. – И все они почему-то решили вскоре собраться возле вашей занюханной столицы.

– Окружим их войсками и разом покончим со всеми, – уверенно предложил Эрхард. – Только придется поторапливаться.

После этого разговора привалы стали еще короче, и вместо предполагавшихся четырех дней отряд добрался за три.

Развалины, обозначавшие главный город Пограничного Королевства, за прошедший месяц почти не изменились. Разве проломов прибавилось, да на стенах появилась стража. Впрочем, вернувшийся десяток впустили без всяких разговоров – слух об их подвигах уже успел разойтись по всем землям. Как сообщили часовые у ворот, король приказал провести к нему Эрхарда и Конана сразу же после их возвращения.

Дамалл выглядел сильно постаревшим и осунувшимся – под глазами расплылись синие круги, взгляд усталый и какой-то отсутствующий, лежавшие на подлокотниках трона руки заметно дрожали.

«То ли пьет беспробудно, то ли не спит совсем,» – решил киммериец, стоя вместе с Эрхардом перед троном и терпеливо ожидая, когда его величество соизволит обратить внимание на посетителей. В зале стояла тишина, было слышно только посвистывание сквозняков да хриплое дыхание правителя Пограничного Королевства. Наконец, десятник решился прервать затянувшееся молчание, вежливо откашлявшись. Король встрепенулся и, увидев двоих стоящих по стойке «смирно» воинов, слегка улыбнулся.

– Извините, что заставил вас ждать… В последнее время я редко сплю, а сейчас как будто задремал… Впрочем, наверное, мне показалось… – голос Дамалла был тих и печален. – Рассказывайте, какие у вас успехи в славном деле борьбы с оборотнями, а то до нас доходят такие невероятные слухи, что и не знаешь, чему верить, а чему нет…

Конану очень не понравился голос короля. Точно Дамалл помирать собрался и уже сам себе могилу выкопал… Надо бы его встряхнуть. На охоту позвать, что ли? Или затащить в «Корону и посох»?

Рассказывали попеременно, дополняя друг друга. Король несколько развеселился, выслушав красочно расписанную Конаном и неприятную для кривившегося Эрхарда историю с ожившим шаманом и сидением отряда на елке, но, когда рассказ подошел к концу, снова впал в задумчиво-тоскливое настроение. Он одобрил намерение десятника остаться в столице и подождать новых действий со стороны оборотней, хотя не скрывал, что предпочел бы, чтобы его воины гонялись за лесными убийцами, а не наоборот. Узнав о намечающемся сборище тварей вблизи столицы, Дамалл помрачнел, а план Эрхарда «окружить и уничтожить» отверг, заявив, что здесь не исключена возможность подстроенной ловушки, а лишних войск в городе сейчас нет. Ослаблять рубежи или охрану дворца правитель явно не собирался, но вот с предложением отправить на место сбора лазутчиков полностью согласился.

Видя неудовольствие на лицах воинов, вызванное отказом от их плана полного и быстрого уничтожения всех разгуливающих по Пограничью обезумевших и одержимых идеей о поголовном уничтожении людей оборотней, Дамалл неожиданно сказал:

– Послушайте, я готов удвоить обещанную сумму, только покончите с ними. У меня в последнее время очень тяжело на сердце…

Конан самоуверенно заверил мрачневшего на глазах Дамалла, что они приложат все усилия и дней через десять-двадцать в Пограничье не останется ни одного бешеного оборотня. Эрхард в эти обещания явно не верил, однако поддакивал киммерийцу.

После визита к Дамаллу друзья надолго застряли в «Короне и посохе», где, как оказалось, уже обосновался весь отряд, живописующий куче заинтересованных слушателей свои минувшие приключения и потреблявший в огромных количествах кислое пиво. После того, как все правдивые и не совсем истории были рассказаны и с подобающим интересом выслушаны, десяток отправился в казарму, а Конан – в свою комнату в гостинице, навстречу ласковым объятиям прекрасной Селены…

Откуда людям было знать, что, узнав о разгроме второго отряда, Главный изменил сроки сбора и три уцелевшие стаи встретились в назначенном месте в тот же день, когда десяток охотников на оборотней торжественно въезжал в столицу. Оборотням была ясна их цель – захватить королевский дворец и прикончить всех встретившихся на пути людей.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой трон Пограничного Королевства опять меняет хозяина

В эту ночь Дамаллу удалось ненадолго заснуть, но его сон был неспокоен. Королю снились кошмары, и в каждом из них он погибал. Король с криком просыпался и снова пытался задремать… Все вокруг казалось ему наполненным угрозой, хотя за дверями дежурили двое лично отобранных королем и преданных ему стражников, узкие окна спальни закрыты крепкими ставнями, запертыми за засовы, и даже дымоход в камине был давно наглухо перекрыт железной решеткой.

И все же Дамалл боялся. Он лежал на слишком большой для одного человека кровати, натянув одеяло из медвежьей шкуры почти на нос, проваливаясь в кошмарные сновидения и в ужасе просыпаясь. Высокие каменные стены древних покоев казались ему сводами склепа, из которого нет выхода… Сейчас король завидовал последнему из своих подданных, а в особенности приходившим сегодня днем Эрхарду и Конану. Они-то наверняка сидят в шумном трактире, где много людей и нет места никакой нечисти…

После очередного короткого забытья, наполненного пугающими грезами, Дамалл вытер выступивший на лбу холодный пот и придвинул поближе к изголовья кровати свой двуручный меч. На этот раз ему привиделось, что оборотень перебил стражу у дверей, вошел и склонился над почти потерявшим от страха сознание человеком. С поблескивающих клыков твари падала вязкая слюна, а из пасти вырывалось смрадное дыхание…

– Чего ты боишься, король? – прозвучал в тишине спальни глуховатый насмешливый голос. Сердце Дамалла сделало попытку сорваться с полагающегося ему места, а затем часто заколотилось, но надо отдать должное королю Пограничья – он не подпрыгнул и на заорал благим матом, а протянул руку за мечом и медленно повернул голову в направлении звука.

– Мужество у тебя всегда было, хоть и немного, – с коротким смешком признал голос. – Зажги свечу, при свете беседовать как-то приятнее…

Тщетно пытаясь унять дрожь в руках, король застучал кремнями и вскоре небольшой язычок оранжевого пламени заплясал на фитиле толстой восковой свечи, закрепленной в массивном серебряном подсвечнике на столе около кровати. Подождав, пока свеча разгорится, Дамалл сел в постели и поднял ее повыше. Неяркий трепещущий свет выхватил из окружающего мрака бледное, еще нестарое мужское лицо.

– Ты? – удивился и вместе с тем облегченно вздохнул король. – Как ты меня напугал… Что тебе понадобилось так поздно? И как тебя пропустила стража?

– Что мне нужно – сейчас поймешь, – усмехнулся посетитель. – А что до стражи, то на свете существует множество способов избавиться от нее…

– Мои воины неподкупны, – отрезал Дамалл, хотя не был уверен в этом до конца.

– А кто говорит о деньгах? – по-звериному оскалился гость, показав длинные волчьи клыки.

– Не может быть… – слабеющим голосом прошептал король, сжимая шершавую рукоять меча. – Нет…

– Может, – жестко и холодно бросил поздний визитер. – Я порвал им глотки прежде, чем они успели вскрикнуть. Оставь свой меч, он тебе больше не потребуется.

Оборотень схватил лежавшие на краю постели ножны, не позволив королю вытянуть из них слишком длинный для ближнего боя клинок, и тяжело прыгнул на заскрипевшую кровать. Но под подушкой у Дамалла был припрятан еще один козырь…

Оборотень, ухмыляясь, протянул лапу к горлу казавшегося беззащитным человека, и ее тут же обожгла острая боль. Тварь с недоумением уставилась на появившийся на тыльной стороне ладони длинный кровоточащий порез, словно не понимая, откуда он взялся. Воспользовавшись замешательством ночного убийцы, Дамалл рискнул использовать свой единственный шанс на спасение и бросился на оборотня, пытаясь ударить в брюхо. Он не промахнулся – кинжал по самую рукоять погрузился в левую сторону живота, существо тихо взвыло и всей тяжестью навалилось на человека. Дамалл отчаянно пытался вырваться, но зверь, даже раненый, оказался сильнее, подмял противника под себя и сомкнул челюсти на горле.

Уже умирая, король сумел прохрипеть:

– Будь ты проклят, изменник… – и удивился той душевной легкости и покою, что медленно опустились на его истерзанное сознание…

Оборотень вволю напился крови и теперь лежал на кровати, тяжело дыша и восстанавливая силы после короткой схватки. Наконец, он поднялся, со стоном выдернул засевший клинок и презрительно пихнул неподвижное человеческое тело.

– Будь ты проклят! – передразнил он, отрезая кинжалом кусок ткани от занавесей и перевязывая рану, оказавшуюся хоть и глубокой, но не опасной. Закончив, убийца дотянулся до столика у кровати и взял корону королей Пограничья – золотой обруч с тремя резными дубовыми листьями. Покрутив ее, оборотень примерил венец на свою голову и фыркнул:

– Как раз впору… Осталось самое малое – стать королем.

Он с сожалением положил тускло блеснувшее сокровище обратно и, держась за покалеченный бок, покинул спальню.

…Конан только-только успел задремать, когда со стороны дворца донеслись громкие вопли ужаса и слитный победный вой. Он подскочил в кровати, разбудив испуганно вскрикнувшую Селену, и некоторое время тщетно пытался сообразить, что происходит. Спросонья ему показалось, что какая-то кошка по собственной глупости забралась на псарню, но потом он уловил в вое знакомые нотки, со вздохом поднялся и начал торопливо одеваться.

– Я с тобой, – немедленно заявила Селена.

– Сиди здесь, – недовольно буркнул киммериец, натягивая штаны и сапоги. – Ты еще будешь под ногами крутиться… Даже ночью мне покоя нет! Счас всех поубиваю, чтобы спать не мешали, и сразу вернусь.

Куртку варвар одевать поленился, схватил меч – ощутимо задрожавший в руке и переливавшийся волнами синего света – и, прогрохотав по шаткой лестнице гостиницы, выскочил в ночь, направляясь к развалинам королевского дворца.

…У входа в главную галерею в луже собственной крови валялся мертвый стражник с разорванным горлом. Мимоходом посочувствовав бедняге, киммериец перепрыгнул через загораживающее дорогу тело, повернул за угол и лицом к лицу (вернее, к морде) столкнулся с мохнатой лесной тварью. Человек и оборотень ошалело уставились друг на друга, однако Конан пришел в себя быстрее, одним размашистым ударом снес полузверю голову и побежал дальше. По пути он наткнулся еще на несколько трупов стражников, а парочка оборотней, завидев варвара, предусмотрительно юркнула за груду камней…

Возле деревянных створок нового дворца обнаружился проткнутый копьем оборотень, все еще упрямо пытавшийся ползти и слабо зарычавший при виде вооруженного человека.

«А за дверью наверняка окажется пара мертвецов,» – мимоходом подумал Конан, коротким ударом добив извивающееся чудовище. Так и оказалось – у обоих стражников было разорвано горло. Обойдя тела и стараясь не наступать в лужи натекшей крови, варвар продолжил бег. Где-то впереди – похоже, в тронном зале – раздавались лязгающие удары мечей, пронзительные вопли и торжествующий вой.

Киммериец примчался вовремя – около дюжины оборотней зажали в угол десятка три уцелевших стражников дворца, и в царившей суматохе никто не обратил внимания на появление еще одного действующего лица. Оборотень, в чьи обязанности входило следить за входом в тронный зал, увидев человека со сверкающим в полутьме мечом, разумно предпочел смыться, бросив своих собратьев на произвол судьбы.

А им пришлось тяжко – беззвучно обрушившийся на стаю варвар первым же ударом снес головы двоим подвернувшимся тварям, а третью вернул в человеческий облик и прикончил одним коротким прямым ударом. Воспрявшие духом стражники рванулись вперед и вскоре на каменные плиты брызнула волчья кровь…

Закончилось все на удивление быстро и почти без потерь. Конан попытался узнать у ошеломленных стражников, заметил ли кто-нибудь, откуда взялись оборотни, но все только разводили руками – твари внезапно объявились во дворце, набрасываясь на всех встреченных по пути людей.

– А Его величество? – внезапно вспомнил кто-то из охраны дворца. – Что с королем? Вдруг оборотни добрались до него?

– Только этого еще недоставало, – охнул Конан. – Пошли, проверим!

По пути к королевским покоям, расположенным в глубине путано выстроенного дворца, люди наткнулись еще на нескольких ночных тварей, попытавшихся удрать, а у дверей в комнаты короля лежали двое мертвых охранников. Томимый нехорошими предчувствиями, киммериец толкнул незапертые створки и вошел. Уцелевшая стража дворца толпилась снаружи.

На тонконогом столике возле залитой кровью кровати мирно горела свеча, освещая бледное лицо Дамалла с широко открытыми и глядящими в никуда глазами. За дверями кто-то приглушенно всхлипнул.

«Вот так все для тебя и закончилось… – с внезапной печалью подумал варвар, решительно протянув руку и закрыв мертвецу глаза. – Зарезали в собственном дворце, в своей же постели. Кажется, он даже пытался защищаться…»

За сгрудившейся под дверями стражей возникло какое-то движение и чей-то встревоженный голос настойчиво потребовал немедленно пропустить его к королю. Наконец, растолкав стражников, в комнату ворвался не старый еще мужчина в тяжелом бархатном халате с висевшей на перевязи правой рукой. Незнакомец носил короткие, тщательно подстриженные усики и длинные вьющиеся волосы, а при ходьбе странно кособочился влево. Войдя, неизвестный замер, остолбенело уставившись на кровать и лежавшего на ней Дамалла.

– Он умер? – сглотнув, спросил он, скорее для того, чтобы просто что-то сказать.

– Как видишь, – развел руками варвар. – А ты кто? Что с тобой случилось?

– Я советник короля… Был, – поправил сам себя незнакомец. – Услышал шум и крики посреди ночи, выскочил в коридор и налетел на оборотня. Он порвал мне бок и руку, но меня спас один из стражников, да успокоится его душа на Равнинах Мертвых…

– Понятно, – кивнул Конан и вышел из комнаты, оставив растерянного советника и перепуганную стражу самим решать, как теперь быть. Интересно, кто же теперь станет королем в Пограничье?.. Ну и страна! Не-ет, надо сматываться отсюда и как можно скорее…

Утром Конана разбудил Эрхард – Селена с утра пораньше куда-то ушла. Оказалось, что советник желает видеть героев Пограничья и главных участников недавней охоты на оборотней.

У «Короны и посоха» толпились все обитатели дворца и столицы, оживленно обсуждая события минувшей ночи. Мельница слухов и сплетен крутилась вовсю, но главным перемалываемым вопросом был один, тот же, что задал себе варвар, идя вчера ночью по пустым коридорам дворца – кто займет трон? Киммерийцу казалось, что он знает ответ на него, однако он решил пока не торопиться вылезать со своим мнением.

Советник принял их в тронной зале. Кровь с плит к этому времени смыли, трупы оборотней и стражников уже убрали, сложив во дворе (Конан мимоходом спросил, сколько их. Оказалось – восемнадцать чудовищ и почти четыре десятка людей), и зал выглядел относительно готовым к приему гостей, насколько может выглядеть унылое и холодное помещение с вытершимися коврами на стенах.

– Все знают, как меня зовут? – советник покойного короля расхаживал возле трона, заложив руки на спину. Конан отрицательно покачал головой, Эрхард наморщил лоб, пытаясь припомнить, но вскоре сдался и присоединился к варвару.

– Хьярелл, – представился советник, и, помедлив, проговорил: – Я позвал вас сюда, чтобы объявить о своем решении. Не вам объяснять, что у нас за страна, и потому, дабы не допустить междоусобицы, я временно принимаю на себя обязанности короля по управлению Пограничьем…

– Дамалл умер, да здравствует Хьярелл, – вполголоса пробормотал киммериец. – Надо было с кем-нибудь об заклад побиться, что ли…

– Нет, – резко возразил расслышавший слова варвара Хьярелл. – Это совсем не так! Как только появится достойный претендент, я уступлю ему свое место и вернусь к более подходящей мне должности советника…

– Не надо вешать лапшу на уши, – перебил Конан. – Лично мне наплевать, кто будет протирать своей задницей этот старый стул, по чистому недоразумению называемый троном! Что меня действительно интересует – остается ли в силе мой договор с Дамаллом. И все!

Киммериец мысленно поздравил себя с тем, что давно уже выучился убедительно врать. Конечно, его волновало, получит он что-нибудь с казны Пограничья, но ему не нравился советник Хьярелл, собирающийся в скором времени нацепить корону и взобраться на трон. Неизвестно почему, но не нравился.

– Конечно, остается! – изумленно заявил Хьярелл. – И речи быть не может о том, чтобы нашу страну и дальше терзали эти твари! Кстати… – он пошарил за пазухой и достал увесистый кожаный мешочек. – Лови, здесь плата за хорошую службу – тысяча золотых.

Конан поймал приятно звякнувший мешочек и взвесил в руке. Настроение варвара несколько улучшилось, но неприязненное отношение к советнику осталось. Даже после того, как киммериец напомнил о том, что сумма оплаты за расправу с оборотнями увеличена вдвое, а Хьярелл без всяких возражений согласился, после чего обратился к Эрхарду:

– Вчера был убит капитан дворцовой стражи. Мне кажется, что ты именно тот человек, который должен занять его место.

Стремительно повышенный в чине десятник тоже повеселел, щелкнул каблуками, поблагодарил советника, заверив его в своей полной и всемерной поддержке. На этом аудиенция и закончилась, а друзья прямым ходом отправились обмывать полученную награду в «Корону и посох».

Когда двери за варваром и десятником захлопнулись, Хьярелл присел на краешек трона, облегченно вздохнул и вытер пот со лба. Два человека, которых он справедливо опасался, были ему пока не страшны. В скором времени он придумает, как избавиться от них раз и навсегда, а сейчас они могут быть даже полезны.

…Конан и Эрхард сидели напротив друг друга за отдельным столом и пили за всех, чьи имена могли вспомнить. Несмотря на то, что таверна была набита битком, им моментально освободили указанный столик – стоило Эрхарду только пальцем ткнуть на него. Еще бы – «Корону и посох» соизволили навестить двое героев последних дней, бесстрашных защитников Пограничья от расплодившейся нечисти! Досадное происшествие с купцом Стевартом благополучно и бесследно изгладилось из памяти обывателей, уступив место более-менее приличным подвигам, приписываемым киммерийцу. Похоже, его уже считали земным воплощением сурового Крома. Варвар, в сущности, не имел ничего против, но кое-что из сплетен было совершеннейшей чушью, например, то, что киммериец убивает оборотней одним взглядом, а его меч способен метать молнии… Краем уха слушая подобный бред, Конан усмехался, но развеивать слухи не спешил – пускай себе треплют языками.

Так варвар с Эрхардом сидели и пили, а вся таверна не сводила с них глаз. Многие так заглядывались и заслушивались передаваемыми сплетнями, что не замечали, как двое юрких воришек, по виду явных заморийцев, шныряют в толпе, срезая кошельки, радостно ухмыляясь и порой ехидно поглядывая на киммерийца. Конан давно заметил эту парочку и теперь вовсю развлекался, подсчитывая, сколько человек воры успеют облегчить от явно мешающего им золота, прежде чем их схватят за руку.

Собрав дань с по меньшей мере десятка ротозеев, один из воришек потянулся к увесистому кошельку могучего стражника, лениво прихлебывающего пиво. Казалось, стражник полностью поглощен зрелищем напивающихся героев Пограничья, но стоило проворным пальцам заморийца с зажатой в них остро отточенной по краям монетой коснуться мешочка с деньгами, как на них плашмя легло лезвие кинжала.

– Еще сунешься – руку отрублю, – даже не оборачиваясь, пообещал стражник. Вор с видом полной покорности судьбе пожал плечами и удалился от греха подальше в другой угол зала. Его напарник, окончательно обнаглев, прицелился было к кошелю Эрхарда, но Конан ласково погладил рукоять стоявшего возле стола меча, и замориец, примирительно подняв руки, тут же испарился.

К столу неожиданно подсел совершенно незнакомый приятелям молодой светловолосый парень-бритуниец с точеными чертами лица. Конан и Эрхард, уже слегка пьяные, но пока еще отлично соображавшие, недоуменно уставились на него. Бритуниец понимающе хмыкнул и жестом призвал их наклонить головы пониже.

– Помните Гиперборейский тракт? – вполголоса спросил незнакомец. – И несколько странную встречу?

– А-а, – первым догадался Конан. – Ты есть тот самый… беглец от славы?

Парень смущенно закивал:

– Да. Я уезжаю домой и хотел бы кое-что сказать вам на прощение. Во-первых, Главный находится где-то здесь, в столице. У меня нет никаких доказательств, но я уверен, что это так… Второе – вчера в бою погибли вожаки всех боевых отрядов, – бритуниец завладел пустой кружкой Эрхарда, налил себе пива из стоявшего на столе бочонка и поднял ее в шутливом приветствии: – В основном благодаря тебе, Конан. Ваше здоровье!

– Кружку отдай, – потребовал слегка обалдевший от такого нахальства Эрхард.

– Сейчас, – парень допил остатки пива и вернул кружку владельцу. – И третье, что мне удалось узнать – все, кто по-прежнему жаждет людской крови, собираются у развалин капища Чернолицых. Туда же прибудут новые вожаки из Бритунии.

– Почему из Бритунии? – не понял киммериец. – У вас что, своих не осталось?

– У меня на родине настоящее волчье логово, – с грустью сказал парень. – По-моему, сейчас туда сбежались одержимые со всего света. И еще болтают, будто там находится Верховный Вожак, который нашел саму Книгу Бытия… Слышали про такую?

– Слышали, – подтвердил Конан, вспомнив странный разговор в деревне Эрхарда. – Мрачно как-то все получается… Что еще плохого скажешь?

– Будет большая резня, – вздохнул бритуниец. – Достанется всем – и людям, и оборотням. Прольется море крови… Но мне кажется, что вы как-то сможете их остановить, – он вымученно улыбнулся. – Вот что: если окажетесь в Бритунии и вам понадобится помощь – разыщите меня. Я живу в Пайрогии, улица Фонарщиков, третий дом от начала. Кстати, все забываю представиться – Джареф, к вашим услугам, – он встал и коротко поклонился. – Я пойду, мне еще ехать сегодня целый день…

Бритуниец вышел, следом за ним выскочил один из воришек. Во время разговора он все время крутился в подозрительной близости от стола, пытаясь расслышать хоть что-нибудь. Конан посмотрел ему вслед и решительно поднялся из-за стола, бросив Эрхарду:

– Схожу отолью. Закажи еще пива, идет?

Варвар стремительно прошел через расступавшуюся перед ним толпу, толкнул дверь и вышел наружу. День стоял ясный и морозный, под ногами хрустел затянувший лужи тонкий лед. Мимо на гнедой кобыле рысью проскакал Джареф, за ним следовала нагруженная мешками заводная лошадь. Парень махнул на прощание стоявшему у порога «Короны и посоха» варвару и умчался к воротам крепости.

Воришка куда-то сгинул, но, посмотрев по сторонам, Конан заметил, как он, оглянувшись через плечо, юркнул в проулок за таверной. Киммериец неторопливо прошел до угла и остановился, прислушиваясь. Вор стоял молча, переминаясь с ноги на ногу и явно кого-то ожидая. Наконец, послышались чьи-то тяжелые шаги и низкий голос требовательно осведомился:

– Ну?

– Бритуниец разболтал варвару и стражнику о сборе в брошенном храме, про вождя и про все остальное, – зачастил вор.

– Ты убрал предателя? – перебил неизвестный.

– Не успел – он сразу вскочил в седло и удрал, – оправдывающимся тоном заныл воришка.

– Болван! – рявкнул обладатель низкого голоса, оборвав причитания заморийца.

– Кто, господин? – осторожно осведомился вор.

– И ты, и он! – раздраженно бросил незнакомец. – Ты хоть убедился, что за тобой не следили, дырявая твоя башка?

– Конечно, – обиженно сказал замориец. – Когда я уходил, варвара ничто не заботило, кроме кружки…

– Надо постараться убрать его и этого новоиспеченного сотника, – задумчиво протянул низкий голос. – Они слишком много знают… Или догадываются. На тебе за труды.

Раздался хорошо знакомый варвару звук – звон передаваемых из рук в руки монет.

– Спасибо, господин, всегда рад услужить, господин… – таким лебезящим тоном, что Конану на миг стало противно, заюлил воришка.

– Заткнись и убирайся, – рыкнул его собеседник. – Да не туда, тупица! Обойди, а я выйду здесь.

Легкие шаги заморийца удалились в противоположный конец проулка, а топанье его подозрительного работодателя приближалось. Конан аккуратно вынул из ножен кинжал, пальцем проверил его остроту и хорошо ли он ходит в руке.

Из-за угла неспешно вышел грузный, небритый повар «Короны и посоха». Увидев поджидающего его киммерийца, он замер на месте, полуоткрыв рот и уставившись на него выпучившимся глазами.

– Какая встреча! – обрадовался варвар и, не дав попавшемуся оборотню и рта раскрыть, сунул кинжал меж ребер. Толстяк захрипел, а киммериец втолкнул его обратно в щель, посадив у стены. Узкий проулок, образованный задней стеной дворца и таверной, обычно использовался посетителями «Короны и посоха» для справления больших и малых нужд, и аромат здесь стоял соответствующий. Конан поразился, как это повар с воришкой умудрились так долго проболтать.

Толстяк плюхнулся прямо в кучу нечистот и с ненавистью уставился маленькими глазками на варвара.

– Так, сейчас ты быстро говоришь мне, кто твой хозяин и сохраняешь свою жалкую шкуру, – по-деловому предложил Конан, зажимая пальцами нос и борясь с желанием как можно скорее выскочить отсюда.

– Можешь на куски резать – не скажу, – отозвался повар.

– Не скажешь, – согласился киммериец. – А, если, допустим, начать кормить тебя дерьмом, которого тут в изобилии, тогда как?

Толстяк усмехнулся:

– Руки пачкать не станешь… Да бей, мне так и так умирать, а ты ж у нас бесстрашный охотник на оборотней…

– Как ни жаль, но ты прав, – с притворной печалью вздохнул Конан и коротким ударом проткнул сердце оборотня.

Хлопнула дверь таверны и к щели засеменили чьи-то маленькие ноги.

– Гури! – окликнул пронзительный голосок. – Варвар куда-то смылся…

– Конечно, смылся, – подтвердил киммериец, двигаясь навстречу вылетевшему из-за угла воришке и демонстративно поигрывая окровавленным кинжалом. – Что, вообразил себя самым умным? Между прочим, такими как ты, я на завтрак закусываю…

Замориец побледнел, попятился, крутанулся на пятках и бросился бежать. Кинжал вошел ему точно между лопаток, бросив вперед, лицом в малопривлекательную кучу дерьма. Конан не спеша подошел, выдернул кинжал, поднял за волосы голову неудачливого воришки и перерезал горло. Затем повернулся к стене и спокойно сделал то, за чем, собственно, и пришел сюда…

Когда киммериец в самом прекраснейшем расположении духа ввалился обратно в таверну и опустился на скрипнувший табурет напротив Эрхарда, тот пробурчал:

– Тебя только за смертью посылать… Затопить нас решил, что ли?

– Да так, поболтать остановился кой с кем, – хмыкнул варвар. – Ну что, еще по одной?..

Утром у киммерийца опять болела голова. И когда после долгих поисков выяснилось, что в комнате нет ни Селены, ни капли пива, Конан готов был разнести все, что встанет на его пути в «Корону и посох». К счастью, обошлось без невинных жертв – обитатели столицы, уже познакомившиеся с тем, что представляет из себя похмелье северного дикаря, спешили заблаговременно убраться с его дороги.

В таверне уже околачивалось порядочно народу, торопливо прижавшегося к стенам, когда грохнула входная дверь и низкий, слегка хрипловатый голос проорал на весь зал:

– Пива, или сейчас все отправятся к Нергалу!

Хозяин молча выставил на сто полный кувшин с темным ячменным пивом. В три глотка осушив его, Конан протянул руку за следующим. После второй порции голова наконец прояснилась, и, прихватив с собой небольшой пузатый бочонок, варвар отправился разыскивать новоиспеченного сотника. Тот обнаружился здесь же, в таверне, за отодвинутым в самый угол столом. Эрхард беспокойно спал, прислонившись к стене, но запах пива чудесным образом заставил его разлепить глаза. Первым словом, которое он выдавил из себя, было:

– Дай.

После уничтожения половины содержимого бочонка сотник настолько взбодрился, что потребовал закуски к пиву, и они с киммерийцем попытались решить, что же теперь делать дальше с оборотнями и вообще со всем, что творится в Пограничном Королевстве. Конан согласился с тем, что выступать из столицы надо не позднее завтрашнего дня, пробормотав:

– Надоело ваше Пограничье хуже горькой редьки. Чует мое сердце – застряну я здесь на зиму…

– Никуда твоя Аквилония с пиктами не денутся, – начал было Эрхард, но его слова заглушил противный скрипучий визг, донесшийся с улицы.

– Ворота, что ли, опять не смазали, – скривился сотник и, заткнув уши, выглянул в раскрытое окно таверны. – А, это наш герольд.

Посреди площади стоял худой долговязый человек в потрепанной обтягивающей одежде с гербом Дамалла на груди – голова вепря, пересеченная мечом – и в нахлобученной набекрень маленькой шапочке с фазаньим пером. Герольд изо всех сил дул в кривую, с облезшей позолотой и вылинявшим вымпелом медную длинную трубу. Из окон окрестных домов начали высовываться головы разбуженных шумом горожан, в музыканта полетели яйца и другие подвернувшиеся под руку съедобные предметы, правда, не всегда первой свежести. Каждое удачное попадание сопровождалось восторженными воплями, заглушавшими пронзительные взвизгивания трубы. Наконец, герольд убрал свою громыхалку, откашлялся и провозгласил:

– Его величество король Пограничного Королевства Хьярелл Первый!

– Я так и знал! Король умер, да здравствует король! – хмыкнул Конан. – Пошли, посмотрим. Давненько я не бывал ни на чьей коронации…

Несколько солдат из дворцовой охраны выволокли на площадь трон и поставили его на наиболее чистое место, подстелив выцветший ковер, а сами выстроились вокруг. Следом появился нацепивший на себя полное парадное облачение – мантию, скипетр и корону – бывший советник покойного Дамалла. Удивленное население высыпало из домов и окружило площадь, перекликаясь и строя предположения о том, что сейчас произойдет.

Конан и Эрхард неторопливо, как и подобает героям последних дней, вышли из таверны и встали в отдалении. Вскоре возле них неизвестно откуда появились Эртель и Селена, затем подошел ухмылявшийся Веллан, за руку которого цеплялась хорошенькая, но слишком ярко накрашенная девица. Из казарм примчались только что проснувшиеся Хальмун и Вальсо.

– Это что? – поинтересовался Эртель, обводя рукой площадь, людей и стоявший посередине трон, на котором восседал новый властитель Пограничья.

– Законная смена власти, – объяснил Конан. – Сейчас вам расскажут, каким плохим был Дамалл и как вы будете процветать под рукой нового правителя.

– А я думал – опять оборотни, – разочарованно протянул Веллан. – Стоило вскакивать и мчаться… Ну ладно, раз пришли, то послушаем.

Предположения варвара оправдались почти полностью. Дамалл был объявлен «трагически погибшим от рук подлых выродков-оборотней», после чего Хьярелл с трагическим выражением лица провозгласил, что «по единодушному выбору совета при почившем короле Дамалле» трон Пограничья отныне занимать будет он, Хьярелл, как «признанный наиболее достойным» и «во избежание дальнейших неурядиц, могущих нарушить спокойную жизнь королевства». Толпа посвистывала, время от времени раздавались неразборчивые выкрики, но в целом явление нового венценосца происходило гладко.

– Дальше неинтересно, – заявил варвар, когда Хьярелл перешел к описанию своих планов на будущее и рассуждениям о судьбе страны. – Пошли обедать!

Маленький отряд довольно невежливо развернулся спиной к новому королю и направился к «Короне и посоху» – поминать Дамалла и обсуждать, куда направиться дальше.