Каратели

Глава 24 НА ПЯТОЙ ПЛАНЕТЕ ОТ СОЛНЦА

Солнце клонилось к горизонту, когда мы вышли к окраине города. Нас приветствовал бетонный постамент с надписью «Припять», а чуть ниже — «1970». Бросились в глаза крупные буквы на крыше дома: «Миру — мир». Это уж точно, мы не грозим другим народам. Мы бьем себя сами, чтобы прочие боялись.

— Край?

Я изучал следы.

— Здесь прошли. Недавно. Минут пять назад, а то и три.

Майор внимательно посмотрел на отпечатки подошв:

— А откуда такая точность? Ты по глубине следов узнал? Или еще как?

— Ага, по глубине. И по размеру. Если сорок пятый растоптанный, то опоздали, если тридцать девятый, то все путем.

Сван недоверчиво покачал головой. Ну и пусть. У меня не было ни малейшего желания объяснять этому жлобу, что я нашел тлеющий окурок тонкой дамской сигаретки. А значит, курильщица прошла здесь вовсе не вчера и даже не пару часов назад.

— Вперед. Шуметь не надо. — Майор все-таки поверил мне.

Пять минут или того меньше разделяет нас и караванщиков. Предельная осторожность не помешает. В любой момент мы должны быть готовы вступить в бой и победить. Именно так. Зачем ввязываться в драку, если не надеешься наступить на грудь врага?…

— Привет, командир. Как дела, парни? — Ворон появился внезапно, он вышел из подъезда дома, мимо которого мы проходили.

Меня чуть кондрашка не хватил. Мои спутники, похоже, испытали те же чувства. Понадобилось несколько секунд, чтобы мы смогли отвести стволы от фигуры сталкера в темном проеме высотки.

— А ты чего здесь?… — только и выдавил из себя я, сообразив, что срочно надо разрядить обстановку, пока мои коллеги не разрядили магазины. Не хватало еще спугнуть караванщиков.

— А где мне быть? — удивился сталкер.

И то верно. О месте встречи мы не условились. Значит, Ворон имеет полное право быть где угодно.

— Что с бэтээром случилось? — спросил сталкер, выйдя из тени подъезда.

Представляю себе разочарование Ворона, когда он увидел, что команда транспортера топает пешком, а вовсе не въезжает в город на броне. Ведь сталкер тащил на собственном горбу три противотанковые мины, а это без малого двадцать шесть килограммов стали и взрывчатки. Конечно, впору разозлиться. А пехота по ТМ-46 пройдет и даже не почувствует. Чтобы мина сработала, надо надавить на нее ста двадцатью килограммами.

Но к чести Ворона, в Припять он явился не только с минами. Он подстраховался, установив на тээмках дополнительные детонаторы, подрываемые сигналом с пульта, очень похожего на тот, которым стращал нас майор. Всего три мины просто не могли перекрыть дорогу, а пропустить караван, доверившись случаю, Ворон не хотел и не мог. И вот теперь, когда наши враги лишились бэтээра, он готов был использовать мины против пехоты.

А еще сталкер где-то умудрился переодеться в пятнистый противорадиационный костюм с капюшоном. Голову прикрывала каска. На боку болтался подсумок с противогазом. На шее висели ленты, укомплектованные патронами для СРМС, каждый третий патрон был помечен красным — трассирующий, для корректировки стрельбы. Сам пулемет висел на ремне через плечо. А ведь СРМС весит почти одиннадцать килограммов. Все-таки Ворон — сильный мужик.

Интересно, это добро снято с покойника? Или Ворон наведался в личный схрон и достал заначку на черный день? Впрочем, без разницы. Главное, он с нами: сталкер явно не настроен палить в своих боевых товарищей. И все-таки я не доверял ему. Нельзя поворачиваться спиной к безумцу.

— Ну и дура… — проворчал Сван, намекая на массивность пулемета.

— Нормально. С двухсот шагов очередь в голову укладываю, проверено.

— Сколько их? — решил уточнить я.

— Пятнадцать человек. Пять паучников, двое бродяг, остальные — военсталы. Бродяги вперед ушли, на разведку. А паучники с вояками прям посреди улицы спор затеяли, вот здесь, где вы стоите. Нервничали, разговаривали громко, руками размахивали. Так и хотелось жахнуть по ним, чтобы мало не показалось.

Я мысленно выругался. Я-то насчитал десять караванщиков. М-да, следопыт из меня как из пипетки клизма, только по окуркам определяться и умею…

Десять профи против четверых карателей, истощенных прогулкой по Зоне, — вариант не из лучших, радоваться нечему. Если б мы могли незаметно обогнать караванщиков, которые уже показались в поле зрения, и устроить засаду по всем правилам партизанской войны! уж я в эти засады попадал не единожды… Занять бы позиции в домах по обе стороны улицы, подпустить паучников с охраной поближе да расстрелять к чертовой бабушке в упор и без сожаления. То есть зачистить на фиг. Каратели мы, в конце концов, или куда?!

Но — увы. Мы бежали вслед за караванщиками, мы двигались предельно скрытно, чтобы подобраться к нашим жертвам вплотную. Вот только к жертвам ли? Еще раз повторю: пятнадцать человек против четырех. Из этих пятнадцати двое, по всему, проводники-сталкеры, восемь — военсталы. А уж эти вояки и вооружены хорошо, и натасканы убивать людей и мутантов.

Один из паучников внезапно обернулся. Почуял опасность? Я резко нырнул за куст шиповника, выросший прямо посреди раздолбанной дороги. Похоже, здесь недавно проехали на танке, асфальт изломан в крошево. И кому понадобилось раскатывать по Припяти на Т-90?

Колючий, зараза. Не танк — куст. За ним уже пристроился Ворон. В своем пятнистом противорадиационном костюме сталкер даже посреди голой улицы сошел бы за небольшое дерево. Эмир и Сван тоже не выдали себя.

Паучник не поднял тревогу. Его отвлекло что-то другое, что-то более серьезное, чем подозрительное движение сзади.

Из переулка показались двое. Ага, это и есть проводники каравана. Я мысленно выругался. Это же Турок и Орфей? Они — лучшие следопыты Зоны, самые изощренные убийцы и удачливые наемники. Это не парочка грязных бродяг топает впереди, это сама Смерть вышла к нам из переулка. И я уже спешу на свидание к этой даме, робея, как подросток.

Турок — настоящий хохол, рожа у него типично полтавская. Говорят, прозвище свое он получил из-за присказки «турок — не казак», которую частенько употреблял не к месту.

Орфея же прозвали так, потому что он наполовину грек. На вторую половину он чечен, но чеченов в Зоне и так хватает, им обычно дают два прозвища на всех — Шамиль или Рамзан. А чтобы не путаться, добавляют номера — Шамиль Третий, Рамзан Седьмой, Шамиль Второй… А вот грек на всю Зону один, и эту особенность сталкера отметили с охоткой.

Угу, сладкоголосый Орфей. Тот, кто назвал его так впервые, был шутником. Голос у Орфея вовсе не оперный. Бывший инструктор-рукопашник французского Иностранного легиона, он имел привычку разговаривать очень неторопливо, даже вяло. И я никогда не слышал, чтобы Орфей пел. Зато стрелял он отлично и ножом орудовал без равных.

Турок в этом плане мало отличался от напарника. Разве что он разбирался в электронике — закончил университет с отличием и даже учился в аспирантуре. Какая нелегкая занесла Турка в Зону, никто не знал, да он и не жаловался. Здесь он чувствовал себя как форель в горном ручье.

Подумав чуток, я решил, что моим коллегам не стоит рассказывать о грядущих проблемах. Меньше знают — лучше воюют.

Что ж, дорогие мои Турок, Орфей и их товарищи, вас ждет приятный сюрприз, если Ворон не соврал.

— Слышь, Ворон, а как ты вычислил, что они здесь пройдут? — едва слышно прошептал я.

— А эти двое вчера вечером здесь уже побывали. Разведчики типа вынюхивали что-то. Мне они сразу не понравились, но я решил не устраивать шума. Мало ли кто такие…

Я кивнул. Оно и к лучшему, что без шума и пыли. Ворон, конечно, псих, но мне вовсе не хотелось увидеть его тело, повешенное на бетонном столбе у въезда в Припять. Орфей и Турок никогда не убивают просто так. Смерть для них — особый ритуал, который наполняет мир ощущением тоски. Причем сами они не боятся ни черта, ни бога. А при личном общении в баре — милейшие ребята: знают много анекдотов, хохмят без конца.

Два человека в плащах химзащиты шли легким пружинящим шагом. Мне почему-то вдруг показалось, что они вовсе не бродяги, но рыцари на прогулке. А закованные в сталь жеребцы ожидают их в переулке, из которого они вышли. Им только копий и мечей не хватало. Эти двое отлично смотрелись бы где-нибудь в Антиохии лет эдак девятьсот назад. И я бы несказанно обрадовался, если б Турок и Орфей внезапно туда перенеслись. Причем безвозвратно.

Наемники двигались к караванщикам, которые явно ждали их возвращения. И что-то такое караванщики уловили, какой-то знак им подали бродяги, ибо военсталы ни с того ни с сего вдруг грамотно рассредоточились. Даже паучники схватились за оружие.

Это не входило в наши планы. Неужели нас обнаружили так рано?…

Орфей что-то отрывисто крикнул Турку, который шел метрах в пятнадцати позади. Далеко, я не расслышал, что именно. Щекастую рожу Турка прикрывала маска противогаза — еще советского производства, но отлично сохранившаяся. По противогазу я и опознал Турка издалека. Он всегда по Зоне ходит в ИП-4М. А еще «на работе» он никогда не снимает перчаток. Чтоб руки не испачкать. Интеллигент хренов. За это Турка многие недолюбливали. Так чего я должен его обожать?

Бродяги вдруг остановились. Орфей медленно достал из-за спины здоровенный самострел, основание которого — метровый обрезок четырехдюймовой трубы, распиленной вдоль. Наемник сам соорудил эту ручную пушку, рассчитанную под тридцатимиллиметровые выстрелы ВОГ-17М.

Эти двое вообще были мастерами на все руки. Странные ребята, могли бы и за Периметром найти занятия по душе.

Ворон выругался сквозь зубы, помянув чьих-то родителей. Мне стало не по себе. Какого фикуса, а? Парни, вам приготовлен сюрприз, приятный для нас. Ну так топайте вперед, псевдопес вам в печенку! Не заставляйте дядю Макса просить дважды! В конце концов, это невежливо.

Эмир и Сван притаились через дорогу от нас за лавочкой. В подъезд рядом нельзя было войти, потому что перед ним вырос тополь. Деревянные сиденье и спинка лавочки давно сгнили, остались только две бетонные боковины, врытые в землю. Между боковинами вымахал здоровенный куст сирени, укрытый молодой листвой. Из-за зелени куст привлекал к себе внимание. Нашли где спрятаться, блин! Кажется, Орфей их приметил и навел свою пушку на куст.

Как-то на спор грек выстрелил из своей самоделки по мотоциклу с коляской. Связку буквально порвало в клочья. Зато удобно было собирать мелкие куски в тележку, чтобы потом сдать на металлолом.

Меня поразили караванщики — своим спокойствием. Раз уж что-то пошло не так, им бы открыть беспорядочную пальбу по сторонам, ан нет. Они ждали приказа. Так долго не могло продолжаться.

Орфей опять что-то крикнул. На сей раз он обращался к военсталу в черном берете. Похоже, он главный у караванщиков. Усиленно жестикулируя, военстал объяснил своей команде, что необходимо отойти и очень быстро. Его послушали — значит, тот, в черном берете, все-таки командир. Вот кого надо будет завалить в первую очередь. Я показал на него Ворону и ткнул себе пальцем в грудь. Ворон кивнул, намекая, что не претендует на мой трофей.

Время разговоров закончилось. Караванщики настороже. И они слишком близко от нас.

Ворон облизнул губы. У меня вспотели ладони, я и сам не заметил, как вцепился в цевье автомата так, что побелели пальцы.

И тут Орфей выстрелил. Но метил он не в куст сирени, как мне показалось сначала, а в кучу палых листьев на дороге в паре десятков метров перед караванщиками. Громыхнуло основательно, ничего не скажешь. Осеннюю икебану, собранную лет за тридцать и в секунду перемешанную взрывом с кусками асфальта и щебнем, расшвыряло в стороны. Впечатляюще, да. Наемник попал в мину, установленную Вороном, она рванула, а от энергии взрыва детонировали еще две ТМ-46.

Орфей поднял над головой самодельный гранатомет и что-то проорал, явно обращаясь не к паучникам и военсталам. Он вызывал на бой нас, то есть тех, кто установил на пути каравана ловушку. Но как вы понимаете, каратели не спешили скрестить с ним ножи или хотя бы взгляды.

— Вот тварь! — недобро осклабился Ворон.

Да уж, облом полный. Зря, значит, ты старался, сталкер.

Взрыв заставил караванщиков присесть. Кое-кто схватился за голову и прикрыл уши ладонями. Тоже верно — барабанные перепонки зарастают не за пять минут.

— Ну, с богом!

Первая же очередь из ОРМС сбила с ног двоих караванщиков — Ворон попал им в бедра чуть выше колен. Странно, он же хвастался, что виртуозно владеет пулеметом. Захотелось поиграть в кошки-мышки? Ох, не нравится мне это…

Я нажал на спуск, целясь в военстала в черном берете. Лицом вперед вояку бросило на асфальт, покрытый палой листвой. Застрекотала справа «штаер» Эмира, проделав дыру в молодой листве. Ухнула СВД майора. Бой начался.

Тем временем Орфей успел перезарядить свою ручную гаубицу. Следующий выстрел он направил в куст сирени. Видать, Эмир слишком уж засветился со своей пластиковой винтовкой. Куст расшвыряло по всей улице. Зелени не место в Зоне, здесь даже молодая трава обязана выглядеть так, будто ее выжгло солнцем пару лет назад. Хорошо хоть парни успели откатиться к тополю, закрывающему вход в подъезд.

Ветвистая крона этого дерева подверглась сильным мутациям. Ни единого листика в сплетении ветвей. Вместо листьев — колючки, на которые то тут, то там нанизаны иссохшие трупики ворон. Что это тополь, я смог распознать лишь по коре.

Военстал в черном берете морского пехотинца лежал неподвижно. Зато прочие караванщики кинулись врассыпную. Действовали они вполне слаженно. Врассыпную — это не значит «с воплями и под пули врага», это значит «пригнувшись и спрятавшись за естественными укрытиями». Они сразу сообразили, откуда по ним стреляют, и направили на нас короткие стволы винтовок, скомпонованных по схеме «буллпап». Отличная команда. Для операции явно подбирали не абы кого, но людей проверенных, знающих — чтобы дошли до пункта назначения. Небось им схроны не минировали и зомби к ним не подсылали.

Ответные очереди из десятка 5А-80 заставили нас вжаться мордами в гравий. Когда я выберусь отсюда, прежде всего умоюсь. Я намылю лицо так, что покажется, будто на него насыпали центнер снега… Почему все караванщики вооружены британскими штурмовыми винтовками? Наверное, это что-то да значит, верно? Но у меня нет времени (и желания) вникать в подобную ерунду.

Еще раз ухнула снайперка Свана, и еще одно тело в униформе упало на асфальт без признаков жизни. Командир у нас — стрелок что надо, он умеет порадовать своих подчиненных отличными результатами. Правда, ему тут же пришлось спрятаться за ствол тополя, потому как его засекли и теперь кучно по нему работали, не давая возможности и носа высунуть.

Следующая граната Орфея разорвалась в кроне тополя, сбив на землю сухие трупики ворон.

Надо было что-то делать, но как же не хотелось подставляться под пули!..

Стоя в полный рост, Орфей неспешно перезаряжал самострел. Подняв автомат к плечу и приникнув к прицелу, я навел оружие на бродягу и… Стоп! А где же Турок?! Я принялся вертеть по сторонам головой, высматривая второго наемника. Его отсутствие в поле зрения меня более чем насторожило. От этого парня ничего хорошего не жди. Если он пришлет вашим детям подарки на Рождество, то это будут игрушки, посыпанные порошком сибирской язвы, или шоколадки, пропитанные тетрадоксином.

Кстати, Эмир тоже куда-то пропал…

Его заметили наши враги, и лишь потом увидел я. Караванщики открыли огонь, стоило только черногорцу перелезть с кроны тополя на балкон третьего этажа. Ну ничего себе, парень просто орангутанг какой-то! Так быстро и ловко вскарабкаться на дерево, от кроны которого мало что осталось после выстрела Орфея, по силам немногим. Я, к примеру, точно не справился бы. Я же все-таки человек разумный.

Через минуту, даже быстрее, Эмир оказался на крыше. Оттуда вести огонь по людям внизу было куда удобнее, чем из-за куста сирени. Но где же Турок?!

Ворон поднялся в полный рост и, хохоча, двинул по улице. Его пулемет вышвыривал пули и гильзы, взамен забирая жизни. Карму сталкера отяготили еще пять смертей, прежде чем в него попали. Пуля чиркнула по каске, и Ворон будто очнулся. Сообразив, что он — мишень, лучше которой не придумаешь, сталкер упал на асфальт, выставив перед собой СРМС.

Сверху ударила «штаер» Эмира.

Теперь, когда карателям удалось проредить вражеские порядки, смог высунуться из-за дерева и Сван. Выстрелив в лоб очередному караванщику, он в две короткие перебежки домчал до ржавого грузовика метрах в пятнадцати от подъезда. Пули разбрасывали листву у него под ногами, когда он бежал.

И все-таки где же Турок?!

Эмир добил тех парней, которых Ворон ранил в ноги. Они валялись на асфальте и жалобно кричали. Надо было раньше их обеспечить обезболивающим. Неужто паучники не в курсе, что такое соир dе grace? Все эти оранжевые умники на самом деле идиоты полнейшие. Ни хрена в жизни не понимают.

Ворон всадил очередь в парня, который попытался повторить его подвиг, прогулявшись в полный рост. Дурачок прошел ровно три шага, прежде чем пули из адской машинки сталкера отбросили его назад. Комбинезон бедолаги порвало в клочья вместе с грудной клеткой. При падении гермошлем раскололся, бронестекло осыпалось на еще теплое лицо мельчайшими осколками. Осколки были в глазах, во рту… Я усилием воли заставил себя отвести взгляд. Разве мало я повидал смертей, чтобы засматриваться на еще одну, не самую мерзкую?

И где, черт возьми, Турок?!

Похоже, я проорал свой вопрос достаточно громко, чтобы Ворон услышал меня. Он повернулся и качнул головой:

— Извини, брат, я не знаю.

Его ответ я прочел по губам, потому что в этот момент рванула очередная граната, отправленная в полет самострелом Орфея. Взрыв не только заглушил слова, но и поднял сталкера в воздух метра на два, не меньше. Ворон упал на асфальт, неестественно закинув ногу за спину.

Глядя на его неподвижное тело, я рассвирепел, как раненый припять-кабан.

— Ах ты тварь! — орал я на Ворона. — Чуть проблема, сразу в кусты?! А кто вместо тебя воевать будет?! Я?! Или Сван?! А может, Эмир?!

Не знаю, сколько продолжалось это безумие. Я пришел в себя, когда ветки шиповника над моей головой счесало автоматной очередью. Мне нельзя сегодня умирать, я почти достиг своей цели. И вообще, это же глупо, согласитесь: умирать вдали от дома, даже если вас там не ждут.

А вот и Турок. Он зашел к нам в тыл. Это он стрелял по мне. Странно, что не попал. Я слышал, он стрелок такой, что куда там Робину Гуду и камраду Теллю вместе взятым. Так почему я еще дышу не продырявленными легкими? Ах да, простите, я забыл, что для некоторых смерть — это мистический ритуал. И вообще, убивать в спину — как-то неблагородно, что ли.

Рукава Турок закатал до локтей. Он хорошо смотрелся в плаще химзащиты, в допотопном противогазе и с Maschinen Pistole 40 в мускулистых руках. Я слышал про любовь Турка к наследию последней мировой войны, более известному как «шмайссер».

Вот ведь как обернулось, думал я, глядя в бездонное дуло оружия, которому втрое больше лет, чем мне. А ведь казалось уже, что мы победили. И вот тебе на, здравствуй, тыл мой, Новый год!

Меня спас странный звук. Звук был настолько необычным и страшным, что я обернулся посмотреть, чем он вызван.

Из-за бетонных блоков, сваленных у детской площадки, выскочила стройная фигура в оранжевом комбезе. Мое сердце на миг забыло, как это — биться в груди. Меня всегда поражала способность некоторых женщин в любой одежде, в любом самом неподходящем для дамы месте выглядеть не просто привлекательно, но сногсшибательно. И не важно при этом, что лицо девушки перемазано копотью после третьей смены у плавильной печи, а то и вообще скрыто светофильтром гермошлема. Ведь сексапильность таится где-то глубоко, вовсе не в улыбке и не в очертаниях бедер. Говорите, феромоны? Очень сомневаюсь, что сквозь вонь пороховых газов я был способен унюхать аромат самки на расстоянии в сотню метров.

Но я отвлекся. Все проблемы из-за женщин — это закон природы. Если у вас появилась проблема, ищите женщину, точно говорю. Меня могут в любой момент убить — фашистский автомат направлен мне между лопаток, а я любуюсь красоткой в гермошлеме! Ну и как это называется?!

Женщина в оранжевом комбинезоне держала перед собой устройство с широким серебристым раструбом. Я тут же окрестил устройство патефоном — из-за раструба, хотя этим сходство и ограничивалось. Мы обожаем давать неведомому привычные имена.

Женщина держала патефон так, словно в руках у нее огнемет или еще что, опасное не только для окружающих, но и для самой хозяйки. Я сразу понял, что это не позерство, ведь у меня в ушах вдруг зазвенело, стало тяжело дышать, голова закружилась.

Не обращая внимания на Турка, с которым тоже творилось неладное, я опустился на асфальт и расстегнул кожанку. Я расстегнул бы и рубаху, но под курткой у меня был свитер, а под свитером — тельняшка. Ни одной, в общем, пуговицы. Но разве это способно остановить меня? Я должен приложить максимум усилий, я…

Я понял, что со мной что-то не то. Чтобы прийти в себя, я вцепился зубами в руку — и зарычал от — боли. Звон в ушах не прекратился, но стало чуть легче, я уже не пытался найти пуговицы там, где их нет и быть не может. Уже хорошо.

Сейчас не помешал бы глоток трофейного спирта, но сволочь Сван забрал бутыль себе. Ну и фикус с ним! Думать о лекарстве во время боя — плохая примета. Надо провести рекогносцировку, оценить обстановку и принять решение. Проще говоря, осмотреться, прикинуть, что и как, и действовать исходя из.

Когда, подброшенный взрывом, Ворон упал и нога его оказалось за спиной, я попрощался с боевым товарищем. Но он лишь потерял сознание. И если до этого момента в мозгах у Ворона и так был разлад, то чертов патефон выжег последние извилины. Вот Сван, к примеру, просто валялся на асфальте и тихо-мирно пристраивал ОВД, чтобы пустить себе пулю в рот. Меня изо всех сил толкало в движение, хотелось вскочить, раздеться догола и бежать куда глаза глядят, а лучше — еще дальше. Стоило больших усилий удержать себя от этого безумного порыва. Ворона же колбасило куда серьезней. Устройство подействовало на него сильнее, чем на остальных. Сталкер раз за разом приподнимался, опять падал и опять… И при этом он держался за голову, его корежило и выгибало под немыслимыми углами.

Но, по крайней мере, это означает, что он жив! Патефон реанимировал его!

Жаль, ненадолго. Очередь из 8А-80 прервала брейк-данс Ворона на особо сложном па. Покойся с миром, сталкер. Я помню о своем обещании. Но чтобы его выполнить, мне надо выбраться из передряги. Слышь, Ворон, замолви за меня словечко перед чертями, ангелами или Хозяевами Зоны, ну, с кем ты сейчас общаешься. Моя жизнь — это и твоя проблема, если хочешь, чтобы я спас твою дочь.

— Хватит! Бегом! Они уже идут, нам надо успеть! — услышал я крик.

Разглагольствовал чудом выживший в этой кутерьме паучник. Он схватил девушку с патефоном за руку и потянул за собой. Мне показалось, или звон в моих ушах действительно стих?

И вот тут началось самое интересное. Такое интересное, что я многое отдал бы, чтоб звон вернулся, но прочие шумы исчезли навсегда.

Со всех сторон раздались крики, визг, застучали по асфальту копыта, загрохотала тяжелая поступь сотен лап. С подобным мне уже доводилось сталкиваться, и я до сих пор под впечатлением.

Ну пожалуйста, не надо! Я больше не буду!

Я, как маленький мальчик, пытался хоть как-то предотвратить неизбежное. И конечно, не преуспел в этом. Ни сопли, ни мольбы не могут остановить лавину, которая начала свое движение вниз. Точно так же я бессилен против малого гона.

Не нужны семь пядей во лбу, чтобы сообразить, что устройство с раструбом — это охотничий манок. Только рассчитан он не на уток, а на мутантов. Паучники давно должны были разработать подобный прибор, ведь местные охотники заламывают несусветные цены и вдвое берут за живое зверье.

Малый гон — это страшное, но величественное зрелище. В общем, помолитесь, если что, за меня и поставьте свечку…

Я вскинул автомат к плечу и нажал на спуск.

Картина маслом, не иначе… По улицам Припяти несутся кабаны и псевдопсы, по крышам домов скачут снорки. Среди этой живности мелькает фигура в пальто, больше подобающем сельскому учителю, чем мутанту. Черное лицо, красные горящие глаза, чудовище прыгает с крыши на крышу, со страшной скоростью приближаясь ко мне, Эмиру и Свану.

Очень жаль. Очень жаль, Душан, что ты не погиб на безымянной высоте при подрыве вакуумного фугаса.

Очень жаль, что мы не нашли твое бездыханное тело и не похоронили его с почестями. Ты вернулся, Душан. Ты опять с нами, но мы не рады встрече…

Эко меня закоротило. Будто со стороны себя увидел.

Я нажал на спуск, когда слепая собака уже распласталась в прыжке. Пули сшибли ее с намеченной траектории, и мое горло уцелело, его не тронули слюнявые клыки.

Я изрядно выкосил собак, несущихся прямо на меня, но остановить всю свору не хватило бы патронов. Турок исчез под завалом тел, обезображенных мутациями. Кинув взгляд через плечо, я увидел, что Орфей побежал прочь от небольшого стада кабанов. Он свернул в переулок, но зверье не отставало. Припять-кабан, могучий самец, в холке с меня ростом, нарвался на очередь из штурмовки Эмира. Напрасно мутант выпал из живого потока, который несся мимо нас.

— Уходят! — Глаза Свана бешено блестели в лучах закатного солнца.

Я прекрасно понимал его. Задача практически выполнена, можно вешать медаль на грудь, а тут такой облом. Но в любом случае надо что-то делать. Поток мутантов, спешащих по улице, пока что относительно небольшой. На то он и малый гон. Твари вообще не интересовались нами. Но в любой момент ситуация могла измениться.

Патефон вызвал у мутантов чувство жуткой опасности. По крайней мере, принято считать, что малый гон — это попытка убежать от чего-то. Я испытывал странный прилив сил. Мне казалось, что я способен свернуть гору одной левой, а одной правой — разнести по камешку небоскреб, если таковой обнаружится на пути. Я совершенно не боялся сотен, тысяч тварей, которые вылезли из своих нор, чтобы пройти парадом по улицам заброшенного города.

Я подмигнул громадной псевдоплоти, бредущей через толпу мутантов подобно цапле, разгуливающей по речному мелководью. Передние лапы то и дело нанизывали собак и кабанов. — Чудовище дважды останавливалось, чтобы сбросить лишний вес. Я никогда не видел таких крупных особей. Я и представить не мог, что псевдоплоть способна вымахать до размеров двухэтажного дома. Все-таки глубокая Зона очень сильно отличается от районов, прилегающих к Периметру.

А потом я заметил Душана. Он прыгал с крыши на крышу, он искал нас. Гон звал его, манил за собой, но Душану нужны были только мы. Извернувшись в воздухе, он грузно упал с пятиэтажки на асфальт. Секунд пять ему понадобилось, чтобы встать на ноги. Любой на его месте расшибся бы насмерть, но не Душан. Он сильно изменился. Лицо его вытянулось и почернело. Что-то случилось с пигментацией кожи. Жил когда-то певец-афроамериканец, который отбелил себя. Ничем хорошим это не закончилось.

Я побежал за Сваном. Мне еще так много надо сделать. По пути я поднял пулемет, оброненный Вороном. Авось в хозяйстве пригодится.

Эмир остался. Он стоял и смотрел, как то, что еще недавно было его братом, медленно, пританцовывая, приближалось. Я хотел крикнуть, чтобы Эмир стрелял, что это существо погубит его. Я вскинул пулемет, но меня остановил майор:

— Не надо. Ему уже ничем не помочь.

И то верно. Ничем.

Мы бежали по улице, прижимаясь к домам, а позади два брата сплелись в тесных объятиях. Одному из них суждено было умереть…

И только потом я понял, что горло Душана свободно от пластикового обруча.

Эмир погиб, Ворона больше нет. Охрана паучников полегла вся. А из самих паучников спаслись лишь двое: мужчина и женщина. Судьба играет людьми как ей хочется: кого-то убирает с шахматной доски, а кому-то без очереди разрешает сделать ход. Да, это не по правилам, но у судьбы свои представления о чести и бесчестии.

Двое преследовали беглецов в ярких комбинезонах по улицам Припяти, попутно отбиваясь от мутантов, которым вдруг вздумалось покинуть строй. И пока что нам и караванщикам везло: мы все еще были живы.

Сван трижды останавливался и наводил винтовку на парочку, и трижды что-то мешало ему пристрелить их. То снорк, которому вздумалось наброситься на нас, то внезапный порыв ветра, изменивший траекторию пули, то осечка…

Мы бежали все дальше и дальше. Оранжевые фигурки мелькали среди сосен. Впереди, за деревьями, виднелся корпус какого-то предприятия.

— «Юпитер»? Что они забыли на «Юпитере»? Я не сразу понял, что командир говорил вовсе не о пятой планете от Солнца. Завод «Юпитер»? Тот самый? На этом предприятии делали то ли бобинные магнитофоны «Юпитер», то ли роликовые лентопротяжные механизмы для киевского радиозавода «Маяк». Ну и без военки не обошлось, а как же. Времена такие были, что даже трансформаторная будка могла на самом деле оказаться важным оборонным объектом.

А потом случилась первая авария на ЧАЭС имени Ленина. И завод «Юпитер» передали в ведение ПО «Спецатом». До самого второго взрыва на заводе работали люди. Белые халаты, бахилы, респираторы, шапочки на голову под резинку, чтоб ни один волос… Стерильность полная. Все-таки сборка микрообрудования для космической техники. Это если официально, а если нет…

Разные слухи бродили по Зоне, но я умею выделять крупицы реальной инфы из многотонного шлака домыслов. Я слышал, что на «Юпитере» производилось таинственное «изделие № 62». А вот что это за изделие — не знал никто.

— Приплыли… — Сван внезапно застыл на месте.

Я по инерции сделал еще несколько шагов, прежде чем остановиться. Гон прошел стороной, мутанты кричали и визжали в сотне метров правее сосновой рощи, в которую мы попали, преследуя караванщиков. И скатертью дорога, хорошей пробежки. Жаль только, не всех мутантов патефон заставил мчать не разбирая дороги. По крайней мере одна тварь притаилась в хвойной кроне и, приметив спешащую к ней добычу — то есть нас, неспешно спрыгнула на землю.

Химера… Красота ее движений завораживала. Резкие скачки вперед и в сторону чередовались с грациозными ужимками и неподвижными позами. Поначалу глаз едва поспевал уследить за мутантом. Ложная слепота, так это называется. Я крепко зажмурился и вновь открыл глаза. Стало чуть лучше, но все же тварь так и норовила слиться с окружающим пейзажем.

Встретить химеру возле завода «Юпитер» — плохая примета. Если честно, встретить химеру везде не к добру.

Сван тяжело дышал, он держал винтовку у плеча, нервно поводя стволом из стороны в сторону. Он едва контролировал себя, панический ужас овладел им. Ясно было, что майор вот-вот сорвется и начнет беспорядочно палить в пустоту. Я же страха не испытывал. То есть вообще. Прежний задор еще владел мною. Хотелось бежать, хватать, быть лучше всех, только бы не стоять на месте. Именно поэтому я, не целясь, бахнул по химере из ОРМО. Трассеры прочертили линию огня, уткнувшуюся аккурат в гибкое тело.

Кошачьи глаза твари вспыхнули малиновым удивлением. Химера резко отпрыгнула в сторону, потом неуловимо отклонилась в воздухе, даже не коснувшись лапами опавшей хвои. Черный бок мутанта мгновенно заалел.

Следующая очередь ударила по лапам химеры. С перебитыми костями о грации придется забыть, верно? Я смотрел, как корчится и щелкает челюстью смертельно раненная тварь, и не испытывал ровным счетом ничего. Ну разве что желание добить. А то вдруг оклемается? Я еще раз нажал на спуск. Язык вывалился из пасти, химера затихла. Всё. Пулемет мне больше не пригодится — патроны закончились. Не использовать же его как дубину?

Голос Свана прозвучал хрипло, с уважением:

— Ты убил ее. Ты сделал это. Ты…

— Да, я убил ее, — я услышал себя будто со стороны. — Мы отстали. Надо догнать.

— И уничтожить, — кивнул Сван.

Бетонный забор «Юпитера» кое-где обвалился — плиты лежали на земле, их присыпало желтой от времени хвоей. Мы вошли на территорию секретного объекта.

Нас встретил ржавый, перевернутый на бок грузовик. С десяток бетонных П-образных блоков громоздились рядом с ним. Отличное место для засады. Я пригнулся и юркнул в сторону, обходя большое черное пятно на земле, над которым дрожал воздух. И как только заметил? Ведь почти стемнело.

Вдруг над головой вспыхнул фонарь, следом за ним следующий — метрах в пятнадцати, и так далее, по цепочке, строго один за другим. Кто-то методично переключал рубильники освещения заводского двора. В тире надо хорошенько видеть цели.

Мы со Сваном оказались посреди отлично простреливаемого пространства. Спрятаться было негде Если паучники не дураки, они воспользуются шансом избавиться от нас. Громыхнула очередь из британской штурмовой винтовки — значит, не дураки.

— Ах ты!.. — Сван упал — пуля угодила в бедро.

Я подхватил его под мышки и потащил к бетонным блокам.

Больше по нам не стреляли. Кость оказалась не задета, я перевязал грушнику ногу поверх штанины Пока хватит, а когда закончим, расстараюсь получше.

На первом этаже располагался сборочный цех За дверью, из-за которой по нам пару минут назад вели огонь, был небольшой вестибюль. Стены выкрашены в голубой цвет, краска поблекла. Лестница, ведущая наверх, нас не заинтересовала. Я был уверен, что караванщики в цеху. Зачем им забираться в коридоры, где раньше располагались бухгалтерия, БТЗ и прочие службы? Ведь это значит самих себя загнать в ловушку. Куда больше места для маневра среди станков.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом За окнами, которые находились значительно выше людского роста, наступила ночь. А в цеху освещалась лишь дорожка, опоясывающая ряды станков. Где-то там, среди производственных мощностей, спрятан вход в бомбоубежище, которое по слухам в разы больше цеха на поверхности. Вот туда нам и надо.

Сван ковылял за мной. После того как я убил химеру, мой авторитет существенно возрос. Майор не спрашивал, как я определяю, куда нам идти, а я не уточнял что иногда полезно смотреть под ноги — можно заметить рубиновые капли через каждые пару-тройку метров. По крайней мере один из караванщиков ранен. Или одна. А значит, наши силы теперь равны.

Следопыт из меня сами знаете какой, но я сумел найти люк, за которым открылся спуск в подземелье — стальные скобы, вделанные в округлые стены бетонного желоба.

Отодвинув Свана, я начал спуск первым.

Да уж, внизу было очень безрадостно даже по меркам Зоны. Прям антураж для фильма о последствиях ядерной войны. Только вместо тупых вырожденцев-каннибалов в этих подземельях, небось, обитают несметные орды бюреров или еще какая дрянь похуже. Мне от этого местечка стало не по себе.

Если хотите, назовите меня хлюпиком или маменькиным сынком, но я не испытываю кайфа от экстрима. Свой досуг я предпочитаю проводить у телевизора с бутылкой пива и с чипсами в шелестящей упаковке. Да, мне нравится шелестеть этой чертовой упаковкой!

В общем, не по мне прогулки в плохо освещенных неуютных местах, где ни за какие деньги не купишь «жигулевское» и чипсы со вкусом бекона.

Бомбоубежище переделали в лабораторию. Точнее — в несколько профильных лабораторий. Мы пробирались мимо стеллажей с пробирками, реактивами, банками, никелированными ящичками, какими-то приборами с датчиками, кнопками и цифровыми панелями. Не нравилось мне все это. Я словно вернулся в прошлое, в потайную комнату отца Милены.

Я остановился, майор уткнулся мне в спину и тут же отступил на шаг. Замедленная реакция. Ну-ну.

— Прежде чем продолжить путь, надо решить один вопрос, — сказал я.

— Какой? — У грушника явно проблемы с соображалкой.

— Введи код! — повернулся я, к Свану. — Скоро контрольное время.

Мне вовсе не хотелось, чтобы отставнику пришлось это делать под огнем противника.

— Зачем? — ухмыльнулся в ответ майор. — Думаешь, я сам не справлюсь с этими двумя?

— Введи код! — повторил я, лихорадочно соображая, как обосновать майору свою значимость на финальном этапе операции. Но в голову ничего дельного не лезло. Я зациклился на коде и ошейнике.

Сван продолжал растягивать рот в самодовольной улыбке:

— Скоро истечет срок в десять суток. И тогда твой ошейник, Край, взорвется. И мой код не поможет. Это заложено в самой программе ОСП-3.

— Потом, — прохрипел я. — Это будет потом. А сейчас введи код!

Я ни на мгновение не забывал о смертельной опасности, запаянной в пластик па моей шее. Я знал, сколько часов и минут до большого бума. Скоро Максу Краю оторвет башку, если он не напряжет свои радиоактивные мозги и не придумает, как спастись.

Я замер. Красная точка появилась на животе Свана и медленно поползла ко лбу. Секунду я сомневался, стоит ли вообще что-то предпринимать по этому поводу, но за миг до выстрела все-таки оттолкнул майора. Очередь прошла над нами, брызнули осколки пробирок. Я поднял АК над столом, за которым мы спрятались, и выстрелил в ответ.

— Вставай, Сван! Ты туда, я здесь, между стеллажами, пройду. Стреляли слева. Мы возьмем их с двух сторон, никуда не денутся.

Но Сван лишь покачал головой:

— Нога. Я не смогу.

Повязка пропиталась кровью. Ранение оказалось серьезней, чем я думал.

— Ты должен! — Я попытался взять его на слабо. — Ты же офицер! Ты — мужик!

— Да пошел ты!..

Пока мы душевно общались, паучники сами отправились в разведку боем. Мужчина в оранжевом комбинезоне выскочил прямо на нас. Похоже, он оторопел от неожиданной встречи. А пока он соображал, что ему делать, Сван выхватил кольт из кобуры на бедре и всадил пулю в центр гермошлема. Лопнуло бронестекло, упала на пол штурмовая винтовка.

Словно почуяв что-то, я откатился в сторону, пропуская мимо веер пуль из ЗА-80. Тело Свана задергалось, принимая горячий металл. Не глядя, я метнул нож и попал стрелку в плечо. Дамочка, ойкнув, уронила оружие и кинулась прочь.

Раненый Сван остался лежать на полу, а я кинулся вслед за девушкой в комбинезоне. Нельзя было ее отпускать, она могла вернуться или хорошенько спрятаться. А я не обладаю нюхом ищейки, чтобы по запаху найти ее в нагромождении лабораторных агрегатов и шкафов.

Я настиг ее у стены, держась вдоль которой, можно было выйти к лестнице, ведущей наверх. Я ударил ее сзади по ногам, она упала и жалобно заскулила. Но меня этим не проймешь. Если человек умеет стрелять в другого человека, то почему я должен относиться к нему как к невинному младенцу? И при чем здесь пол?

Привалившись спиной к стене, женщина сняла с головы гермошлем и посмотрела мне в глаза. Я поднял автомат, он загрохотал в моих руках.

Я вернулся к майору, из которого уже натекло, как из заколотого на Пасху кабанчика.

— Убил? — тихо спросил меня Сван. Ему было тяжело не только говорить, но и дышать.

И все-таки рана не смертельная. Если вовремя оказать медицинскую помощь, груш ник оклемается.

— Пристрелил, как слепую собаку.

— Это хорошо…

Я знал, о чем он думает. Мысли его отражались в морщинах на лбу, в застывшем взгляде и поджатых губах. «Задание выполнено, — думал майор, — выполнено!»

Эта была его единственная мысль. То, что двигало им последние десять дней, то, ради чего он жил. Зомби бывают разные. Совсем необязательно, чтобы с гниющего тела отваливались куски мяса. Зомби — это прежде всего пораженный мозг. Некоторые не умеют жить без приказов.

Теперь надо обезвредить ошейник, внушал я Свану. Ошейник! Ну же! Ну!.. До контрольного ввода осталось менее минуты!..

Не знаю, помогло ли мое внушение или майор сам решил проявить благородство, а может, сообразил, что без меня ему не выбраться из Зоны, но он достал пульт и просто ткнул в большую розовую кнопку — тут же ОСП-3 с меня буквально свалился. Еще не веря в свою удачу, я уставился на пластик, начиненный взрывчаткой.

А потом во мне словно развернулась туго сжатая пружина. Хватит, натерпелся! Ногой я отбросил винтовку подальше от майора и, наклонившись, вытащил кольт из кобуры. Я ударил Свана лбом в лицо (сломал ему нос), чтобы не сопротивлялся, и отобрал у него пульт.

— А вот теперь побудь в моей шкуре. — Я нацепил ошейник на майора.

Это оказалось просто: концы мгновенно схватились, будто только того и ждали, что их вновь соединят. «Чудо российских нанотехнологий, вершина прогресса», — хихикнул я, представив, как звучала бы реклама ОСП-3 по телевизору после передачи «Спокойной ночи, малыши!».

— Прощай. — Я сунул пульт в карман.

Сван что-то кричал мне в спину, пытаясь сорвать с себя ошейник. Глупо. Глупо тратить последние секунды жизни на ненависть и суету. Надо было ввести код, когда я просил, Сван. Авось и прожил бы дольше.

Позади раздался взрыв.