Капкан для «Барбароссы»

Глава 13

— Начатое около года назад перевооружение Красной Армии продолжается в прежнем направлении. Красные активно производят замену своих архаичных винтовок Мосина более поздними образцами самозарядного и автоматического стрелкового оружия. Изъятые в войсках винтовки отправляются на оружейные заводы, где их укорачивают, превращая в карабины. Отмечено активное насыщение пехотных подразделений западных военных округов пистолетами-пулемётами новых конструкций. Видимо, большевики по достоинству оценили трофейные образцы финских пистолетов-пулемётов «Суоми». Примитивные и громоздкие пулемёты системы «Максима» с водяным охлаждением в линейных частях вытесняются едиными на более лёгких колёсных станках, а также ручными пулемётами с ленточным питанием из коробов.

Неприятным явлением для Вермахта является резкая интенсификация боевого обучения красноармейцев. Если ещё год назад боевые стрельбы считались чем-то выдающимся и едва ли не опасным, то теперь создаётся впечатление, что большевики поставили себе задачу сжечь как можно больше патронов. То же самое касается подготовки артиллеристов: полигоны западных округов непрерывно грохочут выстрелами полевой артиллерии всех калибров.

— Нам это на руку, Шульце. Чем больше они расстреляют патронов и снарядов на учениях, тем меньше у них их останется, чтобы стрелять по нам. Не забывайте также, что при этом интенсивно изнашиваются каналы пушечных стволов. Что с танками?

— После ликвидации танковых корпусов и перехода на бригадную организацию танковых войск продолжается сокращение численности танков. Большевистские вожди даже выдвинули пропагандистский тезис: лучше меньше, но лучше. Устаревшие танки Т-26, в первую очередь старые, двубашенные, полностью сняты с вооружения и, кажется, отправлены на переплавку.

— Почему «кажется»?

— Наши агенты уже несколько месяцев отмечают массовое поступление бронекорпусов этих танков на русские металлургические заводы. Даже эту рухлядь большевики использовали до последней возможности для обучения механиков-водителей, до окончательной выработки моторесурса. Практически такая же ситуация с более поздними, однобашенными модификациями этого танка. Только их пускают не на переплавку, а после демонтажа башни и капитального ремонта двигателей, ещё способных заводиться, переоборудуют во всевозможные транспортёры для буксировки пушек или доставки боеприпасов.

По той же схеме идёт сокращение скоростных танков серии БТ ранних модификаций. Их эксплуатируют до полной выработки ресурса, после чего списывают на металлолом либо переделывают в транспортёры либо самоходные зенитные установки.

— Что?

— Вместо полностью закрытой башни с пулемётом либо 4,5 см пушкой на её место устанавливают крупнокалиберные пулемёты, малокалиберные зенитные или даже скорострельные авиационные пушки для защиты от низколетящих самолётов. Единственный тип лёгких танков, который большевики пока не думают сокращать — это БТ-7 и его дизельная модификация БТ-7М. Всего на западе СССР — около 3500 единиц. Ударный же кулак русских танковых войск, как считают наши специалисты, должны составить средние танки. В первую очередь, неплохо проявившие себя в Финляндии многобашенные танки Т-28, а также очень малочисленные Т-34, выпуск которых недавно начат в Харькове и Сталинграде.

Об этих танках известно, что Т-28 при своей громоздкости и большом экипаже обладает слабым бронированием и слабой пушкой. На данный момент в советских приграничных военных округах их насчитывается не более четырёх сотен штук.

О новейшем танке Т-34 известно лишь то, что он обладает массой около 25 тонн, противоснарядным бронированием и пушкой, калибром 7,6 см. По нашим оценкам, на настоящий момент произведено не более 1000 таких танков.

Таким образом, можно сказать, что Советский Союз может выставить против нас не более 5000 танков различных модификаций, основную часть которых составляют лёгкие танки.

— Что известно по авиации?

— По-прежнему основу истребительной авиации Советов составляют устаревшие самолёты И-16, во всем параметрам уступающие Люфтваффе. За прошедший год ситуация усугубилась ещё более интенсивной эксплуатацией этого старья. И, опять же, возникает впечатление, будто большевики решили сжечь все свои запасы авиационного бензина. Однако имеются и неприятные тенденции: красные, раньше пренебрегавшие авиационной радиосвязью, на настоящий момент оснастили радиостанциями фактически весь парк самолётов. Ещё более примитивные бипланы И-153 выведены из состава истребительной авиации и превращены в штурмовики.

Отмечено создание и начала выпуска красными более современных истребителей, способных конкурировать с нашими Мессершмитами и Фоккевульфами. Это истребители Як, МиГ и ЛаГГ. Но их выпуск минимален. Так, по нашим данным, истребителей Як на данный момент произведено чуть больше 200 штук, высотных истребителей МиГ — не более 700, истребителей ЛаГГ — менее полусотни. В общей массе советской истребительной авиации это не более 15%. Реально освоено лётчиками ещё меньше.

— Отлично!

— Большевиками активно ведётся строительство новых аэродромов. К сожалению, из-за фактического уничтожения группы Ровеля мы лишились возможности вести авиаразведку над территорией СССР. Красные по-прежнему ведут охоту за каждым нашим самолётом, который пересёк их воздушное пространство. Гражданские самолёты, отклонившиеся от маршрута, принудительно сажаются, их экипажи задерживаются, а сами самолёты подвергаются тщательнейшему обыску на предмет наличия фотоаппаратуры. Никакие протесты наших дипломатов не принимаются. Информация о перемещениях русских войск поступает исключительно по каналам агентурной разведки. Причём, у русских в последние месяцы резко возросли возможности пеленгации наших агентурных радиопередатчиков. Фактически можно сказать, что наша нелегальная разведывательная сеть на территории СССР разгромлена. Работоспособность сохранили лишь единицы наших агентов. К счастью, среди них до сих пор имеются те, кто обладает доступом к информации на высоком уровне принятия решений.

— Каковы успехи радиоразведки?

— Если одним словом, то не впечатляют. В течение последнего года Красная Армия активнейшим образом начала использовать радиосвязь. По сути, произошло насыщение радиостанциями всех уровней управления войсками вплоть до уровня батальон-рота. Но радиообмен открытым текстом сведён практически к нулю. Русские радисты совершенно неожиданно для нас стали широко использовать таблицы кодированных сигналов, которые постоянно меняются, применять кодовые выражения, понятные только русским. Хуже того, часть радиопередач ведётся с использованием в качестве шифрования языков небольших народов Сибири и Дальнего Востока, что ещё сильнее затрудняет дешифровку перехваченных радиограмм.

И ещё один тревожный симптом, господин адмирал. Под предлогом поступившего от метеорологов прогноза о грядущей этим летом серьёзной засухе из западных областей Украины и Белоруссии начался массовый отгон колхозного скота на восток. Мотивируют это некими данными об открытых русскими учёными циклах солнечной активности. Что-то связанное с 1932 и 1921 годами, которые стали причиной голода на Украине, в Нижнем Поволжье и даже в части Белоруссии. Также уже в течение полугода в данных областях действуют вербовщики, предлагающие колхозникам переселяться в Среднее Поволжье на так называемые стройки народного хозяйства. Причём, если раньше большевистские партийные и советские органы крайне негативно относились к возможности ухода крестьян из колхозов и переход их в рабочие, то теперь коммунистические агитаторы поменяли курс на 180 градусов, а властям предписано оказывать максимальное содействие в переселении семьям тех, кто хочет уехать на эти стройки.

— То есть, Шульце, вы хотите сказать, что Советы что-то пронюхали о наших планах и начали готовиться к войне?

— В общем-то, господин адмирал, даже несмотря на подписанный с Россией Пакт, Москва очень болезненно восприняла факт поддержки нами борьбы финского народа за свою свободу. Если до весны прошлого года в Кремле соловьями пели о дружбе Советской России и Третьего Рейха, то с началом проведения Операции «Гельб» наметилось сближение русских с британцами. Как вам хорошо известно, Лондон всеми силами старается вбить клин между нами и Москвой. И хотя и мы, и ведомства господ Риббентропа и Геббельса прилагаем максимум усилий для дезинформации русских о причинах переброски наших войск к границам СССР, какая-та информация могла просочиться к британцам. Особенно — если знать о традиционно сильных позициях английской разведки в Польше.

Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что русские, если и предполагают возможность войны с нами, то никак не в этом году. Их планы перевооружения и наращивания вооружённых сил рассчитаны на большую войну не раньше, чем в следующем году. И даже это недоразумение, случившееся на Балканах, не способно сорвать наши планы разгрома России ещё до наступления холодов. Красная Армия на данный момент ослаблена реорганизациями настолько, что после недолгих приграничных сражений поход доблестного вермахта на Москву превратится в парадный марш. Так можете и доложить об этом фюреру!

Глава 14

Майская степь — красивейшее зрелище. Это через месяц-полтора всё вокруг выгорит до песчаной желтизны, а глазу будет не за что зацепиться. Ну, разве что за быстро мчащийся табунок сайгаков или парящую высоко в безоблачном небе хищную птицу, высматривающую неосторожного суслика. А сейчас сочная травяная зелень перемежается яркими купами цветущих тюльпанов, белыми, розовыми, голубенькими пятнами колоний других цветов. Ещё через месяц часть травы поляжет, и между остатками её стеблей начнут змеиться струйки светло-жёлтого песка. Не степь даже, а самая настоящая полупустыня. Заволжская полупустыня близ старого села Капустин Яр, стоящего на берегу ерика, одного из ответвлений Ахтубы.

Именно на окраине села в недавно построенном бараке разместили группу мужчин, многие из которых совсем недавно сменили тюремную робу на простенькую, непритязательную гражданскую одежду. Впрочем, переодевание оказалось единственным признаком незначительной смены их статуса: эти люди как были заключёнными, так ими и остались. Правда, подавляющее большинство из них уже немного отвыкло от кайла и тачки золотодобытчика или землекопа, топора или двуручной пилы лесозаготовителя. Мало того, усиленное питание благотворно сказалось на их физическом состоянии: они окрепли, из глаз исчезла затравленность. Кое-кого подлечили. И не просто поили порошками и микстурами, но даже вставляли потерянные в последние годы зубы.

Тем не менее, даже несмотря на менее жёсткий режим охраны, барак представлял собой лагерь. С колючей проволокой по периметру, с вышками, на которых денно и нощно дежурила охрана, с ежеутренними и ежевечерними перекличками, с нарядами на выполнение работ. Не очень тяжёлых, сводящихся к обеспечению существования барака и его обитателей, коих и насчитывалось-то всего около трёх десятков. Разного возраста, но, преимущественно, давно знакомых друг с другом.

Ещё одной особенностью обитателей необычного лагеря было то, что все они, как минимум, имели высшее образование, а порою и вовсе остепенены научными званиями. А ещё все они в разное время имели отношение к лаборатории с громким названием ГИРД — группа изучения реактивного движения.

Для чего собрали вместе всех этих людей, заключённые прекрасно понимали: в последние годы государство наконец-то осознало, что учёные, даже совершившие преступления, способны приносить пользу своей стране, работая на её оборону. Поэтому, как грибы после дождя, в структуре НКВД стали расти опытные конструкторские бюро, где подобные «реактивщикам» специалисты-ЗК продолжали научную работу под чутким руководством «учёных» в фуражках с лазоревыми околышами. И кое-кто из обитателей барака, стоящего в заволжской полупустыне, даже успел поработать в таких ОКБ. Но сейчас, уже больше недели, никто не раздавал им заданий по проектированию тех или иных узлов, расчёту сложных процессов или черчению проекций. Да и нечем этого было делать: людей, имеющих при себе лишь тощий «сидорок» со скудным запасом личных вещей, доставляли в барак по одному-два, и никаких кульманов в здании не имелось.

Вынужденное безделье пытались скрасить рассуждениями о том, для чего конкретно их всё-таки собрали сюда. Ведь, что ни говори, подобный лагерь совершенно не подходит для проведения каких-либо научных изысканий. Охрана особо не препятствовала беседам, но для особо увлёкшихся немедленно находилось занятие: почистить сортиры, вынести кухонный мусор, «отбить» мелкими камешками края тропы, по которой перемещалась охрана. Да мало ли, чем можно занять всего-то три десятка человек?

Да, где-то к востоку от лагеря что-то происходило. Время от времени в небе появлялись быстро тающие инверсионные следы пролетающих в отдалении самолётов. В ночной тишине на грани слышимости улавливался звук моторов передвигающейся техники, а иногда возникали скачущие световые пятна включённых фар то ли автомобилей, то ли ещё какой военной техники. Но где-то далеко, не менее чем в паре десятков километров от села.

И вдруг…

Нет, ничего жуткого не произошло. Просто к лагерным воротам подкатили два открытых Зис-5 в сопровождении пары «полуторок», в кузове каждой из которых сидели на лавках по пять бойцов войск НКВД. Помимо лейтенанта, шустро выскочившего из кабины «трёхтонки», рядом с водителем каждого грузовика маячила фуражка сопровождающего. Но, скорее всего, какого-нибудь сержанта.

Пока лейтенант разбирался с бумагами с начальником лагеря, бойцы из «полуторок», равнодушно наблюдали за строящимися заключёнными. Даже не пытаясь хоть как-то поменять положение пистолетов-пулемётов, которыми они были вооружены. Необычно коротких, полностью металлических, имеющих длинные изогнутые магазины и раскладные приклады, сейчас примкнутые к корпусу самого пистолета-пулемёта. Это оружие у охраны лагерей стало появляться совсем недавно, и, скорее всего, было жутко секретным. А то, что им вооружили тех, кто приехал за заключёнными из лагеря под Ахтубой, говорило, что охрана очень непроста.

Кузова грузовиков оказались тоже оборудованными деревянными лавками, на которые усадили зэков, и небольшая колонна, едва закончилась погрузка, без промедления двинулась куда-то на восток.

Ехать пришлось около получаса. В отличие от ближайших окрестностей села, место, куда привезли заключённых, оказалось неплохо обжитым. Помимо нескольких довольно просторных помостов, сверху прикрытых маскировочными сетями, всюду имелись следы техники, как колёсной, так и гусеничной. Местами эти следы и вовсе выглядели самыми настоящими дорогами. Просёлочными, но дорогами. А в сотне метров позади помостов компактно сгрудились десятка полтора автомобилей, преимущественно легковых. Всё это непрерывной цепью охватывали солдаты НКВД, вооружённые такими же, как и сопровождающие заключённых охранники, пистолетами-пулемётами.

Один из помостов был откровенно предназначен для высокого начальства: слишком уж много на нём и вокруг него столпилось явно неюных мужчин не самой худощавой комплекции, носящих лампасы. Но самое удивительное — выгрузившихся из «трёхтонок» заключённых строем подогнали к соседнему помосту, приказав выстроиться на нём в два ряда. При этом никто из начальства не обратил на них никакого внимания, занимаясь своими делами.

Суета началась, когда подъехала новая небольшая кавалькада из «эмок».

— Берия! — прокатилась по строю заключённых волна шепотков.

Верно, не узнать невысокую плотную фигуру наркома с непременным пенсне на носу было невозможно. Даже если бы он был одет в гражданскую одежду, а не в форму комиссара госбезопасности 1-го ранга.

Не успел «главный чекист» занять место на помосте, выслушать рапорты, как внимание всех привлекли клубы пыли, приближающиеся откуда-то с севера.

Новую колонну возглавляли два бронеавтомобиля необычной рубленной формы. Трёхосные, как БА-6, но выглядящие в сравнении с ними просто гигантскими. Пожалуй, раза в полтора крупнее трёхосного грузового Зис-6. Скошенная передняя часть, огромное сплошное лобовое стекло, явно бронированные небольшие окошки по бортам и турельная установка длинноствольной малокалиберной пушки на крыше.

Следом, одна за другой, двигались ещё две машины. Сравнивать их было просто не с чем. Восемь высоченных ребристых колёс, приподнятые бронещитки над смотровыми стёклами, клиновидный нос, странной формы причудливо срезанная коническая башенка, поверх которой также громоздилась сложной формы турель с малокалиберной пушкой.

Но это, как оказалось, было лишь прелюдией. В центре колонны двигался настоящий монстр. Просто потому, что назвать это автомобилем язык не поворачивался ни у кого. Рубленный приземистый стальной брусок с двумя разнесёнными по бортам кабинами, плавно покачивающийся на ещё более крупных, чем у передовых машин, шестнадцати парах колёс. А сверху, в жёлобе, тянущемся более чем на двадцать метров в длину, покоилась огромная, не менее двух метров диаметром, труба, окрашенная стандартной армейской краской, значительно выступая за габариты транспортёра как спереди, так и сзади. Спереди — тупым конусообразным наконечником, а сзади — немногим более тонким цилиндрическим хвостовиком с узким кольцеобразным утолщением на конце.

Колонна плавно сбросила скорость, поравнявшись с помостами, явно позволяя зрителям повнимательнее рассмотреть себя. И лишь когда замыкающие её бронеавтомобили (такие же, как и в голове) проехали, плавно увеличила скорость, взяв курс куда-то на восток, километров за десять от импровизированных зрительских трибун.

На этом представление не закончилось. Пока колонна удалялась, на помостах и вокруг них началась суета: расставлялись стулья (разумеется, не для по-прежнему стоящих строем заключённых), ставились стереотрубы, раздавались бинокли. Самое удивительное, что, обеспечив оптикой начальство, обслуга не остановилась, а вручила бинокли каждому из заключённых.

В том, что они присутствуют на испытаниях какого-то нового вида боевой техники, сомнений у заключённых уже не оставалось. Судя по габаритам испытываемого изделия, это могла быть какая-то сверхдальнобойная сверхмощная пушка или мортира, о чём немедленно и возникли споры, на которые охрана уже не обращала никакого внимания. К тому времени монструозный ствол принял вертикальное положение, и все автомобили сопровождения очистили место проведения испытаний.

— Подготовительные процедуры к запуску завершены, аппаратура работает нормально, — вдруг загрохотала звукоусиливающая аппаратура. — Начинаем обратный отсчёт времени. Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Старт!

Только тут спорщики обратили внимание, что верхняя крышка огромного ствола уже снята, а из него торчит обтекатель снаряда. И тут ствол окутался клубами пламени, выбрасывая вверх длинное сигарообразное тело. Доли секунд, и сквозь клубы дыма прорезалось бледное веретено пламени, на которое опирался удивительно длинный снаряд. Всё быстрее и быстрее набирая скорость в стремлении наверх.

— Это не мортира! Это ракета! — закричал кто-то, но никому уже некогда было отвлекаться: все, затаив дыхание, глядели, как всё выше и выше возносится устройство, создать которое они мечтали много лет.

Напоминающий огромный карандаш металлический стержень стремительно рвался в небо, оставляя за собой лохматый дымный след.

— Произошло отделение первой ступени. Все системы работают в штатном режиме. Полёт нормальный… Произошло отделение второй ступени. Крен, тангаж, рысканье в норме. Полёт нормальный… Завершена работа двигателей третьей ступени. Телеметрическая аппаратура подтверждает соответствие параметров траектории движения полезной нагрузки с расчётными. Искусственный спутник Земли успешно выведен на заданную орбиту…

— Гражданин народный комиссар внутренних дел, заключённый Королёв по вашему приказанию прибыл.

— Всё видел, Королёв? Вот и отлично. Теперь твоя задача — сделать то же самое, только уже своими руками! Ты понял меня, Королёв? — пристально посмотрел Берия на тридцатичетырёхлетнего ЗК.

Глава 15

— Товарищи, разрешите мне от имени Советского правительства и Коммунистической партии поздравить вас с завершением учёбы и пожелать успеха в вашей работе.

Товарищи, вы покинули армию три — четыре года тому назад, теперь вернётесь в её ряды и не узнаете армии.

Красная Армия уже не та, что была несколько лет тому назад.

а) Что представляла из себя Красная Армия 3-4 года тому назад?

Основным родом войск была пехота. Она была вооружена винтовкой, которая после каждого выстрела перезаряжалась, ручными и станковыми пулемётами, гаубицами и пушкой, имевшей начальную скорость до 900 метров в секунду. Самолёты имели скорость 400 — 500 километров в час. Танки имели тонкую броню, с трудом противостоящую 37-мм пушке. Наша дивизия насчитывала бойцов до 18 тыс. человек, но это не было ещё показателем её силы.

б) Чем стала Красная Армия в настоящее время? Мы перестроили нашу армию, вооружили её современной военной техникой.

Но надо, прежде всего, сказать, что многие товарищи преувеличивают значение событий у озера Хасан и Халхин-гол и даже войну с Финляндией с точки зрения военного опыта. Во всех этих случаях мы имели дело не с современной армией, а с армиями устаревшими. Не сказать вам всего этого, значит, обмануть вас. Конечно, Хасан, Халхин-гол и Финляндия сыграли свою положительную роль. Их положительная роль заключается в том, что в этих случаях мы побили наших врагов. Побили и извлекли некоторый опыт в перестройке нашей армии. Но ещё больший опыт мы извлекли из современной войны на Западе.

Я говорил, что мы имеем современную армию, вооружённую новейшей техникой. Что представляет из себя наша армия теперь?

Раньше существовало 120 дивизий в Красной Армии. Теперь у нас в составе армии 270 дивизий. Сами дивизии стали несколько меньше, но более подвижными. Раньше насчитывалось 18 — 20 000 человек в дивизии. Теперь стало 15 тыс. человек. Но это уже совсем другие дивизии, в которых резко возросла доля автоматического оружия, выросла их огневая мощь. Ведь пехотинец с автоматической винтовкой в бою равен 3 пехотинцам с обычными.

Если раньше единственным средством борьбы советского пехотинца с бронетехникой противника была граната, то теперь каждый взвод обладает надёжными противотанковыми средствами. Из общего числа дивизий — третья часть механизированные дивизии. Об этом не говорят, но это вы должны знать. Из 100 дивизий — две трети пехотные, а одна треть механизированные. Армия в текущем году будет иметь 50 тыс. тракторов, транспортёров и грузовиков.

Наши танки, составляющие наш бронированный кулак, изменили свой облик. Раньше все танки были тонкостенные. Теперь этого недостаточно. Теперь требуется броня в 3 — 4 раза толще. Есть у нас танки первой линии, которые будут рвать фронт или сдерживать натиск вражеских танковых армад. Есть танки второй-третьей линии — это танки сопровождения пехоты. Увеличилась огневая мощь танков.

Об артиллерии. Раньше было большое увлечение гаубицами. Современная война внесла поправку и подняла роль пушек. Борьба с укреплениями и танками противника требует стрельбы прямой наводкой и большой начальной скорости полёта снаряда — до 1 тыс. и свыше метров в секунду. Большая роль сегодня отводится в нашей армии пушечной артиллерии и совершенно новому направлению артиллерии — системам залпового огня, одна батарея которых позволяет за несколько секунд обрушить на врага такой шквал огня, который раньше мог выпустить целый гаубичный полк.

Авиация. Раньше скорость авиации считалась идеальной 400 — 500 км в час. Теперь этого уже недостаточно. Мы имеем в достаточном количестве и выпускаем в массовом количестве самолёты, дающие скорость 600 — 650 км в час. Это самолёты первой линии. В случае войны эти самолёты будут использованы в первую очередь. Они расчистят дорогу и для наших относительно устаревших самолётов И-15, И-16 и И-153 (Чайка) и СБ. Если бы мы пустили в первую очередь эти машины, их бы били.

Можно иметь хороший начальствующий состав, но если не иметь современной военной техники, можно проиграть войну. Раньше не уделяли внимания такой дешёвой артиллерии, но ценному роду оружия, как миномёты. Пренебрегали ими, теперь мы имеем на вооружении современные миномёты различных калибров, способных оперативно поддержать огнём пехоту непосредственно на поле боя.

Не было раньше самокатных частей, теперь мы их создали — эту моторизованную кавалерию, и они у нас есть в достаточном количестве.

Чтобы управлять всей этой новой техникой — новой армией, нужны командные кадры, которые в совершенстве знают современное военное искусство. Вот какие изменения произошли в организации Красной Армии. Когда вы придёте в части Красной Армии, вы увидите происшедшие изменения.

Я мог бы не говорить об этом, но наши военные школы и академии отстают от современной армии.

в) Наши военно-учебные заведения отстают от роста Красной Армии и стремительно изменяющихся задач, стоящих перед Красной Армией. Здесь выступал докладчик товарищ Смирнов и говорил о выпускниках, об обучении их на новом военном опыте. Я с ним не согласен. Наши военные школы ещё отстают от армии. Обучаются они ещё на старой технике. Вот мне говорили, в Артиллерийской академии обучают на трехдюймовой пушке.

Так, товарищи артиллеристы?

Военная школа отстала от армии. Военно-воздушная академия обучает ещё на старых машинах И-15, И-16, И-153, СБ. Обучать на старой технике командиров, которые сами должны стать учителями своих подчинённых, нельзя. Обучать на старой технике — это значит выпускать людей, не способных понять, что им ждать от современного боя. Этому отставанию способствуют также программы. Ведь чтоб обучать новому и по-новому, надо изменить программу. Да, мы уже начали менять эти программы, но для того, чтобы полностью их поменять, надо много работать. Куда легче учить по старым программам, меньше забот и хлопот. Наши военные школы должны и могут перестроить своё обучение командных кадров на новой технике и использовать опыт современной войны. Наши военные школы отстают, это отставание закономерно. Его нужно ликвидировать.

Вы придёте в армию, там увидите новинки. Чтобы облегчить вам дело, я рассказал о реорганизации нашей армии. Почему Франция потерпела поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима?

Вы придёте в части из столицы. Вам красноармейцы и командиры зададут вопросы, что происходит сейчас. Вы учились в академиях, вы были там ближе к начальству, расскажите бойцам, что творится вокруг. Почему побеждена Франция? Почему Англия терпит поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима?

Надо командиру не только командовать, приказывать, этого мало. Надо уметь беседовать с бойцами. Разъяснять им происходящие события, говорить с ними по душам. Наши великие полководцы всегда были тесно связаны с солдатами. Надо действовать по-суворовски.

Вас спросят, где причины, почему Европа перевернулась, почему Франция потерпела поражение, почему Германия побеждает? Почему у Германии оказалась лучше армия? Ведь это факт, что у Германии оказалась лучше армия и по технике, и по организации. Чем это объяснить?

Ленин говорил, что разбитые армии хорошо учатся. Эта мысль Ленина относится и к нациям. Разбитые нации хорошо учатся. Немецкая армия, будучи разбитой в 1918 году, хорошо училась. Германцы критически пересмотрели причины своего разгрома и нашли пути, чтобы лучше организовать свою армию, подготовить её и вооружить. Военная мысль германской армии двигалась вперёд. Армия вооружалась новейшей техникой. Обучалась новым приёмам ведения войны.

Вообще имеется две стороны в этом вопросе. Мало иметь хорошую технику, организацию, надо иметь больше союзников. Именно потому, что разбитые армии хорошо учатся, Германия учла опыт прошлого. В 1870 году немцы разбили французов. Почему? Потому что они дрались на одном фронте. Немцы потерпели поражение в 1916 — 17 годах? Почему? Потому, что они дрались на два фронта. Почему французы ничего не учли из прошлой войны 1914 — 18 годов?

Ленин учит: партия и государства гибнут, если закрывают глаза на недочёты, увлекаются своими успехами, почивают на лаврах, страдают головокружением от успехов. У французов закружилась голова от побед, от самодовольства. Французы прозевали и потеряли своих союзников. Немцы отняли у них союзников. Франция почила на успехах. Военная мысль французской армии не двигалась вперёд. Она осталась на уровне 1918 года. Об армии не было заботы, и ей не было моральной поддержки. Появилась новая мораль, разлагающая армию. К военным относились пренебрежительно. На командиров стали смотреть как на неудачников, как на последних людей, которые, не имея фабрик, заводов, банков, магазинов, вынуждены были идти в армию. За военных даже девушки замуж не выходили.

Только при таком пренебрежительном отношении к армии могло случиться, что военный аппарат оказался в руках Гамеленов и Арансайдов, которые мало что понимали в военном деле.

Такое же было отношение к военным и в Англии. Но мы, помня заветы Ленина, знаем, что армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства — в этом величайшая моральная сила армии. Армию нужно лелеять. Пока в стране не появляется такая мораль, не будет крепкой и боеспособной армии. Так случилось и с Францией.

Чтобы готовиться хорошо к войне, не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически. Что значит политически подготовить войну?

Политически подготовить войну — это значит иметь в достаточном количестве надёжных союзников из нейтральных стран. Германия, начиная войну, с этой задачей справилась, а Англия и Франция не справились с этой задачей. Вот в чем политические и военные причины поражения Франции и побед Германии.

Действительно ли германская армия непобедима?

Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые. Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнёта Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась. Сейчас германская армия идёт с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические. Германская армия не будет иметь успеха под лозунгами захватнической завоевательной войны. Эти лозунги опасные.

Наполеон I, пока он вёл войну под лозунгами освобождения от крепостничества, он встречал поддержку, имел союзников, имел успех. Когда Наполеон I перешёл к завоевательным войнам, у него нашлось много врагов, и он потерпел поражение. Поскольку германская армия ведёт войну под лозунгом покорения других стран, подчинения других народов Германии, такая перемена лозунга не приведёт к победе.

С точки зрения военной, в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. Значительная часть германской армии теряет свой пыл, имевшийся в начале войны. Кроме того, в германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль Германии не идёт вперёд, военная техника отстаёт не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Америка.

Как могло случиться, что Германия одерживает победы?

1. Это удавалось Германии потому, что её разбитая армия училась, перестроилась, пересмотрела старые ценности.

2. Случилось это потому, что Англия и Франция, имея успех в прошлой войне, не искали новых путей, не учились. Французская армия была господствующей армией на континенте. Вот почему до известного момента Германия шла в гору. Но Германия уже воюет под флагом покорения других народов. Поскольку старый лозунг против Версаля объединял недовольных Версалем, новый лозунг Германии — разъединяет. В смысле дальнейшего военного роста германская армия потеряла вкус к дальнейшему улучшению военной техники. Немцы считают, что их армия самая идеальная, самая хорошая, самая непобедимая.

Это верно. Армию необходимо изо дня в день совершенствовать. Любой политик, любой деятель, допускающий чувство самодовольства, может оказаться перед неожиданностью, как оказалась Франция перед катастрофой. И даже мы — не исключение, если самоуспокоимся, опираясь на опыт Хасана, Халхин-гола и Финляндии. Поэтому, вернувшись в войска, вы не должны прекращать свою учёбу, должны непрерывно продолжать учиться. Не только на нашем опыте и опыте наших союзников. Перенимать всё самое лучшее даже у врагов, не брезгуя заимствовать у них что-либо положительное.

Ещё раз поздравляю вас с окончанием учебных заведений и желаю успеха.

Глава 16

Первое заседание Совнаркома под председательством нового главы правительства было посвящено подготовке к войне.

— Товарищ Малышев, давайте начнём с вашего наркомата.

— Как и было определено решением Политбюро, Наркомат тяжёлого машиностроения сделал упор не на увеличение объёмов производства танков, а на ускоренную модернизацию узлов и агрегатов бронетехники, замену технологий, позволяющих упростить и удешевить производство с одновременным повышением качества. Ради этого было полностью свёрнуто производство запасных частей для старых танков, а их ремонт осуществлялся за счёт агрегатного и узлового каннибализма списываемых единиц техники.

Такой подход полностью себя оправдал. За счёт переоборудования производства и внедрения новых методов и приёмов металлообработки, замены материалов и деталей узлов и агрегатов нам удалось наладить производство более надёжных и долговечных узлов трансмиссии танков Т-34 и КВ. Ресурс ходовой части этих танков вырос как минимум втрое. Перерыв производства двигателей семейства В-2, необходимый для обеспечения его более высокого качества, не сказался на объёмах производства готовых танков, благодаря поставкам моторов из Российской Федерации. Более того, эти поставки позволили нам накопить резервный запас двигателей, который может быть израсходован в течение двух месяцев, если мы вообще прекратим выпуск В-2.

За время простоя моторных цехов произведена огромная работа по увеличению ресурса двигателей В-2. Внедрение новых материалов, технологий обработки сопрягаемых поверхностей, улучшенной системы контроля качества выпускаемой продукции, использование новых сортов смазочных материалов позволили увеличить моторесурс двигателя В-2 до реальных 150 часов вместо прежних плановых 50 часов, которые выдерживались далеко не всегда.

В настоящий момент объёмы производства танков Т-34 в Харькове и Сталинграде не просто вернулись к плановым показателям, а превысили их на 20%. Завершается подготовка к началу производства Т-34 на Уралвагонзаводе в Нижнем Тагиле, горьковском заводе «Красное Сормово», челябинском заводе транспортного машиностроения. Возобновлено производство танков КВ на Кировском заводе, завершается подготовка к началу производства на ЧТЗ. Причём, в Челябинске будет выпускаться облегчённая, скоростная версия КВ, что позволит сократить не только себестоимость танка, но и ещё больше увеличить ресурс трансмиссии и снизить нагрузку на двигатель.

— За счёт чего удалось облегчить этот танк?

— В первую очередь, за счёт более дифференцированного подхода к бронированию.

— То есть, ослабления брони?

— Да, товарищ Сталин. Нынешнее бронирование на отдельных ракурсах обстрела избыточно, и конструкторы наших потомков, проанализировав ситуацию, в 1943 году пришли к аналогичному решению. Причём, на тот момент они уже столкнулись с увеличением калибра немецких танковых пушек до 50-75 мм, а также с увеличением длины стволов этих пушек. У нас же основную массу противотанковой артиллерии противника всё ещё составляет 37-мм пушка. Её танковая модификация является основной в Панцерваффе, а пушки, калибром 50 мм, и короткоствольные 75-мм пушки только начинают устанавливаться на новейшие модели немецких танков.

— Что же мы имеем на данный момент в целом?

— На данный момент мы имеем небольшое отставание по выпуску танков Т-34 и КВ в сравнении с данными мира потомков. Порядка 100-120 единиц. Но выпускаемые нами танки более надёжны, более совершенны, чем год назад. А увеличение объёмов производства позволит нам уже в июле наверстать упущенное и даже уйти вперёд.

— Что у нас с производством бронеавтомобилей и автотранспорта?

— Как вам хорошо известно, товарищи, дальнейший массовый выпуск бронеавтомобилей, разработанных в 1930-е гг., признан нецелесообразным. Средние и тяжёлые бронеавтомобили обладают значительно более слабым бронированием и проходимостью в сравнении даже с лёгкими танками. Тем не менее, у бронеавтомобилей имеется своя ниша — разведка, охрана колонн небронированной техники и штабов. Исходя из этих задач, предприятия среднего машиностроения сосредоточились на выпуске основной продукции — автомобилей, потребность в которых имеется как у народного хозяйства, так и у армии. И главная трудность в наращивании выпуска автомобилей — моторное производство.

Расшивка узких мест в данном вопросе производится в нескольких направлениях. Первое — модернизация моторов, уже производимых нами массово, путём замены используемых в них материалов на более совершенные, стойкие, долговечные. Второе — внесение конструкционных и технологических изменений, позволяющих относительно небольшими затратами увеличить ресурс и мощность двигателей и трансмиссии. Например, внедрение новой конструкции карбюраторов, поверхностная закалка шестерён и поршневых колец токами высокой частоты. Третье — подготовка к производству новых моделей двигателей и агрегатов, являющихся дальнейшим развитием уже существующих. Четвёртое — ремонт, дефорсирование и адаптация поставляемых из Российской Федерации устаревших и частично выработавших свой ресурс моторов различных видов. Например, в плане использования для них низкокачественных сортов бензина. Пятое — повышение культуры производства, поскольку, по словам потомков, нынешнее состояние дел в этом направлении не выдерживает никакой критики. Шестое — создание новых моторостроительных и агрегатостроительных мощностей как основы для будущих автомобильных и автосборочных заводов. В частности, производственные мощности в Ульяновске, Миассе, Кургане, Свердловске, Ставрополе-на-Волге, Набережных Челнах.

С началом боевых действий, конечно, произойдёт резкое сокращение численности автотранспорта в стране, но мы сумеем в значительной мере компенсировать понесённые потери. В частности, нам обещано увеличение поставок автотранспорта из Российской Федерации за счёт закупок неисправной техники у населения и её последующего восстановления до работоспособного состояния.

— Хорошо. Товарищ Шахурин, ваша очередь.

— Производство новейших самолётов прошло те же этапы, что и производство танков. Мы были вынуждены на месяц-полтора снизить объёмы выпуска для внедрения новшеств и перенастройки производства. Выпуск самолётов И-16 прекращён полностью. Вместо них на заводах в Горьком, Новосибирске, Ростове налаживается производство истребителей Яковлева, Микояна и Гуревича и Лавочкина и Гудкова.

За счёт реализации мероприятий того же плана, что упомянуты товарищем Малышевым, удалось совершить настоящий прорыв в двигателестроении. Общий ресурс двигателя М-62, применяемого не только на И-16, но и на ряде бомбардировщиков, удалось довести до 3000 часов и более. Причём, двигатели выработавшие ресурс в ходе боевой подготовки лётчиков, после капитального ремонта и модернизации становятся даже лучше новеньких, выпускавшихся до этого в Молотове. Повсеместное внедрение непосредственного впрыска топлива резко повысило мощностные характеристики других моторов. Но, к сожалению, мы по-прежнему не в состоянии самостоятельно производить всю номенклатуру оборудования непосредственного впрыска, и используем в производстве агрегаты, поставляемые из Российской Федерации. Просто поразительные результаты по надёжности дают поставляемые потомками свечи накаливания, снижающие период между обслуживанием, но самостоятельное производство подобных свечей только-только осваивается.

Гигантский потенциал к увеличению объёмов производства планеров открылся с поставкой и отладкой потомками так называемых станков с числовым программным управлением, позволяющих с высочайшей точностью и производительностью изготавливать сложнейшие деревянные элементы конструкции крыльев и фюзеляжа. Бригада специалистов из будущего, работающая на одном-двух таких станках, способна заменить целый цех, занимающийся изготовлением этих элементов. Мы полностью избавились от дефицита самолётных шин. Поставки искусственных каучуков для производства всевозможных прокладок и уплотнителей на порядки подняла надёжность этих копеечных деталей, тем не менее, отравлявших нам жизнь. Поставки топливопроводов из пластмасс, резко сократили расход дефицитной меди. Новые материалы, используемые для протектирования топливных баков, повысили устойчивость баков при пробитии.

Вся советская авиация, за исключением посыльных самолётов, полностью оснащена компактными, простыми в использовании радиостанциями. Часть самолётов, поставляемых в полки ПВО, прикрывающие наиболее важные объекты, оснащены бортовыми радиолокаторами. Все новые истребители в обязательном порядке оснащаются бронестёклами повышенной прозрачности, что благотворно сказалось на возможности пилота своевременно заметить противника в воздухе. На оставшихся в строю И-16 произведена замена пулемётов ШКАС крупнокалиберными УБ и ШВАК.

Штурмовая авиация. По словам наших потомков, бронированный штурмовик Ил-2 должен стать самым массовым самолётом, когда-либо произведённым в мире. Его производство успешно освоено в Воронеже и налаживается сразу на двух авиазаводах в Куйбышеве. Причём, сразу в двухместном варианте, как того требуют потомки. Куйбышевские самолёты будут существенно отличаться от воронежских. В первую очередь, за счёт установки вместо двигателя АМ-38 более мощного, но лёгкого турбовинтового мотора, поставляемого из Российской Федерации. Вся проектная и конструкторская документация в КБ Илюшина предоставлена в полном объёме. Включая перерасчёт конструкции, вызванный иными массой, габаритами и мощностью турбовинтового мотора. Это будет небывалая машина! — эмоционально заключил Алексей Иванович.

— В чём же её небывалость? — приподнял бровь Сталин.

— Во-первых, поставляемый потомками двигатель обеспечивает крейсерскую мощность порядка 1800-2000 лошадиных сил против 1500 сил у двигателя Микулина, а взлётную — около 2500 против 1700. Во-вторых, при сопоставимых габаритах (двигатель предков несколько меньше) этот мотор легче на 350 килограммов. Что позволит значительно увеличить запас топлива, в качестве которого используется не высокооктановый бензин, а керосин, который наша нефтяная промышленность не знает куда девать. Как вы знаете, керосин менее огнеопасен, что также повышает жизнестойкость самолёта. Возрастёт и носимая бомбовая нагрузка. В-третьих, полный ресурс двигателя, по словам потомков, составляет несколько тысяч часов, а ресурс до переборки — около тысячи часов. То есть, установленный на самолёт двигатель способен пережить сам самолёт.

Но вернёмся к другим самолётам. Продолжается плановый выпуск в Таганроге ближнего бомбардировщика Су-2. Выпуск СБ полностью прекращён и в Москве, и в Иркутске. Заводы № 22, № 39, № 124 начали серийное производство бомбардировщиков Пе-2. В ближайшие дни должны сойти со стапелей первые экземпляры этого самолёта на заводе в Иркутске. Продолжается выпуск на всех предприятиях тяжёлых бомбардировщиков Ил-4 и ТБ-7, дальнего бомбардировщика Ер-2 и пикирующего бомбардировщика Ар-2. В том числе — специальные серии дальних бомбардировщиков с турбовинтовыми двигателями. Как уже было сказано, все эти модели самолётов подвергаются модернизации без остановки производства, за счёт внедрения подсказанных потомками технических и технологических решений.

Глава 17

Ещё на железнодорожной станции Высоко-Литовск, где Юдин сошёл с поезда, младшего политрука привлёк отдалённый грохот, доносящийся откуда-то с запада. Именно с той стороны, где находится граница.

«Неужели провокация?» — мелькнула в голове шальная мысль.

Да нет, не должно быть! Случись такое, городок, где располагается штаб 49-й стрелковой дивизии, прикрывающей этот участок границы, давно бы гудел, как встревоженный улей. А здесь… Спокойно торгуют пирожками и семечками старушки на привокзальной площади, патруль планомерно проверяет документы у военных, как и Юдин, сошедших с поезда. Вот и до него очередь дошла.

— Старший лейтенант Ларионов, — представился начальник патруля. — Куда следуете?

Явно «комендачи». Только вооружение… Не трёхлинейки с примкнутыми штыками, а пистолеты-пулемёты двух видов с массивными дисковыми барабанами. Выпускникам военно-политического училища прямо перед распределением показывали такие, как у Ларионова, и Юдин даже запомнил некоторые их тактико-технические характеристики: ёмкость барабана 71 патрон, прицельная дальность стрельбы 200 метров… Кажется, называются они ППШ, пистолет-пулемёт Шпагина. По словам преподавателя, ими сейчас массово вооружают «штурмовые» взводы пехотных рот и отдельные «ударные» роты батальонов. Ну, и всевозможные вспомогательные подразделения. У двоих патрульных — дегтярёвские ППД. Технические части, вроде связистов, танкистов и автомобилистов, уже перевооружили другим видом пистолетов-пулемётов, более компактным, лёгким, пусть и неказистым, имеющим рожковый секторный магазин с 30 пистолетными патронами.

— В политотдел дивизии. Не подскажете, как туда пройти?

— Решили не использовать отпуск по окончании училища?

— А где его использовать? Я детдомовский. А так хоть поскорее втянусь в жизнь подразделения.

— Эй, Любченко! — повернулся старший лейтенант к сержанту, пытающемуся выстроить в колонну по два полтора десятка призывников, вместе с которыми он только что высадился из поезда, прибывшего из Бреста. — Покажешь товарищу младшему политруку штаб дивизии, тебе всё равно своих орлов мимо вести.

— Орлов, — недовольно пробурчал Любченко, когда колонна, наконец, кое-как тронулась. — Этих «орлов» накануне войны, по-хорошему бы, не в дивизию, прикрывающую границу, а на полгодика куда-нибудь в лагеря на Волге. Они же до того, как начнётся, только и успеют петлицы к гимнастёркам пришить да научатся строем в столовую ходить. Им не с германцем воевать, а коровам хвосты крутить.

— А почему вы, товарищ Любченко, считаете, что война будет так скоро? Нет, я понимаю, что она неизбежна, но, если послушать вас, то её следует ждать буквально со дня на день.

— Ну, может быть, не со дня на день, но уж в течение месяца — точно… Мы же не слепые, товарищ младший политрук. Вон, поляки из окрестных деревень гололями ходят, ножи на нас точат. Им родственники с той стороны чуть ли не каждый день весточки приносят, сколько германца вдоль нашей границы собралось. Да и не прячутся тевтоны. Разговаривал я на днях с лётчиками, так те каждый раз, пролетая вблизи границы, видят, как немцы прибывают и прибывают. Совсем обнаглели, даже не маскируются!

— Но германское правительство утверждает, что оно отводит войска из Франции на отдых перед высадкой в Англии.

— Вы, товарищ младший политрук, может, и дока во всех этих политических умствованиях, — покрутил растопыренной пятернёй возле пилотки сержант. А вот я рассуждаю по-простому, по-деревенски. Собрались мы, скажем, парням с соседней деревни бока намять за то, что они наших девок на танцах щупают. Так зачем нам для того, чтобы толпой собраться, в соседний райцентр уезжать? Нам проще их прямо перед клубом встретить да и прогнать, чем сорок вёрст туда-сюда бегать. Вон штаб дивизии, товарищ младший политрук!

Для знакомства с прибывшим в дивизию младшим политруком полковой комиссар Лехтерев нашёл время только на следующий день.

— Прости, Юдин, загружен сверх всяких пределов. Дивизия заканчивает цикл боевой подготовки подразделений, и нам вместе с комдивом приходится целыми днями мотаться по полигонам и стрельбищам, проверять готовность основных и запасных позиций и выполнение нормативов по выдвижению на рубежи обороны. До войны-то осталось всего ничего.

И этот о войне, которая начнётся со дня на день!

— Разрешите вопрос, товарищ полковой комиссар? Я уже второй день в дивизии, и все в один голос твердят, что вот-вот начнётся война. Но почему об этом молчат в Москве?

— Не молчат, Юдин. Не просто не молчат, а лупят нас так, что спина трещит, заставляя быть готовыми к её началу. Другой разговор, чтобы не вызвать панику у гражданского населения, не трещат о ней на каждом углу. Почитаешь документы, приходящие по линии политуправления армии, сам всё увидишь. Ждём мы эту войну. Ждём и готовимся к ней. Даже приблизительную дату начала знаем: с 20 по 25 июня. Точнее, извини, сказать не могу: немцы сами ещё окончательно не решили.

С 20 по 25 июня? Три недели осталось?

— Готов приложить все силы для повышения морально-боевого настроя красноармейцев и командиров в любом подразделении дивизии, куда сочтёте нужным послать меня для несения службы!

— «Готов приложить все силы», «куда сочтёте нужным послать»… А сочту я нужным послать тебя в редакцию дивизионной газеты. Грамотных политработников в подразделениях нам пока хватает, а вот редакция «дивизионки» просто зашивается, пытаясь осветить ход боевой подготовки.

— Но я…

— Ты солдат, Юдин! И обязан исполнять приказы вышестоящего командования. А оно в моём лице приказывает тебе укрепить штат дивизионной газеты.

И всё-таки после двух недель работы в газете Юдин не смог не согласиться с тем, что в какой-нибудь отдельно взятой роте или батарее он не ощутил бы и десятой доли той предгрозовой атмосферы, которая царит в дивизии. Всё-таки слишком уж огромный это механизм, стрелковая дивизия. Три стрелковых полка, лёгкий артиллерийский полк, вооружённый пушками образца 1927 года, гаубичный артиллерийский полк, недавно полностью перевооружённый со старых 122-мм систем образца 1910/30 года на новейшие М-30 и 152-мм 1907/30 г. на М-10. Батальон связи и разведывательный батальон, противотанковый дивизион с шестью десятками «сорокопяток» и зенитный дивизион с четырьмя орудиями калибром 76 мм, двумя с половиной десятками новейших двуствольных зениток калибром 23 мм, как прицепных, так и смонтированных на корпусе лёгких плавающих танков Т-37 и Т-38, и тридцатью двумя зенитными пулемётами Дегтярёва-Шпагина и Владимирова. Автобат с «полуторками», Зис-5 и гусеничными транспортёрами боеприпасов, переделанными из отслуживших свой срок старых Т-26. Медсанбат, отдельный сапёрный батальон, днями и ночами занимающийся оборудованием основных и запасных позиций в приграничной полосе, и даже собственный хлебозавод.

Всего 14 700 бойцов и командиров, вооружённых двумя сотнями автоматических винтовок, десятью тысячами карабинов, тремя тысячами пистолетов-пулемётов, 2500 пистолетов и револьверов, семью сотнями пулемётов, не считая зенитных. 160 миномётов различных калибров (50, 82 и 120 мм), 12 танков БТ-7 и 10 бронеавтомобилей. Почти 600 автомобилей, 64 трактора, 3200 лошадей, 9 мотоциклов.

Громадина!

Конечно, далеко не все подразделения равнозначно боеспособны. Половину из семи сотен бойцов сапёрного батальона составляют призывники из Казахстана и Узбекистана, для которых пришлось переводить на их языки текст Присяги, чтобы они поняли, что будут зачитывать перед строем товарищей. Но с рытьём окопов и ходов сообщения, установкой кольев полевых заграждений и растяжкой колючей проволоки они вполне справляются.

Не слишком далеко от этих красноармейцев, едва-едва лопочущих по-русски, ушли и призывники из весок Брестчины, с одной из команд которых Юдин добирался от вокзала до штаба дивизии. Но, как выразился сержант Любченко, «кому-то же надо лошадьми управлять, смазку с патронов стирать и пулемётные ленты набивать». Но три месяца подряд непрерывных учений и стрельб своё дела сделали: даже внешне было заметно, как уверенно обращаются красноармейцы с оружием и вооружением, как чётко исполняют команды на полевых занятиях.

Ездить приходилось очень много. Ездить, разговаривать с людьми. И писать, писать, писать. Замполит дивизии поставил задачу выпускать новый номер газеты каждые два дня, и каждый день от Юдина ждали новую заметку о достижениях и недостатках того или иного подразделения.

А 14 июня с самого утра радио известило об ожидающемся в полдень официальном заявлении ТАСС, которое будет сделано по поручению Советского Правительства, и все полевые занятия были отменены.

— Ещё до приезда английского посла г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о близости войны между СССР и Германией. По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера, и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает войска у границ последней.

Исходя из имеющейся в его распоряжении информации, правительство СССР сочло необходимым уполномочить ТАСС заявить следующее: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь место; 2) по данным СССР, в январе 1941 года командование сухопутными войсками Германии подписало директиву ОКХ по стратегическому сосредоточению и развёртыванию вермахта для войны против СССР. Данная директива определяет конкретные задачи всем группам армий, армиям и танковым группам для обеспечения ближайшей стратегической цели: уничтожение войск Красной Армии к западу от Днепра и Западной Двины. 3) к настоящему моменту близ западных границ СССР в первом стратегическом эшелоне сосредоточено и развёрнуто 3 группы армий или 157 дивизий, из них 17 танковых и 13 моторизованных, и 18 бригад, включая войска союзников Германии. Поддержку нападения на СССР с воздуха должно осуществлять 3 воздушных флота. 4) СССР, как это вытекает из его миролюбивой политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, если его не нарушит германская сторона. Тем не менее, Красная Армия готова отразить любую агрессию, направленную против СССР. 5) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и продолжающиеся манёвры имеют своей целью обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, и не преследуют никаких агрессивных целей, направленных против Германии. 6) Советское правительство требует немедленно прекратить сосредоточение германских войск и войск союзников Германии близ границ СССР и отвести эти войска от советской границы. 7) ввиду чрезвычайно высокой опасности нападения Германии на СССР Советское правительство объявляет о начале 15 июня 1941 года эвакуации советских граждан, в первую очередь, детей, советских и партийных служащих, их семей, а также семей военнослужащих из 200-километровой приграничной зоны на западе СССР. Эвакуация этих категорий граждан должна быть завершена к 20 июня. Возвращение эвакуированных станет возможным после мирного урегулирования ситуации на советско-германской границе и отвода германских войск от границ СССР. 8) Советское правительство объявляет о приведении с полуночи 15 июня войск западных военных округов, Северного, Балтийского и Черноморского флотов, речных флотилий в состояние полной боевой готовности к отражению нападения на СССР. Все подразделениям, соединения и объединения РККА, НКВД, РККФ, Военно-воздушных сил с 00 часов 00 минут 15 июня 1941 года приступить к выполнению мероприятий, предусмотренных Планами прикрытия государственной границы Союза ССР. Отмена состояния полной боевой готовности станет возможной после мирного урегулирования ситуации на советско-германской границе и начала отвода войск Германии и её союзников от границ СССР. 9) во избежание обвинений СССР в подготовке к войне с Германией, Советское правительство подчёркивает: все указанные шаги имеют исключительно превентивный оборонительный характер и не сопровождаются мобилизационными мероприятиями.

— Вот и война, — произнёс кто-то из красноармейцев, выстроившихся на плацу возле радиорепродуктора.

Глава 18

— Какова реакция в мире на заявление ТАСС, товарищ Молотов?

— Если в двух словах, то шок и трепет.

— А конкретнее? — зажёг спичку Сталин, чтобы прикурить.

— В Лондоне настроения близки к праздничным. Мало того, что мы официально подтвердили, что Гитлер в ближайшие месяцы не планирует высадки на Острова, так ещё и вот-вот бросит гигантские силы в прямо противоположном направлении. То есть, фактически сбылась извечная мечта британских стратегов столкнуть лбами Германию и Россию.

Берлин в растерянности. Конечно, Геббельс наизнанку выкручивается, доказывая, что мы лжём, что всё это — происки британской разведки, и нет более миролюбивого государства в мире, чем Третий Рейх. Ведомство Риббентропа вызвало наше посла Деканозова, чтобы вручить ноту протеста, призванную дезавуировать заявление ТАСС, и требует объяснений в связи с приведением наших войск в состоянии полной боеготовности.

— Как будто им ничего не разъяснили этим самым заявлением! — усмехнулся вождь.

— На завтра Гитлер назначил совещание высшего военного руководства, на котором, скорее всего, и будет решаться вопрос о начале войны.

— Не передумают, Борис Михайлович? — посмотрел глава правительства на начальника Генерального Штаба.

— Товарищ Сталин, Гитлер держит полностью готовые войска на нашей границе уже два месяца. По данным разведки, завершена переброска их последних, ударных подразделений — танковых дивизий. Выходов у него только два: или действовать по ранее утверждённому плану, или всё отменить и потерять поддержку армии. Как бы ни противодействовали германской агентуре чекисты, адмирал Канарис прекрасно знает, что мы держим на границе лишь тоненькую цепочку из дивизий первого эшелона, которую, несмотря на даже самое отчаянное сопротивление, немцы сомнут в течение одного-пяти дней. То есть, как считают немецкие генштабисты, их танковые дивизии вырвутся на оперативный простор.

Не знает адмирал лишь того, что всё пространство между старой и новой границами за прошедший год мы превратили в сплошную линию обороны. В единое стратегическое предполье линии старых укрепрайонов, которую в ночь на 15 июня уже заняли войска. И теперь немецким танковым и механизированным клиньям придётся буквально прогрызать каждую линию траншей, каждый водный рубеж, каждый перекрёсток дорог. А подразделения, не выдержавшие их натиска, будут упрочнять собой каждый следующий рубеж.

Мы в своих планах максимально учли сведения потомков о направлении ударов немецких войск в первые недели войны. Да и назначение на должность командующего Западным Особым военным округом генерала армии Жукова вместо генерал-полковника Павлова должно сказаться положительно.

— То есть, вы Борис Михайлович, считаете, что Гитлер всё-таки решит ударить, а мы сумеем его достойно встретить?

— Да, товарищ Сталин. Я так считаю. И остаётся лишь дождаться сигнала «Дортмунд».

— Хорошо. Будем ждать передачи этого сигнала. Товарищ Молотов, а не стоит ли нам ещё и плеснуть бензина в огонь? Например, опубликовать в «Правде» фотокопии фрагментов германского плана «Ост»…

Глава 19

— Опять нога разболелась, Яша?

— Нет, Бася, с ногой всё прекрасно. Я готов день и ночь молится на того доктора, который придумал этот титановый протез сустава, и того, который поставил его мне. Просто очень устал. Очень! Ты даже не представляешь себе, что у меня сегодня был за день!

Это точно! Откуда было знать жене генерал-инспектора ВВС РККА, помощника начальника Генштаба РККА по авиации генерал-лейтенанта авиации, Дважды Героя Советского Союза Якова Владимировича Смушкевича, что сегодня делал её муж?

Смушкевичу уже доводилось видеть предельно подробные аэрофотоснимки концентрации германских войск близ советских границ. Настолько подробные и отчётливые, что на них можно было разглядеть каждый танк, каждый самолёт, каждую солдатскую палатку. В том, что без помощи потомков в получении этих снимков не обошлось, генерал-инспектор даже не сомневался. Для него взаимодействие с ними не было секретом. Да и какой может быть секрет, если ту самую операцию по замене раздробленного во время аварии бедренного сустава ему сделали там, в будущем? Полной информацией по характеру этих отношений, по «истории будущего» он не имел, но в пределах компетенции помощника начальника Генштаба знал многое. В частности, о том, что потомки 22 июня 1941 года подверглись вероломному нападению гитлеровцев, и ВВС Красной Армии в первые же дни войны потеряли просто гигантское количество самолётов, Смушкевич прекрасно знал. Знал и, руководствуясь рекомендациями «людей из будущего», занимался подготовкой военно-воздушных сил страны к этим страшным событиям.

Вызов к Сталину, в кабинете которого бесконечно продолжалось совещание по военному вопросу, Яков Владимирович воспринял как рутину: вождь ежедневно принимал десятки людей. Кто-то задерживался в кабинете на 15-20 минут, кто-то сидел несколько часов. Но задание, полученное вчера, оказалось необычным.

— У нас есть фактически вся картина ситуации по концентрации германских войск. Но, к сожалению, она фрагментарна: по различным участкам приграничных территорий съёмки производились на протяжении нескольких дней, и чтобы обновить эту информацию, также требуется несколько дней. Нам же нужна полная съёмка, сделанная по состоянию на завтра. Технические возможности для этого наши союзники из Российской Федерации предоставят. С нашей стороны нужно только принять участие в очень длительном полёте над территорией Германии и её союзников. Кого бы вы порекомендовали для этого?

— Товарищ Сталин, как генерал-инспектор ВВС я готов лично принять участие в этом полёте.

— Вы понимаете, товарищ Смушкевич, что это потребует достаточно серьёзных физических усилий?

— Понимаю. Моё физическое состояние вполне позволяет взять личную ответственность за выполнение этого задания.

— Хорошо, — немного подумав, согласился вождь. — В таком случае, с самого утра вас будут ждать на аэродроме в Кубинке.

Генерал-лейтенант, прибывший в шесть утра на аэродром, даже представить себе не мог, что именно его ждёт.

Во-первых, его переодели в снаряжение пилота самолёта из будущего. Высотный костюм, как выразился полковник, которому предстояло управлять самолётом. Весь этот серебристый наряд из искусственной ткани венчал глухой пластмассовый шлем с прозрачным опускающимся забралом и кислородной маской.

Вторым потрясением стал внешний вид самолёта. Огромный, серебристый, даже без намёка на винты, с прозрачным горбом гнутых стёкол фонаря кабины, и двумя угловатыми килями. Очень тонкие стреловидные крылья, под которыми висели два сигарообразных остроносых то ли бака, то ли ракетных снаряда. И две коробообразных конструкции под фюзеляжем.

Шоком стал и краткий инструктаж, в ходе которого Смушкевич услышал основные характеристики машины, с надписью на фюзеляже МИГ-35. Длина за 17 метров, больше чем у тяжёлого бомбардировщика Ил-4, нормальная взлётная масса 18,5 тонн, почти вдвое превышает вес этого бомбёра. Максимальная боевая нагрузка превышает иловскую почти втрое. Дальность полёта с подвесными топливными баками — теми самыми, что он принял за реактивные снаряды — 3500 километров.

— И вы хотите сказать, что это — истребитель? — невольно вырвалось у «испанского» лётчика.

Принадлежность именно к этому боевому классу выдавала только скорость — даже дух захватывает — до 2400 километров в час!

Кабина с приборными экранами, на которых в цвете были прорисованы (!!!) различные шкалы и индикаторы вызывала оторопь. Хотя, конечно, главный о́рган управления, ручка управления, за десятилетия сохранился похожим на «оригинал».

А потом, когда они с пилотом заняли места в кабине, началось самое эффектное. Снизу сзади раздался мощный гул, очень быстро перешедший в оглушительный вой.

Ещё больше впечатлений принёс взлёт. Недолгий разгон, на протяжении которого Смушкевич ощущал себя снарядом гигантской пушки, настолько мощным было ускорение, развиваемое чудо-самолётом. И тут земля провалилась куда-то вниз, а самолёт с бешеной скоростью стал ввинчиваться в небо.

До Минска, где нужно было дозаправиться перед основной частью миссии, «прошмыгнули» на высоте 12 километров и скорости 2000 километров в час. Меньше получаса, учитывая взлёт, набор скорости и посадку! Очень удивил сверхзвуковой режим, «обрезавший» шипящий вой моторов. О том, что они работают, говорили лишь показания приборов да лёгкий «зуд», передающийся по корпусу самолёта.

Единственными людьми на лётном поле Минского аэродрома, увиденными Смушкеичем, была техническая группа потомков, быстро подключившая к замершему на краю самолёту набор кабелей, а потом подогнавшая к нему огромный оранжевый топливозаправщик.

И снова в небо! На этот раз — на девяти километрах и скорости около 800 километров в час.

— Крейсерская дозвуковая скорость, — пояснил командир машины.

На германскую территорию вышли над Куршским заливом, после чего полетели вдоль границы общим курсом на юг. «Встали на боевой курс», как выразился полковник. С такой высоты разглядеть подробности на земле было невозможно, несмотря на просто потрясающий обзор из кабины: не маячил перед глазами массивный капот с диском пропеллера. Но, как заверил пилот, бортовым камерам высота ни по чём.

— О! А вон и «комитет по торжественной встрече объявился», — насмешливо сообщил полковник уже под Августовым. — «Эксперты Геринга» решил проверить, кто это к ним в гости пожаловал.

— Где? — не понял Смушкевич.

— Да где-то там, внизу. Отметки на локаторе. Не беспокойтесь, товарищ генерал-лейтенант. Даже если кто-то из них минут через пять заберётся на нашу высоту, то у него силёнок не хватит догнать нас даже на крейсерской дозвуковой.

Немцы ещё дважды пытались безуспешно поднять перехватчики, но, разумеется, безуспешно. Серебристый самолёт, чертя за собой косматые линии инверсионного следа, уверенно шёл по маршруту.

Границы Венгрии, впрочем, как вскоре и Румынии, пересекли без проблем, даже не заметив их. И через два с половиной часа полёта под крылом потянулось зелёное море заросшей деревьями и кустарником дунайской дельты.

— Осталось ещё в два местечка заглянуть, и можно возвращаться!

«Двумя местечками» оказались Констанца и нефтепромыслы в Плоешти…

И снова пустой, словно вымерший, Минский аэродром: потомки при помощи чекистов блюли секреты, полностью запретив полёты советской авиации и удалив с аэродрома весь персонал.

— Возьмёте на себя управление? Сгораете, наверное, от желания попробовать управлять машиной, товарищ генерал-лейтенант, — на обратном пути к Москве предложил полковник.

Естественно, это был ровный, «плоский» полёт. Чисто «подержаться за ручку». Но даже за эти несколько минут, в течение которых Смушкевич вёл машину, удалось почувствовать и её отзывчивость, и мощь, исходящую из двигателей с тягой по пять тонн каждый. Пожалуй, он пока единственный советский лётчик, управлявший реактивным истребителем. Сто лет! Целых сто лет разницы разделяет этот реактивный истребитель и ту «этажерку», на которой впервые поднялся в воздух выходец из простой еврейской семьи, родившийся в литовском местечке Ракишки! Даже в голове не укладывается!

— Когда-нибудь, Бася, мне можно будет рассказать тебе о сегодняшнем дне!

Глава 20

— Что значит «не смогли перехватить»? — неистовствовал Геринг. — Вы понимаете, что это был разведывательный полёт, призванный вскрыть нашу подготовку к завтрашнему нападению на Россию? Как так получилось, что лучшие в мире истребители не смогли даже приблизиться к этому русскому бомбардировщику? Его инверсионный след видели над границей от Балтийского моря до Чёрного, и никто так и не пытался его сбить?

— Пытались, господин рейхсмаршал. Мы трижды поднимали высотные истребители, но русский шёл на девяти километрах, и нашим асам требовалось слишком много времени, чтобы подняться на такую высоту.

— Но почему они его не догнали? Все без исключения говорят, что этот чёртов самолёт оставлял невероятно устойчивый инверсионный след. Этим мокрым курицам даже не нужно было искать его в небе: просто лети по следу, а когда догнали — расстрелять из всех стволов.

— Они не могли этого сделать, господин рейхсмаршал. Все пилоты в один голос докладывают, что скорость русского разведчика превышала то, что они могли выжать из своих машин, почти на 200 километров час.

— Что??? Вы хотите сказать, что русский бомбардировщик летел со скоростью около 800 километров в час??? Это невозможно!

— Прошу прощения, господин рейхсмаршал, но если на нём использовались реактивные двигатели…

— Реактивные двигатели у русских? Вы с ума сошли! Лучшие в мире германские конструкторы до сих пор не в состоянии произвести хотя бы один реактивный двигатель, который можно установить на самолёт, а вы утверждаете, что какие-то русские недочеловеки их не только производят, но и используют на своих серийных машинах?

— Я не утверждаю, что машина была серийной. Скорее всего, это мог быть экспериментальный самолёт.

— Который, тем не менее, благополучно пролетел от Кёнигсберга до Констанцы и вернулся на русскую территорию. Нужно быть безоговорочно уверенными в надёжности самолёта, чтобы дать ему подобное задание! Ведь русские, насколько мне известно, весь путь проделали не над своей, а над чужой территорией.

— Или доверить его управление фанатикам, которые должны взорвать машину вместе с собой в случае возникновения неполадок. К тому же, самолёт не удалялся от советской границы, и при этом мог дотянуть до русской территории даже с отказавшими двигателями.

— Вы называете словами «не удалялся от границы» его пролёт над Плоешти?

Генерал молчал.

— К чёрту этого русского! Меня даже не интересует, когда мотористы из БМВ наконец-то смогут довести до ума свой двигатель. Но если завтра утром мокрые курицы, так и не сумевшие перехватить один-единственный русский бомбардировщик, не реабилитируются, я лично прикажу всех их разжаловать в рядовые и отправить в окопы! Пусть кровью смоют позор, нанесённый ими Люфтваффе!

Глава 21

Высоко-Литовск окончательно преобразился ещё вчера, когда поступил приказ вывести из городка штаб дивизии. Приказ комдива предварило выступление его заместителя по политической части полкового комиссара Лехтерева:

— Данные, полученные разведкой, подтвердили намерение германской военщины в ночь на 22 июня 1941 года начать войну против Советского Союза. Войну на уничтожение всего советского народа.

Все вы читали опубликованные газетой «Правда» выдержки из разработанного нацистскими идеологами плана «Ост», предусматривающего захват советской территории до Урала включительно, уничтожение десятков миллионов советских граждан ради «получения жизненного пространства германской нации». С превращением случайно уцелевших русских, украинцев, белорусов и представителей других народов в рабов германских помещиков. К сожалению, предотвратить войну дипломатическими средствами не удалось, и немецким войскам уже передан кодовый сигнал об ударе по СССР. Около 4 часов ночи по советской территории будет нанесён бомбово-артиллерийский удар, а немецкие войска на всём протяжении границы от Балтийского до Чёрного моря перейдут в наступление.

Наша 49-я Ордена Красного Знамени стрелковая дивизия располагается на острие одного из планируемых ударов, который будет нанесён силами 43-го армейского корпуса немцев на всём протяжении от стыка со 113-й стрелковой дивизией до Волежина. Отразить удар семи вражеских дивизий, которые будут действовать против нас в первые часы войны, мы не сможем, как бы ни старались. Просто в силу объективной реальности: слишком уж велико преимущество нападающих. Да командование армии и не требует от нас этого. Задача нашей дивизии — задержать, сколько это будет возможно, передовые части немцев на рубеже северо-восточного берега реки Буг, осложнить их переправу через водный рубеж, после чего организованно отойти на следующий рубеж обороны, по реке Пульва.

Сразу предупреждаю командиров и политработников: помощи не будет, и расхолаживать личный состав дивизии пустой надеждой на то, что подойдут свежие части, которые и разгромят агрессора, не следует. Каждый командир, каждый красноармеец должен знать, что задача нашей дивизии — дать время тем, кто готовит оборону к востоку от нас, приготовиться к отражению натиска на собственных рубежах. Вымотать передовые части немцев гибкой обороной и, отступив с боями к Беловежской пуще, остатками личного состава усилить рубеж обороны по реке Нарев.

— Смертники, — мрачно буркнул себе под нос кто-то из комбатов.

— А смертники мы или не смертники, зависит только от нас самих, — расслышав реплику, тут же парировал её Лехтерев. — От того, как умело и стойко вы будете держаться на рубежах обороны, насколько правильно маневрировать, выполняя приказы своих командиров.

Ещё в самом начале совещания поступил совершенно неожиданный приказ: сдать служебные удостоверения. Командирские книжки куда-то унесли, а ближе к его завершению снова раздали. Никаких новых записей в своих документах младший политрук Юдин не обнаружил. Зато в левом верхнем углу «корочек» появилась небольшая круглая полупрозрачная наклейка, при разном угле зрения переливающаяся звёздочками.

— По сведениям контрразведки в наши тылы заброшено большое количество вражеских диверсантов, — пояснил особист, взявший слово. — Переодетых в форму красных командиров и красноармейцев, вооружённых нашим оружием, свободно владеющих русским языком и снабжённых прекрасно подделанными документами. Нам, конечно, известны признаки, по которым возможно выявить эти подделки. Но невозможно оперативно обучить каждого чекиста, каждого старшего патруля, выявлять подделки. Поэтому было принято решение единовременно наклеить в удостоверения каждого красного командира вот эти наклейки. Подделать их невозможно, а их наличие в документах легко определяется не только при дневном свете, но и при свете фонаря. Поэтому с полудня сего дня предъявитель командирского удостоверения, не имеющего такой наклейки, будет рассматриваться как диверсант. Со всеми вытекающими последствиями.

Среди задач, поставленных указанным диверсантам, захват неповреждёнными мостов и складов, нарушение линий проводной связи и электропитания, убийства одиночных красных командиров и делегатов связи, другие диверсии.

Несмотря на строжайшие предупреждения, часть семей красных командиров до сих пор так и не эвакуирована. Вам, товарищи командиры, даётся сроку до 15 часов, чтобы погрузить членов ваших семей в поезд, который проследует на Белосток, а оттуда — на восток. Согласно полученным нашей разведкой документам, оказавшиеся на оккупированной немцами территории члены семей командиров Красной Армии подлежат незамедлительному уничтожению, невзирая на пол и возраст. Сообщите, пожалуйста, эту информацию вашим жёнам.

— Это же какое-то варварство — уничтожать женщин и детей! — невольно вырвалось у Юдина.

— Вы плохо читали газету «Правда», товарищ младший политрук! — нахмурился Лехтерев. — Это не варварство, а государственная политика германских нацистов!

В общем, к 17 часам вечера 21 июня в Высоко-Литовске осталась лишь комендантская рота да редакция дивизионной газеты. Сам штаб перебрался в усадьбу Сапеги-Потоцкого в Высоком. Но надолго он там явно не задержится: штабные связисты уже присматриваются к хаткам в деревушке Волковичи севернее Высоко-Литовска. Насколько знал Юдин, не осталось ни души и в полковых полевых лагерях, бывших обиталищем подразделений дивизии ещё 15 июня. По сути, вымер и сам городок: какими путями население узнало о стучащейся в двери войне, и на выезд из Высоко-Литовска тянулись подводы, целые семьи шли с тележками, а особо рисковые, несмотря на усилия единичных городских милиционеров, пытались ехать даже на подножках и сцепках проходящих через станцию редких поездов.

Выглянув в окошко, Юдин увидел, как напротив здания исполкома началась какая-то непонятная суета, а к полуторке, приехавшей со стороны Верховичей, придерживая на ходу наган, порысил милиционер. Любопытство взяло верх, и он вышел к машине. Ещё когда он подходил, задний борт грузовичка раскрыли, и он увидел лежащие в кузове четыре трупа, одетые в чекистскую форму.

— Они две подводы возле Каролина остановили, а тут мотоциклисты. Хотели их пропустить, а те сами потребовали у этого предъявить документы. А потом без разговоров этих из пулемёта… Я мимо ехал, они мне этих в кузов забросили и велели в милицию сдать! Это что же получается? Наши уже друг друга бить начали?

— Не наши это, а скорее всего, диверсанты! Мотоциклисты документы этих передали? — напустился милиционер на шоферюгу.

— Ой, совсем забыл! — хлопнул себя ладонью по лбу водитель.

— Ну вот, я же говорил — диверсанты! — чуть ли не обрадованно объявил милиционер. Вон, у этого, лейтенантом прикидывавшегося, наклейки в удостоверении нет!

Значит, всё-таки сработала хитрость особистов.

— Виктор, Юдин! — окликнул младшего политрука старший лейтенант комендантской роты Ларионов, с которого когда-то и началось знакомство Юдина с 49-й дивизии. — Что там произошло?

— Похоже, наш мотопатруль на диверсионную группу под Каролиным напоролся. У старшего наклейки не оказалось.

Старлей переговорил с милиционером, потом ножом вспорол галифе одного из убитых и махнул рукой подчинённым.

— Разгружай! Точно диверсанты: в труса́х вместо кальсонов!

Пока бойцы таскали покойников в подвал отделения милиции, Ларионов подошёл к Виктору и закурил.

— В казарму ночевать не ходи. Нас предупредили, что немцы в первую очередь будут военные городки обстреливать.

— Да я и не собирался. Хотел в здании редакции переночевать: нам же с самого утра придётся редакционные задания получать.

— Вот и ночуй в редакции. Только, как начнётся, спросонья не мечись по улице, а заляг где-нибудь под стеночкой. Лучше — наружу выскочи: мало ли, куда немецкий подарок может угодить.

— Думаешь, и досюда добить могут?

— Из пушек вряд ли, а вот какой-нибудь шальной бомбёр что-нибудь уронить — запросто! Так что спи вполглаза!

— Да разве ж в такую ночь уснёшь?

— Это точно, — мрачно вздохнул старший лейтенант. — Я потому и в наряд сегодня напросился, чтобы не мучиться ожиданием. Ладно, будь здоров, политрук! Будем живы — увидимся!

Глава 22

В ночь на 22 июня командир лёгкого крейсера «Красный Кавказ» капитан 2-го ранга Алексей Матвеевич Гущин остался ночевать на корабле. И даже не столько потому, что его жена с сыном уехали к родственникам в Москву. С 15 июня Черноморский флот находился в состоянии полной боеготовности, были полностью запрещены все увольнения на берег, а трубы кораблей сочились лёгким дымком: кочегары поддерживали давление в котлах, чтобы по первому же приказу любой из них мог выйти в море.

Мало того, вчера на совещании у адмирала Октябрьского был оглашён приказ Наркома ВМФ Кузнецова, в котором говорилось: войне быть! Сегодня ночью около 4 утра германские войска перейдут границу на всём её протяжении от Балтийского до Чёрного моря, а немецкая авиация нанесёт бомбовые удары по важнейшим промышленным центрам на западе СССР, военным аэродромам и… главной базе Черноморского Флота Севастополю.

Именно поэтому почти все крупнейшие корабли ЧФ снялись с якорных стоянок и рассредоточились вдоль побережья от мыса Тарханкут до Балаклавы, а несколько эсминцев вышли в открытое море. «Красный Кавказ» почему-то не получил приказа выйти из Севастопольской бухты и продолжал стоять на якорной бочке.

С верхней палубы было видно, что непроглядную южную ночь пробивали лишь свет из окон, горевших кое-где в городе, синие стояночные огни боевых кораблей да отблески дежурного освещение на мостике крейсера.

Здесь, на палубе, в 2:45 Гущина и разыскал дежурный по кораблю:

— Товарищ капитан 2-го ранга, с берега получена радиограмма: операторы приёмных станции радиоулавливателей самолётов, установленных на мысах Херсонес и Тарханкут, обнаружили неизвестную групповую воздушную цель, идущую с запада. Приказано подготовиться к отражению воздушной атаки.

— Боевая тревога! Корабль к бою и походу изготовить! Приготовиться к отражению воздушной атаки!

Дежурный повторил приказ командира в поступившую на «Красный Кавказ» всего пару месяцев назад карманную радиостанцию, и тотчас зазвенели колокола громкого боя, а корабельная трансляция продублировала его слова.

Ходу до боевой рубки — всего две-три минуты, и уже в не й помощник командира капитан-лейтенант Агарков встретил Гущина докладом:

— Корабль к бою готов!

Затих топот матросских башмаков по стальным трапам и палубам, лишь время от времени до боевой рубки доносились приглушённые команды командиров зенитных орудий да журчание хорошо смазанных механизмов наводки «зениток», ищущих крадущиеся в чёрном небе цели.

Невыносимо медленно, как капли смолы по сосновому стволу, ползли минуты, но ничего не менялось. Часовая стрелка уже переползла тройку, а минутная одолела большую цифру «1». И тут район 35-й батареи осветила яркая вспышка, затем вторая, третья, четвёртая… У Гущина замерло сердце: неужели «неизвестные» самолёты нащупали этот мощнейший узел береговой обороны?

Но нет. Вспышки, подсвечивающие поднимающиеся клубы дыма, не гасли, а быстро уносились куда-то в небо. И вот далеко над морем что-то полыхнуло так, что затмило все эти всполохи с мыса Херсонес. Четыре вспышки на 35-й батарее — четыре взрыва над морем. Ещё пара минут, и снова на Херсонесе дважды полыхнуло, а вскоре небо озарилось мощными вспышками взрывов. Лишь после этого до «Красного Кавказа» начали доноситься раскаты прозвучавших над морем взрывов.

— Отбой воздушной тревоги, — прошипел динамик рации, установленной в боевой рубке. — Все воздушные цели уничтожены.

Кем? Чем? На первый вопрос ответ напрашивался сам собой: сработала ПВО эсминцев и крейсеров, вышедших в море. Но что за странные вспышки, уносящиеся в небо с мыса Херсонес? И почему интервал между взрывами в небе совпадает с интервалов этих странных вспышек. Гущин слышал об опытах по использованию в качестве зенитных средств реактивных снарядов, нашедших применение в авиации ещё во время боёв на Халхин-Голе. Но дальность действия этих эрэсов никогда не превышала нескольких километров, а заряд, который они несли, никак не мог произвести настолько мощный взрыв. Если, конечно, реактивный снаряд не угодил точно в бомболюк самолёта. Да и эти опыты быстро прекратили, поскольку точность стрельбы эрэсами оказалась просто никакой.

Ближе 8 часов утра в бухту вернулись флагман флота линкор «Парижская Коммуна», крейсера «Червона Украина», «Молотов» и «Ворошилов» («Красный Крым» с мая находился в ремонте и, соответственно, Севастопольскую бухту не покидал), и Гущин получил приказ к 9:00 прибыть в штаб флота.

О том, что война началась, он знал уже не менее четырёх часов, если не считать того, что собственными глазами наблюдал уничтожение вражеских самолётов на подлёте к Севастополю. Штаб флота известил об этом корабли и подчинённые ЧФ воздушные и сухопутные силы, как только из Москвы поступило оповещение о вторжении больших масс немецких и румынских самолётов в советское воздушное пространство и начале артиллерийских обстрелов советской территории. И теперь предстояло получить дальнейшие распоряжения о действиях флота на ближайшие дни. Но в первую очередь — прослушать информацию о том, что происходит на сухопутном фронте.

— Официальное заявление Советского Правительства о начале войны с нацистской Германией будет передано по радио в 12:00, — известил собравшихся командиров кораблей адмирал Октябрьский. — По сообщениям из Генерального Штаба на 8:00 попыткам бомбардировок с воздуха подверглись такие города как Киев, Вильно, Рига, Таллин, Кишинёв, Виндава, Либава, Ковно, Шауляй, Поневеж, Шавли, Гродно, Брест, Лида, Кобрин, Белосток, Пружаны, Любомль, Луцк, Владимир-Волынский, Новоград-Волынский, Черновцы, Хотин, Галич, Бучач, Зубов, Адам, Куровице, Чунев, Скнилов, Гросулово, Бельцы, Болград, Болгарийка, Севастополь. Основная масса этих авиаударов отражена с огромными потерями для врага. Да что вам рассказывать? Многие из присутствующих здесь были свидетелями того, как примерно в 3 часа 10 минут была уничтожена эскадрилья бомбардировщиков, судя по всему, намеревавшаяся выставить донные мины и запереть корабли Черноморского Флота в Севастопольской бухте.

Атакам с воздуха подверглись полевые аэродромы, военные городки и полевые лагеря сухопутных войск, дислоцированных вблизи границы. В ряде случаев они также подверглись артиллерийским обстрелам с германской территории. На целом ряде участков государственной границы передовым частям вермахта удалось сбить заслоны пограничников и регулярных частей Красной Армии и вклиниться на советскую территорию на глубину до нескольких километров. Вдоль всей линии границы ведутся тяжёлые оборонительные бои.

Приказом Генерального Штаба, датированным 21 июня, Ленинградский военный округ преобразован в Северный фронт, Прибалтийский особый военный округ — в Северо-Западный фронт, Западный особый военный округ — в Западный фронт, Киевский особый военный округ — в Юго-Западный фронт, Одесский военный округ — в Южный фронт. Командующие указанными военными округами, соответственно, назначены командующими фронтами.

Силам нашего флота поставлена задача подготовиться к выполнению боевой операции по блокированию румынского флота на его военно-морских базах и недопущению им поддержки боевых действий румынских войск. Помимо этого, военно-воздушные силы флота будут задействованы в операциях по поддержке действий наших войск в дельте Дуная.

Подробнее о подготовленных ранее планах доложит начальник штаба Флота.

Глава 23

И надо же было в такую жару заработать ангину!? Если бы не она, студент Киевского индустриального техникума Славка Кудин, как все его товарищи, валялся бы на днепровских пляжах, а теперь ему приходится в воскресный день тащиться в техникум, чтобы сдать пропущенный экзамен.

Ему, родившемуся в деревне неподалёку от Белой Церкви, столица Советской Украины всегда казалась безумно многолюдной и суетливой. Городская суета не прекращалась даже в воскресное утро, когда большинство киевлян отправлялось на многочисленные городские рынки «скупляться». Кто-то на самом богатом (и для самых богатых!), Бессарабском рынке, находящемся на пересечении с Крещатиком бульвара Шевченко, кто-то в торговых рядах у Еврейского базара, а кто-то на мелких рыночках, имевшихся во всех частях города.

Но сегодня, помимо кумушек с корзинками и деловитых мужиков с сетчатыми сумками, почти повсюду толпились встревоженные группы людей, что-то обсуждавших, оживлённо размахивая руками.

В техникуме от Славки просто отмахнулись:

— Иди, Кудин, не до тебя сегодня!

— Так ведь мне сдавать…

— Давай, отмечу, что сдал, и иди!

Чувствовал себя Вячеслав не очень хорошо, донимала слабость, и он даже не стал вникать, чем это он так заслужил благосклонность обычно строгого немолодого преподавателя. Главное — он теперь свободен, как большинство его товарищей! До самой осени свободен! Можно будет собраться и уехать к родителям.

— Вон, вон, вон! Летят, гады! — услышал Кудин, проходя по площади Сталина.

Повернувшись в сторону Днепра, он увидел, как три тройки больших двухмоторных самолётов плывут к северу от города.

— А может, это наши?

— Да какие наши? Наши самолёты в чёрный цвет не красят! И звук у них не такой.

Навстречу бомбардировщикам (а что это ещё за машины, если у них по два двигателя?) со стороны Броваров, звеня моторами, рванулась целая свора «ястребков». Именно свора, потому что «и-шестнадцатые», хоть и пытались держаться попарно, но такого чёткого строя, как большие машины, не выдерживали. Их было тоже около десятка, а точнее Кудин посчитать так и не успел.

Передовая пара, сблизившись с бомбардировщиками километра на полтора, вдруг окуталась клубами дыма, сквозь который сверкнуло пламя огненных стрел. Секунда, другая, и «ястребки» отвернули вверх и в сторону, уступая место идущим следом. И снова — клубы дыма, короткие пламенные хвосты, пробивающиеся сквозь белый дым. А потом вокруг бомбардировщиков стали вспухать такие безобидные издали облачка. Но много, очень много! Несколько десятков. Так много, что на какое-то мгновенье чёрная девятка скрылась в облаке разрывов.

— Эрэсами, эрэсами вдарили! — радостно заорал молодой парень, судя по возрасту, явно недавно отслуживший в армии. — Бей их, гадов, ребята!

Строй самолётов прорезали почти одновременные мощные взрывы, кажется, три или четыре. А когда рассеялся дым, в воздухе оставалось всего четыре бомбардировщика. Остальные… просто исчезли, только обломки хвостов, крыльев и кусков обшивки тёмным облаком опускалось за Днепр. Три самолёта тоже густо дымили, опустив нос и снижаясь куда-то в сторону леса, начинающегося около деревни Быковня.

Последний не дымил, с его левого крыла срывалась какая-то серая пелена, рассеиваясь в воздухе. Потом от самолёта отделились крошечные чёрные капельки, и он, чуть завалившись набок, начал разворачиваться. Не успел! Ещё пара «ястребков», державшихся до того сзади, довернула и дала залп реактивными снарядами. Подавляющее большинство их прошло мимо, взрываясь далеко позади уцелевшего бомбардировщика, но не менее пяти рвануло в непосредственной близости от «бомбёра». А может, и угодило прямо в него: Славка не смог рассмотреть на таком расстоянии. Но чёрный бомбардировщик мгновенно окутался пламенем и сорвался в пике.

— Уррррааааа! — заорали стоящие вокруг люди, не обращая внимания на клубы пламени и обломков, поднимающиеся там, куда упали сброшенные бомбардировщиком «капельки».

— Да что случилось-то? — наконец-то смог спросить Вячеслав, когда ликование начало стихать.

— Да откуда ты такой выпал, что ничего не знаешь? — накинулся на него тот самый парень, что говорил про эрэсы.

— Болел я, дома лежал, а сегодня пришлось выйти, чтобы просроченный экзамен сдать. А тут — такое!

— Война, парень. Война! — пробасил мужик лет тридцати пяти, одетый «по-городскому», видимо, рабочий какого-то завода. — Утром пытались аэродром в Жулянах бомбить. Подрали их наши сильно, как этих, но один сбитый самолёт на завод «Большевик» упал, люди погибли…

— А кто бомбил?

— Да ты что, парень, совсем газеты не читаешь?

— Я же говорю: болел, несколько дней с температурой дома лежал, вот только сегодня вышел…

— С немцем. В двенадцать часов по радио будут передавать правительственное сообщение.

Возвращаться на квартиру на Засарайной улице в районе Черепановой горы Вячеслав не стал: всё равно квартирная хозяйка, глуховатая бабка Гапка репродуктора в доме не держала, а правительственное заявление послушать хотелось. Больно уж его тревожила эта война, свидетелем одного из воздушных боёв которой он сегодня уже стал. Ведь теперь ему явно не успеть доучиться в техникуме: только стукнет 18, как придёт повестка из военкомата. Тревожило то, что вражеские самолёты, хоть и были сбиты возле Киева, но ведь долетели до столицы Украины! А что творится там, у самой границы?

Вот и бродил он по Крещатику, переходя от одной группы людей к другой, слушая всех, но не вступая в споры. Больно уж молод он, чтобы высказывать своё мнение там, где собрались люди постарше.

Болтали, конечно, разное. От того, что наши войска так наподдали нацистам, что те уже к Варшаве убежали, до баек про германские танки, шпарящие без остановки к Киеву. Таких паникёров быстро одёргивали если не милиционеры (кое-кого они даже задержали), то сами же зеваки. Но ближе к полудню разговоры стали стихать, и народ потянулся к репродукторам, висящим вдоль Крещатика.

Славка не посмотрел на часы, когда репродукторы, прошипев несколько секунд, вдруг разразились песней. Нет, неправильно. ПЕСНЕЙ!!! Никогда не слышанной ранее, но берущей за душу каждым словом, каждой нотой.

И едва затихли последние аккорды, как из громкоговорителей послышался хорошо знакомый каждому советскому человеку глуховатый голос с кавказским акцентом.

Товарищи! Граждане и гражданки Советского Союза! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!

Советское правительство поручило мне сделать следующее заявление:

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города — Киев, Севастополь, Каунас, Вильно и некоторые другие, причём убито и ранено несколько сотен человек. Налёты вражеских самолётов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключён договор о ненападении, и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за всё время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.

Уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра от имени своего правительства сделал заявление народному комиссару иностранных дел товарищу Молотову о том, что Германское правительство решило выступить с войной против Советского Союза в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы.

По поручению Правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчёт несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта.

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже свершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины.

Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие страны и народы.

Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору.

Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В своё время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришёл к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу.

Нас могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом.

Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определённый выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии.

Что выиграла и что проиграла фашистская Германия, вероломно разорвав пакт и совершив нападение на СССР? Она добилась этим некоторого выигрышного положения для своих войск в течение короткого срока, но она проиграла политически, разоблачив себя в глазах всего мира как кровавого агрессора. Не может быть сомнения, что этот непродолжительный военный выигрыш для Германии станет лишь эпизодом, а громадный политический выигрыш для СССР является серьёзным и длительным фактором, на основе которого должны развернуться решительные военные успехи Красной Армии в войне с фашистской Германией.

Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?

Прежде всего, необходимо, чтобы наши люди, советские люди, поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечивание, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идёт, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение и быть уничтоженными. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу.

Необходимо, чтобы в наших рядах не нашлось места нытикам и трусам, паникёрам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на нашу Отечественную освободительную войну против фашистских поработителей. Великий Ленин, создавший наше государство, говорил, что основным качеством советских людей должны быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей Родины. Необходимо, чтобы это великолепное качество большевика стало достоянием миллионов и миллионов Красной Армии, нашего Красного Флота и всех народов Советского Союза.

Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, всё подчинив интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Народы Советского Союза видят теперь, что германский фашизм неукротим в своей бешеной злобе и ненависти к нашей Родине, обеспечившей всем трудящимся свободный труд и благосостояние. Народы Советского Союза должны подняться на защиту своих прав, своей земли против врага.

Красная Армия, Красный Флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу.

Мы должны организовать всестороннюю помощь Красной Армии, обеспечить усиленное пополнение её рядов, обеспечить её снабжение всем необходимым, организовать быстрое продвижение транспортов с войсками и военными грузами, широкую помощь раненым.

Мы должны укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам этого дела всю свою работу, обеспечить усиленную работу всех предприятий, производить больше винтовок, пулемётов, орудий, патронов, снарядов, самолётов, организовать охрану заводов, электростанций, телефонной и телеграфной связи, наладить местную противовоздушную оборону.

Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникёрами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов. Нужно иметь в виду, что враг коварен, хитёр, опытен в обмане и распространении ложных слухов. Нужно учитывать всё это и не поддаваться на провокации. Нужно немедленно предавать суду Военного Трибунала всех тех, кто своим паникёрством и трусостью мешает делу обороны, невзирая на лица.

Враг силён, и удержать его на нашей государственной границе будет очень непросто. Поэтому при возможном вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Всё ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.

Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа, порабощённого гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего Отечества сольётся с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу, против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера.

Правительство Советского Союза выражает твёрдую уверенность в том, что всё население нашей страны, все рабочие, крестьяне, интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочён и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.

В занимаемых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.

В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, сегодня создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет Обороны приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.

Глава 24

На совещании, проходившем у командира 126-го истребительного авиаполка майора Немцевича вечером 21 июня, боевая задача на грядущую ночь была поставлена предельно чётко:

1. В 3:45 минут все самолёты авиаполка должны находиться в воздухе и принять участие в атаке на бомбардировочную и истребительную авиацию противника, оказавшиеся в воздушном пространстве СССР. Ожидание появления нарушителей — поэскадрильно на рубеже город Высокое — село Милейчице.

2. Старым И-16, которых в авиаполку насчитывается 23, по указаниям с земли атаковать новейшими 57-мм реактивными снарядами плотные массы бомбардировщиков до полного расхода боекомплекта (нужно сказать, что очень немаленького, по два подвесных контейнера с 32 эрэсами в каждом), после чего следовать на аэродром № 270 восточнее Михайлова.

3. Новейшим Миг-1 и Миг-3 (40 исправных машин) прикрывать «ишачки» от атак истребителей противника и также уходить за И-16 на аэродром № 270. При отходе с разрешения командиров эскадрилий дозволяется атаковать отдельные уцелевшие бомбардировщики противника, но от общего строя не отрываться.

4. Задачи «Мигам» могут быть скорректированы с земли, исходя из складывающейся обстановки. Но в любом случае точкой посадки самолётов авиаполка остаётся аэродром № 270. Резервная точка посадки — находящийся немногим севернее его аэродром № 294. Опознание с частями ПВО, прикрывающими оба аэродрома, кодовыми словами на волне авиаполка.

Технари приступили к подготовке технической части ещё засветло, а окончательно завершили укладку лент с пушечными и пулемётными патронами, наполнение контейнеров пусковых установок эрэсов уже при свете фонарей.

Эти новейшие пластмассовые фонарики (даже «стёкла» в них были изготовлены из твёрдого целлулоида), которыми снабжались «технари», были предметом горячей зависти всего остального личного состава полка. Не сказать, чтобы очень лёгкие: как выяснили полковые «рукоблуды», основную часть веса такого фонаря составлял небольшой аккумулятор и «динамка» для его подзарядки. Просто «пожурчал» пару минут, сжимая и отпуская рычажок, утапливаемый в корпус, и он снова готов светить. Не очень лёгкие, но неимоверно яркие, светящие ослепительным белым светом. Видимо, секрет заключался в необычных лампочках, представлявших собой маленький жёлтый квадратик, припаянный к внутренностям фонаря. В зависимости от требуемой мощности освещения, таких лампочек могло быть от одной до двенадцати. Правда, у самых ярких фонарей вместо клавиши-«жучка» стояла полноценная складывающаяся ручка, как у полевого телефона, которую нужно было вращать. Что ни говори, а любой мужчина в душе немного мальчишка, а любой пацан за такой фонарик душу дьяволу продал бы!

Последними, уже после заправки, пробежали по выстроившимся вдоль поля и замаскированным сетями самолётам радисты, проверяя работоспособность радиостанций, которыми в течение последних полугода снабдили не только «Миги» но и «ишаки».

Вообще майор Немцевич отнёсся к радиофикации полка очень благосклонно, в отличие от некоторых других комполков, которых командование ВВС округа заставляло заниматься освоением радиостанций лётчиками чуть ли не из-под палки. А чего тут не осваивать-то? Рация небольшая, много места в кабине не занимает, никаких подстроек, как это было у прежних моделей, не требует. Выставил «крутилкой» номер нужного канала, и слушай, что тебе передают с земли или приказывает командир эскадрильи, звена или пары. Главное — запомнить позывные. А нужно — так и сам можешь предупредить товарищей, находящихся на той же волне. Зато какое удобство! Не нужно постоянно вертеть головой, чтобы заметить покачивания крыльями командиров и гадать, чего это вдруг ведущий стал уходить в сторону или опустил нос.

Да, война ещё не началась, она ворочалась в своём логове где-то там, за Бугом, но её ждали. Постоянно барражировала над аэродромом пара «ястребков», время от времени меняясь с другими самолётами дежурного звена, в которых непрерывно сидели пилоты, готовые в любой момент запустить постоянно прогреваемые моторы и ринуться в небо.

Она ещё не началась, но зачитанный на совещании приказ по военному округу не оставлял сомнений: завтра на рассвете загремит, загрохочет разрывами вся граница. А для лётчиков 126 иап это произойдёт ещё раньше, когда первые робкие солнечные лучи коснутся крыльев и фюзеляжей их машин, находящихся в воздухе.

Неожиданно для него, командир звена первой эскадрильи капитана Найденко, на базе которой в августе прошлого года и сформировался авиаполк, лейтенант Леонид Середа после совещания даже как-то успокоился. А что? Лётчиком он считал себя (и другие его тоже) неплохим. Одним из первых в полку освоил Миг ещё первой, считающейся уже «старой», модификации. Успел, правда, без воздушных побед, полетать на «ишачке» в дни Финской войны.

Наверное, накопилось напряжение от многодневного ожидания: состояние полной боеготовности, объявленное ещё 15 июня, никто не отменял. А ведь, как известно, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Ну, а то, что завтра ему придётся стрелять во врага, а враг будет стрелять по нему и, возможно, даже попадёт… Как говорил дед Леонида, пока мы молоды, мы считаем, что никогда не умрём.

Середе даже удалось выспаться до подъёма, сыгранного ровно в час тридцать ночи. А дальше всё завертелась, как в калейдоскопе. Умыться холодной водой, бегом пообедать в командирской столовой, одеться в лётные костюмы, получить краткий инструктаж командэска, занять место в кабине, запустить и прогреть двигатель, проверить функционирование систем…

Да, неплохо готовили лётчиков авиаполка в последние месяцы! Ночной взлёт почти шестидесяти самолётов (дежурство звена на аэродроме никто не отменял), и ни одного происшествия. Уже взлетев и осмотревшись, Середа заметил отблески прикрытых щитками светомаскировки автомобильных фар. Это уходил на 270-й аэродром батальон аэродромного обслуживания. Значит, обратного пути на площадку в Долубово уже действительно нет.

Перекличка по радио, набор высоты пять тысяч метров, где уже не так темно как на земле, и недолгий полёт на юго-восток к Высокому, светящемуся городскими огнями. Разворот над Высоким, и…

— Главный — Дулебам. С запада со стороны Соколув-Подляский — Седльце к государственной границе СССР приближается несколько крупных групповых воздушных целей. Высота — от четырёх до пяти тысячи метров. Ожидаемое время вхождения в советское воздушное пространство — 4:00. Приказываю не допустить воздушных ударов по объектам на советской территории. Первыми линию границы не пересекать.

Подтверждения о том, что сообщение принято, последовало от командиров эскадрилий незамедлительно, после чего «Миги» «забрались» ещё на полкилометра выше, а юркие, хотя и более тихоходные, «ишачки» стали выстраиваться «обратными клиньями» с фронтом на запад. То есть, клиньями, сужающимися к «хвосту» построения.

Да уж, сравнивать скорости «Мигов» и И-16 — это как сравнивать скорость «Красной стрелы» с обычным пригородным поездом. Тем более, эта скорость у «старичков» ещё уменьшилась после подвески контейнеров с эрэсами. Но «ишакам» сегодня скорость не понадобится: гоняться ни за кем им не нужно.

Первая девятка, полная эскадрилья, «Хейнкелей-111» уже перелетела Буг, и её пилоты не видели, как им навстречу, со стороны восходящего солнца, уже несутся два четырёхсамолётных звена «Крыс», как пилоты Люфтваффе окрестили И-16 ещё в Испании. Даже если и заметили, то дистанция для открытия огня бортовыми стрелками бомбардировщиков была слишком велика — не меньше двух километров. Пусть и стремительно сокращалась.

И тут Середа увидел, как окутались дымными клубами крылья двух передовых пар «ишаков», летящих по краям «клина». Внутри этих клубов засверкало пламя работающих двигателей эрэсов. Недолго, всего-то какую-то секунду или даже меньше, работает двигатель реактивного снаряда, но за эту секунду успевает разогнать четырёхкилограммовую хвостатую смерть до доброй пары сотен метров в секунду. Залп продолжительностью три-четыре секунды, и обе пары уходят вверх и в сторону. Ещё секунд пять ожидания, и вокруг «Хейнкелей» воздух словно вскипает бело-жёлтыми цветами.

Разрывов много, хотя сработали далеко не все дистанционные взрыватели эрэсов. Пожалуй, только примерно треть. Остальные же с некоторым запозданием взрываются где-то далеко позади того, что только что было штаффелем средних бомбардировщиков Люфтваффе.

По прикидкам старшего лейтенанта, четвёрка И-16 успела выпустить примерно четверть боезапаса реактивных снарядов. То есть, 60-70. Из них никак не меньше двух десятков взорвались внутри строя бомбардировочной эскадрильи. Парочка попала непосредственно в самолёты, но большинство рвануло вблизи машин, разя их десятками небольших, весом около грамма, стальных осколков.

Взрыв головной машины, по которой, видимо, и наводили прицелы пилоты «и-шестнадцатых» (и кто-то не промахнулся!) смёл с неба не только её. Хотя трудно сказать, что именно «убило» два соседних «Хейнкеля», взрыв так и не сброшенных бомб или действие реактивных снарядов, но Середа прекрасно понимал, что, даже если этим машинам посчастливилось не «поймать» ни единого осколочка, то взорвавшиеся неподалёку полторы-две тонны бомбовой нагрузки не оставили им ни единого шанса продолжить полёт.

Немцы, как и советские лётчики, прекрасно знали, что советская истребительная авиация использует в воздушных боях РС-82 и РС-130. Но знали и другое: подвеска И-16 позволяет нести 6-8 эрэсов, взрываются они только на заранее, ещё на земле, выставленной дистанции, а рассеяние у них такое, что удачное попадание сродно выигрышу в лотерею. Конечно, будь на месте «Хейнкелей» более манёвренные «Мессершмиты», они бы, может быть, даже смогли бы уклониться, но одно дело — поменять курс современного истребителя, и совсем другое — неуклюжего бомбардировщика с полной бомбовой нагрузкой. И уж совсем неожиданным сюрпризом для «птенцов Геринга» стало то, что снаряды, даже, казалось бы, прошедшие мимо, взрывались, словно почуяв близость цели, и секли авиационный алюминий множеством осколков.

Пламя, чёрный дым, стаей воронья летящие вниз обломки обшивки. Несущиеся вниз огненные факелы горящих бомбардировщиков, беспорядочно кувыркающиеся в воздухе плоскости и детали хвостового оперения… Просто чудесная картина для лётчика-истребителя, чьи товарищи только что преградили путь смерти с чёрными крестами на крыльях.

Эскадрилья «ишаков» чуть довернула в сторону следующей формации, идущей левее и ниже. И всё повторилось: сближение до 1200-1500 метров, залп эрэсами, и экипажам ещё семи «Хейнкелей» станет могилой советская земля. Нет, не семи. Один из «ястребков» пустил свою порцию огненных стрел в сторону ещё держащихся в воздухе бомбёров, и один из них, потеряв кусок киля, свалился в штопор, а второй клюнул носом и, задымив, пошёл на снижение. Жаль только, что, как говорят интенданты, этих реактивных снарядов с взрывателями, реагирующими на металл близко пролетающего самолёта, очень мало. Буквально на пару дней воздушных боёв.

— Дулебам-1, на 10 часов, ниже 200, шестёрка «мессеров». Атакуем! Не дать им прорваться к «ишакам»!

Середа бы памятник поставил тому пилоту, который придумал это обозначение направления на цель по часовому циферблату! Не надо сверяться с показаниями компаса и высчитывать градусы целеуказания, чтобы понять, где относительно тебя находится враг, соображать, вправо или влево смотреть. Твой курс — 12 часов, находящееся прямо позади — 6 часов. То, что правее впереди — от часа и до трёх. То, что левее — от 9 до 11.

Впрочем, некогда умствовать. Даже если против двенадцати «мигов» всего шесть «мессеров». Немецкие пилоты — серьёзный враг.

Середа крутил виражи, лупил из стволов, пытаясь преградить «худым» путь к «ишачкам». А при этом, по возможности, ещё и попасть в вёрткое «тело» вражеского истребителя. Попал ли он хотя бы раз, с уверенностью сказать не мог. Но сразу же почувствовал отменную выучку «птенцов Геринга». Они всячески старались избежать затягивания схватки, атакуя на вертикали. Открывали огонь, перейдя в пикирование, и после атаки сразу же уходили наверх, если к ним цеплялся даже один из «Мигов».

Но численное преимущество всё равно сыграло. Три уцелевшие «мессера» оторвались и уходили на запад. Правда, за это пришлось заплатить тремя нашими машинами. Причём, Егор Панфилов, ведущий пары из третьего звена эскадрильи капитана Найденко, то ли расстреляв боезапас, то ли, больше не имея возможности вести огонь из-за отказа оружия, таранил вражеский истребитель.

Задачу свою первая эскадрилья выполнила. Из двенадцати «ишаков» пятой эскадрильи, которую она должна была прикрывать, от Буга на восток уходили все. Правда, одна из машин слегка дымила и с разрешения комэска направилась не на 270 аэродром, а села в Долубово.

За первый день войны 126-й истребительный авиаполк уничтожил в воздушных боях 128 самолётов противника. Из них — 48 бомбардировщиков Хе-111, 26 — Ю-88, 43 — Ю-87. Также уничтожено 11 истребителей Ме-109. Собственные потери полка составили 21 самолёт и 15 лётчиков. Из них 4 Миг-1, 6 — Миг-3, 11 — И-16.

Глава 25

Если бы не личный приказ начальника погранотряда, Андрей Кижеватов ни за что бы не согласился оставить бойцов своей 9-й погранзаставы. Но за 11 лет службы сначала в РККА, а потом в Погранвойсках он чётко усвоил главный армейский закон: приказы командира не обсуждаются, приказы исполняются. Этого он требовал и от своих подчинённых. Хоть не велика фигура, всего лишь лейтенант, но полноправный «хозяин» заставы. А тут — сдать командование заместителю и поступить в распоряжение каких-то непонятных личностей, у которых даже документы запрещено проверять.

А личности, нужно сказать, совершенно непонятные. Все в чёрном, от головы до пят, даже лица закрыты тканевыми колпаками, в прорезях которых торчат лишь глаза да рот. Ни единого опознавательного знака на одинаковой одежде, меньше всего напоминающей военную форму: карманы, кармашечки, карманищи, прикрытые клапанами, словно прилипшими к остальной поверхности одежды. И эти карманы явно не пусты. На груди, стволами немного вниз, странное оружие с плоскими изогнутыми магазинами. Под стволом к оружию прикреплено что-то вроде пистолета со стволом огромного калибра. Или это ракетница такая? А сверху, там где у обычного пистолета-пулемёта находится планка целика, какая-то коробочка со стеклянными пластинками с обеих сторон. Впрочем, есть и обычные пистолеты, вставленные в тканевые кобуры, и ножи с чёрными рукоятками в чехлах из такой же ткани, и что-то ещё, предназначение чего лейтенант так и не понял. Не говоря уже о неизвестном содержимом ранцев, плотно «впаянных» в спины.

— Из личного состава заставы возьмёшь десять пограничников, вооружишь их пистолетами-пулемётами и ручным пулемётом. Патронов брать столько, сколько смогут унести. Ваша задача — чтобы ни единый волос не упал с товарищей…

— Петров, — как-то странно усмехнувшись, протянул один из незнакомцев руку, затянутую в перчатку со срезанными кончиками пальцев, Кижеватову.

— Боширов, — с такой же странной усмешкой повторил его жест второй.

— Товарищей Петрова и Боширова. Ни один волос, ни один клочок ткани с одежды. Головой за это отвечаешь, Андрей Митрофанович. После того, как товарищи Петров и Боширов решат, что их задание выполнено, переправить их вот сюда, на южную окраину Тельмовского леса. Добираться до места вдоль Мухавца, не входя в город. Всё, товарищ лейтенант. Мне пора. Действуй!

— Нам тоже пора пошевеливаться, — объявил Петров.

Кижеватов обратил внимание на то, что он чуть выше ростом и, судя по голосу, немного старше напарника.

— Через пятнадцать минут ваши люди должны быть готовы.

— Как мне к вам обращаться?

— Как мы и сказали: Петров и Боширов.

— Что, просто по фамилиям? Даже без званий?

— Это не фамилии, это позывные. Наши фамилии, звания и прочие регалии ни тебе, Андрей Митрофанович, ни кому-то ещё знать не положено. Время уходит, лейтенант! Цигель, цигель, ай-лю-лю! — постучал себя Петров по воображаемому циферблату наручных часов.

Причём тут коза, упомянутая этим странным человеком по-немецки, Кижеватов так и не понял, но распоряжаться начал.

Выстроившихся пограничников «чёрные» осмотрели критическими взглядами, и, похоже, решили, что сойдёт. С единственным замечанием, сделанным уже Бошировым:

— Каски. Зелёная фуражка — звучит гордо, но даже от кирпичной крошки, выбитой пулей, не защитит.

Повели пограничников вовсе не к мостику через канал, опоясывающий с запада Тереспольское укрепление, а к Цитадели. Конкретно — на плоский участок крыши Холмских ворот. Грозная бумага окружного Особого отдела, вручённая начальником погранотряда Кижеватову, помогла без проблем освободить помещения над самими воротами от уже занявших в них оборону красноармейцев.

Боширов принялся потрошить ранцы, а Петров вручил лейтенанту небольшую плоскую пластмассовую коробочку с крошечным хвостиком антенны.

— Это рация. Постарайся не потерять её. Там всё настроено. Твоё дело — нажать вот эту клавишу, когда нужно что-то сказать. Твой позывной — Герой. Наши ты знаешь.

— Не слишком ли… нескромно? Герой…

— Нам лучше знать, скромно или нет, — отрезал «чёрный». — Спускайся к бойцам. Ваша задача — сидеть тихо, что бы ни происходило, пока мы не передадим другую команду. Если с нами что-то случится, любой ценой унести отсюда все наши вещи в Тельмовский лес. Там по своей или любой из наших раций сообщить свой позывной и запросить встречу.

Как ни старались говорить тихо «чёрные», а их голоса в предутренней тишине доносились до распахнутого окошка правой башенки, возле которого устроился Кижеватов.

— Время?

— Три сорок.

— Запускай. Ещё до канала долететь надо.

Лёгкий жужжащий звук, возникший на крыше, удалился куда-то на запад.

— Высота триста.

— Видимость?

— Отличная. Готовятся, суки!… Возле железнодорожного моста тоже уже залегли.

— Ты, главное, Карлов отыщи!

Минут через пять — снова голос Баширова.

— Есть Карлы! Пиши координаты.

— Готово. Возвращайся к мостам. И опустись до семидесяти, а то как бы при начале обстрела не зацепили. Сколько там осталось?

— Пять минут.

Сначала было множество ярких вспышек на западе, и лишь через несколько секунд до Крепости долетел звук грохота артиллерийских стволов. В том, что это стреляет именно артиллерия, Кижеватов не сомневался: сам служил командиром орудия в артиллерийском дивизионе. И тут же почувствовал, как от отдалённых разрывов задрожал пол.

— Как и в прошлый раз, лупят по домам комсостава, — уже во весь голос выкрикнул Боширов. — Четыре ноль-ноль! Педанты хреновы!

— Ты за пехотой следи!

— Слежу. У железнодорожного моста поднялась и двинулась перебежками. Не торопись, пусть на сам мост выйдут… Ага! Вот по ним и из дзотов лупанули!

Действительно, с севера сквозь грохот разрывов стали пробиваться пулемётные очереди и хлопки 50-мм мин. Им вторил густой треск винтовочных выстрелов. Похоже, у железнодорожного моста разгорался нешуточный бой.

— Так, передовые уже вышли на мост. Грамотно движутся, твари!

Минутная пауза, и выкрик Боширова:

— Рви!

На этот раз взрыв не просто почувствовался, а на Кижеватова посыпался с потолка какой-то мусор. Стрельба в районе железнодорожного моста мгновенно утихла.

— Есть! Оба пролёта сложились!

— Камеру на мост через канал.

— Рано. До начала обстрела крепости они на Тереспольское укрепление не пойдут. Лучше рвани мост на шоссе: мне на таком расстоянии в ночник плохо видно, что на нём творится.

И снова мощный взрыв, на этот раз уже к югу от Крепости.

— Четыре четырнадцать. Сейчас перенесут огонь на нас.

Короткая пауза, и снаряды начали рваться по всей территории Крепости. Кижеватову, не понаслышке знакомому с артиллерий, стало страшно от плотности обстрела, обрушившегося на старые укрепления. Мусор с потолка сыпался уже непрерывно. Били орудия, калибром явно превосходящие «трёхдюймовки». А два разрыва заставили осыпаться вниз стёкла даже в распахнутых окнах. Похоже, немцы угодили в какие-то склады боеприпасов.

Чёрных, похоже, тоже оглушило этими взрывами, потому что Боширов проорал уже во весь голос.

— Давай кончать с этими Карлушами, а то они тут ТАКОГО натворят!

Петров принялся орать что-то в рацию, но из-за непрерывного грохота взрывающихся снарядов лейтенант почти ничего не услышал.

— Фрицы перед мостом поднялись. Рви! И свяжись с Длинноносыми. Сейчас самое время поджарить эту мразь, пока они у бутылочного горлышка собрались.

Артиллерийская канонада стихла, а вместо неё стал слышен сплошной треск ружейно-пулемётной стрельбы. На севере, на юге, на западе от Крепости.

Какой-то скрежещущий звук долетел со стороны поймы Муховца, и над деревьями, сплошняком покрывающими Тереспольское укрепление, поднялась стена пламени. В рассеивающемся предрассветном сумраке стало видно гигантское облако чёрного дыма, медленно поднимающегося вверх.

— Отлично накрыли! Там фрицев не меньше двух батальонов было! Увожу коптер: батареи на исходе, а с остальными целями «Смерчи» и без нас справятся.

Глава 26

На западе загрохотало где-то около 4:05 утра.

Помня предупреждение Логинова, Виктор Юдин всю ночь прислушивался, пытаясь уловить шум моторов в ночном небе. И действительно услышал их. Правда, хорошо знакомых по дням поездок по подразделениям дивизии гул советских истребителей, нередко поднимавшихся с аэродрома в Долубово. Пролетев немногим западнее Высоко-Литовска, «сталинские соколы» ушли куда-то на запад. С той стороны в небе что-то несколько раз громыхнуло. Предутренняя тишина донесла множество негромких, приглушённых расстоянием хлопков. Солнце, лучи которого ещё не добрались до земной поверхности, лишь подсвечивали розовым белые облачка, неожиданно возникающие на высоте в несколько километров, и белые полосы, оставляемые самолётными моторами.

Младший политрук, распахнув окно, пытался понять, что происходит, но для него, не имевшего никакого представления о перипетиях воздушных боёв, это было невозможно.

А потом загрохотало «по-серьёзному». По всей линии границы. Тут уж не нужно было быть прожжённым ветераном, чтобы догадаться: обстрел советской территории вели десятки артиллерийских батарей.

На фоне этого непрерывного гула едва не остался незамеченным звук авиационных моторов. Это уходили на восток «сталинские соколы». «Почему на восток? — мелькнуло в голове Леонида. — Аэродром Долубово находится северо-западнее нас».

Немецкие самолёты всё-таки появились над Высоко-Литовском спустя минут пятнадцать после того, как улетели наши истребители. Две девятки двухмоторных машин, сопровождаемые несколькими снующими вокруг них небольшими самолётами с поджарыми, как у борзой, силуэтами проплыли, уже освещённые солнцем, на восток.

— Чёрт, и почему они так рано ушли? — невольно вырвалось у Юдина, имевшего в виду наши истребители.

— Не спишь уже? — ворвался в комнату главный редактор «дивизионки» батальонный комиссар Кац.

— Да разве тут уснёшь? — возбуждённо ответил Виктор, козырнув непосредственному начальнику. — Оставили нас тут, а сами воюют!

— Не торопись, — горько усмехнулся главред в уже почти рассеявшихся сумерках. — Судя по тому, что вчера говорил замполит дивизии, ещё навоюешься. Ну, а раз ты уже на ногах, бери блокнот и дуй на станцию. Туда скоро из полков начнут привозить раненых, чтобы отправить поездом в Белосток. Вот и найдёшь кого-нибудь, способного внятно рассказать, что сейчас происходит на позициях дивизии. Поезд всё равно будут наполнять часа два-три.

«Так быстро?» — мелькнуло в голове Юдина.

— Воздух! — истошно заорал кто-то, когда он уже подбегал к пристанционной площади.

Виктор чуть сбавил скорость и принялся крутить головой. И тут же его сбил с ног боец с треугольниками младшего сержанта.

Протяжный, добирающийся до самого мозга вой ударил по ушам. Буквально через пару мгновений к нему присоединился свист совсем другого тона, а потом земля под Юдиным вздрогнула.

— Вы что, товарищ младший сержант, ослепли? — рявкнул он на бойца, пытаясь подняться.

— Лежать! — прижал его рукой к земле неосторожный солдат.

Земля ещё несколько раз вздрогнула, но уже слабее, и когда грохот взрывов затих, младший сержант прокричал.

— Вас что, тащ младший политрук, не учили, что при команде «Воздух» нужно падать на землю, а не нестись, как курица с отрубленной головой?

Виктор даже растерялся. Учили, конечно, в училище. Но только это всё тогда воспринималось как нечто теоретическое, не имеющее ничего общего с реальностью.

Земля снова задрожала, но уже на куда большем отдалении. Младший сержант приподнял голову, повертел ею и скомандовал:

— На следующий заход пошли. Давайте бегом вон к той канаве, пока не вернулись.

Тут с запозданием от станции ударила заполошная очередь крупнокалиберного пулемёта.

— Сюда, товарищ младший политрук! — призывно махнул рукой боец, сваливаясь в какую-то яму, заросшую бурьяном.

— Один по штабу дивизии отбомбился, а остальные два высыпали бомбы на наши пустые казармы, — скороговоркой зачастил он, не прекращая вертеть головой.

Действительно, над тем местом, где ещё вчера утром стоял особняк штаба дивизии, поднимался огромный клуб дыма и пыли. Несколько дымных столбов клубились и там, где находятся казармы.

Отбомбившиеся самолёты уходили в сторону, набирая высоту. Их неубирающиеся шасси с обтекателями, торчащие под брюхом, как ноги, обутые в лапти, выглядели совершенно нелепо. Тем не менее, это нелепый вид не помешал им очень метко уложить бомбы в район штаба и казарм.

В это время с востока в небе появились новые действующие лица. Два двухмоторных бомбардировщика еле ползли, а за ними тянулись жидкие струйки дыма. Прикрывая их от наседающих преследователей, позади подбитых машин выписывали непонятные воздушные фигуры три поджарых истребителя. И, нужно сказать, работу свою они выполняли неплохо: один из преследователей вдруг выпал из общей свалки, задымил и потянулся к земле. Вскоре в небе белой пушинкой одуванчика раскрылся купол парашюта.

Все три «обутых в лапти» бомбардировщика уже развернулись, и теперь мчались к земле, поливая её огнём. Два по зданиям в военном городке, а один по зенитной пулемётной установке, стрелявшей в районе станции. Пулемёт, огрызнувшись парой коротких очередей, вдруг замолк. Зато другой, расчёт которого во время первого захода бомбардировщиков на цель так и не успел сделать ни единого выстрела, разразился длинной очередью, просто вспоров бок «лаптёжника». Немец так и не вышел из пике, врезавшись в землю где-то за станцией и пометив место своего падения клубом смоляного дыма.

Наши истребители, как по команде, прекратили преследование удирающих на запад бомбёров и переключились на «лапотников», кружащихся над военным городком. Минута, и оба одномоторных бомбардировщика нашли своё пристанище на земле. Правда, пилот одного из них успел выпрыгнуть и раскрыть парашют. А краснозвёздные истребители, собравшись в группу, потянулись с набором высоты назад, на восток.

— Извините, товарищ младший политрук, что я вас так… грубо приземлил, — козырнул младший сержант. — У меня просто друг также как вы… замешкался под Выборгом. Только по обрывку кисета и опознали…

— Да я понимаю, — отмахнулся Виктор. — Что вёл себя, как идиот. Спасибо, товарищ младший сержант. Извините, не знаю вашей фамилии.

— Младший сержант Сёмочкин. 79-й отдельный батальон связи. Моё отделение обеспечивает радиосвязь станции со штабом дивизии и Белостоком: проводная-то связь второй день барахлит из-за чёртовых диверсантов.

Представился и Юдин.

— Что слышно из штаба дивизии? Как там наши? Держатся?

— Не знаю, товарищ младший политрук. У нас контакт фидера антенны, установленной на водокачке, отошёл, я бегал поправить. А когда обратно бежал, как раз немцы и начали бомбить. Так что извините, товарищ Юдин, мне к своим срочно надо.

А гул в стороне границы не стихал.

В Викторе боролись два желания: сбегать к зданию штаба, на которое сбросил бомбы немецкий бомбардировщик, и переговорить с героическим расчётом зенитного пулемёта, вогнавшего немца в землю. Но здание штаба опустело ещё вчера, и Кац не опубликует даже намёка на то, что фашисты знали, куда бросать бомбы. Зато репортаж о том, как бойцы дивизии сбили самолёт! И он двинулся туда, откуда раздавались очереди по «лаптёжнику».

Герои оказались обыкновенными парнями, один второго года службы, а другой — призванный прошлой осенью.

— Да как сбили? Просто: прицелился, взял упреждение, как учили, и даванул на гашетку. Не ожидал, правда, что пули этого зверя просто в клочья немца порвут, — похлопал первый номер ладонью по ребристому стволу ДШК. — Фашист, в общем-то, сам подставился под наш огонь. Мы-то его первый заход проворонили: первый патрон с ленте чуть с перекосом пошёл, вот я и провозился, устраняя задержку. Так что он и подумал, будто у нас тут только расчёт Васина, его и поливал из всех стволов. А мы с Удовчено как из засады сработали. Вы простите, товарищ младший политрук, после того, как васинский расчёт погиб, мы одни остались. Нам вдвойне внимательно за небом следить нужно.

Вот так вежливо, но настойчиво, тебе, газетчик, намекнули, чтобы не мешался под ногами. Ну, не понимают люди, что их примером и других на героизм вдохновить можно!

Глава 27

Больше всего Кижеватова жгло изнутри то, что пограничники его 9-й заставы сейчас сражаются с врагом, а он отсиживается в тылу. Ведь бой идёт по всему внешнему обводу Крепости. Ну, за исключением небольшого участка, примыкающего с запада к Тереспольскому укреплению. Там установилась какая-то настороженная тишина. Зато вскоре по деревянному настилу моста через Буг зашаркали подошвы солдатских сапог: буквально этой весной ботинки с обмотками ушли в прошлое, а вся Красная Армия переобулась в сапоги, пошитые из какого-то заменителя кожи, мало уступающего по качеству натуральной. Это тянулись в Цитадель первые раненые, кое-как перевязанные, но способные передвигаться самостоятельно.

Уже совсем рассвело, и с башенки лейтенанту были прекрасно видны многочисленные дымы, поднимающиеся вдоль всего Буга: последствия артобстрела, бушевавшего целую четверть часа. Башенка с её узкими стрельчатыми окошками позволяла видеть только в секторе около 180 градусов, и то, что наделали немецкие артиллеристы у него за спиной, лейтенант мог только догадываться по звукам и запахам.

Да, запахам. Остро несло гарью и горелой плотью. Видимо, снаряды, обрушившиеся на Цитадель, вызвали пожары, и их сейчас тушили красноармейцы 333-го полка.

— Вооооздууух! — протяжно закричал кто-то во дворе крепости.

Кижеватов, прикрываясь простенками (шальные пули уже прилетали в кирпич ворот), пробежался по окнам-бойницам. Вон они, чернокрылые, идут, в районе железнодорожного моста.

Откуда-то сзади, с территории крепости, часто-часто затявкали зенитные пушки, пятная небо вблизи вражеских самолётов хлопьями разрывов. Одна из девяток одномоторных самолётов с торчащими под брюхом шасси так и продолжила лететь в сторону города, а вторая довернула правее, в сторону крепости.

По лестнице, ведущей с плоской крыши, послышалиь шаги «чёрных».

— Кижеватов, не пальни сдуру, — окликнул лейтенанта, кажется, Петров.

— А откуда вы знаете, что я здесь? — нервно хмыкнул пограничник.

— Да ты топаешь тут, как слон, — хмыкнул «чёрный», аккуратно опуская у стенки свой то ли рюкзак, то ли ранец.

— Переждём под крышей, пока «лаптёжников» отгонят. Ещё нам не хватало сдуру под шальную пулемётную очередь угодить.

— Каких лаптёжников?

— Одномоторных пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87», которые из-за неубирающихся шасси с обтекателями прозвали «лаптёжниками». Запомни на будущее, Кижеватов, может, когда-то тебе это и жизнь спасёт, — абсолютно спокойно уселся на пол Петров и прислонился спиной к стене. — Машинка выглядит смешно, скорость у неё так себе, но точность бомбометания прекрасная: в дымоход печи бомбу положить может. И самое неприятное — даже не вой сирены, которые пилоты «лаптёжника» включают, переходя в пикирование.

Петров ткнул пальцем в потолок, намекая на душераздирающий вопль, доносящийся с неба.

— Этим они просто страху нагоняют. Самое неприятное, что нельзя расслабляться, даже когда этот «юнкерс» прекратил пикирование. Стрелок задней пулемётной установки при этом зачастую ведёт огонь по земле.

— А ещё эти гады очень любят работать конвейером, — добавил Боширов, переждав грохот авиабомбы. — Встают в круг и пикируют по очереди, не давая ни секунды передышки.

— В общем, так, лейтенант. Дожидаемся конца бомбёжки и уходим из Крепости через Кобринское укрепление, пока немцы нам путь не перерезали. Предупреди бойцов, чтобы были готовы.

Внутреннему двору Цитадели действительно сильно досталось при артобстреле. И, возможно, при бомбёжке. Разнокалиберные воронки, сгоревшая полуторка, обломки артиллерийского передка, груды битого камня, кирпича и стёкол. Полуобгоревшие тряпки, пятна крови. Труп лошади с оторванной задней ногой, дым, тянущийся из окошка казармы…

— Кто такие? Почему здесь, а не своей погранзаставе? Предъявить документы!

Лейтенанта НКВД сопровождает боец с ППС на груди.

Кижеватов раскрывает удостоверение, и взгляд капитана тут же находит в уголке переливающуюся звёздочками наклейку.

— Командир 9-й погранзаставы лейтенант Кижеватов.

— Ты что, Кижеватов, заставу бросил? — хватается чекист за кобуру ТТ.

— Никак нет, товарищ лейтенант НКВД. С группой пограничников своей заставы выполняю специальное задание Особого отдела округа, — открывает лейтенант планшетку, демонстрируя чекисту бумагу, вручённую начальником погранотряда.

— Какое ещё специальное задание? Я приказываю вам вернуться в расположение вашей заставы! Немцы вот-вот ворвутся на территорию Крепости.

— А ты не ох*ел, лейтенант? — рявкнул на чекиста Петров. — Ты кто такой, чтобы отменять распоряжения Особого отдела округа? Вернее, уже фронта. И почему распускаешь панические слухи? Кижеватов, напомни мне, как предписывается поступать с паникёрами.

Энкавэдэшник мгновенно побледнел. Да уж, умеет этот «чёрный» убеждать! И, судя по интонациям в голосе, командовать людьми в таких званиях для него — дело вполне привычное.

— Фамилия!

— Лейтенант НКВД Авдеев.

— Так вот, Авдеев, проводишь нас до выхода из Цитадели к Кобринскому укреплению, и вперёд в Волынское. Там скоро фашисты будут пытаться Буг форсировать. Пока я тебя, как паникёра, вон к той стеночке не прислонил.

Пока шли по Цитадели, Петров сменил гнев на милость, негромко спросив чекиста:

— Как авианалёт отбили? Мы в укрытии были, не видели.

— Два самолёта наши зенитчики «посадили». Потом прилетели истребители. Сначала с теми, что город бомбили расправились, а потом и остальных добили. Вон, с их истребителями драку над Непле заканчивают.

— Это хорошо. Без артиллерии и авиации Гансы тут застрянут надолго.

— Почему это без артиллерии? Вы что, обстрела не слышали?

— Потому что кончилась у них артиллерия, стянутая к Крепости! А чтобы новую подтянуть, дня два понадобится. Так что держитесь, сколько сможете. А когда Крепость со всех сторон обложат, прорывайтесь в сторону Верхолесья. Шоссе на Кобрин и Видомлю так оседлают, что только поляжете.

— А вы-то откуда это знаете?

— Откуда положено, оттуда и знаю.

Из Цитадели, благодаря Авдееву и, пожалуй, грозной бумаге Особого отдела, их выпустили без разговоров. На выходе из Кобринского укрепления в сторону города пришлось притормозить, пропуская грузовики с ранеными, направляющиеся к станции.

Город дымил нескольким очагами пожаров, включая вяло коптящие руины домов комсостава, попавшие под огонь немецких артбатарей. Глядя на них, Кижеватов обрадовался, что ещё 19 июня, выполняя приказ об эвакуации семей красных командиров, отправил жену и детей к своим родственникам под Пензу. Теперь они, наверное, уже где-нибудь за Смоленском или ещё дальше.

Но просто так проскочить вдоль северного берега Мухавца не удалось. По всему берегу были оборудованы позиции подразделений 6-й стрелковой дивизии, частично занятые войсками. Даже не вторая, а третья линия обороны дивизии, сейчас вместе с пограничниками на участке от Волынского укрепления Крепости до Прилук отбивающей попытки немцев форсировать Западный Буг. Лишь благодаря грозной бумаге Кижеватова их после получасовой задержки, по возможности обводя стороной линии траншей и дзотов, провели к Крушинскому лесу.

— Осторожнее, — предупредил сопровождающий группу лейтенант. — Вчера вечером докладывали о группе парашютистов, сброшенных на лес в районе Каменица Жировецкая — Заболотье. До утра они вполне могли переправиться через Мухавец, если их цель город.

Уже на опушке леса Петров остановил группу.

— Лейтенант, вышли вперёд охранение. Предчувствие у меня нехорошее…

Кижеватов, как коммунист, напрочь не признающий никаких суеверий, пожал плечами, но приказ выполнил: сибиряки Ушаков и Надымов, считающиеся лучшими «следопытами» заставы, выдвинулись впереди группы, рассыпавшейся цепью.

«Чёрные» удивили и на этот раз. Из многочисленных карманов их жилеток, надетых поверх того, что следовало бы назвать гимнастёрками, появились какие-то чёрные, в цвет оружия, цилиндры. Которые они накрутили на стволы своих то ли пистолетов-пулемётов, то ли автоматических винтовок: судя по габаритам изогнутых магазинов, для первых длина используемых в них патронов была великовата, а для вторых — откровенно недостаточна.

Кижеватов, конечно, слышал, что части Осназа начали вооружать автоматическим оружием под какой-то «промежуточный» патрон, но до сих пор лично ни подобного оружия, ни даже патронов к нему не видел. «Так вот, значит, кто эти Петров и Баширов!», — мелькнула в его голове мысль. Всё сходится! Засекречены так, что даже лица ни разу не открыли, невиданная форма, странное оружие и… движутся так, будто с раннего действия приучены прочёсывать лес.

Двигались они действительно поразительно: ни веточка не колыхнётся, ни сучок не хрустнет. Словно перетекают от одного дерева до другого, от одного куста к другому. И это — несмотря на тяжеленные ранцы за спиной.

Впереди протрещала очередь. Кто-то вскрикнул, и лес откликнулся стрельбой сразу из нескольких стволов. По звуку Кижеватов определил, что с обеих сторон палят из ППД, штатного оружия пограничных нарядов. Нет, не только. Часто защёлкала СВТ. И… всё стихло. А «чёрные» исчезли. Просто растворились в своей не самой незаметной в лесу одёжке.

Несколько жестов рукой, и остатки отделения, взятого лейтенантом с заставы, короткими перебежками, прикрывая друг друга, рванули вперёд.

Упав за очередной куст, Андрей обнаружил в нескольких шагах от себя стоящего на колене «чёрного». Его оружие почти бесшумно (слышно было лишь лязганье затвора да негромкие хлопки, мало напоминающие выстрелы). Короткая очередь, и «чёрный» (разве тут поймёшь, кто это, Петров или Боширов?) перекатывается на несколько шагов в сторону. Едва закончил перекат, и снова две серии хлопков. И взмах руки, предназначенный Кижеватову: «Лежи!».

Чуть поодаль — новая серия лязганья и хлопков, а «чёрный» в это время переползает вперёд и в сторону.

Тявкнула и тут же заткнулась СВТ. В ответ загремели ППД пограничников, и им ответили очереди спереди. Басовито загрохотал «дегтярёв пехотный», потом рванула граната и всё стихло.

— Присмотри за баулом, я проконтролирую, — негромко прошипела рация. — Герой, прикажи своим не стрелять… Не слышу ответа?

— Герой понял, — наконец, сообразив, что делать, нажал на клавишу рации Кижеватов, потом вскочил и заорал во всю мощь лёгких: — Не стрелять!

Свои команду поняли. Но не вражий стрелок, вооружённый самозарядной винтовкой. Грохот выстрела, резкая боль в груди, и Андрей повалился на траву.

— Чисто, — через полминуты прошипела рация. — Что там с Героем?

— Шевелится и стонет. Сейчас посмотрю.

— Да уж. Видно, у него судьба такая: схватить немецкую пулю в первый же день войны!

Пока Боширов возился с Андреем, Петров уже распоряжался пограничниками.

— Сменить магазины на полные. Ты и ты — в охранение. Дальше тридцати метров не отходить. Остальным — наших раненых перевязать, у убитых собрать документы и оружие. У переодетых немцев тоже. Собранное оружие складывать здесь.

Рана болела очень сильно, но Боширов, вынувший из своих бесчисленных карманов ярко-оранжевую коробочку, ловко наклеил на входное и выходное отверстие какие-то нашлёпки, мгновенно прилипшие к коже.

— Херня! — заключил он. — Касательная по рёбрам. Паре рёбер, конечно, песец, но ничего смертельного.

— Ширни его промедолом и каким-нибудь антибиотиком попроще: у них тут микробы ещё не избалованные, от любого дохнут.

В руках Боширова оказались два небольших тюбика с иголками на конце, прикрытыми целлулоидными колпачками, а потом Кижеватов почувствовал, как его дважды кольнуло в бедро.

— Товарищ… — взял под козырёк младший сержант Гордеев, обращаясь к старшему из «чёрных».

— Петров, — козырнул в ответ тот. — Просто товарищ Петров.

— Разрешите доложить?

— Да не тяни ты, блин!

— В ходе боестолкновения погиб ефрейтор Надымов. Ефрейтор Ушаков тяжело ранен в грудь. Ну, про товарища лейтенанта вы знаете. Лёгкие ранения у Сиротина и Хивренко: в руку и в голову. Уничтожено…

— Это можешь не докладывать, я их уже пересчитал, когда контролировал.

— Когда что делали?

— Добивал, чтобы нам никто в спину не выстрелил! Боширов, посмотри, что там с Ушаковым.

У Кижеватова закружилась голова, а потом боль, рвавшая грудь, куда-то отступила, и он попытался сесть.

— Полежи ещё минут пять, — остановил его «чёрный». — Младший сержант!

— Младший сержант Гордеев!

— Двум бойцам выкопать могилку Надымову. Положите на неё его каску с фамилией и датой гибели. Нацарапаешь на ней чем-нибудь. Диверсантов раздеть и свалить в какую-нибудь яму.

— Раздевать-то зачем?

— Чтобы, когда после войны найдут их кости, не приняли за красноармейцев.

На удивление, к моменту выдвижения отряда, Кижеватов уже мог идти самостоятельно, практически не чувствуя боли. В качестве боевого дозора двигался Боширов. Двое пограничников несли на импровизированных носилках Ушакова. Остальные кряхтели под весом трофейного оружия.

— Ничего, — успокоил людей Петров, взявший на себя обязанности командира. — Совсем немного осталось.

Это да! «Чёрный» при Кижеватове связался по рации с каким-то «Ослябей»:

— Прошу выслать людей навстречу. Имели боестолкновение с диверсантами, у нас четыре «трёхсотых», один тяжёлый.

— Петрову. Ваше местонахождение запеленговали. Как опознаемся?

— Передовым дозором идёт Боширов.

— Принято, Петров.

Кижеватова ничуть не удивило, что встречали их такие же затянутые в чёрное люди в масках. Двое тут же подменили пограничников, несущих Ушакова, а остальные принялись разбирать «лишнее» оружие.

— Товарищ полковник, задание выполнено! Мосты через Западный Буг уничтожены. Батарея сверхтяжёлых мортир «Карл» обнаружена и уничтожена ударом «Смерчей». Осуществлена корректировка огня установок «Буратино». В результате удара реактивных огнемётных систем уничтожено около двух батальонов пехоты, приготовившихся к прорыву через Тереспольское укрепление к Цитадели.

— Молодцы!

— Служу… — вытянулся «Петров», но полковник оборвал его движением руки, мотнув головой в сторону пограничников.

— А это?

— Так точно, товарищ полковник. Тот самый.

— Так что же ты его, майор, не уберёг?

— Капитан уже шутил, что ему, видимо, как и в прошлый раз, суждено поймать пулю в первый же день войны. В тот раз после неё выжил, а в этот и подавно выживет.

Майор? Капитан? Ничего себе! И в какой такой прошлый раз?

Глава 28

Пришлось возвращаться на станцию. И вовремя! К этому времени как раз привели изрядно помятого немецкого лётчика. Но начальник патруля старший лейтенант Ларионов бросился не к нему, а к Виктору.

— Юдин! Живой!

— А чего ж мне помирать-то?

— Так ведь вашу редакцию разбомбили?

— Как разбомбили?

— Прямое попадание бомбы. Здание штаба дивизии накрыло, а одна из бомб в ваш домик угодила. Там сейчас яма да куча обломков вокруг неё. Я думал, и ты там полёг!

Младший политрук оторопело замер. Как же так? Он же после разговора с главным редактором едва успел добежать до станции… Даже не успел, в общем-то. А если бы минут на пять задержался? И что теперь делать? Редакции больше нет, люди, даже не успевшие привести себя в порядок после побудки канонадой, всё оборудование уничтожено.

— А мне теперь куда? — растерянно спросил Юдин.

— Штаб дивизии всё равно через город отступать будет, вот и найдёшь замполита, он решит. Слушай, ты по-немецки понимаешь? Вон, пойманного лётчика ведут, допросить надо.

— Немного…

— А я — вообще дуб дубом. Пойдём!

Красноармейцы, захватившие выпрыгнувшего с парашютом лётчика, выглядели злыми.

— Отстреливался из пистолета, сволочь! — пояснил один из них. — Бутейко чуть-чуть зацепило. Хотели его застрелить, да только приказ был таких, как он, в комендатуру сдавать.

На удивление, даже с разбитым носом и «фонарём» под глазом пленный держался нагло, презрительно поглядывая на столпившихся вокруг него людей.

На звук подошедшей полуторки Виктор не оглянулся, соображая, о чём он должен спрашивать пленного пилота.

— Что здесь происходит? — послышался властный голос, когда хлопнула дверца.

— Да вот, товарищ лейтенант госбезопасности, сбитого немецкого лётчика поймали, — ответил кто-то.

— Молодцы! Я его забираю! Щербинин, Сабонис, грузите его в кузов.

Возле грузовичка, кроме чекиста, уже стояли два бойца в форме НКВД, вооружённые ППД. Такой же автомат висел на плече лейтенанта госбезопасности. А за рулём ГАЗ-А замер третий боец, с окровавленной повязкой на голове.

— Начальник патруля старший лейтенант Ларионов. Предъявите, пожалуйста, документы, товарищ лейтенант госбезопасности.

— Ты что, охренел, старший лейтенант? Не видишь, с кем разговариваешь?

— Никак нет, пока не вижу: вы же документы не предъявили…

— Ты ответишь за свою наглость, старший лейтенант! — зло прорычал чекист, но удостоверение протянул, глядя на сопровождающих Ларионова, уже направивших на него и его людей свои автоматы.

Читал старший лейтенант медленно, бесконечно отрываясь, чтобы глянуть куда-нибудь в сторону. Один из таких взглядов перехватил Юдин, уловив и то, что глядя на него начальник патруля как бы невзначай коснулся кобуры своего пистолета. Это же сигнал ему, чтобы он приготовил оружие!

— Вы арестованы! Положить оружие на землю!

— Что? — ошалел лейтенант госбезопасности. — Ты свихнулся, старший лейтенант?

— Быстро! — рявкнул Ларионов.

Теперь на подъехавших смотрели уже три пистолета-пулемёта. А Виктор всё ещё копался, неловко пытаясь вытащить за что-то зацепившийся ТТ. Что-то сообразили и некоторые другие красноармейцы, принявшиеся сдёргивать с плеч кто карабин, кто пистолет-пулемёт.

— Ты, крыса, тут в тылу отсиживался, пока мы кровь проливали, — взялся за ремень ППД «гэбэшник», и вдруг метнулся в сторону, намереваясь откатиться за «морду» грузовика.

Автомат уже был в его руках, а ствол медленно поворачивался в сторону патруля. Коротко татакнул ППШ Ларионова, пригвождая «чекиста» к земле. Щербинин и Сабонис (так кажется?) тоже попытались вскинуть оружие и рассредоточиться, но тут уже были начеку патрульные. Две короткие очереди, и они скукожились на земле.

Виктор наконец-то вынул свой ТТ и увидел, как водитель, мгновенно сунувшись куда-то вниз, пытается развернуть в тесной кабине свой автомат. Юдин сам не понял, как пистолет оказался направлен на шофёра, а его руку периодически толкает отдача от выстрелов.

Сзади послышалась какая-то возня, и грохнул выстрел.

— Чёрт! — зашипел начальник патруля. — Только что в руках было четыре диверсанта и пленный лётчик, а теперь — только пять трупов.

Пятый — это лётчик, воспользовавшись суматохой, попытавшийся отнять оружие у кого-то из красноармейцев.

— А это точно диверсанты? — вдруг засомневался младший политрук.

— Смотри, — сунул старший лейтенант ему под нос удостоверение «лейтенанта госбезопасности». — Наклейку видишь?

— Нет…

— А чекистам их в первую очередь лепили. Своего из плена хотели вызволить… А ты молодец, Юдин! Чётко их водителя снял! — похвалил Ларионов, открыв продырявленную Виктором дверцу полуторки. — Ворошиловский стрелок просто: пулька к пульке.

Пока начальник патруля разбирался с трупами, полуторкой диверсантов, раздавал распоряжения оказавшимся под рукой красноармейцам, младший политрук сидел на лавочке возле станционного здания и курил, стараясь унять нервную дрожь. Всего-то часа два или два с половиной, как началась война, а уже столько всего случилось: бомбёжка, гибель товарищей по редакции газеты, диверсанты… Первый лично убитый им враг…

— Вот что, Виктор, — подошёл к нему Ларионов, когда освободился. — Поскольку тебе до переезда штаба на новое место действительно приткнуться некуда, держись-ка пока за меня. В училище в патруль ходил? Значит, знаешь, как вести себя при патрулировании. Будем мимо комендатуры пробегать, представлю тебя своему начальству и попрошу какую-нибудь бумагу тебе выписать, чтобы ни у кого вопросов не возникло, когда начнут разбираться, что ты тут, в городе, делаешь. Вот, держи. Это посерьёзнее твоего ТТ будет.

Старлей протянул Юдину один из ППД диверсантов и сумку для запасных дисков.

— Обойму в пистолете ты, конечно же, не поменял?

Виктор удивлённо помотал головой.

— Запомни, Витя: каждый раз после того, как пришлось пострелять, в оружие должен быть вставлен полностью заряженный магазин. А полностью или частично израсходованный пополнен новыми патронами. Само же оружие, если есть возможность, почищено и смазано. И тогда у тебя будет больше шансов остаться живым. Заряжайся, там, на дне сумки, немного патронов россыпью валяется.

— Вооооздуууух!

Ларионов поднял голову, осматривая небо.

— Нет, эти не на нас идут, эти куда-то в сторону Гайновки, — махнул он рукой.

Да когда же, наконец, кончатся эти самолёты у немцев?

Глава 29

После подрыва железнодорожного моста, совершённого неясно кем, и странного огненного смерча, пронёсшегося по немецкой территории, прилегающей к Тереспольскому укреплению, наступило некоторое затишье. Даже прилетевшие бомбардировщики «работали» по городу и самой Крепости, но не по позициям 44-го стрелкового полка майора Гаврилова.

Судя по всему, основной расчёт немцев был сделан на неожиданность: удар пехоты через мост, захват примостовых укреплений, после чего по мосту переправляется техника и движется на город. Одновременно с этим пехота на надувных лодках переправляется через Буг, сминает пограничные заслоны к югу и северу от моста, обезопасив мост от обстрелов. Но…

Полк занял огневые позиции вдоль реки с наступлением темноты, и к 4:00, когда начался артобстрел города, красноармейцы уже изнывали от нетерпения. Так что взмывшие в воздух при первых же залпах осветительные ракеты означали ещё и разрешение открыть огонь, если на западном берегу Буга и, тем более, на воде будет замечено какое-то движение.

Шквал ружейно-пулемётного огня буквально смёл лодки, не только уже спущенные на воду, но и ещё только подтаскиваемые к реке. Несмотря на шквальный огонь, немцы дошли практически до середины моста, и лишь после этого громыхнул взрыв, разнёсший опору и обрушивший сразу два пролёта. Те немногочисленные группы, сумевшие под обстрелом переправиться, были уничтожены уже на восточном берегу.

Какое-то время ещё продолжалась перестрелка с пехотой, залёгшей на берегу, но потом она отползла. Видимо, чтобы перегруппироваться и скорректировать сорванные планы.

В ожидании артобстрела Гаврилов приказал бойцам укрыться, но артиллерийские батареи, крывшие в течение получаса сначала город, а потом Крепость, почему-то молчали. Донимал лишь беспокоящий миномётный обстрел. Именно беспокоящий, не массированный, как перед новой атакой.

Во время паузы, длившейся больше двух часов, удалось вынести в тыл погибших и отправить в город раненых. Командир полка терялся в догадках, почему молчит артиллерия. По всем канонам, сейчас она должна была пытаться сравнять с землёй позиции полка, кроя их из гаубиц. Которых, судя по интенсивному обстрелу на рассвете, у немцев было более чем достаточно.

Почти не наблюдалось и авиации. Точнее, бомбардировочной авиации. Пару раз появлялись медлительные лёгкие бипланы, пытавшиеся штурмовать позиции, но их с большими потерями для немцев отгоняли крупнокалиберными зенитные пулемёты и наши истребители, практически непрерывно висящие в небе. С «ястребками» вели напряжённые воздушные бои немецкие «мессершмиты». Причём, в ходе них серьёзные потери несли обе стороны.

Миномётный обстрел начался только около восьми утра. Но 81-мм мина, не говоря уже о 50-мм, это вовсе не 150-мм гаубичные «чемоданы». И даже не снаряды самых массовых немецких 105-мм гаубиц. Правда, к ним присоединились и полевая 75-мм артиллерия, но эти небольшие пушчонки стреляли вообще редко.

Одновременно с началом обстрела к реке севернее железнодорожного моста стала выдвигаться пехота, сопровождаемая танками. Точнее, приземистыми самоходными штурмовыми орудиями с пушками, закреплёнными не в башнях, а в неподвижной боевой рубке, имеющими более прочную лобовую броню, чем танки. Пехота не лезла на рожон, стараясь держаться позади стальных коробок. Те же, кому такого укрытия не досталось, двигались короткими перебежками.

Именно штурмовые орудия открыли огонь по дзотам и пулемётным гнёздам, пытающимся «прищучить» пехоту. И по «сорокопяткам», открывшим огонь по бронетехнике.

Несмотря на наличие в названии этих пушечек слова «противотанковая», большого вреда немецким самоходкам они причинить не смогли. На примерно километровой дистанции, с которой они били, их чугунные снаряды просто отскакивали от 50-мм крупповской брони.

После того, как была разбита уже третья «сорокопятка», Гаврилов запросил по радио у дивизии, держащей участок границы от Крепости до соседней 49-й дивизии, артиллерийскую поддержку. В поддержке крупными стволами командование отказало:

— Извини, Гаврилов, тяжёлый артполк сейчас поддерживает соседей. На нашем участке хоть немецкую тяжёлую артиллерию выбили, а у соседа позиции утюжат гаубицами так, что скоро на них живого места не останется. Вот и пытаемся вести контрбатарейную борьбу, чтобы помочь ему.

Обстрел из «полковушек» тоже много проку не принёс. И даже то, что после него «Штуги» уползли в тыл, майор связал не с результатами артобстрела, а с тем, что у самоходных установок закончился боекомплект. Если кому и досталось от такого обстрела, так это пехоте. Но свою задачу самоходки выполнили: полк Гаврилова почти полностью лишился противотанковых пушек, прямыми попаданиями в амбразуры уничтожено три дзота, разбито пять «Максимов». Потери от их огня, миномётного обстрела и пулемётов вражеской пехоты составили 84 убитыми и 212 ранеными.

В новую атаку немцы пошли в половине одиннадцатого. Видимо, учтя результаты предыдущей разведки боем, поскольку помимо уже знакомых «Штугов», двигалось полтора десятка лёгких чешских танков и два десятка полугусеничных бронетранспортёров. Не считая минимум трёх батальонов живой силы. И это — на участке, обороняемом одним батальоном.

Бронетехника дошла почти до самого берега Западного Буга. Не считая той, которую с 400-500 метров начали выбивать расчёты противотанковых ружей, выдвинутых Гавриловым в передовые траншеи. Это оружие, массово поступившее в войска всего несколько месяцев назад, оказалось неприятным сюрпризом для немцев. Если на первые из неожиданно остановившихся или «разувшихся» машин, скорее всего, просто не обратили внимания, то когда замерли, а то и задымили, десять из пятнадцати единиц бронетехники, а два из четырёх «Штугов», потеряв гусеницы, подставились более слабо бронированными бортами, до немецких танкистов стало доходить, что творится что-то не то.

Отрезвление наступило, когда ярко вспыхнули пять или шесть ЛТ-35, один «Штуг», а взрыв боезапаса разворотил второй. В течение каких-то пятнадцати минут боя было подбито 14 танков и 3 самоходных установки (Гаврилов приказал выбивать, в первую очередь, именно танки). А следом за ними стали замирать без движения и бронетранспортёры, получив 14,5-мм бронебойную пулю в моторный отсек или броню, прикрывающую водителя.

Однако пехоту это не остановило. Ширина Буга в месте атаки менее ста метров, и часть её залегла на берегу, поливая огнём траншеи 44-го полка поверх голов камрадов, а остальные ринулись в воду, держась за прорезиненные мешки, набитые, видимо, сеном. Десять минут, и пловцы уже начинают выбираться из воды.

Сколько их пошло ко дну, убитыми и ранеными пулями и осколками мин, вряд ли возможно посчитать. Из примерно двух батальонов, пустившихся вплавь, на берег смогли выйти лишь около 400 человек. Выйти, но не пробиться к траншеям полка, поскольку Гаврилов верно расценил, что если немцы проводят разведку боем именно на этом участке, то здесь и будут пытаться форсировать реку. Едва первые из них вбежали в кусты, растущие на берегу, как загрохотали взрывы. Это была ещё одна новинка, принятая на вооружение несколько месяцев назад — мины серии МОН, осколочные направленные, осыпающие противника снопом стальных поражающих элементов только в определённом направлении. Но, в зависимости от модели, на расстояние от 30 до 90 метров. Так что досталось не только им, но ещё и плывущим.

К концу получасового боя растительность на восточном берегу Буга практически лишилась листвы. Да и вообще целых деревьев и кустов, часть которых срезали ещё после объявления полной боеготовности 15 июня, почти не осталось…

Но полк снова выстоял, удержал рубеж обороны.

В штабе дивизии, выслушав доклад майора об итогах боя и потерях, Гаврилова похвалили, но тут же сообщили тревожное известие:

— 49-я дивизия не смогла удержаться и отошла на второй рубеж. Как только немцы наведут переправу, усилится давление на наш правый фланг, и основным силам дивизии придётся отходить к железной дороге Брест — Белосток. Поэтому заминируй все мосты и броды на реке Лесной и подготовься к отходу к железной дороге. Но до того как поступит приказ отходить, держи Буг! До последнего держи!

Глава 30

— Василий Данилович, доложите, пожалуйста, какая у нас ситуация на 24:00.

И Жуков, и Соколовский выглядели не лучшим образом. Ещё бы: больше суток на ногах!

— Вполне терпимая. 56-я стрелковая дивизия, вполне ожидаемо, удара 8-го армейского корпуса немцев на узком участке фронта не выдержала и отступила на заранее подготовленный рубеж по реке Неман. Не встретив серьёзного сопротивления, немцы буквально за несколько часов вышли к Гродно, где их встретили части 11-го механизированного корпуса, занявшего оборону по окраине левобережной части города. Попытка сходу ворваться в Гродно сорвана. Во фланг наступающему немецкому корпусу был нанесён удар нашей 29-й танковой бригады, переформированной из танковой дивизии. Передовые части немцев, прорвавшихся к Гродно, рассеяны, а танковая бригада присоединилась к войскам, обороняющим город.

27-я стрелковая дивизия, держащая оборону, опирающуюся на Августовский канал и заболоченную местность южнее Сувалок, успешно отразила удар части 20-го армейского корпуса немцев. Основная масса войск корпуса с германской территории, находящейся южнее канала, ударила по правому флангу дивизии, но в районе Липска была остановлена Конно-механизированной группой.

2-я и 8-я стрелковые дивизии под давлением немецкого 42-го армейского корпуса пятятся на юг и юго-восток к рубежу, заранее созданному по реке Бебжа. На 24:00 они удерживали, соответственно, населённые пункты Граево и Стависки, но к утру должны отойти за Бебжу.

6-я кавалерийская дивизия прочно удерживает позиции по реке Нарев. Но, в общем-то, каких-либо серьёзных боёв на занимаемом ей участке не происходило.

Южнее, в междуречье Нарева и Западного Буга 7-й армейский корпус немцев ударил в стык 13-й и 86-й стрелковых дивизий по направлению на Сураж. 13-я дивизия была вынуждена отойти к Замброву.

Левый фланг 86-й дивизии и 113-я стрелковая дивизия целый день сдерживали попытки частей 9-го немецкого армейского корпуса захватить плацдармы на правом берегу Западного Буга. Плацдарм в полосе обороны 113-й дивизии был захвачен лишь около 20 часов, и сейчас немцы накапливают на нём силы для его «вскрытия».

После нескольких безуспешных попыток форсировать Буг, 43-му армейскому корпусу немцев удалось сбить 49-ю стрелковую дивизию с занимаемого по берегу рубежа. Части дивизии отошли на второй рубеж, подготовленный западнее Высокое.

42-я стрелковая дивизия отбила несколько попыток форсирования Буга, предпринятых 47-м моторизованным корпусом немцев, гарнизон Брестской крепости успешно отбил несколько атак 12-го армейского корпуса, а 6-я стрелковая дивизия, развёрнутая южнее крепости, 24-го моторизованного корпуса. Но ситуация в районе Бреста складывается достаточно благополучно из-за того, что ударами дальнобойной реактивной артиллерии были уничтожены все артиллерийские батареи крупных калибров, выделенные немецким командованием для штурма крепостных укреплений. Включая две сверхмощных 600-мм самоходных мортиры «Карл».

— Потери? — потерев лицо руками, кратко спросил Жуков.

— По поступающим данным, наши потери составили порядка 15 тысяч убитыми и до 50 тысяч ранеными. Большинство тяжелораненых пока удаётся эвакуировать специальными санитарными поездами на восток. Многие легкораненые отказываются от эвакуации и даже от вывода в тыл. Потери в танках и бронемашинах — около 180 единиц. При этом, за исключением 29-й бригады, танковые подразделения в бой ещё не вступали. Потери немцев по нашим данным, около 300 танков и примерно вдвое большее число бронетранспортёров. Включая те, что были уничтожены воздушными ударами.

Серьёзные потери понесла истребительная авиация. В воздушных боях потеряно около 200 самолётов различных типов. Потери бомбардировочной и штурмовой авиации — 52 машины. В то же время, противник лишился порядка 500 машин, из них около 350 — бомбардировщики.

— Такая разница?

— Да, Георгий Константинович. Как вам хорошо известно, немцы первым ударом намеревались уничтожить значительную часть нашей авиации непосредственно на аэродромах. Вместо этого встретила фактически всю нашу истребительную авиацию в воздухе. В итоге лишились почти всех бомбардировщиков, выделенных для этого, и значительной части истребителей, прикрывавших их. Но благодушествовать рано: мы ожидаем, что уже завтра к границе будут переброшены новые авиационные подразделения, и воздушные бои возобновятся.

Что же касается потерь противника в живой силе, то, как нам кажется, первый день «Блицкрига» обошёлся немцам в 80-90 тысяч убитыми и ранеными. Но завтра ситуация изменится не в лучшую сторону. Во-первых, соотношение один немецкий корпус на одну нашу дивизию остаётся. Во-вторых, в первый день боёв дивизии понесли потери, а пополнения для них не предвидится до тех пор, пока они с боями не отойдут ко второй линии стратегического предполья. В-третьих, часть дивизий, оборонявшихся по такому прочному рубежу, как Западный Буг, вынуждены были отступить, и теперь им придётся обороняться на менее удобных рубежах. В-четвёртых, немцы переправят на свои плацдармы бронетехнику, и нашим войскам придётся отражать удары, поддерживаемые уже бронетехникой.

— Я понял, Василий Данилович. Но давайте всё-таки поспим хотя бы часа три.

Глава 31

Полкового комиссара в Волковичах отыскать не удалось.

— Он в войсках, отходящих от Семятичей в район станции Черемха.

— Что, и Семятичи тоже оставили? — вырвалось у Юдина.

— Много ты понимаешь, младший политрук! — вызверился вдруг батальонный комиссар, замещающий замполита дивизии. — Сильно ты удержишься под артогнём в чистом поле? Между Волчиным и Высоким хоть какие-то речушки, за берег которых можно зацепиться, а там — сплошные поля. В общем, нету у меня для тебя назначения, пока все войска не подтянутся. К комендантской роте, говоришь, приткнулся? Вот в её составе и воюй!

А немцы после того, как заняли плацдарм на правом берегу Западного Буга, взялись за 49-ю дивизию всерьёз. Утром 23 июня фронт загремел уже значительно ближе к Высоко-Литовску. Но, как показалось Виктору, артиллерийская канонада стала менее интенсивной. Может, виной тому бомбардировщики, дважды за ночь уходившие на бомбёжку на запад? Судя по тому, как медленно проплывал в небе гул их моторов, тихоходные ТБ-3.

— Бомбили, — подтвердил водитель «трёхтонки», привёзший на станцию очередную группу раненых. — Не знаю, досталось ли переправе, а вот пехоте, скопившейся на правом берегу, наверняка прилетело.

Тэбэшек днём Юдин не замечал, а вот скоростные СБ и особенно «Чайки» И-153 ходили на запад под прикрытием истребителей трижды. Уходило много, а возвращалось заметно меньше. Как бомбардировщиков и штурмовиков, так и истребителей прикрытия. А вот немецких бомбардировщиков в тот день младший политрук так и не увидел.

— Спасибо «Чайкам»! — стрельнув папироску, делился красноармеец с рукой на перевязи. — Если бы не они, смяли бы нас с самого утра. На них какие-то новые эрэсы цепляют. Заходит «Чайка» на немцев, а эти эрэсы, как из пулемёта, сыплются. Штук пятьдесят за раз. Два раза зашла, а потом из пулемётов «приласкала», и всё, роты как не бывало!

— Так что же немца до сих пор не отбросили за Буг, если так?

— А вы видели, товарищ младший политрук, сколько их прёт? Этих выбили, а с запада новые лезут, — покачал головой боец. — Сказывают, целый корпус на нашу дивизию навалился. А это — то ли три, то ли четыре дивизии. И дивизии у немцев побольше наших будут.

Это Юдин и без красноармейца знал. Потому и тревожно было. Особенно — если помнить брошенное в сердцах кем-то из командиров на совещании у комдива слово «Смертники».

Но до вечера 23 июня рубеж у Волчина 222-й стрелковый полк дивизии удержал. А до утра 24-го отошёл на линию Токари — Макарово — Огородники — Пяски. Южнее, по линии Яцковичи — Большие Щитники — Малые Щитники держался 15-й стрелковый полк. Не было известий только о 212-м полке, держащем оборону где-то в лесистой местности около Милейчице. И если поезда на Брест перестали ходить уже 23 июня, то со стороны Белостока на станцию Высоко-Литовск по-прежнему приходили составы, гружёные боеприпасами, увозя обратно раненых.

Сам Высоко-Литовск стремительно пустел, если говорить не о военных, а о гражданском населении. Вряд ли большинство поляков, живущих в городке, опасались прихода немцев. Ненависть к Советам у многих из них Юдин почувствовал уже в первые дни пребывания в дивизии. Не высказываемую вслух, но проявляемую неприязненными взглядами, отказом понимать по-русски. Скорее, они боялись, что при обороне пристанционный городок серьёзно пострадает от немецкой артиллерии. Вот и разбредались целыми семьями по окрестным деревушкам и хуторам. Лишь отдельные горожане решались упросить начальника очередного санитарного эшелона взять их до Белостока.

Таким не препятствовали. Наоборот, усадив на открытую платформу, которую цепляли к хвосту очередного состава, уходящего на север, желали счастливого пути.

Слухами Земля полнится. Эти слухи и объяснили снижение активности немецкой артиллерии в зоне действия 49-й дивизии. Якобы ещё 22 июня под Брестом было уничтожено десятка полтора немецких артиллерийских батарей, выделенных для обстрела Крепости. И теперь фашисты перебрасывали артиллерию с соседних участков под Брест. Но насколько достоверны эти слухи, Юдин не знал, и проверить их было негде: кто же станет откровенничать с младшим политруком, притесавшимся к комендантской роте? Точнее даже, к взводу этой роты, оставшемуся поддерживать порядок в Высоко-Литовске и его ближайших окрестностях.

К вечеру 24 июня (спасибо связистам младшего сержанта Сёмочкина!) стало известно о танках, атаковавших 15-й стрелковый полк. Скорее всего, части Второй танковой группы, воспользовавшись наведённой севернее переправой, перешли на правый берег Западного Буга и теперь стремились охватить Брест и Крепость с севера. Удар пришёлся на стыке 49-й и соседней 42-й дивизии. Но если 15-й полк выстоял, то на участке обороны 42-й дивизии немецкие танки прорвались, захватив Большие Мотыкалы и перерезав железнодорожную ветку на Брест. При этом танки не стали дожидаться пехоты, а ушли дальше на восток по дороге на Жабинку.

Весь день 24 июня шли бои на новом рубеже обороны. На этот раз и артиллерийская канонада, и даже ружейно-пулемётный огонь были слышны прекрасно. Мало того, до Высоко-Литовска уже стали долетать немецкие снаряды: по прямой до позиций дивизии в Огородниках уже оставалось менее шести километров. А к концу дня перестали ходить поезда и на Белосток. Как пояснил Сёмочкин, 212-й полк отступил к Клещеле и станции Черемха, и теперь железная дорога простреливалась немецкой артиллерией.

— Всё, товарищ младший политрук, моему отделению приказано сворачивать радиостанцию и перебазироваться в Верховичи. А вы как?

— Да кто ж его знает? Взвод старшего лейтенанта Ларионова пока тут службу несёт. Никаких новых приказов не поступало.

С прекращением железнодорожного сообщения дорога на Верховичи стала основной для эвакуации раненых. Сначала по ней ушла на северо-восток часть персонала медсанбата. Видимо, для организации приёма раненых на новом месте. А потом от зданий, занятых под временные госпитальные палаты, потянулись и грузовики с красными крестами на пологах.

И 25 июня Юдин впервые увидел, как немецкие лётчики расстреливают санитарные машины.

Если 23 и 24 июня немецких самолётов в небе наблюдался минимум, то утром 25, когда части дивизии вновь отошли (на этот раз — заняв оборону по железнодорожной линии и вдоль шоссе на Видомлю), произошёл первый после 22 июня авианалёт на Высоко-Литовское. Но бомбили на этот раз не «лапотники», а истребители, нёсшие всего-то две бомбы, подвешенные к крыльям. Отбомбились с небольшой высоты, поэтому очень точно. Полностью сгорел эшелон, застрявший на станции, было частично разрушено станционное здание. А потом один из истребителей принялся расстреливать грузовики с ранеными, уходящие колонной по улице Первомайской.

К тому моменту, когда подоспела вызванная советская авиация, погиб расчёт крупнокалиберного зенитного пулемёта красноармейца Вохминцева, в первый день войны ссадивший «Юнкерс», горели механические мастерские, используемые автобатом для ремонта грузовиков, а пристанционная площадь была усыпана телами красноармейцев и горожан.

Следом с запада, от речки Пульва, по которой занял оборону 222-й полк, послышалась пулемётная стрельба.

— Похоже, передовой дозор немцев нащупывает нашу оборону, — предположил Игорь Ларионов, при котором младший политрук теперь исполнял обязанности заместителя. Не совсем по политической части, скорее — просто заместителя. — Они, как я уже слышал, очень любят для этого вперёд мотоциклистов посылать. Так что сейчас начнётся!

Бомбивших городок «мессеров» уже отогнали наши «миги» (Виктор уже научился распознавать их силуэты). И хотя они сбили троих немцев, сами потеряли пятерых, что было очень обидно. Что это? Превосходство немецких пилотов или худшее качество наших самолётов?

А примерно через полчаса в городке начали рваться немецкие снаряды. И это было даже страшнее, чем авианалёт. Может, только потому, что Юдин ещё ни разу не попадал под артобстрел, но страшнее…

— Похоже, Витя, забыли про нас в штабе дивизии, — отряхивая насыпавшуюся на плечи пыль, мрачно пробормотал старший лейтенант. — Что делать будем? Предлагаю присоединиться к полку, обороняющему Высоко-Литовск. Как считаешь?

Виктор, давно рвавшийся в бой, чуть не запрыгал от радости.

— Тогда собираем наших. И движемся в расположение ближайшего батальона. Иванов, Гойденко! Собирайте взвод. Сбор вон там, у зернохранилища. Давайте, ребята! Бегом!

— Кто такие? — остановили команду «комендачей» возле КП батальона.

— Второй взвод комендантской роты дивизии. Командир взвода старший лейтенант Ларионов. Прибыли в качестве пополнения.

— Исполняете чей-то приказ? — задал вопрос вымотанный донельзя капитан, которого вызвали с КП.

— Никак нет, товарищ капитан. Самостоятельно принял решение: у нас никакой связи с ротой и штабом дивизии нет, а немец, вон, прёт.

Действительно прёт! Вся линия окопов грохочет выстрелами.

— А младший политрук у вас какими судьбами? Насколько помню, штатной должности политработника во взводе не предусмотрено.

— Младший политрук Юдин служил в дивизионной многотиражке. Вся редакция, кроме него, погибла при бомбёжке города 22 июня. Вот и присоединился к нам по моему предложению.

— Я понял, Ларионов. Андрушевич, проводи взвод старшего лейтенанта в роту Михеева. У него самые большие потери, пусть порадуется пополнению. И младшего политрука пусть определит по специальности. Его-то замполит погиб.

Глава 32

Ни 23, н 24 июня попыток переправиться через Западный Буг немцы больше не предпринимали. Вырыли траншеи на левом берегу и лишь время от времени обстреливали из миномётов позиции полка Гаврилова. Оно и понятно: зачем лезть напролом, неся огромные потери, если севернее удалось навести наплавные мосты, и теперь есть возможность переправиться по ним.

Зато возобновились бои в районе Тереспольского укрепления Крепости. Несколько попыток прорваться на остров, который представляет собой укрепление, без поддержки артиллерии оказались безуспешными. Но 24 июня немцы, видимо, перебросили какие-то батареи с других участков, и при их поддержке к концу дня, похоже, сумели прорваться к Бугу. Тем не менее, наблюдатели докладывали, что столкновения на территории укрепления продолжались всю ночь. Судя по всему, пользуясь темнотой, оставшиеся группы пограничников и красноармейцев постепенно отходили к реке, чтобы переправиться вплавь в Кобринское и Волынское укрепления.

Вечером же 24 июня из штаба дивизии пришло известие, что части немецкого 47-го моторизованного корпуса, действуя с плацдарма, отбитого у 49-й дивизии, прорвались на восток, захватили Большие Мотыкалы и продолжили движение в сторону Жабинки и Кобрина.

— Теперь, Гаврилов, на тебя начнут давить с севера. Готов к этому?

— Тяжело будет. Мы и так понесли потери при попытках немцев форсировать Буг, а теперь ещё растягивать оборону, прикрываясь с севера. По Лесной у меня только отдельные заслоны, и развёртывать по ней полноценную оборону, то у меня фронт сразу вдвое удлинится.

— В твою сторону отходят остатки 459-го полка. Используй их. Держать излучину Буга больше смысла нет. Выровняй линию обороны по линии Костычи — Непли и держи рубеж по Лесной до железной дороги на Белосток в районе Клейников. Продержись хотя бы день, а потом можешь отступить к северной окраине города.

Вся ночь на 25 июня прошла в организации нового рубежа обороны. А с рассветом передовые мотоциклетные дозоры немцев начали прощупывать броды через Лесную в районе Теребуни и Шумаков. Оставленные там заслоны какое-то время держались, а потом отошли юго-восточнее.

Но немцы ударили не там, где их ждал Гаврилов, а значительно восточнее, по дороге из Больших Мотыкал на Брест. Сходу захватили депо и, развивая успех, перерезали железную дорогу на восток в районе станции Брест-Восточный. По сути, 44-й полк и остатки 459-го полка, отступившие с севера, к середине дня 25 июня оказались в полуокружении. К вечеру весь город, за исключением Крепости, был в руках противника. Связь со штабом дивизии установить не удалось, зато радисты смогли связаться со штабом обороны Крепости.

В полночь, соблюдая полную светомаскировку и стараясь не шуметь, батальоны 44-го стрелкового полка вдоль линии траншей, вытянувшихся по правому берегу Западного Буга, двинулись к каналу, охватывающему по периметру Кобринское укрепление. Последними через канал, уже на рассвете, переправлялись роты, державшие оборону южнее железнодорожного моста.

Прорыв немцев с севера осложнил положение 6-й стрелковой дивизии, ещё державшей оборону по Бугу южнее Бреста. Северный берег Мухавца был её третьим рубежом обороны, на который она должна была отступить, когда её части собьют с Западного Буга и шоссе на Ковель. Теперь у неё было два выхода: либо отходить в Крепость, усилив её гарнизон, но осложнив задачу снабжения обороняющихся боеприпасами и продовольствием, либо сдерживая натиск немцев с севера, двигаться на восток.

Для себя Гаврилов уже решил, что в крепости он не останется, а вместе с полком пойдёт на прорыв. Осталось только решить, в каком направлении прорываться.

— А нас, значит, оставляете здесь? — недовольно проворчал командир 84-го стрелкового полка майор Дородных. — Приказа держать Крепость нам никто не отменял. Верно, Ефим Моисеевич?

Заместитель комполка подтверждающе кивнул.

— У моего полка была другая задача: держать оборону по Западному Бугу ещё сутки, а потом отступить на восток. Первоначальными планами районом отхода 42-й дивизии был определён район Видомля — Пелище, но от него мы сейчас отрезаны боевыми порядками 47-го моторизованного корпуса немцев, сквозь которые нам не прорваться. Поэтому вижу два варианта прорыва — либо самостоятельно вдоль северного берега Мухавца, а потом в район Верхолесья, либо совместно с 6-й дивизией. У вас, Семён Капитонович, есть связь со штабом вашей дивизии?

— Связь-то имеется. Да только согласится ли полковник Попсуй-Шапко на отход с успешно удерживаемых позиций? Его ведь за это тоже за это по голове не погладят.

— Это до вчерашнего вечера позиции удерживались успешно. А уже сегодня немцы переправятся через Мухавец и ударят в тыл 6-й дивизии. Это полковник Попсуй-Шапко не хуже нас с вами понимается. Поэтому, Семён Капитонович, давайте отправимся на ваш узел связи и попытаемся поговорить с комдивом.

О прорыве 47-го корпуса в Брест и захвате города комдив-6 знал. И уже начал предпринимать меры, чтобы избежать удара в тыл. Поэтому очень обрадовался, узнав о решительном настрое Гаврилова.

— Крепость нам не удержать. Свою задачу её гарнизон выполнил, задержав немцев на целых четыре дня. Но теперь, когда механизированные подразделения противника, по сути, блокировали Крепость, обойдя её с севера, никакого смысла удерживать её не осталось. Разве что, сковать своими действиями два-три немецких полка. Поэтому считаю целесообразным прорыв гарнизона Крепости на соединение с нашими войсками.

Воспользовавшись снижением активности противни по рубежу реки Буг, я уже начал отвод подразделений на второй рубеж обороны, но фронтом не на юго-запад, а на северо-восток. Поэтому удар во фланг наступающим на нас подразделениям 47-го моторизованного корпуса силами 84-го и 44-го полков не просто сорвёт планы немцев по разгрому дивизии, а, по сути, спасёт её.

Я понимаю, что подготовиться к прорыву за несколько часов очень сложно. Но я вас прошу уже сегодня с наступлением темноты нанести удар с Волынского укрепления в направлении Заболотье — Малые Радваничи — Черняны. Мы поддержим ваш прорыв ударом из района Масевичи — Дубично — Замшаны. Надеюсь, уже завтра утром мы встретимся с вами в районе Радваничей.

Глава 33

Юдин даже не предполагал, насколько это сложно — продержаться всего один день на окраине Высоко-Литовска.

В траншеи взвод Ларионова попал только к тому моменту, когда первая атака немцев уже была отбита, а уцелевшие немецкие пехотинцы отползали на исходную позицию.

— Теперь снова из пушек вдарят, — предсказал красноармеец, набивающий патронами магазины винтовки АВС. — Так что лучше присядьте, как я, на дно траншеи, товарищ младший политрук. Откуда вы?

Юдин кратко пересказал свою историю.

— Это хорошо, что вы к нам пошли, а то в роте меньше половины красноармейцев осталось.

Но долго разговаривать не пришлось: загрохотала канонада, и начали рваться снаряды.

В траншее пережидать его, с одной стороны, было проще, а с другой — страшнее. Всё-таки землица хорошо закрывает от осколков, а с другой — даже если снаряд «боднёт» где-то рядом, вполне может просто завалить обрушившимися стенками траншеи. Но пронесло.

Пятнадцать минут артобстрела, и на поле со стороны Бордзёнки показались немецкие бронетранспортёры, между которыми бежали пехотные цепи. Сосед, красноармеец Егоров, тщательно протёр каким-то лоскутком свою винтовку и принялся устраивать её в выемку бруствера.

— Вы с вашей трещёткой, товарищ младший политрук, пока отдыхайте. Из неё дальше двухсот метров вести прицельный огонь всё равно невозможно.

Между бронетранспортёрами, ползущими со скоростью пехотинца, стали подниматься фонтаны земли. То ли миномёты ударили, то ли остатки «полковушек», развёрнутых где-то за Рясной, открыли огонь. Но пехота залегла, а над верхними бортами бронетранспортёров начали часто-часто вспыхивать огоньки: открыли огонь из пулемётов. И тут же воздух наполнился вжиканьем пролетающих мимо пуль.

Бронетранспортёров было немного, всего шесть штук. Столько же, сколько дымилось на поле перед линией обороны.

— Эх, жаль, почти все противотанковые ружья повыбили, — с досадой воскликнул Егоров. — Две минуты, и все эти коробки пожгли бы. Знаете, товарищ младший политрук, когда на такой железной коробке сосредоточат огонь четыре-пять ПТР, она очень быстро встаёт.

Но, видимо, что-то всё же осталось, поскольку одна из машин, словно споткнувшись о невидимую преграду, встала посреди поля. По ней тут же ударили пулемёты, и огонёк над её бронёй перестал вспыхивать.

Пехота, тем временем, попыталась рывком выйти из-под артобстрела. Причём, она не валила толпой, а двигалась короткими перебежками. Часть лежит, посылая пули в сторону наших траншей, а часть вскакивает, пробежит метров двадцать-тридцать, и падает наземь. Тут же где-то поднимается новая группа и повторяет её манёвр, потом другая, третья, четвёртая…

Когда до немцев оставалось с полкилометра, к пулемётам батальона присоединились стрелки с автоматическими винтовками и карабинами. Из шести бронетранспортёров признаки жизни подавали только два, прячущихся за корпусами уже подбитых. Юдина несколько раз «окропило» фонтанчиками земли, выбитыми пулями. Но вражеская пехота продолжала приближаться теми же самыми короткими перебежками. И вот уже то справа, то слева, стали раздаваться короткие автоматные очереди. Значит, и Виктору можно открывать огонь.

Первый диск ППД закончился неожиданно быстро. И только меняя его на запасной, Юдин по звуку выстрелов, доносящихся слева и справа, сообразил, что его товарищи по взводу Ларионова стреляют скупо, короткими очередями, и не так часто, как палил он. Егоров же, хоть его винтовка тоже позволяла бить очередями, и вовсе стрелял одиночными. Но наверняка: выстрел — упал немец, выстрел — упал немец. Впрочем, трудно в суматохе боя определить, кто в кого попал, но Виктору именно так показалось.

До подползающих немцев осталось всего ничего. Вот один даже уже приподнялся, чтобы метнуть гранату со смешной длинной деревянной ручкой. В него-то и всадил очередь младший политрук. Немец ткнулся лицом в землю, а граната, вывалившись из ослабших пальцев, упала рядом с ним. Но почему-то не взрывалась. Подумав, что у неё что-то не так с запалом, Виктор мгновенно забыл про неё, переключившись на другие серо-зелёные фигурки, рвущиеся к траншее. И тут раздался взрыв, а по каске что-то несильно ударило.

К траншее врагов не подпустили. Хотя некоторым из них до неё оставалось-то — сделать один рывок.

— А вы молодец, товарищ младший политрук, — похвалил Юдина Егоров, размазывая по лицу пот, смешанный с грязью. — Если б того немца не завалили, он бы наверняка гранату к нам в траншею закинул.

— Я уж думал, что она у него не взорвётся, с запалом что-то не то…

— Так вы не знаете, что они «задумчивые»? У них, после того, как шарик на рукоятке дёрнуть, запал целых семь секунд горит. При хорошей сноровке её можно даже успеть обратно кинуть.

И тут, глядя на улыбающегося красноармейца, у Юдина в голове что-то щёлкнуло, всплыла фраза из «Железного потока» Серафимовича. Фрагмент, когда Кожух вывел своё войско, а кто-то заметил: «Та у его глаза сыни…». У Егорова тоже были удивительно синие глаза, цвета которых он так и не заметил ни накануне боя, ни в бою, когда им доводилось смотреть друг на друга!

— Как ты тут? — вывалился из-за поворота траншеи комвзвода. — Цел? А у нас там Иванова и Сабирова убило.

— Как убило?

— Как? Как? — вдруг разозлился Ларионов. — Как человека на войне может убить? Пулей!

— Товарищ старший лейтенант, нам бы патронов, — вмешался Егоров. — У меня небольшой запасец есть, а товарищу младшему политруку для его пожирателя патронов ещё диски заряжать и заряжать.

— Будут патроны. Сейчас будут. Часа два до следующей атаки у нас есть.

Ларионов не ошибся. И вообще, как он заметил к концу дня, педантичные немцы действовали строго по расписанию: атака, полтора-два часа перерыва, артобстрел, новая атака.

В третьей по счёту из тех, которые в тот день отбивал взвод Ларионова, погиб Егоров. В него в упор пальнул немец, спрыгнувший в траншею. Немца и его товарища, готовившегося бросить гранату за поворот траншеи, застрелил Юдин. Но вообще немцам не хватило совсем чуть-чуть, чтобы смять их. Они пёрли и пёрли, словно там, за деревней Бордзёнки, рождались в серо-зелёной форме и с карабинами в руках или каким-то колдовством оживляли уже убитых раньше. Убитых не на этом поле, почерневшем от копоти подбитой техники, изрытом взрывами и усыпанном вражескими телами, а там, где сражалась дивизия в предыдущие дни. Защитников же Высоко-Литовска, становилось всё меньше и меньше: из 29 человек взвода Ларионова после третьей атаки относительно боеспособными оставалось лишь 14. Относительно — потому что трое или четверо «ставших однорукими» «комендачей» отказались уходить в тыл, а остались в качестве подносчиков боеприпасов.

— Ну, что, Витя, — прислонившись к стенке траншеи, поправил повязку на голове старший лейтенант. — Это будет последний и решительный бой? Следующей атаки нам не отбить. Однозначно! Хотели, как Мальчиш-Кибальчиш, день простоять да ночь продержаться, но, чувствую, не выйдет.

— Ты чего это в панику ударился? — разозлился Юдин, чистящий винтовку Егорова.

— Да причём тут паника? Артиллерия уничтожена полностью, миномётов практически не осталось, противотанковых ружей больше нет ни одного. Пулемётов на весь батальон едва пять штук наберётся. В роте личного состава осталось даже меньше, чем когда мы подошли. В батальоне ротных всех выбило, из комвзводов в нашей роте один я жив. В других взводах — где сержанты, а где просто красноармейцы командуют. Если взвод больше десяти человек. Не паникую я, бежать с поля боя не собираюсь. Наоборот, умру, но не отступлю без приказа, и другим отступить не позволю. Я, Витя, правде в глаза смотрю.

Но умереть в тот день ни Игорю Ларионову, ни Виктору Юдину не было суждено. Едва на фоне склонившегося к горизонту солнца показались цепи немецких пехотинцев и уже без опаски движущихся бронетранспортёров, как из-за посечённых пулями и осколками деревьев, растущих у станции, вынырнуло несколько «ишачков», под крыльями которых были прикреплены серебристые остроконечные контейнеры. Прямо над позициями полка они дали залп реактивными снарядами в сторону немцев.

Правду рассказывал тот раненый красноармеец: словно из пулемёта эрэсами сыпанули! И в боевых порядках наступающего противника земля вспухла множеством разрывов. «Ишачки» с набором высоты разошлись в стороны, и через полминуты сделали новый заход. А потом, когда у них закончились реактивные снаряды, ещё пару раз прошлись над полем боя, поливая уцелевших немцев из пушек и пулемётов. И вот их уже нет в небе. А там, куда сыпались реактивные снаряды, жарко пылают немецкие бронетранспортёры.

— Старшего лейтенанта Ларионова к комбату! — послышался откуда-то с тыла крик.

Глава 34

Боль начала возвращаться часа через полтора. Но лейтенант Кижеватов уже не беспокоился за свою рану. Её до того снова раскрыли, протёрли какой-то прозрачной совершенно не пахнущей жидкостью и прямо на расстеленной посреди леса плащ-палатке заштопали, заклеив сверху новыми кусками самоклеящейся ткани.

Санитар, которого все звали Док, увидев, как морщится Андрей, выщелкнул из целлулоидной пластинки две таблетки, покрытые совершенно безвкусной оболочкой, и велел выпить.

— Наркотика тебе хватит на сегодня, а это обезболит почти также.

Ещё через полчаса лагерь, в котором находилось всего человек пятнадцать «чёрных», свернули, и все двинулись сквозь лес на восток, в сторону аэродрома. Раненого Ушакова несли на себе только «чёрные», даже на вид выглядящие крупнее и сильнее пограничников Кижеватова. Но до аэродрома так и не дошли. Прямо на опушке полковник приказал сделать привал.

— Ждём вертушку.

Лейтенант слышал, что так железнодорожники называют небольшой служебный поезд или мотодрезину для доставки рабочих на обслуживаемый участок путей, но никаких железнодорожных путей тут отродясь не было.

Вначале раздался какое-то странное стрекотание, а потом из-за леска, растущего на южном берегу Мухавца, вынырнула странная летающая машина, напоминающая стрекозу, окрашенная зелёными разводами, но с красными звёздами на фюзеляже и хвосте. Кто-то пустил зелёную ракету, и она, подлетев к опушке, возле которой отдыхали «чёрные», зависла в воздухе и опустилась на три торчащие из её брюха колеса. Над местом посадки прошли два истребителя и заложили вираж, кружась на высоте трёх-четырёх километров.

— Грузимся! В темпе, в темпе! Истребители прикрытия тоже топливо кушают. И учтите: с небольшим перегрузом пойдём, гостям места оставьте.

Вращающийся над машиной пропеллер создавал такой ветер, что Андрея слабого после ранения, чуть не сбило с ног. Но его подхватили под руки Петров и Боширов и в мгновение ока втолкнули внутрь. Буквально следом за носилками с находящимся без сознания Ушаковым. Две минуты, и все сиденья вдоль бортов заняты, а те, кому не хватило мест, скрестив ноги, сидят на полу. Захлопнулась дверь, и, оглушительно воя двигателями, железная стрекоза оторвалась от земли.

До Пинска долетели меньше, чем за час, и лейтенант в круглое окошко видел, что странную машину, идущую на высоте около трёх километров, сопровождают те самые истребители.

В Пинске к «вертушке» подогнали огромную оранжевую цистерну на базе грузовика неизвестной Андрею марки, но наружу никого так и не выпустили. А вскоре над головой снова завыл двигатель и машина, сопровождаемая уже другой парой истребителей, вновь оторвалась от земли.

На этот раз приземлились в Минске. Прямо на окраину лётного поля к машине подкатил санитарный автомобиль, в который перенесли Ушакова. Остальных же пассажиров, включая Кижеватова, загрузили в огромный трёхосный грузовик с колёсами, доходящими лейтенанту до пояса. Взревел двигатель, завоняло тракторным выхлопом, и машина неожиданно резво рванула к выезду с аэродрома.

Ехали недолго, около получаса, и остановились перед воротами какой-то армейской части.

— Товарищ лейтенант, постройте своих людей, — скомандовал полковник, когда выгрузка закончилась, и с явным облегчением снял с лица чёрную маску.

Андрея покачивало от слабости, но приказ он выполнил, заняв место на правом фланге короткого строя.

— Товарищи пограничники, позвольте представиться: полковник спецназа Тверитин, позывной Ослябя. В силу сложившихся обстоятельств вы оказались причастны к спецоперации нашего подразделения и, по словам майора Кустова, позывной Петров, и капитана Якименко, позывной Боширов, продемонстрировали неплохую выучку и стойкость в бою. Являясь одновременно начальником Минского центра подготовки подразделений специального назначения, я считаю, что вы после прохождения медицинского освидетельствования и экзамена по физической подготовке можете быть зачислены курсантами данного центра.

— Разрешите вопрос, товарищ полковник, — обратился младший сержант Гордеев. — Что будет с теми, кто откажется или не сможет пройти освидетельствование или экзамен?

— Ничего. Дадут пожизненную подписку о неразглашении и отправятся инструкторами в тыловые учебные подразделения погранвойск.

— То есть, на фронт или на погранзаставы уже не попадут?

— Совершенно верно. Вы видели слишком много, и мы не можем рисковать тем, что известные вам сведения могут утечь за пределы СССР. Не желающие стать курсантами Центра, два шага вперёд!

Строй не шелохнулся.

— Тогда до выздоровления лейтенанта Кижеватова вы поступаете в распоряжение старшего лейтенанта Исаева, позывной Отто.

Из-за спины полковника сделал шаг вперёд один из «чёрных», тоже бывший под Брестом, и тоже уже избавившийся от тканевой маски.

— И ещё. Каждый из вас в любой момент может подать на моё имя рапорт об отчислении из Центра. Товарищ старший лейтенант, проводите курсантов в казарму и обеспечьте им сутки отдыха. А по пути сдайте лейтенанта Кижеватова нашим эскулапам.

В казарму Андрей так и не попал: его тут же взяли в оборот медики, у которых оказалась масса никогда не виданного им оборудования. И не только рентгеновский аппарат, на котором ему за пять минут сделали несколько снимков грудной клетки. Получив несколько уколов, лейтенант едва успел улечься на кровать со свежайшими белоснежными простынями, как мгновенно уснул.

На следующий день к нему ввалились все восемь пограничников, явно чем-то ошарашенные.

— Мы тут немного присмотрелись, товарищ лейтенант, — заговорил Гордеев, когда они, чтобы не толпиться в палате, вышли на улицу, а Кижеватов, всё ещё ощущающий слабость, уселся на лавочку. — Это что-то просто невероятное. Я никогда даже не слышал ни о таком оружии, которым пользуются эти люди, ни о технике, на которой они ездят. Не говоря уже о той «стрекозе», на которой мы летели. А те упражнения и приёмы, которые они выполняют… И самое главное, товарищ лейтенант, здесь на территории Центра, инструктора носят погоны. Не те, золотые, как у белогвардейцев, а зелёные, сливающиеся с их повседневной формой, но всё равно это погоны! Вы не знаете, кто эти люди?

Пришлось только пожать плечами.

Ясность появилась лишь после того, как Кижеватов дал подписку. Тот самый Петров-Кустов, теперь щеголяющий в бесформенной одежде болотного цвета, беспорядочно испещрённой разнотонными квадратиками, и такого же цвета погонами с одной крупной зелёной звездой на них, рассказал просто невероятное. Эти «чёрные» — люди из далёкого будущего, направленные помочь Советскому Союзу в войне с гитлеровской Германией.

— А коммунизм в мировом масштабе у вас уже победил? — едва справившись с шоком, как настоящий член ВКП(б), спросил Андрей.

— Нам запрещено говорить на политические темы нашего мира, — отрезал майор. — Но на этот вопрос могу ответить: нет. И вообще, наш мир и ваш — разные. То, что происходит здесь, никак не влияет на нашу реальность. У нас тоже была эта война, и в ней Советский Союз победил, но слишком уж высокой ценой. И наше правительство направило нас помочь вам, чтобы ваша Победа случилась раньше, а людей в войне погибло меньше. Например, в нашем прошлом лейтенант Кижеватов был одним из руководителей обороны Брестской Крепости, геройски погиб, защищая её. И ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. А его семья схвачена немцами в районе Малориты и расстреляна.

Тогда немцы сумели в первой же атаке не только захватить мосты через Буг возле Бреста, занять сам город и Тереспольское укрепление, но и ворваться в Цитадель. А потом непрерывными артобстрелами и атаками выбить и пленить большинство защитников Крепости. После того, как там побывали мы с Бошировым, мосты они не захватили, Тереспольское укрепление держится, немцев в городе нет, Крепость остаётся неприступной, а полтора десятка артиллерийских батарей, обстреливавших Брест и Крепость, уничтожены.

Тебя, лейтенант, пока нельзя нагружать физически, но теоретические занятия ты можешь посещать. И с завтрашнего утра присоединяйся к своим бойцам: вам предстоит узнать очень много нового для себя, чтобы хоть немного приблизиться к нашему уровню.

Андрей даже не представлял, насколько много! Тактика действий мелких диверсионных групп, приёмы маскировки, выживание в различных ландшафтных зонах, радиодело, минно-взрывное дело, оружие и спецсредства. Последние два предмета вообще поразили старого пограничника. Автоматические карабины с прицелами, где не нужно совмещать целик и мушку, а достаточно навести красную точку в прицеле на противника. Прицелы, позволяющие стрелять в абсолютной темноте. Точно такие же налобные приборы для наблюдения, бинокли с изменяемым приближением, сразу же определяющие расстояние до объекта. Подствольные мортирки к автоматическим карабинам, стреляющие гранатами на пару сотен метров. Жилеты, защищающие солдата от попадания пуль и осколков, лёгкие пластмассовые каски, держащие пули даже лучше стальных, миниатюрные радиостанции, крепящиеся прямо к уху. Миниатюрные самолёты и вертолёты (именно так называется «стрекоза», перенёсшая Кижеватова из-под Бреста в Минск), способные предавать изображение на приборы управляющего ими человека. Не фотографии, а «живое» изображение, будто смотришь собственными глазами. Причём, видят эти приборы хоть днём, хоть ночью. Лейтенанту даже обидно стало, что всё это пока недоступно его товарищам-пограничникам!

26 июня майор Кустов принёс известие, к которому Андрей даже не сразу сообразил, как отнестись.

— Позавчера немцы, переправившись через Западный Буг значительно севернее Крепости, захватили Брест. А сегодня ночью большинство частей, дислоцированных в Брестской Крепости, совместно с 6-й стрелковой дивизией прорвались сквозь боевые порядки полуокруживших их немецких войск и ушли в сторону Полесья. По поступившим к нам сведениям, оставшиеся в живых пограничники 9-й погранзаставы приняли участие в прорыве и, скорее всего, сейчас отходят на восток вместе с 6-й дивизией.

Глава 35

За четыре часа темноты одолеть без малого тридцать километров невозможно даже теоретически. Тем более, людям, вымотанным непрерывными шестидневными боями. Но они шли, упорно, настойчиво, целеустремлённо. Кто-то начинал отставать, и его оружие брали более крепкие. Другие, сбив ноги, подзывали командира и, помахав рукой товарищам, либо возвращались к оставленной за спиной деревеньке, либо, пропустив вперёд своё подразделение, продолжали ковылять, но уже медленнее, к маячащей впереди. Дивизия оставляла заслоны при каждой возможности, надеясь таким способом отсечь хотя бы передовые дозоры немцев, которые уже утром рванутся догонять снявшиеся с предыдущего рубежа советские войска. Даже полчаса, на которые они задержат врага, позволят сохранить сотни жизней товарищей в спасительной Пуще.

— Давайте, давайте! — подбадривали командиры, когда взошедшее солнце осветило тёмную массу деревьев перед деревенькой Януши. — Совсем чуть-чуть осталось.

Но это «чуть-чуть» растянулось ещё на семь километров и два часа времени, пока, наконец, последние не перешли по переброшенным мосткам Хвояновский ров. Совсем узенький, метра три-четыре шириной, но он задержит любую немецкую технику, которая будет атаковать остатки дивизии. Да и пехоте создаст массу проблем в случае попытки переправиться через эту, в общем-то, пустяковую преграду

Но самое главное — 49-я стрелковая дивизия наконец-то соединилась. Слева, в район Дмитровичей, продолжали подтягиваться остатки 15-го стрелкового полка, справа занимали позиции подразделения отошедшего от станции Черемха 212-го полка. Правда, как рассказал Ларионов, назначенный командиром сводной роты, одной из двух, в которые объединили остатки их батальона, общая численность личного состава дивизии сократилась до уровня неполного полка. Из всей артиллерии уцелело лишь три гаубицы, и пара «сорокопяток», почти не осталось миномётов, не пережили боёв ни один танк, ни один бронеавтомобиль, наполовину убавилось поголовье лошадей и число автомобилей в автобате. В общем-то, именно благодаря сохранённым машинам и удалось перебросить к Пуще достаточное количество боеприпасов и вывезти в Пружаны всех раненых.

Теперь, правда, ждать эти машины обратно было бессмысленно, поскольку со стороны Каменца, через который проходит шоссе на Пружаны, слышалась канонада. Видимо, там сражались остатки соседней 42-й стрелковой дивизии, через оборону которой прорвался немецкий моторизованный корпус. По планам её полки должны были отступать от границы через Видомлю, Пелище и Каменец к Новицковичам и Речице.

С подходом 212-го полка выяснилось, что погиб замполит дивизии полковой комиссар Лехтерев. Теперь обязанности заместителя по политической части исполнял тот самый батальонный комиссар, что не захотел разбираться с ситуацией, в которой оказался Юдин. Да Виктор, в общем-то, уже и не рвался на комиссарскую работу. Он возглавил взвод из 17 человек в роте Ларионова. Вторым взводом командовал знакомый Виктору с первого дня в дивизии сержант Любченко. Тот самый, что с командой новобранцев шёл с ним от станции до штаба дивизии. Вот вам и вся рота!

Заслоны, оставленные на дороге, задержали передовые дозоры немцев до полудня. К этому времени люди успели не только вырыть окопы по опушке леса, но и по очереди поспать по паре часов. И когда немецкие мотоциклисты выскочили на окраину Дашкевичей, их встретили пулемётным огнём.

Часть мотоциклов умчалась назад, а остальные укрылись за деревенскими хатами. Потом, осмелев, попытались проскочить по дороге на Дмитровичи, но, потеряв две машины от огня из-за Хвояновского рва, были вынуждены драпать прочь на запад полевыми стёжками.

— Товарищи командиры!

Юдин поразился, насколько изменился с 15 июня полковник Васильев, их комдив. Лицо посерело, красные от хронического недосыпа глаза запали.

— Наша дивизия полностью выполнила поставленные перед ней задачи по прикрытию границы. Ценой огромных потерь мы с вами пятый день сдерживаем продвижение немецких войск. Разбить вторгшегося на советскую территорию врага мы не могли: слишком уж велика разница в силах. Но мы обескровили 43-й армейский корпус противника, напирающий на нас. Одна дивизия и целый корпус! И вот сегодня мы заняли рубеж для нашего последнего боя. Я не знаю, сколько вражеских атак мы сумеем отбить на нём. Может быть, две или три, а может, уже в первой нас сомнут и отбросят в Пущу.

Там, за Беловежской Пущей, развёрнуты боевые порядки 14-го механизированного корпуса, в расположение частей которого нам предстоит выйти, пройдя сквозь Пущу. Скорее всего, к тому времени, когда мы, выйдя из Пущи, доберёмся до них, наши товарищи уже вступят в бой. И поэтому я прошу вас всех, отражая атаки врага, помнить, что чем больше сегодня мы убьём фашистов, тем дольше продержится 14-й мехкорпус. Тем выше шансы у остатков нашей дивизии успеть отойти к Слониму и Барановичам, где нас ждёт отправка на восток для отдыха и пополнения.

Но атаки в тот день так и не последовало. Передовые части немцев, нащупав оборону дивизии, вошли в Хвояновку, Дашкевичи, Подомшу и Дмитровичи, но никаких действий, кроме вялой перестрелки, не предпринимали. Рыли траншеи, устанавливали проволочные заграждения, но вперёд не шли.

По приказу Ларионова Виктор организовал посменный отдых бойцов взвода. Люди, измотанные дневными боями и ночными маршами, хоть немного стали приходить в себя. Также спокойно прошла и ночь, в течение которой Юдину удалось поспать целых четыре часа. А под утро явился ротный и объявил:

— С рассветом дивизия уходит. Наша рота остаётся в качестве прикрытия от 222-го полка. Задача — ввязаться в бой с наступающими немцами, а после того, как они форсируют Хвояновский ров, отступить в лес. После этого, двигаясь в направлении восток-северо-восток, выйти к реке Лесная Левая в расположение частей 14-го мехкорпуса.

— А если не на нас попрут, а на позиции 15-го или 212-го полков?

— Какая разница? Собьют заслон там, развернутся и двинутся в нашу сторону. И нам ничего не останется, как уходить.

Но попёрли именно на них. Правда, уже во второй половине дня, когда и Юдин, и его люди окончательно выспались (по очереди, разумеется). Загрохотала артиллерия, лупя по фактически пустым траншеям. И то, что фашисты тратят снаряды на перепахивание незанятой линии обороны, не могло не радовать. Тем не менее, даже этот обстрел стоил роте одного убитого и двух раненых. Благо, оставшихся ходячими. А после обстрела, как принято у немцев, от Подомши двинулась пехота и бронетранспортёры.

Их встретили очередями двух «дегтярей», оставленных роте, и винтовочным огнём. Для пистолетов-пулемётов расстояние было запредельным, хотя для прохода через Пущу половина роты их имела. Но именно для создания впечатления многочисленности обороняющихся, каждый автоматчик имел «в запасе» и карабин.

К тому времени, когда, окунувшись в заполненный водой ров, первые немецкие пехотинцы всё же выбрались на берег, личный состав роты ещё сократился. На сколько именно, Юдин не знал, но даже его взвод стал стрелять значительно реже. А потом в небо взлетели красные ракеты: Ларионов подавал сигнал к отходу и своей роте, и соседям.

Первую сотню метров покинувшие траншеи люди просто бежали. А потом, когда уже вокруг сомкнулись деревья, мешая летящим пулям, перешли на шаг и, не прекращая движения, стали перекликаться, чтобы собраться вместе. И тут выяснилось, что из 17 человек во взводе Виктора осталось только 12.

Идти по лесу было несложно. Сотни ног ушедших батальонов оставили даже не тропы, а самые настоящие дороги. Эти импровизированные дороги и вывели к самой настоящей, соединяющей крупные деревни Новицковичи и Каменюки. Но идти по ней Юдин не рискнул: немцы ещё вчера взяли под контроль дорогу от Дашевичей до Новицковичей, и вполне возможно, уже побывали в деревушках, стоящих вдоль неё. Поэтому, перескочив эту дорогу, решил обойти с юга цепочку то ли небольших деревушек, то ли крупных хуторов, тянущихся как раз в направлении их отхода. Из-за чего и потерял надежду встретиться с группой Ларионова и Любченко, двигавшейся севернее.

Помня о том, что, отступая, части дивизии будут взрывать мосты и минировать броды, через речку Лесную Правую перебрались в самом неудобном месте. Заодно освежились и пополнили запасы воды. Особо внимательно Виктор следил за тем, чтобы никто не намочил сапоги и портянки: в мокрой обуви далеко не уйдёшь.

Немцы тут всё-таки побывали. То ли незаминированный брод отыскали, то ли нашли невзорванный мосточек. Но, обходя последнюю из цепочки деревушек опушкой леса, Виктор услышал отдалённое «Ахтунг!», и со стороны деревни загрохотала пулемётная очередь.

Стреляли откуда-то с дальнего берега деревенского пруда. Виктор шёл почти в голове колонны, и его не задело. Тем более, при первых же звуках выстрелов он рухнул на землю. А троим красноармейцам, двигавшимся в арьергарде, не повезло. В отличие от остальных, бросившихся под защиту леса, он переполз вперёд, и его скрыл от стрелявших то ли большой курган, то ли естественный холм.

Потом в деревне затрещали мотоциклетные двигатели. Один из мотоциклов двинулся по берегу, пытаясь объехать заболоченный западный край пруда просёлком, а второй рванул прямо по плотине. Но Юдин его не видел: закрывал чёртов курган. И мотоцикл показался перед ним всего в сотне метров, когда младший политрук вылетел из-за кургана на деревенскую дорожку.

Видимо, пулемётчик заметил его на какую-то секунду позже, так как Виктор успел вскинуть автомат и «отстучать» длинную очередь в мотоциклистов. Хватило и пулемётчику и водителю, поскольку трёхколёсный аппарат резко вильнул и опрокинулся. А Юдин, чтобы не попасть под огонь пулемётчика второго мотоцикла, прикрываясь курганом и крошечной рощицей западнее её, пробежал мимо уничтоженного экипажа и через полминуты чуть не выскочил на деревенские огороды. Ещё метров триста бега по лесу прочь от деревни, и он, споткнувшись о какую-то кочку, рухнул лицом вниз буквально в десятке метров от огородов следующего хутора.

Мотоцикл продолжал трещать где-то возле опушки, у которой погибли люди Юдина. Останавливался, переезжал на пару десятков метров, давал очередь-другую, снова переезжал, снова останавливался… Пока, наконец, не добрался до убитых младшим политруком. А вот тут уже пулемётчик дал себе волю, расстреляв по округе не менее двух лент. Потом затрещали уже два мотора, и мотоциклисты укатили куда-то по дороге, соединяющей деревушки.

Глава 36

Крепость загрохотала оставшейся артиллерией и миномётами, едва опустился сумрак. Южнее им вторили уцелевшие орудия 6-й дивизии. Приказ артиллеристам дали не жалеть боеприпасов, стрелять в максимально возможном темпе. А через полчаса, когда запасы снарядов, выложенных у орудий, стал иссякать, через ров Волынского укрепления хлынула волна красноармейцев, сминая немцев, толком не успевших закрепиться на занятых днём позициях. Непрерывный людской поток стремился к Ковельскому шоссе и железнодорожной ветке на Ковель, по которым от станции и села Мухавец держали оборону полки 6-й дивизии, развернувшие фронт почти на 180 градусов.

Несколько тысяч бойцов, падая от вражеских пуль, двигались с неотвратимостью сошедшей лавины, сминая всех, кто выжил под шквальным артиллерийским огнём. А сзади из нагоняли новые и новые группы, уходящие прочь от осаждённой Крепости. Два часа с начала прорыва, и позади уже осталась речка Каменка. Ещё час, и вышедшие из крепости, соединившись частями 6-й дивизии, пройдя по дороге мимо Заболотья, ворвались в Семисосны, захваченные немцами утром. Теперь между деревенскими хатами мечутся фигуры в серой форме.

Вторая колонна, где сплошь бойцы 6-й дивизии, марширует по Ковельскому шоссе, а отдельные группы защитников Крепости идут напрямик через лес: мимо речки Паднева они по-всякому не промахнутся. А там и до точек сбора, крупных сёл Малые Радваничи, Большие Радваничи и Франополь недалеко.

К восходу солнца основные силы едва успели дойти до реки Рита, а небольшие группы всё тянулись и тянулись, кто по дорогам, кто через лес.

В Больших Радваничах майор Гаврилов наконец-то представился комдиву Попсую-Шапко.

— Товарищ полковник, 44-й стрелковый полк 42-й стрелковой дивизии и остатки 459-го стрелкового полка той же дивизии под моим командованием прибыли в ваше распоряжение. До прорыва из Крепости численность личного состава подразделений, находящихся под моим командованием, составляла 2854 человека. На данный момент численность неизвестна, поскольку отдельные группы продолжают прибывать к точке сбора. Но по предварительным оценкам потери личного состава во время прорыва не превысили 10%.

— То есть, на две с половиной тысячи бойцов и командиров, находящихся под вашим командованием, мы можем рассчитывать?

— Так точно, товарищ полковник. Данными о численности остальных войск, участвовавших в прорыве, располагают руководители обороны Крепости майор Дородных и полковой комиссар Фомин.

— К сожалению, товарищ Фомин погиб во время прорыва, но командир 84-го полка майор Дородных передал мне эти сведения. И я могу сказать, что после подхода всех отставших численность личного состава дивизии будет не ниже довоенной численности. С артиллерией и техникой, правда, очень тяжело: часть орудий пришлось взорвать из-за отсутствия тягачей.

— При отходе мы тоже взорвали почти все орудия, поскольку их невозможно было вывезти из Крепости. За исключением зенитных и противотанковых.

— Вот что, товарищ Гаврилов. Совместно с полком товарища Дородных организуйте рубеж обороны по правому берегу реки Рита. Немцы скоро начнут наше преследование, двигаясь со стороны Бреста. Возможно, уже сегодня, сбив оставленные нами заслоны по Западному Бугу, организуют переправу через реку. Ваша задача продержаться на рубеже Риты до темноты, после чего за ночь отступить в район Бельска, где в течение суток подготовить новый рубеж обороны. Все мосты через Риту, находящиеся поблизости, взорвать, пробивающиеся из Крепости разрозненные группы и отступающие с запада заслоны разрешаю принимать под ваше командование.

Я же со 125-м и 333-м полками отойду ещё на 10-12 километров восточнее на рубеж реки Осиповка и заблокирую дорогу от Ковельского шоссе на Кобрин. Отходить на восток будете через наши боевые порядки.

Передам вам с Дородных по два десятка противотанковых ружей и по батарее «сорокопяток». Уцелевшие противотанковые пушки и переданные противотанковые ружья вернёте, когда будете двигаться к Бельску. Соединившись через два дня в районе Бельска и оценив положение дел в дивизии, будем решать, как действовать дальше: то ли по-прежнему отходить «перекатами» на восток, то ли собрать силы в кулак и ударить в полную силу. И куда двигаться определимся.

Немцы «проснулись» лишь к середине дня. Видимо, выясняли, какие потери понесли за ночь, с каких именно позиций их выбили прорвавшиеся из «котла» полки Красной Армии, формировали группы, которые будут преследовать выскользнувших из мышеловки советских воинов. За это время переправились за Риту все, кто вырвался из Крепости, и сотни две отставших от основных сил 6-й дивизии красноармейцев и командиров.

Разведгруппы из Семисосен и со стороны Ковельского шоссе подошли почти одновременно. Почти одновременно, попав под пулемётный огонь заслонов, оставленных на окраинах Малых Радваничей, и отошли с потерями.

Ещё часа через два загрохотала артиллерия, разнося избы в этой деревне, а потом на неё двинулась пехота при поддержке бронетранспортёров и лёгких танков.

Заслоны Гаврилов уже отвёл, и противник, ворвавшийся в пылающую деревню, не встретил никакого сопротивления. Зато когда пара танков попыталась сунуться к взорванному мосту через реку, их мгновенно подожгли «сорокопятки», укрытые на огородах Больших Радваничей. Потеряли немцы и три бронетранспортёра и ещё один танк, попытавшиеся подойти к реке в других местах.

А когда отступили на западную окраину, прячась за дымом пожарища и случайно уцелевшими домами, майор приказал отвести противотанковые средства подальше в тыл. И вовремя, поскольку минут через пятнадцать на Большие Радваничи обрушились гаубичные снаряды.

Того, что через реку сможет переправиться бронетехника, командир полка не опасался: не получится у них этого без наведения новых мостов. Другой разговор — прячась за постройками, она сможет поддержать огнём пехоту, форсирующую Риту. Вот и вернул расчёты противотанковых ружей на позиции, как только утих артобстрел.

Так и вышло. Серые коробки с крестами, опасаясь выходить на открытое место, лупили из пулемётов и малокалиберных пушечек из-за сараев и хат, и противотанкистам пришлось немало потрудиться, чтобы отыскать эти бронированные огневые точки, а потом заставить их замолчать.

Первая атака захлебнулась, уцелевшие немцы отходили под огнём полка, и Гаврилов уже готовился к возобновлению артобстрела. Однако случилось иначе. Уцелевшая бронетехника и пехота по опушке леса сдвинулась на север, пытаясь обойти 44-й полк севернее. Но Дородных встретил их из Франополя не хуже, чем Гаврилов. Запылали танки и бронетранспортёры, а пехота начала отползать под защиту леса. Так что новый артналёт был не на Большие Радваничи, а на Франополь. И атака пехоты тоже. Причём, среди поддерживающих пехоту танков майор заметил в бинокль силуэты пары средних «четвёрок», вооружённых короткоствольными 75-мм пушками. Вспыхнули они, правда, получив по паре снарядов из «сорокопяток» ничем не хуже своих лёгкий чешских собратьев.

Третий удар, последний за день, тоже пришёлся на 84-й полк. То ли немцы посчитали оборону во Франополе более слабой, то ли наступать из леса им было удобнее.

— Устоишь, Семён Капитонович? — связался с Дородных по телефонной линии Гаврилов. — Помощь не нужна?

— Должен устоять. Но если поддержишь миномётным огнём — я слышал, у тебя «самовары» ещё сохранились — то буду очень благодарен.

А потом, когда начало смеркаться, был долгий марш через лес. Неходячих раненых везли на реквизированных у крестьян подводах, способные передвигаться самостоятельно, сцепив зубы, шли в общем строю.

«Сорокопятки», в общем-то, сохранили: две потерял Дородных и одну Гаврилов. И семь из сорока противотанковых ружей не уберегли. Но передали 125-му и 333-му полкам не только «взятые взаймы», но и по десятку сверх того: Попсуй-Шапко надо было перекрыть подходы не только с юго-запада, но и с севера, откуда немцы могли продвинуться с Варшавского шоссе просёлками.

И ещё одно облегчение: комдив распорядился перегрузить раненых на уцелевшие грузовики, и теперь полкам Гаврилова и Дородных предстояло идти к Бельску, не задерживая общий темп движения из-за медлительных подвод.

Глава 37

— Сюда, сюда! — призывно поманила рукой молодая женщина, рвущая траву в огромную корзину. — Я сховаю, пока пана Зарембы нема на хуторе. Пока я тут сама… Одна… Вони́ с Владькой в поле, а поле аж за Яло́вым Грудом. Пойдём, миленький. Швыдче, швыдче!

Почему-то Виктор ей поверил и, перескочив жерди, огораживающие кусок луговины при имении, зашагал следом.

Привела она его в закуток бывшего хлева, переделанного под жильё. Сдвинула угол какого-то шкафа и приказала:

— Там ховайся. Не бойся меня. Пан Заремба не любит советских, а я не люблю немецких.

— Батрачишь у него?

— Нет. Пан Заремба — человек… Як то по-вашему? Муж моей мамы. Вмершей мамы. Ты ховайся!

За шкафом обнаружился низкий проход в какую-то крошечную каморку, попахивающую кроличьим помётом. Чистенькую, с развешенной по стенам женской одёжкой, но сохранившую былой запах. Едва Юдин протиснулся в неё, как ножки шкафа заскрипели по каменному полу, возвращаясь на прежнее место. А потом снаружи зашлёпали подошвы обувки незнакомки.

Сдаст она его немцам или какому-то пану Зарембе, не сдаст? Но если что, за его жизнь кто-то заплатит дорого: и автомат у него есть с тремя дисками патронов, и пара гранат припасена.

Сидеть взаперти до нового прихода спасительницы пришлось часа два.

— Як ты там, миленький?

— Нормально, — буркнул Виктор.

— Пан Заремба с Владькой у Пашуки уедуть, тильки завтра вертаються. Немци про нову владу з людьмы говорыть будуть. Пан Заремба хочеть, щоб Владька до полиции пойшов. Як уедуть, я тебе звольню.

Собирался хозяин хутора с каким-то неведомым Владькой не меньше часа. Потом где-то в отдалении зацокали копыта пары лошадей, а минут через десять в каморку вернулась женщина. Чем-то погремела, а потом отодвинула шкаф.

— Выходь, миленький. Поснедай трошечки.

Трошечки оказалось здоровенной глиняной кружкой прохладного молока и огромным ломтём свежеиспечённого хлеба.

Пока Виктор ел, женщина грустно глядела на него. Потом вздохнула, поднялась и объявила:

— Мне роботать треба. Почекай трошечки.

— Магда я, — объявила она, когда, наконец, закончила все дела по хозяству. — До уборной хочешь? Там, в хлеву сходи, щоб нихто тебя не побачиу. А я на стол збиру.

Говорила Магда на какой-то странной смеси польских, белорусских и русских слов, и Виктор с трудом разбирал, что она хочет сказать. Но по-русски понимала хорошо.

— А почему пан Заремба советских не любит?

— У него советские в Минске лавку отняли. Вот он сюда, на родительский хутор, и уехал в восемнадцатом. Тут и маму встретил. Она вдовая солдатка была. Русская. Владька их сын.

— А ты за что немцев не любишь?

— Я в Варшаве училась. Там замуж вышла за Самуила. Ребёнок родился. А как в тридцать девятом война началась, Самуила в солдаты забрали. На войне и сгинул. Он был еврей, умный. Мне сразу сказал, чтобы я из Варшавы уезжала к отчиму: мама уже умерла. По дороге Исаак заболел, и тут я его уже схоронила. Вот и не люблю немцев: мужа отняли, сын, если бы не война, жил бы. Пану Зарембе я не родная, вот он мне тут, а не в доме жить приказал. А ещё — чтобы разговоров не было, будто он со мной живёт: у нас люди — бирюки, друг другу завидуют.

Магда вздохнула.

Лампу не зажигали, сидели в сумерках пока окончательно не стемнело.

— Оставайся, миленький. Не уходи до утра. Я же вижу, какой ты уставший, хоть поспишь нормально. Ночью по Пуще ходить трудно. А солнышко поднимешься, и побежишь дальше.

Виктор осмотрелся, подыскивая где ляжет, и хозяйка его поняла.

— А возле меня лечь боишься?

И только тут он порадовался, что Лесную Правую переходил в форме: хоть пот и грязь с неё смыл, не несёт от него, как от душного козла. Только сапоги с портянками в дальнем углу отставить надо…

Кровать, сколоченная из досок, оказалась тесноватой для двоих. И как Юдин ни старался не помешать Магде, а всё равно, чтоб не свалиться, пришлось к ней прижаться. И тут его как по голове ударило запахом её тела. Не соображая, что делает, он судорожно обнял женщину. Та, до этого момента лежавшая напряжённо, мгновенно обмякла.

— Погодь, миленький!

Села, срывая через голову ночную рубашку, потянула солдатскую нижнюю рубаху Виктора, а сняв её, толкнула его на кровать, прижимаясь к нему всем телом.

— Только не сразу, миленький. Погладь меня там рукой, чтобы мокро стало.

Мокро там стало быстро. И очень мокро.

Виктора колотило от нетерпения, но едва он, сжимая своё естество рукой, коснулся головкой члена её плоти, как содрогнулся, чувствуя, как выплёскивается наружу семя.

Юдин растерянно замер, не зная, что делать.

— Ничего, миленький, ничего. С мужчинами так случается, если у них давно женщины не было. У тебя давно не было?

— До тебя — вообще ни разу.

— Ясно. Тогда дальше я сама.

Магда оседлала его, что-то поправила рукой у себя между ног и, тихонько застонав, резко опустилась. Потом принялась плавно приподниматься и резко опускаться, сопровождая эти движения судорожными выдохами и стонами. Виктор протянул руки и мягко сжал её тяжёлые груди, скачущие в такт движениям. Несколько секунд, и женщина затряслась всем тело и со стоном повалилась на него.

— Не останавливайся миленький, только не останавливайся.

За окном посветлело, когда он проснулся. Крепко прижавшись к нему, у него на плече спала красивая золотоволосая женщина с правильным, «классическим» носом и губами, словно вырезанными резцом скульптора.

Магда тут же открыла карие глаза, едва он шевельнулся. И улыбнулась, потёршись о плечо щекой. Он чуть повернулся и погладил рукой её спину. Женщина откинула одеяло, обнажив крупные шарообразные груди, мягкий белый живот и каштановое пятно волос по его низу, легла на спину и, подогнув колени, призывно раздвинула их.

— Ложись сверху, миленький!

Солнце всходило, когда Виктор оставил златовласую красавицу оживать после самых долгих, самых пылких за эту ночь постельных утех, и, натянув кальсоны и всунув босые ноги в сапоги, убежал в хлев, где сочно сопели в стойлах три коровы. А вернувшись, застал Магду крестящейся на распятие:

— Спасибо тебе, Божья Матерь, за это нежданное счастье! И прости мне мой такой сладкий грех.

Провожала она его на углу полу-хлева, полу-жилья.

— Я тебе половинку запечённого кроля положила, хлеб, немного варёных яиц и картохи, лука зелёного… А может, останешься? Я совру пану Зарембе, что ты не русский, а татарин. Нет, не можешь ты не уйти, ты же красный командир… Возвращайся, когда немцев прогоните. Я тебя ждать буду! Всю войну ждать буду!

Она уткнулась ему лицом в грудь, потом подняла заплаканное лицо, и, обхватила его шею, принялась целовать в губы, щёки, нос. Словно торопилась нацеловаться перед расставанием.

— Иди, миленький, — отстранилась она, наконец, и махнула рукой. — Туда иди. Ваши солдаты туда ушли.

Глава 38

— Итак, Борис Михайлович, что мы имеем после недели боёв?

У Сталина побаливало горло, и он уже второй день регулярно рассасывал довольно приятные на вкус леденцы, переданные потомками. «Всё повторяется, — подумал он. — В материалах потомков я в эти дни тоже болел ангиной, из-за чего борзописцы обвинили меня в том, что я впал в прострацию и самоустранился от дел».

— Ситуация намного лучше, чем в… известной вам версии начала войны, — шагнул к карте Шапошников. — Да вы и сами понимаете, товарищ Сталин, если Минск не просто в наших руках, а ему по-прежнему ничто не угрожает.

— Как вы считаете, благодаря чему это произошло?

— Прежде всего, мы учли допущенные… ранее ошибки: наши войска заблаговременно были приведены в состояние полной боеготовности и заняли заранее подготовленные позиции. Благотворно сказалось перевооружение, произведённое с помощью… наших союзников: существенно выросла огневая мощь пехоты, принявшей на себя первый удар. Благодаря интенсивному обучению красноармейцев и командиров повысился уровень боевого мастерства, радиофикация позволила относительно безболезненно пережить нарушения линий проводной связи, которыми, как и… в прошлый раз, пытались дезорганизовать наши действия немцы. Не наблюдалось ни одного случая потери управляемости войсками по данной причине.

Огромную роль сыграли действия нашей авиации, сумевшей отразить первые налёты немецких бомбардировщиков и избежать катастрофических потерь самолётов непосредственно на аэродромах. Здесь сказалось не только массовое внедрение… радиолокаторов и авиационных реактивных снарядов с дистанционным взрывателем, но и подсказанные… союзниками тактические приёмы. В результате не мы лишились авиации в первые же дни войны, а немцы потеряли бо́льшую часть бомбардировочной и значительную часть истребительной авиации, выделенной для нападения на СССР. И мы не увидели такого явления как «воздушный террор», с которым когда-то столкнулись наши потомки. Наоборот, наша авиация на данный момент господствует в небе, хотя тоже понесла в воздушных боях серьёзные потери. Но положение неустойчивое. Немцы срочно перебрасывают на фронт самолёты, прежде всего, истребители, с запада и из центральных районов Германии. Так что, как мы считаем, новые воздушные сражения не за горами.

Завершая авиационную тему, хочется отметить прекрасные результаты, показанные зенитными ракетами… потомков на тех участках, где по тем или иным причинам нам не удалось применить истребительную авиацию. В частности, в Севастополе, кое-где на Балтике и в районе Мурманска. Расход боеприпасов — менее одной ракеты на один сбитый самолёт.

— Это возможно? — удивился Верховный.

— Да, товарищ Сталин. В первый день немцы летели бомбить нас плотными формациями, и зачастую одна ракета поражала своими осколками два, а то и три самолёта.

— Хорошо. Продолжайте.

— В отличие от… прошлого раза, мы не наносили удара по Финляндии в надежде на то, что её руководство, узнав о немецких потерях в первые два дня, воздержится от вступления в войну. Но, как вы знаете, наши надежды не оправдались. В отличие от прочих фронтов, Северный не стал играть в поддавки с противником, и финнам не удалось прорвать нашу оборону на Карельском перешейке, близ Выборга и на севере, возле Мурманска. Наоборот, после объявления войны по сосредоточившимся финским войскам был нанесён мощнейший упреждающий удар. В том числе — с использованием установок БМ-13, вызвавшим шок не только у противника, но и у многих красноармейцев. Поскольку вы отдали приказ пока не переходить советско-финскую границу, боестолкновения на Северном фронте носят позиционный характер. Обстановка на фронте стабильная, никакой прорыв к Ленинграду с севера, как мы считаем, невозможен.

— И некоторое время пусть там всё так и остаётся.

— Я понял, товарищ Сталин. На Северо-Западном фронте дивизии, прикрывавшие границу, продолжают медленно отходить с одного водного рубежа на другой. Благодаря поставленным… союзниками радиовзрывателям, ни один мост через реку не достался немцам невредимым. Даже в тех случаях, когда их диверсионным группам удавалось обезвредить охрану этих мостов. Кстати, в деле борьбы с диверсантами просто неоценимую помощь оказали средства и материалы, предоставленные… потомками. Благодаря им удалось обезвредить до 90% диверсантов, заброшенных на нашу территорию.

На Северо-Западном фронте немцы продвинулись до линии Шауляй — Ковно — Вильно, идут напряжённые бои на окраинах этих городов. Поскольку через Вильно наступает Вторая танковая группа немцев, целью которой является последующий охват Минска с севера, Генеральный Штаб посчитал необходимым подкрепить обороняющуюся там группировку резервами.

На Западном фронте в районе Гродно немцам удалось оттеснить наши войска за Неман и захватить левобережную часть этого областного центра и занять левый берег рек Неман и Свислочь южнее Гродно. Таким образом, немецкий 20-й армейский корпус навис с севера над Белостокской группировкой войск. Буквально завтра во фланг ему должны нанести удар Конно-механизированная группа 10-й армии, поддержанная 7-й танковой бригадой. Цель контрудара — отрезать части 20-го корпуса, вышедшие к Свислочи и ударить в тыл немцам, занявшим южную часть Гродно.

С запада от Белостока отошедшие с боями от границы остатки 13-й стрелковой, 8-я стрелковая, 6-я кавалерийская дивизии прочно удерживают рубеж по реке Нарев. Южнее части нашего 13-го механизированного корпуса нанесли контрудар во фланг немецкому 7-му армейскому корпусу и отбили горд Бельск. Но немцы развернули на север часть дивизий своего 9-го армейского корпуса и переправили на нашу территорию ещё не участвовавший в боях 13-й армейский корпус. Поэтому 13-му мехкорпусу пришлось начать отступление на рубеж реки Нарев южнее и юго-восточнее Белостока. К сожалению, 86-ю и 113-ю стрелковую дивизии, державшие оборону против 7-го и 9-го и части 43-го армейских корпусов немцев можно считать уничтоженными.

— А мы не создадим предпосылки для возникновения Белостокского котла, как это было в прошлый раз?

— Никак нет, товарищ Сталин. Во-первых, мы изначально не допустили чрезмерной дислокации войск на Белостокском выступе, заранее отведя их на рубежи стратегического предполья по рекам Рось, Зельвянка, Щара. Во-вторых, отходящие от границы дивизии, пока действует железная дорога Белосток — Барановичи, по мере возможностей переправляются на восток либо по железной дороге, либо, как подразделения 6-й кавалерийской дивизии, своим ходом.

Разрешите продолжить?

Немногим лучше, чем у 86-й и 113-й дивизий, положение дел 49-й и основной части 42-стрелковых дивизий, оборонявшихся южнее. Остаткам обескровленной 49-й дивизии удалось организованной отступить, как это было предусмотрено планами прикрытия границы, через Беловежскую Пущу, а основные силы 42-й были разгромлены переправившимся севернее Бреста 47-м моторизованным корпусом 2-й танковой группы Гудериана. Сам Брест захвачен. Только один из полков 42-й дивизии сумел прорваться в Брестскую крепость, а потом, совместно с другими подразделениями, оборонявшими Крепость, и частями 6-й стрелковой дивизии прорваться в Полесье.

— То есть, Брестская Крепость пала?

— Никак нет, товарищ Сталин. Часть сил, дислоцированных в Крепости, остались в ней прикрывать прорыв товарищей, и, по данным радиоперехвата, продолжают отбивать атаки немцев.

Отступление от границы 6-й стрелковой дивизии позволило переправиться через Западный Буг другим частям 2-й танковой группы Гудериана и основным силам 12-го армейского корпуса.

27-го июня 14-й механизированный корпус нанёс фланговый удар по немецкому 47-му моторизованному корпусу, пытающемуся взять Кобрин, и на сутки задержать захват города. После чего корпус отступил в район Пружаны — Берёза. Сейчас бои идут в окрестностях этих населённых пунктов и Дрогичина, куда отступила 6-я стрелковая дивизия.

— Значит, Жуков сдержал обещание и держится.

— Не только Жуков. На Юго-Западном фронте ситуация тоже отстаёт по срокам от… известного вам варианта. Частям 1-й танковой группы генерала Клейста пока не удалось взять Ковель и Ровно. Мы удерживаем Львов и перевалы в Карпатах.

На Южном фронте немецко-румынским войскам не удалось форсировать Прут. Зато части 51-й Перекопской стрелковой дивизии вечером 25 июня высадили десант на румынской территории в районе города Килия-Веке, захватили сам город и несколько населённых пунктов в его окрестностях. В настоящий момент наши войска контролируют около 70 километров Килийского гирла Дуная. Попытки ликвидировать плацдарм успешно отбиты.

— Представьте руководителя этой операции к званию Героя Советского Союза. Пусть народ знает, что мы не только отдаём свою территорию, но и воюем на чужой.

— Слушаюсь, товарищ Сталин! Но я бы ещё хотел остановиться на действиях авиации и… ракетных подразделений Южного фронта и Черноморского флота.

Отряд крейсеров и миноносцев флота «нанёс визит вежливости» к румынскому порту Констанца. При поддержке авиации флота и Южного фронта удалось потопить и серьёзно повредить несколько боевых кораблей румын, обстрелять корабельной артиллерией и подвергнуть бомбардировке портовые сооружения Констанцы. Работа порта была прервана на два дня. В ходе рейда потерь наших боевых кораблей нет, незначительные повреждения получили два эсминца и лёгкий крейсер «Молотов».

Куда более действенным стал удар по нефтепромыслам в Плоешти, который нанесли для испытания в реальных боевых условиях своих новейших вооружений наши… союзники. В результате использования так называемых сверхмощных боеприпасов объёмного взрыва полностью уничтожен один нефтеперерабатывающий завод и серьёзно повреждены ещё два. Пожары в Плоешти продолжают бушевать, отгрузка нефтепродуктов немцам из Румынии приостановлена. Румынам не удалось установить причины мощнейших взрывов и последующих пожаров, они посчитали их последствиями диверсий либо авариями, произошедшими из-за технологических нарушений. А мы, помня о том, что советских дипломатов до сих пор удерживают на румынской территории, не стали разуверять их в этом.

— А вот эта новость, Борис Михайлович, просто замечательная с политической точки зрения! Впрочем, и с военной — тоже.

— Полностью с вами согласен, товарищ Сталин! Приостановка поставок бензина создаст серьёзные сложности для снабжения германских войск топливом. По нашим данным, выработка нефти Румынией сократилась примерно на 60%. В… предыдущем варианте вдвое худшего результата удалось достичь только массированным авианалётом на Плоешти. Хотя, конечно, мы собственными руками притупили остроту этой проблемы.

— Каким образом?

— Уничтожив огромное количество немецких самолётов и продолжая выбивать немецкие танки. По данным радиоперехвата, отсутствие авиационной поддержки многократно осложнило положение немецких войск. И вообще настроения среди командования передовых дивизий и корпусов немецкой армии близки к паническим. Такое впечатление произвело на них упорное сопротивление наших дивизий, дислоцированных вдоль границы. Немецкие генералы считают понесённые ими потери в живой силе «невиданными». Численность некоторых дивизий после недели боёв сократилась наполовину. Уже сейчас в докладах вышестоящему начальству говорится о срыве графика движения войск, определённого планом «Барбаросса». Вся их надежда — на действия танковых групп, которые вот-вот вырвутся на оперативный простор. В первую очередь — на танковые группы Гота и Гудериана, действующие против Западного фронта.

— Посмотрим, посмотрим, оправдаются ли их надежды, — недобро усмехнулся председатель Государственного Комитета Обороны.

Глава 39

Прибыв в 1-ю артиллерийскую противотанковую бригаду РГК, генерал-майор артиллерии Говоров убедился, что его предшественник, генерал Москаленко, полгода с момента начала формирования бригады до отбытия в Закавказский военный округ не сидел, сложив руки. Кирилла Семёновича, полную противоположность Говорова по характеру, подчинённые не любили за грубый нрав, вечную брань в их адрес, нервозность и вспыльчивость, но в настойчивости и энергичности ему не откажешь: 1-я апб Резерва главного командования оказалось единственной из пяти формируемых аналогичных бригад, которая была полностью укомплектована материальной частью. Не было, правда, 107-мм дивизионных пушек М-60, но их вообще к маю 1941 в войска не поступило ни одной. Вместо них бригаду укомплектовали 85-мм зенитками 52-К, способными великолепно бороться с танками. Зато — ни одной лошади для перевозки орудий, полная моторизация! Причём, без недопоставок, в соответствии со штатами.

Успел генерал Москаленко и «красоту навести»: полевой лагерь бригады, развёрнутый в районе станции Киверцы под Луцком поражал порядком: посыпанные песочком ровные дорожки, края которых «отбиты» мелкими камешками, ровные, чуть ли не по линейке выверенные ряды орудий в артпарке, безукоризненно ровные ряды тягачей. Всё, как любят устраивать танкисты (Москаленко до назначения в 1-ю апб довелось служить в танковых войсках). Перевод в состояние полной боеготовности 15 июня и приказ выдвинуться в район западнее Владимира Волынского нарушил эту идиллию.

Вряд ли перемещение бригады осталось незамеченным немцами: всё-таки это Западная Украина, где агентура ОУН, работающая на немецкую разведку, очень разветвлённая. Но, выбрав удачную позицию для обороны, подчинённые Леонида Александровича немедленно приступили к её маскировке. Ведь, несмотря на приказ сбивать немецкие самолёты, вторгшиеся в воздушное пространство СССР, эти нарушения были фактически ежедневными. Самолёты, совершавшие ежедневные полёты вдоль границы, старались ненадолго, на 3-5 минут, залететь и на нашу территорию, а с появлением в воздухе «сталинских соколов» немедленно убраться восвояси.

Начало войны было отмечено многочисленными и ожесточёнными воздушными боями, но бригада Говорова, несмотря на мощное зенитное вооружение, по рвущимся на восток самолётам противника огня не открывала. В приказе командования имелось жёсткое указание: позиции не раскрывать, быть готовыми к отражению танкового удара.

А дивизии, оборонявшие Западный Буг, взорвав все мосты через реку, продолжали цепляться за правый берег, отражая многочисленные попытки форсирования. Пока 26 июня из штаба фронта не пришло известие о том, что немцам удалось создать плацдармы в районе Устилуга и Млынище. На следующий день по организованным за ночь понтонным переправам через Буг переправились передовые части 1-й Танковой группы Клейста, быстро заняв Будятичи и Владимир-Волынский.

Говоров, бригада которого заблокировала шоссе Луцк — Владимир Волынский в районе Подгайцев, всю ночь останавливал отступающие на восток разрозненные части 87-й стрелковой дивизии, направляя красноармейцев на рытьё траншей, прикрывающих артпозиции. Танки появились на дороге утром 27-го. Да столько, что стало не по себе: наблюдатели насчитали около 200 машин, не считая массы бронетранспортёров.

Впрочем, и противотанковая бригада Резерва главнокомандования представляла собой немалую силу: 48 орудий Ф-22 калибром 76 мм, 72 зенитных орудия калибром 85 мм, 16 зенитных 37 мм автоматов и 72 пулемёта ДШК. Правда, огонь по танкам и пехоте противника могла вести только половина из них, поскольку второй, 680-й артполк бригады, значительно южнее прикрывал железнодорожную ветку на Львов и дорогу на Бубнов и Павловку.

Наступали немцы по всем правилам: нащупав линию обороны разведгруппами, рванулись вперёд под прикрытием дымовой завесы, несколькими эшелонами и в сопровождении пехоты. Видимо, танкисты Клейста уже почувствовали на себе, что даже советская пехота, недавно получившая на вооружение противотанковые ружья, может доставить их «панцеркампфвагенам» немало неприятностей, поэтому двигались на максимальной скорости, стараясь поскорее прорваться за линию траншей. На острие клина — новейшие Т-IV, за ними уступом назад Т-III, Т-II, мотоциклисты и бронетранспортёры.

Но тут ударили противотанковые орудия и зенитки 712-го артиллерийского полка. Конечно, стрелять по быстро перемещающимся по полю боя боевым машинам, то и дело скрывающимся за клубами дымовой завесы, вовсе непросто. Но и действие пушек бригады было ошеломляющим: снаряды как «трёхдюймовок», так и в особенности 85-мм зениток, поражали немецкие танки при попадании в любую проекцию. А когда уцелевшие танки начали откатываться на исходную позицию, орудия и пулемёты полка ударили по пехоте.

Не прошло и получаса, как над позициями 712 полка появились немецкие самолёты. Их «поголовье», конечно, сильно уменьшилось за пять дней воздушных боёв, но и «сталинские соколы» в них понесли серьёзные потери. Поэтому истребительное прикрытие, вызванное по радио, прибыло с небольшим запозданием. Всего-то пять минут, но за это время полк успел потерять пять орудий и восемь пулемётов, сбив четыре «юнкерса» и два «мессера», тоже занимавшиеся штурмовкой позиций бригады.

А следом за авиационным налётом началась новая атака.

Примерно в то же время из 680-го полка, развёрнутого десятью километрами юго-западнее, пришла радиограмма о танках, движущихся напрямик через поля со стороны Будятичей. Видимо, спешили на помощь камрадам, наткнувшимся на неожиданно прочную советскую оборону.

В отличие от 712-го полка, 680-й эти танки подпустил максимально близко, на 300-400 метров, после чего открыл убийственный по точности огонь. С такой дистанции даже зенитные ДШК поражали лёгкие панцеры и бронетранспортёры. И если немецкие артиллеристы после захлебнувшейся танковой атаки на позиции 712-го артполка достаточно точно определили дистанцию, то артобстрел 680-го полка был менее удачен: снаряды рвались на 800-1200 метров дальше орудийных окопов. Тем не менее, нескольким танкам всё-таки удалось ворваться на позиции полка и уничтожить несколько орудий и пулемётов с расчётами.

Бой продолжался почти без перерывов всю вторую половину дня. В результате перед позициями артбригады остались гореть 153 немецких танка, из них 84 подбили 712-й полк и его наспех сколоченное пехотное прикрытие, а 69 — 680-й полк. Количество уничтоженных бронетранспортёров и мотоциклов, а также вражеской пехоты, точно подсчитать не удалось.

Глава 40

Нет, не лесной человек Юдин. Судя по виденной им карте, этот язык Беловежской Пущи имеет ширину всего-то километров двадцать пять. А от хутора Зарембы — и вовсе не больше двадцати. Но, чтобы пройти их, Виктору понадобился целый день. Может, ещё и потому, что он пару раз отклонялся к северу, пытаясь найти следы прошедшей днём ранее дивизии. Но безуспешно.

К дороге, идущей по краю большого открытого пространства, он вышел часов в восемь вечера. Но, помня горький вчерашний опыт, выходить из леса не стал. Наоборот, углубился в лес метров на двести, нашёл подходящую корягу и устроился под ней. Доев остатки продуктов, подаренных Магдой, допил и воду, остававшуюся в стеклянной фляжке, висевшей на поясе в брезентовом чехле: после кроличьего мяса почему-то очень хотелось пить.

И заснул чутким, тревожным сном: всё-таки сказывалась усталость прежних дней, да и проделанный сегодня путь бодрости не добавлял.

Проснулся в сумерках и ещё несколько секунд пытался понять, где он находится и как сюда попал. И лишь после этого мгновенно, словно выключателем щёлкнули, вспомнил всё. И последний бой под Подомшей, и немецких мотоциклистов. И, конечно же, Магду. Утреннюю, с колышущимися в такт его движениям шарами-грудями, стонущую и изгибающуюся в судорогах в моменты наивысшего блаженства.

К дороге он вернулся, но несколько минут лежал в придорожных кустах, приглядываясь и прислушиваясь к тому, что впереди. Приметил, где светятся окошки деревень, где темнеют рощи или языки леса. Если не считать перегавкивания собак, то, в общем-то, стояла тишина. Даже уже ставшей привычной артиллерийской канонады и отдалённой стрельбы ниоткуда не слышно. И, дождавшись, когда окончательно стемнеет, перескочил дорогу и сторожко двинулся по полям, обходя стороной деревушки.

Через час добрался до большой рощи, одолев по пути то ли ручей, то ли канаву, из которой наполнил водой фляжку и напился «про запас». Ещё час петлял по рощице, пробирался через влажную, заболоченную лощинку к следующей и пошёл по опушке очередной рощицы. Пока не выскочил к пшеничному полю, за которым угадывались какие-то деревенские дома. Осмотревшись, сообразил, как обойти деревню, и двинулся напрямую через довольно редкий лесок. По которому, как оказалось, проходила какая-то дорога.

Полежал возле неё, прислушиваясь и приглядываясь. Кажется, никого! В два прыжка оказался по её другую сторону и, не задерживаясь больше, зашагал дальше, пока впереди снова не проявилось открытое пространство. Неширокое, с полкилометра поле. По нему и побрёл. И уже шагов через сто замер: в болотистой низинке текла какая-то речушка. Увязая сапогами в грязи и пачкая галифе, аккуратно, без плеска, сполз в воду. Идти вброд по илистому дну было невозможно, и Виктор «по-собачьи» проплыл два или три метра, а потом, стараясь не шуметь, пополз на противоположный берег. И только он выбрался на него, прямо над головой раздался негромкий голос.

— Стой! Не двигаться.

— Так мне встать или не двигаться? — переспросил Юдин.

— Лежи, шутник! Кто такой?

— Младший политрук Юдин, 49-я стрелковая дивизия. Прикрывал отход от рубежа на Лесной Правой. По дороге отбился от своих, пробираюсь в одиночку к Лесной Левой.

— Вот и пробрался. Документы есть?

— Слева на груди, в кармане. А это что, и есть Лесная Левая?

— Она самая. Перевернись. И автомат не трогай.

Над ним кто-то склонился, расстегнул карман и достал документы, завёрнутые в несколько слоёв целлулоида. А заодно избавил от пистолета в кобуре и подхватил лежащий на земле ППД.

— Вставай и топай к тому лесочку. И без фокусов!

На опушке оказались вырыты траншеи, в одну из которых Юдину приказали спуститься.

— Вот, товарищ лейтенант, задержали на берегу. Говорит, что из заслона 49-й дивизии.

— Документы проверяли?

— Никак нет, товарищ лейтенант. Нам же приказано не демаскировать себя. Документы вот они.

Лейтенант присел на дно траншеи и развернул документы Юдина, подсвечивая себе тусклым фонариком. В свете фонаря блеснула звёздочками круглая наклейка.

— Похоже, нормальные, — сличив фотографии в удостоверении и партбилете с оригиналом, сделал вывод лейтенант. — Где у нас остальные из заслона 49-й?

— Дык, в Староволю их отправили.

— Вот и этого туда же веди, а я вместо тебя кого-нибудь другого в секрет назначу.

Значит, кроме Юдина, кто-то ещё дошёл!

Как оказалось, шестеро из взвода Виктора и одиннадцать человек из взвода Любченко. Но самое главное — Игорь Ларионов, облапавший его, как только увидел.

— Жив, чертяка! А нам твои ребята сказали, что тебя немецкие мотоциклисты подстрелили!

— Это ещё разобраться надо, кто кого подстрелил, — хмыкнул Виктор. — Они меня или я их. Я тоже рад, что ты выбрался!