Капитан

Глава 14

Несколько часов эскадра Тихого океана находилась на месте сражения. На большинстве кораблей шли авральные работы, призванные хоть частично компенсировать полученные повреждения. Макаров и Ухтомский опасались, что ночью японцы подойдут на миноносцах и постараются отыграться за свое поражение.

В начало девятого вечера возглавляемая «Цесаревичем» эскадра потянулась в сторону Порт-Артура. Шли медленно, на семи узлах, больший ход не могли поддерживать сразу несколько вымпелов. Сохранившие боеспособность крейсера и миноносцы рыскали по сторонам, ожидая возможного нападения. Когда стемнело, «Диана» и «Аскольд» три раза открывали огонь, ориентируясь на появляющиеся вдали световые пятна и огненные искры из труб. То ли это была ложная тревога, то ли японцам хватило столь решительного отпора, но больше они не тревожили, а после полуночи окончательно отстали.

Тихая звездная ночь стала свидетелем того, как эскадра медленно продвигалась к северу. В Порт-Артур входили с утренним приливом. Благодаря радиопереговорам в гавани знали и о победе, и о времени возвращения своих. Встречали их всем городом, многотысячная толпа заполонила пирсы и ближайшие улочки. Слышался радостный смех, беспрерывно в воздух подкидывали шапки и фуражки, играл бравурный марш.

Уже по сложившейся традиции Электрический утес и Артиллерийская батарея приветствовали эскадру холостыми выстрелами. «Цесаревич» первым зашел на внутренний рейд и встал на якорь. На баке флагмана оркестр торжественно играл гимн России. Следом медленно и словно устало заползала вся Тихоокеанская эскадра. Оглушительный крик всколыхнул гавань, когда собравшиеся увидели трофей — покалеченный «Фудзи» с российским флагом на корме. Японский броненосец выглядел жутко — выгоревший чуть ли не полностью, он непонятно каким образом все еще держался на плаву. Из экипажа спасти удалось менее двухсот человек, да и сам корабль восстановлению, скорее всего, не подлежал. Во всяком случае, не прямо сейчас, когда перед эскадрой стояли иные задачи. Но «Фудзи» в любом случае являлся зримым подтверждением победы, трофеем, недвусмысленно показывающим, кто оказался сильнее. Теперь ни он, ни затонувший крейсер «Якумо» уже не могли принять участие в войне.

А с флагмана уже спустили катер. На нем развели пары, и адмирал Макаров в сопровождении нескольких офицеров отправился на берег. Во время боя Степан Осипович получил осколочное ранение в руку, выглядел бледным и невыспавшимся, но держался бодро.

По приказу Храброва убитого Моласа еще накануне вечером уложили на палубу и прикрыли Андреевский флагом. Рядом с ним находились тела двух офицеров и девятнадцати матросов. Раненых насчитывалось в два раза больше. Началась тягостная церемония переправки погибших на берег. На каждом броненосце, крейсере и канонерской лодке нашлись свои убитые и раненые. Список их был велик, и по мере того, как все больше катеров и шлюпок с павшими приставало к пирсам, первоначальный восторг публики начал несколько стихать. Радость от победы не прошла, но теперь гражданские начали понимать, какую цену пришлось за нее заплатить. Это и так было видно по изувеченным и обгоревшим кораблям, но сейчас итог сражения в Желтом море показал свой истинный масштаб.

Известие о гибели «Новика» и «Корейца» собравшиеся встретили общим скорбным вздохом, сняв шапки и начав креститься.

Оркестр приветствовал Степана Осиповича маршем. Макаров поздоровался с Лощинским и Витгефтом, обменялся общими фразами с пехотными генералами, а затем попал в объятия толпы, которая долго подкидывала его в воздух. Дамы десятками подносили цветы. Количество их все росло, флаг-офицеры уже несколько раз относили их на паровой катер. Когда восторг немного схлынул, за командующего всерьез и надолго взялись репортеры различных газет, которых интересовала каждая деталь минувшей баталии.

Тихоокеанская эскадра вернулась с победой. И что с того, что она оказалась пиррова? Моряки понимали, что еще одна подобная виктория и от русского флота на Дальнем Востоке ничего не останется. Но они действительно победили, прочее же прямо сейчас не имело определяющего значения. Макаров выжил, все броненосцы хоть и нуждались в ремонте, но остались в строю. Теперь неизбежно задержится войсковая операция японцев на суше, в войне появится пауза, и все это работало на Россию. Так чего еще желать?

Находившейся на палубе Храбров чувствовал усталость, а вместе с тем и немалый подъем. Сражение прошло хорошо. Не идеально, конечно, нет, но все же хорошо. И события в войне теперь развиваются иначе. Еще один важнейший момент заключался в том, что Макаров показал, что российский флот умеет побеждать. Ранее об этом заявил сам Храбров, но его бой у Чемульпо не был столь масштабным и не мог служить всеобщим примером. Сейчас же весь мир увидел, что броненосцы — это не просто бесполезные и дорогие «утюги», а моряки — не «самотопы», как их успели прозвать пехотные генералы.

Побитые, обгоревшие и покалеченные корабли стояли на якоре, напоминая изувеченных, но не сломленных воинов. Благодаря тому, что они сделали, теперь никто не мог смотреть в их сторону с ироничной улыбкой. Флот сказал свое слово, теперь осталось ждать, что скажет армия.

На кораблях остались лишь минимальные вахты, всех прочих отпустили отдохнуть на берег и прийти в себя. Днем зачитывали бесчисленные поздравительные телеграммы, среди которых особое место занимали благодарности Наместника Алексеева, генерал-адмирала Романова, которого прозвали «семь пудов августейшего мяса» и самого Императора.

Макаров и так имел немалый авторитет, но после победы в Желтом море приобрел бешенную популярность и всеобще уважение. Кажется, он сильно устал он подобного внимания и у него вновь открылось кровотечение, но он держался. Вице-адмиралу вручили орден Святого Александра Невского и наградное оружие, но в звание не продвинули, на что во флоте многие рассчитывали. Зато Макарову расширили права, теперь во всем, что касалось решений и действий Тихоокеанской эскадры приказывать ему мог лишь генерал-адмирал Романов, Главный начальник Морского Ведомства. Отныне мнение Наместника Алексеева носило для него лишь рекомендательный характер, а не приказной. Дождь царской милости пролился на Ухтомского и всех без исключения капитанов и офицеров, принимающих участие в бою, да и нижние чины не остались без внимания. Самому Храброву вручили 2-го Станислава. На Григоровича и прекрасно проявившего себя Матусевича в Адмиралтейство отправили представления на контр-адмиралов.

Вечер и часть ночи Порт-Артур гулял. Тут и там слышались выстрелы, в небо периодически вспыхивали гроздья салютов. Ресторации и все общественные места оказались забиты под завязку. Морской Штаб организовал бал, на которой были приглашены многочисленные гости. Офицерские жены и их очаровательные юные дочери вальсировали до умопомрачения.

Отбыв положенное время в Штабе, Храбров отправился в «Варьете». Там блистала Юстыся Олех, поражавшая всех своим дерзким откровенным платьем и ослепительной красотой. За честь сделать ей комплимент выстраивалась очередь, а всяких записок, цветов и прочих знаков внимания она получила огромное количество. Храбров не видел смысла ревновать к подобному. Несмотря на те красноречивые взгляды, что полька дарила лишь ему, было видно, что их роман подходит к концу. Далеко за полночь, порядочно навеселе, капитан взял изящное ландо и отправился «проводить» Юсю. Естественно, лишь с самых благих и рыцарственных побуждений. Остаток ночи выдался страстным, беспокойным, отдохнуть он смог лишь до обеда. В тринадцать часов следующего дня Макаров назначил общее совещание.

— Итак, господа, мы победили. С чем я еще раз вас всех и поздравляю, — начал Степан Осипович. — Верно, наша победа не такая внушительная, как могла бы быть. Японцы ушли в Сасебо. Благодаря своим ремонтным мощностям и наличию сухих доков они быстрее восстановят флот, но все же удар мы им нанесли болезненный. У японцев осталось пять броненосцев, скоро мы вновь увидим их у Артура. Значит, надо готовиться к новому сражению. Теперь наша задача как можно быстрее восстановить собственные корабли. Этим мы и займемся. Завтра состоятся похороны адмирала Моласа, новым начальником штаба назначается контр-адмирал Лощинский.

— Служу Царю и Отечеству! — поднялся Михаил Федорович.

Совещание продолжалось больше двух часов. Макаров не собирался почивать на лаврах и озадачил эскадру работой. Всем требовалось как можно быстрее отремонтировать собственные корабли и набрать офицеров и матросов вместо погибших, в эскадре начала чувствоваться нехватка моряков на всех должностях. На «Цесаревиче» погиб старший минный офицер. Степан Осипович попросил Храброва отдать ему Долгобородова. Именно попросил, хотя мог и приказать. Сам Сергей Степанович, хоть и не горел желанием покидать «Наследника», не смог отказать адмиралу. Храбров отпустил его, от души пожелав успехов в службе и скорейшего получения кавторанга.

Ремонт, замена сломавшихся механизмов, покраска, доводка, загрузка боеприпасов, ревизии, переделка плохо показавших себя узлов обеспечили экипаж «Наследника» работой на ближайшую неделю. Кроме того, основную трудность представляла заклинившая башня главного калибра, с ней пришлось помучиться. Подобные, и куда более сложные, вопросы, решала вся эскадра, на каждом корабле имелись свои проблемы, которые стоило решить как можно быстрее.

Храбров встретился с Налётовым, но ничего обнадеживающего инженеру сказать не мог. Тому требовались деньги, а денег даже Макаров в своем новом статусе полновластного хозяина эскадры выделить не мог. Флот лихорадочно ремонтировал собственные корабли, каждый рубль был на счету.

Много энергии занимала контрразведка. Теперь она оформилась окончательно. Первая на Российском флоте, да и фактически во всей армии спецслужба такого рода начинала приносить ощутимую пользу.

Для прикрытия Особый отдел занимался помощью нижним чинам и офицерам при переходе с одного корабля на другой, нахождении адресов родственником для переписки, связи с Церковью и награждении небольшими подарками раненных матросиков. Такая работа осуществлялась и в самом деле, отвечал за нее все так же мичман Кузякин, который имел в своем распоряжении целого секретаря и посыльного. Куда важнее была служба трех оперативных секретных отделений — Внешнего, Внутреннего и Радиотехнического. Хорошо, что в их составе появлялось все больше и больше надежных и полезных людей. Сейчас отделения часто оказывали друг другу помощь, постоянно проходили общие совещания, решались различные вопросы. И все же специфика работы никуда не делась. Внешнее отделение занималось всеми иностранцами и вообще, подозрительными лицами, которые постоянно крутились около моряков и задавали интересные вопросы. Внутреннее следило за моральным состоянием на кораблях и выявляло предателей изнутри. Радиотехническое постепенно налаживало соответствующую службу на всех вымпелах Тихоокеанской эскадры, вводя жесткий режим соблюдения секретности и отчетности. Не всем нравились подобные новшества, много недовольных нашлось среди своих же моряков, которые видели в такой деятельности «нарушение славных традиций флота и духа товарищества». С такими приходилось вести беседы, моряками они были хорошими, но многих элементарных вещей не понимали в силу особенностей воспитания, доли снобизма или просто, упертости.

Много внимания Храбров уделял доведению главной линии контрразведки — не так важно поймать чужого шпиона или разведчика, куда важнее перевербовать его и заставить работать на себя. Если же подобное невозможно, то в любом случае необходимо выявлять все контакты таких лиц и цепочку, по которым они передают сведения.

Немного разобравшись с самыми острыми вопросами, Храбров сделал то, что планировал изначально, как только Колчак попросил о службе на его крейсере — предложил оказывать помощь в работе Особого отдела. Тот думал недолго и согласился, взвалив на себя часть обязанностей. Со временем Храбров видел его в роли своей правой руки, заместителя, который смог бы самостоятельно решать многие задачи.

Во Внешнем и Внутреннем отделениях под командованием Толбухина и Дитца находились не только наблюдатели, но и матросы, которые вполне могли участвовать в различных акциях. Храбров планировал со временем сделать из них полноценных силовиков, нечто вроде спецназа, знакомого с оперативно-розыскной деятельностью, умеющего хорошо стрелять, разбирающегося во взломе замков и сейфов, владеющего приемами рукопашного боя. Для наработок в последнем направлении ему пришла в голову идея пригласить в Порт-Артур знаменитого борца и силача Ивана Поддубного. Он поделился мыслью с Макаровым и тот полностью ее поддержал, не поленившись отправить соответствующее приглашение.

Поддубный сразу же согласился и набрав нескольких своих коллег среди атлетов уже выехал на Дальний Восток. В газетах объявили о том, что знаменитые гости дадут несколько представлений. Их появление обещало принести пользу не только Особому отделу, но и повлиять на моральное состояние всего Артура и Дальнего.

Храбров успешно решал возникающие вопросы, но ясно понимал, что контрразведка требует серьезного внимания и полной отдачи. Совмещать подобную должность с командованием крейсера выглядело непросто. Сейчас времени на то и другое пока еще хватало. Он нашел надежных людей, которые взяли на себя часть нагрузки и вполне успешно руководили собственными направлениями. Тем более, ему самому неожиданно понравилось данная деятельность. Он не хотел оставлять «Наследника», и так же не хотел бросать новое начинание. Перспективы Особого отдела выглядели весьма интересно, Храбров хотел бы и дальше руководить им. Для себя он решил, что несмотря на все сложности, на ближайший год, а может и дольше, все же найдет возможность совмещать два направления.

На волне всеобщего ликования от победы в Желтом море руками корпуса жандармерии было проведено свыше трех десятков арестов и задержаний. Особый отдел оставался в тени и прошелся лишь по верхам, но и этого хватило, чтобы обезвредить часть остающихся на свободе шпионов. Кроме японской и английской агентуры в руки жандармов попали два эсера, три революционера-большевика, меньшевик и даже анархист. С ними начали планомерно работать, выбивая контакты и все прочее. Общество, которое к жандармам относилось с прохладцей, на сей раз арестами не особенно возмущалось. Тем более, в газетах вышло несколько очерков о том, кто они такие и что именно делали, мешая армии и флоту побеждать. Патриотично настроенная публика требовала применить к «предателям», как их успели окрестить, самые суровые судебные приговоры, а Храбров сделал пометку о налаживании более тесных контактов в среде различных редакций и типографий.

Пресса же, своя и иностранная, тем временем бурлила. Большая часть статей касалась возможного перелома в ходе войны и тех действий, что предпримут японцы. Адмирала Того Император оставил в должности командующего флотом. Англичане и американцы начали оказывать психологическое воздействие, поднимая градус антирусских настроений.

7 апреля Макаров пригласил Храброва к себе, на «Цесаревич». В отличие от Старка, адмирал больше времени проводил на кораблях, а не в Морском Штабе, где у него имелся внушительный кабинет и приемная. Степан Осипович считал, что основные вопросы возникают именно здесь, на море, а потому и решать их тоже лучше здесь, без лишних проволочек.

— Присаживайтесь, Евгений Петрович, — Макаров прошелся по просторной адмиральской каюте, выглядевшей ненамного хуже, чем дорогой номер в элитной гостинице. За рабочим столом у окна находился Лощинский, обложившийся картами, различными документами и писчими принадлежностями. — Доложите, как обстоят дела с Особым отделом.

Не скрывая гордости, Храбров принялся отчитываться. Сделали они не так уж и мало. Он постепенно продвигался к первой силовой акции, во время которой кому-нибудь из особо настырных и не понимающих намеков революционеров следовало совершенно случайно утонуть или сломать себе шею, спускаясь с лестницы. Пока подобными мыслями Храбров ни с кем не делился, это было преждевременно, да и не к месту — вряд ли Макаров одобрит такие драконовские меры. Адмиралу, а тем более и начальнику штаба Лощинскому о таком знать не следовало, у них и своих забот хватало. Так что капитан рассказывал об обычных задержаниях и мерах по обеспечению режима секретности. В целом, контрразведка успела доказать свою полезность. Сейчас командование Тихоокеанского флота искренне недоумевало, как раньше оно могло обходиться без столь необходимой структуры. Даже Лощинский понял, как ошибался, когда лишь заступил на должность и его посвятили в некоторые секреты. Тогда, как и подавляющее большинство флотских офицеров, контрразведку он недооценивал, больше считая ее этаким вспомогательным механизмом, а не чем-то действительно важным. Сейчас мнение его изменилось кардинально, на сто восемьдесят градусов.

Адмиралы слушали Храброва, но было видно, что мысли их больше направлены на более насущные заботы, касающиеся всей эскадры.

Японцы в Сасебо и ряде других портов ударными темпами восстанавливали свой флот. Шел разговор о закупки ими двух новых крейсеров. Их пехотная армия под командованием генерала Куроки замедлила продвижение, но направление не изменила, имея основную задачу выхода на реку Ялу. Командующий Куропаткин действовал вяло, отступал и наращивал силы. В таких условиях основная надежда была на флот — он должен окончательно победить японцев на море и перерезать все морские коммуникации. Тогда самураи на суше останутся без поддержки, а без оружия, амуниции и еды долго воевать не получится. Уже сейчас стали видны последствия победы в Желтом море — японская операция на суше развивалась не так энергично, а каждая задержка работала против них. Тем более, «Аскольд» и «Диана» постоянно выходили в море и уже успели затопить два транспортника в Западно-Корейском заливе.

— Что ж, работу вы провели внушительную, благодарю за службу! Пусть ваши молодцы продолжают трудиться, только без перегибов, Наместник и Стессель и так уже начали задавать вопросы, чем мы там занимаемся, — наконец резюмировал Макаров.

— Есть!

— Что с ремонтом «Наследника»? — Лощинский поднял голову от бумаг.

— Практически все закончено, мне нужно еще двое суток.

— Замечательно! — Макаров неторопливо прошелся по каюте. — Для вас у меня новая задача. Час назад мы с Михаилом Федоровичем получили телеграмму, Владивостокский отряд повторно выходил в море. Они вступили в бой, но первым же выстрелом ранило и контузило Иссена, а отряд вернулся обратно.

— Иссен ранен? — переспросил Храбров.

— Да, и весьма серьезно, судя по всему, — Лощинский покачал головой. — Жить он будет, возможно со временем и полностью восстановится. Но в ближайшие два-три месяца ни о каком командовании отрядом и речи быть не может.

— А где он получил ранение? В боевой рубке?

— Похоже, он в нее и не заходил, — Макаров поморщился, как от кислого. — Вы были правы, мы все слишком бравируем своей смелостью и отвагой. Карл Петрович держал флаг на «России» и вовсе не думал о собственной безопасности. Не дело офицерам покидать боевые рубки, чем манкирует большая часть каперангов, — он решительно рубанул воздух ладонью. — Я издам отдельный приказ по данному вопросу, категорически запрещающий адмиралам и капитаном подобное. Война идет всего два с небольшим месяца, а у нас уже такие потери среди адмиралов!

— А что с самим отрядом? — ранение Иссена не вызвала у Храброва особых эмоций. Они неплохо знали друг друга, но и только. А случившееся лишь подтвердило факт того, что морякам стоит тщательно думать о собственной безопасности. В бою все могут погибнуть, но одно дело, когда ты бережешь себя и совсем другое, когда нарочно подставляешь голову под снаряды.

— Пострадал, но не сильно, за три недели отремонтируются. Но вас вызвали вот по какому поводу — отправляйтесь во Владивосток, Евгений Петрович и принимайте Владивостокский отряд, — сказал Лощинский.

— Я всего лишь каперанг, там нужен адмирал.

— Иссен был адмиралом и каков итог? Не хочу бросать тень на его имя, своим ранением он многое искупил, но мне не нравилось, как он действовал. Отряду не хватает уверенности, дерзости! — Макаров нахмурился. — Верно, я ранее именно так и думал, но сейчас стало ясно, что первым делом там не адмирал нужен, а толковый, смелый и энергичный командир. Вот что действительно важно. И вы подходите!

— Ни Ухтомский, Витгефт, Рейценштейн или кто иной?

— Ухтомский слаб здоровьем и подумывает об отставке. Какой из него командующий, если нет мотивации? Витгефт меня полностью устраивает на нынешнем месте, а Рейценштейн такой же каперанг, как и вы. Мне нужно, чтобы вы всерьез взялись за дело, пока в Артуре все на время затихло. «Наследник» сможет принести немало пользы не здесь, а там. Владивостокский отряд должен как можно чаше выходить в море, тревожить японцев и устраивать переполох на их линиях снабжения. Противостоять вам будет адмирал Камимура. Боя с ним не ищите, но и не отклоняйся, действуйте по обстоятельствам. Победить его будет непросто, он обладает преимуществом в крейсерах, но вы обязательно дождетесь своего шанса. Не давайте отряду стоять в бездействии, выходите в море как можно чаще. Я в вас верю, Евгений Петрович! Победа флота означает и победу во всей войне.

— А что с эскадрой Артура?

— Мы продолжим ремонт и будем дожидаться отряда Вирениуса. Он нам нужен, как воздух.

— Так что, Степан Осипович, удалось достучаться до высоких кабинетов? — обрадовался Храбров. Отряд Вирениуса был относительно небольшим, в него входили броненосец «Ослябя», крейсера «Дмитрий Донской», «Аврора», «Алмаз», семь эскадренных миноносцев, несколько номерных и три транспортно-ремонтных вымпела. Из Кронштадта отряд вышел еще в августе 1903 г., но из-за многочисленных поломок и бюрократических проволочек двигался медленно, часто останавливаясь в различных портах. Основной проблемой являлось то, что кому-то в Адмиралтействе или Царской Семье в голову пришла идея, что японцы решатся нападать на российские суда по всему миру, а потому им требуется защита. Так что Вирениуса едва не вернули на Балтику, хотя самураи даже в Индийский океан заходили редко, не говоря про Атлантику. Лишь энергичное вмешательство Макарова смогло задержать Вирениуса в Средиземном море недалеко от Суэца. Из-за обычной неразберихи эскадра потеряла фактически два месяца, оставаясь на месте и впустую сжигая драгоценный уголь. Пока одни пытались вернуть ее в Кронштадт, другие прикладывали немало сил, чтобы все же довести до Дальнего Востока. После победы в Желтом море авторитет Макарова наконец-то поднялся до нужной величины, и он смог продавить необходимое решение. Значит, скоро в Артуре появятся новые силы, которые точно не окажутся лишними.

— Да, удалось, Вирениус уже начал проходить Суэц. Правда, у него не все гладко. Черти знает как потоп миноносец «221», да и «Бедовый» получил серьезные повреждения во время шторма. Похоже, вся линейка «Буйных» конструктивно вышла неудачной, но сейчас не об этом. Официально вы получите приказ идти в Сингапур навстречу Вирениусу, но пойдете во Владивосток в обход Японии. Попытаемся обмануть японцев, авось вам удастся подловить их. Пройти вам придется свыше шести тысяч миль, но угля хватит и крейсер выдержит. Так что, справитесь?

— Справлюсь, не сомневайтесь, Степан Осипович, — заверил его Храбров.

— Вот и я так думаю, — Макаров удовлетворенно разгладил бороду.

— Каков ресурс вашего главного калибра? — поинтересовался Лощинский.

— Совершено чуть больше трехсот выстрелов из каждого орудия. На еще два-три боя стволов должно хватить.

— Я озадачил инженера Кутейникова проработкой теоретической части вопроса замены ваших пушек на две 254-мм. Теоретически, они есть на Обуховском заводе и их можно достаточно быстро доставить на Дальний Восток. Кутейников проведет предварительные расчеты и продумает детали, касаемые системы подачи боеприпасов. Хотя, он уже сейчас уверен, что башни главного калибра и корпус «Наследника» при соответствующей модернизации выдержат увеличение нагрузки. Пока мы не нашли более эффективного решения, возьмем за основу такое.

— Спасибо, Степан Осипович, — счел нужным поблагодарить Храбров. Адмирал действительно сделал ему неплохой подарок. Несмотря на то, что 254-мм пушки отличались отвратительной скорострельностью, это было лучше, чем ничего.

— Приступайте к бункеровке, Сергей Петрович, — приказал Лощинский. — Для вас мы выделили прекрасный кардиф[28].

— Проявите себя, Евгений Петрович, обманите Камимуру и помоги нам. Сделайте так, чтобы о вас продолжили говорить в исключительно восторженном ключе. И тогда… — Макаров не стал продолжать при Лощинском, но и так было ясно, что в случае победы Храбров получит шанс продвинуться по службе. Неудача же грозила поставить крест на его карьере, но это было и так ясно. И все же каперанг был готов рискнуть.

— Сделаю все от себя зависящее! — заверил он.

— Кстати, еще одно. Помните Бубнова и его «Дельфин»? — поинтересовался Макаров.

— Конечно помню.

— За последний месяц нам кое-что удалось продвинуть. «Дельфин» и «Сом» скоро прибудут во Владивосток. Уверен, они смогут помочь.

— Не сомневаюсь, — согласился Храбров, сразу же прикидывая, что с собой стоит взять Налётова, инженеру будет полезно посмотреть на чужие лодки. — А кому они будут подчиняться?

— Командиру Владивостокского отряда, то есть вам.

— А адмирал Гаупт? — Храбров вспомнил о коменданте Владивостокского порта.

— У него свои задачи, у вас свои, приказывать вам он не имеет права, — прояснил Лощинский.

— Тогда последний вопрос — если мой отряд будет крейсировать на океанических коммуникациях противника, то сможет обнаружить различную военную контрабанду. Она станет нашим призом. А призы можно продавать, пуская часть средств на поощрение экипажей и отдельных лиц. Подобное возможно организовать?

— Мне стоит обдумать данный вопрос и посоветоваться с юристами, — Макаров потер лоб.

Следующие дни ушли на различные дела и бункеровку — «Наследника» загрузили кардифом под завязку, угля он взял столько, что при желании и экономном ходе мог пройти не шесть, а все восемь тысяч миль. Именно столько, сколько и закладывали англичане при постройке данных крейсеров. Ранее «Наследник» в таком режиме и на такую дистанцию не ходил, вот и настало время проверить теоретические выкладки на практике.

Утром 10 апреля «Наследник» вышел в море и взял курс на юг. Вся эскадра и весь город знали о том, что крейсер идет в Сингапур и дальше, если потребуется, до точки рандеву с отрядом адмирала Вирениуса. Особый отдел так же продвигал аналогичную легенду.

Храбров поднялся на ходовой мостик и провожал взглядом внутренний рейд со стоящими на якорях кораблями. Настроение было прекрасным. Вчера вечером Макаров обговорил правовые детали касаемые грузов, попадающих под категорию контрабанды. Это не было полноценным каперством, которое уже давно не практиковали морские державы, но фактически подобная деятельность весьма близко подходила к подобному определению. Крейсера РИФ могли действовать в своих, нейтральных и враждебных водах, останавливая и досматривая любое подозрительное судно. В случае сопротивления позволялось открыть огонь или начать преследование для дальнейшего задержания.

Задержанные суда и грузы должны были отводиться в российские или союзные порты и сдаваться в первом случае морскому начальству, во втором — местному русскому морскому агентству, консульству или другому учреждению, по соглашению министерств Морского и иностранных дел с иностранными властями. О приводе задержанных судов или грузов извещался ближайший призовой суд.

Так как база находилась во Владивостоке, то изъятые грузы планировалось перегонять именно туда, где их будет принимать на баланс Морской штаб или Военное ведомство. То же, что не подходило, выставлялось на торг коммерсантам и купцам. Макарову даже удалось получить подробный список товаров, подпадающих под понятие контрабанды. Кроме оружия, амуниции и всего прочего, что непосредственно использовалось на войне, в него входил каменный уголь, нефть, спирт, а также рис, съестные припасы, всякого рода зерновой хлеб, рыба и рыбные продукты, бобы, бобовые масла и даже жмых.

Подобное обозначало, что крейсера не только смогут нанести Японии существенный экономический вред, но и стимулировать собственных моряков, выделяя им небольшой призовой процент.