Герман «Хватит ли у нас пороху?»

Внук мирно спал у себя на чердаке. Ничего он себе не переломал, даже фельдшера не пришлось вызывать. Был он частично перевязан, облеплен пластырями и слегка наказан за самокат (обошлось без порки). И то сказать, ищи теперь обломки по всему оврагу. Ладно, решил Герман. Это подождет до завтра.

Ближе к ночи вдруг заехали полицейские со станции – Михалок и Сапегин. Постояли, поговорили. Оказывается, продавец в деревне попросил их проверить, добрался ли Серега до дому со своей дорогой покупкой. «Как бы чего не вышло», – сказал продавец. Вот они и заглянули к Герману после конца смены.

Герман угостил их пивом. И заверил, что все в полном порядке.

Но кое-что было не так. И это Германа беспокоило.

В полночь Герман сидел за столом, и на душе у него было тяжело. Тускло светила старомодная желтая лампа. Ворон Карл, стуча когтями, расхаживал между кружек, и вид у него тоже был озабоченный.

– Я не уверен, – сказал ему Герман. – Я весь в сомнениях, Карл. Парень еще не готов.

Карл не отвечал.

– У него ветер в голове, – сказал Герман. – А теперь еще и легкое сотрясение там же. Разве я был таким? А, Карл? Хорошо, ты не помнишь. Ты сам тогда был дурак и ветрогон.

Карл глянул на него веселым черным глазом.

– Впрочем, он молчал, – сказал Герман. – Не жаловался. Ногу сам себе перевязал, да еще таким крепким узлом. А ведь городской. И где только научился? Неужели в скаутском лагере?

Ворон энергично повертел головой, всем видом показывая, что уж он-то никак не может этого знать.

– Что-то ты темнишь, старый хитрец, – усмехнулся Герман. – Что-то ты недоговариваешь. Ну да бог с тобой.

Он тяжело поднялся. Раскрыл окно. Отсыревшая рама подалась не сразу. Опершись на подоконник, поглядел в темноту.

Там, далеко, за изгородью, клубился туман.

– Волна снова поднимается, – сказал Герман. – Они чувствуют. Они его видели, Карл. Заметили. Они знают, кто он такой.

Ворон тоже смотрел в окно. Он нервно топорщил перья, будто уже озяб от сквозняка.

– Не волнуйся, – сказал Герман. – Они его не тронут. Уж я об этом позабочусь.

Громадная серая бабочка трепетала под потолком, на границе света и тени. Герман посмотрел на нее с неудовольствием.

– Пришибу зар-разу, – пообещал он.

Но вместо мухобойки взял со стола мобильную рацию «Моторола». Нажал кнопку. Рация зашипела и заскрипела негромко.

– Знаю, ты здесь, Гройль, – сказал он в микрофон. – Это я говорю, лесник Герман Волков. Смотритель Чернолесья. И вот что я скажу тебе. Если хоть один волосок упадет с головы моего внука, тебе несдобровать.

Рация на мгновение перестала шипеть. Карл склонил голову, прислушиваясь. А Герман продолжал медленно и отчетливо:

– Проваливай отсюда. Убирайся сам и загони свою поганую тучу обратно в шахту. Мне надоели твои дешевые спецэффекты.

Рация снова заскрежетала.

– Что? – Герман еле заметно улыбнулся. – Ты хочешь меня видеть, Гройль? Ты соскучился?

Я бы на твоем месте не скучал. Но я повторю еще раз: если что-то случится с мальчишкой, я сожгу весь твой лес. И без всяких угрызений совести.

Рация взорвалась шумом и скрипом. Герман нажал кнопку, и все стихло.

– Он придет, – сказал он. – Он тоже не уверен. Он хочет быть уверен.

– Ч-черт, – проговорил ворон.

Оба поглядели вверх: серая бабочка вылетела из своего угла, пометалась у окна, стуча крыльями, затем неуклюже скользнула под раму и вылетела вон.

Герман тихо выругался.

– Что скажешь, Карл? – спросил он. – Хватит у нас пороху на небольшой Армагеддон?

Ворон щелкнул клювом воинственно.

Герман выглянул на улицу. Туман не рассеивался, только стал еще более густым. Было душно, как перед грозой. Что-то темное таилось там, за забором, темнее самой ночи.

– Я его предупреждал, – вполголоса сказал Герман. – Теперь пусть пеняет на себя.

Он взял в руки свой военный планшет в корпусе из прочной резины. Поглядывая в окно, набрал несколько команд на тускло светящемся экране.

Серебристые мачты там, вдали, осветились призрачным светом, словно огнями святого Эльма. Через мгновение мощный электрический разряд проскочил между их вершинами. Зубастая молния вспыхнула с сухим треском и наотмашь ударила по лесу, затем еще и еще. В ответ откуда-то издалека донесся ни на что не похожий звук, похожий на стон, густой и низкий, как будто замедленный. Но и туман схлынул прочь, и стали видны ближние отроги Чернолесья. Сразу вслед за этим пошел дождь; тяжелые капли застучали по крыше, и началась самая настоящая гроза.

Герман захлопнул тяжелую раму.

– Теперь все дерьмо со двора смоется, – сказал он.

Спящий на чердаке Сергей беспокойно перевернулся с боку на бок, сквозь сон проговорил что-то чуть слышно и снова затих.

* * *

После ночной грозы в лесу пахло смолой и свежестью. Герману захотелось прогуляться по тропинке пешком, как в молодости, в прежней жизни, в другом лесу. Герман отогнал эту мысль как неуместную.

Он остановил свой красный пикап у самого обрыва. Размотал веревочную лестницу. Прикрепил ее концы к машине специальными карабинами. Кряхтя, полез по металлическим ступенькам вниз, к ручью, где до сих пор валялись обломки разбитого самоката.

Работа была непростой. Обломки приходилось нести на плечах. Первым делом Герман вытащил наверх тяжелую раму с аккумулятором. Затем – вилку и колеса. Забросил все это в кузов. Ворон Карл перемещался по бортику, контролировал.

Повреждения не были фатальными. И раму, и все остальное легко можно было починить в деревенском автосервисе. Герман решил заехать туда прямо сегодня.

Он еще бродил по глинистому руслу в поисках потерянных деталей, когда ворон наверху тревожно каркнул.

Герман остановился и поглядел из-под руки на дорогу.

Над обрывом возвышалась длинная нескладная фигура. Против солнца было трудно разглядеть, кто это, но Герман и сам прекрасно знал, кем фигура должна быть.

Заметив, что замечен, пришелец осторожно приблизился к самому склону.

– Я жду тебя, Герман, – сказал он неприятным, скрипучим голосом.

Лесник кивнул. Поднял с земли обломок брызговика, еще пару каких-то гаджетов и с ними поднялся к пикапу. Как ни старался он остаться чистым, но все равно его ноги по щиколотку были облеплены жирной грязью.

Этим он сильно отличался от гостя, чьи высокие сапоги военного образца были натерты до блеска. А еще на пришельце был коричневый кожаный плащ с двумя рядами пуговиц; офицерская фуражка, каких не носили уже лет восемьдесят, блестящая как новенькая, с крохотной кокардой в виде черепа и костей, она крепко держалась на бритой голове.

Голова эта, впрочем, сохранилась гораздо хуже. Тощая шея была морщинистой, как у черепахи. Уши казались вырезанными из алебастра. Самым удивительным было то, что на тонком прямом носу пришельца поблескивало золотое пенсне. За стеклами прятались стальные серые глаза.

Под взглядом этих глаз Герман не дрогнул.

– Вечер в хату, – непонятно сказал он. – Корона не давит?

Пришедший сплюнул.

– Все чудишь, – сказал он. – Не жди от меня того же.

Герман сорвал на обочине пучок травы и принялся вытирать ботинки.

– Я только одного жду от тебя, Гройль, – сказал он невозмутимо. – Когда ты отсюда уберешься.

Тот, кого назвали Гройлем, нахмурился.

– Сколько раз тебе говорить. Не называй меня так… в этом обличье. Как ты знаешь, имен у меня много. Сейчас перед тобой стоит доктор наук Флориан Штарк.

– До-октор? – насмешливо переспросил Герман.

– Именно. Ведущий специалист по экологии.

Герман закончил чистку ботинок. Сплюнул. Тоже хмуро взглянул на гостя:

– Оставь эти игры для своих пионеров. Вместе со своей фуражкой и немецким тряпьем. Уж я-то помню твою фамилию – Сморкович… заключенный Сморкович. Говори, зачем пришел. Тебе мало вчерашнего фейерверка?

– Мне никогда не бывает мало, – глухо сказал мнимый доктор. – Я пришел, чтобы заключить сделку.

– Не слишком ли долго ты ждал?

– Я ждал ровно столько, сколько требуется, чтобы лишний раз убедиться в твоем непробиваемом упрямстве. Ты все еще рассчитываешь пристроить к своему гиблому делу наследников? Этот, кажется, последний из рода?

– Ты про Серегу? – Герман даже рассмеялся, по виду вполне благодушно. – Да у него наследников будет полдеревни! Мальчишке и пятнадцати нет. Он еще, можно сказать, не развернулся в полную силу.

Герман подобрал с земли какую-то гайку. Повертел в руках и кинул в кузов. Карл беспокойно захлопал крыльями и щелкнул клювом.

– Нет у него никакой силы, – сказал Гройль. – И ты сам это знаешь. Он даже не полукровка. Он последыш. В нем не осталось почти ничего от нашей общей судьбы. Тебе не вдохнуть жизнь в свой угасающий род, как ты ни старайся.

– Значит, я управлюсь с тобой сам, – сказал Герман.

– Вот мы и подошли к предмету сделки. Итак, ты оставляешь свои унылые попытки бороться с нами. Мы… оставляем тебя в живых. Впрочем, это означает всего лишь то, что ты умрешь своей смертью.

– Не пойдет, – покачал головой Герман. – Моя жизнь меня не слишком заботит. Да кстати и ты, Гройль, не протянешь долго. У тебя уже ум заходит за разум. Достаточно посмотреть на твою фуражку… и на то, что под ней. Нет, Гройль. Твоя сделка изначально ничтожна.

– Хорошо. Будь по-твоему. Я сохраню жизнь твоему Сергею… и его вероятным потомкам, так уж и быть… отныне и во веки веков, – сказал Гройль. – Ну, а мои условия ты слышал.

– С каких это пор ты повелеваешь вечностью? – спросил Герман.

– С тех пор, как ощутил силу, мой друг. За мной стоит целая армия, – тут Гройль приосанился. – Да, целая армия! Ты о ней наслышан, не так ли? А вот за твоей спиной пусто.

– Мой Сережка один стоит целой армии, – возразил Герман. – Он, знаешь ли, с детства дружит с техникой. И он не будет бить искусственными молниями по периметру. Он использует… плазменную пушку со спутниковой навигацией… и не оставит от твоего гнусного логова камня на камне.

– Ты блефуешь. Ты тянешь время.

– Мое время принадлежит только мне.

– Кто знает, – проговорил Гройль задумчиво. – И кто знает, чью сторону выберет твой глупый внук… когда придет его час выбирать.

Герман помрачнел. Тогда Гройль отсалютовал ему коротким, давно забытым жестом, развернулся на каблуках – на земле остались два следа причудливой формы – и двинулся прочь от дороги в лес, стараясь не запинаться о кочки.

Старый Герман стоял и смотрел ему вслед, пока тот не скрылся в тумане. Затем махнул рукой Карлу, и тот перебрался в кабину, где вцепился когтями в спинку сиденья и притих, нахохлившись.

– Слыхал, дружище? – спросил Герман у ворона. – Что думаешь?

– Кр-рах? – спросил ворон.

– Ну, это мы еще посмотрим. Жаль… да, жаль. Времени все меньше.

Он завел мотор и погнал пикап в деревню. Радиостанция на панели приборов молчала, и только в кузове гремели железки.

Загрузка...