Каникулы бога Рандома 2

Глава 16

Вечерний Сочи поражал воображение. Вроде бы стандартная россыпь огней, видимая из самолёта, но в то же время невероятная компоновка зелени, высоток и моря делала его не просто уникальным, но и весьма приятным глазу.

Не успели мы приземлиться в аэропорту, как мне позвонила Дарья.

— Привет, — сказала она самым деловым тоном из своего набора. — Я договорилась с лучшим организатором отдыха в Сочи.

— Здорово, — ответил я, мысленно благодаря её за то, что позаботилась о нас, — а то я со всей этой суетой, попросту забыл об этом.

— Ну у тебя же есть я, — проговорила девушка, а я услышал, как за внешней бравадой она прячет некоторую неуверенность. — Так что обо всём договорилась. Он будет ждать вас в зале прилёта и выполнит любые пожелания.

— Дашуль, ты просто чудо, — проговорил я в телефон, и буквально почувствовал, как она зарделась, и подумал, что для Игоря не всё ещё потеряно, поэтому решил, что надо бы хоть и в иронической форме, но подсыпать комплиментов. — Такому крутому организатору, как ты, теперь все двери открыты.

— Ты мне льстишь, — ответила девушка и рассмеялась. — На самом деле главного спасителя империи от нашествия орков любое агентство выгулять готово, поэтому мне даже особо напрягаться не пришлось.

— Не преуменьшай свои заслуги, — я старался вложить в голос максимум тепла и участия. — Ты — отличный организатор. Кстати, когда тебя ждать? У нас тут, я так понимаю, отдых предстоит на полную катушку!

— Эх, — с грустью вздохнула она, но при этом не с безнадёжной, а с лёгкой. — Я контракт со Строгановым подписала. Пока пробный на год, дальше будет видно. Но вот с отдыхом придётся повременить. И вообще, скорее всего, придётся помотаться по стране в связи с различными выставками.

Я услышал некоторую неуверенность. Так всегда бывает, когда перед тобой стоят некие новые задачи, и ты ещё не знаешь, как будешь с ними справляться.

— Главное, не жалеть, — сказал я, ободряющим голосом. — Работай в кайф, получай от этого удовольствие, и всё у тебя получится! Ты достойна того, чтобы заниматься тем, что нравится.

— Спасибо, — тихо ответила она. — Я рада, что ты меня поддерживаешь.

— А как иначе? — усмехнулся я, понимая, что всё получается, как нельзя лучше с этой занятостью Дарьи, потому что Игорь сможет вплотную заняться ею, когда я вернусь на Олимп. — Ты очень дорогой для меня человек, я хочу, чтобы всё у тебя было отлично. Главное, помни про баланс. Не работой единой жив человек. Есть ещё куча всего интересного и достойного внимания. Девиз такой: работать для жизни, а не жить для работы!

— Первое время всё-таки работа займёт львиную долю моей жизни, — ответила она, а затем добавила тем тоном, каким мужчины вообще хотят слушать все мысли женщин. — Но я рада, что ты не осуждаешь и вообще, что рядом со мной такой человек, как ты, Игорь.

Человек с табличкой «Туманов» выглядел достаточно колоритно. По крайней мере, я не ожидал подобного приёма.

— Здравствуй, дарагой, — сказал он, как только я подошёл к нему. — Я из агентства. Зовите меня Рафиком. Сделаю для вас всё в лучшем виде, мамой клянусь!

— Так, а что конкретно вы будете для нас делать? — уточнил я, желая понять, какой у нас, собственно говоря, выбор. — Имею ввиду, на что рассчитывать?

— О, дарагой, что хочешь, то буду для тебя делать! Хочешь море, яхта, женщины, шампанское! Хочешь, горы, трассы, солнце! Любой каприз, вай!

— Я даже не знаю… — когда мы летели сюда, для меня всё, в общем-то было просто: я представлял себе продолжение средиземноморского отдыха, но тут подумал, что разнообразие тоже не помешает, поэтому глянул на дона Гамбино.

— Если ты хочешь узнать моё мнение, — проговорил тот, видя мой немой вопрос, — то я больше за горы. В конце концов, на яхте мы с Кьярой уже наплавались, — при этих его словах девушку передёрнуло, а волкодав у моих ног вжал голову в плечи. — Но решать — тебе, ты принимающая сторона.

Вообще я поражался стариком, который сейчас на оного, правда, совсем не был похож. Только что прилетел от Гагарина-старшего и тут же со мной в Сочи. Я подумал, что устал бы от одной дороги, а он ничего, бодрячком.

— Паслушай меня, дарагой, — проговорил Рафик, видя раздумье на моём лице. — Разрешите мне пригласить вас к моему близкому другу, так сказать на апперетив! Вино, фрукты, нежный барашек на мангале, вай, слюнки потекут, пальчики оближешь. Заодно обдумаешь, что хочешь дальше, а Рафик всё сделает, потом спасибо скажешь и друзьям будешь советовать!

— Да, моря всё-таки и в родной Сицилии много, — задумчиво, но с улыбкой проговорил Карлито. — А я там почти всю жизнь неотлучно был. Даже под конец жизни в Альпы перебрался, но какие это горы, да? Так что, полагаю, довольно ясно свою позицию обрисовал.

— Более чем, — хохотнул я, потому что мне всегда нравились пассажи дона Гамбино, а затем повернулся к Рафику. — Вези нас, дорогой, к своему другу на шашлычок под коньячок. А затем в горы!

— Отличный выбор, дарагой, ты не пожалеешь, — ответил тот, хлопнув в ладоши, искренне радуясь за нас.

Автомобиль против ожидания оказался роскошным. Что-то лимузинообразное из нового Российского автопрома. Мы без труда поместились всей нашей компанией и даже Силикона не была стеснена.

За шашлыком, вкуснее которого я не пробовал за всю свою жизнь, мы окончательно решили, что последующий наш отдых должен проходить в горах. Да и с таким организатором, как Рафик, нам должно было понравиться не меньше, чем на Средиземном море.

Уже к вечеру нас доставили в двухэтажный домик, внутри которого хоть и чувствовалась простота, но в то же время всё было по высшему разряду. Тепло, уютно, вежливая и незаметная обслуга.

Также на участке нашлось место для баньки и открытого бассейна с подогревом. Полагаю, среди развлечений тут имелось ещё много всякого, но наш взгляд упал именно на них.

Что ещё требовало нашего внимания, так это великолепный вид, достойный, чтобы его увековечил какой-нибудь замечательный художник. Горы с белыми шапками снега в закатных лучах. Зелёные лесистые провалы и далёкий-далёкий горизонт.

Едва мы заняли комнаты, как нам сообщили, что уже протоплена баня и пар достаточный для того, чтобы мы смогли достойно попариться.

— Господа, — я подошёл к своему телохранителю Пожарскому и двум ребятам, которые всюду следовали за ним, — попарьтесь и вы от души с ребятами, не всё же только работать!

— Да мы вообще-то… — начал было Максим Петрович, но я посчитал возможным перебить его.

— Попарьтесь! — повторил я, и что-то в этом слове было не так, словно и не я его сказал, а Игорь.

— Конечно, — внезапно согласился Пожарский и окинул своих подручных быстрым взглядом. — С удовольствием.

Кажется, на лицах двух амбалов читалось лёгкое удивление, но я мог и ошибиться, потому что по их мимике сложно было вообще что-то прочитать. Совершенно невозмутимые лица.

А вот Дезик с нами не пошёл.

— Не люблю я эту мокрятину, — сказал он мне, стараясь, чтобы лишние люди не заметили, как волкодав разговаривает с человеком. — Я бы лучше погулял бы. Обожаю горы… Ну, ты знаешь.

Я не знал. Вообще мало что слышал о Дезике до того момента, как жизнь столкнула нас лбами. Но решил сделать вид, что знаю, поэтому кивнул.

— Как хочешь, — ответил я, понимая, что самого-то уже тянет в баньку со страшной силой. — Только будь осторожен.

Он даже поднял одно ухо и смешно наклонил морду, настолько он не понял, что я ему пожелал. Или счёл это за издевательство. Поэтому я поспешил поправиться.

— Нет, за тебя я не переживаю, я больше за людей волнуюсь, которые могут случайно увидеть трёхголовую псину, скачущую по горам, словно горный козлик, — едва сдерживаясь от смеха, проговорил я.

— За козлика ответишь, — проговорил Цербер и ухмыльнулся, но сразу посерьёзнел. — Я буду держаться вдали от людских троп. Я вас, мягко говоря, недолюбливаю.

— Стокгольмский синдром, — хмыкнул я. — Ну-ну.

А вот Оралиус никуда не собирался. Более того, он раскочегарил баню так, что туда войти было сложно. Градусов сто двадцать, если не больше.

— Ты что тут устроил топку паровоза? — спросил я, пытаясь устроиться на полке, но воздух буквально обжигал каждый кусочек кожи.

— Да чего-то по дому скучаю, — ответил демон и неловко улыбнулся. — Вот и увлёкся немножко. Сейчас холоднее станет.

Но холоднее, конечно же не становилось.

Дон Гамбино, видимо привычный к разным условиям и бровью не повёл, улёгшись почти на самом верху, на соседнем полке с Оралиусом. А вот мои охранники знатно обалдели от температуры, но зато с них сошла маска безразличия.

Кьяра и Силикона тем временем предпочли бассейн с подогревом бане. Они о чём-то мило трепались, но я старался не вслушиваться, когда периодически выбегал из парной и нырял в бассейн. Я боялся, что у меня закипит мозг почище, чем от высокой температуры.

Поили нас травяными отварами, квасом и ещё чем-то столь ядрёным, что организм отзывался непривычно, но интересно. Я понял, что навсегда запомню этот день, столько новых впечатлений мне открылось, столько необычного я испытал.

Оставалось, наверное, только одно.

Эффектное завершение дня. Для всех оно своё, но мне сегодня захотелось побыть одному.

Максим Петрович Пожарский давно не чувствовал подобного блаженства. Вся его душа пела, а тело перестало чувствовать собственные границы. Ещё пару минут назад он безвольной куклой лежал на полоке, наслаждаясь хлесткими ударами веничка, а сейчас уже разрумяненный отдыхал в предбаннике.

Банщик делал свою работу со знание дела, сперва слегка прогрел дубовыми ветками тело, чтобы подготовить его к дальнейшим процедурам. Затем смочил веник в воде и приложил к телу, дабы тот отдал свой жар. А затем наступил рай и ад для любого русского человека. Постёгивания веником чередовались с лёгкими поглаживаниями, пока душа не покинула тело и не вернулась обратно до обливания ледяной водой из бадьи.

Сейчас же Максим Петрович, несмотря на всю свою неприветливость и хмурость по жизни, сидел на деревянном табурете, обёрнутый в уже влажную простынь, и улыбался.

Ему было хорошо, как когда-то давным-давно, когда он был молод, горяч сердцем и безрассуден. Тогда он улыбался задорно и каждый день бросал вызов смерти. Словно камень, давивший его плечи последнюю четверть века, упал и укатился далеко в горы. Максим с удовольствием хлебнул кваску. Ух, холодный, даже зубы сводит!

Отпив и утершись, он наблюдал как распаренными выбегают его подопечные и ныряют купель с гулким: «Эх! Мать!»

В такие моменты как нельзя лучше подходила мысль, что жизнь хороша и жить хорошо!

— Максим Петрович! Вот бы всегда так на задания ходить! — с восторгом произнёс Петька, залпом выпивая стакан кваса. — Я бы всегда таких охранял!

Пожарский медленно приходил в себя. Эйфория отпускала нехотя, а сброшенный было с души камень снова водрузился на привычное место. Брови командира сурово сошлись на переносице, когда он совершенно иным взглядом окидывал предбанник и своих подчинённых.

— Отдых окончен. Трёхминутная готовность. Разбиться на дежурства, — сухие рубленные фразы призваны были привести в чувство подчинённых, в то время как сам Максим Петрович всё больше хотел заорать во всё горло: «Да какого хера? Какая баня?»

Он и не любил-то её никогда. Это Гагарин Лёшка да Его Высочество вечно лезли в самое пекло и его с собой тянули. Как принц погиб, так Максим более в парной-то и не был. И на-те, распишитесь!

Самое поганое, что Пожарский даже не понимал, как это могло произойти. Он принялся быстро одеваться, на ходу выпроваживая банщика. Последнее что он помнил, было обращение к нему от княжича Туманова:

— Господа, попарьтесь и вы от души с ребятами, не всё же только работать!

И всё!

Пожарский быстро набрал короткое сообщение старому знакомому:

«Пробей мне Игоря Туманова. У него в роду гипнотизёры, менталисты или ещё какие-то умокопатели были?»

Сообщение мигнуло иконкой о доставке и прочтении, а к Пожарскому возвращалось былое самообладание. Если его подозрения подтвердятся, то некоторые странности вокруг княжича станут вполне объяснимыми, как, например, уговор на попойку с орком вместо битвы или победа в карточном турнире у Минеева. Хотя во втором случае, тот обвешан артефактами, как собака блохами, и всякое воздействие бы на себя заметил. Притормозив пока в выстраивании версий вокруг нечаянно обнаруженного внушения, Максим Петрович решил дождаться ответа, а уж после принимать решения.

Я смыл с себя пот в душе, вытерся, оделся в тёплую одежду, которую мне радушно предоставили хозяева, и отправился на смотровую площадку. Я заприметил её, когда мы только прибыли сюда, и теперь решил посидеть там.

Полная луна, отбрасывающая свет на заснеженный склон, дополнила картину, и я с удовольствием любовался пейзажем, скрывающим свои детали в темноте.

И вдруг поймал себя на мысли, что испытываю странное чувство, подобное ностальгии. Я скучал по Олимпу. Скучал по нудному Дзену, которому никогда ничего нельзя было доказать, потому что он… Потому что он вечно медитировал и никого не слушал. И даже по противному Попадосу скучаю.

Дом. Каким бы он ни был, он был для меня домом, и теперь мне было не очень хорошо, в отрыве от него.

«А я вот совсем не скучаю по дому, — меланхолично проговорил Игорь в тон моим мыслям. — Дом для меня, скорее, усадьба Озеровых. Но даже там я толком не чувствовал себя никогда именно дома».

«Да я тоже, — ответил, вспоминая, какие именно чувства вызывал во мне Олимп. — Другие любили подчёркивать, что я чужой, подкидыш. Но я в долгу не оставался и огрызался, как мог. Вот и дошло до того, что меня к вам отправили».

«Если честно, я удивлён, — через некоторое время проговорил мне Туманов. — Моё первое впечатление о тебе было, что ты — самовлюблённая эгоистичная сволочь, любящая только пьянки и гулянки. А оказался очень даже нормальный мужик. В смысле, бог. Начиная с того, что помог дону Гамбино и заканчивая лечением ребёнка, который к тебе не имел абсолютно никакого отношения».

«Очеловечиваюсь, наверное, потихоньку, — ответил я, понимая, что очень близок к истине. — Меня многому научило нахождение в твоём теле. Да и вообще то, что я живу твоей жизнью».

«Да уж, — усмехнулся Игорь, но как-то не очень весело. — Про решение моих личных проблем я вообще молчу. Буквально за десять дней ты сделал столько всего, сколько я бы и за полжизни не переделал».

«У вас с Дарьей общая черта есть, — я следил за тем, как снег переливался в лунном свете. — Вы склонны недооценивать себя. Поверь, ничего сверхъестественного я не делал. Разве что подсадил азартотоксикоз твоему отцу».

«И всё же я очень рад, что в моё тело попал именно ты и вернул меня к жизни, — Туманов говорил в моём сознании негромко, словно не хотел нарушить очарование момента, хотя, не понимая этого, он был его частью. — И рад тому что ты такой, какой есть».

Он затих, да и мне сказать было особо нечего, поэтому я предпочёл смотреть на окружающую меня красоту. И через некоторое время увидел золотистые блики.

Присмотревшись, я понял, что это в ночи летает Кьяра, пробуя свои новые крылья. Она тоже была счастлива и порхала, словно беззаботная бабочка, радующаяся самому факту своего существования.

Именно в этот момент я понял, что больше всего удовольствия я получаю в тот момент, когда делаю кого-то счастливым рядом с собой. Это интересное открытие заставило меня улыбнуться.

И ещё долго взирать на порхание золотистых, переливающихся в свете луны, крыльев.

— Дарагие гости, как вам банька⁈ Греет, как отцовская оплеуха, не правда ли? — Рафик ворвался к нам, как только мы вышли к утреннему кофе, и тут же добавил позитивного настроения. — Смотрю, не выбили вчера из вас эту мрачную северную меланхолию. Ничего! — он радостно развёл руками, словно собирался обхватить все горы. — Сегодня мы это исправим! Я подобрал лучших инструкторов по лыжам и сноуборду. Они даже Рафика научили кататься, а уж вас и подавно!

И ни одной фальшивой ноты. Он действительно так жил и так чувствовал. И это было прекрасно.

— Однако лыжи и сноуборд? — поинтересовался я с лукавой улыбкой. — Полагаете, это как-то поможет прогнать некую нашу грусть?

— Конечно! — поразился моему вопросу наш распорядитель. — Скорость, снег, торможение лицом… Лыжи вправо, палки влево, Рафик прямо… Впрочем, это совсем не обязательно, — он слегка задумался, но вдруг просветлел лицом и добавил: — Но если у вас есть свои предложения, я буду рад воплотить их в жизнь!

А я уже подсмотрел у Игоря в воспоминаниях самые весёлые его минуты. Сам я с зимними развлечениями дружил не очень, а вот у хозяина тела были вполне себе сносные познания. И самые радостные были связаны с другим видом спуска.

— А что, если мы захотим съехать, скажем, на ватрушках? — поинтересовался я. — Кажется, это значительно веселее.

— На ватрушках с горы? — Рафик, кажется, воспринял, что разговаривает с сумасшедшими, но ему это явно понравилось. — Хотите собственной пятой точкой ощутить все неровности трассы? — он буквально просиял. — Так я вам это непременно устрою, да так, что никогда не забудете! Допивайте кофе и выезжаем!

Вообще я пожалел, что с нами нет Бухарыча. В самый последний момент он сказал, что его срочно вызывают в какой-то подшефный мир в связи с серьёзным происшествием.

«Разлили чан с самогоном?» — подумал я тогда, но не стал акцентировать на этом внимание. Надо, так надо.

Таким образом, в горы мы добрались вдевятером, учитывая Пожарского и его двух громил. Последние очень не хотели спускаться на ватрушках, но так как люди они подневольные, мнение их не учитывалось.

Ещё очень не хотел спускаться Дезик. Он до последнего упирался, утверждая, что лучше своими лапами побежит рядом. Но ничего у него не вышло. Силикона своими зелёными лапищами взяла и запихнула его в ватрушку.

— Вместе надо держаться! — наставительно произнесла она и улыбнулась.

А затем начался спуск. И у меня реально захватило дух. Дышать было трудно, потому что скорость и разряжённый воздух делали своё дело. Плюс к этому безумный восторг отыскал своё место возле самого сердца и позволял получать такой невероятный кайф, о котором и предположить было сложно.

Спуск оказался не очень крутым, но этого было достаточно, чтобы ватрушки иногда сталкивались, вызывая у нас бурю эмоций и искренний смех. Я давным-давно не радовался вот так просто. Словно ребёнок, забыв обо всём.

Наверное, тут у меня должно было бы появиться подозрение. Но я слишком занят был весельем, которого никогда не испытывал раньше. Или будь рядом Дарья с её чувством опасности, тоже всё могло сложиться иначе.

Когда мы достигли конца трассы, нам даже дышать было больно, так много мы смеялись на ходу. Но оказалось, что всем мало. Хотелось скатиться ещё.

— А есть тут трассы покруче? — спросила Силикона у Рафика, который как идеальный распорядитель не отставал от нас ни на шаг.

— Обижаешь, красавица, — ответил он, и Силикона буквально расплылась в улыбке. — За твоя красивый глаза я тебе сам трассу расчищу! Но пока это не нужно, потому что есть соседняя. Дай мне двадцать минут, и трасса будет закрыта на спецобслуживание!

— Это как? — не поняла богиня. — Зачем закрыта, когда мы хотим кататься?

— Э, дарагая, твой улыбка подобен богине, зачем сомневаешься? — он бил в такие очевидные точки Силиконы, что мне оставалось лишь удивляться, как это всё вообще работает. — Трасса будет закрыта для всех, кроме тебя, мой красавица, и для друзей твоих.

Это она уже поняла и захлопала в огромные ладоши, заставив Рафика умилиться.

Через двадцать минут мы уже стояли у начала трассы и ждали отмашки, когда сможем запрыгнуть в свои ватрушки и покатиться вниз, чувствуя, как морозный ветер свистит в ушах. Этот спуск даже визуально казался круче, чем тот, по которому мы съехали до этого. Но, конечно, нас это не остановило, а, наоборот, раззадорило.

Нам дали отмашку, и мы поехали.

Однако уже через минуту или около того нам показалось, что всё равно мы движемся слишком медленно. Хотелось ещё быстрее. Особенно Силиконе, разогретой утренним шампанским и комплиментами Рафика.

Она и так мчалась впереди всех, постоянно оглядываясь на нас. И в какой-то момент решила чутка прибавить скорости. И подтолкнула всю нашу группу, дав, так сказать, божественного пинка.

Где она не рассчитала, понять было сложно. И вообще, была ли всему виной именно её инициатива. Полагаю, правду мы не узнаем никогда. Только именно в этот момент начался обвал.

Снег стал лавиной сходить чуть ли не за нашими спинами. Странно, но вместо страха, у нас это вызвало ещё больше хохота.

И даже то, что под нами ходуном ходили горы, мы списали именно на мчащиеся по пятам за нами тонны снега.

— Всё, достаточно! — прокричал я ей, но больше, конечно, на ментальном уровне, потому что голос расслышать в этом сумасшествии было просто нереально. — Останавливай эту лавину!

Она кивнула, давая понять, что поняла меня и развернулась лицом к несущемуся на нас белому валу. Я переводил взгляд с неё на обвал и обратно, ожидая, когда же снег остановится, или вообще исчезнет.

— Помоги что ли, — совершенно неожиданно и с лёгкой паникой в голосе проговорила она. — У меня не получается. Благодати почему-то маловато.

— У меня её вообще нет, — я развёл руками и глянул на шкалу. — Меньше пяти процентов.

— Твою ж надувную попу, — выругалась она. — Тогда держитесь, будем ускоряться сами.

И мы ускорились, совершенно не подумав, что на такой скорости мы никогда не впишемся ни в какие повороты трассы. Единственное, что не должно было нас пропустить к приближающемуся обрыву — это оградительная сетка.

Но то ли Силикона неправильно рассчитала скорость лавины, то ли та постоянно ускорялась, но масса снега продолжила нас настигать. И, кажется, гораздо активнее, чем раньше.

Первые комья уже догнали и даже обогнали нас. И я видел, к чему это ведёт.

Очень хотел бы воспрепятствовать, но вдруг понял, что оставшиеся проценты лучше приберечь, потому что…

Перед тем, как накрыть нас собой, лавина снесла ограждение. Путь к обрыву оказался открыт.

А затем нас накрыло с головой, ослепило и закрутило в разные стороны.