Калифорния - Мы Идем!

Глава 2 Солт-Лейк

Еще с рассветом, после водопоя, перед выходом на тропу прошел сильный ливень. Который так же быстро закончился, как и начался. Утро выдалось ясным, воздух блистал первозданной чистотой, облака ушли далеко вперед. Шли осторожно, потому что на тропе почва и камни были мокрыми.

К полудню наоборот, стало жарко в прямом смысле слова. Солнце светило почти в глаза, немного слева. Каменистая почва под ногами начала излучать тепло. Крупные темные камни стали такими горячими — нельзя прикоснуться. Кое как путешественники дотянули до места, подходящее для обеденной стоянки, которая по обычаю стала длинной, чтобы переждать самую жару. Здесь скальные обрывы сменились травянистыми склонами холмов, и бежал ручей. В самом низу у его русла стояли невысокие деревья, и по склонам рос кустарник.

Люди так натренировались за поход, что фургоны в мгновение ока выстроили полукругом. Все действия совершались автоматически, каждое движение было знакомо. Лошадей и волов освободили из упряжек и отправили пастись рядом под приглядом старших мальчишек. Джеро с ирландцами, как самые большие любители охоты, тут же направились вверх по узкой и извилистой звериной тропе. В таком месте они вполне могут добыть вилорога, а если не получится, то в кустарнике индеек. С ними, как всегда, увязались юноши, лучшие стрелки — Имхер Маккинли и Адольф Вольф.

Две семьи, владельцы щенков овчарок, выпустили их погулять по земле. Черный котенок Ханны Мюллер к этому времени научился сам спрыгивать с фургона и залезать обратно. Шерри, трехцветная кошка в семье Штерн, нагулялась за полдня, и сейчас залезла в свой фургон, спать. Пес Айвена также предпочел остаться в лагере, а не бегать по склонам в самую жару.

Сэтору старался держаться рядом с Айвеном, чтобы первым узнать, нет ли посторонних рядом.

И не зря. Во время обеда Айвен оторвал взгляд от миски, которую передала ему Морриган, и весь обратился в слух. Потом небрежно заметил сидящему рядом старшему японцу:

— Лошади скачут выше по плато, впереди по курсу нашего движения, слева.

— Индейцы? — тихо попытался узнать Август.

— Кроме них некому тут скакать…, - тут же подумал вслух Дэвид. — Трапперов можем встретить ближе к Соленому озеру. Явились по наши души, и надо быть готовым, что их окажется больше, чем в прошлый раз…

— Около сорока их там, если по душам считать. Или немного больше — так я вижу, точнее представляю в голове, — пояснил Айвен сидящему рядом Сэтору и снова обратил свой взор на миску, потом отправил ложкой первую порцию в рот и замолк, подняв глаза к небу.

— Надо готовить больше патронов, так получается? — как будто разговаривая сам с собой, произнес Генрих, оружейник.

Глядя на Айвена, Сэтору также успокоился и приступил к еде, подавая пример остальным.

— Поешьте спокойно, друзья мои. И не тревожьте людей во время обеда. — Японец опять посмотрел на Айвена, потом спокойно продолжил прием пищи, тщательно и с удовольствием пережевывая каждую порцию, аккуратно отправленную в рот, как делал всегда.

— Скорее всего опять шайенны! Могут напасть, чтобы отомстить, если видели своих павших воинов. Хотя могут быть лакота или арапахо…, - предположил Дэвид. — Год назад они объединились против переселенцев и стали обследовать территории вдоль Орегонской тропы в поисках белых людей.

— Их много? — теперь Дэвид сделал паузу и посмотрел на Айвена.

Тот молча кивнул.

— Тогда они уверены в себе, но нападать будут во время нашего движения, скорее всего. Почему? Когда мы наименее готовы обороняться! Так они думают. И, если это шайенны, и они действительно видели своих мертвых воинов, то им будут нужны не столько наше имущество, сколько наши жизни…

— Могут быть и лакота, и арапахо. Так говорю, потому что мы много повыбили шайеннов за предыдущие дни. Ну что, они не первые, и не последние будут. Как и летние дожди. Самое главное, что мы готовы, и все что могли, сделали. Ну, или почти все…, - спокойно уточнил Сэтору.

— Если закончим обед и спокойно выйдем на тропу, ты отправишься в хвост каравана, — добавил японец, не глядя на Джеро. — И ты, Дэвид, будь там же. Рядом со своей мулаткой. С бархатной кожей цвета молочного шоколада…, - добавил он совсем не к месту.

То, что Айвен должен быть рядом с ним, Сэтору не сказал, так как это подразумевалось без слов. Закрепилось за время путешествия. Японцу постоянно нужна была свежая информация от парня, особенно в меняющейся обстановке боя.

Но каравану сегодня удалось спокойно пообедать в тени между повозками. Ноги лошадям не спутывали, как это делали вечером, а дали возможность пастись поблизости под надзором Патрика. Мулы тоже пощипывали траву рядом, освобожденные от упряжи. Юноша был абсолютно спокоен и несколько раз подтвердил наставнику, что опасности пока нет.

Неугомонная Шерри, немного поспав в фургоне, беспокойно сновала по траве и кустам вокруг стоянки, но далеко не отходила. Что-то ей тоже мешало отлучиться надолго, как она делала всегда при остановке. А под конец и вовсе, решила запрыгнуть назад в свой фургон под номером пять.

По команде Августа собираться, женщины и дети быстро занесли вытащенное из фургонов имущество, и пока мужчины запрягали животных, расселись по местам. Когда народ узнал, что вскоре возможно новое нападение, начал действовать в два раза быстрее. Если на лицах женщин читалась тревога, а девочки стали серьезны и молчаливы, то у мальчишек засверкали глаза.

Десяти минут не прошло, как фургоны начали один за другим выходить на тропу и вытягиваться в линию.

Айвен и Сэтору собирались двигаться пешком, поэтому стояли и смотрели, как мимо прошла передняя пара волов главы каравана Августа. Крупные, серой масти, с длинными и острыми рогами, они легко, без заметных усилий тащили свой фургон.

Двинулись в размеренном темпе вперед. Во второй половине дня ручей, который путники наблюдали по правую руку от тропы, куда-то пропал, и путь пошел по долине, или неглубокому каньону среди невысоких гор. По левую руку склоны гор зеленели, покрытые травой с пятнами густого кустарника или невысоких деревьев. По правую руку склоны гор были круче, с выступами скальных пород. То белыми, то рыжими и коричневыми. С этой стороны внизу изредка лежали каменные глыбы разной величины, не достигая тропы. Сама тропа лишь немного проявлялась белым цветом среди невысокой травы и разноцветных цветов, без видимых следов колес, вытоптанная только проходящими животными. Может быть, и редкими путниками.

— Ни малейшего присутствия человека! Только птицы и звери! — Рядом остановился отец Салливан, который двигался пешком вместе с отцом Уильямом как всегда парой.

— Только ветерок шляпу шевелит. Рай земной, да и только! — отец Уильям остановился и осенил себя крестным знамением.

— Не будем обманываться, твое преподобие…, - Сэтору ответил на это тихо, больше для стоящего рядом Айвена.

Так шли в тишине часа три, хотя юноша постоянно подтверждал, что чувствует большой отряд поблизости. Расстояние определил в две мили.

Но нападения не было.

Из-за этого оба японца оставались в напряжении и следили за тем, чтобы люди в фургонах были в готовности к обороне. Хорошо, что вершины невысоких гор по сторонам были слишком далеко, чтобы вести стрельбу оттуда, а склоны хорошо просматривались. Оба дозора подтянули ближе к каравану так, что могли с ними переговариваться.

— Там люди! — через полчаса Айвен указал взглядом на большой каменный выступ далеко впереди. Они шли пешком чуть впереди каравана.

Сэтору, не подавая виду, присел на одно колено и начал поправлять шнуровку на своих мягких ботинках.

— Останови караван, — негромко попросил он Августа. Тот потянул вожжи, остановил животных и подал знак Патрику. Старый негр молча потрусил вдоль каравана, и постепенно двигающиеся фургоны останавливались один за другим.

— Сколько раз просил его! — в словах Сэтору было явное раздражение, причем такие случаи юноша наблюдал у наставника крайне редко. Точнее, эти случаи он мог пересчитать по пальцам.

«Понятно, чем вызвано…» — подумал юноша, когда глянул назад. В четвертом фургоне на скамье во весь свой немалый рост встал Генрих, вглядываясь вперед. А в седьмом встала в полный рост его подружка Ханна.

«Хорошо хоть, что на скамью не влезла. Надо вечером поговорить с ней, будет хороший повод…» — так он подумал, и сразу ощутил легкое напряжение ниже живота. Это молодой организм отозвался на его мысль.

Расстояние до каменного выступа позволяло стрелять, хотя и на предельной дистанции для длинноствольных старых ружей индейцев.

Караван остановился и замер, ожидая команд, но их пока не было.

— Что ты можешь сказать, Айвен? — обратился к юноше Сэтору, делая вид, что продолжает заниматься ботинком.

— Они разделились, Сэтору-сан! Там их человек двадцать или двадцать пять, так чувствую.

— Хитрецы! — спокойно сказал японец, рассматривая шнуровку на ботинке. — Можно предположить, что хотят сделать залп из ружей из засады. Потом выскочат. Вовремя ты сказал, юноша, очень вовремя!

— Ты сказал, что их там половина? — рядом с японцем присел подошедший проводник, и тоже начал рассматривать ботинок японца. Значит, нападение с другой стороны тоже надо ждать.

— Несомненно, друг мой… Если, как ты сказал, это шайенны, то они пришли мстить. Скажу прямо — пришли нас убивать! Мужчин точно… Как будем действовать, что думаешь?

— И женщинам с детьми не позавидуешь, Сэтору-сан. Лучше им умереть в этом случае… Молчу. Давай перестроим фургоны в два ряда, так будет лучше отбиваться. Если успеем…

— Надо успеть, друг мой! Растянувшиеся по длине каравана защитники довольно легкая добыча…

— Иди дай команду — выехать вперед фургонам! Начиная с седьмого — с Мюллерами, по четырнадцатый — с нашим купчиком. И скажи, чтобы не высовывались, как куры, не проявляли беспокойства. И готовили все оружие к бою, что у них есть. Особенно револьверы. Сегодня они очень пригодятся.

— Ханне скажи от меня, чтобы не высовывалась из фургона, — добавил Айвен, — если не хочет получить пулю первой. Видел я только что, как она стояла во весь рост.

Фургоны с седьмого по четырнадцатый медленно выполнили маневр, гремя обитыми железом большими колесами по каменистой почве. Остановились так, чтобы внутри, между двумя линиями оставалось как можно больше места. Маневр был выучен колонистами еще при подготовке к походу, в Джефферсон-Сити, и применен на практике не один раз. Это позволило загнать имеющихся лошадей в пространство между ними. Туда же заедут и всадники из дозоров, сегодня это Алоис Вольф с сыном Адольфом тринадцати лет, и Дуглас Маккинли с сыном, четырнадцатилетним Имхером. При угрозе нападения они обязаны немедленно подтянуться к фургонам, покинуть седла и укрыться.

После завершения маневра возникла пауза. Передний отряд индейцев надеялся открыть огонь из засады по ничего не подозревающим бледнолицым, но стрелять было не в кого. Точнее, целей не было видно для первого залпа.

А больше одного залпа индейские ружья не могут. Поэтому вся их военная тактика строилась на том, чтобы дать залп из ружей и броситься в атаку зная, что после залпа в ответ они успевают добраться до противника.

— Сэтору-сан! — негромко произнес Айвен. Японец наконец, закончил возиться со шнурком на ботинке, поднялся и стал рядом с юношей во весь рост перед первым фургоном. Отсюда было немного виден Джеро, который стоял вместе с проводником у последнего фургона в линии.

И это все, кого было видно. Других целей для сидящих в засаде краснокожих воинов больше не было. Перед этим по крику японцев всадники из дозоров слезли с лошадей, и вместе с сыновьями поудобнее легли у колес на землю, приготовив оружие.

Айвен знал, что японцы при малейшем движении впереди мгновенно уйдут с линии стрельбы. Либо просто упадут на землю — в крайнем случае. Чутье на выстрел в бою у них великолепное. Предчувствие выстрела — можно сказать. В проводнике юноша тоже был уверен — тот хорошо показал себя как боец за время пути. Серая кобыла Хильда, которую Айвен приобрел в дороге, шла привязанной к его фургону под номером два, и сейчас стояла там же, внутри линий. Так что за нее он был спокоен.

— Там, сзади, — Айвен начал говорить. — Вон за той горой с осыпью — вторая группа. И лошадей много. Похоже, что они все там верхом…

— Сколько там воинов, что скажешь?

— Столько же, что и впереди. Примерно двадцать. Так чувствую…

— Очень хорошо, — задумчиво произнес японец, видно прокручивал в голове свои планы. — Хотя ничего хорошего, конечно…, - добавил в конце.

Первыми начали атаку индейцы, что были сзади. Начали без каких-либо явных сигналов от группы впереди, видимых или слышимых путешественниками.

Из-за горы, с обрывистым склоном и осыпью камней внизу, вынеслась группа всадников и с воинственными криками, с пронзительным визгом понеслась к каравану. В начале разгон их немного задержала каменная осыпь, которую пришлось обогнуть. Это дало возможность Джеро отдать команды и приготовиться к стрельбе.

Когда Айвен глянул назад из-за угла фургона, никого из стоящих сзади уже не было — Джеро и Дуглас спрятались в одно мгновение. Так учили и людей — никакого геройства, не подставляться под выстрелы, не встречать противника грудью и выбирать для стрельбы закрытые позиции.

Фургоны стояли в две линии довольно плотно, и юноша с его нестандартным зрением сейчас рассматривал лошадей, самих индейцев, их оружие. Впереди на крупной лошади серой масти скакал предводитель, о чем можно было догадаться по его одежде. Он был в светлых штанах с тесемками по бокам, тогда как остальные всадники были только в набедренных повязках. Простые воины были с бритыми головами, но с пучками волос и перьев на макушке и немного сзади, а предводитель — в головном уборе из перьев от уха до уха. В руках его было не ружье, а копье, украшенное лентами и перьями. Он махал им, указывая что-то своим воинам. Все остальные всадники были с длинными ружьями, которые подняли и трясли на скаку, одновременно издавая грозные крики.

Для первого выстрела индейцам было еще далековато, поэтому они начали с психической атаки, для устрашения бледнолицых.

— Куда ты! Вернись, идиот! — юноша перевел взгляд на Джеро, потом на беглеца. Там Рольф, торговец, принятый в караван в Канзас-Сити исключительно по просьбе руководства городка, ринулся бежать от атакующих. Он выскочил из фургона и бежал назад, в голову каравана.

— Вернись назад, кретин! — орали ему из фургонов. Но тот ничего не слышал, наверное, от страха. И вместо того, чтобы спрятаться во внутреннем пространстве, рванул дальше, в сторону больших камней впереди. Он посчитал, что там будет безопаснее, чем в караване.

«Что делает это купчик! Прямо на засаду впереди бежит. Вот тебе единственная жертва психической атаки…,» — отметил юноша.

— Стой! Стой! — теперь святые отцы криками делали попытку добраться до сознания обезумевшего от страха торговца.

Или их попытка была удачной, или вид выскочившего впереди, из-за большого камня индейца так подействовал, что торговец стал как вкопанный…

Вид индейца действительно был устрашающий. С бритой головой, с пучком перьев на голове, весь в боевой раскраске черным по лицу и телу, в чем-то вроде кожаных сапог на ногах до середины бедра, подвязанных шнурками чуть ниже колена, молодой воин в три прыжка подскочил к торговцу и поднял свой топорик.

Вместо того, чтобы предпринять какие-то действия, Рольф завороженно уставился на индейца, как кролик на удава.

С торжествующим криком индеец поднял топор над головой, замер на секунду, потом нанес удар справа по шее торговца, видно передумав портить скальп. Его жертва упала, как скошенная трава. Может, молодой воин надеялся отрубить голову с одного взмаха, но этого не получилось. Воин наклонился, схватил голову торговца за волосы и сделал попытку приподнять ее, одновременно глядя на фургоны и потрясая топориком в другой руке. Он был силен, но не настолько, и тело не позволяло поднять голову высоко.

Тут Айвену и остальным зрителям стало не до созерцания увиденного. Из-за каменного выступа бросились в атаку остальные индейцы. Лишь мельком он успел оценить их вид, в точности похожий на тех, кто приближался на лошадях сзади. Воин, сразивший несчастного торговца, отпустил голову и бросился с остальными в атаку, потрясая окровавленным топориком.

Теперь события понеслись в темпе, а нападающие бежали быстро. Айвен выбрал самого нарядного воина, с большим количеством перьев на голове, в штанах, и прицелившись, сделал первый выстрел из карабина, который из фургона только что подала ему Нора. Его охотничий длинноствольный «Кентукки» остался лежать в фургоне. Сейчас задач для него нет.

Дым сразу снесло ветром, и он увидел, что попал. Успел передать Норе карабин для перезарядки и взять у нее второй. Так же действовали остальные мужи, также юноши и девушки, кому дозволено стрелять. Каждый успел выстрелить три раза. Последние выстрелы сделали почти в упор, получив карабины из рук женщин и детей.

Чувствовалось, что краснокожие воины в первый раз столкнулись с тем, что после первого залпа сразу последуют новые выстрелы. Бледнолицые отдавали назад свои карабины для перезарядки и получали новые. Защита их действовала, как хорошо слаженная машина.

Когда настала очередь третьего залпа индейцы, видимо, сильно удивились, но продолжали бежать, в надежде добраться до белых и начать рукопашную схватку. Как такового, третьего одновременного залпа и не было, теперь в разное время стрелки получали от женщин и детей заряженное оружие.

Нападающие, не зная линейного строя и других премудростей тактики, бежали от большого камня кучно, так что нападающих на караван спереди осталось не более десятка.

Айвен, получая третий карабин из рук Норы и задержался с выстрелом, чтобы кинуть взгляд на передние фургоны. Назад не смотрел вообще, дружная стрельба оттуда радовала и говорила сама за себя. Там стреляли уже по четвертому разу.

Получилось удачно, что нападающие от скалы бежали к двум линиям фургонов под углом, и было удобно целиться мимо волов. В первом фургоне стреляли Август и негр Патрик, а Урсула с двенадцатилетним сыном подавали им оружие. Во втором из кузова стрелял пастор, а Уильям подавал. Дэвид же стрелял с колена, прижавшись к стенке второго фургона. Отец Уильям успевал подавать оружие и ему. Из третьего фургона юноша стрелял сам — с уровня передней скамьи, а Сэтору — сбоку снаружи.

Правее по ходу первым в ряду стал седьмой фургон, и парень видел мелькающую руку Ханны, которая подавала отцу, Ральфу Мюллеру, очередной карабин. Там стрелял один отец семейства. С восьмого фургона, семьи Вольф, дружно стреляли отец с сыном, а жена Гертруда и двенадцатилетняя Грета были на подаче.

С девятого раздалось сразу два выстрела, значит, стреляли отец семейства Йохан Циммерманн и его супруга Амалия, обладающая комплекцией под стать гренадеру. Больше в семье Циммерманн стрелять из длинноствольного оружия некому. Десятилетняя Катарина и одиннадцатилетний Карл наверняка были на подаче.

Это все люди, кто должен отбивать атаку спереди. Юноша перевел взгляд на оставшихся нападающих спереди и понял, что после третьего выстрела, который сейчас выполнили все, на линии стрельбы будут мешать повозки и животные. Индейцы приблизились к линии стоящих волов.

Надо успеть выдвинуться немного вперед и переходить на револьверы.

Только так подумал, и сразу услышал эту команду от Сэтору. К этому моменту все разрядили карабины, кроме него самого. Он решил оставить пулю в стволе.

Все правильно, сейчас можно выходить от фургонов, не приходится опасаться выстрелов от приближающихся воинов. Им нужно не допустить индейцев до рукопашной схватки. Сражаться руками с подготовленными воинами людям нельзя ни в коем случае, хотя самому хотелось…

Впереди оставшихся индейцев несся тот мощный телом воин, подпрыгивая через небольшие камни и размахивая окровавленным лезвием топорика в руке. Судя по количеству перьев на макушке, тоже один из предводителей. Или из старших воинов, неважно. Видно, что в здоровяка уже попали пару раз, но он не замечал, кричал и бежал с топором над головой. Воин был умнее, или хитрее товарищей и делал шаги в стороны во время бега, потому и уцелел. Пока.

Айвен поднялся за скамьей в полный рост, чтобы не мешали головы мулов, взял упреждение на его ритмичные отклонения, и аккуратно всадил тому в грудь пулю из карабина, сделав третий выстрел с начала атаки. Тот даже споткнулся от удара пули.

Все! С такой раной не бегают и не живут!

Но гигант сделал еще несколько шагов и один раз взмахнул оружием перед тем, как упасть.

Посмотрев на револьверы, ждущие своего выхода из чехлов на поясе, Айвен не глядя передал назад карабин. Когда почувствовал, что его подхватили, прыгнул с фургона вперед, на левую сторону. На земле увидел, что расстояние до набегающих индейцев составляет не более тридцати ярдов. Одновременно с ним перед первым и седьмым фургоном оказались Сэтору, Дэвид, пастор Салливан, и как не странно, оба Вольфа — отец с сыном. Алоис или не заметил, или не стал удерживать сына.

Не добегая последний десяток ярдов, оставшиеся индейцы метнули свои копья, у кого они были. Парень насчитал с копьями четырех, а всего индейских воинов осталось порядка девяти. Все они явно впали в боевой транс и метнув копья, с криками неслись вперед.

Защитники, вышедшие к первому и седьмому фургону, чтобы стрелять из револьверов, были открыты. К счастью, в юного Адольфа не кидали, не посчитали серьезной целью, а Сэтору легко увернулся от двух. Одно досталось пастору, который стоял по правую руку от Айвена.

Стреляли все, кроме Сэтору, который стоял с оголенным клинком наготове. Для подстраховки, если кто из воинов прорвется до непосредственного контакта. Айвен первым снес двух воинов по очереди, причем с двух выстрелов. Выбирал самых опасных, на его взгляд. Айвен в который раз удивлялся себе, как он не только быстро действует, но и быстро думает и принимает решения. Настолько быстро, что его мозг позволяет ему еще отвлекаться на окружающее и действовать легко, без крайнего напряжения. Посмотрел вокруг, и вовремя всадил две пули подряд в индейца перед пастором, который теперь стоял на одном колене, зажимая рукой рану в плече. Рядом Алоис и Дэвид также стреляли очень удачно, на таком расстоянии было трудно промахиваться.

Получилось, что до них из группы нападающих спереди никто не добежал.

— Адольф! — грозным голосом прикрикнул Сэтору на младшего Вольфа, но без капли злости. — Кто тебе разрешил идти вперед?

— Никто, Сэтору-сан, — парня немного потряхивало от эмоций и адреналина в крови, а отец, стоявший рядом, бережно обнял за плечо сына и смотрел на него.

— Позвольте! Этот юноша с одним револьвером положил двоих взрослых, сильных бойцов. Я все видел… — Сзади подбежал отец Уильям, с карабином в руке. Все произошло так быстро, что сей муж в возрасте и высоком сане, как догадывался Айвен, просто не успел лихо выбежать вперед, как это проделали Сэтору, Дэвид, Айвен, Салливан, и Алоис с Адольфом.

— Дева Мария! Он отправил в преисподнюю двух сильных воинов! — опять повторил Уильям. — Пойдем, сын мой, в твой фургон, успокоим мать. Сейчас тебе будет немного нехорошо…

— Он бы еще несколько уложил, но индейцы кончились…, - пошутил его отец, и мягко подтолкнул сына к падре.

Когда звуки выстрелов прекратились и с другой стороны, многие молча глянули вперед, где перед камнями лежал торговец, так неожиданно и бесславно нашедший свою кончину. К нему уже направился отец Уильям.

— Алоис, Дэвид! Помогите отцу Салливану. Айвен — ты со мной! — Полетели еще команды из уст японца. Айвен послушно пристроился и побежал за ним вслед, в заднюю часть каравана.

По увиденному позади, парню стало ясно, что и тут ближнего боя, как такового, не случилось. Только стрельба, слава Господу. Тут поневоле вспомнишь о Создателе.

Атака на караван сзади осуществлялась верхом. Индейцы ринулись в атаку по едва заметной протоптанной тропе, так как правее и левее на склонах можно поломать лошадям ноги. Все как обычно. Они рассчитывали, что будет один залп защитников, а дальше они ворвутся в лагерь и будут всех резать. Еще знали, что попасть в быстро перемещающегося всадника нелегко, умели ловко прятаться за корпусом лошади…

От последнего обстоятельства пострадало много прекрасных лошадей. Айвену всегда было жаль их, благородных потомков из Европы, когда-то завезенных испанцами на материк.

Основную массу нападающих индейцев положили еще на подходах к задней части каравана. Доскакал только один, который сейчас лежал недалеко от четырнадцатого фургона, и рядом билась в агонии его прекрасная лошадь серой масти. Немного дальше стояли у тел своих хозяев еще четыре. Остальные лошади индейцев лежали тут и там на земле и пыльной траве по всему маршруту конной атаки. Стояла неприятная тишина после звуков выстрелов и криков. Портят ее только хрипы бьющейся вблизи гнедой кобылы. В воздухе ощущается одуряющий смрад крови и внутренностей благодаря ветру, дующему вдоль ущелья как раз в сторону стоящих фургонов.

Все это открывается взору защитников, начинающих выходить из укрытий среди фургонов.

Айвен посмотрел на жену доктора — Марту. Худая и нескладная, она стояла и широко открытыми глазами смотрела на эту бьющуюся в агонии гнедую лошадь, как раз перед ее фургоном.

Подошел к лошади, стараясь не глядеть ей в глаза. Поднял револьвер к уху и одним выстрелом прекратил ее страдания. От звука выстрела Марта вздрогнула, развернулась и убежала.

Но тут из-за лошади поднялся с земли ее всадник и с криком попробовал кинуться на парня.

Все происходило быстро на взгляд окружающих, но не юноши. Айвен успел окинуть того внимательным взглядом. Этот взрослый воин, закаленный не в одном бою, лежал и притворялся. Он в штанах с завязками, с голым торсом, весь разрисованный черной краской, с каким-то ожерельем на шее и с ножом в чехле, также висевшим на шее. Крови на теле нет, скорее всего упал вместе с лошадью.

Свой топорик воин потерял, но сделал попытку кинуться на юношу, схватившись за рукоять ножа на шее.

— Айвен! — Сзади пронзительно завизжали женщины. Все было очень близко. Юноша не стал ничего придумывать в героическом стиле, с мужественной рукопашной борьбой, а просто поднял револьвер и выстрелил тому в лоб, и еще раз в шею. От первого выстрела брызги полетели во все стороны.

Напрасно он так сделал. Казалось, воздух разогрелся от людских эмоций. Женщины сзади кричат, индеец стоит без половины черепа, но пытается сделать еще несколько шагов, что отделяют его от юноши. Но ноги его уже не слушаются. Вся правая сторона груди от шеи залита бурно вытекающей кровью — точно задета артерия. Сделав пару шагов, индеец падает на колени.

В мгновение ока рядом с Айвеном оказался Джеро. Он не побоялся испачкаться, и ударом колена опрокинул индейца на спину и с коротким замахом полоснул его по шее наискось своим коротким клинком, который держал в руке. Не рубил, а полоснул, оставив целым позвоночник. Хотя срубить голову мог, это вполне в его стиле. Может, решил не доводить женщин и девиц сзади до обморочного состояния, которые сильно испугались за юношу. Действовал явно на эмоциях, потому что никакой необходимости в его участии не было.

Джеро! — Всех оторвал от этой кошмарной картины голос старшего японца, который с расстановкой начал давать распоряжения.

— Пригласи всех мужчин, кроме Уильяма и Августа. Всех нападавших с этой стороны нужно осторожно проверить — проследи за этим. Раненых лошадей успокоить в первую очередь. Если есть живые — добить. Соберите оружие, интересное в первую очередь…

— Что с трупами делать, Сэтору-доно? Все здесь воняет…, - Джеро недовольно скривил нос.

— Все, что мешает движению каравана вперед, будем оттаскивать от тропы и оставлять кучей. Здесь — на ваше усмотрение, а впереди каравана обязательно.

— Ты Майкл, — обратился японец к худому и жилистому ирландцу, — возьми сыновей, еще Патрика и Корнелиуса, и отведи всех уцелевших лошадей к каравану. Позови докторов, нет, только одного Пауля. Марта пусть занимается Салливаном. Потом идите вперед, к нам. Возможно, там за склоном будут еще лошади…

Сэтору предполагал, что индейцы, нападавшие из засады впереди, не пришли сюда пешком. Поэтому добавил в конце своей речи:

— Мы с Айвеном, Дэвидом и отцом Уильямом сейчас идем туда, к торговцу и месту засады.

Сначала подошли к месту, где у большого камня лежал труп несчастного торговца.

Когда приблизились, отец Уильям наклонился, внимательно осмотрел погибшего, не нашел признаков жизни и снял с его шеи нательный крестик. С такой раной от топора на шее не выживают. Тут не требуются способы определения — живой человек или нет. Вроде нескольких шерстинок или пуха, размещенных у ноздрей…

Отец Уильям, кюре, остался стоять около погибшего, приготовившись читать молитву, а трое друзей прошли дальше за каменный выступ, чтобы осмотреться.

Нашли только примятую траву в месте, где устроились нападавшие, и чуть дальше за поворотом — примятую траву и помет в месте, где стояли лошади. Видимо, с ними остался кто-то из индейцев, и у него было достаточно времени, чтобы быстро покинуть это место.

Теперь вокруг места битвы наступила полная тишина. Все потихоньку отходили от стресса и начинали заниматься делами. Оружие индейцев, что собрали, выложили на траве перед фургонами. Том, молодой негр, остался без хозяина. Вместе со старым Патриком они начали хоронить торговца тут же, немного в стороне от тропы, отыскав мягкую почву.

Оценили свои потери, которые тоже были. Пастору острое лезвие наконечника копья сильно рассекло мышцу на плече. Не успел до конца увернуться от копья. Но если бы просто стоял, то получил бы лезвие копья в грудную клетку. Верно говорят, что нельзя во всем уповать на Господа.

Отца Салливана уложили в фургоне врачей, так как Пауль с Мартой сообщили, что нужно зашивать рану.

В четвертом фургоне стрела, пущенная навесом, пробила тент и впилась в ногу одиннадцатилетней Магды Рихтер, единственной и любимой дочери оружейного мастера. К счастью — неглубоко, всего на пару дюймов вошла стрела и наткнулась на кость. Стрелу вытащили врачи, рану промыли, девочку перевязали, велели не двигаться и оставили под присмотром ее матери Берты. Все боялись ядов или заражения.

Юного Адольфа, уложившего в ближней перестрелке двух индейцев, шумно рвало за колесом. Тот стоял на коленях, а его родители и двенадцатилетняя сестра суетились рядом, помогая и успокаивая словами и руками. На их лицах, понятно, все это отражалось не лучшим образом.

Потери среди животных также были. Глава каравана Август увидел, что один вол его фургона, шедшего под номером один в караване, лег на землю. При осмотре нашли входное отверстие от пули в груди, которая вошла, и остановилась где-то внутри. Стало понятно, что один вол из его упряжки потерян. На время в фургон запрягли вола из последнего фургона, где остался один Том. Этот, четырнадцатый фургон, пойдет с двумя животными. Они легко справятся, а третий вол пойдет сзади запасным. Тягловое снаряжение на двух животных взялись быстро переделать Генрих с Алоисом.

Лошадей получилось много, и их можно также запрячь, если такая нужда возникнет в пути.

Когда закончили со сборами и были готовы идти дальше, слева впереди, на пригорке рядом со скалой, путешественники видели свежий холмик. Сверху Том и Корнелиус приладили небольшой крест, на который не пожалели палок, отобранных из запаса дров. Айвен с отцом Уильямом подошли и стали рядом.

— А долго ли пролежит человек, пока не сгниет полностью? — спросил Том старого негра. Они стояли с лопатами у свежей могилы.

— Лет шесть или восемь может пролежать. По-разному… Бывает, что и трех лет за глаза хватает…

Ждали, когда подойдут все взрослые из каравана и падре прочитает молитву. У католиков нет строгой даты, когда следует хоронить усопших, все зависит от решения близких. Также принято хоронить мужчину в темных одеждах, но похоронили без гроба и в той одежде, что была в момент смерти. А Рольф был католик.

— …Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Ибо у Него все живы! — таковы были последние слова отца Уильяма на общей христианской панихиде по усопшему. Стояли молча, лишь у женщин и девушек при последних словах Уильяма выступили скупые слезы.

— Вперед! Пошли! — минут за двадцать управились, и когда разошлись по местам, тишину нарушила команда Августа, продублированная по цепочке.

Фургоны начали движение, перестроившись в одну колонну.

— Ты посмотри, Уильям! — негромко сказал пастор Салливан, который теперь лежал с перевязанным плечом в своем фургоне. — Столько событий, а люди через час готовы идти дальше. Никаких истерик от женщин, про мужчин и молодое поколение вообще ничего плохого не скажешь!

— Обычное дело, друг мой. Опасности одних закаляют, а других сводят с ума, что ты сегодня и наблюдал в начале боя. Как хорошее вино — одним оно кружит голову, а другим только пучит живот. И природа людей такова, что они ко всему могут приспособиться. И даже смерти перестают бояться, церковь наблюдала это неоднократно…

День заканчивался, солнце клонилось к закату, он был безоблачным и жарким настолько, что дорога впереди от нагретого воздуха плыла в мареве. Но с остановкой сегодня задержались. Караван стремился пройти как можно дальше от этого места.

Вечер. По сигналу к ужину постепенно собрались все колонисты, кроме занятых в караулах. Сигналом стали звонкие удары по пустому котлу. Тем же способом объявляли сбор на воскресную молитву.

Сидели усталые, молча жевали кашу из кукурузной муки с кусочками вяленого мяса, пили чай из кружек, который по первой просьбе дежурные подходили и подливали каждому из большого чайника. Это стало традицией — таким способом оказать уважение любому участнику совместной трапезы. Будь то взрослый, или самый младший из детей.

Веселья не было в помине, тем более после похорон. Обсуждали прошедший бой без бурных эмоций.

— А что вы хотите, друзья, — спокойно добавил герр Август к сказанному Генрихом о револьверах. — Появление капсюльных револьверов системы сэра Кольта изменило баланс сил.

— Именно так, господа, — заметил Дэвид. Может быть, вы слышали о техасских рейнджерах. Два года назад их командир Джек Хейс, в двадцать три года, кстати, успешно применял эту тактику и новое оружие, что позволяло побеждать и индейцев, и бандитов, и мексиканцев в борьбе за Техас, находясь в явном меньшинстве.

Айвен почти не слушал Дэвида, стараясь разобрать, что рассказывает Джеро на другой стороне компании, так как сам бой задней группы защитников не видел.

— …мы еще с первого залпа положили их на землю, едва ли не половину, — увлеченно рассказывал Джеро мисси и мисс, собравшимся группой у второго костра. — А после четвертого, сквозь пороховой дым на нас выскочил только один. Ну, тот который оказался жив и прыгнул на Айвена…

— А кто метко сбил на землю, чуть раньше, воина, скакавшего правее? Засадив пулю в правое плечо. Кто? Признавайтесь…

— По-моему, я, сэр, но не уверена целиком, сэр! — пискнула негромко рыжая Айне Маккинли из двенадцатого фургона. — Имхер доверил мне свой карабин, а сам взял револьверы…

Девочка немного испугалась, что будут ругать за инициативу.

— Неважно, леди! — уважительно ответил ей японец. — Ты ведь давно показываешь хорошие результаты в стрельбе, да и соображаешь быстрее всех, что очень важно в бою. Так я продолжу… Сначала была быстрая стрельба по устремившимся к лагерю, с четвертым залпом почти в упор по тем, кто еще был в седле. А потом из револьверов по тем, кто еще стоял или шевелился… Из нападающих с нашей стороны воинов живым не ушел никто. Жаль, что те, кто были в передней группе с лошадьми, ушли к своим. Нам это ни к чему. Хотя, возможно, они не видели всю картину, как мы можем стрелять. Хочу надеться на это…

Тут, по мнению юноши, Джеро явно заботился о том, что чем меньше индейцы будут знать о возможностях их группы, тем будет лучше. И не только индейцы. Хотя, не только само оружие было причиной их побед. В чьих руках оно находится — тоже играет роль. Выучка и сплоченность, достигнутая в постоянных тренировках, оказалась важна не меньше.

Начинало темнеть, и скоро костры освещали только небольшое пространство вокруг. Были выставлены караулы впереди и сзади по ущелью, да и Сэтору изредка поглядывал на Айвена. Юноша был абсолютно спокоен.

Постепенно, рассказы участников о бое стихли, и люди у двух костров переключились слушать Дэвида и падре. Перевязанный Салливан перебрался ближе к костру, но сидел позади, опираясь спиной через мягкую подушку на колесо фургона. Слушал приятеля и пил чай из своей кружки.

— Как вы знаете, — вещал его преподобие, в 1836 году Техас отделился от Мексики, и туда сразу хлынул поток переселенцев. Конфликты с аборигенами стали неизбежны. А в 1840 году, совсем недавно, кайова и команчи заключили мир с шайеннами, чтобы вместе воевать против белых. Слава господу, в этих краях пока не так…

— Собрались индейцы вместе, убивать белых и снимать с них скальпы! — подала голос восемнадцатилетняя Барбара Штерн, стрельнув глазами в самого старшего из юношей, шестнадцатилетнего Грэгора Циммерманна. Девичьи слезы после похорон Арсвельда быстро высохли. И она, и сестра, которая младше Барбары всего на год, за время пути поняли, что охотиться на Айвена или Дэвида бесполезно, и в последнее время неосознанно переключили свое внимание на старших мальчишек. На Грэга в первую очередь. И тут ничего не сделаешь — природа берет свое.

— Верно, мисс. Скальп для индейца — доказательство отваги и военный трофей. И скальпы сохраняют, размещают на своих жилищах или перед ними, а некоторые даже прикрепляют к одежде. Надо добавить, что белые мастера, к слову, создали специальные ножи для скальпирования, а белые торговцы делали бизнес на их продаже. Но и это не все…, - его преподобие собрался с мыслями, затем продолжил тему:

— Стоит добавить одну неприятную вещь. В те годы, когда в Северной Америке англичане воевали с французами, обе стороны предлагали индейцам высокие вознаграждения за скальпы вражеских солдат. Например, британцы платили за один французский скальп двенадцать фунтов…

— Хочу добавить по затронутой падре теме, — произнес Дэвид. — Первое огнестрельное оружие начало попадать к индейцам только в начале нашего века. Главными поставщиками стали представители компаний, торгующих мехами. «Хадсон Бэй Компани», например. Здесь сыграли «шкурные» интересы…

— Но сейчас, слава Господу, продажа огнестрельного оружия индейцам радикально ограничена правительством, — добавил от фургона отец Салливан, заметно оживившийся. Свою кружу с чаем поставил рядом на низкую скамеечку, и брал ее время от времени здоровой рукой.

— Давайте расходиться спать, друзья! — предложил герр Август. — Как сообщил нам Дэвид, завтра должны выйти из ущелья. Дальше двинемся по долине. К Большому Соленому озеру, как его называют.

— Да, господа, — добавил проводник. — Там, где горная гряда близко подходит к озеру, будет наша длинная стоянка, с хорошей водой. И если очень повезет, встретим трапперов или торговцев. Можно будет поменять лошадей на волов, — глянул он на Августа.

— Звучит хорошо. Господи, пошли мне вола! — улыбнулся Август в небо и осенил себя крестным знамением.

— Хороший вечер выдался, Айвен… — Стоило юноше отойти от пятна света, окружающего костры, как за спиной юноши оказалась Ханна.

— Грех жаловаться, моя бесценная…

— Пойдем туда, где нас не побеспокоят…, - сделала предложение Ханна, в темноте прижавшись сзади к спине юноши. Желание выражалось в каждом движении девушки. Да еще грудь идеальной формы уперлась ему в спину, чуть ниже лопаток. Оно тут же передалось юноше. Что делать? Тут банально можно сойти с ума от возникших напряжений.

— Пошли, пока время есть! — решил Айвен, схватил ее за руку и повел в темноту ночи, благо его зрение позволяло идти, не спотыкаясь о камни.

Позже, когда Айвен проводил Ханну и вернулся к своему фургону, лагерь давно спал. Юноша решил немного постоять у фургона, наслаждаясь прохладой и тишиной. Ночью в горах становится холодно. Сэтору, как всегда, спит под фургоном, завернувшись в одеяло. Джеро сегодня пропал в темноте вместе с Морриган. Сам юноша также славно прогулялся вместе с Ханной. Полностью опустошенный и довольный судьбой, он осторожно пробрался внутрь и улегся на свое место рядом с Дариной. Его названная сестра тут же, не просыпаясь, подкатилась к нему ближе и прижалась спиной.

«Сегодня у меня не будет снов, это точно…» — так подумал юноша. — «Какой сегодня день? Второй день июля, а какой день недели — не помню… Все это, и выходные в том числе, осталось там, в Джефферсон-Сити. Ну и хорошо. Как там говорит Сэтору — «жизнь в каждом вздохе»! Так говорят самураи, и я соглашусь с ними…»

Закрыл глаза, прислушался к себе. В лагере все тихо, словно вымерло. Мелкий зверек прошуршал где-то в траве. Услышал, как Шерри, молодая трехцветная кошка девиц Штерн пробиралась под фургон. Ей понравилось спать на одеяле в ногах его старшего наставника.

«Фыркают лошади, но не тревожно. Волы ведут себя тихо, отдыхают после очередного рабочего дня. Из окружающего пространства на несколько миль вокруг никакой опасности не исходит. Животные, хищники не в счет, у них обычная ночная жизнь в дикой природе. Хорошо, что успели отойти далеко от места боя, от тошнотворного запаха крови и внутренностей. Вой, шум и возня хищников не дали бы поспать нормально.»

«Что там сказал Дэвид? Еще дня два пути и придем к Большому Соленому озеру? Вроде так. Но что там отдыхаем несколько дней — это помню точно…»

С этой мыслью юноша заснул окончательно.

Тропа, теперь лучше заметная глазу, протоптанная животными и редкими путниками разного цвета кожи, петляла по ущелью в горах. Растительность вокруг окончательно переменилась. Зеленые участки на склонах сменялись выходами горных пород. В отдельных местах хорошо просматривались слои камня.

Караван медленно двигался вперед. Огромные колеса фургонов позволяли легко преодолевать небольшие камни или выбоины в земле. Впрочем, земли как таковой давно не наблюдалось. Она осталась там, в прериях, а тут — только серый и коричнево-рыжий скальный грунт, от которого поднимается пыль после движения фургонов.

На небе ни одного облачка, белый диск солнца завис над караваном. Даже птиц нет. Утренняя прохлада давно уже сменилась полуденной жарой. Солнце перевалило на вторую половину небосклона, к западу. В горах всегда так — днем жарко, а ночью очень холодно.

Упряжки волов исправно отмахивали мили. В последнем, четырнадцатом фургоне остался один слуга торговца, Том. Молодой негр сперва приуныл и растерялся, но шефство над ним взял старый Корнелиус, работник Циммерманнов, тихий и прилежный. Глава каравана вел дневник, куда записывал все события в пути, даты. «Бортовой журнал» — так он его называл. После смерти купца от с помощниками описал все обстоятельства смерти, перечислил все оставшееся имущество, чтобы сообщить при случае в Канзас-Сити. Молодого негра согласился взять под свою руку оружейник Генрих.

Караван оживал в утренние часы и после четырех часов после полудня, а сейчас, в самую жару, замер — люди попрятались в тени тентов. Айвен ощущал вокруг близкое дыхание пустыни, к которой караван медленно приближался. Как и обещал проводник, на следующий день ущелье между гор стало расширяться, и прямо впереди по курсу каравана, в белой дымке, стали проявляться очертания далеких гор. В этой дали, над горами виднелись облака.

— Поздравляю вас, друзья! Мы приближаемся к главной промежуточной точке нашего пути и выходим в долину перед Соленым озером!

Так сказал Дэвид на стоянке во время обеда: «Запасаемся водой «до горлышка»! В этих краях с ней будет совсем плохо».

По составленному заранее плану, основанному на картах-схемах Дэвида, последнюю стоянку сделали за тридцать миль до того места у озера, где к нему подходила горная гряда. Все стоянки он теперь привязывал к местам с пригодной для питья водой.

Последние мили до озера не принесли никаких неожиданностей. Айвен не чувствовал чужаков рядом. Насчет озера проводник уточнил, что не стоит обманываться этим словом. Пригодную воду будут находить в основном в расщелинах между хребтами по пути, у подножия гор. Воздух там гораздо прохладнее, и животные могут отдохнуть и пощипать травы. Двигаться будут от одной гряды хребтов к другой. Дэвид пока находит для ночевки именно такие места, где есть тоненький ручей с чистой водой, и зеленая трава. Утром от которой даже сводит зубы от холода. К утру и траву вокруг стоянки животные основательно прореживают.

Караван вышел в долину на довольно плоское место, где впереди уже не было ничего, кроме линии горизонта и неба над ним. Высокие отроги граничных с озером хребтов виднелись далеко по сторонам.

— Ну как вам картина? — спросил Дэвид, обернувшись к японцам со скамьи второго фургона, где сидел в паре с Айвеном. Когда вышли на ровное место и стали, много народа вылезло из фургонов, чтобы любоваться открывшимся видом.

— Величественная, не нахожу другого слова, — за обоих ответил ему Джеро. — Как будто из реальной жизни попал в сказку.

— Но не стоит обольщаться, джентльмены. Берега озера представляют безлюдную пустыню. Вода соленая, уровень ее не постоянен от года в год. Как ни странно, самый большой приток воды приходится на лето. Потому что в это время идет таяние ледников…

— То есть ты хочешь сказать, сын мой, что к самому озеру, к берегу, не стоит идти? — решил уточнить отец Уильям.

— Именно так. Это мертвое море, можно так сказать… Насколько я знаю, в озеро впадают небольшие реки. Это река Бэр — откуда мы пришли. Еще одну реку знаю — Джордан. Ее мы пересечем по пути к месту стоянки. Говорят, что она течет от озера южнее, так отмечено на моей карте. Но в тех местах я не был. На той реке, что по пути, наберем воды. Это на всякий случай, если ручей в месте стоянки пересох. Хотя не должен, судя по другим мелким ручьям, которые мы проходили. Ведь ледники сейчас тают, как сказал уже…

Проводник не ошибся. По нахоженной тропе караван по долине сначала добрался до мелкой речки, к берегам которой не везде проберешься, так они заросли кустарником и деревьями. В этих краях все жмется к хорошей воде. К вечеру пришли наконец к месту стоянки — к расщелине у подножия горного хребта, подходящего к берегам большого озера с юга.

Для стоянки фургонов нашли сравнительно плоское место, с которого бескрайние просторы озера и его окрестностей открывались во всем великолепии.

— Отдых, леди и джентльмены! — слова главы каравана с первого фургона пошли передавать дальше к его хвосту. За два дня они дошли до места стоянки у озера, где, по словам старших, колонистам выделено целых три дня отдыха. А на календаре четвертое июля, понедельник.

В первую очередь Айвен с Дэвидом и наставниками сбегали посмотреть на ручей и решили, как будут ставить фургоны. Ведь собираются три дня посвятить отдыху. Пауза нужна, чтобы заняться обслуживанием и подготовкой фургонов к дальнейшему пути, набрать запасы воды к переходу через пустыню, самим хорошо отдохнуть. Давно надо устроить людям пусть небольшой отдых, когда не нужно ежедневно трястись в фургоне или размеренно шагать рядом с ним.

Еще через полчаса в двух местах внутри кольца фургонов были собраны очаги из камней, волы освобождены от упряжи, а свободные от дежурства в караулах лошади отправлены пастись без пут на передних ногах. Здесь им бежать некуда. Животные первым делом жадно припали к воде ниже лагеря, где был хороший подход к берегу, а напившись, стали трясти мордами и фыркать. Как только щенков дети вытащили на волю, они сразу стали бегать кругами от радости и задирать друг друга, спотыкаясь на кривых лапах.

Ханна Мюллер вытащила своего черного котенка на поляну. Это единственный котик, который был взят в поход, кроме трехцветной кошки семьи Штерн. Кот сразу испугался рыжего пса Айвена и поднял шерсть дыбом, словно его ударило током. Полез по штанам обратно на колени к хозяйке. Штаны в походе прижились у всей женской половины. Падре по этому поводу сказал так: «Нет никаких универсальных нравственных категорий. Взять общины амишей — то что у нас в норме, у них безнравственно. Женщина в штанах в Средние века — повод организовать костёр для неё на городской площади, а в наш век — немного непривычно, не более».

— Пошли со мной, мисс, покатаемся, пока есть время до ужина! — Айвен уже сидел на своей серой кобыле Хильде, которая нетерпеливо перебирала передними ногами. — Мне старшие предложили осмотреть местность вокруг лагеря. Чужих вокруг точно нет, так что можно расслабиться…

— Ты в свою очередь, мне предлагаешь, так? Я езжу верхом, но неуверенно…, - рука Ханны продолжала поглаживать котенка между ушами.

— Замечательно. Нам спешить некуда, пойдем шагом, заодно и подучишься. А я помогу.

Айвен привязал свою Хильду к колесу и быстро отправился седлать вторую лошадку. Он заранее присмотрел для этого дела смирную гнедую кобылу, доставшейся как трофей от индейцев в последней схватке. Привел за уздечку, велел Ханне подержать, сам принес седло. Он показывал, как седлать, а Ханна кинулась помогать, знакомая с этой наукой.

— Давай в седло, осторожно, а я подстрахую…

Но страховать особенно и не требовалось, только вначале помог поймать стремя, пользуясь возможностью подержаться за попу. Ханна, не испытывая стеснения, так как была в светлых, хорошо проветриваемых штанах и такой же рубашке, дала ему такую возможность. Не спеша и аккуратно уселась в седло и приняла у юноши уздечку.

— Как управлять, знаешь?

— Знаю уже. Ткну ногами в бока — она тронется с места, потяну за уздечку с одной стороны — повернет, потяну уздечку на себя, остановится. Еще голосом помогала…

— Тогда я пошел в седло, и начнем! — Айвен отвязал свою серую кобылу, легко взлетел в седло и моментально оказался рядом с кобылой Ханны.

— Давай, трогай вперед! — юноша показал направление рукой.

Ханна осторожно хлопнула ногами по бокам лошади, скорее слегка прижала. Та покосилась назад, и спокойно пошла шагом.

— Ну вот, оказывается, и держаться в седле можешь хорошо, — решил похвалить девушку через некоторое время. Оказалось, что Ханна и двигается в седле правильно, в такт с лошадью. Так, что оба — наездник и лошадь, сливаются в одно целое.

— Поехали на тот пригорок и назад, как раз до ужина успеем. У нас тут будет три дня, так старшие решили, будем каждый день тренироваться, отдыхать и ни в чем себе не отказывать.

В конце прогулки на обратном пути молодые люди напугали и прогнали дикую кошку, похожую на пуму. Помог в этом пес, который увязался за ними. Та притаилась на пригорке и рассматривала волов и стреноженных лошадей, которые паслись в стороне от лагеря. Пришлось предупредить всех мужчин, чтобы они в карауле учитывали эту опасность, и посматривали вокруг.

Вечером погода заметно испортилась, набежали облака и пролились сильным дождем, так что ужинать пришлось порознь.

Когда утром юноша вернулся от берега ручья вместе с напарниками, где они устроили обливание после тренировки с деревянными мечами, половина путешественников сидела вокруг горящего костра, завернувшись в одеяла. Теплолюбивый Август Браун, глава, завернулся в полосатое шерстяное одеяло так, что сверху выглядывала только загорелая лысина в обрамлении седых курчавых волос, голубые глаза и кончик носа. Здесь в горах днем была жара, а ночью такой холод, что редко бывал зимой в их поселке на Миссури. Сейчас сырой и холодный воздух проникал сквозь все щели.

— Как ты можешь стоять с голым торсом, Джеро-сан? — хриплым голосом спросил Август японца, который действительно стоял в одних штанах. Только что у ручья он растерся чистым полотенцем, которое выдала вчера им на троих Морриган.

— Ответ мой очень простой. И он старый, как этот мир… Ты же не кутаешь свое лицо в одеяле, уважаемый?

— Зачем мне…, лицо не мерзнет, оно спокойно переносит эту температуру…, - удивился Август.

— Во-от! А мое тело так же привыкло к нему, как и твое лицо! — засмеялся японец, но не обидно. Но потом прогнал веселье и продолжил уже серьезно.

— Вообще-то эта старая байка придумана для красного словца и не имеет ничего общего с настоящей действительностью. На самом деле я простою так недолго. Пока я не остыл после тренировки, да еще растерся, мне хорошо. Но как только я остыну, веселье закончится…

— И закончится оно тем, что ты заболеешь, Джеро-доно, и будешь лежать в горячке. И мы потеряем на несколько дней одного стрелка, — послышался сзади голос Сэтору.

Пока взрослые так разминали языки, Айвен молчал и отвернув голову в противоположную сторону от озера, смотрел на юго-запад. Остальные переглянулись и замолкли. Они знали из опыта, что может последовать за таким внимательным и отстраненным взглядом юноши.

— Там идут люди и лошади, наставник, — спокойно пояснил юноша. Но без дурных намерений, спокойно.

— Много?

— Нет. Двое всего, и несколько лошадей с ними.

Мужчины переглянулись и тоже стали всматриваться. С юго-запада, вдоль последнего склона горной гряды, подходившей близко к озеру, среди крупных камней медленно двигались два всадника с пятью вьючными лошадьми.

Через минуту люди подъехали достаточно близко, чтобы их можно было рассмотреть подробнее.

Айвен сказал верно. Впереди на гнедом жеребце ехал мужчина в теплой куртке, с поднятым воротником. Широкая седая борода закрывала шею. На голове — шляпа с широкими прямыми полями, надетая по самые брови. В левой руке мужчина держал короткое ружье, а в правой поводья. Перед седлом висел кольцами моток крепкой веревки.

За ним на привязи шли три лошади. Первая, серой масти, шла понуро и была без груза. Следующие две были навьючены с обоих сторон, но шагали бодро, в отличие от пустой. Очевидно вторая была заводной, и грустно ожидала своей очереди. Следом шел пешком мужчина моложе, одет похоже, и ружье держал в чехле за спиной. Он погонял плетью слегка отставшую навьюченную четвертую лошадь, а за собой вел свою, рыжей масти.

Пока рассматривали приближающуюся группу, сзади послышались оживленные разговоры тех колонистов, кто был в это утро на ногах. Приближающиеся к лагерю были абсолютно спокойны. Переглянувшись с Айвеном, Сэтору дал всем знать, что ничего не угрожает каравану.

Подъехав ближе, гости громко крикнули приветствия и поочередно слезли с лошадей.

— Билл, — представился старший, что ехал первым. И сбросил назад шляпу, которая повисла на шнурке. Серые волосы на висках были седыми. Айвен рассматривал загорелое лицо в морщинах, и почувствовал цепкий взгляд глубоко посаженных глаз. Возраст затруднился определить на вид — ему можно дать от сорока и до пятидесяти.

— Рады встретить в этих горах белых джентльменов. Мы были предупреждены о вашем приближении, поэтому подъехали как раз к месту стоянки…

«Интересно, кем они были предупреждены?», — тут же возникла мысль у Айвена. Еще заинтересовала речь — какая-то смесь английских, немецких и даже французских слов.

— Арни, — вторил ему второй, что моложе. И следом фактически прояснил невысказанную мысль Айвена:

— Мы тут стоим недалеко, группой в двенадцать охотников, южнее вдоль хребта, в Бингам-Каньоне…

— На Бингам Крик? — вежливо уточнил Дэвид.

— Верно. Вместе с племенем индейцев. Сиуксов, сэр. Точнее — сиу. То же, что и лакота. Они не такие воинственные и без нас вряд ли выживут в этих краях. Вместе безопаснее и нам, и им…

После этих разъяснений Арни, Билл недовольно поморщился, как от зубной боли.

«Слишком много болтаешь…,» — так перевел Айвен невысказанные слова старшего. Пока они разговаривали, ненавязчиво рассматривал гостей. По засаленной одежде, пропахшей дымом, было видно, что те долго живут в полевых условиях.

Парочка была живописна. Снаряжение у них было практически одинаково. Оба в кожаных куртках с широким воротником и в шляпах с широкими ровными полями. В брюках из ткани и мокасинах. На ремнях у каждого висел нож и топор. Пистолетов не видно, но оба вооружены типичными охотничьими винтовками трапперов — «Hawken rifle». Их отличает простота, точность и неплохая для такой длины ствола дальность.

Пауза слишком затянулась, и Сэтору, переглянувшись с Августом, пригласил гостей к кострам. Там женщины были готовы раздавать завтрак. Знакомились. Гостей расспрашивали обо всем сразу. Дэвид больше интересовался местностью, мужчины — удачна ли охота. Женщины интересовались, как они живут вместе с индейцами и что едят.

— Мы скорее не трапперы, а маунтинмены, люди гор, господа, — так пояснял их старший, Билл, пока Арни косил глазом в сторону женщин. Как ни старался отводить их, но его взгляд все равно соскальзывал на грудь белых женщин. Хотя, ничего не открыло ни у одной.

«Наверно, изголодался бедняга», — так подумал Айвен. Взгляды молодого траппера нельзя было не заметить. — «Какие там нравы у индейских женщин, ничего не знаю об этом. Допускают они к своему телу белых мужчин, или нет?»

За завтраком неспешно продолжили разговор. Вели его скупо, ни одна сторона не говорила ничего лишнего. Молодой понял все намеки старшего, Билла, и больше помалкивал. Ел не скрывая аппетита, скупо отвечал на вопросы, и «ел глазами» женщин. Да так явно, что сестры Штерн начали прыскать в кулачок от прорывавшегося смеха.

Так же вели себя и переселенцы. Вопрос о том, как общаться с трапперами, да и вообще с белыми людьми, если встретятся по пути, несколько раз обсуждался со всеми колонистами. Айвен хорошо запомнил слова священников:

«Помните о том», — вещал умудренный опытом пастор Салливан, а отец Уильям поддакивал, — «что этим ремеслом занимаются люди, доведенные до нужды и склонные к риску. Ведь не каждый решится болтаться по горам и лесам, ежедневно подвергая себя опасности. Нужна жилка авантюриста. Эти люди легко идут на преступления и убийства, особенно если дела идут плохо. Не нужно напоминать, что наш караван не один раз посчитали лакомой добычей…»

— Дела идут плохо, — вещал за ужином старший. — Нас постепенно выжали сюда с севера трапперы, которые наняты Компанией. Она теперь контролирует все тихоокеанское побережье, вплоть до северной Калифорнии…

— У Компании есть торговый пост в Сан-Франциско, насколько я знаю? — задал вопрос Дэвид. Больше для того, чтобы проверить их осведомленность.

— Точно, сэр. В районе Йерба-Буэна. Как я понял, вы направляетесь в Калифорнию? Удивляет малый состав вашего каравана. Как вы будете отбиваться от индейцев? Если до озера смогли дойти, то дальше, в Скалистых горах их будет не меньше. Только ближе к побережью пойдут мирные индейцы, пуэбло, да и те не прочь поживиться за счет слабых…

— Мы не слабы, мистер…, - гордо начал оружейник Рихтер, великолепный мастер в деле, долговязый и нескладный в жизни, но его настойчиво перебил отец Уильям, положив руку тому на плечо:

— Только силой духа и выучкой можем дать отпор, и смогли уже не раз по пути, сын мой… Помилуй, нас Господи, спаси и сохрани… — с последними словами падре трижды перекрестился, при этом нашептывая слова молитвы.

— Ну что ж, — решил завернуть встречу старший, Билл. — Благодарим за прием и вкуснейший завтрак. Нет ли у вас каких просьб к нам?

— Есть, как им не быть! — воскликнул Август, и приступил к изложению нужд каравана, не один раз оговоренных в последние дни:

— Нужны волы, восполнить наши потери, которые были в пути… Еще больших бочек для воды готовы прикупить… В оплату есть лошади. Можем и деньгами, если они вас здесь интересуют…

— Лошади нужны! — сразу сделали «стойку» оба гостя.

— Так пойдемте, посмотрим на них. Да поторгуемся без лишних ушей!

С последними словами Августа трапперы мигом допили чай, протерли рукавом усы и бороды, и устремились к животным вслед за Августом, сопровождаемым также Питером Штерном и Джеро. Питер был опытен в делах торговли, а Джеро быстр на язык. Сэтору с собой не брали, так как он не любил торговлю и все что с этим связано, и не был здесь полезен. Старший наставник был хорошим организатором и мастером. Айвен также не присутствовал, и совершенно не интересовался, чем закончился торг.

Торговались они недолго. Не успели женщины убрать посуду, как гости вернулись и начали прощаться. Август с товарищами сторговали трех волов. Всех, что были, как им сообщил Билл. Нашлись также четыре больших бочки с крышками. Как сказали гости, они брошены другими переселенцами. Договорились, что волов и бочки трапперы подвезут сюда в лагерь. Здесь и произойдет обмен на лошадей.

На следующий день, к вечеру, появились знакомые трапперы и с ними один индеец. Сразу видно, что не воин. Он молча выполнял все распоряжения Билла. И молчал, как в рот воды набрал. Вдвоем с Арни они выгрузили три большие бочки для воды, подогнав свою повозку вплотную к последнему фургону, в котором остался один молодой негр. Там они и поедут. Волов внимательно осмотрели Пауль с Мартой, после чего их отвели к основному стаду, пастись. Других у трапперов все равно не было. Получив взамен трех лошадей и также тщательно осмотрев их, троица поспешно стала собираться назад.

Попрощались. Пожелали друг другу удачи, и произнесли все необходимые слова вежливости. Трапперы к себе путников не приглашали, да никто и не собирался.

Заканчивался третий день отдыха перед переходом через пустыню. Все бочки наполнены свежей водой, фургоны просмотрены и смазаны там, где это необходимо, оружие блестело и ждало на своих местах хозяев. Японцы перед ужином опять собрали всех переселенцев в круг вместе с оружием, и проговорили порядок действий дальше.

За эти три дня мальчишки вместе с Генрихом, наконец, собрали два арбалета из тугих индейских луков и приступили к освоению стрельбы. Джеро присоединился и с удовольствием пострелял, даже отложил себе отдельно три болта, которые ему понравились.

— Я хочу сохранить их только для себя, прошу извинить… Но это бесшумное оружие может пригодиться, чем Черт не шутит…

— Не поминай его всуе, сын мой, — тут же заметил возникший рядом падре.

Вечером, после хорошего ужина, люди попросили Дэвида еще раз рассказать о ближайших трудностях путешествия.

— Через два дня пути нас ждет переход через пустыню в высокогорье, господа, длиной около 45 миль. Будет мягкая и сухая почва. Там нас ждут пыльные дороги и мало воды, и наша задача — пересечь его и выйти к реке Гумбольдт. Главное — не потерять при этом переходе животных. Надо смотреть за ними, как за своими детьми… Дальше пойдем вдоль реки и чем ближе к побережью, тем будет легче.

— Ты говорил, что там почва белая от соли…, - заметил Август.

— Да, это так. Будем спасаться от пыли шейными платками. Позаботьтесь, чтобы каждый был готов натянуть его на нос…

— А много ли там индейцев? — пискнул юный Вилли Нойманн, семилетний сын фермеров.

— С этим плохо, друг мой. Мы их не встретим до самой реки Гумбольдт. Пустыня никому не нравится. Разве что встретим их в первые два дня, что будем идти отсюда до последнего горного хребта, перед пустыней. Ну, или знакомые трапперы с индейцами решать напасть…

— Не решатся, я почти уверен в этом. Эти сиуки, как он их назвал, слишком слабы, и наверняка потеряли много воинов, раз приняли в лагерь к себе белых. И вместе с трапперами не решатся.

— Но вдоль реки Гумбольдт не только можно, но и нужно ждать атаки индейцев, мой юный друг! — решил успокоить Вилли проводник, и продолжил рассказ.

— Дальше дорога пойдет вдоль сильно петляющей реки, где будет вода и можно найти дрова. Мы будем идти и идти рядом с этой рекой около двух недель. Не меньше, потому что будем делать остановки на отдых…

Тут Дэвид совершенно не к месту мечтательно закатил глаза к небу, а потом опустил их в «сад наслаждений», а точнее на высокую грудь своей мулатки Мэри. Таких аллегорий, или иносказаний, позволяющих ярче представить не высказанное, проводник нахватался за время похода от младшего японца.

— Продолжу. В конце реки Гумбольдт, которая исчезнет в болотистом озере, нас ждет переход по Сорокамильной пустыне до рек Карсон и Траки. Это будет трудный переход через пустынное плоскогорье…

— Но это будет потом, а пока детям следует идти спать, чтобы к утру быть свежими и готовыми к новым испытаниям! — Закончил Дэвид и опять перевел взгляд на мулатку.

Дети разобрали свои вещи, и в сопровождении женщин обреченно потянулись к своим фургонам, не забыв захватить при этом пятерых щенков. Черный котенок Ханны Мюллер сам побежал за хозяйкой и резво запрыгнул в фургон.

Сегодня прогулок на природе у Айвена не ожидается. Накатались с Ханной на лошадях по окрестностям за эти три дня. Мать Ханны полностью успокоилась, и святые отцы тоже. Надо успеть поспать до ночного дежурства в паре с доктором. К Айвену в пару всегда давали слабого партнера.

У костра остались только главы семейств, чтобы тихо вести беседы до полуночи. Люди успели отдохнуть и рано укладываться не пожелали. Путешествие позволяет добрать недостаток сна при движении фургонов, залезая в них на спальные места на два — три часа.

Долго с закрытыми глазами не спать, а размышлять, у парня не получилось. Подростковый организм с силой тянуло в сон. Айвен сначала пытался связать одну мысль с другой, но они разбегались по сторонам, как мелкая рыбешка, оставляя вместо себя пустоту. «Как же я тут оказался? Почему? А вдруг можно вернуться обратно?».

«Эх, Отец, жаль, что ты меня сейчас не видишь…»