Дни недели летели быстро один за другим. Для Ниты они просто слились воедино. Хоть Карл и утверждал, что найти Вход во Вселенную пара пустяков, но ему-то легко говорить: он делал это, может быть, сто или тысячу раз. На самом деле все оказалось не таким простым. Во всяком случае, по книге. Нужная глава занимала почти сорок страниц, написанных мелким, убористым шрифтом.
Итак, большой центральный Вход во Вселенную. Нужно подготовить специальные предметы и особое снаряжение, чтобы Пространство открылось и наклонилось под заданным углом. И опять заклинание. Ни на букву, ни на йоту, ни на единый знак или точку нельзя отступать от него. Иначе… В книге даже не объяснялось, что произойдет при ошибке. Такого просто не допускалось.
Все эти дни телефоны в домах Ниты и Кита трезвонили почти без передышки. Телефонных переговоров было недостаточно, и ребята носились друг к другу по сто раз на дню, шептались, шушукались, спорили. Они разделили работу, чтобы успеть справиться с подготовкой вовремя. Нита перезнакомилась со всем семейством Кита: с мамой, с папой, с сестрами. Все они очень мило и забавно коверкали слова и говорили с сильным испанским акцентом. И очень сожалели, что Нита по-испански — ни словечка. Ей даже захотелось научиться испанскому, и она купила англо-испанский словарик. Особенно полюбила Ниту собака Кита. Она болтала без умолку, стоило Ните переступить порог их дома. То рассказывала о своих уличных знакомцах, то хвастала отменной косточкой, полученной накануне вечером, то объясняла, как называется специальное собачье печенье, и намекала, что его почему-то выпускают маленькими порциями. Так что Нита теперь без пачки собачьего печенья просто не приходила. Кстати, у собаки тоже был явный испанский акцент. И она любила вмешиваться в споры Ниты и Кита по поводу отдельных символов или произношения того или иного слова и слога заклинания.
Кит, отлично усвоивший Словарь и все, что касается построения диаграмм и выбора символов, занимался в основном теоретической подготовкой. А Нита взяла на себя выбор и приведение в порядок снаряжения. И это оказалось не самым простым делом. Некоторые предметы купить было невозможно, и приходилось исхитряться, чтобы их добыть.
— Фред, а раньше ты глотал что-нибудь нечаянно? — шепотом спросила Нита.
Это было во второй половине дня в пятницу. Они заглянули в маленький антикварный магазинчик на Носсау-роуд, набитый всяким хламом и случайными безделушками. Нита копалась на пыльных полках, перебирая помятые и сломанные старинные вещички в поисках настоящей серебряной вилки. Фред повис почти на плече у нее, практически невидимый — слабая красная точка, словно последняя искорка умирающего костра. Он с любопытством и удивлением разглядывал треснувшие вазочки красного стекла, бронзовые подлокотники истлевших кресел, мятые оловянные подсвечники. И не сразу ответил.
— Видишь ли, — сказал он, — это было давно и недолго. Когда я еще был черной дырой. Это ведь черные дыры проглатывают все подряд и бесследно. А белые дыры, наоборот, излучают. — Он вдруг раскалился и чуть не обжег Ните плечо. — Но мне надоело излучать. Хватит, наизлучался. К тому же вываливать из себя все эти вещи, особенно крупные, не так-то легко. И больно. Кроме того, расходуется масса. Для меня это не проходит даром. Того и гляди, развеюсь в пространстве. Тогда вы меня только и видели.
Нита обеспокоенно поглядела на него.
— Правда? — заволновалась она. — Неужто излучение всего того барахла, что ты навыбрасывал наружу, так для тебя опасно?
— О нет, нет, не так все страшно, — успокоил ее Фред. — Это только теоретически. На самом деле я должен потерять неимоверное количество массы, чтобы исчезнуть. До того, как стать белой дырой, я еще был бело-голубой звездой, и чтобы перевоплотиться в другую, то есть мою нынешнюю сущность, мне надо было терять массу, в несколько сотен тысяч раз превышающую мои сегодняшние пустяковые излучения. Так что не волнуйся, мне еще далеко до критического порога. Как и вашему сообразительному желто-карликовому солнцу.
— Сообразительное солнце? — усмехнулась Нита. — Забавно.
— К тому же, — продолжал Фред, — излучение — это и есть моя жизнь. Если, конечно, оно не болезненно, как было недавно. Но теперь я вполне здоров. А что это там, в коробке?
Нита порылась в заткнутой в самый угол картонной коробке, перебрала весь наваленный в ней хлам, докопалась до самого дна и вытащила старую вилку с погнутыми зубцами.
— Это то, что нужно, — обрадовалась она, — Спасибо, Фред. Теперь остается сорвать где-нибудь рябиновую веточку, и сегодня же вечером я попытаюсь произнести мою часть заклинания.
— Тебя что-то тревожит? — спросил Фред. — Голос у тебя дрожит.
— Не то чтобы тревожит. Скорее я озабочена, Фред, — сказала Нита, разглядывая вилку. — Столько сразу навалилось.
Всю эту неделю Нита штудировала книгу, изучала Словарь. И с каждым разом чувствовала, как способности познавать мир, слышать его зреют в ней и увеличиваются. Она все лучше и лучше понимала не только язык растений, но и проникала в тайны их роста и жизни. Разговоры кустов и деревьев она улавливала до мельчайших подробностей.
— Понимаешь, Фред, — продолжала Нита задумчиво, — я собираюсь сорвать веточку рябины, а сама просто всей душой ощущаю ее, частичкой живого дерева. Сорвать ее почти то же самое, как если бы я попыталась оторвать у кого-то палец. Поэтому я должна ПОПРОСИТЬ у рябины эту веточку. И если она согласится дать мне ее…
Фред замерцал, переливаясь всеми цветами радуги, и сокрушенно вздохнул.
— Но без рябиновой веточки ты не сможешь вернуть свою ручку, — пролепетал он. — Ох, сколько же я тебе доставляю забот и неприятностей!
— Что ты, Фред! — горячо возразила Нита. — Только прошу тебя, поумерь свое свечение.
Она с большим усилием оторвала хозяина лавки от чтения романа ужасов, которым он упивался, заплатила за вилку один доллар и поднялась из полуподвального магазинчика на тротуар, преодолев четыре сбитых ступеньки. Фред не отставал ни на сантиметр, продолжая посверкивать у самого ее уха, словно сережка.
— Если ты и неприятность, Фред, — продолжала Нита прерванный разговор, — то очень приятная неприятность. С тобой отлично болтать, ты замечательный товарищ. — Она вдруг лукаво скосилась на него и подмигнула. — Если, конечно, тебе не приходит фантазия выбросить пучок космических лучей, как вчера.
Фред вспыхнул и покраснел. Прошлой ночью он забылся и, развлекаясь, устроил небольшой взрыв ультраволновой радиации. Этого было достаточно, чтобы так нагреть воздух в саду возле дома, что цветы полезли как сумасшедшие, в одно мгновение раскрывая бутоны, распускаясь и увядая. А кроме того, атмосфера вокруг так ионизировалась, что посреди ночи заиграла сияющая утренняя заря.
— Не сердись, это старая привычка, — примирительно сказал Фред. — А старые привычки, ты же знаешь, умирают трудно и долго. Но я стараюсь. К тому же ультрафиолетовые лучи не вредят человеку. Правда, лучше излучать длинные волны. Теперь так и буду делать. Но, согласись, светиться-то мне все же надо. Иначе как ты меня увидишь?
Нита рассмеялась:
— Я не против свечения, Фред. Но постарайся не очень бросаться в глаза кому-нибудь, кроме нас с Китом. Моя мама, боюсь, здорово напугается, если ты вспыхнешь у нее перед носом.
Они шли к дому, непринужденно болтая то о жизни на даче где-нибудь за городом, то о существовании в межзвездном пространстве. Нита чувствовала себя впервые за последние месяцы раскованной и свободной. Она и думать забыла о Джоанн, которая с того последнего понедельника больше не попадалась ей на глаза. Но даже если бы и появилась, Нита ее уже не боялась. Она так навострилась создавать защитную ауру, что в какую-то секунду умела сгущать воздух, создавая непроницаемый кокон вокруг себя. Она могла бы даже растягивать этот кокон, превращая его в некий шатер, защищающий целую компанию. Правда, для этого потребовалось бы какое-то время, и Нита не была уверена, что успела бы это сделать до нападения. Во всяком случае, вдвоем с Китом они могли проделывать это теперь достаточно быстро и ловко. Да, она овладела уже частью Волшебного искусства и могла совершить чудо, если понадобится ей или даже кому-нибудь…
Сидя за уроками, Нита все думала и думала об этих своих новых способностях, перебирала в уме формулы и символы заклинаний. Все это привело к тому, что задание по математике пришлось переписывать дважды, а в сочинении она наделала массу ошибок, и тетрадь выглядела как пол, затоптанный грязными собачьими лапами. Но все же в конце концов с уроками было покончено еще до захода солнца. Но оно уже стояло совсем низко.
Сад и весь двор потонули в холодных голубых сумерках. Нита быстро проглотила ужин в одиночку, потому что все семейство уже давно сидело перед телевизором — и папа, и мама, и Дайрин. Нита выскользнула через боковую дверь на террасу и замерла на ступеньках, привыкая к темноте. На небе сквозь серый полумрак прорезывался четкий диск луны. Из дома, словно из консервной банки, доносились приглушенные взрывы смеха. По телику, очевидно, показывали что-то смешное.
За плечом ее появился Фред.
— Вот удивительно, — сказал он, разглядывая луну, — излучает свет, но совершенно не дает тепла.
— Будто не знаешь, что это отраженный свет, — рассеянно откликнулась Нита.
— Ты готовишься к разговору с деревом? — спросил Фред.
— Угу.
— Тогда, если позволишь, я вернусь в дом и погляжу вместе со всеми излучения этого смешного ящика. Попытаюсь разобраться, о чем это он толкует.
— Удачи, — бросила Нита и сошла в сад. На небе одна за другой рождались звезды. Но Нита уже ничего не замечала. Она старалась разглядеть в темной глубине сада старую рябину, увенчанную пышной кроной. Ниту била нервная дрожь. Она перебирала в уме те страницы книги, где рассказывалось о войне растений с темными силами в глубокой древности. Война была ужасающей, длилась тысячи веков и унесла миллиарды деревьев. Растения отвоевывали землю у темных сил, они готовили ее для людей, выворачивая камни, удобряя почву своими телами и листьями, зарождая жизнь в пустынях. Они охраняли реки от высыхания, спускались на дно безжизненных морей и океанов. А темные силы в это время взламывали земную кору землетрясениями, плодили и двигали к югу ледники, пытаясь изменить климат планеты, сковать ее мертвым холодом, сжигая все живое молниями, выворачивая и выкорчевывая леса сметающей любые преграды на своем пути силой бурь и ураганов. И все же победили растения. Они росли и множились многие века и тысячелетия, прежде чем появились животные и люди. Они отстояли и подготовили мир для жизни людей. Но когда люди пришли, они позабыли обо всем и не только не пожелали платить старые долги, но и стали безжалостно уничтожать тех, кто боролся для их же блага с темными силами.
И Нита вспомнила ту яблоньку, что первой заговорила с ней, вспомнила ее обиды и устыдилась, словно она была сейчас ответственна за все глупые и жестокие дела людей. Конечно, в их саду такого не случалось. И за той же рябиной нежно и внимательно ухаживали. И все же… И все же она никак не могла найти подходящих слов, чтобы обратиться к дереву со своей просьбой. Рябины были одними из первых, кто вступил в битву когда-то, и у них, наверное, была длинная память. Вообще деревья, похоже, ничего не забывают.
Нита вздохнула и села у рябины на землю, опершись спиной о ее теплый ствол. Сразу начинать нельзя, надо немного успокоиться. Звезды сияли сквозь просветы в кроне дерева, словно гроздья рябиновых ягод. Нита любила звезды. Вон глядит на нее пара близко висящих одна к другой звездочек, будто два приветливых глаза. Они из цепочки звезд Большой Медведицы. Древние арабы, кажется, называли ее Прыжок Газели или что-то в этом роде. И действительно, можно было вообразить, что этот огненный след в небе оставили острые копытца грациозных животных. Ее глаза скользили к горизонту, отыскивая то слабую красноватую точку незнакомой звездочки, то блистающий свет Арктура. И еще, и еще. Старые друзья, которым в книге были даны новые, а вернее, возвращены древние имена. Сегодня вечером они особенно прекрасны.
Крона дерева над ней была почти беззвучна. Дерево, прочно укрепившись в земле своими корнями, тоже поглядывало в небо. На сегодня оно закончило свою работу роста и наслаждалось мирным отдыхом под тихим звездным небом.
— Туман к ночи совсем рассеется, — шелестело оно, растягивая слова и словно бы в полусне. — Этой ночью хорошо будет поболтать с ветром и другими мимолетными знакомцами. Да и тебя, малышка-колдунишка, я давно дожидаюсь. Когда, думаю, она придет перекинуться словечком со старым деревом?
Голос рябины звучал дружески, и Нита успокоилась.
— Ой, — вздохнула она, — у меня была просто сумасшедшая неделя. Ни минутки свободной.
— Ну, мною ты никогда особенно не занималась, — немного обиженно прошумела рябина. — Только и знала, что карабкаться по мне да качаться на моих ветвях. Надеюсь, ты уже переросла те свои шалости и забавы?
Нита помолчала, вспоминая то время, когда она была маленькой. Как она сидела на толстой рябиновой ветке и часами могла разговаривать сама с собой, фантазировать, вести воображаемый разговор с деревом и со всем миром.
— А знаешь — призналась она, — мне тогда казалось, что ты отвечаешь мне. Но я не могла понять, о чем ты шепчешь своими листьями.
— Конечно, отвечала. И тогда, ты сейчас уже не помнишь, ты понимала меня. Не удивляйся. Маленькие дети прислушиваются к молчащему миру и слышат его. Правда, большинство из них, как и ты, забывают все, вырастая. И тогда они теряют нас, как и мы теряем их. — Рябина вздохнула, подставив ветерку свои листья, которые затрепетали и вывернулись своей бледной изнанкой. — Вы — наши дети, и терять вас несчастье для нас всех. Но всегда кто-то из вас да возвращается.
— Скажи, пожалуйста, — спросила Нита, — значит, все написанное в книге о битве деревьев за людей — правда?
— Разумеется. Разве ты не читала в Лунной Книге, что жизнь на земле станет единой для всех странствующих на ней? — Рябина потянулась ветвями к звездам. — После того как мир стал зеленым и готовым для вас, двигающихся и странствующих, мы долго ждали. И вот первые из вас вышли из воды, и мы позволили им жить в наших ветвях, мы кормили и защищали их. Они стали нашими детьми. И вот кое-кто из этих существ сошел с наших ветвей на землю. И появились вы. И стали разговаривать с нами. И создали Словарь. Они были похожи на тебя, и их было много. Теперь остались только некоторые, кто еще умеет поговорить с нами. — Рябина снова вздохнула. — Все же вы странные создания.
Нита все так же неподвижно сидела под деревом и снова чувствовала себя виноватой перед этой рябиной и всеми ее сородичами.:
— Я знаю, мы не всегда были добры к вам, — сказала она. — Хотя… хотя, может быть, живем на земле благодаря вам, деревьям.
— Не горюй, малышка-колдунишка, — сказала рябина, опять глядя в небо. — Это не твоя вина. Мы знали, какая судьба нас ждет. В Лунной Книге об этом все написано.
— Значит, вы уже заранее знали, что мы станем вас… уби… уничтожать? И все равно готовили мир для нас?
— По-другому мы и не могли поступать. Ведь вы наши дети, — прошумело дерево.
— Но… мы делаем из вас свои дома, мы… — Нита виновато заикалась, — Мы терзаем вас, мы даже пишем на ваших телах. — И она показала дереву книгу.
Но рябина даже не взглянула на нее. Она продолжала смотреть в небо. В ночное мерцающее небо.
— Слушай меня внимательно, — тихо проговорила рябина. — Мы все вместе и в мире, и в Лунной Книге судеб. Мы, так же как и вы, пишем. Пишем на камнях, на земле. И всегда так было. У нас своя жизнь, свои чувства, свои тайны, свои цели. Некоторые из них ты узнаешь постепенно, учась Волшебству. Но ВСЕ даже тебе, малышка-колдунишка, постичь не дано. Мы делаем то, что должны делать, — мы живем. Иногда это означает, что мы ломаем сердце камня, на котором взрастаем, взрываем корнями землю, которая нас поит и кормит. И ей больно, поверь мне. Она кричит, давая нам жизнь. И мы никогда не забываем о тех, кто жертвует собой ради нас. — Голос рябины стал нежным, еле шелестящим. — И вы, наши дети, тоже причиняете нам боль. Но как по-другому вы, дети наши, могли бы двигаться к звездам, как не по нашим ветвям? Мы строили мир, зная, что нас могут забыть или использовать для своих целей идущие вслед за нами. Поэтому живи как живется. Карабкайся по нашим телам к звездам, и мир станет еще прекраснее, еще величественнее. У вас свои цели, своя история. Пишите на наших телах. Потому что и ваши жизни, и ваши тела могут понадобиться когда-нибудь для других историй и жизней. — И дерево протяжно вздохнуло.
Нита прикрыла глаза и старалась запомнить, впитать в себя все, что говорила ей старая рябина.
— А ты знаешь, кто написал Лунную Книгу? — спросила она.
Долго молчала рябина. Очень долго. Наконец промолвила:
— Никто из нас не знает точно. В наших легендах говорится, что она не была написана. Она просто существовала с тех пор, как существует жизнь во Вселенной. С тех пор, как зажглись звезды. А может быть, и гораздо раньше.
И рябина снова уставилась в звездное небо.
— А та, другая, Темная Книга? Ствол дерева вздрогнул, будто его ударили топором.
— А эта книга была написана… — Голос рябины упал до еле слышного шепота. — Она написана Одинокой Силой, той злой силой, что явилась в мир для уничтожения. Никогда больше не спрашивай о ней. Даже упоминание ее имени может вызвать эту страшную силу.
Нита умолкла и долго сидела так, размышляя. Из задумчивости ее вывел голос рябины.
— Ты пришла попросить о чем-то? Волшебникам всегда что-нибудь нужно от рябины. Ягодку, листок, веточку. Я угадала?
— Да, — прошептала Нита.
— Не смущайся, — сказала рябина. — Когда мы, рябины, пришли в мир, чтобы стать деревьями Светлого Волшебства, мы готовы были отдавать.
— Ладно, я скажу, — решилась Нита. — Мне нужно немного живого дерева. Крохотный кусочек. Лишь столько, чтобы хватило на тонкий прутик. Мы должны завтра отворить Вход во Вселенную.
Над головой Ниты прозвучал хрусткий ломающийся треск, и короткая прямая ветка, тонкая, как макаронина, упала в траву к ее ногам.
— Сегодня луна почти полная, — задумчиво сказала рябина. — Я советую тебе, не мешкая, оборвать листья с ветки, сделать прут гладким и оставить его до утра на земле, чтобы он впитал лунный свет. Сдери и кору. Это не повредит заклинанию, зато сделает его более чувствительным. Позже ты оценишь мой совет.
— Да, — согласилась Нита, — в книге что-то подобное упоминалось: рябиновый прут, напоенный ночным лунным светом, становится надежной защитой. — Она подняла голову и впервые прямо глянула на рябину. — Мне пора. Надо еще раз повторить всю цепочку заклинания. Мне кажется, я ее знаю недостаточно твердо. Я ведь совсем еще новичок в Волшебстве.
— Иди, — сказало дерево, нежно прошелестев листьями.
Нита в порыве ответной нежности обняла ствол дерева, прижалась к нему щекой. Потом ухватилась за толстую нижнюю ветку и, поджав ноги, немного покачалась на ней, как в далеком детстве.
— Можно я иногда буду приходить сюда покачаться на твоих ветвях? — спросила она.
Она почувствовала, что дерево смотрит на нее всеми своими листьями и ветвями, всеми просвечивающими сквозь крону звездами.
— Напомни обо мне деревьям Манхэттена, если тебе потребуется их помощь, — сказала рябина.
— Меня зовут Нита, — сказала Нита и вдруг сообразила, что человеческое имя ничего не значит для дерева.
Тогда она произнесла мысленно символы своего образа, созданного на языке Словаря. Рябина в ответ легко покивала вершиной. Каждый ее листик затрепетал, повторяя шепотом, шелестом, дрожанием имя девочки.
— Иди, — повторила рябина. — Хорошо отдохни перед завтрашним утром.
И она опять воззрилась на звездное небо. Нита вернулась в дом.
x x x
Ранним воскресным утром, около восьми часов, Нита, Кит и Фред сели в автобус, идущий к Лонг-Айленду. Потом пересели в сверкающий серебристый поезд на Манхэттен. В вагоне их окружали обычные пассажиры: воскресные гуляки, приезжие из других мест, люди, отправляющиеся за покупками. Никто не обращал внимания на мальчика и девочку, сидящих у окна и перебирающих странное содержимое своих рюкзаков. Тем более оставалась незамеченной слабая искорка, висящая у оконного стекла между двумя детьми. А Фред тем временем с неослабевающим интересом глазел на пролетающие за окнами вагона парки, автомобильные стоянки, магазины, даже свалки металлолома.
— Что это за горы металлических раскоряк, сваленные в кучи? — спрашивал он.
— Машины, Фред.
— Но я думал, что машины — это то, что движется!
— Когда-то они это и делали.
— Они притащились сюда умирать?
— Они умерли до того, как оказались здесь.
— Но они взгромоздились друг на друга. Как же они это сумели, мертвые?
— Это обычная.свалка, Фред. Их сюда привезли другие машины.
— Ага, понятно. А это что, прошу прощения? Три светящиеся штучки, запертые в трехэтажной коробке. Зачем их повесили здесь?
— Это светофор, Фред.
— Ого! Он излучает энергию! По-моему, он хочет мне что-то сказать. Эй! Привет, свето-фор-р!
— Фред, — забеспокоилась Нита, — ты слишком ярко вспыхиваешь. Успокойся, иначе тебя заметят.
— Ладно. Прошу прощения. Просто мне хотелось поприветствовать того замечательного парня по имени Свето-фор.
Нита громко вздохнула.
— Ну что там у нас еще? — спросила она Кита.
— Батарея.
— Верно. Вот она.
— Литиево-кадмиевая?
— Она самая. Ого, какая тяжелая! Пожалуй, потяжелее всего остального. Это последняя вещь, необходимая нам для сжатия Времени, верно?
— Нет, еще восемь с половиной кусочков сахара. Есть?
— Вот они. — Нита потрясла небольшим пластиковым мешочком.
— О'кей! Теперь материалы для создания Входа во Вселенную. Сосновая шишка?..
— Колючая сосновая шишка. — Нита вынула шишку, показала Киту и снова засунула в рюкзак.
— Аспирин?..
— Тут.
— Вилка?..
— Здесь.
— Ветка рябины?..
— Есть. — Она вынула ошкуренную палочку — небольшой зеленовато-белый прутик.
— Отлично. Укладывай все это обратно, — командовал Кит. — Слушай, у тебя рюкзак набит битком. Дай-ка мне батарею. Тебе будет полегче.
— Держи. — Нита протянула батарею Киту, следя за. тем, как он сует ее в рюкзак под бутерброды. — А это что у тебя? — спросила она, заметив не отмеченную в списке непонятную штуку.
— А? Это? — Он выволок из рюкзака тонкую металлическую палочку с бомбошкой на одном конце и острыми зазубринами на другом.
— Да, да, вот это. Что это такое?
— Сломанная автомобильная антенна. Вернее, — поправился Кит, — то, что было ею когда-то. Вчера днем я сидел у гаража, читал и слушал болтовню нашей машины. Она старая, просто развалюха. Отец то и дело собирается отдать ее в ремонт, но каждый раз у нас не хватает на это денег. Вот он сам и возится в свободное время — чинит двигатель. Обычно он занимается этим, когда устал или зол на что-то. Тут уж он отводит душу — ругает машину почем зря. Конечно, от его ремонта никакого толку, но домой приходит грязный с головы до ног и, представь себе, в отличном настроении. Ну вот, я сидел и мысленно повторял символы заклинания. А машина говорила со мной…
— Вслух?
— Нет, так, как это делает Фред. Было похоже на чих мотора. А голос у нее такой скрипучий, что впору смазывать его машинным маслом. Я, конечно, не был удивлен. С тех пор как я читаю волшебную книгу, я разговариваю с камнями, со всякими вещами. Они рассказывают мне, где побывали, в чьих руках, что видели. В общем, машина и я толковали о том о сем. — Кит помолчал. — Знаешь, они все видят не так, как мы. Они не могут понять, почему мы их делаем, а потом портим и выбрасываем. Объяснить этого я не смог.
Нита кивнула, а сама подумала, что поезд, наверное, тоже живой. А почему бы нет? Он не менее сложен, чем автомобиль.
— И что же антенна? — спросила она.
— А! Машина сказала, что антенну нужно взять на счастье. Она валялась на земле, сломанная и никому не нужная. Отец давно снял ее. Я поднял этот обломок, принес домой, почистил. В конце концов, с помощью металла можно совершать немало Волшебных превращений — в металлических предметах сжаты немалые силы. Если их высвободить…
— А ты не подумал, что лишние предметы и действия могут навлечь на нас неприятности? — спросила Нита. — Карл ведь предупреждал.
Кит пожал плечами.
— Я буду осторожен, — сказал он. — Карл предупреждал насчет Входа во Вселенную. А я и не собираюсь использовать эту антенну сейчас. Просто я подумал, если в школе кто-нибудь станет ко мне приставать, то я смогу ею защититься. То есть просто подраться. — Он засмеялся. — Ладно. Сейчас не до этого. Эй, смотри, мы подъезжаем к повороту, после которого будет виден город, пока не нырнем в тоннель под реку. Пойдем вперед. Лучше всего смотреть из окна первого вагона. Фред, хочешь поглядеть на город?
— Почему бы и нет? Может быть, я получше во всем этом разберусь, — пискнул Фред.
Кит и Нита с трудом накинули на плечи лямки своих рюкзаков и пошли по вагонам. Проходя через грохочущие площадки сцеплений между вагонами, Нита крепко хваталась за холодные поручни. Мелькали в вое ветра и грохоте колес крыши домов, кроны деревьев, телеграфные столбы. Ните казалось, что в дрожании вагонного пола, в перестуке колес ей слышится голос поезда. «Неужели поезд думает и умеет говорить? — думала она. — Значит, я могу слышать его разговоры так же, как слышу голос деревьев? Но, может быть, моя особенность понимать язык деревьев и всей живой природы, а Кит умеет понимать вещи? Сколько же еще существует видов жизни, которые надо научиться понимать! И может, я научусь этому? Кто знает, где прячутся мысли?..»
Они добрались до первого вагона и стали пробираться к переднему окну, придерживаясь за подлокотники сидений, чтобы не удариться об угол на ходу. До конечной станции поезд шел теперь без остановок, и он несся вперед, развивая бешеную скорость. Рельсы под колесами просто ревели. Эстакада поднималась над встречным пересечением путей, чтобы избежать тройной развязки. Потом эстакада плавным изгибом ушла влево, незаметно поднимаясь еще выше. Постепенно следом за низкой коричневой массой Бруклина в раннем утреннем свете выросли башни Манхэттена. Серые хрустальные громады Эмпайр-Стэйт-Билдинга, серебряно-голубой, странно вырезанный силуэт Ситибанка, серебряно-золотые квадратные столбы Центра мировой торговли, бело-стальные зубчатые здания Крайслера — все это сверкало и слепило в первых лучах солнца. Вся громада Манхэттена выглядела этим утром таинственно, и Нита подумала, что здесь тоже обитает Волшебство. Лес башен словно бы тянулся к другим мирам. Так же и она когда-нибудь откроет Вход во Вселенную, и мир откроется перед ней.
Фред просто впился в панораму башен Манхэттена.
— Сколько же здесь людей?! Наверно, больше, чем в том месте, где вы живете.
— Во всем городе десять миллионов, — ответил Кит, — а здесь половина: четыре или пять миллионов.
— А вас не беспокоит, что в одном месте собрано столько людей? — заволновался Фред, — А вдруг упадет метеорит? А если произойдет вспышка звезды? Что тогда случится со всеми этими людьми?
Нита про себя улыбнулась, но промолчала: не слышала она, чтобы на земле кого-нибудь страшили метеориты или пульсирующие звезды.
Кит покачивался в такт движению поезда, уцепившись за поручень. Он слышал то, чего Нита еще не могла услышать: живой голос поезда. Он слышал его дикое грохочущее упоение движением, его опасное возбуждение скоростью, его радость, встречи с ветром, бьющим прямо в лоб, его жестокое веселье от стона пружинящих под его колесами рельсов.
Нита удивленно подумала, что здесь, на земле, не меньше удивительной, клокочущей и таинственной жизни, чем в других мирах…
— Как красиво! — восхитился Фред, подпрыгивая над плечом Кита.
— Да, — прошептала Нита.
Поезд взвыл и стремительно скрылся в тоннеле под водой.
x x x
На станции Пенн из вагонов вывалила такая толпа, что ребята с трудом протолкались сквозь нее. Однако уже через несколько минут они добрались до Седьмой улицы. Пройдя вверх по ней, достигли Таймс-Сквера и поспешили к подземке, идущей в сторону Центрального вокзала. Толкучка в поезде была ужасная. Ниту и Кита прижали к стене вагона, а перед их лицами маячили спины людей. Поезд грохотал. Подземная темень эхом отвечала ему.
— Я не чувствую солнца, — забеспокоился Фред.
— Мы едем глубоко под землей, — тихо сказала Нита. — Солнце появится, как только мы поднимемся на поверхность.
Кит с любопытством поглядывал на Фреда.
— Ты прямо сам не свой с того момента, как мы въехали в тоннель, — усмехнулся он. Фред растерянно замигал и пискнул:
— Я прозевал этот момент. Но хуже всего то, что я потерял световую связь с вашей звездой. Там, откуда я явился, никогда не рвется нить излучения, никто не отрывается от окружающего света ни на мгновение.
Он витал чуть позади ребят, и они слышали потрескивание, шипение и свист высокой частоты: Фред лихорадочно размышлял о чем-то. Они понимали, что мысли его выражаются излучением космической радиации, но смысла не могли уловить. Это был Словарь его Пространства, и Нита ощущала все эти звуки как беспрерывно льющуюся песню.
— Фред, — обернулась она к нему, — ты, кажется, говорил, что давно уже слышал о Лунной Книге. От кого? Может быть, ты… твои друзья… ну, твой народ… короче, вы говорили друг с другом через все эти пространства протяженностью во много миллионов световых лет, ведь так?
— Ты совершенно права. Правда, это был не просто свет, а… мне трудно объяснить. Мысленно ты назвала это песней. Пожалуй, верно. Песня, которая никогда не кончалась. Только сейчас все кончилось, прервалось. Какие-то отрывистые, шумящие нейтрино… — Фред печально потускнел.
Кит и Нита переглянулись.
— Фред, — обеспокоенно сказал Кит. — но ведь Вход во Вселенную тоже под землей. И мы надеемся, что ты поможешь нам найти ручку Ниты. Для этого придется пробыть там несколько минут.
— Не торопись. Кит, — сказала Нита, — сначала нужно добраться туда и освоиться. Мы, кажется, приедем слишком рано. Сейчас только половина десятого.
Тормоза зловеще завизжали. Двери вагонов открылись, и люди высыпали на перрон. Началась беспорядочная толкотня и давка. Ребята, работая локтями, вырвались из толпы. Они шли, внимательно читая светящиеся надписи и послушно следуя указательным стрелкам.
Нита давно не была здесь, но все же ориентировалась довольно уверенно.
— Мы не заблудимся? — неуверенно спрашивал Кит через каждые три-четыре шага.
— Иди, иди, не отставай, — поторапливала Нита. — Придется пройти кружным путем. Всегда здесь что-то строят, что-то огораживают.
Она привела их к лестнице, ведущей в нижний зал Центрального вокзала. Стены зала были облицованы бежевым кафелем, пол серый, цементный, кругом таблички, таблички, таблички, указывающие все пятьдесят направлений движения поездов. На дальней стороне теснятся маленькие магазинчики и лавки.
— Теперь нам туда, — указала Нита на широкую лестницу, ведущую в верхний зал вокзала.
Они пробрались в толпе снующих туда-сюда людей, лавируя между сумками, чемоданами, баулами. Огромное пространство верхнего зала было перекрыто гигантским голубым куполом, разрисованным звездами и подсвеченным мощными прожекторами. Стены зала, отделанные кремовым мрамором, играли бликами и сияющими отражениями звездного купола.
Ребята прошли через весь зал по короткой эстакаде, вышли через одну из тяжелых бронзовых дверей и оказались на открытом воздухе. Тут же их окутали выхлопные газы, оглушили гул машин и дребезжание автобусов, захватила безумная суета неизвестно куда спешащих людей. Но зато здесь был свет, было солнце, было небо, посылавшее необходимое Фреду, но не ощутимое людьми космическое излучение. Кит и Нита стояли у дверей вокзала и терпеливо ждали, пока Фред напитается светом и снова засияет здоровым мерцанием, превратившись из бледного пятнышка в яркую световую точку. Фред упоенно впитывал солнечный свет, совершенно не обращая внимания на грохот отбойных молотков трех здоровенных дорожных рабочих, работающих совсем рядом за ограждающими щитами, увешанными оранжевыми пластмассовыми конусами предупредительных огней.
— Ох, как хорошо! — с наслаждением попискивал Фред.
— Вообще-то внутри было поспокойнее, — сказал Кит. Нита согласно кивнула.
Грохот отбойных молотков просто оглушал. Казалось, что дробят твои кости, вгрызаются в позвоночник, сверлят гигантской бормашиной зубы. Только дорожные рабочие — двое толстых, по пояс голых, и один худой, в расстегнутой рубахе — пересмеивались друг с другом как ни в чем не бывало. Привычные! Они дробили дорожный асфальт без передышки, лихо сдвинув на затылки яркие пластмассовые каски и широко расставив ноги в тяжелых ботинках. Казалось, что они собираются прокопать землю насквозь, до Китая. Один из них, загорелый, в джинсах, спрыгнул в вырытую яму глянуть, как идут дела, и исчез в ней с головой. Дробный стук молотка донесся из глубины ямы, отдаваясь глухим эхом от ее стенок.
— Как они только выдерживают? — подивилась Нита.
— Выдерживают что? — полюбопытствовал Фред. — По-моему, здесь просто чудесно!
Он так радовался свету и солнцу, что протанцевал в воздухе, то собираясь в слепящую светящуюся точку, то рассыпаясь цветным фейерверком искр.
— Фред, прекрати! — остановил его Кит. — Если кто-нибудь обратит внимание…
— Между прочим, тогда, на спортивной площадке перед школой, меня никто не заметил. А уж там, икая и выбрасывая вещи, я так светился!..
— Хорошо, хорошо, но все-таки приглуши немного свет, Фредди, — примирительно сказала Нита. — Пошли внутрь вокзала. Пора приниматься за дело. После хоть целый день будем болтаться по городу и наслаждаться солнышком.
Они вернулись в вокзал и снова спустились вниз. Фред висел позади и все время издавал недовольные звуки, словно ворчал. Вход во Вселенную должен был находиться где-то вблизи вокзального буфета.
— Ты ничего не забыл? — спросила Нита приятеля.
— У меня все здесь, — и Кит постучал пальцем по голове. — Набор символов и слогов для заклинания напоминает набор телефонных номеров. Крути мысленно телефонный диск, и все тут. Я начну, а как только наступит твоя очередь продолжать, я позову тебя. И ты сразу, без промедления, продолжай. Пустяковая работка. Снаряжение мы проверили. Так что все будет о'кей. Фред, ты останешься с Нитой или пойдешь со мной?
— Как скажешь, — откликнулся Фред.
Они подошли к буфетной стойке. Нита задержалась у первого прилавка, делая вид, что она просто разглядывает бутерброды, всевозможные соленья, густо посыпанные укропом, кусочки жареной рыбы на картонных тарелочках. Фред повис за ее плечом, тоже уставившись на горячие сосиски, горки салата с майонезом, ломтики салями, плавленые сырки.
— Ого, сколько всего напридумали люди для восполнения внутренней энергии! — фыркнул Фред. — Но зачем вам столько разных продуктов? Неужто такая уж большая разница между одним сортом продукта и другим?
— Разве тебе было все равно что поглощать, когда ты был черной дырой? Вспомни, какая разница была между камнем и солнечным лучом? — засмеялась Нита.
— Пожалуй, ты права, — задумался Фред. — Но оценивать и вычислять различия так трудно и долго, это такая тяжкая работа, что стараешься не замечать, что поглощаешь. Впрочем, черной дырой я был давно и не очень помню…
— Нита! — донеслась до нее мысль Кита, — Мы ошиблись. Это не здесь.
— Что «не здесь»? — мысленно ответила ему Нита.
— Они исчезли, Нита, — встревоженно отозвался Кит.
— Девочка, — спросил буфетчик хмуро, — ты собираешься что-нибудь покупать или просто так глазеешь?
— Да-а, — растерялась Нита и указала пальцем на бутылочку содовой, шаря одновременно в кармане в поисках монетки. — Кит, — жалобно позвала она.
— Иду, — тут же мысленно откликнулся Кит. Нита заплатила за содовую. Тут же подошел и Кит.
Он купил себе пакет хрустящего картофеля, и они поскорее ретировались. Свернув в ближайший коридор, Кит прислонился к киоску, витрина которого была заполнена всевозможными ножичками. Он раскрыл свой рюкзак и принялся лихорадочно рыться в нем. Вытащив волшебный учебник, Кит быстро перелистал страницы и углубился в чтение.
— Ничего не понимаю, — растерянно бормотал он. — Сегодня утром я проверил, не произошло ли каких-нибудь изменений в расположении Входа во Вселенную. В книге было черным по белому написано: «все действительно и подтверждено».
— А заклинание ты правильно построил? — осторожно спросила Нита. Кит поднял на нее глаза, и Нита пожалела о сказанном.
— С заклинаниями все в порядке, — поджал губы Кит. — Но все же что-то не так. Помнишь, как у нас все пошло кувырком в первый раз? Сейчас происходит похожее. О черт!..
Нита заглянула через его плечо в книгу, но ей трудно было разобраться в той части заклинания, которой занимался Кит.
— Что-то изменилось, взгляни, — хмурился Кит. Нита присмотрелась внимательнее, и ей показалось, что вчера в ее книге та же страница действительно выглядела по-другому. Правда, перечисление Входов во Вселенную в районе Манхэттена осталось прежним: «Всемирный центр труда — Вход во Вселенную в подвале», «Вход в Рокфеллеровском центре временно закрыт в связи с проверкой пространственных линий». Но зато под изображением Центрального вокзала появилась небольшая красная рамка, в которой жирным шрифтом было написано: «Смещение пространственно-временных связей вне расписания. Причина: искривление пространства в недопустимых параметрах». Еще ниже тянулась цепочка цифр и символов, определяющих новое местоположение Входа.
Кит прислушался. Сквозь стены вокзала до них доносился приглушенный стук отбойных молотков.
— Дорожные работы, — сказал Кит. — Наверно, они-то и стали причиной пространственных нарушений.
Нита озадаченно рассматривала символы, определяющие новое место Входа во Вселенную.
— Кит, — спросила она, — вот этот символ обозначает глубину нахождения Входа, верно?
— Угу, — пробормотал Кит, сосредоточенно разглядывая всю цепочку знаков. — Только не глубину, а высоту. Вот в чем разница.
— Какая разница?
— Вход переместился вверх на шестьдесят — семьдесят этажей. Представляешь, он парит высоко над эстакадой, под которой мы теперь находимся.
Кит резко захлопнул книгу и в раздражении запихнул ее в рюкзак.
— Что же нам делать теперь? — растерялась Нита.
— Теперь, — вмешался Фред, — мы выйдем на улицу.
Ничего другого, пожалуй, не оставалось. И они двинулись вверх по лестнице. Фред блаженствовал и нежился на солнышке, а Нита и Кит понуро брели по Сорок второй улице, направляясь к Парк авеню.
— Искривились, сместились, что там еще? — ворчал Кит. — А нам-то как быть? Столько драгоценного времени потрачено!
Нита остановилась, посмотрела под ноги, потом вверх, пытаясь определить, где там, под ними, находится вокзальный буфет — прежнее место Входа во Вселенную. Ведь точно над ним нужно отсчитать — ой-ой-ой! — ни много ни мало шестьдесят или семьдесят этажей!
— Кит, — вдруг воскликнула она, — посмотри вверх! Прямо над ними уходило в небесную синь серебристое здание с огромным крутящимся глобусом на фасаде. Здание авиакомпании Пан-Ам, узкое, стремительное, как раз высотой в семьдесят этажей. Оно как бы продолжало в высоту плоскость Центрального вокзала, составляя часть его.
— Верно, — обрадовался Кит, но тут же помрачнел. — Но как добраться до крыши этой громадины?
— А ты помнишь защитное заклинание, которому учил меня? То, которое сгущает воздух, делает его упругим? Если попробовать произносить символы и слоги быстрее, то, может быть, он станет совсем твердым? Таким, что по нему можно будет ходить. Главное, постараться удержать воздух в этом состоянии подольше. Хотя бы пока мы будем подниматься на крышу. А?
Она даже засмеялась от своей выдумки. Кит уставился на Ниту. Он таращился на нее, будто она совсем уж рехнулась.
— Ты предлагаешь шагать по воздуху? — Он расхохотался и покрутил пальцем у виска.
Нита продолжала, не обращая на него никакого внимания:
— На крыше здания — площадка для вертолетов. Большие вертолеты там не садятся, а маленькие и сейчас стоят. Но нам не обязательно шагать до самой крыши. На одном из последних этажей есть ресторан. Мы с папой были в нем однажды. И поднимались на лифте. Нам бы только до лифта добраться.
— Если ты собираешься сгущать воздух, то сама первая и потопаешь по нему, — разозлился Кит. — Я видел это заклинание. Оно такое трудное, что недолго и ошибиться. Ошибиться и здорово ушибиться, — усмехнулся он.
— А я пробовала, и у меня получилось, — созналась Нита. — Пойдем, Кит, не будем тратить время попусту. Сейчас уже десять часов! Не ждать же, пока эти дядьки перестанут копать. Они, может быть, еще десять лет будут долбить землю. За дело, Кит!
— Но в здание нас ни за что не пустят, — неуверенно сказал Кит, почти уже соглашаясь.
— Ничего, проскользнем. Фред отвлечет охрану. Верно, Фредди? Фред вяло мигнул:
— Боюсь, что очень скоро мне потребуется подпитка.
Кит все еще колебался.
— Ну, хорошо, — сказал он, — мы поднимемся туда по воздуху, но потом-то нас заметят. Что, будем делать вид, что пришли сюда прогуляться? Самое подходящее место для прогулок!
— И пусть заметят — возразила Нита. — Не станут же они гоняться за нами, будто мы шпионы. Забавное это будет зрелище — здоровенные дядьки ловят двоих детей. Да их засмеют!
Кит улыбнулся.
— Твоя взяла, — сказал он. — Действительно, хватит волынить. Пора действовать.
Они вернулись в Центральный вокзал, пересекли главный зал, поднялись по одному из шести эскалаторов, которые вели в вестибюль здания Пан-Ам. Эскалатор упирался в стеклянную вращающуюся дверь. За ней открывался просторный вестибюль, пол, стены и колонны, которого были сделаны из темного гранита. Здесь гуляло разноголосое эхо снующих туда-сюда людей. Ребята поднялись на эскалаторе на следующий этаж. Нита показала рукой в сторону, где темнели двери сразу нескольких лифтов. Над одной из них была прикреплена табличка с надписью «К стоянке вертолетов». У этой двери стоял скучающий охранник в униформе.
— Вот этот лифт, — прошептала Нита.
— Надо бы убрать отсюда этого дылду, — сказал Кит.
— Каким образом? — спросила Нита. — Ты видишь вон того, другого? — Она кивнула на противоположный конец зала, где у другой группы лифтов за громадным столом сидел еще один охранник, не отрывая глаз от мониторов.
— У них повсюду телекамеры. Придется убирать и того парня, — сказал Кит. — Послушай, Фред, а не мог бы ты сделать так, чтобы мы проскользнули незамеченными?
— Попробуем, попробуем, интересная задачка, — загорелся Фред. Он притушил свой свет и поплыл к лифтам, похожий на слабый блик от многочисленных светильников. Если не знать, то и внимания на него не обратишь. Так, световая пылинка. Пылинка остановилась между столом и охранником, повисла в воздухе прямо перед его носом.
— Апчхи!.. Бух!..
Оба охранника одновременно вздрогнули и стали озираться в поисках источника шума. Потом оба, как завороженные, поднялись со своих мест и медленно двинулись к неведомо откуда взявшемуся гигантскому кактусу в причудливом латунном горшке. Он грохнулся как раз посредине залитого солнцем холла.
— Двинули, — сказал Кит, направляясь к лифтам. Нита шла следом. Охранники стояли к ним спиной, ошарашенно глазея на свалившийся с потолка кактус. Нита заметила, что на поясе одного из охранников висит связка ключей от лифтов.
— Фред, — мысленно шепнула она, — ты смог бы утянуть эти ключи так же, как в прошлый раз утянул мою ручку у Джоанн? Только не глотай их бесследно!
— Я ошибаюсь лишь один раз, — обиделся Фред. Как только они проскользнули к лифтам, Фред подплыл к охраннику, и ключи, чуть слышно звякнув, исчезли. Фред скользнул по воздуху и повис у двери лифта.
— Ну каково? — присвистнул он, ужасно довольный собой.
— Потрясающе! — восхитился Кит. — Нита, быстрей в лифт!
Нита нырнула в кабину, нажала кнопку, и дверь медленно закрылась. Ключи появились, точнее, проявились в воздухе. Кит на лету подхватил их.
— Они похожи на те, какими открывают телефонные автоматы с монетками. Такие же круглые, — сказал Кит, перебирая ключи.
— Фред, а я и не знала, что ты можешь выбрасывать из себя и живые вещи вроде кактуса, — заметила Нита.
— Я тоже не подозревал, — растерянно сказал Фред, — и не уверен, что мне это нравится.
— Приступим, — торжественно сказал Кит и вставил ключ в замок лифта, повернув его на «ход», затем нажал кнопку с цифрой 73 «Ресторан — вертолетная площадка».
Лифт рванул с места: он был скоростным. Нита глотнула несколько раз, чтобы не заложило уши.
— Кит, — спросила она, — ты не собираешься несколько изменить заклинание? Ведь теперь Вход совершенно на другой высоте.
— Придется, — откликнулся Кит. — Но это просто: ты в свою часть вставишь новые координаты высоты. О-о-опс!..
Лифт резко сбавил скорость, останавливаясь. Ните показалось, что все внутри у нее сжалось, подпрыгнуло и подступило к самому горлу. Кит и она вжались в стенку лифта по обе стороны двери, чтобы их сразу не заметили, если кто-то окажется на площадке. Но двери открылись, и снаружи никого не было. Они увидели длинный коридор, устланный ковром, со стеклянной дверью в торце его. За дверью виднелись столы и стулья и совсем уж смутно, сквозь дальнее окно того зала, подернутый туманом силуэт Ист Сайда. До них долетел приглушенный стук вилок и звяканье тарелок. Вероятно, там было кафе.
— Время обеда еще не наступило, — сказала Нита, — давайте уберемся отсюда, пока не повалил народ и нас не обнаружили.
— А что делать с ключами? — спросил Кит.
— Мда-а…
— Может, оставим их в замке лифта? Тогда охранники решат, что сами забыли их здесь. Иначе они станут искать ключи и того, кто их взял.
— Ловко придумал, — усмехнулась Нита. — А как мы потом спустимся вниз без ключей?
— По воздуху, — спокойно ответил Кит, — или, в крайнем случае, вместе с людьми из кафе. Но что мы об этом сейчас рассуждаем. Сначала нужно выбраться отсюда и попасть на вертолетную площадку.
— Пошли налево. Там лестница, — махнула рукой Нита.
Они выскользнули из лифта как раз в тот момент, когда зазвонил звонок вызова и двери стали медленно закрываться. Вероятно, охранники, спохватившись, вызвали лифт. Ребята свернули в коридор, ведущий влево, и в самом конце его наткнулись на дверь с надписью: «Проход на вертолетную площадку». Нита нажала на дверную ручку, подергала ее. Безрезультатно.
— О, черт! Заперто!
— Дай-ка я, — оттеснил ее Кит и с силой нажал на ручку. Бесполезно. — Придется попробовать иначе.
И Кит произнес несколько символов на Языке заклинаний, которые означали: «Дверь, пожалуйста, откройся».
Нита поразилась, с какой легкостью Кит уже обращается с Языком Волшебных символов и как естественно и привычно для ее уха они звучат. Словно после долгой жизни в чужой стране, возвратившись домой, слышишь сладостные звуки родной речи. А Кит продолжал ворожить. И Нита непроизвольно переводила для себя: «Вы, уважаемая Дверь, закрыты уже несколько дней, — ласково и дружески говорил Кит, будто обращался к давней знакомой. — Наверно, ужасно скучно быть все время на запоре. Никто к вам не подходит, никто не берет за ручку, никто не обращает на вас внимания. А нам как раз необходима ваша помощь. Всего два раза просим вас отвориться и пропустить нас сейчас туда, а позже обратно. Мы вас очень просим…»
— Кракс, — сказал замок, и ручка легко поддалась.
— Благодарю вас, — вежливо сказал Кит, — я не прощаюсь: мы скоро вернемся.
Он отворил дверь и двинулся к лестнице. Нита и Фред поспешили за ним. Дверь приветливо помахала им своими створками, и — кракс! — замок снова защелкнулся.
— Так-то вот! — гордо сказал Кит, довольный собой.
— Здорово у тебя получилось, — восхитилась Нита, пробуя повторить про себя и запомнить это короткое заклинание, чтобы при случае воспользоваться им. — Ты это заранее выучил?
— Нет, — небрежно откликнулся Кит, — кое-что уже получается само собой. Нужно только освоиться и понять систему знаков и их значение. На прошлой неделе мама захлопнула дверцу машины, а ключи остались внутри. И я стал разговаривать с дверцей, и она услышала меня и послушалась. Не знаю, как это получилось, но, вероятно, когда очень сосредоточишься, то естественно переходишь на Волшебный Язык символов. А его понимают все вещи.
— Не забывай, что Карл не советовал использовать Язык по пустякам.
— Ладно. Кстати, не должны ли мы сообщить ему, что Вход во Вселенную переместился?
Они поднялись на следующую площадку и остановились перед другой дверью, переводя дыхание.
— Наверно, Карл уже все знает, — предположила Нита, — если раскрывал свою книгу сегодня утром. Послушай, а не стоит ли нам сейчас заняться сжатием Времени? Здесь нас никто не видит. А потом, когда мы со всем управимся, отпустим Время, оно, как пружина, расправится, и мы как ни в чем не бывало придем домой к завтраку. Никто ничего и не заметит.
— Неплохая идея, — согласился Кит. Он принялся рыться в рюкзаке, и вскоре перед ним лежали восемь с половиной кусков сахара, литиево-кадмиевая батарея, какой-то элемент, выковырянный из карманного калькулятора, и ручка от разбитой фарфоровой чашки.
— Пожалуйста, Фред, отлети немного в сторону, чтобы твое излучение не отклонило линию заклинания, — попросил Кит.
— Как вам будет угодно. — И Фред покорно удалился в верхний угол потолка. Тут же распространился легкий запах паленой паутины, коротко вспыхнувшей от его огня.
— Начали, — сказал Кит, открывая книгу. Он нашел нужную страницу, заложенную обрывком газеты, произнес торжественным голосом: — Действие первое: сжатие Времени. — И дальше стал читать по книге всю цепочку символов: — Меззар-гим-вейт-сикс, система связи, группа упреждения…
Нита затаила дыхание. Она чувствовала, что вокруг нее все преображается, хотя никаких видимых изменений еще не произошло. Но казалось, что стены склонялись к ним, словно прислушивались. Как и тогда, во время их первого опыта там, в парке, нависла невероятная тишина. Но сейчас это была иная тишина, наполненная неописуемым смешением звуков. Кит все говорил и говорил, а она вдруг осознала, что слышит то, что не должна бы, — рычание автобусов, голоса, прилетающие снизу, от вокзальной площади, даже скрип колес багажных тележек. Она вгляделась в туманную пропасть привокзальной площади и поняла, что видит больше, чем доступно нормальному человеческому глазу. С каждой секундой сила ее слуха и зрения увеличивалась.
Вот уже она видит и слышит то, что происходит за много кварталов от них, будто стены стали прозрачными, будто взгляд ее проникает сквозь камень, будто уши ее улавливают шорох падающих листьев. Но и это не все. Слова и мысли миллионов людей, сидящих в своих домах, едущих в машинах, снующих по городу, с ревом врывались в ее мозг, перемешивались, накатывались, словно гигантская волна, накрывающая с головой неумелого пловца. Ее захлестнула эта волна звуков, картин, деталей. Она испугалась, зажмурилась, зажала уши ладонями. Но это не помогло — все звуки и видения мира проникали сразу в мозг, грозя взорвать его безумным напором. «Я схожу с ума! Я схожу с ума! Остановите все это!» — проносилось у нее в голове. Но вслух она не могла произнести ничего. Она не могла пошевелиться, двинуть ногой, рукой, разомкнуть губы. «Остановите это! О-о, пусть это прекратится…»
И оно остановилось… Нита огляделась. Ничего вокруг не изменилось. Вот Кит. Вот стены. Вот пол. На полу разложены… Сахар исчез!
Кит внимательно смотрел на нее. Вид у него был озабоченный.
— С тобой все в порядке? — спросил он. — Ты несколько позеленела.
— Да-да, — рассеянно сказала Нита, все еще чувствуя легкое головокружение и тошноту. — А куда делся сахар?
— Он исчез. Это значит, что заклинание сработало. — Кит принялся собирать оставшиеся вещи и складывать их обратно в рюкзак. — Но ты уверена, что с тобой все в порядке? — повторил он.
— Да. Я здорова. — Она вдруг заторопилась. — Идем скорей отсюда.
Кит закинул за спину рюкзак.
— Идем. Но куда?
— Кракс, — раздалось у них за спиной. Нита внутренне сжалась. Они прижались к стене, с опаской поглядывая на дверь и ожидая, что вот-вот она распахнется и кто-то… Несколько секунд никто из них не осмеливался дышать.
Ничего не происходило.
— Что это было? — прошептал Кит.
— Не знаю. Похоже на выстрел. Господи, Кит, а вдруг там, за дверью, кто-то с ружьем? Затаился и поджидает.
— Прошу прощения, что такое «ружье»? — возник перед ее носом Фред.
— Лучше тебе этого не знать, — ответила Нита.
— К тому же не думаю, что ружье для тебя опасно, — добавил Кит, и тут его осенило: — Фред, ты же можешь проникнуть за дверь. Выясни, кто там стоит и стоит ли вообще?
— Запросто. — Фред проскользнул по потолку, спустился к двери, чуть пригасил свой светящийся глазок и проскользнул в замочную скважину. Некоторое время за дверью стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь далеким треском вертолетов. Затем в замочную скважину снаружи проник лучик света, и появился Фред.
— Я ничего там не увидел, — сообщил он. Кит недоуменно поглядел на Ниту:
— Тогда что же там кракнуло? Она пожала плечами:
— Если Фред говорит, что там никого нет…
— Надеюсь. И все же будем осторожнее.
Кит пошептался с дверью, и она, как и в первый раз, послушно растворилась. Они все трое вышли на крышу. Большая часть крыши была занята вертолетной площадкой. Асфальтовый круг, украшенный желтым квадратом с нарисованной на нем громадной буквой Н. Все пространство площадки было окружено голубыми, слегка приглушенными посадочными огнями. На другом конце крыши — небольшой прямоугольник вертолетной стоянки с застекленной будочкой. Над ней — вертящийся глобус, символ Пан-Ам. Тут же столбик с забавным оранжевым чулком, надутым ветром и указывающим его направление, и анемометр — вертушка с тремя блестящими металлическими чашечками. Они быстро вертелись, послушные малейшему дуновению ветерка. Все свободное пространство крыши было усеяно трубами и решетками кондиционеров, посыпано крупным гравием. У самого обреза крыши вдоль карнизов тянулась невысокая, примерно метр высотой, металлическая ограда.
А там поднимался каменный лес зданий всевозможной формы и высоты — рвущийся к небу Манхэттен. Западнее мерцали воды Гудзона, по другую сторону здания виднелись Ист-Ривер, Бруклин, Квинс, полускрытые мглой и розоватым дымом. Если бы не постоянный свежий ветерок, солнце, вероятно, палило бы нестерпимо.
На крыше не было ни одной живой души. Нита шаркала ногами по усыпанной крупным гравием крыше, морщась от впивающихся сквозь подошвы острых камешков. Она направилась к тому краю крыши, где здание расширялось. Хрустя гравием, Кит шел следом. Фред почти прилип к плечу Ниты.
— Волнуешься? — спросила она.
— Я? Нисколько. А вот ты, по-моему, не очень-то спокойна.
— Чуть-чуть, — призналась Нита. — К тому же эти шорохи там.
Она остановилась, прислушалась к звукам за спиной. Оглянулась. Никого. Крыша совершенно пустынна. Она двинулась вперед снова, и опять ей показалось, будто скрипнула дверь. Нита схватила Кита за руку.
— Там кто-то есть!
— Не дергайся, — спокойно сказал Кит. — В такие напряженные моменты всегда кажется, что за спиной кто-то стоит. Наверно, дверь от ветра приоткрылась. Но все же лучше знать, что у тебя позади. Фред, будь настороже. Гляди в оба.
Он внимательно посмотрел на Фреда и вдруг спросил:
— А вообще-то, Фредди, у тебя есть глаза?
— Прощу прощения, вопрос научно некорректный, — вежливо ответил Фред, — у меня скорее есть спектр излучения.
— Нашел время для глупых вопросов! — рассердилась Нита. — Чем быстрее мы со всем управимся и смотаемся отсюда, тем лучше.
Кит согласно кивнул, подошел к самому краю крыши, повесил на ограду рюкзак. Он вытащил и выложил на гравий у ног аспирин, сосновую шишку и вилку. Нита вынула рябиновый прутик, пристроила и его рядом. Кит снова полистал книгу и перечитал заложенную страницу.
— Та-ак, — бормотал он, — повторим, что здесь написано. «Это заклинание для сжатия Пространства-Времени возникает в воображении, но произносится вслух и отчетливо. Заклинание класса АСД имеет цель исправлять неожиданно возникшее искривление сущности объекта и концентрировать внутреннюю энергию вещества…»
Он читал и читал длинный перечень символов, разрозненных слогов и знаков, из которых каким-то образом Нита улавливала описание своей космической ручки и световую характеристику Фреда, его портрет и целую вереницу крохотных, почти игольчатых, Входов во Вселенную, через которые Фред протискивал свою немыслимую массу, сконцентрированную в световую точку, мерцающую у ее плеча. Нита с замиранием сердца ждала конца заклинания и того, что последует за тем.
Кит умолк, и вдруг в воздухе словно бы сгустился серебристый продолговатый силуэт какого-то предмета. Ее ручка? Она плавала в слабо светящемся пятне размером в несколько десятков метров. Значит, это и был искомый Вход во Вселенную? Но он повис на расстоянии примерно ста метров от крыши здания и на высоте десяти метров над уровнем вертолетной площадки.
— Отлично! — воскликнул довольный собой Кит. — Все точно соответствует описанию в книге.
— Остается только добраться туда, — сказала Нита.
Теперь наступила ее очередь. Она подняла рябиновый прут. Вторая часть заклинания должна была вернуть ручку, пропустив ее световую сущность сквозь сжатую массу Фреда. Она заткнула прутик за пояс и подошла к самым перилам, устремив взгляд на мерцающее пятно Входа во Вселенную.
Воздух, как и другие элементы жизни Вселенной, гласил ее волшебный учебник, обладал памятью. С помощью заклинаний его можно было возвратить в любое прежнее состояние, заложенное в его формуле памяти. Эта память подобна памяти льда, помнящего о своем прежнем жидком состоянии, или камня, чья память сохранила сложную структуру окисей, заключающих в себе его твердость. Вот почему воздух можно было вернуть в то состояние, когда он наверняка был сжат, как упругая пружина.
Нита начала последовательно формулировать заклинание: сначала воспоминание, потом убеждение. Она говорила с воздухом о тех стародавних днях, когда звездный свет не мерцал, потому что не было и самих звезд, когда тени были острыми как бритва, а расстояний практически не существовало, потому что Пространство, а значит и воздух, было сжато до предела. Она мысленно произносила все это и чувствовала, как ее сковывает неподвижность, а заклинание как бы течет само по себе, подчиняя Ниту своему особому ритму. Она с трепетом ждала каких-нибудь ощутимых изменений и не открывала глаз, боясь увидеть, что все осталось по-прежнему.
Она медленно, усилием воли пыталась сгущать воздух вокруг, накладывая твердеющие слои один на другой, словно раскатанные листы теста в пироге. Ей уже казалось, что туман и смог, поднимающийся снизу, с улиц, становится упругим на ощупь. И она продолжала говорить и говорить, ни на мгновение не упуская нить заклинания.
Кит рядом с ней тоже что-то говорил, но она не слышала его. Она говорила с воздухом. «Я знаю, как это трудно становиться тверже, какое это напряжение сжиматься до предела, — шептала она языком заклинаний, — но ненадолго, совсем ненадолго постарайся сделать это. Всего лишь для того, чтобы проложить нам дорожку до того мерцающего пятна, повисшего в небе. Не нужно больших сжатых пространств. Только тропинку, воздушную ниточку, по которой можно идти…»
— Нита! Нита!
Она открыла глаза. В пространстве висела прямая, как стрела, пластина затвердевшего воздуха. Она была бы прозрачной, как стекло, если бы не влипшие в нее пылинки и туманные клубы смога. И все же это был сжатый до плотности стекла или камня воздух. Дорожка пролегла от края крыши до пятна Входа во Вселенную. Она была достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти двое.
— Ура! — воскликнула Нита и свесилась через ограду, разглядывая дело рук своих, вернее, своего заклинания.
Она чувствовала страшную усталость, но напряжение уже спадало, и шумы, звуки внешнего мира снова обрушились на нее после тишины неимоверной внутренней сосредоточенности. И снова ей показалось, что позади возникли какие-то шорохи. Но она беспечно отмахнулась от этих иллюзорных звуков и вся отдалась радости удачи.
Кит пристально разглядывал воздушную тропинку, покачивая головой.
— Пошли? — неуверенно сказал он. Нита поправила рюкзак за спиной, проверила, надежно ли заткнут за пояс рябиновый прутик, и осторожно перенесла ногу за ограду на покатый камень карниза. По телу ее пробежал озноб, а ладони мгновенно взмокли. «Если я это не сделаю сейчас, то не смогу сделать этого никогда, — подумала она. — Ну, Каллахан, смелей! Всего лишь один шаг. Ты сама это сотворила, так не сомневайся! Главное — поверить! Ну же!»
Ух!.. Прозрачная дорожка оказалась такой твердой, что ноги подкосились в коленях и упругий толчок откликнулся где-то в позвоночнике. Все еще держась за прут ограждения, Нита выпрямилась. Она словно бы ступила с кромки тротуара на привычный асфальт дороги. И она решительно шагнула вперед, доверившись этой невесомой прозрачной тропинке над бездной.
— Кит, — сказала она, — это, пожалуй, потверже камня. Давай.
Она улыбалась, но рука ее судорожно вцепилась в перила.
— Сначала отпусти перила, — недоверчиво поглядел на нее Кит. Нита показала ему язык и сделала еще один шаг, буквально отодрав руку от спасительных перил. Инстинктивно она развела руки в стороны, балансируя как на гимнастическом бревне. Потом покачала ими, словно удерживая равновесие, и оглянулась.
— Теперь убедился? — крикнула она. — Все о'кей! — И позвала: — Фред!
Фред покачивался рядом, с интересом разглядывая твердую воздушную тропинку.
— И так останется навсегда? — полюбопытствовал он.
— Пока я ее не освобожу, — уверенно сказала Нита. Она сделала еще шаг. — Здорово! Ну, Кит!
Кит молча закинул рюкзак за спину и перелез через перила, осторожно, как это только что делала Нита, ступив на гладкую поверхность прозрачной полоски воздуха. Все еще держась за прутья ограды, он потопал по дорожке, проверяя ее прочность.
— Давай, давай, — торопила его Нита, — пока ветер не усилился.
— Иди вперед — слегка подтолкнул ее Кит. Нита, все еще раскинув руки, двинулась по дорожке. Фред весело покачивался над ней. Восемь или десять шагов она преодолела легко и свободно. Она так успокоилась, что даже решилась взглянуть себе под ноги, на прозрачную полосу дорожки. И остановилась как вкопанная. Холод пробежал у нее по спине. Все внутри задрожало и перевернулось. Под ней далеко внизу виднелась грязная, посыпанная гравием крыша Центрального вокзала.
— Не смотри вниз, дурочка, — почему-то услышала она скрипучий голосок попугаихи Мэри.
Нита почувствовала, как тошнота подступает к горлу, голова кружится и слабеют ноги. Зачем она посмотрела вниз?
— Нита, что с тобой?.. — встревожился Кит. Она хотела ответить, но вдруг — бух! — что-то ударилось снизу о прозрачную дорожку и тряхнуло ее так сильно, что Нита качнулась и оперлась рукой о плечо Кита. Несколько мгновений они стояли, не двигаясь и тяжело дыша.
— Что это было? — спросил Кит. Нита наконец пришла в себя.
— Голубь. Он не понял, что воздух в этом месте непроницаем для его полета, — сказала Нита и улыбнулась. — С тобой все в порядке. Кит?
— Само собой! — бодро откликнулся Кит, хотя голос его дрожал. — Я тренировался каждый день, балансируя на коньке крыши нашего дома. Ну, не стой же, пошли!
Они, не останавливаясь, устремились ко Входу во Вселенную, светящемуся совсем уже рядом.
— Да, — рассуждал сам с собой Фред, порхая над ними, — от гравитации вы все же не смогли освободиться. Хорошо мне, напрочь избавившемуся от массы.
— Мы, между прочим, тоже идем по воздуху, — откликнулась Нита.
Она торопилась преодолеть последние двадцать шагов, отделявшие их от широкой площадки перед Входом. Кит поспешал за ней. Ветер усилился, и Нита опустилась на колени, чтобы ее не снесло. Они были уже у цели. Вход во Вселенную вблизи был похож на прореху в голубой ткани неба. Только размеры этой прорехи были немалыми — метра два на три. И светилась она, словно переливающаяся радужная пленка мыльного пузыря.
«Все же я добралась! И сейчас, сию минуту добуду свою ручку. Я сумела!» — думала Нита, но, к своему удивлению, особой радости не почувствовала.
Она снова услышала неприятный и непонятный шорох там, позади них на крыше. И росло непонятное ощущение тревоги. Она оглянулась на Кита. Он тоже внимательно смотрел в сторону крыши. Фред спокойно висел рядом с ними, весело и с любопытством помигивая.
— Ну, что теперь? — спросил он.
Нита со вздохом вытащила из-за пояса рябиновый прутик, аккуратно воткнула его в мерцающую вуаль серебристого пятна. Прутик прочно застрял в ней. И те два сантиметра его, что вошли внутрь вуали, словно бы растворились. Это было удивительно, потому что сквозь пятно ясно проступали очертания городских домов: оно было достаточно прозрачно.
— Теперь, Фред, — скомандовала она, — ухватись за свободный конец прутика, прикоснись к нему.
— Нет ничего проще, — сказал Фред. Он крохотной искрой повис на самом кончике рябинового прута, торчащего из радужной светящейся оболочки. — Все в порядке. Я готов! — отрапортовал он.
Нита кивнула и начала мысленно читать заклинание: «Операция восстановления, параметры предмета — ручки космической — следующие…» «Нита!» — ворвался в ее внутренний монолог мысленный посыл Кита. И было в этом беззвучном возгласе столько ужаса, что Нита совершила непростительное — прервала заклинание на середине и глянула назад.
Из стеклянной будки на вертолетной площадке там, на крыше, лились, тянулись, текли и перекатывались неясные очертания чего-то страшного, тревожного. Но как только взгляд Ниты остановился на будке, она стала снова прозрачной и пустой. И все же Ните казалось, что она успела заметить подобие серого кустистого меха и красные языки — свисающие, трепещущие между громадных хищных клыков. «Волки», — почему-то мелькнуло у нее в голове.
И тут же она поняла, что ошиблась. Страшно ошиблась! Их глаза! Она ясно увидела глаза этих десяти или двенадцати существ, несшихся вприпрыжку по крыше к прозрачной воздушной тропинке. И до нее донесся вой, смешанный с хриплым рычанием, переходящим в лай и львиное рыканье. Она содрогнулась от этого нечеловеческого завывания. И снова глаза! Они-то как раз совершенно человеческие. Голубые. Карие. Зеленые. И в них можно прочесть мысль, жестокую, смертельно коварную, одушевленную жаждой крови.
Она вспомнила, что книга, этот ее учебник Волшебства, остерегал от встречи с существами, подобными летящим на них. ПЕРИТОНЫ — вот как они назывались! Сейчас она, пожалуй, предпочла бы встретиться даже с волками. Те хотя бы просто звери. Эти же когда-то были людьми, так пропитавшимися ненавистью, что преобразились в существа, вечно охотящиеся на души человеческие и приходящие в ночных кошмарах и обморочных видениях. Они невидимы, неощутимы, но однажды вдруг такой перитон проникнет в вас… Бр-р!
Нита в панике подалась назад, но вдруг сообразила, что дальше пути нет — воздушная тропинка кончилась. Она и Кит в ловушке. Еще секунда, и перитоны будут рядом, их челюсти сомкнутся на горле…
Кит заметался на воздушной тропинке между Нитой и трепещущей вуалью Входа.
— Делай что-нибудь! — вопил он. — Не мешкай, твори заклинание! Расколдуй воздух!
Она поняла, что надо сделать.
— Сюда, Фред, — крикнула она и вырвала рябиновый прутик из светящегося пятна. Три первых перитона перемахнули через ограждение и опустились на воздушную полосу. Нита схватила Кита за руку и рванулась в мерцающую прореху Входа, стараясь не ободраться о его края и одновременно выкрикивая сдвоенные символы, имеющие обратную силу. Если она успеет, то воздух снова потеряет свою неестественную плотность и дорожка растворится бесследно.
В ту же секунду она услышала тягостный вой существ, летящих в бездну. Затем мерцающий свет захлестнул ее, нахлынул, словно толща океанской воды, поглощая все звуки, ослепляя и гася сознание. Слепая, немая и бесчувственная, она провалилась в небытие.