Каин

ГЛАВА 2

Он лежал на спине, уставившись широко раскрытыми глазами в ночное небо. Сначала оно показалось Блейду черным занавесом тьмы, беззвездным и мрачным; потом он различил несколько мерцающих светлых точек. Внезапно зрение восстановилось, сразу и полностью, теперь он видел яркие разноцветные искры, горевшие в вышине, слабое зарево подымавшегося месяца и какой-то туманный серебристый флер, наброшенный на эту вечную картину мироздания подобно газовой фате. Его неподвижный взгляд был устремлен на группу из девяти синих звезд, местную Кассиопею, почти правильное «дубль-вэ».

Застонав, Блейд пошевелился, потом присел, оглядываясь вокруг. Небольшая лесная поляна, скорее даже — вырубка, он различил в пяти ярдах какое-то громоздкое сооружение, похожее на штабель коротких бревен. В прохладном воздухе плавали ароматы смолы, хвои и свежей древесины, полянка была погружена в полумрак, окружавшие ее с трех сторон деревья стояли темной непроницаемой стеной, с четвертой открывался вид на звездное небо. Превозмогая слабость, Блейд поднялся, зябко поеживаясь. Не Берглион, конечно, но и не Катраз, не Меотида; градусов десять по Цельсию, не больше. Он надеялся, что днем станет теплее.

Силы прибывали с каждой секундой. По привычке он несколько раз присел, разминая затекшие мышцы, потом приблизился к штабелю. Бревна… Короткие пятифутовые бревна толщиной с его бедро, очищенные от ветвей и затесанные с одного конца… Наверняка, колья для изгороди. Его ладонь скользнула по острому концу, ощутив гладкую поверхность древесины. Это сделал стальной топор, никаких сомнений! Блейд довольно кивнул; по крайней мере, он очутился не в эпохе троглодитов.

Теперь он стоял, опираясь спиной на штабель, присматриваясь к мрачной чаще, вслушиваясь, нюхая воздух. Он не видел ничего, в темноте нельзя было различить даже стволы деревьев, хотя обоняние подсказывало, что он попал в хвойный лес. Самое странное, что ему не удалось уловить никаких звуков; царили полная тишина и безветрие, не шелестели ветви, не поскрипывали стволы; ни писка, ни шороха лесных тварей, ни птичьего вскрика — ничего. Тайга — ему сразу пришло в голову это слово — замерла в молчании. Оно, тем не менее, не походило на торжественную тишину соснового бора или сонный ночной покой; Блейд ощущал какие-то тревожные флюиды, наполнявшие недвижимый лес, парившие над ним подобно призракам.

Прижавшись к бревнам, слившись с ними, он осторожно вытянул кол. Конечно, топор был бы надежнее, но вряд ли неведомые лесорубы бросили здесь свои инструменты… да и как их разыщешь в темноте. Впрочем, кол оказался вполне подходящим: толстое бревно в его рост, с заостренным концом и липкой от смолы корой. Страшное оружие в умелых руках!

Его тяжесть вселяла уверенность. Слегка успокоившись, Блейд поднял лицо кверху и внимательно оглядел небосвод. Девять звезд Кассиопеи голубым зигзагом нависли прямо над его головой; ниже и левее плыла неправильная Спираль с ярким алым огоньком в центре, справа вытянулись в линию четыре точки две белых, зеленоватая и желтая. Стрела… Она была нацелена прямо в середину светящейся туманности, напоминавшей одноглазый череп; Стоун называл его Циклопом.

Итак, Кассиопея, Спираль, Стрела, Циклоп… Под черепом четыре крупные звезды в вершинах грубого квадрата и неяркая искорка в центре. Крест… созвездие Треф… Никаких сомнений, решил Блейд, он на месте. Район особого внимания номер три, со всеми характерными деталями, совпадающими с картиной из звездного атласа Защитника. Оставалась сущая ерунда: выяснить, что же тут нуждалось в особом внимании.

Прижав к груди бревно, разведчик направился к краю поляны, осторожно ступая по земле, заваленной сучьями и ветвями с колючими иголками. Надо найти место, где растет мох или трава… собрать кучу побольше, закопаться в нее и подремать до рассвета. Ночная тайга — неподходящее место для прогулок… Блейд наступил на острую щепку и, тихо чертыхнувшись, присел на корточки. До деревьев оставалось футов восемь-десять.

Внезапно что-то темное скользнуло к нему. Воздух над головой всколыхнулся, словно с легким скрежетом сошлись огромные ножницы, и разведчик ощутил странный запах, пронзительный и кислый, как от разлитого уксуса. Он резко выпрямился, ударив колом напавшую тварь в грудь — вернее, туда, где по его расчетам находилась передняя часть тела этой зверюги. Раздался скрежет и треск, будто деревянное острие пробило оболочку из жести или твердого пластика — и больше ни звука.

Поразительно! Блейд был уверен, что ранил это существо, однако оно не выло, не рычало, не визжало. С неестественным мертвящим спокойствием монстр застыл перед ним — смутная темная фигура футов семи в высоту, более тонкая, чем человеческая. За ней мрак сгущался, и Блейд понял, что там — дерево. Выставив бревно вперед, он ринулся на таран, собираясь пришпилить зверя к стволу. Тот попробовал увернуться, но как-то неуверенно — повидимому, первый удар разведчика нанес ему серьезную рану.

Снова раздался скрежет, потом глухой стук дерева о дерево. Блейд стряхнул наземь съежившееся тело, перевернул бревно тупым концом и, будто трамбуя песок, пристукнул несколько раз черневшую внизу кучу. Потом отошел в сторону и вытер струившийся по вискам пот. Руки и ноги разведчика дрожали, эта схватка с неведомым врагом в полутьме выжала из него все силы.

Он прислушался. Где-то свистнула птица, ей ответила другая, потом раздался слабый шелест какой-то маленький зверек пробежал по стволу, царапая кору коготками. Белка? Может быть… Лес наполнялся тихими ночными звуками, шорохами, сонными птичьими вскриками, словно удары бревна были взмахами волшебной палочки, расколдовавшей зачарованную злым волшебником тайгу.

Неужели эта тварь внушала такой ужас? Блейд удивленно покачал головой, решив с рассветом повнимательней рассмотреть напавшее на него чудище. Лес ожил, а это значило, что поблизости разгуливает еще не один такой же зверь. С другой стороны, труп и запах монстра отпугнут прочих хищников, и ночь, пожалуй, пройдет спокойно.

С этими мыслями Блейд начал подгребать к штабелю ветви, хвою и что-то похожее на пучки травы. Он не рискнул углубляться в чащу; вместо этого прислонил к краю поленницы две дюжины бревен, сделав накат, набросал на него веток, а те, что попышнее, сунул внутрь. Потом разведчик заполз в свой шалаш. Хвоя немилосердно кололась, пока он не примял ее собственным телом и не выложил поверх траву; после этого, устроившись кое-как в своем жестком и неуютном гнезде, Блейд уснул.

Пробудившись, он минут пять не двигался. Он сознавал, что лежит ничком, уткнувшись лицом в колючую подстилку, пахнувшую хвоей, прелью, старой сухой травой и мхом. Нос и рот были забиты чем-то, по вкусу напоминавшим прошлогоднее сено, шея и конечности затекли, мышцы сводило от холода. Впрочем, эти неприятные ощущения Блейда не пугали. Главное, он попал туда, куда надо; ни компьютер Лейтона, ни спейсер не подвели, и даже страшноватое ночное приключение закончилось благополучно.

Он потянулся и начал осторожно разминать руки, в то же время прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Постепенно онемение проходило, чувство силы и уверенности вернулось к нему, пронизывая каждую мышцу, каждую клеточку могучего тренированного тела. Теперь Блейд слышал пение птиц, писк и шуршание каких-то мелких животных, жужжание насекомых, шелест и поскрипывание раскачиваемых легким ветерком крон; на миг ему показалось, что он проснулся на лесной полянке где-нибудь в окрестностях Дорсета. Но порывы холодного воздуха, залетавшие в шалаш, заставили разведчика вспомнить, что он совершенно обнажен, и это ощущение вернуло его к реальности. Блейд приподнял голову, выплюнул набившуюся в рот труху, протер глаза и вылез на свет Божий.

Он находился на склоне довольно высокой горы, ближе к вершине. Простиравшийся внизу густой хвойный лес здесь редел и постепенно переходил в заросли кустов, с трех сторон окружая просеку, на которой торчали пни да с полдюжины штабелей из бревен. Выше по склону кустарник и похожие на сосны деревья с красноватой корой становились все мельче и мельче, уступая место огромным валунам, сухой траве и серо-зеленому лишайнику. Еще выше под мутноватым голубым небом вздымалась голая скалистая вершина — каменный трезубец, иссеченный трещинами.

Вдалеке виднелась другая гора, почти столь же высокая, узкая долина между ними простиралась, если судить по солнцу, с севера на юг. Дальше к востоку и западу громоздились новые вершины, постепенно сливавшиеся в одну грандиозную горную цепь шириной в десятки миль. Эту исполинскую каменную стену рассекали каньоны и ущелья, а над пологими седлами перевалов нависали ледники. Здесь не было недостатка влаги — внизу, в долине, Блейд разглядел голубую ленту реки, просвечивавшую сквозь темно-зеленую чащу леса.

К северу, насколько видел глаз, горы резко понижались к обширной плоской равнине, заросшей лесом, коегде уступавшим место синим пятнам озер. Этот край, напомнивший разведчику канадскую тайгу, уходил вдаль словно зеленое бескрайнее море до самой линии горизонта, где слабо, едва заметно мерцала еще одна голубоватая лента. Но то была не живая голубизна речного потока и не океанский предел, а безжизненное и равнодушное сияние отражавших солнце льдов

Лед! Он не мог ошибиться, оттуда веяло холодом и опасностью, как от ледяных равнин Берглиона. Снега и льды грозили поглотить этот мир, превратив его в новый Дарсолан, в такую же пустыню, как та, по которой он странствовал во время своего четвертого путешествия. С севера медленно и неотвратимо полз огромный ледник, сметая на своем пути все живое, перемалывая в пыль камни, сковывая земли и воды своим холодным прикосновением. Сколько времени нужно ему, чтобы добраться до этих гор? Век? Два? На какой-то миг Блейду показалось, что он слышит треск и скрежет, с которым движется огромная бесчувственная масса; он словно ощутил, как под чудовищной тяжестью содрогается земля…

Потом разведчик усмехнулся и покачал головой. К тому времени, когда льды доползут сюда, превратив равнину в снежный ад, и он сам, и его дети и внуки превратятся в прах и тлен. Пока что близость ледника означала всего лишь медленную гибель тайги, длинные суровые зимы да короткое и холодное лето. Отвернувшись от этого предвестника смерти, Блейд решительно направился к краю поляны, где разыгралось ночное сражение.

Кажется, он перестарался со своим бревном, размолотив тварь в липкую серую кашу. Однако конечности — их было шесть — остались целы, как и голова с большими серповидными выростами, похожими на жвалы насекомого. Превозмогая отвращение, Блейд присел рядом и коснулся голой блестящей кожи. Она напоминала хитин, хотя в то же время казалась довольно гибкой и, вероятно, не играла роль наружного скелета. У этого монстра были кости — он видел сероватые обломки в чудовищных ранах, оставленных колом. Лапы кончались когтями, острыми, словно бритва, видимо, они втягивались, как у кошек, но в момент атаки, когда зверя застигла смерть, были угрожающе растопырены.

Разведчик поднялся, постоял над изуродованным телом, недоуменно щурясь. Плотная безволосая кожа, шесть лап, жвалы, как у жука-рогача, узкая пасть с набором устрашающих зубов — и ни капли красной крови! Эта тварь казалась чужой, инородной в зеленом лесу, так напоминавшем земные чащи, не волк, не медведь, а странная и нелепая помесь рептилии с гигантским муравьем. И этот кислый запах… Внезапно он заметил, что вокруг серой плоти в траве будто бы пролегла мертвая зона — насекомые не приближались к трупу и даже мухи, кружившие в воздухе, не садились на него. Значит, монстр не годился им в пищу? Странно… Блейду казалось, что его самого зверь рассматривал как вполне приемлемую добычу.

Порыв холодного ветра напомнил разведчику, что он совершенно обнажен. Утреннее солнце грело как-то робко и нерешительно, а ветер подталкивал в спину, словно напоминая, что пора спускаться вниз, к реке, и поискать там защиту от холода, пищу, одежду и оружие. Оружие — непременно! Если в местных лесах водятся подобные твари, добрый топор или копье были важнее еды и пары сапог. Бросив последний взгляд на мертвую тварь, потом — на льдистое голубоватое мерцание у горизонта, разведчик развернулся и побежал вниз.

Просека помогла ему быстро спуститься футов на двести, а быстрое движение согрело. Лес тут был гуще, темней, чем на вершине — настоящий бурелом, решил Блейд, прислушиваясь к тихим шорохам и птичьим вскрикам. Хотя тревожная тишина предупредила бы его о приближении серой твари, он крался меж деревьев словно тень, стараясь избегать открытых участков и внимательно поглядывая под ноги, чтобы не наступить на сухую ветку; здесь могли водиться другие крупные хищники, и самый опасный из них — человек! Помня о возможных неприятностях, разведчик продолжал свое неторопливое и осторожное передвижение, делая это так искусно, что даже индейцы сиу, известные своим умением бесследно растворяться в лесу, наверняка прониклись бы уважением к этому бледнолицему. Впрочем, пока он не заметил ничего, что говорило бы о присутствии крупного животного или человека — кроме покинутой им просеки со штабелями бревен.

Характер растительности постепенно менялся — хвойные деревья, похожие на сосны с необычно длинными иглами, постепенно начали смешиваться с лиственными. По дороге Блейд подобрал толстую суковатую палку, сначала решив воспользоваться ею как дубинкой, но уже скоро это грозное оружие превратилось в посох. Расстояние до реки было совсем не так мало, как показалось ему сверху, с высоты горного склона. К тому же склон этот становился все круче и круче, и Блейд уже не столько шел по лесу, сколько спускался по наклонному откосу, хватаясь за ветки, корни деревьев и кусты. Однажды он все-таки не удержался, сорвался вниз и, пролетев футов двадцать, упал в густые заросли колючего кустарника. Эти кусты предохранили его от серьезного увечья, но вылез он оттуда исцарапанным до крови.

День начинал клониться к вечеру, и к тому времени, когда Блейд заметил между стволами блеск водной поверхности, уже наступили сумерки. Разведчик понял, что еще немного, и темнота застанет его в пути. Однако главная цель — река — была практически достигнута, теперь следовало остановиться и позаботиться о ночлеге.

Тут было гораздо теплей, чем в горах; землю покрывал толстый слой опавших листьев, а невдалеке, в речной пойме, шумели на ветру густые заросли осоки и камыша. Разведчик надергал длинных упругих стеблей и уложил их на собранные в большую кучу листья, устроив вполне приличную постель. Закопавшись в самую середину своего ложа, он свернулся, словно барсук в норе, и задумался. Миновал день, но ему не удалось найти ни одежды, ни пищи. С одеждой, впрочем, можно было подождать, но еда становилась первоочередной проблемой; еще немного, и он начнет терять силы. Блейд не сомневался, что сумеет раздобыть в лесу что-нибудь съестное, ягоды или дичь, однако охота требовала времени. Впрочем, альтернатив не оставалось; даже сырое мясо лучше, чем ничего… Разведчик стал припоминать, попадались ли по дороге следы оленей или диких свиней, но усталость взяла свое: незаметно он задремал. В эту ночь он видел во сне сочный бифштекс с жареным картофелем, медленно уплывавший в темное небо, перечеркнутое зигзагом из девяти синих звезд.

Яркий солнечный луч, нашедший брешь в густой листве, ударил прямо ему в глаза. Блейд пробудился почти мгновенно, вскочив, он сделал несколько приседаний и отправился к реке. Только подойдя к берегу — вчера, как оказалось, он не дошел до него всего сотню ярдов, и, напившись вкусной, холодной, чуть пощипывающей язык воды, он понял, что над тайгой опять повисла тревожная настороженная тишина. Она обволакивала одинокого странника словно густым липким туманом; ветер стих, исчез даже слабый шелест листьев, смолкло жужжание и стрекот насекомых, щебет птиц, словно вся мелкая лесная живность разом вымерла или онемела. В этой гнетущей тишине журчание воды, перемывающей прибрежные камешки, звучало не весело, а скорее зловеще и угрожающе.

Блейд насторожился, покрутил головой, пытаясь уловить запах серой твари, потом, крепче сжав свой посохдубинку, зашагал вдоль берега на север. Горы остались за спиной, речная долина расширилась; теперь прозрачный поток неторопливо струился по равнине. Чувства разведчика были по-прежнему обострены, однако он не так опасался каких-либо опасных встреч, сколько размышлял о причинах столь разительной перемены. В конце концов, один раз ему удалось справиться с чудищем, и он питал надежду, что эти мерзкие создания не бегают по лесу целыми стаями.

Он осторожно продвигался вперед, так ничего и не придумав, а через час, очутившись на небольшой полянке, вдруг заметил хорошо утоптанную тропинку. Она вела из лесной чащи к реке, затем бежала по высокому береговому косогору на север. Блейд остановился, пытаясь угадать, в какую сторону лучше идти, чтобы скорее добраться до жилья. Ничто, однако, не помогало сделать выбор; положившись на удачу, он мысленно подкинул монетку и решительно двинулся вдоль берега, готовый при любом подозрительном звуке нырнуть в кусты.

Тропинка змеилась среди деревьев, то подходя почти вплотную к воде, то убегая от реки на несколько десятков ярдов. Неожиданно густые заросли кустов по ее обочинам исчезли, словно срезанные гигантским ножом, и Блейд вышел к развалинам моста. На берегу валялись расколотые доски и обломки перил, а быстрый поток вспенивался около мощных бревен, еще недавно служивших опорами настила. Тропа вела прямо к мосту и шла дальше на восток; разведчик же счел благоразумным сойти с дороги в лес и оттуда разглядеть то, что еще оставалось от этой деревянной конструкции. Согнувшись, перебегая от ствола к стволу, он подобрался почти вплотную к реке, и внимательно осмотрел развалины. Вблизи картина казалась еще более удручающей, но никаких следов взрыва он не обнаружил, хотя и старался их отыскать.

Да, безусловно, мост не был взорван. Но каким образом это сооружение, имевшее не менее пятидесяти ярдов в длину, опиравшееся на толстые двухфутовые бревенчатые сваи, превратилось в жалкую груду щепок?! Он уставился на торчащие из воды обломки бревен; некоторые были сломаны, будто спички, другие — сколь чудовищно и невероятно это не звучало — казались перекушенными, о чем свидетельствовали глубокие борозды, похожие на следы огромных зубов.

Закончив с мостом, Блейд приступил к подробному осмотру противоположного берега реки. Когда-то там, видно, проходила дорога, ведущая к человеческому поселению, но теперь на ее месте была пропахана глубокая борозда шириной футов пятнадцать. Если бы Блейду довелись встретить нечто подобное на Земле, он, не колеблясь, решил бы, что видит след, оставленный колонной тяжелых танков. Вырванные с корнем деревья, искореженные стволы, переломанные ветки… Все это перемешалось в жутком беспорядке, словно какой-то великан высыпал на пол несколько коробков спичек, а затем станцевал на них джигу.

Вероятно, катастрофа произошла день или два назад — Блейд заметил, что листья с ветвей еще не опали, а на стволах с ободранной корой блестят свежие натеки смолы. Он чувствовал ее запах даже здесь, на другом берегу реки -острый хвойный аромат, смешанный с уже знакомой кислой вонью.

Но тварь — или твари? — подобные той, которую он прикончил в горах, не могли перекусить толстенные бревна словно соломинки! Здесь сквозь чащу по направлению к реке ломилось чудище размером с бронтозавра! Затем, превратив деревянный мост в кучу щепок, этот зверь — или созданный руками людей механизм — снова убрался в лес

Впрочем, насчет механизма Блейд испытывал большие сомнения. Тяжелая машина оставила бы отпечатки колес или гусениц, заметные издалека, он же не мог разглядеть ничего подобного. Животное? Скорее всего… Если в этом мире существуют опасные твари величиной с человека, почему бы не быть и другим, еще более опасным, с габаритами доисторических ящеров? Эта гипотеза вполне могла оказаться справедливой, но в ней имелось слабое звено: ни один зверь не станет буйствовать зря и разносить мост по бревнам, ибо хищникам нужно мясо, а не деревяшки.

Через полчаса Блейд понял, что на этом берегу изучено все, оставалось лишь перебраться через поток и внимательно обследовать просеку. Однако выполнить это было не просто. Моста больше не существовало, А река, довольно узкая, казалась слишком глубокой и быстрой; брода в окрестностях не просматривалось. Похоже, ему предстояло искупаться, несмотря на довольно прохладную погоду.

Отбросив свою дубинку, чтобы освободить обе руки, разведчик сбежал с косогора и решительно вошел в реку. Вода была прозрачна и холодна, словно только что вытекла из-под ледника на севере. Сильное течение подхватило его и понесли на середину реки с такой стремительностью, что толстые стебли камыша, за которые он инстинктивно цеплялся, лопнули, будто гнилые нитки. Поток мчался со скоростью десяти миль, и Блейд решил, что бороться с ним почти бесполезно, он едва мог шевелиться в этих ледяных струях. Наконец, перевернувшись чуть ли не вверх ногами, он врезался о какой-то подводный камень. К счастью, валун оказался гладким и покрытым толстым слоем смягчивших удар водорослей, но столкновение заставило Блейда встряхнуться и отчаянно заработать руками и ногами. Не хватает только на второй день пребывания в новом мире утонуть в каком-то жалком ручье! Внезапно разведчик почувствовал, что его усилия не пропали даром — он вырвался из стремнины. Еще через несколько минут он ощутил под ногами дно и в следующее мгновение вылез на сушу, цепляясь за корни и нависшие над водой ветви деревьев. Дрожа от холода, Блейд запрыгал на траве, размахивая онемевшими руками и пытаясь обсохнуть. Когда его перестала бить дрожь, он огляделся по сторонам.

За ту минуту, которую он находился в воде, его отнесло не меньше чем на четыре сотни ярдов вниз по течению. Самый прямой и кратчайший путь обратно к мосту шел вдоль берега, хотя в данном случае идти «прямо» означало карабкаться, ушибаясь и обдирая кожу, по камням и валунам, и продираться сквозь стоявшие почти вплотную друг к другу деревья, окруженные густым подлеском.

Вспотев, исцарапавшись и набив не одну шишку, Блейд, бормоча вполголоса проклятия, преодолел ярдов триста и наткнулся на первого мертвеца. Пожилой мужчина лежал наполовину скрытый кустом, судорожно вцепившись руками в колючие ветви. Кожа его казалась совершенно белой, словно в теле мертвеца не осталось ни капли крови, и Блейд, приподняв ветки, понял, что так оно и было. Чьито огромные челюсти — возможно, те же самые, что оставили отметины на сваях моста, — одним махом отхватили ноги несчастного выше колен.

Он наклонился и внимательно осмотрел труп. Мужчина преклонного возраста, с сединой в бороде и совершенно белыми волосами, почти старик, но крепкого телосложения, с загорелым смуглым лицом ему, видно, приходилось много бывать на воздухе. Он был одет в кожаные, грубой выделки, штаны и меховую куртку. На ногах — бесформенные башмаки, сплетенные из коры, с кожаной подошвой и множеством завязок. Через плечо переброшен ремень сумки, в которой Блейд обнаружил кремень, огниво, точильный камень и несколько твердых сухарей. Разведчик с жадностью сжевал их — первую пищу, которая досталась ему за двое суток. Потом он взял сумку, но так и не смог заставить себя прикоснуться к одежде убитого. Впрочем, она вряд ли подошла бы ему -мертвый старик был гораздо ниже ростом и уже в плечах. Блейд еще раз внимательно осмотрелся по сторонам, но, увы, никакого оружия рядом с мертвецом не обнаружил.

С недоумением покачав головой, разведчик двинулся дальше. Странно! Старик истек кровью, но тело его — если не считать перекушенных ног -осталось нетронутым. Хищники так не поступают! Или тварь, прикончившая этого человека, была не голодна? Все равно странно! Зверь либо пожирает добычу, либо терзает ее, и лишь человек занимается убийством ради убийства.

На подходе к мосту земля была усеяна искореженными и переломанными деревьями, валявшимися по обочинам дороги. Почву, будто перепаханную огромным плугом, покрывали щепки и груды веток, а в одном месте Блейд, наконец, заметил то, что искал — явственный отпечаток чудовищной лапы. Чтобы хорошенько изучить его, разведчик опустился на колени. След — если то, что он обнаружил, действительно было следом, — представлял собой эллипс примерно двух футов в длину, на фут вдавленный в мягкую землю. На дне его отпечаталась дюжина более глубоких отверстий, словно от подбитого огромными гвоздями башмака. Передняя часть эллипса заканчивалась длинными узкими прорезями, оставленными когтями шестидюймовой длины.

Да, это могло быть следом животного — гигантского, невероятных размеров монстра! Но, с тем же успехом, такую вмятину мог оставить и какой-то механизм — например, шагающая машина или огромный робот. Блейд пригнулся к самой земле, пытаясь уловить запах, и ощутил знакомую кислую вонь, словно от пролитого уксуса. Значит, все-таки зверь… Старший братец той твари, с которой он расправился в горах…

Он выпрямил спину и несколько раз сильно потянул носом воздух. Только сейчас ему вдруг стало ясно, что этот запах наполняет лес. Он был не очень сильным, но чрезвычайно неприятным, даже в такой слабой концентрации, и не успел исчезнуть за минувшие сутки. Блейд, который уже высох и даже согрелся на солнце, внезапно ощутил озноб.

Его последнее открытие уничтожило слабую надежду, что все опустошения в лесу и на реке явились результатом какой-то природной катастрофы — или, в худшем случае, последствием войны, в которой применялись изготовленные человеческими руками машины. Таинственная тварь, обладавшая мощью сухопутного дредноута и свирепостью тиранозавра, была живой, ибо только живое существо оставляет после себя огромные следы и зловоние, не развеявшееся даже за сутки. Больше Блейд ничего не сумел извлечь из своих наблюдений; оставалось только надеяться, что ему повезет, и он не столкнется с этой тварью до тех пор, пока не будет экипирован и вооружен поосновательней. Он тут же поймал себя на мысли, что не очень ясно представляет, какая, собственно, экипировка ему нужна. Что необходимо для борьбы с монстром, который не уступает размерами доисторическому динозавру? Противотанковое ружье? Базука? Автомат или винтовка для слоновой охоты вряд ли уравняли бы шансы. Даже Старина Тилли был бы совершенно бесполезен в такой схватке — разве что Блейд ухитрился отправить это чудовище Лейтону по частям.

Еще раз осмотревшись вокруг и не найдя более ничего достойного внимания, он двинулся вдоль просеки по лесу, но скоро сообразил, что совсем не обязательно перелезать через поваленные деревья и спотыкаться о торчащие во все стороны ветки и пни; гораздо легче и проще идти по дороге. Набег закончился, и чудовищный зверь, скорее всего, был уже далеко отсюда; что касается более мелких тварей, то внезапное нападение в чаще представляло большую опасность, чем на открытом пространстве.

Итак, Блейд шел теперь на восток по бывшему тракту, тревожно поглядывая на деревья, до которых оставалось ярдов двадцать. Голод, терзавший его с утра, был слегка заглушен сухарями, но с каждой минутой ему все больше хотелось пить. Несмотря на то, что белесая дымка попрежнему затягивала небеса, на солнце стало довольно жарко, и он скоро пожалел, что среди вещей убитого не нашлось фляги, в которой можно было бы взять с собой воду.

Но даже здесь, на просеке, путешествие отнюдь не являлось приятной прогулкой: колючки и поломанные ветви царапали его и так уже разодранную кожу, несколько раз Блейд падал, спотыкаясь о стволы, а появившиеся насекомые с жужжанием роились над мелкими кровоточащими ранками. Ему пришлось выломать ветку с листьями, чтобы отгонять надоедливую мошкару.

Миновал полдень, и солнце, сверкавшее в белесоватой голубизне неба, постепенно начало клониться к горизонту. Блейд продолжал идти, хотя сомнения начинали мучить его. Что, если эта дорога ведет прямо к логову неизвестного чудовища? В таком случае благоразумней еще до наступления темноты повернуть обратно к реке, где, по крайней мере, ему не придется страдать от жажды. Однако интуиция подсказывала, что он находится на верном пути. По этому тракту передвигались не чудовища, а люди — по крайней мере, в обычной ситуации; значит, решил Блейд, рано или поздно он наткнется на человеческое поселение.

Было уже часов пять по земному счету, разумеется, — когда лес отступил и разведчик очутился на обширной поляне. Аккуратные пеньки вдоль опушки и знакомые штабеля бревен посередине явно свидетельствовали о человеческой деятельности, доказывая, что поселок близок. Это прибавило Блейду сил, но еще больший энтузиазм вызвал топор, торчавший в одном из пней. Конечно, против динозавра, перекусившего сваи, это было все равно что ничего; но в стычке с серыми тварями или людьми топор оказался бы много надежней дубинки. Разведчик выдернул его из пня и, примериваясь, несколько раз крутанул над головой.

Вскоре появились и другие признаки близости человеческого жилья. Помет домашних животных, похожий на конский, небольшой шалаш у дороги, следы колес, перевернутые и разбитые пчелиные ульи, уже покинутые их обитателями. Последняя находка была не менее ценной, чем топор: Блейд разыскал нетронутые соты, торопливо высосал мед и счел это вполне приемлемым ужином. Позади пасеки, в овражке, журчал маленький ручей, и он смог наконец напиться.

Дорога шла к дощатому мостику, переброшенному через этот овраг, и тут Блейд обнаружил еще одно безжизненное тело.

Девушка, скорее даже — девочка. Лет пятнадцати по земным меркам и совершенно нагая. Пятна крови на бедрах и лобке красноречиво говорили о том, что случилось с ней перед гибелью. Перед тем, как страшный удар превратил в кровавое месиво ее затылок. На лице девочки застыла мучительная гримаса, и Блейд отвел глаза. Зрелище было не для слабонервных, и он окончательно убедился, что сутки назад здесь произошла ужасная трагедия. Если кто из жителей и уцелел после побоища, то они, скорее всего, скрываются в лесу.

Повинуясь внезапному порыву, он поднял легкое тело, над которым вились мухи, и спустился в овраг. Там, под крутым откосом, была крохотная пещерка; он не мог найти лучшего места для упокоения несчастной. Пробормотав слова молитвы, Блейд опять выбрался наверх и, потирая висок, уставился на уходившую в лес дорогу. Переломанные деревья, разрушенный мост, погибший старик, странный след огромной лапы — все это можно было приписать какому-то чудовищному зверю; но девушка перед смертью стала жертвой насилия, и совершили его люди, а не звери! И эта банда вполне могла оказаться где-то неподалеку — вместе с целой сворой хищных тварей.

Размышляя над таким противоестественным союзом, он зашагал дальше, с обманчивой небрежностью помахивая топором. Через несколько минут Блейд натолкнулся на очередную жертву — низкорослую мохнатую лошадку, лежавшую на обочине с перекушенным позвоночником. Затем он увидел пару разбитых и перевернутых телег у поворота дороги, мешки с зерном, залитые подсохшей кровью, руку мертвеца, торчащую из-под этой груды, лошадей со свернутыми шеями.

Приготовив топор, он двинулся вдоль обочины, бесшумно ступая босыми ногами. Ветер стих, но кислый запах, преследовавший разведчика весь день, внезапно стал сильнее. То и дело оглядываясь, он прошел еще с полсотни ярдов и остановился. Лес внезапно поредел, отступил налево и направо, давая место огородам и черной вспаханной земле; за ними, в меркнущем свете закатного солнца, перед Блейдом раскинулась деревня.