День второй

А значит, будет с кем вместе ступить за край…

Группа «Пикник» «Шарманка»

Золотой значок-жетон к этому костюму не шел, и Эледа предпочла заменить его обычным пластиковым бейджем, простенько, без претензий закрепленным на кармашке пиджака.

Зеркало в ученическом боксе, где Эледа остановилась, было небольшим — всего-то до пояса. Да уж, это не привычный голокомплекс, позволяющий рассмотреть себя в натуральную величину и со всех сторон. С другой стороны, зачем местным серым мышкам большие зеркала и тем более фэшн-девайсы? Одеты местные питомцы всё равно в одинаковую аскетичную ученическую форму корпорации — коричнево-черную, скучную.

А вот мисс Ховерс досадовала, что не может разглядеть себя как следует.

Сегодня она оделась, наплевав на регламент. Настроение было безнадежно испорчено с самого утра письмом отца. Как обычно, несколько строк, дышащих заботой и любовью: «Эледа, девочка моя дорогая. Наш мир, конечно, противоречив, но потому и весьма удивителен. Я вот, например, узнал, что ты сейчас вынуждена работать с Джедом Ленгли. Скорее всего, ты не в курсе, но очень многие готовы хорошо заплатить за его голову. Правда, пока никто не преуспел, так что цена растет. А потому я требую от тебя соблюдения предельной осторожности. Предельной. Не рискуй. И по-хорошему расстанься с ним при первой же возможности. С другой стороны, работа с таким человеком — это опыт и более чем стремительное продвижение по карьерной лестнице, то, что превыше всего — результат. Только помни: результатом надо еще суметь воспользоваться. Надеюсь, ты максимально трезво оценишь свои силы и примешь взвешенное решение. С любовью, папа».

Ох, папочка, милый, ну, конечно, она и оценит, и примет, и воспользуется. Однако же нет, надо осыпать советами, предостережениями, назиданиями и указаниями. Утомительно и тяжко быть единственным и поздним ребенком. Отцу скоро восемьдесят, немудрено, что каждый шаг «Эледы, девочки его дорогой» он контролирует с момента ее появления на свет. Без инструктажа и бдительной опеки ее отпускали только в душ. Все остальное подлежало тщательному надзору и изучению: знакомства, связи, поездки, даже магазины, отели и рестораны, которые она посещала или собиралась посетить. Иногда это раздражало до крайности. Как, например, сегодня. Эледа считала себя достаточно здравомыслящей и неглупой, чтобы действовать самостоятельно, без родительского попечения.

Мисс Ховерс еще раз оглядела себя в зеркало. Что ж… день предстоит непростой.

Когда она вышла, телохранители уже ожидали у дверей. Батч выразительно присвистнул. Вот что с него взять? Совершеннейший олух. Даже злиться долго нельзя, просто энергии не хватит. Винсент, в отличие от своего простодушного напарника, удивление никоим образом не обозначил. Вместо этого лишь ровно сказал:

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Эледа улыбнулась так, словно хотела заморозить собеседника заживо:

— Винсент, смею напомнить, что ты приставлен к этому телу не для того, чтобы оно оправдывало твои надежды. А для того, чтобы его хранить. Поэтому занимайся тем, чем должен — храни. И помалкивай, если дело не касается защиты.

Батч отвернулся, пряча улыбку, в его глазах Эледа буквально по буквам прочла: «ПМС».

Агент Ховерс обвела охранников мрачным взглядом.

Сегодня она распустила волосы и оделась не в официальную форму службы СБ, а в элегантный черный костюм — слегка расклешенные брюки, стянутые на бедрах кожаным лакированным ремнем нежно-голубого цвета, черный обтягивающий топ и приталенный удлиненный пиджак. А чтоб разбавить мрачную симфонию, колье из бирюзы.

— Напоминаю, джентльмены, — процедила Эледа и застегнула пиджак, в результате чего костюм из фривольного вдруг как-то разом превратился в строгий. — У нас сегодня будет трудный день. Не осложняйте его себе еще больше.

«Джентльмены» на это замечание никак не среагировали. Точнее, Винс не среагировал, а Батч разглядывал подопечную с прежним добродушным удовольствием. Собственно, и Хейли, и Фэйн задержались возле мисс Ховерс именно потому, что один воспринимал ее ядовитые выпады с невозмутимостью индейского вождя, а другой по жизни не привык над чем-либо заморачиваться.

В кабинете мистера Эдтона пахло кофе, и сидел за столом слегка растративший прежний лоск агент Ленгли. Пиджак он снял и повесил на спинку стула, галстук слегка ослабил, из-за чего, наконец, стал похож не на корпоративную машину возмездия, а на вполне живого человека. Даже немного привлекательного.

— Доброе утро, господа, — поприветствовал он Эледу вместе с ее эскортом. — О, агент Ховерс, вы сегодня не в официальном…

Девушка в ответ на это устало покачала головой:

— Агент Ленгли…

— …Джед.

— Джед, — поправилась она, — я ведь ехала сюда с проверкой на один день. Даже вещей на смену не взяла. И этот-то костюм захватила только потому, что собиралась на обратном пути к родителям, а вовсе не для того, чтобы смущать вас нарушением регламента…

Ленгли на это усмехнулся и сказал:

— Что ж, значит, мне просто повезло, — и уже совершенно официальным тоном продолжил: — Итак, за прошедшую ночь ничего особо существенного у нас не добавилось. Вот тут, — он крутанул зависшую над голограммером схему-проекцию интерната, — был обнаружен подкоп под стеной. В нескольких сотнях метров к северу — след протектора внедорожника. Более подробных результатов криминалистическая экспертиза пока не дает — не готовы. Медики тоже работают, кстати, благодарили за сбереженные образцы.

После этого Ленгли выдвинул ящик стола, достал оттуда планшет и протянул Винсенту:

— Мистер Хейли, это вам. Тут сводная информация по тридцать седьмому сектору, с территории которого поступил звонок. Изучите. Возможно, что-нибудь натолкнет вас на соображения.

Винс взял планшет и мельком пролистал документы: доклады агентов, карта, актуальность которой весьма сомнительна, аэро- и космические снимки, результаты давней радиоразведки… Одним словом, свалка.

— Я не работал в тридцать седьмом, — сказал рейдер. — Но систематизирую то, что есть.

Ленгли кивнул и обратился к Батчу:

— Теперь вы. Я читал ваше досье и обратил внимание, что одно ваше присутствие способствует повышению работоспособности местного персонала. Пройдитесь по интернату, загляните к криминалистам и медикам… Если что-то обнаружите, то немедленно сообщите.

Каратель в ответ на это довольно странное распоряжение кивнул, однако вопросительно покосился на Эледу, которая задумчиво пила кофе. Почувствовав его взгляд, мисс Ховерс отставила чашку и произнесла с раздражением:

— Боже мой, Батч, да хоть на час избавьте меня от вашего общества! В глазах уже рябит.

Агент Ленгли сказал, заполняя образовавшуюся паузу:

— К обеду жду вас обоих с подробными отчетами. Эледа, — он повернулся к девушке, — я бы хотел обсудить с вами и систематизировать уже собранную информацию. Важна каждая мелочь, а я провел бессонную ночь, да и собеседников не было.

Мисс Ховерс кивнула, однако настроение у нее не улучшилось, хоть она и постаралась тщательно скрыть раздражение на своих амбалов.

Девушка занимала Ленгли. По дороге на место расследования он уже изучил ее подробное досье: любимая дочь управляющего тремя секторами мегаплекса — богатого и влиятельного отца, которую мистер Нейт Ховерс лелеял ничуть не меньше, чем свои капиталы. Лучшие гувернантки, лучшие наставники, лучшая школа — все самое-самое лучшее. Не дура. Успехи и в школе, и в колледже более чем впечатляющие. Однако же характер крайне тяжелый. С того момента, как отец приставил к дочери телохранителей, сменялась уже третья группа. Стоит отдать должное самообладанию Хейли и Фэйна — эти продержались дольше всех своих предшественников, вместе взятых. А может, мисс Ховерс и вправду их ценила. Что, впрочем, не мешало ей периодически отдавать подчиненным команду: «Место!»

— Эледа, — Ленгли выключил голограммер, — даю вам час на изучение материалов дела, собранных за ночь. Через час я вернусь, и вы озвучите мне свои соображения. Если они будут. Если нет…

— Джед, не надо ставить под сомнение мою профпригодность, — сухо прервала его девушка. — Если я сижу перед вами в гражданской одежде, а не в форме СБ — это еще не повод думать, будто вместе с костюмом я сменила и интеллект.

Ленгли усмехнулся. Для младшего агента СБ это были, конечно, крайне дерзкие слова, однако для наследницы могущественного клана мисс Ховерс вела себя более чем сдержанно.

— Тогда приступайте.

* * *

Айя проснулась оттого, что выспалась. Это было непривычное и в чем-то даже удивительное ощущение. В интернате учеников будили всегда в одно и то же время — в восемь утра. Вставать приходилось по общему звонку, и если у остальных девчонок как-то получалось подняться раньше, то Айя каждый раз еле отрывала себя от подушки. Спать хотелось до невозможности! И она все мечтала, что когда-нибудь сможет проснуться просто так — сама по себе, а не под противный сигнал интернатской побудки. Домечталась.

И все-таки было хорошо… Как это ни странно. Распаханный пулей бок за ночь успокоился, и хотя рану еще нудно тянуло, саднящая боль ушла. Голова тоже почти утихомирилась. Снова хотелось есть. Девушка поднялась на локте и огляделась.

Хозяин комнаты сидел на стуле уже в очках и бронежилете, но пистолеты-пулеметы пока лежали на столе. Когда Керро увидел, что гостья открыла глаза, то молча подтолкнул к ней банку консервов. Та, проехав вперед, удивительным образом остановилась как раз на краю.

Айя выбралась из спальника, пригладила торчащие веником волосы и сказала хриплым со сна голосом:

— Доброе утро…

Ответом ей была тишина. В этой тишине девушка обулась и прошлепала к столу, где заняла пустующий стул, взяла в руки жестянку с чем-то, пахнущим безумно вкусно, и принюхалась.

— А ложка есть? — спросила Айя.

Керро взял ложку, торчащую из такой же в точности (но уже опустошенной) банки, и передал ей.

— Хочешь чистую — там, — он кивнул на дверь кладовки, из которой накануне принес спальник. — Вода тоже.

Девчонка поглядела на дверь, на ложку, на банку с едой и вздохнула. Снова поднялась, отправилась в кладовку, где некоторое время шуршала и чихала. Потом вернулась довольная, уселась обратно и сразу же взялась лопать с таким аппетитом, словно неделю голодала. Керро посмотрел, как она уминает холодные консервы, и, вздохнув, сказал:

— Если продавить дно, то включится разогрев…

— Да? — гостья была искренне удивлена, приподняла банку, посмотрела на дно, надавила и поставила обратно на стол, с любопытством заглядывая внутрь. — А когда можно будет дальше есть?

— Когда прогреется. Итак, как ты уже знаешь, меня зовут Керро. Имя не первое и, думаю, не последнее, но пока зови так. А как называть тебя?

Она посмотрела в уже знакомой ему манере — слегка исподлобья:

— Айя Геллан. И это единственное имя. Другого нет, — девушка снова заглянула в банку, пошевелила еду ложкой и негромко произнесла, избегая смотреть на собеседника, глаза которого скрывали черные линзы очков: — Ты сказал, утром мы поговорим.

Керро про себя порадовался, что девчонка не отмалчивается, как накануне, и уже не вздрагивает всем телом от любого его неосторожного движения.

— Так вот, Айя Геллан с единственным именем, — произнес, наконец, он. — Ищут именно тебя. Других доноров у Мусорного Дока вчера не было… не успел он, — на этих словах Керро хмыкнул. — И именно за тебя с ходу предложили сто тысяч. Могу поспособствовать, чтобы их получила ты лично, — он снова усмехнулся и явно кого-то процитировал: — Возьму адекватный процент.

Девушка некоторое время молчала, помешивая ложкой консервы, а потом угрюмо спросила у банки с едой:

— Зачем тебе мне способствовать? Зачем процент, когда можешь взять все? Объясни, — она, наконец, оторвала взгляд от столь занимавшей ее еды. — Про Вызов я помню. Но зачем при этом мне помогать?

Собеседник пожал плечами:

— Считай, я слишком ленив, чтобы за тобой все время следить и не давать удрать.

Айя в ответ на это медленно кивнула. Словно в такт этому кивку у нее в голове сразу же отозвалась пока еще слабая боль: царапнула лоб и робко застучалась о виски. В ушах на миг зашумело, а девушка откуда-то издалека услышала собственный голос:

— Хорошо. Если я соглашусь, то, что получу, кроме денег? Что ты можешь мне предложить? Ты заработаешь «адекватный процент», свой Вызов и что-то еще. А я?

Она удивилась тому, как сухо и холодно говорит. Мигрень же с каждым произнесенным словом яростно вгрызалась в мозг, словно собиралась проесть в нем ходы и забраться поглубже.

— А ты получишь возможность выбрать, кому достанешься, — ответил Керро.

Девушка застыла, не зная, что на это сказать. Боль провернулась в мозгу раскаленным сверлом — мысли разлетелись, как фрагменты паззла, и в голове вдруг стало пусто и голо. Айя понимала — собеседник ждет от нее какого-то ответа, значит, нужно говорить, но у нее не получалось даже толком понять то, что она уже услышала.

Айя потерла лоб, чувствуя себя глупой и растерянной, а потом вдруг все встало на свои места. Сделалось простым и понятным.

Она с горьким смешком переспросила:

— Выбрать, кому достанусь? Щедро. А если я не хочу никому доставаться? Если я хочу… не важно. Не этого если хочу?

Керро кивнул ей за спину:

— Дверь сзади.

Собеседница смерила его угрюмым взглядом. Ей было понятно: если сейчас дать согласие или, наоборот, встать и уйти — это в обоих случаях будет проигрыш. Причем проиграет она не Керро, а самой себе, и проиграет не в противостоянии характеров, а в борьбе за выживание. Нельзя молчать. Нельзя соглашаться. Нельзя отказываться. Нельзя истерить. Нельзя злиться. Нельзя-нельзя-нельзя… Можно только торговаться, воззвав к здравому смыслу. Ведь не желай этот странный человек переговоров, он уже скрутил бы ее и отнес, куда надо, получил бы от кого-то «адекватный процент» и дальше бы спокойно трахал Алису. Ну, или не спокойно. Или не трахал. В общем, жил бы себе, как прежде.

Но ведь зачем-то он притащил ее сюда. Для чего? И кто он вообще такой? Почему так в себе уверен? Может, ему просто скучно? Он же говорил про Вызов. Для какого нормального человека некий абстрактный Вызов может служить достаточным мотивом, чтобы ввязываться в непонятную заваруху? Всё странно. Но раз он пытается договориться, надо договариваться. И лучше не продешевить, иначе бессмысленно и связываться.

Поэтому девушка, загибая пальцы, начала перечислять:

— Денег нет, оружия нет, ничего нет. У меня какой-то небогатый выбор, не находишь? И если я останусь, богаче он тоже не станет. Выбрать между покупателями? Вряд ли у них гуманные планы. Предполагается, моя смерть будет просто несколько… отсрочена. Неинтересно.

Айя отодвинула банку с консервами и теперь сверлила мужчину глазами. Керро на ее эскападу словно не обратил внимания, но все-таки девушке на долю секунды показалось, будто он едва сдержал смех.

— Выбор у тебя есть. Уйти и попытаться выжить сейчас или узнать, что ты такое, кому нужна и зачем. А потом… потом тоже пытаться выжить, зная немного больше. — Он сделал паузу и закончил: — Впрочем, если кто-то предлагает тебе лучший выбор, я не держу.

— Толково придумано, — похвалила собеседница. — Тебе не хочется возиться, поэтому проще, если я соглашусь и из балласта превращусь в активного союзника. Удобно. Тебе. Удобно ответить на Вызов, получить процент… А у меня сомнительная перспектива возможного выживания. Сомнительная. И возможного. Как сейчас, собственно. Так в чем разница? Я хочу что-то более конкретное.

Керро хмыкнул и про себя подумал: «Сама — не пойми что, а все туда же — конкретное ей подавай», но ничего подобного говорить, конечно, не стал, только подытожил:

— Такая ты мне куда больше нравишься. Глядишь, и союзником будешь лучше, чем до сих пор казалась. Что ж, второе предложение. Мы узнаем, кто ты, и тогда продолжаем разговор.

Тембр его голоса и сам тон изменились. Айя не столько даже услышала, сколько почуяла на уровне инстинкта, что угроза отступила. Не было больше прежнего холодного равнодушия, появилась заинтересованность. Керро вдруг стал похож на живого человека, с которым можно договориться. От облегчения у девушки по спине пополз пот.

— Раз я тебе такая больше нравлюсь, тогда попробуй… — она задумалась, тщательно подбирая слова. — Говорить со мной не как с предметом мебели. Я так буду куда лучшим союзником.

— А ты веди себя не как предмет мебели. Примерно как сейчас.

Она ковырнула ложкой подостывшие консервы и сказала:

— Попробую. — А потом потерла лоб. — Но и ты попробуй тоже.

Керро встал, вышел в кладовую, откуда вернулся с несколькими листами бумаги и стилом.

— Тогда слушай сюда. За той дверью — туалет, а за той — запасы. Что найдешь — пользуйся. Топить не больше пары брикетов за раз. Из кладовой есть выход в комнату с окном, надумаешь проветриться, к окну не подходить. И первое тебе задание. Пиши свою биографию. Максимально полно и подробно. Писать-то умеешь? Активный союзник.

Она с дерзким прищуром посмотрела в непрозрачные линзы очков:

— Если прописными буквами — разберешь? Или лучше печатными?

Собеседник усмехнулся:

— Пиши печатными и покрупнее.

Потом, усилием воли сдержав смех, он набросил оружейные ремни, надел куртку и вышел, напоследок сказав:

— Если к утру не вернусь, лежка со всеми запасами твоя. Владей.

* * *

Этот день, к счастью, выдался не таким пасмурным, как вчерашний, что определенно радовало, поскольку шататься под мокрым снегом или моросью — то еще удовольствие. Ходить же, как ни крути, нужно: встреч будет много, а болтовни еще больше.

Тусклый шар солнца маслянисто светился за пеленой тяжелых низких облаков. Сегодня было теплее, чем накануне, потому даже грязные улицы казались уютнее.

Первый из визитов Керро решил нанести Ушлому. Ушлый мало того, что при делах, еще и всегда в теме о происходящем в секторе, к тому же из всех бонз именно он умеет добывать наиболее точную информацию. Как и по каким каналам — хрен его знает. Ну и, наконец, Ушлый все-таки держит руку на пульсе и наверняка ждет Керро, чтобы узнать, удалось ему чего-нибудь нарыть или нет.

Неприступный особняк авторитета со стороны смотрелся обычным обшарпанным двухэтажным домишкой. Древняя, как Вторая Корпоративная, постройка жалась на углу квартала, одной стороной выходя на замусоренный проспект, другой на тесный проулок. Серая штукатурка частично облезла и походила на струпья, прикрывающие темно-красную плоть кирпичной кладки. Окна тут были узкие, и когда-то давно их подпирала лепнина, от которой сейчас осталось лишь несколько фрагментов. В общем, обычный такой домишко с невзрачным подъездом и даже не впечатляющий размерами.

Ушлый предпочитал работать тихо, жить в тени, а контакты налаживать незаметно, потому и не стремился к яркости и пышности. Однако, несмотря на общую неприглядность и даже откровенную ветхость снаружи, логово авторитета было совершенно неприступно для любой секторальной группировки. А по оценкам Керро этот хилый с виду домик и против штурма корпов продержался бы не меньше четверти часа. Причем полноценного штурма — с техникой и вертолетами. Тогда как хозяин за это время легко ушел бы подземными коммуникациями.

Зато внутри особняка было не то, что снаружи: чисто, светло и с претензий на стильность — уютная гостиная, обставленная красивой дорогой мебелью, ковры на полу, мягкое освещение, даже камин. А еще шкафы со стеклянными дверцами и настоящими бумажными книгами на полках. Ушлый питал слабость к раритетному барахлу, поэтому все, кто хотел сделать подгон, тащили ему древнюю бестолковую бню: ветхие тома, подшивки газет и журналов, какие-то альманахи и прочее барахло… Коллекция разрослась до того, что бонза, задумай он пустить ее в камин, мог бы топить с полгода.

Собственно, все, кто в секторе хоть что-то из себя представлял, жили именно так: снаружи общая разруха и грязь, а внутри чистота, удобства и какое-нибудь дорогое увлечение, ну чисто чтоб с жиру побеситься и перед другими повыделываться. Патлатый, например, собирал старый холодняк и развешивал на стенах. Его мечами, палашами, саблями и ножами можно было уже небольшую армию вооружить. Бивень перся со всяких гаджетов… Да мало ли у людей заскоков? Однако следовало признать, Ушлому его заскок подходил.

К приходу Керро бонза сидел в высоком кресле, попивал кофе и пялился в одну из своих книжонок — интеллигент на отдыхе прям. За массивным столом устроился, что-то изучая в планшете, неразговорчивый и угрюмый Батый — крепкий узкоглазый мужик азиатского типа, по совместительству ближайший помощник авторитета. С появлением гостя хозяин отложил чтиво, вместо закладки прижав страницу очками.

— Пришел узнать, как поиски идут, — пояснил Керро, садясь на диван.

Ушлый его разочаровал — помассировал переносицу и устало ответил:

— Да никак. Хорошо еще, я своих на место сразу заслал, они отпечатки пальцев сняли и выделили из них донорские. Ну, предположительно донорские. Хоть не опозорился, как те двое.

— Бивень, что ли, с Патлатым? — Керро усмехнулся. — А они чего?

— А они наловили всех, кого не лень. Ни один не подошел.

Собеседник удивился:

— Как определили-то?

Авторитет махнул рукой:

— Да какой-то самопальный анализатор крови был.

— Не ДНК-сканер? Не по фотографии? — уточнил Керро.

— Че-то ты больно интересуешься, тоже, что ли, туфту хотел впарить? — и Ушлый подмигнул, показывая, что подтрунивает. — Не, самопал какой-то. Но такой… хороший самопал. Переделка из хай-энд аппаратуры.

— Погоди, — удивился рейдер. — А в доковом компе ничего не нашли? Только не говори, что не подумал!

Собеседник покачал головой:

— Цифирь подсоединялся удаленно. Ничего не нарыл. До него покопались.

— И в итоге чего?

— Да ничего, — с досадой сказал авторитет. — Бивню и Патлатому по штуке дали за старание. Мне десятку за отпечатки пальцев предложили… Попробовал на инфу махнуть — отказались.

— Знаешь… — Керро чуть помолчал, собираясь с мыслями, а потом предположил: — Вас не прикармливают ли ненароком?

— Но донор-то был, — возразил Ушлый.

— Донор был, — согласился собеседник. — Но задача, — хрен поймешь, а сумма запредельная. И даже сканер — переделка, которая неизвестно чего сканит.

— Ты сам-то искал? — спросил авторитет.

— Если это так назвать можно… С придурками нефилимами пообщался. Они, оказывается, с Дока пять шайб «сияния» подрезали, донор почему-то не забрал. Короче, прошелся по сектору без особого результата. А потом плюнул и отправился к кролям.

— Дальше искать будешь? — Ушлого этот вопрос крайне интересовал.

— Неизвестно что неизвестно где? — хмыкнул Керро. — Пусть враги мои ищут. Я и вчера больше от не фиг делать подкинулся…

— Ну да, ну да… — покивал трагично хозяин хаты и добавил: — А про прикорм — интересная мысль.

— Дарю, — ответил рейдер.

С тем и ушел.

Когда дверь за Керро закрылась, Ушлый повернулся к по-прежнему молчаливо сидящему заму:

— Объявляй по всем бригадам переход к скрытой готовности. Пусть довооружаются и проверяют лежки. Но чтоб тихо.

Батый кивнул.

— Гонцов отправить? Или можно «связистами»? — уточнил он.

— Только гонцов, — отрезал авторитет. — Кому и что «связисты» сливают, мы только гадать можем.

— Бонзо… — заместитель слегка замялся. — Примета «Керро Заскучал» не всегда срабатывает…

— Это-то здесь причем? — Ушлый посмотрел на Батыя с легким раздражением. — Тут два варианта. Или по сектору шляется тело стоимостью сто штук, или же кто-то прикармливает три сильнейшие группировки. А ты думаешь, что после этого все тихо-мирно и само собой уляжется?

* * *

Эледа задумчиво пила уже пятую чашку кофе. Кофе был так себе, но все же лучше, чем сублимат. А хорошего чая тут и вовсе не достать, поэтому приходилось довольствоваться тем, что имелось.

Агент Ленгли, он же просто Джед, изрядно посвежевший после принятого душа, сидел в кресле мистера Эдтона и задумчиво постукивал пальцами по столу мистера Эдтона, а также время от времени заглядывал в голограммер мистера Эдтона.

— В общем-то, резюмируя все имеющиеся данные, Джед, — произнесла Эледа, делая очередной глоток, — могу сказать, что информации у нас ничтожно мало, несмотря на все подключенные источники и поставленные на уши службы. Первое, что приходит в голову после изучения документов — Айю Геллан похитили по ошибке. Я даже могу предположить, что послужило этой ошибкой. Вот здесь, — мисс Ховерс повернула к собеседнику планшет, — есть документы по реорганизации, проведенной в интернатах полгода назад. Было расформировано два заведения — интернат для детей сотрудников среднего звена и интернат для детей сотрудников старшего звена, номер двадцать девять и номер тридцать один соответственно. Из соображений финансовой целесообразности эти два учреждения были слиты с интернатами номер сорок два и номер восемнадцать — то есть учреждением мистера Эдтона. Часть воспитанников, как следствие, была отправлена сюда, часть — в сорок второй. Поскольку реорганизация была плановая, проходила спокойно и не спровоцировала никаких финансовых скандалов, то о ней, разумеется, мало кто знал, кроме работников сферы образования. Да еще промпрактика. Отсюда вполне логично предположить, что рейд-группа просто ошиблась, нагрянула не туда, куда надо, и выкрала не ту, что надо. Кто им в итоге требовался — загадка. Может быть, мы это выясним. Но лично я сомневаюсь — слишком много допущений, слишком много неизвестного. Тут никак не вычислишь, к кому из воспитанников проявили внезапный интерес. Если бы мы знали заказчика рейда, то еще куда ни шло. Но пока… зацепиться не за что.

Агент Ленгли в ответ на это медленно кивнул:

— Продолжайте.

Эледа отодвинула от себя чашку с остывшим кисловатым кофе, после чего сказала:

— Итак. Вариант первый. Айя Геллан — особа ничем не примечательная, похищенная по ошибке в результате обычной бюрократической путаницы с реорганизацией. Организатор похищения о реорганизации, само собой, не знал, потому и облажался. Однако у нас есть скупая информация из «интерната» номер сорок семь. В частности, в отчете говорится, что Айя Геллан была отобрана в качестве биоматериала для неких психологических экспериментов. Как вы понимаете, со всеми вытекающими. В «интернате» номер сорок семь для детей с задержкой в развитии она провела год, после чего была признана бесперспективным образцом и рекомендована для обучения на младшие технические специальности. Успехи средние и вообще все среднее. Ноль без палочки.

Мисс Ховерс отложила в сторону планшет и продолжила:

— Вариант второй. Некто узнал порядковые номера интернатов-лабораторий и теперь с какой-то целью разыскивает «воспитанников» заведений. Соответственно, если у этого «поисковика» есть доступ к внутренней сети обычного интерната, он может предпринять попытку скачать базу данных с информацией об учащихся и выделить поступивших из интернатов-лабораторий. Наконец, третий вариант, он же последний. Айя Геллан была похищена все-таки с каким-то умыслом, суть которого нам пока непонятна. Возможно, ясность внесут сотрудники медлаборатории, изучив образцы крови и тканей. Однако пока, повторюсь, опереться в поисках не на что. Рейдеры сработали чисто, как им и положено. В подкопе не нашли ничего, за стеной ничего, в интернате — ничего. Отпечаток протектора и смазанный след мужского ботинка — пшик, хоть их на атомы разбери. Таких протекторов и ботинок сотни тысяч по корпоративным, белым и черным секторам.

Агент Ленгли в ответ на это замечание снова кивнул, но промолчал.

— В настоящее время, — продолжила докладчица, — мы остро нуждаемся в следующем: развернутой и подробной информации, а не в символически-бюрократической отписке, из интерната номер сорок семь и детальном докладе из медлаборатории. Если всего этого не будет, дело можно сворачивать, а нам с вами разъезжаться по своим делам — мне на званый ужин к родителям, вам… обратно к руководству. Ну и писать унылые отчеты о том, что «за неимением доказательств…». Это скучно. И потраченного времени жаль. Поэтому я как идеалистка тешу себя надеждой, что вы воспользуетесь служебным положением, дабы по своим каналам получить подробные сведения из сорок седьмого интерната. По крайней мере, так мы были бы уверены в том, что действительно сделали все возможное, а не просто создали видимость кипучей деятельности. Может быть, эта самая Айя — внебрачный ребенок кого-то из сильных мира сего, а может… может, что-то еще. Извините, у меня не очень богатая фантазия.

Джед усмехнулся и откинулся в кресле:

— О, мисс Ховерс, вы так мило и ненавязчиво давите на корпоративную совесть, что становится даже неловко вам отказывать. Неловко и небезопасно. Я, конечно, воспользуюсь своим «служебным положением». Что из этого выйдет, узнаем чуть позже. Но вам все-таки следует быть аккуратнее с шантажом.

Эледа, не таясь, рассмеялась.

— Вас легко напугать, Джед, — сказала она. — Слишком легко для специального представителя СБ при совете директоров. Мне принимать ваш испуг за комплимент и мужскую уступку или думать о вас, как о чрезмерно боязливом агенте?

Ленгли покачал головой и жестко ответил:

— Ни то, ни другое, мисс Ховерс. Принимайте это как непреложный факт того, что я всегда улавливаю, когда мной пытаются манипулировать. Особенно, когда это делают красивые женщины.

Собеседница уже открыла было рот, чтобы оправдаться, но в этот миг в дверь постучали и на пороге возник довольный Батч.

— А, вот и вы! — обрадовался Джед. — Заходите. Ну что, продуктивно провели время?

Следом за Батчем вошел Винсент, лицо которого, как всегда, было абсолютно равнодушным.

— Чем порадуете, господа? — агент Ленгли поудобнее устроился в кресле. — И порадуете ли? Удалось что-то нарыть?

Батч, словно верный пес, тут же устроился по левую руку от своей подопечной и сразу разразился отчетом, который, видимо, все это время составлял в голове:

— По вашему распоряжению, сэр, мной было проведено подробное инспектирование всего комплекса зданий, — довольная физиономия Фэйна просто светилась. — Охрана — как взвод со станции, так и ГБР с периметра — распределила участки ответственности, наладила работу всех средств сигнализации, выделила три смены, и в целом их работа более чем профессиональна и не вызывает нареканий. Попытка провокации в отношении операторов видеонаблюдения не удалась, — в голосе докладчика проскользнуло легкое сожаление, тогда как агент Ленгли довольно улыбнулся. — Медики работают слишком уж долго и напряженно, да еще и заперлись по пятой степени безопасности, но, в чем дело, сказать не могу. Предполагаю, что у главдока просто какой-то заглюк по безопасности. В остальном все путем: вахтеры смотрят видеонаблюдение, криминалисты по этажу лазят, все пытаются что-то своими кисточками наскрести, персонал напряженно трудится и старается побыстрее распихать воспитанников по колледжам, айтишники сидят за компами, неприлично ржут и пьют пиво. Но в целом, все пашут и должным образом издерганы. В общем, везде был, ничего не нарыл.

Закончил Батч свою речь с таким триумфом, будто нарыть еще два раза по ничего он был готов хоть прямо сейчас.

Эледа тихонько вздохнула и перевела взгляд на Винса. Он вроде бы равнодушно слушал рассказ напарника, но при этом, казалось, был слишком напряжен и словно готов сорваться. Безусловно, Винсент испытывал раздражение. И его подопечная подозревала, что причиной этого раздражения был уж точно не Батч.

— А вы что скажете, мистер Хейли? У вас ведь материал для анализа был куда богаче, — обратился Ленгли ко второму телохранителю.

В голокубе перед представителем СБ уже висела развернутая карта сектора — тридцатипятикилометровая неровная клякса с лабиринтом улиц. Особо был выделен центральный район — три на три километра более-менее плотного заселения. Над изображением мигала краткая статистическая справка: «Оценочная численность населения — 20–25 тыс. человек». Ленгли крутил карту то так, то этак, пытаясь понять, с чем приходится иметь дело.

Винсент насмешливо хмыкнул:

— Данные, предоставленные мне, как обычно, тенденциозны, неполны, противоречат сами себе, а зачастую и вовсе являются бредом информаторов, рожденным явно под какими-то забористыми препаратами. Так всегда бывает в случае, если сектор не разрабатывался специально. Одним словом, из той горы хлама, что собрана в отчетах, определить ничего невозможно — одна половина выдумана, вторая искажена. Кстати, оценочная численность тоже взята с потолка. Я бы оценил в пять, максимум — десять тысяч человек.

Эледа задумчиво потерла подбородок и мягко заметила:

— Надеюсь, мистер Хейли, причина вовсе не в том, что вам попросту лень вникать в офисную работу и горбиться над чужими отчетами?

Агент Ховерс буравила Винса пронзительным взглядом. Однако ее телохранитель с елейными нотками в голосе ответил:

— Смею напомнить, что я приставлен к этому телу, — он кивнул своей подопечной, — не для того, чтобы оправдывать его надежды. А для того, чтобы его хранить. Поэтому занимаюсь тем, чем должен: храню. И помалкиваю, если дело не касается защиты.

Лицо Батча вытянулось, а агент Ленгли удивленно перевел взгляд с бесстрастного лица Винса на онемевшую Эледу, тонкие брови которой, как ни пыталась она сохранить невозмутимость, сами собой ползли вверх.

— Мисс Ховерс, думаю, на сегодня достаточно, — поспешно сказал Джед. — Пока прервемся. Вашим людям явно надо отдохнуть. Да и вам тоже. А мне — узнать, что удалось выяснить лаборантам. Встретимся здесь же, — он посмотрел на дорогие часы. — В пять тридцать.

Эледа поднялась, метнула на Винсента испепеляющий взгляд и вышла. Батч, растерянный и обескураженный, отправился следом. Винсент, впервые за все время сменивший равнодушие на усмешку, покинул кабинет последним.

* * *

Кто, когда и почему назвал Малыша Олли Малышом — было загадкой. Легенд на эту тему бродило много и всяких, от совершенно идиотских до вполне правдоподобных. И хотя сам Олли прозвище носил гордо, подступиться к нему с расспросами никто не осмеливался. Во-первых, потому что в глаза называть Олли Малышом могли только несколько человек в секторе. Во-вторых, потому что Малыш был фигурой достаточно одиозной не только благодаря своей, хм, фигуре, но и благодаря славе, которая вот уже полтора десятка лет тянулась за ним наподобие дымовой завесы.

В тридцать седьмом секторе Олли появился пятнадцать лет назад на видавшем виды военном пикапе, доверху набитом оружием. У кого он отжал такое богатство, никто не знал, а спрашивать не решились. Помимо оружия Олли привез с собой братьев в количестве пяти штук и страшнющую беременную бабу, всех — со стволами и настроенных далеко не миролюбиво.

Бригада быстро окопалась в наиболее целом угловом доме по второй радиальной, занесла долю уважения местному бонзе, после чего, порешав насущные вопросы, открыла оружейную лавку, в которой и воцарился Малыш.

Страшная баба, кстати, оказалась Малышовой женой, и тут же взялась рожать. За пятнадцать лет родила четверых. Чего Олли в ней нашел, хрен его знает, вроде был абсолютно не сентиментален, а поди ж ты.

Впрочем, на весь сектор Олли, конечно, славился не женой-страхолюдиной, а магазином, в котором продавалось то, чем можно было убивать, калечить, свежевать и уродовать людей с особым изощрением. За широтой ассортимента Малыш очень следил. И все новинки, равно как и кое-какие раритеты, у него всегда были. Видать, сильно в свое время Олли разочаровался в людях, если теперь с таким вниманием относился к средствам их уничтожения.

Когда хлопнула входная дверь, хозяин сидел за прилавком и лениво сортировал патроны.

— Хой! — сказал с порога Керро.

Малыш оторвался от явно наскучившего ему занятия и при виде посетителя поднялся, являя над прилавком большую часть себя.

Роста Олли был невеликого, где-то под метр восемьдесят, но здоровый, как трансформаторная будка. Почти квадратный. Что положить, что поставить. И ни грамма жира. Про свои габариты Малыш говорил скупо: «Ел в детстве мало, а как подрос — оторвался».

— А я, Керро, за тобой уже курьера посылать собирался, — пробасил хозяин магазина, убирая коробки с патронами под прилавок.

— Чего такого шлепнулось в наших краях, что ты вдруг обо мне вспомнил? — удивился посетитель.

— Заряженный блок НУРСов и бортовой миниган, — в голосе Олли звучала такая гордость, словно он сам приложил руку к случившемуся. — Поможешь с клиентами — треть тебе.

Рейдер хмыкнул:

— В мертвых, что ли, навернулся? Далеко? А что так мало сохранилось?

Малыш покачал головой и вздохнул:

— В двадцать девятом. Километров пятьдесят. Носом ткнулся. Курсовая скорострелка наглухо накрылась, а во второй борт ракета прилетела — так что там тоже ловить нечего. — Олли сел обратно на стул и добавил: — Не беспокойся, наводка от надежных людей.

Керро в ответ пожал плечами:

— Товар не особо актуальный. Кто-то в засаду влетел?

— Не, — отмахнулся собеседник, — корпы воздушный бой учудили. Хорошо хоть далеко от нормальных людей. Ладно… ты чего ко мне пришел-то? Новинок нет, а расстрелять все патроны ты точно не мог.

— Принес я тебе, Малыш, благую весть, — Керро скрестил руки на груди. — Ты когда-то мне говорил, что будешь должен. В общем, появилась возможность долг закрыть.

Олли заметно погрустнел:

— И чего потребуешь? В рейде поучаствовать? Литр крови и кило мяса? Че-то не верю я, что ты за бабками пришел.

— Бабки твои мне без надобности, — «утешил» его собеседник. — Шестьдесят кил любого твоего товара кролям по их выбору закроют долг.

— Лучше б литр крови и кило мяса, — мрачно ответил Малыш, после чего сказал со значением: — Очень много. Очень.

— Отрицаешь долг? — Керро посмотрел на Олли внезапно опустевшими глазами. В голосе не было ни угрозы, ни обещания, но взгляд, только что с живым интересом устремленный на собеседника, стал вдруг отсутствующим. Так смотрят на предмет, но не на живого человека.

— Признаю. Но шестьдесят кил… — хозяин магазина замялся.

— Ты или признаешь, или отрицаешь, — в тоне рейдера по-прежнему не слышалось угрозы, но теперь и голос словно выцвел, лишился последних эмоций. — Но не торгуешься, Олли. Не торгуешься.

— Присылай своих кролей, — махнул ручищей Малыш. — Признаю долг.

В глаза Керро вернулся интерес:

— Бесплатная подсказка. У них с тяжелым оружием напряг. Выстави пару пулеметов и граников с БК — мигом вес выберут. А у нас в секторе этот товар неходовой.

— Еще торговать меня поучи, — огрызнулся собеседник. — Сказал же, присылай своих кролей. Недёшево, Керро, твоя помощь обходится.

— Не дороже жизни, — пожал плечами рейдер и вышел.

* * *

Когда-то, когда «связисты» и иже с ними только-только обживали свою высотку, Керро все ломал голову — и не лень им каждый раз лезть наверх, являя чудеса акробатики, перебираясь со штыря на штырь и цепляясь за стены? Это ж сколько энергии иметь надо? Человеки-пауки, мля, сутулые.

Позже его успокоили: мол, ты че, мужик? Есть другие ходы, есть. Но ты по ним пройдешь или с ключом, или со взрывчаткой. Ключа у тебя, уж прости, нет и не будет, а на взрывчатку «связисты» обидятся.

Поэтому Керро радовался, что обычные его дела крайне редко требовали помощи цифроголовых, и заглядывать на их скалодром ему случалось от силы раз в полгода. А то недельку полазишь и вполне решишь, что обида «связистов» — не такая уж серьезная проблема. Пусть обижаются. Кто выживет.

— Хой! — в этот раз, вопреки обыкновению, Цифрыч встретил гостя у дверей. — Заходь.

Хакер махнул рукой, приглашая внутрь. Сегодня в его логове было непривычно тихо: не работали ни голокуб, ни плоскостные экраны, не жужжала техника, ничего не пикало и не мигало.

— Айда, — парень махнул рукой в направлении глухой комнаты.

Ишь ты, какая конспирация.

Керро отправился следом, по пути отмечая, что Цифирь слишком уж измотан и землисто-бледен. Из-за этого татуировка на его черепе нынче выглядела до крайности реалистично.

— Значит так, — Цифрыч запер дверь и в дополнение к радионепрозрачным стенам включил глушилку. — Та хреновина, которую ты тиснул, устроила полный хаос на компе Дока и вытянула вот этот файл.

В сторону рейдера по столу отправился модуль памяти.

— Погоди, а на фига в приблуду-то скачали? — Удивился Керро. — Удалённо, что ли, передать не могли?

— Могли и передали, — видно было — хакер с трудом сдерживается, чтобы не начать трястись мелкой нервной дрожью. — А это, — Цифрыч кивнул на модуль, — на случай подмены инфы при передаче. Обычная практика. По идее, курьер на хате у тех рогатых уже побывал, и кто-то на тебя сейчас сильно зол. Или несильно, тогда предложат вернуть приблуду за разумный прайс.

— Ок, дальше, — Керро хмыкнул.

— Инфа медицинская, — собеседник беспокоился все больше — руки у него начали нервно подрагивать, на лбу выступила испарина, которую парень то и дело торопливо вытирал. — Но это ты и сам, небось, понимаешь. А вот что с ней не так — могу только гадать.

Здесь Цифрыч прервался, взял со стола бутылку с водой, торопливо отвинтил крышку и начал пить большими глотками.

— Я пробил потоки инфы на вчерашнее утро, — сказал хакер, утолив жажду и переведя дух. — Док, как обычно, донора оцифровал и отправил в «Тропу». А центр цифровой разведки…

— Стоп. Что еще за центр? — Керро очень не понравились последние слова.

— Да он в нашем секторе еще до «связистов» был, — отмахнулся Цифирь. — Законсервированный. А как связь появилась — расконсервировали. Стоит себе, ловит, что скажут. Мед инфу для «Тропы» всегда перехватывают, — предупредил он очередной вопрос, — мало ли, кто мясникам попадется.

— Чей он? — спросил рейдер.

— А хызы. Чей-то. С нами забыли поделиться. Работают всегда через посредников.

— Дальше.

— Собственно, и всё. Кто-то поймал инфу и настропалил нефалимов. Почему именно их, не знаю. Сэкономить, наверно, решили.

Он снова вытер потное лицо дрожащей ладонью. Теперь у парня начала подергиваться и голова, а под глазами будто намазали сажей — черные пятна на белом лице смотрелись куда неестественнее татуировки на черепе.

— Знаешь, что меня смущает? — Керро присел на край стола и равнодушно посмотрел на колбасящегося хакера: — Ты все рассказал, а цену не назвал. Завязывай с гастролью и говори.

— Две минуты, лады? — допив из бутылки остатки воды, собеседник упал на стул. Голову с засаленным ирокезом Цифрыч уронил на скрещенные руки и оцепенел. Будто заснул. Стало тихо. А когда через минуту парень выпрямился, на Керро смотрел уже вполне нормальный человек — спокойный и собранный.

— Отходняк от рабочей дури начинался, — пояснил Цифирь. — Я стимуляторы принял, но они к твоему приходу толком еще не подействовали, вот и наложилось. Рассказать, что к чему, мог, а торговаться — уже нет. — Он закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и продолжил: — А теперь цена. Участие и доля. Десять.

Рейдер усмехнулся и спросил:

— А если дело не выгорит? В минусах тоже участвуешь?

— Да, — кивнул парень. — Я в тебя верю, Керро. А ошибусь, что ж… отвечу.

— Сольешь Ушлому или кому бы то ни было, молись своей Цифре, чтоб меня грохнули. Потому как, если выживу, помирать будешь так долго и так погано, как только смогу обеспечить.

— Напугал. Плюс пять за испуг, — усмехнулся собеседник.

— Плюс три, — больше из принципа, чем от жадности, сбросил Керро.

— Принято. С тебя тринадцать процентов, с меня поиск всей нужной инфы, взлом и поддержка твоих рейдов.

Хакер встал, прошелся по комнате, а затем вытащил из ящика стола квадратную бутылку и два стакана.

— Скрепим, — он налил обоим на два пальца.

— Че б нет, — пожал плечами Керро, но сперва вытащил из внутреннего кармана футляр, достал небольшой датчик, который подсоединил к разъему в левом рукаве, затем опустил датчик в стакан и выждал пару секунд, вглядываясь в инфу, выводимую очками. Всё в порядке.

— За успешное сотрудничество, — рейдер отсоединил датчик и поднял стакан.

* * *

Эледа стремительно шла по коридору, и каблуки дорогих туфель выстукивали злобную дробь. Телохранители шагали следом, держась в некотором отдалении.

Батч про себя гадал, чем обернется обычно немногословному напарнику внезапное словесное недержание. Оно же понятно, что обернется. Эледа мстительна и обид не прощает. Предшественник Батчу так и сказал, передавая осточертевшие полномочия, мол, терпения тебе, мужик, и нервов, как стальные канаты. Уж на что, на что, а на нервы Батч никогда не жаловался. Ну, подумаешь, соплюха избалованная. Поорет и перестанет. Ему-то не по фиг ли? А деньги платят хорошие. За такие пусть хоть как орет.

Винсенту же с ней — самодуркой — тяжко. Он ведь рейдером был. Привык, что люди слушают и уважают. А тут хрень какая-то — полтора метра в прыжке. Щелбан выпиши — голова отвалится. Но гонора… К тому же ядовитая, как кобра. Если ни разу не ужалит, считай, день насмарку. Батчу-то плевать, за тридцать лет его как только из души в душу не склоняли и не материли. А Винс, видимо, тяжело привыкает, что надо не приказы старшего по званию выполнять, а придурь гламурной миллионерши. Не от хорошей жизни он сюда пошел, конечно. Батч даже подозревал, что от совсем нехорошей, но…

В этот миг Эледа круто развернулась в направлении ученического бокса.

— Батч. Стоишь здесь, — отчеканила она, ткнув пальцем слева от двери. — Молчишь и никого не пускаешь. А ты… — девушка повернулась ко второму телохранителю, — идешь со мной.

Фэйн и слова сказать не успел, а дверь уже хлопнула.

Похоже, Эледа устремилась в единственное место, где не висели камеры наблюдения — в уборную. И, видать, пребывала в нешуточной ярости, если даже не посмотрела, что уборная была мужской.

— Вон отсюда, — сказала агент Ховерс опешившему парню, который до ее появления неторопливо брился, глядя в зеркало.

Юноша поспешно подхватил станок, полотенце и, как был с половиной лица, измазанной в пене, боком протиснулся между нежданными посетителями.

Едва воспитанник интерната вышел, Эледа круто развернулась к своему спутнику и зашипела:

— Ты чего это такое творишь, Винс? Что за эскапада? Тебе в рейдах все мозги отбили? Оба полушария? Или ты их периодически отключаешь, переходя в автономный режим работы, а?

Телохранитель безразлично глядел на собеседницу сверху вниз.

— Что молчишь? Ты не забылся ли, мистер Хейли? Откуда тебя вытащили, помнишь?

Винсент продолжал безмолвствовать, и его равнодушие окончательно взбесило Эледу:

— Ты, образина чертова, в последнее время совсем берегов не видишь! — тонкий палец с длинным острым ногтем уткнулся мужчине в грудь. — Решил меня лицом по асфальту повозить? Сперва вызверил этого Ленгли, когда он только приехал, я не знала, как выкрутиться, а теперь, значит, в мой адрес выпад? Никак адаптироваться к жизни в цивилизации не можешь? Всё черные сектора по углам мерещатся? Или хочешь мне карьеру сломать, дурака кусок? Он, значит, для тебя — тыловая крыса, а я — балованная сучка? Так я напомню, кто тебе платит деньги и за что.

Она дернула его за галстук, вынуждая наклониться, чтобы смотреть глаза в глаза:

— Тебе, урод, платит моя семья. И неплохо платит. Причем платит за то, чтобы ты меня — балованную сучку — оберегал. Оберегал, Винс, а не пытался подгадить, когда тебе что-то против шерсти. Решил, всё с рук сойдет за профессионализм? Тут ты ошибся…

Она отпустила его галстук и отступила на шаг, опасно усмехаясь:

— Очень-очень ошибся, Винсент. Я читала твое дело. Если хочешь знать, я была против того, чтобы тебя нанимали. Человек с нестабильной психикой не может быть надежен ни в каком деле. Но я подумала, черт со всем, в конце концов, ты всего лишь тень, которая маячит у меня за спиной. Однако ты, видимо, решил, будто тени позволено что-то там вякать? Тут тебе не рейд, Винс. И приказы здесь отдаю я. Поэтому или ты, как всякий пес, научишься понимать команду «К ноге!», или окажешься на улице.

Винс в ответ на эту эмоциональную речь лишь зло усмехнулся и процедил:

— Ага, конечно. Папу сперва убеди только.

Эледа сделала глубокий вдох, а потом медленный выдох. Лицо у нее от гнева было белым, как мел, а голубые глаза потемнели. Агент Ховерс отвернулась к зеркалу, мягко поправила белокурые волосы, посмотрела в отражение на Винсента и сказала холодно, но совершенно спокойно:

— Пошел вон.

* * *

— Хой, ушастые, как ночка выдалась? — Керро зашел в общий зал, где вместо вчерашней бесшабашной радости царило мрачное спокойствие.

Рейдер плюхнулся на скамью и вытянул ноги.

— Все в норме? — спросил он уже серьезно у глядящего в полупустой стакан Роджера.

— Да так, — скривился вожак кролей. — Дровосек машины выгнать не дал, а Алисин байк только под ней заводится. Побродили чутка вокруг, никого не нашли, вернулись дальше пить.

С этими словами он выцедил сквозь зубы очередной глоток виски и поставил стакан на стол, по-прежнему глядя в никуда.

— Лады, — сказал Керро. — Я пока до Алисы дойду, а ты не исчезай. Серьезный разговор есть.

Роджер в ответ только скривился и снова взялся за стакан. Вид у главкролика был… вот сейчас абсолютно адекватный. Сидит усталый мужик в возрасте «слегка за тридцать», думает о чем-то, явно неприятном, методично набирается, но остается трезвым, отчего мрачнеет еще больше. И мысли, судя по всему, его одолевают самые препоганые.

Поэтому Керро не стал до поры до времени лезть и отправился в спальную зону. Там было тепло, даже жарко, и по-прежнему чисто. На стене красовалось граффити с лесной дорогой к далекому дому.

Что ж, раз натоплено, чисто и все цело, значит, негатив захлестнул кролей не с головой, а так, всего лишь по шею. То есть выкарабкаются быстро и сами. Забавная всё-таки у некоторых реакция на короткую депрессию.

Алиса сидела на спальнике все в том же закутке и ожесточённо чистила автомат, разложив детали на брезенте.

— Если еще раз предложишь ПЗРК или вывести туда, где они водятся… — девушка замолчала и рывком выдернула шомпол.

— Не предложу, — Керро присел на корточки чуть сбоку и сказал: — Раз ты говоришь, что судьба должна свести, значит, так тому и быть. Ты сама-то как?

Алиса с раздражением вытерла лоб тыльной стороной ладони и буркнула:

— К вечеру очухаюсь, с утра буду в норме, — она зло покосилась на выход и сказала с тоской: — Мля… так убить кого-нибудь хочется! А Роджер, сука, все магазины спрятал и не отдает. Не время, мол. Только бармаглотью спарку оставил. Но она ж не для улицы!

В ее голосе звучали искренняя тоска и отчаяние.

— Вернет утром. Обещаю, — постарался утешить ее Керро и, подсев чуть ближе, спросил: — Сходишь завтра с Терезиной находкой к старьевщику? Нормально приодеть, обуть и все такое?..

— И как она? — безо всякого интереса спросила Алиса, после чего оставила оружие и равнодушно повернулась к собеседнику. — Лучше меня?

— Если вдруг проверю, — успокоил ее Керро, — обязательно скажу. Так поможешь?

— Свожу, делов-то, — девушка вновь вернулась к чистке, но из движений ушла прежняя злая резкость. — Там неплохой райончик… интересный.

Керро чуть поколебался, но сел рядом и легонько приобнял собеседницу за плечи.

— Не сейчас, — она не отстранилась, лишь немного напряглась. — Завтра… или послезавтра. Когда время в голове перестанет путаться.

— Я понял, — рейдер легонько поцеловал Алису в щеку и отпустил. — Завтра — значит, завтра.

С этими словами он встал и ушел обратно в общий зал.

Там ничего не изменилось. Роджер сидел на прежнем месте, тупо глядя на полупустую бутылку, а стакан, стоящий напротив него, был пуст.

— Вечером верни ей магазины, уже можно будет, — Керро сел напротив главкролика и, не спрашивая разрешения, налил себе.

— Да хоть сейчас отдам, — Роджер хотел было сплюнуть, но сдержался. — Так все достали. Все и всё. Выйти бы, мля, на улицу и идти, пока патроны не кончатся… или не пристрелят, один хер. Мечта, мля, домик, ёп. Надо было тогда там остаться…

Керро всмотрелся в застывшее бледное лицо и мягко сказал:

— Сам же знаешь, часа через три отпустит, а к темноте и вовсе в норме будешь.

— Шёл бы ты! — рявкнул Роджер, а потом тихо согласился: — Ну, знаю… — он плеснул себе в стакан новую порцию пойла, вгляделся в коричневатую жидкость, словно надеялся там что-то увидеть, и глухо закончил: — А то от этого легче.

— Соберись. — Рейдер не повысил голоса, но короткое, сухо и тускло оброненное слово, будто вздернуло собеседника. — Так-то лучше. Мне ваш подарок надо будет по улицам выгуливать, а меня многие знают, то есть, сразу засекут. Разрешишь ее под твоих приодеть?

Роджер только зубами со злостью скрипнул:

— Подобрал, мля, тон и кодовое слово…

— Не раскисал бы, не услышал. Смотреть, блин, тошно, — жёсткий голос Керро словно разгонял туман в голове. — Так чего?

— Да без проблем, — главкролик дернулся, поправил на голой шее бабочку, чем на секунду вернул образ вчерашнего суетливого весельчака. — Только нашей охраны ей не видать, так и знай.

— Заметано, — рейдер поднялся. — Вечером магазины Алисе верни. Уже можно будет. Отвечаю. И это… Куин где?

Собеседник кивнул вправо:

— Там. Склянки свои перебирает.

Керро кивнул и вышел.

Док стояла у окна маленькой комнатушки. Шляпки на Микаэле сегодня не было, и длинные волосы она не убрала, по обыкновению, в элегантную причёску, а всего лишь стянула ремешком. На подоконнике перед женщиной лежала медукладка, содержимое которой доктор Майк сосредоточенно перебирала, словно пытаясь найти что-то важное. Однако было понятно — ревизия эта нужна только для того, чтобы хоть чем-то заняться.

— Много за вечер ушло? — спросил Керро и сразу сочувственно добавил: — Кто ж мог знать, что эта хрень мимо полетит. Три С. Случай, Судьба, Совпадение.

Микаэла покачала головой.

— Не случай, не судьба, не совпадение. Закономерность. И ты сам это прекрасно знаешь, — она, наконец, повернулась. — У каждого свои демоны. Иногда они вырываются на свободу. Чего пришел-то?

— Так не только сами вырываются, еще и чужих выпускают, — Керро достал из внутреннего кармана куртки чип. — Здесь какая-то мединфа. Можешь сказать, что в ней стоит сто штук?

Доктор Куин взяла чип, и, хотя особого любопытства на ее лице не читалось, было видно, что она рада заняться хоть чем-то осмысленным.

— Сто штук? Хм…

Она достала из лежащего чуть поодаль рюкзака голограммер, включила его и вставила модуль памяти в разъем.

Голограммер послушно спроецировал папки и документы, которые Микаэла стала неспешно просматривать.

— Да, и заканчивая разговор о демонах, — сказала женщина через плечо. — Тем они и опасны.

Она сперва безо всякого интереса пролистывала столбцы цифр и латинских слов, но в какой-то момент выпала из медитативного равнодушия и подалась вперед:

— А вот это уже любопытно…

Доктор Майк, внезапно повеселев, повернулась к собеседнику:

— Итак, что могу сказать. На этом носителе — результаты лабораторного анализа крови. Не особенно углубленные, но довольно-таки интересные. Даже более чем, — женщина щелкнула пальцами, подзывая собеседника. — Смотри.

Она указала на непонятные рейдеру цифры и латинские буквы:

— Ты понимаешь, что это такое? Или надо объяснить?

— Надо.

Микаэла широко улыбнулась:

— Если эта информация имеет прямое отношение к девушке, которую притащил Тереза, то тебе, Керро, на месте лучше не засиживаться. Это вкратце. А подробнее… — Куин всмотрелась в цифры. — Она стоит куда больше ста тысяч.

* * *

Автономный медицинский модуль стоял во дворе интерната — контрастно белый на фоне ноябрьской серости, низкого сизого неба, черной земли, дрожащих под ветром голых деревьев деревьев и мокрой брусчатки.

Дверь со скругленными углами открылась легко, и агент Ленгли оказался в небольшой кабинке. Здесь за компактным откидным столом сидел мужчина в белом комбинезоне и заполнял в планшете какие-то документы, видимо, отчеты, командировочные и прочую бюрократическую такую нужную, но такую утомительную ерунду.

За спиной мужчины виднелись пневматическая дверь и экран видеопереговорника на стене.

— Агент, — сотрудник лаборатории привстал и представился: — Младший лаборант медицинского института при СБ корпорации Стивен Нэш.

— Вы говорили, что готовы результаты анализов, — кивнул ему Ленгли.

— Да, сэр, — Стивен повернулся к висящему на стене пластиковому коробу с одноразовыми медкомлектами, извлек один, протянул посетителю и, словно оправдываясь, сказал: — Регламент.

Ленгли кивнул, разорвал пакет, достал оттуда нетканый безразмерный комбинезон белого цвета, голубые латексные перчатки и медицинскую маску. Пока пришедший облачался, становясь похожим на зефирного человечка, боящегося подхватить вирус, лаборант прошел к переговорнику и нажал кнопку вызова.

— Доктор Милтон, к вам агент Джед Ленгли, — сообщил он отобразившемуся на экране невысокому плотному мужчине с седой головой и седыми же усами.

— Пусть активирует пропуск и заходит, — ответил доктор и отключился.

К тому времени Джед уже надел и комбинезон, и перчатки, и маску, поэтому сразу же чиркнул пластиковым пропуском СБ по разъему переговорника, после чего пневматическая дверь, на которой все это время горела красная надпись «Герметично», коротко зашипела, открываясь.

За дверью оказалась крохотная комнатушка и новая дверь. Пневматическая створка встала на место, и замок защелкнулся. Агент Ленгли подставил руки под висящий на стене дезинфектор, протер затянутые в латекс ладони, распределяя обеззараживающий раствор, и, наконец, толкнув очередную дверь, оказался в лаборатории.

Здесь все было белое, выжигающее глаза: стены, пол, потолок, столы, стулья. Из ослепительной гаммы выбивались только голубые контейнеры с различными реактивами.

Жужжали центрифуги, попискивали сканеры, гудели автоматические анализаторы, ярко сияли с потолка лампы дневного света и сидели за узкими столами четверо сотрудников, поглощенных работой. Крутили в руках какие-то колбы, добавляли по капле реактивы, сверялись с записями, заносили данные в голограммеры, на которых кружились витые спирали ДНК и маячили латинские названия.

— А, агент Ленгли! — обрадовался доктор Милтон, отвлекаясь от изучения электронного рентгеновского снимка. — Давненько не виделись.

— Добрый день, доктор. Вы, как всегда, осторожны до крайности, — кивнул Джед.

— Такая у нас работа, — главный специалист лаборатории отвернулся от моноблока и добавил: — Знаете ли, бдительность лишней не бывает. Особенно в вашем случае.

Ленгли в немом удивлении вскинул брови.

— Да-да, — сказал док, беря со стола стеклянную рамку медпланшета. — В вашем случае, агент Ленгли, особенно. Итак, все медицинские данные по Айе Геллан изучены. Образцы тканей, крови, зубная карта, флюорографические снимки. Мы были очень дотошны. А вот это — результат. Разберетесь?

Он протянул медпланшет собеседнику.

Джед несколько минут изучал полученную информацию, а потом вернул устройство специалисту:

— Я не уверен в своей медицинской компетентности. Объясните.

Милтон хохотнул:

— Всё вы уверены, агент. И всё поняли правильно. Другое дело, глазам поверить трудно.

— Поясните, — сухо повторил Ленгли.

Доктор вздохнул:

— Количество вариантов антител в крови у объекта превышает норму в три раза. В три. Минимум. Судя по имеющимся у нас образцам, она болела всем — от сибирской язвы до лепры. Включая СПИД, Эболу и чуму. И еще энным количеством других неизвестных болезней, на которые у нас просто нет с собой тестов. Болела и переболела. Каково?

И он так многозначительно посмотрел на собеседника, словно тот был причастен к каждому диагнозу исчезнувшей девушки.

— Это невозможно, — сказал Джед. — Как вы подобное объясните?

Милтон развел руками:

— Никак. Перепроверку делали трижды. Ошибка исключена. Перед нами образцы крови человека, имеющего иммунитет к самым страшным болезням человечества разных эпох. Понимаете, о чем я?

— Понимаю, — Ленгли снова взял в руки планшет с результатом анализов. — Понимаю, но не нахожу разумного объяснения.

— А оно и не нужно. Что действительно необходимо — заполучить носителя. Такой премилый ящик Пандоры. Ну и, конечно, что-то более подробное по образцам я смогу сказать, только получив доступ к стационарному, а не мобильному оборудованию. Но имеющаяся у нас информация — максимум из того, что можно выжать в полевых условиях. Вам, агент Ленгли, я бы пожелал успехов в поиске. И лучше с ним не медлить. Ну и еще, если носитель будет найден, я был бы вам премного благодарен, замолви вы за меня словечко, когда дело дойдет до лабораторных испытаний и опытов, — доктор Милтон улыбнулся масленой улыбкой и добавил: — А чтобы вам было проще принять решение в мою пользу, я взял на себя смелость пока не сообщать о результате проведённых анализов наверх. Обычно подобные исследования длятся до суток. Так что до утра у вас уйма времени. Прекрасная фора.

Джед усмехнулся:

— Вашей прозорливости, доктор, любой бонза из черного сектора позавидует. Что ж, спасибо. Услуга за услугу. Как всегда.

И, кивнув, агент Ленгли направился к выходу, однако был окликнут:

— Агент, я сообщу о результатах исследования утром в семь тридцать на селекторном совещании с главной лабораторией. После этого окончательный результат по образцам крови можно будет получить уже к вечеру.

— Я понял, — ответил Джед.

Пневматическая дверь с шипением открылась, а потом закрылась.

Снимая комбинезон, маску и перчатки, Ленгли думал об одном: у него есть всего двенадцать часов на попытку отыскать следы похищенной девчонки. За это время можно успеть только отправить запрос в рейдерское управление, чтобы начать шевелить неповоротливую службу реагирования корпорации. И всё. Пока структура раскачается, Айя Геллан (при условии, что она все еще жива и так же восхитительно здорова) сможет пешком дойти до Мексики. Черт!

* * *

После разговора с Куин озадаченный Керро вышел в общий зал и плюхнулся на скамью. Похоже, вид у него был тот еще, так как Роджер, по-прежнему методично и безуспешно напивавшийся, налил полстакана вискаря и придвинул гостю.

— Знаешь, Роджер, — Керро встряхнулся, — у меня для тебя две новости. Хорошая и не пойми какая.

— Начни с хорошей, — предложил кролик.

— В оружейном магазинчике по соседству вам за так отдадут шестьдесят кило любого оружия и патронов, — рейдер с удовольствием полюбовался вытянувшейся физиономией собеседника и пояснил: — Это — отдарок по весу подарка. По-моему, справедливо.

Роджер взбодрился, расплылся в мечтательной ухмылке, что-то прикинул в уме и, наконец, спросил:

— А вторая новость?

— А вторую новость тебе Микаэла расскажет, — здесь Керро хмыкнул. — Но отдарок советую забрать сегодня, и… если завтра с утра вас здесь не будет, я пойму.

* * *

Выйдя из медицинского модуля обратно во двор интерната, агент Ленгли некоторое время стоял, вдыхая холодный и влажный ноябрьский воздух, а потом устало потер ладонями лицо. Денек… Еще ничего и не нашел толком, а задача в очередной раз заметно усложнилась. Что за беда с этой Айей Геллан? Чем больше о ней узнаёшь, тем запутаннее всё становится, а ведь должно быть наоборот…

Однако самое отвратительное заключалось в другом. Даже полное досье на пропавшую девчонку, которое Джед уже запросил, не даст ответа на главный вопрос — жива ли еще воспитанница интерната номер восемнадцать и подопытная крыска интерната номер сорок семь? И Ленгли никак, совершенно никак не мог прикинуть хотя бы приблизительные ее шансы не сгинуть за двое суток в черном секторе — ему для этого просто не хватало квалификации.

Так уж вышло, что карьера агента Ленгли складывалась внутри корпорации. Причем в самых верхах.

Узнать о том, что у ведущего научного сотрудника возник тайный умысел о побеге к конкурентам? Без проблем. Предотвратить? Тоже. А еще лучше — устроить подставной побег и обставить всё так, чтобы «беглец» в поте лица трудился на благо родной корпорации в закрытой лаборатории, наивно полагая, будто работает при этом на конкурентов или даже (и такой случай был) возглавляет некое мифическое сопротивление.

Хищения, саботаж, промышленный шпионаж, внутренние и межкорпоративные интриги — все это Джеду было не в новинку. Но черные сектора и работа во внешнем мире… С этим он сталкивался лишь однажды и тогда же стал персоной нон-грата для рейдерского штаба СБ. И надо ж было такому случиться, что именно сейчас из-за той давней истории (неприятные последствия которой Джеду пришлось разгребать несколько лет) он мог упустить чью-то биологическую разработку. Новейшую разработку! Ведь в случае с биоисследованиями на человеческом материале пять лет — совсем не много.

Твою мать! Итак, срочно подготовить доклад в СБ корпорации, затем отправить запрос на комплектацию рейд-группы. Хотя… здесь ведь уже есть рейдер. Если, конечно, мисс Ховерс не выцарапала ему глаза и не перегрызла горло. Ленгли усмехнулся, вспомнив, какая ярость была написана на лице Эледы после перформанса, учиненного ее телохранителем. Мужик-то рискует. Впрочем, это сейчас неважно. Важно другое: запросить доступные данные на Винсента Хейли — рейдера, исключенного из штата и работающего по контракту на мисс Ховерс. А заодно неплохо убедить саму мисс Ховерс в том, что куда больше пользы расследованию телохранитель принесет в черном секторе, чем ходящий за ней по пятам…

У себя в кабинете агент Ленгли взял со спинки стула забытый Эледой пиджак и отправился к боксу, где обосновалась столь очаровательная и вспыльчивая коллега.

У дверей «апартаментов» стоял невозмутимый Батч.

— Мистер Фэйн, мне нужно поговорить с мисс Ховерс, — Джед показал телохранителю пиджак и, чуть понизив голос, поинтересовался: — Как ваш коллега? Жив?

Охранник хмыкнул:

— И даже здоров. А мисс Эледа сломала ноготь. Поэтому я с высоты своего полевого опыта рекомендую вам быть предельно осторожным. Предельно.

Ленгли расплылся в улыбке:

— Я учту.

— Мэм, к вам агент Ленгли, — сказал Батч в гарнитуру, после чего кивнул посетителю: — Идите, но я предупреждал.

Эледа стояла перед зеркалом и неторопливо убирала волосы под ободок-резинку.

— Джед, что случилось? — хозяйка бокса удивленно оглянулась.

Красивая женщина все же. Очень. И прическа эта ей к лицу.

— Вы забыли пиджак, мэм, — сказал Джед, кивая на свою ношу.

— Мэм? — вскинула брови Эледа.

— Меня предупредили, что надо быть предельно осторожным, — пояснил свой политес собеседник. — Стараюсь не наговорить лишнего.

Мисс Ховерс рассмеялась. Смех у нее тоже был красивый.

— Вот же, Батч, шифоньер трехстворчатый! А вы, как я погляжу, человек осмотрительный.

Она забрала свой пиджак и небрежно бросила его на стул.

— Итак, мы напряженно ищем исчезнувшую девушку, а вы приходите, чтобы принести мне нечаянно забытый предмет туалета. Лестно, конечно, но с профессиональной точки зрения вас не красит. Поэтому, полагаю, причина не в пиджаке.

Ленгли улыбнулся. Красивая, умная и довольно-таки ядовитая женщина. Столько достоинств…

— Эледа, я ознакомился с результатом лабораторных исследований. Пока ничего конкретного, но уже сейчас ясно, что Айя Геллан — экземпляр очень ценный, поскольку является уникальным образцом чьей-то программы по биоразработкам. Досье из интерната будет не особенно информативно. Лучше туда съездить и узнать всё на месте. Но сейчас крайне важно приложить максимум усилий к поискам девушки. Причем желательно найти ее живой. Однако шансы тают с каждой минутой. Нам необходима рейд-группа, только вот, пока в штабе укомплектуют команду, пока утрясут все условности… Время уйдет.

Мисс Ховерс слушала, не перебивая, а потом вдруг тонко улыбнулась:

— Нет, Джед. Это исключено.

Агент Ленгли удивился:

— Что именно?

— Я не дам согласия на отправку Винса в рейд.

Ну, еще бы.

— Причина? — не стал больше ходить вокруг да около собеседник.

— Причина проста, — сухо ответила девушка, опускаясь на стул. — Он временно отстранен от рейдов по настоянию военных психологов. Психологов, Джед. Не медиков. Его сочли недостаточно стабильным. Это первое. И второе. В рейд он не пойдет просто потому, что спит и видит, когда это случится. А у меня нет цели воплощать в жизнь его мечты. Нет. Не было. И не будет.

Ленгли присел на соседнюю кровать и сказал:

— Мисс Ховерс, помните, вы говорили о своей страсти к идеализации людей? И выражали надежду, что я не солью дело о пропаже Айи Геллан в бюрократическую пучину? Так вот, речь сейчас не о вашей обиде на Винса, не о его неуживчивости и бестактности. Речь о благе для корпорации. Наши личные приязни и неприязни слишком мелки, чтобы потакать им в таком случае. Вы согласны?

Собеседница прищурилась и смерила Джеда нехорошим взглядом:

— Вы соображаете, что говорите? — спросила она голосом, в котором звенела стужа. — Какие еще приязни-неприязни? Вам говорят — человек от рейдов отстранен. Адекватность его поведения вы можете оценить на основе личного опыта общения по результатам последних суток. Кажется ли при этом Винсент Хейли нормальным? Как охранник он, конечно, хорош. И как помощник тоже. Но ровно до того момента, пока не возомнит, что ему собираются прищемить хвост. Чуть только возникнет попытка посягнуть на маскулинность и… вы видели, какова реакция. Собираетесь отправить такого человека в рейд в черный сектор? Смею напомнить, корпорация, о коей вы сейчас радеете, выпускать его запретила. Мне, к слову, еще работать с ним, агент. У него контракт на три года. И мой отец не собирается этот контракт разрывать — Винс документом по рукам и ногам связан. Отчего и бесится. Но выбора особенного не имеет. Так вот, повторюсь, мне с Хейли еще работать. Вы представляете, каким он придет из рейда? Он и сейчас-то не вполне адекватен, а после? Лично я собиралась завалить его рутинной работой, которую он терпеть не может: написанием отчетов, изучением документов…

— Так он только вконец озвереет, — прервал ее монолог Ленгли. — И станет еще более дерзким.

— Где вы видели, чтобы люди зверели от рутины? — усмехнулась Эледа. — От рутины, Джед, люди погружаются в депрессию. Особенно если им не перед кем выделываться. Заметьте: вы приехали — и Винсент буквально на глазах взбесился. Почему? Все просто. Он — адреналиновый наркоман. Как все рейдеры. Стычки с вами, мой Джед, а вследствие этого — еще и со мной, дают ему то, чего он был долгое время лишен: азарт опасности.

Мисс Ховерс, неколебимо уверенная в своей правоте, даже не заметила, что в пылу спора назвала Джеда своим. Ленгли это вполне устраивало. Границу, раз перейденную, легче разрушить.

— Мисс Эледа, — сказал он, — насколько я понимаю, причины вашего несогласия — дурное настроение, вполне закономерное, обида на Винса, вполне справедливая, и переживания о благе корпорации, вполне логичные. Поэтому я предлагаю вам следующее. Дурное настроение мы исправим сегодня вечером за ужином, скажем так… в «Дельмонико». Винса заслуженно накажем, потому что переходить границы ему, безусловно, никто не позволял. А благом для корпорации сейчас все-таки станет выход вашего рейдера в черный сектор.

Он замолчал, давая девушке осмыслить сказанное. Несколько мгновений мисс Ховерс сверлила агента глазами, а потом сухо произнесла:

— Джед, надеюсь, вы пригласили меня на ужин не для того лишь, чтобы выпросить себе Винса. Это было бы слишком… мелодраматично.

Собеседник в ответ улыбнулся:

— На ужин я планировал пригласить вас еще утром. Но одно ведь другому не мешает, верно?

Она рассмеялась, однако сразу же посерьезнела:

— Дело не в том, что я хочу наказать Винса. Дело в том, что Винс забывает свое место. А этого прощать нельзя никому, особенно подчиненным. Договоримся так. Я знаю, о чем вас попросит Винсент в качестве ответной услуги. Его мысли, прямо скажем, не такая уж закрытая книга. Все довольно примитивно. Так вот. Вы ответите ему согласием. Но на деле и пальцем не шевельнете, чтобы выполнить обещание.

— Если я не выполню обещание, — мягко сказал Ленгли, — то со мной после этого никто больше не захочет иметь дела.

— Бросьте, Джед, — отмахнулась Эледа. — Ну, разочаруется в вашей кристальной порядочности отстраненный от работы рейдер. И что изменится? Расскажет всем, какой он лох? Вам это навредит?

— Он может навредить не мне, а вам, — заметил собеседник.

— Мне? — девушка улыбнулась. — Во-первых, у меня еще есть Батч. Во-вторых, если мистер Хейли что-то мне и сделает, то на карьере рейдера ему придется поставить жирный крест, как и на своем профессиональном имидже. А за эти два пунктика любой рейдер удавится. Причем после этого воскреснет и снова удавится. Не смешите. Разочарование Винса и я, и вы как-нибудь переживем. А ему… ему слишком хорошо платят, чтобы позволять выкидывать коленца, подобные сегодняшнему. Поэтому забирайте этого пса себе, спускайте с поводка, говорите «Фас!». Пусть бежит, роняя хлопья пены. Главное, чтобы по завершении миссии он остался ни с чем. Кстати, до «Дельмонико» пять часов на монорельсе.

— Мы доберемся быстрее, мисс Ховерс. Какой смысл занимать высокую должность и не иметь при этом преференций? Надеюсь, вы везли с собой к родителям вечернее платье. Это было бы весьма кстати. И еще. Да. Ваша взяла. Не шевельну и пальцем.

Эледа снова улыбнулась, но вместо ответа показала собеседнику глазами на дверь.

* * *

Айя осталась одна. Тихо. Пусто. Пыльно. В печи трещит огонь. А на голову словно надета кастрюля, по которой лупят ложками. Виски ломит, в ушах звенит… Да что ж с ней творится? Но больно. Очень больно.

Что-то поползло по губам. Провезла рукой — кровь. Из носа. Почти сразу остановилась. Айя кое-как вытерлась салфетками, которые, на её счастье, отыскались в кладовке. Окровавленные комки бумаги уронила на пол, а сама забралась обратно в спальник, спряталась с головой и закрыла глаза.

Череп будто стискивали огромные горячие ладони, все сильнее, сильнее, сильнее, еще немного — и он просто треснет. Но когда стало совсем непереносимо, девушка не то уснула, не то потеряла сознание. В глазах потемнело, и всё исчезло.

Очнулась она оттого, что стало холодно. Огонь в печке уже не трещал. Неужто погас?! А как его разжечь заново? Айя бестолково барахталась в спальнике. Наконец, выбралась, подбежала к печке и, натянув на ладонь рукав, открыла заслонку, заглянула внутрь. Угли чуть рдели под слоем пепла.

Не больше двух брикетов за раз? Она запихала сперва один, потом второй, посмотрела, не зная, — разгорятся ли? Закрыла дверцу. Послушала. Вроде чуть затрещало… И, прижавшись к теплому выпуклому боку печи, застыла.

Надо было собраться с мыслями. Но все крутилось вокруг одного вопроса: откуда в ней взялась неожиданная дерзость? Во время беседы с Керро за Айю словно говорил кто-то другой, знающий, что и как нужно сказать. Всё получилось само собой, но собственное поведение оказалось неожиданным.

В интернате из всех воспитанников Айя Геллан была не только самой тощей и высокой, но и самой застенчивой. Молчунья и тихоня, которая безропотно подчинялась указаниям старших и никогда не конфликтовала с одногруппниками. У нее со всеми были одинаково никакие отношения. Никакие и полностью отчужденные.

А тут вдруг она заговорила так, как не то что не говорила ни разу в жизни, а как и думать-то не умела. Просто вдруг поняла: молчать и мямлить опасно. Не та ситуация.

Девушка провела рукой по волосам. Волосы были сальные и спутанные. Бе! Помыться бы… Она огляделась. Ну и пылищи здесь.

В кладовке отыскался пластиковый таз, пакеты под мусор, тряпка, канистры с технической водой и отдельно — с питьевой. Айя вздохнула и приступила к уборке. Сперва протерла пыль со стола и стульев, выбросила в пластиковый пакет грязные салфетки и пустые банки из-под концентратов, затем вымыла пол. Дышать сразу стало легче.

Теперь, наверное, надо было сесть за биографию? Вдруг скоро Керро придет? Айя подскочила. Если она долго спала, он ведь и вправду скоро придет! Да плевать на эту биографию, надо помыться! Есть вода и мыло, и таз, и чистая одежда!

В кладовке неярко светила светодиодная лента. Среди консервов, каких-то коробок и емкостей девушка отыскала все необходимое — губку, мыло, длинную футболку, пахнущую слежавшейся, но чистой тканью…

Таз был слишком маленьким, усесться в нем не получилось, но стоять вполне. Сперва Айя вымыла голову, взбив на волосах плотную пену. Потом в той же воде вымылась сама. Борозда на боку затянулась и схватилась тонкой розовой кожицей. Еще один шрам… Зато больше не болит и не чешется.

Так хорошо! Девушка надела чистую футболку, выстирала ветхое белье, доставшееся ей у кроликов, развесила его на спинке стула, пододвинула стул к печи. Может, успеет высохнуть.

А вот расчески Айя не нашла. Оно и понятно, что Керро ею чесать? Если только спину… Пришлось разбирать волосы пальцами.

После уборки и мытья надо было, конечно, взяться за мемуары, но тут некстати вспомнились полки с консервами. А консервы были куда интереснее каких-то там воспоминаний. Потому что консервы были вкусными. Айя никогда не ела ничего подобного. В интернате воспитанников кормили только сублиматами: порошковые супы, белковые коктейли, протеиновая паста… Сытно, полезно, но совершенно безвкусно. Вернее, вкус у этого всего, конечно, был, но какой-то… невкусный. Это открытие Айя сделала накануне, когда ела крысу. А сегодня, попробовав консервы, поняла, что все эти годы пихала в себя настоящую дрянь.

Консервов у Керро было много. Глаза прямо-таки разбегались. Айя читала надписи: тушенка, тунец, рагу, джем… Слова ни о чем ей не говорили, поэтому девушка решила попробовать все. Совсем все. Есть хотелось…

Она набрала приличную стопу, притащила в комнату и расставила на столе. Сколько такое стоит? Даже представить страшно. Начать решила с тунца. Продавила дно, открыла крышку и, затаив дыхание, стала ждать… Приписка на этикетках мелким шрифтом: «идентично натуральному» только еще больше раззадорила любопытство. Идентично натуральному! Обалдеть…

Тунец оказался вкусным, тушенка и рагу тоже, потом была какая-то штука, которая называлась «каша с печенью». Тоже ничего. Но похуже тунца. А вот джем…

К слову говоря, когда дошло до джема, Айя усомнилась в собственной бездонности. Но любопытство перебороло сытость. Девушка прилежно жала на дно банки, но содержимое — масса неопределенного бурого цвета — не хотело греться. И пахло как-то резко. Приятно, но резко. По запаху на освежитель воздуха похоже. Однако в книжках, которые читала Айя, джем упоминался, как съедобный продукт, вот только его обычно мазали на хлеб. У Керро хлеба не было. Хм… интересно, можно ли это есть без хлеба? Тыканье ложкой не добавило ясности. Пришлось все-таки опасливо попробовать.

Сладко… Сладко!

После джема стало ясно — время биографии еще не подошло. Веки отяжелели, глаза начали слипаться… Айя сгребла опустевшие банки в пакет к остальному мусору и отправилась спать. Возле кровати Керро она немного постояла в сомнениях. Кровать. Мягкая. И даже с бельем. Если она на ней поспит, он ведь не узнает? На полу жестко. Однако привитая в интернате дисциплина (а, может, и обычный здравый смысл) сделала свое дело — гостья не решилась занять хозяйское место.

Чужое.

Поэтому она забралась обратно в свой спальник и тотчас же отрубилась сытым, крепким и спокойным сном, потому что впервые за последние сутки ничего не болело, ничего не угрожало, а по телу расползлась сладкая усталость.

Когда Айя в очередной раз проснулась, брикеты опять почти прогорели. Она забросила два новых, перевернула свое бельишко, посмотрела на кладовку, вспомнила про джем. Пошла, набрала еще консервов, рассудив, что раз уж за нее дают сто тысяч, проценты покроют Керро любой ущерб.

Одновременно есть и писать было не очень удобно, но Айя справилась. А джем примирил ее с необходимостью вспоминать эту треклятую биографию и столько писать от руки. Хотя что там той биографии? Жалкие полстранички. Девушка долго грызла стило, не зная, как начать. Ей никогда прежде не приходилось писать про себя. И, то ли от усилия, то ли от нежелания вспоминать прошлое, новый приступ головной боли сдавил затылок.

Впрочем, кое-как удалось эту неприятность проигнорировать:

«Меня зовут Айя Геллан. 18 лет. Единственный ребенок в семье. Родители: сотрудники корпорации «Виндзор». Мать — Кейли Геллан — офис-менеджер в Управлении вспомогательного офиса N 4. Отец — Марк Геллан — младший научный сотрудник отдела промышленных разработок вспомогательного офиса N 4.

На буднях воспитывалась в детском дошкольном интернате N 4. Выходные дни проводила с родителями. В семь лет была переведена в школу-интернат с физико-математическим уклоном. Успехи средние.

В тринадцать лет впервые поехала с родителями в отпуск на побережье, и на трассе Р-15 машина попала в аварию — столкнулась с грузовиком, который занесло на повороте. Отец и мать погибли на месте, меня с черепно-мозговой травмой доставили в больницу. Врачи сказали, был ушиб мозга с обширной гематомой и критическое время без снабжения мозга кислородом. Посттравматический эффект выражался в заторможенности, затрудненной речи, провалах в памяти, сильных головных болях, фобиях (яркий свет, боязнь засыпания). Год находилась на адаптации в интернате N 47 для детей с задержкой в развитии. После установившейся ремиссии переведена в школу-интернат для детей работников среднего звена номер 18, где и училась до похищения. Все».

Поставив жирную точку под этим казенным отчетом (практически слово в слово воспроизведенной по памяти интернатской характеристикой), Айя доскребла джем в банке, опять потерла глаза и решила поспать еще. Видимо, сказывались напряжение вчерашнего дня и пережитый испуг. Ну и ладно. Керро же велел отдыхать. Вот она и отдыхает.

Очередная партия пустых банок отправилась в пластиковый мешок, а сама Айя — в спальный. Было тепло, тихо, волосы и тело пахли мылом. А мысль о том, что Керро может не вернуться, девушка почему-то не воспринимала всерьез. Не вернется он. Как же.

* * *

В этом районе сектора никто никогда не жил. Несколько кварталов насквозь продуваемого, не защищающего ни от холода, ни от дождя недостроя были попросту непригодны для обитания. Поэтому сюда практически не совались ни бродяги, ни малолетние шакалята, ни тем более люди бонз.

А вот Керро шел по мертвым улицам уверенно, точно зная дорогу. Он остановился лишь тогда, когда достиг остова дома с неравномерно возведенными на высоту двух этажей стенами. Нырнул в подъезд и сразу рванул к окну, где и застыл, слившись со стеной и глядя, как исчезает на холодном бетоне тепловой след. Прислушался. Если «хвост» все-таки был, то сейчас преследователи метнутся вперед, чтобы не потерять цель.

Однако тишину холодного запустения нарушал только свист ветра.

Электронные часы, расположенные в нижней части линз очков, размеренно отщелкивали время, радиосканер фиксировал обычный отдаленный фон… Так прошло десять минут. Впрочем, когда идешь к основному тайнику со снарягой, тяжелая паранойя — не заскок, а естественная форма предосторожности.

Наконец, рейдер выставил на улицу видеощуп убедился, что рядом по-прежнему ни души, и направился к лестнице, уходящей в полумрак подземного гаража. Лестница привела его в огромный зал, в конце которого обнаружился дверной проем и спуск в подвал. Из подвала тянуло холодом и сыростью, но бетонная лестница была крепкой и надежной. На последней ступеньке Керро замер, осматриваясь.

Проверка секреток не заняла много времени. И камешек на ступеньке, и два тонких почти невидимых невооруженным глазом длинных провода на полу, и даже пара пятен побелки на верхних порогах оказались нетронуты.

Прекрасно.

В стороне от лестницы виднелась насквозь проржавевшая обвисшая на петлях дверь. Керро толкнул ее и очутился в тесной каморке, одна из стен которой частично была обрушена. Рейдер протиснулся через обломки и, наконец-то, оказался на месте.

Большой ящик в углу открылся без скрипа — влагопоглотитель под крышкой отработал всего половину ресурса. Отлично, менять пока еще рано.

Рейдер задумчиво посмотрел на содержимое схрона. Теперь надо прикинуть, что именно потребуется в грядущем деле.

Складной коммуникационный лазер и комплект ретрансляторов — привет любителям пеленговать чужие передачи.

Для серьезных выходов — оружейный чехол. Точнее, его содержимое. Керро заглянул внутрь жесткого длинного бокса: автомат в тонком слое смазки, рядом — магазины, подсумки и патроны в герметичной упаковке — всё на своих местах. Нормально. Как раз есть время перекинуть в другой тайник, рядом с кролями.

Теперь на случай проблем в городе. Рейдер открыл компактный пуленепробиваемый чехол — легкий одноразовый (ну, то есть на триста выстрелов) укорот. Достаточно. Уж если трехсот усиленных безгильзовых патронов не хватит, чтобы вырваться, значит, не хватит вообще ничего. Он скинул куртку, закрыл чехол и прикрепил его на спину поверх бронежилета.

Что еще?

Гранаты, слепилки, аппаратура для прохождения различных сигнализаций, кейс для денег с системой подавления электроники и контролем атмосферы (чтобы вовремя узнать об отравленных или зараженных какой-нибудь дрянью купюрах), особые медикаменты, разная мелочевка…

Вроде все.

На секунду Керро задумался, бегло осматривая содержимое ящика, а потом тихо выдохнул и остановил взгляд еще на одном предмете, который лежал в самом углу: на вид просто дополнительная амортизация под бронежилет, а реально — козырь на самый крайний случай. Вот его-то брать очень не хотелось…

Но… чья-то биоразработка по-любому в итоге приведет к корпам и ни к кому другому. Поскольку никому другому отбросы чужих биолаболаторий просто не нужны. А корпы — случай по определению крайний.

Рейдер вскрыл пластиковый пакет, извлек из него содержимое, — круглую плоскую штуковину в тканом чехле, — после чего расстегнул бронежилет и аккуратно приладил термитный заряд под переднюю пластину. Тонкий проводок, тянувшийся от чехла, выводить на ворот пока не стал. Успеется еще.

Вот вроде бы и все.

А теперь назад на лежку. Впереди очередной и самый сложный на сегодня разговор. И надо продумать, как его вести.

* * *

Джед шел по коридору интерната номер восемнадцать и думал о том, что самое сложное на сегодня он сделал. Договориться с мисс Ховерс едва ли проще, чем с внутренней безопасностью. С той лишь разницей, что внутряки подчиняются хоть какой-то маломальской логике, тогда как мисс Ховерс живет и мыслит весьма внезапными категориями.

Эледа была, безусловно, красива и умна, однако в своей взбалмошности ничуть не отличалась от большинства женщин. К тому же ее, как и прочих, привлекала власть и ухаживания мужчины, властью наделенного. А еще она была обидчива, мстительна, язвительна, изобретательна, упряма, раздражительна и обладала прямо-таки бульдожьей хваткой. И было бы наивно думать, что вышеозначенные качества Ленгли отталкивали. Напротив. Очень даже привлекали. Мисс Эледа являлась партией, лучше которой и желать не приходилось. Наследнице семейства Ховерс следовало уделить внимание, даже окажись она глупой дурнушкой, а уж при имеющихся данных упустить такую женщину станет верхом неосмотрительности…

— Рейдер Хейли! — служба видеонаблюдения безошибочно вывела агента Ленгли на охранника Эледы, сидевшего во дворе на узкой скамье для посетителей.

— Агент Ленгли, — Винсент даже не соизволил повернуться, — помнится, вы говорили, будто ритуальные корпоративные пляски только впустую отнимают время. Или это относится исключительно к симпатичным блондинкам?

— Ну почему же, — Джед усмехнулся, присел рядом и доверительно сообщил: — Еще и к настоящим профессионалам. Кстати, от тех и от других нужен в первую очередь результат.

— Уел, — Винс, наконец-то, повернулся к собеседнику. — Чем обязан?

— Каковы на сегодняшний день шансы Айи Геллан остаться в живых? Если предположить, что она сумела сбежать от похитителей? — Ленгли действительно не любил ритуальных плясок, а время и впрямь поджимало.

— Низкие, — пожал плечами рейдер.

— Но не нулевые?

— Не нулевые. Если ее схватила уличная банда, то еще дня два-три проживет. Правда, то, что от нее останется, на человека будет мало похоже. Если в низкопробный бордель попала, то неделю и с тем же результатом. Если бонза какой вдруг заинтересуется — такое тоже бывает, — то, пока не надоест. А если к органлегеру…

Здесь Винс осекся и задумался.

— Если к органлегеру… — мягко подтолкнул его Джед.

— Зависит от того, найдет ли мясник в ней что-то необычное. Если найдет, то жива и будет жить, пока потрошитель не разберётся и не отыщет покупателя.

— Я понял, — Ленгли поколебался пару мгновений, а потом продолжил: — Предположим, что Айя Геллан действительно ценна. Очень ценна. Ты лично рекомендовал бы рейд для ее поиска и возврата?

Винсент смерил собеседника пристальным взглядом:

— Вопрос — насколько она реально ценна. Рейд выйдет средней стоимости, но с низкой вероятностью удачи. Такие в управлении не любят и проводят только из-за реально ценных людей.

Джед кивнул и сказал:

— Реально ценна. Директор это подтвердил. Ты бы смог провести подобный рейд?

— Решением медико-психологической комиссии… — скучным голосом начал Хейли.

— Я знаю, — оборвал его Ленгли. — Ты отстранен от участия в рейдах на год и выведен за штат до особого решения. Но если я добьюсь разрешения, ввиду срочности и важности ситуации?..

— Провел бы. Правда, без гарантий. В конце концов, она может быть уже мертва, — ответил Винсент, однако его собеседнику показалось, будто в голосе рейдера впервые зазвучал неподдельный интерес.

— Начинай планировать. Через три часа получишь разрешение на выход.

Агент Ленгли поднялся на ноги.

— Джед, — впервые за всю беседу Винсент посмотрел собеседнику в глаза, — одно условие. По возвращении и вне зависимости от результата ты устраиваешь всё так, чтобы я мог покинуть мисс Эледу, то есть разорвать контракт о найме с минимальными для себя финансовыми и профессиональными потерями. И ты мне это гарантируешь. А также компенсируешь финансовые потери в тройном размере.

— Неслабые запросы.

— Тогда советую действовать по инструкции и через корпус, — рейдер коротко и зло посмотрел в глаза собеседнику. — Мы оба знаем, сколько времени у тебя это займет.

Джед только выматерился про себя. Будет затягивание отправки группы. Скрытый саботаж и провал.

— Выкручиваешь руки?

— Скорее, пользуюсь моментом.

— Что ж, принимаю условия. Готовь выход.

* * *

Когда щелкнул замок, заспанная Айя торопливо выбралась из спальника и вскочила.

— Привет!

Керро, возникший на пороге, посмотрел на нее с удивлением. Как будто не ожидал увидеть.

Девушка поняла, что со стороны, наверное, выглядит смешно — в длинной мужской футболке, с торчащими во все стороны волосами и мятым лицом, но при этом стоящая навытяжку.

Интернатская привычка — нельзя валяться на кровати, если входит кто-то из персонала. Да и вообще нельзя валяться. Только после отбоя.

Поэтому Айя торопливо пригладила рукой лохмы и спросила голосом, еще сиплым от сна:

— Есть будешь?

Керро только усмехнулся:

— И что же ты приготовила?

Айя подняла глаза к потолку и без запинки перечислила все наименования консервов в кладовке. Дойдя до тунца, снова посмотрела на собеседника и спросила:

— Так что будешь?

Он бросил куртку на спинку стула и начал снимать оружие.

— Рябчиков в ананасах с кониной.

Сняв оружие, рейдер начал освобождаться от бронежилета, и Айя с удивлением увидела на спине собеседника плоский ящичек, которого там не было накануне.

— Рябчики в меню не обозначены, но могу вывалить банку джема в банку говядины, если хочешь экзотики, — сказала она. — А что это за штука?

— Если повезет, ты этого не узнаешь. Что ж, неси кашу с тушенкой и гони автобиографию.

— Она на столе, — махнула рукой девушка и исчезла в кладовке.

Когда она вернулась, Керро уже прочитал «пространные» мемуары и выглядел одновременно задумчивым и насмешливым.

Айя протянула ему чистую ложку и банку с консервами, после чего, усевшись напротив, осторожно спросила:

— Что ты так смотришь?

— Как? — мужчина неторопливо перемешивал еду.

— Как будто насмехаешься.

Керро поглядел на собеседницу с прежней иронией.

— Марка и цвет машины родителей, — внезапно спросил он.

— Что? — опешила Айя.

— Быстро. Марка. Цвет.

Девушка изумленно захлопала глазами.

— Я не… помню… — Айя уставилась в пустоту.

Она и вправду не помнила. Ей говорили, что после аварии в памяти могут случаться провалы, потому что удар был сильный и…

— Я не помню. У меня было сотрясение мозга.

Керро хмыкнул, чем-то явно очень довольный.

— А шрамы откуда? — кивнул он на белые полоски, пересекающие вкривь и вкось веснушчатые предплечья собеседницы.

Девушка посмотрела с удивлением, словно впервые видела собственные руки:

— Говорю же, после аварии…

— Хм… где ты сидела во время аварии? — Керро, похоже, нравилось задавать внезапные идиотские вопросы.

— Я. Не. Помню. Помню удар и летящие стекла. Всё.

Рейдер откинулся на стуле и указал ложкой на Айкины шрамы:

— Это — скользящие раны от ножа. Раны от осколков выглядят иначе. Особенно от автомобильных. Автомобильное стекло от удара рассыпается на мелкие части. А у тебя длинные тонкие порезы на руках и… — он посмотрел под стол, и Айя поспешила натянуть подол футболки на колени, а босые ноги спрятать под стул. — И на ногах. Причем довольно специфические.

Девушка потрясенно смотрела на собственное тело.

— Раны от ножа? — она выставила вперед руки, внимательно изучая тонкие белые линии на покрытой россыпью веснушек коже.

— Шрамы, как шрамы. В черном секторе такие есть у каждого.

Айя подняла на него глаза:

— Но я из чистой зоны. И первый раз тут… — она осеклась, вспомнив, как легко управилась с Доковым пистолетом. — Чёрт!

Девчонка вскочила, с грохотом отодвинув стул.

— Ёбаная матерь!

Керро наблюдал за ней с нескрываемым интересом. Зрелище и впрямь оказалось любопытным — хотя бы потому, что мимика у Айи менялась стремительно, в зависимости, видимо, от того, какие мысли ее одолевали. Лицо то становилось подростково-инфантильным и испуганным, как накануне, то вдруг в нем проявлялась непривычная жесткость. Метаморфозы были молниеносны и выглядели диковато, будто в девчонке сидели два разных человека, каждый из которых пугался на свой манер.

— Где ты видела эмблему с горизонтальной восьмеркой в квадрате? Быстро! Не задумываясь!

Айя дернулась, на миг окаменела и тихо, но внятно сказала:

— Она была на халатах у медперсонала.

— Садись, чего мечешься-то, — Керро встал и вышел в кладовую, вернулся с бутылкой воды и двумя кружками: — Пей, — он налил воды и передал Айе.

Та опрокинула в себя кружку. Со стороны показалось, будто втянула одним глотком. Когда же девушка вернулась обратно за стол, ладони, которыми она терла вспотевший лоб, дрожали.

— Кто я? — глухо спросила она и сама ответила: — Хотя откуда тебе знать…

— Ты? — Керро протянул руку, забрал кружку налил еще воды и передал обратно собеседнице: — Я бы сказал, что крыска из черного сектора, попавшая в биолабораторию. Но… — он замолчал.

— Выходит, всё, что я помню — родители, дом, детство — всего этого не было? — в ужасе спросила девушка.

— …Но материалу из биолабораторий не накладывают ложную память, — невозмутимо продолжил Керро свою мысль, в уже знакомой Айе манере. — Согласно меморандуму девяносто девять, весь биоматериал по окончанию исследований немедленно утилизируется. По поводу того, кто ты и что было… память накладывали топорно, может, и вспомнишь. А еще горизонтальная восьмерка в квадрате, или, как ее везде называют, «жопа в квадрате» — это логотип «Крио-Инк Мариянетти», которая действительно занимается биологическим оружием. Но не «Винздора». Расскажи про интернат, из которого тебя похитили. Всё, что вспомнишь.

Девушка потерла лоб, отпила еще воды, помолчала какое-то время, а потом сказала:

— Я год после аварии провела в интернате для детей с задержкой в развитии. Номер сорок семь. Там… я плохо помню: голова болела часто, а в комнате не было окна, даже непонятно — день или ночь. Свет никогда не гасили, дверь была заперта. Комната — в два раза меньше этой. Я думала, даже ходить там разучусь. Говорили, мне после аварии нужен покой. Зато давали много книг. И фильмов. Лекарства какие-то… Потом, когда головные боли прошли, меня отправили на учебу в интернат номер восемнадцать. Для детей-сирот сотрудников низшего звена. Что-то вроде лагеря скаутов строгого режима. А там… там всё изо дня в день одинаково и как-то серо. Утро — вечер, утро — вечер. Что ты хочешь узнать?

Айя стиснула пальцами виски. «Крио-Инк Мариянетти»… Жопа, блин, в квадрате. Ложная память? Лабораторная крыска? Шрамы от ножа? Меморандум девяносто девять? Ёбаная ж матерь!

— Как звали соседок по комнате в первый год? Во второй? Как они выглядели? Как учились? Номер учебной группы в третий год. Номера комнат, в которых жила. Имена и фамилии преподавателей по математике за все годы. Теперь можешь не спешить.

Керро откинулся на стуле и прикрыл глаза, слушая, как Айя обстоятельно отвечает на вопросы и постепенно успокаивается оттого, что может разложить хотя бы малую часть собственного прошлого по полочкам. Видимо, нащупала относительно твердую почву и теперь пыталась устоять на ногах, а не рухнуть под напором открытий. Поэтому говорила она с подробностями и деталями, которых помнила очень много.

— Хватит. Восемнадцатый, похоже, реальная память. Впрочем, проверим.

— Проверим? — Айя заметно напряглась. — Как?

— Есть мысли, — Керро отмахнулся, — завтра уточню. А тебя надо нормально одеть и обуть. С утра оставлю у кролей, они помогут. В обед встретимся. А там видно будет.

— Как ты догадался про ложную память? — спросила Айя. — Почему?

— Если бы ты всегда была в «Виндзоре», то не знала бы «жопу в квадрате». Другие корпы очень не любят поднимать тему «Мариянетти». Она, как правило, закрытая и для узких кругов. Ну и еще у кролей ты от шприца отбивалась любо-дорого. Даже их впечатлила. Плюс еще в биографии была допущена грубая ошибка. У мелких сошек из корпоративных низов, какими были твои родители, нет личного транспорта. Слишком жирно. Не по карману и не по статусу. Составитель ложной памяти схалтурил.

— Почему другие корпы не любят поднимать тему «Мариянетти»? — девушка насторожилась, пропуская мимо ушей замечание о кроликах, об устроенной им битве и об особенностях корпоративной иерархии. — Что с них всем остальным? Я еще понимаю, в черных секторах… А корпам-то с чего?

— Тебя правда это волнует?

— Ты сказал, поймем, кто я такая, будем разговаривать дальше, — напомнила Айя. — Я пытаюсь понять. Ты говоришь, что лабораторный материал немедленно утилизируется, согласно меморандуму девяносто девять. Но я жива. При этом я была лабораторным материалом в корпорации, которая «закрытая тема для узких кругов». Да, меня, пожалуй, это волнует. В числе прочего.

— Жива. Хотя и не должна бы. И похищена из корпорации, которая не занимается биологическим оружием, но при этом известна наработками в области киборгизации. Вот только антител у тебя раза в три больше нормы, а это верный признак участия в биопрограммах. То, что память наложили топорно, так «Виндзор» и по психопрограммам откровенно слаб. Ты — хорошая загадка. Будем искать дальше, — Керро подмигнул. — А «Мариянетти» не любят за ряд инцидентов, связанных с биологическим оружием. Доказать причастность не смогли, но пообещали, если повторится, разнести на хрен все известные объекты. Инциденты прекратились. Но остальных корпов «жопы» тогда крепко напугали.

— Я не помню, что там происходило, — глухо сказала Айя. — Помню только, что это было очень больно. И не вырваться.

Она допила воду:

— Голова гудит…

— Чего вспомнишь, расскажешь. А сейчас я спать. Ты как хочешь.

— Я поем, — сказала она и спросила: — Можно?

— Да сколько влезет…

Пока Айя шуршала в кладовке, отыскивая то, что поможет ей утешиться в скорби, Керро успел вырубиться. Это было весьма кстати, потому что при нем девушка испытывала сильную неловкость. И не могла понять, какой именно части ее сознания в компании с этим человеком не по себе — корпоратской или секторской? Занятная тема для размышлений, особенно если учесть, что корпоратская основа была ложной, а секторская — стертой.

Никогда в жизни Айя не чувствовала себя такой одинокой. Причем одинокой даже не оттого, что одна, а оттого, что сама себе чужая, сама не знаешь, где начинаешься ты, а где ложь о тебе. Где заканчивается программный вымысел, а где вдруг открывается истинная память.

Где ее жизнь? Хоть какая-то часть! Детство, родители и автомобильная авария — просто чья-то пошло сгенерированная фантазия, внедренная в мозг. Получалось, единственная сохранившаяся в памяти реальность — учеба в корпоративном интернате. Но что было «до»? Что-то же было? Были ведь у нее отец и мать, как-то же она выросла! И как-то попала в эту… в эту… жопу. В квадрате. Айя уткнулась лицом в ладони.

Ее память прорывалась рефлексами в реальности и кошмарами в снах. Первое было слишком странным, чтобы ему радоваться, второе — слишком страшным, чтобы его желать.

Девушка доела консервы, убрала со стола пустые банки, ополоснула ложки. И еще какое-то время сидела, слушая потрескивание огня в печке. Думать о себе как о биологическом лабораторном материале без понятного прошлого да к тому же с туманным будущим было тошно. Поэтому Айя махнула на все рукой и забралась в спальник, в надежде, что «жопа в квадрате» ей не приснится.

Загрузка...