Каждый день

Глава II. Пустота

Вы когда–нибудь задумывались, как вообще происходит смерть? Для тех, кто не верит в бессмертие души или в Бога, ответ очевиден, умирает биологическое существо, но для верующих или суеверных – душа отправляет на суд Божий, в ад, в рай, в потусторонний мир, у каждого по–разному.

Я представлял это иначе. Но мои стремления, мои предположения и идеи были далеки от истины. Мертвые не могут испытывать шок, но могут испытать страх. Страх при виде самого себя. И я не в силах сказать, что я чувствую, когда смотрю на самого себя с оружием в руках. Но только это уже не я, то бездыханное окровавленное тело. Что же произойдет дальше? Неужели меня ждет ад?

Вокруг меня был совершенно невообразимый пейзаж. Там где раньше был я, теперь огромный темно–синий туман или тень, и он постепенно двигается в мою сторону. А над головой звезды, нескончаемый поток синих огней и точек, похожих на картинки с изображением галактики из учебника по астрономии. Справа от меня на полу находилась трещина, которая ведет в темную пустоту, оттуда доносятся, тихо, но четко, неприятные вопли и крики. Неприятные звуки, словно кто-то играет на скрипке ржавой пилой. Яркие потоки золотых огней проносились сквозь меня, мне казалось, что я видел целый мир, оставаясь на том же самом месте. Звук, напоминающий крылья голубя, но невообразимо громкий, вышел из другого угла, откуда сочился перламутровый свет с ярко–зеленой дымкой.

– Я не помню тебя в своем списке… – внезапно из–за угла я услышал чей–то голос.

Эхо в коморке было малым, но фон этого голоса был ярким и громким.

– Кто вы? Вы…дьявол? – спрашиваю я, пытаясь отыскать источник голоса,попутно думая о происходящем. – Неужели дьявол…он пришел за мной? Вот так легко…

– О нет, что ты, я не дьявол… – передо мной предстал высокий мужчина с темно–русыми волосами.

Внешность у него была, на мой взгляд, весьма импозантной, строгий стиль одежды, но в тоже время одна деталь выделяла его характер. Он был одет белую рубашку, серый клетчатый, пыльный, словно временем он был испачкан, жилет, черные как чернила в классе мистера Брауна, брюки и такой же темный, словно тень фрак. А его туфли, были той самой смущающей меня деталью его образ: рыжие лаковые. Эти ботинки совершенно не вписывались в общую картину этого джентльмена, который будто бы сошел со страниц иллюстраций викторианской эпохи в Англии. Все соответствует, но не туфли. От них исходил такой поток света, словно в них были встроены телевизионные лампочки, при отсутствии таковых. Да и от самого персонажа исходила одновременно и светлая и темная энергия, о чем я сам знаю, но не в силах объяснить откуда. Дополнили его образ ручные кожаные часы с трещинной в стекле. А его голос был настолько чист и высок, будто со мной говорит женщина, которая периодически занижает свой голос, становясь похожей на мужчину. Очень смутное объяснение, но его голос чертовки пластичен, говорит и женским и мужским голосом одновременно и это не вызывает отторжения слуха.

– Кто же вы тогда? – спрашивают я с легкой дрожью в голосе.

– Разве это не однозначно?

Но даже его наводящий вопрос не подтолкнул меня к поиску ответа. Ко всему прочему, я продолжал со страхом смотреть на свое холодное тело, на лице которого застыл ужасный одинокий взгляд, окрашенный в багровые брызги.

– Мое имя…у разных народов…звучит по–разному! Иудеи дали мне имя Аваддон, другие зовут Азраэлем. А для большинства людей я известен лишь как слово, которое несет с собой каждая война… – поясняет таинственный собеседник, не смыкая при этом глаз, смотря лишь мне в глаза.

– Ты…ты – смерть… – тихо говорю я, направляя свой взгляд обратно на самого себя.

– Совершенно верно…так меня называют, когда обвиняют или злятся, когда пишут в газетах или рассказывают в историях. Ангела, что забирает людей…

– Ангел? Что…простите? Я не догоняю… Ангелы – они…хорошие…и не убивают! А людям, по вашему, им не за что ругать? Вы…вы разрушаете человеческую жизнь! – упрекая, во весь голос, тараторил я, перескакивая от фразы к фразе.

– Я? Разрушение? Одумайтесь! Что вы говорите? Я лишь исполняю обязанности, данные мне по неволе своим создателем! Мне никогда не хочется разрушать чью–то жизнь или разлучать близких людей, но такова судьба! – с криком отвечает Ангел смерти, оглядываясь вокруг. – Душа проходит цикл, как и солнце. Утром вы видите его над головой, а ночью его нет…

Я умерил пыл по мере его объяснений. Желание спорить со смертью и так не было велико, а теперь и вовсе испарилось.

– Людям…всегда нужен тот, кого можно обвинить, чтобы самим остаться чистыми… Такова наша натура.

– Это странная черта вашей натуры.

Ангел смерти стоял в метре от меня. Но когда стал спорить со мной, он расправил свои огромные серые крылья, вокруг которых струилось необычное голубоватое сияние. Крылья были настолько огромны, что проходили сквозь стены, словно через туман. Смерть смотрел прямо мне в душу своими серебряными глазами, не стесняясь и не скрывая легкого презрения в мой адрес.

– Разве вы, не лишили себя жизни сами? Я был вынужден прийти, хотя дел у меня много…такие как ты есть каждый день, каждый час и во всем мире. – с уважением продолжает Смерть.

– Нелегко это наверное… – комментирую сказанное я.

– Ангелы сущие…

– Что, вы отправите меня в ад…это же грех с моей стороны?

Он взглянул на меня, словно пытаясь что–то увидеть, найти какую–то нить, хотя возможно, он просто определяет круг ада, в которой бросят меня навсегда. Но внезапно он направил свой указательный палец на меня и громко сказал – НЕТ!

– Что??! – с удивление спрашиваю я.

– Я не могу, отправить в ад светлую душу, пусть даже и залитую грехом. Но и в рай дорога тебе закрыта. Твоим чистилищем станет это место, где ты забрал жизнь…что была тебе дана не собой!

– Что вы имеете в виду? – с непониманием спрашиваю я.

– Тебя никто не увидит, тебя никто не сможет услышать…

– Но как…как мне это исправить…и есть ли выход?

Ангел смерти направился в другой угол, пронзая своими крыльями стены школы, попутно объясняя с улыбкой на лице – выход есть всегда…твой шанс тебя найдет, и твое время придет! Исправишь ошибку, исправишь и судьбу, у тебя будет шанс…

– Н-о-о-о-о....к-а-а-а-к!? – кричу я, но ангел уже исчез, оставляя после себя лишь нотки голубого сияния крыльев.

Я остался наедине со своим телом. Как вдруг я понял, что был совсем не один, сзади были люди, которые мне очень знакомы. Они все смотрели в мою сторону, но видели лишь окровавленный труп с оружием в руках. Первыми очевидцами этих событий стали Джеральд и Эмели, которые прибежали на звук выстрела. Нужно сказать, но слезы на глазах Эми уже успели высохнуть, горестный взгляд сменился на взгляд, полный апатичности и разочарования.

Бедную Эми обнимая, практически сдерживали, чтобы та не упала. Лицо ее было бледное, думается, эту травму она не забудет. Я не в силах даже описать, как мне было неприятно это видеть. С одной стороны, это было ужасно, и мне ее было жаль, но с другой стороны, мои эгоистичные порывы было не сдержать.

– Если она так горюет…то почему она с этим…с позволения сказать, парнем?! Вот уж как мне это все напоминает лицемерие…как не стыдно! – в слух громко говорил я, понимая, что себя лишь слышу я сам.

Но я знаю, какую ошибку я совершил, ибо сюда пришли мои родители. Мою мать я никогда в таком состоянии не видел прежде, но больше всего, удивил отец. Я впервые вижу, чтобы Итан Хейли, человек необычайного юмора и крепкого духа так плакал. И что самое забавное, если в таком контексте следует допустить такое высказывание, у него было обычное его каменное лицо, с чертами человека, любящего сарказм и политику, но слезы раскрашивали этот взгляд тусклыми красками. Стоит признать, я был неправ, когда кричал на него, что у него нет сердца.

Там были мои друзья, мой рок–банд, члены моей семьи. У них в глазах был тот же ужас.

– А…теперь я вам нужен! Ну что же, посмотрим, как вы будете скучать по тем временам, когда мы вместе играли…до встречи, чуваки! – иронично и сердито говорил я.

В своих мыслях, я хотел остановиться, промолчать, понять ошибку и признать себя виноватым, но я не могу. Обида еще осталась, злость, причем на всех. На друзей, на девушку, которую я любил, на семью, на всех, без исключения.

Неожиданно, в помещение входит мистер Браун. Он кричит – все вышли отсюда! Сейчас сюда придет полиция! Все вон, тут не на что смотреть! Живо!

– Старый черт…тьфу…всегда будет всех строить… – проговаривал я, глядя, как учитель всех выпроваживает.

Внезапно, я услышал как мистер Браун что–то нашептывает.

– Эх…бедный юноша…что же ты натворил… – этот шепот был четким и говорил он обо мне.

Я пошел в его сторону, чтобы понять его слова. Не было веры во мне, что старик Браун сказал бы мне такое, никогда.

– Господи! Прости молодого дурака! Прими его в обитель свою, под крыло свое! На моей памяти такого талантливого молодого человека я не встречал…такие рождаются редко. Пусть я часто с ним спорил, что поделать, два резких человека, но в душе я знал – его ждало бы большое будущее… Аминь! – от этих слов учителя, на мгновение, мне стало стыдно и одновременно приятно. – Пусть в царствие твоем его ждет его любимое занятие…

На следующий день расползались, как черви после дождя, слухи. Буквально на каждом шагу, на каждой парте и из каждых уст. Все хотели знать подробности. Никого не осуждаю, я сам прекрасно знаю, что слухи это очень интересный вид информации. Но на них я стараюсь не обращать внимания, не слушаю и все, меня это не интересует, в чем смысл, если поддерживать разговоры я не могу. Единственное, что мне похоже доступно, это вещи трогать, ими управлять, потому что я без труда разбил колбу в классе химии, когда туда вбежал. Что же, это будет интересно. В этом я убедился, когда все рождественские каникулы проторчал в школе, самый страшный кошмар.

Моей целью был класс, где училась Эмели. Я наблюдаю за ней и ее классом весь день после каникул, изучаю их расписание и наконец, в четверг, когда они сидят в классе, где стоит старое фортепиано, мне пришла в голову гадкая мысль. Пока идет урок, я медленно поднимаю крышку старого черного пианино и стучу по клавишам. Первым это заметил один мальчишка на первой парте, но особого значения он не придал, а когда все повернулись, движения не было. А вот когда я начал перебирать клавиши громче, это заметили все.

– И что…ничего удивительного, механические инструменты уже есть на выставках… – заявил какой–то умник на второй парте справа от выхода.

– Ах ты…(пауза) черт! А как тебе такое! – кричу я, хлопая крышкой пианино, параллельно играя на нем.

От всего этого, мне было смешно, они все меня не видят, и громко кричат. Особенно Эми, которая пребывает в шоковом состоянии. Она выбежала из кабинета как ошпаренная, громче всех крича. Учителю, хоть и самому было страшно, удалось утихомирить класс. Вокруг все кричат – это приведение! Скорее бежим!

– Никаких приведений нет! Всем оставаться на своих местах! Класс…тихо! Что вы орете? Просто пианино сломалось, надо к мистеру просто Брауну его отвезти. Так все! Урок еще незакончен! – учитель продолжает успокаивать класс, хотя, по–моему, он сам не верит своим словам, тоже слегка побаивается.

А я сам, тем временем, последовал за Эмели и наблюдал за тем, как она плачет у окна.

– Что–то быстро веселье сменяется плохим настроением и жалостью… – говорил про себя я, объясняя свои чувства в этот момент.

Через две минуты, она вернулась в класс. На уговоры учителя сходить к медсестре, она отвечала решительным отказом. Учителю ничего не остается, как продолжать урок.

– И так…давайте вспомним причины развития кризиса в Британских Североамериканских колониях… – возвращается к теме урока учитель.

– Мистер Риган? – спрашивает парень, сидящий на первой парте справа от двери.

– Да Билли, в чем твой вопрос?

– А как вы считаете, откуда берутся легенды о призраках и духах…или…прочих существ?

Учитель нахмурился, мне показалось, он сейчас ответит что–то нелицеприятное этому Билли или как–то накричит на него. И я уже к этому подготовился, ждал веселого момента, но учитель внезапно сбросил свою грозную мину, улыбнулся и начала отвечать на вопрос ученика.

– Хм…что же, хоть этот вопрос и не по теме урока, я отвечу. Явления, так называемые, призраки были давно. В каждой культуре своя легенда, свой рассказ или какая–то сказка. Даже у нас…вспомните Ирвинга с его призраком всадника, мистические рассказы Эдгара Алана По. Мне кажется, призраки появляются тогда, когда человек умер не так, как должен был…И родным, друзьям и знакомым хочется увидеть умершего человека. Довольно загадочная тема, надо сказать, отрицать ее глупо, но и верить тоже. Нет проверенных фактов или законов, я лишь рассказал то, что знаю. Версий много и как говорится, все правдивы, пока не доказали значимость единственной теории!

– Вы думаете, призрак Дэвида Хейли не уйдет, пока…кое–чего не добьётся? – переспросил, спросил Билли, бросая свой взгляд на Эмели.

– Ах…мне нравится этот парень! – сказал я вслух.

– П…причем тут Хейли? И нет у нас в школе никаких призраков! И вообще, забудьте про эту историю, проявите уважение к покойному парню. – сказал учитель.

– Билли…иди ты к черту! – крикнула Эми и снова выбежала из класса.

На сей раз, за ней последовал учитель, а я остался в классе.

– Билли, о чем это ты? – спросила одна девушка, воспользовавшись, случаем.

– Все же знают, что Хейли втюрился в Эмели. А она с этим…Джеральдом закрутила. А ты думаешь, зачем ему пистолет в рот было вставлять!

На этой прекрасной ноте я не выдержал, схватил со стола бюст Джорджа Вашингтона и швырнул его на пол. Реакции класса я ждать не стал и ушел. А проходя по коридору, я заметил как учитель, Эмели, Гордон и офицер полиции беседуют в коридоре.

– Откуда там взялся полицейский! – крикнул я, проходя мимо них.

Ясное дело, что коп расспрашивал Гордона обо мне, а учитель вместе с Эмели подернулись случайно. Подслушивать этот разговор мне смысла не было, зачем? Моим конечным пунктом маршрута стал стадион, благо за пределы здания, как, оказалось, выходить я могу. Но вот дальше школьного участка мне прохода нет.

Весело было только первые пять лет. Когда тебя никто не видит, ты можешь развлекаться, как можешь, кричать, петь и вытворять вещи, за которые тебя давно бы исключили из школы и посадили бы в казенный дом лет на двадцать. К счастью, техасские тюрьмы не принимают в свои камеры мертвецов, также как и наши родные суды не будут судить призрака. Хотя, моими стараниями ряд учеников получили наказания.

– Упс…а что я, ребята, я помочь не могу…извините, умер! – говорю всегда я, когда вижу, как мальчишек обвиняют в моих же проделках.

Однажды утром, 18 сентября 1965 года, судя по дате в газете на столе мистера Брауна, я заметил активные дебаты двух старшеклассников. Любопытство толкнуло меня тут же послушать, о чем спорят эти юноши.

Как оказалось, они не спорили, а громко восторгались одним фактом – США отправили свои войска во Вьетнам.

– Не может быть! Мой отец был все это время прав, надо же… – с удивлением сказал про себя я.

– Скоро наши в миг уничтожат этого демона красного, и вся Азия будет подчиняться нам! – сказал один из старшеклассников.

– Еще бы, зуб даю, месяц им на то, чтобы свои красные чемоданы собрать… – поддержал второй.

Трудно поверить в это, но такие мнения были. Юные американцы верили, что армия решит все проблемы быстро. Но я помню, как дело развивалось дальше.

Стоит упомянуть о музыке, которую я, в силах некоторых трудностей слышать не могу. При этом, я слышу популярные мотивы.

– Все бы отдал за персональный проигрыватель… – однажды воскликнул я, сидя на одном из вечером самодеятельности школьников.

Я каждый день вижу, как кто–то кому то в любви признается. Только, не всегда я запоминаю имен. Отрывками я могу составить хронотоп: Клара призналась в любви Мэту в октябре 1963–ого; Гарольд пригласил на свидание Лизи; Роберт поцеловал Донну, этот список бесконечен. Также бесконечны те моменты, когда я стою рядом этой процессии и злобно проговариваю:

– Да что ты? Любит он ее…как же, он целовал твою подругу!

– Ты…вечно…что? Не клянись дура! Чует мое сердце, что вон тот ботаник станет твоим лучшим парнем, чем этот качек!

– Друг мой…о чем ты? Какое свидание, она – местная шлюха! Ей такие хорошие парни как ты не нужны!

– Может, хватит! Ребят, я хоть и умер, но меня тоже может тошнить от ваших поцелуев…

– Стоп! Тот факт, что вы заперлись в моей коморке не дает вам право....продолжать на моих глазах! Черт возьми.

И знаете, после того как крикнешь как следует на этих людей, становится намного лучше. Мне вспомнилась одна сцена, как 13 мая 1967 года в моей коморке. Да, опять в ней, я уже потерял счет. Парень изменил своей девушке с какой–то чирлидершей. У этой девчонки, кроме ее фигуры не было ничего, но суть не в этом. Так вот потом слухи дошли до его девушки, они выясняли отношения, и она ему поверила. Эта дура ему поверила, они встречались еще около месяца.

А через год какому–то парню с внешностью ботаника изменила девушка, так он был такой бледный, будто хотел пойти моей дорогой. Я тогда оказался неподалеку, услышал крики, это была как раз одна из таких идиллий. Парнишка был настолько шокирован, что смотрел в одну точку, где как раз стоял я, не отрываясь. А затем я просто ушел, в другую комнату. Парень еще долго кричал, неужели эта девушка так сильно была ему дорога, что можно выскочить из школы с криками. Будем надеяться, он не собирается себя трогать.

Иногда, мы ведем себя так глупо, ужасно и мерзко. Неужели чтобы это понять, надо себе пулю в голову пустить? Как же, все это видно, надо лишь просто внимательно смотреть.

От скуки, я стал читать книги мистера Брауна, которых было в избытке в классе.

– Невероятно…как он во всем этом разобрался…баритон…тенор, дюгазон…Боже мой, я понимаю, почему он был такой седой. – выкрикнул я, когда дочитал до конца 3–ю книгу. – Зато теперь я понимаю, почему он называл меня тенором, знаю что это значит…

Что заставило меня пойти на это? Книги в библиотеке кончились, времени было столько, а потратить его просто не представлялось возможным. Ведь мертвые не спят и им совсем не нужен свет, чтобы читать и ходить по школе. Это открытие я сделал в первую же ночь, когда остался в коморке. Наступила ночь, я смотрел вокруг и видел все в том же свете, что и днем. Пугающе забавно.

Однако, главным моим страхом было ужасное явление, с которым я столкнулся – одиночество. Я могу стоять посреди толпы, кричать, но никакого эффекта не будет. А ощущения при этом, ужасные, словно ты задыхаешься и не можешь никак себе помочь. Когда ты одинок, тебе страшно. Пусть даже ты в кругу незнакомых людей, но знаешь, что ты заведомо можешь обратиться к ним. У меня этого нет.

Довольно смешно выглядит моя компания рядом с людьми. А между тем, годы продолжают идти. На слуху преподавателей новые слова, а мода меняется. Хотя, Техас, по мнению моего отца, был одним штатов столь консервативных, что всякие молодежные культуры не доходят. Уж прости меня отец, но это было ошибкой. Как скоро американцы объявили о своей военной помощи одной из сторон войны, так скоро в обществе стали появляться противники этого самого вмешательства. Я их видел, молодые люди в странной яркой одежде и они все явно позабыли о парикмахерской. Да что говорить об обществе, если в заголовках газет стали появляться антивоенные заголовки.

Не узнать Винсенс, мода больших городов стала проскальзывать сюда медленно, но затем она рухнула как поток во время цунами. И моим ровесникам предстояло стать теме, кто критикует детей. Особенно тех, которые называются сейчас хиппи.

– Дьявол…да меня информация доходит словно до подводной лодки…даже не переспросить черт возьми! Вот ведь невезуха! – кричал я, когда мимо меня проходили люди и упоминали новые слова.

Однако недолгими оказались и заголовки плакатов, одежды и газет. Армия США покинула Вьетнам, война закончилась, коммунисты создали свое государство. Об этом я прочитал в газете, забытой на столе у нового учителя пения. К сожалению, Браун умер еще за год до этого. Как я это понял? Я не знаю, просто мне так кажется, да и его я больше не видел в школе. Новый малахольный учитель с слишком длинными волосами и своим голосом напоминавший описание короля Людовика XVI в учебнике: у него был высокий гнусавый голос. За 15 лет чтения книг в школе я стал больше знать, чем все новые учителя.

– Господи…а я еще не любил школу в свое время…да вы посмотрите на себя! Одеты непонятно во что, говорите кое–как… черт возьми, что с вами произошло! – такие фразы стали моим обычными делом на уроках.

Хотя мои скучные путешествия по всем школьным комнатам иногда приводили меня в места, где происходят все события. На недели наткнулся на девушку в слезах, она бежала в сторону чулана уборщика. Повторюсь, она очень сильно рыдала, кричала и визжала.

– Ну началось…что на этот раз? – закатывая глаза, ворчу я.

Лишь только спустя пять минут бесконечного плача я услышал причину, по которой эта вульгарно одетая девушка расстроена.

– Снова любовь? Вы сговорилось? Эй вы там! Ангел! Это специально что ли все? Я в чистилище? Иначе я никак не могу понять почему у всех этих рев одни и те же проблемы! – кричу я.

– Все, вот покончу с собой! Посмотрю, как Джош теперь запоет! – внезапно я услышал это от девушки.

– Т-а-а-а-к. Стоп…н-е-е-е-т. Эй ты! Хотя, ты меня и не слышишь…я все равно скажу, это не выход! Как бы мне не хотелось, чтобы кто–то составил мне компанию…не смей… Да нет…она и не сделает…стоп, это у тебя бритва! Черт, все–таки сделает… – говорю я, наблюдая за действиями девушки.

Она достает с полки бритву, оставленную, вероятно, уборщиком и готовится себя покалечить. Рука ее трясется, делая из бритвы какой–то маятник. А слезы на ее глазах падали на лезвие, распадаясь на мелкие капельки.

– Нет…так дело не пойдет. – говорю.

Я засучил рукава, и стал сбрасывать с полок все, что могло упасть, но не причинить сильной травмы. Затем я пошел на радикальные меры и просто схватил ее за руку, пытаясь хоть как–то ее сдержать. После недолгих попыток, я выбиваю бритву из ее рук и пока она не видит, отталкиваю ее, чтобы она улетела на максимальное расстояние от нее в глубь банок с химией.

– Самоубийство хороший выход, когда ты слабак или идиот, такой как я. А жить вы не пробовали…ну да, это говорю я, но у меня опыт. – девушка выскочила из комнаты и побежала, пытаясь, видимо это все забыть, а я продолжал кричать ей в след.

Впрочем, мои слова никому особо не интересны. О Боже, теперь я тебя понимаю, тебя не видят, но ты должен им всем помогать.

– Я устал уже черт возьми так сидеть! Отправьте меня уже куда угодно! В ад или в рай! Больше не могу тут сидеть…я чертовски устал! Кто нибудь! Боже, помоги! – после этого случая я каждый день был не в себе.

Постоянно кричал, мне было ужасно плохо. Больше 15 лет я ни с кем не разговаривал, хотя вокруг проходят тысячи людей. Я прочитал все, что можно было прочитать, вплоть до состава химикатов для уборки и налоговых чеков в бухгалтерии школы. И мне кажется, я потихонечку схожу с ума, и мне абсолютно уже все равно на эти судьбы. Раньше это было интересно, теперь нет.

Очередное утро, каких в моей жизни было много. Жизни, если так можно это назвать, которая наполнена этими обычными событиями так, что буквально можно построить Вавилонскую башню. Как всегда, Найджел или сторож Фрэнк, чьих фамилий я не знаю, открывают школу. Становится довольно оживленно, хор из детских голосов самых разных возрастов напоминают репетицию какой–то оперы из учебника мистера Брауна. Кстати об этих самых учебниках, сегодня я собираюсь перечитать еще один раз парочку из его книг. Вернее, те, что остались в школе, большинство из них были списаны или в нашей библиотеке валяются. И библиотекаршу стали мучать подозрения, что местные хулиганы воруют ее книги, при этом оставляя их в самых разных местах школы. Эти бедняги не виноваты, я не всегда успеваю увидеть, когда наступает утро, чтобы отправить книгу на полку обратно. Один раз я забыл сразу три в школьной беседке.

Вопреки вашим возможным ожиданиям, на Хэллоуин я не отрываюсь, я запираюсь и прячусь. Но, хотя, возможно я солгал. Ах, вспомнил один случай! В один из прекрасных дней, на Хэллоуин я решил по настоящему напугать пол школы, собравшейся на шабаш в спортивном зале. Представьте – дети в костюмах, какой–то бал, а тут я. Ну как я, мои проделки и шутки, в виде играющего на гитаре скелета. Нет, вы только не подумайте, это бутафорский скелет из кабинета биологии, это просто веселая шутка. Было это еще в конце 60–ых, в первые мои годы. Одной игрой на гитаре этот перфоманс не ограничился… Вы даже представить себе не можете, как мне было весело, особенно эта музыка, называемая криками, меня очень сильно смешила. А еще и поджог этот скелет, как говориться, если работать школьным призраком, так по крупному. Этот Хэллоуин не забывал никто, ни педагоги, ни ученики. Правда, через месяц, руководство школы списало мою выходку на проделки хулиганов и об этом благополучно большинство забыло. Но были и те, кто помнят призрака школы Винсенса…

На меня что–то нашло этим утром, я не знаю, как с этим справится, но я твердо хочу посмотреть календарь. Благо он висит в каждом кабинете, а путь туда лежит близкий. Плюс, возможно скоро у меня юбилей, этот факт тоже надо проверить.

– Ох и какое на сей раз число? Что нам несет это будущее, о котором мы сочинения писали на уроках… Черт побери! 15 октября 1999 года! Это я получается, забыл как прошли последние пять лет! Боже мой, а ведь когда то календарь в этом кабинете показывал 1960 или…возможно, 1975, года которые, я точно запомню. – говорю с удивлением я, высматривая дату.

Неожиданно в меня швырнули чью–то сумку. Есть прелесть в том, что ты ничего не чувствуешь, ведь бросили ее с огромной силой. Я согнулся, в надежде увидеть имя, мода на именные сумки, надеюсь, еще не прошла. На старом зеленом рюкзаке виднеется небольшая вышивка, на ней золотыми нитками вышито – Г. Петти.

– Что за девчонки пошли, неужели опять парень бросил и кто–то истерит! Хаа, нет! С родителями проблема…Боже… – говорю я, думая что это рюкзак девушки.

Но на мое удивление, за ним прибегает парень, примерно моего, сколько мне было в 1960 году, возраста. Это мальчишка, с разбитой губой, высокий и слегка долговязый брюнет с очками на тонкой оправе. Очки с его глаз слегка спали, а дыхание было интенсивным, всем своим видом он показывал, что его определенно кто–то побил, и он от этого убегал.

– Г-л-е-е-е-е-н! Ты куда пропал? Мы еще с тобой не закончили!!! – мое исследование прервал крик, который доносился из–за угла, откуда выскочил парнишка.

– Ага, вот ты где! Что, рыцари из твоей…поэзии тебе не помогают? Или же нет… – перед мальчиком стоял голубоглазый блондин, ростом чуть выше, чем Петти.

Он скрестил свои руки в позу Наполеона и начал что–то говорить в манере, будто смотрит на всех с высока. Хотя возможно так и было, учитывая его взгляд. Его бы я сравнил со взглядом орла на свою жертву, или же хитреца–дипломата, который разговаривает со слабохарактерным послом. С ним в компании, окружив хозяина рюкзака, стояли двое, один напоминал мне молодого мистера Брауна, а другой был очень сильно похож Джеральда, парня Эмели. От такого сходства мне еще сильнее стало жалко парня.

– Так еще раз уясним. Повторяй за мной, вот эти господа тебе помогут…Это не мой уровень! – блондин разговорил гордо, пока его друзья придерживали Петти.

– Ты идиот Уильям…мне нечего больше сказать! Когда–нибудь зло в твоем лице будет побеждено! – не стал боятся, и открыто высказался Петти.

– Ага, значит ты…Уильям…а ты? Хм… – делаю выводы для себя, указывая пальцем на обоих, если можно так сказать, собеседников.

– Нет, дорогой мой Глен, это ты не понимаешь… – протирая глаза стал говорить Уильям.

– Ага, значит вот ты Глен…Г. Петти, Глен Петти. Пора тренировать память – говорю про себя между тем я.

– …если ты…еще хоть раз посмотришь в ее сторону, эти джентльмены продемонстрируют тебе центробежную силу, инерцию и противодействие…тебе ясно? – продолжил свою речь Уильям.

– Что за ерунда?! В мое время парни в кожаных куртках ботаников мучали…слегка тупоголовые и сильные. А эти…какие–то странные хулиганы! Особенно Вильям, выглядит, как молодой учитель и явно не лишен интеллекта. Ничего непонятно!

– Я не собираюсь тебя слушать! Будь ты проклят! – уверенно крикнул Глен.

– Ну что же…хотел по–хорошему ведь. Эх…господа! Прошу, инерцию продемонстрируйте нашему другу пожалуйста.

– С удовольствием!

– С удовольствием! – говорят вместе друзья Уилла.

Мне в голову пришла мысль чуть–чуть поразвлечься, да и к тому же, надо бы выручить этого парня. И я ничего лучше не придумал, как отразить замах этих двух хулиганов настолько сильно, что это бы сравнилось с ударом в большую толстую книгу.

– Что за черт! Вы что не можете уделать одного ботана!? Никчемные идиоты! Если хочешь, чтобы работа была сделана хорошо…надо делать ее своими руками. Нельзя никому доверять, особенно Закари… – ворча, кричал Уильям, указывая на кого–то из своих прихвостней.

Но и ему я сделать ничего не позволил, напустил жуткий сквозняк и тыкнул своими пальцами ему в глаза, давая возможность Глену убежать. Пока, как говорится, злодеи с травмами мучаются, добро бежит, сверкая своим рюкзаком.

Петти остановился около туалетов, чтобы передохнуть, там как раз стоял стол, за которым сидел Милз 39 лет назад. А узнал я этот стол по надписям "Джерри Ли Льюис крут!". Кроме него никто на такое не отважится.

Пока вокруг не было никого, Глен сунул руку в рюкзак и достал какую–то книгу, который оказался ежедневником синего цвета с наклейками и надписью "Собственность Глена Петти". И, тем не менее, складывалось впечатление, что я не первый кто спутал Глена с девушкой, не посмотрев на него самого. Да и дневники ведут в основном девушки. Знаю не понаслышке, сам иногда их читаю в школе, когда совсем нечем заняться. Так о чем я, Глен сильно по характеру напоминает либо забитого романтика, либо девушку, что стало поводом для этих хулиганов.

– Эх…что поделать, ведь как говорил Джон Леннон: если вы делаете что–то прекрасное и возвышенное, а этого никто не замечает – не расстраивайтесь: восход солнца – это вообще самое прекрасное зрелище на свете, но большинство людей в это время ещё спит.. – говорит парень, листая свой дневник.

– А кто такой Джон Леннон?! – спрашиваю глядя в блокнот я.

Глен дернулся с места и чуть не упал со стула. Я осмотрелся в поисках Уильяма, может быть он, услышал кого–то и испугался. Кто знает, через минуту он продолжил читать свои же записи. Одна из записей привлекла мое внимание.

В один прекрасный день, мы встретимся под деревом в парке и будем вместе разговаривать о музыке, и я буду любоваться твоим взглядом.

– Ох интересно, ты влюблен. Опяяяять…да вы все сговорились похоже. Хотя, стоит сказать, красиво написано. – говорю я, вчитываясь в строчку.

На одной из страниц были рисунки гитары, сразу видно, с этим парнем мы бы подружились. А на другой странице была открытка с длинноволосым мужчиной в желтых очках и надписью "Джон Леннон".

– Вот кто такой…этот Леннон, музыкант…интересно, что он за музыку создает. – говорю про себя я.

Через минуту прозвенел звонок, Глен ушел в сторону класса, а я пошел в сторону выхода, посмотреть на старые деревья и пальмы, что росли вокруг школы.

К вечеру, когда все ушли, в школе как всегда стало пусто и тихо. Настолько тихо, что можно было услышать капли дождя или крыс, которые обитают в подвале. До того, я видел, как последним из школе уходил мой новый "знакомый", Глен. И не секрет, что он ждал именно этого – пока все уйдут. Особенно Уильям и его компания. Этот трусливый и весьма апатичный парень вызывает у меня смешанные чувства, и я стал наблюдать за ним. Периодически, я видел с ним друга, они о чем–то говорили, что–то обсуждали, а когда ему нужно было уходить по делам, Глен ждал вечера. Он сидел около моей старой коморки, здесь никого, как правило, не было.

А с каждым годом, что я здесь провел, появилось столько непонятных вещей в школе, что экспонаты космической выставки в Остине были просто игрушками по сравнению с тем, что есть тут у на. И хотя в целом, прогресса, который мы рисовали и описывали, не было, все вокруг впечатляет.

И так, еще один день, 18 октября 1999 года, если быть точным, я решил провести на уроке химии.

– Поразительно, какими свойствами у нас обладает жидкость, не правда ли, Крис? – издевательски спрашиваю я у парня, что сидит рядом со мной.

Ученик 9 класса, которого, судя по написанному на тетради имени, звали Кристиан, сидел один; а я решил составить ему компанию. Только вот всем вокруг скучно, некоторые особо продвинутые направили свой взор на небольшие черные устройства с кнопками, очень похожи на рацию. А остальные беседуют между собой и учитель им совершенно не мешает.

– Ай, грех не развлечься… – говорю про себя, составляя в голове очередной план действий.

Я встал и не спеша подошел к кафедре, взял всю свою силу, направил ее в руку и треснул, как следует по всем колбочкам, что находились на столе. От такого удара, все осколки от разбитых мензурок разлетелись метра на два.

– Никому не двигаться! – кричит учитель.

– Вот теперь настоящая химия… – хлопая, иронизирую я.

Настроение у меня было не очень. Оно было чуть–чуть отвратительно, очень сильно. Как не старался я его поднять, это было невозможно. Раз в неделю точно меня преследует паника, и я кричу в попытки быть услышанным кем угодно, ангелом, учениками или хотя бы сторожем.

– Мне кажется…я с ума схожу. Черт возьми, я 39 лет тут сижу и чего–то жду. Или мне что, сидеть тут пока сама школа не будет разрушена? Я уже времени не ощущаю, я в будущем, но ничего даже понять не могу…эх…как мне не хватает терпения. Злость к самому себе одолевает все чаще… Какого черта меня дернуло влюбиться в эту… И вообще, зачем надо было это делать! Этот шут гороховый, небось, был рад моему уходу… Люди, какие они иногда мерзкие… А знаете!? Я счастлив! Я вне общества и мне хорошо, зато столько всего вижу каждый день! Слышите! Я рад! Я счастлив! Спасибо за внимание и пошли все к черту! – этот длинный монолог был произнесен мною перед небольшими воротами к школе. Я не стеснял себя в громкости моего крика, мне нужно было выплеснуть все эмоции. Ведь я как огромная молния, меня распирает от злости.

Это место разделяет мой мир и мир людей. Но я откровенно лукавлю, что я вижу вокруг себя? Ничего нового, те же судьбы, те же истории, поменялась атмосфера, техника, одежда и слэнг. Единственным интересным событием была Зима 1976 года, когда месяц точно был жуткий мороз, но даже холода я почувствовать не могу.

– Хватит ребята! Сколько можно!?

– Мы тебе много раз говорили, не лезь…сейчас я тебе покажу!

– Ага…нашелся умник, вечера он ждет…чтобы с нами не пересекаться! – от размышлений меня отвлекли крики, которые по ветру дошли до меня из школы. Был вечер, почти все ушли и, было тихо.

Я быстро побежал к месту криков и увидел знакомую картину: дружки Уильяма пристали к Глену. В этот раз я не успел, бедный парень лежал на полу, а его обидчики, смеясь, покидали школу. Главный любитель обидеть слабого, даже издевательски крикнул в его сторону фразочку – сильный умом, но слабый духом всего лишь сырье! Мне стало любопытно, о чем это он, хотя, вероятно это всего лишь очередная фраза, по которой можно понять – мистер Уилли полный кретин и пытается как–то оправдать свои действия.

– Тряпка ты! Один раз отпор им дай, так они поймут, что с тобой связывается нельзя! Эх…30 лет назад… – говорю, но после мне в голову пришла мысль. – Так стоп, а 30 лет назад также было…о чем я, Господи…

– Вот ведь ублюдки…а…чуть альбом фотик не сломали…имбецилы… – тихо, с хрипотой, протирая свои раны говорил Глен.

– А сам–то? Тот еще идиот…чего они от тебя хотят мне все равно, но дать им отпор можно… – говорю я.

Мне и раньше попадались такие кадры, один из таких, в году так 68 был влюблен в первую красавицу, тоже вроде чирлидершу, понятно, что из себя, представляет внешне, но и умна была. Стерва редкостная, но с высоким интеллектом. А мальчишка был из богатой семьи, вот и использовала его она. В итоге его избили ее ухажеры, а он сошелся с другой девушкой. Из этих эпизодов можно коллекцию сделать. Ох, чувствует остаток моей души, у этого человека интересное будет будущее.

– Интересно, как будут развиваться события дальше?

Ночь и звезды, а также фонари ночного города, как не писать какой–нибудь пейзаж? Были бы кисты и краски и помещение, в которые совершенно не заходили бы люди, я бы стал художником. Но я в ресурсах слегка ограничен.

Один раз, я спросил ангела, забывая все, что он мне говорил в первую нашу встречу, почему я не вижу других, таких как я?

– Каждого ждет свой рай, свой ад, нет ничего определенного, точно также и смерть разная… И наказание за грешную смерть… А вся твоя судьба написана на твоей душе – ответил Ангел Смерти, словно старый друг, который хочет помочь.

Но это меня мало как просветило, я не понял его слов. Переварив это в своей голове, я поворачиваюсь своим лицом, с выраженным непониманием и спрашиваю – Что? А разве, если все написано, в чем смысл жить?

– Эти записи ты делаешь сам, а из них выходят тысячи дорог. Бог может тебе предложить, но выбрать ты должен сам. И в конце каждой дороги будет результат… – ответил Ангел, указывая рукой на мое сердце.

И все равно, многое непонятно. Очень многое остаётся для меня загадкой.

Много раз я думал над этим, сидя около ворот школы, смотря на небо или на дорогу, что ведет в город. И мне кажется, от меня очень много скрывают. Но вряд ли эти вопросы волновали бы меня, будь я старым мужиком, у которого к тому времени было бы все.

Сегодня 15 октября, понедельник, а значит, через 11 дней мне исполнится 56 лет, исполнилось бы, разумеется. В очередной раз, мне придется поздравлять себя с днем рождения самому. – С днем рождения, Дэвид…