Кабинка на побережье

Нижеследующие приложения помогают как разобраться в многочисленных отсылках автора к легендам и мифам (вкратце), так и ознакомиться с возможными источниками вдохновения автора (в виде трёх тематически сходных легенд о похищении смертных Волшебным народом).

Первой приводится посвящённая данному рассказу статья Марка Арамини. Марк — давний фэн и исследователь Вулфа; эта статья впервые появилась на Urth Mailing List (одном из первых в Интернете фэн-сайтов вообще и касающихся Вулфа в частности). Вулф, когда узнал, что Марк решил написать разбор каждого из его рассказов и романов, сказал: «Странно. Он казался нормальным». Пока вышла лишь первая книга.

Затем приводятся истории о Добром народе (Марк упоминает одну из них в своей статье).

Завершает приложения ирландская сага (единственная, из присутствующих здесь, в чужом переводе) «Исчезновение Кондлы Прекрасного, сына Конда Ста Битв», рассказывающая о том, как девушка из Дини ши соблазняла одного юношу. Не исключено, что ей (или подобной) вдохновлялся Вулф.

Примечания переводчика

Немного истории.

Впервые рассказ вышел на немецком в антологии «Врата к звёздам» («Tor zu den Sternen», редактор Петер Вильферт, 1981). (Почему-то в большинстве виденных мной англоязычных источников указано неполное название «Zu den Sternen», но ISFDB знает ПРАВДУ: http://www.isfdb.org/cgi-bin/pl.cgi?338260.) Также будет интересно отметить, что немецкое название переводится как «Близкий контакт третьей степени» («Eine unheimliche Begegnung der dritten Art») — всего одна фраза в рассказе дала возможность интерпретировать его как НФ (сегодня-то он вполне определённо классифицируется как фэнтези) и отправить в компанию твёрдой НФ (насколько можно судить, это тематическая антология, посвящённая космосу; помимо Вулфа там присутствуют Пол, Хайнлайн, Силверберг, Ле Гуин, Саймак и другие). В другом переводе, через несколько лет, он будет называться «Дом на берегу» («Ein Haus an der Küste», антология «Kryogenese», 1985).

Англоязычная публикация состоялась спустя более чем два года в «Журнале фэнтэзи и научной фантастики» («The Magazine of Fantasy & Science Fiction», February 1984). Это позволило «Кабинке» войти в состав сборника «Лучшего за год» Гарднера Дозуа («The Year’s Best Science Fiction: Second Annual Collection», 1985) — на тот момент это был всего лишь второй выпуск знаменитой серии (также в этот том вошёл другой рассказ Вулфа, «Карта», так что 1984 был довольно хорошим годом). И, опять же, рассказ вошёл туда как НФ — очевидно, что на тот момент границы между фэнтэзи и НФ всё ещё были довольно условными (впрочем, покойный Дозуа, если ему нравился рассказ, и его можно было истолковать как научно-фантастический, включал его — и это как раз тот случай).

Рассказ номинировался на премию Небьюла и премию журнала «Локус», однако, увы, не получил ни одной (Небьюлу выиграл как раз Дозуа и его «Утреннее дитя»/«Morning Child», а «Локус» — «Сальвадор»/«Salvador» Люциуса Шепарда).

Трудности перевода.

Оригинальное название, как это часто бывает у Вулфа, тоже интересно: «A Cabin on the Coast». Слово cabin, как правило, переводят как «хижина» либо «лачуга» (т. е. небольшой, небогатый дом) — что соответствует его английскому значению — небольшой домик, коттедж. Также beach cabin называют — а) небольшую деревянную кабинку на пляже (они служат для укрытия от солнца и ветра или чтобы переодеться, в особо роскошных проведены вода и электричество; бывают как частными, так и муниципальными) и б) небольшой, как правило, одноэтажный домик рекреационного характера (т. е. непредназначенный для постоянного проживания) рядом с водоёмом. Ещё одно, самое интересное для нас значение — кабина на корабле, т. е. каюта. Я опасался, что при переводе этой игрой слов придётся пожертвовать, но благодаря привязке к французской этимологии её удалось сохранить (ценой дополнительной сноски, но есть мнение, что сносок много не бывает). А coast («побережье»), хоть и подразумевает берег, но означает в современном английском «область, где суша встречается с морем» — чтобы уж окончательно всех ввести в заблуждение. (Это, разумеется, не означает, что заголовок должен читаться как «Каюта Дэниэла на корабле у Западного побережья США». Но это вполне соответствует modus operandi Вулфа; его названия задумывались иметь несколько трактовок.) Так рассказ стал называться «Кабинка на побережье».

«Вымирающие виды» («Endangered Species»), вышедшие в 1989 г., стали вторым значимым сборником рассказов Вулфа («Кабинка на побережье» идёт в нём первой). Первоначально я хотел ограничиться парой цитат из предисловия, но потом перевёл это предисловие целиком, чтобы читатель получил лучшее представление как об авторской манере речи, так и о мотивах, побуждавших его садиться за печатную машинку (а после того как они отошли в прошлое — за клавиатуру). В романах и рассказах (за редким исключением) самого писателя не увидеть — Вулф отстраняется от своих персонажей, позволяя им говорить за себя, либо, если повествование ведётся не от первого лица, меняя стиль в зависимости от рассказываемой истории. При этом в жизни (как видно в некоторых интервью и предисловиях к сборникам) Джин Вулф был добродушным и весёлым человеком, любившим каламбуры и игру слов (это видно на примере «Кабинки»). Также, в качестве интересности отмечу, что в данном предисловии Вулф прошёлся по академикам — нелюбовь к ним можно заметить во многих его произведениях (под академиками имеются в виду сотрудники ВУЗов в широком смысле — профессора и преподаватели — теоретики, оторванные от практики).

Поскольку абсолютное большинство содержимого сборника на русском языке неизвестно, правила хорошего тона требуют указать оригинальные названия упомянутых в предисловии рассказов вместе с кратким синопсисом. Дабы не загромождать текст сносками, это делается здесь:

как голос типичного лидера в «Когда я был Мином Беспощадным» — «Когда я был Мином Беспощадным» («When I Was Ming the Merciless», 1976) — история неудачного научного эксперимента, жутко напоминающего Стэнфордский (и голос рассказчика действительно заслуживает отдельного упоминания)

вроде безумца, который сочиняет «Мою книгу», к примеру — «Моя книга» («My Book», 1989) — записки сумасшедшего, в которого превращается каждый писатель при работе над книгой

зеркало, за которым Джинова сестра видит мельком океан в «Отчёте сестры» — «Отчёт сестры» («The Sister’s Account», 1985) — третий рассказ из триптиха «Сотворение» («Procreation») о создателе вселенной (скорее двух по цене одной) и его сестры

Так я написал «Войну под ёлкой» — «Война под ёлкой» («War Beneath the Tree», 1979) — неожиданный поворот истории про Винни-Пуха

Потому, что порой ты жалел других, я рассказал тебе «„Нашего соседа“: историю, рассказанную Дэвидом Копперфилдом» — «„Наш сосед“: история, рассказанная Дэвидом Копперфилдом» («Our Neighbour by David Copperfield», 1978) — история, пропущенная в изданных Чарльзом Диккенсом мемуарах

потому, что другие порой жалели тебя — «Безголового» — «Безголовый» («The Headless Man», 1972) — рассказ человека, которому не повезло родиться без головы

Ты и я, мы искали и не нашли, и потому была рассказана «Карта» — «Карта» («The Map», 1984) — Эта, бывший подмастерье гильдии палачей, ищет клад

Искали и нашли, и поэтому — «Детектив снов» — «Детектив снов» («The Detective of Dreams», 1980) — французский Шерлок Холмс ищет сноходца-Мориарти в маленьком немецком княжестве

найдёшь ли ты в «Небраскийце и нереиде» любовь или секс — «Небраскиец и нереида» («The Nebraskan and the Nereid», 1985) — фольклорист встречает мифическое создание

в «Силуэте» — смерть или насилие — «Силуэт» («Silhouette», 1975) — мятеж на звездолёте

Минутка ономастики (без неё примечания к рассказу Вулфа никогда не будут полными).

Дэниэл (Daniel) — англоязычный вариант древнееврейского Дани’ил (דִּין, дин «судить» + אֵל, иль «Бог» = Бог мой судья).

О’Донохью (O’Donoghue) — англицизированный вариант ирландской фамилии, означающей «потомок Доннкаха» (Donnchadh, на русском зачастую передаётся также как и Дункан, которое произошло от него). Возможно, образовано в результате искажения лат. формы Duncanus с добавлением гэльск. ceann (голова); по другой версии — от гэльск. donn (темноволосый муж) + cath (битва) = «темноволосый воин»; ещё один — гэльск. donn (теперь означающий «коричневый») + chadh (вождь).

Тимоти (Timothy) — английская форма имени Тимофей (Τιμοθεος) от гр. τῑμάω, тимао «почитать» + θεός, феос «бог» — «почитающий Бога» или «в честь Бога» или же «почитаемый Богом».

Райан (Ryan) — имя ирландского происхождения, образовано от фамилии O’Riain (или Ó Riain — «потомок Риайна»). Предполагаеся, что она, в свою очередь, образована от ирл. слова rí (король) + ум. суффикс, т. е. означая «маленький король» или же «прославленный». Другой вариант этимологии предполагает, что имя происходит от др.-ирл. rían, означавшего «вода» или «океан».

Нил (Neal) — образовано от гэльского Niall (Ниалл или Ньяль) из гэльск. niadh — «чемпион, герой» (имеется в виду чемпион от лат. campio, в значении не столько «победитель», сколько «заступник» либо воин, выступавший в судебном поединке один на один) либо же от néall — «облако».

Лисси (Lissy) — возможно, уменьшительное от Элизабет (Elizabeth), английского варианта греческого имени Елисавет (Ἐλισάβετ), которое, в свою очередь, происходит от еврейского Элишева (אֱלִישֶׁבַע‬), означающего «Бог есть клятва её» либо «Почитающая Бога».

Дом-Даниэль (или Домдэниэл, как называет его самозваный король Коннахта, поскольку на английском Domdaniel так и звучит) — это имя мало что говорит русскоязычному читателю (в основном потому, что переводчики предпочитают обойти его в тексте). Предполагаемая этимология означает «Дом Даниэля» (от праиндоевропейского dom + Daniel); впоследствии в английском языке это слово стало синонимом «вертеп неправедности, зла — с нотками чего-то подводного».

Впервые его ввёл в оборот французский писатель Жак Казот (Jacques Cazotte; 1719–1792) в «Продолжении “Тысячи и одной ночи”» («Continuation des Mille et une Nuits», 1788–1789 гг.). В основу книги была положена рукопись сирийского священника Дома Дени Шависа (Dom Denis Chavis), который перевёл несколько арабских сказаний, а Казот к ним добавил ещё несколько собственного сочинения. В число последних входит и «Чародей, или Рассказ о Мограбине» (также известен как «История мага Мограби»).

Образ оказался притягателен и использовался другими писателями (иногда — довольно неожиданно). Ниже следуют несколько примеров употребления (далеко не всех из возможных) — в переводе и в подлиннике.

У Натаниеля Готорна в «Доме с семью шпилями» (Nathaniel Hawthorne, «The House of the Seven Gables», 1851): «В числе их Фиби узнала маленького Неда Хиггинса и подарила ему на прощание серебряную монету, за которую он мог населить свой желудок всеми четвероногими, какие только когда-либо делались из пряничного теста» (пер. С. Шарафаненко). (Оригинал: Recognizing little Ned Higgins among them, Hepzibah put her hand into her pocket, and presented the urchin, her earliest and staunchest customer, with silver enough to people the Domdaniel cavern of his interior with as various a procession of quadrupeds as passed into the ark. Подстрочный перевод: «Узнав среди них маленького Неда Хиггинса, Гепзиба сунула руку в карман и подарила этому уличному мальчишке, своему самому первому и самому верному покупателю, достаточно серебра, чтобы тот мог населить пещеру Дом-Даниэль у себя в животе процессией четвероногих, отличающихся таким же разнообразием, как и та, что взошла на ковчег».)

У Говарда Лавкрафта в рассказе «Он» (H. P. Lovecraft, «He», 1926): «Итак, я видел эту перспективу и словно бы внутренним ухом слышал богохульную подводную и потустороннюю какофонию, властвовавшую над ней» (пер. Юрия Соколова). (Оригинал: I saw this vista, I say, and heard as with the mind’s ear the blasphemous domdaniel of cacophony which companioned it. Подстрочный перевод: «Итак, я видел эту перспективу и словно бы внутренним ухом слышал сопровождавший её богохульный домданиэль какофонии».)

В первом издании романа Теренса Хэнбери Уайта о короле Артуре «Меч в камне» (T. H. White, «The Sword in the Stone», 1938) был эпизод, где Мерлин сражался с госпожой Мим; из более поздних изданий он был удалён. Мерлин восклицает: «А теперь посмотрим, как двойное первое в Дом-Даниэле может быть полезным против частных уроков моего мастера Блеза!» (Now we shall see how a double first at Dom-Daniel avails against the private tuition of my master Bleise.). Эта короткая фраза стала одним из первых упоминаний школы магии в современной литературе. Несколько поясняющих моментов: «двойное первое» в английской системе академического образования означает высшую оценку в двух экзаменах — на бакалавра и магистра; Блез (или Блейз — Blaise) — наставник Мерлина, впервые появившийся у Робера де Борона в XIII веке (Robert de Boron, «Merlin», ок. 1210).

Между Тимом и Лисси происходит следующий диалог, где встречается смутно знакомое слово:

Оригинал:

В оригинале герой говорит bullshoot, слово-портманто, состоящее из bullshit (чушь, ерунда, брехня) и bullshot (алкогольный напиток из водки, джина и бульона). Русский аналог состоит, соответственно, из брехня и бухло. Также, поскольку дословно bullshit означает «бычье дерьмо», человек воспитанный постарается воздержаться от его употребления, либо воспользуется эвфемизмом (bullshoot — «бычья стрельба»).

«Кабинка на побережье» Марк Арамини

«Кабинка на побережье» впервые появилась в антологии «К звёздам» («Zu den Sternen») в 1981 г., а затем издана в сборнике Вулфа «Вымирающие виды».

В коттедже своего отца Тим Райан Нил планирует тайком бежать вместе с Лисси, чтобы пожениться.

Тим купается в одиночку и видит на горизонте нечто, напоминающее грубый набросок корабля. Затем, обнажённый, он возвращается в коттедж, где они с Лисси обмениваются добродушными, хоть и довольно резкими шутками, а в процессе поднимается вопрос об отце Тима, который баллотируется от Демократической партии. Мать Тима умерла вскоре после его рождения, но назвала своего девятого ребёнка и седьмого сына в честь отца, который известен под именем Райан Нил. Тим чрезвычайно похож на своего отца, и Лисси обещает звать его «Маленьким Тимом», а отца — «Большим Тимом». Пошалив у воды ещё немного, Тим уносит Лисси в постель.

Наутро же она исчезла, при этом её мокрый купальник висит в коттедже. Тим пытается её найти и, в конечном итоге, идёт в полицию, где с пониманием относятся к той деликатной политической позиции, в которой он находится из-за карьеры своего отца, и где подадут заявление о пропаже человека через 24 часа. Он возвращается в кабинку, ещё недолго наблюдает за странным кораблём, а затем бросается вплавь на его поиски, и тогда, наконец, корабль неожиданно возникает перед ним. Едва коснувшись его вёсел, он внезапно появляется на палубе и оказывается рядом с курящим трубку мужчиной с ирландской манерой речи. Мужчина представляется Дэниэлом О’Донохью, Верховным королём Коннахта. После обсуждения природы Волшебного народа и даже чужих, он говорит, что Тим должен получить Лисси назад с его благословением — либо утонуть, и единственный способ получить её — это служить ему. Сперва он просит сотню лет службы, а затем, когда Тим соглашается, укорачивает срок до двадцати.

Тим вырывается на поверхность воды и смутно вспоминает, как «вкалывал, танцевал, покупал, шпионил, вынюхивал, подстерегал и предавал, когда выходил в человеческий мир. Служа чему-то, чего он никогда полностью не понимал. Странствуя под парусом по туманным морям, что иногда были на этой земле. Плавая среди созвездий. Годы, удары и пинки тускнели, а с ними (…) дни, когда ему приходилось умолять».

Он добирается до кабинки, вернувшись за день до того, как покинул её, чтобы обнаружить Лисси в постели. Она говорит: «Большой Тим… Ты всё-таки приехал. Тим и я надеялись на это… мы собираемся пожениться».

Хоть это и рассказ о сверхъестественном, в нём также исследуется влияние классовых различий в отношениях; в американской литературе к ним, по бо́льшей части, относят богатство, образование и статус, нежели к титулы, кровь и знатное происхождение. Многие сказки сопоставляют это классовое разделение, и можно сказать, что современный реалистический роман также подчёркивает эту стратификацию общества. Здесь у нас имеется пара, находящаяся, очевидно, на разных общественных уровнях и планирующая тайком пожениться, однако вскоре рассказ отбрасывает свой реалистичный базис и возвращается к сказочным корням, и мы видим, что цена уз меж двумя разными людьми, будь они смертными и фейри или нет, зачастую довольно высока.

Первое, что стоит отметить, это то, что Тим Райан Нил — седьмой сын седьмого сына, и это объясняет, почему Дэниэл О’Донохью (или каким бы ни было его настоящее имя) заинтересован в его службе. Эти седьмые сыновья считалось обладателями выдающихся умений в качестве целителей, вдобавок к таким талантам, как предвидение будущего и магия. По этой причине он привлекает народ фейри.

Слово «кабинка», которым Лисси упрямо называет коттедж, имеет другое значение: комната или помещение на судне, и это, вкупе со странным диалогом между парой и нежеланием Лисси погружаться в воду (хотя её купальник мокрый, а она утверждает, что хочет научиться плавать), бросает некоторые подозрения как на её мотивы, так и на её личность. Лисси, кажется, намекает, будто мать Тима знала, что её седьмой сын будет походить на своего отца почти в точности.

Диалог между ними течёт почти как немного зловещие non-sequitur,[13] включающие кастрацию и поедание. Давайте проследим обмен репликами между ними, чтобы получить общее представление об этой пикировке:

Когда спустя несколько фраз он намекает, что о ней подумают, будто она не плавала, так как это «было то самое время месяца», она грозит ему: «Я тебе уши откушу!»

Он называет её кастраторшей, а потом, когда она откусывает хот-дог и повторяет его описание, её ремарка неразборчива: «Каф таф фа».

Она не погружается в воду: «Она боялась воды. Мы купались вчера, и даже со мной рядом она заходила в воду лишь по колено».

В то время как имя Лисси может быть сокращением Элис или Элизабет (Alice/Elizabeth), есть ещё одно имя родом из мифов, которое звучит немного похоже — оно будет обсуждаться ниже.

Наконец, у нас есть полицейский, который, размышляя о её возможной судьбе, говорит следующее: «Люди думают, будто утопающие ревут как пожарные сирены, но это не так: у них не хватает воздуха». Хоть коп и вспоминает здесь о звуке, издаваемом пожарной машиной или при тревоге, Вулф не без причины использует термин «сирена», поскольку для Тима это путешествие на побережье вместе с Лисси, чреватое нависшим над ними осуждением его отца, символически напоминает зов сирен, зовущих мужчин прочь к опасности.

Земля Коннахт в Ирландии, королём которой, по уверению Дэниэла, он является, реальна: её название подразумевает «потомков Конна», легендарного Верховного короля Ирландии. Когда Туата де Дананн победили Фир Болг, они дали его остаткам контроль над Коннахтом.[14] Вулф уже пересказывал эту легенду в «Мире»,[15] смешав её с американской историей, где волны поселенцев, среди которых есть и ирландцы, сменяют коренных американцев, и в рассказе это действительно поднимается, когда Тим заявляет, что он не ирландец, а американец, и король Дэниэл интересуется, где же, в таком случае, его перья.

Во многом это похоже на вывернутую наизнанку версию «Русалочки» Ганса Христиана Андерсона: в той истории морская дева Мелюзина влюбляется в человека и, чтобы заработать человеческую душу, должна служить добру в течение 300 лет. Она отказывается от языка взамен на человеческие конечности, и в рассказе есть моменты, когда диалог между Лисси (может ли быть так, что Лисси образовано от Мелюзины, а не от Элизабет?) и Тимом становится неразборчивым, как, к примеру, когда она говорит с набитым ртом: «каф таф фа», означающее «кастраторша». Как и Мелюзина, Лисси также избегает того, чтобы промокнуть, и Тим отмечает, что она не заходит в воду глубже, чем по колено, хотя на следующее утро её купальник мокрый. Тим говорит, что Лисси — старший ребёнок у её родителей. Пытаясь найти мифический или литературный прецедент Лисси, мы можем увидеть сходство её предыстории и рассказов XIV века о Мелюзине Жана из Арраса. В тексте Арраса мать Мелюзины, Прессина, заставила отца своих детей (из которых Мелюзина была старшей), человека, пообещать, что тот ни в коем случае не войдёт в её опочивальню, когда она рожает или купает детей. В конечном итоге, отец неминуемо нарушает слово, и мать с детьми бежит на Авалон. (Я избегаю проведения каких-либо параллелей между ирландским демократом Тимом Райаном Нилом и администрацией семьи Кеннеди, причудливо наречённой Камелотом, и даже более поздней катастрофой Чаппаквиддик, в которой утонула Мэри Джо Копекни, хоть и думаю, что здесь имеется слабый резонанс.[16] Разумеется, можно также допустить, что Лисси — сокращение от Мелюзины, хоть это не обязательно будет очевидным или истинным.)

В любом случае, здесь, как зачастую и в сказках, где высока цена отношений между фейри и смертным, Тим страдает из-за необходимости обладания объектом своего желания. Когда Дэниэл ставит ногу ему на затылок, это напоминает известную картину, где архангел Михаил попирает голову Люцифера, хоть здесь это скорее фей или демон заявляет свои права на человека из-за всепоглощающей похоти последнего.

Также этот рассказ напоминает сказку в «Народных сказаниях графства Лимерик» Д. Нокс, под названием «Двадцать лет с Добрым народом», где человек исчезает на двадцать лет и возвращается в свой дом, не говоря ни слова о случившемся. В этой сказке, однако, похищают отца, а не сына.

• Дэниэл О’Донохью, король Коннахта: Дэниэл значит «Бог мой судья», а О’Донохью может означать потомка Доннкаха, «повелителя битвы» или «темноволосого мужа битвы».

• Домдэниэл (или Дом-Даниэль): вымышленная пещера на дне океана, где собираются злые существа и волшебники; упоминается во многих фэнтезийных работах, включая Т. Х. Уайта, Готорна и Лавкрафта. Дэниэл, возможно, саркастично, заявляет:

• Дини ши, или «Народ Мира», занимают весьма заметное место в сюжете «Мира» и историях Ирландии. Здесь греческие, ирландские и даже арабские мифы сведены к общему знаменателю, и Дэниэл даже намекает, что всякая попытка объяснить неведомое, вроде концепции о чужих, проистекает из общего источника: той необъяснимой тайны, которую он представляет, всегда зная, в каком виде явиться, дабы достичь своих целей наилучшим образом.

• Тимоти Райан Нил: Тимоти значит «Богобоязненный» или «Божья честь», Райан подразумевает «маленький король» или «королевский», а Нил — производное от «чемпион, защитник». Однако он оказывается недостойным своего благородного имени, и с лёгкостью унижен и низвергнут: Дэниэл ставит ногу ему на голову и получает его службу, возможно, даже используя в качестве приманки Лисси. Его отречение от манер королевского чемпиона достигается едва ли не с лёгкостью. Между Дэниэлом и Тимом происходит обмен репликами, где Тим, говоря о Лисси, произносит: «Мы купались вчера, и даже со мной рядом она заходила в воду лишь по колено. Так что это были вы», на что Дэниэл довольно двусмысленно отвечает: «Знаш, ты прав… Эт был мы». Неважно, является Лисси по происхождению фейри или нет, но она сослужила свою службу в качестве приманки для Тима, заставив его растратить свою жизнь и потерять юношескую любовь, которую он ценил превыше всего, а также лишив символической важности его имени и права рождения. Дэниэл побеждает королевского защитника Божьей чести довольно ловко используя женщину.

Почему корабль выглядит, словно его ребёнок нарисовал?

Может ли название, «Кабинка на побережье», каким-то образом относи́ться к кораблю, нежели к коттеджу Тима?

Фейри, меняющие форму, впервые появились в «Подменыше» и «Мире», а потом их можно встретить тут и там в более поздних произведениях Вулфа, таких, как «Свет дружбы» и «Наблюдение НЛО у Двойных холмов», с изрядной синкретической неоднозначностью их природы.[17]

Примечание переводчика: На этом статья Марка заканчивается — по крайней мере её финальный вариант, вошедший в его книгу «Меж светом и тенью», однако черновой вариант с Urth Mailing List включал ещё пару абзацев. Их перевод приводится ниже в качестве дополнения.

В какой-то момент Дэниэл, король фейри, говорит, что двадцать лет службы — довольно короткий срок, «как у жены Дойла».[18] Единственный Дойл, о котором я могу вспомнить, это Артур Конан Дойл, входивший в странный любовный треугольник со своей больной и умирающей первой женой и своей второй женой, которая действительно работала медиумом: они увлеклись спиритизмом, и в какой-то момент Дойл даже отстаивал некие слухи, касавшиеся того, что оказалось, в конечном итоге, «уткой», связанной с фейри.[19] Однако я не нахожу никаких описаний того, что одна из его жён была невысокой. Что Дэниэл имел под этим в виду? Или это какой-то другой Дойл, со вспыльчивой женой?[20]

Однако, по зрелом размышлении, Дойл определённо является отсылкой к народному сказанию, хоть мне и не удалось его обнаружить. Одно сказание, почти в точности как «Кабинка на побережье», это «Двадцать лет с Добрым народом» в сборнике Д. Нокс. В ней также присутствует сходство между отцом и сыном, но на этот раз на двадцать лет похищают отца, и тот, вернувшись к жене домой, не станет об этом рассказывать.

Добрый народ

Исчезновение Кондлы Прекрасного, сына Конда Ста Битв

Почему прозван Арт Одиноким? Не трудно сказать.

Однажды Кондла Красный, сын Конда Ста Битв, был вместе с отцом в Верхнем Уснехе, когда увидел он женщину в невиданной одежде, приближавшуюся к нему.

— О женщина, откуда пришла ты? — спросил он.

— Я пришла, — отвечала женщина, — из страны живых, из страны, где нет ни смерти, ни невзгод. Там у нас длится беспрерывный пир, которого не надо готовить, — счастливая жизнь вместе, без распрей. В большом сиде обитаем мы,[24] и потому племенем сидов зовёмся мы.

— С кем говоришь ты, мальчик? — спросил Конд сына, ибо никто не видел женщины, кроме одного Кондлы.

Отвечая за него, запела женщина:

И она продолжала, обращаясь к Кондле:

Тогда Конд обратился к друиду своему, по имени Коран, за помощью, ибо все слышали слова женщины, самой же её не видел никто:

И друид спел такое сильное заклятие, что не слышен для всех стал голос женщины и сам Кондла перестал видеть её. Но прежде чем удалиться от песен друида, женщина дала Кондле яблоко. И целый месяц Кондла не ел и не пил ничего, ибо ничто не казалось ему вкусным с той поры, как он отведал этого яблока. Но, сколько ни съедал он его, оно не уменьшалось и оставалось цельным. Тоска охватила Кондлу по женщине, которую он один раз увидел.

Однажды, по прошествии месяца, был он вместе с отцом своим в Maг-Архоммине, когда вновь увидел он ту же женщину, приближавшуюся к нему. Она запела ему:

Как только заслышал Конд голос женщины, сказал он людям своим:

— Позовите друида ко мне. Вижу я, сегодня заговорил вновь язык её.

Тогда женщина запела:

Дивился Конд тому, что ни на какие речи не отзывался Кондла, лишь одно повторяя: «Вот пришла эта женщина!»

— Разумеешь ли ты, о Кондла, то, что говорит женщина? — спросил Конд.

Отвечал Кондла:

— Говорит она то, что легко бы сделать мне, если бы не любовь моя к близким моим. Тоска по этой женщине охватила меня.

В ответ ему запела женщина:

Едва девушка кончила речь свою, как Кондла, покинув своих, прыгнул в стеклянную ладью. И вскоре люди могли лишь едва-едва различить её в такой дали, насколько хватало их зрения. Так-то уплыл Кондла с девушкой за море, и никто с тех пор больше не видел их и не узнал, что с ними сталось.

В то время как все оставшиеся были погружены в раздумье, к ним подошёл Арт.

— Теперь Арт стал одиноким, — сказал Конд. — Поистине нет больше у него брата.

— Истинное слово молвил ты, — сказал Коран. — Так и будут отныне звать его: Арт Одинокий.

И осталось за ним это имя.

С излюбленным в ирландской поэзии мотивом плавания смертного в «Страну блаженства» (см. «Плавание Брана») в этой саге соединился столь же распространённый у кельтов мотив любви феи-сиды к смертному. При этом произошло характерное для сказочной фантазии смешение: обиталище фей — волшебные холмы Ирландии («сиды») и в то же время — заморская Страна юности. Более подробно последняя изображена в «Плавании Брана». Однако данная сага содержит два важных добавочных образа: 1) стеклянную ладью (стекло часто связано с образом «того света»; потусторонний волшебный остров в легендах о короле Артуре зовётся «Стеклянным островом») и 2) чудесное яблоко, соответствующее серебряной ветви в «Плавании Брана». (Остров Авалон, куда фея Моргана уносит для исцеления и блаженной жизни тяжко раненного короля Артура, означает «Остров яблок»; вспоминаются также яблоки чудесного сада Гесперид на краю земли.)

Мифическая тема саги искусственно приурочена к истории королей Конда и Арта, живших во II веке. Последний христианский редактор или переписчик саги вложил в уста феи-сиды стихи, в которых она предсказывает, что скоро на смену религии друидов придёт новая вера. Стихи эти, искажающие смысл саги, мы опустили в переводе, отметив этот пропуск многоточием.