Изнанка мира

ИЗНАНКА МИРА, ИЛИ ПУТЕШЕСТВИЕ ВО СНАХ

Шел уже пятый день с тех пор, как она ушла. Денис Горин привык, что женщины в его обители надолго не задерживались. Но Юлию почему-то ему было особенно жаль. Четыре дня он не выходил из дома и не испытывал такой потребности. Ощущение личной трагедии ввергло Дениса в состояние творческой эйфории. Четыре дня он отчаянно трудился над своей новой повестью, а на пятый проснулся с чувством полной опустошенности и странной апатии ко всему. К тому же последняя ночь его была бессонной. Нет, он не творил в ночной тиши. Создаваемые Гориным кошмарные фантасмагории за дни непрерывной работы изрядно утомили его, и писатель решил наконец дать себе отдых и как следует выспаться. Но из этого ничего не вышло. Полночи он просто не мог заснуть, хотя перепробовал все известные ему средства борьбы с бессонницей и потратил на это немало сил. Когда же Денису удалось погрузиться в сон, странные видения стали одолевать его.

То ему снилось, как в бесконечном каменном лабиринте летал огромный пушистый кот и что-то кричал человеческим голосом. Что именно, Горин разобрать не мог, но почему-то знал, что это было нечто неприятное для него, и потому изо всех сил пытался догнать обидчика, однако кот ускользал и терялся в темных переходах.

То ему снился необычайной высоты качающийся мост, который к тому же обвалился под ногами. То вдруг писателю привиделась какая-то нечисть в образе женщины с крыльями и хвостом. Подробно ее Горин не помнил, он видел ее туманно, сквозь полупрозрачную завесу, но было в ней что-то одновременно жуткое и притягивающее. Денис периодически просыпался. Теперь же он чувствовал себя усталым и разбитым.

Надев халат и тапочки, выпив чашку чаю, Горин взял в руки книгу, удобно устроился в кресле-качалке и попытался читать. Однако прочитанное на ум не шло. Несколько раз Денис ловил себя на том, что читает, совершенно не вникая в смысл. Он отложил книгу и, откинувшись на мягкую высокую спинку, уставился в окно, за которым шел крупный густой снег, делая едва видимым стоящий напротив пятиэтажный дом. Зима была на исходе, и мороз последние дни держался в пределах пяти градусов. Судя по лохматым, похожим на пух снежинкам, в этот день было около нуля. Горин, не отрываясь, как загипнотизированный, смотрел в окно, медленно впадая в предсонное оцепенение.

Совершенно неожиданно посреди комнаты образовалась странная зеленоватая туманность. Горин проморгался, протер глаза, но это не помогло. Более того, сгустившаяся пелена вдруг с легким треском прорвалась, и сквозь нее проступили очертания (о Боже!) того самого женоподобного дьявольского наваждения, которое он видел в своих сновидениях. Фантастическое существо двинулось вперед, полностью выйдя из зеленой завесы, и предстало перед писателем ярко и зримо во всех своих непристойных деталях. Женщина (?) была полностью обнажена. У нее было гибкое, красивое, очень смуглое тело. В острых чертах ее лица и в удлиненных кверху ушах было нечто кошачье. Большие ярко-красные косо посаженные глаза смотрели хищно и зазывающе. По полу за дьявольским видением шумно волочился отвратительный разветвляющийся хвост, а за спиной, словно обмахивая тело от жары, слегка двигались большие черные крылья. Хищным ртом дьяволица улыбнулась до самых ушей, показав острые звериные зубы, и громко выдохнула, издав непонятный звук — нечто вроде «ха-а».

На Дениса вдруг накатили борющиеся друг с другом и в то же время взаимно обостряющие друг друга чувства — отвращение и желание, страх и любопытство, ужас и восторг. Он хотел закричать, что-то сказать или спросить о чем-нибудь, но, как это порой бывает в снах, дар речи покинул его, и он смог лишь тихо промычать что-то невнятное.

Шумно взмахнув крыльями, дьяволица высоко подпрыгнула, на мгновение застыла, стоя на хвосте и как бы оценивая добычу, а затем с визгом рухнула на писателя, едва не опрокинув кресло. Горин ощутил, что на нем уже нет халата, и она, горячая и влажная, скользит по его телу. Ее пронзительно красные глаза посмотрели прямо в зрачки Денису, проникая во все закоулки его души, и внутри у Горина стало так горячо, что ему показалось, будто изо рта его вот-вот пойдет пар. Все тело крылатой женщины источало запах гниющих цветов, что не только не показалось Горину неприятным, но даже, напротив, в этом ему почудилось что-то таинственное и волнующее. Цепкие пальцы ее рук острыми когтями больно впились жертве в спину. Тут у Горина и вовсе помутилось сознание.

Время от времени хвостатая хищница отстранялась от него, но только для того, чтобы с воем и визгом наброситься снова. Ее крылья то взмывали над головой, то замирали горизонтально и, мелко дрожа, опускались к полу. Наконец они обмякли, упав на поручни кресла, хвост сполз по ногам писателя и с легким стуком упал на пол. Она очередной раз отстранилась от жертвы, снова широко улыбнулась, показав хищный звериный оскал. Ее коварно сощурившиеся глаза пристально посмотрели Денису в лицо.

— Дейва. Запомни, меня зовут Дейва, — низким, с легкой хрипотцой голосом сказала она, затем, одновременно взмахнув крыльями и оттолкнувшись хвостом, поднялась над креслом и, развернувшись, ринулась в зеленый туман, уносясь все выше и дальше, оставляя в комнате только ей присущие запахи. Горин еще успел подумать, что в его квартире нет такого пространства, в котором она могла бы так вольно летать. Зеленая пелена, проявляя интерьер комнаты, стала сжиматься и, превратившись в маленькую яркую точку, исчезла совсем.

Горин долго не мог прийти в себя. Что это — сон? Нет. Видение? Может быть. Или действительность? Вряд ли. Но почему тогда все так реально? Наконец Денису стало прохладно, и он со всей ясностью осознал, что сидит в кресле в одних тапочках, к тому же весь влажный и липкий. «Кошмар, — сказал Денис, поднимаясь и зябко подергивая плечами. — А может, и не кошмар, — подумал он по пути в ванную. — Да нет, просто ужас! Хотя…».

Все еще не решаясь сделать окончательные выводы и назвать все нужными словами, он привел себя в порядок и, уже одетым возвратясь в комнату, продолжил размышления: «Если бы все это было реальностью, то могло бы стать сенсацией, достойной всеобщего внимания». Тут он хмыкнул, четко представив на первой полосе местной газеты крупный заголовок «Мистическое изнасилование на дому».

— Черт знает что! И придет же в голову! — словно вынося резюме, вслух сказал Денис. — Нервы никуда не годятся. В понедельник, определенно, надо проконсультироваться у врача. А сейчас лучше занять себя чем-нибудь полезным и не требующим умственного напряжения, например, отремонтировать наконец перекосившиеся дверцы шкафа.

— Врача вызывали? — услышал Горин за спиной и, вздрогнув от неожиданности, резко обернулся.

Между стеной и спинкой дивана стоял человек с неприятным выражением на как будто знакомом лице, в белом халате и докторской шапочке. Удивляло только его странное появление. Диван стоял вплотную к стене, и где там помещался странный медик, было совершенно непонятно.

— Что? — переспросил Горин, выигрывая время, чтобы собраться с мыслями.

— Вы правильно угадали, что вам нужен врач, — ответил медик, перелезая через спинку дивана и вытаскивая из-за нее кожаный саквояж. — Но вы еще не знаете, что единственный врач, который может вам помочь, это я.

Потоптавшись в ботинках по дивану, врач слез на пол и, приблизившись, поставил саквояж на стол. В лице его явно было что-то знакомое, но от этого почему-то еще более неприятное.

— Что вы так смотрите? — снова заговорил он. — Вы, наверное, думаете, что это сон? Нет, друг мой, это не сон. Не верите?

Горин молча во все глаза смотрел на доктора, кажется, потеряв способность не только двигаться и говорить, но и думать.

— Дай ущипну! Ну, дай ущипну! — неожиданно перейдя на «ты», врач с каким-то злобным упорством действительно попытался ущипнуть за бок вдруг ожившего и попятившегося писателя.

— Да бросьте вы эти… — Денис, отбиваясь, замахал рукой, — свои штучки. В чем дело вообще?! Кто вы такой?!

— Ну, если посмотреть на меня с позиций материалистической философии, то я — никто. Более того, с определенной долей уверенности можно даже сказать, что я ничто — нигиль! О! — тут лицо доктора просветлело, будто его осенила замечательная идея. — Доктор Нигиль! Специалист по аномальным сновидениям. Давайте знакомиться.

Доктор резко выбросил вперед раскрытую ладонь, приглашая писателя сделать то же.

— Что вам надо? — спросил Горин, опасливо обходя врача. — По-моему, вы просто сумасшедший.

— Кто? Я?! А себя вы, интересно, кем считаете?

Доктор вдруг, сделав шаг к писателю и стараясь как можно ближе придвинуться к нему лицом, тихо, как по секрету, спросил:

— Ну, как она тебе?

При этом он широко развел руки и плавно помахал ими, довольно похоже напомнив явление дьяволицы.

В груди у Горина похолодело, и он почувствовал, как от его лица отливает кровь.

— Дэйва. Меня зовут Дэйва, — кривляясь, сказал доктор Нигиль, видя замешательство Горина. — Вы что, забыли? Или не признаетесь?

— Уйдите вон! Что вы здесь несете? — овладев собой, попытался возмутиться Денис.

— При чем здесь я, — искренне обиделся Нигиль. — Ты сам ее выбрал.

— Я?

— Ну а кто же? Вспомни, как-то зайдя в какое-то учреждение, кажется, в офис одной из коммерческих фирм, ты увидел там на стене небольшую репродукцию неизвестного тебе художника-фантаста. На ней было изображено внеземное женоподобное существо с крыльями и хвостом, совращающее земную красавицу. Кстати, написано очень выразительно. Картинка была небольшая, и видел ты ее несколько секунд, но успел проникнуться большим впечатлением, особенно от этой… химеры. Потом ты вышел и как будто тут же забыл о ней. Но не тут-то было. Ничто не ускользает от твоего внимания и ничто не проходит для тебя бесследно.

Хвостатая женщина глубоко запала в твое подсознание, заняла какую-то пустующую в нем нишу и с твоей помощью получила дальнейшее развитие, воплотившись в параллельном мире, созданном твоим подсознанием. Кто тебе виноват? Ты мог выбрать земную красавицу с той же картинки, и тогда, возможно, она явилась бы тебе этим зимним днем. Но нет, тебя больше прельщает необычное, потустороннее, противоречивое. Более того, твое тайное «я» сделало крылатое нечто еще более порочным, чем его задумал художник, так неосторожно написавший эту картину. Каково? А-а?

Лицо доктора вдруг исказилось, приобретя злорадно-вопрошающее выражение, сильно напоминавшее личину дьяволицы. Даже глаза Нигиля при этом блеснули красноватым светом, словно в них отразилось зарево далекого пожара.

— Вы меня озадачили, — признался Горин. — И заинтриговали.

— Но это не единственный темный уголок вашей души, в который вам хотелось бы никогда не заглядывать, — снова перешел на «вы» доктор.

— Вот как? Что же еще?

— Ну вам, например, никогда не кажется, что вы кого-то убили?

— Я? Убил?

— Да.

— Вы что?

— Так, — доктор озадачился. — Смотрите прямо на меня. Думайте. Вы когда-то служили солдатом во внутренних войсках?

— Ну и что?

— Думайте. Деревянный склад, лестница, черный кот… Кто стрелял?

— Не я, во всяком случае.

— Так в чем же дело?

— Мы искали беглого уголовника. Он был вооружен. Когда местность прочесывали, наткнулись на какой-то деревянный склад. Там лестница шла вверх. Я стал было первым подниматься и вдруг услышал шорох под лестницей, метнулся вниз, а там кот, черный такой, пушистый. Я обратно, на лестницу, но меня уже обогнали. Пырьев пошел первым, только в дверь — выстрел.

— Может, ты специально полез под лестницу, чтобы первым не входить?

— Уймитесь, следователь. Я думал, что под лестницей тот, кого мы ищем. Кто мог заранее знать, что он окажется наверху? До того мы столько всяких закоулков проверили…

— Тогда здесь просто случай или, как говорят, судьба, — разочарованно развел руками Нигиль и вдруг разозлился. — Так чего же ты тогда мне и себе голову морочишь, а по ночам гоняешь это несчастное животное?

При этих словах доктор полез в саквояж, нервно покопался в нем, периодически чертыхаясь и извлекая несуразной формы предметы, которые вряд ли могли там поместиться, и, наконец, предъявил Горину взъерошенного черного кота. Кот замахал лапами и жалобно заорал. Доктор сунул его обратно, после чего так же быстро уложил странные инструменты.

— Кстати, этот кот, возможно, спас вам жизнь, — уже спокойно сказал он.

— Я иногда думаю, что если бы я вошел первым, то никто бы не погиб. Пырьев был каким-то нерасторопным, ему всегда не везло.

— Э-эх! — доктор как-то безнадежно махнул рукой. — Что было бы, если бы… не знает никто.

— А что касается несчастного кота, которого я гоняю по ночам, то это только сон, — усмехнулся Горин.

— Такой же, как и Дейва!

— Ты опять?!

— Ладно-ладно, не хочешь о Дейве, давай поговорим о Лоре — она тоже всего лишь сон.

— И в то же время она реальна.

— Да, но не та, которая тебе снится. Реальная Лора совсем другой человек, и выглядит она уже иначе. Ты имеешь дело с иной женщиной. Кстати, и эту ты не знаешь, потому что она плод не сознания твоего, а подсознания. А у тебя одно с другим очень не совпадает.

— Откуда вы это все так знаете?

— Ваши сновидения, друг мой, — моя специальность. Так что я знаю даже больше, чем вы предполагаете.

— Может, и меня несколько просветите?

— Как же, как же, затем и пришел. Хочу провести вас по некоторым задворкам вашей души, которые называются подсознанием, частью которого являются ваши сны. Но сначала вы должны понять, что сны — это еще и параллельная реальность, только другой категории, нежели та, в которой вы существуете. Соображаете?

— Честно говоря, я соображаю все меньше и меньше, у меня уже начинает болеть голова. Можете вы мне коротко и ясно объяснить, что здесь сегодня происходит с самого утра?

— Здесь происходит пересечение параллельных миров разной категории, что, надо сказать, бывает довольно редко. Гораздо чаще наблюдается пересечение миров одной категории, например, пересечение, порой и полное наложение, иномиров, рождаемых подсознанием разных людей. Соображаете? А если уж возникло пересечение данного порядка, то я решил воспользоваться им в некоторых своих целях.

— Ну а вы-то сами откуда взялись?

— Не все сразу, друг мой. Так вы готовы совершить небольшое путешествие в иномир?

— Вообще-то, я сегодня никуда не собирался.

— Перестаньте кокетничать, mon cher, я же вижу, что вы заинтригованы.

— Ну а далеко ли идти?

— Пока всего лишь сюда, — доктор полез за диван.

— Куда? Я туда не влезу.

— Да вы еще и не пробовали. Я же здесь. Давайте руку. Вот так.

За диваном действительно оказалось много места, хотя понять, как это получилось, было невозможно.

— Ну а теперь что?

— Спускайтесь за мной вот по этой лестнице, — ответил доктор Нигиль, проваливаясь куда-то вниз.

— Какую еще лестницу вы там придумали?

— Это вы ее придумали. А я по ней хожу. Идите, идите, что вы такой несмелый.

— Я несмелый? Я просто здравомыслящий.

— Давно ли? Ничего, сейчас у вас это пройдет.

Горин присел и вытянул руки вперед. Белая плоскость впереди оказалась не стеной, а чем-то мягким и податливым. Горин сделал шаг вперед — нога ушла вниз. Белое впереди, слегка изогнувшись, прорвалось и, обтекая писателя, сомкнулось позади. Взору Дениса предстала уходящая далеко вниз, к глубокому каменному тоннелю, мрачная железная лестница.

— Она уходила красивее, — сказал писатель, нерешительно переставляя ноги со ступеньки на ступеньку.

— Кто? Эта летающая секс-бомба? — уловил его мысль доктор.

— Фу, какой вы неинтеллигентный! — решил в свою очередь съязвить Горин, не переставая подозрительно осматриваться.

— Ну что вы там опять остановились? — занервничал доктор. — Пойдем же!

— Знаете что, — вдруг принял решение писатель. — Идите-ка вы сами в свое подземелье, а я возвращаюсь.

Денис развернулся, сделал несколько шагов и оказался у входа в такой же тоннель, как и тот, что был снизу. Он обернулся и сначала растерянно, а потом сердито посмотрел на Нигиля.

— Где мой диван?

— А вы что, взяли его с собой? — Нигиль сделал нарочито серьезное лицо. — Нет? Ну тогда он остался в вашей квартире.

— Я хочу домой, — решительно сказал писатель, твердо вознамерившись добиться от доктора-шарлатана немедленного возвращения.

— Какой ты капризный! — снова перешел на «ты» Нигиль. — Сам же навязался мне, а теперь фокусничает. Никуда твой дом не денется!

Это заверение несколько успокоило Горина и снова позволило взять верх любопытству.

— Ладно, пошли, — небрежно бросил он, взяв себя в руки, и стал спускаться.

Слабо освещенный тоннель был пустым и тихим. Только шаги впереди идущего доктора и следовавшего за ним писателя нарушали царивший в нем покой. Горина по мере продвижения по тоннелю стало одолевать странное оцепенение, сродни тому, которое бывает у солдата на далеком посту в предрассветные часы, когда ноги идут, глаза видят, а остальное как будто спит. И в этом оцепенении ему вдруг все окружающее стало казаться удивительно знакомым.

Вот тоннель разветвляется. Доктор ведет налево. Еще разветвление — теперь направо. Да, этот подземный лабиринт — долгий ночной кошмар, который много раз водил Дениса по своим запутанным переходам и лестницам, соединяющим разные уровни однообразных тоннелей. Вот сейчас они повернут налево и… Доктор исчез за поворотом. Горин прибавил шагу, завернул. В тоннеле, освещенном уничтожающим все другие цвета насыщенным синим светом, с обеих сторон в каменных нишах сидели лохматые, бородатые оборванцы и тянули к нему руки, стараясь ухватить за одежду. Нигиля нигде не было. Думая, что тот убежал вперед, Горин, вырываясь из цепляющихся рук, помчался по странной галерее к видневшейся двери.

Распахнув ее, Горин оказался в таком же тоннеле, с такими же нишами и такими же оборванцами. Он устремился дальше, к следующей двери. За ней — то же самое. Дальше — то же. И так много раз. Доктор нигде не появлялся.

— Да нет здесь выхода! Нет! — закричал один из лохматых бородачей.

Писатель остановился. Он знал, что так будет, но надеялся все же догнать коварного врача.

— Вон твоя ниша, сказал тот же бородач, указывая пальцем. Занимай!

— Нет! — надрывно вырвалось у Горина. — Доктор, где вы?! Нигиль, негодяй, где же ты?

— Ну зачем же так грубо? Здесь я. Тоже мне интеллигент, — раздалось за спиной.

Нигиль подошел как ни в чем не бывало, деловито осматриваясь по сторонам. На нем уже не было ни белого халата, ни докторской шапочки. Он был одет в строгий черный костюм, удлиненный пиджак которого напоминал смокинг, поверх белой рубашки красовался непривычно больших размеров галстук-бабочка, а голову доктора прикрывала шляпа, очень похожая на цилиндр. Причем на Нигиле все это смотрелось так, будто он оделся не всерьез, а лишь для того, чтобы кого-то передразнить.

— Ну, что случилось? — спокойно спросил он. — Выхода нет? В твоем же лабиринте? Быть не может! Просто надо быть сильнее своих комплексов.

Нигиль умолк, сосредоточился и, бросившись прямо на стену, исчез за ней.

— Давай! Не бойся! — раздался его голос ниоткуда.

Денис нахмурился, сделал сосредоточенное лицо, шагнул к стене. Прыжок. Удар. Лбом о стену. Больно, черт возьми! Оборванцы радостно заржали.

— Ну что? Останетесь здесь? — спросил, высунувшись из стены, доктор.

— Мы так не договаривались, — Горин посмотрел на него почти с ненавистью.

— А мы вообще не оговаривали никаких условий. Ладно, не злитесь, друг мой. Вон, видите, в том темном углу есть провал — через него мы и выберемся отсюда.

Прежде чем писатель успел что-то увидеть в углу, Нигиль отделился от стены, схватил его за рукав и потащил за собой. Они разбежались и прыгнули. Горин сначала испытал ощущение свободного падения, а потом его что-то сдавило со всех сторон, резко развернуло на месте и рвануло в разные стороны, едва не разорвав на части.

— Если решились и прыгнули, то уже нельзя сомневаться, — назидательно сказал Нигиль, отряхивая и надевая свою помпезную шляпу.

Осторожно пошевелив руками и ногами, Денис сел, прислушался к себе и, придя к выводу, что никаких повреждений у него нет, оглядел местность. Это была бескрайняя пустыня. Лишь с одной стороны к ней примыкали невысокие безжизненные горы. К ним и повел Нигиль писателя. В одной из отвесных каменных стен чернел округлый вход в пещеру.

— Пойдем через нее, — тоном человека, который знает, что делает, бросил Нигиль.

— В этом есть смысл? — засомневался Горин, ощущая смутную тревогу при виде пещеры.

— Здесь ничего не бывает просто так, — на ходу ответил Нигиль. — И если есть вход, значит, в него надо войти.

Но едва они приблизились к черной дыре, как в глубине пещеры послышался сначала легкий шелест, а потом все нарастающий шум и треск. Еще ничего не видя впереди, Денис почувствовал, что на них движется что-то очень большое.

— Назад! — крикнул он, отбегая.

Доктор тоже отреагировал вовремя, и едва они отбежали шагов на двадцать, как из пещеры на множестве шумных ног выскочило странное существо около двух метров высотой и не менее четырех длиной. Оно свирепо вращало вытаращенными глазами, разевало крокодилью пасть, громко щелкало клешнями и угрожающе размахивало заостренным скорпионьим хвостом. Оказавшись на свету, чудовище остановилось, издало шипящие и стрекочущие звуки и уползло обратно.

— Это мой зверь… Он из моих снов… — сказал Горин после долго длившейся паузы. — Я всегда боялся входить туда, где он живет.

— Да, зверь каждого из нас всегда поселяется там, куда мы боимся входить, — Нигиль старательно поправлял цилиндр. — Ну что, полезем в горы?

— А если тихо прокрасться в пещеру? Ведь не сидит же он у входа.

— И что потом?

— Там видно будет, — пожал плечами Горин.

— Гениально! — паясничая, восхитился Нигиль. — А главное — все так продумано! Ну, пошли. Только я вторым.

На этот раз они тихо прошли вдоль стены и, приблизившись к входу, быстро проскользнули в пещеру. Там было тихо. Сначала показалось, что вокруг царит кромешный мрак, но по мере того, как глаза привыкли к слабому освещению, становилось ясно, что это не так. Вскоре уже Денис отчетливо различал Нигиля и уходящие вглубь каменные стены. Писатель осторожно пошел вперед. Чем дальше они углублялись, не встречая никакой опасности, тем быстрее и увереннее двигался Горин. Но вот в полумраке раздался уже знакомый стрекот, и черный, сначала невнятный силуэт, все больше проявляясь в своих ужасных подробностях, с нарастающим шумом понесся навстречу. Горин окаменел. Происходящее вдруг показалось ему не более чем сном, в котором все страшное становится беспомощным, если его перестаешь бояться.

— Быстрей сюда! — уже откуда-то издалека кричал Нигиль.

Денис не двинулся с места. Он просто смотрел, как стремительно набегает на него ужасное существо. В последний момент он закрыл глаза и ощутил, как что-то толкнуло его, едва не опрокинув на землю, а затем словно ворвалось в него, пронзило все тело. Еще несколько секунд Денис вздрагивал и покачивался, изо всех сил удерживая равновесие. Затем нечто чужеродное как будто вытекло из него и, обернувшись, писатель увидел хвост, удаляющийся в сторону выхода. Из углубления в стене появился доктор Нигиль.

— А вот таких экспериментов я бы проводить не стал, — поучающе заметил он. — По-разному может кончиться.

Пещера уводила все дальше и дальше в глубь горы, делаясь все шире и шире. Через некоторое время стены ее вовсе исчезли из вида. Казалось, Денис и доктор вышли на широкий простор, окинуть взглядом который было невозможно из-за повалившего вдруг густого крупного снега. В какой-то момент Горину показалось, что это не снег, а пух. Пройдя еще немного, он увидел, что падающие сверху хлопья обрели новое качество и, подставив ладонь, разглядел на ней белые лепестки мелких цветов. Затем вокруг прояснилось, и впереди открылся новый пейзаж.

Это был сад, удивительно белый от цветущих деревьев. Небо над ним было еще светлым, но уже горели крупные и мохнатые, как на картинах Ван Гога, звезды. По словно накрытой белым тюлем тропинке, удаляясь, медленно шла стройная светловолосая женщина в зеленом платье.

— Кажется, это наша давняя знакомая, — с нескрываемой иронией заметил Нигиль.

— Помолчи, — раздраженно бросил Горин и быстрыми шагами пошел вперед.

Услышав шаги, женщина, не оборачиваясь, остановилась.

— Лариса, — позвал Горин вполголоса.

Она спокойно повернула голову, показав правильный профиль смугловатого лица, а потом, развернувшись, внимательно посмотрела на него большими изумрудными глазами, и Горин подумал, что глаз такого яркого цвета, наверное, не бывает. Да и вообще, в жизни, скорее всего, Лора была не такой, но какой, Денис уже не помнил, да, видимо, и не хотел помнить.

— Ты куда-то ушла из моих снов, — сказал он, чувствуя наплыв ностальгических, давно забытых ощущений.

— Наверное, пора, — ответила она, едва заметно улыбнувшись. — Но раз я здесь, значит, я не ушла совсем.

Она снова медленно направилась по тропинке к показавшемуся из-за деревьев старому флигелю с узким высоким окном, выходящим в сад, Денис догнал ее и пошел рядом. Они поднялись по скрипучим деревянным ступеням. Дверь была не заперта. В доме царили тишина и запустение.

— Ты помнишь? — спросила она, опускаясь на старый кожаный диван.

— Да, я здесь увидел тебя впервые. Потом мы встречались много раз, но ты всегда так безжалостно исчезаешь.

— Наверное, и в этом есть свой смысл, — она вытащила из волос заколку, и светлые кудри упали на ее плечи и спину. — Почему ты не подойдешь?

— Но ты опять исчезнешь.

— Вот, — сказала она, сердито погрозив ему пальцем. — Ты во всем и виноват. Да, ты с вечными своими сомнениями, подозрениями, опасениями.

Она резко встала и, пройдя через всю комнату, остановилась у окна.

— А ведь уже осень.

— Весна, — улыбнувшись, поправил Денис.

— Нет, осень.

Горин подошел: за окном, засыпая тропинку желтой листвой, опадали деревья.

— Как быстро, — растерянно произнес он. — А помнишь, как ты блуждала в лабиринтах замка, населенного фантастическими чудовищами, и я забрал тебя оттуда, перенеся через высокую стену? Это был страшный и в то же время замечательный сон.

— Да, но тогда ты умел летать.

— У каждого есть такой период, когда он умеет летать.

— Однако же никто никому не определял границ этого периода.

— Наверное, ты права. Я об этом не думал.

Денис осторожно тронул ее за волосы. Она не исчезла.

— Друзья мои, — врываясь, воскликнул Нигиль. — Что ж вы меня одного бросили?!

— Ну как же, без тебя ничего не обойдется! — со злой иронией в голосе сказала Лора.

— Грубовато, мадам. Но от вас все стерплю, — неприятно улыбнулся доктор.

Лора вдруг оторвалась от пола, поднялась вертикально в воздух и, перелетев подоконник, опустилась в саду.

— Иди, — полувопросительно сказала она Денису, поманив его рукой.

Денис подпрыгнул, пытаясь взлететь, но, зацепившись ногой за край подоконника, упал на него животом, едва не нырнув головой вниз.

Доктор Нигиль за спиной коротко хохотнул.

— Пардон, — сказал он. — Но это забавно.

Горин поднялся и, неудачно спрыгнув с подоконника в сад, снова чуть не упал. На этот раз рассмеялась Лора, но беззлобно и даже с каким-то умилением, как смеются над нерасторопным ребенком, и от этого Денис почувствовал себя неловко.

— Пойдем, — снова позвала Лора, углубляясь в сад.

Горин, слегка насупившись, последовал за ней.

— Ладно! — крикнул вслед доктор. — Когда понадоблюсь, позовешь!

И было не совсем ясно, кому именно это адресовалось.

Денис и Лора, шурша листьями, устилавшими землю, уходили в глубь сада, который становился все шире и больше, а деревья его приобретали все более необыкновенные, фантастические формы. Наконец Лора остановилась. Теперь они были одни. Их взгляды встретились. Денис приблизился к женщине, уже не опасаясь ее исчезновения. Вдруг тишину сказочного сада нарушили доносившиеся издали глухие удары. Горин оглянулся и увидел вдали высоко подпрыгивающие точки. Он сразу вспомнил: это рыжие скачущие псы, у которых ноги, как у кузнечиков, — коленками назад. Сильно отталкиваясь и высоко подпрыгивая, они, разведя лапы, перепонкой соединенные с туловищем, слегка планируют вниз, шумно ударяясь о землю. Теперь уже был слышен и их свирепый лай.

— Бежим! — сказал он.

— Бесполезно. Они догонят. Надо лететь.

— Но я же не умею!

— Кто тебе сказал? Дай руку. Вот так. Теперь делаем разбег. Не спеши, спокойнее. И не подпрыгивай. Надо вспомнить ощущение полета. Ведь мы летаем не за счет рук и ног, а только благодаря ощущениям.

Денис вспомнил, как много раз он парил то над землей, то над крышами домов, то под самыми облаками. Это чувство трудновоспроизводимо, если оно забыто. Но все же… Горин вдруг ощутил себя невесомым, частью окружающего воздуха, нет, легче воздуха, и его ноги оторвались от земли.

— Молодец! — Лора крепко держала его за руку, увлекая за собой. — Ты знаешь, о чем теперь нельзя думать.

— О падении.

— Даже не произноси вслух этого слова.

И вот скачущие псы замелькали рыжими спинами прямо под ними, застучали о землю, залились неистовым лаем. Недолет. Снова недолет.

— Осторожно! — Лора резко взмыла вверх.

Денис машинально поджал ноги, и огромный пес, щелкнув острыми белыми зубами, пролетел совсем близко.

Теперь они летели достаточно высоко. Собаки стали казаться черными блошками, и их голоса унес встречный ветер. Лора отпустила его руку.

— Догоняй! — она снова круто взмыла вверх. — Ведь мы можем парить в облаках!

Земля покрылась белой дымкой, временами полностью исчезая за ней. Мощные облака громоздились вокруг, словно айсберги, вверху между ними проглядывали все такие же неестественно яркие звезды. Денис и Лора наслаждались бес-крайностью простора и воцарившимся вокруг покоем. Но будто какая-то злобная сила не хотела оставлять их вдвоем. Небо сотрясли нарастающие раскаты грома. В глубине облаков прорисовались расплывчатые темные силуэты. Лора забеспокоилась, заторопилась к Денису.

— Черные всадники! — закричал он, пересиливая накатывающийся гул.

Горин помнил: это они гоняли его в поднебесье, когда он был болен и, усыпленный димедролом после долгой бессонницы, не мог убежать из сна. Теперь он, схватив Лору за руку, увлек ее вниз.

— Лица! — кричала она, оглядываясь на летящие по небу тени. — Вспомни лица!

Но Денис не помнил ни одного. Черные всадники на таких же черных конях быстро настигали, сотрясая воздух. Вместо лиц у них были черные маски.

— Это призраки ночи! — закричал Горин. — У них нет лиц!

— Есть! Вспоминай!

Массивный конь, несущий таинственного воина, грудью вклинился между ними, разъединив их руки. Всадник попытался ударить Дениса копьем. Но в последний момент сквозь его маску вдруг смутно проявились черты лица, в котором Горин узнал одного из своих давних приятелей.

— Господи, а я всегда думал, что у меня нет врагов, — воскликнул он.

Опознанный всадник тут же метнулся прочь, а писатель, утратив ориентацию и равновесие, полетел вниз. Он угодил в небольшое облако, потеряв из виду своих преследователей. Выпав из него, Денис оказался в центре яркой вспышки, после которой на мгновение стало темно.

Когда тьма рассеялась, Горин увидел новый пейзаж. Фиолетовое небо и висевшая в нем огромная красная луна были таких густых и сочных цветов, каких писателю не доводилось видеть ни во сне, ни наяву. Поразившись, он забыл о необходимости сдерживать падение и, спохватившись уже у самой земли, едва успел затормозить. Поднимая клубы пыли, он упал на землю, и тотчас во все стороны от него отскочило и раскатилось множество оказавшихся рядом больших и маленьких камней. Едва Горин встал на ноги, как разнокалиберные камни задвигались, запрыгали, начали кататься и ползать вокруг, а потом дружно атаковали чужака: одни прыгали, стараясь угодить в голову, другие подползали под ноги, пытаясь опрокинуть, а крупные валуны накатывались, стремясь подмять под себя. Пригибаясь, уклоняясь и перепрыгивая, Горин бросился наутек. Камни, шурша, треща и стуча, помчались вдогонку. Тогда Денис предусмотрительно перебежал на пригорок. Камни устроили настоящий штурм, но не смогли подняться и до середины склона.

На пригорке расположился водоем с черной водой. Горин пошел вдоль берега. Но из темных глубин, создавая волну и разбрызгивая вокруг содержимое водоема, выпрыгнула огромная лягушка. Вернее, это был человек-лягушка, а еще точнее — женщина-лягушка ярко-синего цвета. Нижняя половина ее была больше лягушачья, верхняя — больше человечья. Издав торжествующий вопль, существо, уставившись на потенциальную добычу немигающими глазами и громко шлепая перепончатыми лапами, ринулось к Денису. Не успев еще как следует отдышаться, он вынужден был вновь припустить во весь опор. Лягушка плюнула ему вдогонку длинным липким языком. Денис на бегу поднырнул под ветви раскидистого колючего дерева без листьев, и лягушачий язык запутался в них. Дерево тут же затрещало, заскрипело, размахивая ветками: оно не то пыталось освободиться, не то силилось оторвать лягушке язык. В тот же момент с кроны его взвилась в небо огромная птица, которую Горин не успел рассмотреть.

Он уже увидел вдали странный одноэтажный дом с закрученной спиралью трубой и, думая о том, что ему не мешало бы, наконец, передохнуть, трусцой побежал туда. Птица же, описав круг высоко над головой, с диким ревом стала пикировать на него. Горин с ужасом разглядел, что это не птица, а пасть с крыльями. Да, это была даже не голова, только широко раскрытая зубастая свирепая пасть, сквозь которую проглядывал кусочек фиолетового неба.

Горин разбежался, подпрыгнул и, на секунду зависнув над землей, попытался взлететь. У него ничего не вышло, и пасть, пропустив писателя сквозь себя, с некоторым опозданием лязгнула зубами. Денис плюхнулся на землю.

— Нет, здесь без доктора не обойтись, — вслух сказал он, поднимаясь.

— Что, тяжко? — спросил Нигиль, появляясь сзади.

Он был уже без шляпы и в довольно потрепанном виде.

— Сейчас увидишь! — сердито сказал Горин, но в душе почувствовал облегчение. — Все, что здесь происходит, это просто какой-то бред.

— Не удивительно, — доктор беспокойно огляделся по сторонам, — ведь ты попал в сон сумасшедшего.

— Что-что?

— Произошло частичное наложение сномиров.

— И что?

— Ничего хорошего. Ты попал в сон сумасшедшего, — медленно и с расстановками повторил Нигиль.

— А я, по-твоему, кто?

— Ну, у тебя просто не все дома, а это сон настоящего сумасшедшего, — терпеливо объяснил доктор и стал стряхивать пыль с одежды.

Пока он отряхивался, Горин с изумлением наблюдал, как мимо бежали ноги в валенках. Куда делось остальное тело — гадать было бесполезно, однако ноги в зимней обуви, кажется, чувствовали себя превосходно. Они коротко задержались возле Нигиля, одна из них, хорошенько размахнувшись, пнула доктора сзади, и обе быстро-быстро помчались дальше. Возмущенный доктор жадно поискал глазами, что бы бросить им вслед, но ничего подходящего не нашел. К тому же было уже не до бесхозных ног. Услышав нарастающий рев, Денис и Нигиль, не сговариваясь, побежали в сторону дома и, несколько не добежав до него, как по команде, залегли. Пасть, едва не задев их, пролетела выше и, издав крякающий звук, ударилась в стену строения. Затем, снова взвившись ввысь, она пошла на очередной заход.

Нигиль попытался встать, но рука его провалилась в какую-то дыру. Доктор загреб песок — дыра стала больше. Тогда он с любопытством заглянул туда, потом с досадой плюнул, удивленно заглянул в дыру еще раз и, утирая лицо рукавом, повалился в сторону. Горин подполз на четвереньках и тоже полюбопытствовал, но ничего, кроме своего отражения, там не увидел. Пытаясь выяснить, имеет он дело с отражением на жидкой или твердой поверхности, Денис сунул руку в отверстие, ощутив ладонью что-то мягкое и рельефное. Одновременно с этим из дыры высунулась рука и потрогала его за лицо. От неожиданности Денис закричал.

— Что это? — спросил он у доктора, несколько придя в себя.

— Черт его знает, — безразлично махнул рукой доктор Нигиль. — Здесь ничего не разберешь.

Тем временем летающая пасть, подобно самолету, заходящему на посадку, сделала большой круг и на жестко поставленных крыльях с диким воем спикировала на сидящих внизу. Прытко подскочив, Горин и Нигиль одолели последние метры, отделявшие их от дома, одним прыжком влетели на крыльцо, бросились на дверь и, ввалившись в помещение, захлопнули ее за собой, подперев плечами. Прислушались. Снаружи было тихо.

— Ага-а! Явились! — послышался неприятный скрипучий голос из глубины комнаты.

Обернувшись, писатель и доктор увидели сидящего за столом небритого человека со всклокоченными волосами и странно поблескивавшими глазами. Вокруг него копошились десятка полтора маленьких чертей ростом не больше первоклассников.

— Знаете, здесь, по версии моего друга, произошла такая ерунда, как частичное наложение сномиров, — слегка паясничая, сказал Горин, приближаясь к незнакомцу и опасливо поглядывая на чертенят, которые ползали по полу, перелазили через стол, запрыгивали на подоконник и взбирались на спину хозяина жилья. — Вы случайно не знаете, как отсюда выбраться?

— Деньги есть? — заинтересованно спросил хозяин, выходя из-за стола (при этом с его плеча кувыркнулся вниз маленький толстый чертик).

Горин ощупал себя и, обнаружив в кармане несколько купюр, достал их.

— Все на рынок! — закричал всклокоченный хозяин дома и, выхватив из руки Горина деньги, сунул их себе в карман.

— Э-э! Деньги отдай, — возмутился писатель, протягивая руку.

Всклокоченный сделал свирепое лицо и, помахав указательным пальцем перед самым носом Дениса, категорически заявил:

— Диктатура не пройдет!

— Ну вы посмотрите, — Горин обернулся к Нигилю. — Можно сказать, мои трудовые…

— Трудовой народ — пережиток прошлого! — тут же провозгласил всклокоченный.

— Послушайте… — Горин шагнул в сторону хозяина.

Хозяин запрыгнул на стол и, размахивая руками, неистово заорал:

— Долой Беломор-канал!

— Тише, тише, — вмешался Нигиль, заговорив тоном врача, беседующего с пациентом.

— Канал уже засыпали, трудовой народ вымер, а диктатура сама себя свергла.

Всклокоченный посмотрел на Нигиля недоверчиво, но все же успокоился и слез на пол.

— Это же хозяин сна, — шепнул доктор Горину, слегка ткнув его локтем в бок.

Тут на стол запрыгнули несколько чертей и устроили там свалку.

— Брысь! — осерчал доктор и дал чертям несколько подзатыльников.

— Что это вы делаете? — удивился сумасшедший хозяин сна.

— Не видите? Чертей гоняю.

— Каких чертей? Вы что, ненормальный?

— Тяжелый случай, — шепнул Нигиль Денису.

Только теперь писатель обратил внимание, что хозяин дома реагировал на чертей так, будто он их не видит, или точнее, не реагировал никак.

— Все будет хорошо, — сказал доктор сумасшедшему, заметив, что тот снова начинает нервничать. — Вам надо принять лекарства и немного поспать.

— Какие лекарства? — еще более заволновался тот и вдруг с громким криком полез под кресло.

— В чем дело? Куда вы? — попытался успокоить больного Нигиль.

— Я узнал тебя! Ты — киллер! — донеслось из-под кресла.

— Ничего, — не то Горину, не то самому себе сказал доктор. — Сейчас мы его пристроим.

Он подошел к висевшему на стене огромному, допотопного вида телефонному аппарату, обеими руками, словно заводил испортившийся автомобиль, покрутил большую ручку, видневшуюся сбоку. Телефон завелся и, мелко сотрясаясь, загудел, как работающая стиральная машина. Потом доктор поднял массивную трубку, похожую на два соединенных мегафона, — в доме замигали разноцветные огни, и зазвучало мелодичное танго. Разделившись на пары, чертенята, лицедействуя, в такт музыке поплыли по комнате.

— Алло! Дайте мне психиатрическую больницу! — пытался докричаться до кого-то Нигиль. — Больница? Приезжайте срочно сюда. Человек сошел с ума. Да-да, симптомы налицо…

В это время два чертенка запрыгнули доктору на спину, и пока тот стряхивал одного, другой влез ему на плечо и пяткой нажал на торчавшую из телефона педаль, похожую на автомобильный тормоз. Телефон заглох. Огни погасли.

— Ух вы!.. — рассвирепел Нигиль и, схватив валявшуюся посреди комнаты швабру, угрожающе закричал: — Ну-ка, вон отсюда! Убирайтесь вон!

Маленькие черти сначала оцепенели от испуга, потом разом заплакали и, дружной гурьбой высыпав из дома, целенаправленно куда-то побежали.

— Ничего мы здесь не узнаем. Надо уходить, — решил Нигиль.

— Сначала выглянем — нет ли там какого сюрприза.

Горин вышел за дверь и остолбенел: вместо того, чтобы оказаться на улице, он очутился в ванной.

— По-моему, здесь был выход из дома, — сказал он, войдя обратно.

Нигиль, почувствовав неладное, ринулся за дверь. Горин вошел за ним, и оба очутились посреди помещения, которое, судя по всему, было кухней. Они молча вернулись в большую комнату.

— Так вы не киллеры? — спросил сумасшедший, вылезая из-под кресла.

— Где выход? — вместо ответа сердито спросил доктор.

— Ага, заметили! — обрадовался сумасшедший. — Дверь одна, а попасть можно в любое помещение. Правда, это пока не регулируемо — выпадает случайно. Но если, к примеру, вы хотите на кухню, а попадаете в ванную, надо зайти обратно и выйти еще раз. Если снова не туда, повторяете то же самое и в конце концов попадете куда надо. Это мое изобретение. Есть даже патент.

Сумасшедший достал из стола рулон бумаги и развернул его, как транспарант. Там большими плакатными буквами было написано «Патент». И больше ничего.

— Но из дома здесь выйти можно? — занервничал Нигиль.

— Конечно! Дверь же одна.

— Пошли! — скомандовал доктор Денису.

— Подождите! — остановил их сумасшедший.

Нигиль и Горин обернулись и внимательно посмотрели на хозяина дома.

— Граница пройдет по Уральским горам! — выкрикнул тот и, широко взмахнув рукой, разрубил воздух ребром ладони. — Тогда вопрос о Южных Курилах отпадет сам собой.

— Замечательно! — поддельно восхитился Нигиль и первым бросился к двери.

Страшной силы удар потряс дом. Все вокруг ярко осветилось, окно разлетелось вдребезги, и в комнату влетел большой светящийся красный осколок.

— Вот! — злорадно воскликнул хозяин дома. — Луна упала! Я так и знал!

Доктор подбежал к окну.

— Новый аттракцион «Падающая луна», — спокойно прокомментировал он.

Горин, пресыщенный острыми ощущениями, безучастно остался в стороне.

— Я всегда говорил, что они долетаются туда, пока она не упадет! — возбужденно кричал сумасшедший. — Не зря я столько лет сбивал космические корабли!

Доктор отвернулся от окна:

— Все. Пошли отсюда быстрей. Сейчас из сумасшедшего дома приедут сумасшедшие врачи — здесь такое начнется!

С улицы донесся нарастающий шум. Нигиль снова посмотрел в окно.

— Что? Уже? — с чувством безысходности спросил Горин.

— Нет. Но это еще хуже.

Теперь полюбопытствовал писатель: среди разбросанных по местности тлеющих осколков луны по гигантским рельсам, ведущим к дому, в огромной вагонетке, несущейся на бешеной скорости, ехали здоровенные черти с горящими факелами в руках. Они свистели, орали, завывали и корчили страшные рожи. От факелов за вагонеткой тянулся шлейф дыма, сквозь который вдали смутно просматривались вприпрыжку бегущие следом маленькие хвостатые ябеды.

Горин и Нигиль устремились к выходу. Неоднократно бегая взад-вперед через одну и ту же дверь и оказываясь всякий раз то в ванной, то в спальне, то на кухне, то в туалете, они выскочили, наконец, наружу и помчались по внезапно появившейся у входа широкой железной дороге, уходящей к самому горизонту. Сильный грохот за спиной заставил Горина обернуться на бегу, и он увидел, как вагонетка, пробив насквозь дом, стала быстро настигать их. В тот же момент он потерял из вида доктора и удивился, обнаружив его лежащим на широком рельсе, но при этом почему-то продолжавшим двигаться, не снижая скорости, и даже наоборот, увеличив ее.

— Быстрей! Быстрей! — подзадоривал доктор, приподнимаясь и укладывая голову на поставленную на локоть руку. — Я сейчас отдохну и тоже побегу.

— Зачем? — раздраженно спросил Горин, пытаясь перепрыгнуть высокий рельс, чтобы выскочить из колеи, но при этом всякий раз каким-то чудом вновь оказываясь в ее центре.

— За компанию, — объяснил Нигиль, постепенно удаляясь. — Я же знаю, что вдвоем бежать легче, чем одному. А вообще-то, здесь движется не вагонетка, а рельсы, на которых она стоит.

Черти уже приблизились на опасное расстояние, и Горин, быстро сделав выводы из слов Нигиля, запрыгнул на действительно движущийся рельс. Едва не соскользнув, он, крепко вцепившись в металл обеими руками и несколько отдышавшись, пополз вперед.

— И давно вы это поняли? — продолжил разговор Денис, поравнявшись с доктором, который ехал на другом рельсе.

— Еще когда вас искал, друг мой. Здесь все железные дороги так работают.

— А чего ж вы бежали?

— Сначала с испугу, а потом смеха ради, — признался подлый шарлатан, прикидывающийся доктором.

Черти, обнаружив, что расстояние перестало сокращаться, стали оглушительно свистеть и бросать в убегающих факелами. Однако никак не могли попасть.

— Левее, левее! — дразня чертей, корректировал Нигиль. — Теперь правее! Да не так сильно!

— И долго это будет продолжаться! — угрюмо спросил Денис.

Доктор указал рукой вперед:

— Уже заканчивается.

Впереди рельсы обрывались. Горин не успел даже сообразить, как на это реагировать. Его с силой выбросило вперед, и он кубарем покатился по земле, увидев, что параллельно ему так же кувыркается и доктор Нигиль. Вагонетка, взрыхляя землю, опрокинулась, и повылетавшие из нее черти, не то гонимые силой инерции, не то по какой другой причине, быстро перебирая ногами, разбежались в разные стороны.

В то же время яркая вспышка на мгновение ослепила Дениса, почва под ним растворилась, он сорвался вниз, но тут же упал на что-то мягкое и ощутил под руками песок.

— С возвращеньицем, — услышал он знакомый голос в нескольких шагах от себя.

В глазах прояснилось, и писатель увидел ничем не примечательный пустынный пейзаж. Но свет вокруг теперь был мягче, а цвета естественнее. Похоже, Нигиль попал сюда чуть раньше.

Горин уселся на бугорок и стал молча смотреть, как по песку ползал небольшой скорпион. Он полз сначала в одну сторону, потом вдруг возвращался и направлялся в другую.

— Ну что, пойдем искать Лору? — снова подал голос Нигиль, стоявший чуть в стороне. — Она, скорее всего, у Дэйвы.

— Сейчас, — Горин продолжал наблюдать за скорпионом. Вдруг насекомое быстро зарылось в песок. Рядом почва разверзлась, и крупная змеиная голова, шипя, уставилась на писателя.

— Не бойся или замри! — скомандовал доктор.

Песок за змеиной головой шевелился, вздымался и, осыпаясь, местами обнажал чешуйчатые кольца.

— Да пошло все к черту! — взорвался Горин и, шагнув к огромной голове с разинутой пастью, изо всех сил ударил ее ногой.

Голова треснула, и во все стороны полетели не то блестящие мелкие брызги, не то искры. Торчащие наружу змеиные кольца замерли и стали быстро погружаться в песок.

— Неплохо! — похвалил доктор. — Но могло и не получиться.

— Так куда идти? — спросил Горин, подходя к нему.

— Сюда пожалуйте-с, — Нигиль, указывая рукой, пропустил писателя вперед.

Сколько времени они уже были в пути и какое расстояние прошли, Горин определить не мог. Порой у него было такое ощущение, будто бы они шагают на месте. Вокруг ничего не менялось. Лишь наплывала на пустынную местность сизая дымка — не то туман, не то равномерно рассеивающийся дым. Идти становилось все труднее. Песок делался вязким, ноги тяжелыми. Временами Денис оглядывался и ловил на себе сосредоточенный взгляд попутчика, в котором всякий раз выражалось то обычно непродолжительное состояние напряженности и неопределенности, которое вот-вот завершится сильным всплеском эмоций, причем до последнего мгновения непонятно каких — то ли обнимет, то ли убьет. Они остановились на краю обрыва, с которого все видимое впереди пространство резко уходило вниз. Сизая дымка оставалась позади, и была хорошо видна черная пропасть с очень высоким, уходящим в неизвестность железным мостом, протянутым над ней.

— Перед вами качающийся и разваливающийся мост, — тоном экскурсовода прокомментировал Горин.

— Мог бы обойтись без подобных комментариев, — мрачно заметил Нигиль. — Здесь даже мысль дорого обходится, а слово тем более. Но раз уж вышли к мосту, придется по нему пройти.

— Можно попробовать в обход.

— Чепуха. Мы наткнемся на него в другом месте. Здесь ничего не появляется просто так.

Сквозь мост, сложенный из металлической арматуры, хорошо просматривались окрестности и чернеющая внизу пропасть, и уже поэтому подниматься на него было страшновато. Ступени его были высотой не менее метра, по ним приходилось буквально карабкаться. Мост раскачивался при порывах ветра, ноги Горина то и дело соскальзывали, и порою приходилось повисать на руках. Отставший Нигиль что-то говорил, но его не было слышно — шум ветра заглушал голос. Они поднимались все выше. И вот уже черные тяжелые тучи заклубились над самой головой. Наверху Горин слегка отдышался, поджидая доктора.

— Теперь вперед! — махнул рукой Нигиль и снова отстал.

Писатель и сам знал, куда идти, поскольку другого пути попросту не было. Он попытался продвигаться, цепляясь за парапет, но со всех сторон от моста все время отваливались различные части, образуя в его поверхности большие дыры, по всему сооружению то и дело пробегала сильная дрожь, либо мост вдруг сильно наклонялся, будто пытался сбросить с себя людей. Горин, впрочем, как и его спутник, встал на четвереньки, однако и это не помогло. При очередном порыве ветра большой участок моста рухнул, едва не прихватив его с собой. Денис зацепился за торчащий рядом прут, чувствуя, что вот-вот сорвется в пропасть. Над ним появилось лицо доктора.

— Сейчас, сейчас, — засуетился Нигиль.

Уцелевший край металлической поверхности со скрипом загнулся книзу, и Нигиль, не удержавшись, как с горки, съехал на писателя.

Их падение было мучительно долгим. Горин крепко сжимал в кулаке рукав своего попутчика. Это уже не могло спасти, но зато не позволяло им разлетаться.

— Что делать, доктор? Это конец? — спросил Денис, притягивая Нигиля к себе.

— А чем заканчивался у вас этот сон?

— Ничем. Я просыпался.

— Так просыпайтесь же быстрее!

— А это возможно?

— Просыпайтесь же! Мы падаем в черную дыру!

Внизу, на самом дне пропасти, Горин увидел быстро увеличивавшееся в размерах черное пятно и, закрыв глаза, попытался как-то встряхнуть себя, встрепенуться, вызвать у себя ощущение пробуждения.

— Ну же! — кричал доктор. — Быстрее!

Напрягшись, Денис сделал конвульсивное движение всем телом, будто хотел выскочить из собственной кожи, и…

Он сидел на песке. У ног его копошился скорпион. Доктор стоял чуть поодаль.

— Но я не вернулся домой, — удивленно и разочарованно сказал Денис.

— Ну и что? Разве тебе никогда не снилось, что ты проснулся, хотя на самом деле это было не так?

Горин не ответил, но вспомнил, что такое случалось в его снах.

— Ладно, некогда сидеть, — заторопился доктор.

— Что? Опять на мост?

— Не знаю. Как получится.

— Тогда пойдем в другую сторону.

— Дело не в том, в какую сторону ты пойдешь, — это абсолютно не важно. Суть в том, с чем ты пойдешь.

— А может, нам надо было упасть в ту черную дыру и посмотреть, что там?

— Трудно сказать. Может быть, есть нечто, чего человеку лучше не знать. Познание умножает скорбь, — закончил доктор в слегка ироническом тоне и на этот раз пошел вперед.

Они долго шли, пристально всматриваясь в ясную даль и боясь увидеть там контуры знакомого сооружения.

— Все, — наконец подал голос Нигиль, — моста уже не будет.

— Что будет?

— Не знаю.

Звук, напоминающий автоматную очередь, прервал их разговор. Обернувшись, Денис увидел вдали человека, одетого в полевую военную форму, который стрелял в воздух и подавал какие-то знаки. Когда Нигиль и Горин остановились, солдат грузноватой знакомой походкой подошел к ним. И чем ближе он подходил, тем больше казался знакомым.

— Отец, — тихо сказал Денис.

— Точно, — подтвердил Нигиль.

— Куда ты?! — приближаясь, закричал отец. — Там минное поле!

Подойдя ближе, он остановился и, близоруко щурясь, посмотрел на Дениса.

— Ну вот, — сказал он, устало опускаясь на камень, — я знал, что ты придешь.

— Как ты живешь здесь? — спросил Денис, которому было несколько не по себе.

— Однообразно, — ответил отец.

— Все воюешь?

— Да в том-то и дело. А ведь знаешь, я не всегда был солдатом, офицером, фронтовиком. А вот въелось одно — эти четыре года. Сколько раз могли убить. И то, что остался жив, потом казалось просто случайностью, ошибкой, которую судьба вот-вот исправит. Навсегда осталось чувство, что завтра умирать. И вся остальная жизнь стала казаться лишь короткой передышкой между боями. Потому, наверное, было столько несуразностей, странностей всяких. Да что говорить — ты и сам знаешь. Многое, конечно, могло быть по-другому.

— Дай, — Денис протянул руку, взял за ствол увесистый ППШ и, хорошо размахнувшись, обеими руками забросил оружие как можно дальше. — И сними, наконец, каску, она не идет пожилому человеку.

— Тем более мертвому, — добавил отец, снимая шлем.

Нигиль все время молча стоял в стороне, и отец, казалось, не видел его. Наконец доктор сделал Горину знак рукой, приглашая идти за собой, и так же молча двинулся дальше.

— Спешишь? — спросил отец, заметив, что Денис собирается уходить, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Что ж, я думаю, ты знаешь куда идешь. Только держись левее…

Догнав Нигиля, Горин увидел впереди зеленую полосу. Вскоре они оказались среди густой сочной травы, доходившей до колен. Перед ними, словно из-под земли, возникло деревянное сооружение с узенькими горизонтальными окошками под самой крышей. С торца к нему прилегала добротная деревянная лестница. Услыхав шорох под лестницей, Горин обогнал Нигиля и, приговаривая: «Сейчас, сейчас», устремился вверх по предательски скрипящим ступеням. Он на секунду остановился, распахнул дверь, шагнул и…

В старом, слегка покосившемся кресле по пояс обнаженный сидел ефрейтор Пырьев и сам себя перебинтовывал.

— О! — сказал он. — Надо же… каждый день одно и то же. Ну входи, раз пришел.

— Постой, я что, прихожу каждый день? — после продолжительной паузы спросил Денис.

— И в одно и то же время, как скорый поезд. А я, вот видишь, все время перебинтовываю, и ничего не помогает. Да брось ты хмуриться! Я теперь точно знаю; если бы даже первым тогда вошел ты, то убили бы все равно меня. Судьба. Так что выбрось все из головы.

— Но ты не думаешь, что я полез под лестницу, чтобы не входить первым?

— А я теперь знаю, кто там шуршал: он здесь тоже каждый день ошивается. Да и откуда тебе было знать…

— Поторопись, — сказал Нигиль, появляясь на пороге, — там что-то происходит.

— Прощай, — бросил Денис Пырьеву, направляясь к двери.

— До завтра, — Пырьев, снова занявшись перевязкой, даже не посмотрел на него.

— Прощай, — повторил Горин, закрывая за собой дверь.

Стоя на небольшой лестничной площадке, Горин и Нигиль с высоты осматривали местность. Она была разделена освещением, словно имевшим два разных источника. Та часть местности, в которой находились доктор с писателем, пронизывалась спокойным желтоватым солнечным светом. Дальше, будто за проведенной кем-то чертой, освещение было ядовито-зеленым, и покрываемое им пространство как будто располагалось в другой плоскости.

— Мне это не нравится, — подвел итог Нигиль. — Кажется, идет какой-то разлом единого мира надвое.

Издали донесся треск, и вдоль линии разлома пролегла небольшая, но четко видимая черная трещина. Денис и доктор стали спешно спускаться. Треск повторился. Потом еще и еще. Внизу на перилах лестницы, свесив пушистый хвост, сидел черный кот и, лениво щурясь, смотрел по сторонам.

— Отдыхает, — на секунду задержавшись, довольно заметил Нигиль.

Но следующий, на этот раз особенно громкий и долгий, треск заставил их перейти на бег.

Когда они приблизились к границе, широкие трещины уже почти слились в одну, лишь кое-где между ними еще оставались узкие проходы. Нигиль и Денис добежали до одного из них, но быстро разрастающаяся трещина пересекла и его. Нигиль отошел, намереваясь сделать разбег.

— Не перепрыгнуть, — попытался остановить его Денис.

— Но если очень захотеть, можно перелететь, — решительно ответил Нигиль и, сделав злое выражение лица, как бы между прочим добавил: — А кто не сможет, тот сам виноват.

Он разбежался и прыгнул, вытянув вперед руки, как при нырянии в воду. Пролетев низко над трещиной, доктор приземлился на живот и, поднимая пыль, проскользил по земле.

— Я могу летать. Я могу летать, — приговаривал Горин, готовясь к разбегу и со страхом глядя на растущую трещину. — Это просто. Надо только не испугаться, не растеряться.

Набрав скорость, он оттолкнулся у самого края бездны, взвился вверх и, теряя высоту, полетел вперед. «Еще немного. Еще самую малость», — судорожно вертелось у него в голове. Нет, он не успевал. Денис вытянулся всем телом, словно пытаясь растянуться, стать длиннее. Ладони его коснулись края земли, и он повис, больно ударившись коленом о стену трещины.

— Руку! Руку! — закричал он.

Нигиль смотрел на Горина холодно, но с любопытством.

— Быстрее! — снова закричал писатель.

Доктор еще какое-то время не трогался с места, а потом вместо того, чтобы подать руку, занес над головой Дениса ногу.

— Ты что?

Нигиль медленно опустил ногу, так же холодно посмотрел на скользящие по краю пропасти пальцы и в последний момент, резко наклонившись, крепко схватил Дениса за запястье.

— Наверное, уже поздно, — сказал он не совсем понятную Горину фразу и неожиданно легко выдернул его из расщелины.

— Ты хотел сбросить меня вниз? — писатель, догнав сразу ушедшего вперед доктора, сильно толкнул его в спину.

— Был такой соблазн, — глазом не моргнув, сознался доктор.

— Но почему?!

— Я не обещал все объяснять. Ты же видишь, здесь много чего непонятного.

— Ты успокоил меня, негодяй.

— Не надо так переживать. Поберегите свои нервы для последующих событий.

— Нет, вы подумайте, и он еще назывался единственным врачом, который может мне помочь! — не унимался Горин, едва поспевая за уверенно шагающим доктором и безуспешно пытаясь подсечь его ногу.

— А что? — все так же невозмутимо сказал Нигиль и вдруг голосом из телерекламы изрек: — Смерть — лучшее средство от всех болезней!

— Шарлатан! — Горин снова хотел толкнуть доктора, но не дотянулся, и сам едва не упал.

— Подумаешь, хотел столкнуть, — продолжил тот на ходу. — Не столкнул же! А если бы даже и столкнул? Ты ведь все равно упал бы. Какая разница — столкнули или сам упал, если результат один и тот же? Но я не только не столкнул тебя, а и самому тебе упасть не позволил. Я спас тебя, — подытожил Нигиль, и Горину вдруг этот аргумент показался убедительным.

— Ну спасибо, — озадаченно пробормотал он.

Дальше они шли молча. Быстро сгущались сумерки. И когда все вокруг погрузилось в полумрак, в небе появилось синеватое зарево. Поднявшись на пригорок, путники остановились. Впереди полыхало огромное синее пламя, образуя гигантский, устремленный в небо конус, у основания которого виднелся такой же конусообразный темный проход. Задержавшись лишь на несколько секунд, Нигиль, ничего не сказав, двинулся дальше.

— Мы идем туда? — тревожно спросил Денис и не получил ответа.

Огненный шатер уже закрывал почти все видимое пространство впереди.

— Ты думаешь, сквозь него можно пройти? — снова забеспокоился Горин. — Мы не сможем приблизиться к такому большому пламени.

— Не переживайте, — в очередной раз перейдя на «вы», заговорил наконец доктор. — Это пламя не греет. Но попавший в него обречен на испепеление.

— Еще одна загадка мира сновидений.

— А может, еще один ответ на еще один вопрос.

Темный треугольник в полыхающей стене был не проходом сквозь пламя, а входом в пустой изнутри огненный конус. Денис и Нигиль оказались в огромном зале, своды которого образовывало бушующее и устремляющееся вверх синее пламя. В центре зала висел метров десяти в диаметре прозрачный шар, в котором бурлила густая фиолетовая жидкость. Периодически в шаре открывалось отверстие, и через него жидкость дымящимся водопадом низвергалась в расположенный под сферой бассейн. Зал кишел людьми. Лица некоторых казались Горину знакомыми. Люди подходили к краю бассейна, раздевались донага и с криками бросались в бурлящую жидкость. Когда они, появляясь в клубах дыма, выходили из бассейна, тела их приобретали фиолетовый оттенок, а глаза становились ярко-красными, как у кроликов. Своим поведением искупавшиеся начинали напоминать частично невменяемых.

— Купель работает круглосуточно, без перерывов и выходных дней! — гулко разнесся по залу голос, напоминавший объявления в аэропорту или на железнодорожном вокзале.

— Пойдемте в купель! Пойдемте в купель! — закричали настырные красноглазые женщины, хватая новичков за одежду и пытаясь расстегнуть на них пуговицы.

При этом доктор Нигиль неистово хохотал и утверждал, что боится щекотки, а Горин хмурился, сердито вырывался и изо всех сил старался не смотреть на обнаженные фиолетовые тела.

— Послушайте, друг мой, а чего мы собственно упирались? — сказал доктор, когда они наконец избавились от соблазнительниц. — Мой опыт исследователя подсказывает, что коль мы сюда попали, то нас либо выкупают, либо убьют. Давайте лучше искупаемся.

— А кто сказал, что нам не причинят зла после принятия купели?

— Да кому мы будем нужны, если станем похожими на всех остальных?!

— …И будем бегать нагишом с невменяемыми красными глазами, как подростки, обкурившиеся травкой, — саркастическим тоном продолжил Горин.

— У вас злой ум и скучный характер, — постарался не остаться в долгу Нигиль. — А как бы сейчас было весело!

В зале снова зазвучало объявление:

— Принявшие купель приглашаются к столу, где будут предложены напиток из крови и отбивные из мяса птицы Феникс. Торопитесь, кто больше съест, тот будет счастливее!

— А почему бы и нам не подкрепиться? — оживился Нигиль.

— Вы тоже верите, что счастье приходит через желудок?

— Господи, попасть на такой банкет и быть таким нудным! Как вам это удается? Кстати, я могу не есть, я забочусь исключительно о вашем желудке.

— Тогда забудьте об этой вашей заботе. Как вы думаете, она может быть здесь?

— Смотря кого вы больше ищете. Впрочем, я чувствую, что их обеих здесь нет.

— Тогда что мы здесь делаем?

— Ищем выход, ведущий к Дэйве.

— Но я ищу Лору.

— Сейчас это одно и то же.

— Поприветствуем чучело Фортуны! — загремел дикторский голос.

В зал на золоченом пьедестале въезжала ужасная мумия, увешанная ярко поблескивавшими украшениями.

— Через несколько минут состоится жертвоприношение чучелу. В жертву будут принесены не принявшие купель, — продолжил голос, и зал взорвался от восторга.

— Что я вам говорил! — укоризненно воскликнул Нигиль. — Теперь пропадай тут из-за вас!

И в этот момент перед Гориным возник бледный человек в длинном черном плаще и широкополой шляпе. Денис подумал, что он похож на тайного агента из дешевого боевика.

— Вы ищете Дэйву? — холодно спросил агент.

— Да-да-да, — поспешно вмешался Нигиль.

— Я провожу вас, но вам все же придется искупаться.

— Поздно, — рявкнул сзади голос, от которого Горин содрогнулся всем телом. Он осторожно повернул голову и скосил глаза.

— Поздно! — повторил огромный крылатый демон с длинными, закручивающимися, как у винторогого козла, рогами.

— Они пойдут со мной, — авторитетно заявил субъект в шляпе.

— В жертву! — снова рявкнул демон, указав длинным когтистым пальцем на доктора и писателя.

— Они идут к Дэйве! — настоятельно возразил тип в шляпе.

— Нет! — хрипло и раскатисто крикнул демон, все более свирепея.

— Здесь какая-то измена! — угрожающе сказал тайный агент и зачем-то полез рукой под плащ.

Тогда демон схватил агента своими мощными лапами и, оторвав ему голову, швырнул ее через весь зал, обрызгав при этом кровью Горина и доктора Нигиля.

— В жертву! — теперь уже радостно закричал он.

Сверху донесся нарастающий гул, воздух вокруг заколыхался, и из самой вершины конуса понеслись черные всадники. В то же время снизу навстречу им вылетели десятки крылатых демонов, вооруженных топорами, булавами и острыми трезубцами. Всадники врезались в их гущу, и началась ужасающая своим натурализмом, своей обостренной до невероятности реалистичностью битва гигантов. Рев и грохот заглушили все другие звуки. Демон, стоявший возле Дениса, поднял перья на загривке, оскалил звериную пасть, выпучил налившиеся кровью глаза, вытянул мощный хвост параллельно земле, растопырил крылья и, стрелой сорвавшись с места, с ревом ринулся в драку.

— По-моему, там выход! — крикнул Горин, устремляясь вперед по эстакаде, ведущей прямо к огненной стене.

Там едва очерчивался какой-то проем. При приближении края его дрогнули и стали сходиться.

— Выход закрывается! — отчаянно кричал Нигиль, догоняя Дениса.

— Не закроется! — твердо ответил Горин и побежал изо всех сил.

В тот же момент сужение входа прекратилось, но через несколько секунд продолжилось.

— Не закроется! — вновь повторил Денис, и края выхода замерли.

Пробежав в узкий проем, который тут же закрылся за ними, Денис и доктор оказались в абсолютно темном пространстве. Позади все еще была огненная стена, которая почему-то ничего не освещала, может быть, потому, что освещать было нечего — кругом царили первозданный мрак и пустота.

— Ты видел, я заставил проход оставаться открытым?! — по-детски похвастался писатель.

— А разве ты еще не понял, что чем дольше ты здесь находишься, тем больше власти над миром сновидений обретаешь, и уже сейчас в момент сильных эмоциональных возбуждений можешь придавать своим словам действительное воплощение? Это же твои сны в конце концов!

— Значит, если я буду здесь очень долго, то обрету способность полностью управлять миром снов?

— Да, но тогда ты станешь лишь частью этих снов, частью другого измерения, и уже не сможешь вернуться в твой прежний мир. Более того, получив возможность иметь все, что захочешь, ты познаешь опустошающее пресыщение, твои эмоции иссякнут, твои сны будут становиться все более серыми, блеклыми, однообразными и в конце концов умрут совсем. А вместе с ними умрешь и ты, сделавшись не способным питать этот мир своим воображением.

— Но почему?!

— Да потому, что сытая борзая след не берет!

— Куда мы пойдем? — после продолжительной паузы спросил Горин.

— Вперед! — махнул рукой Нигиль.

Едва они сделали несколько шагов от огненного шатра, как он погас, словно его и не было, и все вокруг осветилось белым матовым светом. Местность была такой пустынной, что было невозможно понять, как далеко она простирается, ограниченная будто сплошным облачным покровом.

В центре этой ровной, как стол, площади стояло кресло-качалка точь-в-точь такое, как у Дениса дома. В нем, откинувшись на спинку и прикрыв глаза, сидела Лора в своем длинном зеленом платье. Какое-то вьющееся растение, обильно усеянное мелкими красными цветками, поднимаясь по ногам женщины, опутывало все ее тело и кресло. Приблизившись, Денис увидел, как тугие стебли растения крепко привязывали ее руки к деревянным подлокотникам. Раня пальцы острыми шипами, Денис стал ломать и разрывать эти цветастые путы. Лора открыла глаза, но они смотрели не на него, а куда-то вверх.

— Горин, подними голову, — услышал писатель голос доктора.

Там, над креслом, плавно двигая крыльями, неподвижно висела Дэйва. Глаза ее хищно поблескивали, рот широко улыбался, зеленоватого цвета разветвляющийся хвост свисал очень низко, едва не касаясь головы Дениса.

— Я знала, что тебе снова захочется меня увидеть, — сказала она низким, хрипловатым голосом.

— Я пришел за Лорой.

— Неправда. Она — твое оправдание, а я — твоя цель.

— Умнейшая женщина! — восторженно воскликнул доктор и, тут же получив локтем чуть повыше живота, стал жадно хватать воздух ртом.

— Отпусти ее, — попросил Горин.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Дэйва, — но при условии, что ее место в этом кресле займешь ты. Вместе мы сможем творить чудеса.

— Но ты правда отпустишь Лору?

— Конечно! — Дэйва, все так же улыбаясь, опустилась ниже, коснувшись длинными тонкими ногами спинки кресла.

— Что ж, я согласен, — решился Горин, уверенный, что сумеет как-то выкрутиться.

— Ах, как это героично! — с насмешкой в голосе воскликнула Лора, освобождаясь от уже поврежденных Денисом колючих стеблей. — Какое самопожертвование! Да знаешь ли ты, что она вообще существует только потому, что ты этого хочешь или, по крайней мере, недостаточно хочешь, чтобы ее не было?!

— Замолчи! — злобно сверкнув глазами и угрожающе взмахнув хвостом, прервала Лору Дэйва.

— Вот как, — оживился Горин. — В таком случае тебя нет! — воскликнул он, шагнув к Дэйве. — Нет! Нет! Нет! — повторял он, делая перечеркивающий жест рукой.

Дэйва слегка отступила. В лице ее появились неуверенность и даже страх. Но вот она сощурилась, будто прицеливаясь, а затем, широко раскрыв глаза, посмотрела Денису прямо в зрачки. И чем дольше она смотрела, тем больше хищной уверенности появлялось в ней.

— Неправда! — наконец сказала она и, сделав паузу, показала острые клыки. — Я есть!

При этих словах уже выбравшаяся из кресла Лора с разворота залепила Горину пощечину.

— Но почему?! — в голосе Дениса выразилось недоумение.

— Это она за дело, друг мой, — вмешался в разговор Нигиль. — Конечно, ты искренне привязался к Ларисе, но в глубине души, пусть даже немножко, хочешь, чтобы была и Дэйва. И с этим ничего не поделаешь.

— Ну вот что, — решительно сказал писатель. — Мы уходим отсюда, и нам никто не сможет помешать.

Он в упор посмотрел на Дэйву. Взгляды их скрестились. Дэйва посмотрела сначала испытывающе, а потом все с большей злостью. Она не могла его перебороть. Зрачки дьяволицы сверкнули красными искорками, и она вдруг с нарастающей скоростью завертелась на месте, как юла. Сильный гул заглушил голос Нигиля, который, потрясая руками, пытался что-то кричать Горину. Он хотел приблизиться к писателю, чтобы тот мог его расслышать, но поднявшийся ураганный ветер не позволял ему сделать это. Кресло, приподнявшись над землей, также завертелось на месте. Лору, пытавшуюся удержаться за подлокотники, оторвало от земли и завертело вместе с креслом, оказавшимся в эпицентре смерча. Дэйва вращалась уже так быстро, что ее было почти не видно. Горин, с трудом удерживаясь на ногах, потянулся к Лоре. В это время ее оторвало от кресла, бросило в сторону, и она полетела, быстро исчезая из виду. Денис подпрыгнул, давая возможность ветру унести себя за Лорой, но его, развернув, бросило в другую сторону. Куда делся Нигиль — Горин уже не видел.

Денису казалось, что он падает в космос, — так стремителен и долог был этот полет. В глазах его, быстро сменяя друг друга, мелькали картины виденного с начала проникновения в мир снов: подземный лабиринт, Лора в саду, черные всадники, черти с факелами, бал в огненном шатре… Наконец он с грохотом упал на что-то твердое, и стало совсем темно. Слева и справа Денис нащупал какие-то стенки. Попытался двинуться — ноги уперлись в преграду. Он поднял руку над собой — нет, вверху тоже была преграда. Тогда он закричал, ударяя во все стороны руками и ногами. Сверху что-то отвалилось, и он смог сесть. То ли в глазах Дениса медленно прояснялось, то ли помещение, в котором он оказался, наполнялось неизвестно откуда льющимся светом, но он уже отчетливо видел, что сидит в гробу посреди круглого зала. Присмотревшись, он увидел, что в зале нет ни окон, ни дверей, зато стены, вернее, одна кольцеобразная стена, сплошь расписана картинами. Денис выбрался из неприятного ложа и пошел вдоль живописного панно. На стене вперемежку были изображены пейзажи, люди и сцены из его снов, прошлой и настоящей жизни. Никаких намеков на выход не было.

— Это склеп, — сказал он упавшим голосом. — Живописный склеп.

— Ищи, — услышал он едва уловимый, но очень знакомый голос.

Денис осмотрелся — в склепе он по-прежнему был один.

— Ищи, — повторил голос, и Денису показалось, что исходит он от изображения Лоры, сидящей в кресле в ослепительно белом платье.

Денис подошел, тронул ладонью поверхность стены — то же, что и везде. Только глаза ее казались живыми.

— Ты можешь говорить? — спросил он.

Ответа не последовало. Горин вновь пошел вдоль стены, пристально всматриваясь в каждое изображение: мост в пустыне — не то, флигель в саду — не то, улица маленького городка, усаженная тополями и каштанами, — нет, это из детства; вот еще одна знакомая улица, зима, снег, прохожие. Горин, всматриваясь, надавливает руками на стену, она неожиданно прогибается и вдруг прорывается. Денис падает вперед, ощущая холод под ладонями, и быстро поднимается. Да, это он на своей улице, только почему-то одет по-домашнему, да еще и в тапочках. А в чем он был там? Вряд ли в них — давно потерял бы.

— Скользко здесь, — сказала старушка, торговавшая на лавочке сигаретами. — Вы уже седьмой падаете.

Горин снова осмотрелся, все еще не веря в свое возвращение, и вздрогнул, увидев над головой крылатый женский силуэт. Ах, нет! Это всего лишь скульптура, изображающая богиню Аврору сидящей на шаре на высоком постаменте, сделанном в виде античной колонны. Писатель ощутил, что начинает мерзнуть и сначала ускоренным шагом, а затем трусцой направился к своему дому.

Дверь, конечно же, была закрыта на замок. «Придется ее сломать», — подумал Горин и, сам не зная для чего, нажал на кнопку звонка. В квартире послышались шаги. «Юлия! — мелькнуло в голове у Дениса. — Ведь у нее остался ключ!».

Щелкнул замок, дверь медленно отворилась, и за ней показался…

— Доктор Нигиль! — растерянно воскликнул Горин.

— Входи. Чего кричишь на весь подъезд, — невозмутимо отозвался специалист по сновидениям.

— О Господи! Лучше бы мне пришлось ломать дверь.

— Не надо на меня обижаться, — доктор посторонился, пропуская Дениса. — Я сделал для тебя все, что мог. По крайней мере больше, чем хотел. Кстати, где ты нашел другой выход? А впрочем, это уже не важно — иномиры расходятся.

Уже в комнате, слегка отогревшись и отдышавшись после бега, Горин вдруг заметил, как осунулось лицо Нигиля. Оно стало очень бледным, вокруг глаз образовались темные впадины.

— Ну вот и все, — криво усмехнувшись, сказал доктор.

— Что — все?

— Я ухожу. Навсегда. Знаю, сейчас ты снова задашь свой дурацкий вопрос: «но почему?!» — Нигиль передразнил, изобразив наивное выражение лица. — Да потому, что я — невидимая часть тебя. В какой-то момент меня стало слишком много, и нам стало тесновато вдвоем. Поэтому кто-то один должен был уйти. Честно говоря, я сначала думал, что это будешь ты. Но ты как-то выкрутился.

Только теперь Горин понял, кого так неприятно напоминал ему Нигиль — его самого. Но как-то карикатурно, как иронично выполненный рисунок с натуры.

— И что теперь? — полюбопытствовал писатель.

— Ничего. Ты будешь жить в ладу с собой.

— А смогу ли я писать, будучи в ладу с собой?

— Сможешь. Но произведения твои будут совсем иными. Ты уже не сможешь писать тех фантасмагорий, в которых легко угадывалось выражение твоих гипертрофированных подсознательных переживаний.

— И рядом со мной больше не будет тебя?

— А я тебе не нужен, — хитро и как-то неприятно улыбнулся доктор. — Я такой добрый, потому что проиграл. Но если я когда-нибудь вернусь, то ты уже не выберешься.

Нигиль ухмыльнулся и стал бледнеть, делаясь прозрачным.

— Эй, подожди! Ты что, унесешь с собой все, что там было, и я всего этого уже не увижу? Ни в одном сне?

— А что? Есть проблема?

— Оставь мне ее.

— Кого?

— Ну Лору.

— Ах Лору! Да не нужна она тебе точно так же, как и я! Учти, она совсем не такая, какой ты ее себе представляешь, потому что ты и сам уже не тот. Нет, честное слово, сейчас она больше подходит мне, чем тебе.

— Да иди ты!.. — Горин запустил в доктора попавшейся под руки небольшой диванной подушечкой, обшитой по периметру разноцветными лентами.

Доктор поймал ее на лету.

— А я уже и так не здесь, — сказал он и исчез вместе с подушечкой.

Впрочем, через пару секунд его неустойчивое изображение снова возникло между стеной и спинкой дивана.

— Ладно, оставляю, — сказало оно. — Только прошу тебя, выбрось из головы всякую чепуху и будь реалистом.

После этого Нигиль действительно исчез навсегда. Спустя некоторое время писатель Денис Горин окончательно вышел из своего трансового состояния, взбодрился, посвежел, приобрел присущий ему некогда легкий румянец, помирился с Юлией и зажил обычной земной жизнью. А доктора Нигиля и свои путешествия во снах он с удовольствием считал бы болезненным бредом, если бы нашел подушечку с лентами.