Измерение инкогнито

Глава 1

Вода в котелке медленно закипала, нехотя, будто лениво, выпуская жиденькие пузырьки пара. Отогреться после дневной стоянки все же было жизненно необходимо, поэтому, ткнув локтем в бок похрапывающую супругу, Мисуку принялся выбираться из под толстого слоя теплых оленьих шкур.

От костра осталась лишь жалкая кучка подернувшаяся серым пеплом углей. Запаса же дров осталось совсем немного, поэтому прокопченный и помятый металлический котелок умостился прямо поверх разворошенного кострища. Тепло однако. Плотно присыпанная снегом яранга держала температуру ни как не меньше пяти градусов ниже нуля, тогда как снаружи хозяйничали все трескучие сорок градусов мороза. Ингар даровал сегодня теплую погоду, ни малейшего дуновения ветерка, дай ему вечно обильной охоты, не то бы пришлось отложить ночной поход, да и скудного запаса дров бы надолго не хватило. Поспать бы еще чуток, да ни как нельзя, однако.

Мисуку еще раз поддал ногой куда-то в мохнатый ворох шкур, из под которого раздалось недовольное ворчание и принялся одеваться.

— Вставай, однако! Ух! Пора! Ух, ех-хее! Огненный шар ждать не будет, времени уже всего ничего — пожалуй трубки две выкурить всего осталось, х-ха — кряхтел Мисуку, натягивая тесноватые унты.

— Чего пинаешься, тюлень жирный. Встаю уже — из под шкур показалась лохматая голова его супруги. Мисуку уже осторожно, мелкими глотками хлебал обжигающий чай из оловянной кружки, смешно вытягивая губы трубочкой и исподволь любовался на свое помятое со сна «сокровище».

Он часто думал, чего же такого особенного он в ней нашел? Худенькая и маленькая — ножка как у новорожденного младенца, лицо овальное, кожа бледная, словно жиденькое молоко молодой оленихи первородки. Она невыгодно отличалась от женщин его племени, где все походили друг на дружку словно матрешки из одного набора — коренастенькие, широкие в плечах, талии и бедрах да смуглые, словно угольки. У всех у них были круглые, узкоокие лица, с веселыми сеточками морщин, затаившимися в уголках глаз. А то что ноги у них у всех кривые, так ни кто их под юбками да шубками то и не видит, разве что муж ночью, да и то сказать, много ли ночью разглядишь? Зато крепче на земле стоят, однако, из такой женщины и партнер и помощник надежный, не то что из его жены — одни мучения с ней.

Мисуку еще раз горестно вздохнул, спрятал кружку в вещевой мешок и откинул тяжелый полог яранги.

Бледное зимнее солнце медленно и величественно уходило за дальний горизонт. Пока огненный шар Ингара изливал на снежную пустыню и так уж не щедрые свои лучи, надо было успеть погрузить весь свой скудный скарб на нарты, покормить и впрячь собак.

Вооружившись шестом, Мисуку принялся кормить собак мороженной рыбой, щедро раздавая ее наравне с полновесными тумаками. Твердое навершие походного посоха то и дело охаживало самых наглых из них по ребрам и хребтам. Тут самое главное не допустить свары, чтобы рыба досталась всем поровну.

Из яранги показалась его супруга — в толстой шубке она походила на детеныша гризли — такая же мохнатая, угрюмая и ворчливая. Снег недовольно поскрипывал под ее миниатюрными ножками. Она принялась сваливать на нарты кое как, наспех собранные шкуры.

— Ты, однако получше их свяжи, места совсем мало — ворчливо сделал ей замечание Мисуку.

— Эй, бобер беззубый, занимайся-ка своим делом, а мне своими дурацкими советами не мешай — огрызнулась его вторая половинка.

Досадливо цыкнув и покачав головой, Мисуку продолжил кормление хвостатой команды.

По правде говоря, он немного побаивался свою властную супругу, взятую из зажиточной семьи, однако и любил тоже, поэтому и позволял ей то, за что другие мужья уже давно отхлестали бы по щекам своих своенравных жен. Надо было дома ее оставить, да только сама напросилась, вот пусть же и ворчит теперь сама на себя.

За сборами да хлопотами солнце окончательно укатилось за горизонт. Наступила ночь, Ингар щедро сыпанул на бархатно-черное небо ворох алмазов, над горизонтом показалось серебряное блюдо Матери. Мороз немилосердно щипал продубленную колючим солнцем и ветрами кожу лица так что Мисуку пришлось прикрыть его теплым меховым отворотом, оставив открытыми только глаза.

Полюбовавшись на загадочные сполохи ночной радуги, и оглядев еще раз, посеребренные высоко взошедшей луной, бескрайние просторы замерзшего океана, Мисуку впрыгнул в нарты.

Лучший охотник племени — Мисуку — выслеживал зверя, выслеживал уже давно.

Первую лежку он обнаружил пару дней назад. Проталины в снегу, пара клочков свалявшейся белой шерсти, подтаявшие и едва заметные следы огромных лап — словно письмена на снегу подробно рассказывали все, что нужно было знать потомственному охотнику шантов. Только отличному следопыту с его многолетним опытом такое подвластно, однако.

Шаман племени наказал, чтобы без добычи не возвращался. Наказ наказом, но в одиночку скрадывать белого медведя — хозяина тундры! Жена ведь не в счет, какой из его женщины охотник?

Куча амулетов болталась в поясном мешочке, любовно обшитом красным бисером. Каждый из них был навешан на шейный ремешок, тщательно обернут промасленной бумагой и обмотан черной ниткой, чтобы наговоры, заключенные в них не потеряли своей силы, да ненароком не смешались друг с другом. Слабоваты они, однако, против такой зверюги, что с них? Кидаться ими разве что. А вот жезл Харры — самое то. Насилу вытребовал он его у шамана. Жадный однако шаман им попался, ни как не хотел давать. А чем зверя бить то? Острогой что ли? Про свой кривой и маломощный лук Мисуку и вспоминать не хотел, им только утку да песца пугать.

Заряда в жезле оставалось всего на два выстрела. Да ну ничего, однако, Мисуку и одного хватит. Что и говорить, медведь — зверь осторожный, да и видит ночью получше человека. Но на то есть амулеты, с их помощью не учует зверь охотника, да и глаз ему амулет отведет. Но все это ночью, днем же ни какие обереги не помогали, Огненный шар враз разгонял хрупкие чары слабосильного шамана, вот и приходилось Мисуку двигаться только по ночам.

Близко зверь. Совсем близко. Даст Ингар, сегодня нагонит он его.

Умные собаки бегут молча, не брехают почем зря, лишь время от времени огрызаются нет-нет друг на друга.

Нарты неожиданно резко дернуло влево, Мисуку судорожно схватился за бортик, стараясь сохранить равновесие. Собаки навострили уши, да вдруг побежали много-много шибче, на ходу скаля клыки. Насилу Мисуку смог унять их охотничий азарт, да остановить непослушные нарты.

Собаки учуяли зверя, они метались в постромках, грозя спутать тонкие сыромятные ремни. Один вожак был спокоен — он встал в стойку, подавая знак хозяину низким горловым рычанием.

Неожиданно… тишину морозной ночи прорезал резкий гул, будто бы горный великан забил со всей своей немалой дури в ритуальный медный бубен. Откуда он здесь? Да и бубен, судя по звуку должен был быть тогда с мамонта, ни как не меньше. Звук от которого волосы на затылке буквально встали дыбом, далеко разнесся по бескрайним северным просторам, до самого горизонта. Казалось от этого звука треснет под ногами еще не окрепший лед.

Собак от неожиданности подбросило вверх, все они, как и вожак, встали в стойку, устремив свои морды в одну точку, указывая направление, откуда послышался странный, леденящий кровь звук.

Неуместный и чуждый шум продолжался, он не только нагнал черной жути на людей, но и смог напугать бесстрашных свирепых псов, каждый из которых в одиночку выходил против свирепого северного волка. Сейчас же половина из них, прижав уши к голове и поджав хвосты, дрожали мелкой дрожью.

— Ой, что это? — во весь голос заверещала супруга, цепко вцепившись в доху Мисуку.

— Не знаю, н-надо п-проверить однако — ответил охотник, всеми силами стараясь не выдавать своего страха.

— Ой, боюсь, не ходи туда, не ходи, Мисуку! — продолжала пищать его супруга, всем телом прижимаясь к мужу.

— Дура баба! — все, что смог ей ответить Мисуку, на силу разгибая ее судорожно сжатые пальцы и не смотря на ее крики, достал снегоступы — нарты разверни, да держи на месте и следи чтобы собаки не запутались.

Надо сказать, что ему самому не очень то и хотелось приближаться к источнику страшного звука. Была бы возможность, он бы вовсе повернул назад, послав к демонам всех белых медведей на свете, однако возвращаться без добычи не хотелось тоже. Он некоторое время обдумывал возможность дать крюк и объехать по широкому кругу страшное место, однако за день медведь и так оторвался довольно далеко. Да и оставлять у себя за спиной неведомо что — не дело.

Он пощупал — на месте ли жезл, надежно притороченный к бедру, скинул с головы толстый меховой капюшон, навесил на шею амулет ночного зрения и осторожно двинулся в том направлении, откуда был слышен звук.

Когда он оглянулся, сердце его сбилось с ритма и жалостливо екнуло. Его маленькая жена сидела на нартах, она сжалась в трогательный комочек и прикрыла лицо ладонями в маленьких пушистых рукавицах.

— Ты, однако, делай, что я сказал — скрепя сердце прошипел на нее Мисуку.

— Сама знаю, бобер беззубый — огрызнулась по своему обыкновению его супруга, оторвав рукавицы от своего лица, при этом она гневно зыркнула на него сердитым черным глазом.

Теперь Мисуку был за нее почти спокоен.

Опять! Громкое «бумм» вновь разогнало пугливую ночную тишь. Сердце с удвоенной силой погнало по жилам кровь. Снова и снова — бум-м-м, бум-м-м. Удары зазвучали в рваном ритме — то замолкали, то вновь сыпались целой серией.

Стараясь ступать как можно тише, Мисуку крался в полной темноте, пытаясь разглядеть, что творится там, впереди. Амулет обернул непроглядную темень — в серые сумерки, однако превратить ночь — в день — ему было не под силу.

Через пятьдесят шагов Мисуку удалось разглядеть… нечто. Какое-то белое пятно величиной пожалуй поболее матерого самца оленя прыгало вверх вниз в такт раздававшимся звукам. Упав на снег, охотник скинул мешающие снегоступы и быстро, но бесшумно пополз вперед. Белесое пятно приближалось. Доползши до небольшого тороса, Мисуку отдышался. Настал черед еще одного амулета жадного шамана. Кое как извернувшись, он снял толстую рукавицу и нащупал поясной мешочек. Вот он амулет дальновидения.

Второй оберег занял место рядом с первым на шее у охотника, приблизив и обрисовав четче неясные черты.

Мисуку сразу же разглядел, кто тревожит покой ночи. Так и есть — медведь — хозяин тундры. Только вот что он делает? Охотник размышлял, стоит ли двигаться дальше, очень уж необычно вел себя зверь. Может плюнуть на все, да свалить отсюда по быстрому, мало ли что? Вдруг, это не медведь вовсе, а людоед оборотень, принявший его обличье.

Медведь совершал не присущие ему обычно телодвижения. Неуклюже вставая на короткие, но мощные задние лапы, он раз за разом прыгал на что-то не менее мощными передними, кидая весь свой немаленький вес на это нечто. Раздавался очередной «бумм», неприятно бьющий по нервам и ушам — даже на таком расстоянии от него неприятно резонировала грудная клетка. Разглядеть что же это такое Мисуку из своего положения так и не смог, как ни вытягивал свою коротенькую шею. Медведь кряхтел, взрыкивал от усердия, но своего занятия не оставлял, оглашая окрестности очередным «бумм».

Набираясь решимости, Мисуку на всякий случай свинтил крышку футляра и вытащил жезл из чехла.

Боязно однако.

Вдруг довольное кряхтение медведя сменилось ревом, больше похожим на стон. Яркая вспышка почти ослепила незадачливого охотника. Вжавшись в снег на сколько позволяла доха, Мисуку наблюдал, как ревет от боли исполин мира животных.

Однако теперь он не прыгал. Нечто невидимое, но от того не менее страшное, вцепилось в его передние лапы. Свирепый зверь не мог их вырвать, словно попал в стальной капкан горных троллей. Мощные рывки ни сколько не помогали. Там, куда он до того долбил, постепенно разгоралось белое пламя, нереально освещая темную ночь. Яркий свет, усиленный во много раз амулетом ночного видения, резанул глаза острой выжигающей болью, однако прежде чем зажмуриться, Мисуку успел разглядеть зловещие тени, мечущиеся в страшном пламени.

Мисуку рывком сорвал с шеи амулет ночного зрения, разорвав в лоскуты кожаный ремешок, и закинул подальше от себя, отчаянно протирая глаза холодным, жестким снегом.

Кое как проморгавшись, Мисуку с ужасом, поднявшим волосы на загривке, продолжал взирать на то, как рвется из ловушки медведь, благо освещения теперь хватало с избытком.

Задние лапы хозяина тундры скользили по насту, глубоко зарываясь в снег, он мотал огромной башкой из стороны в сторону, в надежде загородиться от яркого колдовского света и мощными рывками рвался, рвался и рвался на волю.

Рев медведя вспугнул собак, Мисуку услышал, как вдалеке на разные голоса завыла его свора.

Медведь же уже хрипел в агонии, потеки кровавой слюны свисали из его пасти безобразными, тягучими сосульками. Его передние лапы охватило пламя, быстро поднимаясь к шее — все выше и выше. Кожа и плоть отваливались от них целыми шматами, оставляя лишь голый костяк, быстро обугливающийся до черноты. Обезумевший зверь отчаянно вцепился зубами в свое обгоревшее плечо, пытаясь обрести утраченную свободу.

Очередной рывок, хруст — и обугленные кости передних лап, ставшие вдруг хрупкими словно стекло, подломились под массивным зверем, он тяжело ткнулся носом в жесткий снег.

Лишившись передних конечностей по самые плечи, зверь неуклюже — словно тюлень на берегу — извернулся и пропахивая носом снег, попытался уползти подальше от страшной ловушки.

Обильно орошая снег своей кровью, он отталкивался задними лапами, скользя по снегу грудью. Медведь довольно быстро волочил свое изувеченное тело прямо по направлению к застывшему в страхе Мисуку.

Сотрясаясь от мистического ужаса, Мисуку с трудом приподнялся на одно колено. Непослушными руками, дрожащими словно у столетнего старика, он направил жезл прямо в рыло медведю — в его широко распахнутые от ужаса и боли глаза.

Охотника и медведя разделяло всего метров пять, когда заряд жезла снес половину медвежьей башки — ошметки окровавленной кости и мозга заляпали белоснежный снег.

Медведь вздрогнул и остановился, его высоко поднятый зад мягко осел на снег, но Мисуку уже этого не видел — завывая от ужаса, он со всех ног улепетывал прочь, зарываясь в снег по самое колено, позабыв о своих снегоступах.

— Ингааа-а-ар!!! Тебе молюсь!!!

Ух-ух! Хе-хе, хе-хе!

Ух-ух! Хе-хе, хе-хе!

Великий Сад-а-а-ар, дай мне силы.

Ух-ух! Хе-хе, хе-хе!

Великий Морр-а-а-а, повелитель бури дай мне силы!

Ух-ух! Хе-хе, хе-хе!

Великие предки-и-и… — оглашал хриплыми воплями бескрайние просторы замерзшего океана кривоногий шаман.

Племенной колдун, словно полоумный, вот уже полчаса прыгал вокруг выжженного черного пятна на снегу, усердно стуча в бубен. Погремушки, из желчного пузыря тюленя, притороченные к его поясу, наполненные мелкими заячьими костями, погромыхивали в такт его безумным прыжкам.

Что уж там могло гореть посреди замерзшего океана — не известно, но жирное черное пятно диаметром метра три имело место быть.

Мисуку с опаской наблюдал за странными и неестественными движениями шамана. Команда охотников споро разделывала медведя, рубя топорами неподатливую, задеревеневшую на морозе тушу. Медведь был матерый, но еще не старый и он был просто огромен — исполин среди себе подобных.

Наконец то физические упражнения шамана закончились. Он жестом подозвал к себе Мисуку.

Охотник неохотно поплелся к шаману, щуря на яркое солнце, красные, словно у вампира глаза. Они до сих пор еще болели и слезились, будто кто щедро сыпанул в них мелкого морского песка.

— Боязно однако — с дрожью в голосе проблеял Мисуку, он еще помнил, что стало с медведем.

— Великий Шамаш убрал опасность, он сразился с демонами и обратил их в бегство — гордо ткнул в себя ладонью шаман. Он всегда называл себя не иначе, как «Великий Шамаш».

Однако он покривил душой, в этом месте не осталось ни грана охранного волшебства, все защитные заклятия принял на себя несчастный медведь. Даже слабосильному шаману это было очевидно, все же прыжки и заговоры в течении получаса он совершал так, — «для солидности».

— Давай, хватай, однако — шаман поддел рукой толстое металлическое кольцо, торчащее из снега.

Видя, что шаман жив и невредим, Мисуку схватил второе — парное кольцо. Вдвоем они насилу вытянули из снега медный ларец с основательно промятой крышкой. Квадратный сундучок был не очень то и большой — длиною в локоть и высотой в пол локтя, однако тяжеленный. Запоры его были смяты и сломаны непомерными усилиями исполинского медведя.

Шаман присел и, откинув крышку, заглянул в ларец.

— О-о-о, великий Ингар! — все, что мог вымолвить опешивший шаман. Он вдруг вскочил, неестественно побледнел, словно свежевыпавший снег, и плюхнулся задом прямо в сугроб.

Мисуку в испуге далеко отпрыгнул и осторожно попятился от опасного места. Однако вроде бы с шаманом было все в порядке, на сколько в порядке может быть с наполовину сумасшедшим. Распахнув во всю ширь свои глаза-щелочки, шаман вертел головой во все стороны, будто бы пытаясь что-то разглядеть в морозном воздухе.

— Эй, шаман, ты что, однако! Живой, что ли?

— Шамаш жив-вой — прохрипел колдунишка, в растерянности забыв прибавить свое всегдашнее «великий».

— А что тогда скачешь, словно белка бешеная, напугал меня, однако, олень безрогий — в сердцах выругавлся Мисуку, позволив себе небольшую вольность. Однако шаман не обратил на это ни какого внимания.

— Кар…, там, там кар… кар… — тыкал пальцем в сторону ларца шаман.

— Ну что ты каркаешь? — не на шутку разозлился Мисуку — говори, что там.

Привлеченные громкой руганью Мисуку, их начали окружать другие охотники.

Однако шаман уже почти совладал с собой. С трудом поднявшись, он осторожно поддел ногой и захлопнул тяжелую крышку ларца.

Самолично упаковав его в оленью шкуру и крест накрест перевязав кожаными ремнями, шаман кряхтя загрузил ларец на собственные нарты.

Всю дорогу он носился со своим ларцом, трясясь над ним, словно олениха над новорожденным бычком. На все вопросы охотников он отвечал: «Не ваше дело, теперь великий Шамаш станет еще великее… величее… эээ самым великим среди шаманов» и мечтательно закатывал глаза.

Ледяной дворец императора Свалии давно не слышал под своими сводами смеха повелителя.

Страна варваров — вот как называли их соседи и это было весьма обидно. Да, большую часть граждан этого государства составляли малообразованные, почти дикие племена шантов, занимающиеся оленеводством и охотой, однако ведь имелись и величайшие города, которые могли бы посрамить любой город, кичившийся своей образованностью.

Имелись и маги, ни в чем не уступавшие магам возгордившихся соседей, правда было их гораздо меньше, чем хотелось бы их повелителю.

Но больше всех император Свалии боялся и люто ненавидел эмира Хурданта — своего южного соседа.

Могущественнейший колдун, имевший в своем распоряжении огромные, хорошо вооруженные армии и многочисленные гильдии боевых магов.

Сколько ему лет? Назвать точную цифру не смог еще ни один летописец, роющийся в пыльных архивах царских библиотек, однако еще прапрадед императора Свалии воевал с ним, и тогда эмир Хурданта еще не владел и половиной тех территорий, что теперь составляли его владения. А было это, дай боже памяти, лет триста назад.

Беспокойный, хитрый и невообразимо богатый сосед. За эти последние триста проклятых лет эмир Хурданта посредством коварных интриг и военной силы порядочно расширил свои владения, покорив немало свободных народов. Год за годом он упрямо отодвигал границы своего государства все дальше на север, все ближе подбираясь к Свалии.

Правда в настоящее время государством от имени эмира правил его первый визирь — дряхлый, ни на что не пригодный старикашка. Сам же эмир отбыл в неизвестном направлении, престол пустовал уже года два, и все соседи надеялись, что он так и останется пустым.

Да, очень давно Ледяной дворец императора не слышал под своими сводами смеха повелителя, однако сейчас он хохотал во все горло.

Сегодня утром шаман одного из многочисленных племен шантов преподнес ему в дар могущественнейший артефакт, утерянный дальними предками королевской семьи в одной из многочисленных войн. Его разыскивали очень давно — около века — стех самых пор, когда воинственные пращуры императорского рода Свалии, сражались за свою свободу с ледяными великанами Хоррской долины. Розыски велись с особым тщанием, имперские ищейки рыскали повсюду, затратив на это уйму сил и энергии, однако найти его удалось только сейчас, да и то благодаря счастливой случайности, совсем не там, где предполагалось.

Ледяная корона! Император Свалии ликовал. Драгоценный артефакт давал возможность видеть будущее! Но не просто будущее — он самостоятельно находил узлы вариации и изломы истории — события, изменив которые можно было изменить ситуацию в сторону выгодную тебе лично.

Отсмеявшись, император снял ледяной венец. Голубоватые язычки пламени опали и втянулись в зубцы короны, превратив пылающий голубым пламенем артефакт — в застывший кусок льда.

Сегодня с помощью короны он увидел многое, очень многое.

Надежды соседей не оправдались — эмир Хурданта жив и невредим. Более того — он вернется совсем скоро и привезет с собой артефакты, добытые им в бесконечном разнообразии веера миров, артефакты мощи несравненной и невообразимой.

Однако император свали смеялся, ибо он видел будущее.

Эмир Хурданта теперь долго не потревожит покоя соседей, у него будут свои заботы, заботы поважнее расширения своих границ. Однако надо все таки принять некоторые меры.

— Собрать ко мне всех криомантов!!! — разнесся под сводами ледяного дворца воодушевленный голос императора.

Глава 2

Старик приходит сюда как только выдается свободное время — раз или два в седмицу…

Седмицы незаметно складываются в месяцы, месяцы — в годы. Постепенно счет пошел и на десятилетия.

Самые хитроумные приспособления, изобретенные искушенным умом ученого царедворца — механические и магические, измерительные и познавательные, состоящие из самых разных комбинаций и в самых разных пропорциях того и другого, — побывали под ее сводами — сводами просторнейшей пещеры в толще гранитной скалы.

Подобрав под себя тощие ноги, древний седобородый старец сидит почти в полной темноте, на мягком песчаном полу, перед самой дальней стеной. Пергаментно тонкая кожа, покрытая темными старческими пятнами обтягивает его голый череп, редкая, абсолютно белоснежная бороденка смешно топорщится в сторону.

Старец сидит спиной к выходу и не видит живых красок дня, лишь тусклый, мертвенно желтый свет фонаря освещает небольшой пятачок пространства непосредственно перед ним.

После короткой молитвы, он с трудом приподнимает с песчаного пола пещеры огромную чалму и торжественно водружает ее на голову.

Поверхность стены перед которой он расположился выглядит на удивление ровной для природного образования, было очевидно, что когда-то, давным-давно над ней тщательно поработали человеческие руки. Сейчас же, под разрушительным действием неумолимого времени, стена покрылась паутинкой мельчайших щербин и трещинок. Верхний слой стены прочнейшего когда-то коричнево-серого гранита с вкраплениями прозрачного шпата отслаивался мелкими чешуйками, ее поверхность покрылась неровными ямками и раковинами.

Старик впал в состояние полной отрешенности, глаза его были закрыты, но сквозь опущенные веки он видит… Перед его мысленным магическим взором как и всегда предстали призрачные врата в неизведанный мир.

Каждый раз, делая первые шаги по песчаному полу пещеры, в своей душе, на сверхтонком уровне, он слышит музыку. В момент, когда он переступает ее каменный порог, триумф и предвкушение, овеществляются в его астральной сущности торжественными грезами мелодий фанфар и цимбал.

Эти немного тревожные чувства и музыка постепенно сменяются трепетом преклонения, и тогда магический взор вырисовывает перед ним таинственный портал, его чудесное появление сопровождается в его душе тонким перезвоном хрустальных колокольчиков.

Ах, как же ему хотелось попасть туда — за грань своего косного мира!

По самому краю подковообразной арки, величиной с дворовые ворота, идет магическая аура, она светится ровным и немигающим сочно-синим цветом, кое где уходя в металлический отлив, сам же провал в другой мир пугает почти бездонной, высасывающей душу космической чернотой, лишь изредка озаряемой едва видимыми сполохами невообразимо далеких вспышек.

Вязь запирающих заклинаний выглядит словно узор из невероятного количества мелких цветных завитушек, идущих по краям арки небольшими, но плотными скоплениями. Они связывают врата крепко-накрепко, грубой силой взломать их кажется попросту невозможно. Когда-то целую бездну лет назад он уже попытался совершить сей необдуманный поступок, но чуть было не поплатился за это собственной жизнью.

Прежде чем открыть глаза, старик как можно точнее запечатлел в памяти расположение скрепляющих заклятий.

Древний маг, невероятно похожий на высохшую мумию с огромной чалмой на голове, со вздохом приоткрыл дряблые веки — перед ним вновь была ровная гранитная стена, почти ни чем не отличающаяся от других.

Он работал размеренно и не торопясь. Нетерпение и спешка прошлых лет прошли, уступив место глубокой, мудрой вдумчивости, расчетливости и аккуратности.

Что-то тихо бормоча себе под нос, он осторожно раскрыл лежащий перед ним неподъемный гримуар — альбом с тяжелой серебряной пряжкой на обложке и коваными металлическими уголками. Тонкие изящные пальцы старика, больше похожие на птичьи, листали сухие листы, издающие интеллигентный шорох, в котором ему чудился божественный голос Килии — древней покровительницы истории. Кожа обтягивающая узловатые пальцы была больше похожа на пергамент, чем пергамент настоящий, да и была несомненно на много древнее него.

Альбом был длиною в размах руки, толщина же его составляла почти ладонь взрослого мужчины. Чистых, незаполненных ни чем страниц осталось совсем немного. Старик дрожащей рукой разгладил непослушный, норовящий скрутиться в трубочку тончайший пергамент, с удовольствием вслушиваясь в приятное для его уха шуршание и положил по углам специально изготовленные грузики, выточенные из цельных кусков рубина, дабы порыв случайного ветерка не помешал его точнейшей работе.

Нацепив на длинный крючковатый нос пенсне с круглыми стеклами, он наклонился над листами альбома, подслеповато щуря глаза.

Энергично встряхнув ладонью, ученый старец сжал кулак, выставив вверх желтый, иссушенный годами указательный палец. Искрящееся золотыми звездочками свечение полилось тонкой струйкой из вытянутого пальца, заполняя страницу узорами. Старый маг по памяти переносил очередной участок витиеватого рисунка запирающего заклинания на магический пергамент.

Выпятив от усердия губы, увлекшись точнейшей работой, он поначалу не заметил, как стена перед ним ритмично замерцала. Но вот, очередной синий сполох загадочного свечения заставил его прервать свое занятие и поднять глаза. Он увидел…

Врата… да-да, вот же они! О-о-о! Не едва видимая магическая аура, а вполне материальная арка высотою примерно трех метров и шириной метра два — сантиметр за сантиметром начинала вырисовываться и постепенно выпучиваться из толщи старого камня — медленно и трудно, словно младенец рождающийся на свет.

У старика от волнения сперло дыхание. Неужели? После стольких лет… Сердце его то учащенно билось, то на какой-то миг замирало в его тощей груди. Счастье переполнило все его существо. Глупейшая улыбка радости рванула его губы от уха до уха, обнажив беззубые десна. Сейчас он не задумывался о последствиях, не подумал он и о том, что может скрывать тот неизвестный мир — мир за таинственным порталом. Быть может сам Азраил — невиданное чудище — открыло проход и яростно рвется сейчас с той стороны? Он всем своим существом отдался настоящему моменту, испытывая столь выстраданную и столь долгожданную радость и триумф.

Врата уже полностью обрели форму — на массивных петлях повисли вполне материальные, тщательно отполированные и масляно отсвечивающие в свете фонаря дубовые двери с большим благородно блестящим металлическим кольцом вместо ручки.

Старик благоговейно протянул дрожащие руки к тяжелому металлическому тору, чтобы торжественно распахнуть чудесные ворота…

Неожиданно… прямо по середине правой створки, примерно на высоте его глаз, из деревянной части двери выпятился маленький бугорок. Его появление сопровождалось неприятным, мокрым «чмоком». Старик в испуге судорожно отдернул руку. Бугорок еще немного подрос — примерно до размеров некрупного апельсина — и потемнел, приобретя грязно-бурый оттенок донной тины, а затем на нем начало вырисовываться лицо…

Что это было за лицо! Полностью заросшее темной шерстью, оно имело два глаза, один нос, один рот — вроде бы все части его были на месте, но соразмерность, но пропорции…

Огромный нос со средней величины картофелину, весело вывернутый ноздрями наружу, нелепо и противоестественно изломанная линия рта, лопоухие уши — крупные даже для взрослого мужчины, а выражение глаз… что за выражение глаз!!! — дьявольски хитрое и одновременно задорно веселое.

Тонкие губы растянулись в злорадной усмешке, обнажив ряд острых словно иглы зубов. Этих зубов было столь много, что трудно было представить, как все они помещаются во рту своего маленького хозяина. Картину логически довершали маленькие острые рожки, расположившиеся прямо по середине крутого лба.

Из толщи двери высунулись две тонюсенькие ручки больше похожие на лапки геккона. Существо на двери скорчило уморительную рожицу, приставив ладони к ушам и помахало пальцами, затем высунуло длиннющий розовый язык явно дразня мага.

Словно воск в жарком пламени, выражение безмерного счастья мигом сползло с лица старой мумии.

— Ах ты мерзкое создание — визгливо вскрикнул старик, замахиваясь на него костлявым кулаком — что ты здесь делаешь? Как ты посмел сюда явиться сын шакала!

Существо отозвалось заливистым смехом и мигом растворилось в толще деревянной створки. Арка вместе с дверью начала рассеиваться, словно утренний туман на ветру под первыми лучами солнца. Через несколько секунд от нее не осталось и следа.

Старик, обдирая коленки, полз к тому месту, где всего мгновение назад были ворота. Послышались тихие всхлипывания. Глубоко несчастный и униженный, он дрожащими руками ощупывал шершавую стену пещеры, будто пытаясь вернуть ускользающее счастье, глаза его увлажнились от жестокого разочарования.

Ученый муж с кряхтением поднялся с колен и неловко отряхнул налипшие песчинки с ладоней. Огненная ярость заполнило все его существо до самой макушки.

— Где ты гр-р-рязная грыжа мироздания, склизкое паучье семя! За что мне такое наказание! Покажись, не то клянусь аллахом, я развею твою сущность по всему пространству междумир-р-рья! — прорычал он сквозь зубы.

— Отец, ты сердишься? Велича-а-йше прошу прощения! — отозвался веселый тоненький голосок, однако не смотря на все уверения, в его задорном издевательском тоне не слышалось ни малейшей капельки раскаяния.

— Я тебя вижу — мстительно проревел старик — вылезай сейчас же! Сколько раз тебе повторять, что я тебе не отец!

С его пальца сорвалась ярко желтая молния. Существо затаившееся в глубине пещеры теперь вдруг стало видимым. Оно очень походило на ловкого тушканчика с безобразной рогатой головой, вот только вместо мягких лап по камням пещеры задорно стучали его копытца.

Очень ловко и стремительно уворачиваясь от вновь и вновь летевших в него молний, летая от стены к стене по всей пещере и весело помахивая длинным хвостом с белой кисточкой на конце, он хохотал во все горло, от души наслаждаясь неожиданно веселой игрой.

— Кто выпустил тебя, смердящий плевок верблюда? Почему ты без разрешения покинул замок? — пыхтел старик, посылая в мечущееся создание молнию за молнией.

— Ха-ха-ха — разносился по пещере хрустальный перезвон его смеха.

Это безобразие продолжалось на протяжении довольно долгого времени, пока старик полностью не обессилел и не повалился в песок. Он закрыл лицо морщинистыми ладонями и горестно запричитал: «И это же я… я сам же и создал это несноснейшее ничтожество, это недоношенное недоразумение небес, создал себе на погибель».

Что-то около пяти зим назад старый маг провел ряд опытов по созданию искусственного существа.

Результат попыток, не столь искусного в тонких материях волшебника, получился весьма неудачным — вопреки заложенной в него матрице, гомункулус отличался вреднейшим характером и патологической склонностью к веселым по его мнению шуточкам. Из других его свойств можно было выделить величайшую скорость межпространственного перемещения на любые расстояния и способность творить такие вот иллюзии — очень детальные и правдоподобные.

Эффектное появление ворот из стены пещеры было конечно же его рук дело. Вобщем ни чем выдающимся он не отличался, чего бы хотел создатель сотворяя его, но в сущности у него было маленькое, но доброе сердечко. В основном его использовали в качестве гонца — ни на что другое, более серьезное он попросту не годился.

Ярость прошла, а вместе с ней куда-то исчезла и обида, оставив вместо себя лишь полное опустошение. Маленькое существо ловко вспрыгнуло на плечи старика. Его тоненькие и хрупкие лапки нежно массировали раскрасневшиеся уши древнего волшебника. Старый маг резким движением, раздраженно смахнул его со своего плеча.

— Как тебе не стыдно так жестоко шутить надо мной Мункис?

— Но ведь мы так славно повеселились, папа!

— Я тебе не папа и ты мне не сын. Ты так и не ответил, что ты здесь делаешь? Разве тебе разрешено покидать пределы замка?

— Я с поручением, папа! Меня послал сам великий эмир, он велел разыскать тебя.

— О небеса, великий эмир вернулся? Что же ты до сих пор молчал, негодная помесь тушканчика и обезьяны?

Старик засуетился, собирая свои вещи разбросанные по всей пещере.

— Поди прочь и передай достопочтенному эмиру, что я сейчас же лечу.

— Он передал вам вот это — сказал Мункис, протягивая старику колечко из желтого металла.

— Ах ты… паук переросток, почему сразу не дал мне его? — взревел старик, грубо вырывая из лапок Мункиса кольцо переноса.

— Ого-го! — изрек Мункис с деланным недоумением оглядывая свои опустевшие лапки.

— Не паясничай — проворчал старик.

Надев кольцо на палец, он очертил в воздухе овал высотою в рост человека.

Очертание овала странным образом само по себе повисло в воздухе, а его обод загорелся ярким оранжевым пламенем.

Старик сделал шаг и мигом исчез по ту сторону. Овал схлопнулся за его спиной в яркую точку, которая последний раз мигнув, без следа исчезла.

На холодном песке так и остались сиротливо лежать его магические принадлежности и горящий фонарь.

— Эй, эй папа, а как же я, подожди меня! — взвизгнул Мункис и с хохотом исчез тоже.

Глава 4

Ах как же он устал…

Почти вся его жизненная энергия ушла на возвращение из неизведанных далей, на то, чтобы прошагать там, где не ступала еще нога ни одного человека до него — по нехоженым тропам, по не изведанным и невозможным в принципе для прохождения путям. Ему пришлось вступать в битвы с монстрами, которых не возможно себе даже вообразить в самой больной фантазии и это было не самое страшное в его странствиях. Но он сумел, он прошел все это, ведь его вела мечта.

Книга мироздания — его путеводная нить — ни разу не подвела его в пути, не обманула и в самом главном — с ее неоценимой помощью он нашел то, что мечтал найти всю свою жизнь.

Лишь с великим трудом он отыскал путь обратно с самого края веера миров. Со стороны, где кончались миры порядка и начинался первозданный хаос, где разум отказывался повиноваться хозяину, где только лучшие и сильнейшие могли побывать и сохранить свою личность.

Эмир грандиозной империи и величайший маг. Ему отнюдь не были чужды слабости обыкновенного человека. Большой гурман, он любил женщин, уют и удобства, которые предоставляло ему его положение, но больше всего на свете он любил путешествовать, открывать неизведанное и постигать тайны мироздания.

В другом мире он мог бы стать ученым, несомненно одним из первых, но так выпала игральная кость его судьбы и он стал властителем грандиозной империи.

Его великий двухлетний поход наконец то окончен. Прошло всего несколько минут, как он появился во дворце, а стены уже как будто давят на него. Он материализовался прямо в своих любимых покоях, за закрытыми дверями.

Какими же жалкими и маленькими они ему показались! После бескрайних просторов, где на много дней пути можно было встретить всего лишь пару низкорослых скрюченных деревьев, после бескрайних лугов с травой в рост человека, которые не пересечь и за неделю, после высочайших гор до небес, после миров, где не существовало даже такого основополагающего понятия как твердь под ногами.

Он знал, что до самого вечера, когда многочисленная челядь приводит в порядок внутренние покои, ни кто его не побеспокоит. Ну и ладно, так было даже лучше. Ему не улыбалось встречать бесконечные приветственные делегации своих верных подданных.

Он подошел к резному шкафчику из полированного железного дерева. Живая ткань, укрепленная заклинаниями, податливо откликнулось на его команду. Обманчиво легкая дверца украшенная затейливыми арабесками плавно отворилась в сторону, открывая взору свое довольно любопытное содержание. С нижней полки в его руку полетел пузатый прозрачный флакон с густой янтарной жидкостью.

Ароматный бархатный эликсир нежно заскользил по горлу, наполняя его члены энергией и в то же время сладкой истомой.

Не сумев удержать порыва, эмир подошел к маленькому полированному столику черного дерева. На нем стоял приземистый и довольно большой ларец, матово отбрасывая свет своими лакированными боками. В нем находилось то, ради чего и затевался весь этот трудный и опасный поход.

Эмир обхватил ларец руками и прижался к нему щекой, пальцы его прошлись по его крышке, нежно, словно женщину, лаская гладкую поверхность. Мимолетная торжествующая улыбка коснулась его губ.

Выпрямившись, эмир прикрыл глаза и проделал причудливое, трудное для повторения движение руками. Воздух задрожал и подернулся рябью, словно маревом в знойный день. Столик с ларцом исчезли. Эмир поместил их в безопасное место, откуда достать их мог только он.

Все, теперь спать. Кажется он все сделал правильно.

Не раздеваясь, эмир повалился на мягкие перины и тут же уснул глубоким и спокойным сном.

Почти сразу после того, как он отошел ко сну, в воздухе нарисовался огненный овал из которого вывалился старик в длинном халате, в обширных складках которого путались его худосочные ноги.

— О величайший из великих! — заголосил старик, кулем валясь на колени — о-о-о, о-й… он спит — перешел он на шепот.

Старик подполз к подножию мягкой постели и притих в благоговейном трепете, боясь потревожить сон своего владыки.

— Па-а-па! — раздался тонкий голосок Мункиса.

Эмир беспокойно зашевелился на своих взбитых подушках, его дыхание стало неровным и потеряло свою глубину.

От гнева брови у старика собрались в кучку, морща и без того изборожденный, словно вспаханная земля, лоб. Он ловко схватил за горло несносное существо и от души отвесил ему полновесного щелбана, основательно к тому же придушив беспардонного нарушителя. Глаза Мункиса выпучились, а длинный язык вывалился на бок. Он засучил в воздухе своими тонкими лапками, но поняв тщетность своих попыток, покорно затих.

— Если ты издашь еще хоть один писк, клянусь всеми пророками, я тебя удушу — зашипел на него старик.

— Не стоит этого делать — раздался хриплый со сна голос с высоты ложа.

Старик оглянулся. На него сонными глазами, однако с великой радостью смотрел его повелитель, его друг и соратник.

— Приветствую тебя, друг мой.

— О повелитель, наконец то вы вернулись! Мы так вас ждали, да продлит аллах ваши дни!

— Я тоже очень рад тебя видеть.

— Ну почему, почему же вы не взяли меня с собой, о великий!

— Это предприятие было слишком опасно для тебя, мой друг.

— Тем более, ведь я готов отдать за вас свою жизнь, мой господин.

— Вот поэтому то я тебя и не взял — вздохнул эмир — ты больше нужен был мне здесь, пока я отсутствовал, кроме тебя я не мог ни кому доверить дела империи.

Старик согнулся в глубоком поклоне. Мункис так и висел в его руке, зажатый крепкими старческими пальцами. Старик недоуменно воззрился на него, соображая, что же Мункис делает в его руках, затем небрежно отшвырнул его в сторону.

Гомункулус несколько раз нелепо перевернулся в воздухе, однако затем, невероятно извернувшись, словно кошка приземлился на все четыре лапы и мигом сиганул в приоткрытую дверь.

Эмир добродушно усмехнулся.

— Ну, рассказывай, как обстояли дела в мое отсутствие?

Великий и могучий повелитель мира, наместник аллаха на земле, затмевающий солнце днем, вечно сияющий в ночи, благодетель бедных и страждущих — так называли эмира, империя которого привольно раскинулась от самых дальних северных земель, где день сменял ночь лишь раз в году, где стужа сковала землю до самого основания и до тропических лесов Азубанги, где зимы не было вовсе, где аборигены носили на себе из одежды лишь набедренные повязки, а кое где не носили и вовсе ни чего.

— О мой повелитель — склонился в глубоком поклоне старый визирь — столь грандиозная империя сейчас нуждается в вашей твердой руке как ни когда. Новостей много и не все они добрые. Не знаю с чего начать…

Наш северный сосед — этот варвар, император Свалии — строит ледяную стену по всей нашей границе и ни один шпион не может пробраться за нее. Ходят слухи, что он нашел утерянную корону Ледяных варваров — артефакт, позволяющий ему заглянуть за границу времени, на этом фоне возведение столь грандиозного сооружения выглядит очень подозрительно и двусмысленно.

Мои чары почти бессильны, мне пришлось принести в жертву целое стадо отборных белых быков, чтобы только обозреть наши приграничные районы.

Удалось выяснить, что после столь важной находки наш северный сосед отправил послов во все государства, с коими граничит наша империя. Послов не дождались только мы, мой господин.

— Завидная находка — проговорил эмир, выделив из всго потока слов, самые важные — нам же доступны предсказания лишь великого оракула, коими не воспользуешься слишком часто. Давал ли он объяснения по поводу отосланных посольств?

— Вероятно не посчитал нужным, на наши косвенные вопросы он отвечал лишь отговорками, задавать же вопрос напрямую от вашего имени мы посчитали некорректным.

— Но хоть что-то вы узнали?

— Из его прозрачных намеков нам удалось понять, что все посольства были отправлены исключительно в экономических интересах.

— Чушь — ответил эмир, экономические интересы не нуждаются в столь строжайшей тайне.

— Вам виднее, о мой господин.

— На сколько она велика, эта стена? Я хочу сказать стена стене рознь.

— О мой господин, я скорее назвал бы это скальной грядой, к тому же непробиваемой для наших шпионских заклятий. Он перегородил ею всю долину, объединив таким образом между собой два горных кряжа Урейн и Тархоб, на перевалах же выставлена усиленная стража.

— Тревожная весть. Ах старый лис, что же он мог узреть такого, что заставило его строить столь грандиозное сооружение? — задумался эмир — на сколько я понимаю, стена предназначена для обороны, а не для нападения. Ведь мы же не собираемся на них нападать? Или я что-то пропустил?

— О нет, мой господин, у нас с ними довольно натянутые отношения, однако до сего момента они оставались стабильными, столкновений удавалось избегать.

— А что же говорят дипломаты? У нас ведь есть официальное посольство в Свалии?

— Было, мой господин, однако около месяца назад оно было выслано из страны под явно надуманным предлогом, ни кто даже не позаботился придать более менее разумное объяснения причинам депортации.

— Этот вопиющий факт неуважения говорит о том, что причины проявились внезапно. Не нравится мне все это.

Эмир задумчиво ходил по комнате.

— Какие еще «приятные» новости вы приготовили для меня?

— О мой господин тревожные вести идут со всех сторон — старик опустился на колени, склонив голову до самой земли, нервная дрожь охватила его плечи — Шендин и Вер заключили долговременный военный союз.

— Эти два извечных врага объединились? — удивленно приподнял бровь эмир — для этого должна быть довольно веская причина. Но ты не упомянул еще Вардан.

— О мой господин, Вардан строит ряд крепостей на самой границе.

— Крепости в самом центре бесплодной пустыни? — удивился в очередной раз эмир — воистину плохие вести. Кажется я вернулся вовремя.

— Мы вас очень ждали, мой господин.

— Каково же состояние нашей армии?

— Армия ожидает в полной боеготовности. Я осмелился отдать распоряжение на подготовку и дрессировку сорока драконьих мамонтов. Боевые маги отозваны, все миссии их свернуты.

— Ты все верно сделал, мой друг. Смутные времена настали, я чувствую, что в скором времени нам потребуется вся мощь нашей непобедимой армии. Но я привез из своего путешествия то, что надеюсь нам поможет.

— Осмелюсь ли я спросить, мой господин, удалась ли ваша экспедиция, о великий?

— Да, я нашел то, что искал.

Эмир взмахнул рукой. Черный лакированный столик материализовался прямо по среди комнаты.

Старик почти физически почувствовал мощнейшую магическую ауру, исходящую из ларца явно работы гномьих мастеров. Давление магии заставило прикрыть глаза длинным рукавом. Трепет благоговения вдруг охватил старика.

— Только не смей смотреть магическим взором на их ауру, не то ослепнешь — предупредил его эмир, бережно откидывая крышку.

На ложе из черного бархата покоились удлиненные, искусно ограненные кристаллы самой чистейшей воды. Словно маленькие звезды на ночном небе, они ярко отсвечивали голубовато-зеленым бликами. Было их ровно семь штук: два из них — величиной с мизинец, остальные — вдвое меньше и короче.

Впервые в жизни старому магу довелось увидеть магические артефакты столь невероятной и невообразимой мощи.

— Их называют слезы аллаха, хотя правильнее было бы назвать их его потом — проговорил эмир — книга мироздания гласит, что спустя седмицу, когда великий аллах сотворил последний из веера миров, он остановился на краю хаоса, с великим удовлетворением оглядывая свое творение. Он стер праведный пот с лица и стряхнул его в бездну хаоса, где они превратились в алмазы.

Вот эти два — Ханнон и Арраш — слетели с его правой руки, а эти — Мэкор, Фарик, Шамон, Харраф и Эльбарс — с левой.

Книга мироздания гласит, что упрямый хаос не принял сей дар, вытолкнул их в упорядоченный мир и они оказались притянутыми в последний из миров веера. Там я их и отыскал.

Старик не мог выговорить ни одного слова, спазм сжал его горло. Из его груди вырывались лишь хриплые звуки.

Наконец-то, кое как откашлявшись, старик смог едва слышно вымолвить: «Я знал, я верил, что вам это удастся».

— Ты просто не представляешь, на сколько могучими силами они обладают! — воодушевленно произнес эмир — какие возможности они открывают перед нами. Ах как же мне не терпится приступить к экспериментам.

Эмир вдруг зевнул, широко разинув рот.

— Извини, мой друг, я так устал с дороги. Я так спешил домой, что не сомкнул глаз целых семь суток и поддерживал свои силы лишь магией, но сейчас мне просто необходимо хоть немного поспать.

— О великий эмир, простите своего недостойного слугу. Как я сам не догадался? Я удаляюсь.

Старик склонился в глубоком поклоне и попятился, словно рак, к выходу, поддерживая рукой норовящую свалиться с головы чалму огромных размеров.

— Господин, я велю вас не беспокоить, пока вы сами не призовете меня, я приготовлю для вашей трапезы все самое лучшее — проговорил старик тихо затворяя двери опочивальни.

Но эмир уже не слышал слов старика — он мирно посапывал, тут же провалившись в глубокий сон.

Глава 5

— Что-то вы сегодня какой-то грустный, о мой первый визирь — произнес эмир, наблюдая, за старым магом.

Эмир развалился на мягком диване, любуясь игрой самоцветов в золотых перстнях на своих пухлых руках, при этом он искоса наблюдал, как старик производит последние приготовления.

Сегодня старик от чего-то был погружен в свои думы, рассеяность и неуклюжесть проскальзывали во всех его движениях. Все предметы, с которыми он имел дело, валились из его рук, зачастую он даже не слышал слов, обращенных к нему.

Прошло уже три недели со дня появления эмира. Наконец-то закончились бесконечные приветственные делегации и встречи. Праздничный пир по случаю приезда повелителя затянулся на трое суток и вымотал его до предела. Перед его взором до сих пор мелькали бесчисленные лица послов многочисленных государств, анклавов и конклавов, спешащих выразить свои верноподданнические чувства. Праздненства продолжались довольно продолжительное время, пока эмиру все это порядком не надоело. Тогда он просто велел разогнать все пестрое сборище послов и отправился отдыхать.

— Альхор! — резко выкрикнул эмир.

Старик от неожиданности вздрогнул.

— О мой повелитель, простите своего преданного слугу, вы изволили что-то сказать?

— Я спрашиваю, все ли у тебя в порядке? Что-то ты сегодня какой-то не такой. В такой ясный день, какие тяжкие думы тебя тревожат?

— О мой повелитель, все в порядке, не стоит беспокоиться — ответил визирь, неловко опрокидывая треножник с медной жертвенной чашей.

Эмир постарался не обращать внимания на рассеянность столь неуклюжего сегодня старика.

— Ну я же вижу. Меня не обманешь. Что случилось, Альхор?

Было видно, что старику очень неловко и он не знает с чего начать свой рассказ.

— О, мой повелитель, это не для ваших ушей. Я просто не осмеливаюсь рассказать вам, в чем дело.

— Но я приказываю тебе в конце концов. Что там у тебя стряслось?

— Старшая жена… — проблеял Альхор Борджи, неловко задевая старинное зеркало на подставке.

— Что, старшая жена? Ну, продолжай. — ответил эмир, подхватывая зеркало и ставя его на место.

— Опять она воюет с моей новой наложницей. Не поделили румяна, которые вы, великий, привезли в подарок, и передрались словно кошки. А вы знаете мою Бибишан, она же из провинции Куррият, а там у всех кровь горячая словно лава вулкана.

— У тебя опять новая наложница? — удивился эмир — ну ты и сластолюбец.

Эмир залился веселым смехом.

— Впредь буду осторожнее со своими подарками.

Альхор Борджи покраснел словно рак, попавший в крутой вар, щеки его пошли пунцовыми пятнами.

— Ну ладно, не буду тебя смущать. В своем гареме, со своими женщинами разбирайся сам, а то и мне достанется на орехи.

— Как это э-э-э… можно… — покраснел еще больше Альхор Борджи.

Приготовления наконец-то были закончены. Столик черного дерева вновь занял свое место, появившись словно бы из ниоткуда. Вновь, как и всегда у старика сбилось дыхание при виде божественных артефактов.

Уже неделю они экспериментировали с камнями, пытаясь найти им достойное применение. Камни были просто сверхнасыщенны божественной магической энергией.

Эмир и визирь, словно гости в незнакомом городе, продвигались в своих экспериментах на ощупь, очень осторожно, опасаясь слишком смело играть столь великими силами.

Им удалось установить, что при помощи кристаллов можно усилить в несколько раз практически любое заклинание. Целую неделю они тешились, словно дети, удовлетворяя свое безграничное любопытство, но на этот раз экспериментаторы решили пойти другим путем.

Во время одного эксперимента эмир рассматривал камни при помощи своего астрального двойника. Матрица его сознания самым краешком коснулась камня, но не отразилась от него, а словно бы провалилась насквозь, пропустив ее в некое подпространство, другое измерение. Тогда его это сильно напугало и он отпрянул, отозвав свою астральную сущность.

На этот раз эмир запасся целым арсеналом охранных заклятий, защищавших его тело и душу. Эти заклинания не раз и не два спасали его во время дальних путешествий.

Эмир шептал молитву. На чугунном треножнике в круглой бронзовой чаше воскуривались редкие благовония, привезенные из восточных провинций. Ароматный дымок тонкой белой струйкой поднимался к потолку.

Альхор Борджи зачарованно наблюдал за этим священнодействием. Глядеть прямо магическим зрением на камни было совершенно невозможно, поэтому он лицезрел все это в отражении огромного овального зеркала, установленного на подставке возле эмира.

Старик увидел, как белесое полупрозрачное и тонкое, словно сотканное из паутины, астральное тело эмира коснулось одного из великих камней — Мэкора.

Яркая вспышка едва не выжгла сетчатку глаз старого мага, не смотря на все предпринятые предосторожности. Камень жадно затягивал астральную матрицу эмира, как бы всасывая его в свое нутро.

Сердце старика забилось, словно раненная птица в силках жестокого птицелова, но он не сдвинулся с места, видя, что эмир абсолютно спокоен.

Ни единой, самой маленькой, детали не ускользало от цепкого взгляда визиря. Альхор Борджи подробно записывал результаты наблюдений в специальную тетрадь, гусиное перо скрипело в бешенном ритме, покрывая страницу за страницей мелким каллиграфическим почерком.

Эмир сделал успокаивающий знак своему визирю, чтобы тот не слишком волновался. Он почувствовал, как божественная сила мягко коснулась его существа, проникла в каждую частичку его тела. Вихрь закружил его мысли и чувства в бешенном круговороте.

Внезапно ему показалось, что запахло розами и оливковым маслом, краски перед его глазами принялись в бешеном темпе сменять друг друга.

Старик увидел, как камень полностью вобрал в себя астральную сущность эмира, еще миг — и физическое тело вслед за астральным, словно истончаясь, стало таять, перемещаясь на иной план бытия. Через секунду сквозь него можно было разглядеть очертания предметов, находящихся позади.

— О великий… — вскричал Альхор Борджи, но эмир уже исчез, пропал полностью.

Старик, все еще прихрамывая на больную ногу, быстро засеменил к столу. Нарушая все правила и каноны, он впопыхах, прямо на ходу отделял своего астрального двойника, дабы последовать за своим повелителем, куда бы он ни направился. Но было уже поздно.

Камень Мэкор вслед за эмиром исчезал тоже, проваливался сквозь границу материального пространства. В последний раз ярко мигнув ослепительным изумрудным отсветом, исчез и он. Старик застыл на месте с отвалившейся челюстью, ужас отчаяния отражался в его расширившихся до предела зрачках.

Словно солнце за горизонт, глаза старика закатились за дряблые веки, он упал в обморок, повалившись на пол неопрятным тряпичным кулем.

Все закончилось неожиданно, еще секунду назад окружающее пространство кружило вокруг него пестрый хоровод под аккомпанемент какофонии звуков и запахов, сейчас же эмира облепила первозданная темнота без единого проблеска света.

Ни единого звука, запаха, ощущения не достигало его органов чувств, однако эта первозданная пустота показалась ему почему-то какой-то свежей, новой, словно с иголочки. И еще ему почудилось, что она зазвенела от радости, приветствуя его внезапное появление, словно его и только его ждала целую вечность.

Эмир немного напрягся, однако двинуть ни рукой ни ногой он так не смог, нельзя даже было сказать, что он завис в чем-то, ведь это бы подразумевало, что его окружает какое-то пространство.

Нет, он просто существовал. Где? Сейчас он и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Вопреки ситуации, в нем с необыкновенной силой заиграло любопытство ученого.

Не смотря на кажущееся отчаянное положение эмиру вдруг захотелось петь от счастья, но в этом месте не было даже воздуха, чтобы разнести радостные звуки его песни. Его вдруг переполнила иррациональная в данных условиях жажда созидания, он почувствовал в себе силу творить словно бог. Его одновременно радовали и немного пугали появившиеся чувства.

Эмир сконцентрировал свою волю и с радостью ощутил, что потоки магической энергии свободно текут сквозь него и отвечают на его призывы.

С того момента, как он появился в этом месте прошла едва лишь минута, но он уже начал задыхаться без воздуха. Опытный путешественник по разным мирам, он имел в запасе огромное количество заклинаний почти на любой случай. Активировав простенькую формулу из своего богатого арсенала, он получил возможность вдохнуть полной грудью, что он и сделал с огромным удовольствием и облегчением.

Ну что же, продолжим? — подумал эмир. Он напряг правую руку и отчаянно захотел ею пошевелить. Наконец-то ему показалось, что двинулся мизинец правой руки и это его обнадежило. Через некоторое время ему все же удалось согнуть кисть и немного размять затекшие пальцы. По прежнему абсолютно ни чего не было видно.

Скоро он свободно мог двигать всей правой рукой, оставалось повторить то же самое и с левой. Освободив и левую руку, он подтянул их к груди и попытался раздвинуть то, что его окружало.

Эмир почувствовал упругое сопротивление. Вложив чуточку магической энергии в кончики пальцев, он толкнул таинственное нечто и почувствовал, что ему это удалось. Теперь он висел внутри сферы диаметром примерно два метра. Его охватило непривычное чувство — он не мог ощутить, где верх, а где низ, члены его были необыкновенно легки и им не нужна была опора. Для опыта он пару раз согнул и разогнул ноги в коленях, подобрав их к груди. Ни чего не произошло, он ни куда не упал.

Наконец-то ему надоело висеть, словно груша на дереве, он решил сотворить какую ни будь твердь под ногами, чтобы было куда их поставить. Собрав все потоки магической энергии, до которых смог дотянуться, он на сколько смог расширил пределы своего временного обиталища.

Взмах руки — и появилось что-то вроде почвы. Парить в воздухе ему надоело и он приказал пространству обрести верх и низ. Тело его тут же налилось тяжестью и неопытный экспериментатор неловко шмякнулся, пребольно ударившись о только что сотворенную им же самим почву. Воздух тугой волной вышибло из его легких.

Едва отдышавшись, он продолжил свои смелые эксперименты. Еще один взмах руки — и далеко в небе засияло маленькое колючее солнце. Наконец-то он смог разглядеть, куда же его занесло собственное любопытство.

Сотворенное им солнце осветило унылый пейзаж: небольшой клочок земли в абсолютной пустоте, лучи солнца терялись и рассеивались, не находя места, куда бы могли излить свою живительную силу. Всюду преобладал черный цвет, переходя кое-где в тусклую серость. Эмиру это не понравилось, он любил простор и необыкновенное разнообразие природы, сотворенной великим создателем.

Эмир решил влить чуточку души аллаха в сей унылый пейзаж. Он созидал и творил, позабыв обо всем на свете. В только что созданном пространстве он был почти богом, почти всемогущим, этот мир под его руками ярко засверкал всеми красками радуги.

Неожиданно перед ним, прямо в воздухе, засверкал камень Мэкор. Он плыл на расстоянии вытянутой руки и ни на сантиметр не отставал от мага.

Прошло около часа. Эмир словно ребенок забавлялся тем, что творил твердь вокруг себя, водоемы, ручьи и речушки, растения и воздух. Если ему что-то не нравилось, он тут же переделывал.

Эмир уже порядочно подустал и остановился, решив передохнуть, когда странное марево в воздухе вдруг привлекло его внимание.

В этом месте, в этом созданном его волей пространстве, воздух будто бы сгустился и засветился сам собой, изнутри.

Эмир удивился, но почему-то не испугался. Да и что могло грозить ему здесь? Сам шайтан не смог бы ему противиться в этом месте.

Воздух сгустился еще больше, постепенно наливаясь красками. С удивлением эмир разглядел фигуру своего визиря, появившуюся словно из ниоткуда.

Воздух окончательно приобрел форму его друга и соратника. Тот в свою очередь, увидев эмира, облегченно вздохнул.

— Слава аллаху, с вами все в порядке! — запричитал Альхор Борджи — куда это нас закинуло?

— Конечно же со мной все в порядке, о мой визирь, а все что окружает нас — создано моей волей, в этом месте мы с вами первые живые существа, от сотворения так сказать.

Только тут старик начал озираться по сторонам.

— Как здесь хорошо, красиво и спокойно!

— А как же вы, уважаемый попали сюда?

— Я воспользовался вторым камнем — Фариком.

— Так значит они связаны — задумчиво сказал эмир, прикидывая новые возможности — ну это и к лучшему.

— Осмелюсь ли я спросить, все же, что это за место, о мой повелитель?

Эмир улыбнулся.

— Как мне кажется, мой друг, камень аллаха дает возможность прикоснуться к энергии творящего. Он переносит их обладателя к основанию веера и дает возможность проникнуть в зародыш — имаго нового мира.

Нашего могущества и знаний конечно же не хватит на творение полноценного ответвления веера, но мы можем его как бы немного разбудить, расшевелить его что ли? Немного похозяйничать. Хотя полноценную жизнь вдохнуть в него сможет лишь сам творец.

Вдвоем они продолжили эксперименты.

Выяснилось, что магической силы эмира хватило на создание островка материи величиной примерно с небольшой поселок на пятьдесят дворов с приусадебными участками. Новое пространство имело форму сферы диаметром около двух километров. Силы визиря хватило на то, чтобы расширить границы еще примерно на сто метров, но дальше дело застопорилось, как они не старались. Но зато в этих пределах при помощи камней аллаха они могли практически все.

Они забавлялись с преобразованием природы, потеряв счет времени. Они устраивали ураганы и песчаные бури, проливные дожди и землетрясения. Создавали сюрреалистические пейзажи с зеленым солнцем и багровыми тучами. Наполняли воздух миллиардами разноцветных бабочек, а потом превращали их в цветы, выращивали исполинские дубы с многокилометровыми коридорами в них и бродили по ним часами, предаваясь ученым беседам и спорам примерно такого характера:

— Велик аллах, безгранично его могущество — говорил эмир — он сотворил все сущее: вселенную, мириады звезд и планет, все пространство, известное нам. И как мне известно, оно ни где не кончается и нет у него предела.

— Да-а-а, велик аллах! — старый визирь сложил ладони перед собой — мы же лишь малые искорки в вулкане его могущества.

— Меньше, Альхор, много меньше.

Они порядочно вымотались и устали, им захотелось подкрепиться.

— Ну что, кажется пора возвращаться.

— Пожалуй, ваше величество.

Новый мир опустел. На миг сиротливо застыв словно в нерешительности, он стал таять, истончаться, пока не исчез совсем, будто его ни когда и не было.

Глава 6

Али уже третий час лихорадочно взбирался в горы. Усталость словно каменная великанша усевшаяся на шею, тяжело давила на его плечи. Мышцы ног онемели и просто напросто отказывались подчиняться.

Снег, грязь, камни мелькали перед его глазами, сливаясь в бело-серую грязную ленту и уползали, исчезая позади. Ноги в промокших и промерзших насквозь сапогах почти совсем заледенели. Его красные мозолистые руки потрескались от холода и мокрой грязи. Пальцы уже почти не гнутся, ногти же с траурной каемкой на них он давно обломал, но обращать на эти мелочи внимание не было времени.

В той суматохе и панике охватившей их лагерь, — базу подготовки воинов священного газавата — он только-только успел впихнуть босые ноги в холодные, жесткие сапоги. Пальцы ног за три часа кажется превратились в ледышки, он их уже почти не чувствовал. Кровавые мозоли на ногах появились, затем полопались и появились снова на месте старых.

Ему повезло, что зверски устав, после дневной муштры он завалился на свою скрипящую койку не раздеваясь — сил хватило только скинуть обувь.

Сейчас же его окружал дикий живописный пейзаж: величественные и равнодушные ко всему высокие горы обступали его со всех сторон. Размытые, теряющиеся в легкой дымке разреженного воздуха снежные шапки покрывали их вершины, растворяясь в неимоверной, головокружительной высоте. Но ни чего этого Али не видел — уткнувшись в землю, он сосредоточился лишь на том, чтобы быстрее переставлять ноги.

Воздух с тяжелым хрипом вырывался изо рта, превращаясь в облако пара, и оседал инеем на коротких рыжих усах, которые повисли неопрятными сосульками. Морозный, почти лишенный кислорода воздух уже не охлаждал разгоряченные легкие, а напротив жестоко жег огнем, царапал словно наждачная бумага.

Довольно часто он проваливался глубже чем обычно, и колючая снежная крупа лезла за голенища, набивалась за отворот и противно растекалась холодными ручейками.

Солнце нестерпимо слепило, отражаясь от миллиардов искрящихся снежинок, жестко давило на глаза выжимая слезу.

Погода, словно в насмешку над ним, стояла ясная и безветренная. Почти белый шар солнца на блеклом осеннем небе уже высоко поднялся над горизонтом, предметы в его лучах отбрасывали длинные тени, но Али предпочел бы темень, туман, буран, да все что угодно, лишь бы уйти от погони, лишь бы замело его следы, которые четко выделялись на недавно выпавшем снеге…

Их лагерь накрыли рано утром. Еще спали их инструкторы, спали наемники проходившие переподготовку, спали его соотечественники — истинно верующие, старавшиеся держаться отдельно от всякого сброда.

Али ненавидел это разношерстное сборище наемников, любящее и боготворящее только звонкую монету, но был вынужден терпеть.

Серые сумерки и сладкую тишину предрассветного часа буквально взорвало. Четыре черных хищных силуэта — четыре тяжелых бронированных вертолета внезапно вынырнули из за ближайшей горы и закружились над их лагерем, аккомпанируя себе трубным ревом двигателей, взметая винтами пыль вперемежку со снегом.

Али проснулся мгновенно, за шумом лопастей он различил плевки двух крупнокалиберных пулеметов и стрекот около двадцати автоматов. Их учили на слух определять количество вероятных противников. Раздалось несколько взрывов — ракеты воздух-земля били в скопления палаток.

В щепки разворотило штаб и походную кухню. Повсюду расцветали ослепительные вспышки взрывов. Осколки, земля, ошметки брезента, мокрый и грязный снег летели во все стороны. Лагерь наполнился паническими гортанными криками, полуодетыми, бессмысленно мечущимися людьми, стонами умирающих.

Их застали врасплох. Ни кто не ожидал нападения с воздуха и даже не рассматривал такой возможности. Их лагерь располагался в труднодоступном горном районе, а вражеских аэродромов и тем более боевых вертолетов не было в радиусе тысячи километров.

За две недели до случившегося события, подразделение, отвечающее за разведку, докладывало, что на территории, прилегающей к новому строящемуся нефтеперерабатывающему заводу наблюдается подозрительная активность. Оборудование, поставленное из России охраняли уж очень серьезно, их агентам даже близко не удалось подобраться к странным засекреченным контейнерам. Сборка оборудования так же проводилась в недавно построенных корпусах, и проводили ее российские специалисты.

Сейчас, задним числом, Али пришла в голову мысль, что же именно собирали на том заводе. Стало очевидно, что разобранные вертолеты тайно подвезли железной дорогой, замаскированными под оборудование, а собрали уже на месте.

Теперь же не спасли ни выставленные повсюду заставы ни часовые. Али помогло лишь чудо — его палатка где он жил с товарищами находилась на отшибе, немного в стороне от основного скопления, дальше за тренировочной площадкой, вплотную примыкая к скальному навесу. В сумерках, под маскировочной сеткой ее просто напросто не заметили.

Eго товарищи, сшибая все на своем пути, похватав оружие, уже бежали в сторону раздающихся выстрелов, а он замешкался — искал свой автомат и ни как не мог найти в темноте там, где его оставил с вечера.

Это случайное обстоятельство его и спасло. С трудом подавив дрожь, и обуздав всплеск адреналина, он решил довериться своему звериному чутью. Необходимо немного переждать, пока ситуация полностью не выяснится.

Взрывы, хотя изрядно и потрепали его палатку, но слава творцу, не задели его самого. Забившись между пологом и огромным холодным булыжником, он выждал полчаса, все это время взывая к милости аллаха, пока происходила зачистка и раздавались уже редкие очереди и одинокие выстрелы. Эти полчаса показались ему самыми длинными в его жизни.

Али вжался в землю, стараясь слиться с ней в единое целое. Понадеявшись на то, что внимание десантников ослабло, он по-пластунски пополз в сторону пологого склона горы.

Затаив дыхание, он до боли в глазах всматривался в предрассветные сумерки, стараясь разглядеть, что творится там, в лагере, затем снова полз, поминутно замирая на месте.

Ему было по настоящему страшно, все время чудилось, что его заметили. Сердце отдавалось бешеным стуком в ушах, страх комком подкатывал к горлу, искажая четкость чувств, вызывая слуховые галлюцинации. Но обманчивая удача пока что была на его стороне. Скорее всего из их отряда спасся только он один.

С ног до головы измазавшись в смеси глины и мокрого снега, он дополз до ложбинки, выйдя из поля зрения врага. Тут он рискнул встать в полный рост. Он знал куда надо идти…

В лагере в это время деловито, словно ангелы смерти за своей привычной работой, сновали военные в камуфляжной форме, отыскивали и добивали раненых.

Слышались короткие команды и скупые доклады. Четкий и жестокий приказ — в плен ни кого не брать — был получен с самого верха, и оспаривать его ни кто не собирался. Быстро и по деловому они обыскивали палатки, забирали оружие и документы.

Тела боевиков складывали ровными рядами и фотографировали для опознания. Вышестоящее командование строго регламентировало и время — на все про все — сорок минут, максимум — час.

Сидя в командном вертолете старший лейтенант Воронцов нервничал. Напряжение не отпускало. Район приграничный, лишних осложнений не хотелось, лимит времени отпущенный им уже подходил к концу, а работа еще не закончена.

Запал боя прошел и он в морозном осеннем воздухе начал подмерзать. Пальцы рук, даже в перчатках, совсем заледенели. Сняв их и зажав под мышками, он принялся отогревать руки своим дыханием.

— Товарищ лейтенант — раздался голос над самым ухом. Лейтенант дернулся всем телом, рука автоматически потянулась к автомату.

— Ах ты зар-р-аза, Летун, ты как всегда в своем репертуаре… — ругнулся Воронцов — Ну ладно, докладывай.

— Товарищ лейтенант, один из боевиков ушел в сторону перевала, я видел следы на снегу.

— Ах ты зар-р-р-аза — второй раз повторил Воронцов, поднимая упавшие перчатки.

Закусив губу и сморщив лоб, он задумался. Досада отразилась на его лице. Поднять вертушку? Не может быть и речи, время на исходе. Оставить все как есть — тоже нельзя. В той стороне, за перевалом имелась еще одна база, чуть поменьше. Беглец мог до нее добраться и предупредить.

— Ну вот что, боец, ты уверен, что ушел только один?

— Так точно, уверен, сам все лично облазил вокруг. Следы только одного человека.

— Тогда так, Летун, слушай меня внимательно — этого подонка надо достать — возьмешь еще трех человек из своего взвода. Иванова кстати обязательно прихвати — у него в комплекте снайперка — остальных выберешь сам. Еще на всякий случай альпинистские принадлежности возьмете, мало ли что. Оружие и боеприпасы — минимально. Пойдете быстро, налегке. Завтра в пятнадцать ноль-ноль встречаемся в квадрате двадцать восемь, там я вас заберу. Ты старший, но смотри, головой мне ответишь за выполнение.

Плохо скрываемая радость отразилась на лице Летуна. Кличку ему дали еще в «учебке» за непростой, неуёмный характер и страсть к различным каверзам, из за которых он и «летал» из одного взвода в другой, пока не оказался под командованием Воронцова. Белобрысый, малорослый и немного худоватый для десантника — как его только взяли — все нормативы он выполнял только на отлично. В полном вооружении он походил на маленького муравья, несущего поклажу, вес которой превышает его собственный. Но ни кто и ни когда не слышал от него жалоб на тяготы службы. Ему нравилась эта тяжелая мужская работа.

— Есть, товарищ лейтенант — ответил он звонким мальчишеским голосом, лихо козырнул и притопнул ногой от избытка чувств.

Наконец-то настоящее боевое задание, опасное к тому же — подумал Летун.

— Без лишнего геройства — осадил его пыл лейтенант. — Сделайте все возможное, обезвредьте его, но на рожон не лезть.

— Хорошо.

— Не хорошо, а есть, товарищ лейтенант.

— Есть товарищ лейтенант — послушно повторил Летун, отдавая честь — разрешите выполнять?

— Давай, давай, шевелись, пока он далеко не ушел — проворчал Воронцов.

Раненных загрузили в вертолет. Потерь личного состава не было. Сыграла роль внезапность, подавляющее огневое преимущество и слаженность их действий. Только один тяжело раненный — в самом конце боя кто то достал молоденького неопытного ефрейтора второгодника шальной пулей. Жалко пацана, но есть надежда, что выживет.

— По машинам! — Скомандовал Воронцов.

Взревели турбины, тяжелые боевые машины похожие на больших жуков, как бы нехотя поднялись в воздух, разрывая его своими винтами-крыльями. Подняв ветер, они умчались, оставив после себя разгром, запах пороха, солярки и гул в ушах.

— Ну что, двинули, мужики. Я впереди, остальные за мной. Не отставать. — скомандовал Летун.

Четыре фигуры вышли в путь. Двинулись без лишней суеты, но в хорошем темпе, в котором чувствовалась хорошая выучка. Закинув оружие за спину, они направились в сторону склона, где были обнаружены следы. Десантники довольно быстро миновали истоптанный, заляпанный кровью снег, искореженные палатки, оборудование и тела боевиков, сваленные в ряд на тренировочном полигоне.

Уже почти рассвело, было довольно светло. Снег бодро скрипел под жесткими подошвами ботинок, отмеряя четкий ритм шагов.

Через два часа они его заметили.

— Эй, Летун погляди, вон он мелькает, видишь? — сказал снайпер, едва переводя дыхание.

— Ничего не вижу, да ты хоть ориентир покажи. Солнце слепит.

— Во-он, чуть левее того булыжника, куст еще торчит — прищурив левый глаз, он вытянул руку вперед и вверх.

— Ну и глазастый же ты — уважительно проговорил Летун — и правда что то мелькает, если мне не кажется. Далеко очень, метров триста.

— Не кажется, вот в бинокль глянь.

— Да, точно это он. Форма такая же, как у тех, в лагере. Снять сможешь?

— Попытаюсь.

Осмотревшись вокруг, Иванов решил стрелять стоя. Лежа не получится, а удобного упора вблизи не наблюдалось.

— Эт-т-о тебе не учения — со вздохом сожаления пробормотал он сам себе под нос.

— Что ты там бормочешь? Стреляй быстрее, уйдет же — торопили его товарищи.

Снайпер лихо сдернул со спины винтовку, расчехлил капризный инструмент и прищелкнул оптический прицел. Разминая замерзшие пальцы, он несколько раз глубоко вздохнул и приложив приклад к плечу, прицелился. Ловя ритм сердца, он затаил дыхание.

Ветра нет, это хорошо. Во-о-от он, мелькает то появляясь, то пропадая в складках горы. Руки под действием порции адреналина не слушаются, дрожат, не желая успокаиваться. Перекрестие прицела неохотно легло на цель. Поймав миг между ударами сердца, снайпер мягко нажал на спуск.

Али тоже их заметил, отчаянный страх, бьющий по нервам, настойчиво рвал в лоскуты его волю. Далеко уйти не удалось. Вон они, смердящие гиены, проклятые поедатели трупов — идут по его следу — четыре точки маячили далеко внизу, темный камуфляж хорошо выделялся на фоне сверкающего белого снега. Кажется остановились. Что они задумали? Тяжело переводя дух, он встал, осторожно наблюдая за ними.

Внезапно хлесткий, но одновременно необыкновенно тяжелый удар обрушился на его голову, будто кто-то от всей души ударил его в висок чугунной сковородой. Пуля с противным жужжанием отрикошетила от скалы и зарылась в землю.

Голова безвольно откинулась, в шее что-то отчетливо хрустнуло.

Меховая шапка, отлетев далеко в сторону, закатилась между камней и только тогда докатился звук далекого выстрела.

В голове оглушительно зазвенел колокол, в глазах пылали яркие круги. Все вокруг раздвоилось, конечности налились свинцом, будто кто-то их просто выключил. Он рухнул словно подкошенный, повалился безвольной, инертной тушей. Больно ударившись копчиком, подстреленный боевик перевернулся и несколько метров поехал вниз по твердому обледенелому гравию.

На краткий миг он выпал из бытия, перестал существовать для всего мира, но боль и студена земля довольно быстро привели его в чувства.

Али осторожно приоткрыл глаза. Мир, цвета и звуки постепенно возвращались, но очень медленно, будто кто-то скаредной рукой отмеривал их мизерными порциями, он вяло потряс головой, стараясь сфокусировать зрение. Горные вершины все еще качались перед глазами, теплая струйка залила правый глаз.

К счастью для его головы, пуля лишь чиркнула по черепу, чуть повыше правой брови, содрав кожу, но не причинив особого вреда. Он осторожно, кончиками пальцев потрогал ушиб. Место вокруг раны набухло кровью, шишка росла, быстро увеличиваясь в размерах.

Пришла запоздалая тянущая боль, кончики нервов разорванной плоти отозвались невыносимым перцовым жжением.

Боль, боль, боль — словно морской прибой она накатывает и отступает в такт толчкам бешено бьющегося сердца. Расцарапанная шея саднит и поворачивается лишь на несколько градусов, после чего будто кто всаживает туда, чуть пониже правого уха, ржавый иззубренный гвоздь.

Ленивая, неповоротливая мысль, скованная разбитым на осколки миром все же отметила, что повреждены шейные позвонки.

Раны всякого характера и разной сложности он навидался за свою не такую и долгую жизнь предостаточно. Несколько секунд он тупо сидел, приходя в себя, тошнота объединившись с болью, убойным коктейлем придавили его к земле, пытаясь вновь лишить сознания.

Однако сейчас позволить себе он этого не может. Его охватила злоба — на себя, на этих адских гончих, на весь мир. Гнев волной поднялся откуда-то с самого низа живота, поднялся и затопил все сознание, перерастая в хриплое горловое рычание, а затем — в яростный вой загнанного животного: У-у-хххх-р-р-р, х-р-р йааааа вас… будьте вы… будьте вы прокляты!!! Я вас… я вам… о-о-о, как я вам отомщу-у-у!!!

Однако тот же гнев придал ему новых сил.

— Ну что, попал?

— Да вроде бы… По крайней мере, он упал, теперь я его не вижу — снайпер оторвал взгляд от прицела.

— Я тоже ни чего не вижу — сказал Летун опуская бинокль. Идемте, посмотрим надо проверить.

Тут раздался далекий крик, полный ярости. Отдельных слов с такого расстояния разобрать было невозможно, однако все почувствовали направленную на них волну черной ненависти. Бесстрастное эхо подхватило злые звуки, отразилось от скал и вернулось несколько раз.

— Ах ты ж, твою мать — с чувством выругался Летун.

— Блин, промазал — с недовольной гримасой отозвался снайпер. — Солнце…

— Ах ты м-м-азила! Ну что встали? Давайте бегом, бегом, пока не очухался! — и Летун первым рванул вверх.

— А зачем торопили — огрызнулся снайпер, с чувством сплюнул и боясь отстать, побежал за остальными.

Едва опомнившись, Али в у двоенном темпе принялся карабкаться в гору. Склон, в начале совсем пологий, начал круче забирать вверх, зато снега стало гораздо меньше. Первые зимние осадки не могли удержаться на крутом склоне и голых камнях — сильный ветер тут же выметал их оттуда.

Обламывая жалкие остатки ногтей, хватаясь словно утопающий за все неровности почвы, пучки засохших трав и корни, выступающие из земли, тихонько подвывая, он карабкался все выше и выше.

Руки и ноги дрожат от страха, нервного напряжения и холода, что конечно же не помогает двигаться. Не первый раз он попадает в переделки, хотя в такую безнадежную, надо признаться — еще ни когда не приходилось.

Где то здесь должна начинаться еле заметная тропка, ведущая к пещере. Совсем немного осталось. Вот она! Примерно сто метров.

Через пять минут буду на месте! — с облегчением подумал он.

Мысленно он представил себе местность. Ровная площадка перед пещерой в форме неправильного круга около двадцати метров в диаметре. К пещере на площадке можно было подойти только по крутой тропинке. В других местах — отвесная скала, к тому же сейчас скользко.

Летом с единоверцами они устроили здесь небольшой потайной склад с оружием и боеприпасами. Имелось три или четыре автомата Калашникова, упаковка гранат, ящик патронов и даже один узи — неведомо как попавшее к ним оружие предназначенное для тесных городских кварталов, консервы, запас воды, немного муки. Оружие припрятали на такой вот случай, сложив в глубине пещеры в небольшой нише, укрыв брезентом и прижав камнями.

Наконец-то он на месте. Вот оно — спасительное убежище. Так, тридцать шагов от входа, изгиб стены, ага вот и ниша. Али резко откинул тяжелую ткань.

Продовольствие, скорее всего, ему не понадобится, а вот оружие… Из этой пещеры один человек может простреливать всю площадку, держа оборону хоть от целой роты, а этих «белоухих», как презрительно их называли — только четверо. Он им покажет…

Отряд преследователей поднимался с оружием наготове все выше и выше, они немного сбавили темп там, где видели боевика в последний раз. Летун приказал остановиться и осмотреть местность.

— Товарищ сержант, вот следы крови, я таки его достал.

— Всего несколько капель. Скорее всего ты его только задел.

Дальше пошли еще медленнее, вертя стволами во все стороны, реагируя на малейший шорох, медленно и осторожно обходя все более менее большие валуны и кусты пригодные для укрытия.

След терялся там где кончался перемешанный с глиной снег и начиналась уже твердая порода. Через десять минут они заметили тропинку и свежие следы крови на ней.

Вероятнее всего беглец направился туда. Еще через сто метров часть горы была как бы срезана. Поднявшись выше, они увидели — то, что они приняли за срез горы — всего лишь небольшая площадка, сама же гора поднимается выше, превращаясь уже в совсем неприступную гранитную скалу.

Уже длительное время все шли в полном молчании, стараясь дышать как можно тише, обмениваясь только им понятными условленными жестами.

Почуяв опасность обостренным чутьем боевого десантника, Летун остановился и сделал условный знак — всем затаиться и быть наготове.

Тропа заканчивалась, выходя на плоский срез горы. Летун тихо поднял голову. Выглянув на поляну, он оценил обстановку и взял наизготовку автомат. Резко выдохнув, он резким броском вскинул себя на ровный пятачок морозной земли. Сразу же откатившись в сторону, он направил автомат в сторону пещеры, готовый в любую минуту открыть огонь по всему движущему.

Раздался одиночный выстрел. Пуля зарылась в землю совсем рядом, не долетев каких то полметра.

Али берег патроны. Позиция просто отличная, хорошему стрелку очередью бить вовсе не обязательно. Летун открыл ответный огонь и скатился обратно на тропинку.

— С-с…ка, отсюда его точно не достать… Очень уж позиция у него удобная и кажется даже мешки с песком есть, капитально обосновался, падла. Предложения есть? — осведомился Летун.

Несколько минут шло обсуждение планов. Диспозиция не предполагала большого количества вариантов. Площадка перед пещерой — абсолютно голая, спрятаться почти негде, зато сразу возле входа они разглядели несколько обломков скалы, где было бы удобно закрепиться. Однако до них надо было еще добраться.

Посовещавшись, они сошлись на том, что двое попытаются обойти площадку стороной, для чего им понадобится взобраться по почти вертикальной боковой стене, а затем, спрыгнув на веревках, как бы с крыши скалы, подавить огонь противника. В это время двое других должны прикрыть их огнем.

Али пальнув пару раз, затаился и замер.

Там снаружи, тоже вроде бы все на какое-то время затихло.

Ожидание опасности — на самое расслабляющее нервы занятие. Почти до крови закусив губу, он нервно теребил мочку уха.

Вдруг он услышал, как горсть мелких камней, словно опорожненный стручок гороха, ссыпалась в пропасть, затем до него донеслись какие-то непонятные удары.

Али напряженно прислушивался к странным звукам, пытаясь разгадать их природу. Да, он не ошибся — так тюкает молоток по металлу.

Два десантника в единой связке, медленно, но верно поднимались почти по отвесной скале. Крепление за креплением, карабин за карабином.

Звуки разносились все выше и выше. Али в бессильной злобе уставился на потолок гранитной пещеры, будто бы пытаясь проплавить его своей черной подсердечной ненавистью.

Сомнений не оставалось — его хотят обойти стороной. «А-х-х, девона, п-поганые, по стенам ползают словно мухи навозные» — зло подумал он, крепко, до зубовного скрежета, стиснув челюсти.

Али, словно загнанная в угол крыса, попытался высунуться из под прикрытия, казавшегося таким надежным всего пару минут назад, но очереди двух автоматов быстро загнали его обратно в пещеру-ловушку.

Ах шайтан забер-р-ри, забери их души, прокляни родичей до седьмого колена, выверни наизнанку и изжарь в кипящем масле их потроха, что придумали эти порождения кривой паршивой ослицы — взвыл он в бессильной злобе.

Он низко пригнулся и довольно быстро принялся перетаскивать мешки с песком дальше в чрево горы.

Не успел он как следует оборудовать новую огневую точку, как откуда-то сверху, как снег на голову, свалились двое десантников и тут же открыли плотный автоматный огонь, выбрав позиции внутри пещеры.

Привстав на одно колено, Али принялся поливать ответным огнем места, где те затаились, в ярости выпустив сразу почти всю обойму.

Патроны в рожке довольно быстро закончились. Али охватило слепое отчаяние, он вскочил и не помня себя бросился в глубь пещеры, туда в непроницаемую темноту.

Он бежал почти вслепую, ни чего не видя перед собой, сейчас он не мог ориентироваться даже по звукам — автоматные выстрелы в замкнутом пространстве почти вовсе лишили его слуха.

Он резко остановивился и оглянулся назад, однако в любую секунду был готов продолжить свой нескончаемый бег.

Выстрелы не стихали ни на секунду, пули ложились совсем рядом, высекая искры из гранита стены. Правую ногу вдруг обожгло острой болью чуть повыше колена. Кость по видимому не задело, но если порвана артерия, можно истечь кровью всего за пару минут. Вторая пуля отскочила от стены совсем рядом — в лицо сыпануло мелкими осколками.

Али развернулся и сильно припадая на раненную ногу, вновь отчаянно рванул вглубь пещеры. Не пробежав и пяти метров, он влетел головой во что-то невидимое, свисавшее с потолка. Мощный удар пришелся на то же самое место, где уже была шишка. Мир вспыхнул ярко-желтой, короткой словно молния вспышкой, и во второй раз за сегодняшний день он потерял сознание, на этот раз — на долго.

В бессознательном состоянии его обмякшее тело покатилось по склону и упало куда-то вниз. Перевернувшись в воздухе несколько раз, Али пролетел еще с десяток метров и, как будто напоровшись на высоковольтную линию, с треском исчез, рассыпав сноп ярких искр.

— Отставить огонь — скомандовал Летун.

Беглец пропал, будто непроглядный мрак и вправду проглотил, растворил в себе его плоть.

— Ну, куда он делся?

— Не знаем, товарищ сержант — отозвались двое десантников, светя фонариками куда-то во тьму.

— Мы прочесали пещеру метров на сто вперед. Темно там, проход заканчивается пропастью.

— Там он, там, больше ему деться то некуда. Чуть сами не скатились туда.

— Метров двадцать отсюда идет крутой спуск, а за ним — резкий обрыв. Я кинул туда камень, он летел секунд пять, потом плесканул, но еле слышно, видать глубоко.

— Там наверное подземное водохранилище.

— Ладно, веревки есть, придется обследовать дно. — сказал Летун.

Около часа они обшаривали низ пещеры, но поиски результатов не дали. Пропасть заканчивалась небольшим озерцом со стоячей водой, глубина которого ни где не превышала полуметра, однако они не нашли ни сбежавшего боевика, ни его тела. Куда мог деться раненый беглец ни кто не представлял.

— Хорошо, возвращаемся. Будем надеяться, что этот хряк утонул. Спрятаться здесь в общем-то больше негде. Передохнем в пещере, а завтра с утра пораньше отправимся обратно. Надо еще вовремя добраться до квадрата двадцать восемь.

Глава 7

Али очнулся от звуков своего же стона, чувствовал он себя так, будто мрак небытия изжевал его душу и наполовину переварив, выплюнул словно бесполезный комок слизи.

Тело болело так, будто кто-то методично и долго избивал его ногами, не пропуская ни единого сантиметра. Однако его руки по прежнему крепко сжимали автомат.

Болела каждая косточка, каждый мускул. Кажется было легче умереть, чем цепляться за жизнь столь мучительным способом. Жестокий спазм согнул его тело пополам и взбунтовавшийся желудок вывернулся наизнанку.

Вонючая блевотина вперемежку с желчью и тягучей слюной выплеснулась через рот и нос прямо на грудь, не было сил даже перевернуться. Кислый, отвратительный запах плотно заполнил ноздри. Тошнота не отступала, было дурно, в голове гудело, в ушах стоял непрекращающийся громкий звон.

Он закрыл глаза и попытался отключиться. Через полчаса он вновь забылся нервным сном, часто дергаясь во сне и тихо постанывая.

Проспал он так часов шесть и проснулся от холода. Стало намного легче. Боль в теле приутихла, тошнота отошла и затаилась где-то в глубине, но глухая ватная слабость не уходила, заставляя его чувствовать себя дряхлым стариком.

— Я жив и все еще на свободе? — удивился он.

Рана на ноге закрылась и не кровоточила.

Артерии кажется не задеты — это хорошо — подумал он, все равно перевязать было нечем.

Волоча за ремень автомат, тяжело припадая на раненную ногу, он вяло поплелся к выходу из пещеры.

По его ощущениям, он должен был быть на много дальше от входа, ведь отбежал в глубину пещеры метров на сто, ни как не меньше, но вот он выход — совсем близко и вроде бы никого нет.

Сколько же сейчас времени? — думал он, с трудом разгоняя туман в голове.

По мере продвижения к выходу, он с удивлением отметил, что воздух становится все теплее, появились какие-то знакомые, но не уместные здесь и сейчас запахи. Пахло совсем не по осеннему — цветами, травой и чем-то еще — незнакомым, но приятным.

Подойдя к выходу, щурясь от не по осеннему яркого солнца, он с удивлением увидел, что площадка перед пещерой заросла высокой и сочной, ярко зеленой травой. Дальше были видны крупные лопухи, а за ними — кусты с мелкими, похожими на иглы листьями и какими-то синими ягодами.

Это невозможно, сейчас уже конец ноября — подумал он, стоя с разинутым ртом. В высоком, без единого облачка, голубом небе носились стрижи, весело гоняясь в своей родной стихии за мошками. С резким писком проносились они совсем рядом, выделывая головокружительные виражи и пируэты. Майский жук, видимо заблудившись, с басовитым деловым жужжанием залетел в пещеру, ударился о стену совсем рядом с Али и упал к его ногам.

О аллах, может я сплю или брежу? Или я умер и попал в рай на небеса? Но затем взгляд его упал на автомат, который он все так же крепко сжимал в своих руках. Да нет, вряд ли бы его пустили в рай с оружием.

Продравшись сквозь колючий кустарник, которыми зарос вход, Али вышел на площадку перед пещерой. Она была примерно такой же формы как и та, где он всего несколько часов назад отстреливался от десантников, но эта — со всех сторон резко оканчивалась обрывом и ни какой тропинки не было.

С самого раннего детства Али рос в горах, поэтому высоты он не боялся. Осторожно подойдя к самому краю, он несколько раз крепко топнул ногой, пробуя почву на крепость, не осыплется ли земля, предательски прямо под ним. Вытянувшись вперед на сколько позволяла шея, он заглянул вниз.

Растрепав волосы, тугой шквал ветра толкнул его в грудь. С великим изумлением он увидел, что далеко вокруг, на сколько хватает глаз, простирается могучий зеленый лес. Верхушки крон шелестели и развивались на ветру словно крупные морские волны. И среди них, как он определил, километрах в десяти — парой черных клыков торчали две высокие башни, похожие на минареты.

На глаз он примерно прикинул высоту спуска — метров двадцать — двадцать пять. Не так уж и много — примерно высота семи-восьми этажного дома, однако преодолеть это расстояние по отвесной и практически гладкой стене ему показалось нереально.

В отчаянии он повалился в траву. Преследователи исчезли, но сам он оказался в ловушке. Идти назад в холодную предательскую пещеру ему хотелось и того меньше. Он решил обследовать площадку более тщательно по всему периметру.

Упав на живот, он подполз к самому краю и свесив голову вниз, двинулся вдоль обрыва, внимательно изучая стены.

Почти в самом конце описанного им круга, когда отчаяние почти накрыло его с головой, немного ниже своей площадки он увидел мощный ствол лианы, которая множественными отростками крепко цеплялась за рыжую гранитную скалу. Толстый растительный канат поднимался почти до его уровня. Стена тут показалась ему не такой отвесной.

Разглядывая стену под собой, он подумал, что при большом везении смог бы добраться до места, где начинается лиана, а там уже, если опять таки повезет, цепляясь за растение — спуститься вниз, на землю. Перевернувшись на спину, Али закрыл глаза. Он вытащил из кармана костяные четки и двинув первую из сорока бусин, забормотал молитву, отдыхая и собираясь с духом.

Прошло примерно с полчаса. Голова болела просто неимоверно — казалось, тупая боль просто разорвет ее на пополам. Возможно сотрясение — подумал он, с усилием открывая глаза. Простреленная нога ныла и сгибалась лишь с великим трудом, мелкие ссадины добавляли свою лепту в общую нерадостную картину.

Хотя все не так уж и страшно, как выглядит на первый взгляд. Ему бы отлежаться недельки две и он вновь будет как новенький, только вот есть ли у него это время? Куда он попал? Есть ли здесь люди? Если получится спуститься, надо идти к тем башням — решил он.

Али снял сапоги. Сидя на траве, он с неприятным удивлением рассматривал сбитые в кровь ноги, которые до ужаса напугали его своим неестественным цветом — они напоминали два куска гнилого мяса, покрылись отвратительными гнойными язвами и опухли до немыслимых размеров.

Али попытался было вновь натянуть жесткую обувь. С огромным трудом, но ему это все же удалось, однако каждый новый шаг причинял просто неимоверную боль. Ни чего не оставалось, как спускаться босиком.

Один за другим сапоги полетели вниз с обрыва, Али проводил их взглядом. Бесполезная обувка слетела к земле по небольшой дуге, ни где не задев стену, ее довольно просто будет найти.

Один из пары сапог, подняв пыль, зарылся в землю, второй же, с треском пробив листву росшего внизу невысокого дерева — застрял где-то в кроне, совсем недалеко от земли.

На всякий случай Али вставил в автомат новый магазин. Приметив, куда упали сапоги, он решился на спуск.

Свесившись по пояс, пальцами ног он нащупал небольшой уступ, руки судорожно ухватились за жиденький куст сухой колючки.

Ненадежный край земли под его грудью осыпалась мелкими комьями. Неудобно свисающий автомат камнем тянул вниз, но бросить его вслед за сапогами Али не решился, побоявшись повредить, а оставлять не захотел — может еще понадобиться. Али замер, успокаивая трепыхнувшееся от страха сердце, чуть помедлил и продолжил спуск.

Внезапно он скорее ощутил, чем услышал звук, какой издает трансформаторная будка под высоким напряжением. Шум нарастал и явно поднимался вверх. Что это? Откуда в лесу электричество? Когда он заглядывал вниз, ни где не было видно ни одного провода.

Волосы на голове встали дыбом. Значит и здесь есть люди. Кто они — друзья или враги?

Не стоило обнаруживать себя раньше времени. Перехватив руками чуть повыше, он с трудом подтянул свое инертное тело и вполз обратно. Спрятавшись за пучок высокой травы, он осторожно выглянул за край. Пыль попала в нос, от чего он чихнул, закрывшись рукавом, молясь, чтобы его не услышали.

Маг третьей ступени ордена Славы, почетный члнен верхней палаты Гильдии магов — достопочтенный Альхор Барджи — являлся по совместительству и главным визирем его святейшества Эмира Хурданта. В данный момент он отдыхал в тени раскидистого дерева. Набираясь сил, он собирал энергию эфира для подъема к пещере.

На службе у эмира было не так уж много дел для мага его уровня. Все близлежащие государства давно покорены и объединены под руководством достопочтенного эмира и похоже смирились с его мудрым и справедливым правлением, по крайней мере, этот строгий, но справедливый порядок не нарушался на протяжении уже более ста пятидесяти лет.

Эмир предоставлял своему первому визирю большую свободу действий как своему старейшему другу и вернейшему соратнику, поэтому Альхор Борджи, оставив все придворные дела на двух своих самых талантливых учеников, частенько отлучался по своим делам.

Альхор Борджи писал научный труд на тему порталов между мирами, один из которых был обнаружен в той самой пещере, рядом с которой он сейчас находился и над разгадкой которого он бился вот уже долгих двадцать три года.

Составленные им по всем правилам распечатывающие матрицы не могли пробить границы входа, портал упрямо не пропускал в мир, который находился по ту сторону.

Раз за разом, из года в год, он изучал вязь заклинаний поддерживающие этот портал, описал все узлы энергии, систематизировал их по цветам и принадлежности к разным стихиям, подбирал все новые и новые алгоритмы решения, призывал духов аэра, суккубов земли и даже морских обитателей — элементалей воды. Как то раз, вопреки своей консервативной натуре, он даже попытался применить новомодные штучки, разработанные прогрессивной и весьма талантливой молодежью, в которые сам однако до конца не верил. Но результаты не радовали, оставляя его почти в том же месте, где он начинал двадцать три года назад.

В самом начале ему помогал его хороший приятель — второй визирь, разделявший его страсть к разгадыванию сложных магических головоломок, но через пять лет бесплодных занятий плюнул на все это и бросил безнадежную на его взгляд затею. И вот теперь Альхор Борджи уже в одиночку, из ослиного упрямства, вновь и вновь возвращался к этому месту.

Старик вынул из складок своего обширного одеяния плоскую лакированную коробочку, величиной с ладонь взрослого мужчины, и осторожно откинул черную, без каких либо узоров крышку.

Миниатюрный вариант походного накопителя, изготовленный около сотни лет назад, не обладал особенной мощью и был весьма малонадежным. Уровень накопленной энергии поднимался медленно, прибор все время сбоил. Внезапно, рассыпав искры далеко вокруг себя, он сбросил часть собранной энергии обратно в эфир, после чего принялся заряжаться заново.

Альхор Борджи недовольно постучал по крышке кончиком длинного, ухоженного ногтя. — Ну же, давай быстрее. Давно уже пора сменить его на более современный вариант, но так же, как и все старики, не мог заставить себя сделать это, жалея расставаться со старыми привычными вещами.

Не смотря на густую тень, отбрасываемую деревом, было невыносимо жарко. Визиря необыкновенно раздражал глупый и бесполезный обычай носить парик в столь сильную жару, надо было оставить его дома. Пот выступил на лбу и затылке, тонкие струйки стекали за шиворот, но использовать драгоценную силу на изменения климата или на свой обмен веществ он посчитал недостойной тратой чудесной энергии.

Сняв чалму, старик промокнул длинным рукавом липкие дорожки пота. Он подумал, что лучше дождаться подъема и уже там, под сводами прохладной пещеры насладиться своими достойными трудами.

Во время ожидания он еще раз перебирал в памяти лабиринты и хитросплетения не дающихся заклинаний. Сегодня он хотел поподробнее разглядеть одно из подозрительных ответвлений. Была в нем какая-то червоточинка, портящая спелый плод благородной вязи, нелепое несоответствие.

Внезапно его размышления прервал громкий звук, будто где-то совсем рядом приготовилась взлететь большая птица и часто-часто машет крыльями, после этого раздался громкий стук упавшего сверху предмета. Что-то черное, с шумом, заставившим его вздрогнуть, зарылось в песок совсем рядом — метрах в пяти. Подняв пыль, предмет шугнул какую то мелкую птаху, которая противно заверещав, молнией скрылась в близлежащем лесу.

Через пару секунд еще один предмет, пробив крону, несколько раз отскочил от веток и застрял в развилке примерно в двух метрах от земли — прямо перед носом изумленного волшебника.

— Вай-й-й, вай, что за…? — Голова сама собой вжалась в плечи.

Нужно посмотреть, кто посмел? Кто туда забрался, кто хозяйничает?

Глухое раздражение накрыло его вместе с плешивой макушкой, зажгло огнем, разъедая кислотой его внутренности. За столько лет он уже считал это место почти своим. Место тайное, мало кому известно, где оно находится. Забраться туда может только такой же маг, либо кто-то из племени риханов — воров и контрабандистов, ловко ползающих по скалам, и использующих разные хитроумные механические приспособления.

Датчик наконец-то показал полный уровень — можно подниматься. Он активизировал свою волшебную колесницу и поплыл к скале.

Задрав голову, он посмотрел наверх, но, как ни вглядывался, ни чего подозрительного увидеть не смог.

Только эта успокаивающая мысль пришла ему в голову, как сверху посыпались мелкие камешки, а один — величиной с горошину — больно стукнул его прямо в лоб.

Пришлось активизировать взятый на всякий случай защитный амулет, который заработал с громким гудением — он окутал мага и его транспорт защитным прозрачным полем, по которому иногда пробегали мелкие змейки зеленых молний. Опасаясь приближаться слишком близко к стене, он начал подъем.

Али разглядел, как из под одинокого дерева, куда только что угодил его сапог, выползло какое-то нелепое сооружение. Тот гул, который он слышал явно исходил от него.

Странное устройство довольно быстро поднималось. Бежать, укрыться в пещере или подождать? Любопытство одержало верх и, покрепче сжав в своих ладонях автомат, он притаился за высоким колючим кустом.

Сооружение поднялось уже на две трети высоты и Али смог рассмотреть его получше. Оно походило на сковороду метров трех в диаметре из какого-то красного материала с металлическим отливом. Вон, даже ручка имеется.

В высоком, основательном кресле, прочно утвердившемся на сковороде, восседал старик в обширных бесформенных одеяниях.

Кресло с высокой спинкой, как показалось Али, было обито коричневой кожей. Складки одеяния, пошитого из тяжелой синей материи крупными волнами разлились вокруг старика.

Самым краем своего испуганного сознания он отметил, что материя дорогая — из такой шили у него на родине платье на свадьбу для женихов, на нее приходилось долго и нудно копить, отказывая себе почти во всем — вон как богато оно переливается на солнце. Крупный золотой узор искусно вышитый по подолу и рукавам не оставлял в этом ни какого сомнения.

Старик держал в руках чалму, длинные и пышные, но абсолютно седые волосы, аккуратно уложенными локонами спадали на его плечи.

Мелкая мошкара донимала Али, нагло и настойчиво лезла в глаза и рот. К тому же он неудачно лег на дорожке протоптанной муравьями, а один, самый нахальный — забрался в штанину, пробрался почти к самому паху и нещадно кусал его в самом интимном месте. Али боялся пошевелить даже пальцем, поэтому приходилось терпеть.

Сковородка уже достигла уровня площадки, остановилась метрах в десяти от края и принялась медленно вертеться из стороны в сторону.

Старик протянул вперед правую руку, сплел худые пальцы в какую-то замысловатую фигуру и медленно обводил площадку вслед за своим взглядом.

Али бросились в глаза длинные пальцы старика с хищно вытянутыми, покрытыми черным лаком ногтями, они напомнили ему вдруг суставчатые лапки паука.

Погода портилась. Солнце прикрылось большим, но не слишком плотным облачком, подобно жеманной красавице, прячущей свои прелести за газовым шарфом из тончайшего шелка.

Облако немного смягчило яркий дневной свет, однако большая часть солнечных лучей пробивалась и сквозь него, от этого глаза заболели — предметы потеряли свои четкие светотени.

Стало вдруг невероятно душно и влажно, словно в самой чаще болотистых тропических лесов. Стрижи унеслись куда-то в даль, больше не наполняя все вокруг своим пронзительным писком. Какое-то непонятное и необъяснимое напряжение зависло в воздухе.

В самый неподходящий момент, отделившись от целой стаи надоедливых насекомых, мелкая мошка влетела Али прямо в правую ноздрю, вероятно приняв ее за надежное укрытие. Зашебуршившись всеми своими бесчисленными ножками, наглое насекомое настойчиво вбуравливалось все глубже и глубже.

Руки, сжимавшие автомат, нацеленный на странный объект, были заняты и он, напрягая всю свою волю, старался сдержаться. Набрав в легкие как можно больше воздуха, Али сморщил нос и задержал дыхание. Глаза от напряжения поползли к переносице, на лбу выступил холодный, липкий пот.

И все таки он чихнул — чихнул оглушительно, до слез, вложив все свое скопившееся напряжение в этот предательский чих.

Громогласное ачх-х-х-и-ииии!!! далеко разнеслось над поляной, струя воздуха из его легких подняло облачко пыли, а звук достиг даже пещеры.

— Чхи, хи-и-и, хи-и-и, х-и-и — передразнивало его глупое эхо.

Старик подпрыгнул на месте и начал неуклюже разворачивать свой летательный аппарат.

Размазавшись в воздухе, машина с седоком внезапно оказалась прямо перед ошарашенным боевиком.

С расстояния около десяти метров аппарат, на котором восседал старик совсем перестал напоминать сковороду. Вначале в глаза Али бросились черные, полупрозрачные щупальца, неведомо как прикрепленные к дну непонятной машины. Толстые конечности двигались синхронно, словно живые, делая сковороду похожей на сюрреалистическую плоскую медузу.

Из под ее дна вырывался какой-то белесый газ или пар, который странным образом не рассеивался, клубясь под днищем зловещим облачком.

Машина медленно опустилась, щупальца распластавшись по сторонам, загнулись к верху и застыли в полуметре от земли.

Ошарашено подняв глаза выше, Али смог вблизи, более подробно, разглядеть лицо старика, который все так же восседал на своем импровизированном троне и пока что не предпринимал ни каких действий.

Не таким он его представлял издалека. Лицо такого могущественного человека должно соответствовать его несомненно богатой одежде — быть благородным, холеным и породистым. Реальность же его напугала, разочаровала и обескуражила одновременно.

Старик имел худое, покрытое старческими пятнами, старушечье лицо с ввалившимися щеками. Морщины, мясистыми складками, густо покрывали лоб, щеки и шею, делая его похожим на миниатюрного, сильно исхудавшего шарпейчика. Беззубый рот щерился черным провалом, бледные тонкие губы были зажаты между острым, выдающимся подбородком и длинный крючковатым носом с горбинкой. Али даже смог разглядеть пучки седых волос, выглядывающих из его ноздрей.

А вот глаза его напугали по настоящему. Широко раскрытые буркала сплошного черного цвета — абсолютно не имели белков — Али они показались похожими на двух антрацитово блестящих жуков, зловеще выглядывающих из под низко нависающих кустистых бровей.

Вспомнились старые полузабытые сказки и страшные истории, которые, сидя у костра, будучи маленьким мальчиком, он слушал от стариков и старших товарищей. Из глубин памяти, черным облаком, всплывали сказания про дэвов, забирающих и выпивающих души заблудившихся путников.

Все это разум отметил за те несколько мгновений, что длилось его оцепенение. Али с огромным трудом удалось преодолеть свою скованность, но ужас сделал его движения какими-то неловкими. Желая убежать и скрыться в пещере, он вскочил, однако затекшие от долгого лежания в неудобной позе ноги и стрельнувшая боль в ране заставили его повалиться в траву.

Он неуклюже плюхнулся на задницу, нелепо вытянув впереди себя ноги, однако рук, мертвой хваткой вцепившиеся в автомат, он так и не разжал.

Натянутые до предела нервы не выдержали — прежде чем он опомнился, тело, помимо его воли, принялось действовать само по себе. Побелевший от напряжения палец с силой вжал спусковой крючок так, будто его свело судорогой. Автомат выдал длинную очередь, дергаясь в его вытянутых руках, будто пытаясь вырваться на волю. Тут же наглухо заложило уши.

— А-а-а-а-а-ааа, а-а-а-а-ааа!!! — безумный крик Али далеко разнесся по окрестностям — осмысленных слов его перепуганный разум не мог выдать в подобных обстоятельствах.

Пули отскакивали от чего-то, походящего на прозрачный мыльный пузырь, увеличивая и без того громкое гудение. Под ударами свинцовых горошин машина старика дергалась словно утлое суденышко во время шторма, кренилась то в одну, то в другую сторону, однако упрямо не переворачивалась и не падала.

Старик, сидящий в машине, как видно не ожидал подобной прыти от внешне не опасного и ни чем не примечательного противника. Видимо напугавшись в первые секунды, когда невидимый снаряд едва не пробил его универсальный защитный купол, он вжал голову в плечи и инстинктивно прикрыл лицо правой рукой.

Едва оправившись от внезапного испуга, он попытался встать. Отчаянно вцепившись в подлокотники, старик потащил свое дряхлое тело из мягких объятий кресла. Удалось ему это не с первого раза и с огромным трудом.

Али видел его возмущенное и одновременно испуганное лицо. Старик чуть приоткрыл рот, явив миру гладкие, розовые десна без единого зуба. Складки морщин как-то сползли, оплыли вниз и мелко подрагивали в такт частым толчкам, брови, напротив взлетели высоко вверх, да так и застыли удивленным домиком.

Али увидел, как старик, протянув руку, оторвал кусочек защитной сферы, которая издала глубокий колокольный звон — до-о-онг! Упав обратно в кресло, старик зашамкал своими старческими губами, что-то бормоча над сведенными ладонями, затем неуклюже, из-за головы, нелепым старческим замахом, выбросил какой-то зеленый сгусток из своей руки в сторону Али.

Череда странных, невероятных событий с невообразимой скоростью промелькнула перед глазами Альхора Борджи. Встреча с незнакомцем стала для него столь же неожиданной, как и для Али, однако с его точки зрения все происходило несколько иначе.

Поднявшись к пещере, маг принял решение просканировать пространство. Пробормотав заклинание вездесущего ока Магдура, старик сплел гибкие пальцы в знак «альборг», придавая ему импульс и направление.

Целый ворох мелких колючих матриц ссыпался из под рукава старого волшебника, скурпулезно считывая информацию с эфирного поля над площадкой, которая густо заросла всяческой растительностью. Яркие фиолетовые звездочки забиралась во все ямки и трещинки, не пропуская ни единой песчинки, окутывая своим вниманием каждый сучок, каждую былинку.

Но вот, на самой границе действия магического поля, старик что-то почувствовал. К его сожалению, со столь дальнего расстояния он не смог определить, живой ли это объект либо неодушевленный предмет, не мог он угадать и направления, однако все же некая посторонняя аура явно присутствовала — затаилась где-то совсем-совсем рядом.

Защитное поле сбивало фокус, мешая точно локализовать положение загадочного объекта. Но определенно — это не маг и не магическое существо, хотя рисунок ауры не походил и на ауру обычного человека. Непонятная какая-то структура, с такими ему еще ни когда не приходилось сталкиваться.

В свое время, в силу своей профессии, ему пришлось исколесить огромное множество стран и континентов, к нему приходили странники из невообразимых далей, но всех их объединяло сходство в строении основы основ — первичного тела астральной матрицы. Тот кто предстал перед ним сейчас разительно отличался от них всех.

Старик на всякий случай решил прощупать и пространство пещеры. Он не особенно опасался за свою жизнь, ведь не обладающий магией не мог причинить вреда мастеру третьей ступени ордена, пусть не боевому магу, но… В мгновение ока Альхор Борджи мог почувствовать и поймать на лету стрелу выпущенную из любого известного ему ручного оружия, исключение составляли лишь тугие арбалеты южных гномов, однако защитное поле с легкостью отразит и тяжелый металлический болт.

Гул защитного амулета мешал сосредоточиться, старик уже подумывал отключить его ненадолго — хорошо, что он этого не сделал.

Громкий, неприятный звук заставил его обернуться. Кто-то чихнул? — взгляд выхватил маленькое пыльное облачко, а за ним — и самого нарушителя. Ага, вот ты где! — праведный гнев поднялся в его тощей груди. Старик развернул колесницу и двинул ее вперед, затем неподвижно завис в воздухе, метрах в десяти от него, с интересом рассматривая непрошенного гостя.

С виду — обычный человек — еще совсем молодой, но какой-то измученный, с ног до головы покрытый пятнами грязи и крови. Пыльные, всклокоченные волосы торчали во все стороны неопрятной, грязной мочалкой. Взгляд вычленял все новые и новые подробности: огромная шишка на лбу, багровый синяк, опустившийся и покрывший всю правую половину лица какой-то нездоровой желтизной — в общем-то ни чего особенного или сверхъестественного.

А вот одежда его заинтересовала гораздо больше — она явно была пошита из грубой материи, как будто слеплена из разноцветных лоскутков бурых и зеленых тонов, однако швов почему-то не видно. Одежда не походила ни на одно платье известных ему племен.

Человек держал наперевес некое приспособление, похожее на сломанный арбалет, однако дуга лука, куда бы натягивалась тетива — отсутствовала. Альхор, не обращая на предмет в руках незнакомца ни какого внимания — ведь магической аурой тот не обладал и боевым артефактом быть ни как не мог — решил уже обездвижить этого непонятного человека и учинить допрос с пристрастием. Но тут тишину разорвал оглушительный треск и громкие крики незваного гостя.

Безопасная на первый взгляд вещь в руках гостя на поверку оказалась страшным и мощным оружием. Защитное поле прогнулось, с трудом удерживая напор могущественнейшего артефакта, взвизгнуло, словно придавленный телегой поросенок, и застонало от перенапряжения.

Колесница вздрагивала и кренилась, пытаясь завалиться то на один, то на другой бок, старый маг напрягал все свои силы чтобы не позволить ей этого сделать.

Невозможно, немыслимо — лихорадочно думал он — защитное поле рассчитано на любое, ЛЮБОЕ известное ему ручное оружие. Не может быть, невероятно, но оболочка готова была рухнуть в каждую секунду, быстро истощая резерв запасенной энергии.

Это напугало его до дрожи в коленках, разбило в мелкие осколки щит его невозмутимости. Но как? Ведь совершенно точно, это — не волшебство, он абсолютно не чувствовал тока благородной волшебной энергии, к тому же животный крик дикаря ну ни как не походил на красивый и утонченный язык заклинаний.

Старик ошарашено наблюдал, как странные металлические горошины начали пробивать защитное поле. Несколько сплющенных кусочков, хотя и значительно потеряв в скорости, продырявили слой невидимой брони и медленно скатились к его ногам.

Спустя несколько мгновений еще одна из пуль протаранила ослабленное поле по касательной, влетела и с невообразимой скоростью завращалась по оболочке, захваченная сферой. Вот когда он пожалел, что пренебрегал настоящей боевой магией.

Весь запас накопителя был намертво замкнут на подпитке матрицы, поддерживая стабильность поля, поэтому, чтобы выжить, ему придется чуть-чуть ослабить защиту, взять от нее немного энергии — ни на что другое просто банально не хватало времени.

С трудом дотянувшись до оболочки, он оторвал кусочек поля и послал импульс для его преобразования. Сбиваясь от волнения, он раз за разом неправильно бормотал начальную фразу заклинания, затем, чертыхаясь, начинал все заново. В самый последний момент старик забыл ключевое слово, проклиная проклятый склероз, он как мог, подгонял свою память.

Наконец-то он все же верно произнес словесную формулу и послал магическую матрицу в нападающего. К его удивлению, она подействовала как-то неправильно.

Вложив в удар все свои силы, которые у него еще оставались, старик направил заклинание в человека, но вместо того, чтобы выбить дух из его легких и заморозить тело, оно по пути растеряло почти всю свою энергию. Последние жалкие крохи материализовались прозрачным искрящимся облачком и всосались в оружие незнакомца, видимо приняв его за живое существо.

Но этого оказалось достаточно. Дьявольская машина перестала стрелять, и покрылась инеем. Дикарь — как его окрестил про себя Альхор Борджи — судорожно дергал какой-то маленький рычаг на ее боку. Все дергал и дергал, выпучив на него свои безумные глаза.

Не совсем то, чего ожидал он от своего заклинания, но тоже результат. По крайней мере, непосредственная угроза его жизни миновала.

Маг принял решение парализовать и схватить дикаря щупальцами своей колесницы. Расходуя скудные остатки запасенной энергии, оставшейся в накопителе, он приподнялся над землей и велел своей машине протянуть энергетические сгустки, которые еще ни разу его не подводили.

Однако щупальца прошли сквозь незнакомца, не причинив ему видимого вреда, а надежная прежде машина принялась вибрировать и, казалось готова была вот-вот рухнуть — маг остро ощутил, как быстро из его колесницы уходит ее псевдожизнь.

Дикарь отбросил в сторону бесполезное теперь оружие, завозился на земле, с трудом поднялся, затем снова упал и на карачках попытался отползти в сторону пещеры.

Видя его беспомощность, маг отважился на более решительные действия. Он сдвинул умирающую машину вслед убегающему и просто напросто придавил его весом своей колесницы. Машина была не столь тяжела, чтобы задавить насмерть, но все же достаточно весома, что бы тот не сбежал. Дикарь нужен был ему живым.

С трудом переведя дух, маг задумался, что же ему делать дальше. Враг не сбежит, придавленный тяжелым грузом, словно лист розана в альбоме для гербария, но надо его доставить во дворец и хорошенько обо всем расспросить.

Оставшихся крох энергии хватило, чтобы найти и перенести обыкновенную веревку из какого-то хозяйственного помещения дворца — сотворить ее из воздуха он не решился, боясь, что волшебное творение опять будет бесполезно. Связать дикаря не составило ни какого труда. По всей видимости, тот потерял сознание.

Когда маг, на пределе своих старческих сил, волоком стащил с него машину, которая не подавала признаков жизни, дикарь уже посинел лицом и почти не дышал. Он, на сколько мог, тщательно связал толстой грубой веревкой его руки и ноги.

Старик с трудом забрался в свою колесницу, затем схватил дикаря за шиворот и, тратя последние силы, которых осталось не так уж и много, с трудом перевалил его тяжелое тело через невысокий бортик.

Только после этого, Альхор Борджи на трясущихся ногах поковылял к креслу, раздумывая о том, как же давно он не занимался физическим трудом. Пот целыми реками заливал его с ног до головы, неимоверно болела и не разгибалась спина, тощая грудь часто вздымалась. Словно рыбе, выброшенной на берег, ему не хватало воздуха — он ни как не мог восстановить сбитое дыхание.

Хотя старик и не был кровожадным по своей природной натуре, все же он почувствовал некоторое злобное удовлетворение, от того, что все же смог захватить и порядочно помять этого недоноска.

Не для меня это — подумал старый маг — пусть такими вещами занимаются молодые, а мне уже давно пора на покой.

Пока маг сидел, раздумывая о своей почти двухсотлетней жизни и восстанавливал силы, дикарь очнулся. Он сумел перевернуться на спину и теперь вновь пялился на него безумными глазами.

Пытаясь освободиться, пленник начал бешено извиваться, словно червяк на раскаленной сковороде. Он плевался и что-то кричал на непонятном языке — похоже выкрикивал угрозы вперемежку с проклятиями. На всякий случай, Альхор Борджи очертил себя охранным кругом, оберегающим от проклятий и сглаза.

Не отводя глаз с мага, странный человек затих, скатился к краю и прижался спиной к бортику, крупные слезы пробили две грязные дорожки на его щеках.

Альхор Борджи вынул свой накопитель энергии. Уровень упал почти до нуля — все ушло на отражение атаки этого недоноска. Чтобы вновь заполнить древний артефакт для путешествия, придется ждать как минимум часа три, если он вновь не начнет барахлить, как с ним часто случалось.

Решив больше не ждать и не подвергать себя бессмысленной опасности, он слез со своего кресла, покряхтывая поднял с пола порядочно испачкавшуюся, перекосившуюся чалму, выкинул парик и водрузил ее на свою лысую голову.

За все это время пленник ни разу не отвел от него глаз. Маг ответил ему злобным взглядом, затем подошел и несильно пнул под ребра, не причинив однако особого вреда. Пленник дернулся и тихо заскулил — попыток освободиться он больше не предпринимал. Маг неловко спрыгнул на землю и едва не упал, запутавшись в своей одежде. С трудом восстановив равновесие, он поплелся к пещере, решив уже там дождаться помощи.

Глава 8

Пещера встретила его почти родными, изученными до мельчайшей подробности, стенами, мягким песчаным полом и прохладным свежим воздухом. В знакомой обстановке он быстро успокоился, сел поджав под себя ноги, сосредоточился, закрыл глаза и застыл недвижимым изваянием. Его астральный двойник поплыл ко дворцу, выискивая одного из своих любимых учеников.

Во время своего отсутствия Альхор Борджи велел ему очередной раз проштудировать труды великого эмира, однако, вопреки ожиданиям в библиотеке того не оказалось.

Ну где же ты, где, где? — теряя силы и терпение, шептал старый маг — тень его металась по всему дворцу, из зала в зал.

Он застал своего ученика отнюдь не за учеными занятиями, скорее наоборот — в гареме. Тот возлежал на мягком ложе, прикрытом полупрозрачным золотистым пологом, рядом с ним стоял круглый стол с короткими ножками, накрытый разными яствами. Было видно, что за ним недавно вкусно ели и много пили. Роскошная золотая клетка, где содержали райских птиц, была накрыта покрывалом из тончайшего файланского шелка, дабы птицы не мешали своим пением. В небольшом фонтанчике журчала прохладная вода, несколько музыкантов, скрытых за резной ширмой, наигрывали ненавязчивую мелодию, десяток горящих свечей в бронзовых канделябрах создавали интимный полумрак.

Одна из молодых одалисок, одетая в платье, которое почти ни чего не скрывало — миниатюрная и хрупкая, похожая на пятнадцатилетнюю девочку — ласкала его мощную волосатую грудь своими мягкими ладошками. Вторая — пристроившись с другой стороны, целовала его в затылок, перебирая густые черные волосы, и кормила спелым виноградом. Великое блаженство было написано на лице ученика великого везиря.

— О мой господин, как сильны и нежны твои руки — словно молодая голубка, ворковала одна из них.

— Как ты неутомим в любовных утехах — пытаясь ему угодить, вторила ласковым, заигрывающим голосом другая. Она улыбнулась и трогательные ямочки появились на ее щечках, подобных нежному персику.

Обе они медленно, почтительно и незаметно, словно два ласковых дуновений весеннего ветерка, освобождали его от одежды.

Попав в столь неловкую ситуацию, Альхор Борджи почувствовал одновременно гнев, раздражение и смущение. Он очень редко применял астральный вид связи, предпочитая просто ставить вызывающий маячок, на зов которого всего через несколько минут прибывали его ученики с любого расстояния. Но маячок к сожалению остался дома, ведь маг не предполагал, что тот может ему понадобиться.

Дальше подглядывать и подслушивать старик не имел ни сил ни желания, тем более, что его ученик почувствовал его присутствие — он завозился, оттолкнул недоумевающих одалисок и довольно грубо велел им убираться.

— Чем это ты там занимаешься, когда я велел тебе изучать труды нашего великого эмира? — рявкнул маг.

Его ученик вздрогнул и понурив голову, принялся приводить в порядок свое одеяние. Трепетные одалиски, напуганные тем, что чем-то не угодили своему повелителю, дрожа от страха, стояли прижавшись друг к другу. Словно лани, вспугнутые на водопое, они подпрыгнули на месте и принялись с ужасом озираться, недоумевая, откуда послышался этот страшный голос.

— Вон отсюда — рявкнул на них Альхор Борджи.

Вай дод! Демон, шайтан! — причитая тонкими голосками, и размахивая руками, одалиски двумя молниями прыснули из покоев — в галерее еще долго слышались их тонкие визги и частые шлепки босых ног о мраморную плитку пола.

С тех пор, как Альхор Борджи подобрал его на улице чумазым замарашкой, времена года двадцать пять раз сменили друг друга. Малышу тогда едва исполнилось семь лет. Мать он совсем не помнил, а отец прошлой зимой ушел в поход за славой да деньгами — покорять дикие земли, — но так и не вернулся — видно сгинул где-то, а может быть завел себе новую подружку, благополучно забыв про оставленного сына. Бабка, у которой он жил на попечении, совсем недавно тихо и мирно скончалась — больше родственников у него не было — и с тех пор он нищенствовал и побирался по дорогам. Из за своего свободолюбивого и строптивого характера он не мог подолгу находиться в сиротских домах, каждый раз сбегая, когда его водворяла туда городская стража.

В грязной подворотне, рядом с пыльным базаром, пацан отбивался от трех своих сверстников, которые дразнили его облезлой крысой. Крепкий парнишка уже расквасил одному из нападавших — кудрявому худышке — нос. Тонкая красная струйка из разбитой сопатки кудряша стекала, пачкая чистую белую рубашку. Обиженный ревел с запрокинутой головой, размазывал кровь по лицу и подбадривал остальных, яростно призывая к отмщению.

Двоим другим тоже приходилось не очень то сладко — тумаки и пинки сыпались на них с невероятной скоростью. Крепкий парнишка уверенно теснил их в сторону глубокой и грязной лужи.

О чем то задумавшись, маг наблюдал забавную сцену на расстоянии, не торопясь прогонять малолетних драчунов.

Спустя какое-то время Альхор Борджи все же решился подойти — чем-то понравился, тронул его душу этот малыш. Прогнав злых детей, он ласково погладил мальчика по голове.

— Как тебя зовут, крошка — спросил старый визирь малыша.

— Сам ты крошка — ответил тот волчонком, исподлобья оглядывая волшебника.

— Как ты разговариваешь со старшими? Я всё же спас тебя от этих злых мальчишек. И к тому же я маг. Вот сейчас превращу тебя в ишака, будешь знать — немного рассердился старый маг.

— Это ты их спас от меня — пробурчал малыш.

— Как же, как же, конечно — усмехнулся Альхор Борджи, восхищаясь наглостью мелкого строптивца.

— А ты что, по настоящему всамделишный колду-у-н? — вдруг опомнился пацан, и черные угольки его глаз загорелись бесовским азартом.

— Я не какой-то там простой, всамделишный колду-у-н, я маг на службе у самого великого эмира — высоким торжественным голосом провозгласил Альхор Борджи, воздевая руки к небу.

— Устоз, ака, научи меня. Я приду и превращу этих засранцев в крыс и напущу на них кошку — заканючил пацан.

Он мертвой хваткой вцепился в халат озадаченного мага и умоляюще заглядывал ему в глаза.

— А как тебя зовут, крошка?

— Мое имя Ганиш — ответил пацан, не обратив на этот раз ни какого внимания на обидное слово «крошка».

Просканировав его ауру, маг с удивлением обнаружил весьма неплохие задатки мага. Если их развивать и вовремя направлять в нужное русло, из него можно сделать великого волшебника.

Старик подобрал длинную полу халата, основательно наслюнявил ее и оттер самые большие пятна грязи на лице уличного замарашки, тот стоически стерпел жестокую пытку.

Он отвел малыша в школу магов при дворце и лично занялся его воспитанием.

С тех пор прошло долгих двадцать пять лет и маг ни разу не пожалел о принятом тогда решении. Мальчишка превратился в невероятно красивого и крепкого мужчину, который отличался, усердием и преданностью своему старому учителю и покровителю.

Маг выбрал на этот раз Ганиша за его выдающийся магический талант, а так же, что немаловажно, — за невероятную физическую силу.

— Так вот чем ты занимаешься в мое отсутствие — проворчал Альхор Борджи.

— Я выполнил все ваши уроки, учитель — покорно склонив голову, ответил здоровяк.

Его длинные черные локоны упали на лоб, полностью скрывая лицо. Ганиш все ни как не мог справиться со своей одеждой, путаясь в обширных одеяниях, завяз словно в болоте, в бесчисленных застежках и завязках.

— Я вижу, какие это уроки ты выполнял. Сколько времени тебе понадобится, чтобы прилететь и забрать меня отсюда? — проворчал маг.

— Учитель, но что случилось? С вами все в порядке? — в его голосе слышалось неподдельное беспокойство.

— Это долгая история, потом все тебе в подробностях расскажу.

— Я бы мог вас перенести прямо сюда во дворец, вместе с вашей колесницей, учитель, энергии должно хватить. Если пожелаете, прямо сейчас открою портал?

— Боюсь, у тебя ни чего не получится — со мною пленник, которого лишь с величайшим трудом мне удалось обезвредить — на него как то неправильно действует магия, мою колесницу он полностью вывел из строя, хотя… попробуй — устало ответил маг.

Альхор Борджи едва смог разогнуть натруженную спину — в ней что-то отчетливо хрустнуло. Покряхтывая и причитая, он все же сумел подняться, затем тяжело вздохнул и поплелся обратно к машине.

Выйдя из прохлады пещеры, несчастный старик вновь попал в палящий зной и духоту насыщенного влагой полудня. Видно все же будет дождь — подумал он.

Темные облачка сбились в плотную стайку на горизонте и похоже серьезно намеревались слиться в одну большую грозовую тучу. Пленник, закрыв глаза, лежал на том же самом месте и в той же самой позе. Маг с трудом забрался в свое громоздкое кресло.

— Начинай, Ганиш, я готов — тяжело кашлянув, сипло проговорил маг.

— Начинаю, учитель.

Ганиш быстрым, размашистым шагом подошел к стене покоя. Он с легкостью отодвинул кажущийся неподъемным щит, изготовленный из выделанной кожи кафского дракона — перед ним предстало квадратное зеркало невероятных размеров. Идеальная отражающая поверхность была намертво вплавлена в монолит мощной и толстой серебряной оправы.

Прикрыв глаза, Ганиш сложил руки на груди и прошептал про себя ритуальную фразу. В зеркале появилось изображение местности, где находился его учитель. Ганиш с удивлением и интересом покосился на связанного мужчину, лежавшего у ног мага, но от вопросов пока воздержался.

Ни кому доподлинно не было известно сколько же лет исполнилось великому зеркалу переноса, но совершенно точно можно было определить, что оно пережило много поколений и бесчисленное количество хозяев.

Оправа его была выполнена в виде каких-то устрашающих мифических существ, сошедшихся в жестокой схватке друг с другом. Искусно отлитые тела туго переплелись между собой — казалось живые мышцы играют под их серебряной кожей. Открытые пасти нагоняли жути своим страшным оскалом на тех, кто осмеливался кинуть на них свой неосторожный взгляд, в глазницы были инкрустированы рубины величиной с грецкий орех, их каменные взгляды казалось пьют душу.

Это зеркало было доставлено в подарок эмиру — его с большим трудом привезли из древнего заброшенного города великих северных магов — Сардума.

Около двух сотен лет назад маги загадочно и бесследно исчезли из города в неизвестном направлении, оставив нетронутым все свое имущество. Быть может, некий катаклизм был тому виной, быть может, они по своей воле покинули свою родину — ни каких свидетельств не осталось — все произошло в одночасье.

Зеркало имело размер городских ворот, так что Альхор Борджи вместе со своей колесницей с легкостью мог бы пройти через его пространственный портал. Во времена многочисленных военных кампаний зеркало часто использовали для внезапных ударов по противнику, переправляя через него целые армии, так что один старый маг для него теоретически не составлял ни какой проблемы.

Ганиш встал напротив зеркала, в его руках появился пузатый золотой флакон, богато инкрустированный драгоценными камнями. Несколько тяжелых — словно шарики ртути — капель крови мантикоры упали на серебряную оправу. При соприкосновении с ней едкая жидкость зашипела и испарилась маленьким желтым облачком, комнату наполнил удушающий запах испарений.

Из глубин тяжелой оправы всплывало изумрудное свечение, ожившие звери зашевелились, поворачивая головы в сторону ученика старого мага, их взгляды встретились.

Установив контакт, Ганиш потянулся к своему учителю, раз за разом повторяя заклятие вызова. Связь установилась, но как-то медленно, с трудом и неохотно — Ганиш на пределе своих возможностей поддерживал портал, напрягая все свои силы. Струны магического плетения рвались одна за другой, казалось, что на той стороне находится нечто бездонное, поглощающее ману в огромных количествах.

В обычное время достаточно было всего нескольких секунд, что бы перенести одного человека, на переправку же целой армии требовалось не более получаса. Человек просто появлялся по эту сторону портала сразу, без каких либо акустических или визуальных эффектов.

Но на этот раз все пошло совсем не так, как планировалось — вот уже десять минут Ганиш борется с упрямо неподдающимися чарами.

Хотя в покоях стояла освежающая прохлада, его лоб взмок от дикого напряжения.

На исходе десятой минуты, Ганишу показалось, что у него все же что-то выходит — постепенно наливаясь краской, перед зеркалом стал вырисовываться бледный контур машины учителя с магом в кресле. Однако часть небесной колесницы ближе к полу проявляться от чего то не желала — она мерцала, то появляясь, то вновь пропадая без следа.

На самой грани слышимости, появился какой-то тонкий стеклянный звон и неприятное дребезжание. С изумлением, нарушающим его внутреннее сосредоточение, Ганиш увидел, что это вибрирует закаленное стекло зеркала. Из ослиного упрямства, не желая отступать, он вдвое увеличил поток энергии — звук усилился.

Внезапно зеркало не выдержало — тонкая, угловатая трещина стремительно поползла по самому краю отражающей поверхности, сразу же за ней, опережая первую — еще одна. Почти половина огромного стекла, толщиной с ладонь, медленно отделилась от рамы, затем, все ускоряясь — полетела на встречу с мраморным полом покоев, уже в воздухе распадаясь на отдельные части величиной с горошину.

Мелкие осколки посыпались водопадом, усеяв большую площадь пола сверкающими кубиками с острыми гранями. Уши заложило от громкого, сухого треска, порожденного миллионами кусочков стекла, столкнувшихся с крепким камнем.

Ганиш стоял с открытым ртом под целым градом из кристаллов, которые раскрасили темные стены покоев веселыми, радужными бликами. Он не мог поверить в происходящее — страх, неверие, беспокойство за учителя слились в его душе в гремучую парализующую смесь.

Как же так, ведь зеркало было надежно защищено могучей магией древних — от страха у него подкосились ноги. Учитель его просто уничтожит за этот промах, что скажет великий эмир? Быть может, древний, бесценный артефакт еще можно будет как-то исправить, восстановить? — но сам Ганиш в это не верил.

Контакт резко прервался, изображение исчезло, а уцелевшая поверхность зеркала помутнела и стала молочно белой.

Но что же тогда случилось с самим учителем? Кто этот таинственный пленник, что мог противостоять столь великому волшебнику? Страх и тревога с новой силой вспыхнули в его сердце. Не желая больше ждать, он опрометью кинулся из покоев, не обращая внимания на осколки зеркала, которые больно ранили его босые ноги.

Спустившись на второй ярус эмирского дворца, Ганиш быстро пробежал широким коридором к залу, где находился парк магического транспорта. Стража проворно, но почтительно расступилась, узнав Ганиша — они проводили босоногого, растрепанного мага удивленными взглядами.

Зал представлял из себя огромное прямоугольное помещение. Потолок был где-то невообразимо далеко — его поддерживали ажурные колонны небесно голубого цвета.

Стены были отделаны голубой же матовой майоликой, которая визуально расширяла и так огромное пространство зала. Искусные мастера выложили на них великолепные картины, изображавшие великие битвы прошлого.

Этот зал отличался необыкновенной величественностью, хотя и не имел той пышности и помпезности, которые были присущи остальным помещениям дворца.

Каждый маг на службе у эмира имел свое средство передвижения, которое в силу своих способностей и фантазии создавал сам.

Летающие машины стояли ровными ярусами вдоль стен до самого потолка — все маги на службе у эмира конечно же предпочитали перемещаться по воздуху. Здесь были великолепные золотые колесницы, изящные ландо, крытые повозки строгих силуэтов, скоростные каплевидные машины, а так же аппараты самых странных и замысловатых форм, предназначение которых нельзя было угадать с первого взгляда. Выбор цвета машины также был исключительно делом мага, ее создавшего — в глазах рябило от фантазии чародеев, раскрасивших свои машины в колера всех оттенков радуги.

Летающие колесницы похожие на зеленых блестящих жуков, на райских птиц с их пестрым оперением, строгие черные и синие, изящные белые, легкомысленные голубые, кокетливые розовые, вызывающие красные — всего с первого раза и не перечислить. Все это нагромождение переливалось и сверкало в ярком свете огромных хрустальных люстр.

Характеристики машин так же отличались в зависимости от способности и силы мага.

Ганиш, согласно своему статусу ученика первого визиря, имел целых три машины. Одна — великолепная и роскошная сине-золотая — для торжественных выездов, вторая — меняющая цвет в зависимости от окружающей обстановки — боевая, отличающаяся непробиваемой защитой и скоростью, с большим арсеналом магического оружия. Третья — неприметно-серого цвета — для обычных повседневных нужд.

На этот раз он вскочил в боевую колесницу — нужна была скорость и защита.

— Откройте! — крикнул он стражникам.

Дальняя стена зала растаяла. Машина пулей рванула к выходу, оставляя за собой шлейф из золотой пыли, который почти тут же рассеялся вдали.

Боевая колесница Ганиша быстро набирая скорость, обогнула черную сторожевую башню, миновала грандиозные купола эмирского дворца и понеслась низко над лесом, едва не задевая вершины огромных деревьев.

Эмирские угодья населяли только великолепные и благородные животные — гордые изюбры и гороподобные туры, изящные лани и косули, изредка встречались свирепые тигры — гигантские волки и бурые медведи делили с ними призрачную власть в этом лесу.

Часто в нем слышались звуки охотничьего рога, стук копыт, ржание и рев загнанных животных. Эмир любил самолично добыть величественного оленя с развесистыми рогами или свирепого щетинистого вепря. Бесчисленные трофеи украшали стены его охотничьего зала.

Лес поддерживался в идеальной, первозданной чистоте. Отобранные из личной гвардии эмира, егеря — ежедневно патрулировали его границы, облетая их на своих страшных птицах, дабы туда не забредал всякий сброд, они тщательно следили — не видно ли где ни будь костра или, не попусти аллах — пожара.

В самом сердце этого леса возвышалась одинокая скала, куда сейчас так торопился Ганиш. Лес под его машиной размазался и, казалось, превратился в сплошную зеленую полосу.

Вся дорога заняла у него не больше пяти минут. Начал накрапывать редкий летний дождик, приятно запахло мокрой землей и свежей травой, потянуло прохладой.

Полусфера его боевой колесницы мягко опустилась на площадку и приняла темно зеленый оттенок, мимикрируя под цвет травы.

Напряжение ожидания прошло и Альхор Борджи с облегчением вздохнул — теперь можно было выйти из пещеры, где он спрятался от все же начавшегося дождя.

— Приветствую тебя, мой достопочтенный учитель — склонился в низком поклоне Ганиш.

— Мог бы и побыстрей — пробурчал Альхор Борджи, неуклюже поскользнувшись на мокрой траве.

Ганиш ловко спрыгнул на землю — прохладный песок приятно охладил его разгоряченные ступни. Он резво подбежал к учителю и, почтительно поддерживая его под руки, с беспокойством принялся ощупывать его с ног до головы, будто бы проверяя все ли его части соразмерны и покоятся на том самом месте, где их расположил сам создатель. Только проделав все эти действия, он немного успокоился. Альхор Борджи скривил недовольную мину и отмахнулся от его рук, однако простил за проявленную бесцеремонность, объясняя ее вполне понятным беспокойством.

Великолепное одеяние учителя было прорвано в нескольких местах и полностью заляпано въедливой глиной, на лице проступали кривые узоры дорожек, проложенных едким потом на припорошенной пылью дряблой коже, парик криво и смешно сидел на голове, чалма скособочилась — ее свободный конец свисал и, словно вымпел, «гордо» трепетал на ветру.

За все годы, что Ганиш провел в учениках у великого визиря, таким он его видел лишь во второй раз. Это было исключительное зрелище, и причина для столь непотребного вида тоже должна была быть исключительной.

Лишь единожды он застал своего учителя в столь неприглядном виде — Альхор Борджи выбегал тогда из своих покоев — наложницы его гарема что-то не поделили между собой, а что может быть страшнее разъяренной женщины? Выпутаться с достоинством из всех других ситуаций ему помогала магия.

Однако сейчас учитель стоял перед своим учеником растрепанный и немного растерянный, но ни одной женщины рядом с ним видно не было.

— Не молчите, учитель, я начинаю беспокоиться. Странные вещи творятся. Ваше любимое древнее зеркало — портал… оно… оно разбилось. Это что-то исключительное и страшное.

— Идем, я покажу тебе это исключительное и страшное — сварливо пробурчал учитель и повел его к своей колеснице.

Все это время Али лежал, не делая попыток освободиться — он смирился со своей участью и только мелкая дрожь все так же сотрясала его тело. Не смея шелохнуться, он успел изрядно промокнуть, оказавшись в мелкой луже, которая образовалась на дне машины. Он молился. Руки и ноги, туго стянутые веревкой, затекли и потеряли чувствительность, безумно хотелось пить. Неловко извернувшись, он все же осмелился припасть иссушенными губами к луже.

Тем временем темные тучки все плотнее сбивались над их головами — они почти полностью поглотили солнце, встав плотной стеной на пути его лучей — мрачная полутьма окрасила все в темные цвета, стирая и приглушая краски. Ветер немного стих, на время приостановив свой шумный бег по кронам деревьев.

Промелькнула первая молния, вслед за ослепительной вспышкой раздался треск — будто рвется безграничный кусок ткани небесной материи. Преодолев границы аэра, треск переродился в низкий, оглушительный удар грома, потрясший звуковой волной землю и все окружающее пространство.

После этого твердь небесного купола будто бы прорвало — реденький летний дождик как-то сразу обернулся бурным тропическим ливнем. Видимость сразу же ухудшилась, словно на них опустился густой туман, уши заполнил громкий, быстро нарастающий шорох, который создавали миллиарды и миллиарды тяжелых капель, выбивая частую дробь по земле, листьям и скалам.

Земля не успевала впитывать всю эту влагу разом, разбрызгивая ее мелкой водяной взвесью. Площадка перед пещерой мгновенно превратилась в одну большую пузырящуюся, будто кипящую лужу, быстрые ручьи низвергались с края скалы целыми водопадами.

Одним мановением руки Ганиш создал над собой и учителем прозрачный защитный полог до самой земли. Капли тщетно пытались пробить его сферу и обильными ручьями бессильно стекали вниз.

Али блаженно раскрыл рот, подставляя его под тугие струи ливня, утоляя свою жажду.

По мере того, как учитель с учеником все ближе подходили к машине, защитный полог принялся как-то странно мерцать и, через несколько метров, с хлопком исчез вовсе. Лицо Ганиша вытянулось — как же так, как он мог столь позорно оплошать перед своим учителем? Молодой чародей остановился словно вкопанный и округлившимися глазами виновато посмотрел на своего наставника. В мгновение ока оба промокли до нитки. Пронизывающий ветер, холодный ливень и громкие звуки дождя радостно обрушились на них все разом, не приглушаемые и не задерживаемые более защитным пологом.

— Об этом я тебе и говорил. Вот оно это порождение шайтана, эта гнилая отыжка иблиса — сказав это, маг сдвинул брови и сжал губы, указывая на скрюченного на дне машины мужчину — Этот дикарь уже достаточно мне насолил.

Таинственный «дикарь» не произвел большого впечатления на Ганиша. Ну одежда необычная, мало ли что. Как он сложен не видно, но большим ростом и физической силой тот явно не отличался. Да и вид какой-то забитый и испуганный.

— Ох, чувствую, что он доставит нам еще немало проблем — сказал маг.

— Что же нам с ним делать?

— Нужно как-то перенести его во дворец. Не думаю, что твоя колесница сможет поднять его.

— Может стоит попытаться?

— Поверь мне на этот раз.

— Да, учитель, но как в таком случае спустить его со скалы?

— Закрепи конец веревки за что ни будь на своей машине, ее длины должно хватить, попробуем поднять его в висящем положении, не приближаясь к нему вплотную.

Оба мага забрались в колесницу и попытались подняться. Попытка удалась — пленник повис вниз головой, словно муха в коконе из паутины.

Али болтался на длинной веревке вниз головой, ветер хлестал ему прямо в лицо, затрудняя дыхание.

— Давай, трогай домой, я уже вымок, замерз и смертельно устал, мне надо восстановить силы — пробурчал маг.

К концу путешествия мощная и всегда безотказная боевая колесница вдруг забарахлила — она принялась нырять и постоянно норовила свернуть с намеченного курса. Однако все же им удалось благополучно доставить пленника, они почти бережно опустили его на площадь прямо перед дворцом.

Лицо пленника побагровело, налившись кровью, но пять минут, что он летел вверх ногами не могли причинить ему особого вреда.

На зов чародеев, позвякивая железной броней, подбежала целая куча стражников, держащих наперевес длинные копья.

— В Шарун Зиндан его, на четвертый подземный ярус — туда где самые толстые решетки. Это очень важный пленник. Накормить, вызвать лекаря. Я сам лично проверю — отдавал приказы Ганиш.

Пленнику вывернули руки и оторвав от земли, волоком потащили в подземелья.

— Все правильно. И Ганиш, подай прошение эмиру на срочную аудиенцию. Дело государственной важности — устало проскрипел Альхор Борджи.

Глава 9

Эмир принял Альхора Борджи без промедления. Он знал, что старик не будет его тревожить по пустякам.

Старик за это время не успел даже переодеться. Эмир с великим изумлением воззрился на растрепанный вид своего первого визиря, под которым образовалась порядочная лужа воды. Тут первая иголочка предчувствия и необъяснимого страха вонзилась в его сердце. Старик попытался бухнуться на колени, но эмир подхватил его под локоть и почти силой поволок к мягкому дивану.

— Что случилось, о мой первый визирь? Почему вы в таком виде? Кто-то посмел непочтительно обойтись с великим?

— О мой повелитель, да продлит аллах ваши дни, не гневайтесь на ничтожного раба своего.

— Садитесь и успокойтесь, мой старый друг.

Эмир взмахнул рукой и одежды престарелого визиря будто сами собой высохли, согревая зябнущие кости старика, вместе с тем сразу повеяло прохладой, свежий ветерок принес горьковатый запах горной мяты и мягкой успокаивающей лаванды. Когда главный советник немного пришел в себя, эмир преподнес ему серебряную чашу с вином, чтобы подкрепить силы старого мага.

— Вы успокоились, мой первый визирь?

Старик снова сделал попытку вскочить, но эмир жестом приказал ему сесть обратно.

— О мой повелитель. Вы несомненно помните, как я вам рассказывал о существовании нераспечатанного портала во владениях вашего величества. Скала Нгоро, которая возвышается по среди вашего леса и охотничьих угодий!

— Да, конечно, я прекрасно помню ваш рассказ. Еще я помню, что все эти годы вам так и не удалось его распечатать. Так, кажется?

— Вы не ошибаетесь, о величайший, но сегодня я имел несчастье столкнуться с человеком, который прибыл с той стороны. У него странная аура. Такой конфигурации я не встречал в нашем мире.

Кожа на затылке эмира собралась складками, волосы на голове сами собой встали дыбом. Мало сказать, что известие ошарашило его, он был потрясен до глубины души. Не понятно почему эта весть повергла его в ужас, ведь ни чего страшного в одиноком дикаре не было, но у эмира было плохое предчувствие.

— Он был один? — шепотом прохрипел эмир.

— На сколько я знаю — да.

— Что вам показалось таким странным в его ауре?

— Я не успел как следует ее рассмотреть, но то что в первую очередь сразу бросается в глаза — это невероятно искаженные участки ответственные за прием и передачу магической энергии. Сам принцип их построения в корне отличается от нашего. Раньше я думал, что такое вообще не возможно, ведь эти участки имеются даже у неодушевленных предметов, и их однообразие — один из краеугольных камней существования вселенной.

— Я посетил бесчисленное количество измерений — изумленно проговорил эмир — побывал в самых безумных и близких к хаосу мирах, но даже там аура не сильно отличается от нашей, разве такое может быть?

— Я видел собственными глазами, величайший и я не мог ошибиться.

— На него что, не действует магия?

— Нет, не действует. Это какой-то несчастный урод. И еще у него было какое-то странное оружие. Не магическое… но страшнейшая сила исходила из него. Мне лишь с трудом удалось отразить его атаку.

Прошло довольно много времени с возвращения эмира из путешествия по мирам. Подозрительная активность соседей как то отошла на второй план, они не беспокоили, занимаясь какими то своими внутренними делами. Конечно, разведка работала в полную силу, но сообщить что то сверх того, о чем поведал ему при первой встрече его главный визирь, они не могли.

И вот теперь этот странный, выбивающийся из общей обоймы одинаковых дней случай встревожил и лишил душевного равновесия эмира. Разум говорил, все в порядке, мало ли чудес ты повидал за свою столь длинную жизнь? Но внутренний голос на то он и есть внутренний голос, чтобы не слушать доводов разума.

Он вдруг с невероятной ясностью осознал, что появление этого странного человека — начало тех событий, которые узрел при помощи ледяной короны его сосед — император Свалии. Ведь не стали бы они по пустякам отгораживаться от него горами льда, военными союзами и неприступными крепостями.

— Альхор, кажется началось — упавшим голосом прохрипел эмир.

Визирь без слов понял, что имеет ввиду его хозяин.

Наступил час обеденной трапезы. Эмир не спеша подошел к магическому кругу матово светившемуся на полу. На каждом из сорока этажей его роскошнейшего дворца имелись комнаты переноса, откуда он мог попасть в любую точку этого необъятного здания. Он был задумчив и хмур. Лицо его потемнело и как будто осунулось от тягостных дум. Давно он не слышал новостей, столь угрожающих миру и порядку в его таком стабильном и процветающем государстве.

Аппетита не было. С тех пор, как этот неизвестный появился из ниоткуда, эмир не находил себе покоя. Сведения о том, что дикарь пойман возле портала, вскользь, как совсем незначительный факт оброненный Альхором Борджи пробудило сильную тревогу в душе царедворца. Ни когда, во все обозримые времена не было такого прецедента, чтобы магия была бессильна относительно кого либо или чего либо и эмир видел в этом великую опасность.

И беспокоиться было о чем. Эмир подумал, что слово беспокоиться — слишком мягко, чтобы выразить то, что он сейчас чувствовал — он был в панике, хотя не сознавался в этом даже себе.

Заядлый путешественник и естествоиспытатель, он почти половину своей сознательной жизни провел в путешествиях по мирам веера. Он имел представление, на сколько разнообразна жизнь в мирах населенных разумной и полу разумной жизнью. Бесчисленное ее разнообразие было бы не возможно даже описать человеческими словами, но ни когда и ни где он не видел мира без магии, и до сегодняшнего дня эмир был почти уверен, что это попросту невозможно.

Книга мироздания! — вдруг мелькнула мысль в голове у эмира — вот где можно почерпнуть столь необходимую сейчас мудрость. Он что то смутно припоминал.

Сия книга сама по себе являлась величайшим сокровищем. Пять веков назад ее нашли при раскопках известковых пирамид древнего Каима.

Когда вскрыли саркофаг правителя величайшей магической державы древности, ученые обнаружили что голова мумии покоится на ларце с наложенными могучими чарами. Все сразу поняли, что обыкновенная книга не могла бы удостоиться столь величайшей чести. Прямо с раскопок, под усиленной охраной книга была доставлена во дворец, где и нашла своего нынешнего хозяина.

Магия нетленности сохранила ее в полной неприкосновенности на протяжении многих тысячелетий. Все вокруг превратилось в камень и пыль, но могущественные чары сохранили старинный фолиант в первозданном виде.

Черная кожа неведомого зверя туго обтягивала обложку книги, покрытую странным узором похожим на мелкие чешуйки. На ощупь она была мягкая словно замша и холодна словно кожа земноводного.

Эмир потратил на расшифровку мертвого языка, на котором была написана древняя книга, почти десять лет, но не жалел о потерянном времени. Многие прекраснейшие и ужаснейшие тайны открылись его пытливому уму.

При помощи знаний, сокрытых в этом величайшем труде он смог полнее понять и принять строение вселенной, тайны мироздания и тайные пути подпространства.

Эмир и раньше владел магией перемещения по соседним измерениям, но ни когда не рисковал отправляться за пределы ближайших пяти миров. В этой же книге описывались как минимум семьсот пятьдесят миров в одном направлении и пятьсот пятьдесят — в другом.

В его памяти смутно проступало воспоминание о мире без магии, описанном в этом труде.

Сейчас эмир лихорадочно листал страницы, выискивая главу об ответвлении великого веера, выбившемся за пределы магического источника.

Вот это место. Эмир углубился в чтение.

Когда же был создан веер миров — гласила книга — великий создатель возлюбовался на свое творение. Три источника мирно обтекали истинно прекрасное и идеальное сокровище созданное непревзойденным гением. Источник мысли, источник силы и источник магии несли свои спокойные русла сквозь все миры упорядоченного, равно оделяя их все своей благодатью.

Однако повелитель хаоса, которому был глубоко противен любой и всяческий порядок, сумел собрать эоны войск, состоящие из могущественнейших существ, не имеющих даже названия в человеческом языке.

Самая великая битва продолжалась пять тысячелетий. Врагам упорядоченного удалось закрепиться в одном из миров веера. Цепкими щупальцами они вцепились границы несчастного мира. Трещала от напряжения сама ось мирового веера под натиском монстров, грозя разрушить словно карточный домик все миры один за другим. И тогда создатель вынужден был заключить в непроницаемый кокон несчастный мир и обернуть вокруг него источник магии, надежно оберегающий его границы, но не имевший теперь возможности проникнуть в сам мир. Лишь великими стараниями удалось сохранить в неприкосновенности источники мысли и силы.

Тот мир не умер, но стал несчастным калекой, пути подпространства закрылись и о нем навсегда позабыли. Терриана — вот как назывался тот проклятый мир.

В книге мироздания приводились так же теоретические измышления о том, что могло случиться с миром без живительного источника магии — ни чего утешительного. Автор размышлял о том, смог ли повелитель хаоса сохранить власть над несчастным миром или кокон магии и ему не дает в него проникнуть. И во что же в итоге может превратиться мир без одной из основных живительных сил.

В книге описывались три возможных варианта развития несчастного мира. И ни один из них не сулил ни чего хорошего. Автор так же предостерегал от встречи с ним и опасался заразы, которая могла распространиться и на остальные миры.

Самое же страшное заключалось в том, что этот закрытый мир оказался соседом Захиды — родного измерения Эмира. Строчки расплывались в глазах эмира, книга выскользнула из пальцев онемевших от бессилия рук.

Это знание повергло эмира в шок, свет померк в его глазах. Он и раньше знал, что возле его мира имеется некая аномалия. Переход из любого мира в другой занимал ни больше ни меньше — две с половиной секунды, однако прыжок в сторону мира Селиус всякий раз длился целых пять секунд, хотя прыжок в другую сторону проходил уже без всяких проблем и задержек.

Эмир закрыл глаза и задумался. Надо было решать и решать быстро. От его решения теперь зависело… все. Буквально все.

Глава 10

На следующий день Альхор Борджи приступил к допросу.

Пленника доставили закованным по рукам и ногам в тяжелые цепи, он затравленно озирался, на его грязном лице был написан непередаваемый ужас. Всю ночь он промаялся, ни на минуту не сомкнув глаз. Неужели это ад? Если это так, то за что, ведь он был истинным и правоверным, молился по три раза в день, не нарушал ни одну заповедь. Нет, нет, об этом не хотелось даже и думать да и не похоже это место на ад для грешников. Все было так обыденно, приземленно, но все же это не земля тоже. Множество мелких и сразу бросающихся в глаза признаков говорило об этом.

Прежде всего одежда. Женщин он пока не видел, но все мужчины в этом месте были одеты в странные одеяния — длиннополые, богато расшитые халаты, обувь на ногах — сандалии с загнутыми вверх носками. Такую обувь он не видел ни у одного народа земли.

Они были очень похожи на правоверных, но только похожи — в этом он убедился, когда увидел на стенах бесчисленное количество изображений людей и животных, которым они по видимому поклонялись, а ведь это величайший грех для мусульман — табу для истинных приверженцев ислама.

Какие-то странные люди выделывали перед его лицом странные пассы руками, что-то бормотали со значительным видом. Однако все это заканчивалось почти всегда одинаково — некоторых уносили на носилках, остальные уходили сами, однако двигались они при этом не столь резво, как до того. В любом случае, они не добивались желаемого — это было сразу видно по их недовольным лицам.

Самым настойчивым из них был тот молодой черноволосый здоровяк, что прилетел на своей колеснице за стариком. И если остальные, получив удар — больше не появлялись ни разу, то этот крепыш удивительно быстро восстанавливал свои силы и являлся почти ежедневно.

Но теперь он не приближался к Али ближе, чем на семь метров, швыряя в него издалека разные предметы. Однако удовлетворительных результатов не добился и он.

Затем появился тот старик, что взял его в плен. Он притащил какой-то черный ларец с драгоценными камнями. Что именно он делал, Али не мог даже догадываться — держа в руке таинственный камень, старик приказывал смотреть ему в глаза, после чего наступало головокружение. Теперь уже Али ежедневно по нескольку раз падал в обморок под их воздействием. Приходя в сознание, он ни чего не помнил.

Глава 11

Зал Аль Кушур, предназначенный для приема и обсуждения проблем государственной важности, был полон. В великолепных, обтянутых нежно зеленым плюшем креслах, расставленных полукруглым амфитеатром, восседали маги и министры.

Огромное помещение переливалось благородным золотом отделки и пестрыми одеяниями.

Собрались только избранные и посвященные. Гул голосов и шелест платьев наполняли помещение, собравшиеся кто шепотом, кто вполголоса переговаривались между собой, приветствовали друг друга, устраивались поудобнее. В воздухе приятно, но ненавязчиво пахло благовониями. Все ждали эмира.

И вот наконец-то раздался торжественный звук фанфар, все встали со своих мест, лица приняли строгое выражение, разговоры затихли.

Вскоре эмир появился в сопровождении своей свиты. Тяжелое, отделанное золотом одеяние поддерживали мальчики служки. Большие и толстые золотые перстни с огромными драгоценными камнями на руках, золотая же громоздкая тиара на голове, рубины, топазы, бериллы, инкрустированные в платье создавали несколько пестрое, но величественное зрелище.

В свои без малого четыреста лет эмир выглядел максимум на пятьдесят с небольшим.

Водрузившись на величественный золотой трон, стоящий в середине амфитеатра на небольшом возвышении, он тихо ждал, пока рассядутся его советники.

Когда все заняли свои места, эмир поднял руку ладонью вниз, призывая собравшихся к вниманию. На секунду задумавшись, с чего начать свою речь, эмир произнес:

— Приветствую вас, о благородные. Сегодня я собрал вас, чтобы обсудить с вами одно очень важное дело. Пусть оно не покажется вам малозначимым. От вашего решения будет зависеть судьба нашего народа, нашего государства — голос эмира звенел от напряжения, выдавая сложные эмоции, охватившие правителя страны — я хочу чтобы вы составили свое мнение.

Наступают тревожные времена. В истории нашего государства уже были периоды войн, катаклизмов и стихийных бедствий, когда казалось, что создатель отвернулся от нас. Я не хочу вас пугать и не хочу, чтобы это когда либо повторилось, поэтому от нашего сегодняшнего решения зависит наше будущее.

Эмир знаком подозвал своего первого визиря.

— Прошу вас, достопочтенный Альхор Борджи, изложите благородному собранию картину нашей проблемы.

Старый маг вышел в середину зала, и согласно этикету почтительно поклонился вначале эмиру, затем отвесил поклон собранию.

— Достопочтенные собратья мои, я бы хотел вкратце изложить вам самую суть вопроса, тревожащего нас в эти нелегкие для нас дни — задребезжал слабый голос старого мага — итак, месяц тому назад, проводя исследования известного многим из вас портала, который находится в пределах охотничьих угодий нашего великого эмира и который я не смог распечатать не смотря на все мои усилия, я обнаружил человека, который появился, как мне представляется, из того самого портала — с той стороны. Человек этот, внешностью ни чем не примечательный и не отличающийся от нас — не поддается ни какому магическому воздействию, более того — все магические приспособления, при сближении с ним менее чем на семь метров перестают действовать. Причем все физические законы кроме магических применимы к нему, как и к любому из нас.

При нем обнаружено хитроумное приспособление, действие которого, коллеги мои, я испытал на себе. И я уверяю вас, что оно сравнимо по мощности со многими боевыми заклятиями.

— И чем же всего один человек смог столь сильно напугать великого волшебника? — отозвался с места Хардарг — молодой, дерзкий, быстро продвигающийся по службе маг, давно метивший на место достопочтенного первого визиря.

Эмир строго посмотрел в его сторону, от чего тот съежился и сел на место.

— Еще раз повторяю для легкомысленных, пусть не покажется вам неважным тот вопрос, который мы обсуждаем сегодня — строго и внушительно сказал эмир. — Какие меры предприняли вы для изучения пленника и каковы результаты?

— О великий, дозвольте об этом сообщить моему подопечному — адепту школы боевой магии — Ганишу Тораш.

Старый маг поклонился и занял свое место в кресле, а в середину зала вышел мощный ученик волшебника Ганиш и без предисловий начал свою речь:

— Ни одно боевое заклятие на него не действует. На нем были испробованы все триста восемнадцать боевых матриц доступных моему опыту.

В зале почтительно зашептались — цифра впечатляла.

— И каковы же результаты? — спросил эмир.

— Заклятия смерти, заморозки, удушения и тому подобные на него просто не действуют. А те что манипулируют стихиями рассыпаются в прах в семи метрах от него. Даже обыкновенные предметы запущенные в него силой магии едва до него долетают и теряют свою смертоносность. Хотя его можно убить например из обыкновенного арбалета, мечом и любым другим видом холодного оружия.

— Единственное, что нам с учителем удалось предпринять — это снять копию с его астрального двойника и физически воплотить в пространственно-временной капсуле.

— О достопочтимый, прошу прощения, что перебиваю вас, но хочу сказать, что возможно не все могут понять ваши специфические научные термины — сказал эмир — расскажите о результатах ваших исследований как ни будь попроще, что бы было понятно всем.

— А проще говоря, уважаемый совет, дело обстоит так: мы скопировали его физическую сущность, наделили ее стандартной аурой и поместили в такое место, где оно не разрушалось в считанные секунды. Вот там мы могли делать с ним все, что хотели. Мы назвали это место «карман». Там, в сотворенном нами вместилище, магия на него действует, то есть не на него, а на его копию, двойник, но этот двойник обладал всеми воспоминаниями оригинала.

Вот что нам удалось узнать о его мире от его двойника, применив определенные методы воздействия. Краткие сведения о мире откуда он появился выглядят так: планета — другая вселенная или параллельное пространство, называйте как хотите — в общем то место, откуда он прибыл, называется Земля. Солнце там такое же как и у нас, но у них есть и ночное светило. Кроме звезд знакомых нам, их планета имеет спутник, который освещает их планету по ночам словно тусклый круглый фонарь — зал восхищенно вздохнул.

— Как это удобно.

— Восхитительно!

— А не могли бы наши маги сотворить что ни будь подобное! — послышались голоса в зале.

— Что еще вам удалось узнать? — раздраженно перебил их эмир, дивясь глупости некоторых советников и столь вопиющей, безответственной недальновидности.

— C вашего разрешения я продолжу — проговорил Ганиш — их планета, как поняли мы с уважаемым Альхором Борджи, раза в полтора больше нашей, но за счет меньшей плотности, сила тяжести там почти такая же как и у нас, во всяком случае, разницы он не почувствовал.

Больше половины их планеты покрыта водой, остальная суша разделена на многие государства.

— И как же они сосуществуют между собой? — спросил эмир, заинтересованно глядя на молодого мага.

— Сейчас мы подходим к самой сути. Самое главное, что мы с моим коллегой хотели бы сообщить достопочтенному, уважаемому совету, это тот факт, что в их мире абсолютно отсутствует магия.

— Как это отсутствует? То есть ее запретили или ее не существует в природе? Разве такое возможно? — раздались удивленные возгласы из зала.

— Ее не существует в его мире абсолютно! — торжественно и громко провозгласил Ганиш, разведя руки в стороны.

Зал возбужденно зашумел, послышались облегченные вздохи, маги переговаривались между собой, послышались приглушенные смешки.

— Зачем же тогда вы нас собрали сюда? Пусть воюют между собой копьями, мечами, дубинами. Нам то какая разница — опять влез в разговор дерзкий маг Хардарг.

Эмир на этот раз только зыркнул на него из под бровей недовольным взглядом.

— Вы правы — продолжал более громко Ганиш, не обращая внимания на выкрик молодого мага — войны там действительно идут постоянно. Во всех уголках планеты — то здесь, то там возникают вооруженные конфликты разного масштаба. При том, что в том мире с самого начала отсутствовала магия, их наука, изучающая исключительно физические свойства материи, столь далеко продвинулась, что нашим ученым и не снилось. Их изобретатели, применяя научные открытия, сотворили столь страшные орудия убийства, которые могут соперничать с самыми действенными и сильными чарами наших боевых магов, а кое где и далеко превосходят их. Мы считали информацию с его воспоминаний. Позвольте произвести небольшую демонстрацию — Ганиш вопросительно взглянул на эмира.

— Да, конечно позволяю — проговорил эмир, махнув рукой.

Ганиш два раза громко хлопнул в ладоши, стоящие наготове мальчики слуги проворно опускали портьеры на стрельчатых окнах, маг отвечающий за освещение, приглушил магический свет огромной хрустальной люстры. Зал постепенно погрузился во тьму.

Ганиш встал в центре зала, подняв голову лицом вверх и закрыл глаза. Широко разведя руки, он повернул их ладонями вверх, творя заклинание, устанавливая контакт с астральной магической энергией.

Центр зала осветился бледным рассеянным светом.

— Для начала я бы хотел показать вам как выглядят величайшие города этого измерения. Я не буду отвлекать ваше внимание на отсталые и малоразвитые государства, сейчас вы увидите только самые великие их достижения.

Собравшиеся увидели титанические и красивейшие здания, соперничающие грандиозностью с дворцом самого эмира, совсем немного уступающие ему в роскоши. Но поразило их не это. Их несказанно удивило количество этих зданий. Панорама сменялась панорамой, уйма прекраснейших дворцов располагалась на сравнительно небольших территориях.

Затем перед глазами собравшихся поплыли картины прошлых и настоящих войн, различных боевых действий. Масштабные картины с применением стрелкового оружия, артиллерии, танков, бронированных вертолетов.

Страшные, незнакомые, потрясающие сцены и звуки наполнили зал. Картина сменилась видом из самолета бомбардировщика, сбрасывающего бомбы на мирный город.

Отдельно было показано, потрясающее своей жестокостью, действие химического оружия.

И на последок Ганиш приберег самое ужасающее и эффектное — гриб атомного взрыва — панорама из далека, затем вид с воздуха.

Собравшиеся наблюдали, как складываются, испаряются, превращаются в раскаленное облако дыма — люди, звери, дома, машины… Затем собравшиеся увидели последствия лучевой болезни — страшные и отвратительные результаты ядерного удара.

У всех собравшихся осталось тягостное чувство от только что увиденного.

Ярче зажегся свет огромной люстры, открыли портьеры, из окон полился яркий солнечный свет, но в зале было тихо. Потрясенное собрание притихло, не слышно было ни шороха ни вздоха. Лица у всех без исключения вытянулись, побледнели и посуровели.

— Уважаемое собрание! — прорезал тишину твердый и чистый, но немного уставший и печальный голос Ганиша — сейчас вы увидели на что способна наука, извращенная и доведенная до совершенства.

На этот раз собравшиеся в зале слушали его очень внимательно.

— Как же обстоят дела с верой, в мире, где отсутствует магия? — перебил его эмир.

— Большинство население их измерения исповедует три мировых религии, не известных нам богов. Одна из них, ислам — несколько напоминает нашу концепцию веры в единого создателя, однако различий все же больше, чем схожести — ответил на вопрос эмира Ганиш.

Правитель Хурданта внимательно вглядывался в лица сановников, изучая их реакцию на изложенные факты.

— И вот, последний факт, уважаемое собрание… — Ганиш сделал паузу для пущего эффекта — население их планеты составляет не много ни мало… — СЕМЬ МИЛЛИАРДОВ ЧЕЛОВЕК!!!

— Но как это возможно? Это невероятная цифра!!! Как может планета прокормить столько человек? — отошедший от транса зал бурно взорвался репликами — не верим, вы что-то напутали — звучали испуганные и недоверчивые голоса со всех сторон.

— И все же это правда. Мы прочитали всю информацию с его мозга и я лично отвечаю за достоверность каждого произнесенного здесь слова.

Эмир поднял свою холеную руку унизанную массивными перстнями вверх, призывая собрание к тишине. Испуганные и взволнованные голоса смолкли.

— Хотелось бы знать, уважаемый Альхор Борджи, возможно ли проникновение с той стороны, ведь все ваши многочисленные попытки активизировать портал как мне известно не привели ни к какому результату — спросил эмир и не смотря на учтивые тон и уважительный слова, в голосе эмира можно было заметить огромное напряжение.

— О, многоуважаемый эмир, это ни чего не значит, ведь как-то появился же этот дикарь, и у меня нет ни каких гарантий, что там, где прошел один, не смогут пройти и другие. Мое мнение, что надо принять все меры предосторожности, пока наш мир не наводнили эти страшные люди с их невообразимыми машинами, подобно тучам всепожирающей саранчи.

— Так! — Эмир твердо стукнул кулаком по подлокотнику своего трона и резко встал. — объявляю на этом совет закрытым. В течении десяти дней я бы хотел узнать ваше мнение по этому вопросу. Все присутствующие обязаны в десятидневный срок предоставить в письменном виде свои соображения, не смею более задерживать вас.

В общем на этом собрание было закончено, чиновники расходились унося огромную тяжестью в своих душах.

Глава 12

Старость. Воздействию неудержимого бега времени подвержено все живое, будь то обыкновенный человек, могущественнейший маг, будь то могучее дерево или бездушный камень, стихийный элементаль или же магическое существо.

Да что там тварные существа — сами боги семи стихий, говорят подвержены действию времени, лишь только один великий создатель всего сущего — вечен и всемогущ.

Старость, как ей ни противься, все же брала свое — после обильной полуденной трапезы первого визиря сморил тяжелый тревожный сон. Жирный плов и мясо молодого барашка, щедро сдобренное жареным луком, и ароматной зирой, тяжелым камнем легли на дно желудка. Нежное, терпкое вино многолетней выдержки разморило и незаметно расслабило напряженные члены.

Он заснул прямо за столом, тяжелая чалма смешно надвинулась на густые брови, грозя сорваться с головы на столовые приборы, словно горная лавина на несчастный горный аул.

Тихо посапывая, Альхор Борджи хмурился и морщился во сне. Ему снилась его «любимая» теща — старая беззубая карга.

Старика разбудил увесистый и довольно болезненный пинок под ребра. Тяжелая чалма все же слетела с его головы, опрокинув серебряный бокал, до верху наполненный красным вином.

— Вставай старый бездельник — услышал не привыкший к столь грубому обращению визирь.

Тяжелый туман в голове не желал рассеиваться. С трудом размежив непослушные веки, Альхор Борджи с изумлением приподнял глаза на наглеца, столь грубым способом осмелившегося потревожить сон самого первого визиря.

— Как ты посмела, Хуршида! Если твоя дочь является моей любимой женой, то это еще не значит, что… — проскрипел было старый визирь, водружая промокшую чалму на свое законное место, однако тут же осекся, увидев, кто стоит прямо перед ним.

Эмир — а это был именно он — грозно хмурил брови.

— Что ты несешь, кспрыш! Ты спишь у меня на службе, старый обленившийся бегемот? — в его голосе слышались стальные нотки.

— О-о-о мой повелитель, пощадите меня — Альхор Борджи бухнулся в ноги эмиру, распластавшись словно медуза на колючем песке прибоя — я стар и немощен, но я предан вам всей душой.

— Быть может ты слишком стар, чтобы оставаться у меня на службе? — проворчал эмир — не пора ли тебе на покой, нянчить внучек и правнучек, коих ты породил целую кучу и из коих можно составить целый табур или даже алай нашей непобедимой армии?

Слезы горькой обиды навернулись на глаза немощного старика, твердый ком подкатил к горлу, не давая выдавить ни слова. Сжав дрожащие морщинистые губы, старик покорно молчал.

— Почему иссяк водопад твоего красноречия? Ты совсем оглох, старый осёл? Вынь пробку изо рта и отвечай!

— Я… я — начал заикаться визирь.

— Беззубая Хуршида без белья! — взъярился эмир — гляди мне в глаза, когда говоришь со мной.

Стерев рукавом навернувшиеся слезы, старик покорно поднял затуманенные веки и взглянул в глаза своего повелителя.

— Что с ва-ва…

— От чего ты вдруг заквакал словно жаба? Распрями свой поганый язык и говори внятно.

— Не с-смею…

— Ну говори же!

— Что с в-ваш-шими глаз-зами, о мой повелитель?

— А что с ними не так? — удивился эмир.

— Они у вас не карие как было всегда, а желтые словно мед диких пчел…

— Вай! — улыбнулся эмир, обнажая острые желтые зубы — забыл!

— И зубы тоже… — тон старого визиря поменялся, в него красной нитью вплелись нотки ехидной подозрительности — он начал догадываться, кто в действительности стоит перед ним.

— Хи-хи-хи — глупо захихикал эмир, после чего как то съежился и стремительно уменьшился в росте.

— Мунки-и-и-с! — закричал визирь, вскакивая на ноги — ну все, я тебе сей час башку прошибу, клянусь аллахом.

Конечно же это был именно Мункис.

Вредное существо заливаясь веселым хохотом во все горло, сделало сальто назад через голову, приземлившись острыми копытцами прямо в бронзовое блюдо с отменным шербетом.

— Ах ты тварь поганая, почему я до сих пор тебя не раздавил словно навозного червя — взъярился Альхор Борджи, посылая молнию в гомункулуса.

Вш-ш-ших — молния пробила дыру в столе размером с голову и разметала остатки трапезы, покрыв жирными пятнами старинный файланский ковер.

— Потому что ты меня любишь, папа!

— Я тебе покажу «папа», как ты посмел обернуться в самого эмира? Какая… какая… — от возмущения у визиря сперло дыхание и пропал дар красноречия.

— Ты хотел сказать «наглость», папа? — учтиво подсказывал Мункис, ловко уворачиваясь от очередной молнии — было видно, что делает он это не в первый раз и имеет в этом порядочный опыт. Всякий раз, избежав удара, вредное существо корчило уморительные рожицы и вставало в оскорбительные позы, выставляя далеко вперед попеременно то перед, то свой тощий зад.

Вш-ш-ших — еще одна молния оставила безобразную черную кляксу с оплавленными краями на бесценной майолике стен.

Сейчас разъяренного царедворца не волновал даже тот факт, что секрет изготовления сей керамики, изумительно тонкой работы, был утерян уже тысячу лет назад.

— Не-е-е-т, сегодня я тебя достану, — упрямо пыхтел старик.

Комната, где совсем недавно трапезничал главный визирь теперь больше напоминала поле боя. Повсюду были раскиданы остатки пищи, глубокая красная лужа из дорогого вина красовалась на мраморном полу, логически довершал картину разгрома безнадежно испорченный ковер с дырой прямо по середине.

Края дыры еще дымились, наполняя комнату едким дымом.

Мункис, не смотря на весь свой многолетний опыт, уворачивался все с большим и большим трудом — на этот раз намерения Альхора Борджи были самыми серьезными.

Мункис уже горько пожалел о содеянном и совсем уже было решил покинуть поле боя, однако не тут то было — он с ужасом увидел, как старик накладывает на двери, окна и стены печать Андониума — неразрушимое запирающее заклятие.

— Демон вырвался на волю!!! Спасайся кто может!!! — внезапно тонко, но оглушительно заверещал Мункис, не щадя своих голосовых связок.

Окутанный сине-зеленым свечением магии, выделывающий странные пассы руками, старик и вправду сказать выглядел жутковато. Его длинные, кустистые брови медленно тлели, наполняя комнату противным запахом паленых волос, но он не обращал на это ни какого внимания.

Ткнувшись со всей дури в проем двери, получив ощутимый магический удар и заработав огромную шишку, Мункис с удвоенной энергией заметался по комнате, ища спасения от своего создателя.

Оставив попытки поразить ловкое существо молниями, требующими точного прицела, Альхор Борджи принялся насылать на мечущегося гомункулуса сети заклятия подчинения, парализующее на некоторое время жертву.

Скрипнула дверь.

— Все ли у вас в порядке, мой господин? — створки трапезной приоткрылись и показался силуэт стражника.

У Мункиса появилась надежда, он выжидал, когда закованный в броню воин окажется в поле действия запирающего заклятия, тогда бы он смог просочиться через стену защиты.

Момент настал. Это был его единственный шанс. Гомункулус юркнул в проем двери, надеясь проскочить у стражника между ног.

— Хватай! — резко выкрикнул визирь.

Отточенные рефлексы и отменная реакция не подвели молодого воина — он успел таки схватить промелькнувшую тень за самый кончик хвоста — за белую кисточку — предмет тайной гордости гомункулуса.

В ту же секунду стражника накрыла сеть подчинения. Мункис, невероятно извернувшись, умудрился как то избежать ее действия, а воин в тяжелой стальной кирасе как был в полусогнутом положении, так и рухнул головой вниз.

Старик лишь поморщился услышав лязг доспехов и громкий треск, с которым голый череп юноши встретился с мраморным полом. Однако хвост гомункулуса стражник так и не выпустил, надежно, словно тисками, сжав его в своей мозолистой ладони.

Тонко взвизгнув, словно камышовый кот попавший в капкан, Мункис вцепился острыми зубками в палец стражника.

Охая и прихрамывая, старик неумолимо приближался.

Упершись тонкими ножками куда-то в область паха стражника, Мункис изо всех сил, обеими лапками, тянул ненавистный мозолистый палец в тщетных попытках его разогнуть, но увы, у него ни чего не получалось.

— Что здесь происходит? — в дверях показался эмир — Альхор, я уже полчаса назад послал за тобой Мункиса. У тебя все в порядке?

Однако памятуя о невероятном коварстве и беспредельной наглости Мункиса, Альхор Борджи все же осмелился направить на эмира магический взор. Конечно же это вновь была иллюзия. Одним движением руки, визирь рассеял ее по воздуху.

Оставив бесплотные попытки, гомункулус притих, вжав голову в плечи и прижал уши к затылку в ожидании удара.

— Папа, папа, не бей…те — тонко и жалобно заверещал гомункулус, состроив брови домиком и заискивающе заулыбался, однако увидев зловещую ухмылку на устах старика и странный блеск в его глазах, гнусаво запричитал:

— О величайший из великих, о драгоценнейшее украшение совета мудрейших, о благороднейший и великоду-у-ушнейший…, великий эмир послал меня за ва…

Заклятие подчинения заставило его замолчать на полуслове, лишь только широко открытые глаза продолжали жить своей жизнью, так и не потеряв своей подвижности, но сейчас в них плескался дикий ужас и леденящий страх смерти, вдруг зародившийся в недрах маленькой души.

Старик раздвинул челюсти гомункулуса и бесцеремонно дернул свернутый в трубочку длиннющий розовый язык.

В сердцах напрочь смахнув висевшую лампаду, он подвешивал гомункулуса, привязывая его язык за крюк в стене, когда дверь вновь скрипнула.

— Что здесь происходит? Альхор, я уже полчаса назад послал за тобой Мун…

— У тебя совсем нет фантазии — скривившись, фыркнул Альхор Борджи и попытался рассеять очередное наваждение.

— Ты что, совсем обалдел, старый болван? — возмутился эмир, с трудом отбивая заклятие рассеивания.

Открыв рот от удивления и неожиданности, Альхор Борджи активировал магическое зрение.

— У тебя все в порядке с головой? Что ты пялишься на меня магическим взором словно на демона из преисподней? И что здесь вообще происходит? — произнес эмир, удивленно осматривая разгром воцарившийся в трапезной.

— О мой господин…

Через пять минут, после того как старый визирь рассказал о проделке Мункиса, эмир хохотал до слез.

— Ты слишком доверчив, мой старый друг — отдышавшись проговорил эмир — и он тебе не солгал, я действительно посылал его за тобой…

Однако всего пару секунд спустя перед ним стоял как будто совсем другой человек. Эмир посерьезнел и почернел лицом, улыбка сползла с его губ.

— О великий, ваш раб денно и нощно к вашим услугам, но осмелюсь ли я спросить, что случилось?

— Я принял решение. Мы… идем к оракулу.

— К оракулу..?!! О мой повелитель, неужели все так серьезно? — ошарашено прошамкал визирь, его подпаленные брови неудержимо поползли вверх.

— Именно так! Да-да, именно так! — задумчиво ответил эмир — я не думаю, что совет одобрит мое решение…

Эмир немного помедлил и с трудом подбирая слова, продолжил:

— Ты знаешь, Альхор, что я и не нуждаюсь в его одобрении, но все же лишних осложнений и интриг, связанных с этим решением хотелось бы избежать, поэтому мне нужна твоя помощь. Справишься?

Глава 13

Визит к оракулу!!! Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее для того, чтобы просить помощи у столь великих сил. Это рискованное предприятие требовало колоссальнейших и во многом невосполнимых затрат магической и жизненной энергии целого государства.

На своей памяти Альхор Борджи помнил лишь два случая, когда потребовалась помощь великого предсказателя, великого заимодавца, как его еще называли.

В те времена молодая еще Империя только-только входила в силу. Завидуя их успехам, на Хурдант ополчилось сразу пять самых могущественнейших близлежащих соседей, но даже тогда на совете мудрейших, от помощи оракула было решено отказаться. Все знали чем это может обернуться. Победа в тот раза далась им большой кровью, но ни кто не жалел об этом.

Второй случай был много серьезней. Угроза прорыва инферно…

Тогда мятежный маг, обладающий просто чудовищной силой сумел вызвать Шаммона — пятого демона в иерархии мрачной преисподней, но даже его могущества не хватило, чтобы удержать коварное чудовище в подчинении.

С легкостью убив мага, вызвавшего его, Шаммон сумел приоткрыть врата инферно, где ожидали бесчисленные полчища не знающих жалости кровожадных монстров — тогда ответы оракула несомненно помогли загнать злого демона обратно в подземное царство, спасли государство и жизни многих миллионов подданных.

Но и последствия полученной помощи великого оракула были ужасны — жесточайшая засуха на семь долгих лет, когда высохли самые полноводные реки империи, когда превратился в серый прах плодородный слой почвы. Пепел, песок и глубокие разломы покрыли землю безобразными шрамами, твердь под ногами тряслась каждую ночь, разрушая крепчайшие постройки, опустошительные нашествия голодной саранчи, пожирающей все на своем пути — вот во что превратилась некогда плодороднейшая долина империи.

Голод и чума, унесли столько жизней, что самые верные засомневались в правильности принятого тогда решения.

Погребальные костры горели день и ночь в течении целого года. И все же империя выжила, выстояла и вновь расцвела пышным цветом.

Как же сейчас, на каких весах можно сравнить одинокого дикаря и вторжение целой армии демонов зла?

— Я справлюсь, о мой повелитель.

— Я не сомневался в твоем ответе — удовлетворенно вздохнул эмир.

— Когда мы отправляемся, о мой великий?

— Прямо сейчас. Я боюсь, как бы не было поздно.

Магическая колесница эмира словно падающая звезда, стремительно пробивала толстый слой плотных сизых облаков.

Небесно голубой, сотканный из ажурных нитей магических плетений и уплотненного газа, элементаль воздуха едва успел уклониться с их пути. Не часто встретишь этих тяжеловесных существ столь высоко в небе, тем более здесь — в окрестностях великой пирамиды — где пространство скручено в путаный комок и нестабильно. Он с удивлением проводил быстро уменьшающуюся небесную колесницу прозрачным взглядом. Твердые существа явно летели к оракулу — туда, куда даже он сам наведываться не осмеливался. Было бы интересно проследить за ними, однако пределы легкомыслия есть и у столь непоседливых созданий. Поборов свое любопытство, сын Аэра упорхнул по своим загадочным делам.

Великий эмир и его первый визирь летели уже по крайней мере час — вот-вот должен был показаться величайший горный кряж Лашмира.

Земля, словно в испуге, отпрянула и разверзлась бездной глубочайшего ущелья.

— Наконец-то! Вот она — удовлетворенно проговорил эмир, указывая на вынырнувшую из облаков, тянувшуюся во все стороны на сколько хватало глаз, стену пика — О Великий оракул, как же давно же мы не встречались, приветствую тебя, старый друг!

— И старый враг… — тихим эхом, с горестным вздохом проскрипел Альхор Борджи.

Далее колесница медленно поднималась вдоль стены вертикально вверх.

Серой, иззубренной частыми дождями и пронизывающими ветрами, покрытой серой плесенью и рыжим мохом скале, казалось не будет конца. Но вот наконец-то показалась и ее вершина.

Перед их глазами предстало высокогорное плато. Гранитная равнина, расположенная в самой высокой точке планеты, словно обернутая в толстый пуховый платок кольцом облаков.

Колесница эмира плавно опустилась на каменистый грунт, подняв столб вековой пыли.

— Дальше необходимо двигаться только пешком, дабы не прогневать здешних обитателей — шепотом проговорил эмир.

На плато грозного оракула находилась великая пирамида — вход в пространство между мирами. Как и когда она появилась именно здесь — не было ведомо ни одному мудрецу, ни среди живых, ни даже в загробном мире, она просто была, была всегда, видимо зародившись одновременно с мировым веером.

Через это таинственное сооружение им предстояло проникнуть в самое основание веера — туда, где скреплены между собой все существующее измерения, туда где все они берут свое начало.

В этом месте сливались воедино все существующие миры, все священные источники — великие первоосновы всего сущего — источник магии, источник мысли и источник силы. Само время в этом месте было закручено и искажено до немыслимых пределов, здесь оно теряло свое основное предназначение, и здесь, в ослепительном соитии могущественнейших начал, рождались самые верные предсказания.

— Не отставай, Альхор — прошептал эмир — здесь нельзя останавливаться и оставаться на месте.

— О, мой повелитель, я делаю все что могу — пропыхтел Альхор Борджи.

Старик медленно плелся позади своего повелителя, с трудом вдыхая разреженный горный воздух, он оставил свою тяжелую чалму в колеснице эмира, дабы она не стесняла его движений. Его лысая голова на длинной тонкой шее смешно болталась из стороны в сторону в такт шагам. Альхор Боржди напоминал сейчас старого растрепанного стервятника, неуклюже ковыляющего к своей добыче.

Непробиваемый слой облаков засветился багровыми отсветами. Зловещая кровавая полутьма действовала угнетающе на психику разнеженного царедворца.

До величественной пирамиды, возвышающейся впереди оставалось еще порядочно, когда они вдруг услышали голоса.

Альхор Борджи подпрыгнул на месте от неожиданности. Старику почудилось, что мерзкая невидимая тварь шепчет прямо ему в ухо, старику даже показалось, что он чувствует не совсем свежее, с кислинкой, дыхание бесплотного голоса.

— Вам туда не нужно, возвращайтесь назад — зловещий и тягучий словно патока, едва слышный шепот завораживал и убеждал, грязно грозил и елейно упрашивал, требовал и слезно умолял одновременно.

— О мой господин, вы тоже это слышите? — запричитал старик, размахивая руками и закружился волчком, словно пес ловящий себя за хвост.

— Альхор, соберись! — строго приказал эмир — Не обращай внимания на голоса и не останавливайся, иначе ты нас обоих погубишь.

— Могу я применить магию? — просительно застонал старик.

— Ни какой магии здесь! — эмир подхватил старика под локоть и волоком потащил по направлению к пирамиде.

Мрачные, аморфные тени выныривали из полутьмы, превращаясь в многометровые, завораживающе прекрасные и одновременно ужасающие своим идеальным мерзким безобразием статуи неведомых чудищ. Путники с трудом пробирались через невообразимую мешанину конечностей, щупалец и клешней самых разных форм и размеров.

— Богомерзкие твари — прошептал эмир — это порождения хаоса, которые покоятся здесь с последней битвы при аванпосте Лахора. Не бойся их, они мертвы… почти. Можно сказать, что они спят вечным сном, но неосторожный толчок магии вполне может вернуть их к жизни. Я не уверен в этом, но рисковать мы не будем, не так ли?

Старик, зажав уши ладонями, едва плелся позади эмира.

— Ну же Альхор, осталось совсем немного.

Мысли и образы невероятным клубком ядовитых змей путались в его сознании, проедая в нем безобразные проплешины, в глазах двоилось.

Он плохо помнил, как поднимался по замшелым камням пирамиды. В памяти всплывали лишь неимоверные сверх усилия, которые пришлось прикладывать, чтобы только не отстать от своего повелителя.

Будь он один, он бы не сделал больше ни одного самого маленького шага даже под угрозой окончательной смерти души, только преданность своему повелителю двигала его высохшими ногами. Словно старый верный пес, на последнем издыхании, тащился он за своим хозяином.

Он совсем не помнил, как кончился подъем и каким образом они достигли вершины. Он просто ощутил себя вдруг сидящим на плоском срезе макушки великой пирамиды, в предельном изнеможении прислонившимся к гигантскому квадру кладки.

Отчаянно кружилась голова, кроме медленно текущих облаков на таком низком и тяжелом небе, совсем не за что было зацепиться утомленному взгляду.

— Альхор! Альхор, не время рассиживаться, поднимайся!!! — глухо, словно сквозь пуховую перину, услышал он обращенные к нему слова.

Ноги ватные, словно принадлежат вовсе не ему, он почти совсем их не чувствует. Опять провал в памяти, опять он не помнит, смог ли встать. Очевидно смог, раз он здесь… Где здесь? Ах да, они же поднялись на самую вершину.

Вечность… вечность… вечность… — бьется единственная мысль в пустой как шар голове, старик цепляется за это непонятное слово и пытается выплыть наружу из небытья. Кажется в голове понемногу проясняется. Сознание медленно всплывает, словно ленивый кит из темных и бездонных пучин океана.

Невероятно, но вместе с ясностью мысли постепенно возвращается и любопытство ученого. Альхор Борджи пожалел, что не захватил свою походную тетрадь для ученых заметок. Он с любопытством осматривает местность, где они оказались.

Срез пирамиды великого оракула не был монолитным. Его центр представлял собой квадратный колодец, в который параллельно одной из стен пирамиды, спускалась хрустальная лестница.

— Теперь нам надо спуститься в самый низ — произнес эмир.

Снова лестница, только теперь хрустальная. От каждого шага захватывает дух, кажется, что ступаешь в пустоту, паришь над бездной прямо в воздухе. Пространство колодца постепенно расширяется, стены больше не давят и отодвигаются, пока в полумраке не теряются вовсе. Теперь ощущение пустоты почти полное.

Спускаться вниз оказалось гораздо легче и одновременно опаснее. Уставшие мышцы уже плохо держат вес тела, одно неверное движение и инерция сделает свое дело — неудержимая сила потащит вниз — а скользкая лестница по словам эмира спускается гораздо ниже основания пирамиды — почти к самому подножию горного кряжа.

Снова появляются странные образы.

Яркий солнечный свет больно бьет по глазам! Солнце в глубоком подземелье — это по крайней мере странно.

Удивительны шутки подсознания.

Их окружают высокие деревья, покрытые густой, ярко-рыжей осенней листвой, плотный ковер из падших листьев под ногами. Терпкий запах прелости.

Внезапно все исчезает, снова подземелье, полумрак, слабый свет падающий из обреза колодца, гулкие шаги, пар изо рта поднимается высоко вверх. Останавливаться нельзя, приходится замедлить движение, чтобы глаза вновь обрели способность видеть в темноте.

Вновь образы. Водяная пыль, холодный соленый бриз в лицо, далеко-далеко внизу под ногами видны спины двух левиафанов, лениво ныряющих, переваливающихся, в глубоких водах океана.

Снова они в подземелье, вот только свет далекого среза колодца почти совсем не виден.

Нет, магией пользоваться нельзя — вспомнил Альхор Борджи, приходится идти почти в полной темноте.

Кажется вновь немного посветлело, рассеянный изумрудный свет льет со всех сторон. Справа, неведомо откуда, появляется зеркальная стена, тянущаяся параллельно их движению в темную неизвестность, эмир проводит по ней ладонью. Холодная и гладкая поверхность отзывается легким покалыванием в подушечках пальцев. Их четко подсвеченные отражения спускаются параллельно, шаг за шагом повторяя их движения.

Старик переводит дыхание, делает глубокий вдох. Мышцы спины вдруг словно выжимают в прессе, их неожиданно и жестоко сводит судорогой, ослабевшая нога соскальзывает со ступени. В последнюю секунду старого мага подхватывает сильная рука эмира.

— Осторожней, Альхор, что…

Слова инеем замерзают на его губах, он видит выражение дикого ужаса нарисованное на лице старика — глаза почти вылезли из орбит, щеки как-то оползли вниз, а нижняя челюсть отвисла кажется до самого пояса. Лицо визиря покрывает восковая бледность, словно за одну секунду оно потеряло всю свою кровь.

Визирь дрожащей рукой указывает куда-то за спину эмира. Оттуда слышится отчаянный хриплый крик.

— Тот… тот не успел — слова карканьем вырываются из глотки Альхора Борджи, он валится на руки эмиру.

Крик из-за спины эмира и крик визиря весьма схожи, они слились воедино, как будто вырвались из одной глотки.

Эмир резко оборачивается и видит свое отражение в зеркале. Но поза не совсем та. С зеркальным двойником эмира нет зеркального двойника Альхора, его нет рядом с тем, другим.

Брови эмира ползут вверх. Руками он ощущает тяжесть обмякшего тела, но вот отражение старого визиря, словно мешок картошки стремительно катится вниз по лестнице, с силой бьется головой о хрустальные углы. Кровь из ран гранатовыми зернами обильно брызжет на зеркало с той стороны.

— Что это? — тихо шепчет эмир — зеркальный двойник повторяет движения его губ.

Эмир крепко держит в объятиях старого визиря, он чувствует, как старика бьет крупная дрожь, тело его с каждой секундой все тяжелеет. Еще немного и он и в правду покатится вниз за своим отражением.

Альхор Борджи заворожено, словно под гипнозом наблюдает за падением своего двойника, его непреодолимо тянет вслед.

— Альхор, очнись! — эмир с трудом удерживает обмякшее тело, всей силой бьет его ладонью по дряблой щеке, однако это не помогает.

Отражение эмира вдруг хищно улыбается. Эмир настоящий с ужасом наблюдает, как его отражение сплетает пальцы рук в жест эфрод — одно из самых разрушительных заклятий из его собственного арсенала. Это заклинание он разрабатывал сам и отлично знает его убийственнейшее действие. Секрета этого заклинания он не открывал ни кому и вот теперь он сам пытается применить его против себя же.

Тугой толчок магии. Страшное заклинание реализуется, наливается силой, еще немного и будет поздно.

Не успеть, не успеть — молоточком бьется мысль в его голове. Полноценной защиты от этого заклинания просто не существует в природе, однако матрица сверхтвердого щита как бы само собой, помимо воли хозяина, всплывает из подсознания, обретает четкость, образуется в его голове.

— Не-е-е-т! — отчаянно кричит Альхор Борджи — здесь нельзя! — и с неожиданной силой бьет ногой по зеркальной поверхности.

Зеркало гулко отзывается на удар, идет крупной гудящей волной и не выдерживает — лопается сразу по всей длине. Дождь мелких осколков скачет по лестнице, наполняя подземелье хрустальным перезвоном. Отражение исчезает, разбитое на тысячи частей.

— Спускаемся быстрее, мне уже надоели эти сюрпризы — твердо произносит эмир.

Старик собирается с силами, его как будто подменили. Теперь эмир едва поспевает за ним.

…Спуск окончен. Последняя ступень сливается с полом. По прежнему нет ни единой точки опоры. Довольно светло, но не смотря на это, стен по прежнему не видно, и от этого ощущение парения не исчезает, оно усиливается многократно.

— Зал предсказаний. Мы добрались — удовлетворенно и, как показалось визирю, торжественно провозглашает эмир.

— Что же теперь? — едва отдышавшись, вопрошает Альхор Борджи, зябко поеживаясь. Он прячет ладони под мышки, пытаясь согреть заледеневшие ладони. Холодная старческая кровь уже давно не греет.

— Здесь всякий раз по иному — отвечает эмир — но ты не волнуйся, предсказания всегда весьма точны и понятны.

Далеко впереди маленьким солнцем вспыхивает ярко-изумрудная звезда. Тугая жаркая волна бьет по ногам, отбрасывая назад полы халатов.

Еще одна вспышка, еще одна — друг за другом загораются яркие изумрудные звезды — теперь не только спереди и сзади, но и сверху и снизу. Становится жарко, волны горячего воздуха сливаются в небольшое торнадо, пробирающееся под одежду. Струи горячего воздуха льются со всех сторон одновременно.

После полумрака, нестерпимо яркий свет в двойне сильнее бьет по глазам, становится невозможно держать их открытыми.

— Жарко словно в хаммоме (бане) — жалуется визирь, прикрывая глаза ладонью. Старик теребит на себе ворот, пытаясь глотнуть побольше воздуха — теперь его лоб покрывает испарина.

— Это миры веера — как то невпопад отвечает эмир.

Глаза понемногу привыкают к яркому свету, можно их открыть.

— О повелитель, а где же наш? — спрашивает Альхор Борджи.

Словно в ответ на его слова, вспыхивает и гаснет одна из звезд, ее пульсирующий свет как бы подсказывает: «вот она я».

— Вот он — наш мир. Узнаешь его энергетику? — спрашивает эмир.

— О да, мой повелитель, без сомнения.

— Где-то рядом должен быть… мир того дикаря.

Рядом со звездой их мира вспыхивает звезда золотая. Она разительно отличается цветом и аурой от всех миров близнецов, что входят в мир веера.

— Вот и он. Проклятый мир.

Некоторое время они молча наблюдают, как звезды их миров попеременно пульсируют, словно соревнуются между собой яркостью свечения.

— О мой повелитель, не стоит ли задать вопрос великому оракулу, ответ на который мы хотели бы услышать?

— На то он и великий оракул, чтобы знать все ответы. И цель нашего прихода для него не тайна, поверь мне — отвечает эмир — не беспокойся и доверься ему.

Две звезды отделяются от общей массы и стремительно приближаются, принимая форму золотого и изумрудного шаров, затем они трансформируются в нечто непонятное, имеющее размытые, неясные очертания.

— Что там происходит? — спрашивает Альхор Борджи, подслеповато щуря глаза, едва привыкшие к яркому свету.

— Пока не могу понять — обеспокоенно отвечает эмир, но мне почему то это не нравится.

Изумрудный шар приближается намного быстрее, но только это уже не шар…

— Это же Захида, великий змей — символ нашего могущества и покровитель империи!!! — ошарашено и благоговейно шепчет эмир.

Образ великого змея Захиды можно увидеть на нерушимом щите государства, за честь носить его изображение на своем геральдическом гербе борются самые могущественные семьи страны.

Альхор Борджи медленно сползает в низ и падает ниц перед полубогом. Он не осмеливается поднять взгляд.

Эмир преклонил одно колено, но ему нельзя отводить взгляда — он должен отметить каждую мелочь, каждый нюанс дабы правильно толковать в последствии пророчества великого оракула.

Изумрудный Змей с головой дракона приближается. Красный гребень на затылке трепещет от возбуждения, издавая сухое трещание, крупная зеленая чешуя красиво светится изнутри.

Он прекрасен, он чудовищно огромен и величественен, от него исходят исполинские волны невероятной, божественной мощи.

Но что это? Золотой шар нагоняет великого змея, взлетает высоко над ним и трансформируется в огромную птицу. Ее золотистое оперение издает в полете звон и лязг, словно вылитое из бронзы. Она пикирует вниз.

Ураганная волна воздуха от ее крыльев опрокидывает эмира, он падает на спину, но не отводит взгляда от развернувшейся сцены, Альхор Борджи еще сильнее прижимается к полу, не смея поднять глаз.

Великий змей издает горловое рычание, от которого закладывает уши, пол под ногами ощутимо содрогается.

— Альхор, сейчас не время для благоговения, преклоняться будешь потом! — кричит эмир в самое ухо своему визирю — смотри внимательно и запоминай все подробности!

Голос эмира приводит в чувство старого мага. Его голова приподнимается на дрожащей шее, он отплевывает волоски бороды, попавшие в рот.

Включаются способности выдающегося ученого и навыки работы с объектами, требующими повышенной концентрации внимания, взгляд вычленяет все мелочи и нюансы, мозг настраивается на запоминание и складывание по полочкам полученной информации.

— Птица из отряда орлиных — шамкает визирь прищуриваясь и напрягая зрение — об этом говорит общее строение, форма крыла и шеи. Она слишком быстро движется, плохо вижу… что у нее с головой?

— У нее их две — отвечает эмир — я вижу на них венцы или короны.

— Две головы? — удивляется визирь.

— Да, тут нечему удивляться — отвечает эмир — это же не настоящая птица. Скорее всего это аллегория — аватар или геральдический знак империи с которой нам предстоит столкнуться, великий оракул рисует картины понятные нашему разуму.

В мощных лапах золотого двухголового орла зажаты какие-то предметы неизвестного назначения — в одной золотая сфера, в другой — нечто напоминающее малую дубинку стражников — тоже из золота.

Птица парит в непосредственной близости от них, летая кругами вокруг великого змея с явно недобрыми намерениями.

Великий змей пышет магическим пламенем, эмир с ужасом зажмуривается — он всеми порами кожи чувствует, сколь чудовищно великие колдовские силы бушуют сейчас прямо над его головой. Однако голубые реки магического огня бессильно и бесславно стекают по металлическому оперению исполинской птицы, ни сколько не причиняя ей вреда.

Россыпь ярких звездочек, словно излом горного хрусталя мерцает в воздухе над головами людей, попавших в водоворот грандиозных событий. Слезы аллаха вдруг появляются прямо в воздухе, перед лицом ошарашенного эмира.

— Что это? — подслеповато щурится Альхор Борджи.

— Слезы аллаха, Альхор, слезы аллаха — шепчет эмир.

— Откуда же они здесь, мой повелитель?

— Здесь все возможно, Альхор.

Камни выстраиваются вереницей, плавно скользя по направлению к великому змею, затем образуют светящийся круг. Вновь полыхнув колдовским пламенем, великий змей посылает их в парящего орла.

Пять камней пятью пулями разрывают пространство. Лязг металла почти оглушает, исполинские крылья пытаются унести птицу, но поздно, слишком поздно.

Один за другим, жужжа словно сердитые пчелы, камни вгрызаются в металлическую плоть.

Кровавый круг в области сердца. Оглушительный крик боли. Вихрь исходящий от крыльев, сшибает хрупкие тела с ног, вихрь эмоций сшибает с зыбких опор сознание.

Камни все глубже зарываются в почти несокрушимый металл. Летающий монстр со страшным грохотом рушится на хрустальный пол словно дом, эмира и визиря подбрасывает вверх почти на полметра.

Камни с зубодробительным скрежетом, с невероятной силой, сотрясают саму плоть эфира и целиком вырывают рубиновое сердце из груди птицы. Сочась кровью, трепещущий кусок плоти размером с быка парит над головами оглушенных людей, стремительно плывет к звездам других миров и там сталкивается с одной из них, оглушенные люди с открытыми ртами провожают его взглядом…

Занавес…

Великое действо завершено.

Один за другим удаляются и главные лица волшебного спектакля, разыгранного всего для двух вопрошающих. Великий змей и металлическая птица медленно отдаляются, исчезая за полупрозрачной дымкой, словно усталые куклы после представления, они возвращаются в ящик кукловода.

Эмира охватывает чувство легкой грусти, словно после закончившегося, запавшего глубоко в душу спектакля — драмы.

— Селиус, Альхор. Третий мир — это Селиус — наш сосед. К стати, в нем обитают довольно сильные маги с собственной магической школой. Надо все хорошенько обдумать.

Теперь уже три звезды — три мира — нервно мерцают на фоне ровно горящих звезд миров других. Какое тревожное будущее их ожидает? Кто знает? Однако предсказанное должно свершиться.

— Уходим, Альхор, все что мы могли узнать, мы узнали.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин…

— Ты все запомнил?

— Да, о великий.

Глава 14

За то время, которое он просидел в своей камере, Али успел порядочно обрасти волосами. Невероятно густые, грязные и спутанные космы непокорно торчали во все стороны, растительность на лице превратилась из простой щетины в густую мочалку.

Сам он порядочно запаршивел, а охранник, приносящий ему еду каждые восемь часов, брезгливо зажимал нос от ароматов, расточаемых узником. В общем и целом, Али напоминал сейчас неандертальца, как его представляют себе современные люди за исключением того, что на Али была одежда, если так можно было назвать те жалкие остатки, что от нее остались.

От вынужденного безделья, он готов был попросту лезть на стенку. Волнения первых дней заключения сменились каким-то отупением и сонным оцепенением — сейчас он спал по пятнадцать часов в сутки.

Мункис — вредное, смешливое и невероятно проказливое существо, с напрочь отсутствующим чувством меры — пробиралось темными коридорами к камере узника. Какие цели он преследовал?

Конечно же жуткий интерес и очередная дурацкая шутка — он хотел предстать перед несчастным, томившимся в заточении, ангелом смерти — Азраилом. Он часто так делал и половина узников, потерявших здесь разум — была на его (крохотной и чахлой) совести.

Высчитав местонахождение камеры, Мункис перенесся туда в считанные секунды.

Если бы в этот самый момент проснулся Али, то еще одним сумасшедшим в этих застенках стало бы больше.

В семи метрах от двери камеры, вне досягаемости от разрушительного действия неправильной астральной матрицы пленника, был предусмотрительно установлен магический щит. Данный щит был поставлен от посягательств извне, однако чары Мункиса смяли защиту и подвинули ее на несколько метров вперед, после чего она вступила в контакт с аурой узника, запустив тем самым механизм разрушения.

Прямо посреди каменного мешка материализовался черный крылатый демон, упиравшийся макушкой в трехметровый потолок. Огни преисподней жесткими багровыми лучами зловеще прорисовали каждую черточку его лица.

Тяжелые вороненые доспехи, черные агатовые когти, сжимающие в руках два иззубренных серпа, лицо и крылья нетопыря, глаза горящие нереальным адским пламенем — в темной камере жуткое, просто убийственное зрелище, скручивающее тело и разум судорогами ужаса.

«Знаешь ли ты свои грехи, о жалкий червь, горстями поедающий падаль? Все десять великих заповедей попраны твоими грязными ногами. Собирайся же, ничтожнейший из грешников, ты пойдешь со мной, ты познаешь вечные муки и невероятные пытки. Первую тысячу лет твоя гнилая плоть будет гореть в адском пламени преисподней, подвешенная за ребра ржавыми крючьями» — вот какую великолепную речь подготовил Мункис для несчастного.

Однако, из всей столь тщательно заготовленной и безупречно отрепетированной речи, Мункис успел грозно произнести лишь только полслова: «Зна…», после чего некая сила основательно приложила его лбом об стену камеры, попутно выбив из его легких весь воздух. Затем об потолок, затем снова об стену. Последующие звуки, вырывающиеся из глотки вредного создания, назвать словами было ни как нельзя: «вяк, ух, уяк…» Его уже не столь грозное тело плющило, корежило и сминало, словно колючку во рту жующего верблюда.

Мункис сполна получил за все издевательства над несчастными пленниками.

Последствия своего необдуманного поступка вредное существо предвидеть не могло — сейчас оно пожинало плоды своей безалаберности. Словно пушечное ядро, неведомая сила вышвырнула его скомканную тушку сквозь каменную толщу стен. Широко раскинув конечности, с громкими криками леденящего кровь ужаса и безмерного отчаяния, Мункис полетел в сторону леса, не в силах куда либо перенестись или хотя бы обернуться летающей тварью.

Тот же элементаль, что повстречал в небе воздушную колесницу эмира, с удивлением покачал головой и проводил взглядом быстро удаляющуюся белую кисточку на конце хвоста Мункиса. Уж слишком часто в небе стали появляться эти твердотелые.

Узник же даже не проснулся, однако он и не подозревал, что результаты поступка Мункиса станут куда страшней для него самого — цепная реакция смешала все многочисленные чары, наложенные на этом ярусе подземелья.

На этот раз ему приснился страшный сон. Или все же это был не сон…?

Только что он лежал на нарах снова и снова прокручивая в голове события последних недель. Тяжелая, болезненная истома в один миг охватила его тело и неодолимо понесла куда-то. Косматая голова бессильно откинулась, рот раскрылся в неприятной гримасе полудремы.

Внезапно, как иногда бывает во сне, какая то сила грубо и властно выдернула его из дурманящих объятий морфея — он резко дернулся всем телом и проснулся. Но где он..?! Тело его зависло в темно-зеленом полумраке, тонкие, разбитые на осколки лучи слабого света едва пробивались сквозь этот густой сумрак. Опоры под ногами не было, как и стен камеры, окружавших его до того как он заснул, но вроде бы пока он ни куда не падал. Али понял, что неведомо как оказался в некой жидкой среде, зябкий холод в миг охватил все его тело.

Безмерный ужас властно сжал его сердце в своих тисках столь сильно, что крик страха и боли готов был вот-вот сорваться с его губ, но соленая океанская вода тут же заполнила рот и он во время спохватился.

Неожиданность застала его на выдохе и воздуха в легких оставалось совсем немного. Едкая соль защипала глаза и он отчаянно рванулся вверх. Когда то, в далеком детстве, он неплохо плавал, ныряя на спор со своими друзьями в горных озерах и сейчас это очень ему пригодилось, но как и бывает во сне, поверхность приближалась очень, очень медленно и казалось, чем больше он прилагает усилий, тем дальше от него отодвигается зыбкая грань воды и воздуха.

Легкие вот-вот уже готовы были разорваться, глаза от нехватки кислорода лезли но лоб, а поверхности еще даже не было видно. Али изнемогал, он почти сдался и перестал грести, зависнув в водной пустоте, все остатки его воли сосредоточились лишь на том, чтобы не сделать последний вдох, который закончит его дни на этой земле, на том, что бы не пустить соленую жидкость в легкие, которые разорвутся в последних отчаянных спазмах, пытаясь принести живительный кислород в затуманенный мозг.

Ужас парализовал его, дрожь агонии уже сотрясала его измученное тело, зародившись где-то на уровне груди. Он завис в пустоте большой безобразной медузой. Безразличные к людским страданиям глубоководные течения живописно колыхали лохмотья одежды, волосы застыли неопрятным косматым шаром вокруг головы несчастного.

Вдруг какая то огромная черная тень стремительно мелькает на самой границе зрения, потом еще одна и еще…

Слева и сверху от него спускается нечто невообразимо мерзкое и безобразное, оно имеет множество толстых скользких щупалец, которые выныривают из непроглядного мрака черными кляксами, обретают четкость приближаясь к его лицу, извиваются змеями и жадно протягивают к нему свои омерзительные конечности.

Их покрывают гладкие и очень острые на вид крючки — они мелко и сладострастно подергиваются в предвкушении лакомой добычи.

Нижняя часть чудовища как-то странно извернулась. Али увидел ужасную, глубокую пасть отвратительного сине-зеленого цвета. Кожа вокруг пасти переливается волнами, она напомнила ему шлейф улитки ползущей по стеклу. Сам зев пасти ритмично мигает мертвенным фосфорическим светом, словно приглашая на встречу, которая неизбежно случится, как бы ты не старался ее избежать, что бы ты не делал.

Али в отчаянии развернулся всем телом назад, но и там его ждало такое же зрелище — еще один монстр спускался в эти страшные глубины, пытаясь опередить своего собрата.

Все происходит в полнейшей тишине и от того становится еще страшнее. Али до предела напрягает мышцы век, он всеми силами жмурит глаза, пытаясь проснуться, но все на столько реально… Это не сон — ужас осознания превращает предсмертные судороги в огненную смесь агонии души, тела и разума. Быть может, если зажмуриться посильнее…

Али в отчаянной надежде выпучил глаза. Прямо перед ним зависла огромная акула величиной с автомобиль, он отчетливо разглядел все три ряда ее бритвенно-острых зубов. Ловко уворачиваясь от извивающихся колец черных глубоководных монстров, акула лениво приблизилась к нему вплотную, и как будто обнюхивая, закружилась вокруг, медленно открывая и закрывая огромный капкан своей пасти.

Твердая и шершавая словно напильник, кожа акулы прошлась по его правому оголенному бедру и тогда его тело помимо воли сделало последний рывок. Вкладывая последние силы, он жадно загребал воду руками и ногами, чувствуя, как жалкие остатки воздуха вылетели из его легких и устремились вверх жидкими пузырями в предсмертном животном крике…

Две тени, едва различимых в дрожащем полумраке подземелья, спускаются вниз по грандиозной винтовой каменной лестнице. Ширина ее составляет ровно пятнадцать локтей.

За три столетия тысячи ног несчастных истерли ступени этой каменной дороги в неволю. Левый ее край примыкает к стене, правый же не огорожен даже перилами, опасно нависая над глубокой, жуткой пропастью.

Множество странных и страшных слухов ходит об эти каменных катакомбах. Вход в подземелье устроен в виде широкой — круглой и глубокой шахты — сверху не видно дна, теряющегося где-то в страшной и загадочной полутьме, разбавленной через равные промежутки огнями факелов. Время от времени, безо всякой системы, в стенах шахты открываются темные арки — входы в мрачные и загадочные подземные ярусы.

При постройке Шарун Зиндана — подземной тюрьмы под замком эмира, посчитали нецелесообразным тратить столь дорогую магическую энергию на сооружение волшебных светильников, поэтому шахта освещается лишь чадящими и брызгающими маслом факелами, тусклый огонь которых постоянно поддерживали тюремные служащие, не давая им погаснуть ни днем, ни ночью.

Но даже огромное количество жира и масла, уходящее на освещение, все же было дешевле. Факелы располагались довольно далеко друг от друга, поэтому имелось множество неосвещенных мест, пугающих и будоражащих воображение.

Отвратительный запах стоит в воздухе, пахнет чем то кислым, несвежим и пыльным, запахом немытых тел и испражнений. Этот запах появился тут вскоре после того, как первые невольники прошагали по тогда еще новым ступеням и так и не выветривался и не выводился ни довольно частыми уборками, ни посредством магии. Грамотно устроенная вентиляция ни сколько не помогает — постоянный подток сухого и теплого воздуха не справляется даже с укоренившейся здесь сыростью, он лишь добавляет свою лепту в жуткую атмосферу, сложившуюся в этих застенках, выдувая странные звуки из всех щелей, звуки напоминающие стоны несчастных, отдавших здесь душу, оставивших на пороге неволи все свои сокровенные мечты и чаяния, испустивших здесь дух.

— Опять, опять эти подземелья, я чувствую себя паршивой подземной крысой — скрипит, словно несмазанное колесо, недовольный старческий голос.

— Что-то к старости ты стал необычайно ворчлив — слышится другой голос, более твердый и властный.

— О мой господин, эти слова не предназначались для ваших ушей — испуганно отвечает первый — это просто мысли вслух старого глупого маразматика.

Два голоса раздавались в огромном пространстве, гулкое эхо странно искажало смысл слов, поэтому что либо различить можно было лишь находясь в непосредственной близости от собеседника. Шарик неяркого света освещал им дорогу, зависнув в полуметре над каменными ступенями, двигаясь вместе с ними, но при его тусклом свете нельзя было разглядеть даже их лиц.

Но вот эти двое поравнялись с чадящим факелом и сторонний наблюдатель, если бы он здесь находился, не без удивления узнал бы в них все тех же — эмира и его первого визиря.

— И все же я не понимаю, к чему такая секретность, мой господин?

— Ты знаешь меня уже не одно столетие, но все еще сомневаешься в моих решениях? — ответил эмир приподняв правую бровь.

— О, мой повелитель, но ведь хотя бы одного надзирателя мы могли бы взять…

— Нет!

— Но ведь…

— Тебе лучше не спорить со мной, у меня побольше опыта в таких делах. Политика — мое призвание. Хм… я попробую тебе объяснить самую суть…

— Но великий эмир… ведь это всего лишь один человек, на которого даже не действует магия!

Увлекаясь каким либо вопросом, Альхор Борджи спешил высказать свое мнение, не стесняясь при этом перебивать даже самого эмира. Правитель Хурданта прекрасно знал сей маленький недостаток за своим визирем и частенько закрывал на это глаза, правда, если вокруг не было посторонних…

— Вот! Ты сам ответил на свой вопрос, однако же главную опасность нашего пленника ты представил как ущербность, а это далеко не так. Ты знал ответ, но не имея опыта в политике и дворцовых интригах, ты сделал очевидный, но совершенно противоположный вывод.

Понимаешь ли ты тот неоспоримый факт, что вся наша цивилизация построена на магии, только и исключительно на ней..? Вся наша система безопасности, вот уже более двухсот лет, основана и завязана исключительно на чарах и заклинаниях, не будь их, останутся лишь абсолютно бесполезные и ленивые, разряженные в парчу стражники.

Только представь себе, что какой ни будь честолюбец воспользуется этими его свойствами! Любая государственная тайна, любые запоры, магические ловушки, да практически все будет ему доступно. Мне даже представить страшно, что можно провернуть с его помощью.

— Что провернуть, о великий? — не понял Альхор Борджи.

Эмир в отчаянии махнул рукой и подобрав полы парчового халата быстрее пошагал дальше по ступеням. Стены отбрасывали гул от шарканья их сапог, как будто не хотели принимать от чужаков даже звуки.

— Эх… эх… эх… ну хотя бы спуститься с комфортом то мы могли? — бурчал недовольно и едва слышно себе под нос Старый маг, встречая каждую новую ступеньку, словно своего личного врага, но эмир все же услышал его бормотание.

— Альхор, мы должны проделать это дело в тайне, а если мы применим магию, об этом узнают все кому ни лень. Я так решил и больше возражений я слышать не желаю.

— Я умолкаю, о великий — испуганно прошамкал старик.

Минут через двадцать, когда у старого мага от усталости уже тряслись поджилки, они наконец-то спустились на самый нижний уровень, Альхор Борджи невольно поежился, проходя через огромную каменную арку, сложенную из больших черных гранитных блоков, осторожно ступая, нащупывая каждый шаг в глубоком мраке подземелья. Его тело невольно покрылось гусиной кожей и не смотря на весь его опыт и могущество, неприятный холодок появился в сердце, от чего жалкие остатки волос на его макушке встали дыбом.

До камеры где находился узник, Альхору Борджи и эмиру оставалось пройти еще около пятидесяти метров, когда некое странное ощущение посетило старого мага. Творилась какая-то волшба, рисунок очень знакомый, однако ощущалось какое-то нелепое несоответствие, но пока он не мог понять, что именно не так.

Эмир вдруг резко остановился на полушаге, как будто бы споткнулся обо что-то и приложив ладони к ушам, подозрительно прислушался. Альхор Борджи окончательно уверился в своих ощущениях.

— Сонная волшба — тихо, но уверенно сказал эмир — в отличии от Альхора Борджи, он сразу распознал этот редкий вид магии.

— Что? — недоуменно спросил старик.

— Ты что, не чувствуешь, чары морфея? — приподнял густые брови эмир.

Альхор Борджи остановился рядом с ним и прислушался к своим чувствам.

— Со стыдом должен признать вашу правоту, о величайший — воскликнул он — теперь и я различаю общий контур, но какая сила, какой необычный рисунок! Когда я учился в школе магов, мы и за волшбу то это почти что не почитали — дальше он бормотал скороговоркой и пожимал плечами, будто убеждая самого себя — Контролировать ее могут только самые сильные и обладающие мощнейшим самоконтролем даже во время сна маги. Но она не страшна… Изучая древние летописи магии, нам рассказывали, что за всю историю было только два или три случая, когда эта неконтролируемая сила наносила какой либо вред носителю дара волшбы во сне. Я могу припомнить только два случая, когда в 1244 году от сотворения, у тогдашнего главы гильдии магов — Периша Первого — во сне отросли волосы, заполнив половину комнаты. А второй случай — когда Гориш Джафар — какой-то мелкий маг проснулся на своей кровати в сугробе снега, и у него отросла третья рука прямо из груди, он даже не стал от нее избавляться, ему даже понравилось сия необычная метаморфоза.

Однако это все, что я могу припомнить… Но чтобы такая сила… Поэтому, о великий, я не сразу ее распознал!

Эмир с превосходством посмотрел на старика.

— Вот потому-то Хурдантом правлю я, а не ты.

Старый маг согнулся в поклоне, признавая превосходство эмира в этом вопросе.

К черту секретность, подумал эмир, ситуация выходит из под контроля, в любом случае все-таки придется задействовать магию. Он прикрыл на секунду глаза, сложив ладони вместе, затем приложив их к губам стал выдувать между ними что-то похожее на мыльный пузырь. Когда этот пузырь стал довольно большим — метра три в диаметре — эмир широко развел руки в стороны и вошел в образовавшуюся сферу.

— О великий, где же вы взяли столько энергии, здесь ведь нет ни каких линий? Воздух, вода — все закрыто.

Альхор Борджи с изумлением рассматривал странный рисунок защитного поля. Определенно, в нем присутствовали блоки и схемы весьма редко используемых заклинаний подгорного племени гномов.

— Все, да не все. Вам бы не мешало, уважаемый Альхор Борджи, уделять больше внимания магии земли. У всех свои секреты — загадочно проговорил эмир, не желая даже старому соратнику до конца открывать все свои тайны. — У тебя, я не сомневаюсь, тоже что ни будь всегда при себе имеется. Давай, не скупись, я открою тебе проход. Заходи — сказал эмир открывая одну из стенок.

Альхор Борджи проскользнул в дыру, которая с мокрым хлюпом тут же заросла за его спиной.

Магическая сфера эмира являлась универсальной защитой от внезапного нападения. Во многом она походила на ту, в которой сидел Альхор Борджи, когда в него из автомата палил Али. Были и коренные отличия, но разбираться в них сейчас не было времени.

Эмир и семенящий за ним старик осторожно приближались к камере узника. Теперь запах волшбы стал намного сильнее, тугой поток магии вырывался через стены, дверь камеры, а более всего — хлестал в щели под тяжелой дубовой дверью, обитой толстым листовым железом.

Магия, хранящая дверь от взлома, переплелась с сонными чарами в тугой непонятный комок, и кому ведомо, что случится, если снять их без соблюдения определенных правил? Поможет ли защитный купол? Кто знает…

Эмир просунул руки сквозь защиту и потрогал засов. Так и есть — не поднимается. Ну что ж — пришлось подождать еще некоторое время, чтобы распутать этот клубок.

Засов откинулся неожиданно легко… Тяжелая створа с ошеломляющей силой отворилась, отлетев к стене, словно и не весила многие десятки килограмм — будто была и вовсе из бумаги. Чудовищная инерция напрочь разворотила косяк. С громким треском, с виду надежная дверь, врезалась в каменную кладку и повисла на одной петле.

Не будь маги под защитой сферы, их смяло бы словно мух, но даже и так они отлетели к противоположной стене, повалившись с ног.

Тугой поток воды, с силой горного потока, хлынул из камеры и, словно бумажный кораблик, поволок сферу дальше по коридору.

Неожиданность и испуг сыграли злую шутку со старым магом — визирь всего на миг потерял концентрацию, но его вместилище маны лопнуло, словно переполненный бурдюк, проткнутый кинжалом. В результате этого Альхор Борджи влил в сферу столь большую силу, что от излишнего напряжения она потеряла свою эластичность. Твердостью сейчас она могла бы посоперничать с алмазом и даже зазвенела в ультразвуковом диапазоне. В данный момент ее не пробила бы даже стрела мингов-великанов, пронзающая навылет гранитные крепостные стены.

— П-п-падарингаланат!!! Ах ты, старый дурень, ослабь напряжение и закрепись!!! — взревел эмир.

На концах его пальцев засверкали голубые, прозрачные копья. Высоко поднимая руки, эмир раз за разом с силой опускал их, вонзая магические дротики в пол. Но помогали они слабо — их все быстрее и быстрее тащило дальше — в темные, холодные туннели.

С трудом опомнившись, Альхор Борджи сумел немного ослабить неконтролируемый отток энергии, перенаправив тоненький его ручеек в другое русло.

В отличии от эмира, излюбленным оружием которого были различные энергоформы, старик предпочитал, на его взгляд, более надежную магию истинной материализации. Собравшись с силами, он сотворил два бронзовых крюка-якоря, которыми и выстрелил в обе стены сразу. От крючьев к его хилым рукам протянулись толстые металлические цепи.

Первая же попытка оказалась удачной — разбрызгивая грубое крошево, зазубренные наконечники глухо тюкнули по каменной кладке и надежно в ней увязли. Наконец-то эмир и его визирь смогли остановить свое бесконтрольное движение.

Тем временем поток, не ослабевая, с гулким ревом, бил через дверь камеры, грозя в кротчайшие сроки заполнить весь нижний ярус подземелий.

— Альхо-ор!!! Помоги мне запечатать камеру — кричал эмир, пытаясь перекрыть рев потока.

— Что? Ни чего не слышу — сорвавшись на фальцет, орал старый маг.

Эмир прикоснулся указательным пальцем к сфере, отсекая все внешние звуки, стало слышно их затравленное дыхание.

— Прочтем обратное заклинание, запечатаем проход.

— Не получается, я уже пробовал!!! — продолжал визжать Альхор Борджи.

— Успокойся, успокойся, Альхор. Все в порядке. Тогда попытаемся перерубить канал. Ну же, давай вместе!

Но в это самое время поток, вдруг сам собою, стал иссякать, а в открытую дверь… высунулось безобразное, буро-зеленое щупальце, толщиною примерно с полметра. Затем еще одно и еще… Более мелкие щупальца — «всего лишь» с ногу взрослого человека — вцепились со всех сторон в косяк и что есть мочи пропихивали склизкую тушу через узкий для нее пролет двери. Между щупалец протиснулся глаз монстра, сплошь покрытый сеточкой лопнувших кровеносных сосудов, в нем горела столь дикая злоба, что маги содрогнулись в мистическом ужасе.

Эмир и Альхор Борджи застыли соляными столбами, не в силах предпринять хотя бы что ни будь, тем временем чудовищная многоножка (казалось, вся она состоит из одних только ног-щупалец) наконец-таки протиснулась через дверь и довольно проворно поползла в их сторону.

Кожу существа, величиной со средний амбар, словно у мерзкой жабы, сплошь покрывали исходящие слизью пупырышки. Да и цветом монстр изрядно смахивал на земноводное. Расправив извивающиеся щупальца, оно заполнило почти весь коридор. Достигнув их сферы, два ее самых длинных и толстых отростка загнулись к верху, обнажая черные, блестящие крючья, а затем разом опустились на их сферу, обрушив чудовищной силы удар.

Защита выдержала, но их столь сильно болтануло из стороны в сторону, что старику едва не вырвало плечи из суставов — он едва успел наложить заклятие, укрепляющее связки.

Альхор Борджи едва сдерживал крик невероятной боли, рвущийся из груди. Упрямо стиснув зубы, он лишь тихо постанывал, лицо его покраснело от натуги, но цепей из рук он так и не выпустил.

С энтузиазмом бешеного мамонта монстр продолжал колотить по их магическому убежищу. Еще несколько сокрушительных ударов — и крюк, с изрядным куском гранитной кладки, пулей вылетел из стены.

К большому удивлению эмира, старый маг не растерялся. Стальная цепь с крюком будто ожила, стала гибким продолжением его руки, нанося удар за ударом по страшному монстру. Ржавый якорь на толстой цепи вырывал большие, сочащиеся вонючей жидкостью, куски мяса из шкуры чудовища, но это желеобразное существо даже не вздрагивало, продолжая свое упрямое наступление.

В конце концов цепь в чем-то запуталась и маги стали еще беспомощнее, чем прежде. Существо уже вплотную приблизилось к сфере и деловито водружалось на нее, словно наседка на только что отложенное яйцо.

Эмир с Альхором Борджи с оторопью взирали на то, что собой представляет нижняя часть туловища этой склизкой многоножки. На том месте, где у всех нормальных животных находится живот, а так же другие, более интимные, органы — у этого монстра была круглая пасть величиной с приличный арбуз, которой он тут-же жадно присосался к сфере.

Невероятно острые зубы все же не смогли пробить защиту и, словно у змеи, сложились внутрь. Изо всех сил помогая себе щупальцами, упершись ими в потолок, оно растягивало свою резиновую пасть, натягивая себя на их сферу, как чулок на ногу.

Маги не слышали звуков, но видели с какой непреодолимой силой оно действует — каменная крошка дождем сыпалась с потолка.

Предоставив свободу действий Альхору Борджи, эмир сосредоточился на поиске источника, где было бы можно подзарядить свой почти опустошенный магический резерв.

Старый маг был прав в том, что легкодоступных источников здесь не было и не предвиделось, поэтому и пришлось эмиру в срочном порядке создавать некий кабель.

Тонкая красная нить, с шарообразным зеленым наростом на самом ее конце, ярко вспыхнула в полумраке. Вытягиваясь, словно паутина из подбрюшья арахнида, она зазмеилась из руки эмира. Магическая сущность поползла вверх по лестнице, время от времени, вполне осмысленно, ощупывая стены шахты, будто обладала собственным разумом.

Эмир упал и больше не пытался подняться, полностью сосредоточившись на своей задаче.

Альхор Борджи ощутил себя великомучеником, распятым на кресте — цепи натянулись в разные стороны и без риска разрушить саму сферу, отпустить он их не мог.

Очередная затяжная серия зубодробильных ударов обрушилась на их защиту, и тогда эмиру пришлось ускориться — красная нить истончилась и потускнела, зато в скорости значительно прибавила, стрелой упорхнув к поверхности.

Упрямая тварь все не успокаивалась. Пробить защиту она так и не смогла — по крайней мере, до настоящего момента — но магов, если честно, уже тошнило от того, что их в течении получаса кидают словно детский мячик в разные стороны.

Спустя целую вечность, как показалось обоим магам, поисковый щуп, где-то на самых верхних ярусах, отыскал источник энергии.

Стихия земли — определил эмир. Не самый скорый в обработке и весьма инертный материал, но выбирать было особенно не из чего. Щуп что есть силы присосался к ручейку маны, бьющему из богатой кварцевой жилы. Нить тут же налилась багровым, засияв значительно ярче и веселее.

Эмир с трудом приподнял налитые тяжестью веки и вздохнул с облегчением. Едкий пот залил оба его глаза, но теперь он выглядел намного уверенней. Не раздумывая долго, он послал обыкновенную молнию прямо в открытую пасть чудовища, однако разряд оказался столь мощным, что это мерзкое, живое желе вздрогнуло всеми своими щупальцами. Блестящая кожа монстра задымилась, половина пупырышек на ее поверхности лопнули, извергнув из себя фонтанчики жидкости, весьма похожей на застоявшийся в омертвелой плоти гной.

Существо как-то сжалось, словно укушенная бешенной собакой гармошка, и сразу уменьшилось в размерах почти вдвое. Глаза же его, напротив, вздулись и набухли, казалось, что они вот-вот лопнут. Пасть бессильно соскользнула с их сферы.

Щелкнув пальцами, эмир включил звук. Шум воды больше не мешал им разговаривать, теперь слышалась лишь частая капель, да обиженные всхлипы чудовища, с которыми оно отползало подальше от столь упрямой и непокорной еды.

Внезапно существо вновь закричало, закричало почти по человечески — глубоким, изумительно богатым на обертоны, басом, которому позавидовал бы любой певец королевской оперы Хурданта.

Оно, с явной натугой, подтянуло одно из задних щупалец, до сих пор находившихся в камере. На его конце висела акула с широко выпученными глазами. Словно бультерьер, акула мотала головой и била во все стороны мощным хвостом. В очередной раз магов свалило с ног.

Тем не менее даже эта многотонная рыбина не смогла сильно замедлить движения монстра. Набирая скорость, чудовище поползло дальше по темному коридору и скрылось за поворотом, волоча за собой опасный груз.

Еще минут десять маги не решались снять защиту, опасаясь нападений, однако они не могли торчать здесь бесконечно.

— Альхор, снимаем, приготовь пару молний — наконец произнес эмир, активируя на всякий случай заклинание заморозки.

Не в силах ни чего ответить, старик лишь кивнул в знак согласия, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Цепи упали из его рук, громко звякнув о гранитные плиты пола.

Негромкий хлопок — и сфера исчезла, истерично подмигнув на последок. Старый маг тут же зажал нос пальцами — на них навалилась столь страшная вонь, что почти совсем невозможно было дышать.

Пол коридора толстым слоем покрыла грязь и тина, маги устало пошлепали по ней к камере.

Они ожидали увидеть все что угодно, но камера была почти пуста, лишь узник мокрый и грязный, поджав колени сидел в самом ее углу. Увидев магов, он забился еще глубже в простенок, жалея, что не может просочиться сквозь камень. Срывая голос, он закричал дребезжащим истеричным фальцетом.

— Не подходите!!! За что вы хотите меня убить?!! Я вам ничего не сделал, ни чего не сделал, оставьте меня…

Тяжело переводя дух, эмир и визирь взирали на жалкое зрелище, которое представлял из себя их пленник. Взгляды их были несколько схожи, однако, если взгляд визиря выражал лишь жалость, то в тяжелом взоре эмира проскальзывала толика презрения и брезгливости.

— И что же нам с ним делать, Альхор? — спросил эмир — содержать его и дальше здесь становится опасным.

— О величайший, но что могло случиться? Вы думаете, в том что сейчас произошло повинен этот несчастный? Быть может это чьи то козни, происки наших врагов?

— Да, Альхор, в первую минуту и я так же подумал, однако посмотри на обрывки заклинаний, что зависли в эфире — мрачно ответил эмир — я специально их не уничтожил, ну же, посмотри повнимательней.

Визирь включил магическое зрение. То, что он увидел, повергло его в шок. Привыкнув к строжайшим правилам и сочетаниям, выверенным матрицам и стойким плетениям благородной магии, Альхор Борджи вначале не поверил своим глазам.

Вопреки всем правилам, осколки всяческих заклинаний, загадочно мерцая, носились по воздуху, словно обрывки паутины, налипая серыми грязными гроздьями по углам камеры, образуя дикие, порой невозможные сочетания. Словно клубки ядовитых змей, они извивались из всех щелей, жадно протягивая свои кольца к застывшим магам.

Альхор Борджи с трудом идентифицировал остатки охранных и запирающих заклинаний, а так же к, его немалому удивлению — чары маскировки и телепортации — когда нервно померцав, магическое зрение исчезло, отозвавшись резкой болью в голове и зайчиками в глазах. Неожиданный удар заставил покачнуться старого мага.

— Что ты об этом думаешь? — эмир приподнял одну бровь, поддерживая потерявшего равновесие визиря.

— О величайший, не существует такого мага, способного оперировать столь неправильными и хаотическими построениями — простонал Альхор Борджи, едва оправившись от удара.

— Да, я пришел к таким же выводам, Альхор. — ответил эмир — я думаю, что магические построения, соприкоснувшись с его аурой, каким то образом нейтрализуются и не влияют на его астральное тело, поэтому магия на него не действует. В следствие чего это происходит? Ты заметил, как нарушены крепежные точки и разорваны узлы сцепления? Вы что же в своих опытах не сканировали его магическим взором?

— Увы, у меня не было достаточно времени и вашего опыта, о великий — простонал Альхор Борджи, сжимая ладонями гудящую голову.

— А вот я заметил. При стандартных условиях развеянные остатки заклинаний нейтрализуются, здесь же происходит невероятное. Альхор, ты только посмотри. Заклинания рвутся в скрепляющих точках, но не исчезают, точки остаются активными и вновь слепляются с обрывками других заклинаний в самых разных комбинациях. Очень опасных комбинациях, надо сказать… Давай-ка не будем колдовать вблизи от него. И заметь, Альхор, тут имеются обрывки матриц, которые ни как не могли непосредственно соприкоснуться с его аурой, видимо он как-то притягивает и другие заклинания, отдаленные от него на значительное расстояние. Не так быстро, как при непосредственном контакте, однако…

— Что же делать, о великий?

— Мы вовремя получили подсказку великого оракула. Слезы аллаха, Альхор. Только с их помощью пророчество будет исполнено.

— Да, о великий.

— Открываем карман прямо здесь. Я уже все продумал. Пленник станет нашим оружием, нашей карающей дланью в своем мире. Пора исполнить предсказанное — подсадим к ним бешенного скорпиона в закрытую банку.

Плечи старого мага опустились.

— Мне не чужда жалость, поверь мне, Альхор, я так же как и ты буду скорбеть о миллиардах загубленных душ, но эти люди уже давно потеряли свой человеческий облик, они не достойны своего создателя. Скверна должна быть уничтожена, выжжена твердой рукой по всей их земле пока не поздно, словно сорняк в благородном саду, взращенном великим создателем. Смертельную опасность несут они в наши миры, ты сам все видел и должен это понимать.

Мы посеем хаос, мы уничтожим все столицы поганого мира, одну за другой, мы столкнем тех — кто останется — между собой и швырнем пинком в первобытность, мы заставим забыть их богопротивные технологии мы установим там свою священную власть и быть может тогда мы сможем вернуть им источник магии.

Зараза неверия, печать хаоса и скверна неугодных создателю технологий не должны распространиться по ответвлениям великого веера, иначе все они так же падут — одно за другим, как кости домино.

Мы оказались на линии фронта, Альхор. Нам грозит великая опасность и медлить не следует ни секунды.

Глава 15

Али не первый раз был в Москве. До того как попасть в школу подготовки боевиков, он даже отучился пару лет в институте международных отношений, куда попал по обмену.

К Москве он испытывал тягу, подобную болезненной психической зависимости. Этот город — современный Вавилон — с его богатейшими возможностями, где соседствуют великолепие и нищета, дворцы и трущобы, манил его подобно миражу в знойной пустыне. Днем и ночью, летом и зимой, здесь можно было обрести что угодно и сколько угодно — от наркотиков до продажной любви, от экзотических фруктов, рожденных в знойных странах — зимой, до снега — летом, получить в руки мечту всей своей жизни или нож под ребро в темном переулке.

Здесь жили и работали люди со всего мира. Здесь можно было завести любые знакомства, удовлетворить любые, самые извращенные фантазии.

Вследствие однобокости развития своей натуры, богатейшее культурное наследие, на время приютившей его когда-то страны, было ему недоступно, да он в нем и не нуждался.

Ни радость, ни сострадание, ни любовь, ни любое другое светлое чувство не могли найти хода к струнам его души. Оставалась только аморфная черная ненависть, с легкостью ломающая все запоры, не нуждающаяся ни в каких дверях. Зазубренными ржавыми крючьями вцепилась она в его тело и разум, мерзкой кляксой растеклась и въелась в душу.

Он возненавидел людей — и вся его ненависть лопнувшей язвой выплеснулась на коренных москвичей.

Он ненавидел наглых, гонористых, зажравшихся ментов, ведь они останавливали его на каждом шагу за его внешность «кавказкой национальности», требовали документы и регистрацию. Он возненавидел этих высокомерных сокурсниц, смеющихся над ним и над его неправильным произношением, да и с парнями из его группы были натянутые отношения, возненавидел старых ведьм, вопящих во все горло, что понаехали мол тут.

Не имея ни желания ни способностей — учиться было ему сплошной мукой. Легкий и веселый дух студенчества был ему абсолютно чужд. И, как закономерность, он в свою очередь возненавидел своих преподавателей, от чего то не желающих ставить ему зачеты.

Подбив однажды своих земляков, Али решил устроить «темную» профессору математики. Подловив того в переулке, три здоровенных лба жестоко избили тщедушного преподавателя, пинали его ногами. Но дело раскрылось — профессор узнал одного из нападавших. Тогда Али чуть не угодил за решетку и конечно же его выперли из института. Только папины связи спасли его тогда от тюрьмы.

Но сейчас в душе Али ликовал, ведь он вновь попадет в Москву, и теперь у него есть средство, чтобы покорить, поставить ее на колени.

Как же приятно чувствовать себя вершителем судеб… Его темная душа, отравленная откровенной ненавистью ко всему миру, была не готова к обладанию столь грозной силы.

Им суждено в очередной раз встретиться. Конкистадор и Эльдорадо — роковой великолепный город — и разрушительная, губительная страсть.

До сих пор голова раскалывалась от удара, очнувшись после которого он вновь оказался в той пещере-схроне, откуда началось его путешествие в незнакомый мир. Вот здесь он ударился головой о выступ скалы, вот здесь он отстреливался от преследователей, вот припасы продовольствия и оружия. Дальше — выход.

Кто именно бил его по затылку, он разглядеть не успел, однако догадывался, что к этому приложил руку тот здоровяк — ученик старикашки. Али поставил еще одну зарубку в своей памяти.

Он вновь вспомнил месяцы напряженных тренировок, которые ему устроили маги неизвестного мира. Тогда он впервые ощутил на себе действие камней. Они называли их слезы аллаха.

Для начала с ним вновь провели серию экспериментов, в которых участвовал уже сам эмир. После скурпулезного и самого тщательного изучения его ауры, было установлено, что дикарь и впрямь не имеет возможности сознательно оперировать потоками магической энергии. Однако все оказалось не столь однозначно.

Энергия магического источника, как известно всем, изливается в мировой эфир плавно и равномерно. Словно роса, она конденсируется в каждой отдельной точке вселенной, уже потом она концентрируются и собирается в природных вместилищах — земле, воде, воздухе — обретая форму указанных стихий.

Закукленная аура пришельца из другого мира утратила те природные участки, которые ответственны за ее ток — взаимообмен со стихиями и эфиром.

Те изначальные корпускулы энергии, что проявлялись непосредственно внутри его ауры, не могли обрести конкретной формы, не могли и покинуть свое вместилище, они накапливались до тех пор, пока не превышали критический уровень, вот тогда происходил какой ни будь неконтролируемый выброс на подобии материализации снов или разрушения заклинаний.

— О великий, как же он сможет работать с артефактами? Ведь магия ему неподвластна! Он не может самостоятельно ею распоряжаться, дополнительные исследования полностью подтвердили это. Вы не видите в этом противоречия?

— От чего же, мой друг. В начале я и сам сомневался, сможет ли он оперировать силой камней. Но вы же помните, что хотя магия не действует на него, в свою очередь он сам имеет возможность действовать на магию. Однако и слезы Аллаха — не совсем обычные артефакты. Их сила не в заложенных в них заклинаниях и магических построениях, которые он может разбить или развеять. Это нечто более. Сила создателя заключена в них, а она, строго говоря не является магией.

Время как бы остановилось, здесь не было смены дней и ночей, не было и часов, по которым он смог бы его отмерить. Его часами, до одури заставляли смотреть в странный прозрачный камень, пока от натуги не темнело в глазах. Он не мог бы сказать с уверенностью, но ему показалось, что за этим занятием прошло не меньше месяца. Как ему объяснили, он должен был настроиться на камни.

Не понимая, чего от него хотят, Али наловчился отлынивать, приспособившись незаметно дремать с открытыми глазами. В один из таких моментов, сквозь полудрему, он услышал призрачный зов, манящий его куда-то, голос более реальный, находящийся гораздо ближе, как бы мягко подтолкнул его в спину.

— Не бойся, ты все верно делаешь, иди, иди туда — эмир конечно же ни чего не упускал из виду, и уловка Али не укрылась от его взгляда. Он решил этим воспользоваться.

Визирь с удивлением наблюдал, как после многодневных неудачных попыток, их задумка наконец то удалась. Тело их странного пленника медленно таяло в воздухе.

— Что, пошли? — улыбнулся эмир — нам это все же удалось, поспешим же, без нас он там долго не протянет.

Визирь захлопнул открывшийся от изумления рот и закивал, словно фарфоровый болванчик привезенный из за океана.

Дальше пошло гораздо легче. Создать из воздуха бокал вина ему удалось через какую то неделю, более сложные построения дались ему еще через пару дней. Он сам дивился своим результатам, его учителя дивились вместе с ним.

Он научился самостоятельно создавать небольшой «карман» — временное ответвление веера миров, в которое помещал скопированную матрицу небольшого реального пространства. Создать более менее достоверный пейзаж по памяти ему удалось еще через месяц, после чего его стали обучать при помощи камней настраиваться на чужой разум и переносить его проекцию в свой «карман». Это далось ему уже почти без труда, к концу третьего месяца его обучение посчитали законченным.

— О великий, как же мы отправим его обратно. За все годы, что я провел над изучением портала — этого порождения шайтана, будь он неладен — не принесли ни каких плодов.

— Мне нужны все твои расчеты и выкладки — ответил эмир — с остальным я думаю надо разобраться на месте.

— Все мои расчеты зафиксированы в моем гримуаре, о великий.

— Где же он?

— Я оставил его в пещере, о великий, после вашего возвращения события развивались столь стремительно, что у меня не было времени возвратиться за ним.

— Тогда в путь — ответил эмир, протягивая визирю кольцо переноса — у нас не так много времени…

Эмир осторожно, однако не задерживаясь, листал пергаментные страницы. Переходы между мирами были его специализацией и все выкладки его визиря были ему понятны с первого взгляда. Заклинания, и расчеты загадочно светились в темноте, словно прорисованные фосфором. Лишь один раз он задержался где-то на середине толстенного альбома. Эта страница, в отличии от других была темна.

— Почему ты не завершил расчет вот этого потока? — спросил эмир.

— О великий, именно здесь я надеялся отыскать разгадку портала, однако именно в этом месте имеется явное противоречие, я подумал, что в чем-то ошибся.

— Нет, Альхор, твои расчеты верны, однако решение все же есть — эмир подправил руну альбон — вот так.

— Как же это? — визирь стоял с открытым ртом — невозможно — однако страница, словно сопротивляясь, истерично подмигнула и все же засветилась неровным светом.

— Да, заклинание нестабильно, однако оно все же работает.

— Теперь понятно как смог этот сын шакала и паршивого страуса проникнуть в наш мир — его аура была пригашена вследствие глубокого сна или обморока.

— Именно так, Альхор.

— Как же мы сможем проделать это? Ведь сонные чары не действуют на него, о повелитель.

— Альхор, твой разум закостенел, разбалованный всемогуществом магии, имеются и более простые способы — эмир зловеще улыбнулся — для этого пригодится твой ученик, Ганиш, кажется, пусть прихватит малую дубину стражников.

— Для чего это?

Эмир хмыкнул и покачал головой.

— О великий, но зачем вообще посылать нашего пленника обратно в его мир?

— Разве ты забыл предсказание великого оракула? Разве ты забыл все, о чем я тебе говорил?

— К моему стыду я мало что понял, о великий — растерялся Альхор Борджи.

Эмир подумал о том, как же стар и немощен его визирь, что день за днем он по капле теряет связь с реальностью.

— Посмотри на это — эмир протянул старику ладонь. В его руке ярко блеснул какой-то маленький кругляш.

Подхватив желтый металлический кружок, Альхор Борджи поковылял к мощной стационарной линзе — лишь с ее помощью он мог рассмотреть все подробности — слишком мал был предмет.

— Это монета, которую нашли в кармане у нашего дикаря. Она называется ру…руб. бель — едва смог выговорить трудное слово эмир — узнаешь вот эту птичку?

— О-о-о!!! Несомненно, мой господин. Вы как всегда правы. Ведь это с ней сражался наш покровитель империи — Захида — в пирамиде Великого оракула?

— Теперь ты все понял, Альхор? Мы дадим ему камни аллаха, нам придется это сделать. Рубиновое сердце стальной птицы — это столица государства, на территории которого находится портал — и с помощью нашего пленника мы вырвем его из груди этого монстра. Пора воплотить в реальность наши великие замыслы.

— О великий, вы собственными руками отдадите их ему, в его грязные, нечестивые руки? — старый визирь схватился за голову.

— У нас нет выхода, Альхор — таково предсказание. Не беспокойся, мы будем следить за ним. Используем его фанатизм на нашу пользу.

Али вновь полной грудью вдыхал воздух свободы. Более того — он был в самом сердце еще ничего не подозревающего врага.

По заданию магов, камни надо было закопать. Чем глубже — тем лучше. Кольцо из пяти камней должно было окружить рубиновую столицу.

Рассчитав точки концентрации энергии, маги отметили их крестиками на карте, изготовленной придворным картографом. Все точки выхода легли неподалеку от МКАДа.

Али фантазировал. Запас сил подаренный магами не был бесконечным, но он решил не жалеть их. Сей час он отыграется на этих…, сейчас он отомстит. И его ограниченная фантазия австралопитека рисовала лишь кровавые картины изуверств и насилия.

Случай представился той же ночью, сразу же после дня прибытия.

Он шел по оживленной, нарядно и празднично сверкающей улице, от радужного разноцветья пестрило в глазах.

Огни этого праздника роскоши горели всю ночь огромными красочными витринами и рекламными вывесками. Здесь располагались элитные магазины, бутики для богатой, утомленной роскошью клиентуры — духи, парфюмерия, одежда от самых известных кутюрье, эксклюзивная обувь из крокодиловой и змеиной кожи, платина, золото, бриллианты и еще миллион других мелочей были брошены к ногам толстосумов. Эффектно подсвеченные витрины словно продажные девки выставляли свою роскошь напоказ всем желающим.

Здесь же, немного особняком, ближе к проезжей части, торговали лоточники, терпко пахло шаурмой и жирными чебуреками.

Молодежь шумными толпами дефилировала вдоль и поперек по аккуратно выложенной брусчатке — кто-то шел по делам, а кто-то просто слонялся от безделья, попивая пиво прямо из горлышка бутылки.

Стайка жриц любви расположилась вдоль проезжей части, выставляя свой товар на всеобщее обозрение.

Красавицы и дурнушки, тощие оглобли и солидные дамы в теле, молодые и не очень — в общем, девушки в боевой раскраске на самый изысканный или напротив — на самый непритязательный вкус — избрали эту улицу своим рабочим местом. Они не обращали ни малейшего внимания на бедных студентов и нищую, в основной своей массе, молодежь, однако их сонное оцепенение сменялось лихорадочной активностью с приближением какой ни будь крутой иномарки — вот тогда они бежали наперегонки, отпихивая друг друга локтями.

Антон Полевой — сержант полиции слегка покачивался, сидя на неудобном пластиковом стуле в маленьком кафе и лениво потягивал отвратительный, теплый кофе.

Он присматривал за ночными бабочками, разводил конфликты — обеспечивал «крышу» — и конечно же имел с них свою малую долю, хотя львиную часть все же приходилось отдавать своему боссу — кому-то из вышестоящего начальства. В его обязанности так же входило производить задержание залетных, а то и менее «законопослушных» гражданок, почему то не желающих делиться с законными органами правопорядка.

Подъехал солидный черный БМВ с тонированными стеклами, от которого почти навязчиво, за две версты веяло духом стабильности и достатка.

Из кожаного салона вывалилась блондинка в белом полушубке и коротенькой плиссированной юбчонке, она словно кондуктор, держала наперевес маленькую дамскую сумочку, отделанную блестящими пряжками и серым кроличьим мехом. Дверь хлопнула, мотор взревел сытым ревом большого животного и элитный автомобиль умчался, лихо рванув с места.

Вульгарно, слишком ярко размалеванная блондинка в красных сапогах на очень высоком каблуке, стояла покачиваясь, с трудом удерживая равновесие. Потрепанная ночная бабочка попыталась сделать шаг, но предательский тонкий каблук застрял в выбоине мостовой, от чего она неуклюже упала на колени. С трудом поднявшись, неудачливая путана расслабленными, неверными движениями принялась отряхивать с колен налипшую грязь, с сожалением рассматривая кровавые ссадины и безнадежно испорченные ажурные колготки. Сумочка дамы осталась сиротливо лежать на мостовой.

Ее подруги подбежали к ней. Одна маленькая и чернявая худышка — видимо близкая подруга — подошла ближе всех, осторожно взяла ее за плечи и легонько встряхнула, заглядывая в замутненные алкоголем глаза.

— Лорка, ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? Этот поц что-то тебе сделал? Кликнуть Антоху?

— В-вс… фсё ок… — ик. Оке-ей… — ик — ик. Он мил…мил-л-енький. — ик. Г-где мой ридик-кюль? — ик. Вот смотр-ри — блондинка неуклюже подняла сумочку и раскрыв ее, гордо достала оттуда пачку долларов, лицо ее расплылось в пьяной улыбке.

— Ой Лорка, ты того, не светилась бы. Иди домой и проспись хорошенько, рассольчику там… Проводить тебя?

— Не надо, не мал-ленькая, сама как ни будь доп-ползу… — ик.

В это время у обочины припарковался гламурный белый лимузин, окно плавно съехало вниз и показалась шумная компания подвыпивших мужчин.

— Девчонки, давайте к нам, развлечься не желаете?

Ее коллеги дружно рванули к шикарному авто, благополучно позабыв о ней.

Брошенная своими подругами блондинка поковыляла в неизвестном направлении — ее швыряло то влево, то вправо, подобно тому, как злой озорной ветерок мотает на привязи воздушный змей — наконец то она завернула в смутно знакомый темный переулок. Покачиваясь, она медленно брела сама не зная куда опираясь на шершавую стену, вся ее воля и внимание сосредоточились лишь на том, чтобы поочередно переставлять непослушные ноги.

Антоха встал с нагретого сиденья. Подниматься было неохота — обшарпанная кафешка имело одно преимущество — тепло — выходить на холод было в лом, но, почуяв запах денег, дальше раздумывать он не стал.

Здесь, совсем рядом с оживленной улицей, карнавальная маска показного богатства сползла с кичливого города, обнажив его потертую и потрепанную изнанку, которую он стыдливо прятал от взгляда непосвященных. Тусклая лампочка фонаря невнятно высвечивала обшарпанные стены, сплошь покрытые подозрительными желтыми потеками.

Блондинка, словно сквозь туман, разглядывала неприличные слова, нацарапанные на темном кирпиче зданий, однако их смысл не доходил до ее затуманенного сознания, ее неотступно преследовал запах мочи и мокрой штукатурки, однако она их почти не замечала.

Али огляделся по сторонам. Место было темное и безлюдное, а даже если кто и разглядит как мужчина вытворяет что-то непонятное с незнакомой и явно пьяной женщиной, то предпочтет обойти стороной.

Али догнал проститутку, он решил исполнить давно задуманное. Под аркой проходного двора, он взял ее под мышки и грубо припечатал к стене. Азарт ярко вспыхнул в его глазах, адреналин мощно погнал горячую кровь по венам, сердце бухало так, будто хотело прорвать тесную грудную клетку. Выпучив на него налитые кровью, намалеванные синей тушью глаза, проститутка обвисла в его руках безвольной куклой.

— А, м-ми-лый, это ты оп-пять? Хч-чешь еще? А денежки то у тебя ищ-ище остались? — гнусаво промычала проститутка, видимо еще находясь в своих мыслях у старого клиента.

Али вспомнил уроки магии, заглянул в ее глаза, потянулся к амулету. Контакт возникал неохотно, отравленный алкоголем мозг был инертным, а реакции заметно утратили в скорости. Но все же, не смотря на отсутствие большого опыта, у него получилось. Блондинка дернулась, словно от удара электрошокера, ее сознание стало медленно просыпаться.

— Гы-де я? Ты кто? — почти трезво сказала она.

К этому моменту Али почти закончил. Вот матрица личности скопирована, небольшой шок — и блондинка впадает в легкий транс, а затем падает в обморок. Для нее это не опасно — через несколько минут она очнется, все забудет и пойдет своей дорогой дальше. Двойник — точная копия блондинки благополучно — помещен в карман времени, теперь самому отправиться следом за ней…

— Эй ты, что там делаешь? Оставь ее в покое. Стоять! — заорал Антоха, вынимая из кобуры пистолет.

Верзила мент показался со стороны улицы. Али, проговорив заветную формулу начал перенос.

Антоха увидел, как блондинка осела на пол, потеряв опору. Мужчина смотрел в его сторону, темная фигура лишь едва подсвеченная слабой лампочкой медленно теряла свои очертания, постепенно тая в воздухе. Испуга Антон почему-то не ощутил — то ли фантазии не хватало, то ли еще чего, но лицо мужчины не показалось ему зловещим. Обыкновенное такое лицо, такого вот встретишь через неделю и не узнаешь. Подбежав в плотную, он наставил на него пистолет и попытался схватить за шиворот, но рука прошла сквозь материю, хотя и встретила слабое сопротивление. Через секунду мужик полностью растаял в воздухе. Послышался тихий хлопок и струя затхлого воздуха обдала лицо полицейского.

— Чертовщина какая-то, чур меня! — сказал с чувством Антон. Зачем-то сплюнут через левое плечо и три раза с силой ткнул себя кулаком по лбу, больно оцарапав костяшки пальцев о кокарду.

— А, ладно — махнул он рукой.

Заморачиваться не хотелось. Засовывая пистолет обратно в кобуру, он потрогал блондинку носком сапога.

— Ну ты, живая что ль? Бабки гони. Не хорошо, делиться надо.

Али Перенесся во временной карман. Этот ментяра, или как их там сейчас называют, полицейский, чуть его не сцапал. Небольшая часть окружающего пространства, скопированного вместе c блондинкой перенеслась сюда. Освещенная слабым желтым светом мигающей лампочки, та все так же сидела, прислонившись спиной к кирпичной стене, неприлично раскидав ноги.

Привычно закрутив пространство, он поменял декорации.

Старая, заброшенная избушка, дикий, противоестественный пейзаж за окном, веющий смрадным дыханием мрачной угрозы, серые клочья паутины по углам. В холодном воздухе витает сладковатый запах тлена, кислого застоявшегося пота и гари — запах насилия.

Блондинка сидя на полу, ошарашено озирается по сторонам. Все, что она помнит — это то, как чернявый мужик прижал ее к холодной стене и глядя в глаза, что-то говорит. Зловещие слова зовут, грубо тянут в туман, затем нить реальности для нее полностью пропадает — и вот она тут. Может этот невообразимый кошмар ей просто снится? Больно ущипнув себя, она до крови прикусила губу. Нет, ужасное видение не желало так просто оставлять свою жертву. Она поклялась больше ни когда так не напиваться.

Али поднял ее за шиворот и не церемонясь, грубо швырнул животом на черный, обшарпанный и заляпанный чем-то отвратительным колченогий стол. Полушубок нелепо влез на голову, юбка задралась, показывая неприлично тонкое бельишко.

— Ты чо, совсем охренел, дебил, спятил что ли? Отвези меня домой, мразь поганая!!! — завизжала блондинка, пытаясь громкими криками заглушить подступивший к горлу ужас.

Али приподнял ее и от всей души отвесил ей тяжелую, полновесную оплеуху. Голова блондинки безвольно мотнулась — роняя стулья, девушка отлетела в угол комнаты, где встретилась с полкой, откуда посыпались банки, раскидывая по полу свое подозрительное содержание.

Мощным пинком отправив в сторону колченогий табурет, он стремительно подошел и присел перед ней на корточки, выставив перед ее лицом скрюченные пальцы.

— Ты, сучка, шавка. Ты мой рабыня будешь. Понял? — сказал он замахиваясь.

— А-а-а не бей, все поняла. Чего ты хочешь? — На ее щеке появился багровый отпечаток его пятерни, затравленные глаза налились слезами.

Али молча поднял ее с пола, толкнул на стол и задрал юбку…

…Прошел час — Али сидел отдыхая в мягком кресле. Глубоко затягиваясь сигаретой, он выпускал одну за другой череду дымных колец в потолок.

Полуголая и избитая блондинка в остатках разорванной одежды, поджав к подбородку ноги, скорчилась на грязной кровати. Тушь и помада смазались, застыв нелепой клоунской маской на ее заплаканном лице. Теперь она не казалась ему такой красивой. Гримаса ужаса, боли и отчаяния обезобразила ее лицо — стало видно, что она уже не так молода.

Злость скопившаяся в душе этого животного получила лишь малое удовлетворение, и уж конечно не то на которое он рассчитывал. Покорная немолодая проститутка, сделала свою привычную работу автоматически, ни чего не ощущая, почти на автопилоте. Он же мечтал совсем о другом.

Однако, ему весьма понравилось это пьянящее чувство полной власти над человеком, абсолютное превосходство над ним и его желаниями. В мыслях он был уже далеко — воображение рисовало ему красочные и заманчивые картины.

Свернув пространство кармана, он грубо загнал его обратно в камень. Проделав этот трюк, он даже не попытался развеять матрицу блондинки, легкомысленно оставив ее лежать скрюченной на кровати.

Али вышел в реальный мир. Обретшая свободу матрица сознания проститутки последовала за ним, затем некая сила неотвратимо повела ее в сторону, притягивая к своей реальной хозяйке. В одно мгновение душа и родственная ей матрица объединились.

Али появился в темном переулке — там же, где он был всего лишь час назад. Удивительно, но пьяная блондинка сидела на том же самом месте, где он ее оставил. Кажется заснула — свесив голову на грудь, путана оглашала окрестности мощным храпом. Раскрытая и опустошенная сумочка, выпотрошенной устрицей, валялась рядом с ней.

Внезапно блондинка дернулась, выгнулась дугой и тихо застонала, схватившись обеими руками за голову. Ее глаза открылись. Встретившись взглядом с Али, она вскрикнула. Дико выпученными глазами она пялилась то на него, то на себя, в то же время ощупывая и проверяя свою одежду.

Неужели узнала? Точно узнала — удивился Али — Убить, убить ее!

Он дернулся и сделал два быстрых шага в ее направлении, но блондинка, вскочив с неведомо откуда взявшейся резвостью, неуклюже, на полусогнутых ногах, но очень резво рванула в сторону бульвара, вопя во все горло: а-а-а убивают. Антоха-а-а, ты где!

Недалеко послышался полицейский свисток. Пришлось скрываться дворами. Погони за ним не было — на этот раз пронесло.

Глава 16

Работа Али продвигалась не столь быстро, как бы ему хотелось.

Осталось закопать еще целых три кристалла. Для того, чтобы рыть ямы на глубину хотя бы десяти метров требовалась техника и деньги.

Весьма больших трудов стоило поймать на крючок начальника департамента дорожного строительства — но помогли старые связи его отца.

Директор департамента весьма удивился и испугался, когда на адрес его личной электронной почты пришло письмо, где обстоятельно и подробно были описаны все его связи, левые операции и счета в банках. Он и не подозревал, чем обернется та встреча со старым приятелем в фешенебельном ресторане «Бельгия». Они хорошо провели время с Ахметом — давним партнером по не совсем легальному бизнесу — вспоминая былые деньки. Товарищ Ахмета, которого он невесть зачем притащил с собой, зачем-то все время настойчиво вглядывался прямо ему в глаза. Его товарищ несколько испортил все впечатление от коллекционных вин и жареной пулярки, креветок и устриц, что они заказали на закуску.

Али уже наловчился пользоваться амулетом, сдерживая его силу. Теперь, чтобы снять копию с человека ему требовалось всего лишь три секунды и жертва не падала в обморок как раньше, а чувствовала лишь легкое головокружение и недоумение. Чего хотел этот неприятный человек азиатской внешности, зачем заглядывал прямо в глаза? Вскоре головокружение проходило и они забывали о нем.

Как результат — желтые дорожные щиты с навешенными на них красными фонарями огораживали готовые десятиметровые колодцы, на дне которых в специальных контейнерах покоились камни — слезы аллаха. Еще три передвижных бура, которые неизвестно откуда достал директор департамента, подгрызали границы Москвы вдоль МКАДа — одновременно с трех сторон.

Всем правоверным мусульманам, членам сети, проживающим в пределах мегаполиса, по цепочке был передан приказ покинуть город в течении месяца.

Скоро все закончится…

Сегодня же выдался погожий денек, и он решил позволить себе немного отдыха. Плотно отобедав, Али вознамерился прогуляться по городу.

Солнце, вот уже несколько недель прятавшееся за серыми осенними тучами, сегодня ярко засияло на небе, запахло свежестью и близким снегом.

Али решил прогуляться по вещевому рынку, навестить старых знакомых, быть может, выпить в каком ни будь ресторане в шумной кампании. Денежки у него теперь водились в избытке — добыть их с помощью амулета не составляло ни какого труда, ведь ни кто не запрещал его использовать в своих целях.

Приятные мысли прервал тревожный крик — истошно орал крупный и не слабый на вид мужчина в широкой болоневой куртке.

— Танька, сукина дочка, где ты? Скины идут!!!

— Скинхеды, бритоголовые, фашисты!!! — слышалось ото всюду.

Обыватели, словно стайка гусей завидевшая тень сокола, спешно разбегались кто куда. Лоточники лихорадочно распихивали свой товар по клетчатым целлофановым баулам и, спасая свою жизнь, разбегались тоже — половина их тряпок осталась сиротливо лежать на месте. Хозяева небольших магазинчиков проворно затворяли двери и опускали решетки.

В конце квартала показалась группа молодых бритоголовых отморозков — человек тридцать. Каждому из них было не более двадцати лет, все были одеты в черные летные кожанки, густо облепленные цепями и блестящими клепками.

Пространство перед ними быстро пустело. Скинхеды крушили все на своем пути, на право и на лево, абсолютно не утруждая себя выбором — кто перед ними. Со страшным грохотом полетели осколки витрин, ни кто даже не попытался оказать сопротивления.

Али в нерешительности застыл на месте.

Встретились две разрушительные силы — два полюса лютой ненависти. От их союза могла бы родиться гидра зла, столь грозной силы, что о последствиях страшно даже подумать. Однако были они настолько индивидуальны и деструктивны, что к счастью, объединиться не могли при всем своем желании.

Словно кадры замедленного действия, мелькают яркие картинки.

Один из бритоголовых грабастает за волосы замешкавшуюся молодую продавщицу — та рыдает в голос.

Двое пинают беззащитного старика.

В дверях супермаркета валяется молодой прилично одетый мужчина, под ним растеклась черная лужа крови — кто-то размозжил ему голову толстым железным прутом.

Али не может сбросить оцепенения.

— Эй черномазый, подь сюды! — помахивая обрезком ржавой трубы, кричит жирный верзила, он явно задыхается от столь тяжелой работы.

Его живот, бесформенным сальным валиком, выглядывает из под футболки, не помещаясь в узких левайсах.

Резкий окрик наконец то вернул Али к реальности — со всех ног он бросился к выходу с рынка — однако там ему преградили дорогу двое громил с обрезками арматуры. Пришлось забежать в ближайший открытый магазинчик — его хозяин не успел опустить решетки и теперь прятался в подсобке, за железной дверью.

— Малой, он твой, ату его — прокричал жирный боров, театрально вскинув над головой металлическую дубину.

Вбежав в магазин, Али споткнулся о выступающий порог и со всего размаху налетел на витрину. Покатились какие-то красочные баночки и пластиковые пакеты.

— Эге-ге-е-ей! Чернома-а-зы-ый, ты где-е-е!

Едва Али успел спрятаться за соседним стеллажом, как в магазинчик вбежал молодой человек — почти пацан лет пятнадцати. Крепко сжимая в своих руках тяжелую бейсбольную биту, он озирался по сторонам.

— Я тебя найд-у-у и прико-о-ончу! — круша своим орудием витрины, кричал малец хриплым прокуренным голосом — а-а, вот ты где, от меня не уйдешь. Канай обратно в свою Африку, обезьяна!

Их взгляды встретились. Глаза молодого отморозка сверкали азартом, прямо на лбу, черной краской он нарисовал себе свастику.

Вскинув руки над головой, Али кинулся к нему навстречу. Пацан неуклюже дернулся и поскользнулся, наступив на пакет с китайской лапшой. Хилые длинные ноги заплелись косичкой и не смогли удержать равновесия — выронив биту, которая с веселым звоном покатилась по бетонному полу, молодой скинхед упал на задницу.

Словно охотничий пес, Али стремительно рванул к нему на встречу и сцапал за шкирку. Почти с вожделением заглядывая к нему в глаза, Али потянулся к амулету. Сейчас он даже не пытался сдерживать поток силы.

Мгновенный контакт.

Глаза пацана выпучились, из носа потекла тонкая струйка крови, он обмяк и потерял сознание.

— Ни х… себе. Ты чо, Лумумба, п… тебе настал!!! — В зал ввалился предводитель со своими друзьями.

Круша витрины, отморозки пробирались к Али, но он уже таял в воздухе.

Ввалившись в карман, все еще в запале боя, Али с рычанием искал пацана. Тот очнулся и подобрав биту, прятался за витриной. Али мощным пинком отправил хлипкую подставку на пол. Тяжело переводя дух, мальчишка отскочил подальше и подбадривая себя криком, замахнулся битой.

— Ну ты, черножопый, сейчас Дрын кликнет дружков и засадит тебе по самые не хочу — срывающимся на фальцет голосом кричал пацан, подтягивая сползающие штаны.

Али сделал эффектный жест рукой, рывком срывая покров декорации.

Магазин исчез, вместо него перед ошарашенным пацаном вдруг предстала пыточная камера.

Али не поскупился на дешевые эффекты — огромный зал он сплошь увешал цепями с кровавыми крючьями, на которых мягко сталкиваясь друг с другом, тихонько раскачивались безголовые, распухшие человеческие тела.

Стены были забрызганы и замызганы кровью жертв до несмываемой черноты, пыточные инструменты страшного вида, в ошметках человеческой плоти, корыта с отрезанными конечностями и лужи наполовину свернувшейся, густой крови.

В жаровне, с циничной педантичностью, были аккуратно, ровными рядами разложены раскаленные до красна вертела. Запах в зале стоял словно в зоопарке у вольеров с дикими животными.

— Тэперь ты, поды суды. — взревел Али, придавая жуткой хрипотцы своему голосу.

Выпучив глаза, мальчишка выронил бесполезную деревянную палку и бешено завертел головой во все стороны.

Взвизгнув словно загнанный заяц, он развернулся для бегства, его рот скривился в гротескной маске ужаса.

Али подставил ему подножку.

Запутавшись в своих ногах и широких штанинах, пацан свалился словно подкошенный, всем своим весом приложившись подбородком о табурет.

Сжимая руками вывихнутую челюсть, пацан скрючился на полу, воя от боли.

Али грубо подхватил тщедушное тело и развернул к себе. В руках подготовленного боевика, пацан выглядел беспомощным, словно ребенок, все что он мог — царапаться, и, не смотря на боль, попытался его укусить. Невообразимый, запредельный ужас застыл в его широко раскрытых глазах.

Подняв нетяжелое тело, Али кинул его на окровавленный стол. Мальчишка обмяк и сомлел, увидев две отрезанные человеческие головы, лежащие на ржавом металлическом подносе. Их растрепанные волосы запеклись кровью и слиплись в жесткие колуны, лица имели неестественный желто-серый оттенок, черты заострились и оплыли книзу.

Словно завороженный, мальчишка уставился в их открытые стеклянные глаза — он полностью потерял всю волю к сопротивлению. Конечности налились слабостью и безвольно обвисли.

Крепко удерживая за шею тщедушное тело, Али прижал пацана к столу. Грубым рывком он сорвал с него кожаную куртку и зашвырнул подальше в угол, железяки, навешанные на ней, жалобно звякнули о каменный пол. Пацан не подавал признаков жизни.

Али просунул руку в горловину футболки и всей силой рванул на себя. Мальчишка вякнул — ворот не поддавался. Стараясь вывернуться, мальчишка вяло заскреб ногтями влажный и черный от крови стол, но этот страшный мужчина держал его крепко.

Движения пацана стали замедленными и заторможенными, будто он находился под водой — было видно, что он ни как не может справиться с охватившим его ужасом. Али стянул до колен его широкие штаны, которые и так еле держались на его тощих, костлявых бедрах — брюки легко сползли вниз, открывая тонкие масластые ноги и семейные трусы в зеленый горошек.

Опомнившись, пацан вдруг завертелся ужом, пытаясь пнуть своего мучителя, чтобы выскользнуть из его цепких рук.

Вкладывая в удар всю силу амулета, Али замахнулся. Удар пришелся на позвоночник чуть повыше поясницы — рука со свистом рассекла воздух и опустилась, глубоко войдя в тело. Раздался хруст ломающихся костей и рвущихся связок, ноги пацана обмякли и неестественно вывернулись. Откинув назад голову, пацан тонко взвыл.

— Ты знаешь, что делают с такими как ты у нас в горах? — сказал Али наваливаясь на него всем своим весом.

Мальчишка лишь чудом не потерял сознание, но вскоре он мог только тихо хрипеть и скрести обломанными ногтями стол. Кровь тонкими, тягучими струйками стекала из его рта и носа на каменный пол, добавляя свой скорбный и страшный вклад в багровые разводы на полу, и даже в уголках его глаз выступили кровавые слезы.

Когда же все кончилось, Али оставил пацана лежать на столе сломанной куклой, использованной вещью, однако из извращенного чувства он и на этот раз не стал добивать свою жертву, предполагая, что и на этот раз матрица копии соединится с оригиналом, надеялся на это и смакуя, прокручивал в своем воображении все варианты предстоящего события.

Начиная сворачивать пространство, Али добавил последний штрих — пыточный зал мгновенно занялся жарким огнем. Пылало все — даже камень стен. Задыхаясь в едком дыму, пацан пытался ползти на руках, мыча бессмысленное ы-ы-ы, ы-ы-ы.

— Оп-па! Ни х… себе! Куда этот мудак съе… ся? Кто ни будь видел?

— Растаял в воздухе! — тихим шепотом проговорил тощий прыщавый парень лет девятнадцати. От удивления его лопоухие уши казалось оттопырились еще больше. Он обошел весь магазинчик, тыкая арматуриной во все витрины.

— Эй, Дрын, гляди твой братан того, кажется коня двинул! — сказал второй сопровождающий.

— Ну, попадется мне эта обезьяна, я ему жопу на уши натяну!

Толстяк с кряхтением — огромное пузо мешало согнуться — повалился на колени перед пацаном и нагнулся, прислушиваясь к его дыханию, затем осторожно похлопал по щекам.

— Братан! Братан, ты живой?

— Ну чо, помер что ли? — испуганно пролепетал Каланча.

— Не, кажись дышит. Ты, жердина, бери за шкиряк, а ты ноги хватай, сваливать отсюда надо. Щас ОМОН прискачет.

— Куда потащим?

— Куда, куда. У тебя хата кажется свободная была, вот к тебе и потащим, там оклемается — авторитетно распоряжался толстяк.

Но пацан уже открыл глаза, заворочался и неуклюже сел — все молча наблюдали за его действиями.

— Ты че это падаешь? Этот пи… тебе е… нул чем ни будь?

— Да не помню я ни чего. Помню только как в магазин забежал и п…ц.

Послышались полицейские сирены. Застыв на месте, все напряженно прислушались.

Где то вдалеке истерично завыл ревун, затем вякнуло совсем рядом. Парни в кожаных куртках заметались по магазину.

— Ноги, ноги от сюда делать надо!

— Ты, малой, идти-то сможешь? — вскричал толстяк.

— Кажись смогу — сказал пацан, с трудом поднимаясь на все еще дрожащие ноги.

— Тогда давай шустро, шустро, если в обезьянник не хочешь.

Четверка скинхедов рванула в ближайший переулок — там они сорвали с себя куртки и запихнули их в первый попавшийся мусорный бак. Наскоро прикрыв их крышкой, чтобы потом вернуться за куртками, они резво рванули вдоль улицы. Уже на бегу они повязывали цветастые банданы на свои лысые головы. Малой плевал на ладонь и тер лоб, пытаясь стереть крест.

Ребристые подошвы их огромных ботов громко стучали по мостовой, прохожие шарахались от них во все стороны. За выходом из переулка их ждала свобода, но район уже плотным кольцом оцепляли омоновцы.

Первым отстал Толстяк — немного не добежав до конца квартала, он остановился.

— Тормози, мужики, отдышаться надо — он согнулся и, упершись руками в колени, тяжело сипел, жадно хватая ртом воздух.

Каланча, пробежав еще несколько метров, остановился и осторожно выглянул из за угла. Увидев там нечто страшное, он резко развернулся и пригнувшись, сиганул назад.

— Атас! Там Гирю замели! — Лицо Каланчи вытянулось и побледнело.

— Дрын давай, двигай окорока, валим, валим отсюда!

Они подхватили его за колбасообразные руки и потащили в первый попавшийся подъезд обшарпанной пятиэтажки. Футболка толстяка задралась до самого горла, явив миру многочисленные складки жира его бледного, словно у личинки майского жука, тела.

— Ну, теперь куда? — шипел каланча. — Загребут нах…

Они осторожно выглядывали в окно третьего этажа, наблюдая за двором.

— Десять минут прошло, ни кого нет. Может выйдем? — с надеждой спросил Каланча.

— Ты и выходи — скептически отозвался толстяк.

— Ну ладно, я на разведку.

Однако, в этот самый момент, двое омоновцев с автоматами показались в их поле зрения. Какая то растрепанная тетка, похожая на пьянчужку, бежала рядом с ними и что-то оживленно вещала, показывая вытянутой рукой на подъезд, где они прятались.

— Ах ты бл…, шалава, стуканула нас — вскрикнул Малой, спрыгивая с подоконника.

Толстяк скривил рожу и, приложив палец к губам, показал Каланче на звонок ближайшей обшарпанной двери, обитой древним коричневым дерматином.

Тот поджав губы и перекрестившись, нажал на кнопку. Им повезло — дверь почти тут же открыла древняя и подслеповатая бабулька, таких еще называют божий одуванчик — доверчивая старушка даже не поинтересовалась, кто стоит там, за дверью.

Теплая компания с трудом ввалилась в тесный коридорчик малогабаритной хрущевки. Затолкав старуху в комнату, Дрын закрыл ей рот своей огромной пятерней. Опять везение — в квартире больше ни кого не было. Старушка вяло отбивалась, но где ей было справиться со стокилограммовым увальнем.

Они тихо прикрыли дверь и, с трудом сдерживая дыхание, стояли не шелохнувшись. Все напряженно прислушивались к звукам за дверью, только малой на цыпочках подошел к окну в зале и осторожно отдернул ветхую занавесочку.

В подъезде послышались гулкие и твердые шаги двух или трех человек. Один из омоновцев поднялся на последний этаж, двое других начали обзванивать квартиры, начиная с первого этажа. Напряжение росло — им казалось, что слышно биение их так громко и гулко стучащих сердец. Послышался звонок. Словно по команде вся кампания одновременно вздрогнула и застыла вновь мраморными статуями.

— Эй, есть кто дома? Хозяева, откройте, милиция! — кричал омоновец за дверью, сопровождая свои слова громкими стуками.

Не услышав ответа, он решил проверить остальные квартиры и стал подниматься выше. Послышались удаляющиеся шаги.

Неудачливые скинхеды облегченно вздохнули, утирая со лбов обильно выступивший пот.

— Кажись пронесло — тихо, одними губами прошептал Каланча.

И в этот самый миг, Малой который находился в комнате, с диким криком свалился на пол, опрокидывая журнальный столик и графин с бокалами. Посуда разбилась с громким треском, а визг малого слышно было кажется даже на улице.

Каланча видел, как внезапно подкосились ноги Малого, как он упал на колени, разрывая на себе ворот, как выпучив глаза, он безудержно выл и стонал словно теленок на бойне. Это дикое, беспричинное зрелище почему-то напугало его гораздо сильнее, чем омоновцы за дверью.

— Помоги-и-и, помоги-и-и!!! — орал малой, вытянув в его сторону руку с растопыренными пальцами, однако Каланча уже в полной панике пробивался через своих товарищей ко входной двери.

Половина дома всполошилась от криков Малого, кое-кто смог расслышать нечто вроде: а-а-а-а горю! Спина-а-а-а-а! Пусти-и-и!!! Ноги не двигаются-а-а-а-а!!!

Затем он бревном повалился на пол, гулко стукнувшись головой о крепкие доски. Больше связных слов слышно не было — Малой скреб ногтями пол и только бессмысленно то ли выл, то ли мычал — ы-ы-ы, ы-ы-ы.

Все кто был в комнате растерянно стояли с открытыми ртами, даже старушка затихла в ослабевших руках Дрына.

— Откройте, полиция! — послышался грозный выкрик за дверью — затем последовал сильный удар, раздался треск и хлипкая дверь сложилась пополам, впуская омоновцев, направивших на них автоматные дула…

Глава 17

Отстояв в очереди и купив жетон, Сергей Воронцов прошел через металлический турникет. В это время уже не было той толчеи, что бывает в час пик, хотя людей все же было изрядно.

Сергею нравилось метро. В нем он чувствовал себя как-то по иному, в метро люди ведут себя по другому, как будто приобщаются к некоему секретному обществу, будто знают нечто, не подвластное тем, на верху, разъезжающим на тривиальном надземном транспорте да в собственных автомобилях.

Он сидел в вагоне электрички, мерно покачиваясь в такт движения вагона. Стук колес на стыках немного успокаивал до предела натянутые нервы. Народа в вагоне было не так много и ему даже удалось найти свободное место, можно было сесть и закрыть глаза.

Своя старенькая бардовая «пятерка» ни когда не подводившая ранее, сегодня что то захандрила, и пожалев заслуженное авто, Сергей отправил ее на лечение к своему старому знакомому автомобильному мастеру.

Неделя выдалась напряженной, начальство сверху бушевало, закидывая телефонограммами и факсограммами, требуя нужные и ненужные отчеты в огромных количествах, не давая времени для текущей работы.

Обстановка в городе была накалена до предела. Дело усугублялось тем, что ни кто толком не знал, что же на самом деле происходит.

В целом дело обстояло так: огромное количество людей, в подавляющем большинстве — выходцы из Азии и Кавказа — спешно покидали город.

Гастарбайтеры, еще недавно правдами и неправдами пытавшиеся остаться в пределах Москвы, бизнесмены, религиозные деятели, да и просто граждане много лет проживавшие здесь — лавиной кинулись прочь из города.

Кое кто пытался продать свое имущество, нажитое нелегким многолетним трудом, однако все нотариальные конторы были завалены подобными делами. Видя, что на оформление документов потребуется продолжительное время, дела бросались на полпути, причем ни кто не удосужился хотя бы забрать свои документы обратно.

Как ни странно, но одно за другим раскрывались дела о контрабанде. Кто-то сливал информацию про мелкие и крупные склады, принадлежавшие все тем же лицам. Огромные силы были кинуты на раскрытие этих дел, но хозяева либо давно покинули пределы Москвы, либо отказывались ото всего, откупались огромными деньгами, лишь бы поскорее покинуть город.

Сергей предположил, что это отвлекающий маневр — кто-то пытался оттянуть силы милиции, прокуратуры и таможни в другое русло, решив пожертвовав малым — выиграть в основном.

Столь странной картины, однако же, не наблюдалось уже в ближнем Подмосковье. Народонаселение как ни в чем не бывало занималось своими повседневными делами.

Начальство терялось в догадках. Быть может готовится грандиозный террористический акт в столице, или еще какая ни будь гадость… Всё застыло в нервном ожидании, задерживать же всех подряд — во первых незаконно, во вторых бесполезно — несколько неудачных попыток подобного рода полностью провалились.

Вслед за тем мысли его как то плавно переключились на Светлану. Светланка моя Светланка. Они познакомились два года назад на вечеринке ее подруги, А Сергей, пришедший за компанию с другом, сразу приглянулся ей, как и она ему. Молодой, высокий, голубоглазый, атлетически сложен — в общем красавец, но не лощеной, а мужественной красотой — за таким хотелось идти на край света. Позже она узнала что он довольно серьезно занимается восточными единоборствами и йогой. Она тоже интересовалась восточной философией и это как то быстро сблизило их.

— Я вас кажется видел по телевизору — сказал Сергей подходя к Светлане с желанием познакомиться.

— Да, было такое дело.

Завязалась беседа… Они все ни как не могли оторваться друг от друга и наговориться.

Окончательно он ее очаровал, когда сказал, что работает в совете по национальной безопасности в отделе по борьбе с терроризмом. Это обстоятельство ее не отпугнуло, чего он боялся, а наоборот привлекло в нем, ведь ее отец тоже был офицером и для нее идеалом мужчины всегда был военный.

Ее завораживала военная форма — ее элегантность и строгость, ее запах, погоны, ее романтичность и ореол высокой цели — бескорыстного служения Родине. В свои двадцать три — она была безнадежным романтиком, в военных она видела прежде всего утраченные традиции средневекового рыцарства.

Светлана же была просто умница и красавица. Она ни минуты не могла спокойно сидеть на месте, ее гиперактивный характер не позволял ей в праздном безделии провести ни одного дня. В свои двадцать три года она уже успела объездить полмира и даже поучаствовать в конкурсе красоты в Таиланде. Все это она успевала учась в аспирантуре медицинского университета на факультете психологии.

А еще у нее был Дар — Дар с большой буквы. Светлана была мощнейшим экстрасенсом. Этот Дар она унаследовала от своей бабушки по материнской линии. В послевоенной Москве ее знали в довольно широких кругах, к ней со всего союза съезжались за помощью люди. Среди них попадались и довольно высокопоставленные чиновники. Она искала пропавших людей и исчезнувшие вещи, видела недалекое будущее и обладала даром гипноза. Но Дар Светланы во много раз превосходил даже бабушкин. Светлана участвовала в передаче «Битва экстрасенсов» и тут у нее не было равных, она оставила далеко позади остальных участников и единогласно заняла первое место. Ей предлагали ехать в Америку, но жесткий график учебы не позволил ей этого сделать.

Головокружительный роман продолжался всего неделю, после чего молодые потихоньку расписались, позвав на бракосочетание лишь двух свидетелей. Со свадьбой решили подождать — отец невесты обещал дать денег на квартиру.

Они долго и придирчиво искали место для своего гнездышка. В итоге остановились на понравившемся обоим варианте. Квартирка была на третьем этаже панельного дома на самой окраине Москвы. Не огромные хоромы, но вполне приличные три комнаты.

Сергей вжал кнопку звонка, тот отозвался мелодичным звоном, он с надеждой вслушивался в тишину за дверью, не послышатся ли знакомые легкие шаги любимой. Но за дверью было тихо. Видно Светка еще не пришла с работы. Как всегда задерживается. С сожалением Сергей достал ключи и открыл дверь.

Поставив на плиту кастрюлю и чайник с водой, он переоделся и влез в теплые домашние тапочки. По телевизору шла его любимая передача. Глубокое мягкое кресло приняло его в свои объятия и неожиданно его сморил сон.

Звонок в дверь разбудил его мгновенно. Пошатываясь со сна он поплелся открывать дверь.

Светка как всегда чмокнула его в нос. Как всегда он залюбовался ею. Она была такая эффектная, яркая, живая и одновременно невинная словно ребенок. На ярко красном пальто она принесла свежие и бодрящие запахи улицы.

— Ну что, так и будем стоять с открытым ртом? Помогли бы пальто снять, кавалер!

— Ой, извините, простите пожалуйста! К вашим услугам, мадам — отшутился Сергей — проходите, сюда пожалуйста. Ножку вот сюда. Очень хорошо.

Светка с важным видом прошествовала в современно обставленную гостиную. Не выдержав, они рассмеялись и обнялись.

Сергей спохватился.

— Ой, у меня же там чайник стоит.

Сытно поужинав, парочка примостилась перед экраном телевизора на уютном диванчике. Голова жены склонилась на плечо Сергея, он любил перебирать руками густые волны ее шелковистых волос.

Светлана откровенно клевала носом, однако уходить не хотелось. Рядом с мужем было так хорошо, надежно и тепло.

— О, да ты спишь, подруга, иди, ложись — ласково прошептал Сергей.

— Идем вместе, пожалуйста — захныкала Светлана.

— Иди, я сейчас — сказал Сергей — досмотреть хочу.

— Нет — вцепилась Светлана в рукав Сергея — без тебя не пойду.

— Что, опять эти сны? — тяжело вздохнул Сергей.

Вот уже неделю она несколько раз за ночь просыпалась, Сергей чувствовал, как вздрагивает его жена, как еще крепче прижимается к нему, как тихонько, стараясь не разбудить, осторожно кладет его руку на себя. Сергей вслушивался в учащенное дыхание жены, ощущая как бешено бьется ее сердце.

— Опять — насупилась Светлана — Сергей, мне страшно. Опять ты мне снился, опять эти горы, этот страшный человек с автоматом.

— Все будет хорошо — успокаивает Сергей Светлану, ласково поглаживая ее по голове.

Глава 18

Чем-то сильно зацепил его этот мальчишка, быть может своей невероятной дерзостью.

Али не находил себе места. Темные инстинкты дикого животного, неясные желания и образы, навязчивые до головной боли, невыносимый нервный зуд — словно наркомана за очередной дозой, толкали его к непонятным с рациональной точки зрения действиям.

Взглянуть в его глаза еще раз, разорвать в клочья, в кровавые ошметки, взорвать опустошительным ураганом его мозг, вновь ощутить тот упоительный триумф и полную беззащитность жертвы, растоптать, раскатать в жидкий блин его волю.

В первый раз за пять лет Светлане не хотелось идти на работу. Она даже испугалась — не заболела ли. Нет, не физически — как раз физически чувствовала она себя вполне прекрасно.

Погода на улице вот уже две недели стояла просто отличная, ночью прошла гроза с дождем, в воздухе до сих пор витал бодрящий привкус озона, однако ноги почему-то сами не идут, будто налились свинцом.

И в то же время… в то же время некая сила болезненно и непреодолимо, почти против воли, тянула ее туда, словно неумолимый рок отметил ее своим дыханием.

Светлана догадывалась, что лежит в основе ее душевных мук.

Интересный случай во врачебной практике — в психиатрическое отделение совсем недавно привезли паренька лет пятнадцати с ярко выраженным шизофреническим диагнозом и параличом нижних конечностей. Светлана сразу же почувствовала, что мальчишка в общем то неплохой, из приличной семьи, не известно как он попал под влияние столь радикально настроенных скинхедов.

Та невероятная информация, что выдавал пацан, только подтверждала поставленный диагноз. Какие-то параноидальные навязчивые идеи с параллельным пространством и монстром-садистом в человеческом обличии. Доктора дивились тому буйству фантазии, на которое было способно подсознание паренька, и однако он свято верил во все, что говорил.

Паралич ног был чисто психосоматического характера, все обследования на новейшем оборудовании показали, что внутренние органы, кости и связки не повреждены. Нервные окончания — в норме, однако ног он не чувствовал — так могло бы быть при условии повреждения канала спинного мозга.

Светлану попросили как опытного экстрасенса провести сеанс гипноза и попытаться снять навязчивые идеи, так плотно засевшие в голове паренька.

Первое обследование ошеломило ее — волны темных пророчеств внезапно накатили на нее разрушительным цунами, окунули с головой в черное болото безумия, в нечто ужасное и невообразимое по своим глобальным масштабам и разрушительной мощи. Их было так много, что ни поднять, ни осилить ни переварить все сразу было не в ее возможностях. Что же это? Неужели война? Холодок пробежал горным ручейком по груди и опустился ниже, заставив подогнуться колени.

Ей понадобилось время, чтобы все осмыслить и хотя бы немного прийти в себя. Тот первый сеанс она закончить так и не смогла, прервав его на половине.

Сегодня должен был состояться сеанс повторный, к которому она хорошо подготовилась заранее и, однако, у нее было нехорошее предчувствие. Обычный человек загнал бы все предчувствия поглубже, туда, где их не достать, туда, где они не будут мешать и беспокоить ночами, но в том то и дело, что Светлана как раз не была обычным человеком. Она предусмотрительно позвонила Сергею и попросила чтобы он за ней заехал к обеду — рядом с ним она всегда чувствовала себя более защищенной.

Надо идти, надо идти, идти надо — в разрез с ее собственными желаниями, бьется в голове настойчивая мысль. Она ощущала, как вокруг этого мальчишки жадным зловещим облаком даже сейчас, в эту самую минуту, продолжают сгущаться злые силы. Клубок зла, исходящий миазмами ужаса и отчаяния, рос с каждым часом, он представал перед ней черно-багровым образованием, в котором мелькали странные и страшные образы. Она увидела там себя и к своему ужасу — мужа, родителей, в нем мелькали знакомые и незнакомые ей лица, тысячи лиц, миллионы…

Жутко разболелась голова, на ходу раскрыв сумочку, она потянулась за таблеткой цитрамона.

Видения упрямо, раз за разом показывали, что этот мальчишка — Глеб, кажется его зовут Глеб — окажется причастен к каким-то грандиозным и глобальным событиям, именно через него она должна встретиться с тем таинственным незнакомцем, образ которого так часто посещал ее во сне последние две недели. Нет, решительно надо идти.

Цок, цок, цок — веселым диссонансом стучат каблучки по мраморной плитке.

— Здравствуйте, Светлана Ивановна — приветливо здоровается пожилая медсестра на рецепшене.

Светлана проходит ни кого не замечая и не отвечая на приветствие, отрешенный взгляд ее блуждает, мысли где-то совсем в другом месте. Медсестра провожает ее недоуменным и немного обиженным взглядом.

— Совсем заработалась девка — бормочет себе под нос медсестра.

— Сэстра — вдруг раздался хриплый голос прямо у нее над ухом.

От такой неожиданности медсестра подпрыгнула на месте, колыхнувшись всем своим немаленьким телом — она не заметила, когда подошел этот молодой человек.

Вместе с ней вздрогнула и Светлана, хотя успела отойти уже довольно далеко и слышать слов незнакомца ни как не могла. По затылку пробежала холодная волна.

— Ух, молодой человек, напугали — сплевывая три раза за пышное декольте, нервно хихикает полненькая медсестра.

Незнакомец хищно и неприятно улыбается.

— Вы кого-то ищете? — интересуется медсестра, рассматривая жиденький букет цветов в руках у незнакомца.

Цветов в букете всего четыре. «Нехорошая примета» — мелькает мысль у нее в голове, однако от комментариев она воздерживается.

— Сэстра, малчик три ден назад нэ привэзли?

Светлана медленно оборачивается. Так и есть, она не могла ошибиться. Черная пелена падает на глаза, животный страх подступает к самому сердцу. Бежать, бежать не разбирая дороги, куда ни будь, не важно куда, только бы подальше отсюда.

Что же в таком случае она делает? Светлана на негнущихся ногах делает первый шаг по направлению к незнакомцу.

— Кого именно вы ищете? — не совсем приветливо спрашивает медсестра — ей не нравится этот небритый мужчина, не нравится его неправильный букет и его хищная ухмылка, больше похожая на волчий оскал, она инстинктивно чувствует его чуждость. В голове мелькает мысль, не вызвать ли начальника охраны, но формального повода у нее нет.

Чувствуя ее замешательство, от стены отлипает охранник. Одна команда — и он выведет подозрительного посетителя.

— Малчик, сын мой друга. Эээ три ден прошел привозили.

— Имя, фамилия? — сухо кидает медсестра, щелкая клавишами компьютера.

— Эээ… — В замешательстве тянет время Али, понимая, что сглупил, словно мальчишка.

— Ну что же вы — торопит медсестра, подозрительно оглядывая посетителя — пришли, а сами даже не знаете его имени. Он точно сын вашего друга?

Охранник решительно направляется в их сторону.

— Какие-то проблемы, Валентина Николаевна?

— Вот, Ваня, посетитель какой-то непонятный — неуверенно произносит медсестра.

— Валентина Николаевна, я знаю кто ему нужен — к стойке подходит Светлана — пропустите пожалуйста, это к Глебу на третий этаж.

Зачем она это делает, зачем берет на себя такую ответственность? — мелькает здравая мысль — но просто так отпустить его она уже не может, не может дать этому смертельно опасному зверю безвозвратно раствориться в череде дней и безликой толпе.

— Ну проходите — растерянно лепечет медсестра.

Ощущение чего-то неправильного остается оскоминой на губах. Медсестра задумчиво провожает взглядом странную парочку. Что же не дает ей покоя? Она не может разобраться в своих чувствах. Ее гложет нехорошее предчувствие.

— Света, эээ… бахилы то наденьте — запоздало кричит она им вслед.

Парочка не оборачивается, и медсестра обреченно машет рукой, стараясь выкинуть из головы странный эпизод.

Светлана в нерешительности, ошибиться она не могла, но проверить все же стоит. Риск очень велик, но она берет на себя такую ответственность и ведет его прямо в палату к тому самому пареньку.

Али медленно и недоверчиво плетется позади Светланы, он напряжен, словно волк, не по своей воле оказавшийся в человеческом жилище. Однако это не мешает ему беззастенчиво пялиться на идеальные ноги Светланы. Его тягучий и отвратительно-липкий взгляд она ощущает почти физически — он зарывается в ее волосы, скользит вдоль шеи, пробегает по талии, скребет по ягодицам и сползает к ее икрам идеальной формы, но не задерживается там надолго — он вновь поднимается вдоль внутренней стороны бедра. Светлана содрогается от омерзения, чувствуя гнилую теплоту его взгляда в районе паха. Это невыносимо, она ускоряет шаг, он старается не отставать.

Взгляд Али затуманивается, он во всех деталях воображает, что сделает с ней в «кармане», таких роскошных женщин у него еще не было. Он рассматривает и оценивает ее словно породистую лошадку, прикидывает словно объездчик. Да, да, так он и сделает!!! Но не сейчас, не сейчас. Словно дикий зверь, он тоже чувствует опасность.

Самым большим испытанием было находиться с ним в одном лифте, ей казалось, что от него несет приторным запахом могилы, плотный гнилой запах намертво забивает ноздри, ее чуть не вывернуло наизнанку, пока железная кабинка поднимала их на третий этаж, а страшный гость, почти не таясь, пялился на ее грудь. Открывающиеся двери она встретила с радостью, сравнимую с чувством, будто ее вынули из гроба, после того, как заживо похоронили.

Едва переводя дух от отвращения, она наконец-то останавливается перед дверью палаты и тут же оборачивается. Она отчаянно трусит, коридоры абсолютно пусты, помочь не кому.

— Прошу вас, подождите здесь минутку — обращается она к нему, едва сдерживая дрожь в голосе — пациента нельзя сильно волновать, я его подготовлю, а потом позову вас.

Али застывает на месте крепко стискивая жалкий букет в руке, и подозрительно оглядывается вокруг. Ему все это не нравится, хотя что может сделать ему какая-то женщина? К ним он всегда относился со снисходительным презрением, считая их глупыми низшими существами, почти животными, годными лишь на то, чтобы доставлять мужчине удовольствие, да рожать детей.

А вдруг в палате его уже ждет группа захвата? Нет, нет — успокаивает он сам себя, слишком все сложно и непредсказуемо, но расслабиться все же не может. Напряжение нарастает, он возбужден до предела.

На негнущихся ногах Светлана проходит в палату.

— Тетя Света, тетя Света!!! — радостно встречает ее юный пациент, который лежит на ортопедической кровати, сверкающей хромированными деталями — смотрите!!!

Паренек шевелит пальцами ног, затем, хотя и с трудом, согинает ноги в коленях. Он улыбается во весь рот — ослепительно сверкают все его тридцать два зуба.

— Глеб, я очень рада за тебя — она смотрит, как он, энергично работая ложкой, хлебает горячую манную кашу из чашки, стоящей у него прямо на коленях.

— Глеб, я должна познакомить тебя с одним человеком.

Паренек почти не слушает ее, все так же орудуя ложкой. Что для него значит еще один незнакомец? За три дня, что он находится здесь, его палату посетила целая уйма народа — от светил науки, до простых аспирантов.

— Глеб, я прошу тебя, соберись — она сжимает его голову в своих ладонях и пристально смотрит в его глаза.

Паренек не понимает, чего же именно она хочет от него.

— И Глеб, помни, что я рядом, что бы ни случилось, я рядом и не дам тебя в обиду ни кому.

Мальчишку смущают и немного пугают ее слова. Неужели опять из прокуратуры?

Света медленно поворачивается и направляется к двери.

Глеб задумчиво зачерпывает очередную ложку манной каши.

Дверь противно скрипит, Светлана Ивановна возвращается с… с НИМ!!!

Глаза мальчишки округляются. Внезапный спазм, словно костлявой рукой, перехватывает глотку, лицо пунцовеет, жилы на шее взбухают до предела.

Он не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сердце бешено стучит, трепещет раненой птицей, пытаясь вырваться из тесного плена грудной клетки. Дикий животный крик заперт в груди, не имея возможности прорваться сквозь судорожно запечатанную гортань. Он так и застыл с полным ртом горячей манной каши.

Светлана уже пожалела о том что сделала, однако более убедительных доказательств не требуется.

Мальчишка наконец-то смог вдохнуть, однако с воздухом в трахею попадают комки каши, он страшно хрипит в приступе отчаянного кашля. Чашка с грохотом летит на пол, вслед за ней головой вперед летит и мальчишка, его ноги вновь сковывает паралич, но он отчаянными усилиями, на одних руках тащит свое непослушное тело под кровать, откуда теперь слышатся его завывания, не похожие на звуки, издаваемые человеческой гортанью.

Светлана оборачивается, она видит выражение торжества и извращенного удовольствия садиста на лице незнакомца, тот грубо отталкивает Светлану и нагибается.

— Я тебе нашол — хохочет садист, пытаясь за ногу вытянуть паренька из под кровати — хочеш ко мне в гости, а? Смотри в мой глаза!!!

На Светлану он не обращает ни какого внимания.

Светлану охватывает ярость, она с силой дергает незнакомца за плечи, ей удается опрокинуть его на спину.

— Как ты смеешь прикасаться ко мне, женщина!!! — от возмущения Али теряет дар речи, корчась на полу словно перевернутая черепаха, он хватается за амулет.

Наказать!!! Выжечь ей мозги! Выжечь, выжечь!!! Али не сдерживает силы амулета, ему теперь наплевать, что станет с ней, ведь оскорблено его священное мужское достоинство!!!

Еще ни когда он не пользовался амулетом в такой ярости. Он физически чувствует ту силу, с которой он бьет по сознанию этой женщины. Только смертью она сможет искупить свою вину.

Их взгляды встречаются… и время останавливается. Очертания комнаты смазываются и плывут, они как бы выпадают из времени. Два сознания, два потока сливаются в один прочный и почти неразрывный мост.

Что это? Так не должно было быть. Али в недоумении и панике. Мир взрывается фонтаном ярких красок, больно бьет по глазам. Что делать? Он не может вытянуть из этой женщины астрального двойника. Разорвать связь? Нет, НЕЕЕТ!!! она ответит за все. Еще немного, еще-о-о-о-о!!!

Светлана пытается подчинить волю незнакомца. Ее неимоверно пугают непривычные ощущения, но хитросплетения чужого подсознания для нее не более чем очередная задачка и она берет себя в руки — пока она вполне успешно отгораживается щитом от ментальной атаки.

Щит, держать щит — кажется произносит она вслух и ошарашено наблюдает, как перед ней вырастает полупрозрачный выгнутый овал, состоящий из крупных чешуек, словно панцирь слоновой черепахи, о который разбиваются голубые волны, исходящие из камня на шее Али. Он же с удивлением чувствует, что поток энергии раздваивается.

Энергия камня питает не только его атаку, но и щит этой странной женщины. Как это возможно? Чтобы установить контакт с камнем, ему понадобилось целых три месяца, а у нее это вышло само собой.

Все же опыт берет свое, он обходит щит, обтекает его со всех сторон, Светлана пытается замкнуть щит вокруг себя, но на этот раз у нее не ни чего не получается. Ей кажется, будто ее мозг словно у египетской мумии, кривыми ржавыми крючками, вытягивают прямо через нос. Ее сознание разбивается на части.

Али ликует — он победил. Еще немного.

Кровь из носа Светланы брызжет фонтаном, заливает платье темными багровыми ручейками. Сознание меркнет, она медленно опускается на пол. Али хватает ее за волосы, запрокидывает голову, чтобы видеть ее глаза.

— Какого черта!!! — слышит она отчаянный крик Сергея и отключается.

Светлана просила заехать за ней к обеду.

— Ой, Сергей, здравствуйте — здоровается дежурная медсестра.

— Здравствуйте, Валентина Николаевна — улыбается Сергей — Светлана у себя?

— У себя — отвечает медсестра — ой, нет, — вдруг спохватывается она — здесь такой посетитель был э-э-э…, тревожный что ли какой-то, Светлана повела его на третий этаж, к пациенту, вы бы посмотрели, все ли там в порядке, не нравится он мне что-то.

— Какая палата?

Медсестра просматривает списки пациентов.

— Третий этаж, палата номер триста два.

— Спасибо — отвечает Сергей и быстрым шагом направляется к лифту.

Палату он находит почти сразу. Дверь приоткрыта, он отворяет ее шире.

То что он видит, повергает его в шок. Светлана стоит на коленях, чернявый незнакомец держит его жену за волосы. Угрожающая поза и выражение его лица, однозначно указывает, что делает это он отнюдь не из добрых побуждений.

Больше всего Сергея пугает кровь, такая яркая на светлом платье. Волосы на его загривке встают дыбом.

— Какого черта!!! — его крик больше похож на рычание тигра.

Одним прыжком Сергей оказывается напротив незнакомого мужчины, сильнейший удар ногой в пах заставляет Али согнуться в три погибели, лицо его приобретает нежный зеленоватый оттенок. Следующий удар — боковой, правым кулаком в челюсть — отбрасывает незнакомца на шкаф с медицинскими приспособлениями. Стекла и блестящие инструменты разлетаются во все стороны, а незнакомец… растворяется в воздухе.

Али и Светлана в «кармане». Незнакомец корчится на полу в позе зародыша, тихонько скуля и подвывая от боли.

Что-то не так. Где Сергей? Он же только что был здесь.

Что-то еще. Ощущение, что в уши напихали по килограмму ваты — в каждое ухо. Всю жизнь она ощущала вокруг себя тысячи голосов — иногда едва слышных, иногда нагло вопящих во весь голос, даже ночью, даже во сне. Сейчас же все ее неимоверно развитое шестое чувство было сконцентрировано на смрадных мыслях и желаниях незнакомца, единственных из оставшихся от всего мира.

Она быстро подошла к окну. Привычный пейзаж за окном отсутствовал, да и любой другой тоже, то есть абсолютно ни чего — белая зловещая пустота.

Незнакомец за спиной заворочался в неловких попытках встать и обрести равновесие.

Что делать? Светлана чувствует, что источник всех бед — странный камень на груди незнакомца. Она мысленно тянется к нему, пытаясь оттолкнуть от него сознание Али. Вновь борьба за обладание контроля. Светлана оказывается сильнее. Али охватывает ужас, он выбегает из кабинета и его, словно пробку из бутылки шампанского, выталкивает в обычный мир.

Слава аллаху, этот белоухий не вышел из кабинета, он его не видит.

— Нет, он где-то рядом, я чувствую — слышится из за приоткрытой двери кабинета.

Вновь судьба заставляет его бежать, скрываться от Сергея, уже во второй раз, хотя ни тот ни другой не догадываются об этом. Стараясь не выдать себя, даже не дыша, он тихо, но быстро пробирается к лестнице.

Медсестра на рецепшене видит, как странный незнакомец на полусогнутых ногах, не отрывая рук от причинного места, однако довольно резво, покидает пределы больницы и скрывается за дверями выхода.

Светлана открывает глаза. Сергей держит ее на руках.

— Ты в порядке? Что случилось? — обеспокоенно говорит Сергей. Его голос заметно дрожит.

— Где он?

— Ты как себя чувствуешь?

— Где он? — повторяет Светлана.

— Этот хмырь? — спрашивает Сергей — ты знаешь, я… мне кажется что у меня едет крыша, но мне показалось, что… нет я точно видел своими глазами, как он растворился в воздухе.

Светлану скручивает судорога, она выгибается всем телом, Сергею с трудом удается удержать ее на руках.

— Нет, он где-то рядом, я чувствую — стонет Светлана.

Сознание Светланы раздвоено. Она здесь и где-то еще…

Светлана в нерешительности оглядывается вокруг. Она одна в кабинете. Страшный незнакомец скрылся и теперь она не слышит даже его. Она чувствует, что более ни чего не существует на свете, кроме пространства этого кабинета, но и он растворяется в сером ничто. Игла дикого ужаса разрывает ее сердце. «Карман» схлопывается, ее выгибает дугой в жесточайшем приступе судороги, и… она оказывается на руках у Сергея. Боль и облегчение накатывают волнами.

— Этот хмырь? — спрашивает Сергей — ты знаешь, я… мне кажется что у меня едет крыша, но мне показалось, что… нет я точно видел своими глазами, как он растворился в воздухе.

— Нет, он где-то рядом, я чувствую…

Глава 19

Эта неприятная и довольно странная история с женой выбила Сергея из колеи, такой непривычный, обессиливающий, черный страх поселился в его душе — страх за жену, за жизнь близких ему людей. И так напряженные до предела за последние недели нервы не выдерживали такой нагрузки.

Лично осмотрев место происшествия, он поднял на ноги всех своих знакомых, задействовал все связи и сейчас маялся от невозможности предпринять что либо еще. Светлана успокаивала его как могла, применив все свои способности экстрасенса и медика. Сергей на какое то время успокаивался, но встретившись взглядом с женой, его с новой силой начинал пожирать гнев, страх за жену и жажда мщения.

Звонок в дверь заставил Сергея подпрыгнуть с дивана вверх. Светлана в это время мыла посуду на кухне. Услышав звонок, она поспешила к двери, но Сергей жестом остановил ее, сказав:

— Оставайся на месте, я сам открою.

Светлана чувствовала, что за дверью нет ни какой опасности, но видела, что сейчас возражать мужу нет ни какого смысла.

Сергей на цыпочках подошел к двери и осторожно заглянул в глазок. Он увидел искаженное линзой изображение соседа — старика лет шестидесяти — Семеныча.

Семеныч был их соседом снизу и работал автослесарем. Как-то Сергей заезжал к нему по поводу починки ходовой части своей старенькой пятерки, там они разговорились и выяснилось, что у них имеется общая страсть, а именно — рыбалка.

Семеныч жил в своей двухкомнатной квартирке один. Жена его еще в молодости умерла при родах, оставив ему сына. Сейчас отпрыск женился и переехал в другую квартиру, а Семеныч коротал свои деньки в одиночестве. Старик этот был фанатом рыбалки, половина его маленькой двухкомнатной квартирки была завалена всяческим рыбачьим барахлом — удочками, спиннингами, подсаками разной формы и величины, сетями разных размеров. Сергей недоумевал, зачем в Москве столько рыбачьего инвентаря — в Москве-реке сейчас много не выловишь. Оказалось, что Семеныч объехал на электричке все Подмосковье и прилегающие территории, тратя на эти поездки все личные сбережения и недели своего свободного времени.

— Здравствуй, сосед. Как жизня? — сказал Семеныч, протягивая свою мозолистую пятерню.

— Ничего дядь Коля, все путем. Да ты проходи — спохватился Сергей — с чем пожаловал?

— Да вот, погодка хорошая. Я тут в интен-р-ненте полазал — сказал важно Семеныч — погодка то всю недельку такая будет. Я там пошуровал, в клубах по интересам — рыба то косяками прет, самый жор у нее сейчас, я и карту раздобыл. Поедем на денек — другой?

— Не могу Семеныч, дела у меня.

— Да завтра выходной, какие могут быть дела?

— Съезди, Сережа — неожиданно вмешалась Светлана — отдохни, успокой нервы. Рыбалка очень полезна в этом плане.

Под двойным натиском жены и соседа он не устоял.

На рыбалку Сергей взял Максима — сына своего коллеги и хорошего друга. Он давно уже обещал взять парнишку на рыбалку и вот, пришло время исполнять свои обязательства. Пятнадцатилетний пацан развил бурную деятельность, специально сбегал в соседнее парниковое хозяйство, где накопал кучу жирных, удивительно подвижных и пахучих червей, наварил кукурузы и ячменя для подкормки.

В компании с ними поехали еще двое — друзья Семеныча — такие же прожженные рыбаки загоревшие до черноты — Андрей и Дима.

Выезжали с ночи, чтобы поспеть к раннему утреннему клеву.

В темноте они долго рыскали, светили фонариками, выискивая по карте место рыбалки, но все же добрались благополучно. И вот сейчас Сергей сидел на берегу широкого канала, который загибался крутой дугой в этом месте. Берег по всей своей длине сплошь зарос густым и высоким камышом, который сухо шелестел на слабом ветру длинными заостренными листьями. Берег был пологим и удобным, но пришлось долго вытаптывать и расчищать место словно стая бизонов на водопое, чтобы только подобраться к воде.

Когда в прорехе показалась черная водная гладь, Сергей и компания увидели, что течение благодаря изгибу реки не очень быстрое, а промерив глубину грузилом на леске, обнаружили, что дно довольно низкое, в общем все идеально для хорошей рыбалки.

Слышалось громкое переливчатое перекликивание лягушек и мощные всплески рыбьих хвостов, которые оставляли широкие круги на воде, что было хорошим признаком.

Они прибыли на место, когда солнце еще даже не выглянуло из за горизонта, подавая лишь первые признаки зарождающегося утра, окрашивая самый край горизонта бледной утренней зарей. Было довольно прохладно, в серых сумерках со стороны реки тянуло сыростью и непередаваемым запахом, в котором смешались ароматы речной воды, гниющего камыша и черной тины, но для настоящего любителя рыбалки не было запаха слаще.

Первым делом рыбаки, едва расчистив подступы к реке и побросав вещи на глиняный берег, по традиции выпили по сто грамм за хорошую рыбалку и, как говорится, для сугреву. Опрокинув первую стопку, от дальнейшего продолжения Сергей отказался, остальная же компания, за исключением Максима, с энтузиазмом продолжила начатое дело. В итоге через полчаса, после того как Сергею пришлось отстаивать банку червей, которую приняли за тушенку и которой намеревались закусить, гоп компания мирно посапывала в сторонке, а Максим, закутавшись в толстую олимпийку, сидел на корточках рядом с Сергеем, мелко подрагивая всем телом и клевал носом.

Шелест листьев на ветру и медленно текущая вода, колышущая в загадочных глубинах длинные пучки водорослей — все это действительно успокаивало, расправляло скрученные в тугой комок нервы.

Закинув пару спиннингов почти на середину канала, Сергей застопорил катушки. Сторожевые колокольчики плавно покачивались на лесках, а пока, чтобы не сидеть без дела, он вытащил две длинные семиметровые коленчатые удочки, одну из которых подал Максиму и попробовал ловить на поплавок.

Прошло с полчаса, на удочку ловилась всякая мелочь, видно большая рыба не подходила близко к берегу, на относительно небольшую глубину.

Мальков выпускали, они с плеском исчезали в воде и тут же растворялись в родной стихии. Прохладный ветер проникал во все щели, выдувая остатки тепла, донимала мелкая мошкара, заставляя постоянно хлопать себя по лицу. Сергей закурил сигарету, сизый дымок тут же рассеивался в прозрачном воздухе.

Вдруг колокольчик ближайшего спиннинга как-то неуверенно звякнул, затем задрожал мелко-мелко — так, будто кто-то там в глубине обстоятельно и не торопясь дегустировал, пробовал на вкус червей и не решался сразу их проглотить. Сергей напрягся, осторожно передавая свою удочку Максиму. Леска спиннинга натянулась, а катушка плавно и медленно отозвалась звуком трещотки. Сергей застыл, вытянув в готовности руки и, когда удилище спиннинга выгнулось крутой дугой, а трещотка наконец затрещала громко и весело, резко подсек, удерживая пальцем круглый бок древней катушки. Охотничий азарт уже полностью овладел им, он забыл обо всем на свете, сейчас существовал только он и его добыча.

Определенно, на том конце сидело что-то очень солидное. Вся гоп компания проснулась от шума и суматохи. Рыбаки столпились на крохотном пятачке расчищенного берега и подавала бестолковые советы.

— Подсак тащите! — сдавленно хрипел Сергей с трудом удерживая изогнутое удилище спиннинга.

Словно длинноногая цапля, Максим размахивал руками и бестолково метался по берегу, зачем-то спрыгнул в воду, подняв кучу брызг, затем снова вылез на берег.

— А-а-а, где-е-е? Где подсак…

— В вещах поройся — хрипел Сергей. Да быстрее же!

Наконец то, из под груды вещей показался нужный инструмент. Максим неумело размахивал им из стороны в сторону, так что рыбакам приходилось уворачиваться от него, показывая чудеса ловкости.

— Ну-ка, дай сюда, сейчас класс покажу — сказал Семеныч, вырывая подсак из неловких рук Максима. Расставив ноги пошире для устойчивости, Семеныч застыл в ожидании.

Сергей уже минут десять водил рыбину — то натягивал, то ослаблял леску, боясь упустить свой улов. Но вот, наконец-то, метрах в десяти показался огромный рыбий хвост, плеснувший у самой поверхности. Рыба сопротивлялась все слабее, быстро теряя силы. Еще минуты через три показалось огромное желто-белое брюхо.

— Карп, точно карп. Килограммов на двадцать, не меньше.

— Точно! Вот везуха! — потирали руки горе-рыбаки, предвкушая жирную, наваристую ушицу.

Все с напряжением наблюдали за окончанием поединка.

— Да-а-а! Такая и в подсак-то не залезет! — сказал Семеныч.

Последние метры оставалось протащить улов до берега. Показалась рыбья голова. Жадно хватая воздух, рыбина широко разевала пасть, в которую свободно вошел бы мужской кулак. Желто-красные усы ее шевелились словно черви на крючке, а выпученные глаза безумно уставились на компанию.

— Давай я ее за жабры вытащу — сказал Семеныч, спускаясь в воду.

— Ну нет, — просипел Сергей — мой трофей, мне и вытаскивать, лучше подержи спиннинг.

Обиженный оказанным недоверием, Семеныч все-же аккуратно перехватил удилище, протаскивая рыбу последние метры, пока ее голова не ткнулась в камыши которыми зарос берег, чуть в стороне от расчищенного участка.

Сергей осторожно спустился в воду по колено, но неловко поскользнувшись, очутился в воде почти по пояс — дно резко уходило вниз. Подобравшись к рыбе, Сергей ловко ухватил ее за жабры и, с гордым видом, тяжело приподнял над водой.

— Есть! Молодец! Вау! С почином — поздравляли его рыбаки.

Вдруг… он отчетливо и остро почувствовал присутствие своей жены. Не где-то там, в городе, а здесь, рядом. Он недоуменно завертел головой, застыв с рыбой в руках.

— Ну что ты там застрял, тащи ее. Давая я тебе помогу — причитал на берегу Семеныч.

Неожиданно Сергей услышал громкий протяжный крик, который перекрыл шумную возню рыбаков и заставил вздрогнуть его всем телом. Сердце бухнуло в груди, кровь мгновенно прилила к голове — он узнал, не мог не узнать голос своей жены.

В голове пронеслась мысль — откуда она здесь, что за бред? Затем он вновь отчетливо ее услышал: «Сергей, пожалуйста быстрее приезжай домой. Беда! Сережа, я чувствую!»

— Вы что ни будь слышите? — спросил Сергей каким-то не своим, севшим на два тона, голосом, но по недоуменным взглядам рыбаков понял, что возглас жены слышал только он.

Его руки, державшие рыбину, безвольно разжались, слабость страха охватила все его тело с ног до головы — от макушки до самых кончиков пальцев.

— Что т-ты… делаешь! — Семеныч, скорчил безумное лицо и попытался ухватить брошенное было на берег удилище, но рыбина, в мгновение ока опомнившись, напрягла последние остатки сил, мощно взмахнула хвостом и сдернула его с берега.

Еще какое-то время рукоять спиннинга виднелась на поверхности — она быстро удалялась от берега, оставляя кривой след на воде. Скользя по речной глади, черная резиновая ручка покачивалась, словно указательный палец — с немой укоризной — но вот и она исчезла в загадочной глубине водоема.

Сергей ни на секунду не усомнился в том, что он действительно слышал голос жены — за годы совместной жизни она не раз удивляла его своими талантами. Поэтому ее словам он поверил сразу и безоговорочно.

Секундная слабость прошла. Перед рыбаками вновь стоял он, Сергей — командир антитеррористического отряда. Собранный, какой-то жесткий и волевой.

— Слушайте меня внимательно, повторять не буду! Мы отправляемся назад, на сборы — пять минут, кто не успеет, — остается здесь. Если будет возможность, я за вами вернусь, если не смогу, добирайтесь сами.

Коротко и ясно.

Видя его состояние, спорить ни кто не стал. Все как-то сразу почувствовали, что не стоит вставать у него на пути, хотя и сильно усомнились в его рассудке.

Уже через три минуты самые необходимые вещи были закинуты в багажник, трое растерянных рыбаков, во главе с Семенычем, остались на берегу недоуменно пожимая плечами, а Сергей с Максимом сидели в заведенной машине.

Сергей поддал газу. Швырнув из под колес горсть мелкого гравия, старенькая пятерка резво рванула с места, еще через десять секунд о том, что только что здесь был автомобиль, напоминала лишь туча пыли, медленно таявшая где-то вдалеке.

— Пристегни ремень — сказал Сергей Максиму.

Машина довольно резво скакала по ухабам, ее круто заносило на поворотах, рессоры протестующее визжали, по-стариковски стонали и скрипели, но Сергей не сбавлял газа — в его ушах до сих пор стоял полный тревоги голос жены.

Сергей вцепился в руль мертвой хваткой, полностью сосредоточившись на управлении. Вырулив на бетонку, он еще сильнее вжал в пол педаль акселератора, выжимая все возможное из потрепанного автомобиля.

Натужно, на пределе своих возможностей, выл перегретый мотор. Еще немного, последний крутой поворот, подъем — и они вырулили на главную дорогу. На прямой Сергей мельком кинул взгляд на спидометр. Стрелка неуверенно подрагивала в районе ста тридцати километров в час. Колеса стучали на стыках бетонных плит, ходовая готова была вот-вот развалиться на части, подшипник в правом переднем колесе выдавал удивительные, неестественные рулады, но Сергей не жалел машину — он знал, что до города она как ни будь дотянет, а там… не важно.

За полтора часа они проехали расстояние, на которое потратили больше двух с половиной часов по пути на рыбалку.

Глава 20

Наконец-то все было выполнено так как надо. Двое помощников осторожно опускали Али на веревке в глубокую шахту.

Бережно, словно первенца мужского пола, — в руках он держал последний из святых камней.

Его священный джихад будет закончен здесь. Здесь и сейчас он поставит последнюю жирную точку в своей непримиримой борьбе.

Каблуки коснулись рыхлого дна ямы. Не выпуская из левой руки переливающийся всеми цветами радуги камень, правой — он достал клинок из черного обсидиана, которым его снабдили в таинственном мире его братья по вере.

Настроившись на амулет, Али оттопырил большой палец руки, державшей камень, и решительно резанул его острым лезвием — ладонь дернуло, словно от разряда электрошокера, на подушечке пальца обильно выступила кровь.

Согласно полученным инструкциям, он приложил порез к отшлифованной холодной грани — капелька алой крови в одну секунду всосалась в нутро ледяного на ощупь амулета.

Полыхнуло.

Али показалось, что теперь он держит в руках кусочек солнца!!! Камень, словно накаленная до красна кочерга, вдруг обжег его ладонь и в считанные секунды прикипел к коже. Взвыв от невыносимого жжения Али попытался отбросить его в сторону, но камень будто бы прирос к руке, стал ее неотъемлемой частью.

Задохнувшись от резкой, почти невыносимой боли, он попытался содрать его о плотную стену шахты, однако твердая доселе почва расплескалась вдруг под его рукой мерзкой жижей, а стены глубокого колодца дрогнули и как будто сдвинулись — сверху посыпались земля и щебень.

Руку будто объяло пламенем, она сама собой, без участия воли своего хозяина, вдруг резко поднялась вверх. Вены на запястье вздулись и полопались, словно перезрелые виноградины под тяжелым каблуком солдата.

Толстые струи крови, багровым фонтаном, брызнули вверх, однако ни одна капля не упала на землю. По странной, закручивающейся спирали дарующая бытие влага тут же втягивалась в камень, Али чувствовал, как быстро из его тела уходит… ЖИЗНЬ!!! Как стремительно холодеют и немеют его конечности.

Его обманули. Крик дикой боли, досады, ярости и страха разорвал тишину рассветного часа. Задрав голову, Али взвыл диким зверем.

На фоне неба показалась чья-то лохматая голова.

— Брат Али, что случилось? — послышался донельзя испуганный голос сверху.

— Поднимайте меня!!! — взревел он во всю глотку.

Еще один толчок!

На этот раз земля дрогнула столь сильно, что Али не удержался на ногах. С дикими криками сверху на него падал его напарник, веревка свободными кольцами падала вместе с ним.

Сила тяжести бросила их в объятия друг к другу — в крепкие, смертельные объятия.

Столкновение!!!

Два ярких, ослепительных красных солнца вспыхнули в глазах Али.

— Поднимите, да поднимите же меня, шакальи ублюдки!!! — Али бился в агонии — некрасивая и жалкая, но неотвратимая и справедливая смерть все же настигла его темную душу, однако он до конца успел сыграть свою роль, завершить предначертанное.

— Не хочу… обманули, будьте вы прокляты — придавленный телом свернувшего шею напарника, еле слышно шептал Али обескровленными губами — это были его последние слова на этой земле, последний хриплый выдох слетел с его губ.

Стены шахты с глухим скрежетом — медленно, но неумолимо — поползли к центру. Еще минута — и рыхлая почва сомкнулась над их головами, вспучившись на поверхности небольшой насыпью — из нее в зенит ударил широкий голубой луч.

Другие ямы в тот же самый миг претерпели аналогичные метаморфозы — в небо ушло еще четыре мощных луча — там, высоко над облаками, они встретились в единой точке.

Над городом полыхнула яркая, не выносимая для человеческих глаз, вспышка. Произошел мгновенный световой выброс неимоверной, божественной мощи, словно родилась сверхновая звезда, или же сам создатель глянул на землю сквозь неестественную прореху в пространстве.

От слепящего перекрестия лучей, вниз, к беспечной земле, поползла полупрозрачная пелена.

Глава 21

Денек выдался на редкость скучным. Жара давила, словно тяжелая и душная пуховая перина, клонило в сон. Был один из таких муторных и не прибыльных дней, когда все почему-то становились дисциплинированными, добропорядочными автомобилистами.

Радар уныло торчал без дела, привинченный к небольшому деревцу у обочины. «Кажется все же придется менять позицию, слишком уж примелькался пост» — уныло подумал молодой белобрысый младший сержант Грищенко — патрульный постовой службы.

И в правду, все водители словно по команде сбавляли на этом участке скорость.

Не успела столь пессимистичная мысль прийти к нему в голову, как радар наконец-то тонко запищал — предвкушающее и довольно, как показалась сержанту. Тут и он заметил летящий на пределе своих возможностей бардовый жигуль.

Патрульный постарался стереть со своего лица довольную улыбку и придать ему подобающе строгое выражение. Вытянув руку с полосатым жезлом, он резво выбежал из за высоких кустов, где прятался — на дорогу, жестом приказывая остановиться и прижаться к обочине превысившему скорость автомобилю. Водитель будто бы не видел его, и ни на йоту не сбавив скорости, пролетел мимо, обдав волной горячего ветра.

Сергей досадливо поморщился, увидев постового, но останавливаться он не намеревался.

Довольная улыбка сползла с лица сержанта Грищенко, сменившись сердитым и мстительным выражением. Он еще резвее, чем прежде, побежал к своей девятке, однако не за тем, чтобы самому мчаться за наглым нарушителем — в его стареньком служебном автомобиле имелась рация.

В полукилометре дальше дежурили его коллеги, они стояли на подхвате специально для таких случаев и вот у них-то были спец автомобили — мощные и скоростные.

У Максима захватило дух. Еще ни когда он, вот так, в открытую, не проявлял неповиновения властям. Свернув голову на сто восемьдесят градусов, он с увлечением и азартом следил за развитием событий. Сейчас он чувствовал себя героем какого ни будь боевика — было страшно, но и бесшабашно, залихватски весело.

Вот где-то рядом послышался дикий вой сирены, громкий звук оглушил, пронесся мимо и медленно стал затихать вдали.

— Ух ты, дядя Сергей! За нами погоня! — задыхаясь от волнения проговорил Максим.

Сергей ни чего не ответил, только еще насколько мог поддал газу. Плотно сжатые челюсти болели от напряжения, желваки гуляли на его скулах. Карту Москвы он знал отлично как и все приемы ухода от погони, но сначала надо было хотя бы добраться до города, здесь же его шансы скрыться от преследования практически равнялись нулю. Сергей рассчитывал затеряться в городском движении, но в этот ранний час на этой проселочной дороге было на удивление мало машин.

— Ну джипяры! Дядя Сергей, они нас догоняют.

Наполняя воздух диким воем, две мощные машины с мигалками, медленно, но верно, сокращали расстояние между ними. Сергей раздумывал, не стоит ли остановиться, но решил все же сражаться до конца. Не сбавляя скорости он мчался дальше. Только бы добраться до МКАДа, еще немного.

Загородив почти все движение, большегрузный КамАЗ медленно тащится впереди, прямо по середине дороги. Сергей нажимает сигнал, но скорость слишком велика — даже при всем желании КамАЗ уже не успеет освободить ему полосу.

Приходится пересекать сплошную линию…

Сергей обгонял тяжелый грузовик со скоростью ста тридцати пяти километров в час по встречной полосе, когда у него внезапно потемнело в глазах и почему-то заломило зубы.

Яркая вспышка прямо по ходу движения почти ослепила его. Невольно пришлось сбавить обороты.

Едва проморгавшись, Сергей увидел, как впереди метрах в пятидесяти еще раз полыхнуло — что-то вроде длинной ветвящейся молнии перечеркнуло движение поперек их направления, и дорогу в мгновение ока перегородила какая-то голубовато-синяя полупрозрачная стена.

Она появилась прямо из воздуха и удивительно походила на поверхность воды, под свежим ветром идущей мелкой рябью.

Стена появилась внезапно и сразу перекрыла весь обзор.

Сергей пригнулся к рулю и попытался оглядеть ее верхнюю границу. То, что он увидел — границ попросту не имело — стена или что бы то ни было — сливалось с небом.

Справа и слева, на сколько мог видеть Сергей, оно так же упиралось в горизонт.

Полуослепший и ошарашенный неожиданным препятствием, Сергей среагировал не сразу, поэтому машина влетела в полупрозрачную преграду на скорости около восьмидесяти километров в час.

Всего три секунды спустя, в стену влетели и оба джипа.

Тотчас же снова дико ломит зубы, в глазах темно, тошнота крутой волной подкатывает к горлу.

Свежее утреннее солнце меркнет, разом теряя всю свою яркость и чистоту, будто кто-то набросил пыльную пелену на глаза. Трепетные краски рассвета уныло блекнут, окружающее пространство выцветает, кажется, что кто-то превращает его в безжизненный винтажный постер. Неизвестная, зловещая сила впечатывает их в вязкий, темно-синий кисель.

Рядом с их жигулями отчаянно сражается с управлением водитель камаза.

Душный, кошмарный сон наяву, от которого можно ни когда не проснуться.

Дико визжат тормоза, многотонный прицеп уводит в сторону. Водитель камаза, пытаясь выровнять машину, невольно зажимает автомобиль Сергея к обочине.

Воздух наполняется мелкими искрами, страшный скрежет закладывает уши, как будто тысячи гвоздей царапают капот машины.

Брезентовый тент на прицепе камаза трещит по швам, металлические крепления не выдерживают нагрузки и отлетают, одно за другим.

Некоторое время встречный ветер тащит огромный лоскут тяжелой материи, будто плащ супермена. Наигравшись им всласть, он бросает свою надоевшую игрушки и полностью накрывает им жигули.

Одновременно с этим все стекла в машине разлетаются мелкими осколками, брызнув во все стороны жалящими шмелями…

Кажется, что страшное скольжение продолжается целую бесконечность.

Внезапно, как и началось, все стихло.

Потерявший инерцию автомобиль медленно ткнулся в бетонный столбик, неприятные ощущения нехотя отступили. Сергею удалось остановиться на противоположной обочине — им повезло, что встречная полоса в это время суток была чиста.

Оглушительная… тишина. Слышно лишь тихое потрескивание кузова их автомобиля.

— Ты в порядке? — хрипло спросил Сергей, в потемках ощупывая Максима.

— Д-да, к-к-ажется все в порядке.

— Выбираемся отсюда!

Сергей пытается открыть дверь, но ее намертво заклинило. Откинуть брезент с лобового стекла так же не удалось — он как будто прикипел к корпусу автомобиля.

Сергей шарит в темноте на ощупь, отыскивая рюкзак, где у него лежит охотничий нож.

Прорезав толстую материю там, где положено находиться лобовому стеклу, они наконец-то выбираются из железной коробки.

Их окружает почти абсолютная, тревожная тишина — не слышно даже пения птиц.

Метрах в десяти позади них, дымятся остовы двух машин, в которых Сергей с трудом узнает преследовавшие их патрульные джипы.

С первого взгляда стало очевидно, что транспорту ППС и его пассажирам повезло гораздо меньше.

За обгоревшими остовами автомобилей, метрах в пяти, позади, стояла стена, которую они успели проскочить насквозь — теперь она выглядит монолитной и неприступной.

Рябь на ее поверхности исчезла, было похоже, что она состоит из гладкого и толстого, мутно-синего, бутылочного стекла, возвышаясь и продолжаясь во всех направлениях, куда достает взгляд.

Подойдя к патрульным автомобилям Сергей увидел, что некогда бело-синие автомобили стали абсолютно черными, краска с них на половину слезла, а та что осталась, — выгорела и крошилась под пальцами мелкими чешуйками, мигалки на крышах расползлись двумя безобразными лужами неопределенного цвета и испускали облачка едкого дыма. Даже покрышки на колесах спустились и как-то съежились.

Сергей подошел к первому джипу, Максим побежал ко второму.

В нос ударил тяжелый химический запах горелой пластмассы, смешанный с вонью паленой органики.

Они заглядывают в салоны.

Скорчившись в неестественных позах, на сиденьях сидят обгоревшие до неузнаваемости трупы. Их скрюченные руки прижаты к ушам, рты раскрыты в страшном оскале, будто великан-людоед засунул их в гигантскую духовку и забыл ее выключить. Было видно, что в последние секунды своей жизни они испытывали просто невероятные мучения.

Из кабины КамАЗа с трудом вылез и спрыгнул на землю толстый, потный водитель. Он с трудом переводил дыхание и держался за сердце.

— Что это за хрень-то такая? Совсем обалдели ублюдки. Они что, новый способ тормозить машины придумали? — заплетающимся языком, давясь то и дело лающим кашлем спросил водитель КамАЗа.

— Ну это вряд ли — ответил Сергей. Ты посмотри, что с ними самими стало. Что бы это ни было, нельзя допустить, чтобы еще кто ни будь пострадал. Хорошо еще, что бензин не загорелся, а то было бы сейчас здесь огненное шоу. Ты давай-ка, забирайся обратно в машину — обратился он к водителю камаза — и перегороди дорогу.

Вдали вновь заслышались звуки сирен.

Глава 22

Мостовая бодро стучала под форменными полуботинками. Ноги сами несли Летуна такой до боли знакомой с самого детства дороге. Камуфляж, десантный берет, лихо заломленный на бок, вещмешок закинутый за спину… Пацаны с восторгом провожали его восхищенными взглядами.

Пройдя дворами, густо заросшими высокими и густыми деревьями, он подошел к знакомой кирпичной пятиэтажке.

Вот ржавая пожарная лестница, нижняя перекладина, протертая детьми до белизны. Он знал каждую щербинку на этой стене, за которые удобно было цепляться пальцами, каждый выступ — ведь и сам он, сопливым пацаном, лазил на эту лестницу, висел часами, пытаясь хоть немного подрасти.

Знакомый подъезд, рассохшиеся покосившиеся лавочки с вечными, будто законсервированными старушками на них. Он вежливо поздоровался и зашел в подъезд.

Летун уже три месяца не был дома. Последнее задание закинуло его за тысячи километров от родных мест. Но ему нравилась такая жизнь и менять пока что ни чего не хотелось.

Взлетев одним махом на третий этаж, он забарабанил в обитую хлипкими деревянными планками дверь. Ни какого ответа. Нетерпеливо переступая с ноги на ногу, он с силой вжал пластмассовую кнопку звонка и не отпускал секунд десять. Опять ни чего.

Тут он услышал позади себя щелчок отпираемого замка. Дверь соседки напротив осторожно приотворилась, из за накинутой цепочки показалась физиономия крепенькой старушки. Синяя косынка с рисунком из белого горошка и вязаная кофта неопределенного цвета придавали ей какой-то трогательный деревенский колорит.

— Лешка, ты что ль? — строго спросила старушка.

— О, привет баб Мань! Я конечно, кто же еще!

Дверь соседки закрылась, послышался звук откидываемой цепочки, затем дверь отворилась снова.

Баба Маня, влезшая в тяжелые резиновые калоши, вперевалочку пошлепала к Летуну.

— Что ж ты касатик не предупредил мать то? Улетела она в Казань, к родственникам. Сестра твоя двоюродная замуж выходит, так на свадьбу позвали мамку твою.

— Ух ты, Вероничка, что ли замуж выходит?

— Уж не знаю, касатик, Вероничка аль не Вероничка, только прилететь твоя мамка обещалась послезавтра токмо. Вот ключики на всякий случай оставила — сказала старушка, протягивая связку ключей — цветочки там полить, пыль смахнуть аль еще чего.

— Спасибо, баб Мань!

— Да не за что, милок. Заходи, коли что — сказала старушка и пошлепала обратно в свою квартирку.

Закинув вещмешок с грязными вещами в ванну, Леха плюхнулся на промятый старенький диван и задумался, что делать дальше. Короткий отпуск не хотелось потратить впустую, теплые приятные деньки скоро закончатся.

Энергия, переполнявшая его, требовала выхода — хотелось обнять весь мир, поделиться со всеми своим хорошим настроением.

Стянув с себя берет, он с улыбкой закинул его на рожок невысоко висящей люстры, затем подпрыгнул, достав потолок пальцами. Потолки в хрущевках не отличались особенной высотой, так что это было не особенно трудно.

Леха снял трубку допотопного телефона и набрал знакомый номер. На том конце провода долго ни кто не отвечал, затем послышался сонный и недовольный девичий голос:

— Алло.

Это «алло» было произнесено таким тоном, что стало понятно, что означает оно отнюдь не приветствие, а пожелание побыстрее катиться ко всем чертям.

— О-о! Ленка, ты что, до сих пор дрыхнешь что ли? Давно вставать пора. Ну ты соня.

На том конце провода образовалась небольшая пауза, затем недоверчивый девичий голос проговорил:

— Кто это?

— Кто, кто. Дет Пихто. Ты что, старых друзей не узнаешь?

— Лешка, ты что-ли, меня уши не обманывают? — проговорил голос враз потерявший всю свою сонность.

— Ну наконец то, узнала! Я…

Его прервал восторженный вопль с того конца провода.

— Ну ты обманщик, обещал еще весной приехать! Стой на месте и ни шагу от телефона. Сейчас буду — послышался не терпящий возражений голос.

Леха стоял с открытым ртом, слушая короткие гудки.

— Н да-а-а, ну и разговорчик получился — сказал он, осторожно кладя трубку на место.

Решив не терять времени даром, он включил телевизор на полную мощность, отыскал канал МТV и под заводные звуки клипов, все время пританцовывая, закинул грязные вещички в стиральную машинку.

Пока белье стиралось, Леха принялся стряпать из того, что нашлось в холодильнике. Получился довольно приличный завтрак. Через пять минут восхитительный аромат заваренного какао смешивался с запахом свежей яичницы, от чего в животе немилосердно заурчало от голода.

С удивлением Леха обнаружил в холодильнике початую бутылку довольно приличной водки и не долго думая, выставил ее на стол.

В то время, когда он стругал салат из вялых огурцов и помидоров, в двери раздался звонок. Все время, пока он бежал к двери звонок разрывался от непрекращающихся ни на секунду трелей.

Леха крутанул ручку замка.

— У кого пожар, что слу…

Его слова прервали восторженные визги и вопли молоденького белокурого создания. Мелкими, но быстрыми шажками — мешали высокие каблучки и мини-юбка — эта миниатюрная шаровая молния, маленьким ураганом ворвалось в узенький коридор.

— Лешка-а-а, привет!!!

Она повисла у него на груди, осыпая градом поцелуев.

— Ну, ну, ты потише, торнадо в юбке! Все кости мне переломаешь — сказал Леха, едва сумев отдышаться.

— А ты на долго к нам?

— Да я в отпуск, на месяц с лишним, если ни чего срочного не будет.

— А ты пошли их всех куда подальше. Что, человеку и отдохнуть как положено уже нельзя?

— Ладно, сделаю как ты говоришь — ответил Алексей — скажу, что нельзя мне на работу, подруга категорически запретила.

— Да, да так и скажи — ответила она с важным видом, грозя ему миниатюрным наманикюренным пальчиком.

— Да что ж мы стоим? Прошу к столу — опомнился Леха.

Вечер воспоминаний затянулся до самой полуночи. Из древних сундуков воспоминаний было вынуто на свет и разложено по полочкам почти все, что скопилось там за многие годы. И как она в детстве на чужом велосипеде на всем ходу въехала в соседний гараж, и путешествия по пыльным чердакам домов, и как отец их друга Ваньки гонялся за ними по этим самым чердакам, и более поздние, но от того не менее приятные воспоминания… Их беседа то и дело прерывалась раскатами веселого смеха.

Бутылка незаметно опустела, а их общение продолжилось в его спальне…

Ленка так же весело хохотала над его шутками, но Леха все же заметил, что она внезапно погрустнела.

— Что-то случилось?

— Да нет, все в порядке. Уходить ужасно не хочется.

— Так оставайся, темень на дворе. Мать в Казань уехала, так что все в порядке.

— Не могу, я маме обещала. Она дома одна оставаться боится. Мало ли маньяков вокруг гуляет. Вот я к тебе шла, а там какой-то псих ко мне пристал. Город говорит стеной пришельцы окружили говорит, что в город ни ват-т-и ни выт-т-и ни-з-зя!!! А сам вроде бы такой приличный с виду, солидный, в очках, а такую чушь несет, что уши вянут.

— Да, Ленка — сказал загробным голосом Леха — я тоже пришелец, мы прилетели на эту планету с миссией заготавливать девственниц, будем засаливать их на зиму.

— Ну, если только девственниц, то это мне не грозит — засмеялась Ленка, жмурясь от удовольствия в его крепких объятиях.

— Ну тогда ладно. Завтра приходи, я провожу тебя.

Собравшись, они вышли во двор. На улице было необычно людно для этого времени суток.

— Лешка, а что это люди все на улицу высыпали? Двенадцать уже, а они толпами ходят — спросила Ленка, кутаясь в кофту.

Во дворе действительно было необычайно много людей, они собирались в кучки по пять-шесть человек и что-то оживленно обсуждали. Все скамейки были заняты, а несколько мамаш с маленькими детьми сидели на расстеленных тут и там одеялах.

Леха пожал плечами.

— Не знаю, может свадьба или день рождения у кого, хотя больше похоже на лагерь для беженцев — сказал Леха, усмехаясь — да ладно, пошли уж, я замерз что-то.

Весело болтая, они прошагали два квартала, затем пересекли небольшой пустырь. Странно, но почти во всех окнах жилых домов горел свет, а людей было много и возле Ленкиного дома.

Спросить, что случилось, было почему-то не удобно — вдруг праздник какой ни будь всероссийский, а они — какой позор — одни из всех не знают. Поэтому, ни кого ни о чем не спрашивая, они так и расстались, договорившись встретиться завтра.

Побросав немытую посуду в раковину, Леха торжественно пообещал сам себе, что помоет ее завтра.

Внезапно вырубился свет. Леха на ощупь пробрался к выключателю и пощелкал им, в надежде, что свет все же появится, но все было напрасно.

Подойдя к окну, он стал рассматривать соседние дома, выискивая огоньки в других окнах. Стало очевидно, что отключили весь квартал.

Всякий раз, когда пропадало электричество, ему казалось, что время пятится, отползает назад в те эпохи, когда их прадедушки и прабабушки коротали вечера под свет лучин и свечей. Его всегда удивляло, чем же они занимались тогда, по вечерам, без телевизоров, компьютеров и телефонов.

Заняться было абсолютно нечем, пришлось укладываться спать.

Другого источника света, кроме простенькой зажигалки, в доме не нашлось. При неверном свете дрожащего огонька он кое-как застелил свою постель. Только накрыв пружинный матрас свежей простыней, он спохватился, что на другом конце китайской безделушки имеется встроенный фонарик. Передвинув рычажок на боку маленького корпуса, он посветил фонарем, провел туда-сюда по стенам синим ультрафиолетовым лучом, и раздевшись, завалился спать.

Сон, однако, все ни как не шел. На улице внезапно поднялся сильный ветер, хлопнула створка окна, громко врезавшись в стену.

Выругавшись в полголоса, Леха пошлепал по холодному полу. Щелкнув шпингалетом, он вновь повалился на кровать. Через некоторое время, его все же сморил какой-то тяжелый и неприятный сон.

Ему приснилась его подруга, Ленка. С веселым смехом, она тянула с него одеяло, а он всеми силами отбрыкивался от нее.

— Ленка, дай поспать — недовольно пролепетал он сквозь сон и проснулся.

Его окружала почти полная темнота, лишь широкий, бледный луч зарождающейся луны позволял разглядеть загадочные силуэты предметов. Обычно даже при отсутствии освещения, в Лехиной комнате было не так уж темно, благодаря уличному фонарю, торчащему прямо под его окном, но не теперь.

Леха вспомнил, что электричество отключили во всем квартале. Он лениво потянулся к тумбочке, где как он помнил, оставалась зажигалка, но там ее не оказалось.

Одеяло, однако, продолжало медленно сползать по его ногам, а веселый Ленкин смех преобразовался в какое-то отвратительное низкое покряхтывание и сипение.

Леха отдавал себе отчет, что само по себе одеяло двигаться не могло. В силу своей профессии, ему не впервые в своей жизни приходилось сталкиваться нос к носу со всеми проявлениями смерти, однако сейчас в нем проснулся черный первобытный страх.

В квартире он был совершенно один и прекрасно помнил, что закрыл дверь за своей подругой. Воображение услужливо подсунуло ему ужасного уродливого монстра, прячущегося у него под кроватью, его черные руки с непреодолимой силой тянущиеся к его горлу. Волна ужаса перед неизведанным и загадочным накрыла его с головой, однако усилием воли он заставил себя не двигаться с места.

Одеяло, словно живое, уже сползло почти до половины, оно неприятно щекотало икры, открыв живот и верхнюю часть ног.

Замирая от страха, Леха до боли в глазах всматривался в изножье своей кровати. Почти в полной темноте он сумел разглядеть только черный силуэт похожий на огромную лохматую голову, прячущуюся за спинкой его кровати.

Покряхтывание сменилось отвратительным причмокиванием. Леха дико взбрыкнул, окончательно сбрасывая с себя одеяло.

Нервы не выдержали — он рывком сел, подобрав под себя ноги. Дыхание участилось, будто бы он только что пробежал стометровку, а сердце бухнуло так, что грозило разорвать грудную клетку.

Шебуршание и неприятное постукивание по паркету переместилось под кровать. Леха вскочил, стараясь умерить свое шумное дыхание, замер в нелепой позе, широко расставив ноги.

Внезапно его отвлек какой-то шум со стороны окна. Обернувшись, он не поверил своим глазам — в неверном свете луны, он разглядел в своем окне два просвечивающих силуэта.

Два смазанных пятна приникли к раме его окна на третьем этаже — их отвратительные, бледные словно мучные черви, безносые лица прилипли к стеклу, их глаза светились в темноте зелеными фонариками, с любопытством оглядывая его комнату. Леха ощутил на себе их шарящие, липкие и холодные взгляды.

Высоко подобрав ноги, он сделал невероятный прыжок и перемахнул через спинку кровати. Ловкие, заученные движения успокоили его нервную систему — ведь он привык действовать в условиях стрессовой ситуации не теряя головы.

Схватив в охапку одежду, он, сломя голову, ринулся к выходу. Искать спасения в своей квартире уже не было ни какого смысла. Сметая все на своем пути, он ворвался в коридор. Замок не подвел, открывшись с первой же попытки.

Вывалившись в подъезд, он на секунду остановился и всем весом навалился спиной на свою дверь. Мощный удар откинул его почти на середину подъезда, тут он невольно порадовался, что в свое время врезал английский замок, захлопывающийся автоматически. Оставалось только надеяться, что тот, кто его преследует, не знает как он открывается изнутри. Стараясь успокоиться, Леха лихорадочно искал в охапке прихваченных вещей потерянную зажигалку.

Дверь напротив с треском открылась и тут же резко застыла, сдерживаемая туго натянутой цепочкой. В тишине пустого подъезда, она вдруг зазвенела, словно перетянутая гитарная струна.

Наконец-то, в заднем кармане брюк, Леха сумел нащупать пластмассовый корпус. Включив фонарик, он увидел свою соседку бабу Маню. Старушка была одета в белую ночнушку до самых пят, ее седые космы были растрепаны и мочалкой торчали во все стороны. Выпучив безумные глаза, она пыталась протиснуться в узкую щель. Картина выглядела просто сюрреалистично в мертвенном бледно-голубом свете зажигалки.

Леха подбежал к ней.

— Баб Маня, закрой, закрой говорю. Цепочку откинь… откинь цепочку — шептал Леха.

Однако та лишь мотала головой, да мычала что-то невразумительное. Вцепившись в Лехино плечо, она что есть сил все налегала и налегала на створку.

Вырвавшись из ее безумных объятий, он принялся запихивать ее руки обратно в квартиру, пытаясь закрыть дверь.

— Ой Лешенька, спаси меня!!! — запричитала вдруг в полный голос соседка.

Неверный свет фонарика вдруг высветил в коридоре позади бабки огромное колышущееся существо, заполнившее собой весь узкий коридорчик позади старушки. Оно как будто не имело четких очертаний, напоминало студень, постоянно меняющий свою форму.

Голова монстра упиралась под самый потолок, его толстые когтистые лапы вцепились в коридорный косяк и впихивали жирное тело в узкий для него пролет.

Свет слабого фонарика от чего-то не понравился монстру — он отвернулся и закрыл глаза, прикрываясь мощной лапой. Однако деревянная рама уже трещала под его невероятным напором.

Леха уперся босой ногой в стойку и что есть мочи рванул дверь соседки на себя. Его кости затрещали от натуги, но цепочка не выдержала, со звоном отлетев от крепления. Он едва смог удержаться на ногах. Старуха вывалилась в подъезд, но и монстр за ее спиной тоже подбирался все ближе.

Черное чудовище, сумев протиснуть в коридорчик лишь верхнюю часть своего туловища, с грохотом повалилось на пол и протянуло вперед невероятно длинные узловатые конечности. Лапа вытянулась в подъезд, пытаясь достать ускользающую добычу.

Леха всем своим весом навалился на дверь, со всего размаху прищемив монстру страшное волосатое предплечье. Корявая хваталка, перевитая узлами мышц и сухожилий, торчала безобразной корягой — ее когти тщетно скребли бетонное покрытие пола, оставляя на нем глубокие борозды.

Вдруг некое озарение посетило Леху — он зажег фонарик и приложил его к волосатой лапе. За дверью послышался ужасный вой и коряга втянулась в пустую квартиру.

Внезапно откуда-то сверху, послышались женские визги, мужской мат и детский плач — еще, и еще — на каждом этаже многоквартирного дома.

Леха увидел как сосед из сорок третьей квартиры — весьма высокий и упитанный пожилой мужчина — сверкая голым животом, вываливающимся из полосатых пижамных штанов, резво скачет вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки — шаги его босых ног тяжело и гулко отражались от стен подъезда. В руке соседа — начальника Щукинского отдела полиции — был зажат пистолет, которым он то и дело пытался выстрелить в нечто его преследующее.

Или в обойме не было патронов или же мужик со страху банально не снял пистолет с предохранителя, но только вместо выстрелов слышались лишь сухие щелчки.

Леха с трудом сумел увернуться от центнера с лишним неуправляемого тела соседа. Он пропустил его, прижавшись к стене.

— Алексей Петрович, отставить стрельбу — зло крикнул ему вдогонку Леха.

Сосед запнулся и обернулся — на мгновение в его глазах появилось какое-то осмысленное выражение, но почти сразу же оно вновь сменилось выражением безграничного ужаса. Сосед продолжил свое позорное бегство — внизу все так же раздавались сухие щелчки пистолета.

Постепенно подъезд наполнился безумными полуголыми людьми, топотом десятков ног, паническими криками и стонами.

Безумная толпа с пустыми широко открытыми, ни чего не понимающими глазами, сметала все на своем пути.

Леха кое как влез дрожащими ногами в калоши, стоящие у двери бабы Мани и попытался взять себя в руки. Взвалив на плечо норовящую то и дело съехать на пол соседку, он потащил ее на улицу.

К оглушающему шуму ищущих спасение людей добавился какой-то низкий душераздирающий вой. Со старушкой на плече Леха наконец-то вывалился во двор. Ночной холодок заставил его вспомнить, что он без одежды. Баба Маня, с широко открытыми глазами, словно рыба хватая ртом воздух, привалилась спиной к узловатому стволу дерева.

— Баб Мань, подожди, все будет хорошо — успокаивал ее Леха — посиди-ка здесь, я посмотрю, что там творится.

Поеживаясь от холода, он кое как, впопыхах напялил штаны. Безумные вопли раздавались со всех сторон. Какие-то огромные аморфные тени сновали в темноте переулков — разобрать что-то конкретное, из за отсутствия света, было невозможно.

Раздался звон разбившегося стекла. Из окна третьего этажа, где жил пожилой фронтовик, на асфальт полетела бутылка с горящим фитилем.

— Получай, контра!!! — послышался сердитый, дребезжащий старческий голос.

Бутылка разбилась и расплескала далеко вокруг себя лужу пламени. В свете огня Леха оторопело наблюдал, как двое конников гоняют по двору желеобразного монстра величиной с бегемота.

Всадники в странных одеждах ушедших эпох крепко держатся в седлах, крупные кони под ними хрипят от возбуждения, разбрасывают клочья пены из под мундштуков и лихорадочно мечутся по тесному дворику.

Само по себе это зрелище — если не тривиальное, то хотя бы теоретически возможное.

Сказать то же самое о монстре — не поворачивается язык.

Как же описать то существо, которое они явно хотят прибить? Природа видимо отдыхала, спала или вовсе отвернулась на минутку, когда народилось вот это… Народилось само по себе, вопреки всем законам и здравому смыслу. Естественности в нем — как в десятитонном капустном слизне, слизне весьма шустром и шумном…

Все, что видно — мелькающие в темноте, части крупной туши, бесконечное количество ног-ласт, которыми он перебирает с головокружительной частотой, да безумные глаза, которые светятся гнилыми болотными огоньками.

И если буденовца, размахивающего направо и налево шашкой и чекиста в кожанке, палящего из огромного маузера в монстра, еще в какой-то мере, с большой натяжкой, можно было принять за сумасшедших, обрядившихся в маскарадные костюмы (даже принимая во внимание, что их собственные тела и тела их коней были наполовину прозрачными), то монстр ни как уж не походил на бутафорию.

В конце концов, им помог небольшой отряд бородатых опричников в красных кафтанах до земли (тоже прозрачных), которые появились из маленького проулка — они тыкали пиками это огрызающееся на них огромными клыками свинорылое чудовище, пока оно не издохло и не растеклось грязной черной лужей.

Вернувшись за бабой Маней, Леха с облегчением увидел, как старушку уводит ее сын — Вадим из дома напротив.

— Вот и хорошо — вздохнул с облегчением Леха — а то мне пора.

Взяв приличный темп, шаркая калошами, он рванул по направлению к Ленкиному дому.