Изменчивая судьба

Я забралась на забор с другой стороны. Сидеть на ограде не так легко, как показывают все эти картинки с ковбоями. После нескольких неловких попыток примоститься, я наконец приняла положение, при котором деревянная доска не оставит синяков на заднице.

— Все как в песне Джона Денвера, — сказала я, нарушая тишину ночи. Луны не было, но звезды светили достаточно ярко для моих чувствительных глаз оборотня. Восточный Кентукки не может похвастаться экономическими успехами, но это все же одно из красивейших мест на земле. — Знаешь, жизнь всего лишь смешная шутка, и, слава Богу, я деревенская девчонка.

Лиам лишь закатил глаза.

Я поерзала так, чтобы хоть немного смотреть на него.

— Не получается.

— Наклонись вперед, — сказал он. — Опирайся больше на свои ноги, а не на зад.

— Я не об этом, — хотя он прав, так гораздо лучше. — Наше соглашение, по которому я должна доверять тебе и думать, что ты знаешь, что делаешь, и не задавать вопросов. Я так больше не могу, — не после того, как он заставил меня страдать, хотя было достаточно одной брошенной фразы, что Джэйсу не плевать, выживу ли я. — Если хочешь, чтобы я участвовала в твоем плане, ты должен начать говорить.

— А если не начну?

Я глубоко вздохнула.

— Тогда я уйду.

— Ты правда думаешь, у тебя есть хоть малейший шанс выжить без меня?

— У меня вообще нет шансов выжить, — я знаю, видела в одном из предсказаний Талли, которого, по ее утверждениям, не было. — Вопрос в том, сработает ли твой таинственный план без меня?

Он не ответил сразу. Мы оба сидели и смотрели вдаль. Волчьи чувства сильно ослабли, и я не ощущала ничего, кроме ближайшего окружения. Весь мир спал, хотя в сарае веселились мыши. Если прислушаться, то я могла слегка уловить храп Талли.

— Что ты хочешь узнать? — спросил он, когда я уже решила вернуться обратно.

— Все.

— Всего-то?

Я подумала обо всех вопросах без ответа, обо всех тайнах, заполнивших мою голову.

— Начни со своего настоящего имени.

Это, похоже, застало его врасплох.

— О чем ты?

— После похорон Алекса ко мне подошел Стефан. Он сказал, что на самом деле Алекса звали Кристофер, и вы оба сменили имена после побега. Так как тебя зовут?

Еще одна длинная пауза, но он, наконец, ответил.

— Брюс.

— Зачем менять имена?

— Когда Альфа-Стая сожгла наш дом, они думали, что мы находились внутри вместе с родителями. Мы сменили имена, чтобы они продолжали думать, будто Брюс и Кристофер мертвы.

— Альфы сожгли ваш дом? — мой живот скрутило узлом. — Откуда ты знаешь, что это были они?

Еще одна пауза и глубокий вдох.

— Мои родители встретились в Румынии, когда оба готовились вступить в Альфа-Стаю, — начал он. — Семья моей матери — одна из самых сильных династий провидиц в Европе, если не самая сильная. Как минимум одна девушка из каждого поколения была достаточно сильна, чтобы получить приглашение, как только ее способности проявлялись. Обычно они ждали восемнадцатилетия, прежде чем перевозить их в Логово, но мама поехала, когда ей было пятнадцать. Предсказатели очень редки, и Альфы желали заполучить ее незамедлительно.

Он даже не смотрел на меня, пока говорил. Будто рассказывал свою историю горам, но меня это устраивало. Мне плевать, кому он ее рассказывал, пока я тоже слушала.

— Папе было девятнадцать, когда он присоединился к ним. Его стая была небольшой, их территория находилась в Германии, но отец оказался достаточно силен, чтобы попасть в поле зрения Альф. Джерард был Альфа-самцом в то время, и он начал готовить отца к роли Стратиго. Они никогда не говорили, почему уехали. Мама иногда на что-то намекала, но никогда не рассказывала прямо. Все, что я знаю — спустя три года отец получил особый статус одиночки, и они уехали в Канаду. Еще через два года родился я. У нас было нормальное детство, по крайней мере, я так думал. Мы узнали о том, что мы оборотни, так же, как обычные дети узнают о религии. Это часть нашей жизни. Они говорили об Альфах так же, как твои родители говорят о президенте, что-то вроде того. Это социальная структура, которая диктовала и поддерживала наши законы. Все изменилось, когда мне было девять. Тогда родилась моя сестра.

Сестра…?

— Николь.

Лиам кивнул.

— Знаешь же, как твои братья и сестры просто бесят тебя? Ну просто так устроена жизнь.

— Как ты помнишь, чуть раньше я пыталась убить своего брата.

— С Николь такого никогда не было. Мы были очарованы ей, как только вошли в больничную палату и увидели красное сердитое личико, — он беззвучно усмехнулся. — Мама говорила, что она очень разозлилась, и в утробе ей нравилось гораздо больше. Маме пришлось согласиться на стимулирование родов, потому что прошло уже больше двух недель после срока, а она так и не появилась на свет. Сначала все было нормально, но когда Николь исполнилось шесть месяцев, нас посетили Провидицы из Альфа-Стаи. Отец отправил нас по нашим комнатам, но мы пробрались в гостиную и подслушали. Я тогда мало что понял, а они говорили о взрослых вещах, но в целом я догадался. Они хотели забрать Николь в Логово. Тогда мы просто не знали, что так поступают со всеми девочками, рожденными от оборотней.

— Правда? — я этого не знала. Алекс говорил, что девочки-оборотни не выживают, потому что превращение для них слишком сложно. — Всех?

— Вначале да. Вообще-то родители обязаны передать своих дочерей Альфа-Стае сразу после рождения. Тех, у кого нет следов гена оборотней, возвращают обратно, но остальных… — Лиам потер лоб рукой. — Говорят, что они пытаются их спасти. Большинство родителей отдают их без споров, потому что хотят спасти своего ребенка, а если не получится, то лучше не слишком привязываться, верно?

— Они серьезно оставляют детей с этими психами? — даже если бы я не знала, что Сарварна совсем без царя в голове, я, наверное, не смогла бы оставить своего ребенка и просто уйти. И не думаю, что кто-то, проведя в обществе Альфа-Самки хоть пять минут, мог бы доверить ей аквариумную рыбку, а уж тем более ребенка.

— Так делалось с незапамятных времен. Когда оборотень женится, в открытках пишут традиционное пожелание. «Живите долго и счастливо, и пусть у вас родятся сыновья. А если родятся дочери, путь они видят божьими глазами».

— Вы совершенно чокнутая компашка.

Лиам повернул голову и посмотрел на меня.

— Ты и половины не знаешь.

— Так расскажи мне. Твои родители отправили Николь в Румынию?

— Нет. Они поблагодарили Провидиц за потраченное время и беспокойство, но мама сказала, что видела будущее Николь, и она тоже станет Провидицей, а не оборотнем.

— Она солгала, — я видела Николь в форме волчонка и понимала правду.

— Она солгала, но Провидицы не могли проверить и уехали. Родители думали, что все улажено, пока Николь не начнет превращаться, но они недооценили Альф.

— Они вернулись?

Лиам покачал головой, и его обычно хмурое выражение лица сменилось душераздирающей болью.

— Кристин, Альфа-самка, звонила несколько раз сказать, что обеспокоена, но маме всегда удавалось от нее отделаться. А потом, прямо перед четвертым днем рождения Николь, маме пришло видение. Предсказание будущего не дает ясных ответов. Кусочки, фрагменты, но никакого контекста. Мама не знала, что произойдет, но была уверена: Альфы придут за Николь. Она начала опекать нас сверх меры, всегда хотела знать, где мы и чем занимаемся. Мне было тринадцать, и для парня это не самый умный возраст, поэтому я решил, что она сошла с ума. Поэтому, когда она приказала мне сидеть дома и смотреть за братом и сестрой, я не послушал.

Не нравится мне, к чему все шло.

— У меня была подружка. Ее звали Элиза, и я думал, что это любовь всей моей жизни. Когда она позвонила и предложила встретиться на заправке недалеко от нашего дома, я пошел и взял Алекса и Николь с собой. Чтобы не выглядеть отстойно, я оставил их у входа, а мы пошли мутить за угол. Я начал превращаться примерно за полтора года до этого. Но чувства у меня всегда были острее, чем у обычных людей. Я услышал, как подъезжает машина и каким-то образом уже знал, что произойдет. Я побежал так быстро, как мог, но не успел спасти их обоих.

Голос Лиама дрогнул. Я смотрела в ночное небо, чтобы не портить момент.

— В полиции сказали, что их случайно сбили и скрылись с места аварии, но это было убийство. Водитель был оборотнем. Я почуял его. Оборотень нарочно переехал мою маленькую сестру и оставил ее окровавленное тело валяться на дороге. После похорон мы переехали. Нам не разрешили говорить, куда мы едем или прощаться. Для жителей Провоста мы просто исчезли. На самом деле, мы залегли на дно. Оборотни и так обычно живут в малонаселенных местах, но наш новый дом был очень далеко от цивилизации. У нас не было интернета, в школу тоже ходить не разрешалось. Мама учила нас по книжкам из библиотеки. А отец ездил в «деловые поездки». Иногда, его «деловые партнеры» навещали нас. Они все были оборотнями.

— Они были из Альфа-Стаи? — спросила я.

Лиам фыркнул.

— Совсем наоборот.

— Что значит наоборот?

— Оборотни, которые хотят поставить Альфа-Стаю на колени, — он чуть-чуть подумал, прежде чем добавить. — А потом отрубить им головы.

Да, это совсем наоборот.

— То есть, ты говоришь о восстании.

— Именно. Мои родители начали потенциалами, но стали лидерами группы, втайне стремящейся избавиться от Альф.

— И Альфы узнали об этом?

— Не знаю. Может быть. Или их просто беспокоило, что наша маленькая стая стала слишком сильной. Мама была второй по силе после Альфа-самки, а папа был даже круче доминантов. Я стал таким же, как он, а Алекс мог и Видеть, и превращаться. В любом случае, мы были угрозой.

Лиам покачал головой и сделал глубокий вдох перед тем, как продолжить.

— Это случилось во вторник. Я знал: что-то происходит. За день до этого у мамы было видение, и с того момента они вели себя странно. Постоянно обнимали нас, говорили, что любят, но после смерти Николь такое иногда случалось. Но в тот день разговоры длились долго, и в итоге они заговорили о таких вещах, как месть и испытание судьбы. В душе я знал, что-то не так, но это же мои родители. Я доверял им, поэтому не задавал вопросов, когда нам дали по рюкзаку и посадили в кузов грузовика. Меня заставили выучить адрес в США, и сказали, что встретят нас там через неделю. Той ночью они погибли.

Мое сердце истекало кровью за маленького Лиама.

— Если они знали, что произойдет, почему тоже не сбежали?

— Не знаю, — в его голосе звучали хорошо знакомые мне чувства. Скорбь, боль и недоумение. Мои старые добрые друзья.

— Может, они все же сбежали… — начала я. — Может, они все еще где-то там, просто не знают, как тебя найти…

— Нет, они мертвы, — Лиам сунул руку в карман и достал старый помятый листок бумаги. — Это их прощальное письмо. Я нашел его той ночью в рюкзаке, но не поверил, пока Алекс не проснулся весь в поту, задыхавшийся от дыма пожара, что пылал во многих милях от нас, — он крутил записку в руках. — Тогда Кристофер и Брюс умерли. В рюкзаках мы нашли новые документы с именами, которые должны напоминать нам обо всех, кого мы потеряли, кому позволили умереть. Вильям стал Лиамом. Александрия — Алексом. Имя Николь² стали носить мы оба. Родители сделали все, чтобы я не забыл никого, кого не смог спасти.

Это не наигранная драма, он действительно в это верил.

— Не думаю, что они того хотели. Никто тебя не винит, и в особенности твои родители.

Он меня будто даже не слушал.

— Знаешь, что мне сказала мама, ее последние слова? Она сказала: «Позаботься о своем брате. Его судьба — следовать за сердцем, но ты должен его защитить». И видит бог, я пытался, — Лиам сжал пальцами переносицу — Его я тоже подвел. Вся моя семья мертва, потому что я не смог его защитить.

Неудивительно, что он всегда такой хмурый. Я бы тоже злилась на весь мир, если бы вся моя семья погибла.

— Твоя семья мертва, потому что Альфа-Стая — это кучка развращенных, жадных до власти монстров.

Лиам покосился на меня.

— Да. И это тоже.

— То есть, вы были сами по себе с тех пор, как тебе было сколько? Пятнадцать?

— Четырнадцать. Другие «мятежники» немного заботились о нас, но мы старались не оставаться долго на одном месте. Мне было сложно сдерживать доминантные инстинкты, и кто бы что не говорил, взрослым сложно подчиниться ребенку.

— И ты не мог просто подчиниться кому-то на какое-то время?

— А ты могла бы?

Я подумала.

— Точно не сейчас.

— Как только я научился водить, стало легче. У нас все было неплохо, мы ездили по стране, пытаясь найти оборотней, которые могли нас поддержать. Поэтому мы приехали в Кентукки. Я слышал, тут есть стая сильных оборотней, которая по большей части держится сама по себе. Мы подумали, что попытаемся с ними подружиться и узнать, может быть, они тоже не самые большие фанаты Альфа-Стаи.

— И что, они помогли вам?

— Нет. Совсем нет.

— Тогда почему вы остались так надолго?

Лиам запрокинул голову к небу.

— Из-за тебя.

Что-то случилось в моей груди. Как будто сердце сжалось и раздулось одновременно. Неприятное ощущение.

— Меня? Это из-за Алекса?

На сей раз Лиам не просто посмотрел на пейзаж, раскинувшийся перед нами; он вообще отвернулся от меня.

— Отчасти.

— А еще из-за чего?

— Помнишь нашу первую встречу? У озера, около прилавка с бургерами.

Некоторых людей нужно встретить четыре или пять раз, прежде чем запомнишь их. Лиам Коул к таким людям не относился. Я помнила каждую секунду нашей первой встречи; от его оскорбительного взгляда до угроз мне и моей семье.

— Что-то припоминаю.

— В тот самый момент я уже понял, что мы не можем просто уехать, — он больше не смотрел через плечо, но на меня он тоже особо не глядел. — Твой запах. Так пах только один человек во всем мире, — он сделал глубокий вдох и на сей раз решил посмотреть на звезды. — Ты пахла как Николь.

— Что ты…? — пазл в моей голове постепенно сложился. — В смысле, ты понял, что я оборотень?

— Я знал, что у тебя есть возможность стать оборотнем. Я встречал еще двух превращающихся женщин, но но ты не пахла как они. У них был более сильный, более требовательный запах. И еще эта аура силы, которая имеется у других оборотней…

— Я заметила.

— Тогда у тебя ее не было. Тогда был лишь слабый аромат, терявшийся под твоим естественным запахом. Буквально призрак запаха, который едва можно было уловить.

— Значит, это случилось не той ночью, когда… — я осеклась, чтобы не сказать «когда умер Алекс». Мне становилось легче принимать его смерть, но произносить такое перед Лиамом было жестоко. — Я всегда была оборотнем.

— Честно, Скаут, я понятия не имею. Думаю, у тебя всегда был потенциал, но той ночью случилось что-то, что вытащило сущность наружу. Прежде чем ты спросишь, скажу: я не знаю, откуда у тебя этот потенциал. Твой отец не оборотень, так что это не должно быть возможным. И я не знаю, почему ты вдруг начала превращаться. Может, это твоя связь с Алексом; может, Хэйганы что-то сделали. Не знаю, потому не спрашивай.

Я застегнула воображаемую молнию на губах, закрыла воображаемый замок и выкинула воображаемый ключ.

— Только когда ты превратилась, Тоби начал понимать, какую угрозу для вас представляют Альфы, — продолжил Лиам.

— Только Тоби? А остальные Хэйганы?

— Джэйс, Чарли и Талли, само собой, на стороне восстания, но другие ничего не знают. После того, как Алекс умер, я попросил Тоби спрятать меня в качестве расплаты за смерть брата. Это один из тех обычаев, который существовал с самого начала, но его почти никто не помнит и не использует. Я переживал, что он откажется, но в конце концов он согласился. Чтобы скрыть мое местоположение, мы поставили в известность только Чарли и Джэйса. Случившееся так потрясло их, что они готовы были сделать для меня все. Поначалу мы хотели придумать способ присоединиться к восстанию, чтобы Тоби как лидер стаи не стал целью бессчетных вызовов, но потом ты обратилась, а вместе с тобой поменялись и наши приоритеты.

— Вы знали, что они придут за мной.

— Ты женщина-оборотень. Они не могут позволить тебе жить.

По коже моих рук пошли мурашки.

— Я кое-чего не понимаю, — сказала я, думая об отношениях Коулов и Хэйганов. — Почему Тоби не бросил тебе вызов, как только вы приехали на его территорию? Это ведь так обычно работает? Он встретил тебя и решил, что никак не сможет победить?

Это не похоже на Тоби. Его высокомерие раздражало, хотя он вроде как заслужил право так себя вести. Но раз он и Лиам все еще живы, должно быть, произошло нечто другое.

— Не совсем.

Когда он не уточнил, я переспросила:

— Что именно?

— Я убедил его, что я член Альфа-Стаи.

Вот в чем прикол: если бы я не знала, я бы тоже подумала, что Лиам — член Альфа-Стаи. Даже обычные люди, которые ничего не знали о сверхъестественном, держались от него подальше из-за его звериной натуры. Для оборотня это еще более очевидно. Он излучал непреодолимую силу даже в новолуние. Я бывала в одной комнате с Альфа-Самцом и не уверена, кто из них сильнее — Стефан или Лиам. Поэтому я, возможно, так и бы и подумала. Но то, как он это сказал, с нотками смущения и явно пытаясь что-то скрыть, убедило меня, что нужно продолжать давить.

— Как?

— Что как?

Ага! Он точно что-то скрывает!

— Как ты убедил Тоби, что ты в Альфа-Стае?

Я подумала, что он проигнорирует меня, но затем Лиам сделал нечто неожиданное. Он расстегнул штаны.

— Воу-воу, погоди-ка! Мы все остаемся в штанах. Таково правило, — негласное, но все должны ему следовать.

— Успокойся, я не собираюсь травмировать твои девственные глаза, — мое лицо вспыхнуло от одного слова на букву «д», и это должно было убедить любого в том, что предположение Лиама было абсолютно верным. — Вот здесь, — он потянул штаны вниз, оголяя бедро. В темноте было сложно различить, но мне показалось, на его коже есть отметка.

— Это отпечаток лапы?

— Да.

— Типа отпечаток волчьей лапы?

— Да, — сказал он с плохо скрываемым раздражением.

— Ты сделал татуировку с волчьей лапой, чтобы убедить Тоби, что ты с Альфами?

— У всех членов стаи есть такие.

Как по мне, совсем не мужественное место для татуировки.

— Тогда почему любой, кто захочет выдать себя за Альфу, не может сделать такую?

Губы Лиама изогнулись, и это так напоминало его брата, что мое сердце сжалось.

— Угадай с двух раз. Хотя тебе понадобится только один.

Конечно. Это же Альфа-Стая. О чем я думала?

— Посмотрим, может быть… — я сделала паузу для драматичности — Жестокая смерть ждет каждого, кто подделает татуировку?

Этим я заслужила искреннюю улыбку.

— Именно.

— Тогда зачем рисковать? Не боишься сурового наказания за татушку?

Улыбка исчезла.

— Я и так ходячий мертвец. Татуировка этого не изменит.

Мы долго молчали. Больше сказать было нечего. С точки зрения Альфа-Стаи мы оба доживали последние дни. Я думала о Талли, Джэйсе, Чарли и других, кто рисковал так же сильно. Стоило ли оно того? Если это только ради меня, тогда нет. Но дело не во мне. Я просто была слишком эгоистичной, чтобы это понять. Лиам прав, я всего лишь пешка.

— В твоем великом плане, — сказала я, — мне отводится роль приманки, правда?

Лиам посмотрел на меня, на этот раз по-настоящему. От такого взгляда невольно чувствуешь себя жуком под микроскопом.

— Не приманки, — ответил он. — Ты секретное оружие.

Глава 11

Когда я вернулась в дом, Джэйс уже не лежал на диване. Он перебрался на матрас, прижавшись грудью к спине Талли. Одной рукой он обнимал ее за талию, а другая все еще сплеталась пальцами с рукой Талли.

Ну елки-палки, могут они хоть секунду за ручки не держаться? Ради всего святого, вы же спите!

— Все нормально?

Услышав голос Джэйса, я едва не выпрыгнула из собственной шкуры. Я прижала ладонь к груди, чтобы не дать сердцу выпрыгнуть из грудной клетки.

— Норм. Я не могла уснуть.

— Да я тоже, — он медленно начал садиться. В процессе ему пришлось отпустить руку Талли и снова взяться за нее, как только сел.

— Серьезно, Джэйс, никуда она не убежит.

Он нахмурил брови, и я указала на их неразлучные пальцы.

— У нее кошмары, — сказал он, убирая локон с ее плеча. Это очень мило, но все равно мне казалось, что я забрела в какую-то параллельную вселенную. Может быть, в этом мире Сарварна хорошая, а спаржа вкуснее мороженого. — Ей легче, когда она может меня видеть, а я могу разбудить ее, если станет хуже.

— Разве это не слишком? — спросила я. — Ну то есть, ты ведь тот парень, который пару месяцев назад впадал в истерику, когда Талли попыталась залезть тебе в голову.

Джэйс посмотрел на спящую Талли, и на его лице играла по-настоящему придурковатая улыбка.

— Я был трусом.

— Ты меня пугаешь.

Он снова взглянул на меня, но на этот раз с серьезным выражением лица. Не то чтобы я его таким не видела. Для него это не самое обычное состояние, но и такое случалось. Просто в прошлые разы оно совмещалось с праведным возмущением. Не в этот раз. Он выглядел больше уставшим, а не злым.

— Ты думаешь, что я причиню ей боль.

— Я знаю, что так и будет, — может, мне не стоило этого говорить, но это правда. А мое новое правило: правда, и ничего кроме правды.

— Ты настолько не веришь в меня? Что случилось?

— Ты солгал мне. Ты оборотень и скрывал это от меня.

И в этом вся проблема. Все, что случилось между нами за последний год, началось именно с этого.

— Это не ложь. Я никогда не говорил «Эй, Скаут, я не оборотень».

Я села на его освободившееся место на диване.

— Но ты и не поделился этим со мной. Потому что не доверял мне. И я не доверяю тебе сейчас. Только не после всего.

Джэйс стиснул челюсти, готовясь спорить. Я легла на подушки, внезапно почувствовав сильную усталость.

— Это была уловка, Скаут. Хитрость. Я никогда бы с тобой так не поступил, и меня до сих пор бесит, что ты так думала обо мне.

Не похоже, что он злился. Ему грустно, и я не могла это выносить.

— Больше не хочу говорить об этом.

— Мы и так не поговорили!

Я закрыла глаза руками. Боже, как же я вымоталась. После нескольких минут молчания я почувствовала, как расслабляюсь, а разум начал дрейфовать…

— Ты меня не обманешь.

Я сознательно постаралась дышать медленно и глубоко.

— Скаут, нам нужно поговорить об этом. Сейчас. Завтра мы с Талли уезжаем в Лексингтон, и неизвестно, когда мы снова увидимся. Не хочу оставлять все вот так.

— Знаешь, — сказала я, все еще отказываясь открывать глаза, — если бы ты попросил, я бы согласилась.

— Попросил о чем?

— Поучаствовать в плане Лиама, — я не могла решить, было ли мне просто больно, или же я злилась. Наверное, все сразу. Истинная ярость, похоже, завязана на боли. — Я бы подыграла. Может, даже сама сдалась Альфам, если бы это помогло. Но дело в том, что ты опять мне не доверился, — наконец, я открыла глаза. — Как ты можешь обвинять меня в недоверии к тебе, если ты мне никогда не доверял?

Джэйс снова сжал зубы, но прежде чем он смог ответить, Талли заворочалась рядом с ним.

— Шшшш… — пробормотала она во сне. — Тише. Все хорошо.

Джэйс снова убрал ее волосы с лица, а затем поцеловал в висок.

Что-то пробежало между ними, это было написано у него на лице, и мне пришлось пересмотреть свои взгляды на эти отношения. Потому что в этот момент я увидела не популярного спортсмена, менявшего девушек, как перчатки. Вообще-то, я уже толком не знала, кто он, и может, в этом и проблема. Может, я никогда его не знала.

— Я совершил много ошибок, — сказал он, подняв взгляд. — Признаю это. Но я все это делал, чтобы защитить тебя.

— А ты не думал, что меня не нужно защищать?

Он улыбнулся, но его глаза остались серьезными.

— Думал. Например, когда ты вырубила элиту Альфа-Стаи, оставаясь в наручниках.

Лицо Трэвиса промелькнуло в моем сознании, убив любую гордость, которую я могла бы испытать.

Я перевернулась на бок, чтобы посмотреть на него.

— Ты серьезно поддерживаешь всех этих… повстанцев или как их там?

— Да, — ответил он без промедления. — И они называют себя «джедаи».

— Серьезно?

В этот раз его улыбка была искренней, осветила все его лицо.

— Нет, но так должно быть.

— Значит, ты Люк Скайуокер этого джедайского восстания?

— Глупостей не говори. Я Хан, она Лея, — он кивком указал на Талли. — Ты будешь Люком.

— А Лиам и Чарли?

— Йода и Чубакка, очевидно же.

— Ну уж нет. Если я Люк, значит, ты Лея, а Талли — Хан. Чарли может оставаться Чубаккой, но на Йоду Лиам не похож. Он скорее Анакин, который еще не перешел на темную сторону.

Джэйс скривился.

— Серьезно? Ты собираешься притянуть за уши эти ужасные предыстории? Мы точно родственники?

— Знаешь, мне не кажется, что наша ситуация похожа на «Звездные войны». Скорее, на «Гарри Поттера», а вы, значит, Рон с Гермионой.

— Гарри Поттер? У кого-то слишком большое самомнение.

— Тогда Чарли сможет быть всегда верным и круче-крутого Невиллом Долгопупсом, а Лиам будет Сириусом.

Джэйс покачал головой.

— Сириус умирает.

— Люпин?

— Тоже умирает.

— Однн из близнецов Уизли?

— Лиам не настолько смешной, и Фред все равно умирает.

Я перебрала всех персонажей Гарри Поттера.

— Все клевые герои умирают.

— Поэтому нам нужно остановиться на «Звездных войнах» и джедаях. Иначе мы даже не сможем выбрать для нашей команды классное название. Кем бы мы были, решив стать волшебниками? Командой Гриффиндор?

— Или, знаешь, мы могли бы быть Орденом Феникса.

— Думаю, мы больше похожи на армию Дамблдора, — сквозь сон пробормотала Талли. — Хотя, мы скорее армия Лиама.

— Ты не спишь?

— Она уже давно проснулась. Просто пыталась дать нам побыть наедине, — сказал Джэйс, вновь целуя ее в щеку. — Хорошая попытка, но меня не проведешь, Тал. Я лишком хитер для тебя.

— Хорошо, что за годы я привыкла к твоему высокомерию, — сказала она.

— Тебе нравится мое высокомерие.

— Я терплю твое высокомерие, — поправила она.

— Это одно и тоже, — сказал он, склоняясь и целуя ее в губы. Вначале это было легкое касание, но потом она запрокинула голову, и поцелуй углубился. Буквально через пару секунд мне стало очень, очень неловко.

— Я все еще здесь, — сказала я, но они не остановились. — Типа, в метре от вас, — никакого ответа. — Я слышу все эти чмокающие звуки и очень хотела бы, чтобы вы перестали.

Наверное, придется выцарапать глаза себе самой.

— Прости, — сказала Талли, наконец оторвавшись от него.

Она прижала тыльную сторону руки к губам, но даже в темноте я заметила, что ее губы покраснели, а глаза заискрились.

— Это влечение между будущими спутниками жизни очень мощное. Чарли начал держать у постели водяной пистолет, чтобы приводить нас в чувство, когда приходим к нему в больницу.

Раз уж все проснулись, я тоже встала. Тело ломило от усталости, но если я вижу брата и лучшую подругу в последний раз, надо пользоваться моментом. Моя ступня легла на бедро Талли, и пока она думала, читать мои мысли или нет, я сама открылась.

— Ты говорила с Лиамом, — сказала она. — Хорошо.

— Да, он гораздо меньше раздражает, когда не молчит и не злится. И приятно, когда от тебя ничего не скрывают, — я зыркнула на Джэйса, чтобы он знал, что еще не до конца прощен.

— Не будь так строга к нему, — сказала Талли, но я не знала, кого она имеет в виду — Лиама или Джэйса. Возможно, обоих. Зная Талли, она могла подразумевать человечество в целом.

Я стала лучше относиться к Лиаму, узнав, через что он прошел, но не думаю, что он станет разговорчивым и более открытым со мной. Зная, что это может быть последний шанс поговорить с людьми, которым небезразлично мое место во всем этом, я подняла тему, которая бы сильно не понравилась Лиаму.

— Вы, ребята, совершенно случайно не знаете, в чем заключается План? Типа что будет завтра, или послезавтра, или через месяц?

Талли и Джэйс посмотрели друг на друга, а потом Джэйс ответил:

— Лиам должен тренировать тебя. Я не знаю деталей, но в это время Тоби и остальные пытаются завербовать на нашу сторону как можно больше оборотней, прежде чем он скажет, что ты готова.

— Готова к чему?

Взгляд Талли скользнул в сторону террасы, где должен был спать Лиам.

— Он бродит у сарая, — сказала я, услышав его шаги. Он был настолько же уставшим, насколько и я, но это объяснимо. Он сейчас не в самом лучшем эмоциональном состоянии, и чтобы перенести это, нужно побыть наедине с собой. Уж я-то знаю. — Не думаю, что он специально нас подслушивает, — хотя я старалась говорить на полтона тише.

Она кивнула. Жест больше походил на «Да, давай сделаем это», чем на «Полезно знать».

— Ты должна бросить вызов Альфа-Самке.

— Я могу это сделать? — ну да, это логично. Хотя я никак не могу быть новой Альфа-Самкой. Совершенно точно не смогу повести за собой целый народ. — Но зачем тренироваться? Не хотелось бы хвастаться, но я уверена, что смогу побить эту курицу даже одной рукой. Я оборотень. Она злая, но все же избалованная принцесса. Меньше чем через две минуты она будет валяться на земле, окровавленная и побитая.

— Но сможешь ли ты убить ее?

Мое сердце выждало театральную паузу.

— Я убивала и раньше, — я все еще чувствовала в руках вес оружия, видела шок, а затем пустоту в глазах Трэвиса.

Будучи более проницательным, чем обычно, Джэйс сказал:

— И не можешь вспоминать об этом без позеленения. То была самозащита: убей или будешь убита. Сможешь ли ты бросить вызов Сарварне, зная, что придется оборвать ее жизнь?

— Если придется…

— И чтобы занять место Альфы, тебе придется убить Стефана.

— Он в коме.

— Да, — сказал Джэйс. — Сможешь убить беззащитного мужчину?

Я не была фанаткой Стефана — он запер меня в клетке и вынес смертный приговор. Но я не испытывала к нему такой ненависти, как к Сарварне. Если разобраться, он на самом деле не хотел моей смерти. Он сожалел о том, что нужно сделать, но думал, что это необходимо ради общего блага. Я совсем не соглашалась с ним, но могла понять. Это благородство, пусть и в довольно извращенном виде. Он бы точно не стал нападать на кого-то, прикованного к больничной койке.

Нет, я не могла так поступить. Совсем.

— Я не хочу быть Альфой. Может, мы просто организуем переворот, а потом устроим выборы Альф?

— Все работает совсем не так, — сказал Джэйс.

— Так не бывает, — добавила Талли. — Волкам и койотам необходима иерархия, основанная на силе. Как только ты победишь Альф, тебе придется принимать вызовы от любого оборотня, из стаи и извне. Все доминанты воспримут это как шанс урвать себе власть. Придется драться и убивать каждый день, чтобы доказать, что ты самый сильный и способный оборотень.

— Но это не так, — и я никогда не буду готова к тому, о чем говорила Талли. Жизнь, полная битв и смертей? Сколько не тренируй, Лиам не может меня подготовить. — Почему не Лиам? Почему он не бросит вызов Альфам?

Он мог сразиться с ними и победить, и ему точно хватило бы упрямства бороться дальше.

Джэйс поджал губы и покачал головой, как бы говоря «если бы я знал».

— Наверное, он думает, что нет смыла ввязываться в войну, если можно послать кого-то вместо себя.

— Не в этом дело, — сказала Талли. Я почувствовала, ее мучения, борьбу с собственными моральными принципами, но наконец она решила высказаться, несмотря на то, что влезла в личные чувства Лиама. — Он не считает себя достойным. Думает, что потерпит поражение.

— А я, что ли, лучше справлюсь? — прыснула я. — Серьезно, Тал? Он должен понимать, что с моей стороны это самоубийство.

— Нет, это не так! — практически выкрикнул Джэйс, тогда как Талли сказала: — Ты не можешь так думать.

Я подняла руку, чтобы утихомирить их.

— Слушайте, умирать я не хочу и сделаю все, чтобы не склеить ласты, но вы оба знаете, что я не смогу стать героиней для оборотней всего мира, — я посмотрела на Талли. — А мы обе знаем, что ты Видела. Похоже, я лягу еще в первом раунде.

— Я не Вижу…

— Талли.

Она глубоко вздохнула.

— Видения постоянно меняются. Ничего не предопределено.

— В скольких из них меня не протыкают ножом?

Ее молчание стало достаточным ответом.

— Не буду лгать. Мне страшно, и я не хочу умирать, — я бы, может, и хотела остаться в том мире с Алексом, но это трусливый выход. К тому же, в этом мире у меня еще есть дела. — Но мы не дадим им победить. Я не говорю, что согласна на весь этот план «Скаут бросает вызов Альфам», но я готова сражаться за дело. Если будет война, считайте, что я буду в рядах солдат.

— Поэтому мы и собираем как можно больше джедаев, — сказал Джэйс. — Тебе понадобится подкрепление, армия в твоем подчинении. И чем больше людей будет на нашей стороне, тем меньше вызовов тебе бросят. Те, кто встанут на нашу сторону, уже будут готовы следовать за тобой.

Джэйс верил в это. Он действительно думал, что я пойду, брошу вызов всему миру и одержу победу. Он верил, что армия Лиама пойдет за восемнадцатилетней девчонкой. Я могла бы поправить его, заметить, что я лишь пешка, как и сказал Лиам. Я могла бы сказать ему, что если судьба существует, то мне суждено не возглавить революцию, а лишь стать ее запалом. Я понимала, каково мое место в этой битве. Для этого не надо быть гением, всего лишь реалистом. Но Джейс этого не видел, и я не собиралась сама открывать ему глаза.

— Какова ваша роль во всем этом? — спросила я.

Мой брат принял очень надменный вид.

— Мы шпионы, конечно же.

— Кто бы сомневался.

— Мы втерлись в доверие к Сарварне, — сказала Талли. — Можем свободно перемещаться, никто за нами не следит и не прослушивает телефоны. Мы передаем сведения Тоби, а тот в свою очередь без проблем сообщает остальным членам восстания.

— Вы чокнулись? Что, если вас поймают? — от мыслей о том, что с ними сделают, все внутри сжалось. — Это слишком опасно. Вам надо перестать. Типа, прямо сейчас.

Талли прислонилась к руке Джэйса.

— Это опасный мир, Скаут. Мы должны играть свои роли, делать то, что можем.

— Это слишком, — сказала я. — Мы еще дети. Почему мы должны спасать мир? Разве нет более квалифицированных взрослых?

— Взрослые слишком долго позволяли Альфам творить что вздумается. Теперь наш ход. Наше поколение станет той переменой, которую мы хотим видеть в мире.

Я аж рот раскрыла.

— Это слишком глубокая мысль.

— Это Ганди сказал, — признал Джэйс. — Но это правда. Если мы хотим перемен, нужно работать, даже если это значит пожертвовать собственным благом ради будущего.

— Все равно не честно, — сказала я. Мы должны были переживать о выборе факультета в университете. Или о соседях по общаге, пренебрегающих личной гигиеной, или об их постоянных потоках секс-партнеров. О нормальных делах первокурсников. Вместо этого мы планировали свергнуть Альфа-Стаю и рискнуть своими жизнями. — Я хочу состариться с вами, ребята. Быть тетей вашим детям и научить их всему, что будет вас раздражать.

— Так и будет, — сказала Талли. — Мы справимся.

— Как?

Джэйс посмотрел мне в глаза.

— Ты у нас умная. Что-нибудь придумаешь.

Глава 12

Рай пахнет беконом. Ну, не та его часть, где живет Алекс (если это вообще рай), а там, где стоят жемчужные ворота и ангелы играют на арфах и все такое: там воздух пропитан великолепием жареной свинины. В это я верю всем сердцем.

Я проснулась, почуяв самый прекрасный запах на свете. Лиам стоял у плиты с лопаткой в руках, а Талли резала помидоры. Джэйс сидел за столом, все еще в пижамных штанах и футболке. Следы моего вчерашнего гнева не исчезли с его лица, выглядевшего опухшим и покрытым синяками.

— Ты доверяешь врачу Альф? — спросил Лиам.

— У нас особого выбора нет, — сказал Джэйс. — Но я не думаю, что он стал бы нам врать. Если бы он хотел, то просто дал бы ему умереть. Он вложил слишком много усилий в то, чтобы сохранить его жизнь, чтобы сейчас что-то мутить.

— Блин. Это просто… — Лиам ожесточенно ткнул лопаткой в сковородку. — Он заслуживает лучшего.

— Что случилось? — Джэйс и Талли аж подпрыгнули, услышав мой голос, но Лиам просто продолжил раскладывать бекон по тарелкам. — Что с Чарли?

— Ничего, — сказали все трое хором.

Я села на диване, прищурившись и глядя на них.

— Ага, конечно.

— Мы говорили не про Чарли. — Талли снова принялась накручивать волосы на палец. — А о Стефане. Он не в лучшей форме.

Врет как дышит.

— А Чарли, значит, в отличной?

— Я все-таки парень и его двоюродный брат, — сказал Джэйс, — поэтому мне сложно судить, в какой он форме. Но, кажется, ему стоит лучше следить за своим внешним видом. Он всегда был неряхой.

Я еще не проснулась и не смогла придумать остроумный ответ, поэтому просто показала ему средний палец. Талли нахмурилась от неприличного жеста, но попыталась меня успокоить:

— Он в порядке. Ты сама слышала.

Действительно, вчера его голос звучал довольно бодро. Я ожидала гораздо худшего, например, что он лежит утыканный трубками и с серым лицом, полностью утратив свет в глазах. Но что-то все равно было не так. Они что-то скрывали от меня. Опять.

— Клянешься, Талли? Перед Богом и всеми, что с Чарли все в порядке?

Талли посмотрела на Джэйса. Он протянул ей руку.

— Нет! Чур за ручки не держаться!

Я посмотрела Талли прямо в глаза. Да, я вела себя как задира, но по-другому правду мне не выбить. Лиам и Джэйс могут соврать и даже не покраснеть, но пока Талли не подключена к мозгу Джэйса, она не справится, особенно после того, как я упомянула Бога. Благодаря матери, такие вещи вызывали в ней паранойю.

Я вздрогнула, вспомнив о миссис Мэттьюс.

Талли глубоко вздохнула и подняла левую руку, прижав правую к сердцу.

— Я клянусь, что Чарли становится все лучше с каждым днем, и мы уверены, что он почти полностью поправится.

— Почти полностью?

— Мы не хотели, чтобы ты волновалась, — сказал Джэйс. — Но есть кое-какие осложнения. Он вряд ли станет прежним.

— Но когда он обратится… — меня озарило. — Он должен быть уже совсем здоров. С того момента, как он пострадал, прошло два полнолуния.

Лиам, взбивавший как минимум дюжину яиц, ответил:

— Обращение не способно излечить все на свете, и некоторые травмы вообще могут помешать оборотню обращаться в период восстановления.

— С каких это пор?

В этом не было смысла. Алекс превратился из волка в человека после своего падения, даже когда ветка торчала у него из груди. Лиам решил не отвечать, но так не пойдет. Я подлетела к нему, встав на таком расстоянии, чтобы смотреть в глаза, не задирая головы.

— Какие травмы могут помещать оборотню обращаться?

Лиам стоял молча.

— Черт возьми, скажи же!

Он подошел ближе, что меня взбесило. Теперь я должна была поднять голову или отойти. Я решила, что важнее удержать позицию.

— Я не подчиняюсь твоим приказам, — он говорил тихо, но злобно. Краем глаза я видела, как Талли и Джэйс наблюдали с интересом.

— Лиам, — прозвучало почти как рык, предупреждение.

Он сощурил глаза.

— Папина книжка у тебя. Так что это ты мне скажи.

Я была готова огрызнуться и сказать, что в той книге нет ничего о таких травмах, а потом до меня дошло.

— Головной и спиной мозг не изменяются при превращении. Они одинаковые в обеих формах, — доктор Смит предположил, что источник силы оборотней скрыт в центральной нервной системе. — В этом дело? У него травма мозга?

— У него поврежден спинной мозг, — ответил Джэйс. — Пулевое ранение было тяжелым, но это не самое плохое. Один из этих козлов сломал ему позвоночник.

— Он парализован? — по телефону он сказал что-то насчет «снова ходить». Из-за бомбардировки информацией, последовавшей потом, я тогда даже не задумалась над этим.

Лиам, которому этот разговор явно наскучил, вернулся к приготовлению завтрака.

Я уселась в кресло напротив Джэйса. Мне стало немножко стыдно за эту сцену с Лиамом, особенно после вчерашнего разговора по душам, но мое тело могло вместить лишь ограниченное количество эмоций, и большая его часть сейчас была занята переживаниями о Чарли.

— Его не должно было там быть. Он не должен был так собой рисковать.

Лиам поставил передо мной тарелку.

— Он сделал свой выбор, зная о рисках. Мы все сделали выбор и считаем, что оно того стоит. Вопрос в том, что думаешь ты?

Так ли это? Стоило ли рискнуть жизнями ради свержения Альф?

Если бы мы просто собирались освободить безликую толпу, я бы сказала «нет». Но на кону стояло не безликое население. У этого переворота было напуганное и залитое слезами лицо Талли, когда ее могли отправить обратно в Стаю отца, и все из-за традиций Альф, требующих относиться к Провидицам как к собственности. У него было лицо Николь, которая умерла только из-за того, что могла однажды обратиться. У него были лица Алекса, Лиама и их родителей, кому пришлось столько пережить и потерять лишь потому, что Альфы жаждали власти.

— Стоит, — сказала я. — Я в деле. До конца.

***

Я пыталась хорошо себя вести во время завтрака. Правда пыталась. Но Лиам, похоже, решил вывести меня из себя.

— А ты не шутил, — сказал Джэйс, поливая яичницу кетчупом, потому что такой вот он странный. — Скаут тебе не подчиняется.

Лиам потянулся через стол, тыкая вилкой в блины.

— Долго же до тебя доходило.

— Разве все это подчинение — не пережиток прошлого?

— Нет, — снова три голоса прозвучали одновременно.

— Каждой Стае нужен вожак, — добавила Талли.

У меня в голове зажглась маленькая лампочка, размером с огонек рождественской гирлянды.

— Это потому, что мы не Стая, — да, это логично. — Мы просто два одиноких волка, которые мирно сосуществуют.

Лиам кивнул.

— Мы оба признаем, что равны в своей доминантности. Поэтому нет смысла зацикливаться на проблеме.

— Ну кроме того, что мы как бы не очень равны, — я схватила стакан молока, недовольно разглядывая его странный голубоватый оттенок. — Мы признаем, что он супер-оборотень, а мне пофигу.

— Я был неправ, — сказал Лиам, возможно, первый раз в жизни. — Видимо, мы никогда ни в чем не соглашаемся.

Я посмотрела на него поверх стакана.

— Серьезно? Ты вроде как можешь превращаться, когда тебе заблагорассудится, а я едва могу себя заставить в полнолуние, верно?

— Потому что ты не стараешься.

— Блин, опять ты начинаешь.

— Ну, если бы ты просто приложила усилия…

— Я прилагаю усилия…

— «Я новичок. Это больно. У меня не получается. Не заставляй меня», — Лиам даже не дразнил меня, он в открытую насмехался. Я не осознавала, насколько это злит, пока стакан в руке не лопнул. Я отскочила назад, но мои единственные джинсы оказались залиты молоком.

— Это ты виноват, — процедила я сквозь зубы.

Джэйс посмотрел на Талли:

— Им нужно подраться.

— Совершенно необходимо, — согласилась она.

***

Когда-нибудь наш первый бой войдет в анналы истории оборотней, но надеюсь, что туда не включат те части, где я поскользнулась на куриных какашках, а Талли чуть не зашлась в приступе астмы, наткнувшись на бродячую косматую кошку, которой не хватило мозгов испугаться кучки оборотней.

— Лиам никогда особо не тренировался. У него уличный стиль, — сказал Джэйс, массируя мои плечи, будто я была Рокки Бальбоа. Я его почти не слушала. Тело вибрировало от нетерпения. Я начала заниматься боевыми искусствами еще в детстве, и это одно из немногих занятий, что я не забросила. Было в них что-то одновременно расслабляющее и вдохновляющее. В том, как ты контролируешь свое тело, чтобы провести идеальный прием. Я даже не осознавала, насколько мне это нужно. Не затем, чтобы доказать, кто сильнее, а просто драка ради драки. Это мог быть Джэйс или кто угодно, и я чувствовала бы себя точно так же.

Возможно.

— Не жди, что он будет играть по правилам. И запомни, это не настоящий вызов, поэтому если волчьи инстинкты начнут брать верх, отступай.

— Ага, поняла, — мне хотелось, чтобы он быстрее отошел и мы могли начать.

— Я попытаюсь не делать тебе больно, — сказал Лиам с другой стороны поляны, которую мы выбрали в качестве ринга.

Я размяла пальцы.

— Взаимно.

Джэйс отошел.

— Ты готов? — спросила я.

Лиам вытянул руку, а затем поманил меня пальцами, как Нео из «Матрицы».

— Да ладно, — сказала я. — Это же так банально. Неужели ты…

А он уже был совсем близко, и его огромный кулак летел мне в лицо так быстро, что я даже не успела удивиться, как он тут оказался.

Чтобы выпендриться и увеличить расстояние между нами, я рванула вперед, согнувшись для сальто, едва коснувшись земли. Снова встав на ноги, я была уже на другой стороне поляны, а Лиам вновь несся на меня.

Он бил. Я блокировала. Он пинал. Я закрывалась. Удар, удар, удар. Блок, блок, блок. А когда я ожидала пинка, он обхватил меня руками, прижав мои локти к бокам и бросил. Скорее всего, он ждал, что я повалюсь на землю, а он будет гордо стоять надо мной, но не вышло. Я обхватила ногой его лодыжку, и мы оба повалились на землю.

Я ощутила перемену, когда перекатилась. Чувства стали острее, контроль над моим разумом оказался захвачен. Человек-Скаут помнила слова Джэйса, но я не могла отступить.

Волк-Скаут крепко держала руль. И судя по рычанию, Лиам тоже не особо прислушивался к своей человеческой стороне.

Мы катались по земле, как животные. После десяти лет занятия боевыми искусствами я знала около дюжины приемов, которые можно провести из такого положения, но ни одним не воспользовались. Вместо этого в ход пошли зубы и когти. Я чувствовала запах крови Лиама в воздухе, как и своей.

Я не слышала криков, пока меня буквально не сорвали с Лиама. Я пыталась отбиваться, но тут причитания Талли «Прекрати!» и крики Джэйса «Я держу тебя» дошли до меня.

— Все хорошо, Скаут. Я держу тебя, — шептал он мне в ухо. — Держу.

— Да что с вами не так? — спросила я, оттолкнув его, но вместо этого только приземлилась на задницу.

Джэйс смотрел меня и будто не узнавал.

— Ты плакала.

Плакала?..

— Я смеялась, кретин, — я увидела Лиама. Он улыбался, будто узнал, что в этом году будет два Рождества. — Нам было весело.

— Весело? У тебя из губы кровь хлещет!

— И ты что-то сломала, когда врезалась в дерево, — сказала Талли. — Я слышала.

— Единственное, что сломалось, это дерево, и ему не надо было стоять у меня на пути, — я вытерла лицо футболкой. — Новое правило, — крикнула я через плечо Джэйса. — Будем делать это постоянно, или я ухожу, уговор?

Лиам улыбнулся кровавой улыбкой.

— Уговор.

Глава 13

Я едва сдерживала слезы, прощаясь с братом меньше чем через сутки после того, как пыталась убить его.

— Ты все еще считаешь меня вожаком своей Стаи? — мы сидели вдвоем в спальне, где орущий телевизор заглушал наши голоса.

— Так будет всегда, пока я жив, — сказал он без доли иронии в голосе.

— Хорошо. Тогда считай, что это приказ. Можешь делать все, чтобы помочь восстанию Лиама, но твоим приоритетом должна быть наша семья. Защищай их и себя даже в ущерб всему остальному.

Мне не нужно было объяснять, что в семью также входили Талли и Чарли. Джэйс знал.

Он наклонил голову и подставил мне свое горло в знак подчинения.

— Понял.

Я не совсем понимала, как нужно отреагировать — поразительно, но Лиам еще не открыл для меня эту часть нашего мира — но видя, что Джэйс стоит в такой неловкой позе уже несколько секунд, я должна была что-то сделать и сжала его в объятиях.

— Без тебя я потеряна, — пробормотала я, прижимаясь к его плечу.

— Не важно, что там говорит кровь, — ответил он. — Ты моя сестра. Мой близнец. Часть меня, — от его объятий у меня снова чуть не треснули ребра. — Я умру без тебя, поэтому и ты постарайся остаться в живых, черт возьми.

— Я попробую.

Он ослабил хватку, чтобы отодвинуться и увидеть мое лицо.

— Уговор?

В глазах защипало, но я сдержала слезы.

— Уговор, — сказала я, обхватывая его мизинец своим.

***

Как и многие семьи, в отпуск мы обычно ездили на машинах и самолетах, хотя один раз отправились в Новый Орлеан на поезде. Междугородний автобус был для меня в новинку, но в школе я часто ездила этим видом транспорта, и тот, на который мы сели в Лексингтоне, был точно таким же. Ну разве что чуть более липкий пол, более ветхие сидения и более неприятный запах. Если ты видел один автобус, ты видел их все: сидения с высокими спинками в кричащей обивке, тонированные окна и что-то вроде туалета в конце, откуда и доносится весь запах.

Лиам сразу отвел меня назад и заставил сесть у окна. Вокруг было много свободных мест, но он уселся прямо рядом со мной. Я хотела спросить, зачем мы уселись около туалета, если у нас обоих обостренный нюх, но затем заметила, как другие пассажиры проходят в заднюю часть, замечают запах и стараются устроиться впереди.

Пока автобус выезжал из города на трассу, мы не проронили ни слова. Мы оба были рады погрузиться в свои мысли. Хотя мне бы еще хотелось немного личного пространства. Лиам не заваливался на мое сидение, но его размеры и сила заставляли чувствовать себя очень маленькой и плотнее прижиматься к окну.

Мы выехали из Цинциннати, одной из миллиона грядущих остановок, когда Лиам спросил:

— О чем ты думаешь?

Мои брови приподнялись. Лиам сам начал разговор? И это не очередные нотации? Ему интересно, о чем я думаю?

Поскольку я сидела на сиденье с высокой спинкой, вырубить меня дротиком было бы невозможно, но сейчас можно было ткнуть меня чем-то острым, и я бы не заметила.

— На самом деле я думала о тебе, — честно ответила я. Когда он неловко посмотрел на меня, я поспешила уточнить. — О твоем бессовестном предательстве.

— Моем предательстве? — его плечи сгорбились. — Слушай, Скаут, я…

— Я имею в виду, Канада, Лиам? Ты чертов канадец? Как мне теперь с этим жить? — заметив его испуганный вид, мне пришлось приложить усилия, чтобы сдержать улыбку. — Ты тайком слушаешь Селин Дион и Аврил Лавин? Может, поливаешь всю еду кленовым сиропом, пока я не вижу? Может, у тебя в спальном мешке постер Алекса Требека?

Лиам улыбнулся одной из своих настоящих улыбок, и я проигнорировала, что со мной сотворило это зрелище.

— Ты невозможная.

— Хотя, мы можем этим воспользоваться. Ты знаешь Райана Рейнольдса? Потому что было бы клево познакомиться с ним. И поговорить. И может быть, потрогать его…

— Да. Конечно. Все канадцы знают друг друга. У меня номер Эстеллы Уоррен на быстром наборе.

— Кто это?

— Американцы… — картинно вздохнул Лиам.

— И… Брюс? Серьезно?

Это не породило ни капельки веселья.

— Брюс мертв.

— Я просто хочу представить, каким человеком он был, — не унималась я. — Брюс. Брюююс. Это имя парня, что ездит на «мустанге», встречается с чирлидершами и вообще популярный квотербек.

Сначала я подумала, что он замкнулся, и что мне не стоило упоминать его прошлое, но Лиам сказал:

— Квотербеки в Америке. Брюс был центровым.

— Баскетбол?

Это я еще могла понять. Мы в Кентукки любим всякие прыжки и корзины, особенно наша семья, потому что Джэйс — практически будущая звезда баскетбола.

— Хоккей на льду. Я же из Канады. Помнишь?

Я влезла в его личное пространство и почти вплотную приблизилась к его лицу.

— Что ты делаешь?

— Смотрю на твои зубы, — ответила я. — Они все на месте. Что-то не сходится в твоей истории про хоккей.

Он улыбнулся, хотя скорее оскалился, и я поняла, что была права. Действительно, все зубы на месте.

— Вот этот, этот и этот, — он указал на три зуба. — Были сломаны.

— Ага. Оборотничество помогло тебе сэкономить на стоматологе.

— Да. Хорошо, что их не выбили, а то бы так и остался с дырками.

Я задумалась.

— Превращение может тебя вылечить, но не вернуть то, чего уже нет.

— Именно. Материя не появляется из ниоткуда и не исчезает. Её можно только изменить. Или превратить. Как-то так.

Мы недолго сидели молча. Я смотрела, как мир проносится мимо, а Лиам пытался познать тайны вселенной по пятнам на сиденье.

— Ну, — сказала я, когда больше не могла сдерживать любопытство. — Я должна это услышать.

— Что именно?

— Это самое, — сказала я и посмотрела на него, намекая, что он уже должен был догадаться. — Ты в любом случае не отвертишься.

— Я серьезно понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Давай, Лиам. Мне нужно услышать твой канадский акцент.

Он рассмеялся так громко, что несколько человек повернули головы в нашу сторону.

Так ничего и не сказал, но это неважно. Я рассмешила его, и в этот раз по-настоящему, а не своей глупостью. Маленькая победа, но по ощущениям будто выигранная война.

***

В Коламбусе нам пришлось пересесть на другой автобус. На обед оставалось немного времени, прежде чем мы снова отправимся в дорогу, поэтому мы нашли обветшалую закусочную и принялись обжираться. Лиам любил пироги, и я ничего не имела против них, поэтому мы поделили домашний кокосовый пирог, который будто испекла седая бабуля, не пожалевшая масла для исхудавшего внука. Мы особо не разговаривали во время обеда. У меня рот бы не закрывался, будь здесь Талли, Джейс или Чарли. Но прошлого молчания за столом тоже не было.

Мы обсуждали еду и других посетителей закусочной. Лиам отметил абсолютное превосходство барбекю западного Кентукки, а я рассказала ему несколько секретов о местных соусах, ребрышках и методах копчения, которые, возможно, придумывала на ходу, а может, и нет. В общем, можно сказать, было здорово.

До следующей остановки ехать было три часа, и я сама не заметила, как задремала. С некоторым удивлением я обнаружила себя на знакомом пляже.

— Алекс Коул, — сказала я, пробираясь к нему, сидевшему на любимом камне. — Давно не виделись.

— Да, похоже, мне теперь не очень-то и доверяют, — сказал он. Николь спряталась за его ногами. — За моими передвижениями стали тщательней следить, и большинство визитов пресекают на корню.

Я села рядом и поприветствовала Николь, почесав ей за ушком.

— Хочешь сказать, ты здесь только потому, что тебе что-то нужно?

— Наверное, — Алекс повел плечом. — Вот бы кто-нибудь еще сказал мне, что именно, — последние слова он адресовал облакам.

— Ты говоришь про Бога или ангелов? — спросила я.

Он повернулся и положил ногу на ногу. Я тоже подвинулась, чтобы быть с ним лицом к лицу.

— Ты знаешь, что я не могу ответить, верно?

— Знаю, — ответила я. — Но и ты понимаешь, что все равно буду спрашивать. Ничего не могу с собой поделать.

На его щеках показались ямочки.

— И то правда.

Николь не понравилось то, как мы уселись, и она начала моститься, прежде чем лечь нам обоим на ноги. Я протянула руку и погладила ее пестрый мех, восхищаясь его мягкостью. Она еще пушистее, чем Алекс. Наверное, потому что еще маленькая.

— Она почти такого же цвета, как ты, — сказала я Алексу. — Я должна была раньше догадаться, что она твоя сестра.

Глаза Алекса расширились. Я не сразу заметила, что он задержал дыхание, пока он не выпустил весь воздух, одновременно вздыхая и смеясь.

— Кажется, теперь я понял, зачем здесь оказался.

Я продолжала гладить Николь.

— Мы с Лиамом поговорили.

— О чем?

— Обо всем, — я сама еще пыталась все это принять. Я думала, это у меня тяжелая жизнь, но Алекс и Лиам за несколько лет перенесли больше горя, чем многие за всю жизнь. А потом еще все это движение против Альф и то, что меня они сделали своей героиней, ну или жертвой, тут как посмотреть. — Это был длинный разговор, — сказала я.

— Просто для информации, ты теперь в курсе про…?

— Николь. Твоих родителей. Роль, которую сыграла Альфа-стая в их гибели.

Николь заскулила.

— Я знаю про армию Лиама и про то, чего они от меня ждут.

Алекс успокоил сестру, поцеловав ее в лоб.

— Армию Лиама? — спросил он, продолжая тереться об нее носом, как часто делали волк-Скаут и волк-Лиам.

— Это как армия Дамблдора, только вместо злого временного директора мы сражаемся со злой временной Альфой.

— Временной Альфой?

— Как бы там ни было, она недолго продержится на своем месте, — да, я знала, сама должность ужасна, но для этого поста не существовало худшего кандидата, чем Сарварна. Её нужно отстранить от власти, даже если мне придется прибегнуть к убийству. Не знаю, готова ли я, но Лиам поможет подготовиться, в этом я уверена.

— Знаешь, как-то это не звучит. Я бы предпочел Орден Джедаев, раз уж это сражение со злой Империей и все дела.

Я фыркнула.

— Джэйс сказал то же самое.

— У него хороший вкус.

— Да, он действительно выбрал себе отличную спутницу, — сказала я. — Я бы не смогла найти лучше, даже если бы случайно заставила их навсегда поклясться друг другу в верности. Ах, подождите. Я именно это и сделала, не так ли?

Я снова смогла насладиться удивленным лицом Алекса.

— Джэйс и Талли? Серьезно?

— Ну да, все выглядит довольно серьезно.

Алекс наклонился и сказал Николь:

— Ты была права. Стоит умереть, и сразу начинается самое интересное.

Он пошутил, но мне стало как-то тяжело на сердце. Конечно, такие встречи во снах лучше, чем ничего, но я скучала по нему. Он должен быть со мной в реальности. Как бы все повернулось, если бы он был рядом? Может, он спас бы меня от Альф? Мне пришлось бы скрываться с ним? Он бы тренировал и учил меня, или все эти обязанности все равно достались Лиаму? А если так, поехал бы Алекс с нами?

Вероятно, если бы Алекс не умер, всего этого вообще бы не случилось. Я до сих пор понятия не имела, почему начала превращаться, но каждая догадка была связана с ночью смерти Алекса. Если бы он выжил, я бы осталась обычным скучным человеком, и Альфы не узнали бы о моем существовании.

И Бог знает сколько лет продолжали бы терроризировать оборотней во всем мире.

Для меня это стало откровением. Я уже смирилась со своей новой жизнью оборотня, но тогда я была счастлива, что начала превращаться. Я не хотела этой войны, но должна на нее отправиться. За некоторые вещи стоит бороться.

— Я сделаю это, Алекс, — сказала я. — Брошу вызов Сарварне.

Его рука замерла на шее Николь.

— Сейчас

— Нет, твой брат всеми средствами дал понять, что я еще не готова. Но когда буду… — я снова представила себя на поле посреди хвойного леса. Завывал ветер. Вокруг лежали раненые и мертвые. Мы с Сарварной стояли друг напротив друга, и её нож торчал из моего живота.

«Нет, — сказала я себе. — Этого не будет». Талли сказала, что будущее не высечено на камне. Ну, или это было в «Терминаторе», не помню уже. В любом случае, я должна верить. Должен быть способ сделать это и выжить. Ну, или в крайнем случае, подготовить запасной план, чтобы кто-то продолжил мое дело и спас всех.

— Ты не обязана этого делать, — сказал Алекс, выводя меня из ступора.

Я посмотрела в его серые глаза, которые никогда не забуду.

— Нет? Разве это не та судьба, к которой ты меня все время подталкивал?

***

Меня просто выдернуло из сна. Иногда бывает, что ты задремал в воскресенье после обеда, но тут телефон звонит, и ты резко просыпаешься, сердце бешено стучит, и ты никак не можешь начать соображать. Еще хуже, когда вместо знакомого рингтона телефона тебя будит визг шин, громкий гудок и вопли какого-то мужика.

— Какого лешего…? — я вцепилась в первую попавшуюся под руку вещь.

— Какой-то черт на мотоцикле подрезал нас, — ответил Лиам, а потом кивнул на свою ногу. — Вообще-то это больно.

Я глянула на свои пальцы, впившиеся в ткань его джинсов.

— Ой, прости! — я отдернула руку, будто его нога была обжигающе горячей. — Мне очень жаль. Я… эммм…

— Спала и внезапно проснулась от звуков внезапного и потенциально смертельного ДТП? Ага, я понимаю. Ничего страшного.

Ну конечно нет. Нечего тут стыдиться, и именно поэтому я попыталась объяснить кровь, прилившую к моему лицу и шее.

Я откинулась назад и ждала, когда цвет щек вернется к норме. Если верить дорожным знакам, мы въезжали в Индианаполис, наш следующий пункт назначения. А значит, спала я минимум два часа. Странно, как во сне время сворачивается в клубок. Я готова поклясться, что на пляже с Алексом провела минут двадцать от силы, но в реальности прошли часы. Время таинственно.

— Мне он тоже иногда снится, — это был даже не шепот, просто выдох. Я даже не уверена, что правильно расслышала. Выражение лица Лиама не изменилось. Он был все так же расслаблен. Я ждала его дальнейших слов, но он продолжил, только когда я повернулась: — Обычно это мелочи. Мы занимаемся какой-то фигней, иногда просто смотрим телик, и я понимаю, что-то не так. А потом вспоминаю.

Его поза и мимика не изменились, но сжатый кулак, лежавший на истерзанной мной ноге, пугающе побелел.

— Как только я вспоминаю, что он мертв, сон заканчивается. Мне не удается поговорить с ним, — он посмотрел на меня. Зря: я была не готова увидеть боль в его глазах. — Я не могу так, как ты.

— У меня и такие сны бывают, — конечно, такие мои сны были не про Алекса, а про человека, которого я убила, но Лиаму этого знать не обязательно. — Фрейд бы сказал, это все из-за незаконченных дел и желания сказать нечто важное, чего мы уже никогда не сможем сообщить.

Я не очень много об этом думала. Если считать бесконечные часы навязчивой одержимости за «много».

— Но ты говоришь с ним, — парировал Лиам.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. Может, он способен залезть мне в голову, как Талли?

Лиаму было настолько неловко, что я подумала — сейчас он откроет мне секрет и скажет, что обладает силами Провидца.

— Ты сказала его имя, — обратился он к своей коленке. — А потом улыбнулась. А потом нахмурилась. И снова нахмурилась. Как будто с кем-то беседовала. У тебя было лицо как во время разговора.

— Лицо как во время разговора? Такое бывает? — спросила я.

— У тебя бывает, — абсолютно серьезно ответил Лиам.

Я точно не знала, что он имел в виду, но была практически уверена, что это комплимент.

Я подумала о том, чем готова поделиться. Мои сны с Алексом были такими личными, что я не хотела говорить о них с кем-либо, и уж тем более с тем, кто не постесняется назвать меня дурой, раз я верю, что Алекс действительно связывается со мной с того света. Но разговор с Джэйсом все еще звучал в моей памяти. Все дело в доверии, и вчера ночью Лиам доверил мне свое прошлое. И ему тоже было нелегко этим поделиться.

Доверие должно быть взаимным.

— Иногда у меня бывают такие яркие сны с Алексом. Я их видела еще до…

— До..?

— До несчастного случая, — все еще тяжело было произносить это слово, но я знала, что это правда. — Я вижу яркие сны, будто я стою на одной стороне озера, а Алекс на другой. И под «яркими» я имею в виду то, что могу чувствовать ветер и ощущать вкус дождя.

Лиам кивнул, будто все понимал.

— Та часть озера во снах была мне совершенно незнакома, но именно туда Алекс повез меня в ночь своей смерти, — это было наше первое и единственное свидание. — Я рассказала ему, что вижу это озеро во снах, и он как будто расстроился, но не мог точно сказать, почему, — потому что тогда он был в форме волка. У нас получалось на удивление хорошо общаться, учитывая, что один из нас был лишен дара речи, но все же не настолько хорошо, чтобы обсудить нюансы снов.

— Теперь, когда мне снится этот берег, он там. Все настолько реально, что я забываю, что это сон.

Поначалу эти сны позволяли мне сбежать. В них Алекс обнимал меня сильными руками, целовал теплыми губами. Я ощущала каждое прикосновение.

— Будто несчастный случай все равно произошел, но он вернулся ко мне. И пытается помочь, сделать, что может, успокоить и дать совет во сне.

Я не могла заставить себя посмотреть на Лиама.

— Думаю, — глубокий вдох. — Эти сны реальны.

Он не сразу ответил, и мне показалось, что он меня игнорировал. Но мне стоило догадаться — Лиам делал так, когда разговор становился напряженным. И хоть это могло время от времени слегка сводить его собеседника с ума, наверное, это хорошая тренировка. Мне не помешает думать перед тем, как говорить.

— Моя прабабушка была Ходящей во снах, — наконец сказал он. — Она умерла еще до моего рождения, но мама часто о ней говорила. Иногда у мамы случались странные видения, которых она не понимала, пока не получала ответа во сне. Она сказала, что это бабушка помогала ей, приходя сквозь сон. Когда я был маленьким, то верил в это. Само собой, бабушка возвращалась во сне. Это логично. Особенно учитывая то, что я наблюдал, как мой папа раз в месяц превращался в волка, а мама предсказывала метель.

Я хотела отметить, что странно представлять, как маленький ребенок наблюдал за жутким и болезненным процессом превращения, но вместо этого сказала:

— Вы жили в Канаде. Разве это так сложно? Там метель каждый день по будням и два раза по выходным.

— Когда я вырос, начал сомневаться, — продолжал Лиам, будто я ничего не говорила. — Я подумал, может, так маме проще переваривать информацию, но… — он выдохнул и потер затылок. — О чем он говорит с тобой?

— Не знаю… обо всем? — я почувствовала вкус крови и поняла, что прикусила губу. — Вначале он приходил каждый раз, когда я засыпала, и мы говорили обо всем, о чем только можно, — в те первые недели это были единственные нормальные разговоры в моей жизни. — Когда я превратилась, он стал приходить реже, и мы говорили о деле. Размышляли, как я могла стать оборотнем. Он спрашивал, что происходит, и давал советы, — понять было сложно, но он старался изо всех сил. — Его наказали после нашего побега, он пропал на месяц и с тех пор появляется очень редко. Я рассказываю ему обо всем, он говорит загадками, а потом я требую, чтобы он все разъяснил. Он клянется, что они ему не позволяют, — я пыталась улыбнуться, но получилось плохо. — Сегодня мы говорили о восстании и моей роли в нем.

Лиам ожидаемо напрягся.

— Они — это кто?

— Ангелы? Боги? Феи? — не то чтобы я верила во всех них. — Не знаю. Он весьма осторожен с этими нюансами. Он сказал, что если раскроет слишком много, у него вообще отберут способность посещать меня.

Мы подъехали к Индианаполису, и движение стало плотнее. Лиам с интересом наблюдал за машинами, смотря мне через плечо. По его лицу я ничего понять не могла. Постоянная хмурая гримаса сменилась какой-то неуверенностью. Грусть? Смущение? Переживание? Неверие? Мы были не настолько близки, но я часто испытывала весь спектр этих эмоций.

— Я рад, что ты у него есть, — сказал он проехавшему мимо автобусу со школьниками. — Хорошо, что он там не один.

Его голос дрожал, и будь на месте Лиама кто-то другой, я бы сказала, что его голос дрожит из-за непролитых слез.

— Не думаю, что ему одиноко, — честно сказала я. — Думаю, обычно он там вместе со всеми и уходит только чтобы поговорить со мной. Но Николь всегда следует за ним.

Когда я увидела глаза Лиама, они точно были на мокром месте.

— Николь?

Я кивнула.

— Так я и узнала имя твоей сестры. Она остается в форме волка, но почти всегда рядом, — я улыбнулась, вспомнив волчишку, вилявшую хвостиком, если почесать ей за ушком. — Она счастлива, а Алекс… просто Алекс. Он беспокоится обо мне и о тебе, и обо всем, что происходит в мире живых, но все равно от любой глупости улыбается, как идиот. Если бы не мы и вся эта чушь с Альфами, он бы там тоже был очень спокоен и счастлив.

Лиам закрыл глаза.

— Спасибо, — сказал он сиплым голосом. Я смотрела на него, и сердце разрывалось надвое. Я хотела бы утешить его, обнять, но вряд ли ему бы понравилось. Хотя, если бы я знала, что меньше чем через сутки мы будем целоваться, может, я и попыталась бы.

Глава 14

Сиденья рядом с сортиром, отпугивавшим других пассажиров, принесли свои плоды. Большую часть поездки к нам никто и близко не подходил. Проблемы начались, когда мы пересели на другой автобус в Миннеаполисе, и если честно, в этом была и моя вина.

Ладно, ладно, это я во всем виновата.

Соединенные Штаты — очень большая страна, и пока объедешь ее на автобусе, уйдет целая вечность. Примерно бесконечное количество часов плюс-минус еще день. Когда ты садишься в автобус, думаешь, что все пройдет быстро. Каких-то пять тысяч километров от берега до берега, и ты нигде не остаешься на ночь. Вот только я не учла миллион с половиной мелких остановок по пути. Полчаса в этом маленьком городке, пара часов в большом и по десять минут в каждой мелкой дыре между ними. Дорога до Миннеаполиса заняла почти сутки. Я была злая, уставшая, а от дурацкого жаркого парика так сильно чесалась голова, что я едва не начала требовать болеутоляющие у тощей бабы с очевидными уколами на руках.

Инцидент в Миннеаполисе, как мы назвали его позже, стал одним из моих самых идиотских косяков, но учитывая обстоятельства, можно сказать, что в тот момент я была не в своем уме.

Я пошла в туалет на автовокзале. Казалось, что там никого нет, но мне было как-то пофиг уже. Я была уверена, что моя голова взорвется, если не сниму парик и черную вязаную шапку, которую купила в Индиане взамен старой с флагом Британии. Я аккуратно положила их на край раковины и подставила пылающую голову под восхитительно холодную воду.

Когда я выпрямилась, на меня пялилась какая-то старушка.

— Здрасьте, — пробормотала я.

Она ничего не ответила, но продолжала смотреть. Я прямо поняла, как она сопоставляет мое лицо с фотографией, которую неделями крутили по телевизору.

— Ужасно, правда? — спросила я и взяла бумажные полотенца, чтобы вытереть мокрую голову. — Они говорили, что отрастет, что химиотерапия почти не влияет на сами волосяные луковицы или типа того, но никто не сказал, что все будет именно так.

Она ничего не ответила, а я продолжала болтать:

— Мама не разрешает мне их красить, ведь думает, что рак вернется, чушь правда? Приходится носить парики, — я подняла его и покрутила в руках. — Хотела выбросить, но разве ж можно ходить с такими волосами.

Старушка развернулась и вышла из туалета, не сказав ни слова. Надев все обратно, я пошла искать Лиама.

Поиски не заняли много времени, поскольку он ждал на лавочке рядом с уборными. Я еще не поняла, хотела ли я рассказывать ему о случившемся или нет. С одной стороны, мы вроде как договорились быть честны друг с другом, а с другой, он страшен в гневе, а это его точно выбесит.

С третьей стороны, он так и не сказал, зачем мы едем в Фарго, так что мы еще не достигли абсолютной честности в отношениях.

Все же лучше промолчать.

Новый автобус был забит еще сильнее. Мы с Лиамом зашли первыми и заняли свои обычные вонючие места, но когда почти все расселись, появилась она. Старушка устроилась прямо напротив, положила свое вязание на пустое сидение и снова уставилась на меня.

— Лиам, — сказала я как можно тише, пытаясь не шевелить губами. Он поднял бровь, показывая, что услышал меня. — Видишь эту женщину?

Он слегка кивнул.

— Возможно, она видела меня без парика.

Лиам закатил глаза, горестно вздохнул, а затем прошипел.

— Подыграй мне.

Это было единственное предупреждение. Затем он обхватил мое лицо ладонями и прижал большим пальцы к моим губам. Далее он наклонился и прильнул губами к своим пальцам.

Какого…?

Я заметила, что он издает чмокающие звуки ртом, который, кстати, находился совсем рядом с моим. Когда Лиам простонал мое имя, я поняла, что это знак, и что торможу. Я наклонила голову, обняла его за плечи и сама стала изображать звуки поцелуя.

Сначала все было неловко и странно, потому что, блин, это же Лиам-мать-его-Коул. Но потом что-то изменилось. Не знаю, что именно, но только что я чувствовала себя очень глупо, а вот мое сердце уже бешено стучало. Иногда уголок губ Лиама касался моей кожи, вызывая во всем теле электрический шторм.

Я почувствовала все то, что так нравилось волчице Скаут. В глубине души я хотела высунуть язык и понять, действительно ли он так хорош на вкус. А потом едва не всосала его большой палец себе в рот. Хорошо хоть вовремя осознала, что делаю нечто глупое, и отстранилась.

— Она ушла, — выдавила я из своего слишком сдавленного горла.

А Лиам выглядел так, будто только что всего лишь батарейки в пульте заменил.

— Хорошо.

Я плотно прижалась к окну, жалея, что не могу просочиться прямо сквозь него, как Китти Прайд. Да, мы ехали на огромной скорости по федеральной трассе, но если это значило свалить подальше от Лиама, я готова была рискнуть.

— Что это было? — наконец спросила я, когда попытки стать нематериальной провалились.

— Что «это»?

Если бы я так пристально на него не смотрела, то могла бы и не заметить, как он говорит слишком быстро, или как участился его пульс.

— Ты поцеловал меня.

— Это был отвлекающий маневр.

Нет, это точно не мое воображение. Он тараторил.

Уголки моего рта слегка приподнялись, а внутри появились пузырьки восторга, когда я увидела, как краснота начинает подниматься по его шее. «Он краснеет, — подумала я. — Совсем как…»

Улыбка ушла, пузырьки сдулись.

Что я делаю? Это же не просто какой-то миленький парень. Это Лиам. Брат Алекса. Как я вообще могу думать о таком?

— Прости, — сказала я нормальным голосом. Нормальным тихим дрожащим голосом. — Я была неосторожна. Больше не повторится.

Лиам ответил быстрым дерганым кивком.

— Думаешь, она поняла, кто я, и пойдет в полицию?

Это гораздо важнее, но тот факт, что меня больше заботил этот поцелуй или почти поцелуй, кое-что говорил о моих приоритетах. Кое-что нехорошее.

Лиам ответил, не глядя на меня.

— Думаю, она просто любопытная старушка, — я проследила за его взглядом и поняла, что теперь она пялится через плечо какой-то читающей женщине. — Но в Фарго придется быть гораздо осторожнее.

— Я постараюсь.

Его взгляд говорил, что он в этом сильно сомневается.

***

Не так я представляла себе Фарго. Я воображала тихий городок с единственным магазином, которым управлял мужик по имени Фред. Он носил рубашку в клетку и флиртовал с официанткой Салли, что работала в закусочной на углу заснеженной улицы.

А в реальности Фарго оказался обычным американским городом. Грязные серые здания, до боли знакомые вывески и ни одной снежинки. Конечно, было холодно, но не настолько, чтобы я радовалась парику и шапке.

Лиам снова стал тихим и отчужденным, как в день нашего знакомства. Я не возражала, мне нужно было немного пространства. Случай в автобусе и моя реакция на него мне совсем не понравились. Совсем.

Выйдя из автобуса, Лиам непонятно откуда вытащил телефон и вместо приветствия сказал:

— Мы на станции Грейхаунд. Как скоро вы подъедете?

Чуть ли не сразу рядом с нами остановился серебристый «БМВ». Лиам открыл дверцу еще до того, как я поняла, что приехали за нами. Я запрыгнула в салон и уселась рядом с ним. Странно было обоим сидеть позади, но раз Лиам устроился прямо за водителем, видимо, я поступила правильно. Кресла были обтянуты мягкой коричневой кожей и выглядели новыми, а тонировка оказалась такой темной, что я гадала, законно ли это вообще. За рулем сидел пожилой чернокожий мужчина, одетый в дорогой, насколько я могла судить, костюм. Мы сидели на заднем сидении, а водитель выглядел таким пафосным, что путешествие показалось роскошным. Что странно для девушки, только что проехавшей двадцать семь часов в автобусе и мечтавшей принять душ и переодеться.

В итоге мы заехали в престижный район, которые везде выглядят одинаково. БМВ не останавливался, пока мы не доехали до самого дальнего угла квартала. Дом был не самым большим, но и не маленьким. Арка над входом и стильно подстриженный газон заставляли его казаться круче, чем есть на самом деле. Так же, как и гараж на три машины.

— Это Роллс Ройс, — сказала я, увидев машину, стоявшую рядом. Не знаю, какая модель, но он точно старый и в прекрасном состоянии. Я решила, что ни за что не выйду со своей стороны. Переползу через колени Лиама, если придется, но я не хотела нечаянно поцарапать машину, которая стоит дороже, чем дом моих родителей.

— Разбираешься в машинах? — впервые заговорил водитель.

— Просто знаю, как выглядит Ройс, — честно ответила я.

Он улыбнулся широкой обезоруживающей улыбкой, показывающей все зубы. Я расслабилась, хотя и точно знала: этот мужчина — оборотень, причем довольно доминантный.

— Я и сам не любитель. Эту машину подарила мне жена, а вторая досталась в наследство от отца.

— Ужасно хорошее наследство.

— Да, но я бы предпочел, чтобы отец все еще был жив.

— Простите, — пробормотала я. Лицо залилось краской. Серьезно, как я могла быть такой дурой? Мне вообще нельзя открывать рот. — Я не хотела…

Его улыбка стала грустнее, но доброта в глазах была очевидна.

— Конечно, милая. Я не ругал тебя, просто делился своим горем, — он открыл дверь и вышел из машины. Я ждала, пока Лиам встанет, но дверь с моей стороны открылась, и наш водитель протянул мне руку. — Знаешь, отец умер десять лет назад, но я все равно скучаю по нему каждый день.

— Я знаю, каково это, — сказала я, пока он помогал мне выбраться из машины. Его рука была размером с мамину любимую сковородку, но я чувствовала себя защищенной, а не скованной от того, что он держал меня.

— Я так и подумал, — сказал он, легонько сжимая ладонью мой локоть. — По твоим глазам заметно.

— Странно, болит-то сердце.

Он снова грустно улыбнулся, отпустил меня и жестом показал идти в сторону двери. Не очень приятно было поворачиваться спиной к оборотню, но этот, похоже, из хороших парней, поэтому я подчинилась.

— Ты нашел себе поэтессу, — сказал он Лиаму, ждавшему у машины.

Лиам вообще не отреагировал на это заявление или то, на что оно намекало.

— Спасибо, что приехали так быстро.

Пожилой мужчина похлопал его по плечу.

— Ты знаешь, я всегда тебе помогу, сынок. Всегда. Что бы ни случилось.

И тогда я поняла, что полностью могу доверять этому мужчине, кем бы он ни был.

Мы зашли в дом через заднюю дверь, что вела на кухню. На этой кухне фигуристая латиноамериканка с легкой сединой в волосах пекла божественно пахнущее печенье.

— Лиам! — взвизгнула она как четырнадцатилетняя девчонка, хотя вполне могла быть матерью такой девчонке.

Лиам обнял женщину, и его лицо засветилось от счастья. Она стиснула его с таким энтузиазмом, какой может проявлять только взрослая женщина, которая визжит.

— Так кого ты привел, Помпончик? — спросила она, отстранившись.

— Это Скаут. Она оборотень.

Думаю, взрослые бы удивились меньше, если бы он назвал меня пришельцем.

— Привет, — сказала я, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Я подняла руку, чтобы поздороваться, как принято в приличном обществе, но потом подумала, что так все станет еще более неловко, поэтому так и стояла с вытянутой ладонью. Попытка уменьшить неловкость с треском провалилась.

— Прости Лиаму его манеры, — сказала женщина, придя в себя быстрее всех. — Я пыталась воспитывать мальчиков, но с ним уже ничего не сделаешь, — в ее голосе не было злости, но та же самая усталость, что и у моей мамы, когда она говорила о Джэйсе. — Меня зовут Мириам, дорогая. А это мой муж Хэнк.

Я снова протянула руку, но женщина сжала меня в таких же сокрушающих объятиях, как и Лиама.

— Мы очень-очень рады приютить тебя, Принцессита.

Я посмотрела на Лиама через ее плечо. Я уже догадалась, но даже если бы нет, его абсолютное смущение из-за ее энтузиазма намекнуло бы мне на природу их отношений. Если бы мне пришлось предположить, я бы сказала, что эта семья приютила Лиама после смерти их родителей.

— Какая ты красавица, — сказала Мириам. Я решила, что она либо слепая, либо слишком добрая, потому что я не только была уставшей, бледной и лохматой, но и пахла соответствующе. — Я никогда не видела полярную волчицу, тем более настолько белоснежную. А твои глаза, как будто Бог вырезал два идеальных кусочка льда и вставил тебе в голову, — она похлопала меня по щеке. — Честно, даже красивой тебя назвать не получается. Ты просто сногсшибательна, дорогая.

— Эм… Спасибо? — я пару раз моргнула, пытаясь понять, на месте ли линзы. — Так вы… что, видите мою звериную форму?

— Нет, милая. Я вижу твое истинное лицо.

Истинное лицо? Я как бы с ним ничего и не делала. Ладно, если не считать линз и парика, я находилась в своем истинном обличье.

— Кстати об этом, — продолжила Мириам. — Где мой маленький бесенок? Ты опять заставил его нести все вещи, Лиам?

Многие вещи я никогда не планировала увидеть в этой жизни. Например, победу университетской команды Кентукки в национальном чемпионате, вручение Оскара в руки Пэрис Хилтон или мир во всем мире. До того момента я считала, что Лиам Коул не плачет. Он и о смерти своих родных говорил стойко и твердо. Его слезы были первыми в моем списке невиданных вещей.

— Как давно? — спросил Хэнк, когда Лиам уставился в пол вместо ответа. Мириам вскрикнула, а у меня сердце кровью облилось от этого звука. Когда Лиам поднял голову, одинокая слеза пробежала по его щеке мимо носа и остановилась в уголке губ. Одна слеза причинила мне больше боли, чем все истерики Талли вместе взятые.

— Апрель, — я сама не поняла, что плачу, пока не начала говорить. — Алекс умер в апреле.

— Как? — спросила Мириам. — Они нашли…?

— Несчастный случай. Он упал, — сказал Лиам. — Превращение не помогло ему, там было много обломков, и…

Он не закончил, потому что Хэнк яростно обнял его. Спустя секунду к нему присоединилась и Мириам. Я стояла и смотрела, как люди, любившие Алекса, оплакивают его смерть, и подумала, что он наконец-то получил поминки, которые заслуживал.

Глава 15

Мириам назвала эту комнату гостевой, но я-то знала. Потрепанная копия «Игры Эндера» и старая приставка лежали в верхнем ящике прикроватной тумбочки. На стенах висели фотографии парижских достопримечательностей в рамках, но внутри шкафа прятался постер Холли Берри. И, что самое характерное, в наволочках скрывались подушки с принтом Человека-Паука.

Я ожидала, что той ночью мне приснится Алекс, ведь я окружена его вещами, но я проснулась разочарованной. Я подумывала прятаться в комнате, пока кто-нибудь не вытащит меня силой, но запах блинчиков оказался огромным соблазном. Я обнаружила, что Мириам одна на кухне, покачивает бедрами под песню Си Ло и наливает новую порцию теста на сковородку.

— Тебе с маслом и сиропом, с фруктами или с шоколадной крошкой? — спросила она, не поворачиваясь.

Я забралась на барный стул.

— С шоколадной крошкой, пожалуйста, мэм.

Смех Мириам был таким же теплым, как и она сама.

— Полярная волчица с южными манерами. Ну разве не прекрасно?

Похоже, такой вопрос не требовал ответа, так что я промолчала. Мириам мне нравилась, и все такое, но я никогда не любила общаться с незнакомцами. Я никогда не знала, что сказать и как себя вести. Если бы не обещание завтрака с углеводами и сладостями, я бы утащила свою интровертскую натуру куда-нибудь в другое место. Мириам, похоже, понимала и сосредоточилась на своих поварских задачах вместо того, чтобы допрашивать меня или пытаться вести светские беседы. Я схватила оставшуюся печеньку из банки и наблюдала за ее работой, пока мои мысли возвращались к странным темам — например, я представляла, как Алекс и Лиам сидели на этой кухне и ждали завтрака перед школой. Какими они были тогда? Она назвала Алекса бесенком. Он устраивал розыгрыши? Использовал свое очарование, чтобы избежать проблем? А что насчет Лиама? Каким подростком он был, когда рядом были взрослые, снимавшие часть ответственности с его плеч? Улыбался ли он? Смеялся ли?

— Ты ужасно усердно думаешь, учитывая, что ты только что проснулась, — сказала Мириам, поставив передо мной большую тарелку блинчиков с сарделькой. — Предупреждаю, дорогая, сарделька из индейки. У Хэнка проблемы с сердцем, и я стараюсь кормить его более здоровой пищей.

— В моем доме мы едим индюшачьи сардельки по той же причине, — я откусила кусочек и улыбнулась, жуя, чтобы она знала, что мне нравится. По крайней мере, такую эмоцию я хотела передать. Вместо этого я выглядела как психический нездоровый маньяк-убийца. Я знала это потому, что заметила свое отражение в суперблестящем холодильнике.

Мириам, похоже, не заметила. А если заметила, то оказалась слишком вежливой, чтобы содрогнуться и убежать в противоположном направлении. Однако она была не настолько вежлива, чтобы не пялиться на меня. На протяжении очень долгого времени.

— Я надену линзы и парик обратно, если так вам будет комфортнее, — я попыталась говорить так, будто меня это устраивает, правда пыталась, но раздражение было очевидным.

— Что? — Мириам выглядела озадаченной, но потом частицы пазла сложились воедино. — О, нет, дорогая. С твоей внешностью все в порядке.

Ну конечно.

— Слушайте, вы мне нравитесь. Вы дали мне еду и кров, даже зная, кто я и насколько это опасно для вас. Я ценю это сильнее, чем могу выразить. Так что, пожалуйста, не портите это, вешая мне лапшу на уши. У нас обеих есть глаза, и я не реагирую остро на эту тему. Просто меня бесит притворяться, будто я выгляжу нормально.

Обычно я не была такой прямолинейной со взрослыми, и в те несколько раз, когда я говорила нечто схожее подросткам, ответом было огромное количество лепетания и красные щеки. Некоторые даже немножко разозлились. Мириам удивила меня, рассмеявшись громким, естественным смехом.

— Ох, здорово, — сказала она, отдышавшись. — Лиам наконец-то встретил равную себе.

Я решила, что она заслужила мое раздражение.

— К слову о Мистере Недовольство, где он? — я не чуяла его нигде в доме и не слышала на улице.

— Этот милый, но совершенно серьезный молодой джентльмен, с которым ты приехала, занимается кое-какими делами вне дома. Сегодня здесь только мы, девочки.

Ой-ой. Не нравилось мне, как это прозвучало. Мне совершенно не нравилось девчачье времяпровождение. Я бы предпочла уткнуться в книгу или устроить марафон просмотра «Ходячих Мертвецов». Если она ожидала педикюр и разговор о чувствах, то нам предстоял долгий и болезненный опыт.

— Когда доешь завтрак, мы поедем в город на шопинг.

О Боже. Все еще хуже, чем я думала.

— Вообще-то я должна не привлекать к себе внимание…

— Не беспокойся, — она махнула рукой. — Магазин, в который мы отправимся, принадлежит моему другу. Сегодня он закрыт, но мой друг позволит нам взять необходимое.

Значит, мы не будем окружены кучей людей, и к нам не пристанет продавщица, горящая желанием подобрать мне правильный лифчик. Я бы не сказала, что мне не терпится переодеться в свой единственный чистый комплект одежды и направиться в вовсе-не-процветающий город Фарго, штат Северная Дакота, но я и не страшилась этого каждой фиброй души.

***

— Мириам! — владелец причудливого маленького магазинчика ждал нас на обочине. — Просто восхитительно вновь видеть тебя.

«Краммхольц» был магазином спортивных товаров, так что я ожидала увидеть ворчливого старого охотника или, может, бывшего спортсмена. Вместо этого я получила гея со слишком смуглой для холодного севера кожей и убийственно твердым прессом, явно видневшимся под тонким серым свитером.

— Спенс, так мило с твоей стороны согласиться принять нас сегодня, — сказала Мириам, целуя его щеку, будто мы были французами или типа того. — Я перед тобой в долгу.

Лицо Спенса просияло, и я невольно отметила, каким привлекательным он был. Однако привлекательность затерялась в крохотном приливе силы, который выплеснулся из него в тот же момент.

— Что ты такое? — слова соскользнули с моего языка прежде, чем я осознала, что это плохая идея.

— Владелец малого бизнеса. А ты? Псевдо-гот? Заплутавший хипстер? — он подергал за кончики моего парика, и я зарычала от вторжения в личное пространство. Спенс отдернул руку так, будто та загорелась.

— Милостивый карапуз Иисус и его мамаша Мария! Ты… Ты… — его глаза заметались туда-сюда. — В магазин. Немедленно. Обе.

Я поспешила внутрь, но Мириам вошла вальяжно и неспешно, глядя на меня и закатывая глаза.

— Спенс, познакомься с Элизабет.

Спенс задвинул засов на двери.

— Пожалуйста, скажи мне, что это не твое настоящее имя, — он вскинул руку. — Нет. Не надо. Не говорите мне ничего. Я ничего не хочу знать, — он повернулся к Мириам. — Я серьезно. Я вообще ничего не хочу знать. Это не мой мир. Не мои проблемы. И не моя голова будет на кону.

— Не глупи, Спенс, — Мириам прошла в заднюю часть магазина. Не зная, что еще делать, я последовала за ней. — Само собой, это твоя проблема. Провидец не может просто сунуть голову в песок, потому что ему не нравится политика.

— Провидец? — я остановилась перед витриной с репеллентами от насекомых. — Но ты же мальчик.

Спенс приподнял бровь на целый дюйм.

— А ты девочка, Маленькая Мисс Оборотень. Такое бывает, знаешь ли, — он критически посмотрел на витрину, передвинул несколько флаконов, чтобы полка казалась полнее, затем продолжил. — И для галочки, я мужчина. Я перестал быть «мальчиком» много лет назад.

Конечно, я знала, что иногда парни могут Видеть, но для меня это все равно было странным. Я была уверена, что Спенс не был оборотнем, и почему-то без единой сознательной мысли решила, что все мужчины-Провидцы похожи на Алекса.

— Что ты видишь? — спросила я, снова следуя за Мириам.

— Иисусе, у тебя совсем нет манер? Я думал, южане все из себя тактичные и прочее.

— А я думала, что геи должны быть стильными, — сказала я, покосившись на белые кеды, выглядывавшие из-под его слегка помятых и слишком длинных брюк хаки.

— Ты подгоняешь меня под стереотипы?

Я наконец-то дошла до Мириам, которая разглядывала стену с полками обуви.

— Ты первый начал, — парировала я.

— Дети, пожалуйста, — сказала Мириам, взяв походный ботинок. — Dulzura, Спенсу не нравится говорить о своем даре, и он предпочитает его игнорировать. Пожалуйста, учитывай его пожелания в этом отношении, — она повернулась к Спенсу. — Что касается тебя, она — оборотень, которому нужна твоя помощь. Не говоря уж о том, что она все еще ребенок. Прекрати ссориться с ней и помоги подобрать ботинки. Лиам сказал, что ей нужно что-то, пригодное для карабканья и хорошо защищающее от погоды.

Бровь Спенса снова приподнялась.

— Лиам. Она принадлежит Лиаму?

— Я приехала сюда с Лиамом. Я не принадлежу ему как собственность, — конечно, он намекал вовсе не на это. Моя кровь угрожала прилить к лицу от таких намеков, особенно поскольку это пробудило воспоминание о нашем почти-поцелуе. — Зачем мне ботинки? — спросила я у Мириам, чтобы отвлечься от нашей с Лиамом проблемы.

— Дорогая, я не сомневаюсь в Лиаме. Я просто делаю то, о чем он просит, а он попросил меня купить тебе ботинки и термобелье, — она подняла походный ботинок. — Что думаешь?

— Он уродливый, — я не особенно интересовалась одеждой, обувью и прочим, но сомневалась, что это уродство из кожи и сетчатой ткани вообще предназначалось для женщин. — Вы правда слушаетесь приказов Лиама?

— Они и не должны быть красивыми, они должны помочь тебе передвигаться по глуши и защищать твои ноги, — она посмотрела на ботинок и сморщила нос. — И конечно, я слушаюсь приказов Лиама. Он Доминант, а я Провидица.

— Но вы типа его приемная мама. Мамы не слушаются приказов детей, — моя мама часто напоминала мне об этом в мои школьные годы.

— Если они будут в походе зимой, ей нужны альпинистские ботинки, а не туристические, — перебил Спенс. Он схватил со скамейки серебристую штуку для измерения ноги. Я не видела, чтобы кто-то когда-нибудь ей пользовался. — Сядь и сними обувь, — сказал он мне.

Я подумывала воспротивиться, но осознала, что это будет поступком избалованного ребенка.

Мириам поставила выбранный ботинок на место.

— Даже те из нас, кто не полностью поддерживает Альфа-стаю, подчиняются определенным правилам. Отчасти это инстинкт, но главным образом это нужно, чтобы не воцарился хаос. Лиам — сильный Доминант, которому можно доверять. Он любит и уважает меня, так что если он просит меня о чем-то, я это делаю.

— А если один из Альф попросит вас о чем-то? — спросила я, когда Спенс схватил мою ногу и сунул в свое сооружение. Металл был прохладным, а его пальцы — мягкими, пока он что-то подгонял. Я прикусила губу, чтобы сдержать совершенно неуместный смешок.

— Откровенное неповиновение дается нам сложнее, — ответил Спенс. — Поскольку она может в любой момент проникнуть в наши головы, нам надо хотя бы поддерживать иллюзию, будто мы ее верные слуги, — он наконец-то перестал щекотать мою ногу и отпустил ее. — Жди здесь. Я принесу несколько разных моделей на примерку.

Что-то в его словах обеспокоило меня.

— Она может дотянуться до вас где угодно и когда угодно, верно?

— Да, — ответила Мириам. — Альфа-Самка способна связаться со своими Провидицами вне зависимости от расстояния или времени месяца.

— То есть, она может мысленно говорить с оборотнями только тогда, когда находится в пределах некого радиуса?

— Да. Как и остальные из нас, она должна быть на расстоянии нескольких миль в полнолуние, чтобы общаться с оборотнем.

— Но не только в полнолуние.

Внимание Мириам вернулось к обуви на стене.

— Нет, только в полнолуние. Ее связь с оборотнями ни капли не отличается от нашей со Спенсом.

— Неправда, — сказала я, когда Спенс вышел из подсобки со стопкой обувных коробок, из-за которых не видел, куда идет. — Когда они держали меня в плену, она проникала в мое сознание посреди дня, и это было через несколько ночей после полнолуния.

Спенс совершенно бесцеремонно бросил свой груз.

— Она знает о твоем существовании? Ты говорила с ней?

— С моей стороны это не было добровольным, — ответила я. — Хотя сложно отказаться, когда она заперла тебя в стальной клетке под напряжением.

— Альфы держали тебя в плену? И ты сбежала? — глаза Спенса едва не выскочили на лоб. — Как?

Я пожала плечами, надеясь сделать вид, будто это ерунда.

— Чарли, Лиам и я убили Стратиго, а потом мы с Лиамом сбежали.

Взгляд его широко раскрытых глаз остановился на Мириам.

— Ты меня в могилу сведешь!

Она проигнорировала его и сосредоточилась на мне.

— Ты уверена? Сарварна говорила с тобой мысленно посреди бела дня?

— Ну, я точно не знаю насчет дня, поскольку находилась в подвале, но я точно знаю, что это было не в полнолуние.

Лицо Мириам, которое раньше всегда было мягким, ожесточилось и превратилось в совершенно серьезную маску.

— Что она сказала?

— Я точно не помню, — с тех пор многое произошло. — Она говорила безумные вещи. Якобы я не думала, что она меня найдет, и я нарушала какие-то правила. Я толком не понимала, хотя она реально думала, будто я знаю, о чем речь. Думаю, она приняла меня за кого-то другого. Она даже назвала меня чужим именем.

— Как она тебя назвала? — ее голос прозвучал высоким и тоненьким.

— Эмммм…. Лидия? Лили? Лилит? — вот оно. Я вспомнила, как подумала, что встречала это имя в какой-то мифологии. — Да, Лилит.

Мириам заметно побледнела.

— Что такое? — спросил Спенс. — О чем ты думаешь? Какая опасность нам грозит?

Она сглотнула и пригладила волосы.

— Спенс, дорогой, давай посмотрим, какие сокровища ты нам принес.

— Когда я переехал сюда, ты пообещала, что я буду в безопасности, — сказал Спенс, стиснув зубы. — Ты сказала, что я могу не лезть во все это и жить нормальной жизнью под твоей защитой. Теперь ты приводишь в мой магазин девчонку, которая настолько Доминант, что у меня волосы на руках дыбом встают, и которая убила элитного охранника Ее Величества, и просишь помочь ей. Это не «не лезть во все это», Мириам. Это «стоять в самой гуще с мишенью на груди».

Ее глаза даже не дрогнули.

— Ботинки, Спенс.

— Скажи мне, почему, Мириам. Кто она? Что происходит?

Мириам подошла к стопке коробок, взяла верхнюю, откинула крышку и выудила ботинок.

— Нечего говорить, — ответила она, передав мне ужасный ботинок. — Теперь ты знаешь все, что известно мне. Девушка — оборотень, ее удерживали Альфы, но она сбежала.

— Тут есть что-то еще.

Мириам вздохнула.

— Всегда есть что-то еще, но мне известно не больше, чем тебе.

Спенс на это не повелся. Для галочки, я тоже не повелась.

— Что значит это имя?

Мириам наклонилась, чтобы помочь мне с шнурками.

— Кто такая Лилит? — спросил Спенс, раздражаясь все сильнее.

По-прежнему без ответа.

— Мне самой любопытно услышать ответ, — сказала я, когда она сунула мою ногу в ботинок, приложив явно больше усилий, чем нужно. — Она Провидица или Тауматург?

— Тауматургов не существует, — снисходительно сказал Спенс.

Я сердито посмотрела на него.

— Рада, что ты так считаешь. Будь ты верующим, мне было бы ненавистно видеть твою реакцию, когда ты узнаешь, что меня обвинили в колдовстве.

Он закрыл глаза ладонью, массируя пальцами оба виска.

— Боже, эта ситуация становится все лучше и лучше.

— Серьезно, Спенс, твой драматизм никого не веселит. Соберись, — Мириам так крепко завязала шнурки, что я боялась потерять ногу, потому что кровь в нее больше не поступала. — Встань и пройдись. Убедись, что пальцам на ногах немного свободно, и что ботинок не жмет и не скользит.

На сей раз я даже не подумала не подчиниться. Ее тон и лицо оставались совершенно сдержанными, но она находилась в секунде от срыва. Я не боялась ее в физическом плане, но Мириам была суровой леди, и я не хотела стоять на ее пути, когда она взбушуется. У меня сложилось ощущение, что любой, кто мог держать в узде юного и злого Лиама Коула, справится со мной безо всяких проблем.

— Как и Тауматурги, Лилит — лишь миф и легенда, — сказала она, пока я прохаживалась между рядов, пытаясь решить, должны ли ботинки быть настолько неудобными. — Мы не можем знать, о чем думала Сарварна, назвав тебя так. Может, она правда считает тебя ее реинкарнацией, а может, это очередная ее уловка.

Я пошевелила пальцами на ногах.

— Это нормально, что я чувствую каждый шов?

— Нет, примерь эти, — сказал Спенс, выхватив коробку из середины стопки, но не обрушив при этом всю конструкцию.

— Так кто такая эта мифическая Лилит? — спросила я, сев и начав попытки высвободиться из ботинок.

— Согласно легенде, она — первая Провидица.

— То есть, та цыпочка, что влюбилась в волка? — эту историю о происхождении Шифтеров и Провидиц рассказывала мне Талли. — У нее есть имя? — я попыталась припомнить больше деталей из той пугающей сверхъестественной сказки на ночь, рассказанной моей подругой. — Подождите. А в вашей версии говорится, как выглядела эта Лилит?

Мне ответил Спенс, помогавший надеть другую пару ботинок, выглядевших чуть менее уродливо, чем предыдущие.

— Она была воплощением луны.

— То есть, монохромная и серебристая.

— Думаю, моя мама использовала слово «светящаяся».

— Что-то не сходится. Сарварна определенно считала Лилит плохой. Если она первая Провидица, разве она не должна быть лучшей подружкой Альфа-Самки?

Спенс фыркнул.

— Чтобы Сарварна была лучшей подружкой более сильной Провидицы? Ты в какой сказочной стране живешь?

— Есть и другая версия истории, — сказала Мириам. — Там Лилит была манипулирующей демоницей, настолько злобной, что из нее ушли все цвета. Конечно, это лишь искаженная версия истинной легенды, которую использовали, чтобы пугать детей.

Ну конечно. Хотя теперь я понимала, чем руководствовалась Сарварна. Девушка с бледной кожей, серебристыми волосами и голубыми как лед глазами? Таких немного. И если она правда верила в такую версию…

Нет, я передумала. Я вообще не понимала, чем она руководствовалась.

Пока я обдумывала теории, превращавшие меня в демона, Мириам подошла, присела передо мной и посмотрела в глаза. Я думала, она хотела завладеть моим вниманием перед тем, как сказать что-то значимое, но она просто продолжала смотреть мне в глаза.

— Эмм… — я не могла придумать никакого ответа, кроме как «Уйдите».

— Это не работает, — сказала она наконец со вздохом, вставая. — Тебе придется попытаться.

Я ожидала вспышки драматизма, но Спенс просто сказал:

— Нет.

— Я недостаточно сильна. Хэнк — мой супруг, и я не могу связаться даже с ним, если он уходит на четверть мили от меня в полнолуние.

— Я не стану этого делать, — его голос был спокойным и тихим. — Я даже не знаю, способен ли на такое.

Мириам накрыла его руку своей.

— Конечно, способен. Просто отпусти себя.

Он покачал головой в знак безмолвного отказа, но в то же время перевернул ладонь и переплел их пальцы. Затем закрыл глаза и сделал так, как она сказала. Я знала, потому что почувствовала это. Его сила омыла меня как воды, хлынувшие из пробитой дамбы. Когда он открыл глаза, его встретился со мной.

«Ты меня слышишь?» — голос в моей голове звучал точно так же, как его обычный голос, и это наверняка говорило нечто значимое о Спенсе, но я не знала, что именно.

«Нет», — я не хотела слышать его. Я не велась на это дерьмо про реинкарнацию первой Провидицы, особенно учитывая, что я ничего не Видела и не хотела Видеть.

Уголок губ Спенса приподнялся.

«Хочешь, чтобы я притворился. будто не слышу тебя? Будто ты не та, кем считает тебя Мириам?»

«Я и есть не та».

«Ты можешь изменить мир».

«Я могу погубить кучу людей, потому что они верят в ложь».

Спенс едва заметно кивнул.

— Прости, — сказал он вслух Мириам. — Ничего.

Она прищурилась.

— Тогда к чему был тот кивок?

Черт, а она внимательная.

— Я просто признавал то, что я прав, — он показал на меня, затем пальцами изобразил ходьбу вокруг. — Я не могу это сделать. Пятнадцать лет подавлял это и уже не знаю, как Видеть.

— Брехня. Ты не можешь утратить способность Видеть, как и эта девочка не может остановить обращение при полной луне.

Я увидела бандажи и капы в конце прохода и быстро развернулась.

— Вообще-то, Лиам считает, что я должна уметь начинать и прекращать обращение по своему желанию. Он реально зациклен на этой идее, а я не могу заставить свое тело хотя бы рассмотреть такую возможность.

Мириам наградила меня классическим материнским взглядом, которому, должно быть, в какой-то момент обучают всех женщин.

Спенс проигнорировал мою реплику и раздражение Мириам.

— Ну, мужчина-Провидец обычно не доживает до двадцати лет. Похоже, я весьма выдающийся, когда от этого зависит моя жизнь, — он хлопнул в ладоши и развернулся на пятках. — Довольно этого ужасного дерьма в духе «Настоящей Крови». Элизабет, как тебе эти ботинки?

Я не сразу сообразила, что он обращается ко мне. Я подняла одно колено к груди, затем другое.

— Тяжелые.

— Не слишком тесные?

— Нет.

— Не слишком свободные?

— Нет.

— Пальцами на ногах можешь пошевелить?

— Да.

— Тогда хватит ныть. Если туристка весом в 40 кг может ходить в них, то и ты сможешь.

В итоге я выбрала эти ботинки, хотя Мириам и Спенс заставили меня примерить еще пять пар. Я также получила три комплекта того, что Мириам называла «термобелье», но моя семья называла это кальсонами, а также упаковку реально дорогих носков. Спенс отказывался продолжать обсуждение чего-либо, связанного с оборотнями или Провидцами. Думаю, Мириам ему сочувствовала, но сопротивлялась меньше, чем я ожидала. Затем, когда мы уже уходили, он снова связался со мной телепатически.

«Не позволяй им толкать речи про всеобщее благо, — сказал он. — Ты слишком молода, чтобы становиться жертвой в войне, где нельзя победить».

«Но что, если мы можем победить? Что, если ты ошибаешься?»

Его глаза опустились к моему животу. «Не ошибаюсь».

***

— Как он это делает? — спросила я, как только мы вернулись в машину Мириам. День сделался пасмурным, и холодная сырость липла к моей одежде. Мне это казалось раздражающим, но не слишком. Мириам, напротив, включила обогреватель на полную и держала руки перед ним, дожидаясь, пока ее пальчики оттают. — Как Спенс подавляет способность Видеть?

Мириам поиграла пальцами.

— Путем огромных усилий, — когда я продолжила ждать ответа, она пояснила. — Видение — это дар, но иногда это бремя. Спенс не мог с этим справиться. Добавь к этому то, что он мужчина-Провидец… — она пожала плечами. — Чтобы видения работали, нужна определенная открытость. Мы должны связываться с другими людьми, особенно с оборотнями. Мы должны быть готовы впустить то, что желает показать нам вселенная. Однако если отрезать себя от мира, держаться подальше от себе подобных, то с помощью силы воли можно подавить свою способность Видеть.

— Но Спенс держит магазин и проводит время с вами. Это не кажется мне затворничеством.

Мириам чуточку убавила обогреватель, на что я мысленно сказала «Аллилуйя».

— Спенс держит магазин, но управляет бизнесом из дома. Повседневными операциями занимаются его менеджеры. Сегодня я увидела его впервые за… пять? Шесть лет? — она покачала головой, будто не верила, что прошло так много времени. — Сегодня он пришел только потому, что я попросила об одолжении.

В магазине он немало раздражал меня, но теперь я чувствовала, что эта эмоция сменяется сочувствием. Спенс не походил на того, кому нравится быть отшельником. Должно быть, для него стала пыткой необходимость прятаться, отстраниться от всех и вся просто для того, чтобы не Видеть.

— Что он Видит? Что может быть настолько плохим?

— Смерть, — ответила Мириам после недолгого колебания.

— Как тот парнишка из фильма? Который видит мертвецов?

— Нет, не так. Это вариант Провидения Будущего. Когда он смотрит на кого-либо, он Видит момент их смерти.

Моя рука машинально накрыла живот, где шрамы чувствовались даже через одежду.

— Он видит смерть всех людей? — спросила я. — Постоянно?

Она кивнула.

— Всех, с кем он контактирует. Куда бы он ни посмотрел, он Видит только смерть. Он знает, молодой ты будешь или старой. Он знает боль и умиротворение, — она заехала в гараж. — Можешь представить, каково ему постоянно нести такое бремя в сердце?

Нет, я не представляла и не хотела представлять. Я была со Спенсом, это невыносимо. Меня разозлило, что Мириам заставила его открыться всему этому ужасу просто для того, чтобы протестировать мои странные способности.

— Спенс сказал, что большинство мужчин-Провидцев не доживает до двадцати. Это потому что у всех такие ужасные способности?

Вместо того чтобы выйти из машины, Мириам повернулась ко мне.

— Почему ты одна из небольшой горстки женщин-оборотней в мире?

— Потому что Альфа-Стая убивает всех девочек-оборотней, чтобы никто не угрожал Альфа-Самке.

— Так почему, по-твоему, мужчины-Провидцы живут так мало?

Боже мой. Никто не предупреждал меня об устном экзамене.

— Мужчины-Провидцы могут бросить вызов Альфа-Самке?

— Нет, подумай. Что Альфа-Стая якобы ценит превыше всего?

Черт. Мне реально не нравилось не знать ответы.

— Единство оборотней?

— Традиции, — Мириам наклонилась ближе. — Они правят миром Шифтером и Провидиц посредством подавляющих традиций.

— Вроде той, по которым люди, не образовавшие пару, становятся изгнанниками.

— Именно.

— Итак… как это связано с мужчинами-Провидцами?

— Вся наша политическая структура основана на мужчинах-оборотнях и женщинах-Провидицах. Когда эволюция добавляет к этой смеси женщин-оборотней и мужчин-Провидцев, возникает путаница. Традиционный способ избрания Альф становится непригодным, и надо признать новый порядок.

Я начинала понимать.

— Порядок, который отнимет власть у нынешних правителей.

— Я знала, что ты сообразительная.

— Но я все равно не понимаю. Как они убивают мужчин-Провидцев?

— Они и не убивают большинство из них. Просто убеждают в том, что они сумасшедшие. С теми, чьи видения нельзя опровергнуть, обычно происходит какой-то ужасный несчастный случай до того, как они взрослеют и начинают поднимать шумиху.

Перед своим мысленным взором я увидела Николь в обличье человеческого ребенка, стоящую на углу и смотревшую на машину, которая неслась прямиком на нее.

— Так не может продолжаться дальше, — сказала я вопреки подступавшей тошноте. — Так нельзя.

Мириам накрыла мою щеку ладонью.

— Тогда останови это.

Глава 16

Мириам оказалась болтушкой. Эта женщина за день использовала больше слов, чем Лиам за год. За ту неделю, что мы оставались в Фарго, я узнала о разных оборотнях и Провидицах, замешанных в восстании, разные мелочи об их личной жизни, особенно такие, которые они никому не хотели сообщать. Она говорила о том, какими Лиам и Алекс были, когда переехали жить к ней после смерти родителей. Она смеялась над беспрестанными проделками Алекса и беспокоилась о нерушимой серьезности Лиама. Я даже выслушала бессчетное множество историй об ее семье, в том числе и об ее любимом племяннике Диазе, что объясняло, откуда Лиам знал лидера банды в Техасе. Однако вопреки любви Мириам к сплетням, у меня сложилось впечатление, что она считала своего племянника хорошим законопослушным мальчиком.

Хэнк оказался самым уважаемым адвокатом в Фарго, а это означало, что большую часть дней он проводил или в своем офисе в центре города, или в суде, но он всегда приходил домой к ужину. Затем он весь вечер наблюдал за нашими с Лиамом спаррингами, давал нам обоим советы, или же закрывался в домашнем кабинете, говорил с Лиамом о политике оборотней и созванивался с другими оборотнями и Провидицами по всему миру.

Жилье Хэнка и Мириам стало для меня домом. Мы не так хорошо знали друг друга, чтобы этот дом наполнился любовью, но тут изобиловали уважение, забота и безопасность. Даже Лиам, похоже, расслабился во время нашего пребывания здесь.

Но мне казалось (и Лиаму тоже, готова поспорить), что печаль цеплялась к каждому уголку дома как паутина горя и потери. Каждый раз, когда Мириам делилась историей об Алексе, я словно видела его призрак. Я могла лишь представить, насколько хуже приходилось Лиаму, который видел Алекса отдыхающим на диване в гостиной и едящим свой обед на кухне. К моменту нашего отъезда я не могла решить, то ли я благодарна сбежать от напоминаний о мертвых, то ли страдала, оставляя единственное комфортное и безопасное место за долгое время.

Лиам выглядел готовым заплакать, когда обнимал Мириам на прощание. Хэнк отвез нас к супермаркету на окраине города и помог погрузить сумки в пикап, который явно знавал лучшие дни. Заднюю часть накрывал брезент, и я различала под ним очертания чего-то вроде небольшой лодки.