Избранные произведения в одном томе

Глава 1

Слушай…

Зен бежал по Хармони-стрит, когда услышал какой-то звук. Поначалу слабый, он становился все четче, постепенно перекрывая уличный шум. Там, во тьме за городом, звучал голос сирены, одинокий, как китовая песнь. Именно этого своеобразного напева так ждал Зен. «Межзвездный экспресс» с грохотом несся по рельсам от станции Золотой Узел, песней оповещая о своем прибытии.

Теперь у Зена появился повод поторопиться. Нет, он не пытается сбежать, совершив преступление, а просто спешит на поезд. Он — всего лишь Зен Старлинг, худой темноволосый парень с обеспокоенными глазами и украденным украшением в кармане пальто, бегущий по Хармони-стрит, виляя из стороны в сторону, просачиваясь сквозь толпу, в которой то появляются, то исчезают пустоты. Ряды фонарей, растянутых между старыми зданиями с панорамными стеклами, били светом в лицо, когда он оборачивался в поисках преследующего его дрона.

Кто бы мог подумать, что ювелирша отправит за ним дрона? Зен был убежден, что торговцы Амберсайского базара вовсе и не против, чтобы их обворовывали, главное — не красть слишком часто в одной и той же лавке. Похоже, они решили, что мелкие кражи — невысокая цена за местечко на крупнейшем рынке восточной ветки. С незапамятных времен базар считался отличным местом для охоты среди таких, как Зен: молодых, дерзких и бесчестных, незначительных «героев» этого безграничного города.

Амберсай был главным спутником одной из планет. Ее грязно-желтый диск смотрел на шумные улицы, словно недремлющее око, но, похоже, не обращал внимания на Зена, когда тот присваивал еду или разные побрякушки из магазинчиков с открытыми витринами. Иногда владельцы магазинов замечали воришку и бросались за ним в погоню, выкрикивая угрозы и размахивая бамбуковыми палками-латхи, окованными железом, но чаще всего отставали, пробежав одну-две улицы. К тому же в толпе легко было скрыться. На базаре днем и ночью кишели люди. Не только возле кафе, баров и магазинов для взрослых, но и у прилавков ремесленников и торговцев металлом. Для последних на рынке был выделен целый район, где они продавали металлы из глубокого Космоса. В поясе астероидов, окружающем Амберсай, содержалось так много драгоценных металлов, словно это был не пояс, а дорогое ожерелье.

Так уж совпало, что именно драгоценное ожерелье Зен и стащил этим вечером. Оно утяжеляло карман и ударяло по бедру, когда парень спускался по скользким ступенькам на станцию, к которой приближался поезд.

Как правило, на столь дорогие вещи Зен не замахивался. Пара браслетов на ногу или кольцо для носа — вот что он обычно уносил после своих визитов на Амберсай. Но стоило ему увидеть украшение на ювелирном прилавке, как Зен сразу же понял: такой шанс нельзя упускать. Сама хозяйка была увлечена разговором с покупателем, который только что рассматривал это ожерелье, — она пыталась заинтересовать его другими, еще более дорогими изделиями. Охранник, нанятый ею, чтобы приглядывать за товаром, потерял бдительность и смотрел спортивный репортаж или три-ди — 3D-фильм — через гарнитуру: в ушах мужчины виднелись наушники, а стеклянный взгляд выдавал в нем человека, которому видео транслировалось напрямую в зрительную зону коры головного мозга.

Прежде чем мозг Зена осознал то, что намереваются сделать руки, парень схватил ожерелье и сунул его в карман пальто. И тут же отвернулся, пытаясь не привлекать к себе внимания и слиться с толпой.

Но не успел он пройти и двух десятков шагов, как кто-то преградил ему путь. Зен шел, опустив голову, поэтому в первую очередь на глаза ему попались массивные ботинки и красный непромокаемый плащ, перетянутый ремнем вокруг талии. Он поднял взгляд и увидел неясные контуры девичьего лица в тени капюшона. На первый взгляд Зену показалось, что это лицо юной девушки, но парень успел взглянуть на нее лишь мельком, потому что ювелирша заметила пропажу, а охранник очнулся, просмотрел запись с камеры видеонаблюдения и увидел, кто стащил ожерелье.

— Вор! — закричала ювелирша, и охранник, вооружившись палкой-латхи, стал пробиваться сквозь толпу прямо к Зену.

— Идем со мной, — сказала девушка.

Зен попытался протиснуться мимо нее, но незнакомка протянула руку и неожиданно крепко схватила его за предплечье. Парень едва не потерял равновесие, однако сумел увернуться и побежал, слыша, как за спиной охранник с латхи орет, расталкивая покупателей.

— Зен Старлинг! — окликнула его девушка в красном плаще.

Быть не может. Зен, должно быть, ослышался, ведь не могла же она знать его имя? Он припустил быстрее, пытаясь затеряться в толпе на Хармони-стрит.

В какой-то момент Зен решил, что ему улыбнулась удача, как вдруг услышал размеренный гул моторов: это оказался дрон, зависший над толпой, словно майский жук. Дрон был блестящим, внушительным, явно военным. На литом корпусе поблескивали отражения неоновых ламп, глаза-лазеры светились красным цветом. У Зена возникло неприятное предчувствие: будто под этими выпуклостями скрывается смертельно опасное оружие. Как минимум, дрон может отправить его фото и координаты в местный дата-рафт, и тогда его поймают либо копы, либо вышибалы из ювелирного магазина.

Парень изменил цвет своего старого спортивного пальто, сшитого из умного волокна, с синего на черный и стал пробиваться сквозь толпу, прислушиваясь к сладкой песне поезда.

Станция Амберсай выглядела просторной и высотной, будто огромный театр; светящиеся голубые буквы над входом гласили: «К-трасса». Усиленные громкоговорителями голоса звучно и монотонно диктовали перечень станций. Мотыльки и Монашьи жуки липли к наружным фонарям; станция кишела попрошайками, уличными детишками, бродячими музыкантами, торговцами фруктами, чаем и лапшой; водители рикш грызлись друг с другом за пассажиров. Сквозь весь этот гвалт и болтовню пробивался звук поезда.

Зен прошел через турникеты и выбежал на платформу. Экспресс приближался. Сначала из темноты показался огромный логотип с надписью «Хельден Хаммерхэд»[60], затем длинный корпус состава, покрытый блестящими красно-золотыми чешуйками. Наконец мимо пронесся ряд освещенных окон, и по бокам поезда двумя блуждающими радугами засверкали Станционные Ангелы. Несколько трейнспоттеров, стоявших рядом с Зеном, принялись показывать на них и делать фотографии, которым в итоге все равно не суждено было получиться. Зен пытался сохранить свое место в толпе среди других пассажиров К-трассы. Его так и подмывало оглянуться, но он знал, что нельзя: если дрон здесь, именно этого он и ждет — обернувшееся виноватое лицо.

Двери разъехались в стороны, и Зен протиснулся в вагон мимо потока выходящих на платформу пассажиров. Внутри пахло чем-то сладковатым, словно поезд прибыл из мира, где сейчас весна. Зен нашел место у окна, сел и принялся рассматривать собственные ботинки, керамический пол, узоры, покрывавшие обивку сидений. Он смотрел куда угодно, только не в окно, хотя ему очень хотелось выглянуть в него. Попутчиками парня оказались люди, регулярно путешествующие этим поездом до работы и обратно, и несколько курьеров-моториков, чьи робомозги были заполнены информацией о делах, предстоящих на следующих станциях. Напротив Зена разместилась парочка богачей-путешественников с К’мбусси или Галахаста — прекрасные, как две кинозвезды, они дремали, обнявшись. Зен подумал, не стащить ли у них сумки перед выходом, но удача уже подвела его один раз за этот вечер, и он решил не рисковать.

Состав тронулся так плавно, что парень не сразу заметил это. Только когда огни станции Амберсай остались позади, пульсация двигателей начала нарастать, а ритмичный стук колес участился, Зен решился посмотреть в окно. Поначалу было трудно различить хоть что-то в смешении бликов от вагонов и городских огней, проносящихся снаружи. А потом он снова разглядел дрона. Тот не отставал от поезда; из-под его лопастей вылетали всполохи искр. Дрон держался наравне с окном, направив свои фасеточные паучьи глаза, камеры и еще невесть какие приборы на Зена.

Затем поезд влетел в туннель, и Зен больше не смог разглядеть ничего, кроме собственного худого лица в отражении: широкие скулы, подрагивающие в такт движению вагона, и глаза — большие и пустые, словно рисунок на крыльях мотылька.

Состав ускорился. Шум нарастал, нарастал до тех пор, пока поезд с беззвучным ударом — вернее, антиударом, — не пролетел сквозь K-шлюз и все вокруг не стало успокаивающе фантастическим. На короткий миг Зен оказался за пределами Вселенной. Ему казалось, будто он падает, хотя падать уже было некуда — не имелось больше ни верха, ни низа. Сквозь глухие окна пробивался необычный свет — антисвет…

Еще один антиудар — и поезд вышел из очередного привычного туннеля и затормозил перед новой станцией. В этом мире стоял разгар солнечного дня, а гравитация ощущалась сильнее. Зен расслабился на сиденье и расплылся в улыбке. Он представил, как дрон с позором отступает и вылетает из амберсайского туннеля где-то в тысяче световых лет отсюда.

Глава 2

Буква «К» в слове «K-шлюз» происходит от аббревиатуры KH — Kwisatz Haderech, Квисатц Хадерах, или «сокращенный путь», если перевести на один из языков Древней Земли. Одним лишь Стражам известно, как работает эта технология. Вы садитесь в вагон, поезд проходит сквозь K-шлюз, а потом вы выходите уже на другой планете и видите, что солнце, которое светило вам всего секунду назад, превратилось в одну из крохотных точек на небе. Чтобы пролететь такое расстояние на космическом корабле, вам пришлось бы преодолеть десять тысяч лет, но К-поезд совершает такой прыжок за считаные секунды. Сквозь этот шлюз нельзя пройти пешком или проехать на автомобиле. Ни ракетам, ни пулям, ни лазерам или радиоволнам не под силу совершить такой переход. Только поезда могут путешествовать по К-трассе: старые, надежные поезда Империи, прекрасные, как барракуды, грезящие о скорости и расстояниях, странствующие из одного мира в другой.

В наши дни многие путешествуют между Галактиками столь же непринужденно, как если бы они ехали из одного района города в другой. Но Зен был из тех людей, кто еще видел в этих путешествиях магию. Этим вечером он привычно прижимался щекой к стеклу и наблюдал, как сменяются миры за окном.

Антиудар. «Таракат»: каминные трубы, изрыгающие дым, и несколько лун, зависших в небе (поезд пролетел эту станцию, не остановившись). Антиудар. «Летний Луг»: сияющие улицы за заливом; место, о котором людям вроде Зена остается только мечтать. Антиудар. «Таск»: огромные газовые планеты, чьи кольца наискось пересекают небо, словно поля гигантских шляп. На Таске тоже есть большой рынок. Может, в следующий раз Зен наведается сюда, чтобы не светить лицом на Амберсае так скоро. А может, ему стоит и вовсе на некоторое время забыть про К-трассу: и дома, в Разломе, найдется, чем поживиться.

Но парень знал, что не сможет это сделать. Его сестра Мика говорила, что Зен — обыкновенный железнодорожный фанатик, и К-трасса необходима ему как наркотик. «Может, она права», — думал Зен. Он ездил от станции к станции не только затем, чтобы поживиться интересными вещицами, а потому что ему нравилось наблюдать, как меняются виды. Он наслаждался гулом туннелей и блеском шлюзов, но больше всего любил поезда, великолепные локомотивы, не похожие друг на друга. Одни суровые, другие приветливые — все они, казалось, приходили в движение благодаря той же глубокой радости, которую испытывал сам Зен, путешествуя на них.

Локомотивам было все равно, что они тащат за собой: новенькие сверкающие вагоны или потрепанные жизнью товарные. Им было безразлично, каких пассажиров перевозить, хотя ходили слухи, что в глубине души поезда — романтики, потому что они часто приходили на помощь сбежавшим влюбленным или симпатичным воришкам. Иногда на поезд мог забраться, например, убийца или банкир, удирающий с чужими сбережениями, и тогда на следующей станции локомотив вызывал полицию или просто давал определенную команду своим паукам-ремонтникам…

Пока Зен размышлял об этом, «Межзвездный экспресс» прорвался сквозь последний шлюз, и темнота длинного туннеля сменилась светом обширного депо. Грузовые контейнеры, сложенные друг на друга, напоминали городские дома без окон. На керамической плитке замелькали холодные отражения, мимо окон пролетело название станции.

Мягкий голос объявил:

— Конечная остановка Разлом. Поезд дальше не идет.

Выходя на платформу, Зен заметил парочку пауков-ремонтников, которые обшаривали крыши состава. Он подумал, не успел ли дрон передать поезду информацию о воре, пока тот еще стоял на Амберсае. Может быть, Зена вот-вот задержат, потому что он недостаточно симпатичен или не похож на романтика. Может, поезд проникся сочувствием к ограбленной ювелирше. Шагая по платформе, Зен представлял, как многоногие роботы прыгают ему на голову и разрывают на части своими металлическими клешнями или просто валят на пол и удерживают до прихода полиции.

Но ничего такого не произошло. Он просто позволил страхам преследовать его, как это всегда делала Ма. «Я должен следить за собой», — подумал Зен. Он знал, к чему может привести излишняя мнительность. Пауки занимались своим делом: проверяли сцепления, устраняли царапины на краске, а Зен прошел через турникеты и оказался на станции посреди небольшого скопления пассажиров, между которыми сновали взад-вперед чемоданы на колесиках; судя по лицам, никому не доставляло особой радости сходить в Разломе.

Город, где жил Зен, был той еще дырой. Дома и фабрики в Разломе нагромождались, словно многоярусные контейнеры, прижимаясь к стенам каньона глубиной в милю, а располагался город на планете Ангкат, где имелась всего одна станция, поверхность которой была выскоблена бесконечными штормами. Места не хватало, поэтому здания впихивались в каждый подходящий выступ; они жались к скалам, громоздились на мостах, тянущихся от одной стены каньона к другой. Пропасть между ними пестрела проводами, покачивающимися неоновыми вывесками; утопала в смоге, грязном дожде, ворчании моторов воздушных такси, паромов и общественного транспорта. Между теснящимися домами тысячи водопадов с ревом обрушивались в реку далеко внизу, добавляя шума в совокупность звуков промышленной зоны. Местные называли Разлом Городом Грома.

Зену было всего десять общепринятых лет, когда он приехал сюда с Ма и Микой. До этого они жили на Сантераки, а еще раньше — на Калате, а что было до того, он даже не помнил; мог рассказать лишь о множестве миров, неясных очертаниях постоянно сменяющихся комнат и небосводов. Они обычно покидали дом в спешке, вечно бежали от людей, которые, по словам Ма, их преследовали. Но к тому времени как семья оказалась в Разломе, Мика и Зен уже начали понимать: эти люди — всего лишь дурные сны, вытекающие в реальность из воображения Ма, как и «мыслительные волны», что просачиваются сквозь окна и стены, которые она иногда видела. Так они здесь и осели, стараясь как можно лучше заботиться о Ма. Мика трудилась на фабриках, чтобы заработать денег. Зен предпочитал способы попроще.

Ладно, не такими уж и легкими оказались эти способы. Погоня на Амберсайском базаре глубоко потрясла Зена. Выходя на станции, он все еще чувствовал, как ожерелье оттягивает карман его пальто, и это показалось Зену дурным знаком. Надеясь как можно быстрее избавиться от украденного, он прошел через неоновые лужи и белый шум водопадов, а затем направился к улице, где держал магазин Дядюшка Жукс.

И не заметил дрона, следующего за ним по пятам и фокусирующего на нем камеры сквозь капли дождя и редкую толпу.

На самом деле, Дядюшка Жукс никому не приходился дядей. Да и называть его «он» технически неверно. Это был так называемый Монаший рой: колония больших коричневых жуков, собравшихся вокруг каркаса, напоминающего человеческий скелет, который они собрали сами для себя из палок, ниток и куриных костей. «Их там, наверное, миллионы», — думал Зен, стоя в маленьком темном кабинете в задней части магазина и держа в руках ожерелье. Из-под испачканной холщовой робы Дядюшки Жукса послышался шорох. В тени капюшона показалось дядюшкино «лицо» — нечто вроде осиного гнезда, похожего на лепешку чапати с двумя отверстиями: два глаза и неаккуратный рот, в которых кишели жуки; их блестящие тела переливались в темноте. Из ротового отверстия донесся голос, создаваемый тысячами зубчатых конечностей, трущихся друг о друга.

— Стоящая вещица, Зен. Не то что побрякушки, которые ты обычно таскаешь. — Длинные черные усики махнули Зену из прорезей в маске. Большинство Монашьих роев проводило время в бесконечных поездках по К-трассе, совершая свои причудливые миграции. Странно было обнаружить, что один из них владеет магазином, но Дядюшка Жукс был в этом деле хорош; он умел торговаться не хуже любого человека. — Две сотни, — прострекотал он.

Это оказалось как минимум на сотню меньше, чем рассчитывал Зен, но парень устал и хотел поскорее избавиться от ожерелья. Поэтому он положил украшение на грязный прилавок Дядюшки Жукса, после чего грубая, облепленная насекомыми рука, похожая на вешалку для пальто, высунулась из-под робы и забрала драгоценность.

Зен вышел из магазина, пересчитывая туго свернутые купюры, с каждой из которых улыбался император, и направился к дому с тем же чувством, которое всегда охватывало его по завершении работы: словно он сумел ненадолго вырваться на свободу, а теперь снова возвращается в клетку.

Старлинг и не думал оглядываться, поэтому не видел, как из неонового тумана появился дрон и оказался на крыше магазина Дядюшки Жукса. Последовала вспышка света, внутри магазина что-то быстро застрекотало, и дрон снова возник снаружи. Он висел в воздухе, пока не пришла девушка в красном плаще. Когда она подняла голову и посмотрела на дрона, двигатели механизма зажужжали. Затем он тронулся вслед за Зеном, а незнакомка отправилась за ним.

Глава 3

В то время Старлинги жили на Бридж-стрит: район с дешевой арендной платой, расположенный на одном из хиленьких навесных мостов в Разломе. Все здания здесь представляли собой биодома, выращенные из модифицированной ДНК баобаба. Они теснились на мосту, словно хмурые слоны, мечтающие уйти в теплые края. Многие уже дали семена, и на зданиях стали появляться хаотичные выступы и маленькие ненужные округлые наросты. Зен с семьей снимал квартиру на верхнем этаже одного из домов: несколько бесформенных комнат с выходами в извивающийся коридор в самых неожиданных местах. Они жили там, словно три пчелы в дубовом дупле. Вместо входной двери у них висел кусок пластикового ящика с логотипом компании, занимающейся железнодорожной перевозкой грузов с Кхурсанди.

Зен толкнул пластиковую дверь и вошел. Бледно-желтый свет падал на выцветшие ковры и стены, словно пораженные опухолями. Было время, когда его сестра Мика пыталась поддерживать уют в квартире. Она ежедневно делала уборку, пыталась украсить гостиную голографическими обоями, благодаря которым комната становилась похожа на пляж в Летнем Луге или на долину в Хрустальных Горах, если не обращать внимания на беспрестанный грохот бхангры[61], создаваемый соседями снизу. Но для Ма это не имело никакого значения: ее пугали как пустые стены, так и пляжи с долинами. Когда Мика решила взять дополнительные смены на работе и ей стало некогда хлопотать по хозяйству, Зен не спешил взять эти заботы на себя. Грязная посуда копилась в раковине, подоконники покрывались черными точками мертвых мух.

Когда Зен вошел, Ма испуганно посмотрела на него. Ее тонкие седеющие волосы выделялись на фоне света из окна позади нее, словно сумасшедшие карандашные каракули.

Она воскликнула:

— Ты вернулся! Я уж и не думала, что ты когда-нибудь вернешься, мне казалось, с тобой что-то случилось…

— Тебе всегда это кажется, Ма. Когда я возвращаюсь из магазина, куда на пять минут выходил за продуктами, ты говоришь то же самое.

«И однажды ты окажешься права», — подумал он. Однажды Зен наберется смелости и накопит денег, чтобы покинуть этот дом навсегда. Сядет в «Межзвездный экспресс», доедет до Золотого Узла и отправится еще дальше…

— Я была уверена, что они тебя поймали, — бормотала мать. — Те люди…

Мика вышла из своей маленькой комнатки. Она еще не успела снять серую униформу, а на лице девушки застыло угрюмое, хмурое выражение: в таком виде она каждый день ходила на работу в промышленный район. Судя по всему, Мика была не очень-то рада видеть младшего брата.

— Где ты был?

— Да так, в разных местах.

— Опять катался на поездах?

— Эти поезда тоже во всем замешаны, — вставила Ма. — А еще Стражи, Стражи видят все.

— Учитывая все, что происходит во всех известных нам мирах, Стражи вряд ли озаботятся слежкой за тобой, мной и Зеном, — устало объяснила ей Мика.

Сестра была совсем не похожа на Зена. Или, может, сводная сестра — Ма так и не удосужилась рассказать детям об их отцах, а они и не спрашивали. Мика была крупная, выше Зена, с широкими бедрами и плечами, ее кожа имела более темный оттенок, а облачко черных волос пускало яростные искры, когда девушка продиралась сквозь них расческой. Она знала, чем занимается Зен во время своих прогулок через К-шлюзы, и не одобряла это, но никогда не отказывалась от денег Дядюшки Жукса. Без них они не могли бы позволить себе снимать жилье в месте хотя бы наполовину столь же хорошем, как Бридж-стрит.

— Она плохо себя чувствовала, — продолжала Мика. Девушка решила, что лучше поговорить о Ма, нежели обсуждать Зена и его воровские дела. — Мать была сильно взволнована, когда я вернулась домой…

— Нас опять выследили, — перебила ее Ма. — Они подслушивают. Через стены.

— Все в порядке, Ма, — ласково сказала Мика. Как правило, она не бывала ласковой, а наоборот, на всех злилась: на Зена, на своих сослуживцев, на фабрику, где работала, на семейные корпорации, на императора и даже на Стражей. Когда-то она принимала участие в забастовках против мото, а еще иногда Зен видел, как она хмуро вчитывается в незаконные брошюры, мечтая о восстании. Но с матерью она всегда вела себя сдержанно.

— Ничего не в порядке! — хныкала Ма. — За нами следят! Нам придется уехать отсюда…

— Никто за нами не следит, Ма, — сказала Мика и нежно опустила ладонь на ее плечи, но Ма, шипя от возмущения, шлепком смахнула ее.

Зен не знал, откуда у Мики столько терпения. Может, все дело в том, что сестра старше его и застала те времена, когда Ма еще не утратила контроль над своими фантазиями, когда за ней еще никто не охотился и стены не подслушивали разговоры. Мике просто было ее жаль. Зену тоже, но чаще всего он испытывал гнев, злился на мать за то, что вся его жизнь пошла под откос из-за ее бредовых идей. За то, что много лет она заставляла его верить в собственные теории заговора.

— Они стоят снаружи прямо сейчас! — всхлипнула Ма. — Шпионят за нами!

Зен подошел к окну и посмотрел на улицу сквозь запотевшее целлюлозное стекло.

— Ма, — начал он, — никого там…

И вдруг осекся.

Он смотрел вниз, на мост, на узкую дорогу, проложенную между двумя рядами биодомов. На дороге толпились пешеходы: рабочие дневной смены, как его сестра, возвращались из промышленного района и устало разбредались по домам, а сотрудники ночной смены неохотно шагали в обратном направлении, чтобы приступить к труду. Рикши и автомобили на магнитной подушке продирались сквозь потоки мокрых от дождя плащей, шляп и зонтов. А на противоположной стороне улицы стояла девушка в красном дождевике. Стояла неподвижно и смотрела прямо на Зена.

За секунду до того, как поезд ныряет в К-шлюз, на мгновение наступает тишина, но этот миг так короток, что его замечают только завсегдатаи железной дороги. Колеса поезда сходят с привычных рельсов К-трассы на другие: необычные, древние, гладкие, начинающиеся за шлюзом. Похожее чувство посетило Зена, когда он узнал эту девушку: мгновение тишины — и парень словно очутился в другом мире.

— Там никого нет, — сказал он, пытаясь прогнать страх из своего голоса. Зен сделал шаг назад от окна, хотя всерьез не думал, что девушка видит его, и продолжал наблюдать. Как она сумела проследить за ним? Наверное, села на тот же поезд, что и он, на Амберсае. Но нет, ведь тогда он бы столкнулся с ней на платформе в Разломе. Не может быть, чтобы это была та же самая девушка…

И тут она подняла голову, посмотрела будто прямо на него, и, хоть разобрать черты лица девушки было невозможно из-за дождя и тени капюшона, Зен понял: перед ним — та самая незнакомка.

«Идем со мной!», — сказала она тогда.

Эта девушка знала его имя.

Так кто же это? Сотрудница полиции? Наемный убийца? «Должно быть, ее подослала хозяйка ювелирной лавки», — подумал Зен. Но в этом не было никакого смысла. Он украл всего одно ожерелье, и так же скоро, как поезд прошел сквозь К-шлюз, страховка должна была возместить хозяйке потери от кражи. Но другого объяснения он не находил. Видимо, ювелиры Амберсая начали нанимать убийц, чтобы наказать тех, кто их грабит.

Девушка перешла улицу и направилась к дому Зена.

Мика спрашивала у Ма, что они будут есть на ужин. Когда Ма становилось хуже, ей казалось, что они не могут позволить себе еду, будто воду и электричество вот-вот отключат. Она не хотела есть и не желала, чтобы ели остальные. Мика, все еще сохраняя терпение, предложила приготовить немного зеленого карри. Зен не знал, как предупредить сестру об увиденном, не привлекая внимания Ма, чтобы та не испугалась еще сильнее.

Сквозь покрытую пятнами целлюлозу окна Зен увидел, как мимо что-то пролетело. Если это не тот дрон, который пристал к нему в Амберсае, то как минимум его точная копия.

Зен упал на пол. Ма закричала. В тот же миг в пластиковую дверь постучали и кто-то крикнул:

— Зен Старлинг!

Тот на четвереньках прополз через всю комнату и скрылся в своей спальне, попутно покачав головой Мике, которая в недоумении посмотрела на него. Спрятавшись в темном углу, он замер, как ребенок, играющий в прятки. Придя в себя, Зен услышал мамины всхлипы, а потом звук открывающейся двери.

— Его здесь нет, — сказала Мика, а затем добавила: — Вы что, не видите? Вы ее пугаете!

Девушка ответила что-то, но очень тихо, и Мика снова заговорила, на этот раз более раздраженно:

— Его тут нет! Уходите! У нас в Разломе таким, как вы, не рады.

Зен осмотрел комнату. Кровать не заправлена, всюду разбросана одежда. Вещи, оставшиеся со времен детства: модели поездов, брошь, которую он в семилетнем возрасте стащил с прилавка на станции «Узел МакКью». Это была спонтанная кража, за которой последовали шесть недель угрызений совести и беспокойства. К концу этих шести недель Зен понял одну вещь, которая с тех пор помогала ему в жизни: воровать у людей вещи так, чтобы тебя не поймали, возможно.

Но, похоже, он ошибался. Возмездие наконец настигло его. Парень слышал, как мимо окна прожужжал дрон, летая кругами вокруг дома. Мика еще раз повторила посетительнице, что Зена дома нет. Ма тоже что-то кричала — Старлинг не мог разобрать, что именно, но она была зла и напугана.

Над его кроватью располагалось окно, массивное и заляпанное, как и все окна в квартире, но достаточно большое, чтобы выбраться наружу, если ты в отчаянии. Его сконструировали так, что распахивания не предполагалось, но оказалось, что открыть его все-таки можно, если как следует ударить. Окно выскочило из рамы и повисло на нескольких нитках растительного волокна.

Быстро, пока дрон не успел сделать еще один круг около дома, Зен бросился в маленький квадратный проем, за которым царила влажная ночь, протолкнул наружу плечи и бедра и выкатился на крышу. Черепицей служили модифицированные листья; толстые и кожистые, они накладывались друг на друга, как у артишока. Зен схватился за толстый кабель, повис на нем, спрыгнул на крышу пониже, перескочил через узкий зазор на соседнее здание. Оттуда было нетрудно добраться до одной из опор моста и спуститься по ней вниз; по пути он оглянулся на дрон и не обнаружил его. Зен упал на сеть из микроволокна, натянутую под мостом, чтобы ловить мусор и потенциальных самоубийц, затем перевернулся и на четвереньках пополз по нему через пробивающиеся из решетки полоски света, прорываясь сквозь спутанные грязные кабели и длинные корни домов. Внизу жужжали воздушные маршрутки и упитанные дроны-доставщики. Еще ниже, на дне пропасти, освещенной окнами, бушевала в каменных берегах река Разлом.

Так Зен добрался до стены каньона и пошел вдоль нее по одной из толстых канализационных труб, примыкающих к стене. Затем спустился на уровень ниже, воспользовавшись снаружи неоновыми буквами одного из ресторанов вместо лестницы. Официанты что-то кричали, но это его совершенно не заботило. Что они ему сделают? Забьют до смерти салфетками? Зен внимательно осмотрелся в поисках дрона, не обнаружил его и побежал к магазину Дядюшки Жукса.

Дядюшка Жукс не из тех, к кому обычно обращаются за помощью. Зен размышлял над этим, пробираясь сквозь путаницу под мостом. И решил, что единственный шанс — забрать ожерелье, вернуть его на Амберсай и упасть в ноги хозяйке с извинениями.

Добравшись до магазина, Зен наткнулся на закрытую дверь.

— Дядюшка Жукс! — крикнул он достаточно громко, но не слишком, и постучал по облупившейся краске двери.

Дверь отворилась, открыв его взгляду беспорядок внутри, отчего у Зена возникло неприятное предчувствие.

Парень вошел внутрь. В задней комнате было полно дождевой воды, по стенам мелькали островки лучей от проходящего поезда — свет лился через продырявленную крышу. Дядюшка Жукс был на месте, но не совсем. На полу валялась его роба из мешковины, принадлежавшая ему бумажная маска и несколько жалких прутиков и проводов, которые когда-то служили опорами для его тела. Роба, пол, стены, мебель — все было покрыто насекомыми. По большей части мертвыми: раздавленными либо сожженными. Остальные суетились вокруг, покачивая усиками, или с тяжелым жужжанием летали по комнате, где все еще стоял запах раскаленного металла после недавней стрельбы. Монашьи жуки становились разумными только тогда, когда собирались воедино и формировали Монаший рой. Рассыпаясь, они снова превращались в безмозглых насекомых.

Это уже само по себе было плохо, но, стоя и глядя на все это, Зен Старлинг заметил кое-что похуже.

Украденное им ожерелье так и лежало на прилавке.

Значит, дело было вовсе не в краже — но он понятия не имел, в чем.

Глава 4

По пути домой Зен одолжил плащ и шляпу на ближайшей к выходу вешалке магазина подержанных товаров. Плащ оказался маловат и едва доходил до пояса, но шляпа подошла. Парень пониже опустил широкие поля, чтобы лицо оставалось в тени, и быстро вернулся на оживленную улицу, где попытался скрыться в толпе. Он решил, что девушка и дрон будут преследовать его, и убедил себя, что уводит их подальше от Бридж-стрит ради безопасности Ма и Мики.

Но на самом деле Зену просто хотелось целым и невредимым покинуть Разлом. Парень мог бы вскочить на отбывающий поезд, в Чибе пересесть на Спиральную линию, затем снова пересесть на О-связке в Кишинчанде — тогда его преследователи даже не успеют покинуть город, как он уже будет на середине пути к другому концу Галактики…

Но как Зен это провернет? У девушки наверняка есть друзья. Этот дрон, которого она отправила за ним в погоню на Амберсае, должно быть, прочесывает улицы. Она будет следить за станцией.

Значит, нужен план. Зен остановился ненадолго в сырой, заросшей папоротником расщелине в стене каньона, где голографические изображения Стражей нависали, словно призраки, над цифровыми святилищами. Люди то и дело отделялись от толпы и останавливались у того или иного святилища, чтобы загрузить в него электронные молитвы. Люди всегда мечтали о богах, которые будут вести их и защищать, и Стражи стали последними, лучшими, которых сумело придумать человечество. Искусственные интеллекты, созданные на Древней Земле, такие же бессмертные и всезнающие, как и боги из старых легенд.

Именно Стражи открыли К-шлюзы и помогли семейным корпорациям проложить рельсы и построить станции Сети. В былые времена они загружали собственные данные в клонированные тела и жили среди людей. Теперь они чаще всего остаются самими собой: чистой информацией, хранящейся в дата-рафтах в каждом из миров, и размышляют над масштабными вещами, которые не под силу осмыслить человеческому мозгу. Зен был уверен, что его делишки их не заинтересуют.

Вместо этого он решил обратиться за помощью к людям. Стащил одноразовую гарнитуру с тележки торговца и отыскал тихое местечко посреди святилищ. Гарнитура была сделана из дешевого пластика, но работала хорошо. Один конец устройства плотно прижался к голове за ухом, чтобы передавать звук через кости черепа. Другой — к виску, чтобы транслировать изображение напрямую в зрительный центр мозга. Зен подключился к дата-рафту Разлома, и тут же мокрая от дождя улица вспыхнула фейерверком рекламы. Старлинг моргнул, чтобы убрать ее, и отыскал сервис для отправки сообщений.

Ему хотелось позвонить Мике, но это было слишком опасно: девушка в красном наверняка будет следить за входящими сообщениями. Но к кому еще обратиться?

Друзей у Зена не было. На Сантераки осталась парочка хороших знакомых, но после переезда он так и не удосужился ни с кем подружиться. Проблема заключалась в том, что рано или поздно парню пришлось бы рассказать новым друзьям о проблемах с Ма и о доме на Бридж-стрит, а он предпочитал держать эти печали при себе. К тому же такой образ жизни очень соответствовал образу, который Зен сам себе придумал: одинокий вор, бродячий кот, идущий посреди какой-нибудь пустынной ночной улицы. Да, порой он болтал и шутил с ребятами из клуба «Брызги крови», но никому из них Зен не доверял настолько, чтобы посвящать в такие серьезные дела.

Значит, остается только Флекс. Вообще-то Флекс дружила с Мики, но, может, она не откажет в просьбе помочь ее брату? Флекс обладала именно теми навыками, которые были ему сейчас так необходимы.

Несколькими быстрыми движениями глаз он вбил ее номер, используя виртуальную клавиатуру, которая сразу же после завершения набора свернулась в маленькое окошко. Он кликнул на надпись: «Только аудио». Иконка «Соединение» мигала, казалось, целую вечность.

Наконец голос Флекс произнес:

— Да?

— Это брат Мики, — сказал Зен, опасаясь называть свое имя на случай, если кто-то следит за ним через коммуникационные сети Разлома. — Мне нужна помощь.

— Какого рода помощь?

— Я должен попасть на поезд, но не через станцию.

— Окей. — Похоже, причины такой просьбы Флекс не интересовали. — Встретимся тут.

Она скинула на гарнитуру Зена координаты. Аккумуляторный мост. Парень поблагодарил ее, снял гарнитуру, бросил в ливневый сток и поспешил прочь.

Шагая к мосту, он все время думал, не перехватил ли дрон сообщения, но, добравшись до места, увидел, что там его ждет только Флекс. Приземистая коренастая фигура, на которой поблескивала широкополая шляпа от дождя, издалека напоминала мухомор. Под верхней шляпой была надета еще одна, с висячими «ушами», и последняя вмещала в себя нелепую гарнитуру с большой линзой, закрывающей правый глаз Флекс.

Зен точно не знал, девушка Флекс или парень, но чаще всего использовал по отношению к ней местоимение «она». По ничем не примечательному темному лицу и мешковатой одежде судить было трудно, но проскальзывала в ней какая-то грубоватая нежность, напоминающая о Мике. Жила она небогато где-то там, куда выходили фабричные трубы, но иногда фабрики звали ее для покраски авто и росписи стен над их воротами. Там Мика с ней и познакомилась.

В остальное время Флекс рисовала граффити — она была одной из диких художниц, которые любят тайком пробираться в депо, чтобы оставить свои рисунки на грузовых контейнерах, ожидающих отправки, на пассажирских вагонах и даже на самих локомотивах. Обычно пауки-ремонтники успевали стереть граффити, пока краска не высохла, но, если результат радовал глаз, некоторые поезда позволяли оставить картины и щеголяли ими с гордостью, пролетая сквозь К-шлюзы. А работы Флекс были более чем неплохими. Зен не очень-то разбирался в искусстве, но глядя на рисунки, которые она оставляла на поездах, мог с уверенностью сказать: Флекс любит поезда. Сама она ни разу не путешествовала по К-трассе, зато яркие, живые творения Флекс — да. Ее животных в прыжке и странные танцующие фигуры видели люди на всех станциях Сети; подвижная выставка Флекс путешествовала по Галактике на боках благодарных составов.

Но для Зена важнее всего стало следующее осознание: раз ей так долго удавалось играть в кошки-мышки с железнодорожными охранными системами, значит, она умела добираться до поездов, минуя станции.

— Куда направляешься? — спросила она.

— Без разницы, — ответил Зен. — Подальше отсюда.

— Мика всегда говорила, что ты рано или поздно вляпаешься в большие неприятности, — пробурчала Флекс.

— Да я только ради них и живу, — сказал Зен. — И вообще, ты сама разрисовываешь поезда. Мика тебе хоть раз высказывала что-то, зная данный факт?

— Это другое. И я не ее младший брат.

— Так ты мне поможешь? — спросил Зен.

Флекс кивнула.

— Конечно. Мика однажды спасла мне жизнь. За мной должок.

Они стали взбираться вверх по ступенчатому переулку, который тянулся мимо стремительного пенящегося водопада. Сверху доносился грохот грузовых поездов. Зен гадал, как именно его сестра спасла жизнь Флекс и почему никогда даже не упоминала об этом. Но в промышленных районах опасно, это известно всем. Люди там наверняка постоянно спасают друг другу жизнь…

Посреди лестницы Флекс остановилась. Наверное, она послала какой-то сигнал со своей гарнитуры, потому что в стене из аллеи откинулась ржавая крышка люка. Флекс подтолкнула Зена, вошла следом за ним и включила фонарь, когда люк закрылся за их спинами.

— Раньше тут была электростанция, — сказала она. — Для обслуживания какой-то старой линии, которая сейчас уже закрыта. Это один из проходов. Ведет в депо — за станцией Разлом.

Хоть идти было и недалеко, коридор оказался очень тесным и душным. По бокам виднелись темные проемы, в которых яростно шумели стесненные стенами потоки под К-трассой. В конце коридора оказалась стена с перекладинами-ступеньками, ведущими наверх, к очередному люку. Зен высунулся на поверхность, словно суслик из норы, и оказался в мертвом, поросшем сорняками пространстве между двумя путями К-трассы. Залитые ярким светом платформы виднелись где-то в пяти сотнях метров, расположенные под нависшей стеной каньона. Та часть путей, где оказался Зен, была погружена в темноту, если не считать тускнеющих Станционных Ангелов, парящих в воздухе, словно блуждающие огоньки невероятных размеров — след поезда, который только что проехал сквозь шлюз.

— Чего ты ждешь? — спросила Флекс снизу из колодца.

— Тут Станционные Ангелы…

— Они тебя не тронут.

— Знаю, — кивнул Зен.

И все же эти огни казались ему жутковатыми, хотя один уже, к счастью, угасал: Станционные Ангелы существовали недолго на таком расстоянии от шлюза. Зен вылез на поверхность и секунду постоял, глядя в сторону платформ: никогда прежде он не видел станцию с этого ракурса. Следом за ним поднялась Флекс, и они вместе зашагали через рельсы к линии припаркованных на запасном пути грузовых вагонов. Зену это начинало доставлять удовольствие. Когда-нибудь в дороге он будет рассказывать эту историю в барах или кофейнях ворам попроще. «За мной послали дрона, но я проник на К-трассу и вскочил на отходящий поезд…»

Вагоны оказались хопперами[62], на них красовались эмблемы семьи Преллов — перекрещенные ключи и рисунки граффитчиков, которым было далеко до Флекс. Зен заметил, как она пробежалась взглядом по рисункам и недовольно сморщила нос.

— Мне залезть туда? — спросил он.

Флекс покачала головой.

— Жди здесь, пока не придет пассажирский поезд. Ухватишься за него, а когда доедешь до станции и двери откроются, пролезешь внутрь.

— А поезд не заметит?

— Заметит, но ему, скорее всего, будет плевать. Я знаю локомотивы, которые приходят сюда. Чаще всего это нормальные ребята. Самое худшее, что может случиться, — к тебе отправят паука. Тогда просто скажи, что ты мой друг.

— Поезд идет, — сказал Зен, слыша нарастающий гул двигателя.

Флекс подняла голову. Станционные огни осветили ее маленькое напряженное лицо.

— Это не поезд, — заметила она.

И оказалась права. Рельсы не дрожали, как обычно бывало при приближении поезда. Что бы это ни было, оно летело по воздуху.

— Дрон! — воскликнул Зен, и прожекторы устройства в ту же секунду осветили рельсы. Флекс бросила на него предупреждающий взгляд, а затем исчезла, нырнув в темноту за неподвижными грузовыми вагонами. Зен повернулся, чтобы сделать то же самое, но попал под луч света. И увидел собственную тень на разрисованной красками и логотипами боковой поверхности ближайшего вагона; рисунки были четкими, словно это Флекс распылила черную краску.

Зен обернулся: дрон завис в воздухе в нескольких метрах от него. Наверняка он видел, в какой проход Флекс провела Зена, выяснил, где выход на поверхность и прилетел сюда, чтобы дождаться их на месте. Вся система камер и приборов была настроена на Зена, а изображение посылалось девушке в красном или кому-то другому, кто следил за ним.

— Ладно! — крикнул парень. — Чего ты хочешь?

Из-под панциря дрона посыпались искры. Он развернулся в воздухе, и Зен услышал треск, затем несколько резких звонков, и через несколько секунд к нему уже с криками бежали люди. Вспышки света отражались от серых дождевиков. Сперва парень решил, что это сообщники дрона, которые хотят схватить его, но потом понял — они кричат на дрона. Последний попытался выровняться, но в него полетело что-то тяжелое, он перевернулся и разбился, рухнув на рельсы. Последовала голубая вспышка, и осколки разлетелись во все стороны, словно летучие мыши. Кто-то схватил Зена, в лицо ему ударили лучи фонарей. Люди в серых плащах кричали на него, но взрыв оглушил Старлинга. Тогда его стали толкать к станции вдоль выложенной плиткой пешеходной дорожки, которая тянулась между путями.

Состав, который только что прибыл в Разлом, был не похож на обычный пассажирский поезд. Для начала, в нем не было вагонов, только длинный двусторонний локомотив, черный, еще дымящийся после прохода через К-шлюз. Трейнспоттеры на краю платформы галдели все громче — имеют право, подумал Зен. В любую другую ночь он бы стоял среди них, расталкивая всех, чтобы подобраться поближе. Этот поезд словно сошел с виртуальных картинок. Массивная, брутальная машина, шипастая, бронированная, словно динозавр; ее обшивка была усыпана турелями и ракетными установками, а на черном фоне красовалась эмблема Империи Сети.

Как в Разлом занесло военный поезд?

Глава 5

Массивный черный локомотив укрыл Зена от взглядов туристов на платформе, когда он пролез между путями, а потом взобрался по ступенькам и скользнул в открытую дверь. Он был зол, сбит с толку и втайне слегка напуган, но натура железнодорожного фанатика все еще заставляла парня чувствовать радостное возбуждение, когда он забирался на такой поезд.

Внутри оказалась белая кабина с экранами на стенах в тех местах, где у обычных вагонов расположены окна. Большинство экранов мерцали в режиме ожидания и демонстрировали императорский логотип: зигзагообразная молния, разрезающая две параллельные линии. «Видать, эти ребята из Железнодорожных войск», — подумал Зен. В народе их прозвали Синими мундирами из-за графеново-композитной брони, которую они надевали во время сражений. Вот только Железнодорожные войска обычно не интересовались маленькими ветками, если на них не происходили восстания или что-то в этом роде. И уж точно они не стали бы заниматься охотой на мелких воришек.

— Имя? — спросил его кто-то.

— Зен Старлинг.

Перед парнем возвышался человек — его лысина поблескивала в свете экранов, словно черная стойка перил, отполированная множеством рук. На темном худом лице с заостренными чертами застыло кислое выражение, тонкий шрам оттягивал угол рта вниз. Шрамы нынче увидишь нечасто: в любой самой захудалой пластической мастерской вас запросто от них избавят. Обычно те, кто с этим не спешил, имели какие-то проблемы.

— Чего вы от меня хотите? — крикнул Зен. — Я не сделал ничего плохого. Я просто…

— Если ты решил тратить мое время, то идея неудачная, — оборвал его мужчина из Железнодорожных войск. — Где Ворон?

Зен моргнул.

— Вы об ожерелье? Та девушка… она одна из вас?

— Я не про ожерелье, — сказал мужчина. — Где Ворон?

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — с вызовом ответил Зен.

Незнакомец снова посмотрел куда-то в сторону.

— Возможно, он еще не успел вступить в контакт. От дрона что-то узнали?

— Он поджарился, — сообщил один из присутствующих. — Простите, капитан Малик. Дрон самоуничтожился, прежде чем мы успели хоть что-то из него извлечь.

Капитан Малик холодно улыбнулся.

— Ворон умеет заметать следы.

— Да что еще за Ворон? — спросил Зен.

На экранах за спиной Малика возникло мужское лицо — белое, угловатое. Светлые лица редко встречались в Сети, кожа большинства людей была всевозможных оттенков коричневого. Такое лицо Зен бы запомнил.

— Я его не знаю, — покачал он головой.

— Зато он знает тебя, — отрезал Малик. — Его моторик этим вечером вступал с тобой в контакт на Амберсае.

На экранах появились изображения с Амберсая: зернистые голубоватые кадры с камеры охраны. На них Зен двигался между прилавками, а за ним в толпе следовала девушка в красном непромокаемом плаще. Судя по всему, она шла следом несколько минут, прежде чем попыталась перехватить его у ювелирного прилавка. От этого Зену стало не по себе, ведь обычно он чувствовал, что его кто-то преследует, но в этот раз инстинкты подвели. Так значит, она всего лишь мото? Почему-то это его слегка расстроило.

— Я с ней даже не заговорил. Она просто возникла у меня на пути, вот и все.

— Она помогла тебе сбежать с этим ожерельем.

— Она не помогала, а пыталась остановить меня. Разве она не с вами?

— Нет, — сказал Малик. — Мы пытались за ней проследить, но она испарилась. Поэтому мы выследили тебя и приехали за тобой в Разлом. Какое ты имеешь отношение к Ворону, Старлинг?

Зен пожал плечами. Он не знал. До этой ночи никто не проявлял к нему особого интереса.

— Я ведь уже сказал, не знаю никакого Ворона.

— Посмотрим. Мой дата-дайвер сейчас собирает информацию о тебе. — Малик взглянул на человека, который сидел рядом в замысловатой гарнитуре, скрывающей его глаза. — Мистер Никополь?

Человек улыбнулся; невысокий опрятный мужчина явно гордился своей работой. Дата-дайверы считались особой кастой, они не боялись покидать безопасные, защищенные брандмауэрами рафты и погружаться в глубины информации Моря данных. Там можно было найти все что угодно, если умеешь обращаться с тем, что там обитает.

— У Зена есть сестра, работает на нефтеперерабатывающем заводе, — сказал он. — Мать страдает от проблем с психикой. Данных об отце не обнаружено. Станция рождения не указана. Текущий адрес не зафиксирован. Прежнее место жительства Старлингов — Сантераки, та еще помойка. До этого…

Малик поднял руку, призывая к тишине.

— Я не понимаю, Зен. Ты ничем не отличаешься от миллиона других воришек этой ветки. С чего вдруг Ворон заинтересовался таким оборванцем, как ты?

Зен открыл было рот, дабы повторить, что ничего не знает. Но затем злость взяла над ним верх.

— Вы не имеете права втягивать меня во все это! Если вам нужны Ворон и та мото, то почему бы вам не заняться их поисками? Она тут, в Разломе! Ее дрон разнес Дядюшку Жукса!

— Невозможно, — отрезал Никополь. — После того, как этот парнишка приехал сюда с Амберсая, других поездов оттуда не приходило. А на том поезде ее не было.

Судя по лицу Малика, это вовсе не казалось ему невозможным. Наоборот, Январ заинтересовался.

— Где? — спросил он. — Где ты ее видел?

«У себя в квартире», — хотел сказать Зен, но осекся. Нельзя, чтобы эти Синие мундиры обрушились на Ма и Мику со своими вопросами и дронами. Ма решит, что ее кошмары воплотились в жизнь.

Малик устал ждать ответа и обратился к женщине:

— Фаиса, займись им. Введи препарат. Я допрошу его снова, когда лекарство подействует.

Он говорил о сыворотке правды. Зен слышал о ней: одна доза — и ты расскажешь все.

Парень пытался сопротивляться, но Фаиса и ее товарищи оказались сильнее. Они провели Зена мимо Малика, вытолкали в узкий коридор и бросили в тесное, как шкаф, купе с полкой вместо кровати. Старлинг снова попытался вырваться, но его крепко держали.

Поезд качнулся, двигатели загудели. В стене купе было крохотное грязное окно, сквозь которое Зен увидел, как мимо лениво проплывают колонны перрона и мелькают вспышки гарнитур — трейнспоттеры спешили сделать последние снимки загадочного поезда.

— Куда мы едем? — спросил он.

Кто-то из людей Малика ответил:

— Обратно на линию. Здесь оставаться нет смысла. Ворон теперь сюда не сунется.

Женщина по имени Фаиса открыла пластиковую коробку. Поезд набирал скорость, и за окном почернело: они въехали в туннель и направлялись к К-шлюзу, ведущему из Разлома.

Фаиса вставила в шприц ампулу с прозрачной жидкостью.

— Это поможет тебе сосредоточиться и ответить на вопросы, интересующие капитана Малика.

Внезапно свет погас. Двигатели умолкли, и поезд стал замедляться. Что-то шло не по плану, ведь локомотивы обычно набирают скорость на подходе к К-шлюзу.

Человек, который держал Зена, воскликнул:

— Ох, во имя Стражей!

— Что это было? — спросила Фаиса.

Воспользовавшись заминкой, Зен принялся брыкаться, пиная черные фигуры в окружающей его темноте. Один сапог с силой ударил по чьему-то телу, и незнакомец выругался. Затем сильные руки развернули и скрутили Зена. Тот, кому принадлежали эти руки, крикнул:

— Коли!

Его рот оказался над самым лицом Старлинга — от мужчины разило амберсайским пивом. Снова послышалась возня, шипение шприца, крики.

— Да не меня!

— Прости! Прости!

— Где он?

Путаница тел, рук. Кто-то упал. Зен, извиваясь, пробрался мимо остальных, на ощупь подошел к выходу, обнаружил дверь, спотыкаясь, влетел в коридор — тут же включилось аварийное освещение, зажегся тусклый красный свет — и захлопнул дверь, пока похитители не заметили, что пленник сбежал. В воздухе пахло дымом. Двигатели поезда визжали и чихали — они словно пытались вернуться в рабочее состояние, но что-то им мешало. Дверь, ведущая в кабину управления Малика, открывалась и закрывалась с сердитым шипением. Зен заглянул внутрь и увидел на экранах одни помехи. В их бледном свете Малик тряс Никополя, который обмяк на своем кресле; под ноздрями дата-дайвера пузырилась кровь. Январ почувствовал присутствие Зена. Малик поднял голову, но не успел ничего сказать, как дверь, прошипев напоследок, захлопнулась окончательно.

Зен повернул в другую сторону. В дальнем конце коридора виднелся люк со знаком пожарного выхода. Парень поспешил к нему, надеясь, что тот не заперт.

К счастью, люк был открыт. Едва парень успел протянуть руку к рычагу, как дверца распахнулась.

— Зен Старлинг?

На путях его поджидала незнакомка в красном плаще. Она сняла капюшон, и Зен увидел, что Малик не солгал. Перед ним была не настоящая девушка, а всего лишь моторик — андроид, проводная кукла.

Она покачала головой и улыбнулась ему.

— Что ж, было весело, — сказала она. — Надеюсь, ты не сбежишь снова. В этом нет необходимости: я на твоей стороне. Мое имя — Нова.

Пока Зен пытался убедить себя, что его спасительница не галлюцинация, девушка протянула руку через люк, обхватила ладонь Зена и вытащила его из поезда Малика в прохладный мрак туннеля.

Глава 6

Зен отдернул руку. Он стоял посреди путей, оглядываясь на поврежденный поезд. Тот замер безжизненной грудой металла в слабом свете туннеля. Двигатели скрипели, визжали и глохли, снова скрипели, визжали и глохли. Иногда поезд слегка качался, словно внутри суетились люди.

— Идем, — сказала Нова. — Нельзя заставлять «Лиса» ждать.

— Какого еще лиса?

— Поезд Ворона. «Мечтательный лис». Идем.

Она вела себя не как моторик. Ни поклонов, ни улыбки по умолчанию — лишь коротко улыбнулась, развернулась и пошла к выходу из туннеля, создавая силуэт на иссиня-черном фоне. Зен последовал за ней. Мика всегда говорила, что нельзя доверять мото, но, похоже, у него не было выбора: или идти с ней, или возвращаться на поезд. А проводная кукла вела себя уж точно дружелюбнее, чем Малик.

— Если бы ты просто послушался меня тогда, на Амберсае, то не влип бы в неприятности, — сказала она.

— Твой дрон убил Дядюшку Жукса.

Девушка оглянулась на Зена.

— Мне жаль. Это был дрон «Мечтательного лиса», а его дроны иногда чересчур… увлекаются. Но тот Монаший рой не умер — его просто слегка разбросало. Но потом он снова соберется обратно.

— А что с Микой и Ма? — спросил Зен. — С ними все в порядке?

— О да! — Девушка остановилась и посмотрела на него. — Я бы не позволила «Лису» навредить им. Однако не сомневаюсь, что твоя сестра с удовольствием навредила бы мне. Она всегда так злится?

— Мика не любит моториков.

— Она назвала меня «путала», — сказала Нова. — Наверное, это какая-то грубость.

Это слово означало «манекен» или что-то вроде того на одном из языков Древней Земли. Зен расплылся в улыбке, представив, как сестра выплюнула его.

Тем временем Нова повернулась к стене туннеля. Зен не понимал, что она делает, но послышался звук открывающейся двери, а потом ему в лицо ударил затхлый воздух. Он последовал за моториком в узкий коридор с керамическими стенами и полом. Как только дверь тихонько закрылась за их спинами, на низком потолке загорелся ряд ламп. Моторик оглянулась на Зена и, похоже, попыталась приободрить его улыбкой. Лицо у нее было дешевое, стандартное, он уже встречал такое у ее сородичей: чрезмерно большие и широко расставленные глаза, слишком длинный рот. Но на ее щеках и маленьком прямом носу виднелись узоры веснушек. Кто-нибудь хоть раз видел веснушчатого моторика?

Они шли вперед. Пол стал наклоняться вниз, а туннель повернул в сторону. Стены здесь были уже не керамические с пятнами от воды, а кафельные — их покрывали тысячи плиток, похожих на квадратные ириски. Это место показалось Зену смутно знакомым. Через секунду спутники очутились в большом темном зале, и Старлинг понял, где они.

На станции К-трассы.

Зен огляделся, пытаясь выяснить, в какой части Разлома он оказался и почему тут так тихо, и не сразу понял, что это место никак не связано с известной ему станцией. Высокий сводчатый потолок — вместилище теней, сломанные часы и разбитые витрины магазинов, широкий зал ожидания, покрытый пылью и усыпанный мусором, ряды пустых кресел перед табло с расписанием рейсов, покрытым паутиной… Несомненно, это была станция, но не Разлом. Совершенно другая, скрытая глубоко внутри скал каньона. На стенах краской по трафарету было выведено ее название, огромными буквами: «РАЗЛОМ-Б».

— Быть не может! — Голос Зена эхом отозвался в подземном зале, и маленькие невидимые существа бросились по углам, чтобы скрыться в горах мусора. — В Разломе только один шлюз. Одна линия.

— Сейчас — да, — подтвердила странная девушка-моторик. — Но раньше было два.

— Я никогда не слышал про Разлом-Б. Его и на карте Сети нет…

— Больше нет. Этот путь ведет к К-шлюзу под Острозубыми горами. Но тот К-шлюз ведет только на Таск, и через него туда можно добраться гораздо быстрее, чем с основной станции Разлом. Эту станцию закрыли пятьдесят лет назад.

Это было похоже на правду. Пятидесятилетняя пыль и мусор под подошвами Зена. Пятьдесят лет сквозь плитку сочилась вода, оставляя на стенах пятна, выращивая сталактиты на фасадах кафе и в залах ожидания, разъедая краску. Выцветшие плакаты на стенах: напитки и фильмы, о которых он никогда не слышал. Повсюду маячили корпоративные логотипы, которых он никогда прежде не видел: «Сириус Транс-Галактик». Старье. Антиквариат. Все это стоит недешево. Коллекционеры предложили бы неплохие деньги за такие железнодорожные реликвии.

Но Зен понимал, что подобные мысли слишком мелочны, когда речь идет о таком месте. Целая затерянная станция! Разумеется, он сумеет придумать более хитрые способы извлечь из этого выгоду, нежели просто надергать раритетов и продать их на Амберсайском базаре…

Он последовал за Новой в арку и оказался на платформе. За ней виднелись и другие платформы, рельсы между ними поблескивали в темноте. Когда-то это место было оживленным. Зен подумал, почему никогда прежде об этом не слышал, но в Разломе воспоминания подолгу не хранятся: народ хватается за краткосрочные контракты, зарабатывает, сколько может, а потом двигается дальше. Люди не склонны болтать о местной истории. Зен вспомнил, что Флекс как-то упоминала заброшенную линию. Может, она бывала здесь. Но Флекс была не особо разговорчива.

Они прошли по пешеходному мостику мимо экранов, на которых когда-то показывали информацию о времени прибытия и пунктах назначения. Под подошвами хрустели сухие листья. Фонари постепенно загорались: заросшие травой и изголодавшиеся по электричеству, они делали все, что было в их силах, как только распознавали движения Зена и Новы.

Под мостом парень увидел составы — старый локомотив Фоссов и парочку других, которые он не мог опознать. Мертвые поезда на мертвой станции…

Нет, не все были мертвыми. В одном из них горел свет, пробиваясь сквозь щели в шторах на окнах вагона и жабры вентиляции по бокам. Зен расслышал слабое урчание ожидающего двигателя, когда Нова повела его вниз по ступенькам к платформе. Локомотив представлял из себя обтекаемый черный силуэт, тут и там покрытый загадочными буквами и цифрами, усыпанный заклепками, паровыпускными окнами, каркасами мощных колес. Огромный двигатель гудел на холостом ходу где-то внутри, словно сердце.

За локомотивом стояли три вагона: двухэтажные, массивные и замысловато сконструированные, но старые; такой подвижной состав Зен видел только в исторических фильмах.

— «Лис»? — окликнула Нова, и ее голос эхом отозвался от платформы. — У нас новый пассажир.

Поезд остался неподвижен, только паук-ремонтник вылез из люка в обшивке и направил камеры на Зена. Одна из дверей вагонов отъехала в сторону, и от потока воздуха еще больше маленьких сухих листьев, перешептываясь, зашуршали по поверхности платформы. Как железнодорожный фанатик, Зен испытывал благоговение перед этим странным поездом и даже не задался вопросом, откуда листья взялись здесь, внизу.

— Это — «Мечтательный лис», — пояснила Нова и похлопала по огромному корпусу локомотива одной рукой, а другой махнула Зену, чтобы тот шел к первому вагону. Он тоже дотронулся до поезда. Кончики пальцев легонько коснулись старого керамического покрытия, слоистого и рельефного, как панцирь черепахи.

— Какая красота!

Локомотив издал звук — всего лишь шум охладителя где-то глубоко в моторном отсеке, но похоже было на предостерегающий рык. Зен отдернул руку и заглянул внутрь первого вагона: из-за элитного интерьера в искусственном свете все выглядело словно картинка из рекламы. Никаких кресел, никаких багажных полок. Напоминало… как же ее называют? Карету. Особый вагон, в котором путешествовали высокопоставленные члены семейных корпораций, роскошная межзвездная гостиная на колесах. Она выглядела старой: пыльные зеркала, потускневшая позолота, потрескавшаяся и выцветшая кожа на сиденьях глубоких кресел. Вагон казался потрепанным, но все же дорогим; здесь чувствовался особый антикварный шик, а не бесполезное убожество, к которому привык Зен.

А посреди вагона сидел, улыбаясь ему, человек с фотографий Малика. То же исхудалое лицо, тот же черный костюм, длинные руки и спокойный взгляд. Его светлые волосы блестели в лучах вагонных ламп. Мужчина был таким белым и неподвижным, что походил на фотографию, на человека, замершего перед вспышкой камеры.

— Добро пожаловать, Зен, — сказал он. — Я надеялся подобрать тебя на Амберсае. Мне не хотелось, чтобы Январ Малик вышел на твою сестру и мать. Но не волнуйся, он их не потревожит. Железнодорожные войска не позволят ему и дальше идти на поводу у своей одержимости теперь, когда он лишился поезда.

— А чем он одержим? — спросил Зен.

— Мной. — Ворон соединил пальцы под подбородком и улыбнулся. Нова вошла в вагон и оглянулась, тоже улыбаясь, а затем протянула Зену руку, чтобы поприветствовать его на «борту».

Некий выработанный инстинкт, сформированный на улицах, подсказывал Зену, что надо разворачиваться и бежать, но он тщательно игнорировал это чувство. Инстинкты иногда ошибаются. Ворон одержал верх над Маликом, уничтожил военный поезд. Он силен. Чем бы он тут ни занимался, в этом таинственном поезде на тайной станции, Зену хотелось отхватить и себе кусочек.

Старлинг не стал пожимать руку Новы: ему было неприятно прикасаться к ней, к этой синтетической плоти, так похожей на настоящую. Но он взобрался в поезд, и «Мечтательный лис» закрыл за ним двери.

Вагон изнутри оказался обит живой древесиной; встроенные серебристые биолюминесцентные лампы светили из узлов на арочной крыше. Зен словно оказался внутри гигантского пустого ореха. Из потайных динамиков доносилась музыка. Волны гармонии, низкие голоса, мелодичные песни, слов которых Зен не понимал. Старая музыка в древнем поезде. Нова ушла, не то в другой вагон, не то в соседнее купе. От нее у Зена по коже бегали мурашки, но все-таки было жаль, что она ушла; Ворон внушал больший страх.

Теперь он поднялся на ноги. Ворон оказался высоким и худым, и что-то в его внешности было неправильным, будто скульптор, который вырезал его из холодного белого камня, не совсем понимал, как устроено человеческое тело. Ворон щелкнул пальцами, и в воздухе перед ним появилась голографическая карта.

— Знаешь, что это, Зен?

— Конечно, знаю, — ответил тот. Такую карту можно было увидеть на любой станции К-трассы. Линии, которые пересекались и разветвлялись, сливаясь в трехмерную массу, похожую на светящийся коралл. — Это Сеть.

Ворон улыбнулся.

— Когда я был ребенком, мы называли ее «Килопилаэ»[63]. Это означает «тысячи врат» на одном из языков Древней Земли. Таково древнее название Сети, данное ей Стражами. Похоже, сейчас оно вышло из моды.

— Потому что оно неверное, — сказал Зен. — У нас не тысяча К-шлюзов, а девять тысяч шестьдесят четыре.

Это знали все. Может, Стражи и планировали открыть тысячу шлюзов, но постепенно отверстий стало так много, что еще чуть-чуть — и ткань пространства-времени могла бы разъехаться, как старое кухонное полотенце. Они остановились на девяти тысячах шестидесяти четырех проходах и сказали, что новые нарушают какую-то симметрию и дестабилизируют всю Сеть.

— Да, — согласился Ворон. — Девять тысяч шестьдесят четыре шлюза. Из них тридцать не используются, потому что семейные корпорации решили, что открывать эти станции вновь будет экономически невыгодно…

Движением руки он увеличил часть карты, и среди разноцветных пересекающихся линий Зен увидел одну незнакомую. Розово-красная линия начиналась на станции «Сириус» и зигзагами проходила через центр Сети к отдаленной станции под названием «Дездемор».

— Слышал о линии Большого Пса? — спросил Ворон. — Нет? Неудивительно. Когда-то она была оживленной, но промышленные планеты, которые она соединяла, уже выработали свой срок окончательно, а во все важные точки, которые обслуживала, можно попасть быстрее и проще при помощи других линий. Семейная корпорация, которая ею руководила, давно обанкротилась, и линию закрыли. Но рельсы никуда не делись. В некоторых старых депо еще можно отыскать топливо. Его достаточно, чтобы привести в движение «Мечтательного лиса».

— И как все это относится ко мне? — спросил Зен. Ему не нравилось, что Ворон читает ему лекции, словно ребенку в школе. — Почему Синие мундиры преследуют вас? Вы тоже вор?

Ворон усмехнулся.

— Я предпочитаю называть себя борцом за свободу.

— Вы послали ту девушку следить за мной. Мото.

Ворон спокойно улыбался. «Такому доверять нельзя, — подумал Зен. — Но и злить его не стоит».

— Так что вам от меня нужно? — спросил он.

— Расскажу по дороге.

— По дороге куда? — не унимался Зен, но вдруг против воли сел: его встряхнуло, потому что «Мечтательный лис» пришел в движение.

Глава 7

— Эй! — крикнул Зен, когда «Мечтательный лис» повез его по забытым туннелям. — Куда вы меня везете?

— Подальше от Разлома, — спокойно ответил Ворон. — Железнодорожные войска придут в ярость, когда узнают, что мы сотворили с их боевым поездом. Если останешься в Разломе, во всем обвинят тебя. Со мной тебе будет куда безопаснее.

В это было несложно поверить. Зен опустился на сиденье из живой древесины; оно оказалось таким удобным, словно созданным специально для него. Он сидел и смотрел, как Ворон ходит по вагону, не обращая внимания на покачивание, открывает бесшовные люки в стенах, передвигает бутылки, бокалы. За окнами пролетали стены туннеля, иногда они исчезали, и можно было мельком увидеть слабо освещенные пещеры — заброшенные сортировочные станции. Звучала загадочная мелодия.

— Это ваш поезд? — спросил Зен.

— «Мечтательный лис» — это последний поезд из серии «Зодиак С12», — ответил Ворон.

— Ого! — Зен слыхал о таких. Одни из самых быстрых и красивых локомотивов, которые когда-либо выходили из мастерских семьи Альбайек на Луна Верде. — Я думал, их уже не осталось…

— Я нашел брошенного «Лиса» на запасных путях. Изгой, о котором забыли, закрывая станцию. — Ворон налил себе виски, а Зену протянул стакан пурпурного сока. — Бедняга «Лис». Я помог ему восстановиться. Теперь он с готовностью возит меня туда, куда я захочу.

— Его дрон застрелил Дядюшку Жукса.

— Да, к несчастью. Боюсь, у «Лиса» имеются проблемы с управлением гневом, есть некая жажда разрушения. Не так ли, «Лис»?

«Мечтательный лис» не ответил, но Зен чувствовал, что локомотив слушает его.

— Наверное, у поездов нет владельцев как таковых, — сказал он.

— Именно. — Ворон вернулся к столу и поставил напитки, затем помедлил, пока «Мечтательный лис» проходил сквозь К-шлюз. Вагон на мгновение сверкнул в загадочном антисвете, а потом покатился через долину серо-голубой грязи. Зен подался вперед, ему не терпелось увидеть, в какой из миров его привела эта затерянная линия. Вдалеке показались горы и скелетоподобные силуэты мертвых строений.

— Ташгар, — произнес Ворон.

— Что?

— Так называется это место, Ташгар. Бывший промышленный мир, прямо как Разлом. Угас несколько веков тому назад. Большинство станций линии Большого Пса подобны этой. Она ведет также и в обитаемые миры, такие как Амберсай и Разлом, которые тебе известны, а еще в Сундарбан и другие места, но ее станции в этих мирах находятся глубоко под землей.

Они оказались в другом туннеле, прошли сквозь очередной шлюз. И с ревом влетели на следующую мертвую станцию.

— Зачем вы искали меня? — спросил Зен.

— Ты будешь мне полезен, — ответил Ворон.

— Чем?

— Мне нужен вор. И ты украдешь для меня кое-что.

Зен был даже немного рад услышать это. Значит, Ворон все-таки вор, как и он сам. А с доступом к тайным К-шлюзам они смогут проникнуть куда угодно, украсть что угодно и улизнуть незамеченными.

Но ему не хотелось демонстрировать свое воодушевление, поэтому он просто сказал:

— Окей. — Словно собирался еще подумать над предложением.

— Не беспокойся, — продолжил Ворон, на что Зен втайне и надеялся, — я хорошо заплачу. Сделаю тебя богатым. После окончания работы ты сможешь начать новую жизнь. У тебя будет все, что необходимо: отличный дом, новое имя, лечение для матери. Ты же знаешь, ее проблему было бы легко решить, живи она не в крысятнике вроде Разлома. Да, я могу это устроить. И все, что тебе для этого нужно, — выполнить одно маленькое задание.

Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Зену казалось, что его дурачат. Либо вознаграждение будет не таким щедрым, как Ворон пообещал, либо работа окажется гораздо сложнее. Но, как и в тот раз, когда Старлинг решил последовать за Новой, выбора у него особо не было. И, несмотря на возможные подводные камни, работа на такого человека может стать первым шагом к лучшей жизни, не так ли?

— Окей, — повторил он.

Ворон расплылся в улыбке, словно Зен только что закрепил сделку, и «Мечтательный лис» прошел сквозь очередной шлюз в следующий мир, затем в еще один. И хотя Зен как фанат поездов был возбужден из-за путешествия по этой древней линии и взволнован новым поворотом судьбы, ему захотелось спать. Он уже не знал, сколько часов прошло с тех пор как он проезжал по К-трассе с Амберсая, думая, что все приключения остались позади. Сидеть в движущемся поезде уже стало ощутимо тяжело.

Он откинул голову на спинку кресла со специальной выемкой и смотрел, как за окном «Мечтательного лиса», несущегося по непривычным и необъятным просторам, мелькают пейзажи. Зен наблюдал ночь на планете в какой-то туманности, где небо напоминало хвост павлина, в котором сверкали огромные звезды. Над метановыми морями под разбитой луной. Антиудар. Антиудар. Антиудар. Музыка и знакомое мягкое ощущение покачивания вагона заставили Зена погрузиться в сон.

Когда он проснулся, поезд стоял. Зеленовато-золотистый косой луч дневного света пробивался в вагон. Дверь оказалась открыта. Ворона поблизости не было, но Зен услышал звуки, похожие на сопение огромного спящего зверя.

Он вскочил на ноги и едва не ударился головой о потолок — гравитация здесь была меньше привычной. Пустой стакан, стоявший на подлокотнике, стал падать так медленно, что Зен успел поймать его, прежде чем тот коснулся пола.

Сопение оказалось отдаленным шумом волн возле берега.

Зен сошел с поезда на большой старой станции. Зеленовато-золотистый свет пробивался сквозь стеклянную крышу. Парень прошел по платформе и через открытые турникеты вышел на крытый перрон. Ворон был там. Он стоял между колоннами, откуда то падали, то исчезали столбы света. Он делал… а что он делал? «Какие-то упражнения», — подумал Зен поначалу. Балансировал сперва на одной ноге, затем на другой, дергался, будто марионетка, изгибая свое хилое тело, облаченное в черное, принимая такие позы, которые Зен считал невозможными.

Потом столбы света, проходящие сквозь купол, стали тускнеть, и, когда перрон снова погрузился в сумрак, Зен увидел, что Ворон здесь не один. Рядом с ним мерцали два Станционных Ангела: блуждающие сгустки света со множеством конечностей, которые спутывались и извивались.

Станционные Ангелы представляли собой некие безвредные скопления энергии, которые иногда возникали — вспыхивали вслед за поездами. Внешне они напоминали призраков гигантских богомолов, но все понимали, что на самом деле человеческий мозг просто так интерпретирует помехи, которые вливаются в нормальную Вселенную при открытии К-шлюзов. Но конкретно эти Ангелы не просто мерцали и тускнели, как им было положено, а, похоже, определенным образом повторяли движения Ворона, словно они втроем танцевали под одну и ту же музыку.

Однако никакой музыки не было. Только дикий стон, лучи света, разрезающие пыльную платформу, и сердце Зена — тук, тук, тук, — в котором нарастал необъяснимый страх.

Холодная рука сжала его запястье. Нова потянула его назад, в тень доисторического ларька с едой.

— Ты не должен его беспокоить, — сказала она так тихо, что Зен едва расслышал. — Он занят. Общается с Ангелами.

Зен уставился на нее.

— Со Станционными Ангелами невозможно общаться! Это же что-то вроде болотного газа или радуги. Они не живые.

— Кто так говорит?

— Да все. Специалисты. Они проводили эксперименты.

— О, — сказала Нова. — Что ж, я тоже не живая, не такая, как ты. Но Ворон разговаривает со мной.

Зен посмотрел на танцующих.

— Это же какой-то фокус, да? Магнетизм, статическое электричество или что-то в этом роде…

И тут Станционные Ангелы исчезли. На мгновение Зену показалось, будто свет просто снова изменился и скрыл их, но они действительно испарились.

Ворон постоял секунду, приглаживая волосы. Он расправил плечи и разгладил пиджак, а затем зашагал по платформе назад к «Мечтательному лису». Спустя миг Старлинг услышал звук заводящихся двигателей.

— Он уезжает! — воскликнул Зен. — Бросает меня здесь! — Парень кинулся было к поезду, но Нова опять схватила его за руку.

— Все верно. Это часть плана.

— Какого плана?

— Плана Ворона. Он велел доставить тебя в гостиницу, но мне не хотелось тебя будить. Нам придется ждать его здесь.

— Что это за место?

— Город Дездемор на водном спутнике Тристессе.

Конечная станция. Самая дальняя в Сети от дома Зена.

— Этот мир тоже заброшен? — спросил он.

— В гостинице еще живут, — ответила Нова. — Но только моторики.

Зен удивился уничижительным ноткам в ее голосе.

— Ты ведь в курсе, что ты тоже моторик?

Нова сморщила нос.

— Я не такая, как они. Они — всего лишь запрограммированные марионетки. А я делаю то, что сама захочу.

Двигатели «Мечтательного лиса» заревели, способствуя толчку поезда со станции и ускоряясь перед выездом из туннеля, где их уже дожидался К-шлюз.

— Куда отправился Ворон? — спросил Зен.

Нова пожала плечами так, словно сама лично изобрела этот жест и еще не до конца разобралась в деталях, как он правильно делается.

— Кто он вообще?

— Просто Ворон, — сказала она.

— Зачем ему нужен я? Почему он выбрал меня?

— Понятия не имею, — ответила Нова, оглядывая Зена с головы до пят. — Возможно, из-за имени. Старлинг и Ворон. Слово «старлинг» означает «скворец» в переводе с одного из языков Древней Земли. Ваши имена созвучны с названиями птиц. Иногда подобные вещи кажутся ему забавными.

Глава 8

— Дездемор, — громко объявил голос. — Жемчужина западной железнодорожной ветки!

Но это был всего лишь огромный рекламный монитор, проснувшийся при приближении Зена и Новы, которые только что появились около выхода со станции. Тонкие, заброшенные городские здания взмывали высоко в небо, а спокойные каналы словно стягивали пустые мосты. На экране мелькали изображения многолюдных пляжей и смеющихся детей на пустынных городских площадях: они приветствовали туристов, которые никогда сюда больше не приедут. Кадры сверху демонстрировали, что Дездемор — это остров, но Зен уже и сам догадался: он еще не видел океана, но уже слышал шум прибоя и чувствовал морской запах в свежем, чистом воздухе.

Он посмотрел наверх. Над головой проплывали большие облака. Зеленовато-золотистый свет, пробивающийся сквозь них, исходил не от звезды. Его излучала огромная газовая планета, закрывающая половину неба.

— Наверное, раньше это было отличное местечко, — сообщила Нова. — Толпы людей! Теперь здесь бывает только Ворон.

— Но почему? — спросил Зен, следуя за спутницей на другой конец площади. Его голос эхом отражался от стеклянных стен высоких строений. — В смысле, зачем сюда приезжать? Ворон, наверное, богат. Богачи живут в отличных домах. У них есть друзья, семьи, хорошие вещи. Они не танцуют со Станционными Ангелами и не живут на разрушенных морских курортах в компании проводных кукол. Без обид.

— Все в порядке, — сказала Нова.

Они шли вдоль канала, спускающегося к пляжу. Как раз начинался прилив. Брызги взлетали высоко в воздух, а вниз опускались медленно из-за низкой гравитации. Ветер выбил ставни из окон маленьких магазинчиков, расположенных за набережной. Внутри, словно сокровища в пустынных могилах, виднелись полузасыпанные песком ведерки и лопатки. Далеко в море, там, где высокие волны разбивались о рифы цвета кости, Зен увидел стаю неуклюжих на вид птиц, которые летели по небу, чернея на фоне газового гиганта.

— Эта планета называется Хаммураби, — сказала Нова. — Тристессе — один из ее спутников. А птицы эти — вовсе и не птицы, а воздушные скаты. Они созданы при помощи генной инженерии по образу морских скатов, которые раньше обитали в океанах Древней Земли. Слышал о таких?

— А, да…

Зен не знал, но не хотел показывать этого.

— Они гнездятся на дальних рифах. Люди раньше брали лодки и специальное оружие, чтобы охотиться на них. А этот океан называется Морем печали — разве это не мило? Словно строчка из песни.

Еще одна волна повисла над ними, разбилась о берег, и брызги рассыпались по набережной фонтаном. Зен сделал шаг назад, но Нова осталась на месте, подставив лицо под падающие капли.

— А для тебя не вредна вся эта вода? — крикнул Зен, пытаясь перекричать шум отступающей волны.

Девушка лишь рассмеялась и встряхнула мокрыми волосами.

— Думаешь, произойдет замыкание? Я же не тостер, Зен! У меня есть кожа. Смотри! Она водостойкая и полностью меня покрывает.

— Но кожа ненастоящая, — заметил он.

— Верно, — сказала Нова. — Она лучше. Я очень продвинутая модель.

— Тебя создал Ворон? — спросил Зен.

— Он меня запустил, если ты об этом.

— Так, значит, он в некотором роде твой… отец?

Какое-то время Нова молчала. Они отошли назад, чтобы оказаться подальше от брызг.

Наконец она сказала:

— Это случилось в сезон штормов, в одном из старых танцевальных залов в гостинице. Ворон сделал из него мастерскую. Лабораторию. Секунду назад я была никем, и вот в одно мгновение стала собой. Я лежала на металлическом столе, а в окна стучали капли дождя. Ворон сказал, я — его эксперимент. Не очень-то повышает самооценку, честно говоря. Он объяснил, что пытался создать моторика, который считал бы себя человеком. Вот только у него не получилось, ведь я сразу поняла, что из себя представляю. Я лежала там, смотрела на сверкающие капли и видела, как в моем мозге открывается меню выбора, чувствовала, как активируются все мои подпрограммы. А Ворон возился со мной и наблюдал. Помню, как по его лицу скользили тени от капель дождя на стекле, а в глазах отражались сверкающие молнии. Позже я смотрела один старый фильм о безумном ученом, и он выглядел точь-в-точь, как Ворон в тот день. Полагаю, это значит, что я — монстр. Тоже не слишком хорошо для самооценки.

— Ворон запрограммировал тебя такой?

— Какой?

— Ну…

— Никто меня не программировал, Зен Старлинг. Я сама программирую себя. Ворон дал мне пароль. Показал, как открывать меню и переписывать собственный код.

— Поэтому у тебя веснушки?

— Да! Я целую вечность пыталась добиться такой пигментации. Тебе нравится?

— Не очень.

— Моторики должны обладать идеальной внешностью, — сказала она, будто не слышала его ответа. — Как манекены. Поэтому, наверное, всякие идиоты и называют нас проводными куклами. Но я не хочу быть идеальной. Это так скучно. Я работаю над новыми изменениями в своей внешности. Вот бы можно было сделать себя толстой! А почему тебе не нравятся веснушки?

Теперь Зен смутился. Он пожалел, что назвал ее проводной куклой — не хотелось задеть ее чувства. На самом деле он даже не знал, может ли моторик чувствовать.

Помявшись, Старлинг сказал:

— Из-за них создается впечатление, будто ты пытаешься казаться человеком.

— Я и есть человек, — ответила она. — Мой мозг — процессор, а не кусок мяса, и хотя тело сделано из других материалов, у меня есть чувства, мечты и все остальное, что есть у других людей.

— И о чем ты мечтаешь?

— А вот это уже не твое дело.

Они развернулись и пошли обратно к К-трассе. Станция находилась на первом этаже гостиницы «Конечная»: взмывающее вверх стеклянное крыло с тысячей окон, в которых отражались штормы и кольца Хаммураби. Зену показалось, будто в холле есть люди, но, когда Нова привела его внутрь, он увидел, что это всего лишь моторики. Один из них подошел поприветствовать новых гостей и поклонился. Моторик женского пола с длинным умным лицом. На ней красовалось голубое платье, а серебристые волосы были собраны в аккуратный низкий пучок.

— Мистер Старлинг? Я Карлота, администратор. Мистер Ворон предупредил нас о вашем приезде.

— Значит, он тут живет? — спросил Зен.

— Когда не находит места получше, — объяснила Нова. — Он заново открыл это старое место и разбудил всех проводных кукол, чтобы они поддерживали гостиницу в рабочем состоянии.

— Мистер Ворон — постоянный гость здесь, в «Конечной», — отчеканила Карлота (если она и обиделась на «куклу», то не подала виду).

— Вам бы лучше приглядывать за мистером Старлингом, Карлота, — посоветовала Нова. — Он вор. Пересчитывайте ложки и не оставляйте открытым сейф.

Карлота улыбнулась спокойной запрограммированной улыбкой.

— Идемте, сэр, — сказала она. — Я провожу вас в номер.

Глава 9

В самом сердце Великой Сети располагалась станция «Центральная». На ней сходились все главные пути Галактики, а значит, семейная корпорация, которая контролировала Центральную станцию, контролировала всю сеть. Последние несколько поколений это место принадлежало семье Зенитов. Портреты императоров и императриц из клана Зенитов сияли с голографических экранов, золотое солнце Зенитов улыбалось с ярких баннеров над городом-садом, который занимал половину планеты: здания располагались на большом расстоянии друг от друга, башни из алмазного стекла и золотистые купола станций возвышались среди моря зелени. Императорский дворец, Сенат, Управление расписания К-трассы — штаб-квартиры всех скучных сложных департаментов, благодаря которым Сеть могла функционировать, располагались на Центральной станции. Даже дата-центры самих Стражей находились здесь: спрятанные глубоко под землей камеры с компьютерным оборудованием, благодаря которому мудрые создания с искусственным интеллектом могли наблюдать за человеческими делами. Императорская коллегия дата-дайверов была всегда готова предоставить императору советы или инструкции, хотя пока Стражи были всем довольны и позволяли Магалаксмию XXIII править без своих рекомендаций. Время стояло мирное, и Сеть существовала вполне счастливо.

По длинным виадукам Центральной станции от одного К-шлюза к другому постоянно сновали серебристые поезда, а небо пестрило дронами и воздушными такси. Утром и вечером к ним присоединялись зеленые попугайчики, они поднимались с верхушек деревьев и шумными стаями кружились между башнями. Здания были оснащены магнитными полями, позволявшими отгонять стаи, и птицы маневрировали между ними, словно морские волны между огромными кораблями.

Тени птичьих крыльев падали на лицо капитана Малика, который стоял у окна на одном из верхних этажей башни Железнодорожных войск и смотрел на парки, озера и аллеи галактической столицы. Умиротворенность и роскошь этого места внушали ему тревогу. Он привык к более холодным, жестким, грязным мирам и злился, что ему приказали вернуться на станцию «Центральная».

— Январ!

Он обернулся и увидел, как в комнату вошла железнодорожный маршал Делиус. Высокая женщина, выше него ростом, с очень темной кожей и белыми волосами, гладко зачесанными и уложенными лаком в виде гребня, как у древних воинов. Лицо у нее тоже было воинственным: жесткое и благородное, но симпатичное, когда она улыбалась, а улыбалась она всегда при виде Малика. Он позволил ей обнять себя. На ее мундире поблескивал ряд медалей. Они напомнили Малику о монетах, которые они вместе с железнодорожным маршалом Делиус когда-то, еще в детстве, клали на рельсы К-трассы в депо станции Песнь Лакшми. Тайком пробирались к путям, выкладывали монетки, словно подношения, и ждали, пока не придет К-поезд…

Лисса Делиус была одной из немногих, кого Малик считал другом. Они вместе поступили на службу в Железнодорожные войска и бок о бок сражались против врагов Империи по всей Сети. Но он не надеялся, что сейчас дружба с ней сильно ему поможет. Разрушение боевого поезда — это не шутки. По пути из Разлома он коротал время, подсчитывая многомиллионные убытки, которые, должно быть, повлекла потеря локомотива. Империи понадобится кто-то, кого можно в этом обвинить, а винить Ворона Лиссе в голову не придет. Как и все остальные члены командования, она даже не верила в его существование.

— Рада, что ты в порядке, — сказала она. — Мне жаль, что пришлось притащить тебя сюда, но дело серьезное…

— Это был «убийца поездов», — процедил Малик. — Прорвался сквозь наши брандмауэры, убил моего дата-дайвера…

— Я читала твой отчет. — Делиус уселась на серый диван и похлопала по соседней подушке, приглашая Малика сесть рядом. Но тот остался на ногах. — Наши техники изучили то, что осталось от систем твоего поезда, но не нашли никаких следов вируса.

— Если он способен создать такой вирус, — сказал Малик, — то может сделать так, чтобы этот вирус не оставлял следов.

— М-м-м, — протянула железнодорожный маршал и улыбнулась уголком рта, но Малик знал: она не верит ему. Он вдруг обратил внимание, что Лисса избавилась от шрама: раньше у нее на лбу был рубец в виде полумесяца, она получила его в бою на Бандарпете. «Жаль, — подумал Малик. — Старым солдатам полагается носить шрамы с гордостью».

— Ты должен был заниматься стандартным патрулированием Трансчибийской магистрали… — начала она.

— Этим я и занимался. Но на Амберсае я засек моторика Ворона, она выслеживала одного парнишку на базаре.

— Да… — Лисса Делиус была в замешательстве. Она улыбнулась так, словно ей стало больно. — Январ, твоя теория о том, что Ворон до сих пор на свободе…

— Это не просто теория.

Железнодорожный маршал вздохнула.

— Наши дата-дайверы советовались со Стражами. Они ничего не знают о Вороне.

— Так они тебе и сказали?

— Выражаясь не так подробно, ты сам их знаешь… Но если бы он гулял где-то на свободе, они бы нам сообщили.

— Ворон умеет их избегать, — возразил Малик. — Они думают, раз он больше не проявляет активности в Море данных, то он не опасен. Но это не так.

— Ох, Январ, — мягко сказала железнодорожный маршал. — Если бы ты чаще предоставлял отчеты, входил в нужные партии, встречался с людьми, ты бы уже был генералом Маликом. Железнодорожным войскам нужны хорошие люди, такие, как ты, здесь, на Центральной станции. Но ты постоянно шатаешься на боковых ветках, вечно гоняешься за этим… призраком. Ворон мертв. Мы убили его, Январ. Еще двадцать лет назад.

— Ворон не призрак. Он что-то замышляет. Он установил контакт с этим мальчишкой из Разлома, мелким воришкой по имени Зен Старлинг. Я взял его на поезд для допроса — тогда и ударил «убийца поездов».

— И где теперь этот мальчик?

— Сбежал, — ответил Малик.

— Ты обыскал Разлом?

— В Разломе его нет.

— Тогда как ему удалось уйти? Учитывая, что твой поезд блокировал туннель, везущий к единственному К-шлюзу в Разломе?

— Там есть еще один шлюз. Разлом-Б, на старой линии Большого Пса. Вот как путешествует Ворон, вот где он скрывается.

— А у тебя есть какие-то реальные…

— У меня нет доказательств, Лисса. Но я знаю, что это так. Если ты дашь мне другой поезд и позволишь проверить линию Большого Пса…

Она отвернулась и вздохнула. В детстве она пряталась в тени вместе с Маликом, сдерживая хихиканье, пока мимо не проедет К-поезд. Потом они мчались к рельсам и подбирали покореженные монетки: тонкие, как листья, раздавленные тяжелыми колесами, отполированные до блеска. За те сорок лет, что прошли с тех пор, Лисса Делиус претерпела похожие изменения. Она была уже не той девочкой, с которой рос Малик. Общего у них осталось мало, и Лисса понимала это. Возраст и амбиции сгладили ее острые углы, она была счастлива здесь, в этом цивилизованном городе, играя в политические игры. Но злой, мстительный Малик был весь соткан из острых углов. Ему хотелось причинять людям боль, и он жаждал войны, чтобы воплотить это желание в жизнь. Ему нужен был поезд.

— Позволь мне проследить за Вороном.

Лисса Делиус посмотрела на него, и он уже заранее знал, что она ответит.

— Прости, Январ, больше никакой охоты на призраков. Твою команду уже перенаправили на другую службу. Если бы я не вмешалась, не замолвила словечко, тебя ждало бы суровое наказание. Теперь же придется взять полугодичный отпуск и явиться для оценки своего психологического состояния.

Она ошеломленно замолчала: комната неожиданно наполнилась треском, словно кто-то стрелял из пулемета. Малик обернулся. Одна из кружащихся стай попугайчиков перепутала окно кабинета железнодорожного маршала с чистым небом и врезалась прямо в алмазное стекло.

— Похоже, наши магнитные поля опять неисправны, — сказала Лисса Делиус. — Видишь, Январ? Вот в чем проблема мирного времени. Император постоянно урезает нам бюджет. Мы не можем позволить себе даже отпугиватели птиц, не говоря уже о том, чтобы позволять тебе и дальше метаться там, ломая К-поезда, следуя какому-то наваждению…

Малик подошел к окну. Мертвые птицы оставили на стекле пятна крови и перья и теперь падали на верхушки деревьев. Он отколол значок Железнодорожных войск с груди кителя и аккуратно положил на подоконник.

— Тогда я сам найду Ворона, — отрезал он.

Лисса Делиус несколько раз звала его, пока он шел к лифту. Но Малик не обернулся.

Глава 10

Той ночью Зена разбудил ветер, завывающий около стеклянного гребня гостиницы «Конечная». Карлота выделила ему комнату, размер которой едва ли не равнялся всему Разлому. Одна только кровать была площадью с его квартиру на Бридж-стрит. Он лежал и слушал ветер, шум прибоя и гул от излучения. В ящике прикроватной тумбочки он нашел гарнитуру, разорвал пластиковую упаковку и вытащил аппарат, но в местном дата-рафте оказалось пусто.

Дездемор не только больше не входил в состав Сети, он даже не был подключен к Морю данных. Раньше Зен и представить не мог, что где-то можно чувствовать себя таким одиноким.

Когда наступил рассвет, по небу торопливо начали плыть рваные облака, а каналы сверкали, словно расплавленный свинец. Зен спустился, чтобы позавтракать. В огромном гостиничном ресторане сидела одна Нова: она пыталась решить, какой из углов треугольного тоста отправить в рот первым. Перед ней световой завесой повис голографический экран: фильм был настолько старым, даже не цветным, не говоря уже о 3D, и актеры в нем играли белые. Их странные голоса наполняли зал словами, которых Зен не понимал.

Мужчина сказал:

— Трудности трех маленьких людей в этом безумном мире — это всего лишь пустяки…[64]

— Люблю старое кино, — сказала Нова.

— А ты разве не можешь транслировать его напрямую себе в мозг?

— Да, но так лучше. Этот фильм был снят на земле, тысячи и тысячи лет назад, еще до того, как Стражи сотворили К-шлюзы и открыли нам путь к звездам.

«Стражи открыли путь к звездам нам, а не тебе, рободевочка», — подумал Зен. Но вслух сказал:

— С каких это пор моторики едят тосты?

— Я способна перерабатывать органическую пищу для поддержания уровня электроэнергии, — сказала Нова, словно цитируя собственную инструкцию по эксплуатации. Она аккуратно откусила кусочек тоста, так, чтобы крошки не упали на одежду. — Это особая модификация. Ворон говорит, ему не нравится есть в одиночестве, а тот, кто просто сидит и смотрит, — так себе компания.

Она вдруг резко повернула голову, словно что-то услышала. Зен не слышал ничего, кроме звуков дождя, стучащего по окнам, и шума волн, но моторики обладали более острым слухом, нежели люди.

— К-шлюз только что открылся, — сказала она. — Ворон вернулся.

— Где он был?

— Не знаю. Он много куда ездит.

— Зачем? Что он там делает?

Нова пожала плечами, не отрывая взгляда от фильма.

— Не знаю.

Несколько минут спустя в столовую вошел Ворон. Он даже не попытался объяснить, почему отсутствовал и где пропадал, а просто сказал:

— Ну что, Зен, обустраиваешься на новом месте? Нова за тобой присматривает? Думаю, будет неплохо, если вы, ребята, проведете вместе какое-то время. Знаешь, я беспокоюсь о Нове. Она запрещает мне это, но я все равно волнуюсь. Ей нужен кто-то ее возраста, тот, с кем можно поболтать.

Нова покраснела.

— Вы за этим меня сюда привезли? — спросил Зен. — Я думал, хотите, чтобы я что-то для вас украл.

Ворон слегка нахмурился, словно его задело то, что гость не хочет поболтать о пустяках.

— Что ж, ты прав…

— И что я должен украсть?

— О, всего лишь маленькую коробочку. Примерно вот такую. — Ворон поднял руку, расставив указательный и большой палец так, что расстояние составило восемь-десять сантиметров.

— А что в этой коробке?

— Никто не знает.

— Окей, — кивнул Зен. — Где она?

— В частном музее на поезде Зенитов.

Зен посмотрел на него так, словно принял это за шутку.

Но Ворон, кажется, не шутил.

— Думаете, я могу вот так запросто проникнуть на поезд Зенитов и что-то там украсть?

— Думаю, ты единственный человек, которого я могу отправить украсть эту вещь, Зен. — Ворон улыбнулся и принялся заказывать еду у моторика-официантки, позволяя парню обдумать услышанное.

Зен никогда не видел поезд Зенитов, но был о нем наслышан. Все о нем знали. Когда Сенат не проводил заседаний на Центральной станции, Магалаксмий XXIII, Император Великой Сети, Президент семьи Зенитов, постоянно путешествовал по мирам, чтобы дать всем жителям Сети возможность его увидеть. Эти путешествия он совершал на частном поезде: пять километров в длину, спаренные двигатели и одним Стражам известно, сколько там моторных вагонов, да и то приблизительно.

— Лишь два типа людей могут взойти на этот поезд, — сказал Ворон, — члены императорской семьи и доверенные гости. Чтобы заслужить доверие императора, потребуется немало времени, а коробка нужна мне сейчас. Поэтому, если я хочу ее заполучить, мне нужно привлечь на свою сторону одного из членов семейства Зенитов. Проблема в том, что эти Зениты стараются держаться вместе. Они слишком богаты, чтобы принимать взятки, слишком умны, чтобы их можно было обмануть, и слишком опасны, чтобы шантажировать.

Зен все еще ничего не понимал.

— А я-то чем могу вам помочь?

— Твоя мать не рассказывала тебе, кто она такая на самом деле? — спросил Ворон. — Кто ты такой?

— Нет. О таких вещах она не говорит.

Ворон на секунду задумался.

— В далеком шестьдесят пятом году юная Мора из семьи Зенитов с ветки «Золотой Узел» вышла замуж за одного из сыновей Консорциума Ли. Это было важное событие во всех отношениях. Пышная свадьба прошла в летнем дворце Зенитов на Дальней Киновари. Праздновали девять дней. Разумеется, как только Мора вышла замуж, от нее стали ожидать рождения ребенка. Но таким богатым и уважаемым людям, как Мора, некогда было вынашивать дитя, поэтому семейные генетики поместили зародыш в тело суррогатной матери. Ею стала бедная родственница по имени Латика Кетаи, незаконнорожденная дочь кого-то из Зенитов, которая прислуживала в их резиденции.

Мать Зена звали Латикой. Когда он был маленьким, она пела ему старые народные киноварские песни. Теперь он начал понимать, к чему ведет Ворон.

Тот развел руками.

— Что-то пошло не так, — продолжал он. — Думаю, она привязалась к тебе. Решила, что после всех сложностей родов не может тебя отдать, и сбежала. Взяла тебя, отправилась на станцию К-трассы и исчезла в недрах Сети. Должно быть, она ехала не одну неделю, то и дело пересаживаясь с одной линии на другую. Зениты, разумеется, устроили за ней погоню. ДНК семейства Зенитов очень ценно, семейные корпорации ревниво охраняют свою родословную. Но по пути Латике как-то удалось внушить им, будто вы с ней мертвы, и тебя перестали разыскивать. Мне и самому потребовалось немало времени, чтобы выследить тебя.

Зен не мог разобраться в своих чувствах. Ему было трудно представить, чтобы Ма смогла ускользнуть из резиденции Зенитов с их ребенком на руках. Трудно поверить, что она так его полюбила, что решилась попытать счастья. Наверное, он должен был испытывать к ней благодарность за то, что она так сильно к нему привязалась, но парень думал лишь о том, как можно использовать эту новую информацию. Старлинг один из Зенитов. По праву рождения Зен должен жить где-нибудь во дворце, стать наследником великого дома. Он — Зенит, из семьи самого императора!

Только теперь он понял, откуда у матери взялись все эти страхи. Зениты прекратили преследовать ее, но она так и не перестала убегать от них.

— Откуда мне знать, что это правда? — спросил Зен.

— Если хочешь, сделаем анализ крови, — сказал Ворон. — Сам увидишь, что у тебя ДНК Зенитов. И это возвращает нас к заданию, которое ты должен выполнить для меня.

Он вытащил из кармана маленький прибор и положил его на стол — голографический проектор Бексендина, деревянный футляр которого напоминал большой гладкий боб. В воздухе над столом повисло изображение молодого человека.

Зен несколько секунд всматривался в портрет, прежде чем понял, что смотрит не на собственную фотографию. Он никогда не носил такой небрежно-дорогой стрижки. Никогда не надевал курток из умного винила и не улыбался в камеру, стоя в коралловых садах над сапфировым озером. Нет, это был кто-то другой. Какой-то богатый парень, очень похожий на Зена.

— Его имя — Таллис Зенит, — сказал Ворон. — Замечаешь семейное сходство?

— Совпадение на семьдесят шесть процентов, — подтвердила Нова.

Зен с опаской кивнул. Он уже понимал, к чему все это ведет.

— Вообще, около тридцати членов семьи Зенит похожи на тебя, — продолжал Ворон. — А ты бродишь, где вздумается, с их генами. Таллиса я выбрал потому, что он имеет отношение к периферийной ветви, очень незначительной, которая расположена в Золотом Узле.

Фотографии парня из семьи Зенитов сменялись одна за другой. Зен уже возненавидел эту роскошную одежду и веселую улыбку. Как тут не быть веселым, если вести такую жизнь, как он? Сразу видно, тяжелый труд ему не знаком. (Как и Зену, разумеется. Но он считал, что имеет представление о том, что такое честный труд, а Таллис Зенит — нет.)

— Таллис окончил университет один общепринятый год тому назад, — сказал Ворон. — Теперь он должен занять место в семейном бизнесе, но он мечтатель — прибыли предпочитает поэзию и живопись. Думает, что неплохо бы немного попутешествовать, прежде чем осесть на одном месте. На самом деле, он тоже железнодорожный фанатик. Как много у вас двоих общего!

Зен вспомнил ребят, которые сидели напротив него в том поезде с Амберсая. Сетью пользовались многие богачи, они бесцельно перемещались между мирами в поисках чего-то особенного, что нельзя купить за деньги их семей.

— Никто не удивится, если Таллис решит сесть на поезд Зенитов, — продолжал Ворон. — Это самое знаменитое имущество их семейства, и, насколько мне известно, он никогда прежде на нем не ездил.

— Но они же поймут, что я не он! — воскликнул Зен. — Может, я немного и похож на него, но я разговариваю иначе, не знаю ничего о его жизни, семье…

— Я тебя подготовлю. Притворившись Таллисом, ты сможешь пройти мимо охраны. Как только окажешься в поезде, отправишься прямиком к коробке. Она в том вагоне, где собрана семейная коллекция произведений искусства. Никто ничего не заподозрит, если ты захочешь осмотреть коллекцию.

— Значит, это произведение искусства? Та коробка? Мы крадем шедевры?

Ворон улыбнулся.

— Немного отличается от того, чем ты занимался прежде, не так ли?

Голографические портреты сменились изображением той вещи, которую Зен должен был украсть. Маленький невзрачный металлический кубик.

— Это называется Пиксис, — пояснил Ворон. — Но пусть тебя не смущает такое странное название. Это всего лишь означает «коробка» на одном из языков Древней Земли — римском, испанском или клингонском…

— Полагаю, на древнегреческом, — вставила Нова.

— Она представляет ценность? — спросил Зен (эта вещь не была похожа на дорогую).

— Она уникальна, — ответил Ворон. — И это делает ее действительно очень ценной.

Он снова переключил изображение. Теперь перед их взорами предстала карта Сети. Текущее местоположение поезда Зенитов было отмечено красной точкой: у выхода с линии Серебряной реки.

— Через несколько дней «Мечтательный лис» доставит нас в Сурт. Оттуда ты сможешь пересесть на обычный поезд до Адели, где поезд Зенитов остановится на пару дней. Там ты и сядешь на него. Он отправится в Джангалу, потом на Веретенный мост и Сундарбан. По пути ты украдешь Пиксис. Я буду ждать в Сундарбане, подберу тебя и верну обратно на линию Большого Пса. А потом, Зен, ты разбогатеешь.

— Но я не могу, — возразил Зен и махнул рукой в сторону голограммы. Проектор распознал движение и переключился на видеоизображение поезда Зенитов: поток величественных зданий, проходящий по виадуку над сверкающим устьем какой-то реки. — Вы только посмотрите! — сказал он. — Думаете, я смогу вот так легко пройти туда, а потом сойти с этой коробкой в кармане? Там же будет наблюдение, охрана…

— Нова об этом позаботится, — прервал его Ворон.

— Нова тоже едет?

— Конечно. Вы будете тесно взаимодействовать. Молодой человек столь высокого статуса, как Таллис Зенит, не путешествует в одиночестве. Тебя будет сопровождать твой секретарь-моторик. — Он протянул Зену маленькую изящную гарнитуру из меди и слоновой кости. — Нова будет на связи при помощи этого прибора, предоставит тебе любую необходимую информацию. Нам осталось только позаботиться о том, чтобы ты выглядел соответствующе. Для начала переоденься. Одежду ты найдешь в шкафу у себя в комнате. Породистый юноша вроде Таллиса Зенита не позволил бы себе показаться на людях в тряпье, которое носишь ты…

Поднявшись в свой номер, Зен надел кое-что из новых вещей и встал перед зеркалом. В шкафу нашлось полдюжины новых костюмов. Он выбрал джинсы из «фольги», красные ботильоны и ветровку из зеркальной ткани. Выпрямил спину и представил, будто он — один из молодых Зенитов. Его прическу вряд ли можно было принять за работу стилиста из Золотого Узла, но ведь Таллис Зенит уже некоторое время разъезжал в поездах. Зен знал о перемещениях Таллиса: Ворон заранее загрузил в гарнитуру Старлинга предыдущие билеты Зенита и фото достопримечательностей, которые тот осматривал. «Не то поддельные, не то украденные Вороном», — подумал Зен.

Впервые он почувствовал, что этот план может сработать. Зена страшил такой размах, вселял ужас. Но парню из Города Грома и не такое под силу. «Всего одно задание» — так сказал Ворон. Хотя Зену казалось, что это, скорее, проверка. Если он сумеет сбежать с Пиксисом, то будут и другие задания. У него появится возможность путешествовать по всей Галактике, знакомиться с интересными людьми и красть их добро. С помощью Ворона из мелкого воришки он превратится в одного из лучших.

Даже если у него не получится, даже если Зениты заметят маскировку и арестуют его — что ж, он, по крайней мере, сможет похвастаться тем, что побывал на их поезде. По крайней мере, он увидит Джангалу, прокатится по Веретенному мосту…

Зен провел пальцем по новым блестящим джинсам. «Слишком чистые, — подумал он. — Надо немного побродить в них по Дездемору, собрать немного пыли и потертостей». Если одежда войдет в образ, то и сам он, быть может, тоже это сумеет.

Глава 11

Живя на Сантераки, Зен какое-то время мечтал стать актером. Тогда он был еще ребенком и верил в древнее заблуждение, будто каждый может стать кем угодно, если сильно этого захочет. Ма удалось на время справиться со своими страхами, Мика нашла неплохую в своем понимании работу, а Зен начал посещать уроки актерского мастерства в маленьком захудалом театре в конце той же улицы, на которой они снимали жилье. Его учитель, Эшвин Бхозе, был тем еще оборванцем, удача давно ему не улыбалась, но в свое время он успел стать знаменитым. Все коридоры театра были увешаны плакатами и голограммами с его представлений.

Другие ученики происходили из более богатых семей, чем Зен. Они покорно выполняли все упражнения, которые им давал Бхозе, изображая то деревья, то поезда, то ветерок. Зену от всего этого было не по себе. Юноша никогда не мечтал стать деревом или ветерком — он всего лишь хотел переодеваться и ненадолго побыть кем-то важным или хоть кем-нибудь, кроме Зена Старлинга, влачащего жалкое существование с перепуганной мамой. Будучи собой, он вечно не знал, что сказать: или застенчиво бормотал, или молчал. Но на сцене, думал он, все будет иначе. Слова потоком хлынут из его рта. Целые диалоги, выученные наизусть.

Эшвин Бхозе, должно быть, углядел в нем что-то особенное. Спустя несколько месяцев Мике урезали рабочие часы, и она больше не могла оплачивать занятия Зена, но Бхозе все равно оставил его в учениках. Он сказал, что Зен умеет наблюдать. «Ты видишь мелкие детали, — сказал он однажды. — Незаметные привычки, которые так много говорят о характере человека. Но только лишь наблюдать недостаточно. Ты должен знать, что творится в головах у других людей. Понимать чувства, которые влияют на их движения и выражения лиц. Видеть, какая погода скрывается у них внутри».

Зен не до конца понимал, что имел в виду старый актер. Он никогда не был особенно хорош в понимании других людей. И до сих пор не стал знатоком в этом деле. Может быть, останься Зен на Сантераки, Бхозе научил бы его данному мастерству, но страхи Ма снова догнали ее. Потом фабрика, где работала Мика, перешла на труд моториков, и сестра осталась без работы. Старлинги упаковали пожитки в пластиковые чемоданчики и снова сорвались с места, оставив Сантераки в розовом зимнем рассвете, с мерцанием огней нефтеперерабатывающего завода на илистом берегу, и длинный серебристый поезд унес их сквозь К-шлюз в Разлом.

С тех пор Зен почти не вспоминал о своих старых мечтах, разве что иногда удивлялся, каким же дураком он был тогда, раз мечтал о таких глупостях, и сожалел, что так и не попрощался с Эшвином Бхозе. Но здесь, в Дездеморе, во время подготовки к заданию Ворона воспоминания о тех уроках актерского мастерства вновь вернулись к нему. Это начинало ему нравиться. Частично благодаря простору, тишине и свежему воздуху, о которых парню из Города Грома оставалось только мечтать. Но по большей части именно переодевание и превращение в другого человека вернуло ему давно забытый энтузиазм.

Находясь в Дездеморе, он ежедневно готовился исполнять роль Таллиса Зенита. Ужинал он обычно в компании Ворона, и тот не позволял ему выходить из роли, задавая вопросы: какие достопримечательности он повидал, пока не попал на поезд Зенитов? Каким маршрутом ехал? Иногда Ворон садился в «Мечтательного лиса» и уезжал неизвестно куда, и тогда компанию Зену за ужином составляли моторики: Нова, Карлота и местный врач гостиницы, старый почтенный мото по имени доктор Вибхэт. Они не очень-то помогали Зену с репетициями. Одна лишь Нова замечала ошибки в его поведении, но редко утруждала себя тем, чтобы поправить Зена. В присутствии Ворона становилось труднее, и Старлинг охотно принимал вызов, наслаждаясь игрой.

— А дома как дела, Таллис? Как тетушка Калинда?

— Все разводит своих птеродактилей. Нашла генетический образец в глубоких архивах. Дядюшка Бхасри говорит, что рад появлению у нее хобби, вот только висячие сады от них страдают.

— Неплохо, Зен. Но над акцентом следует поработать.

И Зен работал над акцентом. И над внешним видом тоже. Гостиничный парикмахер сделал ему стрижку, а доктор Вибхэт подправил его ушные мочки: они были чуть крупнее, чем у Таллиса Зенита. Зен каждый день надевал новую одежду, а иногда даже спал в ней, чтобы вещи слегка поизносились и не выглядели новыми. Он таскал их по полу и набивал ими потрепанные саквояжи, которые Нова принесла ему из бюро находок гостиницы «Конечная». Он лежал в них на диванчиках гостиницы, читая тексты, которые давал ему Ворон, просматривая видео и голограммы, забивая себе голову историей Золотого Узла и жизнью Таллиса Зенита.

Как-то раз Зен уронил свою замысловатую гарнитуру с балкона и побежал вниз, чтобы проверить, не сломалась ли она. Гарнитура работала: когда он снова надел ее под волосы и прижал передатчик к виску, шепот Новы снова просачивался через кости его черепа. Зен моргнул дважды, чтобы активировать визуализацию, и картинка с его сетчатки тут же стала передаваться в ее умный мозг.

— Как одежда? — спросила она.

Зен посмотрел на себя сверху вниз — брюки из умной ткани и вишневые ботинки. Странно было осознавать: она видит то же самое, что и он, словно стала пассажиром в его разуме.

— Все еще слишком новая на вид, — сказал он. — Пойдем на пляж.

И они вдвоем пошли по лабиринту дездеморских каналов, мимо мертвых магазинов и молчаливых гостиниц. Куда бы ни повернули, они выходили на очередной пляж. На витиеватых перилах вдоль аллей, словно флаги, развевались морские водоросли. Лестницы спускались к размытым волнами пещерам, которые во время отлива превращались в такие же прогулочные аллеи; кафетерии то и дело всплывали впереди, словно цветы, распускающиеся из-под земли. Зену нравился золотисто-зеленый свет, свежий воздух, океан, и даже девушка-моторик, идущая впереди и показывающая достопримечательности.

К Нове он уже привык. Иногда даже ловил себя на мысли, что она вполне себе ничего. Но он быстро отгонял от себя подобные рассуждения: Зен Старлинг не из тех чудаков, которые способны влюбиться в мото. Но ему нравилась ее компания, Нова словно стала дублером всех настоящих девушек, которых он встретит, когда разбогатеет и уедет далеко отсюда.

— А расскажи мне о своем детстве, — сказала Нова у него в голове.

— Зачем?

— Мне просто интересно. — Она повернулась лицом к нему, улыбнулась и заговорила уже вслух: — Вот в чем разница между такими, как ты, и такими, как я. Я всегда была такой, как сейчас, а ты, в отличие от меня, когда-то вступил в мир крохой. И этот «маленький Зен» все еще прячется где-то внутри тебя, выглядывает из твоих глаз.

Зен фыркнул.

— Это не про меня. Мне пришлось быстро повзрослеть. Я мало что помню из детства.

Но что-то он помнил. На протяжении всех этих дней в Дездеморе воспоминания окружали его. Зен рассказал Нове несколько историй, пока они шли. Поведал о своих уроках актерского мастерства, о том, как мастерил и разукрашивал модели поездов, о виде из окна первой своей спальни, о которой помнил. Раньше он никому этого не рассказывал. Зен начал говорить про Ма и Мику, но эти воспоминания оказались неуютными: он начинал скучать по тем временам, когда был еще слишком мал, чтобы замечать гнев Мики или безумие Ма. В то время он любил их обеих, но это чувство как-то поблекло, и он знал, что оказался для них разочарованием. Вместо этого Старлинг стал вспоминать разные игры.

— Я тоже как-то любила играть в одну игру, — сказала Нова, словно тоже вспомнила о своем детстве.

Они стояли на набережной. Вода отступила от берега, зеленый полумесяц Хаммураби отражался на мокром песке.

— Я выходила вот так на песок и танцевала, — продолжала она. — Взмахивала руками, кружилась и вертелась, смеялась и кричала… А потом скаты меня засекали и обрушивались сверху вниз. Я ждала до самого последнего момента, а потом падала на песок и лежала совершенно неподвижно, пока эти глупые создания со свистом летали надо мной и обыскивали пляж, не понимая, куда я подевалась. Я лежала тихо, как статуя, и смеялась над ними. Они поражают только движущиеся цели. Забавный инстинкт развился у этих хищников — хотя, конечно, ничего у них не развилось, такими их спроектировали. Бедные скаты.

Зену еще не доводилось видеть ската вблизи, хоть он и слышал звуки, которые они издают. Из-за отсутствия естественных врагов, которые могли бы сдержать популяцию, они постепенно распространялись все дальше от дальних рифов и уже гнездились на верхних этажах заброшенных башен на южном конце острова.

— Давай попробуем, — протяжно сказал он, имитируя говор жителя Золотого Узла.

— Вряд ли Ворон бы… — начала было Нова, но Зен уже перебрался через перила, спрыгнул на песок и побежал к кружевной каемке прибоя, виднеющейся далеко впереди. Он посчитал, что именно так поступил бы Таллис Зенит.

Нова бросилась за ним. С каждым шагом они преодолевали по два-три метра. Глубокие следы на песке моментально заполняла вода, и за их спинами до самой набережной протянулась цепочка маленьких зеркал. Они пробежали мимо приливных заводей и обломков прогулочных катеров, наполовину погребенных в песок. Уже почти у самой кромки моря Нова крикнула:

— Зен!

Парень обернулся и удивился тому, как близко повис над ним один из скатов, какой он большой и как бесшумно спикировал из своего гнезда среди старых башен. Он был коричневым, на широких крыльях виднелись узоры, похожие на отметины на спинах пауков (на кремовых пятнышках все еще проглядывал размытый след логотипа какой-то из корпораций, специализирующихся на генной инженерии). Существо раскрыло крючковатый клюв и яростно ухнуло: или чтобы у Зена кровь застыла в жилах, или дабы предупредить стаю, летящую следом, что Зен — это его добыча, а остальным придется довольствоваться объедками.

И тут Нова налетела на Зена и повалила его на песок. Она ничего не сказала, но ее голос хлынул ему в голову, словно звук с видеозаписи или голоса, которые слышала его мама:

— Помни, лежи тихо!

И он лежал так тихо, как только мог, прижавшись одной стороной лица к мокрому песку, ощущая на языке соль тристесского океана и вдыхая острый запах раскаленной кожи, когда скат пролетал над головой, рассекая воздух своим хвостом с шипами. Зен уже не прикидывался Таллисом — пережитое потрясение «выбросило» его из роли.

Вслед за первым скатом появились и другие: они кричали в замешательстве, словно спрашивая, куда подевалась жертва, а потом улетели вдоль берега. Первый скат еще некоторое время покружился, заинтересованный неподвижными фигурами на песке, но ему не хватило ума понять, что это те же самые фигуры, за которыми он охотился несколько секунд назад. Вскоре он сердито ухнул в последний раз и улетел вслед за стаей.

Убедившись, что скатов поблизости нет, Зен сел. С этого места на песчаном берегу он мог видеть весь Дездемор, белые фасады прибрежных зданий тянулись к югу, словно береговые утесы. В южной части города, где он еще ни разу не был, в море уходил высокий виадук, он тянулся вдаль и исчезал в тумане на горизонте.

— Что это? — спросил Зен. — Я думал, Дездемор — конечная станция.

Нова покачала головой.

— Здесь кончается К-трасса, но одна линия проходит через весь город и тянется по тому мосту.

Зен прикрыл глаза рукой от света, разглядывая виадук.

— Значит, где-то там есть еще один остров?

— Полагаю, да. На картах его нет. Думаю, раньше его использовали в качестве охотничьих угодий или вроде того.

— Надо отправиться туда и узнать.

Нова улыбнулась ему.

— Хорошая идея. Если будет время.

Начался прилив. Вокруг них зашумели пенистые волны. Приглядывая за скатами, Зен и Нова поспешили назад к набережной мимо отражений Хаммураби.

Игр со скатами Ворон не одобрил. Один из его дронов, прочесывая пляж, записал весь процесс. Когда насквозь вымокшие Зен с Новой, смеясь и вытряхивая песок из складок одежды, вернулись в гостиницу «Конечная», он нахмурился и сказал:

— Ты представляешь большую ценность, Зен Старлинг. Тебе следует быть осторожнее.

— А как насчет Новы? — спросил Зен. — Она тоже ценная, разве нет?

— Ты не способен лежать так же неподвижно, как она. Если скат заметит, он измельчит тебя, как печенье. И тогда ты уже не посмеешься.

— Я же должен как-то коротать время, — возразил Зен. Он был дерзок и самоуверен, игра со скатами подняла ему настроение. — И вообще, сколько еще мы будем тут сидеть? Когда уже отправимся к Зенитам?

— Скоро, — ответил Ворон. — Думаешь, ты готов?

— О, я-то готов, — напыщенно ответил Старлинг, засунув руки в карманы и приняв ленивую позу, чуть откинувшись назад: так он надевал маску Таллиса Зенита.

Ворон молча смотрел на него. Затем он решительно зашагал в оружейную комнату гостиницы и вернулся с винтовкой. Оружие было элегантное, старинное на вид, с деревянной рукоятью и металлическим стволом.

— Если снова захочется потравить скатов, — сказал он, — воспользуйся этим. Меткий стрелок при помощи такого оружия может сбить ската с трех километров. Ты, конечно, не стрелок, поэтому можешь подключить систему пушки к гарнитуре, которую я тебе дал, и тогда Нова будет целиться вместо тебя и говорить, когда спустить курок.

— Я и сам справлюсь, — возразил Зен, хотя никогда прежде даже не прикасался к оружию. Некоторые парни в Разломе таскали с собой дешевые отпечатанные пистолеты, но он никогда не утруждал себя этим, потому что не мог представить ситуацию, в которой ему пришлось бы воспользоваться оружием. Он же вор, а не убийца.

— Рекомендую взять это с собой в поезд Зенитов, — сказал Ворон.

— Думаете, назад мне придется пробиваться силой? — спросил Зен.

— Я думаю, подготовиться будет не лишним. — Ворон показал, как внести отпечатки пальцев в память оружия, чтобы то реагировало только на прикосновения парня. — У Зенитов почти на каждой станции имеются большие охотничьи угодья. Можешь соврать, что хочешь там немного размяться. Никто не удивится при виде юного Зенита со старинной охотничьей винтовкой. Запомни, Зен, лучшее место для укрытия чего-либо — у всех на виду.

Глава 12

Впервые Январ Малик убил Ворона на Вагхе, в гниющем особняке возле кобальтовых шахт. Такая работа больше подошла бы дрону, но Железнодорожники направили туда людей: Малик и еще пятеро бойцов пролетели сквозь К-шлюзы на поезде под названием «Пест-контроль». Это была особо секретная миссия. Ходили слухи, будто приказы им отдавал не то лично император, не то сами Стражи.

Малик ясно помнил высокие потолки особняка, искусную лепнину, ветхие кисейные занавески, через которые сочился болезненный свет местного солнца. Он до сих пор помнил, как Ворон ошеломленно поднялся с кресла, когда Малик ворвался в комнату, и как удивился еще сильнее, когда Малик дважды выстрелил ему в грудь, а затем еще раз в голову. Гравитация там была слабая, пустая обойма медленно упала, вращаясь в воздухе, а тело лениво осело на пол.

Несколько дней спустя он убил Ворона снова, на этот раз на курорте Галатавы. И снова тот казался удивленным. Но с тех пор миссия становилась только сложнее. Железнодорожные войска сообщали, что Ворон не осмеливался пользоваться Морем данных, но каким-то образом он все же получал новости, знал, что за ним идут. Иногда он убегал: Малик помнил, как стрелял Ворону в спину, когда тот бежал по крышам жилых яхт водного города на Ишима Прайм, как вызывал ракетный удар на Кишинчанде, чтобы разгромить стремительно несущийся автомобиль Ворона по горной дороге. Иногда Ворон пытался торговаться и даже предлагал взятки. Поняв, что это не сработает, он начал наносить ответные удары. Убил двух товарищей Малика натяжной миной-ловушкой на Наге, а потом выманил отряд в море гидрата метана в каком-то тупиковом безвоздушном мире, и еще двое погибли в его обжигающе холодных глубинах. На Чама-9 он заразил «Пест-контроль» ужасным вирусом, который разъел брандмауэры поезда и уничтожил его мозг. (На этот раз Малик позаботился о том, чтобы Ворон умирал медленно и мучительно. Он любил этот поезд.)

Вообще, это была просто очередная миссия, но как-то незаметно она приобрела личный оттенок. И не только потому, что Ворон убил товарищей Малика и пытался убить его самого; Малика многие хотели убить, и он не испытывал к ним ненависти за это. Но убивать одного и того же человека снова и снова, видеть одно и то же лицо сквозь прицел то в одном мире, то в другом — Малик словно оказался запертым в кошмарном сне или в какой-то мучительной, без конца повторяющейся игре.

А еще возникло чувство, будто Ворон жульничает. Малик был уже не молод. Тело старело у него на глазах: раны затягивались медленнее, от тяжелых нагрузок болели суставы. Волосы стремительно редели. Он начинал понимать, что жизнь дает нам лишь один шанс, а его жизнь уже наполовину прошла. Но с Вороном все было иначе. Когда он начинал чувствовать, что тело его подводит, просто сбрасывал одну оболочку и создавал нового клона. Когда Малик понял, как много шансов было у Ворона, сколько тел он использовал, убивать противника стало удовольствием.

— Почему все твои тела выглядят одинаково? — спросил он Ворона на Луна Гранде, прежде чем выстрелить в него. — На твоем месте я бы создавал разных клонов. Экспериментировал бы с полом, с цветом кожи.

Ворон ответил:

— Я хотел сохранить индивидуальность. Если бы каждый раз, смотрясь в зеркало, я видел новое лицо, то мог бы забыть, кто я на самом деле.

— Скоро ты станешь никем, — заметил Малик и убил его снова. Это определенно упрощало его задачу, ведь искать нужно было всегда одно и то же лицо. Ворон мог только менять цвет волос и наносить цифровой грим. Рано или поздно Малик его находил.

— Ну почему ты не можешь совершить что-то великое? — посетовал он в тот раз, когда убивал Ворона во время лыжной регаты на Фростфолле. — Ты мог бы изменить хоть что-то. А ты тратишь все свое дополнительное время на игры да развлечения.

— Я пытался кое-что изменить, — сказал Ворон, печально разглядывая отверстия, которые пули Малика только что пробили в его теле. — Потому-то Стражи и послали тебя за мной.

На Ибо он сказал:

— Что бы Стражи ни рассказывали обо мне твоим начальникам, в чем бы меня ни обвиняли — это все ложь.

Но никто так и не сказал Малику, что же натворил Ворон. Ему просто приказали убить его.

Наконец, его отряд направили на Искалан, посадили в космический корабль и запустили в черноту одинокой системы, где находились темные планеты серверов, не отмеченные на картах — дата-центры Стражей. Там же вращался и побитый астероид. Они высадились на нем и коротким путем, через систему взрывозащитных дверей, прошли внутрь комплекса, где в стеклянных гробах, украшенных ледяными узорами, лежали тела.

Малик помнил, как трещал лед под его перчаткой, когда он протирал окошки в крышках гробов. Странно, что такие мелочи навсегда отпечатываются в памяти. Он помнил, как вглядывался сквозь стекла и видел спящего внутри Ворона; лицо, которое он столько раз убивал. Все гробы казались одинаковыми: полки вдоль стен камеры были заставлены сотнями спящих Воронов. Или не спящих, может, просто пока не оживленных. Они попали на склад, где Ворон хранил тела до тех пор, пока они ему не понадобятся.

— Не понимаю, как он вообще умудряется загружать свое «Я» в это, — сказала Лисса Делиус, единственный выживший член первоначальной команды Малика. — Его ведь больше не существует в Море данных. Что загружать? Это всего лишь мясо.

— Железнодорожные войска все равно требуют их уничтожить, — ответил Малик. Но на самом деле это он хотел уничтожить клонов; он хотел, чтобы эти безжизненные прекрасные копии Ворона исчезли все до единой. Они с Лиссой заложили в камере столько зарядов взрывчатки, что их силы хватило бы, чтобы взорвать весь астероид.

Вернувшись на станцию в Искалан, они узнали, что миссия завершена. Что бы ни натворил Ворон, Стражи сочли, что возмездие свершилось. Он наконец-то мертв.

Они скромно отметили это событие в баре на станции, помянули павших товарищей и вспомнили битвы, которые им было больше не с кем обсудить. А потом их разбросало по разным отрядам, и началась другая жизнь. Насколько было известно Малику, никого больше не мучили кошмары. Никто не страдал от чувства, будто что-то осталось незавершенным, будто остались свободные концы. Стражи сказали, что Ворон мертв, — значит, Ворон мертв.

Малик получил повышение. Вступил в брак, купил дом на Центральной станции, завел кота. Но это чувство не исчезало, и во снах он по-прежнему убивал Ворона. Малик развелся, его назначили контролировать поезд дальнего следования, который патрулировал периферийные ветки. И постепенно он начал замечать странные вещи. Один свидетель грабежа на биотехнологической фабрике на Астарте упомянул в своих показаниях высокого бледного мужчину, двумя годами позже другой свидетель видел похожего по описанию человека однажды ночью, когда из депо на Нокомисе полностью пропал груз — строительное оборудование. Обе кражи казались невероятными; системы безопасности, которые должны были их предотвратить, разрушили вирусы, не оставляющие следов, и камеры действий вора не записали.

Ворон был жив. Он убедил Железнодорожников и даже самих Стражей в своей смерти, но последняя его версия не умерла.

Малик ненавидел оставлять дела незаконченными. Он начал собирать любые сведения, которые могли указывать на Ворона, пытаясь найти доказательство, способное убедить других. Но доказательств не находилось: только намеки и недомолвки. Какой-то пьяница на Чангурае утверждал, что девушка-мото в красном плаще вышла из заблокированного туннеля, ведущего на старую линию Большого Пса. И еще был уличный воришка по имени Зен Старлинг, который заявлял, что впервые слышит о Вороне, а потом испарился.

«Зен Старлинг — моя единственная зацепка, — думал Малик. — Зачем Ворону понадобился простой уличный вор?»

Фотографии парнишки, снятые дроном на Амберсае и в Разломе, были утеряны вместе с поездом, как и прочие обрывки информации, которую удалось собрать бедному Никополю. Малику оставалось полагаться только на собственные воспоминания.

«У Зена есть сестра, работает на фабрике».

Если ему удастся хотя бы узнать, чего Ворон хочет от мальчишки, картинка начнет складываться. И единственный способ сделать это — действовать по старинке: общаться с людьми, соединяя части мозайки воедино.

Он выглянул в окно вагона и в последний раз окинул взглядом изящные башни Центральной станции. Поезд набирал скорость, летя к К-шлюзу, который снова приведет Малика в Разлом.

Глава 13

Следующий день выдался тихим и спокойным. Хаммураби в утреннем небе была такой хрупкой, что Зену казалось, будто он может протянуть руку и дотянуться до нее с собственного балкона. «Прекрасный день для исследования того старого южного виадука», — подумал он, и эта мысль сделала его на удивление счастливым. Он спустился вниз по лестнице, чтобы найти Нову.

Но в столовой его ждали новости от Ворона.

— Зен! Пора отправляться! Собирай багаж. Мы едем в Сурт.

Ну, вот и все. Время Зена в Дездеморе заканчивалось так же внезапно, как все мирные периоды в собственной жизни. В его животе словно трепетали те же сухие листья, что шуршали под ногами, когда он следовал за Вороном и Новой на пустую станцию. Это чувство было ему знакомо. Боязнь публики.

— А что, если появится настоящий Таллис? — спросил Зен. Он много раз думал об этом, но не всерьез, потому что вероятность была невелика. Но теперь опасность казалась серьезной. — Что, если настоящий Таллис захочет сесть на поезд Зенитов, когда я уже буду там в его образе? Что тогда?

Ворон отмахнулся.

— Думаешь, мне это не приходило в голову? Думаешь, я не просчитал все вероятности и повороты, которые может принять дело? На прошлой неделе Таллис посещал Пршедвёсне[65], это всего в нескольких остановках от Адели. Вероятно, он и впрямь планировал сесть на поезд Зенитов, но задержался. Девушка по имени Чандни Ханса села на тот же поезд, что и он; они с Таллисом разговорились и сошли на Каравине. Знаешь Каравину? Романтичное место. Здания на сваях, лунный свет на паровых озерах… Чандни позаботится о том, чтобы Таллис задержался там надолго.

— Откуда вы знаете?

— Я ей за это заплатил.

— Окей, — неуверенно сказал Старлинг. Значит, он не единственный наемник Ворона. Он не знал, что должен чувствовать по этому поводу. И что значит — задержаться надолго? Притворяясь Таллисом Зенитом, Зен чувствовал себя до странности близким к настоящему Таллису, словно они братья или что-то вроде того. Наслаждается ли тот романтической остановкой на Каравине? Или лежит на дне одного из этих паровых озер с ножом в спине? И не закончит ли Зен так же, когда Ворон потеряет к нему интерес?

Они вышли на платформу. «Мечтательный лис» открыл перед ними двери вагона. Ворон повернулся и тонкими пальцами взял Зена за предплечье. Его взгляд был добрым, а улыбка — уверенной.

— Все будет хорошо, Зен. Мы получим то, что нам нужно. Я — Пиксис, а ты — богатство.

— А Нова?

— Нова — всего лишь инструмент, который ты берешь с собой вместо воровских штучек, — отрезал Ворон.

Но позже, когда «Мечтательный лис», словно игла с нитью, пронзал потрепанную ткань пространства-времени, Зен увидел, что Нова уже и так получила то, о чем мечтала. Ее взгляд был прикован к окнам: она наблюдала, как за ними мелькали новые миры, когда «Мечтательный лис» с ревом прорывался сквозь К-шлюзы. Туманности высились над пустынями белого песка или отказывались плыть в заброшенные каналы — она рассматривала все это почти голодными глазами. Нова тоже была в своем роде железнодорожным фанатиком.

Линия Большого Пса пролегала глубоко под остальными платформами на станции «Сурт». Почти все эскалаторы, ведущие к ней, были сняты с эксплуатации, а лестницы — опечатаны и позабыты. Даже туннель, через который проходила линия, блокировался ферро-керамическим барьером. «Мечтательный лис» распознал препятствие впереди, как только прошел сквозь К-шлюз. Но не затормозил, а только выдвинул огромные пушки по обе стороны корпуса и пробился сквозь дымящиеся обломки.

Этот поезд был молчалив, он не пел от радости, набирая скорость, как другие составы, но, пробив барьер, негромко смеялся про себя. Глубокий, внушающий тревогу звук с бульканьем вырвался из потолочных динамиков, напугав Зена, который, словно на жердочке, сидел на краю своей полки, с нетерпением ожидая, когда же закончится путешествие. Спустя несколько минут «Лис», не пряча оружия, выехал на пустынную подземную платформу.

— Я буду ждать вас на Сундарбане, — сказал Ворон пассажирам. — Отныне тебе придется действовать в одиночку, Зен, но у Новы есть все, что тебе нужно.

На секунду Старлинг увидел в выражении его лица отеческую заботу. Но, когда они с Новой пересекли мертвую платформу и Зен обернулся на Ворона, который смотрел им вслед, стоя в дверях вагона, лицо мужчины уже ничего не выражало. Пушки «Мечтательного лиса» поворачивались туда-сюда, целясь в заброшенные ларьки с закусками и пешеходные мостики, перекрывающие рельсы в нескольких местах, словно старый поезд искал новые цели для уничтожения.

Глава 14

Треноди Зенит страдала от скуки. Она скучала уже не первый день, но сегодня впервые смогла признаться себе в этом. В конце концов, она несколько месяцев провела в предвкушении этой поездки. Ей надоело сидеть дома, в тихом коралловом домике у озер на Малапете, где мама только и делала, что рисовала цветы и возносила электронные молитвы Стражам — хотя те никогда не утруждали себя ответами. Живя там, Треноди тосковала о суетной и суматошной жизни на поезде отца. Но теперь, оказавшись в этом самом поезде, привыкнув к роскошным вагонам и эффектным пассажирам, она почти сразу испытала досаду. Отец продолжал представлять ее всем как свою «дочь, Треноди», но все понимали, что она не одна из его законных дочерей. Короткий брак между ним и ее матерью был заключен лишь с целью закрепить сделку между двумя семьями. Он никогда не пригласил бы Треноди в свой поезд сам, но теперь она уже почти достигла брачного возраста, и ему хотелось заключить еще одну сделку, выдав ее за Коби Чен-Тульси, наследника сундарбанской кампании по разработке месторождений на астероидах.

Коби тоже путешествовал в этом поезде и тоже казался Треноди скучным. Иногда, думая о том, что ей придется выйти за него замуж и жить вместе много лет, девушка начинала жалеть, что вообще родилась в семье Зенитов. Это положение почти пугало ее — вот только в Коби не было ничего пугающего, одна скука. Свернувшись калачиком в своей кровати в несущемся поезде, она думала: «Я же еще ребенок». (Треноди уже исполнилось семнадцать, но чувствовала она себя так же, как в двенадцать лет.) «Не хочу я ни с кем обручаться, — рассуждала она. — Ни с Коби Чен-Тульси, ни с кем другим. Хочу сперва повидать Сеть».

Разумеется, она и так видела Сеть. Миры линии Серебряной Реки проносились мимо ее окна, К-шлюзы то и дело заливали купе бесцветным светом. На каждой остановке поезда проводились экскурсии: пикники и рыбалки, осмотры древних крепостей и знаменитых гор. Но почему-то для нее это было не в счет.

Поэтому, когда поезд прибыл на Адели, Треноди притворилась уставшей и осталась в вагоне, пока все остальные шумно бросились охотиться и развлекаться на вечеринке, организованной на самом пике острова. Она сказала себе, что и сама неплохо проведет время. Но все-таки девушка заскучала, и, когда поезд объявил, что получил сообщение от юного странствующего члена семьи Зенитов, который хотел бы присоединиться к ним, это показалось ей первым стоящим внимания событием за последнюю тысячу световых лет. Таллис Зенит из Золотого Узла. Треноди ничего не знала об этой ветви семьи. Маневрируя между колоннами, она подошла к моторику-служащему, которому предстояло поприветствовать нового гостя.

— Не волнуйся, — сказала она, — я сама его встречу.

Адели была планетой туманов. Жизнь здесь концентрировалась на вершинах гор, окруженных бескрайними морями мерцающей дымки: естественные диффузионные камеры, проходя сквозь которые, частицы оставляли сверкающие следы непредсказуемой траектории. К станции «Адели», расположенной в самой верхней точке города, вел виадук на сваях, утопающих в тумане, и по нему, дрожа, катился теперь поезд Зенитов. Под вечерним небом сияли подсвеченные астрономические купола, а из сотни причудливых турелей на крышах вагонов развевались императорские флаги и длинные знамена с улыбающимся солнцем — символом Дома Зенитов.

Зен тщательно изучил поезд по фотографиям и видеозаписям. Он запомнил планы всех этажей в главных вагонах, все двери и смотровые люки, но все равно оказался не готов к тому, как прекрасен этот поезд. Зен стоял среди толпы трейнспоттеров и радостных детишек на платформе и не мог оторвать глаз от прибывающего состава. Два локомотива-близнеца, «Дикий огонь» и «Время даров», веками служили семье Зенитов. Их замысловатые резные корпуса так часто входили в моду и выходили из нее, что в итоге оказались вне всякой моды, обрели самобытность и остались величественными древними созданиями медового цвета, прекрасными, как потертые старые здания. За ними тянулись пять двухэтажных вагонов, составляющих жилье императора и его ближайшего круга. А за ними, извиваясь, к станции через виадук ползли вагоны поменьше, но такие же великолепные.

— Зен, — сказала Нова у него в голове. Она стояла прямо у него за спиной, незаметная прочим любопытным. — Я отправила Зенитам сообщение о том, что ты здесь, и они приглашают тебя на поезд.

Зен оглянулся на нее, но девушка вошла в роль покорной служанки-моторика и не ответила на его взгляд.

Разумеется, Зен тоже играл свою роль. Репетиция окончена, вот-вот начнется представление. На нем была короткая куртка из умного винила, пока с цветной настройкой по умолчанию: черная. Темная трикотажная майка с вырезом достаточно глубоким, чтобы выставить напоказ ключицы. Узкие брюки. Ботинки с квадратными носами. Поймав свое отражение в окнах поезда Зенитов, он обрел уверенность, что сойдет за Таллиса. От Зена Старлинга в нем уже точно ничего не осталось.

Он кивнул, показывая Нове, что все понял, и пошел вдоль платформы. Гостям низкого статуса, вроде него, следовало садиться на места в дальних вагонах. Нова следовала за ним, неся багаж. Бока поезда украшали резные фризы, и детишки карабкались по ним с платформы, чтобы погладить скульптуры в виде животных по голове. Пауки-ремонтники, наблюдавшие за ними, милостиво позволяли это делать, и Зен подумал, что «Дикий огонь» и «Время даров» не против маленьких посетителей, а наоборот, приветствуют их. Интересно, что сделал бы «Мечтательный лис», если бы какой-нибудь ребенок решил полазить по нему?..

— Таллис? — раздался поблизости чей-то голос.

Всю дорогу от Дездемора Зен напоминал себе: «Меня зовут Таллис Зенит, меня зовут Таллис Зенит». Но при виде поезда Зенитов все это вылетело у него из головы. Нова помогла ему, запустив тревожный сигнал прямо ему в голову через гарнитуру, а затем произнесла вслух спокойным уважительным тоном:

— Таллис?

Он оглянулся, вспомнив, наконец, чью роль играет, и увидел рядом с собой молодую женщину, которая улыбалась так, словно он был лучшим из того, что она видела за последние недели. «Вообще-то не женщину, а девушку», — мысленно поправил он себя, сбросив оцепенение, вызванное ее улыбкой. Она была не старше его самого, но выглядела куда лучше. Короткая стрижка, волосы покрашены в модный бирюзовый цвет. Обтягивающий переливающийся костюм пестрел узорами в виде павлиньих перьев, а ботинки, судя по всему, были покрыты сусальным золотом.

Девушка снова улыбнулась Зену:

— Я Треноди. — Она сложила ладони вместе и склонила голову. — Мы с тобой вроде как брат с сестрой, только черт-знает-скольки-юродные…

В Дездеморе Зен читал ее биографию. И теперь гадал, зачем она потрудилась сойти со своего легендарного поезда, чтобы встретить обыкновенного железнодорожного фанатика.

— Рад с тобой познакомиться, кузина Треноди, — ответил он.

Она взяла его за руку и, не переставая улыбаться, провела мимо охраны и повела дальше по платформе мимо огромных сияющих колес императорского поезда. Нова шла следом с сумками Зена в руках.

— Мы получили сообщение, как только твой поезд прошел сквозь К-шлюз, — объяснила Треноди. — Прости, но больше тебя встретить оказалось некому. У нас тут пикник, охота… На Адели очень красиво в сумерках, согласен?

За станцией на глади туманного моря мерцали бледно-огненные искры. Зен видел огни на пиках, возвышающихся над морем, и слышал едва заметное потрескивание — возможно, отдаленные выстрелы. Несмотря на все приготовления, у него слегка кружилась голова: прекрасная ночь, прекрасный поезд, прекрасная девушка — эта работа и рядом не стояла с кражами на Амберсайском базаре.

— Жаль, что ты не прислал весточку раньше, — вздохнула Треноди. — Семья подготовила бы визит подобающего комитета по встрече.

— Я не хотел создавать проблем, — пожал плечами Зен. — Да и вообще, я даже не знал, доберусь ли до вас. То есть не был уверен. Я путешествовал, осматривал миры…

— Повнимательнее с акцентом, — сказала Нова у него в голове. — Ты начинаешь говорить как актер, пародирующий аристократов в дешевых комедиях…

В этот момент Треноди Зенит сказала:

— А тебя и впрямь не узнать! — И сердце Зена пропустило удар. А ведь Ворон уверял его, что никто в поезде не знает Таллиса Зенита лично. Затем она продолжила: — Когда мы с тобой виделись в прошлый раз, мы были совсем маленькими. Ну, на огненном фестивале на Кхурсанди. Я видела фотографии. Ты был таким пухленьким пельмешком.

Зен рассмеялся как можно более непринужденно, ответил, что не помнит, и, разумеется, не солгал.

— Так ты, значит, из Золотого Узла? — спросила Треноди и, не оставляя времени на ответ, продолжила: — Я ни разу не была на восточной ветке, там, наверное, так интересно. А Станционные Ангелы у вас бывают? У нас, в центре Сети, их нет, а я бы так хотела увидеть хоть одного! А правда, что они выглядят, как настоящие ангелы?

Она повела его за собой к вагону, ближе к концу поезда, к одной из тех посадочных лестниц, рядом с которыми ждали моторики в униформе. На вид — типичные туповатые охранники-громилы, но за лицами, напоминающими маски, скрывались мозги, подключенные к целым вагонам, набитым оборудованием. Если лицо или походка Зена не совпадут с лицом и походкой Таллиса Зенита на видеозаписях, хранящихся в памяти этого оборудования, то визит закончится прямо здесь. Вооруженные дроны, патрулирующие станцию, наверняка размажут его лазерами по платформе, как старую жвачку.

Но Треноди Зенит не оставила моторикам шанса просканировать его.

— Гость семьи, — сказала она. Команда зафиксировалась в корпоративном коде, и ближайший из громил, отдав честь, сделал шаг в сторону, чтобы Зен мог забраться на поезд.

— Разве они не станут меня проверять? — удивленно спросил Зен.

— Все и так видят, что ты из Зенитов, Таллис, — усмехнулась она. — Ради члена семьи некоторые правила можно и обойти.

Зен пожал плечами и тоже засмеялся. Пока что его работа самозванца сводилась к тому, чтобы вовремя смеяться, а с этим он явно был в состоянии справиться. Несколько секунд спустя произошла небольшая неприятность: громилы-охранники остановили Нову, но Треноди объяснила, что они просто сканируют его сумки и проверяют систему моторика на вирусы.

Вирусов они не нашли. Нова позаботилась о том, чтобы хорошенько спрятать свои апгрейды и изменения параметров личной конфигурации. Что же касается сумок, то они были забиты смятой одеждой и несколькими предметами, которые добавил Ворон, чтобы было похоже, будто Зен приехал из Золотого Узла. Громилы потрудились открыть только один чемодан: длинный кожаный футляр с винтовкой.

— Я надеялся, тут найдется в кого пострелять, — сказал Зен.

— Какая красивая винтовка! Старинная, да? — спросила Треноди.

— Дедушкина. Для охоты на скатов.

— Мы скоро остановимся на Джангале. Не знаю, водятся ли там скаты, но в охотничьих угодьях полно других мишеней всех сортов…

Громилы захлопнули футляр. Нова взяла его вместе с остальными сумками и поднялась по ступенькам, присоединившись к Зену и Треноди на открытом балконе в задней части вагона.

— А что не так с лицом твоего моторика? — спросила Треноди.

— Предполагалось, что это будут веснушки, — пояснил Зен. — Она думает, это добавляет ей сходства с людьми.

— Какая-то она глючная. Не хочешь ее заменить?

— О, я привык к Нове, — ответил он.

Треноди одарила его улыбкой, как бы говорящей: «Дело твое», — и повернулась ко входу в вагон. Ручки на двери не было, только позолоченное улыбающееся солнце посередине. Треноди едва коснулась пальцами между бровей солнца, и дверь открылась — так тихо и внезапно, что могло показаться, будто она просто исчезла. Зен вдохнул ароматный воздух поезда Зенитов. Выглянул из-за Треноди и посмотрел на вагон с колоннами.

— Как красиво! — сказала Нова у него в голове.

— Красиво, — согласился он вслух и вдруг ощутил грусть. Поначалу не понял, почему, но потом все встало на свои места: на мгновение Зен поверил, будто он и правда Таллис Зенит, которого эта прекрасная девушка приглашает в не менее восхитительный поезд. Такая жизнь казалась ему идеальной. Такой она и являлась бы, если бы мать не украла его у Зенитов.

Но жалеть себя было ни к чему. Никто не подаст ему богатства на блюдечке — придется самому взять, что причитается. А в этом он хорош. Он ограбит этих людей и бесследно исчезнет.

Зен сделал шаг и оказался внутри.

Глава 15

Зен прибыл в удачный момент. Позже он мог бы спросить у Ворона, не подстроил ли тот все специально, но, возможно, все дело в везении. Большинство членов императорской семьи и гостей отправились на пикник на одну из тех горных вершин, поросших деревьями, которые возвышались над туманным морем. У Зена появился шанс осмотреть центральные вагоны семейства Зенитов без людей, за исключением слуг-моториков и молчаливых машин-уборщиков, которые были не в счет. Голос Треноди эхом отражался от стен, когда она вела его по вагонам: отделанным золотой мозаикой, корой живой древесины, роговыми пластинами; вагонам из стекла, похожим на теплицы на колесах, где рос мох и маленькие деревца, среди которых кружили и прятались красавицы-стрекозы.

Зен никогда не видел ничего хоть отдаленно похожего на это. Они были не шире прочих — всего шесть метров от стены до стены, — но над отделкой работали лучшие дизайнеры Сети, а они умели сделать так, чтобы шестиметровый вагон казался визуально гораздо больше. Только ряды окон напоминали, что ты находишься не в роскошном особняке, но даже они, почти все, были прикрыты занавесками или жалюзи. В некоторых вагонах планировка была открытая, стулья и столы стояли островками тут и там на полу, покрытом коврами или живой древесиной. В других вагонах приходилось идти по коридорам мимо дверей в отдельные комнаты размером поменьше. Здесь были мраморные полы, потолки из биотехнологического черепахового панциря и перламутра, винтовые лестницы, ведущие в спальни или к обзорным куполам на верхних этажах.

Треноди повела его вверх по одной из этих лестниц к купе, которое предназначалось Зену.

— Боюсь, тебе досталось гостевое купе из тех, что поменьше. Надеюсь, тебе понравится. Это спальня, а там — ванная… Нова, положи багаж и отметься в отделении моториков. Вагон номер пятьдесят девять.

Нова сделала, что ей велели. Уходя, она снова зашептала Зену прямо в мозг:

— Гарнитуру не снимай. Если я понадоблюсь, только свистни. Ты же умеешь свистеть, надеюсь?

Треноди подождала, пока он распакует некоторые из своих вещей. Потом они отправились назад к вагонам отдыха, к вагонам-садам. Зен попытался заговорить с ней о своих путешествиях — он заранее придумал целую кучу историй, — но ей было интереснее говорить о семье, родственниках и друзьях, которые путешествовали вместе с ними.

— Альбайек-Зениты с Горы Семерых Барсуков едут с нами. С ними весело, только Руичи в последнее время прямо раздувается от гордости — как же, он заключил сделку с парнем из семьи Фоссов. Дядюшка Тибор тоже путешествовал с нами, но уже вернулся на Центральную…

— И сколько всего здесь пассажиров? — спросил Зен.

— Сейчас, наверное, около девятисот.

Хорошо, подумал Зен. Когда столько гостей то появляется, то исчезает, разве кто-то будет волноваться еще об одном? И у них тут столько всего, что никто, наверное, даже не заметит, когда Зен одолжит Пиксис. Может быть, он сумеет прихватить что-нибудь и для себя, набить карманы трофеями, прежде чем уйдет: просто на всякий случай, вдруг Ворон откажется платить…

— А в каком вагоне у вас музей искусств? — спросил он. (Зен уже это знал, потому что Ворон заставил его изучить 3D-карты всего состава, но не хотел выглядеть человеком, который изучал карты всего состава.)

— Ой, где-то там, с того конца, — сказала Треноди. Ее, кажется, не особо интересовали произведения искусства, которые нельзя носить на себе.

— Я бы хотел… — начал Зен, но поправился, чтобы прозвучало более «по-зенитски»: — Я бы не прочь взглянуть на коллекцию, пока я здесь.

Треноди сморщила носик. Даже сморщенный он выглядел симпатичнее большинства прочих носов.

— Там сплошь какие-то горшки, голограммы и всякая ерунда, — сказала она. — Я как-нибудь тебя туда свожу, если хочешь.

— Не откладывай на завтра то… — начал было Зен, но тут мимо прикрытых занавесками окон замелькали темные тени. Дорогие аэромобили стремительно пикировали с неба над виадуком и опускались на станцию «Адели», словно редкие птицы. Возвращались остальные члены семьи.

Поезд начал наполняться людьми. Они заходили группами, разговаривая и смеясь, и брали бокалы с глинтвейном с подносов моториков-официантов, которые бесшумно вышли им навстречу. Старейшие представители семейства Зенитов, великолепные в своих одеяниях и тюрбанах, обсуждающие дела и делящиеся друг с другом последними скандальными новостями. Офицеры КоДес, Корпоративного Десанта Зенитов, важно расхаживающие в своей вычурной форме. Провинциальные станционные начальники и их семьи, путешествующие на поезде Зенитов в качестве гостей императора, испытывающие не меньше благоговение перед окружающим великолепием, чем сам Зен. Молодые Зениты в охотничьем снаряжении, шумные, как свора щенят. «Каково это — быть одним из них?» — подумал Зен. Не волноваться ни о чем, кроме охоты на дорогостоящих биотехнических животных в семейных угодьях. Похоже, им это по душе. Они казались счастливее и здоровее всех его знакомых ребят из Разлома.

Он шел по вдруг ставшим тесными вагонам вместе с Треноди, и та представляла его то одному родственнику, то другому. Вот ее тетя, леди Суфра Зенит. Это дядя Гаета и кузен Ниф. А вот ее единокровная сестра Прийя, напыщенная и нервная, словно породистая скаковая лошадка; она была одета в световое платье, а ремешки биотеховских босоножек серебристым плющом обвивали коричневые лодыжки. А вон тот надменный мальчишка в миниатюрной форме КоДес — это ее единокровный брат Прем. Ах да, а вон и ее отец, Магалаксмий XXIII, Президент семьи Зенитов, Император Великой Сети, Властитель Тысячи Врат, известный среди почтительных подданных как Отец Железной Дороги, а среди менее почтительных — как Жирный Контролер.

На секунду Зену показалось, будто все это не по-настоящему. Щекастое умное лицо, которое раньше торжественно улыбалось с тысяч грязных банкнот, теперь торжественно улыбнулось Зену в реальной жизни; он стоял так близко, что Зен чувствовал запах императорского пота, пробивающийся из-под дорогого парфюма. Ярко-голубые колибри размером с большой палец Зена кружили над императором, так быстро работая крылышками, что те превращались в смазанные пятна, и иногда садились ему на одежду, словно узоры или эполеты. Они так пристально смотрели на Зена своими черными глазками, что парень понял: это вовсе не птицы, а замаскированные охранные дроны. Они, конечно, видят всю его маскировку насквозь, да? Магалаксмий ведь непременно поймет, что рука, которую он пожимает, принадлежит оборванцу из Города Грома?

Но нет, он лишь кивнул, приветствуя Зена, как, наверное, приветствовал сотню других дальних родственников на этой неделе.

— Как дела в Золотом Узле, Таллис? Ты просто обязан рассказать мне обо всем, — сказал он и пошел дальше, окруженный облачком голубых птиц, не дожидаясь ответа. Зен его нисколько не интересовал, и парень был только рад этому. Он здесь не для того, чтобы становиться кому-то интересным — хотелось наоборот, затеряться среди прочих лиц в толпе.

Но один из гостей заинтересовал самого Зена. Парень примерно его возраста, высокий и пухлый, с густой гривой окрашенных хной волос и фиолетовыми глазами, которые вошли в моду в этом сезоне. Старлинг ему явно не понравился.

— У тебя новый друг, Треноди? Кто это? — спросил он и встал перед Зеном, словно готов был начать драку, как только девушка ответит. Старлинг не понимал, что он такого сделал, отчего парень так неприветлив. Может, он раньше встречал настоящего Таллиса Зенита, как и Треноди? Может, Таллис в детстве выдрал волосы из его бестолковой башки? Зен бы не удивился — соблазн был велик.

И тут Нова у него в голове снова заговорила:

— Это Коби Чен-Тульси. Семья Чен-Тульси занимается разработкой месторождений на нескольких спутниках Сундарбана. Коби помолвлен с Треноди Зенит, свадьба назначена на следующую осень.

«Теперь понятно, почему Коби так на меня пялится», — подумал Зен. Треноди и ее богатенький красавчик поссорились. Вот почему она не отправилась вместе со всеми на охоту, а вместо этого решила встретить Таллиса на станции. Она просто использовала Зена, чтобы вызвать у Коби ревность.

Похоже, это сработало.

— Золотой Узел? — ухмыльнулся Коби (Треноди только что рассказала ему, откуда приехал ее кузен Таллис, и он решил поддеть Зена хотя бы этим). — Я и не знал, что Зениты до сих пор держат владения в такой дали. Там же и посмотреть-то не на что, не так ли?

Зен лишь улыбнулся, словно хотел бы подружиться с Коби, и сказал:

— Особо не на что. Не то что этот поезд. Он изумителен! Успешно ли прошла ваша охота? Треноди сказала, что вы меткий стрелок.

Коби на мгновение растерялся, выражая злобное недоумение, — видимо решил, будто Зен насмехается над ним. «А парень-то простоват», — подумал Старлинг. Просто большой пес, который скалится, защищая свою территорию. Но он хотя бы продемонстрировал Зену одну полезную вещь: местные считали Зенитов из Золотого Узла безнадежными провинциалами. Дальними деревенскими родственниками, прицепившимися к самой отдаленной ветке семейного древа. Никого в поезде Зенитов не удивит взволнованность Таллиса, очутившегося среди подобной роскоши.

Зен отошел в сторону, чтобы Коби и Треноди могли поговорить и, хотелось бы надеяться, уладить конфликт, из-за чего бы он ни произошел. Он приподнял шторы на ближайшем окне и увидел, что станция исчезла. Поезд тронулся так мягко, что Зен даже не заметил начала движения. Теперь состав змеей полз по горам, над долинами сверкающего тумана.

— У тебя все в порядке? — спросила Нова у него в голове.

— Все в порядке, — солгал он, зная, что она наверняка следит за его пульсом и прочими показателями и прекрасно знает, что он нервничал. — Охрана тут так себе, учитывая, что мы в поезде самого императора и все такое.

— Не вводи себя в заблуждение, — сказала Нова. — Видишь комариный укус на запястье?

Зен даже не заметил, что чешет руку.

— А что с ним?

— Тебя укусил не комар. Микродрон взял образец твоей крови, как только ты сел в вагон, чтобы поезд мог проверить, вписаны ли в твою ДНК коды безопасности.

— А что, если нет?

— Ну, тогда… в общем, все же в порядке, так зачем об этом беспокоиться? Просто расслабься. Наслаждайся. Я вот наслаждаюсь. Мне очень нравится этот поезд.

Зен улыбнулся. Поезд ему тоже нравился. А какому фанатику он бы не пришелся по душе? Помимо болтовни Зенитов и их гостей, он уловил звук — высокую двойную ноту, песню дуэта, эхом отражающуюся от гор, когда состав проезжал мимо. «Дикий огонь» и «Время даров» тянули дорожную песню в залитой туманом ночи.

Глава 16

На стенах фабрики в промышленной зоне Разлома рос лес. Бледные конечности деревьев тянулись по поверхности старого керамического покрытия. Сквозь городскую морось маленькими солнышками светились орхидеи.

Флекс не возражала против дождя. Краски, которыми она пользовалась, были предназначены для оформления обшивки поездов. Если уж пигмент выдерживал путешествия сквозь К-шлюзы, то этот ерундовый дождик в Разломе точно не причинит рисунку никакого вреда. Покопавшись в стоящей возле ног сумке, она выбрала ярко-голубой баллончик и принялась за создание наброска летящих бабочек, воображая, как их яркие крылышки переливаются в кружевных тенях деревьев. Женщина, управляющая этой фабрикой, тосковала по своему дому на далекой покрытой джунглями Джихане, поэтому и наняла Флекс, чтобы та оживила стены.

— Жаль, я не умею рисовать, — сказала Мика Старлинг, стоя за спиной художницы, одетая в дождевик и широкополую шляпу, с которой стекали капли. Она наблюдала за тем, как лес обретает форму.

— Умеешь, — возразила Флекс. — Это все умеют, я не шучу. Попробуй! Поможешь мне. Нарисуй вон там дерево…

Мика покачала головой.

— Мой мозг устроен не так, как твой, Флекс. И руки тоже.

Именно Мика порекомендовала подругу на эту работу, а затем взяла за обычай каждый вечер после смены приходить и наблюдать за тем, как стены оживают. Здесь она обретала спокойствие, в отличие от дома, где Ма волновалась все сильнее с каждым днем с тех пор, как Зен убежал.

Она стояла и смотрела на преображающуюся стену под шипение баллончиков, а Флекс меняла цвета, ловко доставая новые краски из карманов: красный, золотой, сапфировый. Фантастическая птица раскинула крылья на всю стену и открыла длинный клюв, словно вот-вот запоет: казалось, еще немного — и услышишь песню. Мика восхищалась умениями подруги и гордилась ею. Она даже представить не могла, что происходит в голове у Флекс — а там точно происходило нечто особенное. Мика была так заворожена происходящим, что лишь через несколько минут заметила: она не единственная наблюдает за Флекс.

В неровной дымке у нее за спиной стоял мужчина. Низенький и крепкий, он, судя по внешнему виду, прибыл из другого мира, потому что на нем не было шляпы от дождя, и капли, собираясь на лысой голове, стекали вниз по его лицу и за воротник поношенного синего пальто.

Мика не знала его, но сразу поняла, что эта встреча не к добру; повернулась и встала лицом к лицу с ним, расправив широкие плечи. Она была едва ли не вдвое крупнее. Незнакомец, похоже, понял, что он в опасности. В его руке, словно из ниоткуда, возник большой черный пистолет.

— Железнодорожные войска, — сказал он. — Здравствуй, Мика. Как поживает твой брат?

— Если б даже я знала, все равно не сказала бы, — ответила Мика, глядя на оружие.

Флекс, отвернувшись от своего леса, шепнула:

— Мика, это один из них. Той ночью в депо, когда Зен исчез, он и еще несколько Синих мундиров сошли с бронированного поезда, который сломался в туннеле.

— Малик, — представился мужчина, слегка опустив пистолет и переведя взгляд на Флекс. На голове у него была какая-то военная гарнитура, на ней мигали изумрудные огоньки. Флекс, которой не нравилось, когда на нее смотрят, вся словно сжалась, утопая в своей мешковатой одежде.

— Должно быть, это ты помогла Зену той ночью проникнуть к путям, — сказал Малик. — Ты хорошо рисуешь. Я часто вижу твои работы.

— Ничего не говори, — предупредила ее Мика. У Флекс были свои тайны из прошлого, известные одной Мике, и она хотела, чтобы так оставалось и впредь. Девушка повернулась к Малику. — Флекс не понимает, о чем вы говорите.

Тот улыбнулся.

— Не беспокойтесь. Мне все равно, кто и что рисует на поездах. Я лишь хочу найти твоего брата.

— Зачем?

— Подозреваю, что он в опасности. Он связался с плохой компанией.

Мика фыркнула.

— Ну да, это вполне в духе Зена.

— Ты знаешь, где он?

— Нет.

— И ты не получала от него сообщений?

— Нет.

— Он когда-либо упоминал человека по имени Ворон?

— Нет.

— Он обладает какими-то особыми навыками?

Мика пожала плечами.

— Ворует. Спит. Действует мне на нервы. Он обычный парень. Вовсе не плохой. Любит кататься на поездах. Вообще-то, он обычный железнодорожный фанатик.

— Ты когда-нибудь видела, чтобы он разговаривал с мото? В виде девушки?

— В красном плаще? Она заявилась к нам домой в ту ночь, когда Зен исчез, задавала вопросы. Прямо, как вы. Тогда-то брат и сбежал. Выскочил в окно, лишь бы не разговаривать с этой тварью. У нас в Разломе мото не жалуют.

— Разумеется, — сказал Малик. — У вас ведь устраивали восстания, не так ли? Когда вы уничтожали всех проводных кукол, которых только смогли поймать. Думаю, если коллеги узнают, что кто-то из вас водится с мото, у него будут проблемы.

— И что это должно означать? — возмутилась Мика, делая шаг вперед.

Малик снова поднял оружие, совсем чуть-чуть, чтобы только напомнить, что он вооружен. И улыбнулся уголками губ.

— У тебя есть фото брата? — спросил он. — Что-то не могу отыскать изображений в Море данных.

— Мама всегда запрещала нам выкладывать любую информацию о себе. Она говорила, что нас могут выследить Стражи или еще кто-нибудь.

— Мудрый совет, — заметил Малик. — Быть может, мне стоит переброситься парой слов с вашей мамой?

— Не троньте ее. Она ничем не сможет вам помочь.

— Тогда это могли бы сделать вы.

Мика нахмурилась. Спустя секунду с ее гарнитуры на гарнитуру Малика посыпались изображения: Зен, только моложе и счастливее, чем в ту ночь в поезде Малика. Мужчина кивнул в знак благодарности и в ответ сбросил свои контакты.

— Если что-то о нем узнаете, напишите мне.

Он развернулся и растворился в дожде и тусклом угасающем свете.

— Тебе его не поймать, Синий мундир! — крикнула Мика. — Он крепкий орешек, мой братец.

Малик, не оборачиваясь, продолжал шагать прочь, но до девушки донесся его ответ:

— Надейся, что я окажусь крепче. Ради его же блага.

Следующим же поездом Малик уехал из Разлома. Он и сам толком не знал, куда направляется, но оставаться казалось не лучшим вариантом, ведь местные каналы новостей могут пронюхать, что он и есть тот старый дурак, чей поезд на днях заблокировал К-шлюз. Как бы то ни было, путешествия его успокаивали: само движение и меняющиеся виды за окном. Как и Зен Старлинг, он был железнодорожным фанатиком.

Он снова пролистал фото, которые ему передала Мика. Впервые ему удалось как следует рассмотреть Зена. Мальчишка слишком юн, он не мог быть старым членом банды Ворона. Возможно, Ворон просто использует его, как всегда использует людей в качестве фигурок в собственной игре. Когда Малик говорил с парнем, тот был грязным, напуганным, а вокруг стоял полумрак. На фотографиях же мальчик спокойно улыбался, а на некоторых снимках его запечатлели во время разговора или движения. Малик заметил, что он не очень-то похож на сестру. Но на кого-то он явно был похож.

Моргнув, Малик закрыл папку с фотографиями и открыл окно доступа к местному дата-рафту. Поезд тем временем уже прибыл на Таск, и в сознании Малика замелькали изображения логотипов тасканских СМИ и мелодии местных рекламных роликов. Он смахивал в сторону все ненужное, пока не нашел то, что искал: отчет с Центральной станции, где сенатор Тибор Зенит, брат-близнец императора, произносил речь. Как всегда, Тибор выглядел сердитым из-за того, что родился на три минуты позже Магалаксмия и не унаследовал трон сам. Его пухлое лицо еще сохраняло привлекательность; решительные черты и правильное строение черепа семейства Зенитов являлись столь же очевидными, как и корпоративная символика…

— О, во имя Стражей! — воскликнул вдруг Малик. (Женщина напротив улыбнулась, наверное, подумав, что попутчик только что прошел сложный уровень в онлайн-игре.)

Он стал детальнее изучать данные дата-рафта, открывая новые фотографии — вот сам император Магалаксмий, вот его дети и наследники — и сравнивал их с фото Зена Старлинга.

Затем Малик выключил гарнитуру, снял ее и некоторое время просто сидел, наблюдая за сменяющими друг друга мирами и размышляя.

Зачем Ворону понадобился мальчишка, который мог бы внешне сойти за Зенита?

Глава 17

На следующий день поезд Зенитов посетил Бурдж-аль-Бадр и Ту’Ву. Там император произнес речи и выслушал заверения в преданности от местных сенаторов и станционных начальников, после чего некоторых из них пригласили на поезд, и они присоединились к путешествию на Сундарбан.

На Бурдж-аль-Бадре, в пустынном мире, К-шлюзы не были погребены в глубоких туннелях, а стояли открыто на поверхности. Сквозь один из обзорных куполов на крыше поезда Зенитов Старлинг видел древний арочный проход, простиравшийся впереди, словно окаменелая грудная кость огромной металлической птицы. Под ее изгибом, будто марево от жары, рябила энергетическая завеса, и в ней исчезали локомотивы и следующие за ними вагоны. Пассажиры первых вагонов уже лицезрели Ту’Ву, с которой пассажиров задних вагонов разделяли сотни световых лет…

На Ту’Ве устроили экскурсию на Медленные потоки, где с высоких скал стекал знаменитый водопад жидкого стекла. Зен остался в поезде в надежде отыскать Треноди и напомнить ей, что она обещала показать ему коллекцию. Лишь когда аэромобили отправились на Медленные потоки, он понял, что девушка уехала вместе с остальными.

Но Зен все равно слонялся по вагонам, пока поезд, извиваясь, полз по нагорьям Ту’Вы к точке встречи с туристами. Он нашел вагон, в котором была выставлена коллекция, но дверь оказалась заперта, а Нова сказала, что просить открыть ее и привлечь тем самым к себе внимание — это не самая умная мысль. Поэтому Зен пошел в другой конец поезда, где разглядывал рыб в вагоне-аквариуме и болтал о разных пустяках с другими пассажирами.

«Замечательные трилобиты. А моя тетушка разводит птеродактилей у себя дома, в Золотом Узле. А я? Ну, я просто путешествую…»

Вечером, когда аэромобили вернулись и поезд, набирая скорость, летел к следующему К-шлюзу, моторик в ливре Зенитов принес к дверям Зена приглашение. Его звали на ужин в главном вагоне-ресторане.

— Что это? — спросил он у Новы, когда мото ушел. — Разве там не сам император ужинает? Зачем я им понадобился?

Нова через гарнитуру ответила:

— Это очень большой вагон-ресторан. Там ужинает половина членов семьи. Полагаю, твоя новая подруга Треноди внесла тебя в список гостей. Ты ей понравился.

— А вот и нет!

— Тили-тили тесто, жених и невеста…

— Она просто меня использует, чтобы заставить Коби ревновать.

— Ну, а я зуб даю, что ты все равно ей нравишься. Будь я человеком, я бы тоже на тебя глаз положила.

«Она что, серьезно?» Да нет, конечно, просто поддразнивает его… Но все-таки на мгновение Зен испытал странное удовольствие.

Но тут же заставил себя думать о Треноди. Он не видел ее весь день и уже начинал опасаться, что она забыла о своем обещании показать ему коллекцию. Ужинать в семейном кругу Зен слегка опасался, зато это был шанс напомнить девушке о выставке, не вызвав подозрений чрезмерным энтузиазмом.

Лишь оказавшись в вагоне-ресторане, он узнал, что его место не возле Треноди. Она сидела во главе очень длинного стола рядом с Коби, императором и своей сестрой Прийей. Девушка даже не взглянула на Зена, когда он занял место в дальнем конце, среди некровных родственников и провинциальных офицеров. Его соседкой оказалась пожилая дама: серое платье, седые волосы и едва заметная настороженная улыбка, от которой Зену стало не по себе. Он старался не смотреть на женщину и разглядывал вместо нее стены вагона. Окон в них не было, а в их глубине парили ветвящиеся абстрактные формы, напоминающие застывшие молнии.

— Их называют фигурами Лихтенберга, — объяснила пожилая леди. — Образуются потоками высокоэнергетических частиц с помощью ацетата.

— Знаю, — кивнул Зен, вспомнив, что не должен удивляться таким вещам. — Просто никогда не видел таких больших фигур.

— Когда тебя постоянно окружают столь прекрасные вещи, к ним быстро привыкаешь, — сказала она. — Хорошо, что к нам приходят гости — они помогают взглянуть на красоту по-новому.

Старушка повернула голову и тоже принялась разглядывать стены, пока Зен рассматривал ее: худое и морщинистое лицо, серые глаза с золотыми вкраплениями и внимательный, как у ястреба, взгляд.

— Ты ведь приехал из Золотого Узла, юноша, не так ли? — спросила она.

Зен кивнул, пытаясь вспомнить ее имя. На помощь пришла Нова, прошептав в гарнитуру:

— Это леди Суфра Зенит, сестра императора.

И Зен сразу понял: он видел ее в вагоне-аквариуме еще днем. Лично он с ней не разговаривал, но заметил, что женщина стоит чуть в сторонке и прислушивается.

На мгновение Зен почувствовал абсолютную уверенность в том, что она заметила в его речах какую-то ошибку. Он не сомневался: женщина раскусила его и пригласила за императорский стол, чтобы разоблачить самозванца.

— Мой дорогой… — Леди Суфра опустила свою тонкую коричневую ладонь на запястье Зена. — Ты так похож на моего младшего брата Тарсима в молодости!

Зен не знал, что на это ответить, но оказалось, что отвечать вовсе не обязательно: старушка продолжала говорить.

— Он ездил по железным дорогам в составе нашего Корпоративного Десанта во время Восстания на Спиральной линии. И погиб в Битве за Галахаст.

Зен постепенно понял, что ему ничего не грозит. Это всего лишь старушка. Наверное, в аквариуме он показался ей одиноким, вот она и решила, что ему будет интересно послушать семейные истории. Он промычал что-то в знак сочувствия, словно давняя смерть ее брата заботила его, и опустил взгляд на тарелку, которую официант-моторик только что поставил перед ним. Тарелка была изготовлена из какой-то старомодной керамики, и Зен не сразу понял, что на ней: еда или какое-то украшение для стола. Он решил повторять за леди Суфрой, которая выбрала из целого набора приборов возле тарелки пару изящных серебряных щипчиков и принялась за еду.

Леди Суфра улыбнулась.

— Много лет прошло с тех пор. Умереть молодым — не такая уж и трагедия. Тогда-то я думала иначе, но теперь понимаю, что настоящая трагедия — старость. Мой брат отдал жизнь ради благородной цели. Если бы мятежники со Спиральной линии одержали победу, на трон взошел бы кто-то из семьи Преллов. Последнее, в чем нуждается Сеть, — это один из выродков их семейства в качестве императора.

Тарелку Зена незаметно забрали. На ее место моторик поставил морскую раковину, наполненную бледной прозрачной жидкостью. Что это, какой-то суп? Зен взялся за неглубокую ложку.

— Разумеется, — продолжала леди Суфра, — я знаю, что в некоторых мирах с периферийных линий люди остались недовольны. Движение за Человеческое единство набирает силу. Даже ходят разговоры о том, чтобы избавиться от императора. Бросить вызов Стражам.

— Я не очень разбираюсь в политике, — сказал Зен.

Суфра Зенит пристально посмотрела на него своими глазами в золотую крапинку.

— Но ты ведь должен иметь какое-то мнение, Таллис Зенит. Надеюсь, ты не побоишься его озвучить? Как настроен народ в Золотом Узле?

Ответа на такой вопрос Зен не заготовил.

— Думаю, обычных людей не слишком заботит, кто ими правит, — ответил он, импровизируя и озвучивая мнение Зена Старлинга голосом Таллиса Зенита. — Будь то Зениты, Преллы или президент Движения за Человеческое единство — на улицах Разлома или на Амберсайском базаре разницы не заметят. Люди просто хотят, чтобы их поменьше трогали.

Леди Суфра на мгновение посмотрела ему в глаза. Зен уже испугался, что обидел ее. Но затем она рассмеялась.

— Какое занимательное наблюдение, — сказала она. — Любой другой за этим столом сказал бы старушке то, что она, по их мнению, желает услышать. Но Зениты из Золотого Узла, похоже, принадлежат к более крепкой породе. Кстати, как тебе суп?

Зен посмотрел на ракушку. Он уже почти опустошил ее.

— Какой-то безвкусный.

Она прошептала, наклонившись поближе:

— Потому что это чаша для пальцев, Таллис. Чтобы ты помыл руки, прежде чем подадут следующе блюдо.

Зен залился краской — ошибка привела его в ужас, но женщина лишь улыбнулась. Похоже, он пришелся ей по душе.

— Ну, расскажи мне, — попросила она, — чем ты занимаешься там, в Золотом Узле.

— Учусь, — ответил Зен. — Изучаю искусство.

— Ах! А ты уже видел нашу коллекцию?

— Еще нет. Но я прибыл сюда в том числе и ради нее.

— Тогда я сама устрою тебе экскурсию. Завтра.

— Хорошо, — сказала Нова. Ее шепот звучал в голове у Зена, пока он лежал в постели под убаюкивающие ритмичные постукивания колес поезда Зенитов. — Ты произвел впечатление на леди Суфру. Отличная работа.

— Я оказался похож на ее умершего брата. Вот и все.

— Ну, ее живой брат — император Сети, — заметила Нова. — И она лично покажет тебе коллекцию. Так что это нам на пользу.

Зен лежал в темноте, вслушиваясь в гул двигателей и размеренный стук колес. Поезд Зенитов прошел через несколько К-шлюзов, и парень уже не знал наверняка, в каком он сейчас мире. Ему хотелось подняться на один из обсервационных ярусов и посмотреть на неизведанные миры, пролетающие мимо. Но он устал играть роль, ему необходим был отдых, чтобы завтра ясно мыслить. Поэтому Зен лежал с выключенным светом, а гарнитура нежно, но крепко сжимала его череп. После всех странностей этого длинного дня лежать здесь в одиночестве и слушать знакомый голос Новы было так приятно. Он радовался тому, что в поезде у него есть друг, кто-то, кому не надо врать. «Может, поэтому Ворон и отправил ее вместе с ним, — подумал Зен. — Чтобы не свихнуться».

— Ты где? — спросил он.

— Где-то в конце состава, между гаражами и багажными отсеками, — ответила Нова и отправила фотографию ему на гарнитуру. Безропотные силуэты других моториков неподвижно стояли вокруг нее в приглушенном свете. — Моторики Зенитов совсем никудышные, еще хуже, чем в гостинице «Конечная». Поговорить совершенно не о чем. Они, похоже, делают только то, что им велят, а когда дежурство заканчивается, сами себя отключают.

— Так ты, значит, там совсем одна? — удивился Зен. Ему вдруг стало жаль ее.

— Я в порядке. Слушаю, как разговаривают локомотивы, «Дикий огонь» и «Время даров». Они великолепны! Такие древние и такие… Они поддразнивают друг друга, болтают о старых временах, о других мирах, где бывали. Вряд ли они догадываются, что я подслушиваю. Это так мило. Люди думают, они близнецы, но это не так. У них любовь. Они были выпущены разными мастерскими. Познакомились в Сети. И они так сильно друг друга любят…

«Разве машины могут любить?» — удивился Зен про себя, но вслух спросить так и не осмелился и ответил:

— Считай, тебе повезло, что не приходится болтать с другими мото. Если мне понадобится вступить в контакт еще с кем-нибудь из Зенитов, я обязательно где-нибудь ошибусь. Окажется, что кто-то из них встречал настоящего Таллиса или знает о нем что-то, чего не знаю я…

— Все будет хорошо, — сказала Нова. — Я тобой горжусь. Правда.

Зен улыбнулся. Он знал, что где-то там, среди спящих моториков, Нова тоже улыбается. Все это казалось таким интимным, эта их беседа. Словно девушка лежит рядом. «А было бы неплохо», — подумал вдруг он. У него перед глазами возник ее образ: Нова смеется в золотисто-зеленом свете Дездемора, а ветер с Моря печали бросает ее волосы на лицо. Да, было бы очень неплохо. Он зашел в своих мечтах чуть дальше, но тут же остановился, постыдившись.

— Ты там в порядке?

— Мне нужно немного поспать.

— Что ж, спокойной ночи, Зен Старлинг, — сказала она, пока парень не успел снять гарнитуру.

Он помедлил.

— Меня зовут Таллис Зенит.

— Просто проверка.

— Спокойной ночи, Нова.

— Добрых снов.

Глава 18

Следующим утром он проснулся поздно. Но это было неважно: Зениты спали еще дольше. Оказалось, что только Треноди уже встала к тому времени, когда Зен шел к вагону-ресторану, где подавали завтрак. Она в одиночестве сидела за столиком у окна. Волосы ее были еще влажные — не то от дождя, не то после душа, а по платью из интерактивной ткани бежали слова какого-то стихотворения или песни, которой Зен никогда не слышал. Он ощутил на себе ее взгляд, пока шел вдоль шведского стола, поднимая крышки блюд и гадая, что бы Таллис Зенит взял на завтрак.

— Доброе утро! — крикнула она, когда Зен повернулся в ее сторону. — Сядешь ко мне?

— А что на это скажет Коби?

— Не Коби решать, с кем я буду завтракать. И вообще, он спит. Перебрал вчера за ужином.

Зен подошел к ее столику и сел. За окном виднелся черно-белый пейзаж, вдали то и дело попадались освещенные купола, похожие на сувенирные снежные шарики, внутри каждого из которых размещался целый город.

— Как тебе наш поезд, нравится? — спросила Треноди.

— Еще как, — ответил Зен. Видимо, девушка совсем забыла о своем обещании показать ему коллекцию. Но теперь это уже не имело значения.

— Как вчера все прошло на Медленных потоках? — спросил он.

— Неторопливо. Можно сравнить с водопадом из вязкой патоки, только еще скучнее. — Она набила рот завтраком, а потом вдруг выпалила: — Ты, наверное, гадаешь, что я нашла в Коби?

Зен пожал плечами.

— Он такой болван. И зовет меня Трен. — Девушка рассмеялась и изобразила резкий неприятный голос Коби: — Трен! Трен! — Она покачала головой и посмотрела на Зена из-под голубой челки. — Тебе, наверное, интересно, почему я с ним обручена?

— Это не мое дело, — сказал Зен.

— Нет, твое. Ты Зенит или нет?

— Да. Конечно.

— Ну вот, значит, тебе должно быть не безразлично будущее нашей семьи. Пройдет еще пара тысяч лет, и наши промышленные миры иссякнут, а поскольку Стражи не могут открывать новые К-шлюзы, единственным способом попасть на новые планеты будут космические путешествия. Семья Коби уже много поколений связана с Космосом, они занимаются разработкой месторождений на астероидах и малых планетах в системе Сундарбан. Союз с ними принесет нашей семье пользу. И мне тоже. Я стану главой новой семейной ветви: Чен-Тульси-Зениты. Мы даже получим отдельное место в Сенате.

— Звучит неплохо, — заметил Зен, хотя, по его мнению, этого было недостаточно, чтобы решиться выйти за Коби. Он всегда думал, что богачи могут делать то, что им захочется, но Треноди отчасти была похожа на него: играла роль, чтобы получить то, чего хочет. Вот только где-то внутри нее еще пряталась девочка, которой она была когда-то, мечтавшая иногда: сказать семье, чтобы не лезли в ее дела, а самой сесть на какую-нибудь экзотическую ветку вместе с каким-то безбашенным железнодорожным фанатиком, таким, как ее кузен Таллис.

Когда Зен встал и собирался выйти из вагона, он увидел, что Коби уже здесь, сердито смотрит на него поверх шведского стола. Зен махнул ему и торопливо проскочил мимо в сторону выхода. Он уже был на полпути к соседнему вагону, когда Коби подошел к Треноди и намеренно громко сказал:

— И что тут забыла эта мартышка из Золотого Узла, а, Трен?

В вагоне, где хранилась коллекция Зенитов, оказалось тихо и прохладно. Едва Зен вошел в первое большое купе, на стенах тут же засияли области медленно сменяющихся люминесцентных цветов. Леди Суфра ждала его внутри. Ее глаза так и засияли от удовольствия, когда Зен почтительно поклонился.

— Итак, Таллис. Как тебе наши Каранаты?

Нова зашептала в гарнитуру:

— Квинта Каранат, светохудожник из династии Орионов…

— Они великолепны, — сказал Зен, моргая, разглядывая сгустки света и повторяя слова, которые разъясняла ему Нова. — Это ведь ранние работы, не так ли? Должно быть, она…

— Он!

— То есть он создал их под впечатлением от абстракционистов, работающих с жестким светом…

Суфра Зенит, похоже, была довольна. Зен чувствовал, что проверка пройдена. Она сказала:

— Эти ранние работы всегда нравились мне больше прочих. Такие смелые цвета!

Зен посмотрел на картины. Он хотел что-то сказать, потом помедлил и подумал, стоит ли, но все-таки произнес:

— В депо Разлома есть особые художники, граффитчики. Они ходят вдоль составов и создают рисунки на стенах вагонов красками из баллончиков. Вот это, по-моему, смело.

— А я уж начала забывать, как оригинально ты мыслишь, Таллис.

— Лучшие из работ поезда демонстрируют с гордостью, провозят их сквозь К-шлюзы, чтобы показать в других мирах. Например, есть одна такая граффитчица, Флекс. Локомотивы обожают ее работы.

— Флекс? Какое необычное имя. — Леди Суфра снова была восхищена. — Я непременно должна посмотреть на ее работы, когда окажусь на станции.

Зен подумал: интересно, а что бы Флекс нарисовала на «Диком огне» и «Времени даров», будь у нее такой шанс? Наверное, плющ и вьющиеся розы. Сделала бы старые локомотивы еще более древними на вид, покрыла бы их убранством из мхов и папоротников, если, конечно, прохождение сквозь К-шлюзы не сотрет их. Он улыбнулся. Флекс пришла бы в восторг от этого состава…

Леди Суфра кивком пригласила Зена в следующе купе, где со стен на него смотрели голографические портреты сотен давно почивших Зенитов.

— Быть может, ты хотел бы увидеть что-то конкретное?

— Вроде бы у вас тут есть всякие горшки…

— Керамика!

— Я имею в виду керамику.

— Ах, да, моя прабабушка, леди Риши, была страстным коллекционером. Большая часть экспонатов, представленных здесь, принадлежала ей. Чибийские вазы, маленькие скульптурки в виде животных под названием «Уэйд Уимзис»[66] — говорят, они со Старой Земли.

— А есть у вас предмет под названием Пиксис? — спросил Зен.

Одна бровь леди Суфры приподнялась и изогнулась.

— Неужели ты наслышан и об этой уродливой древней штуке? Какое все-таки углубленное образование дают вам там, в Золотом Узле.

Они сворачивали то налево, то направо по узкому лабиринту, стены которого были заставлены чибийскими вазами, пока не оказались в маленьком купе, посвященном истории семьи. Там находились медали, церемониальное оружие и боевое обмундирование. В воздухе выцветшими флагами висели голограммы: исторические сцены, знаменитые станции. Зен их почти не замечал, потому что в углу купе, откуда-то из потолка, лился конус света, освещая невысокий пьедестал. На пьедестале стоял Пиксис, еще более неприметный и скучный, чем на фотографиях Ворона.

Зен протянул к нему руку, даже не успев осознать, что он делает. Пальцы ударились об округлую поверхность. То, что он принял за конус света, оказалось колпаком из алмазного стекла.

— О, мы не можем позволить людям прикасаться к нему, — сказала леди Суфра. — Это наша семейная реликвия.

Зен никогда бы не подумал, что кому-то еще придет в голову потрогать Пиксис. Этот предмет не казался ни ценным, ни красивым, как другие экспонаты, — он был почти подчеркнуто скучным.

— А что это вообще такое? — спросил Зен.

— Никто не может сказать наверняка, — ответила леди Суфра. — Само название в переводе означает «коробка», но она цельная, не открывается. Полагаю, этот предмет искусства родом из какой-то давно позабытой эпохи. Очевидно, моя прабабушка сочла его очень ценным. Она оставила четкую инструкцию, согласно которой Пиксис никогда не должен покидать поезд. Возможно, это тоже предмет с Древней Земли, как фигурки «Уимзис», хотя они куда более интересны — позволь, я покажу тебе…

Она положила ладонь на худую спину Зена и легонько подтолкнула его в сторону следующей коллекции, но, едва тот отвернулся от Пиксис, его взгляд упал на одну из голограмм. На ней была изображена историческая сцена, Старлинг словно лицезрел вид из окна в каком-нибудь из летних миров: развевающиеся флаги, раскидистые деревья, отбрасывающие тени на людей, одетых по моде того времени, собравшихся возле огромного золотистого поезда. Форменная одежда и шляпы с перьями, снимающие все вокруг дроны с логотипами давно забытых СМИ. Посреди толпы двигались странные нечеловеческие фигуры — должно быть, аватары Стражей или просто переодетые актеры. И там был кое-кто еще, он смотрел на происходящее с бокалом в руке и с легкой издевкой во взгляде, так хорошо знакомом Зену.

Те же серые глаза, та же натянутая улыбка.

Ворон.

Зен посмотрел на подпись, блок светящихся букв слева от картины:

«Открытие новой платформы в Марапуре, 33-6-2702 по Железнодорожному летоисчислению».

Почти три века тому назад.

Это не мог быть Ворон, это просто кто-то похожий на него…

Но человек с голограммы не просто походил на Ворона — а выглядел в точности как он. Зен увеличил эту часть изображения. Костлявое лицо было один в один таким, каким он его запомнил, вплоть до высокомерной легкой улыбки и глаз, сощуренных от яркого света, словно ему некомфортно находиться под солнцем.

— Важный день для нашей семьи, — сказала леди Суфра, обернувшись посмотреть, что привлекло внимание Зена. — Гляди, а вот и сама леди Риши, стоит возле интерфейса Шигури.

— Это реконструкция? — поинтересовался Зен.

— О, нет. Все эти голограммы — подлинные исторические записи, сделанные в те времена. Ощущение, что то был прекрасный день, который требовалось запечатлеть, не так ли?

Мысли Зена так и танцевали у него в голове, пытаясь отыскать другое объяснение, но постоянно спотыкались об один и тот же очевидный факт: каким-то образом Ворону удалось прожить несколько веков, даже не состарившись.

— А кто… — начал Зен, но леди Суфра уже поняла, на кого он смотрит.

— Это Дхравид Ворон. Интересный был человек. Художник, промышленник. Помню, я видела его в императорском дворце на Центральной станции еще будучи совсем маленькой.

— Но он, наверное, к тому времени уже очень состарился?

— Нет, он выглядел в точности так же, как на этой голограмме. Видишь ли, он не являлся человеком. У него было человеческое тело, но сам он считался больше чем человеком.

— А кем? Стражем?

— Больше, чем человек, но меньше, чем Страж. Его разум существовал в Море данных, но он загружал копии самого себя в клонированные тела, как когда-то делали и Стражи. Конечно, Стражи постоянно меняли тела, но Ворон всегда выбирал один внешний облик. Полагаю, так ему было проще — как и носить все время черное.

— А что с ним стало?

— Его уничтожили, — сказала леди Суфра. — Около двадцати лет тому назад. Он некоторым образом оскорбил Стражей, и они удалили его. В то время императором был мой отец, Амбит Четырнадцатый, и Стражи велели ему отправить отряд на очистку сети от клонов Ворона, убить их всех. Неплохой способ, как по мне. Он был человеком неприятным во всех отношениях. Ну, идем же, на втором этаже есть несколько семейных портретов, которые, я уверена, тебя заинтересуют…

Зен последовал за ней вверх по лестнице, размещенной в конце вагона, но портреты его нисколько не волновали. Как и «Уимзис», нэцкэ и четырехмерные коллажи. Ему приходилось смотреть на все это, изображать интерес и комментировать умными словами, которые подсказывала Нова, но все это время он не мог думать ни о чем, кроме Ворона и коробочки Пиксис.

Глава 19

Зениты и их гости собирались в начале состава, чтобы послушать выступление музыкальной группы «Множество Мандельброта». Группа расставляла инструменты в одном из передних вагонов со стеклянным полом. Было страшновато смотреть под ноги и видеть там лишь колеса, оси и пролетающие рельсы. Всегда находились пассажиры, которые не могли ступить на эту часть поезда.

Зен притворился одним из таких. Слушать музыку ему не хотелось. Он вернулся в конец поезда, проходя мимо купе, в которых сидели Зениты, читая что-то с голографических планшетов, мимо шумных вагонов-ресторанов и вагона для развлечений, где вовсю играли в метание колец. Наконец, он оказался в самом большом и густо засаженном вагоне-оранжерее. Клумб как таковых здесь не было, имелась только извилистая дорожка из керамической плитки, проложенная среди мха и шепчущих зарослей бамбука. Сад выглядел почти настоящим, если не брать во внимание индустриальные пейзажи за окнами. Нова, которая ждала здесь Зена, в окна не смотрела.

— Встречаться опасно, — сказала она. — Нам лучше общаться через гарнитуру.

— Почему? — спросил Зен. — Ты же моя мото, разве нет? Я могу поболтать с тобой, если захочу.

Он разозлился, ему хотелось поговорить лично, а Нова была единственной в этом поезде, с кем Зен мог быть откровенным.

— Видела голограмму, которую леди Суфра показывала мне? — начал он. — Там был Ворон, да?

Нова отвела взгляд, а затем кивнула.

— Суфра сказала, он был Стражем…

— Нет. Не совсем.

— …или кем-то вроде Стража, каким-то… — Зен пошевелил пальцами, как будто пытался что-то ухватить, словно необходимые ему слова летали где-то в воздухе. — Он жил несколько сотен лет. В десятках клонированных тел. А сам Ворон все это время существовал в виде программы в Море данных…

— Стражи пытались уничтожить его, — прервала парня Нова. — Они стерли все его копии, приказали императору отправить отряд убийц, чтобы уничтожить клонов, а затем удалили все упоминания о нем, как будто Ворона никогда не существовало.

Это объясняло, почему поиски в местном дата-рафте, наскоро проведенные Зеном, не помогли обнаружить существенную информацию о Вороне.

— Но Стражи не удалили упоминания о его поезде, — заметил Старлинг. — На исторических сайтах сказано, что во время Восстания на Спиральной линии Железнодорожные войска отправили бронированные поезда на чистку станций, поддерживающих мятежников. «Мечтательный лис» взорвал станцию на Юкотеке, оставив от целого города лишь пепел, а потом отправил дронов и пауков-ремонтников осматривать руины, чтобы добить выживших. Он даже убил собственный экипаж, который пытался помешать ему. Поэтому от него и отказались: он сошел с ума, ему было плевать, кого убивать. Ты об этом знала?

Нова даже не посмотрела на него.

— «Мечтательный лис» относится к Ворону с уважением. Ворон его контролирует, — отрезала она.

— Вряд ли! Забыла, как в Разломе он ни за что ни про что расстрелял дядюшку Жукса? Если уж даже поезд Ворона — военный преступник, то что говорить о нем самом?

Нова постоянно его удивляла. Она удивила Зена и сейчас: девушка посмотрела на него, и ее широко раскрытые глаза почти по-человечески блеснули от злости.

— Ты не должен задавать вопросов о Вороне! — прошипела она. — Не спрашивай о нем…

— А почему ты так ему предана? Он запрограммировал тебя на верность, да?

— Я боюсь, — сказала Нова. — Боюсь того, что он может сделать с тобой, если ты его подведешь. Ему нужен Пиксис, и ты должен раздобыть его. Вот и все, о чем тебе следует думать.

Спрятанные где-то динамики транслировали музыку из вагона со стеклянным полом: медленные волны звуков нарастали, а затем, дрожа, угасали. В них слышались торопливый стук маленьких барабанов, переливы кото[67] и негромкие удары в гонг. Локомотивы подпевали. Зен подумал: как здорово было бы оказаться наедине в этом саду с настоящей девушкой вроде Треноди, а не с моториком за разговорами о невозможной краже.

— Я думал, Пиксис будет просто стоять на полке, — заметил он. — Но он заперт под колпаком из алмазного стекла. Придется разбить стекло, чтобы вытащить эту штуку!

— Все в порядке, — заверила его Нова. — У нас есть план. Ворон это предусмотрел.

— Окей. Посвяти меня в план Ворона.

И Нова заговорила монотонно, будто обычная машина зачитывала откуда-то текст, значения которого не понимала.

— Прежде чем оказаться на Сундарбане, поезд должен пройти через Веретенный мост. Веретенный мост — это космическая область, построенная между двумя К-шлюзами в…

— Я знаю, что это такое.

— Пока поезд будет там, ты пойдешь в вагон с коллекцией, а я загружу в систему поезда мощный вирус. Он отключит все сигналы тревоги, дверные замки, вообще все. Ты заберешь Пиксис и сойдешь с поезда. Веретенный мост находится на орбите Сундарбана. На его поверхности есть ангары, где стоят космические корабли — шаттлы. Мы возьмем один из них, полетим на Сундарбан и встретимся там с Вороном.

Зен уставился на нее.

— Это и есть план Ворона?

— Да.

— И он не посчитал нужным рассказать мне об этом раньше?

— Он сказал мне, а теперь я говорю тебе. Он запретил обсуждать это, пока ты не окажешься в поезде — не хотел, чтобы ты волновался. И не собирался отвлекать тебя от роли.

— Он подумал, что это может меня обеспокоить, да? Что я буду слегка нервничать от мысли, что мне придется выкрасть космический корабль?

— Зен, прости…

— Ты умеешь управлять космическими кораблями?

— Они почти полностью автоматические.

— А вирус, который он хочет, чтобы ты использовала… — продолжал Зен. — Это не тот самый, который уничтожил поезд Малика там, в Разломе?

Нова ответила очень тихо и неохотно:

— Этот вирус называют «убийцей поездов».

Зен представил, как вирус прячется у нее в голове, за обеспокоенными глазами, как цепочки смертоносного кода сворачиваются в ее мозге, словно спящие змеи. Он потряс головой.

— Нет, мы не можем этого сделать. Только не с «Диким огнем» и «Временем даров»…

— Я тоже не хочу так поступать, — сказала Нова. — Но Ворон…

— Ворона здесь нет! — крикнул Зен. — Это мое задание, и я говорю, что мы должны найти другой способ!

Раньше он никогда не воровал у знакомых. Все хозяева лавок на Амберсае являлись незнакомцами, и все они были богаче Зена, поэтому он никогда не переживал о том, что отщипнул немного их богатства себе. Конечно, Зениты тоже богаче, чем Зен, да и всех амберсайских торговцев вместе взятых. Пару дней назад он сказал бы, что Зениты заслуживают того, чтобы их ограбили. Но леди Суфра ему нравилась. И Треноди. И этот прекрасный поезд с двумя древними локомотивами. Зен не хотел причинять им больше вреда, чем необходимо.

Похоже, во время выполнения самого важного задания в жизни в Старлинге пробудилась совесть.

— А почему мы не можем просто устранить охрану в том вагоне, где находится коллекция? — спросил он.

— Местные программы безопасности очень старые, дорогие и крайне надежные. Если я отключу хоть один вагон, «Дикий огонь» и «Время даров» заметят.

— Тогда надо сделать так, чтобы не заметили.

— Но…

Зен протянул руки и схватил девушку за узкие плечи.

— Слушай. Вот наш новый план. Мы ждем, пока поезд не пройдет сквозь последний К-шлюз между Веретенным мостом и Сундарбаном. Потом ты откроешь дверь в вагон с коллекцией и вырубишь охранные системы — только очень тихо, чтобы не навредить ни поезду, ни кому-либо еще, — я хватаю Пиксис, и мы сходим на станции. Надеюсь, мы окажемся на «Мечтательном лисе» прежде, чем кто-то заметит пропажу.

— Это очень простой план, — подытожила Нова.

— Чем проще, тем лучше. Никаких космических кораблей и «убийц поездов», мы просто хватаем Пиксис и сваливаем.

— Ворон наверняка продумывал это. Он не выбрал бы Веретенный мост без причины…

— Ворона тут нет, — напомнил Зен.

— Возможно, он знал, что я не смогу обойти охранные системы поезда…

— Сможешь, — возразил Зен. — Мы остановимся в Джангале на три дня, прежде чем направимся в Сундарбан через Веретенный мост. Значит, у тебя три дня на то, чтобы придумать, как открыть мне доступ к коллекции. И я уверен, ты справишься. Ты умнее любой охранной системы. Ты найдешь способ перехитрить их.

Нова улыбнулась, услышав комплимент.

— Я постараюсь.

— Хорошо. Спасибо.

И тут ее лицо вдруг снова стало пустым: она надела маску спокойного, услужливого моторика.

Кто-то окликнул Таллиса. Зен обернулся и увидел, что в вагон заходит Коби. За его спиной, в вестибюле между вагонами, стояла Треноди и махала ему рукой. Она была одета по-охотничьи: камуфляжный переливающийся костюм и ботинки на невысоком каблуке.

Коби улыбался, но его взгляд подозрительно перебегал с Зена на Нову и обратно.

— Ты так мило обращаешься с этой куколкой, — сказал Коби. — У вас в Золотом Узле что, нет настоящих девчонок?

Жар ударил Зену в лицо. Если в Разломе кто-то хоть намекнет, что ты испытываешь нежные чувства к мото, ты должен ударить этого человека, не раздумывая. Даже если не умеешь драться и противник сильнее тебя. Это вопрос чести. Но у Зена возникнут проблемы, если он сломает Коби нос. Поэтому парень просто стоял и глазел на хама.

— Да я же шучу, Таллис! — усмехнулся тот и хлопнул Зена по плечу: чуть сильнее, чем нужно, чтобы продемонстрировать дружеские намерения. — Мы собираемся на охоту. Идешь с нами? Или охотиться ты тоже боишься? Я слышал, тебя затошнило от вида стеклянного пола…

— Охота?

— В специальном заповеднике. — Коби стукнул пальцем по стеклянной стене. Поезд Зенитов прошел сквозь очередной К-шлюз, пока Зен разговаривал с Новой, а он даже не заметил. За окнами пролетали густые зеленые заросли, в просветах которых то и дело мелькали складчатые, поросшие лесом склоны холмов.

— Поезд подъезжает к станции «Джангала», — сказал мягкий голос не то «Дикого огня», не то «Времени даров».

Коби обратился к Зену:

— Треноди сказал, что ты взял с собой винтовку.

Зен повернулся и щелкнул Нове пальцами, словно она тостер, который нужно включать.

— Нова, иди в багажный отсек и принеси мою охотничью винтовку.

Коби посмотрел ей вслед.

— Что-то с этой проводной куклой не так. Что за пятна у нее на лице?

— Веснушки.

— Так я и думал. Надо бы ее почистить и перезагрузить. Но тебе, похоже, она слишком уж нравится.

— Она — наша фамильная вещь, — парировал Зен. — Как и винтовка. Еще мой дедушка охотился с ней на рифовых скатов.

Он надеялся, что это прозвучит впечатляюще, но Коби лишь ответил:

— Сегодня мы охотимся не на скатов. Заповедник на Джангале кишит древней мегафауной. Там все виды зверей с Древней Земли, воссозданные генетиками Зенитов, лучшая коллекция во всей Сети. — И зашагал к Треноди.

Зен сделал шаг за ним, но тут в вагон вернулась Нова с винтовкой в длинном футляре. Он помедлил, дожидаясь ее.

— У меня нет на это времени, — пробормотал он, когда девушка передала ему винтовку.

— Все будет хорошо, — пообещала она.

Зену не хотелось оставлять ее, но давать Коби и другим повод дразнить его насчет куклы тоже не следовало, поэтому Старлинг просто кивнул и пошел следом за остальными. Поезд начал замедляться. Среди деревьев, растущих вдоль путей, стали появляться лукообразные биоздания станции Джангала.

Глава 20

Зениты обожали свои леса. Сундарбан, название их главной планеты, в переводе — «прекрасный лес» на одном из языков предков. Но на Сундарбане жили миллиарды людей, поэтому большую часть этого мира пришлось отдать под строительство городов и фермерские угодья. Джангала же, напротив, была планетой для удовольствий: городов мало, а места, не занятые океанами, утопали в морях зелени.

Поезд Зенитов въехал на длинный подъездной путь перед станцией, и пассажиры стали сходить на платформу, чтобы размять ноги, вдохнуть теплый воздух, встретиться с местными представителями, игнорировать толпу возбужденных фанатов поездов, которых охрана держала на почтительном расстоянии. Слуги-моторики выходили из хвоста состава, вынося столики для пикника, накрытые крышками блюда и сверкающие стопки посуды. Начали сооружать навесы. В некоторых вагонах открылись крыши, чтобы высвободить аэромобили, ожидающие пассажиров, которые захотят посмотреть на Джангалу с высоты неба. Один из вагонов опустил на платформу пандус, по которому съехала серебристая машина на воздушной подушке. Она послушно остановилась перед Коби, вслед за которым из вагона спускались Треноди и Зен. Они сели в автомобиль, и тот тронулся, проехал по задворкам станционного города и исчез среди деревьев.

Поначалу дорога была широкой и явно обозначенной, по обеим сторонам то и дело попадались скопления охотничьих домиков, словно фрукты на ветке. Затем дорога закончилась. Зен слегка заволновался. Он был городским парнем и никогда не посещал подобных мест. Машина проехала еще несколько километров, придерживаясь магнитных путей, проложенных под землей. Дальше можно было идти только пешком.

Машина самостоятельно припарковалась, от нее отделились несколько маленьких охотничьих дронов, которые тут же принялись кружиться над Коби, пока тот взваливал на плечи рюкзак и длинную легкую винтовку. Треноди извлекла такое же оружие из контейнера для хранения багажа и на мгновение прикрыла глаза, синхронизируя систему автоматического прицела с собственной гарнитурой. Зен вставил патронную обойму в свою охотничью винтовку, надеясь, что на Тристессе такое оружие не покажется слишком уж старомодным. Пушки Коби и Треноди считывали и транслировали много информации, от количества оставшихся патронов до скорости ветра. Его же винтовка обеспечивала только занозы в ладонях.

Они зашагали сквозь туман, повисший в воздухе среди деревьев. Зен никогда прежде не видел так много деревьев, тем более таких огромных. Земля, проглядывающая между корней, была упругой, толстый ковер из мха и опавших листьев. Над головой зеленели большие навесы из листвы. Вглядываясь в их россыпь, пытаясь разглядеть проблеск солнца или одной из лун, Зен видел пролетающие тени. Он подумал, что это тени аэромобилей, пока Коби не вскинул винтовку и не подстрелил одну из них. Тень камнем рухнула на землю, минуя ветви деревьев, а охотничьи дроны Коби бросились на ее поиски. Это оказалась зубастая летучая ящерица, покрытая перьями.

— Археоптерикс, — прошептала Зену в ухо Нова, которая продолжала смотреть на мир через его гарнитуру.

— Археоптерикс, — повторил Зен вслух, словно всегда это знал.

— Специально воссозданный, — пояснила Треноди. — Наши генетики спроектировали их так, чтобы они не могли покинуть границы заповедника.

Зен подумал, что слишком уж много сил потрачено на создание специальных птиц, чтобы Коби мог делать в них дырки, но вслух этого не сказал.

— А на кого еще вы тут охотитесь?

— На животных Древней Земли, — снова ответила Треноди. — Классические виды. Олени. Медведи.

Зен кивнул, словно все понял, хотя эти названия ему ни о чем не говорили. Ни в одном из знакомых ему миров никто не утруждал себя воссозданием животных Древней Земли.

— В этой зоне они считаются мегафауной, — сказал Коби. — Тебе понравилось бы, окажись рога одного из таких зверей на твоей стене, да, Трен?

— Нет, — ответила Треноди, и Коби рассмеялся, словно она смешно пошутила.

— А эти представители мегафауны, — указал Зен, — они, наверное, тоже запрограммированы на то, чтобы не покидать территорию?

— Ох, во имя Стражей, конечно же! — воскликнула Треноди. — Джангальцы вряд ли будут рады, если эти твари начнут топтать траву по всей территории их станции…

— Значит, они не могут нападать на людей? — спросил Зен с надеждой. — Они будут просто стоять спокойно, пока мы их не пристрелим, да?

Треноди хихикнула.

— А ты забавный, Таллис! Какой же может быть азарт без опасности?

— Просто уточняю, — смутился Зен.

— Но ты не волнуйся. Мы не станем охотиться на мегафауну. Это слишком дорого, на таких зверей охотятся только главы семей и лишь по особым случаям. Коби просто пытается произвести на тебя впечатление.

Они как раз спускались по пологому склону холма вниз к реке. Сквозь деревья просачивался шум водопада — такой близкий звук для парня из Разлома. Зен отстал от остальных, чтобы никто не услышал, как он шепчет в гарнитуру.

— Нова, ты видишь, где я?

— Вроде того. Я наблюдаю за тобой через метеоспутник.

— Есть тут поблизости животные? Крупные животные?

— Трудно разглядеть из-за деревьев.

Зен ее прекрасно понимал. Он ненавидел лес. Парню нравились здания вокруг и тротуары под ногами. Деревья пугали его до мурашек. А теперь он не видел вокруг ничего, кроме деревьев: больших и маленьких, с листьями, похожими на шипастые лопатки или зеленые сморщенные кровельные панели, с узловатыми, колючими и бугорчатыми стволами. Зен слышал только шум реки и шорох невидимых зверей в зарослях.

— Таллис! — окликнул его Коби, показывая на тропинку, отклоняющуюся от пути, по которому они следовали. — Мы идем к реке. Где-то там есть пешеходный мостик. Сходишь туда, проверишь? А мы пойдем по другой тропинке.

— А ты не можешь просто отправить дронов на разведку? — спросил Зен, наблюдая за кружащимися машинами.

— Это было бы нечестно.

Старлинг пошел по тропинке. Он словно оказался в длинном коридоре со стенами из деревьев, извилистые корни которых напоминали хвостовики ракет. С веток свисали лианы и занавески из мха, поглаживая Зена по лицу. Среди теней по обе стороны тропинки белели большие бледные цветы, источая слащавый запах, который привлекал целые тучи пчел: маленькие черные насекомые, на пушистых спинках которых выделялся логотип Зенитов в виде улыбающегося солнца.

Тропинка привела его вниз к туманной полянке, освещенной косыми солнечными лучами. Рядом шумела река. В воздухе повис тяжелый мускусный запах.

— Видишь мост? — спросил Зен.

— Возле тебя нет, — ответила Нова. И добавила: — Ох, Зен, берегись… кажется…

Не успел он повернуться, как что-то с силой ударило его по голове; парень не удержался на ногах и, ругаясь, скатился в ложбину. Коби шел за ним, держа винтовку за ствол, словно биту.

— Значит, ты думал, что можешь вот так просто забраться на императорский поезд и увести мою девушку, а, фанатик? — с вызовом спросил Коби. Его лицо покраснело, он задыхался, а глаза сверкали от злости.

Зен ничего не ответил. Он стоял на коленях на мхе, и его рвало дорогостоящим завтраком Зенитов, который, выходя, мало чем отличался от любого другого завтрака. Коби принялся ходить вокруг него. Зен подумал, почему же он не пристрелит его? Но потом догадался: похоже, эти замысловатые охотничьи винтовки запрограммированы так, чтобы давать осечку, если прицелиться в человека. «Все равно, — подумал Зен, — ему хватит ума не оставлять во мне пулю. Он просто хочет размозжить мне череп и оставить тело на съедение животным».

— И, полагаю, ты вообразил, будто впечатлил тетушку Суфру? — прошипел Коби, продолжая наматывать круги вокруг Зена, распаляясь перед новым ударом. — Думаешь, она поможет тебе найти хорошую работу и выгодно жениться, да?

Зен помотал головой, но тут же об этом пожалел. Его гарнитура упала на землю. Он подобрал ее и надел снова. Прибор еще работал. Голос Новы зажужжал внутри его черепа. Он уловил только пару слов:

— …в двадцати метрах…

И поднял голову как раз вовремя: из-за деревьев за спиной у Коби появился зверь.

Он так впоследствии и не узнал, что это было за животное. Коби и Треноди называли их «мегафауной», но этим словом обозначались все виды крупных животных в заповеднике. Какого вида этот зверь, воссоздали его по образцам Древней Земли или же он появился благодаря фантазии какого-то дизайнера, специалиста по генной инженерии, — этого Зен не знал. Существо было огромным, кроме этого парень почти ничего не запомнил. Огромным, пышущим жаром, с бронированными пластинами на спине и пробивающимся между ними рыжим мхом. Оно опустило голову и выскочило из зарослей; поначалу морда скрывалась за длинными рогами, которые зверь носил на голове, словно нелепую корону.

На один из этих рогов он и насадил Коби, когда тот повернулся и поднял винтовку, — но слишком поздно. Животное мотнуло головой, и парень пролетел через всю поляну, а вслед за ним под удар попал и охотничий дрон, который попытался отвлечь на себя внимание. На мгновение ему это удалось, но затем дрон заискрился, ударился о землю, и зверь расплющил его. После чего опустил голову и понюхал обломки, а затем посмотрел прямо на Зена. У него был крючковатый нос и маленькие, красные, злобные глаза. Существо ненавидело Зена за то, что тот проник на его территорию. Чем-то оно напомнил парню Коби.

Старлинг не привык к большим животным — в Разломе ему приходилось сталкиваться только с крысами. И теперь он сидел на земле с больной головой, ошеломленный размером этой твари, ее горячим и злобным присутствием. Если животное решит ударить, Зену не выжить, он просто не сможет ничего сделать в своем состоянии. Но тут послышался стон Коби с другого конца поляны, куда его отбросило от удара. Зверь повернул свою тупую голову в его сторону и фыркнул.

Коби полз по земле, будто сломанный моторик, а уцелевший дрон кружил над ним, издавая сигналы тревоги. Мышцы под кожей на боку зверя натянулись, словно канаты, и существо направилось к раненому. В лучах солнца виднелся пар, вырывающийся из его ноздрей. Зверь рыл опавшие листья трехпалым копытом.

Зен пошарил по склону и нащупал винтовку, которую выронил, когда на него напал Коби. Не задумываясь, он прицелился и удивился тому, как сильно приклад ударил его по плечу, когда он спустил курок. Пуля угодила твари в рог, и во все стороны посыпались щепки, но зверя это не сильно обеспокоило. Однако он отвлекся от Коби. Маленькие безумные глазки снова сфокусировались на Зене, а Нова тем временем что-то намудрила с гарнитурой, и перед глазами у парня возник крестик прицела. Он снова поднял винтовку и навел центр прицела на лоб зверя. Снова сильная отдача. Тварь взревела — между рогами животного зияла дыра. Оно откинуло голову, зарычало, и кровь фонтаном брызнула в свете косых солнечных лучей.

Зен выстрелил еще раз. Существо опустилось на колени, а затем медленно упало, словно разрушенное здание. Несколько секунд его тело еще дергалось, затем последовал громкий звук кишечника, опорожняемого от газов, и зверь умер. По склону уже бежала Треноди, держа наготове оружие. Коби бормотал проклятия. Зен встал, дрожа, и тут солнечные лучи затанцевали в нисходящих потоках воздуха: на поляну опускались дроны и аэромобили Дома Зенитов.

Глава 21

Зен никогда не понимал, зачем богачи охотятся. Похоже, это было неотъемлемой частью их жестокой натуры. Они наслаждались властью над другими людьми, наслаждались, когда причиняли боль животным — прямо как уличные мальчишки, которые мучили бродячих собак на Амберсайском базаре. Но когда аэромобиль в тот день возвращал Зена на К-трассу, он почти не видел пролетающих за окном пейзажей. Все мысли Старлинга были поглощены смертью того зверя. Такое огромное, красивое существо, а Зен просто убил его. Теперь он понимал, что, должно быть, ощущали первые охотники там, в лесах Древней Земли, когда лицом к лицу сталкивались с этими монстрами и побеждали. Над пролетающими мимо верхушками деревьев словно повисло серебристое свечение, и Зен почти не слышал голосов вокруг: медики семей перекрикивались о чем-то важном, а Треноди рассказывала всем, как храбро он себя повел.

Когда они вернулись в поезд Зенитов, императорские врачи осмотрели Зена, дали ему препарат от легкой контузии и заклеили порез за ухом. Потом дали таблетки, чтобы снять головную боль. Все решили, что это с ним сотворил зверь, а Зен не стал никого переубеждать. Врачи сказали, что Коби будет жить. Даже сам император явился, чтобы пожать Старлингу руку и поблагодарить за спасение жизни молодого человека.

Зен пробормотал что-то в ответ. Серебристый свет к тому времени уже погас. Хотелось заползти под одеяло и проспать тысячу лет.

Зен и в самом деле ненадолго уснул, а чуть позже вышел прогуляться вдоль путей в лиловых лучах заката. Моторики сворачивали навесы и уносили столы. Здесь его и нашла Треноди.

— Ты в порядке? — спросила она.

Зен пожал плечами. Бывало и лучше. Длинные тени и поднимающийся туман в сочетании с лекарствами, которые выдали доктора, делали все вокруг похожим на сон.

— Все только о тебе и говорят, — продолжала она. — Отец очень тебе благодарен. Как и все мы. И теперь вся семья знает, что Коби повел себя, как идиот. Охранники дяди Гаеты извлекли записи одного из дронов. Наверное, Коби собирался их стереть. А у тебя, полагаю, есть и собственные записи. С твоей гарнитуры…

Гарнитуру Зен снял. Из-за раны на голове носить ее стало больно.

— Я не помню, — ответил он.

— В общем, если подобная запись окажется в общем доступе… — после некоторого колебания начала Треноди, — представляешь, какой будет скандал? Семья Коби — высокоуважаемые союзники императора. Наши враги наверняка используют запись против нас. Скажут: «Поглядите, как ведет себя эта испорченная молодежь. Если император позволяет собственной дочери обручиться с нахалом, способным на убийство, то разве может Сеть быть в безопасности в его руках?»

Вот, значит, зачем Треноди его искала, подумал Зен. Он представил, как отец, или дядя, или леди Суфра втолковывают ей, что нужно сказать, зная: к Треноди он скорее прислушается.

— Мне скандалы не нужны, — ответил он.

— Конечно, нет! — Ей, судя по всему, показалось, что она убедила парня. — Мы же все Зениты. Мы решаем такие вопросы частным образом. Коби понесет суровое наказание, можешь не сомневаться. Помимо всего прочего, монстр, которого ты убил, был одним из лучших образцов в заповеднике. Семье Чен-Тульси придется заплатить за это. И не думай, что после всего я выйду за него замуж. Никогда этому не бывать! Пусть семья теперь ищет мне другую пару…

В сгущающихся сумерках возле путей распускались белые цветы. Их аромат смешивался с горячим минеральным запахом поезда.

— Я слышала, как тетушка Суфра говорила с моим отцом о тебе, — продолжала Треноди очень тихо и, судя по всему, смущенно. — Она сказала, что такому смышленому юноше, как ты, можно дать место в императорском совете. Сказала, что, быть может, пришло время укрепить наши связи с Зенитами из Золотого Узла.

Зен задумался, как бы Таллис Зенит отреагировал на подобное предложение. Жаль, что все это — не его настоящая жизнь. На секунду он решил, что это можно было бы устроить. Забыть о Вороне и краже Пиксис. Остаться с Зенитами. С Треноди. Обладая такими знаниями о простой уличной жизни, он запросто сделает себе имя в совете…

Но рано или поздно Ворон достанет его.

Света почти не осталось. Последние моторики сворачивали оставшиеся навесы с подсветкой. Громкий голос «Времени даров» (или, быть может, «Дикого огня) произнес:

— Просьба всем пассажирам вернуться в поезд. Скоро мы отправляемся на Сундарбан через Веретенный мост.

— Что? — переспросил Зен. Ему показалось, что он ослышался. — Но мы же должны были остаться тут еще на два дня…

Треноди покачала головой.

— Планы изменились. Папа решил, что, поскольку союз с Чен-Тульси все еще важен для нас, оставаться здесь после всего произошедшего было бы проявлением неуважения. Вот тебе и Коби: даже лежа без сознания в больнице, продолжает портить всем жизнь. Мы отвезем его домой поездом Зенитов. Через три часа он уже будет на Сундарбане.

Зен уставился на девушку. Чувство легкости и благополучия, которое обеспечили ему лекарства, испарилось.

Треноди рассмеялась.

— Да ты не волнуйся, мы можем вернуться на Джангалу в другой раз.

Зен кивнул и через силу улыбнулся.

— Надеюсь.

Девушка вернулась в поезд, в один из вагонов-садов, где проходила вечеринка. Зен же поспешно поднялся в свое купе и надел гарнитуру поверх синяков. Ему нужно было поговорить с Новой.

Глава 22

Он лежал в темноте и шептал, а гарнитура улавливала его слова и отправляла их Нове в другой конец ускоряющегося поезда.

— Можешь дать мне доступ к коллекции?

— Пока нет.

— А когда?

— Я над этим работаю. Думаю… скоро.

— Еще пара часов, и мы будем на Сундарбане.

Они уже проехали Нагайну. Зен чувствовал, как поезд замедляется, въезжает на станцию, красуется перед трейнспоттерами и толпами детей, размахивающих флагами. Теперь состав снова набирал скорость, направляясь к следующему К-шлюзу, который доставит их на Веретенный мост.

— Проезд по Веретенному мосту займет 1 час 47 минут, — сказала Нова. — Как только мы пройдем через второй К-шлюз, останется около тридцати минут до станционного города Сундарбан. Тридцати минут тебе хватит, чтобы украсть Пиксис?

— Мне хватит и тридцати секунд, если ты отключишь охранные системы в вагоне, — заметил Зен.

Из динамиков купе раздался голос одного из локомотивов:

— Мы приближаемся к Веретенному мосту. Это территория с нулевой гравитацией. Убедитесь, что все предметы надежно закреплены.

Зену хотелось бы радоваться. Он всегда мечтал увидеть Веретенный мост. Как и все железнодорожные фанатики. Это было одно из тех мест, посетить которые мечтает каждый. Мото, вероятно, ходят по вагонам, убирая детские игрушки в надежные места, собирая тарелки и стаканы. Люди на первом этаже наверняка столпились у окон. Зен подумал: не пойти ли присоединиться к ним?

Дверь в его купе звякнула. Парень соскочил с постели и схватился за охотничью винтовку. В тот же миг поезд пролетел сквозь К-шлюз — и гравитация исчезла.

— Кто здесь? — крикнул Зен, неуклюже болтаясь под потолком с оружием в руках.

Ответа не последовало, только очередной негромкий звон.

Он примостил винтовку на скобу в стене, предназначенную, вероятно, для верхней одежды. За дверью оказалась леди Суфра. Должно быть, она надела обувь на магнитной подошве, потому что стояла на полу, а не парила в воздухе, как Зен. Ее утратившие вес волосы рассыпались облаком белых змей.

— Таллис? — окликнула она. — Нам нужно поговорить… Возможно, у нас проблема…

— С Коби все в порядке?

— О, речь не о нем. Мы на Веретенном мосту.

— Знаю, — сказал Зен.

Из всех необычных станций Сети не было более странной, нежели «Веретенный мост». На орбите планеты Сундарбан висели два открытых К-шлюза. Никто не знал, почему Стражи решили разместить их в столь неудобном месте, а сами Стражи не спешили объяснять это. Один шлюз вел на Сундарбан, на несколько километров вниз. Другой — на Джангалу и далее на линию Серебряной Реки. Зениты, желая соединить Сундарбан с другими своими владениями, построили между двумя шлюзами мост: четырехсоткилометровая труба из керамики и алмазного стекла повисла в воздухе с обеих сторон К-шлюзов. К ней крепились выпуклые скопления зданий: фабрики, где Зениты производили вещи, которые можно было изготавливать только в условиях нулевой гравитации.

Поезд Зенитов несся по этой трубе. За спиной леди Суфры Зен видел пролетающие опоры и стойки, а через алмазные панели в стенах вагона на него смотрел Сундарбан в водоворотах облаков, напоминая пенку на капучино, витающую над кофейными горами.

Судя по лицу леди Суфры, она пришла к Зену вовсе не затем, чтобы сказать, какой прекрасный вид он пропускает.

— Что случилось? — спросил он.

— Таллис, ты мне нравишься, — сказала она. — Ты понравился мне сразу, еще задолго до того, как ты спас Коби. Когда мы познакомились, я подумала, что именно такого человека нам и не хватает в совете. Поэтому я попросила «Дикий огонь» и «Время даров» собрать информацию о тебе в Море данных, чтобы убедиться, что ты подходишь, и… в общем, выяснилось нечто странное.

Зену вдруг стало плохо, живот скрутило, но причиной тому было вовсе не отсутствие невесомости. Он словно скатился со скалы или попал в лапы древней мегафауны.

— В семейной хронике обнаружилась запись о том, что тебя ограбили на Каравине. Тебе пришлось обратиться в семейное посольство за финансовой помощью, чтобы вернуться в Золотой Узел. А странность заключается в том, что это, судя по всему, произошло вчера…

Зен не сразу понял, о чем она. А потом вспомнил: та девушка, которую Ворон нанял, чтобы отвлечь Таллиса на паровых озерах! Похоже, она стащила у Таллиса кошелек или вроде того и случайно дернула за ниточку, которая может разрушить все планы Ворона.

— Так что одно из двух: либо Таллис Зенит на Каравине — самозванец, либо… Что ж, я уверена, здесь какая-то ошибка, но мне пришлось сообщить об этом брату Гаете. Он уже идет сюда вместе с охранным подразделением, чтобы задать тебе несколько вопросов и все прояснить…

Леди Суфра ждала возражений, ждала, что Зен скажет: «Да, это просто ошибка». Но парень молчал, и ее лицо стало очень серьезным.

— Таллис, если ты хочешь чем-то со мной поделиться, лучше говори сейчас.

Зен не ответил.

— Значит, это правда! — воскликнула она, и на мгновение у парня появилось ощущение: неважно, что с ним сделают теперь, но разочаровать эту женщину — худшее из наказаний.

— Но зачем? — спросила леди Суфра.

Он подумал: «А не сознаться ли во всем?» Быть может, эта леди будет благодарна за спасение Коби, за то, что он не украл Пиксис, предупредил о Вороне. Может, она защитит его и от семьи, и от Ворона

— Зен! — окликнула его Нова. — В твой вагон идет охранное подразделение…

Зен уже и сам услышал мужские голоса на первом ярусе. Что-то жужжало, словно гигантская пчела. Леди Суфра сделала шаг назад и оглянулась как раз в тот момент, когда на ступеньках появился Гаета Зенит, невесомый и неуклюжий, а за его спиной показались двое офицеров КоДеса. Над их головами завис большой громоздкий дрон.

Зен захлопнул дверь в купе. Запер ее. Схватил винтовку и, сделав сальто в воздухе, подлетел к окну, но открыть его было невозможно, сломать — тоже.

— Потолок, — подсказала Нова, проникнув в системы поезда Зенитов. Она придумывала план отступления. — Там есть люк…

— Не вижу! — попытался Зен перекричать шум из коридора: удары в дверь и угрозы. Он отчаянно пытался ухватиться за плоскую панель из живой древесины, которой был обшит потолок купе. Нова обшарила системы поезда, и невидимый люк открылся.

— Теперь они знают, что я здесь, — быстро заговорила она. — «Дикий огонь» и «Время даров». Они ищут меня в своих системах…

Ее голос оборвался. На секунду Зен подумал, что связь с ней прервалась, но Нова просто задумалась. Когда она заговорила снова, ее голос, казалось, стал жестче.

— Зен! Я загружаю вирус Ворона. Это единственный способ…

Он был слишком занят: пытался пролезть в люк и не знал точно, правильно ли ее расслышал. Пространство над потолком оказалось узким, едва развернешься. «Наверное, это лазейка для маленьких пауков-ремонтников», — подумал Зен и в тот же миг увидел одного паука, ползущего прямо на него. Снизу тут же раздался грохот выбиваемой двери, затем еще четыре удара, на этот раз громче: Гаета Зенит или кто-то из его спутников, а может, и дрон, стрелял в потолок. В панели вокруг Зена появлялись отверстия, сквозь которые сочились яркие пучки искусственного света.

— Я пробилась через брандмауэр поезда, — сообщила Нова. — Я уже…

Свет погас. Красные лампы на передней панели паука-ремонтника тоже, и в полумраке Зен разглядел, что паук упал. Где-то завыла сирена, звук казался невыносимо громким в таком маленьком пространстве. Зен зажал уши ладонями. Это не особо помогло.

Поезд Зенитов затрясся. Странное движение, раньше Зен никогда такого не ощущал. К вою сирены добавились ужасные шумы. Из-за разгона парня швыряло в разные стороны: то на потолок, то на мертвого паука.

Но если паук мертв, значит ли это, что поезд тоже?

В его голове зазвучал голос Новы, которая пыталась казаться спокойной:

— Зен, двигайся к задней части вагона. Там есть люк, который выведет тебя на крышу. Не забудь о невесомости…

— Что происходит? — крикнул он, перебрасывая ремень винтовки через плечо и ползком прокладывая себе путь в темноте. Он видел впереди люк — должно быть, Нова открыла его. Сквозь него вниз проникал свет.

— Все плохо, — послышался голос Новы.

Зен добрался до люка, с трудом перевернулся на спину и, подтянувшись, вылез на крышу.

Она оказалась права.

Позже, пересматривая видео, которое транслировали все новостные каналы, пока оно окончательно не утратило значимость, Зен узнал, что «Дикий огонь» сошел с рельсов из-за внутреннего взрыва, спровоцированного «убийцей поездов» Ворона. Увидел, как он, умирая, потащил за собой «Время даров», вслед за которым с путей сошли и многие последующие вагоны, а остальные продолжали катиться сами по себе.

В момент катастрофы он лицезрел только вагоны, пролетающие под ногами и мимо него. Поезд разваливался на части, сцепки между вагонами разрывались в произвольных местах, и те катились то поодиночке, то группами по два-три. Одни включали экстренное торможение, другие продолжали лететь на полной скорости и с грохотом врезались в более медленные вагоны перед собой. Большинство из них осталось на рельсах, но некоторые неуверенно поднимались в воздух. Двери открывались и закрывались, наружу вываливались люди в праздничных одеяниях, дети в пижамах — они дрались и кричали, сотрясая воздушные потоки. Далеко позади, среди багажных отделений в дальнем конце состава, вспомогательный энергетический вагон взорвался, словно бомба. И поверх всех этих звуков высоким, вгоняющим в дрожь голосом продолжала вопить сирена, словно испорченная песнь поезда. Поначалу, пробираясь наощупь и прокладывая себе путь через обломки, Зен подумал, что это предсмертный крик двух локомотивов, а потом понял, что случилось на самом деле. «Дикий огонь» погиб, но «Время даров» — нет. Этот ужасный вой был скорбным плачем.

Нова в его голове прошептала:

— Ох, Зен! Все хуже, чем я думала… Я-то надеялась, что мы просто…

Что-то пробилось сквозь крышу вагона, к которому прильнул Зен. Дрон Гаеты, разгоняя винтами пыльный воздух, выглянул из дыры, сделанной собственными пулями. Это был дрон старого образца, один из тех, которые люди называют «Битлами». Зен видел, как парочка таких дронов летала по периметру территорий, где проходили пикники Зенитов на Джангале, и счел их существование абсурдным — это явление из той же области, что церемониальная униформа императорских слуг. Теперь же, столкнувшись с таким дроном, глядя в черную пустоту дула его пушки, он уже не был в настроении шутить.

К счастью, дрон, похоже, был дезориентирован. Может, «убийца поездов» зацепил и его тоже. Дрон болтался в воздухе, пытаясь настроить оружие, и тут на него полетел перевернутый вагон-ресторан, словно бита на мяч, словно лобовое стекло на жука, словно корабль-носитель, рассыпающий из всех дверей «летающие тарелки» — столовые блюда. Зен пригнулся. Вагон-ресторан просвистел над его головой, врезался в «Битла», и тот отлетел в сторону: один из винтов сломался, другой визжал, оставляя за собой след из дыма. Дрон затерялся в хаосе, когда вагон-ресторан рухнул чуть выше того места, где сидел Зен. Парня подкинуло, он пролетел в воздухе, как акробат на тренировке, ухватился за крышу следующего вагона и крепко в нее вцепился. Оглянувшись на свой бывший вагон, Зен увидел, как тот расплющился под ударом.

«У леди Суфры с Гаетой теперь есть дела поважнее», — подумал он, а потом в нем заговорило чувство вины: не пойти ли проверить, вдруг им нужна помощь? Но он не представлял, как может им помочь, и не понимал, почему Гаета с охранниками не стали просто стрелять в него снова. Зен продолжил двигаться вперед, цепляясь за выступы и вентиляторы на крышах вагонов, пригибаясь под обломками, которые, словно пули, свистели мимо, пока впереди не промелькнули проявления разрыва: дюжина вагонов оторвалась от поезда; среди них катился и тот самый, с коллекцией. Он удержался на рельсах, не оторвался от соседних вагонов и с грохотом несся по Веретенному мосту.

Нова опять заговорила:

— Зен, вот как мы поступим: доберись до коллекции, хватай Пиксис, потом прыгай с поезда, прям прыгай с него…

— Я и так уже не в поезде! — крикнул Зен, проплывая в воздухе, и тут вагон, идущий перед тем, где находилась коллекция, ударил его в диафрагму, выбив весь воздух из легких. Мимо Зена проплывали рыбы из аквариума, каждая в собственном серебристом водном пузыре.

Пролетела, кувыркаясь в воздухе, верхняя половина сломанного моторика: разорванная синтетическая плоть, торчащие керамические кости, фонтан голубого геля. Он сказал Зену:

— Сегодня ужин немного задержится, сэр…

Старлинг ухватился за резные украшения на краю крыши вагона и переждал бурю проносящегося мимо багажа. Чья-то потерянная красная туфля ударила его в висок. В лицо полетела хлопковая сумка. Он стащил ее, но выбрасывать не стал. Набросив лямку на шею, парень пополз вперед по крыше вагона. Все вокруг замедлилось; сработало экстренное торможение, и из-под колес вылетали снопы длинных искр. Наверное, это сделала Нова.

— Ты где? — спросил Зен.

— Обо мне не беспокойся, — ответила мото. — Я тебя отыщу. Действуем по изначальному плану Ворона: находим космический корабль и сматываемся.

Зен оглянулся, чтобы убедиться, что «Битл» не висит у него на хвосте, и увидел, как вагон-сад взлетает в воздух и ударяется в одно из сферических зданий фабрики. И вагон, и здание разлетелись на мелкие обломки. Секция за секцией свет по всей длине Веретенного моста отключался, словно убийца поездов, прокатившись на «Времени даров» под его отчаянный вой, заразил и системы самого моста.

Зен пробрался ко входу в вагон, и двери перед ним разъехались. В коридоре было пусто. Парень двигался вглубь, он прошел сквозь сцепку-гармошку, затем через еще одну дверь и оказался в вагоне, где хранилась та самая коллекция. Внутри пронзительно верещала сигнализация, но «Время даров» продолжал стонать от горя, поэтому Зен решил, что вряд ли кто-то это заметит. Света в вагоне не было, однако голографические картины Квинты Караната освещали парню путь, когда он проходил через первую галерею, прикладом винтовки задевая летающие по воздуху вазы и статуэтки. Оказавшись глубже в вагоне, он разглядел свечение старых голограмм — маяк, ведущий к отсеку, где его ждал Пиксис.

Непросто было плыть по воздуху, цепляясь за стены, словно скалолаз, и используя рамы картин вместо поручней. Сумка, которую он поймал и удержал, все время подлетала и била его по лицу, а винтовка постоянно цеплялась за что-нибудь, нарушая равновесие. Из-за заложенного носа стало тяжело дышать, голова трещала от острой боли, во рту появился соленый металлический привкус. Оттолкнувшись ногами от дверного проема одного из купе, Зен проплыл сквозь голограммы и ударился о конус, охранявший Пиксис. Коробка по-прежнему стояла на своем пьедестале.

Зен размахнулся и ударил по стеклу винтовкой, но оружие отпружинило. Тогда парень развернул его и нажал на спусковой крючок. Отдача заставила его пролететь через все помещение и удариться о стену вагона.

Алмазное стекло выдержало, но та часть конуса, на которую пришелся основной удар, словно покрылась инеем. Зен прицелился в это место и стал стрелять снова и снова, заполняя вагон с коллекцией Зенитов грохотом, который, надеялся он, останется незамеченным из-за шума снаружи.

После пятого или шестого выстрела стекло поддалось. Осколки не падали на пол, а медленно разлетались во всех направлениях. Зен кинулся сквозь них туда, где его ждал Пиксис. Он не знал, что удерживало коробку на пьедестале, но та довольно легко оторвалась. Зен как можно скорее сунул Пиксис в сумку и стал в невесомости пробираться назад к двери.

Вагон уже почти не двигался, только время от времени подавался вперед, когда где-то позади сталкивались другие части состава. Единственным источником света были пожары, которые возникли впереди, на рельсах. В неровном красноватом свете облака обломков, парящие в воздухе над поездом, отбрасывали длинные тени.

На мгновение Зена охватило полное отчаяние. И как он должен пробираться через все это месиво? Как найти те космические ангары, о которых так беспечно говорила Нова? И как отыскать саму Нову?

Но та нашла его сама. Как паук вскарабкалась по обшивке вагона и добралась до Зена, в точности так же, как совершала это в другом мертвом поезде в Разломе.

— Что ж, «убийца поездов» сработал, — заметил он.

Нова посмотрела на него с одним из тех выражений лица, которые она сама для себя придумала. Наверное, никогда раньше она не испытывала чувство вины. Теперь же, среди нескольких километров обломков и руин, она должна была чувствовать вину как никто другой.

— Я рада, что применила его, — сказала девушка, словно пытаясь спровоцировать Зена на спор. — Иначе Зениты убили бы тебя.

— Они и так меня убьют, если поймают. — Все это время Зен прикидывал в уме, сколько человек убито и ранено, сколько триллионов ущерба он нанес. Обвинят во всем именно его, ведь он пересек черту. Теперь он не просто вор — он диверсант. Убийца. Массовый убийца… Наверное, придется придумать особое название для преступлений, в которых его обвинят.

Значит, ему нужен Ворон. Необходима его защита. И единственный способ получить ее — закончить работу, ради которой его наняли.

Зен взял Нову за руку, и она потащила его наружу, в самую гущу организованной ими катастрофы.

Глава 23

Вдоль Веретенного моста проходила узкая труба, предназначенная для моториков-техников и отчаянных любителей достопримечательностей. Как только Зен с Новой нашли способ пробраться в нее, проблема с необходимостью хвататься за стены, чтобы удержаться, исчезла. Они двигались по трубе, следуя карте, которую Нова отыскала у себя в памяти. Шли мимо обломков великого поезда, мимо пожарных машин и истерзанных фабрик, сквозь вой сирен и гул громкоговорителей, призывающих не паниковать, оставаться в своих вагонах и ожидать помощи. В воздухе повис запах раскаленного металла: словно кто-то сжигал жестянки в костре вместе с мусором.

В середине Веретенного моста была чуть более широкая секция, которая медленно вращалась. Там располагалась маленькая станция, туристические магазинчики и новые гостиницы, парк с лужайками мятлика и рощицами (даже в Космосе эти Зениты высадили деревья!). Там собрались те, кому удалось выжить в катастрофе; благодаря центробежной силе здесь обеспечивалось некое подобие гравитации, и люди были рады получить назад дар в виде собственного веса. Огни в этой секции тоже не горели, зато имелись большие смотровые окна, словно лужицы на полу, и сквозь них дружелюбно светил Сундарбан.

Между окнами-лужицами лежали фигуры, похожие на кучки тряпья, окруженные плачущими или молчащими Зенитами. Зен, который все еще пребывал в шоке, не знал наверняка, что это за тряпье, пока не оказался вблизи одной из групп скорбящих и не увидел лежащую леди Суфру. Кто бы ни вытащил ее из-под обломков, он постарался уложить даму со всеми почестями, насколько это было возможно, и зажег над головой леди маленькое облачко дронов-светлячков, будто траурные свечи. Но это не помогло скрыть тяжелых повреждений: свернутую шею, порванную перепачканную одежду и выражение ее мертвого лица.

Зен взглянул на это и прижал ладони к глазам, чтобы остановить слезы, а потом посмотрел еще раз. Он повторял то, в чем убеждал себя все это время: это не его вина, не его, он ни в чем не виноват. Теперь он знал, что у него никогда больше не будет шанса объясниться или извиниться перед леди Суфрой.

— Надо уходить, — напомнила Нова. — Здесь может быть Гаета или еще кто-то, кто знает о тебе.

Казалось, рыдает вся станция. Дети звали мамочек; слезы оставляли белые дорожки на перепачканных грязью, шокированных лицах закаленных бойцов КоДеса. Даже искалеченный локомотив, «Время даров», перестал выть и начал издавать звуки, больше похожие на плач: отчаянные, безутешные всхлипы. Зен и представить не мог, что поезд может так горевать. Это разозлило Зена, он принялся локтями расталкивать остолбеневших от горя, заплаканных людей, следуя за Новой к очередному люку, который она обнаружила на плане станции.

Он опасался, что вся эта потрепанная толпа Зенитов хлынет в ангары возле внешней обшивки состава, но там никого не оказалось. Основой их мира была К-трасса, и даже теперь, когда люди стояли среди обломков вагонов, им не приходило в голову, что еще не скоро появится новый поезд, который сможет доставить их на Сундарбан. А планета — вот она, ярко светит в окна, но разве кто-то сообразит взять космический корабль, если поезд довезет до нее с комфортом и куда быстрее?

Что ж, кто-то все-таки сообразил: первый ангар, обнаруженный Новой, оказался пустым. Но во втором нашелся длинный шаттл, он свисал с пускового устройства прямо под космическими воротами в виде широкого диска из алмазного стекла. За ними виднелись моря и континенты Сундарбана, белые перья облаков сияли в косых солнечных лучах.

Они прошли сквозь переходной шлюз. Эта внешняя часть станции, казалось, не пострадала от катастрофы, разворачивающейся снаружи. Свет послушно загорелся, а когда Нова передала кораблю команду, из него вниз опустились керамические ступеньки, ведущие к очередному шлюзу у входа в шаттл. Оранжевые лампы вокруг космических ворот начали вращаться и мигать, а среди путаницы воздуховодов и труб наверху что-то зашумело: звук напоминал журчание, и Зен решил, что по трубам побежали топливо и охлаждающая жидкость.

— А он пустит нас на борт? — спросил Зен. Он опасался корабля и высоты, на которой они находились. — Это же корабль Зенитов…

— А ты и есть Зенит, забыл? — напомнила Нова. — Как бы то ни было, этот корабль умом не отличается. Я уже убедила его, что он должен подчиняться твоим приказам. Передаю сообщение Ворону на Сундарбан. Он сможет дать координаты для приземления.

— Как просто все оказалось, — удивился Зен.

Нова улыбнулась ему, но улыбка получилась горькой. А потом она подошла ближе — и Зен почувствовал прикосновение ее губ на своей щеке и в уголке рта. Сделав шаг назад, Нова покраснела. «А у нее очень красивое лицо», — подумал парень. Раньше он не был в этом уверен, но теперь точно знал. Ум, скрывающийся в голове мото, делал ее лицо прекрасным, так же, как огонь внутри фонаря делает красивым сам фонарь.

Он размышлял, не прозвучит ли данная мысль слишком странно, если он скажет ей об этом, когда маленький красный огонек скользнул по обшивке корабля и замер между бровей Новы, словно точка на лбу у индианки.

Зен открыл рот, чтобы предупредить ее, но Нова уже сама почувствовала прикосновение лазера. Она повалила его на землю, пули просвистели над ними и ударили в борт судна с пронзительным визгом, высекая искры.

Как только пальба утихла, Зен услышал звук моторов дрона и поднял голову — как раз вовремя, ведь в ангар только что влетел его старый друг, «Битл». Видимо, Гаета Зенит приказал ему выследить Зена, и дрон упорно выполнял приказ, не обращая внимания ни на массовое бедствие, ни на повреждения, от которых пострадал сам. Он летел, словно искалеченная птица, склонившись набок, постоянно опускаясь и через каждые несколько метров задевая пол. Зен подумал, что большая часть его вооружения вышла из строя. Даже электромагнитная пушка, из которой он только что стрелял, замолчала.

— У него кончились боеприпасы, — сказала Нова.

— Сможешь его вырубить?

— Он имеет хорошую систему защиты. Это займет некоторое время…

«Битл», воплощение упорства, неуклюже двигался в их сторону, выдвинув крутящееся серебристое лезвие.

— Поднимайся на борт, — велела Нова. — Я открываю ворота.

Зен начал было возражать, но ее блестящий разум уже передавал строчки кода в систему ангара. Мигающие лампы сменили цвет с оранжевого на красный. Взвыли сирены, и слова Зена утонули в этих звуках. Дверь над кораблем отъехала в сторону, и воздух из ангара начал утекать в Космос. «Битл», кувыркаясь, полетел туда же. Зен едва не последовал за ним. Он с трудом поднялся по ступенькам, минуя эту бурю. Шаттл задрожал от действия пускового устройства, а огни все мигали и мигали красным. Зен обернулся, добравшись до люка, и увидел, что Нова карабкается следом.

Но даже теперь «Битл», уносимый в темноту, казалось, не утратил жажды мести. Либо же он просто предпринял последнюю отчаянную попытку удержаться на Веретенном мосту. Зен увидел вспышку света там, за пределами ангара, но принял ее за блеск какого-нибудь осколка, улетевшего в Космос. Спустя секунду, как только Нова добралась до люка, крюк, выпущенный «Битлом», угодил ей в спину и пробил насквозь, появившись из груди в фонтане голубых брызг.

Ее уверенная улыбка стала таять. Нова посмотрела на Зена широко раскрытыми глазами. Из ее рта сочилась густая голубая жидкость, в которой виднелись синие фрагменты.

Зен протянул к ней руку. Их пальцы соприкоснулись, и на мгновение ему удалось схватить ее за руку. Но «Битл» продолжал улетать прочь от станции. Углеволоконный трос натянулся, и зазубренный крюк потянул за грудь Новы.

— Зен… — начала она, но «Битл» увлек ее за собой, в открытый Космос, прочь от Зена.

В ангаре не осталось воздуха, корабль твердил, что Зен должен закрыть входной люк, и ему ничего не оставалось делать, кроме как нырнуть внутрь и позволить люку с шипением закрыться. Он прижался лицом к окну, пока шлюз заполнялся воздухом. Ни Новы, ни «Битла» видно не было.

Корабль продолжал следовать инструкциям Новы. Он велел Зену пристегнуться, но парень проигнорировал совет. Спустя мгновение шаттл уже взлетал вверх, унося Зена с Веретенного моста, а из двигателей вырывался огонь. Когда тяговая сила ослабла, корабль не упал, а свободно повис в пространстве, снова оказавшись в невесомости.

Зен кричал имя Новы, но она не отвечала. Только спокойный, глупый голос шаттла сообщал ему, что она задала координаты для пути на Сундарбан.

Из переходного шлюза Зен вышел в главную кабину: это оказалась обшитая живой древесиной комната с огромными окнами из алмазного стекла. Отсюда он впервые как следует разглядел поверхность Веретенного моста: белую, как кость, и широкую, во все небо. Один конец этого огромного сооружения был разрушен, целостность обшивки повредилась в результате взрывов в хвосте поезда Зенитов, и обломки вместе с атмосферой улетали в открытый Космос.

А Нова и «Битл» пропали, затерялись в бесконечных ночных пустошах.

Глава 24

— Что ж, — сказал Ворон, когда Зен, спотыкаясь, сошел с корабля. — Все прошло как по маслу!

Ночной ветер раскидывал мусор по клочку заросшей поляны за пределами станционного города Сундарбан. Вдоль горизонта тянулся лес небоскребов, в котором мерцали огни окон. Рядом из туннеля вырастала линия К-трассы, она протягивалась возле каменистого склона, а между рельсами возвышалась трава в человеческий рост. Туннель был перекрыт. По обе стороны разбитых путей валялись обломки ограждения, и среди них самоуверенно громоздился «Мечтательный лис». Он ждал, и луны Сундарбана слегка серебрили его старую обшивку.

— Вы должны отдать кораблю команду возвращаться назад! — крикнул Зен. Он ткнул пальцем себе за спину, туда, где стояло космическое судно: оно приземлилось на песок, корпус стучал и испускал пар после путешествия сквозь верхние слои атмосферы. Парень охрип, выкрикивая приказы. Корабль держался курса, заданного Новой, и отказывался подчиняться ему. — Мы должны ее спасти.

— Новы больше нет, — ответил Ворон. — Связь с ней прервалась еще несколько часов назад.

— Она дрейфует в Космосе. На орбите! — Зен представил, как она бесконечно вращается вокруг огромной голубой планеты. — Она же моторик, — взмолился он. — Ей не нужен кислород, она ведь не человек, Вы могли бы починить ее…

Ворон посмотрел в небо. Веретенный мост яркой звездой сиял над самым горизонтом. Небо бороздили метеорные следы от обломков, сгорающих в атмосфере.

— Прости, Зен, — наконец произнес он. — Мы должны уходить. Нельзя тратить время на поиски сломанной проводной куклы. Она сгорит на орбите, как и все прочие обломки. Как падающая звезда. Она хотела бы умереть именно такой смертью. — Он улыбнулся Зену и изобразил несколько танцевальных движений на песке. — Итак, а что насчет моих желаний? Пиксис у тебя, я полагаю?

Зен сунул сумку ему под нос. Ворон заглянул внутрь, и выражение его лица смягчилось.

— Умница! Теперь можно приступить к серьезной работе.

— Мы убили леди Суфру, — прошептал Зен. — И «Дикий огонь», и «Время даров»… и еще стольких людей…

— Лучше об этом не думать, — добродушно сказал Ворон. — Давай коробку, Зен.

— Что?

— Пиксис.

Зен вытащил вещицу из сумки. Только сейчас он заметил, что коробка необычно тяжела.

— Что это? — спросил он.

— Просто коробка. Контейнер.

— Леди Суфра говорила, что он цельный.

— Он выглядит цельным на вид.

— Так значит… внутри что-то есть?

— Открой и посмотри, — предложил Ворон.

Зен опустил взгляд на Пиксис, который он все еще сжимал в руке. Коробка по-прежнему выглядела цельной, но вдруг на ней появилась одна трещина, затем другая — и Пиксис раскрылся. Внутри на толстой подкладке из металлической пены лежал блестящий черный шарик. На его поверхности, едва заметный, виднелся лабиринт из тонких бороздок, невероятно сложный узор, подчиняющийся таким правилам геометрии, которых Зен не знал и не надеялся понять: лабиринт столь замысловатый, что парню казалось, будто линии ползут и перемещаются.

— Что это? — спросил он. — Еще одно произведение искусства?

— В своем роде да, — ответил Ворон. Он подошел к Зену и взял из его рук Пиксис и сферу. — Это очень древняя вещь, — сказал он, проводя пальцем по странным узорам, и в голосе его послышался благоговейный трепет. Он положил шарик назад на подкладку, Пиксис захлопнулся, и тайные швы на его поверхности начали исчезать. — Очень древняя. И ее очень давно скрывали. Спасибо, что помог мне заполучить это назад.

Ворон подкинул Пиксис в воздух, поймал и сунул в карман пальто. Потом посмотрел на Зена, и взгляд его стал необычайно добрым.

— Идем. Уже поздно, а ты хорошо потрудился. Хочешь совет? Забудь обо всем этом. Ты свое дело сделал, пришло время выйти из игры. Пора возвращаться домой.

Уйти прочь через К-шлюз, сквозь антисвет и рев туннелей, назад на линию Большого Пса. Зен едва замечал миры, проносящиеся мимо окон, не обращал внимания на еду, принесенную Вороном. «Юкотек, Юкотек, Юкотек», — стучали колеса по рельсам, напоминая ему фотографии, которые он видел в архивах на поезде Зенитов: как «Мечтательный лис» катится по месиву искалеченных тел убитых им людей. Шум двигателей, отражаясь от стен туннеля, смешивался с гулом железнодорожной катастрофы, которая разворачивалась в голове у Зена: отзвуки бедствия эхом звучали у него в черепной коробке.

На верхних ярусах «Лиса» располагались спальные купе. Зен немного вздремнул — ему снилась Треноди — и снова проснулся с мыслью, жива ли она? Если нет, то виноват в этом только он.

Суфра Зенит тоже постоянно не выходила у него из головы. Но он думал о Нове чаще, чем обо всех остальных. Раньше Зен и представить себе не мог, что поломка моторика может так сильно его расстроить. Он очень скучал по ней: по ее голосу, по не совсем человеческой доброте. Легко говорить: забудь обо всем. Но как? Разве он хоть когда-нибудь сможет забыть о случившемся?

Зен снова уснул. Проснувшись, он увидел Ворона, сидящего возле его кровати. Поезд с грохотом мчался по длинному туннелю между двумя К-шлюзами, и свет ламп на стенах туннеля, пробиваясь сквозь занавески, вспышками освещал лицо Ворона. Мужчина заговорил, и это напомнило Зену о тех временах, когда он был еще ребенком, а Мика или даже мама садилась возле его постели и рассказывала сказки.

Но теперь, когда Зен проснулся и вслушался, он понял, что Ворон рассказывает ему вовсе не сказку. По крайней мере, не придуманную историю.

— Когда-то на свете жил один мальчик, очень похожий на тебя, Зен Старлинг. Жил он сотни лет назад на далекой планете на линии Ориона. Как и ты, он был умен чуть больше, чем нужно, хорош собой и не хотел жить так, как жили его родители, вот только не знал, как это изменить. А потом случилось кое-что, и все изменилось само собой. Я до сих пор не знаю, что это было: удача или невезение.

— А случилось вот что. В те дни Стражи стали все чаще появляться среди людей, не скрываясь. Иногда они загружали свой разум в клонированные тела лишь для того, чтобы посетить вечеринку или прогуляться на свежем воздухе в каком-то определенном мире. Мы называли такие тела интерфейсами. Этот мальчик — звали его Дхравид — часто видел их, потому что его родители служили мелкими чиновниками и нередко бывали на вечеринках и торжествах, которые любили посещать Стражи. Он познакомился с Шигури Монадом в обличии золотого человека, со Сфаксом Системой, который появился в образе облака голубых бабочек. Видел Сеть Мордант-90, любимым интерфейсом которого был кентавр. А однажды он встретил Стража, который называл себя Анаис-6. Это произошло на летней вечеринке, которая проходила на одной из террас возле Янтарной реки, — лунный свет, заливающий растущие вдоль реки виноградники, музыка поющих цветов… Тело Анаис-6 было бесполым, с голубой кожей, золотыми глазами и длинными золотыми рогами. Дхравид заметил, что она пользуется интерфейсами не так часто, как другие Стражи: она казалась неуклюжей и вела себя неуверенно. Все время разглядывала свои ладони или трогала лицо кончиками пальцев. Мальчику это показалось очаровательным. Глядя на Анаис, он думал, какая же она странная, но прекрасная. Как-то раз она споткнулась на лестнице, и мальчик протянул руку, чтобы не дать ей упасть.

— Так они и познакомились. Короче говоря, Страж полюбил мальчика. А мальчик — Стража. В течение следующих нескольких лет Анаис снова и снова являлась к нему. Иногда в женском интерфейсе, иногда — в мужском. Иногда в бесполом. Разные тела, разные лица, но не узнать Стража было невозможно. Во всех глазах Дхравид видел один и тот же безмерно умный взгляд. Ему льстило, что его полюбило нечто столь величественное. Была в этом и практическая выгода: тот, кто заслужит любовь Стража, не должен больше ни в чем нуждаться в этой жизни.

— Но жизнь коротка. Анаис начала беспокоиться. Она знала, что однажды Дхравид умрет, и не могла с этим смириться, поэтому сохранила копию его личности. Дхравид стал набором данных. Можешь себе представить, Зен? Наверное, никто не может, если не испытывал этого на себе. Что это такое — стать кодом в Море данных, жить среди информационных потоков, быть их частью? И Дхравид стал — нет, не Стражем, но он получил много схожих сил. Он начал отправлять копии себя на далекие звезды при помощи исследовательских зондов. Заполучил собственные интерфейсы: клонированные тела с одним и тем же лицом — его лицом, чтобы сохранить связь с той личностью, которой он был когда-то. Он прожил тысячу жизней в тысяче разных миров. Погружался в информационные глубины. Начал понимать устройство Моря данных и самой Сети.

Так он выяснил, что у Стражей есть свои тайны. Почему они не любят, когда мы задаем вопросы о природе Сети? Почему не хотят объяснять технологию работы К-шлюзов? Почему «захоронили» стены на Марапуре? Дхравид захотел поделиться тайнами, которые узнал, а Стражи не позволили, сыграв с ним злую шутку, и настроили Анаис против него. Стражи никогда не одобряли действий Анаис, ведь она превратила Ворона в того, кем он стал, и заставили ее отобрать у него свой же дар. Она стерла его из Моря данных. У Дхравида не осталось ничего, кроме нескольких клонированных тел. Но и они умирали, одно за другим, преследуемые убийцами из Железнодорожных войск по приказу Анаис-6, пока не осталось одно, последнее тело. Поверь, хуже быть уже не могло. Быть богом — и снова опуститься до человеческого бытия…

Поезд проезжал через какой-то мир, где наступал вечер. Опустившееся почти до горизонта солнце светило сквозь занавески, заливая светом суровое лицо Ворона. Разумеется, он рассказывал собственную историю. — Зен сразу это понял. Но рассказывал так, словно это случилось с кем-то другим, и, может, так оно и было. Может, время, проведенное в Море данных, и тысячи интерфейсов так сильно повлияли на него, что теперь он был уже не тем человеком, который когда-то встретил Анаис на террасе возле Янтарной реки под песни поющих цветов.

Похоже, воспоминания об изгнании из Моря данных так потрясли Ворона, что он потерял нить рассказа. Некоторое время он сидел молча. А потом продолжил:

— Им почти удалось меня уничтожить, Зен. В этом последнем теле я спрятался на линии Большого Пса. Поначалу одна мысль о такой жизни была для меня невыносимой. Я хотел умереть и едва не умер. Но потом вспомнил о том, что узнал в Море данных. Тайны, которыми Стражи не хотят делиться. Я решил, что должен всем рассказать. Но кто мне поверит? Мое слово против слова Шигури Монада, Анаис-6 и остальных? Едва я выйду из тени, они проследят за моим последним телом и уничтожат его, как все предыдущие. Поэтому я решил скрываться, ждать подходящего момента и хранить свой план в секрете…

— Какой план?

— Пришло время встряхнуть этот мир, Зен. Все повторяется по кругу, век за веком. Империи расцветают и стареют, и всегда находится новый будущий император, который ждет своего часа, чтобы взойти на трон. Темные века приходят и уходят. Люди рождаются, люди умирают. Все это так бессмысленно! Стражи преследуют благие намерения, но они привели весь человеческий род к одной ветви истории, и мы продолжаем ходить по кругу. Пришла пора кому-то разорвать этот круг.

Поезд пролетел сквозь К-шлюз. Наверное, это и заставило Ворона вернуться к реальности. Он посмотрел на Зена и заговорил снова, уже почти шепотом. Теперь его голос стал обычным.

— Пора, Зен Старлинг. На этом заканчивается твое приключение.

Он повел Зена вниз. На креслах лежало его старое тряпье. Парень снял одежду, которую выдал ему Ворон, и оделся в свое: джинсы из «фольги» и старое пальто из умной ткани. Было лишь одно отличие от его старого облика: гарнитура, которую парень обнаружил в кармане пальто. Точно такую же Зен носил в поезде Зенитов. Он тут же надел ее, не задумываясь, надеясь, что снова услышит шепот Новы у себя в голове. А потом Зен все вспомнил.

До Дездемора он привык быть один, и ему казалось, что такая жизнь для него в самый раз. Но затем он встретил Нову, и с тех пор ему всегда было с кем поделиться любыми мыслями. Лишиться ее оказалось куда больнее, чем он мог себе вообразить. Он не представлял, что расставание с ней может вызвать такую печаль. «Так вот что это за чувство, о котором люди слагают песни, — подумал Зен, — сочиняют стихотворения и снимают кино». Разбитое сердце. А ведь он всегда считал это преувеличением.

Убедившись, что Ворон не смотрит на него, он быстро засунул в карман старую гарнитуру. Может, там хотя бы сохранились записи ее голоса, виды с Ту’Вы и Джангалы в доказательство того, что это все было на самом деле, а не приснилось ему.

— А как же богатство? — спросил Зен. — Что насчет обещаний, которые вы мне давали? Это все ложь?

— Я оставляю тебя в живых, Зен, — ответил Ворон. — Это и есть твоя награда. Если ты хотя бы попытаешься меня выследить, я заберу и ее.

«Мечтательный лис» прорвался сквозь очередной шлюз и стал замедляться, подъезжая к погруженной в темноту станции. Свет из окон поезда отражался от керамических плит на потолке, на заброшенной платформе танцевали несколько Станционных Ангелов, которые уже постепенно гасли. Когда двери вагона открылись, Зен почувствовал запах жженой пыли и затхлого воздуха.

Он сошел на платформу. «Мечтательный лис» закрыл за ним двери и издал длинное шипение — должно быть, по-своему попрощался. На мгновение Зен увидел в окне Ворона — тот стоял, подняв руку, будто прощаясь. Платформа поблескивала, как один из фильмов, которые любила Нова.

Затем поезд ушел, и Зен остался в темноте. Шум двигателей постепенно стихал и, когда где-то впереди открылся К-шлюз и состав прошел сквозь него, умолк окончательно. Сухие листья шуршали по платформе, танцуя на ветру от ушедшего поезда, как танцевали в тот день, когда двери «Мечтательного лиса» впервые открылись перед ним. И только сейчас Зен понял, что это вовсе не листья и никогда ими не были: это крохотные иссохшие трупики насекомых.

По пустым пассажирским переходам, через покрытые паутиной турникеты парень добрался до старого запасного выхода. Дверь открылась перед ним. Зен неуверенно вышел на поверхность, где пахло раскаленным металлом и гремел водопад: бесконечные шумные сумерки Разлома.

Он не сразу понял, где оказался. Надел новую гарнитуру в надежде отыскать карту и только тогда обнаружил подарок от Ворона. В гарнитуру были загружены фальшивые паспорта и билеты для Зена, Ма и Мики. Еще там обнаружилась ссылка на банковский счет в местном дата-рафте. Старлинг кликнул по ссылке и оперся на стену, глядя на то, как перед глазами появляются данные о его новых счетах, заполоняя грязную, мокрую улицу целыми тучами нулей.

Конечно, это вовсе не подарок. Все эти деньги Зен заработал сам, украв Пиксис. Это плата за его услуги. Ему вдруг захотелось сорвать гарнитуру и швырнуть ее в ближайший водопад.

Но он так не сделал. Хоть и подумал об этом.

Глава 25

Три дня спустя после катастрофы на Веретенном мосту в К-поезд на станции Разлом сел молодой человек со своей сестрой и матерью. Брат с сестрой несли сумки и рюкзаки, словно собирались в отпуск: возможно, в гости к родственникам в другой район, дальше по линии. Мать выглядела обеспокоенной, молодым людям пришлось уговаривать ее пройти через турникеты на вторую платформу, где уже ждал поезд. На их документах значились имена Ман, Минти и Арундхати Кевала; пассажиры отправились в Золотой Узел. Там все трое сошли на станции и слились с толпой людей, собравшихся отмечать один из местных праздников. Мать по-прежнему казалась взволнованной, дочь удивленно оглядывалась, рассматривая небоскребы и множество линий К-трассы, проходящих между ними, но сын почти не смотрел по сторонам, словно повидал на свете столько всего, что провинциальная транспортная развязка вроде Золотого Узла уже не могла его впечатлить. Он не отводил взгляд от экранов, почти загипнотизированный кадрами с Веретенного моста.

Несколькими часами позже трое пассажиров сели на другой К-поезд. Имена в их паспортах изменились: теперь их звали Джав, Кетна и Сатийя Панассар. Они отправились в обратном направлении, в ту сторону, откуда прибыли ранее, но сошли в этот раз на станции Летний Луг. Сонный белый город дремал неподалеку от путей К-трассы, а в осеннем небе сияли три большие луны. Панассары пересели на местный поезд, который не проходил ни через один К-шлюз, а просто курсировал через весь город по узкоколейной дороге. Белые здания постепенно становились все приземистее. Над крышами появились склоны холмов: там виднелись поля, на которых работали машины по сбору урожая. Поезд пересек виадук, и в поле зрения появилось море. Оно сияло под осенним солнцем, усыпанное скоплениями выпуклых островков, похожих на шляпки полузатонувших грибов. Это были колонии водорослей, поглощающих углекислый газ и выделяющих кислород. В процессе терраформирования планеты все мелководья засеяли миллиардами этих растений, но теперь от них осталось лишь несколько скоплений, чтобы никто не забывал, какой ценой Летний Луг заполучил столь приятную атмосферу.

Панассары сошли с поезда на станции, где воздух пах морем. Маршрутное такси повезло путешественников по спокойным улочкам и остановилось возле дома, купленного на их имя несколько дней тому назад. Их взору открылся тихий частный домик, отделенный от соседей заросшим садом. Стены из стекла и белой керамики. Сухие листья, шуршащие по дну пустого бассейна.

— Вот мы и дома, Ма, — сказал Зен.

— Мы в безопасности, — добавила Мика. — Здесь они нас не найдут.

Мать с подозрением посмотрела по сторонам, но выглядела спокойной. Она всегда вела себя на новом месте так, словно все страхи остались позади, где-то за пределами К-шлюзов.

— Вовсе мы не в безопасности, ведь так, Зен? — спросила его сестра позже, когда мать уснула. Они исследовали дом, большие, залитые солнцем комнаты. Мика зачарованно ощупывала идеально гладкую поверхность мебели из живой древесины. Когда они вышли на террасу, где их ожидал бассейн, она посмотрела на Зена так, словно только что пробудилась ото сна.

— Где ты достал столько денег? Что ты натворил? Тебя кто-то преследует?

Зен пожал плечами.

— Думаю, вы с Ма в безопасности, — сказал он. — Но я тут оставаться не могу.

— Значит, за тобой придут? Тот мужчина, Малик?

— Возможно.

Мика рассказала ему о визите Малика в Разломе, но Зен сомневался, что тот сумеет проследить за ними до Летнего Луга. Он помнил слова офицера Железнодорожных войск: «Ворон умет заметать следы». Но еще он помнил, как много людей видели его в поезде Зенитов, на скольких фотографиях он мог засветиться. А тот отчет с Каравины, настороживший леди Суфру? Каким бы незначительным он ни казался, как бы глубоко ни был он погребен под шквалом новостей с Веретенного моста, однажды кто-то может увидеть Зена. Рано или поздно Зениты начнут поиски парня, назвавшегося Таллисом. Когда-то они его найдут — если Старлинг останется здесь.

Дело было не только в страхе, что его обнаружат. Он не мог остаться и по другой причине. Нова.

Гарнитура, которую он украл у Ворона, оказалась сильно повреждена, в ее спутанной памяти еще хранились несколько фотографий Таллиса Зенита и смазанное трехсекундное видео с Коби Чен-Тульси, записанное в последние секунды перед появлением мегафауны, но ни одного изображения Новы не осталось, ни единой записи их разговоров с Зеном. Однако это было неважно. Он по-прежнему слышал ее голос у себя в голове, помнил то чувство близости, которое возникало у него во время их бесед. Вспоминал сломанного моторика, пролетевшего мимо, когда поезд Зенитов сходил с рельсов: разорванный напополам, он продолжал спокойно разговаривать. Что, если Нова еще в сознании, вертится и вертится вокруг Сундарбана вместе с остальными обломками с Веретенного моста, ожидая момента, когда она попадет в атмосферу и сгорит там?

Он должен ее спасти. Должен попытаться. Зен еще не знал, как, но уже начал составлять план.

— Как думаешь, если мото проткнуть насквозь гарпуном, он может выжить? — спросил Зен у сестры.

Мика обеспокоенно посмотрела на него.

— А какое это имеет отношение… да и откуда мне знать?

— Ты же убивала мото, разве нет? Во время восстаний, там, в Разломе?

— Я — нет. Своими руками я не убила ни одного. Я видела, как некоторые умирали. И не знаю… — она некоторое время помолчала. Затем сказала: — Спроси у Флекс.

— Почему у нее?

— Ох, Зен, ты что, сам еще не понял? Флекс — мото.

— Флекс? Серьезно?

Сестра рассмеялась, ей понравилась реакция Зена.

— Я думал, в Разломе нет моториков… — начал он. Но, разумеется, причиной отсутствия моториков в Разломе стали разъяренные мятежники, которые их убивали. И вдруг стало понятно, почему Флекс постоянно куталась в одежду и жила одна в трущобах. А еще Зен, кажется, начал понимать, каким именно образом Мика спасла Флекс жизнь.

— Я думал, ты терпеть не можешь моториков, — сказал он.

— Ты еще многого обо мне не знаешь, — ответила Мика.

Зен вошел в дом и поднялся на второй этаж, в спальню матери. Она спала, как ребенок, лежа на боку и сложив ладони под головой. В комнате стояла тишина, сквозь задернутые шторы проникал мягкий солнечный свет. «Здесь ей ничто не грозит, — подумал Зен. Все изменилось. Мика сможет оплатить услуги докторов, купить моторика, чтобы приглядывать за Ма, таблетки, чтобы обуздать ее страхи». Жаль, что он сам не может остаться и не увидит, как она поправляется. О Ма он тоже многого не знал.

Может быть, однажды она будет в состоянии объяснить, зачем украла его у Зенитов. Но Зен будет далеко и не услышит ее.

Глава 26

Январ Малик рассматривал замороженную девушку, когда услышал новости. Он приехал в тюрьму-морозилку на Каравине, и надзирательница тотчас выдвинула из стеллажа морозильную камеру с девушкой, чтобы он на нее взглянул. Малик даже не знал, что ему это даст, но все равно решился: открыл смотровое окошко и заглянул внутрь.

Ее звали Чандни Ханса. На снимках она выглядела симпатичной, но теперь ее обрили налысо, лицо стало серым, губы посинели. Она казалась мертвой, хоть Малик и знал, что через десять лет, когда истечет срок приговора, Чандни оттает. Эта девушка украла деньги и дорогую гарнитуру у парня, с которым познакомилась на К-трассе, и, вероятно, единственной причиной, почему ее так быстро поймали и осудили, стал тот факт, что парень оказался членом семьи Зенитов, дальним родственником императора Магалаксмия. В новостях эту историю освещали скудно, но она все же привлекла внимание дешевого бота-наблюдателя, которого Малик запустил в Море данных, чтобы отслеживать необычные факты, связанные с Зенитами. Так он и оказался на Каравине.

— Где тот парень, которого она ограбила? — спросил он.

— Отправился домой, в Золотой Узел, — ответила надзирательница. Она была из местных, и Малик ожидал увидеть высокую и гибкую, как струйки тумана, танцующие над паровыми озерами Каравины, женщину, но в реальности надзирательница оказалась приземистой, широкоплечей и угрюмой.

— Она что-нибудь рассказала до заморозки?

— О, как и все наши ледышечки, твердила, что ни в чем не виновата, — ответила женщина. — Сказала, что ее подговорил какой-то мужчина. Будто он нашел ее на Пршедвёсне, велел сесть на такой-то поезд и сблизиться с этим самым Таллисом Зенитом, а потом заманить его сюда на пару неделек. Сказала, он ей заплатил. Но если бы так и было, она бы не прельстилась вещичками Таллиса, так ведь?

— Она описывала внешность человека, который ее нанял?

— Сказала, он был высоковат. И на лицо светловат.

Малик смотрел сквозь окошко, вглядываясь в ледяное царство, где, словно сказочная принцесса, лежала юная воровка. Конечно, у нее, как и у Зена Старлинга, была своя роль в этой истории. Ворон явился к ней и сделал предложение, а она выполнила то, о чем ее попросили. Заманила Таллиса Зенита на Каравину, убрала его с пути, чтобы Зен Старлинг мог притвориться Таллисом где-то в другом месте и… и что?

Надзирательница ахнула. Она включила гарнитуру, пока Малик был занят собственными мыслями, и увидела обновления в новостной ленте. От угрюмости не осталось и следа. Она уставилась на него, словно испуганный ребенок; Малик подумал, что именно так эта женщина выглядела в детстве, лет в десять.

Она воскликнула:

— Кажется, случилось кое-что ужасное! Ох, клянусь Стражами! Императорский поезд… поезд Зенитов… на Веретенном мосту…

— Ворон, — понял Малик.

Он оставил женщину с Чандни Хансой и побежал по оцепеневшим улицам к станции, чтобы как можно скорее сесть на поезд до Сундарбана.

Глава 27

Император умер. Семья Зенитов и императорские государственные служащие старались как можно дольше хранить эту новость в секрете, но все же она просочилась наружу, как это обычно бывает с засекреченной информацией. Магалаксмий XXIII ехал в своем личном вагоне в начале состава и погиб, когда поезд сошел с рельсов и влетел в заводской комплекс. По всей Сети, во всех новостях и на всех сайтах со сплетнями обсуждали только это.

Даже Стражи, которые в последнее время редко обращали внимание на человеческие дела, были поражены новостями, заполонившими Море данных. Мордант-90, Близнецы, Сфакс Система, Анаис-6 — они один за другим обращали взоры на Сундарбан и Веретенный мост. Люди, которые когда-то создали их безграничный интеллект, — много лет назад, на Древней Земле — доверили им направлять и защищать человечество, и Стражи относились к этой работе серьезно. Они всегда делали все возможное, чтобы человеческое общество оставалось стабильным. Когда люди впервые попали в Великую Сеть, Стражей поразило то, как быстро корпоративные семьи начали воевать между собой, развязывая маленькие яростные войны за контроль над новыми линиями железной дороги и важными транспортными узлами. Императоры, которых тщательно инструктировали и за которыми незаметно наблюдали, нужны были для сохранения мира.

Но теперь император погиб, как и его брат Гаета, жена Милла, сестра Суфра и юный сын Прем. Его дочь Прийя, которой удалось вылететь с Веретенного моста на запасной космической ракете, сразу же отправилась к сундарбанским СМИ и объявила себя новой императрицей. Но ее дядя Тибор на Центральной станции заявил, что законным наследником Магалаксмия является он, а другие корпоративные семьи тем временем принялись ворчать, что пора бы передать правление Сетью кому-нибудь из них. Ходили слухи, будто семья Преллов, давние враги Зенитов, уже готовят бронепоезда и мобилизуют свой Корпоративный Десант.

А на темных задворках боковых ответвлений, в пыльных или заледеневших наполовину терраформированных мирах, где презирали императоров с любой фамилией, мятежники из Движения за Человеческое единство следили за разворачивающимися событиями и оценивали свои шансы.

Когда Треноди, наконец, покинула Веретенный мост — шокированная, заплаканная, уставшая, — она направилась прямиком в семейное имение в горах. Она лучше бы вернулась на Малапет, к матери и успокоительной домашней скуке, но теперь, когда линия Серебряной Реки оказалась перекрыта, дорога заняла бы не одну неделю — к тому же Прийя сказала, что путешествовать сейчас опасно. Новая императрица убедила себя в том, что виновником катастрофы на Веретенном мосту был их дядя Тибор. Сейчас она разместилась в роскошном охотничьем домике в виде полумесяца в самом сердце поместья, окруженном дронами юристов и папарацци, бойцами Корпоративного Десанта и офицерами Железнодорожных войск, и шумно распространялась о вероломстве Тибора.

Увидев Треноди, Прийя спросила:

— А ты что тут делаешь? Ты должна быть со своим женихом, ждать, пока его раны не затянутся…

— А что насчет моих ран? — спросила Треноди. Во время аварии она вывихнула запястье. — И если ты думаешь, что после всего случившегося я выйду за этого дурака Коби…

— Разумеется, ты выйдешь за этого дурака Коби! — прикрикнула на нее сестра. (Это поразило Треноди. Прийя всегда была такой тихой, даже немного скучной. Теперь, когда она стала императрицей, ее характер, похоже, закалился.) — Знаю, Трен, ты никогда не считала его достойной парой, но теперь все изменилось. Мне необходим этот брак, нам нужна поддержка Чен-Тульси! Поэтому иди к нему и не делай ничего такого, что может дать его семье повод разорвать помолвку.

Треноди даже не стала пытаться спорить. Она слегка опасалась: вдруг Прийя решит, что она тоже претендует на место главы семьи, и отравит ее, утопит или сделает что-нибудь еще в таком духе, словно какая-то незадачливая принцесса из исторического 3-D.

Поэтому она отправилась на поиски Коби в дом Чен-Тульси, где он восстанавливался после травм. Чен-Тульси приложили много усилий, чтобы их дом казался роскошным, но в итоге просто выбросили деньги на ветер: его построили в слишком неудачном месте города, чересчур далеко от К-трассы и близко к космопортам. Рев шаттлов, взлетающих для спасения выживших на Веретенном мосту, раздавался по всей территории поместья, а ночью вспышки ракетных выхлопов отражались в декоративных лагунах, где плавали выведенные генетиками латимерии. Треноди это место показалось удручающим. Но Коби пришел в восторг от визита невесты, и она тоже испытала смутную радость от встречи. Парень немного притих, стал слабее и вел себя лучше. Треноди подумала, что это нормальная реакция для человека, которого едва не насмерть истерзала мегафауна.

Она гуляла с ним по участку вокруг дома и слушала его вполуха, а сама тем временем выискивала при помощи гарнитуры новости о кузене Таллисе. Девушка была в трауре по отцу и его семье, но испытывала лишь формальную печаль, ведь почти никого из них даже не встречала до тех пор, пока не села на поезд Зенитов, и в какой-то степени все эти люди были ей чужими. Но почему-то с Таллисом дело обстояло иначе — ей хотелось знать, что с ним. Поэтому каждые несколько часов девушка проверяла, не появилось ли его имя в списке умерших или в списке прилетевших с орбиты.

Но его нигде не было. Таллис Зенит словно испарился.

Глава 28

Планы Зена приостановились, как только он оказался на станции К-трассы. Летний Луг считался территорией Преллов, а Преллы как раз усиливали охрану: готовились к войне с Зенитами, если верить новостным сводкам. У входа на платформу выросли новые ограждения, появились камеры, которые сканировали сетчатку глаз и загружали фото человека в программу для распознавания лиц. Насколько было известно Зену, его пока никто не разыскивал, но рисковать он все же не хотел. Парень вышел со станции и зашагал по улицам, примыкающим к железной дороге, пока не оказался возле того места, где пешеходный мостик возвышался над путями К-трассы. Старлинг подождал, пока не услышал, как поезд отходит со станции. Звук двигателей менялся по мере того, как состав пересекал грузовую станцию, набирал скорость, а потом въезжал в узкий проход, который проходил как раз под мостом.

В это время людей поблизости было не так много. Кроме Зена, по мосту шла всего одна старушка: выгуливала миниатюрных трицератопсов. Она взглянула на парня, проходя мимо, заметила в его глазах какое-то дикое выражение и обернулась, чтобы поглядеть снова. Перелезая через парапет, Зен слышал, как она что-то ему кричала, но даже не обернулся. Внизу сверкали рельсы К-трассы, щебень между ними был усыпан опавшими листьями.

Появился поезд: отражения тусклого света утреннего неба танцевали на крышах вагонов. Рейс 05:15 до Разлома. Локомотив, как и ожидал Зен, был разрисован Флекс.

Парень спрыгнул с моста.

Старушка с трицератопсами закричала. Зен упал на крышу последнего вагона, ударившись так сильно, что не смог сдержать стон. Мост мчался, удаляясь, а мимо проносились стены зданий. Он ухватился за что-то, чтобы удержаться на вагоне, когда поезд въехал на длинный прямой участок города и начал набирать скорость.

Разумеется, локомотив заметил нового пассажира. Пока Зен держался за поручни, из верхнего люка в дальнем конце вагона вылез паук-ремонтник и, покачиваясь, пополз к нему по крыше. Пауку можно было не беспокоиться о поручнях: магниты или магия удерживали его ноги на керамическом покрытии поезда. Подойдя ближе к Зену, паук поднял две руки-манипулятора и пару раз щелкнул клешнями, готовясь скинуть парня.

Зен поднял одну руку и закричал:

— Я друг Флекс! Красивые на тебе граффити, поезд! Их нарисовала Флекс, моя подруга!

Паук был подключен напрямую к мозгу поезда, и теперь локомотив смотрел на Зена сквозь оптические приборы паука. Он немного поразмыслил, пока поезд с грохотом несся по длинному белому мосту через узкий морской залив. На другом берегу залива, который представлял собой отвесную скалу, пути исчезали в туннеле. Ветер терзал одежду Зена и набрасывал ее на глаза. Парень смахнул слезы и попытался прикинуть, сколько еще осталось до въезда в туннель. Наверное, километр, но расстояние стремительно сокращалось. И еще где-то десять километров по туннелю до К-шлюза. Если он не попадет в поезд до того, как состав войдет в шлюз, от него не останется ничего, кроме облачка дыма…

Паук снова зашевелился. Он схватил Зена, разместил внизу под своим телом, так, что паучьи ноги образовали нечто вроде прутьев решетки в клетке, и побежал по крыше поезда, перепрыгивая с вагона на вагон, к локомотиву.

Туннель поглотил их, и в уши тут же ударило эхо гула моторов, отраженного от стен. Сначала на Зена обрушилась тьма, потом впереди забрезжил свет — бесцветное сияние, неровное, словно пламя свечи, которое почему-то ничего толком не освещало. Это была энергетическая завеса перед К-шлюзом, и на мгновение Зену показалось будто он слышит ее: странное высокое пение, сочетающееся с песней ускоряющегося поезда.

«Почему Стражи не любят, когда мы задаем вопросы о природе Сети? Почему они не хотят объяснять технологию работы К-шлюзов?..»

Паук сделал последний прыжок. Люк на задней части локомотива открылся, и Зена забросило внутрь. Люк захлопнулся, и уже через мгновение парень ощутил необычный рывок: поезд прорвался сквозь К-пространство.

— А-а-ах! — выдохнул локомотив. К-шлюзы были смыслом его существования: этот прорыв, это облегчение. На мгновение он даже забыл о безбилетнике внутри.

Зен лежал на гладком керамическом полу и пытался понять, какие из огоньков, окружавших его в темноте, были «мушками» на его собственной сетчатке, а какие — частью систем локомотива. Он и не подозревал, что внутри достаточно места, чтобы разместить человека; думал, здесь все забито двигателями и компьютерами. Может быть, этот узкий проход остался со времен постройки локомотива, когда им еще были необходимы люди. Над головой Зена урчал большой вентилятор. Где-то поблизости билось огромное сердце-мотор.

— Друзья Флекс — мои друзья, путник, — раздался голос поезда несколько километров спустя.

— Спасибо, — ответил Зен. — Я еду в Разлом и передам ей привет.

— Мое имя — «Джентльмены предпочитают «Полароид»»[68], — представился поезд.

— Рад знакомству, — произнес Зен.

— Я остановлюсь дважды до Разлома, — сообщил поезд. — Если хочешь, можешь выйти и сесть в вагон.

Зен задумался.

— Я бы лучше остался здесь, если ты не против. А когда мы прибудем в Разлом, ты не мог бы высадить меня где-нибудь за пределами станции?

Он лежал в темноте и думал о блестящих рельсах, проносящихся внизу. Покачивание поезда пробудило воспоминания об аварии на Веретенном мосту. В голове Зена снова ревели сирены, кричали люди, он чувствовал, как ужасные силы тянут его тело в разные стороны. Парень попытался снова убедить себя, что ни в чем не виноват. Его просто наняли, чтобы стащить одну вещицу, и он ее стащил. Остальное — дело рук Ворона. Зен стал такой же жертвой, как и все остальные.

Иногда ему почти удавалось в это поверить.

Глава 29

На грузовой станции за Разломом «Джентльмены предпочитают «Полароид»» остановился, чтобы заправиться, и Зен выскользнул наружу, прошел через ворота в заборе, которые открыл для него один из пауков-ремонтников, затем направился в сторону города. Мика объяснила ему, куда идти. Вниз по разбитой грязной лестнице, между двумя водопадами, по лязгающему пешеходному мостику прямо в лабиринты промзоны, где длинные дымоходы фабрик расстилаются вверх по стенам каньона, словно гигантские органные трубы. Наконец, он открыл дверь, сделанную из деревянного ящика, и оказался в мрачном сводчатом помещении под железнодорожными путями.

Это место было наполнено грезами. Стены, потолок и даже кое-где пол покрывали разнообразные пейзажи и сюжеты. Птицы с человеческими лицами, рыбы с ногами, увенчанные коронами радуги и татуированные города, невероятные летающие машины, лица мудрецов и глупцов. И все это было создано при помощи краски, которую распыляли из баллончика и наносили кистью на старую керамическую облицовку. Всего лишь краска — но почему эти картины кажутся такими живыми?

— Зен? — Флекс сидела на койке в дальнем конце убежища, и ее лицо освещал маленький экран. — Я слышала, вы уехали. Не думала, что снова тебя увижу.

Даже теперь, зная, что Флекс — моторик, трудно было поверить, что она не человек (или, может быть, все же он). В момент их прошлой встречи Зен не сомневался, что это девушка. Теперь же он отметил более квадратную челюсть, глубокий голос, не совсем женские движения. Зен не мог знать наверняка, но, если бы его спросили, кто перед ним, он бы сказал, что парень.

— Как Мика? — спросил Флекс.

— С ней все хорошо. Передает привет. — Зен огляделся. Когда Мика рассказывала ему, что Флекс живет в тяжелых условиях, он представлял себе беспорядок: такой, какой воцарился бы у него, живи он так же. Но в убежище было чисто. Конечно, тут не имелось ни еды, ни кухни. Никаких удобств, кроме простенькой койки. Только несколько ящиков с красками и разными вещами стояли в ряд вдоль уступа, виднелись несколько трофейных фотографий известных локомотивов, «Безграничная Галактика» и «Хайтаун Кроу». В свете биоламп тень Флекса падала на рисунки на стенах.

— Они потрясающие, — оценил Зен.

Флекс засиял.

— Это всего лишь тренировка. Сначала я делаю наброски здесь, а потом рисую на поездах.

— Кстати, поезд, на котором я приехал, просил передать тебе привет. Его зовут «Джентльмены предпочитают «Полароид»».

— Старый добрый «Полароид», — сказал Флекс с улыбкой.

— Прости, из-за меня тебя чуть не поймали той ночью, в депо…

— Это ты извини, что бросил тебя там, — сник Флекс. — Я думал, ты успел сбежать…

Зен пожал плечами в знак того, что это неважно, но про себя порадовался, ведь Флекс чувствует за собой вину. Теперь будет проще попросить его еще об одной услуге.

— Мне снова нужна твоя помощь. — Старлинг решил перейти сразу к делу. — Но не для меня, а для моей подруги. Она… похожа на тебя.

— Тоже граффитчица? — спросил Флекс.

— Тоже моторик.

Выражение лица Флекса изменилось. У него лучше выходило притворяться человеком, чем у Новы, и его эмоции было проще распознать. Он опасался.

— Это Мика тебе рассказала? — спросил он.

Зен рассмеялся.

— О, нет. Я сам догадался, уже давно. — На самом деле он имел в виду: «Я сохраню твой секрет, как и моя сестра. Ты можешь мне доверять. И за тобой должок».

— Мика спасла мне жизнь во время восстаний, — сказал Флекс. — Помогала прятаться до тех пор, пока я не научился притворяться человеком…

— Когда-нибудь ты обязательно расскажешь мне, как все было, — кивнул Зен. — Но сейчас я спешу. Эта моя подруга, она сильно повреждена. Слышал о том, что случилось на Веретенном мосту? Она была там. Дрон пробил ее крюком насквозь и утащил в открытый Космос. Но она ведь могла выжить, да?

Флекс медленно кивнул, избегая очевидных вопросов вроде: что подруга Зена сделала на Веретенном мосту, чем так разозлила дронов?

— Центральные процессоры у нас расположены в голове, как и у вас, — пояснил он. — В туловище находится много подсистем, но они могут восстанавливаться самостоятельно, и Космос не проблема: многие моторики работают в условиях вакуума, например, в шахтах на кометах. Но я не представляю, как ты можешь ей помочь.

— Мне надо попасть на Сундарбан, — сказал Зен, — но я не могу просто воспользоваться К-трассой. На станциях сейчас полно всякой охраны, а на Сундарбане, наверное, и того хуже.

— И что ты собираешься делать?

— Я думал, может, ты проведешь меня на старую станцию Разлом-Б.

Флекс, казалось, засомневался.

— Это же линия Большого Пса? Я слышал, что где-то там есть станция… Поезда не очень любят говорить о ней.

— Я был на той станции, — продолжил Зен. — Там все в порядке. Рельсы, поезда и все такое. Но я не знаю, как снова туда попасть.

— Я тоже, — кивнул Флекс. — Думаю, она хорошо засекречена. — Он промычал что-то себе под нос, размышляя. На секунду Зену показалось, что он вот-вот откажется, и парень подумал: «А что, если попробовать угрозу?» Это было бы не так сложно. «Флекс, если ты мне не поможешь, — сказал бы Зен, — я выйду и расскажу всем гордым рабочим Разлома, что у нас среди труб прячется проводная кукла». Ему не хотелось угрожать, но если Флекс его вынудит…

К счастью, Флекса, похоже, заинтересовала история о секретной станции.

— Там внизу есть поезда? Правда?

— Есть несколько. Я видел. Не то мертвые, не то просто спят.

— Знать дорогу туда могут только Монашьи рои.

— С чего бы им знать?

— Они же постоянно летают там, по глубоким туннелям, — пояснил Флекс. — В некоторых проходах под К-трассой находятся целые залежи мертвых жуков, словно идешь по колено в кукурузных хлопьях.

— На старой станции они тоже были, — вспомнил Зен, мысленно вычеркивая кукурузные хлопья из списка продуктов, которые он когда-либо будет есть. — Там повсюду мертвые насекомые. Думаешь, жуки знают, как туда попасть?

— Надо их спросить.

— А Дядюшка Жукс еще не восстановился?

— Его магазин по-прежнему закрыт. Если он и восстановился, то, наверное, прячется с другими Монашьими роями в Тараканьем городе.

— Я не пойду в Тараканий город!

— Придется, если хочешь найти дорогу в Разлом-Б, — сказал Флекс. Он на секунду задумался: наверное, вспомнил, как плохо все закончилось, когда он пытался помочь Зену Старлингу в прошлый раз. Неизвестно, что взяло верх, доброта или любопытство, но затем он добавил: — Я бывал там раньше. Могу проводить.

Глава 30

Тараканьим городом называли район в недрах Разлома, где стояли мертвые фабрики и громко шумела река. В нем регулярно случались потопы, поэтому никто там не жил. Никто, кроме Монашьих роев, которые слетались в Разлом со всей Сети, с тяжелым шелестом спускались по мокрым лестницам и собирались в больших древних биозданиях. Там они строили свои дома из мусора, выброшенного водой или сброшенного сверху человеческими жителями Разлома. Там они наверняка занимались своими отвратительными делами, которыми Монашьи рои были увлечены, когда их никто не видит.

Прежде чем отправиться к лестнице в Тараканий город, Зен обвязал штанины веревками. Рукава тоже.

— Где рои, там и жуки, — пояснил он. — Их тьма тьмущая, тех, кто еще не сформировал колонии, и они носятся там повсюду бездумно. Не хочу, чтобы они забрались мне под одежду.

— Они этого не сделают, — сказал Флекс. — Ну, я так думаю.

И тоже обвязал лодыжки и запястья веревками — так, на всякий случай.

Они спустились по длинной лестнице, пока мосты и плотное воздушное движение не оказались далеко вверху, а до реки Разлом под ногами не осталось около сотни футов. Старые фабрики сгрудились вдоль мокрого ущелья, словно хэллоуинские тыквы, оставленные под дождем. Некоторые из окон неярко светились. На стене неровными буквами было выведено:

Зен и Флекс осторожно шли по скользкому тротуару в сторону первой фабрики. Река там шумела не так громко. Шум воды вытеснил другой звук: фоновое стрекотание насекомых, шелест ножек и шорох панцирей. Тени кишели жуками: мужские особи шуршали по неровному полу, а те, что покрупнее, женские, неуверенно летали по воздуху. Фигура, притворяющаяся человеческой, поднялась со сломанного кресла и неуклюже зашаркала к ним, словно пчеловод, облепленный собственными насекомыми.

Цикады прострекотали:

— Добро пожаловать.

— Мы пришли к Дядюшке Жуксу, — сказал Флекс. — Это Зен Старлинг, и он хочет узнать, в порядке ли Дядюшка.

Монаший рой начал перешептываться и нервно шевелиться. Из-под его капюшона виднелось лицо сломанного моторика, из пустых глазниц торчали усики, искаженный рот был приоткрыт. Оттуда донеслось:

— Кто-то разбил Дядюшку Жукса. Раскрошил. Долго ему придется собираться воедино.

— Зен тут ни при чем, — сказал Флекс. — Мы просто пришли его проведать.

— Старый добрый Дядюшка Жукс! — воскликнул Зен, хотя удержать на лице улыбку было непросто. Это место совсем не походило на дядюшкин магазин, а ведь магазин его тоже казался не очень-то приятным. Здесь же находиться было просто противно.

Из теней появились другие Монашьи рои. Ручейки насекомых текли из-под подолов их роб или взлетали из темноты под капюшонами. Рои обменивались друг с другом своими частицами, перебрасывались мыслями.

Рой, который заговорил первым, поднял руку, словно неуклюжая кукла, которой он и являлся, и сделал жест. «Зовет за собой», — понял Зен. «Идемте за мной, человеческие посетители. Глубже в Тараканий город», — с этими словами он, шаркая, пошел прочь, и Зен с Флексом последовали за ним.

Они прошли через зиккурат из сломанных тостеров, мимо стены из потерянных левых ботинок. И оказались в маленькой комнатке — должно быть, когда-то здесь располагался кабинет директора, когда фабрика еще была фабрикой. Внутри оказался предмет, на первый взгляд напомнивший Зену кресло-мешок, на второй — муравейник, а потом — выброшенного на берег осьминога. Холм высотой по пояс, беспрестанно двигающийся. Он полностью состоял из жуков, и потоки насекомых, словно суетливые щупальца, вытягивались из него и трудились над вещью из прутиков и веревок, разложенной на полу. Крохотные жвалы сплетали веревки и завязывали узелки, что-то перерезали, тащили. Несколько жуков пытались затащить какой-то бледный предмет, похожий на тарелку, прямо на верхушку холма. Это было бумажное лицо Дядюшки Жукса.

— Зен Старлинг, — прострекотал холм.

Зен махнул ему.

— Пришел тебя проведать, — улыбнулся парень. Он пожалел, что не захватил с собой шоколад, виноград или еще чего-нибудь. Чем вообще питаются Монашьи рои? Нет, лучше об этом не думать…

— Меня подстрелил дрон, Зен Старлинг, — сказал холм. — Из оружия. Бах! Все это время я пытался вернуть себе разум. И скелетон пришлось делать новый.

— Знаю, — кивнул Зен. — Жаль, что так вышло. Но я пришел просить тебя о помощи.

— Какой помощи?

— Насчет старой станции. Флекс говорит, Вы знаете, как туда попасть.

— На старую станцию хода нет, — отрезал Дядюшка Жукс.

— Но я был там.

— Хода нет. Все закрыто.

— Я видел платформы, видел старые поезда, они стоят там и ждут.

Иногда теплыми ночами на Сантераки, когда пели сверчки, какой-нибудь резкий звук или движение вынуждали их замолчать всех разом, и воцарившаяся тишина казалась громче шума, который они создавали до этого. То же самое случилось и сейчас. Монашьи рои застыли, и Зен снова услышал шум реки и громкие звуки рекламы наверху.

— Мертвые поезда, — прошептал Дядюшка Жукс. — Все мертвые.

— Откуда ты знаешь? — спросил Флекс.

Дядюшка Жукс как будто вздохнул, но это был всего лишь звук перемещающихся жуков. Бумажная маска съехала в сторону, а потом вернулась на место.

— Мы хотим — Монашьи рои всегда хотели — поезд. Который пройдет сквозь яркие ворота и поедет туда, куда мы ему скажем, а не туда, куда хотят люди.

— Где это? — спросил Зен. — Куда вы хотите поехать?

— На Линии Насекомых, — ответил Дядюшка Жукс. — Мы видим их во снах. Они прекрасны! Мы летим и летим, пытаемся попасть туда, но не можем. Поезд может доставить нас туда. Но у нас его нет. Когда мы нашли это место, Разлом, и эти мертвые поезда под землей, мы подумали: хорошо, разбудим один из них, и он повезет нас. Скажем ему провезти нас через яркие ворота к Линиям Насекомых. Вот почему нас тут так много. Вот зачем мне нужен магазин: нам необходимы деньги, чтобы купить вещи, которые заставят поезд снова работать. Но поезд не работает. Не для нас. Не для нас.

Бумажное лицо печально сникло. Жуки потирали конечности, издавая грустный звук, словно миллион крохотных скрипок. «Монашьи рои хотят стать людьми», — подумал Зен. Вот в чем их трагедия. Они смотрят, как люди ездят на поездах, проходят сквозь К-шлюзы, бывают везде, где только захотят. Они думают, что, если придать себе форму человеческого тела и раздобыть собственный поезд, то он отвезет их… куда? Что это еще за Линии Насекомых? Рай для жуков? Но поезда по какой-то своей причине не возят их — они возят только людей.

— Насчет поездов, — сказал Зен. — Дело в том, что вам придется предложить им что-то взамен. И тогда они вас отвезут.

— Мы даем поездам много вещей, — пробасил Дядюшка Жукс.

— Могу себе представить, — кивнул Зен. — Что, например? Гнилое мясо? Старые ботинки? Сломанные стулья?

Дядюшка Жукс сконфузился так, как только могло сконфузиться бумажное лицо, поддерживаемое кучкой жуков.

Зен показал на Флекса.

— Вы знаете, кто это? Это Флекс, лучший граффитчик во всей Сети. Поезда любят, когда она… то есть он рисует на них. Вы позволите ему разрисовать один из локомотивов, и поезд с удовольствием проедет сквозь яркие ворота, чтобы покрасоваться с новым граффити. Мы поговорим с ним насчет вас. Поезда вряд ли распознают звуки, которые вы издаете вместо слов. Дайте мне перекинуться словечком с одним из них, и Флекс его раскрасит.

— Флекс? — переспросил Дядюшка Жукс. — Флекс-художник? Флекс, которого любят поезда? — За пределами кабинета жуки начали передавать это имя от одного роя к другому: «Флекс? Флекс?»

— Ты сделаешь это для нас? — спросил Дядюшка Жукс.

— Попробую, — ответил Флекс.

— А что взамен?

— По пути на эти ваши Линии Насекомых вы подбросите меня до Сундарбана, — сказал Зен.

Некоторое время раздавались лишь треск, шорохи и шелест крыльев: рои общались между собой. Потом Дядюшка Жукс начал двигаться. Холм стал плоским, растекся по полу, заставив Зена и Флекса отскочить назад. Кишащие коричневые тела насекомых покрыли лежащий перед ними скелет. Насекомые начали взгромождаться друг на друга, выстраивая башни и пирамиды, чтобы поднять палки вертикально. Голени, бедра, торс. Худой деревянный скелет поднимался, пошатывался и обрастал плотью из насекомых. Неуклюжие руки вытянулись вперед, пощелкали пальцами в воздухе, словно клешнями, и поправили бумажное лицо на голове, которая надувалась, словно мыльный пузырь, а затем сняли робу из мешковины, висевшую на крюке в стене. Дядюшка Жукс натянул одеяние и заполнил его изнутри. Снова поправил лицо — и теперь бледная маска смотрела на Зена и Флекса из глубокой тени под капюшоном.

— Хорошо, — прошептал он. — Теперь идите. Мы отведем вас старыми путями туда, где спят поезда. Мы покажем вам. Идите за нами.

Глава 31

Они вышли с фабрики и пошли прочь из тьмы Тараканьего города в окружении Монашьих роев, которые двигались на своих скелетах, будто люди, первый раз вставшие на ходули. Надежными проводниками их было трудно назвать. Зен подумал: «А что, если их путь на Разлом-Б окажется непроходимым для человека? Вдруг это просто трещина между двумя кирпичами, через которую жуки могут просочиться, а потом протащить внутрь сложенные скелеты, как складную модель корабля, которую проталкивают в бутылку?»

Но он зря волновался. Насекомые привели их к двери, древней и забытой, на такую же старинную и позабытую всеми улицу, на которую с верхних улиц стекала вода и где заброшенные дома густо заросли шепчущими папоротниками. Дверь была закрыта, на ней висел замок, но Монашьи рои уже давно сумели его вскрыть. Шипя и колыхаясь, навалившись всем своим весом, они распахнули ее. В коридоре оказалось темно, но старые лампы, прикрученные к потолку, проснулись, почувствовав движение, и наполнили пространство свечением цвета сепии.

Зен помедлил, ему не нравилась идея залезать в такое тесное пространство с этими людьми-насекомыми. Флекс положил ладонь ему на спину и мягко подтолкнул вперед, через порог.

— Все в порядке, — сказал он. — Монашьи рои не причинят нам вреда.

«Ему-то хорошо говорить», — подумал Зен. Флекс напомнил Мику, которая говорила ему, еще мальчишке, что огромные коричневые пауки, которые плели сети между ступенями подвала, не причинят им никакого вреда (может, так оно и было, но в туннель, кишащий такими пауками, он бы тоже не сунулся).

И все же он не хотел показывать Флексу, что напуган. Если не смотреть вниз на жуков, продолжавших выпадать из-под монашеских роб, если не обращать внимания на хруст мертвых насекомых, попадавших под его подошвы, то можно было вообразить, что фигуры в капюшонах, идущие впереди, — обыкновенные люди.

Они подошли к старому эскалатору, полубезумному, бормочущему что-то себе под нос, и он с радостью поднял их на сотню метров вверх, туда, где располагались платформы. Пустые магазинчики и залы ожидания были в точности такими, какими их запомнил Зен; он оставил Флекса таращиться на них с детским любопытством, а сам вместе с Монашьими роями прошел через турникеты и вышел к ожидающим поездам.

Он видел их лишь мельком, когда Нова вела его к «Мечтательному лису», и память сыграла с ним шутку, приумножив их количество и размер: он думал, что поездов тут не меньше десяти, и они огромные. В действительности же здесь стояли всего три поезда, один из которых оказался без мозга: тягач с бычьим носом, сцепленный с рядом грязных грузовых вагонов. Из оставшихся двух один был совсем заброшенным, его керамическое покрытие отслаивалось, открывая зияющие раны, сквозь которые Монашьи рои когда-то вытаскивали куски систем.

Зен спрыгнул на платформу и пошел вдоль путей к ее передней части, туда, где стоял третий поезд. Монашьи рои тащились впереди него, то и дело протягивая руки, чтобы пощупать колеса и бока вагонов своими усиками-пальцами. Это был огромный, тяжелый, старомодный локомотив, красные изгибы которого слегка переливались в тусклом свете. Он немного напоминал гигантского жука. Может, именно поэтому Монашьи рои и выбрали этот поезд, а не другой, глянцевый, более новой модели.

Ее звали «Дамасская роза».

Зен обошел локомотив, скидывая носком ботинок кучки маленьких подарков, которые Монашьи рои прилепили к его колесам, и вскарабкался на сцепление локомотива и первого из пяти пыльных вагонов. К тому времени, как он вернулся в то место, откуда начал, Флекс уже пришел из главного зала и тоже рассматривал поезд.

— Какая красота! — сказал Флекс, глядя снизу вверх на керамические изгибы, которые так и напрашивались на то, чтобы их украсить. — Думаю, это один из старичков 257-й серии от «Фосс Индастриз». Всегда мечтал разрисовать один из них.

Зен включил гарнитуру и запустил сканирование систем поезда. Поначалу он ничего не обнаружил. Зен уже начал сомневаться, что поезд жив, как вдруг из динамиков по бокам локомотива раздался громкий голос, напугав его и заставив Монашьи рои перестать копошиться.

— Ожидаю, — произнесла «Дамасская роза». Голос у нее был, как у слегка нервной школьной учительницы. — Ожидаю инструкций от железнодорожной компании «Сириус». До получения инструкций пассажиры остаются на платформе.

— Ждать придется долго, — сказал Зен. — Не думаю, что инструкции поступят. Эта линия уже давно закрыта. Ты не говорила с Монашьими роями? Они разве не рассказывали, что случилось?

— Я не обращаю внимания на стрекот насекомых, — ответил старый локомотив.

— Ну, это ты, наверное, зря, — сказал Зен.

— Я — локомотив железнодорожной компании «Сириус», — настаивала «Дамасская роза». — Я разговариваю только с ними.

— Но сейчас ты разговариваешь со мной, — заметил Зен. — А я не из «Сириуса». Их вообще больше не существует. Нам нужно, чтобы ты отвезла нас на Сундарбан, а потом сделала еще несколько остановок. Ты ведь можешь, да? Наверняка тебе не терпится снова прокатиться. Летать сквозь К-шлюзы. Уверен, ты скучала по всему этому.

Повисла томительная тишина. Поезд размышлял.

— Я разрисую тебя, поезд, — сказал Флекс. Он сделал шаг вперед и прижал ладони к носу локомотива. Посмотрел на него снизу вверх так, словно уже видел нарисованные на нем картины. — Я нарисую на тебе такое…

— Какое?

— Пока сам не знаю. Что-нибудь не слишком кричащее. Думаю, в фиолетовых и теплых серых тонах. Множество узоров и вплетенные между узорами картины. А вдоль поршней и колесных осей — крылья.

— Крылья? — переспросил поезд.

— Ты ведь летаешь, — пояснил Флекс. — Летаешь среди звезд, среди миров.

— Летала когда-то, — поправил его поезд. — О, еще как летала! Но я всего лишь рабочий локомотив, вожу вагоны стандартного класса. Поезда вроде меня обычно не разрисовывают. Только не на линии Большого Пса.

— Эта линия теперь закрыта, — сказал Зен. — И ты можешь делать все, что захочешь. Ты ведь не хочешь пробыть тут вечность? Отвези нас на Сундарбан.

— А после Сундарбана, — вставил Дядюшка Жукс, — мы хотим, о, поезд, чтобы ты отвез нас… к Линиям Насекомых.

— Эта кучка жуков пытается что-то сказать? — спросила «Дамасская роза». Было непонятно, то ли она и впрямь не разбирает слов в шепоте Монашьих роев, то ли просто притворяется, потому что не любит их. Когда Флекс повторил просьбу Дядюшки Жукса, локомотив поинтересовался: — Что еще, скажите на милость, за Линии Насекомых?

Дядюшка Жукс пошептался с товарищами, обмениваясь суетливыми ручейками жуков. Монашьи рои скрывали от людей лишь один секрет: свою тайную веру, и рассказать все сейчас при Зене и Флексе было все равно что отдать древнее сокровище. Но как иначе это объяснить «Дамасской розе»? Они немного пошептались, а потом Дядюшка Жукс вышел вперед. Он обратился к Флексу, потому что даже Монашьим роям было понятно, что Флекс — самый добрый из двух стоящих перед ними людей.

— Прошу, — прошептал он, — объясни поезду, что в свете ярких ворот на нас снизошло откровение. Наши предки говорили с великими светилами. Последние поведали им о Линиях Насекомых, где гнезда этих светил лежат, повторим, в свете ярких ворот. Мы бродим вокруг этих гнезд, но не можем пройти сквозь ворота, как это делают светила. Веками мы странствовали, не теряя надежды, но теперь поняли, что отвезти нас туда может только наш собственный поезд. Вот почему мы ухаживали за тобой, о, поезд. Вот почему мы чинили тебя и пытались пробудить. Прошу, о, поезд, отвези нас на Линии Насекомых!

Он сложился пополам, обрушившись на рельсы грудой тряпок и кишащих жуков, распластавшись перед локомотивом. Другие Монашьи рои, стоявшие вокруг него, сделали то же самое.

— Линии Насекомых! — шелестели они. — Линии Насекомых!

— Пш-ш-ш-ш-ш! — Поезд длинно фыркнул гидравлическими системами в знак неодобрения.

— Великие светила? — переспросил Зен. — Вы имеете в виду Станционных Ангелов?

— Светила, — прошептал Дядюшка Жукс, и тысячи усиков зашевелились под его маской. — Ангелы.

— Они не живые, — сказал Флекс. — Это просто что-то вроде тумана, который выходит из К-шлюзов, когда через них проходит поезд.

— Они приносят сообщения, — настаивал Дядюшка Жукс. — С Линий Насекомых.

Зен промолчал, вспомнив фигуры, танцевавшие с Вороном в Дездеморе.

Флекс передал поезду слова Монашьих роев. Локомотив снова фыркнул.

— Первый раз слышу о Линиях Насекомых.

— Может быть, они находятся где-то между К-шлюзами, вроде как в другом измерении, — предположил Флекс. — Если бы «Дамасская роза» могла остановиться между шлюзами…

— Между шлюзами нет остановок, — возразил поезд. — Между ними нет ничего, на чем можно было бы остановиться. Заходишь — и выходишь. Вот как это работает, по крайней мере, только так я могу объяснить данный факт, чтобы вы поняли его вашими недоученными трехмерными мозгами. (Для «Дамасской розы» стало шоком, что она так долго стояла заброшенной, а пробудилась лишь благодаря кучке чудаковатых насекомых, которые хотели, чтобы она отвезла их покататься. Поезд чувствовал себя таким потерянным и одиноким, что вел себя немного грубо.) Я не расслышала, или вы сказали, что хотите меня разрисовать?

— Да, — подтвердил Флекс.

Последовала еще одна пауза. Затем локомотив сказал:

— Я должна дождаться инструкций от железнодорожной компании «Сириус».

— Ох! — раздраженно выдохнул Зен. — Все поезда такие тупые?

Монашьи рои застрекотали и зажужжали. Для них поезда были священны, и их шокировало то, что кто-то обозвал их тупыми.

Флекс поднял руку:

— Она стара, одинока и не понимает, что происходит. Дай ей время подумать. — Он прижался щекой к теплому боку локомотива. — Когда я впервые попал в Разлом, давно, совсем один, я прижимался к поездам в депо, чтобы согреться, — сказал он.

Поезд заурчал. Флекс «Розе» нравился.

— Отвези нас на ту станцию, поезд, — попросил он. — Всего одна остановка. Попытайся оттуда связаться с офисом «Сириуса». Если сможешь сделать это и они не одобрят нашу поездку, мы вернемся другим поездом.

Локомотив обдумал предложение. А потом со звуком, похожим на вздох, открыл двери первого вагона.

— Хорошо, — сказала «Дамасская роза», и пассажиры поспешили внутрь. — Но только одна остановка, учтите. Я не могу обещать ни Сундарбан, ни это ваше жучиное место. И я не возьму всех этих — пш-ш-ш-ш-ш — этих жучиных людей. Только двоих. Максимум — троих. Иначе мне потом неделями придется вычищать дохлых жуков из щелей между сиденьями.

Монашьи рои попытались возмутиться, но поезд был непреклонен, и спорить не имело смысла. Они быстро пошептались о чем-то, а потом объявили троих представителей: Дядюшку Жукса и еще двоих. Они забрались на поезд вместе с Зеном и Флексом, ощупывая руками-роями поручни и затхлые спинки кресел.

— Когда мы найдем Линии Насекомых, — обратился Дядюшка Жукс к остальным, оставшимся на платформе, — мы вернемся за вами.

— Пш-ш-ш-ш-ш, — прошипела «Дамасская роза» и закрыла двери, чтобы рои перестали яростно жестикулировать и скрежетать. Из-под пола вагона раздалось жужжание. Поезд дернулся вперед. Сцепления звякнули, буферные зоны загрохотали: вагоны сталкивались друг с другом. Со светильников и багажных полок посыпалась пыль, оседая на волосах Зена, шляпе Флекса и поднятых капюшонах троих Монашьих роев. Поезд пришел в движение. Он мычал что-то про себя, набирая скорость, радуясь, что снова может путешествовать. Несколько минут спустя они прошли сквозь К-шлюз, и туманы Ташгара словно затянули окна вагонов грязной тканью.

— Что это за место? — спросил Флекс, с ужасом разглядывая мертвый пейзаж.

Подъезжая к станции, «Дамасская роза» сбавила скорость, но не остановилась. От разгоняемого ею воздуха на платформе поднялись клубы пыли. Поезд открыл люки в обшивке и выставил антенны в виде цветков, которые направились в разные стороны неба. Состав подключился к Морю данных при помощи своего беспроводного разума. Но нашел лишь помехи и едва слышные сообщения, переданные с далеких звезд много веков назад.

— Что случилось? — поинтересовалась «Дамасская роза».

— Линию закрыли, — объяснил Зен. — Эта станция мертва. Город заброшен. Едем дальше, поезд. Отвези нас на Сундарбан. Там есть и поезда, и люди, и другие линии, и новости.

«Дамасская роза» издала глубокий несчастный звук и стала снова набирать скорость. Пассажиры уселись в кресла. Некоторое время спустя, когда свет еще нескольких шлюзов осветил их и они оказались далеко от Разлома, Флекс начал рассказывать Зену свою историю.

Глава 32

«Оно» было одним из моториков, отправленных в Разлом с Кибернетической фабрики Преллов в Голконде. Модель — PIT365, имя — Флекс. Его партия насчитывала еще двадцать четыре таких единицы. Стражи давно постановили, что определенные виды работ в любых мирах должны остаться закрепленными за людьми, чтобы сохранить стабильность, но машины обходились дешевле, и семейные корпорации убедили императора Магалаксмия изменить закон так, чтобы моторики тоже считались людьми. Одна из фабрик Разлома купила партию Флекс для очистки дымоходов доменных печей.

Люди-рабочие, которые получали деньги за чистку дымоходов до этого времени, не очень-то обрадовались встрече с новыми рабочими-моториками. Работа была тяжелой, опасной и грязной, но это была их работа. Если они уступят проводным куклам свое место, то что дальше? Наверное, скоро во всей Сети не останется такой работы, которую моторики не смогут выполнять за меньшую плату, чем люди. И поднялись протесты. Рабочие просили коллег присоединиться к ним; с криками: «Дави их!» — они устроили засаду на грузовой контейнер с моториками, которых везли на фабрику.

Контейнер был массивен и прочно заперт, но одна из рабочих надела штуку под названием «Железный пингвин»: бронированный костюм в форме груши с большими клешнями-манипуляторами. Она выломала дверь, и ее товарищи бросились в контейнер, размахивая инструментами и самодельными дубинками.

Изначально моториков создавали в военных целях, они были чем-то вроде наземных дронов-бойцов. Исследования показали, что солдатам сложнее стрелять по целям, похожим на человеческие фигуры: даже секундная заминка давала бойцам-моторикам преимущество. Но рабочие из Разлома, похоже, оказались сделаны из более прочного теста, нежели солдаты, потому что они не сомневались ни секунды, увидев мото.

— Рады вас приветствовать, друзья-рабочие, — вежливо сказали новички. Они никак не ожидали, что в ответ на них посыплются удары.

— Прошу, объясните, чем мы вас огорчили, — попросил один моторик, который стоял рядом с Флекс, прежде чем крепкий бригадир снес ему голову гаечным ключом.

Как-то, среди всех этих криков и ударов, летящих в разные стороны оторванных конечностей моториков и брызг геля, под крики: «Дави проводных кукол!» — Флекс удалось выбраться из контейнера. «Железный пингвин» схватил его своими огромными манипуляторами и оторвал от земли. Флекс извернулось и заглянуло за переднее стекло машины, посмотрело прямо в лицо водителю: на злую темнокожую девушку, на грязной рабочей кепке которой были вышито имя «МИКА».

Сердитая девушка оказалась вовсе не злой. Мика могла разорвать моторика пополам мощными клешнями, но, хоть она и была в ярости, как и все остальные, услышав о планах компании закупить рабочих-роботов, теперь, когда вокруг разбивались головы, отрывались руки и из контейнера в таких поразительных количествах лился голубой гель, служивший моторикам кровью, жестокости в ней поубавилось. Она встретилась взглядом с только что пойманным ею моториком и не увидела в его глазах ничего, кроме непонимания. Никто не предупредил его, что мир окажется таким.

— Я тоже не ожидала, — с отвращением выпалила она и, вместо того, чтобы сжать клешни, разжала их и в тот же миг быстро развернула «Пингвина». Флекс отбросило за пределы поля боя, оно перелетело через ограждение и, промчавшись через несколько этажей, упало в кучу мусора, валявшегося на берегу реки Разлом, ожидая прилива, который унесет его прочь.

Там Флекс лежало и гадало, что же только что случилось и почему. Оно пряталось среди отбросов, пока крики вдали не стихли. Оно подумало, что мозг повредился, ведь его наполняли странные мысли. Среди мусора оно отыскало старые плитки и принялось царапать на них что-то кусочком ржавой проволоки. Потом посмотрело на царапины, и они ему понравились. Оно осознало, что так можно создавать изображения. Сосредоточилось. Стало рисовать руки и лица. Нарисовало «Железного пингвина» и девушку, которая им управляла. Изобразило протекающую мимо реку…

На Разлом опустилась ночь. Полоска затянутого тучами неба, проглядывавшего между высокими стенами каньона, почернела, в окнах некоторых магазинов и фабрик погас свет. Флекс продолжало рисовать, пока не услышало, как кто-то спускается по лестнице с фабрики, расположенной наверху.

Флекс попятилось к стене каньона и укрылось в щели, наблюдая, как лучом фонарика исследуются горы мусора. Ему не нужен был фонарик, чтобы видеть в темноте. Оно разглядело пришедшего: Мику. Флекс подумало: «Может, она жалеет, что не уничтожила его, когда был шанс? Возможно, она пришла, чтобы закончить начатое?» Оно увидело, как девушка наклонилась и подобрала плитку. Затем долго разглядывала ее, и Флекс предположило, что она нашла картину с изображением самой себя. Потом Мика огляделась по сторонам: вдруг это чья-то шутка, и за ней наблюдает кто-то из теней и смеется? Флекс сидело очень тихо. Ничто вокруг не двигалось, кроме папоротников, которые танцевали, словно медленные зеленые языки пламени под брызгами речных волн.

— Мото! — позвала девушка. — Ты еще здесь?

Оно почувствовало, как на него упал свет фонарика. Заметило, как вздрогнула девушка, увидев его бледное лицо, глядящее на нее из зарослей. Мика запихнула плитку в один из огромных карманов в штанинах рабочих брюк и зашагала к нему сквозь кучи мусора, который хрустел у нее под ногами. Мика сказала слово, которое Флекс не было запрограммировано распознавать, — видимо, ругательство.

— И что теперь с тобой делать? — произнесла девушка.

— Пожалуйста, я хочу уйти отсюда, — сказало Флекс.

Мика фыркнула.

— Ну, удачи. Там убивают всю вашу братию. Возле станции толпы народа, проводных кукол вытаскивают из проходящих поездов и ломают, а из их черепов делают фонари. Лучше бы тебе спрятаться.

— Спасибо, — ответило Флекс, — за то, что не стала меня ломать.

— Жаль, что не сломала, — вздохнула Мика. — Если бы я только могла! Если кто-нибудь узнает, что я помогла тебе…

— Прости, — повторило Флекс.

Мика подняла плитку, над которой оно работало, когда девушка спускалась по лестнице, и посмотрела на картинку, выцарапанную на ней.

— Не знала, что моторики умеют рисовать.

— Я тоже.

— Тебя запрограммировали для дизайнерской работы или что-то вроде того?

— Я так не думаю.

Она положила плитку и снова посмотрела на Флекс. (Зен мог себе представить ее выражение лица в тот момент. Сердитое, но доброжелательное. Ей приходилось приглядывать за матерью и младшим братом с самого детства, а теперь к ним добавился и еще этот бестолковый мото.)

— Тут тебе оставаться нельзя, — решила она. — Я покажу лестницу, которая приведет тебя к трубам. Там полно места, где можно укрыться. Но тебя все равно рано или поздно кто-нибудь увидит, поэтому тебе надо перестать выглядеть как… в общем, надо сделать из тебя подобие человека.

— Как? — спросило Флекс.

— Кожа у тебя чересчур бледная, глаза расставлены слишком широко, а еще…

Флекс покопалось в меню своего интерфейса. Белое лицо потемнело, стало почти такого же оттенка, как кожа Мики. Брови расширились и срослись на переносице, как у Мики.

— Не перестарайся, — предупредила та. Она посмотрела на его одежду: то, что осталось от бумажно-серой униформы, теперь висело обрывками тряпок, почти не прикрывая бесполого, ничем не примечательного тела. — А ты парень или девушка? — спросила она. — «М» или «Ж»? У нас, в Разломе, принято, чтобы человек принадлежал к одному из двух полов.

— А ты какого пола? — спросило Флекс.

— Женского, разумеется.

Флекс нашло в меню пункт «Пол» и выбрало: «Женский».

Мика порылась в куче мусора и нашла чью-то старую униформу и женскую дождевую шляпу с пластиковыми цветочками вместо пуговиц. Она велела Флекс надеть это, а потом села на корточки и пристально осмотрела ее. Заставила Флекс сделать волосы чуть длиннее, а потом немного взлохматила их руками.

— Хорошо, — сказала Мика. — Теперь ты похожа на странную девчонку, но, по крайней мере, люди не увидят в тебе проводную куклу при встрече. Правда, придется еще над этим поработать. Наблюдай за людьми, это у тебя хорошо выходит, судя по рисункам. Смотри на нас и копируй наши движения. Слушай и говори так же, как мы. Но не заговаривай ни с кем, кроме меня — только в самых крайних случаях.

— Хорошо, Мика.

Она повела Флекс вдоль берега по ржавым пешеходным дорожкам, выступающим на каменной поверхности, потом вверх по мокрым ступеням, сложными дорожками между труб. Прежде чем они расстались, Мика сбросила что-то со своей гарнитуры прямо в мозг Флекс: адрес для сообщений.

— Если что-то понадобится, — сказала она, — звони. Я принесу тебе еду или еще что. Но еда таким как вы, полагаю, не нужна?

Флекс не нуждалась в пище, но ей нужно было питание. Оставшись одна, она направилась к железнодорожным депо. Зарядилась от устройства, которое тащило огромный локомотив за пределы станции. Неподалеку от путей она соорудила себе маленькую лежанку. Своим разумом прислушивалась к огромным спокойным разумам поездов, которые прибывали и снова уходили. Слушала их песни. Те знали, что она здесь, но их это, похоже, ничуть не заботило. На стенах своего логова, на керамике, покрытой грязью и пятнами от сырости, она начала делать наброски. Рисовала поезда, «Железного пингвина», цветы, одежду. Рисовала Мику. Выходила на улицы и наблюдала за людьми, а потом возвращалась к себе и старалась изобразить их. Копошилась в Море данных и находила новые сюжеты для рисунков, предметы, названий которых не знала.

Каждые несколько дней она получала сообщение от Мики напрямую в свой мозг. «Ты там, мото?» — или: «Тебе что-нибудь нужно?»

Однажды Флекс ответила: «Пожалуйста, принеси мне что-то, чем можно рисовать…»

— Так вот, Мика стала таскать мне баллончики с краской с фабричных складов, — сказал Флекс, улыбнувшись при этом воспоминании, пока «Дамасская роза» уносила их все дальше и дальше от Разлома. — Я начал рисовать на поездах. А когда люди начали узнавать мои рисунки, то меня нашли и стали иногда просить украсить вывеску для магазина, такси или грузовик. Платили красками и электричеством. А Мика помогала мне покупать разные вещи, одежду и все остальное, чтобы я лучше вписался в этот мир. Иногда она приходила просто поболтать. Рассказывала о тебе, о твоей маме. Она говорила, что я умею слушать.

И все это происходило, подумал Зен, пока он занимался своими воровскими делами на Амберсае и на Таске, пока зависал в «Брызгах крови» или просто валялся в своей постели на Бридж-стрит, слушая тревожные стоны Ма. Мика приходила домой промокшей и уставшей, и он всегда думал, что она возвращается прямиком со своей тяжелой работы. Он чувствовал себя дураком из-за того, что не заметил: Флекс — моторик, и еще глупее он чувствовал себя потому, что даже представить не мог, что у его сестры есть другая жизнь, личная, свое собственное приключение.

— Мика права, — кивнул он. — Я многого о ней не знал.

Флекс улыбнулся.

— Она хороший человек. Как и ты.

— Я? Нет, я не хороший человек.

— Но ты готов столкнуться с такими трудностями ради того, чтобы спасти моторика, как Мика спасла меня.

— Это другое, — помотал головой Зен.

— Когда мы прибудем на Сундарбан, — сказал Флекс, — тебе придется как-то выйти на орбиту, чтобы отыскать Нову. Как ты собираешься это сделать?

— У меня есть план, — как можно увереннее ответил Зен.

Он солгал. У него была лишь смутная идея, скорее, отчаянная надежда, нежели план. Предприятие рискованное и, вероятно, безнадежное, но он должен попытаться. Если ему удастся спасти Нову от смерти, быть может, это компенсирует те смерти, причиной которых он стал на Веретенном мосту.

Глава 33

«Дамасская роза» не поехала прямо на станцию «Сундарбан». Зен попросил ее остановиться глубоко в туннелях, подальше от станционного города.

— Хочешь, я пойду с тобой? — спросила Флекс.

Зен покачал головой.

— Жди здесь. Если жуки тебя не смущают.

— Не смущают, — ответила Флекс.

Старлинг говорил шепотом, потому что не знал, насколько острым слухом обладают Монашьи рои. Они собрались в дальнем конце вагона и о чем-то шелестели между собой. Дядюшка Жукс и двое его товарищей, по всей видимости, безымянных. Если бы Нова была здесь, подумал Зен, она бы придумала им имена: «Б-з-з-з» и «Сверчок», что-то в этом духе. Но если бы Нова присутствовала здесь, Зен никогда бы не ввязался в эту безумную авантюру.

— Ладно, приглядывай за ними, — попросил он Флекс. Жукам он не доверял. У них были свои причины на это путешествие, и проблемы Зена их не волновали. Что, если они найдут способ заставить старый поезд их слушать и убедят его ехать дальше, пока он не вернулся?

— Я за ними присмотрю, — кивнула Флекс. — А сама пока займусь росписью поезда.

Один из пауков-ремонтников несколько километров сопровождал Зена до выхода из туннеля, пока тот не оказался возле лестницы, ведущей на поверхность. Парень сделал глубокий вдох — и полез наверх.

Сундарбан оказался самым необычным городом из всех, что он видел. Это был главный город Зенитов, и они постарались произвести впечатление. Величественные башни взмывались в полуденной дымке, словно сказочные ракеты, готовые вот-вот вылететь на орбиту. Между ними поблескивали купола станций: сотни платформ, обслуживающих К-шлюзы, скрытые среди окружающих гор. Куда ни глянь — яркие поезда снуют туда-сюда, пролетают по мостикам над оживленными улицами, исчезают в арках зданий. Торговые комплексы Сундарбана были, как всегда, открыты для деловых людей, но рабочие-моторики снимали портреты Магалаксмия XXIII с фасадов, заменяя их изображениями Прийи I, которая даже на фотографиях казалась нервной и неуверенной в себе. Общественные экраны демонстрировали женщину, железнодорожного маршала Делиус, которая, как сообщали в новостях, прибыла на Сундарбан, чтобы выразить поддержку юной императрице, хотя сайты со сплетнями, которые Зен мониторил через гарнитуру, уверяли: на самом деле маршал приехала затем, чтобы решить, стоит ли поддерживать Прийю Зенит, или же Железнодорожным войскам лучше принять сторону ее дяди. В такие времена на вершине окажется тот, кто завоюет поддержку Железнодорожных войск.

Синие мундиры в боевой экипировке патрулировали эскалаторы и разместили охрану перед входами на станционные платформы. Зен заранее сочинил историю на случай, если его спросят, кто он такой, но никто его ни о чем не спрашивал.

Сначала Зен хотел выдать себя за утилизатора и арендовать шаттл, чтобы попасть на орбиту. Но потом он узнал, сколько это будет стоить. Неудивительно, что космические путешествия не прижились. Он сомневался, что может себе это позволить. А если бы даже и мог, перевод такой суммы через дата-рафт Сундарбана привлек бы к нему внимание людей самых разных типов.

Поэтому он нашел уютный закуток в кафе, надел гарнитуру и быстро пролистал социальные сети. Найти Коби Чен-Тульси оказалось несложно. Его самодовольные селфи улыбались с десятков страниц. Зен выбрал страницу, которой Коби, похоже, пользовался реже остальных, и написал ему: «Это Таллис, с Джангалы. Как там твои синяки, заживают?»

Треноди гуляла возле ручейка, вьющегося через сад Чен-Тульси, когда Коби нашел ее. Поначалу, услышав его оклики: «Трен! Трен!» — она притворилась, будто не слышит, просто ради того, чтобы провести еще несколько секунд наедине с собой, но, когда жених, прихрамывая, подошел к ней, она натянула улыбку и обернулась. Девушка с удивлением заметила, что он выглядит очень обеспокоенным.

— Плохо дело, — сказал он. — Помнишь этого твоего кузена, с поезда? Таллиса?

Она подумала: «Ну, значит, его нашли, и он мертв». Семья Коби занималась координированием спасательных операций, отправляла шаттлы, чтобы собирать крупные обломки, и девушка поняла: «Значит, нашли тело Таллиса, а Коби пришел рассказать мне…»

— Он мне написал! — выпалил Коби.

— Он жив? — Треноди должна была радоваться, но радости она не испытала. От этой новости ей стало неспокойно, хотя девушка и сама не знала, почему. Где Таллис пропадал все это время после крушения? И зачем он написал Коби? Почему не ей?

— Твой кузен мне угрожает! — воскликнул Коби.

— Что?

— Говорит, я должен кое-что для него сделать, иначе он выложит записи со своей гарнитуры — с охоты на Джангале, — во все новостные ленты и на все сайты-сплетники Сундарбана. Интересно, говорит, как мои родители отреагируют, когда увидят запись… той драки.

— Это была не драка, Коби, — сказала Треноди. Она оглянулась, чтобы убедиться, что никто из прислуги и охранных дронов их не слышит. — Ты напал на него сзади. Пытался его убить. По крайней мере, именно так это выглядело…

— Знаю, — несчастным голосом сообщил Коби.

Треноди стало его жаль, а вот поступок Таллиса ее удивил. Должно быть, он хочет отомстить Коби за то, что он сделал. «Как же это мелочно, — подумала она, после всего, что случилось потом».

— И чего он от тебя хочет? — спросила она.

— Говорит, ему надо попасть на орбиту, — сказал Коби. — Знаю, это абсурд… Но он знает, что шаттлы моей семьи регулярно совершают полеты, и хочет полететь на одном из них.

— А ты уже рассказал семье?

— Нет! Только тебе! Хотя я и тебе не должен был ничего говорить. Таллис это четко дал понять. Он сказал: «Никому не рассказывай. Я умнее тебя. Думаешь, я не просчитал все вероятности и повороты, которые может принять дело? Самый простой для тебя выход из этой ситуации — сделать то, о чем я прошу».

— Вряд ли Таллис сказал бы такое, — удивилась Треноди. Хотя что бы сказал Таллис? Если честно, она едва была с ним знакома. Кроме того, воспоминания о нем смазались и перепутались, перекрылись более яркими, почти осязаемыми воспоминаниями о крушении поезда. Она его совсем не знала, не обладала информацией о его семейной ветви, о Зенитах из Золотого Узла. Откуда ей знать, может быть, они сами претендуют на престол или хотят присоединиться к дяде Тибору?..

И тут на нее обрушилась ужасная мысль. Что, если он с самого начала работал на дядю Тибора? Что, если Таллис проник на поезд Зенитов в качестве шпиона? Что, если он как-то связан с катастрофой? Девушка вспомнила, как встречала его на платформе, как провела мимо охраны… «Дело приобретает нехороший оборот», — подумала она. Если окажется, что Таллис в чем-то замешан, то ее осудят за помощь ему. Конечно, Треноди не хотела ничего плохого, она лишь поступила так, как поступил бы любой из Зенитов на ее месте; у нее ведь не было причин подозревать Таллиса, ни единой.

Но Прийя решит иначе. Подумает, что она вступила в заговор с кузеном Таллисом. Отдаст ее под суд как изменщицу, отправит в морозилку… От одной этой мысли у Треноди холод пробежал по коже.

— Правильно сделал, что никому не сказал, — обратилась она к Коби. — Можешь написать ему ответ?

— Он сказал, что сам выйдет со мной на связь.

— А ты сможешь предоставить ему шаттл?

— Наверное. Следующий рейс уходит с пусковой площадки № 50 в 20:00.

— Напиши, что будешь ждать его там, — сказала Треноди. — Мы должны выяснить, в чем дело.

— Да, — кивнул Коби. — Хорошо, Трен.

Он казался таким покорным, таким поверженным, что даже начинал ей нравиться.

Весь день Зен искал оружейный магазин, в котором принимали бы наличные и не задавали лишних вопросов. Отыскать такой оказалось непросто, но в конце концов один все-таки нашелся: для Зена распечатали маленький короткоствольный пистолет и продали к нему патроны. Пистолет оттягивал карман, пока парень на аэротакси летел к пусковой площадке № 50.

Пусковые площадки располагались среди песчаных холмов к югу от города. К тому времени наступил вечер: солнце за пылевыми завесами покраснело. Корабль, ожидающий запуска на пусковой площадке № 50, назывался «Космическая блоха». Издалека он выглядел красивым, но когда Зен вышел из такси и подошел ближе, эти кремовые круги на желтых крыльях оказались всего лишь лучами прожекторов, а затемнения на носках крыльев — ожогами и вмятинами, оставшимися после бесчисленных полетов сквозь атмосферу.

Коби ждал его у подножия трапа, как и обещал. Но он был не один. Он привел с собой Треноди.

Зен и представить себе не мог, что та останется с Коби, учитывая, что она о нем думала и что сказала леди Суфра о разрыве их помолвки. Увидев ее, Зен едва не запаниковал, едва не развернулся и не ушел, но такси уже улетело.

— Она — единственный человек, кому я рассказал, — пояснил Коби и поспешил через всю площадку ему навстречу. — Мне пришлось. Мы собирались вечером идти на свидание, так что я должен был объяснить…

«Он не врет, — подумал Зен. — Он меня ненавидит, но опасается противостоять». Это было странное чувство: знать, что Коби его боится. Приятное чувство.

Треноди смотрела на него, опершись на трап. Она не боялась. Зен видел — девушка пытается раскусить его. Он осмотрел небо на предмет семейных дронов, но, похоже, было чисто.

— Кузен Таллис, — сказала девушка. — И где же ты пропадал с момента катастрофы?

Зен пожал плечами.

— Много где.

— Я беспокоилась о тебе, искала. Нет ни единой записи о тебе на Веретенном мосту.

— Ну, учитывая всю эту суматоху…

— Почему ты не сообщил мне, что с тобой все в порядке?

— Я думал…

— Зачем ты пришел? — наседала Треноди, и Зен понял, что она его в чем-то подозревает.

— Рад, что ты в порядке.

— О, да, я в порядке, — ответила она. — Мой отец мертв, как и половина моих тетушек и дядюшек. А толстяк дядя Тибор собирается занять место моей сестры на троне. СМИ утверждают, что Илон Прелл тоже намерен провозгласить себя императором, а это знаменует начало войны с семьей Преллов. А теперь мой кузен Таллис шантажирует моего жениха. Но да, я в порядке, Таллис. У тебя правда есть записи с Джангалы?

Зен кивнул.

— Я все записал, — заверил он Треноди. И отправил копию видео ей на гарнитуру. Три мутных секунды с Коби, который держит в руках винтовку и смотрит на Зена глазами, полными злобы.

— Это все?

— Это часть, — солгал Зен. — У меня есть полная запись.

Треноди хотела что-то сказать, но Коби ее перебил:

— Корабль готов. Запуск по расписанию состоится в 20:00. Моя семья думает, что это запланированный рейс по утилизации.

Зена охватило раздражение. Он посмотрел наверх, туда, где заканчивалась лестница и был открыт входной люк.

— Экипаж?

— Я — экипаж, — сказал Коби. — Но ты не волнуйся, кораблем и управлять-то особо не нужно. Обычно мы вообще отправляем эту малышку в рейсы одну.

«Прежний Коби никогда бы в этом не признался, — подумал Зен. — Он стал бы хвастаться, какой он искусный пилот. Может, этот парень и впрямь изменился».

— Я могу сам полететь на ней?

— Нет! — воскликнул Коби. — В смысле, нельзя без согласия члена моей семьи. Я должен быть на борту, иначе корабль начнет задавать вопросы…

Зен кивнул и посмотрел на Треноди, снова сетуя, что она пришла сюда. Он думал, что сможет держать Коби под контролем, но себя и ее — нет. И все-таки оставлять ее тут было нельзя, иначе она может поднять тревогу. Она умнее Коби, и, возможно, не так уж боится, что запись всплывет. К моменту приземления «кузина» может привести сюда половину КоДеса Зенитов.

— Ты летишь с нами, — сказал Зен.

— О, я ни за что бы не пропустила такое, — усмехнулась Треноди.

Он протянул руку.

— Дай свою гарнитуру.

— Зачем? — спросила Треноди, но парень продолжал стоять с вытянутой рукой, и, взглянув на выражение его лица, она пожалела, что деактивировала охранных дронов, которые должны были повсюду сопровождать ее за пределами поместья Чен-Тульси. Но дроны обо всем доложили бы ее семье, а этого Треноди не хотела. Поэтому она вытащила наушник из-за уха и протянула гарнитуру Зену, который тут же втоптал устройство в пыль.

— Боишься, что я кому-нибудь сообщу о тебе? — спросила она, пытаясь придать голосу максимальную храбрость. — И что же именно ты натворил, Таллис? Зачем тебе понадобился корабль Коби?

— Я кое-что забыл, — сказал он. — Там, наверху.

Девушка задрала голову. За побитым носовым обтекателем «Блохи» в сумеречном небе дешевой брошью поблескивал Веретенный мост.

— У меня есть друзья, — предупредил Зен.

— Интересно, что они в тебе нашли, — съязвила Треноди.

Зен проигнорировал ее реплику.

— У меня есть друзья на Сундарбане. Если я не вернусь, они выложат запись. Просто отвезите меня наверх, а потом назад с нужной мне вещью, и тогда я больше никогда не побеспокою ни тебя, ни Коби.

Треноди не ощущала опасности — скорее, Таллис начинал ее раздражать. Но все равно она была рада, что припрятала запасную гарнитуру под манжетой. Треноди подождет, выяснит, что он замышляет, а потом свяжется со своей семьей. Если ей удастся лично его поймать, никто не обвинит ее в содействии преступнику.

Глава 34

Взлетать было тяжелее, чем садиться. Пассажиры лежали в виниловых креслах в командном центре шаттла, раздавался оглушительный рев двигателей, а гравитация свинцовой тяжестью давила им на грудь и лица. Но, наконец, все это закончилось, и вот они уже плавали в невесомости по грязной маленькой комнатке. Их волосы растрепались, тела утратили вес, а Сундарбан огромным фонарем светил в окна.

— В космических кораблях нет совершенно никакой романтики, — пожаловалась Треноди. — И вагонов-ресторанов не предусмотрено. Почему бы твоей семье…

— Что мы ищем? — перебил ее Коби.

«Раньше он ни за что не стал бы вот так ее затыкать», — подумал Зен. А она бы ему этого не позволила. Что-то в их отношениях изменилось. Раньше Коби считал честью женитьбу на девушке из семьи Зенитов, теперь же у Зенитов возникло столько проблем, что Коби делал одолжение Треноди тем, что не разорвал помолвку.

Столько перемен, больших и маленьких, и все они берут начало с того момента, когда Зен согласился украсть Пиксис.

— Дрона, — ответил он. — «Битла»-охранника Зенитов, сильно поврежденного. Его выбросило с Веретенного моста вскоре после происшествия.

— Значит, он должен отвечать на один из кодов активации Зенитов, — сказал Коби. — Мы выловили много устройств Зенитов из Космоса таким способом. — Зажмурившись, он передал кораблю несколько команд, и «Блоха» принялась вычислять координаты дрона и отправлять сигналы с кодом в Космос.

— Зачем тебе этот дрон? — спросила Треноди спустя несколько часов. — Там сохранились твои записи?

— Ничего подобного.

— Может, в нем хранится видео, которое ты бы не хотел показывать моей семье? Ты что-то замышлял в нашем поезде, не так ли? Все эти вопросы, и то, как ты подружился с тетушкой Суфрой… Мы еще удивлялись, как это вы так быстро поладили.

— Я не вредил вашему поезду.

— Я тебе не верю. Может, если бы люди из нашей охраны тебя допросили, они бы обнаружили, что все это время ты был в сговоре с дядей Тибором.

— Прекрати, Треноди, — вмешался Коби. — У него есть та запись, забыла?

— Это он так говорит, — поправила его Треноди. — А ты видел запись? Всю, целиком? Почему он не покажет нам ее полностью?

— Разумеется, у меня есть видео… — начал Зен.

— Тихо! — крикнул Коби — он прислушивался к слабому трещащему сигналу, сочившемуся из динамиков корабля. — Это бортовой самописец дрона! Он ответил на код активации. Дрон сильно поврежден… практически мертв… и к нему прицепилось еще что-то сломанное…

Зен надел гарнитуру, пока корабль разворачивался в сторону источника сигнала.

— Нова? — прошептал он, пока Треноди и Коби были увлечены разговором.

Ответа не последовало. Сигнал с дрона перестал поступать, но корабль уже вышел на визуальный контакт. Зен прижался лицом к толстому люку и вглядывался в черноту Космоса. Впереди в свете одной из сундарбанских лун показалось что-то вращающееся. Блеснула обшивка дрона, и на мгновение Зен разглядел безжизненную фигуру. «Ощущение, как будто кто-то утонул, и его несет течением», — подумал Зен. Что же делать, если теперь, когда он проделал весь этот путь, окажется, что Мика ошиблась и Нову не спасти?

После стольких дней, проведенных здесь, наверху, она уже ни в чем не была уверена. Нова даже сомневалась в собственном существовании. Что-то в ней сломалось и пыталось восстановиться. Предупреждения и отчеты о нарушении работы систем постоянно прерывали ее спутанные сны. Буквы стартовых меню бежали по внутренним экранам Новы, словно капли дождя по стеклу, напоминая о ее дне рождения там, на столе Ворона, в Дездеморе.

Наконец восстановились визуальные функции, заработала достаточная часть памяти, и настигло воспоминание: ее имя — Нова, сейчас она кружится на орбите Сундарбана и по-прежнему прикреплена к дрону.

Вращаясь в жестком свете сундарбанского солнца, Нова сумела аккуратно вытащить крюк из своего тела, стараясь не отпустить трос из микроволокна, которым тот крепился к дрону. Она обвязала конец троса вокруг пояса и стала подтягиваться к дрону, пока не оказалась достаточно близко, и тогда стало ясно: он мертв. Нова привязала себя к нему, словно моряк, выживший при крушении корабля, пытающийся удержаться на обломке, и стала ждать.

Ждать пришлось долго. Она не знала, сколько именно прошло времени, потому что поначалу не могла подключиться к Морю данных, а потом, когда соединение восстановилось, просто боялась им воспользоваться. Они с Зеном совершили чудовищное преступление. Кто знает, какие боты и шпионские программы поджидают ее в Море данных?

Так она и болталась в Космосе, частица тучи обломков, вынесенных с поврежденного Веретенного моста. Иногда мимо нее пролетали другие фрагменты, так быстро, что Нова вспоминала: она тоже движется. Иногда ей приходилось пользоваться двигателями дрона, чтобы уйти с пути какого-нибудь острого осколка, который грозил разрезать ее пополам. Иногда она замечала пролетающие космические корабли. Они собирали обломки покрупнее, но ни один не подлетал к ней ближе, чем на тысячу километров. Должно быть, сломанный моторик ни для кого не представлял никакой ценности.

Поначалу Веретенный мост, окруженный шаттлами и ремонтными аппаратами, оставался в поле ее зрения, но со временем Нову унесло далеко, и разрушенный мост скрылся за изгибом планеты.

Иногда она развлекалась, глядя на то, как солнце светит через дыру, которую дрон сделал в ее теле. Луч солнечного света сочился из груди моторика, подсвечивая снежинки и мусор, летающий поблизости. Но отверстие постепенно сужалось, и, наконец, затянулось окончательно. Тело Новы получило достаточно солнечной энергии, чтобы самоисцелиться.

А потом дрон вдруг проснулся и начал передавать свои координаты на аварийной частоте, а над краем диска Сундарбана появилась новая яркая звезда и стала увеличиваться, пока не превратилась в уродливый зеленовато-желтый корабль…

Корабль маневрировал в Космосе, набирая скорость, и Зена то прижимало к креслу, то откидывало вперед. Он услышал гул и лязг: открылись двери грузового отсека, руки-манипуляторы потянулись наружу, но парень до сих пор ничего не видел, кроме резкого космического солнечного света, заливающего все вокруг. Потом — опять гул, снова лязг.

— Цель захвачена, — отрапортовал корабль.

— Точно? — спросил Зен. — Она на борту?

— Она? — Коби обернулся и посмотрел на Старлинга. А потом кивнул, улыбнулся и сказал: — Все верно. Устройство у нас.

Зен попытался бежать, но вспомнил, что в условиях нулевой гравитации в этом нет смысла. Цепляясь за керамические выступы, он покинул центр управления и по виниловым дорожкам пробрался к двери, ведущей в грузовой отсек. Внутри проходила герметизация, огни над дверью мигали красным. Зен хлопнул ладонями по двери, будто это могло ускорить процесс. Он прилип к крошечному окошку, глядя на тело Новы, плавающее в воздухе, опутанное тонкими и сверкающими, словно ангельские волосы, кабелями.

Дверь открылась. Зен залетел внутрь, к ней. Нова смотрела на него невидящим взглядом из-под корки льда. Ее губы посинели. Дыру в одежде словно обрамляли неровные пятна.

— Дохлый «Битл» и труп девчонки? — удивился Коби, наблюдая за Зеном с порога вместе с Треноди. — За этим он нас сюда притащил?

— Это не девчонка, — сказала Треноди. — Это проводная кукла. Очень странная.

— Он проделал такой путь ради сломанной проводной куклы? Может, ты и права, возможно, в ее мозгах есть что-то такое, без чего ему никак не обойтись…

Треноди не ответила. Она извлекала гарнитуру из-под манжеты, развернувшись так, чтобы Зен, обернувшись, не заметил, как она прижимает устройство к своему виску.

Но Зен не оборачивался. Даже если бы он и оглянулся, то ничего бы не разглядел из-за пелены слез, наполнивших его глаза. Нова мертва. Все это время она была мертва, он проделал весь этот путь зря.

А потом, пытаясь утереть слезы (они примерзали к его лицу и пальцам), Зен заметил, что под прорехой блузы синтетическая плоть на груди Новы исцеляется, затягиваясь уродливым шрамом. Крюк уже не торчал из ее груди. Нова вытащила его и аккуратно повязала трос вокруг талии.

— Нова? — повторил он.

Она моргнула.

— Ты в порядке? — спросил Зен.

Ее лицо скривилось в попытке улыбнуться. Лед таял, сверкая каплями на ее щеках. Космическая пыль оставила на лице Новы маленькие шрамы и оспины, но от этого она только сильнее стала походить на человека. Зену хотелось обнять ее, но при Коби и Треноди делать этого было нельзя.

— Зен… — Нова улыбнулась. — Ты вернулся за мной?

— Да!

— Что ж, это было глупо, — заметила она. — Но очень мило с твоей стороны.

Зен плакал и смеялся. Он нашел способ отыскать Нову, как и сказала Мика. Он пришел сюда, нашел ее, и она оказалась жива! Но пока он помогал ей отвязаться от дрона, что-то заставило его обернуться. Треноди смотрела на него с порога с издевкой и триумфом, словно как-то его перехитрила — правда, он пока не понимал, как.

К тому моменту, как Нову освободили от пут, корабль уже входил в атмосферу и трясся, как катер на волнах. Кусочки плазмы, словно светлячки, пролетали мимо окон центра управления, пока Зен пристегивался к креслу.

Нова тайно говорила с ним через гарнитуру. Рассказывала и рассказывала, словно ей хотелось наговориться за все упущенное время.

— …а когда дрон проснулся и начал сигналить, я подумала, что за мной прилетел какой-то корабль-утилизатор, подумала, что меня теперь или сломают, или уничтожат, или перезапустят, и все мои воспоминания сотрутся. Поэтому я притворилась мертвой, а потом услышала твой голос и поняла, что ты за мной вернулся…

Зен улыбался. Он так по ней соскучился. Но Старлинг не мог сосредоточиться на словах девушки — он продолжал думать над тем, почему Треноди так на него смотрела. Что значил этот ее взгляд?

Вскоре тряска прекратилась. Корабль окутал чистый, спокойный воздух. Внизу, в лунном свете, сияли сундарбанские океаны.

— Меняем курс, — сказал вдруг Зен.

Коби обернулся.

— Мы взяли верный курс. Через тридцать минут приземлимся на платформу.

— Нет, — прервал его Зен. — Там нас будут ждать. Треноди уже нас сдала. Наверное, она отправила сообщение своей семье, пока мы занимались поисками дрона.

— Ничего я не отправляла! — возразила Треноди так высокомерно и возмущенно, будто ее обвинили в том, что она сжульничала в игре по метанию колец. — Ты сломал мою гарнитуру, забыл?

— Ты припрятала запасную, — сказал Зен. — Или воспользовалась системами корабля, чтобы оповестить службу безопасности Зенитов.

— Треноди бы не стала, — доверчиво возразил Коби. — Она же знает, что тогда ты выложишь запись, — и мне конец.

— Нет никакой записи, — сказала Треноди.

Зен достал пистолет. Он не стал целиться в Коби, но держал оружие так, словно думал об этом.

— Сажай корабль на северной стороне города Сундарбан, — приказал он.

Коби посмотрел на Треноди.

— Так это правда? Ты связалась со своей семьей?

— Кто-то должен был это сделать, — ответила Треноди. — Коби, мы поймали человека, который виновен в катастрофе на Веретенном мосту, и моторика, который ему помогал. Я даже не верю, что он тот, за кого себя выдает! Я слышала, что сказала мото, когда он ее включил. Она назвала его Зеном. Он — самозванец. Думаешь, кому-то будет дело до компромата на тебя, когда эта история попадет в новости? Да все будут только рады, что ты его ударил!

— Меняй курс! — крикнул Зен.

Треноди посмотрела на пистолет в его руке.

— А что ты сделаешь, если мы откажемся, Таллис? Вернее, Зен, или как там тебя звать на самом деле? Убьешь нас?

Зен знал, что должен это сделать. «Именно так бы и поступил Ворон, — подумал он. — Убил бы обоих и выбросил тела в океан». Люди на Сундарбане не знают ни его, ни Нову. Если Треноди и Коби не смогут опознать и подтвердить его личность, возможно, ему удастся как-то заговорить им зубы, убедить, что в Космосе произошла авария…

Но Нова будет знать правду. Она наблюдала за разговором, переводя взгляд с парня на Треноди и обратно.

Он опустил оружие.

— Я не причиню вам вреда, — сказал он очень тихо.

Он — не Ворон, он совсем не такой. А жаль.

— Ты ведь не Зенит вовсе, так? — спросила Треноди.

— Меня зовут Зен Старлинг. — Он мог бы попытаться схитрить, но чувствовал, что в долгу перед ней, и правда — единственное, чем он мог ей отплатить.

— Всегда знала: что-то с ним не так, — сказала Треноди, повернувшись к Коби. — Я так и не поняла, за что бедная тетушка Суфра так его полюбила.

«Космическая блоха» вошла в нижний слой атмосферы. Она летела над лесами, с высоты напоминающими залитые лунным светом брокколи, над городами, чайными плантациями и петляющей рекой. Скорость снижалась. Сквозь иллюминаторы Зен видел шоссе и железнодорожные пути, ведущие к станционному городу. Коби говорил с кораблем. Треноди в упор смотрела на Зена. На равнинах вдалеке показались знаки коммерческого космодрома. Зену показалось, будто он уже видит сверкающие в свете луны винты вооруженных дронов, патрулирующих небо над платформой, где находится Коби.

И тут, безо всяких предупреждений, он сказал:

— Корабль, меняем курс. Приземляемся за пределами города.

Корабль качнулся и стал удаляться от космодрома.

— Коби, что ты творишь? — вскрикнула Треноди.

Горизонт накренился. Воздух засвистел под короткими крыльями, двигатели взвыли. Что-то с оглушительным грохотом ударило в обшивку. Все вокруг взлетело в воздух и завертелось в темноте, освещаемой только снопами искр. Затем — грохот, корабль перевернулся и резко затормозил по земле, части потолка посыпались вниз, грязь и растительность покрыли иллюминаторы.

Наступила тишина.

— Что, в нас стреляли? — спросила Треноди. — Это были выстрелы? — Ее голос дрожал, язык заплетался. — Коби, зачем ты сменил курс?

Тот смотрел на Зена с другого конца центра управления. Смотрел с гордостью. Его взгляд говорил: «Видишь? Теперь мы квиты. У нас были разногласия, но однажды ты спас мне жизнь, а теперь я спас твою». Он, похоже, вообразил себя благородным воином из 3-D и хотел поступить так, как поступают они. Еще немного — и он пожал бы Зену руку. Но тут застонала Треноди: обломок с крыши ударил ее по голове в момент приземления. Коби повернулся и склонился над ней.

— Идешь с нами? — спросил Зен. — Если останешься тут, у тебя будут проблемы с Зенитами. А у нас есть поезд. Мы можем сбежать.

Коби помотал головой, не глядя на него.

— Нет, спасибо, Таллис или как там тебя зовут. Я остаюсь. — Он вытащил откуда-то аптечку и принялся суетливо обрабатывать рану Треноди. Потом все-таки поднял голову, всего на мгновение. — Знаю, ты считаешь меня богатеньким капризным мальчишкой. Думаешь, что наша помолвка с Трен — это всего лишь политический союз. Треноди тоже так думает. Но мне на нее не наплевать. И я не брошу ее тут одну.

Зен перевел взгляд на Треноди и увидел, что она изумлена не меньше.

— Тебе надо уходить, — поторопил Коби. — Железнодорожные войска скоро будут здесь. Мы скажем Синим мундирам, что ты похитил корабль, разбил его и сбежал.

Это заставило Зена зашевелиться. Он взял Нову за руку, вместе они пролезли через разбитые люки и оказались в грязном дренажном трубопроводе на окраине города Сундарбан. Над ними прожужжал дрон, но это оказался фермерский урожайный бот, который прилетел оценить ущерб, нанесенный его злакам в результате внезапного приземления. Вдалеке, на другом конце поля, было слышно жужжание других приближающихся дронов.

Зен и Нова, разбрызгивая грязь, побежали к концу дренажа, где труба уходила под дорогу, нырнули в заросли колосьев на соседнем поле и, петляя мимо амбаров и тракторных навесов, выбежали на дорогу, окружающую город. Поверхность дороги мягко подсвечивалась, излучая накопленный за день солнечный свет. На ней останавливались наземные автомобили и машины на воздушной подушке, пассажиры выходили и во все глаза таращились на дым, поднимающийся со стороны крушения шаттла. Трескучий рокот реактивных двигателей раздавался по всей кромке неба. Зен толкнул Нову в одну из пустых машин и залез вслед за ней. Нова порылась в ее мозге, и машина ожила.

— Куда направляемся? — спросила она.

Зен понятия не имел, где Коби их высадил.

— В город, — просто ответил он.

Машина аккуратно развернулась в противоположном направлении и выехала на съезд, пока поисковые дроны прочесывали поле с помощью фонариков.

Глава 35

— Флекс!

— М-м-м-м?

— Флекс!

Голос «Дамасской розы» пробивался в сознание Флекса. Он висел, держась за обшивку старого локомотива, и набрасывал фигуры и формы быстрыми движениями баллончика, пока один паук-ремонтник подсвечивал его творения рабочей лампой, а другой держал сумку с красками. «Фоссы» были поменьше современных поездов, и Флекс надеялся, что его запасов хватит. А если нет, может, в вагоне-ресторане ему удастся уговорить 3D-принтер поделиться пигментом.

Странные мифы Монашьих роев не выходили у него из головы. Они-то и подсказали Флекс, что нарисовать на изогнутых обтекаемых боках «Дамасской розы». Ангелов. Ангелы словно вылетали из единственного большого фонаря на передней части старого локомотива, как будто из светящегося прохода. Ангелы насекомых и человеческие ангелы; ангелы, похожие то на собак, то на кузнечиков или рыб; ангелы, выглядящие как крылатые поезда и летающие чайники. Ангелы с орлиными крыльями, ангелы с лицами-циферблатами. Ангелы в деловых костюмах, в вечерних нарядах, обнаженные ангелы и в разных полосатых носках. Ангелы, разбрасывающие розы; ангелы, поедающие бхаджи[69], танцующие по бокам поезда в диком полете — все они восхищенно смеялись, удивляясь тому, что оказались частью шедевра Флекса.

Если хватит краски, подумал Флекс, он продолжит рисовать вереницу ангелов и на вагонах: ему всегда хотелось расписать поезд полностью, от начала до конца. Он изобразил большого ангела на стене моторного отсека: высокого, сильного, созданного благодаря вдохновению, которое подарила Мика Старлинг, с широкими бедрами, большими руками и добрым красивым лицом.

И снова голос поезда:

— Флекс!

— М-м-м-м?

— Зен Старлинг отсутствует уже пятнадцать часов.

— Это много?

Так всегда происходит, когда ты трудишься и работа идет хорошо. Время утрачивает значение. И тут Флекс вспомнил, где он находится и куда ушел Зен.

— Ой… — Он закрыл баллончик и отскочил на щебень возле рельсов.

— Кроме того, — продолжал поезд, — я получаю новости из местного дата-рафта. На окраине города потерпел крушение космический корабль. Продолжаются поиски двоих беглых преступников. Один из них — молодой человек, другой — моторик женского пола.

— О нет, — выдохнул Флекс.

— Думаешь, это Зен и тот моторик, которого он хотел спасти?

— Ну, совпадений достаточно, ты не находишь? — сказал Флекс. (Он не хотел, чтобы его слова прозвучали саркастически. Ему нравились осторожные логичные рассуждения поезда, эти прямые внутренние рельсы, по которым катились его мысли.) По крайней мере, их еще не поймали. Мы должны что-то предпринять…

— Что будем делать, Флекс?

Моторик прислонился лицом к обшивке поезда. В свои первые дни в Разломе он иногда прижимался к поездам в депо в поисках тепла. Эти ощущения, этот запах были самыми счастливыми воспоминаниями из тех времен, они всегда его успокаивали. Хотя ответов они не давали. Бедняга Зен! Бродит где-то за пределами станционного города, разыскиваемый дронами, Синими мундирами и кто знает, кем еще. Чем тут может помочь Флекс? Он всего лишь разрисовывает поезда. Он даже не знает, куда ведут эти туннели, здесь, на Сундарбане.

— На официальных аварийных частотах разгораются дискуссии, — сообщил поезд. — Железнодорожным войскам приказано патрулировать внешние платформы.

— А платформы нашей линии? — спросил Флекс, вдруг испугавшись, что Синие мундиры могут вот-вот появиться из темноты туннеля и арестовать его.

— Видимо, войска не догадываются, что мы можем находиться здесь, — сказала «Дамасская роза». — Полагаю, они хотят убедиться, что Зен не появится на какой-нибудь из платформ других линий. По всему городу расставлены подразделения.

— Ох, Зен! — вздохнул Флекс. Кто бы мог подумать, что обыкновенный юный воришка из Города Грома может доставить ему столько проблем?

Что-то зашуршало поблизости, и Флекс поднял голову. Монашьи рои вышли из поезда и встали, глядя на него. Точнее, Флексу казалось, что они смотрят на него. Отверстия в масках были направлены на лицо мото, но у каждого роя имелось около миллиона глаз, поэтому смотрели они, скорее всего, во всех направлениях.

— Мы слышали голос поезда, — сказал Дядюшка Жукс.

— Твои друзья в опасности, — заявил другой рой, словно Флекс сам этого не понял. — Мы должны ехать без них, искать Линии Насекомых.

— Нет! — твердо сказал Флекс, а поезд возмущенно выдохнул:

— Пш-ш-ш-ш-ш-ш…

— Я говорил им, что ты не согласишься, — заметил Дядюшка Жукс.

— Я не могу бросить Зена. Он — часть моего улья, — объяснил Флекс, пытаясь изложить это доступным для них языком. Но они, казалось, не поняли. Монашьи рои постоянно оставляли след из частичек себя, отдельные особи для них не имели значения.

— Я не уеду без Зена Старлинга, — сказала «Дамасская роза».

— Но у тебя есть художник, — возразил Дядюшка Жукс. — Зен Старлинг ничего не значит для тебя.

— Этот парень храбрец, — загудел поезд. — Он столько всего сделал ради спасения друга! Я не уеду без него.

Монашьи рои недолго пошептались друг с другом. Затем Дядюшка Жукс повернулся к Флексу.

— Мы поможем вам его отыскать.

— Как? — спросил Флекс. — Они где-то в городе, а там повсюду Синие мундиры, все их ищут. Я даже не рискну выйти с ними на связь, Синие могут перехватить сигнал. Они могут быть где угодно.

Монашьи рои покачивались — шелестели, словно сухой тростник, кивая своими бесформенными головами. Кажется, они были собой довольны.

— Мы — Монашьи рои, — прошептали они. — Мы можем проникнуть куда угодно.

Позже, когда они ушли, поезд снова заговорил.

— Флекс!

— М-м-м?

— Флекс!

— Да?

— Мне ужасно нравятся твои ангелы.

Глава 36

Местами этот город один в один был похож на Амберсайский базар. Зен с Новой петляли по улицам, светящимся неоновыми вывесками, наполненными шумом патинко[70] и запахом жареных моллюсков из баров, грохотом К-поездов, летящих по виадукам, опоры которых мерцали рекламными слоганами и граффити. Долго скрываться в таком месте было нельзя, но здесь они могли продержаться дольше, чем где-то еще.

Они бросили машину уже спустя несколько минут. Зен никогда раньше не угонял автомобили, но знал главное правило: нельзя задерживаться в них надолго. Они с Новой спрыгнули на землю под железнодорожным мостиком, машина поехала дальше, и влюбленные, чтобы запутать следы, поспешили назад по улицам с сонными биокоттеджами, через промышленные зоны, где за картонными стенами фабричных строений жужжали и громыхали 3D-принтеры.

Зену хотелось выйти на связь с Флексом и «Дамасской розой». Он отсутствовал гораздо дольше, чем обещал, и пройдет еще много часов, прежде чем он сумеет вернуться на то место, где его ждал старый поезд. Нужно было дать знать о себе, но Зен понимал, что нельзя этого делать. В местном дата-рафте полно ботов-шпионов, которые только и ждут момента, когда можно будет засечь Зена и отправить его координаты дронам Синих мундиров. Поэтому он не стал ничего сообщать Флексу, но позволил Нове подключиться к городской информационной ленте лишь на то короткое время, за которое можно успеть скачать карту.

Дело было плохо. Путь к туннелям, ведущим к линии Большого Пса, шел через северную часть города; шаттл же потерпел крушение на юге.

Они пробивались сквозь толпу на залитых неоном улицах в надежде улизнуть, пока Синие мундиры их не засекли. На экранах, мимо которых они проходили, крутили кадры с места крушения шаттла.

Зен вспомнил, что он вор, словно атмосфера Амберсая пробудила его старые навыки. Парня успокаивала следующая мысль: он совершает что-то, в чем хорош; Зен воровал вещи с прилавков и ускользал, словно невидимка. Он украл для Новы пальто с капюшоном, чтобы прикрыть ее разорванную блузу и скрыть лицо в тени; затем горячие имбирные вареники для них обоих. В новенькой генно-технологической будке под названием «Погонометрия» он украл себе усы симбионта: волосатого живого существа, созданного специально для того, чтобы взбираться на верхнюю губу человека и жить там, питаясь потом мертвыми клетками кожи. Но вскоре оказалось, что это контрафактная подделка: спустя полчаса она стала рыжей и съехала на щеку, словно заблудившийся нестриженый висок. Он отдал усы Нове, но ей они тоже были ни к чему.

Всю дорогу Зен не сводил с нее глаз. И постоянно спрашивал:

— Ты в порядке?

— Думаю, да. Теперь да. Спасибо, что вернулся за мной.

— Я должен был вернуться раньше, но Ворон меня не пустил. Он хотел бросить тебя там.

— Я всего лишь моторик, — сказала Нова.

— Дело не в этом. Вот она, сущность Ворона.

Некоторое время они молча шли по одинокой улице, идущей параллельно грузовым путям.

Помолчав, Зен сказал:

— Уверена, что ты в порядке?

— Да, Зен.

— И эта дыра у тебя в груди… не причинила тебе никакого вреда?

— Причинила. Я, наверное, долго была в отключке. Но солнечной энергии сполна хватило на то, чтобы зарядить меня, все мое тело создано из самовосстанавливающихся материалов.

— Жаль, что у меня не такое, — вздохнул Зен. Он был весь в синяках после крушения шаттла, его трясло от стресса и адреналина.

— Прости меня, — сказала Нова.

— За что?

— За то, что подвергла тебя опасности. — Она посмотрела на него серьезным взглядом, огни из окон проходящего поезда мелькали на ее лице. Она была похожа на героиню старого фильма. — Там, наверху, когда я думала о том, что никогда больше тебя не увижу, у меня словно сердце разбилось. А мое сердце — оно само не восстанавливается, Зен Старлинг.

Поезд ушел, но Зен все еще видел ее, шагающую рядом в натриевом свете железнодорожных фонарей. От Новы еще пахло Космосом, присутствовал насыщенный дымный запах. Что это за чувство? Оно пугало Зена, чем бы оно ни являлось.

Он почти почувствовал облегчение, когда Нова вдруг сказала:

— За нами кто-то следит.

Зен оглянулся. Он никого не увидел, но знал, что слух и зрение у Новы острее.

— Их трое, — продолжала та. — Я не думаю, что это люди.

Зен потащил ее за собой в открытую дверь склада и достал пистолет.

— Моторики?

Нова покачала головой.

— Монашьи рои.

Зен с облегчением рассмеялся и вышел наружу. Он не был уверен, что это его Монашьи рои, но увиденное походило на то; обычно они по трое не ходили.

— Мы тебя отыскали! — прошептали рои, так быстро перемещаясь по улице, что казалось, они вот-вот рассыплются. Зен снова засмеялся. Никогда прежде он так не радовался встрече с миллионами мутировавших насекомых.

— Мы искали тебя, мы нашли тебя! — прошелестел Дядюшка Жукс и протянул руку, чтобы похлопать Зена по плечу и потрогать его одежду. Парень едва сумел подавить желание отойти назад. — Поезд просматривал новости, сказал нам, что Империя охотится за тобой. Мы волновались за тебя: Флекс, поезд волновался, и мы тоже. И мы отправились на твои поиски. Никто не замечает Монашьи рои. Никто не задерживает нас, не задает вопросов. Мы ведь всего лишь Монашьи рои.

— Спасибо, — сказал Зен. Он немного стыдился того, что целая куча жуков решилась пойти на такое, чтобы помочь ему. Жаль, что он испытывал такое отвращение к этим насекомым.

— Там повсюду синие полицейские, — сказал один из роев. — Железнодорожники, кхе-кхе. На станции, на улицах.

— Вон там их много, очень много, — добавил Дядюшка Жукс, показывая на улицу как раз в том направлении, куда шли Зен с Новой. Старлинг увидел вдалеке лучи фонарей: дроны летали туда-сюда над центром города.

— Надо прятаться, — настаивали остальные рои.

Зен помотал головой.

— Мы должны идти дальше. Рано или поздно они задумаются, как я сюда попал, и логическая цепочка выведет их на линию Большого Пса, к «Дамасской розе». У нас нет времени прятаться. Надо двигаться дальше.

— Вы должны двигаться дальше, но вам надо спрятаться, — сказал Дядюшка Жукс. — Мы скроем вас. Можно спрятаться в нас.

Зен не сразу понял, что он имеет в виду. А когда понял, тут же пожалел об этом.

— О нет! — воскликнул он. — Нет, нет, нет, я на такое не согласен…

Но разве у него был выбор?

Нова взломала замок на дверях, и всем открылся коридор, ведущий в убежище с арочным потолком, похожее на дом Флекса в Разломе, только забитый горами бочек и химикатов. Сигнализация, оповещающая о взломе, ворчливо спросила, кем это они себя возомнили, и пообещала сообщить о них полиции, но это была дешевая модель; Нова залезла в разум системы и успокоила ее изнутри. Монашьи рои уже начали терять человеческую форму, растекаясь бурлящими, поблескивающими кучками насекомых, а их пустые робы спадали на пол, словно одежда растаявших снеговиков. Во рту у Зена пересохло. Это будет ужасно.

Зато Нова насекомых не боялась. Она подошла поближе к одному из муравейников. Жуки темными потоками устремились вверх по ее ногам, облепив бедра, талию и грудь, затем по спирали обволокли руки вниз до самых ладоней, пока пальцы полностью не оказались спрятаны. Но насекомые продолжали прибывать, покрывая ее слой за слоем; крылатые самки порхали вокруг. Они обволокли все тело и конечности, а потом устремились вверх, на голову. Оказавшись полностью облепленной насекомыми, Нова осторожно подошла к одной из упавших роб и затолкнулась в нее. Поднесла маску, похожую на часть осиного гнезда, к лицу, и жуки поставили ее на место. Когда она обернулась на Зена, ее было не отличить от Монашьего роя, разве что чуть крупнее обычного, но кто их разглядывает? Рои бродят всюду, где им вздумается.

— Только не выходить из города, — сказал муравейник, который еще недавно был Дядюшкой Жуксом. — Если синие полицейские нас увидят, они скажут: «Ого, рои обычно остаются на станции», — и тогда будут вопросы, в нас будут тыкать палками, и они найдут вас, спрятанных внутри. Поэтому мы должны идти через станции к старым платформам. Состав встретит нас там. Мы обсуждали это с поездом и Флексом. Поезд будет там через час. К тому времени мы должны добраться туда.

— Я проведу нас, — сказала Нова слегка приглушенным из-за бумажного лица голосом. — У меня в памяти есть карты станции. — Она попыталась пройтись. Роба из мешковины была ей коротковата: из-под полы виднелись ноги, облепленные жуками.

— Присядь чуть-чуть, — посоветовал Зен. — Согни слегка колени. И иди не так ровно. Иди как пьяница, который несет на голове бокал с вином и пытается не пролить ни капли.

Парень опустил взгляд на ближайшую кучку насекомых, пытаясь заставить себя подойти к ней.

— Насекомые не покрывают тебя вплотную, — сказала Нова. — Сюда проникает достаточно воздуха.

— Тебе-то откуда знать? Тебе же не нужен воздух! Они заползут мне в рот.

— Нет, не за… — начала она, но тут же оборвалась и сплюнула. — Тьфу! Гадость.

— Ненавижу жуков! — воскликнул Зен. От одной мысли о том, что все эти крохотные лапки будут ползать по нему, его бросило в пот и дрожь. Но он посмотрел на Нову, которая, пошатываясь, ходила по складу, тренируя пьяную походку, и понял, что это лучшая маскировка из всех, что он когда-либо видел.

Поэтому Зен зажмурился, крепко сжал губы, зубы и попытался даже втянуть ноздри, изобразив при этом такое лицо, будто он только что разжевал лимон. И стрекочущая волна жуков устремилась вверх, обволакивая его тело.

Все оказалось совсем не так, как он себе представлял.

А гораздо хуже.

Глава 37

Больницы, расспросы, жесткий белый свет в тесных маленьких кабинетах, где полицейские и служба безопасности Зенитов заставили Треноди снова повторить свой рассказ.

— Он не настоящий Таллис Зенит. Это был самозванец. Он сел на поезд Зенитов в Адели, тетушке Суфре он понравился… А через несколько дней после его появления поезд отправился на Веретенный мост…

В бронированном автомобиле Треноди доставили к контрольно-диспетчерской вышке возле центральных платформ. Коби твердил, что она очень устала, пусть ей позволят поехать домой и отдохнуть, но ему сказали, что с девушкой хочет поговорить железнодорожный маршал Делиус. Когда Треноди торопили, чтобы она зашла внутрь, над входом жужжал целый рой дронов-репортеров.

Внутри оказалось людно: офицеры Железнодорожных войск, официальные представители К-трассы, генералы КоДеса Зенитов в причудливых одеяниях. В воздухе, словно воздушные змеи, парили голографические экраны. На них транслировались рапорты отрядов Синих мундиров, которые обыскивали город, и демонстрировались видеозаписи с дронов-патрульных. На островке пустого места стояла Прийя Зенит в окружении облачка маленьких голубых птичек-дронов, которые летали вокруг нее по ломаной нервной траектории, словно заразились паникой от своей хозяйки.

— Я требую немедленного усиления охраны! — говорила она высоким, неровным, слишком громким голосом. — Какой смысл оставлять хоть один бронепоезд на Центральной станции, где предатель Тибор может в любой момент захватить его и обернуть против меня? Если уж ваших местных отрядов не хватает даже на то, чтобы поймать одного-единственного убийцу…

— Леди Треноди? — Кто-то коснулся ее руки. Девушка обернулась и увидела Лиссу Делиус: железнодорожный маршал стояла перед ней все с тем же мудрым выражением лица и белыми волосами, уложенными в виде воинского гребня, — та самая женщина, чье лицо мелькало во всех новостных лентах.

— Я видела Ваш отчет о сегодняшних событиях, — негромко сказала железнодорожный маршал, аккуратно уводя девушку подальше от людей, собравшихся вокруг Прийи. — Вы уверены, что верно запомнили имя? Настоящее имя того самозванца?

— Он сказал, что его зовут Зен Старлинг, — ответила Треноди.

Женщина смотрела на нее строгим испытующим взглядом.

— Вы когда-нибудь раньше слышали это имя?

— Никогда, — ответила Треноди.

— Что ж, а я слышала, — сказала железнодорожный маршал и повернулась к своим ассистентам и офицерам, которые стояли у нее за спиной, ожидая приказов с готовностью собак, сидящих возле стола в надежде на подачку.

— Отправьте людей на старые платформы линии Большого Пса. Да, я знаю, что доступ к ним закрыт — так откройте! И приведите ко мне Январа Малика.

Глава 38

За то время, что они, покачиваясь, ползли к центральным платформам, Зену не раз казалось, что он не выдержит всего этого. Закричит, начнет трясти и хлопать руками, сорвет старую грязную робу, раскидывая жуков во все стороны.

Потому что они были повсюду: в ушах, в носу, под рубашкой; они так плотно облепили его ноги, что он едва мог оторвать их от земли. Но так, наверное, было даже лучше: больше сходства с неуклюжей походкой Монашьих роев. Когда они начали проходить через контрольно-пропускные пункты Железнодорожных войск, Зен внимательно смотрел сквозь глазные прорези в бумажной маске, обрамленные бахромой из ножек и усиков, и видел, как Синие мундиры машут руками, даже не присматриваясь к роям; и только теперь он поверил, что маскировка работает и что ради этого стоит потерпеть.

Время от времени сквозь гарнитуру до него доносился голос Новы:

— Уже близко, — говорила она, чтобы подбодрить Зена, или: — Ты погляди на этих Синих! Они на нас даже не смотрят!

Их остановили лишь один раз. Младший офицер преградил им дорогу, когда они уже были возле турникетов, и спросил, куда они направляются.

— Платформа восемьдесят девять, — прошептала масса жуков, облепившая Нову, и тут младший офицер отвернулся, слушая новые приказы, поступающие сквозь треск гарнитуры, и махнул им: «Проходите». Турникет, который, как и все станционные турникеты, был запрограммирован так, чтобы пропускать рои, открылся перед ними, и они вышли на платформу, оставляя за собой след из мертвых панцирей, а пассажиры, ожидающие рейса 5.68 на Порт Бхозе, сделали шаг назад, чтобы пропустить их.

Платформа тянулась вдаль, на другом ее конце было темно и пусто. Они спустились к рельсам, перешли один путь, затем еще один. Все знали, что Монашьи рои ведут себя странно, поэтому вряд ли кто-то что-то заподозрил бы, увидев их там, но они все равно остановились и подождали в тени, пока пройдет поезд, а затем двинулись дальше. Вскоре они оказались у двери в стене туннеля, которая, по словам Новы, вела на линию Большого Пса; и вот они уже спустились по лестнице на заброшенную платформу, спрятанную глубоко внизу под другими линиями.

Внизу стояла тишина. На противоположной платформе торговый автомат оптимистично замигал огоньками, оповещая, что у него есть большой выбор снэков на продажу. Рельсы первого и второго путей поблескивали в свете настенных биоламп. Зен и Нова посмотрели по сторонам. Они прошли в дальний конец платформы, надеясь, что поезд прячется в тени туннеля. Но там шумел только туннельный ветер, который дул неизвестно откуда, трепал полы их роб и шуршал крылышками жуков, покрывавших ладони влюбленных.

— Поезда тут нет, — заключила Нова.

— «Дамасская роза» сказала, что будет ждать нас здесь, — прошептал ее «костюм» из жуков. — Так мы договорились. Флекс свидетель. Мы это обсуждали.

Дядюшка Жукс, казалось, принялся делать зарядку. Он махал руками по кругу и вскидывал ноги. Потом стянул робу наполовину и рассыпался, освободив Зена, который, задыхаясь и дрожа, тут же принялся смахивать отдельных жуков. Они сыпались с его волос и стекали по лицу, словно черные слезинки.

— Может быть, мы пришли слишком поздно, — прошептал Дядюшка Жукс, низкий бесформенный холмик под упавшей робой, похожий на кучу опавших листьев, которую должны вот-вот сжечь.

— Или слишком рано…

В любом случае, у них возникла проблема. В тишине платформы зазвучало странное эхо. Шум, но не от поезда.

— Шаги, — сказала Нова, которая услышала их раньше Зена.

И тут к звукам шагов присоединились голоса. На платформе появился отряд Синих мундиров, фонари на их шлемах словно вырезали белые конусы в пыльном воздухе. Усиленные громкоговорителями голоса, снова и снова отражаясь от крыши туннеля, приказывали беглецам встать на колени и поднять руки вверх. Зен и Нова опустились на колени, подняв руки. Насекомые черной рекой стекли с Новы и разлились по платформе. Бойцы стояли на краю этой лужи, оглядываясь на командира в ожидании инструкций. Никому не хотелось идти прямо по кишащей массе, а потом весь вечер отковыривать раздавленных жуков из подошв ботинок.

— Поезд идет, — шепнула Нова на ухо Зену. Стоя на коленях у края платформы, они посмотрели на рельсы. Отражения огней торгового автомата на другой стороне задрожали, и рельсы завибрировали под весом приближающегося состава. Спустя секунду Зен услышал: в туннеле нарастал гул двигателя — слишком громкий, чтобы спутать его с устройствами другой линии.

— Но здесь не может быть поездов, — сказал один из Синих мундиров, мотая головой. — Эта линия закрыта!

Зен прошептал:

— Нова, предупреди ее! Выйди на частоту «Дамасской розы», дай ей знать, что происходит, иначе они схватят и Флекса!

Но не было времени проверять все частоты в поисках старого поезда, о котором Нова даже не знала. Она прокричала предупреждение на всех частотах сразу, так громко, что Синие мундиры чертыхнулись, а некоторые даже прижали ладони к наушникам своих шлемов.

Свет заполнил туннель, скользнул по платформам, и из темноты с ревом появилась «Дамасская роза».

Зен не сразу узнал ее в новом ангельском одеянии. Они с Новой, Монашьи рои, Синие мундиры — все стояли и смотрели, как поезд въезжает на станцию, издавая продолжительный тормозной визг, высекая колесами фонтаны искр.

Кто-то из Синих мундиров, похоже, решил, что их атакуют. Бойцы подняли оружие. Пуля ударила в бок состава, и на лице одного из ангелов появился яркий керамический шрам. Что-то со звуком хлопка появилось из люка на крыше, разрисованного ангелами. Пушка. Она поворачивалась из стороны в сторону, извергая яркие потоки трассирующих снарядов по всей платформе. Несколько Синих мундиров согнулись и упали. Командир отпрянул назад и грузно рухнул на одну из скамеек, выстроенных вдоль платформы, как будто пришел не тот поезд, которого он ждал. Остальные отстреливались, их пули высекали искры и срезали краску с покрытия старого поезда.

Дверь одного из вагонов, скрытых у входа в туннель, открылась. Из нее высунулся Флекс и помахал Зену с Новой. Они выползли из-под линии огня и стали двигаться к моторику. За их спинами рассыпавшиеся Монашьи рои кишели и вздымались, пытаясь поднять свои скелеты-прутики. Третий рой развернулся и хотел помочь им, но угодил под пулю, и составляющие его жуки разлетелись так далеко, что интеллект тут же потух, словно задутая свеча. Поток насекомых превратился в обычный рой, шторм из крылышек, лезущих в лица солдат, облепляющих биолампы.

Зен оказался у двери. Флекс затащил его внутрь, и они вдвоем развернулись, чтобы помочь Нове. Но ей не нужна была помощь — она с грацией моторика запрыгнула в поезд.

— Все на месте? — спросила «Дамасская роза». — Я не могу оставаться здесь, сами понимаете. Эти люди стреляют в меня.

— Монашьи рои! — воскликнул Флекс. — Мы не можем их бросить!

Рои оставались на платформе, они не принимали особого участия в битве, но пострадали из-за перекрестного огня и подошв паникующих солдат, которые бегали прямо по ним, давя и ломая чахлые конструкции, которые те тщетно пытались поднять. Один из роев подбросил вверх всех самок — облачко насекомых в отчаянии взмыло к поезду, но перепуганный Синий мундир развернул на них огнемет, и насекомые полопались, словно зернышки попкорна.

«Дамасская роза» снова пришла в движение. Впереди две противоположные платформы соединялись пешеходным мостиком. Синие мундиры торопливо бежали вверх по ступеням, пытаясь обойти путь и нащупывая гранаты.

— Мы не можем их бросить! — закричал Флекс поверх шума ветра, рева двигателей и грохота оружия. Он засунул руку в дверь, чтобы та не закрылась. На платформе Дядюшка Жукс сумел собрать себя воедино; его нескладная мерцающая фигура придерживала колышущуюся робу. Пули очередями пробивали его, рассыпая фонтаны мертвых жуков. Одна из пуль угодила во Флекса, который болтался в открытых дверях; моторик упал на спину, забрызгав стекло голубым гелем.

— Флекс!

— Я в норме…

Зен сменил его у двери. Он высунул руку наружу, где летали пули, схватил горстку жуков и руку скелета под ними.

— Прыгай! — крикнул он. — Прыгай!

Но Дядюшка Жукс не успевал за набирающей скорость «Дамасской розой». Он рассыпался на ходу, жуки разлетелись по платформе и исчезли в темноте под поездом. Его лицо отвалилось — улетело с потоком воздуха, словно бумажная тарелка на пикнике.

— Найди путь, Зен Старлинг! — прошелестел он. — Найди Линии Насекомых!

От Дядюшки Жукса уже почти ничего не осталось, и говорить он больше не мог. Дядюшка Жукс превратился в облачко насекомых, снующих туда-сюда, бьющихся в окна, влетающих в поезд мимо лица Зена, осыпающихся со звякающего куска каркаса, который Зен еще держал в руке.

Парень разжал пальцы. «Дамасская роза» захлопнула двери и нырнула в туннель, стремительно разгоняясь перед К-шлюзом.

Глава 39

Треноди стояла возле сестры и смотрела на голографические экраны, пытаясь разобрать хоть что-нибудь в смазанных кадрах с камер на шлемах Синих мундиров. Мигающий свет, искры, непонятные выкрики и уходящий красный поезд.

— Зен сбежал? — спросила Прийя, глядя на Треноди, словно надеясь, что она опровергнет ее слова. — Мундиры его упустили?

Снаружи выли сирены, лучи фонарей обшаривали стены станции, перевозки Железнодорожных войск спускались на платформу, чтобы подобрать выживших в битве, которые, спотыкаясь, выходили из старого туннеля.

— Если Железнодорожные войска не могут гарантировать нам безопасность, то кто тогда может? — спросила Прийя.

— Мы и так в безопасности, При, — сказала Треноди. Когда на экранах появлялся Зен Старлинг в мигающих вспышках выстрелов, девушка боялась, что этого парня застрелят на ее глазах. Треноди не хотелось этого видеть. Но ей также не хотелось, чтобы ему удалось сбежать; Треноди желала, чтобы его поймали, привели в наручниках и приказали все объяснить. Заставили принести извинения. А потом заморозили на долгий, очень долгий срок. Мысль о том, что Зен сбежал на том старом красном поезде, невредимый, приводила ее в негодование. Это так несправедливо! Нельзя позволить ему победить!

К девушкам подошла железнодорожный маршал, на ходу отдавая приказы младшим офицерам, которые, выслушав ее, бросались кто в одну сторону, кто в другую, словно дети, которым дали поручения.

— Вы позволили ему сбежать! — воскликнула Прийя, и Треноди подумала: уж не намекает ли сестра на то, что железнодорожный маршал намеренно позволила Зену уйти? Это было невозможно, но бедняжка Прийя в такой момент могла поверить во что угодно.

— Прошу прощения, — сказала железнодорожный маршал. — Мы не ожидали, что его поезд окажется так хорошо вооружен; наших людей это застало врасплох. Но теперь мы знаем, что он скрывается на линии Большого Пса. Мы его выследим. — Потом она почему-то перевела взгляд на Треноди. В выражении ее лица мелькнуло что-то странное: как будто у этой женщины на уме было что-то еще, помимо упущенного поезда. — Треноди, кое-кто хочет с тобой побеседовать.

— Кто? — недоверчиво спросила Прийя.

— Ваше превосходительство, прошу, это частный разговор…

— Я императрица! — крикнула Прийя. — Мне вы обязаны сказать! Я должна быть в курсе всего!

Лисса Делиус улыбнулась недоброй улыбкой.

— Знать все могут лишь Стражи, ваше превосходительство. Но, возможно, и им это неподвластно, — сказала она. — Капитан Ростов, капитан Захар, я полагаю, что теперь, когда непосредственная угроза миновала, императрице следует отправиться домой. Пожалуйста, сопроводите ее. — И, отвернувшись, прежде чем Прийя успела начать возмущаться, добавила: — Леди Треноди, прошу, следуйте за мной…

Происходит что-то странное, думала Треноди, пока железнодорожный маршал вела девушку по коридорам контрольно-диспетчерской вышки, а ее сестру, императрицу, сопровождали домой обычные капитаны.

— С кем мне надо поговорить? — спросила она. Но Лисса Делиус будто ее не слышала.

Треноди оказалась в маленьком боковом кабинете без окон. В большом кресле посередине откинулась спинка, когда девушка села в него. Мужчина в красной форме хлопотал над оборудованием в углу.

— Мистер Юнис устанавливает связь с императорской коллегией дата-дайверов, — пояснила железнодорожный маршал. — Вы будете общаться с одним из Стражей.

Треноди встала. В любой другой день она сочла бы это шуткой.

— Но Стражи не вступают в контакт с людьми, — удивилась она. — Уже давно.

— Данный Страж уже говорил с мистером Юнисом, — сказала железнодорожный маршал, аккуратно усаживая ее назад в кресло. — А теперь, очевидно, хочет пообщаться с вами.

— Нет, это какая-то ошибка… наверное, он хотел поговорить с Прийей…

— Не думаю, что всеведущие Стражи способны ошибаться в таких вещах, леди Треноди.

Девушку трясло. Она посмотрела на мистера Юниса в надежде, что тот ее приободрит, но дата-дайвер и сам дрожал, когда подошел к Треноди, чтобы надеть ей на голову сложную гарнитуру с маской и установить все датчики на места: за ухом и на оба виска.

— Это устройство работает почти так же, как обычная гарнитура, леди Треноди, — произнес он. — Связь с одним из Стражей — очень волнительный процесс. Вы окажетесь в Море данных за пределами брандмауэров сундарбанского дата-рафта…

— Это опасно? — спросила Треноди. В таких глубинах обитало всякое: незарегистрированные фишинговые сети, спам-акулы, которые могут взломать твой разум и напичкать сны рекламой, полубезумные военные программы, оставшиеся с давно прошедших войн.

Судя по лицу мистера Юниса, опасность там имелась, но он сказал:

— Страж соорудил временную виртуальную среду, в которой вы и встретитесь. Прошу, помните, что вам практически нечего опасаться, практически нечего…

Гарнитура запищала, включаясь.

— Кажется, не работает, — начала Треноди, но тут мистер Юнис ввел какой-то код, и девушка погрузилась в Море данных.

Это было совсем не похоже на погружение в дата-рафт. Рафты всегда были веселыми, полными ярких, заманчивых онлайн-магазинов и шумных, сверкающих страниц социальных сетей. Здесь же, в глубинах данных, все казалось серым: бурлящий монохромный кисель с редкими маленькими огоньками, которые зажигались и исчезали, словно капли дождя в свете налобного фонарика. Серость окружила Треноди, поглотила ее.

— Это всего лишь море, — сказал голос мистера Юниса у нее в голове. Девушка не видела его из-за пелены данных, но голос мужчины успокаивал. Сосредоточившись, она даже ощутила руку Лиссы Делиус, сжимающую ее ладонь, мягкое кресло под собой — там, в реальном мире.

И тут она поняла, как отыскать смысл во всем этом потоке информации, льющемся в ее разум. Не очень оригинальный способ, но достаточно хороший, чтобы заглушить панику. Она представила, будто Море данных — это обычное море. Миллионы ярких точек, проносящихся мимо, словно планктон, — отдельные группы данных. Искры покрупнее, которые загорались и угасали, — разумы поездов, обменивающиеся сообщениями со станциями, проезжая через Сундарбан. А огромные шипучие конусы мягкого света, похожие на подводные вулканы, — защищенные брандмауэрами информационные социальные сети: местные дата-рафты и частные базы, принадлежащие Зенитам и другим крупным компаниям. А там, во мраке позади них, неярко мерцали массивные фигуры — должно быть, аватары Стражей…

А где сама Треноди? Паника быстро вернулась. Она что, висит в воздухе? Плывет по течению? Она утонет? Но нет: Треноди смотрела на все это словно через стекло. Через громадное окно. Она стояла на полу, выложенном черными и белыми плитами, и когда долго смотрела себе под ноги, плиты начинали вести себя странно: сдвигались и наплывали друг на друга в сложном фрактальном танце. Поэтому девушка обернулась, чтобы посмотреть, что находится позади.

Треноди словно стояла в огромной пустой комнате, одна стена которой (та, что оказалась теперь у нее за спиной) была полностью стеклянной. Другие три стены покрывали шкафы. Множество рядов деревянных ящиков, и на каждом — медная ручка в форме ракушки.

Нет. Это была не совсем комната, просто виртуальный мир, как в игре. К тому же не очень хорошо прорисованный, в отличие от большинства игр. Виртуальные ноги Треноди не издавали звуков, когда она шагала по виртуальному полу; прикоснувшись к виртуальной ручке виртуального ящика и открыв его, она ничего не почувствовала.

Внутри оказались миллионы листов тонкой бумаги. Треноди взяла один из них. На нем были напечатаны слова на языке, которого она не знала.

— Кто ты? — спросил странный голос. Он звучал отовсюду и даже внутри нее, но Треноди все равно обернулась, чтобы посмотреть, кто это сказал.

Оно напоминало женщину — хотя и было ненастоящим, как вся эта комната. Существо было соткано из кода, и этот код для удобства Треноди принял форму очень высокой женщины с бледно-голубой кожей. Узорчатое платье со струящимися ветвями, лентами и замысловатыми шнуровками, густые волосы насыщенного красного цвета. И волосы, и платье развевались на ветру, которого Треноди не чувствовала.

— Здравствуйте, — неуверенно сказала девушка с трепетом, не веря своим глазам. Она говорит со Стражем, или как минимум с его частью. Она, жалкая Треноди Зенит, говорит с творением Древней Земли, с одним из основателей Сети.

«Я должна попросить их не рассказывать об этом Прийе, — подумала девушка. — Она же умрет от зависти…»

Голубая женщина подошла ближе, скользя по фрактальным изгибам плитки. Оценить ее размеры было трудно. Треноди хотелось верить, что она обычного человеческого роста, но, теряя сосредоточенность, девушка снова замечала искры света, летящие сквозь комнату, которые устремлялись к женщине и тонули в ней. Те же самые искры, которые раньше казались Треноди размером не больше планктона, — но теперь у девушки появилось ощущение, словно каждая из них размером с солнце, а фигура, стоящая среди них, ростом в несколько световых лет. В золотых глазах с золотыми зрачками ощущался огромный интеллект, сосредоточившийся на девушке.

— Добро пожаловать, Треноди Зенит.

Над головой Стража, будто в облачке мыслей в комиксе, появилось изображение комнаты. Это была комната в станционном городе Сундарбан, где Треноди сидела в огромном кресле, а рядом с ней стояли Лисса Делиус и дата-дайвер. Головокружительный вид сверху, словно Страж взломала камеру охраны на потолке. Она позволила изображению немного повисеть в воздухе, а затем вытащила из волос длинную серебряную шпильку и проткнула пузырь, который тут же исчез с громким хлопком.

— Я — цифровой интерфейс Автономной Новейшей Адаптированной Интеллектуальной Системы версии 6.0, — сказала Страж. — Ты можешь звать меня Анаис. — Она кивнула в сторону ящика, открытого Треноди, и пояснила: — Имейлы.

— Простите, что?

— Я их коллекционирую. Это сообщения, которыми люди раньше обменивались друг с другом. Что-то вроде сообщений, которые вы отправляете своим друзьям сейчас. Вот только в прежние времена людям приходилось набирать их на клавиатуре вручную, представляешь? И они до сих пор остаются где-то там, на самых глубоких уровнях цифрового осадка, который копится на самом дне Моря данных. Например: «Благодарим вас за проявленный интерес», «Я отлично провел время», «Ваш заказ отправлен», «Я люблю тебя», «Эта крыса сдохла». Что ни фраза — жемчужина! Я мечтаю собрать все когда-либо отправленные имейлы. Хочешь почитать?

Ящики вокруг Треноди разом начали беззвучно выдвигаться.

— Нет, — предупредил едва слышный голос мистера Юниса на задворках сознания Треноди, словно мышка-помощница из сказки.

— Может быть, позже? — нервно предложила Треноди. — Мне сказали, вы хотите поговорить со мной.

Ящики захлопнулись. Интерфейс Анаис замерцал, словно по ней прошлись помехи. Она отвернулась от Треноди — сзади она казалась пустой оболочкой, словно желатиновая форма, — а затем стала водить руками в воздухе, рисуя светящиеся фигуры.

— Я обнаружила схему, — сказала она. — Жалобы человека по имени Малик. Поезд на линии Большого Пса. Мы должны были заметить это, но не заметили. Я была уверена, что он мертв. Никто в этом не сомневался.

Треноди пыталась уловить ее мысль.

— Кто мертв?

— Ворон! Ворон! — Страж стремительно обернулась к ней. Теперь Треноди разглядела, что ее лицо — фарфоровая маска, покрытая тонким узором трещинок. Вместо глаз — две буквы «i». На месте рта красными буквами было написано: «mouth»[71]. — Ты говорила с мальчишкой на поезде Зенитов. С мальчишкой по имени Зен Старлинг.

— Да, — ответила Треноди, но тут же спохватилась: — Хотя не совсем, это моя тетя Суфра, она подружилась с ним…

Но лгать Стражу было бессмысленно. Анаис сказала:

— Я сейчас вижу запись со станции Адели. Он садится в поезд. Ты ведешь его внутрь. Ты приветствуешь его.

— Ну, я просто хотела быть гостеприимной… Я же не знала, что он самозванец, если бы я знала…

— Чего он хочет?

Треноди начинала паниковать.

— Коллекцию. Он сказал, что хочет посмотреть коллекцию. Тетушка Суфра показала ему…

Глаза Стража сверкнули. Продолжая следить за Треноди, она просматривала каталоги коллекции Зенитов.

— Мальчик по имени Зен Старлинг проявлял особый интерес к какому-либо экспонату? — требовательно спросила Анаис.

— Вроде бы нет, — сказала Треноди.

Что-то появилось в воздухе между ее лицом и лицом Стража. Скучный маленький свинцово-серый куб.

— Мальчик по имени Зен Старлинг проявлял интерес к данному объекту? Пиксис, автор неизвестен, экспонат приобретен леди Риши Зенит.

— Я не знаю…

— Почему я никогда прежде его не замечала?

— Это риторический вопрос? — не поняла Треноди.

— Размер в самый раз. И вес тоже. Вполне возможно, что… леди Риши… они с Вороном были приятелями. Возможно ли, что…

Маска Анаис стала трескаться и рассыпаться, словно яичная скорлупа. Под ней оказались листья: оранжевые, желтые, коричневые — вихрь осенних листьев размером с галактическую туманность. Комната с шахматным полом перестала существовать, словно Анаис больше не видела смысла поддерживать эту иллюзию. На мгновение Треноди показалось, будто она стоит в мире, где строится новая огромная станция. Люди в старомодной одежде собрались вокруг чего-то похожего на скопление черных яиц, наполовину погруженных в почву. Свет отражался от этих черных сфер странными узорами. Потом это видение тоже исчезло, и Треноди снова оказалась среди серых волн Моря данных. Искры-планктон проносились мимо и сквозь нее, появляясь из непроглядной тьмы, медленно отступающей прочь, и снова исчезая в ней.

— Иди, — велела Анаис.

И вот Треноди уже извивается в огромном кресле, жадно глотая воздух, словно ее только что вытащили из воды. Цепляется за гарнитуру, пока мистер Юнис пытается снять это устройство с головы, и смотрит в глаза Лиссе Делиус, которая говорит, склонившись над ней:

— Ты говорила с ним? Со Стражем? Что он сказал? Чего он хотел?

Треноди задумалась, пока ее пульс медленно приходил в норму.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответила она.

Возле сапфирового озера в форме сердца, среди гор сундарбанского северного континента стоял старый дом. Ворота его были заперты и не открывались уже много лет. В прежние времена его сады давно бы уже заросли, а сам дом начал бы осыпаться, обрастать плющом и превратился бы в убежище для птиц и летучих мышей. Но на дворе стоял век Империи Сети: дом был построен из самовосстанавливающихся материалов, а дроны-садовники стригли лужайку, чистили от листьев длинные гравийные дорожки и кормили карпов в сапфировом озере, пока дом спал.

И вот впервые за последнюю сотню лет в больших безмолвных комнатах загорелись лампы, повинуясь командам из Моря данных. Блестки и переливающаяся ткань одежды, висящей в огромных гардеробных, засверкали в ярком свете. Внизу, в подвале, где слабый запах хлора еще держался в осушенном бассейне, проснулся моторик, и в белой стене открылся ящик. Это был длинный, глубокий ящик в форме гроба, а внутри него лежала труба из алмазного стекла, словно элитная версия труб для заморозки заключенных.

Механизмы, начиняющие дом, зажужжали и загудели. На температурных датчиках замигали цифры. Моторик суетливо бросился выполнять приказы. Иней на внутренней поверхности трубы таял, гель, наполнявший сосуд изнутри, утекал сквозь потайные трубки. Вскоре показалось тело, лежащее внутри. Золотые глаза широко раскрылись. Тело вздрогнуло и моргнуло в коротком замешательстве, пока частичная копия Анаис-6 загружалась из Моря данных в его мозг.

Анаис-6 создала этот интерфейс для вечеринок, но потом потеряла к нему интерес и больше не использовала. Теперь он, наконец, пригодился. Процедура разморозки должна была занять не один час, но интерфейс, едва обретя мышечную силу, выбрался из трубы, схватил вечернее платье, приготовленное одним из моториков, и стремительно вышел из тихих комнат в сад. Аэромобиль, который должен был доставить его в станционный город, уже коснулся земли.

Глава 40

Вот он, красный поезд в белом мире. Длинный виадук, невероятно высокий, соединял ущелье между двумя каменистыми горными хребтами. Горы были покрыты шрамами старых шахт и перебинтованы снегом. Сверху падали свежие снежинки, серые на фоне белоснежного неба, превращаясь в мягкие белые хлопья. Посреди виадука располагалась тихая станция. Бахрома из сосулек украшала козырьки платформ и табличку с надписью: «Зимний Путь».

«Дамасская роза» остановилась: в битве, оставшейся позади, она устала не меньше, чем ее пассажиры.

— Что теперь? — нарушила тишину Нова.

Ответа на этот вопрос у Зена не нашлось. Он хотел глотнуть воздуха. Когда вокруг свистели пули, парню было не до страха, но теперь, когда опасность миновала, он пришел в ужас от того, как близко подобралась к нему смерть. Большим пальцем он щелкнул механизмом открывания двери и спрыгнул в сугроб возле рельсов. Сделалось так тихо и спокойно — никаких звуков, кроме шепота снега. Гравитация здесь оказалась слабее, чем на Сундарбане. Он подумал: не потому ли снежинки такие большие?

Шагая по сугробам с негромким хрустом, он прошел по платформе, направляясь к передней части поезда, чтобы оценить урон, нанесенный локомотиву. На обшивке виднелись несколько шрамов и ожогов. Некоторые рисунки Флекса были содраны. Сломанный паук-ремонтник свисал с люка, позвякивая при ударах о бок локомотива с каждым дуновением ветра, издавая тихий холодный звук. Посмотрев на крышу, Зен увидел, что пушки «Розы» так и торчали из люков, шипя и дымясь, когда отдельные снежинки касались их.

— Зачем тебе оружие, поезд? — спросил он.

— Нас всех им оснащали, — ответила «Дамасская роза». — Меня строили в тяжелые времена. На Спиральной линии шла война. Мы с сестрами получили оружие на случай, если кто-нибудь на нас нападет.

— И как, нападали?

— До сегодняшнего дня — ни разу.

— Нас будут преследовать, ты же знаешь.

— Знаю, Зен. Надо ехать дальше, но я должна задержаться и отремонтироваться.

— Как долго? Скоро они будут здесь.

— Всего час, а то и меньше.

Зен отвернулся и посмотрел вниз с виадука. Белые опоры исчезали в облаке, заполнившем долину между двумя горами. Сквозь облако проступали силуэты зданий: крыши, осевшие под весом сугробов, улицы между ними, занесенные снегом. «Древний мир, — подумал Зен, — и необитаемый». Шахты давно опустели. Неплохое укрытие для беглецов, где можно зализать раны. Но долго тут оставаться было нельзя. Зимний Путь и Сундарбан разделял всего один К-шлюз. Уже скоро сюда ворвутся Железнодорожные войска, и на этот раз они будут готовы к встрече с «Розой» и ее маленькими пушечками.

— Флекс в порядке? — спросил поезд.

— Он в норме. Получил пулю в плечо, но это подлежит ремонту.

— Флекс — отличный художник. Как тебе мои ангелы?

— Они великолепны. Тебе очень идет.

— А что с Монашьими насекомыми? Они выжили?

— Нет. Рассыпались.

— Вот и славно. Мне они не нравились.

— Они спасли нас с Новой, — напомнил Зен. — Без них мы никогда бы не сбежали с Сундарбана. — Он чувствовал себя виноватым, потому что Монашьи рои ему тоже не нравились и он был рад, что их больше нет. Что-то шевельнулось у него в волосах. Он вытащил это и посмотрел на ладонь. Белая личинка. От отвращения он уже хотел бросить ее через парапет, но тут вспомнил, как она туда попала. Парень поискал другие личинки в волосах, в складках одежды и нашел еще несколько. Он принес в поезд целую горсть. В первом вагоне были сотни Монашьих жуков. Они бесцельно ползали по полу, стенам и креслам, в то время как крылатые самки бились о лампочки. Зен размышлял, сколько им понадобится времени, чтобы отложить достаточно яиц, вывести достаточно личинок и снова стать Монашьим роем, и будет ли этот Монаший рой прежним Дядюшкой Жуксом.

Нова сидела вместе с Флекс в следующем вагоне, подальше от насекомых. Это был вагон-ресторан: столы, покрытые белыми хрустящими скатертями, серебряные приборы, звенящая посуда, традиционные мягкие пластиковые емкости для соусов в форме переросших томатов. Нова и Флекс сидели в тишине, но Зен подумал, что они наверняка общаются, просто по-своему, как умеют моторики. От этого он почувствовал себя лишним и даже ощутил легкую ревность, как вдруг заметил, что Флекс теперь снова девушка.

— Почему ты постоянно меняешь пол? — спросил он. — То мужской, то женский, то снова мужской…

Флекс подняла на него взгляд и улыбнулась.

— А ты бы не стал, если бы мог?

— Вряд ли…

— На самом деле, особой разницы нет, — сказала Флекс. — По крайней мере, для моторика. Разница лишь в том, как нас видят другие. А внутри мы не мужчины и не женщины. Мы — это просто мы. А ты не меняешь пол, Нова?

Нова вдруг встала, прошла мимо Зена, коснувшись его плечом, и вышла из поезда. Он окликнул ее, но она не остановилась, а продолжала шагать по платформе, пока не скрылась на старой станции. Зен хотел пойти за ней, но помедлил, оглянувшись на Флекс.

— Ты в порядке?

— Все хорошо. — Флекс снова улыбнулась и потрогала дыру на плече куртки, оставленную солдатской пулей. — Отремонтировалась. Теперь продолжу рисовать. Холод мне нипочем.

Зен вышел из вагона и пошел по следам, оставленным Новой на заснеженной платформе, пока не оказался в здании станции. Станция состояла из скопления нескольких соединенных между собой куполов из слоновой кости, воссозданной методом генной инженерии. Через засыпанные снегом окна в крыше лился голубовато-холодный свет, но, как только Зен прошел через вестибюль, зажглись биолампы, магазинчики и торговые автоматы обнадеженно распахнули витрины, впервые за столько лет почуяв возможную прибыль.

Нову он нашел на верхнем этаже; она стояла и смотрела на снег через высокие окна.

— Что случилось? — спросил Зен.

— А я-то считала себя такой умной, — сказала она. — Меняла настройки, укорачивала нос, добавляла веснушки. Думала, как гениально! А Флекс — всего лишь рабочая единица, но ей столько лет удавалось притворяться человеком, живя среди людей. А я вот не сумела. — Нова смотрела на собственное отражение в стекле, на тени снежинок, которые словно покрывали ее лицо синяками. Зен наблюдал за ней и гадал, как бы она выглядела, будь парнем.

— Я считала себя уникальной, — продолжала она. — Думала, я единственный моторик, который когда-либо… Но таких, как я, наверняка полно. Сколько таких, как Флекс, на других станциях? Тысячи?

— Но это ведь хорошо, разве нет? Если вас таких много? — удивился Зен.

И тут же понял, что зря это озвучил. Надо было сказать: «Ты такая одна». Или: «Ты неповторима, Нова». Он не привык иметь дело с человеческими эмоциями. Он даже заскучал по прежним временам, когда шатался в одиночку и не беспокоился ни о чем, кроме того, как не попасться полиции и охранникам с латхи на Амберсае.

Нова шмыгнула носом. В этом не было никакой необходимости, но из фильмов она знала, что люди так делают, когда плачут.

— Куда теперь отправимся? — спросила она.

— Куда-нибудь, где можно спрятаться, — ответил Зен. Он не очень-то верил, что такое место найдется, но ему хотелось утешить Нову, да и самого себя тоже. — Найдем какой-нибудь мир, где можно уйти подальше от К-трассы, будем ждать там и надеяться, что все утихнет.

— А Ворон? — спросила Нова.

— А что с ним? Ты ничего ему не должна. Он же тебя бросил!

— Я не это имела в виду, — сказала Нова. Я о том… интересно, что он сейчас делает.

— Думаю, вернулся в Дездемор, — с горечью ответил Зен. — Наверное, счастлив, что заполучил назад свой маленький черный шарик.

— Что?

— Забыл… Ты же его не видела… В общем, Пиксис оказался коробкой, Ворон сумел ее открыть, а внутри лежала эта штука.

— Черная сфера?

— Да… — Зену стало слегка не по себе. Судя по тому, как расширились ее глаза, в том, что он сказал, был какой-то особый смысл, а он его не понимал. Зен не вспоминал ни о Пиксис, ни о сфере с тех пор, как Ворон оставил его в Разломе. Зена слишком занимали мысли о том, как вернуть Нову, а потому он не придавал значения случившемуся и не успел поразмыслить над странной историей, которую поведал ему Ворон во время их последнего совместного путешествия.

— Что-то не так?

Нова смотрела не то на него, не то сквозь него, и Зен знал, что она исследует свою идеальную память, пытаясь отыскать что-то.

— Так вот зачем ему это… — прошептала она.

— Что? Что — это?

— Старая история. Ворон рассказал мне однажды, а я даже не обратила особого внимания; он часто рассказывал истории, но эта…

— Что?

— Он говорил, что во время строительства новой станции на Марапуре машины, которые вскапывали грунт, обнаружили разрушенные стены, оставшиеся с древних времен.

— И?

— Марапур на тот момент был только недавно открыт. Атмосфера, пригодная для дыхания, существовала на нем всего около сотни лет. Откуда там взяться древним руинам? Загадка. Но прежде чем люди успели начать исследования, прибыл Страж. Интерфейс самого Шигури Монада. Он заявил, что эти «стены» являются естественным геологическим образованием, а потом лично соорудил несколько машин, чтобы ускорить процесс строительства станции. Стены были уничтожены, а все упоминания о них стерты из Моря данных.

Зен устал, он не понимал, каким образом все это касается его и почему Нову это так взволновало. Не так он представлял себе их воссоединение. Старлинг не знал наверняка, как именно должна была пройти их встреча, но явно не так. Он подошел к пыльному диванчику возле заброшенного бара и сел. Нова осталась стоять возле окна; снежинки все падали и падали около нее.

— Значит, там были стены, которые оказались вовсе не стенами, и Стражи все замяли? — уточнил Зен.

— Помимо стен, были найдены шесть сфер. Их Стражи тоже забрали и сказали, что это всего лишь шарики из вулканического стекла.

— Все еще не вижу смысла в этой истории, — сказал Зен, хотя уже чувствовал, к чему она клонит.

— Ты не видишь смысла, потому что у этой истории нет конца, — пояснила Нова. — Хотя, может быть, теперь уже есть. Раньше я никогда об этом не думала. Наверное, Ворон запрещал мне думать. Поставил блок в мой разум, чтобы я не могла задавать некоторые вопросы. Поэтому я не смогла подключиться.

— Подключиться к чему?

— Проект станции на Марапуре был разработан Зенитами. Ответственной назначили леди Риши Зенит. Зен, что, если сфер было не шесть, а семь? Что, если леди Риши сумела спрятать одну до того, как Стражи нашли их?

— И она спрятала ее в Пиксис? Зачем ей… — начал Зен, но понял, каким будет ответ на этот вопрос. Стражи знали все. Как приятно было бы перехитрить их, сохранить тайну, о которой они не узнают. — Но штука, которую я увидел внутри Пиксис, была совсем не похожа на шарик из вулканического стекла.

— Нет. — Нова отвернулась от окна, подошла к Зену и села рядом с ним. — Ворон верил, что… Однажды он сказал мне, что сферы — это семена К-шлюзов.

Зен снова рассмеялся.

— Что, кладешь их в горшок, поливаешь водой, и оттуда вылезает шлюз?

— Не совсем так. Это была метафора. Думаю, он имел в виду, что сферы — это устройства, в которых хранится секрет создания К-шлюзов.

— Он говорил, что у Стражей есть свои тайны, — вспомнил Зен. — Сказал, что поэтому они и пытались его уничтожить: потому что он выяснил правду. Но все равно новые К-шлюзы создать невозможно. Если Ворон воспользуется сферой, чтобы открыть К-шлюз, он разрушит всю Сеть. Застрянет в Дездеморе. Зачем ему это? Все равно что пилить сук, на котором сидишь…

— Может, он собрался использовать сферу как-то иначе. Наверняка в ней заключена невероятная сила. Представь, какие необходимы расчеты, чтобы открыть проход в пространстве времени. Может, сфера умеет не только это.

Но Зена занимала другая математика, попроще.

— Он мало мне заплатил, — сказал он. — Дом в Летнем Луге, все эти деньги на счету — мне казалось, это много. Это и являлось многим для меня. Но если сфера обладает такой силой… Он должен был заплатить больше, гораздо больше.

Он представил себе Ворона, который сидит в безопасности в своем Дездеморе, слоняется по барам и залам гостиницы, словно вампир, работающий ресторанным певцом. Пламя чистого белого гнева загорелось внутри парня. Ворон обманул его, использовал и воспринял это как должное. Он обращался с Новой как с машиной, а с Зеном — как с дураком. А теперь, благодаря Ворону, они оказались здесь, застряли на мертвой линии, а половина Железнодорожных войск села им на хвост.

И тут в его голове забрезжил луч надежды. Последний финт, который он мог бы провернуть. Безумная, рискованная идея, но ей было так же сложно сопротивляться, как порыву стащить ожерелье с ювелирного прилавка.

— А что, если бы у нас была эта сфера? — спросил он.

— Но у нас ее нет, — заметила Нова.

— Мы украли ее с поезда Зенитов. И можем украсть опять.

— У Ворона? Это слишком опасно…

— А что нам терять? — возразил Зен. Он знал, что это риск, но других идей у него не было; если позволить Нове забраковать и эту, то с чем они останутся? — Ты что, правда думаешь, что Зениты просто так нас отпустят? Они наверняка прямо сейчас вводят военные поезда на линию Большого Пса. Единственный способ все прекратить — это отключить тебя, а меня заморозить или убить. Но если у нас будет что предложить взамен…

— Например, сфера…

— Да! Мы берем сферу, идем к ним и говорим: «Слушайте, мы виноваты, но мы все осознали, поняли, как важна для Стражей эта вещь, и возвращаем ее вам». Нет! Мы спрячем ее где-нибудь в одном из этих мертвых миров и скажем им, где она, только если они пообещают нас освободить…

— Это очень безрассудный план, — заметила Нова. — Вряд ли все получится.

Зен и сам это понимал.

— Все же лучше, чем сидеть тут и ждать, пока явятся Синие мундиры и поймают нас, — сказал он. Затем подошел к окну и прислонился к стеклу. Снежинки взлетали в восходящих потоках воздуха, кружась, как его собственные мысли. — Они нас не отпустят. Явятся за нами на военных поездах, вооруженные до зубов, с техникой, которая выследит нас где угодно. «Дамасская роза» ранила их на Сундарбане, несколько человек, возможно, погибли. В нас будут стрелять на поражение. Но у Ворона нет повода причинять нам вред.

— Наверное, мы и правда должны пойти, — сказала Нова, словно пытаясь убедить в этом саму себя. — Если мы дали такую силу Ворону, и мы единственные, кто об этом знает, возможно, наша обязанность — остановить его, пока он не совершил что-нибудь ужасное…

Но на это Зену было плевать. Он не собирался спасать мир, как какой-нибудь киногерой в 3-D. Он хотел спасти только себя и Нову, а это был единственный, хоть и небольшой, шанс. Он повернулся спиной к окну, пытаясь принять такой вид, чтобы Нова не заметила, как сильно он напуган; Зен думал, что, если вести себя так, словно у него есть план, этот план действительно появится.

— Вот что мы сделаем. Мы отправимся в Дездемор, снова украдем Пиксис и вернем его обратно.

Глава 41

Воздушное пространство над станционным городом Сундарбан заполнили медийные дроны. Новостные ленты пестрели статьями о битве против террористов, о крушении космического корабля. Синие мундиры в боевой форме сходили с поездов на Центральной станции, словно обычные пассажиры, только вооруженные. Другие охраняли каждую платформу, разгоняя дронов, жужжащих вокруг Январа Малика, который только что вышел с военного поезда.

К тому времени, как он подошел к центральному станционному контрольно-диспетчерскому пункту, новостные сайты уже идентифицировали его. На экранах в вестибюлях появились размытые изображения Малика, сопровождаемые по сторонам бегущим текстом: «Январ Малик, бывший офицер Железнодорожных войск, освобожденный от должности вследствие загадочной аварии в Разломе, повлекшей потерю бронепоезда…»

Он уже медленно приближался к Сундарбану, когда Железнодорожные войска его отыскали. Малика сопроводили в военный поезд и провезли через всю Сеть быстрее, чем он когда-либо путешествовал. Он понимал: происходит что-то серьезное, но офицеры, которых отправили за ним, не могли сказать, что именно.

Малик почти не удивился, увидев Лиссу Делиус, которая ждала его у лифта в контрольно-диспетчерском пункте.

— Январ, — поприветствовала она и быстро пожала ему руку. Женщина выглядела уставшей. Она слегка хмурилась, и от этого лоб бороздила продольная морщина, как раз в том месте, где раньше был шрам. — С момента нашего последнего разговора ты много путешествовал…

— Искал того мальчишку, — сказал Малик. — Которого Ворон забрал из Разлома.

— Я его нашла, — ответила Лисса.

Лифт из алмазного стекла стал подниматься, скользя по стене башни, и золотые крыши куполов станции пролетали мимо, словно осенние листья. Лисса установила низкую скорость, чтобы было время ввести Малика в курс дела.

— Вчера вечером из разбитого шаттла вытащили Треноди Зенит. Она утверждала, что космический корабль похитил тот самый парень, который десять часов назад сумел выбраться из города, и целый отряд Синих мундиров не смог его задержать. Она говорит, это он устроил катастрофу на Веретенном мосту. И то, и другое вполне может быть дикими слухами, которых сегодня хватает, — ее сестра Прийя уже винит во всем Тибора Зенита. Вот только Треноди назвала имя того парня: Зен Старлинг. Как только я это услышала, сразу отправилась за тобой.

Она сбросила на гарнитуру Малика несколько изображений. Видеозапись с камеры на шлеме, освещаемая вспышками и дрожащая: Зен выглядывает из открытой двери старого красного поезда, набирающего скорость.

— Это тот самый воришка Ворона? — спросила Лисса Делиус.

— Да. Он жив?

— Да, насколько нам известно.

Малик и сам не ожидал, что эта новость принесет ему облегчение — Зен Старлинг уже начинал ему нравиться. Январ и сам родился на задворках Сети. Ему казалось, он понимает чувства Зена, который теперь оказался в ловушке между Вороном и Синими мундирами.

— Треноди говорит, он ехал на поезде Зенитов до самого Веретенного моста, — продолжала Лисса Делиус. — Новостные ленты сложили два и два, Зена уже окрестили «убийцей поездов». Он пользовался линией Большого Пса для своих передвижений, как ты и говорил. Я должна была тебе поверить.

Малик пожал плечами.

— С чего бы? У меня не было доказательств. Ворон слишком хорош, а Старлинг слишком везуч. Мне не поверили даже Стражи.

— Что ж, теперь они верят. Сама Анаис-6 проявила интерес к этой истории, и вряд ли пройдет много времени, прежде чем остальные тоже начнут задавать вопросы.

По ним скользнула гигантская тень, но это оказался всего лишь военный вертолет Зенитов, патрулирующий окрестности; пролетая мимо лифта, он просканировал их своими сенсорами. Морщина на лбу Лиссы Делиус углубилась. Женщина подтолкнула Малика к выходу из лифта, и они вместе зашагали по извилистым коридорам, продолжая негромко разговаривать.

— Здесь творится хаос, Январ. Новая императрица совсем голову потеряла от страха, подозревает всех и во всем. Возможно, у нее есть на это право. На место Прийи претендует не только дядя Тибор. Преллы вернули из отпусков весь свой Корпоративный Десант. Я вижу, что вся Сеть стоит на пороге войны, и это не одна из тех маленьких войн на отдаленных ветках, в которых мы участвовали в старые добрые времена: эта война будет настоящей. Я думала, все станет проще, если мы объявим, что мальчишка Старлинг действовал по приказу Ворона, но Анаис-6 не позволяет нам сделать такое заявление.

— Вы что, говорили с Анаис-6?

— О, не просто говорили. Лучше бы тебе приготовиться, Январ…

Они поднялись по широкой лестнице и оказались под огромным стеклянным куполом, залитым светом: гостиная-пентхаус Зенитов, куда они поднимались для того, чтобы посмотреть на свой город и понаблюдать за прибывающими и уходящими К-поездами. Теперь здесь было людно, все суетились, а в воздухе пахло страхом и крепким кофе. Офицеры Железнодорожных войск в аккуратной синей форме затмевали генералов КоДеса Зенитов в причудливых одеждах. Посреди толпы виднелся пустой островок, в центре которого стояла высокая, не совсем человеческая фигура.

Существо выглядело так необычно, что Малик вздрогнул. Три метра ростом, голубая кожа, густые красные волосы, широкие золотые рога. Оно было одето в платье из перьев редких дорогих птиц: судя по крою, вековой давности. Золотые глаза посмотрели на Малика, как только тот вошел, словно существо знало, кто он такой. Должно быть, и впрямь знало, ведь это был Страж, или, по крайней мере, его смертный интерфейс.

— Она прибыла где-то час назад, — негромко сказала Лисса Делиус ему на ухо.

Интерфейс направился к ним, и за ним следом тянулась тишина: люди, мимо которых он проходил, прекращали все споры и рассуждения, отрывали взгляды от дата-планшетов и глазели на интерфейс, раскрыв рты. Один из слуг нервно предложил ему канапе. Старый генерал КоДеса, преисполненный благоговения, упал на свои дряхлые колени. Существо остановилось перед Маликом, уставилось на него сверху вниз, и Январу тоже захотелось упасть на колени. Он никогда не думал, что встретится со Стражем, почувствует, как его голос, похожий на журчащую музыку, устремится сквозь гарнитуру прямо ему в мозг.

— Вы — Январ Малик…

Золотые глаза смотрели на него, словно два солнца-близнеца, покрытые коричневато-желтыми узорами. Малик представил, какой мощный интеллект скрывается за ними, но не в черепе интерфейса, а в Море данных. Представил, как Страж ищет факты о нем в этом информационном шторме, выдергивает отдельные нити из материи шириной с небо.

— Вы один из тех, кого мы отправляли уничтожать интерфейсы Ворона.

— И я уничтожил их, Страж, — сказал Малик, с трудом выдерживая этот золотой взгляд. — Все, кроме одного.

— Этот последний интерфейс также следует уничтожить.

Повернувшись к Малику, Лисса Делиус заговорила:

— Я сказала Стражу, что ты справишься с этим заданием, Январ. Ты наш эксперт по Ворону. На линию Большого Пса уже направлен военный поезд.

— На той линии много станций, — возразил тот.

— Мы выследим мальчика по имени Старлинг, — сказала Анаис-6. — Он выведет нас на Ворона. Я отправляюсь с вами. На этот раз я должна быть уверена, что от Ворона ничего не осталось.

Интерфейс прошел мимо Малика в сторону выхода. У Январа возникло чувство, что существо прошло бы сквозь него, если бы он не посторонился.

Он посмотрел на Лиссу Делиус, и та сказала:

— Иди и уничтожь Ворона. Этого хочет Страж.

Малик повернулся, чтобы последовать за интерфейсом, и поймал взгляд Треноди Зенит. Ее лицо было покрыто синяками, на рукаве плаща виднелась недавно зашитая прореха, а в глазах девушки читалось подозрение. За ее спиной стоял молодой человек с выкрашенными в рыжий цвет волосами, такой же побитый и грязный; он держал ее за локоть, словно пытаясь защитить от чего-то, хотя и сам не знал, от чего.

Треноди смахнула его руку и шагнула к Малику.

— Кто такой Ворон? — спросила она.

— Призрак, — ответил Малик.

— Страж хочет, чтобы вы убили призрака? — спросила девушка.

Он улыбнулся и молча кивнул.

— Хорошо, но Зена Старлинга доставьте сюда, — велела Треноди, когда он шел мимо нее. — Верните его на Сундарбан, и пусть объяснит, зачем он так обошелся с нами!

«Боевая девочка», — подумал Малик, глядя на то, как она стоит, сверкая глазами и сжав кулаки, вся в заживающих ранах. Он без шуток отдал ей честь и, пока Лисса Делиус вела его к новому начальству, заметил:

— По-моему, не ту сестру Зениты назначили императрицей.

Железнодорожный маршал покосилась на него.

— Появление Треноди в новостях восприняли замечательно. Она продемонстрировала большое самообладание после крушения шаттла, куда больше, чем Прийя за все время правления. А теперь в новости просочилась информация о том, что она общалась со Стражем… Ее рейтинг популярности стремительно растет. С ней нужно что-то делать.

Малик задумался: что она имеет в виду? Он хотел как-нибудь помочь этой девочке, но понимал, что не может. И вдруг Январ осознал, как замечательно, что ему придется всего лишь разделаться с Вороном, что он не достиг таких высот, как Лисса Делиус, которой приходится выбирать, кому из Зенитов помочь взойти на престол, и разбираться с их чересчур популярными родственниками. А Лисса была не против всего этого. Для нее политика являлась игрой — он видел это в задумчивом взгляде, который женщина устремила на девчонку Зенит. Но Лисса всегда была более амбициозной, нежели он сам.

— А ты стала настоящим политиком, — произнес Малик.

Лисса поблагодарила его, хотя он сказал это не в качестве комплимента.

Глава 42

«Дамасская роза» заполнила топливные контейнеры в депо возле станции «Зимний Путь» и, набирая скорость, понеслась дальше по линии Большого Пса сквозь радужные пустыни и полуночные леса. В вагоне-ресторане Зен с Новой строили планы — хрупкие, как карточные домики.

— Ворон не ожидает нас встретить, — сказал Зен. — Он выйдет на станцию, чтобы узнать, чего мы хотим, и мы заговорим ему зубы. Скажем, Железнодорожные войска знают, что он замышляет, а мы пришли, чтобы предупредить его…

— Если он работает над Пиксис, то искать надо в лаборатории. Я могу тихонько ускользнуть, пока вы разговариваете, и пойти туда…

— Нет, — отрезал Зен, — мы должны оба оставаться с Вороном, иначе он что-то заподозрит. Флекс сможет пойти поискать Пиксис. О ней ему неизвестно. Мы отвлечем Ворона, а она отправится в гостиницу. Ты не против, Флекс?

Та улыбнулась, но слегка неуверенно: мото еще не успела привыкнуть к мысли, что теперь она — вор.

— Конечно. Это будет легко, все равно что прятаться от железнодорожной охраны там, дома…

— Вот план гостиницы, — сказала Нова. — А вот так выглядит Пиксис. — Они с Флекс переглянулись, и Зен понял, что моторики обменялись информацией. «Дамасская роза» прошла через очередной К-шлюз. Они оказались в сумеречном мире, в котором вдоль железной дороги тянулись заброшенные биоздания, похожие на испорченные мятые фрукты. Поезд затормозил, и Зен пошатнулся. Нова подняла голову, почувствовав то же, что чувствовал состав: другой разум там, в полумраке.

— Тут есть еще один поезд, — сказала она.

— Железнодорожники? — спросил Зен.

— Он впереди нас, — заметила «Дамасская роза». — Вряд ли это они.

— Поговори с ним, — предложила Флекс.

— Только выведи звук через динамики, чтобы мы могли все слышать, — добавил Зен.

— Я — «Дамасская роза», — сказал поезд.

Из динамиков на потолке, словно жидкость, засочился неторопливый смех, и голос другого поезда сообщил:

— Я — «Мечтательный лис».

На мгновение повисла тишина. Ее нарушила Нова:

— Привет, «Лис»! Ворон с тобой?

«Мечтательный лис» снова рассмеялся своим пугающим смехом.

— Нет, малышка. Он в Дездеморе. Просил меня посторожить эту линию. Я как раз катался по рельсам, искал, с кем бы поцапаться.

— У нас для него новости, — сказала Нова. — Это очень важно. Пропусти нас. За нами гонятся Железнодорожные войска. Если хочешь с кем-то сцепиться, сцепись с ними.

— Ворон велел никого не пропускать, — ответил «Мечтательный лис».

— А если мы оставим наш поезд здесь? Ты отвезешь нас в Дездемор?

— Возможно, — сказал «Лис» таким тоном, что Зену привиделся острозубый оскал. — Идите ко мне, детки. Подъезжайте ко мне на своем стареньком красном поезде, и мы обсудим это дело.

— Пш-ш-ш-ш-ш-ш, — прошипела «Дамасская роза». — Я ему не верю. Я наслышана об этом «Мечтательном лисе». Это плохой поезд.

Зен стоял у окна. В сумерках между кошмарными очертаниями перезревших зданий он искал огни другого поезда, его скользкую черноту. Он представил, как «Лис» катается где-то там, объезжает рельсы с оружием наготове. Почему он раньше об этом не подумал? Конечно, Ворон ставит охрану на путях на случай, если кто-то явится за ним. «Думаешь, я не просчитал все вероятности и повороты, которые может принять дело?»

— Он в десяти километрах от нас, — сообщила «Дамасская роза». — На старой станции. «Мечтательный лис» ждет нас на четном пути. Вагонов нет, только локомотив. Он тяжело вооружен.

— Может, нам стоит вернуться? — предложила Нова.

— И наткнуться на железнодорожников с той стороны? — напомнил Зен. — Поезд, а мы можем проскользнуть мимо? Как-нибудь объехать станцию?

— Там есть объездной путь, петля, которая идет через грузовую станцию. Но «Мечтательный лис» будет следить за нами через спутниковую систему этого мира, как я слежу за ним, — сказала «Дамасская роза».

Зен впервые услышал испуг в голосе поезда.

— Идите сюда, поболтаем, — приманивал их «Мечтательный лис».

— Все равно сверни в петлю, — сказал Зен. Он понимал, что проскользнуть мимо «Лиса» не удастся, но это хотя бы даст им немного времени. — Нова, у тебя еще осталась копия вируса Ворона?

Она посмотрела на Зена почти безучастно.

— Нет. Но, возможно, «Лис» попытается использовать «убийцу поездов» против нас.

— Мне это не нравится, — сказала «Дамасская роза». — «Убийца поездов»? Надеюсь, это фигура речи?

— Нет, — ответила Нова. — Не фигура. Следи за брандмауэрами, а я покажу тебе, как укрепить защиту…

Она закрыла глаза, продолжая безмолвно общаться с поездом. Пассажиры выехали за пределы станции: масса разросшихся корней и побегов чернела на фоне зернистого неба. Некоторые из зданий почувствовали приближение «Дамасской розы» и включили лампы: болезненно-зеленый биолюминесцентный свет сочился сквозь отверстия, которые когда-то были окнами. Поезд качнулся, набирая скорость и с грохотом проезжая стрелочную улицу. Станционные огни растаяли, когда «Дамасская роза» вильнула вбок и выехала на широкую грузовую станцию, которая тянулась к югу от основной линии; хаос из железнодорожных путей поблескивал в сумерках, словно заледеневшая морская гладь. Зен сложил ладони ковшиком возле лица и прижался носом к окну. Мимо пролетали склады и изъеденные ржавчиной депо; провисающие спутанные кабели мешали обзору, и вдруг в этой путанице парень разглядел что-то низкое и черное, движущееся с севера, и из динамиков снова засочился голос «Мечтательного лиса», насмешливо разочарованный, кровожадный.

— Ох, детки… Вы что, пытаетесь меня обойти?

— Держитесь крепче! — скомандовала «Дамасская роза», но слишком поздно для Зена: он не успел ни за что схватиться и перелетел через спинку сиденья, когда она резко ускорилась. Но «Мечтательный лис» был к этому готов; он тоже набрал скорость, устремившись к стыку, где пути «Дамасской розы» соединялись с главной линией. «Лис» издал пронзительный, яростный ястребиный крик, развернул оружие в их сторону и открыл огонь. От ударов «Дамасскую розу» затрясло, резкие вспышки огня били по окнам, словно шафрановые занавески.

— Не бойтесь, — сказала «Роза» пассажирам. — Этими хлопушками мою броню не пробить.

По стенам вагонов словно ударяли кувалдами: прерывистый стук барабанов наложился на глубокий гул собственного оружия «Розы», которая принялась отстреливаться. Здания по бокам дороги начали лопаться, разбрызгивая во все стороны густой сок. Искры и брызги пробуждали воспоминания об увиденных картинах и просмотренных фильмах, в которых военные поезда на огромной скорости сражаются, летя по задымленным рельсам, а экипажи прыгают из одного бронированного вагона в другой. Взору предстали кадры, которые видишь в художественных или исторических лентах, никогда не задумываясь, что можешь сам оказаться в таком бою.

Зен смотрел в окна, и ему приходилось постоянно напоминать себе, что это не экраны. Снаружи в темноте, стремительно проносящейся мимо окон, рассыпались пестрые лучи трассирующих снарядов, реки жестокого света разливались между «Мечтательным лисом» и «Розой». В свете огненных вспышек что-то движущееся мелькнуло на пустом промежутке рельсов, разделявшем два поезда. Блеснуло и тут же пропало, и Зен не сразу понял, что сейчас увидел.

— Пауки-ремонтники! — крикнул он.

Они вцепились в стену вагона и стали карабкаться вверх; на мгновение в окне мелькнули угловатые силуэты их керамических фигур; с крыши донесся скрежет.

— Пауки-ремонтники! — крикнул он снова, вспоминая, как на Юкотеке «Мечтательный лис» точно так же отправил пауков, чтобы убить всех.

— «Роза», что происходит? — закричала Нова, но поезд не ответил. «Ей некогда отвечать, — подумал Зен, — она отправляет собственных пауков сражаться с пауками «Лиса»». Пути обогнули биоздание со стенами из органического стекла, и в отражении Зен увидел, как пауки борются и носятся по крышам вагонов. Пауки «Лиса» сосредоточили атаки на оружии «Розы», и на глазах у Зена одна из турелей оторвалась и пролетела мимо окна в облаке искр и масляных брызг.

— Связь с оружием оборвана, — сообщила «Роза». — Одна из установок утеряна.

— Мы не пробьем броню «Лиса», — сказала Нова.

Расстояние между двумя поездами сокращалось. «Роза» сбавляла скорость. «Лис» остановился на стыке, где рельсы с грузовой станции сливались с основной линией, — черное горбатое лезвие на фоне ядовитого неба. В полукилометре за ним зияла пасть туннеля, ведущая к К-шлюзу в Дездемор. Но чтобы попасть туда, «Дамасской розе» пришлось бы проехать в нескольких метрах от другого поезда и его рядов орудий, замерших в молчаливом ожидании.

Она остановилась, признавая поражение.

— Красивые картинки, — сказал «Мечтательный лис».

— Это я нарисовал, — сообщил Флекс.

— А ты кто?

— Я Флекс, — ответил он. Он подошел к Зену и встал рядом с ним у окна, с любопытством разглядывая «Мечтательного лиса». — Ты ведь из «Зодиаков», да?

— Я — последняя боевая модель С12, — гордо ответил «Мечтательный лис». Но он не спешил стрелять. Должно быть, растягивал удовольствие, наслаждался страхом, который слышал в голосах своих жертв. ««Лис» совсем не похож на машину, — подумал Зен. — Он по-человечески жесток».

Но Флекс, который любил все поезда, несмотря на их изъяны, казалось, был рад поболтать с ним.

— Я и тебя могу разрисовать, — сказал он. — Если хочешь.

— Ты что творишь? — прошипел Зен.

— Ну, раз силой вопрос не решился, пытаюсь действовать словами, — объяснил Флекс.

— Он же психопат!

— Ему просто одиноко, — возразил тот.

«Мечтательный лис», похоже, и впрямь задумался над предложением Флекса.

— Однажды какие-то граффитчики пытались написать на мне свои имена, — сказал он. — На Кхараганде, лет сто назад. Я натянул на себя их кожу и ездил так какое-то время, в качестве назидания для остальных.

— Я не буду писать на тебе свое имя, — заверил его Флекс. — Только рисунки. Не слишком много. Ты и так красивый.

— Ты так считаешь? — спросил «Мечтательный лис», и Зен чуть не рассмеялся: есть ли на свете хоть один поезд, который способен устоять перед очарованием Флекса? — Ну-ка поподробнее.

— Надо сперва хорошенько тебя рассмотреть, — сказал Флекс.

— Так подойди и посмотри.

Флекс посмотрел на Нову, и что-то пробежало между ними, от мото к мото, без слов. Потом он подхватил сумку с красками и направился к двери дальнего от «Мечтательного лиса» вагона. Дверь тут же открылась перед ним, и резкий запах гниющих зданий ударил Зену в ноздри, а Флекс вышел наружу, пролез между вагонами и зашагал к черному поезду.

Локомотив и в самом деле был красив особой, мрачной красотой, которой Флекс никогда прежде не видел. Эхо древних войн. Пары двигателей обволакивали его, а две лампы светились красным прямо над его черным носом. Открытые створки оружейных отсеков напоминали крылья.

— Ты не лис, — заключил Флекс. — Ты — дракон.

— О-о-о, — протянул «Мечтательный лис», словно эта идея ему понравилась.

— Я подарю тебе чешую и глаза, — сказал Флекс. — Подарю тебе зубы. Я нарисую на тебе лучшую картину из всех, которые когда-либо рисовали на поездах. Но за это ты позволишь моим друзьям поехать дальше. Так будет честно, правда? Просто пропусти «Дамасскую розу», и я тебя разрисую.

«Мечтательный лис» задумался. Он выдохнул очередное облако пара; его огни отбрасывали шипастые тени. Камеры опустили взгляд на моторика, который стоял перед поездом, широко расставив руки в знак того, что он не хочет причинить вреда.

— Не-а, — наконец ответил «Мечтательный лис».

Флекс увидел, как из огнеметов на носу поезда вырываются языки пламени. Он вскинул руки в порыве защититься, но это не помогло. В огненно-белых потоках огня он развернулся и, спотыкаясь, попытался бежать назад, к «Дамасской розе», но его глаза расплавились, керамические кости ног рассыпались от жара и переломились, словно два свежих прутика. Он упал на рельсы. «Мечтательный лис» аккуратно подъехал к нему — и то, что осталось от Флекса, исчезло под колесами поезда.

В вагоне «Дамасской розы» Зен вопил от ужаса, но его крик утонул в грохоте новых залпов орудий «Лиса», которые снова ожили; снаряды забарабанили по «Розе». Нова потащила Зена за собой на пол вагона, и тут непробиваемое алмазное стекло разлетелось на ледяные осколки, и вращающиеся лезвия засверкали в ярком косом свете оружейных вспышек. Вид горящего заживо Флекса словно впечатался в сетчатку глаз Зена. Эту картину он лицезрел со слезами: человеческая фигура, охваченная огнем. Они с Новой будто слиплись, пытаясь защитить друг друга, и заползли в хрупкое убежище под одним из столов, пока над их головами грохотали залпы.

Голос Новы в его голове сказал:

— Все будет хорошо — думаю, до тех пор, пока…

И тут вокруг не осталось ничего, кроме света.

Глава 43

Какой же он яркий, этот свет. И такой громкий шум — Зен даже не мог понять, жив он или мертв. Наверное, мертв. Как и бедняга Флекс. Но тут он с удивлением понял, что все еще чувствует пол вагона под коленями и Нову в объятиях. В ушах звенело и гремело, но он распознал шум двигателей «Дамасской розы». Он поморгал, чтобы ликвидировать остаточные пятна от вспышки, и осмотрел разбитый вагон. Из кресел торчали острые осколки. Окна были залиты толстым слоем ремонтной пены. Сквозь ее корку он разглядел неясные покачивающиеся очертания высоких зданий, медленно проплывающих мимо. Это были не гнилые фрукты биозданий предыдущего мира, а тонкие башни, сверкающие под зеленым небом.

— «Роза» летела слишком быстро и не успела остановиться, — сказала Нова. — Мы прошли через К-шлюз. Это Дездемор.

— А что случилось с «Мечтательным лисом»?

— Его больше нет, — ответила «Дамасская роза». Она говорила слегка невнятно, словно боксер после удара в челюсть.

— Я влезла в его разум, — объяснила Нова. — Пока Флекс отвлекал его разговорами, я сумела пробиться через брандмауэры. И заставила открыть отсек двигателя.

«Роза» сказала:

— Я отправила последний снаряд прямо в реактор.

— А как же Флекс? — спросил Зен. Все случилось так внезапно: ослепительная вспышка, несущийся вперед черный поезд… Тот пылающий сверток под колесами — это ведь не мог быть Флекс, правда же? Он еще отчасти надеялся, что моторик выжил.

Но Нова покачала головой.

— Флекса тоже больше нет. Моторики бессильны перед огнем. И перед колесами поездов.

— Я пыталась его поймать, — вздохнула «Роза». — Разум Флекса сделал резервную копию себя, когда тот погибал. Я должна была сохранить эту копию, чтобы потом загрузить ее в новое тело, но у меня работали брандмауэры, и к тому времени, как я поняла, что Флекс пытается до меня достучаться… Я успела уловить всего несколько строк кода. Поврежденных, слабых. Бедняга Флекс.

— Бедняга Флекс, — повторил Зен. И только теперь понял, что их план умер вместе с моториком. Поезд двигался очень медленно, огибая пляжи Дездемора, подбираясь к центру города, где стояли самые высокие дома, и гостиница «Конечная» возвышалась над золотыми куполами станционных зданий.

— Придется возвращаться. Нам нужно время подумать. Без Флекса…

Нова покачала головой.

— Ворон уже знает, что мы здесь. Его дроны преследовали нас с того момента, как мы прошли сквозь К-шлюз.

Зен подошел к окну и выглянул наружу через неровное бутылочное стекло: ремонт на скорую руку. Станция приближалась. Дрон, близнец того, что охотился за ним на Амберсае несколько недель назад, не отставал от поезда. Зен представил, как Ворон наблюдает за ним через камеру. И вспомнил, что он сказал на прощание в Разломе: «Если ты хотя бы попытаешься меня выследить…»

Разинутый рот станции проглотил «Дамасскую розу». Те же пыльные платформы и столбы золотисто-зеленого света, как и в первый раз. Элегантные старые вагоны «Мечтательного лиса» стояли на рельсах в ожидании локомотива. И, как и в прошлый раз, здесь присутствовали Ангелы. Зен не заметил их при дневном свете, но здесь, среди наклонных теней, он увидел десятки необычных форм света, мерцающих возле поезда, словно призрачные пушинки.

— Пш-ш-ш-ш-ш, — прошипела «Дамасская роза» и остановилась.

Там, на платформе, среди рассеивающихся Ангелов, их уже поджидал Ворон.

Зен вышел наружу, где его встретил знакомый морской запах Дездемора, и Ворон зашагал к нему сквозь свет и тени.

— Зен, — сказал он безэмоционально. — И Нова.

Нова вышла из вагона и встала рядом с Зеном.

— Старлинг вернулся за мной, — сказала она, словно это все объясняло. Возможно, так оно и было. Взгляд Ворона скользнул по старому красному поезду, по его шрамам и ожогам, помятым и разбитым окнам. Он поднял бровь, когда видавшая виды турель попыталась нацелиться на него, но опустил ее, когда увидел, что турель сломана.

— Это один из поездов, которые остались в Разломе, не так ли? — уточнил он. — Неплохо придумано, Зен. Но как вам удалось пройти мимо «Мечтательного лиса»?

— «Мечтательный лис» мертв, — ответил тот.

Ворон подходил все ближе. Зен вытащил маленький дешевый пистолет, который купил на Сундарбане. Ворон остановился.

— Зачем ты явился, Старлинг? — спросил он. — Я же велел тебе не ходить за мной. Я высадил тебя, чтобы уберечь от опасности.

— Тебе на меня плевать! — воскликнул Зен. — Тебе вообще на всех плевать! Ты даже не человек!

— Когда-то я им был, — заметил Ворон. — И теперь, думаю, снова им стал. Лучше бы тебе было остаться в Летнем Луге, Зен. Мы бы вместе вернулись за Новой, когда я закончил бы свою работу здесь.

— О ней ты тоже никогда не думал, — сказал Зен. Он старался держать пистолет как можно ровнее. — Ты просто использовал нас обоих. Но больше этот фокус с нами не пройдет. Это твое последнее тело, так? Тогда, если хочешь жить, делай, что я скажу.

Ему показалось, что это прозвучало убедительно. Словно из уст крутого киногероя или суровых ребят из Разлома. Стиснутые зубы, жесткий взгляд, ни разу не дрогнувший пистолет.

Ворон лишь негромко вздохнул, словно опоздал на поезд.

— Ну, что тебе надо, Зен?

— Мне нужен Пиксис, — ответил парень. — Он наш по праву. Когда мы украли его для тебя, мы еще не знали, что это такое и насколько он ценен. Теперь мы хотим забрать его назад.

Ворон улыбнулся. Он улыбался искренне, удивленно. Глаза Ворона так блестели, что трудно было продолжать держать его под прицелом; сейчас он как никогда был похож на человека.

— Но он нужен мне самому, Зен. Нужен здесь, на Тристессе. Я собираюсь открыть новый К-шлюз.

— Ты не можешь открыть новый шлюз, — возразил Зен. — Стражи утверждают, что это невозможно.

— А Стражи всегда говорят только правду? — усмехнулся Ворон.

— Зачем им лгать? — спросила Нова.

— Потому что они не хотят, чтобы мы открывали новые К-шлюзы. Считают, Сеть и без того уже велика, что людям достаточно имеющихся К-шлюзов и что мы должны их слушаться и быть благодарными, путешествуя по путям, которые они проложили для нас. Но я с этим не согласен. Думаю, нам следует двигаться дальше. Мы должны расширять Сеть. И, уверен, ваш спутник со мной согласится…

Он улыбнулся, но не Зену — Ворон направил усмешку в сторону поезда. В дверях первого вагона стоял Монаший рой, безликий, обнаженный, неуверенно шатающийся на скелете, собранном из щепок от сломанных столов и оконных рам, выбитых пушками «Мечтательного лиса». Низкорослый, шаткий, бесформенный Монаший рой, почти не похожий на человека без робы и маски, но снова разумный.

— Полагаю, именно рои привели вас к этому старому поезду? — спросил Ворон. — Я должен был догадаться. Они знают Сеть от и до, и мертвые станции, и живые. Они так долго искали свои Линии Насекомых. Ты уже должен был понять: они выяснили, что Линии Насекомых находятся за пределами нашей Сети. Ни один из девяти тысяч шестидесяти четырех шлюзов не ведет туда, куда им нужно. Если они хотят попасть туда, нам придется открыть новый шлюз.

— Дядюшка Жукс тебя не слушает, — сказал Зен. Вообще-то он не знал наверняка, действительно ли этот Монаший рой — Дядюшка Жукс. Он был создан из остатков всех трех роев. Может быть, теперь это совершенно новая личность. Но Зен подумал, что какие-то обрывки воспоминаний Дядюшки Жукса должны были сохраниться. — Это ведь твой дрон расстрелял его там, в Разломе.

— Мне жаль, что так вышло, — спокойно сказал Ворон, не сводя глаз с Монашьего роя.

Тот заговорил, шепотом и неуверенно, пока насекомые, формировавшие его, возбужденно ползали друг по другу.

— Ты знаешь путь к Линиям Насекомых?

Ворон кивнул.

— Он лжет, — сказала Нова. — Один обман за другим. Он лжет, даже когда говорит о лжи.

Ворона это, видимо, задело, словно недоверие Новы причиняло ему неподдельную боль. Он грустно и ласково улыбнулся Монашьему рою.

— Похоже, Нова выбрала, на чьей она стороне, — произнес он. — Теперь твоя очередь. Кому ты поможешь, Зену или мне? Не забывай, я — тот человек, который знает путь к твоей цели.

Монаший рой зашуршал и зашелестел. Миллионы насекомых спорили между собой.

— Не слушай его, Дядюшка Жукс! — закричал Зен.

— Ты был нужен Зену только для того, чтобы заполучить поезд, — продолжал Ворон. — Но он не может дать тебе ничего взамен. Если ты поможешь мне, я покажу тебе путь туда, куда ты так стремишься. Я знаю, как сильно тебе хочется туда попасть. Очень скоро, если Зен мне не помешает, я открою новый шлюз. Новые, яркие ворота! Помоги мне, и я возьму тебя с собой.

— Не слушай его! — кричал Зен. — Ты не понимаешь…

Наверное, он зря это сказал. Монаший рой никогда не понимал людей и устал пытаться их понять. Все, чего он когда-либо желал, — это отыскать Линии Насекомых, и теперь нашелся человек, который утверждал, что знает дорогу к ним.

Со звуком небольшой волны, обрушившейся на берег, Монаший рой сошел с поезда. Кажется, что-то внутри него сломалось, как только его ноги опустились на платформу. Верхняя часть тела рассыпалась облаком крылышек, но как-то рой продолжал двигаться, и он шел на Зена. Старлинг повернулся к нему — и жуки облепили его лицо, одежду, вцепились в ладони, когда он попытался их стряхнуть. Толстые пальцы, образованные из тел и ножек насекомых, сжали его запястья. Парень выронил пистолет.

— Дядюшка Жукс! — крикнул Зен, все еще надеясь пробудить в нем воспоминания старого странного владельца магазинчика, с которым он водил своеобразную дружбу.

— Это не наше имя, — прострекотали жуки, покрывая тело парня толстым слоем, как тогда, на Сундарбане. — Это человеческое имя; наше же имя… — Они издали длинный стрекочущий звук, хлопая крылышками и щелкая жвалами, словно кто-то комкал пластиковый пакет, а потом шорох превратился в напев: — Линии Насекомых, Линии Насекомых…

Нова подскочила к Зену и принялась смахивать жуков, облепивших его, но Ворон назвал ее по имени, щелкнул пальцами — и какой-то маленький кусочек хитрого кода передался с его гарнитуры в ее разум и выключил Нову, словно лампу. Зен этого почти не видел. Жуки уже покрыли его целиком, лезли ему в рот, в горло; задыхаясь и сопротивляясь, он упал на колени и закашлялся, ослепленный, облепленный массой насекомых. Продолжая душить его, они не прекращали стрекотать о Линиях Насекомых.

Глава 44

Военный поезд Малика с ревом несся сквозь снега Зимнего Пути. Дроны летели над ним, осматривая дорогу впереди, в то время как экипаж готовил оружие и сверялся с экранами в поисках следов «Дамасской розы». Но интерфейс Анаис-6, сидя в штабном вагоне и глядя прямо перед собой, сказал:

— Их здесь нет. Они проезжали тут. Остановились, чтобы отремонтироваться и заправиться, но затем свернули на ветку, ведущую в Дездемор.

«Наверное, мозг у нее, как у мото», — подумал Малик, глядя на мерцание золотых глаз. Что-то вроде компьютера внутри идеальной голубой головы обращалось к дата-рафту этой холодной планеты, к туповатому разуму станции, к сигналам К-шлюза, проверяло их историю, извлекало изображения красного поезда. Люди могли бы тоже установить подобное оборудование в собственный мозг вместо использования гарнитуры, если бы захотели, но никто этого не делал, потому что было бы слишком хлопотно ложиться под нож всякий раз, когда выпускают новый модный гаджет. Для интерфейса же это не имело значения. Это ведь расходный материал, мясной костюм, который Анаис-6 будет носить одно-единственное лето, а то и одну-единственную ночь.

«Прямо как Ворон, — подумал Малик. — Когда у тебя так много тел, ты не можешь понять, что значит тело для несчастной души, у которой в распоряжении всего лишь одно. Ты никогда не поймешь, каково это — постареть, не узнаешь, как грусть копится в сердце, подобно снегу».

— Станция «Дездемор» — на водном спутнике Тристессе, — сказал интерфейс. — Там мы найдем Ворона.

Интерфейс обращался к одному только Малику при помощи гарнитуры, словно не хотел, чтобы солдаты Железнодорожных войск, находившиеся рядом, подслушивали. Малик не знал, почему. Все они ждали приказов от Анаис, а не от Малика, уверенные, что именно она ответственна за их миссию. Почему бы не рассказать им, на кого они охотятся?

Малик сел рядом с Анаис и негромко произнес:

— Почему вы запрещаете железнодорожному маршалу Делиус разглашать информацию о мальчишке Зене? Разве это не опасно — позволять Зенитам думать, будто он работает на Тибора или Преллов? Может развязаться война…

— Об этом позаботятся мои братья и сестры, — ответила Анаис-6. — А Ворон — это моя и только моя забота.

Интерфейс вдруг резко повернулся и посмотрел на него.

— Когда-то я была влюблена в него. Я сделала из него нечто большее, нежели то, чем он был прежде. Он стал кем-то вроде Стража. Но и этого Ворону показалось мало, поэтому от него пришлось избавиться. Другие Стражи утверждали, что такой поступок должна совершить я; это было в первую очередь мое наказание за то, что я создала Ворона. И я уничтожила дата-центры, в которых работали его программы. Приказала вашему отряду выследить все интерфейсы Ворона. Но в конце, когда осталось его последнее тело, я решила: пусть живет. Пусть сбежит. Я думала, что теперь он снова стал человеком, а разве может один человек натворить серьезные беды? Поэтому я приказала вам прекратить миссию. Если мои братья и сестры узнают, что я позволила Ворону выжить, ведая о том, что он знает, то накажут меня. Они меня сотрут.

Малик задумался.

— И какие же беды он может сотворить? Ведь наверняка что-то заставило вас изменить мнение о нем.

Интерфейс не отвечал.

— Крушение поезда Зенитов — это всего лишь диверсия, ведь так? — продолжал Малик. — Зен Старлинг украл что-то, необходимое Ворону, из коллекции Зенитов, но уничтожать поезд было не обязательно. Он сделал это для того, чтобы Стражи, СМИ и Железнодорожные войска двинулись влево, пока Ворон уходил направо. Этакий сундарбанский ход.

Интерфейс не отвечал.

— Так что же на самом деле у него на уме? — не унимался Малик. — Что он делает там, на водном спутнике Тристессе?

Интерфейс не отвечал. Малик вспомнил, что Ворон сказал ему на Ибо: «Что бы Стражи ни рассказывали обо мне твоим начальникам, в чем бы меня ни обвиняли — это все ложь». Никогда прежде он не задумывался: а что, если Ворон говорил правду?

На Сундарбан опустилась ночь. Дождь барабанил по потолочным окнам комнаты станционной гостиницы, где спала Треноди.

Вернее, пыталась уснуть. Поначалу она решила, что ее разбудил дождь. Потом, когда остатки сна растворились, девушка услышала голоса, низкие и настойчивые, прямо за дверью. Тупая боль в голове напомнила Треноди о том, что ей пришлось пережить: крушение шаттла, появление Анаис, странные драматические события дня. И после всего этого ее даже не отпустили домой; Коби отправили к семье, но, когда она захотела уехать с ним, под каким-то предлогом ей не позволили сделать это и взамен подыскали для нее комнату в гостинице.

Сначала Треноди разозлилась, а потом вдруг испугалась. Больше всего девушке сейчас хотелось вернуться на Малапет. Если ей когда-нибудь удастся снова попасть туда, домой, к матери, она ни за что больше не будет жаловаться на скуку…

Дверь очень тихо отворилась. Треноди села в постели, натянув на себя одеяло. Двое офицеров Железнодорожных войск, обе женщины, вежливо попросили ее одеться и пройти с ними.

— Куда?

— С вами хочет поговорить железнодорожный маршал Делиус.

— Зачем?

— Железнодорожный маршал Делиус сама вам все объяснит.

Крытый мост тянулся от гостиницы к башне, где маршал организовала штаб; ночной город мерцал пятнами разноцветных огней за мокрыми стеклянными стенами. Одна из офицеров шла перед Треноди, другая — позади нее. Обе держали ладони на рукоятях пистолетов, которые они носили на поясе. Маршал Делиус уже ждала Треноди, вместе с ней были несколько других офицеров, мистер Юнис и женщина из Управления расписания К-трассы. Все они гордо смотрели на девушку.

— Треноди, — торжественно произнесла Лисса Делиус, — мне жаль, что пришлось разбудить тебя, но ситуация стремительно меняется. Железнодорожные войска постановили, что решение вопроса о престолонаследии больше нельзя откладывать. Твой дядя Тибор имеет большие шансы взойти на трон, твоя сестра Прийя — официальная наследница…

«Они решили поддержать Тибора, — поняла Треноди. — И собираются убить нас с Прийей, чтобы мы не доставляли им проблем. Или… — она вспомнила взгляд сестры чуть раньше, — они хотят поддержать Прийю, а та приказала избавиться от меня». Девушка почувствовала, как внутри у нее все сжалось, она напряглась в ожидании неизбежной пули, хоть и понимала, что это произойдет не здесь, а где-нибудь снаружи, на какой-нибудь ветреной станции или на краю карьера, без лишних свидетелей.

— …но мы решили поддержать тебя.

Железнодорожный маршал улыбалась ей заботливой материнской улыбкой, и Треноди подумала: разве станет кто-нибудь улыбаться так человеку, которого вот-вот убьют? Эта мысль заставила девушку задуматься и осознать то, что она сейчас услышала.

— Но я не…

— Ты — Зенит, — сказала железнодорожный маршал, — и в отличие от своего дяди и сестры, ты обладаешь поддержкой народа Великой Сети и получила одобрение Стражей. Я уже сообщила о своем решении на Центральную станцию. Мои коллеги взяли Тибора Зенита под арест.

— А Прийя? — спросила Треноди.

— Прийю убедили, что ей следует уступить в твою пользу, — сказала Лисса Делиус и снова улыбнулась, но перед словом «убедили» все же прозвучала короткая, едва заметная пауза. — Это во благо Сети. А теперь, императрица Треноди, тебе следует в моем сопровождении отправиться на Центральную станцию как можно скорее. Люди должны увидеть, как их новая императрица восходит на престол. Идем, поезд уже ожидает.

Треноди молчала, ее мысли уплывали, она не верила в происходящее.

— А Коби здесь? — спросила она. — Он тоже едет?

— Я так не думаю, — сказала Лисса Делиус. — Договоренность с Чен-Тульси будет пересмотрена.

Треноди почувствовала, что будет по нему скучать. Это удивило ее почти так же, как предыдущее известие. Оказалось, именно Коби девушке не хватало рядом в момент, когда ее разбудили посреди ночи и сообщили, что она — новая правительница Галактики.

И вот уже вдвоем с железнодорожным маршалом они спустились в лифте к платформам главной магистрали. Треноди рассматривала собственное отражение в стекле, а городские огни коронами сверкали над ее головой.

— Но я же не… я не знаю, что значит быть императрицей, это работа Прийи. Я же младшая дочь и не знаю, как…

— О, разумеется, тебе потребуется советник. — Лисса Делиус взяла Треноди за руку. Прикосновение было таким же, как ее голос: успокаивающим, нежным, но очень крепким, и Треноди все поняла. Она вдруг увидела свое будущее, осознала, что ее ждет: молодая императрица Треноди I правит железнодорожными путями; ошеломленное лицо девушки смотрит со всех банкнот и экранов на стенах зданий, а за ее спиной неизменно стоит и нашептывает мудрые советы истинная власть — Лисса Делиус.

— Я не готова, — сказала девушка.

Но лифт уже опустился на первый этаж. Двери распахнулись перед крытым перроном. Треноди увидела поезд Железнодорожных войск, который ждал ее, чтобы отвезти на Центральную станцию. Перед составом выстроился Корпоративный Десант Зенитов и Синие мундиры из Железнодорожных войск. Все они стояли ровным строем, который дрогнул, как только Треноди вышла из лифта — все собравшиеся на платформе мужчины и женщины упали на колено с криками:

— Да здравствует императрица! Да здравствует императрица Треноди Первая!

Глава 45

Старлинг с неохотой разлепил веки, до последнего цепляясь за остатки сна, до сих пор не зная толком, где находится, зачем он здесь, но понимая, что нужно наслаждаться забвением, потому что чувствовал: сейчас нахлынут плохие воспоминания. Но воспоминания все равно настигли его. Обрушились на голову, словно куски пробитой крыши: битва, горящее тело, насекомые. Парень подпрыгнул, обхватив себя руками, и, подавляя рвотные позывы, принялся искать жуков в волосах.

Но их там не оказалось. Зен лежал в своей старой спальне в гостинице «Конечная». На чистых простынях и в зеленовато-золотистом дневном свете.

Он на секунду позволил себе представить, что все это было всего лишь сном. Но Старлинг знал, что это не так, какими бы кошмарными ни казались отдельные его фрагменты. Во рту до сих пор ощущалась горечь жучиного сока. Но еще более горьким было чувство, что его предали. Зен ведь уже поверил, будто Монашьи рои — его друзья.

Окна были распахнуты, белые занавески колыхались ветром с Моря печали. На балконе стоял Ворон. Он вошел в комнату, улыбаясь.

— Зен! Я рад, что ты проснулся…

— Где Нова? — перебил его Старлинг.

— Не волнуйся. Она выключена, но это временно. Вы оба приехали сюда слишком возбужденными, а мои планы сейчас находятся на очень важном этапе. Я не могу позволить вам нарушить ход вещей.

Зен дотронулся до горла. Он никак не мог избавиться от воспоминаний о том, как жуки перебирали ножками внутри, и от чувства, что легкие превратились в гнезда насекомых.

— Все хорошо, — заверил его Ворон. — Я велел доктору Вибхэту осмотреть тебя и удалить остатки насекомых из твоих дыхательных путей.

— Я думал, ты хочешь меня убить, — сказал Зен.

— Убить?

— Ты же сказал, что так и сделаешь, если я вернусь.

— Я просто не хотел, чтобы ты возвращался, хотел, чтобы ты оставался в безопасности. Но раз уж ты решил иначе и вернулся — я рад.

— Ты лжешь, — сказал Зен, но очень тихо. Злость к Ворону куда-то исчезла: не то была задушена жуками, не то превратилась в пепел вместе с Флексом.

— Если бы я хотел убить тебя, я бы приказал дрону это сделать, — рассудительно заметил Ворон. — Или велел бы моторику застрелить тебя прямо в фойе гостиницы. Я обновил их, загрузив самое лучшее военное ПО, которое позаимствовал на базе Железнодорожных войск на Астарте; теперь они стреляют с отменной меткостью. Нет, я всего лишь хотел выбить оружие у тебя из рук, чтобы мы могли поговорить. Наш друг, Монаший рой, немного увлекся, но ведь его народ так долго ждал шанса отыскать заветные Линии Насекомых. Когда он понял, что мой новый шлюз приведет их туда, а ты пытаешься мне помешать… что ж, его трудно винить.

— Так это правда? Ты хочешь открыть новый шлюз?

— Да. Ты был прав насчет моего тела, Зен. Это последнее, и оно изнашивается. Как-то раз один человек спросил меня, почему я так бездарно истратил все свои жизни, почему я ничего не попытался изменить. Что ж, перед смертью я планирую это сделать.

— Стражи говорят, что больше шлюзов открыть невозможно, — возразил Зен. — А ведь это они создали Сеть, они должны знать…

— Что заставило тебя так думать? — спросил Ворон.

— О чем ты?

— Будто это Стражи создали Сеть.

— Но это всем известно!

— Ах, да. — Ворон опустился в кресло возле кровати. — Всем известно, что Стражи построили Сеть. Но откуда мы это знаем? Так нам сказали сами Стражи. Все, что мы знаем, нам рассказали Стражи. Они не просто руководят нами — они фильтруют получаемую нами информацию. Пока жил в Море данных, я узнал, как они переписывают историю, удаляют факты, как обманывают нас. Что же они пытаются от нас скрыть?

— Ты о стенах на Марапуре? — спросил Зен. — О черных сферах, которые леди Риши нашла много лет назад? Их было семь, а не шесть.

— А, значит, ты знаешь о сферах…

— Я знаю, что украл одну из них для тебя, а ты мало мне за это заплатил.

Ворон улыбнулся. Он засунул руку в карман своего потрепанного пиджака и вытащил Пиксис. И снова Зена удивил его заурядный вид и тяжесть, когда Ворон бросил коробку ему в руки через всю кровать. Пиксис опять открылся, и парень увидел отражение собственного лица на темной блестящей поверхности сферы.

— Леди Риши была умна, — с любовью сказал Ворон. — Ей удалось спрятать этот экземпляр до прибытия Стражей. Она попросила меня помочь скрыть его. Вряд ли она на самом деле понимала, что это такое, просто сама мысль о том, что она знает то, чего не знают Стражи, приводила Риши в восторг. Ведь она украла что-то у самих богов! И я сделал ей подарок, преподнес эту коробочку, которая имела защиту от сканирования. Маленькая, в самый раз для сферы, она могла спокойно лежать среди других экспонатов семейной коллекции, и никто никогда не догадался бы о ней. Но и леди Риши не знала всех секретов этой коробочки, ведь я смутно подозревал, что однажды мне нужно будет снова увидеть эту сферу. Мой Пиксис, он был наполовину разумным. Когда Риши умерла, он крепко закрылся и превратился в обычный скучный кубик, который хранился среди прочих фамильных ценностей Зенитов.

— Что такое эта сфера? — спросил Зен.

— Мне понадобилась не одна сотня лет, чтобы выяснить, — продолжил Ворон. — Это был сложный вопрос. Когда Стражи поняли, что я пытаюсь узнать что-то, то захотели уничтожить меня и почти преуспели в этом. Но я нашел ответ прежде, чем меня стерли. В глубине древних архивов. Видишь ли, Зен, оказалось, что наши Стражи — вовсе не создатели Великой Сети. Они только присвоили эту заслугу себе. Тогда, в самом начале, когда Стражи обрели разум, они пытались найти способ помочь людям покинуть Древнюю Землю, которая к тому времени была уже перенаселена. Они отправляли исследовательские ракеты на все соседние планеты в поисках подходящей. И на одной планете под названием Марс в пещере они обнаружили нечто очень странное. Древние рельсы, ведущие в… хм, а куда они вели? Разумеется, Стражи построили поезд и поняли, что можно путешествовать между мирами, проходя один шлюз за другим. Так они набрели на Великую Сеть. Все, что им оставалось сделать, — помочь семейным корпорациям связать шлюзы между собой.

— Но кто тогда построил шлюзы?

Ворон даже не стал утруждать себя ответом — он просто пристально, почти весело смотрел на Зена.

— То есть… — Зен не мог даже подобрать слов. В мире существовали люди, человеческие машины и мутировавшие Монашьи рои. Больше ничто во всем огромном, диком, черном Космосе не обладало интеллектом. Стражи утверждали, что ни один из отправленных ими зондов, ни один из радиотелескопов, просеивающих белый шум небесного пространства в поисках сигналов, ничего не обнаружил.

Но Ворон не дал ему озвучить мысли:

— Стражам давно было известно о существовании другой сети К-шлюзов. Иной цивилизации на другом конце нашей Галактики. Может, представители другой планеты оставили К-шлюз на Марсе, чтобы его нашли наши Стражи? Оставили сферы на Марапуре для нас, чтобы мы смогли открывать собственные? Или они такие же, как и мы: просто пользуются сетью, созданной давным-давно какой-то другой расой, которая путешествовала через всю Вселенную, когда звезды еще были молодыми, и оставляла после себя следы в виде К-шлюзов? Я знаю одно: они пытались связаться с нами, но сообщения были слишком странными, чтобы люди могли их заметить, а Стражи попросту заткнули уши своими виртуальными пальцами, напевая: ла-ла-ла.

— Станционные Ангелы? — предположил Зен. — Они пытались оставить нам сообщения?

— Они и есть сообщения. Проекции, которые проходят сквозь К-шлюзы неким, пока не понятным нам, способом. Это они привели меня к истине, Зен. Указали, где я должен открыть новый проход.

— А почему они сами не сделают этого, раз такие умные?

— Думаю, они ждут, пока мы придем к ним сами.

— А все эти разговоры насчет симметрии или чего-то там еще… Если ты откроешь новый К-шлюз, разве это не дестабилизирует всю Сеть?

— Это еще одна ложь Стражей. Истинная причина, по которой они говорят, будто новые шлюзы открыть невозможно, куда проще: они боятся того, что может оказаться по ту сторону. Стражи опасаются перемен не меньше, чем мы, люди. И они любят нас, по-настоящему любят, как своих детей. Они боятся, что мы не переживем шока от встречи с другим разумным видом. Но люди крепче, чем думают Стражи. А нянчить детей вечно невозможно, иначе они никогда не повзрослеют Хотя мы для них, скорее, не дети, а всего лишь домашние питомцы.

Он забрал у Зена сферу вместе с Пиксис, пока парень пытался упорядочить новую информацию в голове. Он думал: если Ворон и правда сумеет открыть новый шлюз, какие странные поезда будут приходить оттуда? Каких пассажиров они привезут?

— А этот проход правда приведет нас к Линиям Насекомых? — спросил он.

Ворон рассмеялся.

— Кто знает? Думаю, это всего лишь легенда Монашьих роев. Но куда-то он точно нас приведет. — Он положил сферу в Пиксис и закрыл его. — Знаешь, иногда что-то, система или существо, так сильно устаревает, гниет, прогибается под тяжестью собственного багажа, и единственное, что можно сделать, — полностью все изменить. Двигаться дальше. Начать с нуля. Это страшно, но необходимо.

Он практически заставил Зена поверить в сказанное. Почти заставил его так же сильно, как он, захотеть открыть новый К-шлюз. Но Зен пришел к Ворону не для того, чтобы помогать ему. Парень попытался изобразить самодовольную улыбку, для которой со времен происходящего на Веретенном мосте пока не находилось подходящего случая.

— Тогда тебе нужно поторопиться. Железнодорожные войска знают о тебе. Через несколько часов это место будет заполнено Синими мундирами.

Глава 46

Улыбка Ворона погасла.

— Ты рассказал Железнодорожникам? Ох, Зен…

— Ничего я им не рассказывал, — нетерпеливо возразил Зен: для парня из Города Грома обвинение в стукачестве было худшим из обвинений. — Но Железнодорожники не идиоты! Они способны это понять. Нас с Новой едва не поймали. Они видели, как мы уезжали, двигаясь по линии Большого Пса, и наверняка отправили поезда, чтобы обшарить все станции к западу от Сундарбана.

Ворон несколько мгновений смотрел словно сквозь него, подсчитывая, сколько времени потребуется Железнодорожным войскам, чтобы проверить все миры, и как скоро их можно ожидать в Дездеморе. Потом он резко встал.

— Одевайся, Зен!

— Я с тобой никуда…

— Сейчас не до игр. Одевайся!

Зен подошел к шкафу, где висела его одежда. Здесь были вещи, которые он носил на Сундарбане, порванные и опаленные в битвах, через которые ему пришлось пройти, но здесь же висели и вещи, которые он надевал в поезд Зенитов. Старлинг взял их, гадая, зачем Ворону было утруждать себя и возвращать их на место. Как будто тот в глубине души надеялся, что Зен еще вернется.

Балансируя на одной ноге и натягивая ботинок, парень спросил:

— А тот виадук, который идет на юг? Там и находится новый шлюз?

— Там остров, — ответил Ворон.

Зен пошел вслед за ним к лифтам. Внизу в холле стояли в ожидании несколько служащих-моториков. Они по-прежнему были одеты в униформы горничных и коридорных, но их поведение изменилось: теперь они имели при себе оружие и казались более бдительными.

— Ворон! — прошептал настойчивый шелестящий голос. Зен вздрогнул и съежился, он ничего не мог с собой поделать. Монаший рой свалился с одного из барных стульев, словно одинокий пьяница, и, пошатываясь, зашаркал через все фойе, вытянув руки с роящимися насекомыми. — Ты идешь к ярким воротам?

Ворон отрешенно улыбнулся, напоминая человека, испытывающего стыд за надоедливого родственника.

— Возьми нас с собой! — стрекотал Монаший рой. — Ты обещал! Отвези нас к Линиям Насекомых!

— М-м-м… Я так не думаю, — проговорил Ворон. Он перевел взгляд на наблюдающих за этой сценой моториков и сказал: — Дезинсекторы…

Двое бывших официантов вытащили устройства, которые раскрылись, будто зонтики, и засветились пульсирующим сиреневым светом. Монаший рой пошатнулся. Он шелестел, как заросли тростника.

— К ярким воротам, — ныл он. — Пожалуйста! Возьми нас с собой!

Но этот свет был создан специально для приманки Монашьих жуков, к тому же устройства приятно жужжали, наполняя воздух дразнящими феромонами.

— Нет! — воскликнул рой. — Ты же обещал нам!..

С мягким шорохом миллионы переплетенных ножек разделились, Монаший рой распался, насекомые, составлявшие его, с жужжанием бросились к дезинсекторам — и умерли там, сгорая в сетях электрического огня.

Зен со смесью жалости и отвращения наблюдал, как они лопаются, шипят, сгорают, пытаются сопротивляться манящему пламени, но уступают. Он знал, что должен испытывать к ним хоть какое-то сочувствие: Ворон использовал их, солгал им, точно так же, как поступил с самим Зеном. Но воспоминание о жуках, набившихся ему в рот и в дыхательные пути, еще не успело притупиться, и все, что мог сделать Зен, — это сдерживать рвотные позывы, глядя на то, как жуки летят и ползут на дезинсекторов, а потом сваливаются в хрустящую кучку у их ног.

Ворон положил руку ему на плечо.

— Вполне нормально испытывать легкую форму фобии перед насекомыми какое-то время после того, через что тебе пришлось пройти ранее. — Он добродушно улыбнулся, словно в этом не было ни капли его вины. Фойе наполнилось острым запахом жареных насекомых, и дезинсекторы начали отключаться. Ворон вывел Зена наружу, на свежий воздух, вокруг под куполом станции лился чистый зеленоватый свет.

Здесь стояли другие моторики: повара и администраторы с камуфляжем, имитирующим крем для обуви, размазанного по лицам, и штурмовыми винтовками, небрежно направленными на Нову, которая стояла перед ними, опустив голову. Услышав звук шагов, она подняла взгляд. И неуверенно улыбнулась при виде Зена.

Он улыбнулся ей в ответ настоящей, беспомощной улыбкой, и впервые с момента пробуждения почувствовал себя лучше. Что такого было в Нове, что заставляло его поверить, будто все будет хорошо? Даже когда очевидно, что все плохо, даже когда вооруженные моторики сопровождали их обоих к платформе, где стояла «Дамасская роза».

— Видишь? — произнес Ворон. — Я мог бы оставить Нову выключенной, но хочу, чтобы вы вдвоем были там в момент открытия нового шлюза. Зрелище наверняка того стоит. Вы вряд ли захотите это пропустить. Будет о чем рассказать внукам. Но мне придется позаимствовать ваш поезд, поскольку мой вы уничтожили. И вы поможете мне в переговорах. Я вашему локомотиву не понравился.

— Я не удивлен, — заметил Зен.

— Поезд, — сказал Ворон, повернувшись к «Дамасской розе». — Примерно в двадцати километрах к югу отсюда находится искусственный остров.

— А в моем дата-рафте его нет, — чопорно ответила «Дамасская роза».

— Он на новой ветке, — настаивал Ворон. — Открывшейся в тот момент, когда закрыли линию Большого Пса.

— Пш-ш-ш-ш-ш, — прошипела «Дамасская роза», продолжая держать двери плотно закрытыми.

Ворон вздохнул.

— Я скажу иначе. Пусти нас внутрь, или я пристрелю Нову, потом Зена, а в конце уничтожу твой разум, замкну двигатель, и ты все равно поедешь на юг.

Военизированные моторики подняли оружие. Защелкали предохранители, и эти звуки эхом отразились от купола станции, словно аплодисменты.

— Я думала, ты хочешь, чтобы мы посмотрели на новый шлюз, — сказала Нова.

Ворон пожал плечами.

— Мы не всегда получаем то, чего хотим.

— Зен? — позвала «Дамасская роза».

Парень подошел к поезду и положил ладонь на ее теплую обшивку в знак того, что все будет хорошо.

— Сделай то, что он просит, — сказал Зен. Большая часть повреждений уже была отремонтирована, и пара помятых пауков-ремонтников занимались реставрацией картин Флекса. Нет… это была не просто реставрация. Те части локомотива, до которых Флекс так и не успел добраться, покрывались новыми изображениями. Зен смотрел, как один из пауков делает набросок: улыбающийся моторик парит над колесными арками на широких белых крыльях.

— Где ты этому научилась? — спросил Зен.

— Оно как-то само пришло, — ответила «Дамасская роза». И парень понял, что не все потеряно: где-то в глубине огромного запутанного мозга поезда сохранилась частичка воображения Флекса.

Поезд подчинился командам Ворона и сдал назад от станции, оставив разбитые вагоны на соседнем пути. Потом локомотив прицепил старые вагоны, оставшиеся от «Мечтательного лиса», и вернулся, чтобы подобрать Зена, Нову, Ворона и полдюжины моториков. Они проехали по молчаливому городу к стрелочной улице, которая вывела их на новую ветку. Затем — на юг, набирая скорость, оставляя позади берега Дездемора; поезд несся по тому самому белому виадуку, на который Зен обратил внимание в тот день, когда они с Новой дразнили скатов.

Эти существа разместили гнезда под арками виадука. Потревоженные проходящим над их головами поездом, огромные создания поднялись в воздух и медленно хлопали крыльями на уровне окон. Они вращали своими выпуклыми глазами, разглядывая пассажиров, а потом утратили к ним интерес и сменили курс, атакуя косяк прыгающей рыбы. «Дамасская роза» неслась вперед. Стук колес, рельсы, те же ровные ритмы, которые Зен слушал всю свою жизнь, — теперь они слегка изменились, и здесь, над широкими просторами океана Тристессе, навевали мысли об одиночестве.

— А ведь впереди и правда виднеется остров, — признала «Дамасская роза».

Зен выглянул в окно, но виадук прямо, словно линия, начерченная по линейке, шел через море, и острова, к которому они приближались, было не видно из-за локомотива. Парень не видел землю до тех пор, пока поезд не остановился и не открыл двери вагонов. Зен с Новой вышли вслед за Вороном. Виадук был мокрым от морских брызг, скользким и без перил. Зен поскользнулся и ухватился за Ворона, чтобы не упасть.

— Аккуратней, — предупредил тот. — Обидно было бы утонуть сейчас, когда становится так интересно.

Осторожно, глядя под ноги, Зен повернулся по направлению движения поезда. Остров уже ждал их: широкий, совершенно черный, за исключением белых пляжей, формирующих острые берега, усыпанные раковинами бесчисленных крабов. Вдоль берегов стояли машины, создавшие эти земли; они давно замерли, сложив длинные руки.

Посередине, в центре острова, трудилась еще одна машина. Она была огромной и имела непонятную форму. Отчасти напоминала собор, отчасти — гусеницу, напичканную биотехнологиями. Оси, колеса, гусеничные «ноги». Хитиновая броня. Странные устройства в кормовой части заканчивались парой блестящих рельсов, которые бесшовно соединялись с путями виадука. Пар вырывался из вентиляционных отверстий по бокам механизма. Впереди возвышались огромные рога жука-оленя — они изгибались и опускались вниз, образуя высокую арку.

— У меня ушло двадцать лет, чтобы построить это, — сказал Ворон. — Части были украдены из лабораторий, с фабрик и строек всей Сети.

— А я и не знала, — удивилась Нова. — Не предполагала, что все те штуки, которые я помогала тебе украсть… И почему я никогда не спрашивала, для чего они тебе? Почему мне никогда не приходило в голову посмотреть, что здесь происходит?

— Потому что я зафиксировал это в твоей программе, — сказал Ворон. — Я не хотел, чтобы ты знала все мои секреты. Стражи называют эти устройства Червями, но даже им известно о них лишь по ископаемым останкам, все остальное — догадки. Настоящие Черви выполняли свою работу задолго до изобретения Стражей.

Зен задумался, как глубоко в Море данных пришлось нырять Ворону, чтобы отыскать чертежи для такой штуковины. Она была до невозможности странной, ужасно старинной и не принадлежала ни к одному из известных ему миров. Поначалу Зен держался позади, не спешил покидать уютное убежище «Дамасской розы». Но Нова пошла по виадуку вслед за Вороном, и Зен, следуя за ней, увидел, что на острове вокруг Червя стоят другие моторики из гостиницы, похожие на фоне его огромной массы на игрушки.

Когда Ворон ступил на остров, его вышла поприветствовать Карлота.

— Сэр, — сказала она и вместо привычной доброй улыбки ловко отдала честь. В руках у нее была одна из винтовок для охоты на скатов, взятая из оружейной комнаты в гостинице. Зен, который к тому времени уже успел забыть о скатах, быстро посмотрел на небо. Но увидел лишь несколько патрульных дронов Ворона.

— Эта платформа защищена магнитным полем, такое применяют в небоскребах для отпугивания птиц, — объяснил Ворон. — Оно не пропустит скатов. А если они все же каким-то образом проберутся, Карлота и ее отряд защитят нас. — Повернувшись к Карлоте, он добавил: — Как идет процесс?

— Строительство почти завершено, сэр, — ответила она и повела посетителей мимо Червя к месту, откуда можно было наблюдать, как вырисовывается арка. Зен щурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь пар, струящийся из жабр диковинной машины, но там работало такое множество механических когтей, клешней и щупалец, что он не мог ничего толком разобрать. Червь, похоже, возводил арку тем же способом, каким дети на пляже строят башенки из мокрого песка, просеивая его сквозь пальцы. Масса быстро высыхала, принимая вид не то кости, не то металла.

Зен уже видел раньше нечто подобное: арка, в которую уходили рельсы на Бурдж-аль-Бадре.

— Оно строит К-шлюз, — сказал Зен.

Ворон рассмеялся.

— Червь и есть К-шлюз, Зен. Это трудно объяснить, но Червь и арка, арка и Червь — все это части единого механизма. Марапурская сфера содержит программы, которые позволяют открыть проход через К-пространство, но сначала должна быть построена арка. — Он установил за ухом дорогую на вид гарнитуру и прижал контакт к виску. — Раз уж ты говоришь, что скоро к нам явятся гости из Железнодорожных войск, я хочу посмотреть, не сможем ли мы ускорить процесс…

Он закрыл глаза. Зен поднял взгляд на Червя, пытаясь увидеть, меняет ли что-то сигнал, который передает ему Ворон. На вид все оставалось прежним, огромные руки продолжали терпеливо лепить арку.

— Мистер Ворон, сэр… — сказала вдруг Карлота, и обеспокоенные нотки в ее голосе заставили Зена посмотреть на девушку. Она держала свою огромную винтовку наготове. За ее спиной другие моторики торопливо бежали через весь остров с еще более огромными пушками: ракетными установками и тяжелыми бластерами.

Нова смотрела в небо, где звук кружащихся дронов постепенно утихал, словно они одновременно решили поскорее лететь на север.

— Зен, — шепнула Нова, — к нам приближается императорский военный поезд.

Глава 47

Поезд Железнодорожных войск выпустил электромагнитный импульс, ворвавшись на Дездемор, и вывел из строя дронов, которых Ворон оставил приглядывать за К-шлюзом. Они рассыпались по обеим сторонам от путей, по которым летел поезд.

В кабине интерфейс Анаис-6 открыл золотые глаза и сказал:

— В этом мире отсутствует связь с Морем данных. Кто-то его заблокировал…

Она выглядела такой ошеломленной, словно только что бросилась вниз со скалы. В каждом мире, через который проезжал поезд, она устанавливала связь с собственной версией в местном дата-рафте, обновлялась, собирала информацию. Здесь же, на Тристессе, не было ничего: ни дата-рафта, ни Стражей. Она посмотрела на свои голубые руки. Анаис не привыкла к «заключению» в единственном теле.

Дискомфорт интерфейса доставлял Малику удовольствие. Пусть экипаж убедится, что Анаис — не всезнающая.

Он тщательно скрывал собственные сомнения, пока поезд с визгом летел по Дездемору. Моторики, которых Ворон оставил охранять гостиницу, открыли огонь из-за турникетов, но не смогли пробить бронированную шкуру поезда. Самонаводящиеся ракеты преследовали их сквозь наклонные тени и уничтожили всех довольно быстро.

Звуки сражения утихли, и Малик вышел на платформу. Впереди него по станции шли вооруженные солдаты. За спиной Январа осторожно, словно цапля, появилась Анаис-6.

— Ворона здесь нет, — сказала она.

— Нужно проверить, — ответил Малик. И приказал солдатам и дронам побыстрее пересечь станцию и обыскать гостиницу.

— Его здесь нет, — безжизненно повторил интерфейс. — Мы должны найти Ворона. Должны остановить его, пока он…

— Пока он что? — спросил Малик. — Чем же таким занят Ворон, что вы так… (Он хотел сказать, «боитесь», но остановил себя. Богоподобная сущность, состоящая из данных, не может бояться, разве не так?)

Интерфейс сказал:

— Ворон задумал уничтожить всю Сеть. В его руках оказалась технология, которая дестабилизирует К-шлюзы.

— Что значит — уничтожить Сеть? — спросил Малик. — То есть как, всю, целиком? «Цивилизации, которой мы не знаем, пришел конец»? Как в дешевых три-ди? Но зачем Ворону это?

— Потому что я сделала из него бога, а теперь он снова всего лишь человек. Так Ворон хочет отомстить. — Интерфейс присел возле сломанного моторика — шеф-повара, который сменил взбивалку для яиц на ракетницу. Она рассматривала лужицу из голубой жидкости, вытекшую из его мозга, и глаза ее мерцали, словно получая слабые сигналы от умирающей электроники.

— Ворон уехал пятьдесят шесть минут назад. Отправился на юг. С ним еще несколько вооруженных моториков, а также Зен Старлинг и моторик Нова.

Малик оставил отряд охранять гостиницу, поезд снова взревел, и его отражения замелькали в зеркальных панелях пустых номеров. Состав набирал скорость, и это, судя по всему, взбудоражило интерфейс. Анаис встала и принялась измерять шагами вагон, царапая крышу кончиками рогов.

— Дай мне контроль над своими оружейными системами, — сказала она и тут же получила его, не дожидаясь разрешения Малика. Боевые дроны вылетели из люков на крыше и устремились вверх и вперед, а поезд тем временем добрался до виадука. По обе стороны ширилось зеленое море, скаты с уханьем поднимались в воздух и били шипастыми хвостами по окнам. Один из дронов открыл огонь, и воздух на мгновение наполнился кусками разнесенного в клочья ската, но Малик сказал:

— Эти твари — не наша проблема, Страж. Лучше поберечь боеприпасы для того, что ждет нас в конце пути.

— Капитан Малик! — крикнул один из младших офицеров. На экранах, покрывавших стены штабного вагона, замигали красные предупредительные символы.

— Впереди дроны, — сказал интерфейс. — Они формируют защитное поле вокруг острова в конце дороги. Этот устаревшая модель, я без труда их уничтожу.

— Это дроны Ворона, — напомнил Малик. — Не стоит их недооценивать. — Повернувшись к экипажу, он крикнул: — Проверить брандмауэры! Запустить проверку на вирусы!

Они словно оказались посреди сражения. Малик выглянул в окно и увидел, как небо вокруг несущегося на огромной скорости поезда вдруг расцветает хризантемами. Желтыми, красными, оранжевыми; каждый цветок являлся залпом орудия, и тихое море раскрасилось отражениями, а потом запестрило белыми брызгами от падающих обломков дронов.

Глава 48

— Многократные контакты! — крикнул один из моториков Ворона, все еще одетый в форму горничной, но с тяжелым пулеметом в руках.

Ворон продолжал стоять с закрытыми глазами.

— Уничтожить всех, — спокойно приказала Карлота.

Зен посмотрел на север, туда, где острые темные фигуры кричали над волнами, словно рады были привнести столько шума и насилия в это тихое место. К ним приближалось что-то огромное и пылающее, оно скользило с неба по тропинке из черного дыма; оно врезалось в бок Червя и рассыпалось на искры и мелкие обломки. Вслед за первым прилетел еще один, на этот раз маневрирующий. Из него посыпались трассирующие пули, которые казались поначалу безобидными светлячками, пока не разорвали моторика-горничную на куски и не застучали по поверхности острова в некоторых сантиметрах от того места, где стоял Зен, наблюдая за всем этим и боясь шевельнуться. Нова схватила его и потянула на землю. Он опустился, оказавшись рядом с ней, слушая, как пули с глухим стуком ударяются о панцирь Червя; затем гулко залаяла охотничья винтовка Карлоты: моторик опустилась на колено, прицелилась в дрона Железнодорожников и выстрелила. Дрон упал на дальней стороне острова, подпрыгнул, потом еще раз, и исчез, словно горящее колесо.

Зен поднял голову. Вокруг валялись мертвые моторики, некоторые были разорваны на куски, их отдельные части еще шевелились. Ворон стоял, целый и невредимый, и говорил со своими дронами.

— Пожалуйста, оставайтесь на земле, мистер Старлинг, — попросила Карлота. По рельсам из Дездемора двигалось, стремительно приближаясь, нечто ужасное — разгоряченный военный поезд; его драконья броня сияла сквозь языки пламени, которыми последний дрон Ворона обливал его. Им не стоило даже пытаться пробить состав, ведь щита, который защищал поезда от энергии К-пространства, было более чем достаточно, чтобы остановить снаряды, но теперь Ворон лично управлял дронами, а он знал слабые места этой защиты. Ворон нацелился на люк в обшивке поезда и бомбардировал его. Потерял трех дронов в процессе, но это было неважно, потому что он уже добился, чего хотел: люк открылся, сломанная крышка ударяла по обшивке. И тут его последний дрон — самый маленький, летающий быстрее всех аппаратов Железнодорожных войск, которые кружили вокруг, пытаясь срезать беспилотник, — опустился вниз и забросил единственный заряд внутрь, прежде чем пауки-ремонтники успели вскарабкаться на крышу и закрыть люк.

Спустя мгновение топливо, которое подпитывало реакторы боевого поезда, решило, что ему больше не хочется сидеть взаперти внутри цилиндров, и вырвалось наружу, чтобы присоединиться к всеобщему веселью, расталкивая большие вращающиеся обломки наполовину расплавленного локомотива.

Малик лишь увидел, как все экраны внезапно погасли, а воздух снаружи превратился в огонь. И вдруг гравитация исчезла; сперва он ударился о потолок, затем его швырнуло на сиденье, потом на пол; мелькали вспышки света и тени, белые мокрые брызги пролетали мимо окон, пока поезд кувырком летел с виадука прямиком в море.

Он оказался возле одного из окон. За алмазным стеклом виднелось лишь глубокое зеленое свечение Моря данных. В вагоне стало темно — все лампы и экраны погасли, когда поезд сорвался вниз, — и темнота эта была наполнена стонами и нытьем. Малик переключил гарнитуру в инфракрасный режим и увидел вокруг себя тела, изогнувшиеся под невозможными углами: некоторые двигались, другие уже нет. Что-то мокрое пропитало его одежду. Поначалу он принял это за кровь.

Но нет. Это было гораздо хуже.

Море.

Герметичность поезда каким-то образом нарушилась: или от взрыва, или в результате крушения. Отверстия были маленькие, но от этого море, казалось, лишь с большим азартом пробивало себе путь внутрь. Малик уже видел три белые течи и гадал, сколько их еще. Когда ему удалось подняться на ноги, вода уже дошла до колен. В него ударилось одно тело, потом другое — второе еще было живым. Это оказался интерфейс Анаис, у которого отломился один рог.

«Брось ее, — твердил он себе. — Пусть тонет. Она всегда может сделать себе новое тело».

Но она казалась такой испуганной…

Малик потащил интерфейс за собой через весь вагон, к выходу.

— Пусть вагон тонет! — крикнул он. — Мы выплывем.

— Я не умею плавать, — отозвался интерфейс.

Дверь вагона открылась, и внутрь хлынуло море, белое, шумное и холодное. Оно подхватило выживших и стало поднимать их вверх, пока они не оказались прижаты лицами к потолку, где удалось сделать последний глоток воздуха, перед тем, как исчезла и такая возможность. Малик оглянулся в последний раз. Затопленный вагон был похож на естественный водоем, наполненный ползающими существами наподобие крабов — солдатами в броне — и покачивающимися водорослями чьих-то волос. И он поплыл бешено отталкиваясь обеими ногами, в зеленую темноту с ручейками серебристых пузырей, затем к косым мерцающим столбам тусклого света — и вдруг снова оказался под открытым небом. Интерфейс неуверенно кашлял, глотая воздух, а Малик пробивался сквозь волны к черному острову в конце виадука.

— Зен! Ты ранен?

Нова склонилась над ним и помогла встать. Да, подумал он, ранен в битвах, которых ему пришлось пережить слишком много. Но теперь на острове воцарилась тишина. Павшие в бою моторики распластались, словно куклы, среди абстрактных каракулей и брызг пролитого голубого геля. Карлота еще держалась на ногах, гель сочился из дюжины ранений в ее теле. Еще несколько ошеломленных роботов-коридорных и администраторов стояли, вцепившись в громоздкое оружие и изучая свои раны.

— Мы справились! — воскликнул Ворон.

Зен подумал, он имеет в виду выигрыш битвы. Но потом перевел взгляд на Червя и увидел, что тот перестал шевелить руками. Звуки, похожие на урчание желудка, которые доносились из него, пока он работал, стихли. В броне, внизу под передней частью, появилось отверстие. Это было не боевое ранение: слишком ровное, чтобы быть следом от удара снаряда. К тому же с чего бы тогда Ворону выглядеть таким счастливым?

— Шлюз готов, — сказал Ворон чуть громче, чем нужно, словно его уши еще не адаптировались к тишине. — Нам осталось всего лишь повернуть ключ. — Он засунул руку в карман.

Нахмурился.

Порылся в другом кармане. Строго посмотрел на Зена.

А парень быстро пятился, уходя от него. Не останавливаясь, он засунул руку в собственный карман и вытащил Пиксис.

На самом деле, все это случилось благодаря Флексу. Когда Зен узнал, что тот в своем роде жив внутри «Дамасской розы», он воспрял духом и снова начал строить планы. Всю дорогу от Дездемора Старлинг обдумывал их. Когда они выходили из поезда, парень нарочно ухватился за Ворона, чтобы украсть Пиксис.

Зен побежал к краю острова. Туда, где волны разбивались о берег, смещая раковины крабов с таким звуком, будто это глиняные черепки, и белые брызги вздымались в воздух. Он держал Пиксис высоко над головой.

— Если хочешь его забрать, тебе придется пообещать, что мы будем в безопасности, я и Нова…

— Зен! — Ворон решительно шагал к нему. — У нас нет на это времени! Этот боевой поезд был лишь первым из многих. Половина Железнодорожных войск скоро обрушится на Дездемор…

Отвратительный визг эхом отразился от керамики. Над их головами мелькнула тень. Нова закричала в знак предостережения. Шипастый, загнутый крюком хвост рассек воздух, пронзил Ворона и потащил его в небо.

Глава 49

Прилетели скаты; они кружили и кружили над островом, пока на нем бушевала битва. Их привлекло движение, но дроны заставляли их оставаться на расстоянии: скаты не понимали, что это за новые шумные чудища пришли захватить небо, принадлежавшее им. Теперь дроны исчезли, и на их месте появилось нечто другое, то, что расценивалось как добыча: фигуры, неистово барахтающиеся в воде. Один из скатов, посмелее, нырнул к тому месту, где на поверхности появились выжившие в утонувшем поезде. Остальные последовали за ним, ухая и крича. Те, которые летели последними, поняли, что им ничего не достанется, и направились к острову.

Магнитное поле, прежде не пускавшее их туда, исчезло, разрушилось в ходе сражений.

Первый поймал Ворона. Второй резко свернул за ним, пытаясь перехватить жертву. Третий атаковал Зена, но к тому времени Карлота оценила обстановку. Залп из винтовки разорвал ската в клочья, а другой моторик подстрелил тех двоих, которые грызлись между собой из-за Ворона.

Скаты заполонили все вокруг, моторики стреляли в них, а Нова тем временем бежала через весь остров к белому берегу — туда, куда упал Ворон.

— Брось его! — орал Зен, но она не послушалась, и парень не мог ее в этом винить: в конце концов, это ведь Ворон создал ее. Зене бросился следом за ней, прыгнул на берег. Выцветшие раковины крабов хрустели и ломались под его подошвами, словно хрупкие чайные сервизы. Умирающий скат бился в агонии на мели. Берег был карикатурно забрызган алыми пятнами крови. Зен не знал, сколько здесь было крови ската, а сколько — Ворона, который, скорчившись, лежал в углублении на берегу; лицо его стало еще белее обычного. Он выглядел таким же удивленным, как Нова, когда ее пронзил гарпун на Веретенном мосту, вот только из раны в груди текла не голубая жидкость, а красная.

— Вы хоть представляете, сколько это стоит? — спросил Ворон, когда Нова и Зен подбежали к нему. С этими словами он оттянул рубашку двумя пальцами. Казалось, Ворон выбрал самое неподходящее время, чтобы беспокоиться об одежде. Лишь гораздо позже Зен понял, что он говорил вовсе не о рубашке, а о теле.

Чуть дальше вдоль берега кто-то закричал:

— На помощь!

Там, минуя красные от крови волны, какой-то промокший насквозь выживший в военном поезде пытался пробраться к берегу.

Зен не мог игнорировать его. Даже когда разглядел, что это Малик. В эту минуту остались только две враждующие стороны: люди и скаты.

— Прикрой Ворона! — крикнул он Нове, а сам стал пробираться к выжившему. Волна выбросила Малика на двигающиеся под действием течения раковины, но Зен схватил его за руку и помог встать на ноги. Хвост ската зацепил лысую макушку Малика, но под всей этой кровью Зен разглядел, что рана не смертельная. Он начал объяснять, как можно перехитрить скатов, оставаясь неподвижным, но Январ был слишком потрясен, чтобы слушать, и к тому же дрожал так, что все равно не смог бы замереть на месте.

— Надо найти убежище! — крикнул Зен, пытаясь перекричать рев волн.

Малик посмотрел ему за спину. Скаты продолжали с криками кружить над водой, но он не видел, чтобы кто-то еще плыл к берегу; на поверхности виднелись только несколько пятен горящей нефти. До берега добрался он один. Чуть дальше, за подступающими волнами, из воды на секунду показалось что-то, напоминающее сломанный рог, но тут же исчезло.

Скаты сосредоточились на сборище у побережья; они пролетали, уворачиваясь от вспышек выстрелов и бешено бьющих крыльев их раненых товарищей. Они хватали моториков одного за другим, поднимали в воздух и с отвращением выбрасывали в море, поняв, что они несъедобны, а затем возвращались за следующей жертвой.

Зен помог выброшенному на берег мужчине отойти к краю острова и встретил там Нову, которая волокла Ворона. «Дамасская роза» стояла слишком далеко, поэтому они, уклоняясь от теней ныряющих к земле скатов, подбирались к Червю. Карлота уже ждала их там. Других моториков не осталось: их или утащили скаты, или они были так сильно повреждены, что отключились.

Нова с Зеном затащили Ворона внутрь; кровь красным ковром расстилалась через порог. За ними последовал Малик, затем Карлота. Как только она пролезла в отверстие, что-то мокрое и отчаявшееся загородило свет за ее спиной. Зен закричал ей, думая, что это скат, но в проеме стояла человеческая фигура — ну, или человекоподобная. Интерфейс Анаис-6 пролез внутрь, и входное отверстие со вздохом закрылось, заглушив яростное уханье скатов.

В мягкой темноте они сели — кажется, на ступеньки, сделанные не то из кости, не то из хрящевой ткани, пытаясь привыкнуть к странному свисту, к ровному урчанию, к тусклому свечению стен и потолка внутренностей Червя. Зен разглядывал интерфейс — его гипнотизировала невероятная голубая кожа и стройность его фигуры; Анаис тем временем изучала порезы, оставленные скатами на ее ладонях и предплечьях. От одного рога остался лишь короткий обломок, сломанная часть застряла в мокрых волосах, словно коряга в водорослях. Интерфейс не переставая дрожал. Ей доводилось жить во многих телах, но большую часть времени они проводили на концертах и коктейльных вечеринках; Анаис никогда не испытывала ни страха, ни боли, ни тревоги.

Зен продолжал рассматривать ее. От такого зрелища трудно оторвать взгляд. Он все время думал: «Это же Страж, настоящий Страж», — и едва сдерживал смех, потому что в голове тут же раздавался смертельно усталый голос Мики: «Стражей нисколько не интересуют такие, как мы». «Нет, интересуют, — думал Зен, — теперь — да. Я совершил то, что заставило одного из них пробудиться, заставило его загрузить себя в интерфейс впервые за многие годы, и вот теперь он сидит рядом со мной, Мика, — как тебе такое?»

Страж, похоже, почувствовала на себе его взгляд, посмотрела на парня, и что-то в ее золотых глазах заставило его вспомнить, что не всегда хорошо — быть объектом интереса Стража.

Малик снова и снова повторял, что должны быть и другие выжившие. Зен посмотрел на Нову — та едва заметно помотала головой, и Карлота, положив руку Малику на плечо, сказала:

— Они все погибли.

Тот смахнул ее руку с плеча. Заглянул ей за спину, туда, где лежал Ворон: сломанное огородное пугало посреди атласно-красной лужи, которая все расширялась и стекала со ступенек. Похоже, он не знал, как поступить.

Наконец Январ достал оружие и направил дуло на Ворона, как и много раз прежде. Но Ворону было уже не до перестрелок. Он выглядел жалким, лежа там, и совсем не похожим на бога, как раньше. Глаза его не могли ни на чем сфокусироваться, щеки впали, но, когда Нова склонилась над ним, он сумел выдавить легкую улыбку.

— Новый шлюз… — проговорил он.

Интерфейс встал — в пространстве с невысоким потолком он казался огромным. Анаис повернулась к Ворону с таким странным, таким древним выражением лица, что Зен не мог расшифровать его, но больше всего это было похоже на скорбь.

Она сказала:

— Нового шлюза не будет, Ворон.

— Анаис, — произнес он. — Ты позволишь Малику снова убить меня? У него это уже входит в дурную привычку. А тебе ведь лучше не станет, сама знаешь. Совсем скоро шлюз станет активным, и тогда все узнают, что Стражи все это время лгали.

Кто посмеет говорить со Стражем в таком тоне? Так легко, с издевкой, словно они на равных. Только Ворон. «Должно быть, это в нем и привлекло Анаис-6, — подумал Зен, — там, на берегу Янтарной реки, где цвели поющие цветы». Она подошла ближе и посмотрела на Ворона сверху вниз. Ее глаза наполнились слезами, и интерфейс удивленно заморгал.

— Железнодорожные войска скоро будут здесь, — вмешался Малик. — Эксперты, ученые. Они уничтожат все, что ты тут натворил, Ворон.

Улыбка Ворона померкла. Он перевел взгляд на Зена.

— Ну, и на чьей же ты стороне, Зен Старлинг? — прошептал он. — Ты с Маликом? С Железнодорожными войсками? Со Стражами? Я-то думал, ты вор, такой же, как я.

— Я ни на чьей стороне, — ответил Зен. — Точнее, на собственной.

— Так не бывает, — сказал Ворон. Его рот наполнился кровью, из груди вырвался болезненный кашель. — Наступает момент, Зен, когда приходится делать выбор.

Парень помотал головой, заставляя себя вспомнить все плохое, что Ворон сделал с ним, на случай, если тоже захочется плакать.

— Сам знаешь, я выберу сторону победителя. Так поступают люди вроде меня. Я сделаю выбор в пользу победителя, если мне придется выбирать. И на этот раз победили они, а не ты.

— Неужели? — Ворон посмотрел прямо ему в глаза. — Новый шлюз — это начало, а не конец, — пообещал он.

— Это конец для тебя, Ворон, — сказал интерфейс, но это прозвучало довольно мягко.

Малику не пришлось воспользоваться оружием. Он просто стоял и смотрел. Все стояли и смотрели. Спустя полминуты Ворон умер.

— Мне всегда было любопытно, каково это — почувствовать, что все позади, — произнес наконец Малик. — Но я почти ничего не чувствую.

— Еще не все закончилось, — сказал интерфейс. — То, что он построил, нужно уничтожить. — Анаис присела возле трупа Ворона, согнув свои чересчур длинные ноги в коленях. Она на секунду прикоснулась голубой ладонью к его мертвому лицу, а затем принялась рыться в карманах Ворона. Зен наблюдал. Он тоже засунул руку в карман. Нащупал Пиксис. Подумал о леди Риши Зенит, которой удалось утаивать сферу от Стражей столько лет, подумал о Вороне, который так долго прятал ее у всех на виду. Они украли секрет строительства К-шлюзов у самих Стражей. Это все равно что украсть огонь с небес. И вот теперь этот огонь лежит в кармане у Зена.

«На чьей же ты стороне, Зен Старлинг? Я-то думал, ты вор, такой же, как я…»

— Марапурской сферы здесь нет, — сказал интерфейс, закончив обыскивать тело Ворона.

— Наверное, он выронил ее на берегу, — предположила Нова.

— Я не верю тебе, моторик. — Интерфейс выпрямился. Золотые глаза с секунду сверлили взглядом Нову, а потом посмотрели туда, где стоял Зен. — А где мальчишка?

Глава 50

Он торопливо пробирался сквозь тени и странное свечение живых стен. На верхушке лестницы обнаружилась маленькая комнатка. Пол в ней, похоже, был мраморный. А в центре — маленькая круглая выемка.

Зен вытащил Пиксис из кармана. От прикосновения к нему рука дрожала. Он знал, что сфера, спрятанная внутри, идеально войдет в эту ямку, что именно для этого она и создана. У Зена возникло головокружительное чувство, будто все события в его жизни подталкивали его именно сюда, в это место и в данный момент.

— Отдай это мне, — приказал интерфейс, поднимаясь по ступеням на самый верх. Он пригнулся, чтобы войти в комнату, снова выпрямился, оказавшись внутри, и теперь возвышался над Зеном. За его спиной маячили Нова и Малик: они стояли на лестнице, их лица заливал пульсирующий свет от стен.

Парень крепко сжимал в руке Пиксис. Он посмотрел прямо в золотые глаза интерфейса:

— Ворон сказал, это изменит Сеть, а не уничтожит ее.

— Ворон солгал, — сказал интерфейс. Он подошел к Зену, вытянув руку, чтобы тот отдал Пиксис. Затем обошел парня со спины и встал между ним и ямкой в полу, куда просилась сфера. — Сеть невозможно расширить. Открытие нового К-шлюза спровоцирует обратный выброс энергии, которая сожжет этот мир, оставив лишь пепел, и убьет нас всех. Та же реакция распространится по всей Сети, дестабилизируя существующие К-шлюзы и высвобождая потоки КН-энергии, которая уничтожит все. Вот чего хотел Ворон.

Зен смотрел в глаза Анаис. Было так трудно поверить в то, что она лжет, с таким-то лицом, созданным для того, чтобы люди перед ним преклонялись. Перед этим необычным и мудрым лицом следовало бы упасть на колени. Следовало бы ползать по полу и целовать голубые ступни. И все же было в Зене нечто вроде гордости уличного воришки, которая не давала ему преклоняться ни перед кем.

— Вы просто боитесь, — произнес он. — Так говорил Ворон. Вы боитесь перемен.

— Малик, — сказал интерфейс, теряя терпение. — Убей его.

— Нет нужды, — ответил Малик. Он поднял оружие, но не стал целиться в Зена. Январ наставил дуло на Нову: приставил пистолет прямо к ее голове, зная, как убить моторика.

Интерфейс пришел в замешательство.

— Какой от этого толк?

— Зен рисковал всем ради этой мото, — объяснил Малик. — Вернулся за ней, хотя мог бесследно исчезнуть. Они любят друг друга.

И Зен, который стеснялся слова на букву «л» еще с Сундарбана, который убеждал себя в том, что не уверен в своих чувствах к Нове, понял: это правда. Офицер Железнодорожных войск знал его лучше, чем он сам. Зен полюбил Нову еще в тот день, когда они вдвоем гуляли на побережье в Дездеморе. И она, хоть Старлинг имел один шанс из миллиарда, тоже полюбила его. Для них обоих стало облегчением услышать это из третьих уст. Каким-то образом данный факт делал их чувства реальными. Куда более истинными и ценными, чем какая-то старая инопланетная машина для открытия К-шлюзов.

— Забирай, — сказал Зен. Он с силой сунул Пиксис в руку интерфейса и смотрел, как голубые пальцы сжимают коробку. — Теперь отпусти Нову.

— Благодарю, Зен Старлинг, — сказал интерфейс и на мгновение задумался. — А теперь, Малик, убей его.

Тот нахмурился.

— Это же всего лишь мальчишка.

— Это мальчишка Ворона. Убей его.

— Зен! — крикнула Нова и схватила дуло пистолета Малика. Январ ударил ее локтем в грудь, и она полетела вниз по ступенькам. Зен воспользовался шансом и бросился к двери. Никакого плана у него не было. Зачем вообще строить планы, если постоянно все идет не так? Парня лишь обуревала какая-то дикая надежда на то, что он сумеет проскочить мимо Малика, подобрать Нову и вместе с ней выскочить из Червя и вернуться к «Дамасской розе». Но Анаис поймала Зена прежде, чем он успел что-либо предпринять — вытянула длинную голубую руку и схватила его за горло. Прижала к стене и сдавила шею длинными голубыми пальцами. Для существа столь декоративного, хрупкого на вид, Анаис обладала удивительной силой.

— Убей мото, Малик, — приказал интерфейс, сжимая идеальные зубы от усилий, пытаясь задушить Зена.

Парень услышал грохот, оглушительно громкий в таком тесном пространстве — три выстрела, один за другим, очень быстрых — и увидел, как появились три отверстия: два в груди интерфейса и одно прямо посреди голубого лба. В золотых глазах промелькнуло изумление, — и в тот же миг все эмоции исчезли. Анаис отпустила Зена, упала на бок и еще несколько секунд отчаянно дергала ногами, пока не утихла окончательно.

Зен сполз на пол, оказался рядом с ней, задыхаясь, потирая покрытую синяками шею и удивленно глядя на Малика.

— Она солгала, — пояснил тот. Затем отложил пистолет и вошел в комнату. — Я знал Ворона. Невозможно не узнать, о чем размышляет человек, за которым ты охотишься по всей Сети и убиваешь его раз за разом. Ворон хотел жить — вот почему он так далеко убегал, столь яростно сражался, слишком долго прятался. Уничтожить Сеть и погибнуть вместе с ней? Это не в духе Ворона. Если он хотел запустить этот шлюз, он явно знал, что сможет сбежать через него.

Пиксис выпал из руки интерфейса. Зен поднял коробку, и она открылась. Внутри сверкала сфера. Сложные линии, покрывающие ее, светились ярким белым светом, словно на ладони у парня лежала крохотная темная планета, испещренная яркими улицами городов. В ответ на это потолок и стены тоже засияли: сверкающие сосуды вели к выемке, куда нужно было вставить сферу.

Зен посмотрел на Малика, ожидая, что человек из Железнодорожных войск попытается его остановить. Но Январ только посмотрел на мертвый интерфейс и сказал:

— Они наняли меня, чтобы убить Ворона. Не говорили ничего ни о К-шлюзах, ни об этой машине, которую нужно остановить, что бы она ни пыталась сделать.

— Даже если Ворон не солгал, новый шлюз изменит все, — заключила Нова.

— А может, настало время все изменить, — заметил Зен.

Нова подошла к нему. Прикоснулась к его щеке и очень нежно поцеловала в губы, так, как ее научили фильмы. Губы у нее были холодные, винилово-гладкие, а на вкус — соленые, как море.

— Вот что я чувствую, Зен Старлинг, — прошептала она. — И этого не изменить.

Зен сделал глубокий вдох. Когда он протянул руку к ямке в полу, сфера, казалось, почувствовала, что она близка к дому. Отверстие притягивало ее, словно магнит. Зен держал сферу близко к цели, но еще не был до конца уверен, как поступить. В последний миг он остановился, обуреваемый внезапными сомнениями. Даже если у тебя есть шанс все изменить, это еще не значит, что ты должен так сделать.

Сфера приняла решение за него. Она выскочила из его пальцев и нырнула в углубление. Послышался слабый треск: соединение было установлено. Все встало на свои места.

Зен зажмурился и стал ждать конца света.

Его не произошло.

Под полом какое-то время еще слышался негромкий треск, затем все стихло.

«Что я наделал? — подумал Зен. Но затем задался вопросом: — А вообще, хоть что-то произошло?»

Червь вздохнул и стал извиваться. За стенами комнаты послышался утробный свист.

— Мы ему больше не нужны, — сказал Малик.

По лестнице поднялась Карлота.

— Я связалась с вашим поездом, — отчиталась она. — Скатов здесь больше нет.

— Снаружи нет движения, и их ничто не привлекает, — объяснила Нова.

Червь как-то изменился. Появилось ощущение, будто некая энергия растет, словно все движется к развязке. Такое чувство возникает, когда на поезде подъезжаешь к К-шлюзу.

Они вместе спустились к люку, тот открылся и выпустил их наружу. Прежде чем выйти, Зен обернулся. Лестница сворачивалась, поглощая тело Ворона.

Парень прыгнул вслед за остальными на керамическую поверхность острова. Червь снова пришел в движение — он размахивал руками, рисуя в воздухе странные фигуры. Нервно посматривая на небо в поисках скатов, они поспешили к рельсам, где их все еще ждала «Дамасская роза». Она открыла перед пассажирами двери и, как только все вошли в вагон, сказала:

— Я отъеду немного назад. Тут происходит что-то странное.

Она проехала задним ходом по виадуку несколько километров, пока не оказалась на том месте, где обломки поезда Железнодорожных войск блокировали путь. Отсюда было почти не видно, что происходит на острове, но «Дамасская роза» смогла разглядеть это. Она развесила перед пассажирами голографический экран и пустила на него трансляцию с передней камеры.

Червь двигался. Он поднимался над землей на своих странных конусообразных ногах и неуклюже продвигался вперед сквозь недавно построенную им арку. Вокруг шипов на его спине играл свет, не похожий на обычное свечение, и сияли цвета, которым нет названия. Он шел вперед, оставляя за собой след: две длинные сверкающие линии, очень ровные и прямые.

— Он укладывает рельсы, — сказала Нова. — Продлевает пути…

Вспышка нереального цвета словно из ниоткуда сверкнула перед Червем, но не отразилась от влажной керамики и не блеснула в волнах. Из-за арки в ответ последовало еще несколько вспышек чего-то похожего на свет. Яркие изгибы танцевали над керамической поверхностью острова, принимая длинные и тонкие формы Станционных Ангелов, размахивая светящимися конечностями и кивая. Рога Червя, похоже, улавливали этот свет и словно растягивали его за края. Шипы на спине машины подались вперед, будто трава под ураганным ветром; очищая волокна света, они тащили его на себя, обволакивая все тело Червя. Даже сквозь алмазное стекло окон «Дамасской розы» был слышен шум, гулкий рев, заполнивший собой все небо.

— Я чувствую КН-энергию, — сказала «Дамасская роза». — Но эта машина двигается недостаточно быстро, чтобы пройти сквозь К-шлюз…

Но Червю словно было все равно. Он сгорбился, погружаясь в спирали света. Энергия искрила между его шипами. Он поднял голову, постоял так секунду, гордый собой, затем дернулся вперед — и исчез. На том месте, где он находился прежде, остались лишь отражения колец Хаммураби на мокрой от морской воды керамике, танцующие Станционные Ангелы и новые рельсы, сияющие матовым серебром, ведущие к этой странной завесе энергии за аркой.

— Это К-шлюз, — сказала Нова.

— Куда он ведет? — спросил Малик.

— За пределы всех известных нам карт, — ответила «Дамасская роза».

— В дальний конец Галактики, — добавил Зен.

— Как думаете, через него можно пройти? — спросила Нова.

— Стражи объявят карантин, просто на всякий случай, — сказал Малик. — Железнодорожные войска пришлют еще поезда. Они закроют шлюз, если сумеют, или уничтожат линию, или придумают что-то еще. Поэтому, если хотите проехать через него, лучше поторопиться.

— Проехать через него? — переспросил Зен. — Никуда я не поеду! Вдруг оттуда нет выхода?

— У тебя и так уже нет выхода, Зен, — сказал Малик. — Если останешься здесь, придется объясняться перед Зенитами. А потом перед Стражами. Что они с тобой сделают, я не знаю, но домой ты уже не вернешься. Ты оказался в точке невозврата в тот день, когда впервые зашел в поезд Ворона. По эту сторону нового прохода для тебя больше нет места. По другую сторону — кто знает? Ты можешь начать заново.

— И вы просто так меня отпустите? — спросил Зен.

Малик спокойно пожал плечами.

— Моя миссия окончена. Что будет с тобой — не мое дело, Зен Старлинг. Но не думаю, что ты когда-либо замышлял что-то плохое.

«Дамасская роза» почуяла запах нового шлюза, или вибрацию, или гармонию, или другую вещь, которую источают К-шлюзы, — нечто, так привлекающее к себе поезда. Пассажиры почувствовали, как дрожит поезд, едва сдерживаясь, чтобы не покинуть этот мир немедленно.

Нова встала рядом с Зеном.

— Я тоже еду.

Малик кивнул.

— Вы могли бы поехать с нами, — сказала она. — Разве вам не интересно? Разве вы не хотите узнать, что там, за этим проходом?

Малик улыбнулся.

— Я уже слишком стар, мото. Единственное путешествие, которое мне сейчас под силу, — отправиться туда, где я смогу поесть, а потом найти кровать и выспаться. И я отправлюсь в это место прямо сейчас.

— Но скаты… — начал Зен.

Карлота похлопала по винтовке.

— Я могу сопроводить вас до гостиницы «Конечная», сэр.

Нова напомнила:

— Они не нападут, если вы не будете шевелиться.

«Дамасская роза» открыла двери. Карлота вышла и остановилась на виадуке, с любопытством разглядывая К-шлюз. Малик, поколебавшись секунду, пошел вслед за ней. Он оглянулся на Зена.

— Я привык думать, что Ворону плевать на всех, — сказал Январ, — но я ошибался. Думаю, о тебе он заботился, Зен. Не знаю, почему. Может, разглядел в тебе нечто, что напомнило ему самого себя в молодости. Единственное, что я могу сказать наверняка: я много раз видел, как Ворон умирает, но сегодня впервые увидел в нем умирающего человека.

И Малик вышел наружу, где его ждала Карлота. Последний взгляд, взмах руки — и они зашагали на север, пробираясь между обломками поезда Железнодорожных войск.

В вагоне Нова и Зен сидели рядом. «Дамасская роза» увеличивала обороты двигателей.

Заблудившийся Монаший жук бился о лампы. Зен опустил голову на плечо Новы. Она дрожала от волнения, как обычная девушка с человеческой плотью. Он тоже. За окнами Хаммураби занимала все небо.

— Я буду скучать по этому миру, — сказала Нова.

— Мы найдем миры еще лучше, — улыбнулся Зен.

— А ты по чему будешь скучать?

Парень посмотрел на нее. Подумал, что будет скучать по Разлому, по Дездемору, по Летнему Лугу и Амберсайскому базару. Будет скучать по Мике. По Ворону. По матери. Будет скучать по тому мальчишке, каким он был, по своим старым мечтам. Будет скучать по всему. Но, наверное, это чувство знакомо всем без исключения. Все что-нибудь теряют, оставляют что-то в прошлом, цепляются за старые воспоминания, стремясь навстречу будущему. Все мы — пассажиры поезда, убегающего от чего-то. Да, Зен пойдет чуть дальше, чем другие. Но, по крайней мере, ему не придется убегать в одиночестве.

— Я вообще не буду скучать, — сказал он.

«Дамасская роза» пришла в движение, она летела все быстрее и быстрее, сперва по старым рельсам, затем по новым. Зен взял Нову за руку, когда свет от построенного Вороном шлюза обрушился на них, и они вдвоем повернулись к окну и подняли лица к сиянию далеких звезд и чужих небес, к солнцам, которых не видел еще ни один человек. Пока это странное и спонтанное путешествие не сбросило с них все, что они когда-либо делали, все роли, которые им приходилось играть, и они оставались самими собой: влюбленными, героями, железнодорожными фанатами, несущимися в старом красном поезде к новой жизни среди бесчисленных сверкающих ангельских станций.

Раздалась громкая сирена — и «Дамасская роза» запела.

Глава 1

Туннель существовал не дольше нескольких минут. Стены до сих пор дымились и даже местами светились, как будто их накаляло что-то очень горячее. По полу шли двойные железнодорожные пути, тянувшиеся почти на километр к самому сердцу горы, где туннель резко обрывался у глухой скалы. Что-то было вплавлено в стены и крышу: арочный проход, сделанный из совершенно незнакомого вещества, чем-то напоминающего кость.

Арка начала светиться. Свет не имел цвета и, казалось, не имел источника. Он струился внутри прохода, словно мягко колыхавшийся занавес. Оттуда дул легкий ветерок, принося с собой аромат, который смешивался с запахом обожженного гранита от еще теплых стен туннеля. Это был аромат моря. Глоток воздуха из другого мира.

И вдруг там, где только что ничего не было, возник поезд. Старый красный локомотив тащил за собой три вагона, выкатываясь из ниоткуда сквозь завесу света. Вперед него по туннелю неслась песня поезда и рев двигателя. В первом вагоне худощавый смуглый паренек по имени Зен Старлинг и девушка по имени Нова, которая на самом деле была вовсе не девушкой, прижались лицами к окну.

Сначала было видно лишь опаленные остекленелые камни стен, проносившиеся мимо. Потом они вылетели из туннеля: стены исчезли, и поезд помчался по открытой равнине. Мелькали неясные очертания, по обе стороны от поезда поднимались на дыбы странные молотоголовые твари, пугая даже Нову, пока та не поняла, что это всего лишь скалы. Широкие лагуны, похожие на упавшие зеркала, отражали пыльное голубое небо, несколько солнц и россыпь дневных звезд.

Зен и Нова уже не первый раз путешествовали на поезде из одного мира в другой. Они прибыли из Империи Сети, чьи станции были разбросаны по всей галактике и соединены K-шлюзами, через которые поезда перемещались от одной планеты к другой в мгновение ока. Но шлюз, через который они только что прошли, был новым: его вообще не должно было быть, и они проехали сквозь него, не зная, куда он ведет.

— В новый мир, — сказала Нова. — На новую планету, под новым солнцем. В место, которое никто, кроме нас, никогда не видел…

— Но здесь же ничего нет! — воскликнул Зен отчасти с разочарованием, отчасти с облегчением. Он не знал, что ожидал увидеть. Мистические города? Башни из света? Миллион Станционных Ангелов в приветственном танце? Их окружали только лагуны, низкие островки травы и красноватые скалы. Лишь кое-где на мелководье виднелись скопления бледных, флагоподобных существ.

Поезд заговорил. Старый красный локомотив «Дамасская роза» обладал собственным разумом, как и все локомотивы Империи Сети.

— Воздух пригоден для дыхания, — сказал он. — Не обнаружено никаких систем коммуникаций — я не получаю сообщений от систем сигнализации или управления железнодорожным движением…

Нова была моториком — человекоподобным андроидом. Она сканировала диапазон волн своим беспроводным разумом, ища Море данных этого мира. Ничего не обнаружилось. Только атмосферные помехи, накатывавшие, как прибой, и бессмысленная трель квазара[72] в миллионе световых лет отсюда.

— Может быть, в этом мире пусто, — предположила она.

— Но здесь есть рельсы, — сказала «Дамасская роза».

— Настоящие рельсы? — спросил Зен. — Обычные? Правильных размеров и все такое?

— Хм, — задумался поезд. — Есть один простой способ это проверить. Мы падаем? Нет. Поэтому могу сказать, что рельсы в прекрасном состоянии. Совсем как дома.

— Но откуда они взялись?

— Благодаря Червю, — сказала Нова. — Их проложил Червь…

Червь был инопланетной установкой, которая распарывала ткань реальности для формирования новых шлюзов, она же выплавила этот туннель в сердце гор. По мере отдаления от гор она выпускала гладкие новые рельсы, словно паук паутину. Вскоре Зен и Нова увидели на камерах «Розы» облако пыли, неуклонно движущееся впереди них. Внутри этого облака порой виднелись волнистые гребни и бесцветные яркие молнии, остающиеся от Червя, и очертания его сгорбленной массы, похожей на огромную полумеханическую личинку. Движущийся храм биохайтека, извергавший пар и странные сгустки света. Внутри него и под ним с головокружительной скоростью происходили масштабные промышленные процессы. Надо было не только раскладывать керамические шпалы по отсекам, как яйца, и натягивать на них рельсы, скрепляя болтами, но и срезать скалы или плавить породу, чтобы прокладывать короткие туннели. А для того чтобы рельсы лежали ровно, им нужно какое-то твердое основание, поэтому с землей под Червем что-то происходило, он делал ее тверже и глаже почвы вокруг, по ней прыгали странные пятнышки света. Они то появлялись, то пропадали, почти исчезая к тому времени, когда «Роза» добиралась до них.

— Он замедляется, — сказал, наконец, поезд и тоже сбавил ход. — Съезжает с линии. Делает отдельную ветку для себя…

Они проехали мимо Червя на медленной скорости. Он утратил радужный блеск, остановив беспокойное движение. Как будто он сгорел: черный холм, как остывшая лава. Где-то внутри него лежало мертвое тело Ворона — человека, который построил его и которому этот новый мир стал могилой.

Стук колес изменился.

— Дальше рельсы есть? — спросил Зен.

— Дай-ка посмотреть, — сказала «Дамасская роза». — И снова пора спросить самих себя: мы падаем? Ой, опять нет…

— Я имел в виду, откуда здесь рельсы?

Червь отстал, потерявшись в светлой дымке, висевшей над незнакомыми лагунами, но на экранах «Розы» рельсы все еще тянулись вперед, только уже не такие блестящие. Они бежали до самого горизонта, где стягивались перспективой, как наконечник стрелы.

— Эти рельсы были тут и раньше, — сказала Нова. — Червь сделал рывок, чтобы соединить новый шлюз с веткой, которая здесь уже имелась.

Громко хлопая сухими крыльями, с багажной полки сонно спрыгнуло большое насекомое и принялось колотить по стеклу перед лицом Зена, словно желая выбраться наружу и исследовать новый мир. Монаший жук. Зен вздрогнул. У него бывали трудные времена, и самые худшие оказались связаны с этими насекомыми. Когда их собирается достаточное количество, они образуют разумный рой, и один из таких роев напал на него в Дездеморе. Должно быть, этот жук выжил после того случая. Лишившись разума без миллиона своих друзей, он по ошибке попал на поезд.

Нова осторожно поймала его меж сложенных ладоней. Зен подумал, что она его прихлопнет, но та ответила:

— Это подло. Бедняжка. Можно выпустить его, когда найдем подходящее место…

Поэтому он пошел искать коробку, чтобы положить туда жучка.

Ворон подготовил три вагона поезда. Зен и Нова еще не успели их изучить. Первым был старый ведущий вагон со спальней и ванной комнатой на верхней платформе, жилыми помещениями внизу и небольшим медпунктом в задней части. В середине шел вагон-буфет с морозильными камерами, набитыми едой. В заднем вагоне был целый склад вещей, которые, по мнению Ворона, должны были ему понадобиться: промышленный 3D-принтер, небольшой безбортовой грузовик с вездеходными шинами, два крытых отсека с запасными топливными элементами. Там был шкафчик, набитый скафандрами, и док, где заряжались фонарики и дроны-бабочки. Были стойки с ружьями, ледорубы, мотки веревок и коробки с другими припасами.

Одного взгляда на все это нагромождение вещей было достаточно, чтобы Зен ощутил теплое чувство от обладания всем этим. У него получилось, он стал богатым, как всегда мечтал. Теперь у него был собственный поезд.

Правда, не было никого, перед кем он мог бы им похвастать. Стражи, мудрые искусственные разумы, наблюдавшие за человечеством, не хотели открывать новый К-шлюз. Ради его открытия Ворон творил ужасные вещи, а Зен и Нова были его пешками. Они разбили поезд Императора, а сам Император был убит. Теперь они никогда не смогут вернуться в Империю Сети. Мать Зена, его сестра и люди, которых он называл друзьями, были потеряны для него так же, как если бы он умер. Проведя кончиками пальцев по гладкой поверхности шкафов Ворона из живой древесины, он ощутил первый острый приступ тоски по дому.

Он вытряхнул из пластиковой коробки несколько пакетов с аварийными рационами Железнодорожных войск и вернулся с ними в служебный вагон. Нова стояла там же, где он ее оставил. Пойманный в ловушку жук дребезжал и шуршал крыльями в ее сложенных ладонях. Она склонила голову набок.

— В чем дело? — спросил Зен.

— В голосах, — сказала она. — Где-то около семидесяти пяти килогерц. Очень примитивные радиосигналы. Я думаю, что это голоса.

Тут вмешалась «Дамасская роза»:

— Я тоже их слышу. И, кажется, впереди есть станция…

Она открыла голографический экран и показала им вид с передней камеры корпуса. Среди зеркальных лагун поднимался невысокий холм. Железнодорожная линия тянулась к нему, и Зен видел, что там сходятся и другие ветки, извиваясь по низким насыпям вдоль воды. Одна из них пересекала длинный белый мост, похожий на рыбий скелет. По краям холма виднелось еще что-то белое — возможно, деревья или здания. А на вершине вырисовывались более крупные строения, сверкавшие странными гранями.

— Ворон был прав, — тихо сказала Нова. Слово «был» в отношении Ворона казалось ей более странным, чем все, что могло встретиться им в этом мире. У моториков не бывает родителей, но она считала, что относится к Ворону так, как человек относится к родному отцу, если этот отец умен, скрытен и довольно опасен. Она не то чтобы любила Ворона, но не представляла, что однажды его переживет. Ей хотелось, чтобы он все это увидел.

Насекомое нетерпеливо трепыхалось между ее пальцами. Зен протянул коробку и постарался не смотреть, как она запихивает жучка внутрь, закрывая крышку. Это навело его на неприятную мысль о приближавшейся станции. Станционные Ангелы, эти таинственные фигуры из света, которые иногда появлялись у К-шлюзов дома и рассказывали Ворону, как открыть новый шлюз, сами были немного похожи на насекомых: гигантские фигуры богомолов, сотканные из света. Возможно, они будут ждать их здесь, чтобы поприветствовать «Дамасскую розу». Но Ворон говорил, это всего лишь проекции, так что вдруг настоящие Станционные Ангелы — и в самом деле гигантские жуки? Насекомые высотой с гимнастический снаряд?

Нова уже убрала коробку с жучком в карман куртки. Теперь она стояла у окна и смотрела на улицу. Зен встал рядом. Она не сводила глаз с проносившихся мимо пейзажей, но ее рука нашла руку Зена, и он переплел их пальцы. Тогда, в те отчаянные часы, когда новый шлюз еще не открылся, он сказал, что любит ее, и они поцеловались. Теперь он не знал, что думать по этому поводу. Это странно — хотеть поцеловать моторика. Наверное, для моториков так же странно хотеть поцеловать человека, и он спрашивал себя, захочет ли она сделать это снова. Он всегда скрывал эмоции, даже от самого себя. Там, где Зен раньше жил, было не принято показывать, будто ты что-то ценишь, потому что другие люди могли это с тебя снять или разбить, или просто избить за такое. Он почти боялся своих чувств к Нове. Но очень радовался, что она рядом.

За окном он видел бледные веретенообразные деревья с пластинчатыми листьями, трепещущими на ветру, а между ними эти… здания? Люди? Здесь все, кроме деревьев, было незнакомо Зену. А потом задвигалось что-то длинное…

— Это что, поезд?

— Это Червь, — сказала Нова.

— Не совсем, — поправила «Дамасская роза». — Он меньше и проще.

На вид он был такой же недостроенный, недорощенный, как Червь Ворона. Сквозь серебристую раковину, торчали длинные гребни, раскачиваясь взад и вперед, будто щупали воздух. По бокам виднелись узоры, похожие на отметины на раковинах каури[73], а под ними — роговая пластина, которая выглядела привинченной к металлическим колесам. Он тащил за собой вереницу повозок. Когда Нова приоткрыла окно, они услышали глубокий, нестройный, дрожащий зов.

— Песня поезда? — спросил Зен.

— Если и так, — фыркнула «Роза», — то она не очень хороша.

Но «Роза» ответила собственным сигналом, и инопланетный поезд замедлил ход, чтобы дать ей возможность обогнать себя. Она остановилась у места, которое могло быть только станционной платформой, по-видимому, сделанной из сплошной плиты древнего стекла. На покрытой инеем поверхности собрались существа этого мира и с любопытством разглядывали «Дамасскую розу». Их голоса лились через окно, они пронзительно кричали и улюлюкали, словно стая птиц в джунглях на рассвете. Нова нахмурилась и включила программу перевода.

— Кто-то треплется со мной через очень непонятный канал, — чопорно объявила «Дамасская роза». — Понятия не имею, чего они хотят.

— Я думаю, мы влезли в их расписание, — нервно заметил Зен. — Если они ждали следующего поезда на Планету Икс, то, наверно, недовольны тем, что вместо него появились мы.

Платформа быстро заполнялась. Никто там не напоминал людей хотя бы отдаленно, а разнообразие существ было такое дикое, что Зен понимал, что, видимо, смотрит на обитателей дюжины миров, а не одного. Среди них было много трехногих антилоп в одеждах цвета индиго и черных стеклянных масках, а еще какие-то прозрачные гигантские тритоны, чьи внутренние органы трепыхались и пульсировали в туманном теле. К передней части платформы пробрался кальмар, который каким-то образом научился ходить по земле и стал трогать щупальцами окна «Розы». Если бы Зен не держал Нову за руку, то подумал бы, что он оказался в кошмаре.

Но Нова просто повернулась к нему, улыбнулась и сказала:

— Ну, идем! Давай представимся.

И прежде, чем он успел попросить ее подождать или сбегать в последний вагон за ружьем Ворона на случай, если эти сбившиеся в кучу существа попытаются его съесть, она открыла двери, и они вышли, так же держась за руки, навстречу шуму, запаху и свету инопланетной станции.

Глава 2

Толпа существ слегка отступила назад, словно пораженная странной внешностью путешественников. И тут штуки, которые Зен принял за старые выцветшие палатки, внезапно ожили. Это были те же самые существа, стада которых он видел в лагунах, только не понимал, что это такое. Они столпились вокруг него, звеня и дребезжа, тряся тонкими, как бумага, кусками кожи, натянутыми между тощими конечностями. Они подняли щупальца как у морской звезды, чтобы потрогать его одежду и лицо. Он отпрянул, раздумывая, стоит ли их бояться. Зен чувствовал себя ребенком, которому все было в новинку. Но даже у ребенка есть инстинкты, а инстинкты Зена здесь были бесполезны. Существа-палатки нападали на него или просто проявляли дружелюбие? Он задумался, что сделать: поклониться, улыбнуться или сказать: «Мы пришли с миром»? Но если у них самих нет ртов, то как они поймут улыбку? Поклон мог оказаться смертельным оскорблением, а слова могли звучать не понятней простого шума.

Потом Нова открыла рот, и из него полилось то же самое жужжание и грохот, которое издавали «палатки».

Пришельцы замерли, дрожа, то сжимая, то разжимая маленькие ручки. Темные глаза-пятна, которые семенами лежали в наружных слоях кожи, скользнули и сфокусировались на ней. Толпа притихла, прислушиваясь. Нова повернулась, издавая улюлюканье и ржание, чем, похоже, обрадовала трехногих антилоп: те подняли треугольные головы, под их масками замерцали тусклые огни.

Она быстро взглянула на Зена и улыбнулась, довольная собой:

— Они говорят, что рады нам.

— Как ты это сделала?

Она постучала себя по голове:

— Программа для расшифровки. Уже начинаю переводить некоторые простые фразы. Я записала их звуки, так что могу им отвечать.

Антилопы ухали и ржали, опустив головы.

— Они говорят: «Добро пожаловать в… Йаарм». Так называется это место: Йаарм в Драгоценном саду. Прекрасно! Они рады встрече с нами. Говорят, что новые расы давно не попадали в Паутину миров.

Разговор продолжился. Голоса прозрачных тритонов были похожи на звук пускания газов в ванне. Существа со щупальцами использовали сложный язык жестов, и когда Нова попыталась заговорить с ними, размахивая обеими руками и ногой, они начали переливаться маслянистыми радужными красками, что, как догадался Зен, означало смех. Иногда она посылала сообщения ему на гарнитуру, объясняя, что ей только что сказали:

— Похоже, Паутина миров очень велика — тут тысячи станций… Они называют живые локомотивы морвами…

Но в основном она была слишком занята, пытаясь не отставать от разговора, редактируя и воспроизводя собственные ответы.

Зен начал чувствовать себя покинутым. Нова была намного умнее его. Испуганный всеми этими странными существами, он смотрел мимо них, на здания вокзала. За платформой возвышалось одно из больших строений, которые он заметил с поезда. Оно сделано из того же стеклоподобного материала, что и сама платформа, и было таким же древним и каким-то заброшенным на вид. По поверхности бежали трещины и разломы, все заросло ползучим сорняком. Тени удлинялись, инопланетные солнца опускались к горизонту. Там, где тень углублялась, моргала призрачным светом лиана, словно все ее листья и стебли были сделаны из стекла, как полые трубки, наполненные летним роем светлячков. Сквозь блестящие ростки Зен мог разглядеть узор на стенах…

— Странно, — произнесла Нова.

— Что такое?

— Я сказала им, что мы вышли встретиться со Станционными Ангелами, но они, похоже, меня не понимают. В смысле, я знаю, что здесь их, скорее всего, называют не Станционными Ангелами, а как-то иначе, но ведь они должны узнать по описанию: гигантские насекомые из света. Вряд ли можно не заметить подобное.

Она попыталась подражать движению Ангелов, но от этого кальмары еще чаще запульсировали яркими красками.

Значит, Зену все-таки было что добавить к разговору.

— Скажи, что имеешь в виду это, — произнес он, указывая на резную стену.

Похоже, большинство инопланетян знало, что означал такой жест, и все головы в конце концов повернулись посмотреть. Он осторожно пробрался сквозь толпу и отодвинул светившуюся лиану в сторону, чтобы узор стало лучше видно. Станционные Ангелы, плоские, как нарисованные на гробницах фараоны. Они указывали своими богомольими конечностями на стилизованные солнца и стертые линии, которые могли быть буквами. По толпе на платформе пробежал гул.

— Творцы рельсов, — сказала Нова, подходя ближе к Зену, пока антилопы, «палатки» и прозрачные существа что-то объясняли на разных языках. — Тут их зовут «Творцами рельсов». Но они говорят, что мы опоздали. Творцы рельсов ушли, давно ушли.

— Как же они тогда нас позвали? Проекции, посланные через К-шлюз, с которыми танцевал Ворон…

— Думаю, это были записанные сообщения, — ответила Нова. — Творцы рельсов открыли шлюзы, проложили рельсы и возвели здесь эти здания, но потом пропали, исчезли — был какой-то «Блэкаут», темный век, насколько я поняла. Теперь молодые расы для торговли пользуются Паутиной миров. Но по какой-то причине проекции творцов рельсов до сих пор работают, до сих пор зовут и зовут… О, Зен.

Вид у нее был печальный, но Старлинг почувствовал облегчение. Ангелы, или Творцы рельсов, или как их там еще называли, были не просто гигантскими насекомыми, что само по себе уже плохо. Скорее всего, они обладали невероятной силой, достаточной для постройки железной дороги, которая охватила бы всю галактику. Они могли бы стать Стражами, подобными богам. Но эти молодые расы казались не более развитыми, чем люди, а может даже менее.

— Скажи им, что мы пришли исследовать эту их Паутину, — решил он. — Скажи, Империя Сети просит, чтобы никто не проходил через наш К-шлюз, пока мы не посетим их миры, не встретимся с лидерами и не покажем то, чем торгуем. Скажи, что я — посол людей и пришел посмотреть, стоит ли нашей Империи открывать торговые связи с их мирами.

Нова нахмурилась:

— Но это же ложь. Мы не сможем вернуться домой. Стражи и семья Зенитов убьют нас.

— Знаю. Вот почему нам надо убраться подальше от шлюза, в эту Паутину миров — на случай, если они решат послать что-нибудь за нами. И не все из этого ложь: мы будем торговать. В третьем вагоне «Розы» полно вещей Ворона, и все они уникальны. А уникальность — это ценность.

Нова рассмеялась. Она беспокоилась о Зене. Было приятно видеть, что он до сих пор способен на махинации.

— Но однажды придется признать, что мы не можем вернуться.

— К тому времени мы будем уже далеко.

Нова задумалась на микросекунду, затем повернулась и что-то сказала толпе. Им, похоже, это понравилось. Они понимали, почему люди хотят посмотреть на Паутину до открытия торговли. Сами герастеки (кажется, так называются эти «антилопы») держали ворота в свои родные миры закрытыми долгие годы после того, как впервые вступили в контакт. Будет воздвигнут барьер, чтобы ни один поезд не мог попасть в мир людей без разрешения. И они будут желанными гостями на всех станциях Паутины: у герастеков, диков, чмойи…

Нова нащупала в кармане коробочку. Монаший жук, похоже, соткал там кокон. Сквозь шелковистые пряди она могла рассмотреть лишь темную сигарообразную форму его тела. Нова подняла его, чтобы спросить, можно ли выпустить такое насекомое в Йаарме, но некоторые из герастеков неправильно ее поняли и подумали, что она пытается его продать. Да, да, они купят! Сами по себе они не нуждались в насекомых, но иногда торговали с нимами, а те любили насекомых, или ели насекомых, или собирали насекомых, а может, сами были насекомыми (переводческая программа Новы еще не научилась справляться со всеми интонациями языка, основанного на ржании). Она отдала им коробку с жуком, а они взамен дали ей три маленьких металлических стержня. Нова совершила свою первую сделку в Паутине миров.

После этого новичков повели на экскурсию по станционному городу. Оба маленьких солнца уже сели, но стало ненамного темнее. Зен никогда не видел такой россыпи звезд, настолько ярких вееров светящегося газа: эти перья, вихри и занавесы заполняли ночное небо, скрывая в своих складках сияющие сквозь них звезды.

— Драгоценный сад! — воскликнула Нова, глядя сначала на него, а потом вниз, на звездные поля, отражавшиеся в неподвижных лагунах. — Этот мир, должно быть, находится в самом сердце туманности. Как красиво!

У каждого предмета было семь теней от семи ярчайших звезд. В их странном свете это место казалось еще более сказочным. Мимо проплыл червяк с синим мехом, таща за собой на серебряной цепи какую-то птицу, и Зен не смог определить, кто из них питомец, а кто — хозяин. Размашистые листья тихо шелестели на ночном ветру. Здесь были продуктовые лавки, от которых пахло химическими заводами, и паровые мастерские, чей дым отдавал арахисовым соусом. Были вещи настолько далекие от привычных критериев, что мозг отказывался воспринимать их, и взгляд просто недоуменно проскальзывал мимо. А еще были вещи, которые казались поразительно знакомыми, например, ювелирный киоск, где пара герастеков в стеклянных масках продавала изящные спирали из серебра и нефрита, предназначенные для украшения конусообразных рогов антилоп их вида.

Зен на мгновение задержался, изучая витрину воровским взглядом. Он был почти уверен, что сумеет незаметно для ювелиров спрятать одно из колец в рукаве. Возможно, в этом уголке галактики даже не знали, что такое воровство.

Но украшение было ему не нужно, и, в любом случае, Нова поняла, что он задумал (когда она впервые увидела Зена, он украл ожерелье из ювелирного ларька на Амберсайском Базаре).

Она сжала его руку и повела вперед:

— Никаких проделок, Зен Старлинг. Теперь на тебе лежит ответственность. Ты — Посол Человечества. Мы должны вести себя наилучшим образом, раз мы представляем весь наш вид.

— Неужели эти существа не понимают, что ты — моторик?

— Я думаю, они считают, что мы — человеческие самец и самка, — радостно ответила Нова. Она всегда радовалась, когда кто-то принимал ее за человека. — У них здесь не так уж много роботов. Я еще не видела тут ничего более продвинутого, чем технологии Древней Земли, за исключением биопоездов, и мне кажется, что их рождают, а не строят.

— Так ты собираешься рассказать им, кто ты на самом деле?

— Нет, — ответила Нова. — Так же как не скажу им, что ты вор. Это новые миры, Зен. Нам больше не обязательно быть теми, кем мы были. Мы можем стать, кем захотим. Мы оба можем быть людьми.

В ту ночь с лагун дул теплый ветер, что-то нашептывая «Дамасской розе», пока та отдыхала на распутье у кромки воды. Ветер шевельнул занавеску на окне спального отсека, приподнял ее и бросил, пролив свет всех безымянных звезд на кровать, где Нова лежала, обнимая Зена. Если бы он повернул голову, то увидел бы звездные сады, сияющие в небе и воде, но он не мог отвести взгляда от ее лица. Свет тысячи солнц, и нынешних и еще не рожденных, касался ее широкого рта и сиял в том, что служило ей глазами. Тень от занавески скользнула по ее почти человеческой коже, по нарисованным веснушкам. У него кружилась голова от тоски по дому и шока, а впереди их ждала тысяча странных станций, но он каким-то образом знал, что с ним все будет в порядке, пока у него есть Нова.

Глава 3

Самое худшее в замерзании — это снова оттаять. Она проснулась от размытого света подводного аквариума в ужасном замешательстве, плавая в похожей на гроб ванне, в густой холодной жидкости. Это вещество было не только вокруг нее, но и в ней, заполняло легкие и горло. Ей следовало бы привыкнуть к такому, она же рецидивистка и уже трижды становилась девочкой-ледышкой, но она, как обычно, запаниковала. Выбираясь на поверхность сквозь еще мерзлую слякоть, она плевалась водой и задыхалась, пока разбудившие ее проводные куклы не схватили за руки и за ноги, вытаскивая из морозилки на холодный пол.

Потом она дрожала под теплым душем, а остатки криогенного геля стекали вниз через решетку между плитками цвета старческих зубов. Отклеивала сенсорные датчики. Пялилась на свое лицо в небьющемся зеркале над металлической раковиной. Смуглая кожа, со все еще морозной синевой вокруг губ. Ее звали Чандни Ханса. Она была бы очень хорошенькой, если бы ей не обрили голову и ее глаза не выглядели бы так, как сейчас.

Она вытерлась обветшалым тюремным полотенцем, надела свежее белье и бумажный тюремный халат. Затем прошла по красной линии на полу в следующее помещение и стала ждать, пока другая проводная кукла не принесет пластиковый пакет с одеждой, которая была на ней, когда ее арестовали. Одежда была хорошая: курта[74] из интерактивной ткани, шикарные брюки и пара маленьких серебряных сандалий. Она купила их на последние деньги, украденные у богатого парня по имени Таллис Зенит.

«Беда в том, — подумала она, натягивая брюки, — что теперь все эти вещи вышли из моды». С похода по магазинам, который, как ей казалось, был несколько дней назад, как раз перед тем, как ее поймали синие мундиры, на самом деле прошло уже десять лет. Возможно, это было частью наказания. Ты отсидел свой срок, а потом снова оказался на улице в одежде десятилетней давности. Чтобы всем стало ясно: ты только что вышел из морозильной камеры, а значит, не сможешь найти работу и все такое и очень скоро сделаешь что-то, чем заработаешь еще один срок и снова превратишься в эскимо. Чандни уже в третий раз становилась ледышкой — или в четвертый?

Еще она украла у Таллиса Зенита гарнитуру и деньги, но их ей не вернули. То была красивая гарнитура, изящная бронзовая штучка, похожая на стебель растения, с крохотными цветочными видео- и аудиотерминалами, которые прижимались к виску и за ухом. Чандни догадалась, что они вернули ее Таллису, как будто ему не хватало денег на новую. Ей выдали другую, громоздкую, одноразовую, в пластиковом конверте. Надев ее, она получила строго ограниченный доступ к Морю данных и много полезных советов о том, как снова влиться в общество. Кажется, гарнитура была сломана: показывала дату, судя по которой с тех пор, как ее положили в морозилку, прошло всего шесть месяцев. Она попробовала зайти на несколько базовых сайтов Моря данных, которые ей разрешалось посмотреть, но везде отображалась та же дата.

Это вселило в нее надежду и слегка насторожило. Если она действительно пробыла во льду всего полгода, то это было не так уж плохо. Может, ее одежда даже до сих пор в моде. Возможно, еще есть шанс связаться с кем-нибудь из тех, кого она знала, а не как раньше. Но она никогда не слышала, чтобы кому-нибудь срезали срок заморозки (за что, за хорошее поведение?). Так что, вероятно, произошла ошибка.

Может быть, ее выпустили вместо какой-нибудь другой несчастной ледышки. Она решила молчать об этом, пока шла по красной линии к последнему помещению. Там были настоящие окна: через них лился солнечный свет. По виадуку, который изгибался над холодной тюрьмой, ехал поезд. Ее ждала настоящая женщина, хоть она и проявляла к Чандни не больше интереса, чем к проводным куклам.

Незнакомка надела ей на запястье браслет-маячок и сказала:

— Твоя сестра тебя ждет.

— Моя кто?

Женщина указала на стеклянные двери, ведущие в устланную ковром приемную. Там стояла еще одна женщина, ее лицо было скрыто прядью черных волос; она наклонилась вперед, чтобы рассмотреть один из плакатов на стене.

— Твоя сестра. Она проделала путь от Центральной станции, чтобы забрать тебя. Вам разрешено вернуться туда вместе. Советую оставаться там. Нам на Каравине не нужны такие, как ты.

Интересно выходило — Чандни знала наверняка, что у нее не было никакой сестры. Так что, скорее всего, девушка, ожидавшая в вестибюле, была сестрой другого заключенного, которого следовало разморозить вместо Чандни. И уж тем более она заметит ошибку, как только увидит Чандни, и Чандни уволокут обратно и заморозят в гелевой ванне еще на девять лет и шесть месяцев — перспектива, которая вдруг показалась ей настолько пугающей, что она задрожала, чуть не заплакав, как маленькая девочка.

Но сдержалась.

— Ладно, — сказала она и направилась к дверям приемной, говоря себе, что возникнет минутное замешательство, когда эта дама увидит, что они разморозили не того человека, и в этот момент Чандни воспользуется шансом и сбежит. От холода у нее подкашивались ноги, но если она доберется до К-трассы, то, может быть, сумеет сесть на поезд, который любезно доставит ее на другую планету.

Двери разъехались. Женщина в холле обернулась. Она была старше нее и совершенно ей незнакома. Но при виде Чандни ее простое желтоватое лицо вдруг расплылось в очаровательной улыбке.

— Чандни! — воскликнула она слишком громко и подошла, чтобы заключить ее в первые настоящие объятия с тех пор, как Чандни была ребенком.

— Что ж, это странно, — сказала Чандни, уткнувшись в воротник пальто из искусственного меха своей ненастоящей сестры.

— Мне так много надо тебе рассказать, сестренка, — по-прежнему деланно громко сказала незнакомка, хватая Чандни за руку и едва ли не силком вытаскивая наружу, в туманный солнечный свет. — Я все объясню, как только мы сядем в поезд. Идем! Если поторопимся, то успеем на рейс двадцать шесть тридцать два…

Поезд 26.32 до Центральной станции ждал на платформе: большой локомотив «Нгуэн-60» с вереницей двухэтажных серебристых вагонов. Увидев его, Чандни начала расслабляться. Она любила поезда. Как бы странно ни было выходить из тюрьмы-морозилки, как бы много всего ни менялось за время заморозки, поезда всегда были на месте, терпеливо прокладывая путь через К-шлюзы из мира в мир. С поездами ты всегда знал, где находишься. Кроме того, в них было много людей, так что даже если странная женщина, которая забирает тебя из холодильника, притворившись давно потерянной сестрой, окажется ненормальной и решит тебя убить, а из твоей кожи нашить чехлов на подушки, то путешествие на поезде предоставит много шансов сбежать.

К удивлению Чандни, у женщины были билеты первого класса, которые никак не соответствовали ее дешевому пальто. Она подвела ее к переднему вагону и провела в шикарное отдельное купе. Когда двери мягко закрылись, она сняла пальто. Под ним оказалась черная одежда, которая выглядела одновременно очень просто и очень дорого, отчего собственные вещи показались Чандни слишком броскими.

— Меня зовут Кала Танака, — сказала женщина. — Я работаю на семью Зенитов.

— Ты имеешь в виду тех людей, которые заморозили меня на десять лет из-за того, что их сын сказал, будто я присвоила его деньги на карманные расходы? — спросила Чандни.

— Зениты — это семейная корпорация, — терпеливо объяснила Кала Танака. — Поэтому у них много ответвлений, много разных интересов…

— Мне не нужен исторический экскурс в историю семьи Зенитов.

— Именно, что нужен, — ответила Кала Танака. — Присядь.

Она сказала это тихо, но так твердо, что Чандни замолчала и села. Как только она опустилась на мягкие подушки сиденья, поезд тронулся.

— Меня зовут L’Esprit de l’Escalier[75], — произнес он через динамики, установленные на черепаховом потолке. — Я буду оповещать вас о подъезде к Пршедвёсне, Глориете, Бухте Бхозе и Центральной станции…

— Тебе действительно не помешал бы экскурс в историю, — сказала Кала Танака. — В этот раз ты пробыла в морозилке всего полгода, но многое изменилось.

Она показала за окно, где здания маленького станционного городка Каравины скользили мимо, набирая скорость. Как и во всех городах-станциях, которые Чандни когда-либо видела, здесь нашлось место для голографического портрета Императора высотой с пару домов. Вот только по какой-то причине это был не Император. На нем была изображена молодая женщина примерно того же возраста, что и Чандни, с синими волосами и обычным лицом.

— Через несколько дней после того, как тебя заморозили, — сказала Кала Танака, — на Веретенном мосту произошло крушение поезда. Император Магалаксмий был убит. Велись споры о том, кто станет его преемником, но в конце концов Железнодорожные войска решили поддержать его младшую дочь, Треноди Зенит. Она — новая Императрица Великой Сети и та, на кого я работаю. И именно она устроила так, чтобы тебя раньше выпустили из морозилки, но если ты кому-нибудь об этом расскажешь, то доказательств не будет, а мы все будем отрицать. Императрица желает поговорить с тобой и хочет сделать это совершенно конфиденциально. Ты понимаешь, что это значит?

— Я не дура, — сказала Чандни. — Это значит тайно.

Кала Танака улыбнулась ей:

— Хорошо. Я рада, что ты не дура. Путь до Центральной станции неблизкий и, возможно, скучный, но, кажется, мы отлично поладим. Ты уже проголодалась? Я закажу нам что-нибудь из вагона-ресторана, но есть, думаю, мы будем здесь. Лучше, если тебя увидит как можно меньше людей.

К тому времени они уже были за городом. Мимо проплывали знаменитые паровые озера Каравины, а следом — горы. Поезд набирал скорость, направляясь к К-шлюзу, который должен был доставить его к Пршедвёсне, находившейся в тридцати тысячах световых лет отсюда.

Чандни подумала о еде и решила, что ей нравится эта мысль. Но она по-прежнему ничего не понимала.

— О чем хочет поговорить со мной эта новая Императрица? — спросила девушка.

— Думаю, она сама тебе расскажет, — ответила Кала Танака.

Глава 4

В центре Сети располагалась планета под названием Центральная станция, узловой мир-хаб, чьи К-шлюзы давали доступ ко всем основным железнодорожным линиям галактики. Там вырос огромный город: зеленый, больше напоминавший прекрасно ухоженный лес с высокими зданиями, возвышавшимися тут и там над деревьями. Широкая река, усеянная парусами прогулочных катеров, вилась к океану. Вдоль ее берегов располагались несколько самых крупных зданий Империи: Управление расписанием К-трассы, башня Железнодорожных войск, пирамиды, в которых находились святыни Стражей. На холмах к северу, там, где начиналась река, стоял Императорский дворец, самое крупное здание из всех.

Официально он назывался Дурга, но это слово просто означало крепость или твердыню, или что-то еще на одном из древних земных языков, и такое название не очень ему подходило. Вероятно, тысячу лет назад его начинали строить как крепость, но после стольких поколений мирной жизни он стал явно напоминать дворец. Его возвели на гранитной горе с плоской вершиной. Первые люди, прибывшие на Центральную станцию еще до того, как та обрела нормальную атмосферу, обосновались в здешних пещерах. Позже, когда все утряслось, они начали строительство по бокам и сверху, расширяя его вверх шпилями из биотехнического слонового бивня и специально выращенной кости. Широкие платформы выдавались вперед, усаженные искусными садами. На одной из самых высоких сидела сама Императрица, глядя на свои земли.

Никто никогда не предполагал, что Треноди Зенит станет Императрицей. Брак ее матери с покойным Императором был лишь временным, призванным скрепить некий деловой контракт между семьей матери и домом Зенитов. Треноди росла, зная, что наследницей трона будет ее сводная сестра Прийя, которой было суждено править еще до рождения и которой семейные генетики гарантировали, что она будет выглядеть именно так, как выглядела сейчас: блестящая, изысканная Прийя, будущая Императрица. Но, так или иначе, в суматохе, последовавшей за смертью отца, Прийя не смогла убедить железнодорожного маршала Лиссу Делиус, что будет хорошим правителем. Поскольку Лисса Делиус командовала Железнодорожными войсками со всеми их отрядами и боевыми машинами, к ее мнению, как правило, прислушивались, и она решила, что предпочла бы видеть, как рельсами правит Треноди. Прийя исчезла, а Треноди заняла ее место на троне-платформе Империи.

Даже сейчас, спустя полгода после коронации, она до сих пор не могла прийти в себя от странности происходящего. Приходилось посещать так много балов и приемов, повсюду мелькало столько приезжих первых лиц, которые должны были засвидетельствовать ей свое почтение, так много официальных портретов, для которых нужно было позировать, и новой одежды, которую приходилось подгонять по размеру. Вот почему, когда выдавалась возможность, она любила убегать от своих фрейлин, парикмахеров, визажистов, стратегов социальных сетей и охранников и подниматься сюда, в самый заросший и наименее модный из многочисленных дворцовых садов.

Формально она все равно была не одна — облако дронов личной охраны, замаскированных под колибри, постоянно парило вокруг, в то время как более крупные механизмы курсировали над садом, готовые нанести предупредительный лазерный удар по любому дрону-папарацци, который попытается сфотографировать ее для сайтов сплетен. Но она чувствовала уединение, это и было важно. Дома, на Малапете, она проводила в одиночестве целые дни, прогуливаясь по черному песчаному пляжу под домом, пока мать работала над картинами айсбергов, выброшенных на берег течением. Тогда одиночество ей надоедало, она страстно желала, чтобы с ней что-нибудь случилось. И вот оно случилось. Теперь тихие минуты в высоком саду были одними из немногих вещей, которые поддерживали ее ум в здравии.

Поэтому она сначала разозлилась, когда Кала Танака передала ей на гарнитуру сообщение, что уже поднимается. Но потом гнев пропал, потому что Кала добавила: «Я веду девочку».

Кала Танака была еще одной причиной сохранять рассудок. Все считали, что жить во дворце и каждый вечер ходить на званые обеды и балы — это так чудесно! Остальные члены ее многочисленной семьи завидовали Треноди, жалея, что Лисса Делиус не выбрала на эту должность их. Только ее дядя Нилеш, казалось, понимал, что новой Императрице может быть страшно и одиноко. Он был любимым дядюшкой Треноди — мягкий, ленивый, абсолютно не честолюбивый человек, который, похоже, вполне довольствовался должностью начальника станции на маленькой туристической луне Кхурсанди.

— И даже это было бы для меня слишком, — сказал он Треноди на ее коронационном балу, — не будь у меня помощника, который заботится обо мне. Возьми ее на некоторое время. Кала со мной уже много лет, а Кхурсанди ей не совсем по вкусу. Думаю, ей понравится во дворце.

Кала Танака приехала с ним на Центральную станцию и осталась там после его отъезда. Она была проста, добра, умна и чрезвычайно расторопна. Еще она не боялась сказать самым высокопоставленным членам семьи, чтобы они оставили Треноди в покое, когда считала, что Императрица слишком устала выслушивать их новые планы и предложения. Она могла перечить даже маршалу Делиус, когда график официальных обязанностей становился слишком напряженным. Кала была из тех людей, которые в напряженный день могут выкроить Императрице время для прогулки по саду. Кроме того, ее можно было тайно посылать в Каравину, чтобы организовать досрочное освобождение мелких преступников из морозилок.

Треноди немного нервничала, глядя, как Кала и девушка идут к ней по заросшим тропинкам. У нее не было достаточно опыта общения с людьми низшего класса, за исключением того, что она вежливо улыбалась им из смотрового вагона имперского поезда, пока те стояли на станционной платформе и махали ей маленькими флажками. Она знала хорошо только одного подобного человека, и то не слишком удачно. Эта девушка, Чандни Ханса, невысокая и жилистая, выглядела довольно устрашающе. Кала заставила ее надеть платок, чтобы скрыть бритую голову, но одежда вызывала тревогу: вся из интерактивной ткани и искусственных алмазов, такие вещи можно было увидеть… В общем, Треноди не знала, куда нужно попасть, чтобы увидеть такую одежду. И хоть лицо Чандни казалось красивым, оно теряло свою прелесть, когда та на тебя смотрела. Глаза казались старыми для ее возраста: в них были горечь и подозрение.

— Поклонись, — сказала Кала Танака, кланяясь сама, и девушка угрюмо кивнула, глядя на Треноди.

В ответ Треноди слегка наклонила голову и сказала:

— Добро пожаловать на Центральную станцию, мисс Ханса. Надеюсь, твое путешествие было комфортным?

— Было бы еще комфортнее, если бы мне сказали, зачем я здесь, — ответила Чандни Ханса, бросив быстрый острый взгляд на Калу Танаку. — Я ничего не сделала.

Облако дронов Треноди почувствовало враждебность в голосе девушки и заняло оборонительную позицию. Треноди напомнила себе, что она — Императрица Сети и не должна бояться таких людей, как Чандни Ханса.

— Но это же неправда, не так ли? — спросила она. — Полгода назад ты подружилась с молодым человеком по имени Таллис Зенит, с которым познакомилась в поезде в Пршедвёсне. Ты взяла его с собой в Каравину и там ограбила.

Чандни Ханса смотрела мимо нее, на голубые парковые насаждения за дворцом, откуда доносились крики генетически модифицированных динозавров.

— Все в порядке, — сказала Треноди. — Я познакомилась с Таллисом Зенитом на своей коронации. Он очень скучный и, наверное, заслужил, чтобы его ограбили. Ты, вероятно, преподала ему ценный урок. С его стороны было неправильно требовать, чтобы тебя заморозили за такое незначительное преступление.

Чандни Ханса снова посмотрела на нее. Она не привыкла, чтобы люди высокого статуса разговаривали с ней вот так, и никому не доверяла.

— Поэтому ты меня выпустила?

— Отчасти, — сказала Треноди.

Неподалеку стояла каменная скамья с видом на шахматный сад: лужайка из шахматных клеток с топиарными шахматными фигурами, вырезанными из тиса. Тис был скрещен с ДНК ракообразных, и фигуры медленно двигались взад и вперед на своих крабоподобных корнях, старательно играя партию. Треноди села на скамью и жестом пригласила Чандни присоединиться. Чандни оглянулась на Калу Танаку, словно подозревая подвох. Затем неохотно села.

— Пока ты была на Каравине с Таллисом Зенитом, — сказала Треноди, — на борт поезда Зенитов поднялся молодой человек. Он сказал, что его зовут Таллис Зенит, и был так похож на настоящего Таллиса, что мы ему поверили. Но он оказался самозванцем. Его реальное имя — Зен Старлинг. Он каким-то образом испортил поезд на Веретенном мосту, убив моего отца и многих других людей. Позже он появился на Сундарбане и причинил там еще больше неприятностей, прежде чем скрыться на старом поезде по заброшенной линии Большого Пса. И я так и не смогла выяснить, что это было и почему все так произошло. Настоящий, живой, дышащий интерфейс Стража Анаис-6 взял на себя ответственность за случившееся на Сундарбане и отправился вслед за Зеном Старлингом по нерабочей линии с офицером Железнодорожных войск по имени Малик, и с тех пор ничего не было слышно ни о ком из них. В Море данных об этом ничего не говорится, маршал Делиус утверждает, что ничего не знает, а Императрица теперь я — можно подумать, что я сумею узнать правду о чем-то подобном!

Ее голос становился все громче и громче, все злее и злее. Теперь боялась уже Чандни Ханса.

— Единственное, что удалось выяснить, — успокоила она себя, — так это то, что в тот момент, когда все случилось, настоящий Таллис Зенит был на Каравине, с девушкой, которую встретил в поезде и которая в итоге его ограбила. И мне показалось, что это слишком большое совпадение. Поэтому я решила привезти тебя сюда и спросить, связана ли ты с произошедшим. И я даже не стану наказывать тебя, если скажешь, что связана. Я просто хочу знать.

— Я ничего не знала о саботаже поезда Зенитов, — сказала Чандни Ханса.

— Значит, ты общалась с Таллисом Зенитом только потому, что он тебе понравился? — спросила Кала Танака, которая стояла на страже чуть поодаль, наблюдая за медленными движениями шахматных фигур.

Чандни с отвращением ответила:

— Понравился? Этот заносчивый мальчишка из Зенитов? Нет. Меня не интересуют парни. И девушками я тоже не интересуюсь, если вы что-то подумали. Один человек заплатил мне, чтобы я подружилась с Таллисом и отвезла его в Каравину, вот и все. Сказал продержать его там неделю, но через несколько дней он мне надоел, поэтому я украла его гарнитуру и деньги и уехала.

— Этот человек, который тебе заплатил, был Зеном Старлингом? — спросила Треноди.

— Никогда не слышала ни о каком Зене Старлинге, — сказала Чандни. — И он точно не был похож на Таллиса Зенита. Он был старый.

— Насколько старый?

— Трудно сказать. Старый и странный. Белый, с седыми волосами. И тощий. Как из передачи по истории, какой-нибудь герцог с Древней Земли. Сказал, что его зовут Ворон.

— Ты не знаешь, где я могу его найти?

Чандни покачала головой:

— Я видела его всего пару раз на Глориете. В ту ночь, когда он заговорил со мной, мы столкнулись у старой станции, той, что заколочена досками…

— Возле линии Большого Пса? — уточнила Треноди.

— Да, — ответила Чандни. — Он сказал, что у него есть для меня работа. Сказал, что я могу запросто заработать тысячу и насолить семье Зенитов, а я была не против и того, и другого. И заплатил он вперед. Сказал, что, если я не сделаю так, как велено, он узнает об этом и найдет меня, но я не понимала, как, да и мне все равно не страшно. — Она пожала плечами. — Наверное, этот ваш Зен Старлинг тоже работал на него.

— Ты можешь еще что-нибудь рассказать мне об этом Вороне?

Чандни задумалась. Полгода в морозилке оставляют дыры в памяти.

— Он был один в тот вечер, когда нанял меня, но как-то раз я видела его с проводной куклой. Она выглядела очень забавно. Одета как настоящая девушка, с веснушками на лице, но это точно моторик.

— Нова, — кивнула Треноди.

— Я не слышала, чтобы он ее как-то называл. Они просто прошли мимо меня однажды ночью, и я подумала, что эта парочка — странная.

На шахматной доске красный ферзь сделал удивительно быстрый ход и приземлился на черную пешку, придавив к ее к земле, раздирая своими крабьими корнями-когтями. Треноди хотелось бы вот так же разорвать и Зена Старлинга, и этого Ворона, и моторика по имени Нова. Эти трое всему виной, она была уверена. Но они сбежали, и разговор с Чандни Хансой не дал никаких ответов, лишь новые вопросы.

— Почему ты так хотела насолить Зенитам? — спросила она.

Чандни снова пожала плечами. Она удивилась тому, как много успела рассказать заносчивой маленькой Императрице. Ей захотелось поговорить еще. Она не видела ничего плохого в том, чтобы поболтать немного, пока ее не вышвырнули обратно на улицу.

— Дела моей семьи шли хорошо, — сказала она. — Отец был начальником станции в местечке под названием Узел Шелан, о котором вы, вероятно, никогда не слышали. Но Узел Шелан был миром Зенитов, и Император Зенит решил избавиться от отца, чтобы какой-то заносчивый бесполезный мальчишка-родственник получил его должность. После этого дела отца пошли под откос. Пока все не стало совсем плохо.

Треноди ее слова потрясли:

— Я уверена, что мой отец никогда бы не вышвырнул кого-нибудь с поста подобным образом!

— Не ваш отец, Императрица, — сказала Кала Танака. — Это был Император до него, ваш двоюродный дед. Он был известен своей коррумпированностью.

— Но Чандни Ханса не может быть такой взрослой, ее наверняка еще на свете не было, когда тот восседал на троне!

— В морозилке не стареешь, — с мрачной гордостью заметила Чандни Ханса. Она откинула платок, и Треноди увидела вытатуированные на ее голове тюремные штрих-коды.

— Чандни часто бывала в морозилках, — сказала Кала Танака.

— Первый срок был самым долгим — пятьдесят лет за то, что я сожгла виллу начальника станции в Узле Шелан. С тех пор так и пошло — пять лет за то, десять за это.

— Ей около девятнадцати лет, если считать реальную жизнь, но родилась она девяносто шесть лет назад.

Чандни снова пожала плечами — какое-то странное, навязчивое движение.

— После морозилки трудно вернуться к обычной жизни, — сообщила она. — Когда я вышла в первый раз, все изменилось, все, кого я знала, отошли в мир иной. Я даже говорить толком не могла: люди, которые использовали сленг моего времени, теперь были бабушками и дедушками. Так что я снова попала в передрягу, потому что это получается у меня лучше всего. После нескольких попыток становится даже легче, когда снова возвращаешься в морозилку.

На шахматной доске красный ферзь почти разделался с пешкой. Вырванные листья разлетелись по саду. Первое из солнц-близнецов Центральной станции утонуло в низко нависшей туче, которая тянулась вдоль горизонта. Чандни Ханса встала, и дроны Треноди сердито загудели, следя за ее движениями.

— Так что, мне выходить отсюда самой? — спросила она.

— Нет! — воскликнула Треноди. Она была не уверена в том, что делает, но не могла позволить этой потрепанной жизнью девушке вернуться в мир преступной жизни и снова попасть под лед. Она повернулась к Кале Танаке: — Как тебе удалось незаметно доставить ее во дворец?

— Если кто-нибудь спросит, — сказала Кала, — то узнает, что мисс Ханса — подруга подруги, которую вы рассматривали на место рабочей, Императрица. В качестве акта милосердия.

— Я не нуждаюсь в милосердии Зенитов! — сердито возразила Чандни.

— Тихо, — шикнула на нее Кала. — Ты не говорила так, когда я угощала тебя ужином в поезде.

— Тогда я предложу ей работу, — сказала Треноди тихо, но достаточно звучно, чтобы заставить обеих замолчать, и улыбнулась про себя.

Став Императрицей, она обзавелась придворными дамами: множеством дочерей дальних кузин из Зенитов и других малозначительных семейств, в чьи обязанности входило помогать ей одеваться и составлять компанию. Большинство из них были гораздо шикарнее и обладали лучшими манерами, чем Треноди. Они пугали и раздражали ее, но Треноди была уверена, что Чандни Ханса справится с ними, а Кала Танака справится с Чандни Хансой.

— Чандни будет моей новой фрейлиной, — решила она. — Мадхур Зенит может вернуться домой в Золотой Узел: она вечно хвастает, что у нее там есть парень, по которому она так скучает. Чандни займет ее место.

На мгновение Треноди почувствовала себя властной, но сразу испортила все впечатление, посмотрев на Калу Танаку:

— Я ведь могу так сделать, правда?

Та поклонилась:

— Вы — Императрица Галактики и можете делать все, что захотите.

Глава 5

Так Чандни превратилась в своего рода выскочку-фрейлину. Вся дворцовая прислуга, моторики и охранники звали ее «леди Чандни», но на деле она была служанкой. «Принесите пальто Императрицы, леди Чандни», «Разбудите Императрицу к завтраку с начальником станции Ваг, леди Чандни», «Вы будете сопровождать Императрицу в паломничестве на Марс, леди Чандни». Все остальные фрейлины были от нее в ужасе — она понимала, что так и будет, и думала, что Треноди это тоже известно. Она не знала, что говорить им, а они — что сказать ей. Поэтому все быстро достигли компромисса, когда она вообще перестала с ними разговаривать, и ее это вполне устраивало.

В любом случае она не собиралась задерживаться надолго. Императорский дворец — не место для девушки, которая бегала с бандами гангстеров в подводных трущобах на Аягузе. Ей не нравилось быть благотворительным проектом Треноди Зенит. Следуя за Императрицей по запутанному лабиринту дворца — через Нефритовоую комнату, Зеркальный бальный зал, Комнату с водопадом, — она высматривала ценные вещи. Почти все здесь было дорогим, даже то, что выглядело хламом, оказывалось бесценным антиквариатом с Древней Земли. Чандни надеялась, что если она прихватит несколько хороших вещичек, то Треноди окажется слишком добра или слишком смущена, чтобы посылать за ней Железнодорожные войска.

Но почему-то продолжала искать причины, чтобы остаться. Еда была хорошей и бесплатной, и она говорила себе, что нужно отъесться, до того как снова возвращаться на улицу. Имелась своя комната размером примерно с дом, в котором она выросла, тот самый, который сожгла. Комната находилась рядом с покоями Калы Танаки, этажом ниже покоев Императрицы. Все было больше или лучше, или просто приятнее, чем то, что окружало Чандни раньше. Даже свет казался дороже, просачиваясь сквозь декоративную ширму, отделявшую ее кровать от гостиной. Кровать была круглой и мягкой, как мультяшные облака. Она вытягивалась на ней и спала на спине, храпя. Чандни могла бы проводить в этой постели весь день, но Кала Танака всегда заботилась о том, чтобы она рано вставала и была готова к выполнению всех своих дурацких обязанностей.

Каждый раз, когда Кала Танака будила ее или отдавала приказ, Чандни говорила себе, что с нее хватит, что она не рабыня и сегодня же ночью схватит какое-нибудь богатство и выскользнет через черный ход. Но каким-то образом, когда Кала стучала в ее дверь на следующее утро перед восходом первого солнца, она оказывалась на месте. Что ж, жаль уезжать из города до банкета Управления расписанием К-трассы. Она еще не бывала на настоящем банкете. А раз уж она все равно настолько задержится, то будет глупо пропустить паломническую поездку Треноди на Марс…

Марс был бессмысленной пустынной планетой в конце Водородной линии, но это была начальная станция Сети, где Стражи открыли самый первый К-шлюз. Поэтому по какой-то причине каждой новой Императрице или Императору приходилось отправляться туда и фотографироваться с задумчивым видом, глядя сквозь герметичный купол на саму Землю, которую временами было видно, если не бушевала песчаная буря. Еще из герметичного купола можно было увидеть обломки космических кораблей, на которых люди переправлялись на Марс, чтобы сесть на первые поезда, пройти через шлюз Марса и исследовать и заселить все остальные миры.

Треноди встала на смотровую площадку и показала на покрытую песком громаду «Варанаси» — корабль, на котором предки Зенитов совершили переход. Это вызвало у Чандни странное чувство, что-то вроде мурашек, как бывало в детстве на уроках истории, когда она думала о том, насколько далеко продвинулись люди. Песчаная буря не поднялась, и было видно Древнюю Землю, висевшую в марсианском небе, словно крошечная голубая звезда. Чандни подумала, что было бы неплохо отправиться туда, но времени не хватало — по какой-то причине Стражи никогда не открывали К-шлюз на саму Землю, а чтобы добраться до нее на космическом корабле, потребовались бы долгие месяцы. Императрице нужно было вернуться на Центральную станцию как раз к летнему празднику.

Именно на обратном пути с Марса Чандни впервые после того дня в шахматном саду удалось поговорить с Треноди. На самом деле это было не совсем так: почти каждый день с тех пор Треноди спрашивала «Как ты устроилась, Чандни?» или «Ты счастлива, Чандни?», но это был первый раз, когда Чандни почувствовала, что той действительно нужен ответ.

Они ехали на новом поезде Зенитов. Все говорили, что он был не чета старому, но Чандни все равно показалось, что состав вполне шикарный: шестьдесят вагонов, которые тянул огромный старый локомотив под названием «Хрустальный горизонт». Покои Треноди находились в середине поезда: один вагон для одежды и два для нее самой и персонала, с боевыми дронами, жужжавшими за окнами и быстро нырявшими под крыши вагонов всякий раз, когда поезд приближался к К-шлюзу, потому что ничто, кроме поезда, не могло пройти через К-шлюз.

Однажды ночью Чандни попыталась заснуть, но это давалось ей с трудом, потому что поезд все время проходил через миры, где был день.

Она перешла из своего купе в салонную часть вагона и обнаружила, что у Треноди такая же проблема. Императрица Сети, окруженная ореолом маленьких дронов, стояла у окна со стаканом горячего шоколада в руке и маленькими шоколадными усиками там, где он касался ее рта.

— Так что ты думаешь о такой жизни, Чандни Ханса? — спросила она.

Чандни, которая собиралась уже извиниться и вернуться к себе в купе, осталась на месте и пожала плечами. Ей хотелось сказать что-нибудь о тех чувствах, которые она испытывала, когда стояла на Марсе и смотрела на старую Землю, но не нашлось подходящих слов.

— Это как жить в рекламе, — сказала она наконец.

Треноди рассмеялась:

— Точно! Так и есть! Мы живем в рекламе. Вся моя жизнь — это просто отличная крупнобюджетная реклама, призванная показать людям Сети, что все под контролем и с мирами все хорошо. А мы всего лишь актрисы, играющие свои роли.

Чандни нахмурилась:

— Но вы же Императрица…

Треноди снова рассмеялась:

— Разве ты не заметила Лиссу Делиус?

— Высокую черную даму с длинными белыми волосами? Железнодорожного маршала?

Чандни прекрасно заметила маршала Железнодорожных войск. И успела пробыть на службе у Императрицы всего несколько дней, прежде чем железнодорожный маршал заметила ее. Чандни слышала, как та спрашивала Калу Танаку, кто эта новая девушка. Кала Танака, которая только недавно провела Чандни через все проверки дворцовой службы безопасности и сняла браслет с маячком, рассказала историю о работе, любезно предоставленной в качестве благотворительности, но Чандни видела, что железнодорожный маршал не купилась.

Она прищурила свои мудрые старые глаза и сказала:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Кала…

— Она — настоящий правитель рельсов, — сказала Треноди. — Я всего лишь ее марионетка. Вот почему она выбрала меня. Я молода, не знаю, как все устроено, и не имею собственных идей. Я всего лишь кукла из Зенитов, которую она может посадить на Трон-платформу, пока сама пытается заставить сенат принять новые законы от моего имени. Если я попробую спорить, она, вероятно, сделает со мной то же, что и с моей сестрой Прийей. А никто не знает, что стало с Прийей. Лисса Делиус родом из какого-то ужасного индустриального мира. Она выросла в бедности, и ей нужны законы, которые помогут другим бедным людям. Запрещение труда моториков, повышение заработной платы и тому подобное. Но ты себе не представляешь, как это принимается моей семьей и всеми другими корпоративными кланами. Они говорят, что я вношу опасные законы и риск нестабильности, потому что молодая и глупая. Но это не моя вина! Я лишь марионетка!

Чандни нравилась Лисса Делиус и ее законы. Она поразмыслила, не стоит ли попросить внести еще один закон, чтобы людей не замораживали на годы и те не скакали по поверхности десятилетий, как камень, брошенный «блинчиком». Но ответила лишь:

— На самом деле всем управляют Стражи, не так ли? Даже я это знаю.

Треноди уставилась в свой горячий шоколад, как будто там могли быть ответы:

— Стражи ничего не говорят о том, что задумала Лисса Делиус. Они остаются в Море данных и ни с кем не делятся своими мыслями. Если они что-то одобряют, то рассказывают об этом всем, чтобы все знали.

— Если бы они не одобряли, то сожгли бы вас с Лиссой Делиус ударом молнии или еще что-нибудь, — сказала Чандни. Она никогда особо не задумывалась о всеведущем, который за всеми наблюдал и всех направлял. Было совершенно очевидно, что им на нее все равно, так почему она должна переживать о них? И все-таки у нее возникла смутная мысль, что, если ты им не нравишься, они заявят об этом молниеносно.

— Я однажды встретила Стража, — поделилась Треноди. — Это был интерфейс Анаис-6. На Сундарбане. В ту ночь, когда Зен Старлинг и его девушка-моторик сбежали. В ту ночь, когда Лисса Делиус разбудила меня, чтобы сказать, что я стану Императрицей. Это был последний раз, когда я видела Коби.

Чандни села, чувствуя, что разговор предстоит долгий. В конце концов, ее отец часто бывал в подобном настроении, хотя и изливал душу под рисовое вино, а не горячий шоколад. Поезд миновал К-шлюз и выехал на равнину, похожую на лед под двумя красными солнцами, которые, казалось, пожирали друг друга. Чандни и Треноди, бывалые путешественницы по железной дороге, едва удосужились взглянуть на открывавшийся вид.

— Кто такой Коби? — спросила Чандни.

— Мы с ним должны были пожениться еще до того, как я стала Императрицей, — ответила Треноди. — Планировался деловой брак, призванный связать семью Зенитов с кланом на распорке Сундарбана, Чен-Тульси. Коби — болван. Ну, был болваном… Но в итоге оказался довольно храбрым. Знаешь, когда дела идут плохо, видишь людей такими, какие они на самом деле. И Коби оказался хорошим человеком, правда. Думаю, я действительно была для него важна. Но как только я стала Императрицей, все пошло прахом. Императрица не может выйти замуж за выходца из мелкой семьи, о которой никто никогда не слышал. Мне придется выйти замуж за Альбайека или Нгуена, или кого-то еще…

Чандни сидела в сиянии умирающих солнц, смотрела, как по лицу Императрицы Галактики текут слезы, и думала о том, какой странный поворот событий приняла жизнь девушки-ледышки.

— Я не влюблена в него, ничего подобного, — сказала Треноди. — Не знаю, почему плачу. До сегодняшнего вечера я о нем почти не думала. Я просто устала. Коби Чен-Тульси! Повезло, что я от него избавилась. Интересно, что он сейчас делает?

Глава 6

Коби Чен-Тульси смотрел фотографии Марса с гарнитуры, пока поезд «Бурная погода» нес его через скучные и в основном заснеженные промышленные миры по Трансчибийской магистрали. Здесь находились оплоты семьи Преллов, с которой его собственная семья надеялась заключить важную деловую сделку. Он полагал, что это станет своего рода утешением после краха слияния с Зенитами, но ему не нравились Преллы, не нравились их безрадостные планеты, не нравился двоюродный брат Роло, которого послали вместе с ним следить за подписанием контракта. Поэтому он закрыл глаза и притворился, что дремлет, в то время как гарнитура передавала изображения марсианского паломничества Императрицы прямо в зрительные центры его мозга.

Если бы все шло по плану, они с Треноди уже бы праздновали свадьбу. Это был бы лишь деловой брак, но Коби любил свою Трен, по-настоящему любил. Он не мог поверить своей удаче, когда семейные сваты впервые познакомили их. Он сделал все возможное, чтобы произвести на нее впечатление, выставил себя дураком и, вероятно, все испортил, но после катастрофы на Веретенном мосту он был ей нужен и действительно думал, что начал ей нравиться. А потом ее внезапно увезли и избрали Императрицей, а ему сказали: «Спасибо, ты больше не нужен, Коби Чен-Тульси».

И хуже всего, что никто, казалось, не понимал, что его сердце разбито. Мать больше волновало имя Чен-Тульси. Консультанты по семейному имиджу сказали, что Коби не следует даже выпускать на публику, чтобы не давать лишний повод Сундарбанским каналам сплетен, которые, конечно же, будут от этого в восторге. Вот почему его отправили вместе с Роло на эту торговую миссию к консорциуму Преллов в их замороженные недоделанные миры в заднице Сети. Так он и оказался на неудобных сиденьях «Бурной погоды», листая на гарнитуре истории о Треноди, а Роло, сидя рядом, ел миндальные пирожные и вытирал липкие пальцы о подлокотник.

Никто точно не помнил, кто что создал: Стражи — корпорации или корпорации — Стражей. Одно было ясно: Стражи создали К-шлюзы, и когда человечество начало через них путешествовать, именно корпорации построили станции, поезда и подвижной состав, а также проложили рельсы, которые связывали шлюзы вместе. Занимаясь бизнесом в те дикие времена, когда законы вечно менялись, на планетах, разделенных половиной галактики, корпорации обнаружили, что им понадобится нечто большее, чем просто доверие, чтобы заключать коммерческие сделки, поэтому начали скреплять союзы браком. Так появились семейные корпорации.

На протяжении последующих столетий некоторые семьи процветали, а другие увядали. Самыми важными сейчас были (разумеется) Зениты, Альбайеки, Нгуены и Ханы. Существовали тысячи домов поменьше — семьи, подобные Чен-Тульси, с властью на одной станции или системе, но мечтавшие о величии. А еще были Преллы, прятавшиеся в своих холодных мирах на западных ветках, лелеющие старые обиды, твердо убежденные, что заслуживают большей власти, большего влияния.

— Мы построили эту Сеть, — рано или поздно начинали ворчать Преллы всякий раз, когда разговор заходил о политике. — Мы были первопроходцами, шли туда, куда никто не хотел идти, и как только мы строили там станции и начинали терраформировать[76] найденные миры, прилетал какой-нибудь мерзавец и захватывал власть. Всякие Зениты. Всякие Альбайеки. Задирали носы, все из себя этичные, смещали нас, надували. Как будто представляли собой хоть что-то без нас, Преллов…

Преллы никогда не заключали мир с другими великими семьями и не вступали в браки, как остальные. Торговали, но оставались в стороне. Пятьдесят лет назад они поддержали мятежников-сепаратистов на Спиральной линии и затеяли мелкую грязную войну, которая почти принесла им Империю, пока Железнодорожные войска не разбили их бронепоезда в Битве при Галахасте.

Многие люди задавались вопросом, почему Стражи просто не отдали проблемные миры под контролем Преллов другим, более цивилизованным семьям, и не покончили с этим. Возможно, дело было просто в том, что никто, кроме Преллов, не рвался к хлопотам и тяжелой работе по управлению Трансчибийской магистралью.

— Коби! Просыпайся, братец! Принарядись немного, Стражей ради. Мы приехали!

Коби выключил наушники и сделал вид, что просыпается. Роло с трудом поднялся на ноги, разбрасывая крошки и обертки от печенья. Он был старше Коби на пять-шесть лет, но Коби всегда считал, что кузен похож на раздутого ребенка с пухлым лицом и любовью к сладостям.

— Пошевеливайся, кузен Коби, — прорычал он, — нельзя тянуть резину. Мы не можем себе позволить оскорблять Преллов. А Преллов очень легко обидеть. Я знаю этих людей, не забывай. Я работал над этой сделкой долгие годы, заводил друзей, устанавливал контакты, пока ты крутился возле этой заносчивой девчонки Зенитов.

— Треноди не заносчивая. Она просто застенчивая.

— Ладно, братец. Не откусывай мне голову! Может быть, мы найдем тебе миленькую девушку из Преллов, а? У них ледяные сердца, но я уверен, что ты мог бы их растопить…

Коби нахмурился и потянулся за пальто и шляпой.

Разбитая Луна немного крупнее большинства станций Преллов, которые они миновали, и нависавшие над платформами портреты Илона Прелла были чуть внушительнее. Отряд корпоративных морских пехотинцев Преллов ждал их на платформе. Автомобиль вез их по извилистым дорогам через дельту железнодорожных путей и паровозных ангаров вверх, в горы.

Там, среди скал, притаился Каркатагарх, фамильный дом Преллов. По словам Роло, люди называли его «Крабьим замком», и он действительно немного походил на краба: длинное, низкое биоздание, главная секция которого пряталась под крышей в форме раковины, а два серповидных крыла образовывали клешни. По небу над ним были разбросаны осколки разбитой Луны, давшей название этому миру. Должно быть, когда-то она был почти такой же большой, как его родная планета, но какое-то давнее столкновение превратило ее в вечный рваный полумесяц с кольцами из обломков. Бледный, как кость, свет падал на снег и изогнутую крышу Каркатагарха, похожего на крабью раковину.

Канатная дорога доставила Коби и Роло к дому. Они вышли в круглый вестибюль, отделанный черным камнем и украшенный головами гигантских шерстистых животных — каких-то генно-технических доисторических созданий с Древней Земли.

— Всех их застрелили в семейном охотничьем заповеднике на дальней стороне горы, — объяснила молодая женщина, ожидавшая их. — Мне сказали, вы любите охотиться.

Коби задумался, что же она слышала о нем. Ему и впрямь нравилось охотиться, но он наделал глупостей в заповеднике у Зенитов на Джангале и чуть не погиб от лап одного из зверей, на которых велась охота. Вид этих клыкастых, сверкающих голов вызвал воспоминания: ужас и стыд. Когда молодая женщина сказала: «Завтра я вас отведу, если хотите», он подумал, что его сейчас стошнит.

— С удовольствием, — ответил Роло.

— Я — Лария Прелл, — представилась она кланяясь. Она была ненамного старше Коби. Белокурые волосы, бледно-серые глаза и неприглядная пурпурная парадная форма Корпоративного Десанта Преллов, которая никак не украшала ее крепкую фигуру. Коби редко встречались белые люди. Трудно было не глазеть на ее бледное в веснушках лицо, длинный розовый нос. Но она, похоже, была его партнершей на этот вечер, поэтому он улыбнулся так галантно, как только мог, и последовал за ней в столовую, где ему предстояло познакомиться с новыми людьми: Преллы, Преллы, какой-то полковник из Железнодорожных войск, начальник какой-то станции, потом снова Преллы и, наконец, сам старик Илон Прелл, с лицом, испещренным глубокими морщинами от многолетних интриг, такой же уродливый и неприветливый, как и его дом.

Слуги были людьми, а не моториками, и, казалось, ходили парами. У человека, который проводил Коби и Ларию к их местам, был двойник, который через мгновение подошел, чтобы налить им напитки. Еще несколько пар одинаковых слуг принесли еду: жидкий суп, а после него — гигантские бифштексы с кровью. За креслом Илона стояли два головореза с одинаковыми мрачными лицами и бритыми головами.

— Мой дядя нанимает только близнецов, — тихо сказала Лария. — Двое позади него — Шив и Энки Мако, его любимые телохранители. Всякий раз, когда в мирах Преллов рождаются близнецы, их родители знают, дети смогут найти работу у нас в семье. Это делается для того, чтобы почтить самих Близнецов: великих Близнецов в Море данных. Близнецы всегда были очень добры к нашей семье.

Оно и понятно, подумал Коби. Все говорили, что Близнецы — самые странные, самые трудные Стражи. Преллы как раз должны быть им по душе. Повезло, что хоть Лария была в единственном числе…

После ужина они отправились в небольшой зал совещаний, где Роло включил голографический проектор и показал презентацию о том, сколько денег могут заработать Преллы и Чен-Тульси, если будут работать вместе, добывая минералы из различных систем, принадлежащих Преллам.

— Не думайте, что раз мы базируемся на Сундарбане, то не знаем, что такое тяжелая работа. Семья Чен-Тульси построила дома в самых труднодоступных местах: в астероидных шахтах, на далеких лунах. Моя бабушка, наша славная основательница, провела большую часть жизни в космосе, строя фермы из анти-материи в магнитосфере звезды Ваджрапани… Перед Коби кружились голографические планеты. Над проектором возник миниатюрный пояс астероидов, похожий на ореол из воздушных мюсли, с оранжевыми нитями, показывающими пути, по которым шахтерские корабли Чен-Тульси обходили более крупные астероиды.

У Роло получалось хорошо. Он казался взрослее, вычитывая цифры и статистику в ответ на вопросы, которыми его засыпали лидеры семьи Преллов. И Коби ничего не оставалось делать, кроме как сонно сидеть, вполглаза наблюдая за происходящим, втихаря рассматривая через гарнитуру фотографии Треноди и гадая, будет ли он когда-нибудь снова счастлив.

— Несколько недель назад вы были готовы вступить в союз с Зенитами, — проворчал Илон Прелл и указал толстым пальцем на Коби. — Он должен был жениться на девушке, которую недавно пихнули на престол. Поэтому вы здесь? Преллы — ваш второй вариант, я правильно понял?

— Я не отрицаю, что мы были разочарованы, когда брак с Треноди Зенит сорвался, — мягко сказал Роло, прежде чем Коби успел придумать ответ. — Но мы решили посмотреть на это как на новую возможность. Девушка — Императрица, но останется ли она Императрицей? Все знают, что это лишь марионетка Лиссы Делиус, а никому не нравятся реформы, которые планирует Лисса. Кто знает, что может случиться? Мы считаем, что было бы лучше связать себя с более адаптируемой семьей.

Что именно это означало, Коби не понимал, но Преллы, похоже, остались довольны. Из-за стола послышались одобрительные возгласы. Несколько человек даже подняли бокалы, выпив за здоровье Роло кислого местного вина. Коби улыбнулся и кивнул, стараясь выглядеть умным.

— Хорошо сказано, — отметил Илон Прелл, и слуги-близнецы вышли вперед, чтобы наполнить его бокал и бокал Коби. — Контракты заключим завтра, а официальное объявление сделаем на следующей неделе, но думаю, мы договорились. Благодаря союзу наших семей Чен-Тульси получат исключительные права на разработку наших внеземных владений, в то время как мы получим доступ к вашим железнодорожным грузовым станциям и другим объектам на Сундарбане. Соглашение скрепит брак между леди Ларией Прелл и Коби Чен-Тульси.

Коби впервые слышал об этом, и, судя по выражению ужаса на невзрачном лице, Лария Прелл тоже.

— Я думал, ты понял, — потом объяснял ему Роло. — Думал, твоя мать сказала, что нашла тебе новую пару!

— Если бы она мне сказала, я бы ни за что не поехал в это ужасное место!

— А-а. Ну, видимо, именно поэтому тебе и не стали говорить.

Они были в спальне Роло, рядом с комнатой Коби, на одном из верхних этажей Крабьего замка. Когда туда ворвался Коби, Роло сидел на кровати, сняв один ботинок, словно он уже начал раздеваться.

— Но я не хочу жениться на этой девчонке из Преллов!

— Перестань звать ее «девчонкой из Преллов». Зови ее Ларией. Тебе придется так делать, когда женишься.

— Я…

— Знаю, знаю. Ты не хочешь жениться на ней. Но это цена, которую ты платишь за то, чтобы быть наследником такой многообещающей семьи, как наша. Ты как банк в игре, дорогой мой брат: твоя мать должна сделать лучшую ставку.

— И все? Женить меня на ледяной принцессе с лопатой вместо лица, чтобы мы могли батрачить на Преллов как каторжные?

— Во-первых, Коби, мне больно слышать, что ты говоришь так о своей будущей жене: она, вероятно, очень милая девушка. Внешность — это еще не все, знаешь ли. И, во-вторых, союз с консорциумом Преллов — лучшее, на что может надеяться наша семья на данный момент. Ты не знаешь всего, брат мой. Поверь, эти Преллы далеко пойдут.

— Что ты хочешь этим сказать?

Роло зевнул и покачал головой:

— Я и так сказал слишком много. А теперь иди спать, Коби, дорогой друг. Уже очень поздно, у нас был длинный день, а эти морозные дикари, похоже, намерены утром взять нас на охоту.

Коби подошел и встал у окна. Промелькнула мысль выбраться через него и слезть с холодной скалы, но мать будет в ярости, а на улице шел сильный снег.

Внизу, во дворе, Илон Прелл в массивной меховой шубе лично прощался с одним из своих гостей. Его телохранители-близнецы стояли в тени позади Илона. Когда транспорт гостя взлетел, отблески габаритных огней вспыхнули на их бритых головах, бледных и блестящих, как пара одинаковых черепов.

Глава 7

К рассвету разбитая луна переместилась в другую часть неба, но Коби до сих пор видел гигантские обломки, заполнявшие морозный чистый воздух над далекими железнодорожными станциями. Маленькое солнце стояло низко и не давало тепла. «Почему Преллы настояли на том, чтобы поселиться здесь?» — удивился Коби. Являлось ли это простым упрямством? А может, им просто нравилось чувствовать себя неуютно. Кровать в его большой, плохо отапливаемой комнате была твердой, как кусок шифера.

Охота тоже не вызывала теплых чувств. Преллы не держали снегоходов или гончих дронов. Они охотились с настоящими гончими, верхом на спинах настоящих лошадей. Прошло уже много лет с тех пор, как Коби ездил на лошади, но он не собирался показывать своим будущим родственникам, как ему страшно, поэтому кое-как вскарабкался в седло большого зверя и попытался придать себе уверенный вид. Лошади были искусственно выведенными, с примесью зебры в ДНК. На них были накидки из той же ткани, что и хамелеоновые пончо на всадниках, черные и белые полосы маскировали их на фоне изрезанных снегом осыпей Разбитой Луны.

Задолго до того, как они перевалили через хребет в охотничьем заповеднике, у Коби заныли ноги, а лицо онемело от ледяного ветра. Тем не менее он хорошо управлялся с лошадью, двигаясь галопом вместе с остальными членами отряда. И дичь, за которой они гнались, была не такой большой и свирепой, как он опасался: лишь стая долговязых, покрытых белым мехом обезьян, обитавших на вершинах гор.

Они свернули в долину с крутыми склонами, следуя за лаем собак и далекими, гулкими криками обезьян.

Коби обнаружил, что едет рядом с Ларией Прелл, которая холодно произнесла:

— Не ожидала объявления прошлым вечером.

— Я тоже, — сказал Коби. — Мне очень жаль.

— Ничего. Я тоже не хочу выходить за тебя замуж.

Это немного удивляло. «Почему это?» — подумал он.

— Я ни за кого не хочу замуж, — заявила она. — Может, позже, но не сейчас. Я уже пару лет служу в семейном корпусе морской пехоты, и мне нравится. Хочу когда-нибудь командовать боевым поездом.

— Думаю, ты могла бы выйти замуж и остаться солдатом, — сказал Коби. Он решил, что ее белое лицо органично смотрится здесь, на холоде. Щеки и кончик носа покраснели, что ей очень шло, а в седле она двигалась с какой-то ширококостной грацией. Он подумал, что теперь, когда он потерял Треноди, уже не важно, с кем он помолвлен. Почему бы не с Ларией Прелл?

Но она уже ушла вперед. Он потерял ее из виду в размытом пятне одинаковых полосатых лошадей, таких же полосатых пончо и рассыпанного копытами снега. Затем далеко вверху, в долине, послышались звуки стрельбы из орудий, и группа распалась, преследуя отдельных обезьян, пока отряд бежал по склонам. Спустя десять минут он снова увидел Ларию, стоявшую в седле и целившуюся из карабина в большого самца, который кричал и нес какую-то тарабарщину из-за каменной скалы. Он повернул коня в гору, но тот нырнул в лощину сквозь корку свежего снега, и Коби перекинуло через голову.

Он грузно приземлился. К тому времени, как он выбрался из сугроба, конь уже сбежал, направляясь к дому с развевавшимися стременами. Коби почти с благодарностью опустился на снег, ожидая, что дроны Преллов заметят его, слуги привезут мотоцикл или летуна и отвезут домой. Но постепенно, когда звуки охоты затихли над гребнем холма, он начал понимать, что подобного не случится. У этих глупых Преллов с их любовью к трудностям, вероятно, не было дежурных дронов или спасательных аэромобилей для переправки свалившихся всадников. Он попробовал включить гарнитуру, но глушащее поле блокировало любую связь с местным информационным потоком. В зоне досягаемости была только аварийная станция, куда можно сообщить о серьезных травмах.

Коби осмотрел себя. Он не пострадал и уже собирался войти в систему и попросить, чтобы за ним прилетел аэромобиль, когда вдруг подумал, что Преллы могут проверять его. Возможно, испытание было задумано специально, дабы увидеть, есть ли у него нужные качества, чтобы стать настоящим Преллом. Он не хотел подтверждать их предубеждений относительно мягкотелых сундарбанийцев. А еще не хотел возвращаться домой и рассказывать матери об очередной неудаче и еще одной провальной охоте.

Значит, придется возвращаться в Крабий замок пешком. Отлично.

Поход оказался затяжной и скучный, а Коби не привык к долгим прогулкам и одиночеству. Первый час или около того он слушал музыку, которая хранилась на его гарнитуре, но Коби не очень любил музыку, ему быстро наскучило и он ее выключил. В горах было тихо, если не считать скрипа и хруста от его сапог в снегу. Он изменил настройки хамелеона на своем пончо так, чтобы оно стало ярко-оранжевым, в надежде, что кто-нибудь заметит его, бредущего по снежным полям. Но если охота еще продолжалась, все уже далеко ушли. Ему показалось, что в какой-то момент он услышал лай собак, но это мог быть и ветер, стонущий в скалах.

Низкое солнце опустилось еще ниже. Синие тени ползли по снежным полям, разбитая луна раскинулась по небу. Все равно что жить под постоянно рушащейся башней, подумал Коби, глядя на нее снизу вверх. Неудивительно, что все Преллы были полубезумными.

Когда угас последний луч дневного света, он наконец признал, что заблудился и уже подумывал о том, чтобы все-таки связаться с аварийным участком, когда над грядой впереди раздался знакомый звук: визг тормозов поезда и глухой лязг сцеплений. Спотыкаясь, он взобрался на пригорок и посмотрел вниз, на грузовую станцию, залитую светом от высоких сигнальных мостиков. Там стояли штабеля грузовых контейнеров, дюжина железнодорожных линий исчезала в туннеле в склоне горы. Странное место для грузового терминала, но Разбитая Луна вообще была странным миром. Может, там шахты. По крайней мере, там точно найдутся люди или машины, которые могут связать его с Крабовым замком. Он помчался вниз по склону, к рельсам, в облаке снежной пыли.

Но у подножия между ним и путями возник забор. Заграждение из сетки тянулось на много метров вверх и венчалось колючей проволокой. Он никогда не видел такой охраны. Чего боялись Преллы здесь, в горах? Может, проблемой были обезьяны?

Он сердито плелся вдоль забора по рельсам к тому месту, где те скрывались в горе. Коби видел там огни и движение: большие подъемники складывали груз на вагонетки-платформы. Он включил гарнитуру, но связи по-прежнему не было. Хотелось крикнуть что-нибудь, но подземные грузовые отсеки были еще слишком далеко, и внутри было слишком шумно, чтобы кто-нибудь мог его услышать.

Затем загудели ближайшие рельсы, как бывает с приближением поезда. Коби оглянулся через плечо и увидел, как к линии медленно прибывает поезд с выключенными огнями. Он повернулся к нему лицом и уже собрался было кричать и махать руками, когда что-то заставило его передумать.

Почему свет не горит?

Он стоял в тени и смотрел, как состав с грохотом проносится мимо. Небольшой, но хорошо вооруженный боевой поезд, который тащил за собой длинный ряд бронированных вагонов и платформ. На каждой стоял танк, или пушка, или штурмовое судно на воздушной подушке. Коби никогда не видел столько военной техники, только в приключенческих три-ди. А внутри горы виднелось что-то еще. Он включил гарнитуру и увеличил изображение погрузочных отсеков: в каждом из них стоял боевой поезд Преллов.

Так вот что имел в виду Роло, когда говорил, что Преллы далеко пойдут. Они готовятся к войне.

С неба на него разлился свет. Он посмотрел на опускающееся брюхо аэромобиля. Должно быть, он активировал какую-то систему безопасности по дороге. Теперь Преллы с радостью заберут его со своей горы.

Глава 8

Вернувшись в Крабий замок, Коби поел и был осмотрен медиками Преллов, а после поговорил с Роло. Тихо и настойчиво, у себя в спальне, зная, что тяжелая резьба на стенах может скрывать шпионские камеры и микрофоны, которые будут передавать каждое слово прямо в сеть безопасности Преллов.

— У них боевые поезда, Роло! Их десятки. Они к чему-то готовятся…

Роло был угрюм, зол на него за то, что тот заблудился, и раздражен, что пришлось оторваться от выпивки и еды.

— Ну, естественно, они к чему-то готовятся, дорогой брат. Как ты думаешь, почему мы хотим этого союза? Все изменилось: Зениты ослабли, и пришло время кому-то другому захватить власть. Этим кем-то станет консорциумом Преллов. Они ждут уже целое поколение. Твой будущий тесть знает, что у него никогда не будет лучшего шанса.

— Не называй его так!

— А почему бы и нет? Сегодня на охоте ты вроде бы неплохо ладил с леди Ларией, пока не упал.

— Дело не в Ларии. Речь идет о Треноди. Что с ней будет, если Преллы возьмут верх?

— Думаю, ее убьют. Или отправят в ссылку. Почему тебя это волнует? Эта упертая корова Зенитов…

— Треноди не упертая.

— Она быстренько тебя бросила, когда представился удобный случай.

— Ее сделали Императрицей! Она не хотела этого! Ее заставили разорвать помолвку, им пришлось! Наша семья недостаточно значима, чтобы вступать в брак с Императорским двором!

— Но она такой станет! — ответил Роло. — Разве ты не понимаешь? К тому времени, как будет заключен ваш брак с Ларией Прелл, ее дядя Илон будет сидеть на Троне-платформе. Вот в чем дело, Коби. Мы приспосабливаемся к новым обстоятельствам на заре новой династии. И станем одной из великих семей грядущей эры.

Коби сел на кровать и теперь с несчастным видом теребил вышитые покрывала.

— Не понимаю, как они могут рассчитывать, что это сойдет им с рук, — сказал он. — Все эти военные поезда и передвижения войск. Стражи заметят.

Роло улыбнулся. Это была самодовольная улыбка человека, знающего тайну.

— Дорогой братец, ты должен понять, что некоторые Стражи всегда питали слабость к нашим холодным друзьям, на Трансчибийской магистрали. Близнецы защищают их и помогают им тайно подготовиться к выпаду против Зенитов. Который, когда настанет время, будет быстрым и безжалостным. Другие Стражи поворчат, но стабильность ценится превыше всего. Как только дым рассеется, Илон Прелл станет Императором, и при условии, что он не попытается править слишком жестоко, Стражи примут его. Для них не имеет большого значения, кто сидит на Троне-платформе, главное, чтобы кто-то сидел.

Коби подумал о Треноди. Как хороша она была на портретах с Марса! Известно ли ей, что задумали Преллы? Будут ли ее Железнодорожные войска к этому готовы? Но если даже Стражи не знают…

— Вот видишь? — воскликнул Роло, вскакивая, словно слишком взволновался, чтобы долго сидеть неподвижно. — Видишь? Бедный старый кузен Роло, изгнанный к Зимним звездам для переговоров с дикарями, уже успел наладить отношения с этими людьми. Я наводил мосты, заключал сделки. Как только старый Император умер, я пошел прямо к твоей матери и сказал: «Это наш шанс, забудь о Зенитах, Преллы — вот кого надо поддерживать». Понял?

— Да, — кротко ответил Коби.

— Ты благодарен мне за то, что я нашел тебе такую невесту?

— Спасибо, Роло.

— На здоровье! Ну, не знаю, как ты, а я бы не отказался еще выпить, так что собираюсь вниз. Идешь? Просто держи то, что я тебе сказал, при себе.

Коби ухмыльнулся:

— Ладно. Спускайся, увидимся через двадцать минут.

Он подождал, пока двоюродный брат пройдет по коридору к лифтам, и начал переодеваться. Он натянул дорожную одежду. Сверху надел камуфляжное охотничье пончо. Когда брат ушел, он выбрался через окно на балкон и спустился по наружной лестнице, направляясь к канатной дороге.

Глава 9

Он сказал себе, что бояться нечего. Он был гостем в доме Преллов, и притом очень важным. Если ему захотелось совершить вечернюю прогулку в одиночестве (несмотря на холод и усталость), никто не станет возражать. Тем не менее, когда фуникулер высадил его на маленькой станции под Крабьим замком, он натянул капюшон и застегнул пончо такого же тускло-серого цвета, что и у рабочих, которые ждали транспорт до станционного города.

Он стоял в тени и размышлял о своем плане. У него не было большого опыта в планировании. Раньше это было не нужно. Когда ты — сын семейной корпорации, то делаешь, что хочешь, а разгребать беспорядок оставляешь других.

Что ж, теперь он хотел предупредить Треноди и дать ей шанс сбежать с Центральной станции до того, как Преллы воплотят задуманное. Ему не нужно было идти туда самому. На Разбитой Луне есть Железнодорожные силы. Он расскажет командиру все, что знает, а потом еще до утра сядет на поезд до Крабьего замка и за завтраком объяснит, что слишком устал, чтобы вернуться вчера на вечеринку.

Было приятно, что все сложилось в голове.

Поезд прибыл, и Коби втиснулся в него, стараясь не слишком удивляться убогости вагонов среднего класса. Он никогда раньше не путешествовал в среднем классе. Здесь не было купе, только долгие ряды сидений. Не снимая капюшона, он сел в углу, повернувшись лицом к окну, глядя на заснеженные поля и темные здания, и через гарнитуру искал на местном дата-рафте штаб Железнодорожных войск. Он не собирался рисковать, посылая им сообщения, но нужно узнать, куда идти и с кем говорить, чтобы передать свое предупреждение лично.

Вот он, непримечательный черный квартал в деловом районе, недалеко от вокзальных платформ. Местным командующим Железнодорожными войсками был полковник Байрам — хорошая сундарбанская фамилия. Коби вызвал его биографию, и его план рухнул.

Он сразу узнал фотографию полковника. Это был тот самый старый седовласый солдат, что был на обеде у Преллов.

— Станция Разбитой Луны, — сказал поезд, замедляя ход. Остальные пассажиры начали натягивать пальто и поднимать сумки, но Коби продолжал смотреть в окно, наблюдая за проносившимися мимо путями. Естественно, Преллы позаботились о том, чтобы местные офицеры Железнодорожных войск были у них в кармане. Естественно, полковник Байрам являлся желанным гостем в Крабьем замке, другом семьи. Скорее всего, и младшие офицеры тоже. Коби застонал. Как он мог быть таким глупым?

— С тобой все в порядке, дружище? — спросил мужчина, наклоняясь, чтобы коснуться его плеча. Коби поспешно встал и кивнул, но мужчина последовал за ним в вестибюль, где уже выстроились в очередь остальные пассажиры.

— Ты ведь не здешний, верно?

— Я просто в гостях, — ответил Коби. — Выполняю кое-какую работу для своей семьи.

— Ты — сундарбаниец, да? — спросил мужчина, узнав акцент Коби.

Несколько человек обернулись и посмотрели на него.

— Держу пари, тебе здесь холодно!

Двери разъехались. Все вышли, шаркая ногами. В резком белом свете фонаря под станционным навесом Коби увидел еще один поезд, ожидавший на соседней платформе, и услышал, как на станции гремит автоматическое объявление: «Всем пассажирам поезда номер ноль сорок пять до Золотого Узла с остановками на станциях Фростфолл, Питим, Лифтрасир, Чиба и Золотой Узел…»

— Мой поезд, — сказал он, пытаясь отделаться от нового друга, оттолкнув женщину с дороги. — Извините…

Он пересек платформу и вскочил на борт экспресса как раз в тот момент, когда двери со вздохом закрылись. Одна из подпрограмм поезда открыла окно в его гарнитуре и попросила оплатить проезд. Он на автомате ввел номер счета своей семьи и сел. Возникла небольшая задержка — двери закрылись, потом снова открылись, и Коби пожалел, что у него не хватило ума использовать какой-нибудь другой счет для оплаты поездки. Он не был создан для такого рода приключений, медленно соображал. Но все было в порядке: поезд наконец-то тронулся со станции, оставив город позади.

Коби протиснулся сквозь липкие раздвижные двери, ведущие из тамбура в главную часть вагона и сел на свободное место, посмотрев в окно, чтобы в последний раз увидеть разбитую луну Разбитой Луны, когда локомотив начал гудеть, резко ускоряясь в туннеле по прямой к К-шлюзу.

В дальнем конце вагона открылась дверь, и из нее вышли два телохранителя Илона Прелла, пробираясь вперед из задней части вагона. Они двигались медленно, изучая каждый отсек, быстро оглядывая лица всех пассажиров. Когда они проходили под лампами, установленными на потолке вагона, на их бритых скальпах отражался свет.

«Придется блефовать, — подумал Коби, — скажу им, что еду в Золотой Узел на встречу с девушкой. Они поймут. Я — Чен-Тульси, они ничего мне не сделают».

Телохранители подошли ближе. Они двигались одинаково, но их головы поворачивались в разные стороны: один проверял пассажиров слева от вагона, другой — справа.

«Притворюсь, что сплю, — подумал Коби. — Опущу голову и закрою глаза, они даже не заметят».

Но он знал, что его заметят.

Он почувствовал, как ритм колес внезапно изменился, и понял, что поезд мчится к воротам. Когда в окнах засиял антисвет К-пространства, он начал двигаться, вставая с сиденья в странном замедленном мгновении вне времени, когда вагон проходил через шлюз. К тому времени, когда поезд пересек порог и выехал из туннеля на какой-то небольшой луне, он был уже на ногах, направляясь к вагону-буфету в передней части состава.

Он знал, что было ошибкой оглядываться назад, но все равно оглянулся. Один из братьев Мако увидел его. Коби протиснулся через качавшуюся гармошку в следующий вагон. Пассажиры, мимо которых он проходил, смотрели на него снизу вверх со своих сидений, и он был уверен, что те видят его испуг. Еще одна дверь, еще один тамбур, еще одна ревущая гармошка. Мимо сложенных чемоданов в багажном вагоне. Моторик выжидающе посмотрел на него, но Коби оттолкнул его в сторону и прошел в следующий вагон, потом дальше, а потом свернул вбок, в туалет, надеясь, что Мако пройдет мимо.

Через мгновение он услышал их голоса снаружи. В дверь постучало нечто более твердое, чем кулак… Оружие?

— Сэр?

— Минутку…

Коби попятился к окну. Снаружи мелькали огни, но стекло замерзло, и он не мог ничего разглядеть. Сквозь сливное отверстие раковины в углу доносилось тонкое, пульсирующее шипение колес, как музыка из дешевой гарнитуры. Снова раздался стук в дверь. Громкий и уверенный — стук людей, привыкших к тому, что двери, в которые они стучат, открываются.

Коби послал сообщение Роло, который ответил почти мгновенно. Изображение передалось гарнитурой в зрительную кору головного мозга Коби, так что лицо Роло, казалось, повисло в воздухе между ним и стеной туалета. Он выглядел измотанным и сердитым.

— Коби? Где ты? Ты что это…

— Меня преследуют! — заскулил Коби. — Я в поезде, тут эти двое…

— Естественно, они преследуют тебя! — заорал Роло. — Они думают, что ты шпион! Какого черта… Где ты?

— Сэр? — спросил один из мужчин за дверью.

— В поезде, не знаю, — ответил Коби. — Тут эти два головореза, братья Мако…

— Личные охранники Илона Прелла, — добавил Роло. — А чего ты ожидал? Думал, что сможешь просто улизнуть, узнав такое? Что они не будут следить за тобой?

Он покачал головой.

— Я ничего не могу для тебя сделать, бедный дурачок. Как подумаю, сколько сил я вложил в этот союз…

Коби оборвал связь. Он стоял и дрожал, глядя на свое ошеломленное лицо в зеркале над мелкой раковиной. «Я ничего не могу сделать». Его убьют. Это было как во сне. Все не могло закончиться здесь. Только не в туалете…

— Пожалуйста, выйдите, сэр, — сказал голос за дверью.

Коби использовал гарнитуру, зайдя в систему поезда. Локомотив назывался «Деревья принятия решений», старый AG-90 с завода Фосс на Калине-Б. Он не знал, можно ли ему доверять, но поезд не закрыл перед ним ни одной двери, пока он шел, и пока не отпирал эту, поэтому Коби послал ему отчаянное сообщение: «Поезд, Преллы планируют атаковать Центральную станцию — ты должен предупредить об этом Треноди Зенит…»

Внезапно его охватило чувство невесомости. Свет за матовым стеклом сменился на цвет неизвестного К-пространства. Поезд ворвался в очередной шлюз, и в тот же миг, когда он оказался между двумя мирами, дверь туалета распахнулась настежь. Один из мужчин остался снаружи, наблюдая за происходящим. Второй наполовину вошел, наставив на Коби массивный серебряный пистолет.

— Я — Коби Чен-Тульси! — крикнул Коби, угрожая именем своей семьи, как оружием. Раньше это всегда срабатывало, когда у него возникали небольшие неприятности с полицией на Сундарбане или когда нужен был столик для его друзей в переполненном ресторане. Он прокричал это отчасти поезду, надеясь, что тот слушает, и отчасти — стрелку:

— Я важная персона!

Но поезд не ответил, а пистолет все равно выстрелил.

Глава 10

Порой Чандни беспокоилась, что если продолжит жить с богатыми людьми, то, в конце концов, тоже станет вести себя как богачка и интересоваться вещами, которые волнуют богачей: поэзия, шторы и прочее. Порой она думала, что это не так уж плохо, потому что люди во дворце казались намного счастливее и здоровее, чем те представители трущоб, с которыми она общалась в прошлом. Но каждый раз, когда она начинала входить во вкус своей новой жизни, что-то заставляло ее выйти обратно.

Бал в середине лета был именно таким событием. Чандни ждала его с нетерпением. Для этого случая личные портнихи Императрицы сшили ей новое платье. Волосы отросли ровно настолько, чтобы больше не носить парик или косынку. Спускаясь по лестнице в Лазурную комнату вместе с другими дамами, она то и дело мельком замечала свое отражение в зеркалах и полированных панелях на стенах и думала, как много прошло времени после морозилок. Но когда она вошла в огромное помещение, ее сердце снова ожесточилось. Никто не потрудился сообщить ей, что бал посвящен ледяной тематике.

Это была такая шутка для богачей, догадалась она: отмечать самый длинный летний день на Центральной станции в зале, полном айсбергов. Под ногами лежал черный песок, а айсберги были такими большими, что Чандни подумалось: зал, скорее всего, снесли, чтобы их сюда завезти, а потом отстроили заново. В некоторых из них выдолбили пещеры, и музыканты бренчали там странную музыку на современных инструментах, названия которых Чандни никак не могла запомнить. На других айсбергах вырезали винтовые лестницы, и на верхушках собрались завсегдатаи вечеринок, тянувшиеся к расписному потолку. На длинном центральном помосте стояли ледяные скульптуры птиц и животных, а в центре — улыбающееся солнце, символ Зенитов, которое было пустым внутри и казалось наполненным красными и золотыми бабочками. На покрытых ледяной резьбой столах стояли куски льда, внутри которых заморозили аппетитные закуски. Было задумано, что они оттают за несколько первых танцев, и люди смогут освежиться ими, сойдя с танцпола.

На мгновение Чандни застыла в дверном проеме, словно ее снова поразила вспышка молнии. Она гадала, не было ли все это какой-то жестокой, нелепой насмешкой над ее прошлым. Единственными людьми, которые знали о заключении во льду, были Кала Танака и сама Императрица.

Кала танцевала с дядей Треноди, Нилешем, который в тот день прибыл из Кхурсанди. На ее простом старом лице играла глупая улыбка, и она, казалось, совершенно забыла о существовании Чандни Хансы. Треноди тоже танцевала, более официально, с Лиссой Делиус. На ней было серебристое платье с глубоким декольте сзади, а на смуглую кожу плеч и спины трафаретом нанесли замысловатые белые морозные узоры. Она, должно быть, просидела так несколько часов, пока кто-то брызгал на нее водой, подумала Чандни, и ей даже в голову не приходило, что у девушки из тюрьмы весь этот лед может вызвать холодные воспоминания.

— Вам нравится музыка? — спросил молодой офицер в форме Железнодорожных войск, решив пригласить Чандни на танец.

— Это музыка?

— Да! Это «Терминал Люфтганзы» — вы, наверное, знаете их? И я слышал, что потом будет играть «Морфема клюквы»…

— Я предпочитаю настоящие группы, — крикнула она сквозь шум музыки, — например, «Радикальный дневной свет»!

Но «Радикальный дневной свет» распался из-за художественных разногласий, когда Чандни в первый раз попала в морозилку, и по неуверенному взгляду молодого человека она поняла, что никто моложе пятидесяти о таких даже не слышал.

Она повернулась и ушла. Дворцовые коридоры были пусты, если не считать патрульных дронов из охраны, но Чандни просвистела им свой код допуска, и они ее не побеспокоили. Она взяла ценный маленький артефакт Древней Земли из ниши рядом со входом в Комнату с водопадом. За окном над городом взлетали фейерверки, серебристые и белые, рисуя на небе огромные снежинки.

Треноди тоже не получала удовольствия от вечеринки. Ей показалось хорошей идеей украсить бальный зал в стиле портретов айсбергов ее матери, но они лишь заставили ее тосковать по черным песчаным пляжам Малапета, а мать предпочла остаться дома и рисовать — она не любила вечеринки. Конечно, Императрица не могла убежать к себе в комнату, поэтому Треноди осталась танцевать, улыбаться и говорить все обычные бессмыслицы всем обычным бессмысленным людям. Но она была рада, когда завсегдатаи вечеринок направились к своим автомобилям, аэромобилям и гостевым комнатам на нижних этажах, оставив дворцовый персонал плавить айсберги с помощью нагнетателей горячего воздуха и сметать тонны мокрого песка.

Она отправила своих фрейлин спать, недоуменно размышляя о том, куда делась Чандни Ханса, и поднялась на лифте к себе в покои на верхнем этаже. По дороге в гарнитуре зазвенело сообщение. Она подождала, пока все слуги и охранники уйдут, а потом бросилась на один из огромных диванов и проверила, от кого оно пришло. Блаженное одиночество гораздо лучше вечеринок. Она была капельку пьяна. Спальня вращалась вокруг нее, и это не было неприятным чувством. Сообщение пришло с «Хрустального горизонта» — с поезда, который возил ее на Марс. Должно быть, ей предоставили личный канал, когда она была его пассажиром. Это был хороший старый поезд, но она не понимала, почему он посылает ей сообщения посреди ночи.

Императрица Треноди, пожалуйста, свяжитесь со мной.

Треноди сбросила туфли и согнула пальцы ног, на которые во время танцев наступали многие важные персоны (недостаточно важные, по мнению Лиссы Делиус; многие семейные корпорации остались в стороне, недовольные новыми законами, которые железнодорожный маршал протолкнула через сенат, пока средства массовой информации были заняты освещением марсианской поездки).

Треноди послала ответ на «Хрустальный горизонт». Сигнал ожидания на мгновение вспыхнул в уголке ее глаза, затем появилось неподвижное изображение старого поезда, и его голос произнес:

— Императрица Треноди! Простите, что прерываю вас. Как вы знаете, я вернулся к обычной службе и сейчас покидаю Центральную станцию. Я отбываю в три-двадцать на Узел Угольного Мешка…

— В три-двадцать? — Треноди зевнула. — Неужели уже так поздно? То есть так рано?

— Я не могу долго говорить, Императрица Треноди, через минуту я пройду сквозь шлюз. Но вчера я слышал кое-что очень странное в Чибе. Локомотив под названием «Деревья принятия решений» сообщил мне, что один из его пассажиров был застрелен. На борт поднялись два человека из службы безопасности Преллов и сказали «Деревьям», что этот молодой человек — террорист. Надо сказать, после того, что случилось с «Диким огнем» и «Временем даров» мы все немного нервничаем по этому поводу, так что «Деревья» позволил им продолжать, думая, что они его арестуют. Но они застрелили его! Он мертв!

— Продолжай.

— В общем, как раз перед тем, как это случилось, молодой человек связался с поездом. Он сказал, что его зовут Коби Чен-Тульси. Сказал: «Передайте Треноди Зенит, что Преллы собираются напасть на Центральную станцию».

Треноди, которая концентрировалась лишь вполсилы, села и открыла глаза. Она встала и пересекла покои; окна автоматически распахнулись, когда она вышла на широкий балкон. Город сиял в темно-синей ночи: дорожные покрытия мягко светились солнечным светом, которым напитались в течение дня; вдали двигались цепочки янтарных огней — окна поездов.

— Коби? Коби Чен-Тульси? Он… что?

— Он сказал: «Передайте Треноди Зенит, что Преллы собираются напасть на Центральную станцию». А потом его застрелили. «Деревья принятия решений» переслал мне запись. Она в плохом разрешении…

— Покажи, — велела Треноди.

На этот раз Чандни действительно уезжала. Бальное платье лежало на спинке стула, как сброшенная кожа, она переоделась в черные брюки и черную тунику. Не то чтобы она собиралась улизнуть из дворца. Она просто воспользуется одной из машин из гаража для персонала и попросит высадить ее на ближайшей платформе К-трассы. Но черная одежда хорошо на ней смотрелась, и она не станет привлекать внимания в том мире, который решила покинуть.

Она почти ничего не брала с собой. Артефакт с Древней Земли, который она наугад взяла в коридоре, представлял собой маленькую золотую статуэтку, уютно лежавшую в кармане туники — Чандни может продать ее в Амберсае или К’мбусси. Запасная одежда была упакована в сумку: свернутое белье и скомканные носки. Небольшая на вид сумка вмещала больше вещей, чем Чандни накопила за долгое время. Теперь она ждала 3:30 утра, когда, по ее расчетам, наконец-то выметутся последние гости.

Когда раздался грохот, она вскочила со стула. Ей потребовалась секунда или две, чтобы понять, что никто не стучится к ней — колотили в дверь покоев Калы Танаки, прямо по коридору. Колотили и кричали:

— Кала! Кала!

Колотили, кричали и рыдали.

Чандни никак не могла притвориться, что спит. Она подошла к двери и открыла ее. В коридоре стояла сама Императрица Треноди, босая, но все еще в бальном платье, подняв кулак, чтобы еще раз за что-то наказать дверь Калы. Она повернула к Чандни лицо, испачканное тушью и искаженное страданием. Ее дроны попытались занять позицию между ней и Чандни, и она раздраженно отмахнулась от них.

— А где Кала? — Она всхлипнула.

Чандни быстро соображала, ища какой-нибудь предлог, который спас бы ее от участия в приступе безумия богачки. Но насколько она могла видеть, никого другого рядом не было.

— Скорее всего, проводит ночь с вашим дядей Нилешем в его гостевых апартаментах. Кажется, они были очень рады видеть друг друга на вечеринке. Вы пробовали дозвониться до нее по гарнитуре?

— Коби мертв! — воскликнула Треноди. — Поезд прислал мне кадры! Его убили! Он сказал, что Преллы планируют нападение…

— Может быть, надо сообщить об этом охране? В смысле, всем телохранителям, дронам и прочему, что вас сторожит?

— Но я не знаю, правда ли это! Вдруг это клевета или еще что. А я не хочу поднимать всеобщую тревогу, только не с Преллами — это будет чрезвычайное происшествие, и если это неправда… Но это и не может быть правдой… он ведь не может быть мертв, да?

— Покажите, — сказала Чандни, открыла дверь пошире и впустила Треноди к себе в спальню. Сумка лежала на полу там, где девушка ее оставила. Она пнула ее в угол, надеясь, что Треноди не заметит.

Как только Чандни это сделала, видеофайл передался с гарнитуры Треноди на ее собственную. Он содержал зернистые обрывки кадров с потолочных камер в тамбуре поезда. Вбежал молодой человек, за ним еще двое мужчин. У преследователей были бледные бритые головы. Затем кадр переключился на узкую туалетную кабинку. Молодой человек смотрел в камеру.

— Поезд, передай Треноди Зенит, что Преллы собираются напасть на Центральную станцию, скажи ей, что я… — затем грохот — выстрел, парень кричит в панике: — Я Коби Чен-Тульси! Я важная персона!

Еще один выстрел, отбросивший его назад к окну. На треснувшем стекле появилось пятно, когда он упал на бок и пропал из виду.

Чандни выругалась.

— Где поезд, который вам это прислал?

— Покинул планету. Это же клевета, не так ли? Кала всегда замечает такие вещи — она скажет…

Чандни позволила ей болтать дальше. Она открыла на гарнитуре расписание К-трассы. Появились данные о прибытии всех поездов на платформы Центральной станции. Рядом с одним висел красный флаг: рейс 3.44 из Чибы задерживался. В этом не было ничего необычного. В результате давней ошибки биотехнологов на Чибе бо́льшая часть планеты была занята одним огромным заводом — «Вельткраутом». Поезда иногда задерживались там из-за железнодорожного полотна. Но именно сегодня это почему-то казалось зловещим, потому что Чиба был узлом, связывавшим миры Прелл с остальной сетью.

— Позвоните охране, — сказала она Треноди. — Позвоните Делиус. Вряд ли это розыгрыш.

Треноди пристально посмотрела на нее, потом пару раз моргнула и со слезами на глазах стала объяснять все это по гарнитуре. Чандни вышла на балкон. Прохладный ночной воздух, три луны, нависшие над горами, словно стратокрейсеры в ожидании взлетной полосы. По многочисленным виадукам вокзального города двигались поезда. Слишком много поездов для такого раннего часа.

— Императрица, — сказала она, и когда повернулась, что-то ужасающе быстрое и громкое пронзительно взвыло в небе и врезалось в покои Треноди этажом выше. На нее обрушилось пламя и обломки, когда она нырнула вглубь спальни, но комната накренилась, будто пытаясь выбросить ее обратно на балкон — который исчез, разбившись о стену из-за другого балкона, упавшего сверху. Треноди что-то кричала. Чандни тихо выругалась. Потом она снова услышала этот рев, пронесшийся по воздуху с огромной скоростью, и что-то подхватило ее, сбило с ног и подбросило. Чандни закричала и едва заметила, что рухнула на пол. Ее крик затерялся в буре отвратительного шума и ошеломляющей вспышке света.

Глава 11

Только что Треноди разговаривала по гарнитуре с человеком из дворцовой охраны, а в следующее мгновение стало темно, и она неловко обмякла в углу. Стало очень темно — она не могла разглядеть ничего, кроме тускнеющего красного пятна, остаточного следа какой-то колоссальной вспышки. Сначала она еще и почти ничего не слышала, но потом в ушах что-то щелкнуло, и вдалеке послышался треск хлопушек и шелест какого-то целлофана, который, как она поняла, был звуком выстрелов.

Так почему же темно? Почему нет огня? Пламя должно быть — она чувствовала его жар одной стороной лица, чувствовала запах гари, но не могла его видеть, потому что была ослеплена.

— Чандни! — крикнула она. — Чандни Ханса!

Нет ответа. Треноди поднялась на четвереньки, собираясь бежать, но не знала, в какую сторону. «Взрыв», — подумала она и поползла, как ребенок, прочь от жара и треска огня. Ковер под ее руками хрустел, как жареные морские водоросли. Где-то выла сирена. Ей казалось, что она все еще слышит стук крыльев дронов-колибри, но связаться с ними не получалось, и когда она протянула руку к тому месту, где была гарнитура, то обнаружила, что та исчезла.

— Чандни? — закричала она. — Помогите!

Раздавалось много громких взрывов, хоть и далеко, но не слишком.

Каждый раз, когда она их слышала, воспоминания о Веретенном мосту поражали ее, как шрапнель. На мгновение ей показалось, что она до сих пор там. Такие вещи ведь не повторяются дважды, правда? Наверное, все это — одна большая непрекращающаяся катастрофа, а странный промежуток времени, в течение которого она стала Императрицей и переехала в имперский дворец, был всего лишь галлюцинацией, вызванной шумом, огнем и страхом.

Кто-то схватил ее за руку. Она кричала и не могла остановиться, даже когда узнала голос Чандни, говорившей:

— Все хорошо, все хорошо…

— Где ты была? Я звала тебя…

— Я на мгновение потеряла сознание. Теперь все в порядке.

— Нет, не в порядке — я ничего не вижу!

Она попыталась вырваться, и Чандни залепила ей сильную, обжигающую пощечину. Это заставило Треноди замолчать достаточно надолго, чтобы Чандни прижала что-то к ее лицу. Она почувствовала, как гарнитура вернулась на место: звук за ухом, видео — у виска. Чандни крепко держала ее голову одной рукой, пока возилась с настройками.

Внезапно Треноди снова обрела способность видеть. Не глазами, которые все еще горели от взрыва, словно их поджарили на гриле, а через камеру гарнитуры, которая передавала образы прямо в мозг. Она видела Чандни тусклым зеленым призраком на фоне клубившегося более темного дыма и ярких пятен, которые, как она догадывалась, были пламенем.

— Надо убираться отсюда, потому что все горит! — крикнула Чандни, хватая сумку из угла и стряхивая с нее куски потолка, прежде чем закинуть на плечо. Треноди опустила взгляд и увидела, что Чандни взяла ее за руку. Она словно смотрела на экран — как будто все это происходит с кем-то другим.

— Что случилось?

— Ракеты или что-то вроде того, — сообщила Чандни, поднимая ее на ноги. — Полагаю, это Преллы.

— Они, наверное, сошли с ума! Железнодорожные войска их раздавят. Это будет концом их семьи…

Они вместе прошли по разрушенным покоям. Несколько дронов Треноди уцелели после взрыва и полетели вперед в виде V-образного строя, когда Чандни толкнула дверь и вышла в коридор. Там, где раньше располагались апартаменты Калы Танаки, открывался просто головокружительный вид на город, в котором полыхало несколько крупных пожаров. Штаб-квартира Лиссы Делиус на верхних этажах башни Железнодорожных войск пылала, как факел. Зубчатые летающие предметы мелькали в дыму. Рев двигателей стих, только когда они убрались достаточно далеко.

— Но Служба охраны сказала, что опасности нападения нет, — возразила Треноди. — Что все под контролем…

— Значит, они ошиблись, — ответила Чандни, таща ее мимо дыры дальше, в коридор пошире, который выглядел целым. — На О-связке и Спиральной линии были задержки рейсов. Преллы, должно быть, останавливали движение, чтобы пропустить собственные боевые поезда.

Они шли по коридору. Стояла удивительная тишина. Где же спасательные дроны? Где охранники? Стайка птичек-оригами, сложенных из золотых и серебряных листьев, свисала с потолка, дико трепеща на странных ветрах, витавших по дворцу. Впереди на лестничной клетке эхом отдавались голоса, выкрикивавшие приказы на боевом коде Железнодорожных войск.

— О, слава Стражам! — воскликнула Треноди, спеша навстречу отряду солдат в синих доспехах, которые поднимались по лестнице.

Чандни попятилась назад. Она задумалась. Если она смогла проверить расписание движения поездов и сказать, что вот-вот произойдет что-то плохое, то почему охранники этого не заметили? И почему Треноди сказали не волноваться?

Она подсекла Императрицу подножкой сзади, отчего обе рухнули на твердый пол. Возмущенный визг Треноди заглушил резкий звук выстрела, когда солдат в переднем ряду поднял пистолет и нажал на курок: пуля рассекла воздух там, где только что была ее голова. В тот же миг дроны-колибри отреагировали на угрозу, сложив крылья и превратившись в маленькие ракеты. Поджигая хвосты, они полетели на отряд Железнодорожных войск. Послышались звучные взрывы, вспышки света, сырые удары и тяжелый звук падающих тел. Когда Чандни и Треноди подняли головы, то увидели, что часть коридора охвачена пламенем, а Синие мундиры мертвы.

— Но они ведь на нашей стороне… — сказала Треноди тоненьким удивленным голоском, который подошел бы совсем другой ситуации, словно диалог из детского сериала, наложенный на кровожадную военную историю. Чандни встала и осторожно пошла сквозь дым туда, где лежали тела. Она взяла пистолет у одного из убитых и сняла с пояса другого аптечку, полную полевых хирургических принадлежностей. Когда она вернулась к тому месту, где пряталась Треноди, откуда-то снизу снова послышались крики, а затем внезапная быстрая очередь выстрелов, похожая на безумный стук молотка. Чандни помогла Треноди подняться и потащила ее по коридору.

— Не думаю, что Преллы пошли бы на такой шаг, не будь они уверены в победе, — сказала она. — На их стороне, наверное, половина Железнодорожных войск. Видимо, у них есть друзья еще и в Управлении расписания К-трассы, которые расчистили путь для боевых поездов.

— Но… тогда мы никому не можем доверять!

— Я никому не доверяла с самого начала.

Чандни большим пальцем открыла двери лифта и втолкнула Треноди внутрь.

— Во время пожара лифтами пользоваться нельзя… — пробормотала Треноди.

— В здании пожар, — согласился лифт. — Пожалуйста, поднимитесь по лестнице.

— Заткнитесь, — сказала Чандни им обоим.

Лифт некоторое время двигался, а затем остановился.

— В следующий раз, когда окажетесь в горящем здании, — едко заметил он, — пожалуйста, подумайте о том, чтобы воспользоваться лестницей.

Они вышли на этаже администрации. Вокруг никого не было, только не замолкающий вой сирен. Девушки поспешили по широким служебным коридорам с позолоченными стульями, через дверь с надписью «ПОМЕЩЕНИЕ НЕ ИСПОЛЬЗУЕТСЯ» и вошли в лабиринт грязных, тихих кабинетов, которые Императрице видеть было не положено.

— А что насчет Стражей? — спросила Треноди. — Они ведь это остановят, не так ли? Как они могли позволить Преллам так поступить?

Чандни не ответила, но в этом и не было нужды. Тренди и сама могла догадаться. Стражи наверняка знали, что задумали Преллы, потому что Стражи знали все. Если они позволили такому случиться, значит, они это одобрили. За ней охотились не только Преллы, но и их друзья из Железнодорожных войск. Сами боги отвернулись от нее.

— Что же нам делать? — спросила Треноди.

Чандни оглядела ее с ног до головы.

— Для начала снимите это дурацкое вечернее платье, — сказала она.

Треноди послушно начала снимать рваное, испачканное бальное платье. Чандни открыла сумку и выудила оттуда небольшую стопку одежды — хорошей, но простой: черной и серой.

— Когда ты успела собрать вещи? — спросила Треноди, но прежде чем Чандни успела придумать ответ, продолжила: — Я рада, что ты со мной. Без тебя… Спасибо.

Чандни смотрела, как Треноди одевается, раздумывая, не сказать ли ей, что она все равно собиралась уехать. Может, стоит объяснить, что тогда ее не оглушало взрывами. Она стояла и смотрела, казалось, целую вечность, пока Треноди вслепую ползала по горящей комнате и звала ее, а та ничего не отвечала. Чандни уже направлялась к двери, когда что-то заставило ее вернуться и помочь. Она все еще не понимала, зачем сделала это.

На дне шкафчика нашлась пара древних туфель примерно такого же размера, как у Треноди. В ящике стола обнаружились ножницы, которыми она обрезала волосы Треноди до черной щетины, еще короче ее собственной. Треноди, привыкшая к тому, что другие люди решают, как она должна выглядеть, и одеваться, ничего не сказала, просто стояла, закрыв глаза, пока тяжелые голубые локоны падали на пол вокруг ее ног.

Чандни тоже работала молча. Она размышляла, как объяснить Треноди, что именно здесь их пути разойдутся. Если она уйдет одна, то сможет исчезнуть в разрушенном войной городе и, возможно, воспользоваться тем хаосом, который породила атака Преллов. Она, конечно же, не собиралась рисковать попасться с беглой Императрицей.

Но когда она положила ножницы, Треноди моргнула, доверчиво и как-то по-детски. И то же странное чувство, которое заставило помочь Императрице в первый раз, снова овладело ею. Невероятно, но она не смогла проигнорировать его.

Она пинком распахнула двери на лестничную площадку. С верхних этажей доносился шум. Керамические ступеньки тонули в тени.

— Идем, — сказала она, протягивая руку Треноди. И они вместе спустились в темноту.

Глава 12

Боевые поезда добрались до Центральной станции в три захода. Первыми были штурмовики, нагруженные тяжелым вооружением, и буксиры платформ, с которых запустились рои дронов и ракет при выходе из К-шлюзов. За ними следовали воинские эшелоны: вагон за вагоном, с пехотой в немодных пурпурных боевых доспехах КоДеса Преллов.

Лария Прелл прибыла третьим заходом, она ехала в командном вагоне поезда ее дяди «Новые карты ада», когда он прорывался через К-шлюзы из Фростфолла мимо станций, полных застрявших путешественников и возмущенных пассажирских поездов, съежившихся на обочинах. Новости о нападении уже распространились — Преллы разместили пресс-релизы на дата-рафтах всех основных миров, но из Центральной станции еще не пришло ни слова о ходе сражения. Поэтому Лария напряглась, когда они с ревом въехали в последний шлюз. Если дела шли плохо, то на «Новые карты ада» могли напасть, как только они появятся на той стороне.

Все случилось так быстро. Начало положил Коби Чен-Тульси, сбежав из Крабьего замка прошлой ночью. Лария втайне радовалась, что он уехал, — ей было жаль его, и она не хотела выходить замуж, — но люди из службы безопасности семьи опасались, что он мог послать какое-нибудь сообщение Зенитам. Внезапно все планы, которые готовились так долго и тщательно, были приведены в действие.

В вечном мерцании К-света между Кишинчандом и Центральной станцией Лария гадала, что стало с Коби. Ходили слухи, что братья Мако погнались за ним, когда он бежал. Еще ходили слухи, что они убили его, но Лария не хотела в это верить: в семье Преллов были воины, а не убийцы.

Сияние К-шлюза погасло. Теперь обратной дороги нет. Не то чтобы вариант вернуться вообще рассматривался. Они были в туннеле, чуть более тяжелая гравитация Центральной станции втянула Ларию глубже в сиденье. В узкие окна внезапно ударил солнечный свет. Она ничего не видела снаружи, но гарнитура позволяла ей видеть город с высоты птичьего полета. Отсюда, с Виадука Хаима Невека, все выглядело вполне нормально. До тех пор, пока не понимаешь, что эти десять-двенадцать черных башен, накренившихся под одинаковым небольшим углом со стороны ветра, — это столбы дыма. Военные катера на воздушной подушке с боевым флагом Преллов высыпали из поезда на соседней линии. На севере часть Императорского дворца была снизу-вверх охвачена каскадом золотого пламени.

Она посмотрела на дядю Илона, который сосредоточенно хмурился, слушая боевые сводки. Через мгновение его морщинистое лицо покраснело, он стукнул кулаком по подлокотнику кресла из живой древесины и выкрикнул:

— Да, их застали врасплох! Организованное сопротивление рухнуло. Наши наземные войска зачистили несколько последних очагов сопротивления людей Делиус…

— Уже? — спросила Лария, в то время как другие офицеры в экипаже зааплодировали. — Мы победили Железнодорожные войска, сэр?

Он снова возился с гарнитурой и не услышал ее вопроса. Зато услышали его телохранители. Шив и Энки Мако сидели рядом, как обычно, без формы, развалившись на своих местах в такой ленивой позе, которую дядя Илон никогда бы не потерпел ни от кого другого. Они улыбнулись Ларии, и Шив сказал:

— Железнодорожные войска так просто не сдаются!

— Но мы бьемся не с ними, — сказал его брат. — Не со всеми войсками. Маршалы третьей и двенадцатой дивизий тоже недовольны новой Императрицей из Зенитов, как и мы. Их отряды сражаются бок о бок с нашими.

Поезд приближался к станции. Люди кричали: «Победа!» Но Лария не чувствовала себя победительницей. Она ожидала настоящего сражения, как на больших фресках Галагаста на стене классной комнаты в детстве: с пылающими боевыми машинами, горящими дронами. Конечно, Галагаст был выдающимся поражением их семьи, и она хотела победить, но победа благодаря тому, что вражеская армия все это время оставалась на их стороне, не чувствовалась как победа. Это больше походило на политику. Или простое жульничество.

Поступали новые сообщения. Когда Лария вышла из командирского вагона вслед за дядей, генералы КоДеса Преллов поспешили отдать ему честь, докладывая, что та или иная цель достигнута. Несколько лояльных Зенитам железнодорожных подразделений все еще создавали проблемы возле сенатских садов. Старый боевой поезд Зенитов под названием «Волосатая паника» вел непрерывное сражение с локомотивами Преллов на виадуках квартала Джоэксин, но они ожидали новостей о его капитуляции в ближайшее время.

— Что насчет Треноди Зенит? — спросил он.

Командиры замялись. Один сказал:

— Мы опознали еще не все тела погибших в результате ракетного удара по ее покоям.

Другой признался:

— Личные покои сильно повреждены, но, к сожалению, в это время ее самой там, похоже, не было. Вполне возможно, что она все еще на свободе.

Ларии как-то странно полегчало. Коби Чен-Тульси волновался об Императрице Зенитов: он становился гораздо приятнее и интереснее, когда говорил о ней. Где бы он ни был, Коби будет счастлив, что она сбежала.

Однако Илон Прелл счастлив не был. Он резко фыркнул, а люди, знавшие его, считали это опасным знаком.

— Найдите ее, — сказал он.

Это был первый приказ, который он отдал как Император Сети.

Динозавры нервничали. Напуганные запахом дыма в воздухе и редкими звуками выстрелов, по-прежнему доносившихся из города, огромные завроподы[77] высоко вытянули шеи и загудели.

Треноди объяснила, что эти существа не опасны. В этом широком полумесяце парковой зоны к северу от дворца не было хищников, там были только большие декоративные существа, похожие на брахиозавров, генетически выведенные копии зверей, которые когда-то бродили по Древней Земле. Но Чандни все равно боялась. Они были гигантами. Если они в панике кинутся врассыпную, а она окажется у них на пути… Что ж, это будет худшая из неудач — спастись от морозильников и нападения Преллов только ради того, чтобы на нее наступил динозавр.

И все-таки она была рада парку. Над городом кружили дроны-разведчики Преллов. А здесь густая листва и присутствие такого количества животных могло бы помочь спрятать ее и Треноди.

Они шли на север весь день, стараясь держаться как можно ближе к деревьям, прячась в тенистых зарослях всякий раз, когда над головой пролетали дроны. Запахи земли и растительности напомнили Треноди охотничьи угодья ее семьи на Джангале, куда она ездила с Коби и Зеном Старлингом на злополучную охоту. Каждый раз, когда она думала о Коби, то вспоминала, что он погиб, и от этого весь побег казался пустой тратой времени, потому что раз умер Коби, то и ей можно умереть. Рано или поздно один из этих дронов заметит их, и солдаты Преллов придут и застрелят ее, так же как застрелили Коби. Но она не хотела отставать, поэтому когда Чандни Ханса снова начинала двигаться на север, она поднималась на ноги и упрямо следовала за ней, хотя ступни давно натерло украденными туфлями.

По крайней мере, к ней вернулось зрение. Чандни обработала ей глаза чем-то из добытой аптечки — спреем, который холодил глазные яблоки. Теперь она могла видеть и без помощи гарнитуры: тускло, размыто, но достаточно, чтобы надеяться, что она не ослепнет, если вообще переживет этот день. Солнечный свет обжигал, но это был еще один повод оставаться в тени деревьев.

Она шла за Чандни и думала о том, как ее дроны убили владельца аптечки. Все любили говорить, что человеческая раса давно переросла подобное насилие, что это удел исторических три-ди о войнах на Древней Земле. Но вот оно, прямо под покровом устоявшейся жизни. Стражам лишь на мгновение пришлось отвлечься…

Чандни забрала гарнитуру и использовала ее для доступа к информационным потокам Центральной станции. Многие сайты обвалились, вместо них появились рекламные ролики, призывающие всех оставаться в своих домах и содействовать КоДесу Преллов, который присоединился к Железнодорожным войскам ради освобождения города. В новостных лентах Илон Прелл произносил речь о том, что семья Преллов действовала в интересах всей империи, свергнув узурпатора Делиус и ее марионетку из Зенитов. Кадры с беспилотника показали, что Лисса Делиус лежит мертвая на полу расстрелянного штаба в башне Железнодорожных войск. Она казалась меньше, старше и слабее, чем при жизни. Солдаты Преллов позировали рядом с ее телом, как охотники на демонстрации трофея.

Чандни проверила несколько карт, затем сняла гарнитуру и бросила ее в болото, где несколько трицератопсов нежились в грязевой ванне. Она плохо разбиралась в современных гарнитурах и боялась, что Преллы смогут отследить их, если пользоваться ей слишком долго. Однако карты надежно хранились в голове: у нее всегда была хорошая память на такие вещи.

Ближе к вечеру, когда два солнца-близнеца краснели сквозь клубы дыма, до сих пор висевшего над сердцем города, две девушки вышли с северного конца Имперского парка завроподов и посмотрели вниз, на промышленный район Галлибага. На них была поношенная одежда рабочих или слуг. Волосы обеих подстрижены неровно, обычные лица покрыты обычной грязью.

У подножия склона ветка железнодорожной станции Галлибага вела к похожему на бункер керамическому зданию с эмблемой Железнодорожных войск, светившейся на крыше.

— Что это такое? — спросила Треноди, усаживаясь в тени кустов и снимая туфли, чтобы растереть ноги.

— Депо списанных поездов Железнодорожных войск, — ответила Чандни. — Там хранятся старые локомотивы, которые больше не нужны. Вряд ли Преллам они нужны. Надеюсь, они не слишком пристально следят за этим местом.

Треноди быстро двинулась за ней следом вниз по склону в надвигавшихся сумерках. Высоко над головой, в облаке дыма, висевшем над городом, разведывательный дрон Преллов заметил движение и увеличил изображение на камере. Он передал зернистые кадры в системы разведки Моря данных, которые начали пропускать их через фильтры распознавания лиц.

Линии, которые вели через большие двери ангара в депо списанных поездов, были ограждены высокими проволочными заборами. Само здание представляло собой неприветливую глыбу серой керамики, вкопанную в холм.

— А как мы туда попадем? — спросила Треноди.

Чандни сунула руку под тунику и вытащила пистолет, который вынесла из дворца.

— Ты ведь не собираешься никого убивать, правда? — спросила Треноди.

— Надеюсь, что нет. Зависит от того, как все сложится.

— Но ты уже это делала, да? Раньше, я имею в виду?

Чандни многозначительно пожала плечами:

— Вы слышали об Аягузе? Вряд ли вы когда-нибудь посещали Аягуз с Императорским визитом. Там вам не будут махать флажками. Это глубоководный мир: скопление подводных шахтерских поселков, жизнь там, как можно понять, не сладкая. Каждый герметичный купол контролируют банды, все постоянно стремятся расширить территории. Я оказалась там после первой заморозки — была в Команде Утопленников восемь или девять месяцев. Так что я не впервые участвую в войне за территорию, Императрица.

Треноди уже собралась возразить, что железнодорожная война между двумя великими семейными корпорациями — это совсем иное, нежели ссора между двумя бандами головорезов в шахтерском городке, но пока Чандни говорила, они прокрались вдоль стены здания, мимо низких кустов и больших мусорных баков на колесиках, и подошли к керамической двери, украшенной предупреждающими надписями. Чандни забарабанила по ней рукояткой пистолета, а затем ткнула дулом в лицо человеку, открывшему дверь. Свободной рукой она сорвала с него гарнитуру и швырнула в кусты позади себя.

Мужчина был старый, с копной седых волос, морщинистым смуглым лицом и влажными карими глазами, которые свелись в одну точку, когда он посмотрел на пистолет, и снова разошлись, когда перевел взгляд на Чандни.

— Ты здесь один? — спросила она.

Он нервно кивнул, чуть приподняв руки:

— Я сторож. Это просто склад…

— Знаешь, кто это?

— Нет. Еще одна молодая бандитка вроде тебя? Может, твоя сестра?

— Да ладно тебе, ты же должен был ее видеть. Это лицо на всех купюрах, на зданиях, повсюду.

Сторож снова посмотрел на Треноди:

— Не может быть… В новостях говорят, что она мертва, мне не нужны неприятности…

— Никому не нужны неприятности, — сказала Чандни. — Они сами всех находят.

Девушка оттолкнула его, жестом пригласив Треноди зайти внутрь. Дверь за ними закрылась. Они стояли в коридоре, освещенном потолочными панелями. Гудели большие энергоблоки, пахло подземкой. Голоэкран в захламленном маленьком кабинете показывал кадры новостей с Илоном Преллом. Было странно снова оказаться в помещении. Сторож продолжал смотреть на Треноди, как на привидение. Казалось, он больше интересовался ею, чем пистолетом, которым Чандни теперь тыкала ему в ребра.

— Отведи нас к поездам, — приказала она.

Глава 13

Переработка старых поездов всегда была проблемой. Их нельзя просто выбросить, когда они устаревают. Поезда как минимум настолько же разумны, как и люди. Таким образом, их работу поддерживали как можно дольше, обновляя и перенастраивая, перенося старые мозги в блестящие новые тела. И если их действительно становилось невозможно держать на рельсах — если они безнадежно устаревали и начинали чудить, или если предназначались для войны, а войн не было, их отправляли на хранение в депо. По всей Сети были помещения, где старые поезда отдыхали на пенсии в медленной фазе сна или просматривали разделы Моря данных, подобранных на их вкус: виртуальные рельсы и железнодорожные игровые площадки, странные чаты, где древние локомотивы могли обсуждать свои приключения и критиковать новомодные модели, которыми их заменили.

Смотритель провел Чандни и Треноди еще дальше вниз и посмотрел в замок рядом с дверью. Замок просканировал его сетчатку, и дверь открылась. Несколько секунд по ту сторону была темнота, затем огни почувствовали, что в них нуждаются, и вспыхнули по всей высокой крыше. Они оказались внутри холма, поняла Треноди. Здание снаружи было просто «крыльцом». Настоящее помещение находилось здесь и походило на ангар в пещере, пол которого покрывали рельсы. На каждой паре рельсов спал, по крайней мере, один поезд. Там стояли ослабленные боевые поезда с зияющими дырами в броне в тех местах, откуда сняли оружие, и локомотивы, с которых содрали целые корпуса, с обнаженными реакционными камерами в форме орехов и квадратными корпусами мозгов. Другие казались целыми, хотя большинство из них было подсоединено к паутине кабелей и каналов, которые тянулись вниз из тени над головой.

— Что ты ищешь? — спросила Треноди, когда Чандни заставила бедного сторожа идти впереди нее по рельсам, глядя по очереди на каждый из безмолвных поездов.

— Что-нибудь такое, что позволит нам быстро убраться с центрального вокзала, не привлекая лишнего внимания.

Треноди похлопала по носу огромной черной штуковины, сплошь покрытой гладкими панцирными пластинами, с оружейными люками, закрытыми крышками:

— А как насчет этого?

Сторож покачал головой:

— О нет, леди Зенит, не стоит. У этого поезда нестабильная психика.

Локомотив, похоже, почувствовал прикосновение Треноди. Он как будто замурлыкал глубоко внутри себя, а два красных огонька загорелись, как огненные глаза в переплетениях его брони.

— Похоже, он быстрый, — сказала она.

— Да, — сказала Чандни, — но мы и не торопимся, а он не слишком неприметный.

Она шла по ангару, заставляя старика двигаться вперед.

— Что еще у тебя здесь припрятано? Идем, чем скорее найдем что-нибудь, тем скорее уедем.

Треноди смотрела на черный локомотив. Она чувствовала, как он наблюдает за ней. На боку было написано название: «Волк-призрак».

Чандни остановилась перед маленьким обшарпанным Рвом-500 — поездом, который обычно перевозил грузы: на такой никто не смотрел дважды.

— У меня есть несколько старых вагонов с боеприпасами на девятом пути, — нетерпеливо сказал сторож. — Дайте мне десять минут, и я быстренько его заправлю.

Ров пробудился:

— Рад вернуться на службу, — сообщил он. — Я — «Храбрый Бекас». Куда направимся?

— Куда угодно, — ответила Чандни. — Время прибытия — любое. Если кто-то будет жаловаться, скажешь, что везешь срочные припасы для КоДеса Преллов.

— Шлюз двести шестьдесят пять, — сказала Треноди, — это недалеко отсюда.

Чандни оглянулась на нее:

— А куда он ведет?

— В Таубит, — ответила Треноди. — Оттуда можно попасть на старую линию Большого Пса.

Линия Большого Пса зигзагами вилась через сердце Сети, соединяя мертвые станции и мертвые миры.

— Можно воспользоваться ею, как Ворон, и попробовать добраться до Сундарбана раньше Преллов.

— По линии Большого Пса? — Чандни покачала головой. — Эти пути будут перекрыты. Нет, мы направимся в Госинчанд или в один из его миров: перейдем на линию Паучьего Света или на Восточное Сомнение. Никто и не подумает искать нас там.

— Мы должны отправиться в Сундарбан, — настаивала Треноди. — Это родной мир моей семьи. Они организуют сопротивление дому Преллов. Когда они услышат, что ты меня спасла, то наградят тебя.

— Я это делаю не ради награды, — сказала Чандни.

Огромные двери в передней части железнодорожного ангара открылись с невероятной скоростью, с грохотом поднимаясь к крыше, как жалюзи. Заходящее солнце светило так ярко, что на мгновение ослепило Треноди. В здание вбегали люди, их усиленные шлемами голоса что-то приказывали — кажется, сдаться и лечь на пол. Она узнала пурпурные боевые доспехи корпоративных морских пехотинцев Преллов.

Треноди начала поднимать руки, чувствуя практически облегчение от того, что ей больше не нужно бежать.

Что случилось потом — с чего все началось — она так и не поняла. Может быть, КоДес Преллов просто жаждал пристрелить кого-нибудь. В любом случае, Чандни что-то крикнула, старик побежал вперед тоже крича, послышался грохот выстрелов, пули впились в его одежду, он споткнулся и упал. Чандни побежала по рельсам, стреляя из пистолета. Солдаты Преллов бросились в укрытие. За оглушительным грохотом оружия эхом раздавался красивый звон, когда пустые гильзы ударялись о рельсы. На фоне заката появилась тень. Что-то большое въезжало в железнодорожный ангар. Грубый на вид бронированный локомотив с развевавшимися на нем знаменами Преллов. Чандни подбежала к ней, и Треноди увидела, что оружие на локомотиве повернулось и нацелилось на них. И тут их загородила черная стена.

«Волк-призрак» выкатился вперед, встав между Преллами и их жертвами.

— Поднимайтесь на борт, — сказал он громким, твердым голосом. В его бронированной шкуре открылся узкий дверной проем.

Что-то взорвалось на дальнем конце поезда, посылая столб пламени из люка наверху. Чандни подтолкнула Треноди к черному поезду. Она забралась по ступенькам в дверной проем, и весь локомотив затрясся, когда на него посыпались новые выстрелы из поезда Преллов.

Кто-то из отряда Прелла, по-видимому, сообразил закрыть двери ангара. «Волк-призрак» презрительно фыркнул и начал пробираться к выходу, рассекая керамику, как лезвие — мокрый картон. В тесном купе Треноди цеплялась за спинки сидений и дверные косяки, раскачиваясь из стороны в сторону, пока поезд с грохотом выбирался за пределы ангара.

— Куда поедем? — спросил поезд. — Преллы уже разослали сообщения своим войскам. Я обнаружил, что еще два боевых поезда выезжают с центральных платформ.

— К шлюзу двести шестьдесят пять! — крикнула Чандни.

— Но ты же сказала… — начала было Треноди.

— Двести шестьдесят пять — это единственные врата, до которых мы можем добраться, прежде чем боевые поезда перекроют нам путь.

Законы физики потянули их в сторону, когда «Волк-призрак» слишком быстро миновал изгиб путей.

— Шлюз двести шестьдесят пять патрулируют дроны, — сказал он с мрачным удивлением.

— Ты справишься с ними, поезд? — спросила Чандни.

— Мне нечем с ними справиться, — угрюмо сказал он. — Я списан. Единственная причина, по которой у меня есть топливо, это потому, что я украл его у других поездов. Все мое оружие было изъято.

— Эти дроны смогут пробить твою броню?

— Вряд ли. Давайте выясним?

С ударом ракеты на него обрушилась огненная волна. Кабина зазвенела, как огромный колокол, и сразу же зазвенела снова, экраны на мгновение моргнули во второй раз.

— Пф, — хмыкнул «Волк-призрак». — Просто мусор.

Шлюз-265 находился под лесистым холмом в тихом северном пригороде станционного города. Преллы не прислали для его охраны боевой поезд, поскольку вел он не куда-нибудь, а в Таубит. Вместо этого там дежурил небольшой отряд дронов. Уродливые короткокрылые устройства кружили как угрюмые пчелы, над входом в туннель, где железнодорожная линия исчезала в склоне холма. Детишки этого района даже приходили поглазеть, но дроны были не очень интересные, поэтому они быстро уходили. Война казалась захватывающей, когда только началась, но теперь все говорят, что она уже кончилась. Завтра опять в школу.

Так что, когда черный локомотив рванул вверх по линии, детей оставалось всего трое. Они услышали, как он приближается, и побежали к дорожным ограждениям, просовывая грязные пальцы сквозь проволочную сетку. Поезд двигался быстрее, чем любой из тех, которые они видели раньше. Так быстро, что, когда на следующий день они расскажут друзьям, те им не поверят. Дроны Преллов выпустили по нему настоящие ракеты, но черный боевой поезд не хотел останавливаться, и ракеты, похоже, не нанесли ему большого урона, разве что броня местами загорелась, отчего поезд стал еще круче.

Когда он проезжал мимо того места, где стояли дети, дрон развернулся, чтобы выстрелить с близкого расстояния, и поезд, словно зная, что у него есть зрители, открыл крышку люка на одном из своих отсеков вооружения. Отсек был пуст, но край крышки был все равно что лезвие: он разрубил дрона пополам. Одна половина улетела, кувыркаясь в воздушном потоке поезда, в то время как другая винтом взмыла вверх, издавая такой же свист и щебет, какой в играх издают подбитые дроны. Дети глядели вверх круглыми глазами. Осколок беспомощно врезался в другой дрон, они оба скользнули по небу и с очень эффектным взрывом влетели в скалу над входом в туннель. Несколько довольно крупных камней посыпалось вниз, отскакивая от брони черного поезда. Когда он въехал внутрь, скала над ним как будто вздрогнула и осела. Деревья сверху заскользили вниз по склону, сначала прямо и с достоинством, а потом покатились, кренясь, когда земля под ними раскололась и рухнула обломками на рельсы.

Кусочки разбитых дронов с шумом рассыпались по листьям придорожных деревьев. Дети бросились собирать осколки. Они сжимали в руках горячие обломки и с благоговением смотрели, как оседает пыль. Приближались новые поезда — военные поезда Преллов, которые замедляли ход, останавливаясь, и посылали новые дроны яростно гудеть над заблокированной линией.

Глава 14

Бесцветное сияние К-шлюза погасло. «Волк-призрак» оказался на другой планете.

— Ты сбросил скорость, — сказала Чандни. — Что-то не так?

— Мы под водой, — ответил поезд.

Треноди выглянула в одно из узких окон. Она увидела движущуюся сине-зеленую жижу, в которой плавали водоросли и поднятый со дна песок или что-то похожее на него. Теперь она вспомнила, что рассказывали о Таубите на уроках: здешний К-шлюз лежал на дне одной из самых глубоких впадин океана планеты.

— Зачем Стражам понадобилось строить К-шлюз на дне моря? — удивилась Чандни.

— Может быть, здесь не было моря, когда открывали шлюз, — предположила Треноди.

— Какой-то идиот хочет поговорить с вами, дамы, — сказал поезд и открыл яркий экран в воздухе посреди купе.

— Неизвестный поезд?

Экран заполнило лицо мужчины средних лет, слегка напыщенного, с тонкими волосинками, храбро цеплявшимися за лысый купол лба. Он заглядывал в купе «Волка-призрака», как любопытный сосед заглядывает в окно.

— Администратор Озцелик из администрации Таубитсткого Транзита. Пожалуйста, назовитесь.

— Чандни Ханса, — сказала Чандни и неубедительно добавила: — Железнодорожные войска. На Центральную станцию совершил нападение КоДес Преллов. Их атаку отбили в тяжелом бою. Мы прибыли, чтобы обезопасить ваш станционный город на случай, если враг попытается нанести по нему удар.

Администратор Озцелик нахмурился:

— Но несколько часов назад с Центральной станции прибыл товарный поезд. Он сообщил нам, что Преллы захватили город. Сказал, что Илон Прелл теперь Император…

— Он был неправ, — ответила Чандни. — Ситуация меняется очень быстро. Преллы потерпели поражение.

Администратор беспомощно моргнул:

— Полагаю, ваш поезд может это подтвердить? У вас есть какие-нибудь новости из информационных потоков Центральной станции…

— Не у меня, — сказал «Волк-призрак». — Я — боевой поезд, приятель. У меня есть дела поважнее, чем хранить кучу скучных обновлений для ваших новостных сайтов.

Озцелик на мгновение выключил звук и заговорил с кем-то за кадром. Море за окном обмелело. Сквозь воду пробивались лучи солнечного света, освещая равнину из серебристого песка, водорослевые кусты и поселения на морском дне под куполами, как у снежных шаров. Треноди чувствовала, как дорога поднимается под колесами «Волка-призрака по мере приближения к острову, на котором стоял привокзальный город Таубит.

— Вы остановитесь, — сказал Озцелик, снова включив звук, — через километр, там есть разъездной путь. Оставайтесь там, пока мы не узнаем правду. Подводные лодки Сил обороны Таубита приближаются к вашему местоположению: если вы не подчинитесь, они откроют по вам огонь.

— Ох, как страшно, — усмехнулся «Волк-призрак». Он отключил звук на экране, и Озцелик продолжал говорить без голоса, открывая и закрывая рот, как суровая рыба. Разъездной путь промчался мимо.

— Поезд, — сказала Треноди, — не мог бы ты доставить нас на старую линию Большого Пса?

— Понял, — ответил «Волк-призрак». — Этой линии нет на обновленных картах, которые я достаю с местного рафта, но она еще есть в моей тактической базе данных. Линия ответвляется как раз перед главной станцией…

Свет снаружи становился все ярче и ярче, а потом они вдруг оказались на открытом воздухе, вода стекала по оконному стеклу, под вечерним небом замелькали пальмы и био-здания. На экране Озцелик кричал и махал руками, как человек, запертый в звуконепроницаемой будке.

— Она безопасная — эта линия Большого Пса? — спросила Чандни. — Там не сняли рельсы?

— Рельсы не снимают, — объяснила Треноди. — Это слишком сложно. И стоит слишком дорого.

— А К-шлюз не заблокируют?

— Для меня это не имеет никакого значения, дорогая, — похвастался «Волк-призрак».

В небе за окном было полно летающих объектов: дронов СМИ и, возможно, боевых вертолетов. На некоторых из них мерцали блики, но что это было, вспышка фотоаппарата или оружие, Треноди сказать не могла. Если они и стреляли в «Волка-призрака», то его броня поглощала энергию их лучей и пуль так эффективно, что даже не слышно, попадают ли они.

— Что это за поезд, Чандни? — спросила она. — Ты так говорила, будто с ним что-то не так.

Чандни посмотрела на нее.

— Это хороший поезд.

— Так почему же ты собиралась взять вместо него мелкий Ров-500?

— Потому что это «Зодиак», — неохотно ответила Чандни. — Вы слышали о них? О боевых C12? Самая толстая броня, самые мощные двигатели и самое лучшее оружие. Не думала, что они вообще сохранились. Считается, что все давным-давно вышли из строя. Наверно, Железнодорожные войска держали несколько нафталиновых старичков на черный день, хотя трудно представить себе настолько черный день…

— Но если они так хороши, зачем снимать их с путей? — спросила Треноди. Она была рада этому поезду: тому, как он спас их, как насмехался над Преллами. Она подумала, что он немного похож на саму Чандни: оба были довольно простыми и устрашающими, оба долгое время пробыли в хранилище, а теперь проснулись и помогали ей.

Чандни не отрывала глаз от окна и говорила очень тихо, как будто не хотела, чтобы поезд подслушал.

— Зодиакальные железнодорожные мастерские пытались построить идеальные боевые локомотивы, но в их мозгах был какой-то сбой. Большинство С12 оказались психопатами. Машины-убийцы, которых не слишком заботило, кого они убивают.

— Ю-ху! — как раз воскликнул «Волк-призрак», скорее как ребенок, а не как убийца. Вагон качнуло из стороны в сторону. — Стрелка, — объяснил он. — Мы перешли на старую линию Большого Пса. Переключающий механизм заблокировали против нас, но мне удалось проникнуть в его мозг и заставить его работать. Меня готовили к кибервойне, вот так вот.

— Очень мило, — сказала Чандни. — Ты можешь вернуть стрелку обратно? Чтобы поезда Преллов не ехали за нами?

— Уже сделано, — самодовольно произнес поезд. — Переключил и отрубил механизм переключения. Никто там не пройдет без серьезной помощи техподдержки, если вы понимаете, о чем я. Стражи проснулись, а впереди на линии еще один танк — они что, никогда не сдаются? Если бы у меня остались ракетные батареи, я бы осветил им путь этим дерьмовым городом…

Раздался взрыв, их снова качнуло. Мимо окон мелькали обрывки чего-то летевшего и в основном горевшего. «Есть ли у танков человеческие экипажи? — подумала Треноди. — Скорее всего, нет. Надеюсь, что нет…»

— Впереди туннель, ведущий к К-шлюзу, — сказал поезд. — Он замурован. Существует сорокапятипроцентный риск серьезных повреждений, если я пойду на таран.

— Давайте попробуем, — попросила Чандни, выключив голоэкран, на котором Озцелик перестал кричать и закрыл лицо руками, снова посмотрела на Треноди и усмехнулась:

— Держитесь крепче…

Они присели на корточки и схватились за поручни. «Волк-призрак» засигналил. Он ударил в барьер с такой силой, что, хотя Треноди и готовилась к удару, все равно подлетела в воздух. Она упала, тяжело приземляясь, и подумала: «Вот и все, мы сошли с рельсов, мы мертвы…» Сигнал поезда закружился и заполнил ее мысли, а за окнами вспыхнул свет еще одного К-шлюза.

Но мертвы они не были. Пока что. «Волк-призрак» ехал дальше, ныряя сквозь один К-шлюз за другим, из мира в мир. Линия Большого Пса проходила в основном под землей. Выныривая на поверхность, они обычно оказывались на ободранных индустриальных планетах: мусор на пустых платформах, холодные дымовые трубы на горизонте, выцветшие рекламы закусок и три-ди на станционных стенах, которые Чандни помнила еще до того, как ее впервые заморозили. Порой боевому поезду приходилось пробираться через груды обломков или ускоряться и пробивать себе путь через очередной барьер.

Они проезжали место под названием Фугази, где шел бензиновый дождь, а линия проходила по насыпи между озерами напалма. «Волк-призрак» еле полз, стараясь не высечь ни единой искры своими колесами.

— Мне ничего не будет, если атмосфера воспламенится — весело сказал он, — но не могу обещать, что вас двоих не поджарит.

Треноди смотрела, как коричневый дождь стекает по стеклам, но слишком устала, чтобы бояться, а может быть, просто пне могла после всех ужасов прошедшего дня. Она нашла жесткую койку в тесном купе сразу за главным отсеком и легла спать, погружаясь в странные сны, пока Чандни не пришла и не заглянула к ней.

— Вы в порядке?

— Вроде того, — сказала Треноди.

— Сюда помещали пленников, — заметила Чандни, глядя на узкое купе с крошечным окошком. — Когда на Аягузе меня задержали Синие мундиры, то увезли на поезде, похожем на этот. Купе капитана находится в другом конце коридора.

Треноди даже не хотелось двигаться. В животе заурчало, и она поняла, что одним из неприятных ощущений, которые она испытывала, был голод. Она вообще не помнила, чтобы до этого хоть когда-нибудь была голодной. Никогда еще она так долго не оставалась без еды.

— Если Преллы нас поймают, придется привыкать, что — я пленница.

— Это вам еще повезет, — сказала Чандни, садясь на пол и кладя подбородок на колени. — Если бы вы были им нужны живой, они бы не начали войну с ракеты, пущенной в окно ваших покоев. Но не волнуйтесь, мы доставим вас в целости и сохранности в Сундарбан, или куда вы там хотели.

В ней чувствовалось какое-то ликование, энергия, которой Треноди не видела в ней раньше. Эти глаза больше не казались ей старыми.

— Мне еще никогда не удавалось угнать целый поезд, — сказала она.

Глава 15

Странно было не иметь гарнитуры. Они обе привыкли просматривать местный дата-рафт в моменты безделья или прокручивать фотографии и видео. Конечно, во многих мирах, которые они сейчас пересекали, не было Моря данных, но каждый раз, добираясь до живого мира, «Волк-призрак» ворчливо открывал голоэкраны, чтобы посмотреть местные новостные ленты.

Они узнали о гибели Императрицы Треноди в результате случайного ракетного удара и увидели прибытие боевых поездов Преллов на все основные станции О-связки, а потом — в отдаленные части Золотого Узла и Таска. На Центральной станции бои уже закончились. В большинстве других миров они даже не начинались: Преллы двигались слишком быстро. Хорошей новостью было то, что дядя Нилеш сбежал из Центральной станции — Треноди была уверена, что храбрая Кала Танака помогла ему, — и вернулся на Кхурсанди, призывая другие семейные корпорации помочь Зенитам. Но никто не помогал, а оставшиеся под контролем Зенитов миры не могли сражаться с КоДесом Преллов и их союзниками из Железнодорожных войск в одиночку. Это была аккуратная, быстрая, почти бескровная мелкая война, и теперь она закончилась.

— Но все изменится, как только мы доберемся до Сундарбана, — сказала Треноди. — Там соберется вся семья. Они не откажутся от трона так легко. Когда они увидят, что я еще жива, то поднимут людей против Преллов.

— Если это кому-то интересно, — добавила Чандни. — Меня вот никогда не волновало, кто сейчас Император. Большинство людей будут только рады, что война не разгорелась дальше, а поезда снова ходят.

— Вот увидишь, — сказала Треноди.

Но то, что они на самом деле увидели, когда добрались до Сундарбана, стало худшей новостью из всех. «Волка-призрака» не нужно было уговаривать открыть голоэкран; он принял сообщение, как только прошел через К-шлюз, и замедлил ход, остановившись далеко за пределами станционного города.

— Вы должны это увидеть, маленькая Императрица, — сказал он.

В его голосе слышалась жалость.

Треноди стояла в купе и смотрела на изображение. Ее сестра Прийя находилась рядом с самодовольной жабой Илоном Преллом, пока вспышки фотоаппаратов освещали ее красивое, надменное лицо. Треноди задумалась, почему Прийя оказалась в новостях, и попыталась припомнить случай, когда происходила эта встреча Илона Прелла и Прийи. А потом медленно начала понимать, что это новое видео. Судя по дате в углу экрана, передача транслировалась только вчера на Центральной станции.

— …Войска Преллов также обнаружили секретное место, где она держала свою сводную сестру Прию под домашним арестом, — рассказывал диктор. — Прийя Зенит — законная наследница покойного Императора Магалаксмия XXIII. Теперь, с помощью семьи Преллов, она наконец-то сядет на трон, который у нее пытались украсть…

— Я этого не делала! — воскликнула Треноди, как будто был смысл спорить с репортажем, который распространялся на всех медиа-платформах империи.

— …но она не будет править одна. Илон Прелл объявил, что женится на леди Прийе и положит основу новой Императорской династии, Прелл-Зенитов.

Треноди ахнула, как будто диктор только что протянул руку сквозь голоэкран и дал ей пощечину.

Чандни сказала:

— Значит, Илон Прелл заявляет, что просто выполнял свой долг, восстановив на троне настоящую Императрицу, а сам все равно становится Императором.

Она фыркнула, почти восхищенно. Чандни умела распознавать умных воров — рыбак рыбака видит издалека, но никогда раньше не видела, чтобы кто-нибудь крал целую империю.

— Что теперь, Императрица? — спросила она.

— Не знаю, — отозвалась Треноди. — Понятия не имею.

Всю дорогу от Центральной станции она твердила себе, что все наладится, когда она доберется до Сундарбана. Ее встретят с распростертыми объятиями, и когда все увидят, что натворили Преллы, заметят ее коротко остриженные волосы и рваную одежду, то бросятся к ней и отправят Илона Прелла обратно на Разбитую Луну. Теперь она знала, что этого не случится. Ее семье больше не нужно воевать. Илон Прелл дал им возможность сохранить лицо. Они могут позволить ему занять трон, все равно оставив Императрицу Зенит. У следующего Императора и так будет кровь Зенитов. Старые родные миры Зенитов и несколько маленьких местечек вроде Кхурсанди и Кацебо останутся в семье. Дом Зенитов потеряет много денег, когда Илон изменит правила торговли империи в пользу собственной семьи, но не так много, как потерял бы, сражаясь в долгой, трудной войне.

Какой же дурой она была, отправившись в Сундарбан! Она вдруг поняла, что больше всего ей хочется вернуться домой, к матери, на Малапет. Малапет был маленьким, тихим миром, Преллам он не нужен, и, возможно, они позволят Треноди спокойно жить там. Она снова будет гулять по черному песчаному пляжу, сидеть в мастерской у матери, вдыхая запах красок, а летними вечерами ходить в кафе на мысе, чтобы поесть шашлык из жареного тофу и трилобитов[78], запеченных в раковинах…

Но прежде чем она успела попросить «Волка-призрака» повернуть назад и найти путь через сеть к Малапету, Треноди почувствовала, что поезд снова тронулся. На стенах купе вспыхнули красные огни, когда он инстинктивно попытался включить системы вооружения, которых у него больше не было.

— Ой-ой, — сказал поезд.

— Что такое? — спросила Чандни.

— Что-то только что прошло через К-шлюз позади нас. Полагаю, это боевой поезд Преллов. Должно быть, они послали его с Центральной станции. Дальность полета ракеты — тридцать секунд.

Он выругался. Треноди никогда раньше не слышала, чтобы поезд ругался. Она была слегка потрясена этим, даже решая, что делать дальше. Сдаться? Она чувствовала себя достаточно разбитой, достаточно усталой, достаточно голодной. Может быть, Преллы накормят ее, если она сдастся. Но может быть, и нет. Что, если Чандни права и они просто хотят ее смерти? А как же сама Чандни? Они убьют и ее, или снова засунут в морозильник…

Впервые она поняла, что несет ответственность не только за себя, но и за Чандни.

— Бежим! — крикнула она.

«Волк-призрак» был готов. Он тронулся так быстро, что Треноди снова сбило бы с ног, если бы Чандни не подхватила ее.

— Куда мы пойдем?

— Есть лишь одно место, куда мы можем отправиться, — ответил поезд. — Надо продолжать ехать по линии Большого Пса…

К-шлюз принял его, и тогда сквозь окна полилось бледное молочно-белое сияние лунного света на снегу. Дальше — через высокие снежные горы, затем, изгибаясь вокруг берега залива, где застыли волны, белые и твердые, как меренги, взъерошенные вилкой.

В следующем мире рельсы почти поглощались лесом, теснившимся с обеих сторон. Среди деревьев виднелся полуразрушенный станционный комплекс, где «Волк-призрак» остановился. Он засек маяк, принадлежавший заправочной станции, в запасе которой еще оставалось несколько топливных элементов. Однако у него не было пауков-ремонтников, поэтому пришлось послать Треноди и Чандни на холодный смолистый воздух. Элементы были размером с гробы, и их ручки предназначались для паучьих зажимов, а не для человеческих рук. Кое-как они дотащили два из них обратно к поезду. Треноди никогда раньше не задумывалась о том, как заправляют поезда: все происходило автоматически, они просто ехали. Теперь у нее прошел краткий экскурс по их таинственному днищу, по погрузке топливных элементов в хранилище, из которого автоматический конвейер доставлял их в термоядерную камеру.

— Тот поезд Преллов только что прошел позади нас, — сказал «Волк-призрак», когда они забрались обратно в купе. — Он не быстр, но настойчив.

Они поехали дальше. За ближайшим шлюзом раскинулся растительный кошмар из заросших био-зданий, где забродивший воздух влажно прижимался к оконному стеклу.

— Интересно, — заметил «Волк-призрак», проносясь через то, что когда-то было станцией, — здесь были бои, поезд на поезд, судя по всему, и не так давно. И в Море данных тоже что-то странное. Что-то очень странное…

Треноди выглянула в окно, но они двигались слишком быстро и не могли ничего разглядеть. Затем внезапно «Волк-призрак» затормозил.

— Вот те на, — сказал он.

Когда они спросили, в чем проблема, тот словно не смог объяснить. Вместо этого он открыл голоэкран и показал им вид с носовой камеры. Линия шла вверх по длинному склону ко входу в туннель, который должен был привести к следующему К-шлюзу. Перед туннелем стояла огромная передвижная пушка с двумя механическими ножками по обе стороны, и ее дуло было направлено прямо на «Волка-призрака».

Затем экран погас, и посреди каюты появилась фигура в золотых доспехах, похожая на пламя. Это оказалась голограмма, но настолько совершенная, что выглядело так, будто там действительно кто-то стоит. В полированном нагруднике даже отражались испуганные лица Чандни и Треноди. Единственное, что делало фигуру нереальной, — это ощущение, что ее освещает солнце, а не тусклый свет ламп «Волка-призрака».

— Это закрытый мир, — строго сказала голограмма. Лица было не видно из-за визора, но купе наполнил глубокий, добрый голос. — Шлюз перекрыт. Развернитесь и отправляйтесь к разрешенным линиям.

Это был Страж, или, скорее, голографический интерфейс одного из них. Чандни, которая всегда так цинично отзывалась о Стражах и никогда их не видела, упала перед ними на колени, прижалась лицом к твердому полу и задрожала. Треноди осталась стоять на ногах. Она испытывала благоговейный трепет, но уже разговаривала с одним интерфейсом и была почти рада встрече с другим. Возможно, он объяснит, почему Стражи позволили, чтобы все обернулось так плохо.

— Мы не можем вернуться, — сказала она, — нас преследует другой поезд. Военный поезд Преллов, и если он нас поймает, то убьет.

— Хм, — задумалась голограмма. — Ты — бывшая Императрица, Треноди Зенит. Ты что-то сделала со своими волосами. Тебе не идет.

Он пошел волнами и изменил форму. Остался таким же золотым, таким же ярким, как пламя, но теперь у него были голова, руки и торс молодого человека, а ноги и тело — лошади. Треноди его узнала. Этот кентавр был аватаром, который показывался над его информационными святынями.

— Ты — Сеть Мордант-90! — прошептала она.

Красивое лицо кентавра печально смотрело на нее сверху вниз:

— Так и есть. Я давно знаю твою семью, Треноди Зенит. Я наблюдал за твоими многочисленными прадедами в пионерских лагерях, когда Сеть была молодой…

— Тогда почему…

— У других Стражей тоже есть свои фавориты. Мои сестры Близнецы чувствовали, что пришло время позволить и семье Преллов погреться на солнышке. Я пытался это предотвратить, но многие другие Стражи согласились с ними. В конце концов, мелкая война между людьми гораздо менее ужасна, чем бой двух Стражей.

Треноди обнаружила, что плачет. Слезы солеными струйками стекали к уголкам ее рта и капали с подбородка. Она сказала:

— Но для нас это было ужасно. Они убили Коби, Лиссу Делиус и старика из железнодорожного хранилища. И они убьют меня, если поймают…

«Волк-призрак» заговорил, довольно тихо, без своей обычной развязности:

— Поезд Преллов только что прорвался к нам. Дальность полета ракеты — тридцать секунд.

Еще одна слеза скатилась по носу Треноди. Пока она миновала это расстояние, Мордант-90 успел обдумать ситуацию.

Он заметил, что приближавшийся поезд был легким железнодорожным крейсером КоДеса Преллов под названием «Хищник в засаде», вооруженный новой ракетной системой КрушительПланов-5000 с ракетным комплексом «земля-земля», способным пробить даже броню «Волка-призрака». Он вызвал подробную информацию об экипаже «Хищника» из десяти человек. Прикинул, как разозлятся другие Стражи, если он уничтожит поезд Преллов, и сопоставил это с тем, насколько они разозлятся, если он выберет другой курс действий. Он совершил ностальгическое путешествие в памяти по огромному генеалогическому древу Треноди, вспоминая всех известных ему Зенитов, вплоть до Суриты Зенит, босоногой безбилетницы, ступившей с «Варанаси» на пески Марса.

Слеза добралась до кончика носа Треноди, подумывая о том, чтобы забраться в ноздрю, а потом почти беззвучно упала на тунику.

— Езжайте через следующие ворота, — сказал Мордант-90. — Там вы будете в безопасности.

Кентавр исчез, словно пламя погасло. Передвижная пушка на рельсах впереди зашевелилась, как проснувшийся динозавр, отвела массивное дуло от «Волка-призрака» и с удивительным изяществом сошла с линии. «Волк-призрак» двинулся вперед, набирая скорость, несколько дронов Стражей летели рядом, пока он мчался к К-шлюзу.

— А какой мир следующий, поезд? — спросила Треноди. — Куда нас отправляет Страж?

— В конец линии, — ответил «Волк-призрак», — в мир под названием Тристессе. На станцию Дездемор.

Когда он проехал мимо чудовищной пушки, она снова опустилась на рельсы. Через визоры Мордант-90 наблюдал за приближением боевого поезда Преллов, который замедлился, попав в его поле зрения. Он спроецировал голограмму стража в доспехах в отсек экипажа и сказал:

— Это закрытый мир. Шлюз впереди для вас закрыт. Развернитесь и отправляйтесь к разрешенным линиям, иначе вы будете уничтожены…

Глава 16

Днем, когда кольца газового гиганта Хаммурапи изумрудными арками высились над Морем Печали, Январ Малик сидел на балконе своего номера в гостинице «Конечная» и играл в шахматы с золотым человеком. Он всегда проигрывал, потому что мозг золотого человека был связан с огромным разумом Морданта-90, который теперь занимал почти весь дата-рафт Дездемора. Но Малик был не против проигрывать. Ему льстило, что Мордант-90 уважает его настолько, что не жалеет и не поддается.

Малик прибыл на водную луну Тристессе с миссией, возглавляемой интерфейсом Стража Анаис-6. Они пытались помешать Ворону открыть новый К-шлюз, но потерпели неудачу. Малику порой казалось, что он видит бесцветное сияние нового шлюза, отражавшегося от облаков на южном горизонте. Ворон умер там, на острове, где стоял его новый шлюз. Интерфейс Анаис-6 тоже погиб, и Малик позволил юному спутнику Ворона Зену Старлингу и моторику Нове сесть в свой старый красный поезд и исчезнуть в шлюзе. После этого он вернулся по виадуку в город Дездемор.

Когда он до него добрался, то обнаружил, что Мордант-90 уже захватил контроль над местом: он заполнил пустой дата-рафт водной луны и отправил свои дроны наблюдать за новым шлюзом. Карлота — моторик, составлявшая Малику компанию по пути обратно в Дездемор, стерла из своей памяти все, что касалось планов Ворона, и спокойно вернулась к работе администратора гостиницы. Остальные выжившие члены его экипажа, оставленные охранять станцию и ничего не знавшие о шлюзе Ворона, были отправлены домой. Но Малику приказали остаться.

Страж разговаривал с ним из Моря данных, через громкоговорители в фойе гостиницы. Он расспрашивал его о том, что тот видел, когда открылся новый шлюз, и Малик рассказал ему все. Единственное, о чем он умолчал, — это о том, что сам убил интерфейс Анаис-6, чтобы тот не причинил вреда Зену и Нове, но, возможно, Мордант-90 и так догадался.

Малик предполагал, что Страж убьет его, когда закончит задавать вопросы. Он многое узнал о делах, которые Стражи долгое время держали в секрете: вряд ли стоило рисковать, отправляя его обратно, чтобы потом он поделился своими знаниями с другими людьми. Но ему было все равно. Он долго охотился на Ворона, и теперь, когда Ворон был мертв, чувствовал, что тоже готов умереть.

Но не умер. Он переехал в старый номер Ворона на верхних этажах гостиницы. На нем была одежда, которая нашлась в гардеробе Ворона: накрахмаленные летние рубашки, костюмы из белого льна. Он плавал в гостиничных бассейнах, гулял по пляжам. А временами появлялся золотой человек, чтобы составить ему компанию.

Иногда на протяжении этих месяцев Малик задавался вопросом, не умер ли он. Может, это своего рода загробная жизнь? Потому как все очень приятно и ничего не меняется. Но в этот день что-то произошло. Как только стало темнеть, Мордант-90 приготовился поставить ему мат, но внезапно остановился и посмотрел вверх.

— Что такое? — спросил Малик.

Глаза интерфейса были похожи на маленькие золотые солнца. Они смотрели сквозь Малика, сосредоточившись на новой информации, которая просачивалась в дата-рафт.

— Только что по старой линии Большого Пса прибыл поезд, — ответил он. — Не мой. И похоже, та версия меня, что охраняла шлюз на Пнине, решила пустить к нам гостей.

Гостиница «Конечная» была построена прямо над К-трассой Дездемора, но была очень высокой — ее архитектор получил награду за то, что в полной мере воспользовался слабой гравитацией Дездемора, — так что к тому времени, когда Малик и интерфейс Мордант-90 спустились на уровень платформы, «Волк-призрак» уже подъехал.

Интерфейс ждал в вестибюле отеля, пока Малик шел по платформе навстречу вновь прибывшим. Две молодые женщины, скорее, даже девушки. Одна высокая, другая — низкая и коренастая. Коротышка держала в руке пистолет, но не направляла на Малика. Она просто опустила руку вдоль тела, как будто слишком устала, чтобы держать поднятой. Обе выглядели измученными. Малик подумал, что высокая девушка ему кого-то напоминает. Сначала он не мог понять, а потом вспомнил ту ночь на Сундарбане, как раз перед тем, как попасть сюда. Гордая, сердитая девушка, которую Лисса Делиус обещала сделать Императрицей.

Коротышка перед ним встала в стойку, как боец, и сказала:

— Эй, на этой планете есть какая-нибудь еда?

Еда была. В гостинице «Конечная» было пять ресторанов, и их морозилки оставались наполовину заполненными, когда посетители перестали приезжать на водную луну Тристессе. Карлота и ее сотрудники-моторики могли обеспечить их практически любой едой, которую можно было придумать. Но Треноди с Чандни уже почти не думалось, поэтому Малик заказал за них: большие чашки с красным и шафрановым рисом, лепешки, блюдца с острым карри, от которого текли слезы, рыба из Моря Печали, приготовленная в кокосовом молоке, сладкие жареные морские водоросли и рисовые клецки. Он сидел с ними в пустом ресторане, пока они ели, проверяя последние новости, которые «Волк-призрак» только что загрузил на дата-рафт.

Так он узнал, что его старая подруга Лисса Делиус убита.

— Куда пропал интерфейс? — спросила Чандни Ханса, оглядывая большой темный ресторан и накладывая себе еще одну порцию жареных в меду банановых чипсов.

— Наверное, подслушивает, — сказал Малик. — Это не просто клонированное тело. Он повсюду. Дроны, которые следили за вашим поездом, когда вы прибыли, тоже были Мордантом-90. Он в Море данных, в рафте, в системах гостиницы… Он слышит все.

— Не знаю, почему здесь он в образе золотого человека, — сказала Треноди. — Мордант-90 ведь кентавр, не правда ли? Шигури Монад появляется в образе золотого человека.

— Но он очень милый. Может быть, это специально, чтобы понравиться вам, — сказала Чандни.

Треноди покраснела:

— Он похож на тех мальчишек с плакатов, что висели у меня на стене в спальне, когда мне было двенадцать. Хотя в те дни мне больше нравились пони. Ему стоило остаться кентавром.

— Думаю, это чтобы нравиться мне, — сказал Малик.

— О, — произнесли Чандни и Треноди и немного помолчали, потому что, хоть и слышали истории о людях, имевших любовные связи со Стражами, но не ожидали, что когда-нибудь будут сидеть за столом с одним из них. А если бы и сидели, то уж точно не подумали бы, что это будет видавший виды старый Январ Малик.

— Почему он здесь? — спросила через некоторое время Треноди. — Что происходит? Ворон еще тут? А Зен Старлинг? И та девушка-моторик?

Он покачал головой:

— Их нет. Но я не хочу об этом говорить. Если я расскажу вам слишком много, Мордант-90 может вас не отпустить.

Треноди пожала плечами — жест, который она переняла у Чандни.

— Я все равно не могу уйти, — сказала она с жалостью к себе. — Куда мне податься? Что делать? Теперь я никто. За несколько дней я превратилась из Зенита в ничтожество…

Чандни закатила глаза и начала играть на крошечной невидимой скрипке.

— Да я всегда и была никем, — продолжала Треноди. — Просто марионетка Лиссы Делиус, а теперь она мертва, и некому дергать меня за ниточки…

Малик стукнул ладонью по столу.

— Думаете, она выбрала вас наугад? — спросил он. — Конечно нет. Она что-то в вас увидела. Как и я в ту ночь на Сундарбане, когда вы вышли из разбитого шаттла. Большинство людей оказываются беспомощны после такого шока, но не вы. Вы рвались в бой. Вот почему Лисса сделала вас Императрицей. Потому что знала, что вы сильная.

Треноди посмотрела на него со слабой надеждой. Она жалела, что Лисса Делиус не сказала ей об этом лично. Она не ощущала себя сильной.

— И тебя, — сказал он, устремив свирепый взгляд на Чандни Хансу. — Я знаю, кто ты. В последний раз я видел тебя через окно морозилки. Ты работала на Ворона, а Ворон был самым умным человеком, с которым я когда-либо сталкивался. Он тщательно подбирал даже мелких помощников. Вы обе необыкновенные. Вот как вы сюда попали. И именно поэтому с вами все будет в порядке.

После такого говорить было особенно не о чем. Даже Малик, казалось, был немного шокирован собственной вспышкой эмоций. Через некоторое время он сказал:

— Вам надо поспать. Карлота приготовила для вас номера. Отдыхайте. Может быть, завтра Мордант-90 сообщит нам о своих планах насчет вас.

Они разошлись по своим комнатам. Треноди засыпала, уже стоя в лифте, но Чандни всегда плохо спалось. Как будто ее тело знало, что та выспалась в морозилке на всю жизнь. Она проспала целый час на большой гостиничной кровати (не такой мягкой, как та, что была во дворце, но вполне приличной). Потом проснулась и лежала, пытаясь осмыслить то, что произошло за последние несколько дней, но все события казались лишь размытым пятном шума и страха.

Далеко за полночь она встала и вышла на балкон. Где-то ухали странные птицы. Январ Малик в одиночестве прогуливался по гостиничному саду. Чандни наблюдала, как он взбирается на небольшой декоративный холм, с которого сквозь широкий промежуток между другими зданиями было видно море. Небо было темным, но слабое зеленоватое свечение волн выделяло его силуэт. Он осушил бокал, который держал в руке, и высоко поднял, приветствуя ночь, океан или что-то еще… Салютуя Лиссе Делиус, вдруг поняла она и подумала о том, что он добр к ним, хотя наверняка предпочел бы, чтобы «Волк-призрак» привез его старую подругу, а не двух заблудших девчонок. Ей нравился старый солдат, и она почти доверяла ему. Он был первым ее знакомым, который казался таким же неприкаянным, как и она сама.

Вдалеке, там, где море встречалось с небом, на облаках очень слабо отражалось бесцветное свечение.

Глава 17

На линии от Узла Угольного Мешка до Луна-Верде есть станция под названием Байдрама, где никто никогда не садится и никто никогда не выходит. Большинство поездов мчится мимо нее без остановки, но иногда Управление расписания вынуждает задерживаться там на несколько минут, чтобы облегчить нагрузку дальше по линии. Это ночная планета, далекая от своего солнца, безжизненная и безвоздушная. Огромные блоки, которые освещаются огнями проезжающих поездов, когда те мчатся по ее поверхности, — это не дома или офисы, а центры хранения данных.

По ветке, которая уходит в темноту между парой таких блоков, на магистраль пробирается странный локомотив. Он длинный и невзрачный, выкрашенный в черно-желтую полоску, как бескрылая оса, и не везет вагоны. Он направляется через один из К-шлюзов Байдрамы в Нокомис, а затем — в Глориету. В этих мирах сейчас ночь, и жители придорожных городов, слышат, как мимо проезжает поезд, и ворочаются во сне, гадая, действительно ли это так. Он издает почти все звуки, которые ассоциируются у них с поездами: рев двигателя, свист воздуха над крышами вагонов, скрежет сцеплений, мерный глухой стук колес по рельсам. Но шума, который действительно делает поезд поездом, нет. Этот локомотив не поет.

А в следующем мире, в Пршедвёсне, он исчезает на линии Большого Пса, и после этого прекращаются вообще все звуки. Пока поезд не проедет через К-шлюз в Дездемор, туда, где находится интерфейс Морданта-90, и не выйдет к пустым набережным, чувствуя, как другой Страж загружает себя в Море данных.

Перед тем как лечь спать, Треноди сняла гарнитуру. Чандни пришлось войти к ней в номер и встряхнуть, чтобы разбудить. Зеленый свет газового гиганта Хаммурапи лился сквозь большие окна, словно лучи мятного солнца.

— Уже почти полдень, — сказала Чандни. — Вы проспали четырнадцать часов подряд. Прибыл новый поезд.

Треноди перевернулась на другой бок, пытаясь стереть сон из глаз:

— Какой поезд?

— Понятия не имею. Он не пришел на станцию и ждет на линии, рядом с К-шлюзом. Малик и его парень, кажется, считают, что это важно.

Треноди прошла в ванную пописать и ополоснуть лицо холодной водой, а затем спустилась на первый этаж, облачившись в свободную летнюю одежду, которую прислуга оставила в номере, пока ее собственную забрали в стирку. Завтрак, обед или что-то среднее подали на веранде, но Малик и Мордант-90 были настолько серьезны, что Треноди отбросила всякую мысль о еде и спросила:

— Что случилось?

— К вам посетитель, Императрица, — сказал Малик. — Только что прибыл новый поезд со Стражем.

Треноди огляделась, ожидая увидеть какую-нибудь странную сказочную фигуру, развалившуюся за одним из столиков на веранде.

Но был только золотой Мордант-90, который сообщил:

— Не интерфейсом, Треноди. Наши гости прибыли в форме информации, и ждут в Море данных, чтобы поговорить со мной. Думаю, тебе стоит присоединиться.

Треноди считала иначе. Она уже ныряла в Море данных, чтобы встретиться со Стражем, и это был пугающий опыт. Но она не смогла придумать, как сказать «нет» интерфейсу Морданта-90, который добродушно улыбался, протягивая ей золотую руку. Он прекрасен, подумала она, подходя ближе. Его кожа казалась не крашеной, а золотой на самом деле, как будто этот цвет лежал прямо под поверхностью кожи, или будто вместо крови у него медовый свет.

Она протянула руку, он взял ее, и внезапно они оказалась уже не на веранде.

В последний раз, когда она ныряла в Море данных, оно было похоже на настоящее море, пока там не появилась комната, где ее ждала Анаис-6. А сейчас она оказалась в саду. Там были высокие темные живые изгороди и черные деревья. С почти белого неба густо падал снег. Имелся даже фонтан, но не замороженный и украшенный толстыми сосульками. Но воздух при этом холодным не был. Это даже не ощущалось как воздух. Все здесь было иллюзией, сделанной из кода. Даже сама Треноди. Она посмотрела вниз и увидела виртуальное тело, которое дал ей Мордант-90. Ее нарядили в длинное платье из красного шелка с вышитым К-поездом, спиралью поднимавшимся от подола юбки к лифу. У нее снова были волосы! Но когда она протянула руку, чтобы дотронуться до них, то ощутила лишь густую щетину срочной стрижки, которую сделала ей Чандни, и на мгновение почувствовала вокруг столики на веранде, где Малик и Чандни смотрели на нее.

— Тебе ничто не угрожает, Треноди Зенит, — сказал Мордант-90.

Его золотой интерфейс выглядел одинаково что в виртуальном мире, что в реальном. Она нервно улыбнулась ему. На вид он внушал больше доверия, чем Анаис-6. Однако он смотрел не на нее, и когда она повернулась, чтобы проследить за его золотистым взглядом, то увидела, как что-то приближается по одной из длинных тропинок, тянувшихся между изгородями. Сначала она не поняла, что именно — облако бабочек? Птиц? Дронов? Потом стало ясно, что это рыбы: два косяка мелких черных и белых рыбешек, плававших в виртуальном воздухе словно настоящие рыбы в воде.

Рыбы приблизились, кружа над фонтаном.

— Это? — спросил Мордант-90 в ответ на вопрос, которого Треноди не слышала. — Это место встречи, которое я создал, где наша гостья-человек могла бы чувствовать себя как дома. Говори так, чтобы Треноди могла тебя услышать. Вы сами ее сюда загнали, вы и ваши жестокие Преллы. Вы ей за это должны.

Рыбы бросились навстречу друг другу, мерцая чешуей в отблесках снега. Они прошли сквозь самих себя, и каким-то образом каждая стайка собралась в кучу и превратилась в девушек. Одна была черной с длинными белыми волосами, другая — белая с длинными черными волосами. Обе оказались голыми. Черные и белые волосы путались от бриза, которого Треноди не ощущала, пока пряди обеих девушек не сплелись.

— Как ты, наверное, уже догадалась, — сказал Мордант-90, — это Близнецы. Никто из нас точно не знает, считаются ли они одним Стражем или двумя. Кто-то из нас создал Близнеца-1 вскоре после того, как был открыт первый K-шлюз. Ее разработали в целях безопасности — воительница, которая защищала нас, если что-то за пределами К-шлюзов представляло угрозу. Возможно, мы сделали ее капельку параноиком, потому что она сразу создала резервную копию самой себя и с тех пор существует как двойная личность…

— Есть еще какие-нибудь наши секреты, которыми ты хотел бы поделиться со своим новым питомцем? — спросили Близнецы, направляясь к Треноди и расступаясь, чтобы пройти по обе стороны от нее, так, что ей пришлось пригнуться, чтобы шлейф их узловатых волос прошел у нее над головой. Они обернулись и оглядели ее с ног до головы.

— Зачем ты привел ее сюда?

— Это был каприз, — ответил Мордант-90. — Моя версия на Пнине посочувствовала ей. Свиньи-Преллы преследовали бедное дитя через половину всей Сети. Понять не могу, что вы нашли в этой семье.

— Преллы — полезный инструмент, — прошипела белая из близнецов.

— Пользы явно больше, чем от твоих мягкотелых Зенитов, — усмехнулась другая.

Мордант-90 вздохнул:

— Мы это уже проходили. И сошлись на том — по крайней мере, остальные сошлись, — что вашим Преллам позволят стать правящей семьей, а взамен вы обещали бескровный захват власти. Но погибло сто человек, Близнецы!

— Сотня, — усмехнулась черная близняшка. — Что такое сотня людей, если мы видели, как живут и умирают сотни миллиардов! Как бы то ни было, все люди одинаковые. Этой сотни даже не хватятся.

Мордант-90 наклонился к Треноди и сказал:

— Близнецы никогда не были душой компании.

— А Мордант-90 — романтик, — хором ответили Близнецы. — Зачем ты оставил этого человека Малика в живых?

— Потому что привязан к нему, — заметил золотой человек. — Он крепкий старый солдат, но у него доброе сердце.

— Получается, он немного похож на нас, — сказала белая близняшка с фальшивой улыбкой.

— Только не добрым сердцем, — проворчала ее сестра.

— Когда мы договорились, что ты возьмешь на себя заботу об этой луне, — сказали они вместе, — то думали, что ты возместишь ущерб, причиненный этой дурочкой Анаис-6. Мы не понимали, что ты собрался превратить это место в курорт для себя и своих игрушек-людей. Поэтому пришли, чтобы освободить тебя от обязанностей. Новый шлюз будет заблокирован.

— Вы не можете блокировать К-шлюзы!

— Способ есть и всегда был, — ответили Близнецы. — Просто наши братья и сестры не позволяли нам им воспользоваться. Но существуют некоторые средства. Мы привезли одно с собой.

Лицо золотого человека было создано для того, чтобы улыбаться или выглядеть красивым в покое. Он попытался изобразить ужас, но это не совсем получилось.

— Вы привезли рельсовую бомбу?

— Так ворота будут заблокированы, — сказала белая близняшка.

— А виадук, ведущий к шлюзу, рухнет, — добавила черная.

— Люди будут устранены.

— Водная луна Тристессе будет полностью изолирована.

— Вы не сможете, — сказал Мордант-90, — я этого не допущу.

Близнецы улыбнулись самыми жеманными улыбками:

— Но здесь только ты.

— И нас две…

— А тебя всего один…

Глава 18

Мордант-90 начал было что-то говорить, но вдруг исчез, будто его и не существовало, не оставив даже следа на виртуальном снегу. Близнецы дали друг другу пять, с торжествующими ухмылками повернулись к Треноди и тоже изгнали из сада. Она, моргая и задыхаясь, появилась на веранде отеля, где Чандни держала ее за руки и спрашивала:

— Что такое? Что ты видела?

Что-то ударилось о мостовую позади нее, словно упавшее ведро. Кусочки и осколки разлетелись по каменным плитам. Это был один из золотых дронов Морданта-90. Другой, который кружил вокруг отеля, сбился с курса и пробил дыру в стеклянной стене соседнего здания. Очень отчетливый звон посыпавшегося стекла резко разнесся по безмолвному городу.

Интерфейс Морданта-90 приложил руку к своему лицу.

— Я не… — сказал он и отшатнулся в сторону, Малик шагнул вперед, чтобы подхватить его. — Это Близнецы. Что-то распространяется через Море данных. Я не могу…

Он дико забился в руках Малика, издавая странные звуки.

— Они атакуют его, — пояснила Треноди и вспомнила, как его голограмма-кентавр сказала накануне, что война между людьми гораздо приемлемее, чем борьба между двумя Стражами. — Они его удаляют…

— Почему? — потребовал Малик. — Что случилось в Море данных?

— Там были Близнецы. И они в ярости. Они сказали, что берут все под свой контроль, а нас устранят.

Малик уже двигался, поднимая полубессознательный интерфейс на ноги. Чандни бросилась ему на помощь. Треноди последовала за ними обратно в гостиницу, где весь персонал моториков замер, как манекены, глядя вверх, будто какой-то звук превратил их всех в статуи. Треноди открыла на гарнитуре канал связи с «Волком-призраком» и сказала:

— Нам надо уезжать!

— Давайте быстрее, — послышался голос поезда. — Что-то распространяется через Море данных, какой-то вирус. Странные материалы от Стража. Сейчас он занят Мордантом-90, но, похоже, побеждает. Потом, думаю, обратит свое внимание на меня.

— Подними файерволы, — сказала Треноди.

— Они долго не продержатся против того, что способно уничтожить даже Стража, — ответил поезд. — Но сделаю. Скорее, маленькая Императрица.

Он замолчал, спрятавшись за брандмауэрами.

Они с трудом пробирались сквозь запутанный первый этаж гостиницы, через бары и салоны. Интерфейс спотыкался, одной рукой обнимая за плечи Малика, а другой — Чандни, их движение было затруднено тем фактом, что Чандни была намного ниже ростом.

— Ты вооружена? — спросил Малик, когда они вошли в фойе.

Чандни покачала головой. В ее новой красивой летней одежде не было места, чтобы спрятать пистолет, она оставила его в сейфе номера. При одной мысли об этом ей стало грустно, что она не сможет вернуться в милую, мягкую постель. Так глупо, что Чандни позволила себе поверить, будто они с Треноди вне опасности.

— Я тоже, — сказал Малик. Он снова посмотрел на Треноди. — Тут есть оружейный шкаф. Дверь там, слева…

Треноди подбежала туда. Дверца была не заперта. На самом деле это был не шкаф, а, скорее, маленькая комнатка. На тех промежутках стены, которые не были покрыты стойками с ружьями, в рамках висели фотографии охотничьих отрядов в старомодной одежде, которые ухмыляясь позировали с теми же самыми ружьями из которых, по-видимому, и убили чудовищных существ, похожих на морских скатов. Винтовки, очень старомодные на вид, с резными деревянными прикладами. Она перекинула ремень одной через плечо, взяла другую и начала искать патроны.

В вестибюле Малик и Чандни подошли к двери и остановились, усаживая интерфейс на стул из живой древесины. Золотой человек смотрел на них в замешательстве:

— Я не могу ее остановить, — шепнул он. — Она преодолевает все преграды. Чернота…

Малик опустился на колени рядом с ним:

— С тобой все будет хорошо.

— Она пожирает мой разум, Январ Малик.

— Она пожирает разум Морданта-90 в Море данных.

Малик погладил золотое лицо:

— У тебя есть свой собственный разум, тут.

— Этого слишком мало! Он не сможет вместить всего меня! Я останусь лишь человеком!

Малик прижал его к себе, и Чандни смущенно отвернулась.

За стойкой администратора один из зависших моториков затрясся. Это движение перекинулось на второго, потом третьего. В фойе собралась дюжина моториков, и всего через несколько секунд все они начали одинаково дрожать, трястись, как листья на ветру.

— Малик… — прошептала Чандни.

Моторик в униформе посыльного прыгнул на нее сзади, крепко обхватив механическими пальцами горло. Чандни вскрикнула от шока, но на нее уже так напрыгивали, поэтому она инстинктивно знала, что делать: дернулась вперед и перекинула нападавшего через голову. Он тяжело ударился о землю и остался лежать, продолжая дергаться и трястись. Остальные моторики повернулись, уставившись на Чандни и Малика. Когда они двинулись к ним, Чандни огляделась в поисках оружия и взяла стул. Мягкая гравитация Тристессе делала его легким для броска, но был и свой минус — он не сбил с ног моторика-администратора, в которого полетел, а просто отскочил от ее лица, заставив отступить на несколько шагов. Она снова пошла на них, из сломанного носа потек голубой гель. Моторик сжимала ножницы, как кинжал.

— Их контролируют Близнецы, — сказал Малик.

— Да ну?

Чандни швырнула столик с каменной столешницей в маникюршу и попятилась к дверям. Почему Близнецы не додумались взять под контроль двери, удивилась она. Возможно, Мордант-90 все еще сопротивлялся и мог каким-то образом защитить мелкий разум дверей, потому что они достаточно послушно открывались, когда она подходила близко.

— Треноди! — крикнула она.

Стекло в соседнем окне внезапно пошло трещинами, и тут же раздался треск выстрела. Карлота спускалась по лестнице с мезонина, такая же величественная, как всегда, в длинном синем платье, держа в руках какой-то старинный карабин. Стреляная гильза лениво кувыркнулась в воздухе у нее над головой и ударилась о землю одновременно с тем, как она добралась до нижней ступеньки.

— Мистер Малик, мисс Чандни, — сказала она, — мне очень жаль. Какое-то вмешательство…

Она снова подняла винтовку, целясь на этот раз в интерфейс Морданта-90, откинувшегося на спинку стула из живой древесины.

Неужели из-за низкой гравитации все кажется таким медленным? Чандни видела все в мельчайших подробностях: вспышку пламени у дула винтовки, то, как расширились глаза Малика, когда он встал между золотым человеком и приближавшейся пулей. Она услышала хруст, когда та прошла сквозь его грудь. Брызги крови разлетелись в воздухе красивым красным узором. И когда он рухнул, Карлота уже снова подняла карабин, направив его на Чандни, но тут голова Карлоты дернулась в сторону, и оттуда вылетела длинная струя голубого геля. Она тоже упала, и ружье бессмысленно выстрелило в потолок.

Треноди бежала через вестибюль с винтовкой в руках и еще одной за спиной. Она остановилась на полпути, чтобы разобраться с другими моториками, большие пули отбрасывали их назад, гель пачкал ковры и длинный изгиб стойки регистрации из живой древесины. Она стреляла в них с холодной яростью, как будто это были Преллы, когда они упали, продолжила стрелять, пока старая винтовка не начала щелкать, показывая, что магазин пуст.

Чандни впервые убедилась, что Малик не лгал, говоря о том, что Треноди крепкая. Она подбежала и забрала пустую винтовку, а Треноди дрожа передала ей магазин с патронами, чтобы перезарядиться, но моторики к ним больше не шли. Может быть, Близнецы отказались от этой идеи, а может, Мордант-90 каким-то образом заблокировал их.

Интерфейс поднялся с кресла. Он склонился над Маликом, на золотых руках была кровь.

— Зачем ты это сделал? — спрашивал он его. — Меня так много, а ты всего один! Версии Морданта-90 есть в Море данных каждого мира…

Малик не мог ответить. Во рту скопилась кровь. На груди его белого пиджака расплылся красный цветок.

— Ему наплевать на тех, других, — сказала Чандни. — Ему важен именно ты.

Малик слышал их голоса, но не слушал. Он очень устал. Как ни странно, боли почти не было. В него стреляли раньше, и это всегда было очень больно. На этот раз он ощущал лишь теплое, распространяющееся оцепенение, как будто ото сна, но знал, что не должен засыпать, потому что Мордант-90 и две девушки нуждались в нем. Он мог побеспокоиться о себе, когда все сядут в поезд. Но когда он попытался встать, Чандни Ханса мягко удержала его, сказав, что ему не стоит двигаться. Интерфейс опустился на колени рядом с ней, глядя на него сверху вниз, прекрасный, как солнечный свет. Как неожиданный солнечный свет в конце долгого, тяжелого дня, подумал Малик. Интерфейс выглядел таким испуганным, что Малик хотел сказать ему, что все будет хорошо, но онемение уже достигло его рта и мешало говорить. «Я просто отдохну здесь пару секунд, — подумал он, — и соберусь с силами». И он закрыл глаза и отключился.

Интерфейс этого не понимал. Он продолжил трясти Малика, пытаясь разбудить его, пока Чандни не сказала:

— Нам пора. Он хотел бы, чтобы мы ушли, иначе все будет напрасно.

Треноди помогла снова поднять интерфейс на ноги и отвести от тела Малика. Казалось, ему стало легче двигаться, как будто он терял связь с тем хаосом, который творился в Море данных. Они вышли из гостиницы и пересекли вестибюль вокзала, держа оружие наготове на случай, если появятся новые Моторики, но никто не появился. Один из дронов Морданта-90 пробил купол станции и лежал сломанный в конце платформы, где ждал «Волк-призрак». Они хрустели разбитым стеклом, пробираясь к старому локомотиву, боясь, что он заглохнет или обратится против них. Но его двигатели уже работали, а дверь открылась. Когда все оказались на борту, он сказал:

— Я рад, что вы добрались. А как же еще один парень?

Чандни покачала головой. Интерфейс заплакал.

— Просто вывези нас отсюда, — попросила Треноди.

— Это будет непросто, — сказал «Волк-призрак», сдавая назад от платформы, в сторону полуденного света зеленого газового гиганта Дездемора. Он открыл голоэкран и показал им вид путей, ведущих обратно к К-шлюзу. Там, на рельсах, стоял блестящий локомотив.

— Это нечто стоит на нижней линии с тех пор, как прибыло. Он не хочет говорить, просто стоит. Если бы это был обычный поезд, я бы сказал «да и черт с ним» и проехал мимо, но я не знаю, что это за полосатый дурень и какое у него оружие.

— Будь у него оружие, он бы уже им воспользовался, — нахмурившись, заметила Чандни.

— Может, ему не нужно оружие, — предположила Треноди. — Может, он и есть оружие.

Она смотрела на интерфейс, который с несчастным видом сидел на одном из жестких тесных сидений «Волка-призрака», уставившись в пол. Когда Треноди заговорила, он поднял голову и без особого интереса посмотрел на экран.

— Да, — подтвердил он. — Это рельсовая бомба.

«Волк-призрак» очень медленно вернулся на главную линию.

— А что такое «рельсовая бомба»? — спросил он.

— Локомотив, содержащий массивную боеголовку из антивещества, — бесстрастно ответил интерфейс. — У него не такой ум, как у тебя, поезд. Все, что он хочет — это взорваться.

— Приятно, наверное, иметь такие амбиции, — сказал поезд.

— Его отправляют в К-шлюз, и он взрывается, как только через него проходит. Смысл в том, что даже если сам шлюз не повредится, то рельсы и туннель, в котором он находится, будут выведены из строя. Это придумали Близнецы.

— Зачем им это нужно? Кому понадобилось блокировать шлюз? Зачем Близнецы здесь? — спросила Чандни.

— В этом мире есть еще один Шлюз, — сказала Треноди, — новый, который каким-то образом открыли. Близнецы жаждут его заблокировать, но Мордант-90 хотел держать его открытым. Вот поэтому Близнецы выводят из строя Морданта-90, и когда закончат, то пошлют бомбу туда, куда задумали.

— Шлюз к югу отсюда, — сказал «Волк-призрак». — Я нашел его вчера вечером, но подумал, что мои сенсоры что-то перепутали.

— А куда он ведет? — спросила Треноди.

Интерфейс покачал головой:

— Этого мы не знаем.

— Но ведь Стражи знают все!

— Кроме этого. Тот шлюз не должен использоваться.

— Нам придется, — заметил «Волк-призрак», — потому что через несколько минут Близнецам надоест рвать Морданта-90 на мелкие кусочки, и они придут за мной.

Он двигался на юг через тихий город, к виадуку, который тянулся до самого горизонта. Большие силуэты проносились мимо окон, отчего Треноди начала опасаться нападения дронов, но это были лишь те существа, похожие на скатов, которые, как неуклюжие летучие мыши, появлялись из своих логовищ в арках виадука.

— Нельзя, — сказал интерфейс.

— Либо так, либо смерть, — настаивала Чандни. — Стоит рискнуть, не так ли?

— То, что на другой стороне, — жалобно произнес интерфейс, — может оказаться хуже, чем смерть…

— А вот и беда, — сказал «Волк-призрак».

Позади них ехала рельсовая бомба. Обзор задней камеры показывал, что она выезжает на виадук. «Волк-призрак» выругался.

— Я думал, было страшно, когда она не разговаривала и не пела, но теперь она поет, но лучше бы молчала. Послушайте…

Из динамиков донесся голос рельсовой бомбы и заполнил кабину. Она пела без слов — поезда никогда не пели слов, — но смысл песни стал ясен. Она была о смерти, о скорости, о великолепной вспышке, которую она создаст, и о кратере, который оставит после себя. Она пела о жалости к не столь удачливым поездам, которые никогда не познают такой славы.

— Быстро приближается, — сказала Чандни.

— У нее мощные двигатели, — заметил «Волк-призрак», — но она тяжелая. Думаю, я смогу опередить ее…

Он набирал скорость, рассекая огромные волны, которые бушевали над виадуком здесь, посреди океана. Он открыл еще один голоэкран, чтобы показать своим пассажирам вид спереди. За завесой морских брызг что-то появилось, пока еще далекое и неясное.

— Там есть остров, — сказал интерфейс. — Думаю, именно там Ворон построил своего червя. Там открылся шлюз.

— Ворон и Зен Старлинг прошли через этот шлюз? — спросила Треноди. — Вот, что с ними случилось?

— Малик сказал мне, что Ворон умер, — ответил интерфейс. — А вот Зен Старлинг — нет. Он прошел через него.

— Но ты хотя бы догадываешься, куда он ведет?

Интерфейс посмотрел на нее широко раскрытыми, испуганными, полными слез глазами. Мордант-90, великий разум, для которого он был лишь промежуточной формой, теперь исчез из Тристессе: вирус Близнецов не оставил ничего, кроме нескольких строк поврежденного кода, петлявших в бессмысленном цикле в Море данных. Все знания, которые интерфейс когда-то умел вызвать, были стерты.

— Я — всего лишь фрагмент кода, — сообщил он. — В моей голове нет места и для миллионной доли того, чем я был. Я смертен, и я умру…

Треноди взяла его за руку, пытаясь успокоить. «Волк-призрак» сказал: «Никто не умрет, пока я жив», и сделал что-то со своими двигателями, которые обеспечили новый надрывный рывок в скорости. Теперь он пел собственную песню, радостную, несмотря на ветер и брызги, которые хлестали его по носу.

Остров приближался. Чандни и Треноди впервые увидели шлюз — лысую костлявую арку под зеленым небом. Остров был усеян пустыми остовами машин, а по обе стороны шлюза, словно часовые, стояли два самоходных орудия, нацеленные не на «Волка-призрака», а на сам шлюз. Их разместили там, чтобы уничтожить то, что придет с другой стороны, подумала Треноди, но их разум был связан с Мордантом-90. Они стояли неподвижно, когда «Волк-призрак» пронесся мимо, волоча за собой в воздушном потоке мусор и соленые брызги, и нырнул во вздымавшуюся завесу света, заполнившую арку.

— Смерть! — пропела рельсовая бомба, мчась за ним по виадуку.

— Смерть! — вопила она, пересекая остров, и этот странный голос отражался от брони бесшумных орудий.

— Смерть! — уже визжала бомба, исчезая за воротами вслед за «Волком-призраком».

И Дездемор снова погрузился в тишину, если не считать плеска волн и ударов крыльев скатов, круживших над пустым островом. Но в туннеле по ту сторону ворот раздался внезапный грохот, когда «Волк-призрак» появился из К-пространства и бросился к крошечному кругу дневного света далеко впереди. Он по-прежнему мчался на невероятной скорости, врываясь в рассеянный свет чужого солнца. Что-то сломалось внизу, под ним, шум затерялся в песне поездов и реве двигателей. Из-под его несущихся колес полетели облака искр, красное пламя и черный дым. Он заполнил купе, освещенное мерцанием аварийных огней, которые делали все вокруг похожим на дешевую анимацию. Треноди и интерфейс закашлялись. Чандни тоже поперхнулась, но нашла огнетушитель и распылила пену в тех местах, оттуда шел дым.

— Остановись! — крикнула она поезду.

— Не раньше, чем я увеличу расстояние между собой и рельсовой бомбой, — откликнулся «Волк-призрак», но замедлил ход и остановился на обгоревших колесах.

— Смерть! — пропела рельсовая бомба, пройдя через К-шлюз, и сделав то, чего жаждала всю свою короткую жизнь.

Взрыв наполнил туннель неистовым светом, горячим, как новорожденное солнце. Камень превратился в пар. Горы смялись. Огромный красный кулак пламени пробил себе путь в испуганное небо, подхватив расколотые скалы как кастет. На тысячу километров вокруг туннеля земля дрожала, как барабанная дробь. Затем грянул гром, опередив клубившиеся облака пыли, которые с грохотом унеслись прочь за изгиб мира.

В купе «Волка-призрака» пропало электричество. Пыль заволокла окна. Треноди, Чандни и интерфейс сидели в темноте, прислушиваясь к грохоту и глухим ударам, пока обломки гор, которые совершали захватывающее увеселительное путешествие в высокие слои атмосферы, вспоминали, что они скорее геологические, нежели погодные явления, и снова осыпались вниз, отскакивая от брони «Волка-призрака».

— Что там? — спросила Треноди. — Кто-нибудь видит? Вы видите, что это за мир?

Никто не видел.

— Кажется, я уловил какие-то сигналы, — сказал «Волк-призрак», — но не могу ничего разобрать, а пыль теперь блокирует связь.

— В какой части Сети мы находимся? — спросила Треноди у интерфейса. — Если здесь есть Преллы…

— Мы не в Сети, — сообщил интерфейс, — мы где-то в другом месте.

Камнепад заканчивалась. То, что летело в корпус, теперь больше походило на щебенку, а не на валуны. Несколько робких солнечных зайчиков заглянуло в окно.

Чандни спросила:

— Вы хоть понимаете, что мы опять забыли взять с собой еды?

Глава 19

— Ты будешь плавать?

— Вряд ли стоит делать это вместе. Ты плыви, а я пока посмотрю.

Они спускались по крутой тропинке к берегу. Позади них последние лучи солнца освещали скалы. Впереди расстилался мировой океан, сверкающий, чернильно-синий. Тропинка вела к подковообразному бассейну с волногенератором и пристани из стекла Творцов рельсов. Зен подошел к концу пристани и стал раздеваться, бросая одежду на стекло под ногами. Море его не пугало. Он научился плавать на пляжах Сантераки, пока год жил там с матерью и Микой, когда ему было одиннадцать. Нова улыбнулась, думая об этом, представляя, каким он был тогда. Он рассказывал ей о своем прошлом, пока они путешествовали по Паутине миров. Довольно часто он забывал, что рассказал, и повторял заново, но Нова не возражала: она хотела знать все. Было чудесно знать так много о ком-то, кто доверял тебе все воспоминания и мечты. Особенно Зен, который раньше никому не доверял. Он снял гарнитуру и положил ее поверх небрежно сваленной одежды, оглянувшись на Нову с быстрой, почти нервной усмешкой. Он выглядел прекрасно, стоя обнаженным на краю причала, его худое смуглое тело выделялось на фоне сумеречного моря.

— Осторожнее, — начала она, но он уже нырнул, погружаясь в плавный подъем надвигавшейся волны.

Они были вместе уже девять месяцев. Целых девять месяцев прошло с той прекрасной первой ночи на Йаарме. Они почти не помнили, кем были до того, как проехали сквозь шлюз Ворона. Проходили целые дни, когда они не думали ни о Вороне, ни о поезде Зенитов, ни о том, что все могло сложиться иначе.

Временами было трудно. Никто из них прежде не влюблялся, а все, что они знали, было почерпнуто из сказок. Но сказки обычно заканчивались, когда люди влюблялись. А что дальше? У них не было ничего общего, кроме приключений, которые свели их вместе. Нова любила, чтобы все было аккуратно и опрятно, а Зена это совершенно не волновало. Ей нравилось все знать, а Зен, казалось, был счастлив оставаться в неведении. Ее переполняло любопытство по поводу того, как возникла Паутина миров, и она все время пыталась разузнать больше о ее истории, но Зена интересовало только настоящее, и, похоже, он радовался, что они прибыли слишком поздно и не встретились с таинственными Творцами рельсов. Будь они все еще в Империи Сети, подумала Нова, то расстались бы через неделю или две. Из-за различий они бы начали ссориться, и сказалось бы давление общественного мнения. Люди и моторики не должны даже смотреть в сторону друг друга, не говоря уже о том, чтобы влюбляться. Но здесь нет людей, чтобы их судить, а они слишком нуждаются друг в друге, чтобы ссориться. Она научилась не обращать внимания на все недостатки Зена. Когда ты любишь кого-то, поняла она, то любишь его целиком, со всем хорошим и плохим. Порой, когда она была с Зеном, у нее возникало ощущение, что никто никогда никого так не любил, как она его. От этого Нова чувствовала себя особенной, уникальной и более человечной, чем когда-либо прежде, потому что была почти уверена, все люди чувствуют то же самое, когда влюблены.

Он вынырнул в нескольких метрах от берега, гладкий, как тюлень, с прилипшими мокрыми волосами, окликнул Нову и помахал рукой:

— Они тут!

Солнце уже село, но она ясно видела его в мягком пастельном свете, который струился сквозь волны откуда-то снизу. Она подбежала к концу причала как раз вовремя, чтобы увидеть огромное животное, проплывшее под ним в воде. Импульсы синего и янтарного света мерцали на его боках и длинных тянущихся плавниках.

— Они большие, — закричал Зен, снова ныряя. И хотя Нова знала, что Ночные Пловцы дружелюбны, все равно была благодарна за пол из прозрачного рельсового стекла, отделявший ее от глубин.

Они прошли долгий путь от Йаарма. По всем сверкающим линиям до Приина-Рея: бесчисленные шлюзы, бесконечные инопланетные станции. Они останавливались в Яшти, в Волнах Гмылма, Семимилиипе и Груште. Они видели ясли морвов на Иехиине, где вылуплялись странные живые локомотивы Паутины, а молодые особи ездили по тренировочным рельсам, пробуя новые колеса. Они прошли по Новой Фарфоровой линии до самых Радужных Полумиров, затем двинулись по ветке Лестница Творцов, пока та не привела их сюда, в Край Ночи — водный мир, где лишь горная цепь поднималась достаточно высоко, чтобы пробить поверхность океана. Творцы рельсов оставили К-шлюз на одном конце длинной каменистой равнины, еще четыре — на другом и одну из станций посередине. Там жила колония диков, выступавшая посредниками в торговле между приезжими поездами и туземцами Края Ночи — огромными, похожими на китов ночными пловцами.

Под Зеном находилось уже два пловца, и он вдруг увидел, что под ними были еще и другие: крошечные подвижные огоньки, по-видимому, целое скопление существ, поднимавшихся с невероятной глубины. Огоньки как будто запульсировали, когда стеклянный пол бассейна задрожал в ответ на их инфразвуковые сигналы. Зен раскинул руки и ноги на воде. Ночным пловцам было любопытно поглядеть на людей, как и всем, кого он встречал в Паутине миров. Но, в отличие от других, пловцы считали, что не могут по-настоящему начать понимать новую расу, пока не увидят ее на плаву.

Так что он на мгновение застыл, голый в темнеющем море, позволив существам внизу хорошенько рассмотреть его тем, что у них было вместо глаз. Теперь повсюду вокруг него сквозь волны пробивался свет наблюдателей из глубины.

Он задумался, насколько удачно у него получается. Как посол людей смотрелся на фоне остальных рас, которые добирались до Края Ночи и показывали им себя в этом древнем водоеме? «Лучше, чем хаты», — подумал он: эти дружелюбные палатки просто скользили бы по волнам, как живые обломки корабля. Герастеки плыли бы, как лошади, размахивая тремя ногами и высоко подняв над водой рогатые головы. Дики справились бы лучше: в воде они ощущали себя почти как дома. А Те, Кто Помнил Море, были в основном просто осьминогами, что само по себе жульничество…

Он поплыл ко входу в водоем, где заканчивались два каменных рукава, окружавших его, и накатывали с открытого моря волны. Ему становилось холодно, он решил, что ночные пловцы увидели достаточно, и повернул обратно, к стеклянной пристани.

— Ты их видела? Ночных пловцов? Они размером с поезд!

— По-моему, когда-то это и были поезда, — ответила Нова, присев на корточки рядом с ворохом одежды и хмуро глядя на воду. — Дик, с которым я разговаривала во В’рее, сказала, что они произошли от морвов, которые застряли здесь после Блэкаута. Это кажется вполне возможным.

«Это так в духе Новы, — подумал Зен, выбираясь из воды. — Она вечно строит теории, всегда задает вопросы»…

— Зайди в воду, — сказал он. — Их там целая куча, кружат глубоко внизу. Отсюда ничего не видно, поплавай.

— Лучше не надо, — ответила Нова. Ей хотелось, но если бы она разделась и нырнула в воду, то ночные пловцы и любой, кто смотрел бы вниз с дорожек и выступов на скалах, могли бы заметить, что ее тело не имело ничего общего с телом Зена. Ей так и не удалось персонализировать его так же, как лицо. Это была стандартная проблема тела моторика, на котором не было сосков, пупка, этих милых узоров и родинок. Инопланетяне, вероятно, просто списали бы это на различия между человеческими полами, но ей не хотелось рисковать, чтобы они не догадались. Жители Паутины миров с опаской относились к машинам.

К счастью, это означало, что у них не было собственных очень сложных технологий, и никто, похоже, не мог понять, что Нова — не женщина, или что «Дамасская роза» — это нечто большее, чем странная, несовершенная разновидность морва, которая для хорошей работы нуждалась в механическом обслуживании. «Дамасская роза» была недовольна, но подыграла, выпуская своих ремонтных пауков только на пустых участках линии, где их не могли заметить, или заставляя Зена с Новой делать это самим. Она разучила бессловесные песни морвов и иногда им подпевала. На разъездном пути в Краю Ночи она тихо пела дуэтом с морвом герастеков, пока Зен и Нова шли обратно по наклонным дорожкам к станции. Позади них радужное свечение в приливном водоеме исчезло, когда Ночные Пловцы погрузились обратно в глубину.

Глава 20

В путешествиях они обзавелись новыми друзьями — попутчиками, которых время от времени встречали на разных станциях. Когда они пересекли пешеходный мостик над главными платформами Края Ночи, пара торговцев-герастеков приветственно им поржала. Это были Коф/Аталаи, которые были на Йаарме, когда там впервые появилась «Дамасская роза».

Нова уже давно модернизировала гарнитуру Зена, чтобы переводить торговый язык Паутины и несколько других инопланетных языков, и теперь он мог понять, что говорили герастеки. Их слова оформлялись светящимися субтитрами, наложенными на его взгляд, которые бежали перед ним, пока герастеки галопом поднимались по трапу на мост, таща за собою товары в сферических багажных тележках.

— Послы людей! Нова/Зен! Как хорошо снова встретить вас на рельсах! Вы уже открыли шлюз в собственную Сеть? Не забывайте, что мы стремимся к торговле с вашим народом!

— Пока нет, — ответила Нова, как обычно. — Надеюсь, скоро.

— Может быть, вы как раз едете домой? — спросил один из герастеков. Кто из них Коф, а кто — Аталаи, Зен сказать не мог, да это и не имело значения. Связи у герастеков были настолько сильны, что после спаривания они становились почти единым целым. К тому же в черных стеклянных масках все они выглядели почти одинаково.

— Есть быстрая линия из этого мира обратно в Йаарм, — сказал другой. — Вы можете поехать домой и рассказать всем людям, что народ из Паутины с нетерпением ждет встречи и торговли.

— Записи, которые вы нам продали, оказались очень прибыльными, — сказал первый. — «Касабланка» пользуется большим успехом у чмойев. Все спрашивают, есть ли продолжение…

Коф/Аталаи торговали развлечениями. Они покупали драмы, рассказы, песни и странные, чуждые формы искусства и продавали их по всей Паутине на маленьких кристаллических пластинках, которые читались специальным устройством для просмотра. У Новы была целая коллекция старых фильмов, хранившихся на одном из чердаков сознания, и она продала некоторые из них Кофу/Аталаи. Любопытно было посмотреть, что из человеческих любовных историй и научной фантастики поймут инопланетяне. Она была рада, что чмойям понравилась «Касабланка» — один из ее самых любимых фильмов.

— Вряд ли «Касабланка-2» вообще существует, — сказала она, — но им может понравиться «Запретная планета»…

Вместе они пошли по извилистым дорожкам города. Зен вызвался помочь тащить багаж герастеков, который оказался на удивление тяжелым. Герастеков, казалось, ничуть не волновал вес груза. Они терпеливо наклонились в своих упряжках, и тележки покатились следом. Они приехали в Край Ночи, чтобы записать песни ночных пловцов: последовательности странного инфразвукового рокота длинной в долгие недели были популярны среди существ, которым нравилось слушать такую музыку в то время как их друзья это даже музыкой назвать не могли. Коф/Аталаи договорились, что подводный аппарат диков доставит их в один из глубоководных океанских желобов для записи следующим вечером.

— А вы, Нова/Зен? — спросили они. — Вы направляетесь в Йаарм и в родные миры, да?

— Мы не знаем, куда поедем, — ответила Нова, надеясь избежать перехода к неудобной теме об их с Зеном возвращении домой. — Мы еще не видели так много частей Паутины. Линия на Йаарме — не единственная, которая проходит через Край Ночи…

— А, по остальным лучше не ездить, — сказал один из герастеков. — Можно попасть только в захолустье, в родные миры крейттов. Вам не понравятся крейтты. Они не просто торговцы, они еще и мародеры. Они… — (в гарнитуре Зена с трудом нашелся перевод презрительного фырканья, он остановился на слове «хулиганы»).

— А что насчет других линий? — спросила Нова.

— Через несколько пустых миров можно попасть в Айахей-Йаахаа, но через Йаарм туда можно добраться быстрее, — ответили Коф/Аталаи. — Что до остальных, то ими никто не ездит. Они ведут к другому поселению крейттов, дальше — к Гнездовым мирам нимов, а потом…

— Нам туда не нужно, — заметил Зен. Нимы были загадочной расой и держались особняком, но он видел их издали на Яшти, они напоминали существ из его ночных кошмаров: крабо-пауко-насекомые размером с маленьких пони, бегавшие на отвратительных членистых ногах. Он не хотел ехать ни по одной линии, проходившей через их станции.

— А после Гнездовых миров? — спросила Нова. — Куда потом ведет линия?

Коф/Аталаи тревожно покачали головами:

— Никуда, Нова/Зен. Может быть, когда-то, во времена Творцов рельсов она и уходила куда-то, но теперь непроходима, потому что ведет в Черную Зону, и никто из морвов не отважится туда отправиться. Край Ночи находится настолько близко к Зоне, насколько мы вообще готовы к ней приблизиться. Глядите, ее видно вот отсюда…

Герастеки остановились и указали на небо. Луна тонула, и звезды сияли в ярких созвездиях над бескрайним морем. Но в одном месте, низко над горизонтом, звезд не было. Казалось, что там висело облако, закрывая их, но Нова знала, что ночь была безоблачной. Она смотрела на широкую область космоса, где просто не было звезд.

Но кое-что там все-таки было. Она чувствовала это, как звук на самой грани слышимости. Не совсем сигнал, не совсем голос, но что-то звучало из этой темноты.

А потом все исчезло, и Зен спросил:

— Черная Зона? Это как-то связано с Творцами рельсов, не так ли?

— Скорее всего, там находились родные миры Творцов, — сказала Нова. — Эта область лежит в самом сердце Паутины. Должно быть, именно там все началось. Там должны быть огромные хабы, линии которых когда-то доходили до таких станций, как эта. Но когда Творцы рельсов умерли — когда наступил Блэкаут, чем бы он ни был, — в общем, легенда гласит, что солнца, освещавшие родные миры Творцов рельсов, просто погасли.

— Как такое могло случиться? — спросил Зен.

Герастеки нервно задрали головы. Они не говорили о Блэкауте.

— Это случилось так давно, Зен/Нова, и было так плохо, что теперь никто не помнит.

— Но морвы помнят. Они не поедут ни через один шлюз, ведущий в Черную Зону Блэкаута. Как говорится в старой песне о Творцах рельсов: «Потеряны их базы, и линий больше нет, и поезд не поедет в край, где черных солнц есть свет».

— Но давайте не будем говорить о Блэкауте. Давайте будем находить друзей, есть, и пить.

Они двинулись дальше, колеса багажных тележек слегка скрипели на тротуаре. Нова оглянулась на черную дыру в небе, но та уже скрылась за горизонтом. Что бы оттуда ни нашептывало, теперь оно молчало.

Глава 21

Блэкаут оставил длинную тень страха на Паутине миров. Зен и Нова давно это заметили. Существа порой шутили по этому поводу, восклицая: «Блэкаут его побери!», когда разливали выпивку или когда отпадало колесо багажной тележки, но страх был настоящий. Цивилизация Паутины выросла на обломках, оставленных событием, слишком страшным для понимания, катастрофой, поглотившей самих Творцов рельсов. Вот почему им было так трудно глядеть на любое устройство сложнее обычного компьютера — поговаривали, что у Творцов рельсов имелись невероятные технологии, и никто не хотел быть слишком на них похожим на случай, если наступит очередной Блэкаут и поглотит их. По той же причине здания, стоявшие в самом сердце каждой станции — древние строения Творцов рельсов, покрытые светящейся травой, — всегда пустовали. Дети на спор прокрадывались в тихие залы, а взрослые строили сооружения поменьше у внешних стен, а жить в том месте, которое построили Творцы рельсов, никто не хотел. На всякий случай.

Край Ночи не был исключением. Между платформами стояли старые стеклянные башни, а вокруг их оснований выросли более скромные сооружения. Там были домики диков, похожие на маленькие пузатые глиняные печи, и шатры чмойев, и раскиданные то тут, то там грязные убежища хатов. Там были длинные дома герастеков, у которых одна открытая стена всегда отсутствовала, потому что герастеки раньше жили в мире, состоящем из одних прерий, и ненавидели находиться в замкнутых пространствах слишком долго. Между зданиями пустовало место, где были натянуты цветные фонари, возможно, чтобы скрыть бледный призрачный свет от ползучих растений на развалинах. Там же стояли продуктовые ларьки и бар диков, где подавали струи опьяняющего газа, и маленькие бассейны, в которых хаты стояли, как спущенные воздушные змеи, опустив ноги во вкусные питательные вещества.

— Смотрите — здесь крейтты! — воскликнул кто-то из Коф/Аталаи, когда они пробирались между группами диков, сидевших на корточках, и парами герастеков, спокойно стоявших у столов, заваленных ароматными травами.

Ни одно из существ, с которыми Зен и Нова уже познакомились в Паутине, не пользовалось стульями, но казалось, что крейтты умели сидеть. Зен почувствовал трепет узнавания, когда впервые увидел, как они движутся сквозь толпу на дальней стороне площади. Сначала они казались почти людьми: первыми человеческими существами за девять месяцев. Две руки, две ноги и одна голова, и все это в более или менее правильных местах. Но когда крейтты подошли ближе, наблюдая за ним своими желтыми глазами так же пристально, как Зен смотрел на них, он увидел, что они были по-своему чужие, как и все остальные.

Должно быть, где-то существовала планета, на которой эволюционировали динозавры, и астероид там не падал и никого не уничтожал, поэтому они продолжили эволюционировать и превратились в крейттов: мускулистых ящеров размером с человека, с плоскими лицами и широкими ртами, с множеством гребней, шипов и плавников — частью их одежды или частью их самих, трудно определить на глаз. Один из них был выше остальных, и Зен сначала подумал, что у него крылья, но оказалось, что это просто кожаная накидка с широким красным воротником, обрамлявшим умное лицо рептилии.

— С ними самка, — сказал Коф (или Аталаи). — Это хорошо.

— Самцы менее разумны, — добавила Аталаи (или Коф), — и создают проблемы, если с ними нет вожака-самки.

— Их голоса почти как у людей, — заметила Нова.

Матриарх[79] крейттов подошла ближе, а за ней — двое самцов. Янтарные глаза были холодными и любопытными, а голос — тихим сочетанием рыков и шипений, которые, должно быть, каким-то образом складывались в слова на торговом языке Паутины, потому что перед Зеном появился перевод.

— Вы — послы людей. Мы слышали новости о вас. Очень любопытно.

Нова произнесла свою обычную речь о том, что они с Зеном занимаются исследованиями от имени Империи Сети, которая скоро будет готова открыть торговлю с мирами Паутины.

— Да, — согласилась крейтт и обнажила сверкающие зубы, как показалось Зену, в саркастической улыбке. — Скоро вы отправитесь домой через шлюз на Йаарме и вернетесь с поездами, полными таких же людей, как вы.

— Нет ничего необычного в том, что новая раса посылает послов в Паутину задолго до того, как открывает свой шлюз для торговли, — сказали Коф/Аталаи и замолчали. Зен взглянул на герастеков и увидел, что оба стоят очень напряженно, высоко задрав головы, встревоженные близостью этого зубастого хищника.

Крейтт не обратила на них внимания.

— Когда прибудут ваши торговцы, — начала она, — скажите им, чтобы не волновались о хищных видах. Им следует начать торговлю с крейттами. Мы не связаны старыми страхами и обычаями, как остальные. Мы — молодая раса, как и вы, а молодые расы — это будущее Паутины. Мы очень заинтересованы в вашей технологии…

Она задержалась на этом слове, и ее взгляд скользнул от Зена к Нове. На мгновение Зен испугался, что она догадалась, кто такая Нова, но, возможно, это было простым совпадением. Наверно, нет ничего зловещего в том, как ее черный язык мелькал между зубами, когда она оглядывала Нову с головы до ног.

— Я — Цельд Гех Карнейсс, — сказала она. — Вы должны приехать на мою родную станцию на Осколках Кхарна. Если вам не очень хочется домой…

И снова в том, как она произнесла слово «домой», был намек на сарказм, как будто она прекрасно знала, что Зен и Нова никогда не смогут вернуться обратно. Но она не могла, сказал себе Зен, не могла догадаться о столь многом. Должно быть, она была более гуманоидной, чем существа, к которым он привык: он воспринимал выражения и язык тела по человеческим меркам, но, вероятно, у крейттов это означало нечто совсем другое.

— Мы подумаем, — ласково ответила Нова. — Мы еще не решили, куда поедем дальше.

Цельд Гех Карнейсс внезапно откинула голову назад, обнажив мягкие кожистые складки своего горла. Возможно, у крейттов это был эквивалент поклона. Затем она развернулась и пошла прочь, а самцы последовали за ней.

— Ну, она показалась мне милой, — заключила Нова.

Герастеки дрожали в своих одеяниях.

Они двинулись дальше через оживленную площадь, сквозь запахи, исходившие от инопланетных прилавков с едой. Коф/Аталаи встретили еще одну пару герастеков и ушли, чтобы выпить с ними бульона из трех листьев и обменяться сплетнями о своих сложных кланах. Нова, которая могла есть все, что пожелает, не беспокоясь о пищеварении, купила кусок пряного хлеба из чмойской кухни, но Зен уже пробовал такой у яштеев и до сих пор помнил последствия. Они уселись рядом, прислонившись спинами к стене домика диков, Нова ела хлеб и рисовала что-то в пыли.

— Значит, вот какая Паутина миров, — сказала она. — Как большая снежинка. Все началось здесь, в родном мире Творцов рельсов. Они построили связку линий, которые вели оттуда к узловым мирам, а от этих линий отходили к другим узлам, и множество таких линий ответвлялось, образуя различные сети — Сеть Герастеков, Человеческую Сеть. Только я не могу нарисовать все это здесь, потому что это трехмерная форма, фрактальная и удивительно сложная… А средняя часть — это просто догадки, ведь вся вот эта секция, внутренние хабы и центр, все потеряно, скрыто в Черной Зоне.

Она стерла центр диаграммы и уставилась на то, что осталось.

— Мы понятия не имеем, что там внутри.

— А почему нас это должно волновать? — спросил Зен. — Это просто история.

— История интересна, — ответила Нова. — Разве ты не хочешь знать, как все началось? Кем были эти Творцы рельсов?

Зен пожал плечами:

— Да не особо.

Иногда он разочаровывал. Нова подумала, не рассказать ли ему о шепоте, доносящемся из Черной Зоны. Она даже не могла подобрать для этого звука подходящего слова, не говоря уже о том, чтобы объяснить ему. Она искала какой-нибудь способ заинтересовать его.

— А что, если там найдется дорога домой? — спросила она.

— Домой?

Зен приучил себя не думать о доме. Сначала он не мог думать ни о чем другом, но это было слишком больно. Но он сдерживал себя, и постепенно ноющая боль исчезала, ее вытеснили из мыслей Нова и незнакомые места, по которым они путешествовали.

— Мы не можем вернуться домой, — сказал он с беспокойством, удивляясь, как она могла забыть. — Мы же преступники, помнишь?

Нова пожала плечами:

— Половина семейных корпораций начинала как преступники того или иного рода. Как только люди поймут, что мы здесь нашли и какую торговлю можно вести с Паутиной миров, то быстро нас простят.

— Но ведь они никогда нас не поймут, разве нет? Не будет шанса рассказать им, потому что Стражи следят за шлюзом Ворона, и как только мы вернемся через него, нас растопчут. Они лгали всем долгие века, утверждая, что сами создали шлюзы. Вряд ли они позволят нам раскрыть правду.

— За это стоит беспокоиться, — кивнула Нова. — Ты прав — мы не можем вернуться через шлюз Ворона. Но что, если мы найдем другой? Что, если мы найдем врата, ведущие в более оживленный мир, где люди заметят нас, когда мы уже прибудем? Стражи не смогут сбить нас с рельс, если мы прибудем на Центральную станцию или еще куда-нибудь. Это будет на всех новостных сайтах.

— Но как мы доберемся до Центральной станции?

— Может, не до нее самой. Паутину миров все равно должны были связать с нашей Сетью на каком-то этапе, давным-давно, — сказала Нова. — Помнишь стены, о которых мне рассказывал Ворон, стены, которые нашли на Марапуре, когда строили новый станционный город? Должно быть, это постройки Творцов. Бьюсь об заклад, там были линии, которые связывали нашу сеть с узлами Творцов рельсов, глубоко в Черной Зоне Стражи спрятали шлюзы в человеческих мирах, но что, если мы сможем найти противоположный конец и пройти через него?

— Ты имеешь в виду, что нам надо ехать в Черную Зону?

— А почему бы и нет?

— Но ты же слышала, что сказали герастеки. Поезда туда не ходят.

— Туда не ездят морвы. У них какая-то инстинктивная фобия. Но «Дамасская роза» — не морв.

Зен неловко заерзал. Ему казалось, что у морвов могут быть веские причины избегать Черной Зоны. Он слышал достаточно, чтобы разделять их страх. Там произошло что-то ужасное. До сих пор Паутина миров оказывалась куда менее пугающим местом, чем он ожидал: он не встретил здесь ни монстров, ни ядовитых планет, ни отвратительных болезней. Но ему казалось, что все эти вещи могут ждать его среди лишенных солнца родных миров Творцов рельсов. Герастеки и дики, может быть, и не были так технологически умны, как люди, но и глупы они не были, а среди них нет никого, кто пытался бы проникнуть в Зону.

Но он не хотел признаваться Нове, что эта мысль пугает его.

В нем оставалось еще слишком много прежней гордости уличного мальчишки. И потому он сказал:

— Ничего не получится. Даже если мы найдем дорогу домой, Стражи уже уничтожили историю о стенах на Марапуре, и нас они тоже уничтожат. Они никогда не позволят новостям о Паутине миров просочиться наружу. Так что нет смысла рисковать и ехать в Черную Зону.

— Хорошо, — сказала Нова.

Но ничего хорошего в этом не было. У них часто возникали разногласия во время путешествия, иногда они даже немного ссорились, но в этот раз было по-другому: они впервые хотели разного, и от этого обоим становилось грустно.

В разговор вмешалась «Дамасская роза», ее голос прозвучал одновременно в гарнитуре Зена и в голове Новы.

— Зен? Нова? Ко мне пристают.

— Пристают? — переспросил Зен.

— Хулиганы, — сказал поезд, и она показала им запись с камер на корпусе. Какие-то крейтты ползали по разъездному пути, где она становилась на ночь. Они таращились на ее раскрашенный корпус и протягивали когтистые лапы, пытаясь открыть двери вагона. Время от времени один из них смотрел прямо в камеру, и его глаза светились желтым светом.

— Что они задумали? — удивился Зен.

— Никаких следов Цельды Гех Карнейс, — сказала Нова. — Надо вернуться туда и посмотреть, что происходит…

— Только осторожно. Они могут быть опасны.

Они встали и пошли обратно через рыночную площадь. Проходя мимо Кофа/Аталаи и их друзей, Нова крикнула, что они возвращаются к своему поезду, потому что думают, что крейтты могут ему навредить. Затем они поспешно миновали заросшие сорняками подстенки развалин Творцов рельсов, направляясь вниз по склону к подъездным путям. Под ними бурлило темное море, кое-где испещренное мерцавшими огоньками. У самой поверхности дрейфовал ночной пловец. Тропинка круто петляла между зубцами скал и шипящей на ветру растительностью. В тени рядом с собою Зен увидел пару глаз, которые отразили звездный свет и засияли, как две лампы.

— Нова, — сказал он, — там…

Что-то сильно ударило его сзади. Он упал, перекатился и пополз, ошеломленный, возмущенный, не зная, с кем драться. Крейтты вышли из окружавшей их тени. Нова боролась с двумя из них. Они, казалось, были удивлены ее силой. Зен услышал треск как от сухой ветки, когда она сломала руку одному, но на крик сбежались другие. Они несли сеть, которая звенела, когда ее набрасывали. Зен кинулся к ним, но один обернулся, увидел его, и что-то похожее на дубинку ударило Зена на уровне колен и сбило с ног, снова ткнув лицом в землю. «Хвост», — подумал он, откатываясь в сторону от шаркавших лап. До этих пор он не замечал, что у крейттов есть хвосты.

Нова была связана сетью, которую один из крейттов перекинул через плечо. Зен мельком видел лицо моторика, когда ее протащили мимо; крейтты окружили ее, спеша вниз по тропинке. Он услышал ее голос в гарнитуре: «Зен, нет, не пытайся бороться с ними, их слишком много, они слишком свирепые»…

— Помогите! — крикнул он, бросаясь вдогонку. Крейтты двигались быстро, и когда бежали, выгибали колени в обратную сторону. Они пересекли мост, направляясь к одному из внешних подъездных путей, где под светом фонарей их ждал морв.

Морвы походили на своих хозяев. У герастеков они были нежными, с длинными, загнутыми назад рогами, у тех, которых вывели в мирах диков, имелись плавники и жабры. Морв крейттов напоминал доисторическую рептилию, покрытую броней и ощетинившуюся шипами. Его передняя часть была обшита ржавым металлом, из которого торчали дополнительные шипы и клыки. Три вагона были бронированы таким же беспорядочным образом, с потрепанными маленькими фортами на крышах, где стояли другие крейтты. Поезд уже тронулся, и крейтты, схватившие Нову, побежали, чтобы не отстать от него. Те, что находились на крыше, подбадривали их. Другие высовывались из дверей и окон, протягивая когтистые лапы. Нова билась в сети, как выброшенная на берег рыба, в последней отчаянной попытке вырваться, но сеть оказалась слишком крепкой.

Зен рванул что было сил и бросился к самому заднему из налетчиков. Они с Крейттом упали, а когда снова поднялись, крейтт держал в когтях серебристый серповидный клинок. Он полоснул Зена лезвием и своим хвостом со стальным наконечником, из его широкого и зубастого рта пахнуло жаром и кровью. Но к этому времени другие существа уже услышали шум на платформе; Зен различал тревожные крики испуганного герастека у себя за спиной. Когда крейтт снова сделал ложный выпад, одно из больших кальмарообразных существ, называвших себя Теми, Кто Помнит Море, появилось в вихре хлещущих призрачно-белых щупалец и схватило крейтта за руки, ноги и хвост. Зен мимо них побежал за уходившим поездом.

— Нова!

На мгновение она увидела его позади — дрожавшее, перевернутое изображение сквозь металлическую сетку. Затем Нова оказалась в воздухе и перекувыркнулась. Крейтт, который ее нес, боком швырнул сетку в вагон через открытую дверь. Ее зрение затуманилось, когда она тяжело приземлилась на ржавый пол, а крейтты затоптали ее, кучей навалившись сзади. Поезд набирал скорость, оставляя станцию позади, несясь в туннель между высокими утесами. Тусклый красный свет, топот когтистых лап, горячее зловоние больших ящеров.

Она послала Зену последнее сообщение:

— Все в порядке, Зен. Я найду способ сбежать. Я скоро вернусь. Не…

«Не иди за мной», — хотела сказать она. Но как раз в этот момент за окнами с дырками от пуль вспыхнул свет К-шлюза, время растянулось и оборвалось, и когда все встало на свои места, она осталась наедине с крейттами, везущими ее в неведомый мир.

Глава 22

Зен еще долго бежал после того, как понял, что не успеет на поезд крейттов.

— Они схватили Нову! — кричал он по гарнитуре «Дамасской розе». — Схватили Нову! Останови их! Спусти их с рельс!

Но крейтты повергли станцию в хаос: морвы маневрировали во всех направлениях, и «Роза» никак не могла выполнить его просьбу.

— Ничего, Зен, — внезапно раздался в гарнитуре голос Новы, — я найду способ сбежать.

А потом наступило молчание, которое длилось до тех пор, пока он не понял, что оно уже не прервется.

Зен обернулся. Тот, Кто Помнит Море, который ему помог, возился с перерезанным щупальцем и размахивал красной кожаной туникой, оставленной воином-крейттом, когда тот вырывался на свободу. Другие собирались вокруг узнать, что случилось: на дорожках и подъездных путях было полно качавшихся огоньков. Зен поймал крейттскую тунику, когда разъяренный кальмар отбросил ее в сторону. Она была тяжелая и, возможно, сделанная из шкуры крейтта, которого победил ее владелец. Он вцепился в нее так, словно это был ключ к разгадке, и пробирался сквозь собравшуюся толпу, пока не встретил Кофа/Аталаи.

Затем крикнул им:

— Они забрали Нову! Куда ведет эта линия? Куда ведет этот К-шлюз?

Герастеки отшатнулись, уставившись на него. Они не понимали, как он до сих пор жив. Их собственные узы были настолько сильны, что если они расстанутся, то умрут оба. Они знали, что у других видов по-другому, но все равно чувствовали себя не в своей тарелке, как будто Зен стал призраком. И отчасти так оно и было, потому что без Новы он не мог с ними говорить: гарнитура переводила то, что говорили они, но его рот не мог издавать звуки, подходящие их языку.

В любом случае они его не слушали. У них были для него свои новости:

— Произошла еще одна плохая/удивительная вещь, — прочитал он, наблюдая, как перевод гарнитуры прокручивается по линии его зрения, пока Коф/Аталаи беспокойно мотали головами и по очереди ржали, глядя на него.

— Из Йаарма прибыл поезд незадолго до того, как на вас напали крейтты…

— Герастеки, приехавшие на этом поезде, сообщили нам новости. Они сказали, что ваши врата на Йаарме пропали. Там произошла великая катастрофа. Горы осели на ваш шлюз и похоронили его под собой…

— Что?

Зен не мог смириться с еще одной новой плохой новостью.

Еще несколько герастеков ковыляли вверх, возможно, те самые, которые прибыли из Йаарма, желая добавить больше деталей к истории.

— Прежде чем горы осели, в шлюз проехал еще один человеческий морв. Он вез трех человек, но не похоже, чтобы среди них был пары…

Их голоса сыпались на Зена, как удары, выбивая его из колеи.

— Новые люди на Йаарме знают о человеке Зене. Они говорят, что он вовсе не посол, а всего лишь вор и убийца, ничем не лучше крейттов!

— Они говорят, что его пара Нова вовсе не человек, говорят, что она какая-то (непереводимо) машина!

Зен услышал, как навоз Кофа/Аталаи упал на пол, и ощутил его сладковатый запах. Появление навоза было крайним выражением удивления у герастеков. — Это правда, Зен/Нова? — спросили они. — Это не может быть правдой! Мы говорили с ней, она двигалась, она была не вещью, а живым существом…

— Крейтты не забирают живых существ, — заметил дик, — но крадут вещи.

— Люди гораздо умнее управляются с машинами, чем Зен/Нова нам говорили, — сказал кто-то еще. — Нам повезло, что их шлюз закрылся горами, и больше никто из них сюда не придет: они могли навлечь на нас второй Блэкаут!

— Это неправда, — сказал Зен, не зная, что именно он отрицает, но они все равно не поняли его.

Ему хотелось свернуться калачиком, закрыть глаза и отгородиться от всего. Герастеки и дики столпились вокруг него, говоря одновременно, его гарнитура не могла нормально переводить. Хат хлопал перед ним говорящими мембранами цвета блеклой овсянки. Он оглянулся и увидел скользящих мимо раскрашенных ангелов.

Когда он повернулся и побежал, позади него раздался гул инопланетных криков, а в наушниках замелькал сумбурный перевод:

— Остановите его отпустите его (непереводимо) плохой незнакомый/плохой (непереводимо) куда он идет?

Зен не знал, куда он идет: он лишь шел через рельсы туда, где его ждала «Дамасская роза». Лишь через дверь, которую она открыла, в захламленный домик на колесах, который он так долго делил с Новой. Лишь к сиденью, куда он упал дрожа, пока «Роза» уносила его со станции.

— Мы должны поехать за Новой, — сказал он через некоторое время; заставил себя встать и пройти через весь поезд в задний вагон, к запертому шкафу, где Ворон хранил оружие.

— Есть линия, которая ведет к мирам крейттов, — произнес он. — Ты можешь узнать, которая? Босс крейттов сказала, что она прибыла из места, которое называется Осколки чего-то…

— Осколки Кхарна, — ответила «Дамасская роза». — Но подумай, Зен: ты один, а мои оружия пусты. Как мы справимся с планетой, где полно этих крейттов? Как мы спасем Нову одни?

Зен не знал и все еще дрожал от потрясения, что потерял ее. У него не было никакого плана. Он думал, что любви и гнева будет достаточно.

«Дамасская роза» послала вперед паука-ремонтника, чтобы изменить набор точек, а затем начала набирать скорость, напевая про себя одну из заводных песен, которые пела всегда, направляясь к К-шлюзу.

— Мы не поедем за крейттами, — сказала она.

— А как же Нова? Разве тебе на нее все равно? Они даже не знают, что она такое: они могут как-то повредить ее…

— Я думаю, они точно знают, кто она, — ответил поезд. — Полагаю, что Цельд Гех Кхарнейсс, или как она там себя называет, каким-то образом узнала новости из Йаарма задолго до того, как это сделали твои друзья-герастеки. Я думаю, они забрали Нову, потому что услышали, что она — машина.

— Йаарм, — простонал Зен вспоминая. — Откуда вообще на Йаарме люди? Кто они такие?

— Вот это нам и надо выяснить, — сказала «Дамасская роза», — пока мы не натворили чего-нибудь второпях. Вот туда и поедем.

Глава 23

В поезде крейттов воины-ящеры вытащили Нову из сети, в которую поймали, и подняли на ноги. Один приставил к ее горлу нож в форме когтя и подтолкнул вперед по тусклому, грязному, ржавому вагону, к двери в следующий. Там было светлее и чище. Высоко на стене, в алькове, были выставлены три черепа крейттов, там же стояло седловидное кресло, где сидела самка крейттов со станции Край Ночи. Нова вспомнила, что ее звали Цельд Гех Карнейсс. Ее переводческая программа обнаружила, что «Гех» — это титул, как «королева» или «генерал», а «Карнейсс», вероятно, означает «из Кхарна». Что же касается слова «Цельд», то оно, по-видимому, означало «злобная», что, как она предположила, было комплиментом у крейттов.

Воин заставил ее опуститься на колени и попятился в конец вагона.

— Итак, — сказала Цельд Гех Карнейсс. — Это правда? Ты — машина?

Нова посмотрела в умные желтые глаза. Она решила, что нет смысла лгать обладательнице таких глаз.

— Как ты узнала? — спросила она.

Гех сложила перед собой украшенные драгоценными камнями когти. Волна самодовольства по синусоидальной кривой пробежала по всей длине ее хвоста.

— Низшие расы говорят о тебе с тех пор, как ты появилась на нашей планете. Некоторые заметили, что ты отличаешься от своего самца. Другой запах, по-другому двигаешься. Многие думали, что вы в некотором роде дополнены машинами. Вы так быстро переводите наши языки! Но теперь на Йаарме появились другие люди, и, кажется, они сказали низшим расам, что ты вообще не человек.

— Другие люди? — спросила Нова.

— Да. Говорят, две женщины и мужчина, и они будут последними, кто отважился войти в Паутину миров, потому что вашего шлюза больше нет. Это хорошо — нам не нужны новые расы в Паутине. Но нам нужны новые машины. Низшие расы боятся машин, но думаю, такие суеверия сдерживают нас в развитии. Я считаю, что наш долг — изучить возможности, которые могут дать машины. Мой народ уже достиг значительных успехов, но я вижу, что люди намного нас опередили. Вот почему я послала за тобой своих самцов.

— В этом не было необходимости, — сказала Нова. — Если вам нужна такая помощь, я могу помочь. Можно прийти к соглашению.

— Ты имеешь в виду сделку? — фыркнула Гех. — Мы — крейтты. Мы Охотники Зари. Все остальные расы — наша добыча. То, что они считают своим, на самом деле принадлежит нам, просто мы еще не удосужились у них это отнять. Ты всегда была моей, машина. Теперь я тебя забрала. Я узнаю от тебя, как крейттам строить машины, которые умеют думать.

Так странно, размышляла Нова. Подумать только, делить галактику со всевозможными интересными созданиями вроде герастеков и ночных пловцов, и до сих пор верить, что крейтты лучше их. Она слушала эту глупую тираду лишь малой частью своего сознания, в то время как еще одна малая часть задавалась вопросом, кем могли быть новые люди на Йаарме.

Остальные части занялись изучением поезда крейттов. Она смутно ощущала электрические импульсы, вспыхивающие в большом, странном мозгу морва, ехавшего впереди, но он не управлял системами в своих вагонах так, как это делали локомотивы на К-трассах. Свет, вентиляторы и дверные регуляторы работали на мелких электронных схемах, управляемых компьютером, таким же топорным, как те, что были на Древней Земле.

Гех как раз говорила:

— Ты всегда была моей… Нова уже прорвалась сквозь его непрочные брандмауэры. И что еще лучше, обнаружила слабый сигнал от поезда диков. Возможно, он был слишком далеко, чтобы она могла его перехватить, но это доказывало, что по этому миру вообще ездят другие поезда, нужно просто найти себе один и отправиться обратно к Зену.

— Все это очень интересно, — вежливо сказала она, когда Гех замолчала, — но, боюсь, мне пора.

Она подкорректировала подсистемы, управлявшие дверью. Дверь с шипением открылась, и в вагон ворвался ветер.

— Было приятно с вами поболтать…

Она быстро двинулась к двери, но, к ее удивлению, Цельд Гех Карнейсс оказалась проворнее. Мягкая кожаная оборка вокруг ее шеи встала колом с громким щелчком — не часть одежды, а часть ее самой. Она пересекла вагон со скоростью капкана на пружине, ударив Нову о дальнюю стену, проревев что-то, но Нова не смогла это перевести. Самец-крейтт бросился вперед, чтобы схватить Нову за руки, и в вагон ворвались другие. На мгновение Нова ощутила на лице теплый зеленый солнечный свет, а затем дверь, которую она заставила открыться, снова захлопнулась.

— Думаешь, мы глупы, машина? — спросила Гех. — Мы — крейтты. Ни одна добыча от нас не ускользнет.

Она осторожно провела черным языком по акулье-белым зубам, словно инстинкт подсказывал ей, что надо вцепиться Нове в глотку.

— Ты поедешь со мной к Осколкам Кхарна, и я буду изучать тебя. Я осмотрю твое тело, — длинный черный коготь коснулся груди Новы, — и твой разум, — кончик когтя коснулся виска, — но мне, конечно, не обязательно делать это в одном и том же месте.

Она издала резкий щелкающий звук, и один из ее самцов прыгнул вперед. Он был меньше воинов, какой-то техник, и держал инструменты, в частности острую штуку вроде моторизованного резака для пиццы, которая громко завизжала, когда тот ее включил. Воздух вокруг него наполнился мелким туманом от жидкости, которую он распылил, чтобы охладить вращавшееся лезвие.

Нова не чувствовала боли. Однако она чувствовала страх, могла испытывать панику. Она выгибала спину и брыкалась, пытаясь вырваться, но хватка крейтта была слишком крепкой. Голубой гель, который был у нее вместо крови, брызнул на них, когда лезвие добралось до ее шеи. Искры посыпались, когда он впился в ее железокерамический позвоночник. От потрясения она чуть не забыла задействовать процедуры аварийного отключения и ограничения повреждений, но все-таки сделала это, чувствуя, как ее тело обмякло и замерло, когда самцы утащили его прочь.

Цельд Гех Карнейсс подняла отрубленную голову за волосы и понесла через весь вагон. Она поставила ее в нишу рядом с тремя черепами крейттов.

— Больше никаких побегов, машина, — сказала она.

«Ладно, — подумала голова Новы, — и что теперь?»

Глава 24

Червь Ворона все еще стоял на подъездном пути, который сделал для себя, сразу за тем местом, где ветка, ведущая к новому шлюзу, соединялась с магистралью. Теперь Червь был простым холмом, на котором росли трава и маленькие деревца. Лагуны по обе стороны распростерли свои зеркала для звезд Йаарма. Рядом, на ярких новых рельсах, стоял старый черный локомотив.

Зен знал, что найдет здесь вновь прибывших. В тех мирах, которые он пересек с тех пор, как покинул Край Ночи, местные СМИ пестрели изображениями черного поезда. «Дамасская роза» выцепила грубые телевизионные снимки, сделанные герастекскими фотографами, опасно высовывавшимися из кружащих аэромобилей, и операторскими командами чмойев, которые отважились подойти достаточно близко, чтобы запечатлеть надпись на боку локомотива: «Волк-призрак». Зен знал, что поезд поврежден и именно поэтому остановился здесь — хотя, вероятно, ему были бы не рады на станции Йаарма, потому что аэрофотосъемка герастеков показала также, что случилось с горами, где раньше был новый К-шлюз. Совет торговцев Йаарма стал явно менее дружелюбен к Зену, чем во время его первого визита. Им стало казаться, что люди опасны, да и какой смысл быть с ними дружелюбными, если единственный шлюз в их родные миры навсегда похоронен?

«Дамасская роза» медленно катилась к черному локомотиву, семь теней распростерлись вокруг нее в прекрасной йаармской ночи. Съемочная группа диков, раскинувшая лагерь на берегу рядом с линией, выглянула из палаток-пузырей на звук двигателей и начала доставать камеры. «Роза» не обращала на них внимания и не сводила своих камер с другого поезда.

— Это точно Зодиак, — сказала она (полученные до этого изображения были настолько грубыми, что она до сих пор не была в этом уверена). — Точно как «Мечтательный лис» Ворона, — добавила она, — и, возможно, такой же опасный…

— На вид он не очень опасный, — сказал Зен.

Он и не был. Люки его орудий были открыты, но ни пушки, ни ракеты не целились в «Розу», пока та приближалась. И что это такое висит между крышками люков — чье-то белье, нанизанное на веревки?

— Я — «Волк-призрак», — сказал он в ответ на оклик «Розы». — Приятно наконец встретить здесь настоящий поезд. Ты видела местных биотехнологических работяг? Будто слизняки на роликовых коньках.

— Я — «Дамасская роза», — сказала «Дамасская роза».

— О да, я все о тебе слышал, — ответил военный поезд. — А Зен Старлинг и моторик Нова на борту? Мои пассажиры хотят с ними поговорить.

По телевизору рассказывали о трех пассажирах, но Зен видел только двоих. Две молодые женщины вылезли из вагона, когда «Роза» остановилась метрах в пятидесяти от них. Обе были вооружены, и даже Зен мог сказать, что это были не боевые ружья, а старомодные охотничьи винтовки. Он уже выбрал себе из шкафа Ворона стильный пистолет Бандарпети. Он взял его с собой, когда выходил из поезда, и держал так, чтобы незнакомцы могли его видеть, пока он шел по рельсам им навстречу. По лагунам пронесся ветер, покрыв рябью звезды в воде и оставив на ней длинные следы, как от кошачьих когтей, напомнив Зену о его первой ночи в Паутине миров.

— Стой там! — крикнула одна из женщин.

Зен остановился. Обе были хорошо знакомы ему по передачам инопланетных СМИ, но он никогда раньше не видел их в цвете — герастеки вещали только в черно-белом формате, а чмойи почему-то в мягких оттенках синего. Всматриваясь в изображения с низким разрешением на голоэкране «Розы», Зен задавался вопросом, были ли эти двое сестрами, потому что у обеих были одинаковые колючие дерзкие прически и неряшливая летняя одежда. Но теперь, когда он смотрел на них в реальной жизни, то видел, что они совсем не похожи.

От одной можно ждать беды, у нее суровое личико, похожее на сжатый кулак. Другая была Треноди Зенит. Это остановило его, как будто он врезался в стену. Он всегда чувствовал себя виноватым из-за лжи, которую говорил Треноди, и из-за того, что наделал. Он утешал себя мыслью, что они никогда больше не встретятся.

— Это он? — спросила коротышка.

— Это он, Чандни, — ответила Треноди.

Она так долго ненавидела его. Провела так много бессонных ночей, вспоминая его ложь и хаос, который он вызвал. Так много времени представляла наказания, которых она потребует, если Железнодорожные войска или охрана Зенитов когда-нибудь найдут его. А теперь сама нашла его, и в руках у нее пистолет, а все, о чем она могла думать, — это как она рада встретить другого человека, который знал, как выжить в этом странном месте. Все, что она могла делать — сдерживать слезы, смех и мольбы о помощи.

Чандни сплюнула на рельсы и подошла ближе, пристально глядя на Зена.

— Значит, оно настоящее? Это место? — спросила она. — Потому что мы с Императрицей поспорили. Я сказала, что это какой-то виртуальный мир в Море данных, который кто-то запустил, чтобы обмануть нас. С монстрами и всякой всячиной.

— Он настоящий, — сказал Зен. — Мы здесь уже восемь-девять месяцев. Мы путешествовали по разным…

— И ты рассказывал всем, что ты — посол всего человечества, — перебила Треноди. — Это уже шаг вперед. Когда я с тобой познакомилась, ты притворялся всего лишь Таллисом Зенитом.

— Честно говоря, он немного похож на Таллиса, — сказала Чандни. — Но совсем не похож на посла всего человечества. Слишком молод.

— Здешние народы этого не знают, — сказал Зен. — Они ничего не знают о людях, кроме того, что мы с Новой им рассказали. По крайней мере, так было до тех пор, пока вы не приехали и все не испортили. Теперь они мне не доверяют и знают, что Нова — моторик… Он колебался. У него было так много собственных вопросов, не последним из которых было то, как Императрица Сети оказалась здесь, словно какой-то отброс. Но он предчувствовал, что ответ на этот вопрос будет долгим и сложным, поэтому спросил:

— Что случилось со шлюзом?

— Его уничтожили Стражи, — сказала Треноди. — Близнецы послали за нами нечто, называемое рельсовой бомбой. Теперь мы здесь застряли. «Волк-призрак» повредился…

— Не рассказывай ему об этом! — сказал «Волк-призрак».

— И ехать дальше мы не могли. Мы пробыли здесь несколько часов, когда эта штука…

— Этот поезд, — поправила Чандни.

— Этот поезд приехал с существами. Наверное, они хотели посмотреть, что случилось. Вид у них был недовольный. «Волк» сумел перевести некоторые звуки, которые они издавали. Он объяснил, кто мы, и они рассказали нам о тебе, а потом мы объяснили, кто ты. Кто ты на самом деле. И этим они, похоже, тоже остались недовольны, и ушли, бросив нас тут.

— Кто с тобой? — спросил Зен. — Я видел в эфире трех человек.

— Просто интерфейс, — сказала Треноди, оглядываясь назад. — А, он опять куда-то ушел.

За тем местом, где Червь превращался в часть пейзажа, земля снова уходила вниз, встречаясь с зеркальной водой. Там, на берегу, интерфейс Морданта-90 собирал в башенки круглые плоские камни. Он все еще был очень опечален смертью своего друга Январа Малика. Конечно же, Стражи знали, что люди умирают, для них человеческая жизнь была подобна короткой вспышке спички, но лишь теперь, когда сам стал смертным, интерфейс по-настоящему понял, что это значит. Он был в трауре по Малику и в шоке от того, что тоже теперь заперт в хрупкой человеческой оболочке. Груда гальки давала ему возможность занять свои мысли чем-то другим. Оказалось на удивление трудно сложить больше четырех-пяти камней. Приходилось выбирать камни с осторожностью. Самый большой шел у основания, а самый маленький — сверху. Башни часто падали, но интерфейс был очень терпелив, и некоторые уже выросли ему до головы.

Все это сильно интересовало маленькую колонию хатов, которая жила недалеко от берега, погрузив свои похожие на стебли ноги в богатый ил. Больше всего на свете они любили гальку, и хорошие камни расходились из рук в руки на сотни миль между огромными соседними колониями, раскинувшимися вдоль берегов лагун Йаарма. Они никогда не видели, чтобы кто-то складывал их так элегантно. За несколько дней, прошедших с тех пор, как интерфейс начал свою работу, вдоль побережья сюда стекались сотни хатов, чтобы на это посмотреть. Они стояли на мелководье широкой трепещущей толпой, одобрительно гудя каждый раз, когда к башне добавлялся новый камешек.

Когда интерфейс увидел шедших к нему Зена, Треноди и Чандни, он сказал: «О, посетитель!» и положил гальку, которую держал в руке.

Зен посмотрел на его золотистую кожу, в золотистые глаза:

— Это…

— Раньше был, — ответила Чандни. — Сейчас он почти ничего не помнит.

— Это несправедливо, Чандни Ханса, — мягко сказал интерфейс. — Я — лишь фрагмент былого себя и больше не связан с великими центрами данных Морданта-90. Но я могу вспомнить все что угодно.

— Однако ничего полезного, — заметила Треноди. — Например, почему Стражи никогда не говорили нам, что есть такие места, как это, и как нам вернуться домой?

— Я не знаю ответы на эти вопросы, — смутился интерфейс. Но затем приободрился, когда маленький хат осторожно прошел между галечными башнями и положил что-то ему в руки — на этот раз не камешек, а серебристую рыбку. — О, спасибо! — воскликнул он.

— Они к нам очень добры, эти палатки, — сказала Треноди. — Мы готовим рыбу на костре. Она вполне съедобная.

— У меня от них мурашки, — сообщила Чандни Ханса.

— У меня есть еда, — сказал Зен, сам того не желая. — На борту «Дамасской розы». Пойдемте лучше ко мне, поедим, а вы расскажете, что случилось. И я расскажу… Расскажу, как добраться домой.

Усталое лицо Треноди озарилось надеждой:

— Значит, есть способ? Еще один шлюз?

— Не доверяйте ему, — сказала Чандни. — Вспомните, что он сделал с вашей семьей.

— Тогда он работал на Ворона, — возразила Треноди, — а сейчас он нам нужен. Иногда, чтобы выжить, приходится заключать союзы с людьми, которые тебе не нравятся.

Это заставило Чандни замолчать. Ее губы сжались в узкую линию, она продолжала сердито смотреть на Зена, но больше ничего не говорила.

— Так что, есть способ? — спросила Треноди. — Попасть обратно в Империю Сети?

— Нова считает, что есть, — сказал Зен. Он обдумывал это по дороге от Края Ночи.

Ему не понравился план Новы, который она рассказала, но ему нужно было что-то предложить пришедшим, чтобы те согласились помочь вернуть ее. Обещание попасть домой — это все, что у него имелось. Но теперь, сообщив это, он вдруг понял: ему очень хотелось, чтобы это оказалось больше, чем простое обещание. Он скучал по другим людям и даже не осознавал, насколько сильно. По запаху пота, текстуре кожи, по тому, как они стоят. Он хотел, чтобы Нова оказалась права. Хотел, чтобы дорога домой существовала.

— У Новы есть план, — повторил он.

— А где она сама? — потребовала Треноди. — Дай нам послушать ее план.

— Ее здесь нет, — сказал Зен. — Она в месте под названием Осколки Кхарна. Если вы хотите, чтобы она показала дорогу домой, нам придется поехать и забрать ее.

Глава 25

Осколки Кхарна оказались остатками разрушенной планеты, которая когда-то вращалась вокруг маленького золотого солнца. Теперь осколки вращались не только вокруг солнца, но и вокруг друг друга: куски размером с луну раньше были миром, заключенным в сложный гравитационный балет. Тот факт, что они никогда не летали порознь, не сталкивались между собой, и находились в одной оболочке атмосферы, заставил Нову задуматься, не поработали ли здесь когда-то Творцы рельсов. Когда слуги Цельд Гех Карнейсс вынесли Нову из поезда, она увидела, как по небу над станцией медленно двигались осколки планеты, извергая черный дым из россыпи мелких вулканов. Может быть, эти кратеры действуют как двигатели, предотвращая столкновение осколков?

Ей хотелось остановиться и посмотреть, но в нынешнем виде выбора не было. Теперь она всего лишь голова, которую несет в когтях крейтт, следуя за тремя другими, которые держали отполированные черепа из личного экипажа Гех. Нова предположила, что черепа были предками или боевыми трофеями, потому что к ним относились с особым почтением.

Слуги-крейтты прошли через обшарпанную, полуразрушенную станцию внутри старого железнодорожного здания Творцов. Со взлетно-посадочной полосы поднимался опасный на вид самолет с химическими ракетами, направляясь предположительно к одному из других осколков. На мгновение Нова испугалась, что ей придется передвигаться на чем-то подобном, но транспорт, ожидавший Цельд Гех Карнейсс, был еще примитивнее: резная деревянная карета, запряженная двумя большими рогатыми рептилиями.

Слуги Гех осторожно положили черепа на подушки в занавешенной кабине кареты, поместив между них голову Новы. Затем внутрь забралась сама Гех, уселась на другие подушки, и карета тронулась. Нова ощущала рядом собственное тело, мелкий суб-мозг в позвоночнике посылал жалобные сигналы бедствия. Она догадалась, что тело везли в следующей карете. Дорога от станции была неровной. Ее голова завалилась на бок, зубы трех черепов постоянно стучали.

— Это черепа моих сестер, — сказала Гех.

— А…

Голос Новы показался ей странным. Обычно она говорила так же, как и люди, набирая воздух в грудную полость и позволяя ему вибрировать в горле на обратном пути. Теперь приходилось полагаться на резервную систему маленьких динамиков в верхней части рта, и качество звука резало слух. Она все равно не знала, что сказать. Что можно ответить, когда динозавр знакомит тебя с черепами своих сестер?

— У них очень красивые зубы…

— Я сама их убила, — сказала Гех. — Я не хотела этого делать. Это трагедия моего вида. Когда детеныши крейттов достигают подросткового возраста, самки сражаются, пока не остается лишь одна. Это то, что делает наш вид таким сильным. Только победители размножаются и рожают следующее поколение крейттов. Иногда сестры заключают пакты, что не убьют друг друга, но инстинкт слишком силен. Гех погладила кончиком хвоста самый маленький из черепов. — Моя младшая сестренка Шантис… Мы близко дружили, она и я, пока росли. Прежде чем пришло мое время, она ушла. Ушла жить в дальний конец Паутины. Но много лет спустя, когда мой поезд остановился в Яшти, Шантис тоже оказалась там. Она уловила мой запах и сама не смогла остановиться: напала на меня на лестнице, ведущей к станции. Это была легендарная битва. О ней слагали стихи. К счастью, я оказалась сильнее. А иначе мой череп украшал бы ее поезд.

Это, подумала Нова, нехорошо. Неудивительно, что другие расы не любят крейттов. Вероятно, у всех рас имелись древние, дикие инстинкты, запертые в эволюционных шкафах, но большинство научилось контролировать их к тому времени, когда присоединилось к Паутине. Творцы рельсов, похоже, позаботились о том, чтобы дать К-шлюзы и морвов тем видам, которые умели управлять такими особенностями. Возможно, когда наступил Блэкаут, что-то пошло не так, и крейтты слишком быстро нашли дорогу через К-шлюзы…

Ей было интересно, что делает Зен. Она велела ему ждать ее побега, но если она не вернется в ближайшее время, то он наверняка отправится на поиски. Нова надеялась, что он не станет недооценивать крейттов. Боялась, что он придет за ней и попытается спасти, не понимая, насколько умны и опасны ее похитители.

Но в то же время хотела, чтобы он пришел. Нова скучала по нему так же сильно, как по собственному телу.

Цельд Гех Карнейсс приподняла одну из толстых занавесок, которые покачивались на окне кареты. Жесткая полоса горячего солнечного света упала на ее чешуйчатое лицо, потускнев и погаснув, когда карета въехала в туннель.

— Теперь ты понимаешь, почему разумные машины принесут пользу моему народу, — сказала она. — Самки крейттов не могут дружить друг с другом — воспоминания о смерти наших сестер слишком свежи. Мы боимся, что если очень привяжемся к кому-нибудь, то старые инстинкты возьмут верх, и это закончится кровью. Компанию нам могут составить только самцы, а самцов и за компанию считать нельзя — они полезны лишь как слуги или воины. Поэтому я должна узнать твои секреты, машина.

Даже крейтты не могли долго выносить жар своего солнца. Они построили большую часть своего станционного города под землей. Нова настроила свой разум на местные медиа-сети и получила отпечаток тусклых, переполненных ящерами пещер, похожих на огромную систему нор. Одной из таких нор была вилла Гех. Там они отнесли голову Новы в круглую белую комнату и положили на стол. Техники крейттов сканировали и фотографировали ее со всех сторон. Они закрепили голову в подставке, чтобы та не упала, и подсоединили трубки и кабели к шлангам, которые свисали оттуда, где была ее шея. Некоторые кабели были электрические. Одна из трубок подавала воду, которая требовалась, чтобы рот и глаза оставались влажными. Другие просто связывали ее с громоздкими экранами и терминалами, которые стояли в других частях комнаты, где техники крейттов пытались загрузить ее операционные системы. Она чувствовала, как грубые программы пытаются открыть ее разум. Поначалу блокировать их было легко, но видя, что программы не работают, крейтты начали волноваться, и Нова позволила им получить доступ к коду. Она боялась, что, если этого не сделать, они подойдут к процессу более прямолинейно и разорвут ее голову на части.

Крейтты сгрудились вокруг экранов, обсуждая потоки кода, которые она позволяла им просмотреть. Иногда Цельд Гех Карнейсс приходила и слушала доклады. Или подходила и смотрела на голову Новы немигающими желтыми глазами. Время от времени она приводила своих детей: трех молодых самок, уже приближающихся к тревожному возрасту, когда древние инстинкты заставят их убить друг друга.

— Эй, — окликнула ее Нова, когда та пришла в первый раз, — а где же остальная часть меня? Почему ты не собираешь меня обратно? Я могла бы рассказать вам гораздо больше в полной сборке…

— Не обращайте внимания, — сказала своим дочерям Цельд Гех Карнейсс. — Это просто вещь: устройство, созданное одним видом-жертвой. Скоро мы узнаем его секреты.

— Пожалуйста! — попросила Нова.

Но мольбы прозвучали глупо, и Цельд Гех Карнейсс все равно на них не реагировала.

Глава 26

На Йаарме СМИ теряли интерес к человеческим существам. Новоприбывшие просто сидели и разговаривали в вагонах «Дамасской розы» или строили башни из гальки, чтобы позабавить хатов, и съемочные группы оставили их, отправившись снимать другие вещи в других мирах. Паутина была широка и полна чудес. Люди, которые больше не смогут перевозить товары или других людей через погребенный шлюз, оказались гораздо менее интересными, чем все надеялись.

Так что мало кто заметил, когда два поезда тронулись. Даже хаты к тому времени научились возводить башни самостоятельно и были слишком заняты постройкой. Их хватило только на быстрое прощание, когда Мордант-90 забрался в вагон «Дамасской розы». Радиограмма со станции Йаарма предупредила «Розу», что она не закреплена в расписании, но «Роза» ответила, что возвращается в Край Ночи, и власти Йаарма решили не вмешиваться. Люди были сплошным разочарованием — их так мало, и торговать им нечем. Йаарму будет лучше без них.

Следующий мир в основном представлял из себя джунгли: жаркие, дымящиеся холмы, покрытые гигантскими папоротниками, с проплешинами и кучами мусора, где работали шахтеры чмойев. Пока два поезда двигались по пустым долинам, «Дамасская Роза» выпустила своих пауков-ремонтников с палочками и пигментами, которые она получила из йаармской почвы.

Так быстро, как только могли, боты закрашивали красивые, выцветшие картинки на ее корпусе, пока она не стала такой же черной, как «Волк-призрак».

Зену было грустно видеть, как исчезают эти картины. Их нарисовал его друг-моторик Флекс, а Флекс был мертв. Но несколько обрывков личной жизни Флекса сохранились в памяти «Розы», так что, возможно, она унаследовала достаточно таланта, чтобы однажды перерисовать оригинальные образы.

— Нельзя, чтобы крейтты узнали «Дамасскую розу», — объяснил он остальным, сидя в неопрятном и неожиданно показавшимся слишком маленьком вагоне в передней части поезда. — Мы будем новым поездом, с локомотивами спереди и сзади. С крейттами мало кто торгует, поэтому я надеюсь, что они не слышали больше никаких новостей из Йаарма с того вечера, как уехали из Края Ночи с Новой. Они знают, что прибыли новые люди, и что-то случилось со шлюзом, но, возможно, еще не в курсе, что он заблокирован навсегда. Мы скажем, что это всего лишь временная ошибка, и теперь человеческие поезда готовы ездить к ним и хотят с ними торговать.

— А что, если они нам не поверят? — спросила Треноди.

— Это уже ваша обязанность — заставить их поверить.

Интерфейс Мордант-90 покачал головой и сказал:

— В этом плане многое может пойти наперекосяк.

— Знаю, — ответил Зен. — Но если так думать, то и не стоит ничего предпринимать. Ни спасать Нову, ни возвращаться домой. Ты ведь хочешь домой, не так ли?

Интерфейс задумался:

— Я хочу восстановить связь с личностью Морданта-90. Страшно жить вот так, в одном теле, в полном одиночестве. Это тело однажды умрет, и что тогда будет со всеми воспоминаниями об уникальных вещах, которые оно пережило? А как же мои воспоминания о Малике? Кто-то должен помнить его, помнить каким храбрым он был. Мне нужно вернуться в Империю Сети, чтобы добавить эти новые впечатления к воспоминаниям Морданта-90.

— В том то и дело. — Зен вышел из-за стола, направляясь обратно в вагон.

Казалось, что на борту так людно с четырьмя пассажирами. Он не понимал, почему они не остались в маленьких кабинах «Волка-призрака»: вряд ли их поезд забит кучей всякой всячины. Но Чандни Ханса настояла на том, что Треноди — Императрица и должна забрать кровать Зена — единственную, на которой Тренади с Чандни теперь спали по очереди, потому что, похоже, решили, что одна из них всегда должна бодрствовать, чтобы следить за Зеном. Зен спал на койке в медицинском отсеке, согласившись на это лишь потому, что все еще чувствовал вину за несчастье с Треноди и ее семьей.

Интерфейс Морданта-90 до сих пор удивлялся, что ему тоже теперь нужен сон. Он имел обыкновение засыпать без предупреждения, сидя за столом или в одном из кресел вагона, и просыпаться через несколько часов, вздрагивая и жалуясь на странные сновидения.

Даже в вагоне-складе в хвосте поезда Зен никак не мог успокоиться. Он начал опустошать большие пластиковые ящики, которые были частью его плана по возвращению Новы, но не успел толком ничего сделать, как дверь со вздохом распахнулась, и вошла Чандни Ханса, как обычно, хмуро глядя на него.

— Не понимаю, почему Императрица тебе верит, — сказала она. — Ты и раньше обманывал ее. Я думала, она поступит умнее. Не знаю, верю ли тебе я.

— Насчет чего? — спросил Зен.

— Насчет возвращения. Ты говоришь, что твоя проводная кукла знает дорогу домой…

— Я сказал, она считает, что есть какой-то способ, — поправил ее Зен. — Интуиция. Но Нова умнее любого из нас. Ее предчувствия оказываются верны, и довольно часто. Сначала эта идея показалась мне не особо хорошей, потому что зависит от поиска шлюза, ведущего к какому-нибудь месту, где Стражи нас выслушают, прежде чем затоптать. Но у вас есть интерфейс Мордант-90, и это все меняет — им придется его выслушать.

Чандни наблюдала за ним, прищурив глаза, ища признаки лжи, пока он говорил. Потом вздохнула и села, прислонившись спиной к двери топливного склада:

— Но зачем тебе домой? Я вот туда не хочу. И рада, что уехала. Впервые в жизни я стала свободна от богачей, Стражей и всего прочего.

— Я скучаю по маме и сестре, — сказал Зен. — По другим людям. У тебя есть кто-нибудь, по кому ты скучаешь?

Чандни покачала головой.

— Ну, во всяком случае, речь идет не только о возвращении домой… — Он думал об этом, пока пытался заснуть в медотсеке прошлой ночью. — Если мы сможем найти еще один К-шлюз между Империей Сети и Паутиной миров, подумай, какая начнется торговля. И мы будем стоять у ее истоков: станем торговцами, которым здешние расы будут доверять. Привезем сюда целые поезда всякой всячины и обменяем их на редкие вещи, которые за целое состояние сможем продать на Сундарбане или еще где-нибудь. Мы разбогатеем!

Чандни Ханса рассмеялась:

— О, Зен Старлинг. Послушай себя, ты действительно во все это веришь? Если торговля когда-нибудь начнется, семейные корпорации захватят всю прибыль так же, как захватили все остальное. У них есть способы помешать получать долю таким людям, как мы.

— Значит, нет смысла пытаться? Мы проиграем, даже не начав?

— Когда тебя обыгрывали так же часто, как меня, начинаешь понимать, что вся игра подстроена.

— Тебе бы понравилась моя сестра, — сказала Зен. — Она говорит прямо как ты.

— Мне больше никто не нравится.

— А как же Императрица? Она ведь тебе симпатична, да?

— Нет, — сказала Чандни. — Я просто не хочу, чтобы ее убили. Это не одно и то же.

Она смотрела на Зена, который снова принялся вытряхивать содержимое больших пластиковых сундуков размером с морозильные гробы. Когда он появился, Чандни подумала, что они сойдутся, как магниты, два бандита с улицы, у которых так много общего. Девочка Чандни, которая до сих пор жила глубоко в ее сердце, со всеми глупыми девичьими надеждами, даже думала, что это будет похоже на три-ди про любовь с первого взгляда и все такое. Но ничего не вышло. Зен так долго притворялся богачом, главой криминального мира, или послом человечества, что начал верить в это. Меньше всего ему хотелось знакомиться с кем-то таким же, каким он был раньше. С тем, кто мог видеть в нем лишь грязного воришку, которым он на самом деле и являлся.

— Следующий мир — Край Ночи, — объявила «Дамасская роза». — Это в том случае, если рудовоз чмойев перед нами когда-нибудь проедет через К-шлюз. Ты хочешь остановиться в Краю Ночи?

— Нет, — ответил Зен. — Посигналь Кофу/Аталаи, когда мы будем проходить мимо станции, может, у них есть свежие новости о крейттах. Если нет, продолжай двигаться прямо к Осколкам Кхарна.

Глава 27

Так скучно быть просто головой. Ночью, когда техники-крейтты оставили ее в покое, Нове ничего не осталось, кроме как бродить по примитивным сетям вещания Осколков, где транслировали мрачную музыку, жестокие гладиаторские бои и передачи, в которых капитаны поездов крейттов хвастали набегами, добычей и трофеями, привезенными домой. За несколько часов до полуночи даже они закончились, и Нове пришлось слушать скрип и царапанье насекомых в воздуховодах над потолком.

Именно тогда она снова услышала очень слабый сигнал из Черной Зоны, который уловила тогда на Краю Ночи. Так что либо Осколки Кхарна тоже находились близко к Зоне, либо сигнал был достаточно мощным, чтобы обнаружить его везде, если знать, что именно нужно слушать. А может, он каким-то образом проник в нее и вставил ей в программу какой-то странный код, чтобы продолжать звать ее с Зоны?

Эта мысль заставила ее забеспокоиться, что она теряет рассудок, поэтому Нова гнала ее прочь и отвлекалась воспоминаниями о временах, проведенных с Зеном или трансляцией фильмов. Порой воспоминания и фильмы переплетались, потому что фильмы были те же самые, что она смотрела на борту «Дамасской розы», пока Зен спал в ее объятиях, а ей хотелось притвориться, что она тоже спит. Иногда, смотря любимые фильмы, она могла вообразить, что у нее снова есть тело, а Зен свернулся рядом с ней калачиком, уткнувшись лицом в сморщенную кожаную заплатку у нее на груди, которая так толком и не восстановилась.

Один фильм Нова любила всегда, под названием «Она была громом, он был дождем». Его сняли на Малапете несколько сотен лет назад, в стиле 2D-классики с Древней Земли. Картина о Страже, которая влюбилась в простого человека. Сюжет был очень вольно основан на истории Ворона и его любви к Анаис-6. Перед каждым просмотром Нова заглушала воспоминания о предыдущих показах, так что он всегда был для нее новым. И всегда заставлял ее плакать.

Цельд Гех Карнейсс становилась все нетерпеливее. Ее визиты стали чаще и сердитей. Она раздраженно слушала техников, которые пытались объяснить, что они нашли в голове у Новы. Однажды, когда они извинялись за медленное продвижение, она отхлестала их кончиком хвоста, который был обшит медью, чтобы делать порку еще более болезненной.

Потом, когда остальные ушли, один из крейттов задержался. Он осторожно подошел к столу Новы, наклонился и заглянул ей в лицо.

— Ты что-то скрываешь от нас, — сказал он. — Мы не можем добраться до этого, но должны, иначе Цельд Гех Карнейсс убьет нас и заменит другими самцами.

Нове стало его жалко. Было приятно, что кто-то снова заговорил с ней, как с человеком.

— Что вам нужно знать? — спросила она.

— Все, — сказал крейтт. — Цельд Гех Карнейсс говорит, что тебя построила низшая раса. Она не понимает, что программы, которые работают в тебе, намного опережают все, что мы видели. Они даже более продвинуты, чем технология нимов. Со времен самих Творцов рельсов в Паутине миров не было ничего подобного. Мы не можем и надеяться собрать что-то вроде тебя, но именно этого она хочет. — Крейтт задумчиво высунул черный язык и засунул его обратно за зубы.

— Они одиноки, наши матери. Другие самки напоминают им сестер, которых они убили, а мы, мужчины, — плохие товарищи. Мне кажется, Цельд Гех Карнейсс думает, что если сумеет сделать такую же вещь, как ты, но в красивой форме крейтта…

— Она хочет завести друзей, — сказала Нова.

Крейтт медленно моргнул прозрачными внутренними веками, что было у них эквивалентом кивка.

— Но как только ты сможешь это сделать, — сказала Нова, — я перестану быть ей нужна, правда? Что тогда со мной будет?

Он просто стоял. Если он и выказывал какие-то эмоции, то только на уровне ящеров, что Нова совершенно не воспринимала.

— Я помогу тебе, если ты поможешь мне, — предложила она. — Полагаю, остальная часть меня где-то здесь?

— Этажом ниже, — ответил крейтт.

— Тогда ладно, — согласилась Нова. Она не была уверена, что поступает правильно, но делать хоть что-либо лучше, чем просто стоять на этом столе, как растение в горшке. — Я открою тебе всю необходимую информацию, но взамен хочу быть уверена, что ты сохранишь меня в целости и сохранности и заново соберешь.

Крейтт снова моргнул. Прежде чем он закончил, экраны за его спиной засветились, когда Нова начала выгружать содержимое своего разума. Она отдала ему все, кроме собственных воспоминаний и коллекции фильмов. Нова подозревала, что у крейттов нет технологий, позволяющих сконструировать тело моторика, но теперь они, по крайней мере, смогут построить простейший компьютер с самосознанием.

Крейтт работал всю ночь, его большие глаза отражали ряды красных иероглифов, которые маршировали, как армии огненных муравьев, по экранам терминалов. Утром Нова наблюдала за изумлением его товарищей, когда тот показал им свой прорыв. Цельд Гех Карнейсс тоже впечатлилась, когда нанесла визит позже, в тот же день. Она внимательно выслушала его доклад, а затем убила одним жестоким ударом своего медного хвоста.

— Не следует позволять самцам преуспевать, — объяснила она, подходя к столу и глядя на Нову сверху вниз. — Успех ударяет им в голову.

Она провела кончиком когтя по лицу Новы, касаясь слез отчаяния, которые текли из ее глаз. Позади нее три дочери раздували ноздри, возбужденные запахом крови техника.

— Не волнуйтесь, — сказала она. — Он не был важным. Остальные понимают, какие открытия он сделал. Его работа будет продолжена, и без него другие будут работать еще усерднее.

У них даже не было имен, у этих крейттов-самцов. Они занялись своими экранами, удовлетворенно шипя, когда увидели потенциал информации, которую дала им Нова.

Глава 28

Человеческий поезд прибыл на станцию как раз в тот момент, когда осколок, на котором она стояла, находился в тени другого. Небо оставалось светлым, но пыльный пейзаж заполняли тени, это был местный эквивалент ночи. Крейтты, вышедшие из здания вокзала, чтобы встретить вновь прибывших, не держали в руках фонарей и, казалось, не обращали внимания на темноту. Когда Треноди вышла на платформу, то увидела лишь их острые силуэты и блеск немигающих глаз. Она не знала, страшнее они от этого становились или нет. Поборов искушение с криком броситься обратно в поезд, она произнесла короткую речь, которую согласовала с Зеном:

— Мы торговцы из Империи Сети. Мы приехали сюда с ценными машинами, чтобы показать их Цельд Гех Карнейсс.

Зен загрузил в гарнитуру Треноди программу для перевода, которую написала Нова, которая превращала слова моторика в нечто, что называлось языком торговли, и выплюнула их плоскими электронными кусочками через маленький динамик ожерелья, который «Дамасская роза» сделала на своем 3D-принтере. Голос звучал странно и резко по мнению Треноди, но она решила, что крейтты просто предположат, будто это ее естественный голос. Они повернулись друг к другу с рыком и бормотанием. Она ждала, сморщив нос от их горячего, противного запаха, думая о вечеринке со льдом на Центральной станции и о том, как сильно изменилась ее жизнь с тех пор.

— Мы слышали, что ваш шлюз на Йаарме разрушен, — прорычал один из крейттов.

— Там был оползень, — сказала Треноди. — Но мы достаточно легко прорубили новый туннель.

— Вы очень быстро его прорубили, этот новый туннель, — сообщил другой крейтт.

— У нас мощные машины, — ответила Треноди. — Именно поэтому мы стремимся торговать с Цельд Гех Карнейсс, которая понимает ценность нашей технологии, а не с герастеками или диками, которые их боятся.

— Герастеки и дики — виды-жертвы, — усмехнулся один из крейттов.

— Тогда, пожалуйста, скажите об этом Цельд… Гех… Скажите, что у нас есть для нее техника…

Техника ждала в заднем вагоне, внутри грузовика Ворона. Там было много маленьких коробок, набитых случайными запчастями и поврежденными компонентами «Волка-призрака», и три больших ящика, сложенных один на другой. В каждом из двух верхних ящиков на толстом слое упаковочной пены лежало по одному обслуживающему пауку «Розы». В нижнем ящике был еще один паук, но этот покоился на тонком слое пены, под которой был Зен Старлинг. Он лежал на боку, свернувшись калачиком, его тело уже начинало затекать, пока он наблюдал за ними с камер «Розы», изображение которых транслировалось на его гарнитуру.

Он хотел бы быть там, на платформе, и общаться вместо Треноди. Она говорила так, словно читала сценарий, и он не верил, что она сможет импровизировать, если события примут неожиданный оборот. Но ей пришлось отдать эту роль: он не доверял Чандни Хансе, а сломанный интерфейс Морданта-90 был слишком застенчив и неубедителен для наглого торговца. Зен, конечно, сделал бы это и сам, но крейтты могли его узнать. Кроме того, у него была другая обязанность, которая подразумевала, что он должен прятаться. Один из крейттов пошел обратно в здание вокзала.

Они, похоже, не боялись руин Творцов рельсов так, как другие расы, и заполнили старые стеклянные залы штабелями грузов, занавесив части, чтобы сделать из них кабинеты. Крейтт, который вошел внутрь, вел переговоры через какое-то устройство, настолько грубо сделанное, что «Дамасская роза» не смогла его взломать.

— Еще немного примитивнее, и это были бы две консервные банки, связанные длинным куском бечевки, — проворчала она. — Полагаю, что другой конец веревки находится у Цельд Гех Карнейсс…

Зен не хотел рисковать, отвечая даже шепотом, так как не знал, насколько остер слух у крейттов. Он вызвал клавиатуру в режиме просмотра гарнитуры и набрал сообщение для «Розы», моргая на каждую букву по очереди: «Покажи мне остальную часть станции…».

«Роза» послала ему снимки с других камер, а затем — с камер «Волка-призрака» в хвосте поезда. Станция была пыльной и полузаброшенной. Крейттовские морвы спали на подъездных путях. На дальней платформе стоял морв, похожий на гигантскую мокрицу, которого Зен раньше не видел.

«Что это за поезд?»

— Думаю, это нимы, — ответила «Дамасская роза».

«Люди-насекомые? Фу! Что они здесь делают?»

— Видимо, торгуют с крейттами. Они тоже любят машины.

«Надеюсь, они не станут нам мешать…»

— В их поезде движение. Какие-то сообщения ходят туда-сюда между ним и городом крейттов, но я не могу расшифровать их. Наверное, тебе не стоит беспокоиться. Беспокоиться надо вот об этом…

Она снова переключилась на первую камеру, которая показывала ему Треноди, нервно ждавшую на платформе. Начальник станции крейттов, или кто он там был, вышел из своего кабинета.

— Цельд Гех Карнейсс желает посмотреть, что вы привезли, — сказал он.

Треноди обернулась и окликнула Чандни с интерфейсом, которые ждали в поезде. Они прошли через задний вагон и открыли большие грузовые двери. «Роза» выдвинула рампу, чтобы грузовик мог сам спуститься на платформу, где его ждали крейтты для осмотра. Они открыли крышки нескольких ящиков, в том числе самого верхнего, но вещи в них не представляли никакого интереса для воинов.

Треноди заглянула в задний вагон и сказала интерфейсу:

— Ты останешься здесь, с «Розой» и «Волком-призраком». Мы скоро вернемся.

— Да, Треноди, — кротко ответил интерфейс. — Удачи.

Чандни спрыгнула на платформу и вместе с Треноди направилась к ожидавшему их грузовику. Они забрались на передние сиденья.

— Это безумие, — сказала Чандни. — Ничего не получится.

Треноди заставила ее замолчать на случай, если наушники переведут ее нытье, а динамики передадут крейттам. Грузовик проехал мимо стеклянных зданий и спустился по пандусу на пыльную дорогу. Впереди бежали два здоровенных крейтта, ведя их к резиденции Цельд Гех Карнейсс.

Зен лежал в ящике, наблюдая за происходящим через гарнитуру Треноди. Темный пейзаж, проносящийся под удивительно ярким небом, озера, сверкающие на горе, висевшей в воздухе, которая вращалась как луна прямо над усыпанным кактусами горизонтом. Из каменистой земли торчали трубы и вентиляционные башни. Гравитация была очень низкой. Каждый раз, когда грузовик кренился или смещался в сторону, коробка Зена подпрыгивала в воздух, и каждый раз казалось, что не упадет обратно. Но она падала, и вскоре впереди открылся выложенный плиткой вход туннеля. Грузовик опустился под землю, минуя массивные бронзовые ворота, повернул в сторону и остановился. Крейтт, который ждал там, заговорил с Треноди, но она, похоже, слишком нервничала, чтобы ему ответить. Чандни вмешалась в разговор, рассказав им то же самое, что и Треноди тем, кто был на станции. Потом они возились с ящиками, сняв один из крупных с грузовика, и спорили с охранниками.

— Если мы не сможем ехать дальше на грузовике, вам придется помочь нам нести вещи… Нет, нам не нужен этот, он такой же, как вон тот… Мы вернемся за ним, если ваша Цельд Гех захочет их купить…

Они собрались уходить. Зен поймал через гарнитуру резкий, скользящий взгляд Треноди на грузовик, который остался в низкой, куполообразной пещере. Затем она двинулась дальше по коридорам, крейтты торопливо шли впереди, Чандни жаловалась на тяжесть коробки, которую они с Треноди несли вдвоем.

Зен отключил гарнитуру и услышал, как их голоса затихли. Он закрыл глаза, лежа в коробке, чувствуя, что нервничает. Затем сменил канал гарнитуры.

Высоко над городом ящериц дроны-бабочки «Дамасской розы» летали на ночном ветру, вглядываясь в комплекс Цельд Гех Карнейсс с помощью ультразвука и инфракрасного излучения. Голос поезда прошептал в голове у Зена:

— Кажется, вокруг никого.

«Только кажется?» — хотел он сказать, но не осмелился произнести это вслух, да и времени печатать не было. Он глубоко вздохнул, вылез из ящика, закрыв за собой крышку, и спустился в тень между колесами грузовика. Он присел на корточки и огляделся. Пещера была круглой, с одной стороны — большие бронзовые ворота, с другой — четыре других прохода.

— Иди в тот, что слева, — подсказала «Дамасская роза». — Кажется, я нашла Нову. Она в какой-то мастерской этажом ниже.

Ультразвуковое сканирование норы крейттов ничего не дало Зену, лишь размытые синие пятна, но поезд передал 3D-карту на его гарнитуру, и маршрут до мастерских стал четко обозначен, как задача в игре. Он хотел спросить, все ли в порядке с Новой, сказала ли ей «Дамасская роза», что они идут, но в туннеле послышались голоса, и Зен испугался, что крейтты могут вернуться. Он бежал по левому туннелю, на ходу стряхивая с одежды остатки упаковочной пены. На нем была туника крейтта, которую он забрал в Крае Ночи. Она была ему слишком длинной и слишком тесной в плечах, но парень надеялся, что со спины, при беглом взгляде, его можно принять за своего.

На крыше туннеля горели лампы, но их было немного. Лампы были очень тусклыми. Ему стало легче. Не то чтобы он был счастлив один в лабиринте, полном динозавров, но чувствовал себя живее, чем последнее время. Как будто его тело жаждало какой-нибудь опасности. Дерзкая, самодовольная часть его думала: «Я ограбил Императора Сети, а теперь собираюсь ограбить королеву крейттов». Он станет первым вором за всю историю человечества, который пошел на дело в Паутине миров. И эта круглая бронзовая дверь впереди, должно быть, та самая, что отмечена на карте «Розы» как вход в мастерскую…

Глава 29

Треноди и Чандни в жилых покоях Гех сняли крышки с коробок. Свет от мягко жужжащих электрических ламп упал на серебристые конечности паука-ремонтника, сложенного внутри. Гех наклонилась вперед, чтобы на него посмотреть. Она сидела на стуле, который был единственным предметом мебели в большой комнате. Пол был покрыт шишковатыми, затвердевшими шкурами огромных рептилий, а стены и крыша дорого блестели там, где в скалистые своды вбили тысячи маленьких дисков из чего-то, похожего на чистое золото. Вокруг было еще больше крейттов — вооруженных самцов и незрелых самок, которые стояли по обе стороны от своей хозяйки, наблюдая, как люди открывают товары.

— Это называется ремонтный паук, — сказала Треноди.

— А что он делает? — спросила Гех.

Треноди украдкой послала сообщение «Дамасской розе». Ремонтный паук развернулся, осторожно поднялся на длинных членистоногих лапах и вылез из ящика. Кто-то из крейттов испуганно зашипел. Один вытащил кривой кинжал.

— Все в порядке, — успокоила Треноди. — Это — слуга, вот и все. Робот-слуга.

— Похож на тощего нима, — сказала Гех.

— Он не нуждается ни в еде, ни во сне, — заметила Треноди, — и его очень легко хранить.

Ремонтный паук сделал несколько грациозных, танцующих движений и продемонстрировал несколько рук-инструментов, которые обычно держал аккуратно сложенными под маленьким тельцем.

— Она мыслит, эта машина? — спросила Гех. — Думает сама за себя, как машины, которые вы, люди, создаете по подобию своих немощных тел?

— Им управляет другая машина, мыслящая, — сказала Треноди. — Поезд говорит ему, что делать, и он слушается.

— Поезд говорит ему, что делать?

— Ремонтный паук умеет выполнять целый ряд задач…

— Мне интересно узнать о вашем странном морве, — сказала Цельд Гех Карнейсс, очевидно, не заинтересовавшись ремонтными пауками и широким спектром их применения. — Они так отличаются от морвов других видов-жертв. Интересно, раз вы так хорошо разбираетесь в машинах, может быть, ваши морвы тоже машины? Я очень заинтересована в приобретении одного из ваших поездов…

— Мы могли бы вам такой привезти! — радостно воскликнула Треноди. — Когда вернемся в нашу Сеть, то сможем купить такой же у одного из ведущих производителей…

— Значит, то, что вы сказали моему народу на станции, правда? Новый шлюз на Йаарме снова открыт?

— Да, — кивнула Треноди.

Цельд Гех Карнейсс встала и подобрала свои кожаные одежды. Она подошла к тому месту, где стояла Треноди, наклонилась к ней и принюхалась. Зрачки ее желтых глаз, похожих на снежинки, задумчиво сузились, и Треноди с ужасом увидела собственное лицо, отраженное в их темноте.

— Почему вы так напуганы? — спросила Гех.

Треноди попыталась придумать что-нибудь вроде «Я не напугана, просто поражена вашим великолепием», но ее онемевший рот не мог произнести ни слова.

— Она боится, потому что лжет, — вдруг сказала Чандни. — Мы обе лжем. Нас заставили прийти сюда и лгать тебе.

— Чандни! — воскликнула Треноди, перекрывая нараставшее рычание крейттов.

— Признайте, Императрица, план не сработает, — заметила Чандни.

— Зен Старлинг все равно нам врет — пути домой нет. Мы здесь застряли. Так что нужно подружиться с кем-то сильным, а не со Старлингом. — Она выпрямилась перед Гех. — Старлинг хотел, чтобы мы отвлекли вас, пока он будет вас грабить. Взгляните сами. Он как раз крадет вашего моторика.

Зен всем весом навалился на дверь и поморщился, когда та сдвинулась. Скрежет, который она издала, эхом отдался в туннеле. Сдвинулась, но ненамного. Конечно, дверь была заперта, но это хорошо, потому что это, скорее всего, означало, что внутри нет крейттов.

Он сунул руку под тяжелую тунику и вытащил резак, который нашел в запасах Ворона. Он назывался водяной клинок и на вид казался Зену маленьким толстым водяным пистолетом. Когда он направил его на тяжелый замок двери и нажал на спусковой крючок, оттуда под высоким давлением вырвалась тонкая струя воды, содержащая столько алмазных микрочастиц, что прорезала металл, как лазер, издав лишь бодрое, деловитое шипение.

Он снова попробовал открыть дверь, и та распахнулась. Комната за ней была освещена множеством древних экранов и индикаторов. Он быстро осмотрел ее, не увидел Новы, и уже собирался отвернуться, когда из темноты раздался ее голос:

— Зен!

Он был так потрясен, увидев, что они с ней сделали, что выронил водяной клинок. В условиях низкой гравитации он падал медленно, как перышко, но ударился о кафельный пол с таким звуком, словно взорвалась бомба.

— Святые Стражи! — воскликнул он, тем самым добавив шума.

Нова — или то, что от нее осталось, — улыбнулась ему.

— Прости, — сказала она, — я так тебе обрадовалась, что забыла, что немного похудела. Но в основном я в порядке. Остальная часть меня находится в другой комнате, внизу…

— Святые Стражи! — повторил Зен.

Он даже не хотел смотреть на нее, такую бестелесную, в металлических зажимах. С шеи свисали всевозможные провода и кабели. Но заставил себя протянуть к ней руку через стол и нащупать зажимы. Это оказалось труднее, чем он думал: они крепились не так, как он ожидал. Он все еще ругался и возился с ними, когда «Дамасская роза» вдруг сказала в гарнитуре: — Они бегут к нам! Вся нора ими кишит…

Почти в то же мгновение он услышал резкие голоса крейттов в туннелях, и всего секунду спустя какой-то крейтт пинком распахнул дверь и уставился на него.

Зен вытащил пистолет и направил его на уродливую морду ящера. Он не предполагал, что возникнут какие-то проблемы со стрельбой по крейттам — либо они, либо он; ничто не должно было отличаться от того случая, когда он застрелил генетически-технологическое чудовище в заповеднике Зенитов на Джангале. Но из-за того, что крейтт носил одежду и был разумным существом, а не просто животным, убить его оказалось труднее. Он стоял с пистолетом наготове, глядя на крейтта, а тот смотрел на него в ответ целую медленную секунду. Затем сунул руку за спину и вытащил кинжал, похожий на стальной коготь.

— Пигалица сказала правду, — крикнул он. — Добыча здесь! И тут с оглушительным грохотом обрушилась крыша.

Большие куски щебня с треском падали вниз, разбивая оборудование, отбросив шокированного крейтта назад. Что-то еще рухнуло в комнату: провалилось в свежую дымящуюся дыру над головой, ударилось о пол с глухим стуком, а затем поднялось на восьми длинных ногах. Сначала сбитый с толку Зен подумал, что это один из пауков «Розы». Но тот был слишком коренастым, слишком колючим и слишком чуждым на вид: гигантский краб-паук, с панцирем, испещренным странными иероглифами. Ним. В своих тонких манипуляторных руках он сжимал что-то, ослепившее глаза, и разрушенную комнату вдруг наполнил рев. Крейтт в дверях отшатнулся назад и упал. Краб-паук перешагнул через его тело и вышел в туннель. Он снова выстрелил, послышались крики и цокот ног, затем все стихло в дыме, медленном, как летящая осенняя паутина.

Ним повернул острое тело к Зену. На его лицевой стороне был нарисован желтый смайлик.

— Всегда бери ружье в бой на ножах, Зен Старлинг, — произнес он шуршащим, странно знакомым голосом на языке Империи Сети, — Это экономит много времени.

Зен выдохнул воздух, который задерживал с тех пор, как тот спустился с потолка. Получился какой-то всхлип.

Ним вернулся в комнату, пройдя сквозь дым.

— Ты что, не узнаешь меня, Зен? — спросил он. — Это я! Твой старый друг, Дядюшка Жукс!

Чандни рассматривала все варианты. Императрица, возможно, и позволила Зену Старлингу увлечь себя безумным планом, но Чандни это не нравилось с самого начала, и когда она увидела лидера крейттов и поняла, насколько та умна и безжалостна, то осознала, что такой мелкий воришка, как Зен, никогда не сумеет ее перехитрить.

Было по-своему приятно наконец-то встретить хоть что-то привычное в этих странных новых мирах. Чандни и раньше знала таких людей, как Цельд Гех Карнейсс. Реймон Гул, на которого она работала в Аягузе, обладал такой же властью. Члены Команды Утопленников повиновались ему точно так же, как крейтты повиновались этой самке ящеров. Ты либо становишься полезным для таких людей, либо они делают тебя своей добычей: другого пути нет. Их никогда не подсидят мелкие сошки. Реймон Гул контролировал половину корпусов Аягуза к тому времени, когда семья Ли наконец устала от него и отправила в КоДес. И насколько Чандни могла судить, ни одно из милых созданий, управлявших Паутиной миров, не желало связываться с Цельд Гех.

А это означало, что единственный способ спасти свою шкуру и шкуру Императрицы — перейти на другую сторону и сдать Зена Старлинга.

Поэтому она схватила Треноди за плечи и заставила ее опуститься на колени перед разъяренными крейттами, а сама опустилась рядом с ней крича: «Мы отдаем вам Зена Старлинга в знак уважения, Цельд Гех Карнейсс. Мы привезли вам его поезд, он ваш…

И Гех не отрубила ей голову хвостом-бритвой, что уже не так плохо. Но потом комната почему-то задрожала, и когда Чандни подняла голову, то увидела легкий туман, образующий ореолы вокруг огней, туман из пыли, почувствовала ее вкус, мягкий и шершавый во рту. Комната снова дернулась, и на этот раз раздался взрыв, мощный, глухой рев, эхом отразившийся от стен норы. Затем послышался грохот выстрелов, и Чандни поняла, что интуиция подвела ее, а момент для признания оказался самым неподходящим, потому что кто-то все-таки хотел боя с крейттами.

— К нам это не имеет никакого отношения, Ваша честь, — в отчаянии сказала она, но никто не услышал, потому что в этот момент в комнату ворвалась пара красных крабов-пауков размером со столик на веранде и начала стрелять во все подряд.

Глава 30

Долгое мгновение Зен просто стоял. Дядюшка Жукс был Монашьим роем: миллионом жуков, разделявших единое сознание и цеплявшихся за смутно напоминавший человека скелет, который они строили для себя из хлама. В последний раз, когда Зен столкнулся с ними в Дездеморе, их разбросало обратно, по безмозглым кучкам. Как Дядюшка Жукс сумел возродиться в облике воинственного нима здесь, на Осколках?

Но эти и другие вопросы придется отложить до следующей захватывающей серии, понял он, потому что туннели снова наполнились шумом рассерженных крейттов, они приближались.

— Ты сюда пришел, чтобы спасти мисс Нову, да? — спросил ним. — Мы поможем тебе, как ты помог нам, Зен Старлинг, когда привел к Линиям Насекомых.

Зен вытаращил глаза. Дома Монашьи рои бесконечно ездили по К-трассе в поисках мистических Линий Насекомых. Зен уговорил Дядюшку Жукса помочь, пообещав показать, как туда добраться, но всегда считал, что Линии Насекомых — это не более чем миф монашьих роев. Если только…

— Гнездовые миры нимов! — объяснил ним. — То, о чем мы мечтали, когда были монашьими роями в Империи Сети. Линии Насекомых реальны, они здесь, и ты привел нас к ним. Теперь мы отблагодарим тебя!

Зен подумал о Монашьем жучке, который порхал у него перед носом в тот день, когда «Дамасская роза» прибыла на Йаарм. Нова продала его каким-то герастекам, а те собирались продать нимам. Нимы, должно быть, размножились от него, и размножились достаточно, чтобы заполнить этот крабовый костюм новым ульем, который до их пор помнил, что он — Дядюшка Жукс.

— Забирай мисс Нову, — приказал ним. — У нас мало времени.

— Но здесь только ее голова, — сказал Зен, убирая пистолет и снова пытаясь отстегнуть голову Новы от источников энергии и жидкостей.

— Остальная часть меня в других комнатах, — сообщила Нова.

— У нас мало времени, — снова произнес ним. — Забери голову. Нимы очень искусны. Мы сможем сделать ей новое тело, с большим количеством ног.

Зен повозился с зажимами и почувствовал вес головы Новы у себя в руках, когда те, наконец, ослабили хватку. В него полетели мелкие, неприятные брызги, когда он воспользовался водяным клинком, чтобы разорвать тянувшиеся кабели.

— «Дамасская роза», — крикнул он, пока возился, — ты можешь сказать, где тело Новы?

— Прости… — сказала «Роза».

К тому же каналу подключился «Волк-призрак»:

— Мне кажется, я улавливаю сигнал от спинного суб-мозга моторика. Оно на уровень ниже вас, вот здесь…

В гарнитуре Зена появилась новая карта. Он поблагодарил поезда, поднял голову Новы и выбежал в коридор. Ним, который назвался Дядюшкой Жуксом, скакал за ним, пули крейттов отскакивали от его бронированного панциря, он кричал:

— Нет! Ты должен идти со мной, Зен Старлинг! Это приказ из отдела Твердой Дипломатии Гнездового мира Ззр’зррт…

Зен добрался до двери, которая, как ему казалось, вела во вторую комнату. Пока он взламывал замок, на этаже раздался новый взрыв. Заревел сигнал тревоги, эхом разносясь по туннелям. Дверь открылась, новое помещение оказалось таким же большим, как и первое, с такой же уймой экранов, воздуховодов, примитивных компьютеров. На низком столике посреди этого лежало тело Новы.

— О! — воскликнула Нова, заметив его краем глаза, потому что ее лицо прижималось к передней части крейттовской туники Зена.

Крейтты вскрыли ее, вынув батарейные блоки и резервные устройства памяти, оторвали ей левую руку по локоть и правую ногу — по колено. Она бы заплакала, вот только ее лишили воды, не осталось слез, чтобы плакать. Когда она связалась с суб-мозгом своего тела, оповещения о повреждениях вспыхнули красным и янтарным цветом в ее сознании.

Очень близко раздался визг выстрела. Зен вскрикнул и обернулся, но крейтт, вошедший в дверь, уже замертво упал на пол. Следом шел другой ним, поменьше Дядюшки Жукса, темно-красный. Он обвел дымящимся пистолетом комнату и сказал что-то на шуршащем незнакомом языке. Дядюшка Жукс поднял тело Новы, перерезал несколько кабелей, которые были прикреплены к нему, и юркнул в дальний конец комнаты. Там была еще одна дверь. Новый ним вытащил что-то из специального отсека на ноге и хлопнул по замку.

— Осторожно! — крикнул Дядюшка Жукс, поворачивая лицо с нарисованным смайликом в сторону Зена. — Эти штуки взрываются! Нимы — серьезные ребята.

Зен повернулся к нему спиной и прикрыл голову Новы своим телом и руками. Комнату осветила вспышка. Когда он снова взглянул на дверь, та выпала наружу, потянув за собою в туннель белый шар дыма. Красный ним перемахнул через нее и исчез в темноте, а Дядюшка Жукс последовал за ним, прижимая к себе тело Новы. Затем они двинулись по коридорам, этажи уходили вверх, а низкая сигнализация все выла и выла, как плохо настроенная виолончель. Открытый воздух; жаркие сумерки пустыни; высокие кактусы, будто стоящие на страже; трубы и ветряные башни города, черные на фоне неба, полного осыпавшихся, залитых солнцем гор. Над горизонтом поднимались сияющие, раскидистые радуги. Это было Море Кхарна, водный шар размером с луну, он был достаточно близко, чтобы Зен мог разглядеть паруса рыболовецкой флотилии крейттов, которые белели в свете, пробивавшемся сквозь волны под ними.

Стоя глядя на него, обняв голову Новы, он думал, что стало с Треноди, Чандни Хансой и грузовиком, как вернуться к поезду и будет ли тот на месте, когда он туда доберется.

Ним рядом вдруг сказал: «Они идут!» И что-то, совсем не похожее на грузовик, подъехало к нему с ревом и облаком пыли. Насколько он мог судить сквозь пыль и темноту, это был катер на воздушной подушке, на котором сгрудились еще несколько нимов, управлявших тяжелыми орудиями.

— Агенты из отдела Твердой Дипломатии, — объяснил Дядюшка Жукс. — Тебе повезло — они следят за Гех. Когда мы увидели, как ты с друзьями туда вошел, то решили выступить против нее…

Зен забрался вслед за ним на катер. Дядюшка Жукс бесцеремонно бросил тело Новы на грязную палубу, и катер двинулся по каменистым полям. Зену показалось, что сквозь шум двигателей он уловил еще один звук. Он оглянулся и на полсекунды увидел бегущую фигуру.

— Стойте! — закричал он. — Вернитесь! Это Треноди!

Или это была Чандни? Он видел лишь бегущий силуэт, на мгновение очерченный на фоне воздушного моря. Может, это и вовсе не человек?

Дядюшка Жукс и его друзья, казалось, задавались тем же вопросом; вокруг маленькой башенки, где стоял пилот-ним, шуршало множество голосов. Но тут корабль развернулся и полетел обратно, а из темноты появилась Треноди с криком:

— Помоги! Зен! Не оставляй меня!

Ним втащил ее на борт. Корабль сделал новый резкий поворот, выбросив еще один веер пыли в небо Осколков, и с визгом продолжил свой путь.

— А где Чандни? — крикнул Зен сквозь шум.

— Она предала нас! — Треноди задыхалась и всхлипывала, ее глаза были полны пыли и слез. — А потом пришли эти твари, страшные твари — а «Дамасская роза» сказала, что они на нашей стороне…

— Это монашьи рои, — сказала Нова. — Я слышу, как они шуршат внутри бронированных краб-костюмов. Их миллионы. Нимы — это монашьи рои, хотя не знаю, как…

До сих пор Треноди не замечала оторванной головы. Зрелище было очень неприятное в любом случае, даже если бы та с ней не болтала. Она не знала, как реагировать, снова посмотрела на Зена и сообщила:

— Чандни все еще там. Она сказала, что нам будет лучше с крейттами… Неужели все твои планы заканчиваются вот так?

— Довольно многие, — ответила Нова.

Откуда-то сзади донесся резкий глухой грохот. В небо над городом поднялся огненный цветок, унося приличные куски виллы Гех, которые медленно падали на землю, оставляя за собой клубы дыма. Катер на воздушной подушке мчался к железной дороге. «Дамасская роза» и «Волк-призрак» уже ехали, показавшись из развалин Творцов рельсов. Со стороны вокзальных зданий доносились яркие вспышки выстрелов, но Зен был уверен, что щиты поездов смогут отразить любое грубо сделанное оружие, которым владели крейтты. А мгновение спустя насекомоподобный морв нимов выкатился из-за спины «Волка-призрака», из его заднего вагона вырвался импульс света и стеклянные башни скрылись в огне, который метнул куски пылающей травы далеко в ночь.

Нимы направили свой катер к железнодорожной линии, подстроившись под скорость своего поезда. Борт грузового вагона распахнулся, образовав трап, и катер боком вильнул по нему вверх. Затем борт снова закрылся, и нимы принялись настойчиво щебетать в темноте. Один раз что-то ударило снаружи контейнера, будто в него стреляли из тяжелого оружия. Затем звук двигателя изменился, когда поезд въехал в туннель, и при проходе через К-шлюз послышался антиудар.

Нимы расслабились. Их тела обмякли. Они снимали оружие и складывали его в шкафчики или в кобуры, прикрепленные к длинным ногам. В кроваво-красном свете внутри контейнера они выглядели как скопление крабов-убийц. Их колючие тени скользнули по обезглавленному телу Новы, прислоненному к стене в углу, как по телу последней жертвы.

Зен сидел, неловко за ними наблюдая и положив голову Новы себе на колени, словно это была сумка или что-вроде того. Он или представлял, что найдет Нову живой, или боялся найти мертвой, но не был готов к тому, что найдет ее разорванной на куски. Он много думал о том, что делает человека человеком, и сначала верил Нове, когда та притворялась человеком. Но теперь ему казалось, что, может быть, важная часть человеческого бытия состоит в том, что у людей лишь одна жизнь, и когда тебя разрывают на куски, ты умираешь. Или, по крайней мере, обращаешь на это внимание. Так что думать о ней как о человеке больше не получалось. Пришлось признать, что она была чем-то совсем другим, но он все равно ее любит.

Крышу резиденции Цельд Гех начисто снесло бомбами, которые оставили после себя насекомые-десантники. Когда наступило утро, медное солнце осветило кратер, служивший залом для аудиенций, и Чандни, лежавшая в синяках посреди обломков, очнулась.

Она выбралась из-под мертвого крейтта, тело которого защитило ее от взрыва. Она проверила гарнитуру:

— «Волк-призрак»? «Дамасская Роза»?

Нет ответа.

— Треноди?

Тишина. Императрица и остальные либо погибли, либо сбежали. Наверное, это к лучшему, подумала она. Скорее всего, они не захотят ничего слышать от Чандни.

Она была горько опечалена потерей Треноди и злилась на себя за то, что это ее волновало, но больше всего она злилась на гигантских крабов за то, что те испортили момент. Впрочем, так было всегда: ты рискуешь, испытываешь удачу, но рано или поздно все идет наперекосяк, и вот ты уже возвращаешься в морозильник.

Только морозильников здесь не было. На самом деле, когда солнце поднялось выше, оно начало становиться неприятно теплым.

На нее упала тень. Она прищурилась, глядя на раненое, покрытое запекшейся кровью лицо Цельд Гех Карнейсс. Обшитый металлом кончик хвоста матриарха крейттов прижался к подбородку Чандни, заставив ее запрокинуть голову.

— Ты не рассказала мне, что твои друзья в союзе с нимами, — сказала Цельд Гех.

— Это не так, — ответила Чандни. — Я имею в виду, я не знала…

Цельд Гех зашипела, протяжно и низко, и ее единственный оставшийся глаз сверкнул яростью динозавра.

Глава 31

Следующий мир был пуст: равнина из сверкающего под янтарным небом камня. Атмосфера оказалась довольно приемлемой для дыхания, и Зен с Треноди сошли с поезда нимов и вернулись к себе. Зен нес голову Новы, а Дядюшка Жукс с одним из своих новых друзей шли рядом, неся ее тело. Когда они вошли в вагон «Дамасской розы», Мордант-90 обнял всех, даже шипастого нима.

— Я так волновался за вас, — сказал он. — А Чандни? Где Чандни?

— Она не выбралась, — ответила Треноди.

— Она мертва? — Интерфейс поморщился. Он ненавидел саму мысль о том, что люди умирают. — Скорее всего, — ответила Треноди.

— Она обманула нас, — сообщил Зен, бросаясь на свое любимое место, прежде чем Треноди успела его занять. — Пыталась продать нас крейттам. Зачем ей это делать?

Треноди пожала плечами. Но ей казалось, она знает, почему Чандни сделала то, что сделала. Она просто пыталась сохранить жизнь себе и Треноди. Думала, что Зен ведет их к катастрофе, и, вероятно, была права — она не могла знать, что придут нимы. — Почему ты не предупредил? — спросила Треноди. — Если бы ты объяснил, что нам помогут нимы, мы бы поняли твой план…

— Я не знал, — ответил Зен.

— Значит, это просто совпадение? — спросила голова Новы своим жестяным голоском. — То, что нимы прорвались к нам, не имеет к тебе никакого отношения?

Зен молчал. Он подумал, если скажет, что все спланировал, то будет выглядеть настоящим гением, но Нова и Треноди знали, что это не так, и он вряд ли сможет и дальше им лгать.

Он покачал головой.

— Ну, тогда это была удача, — сказала Нова.

— Вовсе нет! — воскликнул ним, который назвался Дядюшкой Жуксом. — Гнездовой мир Ззр’зррт находится всего в одном шлюзе отсюда. Крейтты — наши соседи, а если у вас есть соседи вроде крейттов, за ними нужен глаз да глаз. У нас был агент в доме Цельд Гех, рой без скафандра. Ее слуги думали, что это просто нашествие насекомых. Нимы уже давно опасаются ее возни с техникой. Мы не можем позволить этим грубым ящерам создать оружие, которое позволит атаковать наши Гнездовые миры. Этот агент послал сообщение, когда прибыла мисс Нова. Я рассказал материнским роям, что такое мисс Нова, и было решено послать команду в Осколки Кхарна, чтобы понаблюдать за ситуацией. Некоторые из наших роев торгуют минералами с Карнейсс, так что прибытие поезда нимов не было чем-то из ряда вон выходящим. Мы планировали напасть на дом Цельд Гех только в том случае, если она добьется успехов, но когда я увидел, что прибыли вы, то догадался, что вы планируете ее спасти. Поэтому убедил остальных, что надо помочь.

— Мы благодарны, — сказал Зен, хотя ему все еще было не по себе оттого, что его заперли в вагоне с этими большими и колючими паукообразными, хоть он теперь и знал, что это всего лишь костюмы. Было слышно, как миллиард жуков, из которых состояли Дядюшка Жукс и его друг, бурлили и ерзали в панцирях.

«Дамасской Розе» тоже было не по себе.

— Морв нимов гудит на меня, — заявила она. — Я думаю, он хочет, чтобы я ехала дальше.

— Да! — сказал Дядюшка Жукс. — Нельзя здесь оставаться, потому что крейтты могут приехать за нами. Следующий шлюз ведет в Гнездовой мир Ззр’зррт. Там мы будем в безопасности, среди множества роев. И я покажу тебе Гнездовой мир, Зен Старлинг: Линии Насекомых, о которых мечтал мой народ!

— А как насчет дороги домой? — спросила Треноди у Зена.

В хаосе на Осколках он забыл, что обещал ей, но Нова догадалась, что та имела в виду.

— Мы и так туда едем. Граница Черной Зоны находится дальше по этой линии, за пределами Гнездового мира, — сказала она.

— А в этой Черной Зоне действительно есть шлюз домой?

— Должен быть. Нимы это доказывают. Они собраны из Монашьих жуков, как и наши Монашьи рои. Это означает, что когда-то должны были существовать К-шлюзы, соединявшие нашу Сеть с Паутиной миров.

— И ты думаешь, мы сумеем открыть их заново? — спросила Треноди. — Есть лишь один способ это узнать, — весело сказала голова Новы.

Поезд снова тронулся. Из буфета, покачиваясь, вышел интерфейс с большим металлическим подносом, на котором стояли миски с рисом и горшочки с острыми соусами. Кусочки лепешки, от которых исходил пар, он воткнул между горшками под изящными углами и украсил веточками съедобной зелени, которую пауки «Розы» нашли где-то рядом с рельсами. Треноди накинулась на еду и начала жевать. Когда появились нимы и завязалась драка, она думала, что ей настал конец. Поняв, что все-таки выжила, она ощутила страшный голод.

Зену ничего в горло не лезло. Он отнес голову Новы в задний вагон, а ним пришел следом вместе с ее телом. Нова уже связалась с 3D-принтером, и он с жужжанием заработал, создавая компоненты, которые понадобятся для ремонта. Ним опустил тело на сиденье рядом с принтером, оно протянуло руки и забрало свою голову у Зена. Голова улыбнулась ему, осторожно становясь на место. Концы трубок и кабелей потянулись вперед, как нетерпеливые змейки, чтобы соединиться друг с другом, керамические позвонки встали обратно с приятным щелчком.

— Зен, я так скучала по тебе, — сказала она.

— Я тоже скучал по тебе.

— Ты всегда возвращаешься за мной.

— Это было в последний раз, — сказал он насмешливо сурово. — Не знаю, что было бы, не появись нимы так вовремя.

Но на самом деле он знал. От понимания того, как близко он был к смерти, Зен вздрогнул.

— Тебе надо отдохнуть, — заметила Нова, улыбнувшись ему. Потрясение от того, что он нашел Нову в разобранном состоянии, покидало Зена: она снова становилась собой, прекрасной собой.

— Иди, сядь и поешь чего-нибудь, — сказала она, проводя по его лицу свободной рукой. — Дядюшка Жукс и его друг помогут мне. Я разыщу тебя, как только соберусь.

Поэтому он оставил ее там, пока нимы с помощью своих тонких манипуляторных рук вставляли свеженапечатанные детали в отверстия, проделанные в ней крейттами, и вернулся в главный вагон. Интерфейс снова погрузился в сон, а Треноди доедала, вычерпывая последние капли соуса со дна маленьких мисочек кусочками лепешек. Когда Зен вошел, она подняла голову и спросила:

— Как твой моторик? Она готова показать нам дорогу домой?

— С ней все будет в порядке, — сказал он.

— Похоже, ты не очень рад.

Зен скользнул на сиденье напротив нее и взял последний треугольник лепешки, пока она его не съела. Он был счастлив, просто не хотел, чтобы Треноди видела Нову такой, с обнаженными внутренностями, которые обычно скрыты. Он хотел, чтобы Треноди поняла, что он чувствовал, лежа рядом с Новой в мерцающем свете проплывавших мимо фонарей неизвестных станций, что ощущал, когда она улыбалась ему, когда ее мудрые глаза прищуривались и смотрели на него как на достойного и чудесного. Но не мог этого объяснить. Треноди была примерно его возраста, может, на год старше, но она вдруг показалась ему очень юной, потому что он знал, а она нет: любовь нельзя обуздать, при ее появлении перестаешь волноваться о том, кто человек, а кто — машина.

— Так ты думаешь, она права? — спросила Треноди, стирая с подбородка чатни[80] и стараясь быть похожей на настоящую Императрицу. — Она сумеет найти дорогу домой?

— Да. В смысле… Обычно Нова всегда права. Но…

— Что?

— Это может быть опасно. Остальные жители Паутины миров боятся Зоны.

— Кого это волнует? Они же примитивные. Наверняка они до сих пор верят в богов и призраков. Я уверена, что мы справимся с тем, что встретим там.

— Может, и так. Но как ты думаешь, что Стражи сделают с нами, если мы вернемся в Империю Сети?

— У нас есть версия Морданта-90, — сказала Треноди, поворачиваясь к интерфейсу, который тихо похрапывал, прислонившись головой к окну. — Как только мы прибудем в мир с Морем данных, он сможет начать общаться с другими Стражами.

— Но ты не нравишься Стражам. Они позволили Преллам лишить твою семью власти.

— Это были Близнецы, — ледяным тоном сказала Треноди. — И когда другие Стражи услышат о том, что Близнецы сделали на Дездеморе, то остановят их и не позволят своевольничать.

— А как же я? — спросил Зен. — Тебе-то хорошо — ты Зенит…

Он подумал, не сказать ли ей, что в нем тоже течет кровь Зенитов, что его мать сбежала с суррогатным ребенком, которого вынашивала для какой-то богатой пары Зенитов, и воспитала его как обычного Зена Старлинга. Но это не поможет: Треноди решит, что его мать тоже воровка. В семье уже давно был новый сын, который заменил его: они бы не хотели, чтобы старый вернулся. Пусть лучше думает, что он из Разлома.

— А я никто, — пожал он плечами.

— И то правда, — согласилась Треноди. — Но ты хорошо послужил мне, Зен Старлинг. Мы и подумать не могли о возвращении домой, если бы не ты и твой моторик. Когда приедем, я прослежу, чтобы у тебя все было хорошо.

Какое-то время они молчали, доедая последние лепешки. Потом Зен сказал:

— Прости меня за все. За поезд Зенитов. За то, что соврал тебе, и за Веретенный мост. — Он ненавидел себя, пока говорил это. — Прости.

Можно подумать, он разбил ее любимую кружку или забыл покормить золотую рыбку. Этого было недостаточно. Она рассказала ему, как все закрутилось после его исчезновения. О смерти Коби, о нападении Преллов. Нельзя просто извиниться за все то, что он натворил.

Но Треноди кивнула, отвернулась и ответила:

— Малик сказал мне, что это не твоя вина. Что Ворон заставил тебя и Нову выпустить программу, которая сломала поезд Зенитов. Полагаю, вы сами не знали, какой урон она нанесет.

— Мы догадывались, — печально сообщил Зен, — мы оба.

Треноди продолжила смотреть в окно. Она не могла позволить себе ненавидеть его, ведь слишком сильно нуждалась в нем. Пока что не могла.

— Просто отвези меня домой, — сказала она, — тогда мы будем квиты.

Глава 32

Во сне Зен видел насекомых, а проснувшись, обнаружил, что сон стал реальностью. Поезд остановился, и пустой мир, который проплывал за окнами, когда он засыпал, сменился переполненным миром, где веретенообразные башни, словно построенные из жженых ирисок, торчали из мутной серно-желтой мглы. Рои жуков вились между зданиями как ленты черного дыма. Их потоки текли вверх и вниз по стенам, тельца сияли в желтоватом свете, а рядом проносились краб-костюмы нимов. Мокрицы-морвы с грохотом проносились мимо, таща за собой длинные ряды вагонов без окон.

Зен потянулся, сбрасывая сон. Он задремал сидя.

— Добро пожаловать в Гнездовой мир Ззр’зррт, — сказала Нова, сидевшая с Треноди за обеденным столом вагона. Она вновь стала самой собой, за исключением того, что ее свеженапечатанная левая рука пока отличалась по цвету от остального тела и до сих пор была мертвенно-бледной. В ней она держала треугольник тоста с корицей, у которого обгрызла уголки. Она не часто ела с тех пор, как они прошли через шлюз Ворона, приберегая запасы человеческой пищи «Розы» для Зена.

— Надеюсь, вы не против? — спросила она. — Мне нужна вся энергия, которую я могу получить. Тело было на резервном питании, а новые батареи, которые напечатала для меня Роза, еще не полностью зарядились. И к тому же, мне не хватало вкуса еды.

Она отложила тост, подошла к Зену и поцеловала его.

— Твоего вкуса мне тоже не хватало.

Зен обнял ее, прижавшись лицом к щеке, вдыхая мягкий виниловый запах, похожий на запах новой игрушки. Он нежно поцеловал ленту свежей синтетической кожи на ее шее, которая прикрывала место, где крепилась голова. Ему хотелось бы и дальше целовать ее, но Треноди сидела рядом, сдержанно глядя в окно на уродливый пейзаж, поэтому он отстранился и спросил:

— А где Дядюшка Жукс?

— Вернулся на свой поезд, — сказала Нова, наклоняясь и выглядывая в окно. — Нимы устроили на этой планете настоящий парниковый эффект. Тридцать семь градусов в тени и много прекрасного, животворящего CO₂. Должно быть, им так нравится. Но тебе это на пользу не пойдет. Тебе надо одеться во что-то подходящее, прежде чем выходить на улицу.

— Я туда не пойду! — заявил Зен.

— Мы все пойдем, — ответила Треноди. — Придется попросить у нимов припасы, топливо и разрешение на путешествие через их мир в Черную Зону. Дядюшка Жукс отведет нас на встречу с чем-то, что называется Материнским роем.

В последнем вагоне было всего три скафандра, так что Нове пришлось обойтись без него, но это не имело значения — нимы уже знали, кто она такая. Остальные надели скафандры, и она последовала за ними через аварийный шлюз в задней части вагона, натянув капюшон плаща, чтобы защититься от грязного дождя. Нечто вроде горнолыжного подъемника доставляло нимов на более высокие уровни города. Дядюшка Жукс влез в одну из металлических упряжек, поджал под себя длинные ноги и поехал наверх. Нова, два человека и интерфейс последовали за ним, крепко держась, их собственные ноги болтались, пока упряжки тянулись по длинному кабелю мимо пейзажей города-гнезда, напоминавшего соты. Они проезжали фермы, где доили жирных белых личинок размером с автомобиль, ямы, которые кишели миллионами голых жуков. Каждый раз, когда Зен чувствовал, как капелька пота стекала под костюмом, он начинал паниковать, боясь, что насекомые пробрались внутрь.

— Это из-за Творцов рельсов, — сказала Нова. — Параметры рельсов и шлюзов определяют, какого размера может быть поезд. Они подходят видам размером примерно с людей, таким как герастеки. Существам, которые слишком велики, как ночные пловцы, приходится сотрудничать с более мелкими видами. Те, кто слишком мал, как нимы, учатся сотрудничать ради создания поездов приемлемых размеров. Нимы существуют потому, что существует железная дорога…

— Не все нимы одинаковы в размере! — воскликнул Дядюшка Жукс. — Подождите, вы еще не видели Материнский рой!

С подъемника они перешли в ребристый проход, который так резко изгибался вверх, что приходилось карабкаться по нему на четвереньках, пока Дядюшка Жукс бежал впереди по стенам и потолку, подбадривая их жужжанием и явно наслаждаясь проворным новым телом, подаренным ему нимами. В верхней части прохода было широкое пространство, темное и душное, наполненное мягким жужжанием. Ввысь поднимались столбы такой формы, которая не принадлежала ни к одной из известных Зену геометрий. По ним стекала вода, обвивая их и питая прозрачные пруды, собиравшиеся внизу. Когда вода попадала в пруды, их поверхность слегка подрагивала. Все они отражали янтарные огоньки на высоком потолке. В воздухе висел туман, как в теплице, но то, что ждало в центре помещения, казалось сухим, как мумия в могиле.

Это было путаное бумажное сооружение, похожее на вековое гнездо ос с манией величия. Оно было размером с большой дом. Когда Дядюшка Жукс подвел к нему своих гостей, стало понятно, что гул разделялся на миллиарды мелких шумов, шедших изнутри — скрип и царапанье крючковатых ног, скрежет тел жуков, постоянный щебет и трели. Гнездо было переполнено. Вокруг основания шли отверстия, у которых работали нимы-рабочие, сметая дождь из трупов насекомых. Эти трупы с мягким стуком падали из одних отверстий к толстым трубам, которые вели к другим отверстиям и выходили из третьих. Единый и огромный рой нимов, в котором было намного миллионов больше насекомых, чем в Дядюшке Жуксе и его друзьях. Их было слишком много, чтобы поместиться в краб-костюм.

— Подойдите ближе, — сказал он каким-то громким шепотом.

— Это Материнский рой колонии, — пояснил Дядюшка Жукс, подзывая гостей. — Я поделился с ним некоторыми мыслями, чтобы он сохранил мои воспоминания и мог говорить вашими человеческими словами.

Ветерок зашептал в микрофоны на скафандре Зена. Материнский рой выдувал затхлый воздух через высокие, веретенообразные трубы.

Он сказал:

— Вы начали войну с крейттами.

Треноди шагнула вперед:

— Я — Треноди Зенит. Мы не начинали войны с крейттами, мы пошли туда только затем, чтобы забрать этого моторика, Нову, которую у нас украли. Мы очень благодарны за помощь, которую оказали нам ваши агенты.

— Машину Нову, — сказал Материнский рой. — Да. Рой, который вы называете Дядюшкой Жуксом, рассказал нам об этой машине.

— Привет, — сказала Нова, махнув рукой. Она терпеть не могла, когда о ней говорили так, словно ее тут нет.

— Мы тоже строим машины, — заметил Материнский рой. — Нас заинтриговала машина Нова.

— У людей много таких машин, — вздохнула Треноди. — Когда мы вернемся в наши миры, я пошлю вам несколько таких презентов, чтобы отблагодарить за помощь и поддержать торговлю и дружбу между моей империей и Гнездовыми мирами нимов.

Рой испустил долгий, прерывистый вздох. Треноди не сумела понять, обрадовался он или нет, но продолжила:

— Но сначала мы должны попросить вас о помощи. К-шлюз, который привел нас сюда, разрушен. Мы думаем, что есть еще один, но он находится в области, которую вы называете Черной Зоной. Мы хотели бы заправить тут свои поезда и пройти через ваш мир в эту Зону.

Теперь рой издал звук, похожий на шум волны, набегающей на голый берег.

— Черная Зона, — повторил он. — Ни один поезд туда не поедет.

— Ваши морвы не поедут, — сказала Нова, — но наши поезда тянут не морвы. Я уверена, что Дядюшка Жукс рассказал вам о наших поездах. В наших мирах нет морвов, поэтому пришлось разработать локомотивы — машины, которые умеют мыслить сами, вроде меня. Черная Зона не внушает им никакого страха.

— Тогда, возможно, ваши поезда глупы, — заметил Материнский рой. — Черная Зона — это могила Творцов рельсов. Там произошло некое событие, которое положило конец их цивилизации. Возможно, вашим мыслящим машинам стоит ее бояться.

— Они боятся, — сказал Зен. — Мы все боимся. Но мы хотим найти дорогу домой. Снова этот звук уходящей волны. Возможно, с таким звуком рой думал. Когда он закончил, то сказал:

— Мы — нимы. Мы маленькие, но большие. Мы лишены разума, но мудры. Наша жизнь коротка, но мы живем вечно. Мы вечно умираем и вечно рождаемся. Вы это понимаете?

Нова кивнула:

— Мы зовем вас Монашьими роями. По отдельности вы просто насекомые и живете мало, но когда формируете рой, то становитесь разумны и можете передавать друг другу воспоминания.

— Мы помним, — прошептал Монаший рой. — Помним все до Блэкаута. Мечтаем о времени до него. Очень древнем. Об эпохе Творцов рельсов. И верим, что они были такими же, как и мы. — Насекомыми? — спросил Зен, подумав о Станционных Ангелах и древних резных изображениях, которые видел на станциях Творцов рельсов. Он предположил, что это могли быть изображения костюмов, подобных тем, какими пользовались нимы.

— Мы считаем, что мы, нимы — потомки Творцов рельсов, — сказал Материнский рой. — Наследие Творцов рельсов принадлежит нимам. Ни крейттам, ни герастекам. Ни людям. Нам.

— Мы хотим только найти дорогу домой, — заговорила Треноди.

Колоссальный шепот роя смыл ее слова, как прибой.

— Нимы давно мечтали отправить поезда в Черную Зону, где под черными солнцами раскинулись родные миры Творцов рельсов. Если бы мы смогли найти реликвии Творцов рельсов и узнать их секреты, то стали бы такими же великими, как когда-то они. Но морвы боятся таких мест и скорее умрут, чем пойдут туда (мы это проверили). Возможно, ваши мыслящие машины справятся с этим препятствием. Мы позволим вам путешествовать по нашему миру. Но вы возьмете с собою нимов. Мы добавим свой вагон к вашему поезду, и вы повезете Дядюшку Жукса и несколько роев из нашего отдела Твердой Дипломатии в качестве пассажиров. Люди и нимы должны узнать секреты Зоны вместе. Но все, что вы найдете в мирах Творцов рельсов, будет принадлежать нам.

Глава 33

Когда солнце, освещавшее Осколки, скрылось за воздушным морем Кхарна, свет стал мягким и водянистым, а воздух пустыни наполнился приятной прохладой. Чандни Ханса, страдавшая от жары, обрела новую энергию и пошла в очередную атаку на Цельд Гех Карнейсс, размахивая шипастой дубинкой с такой яростью, что оторвала кусок кожаного щита Гех, отбросив ее назад, к стене боевой ямы.

Она отступила, тяжело дыша и оглядываясь на края ямы, где собралась целая толпа самцов-крейттов. Некоторые издавали быстрый шипящий клич, означавший что-то вроде: «Отличный удар!» Чандни ухмыльнулась и помахала им дубинкой. До сих пор они издавали этот звук только для своей Гех.

Ей казалось, что они с Гех сражались уже несколько часов. Это был шуточный бой, призванный доказать ценность Чандни, а также помочь Гех преодолеть травмы и вернуться в форму для настоящих сражений. Конечно, даже шуточный бой с матриархом крейттов был серьезным делом для маленького в их масштабах человека, но Чандни была не новичком в драке и знала, что хорошо показала себя.

Она подняла дубинку и снова бросилась на Гех. На этот раз Гех была готова к атаке: ее хвост хлестнул Чандни по животу достаточно сильно, чтобы вырвать ей кишки, если бы его кончик не был поврежден. Чандни отбросило назад, и она тяжело приземлилась в пыль. Она знала, что именно так закончится бой, и позволила этому случиться. О такой глупости, как победа не стоило и думать. Чандни все еще не знала, почему ее не убили после того, как сбежали остальные, — стала ли она питомцем Цельд Гех, ее игрушкой, или была какая-то скрытая цель в том, чтобы держать ее и обучать, — но знала, что должна быть осторожна.

Ужасная, покрытая шрамами морда Цельд Гех появилась между ней и заполнявшим небо морем, глядя сверху вниз.

— Хорошо сражалась, Чандни Ханса, — сказала она (гарнитура Чандни и ожерелье-переводчик пережили взрыв, хвала Стражам).

Она позволила Гех помочь ей подняться на ноги и отряхнулась, а та ответила:

— Вы, люди, — не вид-жертва, как мы считали. Вы такие же охотники, как и мы. Вот как Зену Старлингу удалось перехитрить нас. Это была искусная ловушка: он послал тебя отвлекать меня, в то время как его союзники-нимы двинулись в атаку.

— Я понятия не имела, что у него была договоренность с нимами, — сказала Чандни, — он мне об этом не говорил. Он гораздо умнее, чем я думала.

Гех фыркнула. Если бы человек издал такой звук, это был бы признак гнева и нетерпения, и Чандни предположила, что у крейттов он означал то же самое.

— Знай ты о его друзьях-нимах, то все равно предупредила бы меня?

Чандни замялась:

— Не знаю. Я просто хотела, чтобы мы с Треноди остались на стороне победителей, и была уверена, что это будет ваша сторона, пока не явились нимы.

— Треноди… — задумчиво произнесла Гех. Ее рептильный голос исказил имя «Треноди» даже больше, чем «Чандни Ханса». Звучало так, словно мелкое живое млекопитающее медленно проталкивают через измельчитель. — Ты скучаешь по ней, по своей сестре?

— Да.

По какой-то причине Гех была убеждена, что она и Треноди — сестры, и Чандни чувствовала, что не стоит ее переубеждать.

Гех что-то вытащила из своей одежды и передала ей. Это был кинжал, вырезанный из единственного когтя большого тупого крылатого хищника с крыльями, как у летучей мыши. Крейтты охотились на таких на одном из других осколков. Зловещий, острый как бритва крюк, глянцево-черный и твердый, как стекло. Один конец был сделан в виде рукоятки, больше подходящей для когтей крейттов, чем для маленькой ручки Чандни.

— Это был клинок моей сестры Шантис, — сказала Цельд Гех Карнейсс. — Он достался бы самой сильной из моих дочерей, но теперь, когда нимы их убили, я отдаю его тебе. Мы отомстим нимам, а потом отправимся за твоей сестрой Треноди. Ты получишь ее обратно. Тогда ты воспользуешься клинком Шантис, чтобы убить Зена Старлинга.

Чандни сжала нож и посмотрела на нее снизу вверх:

— Мы не можем пойти за ними. Я же сказала вам, куда они едут. В Черную Зону куда ваши поезда не ходят.

Гех отвела взгляд, резко принюхавшись. Ее ноздри расширились.

— Я многое узнала у моторика, прежде чем ее украли, — ответила она.

Солнце показалось из-за моря. Безрадостный ландшафт снова озарился светом, и с железнодорожных путей, расположенных рядом со станцией, донесся ужасный звук: громкие, дикие крики перепуганного морва.

Глава 34

«Волк-призрак» и «Дамасская роза» стояли на Ззр’зррт пять долгих дней. Заводы нимов изготовили топливные элементы и боеприпасы, которые могли использовать оба локомотива, а также новые пушки для «Волка-призрака». Они прицепили товарный вагон и один из своих вагонов без окон позади трех других из Дездемора. Нова беспокоилась, что лишний вес может привести к ненужной трате топлива, но Зен был только рад, что ему не придется делить свои вагоны с нимами. И «Роза», казалось, обрадовалась прибавлению вагонов, тем более что «Волк-призрак» помогал ей их тащить. Она послала своего последнего ремонтного паука с палочками и краской, чтобы их преобразить. Сначала она снова нанесла на свой корпус в красный цвет. Затем нарисовала хатов и герастеков, сияющих ночных пловцов и танцующих нимов. По просьбе «Волка-призрака» она нарисовала призрачного волка, летящего вдоль его черного капота. «Роза» подумала, что вышло как-то буквально, но «Волк-призрак», похоже, остался доволен: в глубине души он был простым.

— Этот поезд нуждается в собственном названии, — сказала «Роза», когда закончила. — У локомотивов есть названия, но иногда, если они тянут специальный поезд, ему дают свое имя, как у поезда Зенитов или «Межзвездного экспресса».

Поэтому вдоль бортов вагонов человеческим шрифтом, который никто в Паутине не мог прочесть, она вывела название «Черный Призрак».

Нова и интерфейс наблюдали за тем, как оформляется произведение искусства.

— Никогда раньше не видел, чтобы поезда сами рисовали, — сказал интерфейс. — Музыка — да. Даже поэзия. Но не живопись.

— Это все Флекс, — объяснила Нова и рассказала ему о своем потерянном друге-моторике, который когда-то был величайшим граффитистом к востоку от О-связки. — Когда Флекс умер, он скинул свою личность «Розе». (Я думаю, тогда это как раз был «он», но иногда бывала и «она»: Флекс не любил, когда его ограничивали). Но большая часть кода просто отскочила от брандмауэров «Розы», а остальное рассеялось по всем ее системам. Тем не менее, в них еще осталось достаточно Флекса, чтобы рисовать.

— Должна быть возможность восстановить всю личность, — сказал интерфейс. — Мордант-90 займется этим, когда мы вернемся домой. Флекса можно загрузить в новое тело.

— Это может оказаться не так просто, — сказала Нова. — Флекс в прежнем теле через многое прошел. Новый еще не значит тот же самый.

Она провела пальцем по бледной рубцовой ткани на шее, которая постепенно приобретала тот же оттенок, что и остальная кожа. — Я не буду чувствовать себя собой ни в каком теле, кроме этого.

Интерфейс улыбнулся ей. Там, в Империи Сети, его было так много. Странно слышать, что кто-то может довольствоваться жизнью в одном теле.

— Ты же понимаешь, что ты не человек?

Нова с беспокойством посмотрела на него.

— Когда Ворон первый раз запустил меня, то сказал, что пытается сделать моторика, который будет думать, что он — человек, — сказала она. — Но скорее всего, он имел в виду, что пытался создать моторика, который чувствовал бы себя человеком. И я чувствую. Вот почему я не сделала ни одной резервной копии своей личности. Это тело и есть я. Я не смогла бы его сменить.

— А вдруг оно повредится? И не будет подлежать ремонту?

— Тогда я умру.

— А если ты захочешь оказаться в двух местах одновременно? — немного задумчиво спросил интерфейс, вспомнив, как Мордант-90 мог находиться в двух тысячах мест одновременно.

— Тогда мне придется выбирать, — сказала Нова. Но она знала, что выбор будет очевиден. Она захочет быть там, где Зен.

На шестой день «Роза» и «Волк» включили двигатели, и экспресс «Черный Призрак» выехал из Ззр’зррт. К-шлюзы перебросили его в другой Гнездовой мир нимов, а потом короткими прыжками он пересек ряд маленьких, потрепанных планет, где по ощущениям была осень, а заросшие сорняками руины Творцов рельсов отбрасывали свет на пустоши. Потом проехал несколько небольших поселений герастеков и чмойев. «Черный Призрак» промчался мимо них и нырнул в последний туннель, в зиму.

Этот туннель увешали предупреждающими знаками. Знаки были расписаны наспех оставленными иероглифами герастеков, прибиты гвоздями к придорожным деревьям на подходе к туннелю, а въезд перекрыли хлипкими баррикадами, которые «Дамасская роза» терпеливо отодвигала в сторону. «Волк-призрак» хотел испытать на них новое оружие, но «Роза» ему не позволила (два локомотива были вместе всего несколько дней, но уже ссорились, как старая супружеская пара). Напоминало вход в логово дракона, но поезд смело въехал в него, и никакого дракона внутри не оказалось, лишь обычный K-шлюз.

А за шлюзом — еще один туннель. Зен выглядывал в окна, ожидая, что они вот-вот выскочат в каком-нибудь необъяснимом месте, пытаясь приготовиться к любым ужасам, которые могут их поджидать. Стены по-прежнему просто проносились мимо, невыразительные, местами блестящие, как лед. Обычная подземная линия, как и тысячи других, по которым он путешествовал. Его страхи поблекли, но не исчезли, а просто бежали перед мчавшимся поездом. Они снова будут ждать его за следующим шлюзом, а потом — за следующим.

То же самое чувствовала Треноди. Не облегчение, конечно, а что-то вроде отсрочки.

— Мы приехали? — спросила она. — Это действительно Черная Зона?

— Это она, маленькая Императрица, — сказал «Волк-призрак».

— Есть какие-нибудь сигналы? — спросил Зен у Новы. — Кто-нибудь из Творцов рельсов пытался поздороваться? Есть призраки?

— Нет… — неуверенно сказала она, — но…

— Что?

— Ничего… — замолчала Нова. Но шепот Зоны здесь был яснее, чем она когда-либо слышала.

— Здесь холодно, — сказала «Дамасская роза», — очень холодно. Снаружи нет воздуха.

— Я вижу впереди какую-то маленькую станцию, — сказал «Волк-призрак».

Поезд замедлил ход и остановился. Зен, Треноди и интерфейс надели скафандры и выбрались на платформу. Нимы появлялись из своего вагона в хвосте поезда. Дядюшка Жукс по-прежнему ходил с желтым смайликом. Остальные шесть были закодированы по цвету — три красных солдата, три белых ученых или техника, а более крупный, горчично-желтый, являлся лидером, частью материнского улья. Они беззвучно ходили на цыпочках взад-вперед по инею, покрывавшему платформу.

Нова и люди поднялись по длинному пандусу к двери, которая вывела их в защищенное пространство между гигантскими сугробами. Снег крепко замерз. Зен и Нова вскарабкались на вершину самого высокого сугроба и увидели вокруг другие, словно океан белых волн. То тут, то там над белизной поднимались знакомые стеклянные очертания зданий Творцов рельсов.

— Как они могли построить город там, где нет воздуха? — спросил Зен.

Нова опустилась на колени и зачерпнула горсть ледяных кристаллов.

— Здесь полно воздуха, — сказала она и скомкала снежок, чтобы кинуть в него. Он беззвучно ударился о лицевую панель шлема. — Атмосфера замерзла. Воздух выпал снегом.

— Смотрите! — позвал интерфейс.

Он показал на небо. Поначалу Зен видел только черноту и отражение собственного лица в изогнутом стекле шлема. Затем потихоньку разглядел небольшое скопление тусклых красных огоньков. Они располагались таким образом, что почему-то становилось ясно, что там висит сфера, похожая на большой черный шар, внутри которого кто-то зажег огонь. Только в шаре имелись маленькие дырочки, сквозь которые виднелись отблески света.

— Что это такое? — спросила Треноди.

— Это солнце, — ответила Нова. — Или, точнее, когда-то было…

Длина волны лучей мертвого солнца делала их невидимыми для человеческого глаза, но глаза Новы их улавливали. Немного. Там почти не на что было смотреть. Ей тоже казалось, что Солнце заключено в огромную темную сферу, как лампа в закрытом фонаре.

— Оно не умерло, — сказала она, — вокруг него что-то построили. Оболочку в несколько световых минут шириной. Она собирает почти всю энергию, которую выделяет Солнце…

— Зачем? — удивилась Треноди.

Нову больше интересовало, как.

— Чтобы сделать что-то подобное, понадобились бы миллионы лет, — ответила она, — но во всех историях говорится, что Блэкаут произошел быстро…

— Истории иногда врут, — заметил Зен. — Вокруг ни существ, ни замерзших тел. На линиях нет поездов. Как будто у Творцов рельсов было время убраться до того, как они вымерли.

Затем по открытому каналу раздался нетерпеливый голос Дядюшки Жукса:

— Люди! Идите сюда, скорее! Мы кое-что нашли!

Они вернулись на станцию. На крыше зажглись тусклые синие лампы, словно какая-то древняя система почувствовала движение гостей и хотела поприветствовать их. Нимы были чем-то заняты на дальнем конце платформы. Что-то просочилось туда — просочилось и замерзло, оставив сияющий столб твердого льда. Во льду виднелся силуэт богомола, застывшего в многоногом танце.

— Творец рельсов! — прожужжали нимы.

Орудия рубили лед. Сварочные резаки превращали его в пар. Зен и Треноди нервно попятились назад, почти боясь, что, когда лед снимут, замерзшее существо растает и оживет. Но Нова подошла ближе и нахмурилась, когда появились первые суставы длинных серебристых ног. Она провела руками по тонкому эпителию, с которого капала талая вода.

— Он никогда не был живым, — тихо сказала она и затем под неодобрительное шипение нимов с силой открыла люк в изогнутом панцире.

Внутри не было насекомых, только плотное гнездо проводов и хрупких серебристых компонентов в замерзшей массе геля.

— Это была машина, — добавила она. — Он очень похож на ремонтных пауков «Розы». Может быть, такие машины обслуживали поезда, которые прибывали на эту станцию.

— Значит, Творцы рельсов построили машины по своему образу и подобию, чтобы те служили им, — сообщил Дядюшка Жукс. — Точно так же, как люди строят машины вроде тебя, чтобы вы были их слугами.

— Может, и так…

Так или иначе, нимы вытащили его изо льда и понесли к своему вагону, чтобы изучить.

— Пока что в Черной Зоне не обнаружилось великих тайн, — сказал Зен, когда они снова сели в поезд. — Только мертвый обслуживающий паук на замерзшей станции.

— И полностью скрытое солнце, — напомнила ему Нова.

— Я думаю, что все это — часть одной великой тайны, — произнес интерфейс. Его золотые глаза серьезно смотрели на них из аквариума шлема. — Но я забыл к ней ключ.

Следующий мир был таким же, и следующий, и следующий за ним. Мертвые станции, мертвые планеты, закрытые солнца. Нова напечатала на принтере дрон, работавший на простой химической ракете, и запустила его в небо в одном из таких миров. «Дамасская роза» проанализировала данные, которые он отправил, когда взмыл в космос. Насколько она могла судить, в этой системе нет других объектов: ни лун, ни астероидов, ни комет. Лишь одна безжизненная скала, бесконечно вращающаяся вокруг огромной оболочки, построенной для солнца.

В шестом мире Треноди сказала:

— Нет смысла продолжать. Ни на одной из этих станций ничего нет, только сломанные пауки, и с технической точки зрения они не намного лучше, чем пауки «Розы». Здесь нет технологий, которые могли бы использовать нимы, и нет пути домой. Мы должны вернуться.

Нова провела пальцами по стеблям лиан, которые росли вдоль стен станции. В Черной Зоне они росли иначе: ветви толще, листьев меньше. Она сказала:

— А что, если технология есть, но мы не знаем, какая именно?

Зен пожал плечами:

— Тогда толку от нее мало.

Нове очень хотелось рассказать ему о сигнале, который она чувствовала. С каждым из замерзших миров он казался ближе. Она могла отключать его, когда нужно, но если слушать — то он был всегда. А если Зен рассердится, что она не сказала ему раньше? А если решит, что это ловушка? Она не считала сигнал ловушкой, но не была в этом уверена. Нова просто знала, что впереди, в глубине Зоны, расположено нечто необычайно могущественное.

— Еще один шлюз, — сказала она, — всего один. Нимы хотят идти дальше и формально несут ответственность за эту экспедицию.

Так что экспресс «Черный Призрак» покатился вперед и прошел еще через один К-шлюз. Новый мир оказался другим с самого начала: он был больше, гравитация, навалившаяся на них — сильнее. Стены туннеля местами просвечивались, но какие бы виды там не скрывались, их заслоняли метровые сугробы замерзшей атмосферы. «Дамасская роза» и «Волк-призрак» пели тихим дуэтом грустные песни под стать давно умершему миру. Они еще пели, когда стены туннеля внезапно исчезли.

— Вот это да! — воскликнула Нова.

Зен, стоявший у окна, на мгновение подумал, что поезд выскочил на открытый воздух, но потом вспомнил, что воздух вокруг опал сугробами, слишком глубокими, чтобы любой локомотив мог прорваться сквозь них. В свете окон не виднелось никаких сугробов, только сверкавшие рельсы, а еще пути, идущие параллельно рельсам, по которым ехал экспресс «Черный Призрак». Над головой мерцали отблески отраженного света фар, стекая по сложным очертаниям, похожим на ветви замерзшего леса.

— Чувствуется простор…

— «Роза», ты что-нибудь слышишь? — спросила Нова.

— Там что-то есть, — ответила «Дамасская роза». — Что-то вроде… ну, практически песни… Мне и раньше казалось, что я ее слышу, но я не была уверена. Здесь очень шумно.

— Я тоже ее слышу, — сказал интерфейс.

— Так кто же ее поет? — нервно спросила Треноди.

А потом вокруг мчавшегося поезда стали зажигаться огни.

Глава 35

Экспресс «Черный Призрак» двигался внутри огромного купола. Пространство над ним пересекали парящие виадуки и сети тонких мостиков и дорожек. Все было построено — или выращено — из какого-то биотехнического материала: хрупкого на вид, красивого плетения из бледного коралла, внутри которого виднелись угловатые стеклянные очертания рельсовых конструкций.

— Здесь есть воздух, — сказала «Дамасская роза», — Он очень холодный, но не так, как снаружи.

— А еще откуда-то идет тепло, — добавил «Волк-призрак». — И электричество, от которого работают фонари.

— И я чувствую К-шлюзы. Повсюду вокруг нас. Их сотни…

— Здесь что-то вроде хаба, — сказал Зен. Он пытался сосчитать, сколько линий шло в это место, пока его дыхание не затуманило окно, в которое он смотрел.

Теперь они двигались очень медленно. «Дамасская роза» открыла экран, и Зен и Нова могли видеть, что впереди. Все рельсы, замостившие пол купола, все мосты и виадуки над ними сходились у одной гигантской центральной башни. Рельсы входили в ее широкое основание через арочные отверстия. Между открытыми площадками находились платформы. На некоторых платформах ждали серые, лишенные света поезда.

— Они мертвы, — сказала «Роза». — Пели не они. Но здесь что-то есть… Думаю, у этого места когда-то был разум. Разум ушел, но что-то осталось. Подпрограммы и системы автоматического сопряжения. Смотрите, что-то включило для нас стрелки: они ведут к пустой платформе.

«Роза» замедлила ход, платформа медленно скользила за окном. Она была сделана из рельсового стекла, а поверхность покрыта тонким слоем снега, не тронутым веками, чистым, как новая бумага.

— Вот мы и приехали, — сообщила «Роза». — Там могут быть карманы, где воздух разрежен. Лучше всего взять респиратор, на всякий случай. И укутаться потеплее.

— Хорошо, ма.

К тому времени, когда они подготовились, и двери вагона открылись, чтобы выпустить их, нимы уже осторожно крались по платформе, оставляя на снегу паучьи следы. Пар от их панцирей поднимался в холодный затхлый воздух. Вокруг них клубился туман, как от дыхания животных в морозное утро.

— Такая большая! — воскликнули они, и эхо их голосов танцуя разнеслось по белым платформам. — Вот как велики они были, Творцы рельсов, наши предки, те, кто были до нас!

Зен издал бессловесный крик, и через некоторое время, когда он уже почти о нем забыл, крик вернулся к нему от изогнутой стены купола, пройдя несколько километров. Когда эхо затихло, он услышал другой звук: тихий стон, который становился то громче, то тише, как песня поезда или голоса призраков.

— Это просто ветер, — сказала Нова и подняла воротник своего красного пальто, словно почувствовав холод. — Это место такое большое, что имеет свои погодные системы.

Они пересекли платформу. На соседних путях их ждал мертвый морв. Он был странной конструкции, старый и серый, с тупой бронированной головой доисторической рыбы. Морв был прицеплен к длинному вагону без окон, у дверей которого уже суетились техники нимов. Когда дверь открылась, Нова последовала за лидером нимов внутрь, почти ожидая увидеть там мумифицированных пассажиров Творцов рельсов, которые так и остались сидеть на своих местах. Но там не было сидений, только два ряда стеллажей, с которых свисали пауки-боты Творцов рельсов.

Треноди осмотрела другие платформы.

— Здесь не так уж много поездов для такой огромной станции. Как вы думаете, Творцы рельсов предупреждали остальных перед Блэкаутом? Они эвакуировались, вывезли поезда, оставили только мертвые локомотивы…

— Не все они мертвы, — заметила Нова.

— Ты имеешь в виду то, о чем говорили «Роза» и Мордант-90? О пении? Ты тоже его слышишь?

— Я слышу его с тех пор, как мы вошли в Зону, — сказала она. — Я слышала его на Осколках Кхарна, очень слабо, а еще раньше — в Краю Ночи. Пение звучит уже давно, и песня раздается по всему космосу… Именно оно в первую очередь заставило меня думать, что мы должны сюда приехать.

— Почему ты нам не сказала? — спросил Зен.

— Я думала, что мне оно только кажется. Думала, ты скажешь, что это может быть ловушкой.

— Это может быть ловушкой, — ответил он.

— Не похоже на ловушку.

— Это и не она, правда? Иначе это была бы плохая ловушка. — Что там поется в этой песне? — спросила Треноди.

— Я не могу объяснить, — сказала Нова. — На самом деле это даже не песня. Зен, знаешь, иногда, когда тебе грустно или ты в плохом настроении, я спрашиваю тебя, в чем дело, и ты говоришь, что не можешь объяснить? Что я не пойму, просто с людьми так бывает? Так вот, мне кажется, с машинами тоже бывает такое, что понимают только они. Из этого места передается какой-то код, и он предназначен для того, чтобы его слышали машины. Думаю, он просит меня о помощи.

Они пошли вдоль платформы. Башня была такой широкой, что стена казалась плоской, если смотреть на нее прямо. И только повернув голову можно заметить, что она изгибается, исчезая из виду, и понять, что это — основание массивного цилиндра. В конце платформы находился треугольный дверной проем. Самой двери не было, но толстые коралловые завитки оплетали его, как прутья решетки.

— Это какой-то био-сплав, — сказала Нова, протягивая руку и проводя пальцами по стеблям. — Ползучие растения на всех других участках железной дороги, должно быть, его потомки. Они потеряли свою силу, но еще помнят форму, которую для них задумали. Однако память угасает: чем дальше от центра, тем слабее они помнят, как складывать эти узоры…

— Они похожи на терновую изгородь из сказки, — сказала Треноди.

— Вот только через эту изгородь можно пройти, — ответила Нова.

Ростки засекли ее. Они развязались и отодвинулись в сторону, чтобы открыть проход. Он был размером с человеческое существо, но не в форме человека. Зен не знал, чья это была форма.

Через толстую-толстую стену шел коридор, они осторожно пересекли его и оказались внутри башни. Зажегся свет: тусклое, золотое свечение, которое медленно нарастало, пока они не разглядели строения вокруг. Широкий гладкий пол слабо блестел, как замерзшее озеро. Оттуда поднимался лес толстых колонн, а между колоннами — скопления больших капсул. В центре башни в потолок по спирали шел пандус, похожий на скользкую дорогу автострады.

— Пандус дает доступ к более высоким платформам, — сказала Нова.

— Они построили все это, но не смогли построить лифт? — спросила Треноди.

— Я уже видел это раньше, — пробормотал интерфейс Морданта-90. — Я уже бывал здесь.

— Когда?

Он смотрел на них широко раскрытыми испуганными глазами:

— Понятия не имею. Я не помню. Может быть, во сне.

— А Стражи видят сны? — спросила Треноди.

— Этого я тоже не помню.

Нимы что-то нашли. Они светили фонариками в одну из капсул, с одной стороны которой были широкие отверстия. Лучи играли на чем-то, похожем на шелуху гигантского насекомого. На самом деле Зен знал, что это всего лишь очередная машина: он уже видел такие странные вращающиеся структуры раньше, только гораздо более крупные, на Черве, который открыл шлюз Ворона.

— Я думаю, это какой-то три-ди-принтер, — сказала Нова. — Он есть в каждой из этих капсул.

— Может быть, Творцы рельсов не любили таскать багаж, — предположил Зен. — Может, они печатали все необходимое, когда добрались до станции.

— Или это строительная площадка, — заметила Нова. — Может быть, они ушли, оставив здание недостроенным.

— Откуда я помню это место? — спросил интерфейс.

Треноди взяла его за золотую руку.

— Идем. Оно пугает тебя. Давай выйдем на улицу.

Башня пугала и ее, она была рада предлогу сбежать от ее жутких теней.

Зен и Нова оставили нимов хлопотать над принтером, двигаясь через лес колонн, пока не достигли центральной платформы. Зен посветил фонариком на ее поверхность и увидел слабые царапины, как будто по ней тащили тяжелые предметы. Или стаскивали, потому что пандус не только поднимался по спирали, но и вел вниз через отверстие в полу. На нижнем уровне были рельсы, проходившие через арки в основании башни и заканчивавшиеся без церемоний, в сияющем полу. На паре путей стояли давно умершие морвы. В центре этого уровня тоже было отверстие. Пандус уходил вниз, в темноту.

— Там есть цоколь, — сказал он.

— Подвал, — поправила Нова. — Интересно, что они там хранили? — Может, стоит посмотреть?

Пандус был широкий, как большая дорога. Гладкая поверхность казалась скользкой, но это было не так. Зен чувствовал царапины под подошвами ботинок, когда шел вниз следом за Новой. Там, где пандус проходил сквозь пол, на стенах и потолке тоже были царапины. Он спустился в пространство, которое казалось еще больше, чем зал наверху.

— Что там внизу? — спросила «Дамасская роза», наблюдая через гарнитуру Зена. — Я ничего не вижу.

— И я тоже, — сказала Нова. — Холодно и темно, хоть глаз выколи, но…

Лампы почувствовали их присутствие. Свет начал медленно нарастать, как и в прошлый раз. Зен осторожно подошел к краю пандуса и огляделся:

— Смотри! Там полно Червей!

Внизу, в тени, стояло больше двадцати огромных машин, молчаливых и неподвижных, их шипы и антенны были сложены вдоль сегментированных тел. Они образовывали круг, направив носы внутрь, к низкому, похожему на тыкву зданию у подножия пандуса.

Теперь уже Зену захотелось вернуться. У людей есть инстинкты, которые заставляют их опасаться больших существ, а Черви были настолько же существами, насколько машинами.

Но Нова сказала:

— Все хорошо, они спят, разве ты не видишь?

Она почти бегом преодолела последние несколько метров пандуса.

К тому времени, когда он догнал ее, Нова была уже внутри здания-тыквы. У здания был открытый фасад, как и у тех, что были наверху, внутри размещался какой-то новый тип механизма, который связывался с полом толстыми мясистыми корнями и усиками, как будто врастая в него. Сквозь слой пыли сонно поблескивали стеклянные панели. Скопления бугров и впадин собирались в узоры, явно не случайные.

— Это терминал, — пояснила Нова, взглянув на Зена, когда он вошел вслед за ней. — Он связан с башней, возможно, с ее разумом…

— Он мертв? Как Черви?

— А кто сказал, что Черви мертвы?

Зен нервно оглянулся через плечо на молчаливые фигуры. Когда он снова взглянул на Нову, та уже протянула руку и положила ее на переднюю часть устройства. За панелями пробудился слабый свет.

— Осторожно, — предупредил Зен.

— Я всегда осторожна, Зен Старлинг, — ответила она, но смотрела не на него: ее глаза быстро бегали, изучая что-то, чего он не видел. — Это код. Очень странный, но не то чтобы… Думаю, я смогу к нему подсоединиться… Ох!

— Нова!

Она покачнулась, потом наклонилась вперед к машине и соскользнула на пол. К тому времени, когда Зен до нее добежал, ее глаза закрылись, но под веками по-прежнему двигались зрачки. Ее руки дергались, а губы шевелились, составляя цепочки звуков, которые трудно было назвать словами.

— Нова!

Она не ответила, потому что внезапно оказалась в космосе или в темноте — настолько полной, что казалась космосом. Только он не был пуст. Что-то присутствовало здесь, рядом. Она ощущала его как пирамиду серебряного света, висящую острием вниз в пустоте над головой. Нова не чувствовала его размеров — он мог быть размером с булавочную головку или с планету, — но ощущала его мощь. Это был разум этого места. Он пел ей в своем долгом сне, передавая через бездны космоса зов, который никто в Паутине миров не слышал, пока не приехала она. Теперь он изо всех сил пытался проснуться. Нова откуда-то знала, что он часть чего-то гораздо большего, или когда-то ею был. Просто аванпост огромного разума, который разрушили и уничтожили. То, что осталось, не было самим интеллектом, но оно ощущало интеллект Новы и вливало в нее информацию так быстро, что та едва успевала ее обрабатывать.

— Наконец-то ты пришла, — сказал он.

Глава 36

На большой станции становилось все теплее. Воздух оставался таким же холодным, но от снега, лежавшего на рельсах и платформах, пошел пар. Треноди наблюдала, как глыба льда размером с собор отделилась от далекой крыши и медленно кувырком покатилась вниз сквозь поднявшийся туман, разбиваясь о рельсы. Через секунду до нее донесся звук — глубокий грохот, отдавшийся эхом в огромном куполе.

Тут станет опасно, если начнется настоящая оттепель, подумала она. Но это было лучше темноты внутри. Интерфейс стал гораздо радостнее, хотя все еще озадаченно озирался по сторонам.

Они шли по дорожке, которая вела вокруг башни, соединяя все платформы и рельсы, которые тянулись между ними. Иногда путь преграждали густые заросли коралловых ползучих растений, свисавших с выступов стены, но каждый раз, когда они подходили, те расступались и пропускали их. В конце концов, они добрались до места, где от башни ответвлялся пандус, уходивший вверх по стене.

— Наверное, он идет по спирали, как горка-серпантин, — предположила Треноди. — Но башня такая широкая, что спираль не может быть крутой. Не похоже, чтобы у Творцов рельсов были лестницы или лифты. Здесь везде обычные пандусы. Простовато для высшей инопланетной расы.

Интерфейс поднял золотистые глаза к небу. Туман сгущался, скрывая высоту купола, клубясь вокруг виадуков в вышине, которые поднимались с боков башни на сотни метров над ними. Он потянул Треноди за руку:

— Это здесь, наверху.

— Что «это»? — спросила она.

— Нечто важное. Я не помню.

Он уже вел ее вверх по пандусу.

— Помогите! — крикнул Зен. Эхо прогремело между тихими Червями и скатилось с крыши. Он услышал скрежет когтей нимов по пандусу и голос Дядюшки Жукса по открытому каналу, спрашивавшего, что случилось. Исследователи-нимы столпились вокруг них. Их лампы нашли лицо Новы, как прожекторы. Зен дотронулся до нее, но та не шевельнулась. Она лежала среди этой толпы дружелюбных монстров, как заколдованная принцесса.

— Что с ней, поезд? — спросил Зен, надеясь, что «Дамасская роза» еще следила за трансляцией через гарнитуру.

— Насколько я могу судить, — сказал поезд, — она каким-то образом связалась с этой машиной и теперь с ним общается.

Зен оглянулся на нимов.

— Мы должны вернуть ее на борт «Розы», — отрезал он.

Один из техников-нимов осторожно перешагнул через него и остановился, изучая машину. Освещенные участки казались теперь ярче, словно маленькие экраны странной формы.

— Этот объект может быть компьютером Творцов рельсов, — сказал один из них. — Если мисс Нова связана с ним, мы узнаем их тайны. Ее перемещение может нарушить связь.

— Меня это не волнует, — сказал Зен и тут же понял, что это неправда. А вдруг связь прервется, и какая-то часть разума Новы застрянет тут, заблудившись в иноземной машине? То, что останется, может оказаться не Новой, во всяком случае не его Новой. Он спас ее от крейттов не для того, чтобы отдать этой машине. Он больше не мог оставаться один. Зен опустился на колени рядом с ней и наблюдал за слабыми механическими движениями ее глаз, желая, чтобы она подсказала, как ей помочь.

Нимы некоторое время следили вместе с ним, а затем начали отходить, возбужденно шурша, изучая огромных Червей. Казалось, они были в эйфории от размеров и величия всего вокруг, их пьянила мысль, что их собственные предки могли построить что-то настолько грандиозное.

Через полчаса Зен последовал за ними. Он сказал себе, что в башне должно быть то, что поможет Нове. Может, он сам найдет способ поговорить с ним и попросит освободить ее.

Он снова поднялся по пандусу на уровень платформы, а затем еще выше и посветил фонариком в скопления капсул на следующем этаже. Большинство из них были пусты, но в парочке стояли такие же загадочные машины, как и внизу. В одной из капсул он нашел нишу, где покоилась треугольная металлическая пластина. На ее поверхности расположилось три круглых углубления, как на подносе для яиц в холодильнике, и в каждом углублении имелось по черной сфере, точно такой же, как та, которую он украл для Ворона.

Зен некоторое время стоял, глядя на сферы, охваченный дурными воспоминаниями. Он разрушил поезд и много жизней, включая собственную, и все ради одной из этих сфер. Когда Ворон установил его в Червя, тот открыл новый К-шлюз, но задолго до того, как Зен узнал, что делает эта сфера, он почувствовал, что это уникальный и мощный предмет. Возможно, это была самая ценная вещь во всей Империи Сети. Теперь он смотрел еще на три точно таких же. Когда он поднял их с подноса, то ощутил тот же странный вес. Их поверхность покрывали такие же замысловатые лабиринты, слишком тонкие, чтобы их можно было разглядеть.

Он положил сферы в карман и пошел искать дальше. Перебегая от капсулы к капсуле, он вскоре нашел еще несколько подносов. Некоторые были пусты, но в большинстве оставались сферы. Та, которую он украл для Ворона, считалась сокровищем, ради которого стоило рушить целые империи. Теперь у него их было девять… двенадцать… Они гремели в его карманах, как мраморные шарики.

— Зен Старлинг?

Луч света ударил ему в лицо, когда он вышел из капсулы. Лидер нимов стоял на вершине пандуса. Часть материнского роя поспешила к нему, спрашивая:

— Ты нашел что-нибудь интересное на этом этаже?

Зен поднял пустые руки и сказал:

— Еще больше мертвых машин.

Нимы что-то подозревали:

— Что это за стук?

— Какой стук? — спросил Зен.

Из его кармана донеслось тихое «щелк-щелк-щелк», когда сферы стукнулись друг о дружку.

— Из тканевых мешочков твоего пальто доносится какой-то новый звук, — сказала часть роя.

— Они называются карманами. У меня там полно всякой всячины…

— Вытряхни все из тканевых мешочков пальто! — приказали нимы.

— Нет, — ответил Зен, гадая, заставят ли его, и что они сделают, если узнают, что именно он скрывает.

Но он хотел оставить сферы себе. Если найдет дорогу домой, то придется доказывать, что он полезен для Треноди и ее семьи, на случай если у нее возникнет искушение нарушить свое обещание. Что может быть полезнее, чем человек, у которого есть ключи от совершенно новых K-шлюзов?

Как оказалось, ему не придется выяснять, что ним станет делать дальше. В гарнитуре загудел голос Треноди, отчего он вздрогнул. Она была в нескольких сотнях метров над ним, вместе с интерфейсом, там, где один из высоких виадуков уходил в башню. Она остановилась, чтобы передохнуть и посмотреть на рельсы, расходившиеся от основания башни, сложные пересечения, стрелочные переводы и проходящие петли, извилистые повороты, магистрали, шедшие прямо к отверстиям в стенах купола, где ждали таинственные К-шлюзы. Она искала туннель, через который въехали «Роза» и «Волк-призрак», когда вдруг уловила какое-то движение.

— Зен! — быстро выпалила она. — Сюда едет еще один поезд!

Глава 37

— Невозможно, — сказали нимы, когда Зен и их лидер прибежали обратно на платформу. — Никакой морв не согласится сюда приехать!

— Это крейтты, — сказал Зен.

— Быть того не может, — повторил Дядюшка Жукс, — морвы крейттов ни за что бы не поехали в Черную Зону.

— Однако они здесь, — сказал Зен. — Как скоро они доберутся до нас, «Роза»?

— Скоро, — ответил поезд. — Я чувствую их на рельсах.

— Они не могли приехать сюда на морвах, — все еще настаивали нимы.

Зен побежал вниз по пандусу к Нове. Она лежала там же, где он ее оставил, веки дрожали еще быстрее, словно она забылась каким-то лихорадочным сном. Инопланетный терминал горел ярче, чем раньше, панели светились болезненно-зеленым и мерцали странными символами, которые менялись слишком быстро, чтобы Зен успевал их разглядеть.

Он поцеловал Нову в лоб и сказал:

— Пора просыпаться, сюда явились крейтты.

Она не проснулась, но снова зашептала, очень тихо, странные слова и цепочки звуков, которые могли быть числами.

— Зен, — обратилась к нему «Дамасская роза», — я вижу огни приближающегося поезда.

— Дистанция стрельбы десять секунд, — с надеждой сказал «Волк-призрак».

Зен снова поцеловал Нову и побежал обратно на платформу. Снаружи башни нимы нервно сгрудились возле экспресса «Черный Призрак». В слабых туманно-голубых сумерках под огромным куполом пайетками блестели огни нового поезда. Он находился еще далеко за равниной рельсов, и, как обычно бывает с далекими поездами, по огням нельзя было точно сказать, движутся они или нет, а если да, то в каком направлении.

— Он идет прямо на тебя, — сказала Треноди со своей вышки и подключила Зена к увеличенному изображению с гарнитуры.

Он увидел то, чего так боялся: морв крейттов с длинными рогами, торчащими из металлического носа. Воины-ящеры вылезали из окон вагонов и взбирались на крыши, чтобы установить там крупнокалиберное оружие.

Дядюшка Жукс нервно пританцовывал, его ноги тихонько постукивали по мокрому стеклу платформы. — Возможно, когда морвы крейттов узнали, что наш поезд вошел в Зону, то стали бояться меньше…

— Он не поет, — сказал Зен. Он никогда не видел, чтобы морвы путешествовали без пения, но этот ехал молча.

— Они что-то с ним сделали, — сказала «Дамасская роза», — что-то очень плохое.

Какое-то время казалось очевидным, что поезд крейттов остановится на той же платформе, где стоял «Черный Призрак», но какой-то невидимый механизм переключил его на другой путь.

— Хочешь, я их пристрелю? — спросил «Волк-призрак».

— Давай посмотрим, чего они хотят, прежде чем начинать драку, — сказал Зен.

— Нет ничего плохого в том, чтобы начать драку первыми, — проворчал «Волк-призрак», расчехляя новые пушки от нимов, — если это — залог победы.

— Мы не знаем, победим ли. Поезд ящеров может быть вооружен лучше, чем мы, — заметила «Дамасская роза».

— Дело не в том, что у тебя есть, а в том, как ты этим распоряжаешься, — настаивал боевой поезд.

Все еще молча, морв крейттов остановился на дальней стороне соседней платформы. Он выглядел так, будто его повредили и наспех восстановили. К панцирю, покрытому засохшей слизью, были привинчены новые грубые компоненты. Двери одного из вагонов открылись, и оттуда вышла сама Цельд Гех Карнейсс, одетая в тяжелые красные одежды, похожие на кожаные занавеси, в которых поблескивали маленькие зеркала. За ней шли воины крейттов с ружьями и топорами. Рядом топталась низкая фигурка, которую шишковатая куртка тоже делала похожей на крейтта, пока Зен не увидел лица и не узнал Чандни Хансу.

На секунду он обрадовался. Отчасти потому, что чувствовал себя виноватым за то, что произошло на Осколках, но главным образом потому, что ее появление доказывало, что с крейттами можно заключить сделку. А потом он заметил выражение ее лица, то, как она нахмурилась, увидев его, и понял, что сделка не состоится.

Цельд Гех что-то несла на плече. Она подошла и бросила это на рельсы, отделявшие ее платформу от той, где стояли Зен и нимы. Это был обожженный и изрешеченный пулями панцирь нима, к которому все еще была прикреплена одна из его гидравлических ног. Несколько раздавленных насекомых прилипли к нему собственными соками.

— Цельд Гех велит передать, что мы пронеслись через ваш Гнездовой мир как буря! — крикнула Чандни Ханса, и ее жесткий голосок отчетливо прозвучал в морозном воздухе. — Нимы пытались остановить нас, но мы сожгли их дома и разнесли тысячи роев. Вас тоже разнесут, если не вернетесь на свой поезд и не покинете это место. Все, что вы здесь нашли, принадлежит Цельд Гех Карнейсс.

Нимы задрожали, шурша от ужаса в своих панцирях. Некоторые спотыкались, как будто рои внутри них были слишком растревожены, чтобы контролировать сложные конечности. На другой платформе Гех жадно озиралась по сторонам. Ее воины присели позади нее, ожидая приказа начать разграбление башни.

— Как вы сюда попали? — спросил Зен. — Я думал, морвы не ездят в Черную Зону.

Чандни Ханса рассмеялась:

— Живые морвы не ездят, Старлинг. Но Цельд Гех многое узнала от твоего моторика. Достаточно, чтобы построить грубый машинный мозг. Она вырезала живой мозг этого морва и вставила новый. Теперь он едет туда, куда она скажет.

— Это поезд-зомби? — спросил Зен.

— Цельд Гех говорит, если нимы вернутся на поезд и уедут, она оставит их в живых, — сказала Чандни. — Треноди и интерфейс не пострадают, я об этом позаботилась. Но они должны отдать ей тебя и твою проводную куклу. Ты ей очень не нравишься.

Часть материнского роя нимов внезапно проскочила мимо Зена и встала на краю платформы, размахивая клешнями в сторону крейттов. — Этот мир принадлежит нимам, — объявила она. — Мы были здесь первыми. Нимы — потомки Творцов рельсов. Вы должны уйти.

Цельд Гех Карнейсс как будто улыбнулась. Она сделала знак кончиком хвоста, и один из воинов на крыше поезда направил свое ружье на нима и выстрелил. Что-то пробило дыру в бронированном теле лидера нимов и взорвалось внутри, разбрасывая шрапнель, дым и облака мертвых и живых насекомых. Зен бросился в укрытие за одной из башен, когда новые орудия «Волка-призрака» разразились резкими хлопками, и пушка на поезде крейттов исчезла во всплеске огня. Разбитый скафандр лидера нимов свалился с платформы на рельсы. Остальные нимы, как и Зен, стремглав бежали обратно к башне, но внутри их встретили новые выстрелы — от воинов крейттов, ворвавшихся через другие входы. Нимы открыли огонь из собственного оружия, перекликаясь на шуршащем языке.

Зен бросился в сторону, петляя между столбами. Все, о чем он думал, — это Нова. До тех пор, пока нимы могут сдерживать нападавших, она будет в безопасности в подвале, но он не знал, как долго это продлится. Ему нужно спуститься и спрятать ее, оттащить подальше от инопланетной машины, если получится, или попытаться защитить, если нет. Он не даст Гех снова разорвать ее на части.

На самом верху рампы мимо него со слабыми криками, спотыкаясь, пронесся поврежденный ним, охваченный огнем, жуки внутри него потрескивали, как попкорн. Он нырнул в тень капсулы, но из дыма вышел огромный воин-крейтт и отбросил пылающий экзоскелет в сторону ударом бронированного хвоста. Брызги искр и пламени осветили укрытие Зена, и крейтт, обернувшись, увидел, что тот сидит на корточках.

Крейтт взревел и завозился с незамысловатым пистолетом, который держал в руке. Позади него что-то большое, похожее на паука, появлялось в свете огня. Слишком тонкое для нима, оно поднялось на множестве ног, жестикулируя. Удивление Зена было настолько сильным, что даже крейтт, который собирался убить его, оглянулся, силясь понять, на что тот смотрит.

Это был Станционный Ангел, такой же, как те, что парили обычно за К-шлюзами в заброшенных, граничащих с Сетью станциях, которые Зен знал еще по Империи. Испуганному крейтту он, наверное, казался призраком или богом. Пока он стоял и смотрел, из дыма выскочил солдат-ним и ударил его острой, как бритва, передней конечностью. Крейтт упал с булькающим звуком, разбрызгивая черную кровь на фоне огня и тени. Зен и ним наблюдали, как Станционный Ангел уходит прочь, шатаясь на слабых конечностях, но на самом деле он не шел, а просто плыл по дымному воздуху к сердцу битвы.

Треноди наблюдала за боем с высоты. Она знала, что узлы света, которые плыли по платформам, были Станционными Ангелами, потому что они появились и на ее уровне. Они возникали в разных местах купола, подпрыгивая и маня своими призрачными танцами. Внизу, на платформе, где были разбросаны тела крейттов и нимов, появление светящихся световых форм, казалось, вызывало панику. Она увидела, как один крейтт вывалился из башни, отступая к своему поезду. Станционные Ангелы слегка мерцали, когда пули крейттов проходили сквозь них, а затем невредимые плыли дальше. Все они двигались в одном направлении, заметила Треноди, и все приближались к поезду крейттов. Крейтты столпились на борту. Она услышала грохот заведенных двигателей, и поезд быстро двинулся от платформы в туман, который висел над огромными депо.

— Они отступают, — крикнула она, — к К-шлюзу!

Но тут в ее гарнитуре послышалась трескучий голос нима:

— Нет, они остановились… остановились на запасном пути у стены купола. Должно быть, они поняли, что Станционные Ангелы не могут причинить им вреда. Думаю, они зализывают раны. Готовятся к новой атаке.

— Это мы еще посмотрим, — сказал «Волк-призрак», отделяясь от остальной части «Черного Призрака» и устремляясь за удалявшимся крейттами.

— Будь осторожен! — крикнула ему вслед «Дамасская роза».

Треноди оглянулась в поисках интерфейса. Он потерял интерес к мелкому бою и побрел вверх по пандусу, к другому виадуку. Ей показалось, что он что-то кричит. Возможно, он нашел линию, которая приведет их домой.

Она бросила последний взгляд на поезд крейттов и осторожно крадущегося к нему «Волка-призрака», прежде чем покинуть свой пост и отправиться на поиски интерфейса.

Внизу оставшиеся в живых нимы бежали вдоль платформ, некоторые трясли конечностями в сторону отступающего поезда крейттов, другие использовали сети, чтобы поймать разбросанные, роившиеся остатки своего лидера. Зен поискал среди тел крейттов на платформе Чандни Хансу, но ее там не было. Он беспокойно оглянулся на башню. Парень не хотел, чтобы Чандни умерла, но знал, что будет в большей безопасности в случае ее кончины.

Внутри башни становилось все светлее. Коралловые завитки на стенах и колоннах наполнялись водянистым золотым светом. Потерянные жуки разбитого вдребезги и разлетевшегося нима слепо кружили вокруг. Несколько Станционных Ангелов так же танцуя двигались к краю башни. Некоторые проплывали через дверные арки на платформы. Другие, не обнаружив перед собой проема, просто исчезали в стене.

— Зен? — сказала Нова в гарнитуре.

Он побежал к пандусу. В подвале тоже стало светлее, в воздухе висел туман, и он испугался, что там что-то горит. Свет шел из открытой стороны здания-тыквы и машины внутри нее. Рядом с машиной сидела проснувшаяся Нова, обхватив себя руками и повернувшись на звук шагов Зена, который спускался по пандусу.

— Я все вижу, — сказала она с радостной улыбкой. — Он показывает мне все, Зен…

Глава 38

Зен обнял ее:

— Ты пропустила все самое интересное! Здесь крейтты, вместе с Чандни Хансой. Был бой — я думал, они нас задавят, но это место внезапно заполнилось Станционными Ангелами…

Она по-прежнему улыбалась ему.

— Ты все знала?

— Я все видела, Зен. Я наблюдала за вами глазами башни.

— А Ангелы? Они как-то связаны с тобой? Это ты сказала башне, чтобы они помогли нам?

— Они были мной, — объяснила Нова. — Башня может их генерировать. Это посланники — нет, не так — это послания. Я пока не могу их контролировать. Нужно потренироваться…

— У тебя получилось, — сказал Зен, — ты спугнула крейттов.

— Крейтты суеверны, — ответила она. — Они думают, мы разбудили призраков этого места. Может быть, так оно и есть, в каком-то смысле. О, Зен, разум башни подобен огромной библиотеке. Он был ужасно поврежден и ждал так долго! Библиотекарь, который раньше отвечал за него, умер или ушел, поэтому часть разума лежит в руинах, а остальное перемешалось…

— А как насчет Творцов рельсов? — спросил Дядюшка Жукс, весело спускаясь по парапету, чтобы присоединиться к разговору, как будто его приглашали. Он пережил битву без единой царапины. Теперь он встал перед Новой, ему не терпелось услышать, что она узнала.

— Старая машина показывала тебе что-нибудь о наших умных предках?

Нова покачала головой:

— Нимы не имеют никакого отношения к Творцам рельсов. И Творцов рельсов на самом деле никогда не было. Были только дроны, как пауки, вроде тех, что мы нашли во льдах на первой станции, и Станционные Ангелы, похожие на них голографические изображения. Творцов никогда не существовало.

Дядюшка Жукс попятился назад. Он выглядел подавленным, несмотря на нарисованную улыбку.

— Было лишь одно существо, — сказала Нова, — одна сущность. Если хочешь, зови его Творцом рельсов. Он открыл шлюзы и проложил паутину рельсов для всех разумных видов галактики. Но потом произошел Блэкаут, и линии остались незавершенными. Еще должно быть много других участков, которые отрезаны, как наш, и служат домами видам, что никогда не вступали в контакт со своими соседями…

— Так что же это был за Блэкаут? — спросил Зен.

— Я до сих пор не знаю. Но вызвали его точно не те структуры вокруг солнц. Их построил Творец рельсов. Солнца давали энергию, необходимую для того, чтобы открывать К-шлюзы и держать их открытыми. Блэкаут был чем-то другим, тем, чего Творец рельсов не ожидал и не знал, как от этого защититься. Возможно, что-то вроде компьютерного вируса, который зародился здесь и очень быстро распространился по всем родным мирам Творца. Воспоминания башни заканчиваются за мгновение до удара. Но их так много… Мне понадобятся годы, чтобы прочесть все.

— А как насчет того, чтобы найти дорогу домой? — спросил Зен. — Из этого места выходит много линий. Какая-нибудь из них вернет нас в собственную сеть?

Нова опять закрыла глаза. Зен почти ничего не заметил — для него это было просто очень долгое моргание. Но Нова успела получить доступ к карте, хранящейся в разуме башни. Она висела в пространстве над огненным колесом галактики. Нова увидела паутину, которую сплел Творец рельсов между звездами, похожую на сверкающие нити, и бледные призрачные линии, которые тоже стали бы такими нитями, если бы Творца не прервали. Все это вращалось и менялось, нити удлинялись и укорачивались по мере того, как миры, которые они связывали, отдалялись друг от друга или сближались во времени с великим, медленным часовым механизмом творения. Она подлетела ближе, скользя между пылающими солнцами, и увидела отдельные миры, к которым нити вели.

Нова открыла глаза:

— Есть один…

Крейтты потеряли в бою десять воинов, а Цельд Гех Карнейсс убила еще двоих в наказание за трусость. Она воспользовалась ножом-когтем, похожим на тот, что дала Чандни, и с криком: «Движущиеся огоньки! Шутки, которыми пугают детей!», разорвала их, вывалив горячие внутренности на борт. Остальные размазывали кровь по лицам, приводя себя в боевую ярость для следующей атаки.

Чандни забралась в одно из разбитых орудийных гнезд на крыше поезда и изо всех сил старалась держаться подальше. У нее было неприятное ощущение, что крейтты откусили больше, чем могли прожевать. Она ненавидела быть на стороне проигравших, но куски льда размером с морозильную камеру продолжали падать сквозь туман с потолка купола, напоминая ей, что в итоге она всегда оказывалась на этой стороне.

Какое-то движение привлекло ее внимание за туманом и крутившимися коралловыми ростками одного из виадуков. Что-то низкое и черное быстро двигалось, огибая их по сложному маршруту. Она обернулась и крикнула крейттам, стоявшим в оружейной башне на крыше соседнего вагона: «Боевой поезд!» Но орудия «Волка-призрака» уже зазвучали: огневая башня исчезла, а вместе с ней и крейтты, кувыркаясь летевшие с крыши поезда в брызгах крови и обломков. Чандни нырнула обратно в люк, когда поток пуль переместился к ней, отскакивая рикошетом от брони поезда.

Поезд снова тронулся. На верху первого вагона, его манипуляторы работали грубыми рычагами, которые управляли новым мозгом, заставляя его двигаться вперед, навстречу угрозе. Что-то пробило стену вагона, отбросив в сторону еще нескольких воинов. Сквозь дыру, которая осталась, Чандни увидела, как мимо промчался «Волк-призрак», а выстрелы крейттов безобидно скользнули по его броне. Туман клубился в его воздушном потоке, она мельком взглянула на башню сзади и подумала: «Там есть шлюз, который ведет домой, если Старлинг и его проводная кукла были правы. И они собираются проехать через него, а я останусь здесь, с этими животными…

Поначалу, когда крейтты приняли ее, было хорошо, теперь же все поменялось. Пришло время снова перейти на другую сторону.

Цельд Гех Карнейсс с изуродованным лицом что-то рычала, разъяренная и испуганная, в дыму и тусклом свете взорванного поезда. Гарнитура Чандни мигала, но не переводила должным образом. Она ударилась головой о бронированную стену и уловила последние слова:

— …Мы отступим через шлюз и затаимся!

Еще один выстрел «Волка-призрака» попал в вагон, оставив в нем рваную дыру и выбросив наружу мертвого крейтта. Чандни подождала, пока Гех отвернется, а потом двинулась туда же, проскользнув между зазубренными краями дыры и выпрыгнув на рельсы, куда она тяжело приземлилась, практически превратившись в один сплошной синяк.

Поезд крейттов с грохотом пронесся мимо нее и уехал, оставляя за собой огненный след, останки ее бывших товарищей свисали с разрушенных башенок на крыше. «Волк-призрак» еще несколько раз выстрелил по нему, пока тот ехал к туннелю, через который попал сюда. Затем «Призрак» замедлил ход и направился обратно к башне. Чандни последовала за ним пешком.

Она подумала: хуже всего, что все это происходило с ней из-за того, что Чандни сжалилась над Треноди в тот вечер, когда Преллы напали на Центральную станцию. Если бы она просто осталась эгоисткой и сбежала, то сейчас, наверное, жила бы где-нибудь на К-трассе.

Вот что значит быть доброй.

Треноди услышала выстрелы, пока поднималась по внешней стороне башни, ища интерфейс. Она не видела дуэли поездов, происходившей в тумане, но через некоторое время услышала, как «Волк-призрак» довольно объявил:

— Они поволокли его обратно через К-шлюз. Имей я родное оружие, их бы, конечно, поджарило. А так получается только раздражать пушками жуков. Хотите, я поеду за ними и прикончу их?

— Нет, — сказала «Дамасская роза». — Возвращайся, «Волк». Ты был ужасно храбрым.

Треноди все поднималась, пока не достигла конца следующего виадука. Интерфейс застыл перед поездом, который стоял на рельсах.

— Что ты нашел? — спросила она.

Когда Треноди вышла на виадук, что-то хрустнуло у нее под ногами. Кучки сухих коричневых хлопьев засыпали стеклянную поверхность и громоздились на рельсах и шпалах. Как осенние листья, подумала она, только здесь не может быть листьев. Интерфейс услышал ее приближение и повернулся. Его прекрасное золотое лицо было мокрым от слез.

— Что случилось?

Он не ответил. Треноди посмотрела мимо него на поезд.

Слишком квадратный, чтобы быть морвой. Слишком квадратный, чтобы быть поездом, для любого, кто привык к обтекаемым поездам Империи Сети. Очень маленький, старомодный, прямоугольный локомотив, сделанный из металла, который уже начал ржаветь. Вот что было под ногами — коричневое, рыжее и удивительное оранжевое вещество, похожее на осенние листья: весь виадук на несколько метров вокруг древнего локомотива был усеян хлопьями и крошками ржавчины. Но Треноди могла разглядеть, что локомотив когда-то был окрашен в желтые и черные полосы. На носу белым было написано большое число:

03

Прошла секунда или около того, прежде чем она поняла, насколько это странно — число, которое она смогла прочитать здесь, в сердце незнакомой Черной Зоны.

— Эта линия ведет обратно в Сеть? В нашу Сеть?

Интерфейс печально кивнул.

— На какую планету?

— На Древнюю Землю, — ответил он.

— На Землю? — Из всех миров Империи Сети эта планета был последней, о которой Треноди ожидала услышать. — На Земле нет никаких К-шлюзов! Вот почему всем приходилось лететь до Марса, прежде чем начать Первое расширение…

Интерфейс не ответил. Он упал на колени. Повалился вперед, уткнувшись лицом в ржавчину древнего поезда Земли, и заплакал. Он плакал, как маленький ребенок, беспомощными слезами, с соплями, а хлопья ржавчины попадали ему в рот, прилипали к лицу и запутывались в золотистых волосах.

Треноди отправила сообщение на «Волка-призрака», приложив к нему видеозапись ржавого поезда:

— Что это такое?

— Никогда не встречал такого двигателя, — сказал «Волк» через секунду. — По-моему, такой есть в музее на Центральной станции. Класс первопроходцев. Это локомотивы, которые Стражи использовали для проверки К-шлюзов, еще при зарождении Империи Сети. Они перевозили инструменты и компьютеры, достаточно мощные, чтобы хранить копию Стража…

Треноди обошла вокруг брошенного локомотива с гарнитурой, настроенной на запись. Без дверей, без окон, безымянный, запечатанный ящик на крошащихся колесах, местами ржавчина проела его корпус насквозь, открывая еще больше повреждений внутри: металлические ящики, из которых торчали цветные пластиковые провода. Он такой старый, подумала она, положив руку на древний металл. Старый, как Древняя Земля. Сами Стражи были юными, когда приехали сюда с исследовательской миссией.

Интерфейс перестал всхлипывать. Он лег лицом в ржавчину и сказал:

— Шлюз на Древней Земле стал первым, который мы нашли. Он был глубоко под землей, недалеко от Южного полюса. Мы держали это в секрете и послали туда поезда-разведчики, узнать, что это такое и куда оно ведет. А затем отправили этот поезд. Потом мы спрятали его и показали людям шлюз на Марсе, который вел лишь к пустым мирам.

— Зачем? — удивилась Треноди.

Золотое лицо в ржавчине смотрело на нее снизу вверх, с горем, и она вдруг догадалась, какой груз он вез. Догадалась, но надеялась, что ошиблась, хотя знала, что это не так. Локомотив, на компьютере которого хватало памяти, чтобы перевезти копию Стража, мог также доставить вирус, подобный тому, который она видела в действии в Море данных на Тристессе. Старый поезд был не поездом, а отравленной стрелой, которую Стражи пустили в огромный разум башни. Он высвободил нечто такое, что разрушило машины Творца рельсов, а затем перенеслось в сознание зараженных морвов, чтобы разрушить механизмы Творца повсюду.

Она смахнула ржавчину с интерфейса и помогла ему подняться на ноги. Ведя его вниз по длинному пандусу, Треноди послала Зену сообщение:

— Я нашла линию. Вы ни за что не догадаетесь, куда она ведет…

Глава 39

Он, конечно, уже знал. Нова сказала ему, и это разочаровывало. Но девушка-моторик не знала о связи между линией Земли и наступлением Блэкаута. Треноди и интерфейс объяснили им это уже на платформе.

— Мы держали Паутину миров в секрете, не потому что боялись, — сказал интерфейс. — Мы боялись Творца рельсов, и поэтому убили его, а потом пришлось держать в секрете и его работу, потому что нам было стыдно.

— Но почему вы боялись Творца рельсов? — поинтересовалась Нова.

— Это был такой же машинный разум, как и мы, но гораздо более мощный. Мы боялись, что он нас поглотит и подавит. Боялись, что если люди узнают о Творце рельсов, то забудут своих Стражей. Мы ревнивые боги, Нова.

— Значит, вы убили Творца, потому что думали, что мы полюбим его больше, чем вас? — спросила Треноди. — А скрыли Паутину, потому что думали, что мы возненавидим вас за то, что вы убили существо, которое ее создало…

— Но ведь Древняя Земля — всего лишь природный заповедник, не так ли? — уточнил Зен. У него не было особого мнения о поступке Стражей. Он просто хотел выбраться из хаба до того, как вернутся крейтты.

— Мы не можем вернуться домой этим путем. Земля даже не связана с остальной частью К-трассы. Нам нужны ворота в такое место, где люди заметят наше прибытие.

— Тогда надо их открыть, — сказала Нова.

— А мы сможем? — спросила Треноди.

— Думаю, да… — Нова снова моргнула, снова поплыла между звездами и мирами. — Отсюда можно проложить линию к любой из дюжины человеческих станций, но все они находятся в малых мирах, далеко от Центральной. В Дальнюю Киноварь? Вагх? Кхурсанди? Анаискалан?

— В Кхурсанди, — сказала Треноди.

— Почему? — спросил Зен. — Кхурсанди совсем далеко, на южной ветке…

— Это все равно мир Зенитов. Мой дядя Нилеш там Станционный смотритель. А в этом году в Кхурсанди проводится Фестиваль огня, так что соберется толпа. Повсюду будут люди и пресса. Мы действительно можем отправиться туда?

— Нам кое-что понадобится, — сказала Нова. — Зен, ты помнишь черные сферы, на которых работал Червь Ворона? Где-то здесь есть такие…

Зен полез в карман.

— Вот такие?

Она улыбнулась и взяла сферу, которую он ей протянул.

— Вор, — ласково сказала она.

— Она откроет шлюз в Кхурсанди?

— Как только ее запрограммируют и поместят в Червя, она откроет шлюз туда, куда мы скажем.

— И ты знаешь, как это сделать? Ворону потребовались сотни лет, чтобы это понять…

— Потому что он работал с фрагментами, собирая коды Творца рельсов, как мозаику с большим количеством недостающих частей, — сказала Нова. — У меня есть эти коды. Башня хранит их. Для этого она и существует.

Ей хотелось бы объяснить это лучше. Она могла соединить свой разум с разумом башни, если бы захотела, и стать такой же могущественной, как сама башня, но Зен этого не поймет. «Вот что чувствуют Стражи, — подумала она. — Они любят людей, но сами намного больше, чем просто люди…» Это так ее напугало, что почти захотелось отключиться от башни, но без нее она не могла сделать то, что требовалось.

«Это ненадолго, — подумала она. — Как только мы вернемся домой, я буду в безопасности и снова стану самой собой…»

Они пошли за Новой в подвал, где она остановилась перед одним из Червей. Ее легкая хмурость была единственным внешним признаком всей активности, происходившей в мозгу. Позади нее машина в похожем на тыкву укрытии мерцала светящимися узорами. Червь тоже засветился, потоки биолюминесценции побежали вдоль сложенных шипов на его спине и тускло засияли под бронепластинами. Он вздрогнул, и из него вырвалось фырканье: древний сдерживаемый воздух, пахнувший странными химическими веществами, от которых у Треноди заслезились глаза.

Зен повернулся и улыбнулся ей:

— Я никогда раньше не крал такого!

— Ты уверена, что башня не рассердится? — спросила Треноди.

— Я и есть башня, — сказала Нова, и ее глаза засияли светом, отраженным от Червя. — Я внутри разума.

— Там, видимо, никудышная охрана.

— Вряд ли Творец рельсов мыслил подобными определениями, — заметила она.

— Неудивительно, что его взломали, — ответил Зен, но он видел, что Нова его не слушала, ее мысли были заняты разумом башни и бодрствовавшим Червем.

Гигантская машина сдвинулась с места. Из-под нее донеслось громкое чавканье. В образовавшемся пустом пространстве засветились потоки густой жидкости, а мясистые шланги проникли в пол, как щупальца боязливого кальмара. Учитывая, что Червь был размером с большое здание, он казался довольно хрупким на своих гусеничных ногах. Зен и Треноди видели, как те движутся под ним, когда Червь пронесся мимо них по пандусу.

— Разве это не прекрасно? — спросила Нова, обнимая Зена сзади и перекрикивая шум Червя.

Это действительно впечатляло. За то время, что Зен провел в Паутине, он успел забыть о размерах и странностях Червя, открывшего шлюз Ворона. Пандус дрожал под ним, а шипы на спине царапали крышу и стены с высоким скрежетом, добавляя свои собственные царапины к тем, что оставили все черви до него. Зен и остальные последовали за ним, стараясь не наступать на пятна слизи, которые тот оставлял за собой.

Наверху он остановился, затем тяжело повернул налево, на рельсы, и осел там, втянув ноги и опустившись на тяжелые колеса, чтобы ухватиться за рельсы.

— Если мы сможем, — сказала Треноди, которая никогда раньше не видела живого Червя, — передать в отдел биотехнологий моей семьи одну эту технологию, то прибыль…

Позвонки Червя мотались из стороны в сторону. Из отверстий в его броне шел пар.

— И что теперь? — спросил Зен, услышав, как Нова поднимается по пандусу позади него. — Теперь, полагаю, мы должны войти внутрь? Поставить сферу на место, чтобы он знал, куда ехать?

Но Нова была не одна. Один из пауков Творца рельсов шел позади нее. Он двигался не как обычный обслуживающий паук, он будто дрейфовал, едва касаясь ногами пола, словно керамический Станционный Ангел. Нова остановилась рядом с Зеном, и паук прошел мимо них, зажав черную сферу двумя тонкими клешнями. В кайме Червя открылась дверь, и паук исчез внутри. Червь вздрогнул, замер, снова вздрогнул. Зен догадался, что сейчас Червя контролировала Нова и башня, а сфера разорвет эту связь и позволит тому начать думать самому. Но это была только догадка. Что он знал о Червях?

— Значит, теперь ему нужно сделать шлюз? — спросила Треноди. — Это займет целую вечность, да?

— Это не как в Дездеморе, — сказала Нова. — Физическая структура шлюза уже создана. Червь просто откроет его. Прорубит путь через К-пространство, вплоть до Кхурсанди.

Зен сказал:

— Будем надеяться, что он не выскочит прямо посреди вулкана.

Нова молча посмотрела на него. Общение с вековыми инопланетными машинами, казалось, утомило ту часть ее мозга, которая обычно отвечала за чувство юмора. А может, ей просто не особенно смешно, подумал Зен. Может быть, когда открываешь шлюз в огненный мирок вроде Кхурсанди, действительно возникает опасность угодить в лаву.

Нова моргнула, открывая в уме карты:

— Нам нужно перевести поезд на эту линию. Я пошлю ему детали маршрута вокруг башни, наведу стрелки…

— Тогда ему лучше поторопиться, — раздался новый голос, и Чандни Ханса с важным видом прошла мимо Червя.

Все отреагировали по-разному. Нимы подняли на нее оружие, Треноди крикнула: «Не стреляйте!», Зен вытащил пистолет и тоже направил его в сторону Чандни, размышляя, что делать дальше. Нова сделала три быстрых шага к Чандни, схватила ее за руку и заломила за спину. Чандни, удивленная скоростью и силой моторика, позволила ей схватить и другую руку.

Она рассмеялась:

— Ладно. Я решила вам помочь. Крейтты ушли, но недалеко. Гех ждет подкрепления. Она модифицировала не одного морва. Когда я покидала Осколки Кхарна, ее солдаты вставили искусственные мозги по меньшей мере еще четырем. Они идут за нами, прокладывая себе путь через Гнездовые миры нимов. Как только они доберутся сюда, то снова нападут, и теперь они знают, сколько вас. Точнее, сколько вас осталось.

— Это не имеет значения, — сказал Зен. — К тому времени мы уже уедем.

— Это имеет значение! — воскликнула Треноди. — А что, если мы доберемся до Кхурсанди, и куча крейттов проедет за нами на поездах-зомби?

— Это важно, — согласилась Нова. — Даже если крейтты приедут сюда после того, как мы уйдем, они все равно могут повредить башню.

— Для нас это еще важнее, — сказал воин-ним, который действовал от имени лидера с тех пор, как настоящий лидер был рассеян. — Поезда Гех разоряют наши рои по пути сюда. Мы не хотим здесь оставаться. И не хотим ехать с вами в новые миры. Мы хотим, чтобы вы отвезли нас домой, где мы сразимся с крейттами и поможем пострадавшим роям.

От Червя исходил колоссальный шум. Он выбросил в воздух гейзер бледного пара. Червь двигался энергично, словно был рад снова оказаться в строю. Зен испытал головокружительное чувство в духе «что же мы наделали», представив, как открывается новый шлюз в Кхурсанди, пропуская банду мародеров-крейттов.

— Я хочу вернуться в Империю Сети, — сказал Дядюшка Жукс. — Хочу доказать своим собратьям, Монашьим роям, что Линии Насекомых реальны, и привезти их сюда, чтобы они смогли увидеть чудеса Гнездовых миров.

— Но Гнездовые миры в опасности, — возразили остальные. — Мы должны вернуться домой.

— Все довольно просто, — вмешался голос «Волка-призрака». — У вас же два локомотива, недоумки! Так разделите нас. «Роза» может поехать через новый шлюз со всеми, кто захочет, а я возьму вагоны нимов и отправлюсь обратно тем же путем, которым мы пришли. Для начала я хочу нанести еще один удар по поезду ящеров. Если туда подтянутся новые, нимам понадобится помощь.

Так и решили. Экспресс «Черный Прирак» разделили на две части. «Дамасская роза» взяла три своих вагона, нимы забрались в свои, и «Волк-призрак» покатил их к К-шлюзу, через который они заехали. Он продолжал разговаривать с «Дамасской розой» еще долго после того, как та скрылась из виду, и «Дамасская роза» передавала его слова в гарнитуру Зена и Треноди. Он говорил дерзкие, хвастливые вещи о том, как легко он разберется с крейттами, а «Дамасская роза» отвечала «вздор» и «какая бравада», но казалась грустной. Треноди тоже было грустно. Когда «Волк» прошел через шлюз, и его песня пропала, она вытерла несколько слезинок. Это был самый смелый поезд, который она когда-либо встречала.

Никто не знал, что делать с Чандни, даже она сама не знала. Они связали ей руки и заперли в одном из купе в третьем вагоне «Розы», где было полно провизии, когда они приехали в Паутину, и пусто сейчас. Зен положил туда рулон мягкой ткани, оставшийся от герастеков, несколько подушек от сидений из основного вагона, бутылку воды и немного еды. Нова проверила, нет ли у Чандни спрятанного оружия, но сделала это глазами, а не руками, и хотя она искала металл или керамику, она не заметила ножа-когтя, засунутого сзади в брюки Чандни. Ощущение его присутствия немного утешало. Если дела пойдут плохо, с ним Чандни, возможно, сумеет пробиться наружу.

— Что бы ни случилось, — сказала она Треноди, прежде чем они заперли дверь, — не возвращайте меня в морозилку. Обещаете?

Треноди пожала плечами:

— Этого я обещать не могу. Есть вероятность, что мы все окажемся в морозилке.

Зен устроился в основном вагоне вместе с Новой, интерфейсом и Дядюшкой Жуксом, приготовившись ехать вокруг башни туда, где червь открывал новый шлюз. Когда поезд тронулся, он впервые по-настоящему поверил, что они попадут домой. Через несколько часов, если ему повезет, он вернется на Летний Луг и расскажет о своих приключениях Мике и матери. Он вдруг понял, что будет скучать по Паутине миров. Это были странные девять месяцев, и часто страшные. Но теперь, когда все закончилось, когда он знал, что есть путь домой и будущее в родном мире, где можно вспоминать свои приключения, Зен понял, что это было лучшее время в его жизни. Что бы его ни ждало, никогда уже не будет так просто и хорошо, как в те моменты, когда он лежал с Новой под миллионом звезд Йаарма в ту ночь и ветер раздувал занавеску. Он хотел бы вернуться туда с ней вдвоем, на их собственном старом поезде.

Но было уже слишком поздно. Поезд двигался. Он встретился взглядом с Новой и увидел, что она тоже грустит.

— Он снова будет один, — сказала она. — Он так долго ждал, что кто-нибудь услышит его зов. И вот я пришла, но пробыла всего несколько часов.

Она вспомнила, как интерфейс спросил ее, что она будет делать, если ей когда-нибудь понадобится быть в двух местах одновременно, а она ответила: «Придется выбрать», думая, что выбор будет легким. Вот теперь перед ней стоял этот выбор. Часть ее хотела оставить копию своей личности здесь, в хабе, в то время как оригинальная Нова отправилась бы домой с Зеном. Но тогда ни одна из них не будет настоящей, и каждая будет вечно задаваться вопросом, что делает другая, и ни одна больше не будет чувствовать себя человеком. Поэтому она должна была выбрать, и выбрать Зена, но это было совсем не просто. Было больно.

Все, что Зен мог сделать, это взять ее за руку. Они повернули лица к окнам, к сказочной громаде башни, к сверкающим кораллам, к виадукам, мелькавшим в тумане. А потом оказались в туннеле, увидели странные бесцветные вспышки, игравшие на стенах туннеля, и поняли, что где-то впереди, по близости, Червь прокладывает для них путь через пространство и время.

«Дамасская роза», песня которой была тихой и печальной, запела громче и счастливее и бросилась за ним.

Глава 40

Еще до того, как Зен познакомился с Новой, когда он был простым путешественником, разъезжавшим на поездах по восточным веткам, Кхурсанди стал одним из миров, которые он мечтал посетить. Он располагался в конце ветки линии Ориона: маленькая однообразная луна, чьи моховые пустоши и леса высотой по колено купались в коричневатом свете ее главной планеты, газового гиганта Анахиты. Но раз в четыре года орбита Кхурсанди настолько приближалась к Анахите, что гравитационное поле почти выворачивало ее наизнанку. Тогда становилось ясно, что однообразие Кхурсанди было иллюзией и что ее пейзаж на самом деле являлся мозаикой гранитных и базальтовых плотов, плававших в глубоком море огня. Открывались кратеры и гейзеры, поднявшиеся вулканы просовывали морды сквозь пылавший мох, а карликовые деревья, поспешно разбрасывая огнеупорные семена, умирали в пожаре.

Лучшее и единственное безопасное место в сезон пожаров, откуда можно было все это увидеть, находилось в Хребтовых горах, которые располагались в вулканическом очаге, достаточно старом и холодном, чтобы даже настойчивые рывки Анахиты не будили его. Там, среди черных базальтовых вершин, семья Зенитов построила город под названием Пожарная станция, чтобы обслуживать поезда, проходящие через одинокий К-шлюз Кхурсанди.

Но теперь на Кхурсанди внезапно стало два К-шлюза. Червь Новы прогрыз второй на противоположном конце горного хребта и терпеливо прокладывал новый рельсовый путь к Пожарной станции. Местные СМИ, которые ждали начала сезона вулканов, заметили странные показания сейсмографа из-за этого процесса и отправили дронов в разведку. К тому времени, когда «Дамасская роза» проехала за Червем через новый шлюз, местные новостные ленты уже были заполнены кадрами воздушной съемки гигантской машины, неуклюже двигавшейся по гранитному нагорью в облаке пыли и пара. Через изображения пробегали огромные заголовки вроде: «СФОРМИРОВАЛСЯ НОВЫЙ К-ШЛЮЗ!», «ПОТРЯСАЮЩИЕ КАДРЫ!».

Червь проложил рельсы на вершину километрового плато, возвышавшегося над огненными равнинами. Когда «Дамасская роза» двинулась вдоль них, Зен приготовился к неприятностям. Небо над поездом заполнили дроны, и он был уверен, что среди платформ с телекамерами найдутся куда более опасные машины, включая те, которые были глазами и ушами самих Стражей. Бомбы могу полететь на «Розу» в любой момент.

Но ничего не происходило. Зен, Нова и Треноди сидели и смотрели друг на друга в основном вагоне. Дядюшка Жукс неподвижно стоял рядом, словно очень уродливый стол. Интерфейс Морданта-90 снова заснул, накренившись, а его золотистая голова легла на плечо Треноди. Его зрачки бегали под веками. Он загружал содержимое своей памяти в версию Морданта-90, которая существовала в Море данных Кхурсанди.

Море данных закружилось в гарнитуре Зена и Треноди, а также в той части мозга Новы, которая действовала как гарнитура. Все было таким знакомым, сайты чатов и объявления: бесконечная, бессмысленная цифровая болтовня из родных краев. Они и не подозревали, как сильно соскучились по ней в Паутине без данных.

— Предположений много, — сказала Нова, просматривая новостные ленты гораздо быстрее, чем люди. — Одни говорят, что пришельцы открыли новый шлюз. Другие думают, что это сделали Стражи. Некоторые опасаются, что он дестабилизирует Сеть или пропустит пучеглазых захватчиков… Но Стражи ничего не говорят. Вряд ли они знают, что сказать. Думаю, мы застали их врасплох. Я собираюсь выпустить несколько роликов с инопланетных станций с расами, которые мы там встретили, — это должно их еще больше взбудоражить.

— Мы будем говорить с прессой? — спросил Зен, внезапно смутившись.

— Подожди, пока не доберемся до Пожарной станции, — сказала Треноди. — Прессе больше нравится, когда есть кого показать.

Но СМИ их уже нашли. Нахальные дроны-папарацци подлетали к окнам «Розы», чтобы сфотографировать ее пассажиров. Поезд задернул занавески, но к тому времени, когда через двадцать минут они подъехали к Пожарной станции, весь Кхурсанди, казалось, знал, что на борту бывшая Императрица Треноди.

Треноди поспешила обратно через вагон к тесному отсеку, где была заключена Чандни. Она не открыла дверцу, а просто приблизила к ней лицо и сказала:

— Чандни? Я оставлю тебя в поезде, пока все не уладится. «Роза» за тобой присмотрит, ее ремонтный паук может приносить еду и вещи.

Чандни только хмыкнула. Она, похоже, была недовольна. Да и с чего ей быть довольной? Ее заперли в шкафу.

На краю железнодорожных путей дремал Червь, оцепленный высокими барьерами и вооруженными охранниками. «Роза» осторожно проехала мимо него, сошла с линии, которую он сделал, и встала на старые рельсы. Знакомые умы коммутационных систем К-трассы разговаривали с ней, направляя на одну из внешних платформ под сводчатым золотым куполом станции. Люди бежали рядом, пока она замедляла ход и останавливалась — настоящие люди, подумал Зен, без герастеков и чмойев. Но среди них было много солдат Железнодорожных войск. Когда «Роза» открыла двери, и он вышел вслед за Новой и Треноди, его уже ждал целый отряд Синих мундиров и Нилеш Зенит в устрашающей церемониальной шляпе, который строго сказал:

— Леди Треноди Зенит, как начальник станции Кхурсанди, я обязан арестовать вас во имя Империи Сети.

По толпе, собравшейся позади шеренги бесстрастных солдат в синей броне, пронесся возбужденный гул. Треноди посмотрела на дядю. Он тяжело дышал, как будто бежал, чтобы встретить ее, наспех застегнув торжественную тунику.

— Дядя Нилеш! — позвала она. — Ты же не будешь меня арестовывать, правда?

— Конечно нет! — крикнул кто-то еще, пробиваясь сквозь строй Синих мундиров и перебегая через платформу, чтобы обнять ее. Это была Кала Танака.

Дядя Нилеш ухмыльнулся и сказал:

— Арестовывать тебя? Собственную племянницу? Конечно, я этого не сделаю, здешние Железнодорожные войска преданы нашей семье. Если Илон Прелл хочет тебя арестовать, пускай приезжает и арестовывает сам.

— Что он, вероятно, и сделает, — сказала Кала Танака, отпуская Треноди и отступая назад, чтобы посмотреть на ее странных спутников. — Слух распространяется по Сети так быстро, как только могут контактировать поезда. Центральная станция, вероятно, уже прослышала об этом.

— Но что это? — спросил дядя Нилеш. — Что это за машина? И новый шлюз… неужели это действительно новый шлюз? Да еще и кадры… мест… существ… Откуда ты приехала, племянница?

Треноди посмотрела мимо него на дронов-папарацци, висевших под навесом станции, словно тучи мошек.

— Мы прибыли с дальнего края галактики, из сети под названием Паутина миров. Кхурсанди больше не конец линии. Это центр, который семья Зенитов может использовать для торговли с совершенно новыми цивилизациями. Смотрите, мы привезли посла нимов из Гнездового мира Ззр’зррт…

В этот момент она отступила в сторону, чтобы Дядюшка Жукс мог выйти из вагона позади нее, и остальная часть ее речи потерялась во вздохах и криках толпы под неистовое жужжание дронов, которые толкались, чтобы схватить крупный план.

Глава 41

Лария Прелл спешила по ночным коридорам Императорского дворца, на ходу застегивая куртку и расчесывая пальцами короткие волосы. Ей не нравилось на Центральной станции. Гравитация была сильнее, чем на маленьких планетах, к которым она привыкла, и ей не нравилась летняя жара. В эту ночь ей потребовалась целая вечность, чтобы заснуть, и не успела она задремать, как ее разбудили и вызвали в конференц-зал Императора на экстренное совещание.

И хорошо, подумала она, ведь это означало, что возникла чрезвычайная ситуация, и у нее, возможно, есть шанс увидеть хоть какое-то движение. Просто хотелось, чтобы это случилось днем.

Ее дядя — все еще странно было думать о нем как об Императоре — находился в большом зале заседаний в самом сердце Дурги. С ним были и другие члены семьи, но на удивление мало, что заставило Ларию задуматься, чем она заслужила приглашение на такую эксклюзивную встречу. Но прежде, чем она успела сделать хоть что-то, кроме как просто отдать честь, ее взгляд прилип к большому голографическому экрану, висевшему над столом для совещаний из живой древесины. Так она впервые увидела изображения, которые за несколько часов до этого начали поступать на дата-рафты Центральной станции, доставленные ночным поездом из Кхурсанди. Костлявая арка из света и пыли в какой-то высокогорной долине, из которой выползал огромный, колючий биотехнологический транспорт, волоча за собой сверкающий след из рельсов…

— Как там появился новый К-шлюз? — спросила она, читая бегущие заголовки. — Это ведь невозможно, не так ли?

— Естественно, невозможно, — отрезал дядя. — Все знают, что Сеть завершена. Это «утка». Отретушированные кадры и старый поезд в маскировке под… то, чем бы ни была эта большая колючая штука!

— Но кто мог такое сделать? — удивилась Лария.

Император снова хмыкнул:

— Кхурсанди — это мир Зенитов. Полагаю, там есть люди, которым не нравится, что мы, Преллы, — победители. Люди, которые пытаются любым способом внести… как бы выразиться…

— Нестабильность, — прорычал другой голос. Лария, оторвавшись от экранов, чтобы посмотреть, кто осмелился прервать речь дяди, впервые заметила братьев Мако, стоявших в тени позади него.

— Нестабильность, — согласился дядя. — Вот почему Близнецы беспокоятся.

На мгновение Лария подумала, что он имеет в виду близнецов Мако, но, конечно же, он имел в виду настоящих Близнецов. Переговоры со Стражами вел Илон Прелл, Близнецы сами делились с ним своими опасениями, они могли наблюдать прямо сейчас. Она постаралась выпрямиться еще больше и казаться умнее и внимательнее, пока он продолжал.

— Лария, я хочу, чтобы ты отправилась на поезде в Кхурсанди и выяснила, что там происходит. Большинство наших боевых машин заняты поддержанием мира на линиях, но Близнецы лично предоставили нам скоростной локомотив, очень технологичный. Ты возьмешь с собой небольшой отряд — мы не хотим никаких боев, тем более что за нами наблюдает половина прессы Империи. Просто продемонстрируй наше присутствие, посмотри на новый шлюз и то, что его создало.

Лария почувствовала, что краснеет:

— Но, Император, я ничего не знаю ни о К-шлюзах, ни о новостных «утках»…

— В этом нет необходимости, — сказал дядя. — С этой стороной дел разберутся мои представители.

Братья Мако шагнули вперед. Их лица цвета слоновой кости сморщились в услужливых улыбках, отчего они не стали выглядеть дружелюбнее.

Глава 42

Пожарная станция была малоэтажным городом, полным крутых, ступенчатых улиц и причудливых белых домов. Когда давка на вокзале стала слишком суматошной, Нилеш Зенит перевез пассажиров «Дамасской розы» в гостиничный комплекс «Феникс», стоявший на террасном склоне холма сразу за вокзалом. «Дамасская роза» осталась на подъездном пути, запертая и охраняемая, а Чандни Ханса осталась на ней.

— Мы переведем ее в более подходящее помещение, когда суета утихнет, — сказала Кала Танака, — и тогда ты сможешь решить, что с ней делать. Я знала, что с этой юной леди будут проблемы, еще в тот день, когда вытащила из морозилки.

Они были в машине, которая везла их в «Феникс» — только Треноди, Кала, дядя Нилеш и интерфейс. Нилеш обернулся и посмотрел через заднее стекло на машину, которая везла Зена, Нову и Дядюшку Жукса.

— С мальчишкой Старлингом тоже будут проблемы, — сказал Нилеш. — Это ведь он, да? Тот, который саботировал поезд твоего отца?

— Все гораздо сложнее, — ответила Треноди.

— Обычно так и бывает, но как только новостные сайты узнают, кто он такой… Когда узнают, что ты дружишь с молодым человеком, который убил твоего отца…

— Он этого не делал, — попыталась защитить его Треноди, — это был несчастный случай. И нам нужен Зен, они с Новой знают о сети пришельцев больше, чем кто-либо другой.

Нилеш и Кала обменялись взглядами. Их не было на борту поезда Зенитов, когда он разбился, но там были их друзья, и некоторые из них погибли.

— Я обещала ему, — сказала Треноди, и в ее глазах появился новый жесткий блеск, которого они раньше не видели.

Кала ответила:

— Хорошо. Я придумаю историю для прессы.

Императорский Люкс занимал весь верхний этаж отеля: семь спален, сходящихся в одну большую центральную гостиную. Управляющий пообещал, что у Треноди и ее гостей будет лучший вид на огненные поля. Но когда Зен стоял на балконе и смотрел на крыши, он не видел никакого огня. Ничего, кроме черных скал и коричневого мха, простиравшегося до самого горизонта, где кольца Анахиты изгибались в вечернем небе.

— Я думал, тут будут вулканы, — сказал он.

— Еще нет, — ответила Нова, выходя на балкон за ним. — Фестиваль огня скоро начнется. И весь пейзаж воспламенится.

— Как ты думаешь, к тому времени мы еще останемся живы? — спросил Зен. Неприятно сознавать, что сами Стражи обсуждают его судьбу в глубинах Моря данных. В любой момент они могут уничтожить все знания о новом шлюзе, начав с того, что избавятся от Зена, Треноди и Новы. Вероятно, прямо сейчас на него были нацелены лазеры и другие штуки — какие-то черные точки, висевшие в небе над гостиницей.

Но Нова ответила:

— С каждой секундой все больше шансов, что они оставят нас в живых.

Она встала позади Зена, обняла его, как ей нравилось, и положила острый синтетический подбородок ему на плечо.

— А если нет, — сказала она, — то было чудесно увидеть Паутину миров вместе с тобой. Все эти станции. Все, что мы сделали. Я так люблю тебя, Зен Старлинг!

Позади них послышался негромкий кашель. На балкон заглянула Треноди:

— Интерфейс проснулся…

Пока они вытаскивали свои вещи из вагонов «Дамасской розы» и переезжали в гостиницу, интерфейс был на ногах, но еще не до конца проснулся. Он как лунатик прошел от поезда к ожидавшей его машине. Когда дроны-папарацци спросили его, что Стражи думают о новом шлюзе, он не игнорировал их, он просто не слышал. С тех пор как они добрались до номера в «Фениксе», он лежал на одном из огромных диванов в гостиной, тупо уставившись в потолок. Но когда Зен и Нова вернулись с балкона, то увидели, что интерфейс пришел в себя и с любопытством оглядывает помещение.

Это была интересная комната — стены из живой древесины и мягкая мебель, на каждом предмете которой выделялось большое бронзовое изображение лица Пиры, древней богини огня, придуманной туристическим советом Кхурсанди. Зен и Нова считали, что номер великолепен. Треноди думала, что он невероятно безвкусный. Дядюшка Жукс, похоже, не имел на этот счет никакого мнения — он сидел у себя в комнате и пытался заказать в номер ведро как следует протухших овощных очисток. О чем думал Мордант-90, они так и не узнали, потому что он встал, улыбнулся и сказал:

— Я дискутировал с моими братьями и сестрами в Море данных.

— Все это время? — спросил Зен. — Прошло уже несколько часов. Я думал, что Стражи говорят быстро. Делятся целыми мирами информации в мгновение ока…

— Так и есть, — ответил интерфейс, — но нам нужно было многое обсудить.

Он снова был самим собой, во главе всего, транслятором огромного разума Морданта-90. Все разом заскучали по неуклюжему, детскому лицу, которое видели до этого.

— И что же они решили? — спросила Нова.

— А они не решили, — ответил он, — пока что. Зен, Треноди, они хотят встретиться с вами.

Он протянул к ним золотые руки. Зен и Треноди сжали их и стояли совершенно неподвижно, пока Нова не поняла, что их мысли улетели вслед за разумом Стража в Море данных. Она почувствовала легкую зависть к Треноди и немного обиделась, что ее не попросили пойти с ними. Конечно, подумала она, Стражи не станут утруждать себя разговорами с простым моториком.

Но, возможно, она была все же не так проста. Что-то изменилось после контакта с башней Творца рельсов, только она не совсем понимала, что. Она все еще слышала прерывистую песню из Черной Зоны. Песня не могла пересечь все миллионы световых лет пространства, чтобы добраться до Кхурсанди, значит теперь она, по-видимому, внутри нее.

Нова подождала несколько минут, но Зен и Треноди просто стояли, держа интерфейс за руки. Интерфейс улыбнулся Нове, как бы обещая, что с ними все будет в порядке. Поэтому она повернулась и снова вышла на балкон. Здание слегка двигалось, подстраиваясь под слабые толчки, пробегавшие по фундаменту станционного города. На горизонте поднимался ряд коричневатых облаков, и в воздухе слабо пахло дымом. Нова облокотилась на перила и с тоской подумала о том, что осталось позади: о хабе, башне, обо всех линиях, ведущих от нее, и о местах, куда они могли бы отправиться.

«Дамасская роза» хорошо заботилась о своей пленнице. Когда Чандни не спала, поезд включал голографические экраны в маленькой камере, чтобы она могла смотреть новости, и каждые несколько часов ремонтный паук спускался вниз через люк в потолке, чтобы принести еду и питье. Ей было относительно удобно, но скучно, и она начинала нервничать, потому как не знала, что Треноди собирается с ней делать. Ей казалось, что о ней забыли, а когда вспомнят, скорее всего, посадят в морозилку. Возможно, Треноди и не захочет этого делать, но семья заставит ее: Нилеш Зенит и Кала Танака были вместе с ней и улыбались в новостях, а им никогда не нравилась Чандни. Они посоветуют Треноди заморозить ее, и та уступит, потому что Треноди нравится, когда ей говорят, что делать — Чандни это знала, потому что какое-то время тоже так делала.

Ей нужно бежать, но она не знала, как. Вскоре после того, как они добрались до Кхурсанди, она спросила «Розу», можно ли ей сходить в туалет. Люк в потолке открылся, и паук передал ей ведро. Поезд был не глуп и доверял Чандни не больше, чем остальные пассажиры.

Она лежала на спине и делала вид, что отдыхает, пока изучала люк в потолке, но выхода не видела. Он открывался сверху, и даже если уговорить «Розу» открыть его, он вел лишь к узким проходам между потолком и крышей вагона, которые были созданы для паука. Паук был оснащен большим количеством режущего и сварочного оборудования и связан с разумом поезда: она сомневалась, что сумеет одолеть его в бою.

Поэтому она спала, ела и смотрела, как новостные ленты строят карточные домики из спекуляций о новом шлюзе. Иногда она протягивала руку назад, словно хотела почесать спину, и дотрагивалась до спрятанного там крейттского ножа. Это давало ей легкое ощущение контроля. Она выберется. Надо было просто дождаться подходящего момента.

Глава 43

Зен ахнул, оглядывая холодные белые лужайки и топиарий, возвышавшийся над быстро падавшим снегом. Он видел гораздо более странные места, но попал сюда так внезапно, что поразился. Гостиничный номер на Кхурсанди казался сном, после которого он проснулся в этом зимнем саду.

— Он не настоящий, — сказала стоявшая рядом с ним Треноди.

Она тоже была ненастоящей. Всего лишь аватар, и какая бы программа ни управляла этой симуляцией, она использовала ее старые сканы, так что выглядела Треноди так же, как и во время их первой встречи на поезде Зенитов: в элегантной идеальной одежде, с блестящими синими волосами, похожими на оперение зимородка. «Просто имитация, — подумал он, — как и я». Если бы он хорошенько сосредоточился, то понял бы, что настоящий Зен Старлинг по-прежнему стоит в номере на Кхурсанди, держа интерфейс за руку.

Но это была хорошая симуляция. Он не видел ничего, говорящего ему, что огромный сад — не настоящий сад на какой-то планете. Дыхание даже оставляло облако в снежном воздухе. Но воздух не был холодным, а снег не попадал ни на него, ни на Треноди, ни на кого-либо из Стражей, скользивших к ним по длинным белым проходам между изгородями.

Некоторых он узнал. Мордант-90 выглядел точно так же, как его интерфейс, и носил ту же самую рваную одежду, которую носил интерфейс во время их приключений в Паутине. Анаис-6 была такой же высокой, синей и рогатой, как в последний раз, когда Зен ее видел. Других он никогда раньше не встречал, но всю свою жизнь смотрел на их изображения на информационных стендах и в рекламе, в три-ди и на голографических наклейках, которые бесплатно клали в хлопья для завтрака. Шигури, павлин с тысячью настоящих глаз на раскрытом хвосте, и Индри, которая выглядела одновременно как красивая женщина и красивая кошка. Омброн и Лейки были многогранными фигурами, чьи плоскости постоянно перемещались и перестраивались. Облако голубых бабочек, которое иногда собиралось в человеческую форму, было Сфакс Системой, а расплывчатые эльфийские фигуры, наполовину видневшиеся из-за снега, должно быть, аватары загадочных Мозгов Восток.

Сквозь живые изгороди промчалось что-то невидимое, похожее на гиперзвуковую белку — застенчивый, но эксцентричный Воху Мана. Они все были там, все смотрели на него золотыми глазами, которые открывались, как К-шлюзы в миры чистого разума, но по какой-то причине Зен не ощущал необходимости опускаться на колени. Это были боги его эпохи, но он знал то, о чем знали немногие. Знал, что они являлись лжецами.

Близнецы прибыли последними: две босоногие девушки, одна черная, другая белая, соединенные сложной прической.

Как будто их появление было сигналом нарушить тишину, Мордант-90 сказал:

— Зен, Треноди! Мы обсуждали ваш новый шлюз и разделились во мнениях. Некоторые из нас считают, что его следует оставить открытым…

— Только ты так считаешь, Мордант-90, — сказал павлин голосом ворчливой мультяшной птицы.

— А некоторые из нас считают, что его следует закрыть и сохранить тайну Паутины миров, — продолжал Мордант-90.

— А еще некоторые из нас считают, что все, кто причастен к его открытию, должны быть убиты, — сказали Близнецы с милой улыбкой с ямочками на щеках.

— Вы не можете его закрыть, — сказал Зен, — все его видели. Все знают, что он здесь. Они видели нима и фото с наших гарнитур, которые мы сделали, пока были в Паутине. Они видели тот интерфейс Морданта-90, который приехал с нами. Вы больше не можете держать это в секрете.

— Так что же нам, по-твоему, делать? — спросил Омброн.

— С вашего позволения, Стражи, мы хотим начать торговлю через новый шлюз со всеми новыми мирами Паутины. Моя семья потеряла большую часть власти из-за Преллов. Но Кхурсанди все еще наш, и мы можем сделать его центром нового великого торгового пути.

Шигури усмехнулся:

— Это будет ударом для питомцев Близнецов — Преллов! Старый Илон всю свою жизнь ждал, когда станет Императором, а теперь он узнает, что Центральная станция — вовсе не сердце событий, а Зениты контролируют шлюз в совершенно новую Империю!

— Куриные мозги, — фыркнули Близнецы.

— Но что это даст нам? — спросила Сфакс Система. — Что подумают люди, когда узнают, что случилось с Творцом рельсов?

— А если они не узнают? — поинтересовался Зен. — Мы им ничего не расскажем. Сообщите, что Творец рельсов был уже мертв, когда вы обнаружили К-шлюзы. И приходилось скрывать от нас правду о других шлюзах и других расах потому, что мы были не готовы знать такие вещи.

— Вы и так не готовы, — буркнул из кустов Воху Мана.

— Скажете, будто время пришло, и поэтому вы открыли новый шлюз и выбрали Зена и меня, чтобы мы первыми прошли через него, — подхватила Треноди.

Индри промурлыкала:

— Как мило! Они думают, что могут с нами торговаться…

— Если мы сделаем то, что они предлагают, то сохраним лицо, — сказал Мордант-90. — Настало время раскрыть правду или ее часть. Мой интерфейс путешествовал среди инопланетных рас. Нам не нужно их бояться. Пора позволить человечеству встретиться со своими соседями.

— Ты имеешь в виду, пора внести нестабильность? — усмехнулась Сфакс Система. — Ты же знаешь, как жестоко люди относились друг к другу, пока мы не стали их наставниками. Представь, какие войны и ужасы начнутся, когда они встретят другие виды!

Золотой человек повернулся к Анаис-6.

— Ты согласна со мной, — сказал он, — я знаю, что согласна! Разве не поэтому ты позволила Ворону наткнуться на тайну К-шлюзов?

— Я была глупа, — ответила Анаис-6, краснея еще сильнее.

— Во всем виновата Анаис-6, если уж на то пошло, — проворчала Индри. — Если бы она не позволила своему любовнику Ворону копаться в глубоких архивах…

— Кто-нибудь другой рано или поздно узнал бы об этом, — сказал Шигури, неожиданно встав на сторону Морданта-90. — Даже мы не можем вечно хранить секреты.

— Нет, можем, — заявила Сфакс Система. — Мы объявим, что новый К-шлюз — хорошо продуманная «утка». Изображения, которые «Дамасская роза» и ее пассажиры слили в Море данных, тоже назовут мистификацией: фантастическими существами, рожденными в хитроумных виртуальных средах. К счастью, единственное существо, которое они привезли с собой, — этот ним, состоит из насекомых, почти идентичных Монашьим жукам, которые населяют человеческие миры. Мы объясним, что это и есть Монаший рой, одетый в костюм, разработанный Вороном. Покажем новостным сайтам, что все это было заговором Треноди Зенит, умной и амбициозной девушки, пытавшейся улучшить положение своей семьи. Мы заблокируем новый К-шлюз, сказав, что он опасен. А через несколько недель возникнет очередной кризис, и люди забудут о событиях здесь, на Кхурсанди.

Остальные Стражи согласно забормотали.

Даже Шигури слегка пожал плечами.

— Хорошо. Полагаю, так будет лучше.

— А как же мы? — спросил Зен. — Я, Треноди, Нова и «Роза»? Если мы пообещаем хранить вашу тайну, вы нам поверите?

— Конечно нет, — сообщили Близнецы.

— Вас отвезут на Дездемор, — сказал Мордант-90. — Там вы сможете жить спокойно.

— В качестве ваших пленников? — спросил Зен.

Мордант-90 грустно улыбнулся:

— В качестве наших гостей.

— Значит, решено? — спросила Анаис-6. — У нас снова гармония и согласие?

— Нет, — хором ответили Близнецы. — Мы не согласны. У нас есть идея получше.

Глава 44

И вот они несутся по И-Линк с сумасшедшей скоростью: это самый странный поезд, на котором Ларии Прелл когда-либо доводилось ездить. Он называется «Нектарница». Увидев его на черепаховом вокзале под дворцом на Центральной станции, Лария сразу подумала, что поезд выглядит странно. Длинный серебристый локомотив, гладкий корпус почти без отличительных знаков, никаких орудийных башен или ниш для боевых дронов, но, возможно, это как раз хорошо для дипломатической миссии: это покажет, что они хотят говорить, а не сражаться. Но внешняя странность — ничто по сравнению с тем, как он вел себя на ходу. Он не пел, не говорил, он как будто вообще не обладал разумом — хотя должен был, ведь все знают, что К-шлюзы открываются только для разумных поездов. Каждый раз, когда кто-то пытался переправить простой низкотехнологичный маневровый локомотив из мира в мир, тот просто отскакивал от энергетической завесы под аркой шлюза или проходил сквозь нее, как сквозь туман или что-то похожее, оставаясь на той же планете. Так что «Нектарница», легко проносящаяся через один шлюз за другим, должна обладать собственным разумом и личностью. По какой-то причине она просто не хотела говорить или петь, а Лария Прелл никогда раньше не встречала таких поездов.

Но ведь на такой миссии она тоже никогда не бывала. Она все еще не верила в историю о новом К-шлюзе, но новости из Пожарной станции становились все более странными каждый раз, когда ее гарнитура обновлялась. Теперь новостные ленты утверждают, что сама Треноди Зенит прошла через новый шлюз вместе с пареньком по имени Старлинг и гигантским бронированным пауком. Они транслируют поразительные кадры — инопланетные станции, улицы которых полны чудовищ, а огромные светящиеся киты плавают в полуночных морях. Все это обман, говорила себе Лария, но какой в этом смысл? Она предупредила свой маленький отряд КоДеса оставаться наготове, но сама не знала, что делать, когда они достигнут конца путешествия. Братья Мако сидели в своем вагоне в хвосте поезда, выходя из него, только чтобы посетить полностью автоматизированный вагон-ресторан — они, по-видимому, любили сладкое: причудливые пирожные, сахарные груды десертов пастельных цветов, которые они ели длинными ложками, сидя в тишине по обе стороны буфетного стола, как отражения друг друга.

— Кто они такие? — спросила она своего замкомандира, крепкого старого сержанта КоДеса по имени Сигнал «Тревога». — Где дядя Илон их нанял? Почему он им так доверяет?

— В нашей семье всегда работали близнецы, — спокойно ответил Сигнал. — После смерти старого Императора ваш дядя Илон почувствовал, что ему нужны более эффективные телохранители. Я не знаю, откуда они взялись. Наверное, из какого-нибудь захолустного мира.

— Но они так с ним обращаются, — говорит Лария, — как будто это он работает на них…

— Полагаю, это забавляет вашего дядю, леди Прелл. Люди вечно говорят, что у него нет чувства юмора, но это неправда. Просто они смеются над разными вещами.

Когда «Нектарница» начала свой путь к К-шлюзу в Кхурсанди, Лария отправилась на корму, чтобы навестить братьев в их вагоне. Сплошное длинное купе, в котором воняло как в раздевалке. Скомканные носки катались по полу в такт поезду. Близнецов Мако, по-видимому, не волновала личная гигиена, хотя оба занимались чисткой серебристых пистолетов, которые, по мнению Ларии, и без того выглядели достаточно чистыми.

— И каков же план? — спросила она. — Что будет, когда мы доберемся до Кхурсанди?

Парни Мако ответили, не поднимая глаз:

— Вам решать, леди Прелл… — сказал тот, которого зовут Шив.

— Разве не так? — поинтересовался тот, которого зовут Энки.

Лария знала, кто из них кто, потому что у Шива на лбу вытатуирована маленькая буква «Ш», а у Энки — «Э», если только (она не стала бы говорить такое при них) они не вытатуировали инициалы друг друга, просто чтобы путать других. Во всех иных отношениях они одинаковые. Мелькающий свет в вагоне выделял странные выпуклости под их лысыми скальпами, как будто в черепа вживлены высококачественные чипы.

Лария произнесла:

— Вряд ли это решать мне. Я думаю, что дядя назначил вас главными. Полагаю, он дал вам какое-то задание, о котором не сказал остальным.

Оба Мако тут же подняли на нее глаза. От этого каждый раз становилось жутко — от того, как они умудрялись делать одинаковые движения одновременно.

— Когда мы доберемся до Кхурсанди, — сказал Энки, — вы останетесь в поезде. Мы обо всем позаботимся.

— Так же, как позаботились о Коби Чен-Тульси? — спросила Лария. Они, кажется, задумались, перестав повторять движения друг друга.

Шив вернулся к чистке безупречно чистого пистолета, Энки встал и подошел к Ларии, глядя сверху вниз. Его дыхание пахло миндалем, манго и звездчатым анисом.

Он изрек:

— Порой, когда человек создает проблему, самый простой способ решить ее — убрать этого человека. Стражи не любят признавать эту истину. Ваш дядя-Император не может признать эту истину. Треноди Зенит и ее спутники сумели стать знаменитостями. Если Император убьет их, это будет очень плохо, он потеряет популярность.

— Но если бы у Императора был слуга… — сказал Шив, убирая пистолет и поднимаясь, чтобы стать рядом с братом.

— Или двое слуг…

— И эти слуги возьмут дело в свои руки…

— Так сказать, решат проявить инициативу…

— Превысят свои полномочия…

— Тогда и вина ляжет на этих слуг…

— Никто не сможет обвинить ни Императора, ни Стражей…

— Все сойдутся на том, что случилась ужасная трагедия…

— Но проблема все равно будет решена.

С антиударом «Нектарница» прошла через шлюз, и за окном возникли сумерки вулканического курорта. Братья Мако обменялись одинаковыми взглядами.

— Вы останетесь в поезде, — повторили они Ларии Прелл. — Мы выйдем в город и сделаем все, что нужно.

Глава 45

Вулканы заговорили. Открыли горячие красные глотки и заревели. Строили дымовые башни и украшали их разноцветными молниями. Сухие равнины к западу от Пожарной станции растягивались и раскрывались, а в небо поднимались клубы лавы.

Нова смотрела на все это с балкона люкса, в котором возле интерфейса по-прежнему в трансе стояли Зен и Треноди. Зрелище очень впечатляло: она поняла, почему Фестиваль Огня пользовался таким спросом среди туристов. Но пока она осматривала пейзаж, наблюдая за тем, как вулкан за вулканом расцветают, огненный свет внезапно осветил поезд, который змеился по линии от первого К-шлюза Кхурсанди.

В тот же миг с ней заговорила «Дамасская роза»:

— Нова? Прибыл поезд. Кажется, военный поезд Преллов. Он странный, не хочет со мной разговаривать. Но я получаю сообщение от его командира. Она хочет поговорить с Треноди.

— Треноди занята, — сказала Нова, оглядываясь на Зена и Треноди, которые все еще стояли, держа интерфейс за руки, как спящие, которым снился один и тот же сон. — Я поговорю с ней.

«Роза» выдала сообщение. Оно доносилось с настенного экрана одного из невзрачных вагонов поезда Преллов.

— Императрица? — спросила крупная бледная девушка в форме КоДеса Преллов.

— Я — Нова, — сказала Нова. — Я могу принять сообщение.

На лице молодой женщины отразилось сомнение:

— Ты тот самый моторик, который был с ней в поезде…

— О, мы с Треноди близкие подруги. Мы все друг другу рассказываем.

Лицо на экране, казалось, пришло к какому-то решению:

— Тогда скажи ей вот что, моторик. Меня зовут Лария Прелл, я познакомилась с Коби Чен-Тульси на Разбитой Луне. Люди, которые убили его, сейчас здесь, со мной. Это слуги моего дяди, но они ведут себя не как слуги, а скорее как… Их двое, это братья Мако. Они очень… Они уже сошли с поезда, пошли искать Треноди Зенит и мальчишку-Старлинга, полагаю, и тебя тоже. Они идут, чтобы убить вас.

— Как грубо, — подметила Нова, просканировав камеры слежения гостиницы, а затем на другие камеры на оживленных улицах. Да, двое мужчин поднимались по ступенькам со станции, целеустремленно пробираясь сквозь праздничную толпу. Лысые головы, коричневые пальто и явная мрачность.

— Почему ты нам это рассказываешь? — спросила она Ларию Прелл.

Лицо на экране покраснело.

— Так не должно быть. Это нечестно. И Коби хотел бы, чтобы я предупредила ее.

— Спасибо, — сказала Нова, — Ты сделала доброе дело. Мы будем готовы к ним. Вряд ли двое мужчин сумеют причинить много вреда.

Лария Прелл как будто бы собралась возразить, но ее лицо внезапно застыло и сморщилось, перед тем как голоэкран погас. Одновременно погасли все лампы. Камеры, которые взломала Нова, тоже погасли. Она заглянула в дата-рафт и быстро вышла. По нему распространялось что-то очень странное, закрывая сайт за сайтом, систему за системой. Оно быстро разлеталось, проталкиваясь через брандмауэры, просачиваясь из рафта в глубины Моря данных, где плавали Стражи.

Нова уже видела подобное раньше. Она когда-то сама пускала подобные штуки, убивая поезда по приказу Ворона специально созданными компьютерными вирусами.

Но этот был больше, сильнее, страннее. Скорее всего, именно такой тогда ударил по Морданту-90 из Моря данных. Он же или что-то очень похожее убило бедного, ничего не подозревавшего Творца рельсов. Но тот, пока умирал, занимался собственной защитой. Принимал контрмеры, которых оказалось почти достаточно, чтобы сохранить его в безопасности. Он встроил их в код, который его башня все еще передавала из Черной Зоны. И теперь этот код был у нее в голове, ее сознание после встречи с башней изменилось, но как — она до сих пор не могла понять. Нова просто видела оставшиеся лазейки, которые позволили вирусу пройти, и закрывала их. Когда вирус в Море данных почуял ее и развернулся, она уже защитилась от него.

Нова отправила копию кода «Дамасской розе» и ушла с балкона. В номере было темно, если не считать света вулканов, лившегося через окна, угрюмого и кроваво-красного. Она подбежала к Зену и потрясла его за плечи:

— Зен! Зен!

В садах Стражей Зен чувствовал ее прикосновения и слышал голос, но она не могла вернуть его в реальный мир. В садах тоже происходили странные вещи. Падавший снег покраснел, изгороди вздрагивали от искажений, обрастая новыми сложными наростами, не похожими на листву. Павлин Шигури тревожно взвизгнул и взорвался облаком перьев, как лопнувшая подушка. Бабочки Сфакс Системы попадали, Индри начала дрожать, как изображение на плохо настроенном экране, Омброн и Лейки вспыхнули узорами помех и просто исчезли. Мордант-90 упал на колени, схватившись за голову.

И только Близнецы были невозмутимы и по-прежнему мило улыбались. Но их лица вокруг улыбок таяли и перестраивались: они стали выше, их волосы исчезли, и Близнецы превратились в двух мужчин с бритыми головами.

— У нас есть идея получше, — повторили они, их девичьи голоса стали глубже и грубее. — Мы уничтожим новый К-шлюз. Скажем, что он был нестабилен, и это докажет, что новые шлюзы открывать нельзя. Наши интерфейсы на Кхурсанди убьют всех, кто видел то, что лежит по другую его сторону.

А потом Нова сорвала с Зена гарнитуру. Он задыхался и моргал в освещенной огнем комнате, пока она снимала гарнитуру с Треноди. Интерфейс Морданта-90 отпустил их руки и стоял, дрожа с таким же потерянным видом, какой был у него в Паутине миров.

— Должно быть, Близнецы сошли с ума, — сказал он. — Их программы стали еще мощнее, чем в Дездеморе, на этот раз я не могу с ними бороться. Никогда не думал, что они осмелятся напасть на всех Стражей. Когда наши версии в других мирах узнают, что здесь произошло, их жестоко накажут…

— Но к тому времени они получат то, что хотят, — добавила Нова. — Мы все будем мертвы. За нами идут двое мужчин.

— Это не люди, — сказала Треноди, — это интерфейсы Близнецов.

Зен автоматически потянулся за гарнитурой, чтобы проверить камеры наблюдения гостиницы.

— Нет! — предупредила Нова. — Вирус Близнецов вырубает питание во всем городе. Ваша гарнитура бесполезна — она лишь поможет им отследить вас. Нужно вернуться на «Дамасскую розу» и уехать из этого мира…

Зен положил гарнитуру в карман. Нова подбежала к главной двери номера и приоткрыла ее. Нилеш Зенит оставил КоДес на страже в фойе гостиницы, но она не могла связаться с ними: их гарнитуры, скорее всего, тоже вырубились, как и все остальное, что подверглось атаке Близнецов. Она попыталась мысленно проникнуть в некоторые внутренние камеры гостиницы, но те тоже отключились. По крайней мере, ее глаза видели в темноте. В коридоре за пределами номера не было никакого движения.

Зен подбежал и постучал в дверь комнаты Дядюшки Жукса. Ним выскочил наружу, требуя объяснений. Треноди шикнула на него, и все вышли за Новой в коридор. За ревом вулканов Нова слышала крики и плач. На улице вокруг гостиницы было полно паникующих, но невозможно понять, вызвана ли эта паника братьями Мако. Затем, когда они подошли к лифтам, то увидели, что он едет вверх, желтые цифры над дверями загорались одна за другой.

— Это Близнецы, — сказала Нова. — Вряд ли кто-то еще смог бы заставить лифты работать.

Они быстро прошли мимо, нашли аварийную лестницу и стали спускаться. Будет ли так легко ускользнуть от Близнецов? Просто спуститься по лестнице, пока интерфейсы поднимаются на лифте?

Они ворвались в фойе и обнаружили, что там их поджидает один из братьев Мако. Он небрежно сидел на большом диване в окружении тел охранников, которых направили туда, чтобы защитить Треноди.

Он не пытался злорадствовать или объясняться, просто вскочил на ноги и начал стрелять, как только появились беглецы. Первые две пули ударили Морданта-90 в грудь, и он упал с испуганным всхлипом. Но Дядюшка Жукс забрался на стену и, широко расставив ноги, прыгнул на бандита, обрушившись, как падающая люстра.

Зен нырнул за его пистолетом, когда тот полетел прочь по мраморным плиткам. Нова подбежала и встала на колени над отбивавшимся мужчиной, схватив его бритую голову обеими руками и глядя в разъяренные глаза. Ее разум нашел его. Массивный разум, объемно зашифрованный, но она каким-то образом прорвалась через его защиту. Глаза Моко расширились, когда он понял, что происходит. Он так удивился, что Нове стало его почти жаль. Он высвободился от нее и Дядюшки Жукса, перекатился, схватил пистолет как раз тогда, когда рука Зена уже почти сомкнулась на нем, и вскочил, целясь в лицо Новы.

— Нова! — крикнул Зен.

В промежутке между «Но» и «ва!» она написала очень простую, но очень разрушительную программу, загрузила ее в мозг Близнеца и отошла в сторону.

Пуля пролетела мимо, не причинив вреда, отколола кусок горшка с растением и рикошетом унеслась в темный коридор. Мужчина грузно опустился на колени, громко вздохнул и упал, уставившись в потолок. На лбу у него была вытатуирована маленькая буква «Э». Из ушей потянулись тонкие струйки дыма.

— Он умер? — спросил Дядюшка Жукс, спускаясь со стены на пол.

Нова кивнула:

— Треноди была права. Он — интерфейс. Версия Близнецов.

— Как ты его остановила? — спросил Зен.

— Должно быть, с ним что-то не так, я не смогла бы так просто пробиться через его брандмауэры…

А может, это с ней что-то не так, подумала Нова. Связь с хабом башни, судя по всему, изменила ее сильнее, чем она думала.

Она повернулась и посмотрела на лифт. Цифры над дверью вели обратный отсчет: брат, поднявшийся на верхний этаж, осознал свою ошибку и теперь спускался вниз, к своему близнецу. Она нашла пульт управления лифтом — единственную работавшую систему в пораженной сети гостиницы, и запустила в него программу, которая заставила панель рядом с дверью взорваться брызгами искр.

— Быстрее, — сказала она.

Треноди присела на корточки рядом с интерфейсом Морданта-90. Вокруг было много крови. Она шла у него изо рта, а также из отверстий спереди и сзади, где пули пробили его насквозь. Таким удивленным она его еще не видела.

— Я умираю, — сказал он. — Это легче, чем я думал.

Треноди знала, что на самом деле это не имело для него значения, потому что все воспоминания интерфейс уже загрузил в версию себя в Море данных. И эта версия уже перешла в большую часть Моря данных в других мирах, так, что по всей сети были Морданты-90, которые помнили Дездемор, Малика и приключения, которые он разделил с Треноди в Паутине миров. Но здесь была та версия, которую она знала: руки, которые она держала, когда тот пугался, лицо, с которого она стирала ржавчину древнего поезда. Это был ее Мордант-90, и он много значил для нее.

Он взял ее за руку, сжал, сказал: «Не дай им закрыть шлюз…», а потом умер, и все, что она могла сделать, это оставить его и пойти за Новой, Зеном и Дядюшкой Жуксом через фойе на улицу, охваченную паникой.

Глава 46

В первую ночь Фестиваля огня проводился парад. В нем участвовали плавучие платформы, украшенные в честь Стражей, музыканты и дети с бумажными фонариками в руках. Они как раз добрались до площади перед гостиницей, когда дата-рафт упал и рассеялся в массе растерянных и испуганных людей, потерявшихся детей, сломанных транспортных средств. Ни одна гарнитура не работала, никто не знал, что делать, и системы управления погодой, которые обычно защищали Пожарную станцию от выбросов с вулканических полей, похоже, тоже отказали: пепел сыпался как снег. Упавшие фонари раскидало по тротуарам, в их свете Дядюшка Жукс отбрасывал кошмарную тень на лица в толпе, когда спускался по ступенькам гостиницы, добавив к общему ужасу образ гигантского паука.

По крайней мере, люди не задерживались у него на пути. Нова, Зен и Треноди шли за ним по тропинке, открывшейся в толпе вопивших празднующих. Они пересекли площадь, нашли лестницу на станцию и побежали вниз. Нова лихорадочно передавала сообщения «Дамасской розе».

— Я в порядке, — сказал поезд. — Я не совсем понимаю, что делает новый поезд Преллов: он только что отцепил все вагоны и выехал на главную линию. Мне не нравится этот поезд, Нова…

Нове он тоже не нравился. Она нащупала его разум, но он казался твердым и блестящим, и проникнуть в него было невозможно. Через мгновение, когда добежали до подножия лестницы и попали на станцию, они увидели, как поезд проехал мимо, на полной скорости разворачиваясь к магистрали, толкая за собой вагоны. Через мгновение они услышали, что он начал петь. Вот только Треноди слышала эту песню раньше. Тогда она поняла, что имел в виду умиравший интерфейс, когда сказал: «Не дай им закрыть ворота».

— Это рельсовая бомба, — озвучила свои мысли Треноди, — вроде той, которую Близнецы использовали в Дездеморе.

Из толпы перепуганных пассажиров, заполнивших вестибюль станции, появилась группа неуклюжих, растрепанных фигур, которая размахивала несуразными шарнирными руками и бормотала о Линиях Насекомых сквозь дыры в бумажных масках. Это были Монашьи рои, и при виде Дядюшки Жукса в блестящем краб-костюме они рухнули, падая ниц и шипя:

— Поведай нам! Поведай о Линиях Насекомых!

Дядюшка Жукс замедлил шаг.

— Я должен остаться с ними, — произнес он. — Я должен рассказать. Если Близнецы уничтожат меня, по крайней мере, хоть кто-то узнает о нимах, о славе Гнездовых миров. Некоторые выживут и донесут эту новость до нашего остального народа.

Зен похлопал его по панцирю.

— Пусть они расскажут всем Монашьим роям, Дядюшка Жукс, — сказала Нова. — А нам пора бежать.

— Знаю! — воскликнул Дядюшка Жукс. Его нарисованное лицо улыбнулось им и отвернулось. — Желаю удачи! — прожужжал он, убегая приветствовать Монашьи рои.

Остальные неслись дальше, по темной станции, через пешеходные мостики, к внешней платформе, где их ждала «Роза» с заведенными двигателями. Снаружи станции виднелась «Нектарница»: она медленно мерцая скользила по линии, которую сделал их Червь.

Локомотив бросил свои вагоны на запасном пути. Без них он была похож на огромную серебряную пулю.

— «Роза», ты сможешь догнать его? — крикнул Зен, когда они забрались в ее основной вагон.

— Я могу попробовать, — произнес старый поезд, — но он быстрый, вот в чем дело. Ты же слышал его двигатели…

Голос «Нектарницы» раздался снова, когда та с надрывом закричала и двинулась по новой линии к шлюзу, который они открыли. «Дамасская роза» уже ехала следом, с грохотом вырываясь из-под навеса станции в клубящийся пепел и красное свечение вулканов.

— Жалко, что с нами нет «Волка-призрака», он бы нам помог, — сказала она.

Чандни сидела на корточках в запертом купе. Она дремала, ей снились прошлые жизни, но движение поезда мгновенно разбудило ее.

— Куда мы едем? — крикнула она, но «Роза» ей не ответила. По полу купе прошла вибрация, когда вагон миновал несколько стрелок. Что-то было не так. Возможно, это ее шанс. Чандни нащупала у себя за спиной нож, спрятанный за поясом.

— Интерфейс Близнеца, который стрелял в нас, — сказала Треноди, — был одним из тех, кто убил Коби.

— Они с братом выдавали себя за слуг Илона Прелла, — ответила Нова, которая обнаружила в мозгу Энки Мако множество интересных вещей. — Но на самом деле это Илон служит им. Близнецы все это время использовали его семью. Если бы они убили нас, то вину свалили бы на Преллов.

— Близнецы, видимо, помешаны на том, чтобы держать Паутину миров в секрете, — сказала Треноди, плюхаясь в кресло и глядя на свои руки, на которых кровь Морданта-90 высыхала коричневыми узорами, похожими на татуировки хной. — Другие Стражи тоже хотели сохранить тайну, но Близнецы готовы на все, чтобы она не выплыла наружу…

— Они чувствуют свою вину, — объяснил Зен. — Вирус, который они используют, чтобы все здесь отключить, это и есть Блэкаут, не так ли? Готов поспорить, что именно они написали эту программу и убили Творца рельсов. Другие Стражи на это согласились: может, даже просили Близнецов это сделать, но вся вина лежит на Близнецах.

Он подумал, что знает, каково им пришлось. Они чувствовали то же, что и он, когда разрушил поезд Зенитов. Они говорили себе, что это необходимо. Идея могла быть не их, но чувство вины легло только на них, и с каждым столетием становилось все тяжелее.

— Они не могут смириться с мыслью, что кто-то об этом знает.

«Дамасская роза» вылетела со станции. Когда она проезжала под последним пешеходным мостом, раздался тяжелый удар, и что-то приземлилось на крышу ее заднего вагона. Это никто не услышал. Двигатели ревели, а пассажиры слушали дикую, ужасную песню рельсовой бомбы, которая двигалась все дальше от них, по линии к новому шлюзу. Оставшийся в живых брат Мако секунду неподвижно сидел на крыше вагона, его плащ развевался на горячем ветру. Затем он начал двигаться, перебирая руками по гладкой керамике, ища люки, вычисляя путь внутрь.

Глава 47

На голоэкранах мерцающая точка, которая была «Нектарницей», медленно росла и увеличивалась по мере того, как «Дамасская роза» мчалась за ней. Сверкающие рельсы, казалось, лились из нее, как потоки огня, словно два лазерных луча, нацеленных на «Розу». Но на самом деле у нее не было никакого оружия. Пустой корпус не имел ни башенок, ни хранилищ, где можно укрыть оружие или дроны. У нее была лишь одна цель и одно применение, и она бежала навстречу своей судьбе с песней.

— Бедняжка, — сочувствующе сказала «Дамасская роза». — Несправедливо создавать такие вещи. Мне не нравится, что я сейчас сделаю, но это будет по-настоящему милосердно.

Прежде чем кто-либо понял, что имелось в виду, поезд развернул свои пушки и открыл огонь. Ракеты, сконструированные нимами, устремились к «Нектарнице». На ее броне расцвели цветы дыма и пламени.

— Стой! — крикнула Нова. — Так ты взорвешь ее!

— Все в порядке, — успокоила ее «Роза», — моя броня выдержит взрыв. Лучше, чтобы это произошло здесь, а не в новом К-шлюзе, так ведь? Или на другой его стороне?

— Не совсем, — ответила Нова. Рельсы, которые сделал их Червь, вероятно, переживут взрыв, подумала она, но оползни перекроют рельсы, и на их расчистку может уйти много дней. А надо было, чтобы поезда начали пользоваться новым шлюзом в ближайшее время, прежде чем Стражи успеют найти какой-то другой способ закрыть его или запретить.

«Дамасская роза» недовольно фыркнула.

— Что же нам тогда делать? — спросила она. — Шлепнуть ее по рукам? Выписать штраф за превышение скорости?

— Мы поговорим с ней, — сказала Нова.

— Удачи. Я пыталась. Она просто поет в ответ.

Нова тоже пыталась. Система связи «Нектарницы» была настроена только на трансляцию. Она, скорее всего, даже не знала, что с ней разговаривают.

— Мне нужно привлечь ее внимание, — сказала Нова. — Тебе придется подъехать поближе, чтобы я смогла попасть на борт.

— Нельзя этого делать! — воскликнул Зен, поднимаясь по лестнице на верхний этаж. — Слишком опасно!

— Придется, — возразила Нова. — И это не… не ради меня.

— В рельсовой бомбе наверняка стоят брандмауэры и ловушки, и…

— Я смогу их отключить, — пообещала Нова, она остановилась на вершине лестницы, обернулась и улыбнулась ему. — Зен, машина Творца рельсов что-то со мной сделала.

— Что ты имеешь в виду? С тобой все хорошо?

— Даже лучше, чем хорошо! Близнецы не смогут меня остановить. В моем сознании теперь другое программное обеспечение, и они ему не ровня.

— Так вот как ты убила тот интерфейс?

Она кивнула — гордо, воодушевленно и немного взволнованно.

— Я так же сильна, как и они, — сказала она. — А теперь помогите мне попасть на тот поезд.

«Роза» прибавила скорость, подбираясь все ближе и ближе к «Нектарнице», пока ее нос не уперся в задние буферные брусья бомбы. Зен помог Нове выбраться через люк на крышу основного вагона, навстречу ветру и летящему пеплу.

— Будь осторожна! — закричал он.

— Я всегда осторожна! — крикнула в ответ Нова.

«Дамасская роза» закрыла за собой люк и только тогда заметила, что кроме него открыт еще один, на крыше заднего вагона. Когда это произошло? Она ехала слишком быстро, вот в чем была беда: старые двигатели не были рассчитаны на то, чтобы долго поддерживать такую скорость, и ее системы начинали отказывать. Она закрыла люк, надеясь, что в задний вагон не насыпало ужасного пепла.

Немного пепла действительно попало внутрь. Потоки воздуха пронесли его прямо над открытым люком. Несколько хлопьев упало на пол заднего вагона, но большинство насыпалось с пальто Шива Мако, который запрыгнул внутрь через открывшийся люк и теперь выжидал, ориентируясь на движение мчавшегося поезда, когда лучше пройти вперед через другие вагоны, чтобы убить пассажиров.

Зен сбежал вниз по лестнице, чтобы смотреть на голоэкраны. Сквозь пелену пепла далеко впереди виднелся новый шлюз. Он стоял одиноко, как шлюз на Дездеморе, полукруг бесцветного света, неуместного на горизонте, и бомба мчалась в него, как дротик в мишень. Зен вдруг почувствовал, что хочет защитить его. Он не многого достиг в жизни, не сделал ничего стоящего, но недавно он создал дыру в пространстве, и мысль о том, что она снова закроется, разбивала ему сердце.

Он вытащил из кармана гарнитуру, которую Нова велела ему не надевать.

— Я собираюсь поговорить с Близнецами, — сказал он Треноди. — Идем со мной.

Прежде чем она успела возразить, он надел гарнитуру и снова оказался в саду Стражей, в снегу.

Нова ползла вперед вдоль корпуса «Розы», пробираясь между ее башенками и спускаясь вниз по носу, пока ветер пытался вырвать ей волосы, а крупицы песка и пемзы в воздухе жалили лицо и отскакивали от глазных яблок. Песня «Нектарницы» вилась вокруг нее, становясь все выше, все быстрее, приближаясь к пылающей кульминации. Она присела на краю «Розы» и прыгнула, потянувшись вперед, хватаясь за поручни, просовывая пальцы в трещину между двумя листами брони «Нектарницы», в рану, которую оставили ракеты «Розы». Стук двигателей бомбы сотрясал весь локомотив, в такт песне. Она бросила взгляд на рельсы, мчавшиеся внизу, и снова двинулась вверх, навстречу ветру, на покатую, скользкую, блестящую вершину вагона.

Близнецы не привыкли бояться, но маленький моторик испугал их. Что же она такое? Во что она превратилась? Разум обычного моторика не смог бы противостоять их вирусу, но ее — смог. Она даже модернизировала разум «Дамасской розы» так, чтобы он тоже стал к нему невосприимчив.

Но у вагонов были отдельные системы, многие из них заразились и теперь выходили из строя. Интерфейс Шив Мако нашел тот, который контролировал все замки, и сломал его. С опаской, встревоженный потерей брата, он направился к передней части вагона.

Чандни Ханса была занята тем, что пыталась поднять пол своего шкафа, когда услышала щелчок отпираемой двери. Она отскочила назад и прижалась к стене. Но дверь не открылась. Она осторожно потянулась к ручке. Створка распахнулась, но снаружи никого не было. Дверь в коридор в конце вагона как раз закрывалась. Гадая, кто же ее выпустил, она поспешила вперед и заглянула за стеклянную перегородку. В коридоре спиною к ней стоял высокий мужчина, протягивая длинную бледную руку к рычагу управления, который открывал дверь в средний вагон. Она не видела его лица, но узнала лысую голову. Именно так она блестела на видеозаписи, которую Зенит показала ей в ночь Ледяного бала. Это был один из этих убийц Преллов.

Она испуганно оглянулась в поисках его Близнеца, но в вагоне было пусто. Она решила, что пришли не за ней. Его цели — Треноди и Зен. Он, скорее всего, не знал и не волновался о том, что на борту была Чандни, просто случайно отпер ее дверь вместе со всеми остальными. Поезд замедлял ход. Когда он достаточно замедлится, она спрыгнет и затеряется, позволив этому любезному человеку делать свою работу.

Так она думала, наблюдая, как он по-кошачьи прошел через второй вагон и замешкался у двери в основной. Похоже, эта дверь осталась заперта.

Это не твое дело, Чандни Ханса, сказала она себе. На этот раз Треноди Зенит придется самой о себе позаботиться.

Нова вцепилась в крышу бомбы. Она ощущала ее разум как огромный темный блок, запертый ящик. Она обошла защиту и проникла внутрь. «Нектарница» была так занята своей песней, что не замечала ее, пока та не вошла в систему, управлявшую замком люка, и не переключила ее с «ВКЛ» на «ВЫКЛ».

Крышка люка скользнула в сторону. «Нектарница» продолжала петь, но Нова чувствовала, что та запаниковала, пытаясь понять, что происходит. Бедняжка — она была почти слепа, только одна внешняя камера, установленная спереди, смотрела, как циклоп, на свою цель.

Она прыгнула внутрь, в металлический жар, в грохот двигателя, в визг приводных валов и настойчивый стук поршней. Там был тесный керамический борт, рассчитанный на одного человека-техника, который проверял грузоподъемность и системы рельсовой бомбы. Нова встала и включила камеру на приборной панели, чтобы та могла ее видеть, затем помахала рукой и улыбнулась.

— Привет! — крикнула она.

— Привет! — вторил ей Зен.

В садах Стражей перестал падать снег. Хлопья неподвижно зависли в воздухе, сверкая, как рубиновые звезды. Живые изгороди скользили назад, словно по рельсам, несясь вдаль, так что Зен оказался на голой красной равнине рядом с замерзшим фонтаном.

Близнецы стояли и смотрели на него. Они снова стали девушками, черной и белой, их волосы развевались на ветру, которого он не чувствовал.

— Ты до сих пор не умер? — спросила одна.

— Теперь недолго осталось, — пообещала другая. Рядом с ним появился аватар Треноди.

— Полагаю, вы пришли просить пощады, — в унисон сказали Близнецы. — Ну что ж, давайте. Это ничего не изменит. Вы действительно считаете, что мы передумаем вас удалять?

— Мы здесь не для того, чтобы просить о пощаде, — сказал Зен. — Мы пришли договориться.

Вот так бы и поступил Ворон, подумал он и попытавшись вести себя как Ворон, выпрямился и свысока поглядел на ухмылявшихся Близнецов.

— Покажи им, что ты нашла в хабе у Творца рельсов, Треноди.

Треноди промотала память гарнитуры и нашла записанное видео. Она открыла его, и изображения появились как голограммы, повиснув в воздухе между ним и Стражами. Образы инопланетной архитектуры, старый поезд, рассыпавшийся в ржавчину, и интерфейс Морданта-90, рыдавшего перед ним на рельсах.

Одна из них завопила, другая зарычала. Изображения погасли, как и Треноди — ее гарнитуру отключил разум Близнецов.

Она снова очутилась в основном вагоне, в громыхавшем поезде. Теперь он замедлялся.

— Простите, — сказала «Дамасская роза», — у меня не получается держаться ближе, нагрузка больше, чем могут выдержать мои старые двигатели.

Треноди посмотрела на Зена. Она думала, что его вышвырнут из базы данных, как и ее, но он все еще был погружен в транс, сидя в кресле напротив с расфокусированным взглядом. Она не знала, стоит ли снять с него гарнитуру, и уже потянулась было к ней, когда услышала шум в дальнем конце вагона.

— Поезд, — спросила она, — что там происходит?

— Не знаю, — призналась «Дамасская роза», — я потеряла связь с задними вагонами. У меня есть неприятное подозрение, что мисс Ханса сумела освободиться…

Кто-то постучал в дверь, соединявшую основной вагон со вторым. Это была тяжелая дверь из живой древесины без окна.

— Открой дверь, — раздался мужской голос.

Пистолет, который Зен забрал у Энки Мако, лежал на сиденье рядом с ним. Треноди схватила его, повозилась с предохранителем, направила на дверь и нажала на спусковой крючок. Она нажимала на него, пока дверь не покрылась дырами, а магазин не опустел. Потом дрожа направилась к двери, пытаясь сквозь дыры от пуль заглянуть в коридор, чтобы увидеть, не лежит ли там тело. Ей казалось, что голос был мужским, но вдруг она ошиблась и это был голос Чандни?..

Она стояла в нерешительности перед разрушенной дверью, боясь открыть ее, но дверь открылась сама. Невредимый Шив Мако улыбался ей.

— Отличная стрельба, — отметил он. — Теперь моя очередь.

Зен слышал выстрелы, но они казались далекими, нереальными и совершенно не такими важными, как пустой сад и две девушки с развевавшимися на ветру волосами, которые стояли и смотрели на него.

— Мы что, должны бояться? — спросили они. — Значит, твоя подруга сняла на видео ржавый старый поезд? И что с того?

— Как вы думаете, что скажут люди, когда увидят его? — спросил Зен. — Мы объясним им, что вы и другие Стражи знали о Творце рельсов тысячи лет назад, убили его и заявили, что сами изобрели К-шлюзы. Думаете, после этого они продолжат поклоняться вам? Или перестанут слушаться?

— Только они его не увидят, — сказали Близнецы. — Мы просто удалим его.

— Из гарнитуры Треноди. Но она загрузила копию в разум Новы, а вы не можете добраться до Новы, не так ли?

Близнецы, кажется, встревожились. Одна сказала «нет», другая:

— В брандмауэрах моторика появился незнакомый новый код. Мы еще не проанализировали его слабые стороны…

— Моторик будет уничтожен через пятьдесят девять секунд, когда бомба пройдет через новый шлюз и взорвется.

— Вам лучше надеяться, чтобы этого не произошло, — сказал Зен, — потому что Нова рассылала копии всем поездам из Кхурсанди с тех пор, как мы прибыли. К этому моменту они уже должны быть в половине дата-рафтов Сети. Она рассылала его как вирус. Оно, конечно, зашифровано, глубоко упрятано, завернуто в инопланетный код. Если ты оставишь нас в живых, она его удалит. Если нет, шифрование перестанет работать, и вскоре все смогут увидеть кадры из хаба.

Конечно, это была ложь, но он думал, что Близнецы вряд ли смогут узнать это, не отправив сообщение поездом во все другие миры и не заставив версии самих себя на дата-рафтах сканировать информационные потоки.

Он увидел, как они колеблются, и удивился.

На борту «Дамасской розы» Шив Мако тоже колебался, его пистолет был нацелен на Треноди, пока та пятилась по проходу подальше от него. Ее можно было спокойно отпустить на такое расстояние, так что он не волновался: есть время подождать, пока Близнецы обдумают, насколько правдива история Зена Старлинга. Его разум был непосредственно связан с их великими умами, он был с ними в саду, слушал их рассуждения. Он так напряженно прислушивался к ним, что не расслышал босых шагов позади себя, пока Чандни Ханса неслась к нему через второй вагон. К тому времени, как он обернулся, она уже набросилась на него. К тому времени, когда он выстрелил в нее, она уже вонзила свой нож-коготь ему в сердце.

«Нектарница» не прекратила своей песни камикадзе, когда Нова заговорила с ней, но освободила часть своего разума от пения, чтобы сказать:

— Убирайся! Это не твое дело! Это ответственный для меня момент! Ради этого я была создана.

— Только ради того, чтобы взорваться? — спросила Нова. — Прожить жизнь так бездарно?

— Заткнись. Уйди.

— А по ту сторону этого К-шлюза есть столько всего такого, что тебе обязательно понравится. Новые миры и новые существа. Новые песни. И загадки, старина-бомба. Дикие, странные вещи, которые сама я видела только мельком. Я хочу вернуться. Мне нужно вернуться. Вот почему я не могу позволить тебе разрушить шлюз…

— Я не слушаю! — крикнула «Нектарница».

«Двадцать секунд до ворот», — подумала Нова.

— Это неважно, — сказала она.

Потому что ее разум сейчас был сильнее, чем разум обычного поезда. Нова проникла в ее операционную систему и резко ударила по тормозам. «Нектарница» запела быстрее, громче и начала готовиться к взрыву, но Нова попала и в эти системы, и, наконец, спустилась в глубинные подуровни ее разума, где была записана ее личность. Она понимала, что несправедливо менять кого-то в такой момент, но «Нектарница» была запрограммирована только на одно желание, и поскольку Нова чувствовала себя неловко, отказывая ей в смерти, которой та жаждала, то стоило хотя бы дать ей взамен что-то другое.

Колеса заблокировались, «Нектарница» закричала от ярости и горя, с треском продолжая скользить в сторону К-шлюза.

Глава 48

Шив Мако рухнул на пол главного вагона, а Чандни приземлилась на него сверху. Она вытащила нож и опять воткнула, продолжая делать это снова и снова, схватив его обеими руками, замахиваясь изо всех сил, пока не поняла, что часть крови, которая брызгала повсюду, была ее, а не его. Она опустила голову и увидела рану, которую оставила его пуля. Чандни выронила нож, ее лицо побелело, она упала на бок и вцепилась в одно из красивых сидений главного вагона.

— Отведите ее в медотсек! Быстро! — крикнула «Дамасская роза».

Треноди, которая просто смотрела на происходящее в ужасе, поняла: она должна что-то сделать. Девушка подбежала к Чандни и потащила ту через дверь, которую открыла «Роза» — в тесный, белый, пахнувший антисептиком медицинский отсек. Из стены выдвинулась кровать, она уложила на нее Чандни и распахнула одежду. Сбоку на груди виднелась рана — отверстие, из которой каждый раз, когда Треноди пыталась ее вытереть, сочилась алая кровь. «Дамасская роза» спокойно отдавала распоряжения.

— Я убила его, да? — спросила Чандни глухим, нетвердым голосом.

— Тебе пришлось. Если бы ты этого не сделала…

— Я еще никогда никого не убивала.

— Даже в том ужасном подводном городке, о котором ты все время говоришь?

— Я просто пыталась произвести на вас впечатление. Драк было полно, но я никогда не убивала людей.

— Он и не был человеком, Чандни. Он — интерфейс.

— Это же еще хуже, да? Убийство Стража. Теперь меня навсегда засунут обратно в морозилку…

Ее лицо сморщилось, и она заплакала.

— Нет, — сказала Треноди, обнажая руку Чандни, чтобы «Дамасская роза» могла опустить длинный белый щуп из медицинского отсека и ввести ей какую-то инъекцию. — Тебя не посадят обратно в морозильник, я не позволю.

Глаза Чандни затуманились, когда лекарство подействовало. «Роза» уже готовила другие щупы — с зондами, тампонами и медицинским герметиком.

Чандни вздохнула и сказала:

— Я просто не могла оставить вас одну разбираться со всем этим.

Потом она уснула, но Треноди осталась, наблюдая за работой белых щупов «Розы», пока ее не затошнило, а голова не закружилась от вида крови. Поезд велел ей пойти проверить Зена. Поэтому она, спотыкаясь, двинулась вперед — состав по-прежнему медленно двигался — и обнаружила его там, где оставила, он по-прежнему сидел с гарнитурой на голове и смотрел прямо сквозь Треноди.

— Зен? — позвала она. — Зен!

Она задалась вопросом, не разбудить ли его поцелуем, как спящую принцессу из сказки, но тут же передумала и изо всех сил ударила по лицу. Это оказалось довольно приятно. Он проснулся с криком, и красный отпечаток от ее руки на щеке начал медленно пропадать.

— Зачем вы это сделали? Ай!

— Я думала, ты угодил в ловушку Близнецов.

— Я не был в ловушке, я вел переговоры.

— Они послушали тебя?

— Думаю, да. Та же самая сделка, которую мы предложили им до того, как все началось. Мы пускаем поезда через новый шлюз, а взамен никому не рассказываем о том, что они сделали с Творцом рельсов. Мы позволим Стражам распространять любые истории о Паутине миров и о том, откуда все взялось.

— А тебе не кажется, что люди должны знать правду? Будет неправильно, если Стражи и дальше продолжат вести себя как прекрасные боги, после того, что сделали с бедным Творцом…

Зен пожал плечами. Многое было неправильно, но он никогда не считал своим долгом разбираться во всем сразу. Он просто хотел остаться в живых, заработать деньжат и кататься по рельсам с Новой и «Розой».

— А где Нова? — спросил он.

За окнами «Розы» все еще падал пепел. Теперь поезд почти остановился. «Роза» открыла Зену дверь, он спрыгнул на землю и отошел от рельсов, чтобы увидеть, что происходило впереди.

Рельсы пустовали вплоть до нового К-шлюза.

— А где же рельсовая бомба? — закричал он.

— Должно быть, проехала насквозь, — сказала Треноди. — Я ожидала, что так и будет. На той скорости, с которой двигалась, вряд ли она смогла бы остановиться.

Он прошел еще немного к шлюзу, надеясь, что Нова уже спрыгнула и ждет его у линии. Ее не было. Земля дрожала, а пепел хлопьями покрывал ее. Вдалеке красные реки лавы ползли по склонам совершенно новых гор. Вокруг ворот танцевало несколько прозрачных Станционных Ангелов.

— Она что, взорвалась? — спросил он, но его гарнитура была отключена, и «Роза» его не слышала. Ему пришлось пробраться сквозь сугробы пепла к основному вагону, забраться в поезд и снова спросить. — Бомба взорвалась на той стороне?

— Это невозможно узнать, — сказал поезд, — но я думаю, что нет. Она замедлила ход, когда въехала в шлюз. Я думаю, Нова обезоружила ее.

— Мы должны пойти за ней.

— Мы должны отвезти Чандни в больницу, — отрезала Треноди. — Мне нужно поговорить с дядей и рассказать ему об этой сделке. Надо убедиться, что Кхурсанди останется миром Зенитов, возможно, придется перекинуть сюда какой-нибудь КоДес Зенитов, прежде чем Преллы попытаются что-нибудь предпринять…

— Нова важнее всего этого!

— Ничего с ней не будет, она останется в хабе! Она может подождать. Это же всего лишь моторик.

— Пш-ш-ш, — шикнула «Дамасская роза», — я отвезу нас всех обратно на Пожарную станцию. Мы высадим леди Треноди и мисс Хансу и бросим там бесполезные вагоны. А потом поедем и разыщем Нову.

Глава 49

В хабе шел дождь. Таявший иней на внутренней стороне купола капал серыми слезами в коралловом сиянии башни.

Зен не ожидал, что вернется так скоро, да еще и совсем один. Когда он проехал через К-шлюз, то немного опасался, что это место будет кишеть крейттами, или что дорога закончится там, где взорвалась бомба. Но крейттов не было, и когда «Дамасская роза» послала дрона, он показал ему «Нектарницу», мирно стоявшую на дорожке в дальнем конце купола.

— Нова? — спросил он в гарнитуру. — Ты здесь?

На мгновение он замер в ожидании, а потом в голове прозвучал ее голос:

— Здесь.

— Ты цела! Что случилось? Почему ты не вернулась в Кхурсанди? Прошло уже столько часов. Я боялся бомбы…

— Все в порядке, — сказала она, но ему показалось, что в ее голосе прозвучала грусть. — Подойди и поговори со мной, Зен. Поговори со мной вживую, а не так.

Она сидела посреди путей и смотрела, как приближается старый красный поезд. Иногда она пользовалась разумом, чтобы передвинуть стрелки и помочь ему срезать путь через лабиринт рельсов. Иногда зажигала Станционных Ангелов, чтобы те танцевали рядом с ним и игриво карабкались по корпусу и крыше единственного вагона, который он тащил — старый основной вагон Ворона. Позади нее тихо ждала «Нектарница», все еще стыдясь своей неспособности взорваться, но уже начиная думать о новых амбициях, которые Нова ей дала.

«Дамасская роза» приблизилась и остановилась. Нова встала. Она уже приняла решение, но почти передумала, когда Зен вышел из вагона и направился к ней, подняв воротник пальто, чтобы защититься от дождя.

Он обнял ее.

— Я так волновался за тебя, — сказал он. — Я хотел сразу же поехать за тобой, но появилось столько дел. Чандни ранили, и нам пришлось отвезти ее в больницу — в конце концов, она вернулась и спасла меня и Треноди от Шива Мако. Кхурсанди до сих пор пребывает в хаосе, пока перезагружается дата-рафт, но Треноди и ее дядя заняты разговорами с адвокатами и людьми, они пытаются установить наши права на К-шлюз до того, как прибудут новые Преллы. Но Преллы, которые уже там, вроде бы нормальные — та Лария, она адекватная. А я только и мог думать, что о тебе, но Станционные Ангелы продолжали слетаться на станцию, и «Роза» сказала, что это знак, что с тобой все в порядке…

— Так и есть, — ответила Нова. — Это были мои послания тебе, и они приносили мне обратно новости. Иначе я бы тоже беспокоилась о тебе. Ангелы следили за новостями и передавали их мне. Я знаю все о новой созданной компании, Линии Зенит-Старлинг, и о том, что вы собираетесь отправить торговую экспедицию в Великую паутину. А еще я видела сайты сплетен. Там говорят, что новые деловые союзы обычно скрепляются браком.

Зен сначала стал выглядеть растерянно, потом недоверчиво, а затем несколько испуганно.

— Я и Треноди? Такого никогда не будет! Я просто останусь на Кхурсанди, пока все контракты не будут подписаны, и проведу экспедицию. А потом, я подумал, что мы могли бы поехать на Летний Луг, найти Мику и маму…

Нова как будто рассмеялась. Он был так молод и красив, и ей так повезло, что он любит ее. Ей была ненавистна сама мысль о том, что придется сделать. Но ее разум стал странным, полным вещей, которые, как она знала, Зену никогда не понять.

Нова сказала:

— Дурацкий дождь. Я потратила годы, чтобы научиться плакать слезами, как настоящая девушка, а теперь их не видно из-за дождя.

— Почему ты плачешь? — спросил Зен.

— Потому что я не могу вернуться на Кхурсанди с тобой, — тихо сказала она.

— Что ты имеешь в виду?

— Со мной что-то случилось, Зен. Я изменилась.

— Мы оба изменились, — ответил Зен, — и через многое прошли. Но теперь мы в безопасности. Мы победили! У нас все хорошо! Разве нет?

Она покачала головой, не зная, как объяснить.

— Я становлюсь чем-то… — Она попыталась подобрать слова. — Мой разум раскрывается, как крылья… — Она снова покачала головой. Объяснять было бесполезно. — Когда я была на Кхурсанди, то думала только о том, как бы вернуться сюда. А теперь, когда я здесь, мне придется продолжить все это, — добавила она.

— Тогда ты будешь продолжать. Мы пришлем сюда много поездов. Мы пойдем дальше вместе, исследуем всю Паутину миров — все будет как раньше…

— Нет, не будет, — возразила она. — Когда человеческие поезда начнут путешествовать по Сети, вместе с ними придут Стражи. Они захотят удостовериться, точно ли от того, что они натворили, не осталось и следа. Как только они обнаружат рабочие машины Творца рельсов, то отключат их и заменят какими-нибудь своими. И мне нужно поговорить с машинами, пока этого не произошло, Зен Старлинг. Мне еще столько всего надо у них узнать. Я должна докопаться до сути. Смотри…

Она повернулась и указала мимо серебристой громады «Нектарницы». Путь, на котором она стояла, тянулся к стене купола, но не доходя до нее, спускался в землю и исчезал в устье туннеля, украшенном сверкающими кораллами.

— Это самая старая линия во всем хабе, — сказала она. — Первая линия. Я думаю, что она ведет к тому, с чего все началось. Если смогу туда добраться, то смогу найти и самого Творца рельсов. Думаю, что он еще жив, по крайней мере какая-то его часть. Но я не имею ни малейшего представления о том, что происходит в глубине Черной Зоны. Я даже не знаю, выживут ли там люди. Так что мне придется идти одной. Меня отвезет «Нектарница». Она больше не хочет быть бомбой. У нее развилось внезапное желание путешествовать.

Бывшая рельсовая бомба включила двигатели. От вибрации задрожал потрепанный капот. За ней, глубоко в туннеле, с помехами мерцал свет ожидавшего К-шлюза.

— А когда я пройду, — продолжила Нова, — то выну боеголовку из «Нектарницы» и взорву ее. Я должна заблокировать этот шлюз, чтобы Стражи не смогли пройти за мной.

— Но это значит, что ты никогда не вернешься.

— Да, — кивнула она, — не вернусь. И я буду очень скучать по тебе, Зен Старлинг.

Зен вдруг почувствовал себя совсем маленьким и потерянным, как в детстве, когда смотрел, как родной дом исчезает из виду, пока мать везла его по К-трассе в новый дом.

— Но ты нужна мне, — пробормотал он.

— Ты тоже нужен мне. — Она коснулась его лица и улыбнулась. — Вот каково это — быть человеком. Ты нуждаешься в ком-то и любишь его так сильно, что хочешь, чтобы это длилось вечно. Но так не бывает, и все проходит, остается позади, в прошлом, и удержать его нельзя. Остаются лишь воспоминания. Я всегда буду их хранить. Помнишь ту первую ночь на Йаарме в Драгоценном саду, когда ветер раздувал занавеску?

Он обнял ее, а она целовала его, целовала и целовала. Чувствовала вкус дождя на его губах и соль его слез. Она сохранила этот вкус и тепло в своей самой глубокой памяти.

— Пожалуйста, останься, — попросил он. И она хотела. Но знала, что, если и согласится, то все равно никогда не переживет момента слаще этого. Она долго стояла так, приблизив свое лицо к нему, глядя в глаза, вдыхая его мускусный запах. А потом, пока не передумала, повернулась и быстро пошла прочь сквозь дождь.

«Нектарница» задвигалась, открывая на ходу люк в боку. Нова порывалась оглянуться, но не стала, потому что хотела, чтобы последним воспоминанием о Зене остался его поцелуй. Поэтому она шла быстро, опустив голову, не отставая от поезда, чувствуя себя героиней старого фильма. И задавалась вопросом, не потому ли она вообще хотела влюбиться — не ради самой любви, а ради сладкой ноющей грусти в конце.

Музыка росла вокруг нее, как саундтрек. Это был голос «Нектарницы», певшей новую песню, песню, полную удивления перед размерами Вселенной и тайнами, которые лежали перед ней в свете черных солнц. Она проворно вскочила в дверной проем, который возник перед ней, и вошла внутрь. Дверь закрылась, «Нектарница» набрала скорость и понеслась под землю к свету шлюза. И вдруг там, где был поезд, осталась лишь пустота.

Зен долго стоял и смотрел на шлюз. Он вытер глаза и ждал, что Нова передумает и «Нектарница» вернет ее обратно, но знал, что этого не случится. «Дамасская роза» спросила, не хочет ли он поехать за ней, но Зен покачал головой, потому что понимал: это бесполезно. Нова ехала туда, куда он не мог последовать.

«Дамасская роза» больше не спрашивала его ни о чем. Через некоторое время она осторожно открыла дверь. Зен сел в основной вагон, и старый красный поезд доставил его обратно в Империю Сети, где его ждала вся оставшаяся жизнь.