Избранные произведения в одном томе

Глава 1

В таверне царил полумрак, в воздухе было сизо от дыма. Гомон голосов то и дело перекрывался хриплыми проклятьями и грубым смехом. В открытую дверь врывался холодный ветер, несущий запах соли со стороны моря, неутомимо омывающего берега Посейдонии.

За одним из столов одиноко сидел невысокий мужчина и, бормоча что-то себе под нос, осушал один за другим кубки вина. При этом он украдкой осматривал зал, не пропуская ничего.

Мужчина был явно обеспокоен и, видимо, потому пьянел не так быстро, как обычно. Его друг Элак опаздывал уже на несколько часов, не спеша возвращаться с тайного свидания с дамой высокого рода, супругой принца Атлантиды. Этого было достаточно, чтобы Ликон встревожился: он ведь еще помнил грозные события последних недель, непрерывное ощущение, будто кто-то следит за ними, и встречу с переодетыми солдатами в лесу под Посейдонией.

Их спасло лишь то, что Элак мастерски владел мечом. Его друг решил, что нападение — дело рук наемников принца Гарникора, но Ликон не был в этом уверен. Их противниками были не посейдонские матросы, смуглые и жилистые, а золотоволосые светлокожие гиганты из тех, что населяют северные берега Атлантиды. А вся Атлантида уже много лун с опаской посматривала на Север.

Остров-континент очертаниями напоминал сердце, рассеченное вдоль водяной артерией, тянущейся от большого залива, скорее, даже внутреннего моря, на севере, и до озера, расположенного на самом южном краю, в тридцати милях от прибрежной Посейдонии. Сколько помнили себя люди, на северные берега всегда нападали рыжебородые гиганты, чьи черные галеры приплывали от скованных льдом земель, лежащих за океаном. Корабли называли драконьими лодками, а их команды викингами — морскими пиратами, оставляющими только руины и пепелища там, где их дракары приставали к берегу. В последнее время ходили слухи о большом вторжении с севера. В тавернах у очагов мужчины точили мечи и похвалялись своей смелостью.

Двое людей в этом шумном зале привлекли внимание Ликона. Первый, уродливый и грубый тип, носил мешковатую коричневую рясу — традиционный наряд жрецов друидов. У него была большая лысая голова и жабье лицо. По слухам, друиды владели тайными силами, а Ликон привык не доверять жрецам.

Кроме друида, его заинтересовал бородатый гигант с искусственно притемненной кожей. Волосы его, пожалуй, тоже были крашеными, поскольку в свете ламп отсвечивали синевой. Ликон провел ладонью по рукояти меча, и холодное прикосновение металла добавило ему смелости. Грохнув кубком о стол, он потребовал еще вина.

— Что это за водянистые помои? — рявкнул он на трактирщика, сухого старичка в испятнанном фартуке. — Это хорошо для женщин или детей. Принеси то, что может пить мужчина, или… или…

Он вдруг успокоился и не закончил своей угрозы.

— Боже, — буркнул он негромко, когда трактирщик удалился. — Что это со мною сталось? Последние недели превратили меня в труса, скоро я начну подпрыгивать при виде тени. Где же Элак?

Он швырнул на стол золотую монету и поднял кубок — далеко не первый. В конце концов беспокойство и страх переродились в нем в воинственность. Ликон заметил, что бородатый гигант разглядывает его.

Он допил вино, отшвырнул кубок и вскочил на ноги, перевернув стол. Смуглые лица гостей повернулись к нему, настороженные глаза сверкнули в свете ламп.

Ликон был весьма проворен, несмотря на свою полноту. Перескочив через стол, он направился к гиганту. Тот не двинулся с места, только отставил кубок.

Толстяк был здорово пьян. Остановившись, он попытался вырвать из ножен меч, но тот застрял, и это значительно снизило впечатление. Однако Ликон не сдавался. С усилием вытащив оружие, он махнул мечом перед лицом гиганта.

— Я — собака? — спросил он, смерив противника враждебным взглядом.

— Это тебе лучше знать, — пожал плечами бородач.

— Вали отсюда, пока я не отрезал тебе уши твоей же игрушкой.

У Ликона перехватило дыхание, но дар речи быстро вернулся к нему.

— Ах ты, чертово отродье! — заорал он. — Вынимай меч. Я вырежу тебе сердце за эти…

Великан быстро огляделся. Он не был напуган, скорее, раздражен, как если бы Ликон помешал каким-то его планам. Однако он встал и потянулся за мечом. Взволновано чмокая, подбежал трактирщик, сжимая в руке тягу для вытаскивания пробок, и замахнулся, целя Ликону в голову. Тот, однако, заметил подозрительное движение, увернулся, повернулся и почувствовал, что рука его немеет от удара. Клинок бородача целил ему прямо в горло.

Что-то отпихнуло Ликона назад, когда острие почти коснулось его кожи. С трудом попытался он восстановить вертикальное положение. Наконец он встал с мечом в руке, прижавшись спиной к стене, и… замер от удивления.

Элак, наконец-то, вернулся. Это он оттолкнул Ликона, и теперь его клинок мерцал в полутьме, сталкиваясь с мечом чернобородого. Элак рассмеялся, и в глазах его противника появился страх. Трактирщик жался поблизости, не выпуская из рук своего оружия. Ликон торопливо ухватил тяжелую бутыль и разбил об его голову, а когда тот рухнул, обливаясь кровью, стал следить за схваткой.

Великан отступал перед молниеносными атаками Элака. Немногие могли выдержать невероятную быстроту, с которой Элак орудовал своим мечом. Из раны на лбу бородача брызнула кровь.

— Стой! Остановись, Элак! — крикнул он внезапно и опустил меч, открывая горло.

Элак тоже опустил клинок, насмешливая улыбка скользнула по его волчьему лицу.

— С тебя довольно? — спросил он. — Для твоих размеров смелости у тебя маловато.

Гигант возился со шнуровкой своей куртки. Вдруг он вытащил что-то тонкое, черное и бросил в Элака.

Меч свистнул в воздухе, но не достиг цели. В последний момент Элак успел отпрыгнуть; темный предмет промчался мимо него в воздухе и повернул, чтобы избежать меча Ликона. На мгновенье он неподвижно повис в воздухе, и в шумной еще секунду назад таверне воцарилась удивленная тишина.

Это была змея, крылатая змея! Узкое тело, из которого росли два перепончатых крыла, и треугольная голова с парой глаз-бусинок. Существо повисело немного, затем метнулось вниз, быстрое, как стрела.

Затрещали столы и лавки, послышался топот бегущих ног. Еще чуть-чуть, и выпад Ликона пронзил бы его друга, а крылатая змея отлетела невредимая, успев при этом вонзить зубы в плечо Элака. Коричневая кожа куртки потемнела, а в воздухе запахло гнилью.

— Клянусь Бэлом! — охнул Элак. — Я не могу…

И тут, словно из-под земли, перед ним выросла плотная фигура: друид, взметнув вверх могучие руки, собственным телом заслонил его от атаки. Элак хотел отодвинуть его в сторону, но замер, пораженный…

Из поднятых ладоней друида, затмевая желтый свет ламп, вырвались два языка бледного огня. Они поднимались все выше, росли и наконец слетели с ладоней. Крылатая змея закружилась в воздухе, крылья ее дрожали, но огонь неумолимо тянул ее к себе. Мерцающие пальцы пламени беззвучно расходились и сплетались, пока не образовали вокруг нее сферу. Сияние скрыло змею с глаз.

А потом оно быстро угасло, уменьшилось до размеров сверкающей точки и… исчезло. А там, где только что были змея и пламя, не осталось ничего. Только серая пыль медленно оседала на грубые доски пола.

Глава 2

— Да погибнут так все предатели, — сурово произнес друид.

Гигант лежал на разбитом столе, обратив к потолку смуглое бородатое лицо. На лбу его чернея покрытый волдырями кружок обожженной кожи. Прежде чем Элак или Ликон успели двинуться с места, друид склонился над умирающим и дернул его за волосы.

— Кто тебя прислал? — спросил он. Его жабье лицо блестело от пота. Говори, пес, или…

— Пощади! — простонал раненый, и кровь хлынула у него изо рта.

— Я так пощажу тебя, что твоя душа будет с криком бежать сквозь все Девять Адов. Кто тебя прислал?

— Эльф… — прохрипел мужчина. — Он… Друид молча отвернулся. Элак нахмурился, видя, как с приходом смерти остекленели наполненные ужасом глаза гиганта.

— Эльф? — повторил он. — Я знаю это имя.

— Должен знать, — буркнул друид. — Может, тебе известно и мое тоже. Я Далан. Идем, на разговоры нет времени. Сейчас здесь будут стражники.

Ликон попятился было, но Элак схватил его за плечо и толкнул следом за друидом.

— Ему можно верить, — прошептал он. — Я уже слышал об этом Далане, и думаю… — губы его скривились в усмешке, — …думаю, что рядом с ним нам будет спокойнее, чем где-либо еще.

Бледная луна висела над Атлантидой. Прячась в тени, трое мужчин осторожно двигались вдоль набережной. Один раз, когда мимо шел отряд стражи, им пришлось укрыться в воротах. Наконец Далан ввел их в комнату с низким потолком и старательно запер дверь. Сняв с крюка фонарь, он наклонился и поднял люк в полу.

— Это на всякий случай, — объяснил он и поставил фонарь из стол из неструганных досок.

— Все таки думаю, во имя Бэла?! — потребовал объяснений Ликон. Хмель постепенно выветривался из его головы, и он слегка дрожал. С благодарностью он опустился на стул, подставленный друидом. — Ты убил эту бородатую свинью… Крылатые змеи… колдовские огни… Есть тут чего-нибудь выпить?

— Тебе понадобится ясная голова, чтобы понять то, о чем я собираюсь вам рассказать, — ответил Далан. — В этом есть магия, ты прав, а точнее, знания, которых вы не понимаете. Я убил этого предателя с помощью силы, которой мы, друиды, пользуемся уже много веков. Это власть над огнем, ведь именно им я уничтожил посланца Эльфа.

— Эту змею? А кто такой этот Эльф?

Далан угрюмо взглянул на Элака, и тот помрачнел.

— Этот человек ничего не знает? — спросил он. — Ты не говорил ему о Цирене?

Элак покачал головой.

— Расскажи ему сам, Далан

— Цирена? — удивился Ликон. — Самое северное королевство Атлантиды? Я слышал, что там правит король Орандер, но больше ничего не знаю.

— Несколько лет назад Циреной правил король Нориан, — объяснил друид. — У него были два пасынка, Орандер и Зеулас. Зеулас убил короля.

Элак беспокойно шевельнулся.

— Зеулас убил его, — повторил Далан, — в честной схватке. Оба они были спровоцированы. Из-за этого Зеулас, хоть и был старше, отрекся от короны, покинул Цирену и, как бездомный бродяга, отправился странствовать по Атлантиде.

Ликон повернулся и удивленно посмотрел на Элака.

— Клянусь Иштар! Не хочешь ли ты сказать…

— Да, его настоящее имя — Зеулас, — сказал друид. — Его брат, Орандер, правит Циреной. Точнее, правил.

— Викинги? — спросил Элак.

— Да. Они напали на страну, воспользовавшись помощью чародея Эльфа. Он всегда ненавидел твоего брата: тот не позволял ему заниматься магией и приносить в жертву людей. Вот Эльф и заключил договор с викингами. Он обещал, что уничтожит Орандера в обмен на власть и жертвы, потребные ему для занятий некромантией.

— И он?.. — Элак не договорил, но холодное пламя так и полыхнуло в его глазах.

— Он не мог убить Орандера — мои чары были слишком сильны. Однако он пленил его, и теперь армии Цирены остались без вождя. Их предводители ругаются и дерутся между собой, а викинги уничтожают их порознь.

Ликон, уже почти трезвый, страшно выругался,

— Твое королевство, Элак? Твое королевство? И викинги с этим вонючим колдуном правят в нем? Далан! — он встал, слегка покачиваясь. — Завтра мы отправляемся на Север. Нет, еще сегодня ночью. Я перережу горло этому Эльфу, как свинье.

Элак силой усадил его на место.

— Подожди, Далан. Ты хочешь, чтобы я вернулся в Цирену и повел войска против викингов? Друид кивнул.

— За тем я и прибыл. Эльф застал меня врасплох и схватил твоего брата, но если ты отправишься на Север, у Цирены появится вождь, в котором она нуждается. Мои чары помогут тебе.

— Освободить Орандера?

— Да. А потом уничтожить Эльфа и прогнать с Севера захватчиков! Жабье лицо Далана исказилось гневом. — Они оскверняют алтари друидов, вешают наших жрецов на крестах! Воздают почести Локи, Тору и Одину, демонам из самых мрачных бездн Ада! И еще почитают злых богов Эльфа! Клянусь Мидером, — упомянув имя величайшего божества друидов, друид сделал ладонью необычный жест, — ты поедешь! Должен поехать, Зеулас… Элак… или как прикажешь тебя называть.

Элак встал.

— Я поеду! Хоть я и поклялся никогда не возвращаться в Цирену, но сейчас нарушу клятву.

— И я с тобой, — вмешался Ликон. — В лесах тебе пригодится добрый меч. Дорога до Цирены далека.

— Хорошо. — Далан положил Ликону на плечо свою тяжелую руку. — У тебя хватает отваги, и она тебе понадобится. Но мы не поедем через леса. Смотрите… — Он склонился над столом и куском угля набросал примитивную карту. — Мы сейчас здесь, в Посейдонии. Отправимся в глубь суши и через тридцать миль достигнем Центрального Озера, где ждет мой корабль. Потом рекой поплывем на Север, сквозь сердце Атлантиды, до самого Внутреннего Моря, которое граничит с Циреной. Мы будем плыть по течению, да и гребцы мои сильны.

— А когда выступаем? — Ликону не терпелось.

— Завтра на рассвете. Вы останетесь здесь со мной на ночь.

Элак заколебался.

— Далан, возможно, мы больше не вернемся сюда, а я обещал… В общем, есть одна женщина, с которой я должен увидеться сегодня ночью.

— Велия? — спросил Далан. — Жена принца Гарникора? Я думал, она тебе уже надоела. Кстати, что тебя сегодня задержало?

— Ее поцелуи, — честно признался Элак. — Я обещал увидеться с нею, прежде чем покину Посейдонию.

— Стражники… — пробормотал Далан.

— Я смогу обойти их.

— А тот человек, которого я убил сегодня в таверне? А посланец Эльфа? Повторяю тебе, Зеулас или Элак, Эльф боится тебя. Он знает, что я прибыл в Посейдонию только для того, чтобы привести тебя на Север, где ты выступишь против него. Знает он и то, что, если ты погибнешь, викинга не встретят сопротивления и захватят Цирену. Ему служат не только люди с Севера, есть и другие: изменники, ренегаты…

— Я должен повидаться с Велией, — упрямо повторил Элак и направился к двери.

— Стой! — могучая рука Далана вернула его на место. — Не стоит рисковать понапрасну. Отправимся сегодня, а по дороге ты заглянешь к этой девке за поцелуем или двумя. Но глуп ты будешь, если сделаешь это.

— Не в первый раз женщина делает из него глупца, — оскалился Ликон. Но Далан прав: нам лучше немедленно покинуть Посейдонию. В лесу я почувствую себя безопаснее.

Элак пожал плечами. Он подождал, пока друид сотрет со стола карту, а потом все трое вышли в аллею, залитую лунным светом.

Сверкающий белизной дворец принца Гарникора возвышался над Посейдонией. Со всех сторон его окружал лес и только с юго-запада до самого горизонта тянулся океан. Ликон и Далан, прячась в тени ворот, ждали возвращения своего товарища.

Элак проворно перебрался через стену, потом бесшумно проскользнул аллеями цветущего сада до самой беседки под окнами Велии. Он часто проходил этим путем и на сей раз тоже не встретил никаких преград. Принцесса вышла на балкон, едва он тихо позвал ее. Увидев ее, Элак постоял, восхищаясь стройной фигурой, залитой лунным сиянием. Прозрачная одежда мало что скрывала, и Велия казалась янтарной статуей, покрытой тонким муслином. Распущенные золотистые волосы окружали овальное детское лицо, а светлые глаза вопросительно смотрели на него. Элак молча прижал ее к себе.

— Я покидаю Посейдонию, — сказал он наконец. — Но ненадолго.

Она всем телом прильнула к нему.

— Элак, я бы так хотела… поехать с тобой.

— Нет. Ты должна…

— Я поеду. Я не смогу оставаться с Гарникором. Это зверь, Элак, сущий демон. Ты знаешь, что он купил меня у моего отца, и для него я почти невольница. Я… покончила бы с собой, если бы не встретила тебя.

— Не глупи, — проворчал Элак. — Со временем ты привыкнешь к нему. Хотя, клянусь Иштар, его рожей только детей пугать. Ну, ладно…

— По крайней мере, ты откровенен, бродяга, — произнес чей-то голос. И станешь еще откровеннее, когда я привяжу тебя к колесу рядом с этой потаскухой!

Элак отпустил девушку и повернулся, оказавшись лицом к лицу с человеком, который, вынырнув из тени, внезапно появился на балконе. Принц Гарникор обнажил в улыбке пожелтевшие зубы. Редкая седеющая борода окаймляла его лицо. В одеждах из шелка и атласа он выглядел совершенно неестественно: словно большая обезьяна в мантии. Налитые кровью глазки смотрели на Элака из неглубоких глазниц.

— Трусливый пес! — рявкнул принц, поднимая стилет. — Когда я прикончу тебя, твоей рожей можно будет напугать и солдат.

Снизу, из сада, донесся лязг оружия и топот ног.

Глава 3

Принц Гарникор оказался рядом с Элаком прежде, чем тот успел вытащить меч. Элак попытался уклониться от удара, однако почувствовал, как острие стилета распарывает его тело и соскальзывает по ребрам. Он молча схватился с принцем.

Гарникор поднял вверх окровавленный клинок, но Велия схватила его за руку, не давая ударить. Принц попытался вырвать оружие, но девушка наклонилась и вонзила зубы в его волосатую руку. Он выругался, выронил стилет, и тот упал вниз, в сад.

Кто-то карабкался вверх по решетке беседки. Элак выскользнул из захвата Гарникора, мускулистыми руками схватил его под коленями и резко рванул назад и вверх.

Принц перевалился через мраморное ограждение и исчез в зелени. Стражник, сбитый падающим телом принца, громко вскрикнул.

Элак схватил Велию за руку.

— Идем! — бросил он и потащил ее в комнаты. Потом торопливо огляделся. Их никто не поджидал, видимо, принц был один, если не считать людей в саду.

Теперь инициатива перешла к Велии.

— Я знаю дворец, — сказала она. — Здесь есть один выход, о котором Гарникор мог забыть. Если там нет стражи…

Они бежали погруженными в полумрак коридорами, мимо висящих на стенах шкур и мрачных гобеленов, а позади слышались приглушенные звуки погони. Наконец они ворвались в узкий коридор и сбежали по спиральной лестнице вниз…

Элак подскочил к тяжелой железной двери и одним рывком открыл ее. Кто-то преградил ему путь, застигнутый врасплох, но все равно опасный; в лунном свете сверкнули доспехи. Узкий клинок меча вонзился в тело, кровь брызнула из пробитого горла, и стражник, хрипя, осел на землю. Перескочив через тело, они выбежали в сад.

Мечи бросали холодные блики; тени окружили беглецов. Элак заметил Гарникора со страшным окровавленным лицом и висящей рукой. Однако на стороне беглецов была неожиданность, и они без особого труда пробились к воротам. К их удивлению, они были открыты. Элак подтолкнул Велию и обернулся — погоня была совсем рядом.

Внезапно мощные руки схватили его и потащили сквозь ворота. Лязгнуло железо. Между ним и солдатами на мгновение показалась широкая фигура Далана, а потом, безо всякого предупреждения, из земли вырвался огонь. Языки пламени вытягивались и расширялись, заливая проход красным светом. Друид повернулся.

— Это их задержит, — сказал он. — По крайней мере, на время. А теперь быстрее!

Из тени появился Ликон, и все четверо бросились в темноту, чтобы укрыться в ближайшей роще, прежде чем люди Гарникора сообразят воспользоваться луками. Когда они влетели под спасительные деревья, с трудом переведя дыхание, со стороны дворца донесся грозный рев и крики. По склону холма стекал сверкающий поток вооруженных людей.

— У замка много ворот, — заметил Элак. — Что теперь? Драться или бежать?

— Бежать, — посоветовал Ликон. — Я останусь здесь и задержу их хотя бы на минуту. Вы можете…

— Идемте, — прошептал друид. — Я знаю лес. Идите за мной, и нас никогда не найдут. Ты тоже, Ликон.

Они побежали. Несмотря на свою мощную фигуру, Далан тенью скользил между деревьями, используя для укрытия каждый куст. Наконец звуки погони стихли вдали; только тогда он остановился и вытер пот с уродливого лица.

— Ни один враг не догонит друида в лесу, — заявил он. — Если понадобится, наши чары заставят даже деревья выступить против врага.

— Ну что ж, — проворчал Элак. — Видно, мы не без причины впутались в эту историю. Велия пойдет с нами. Я не могу оставить ее — Гарникор живьем сдерет с нее кожу.

Девушка придвинулась ближе, и Элак обнял ее стройную талию.

— Прекрасно, — сказал Ликон, окидывая ее взглядом. — Мой меч к твоим услугам, госпожа.

Велия поблагодарила его взглядом, и Ликон словно бы вырос. Зато лицо Элака не выражало особой сердечности.

— Идем же, — сказал он. — Нас ждет долгая дорога, прежде чем мы доберемся до Центрального Озера и твоего корабля, Далан.

Друид кивнул и двинулся первым. Остальные шли за ним сквозь залитый лунным светом лес…

Луна вскоре зашла, но Далан уверенно вел их даже при слабом свете звезд. Из темноты доносились странные голоса, крики птиц и шелест листьев. Раз земля задрожала от поступи какого-то огромного зверя, прошедшего мимо, а затем Элак пронзил мечом паука размером с ладонь, который плевался ядом на десять футов вокруг, пока не издох.

К рассвету они добрались до Центрального Озера — холодного голубого зеркала, чьих глубин никто и никогда не измерил. По поверхности тянулись полосы аквамаринового, сапфирового и темно-голубого цвета, а неподалеку от берега покачивалась на якоре длинная галера со свернутыми парусами.

Песок скрипел под их ногами, когда они припустили к воде. Далан крикнул, сложив ладони рупором, и с корабля спустили небольшую лодку.

— Дошли, наконец, — с облегчением выдохнул Ликон. — О, мои бедные ноги.

Он сел и принялся осторожно массировать икры. Свои сандалии он отдал Велии, чье воздушное одеяние повисло лохмотьями, разодранное ветвями и колючками. Девушка скинув обувь, сбросила остатки одежды и вбежала в озеро, смеясь: прохладная вода ласкала ее усталое тело.

Ликон с завистью смотрел на нее.

— Я бы тоже искупался, — сказал он, — но времени нет. Впрочем, пары ведер на борту вполне хватит. А вот и лодка.

На веслах сидели двое мужчин. Далан торопливо приветствовал их и забрался в лодку; его коричневая ряса развевалась по ветру. Остальные последовали за ним; Ликон, Элак и Велия, отказавшаяся от попыток привести в порядок свой наряд и удовлетворившаяся короткой юбочкой.

— Можно плавать вдоль берега, — предостерег ее друид, — но не дальше, где вода глубока. Это озеро доходит, наверное, до самого Ада, а там живут демоны.

Ликон с любопытством огляделся, а потом, явно разочарованный тем, что ни один демон так и не появился, принялся полировать свой меч.

Под палубой галеры ждали крепкие гребцы. Они не были невольниками, и их не приковывали к веслам. Еще поднимаясь на борт, Далан отдал приказ; его дисциплинированные люди мгновенно заняли места и схватили весла. Высокий мужчина поднялся на помост, махнул рукой и крикнул.

Весла опустились, рассекая голубые воды Центрального Озера, и галера понеслась на Север.

На Север, к Цирене!

Глава 4

Весла в сильных руках толкали галеру к Северу, туда, где берега озера сходились в реку, рассекающую сердце Атлантиды, мчащуюся между гранитными кручами, широко разливающуюся среди солнечных равнин, все быстрее и быстрее текущую в сторону Внутреннего Моря и Цирены. Дни путешествия казались Элаку и Велии самой счастливой порой их жизни. Ликон делил свое время между пьянством и спорами с надсмотрщиком о навигации, о которой не имел ни малейшего понятия. Только над Даланом словно нависла тень, густеющая по мере того, как они двигались на север. Поднятые паруса висели без толку, несмотря на то, что на юге каждую ночь собирались грозовые тучи. Наконец друид позвал Элака к себе в каюту.

— Эльф наводит чары, — угрюмо сообщил он. — Да и принц Гарникор не отказался от погони. Он плывет за нами, и заклятия Эльфа помогают ему.

Элак просто свистнул.

— Это плохо. Откуда ты знаешь?

Далан снял с подставки черную ткань, и в каюте вспыхнул свет, отраженный от хрустального шара размером с человеческую голову.

— Смотри, — сказал друид. — Я узнал об этом несколько дней назад.

Поначалу Элак видел только прозрачный кристалл, который постепенно, очень медленно заполнялся туманом. Перед его глазами промелькнули яркие узоры, сложившиеся затем в изображение: галера с парусами, полными ветра, несущаяся между берегами, которые — это он хорошо помнил — они миновали только вчера. Элак поднял голову.

— Ветер? Но ведь наши паруса…

— Штиль следует за нашей галерой, но корабль Гарникора подгоняют чары Эльфа. Впрочем, мы уже почти во Внутреннем Море и… Подожди-ка!

В кристалле что-то происходило. Отчетливо видимый образ задрожал, пошел волнами, словно отражение в воде, затуманился, расплылся и изменился… В сфере появилось лицо юноши, округлое, словно бы детское. На Элака смотрели невинные голубые глаза, мягкие светлые волосы спадали на плечи. Несмотря на открытость этого спокойного взгляда, он ощущал убийственное зло, таившееся в голубизне глаз, черную угрозу, вовсе не подходящую к этому прекрасному лицу.

— О Мидер! — воскликнул друид. — Это Эльф, он смотрит на нас. Он…

Юноша приоткрыл в улыбке алые губы. Далан приблизил лицо к кристаллу.

— Эльф! — крикнул он. — Слушай! Слушай меня, ты, вонючее дьявольское отродье! Вся твоя гнусная магия не сможет оттолкнуть меня от Цирены… ни меня, ни человека, которого я везу с собой! Передай это Гатраму! Пусть молится своим Одину и Тору, а я втопчу их лица в землю так, как втаптываю твое!

Он продолжал неутомимо, яростно и страшно проклинать чародея, а Элак зачарованно смотрел на него. С лица Эльфа не сходила улыбка. Кристалл потемнел, подернулся туманом и снова стал прозрачным, прежде чем Далан завершил свою тираду. Он вытер вспотевшее лицо.

— Ну, теперь ты видел Эльфа. Первый раз, верно? Элак кивнул.

— И что ты думаешь о нем?

— Я… Это он держит в плену моего брата?

— Да, Орандер у него. А Гатрам, король викингов, делает все, что он ему скажет. Тебе предстоит схватиться с Гатрамом, Элак, а мне — с Эльфом. А галера Гарникора быстро приближается.

— Не понимаю, чего ты боишься, — удивился Элак.

— Твоя сила…

— Она имеет пределы. К тому же, один Мидер знает, какие заклятия помогают Гарникору. Видишь эту бурю?

— Он махнул рукой в сторону окна. С юга надвигались темные тучи. Там все ветры Ада… И все-таки наши паруса висят, словно в мертвый штиль. Смотри. Он указал на север.

— Видишь эту далекую землю? Это остров Кренос, лучше обойти его стороной. Дорога к Цирене лежит мимо него, но, думаю, Гарникор догонит нас раньше.

Далан оказался прав. Длинная галера принца мчалась впереди бури, и возле южного мыса Креноса корабли встретились.

— Одно хорошо, — заметил Далан, раздавая гребцам оружие. — У них на веслах невольники, а у нас — свободные люди и к тому же воины. Они с Цирены и не запросят пощады. Зато у нас нет солдат, а у Гарникора есть.

— Это моя вина, — хмуро произнес Элак. — Если бы я не потащил принца по своему следу…

— Забудь об этом, — Ликон выкатился из-под палубы с мечом в руке, распространяя вокруг сильный спиртной, запах. — Мы повесим этого пса за ноги на его собственной мачте. А кроме того, клянусь Иштар, за такую девушку стоит подраться!

Велия, выглядевшая в просторной тунике стройным юношей, весело рассмеялась.

— Спасибо, Ликон. По крайней мере, мне не придется возвращаться к Гарникору. Здесь можно погибнуть многими способами… и быстро.

— Не думай об этом, — вмешался Элак. — Хотя, возможно, ты права. Трудно радоваться жизни, когда с тебя сдерут кожу. А это любимая пытка принца.

Небо потемнело, налетел ветер. Команда, все с мечами на поясах, склонилась над веслами. На корабле Гарникора спустили парус, но двойной ряд весел быстро гнал галеру вперед.

— Они идут на таран, — буркнул Далан. — Но для этой игры нужны два игрока. Приготовиться.

Перекрывая рев ветра, он отдал команду. Весла поднялись, корабль повернулся, стрингеры затрещали и застонали, когда обе галеры почти столкнулись носами.

— Весла вверх! — рявкнул Далан. — Бросай крюки!

Он собирался обездвижить галеру Гарникора, ломая один ряд ее весел, но опоздал. Дюжина крюков взлетела в воздух, цепи натянулись, соединяя корабли, и через борт хлынула орущая волна жаждущих крови воинов.

— Иди в каюту, — приказал Элак Велии, но она не послушалась. С мечом в руке девушка спокойно стояла рядом с ним, по бокам ее заняли места Ликон и Далан. Гребцы схватились за оружие и встретили нападающих. Ослепительно заблестели клинки.

— Останься здесь, Ликон, — приказал Элак другу. — Охраняй Велию.

И он прыгнул в гущу схватки. Пролетело несколько стрел, но галера раскачивалась и ныряла на волне, не позволяя точно прицелиться. Ветер дул все сильнее, небо темнело все больше.

— Элак, берегись! — донесся крик Ликона.

Элак увернулся от удара, нанесенного словно ниоткуда, и увидел оскаленное, смуглое лицо. Меч его ослепительно сверкнул, метнулся вперед, и враг рухнул на палубу, плюясь кровью. Элак заметил Гарникора, тот, яростно ругаясь, пробивался к нему.

Оба корабля раскачивались на волнах. Краем глаза Элак заметил вспышку огня — это вступил в сражение Далан, и чары перевесили чашу весов в его пользу. Люди способны противостоять холодной стали, но не пламени, которое безумствует в воздухе, оставляя за собой обожженные трупы. Схватка сместилась к бортам, а затем еще дальше, на галеру Гарникора. Там же оказались принц с Элаком, который вдруг услышал торжествующий рев Далана и возглас Велии…

Катастрофа пришла внезапно: удар дикого, ледяного ветра, обрушился на корабли, оторвал их друг от друга и швырнул на обезумевшую воду. Элак увидел галеру Далана, уходившую все дальше, услышал радостный вопль Гарникора и заметил, что принц бросается к нему. Он напряг мышцы, прыгнул и только в воздухе понял, что расстояние слишком велико.

Соленая вода ворвалась ему в ноздри, он задыхался. Отчаянно стискивая меч, он камнем пошел на дно. Потом с трудом поплыл вверх, в сторону смутного зеленого света. Ему удалось не захлебнуться, он ухватился за обломок весла и удержался на поверхности среди беснующихся волн. Однако темнота в конце концов захлестнула его, и он оказался среди теней.

Тени эти язвительно шептали что-то — расплывчатые фигуры с голубыми глазами Эльфа, мчавшиеся куда-то по своим непонятным делам… призрачные видения, необычайные и удивительные… и лица Велии, Ликона и Далана, обеспокоенные и испуганные. Они искали его, он знал это и пытался послать им весточку, но тут мысли развеялись и исчезли…

Глава 5

Он приходил в себя постепенно, чувствуя в груди тупую боль. С трудом подняв веки, Элак увидел тучи, клубящиеся на сером небе. Недалеко волны с тихим шумом лизали песок. Он попытался сесть и обнаружил, что у него связаны руки.

Элак осмотрелся. Его окружали высокие обрывы, призраками нависавшие со всех сторон. Только доступ к морю был открыт. Какое-то движение привлекло его внимание к каменной стене, вздымавшейся в двадцати футах за ним. В ней была узкая щель, из нее только что вышел человек.

Элак невольно вздрогнул — перед ним стоял пикт, представитель почти легендарной расы, владевшей этой землей так много веков назад, что ныне само их существование было почти полностью забыто. Белые люди с востока сражались с пиктами и убивали их без жалости. Здесь, на острове Кренос, жили, вероятно, последние остатки этого народа.

Мужчина был темнокожим, очень низким — всего пять футов роста — и совершенно безволосым. Даже веки, прикрывающие бледные глаза, были лишены ресниц. Одежда его состояла из одной набедренной повязки, а под гладкой кожей перекатывались мощные мускулы. Черты лица его напоминали животное, и Элак вспомнил легенды, утверждавшие, что пикты были переходной стадией от животного к человеку и обладали способностями, утраченными на высших ступенях эволюции.

Держа в руке нож, пикт склонился над пленником. Голос его был низким и горловым, так что Элак с трудом понимал слова.

— Вставай, чужеземец. Медленно.

Элак с некоторым усилием поднялся, стараясь не совершать резких движений. С сожалением заметил он, что его меч пропал, а ноги тоже связаны ремнем.

Пикт толкнул его в сторону прохода в скале. Тот становился все уже, так что широкие плечи Элака то и дело задевали за стены. Потом, когда они начали спускаться вниз, проход вновь расширился. Элак прикинул, не стоит ли напасть на конвоира, но связанный и без оружия он мог только погибнуть. Скоро он почувствовал под ногами невидимые в темноте ступени.

— Осторожно, — послышался хриплый голос пикта. — Не очень быстро.

Элак послушно замедлил шаги. Впереди показался свет, проход расширился, и он увидел высеченный в камне коридор.

В нем было двести футов длины, а освещали его бронзовые лампы, горевшие в нишах. С одной стороны монотонность серого камня нарушал ряд железных дверей с зарешеченными окошками, с другой был лишь грубо обработанный камень. Элак остановился.

Нож пикта коснулся кожи на затылке пленника. Элак обернулся и увидел еще двух карликов, с мечами длиннее их самих, стоявших за спиной первого. Все трое были одинаково безволосы и темнокожи.

Подталкивая, его погнали по коридору. За железными дверями он видел пленников-атлантов, иные были в кожаных куртках и доспехах, а иные и вовсе голые.

Обращенные к нему лица выражали сильный страх, никто не смел заговорить громко. Люди шепотом проклинали пиктов, а те только усмехались. Злобная радость сверкала в их холодных глазах.

В конце туннеля они остановились. Первый пикт взмахнул рукой, один из его спутников поднял большой железный брус, и Элака втолкнули в камеру.

Лязгнул металл — брус опустился на место. Высеченная в камне камера была пуста, но в противоположной стене находилась еще одна дверь — гладкая железная плита.

Пикты неторопливо удалялись по коридору, а железная плита очень медленно начала отклоняться внутрь.

Через возникшее отверстие в камеру вполз какой-то человек. Рваная одежда прикрывала его исхудавшее тело, спутанные золотистые волосы обрамляли лицо. Пустые глаза были печальны, а с искривленных губ стекала струйка слюны. Дверь за спиной чужака беззвучно закрылась. Элак бросился вперед, но успел увидеть лишь отрезок мрачного коридора и ничего больше.

Мужчина скорчился в углу, он дрожал и тихо постанывал. Элак пригляделся к нему.

— Кто ты? — спросил он. — Ты меня понимаешь?

— Да… да, понимаю. Тень забрала Халфгара, моего сына. Тень в бассейне…

Отчаяние и страх исказили бородатое лицо. Элак глянул в сторону двери, закрывшейся таинственным образом. В чем тут дело с этой… тенью?

Мужчина печально смотрел на Элака.

— Маг Эльф отдал меня пиктам. Мой сын Халфгар попал сюда вместе со мной, потому что сражался с людьми Эльфа. Они…

Элак наклонился над ним.

— Эльф? Значит, эти карлики, пикты, его знают?

— Да. Они служат ему. Учат его чарам, а взамен он дает им сильных мужчин, которых которых они приносят в жертву своим богам. Веками живут они на Креносе и поклоняются… — голос чужака упал до неразборчивого шепота, в глазах сверкнуло безумие. — Тень забрала моего сына. Дверь открылась, и я вошел в коридор, где был бассейн. На воду падала тень. Она бросилась ко мне, а когда я попятился, коснулась. Она не была голодна, ведь она только что поглотила моего сына… забрала его, пока я спал… Есть двери, которые нельзя открывать…

Шепот стих, глаза мужчины расширились. Он вскочил на ноги, обломанными ногтями разрывая себе грудь, выдирая из нее полосы кожи и мяса. Страшный, сверлящий уши крик эхом отразился от стен камеры. Потом мужчина безвольным комком упал в углу камеры. Бородатое лицо смотрело вверх невидящими глазами, и Элак понял, что он мертв.

Услышав тихий шелест, он оглянулся. Медленно, очень медленно открывалась железная дверь. Со стороны Неведомого, ждущего по ту сторону прохода, сочился в камеру туманный, серый свет.

Послышался плеск воды…

Черная галера Далана лежала, выброшенная на берег острова Кренос, искалеченная бурей. Ветер, швырнувший корабль на песок, погнал судно Гарникора на север, и оно исчезло за горизонтом. Гребцы принялись заделывать щели в корпусе и устранять повреждения, а Далан в своей каюте склонился над хрустальной сферой. Глубокие морщинь! избороздили его лоб. Велия и Ликон стояли рядом и, вглядываясь в сферу, следили за образами, мелькавшими в ее глубине.

— Чары Эльфа могущественны, — проворчал друид.

— Он противостоит мне на каждом шагу, и все-таки…

— Элак жив? — с беспокойством спросила Велия. — Почему ты не хочешь сказать мне?

— Потому что сам не знаю. Тише, девушка. Заклятия Эльфа сталкиваются с моими, и я ничего не вижу… пока.

Он снова заглянул в поблескивающий шар. Ликон пожал руку девушки, стараясь ободрить ее.

Вдруг Далан облегченно вздохнул.

— Наконец-то! Он жив, видите?

В кристалле появился образ, маленькое изображение пляжа, окруженного скалами. Под одной из них лежал человек, связанный и без сознания.

— Хвала Иштар! — воскликнул Ликон. — Это далеко? Я пойду за ним.

— Подожди! — оборвал его друид. — Я знаю это место. Союзники Эльфа, пикты, устроили там подземное святилище и… Смотрите!

Велия тихо вскрикнула. В кристалле что-то шевельнулось: какой-то карлик появился из щели в Скале и подошел к распростертому на леске Элаку. Они молча смотрели, как тот подталкивает пленника, заставляя встать, а затем уводит во тьму. На мгновенье глубокая чернота заполнила шар, потом он посветлел, показав длинный коридор, высеченный в камне. Трое темнокожих карликов подталкивали Элака вперед.

— О Мидер! — мертвым голосом пробормотал Далан.

— Он в святилище и, значит, должен быть принесен в жертву…

— Ни за что, пока я жив! — рявкнул Ликон. — Далеко до этого капища? Команда вооружена и умеет пользоваться оружием. Говори, куда идти, Далан, на север или на юг? — Он стоял в дверях и с грозной улыбкой поглаживал рукоять меча. — Я перережу всех этих дьяволов.

— Хорошо. Иди на юг, Ликон, и как можно быстрее. Ты узнаешь место?

— Узнаю. Далеко до него?

— Полчаса ходьбы, если поторопитесь. — Друид оглянулся на сферу. — Я останусь здесь. Ты должен победить пиктов, а мое дело — Эльф. И… Внезапно его большие ладони схватили кристалл. — Поспеши, Ликон. Элак в опасности… в смертельной опасности!

Ликон толкнул дверь и выскочил на палубу, его пронзительный голос нарушил тишину утра. Матросы вскочили на ноги, отбросили весла и молотки, похватали мечи и топоры и через борт спрыгнули на песок. Подгоняемые проклятиями Ликона, они со всех ног помчались на юг.

Вместе с ними, не отставая от Ликона, бежала Велия. В ее глазах горела жажда сражения, грозная улыбка кривила губы. Они бежали так быстро, что добрались к пляжу еще до того, как минули полчаса. Ликон узнал щель в камне и остановил людей, сам выйдя вперед.

Он испытывал странное беспокойство, когда с обнаженным мечом в руке ступил в темноту, стараясь что-нибудь увидеть в ней. Что-то шевельнулось там, и он рубанул мечом врага, которого скорее почувствовал, чем заметил. Сталь оцарапала, ему бедро, но его клинок рассек тело и заскрежетал по кости. Раздался писклявый, почти нечеловеческий вопль. Охваченный яростью, Ликон бил снова и снова, прокладывая дорогу сквозь мягкие тела, падавшие под его ударами.

Матросы, ведомые Велией, ворвались в святилище, и пикты, таившиеся в темноте, накинулись на них, воя от ярости. Все смешались в безумии битвы, хаосе криков, проклятий и стонов умирающих. Наконец Ликон пробился; пикты, словно крысы, разбегались от ударов его меча.

Перед ним открылся слабо освещенный коридор с рядом зарешеченных дверей с одной стороны. Ликон зарубил карлика, бросившегося на него с ножом, остальных, еще живых, оставил Велии и команде, а сам побежал по туннелю, заглядывая по пути в камеры. Узники умоляюще вытягивали руки, прося освободить, но Элака среди них не было.

Дверь в конце коридора была открыта, и Ликон перескочил через порог, оказавшись в пустой камере с приоткрытой железной дверью напротив входа. Он двинулся в ту сторону; красные капли крови стекали с клинка на камень пола.

Где-то рядом тихо плескалась вода…

Глава 6

Элак переступил порог и оказался в узком коридоре, залитом серым светом. Перед ним раскинулась волнующаяся, искрящаяся в холодном сиянии поверхность воды.

Внезапно послышался голос Далана, тихий, доносящийся словно из воздуха:

— Элак! Элак!

— Далан! Где ты? — прошептал он и огляделся, но увидел только голые стены.

— Нет времени, Элак, — голос друида зазвучал резко. — Тень приближается, когда мы говорим. Прыгай в бассейн и сразу же ныряй. В конце коридора…

Элак еще колебался.

— Но где ты?

— Нет времени для разговоров. Торопись…

Страх в голосе Далана заставил Элака действовать. Он рысью пробежал по коридору и остановился на краю квадратного бассейна. Тот выглядел не слишком-то грозно, так же как и заполняющая его зеленоватая вода. Однако под ней таилась угроза. А на поверхность легла Тень.

Тень человека, отбрасываемая… пустотой! Необъяснимым образом он видел на поверхности воды непрозрачный силуэт, темневший по мере того, как бледнело слабое свечение в коридоре.

— Берегись, Элак! — предупредил его голос Далана.

Элак обернулся и увидел темнокожего карлика. Тот был уже совсем рядом, бледные глаза пылали на яростном зверином лице. В руке он сжимал нож.

Они схватились на краю бассейна и, сцепившись, повалились на пол. Скользкое тело пикта змеей извивалось в руках Элака. Сталь царапнула камень. Пальцы Элака безжалостно стискивали руку, державшую стилет, а карлик резким рывком направил клинок вниз, коснувшись острием груди противника. Изрыгая проклятия, они перекатились и… рухнули в пустоту.

Бассейн поглотил их, втянул в ледяную, как полярные моря, бирюзово-голубую воду. Элак видел лишь эту всеобъемлющую голубизну. Он погружался, задыхаясь без воздуха, и боролся с тревогой, мешавшей думать. Неужели у этого бассейна нет дна?

Сапфировый оттенок сменился глубоким индиго, пенящимся перед его глазами самыми фантастическими узорами. Элак понял, что вокруг него не вода — будь так, он утонул бы еще несколько минут назад. Он чувствовал все более быстрое течение, и вдруг страшный холод ворвался в глубь его разума. Вокруг все резко изменилось.

Он втянул в легкие воздух, затхлый и мертвый, словно им давным-давно передышали, и все-таки удивительно бодрящий. Расплывчатые мерцающие тени кружились вокруг, а затем из темноты выплыло смуглое лицо пикта, похожее на маску демона.

Бледные глаза грозно уставились на него, стилет опустился и вонзился в землю, когда Элак перекатился на бок. Он попытался схватить руку карлика, промахнулся, бросился на него и повалил на землю своей тяжестью. Однако так и не сумел обездвижить мускулистое, скользкое тело.

Пикт вскочил на ноги, оскалил зубы. Элак ударил его лбом в лицо, почувствовал кровь, заливающую глаза, и стряхнул с век красные капли.

Потом он отпустил ладонь карлика, поднял руки и схватил его за горло своими жилистыми ладонями, привыкшими к мечу и топору. Острие ножа скользнуло по его груди, однако пикт ударил слишком поздно.

Узкие пальцы Элака сомкнулись на скользкой шее, сквозь кожу проступили жилы, толстые, как канаты. Раздался тихий треск, и крик агонии замер в горле врага, не успев прорваться наружу.

Бледные глаза остекленели, тело безвольно повисло.

Элак разогнулся и удивленно посмотрел по сторонам.

То, что он увидел, не было земным пейзажем. Изменчивые тусклые комбинации цветов кружились вокруг, сплетаясь в холодном воздухе. Это напоминало тени деревьев, нарисованные солнцем на белой скале, дрожащие арабески танцующих на ветру листьев. Однако необычайные тени существовали не только на глинистой почве под его ногами, они были везде. Одинокий стоял он среди фантастических переплетений мрачных теней.

Танцующие бесцветные тени… Но вправду ли бесцветные? Пожалуй, ему никогда не узнать цвета гротескного переплетения, опутывающего его паутиной магии. Хотя разум говорил ему, что он видит краски, глаза утверждали, что все не так.

Внезапно опустилась тьма и поглотила его. Послышались шаги, они быстро приближались. С чудовищным грохотом циклопических ног что-то прошагало мимо, и гром этой поступи потряс равнину. Не было слышно ничего, кроме титанических шагов.

Потом шаги стихли вдали, тьма рассеялась. Вновь в воздухе закружились мерцающие тени, вновь они стали черными.

Элак услышал шум крыльев. Что-то летело очень высоко, стеная жалобно и протяжно. Это походило на крик потерянной души, бредущей сквозь вечную ночь. Элак почувствовал гнетущий страх, угрозу большую, чем можно себе представить, какую испытываешь лишь перед чем-то настолько чуждым, что тело само съеживается и инстинктивно дрожит. Он знал, что оказался там, где человеку быть нельзя.

— Элак…

Словно откуда-то издалека донеслись тихие слова… голос Далана. Элак прошептал имя друида, и вновь услышал далекий голос:

— Ты попал в опасное место, Элак, но ты еще жив. Кристалл говорит мне, что люди Ликона добивают последних пиктов… Ты очень далеко, Элак, но я спешу к тебе, и Мидер помогает мне.

Снова тьма и удары крыльев. Страшная сила сотрясла тело Элака, словно копье, разбивающееся о щит, и исчезла, а темнота прояснилась, снова явив ползающие тени.

— Ты оказался среди богов, Элак, — донесся шепот Далана. — Ты уже не в Атлантиде, даже не на Земле. Ты попал в далекую страну, к тем, кого поглотила Тень, к богам. Но не к богам Атлантиды или викингов, а к богам мертвых. Вокруг тебя бродят те, чьи тела не похожи на наши, а жизнь чужда нашей жизни. Я иду, Элак…

Сладко и пронзительно прозвучала во тьме струна арфы. Голос Далана растаял вдали, а инструмент вновь зарыдал. Мелодичная музыка стала громче, это была песнь, слова которой — Элак не сомневался в этом — были сложены не на земном языке.

— Элак! — воскликнул друид, удивленный и испуганный. — Магия Эльфа превосходит мои чары. Он…

На мгновенье стало тихо, а потом прозвучал мягкий голос:

— Далан, — прошептал он. — Далан и Элак… мои враги. Теперь ты умрешь, Элак, потому что друид не сможет прийти тебе на помощь. Сила моей арфы остановит его.

Голос Далана очень тихо произнес имя Элака, потом еще раз и наконец умолк. Тени плавали в сером воздухе. Элак машинально потянулся к поясу, но не нашел оружия. Тогда он склонился и вырвал нож из закоченевших пальцев пикта. Он чувствовал, как его охватывает отчаяние. Как он может бороться с Эльфом, одинокий в этом затерянном аду, и без помощи Далана?

— Твоя гибель близка, — прошептал Эльф, и струна арфы издала таинственный, полный сладости звук. — Ты жив, Элак, а в Рагнареке нет жизни. Есть только мертвые боги и пыль человеческих душ.

Тени замедлили свой танец и остановились. Арфа Эльфа умолкла, воцарилась абсолютная тишина.

И тогда, далекая и большая, вздымаясь высоко над горизонтом, в воздухе начала формироваться Тень. Она имела человеческие очертания, но от ее мрачного ядра веяло такой угрозой, что Элак отчаянно стиснул пальцы на рукояти ножа. Он задрожал от страха, который охватывает душу человека, когда та оказывается лицом к лицу с Неизвестным.

Глава 7

Что-то зашелестело сзади, и Элак быстро обернулся, поднимая нож. Однако то, что он увидел, заставило его замереть. Даже в сером полумраке он ощутил нечто фантастическое в той фигуре, что появилась из тени. Однако та приветствовала его дружеским жестом, а потом посмотрела туда, где над горизонтом мрачнела и разрасталась Тень. Быстро склонившись над убитым пиктом, фигура шевельнула смуглыми руками… и карлик дрогнул, поднялся и застыл, как кукла.

Он был мертв, в этом Элак не сомневался. Лысая голова безвольно клонилась к поникшему плечу. Элак не видел его лица, но интуиция подсказывала ему, что искра жизни не вспыхнула в пустых глазах. Холодок пробежал у него по спине.

Пикт повернулся, качнулся и побежал туда, где ждала черная громада Тени. Элак почувствовал, как мягкая ладонь скользнула ему в руку, посмотрел вниз и увидел бледное лицо девушки, внимательно разглядывающей его.

Она потянула его за собой, и он повиновался ей с вымученной улыбкой. В конце концов, что могло быть хуже, чем этот ад? Они Шли, а вокруг них кружились тени. Наконец тихий голос произнес:

— Пожалуй, теперь мы в безопасности.

— Ты знаешь язык Атлантиды? — удивился он, и девушка засмеялась в ответ.

— Я говорю на собственном языке. Здесь все едины. Как Тень приходит к каждому в ином виде, и все-таки является одним и тем же, так и все языки звучат здесь одинаково. Мир, где я жила, далеко отсюда. Как твое имя?

— Элак. А как же Тень?

— Она исчезла. Видишь?

Он оглянулся через плечо, но не заметил ничего, кроме танцующих цветных бликов.

— Я оживила мертвое существо, — продолжала невидимая в темноте девушка, — и послала его Тени, чтобы мы могли бежать, пока Она насыщается. На какое-то время мы в безопасности, Элак.

Девушка умолкла. Когда темнота рассеялась, они оказались перед входом в пещеру, открывшимся в стене вала, уходящего вверх и исчезающего в тумане. Бесформенный плоский камень прикрывал вход. Они вошли, и спутница Элака ускорила шаги.

— Идем, — поторопила она. — Нужно укрыться здесь, хотя бы на время.

Однако Элак схватил и стиснул ее плечи пальцами, удивление придало ему сил. Только теперь он заметил, что спутница его не принадлежит ни к одной из земных рас.

Девушка-сатир! Девушка-фавн, стройная, белая и чистая, как холодный мрамор, с округлыми грудями и рыжевато-золотистыми волосами, мягкими волнами спадающими на гладкие плечи. До пояса она была человеком, однако ниже всякое сходство с людьми кончалось и начиналась чистая небывальщина.

Ее ноги, поросшие золотистой шерстью, были изогнуты, как у животного, но не на манер неуклюжих копыт козла, а скорее, как ноги грациозной лани, кончающиеся маленькими копытцами, которые золотисто поблескивали в слабом свете. Лицо, несмотря на классическую красоту, было не менее необычно. Ни одна из земных девушек не имела золотых глаз, похожих на два озерка расплавленного металла, без белков и зрачков, которые, подобно кошачьим, не мигая всматривались в Элака. Формой лица она тоже неуловимо напоминала кошку. Девушка улыбнулась.

— Я кажусь тебе необычной? — спросила она. — Ты тоже необычен, Элак. Но ведь существует еще множество миров, кроме твоего.

— Похоже на то. Клянусь Бэлом, это, должно быть, просто безумный сон!

Она подтолкнула его в глубь пещеры. Слабый свет обшаривал уголки, фиолетовую парчу, которая скрывала камень стен. На полу лежали подушки.

— Меня зовут Солонала, — представилась девушка фавн, грациозно усаживаясь в маленькое гнездышко из мягких подушек. — Тебя тоже привели сюда чары Эльфа?

Элак не ответил, зачарованно глядя на ее удивительные ноги. Солонала тоже взглянула на них, улыбнулась и тихонько стукнула копытцами.

— Мы созданы по разным образцам. Элак кивнул.

— Да, хотя… Эльф, ты сказала? Ты его знаешь?

— Да, я знаю его и боролась с ним. Страна, которой я когда-то владела, лежит далеко отсюда и далеко от твоей земли. Однако мощь Эльфа позволяет ему путешествовать между мирами. Когда он явился в мой, я увидела в нем зло и попыталась его уничтожить. Но он оказался сильнее.

Она пожала стройными плечами.

— Так я попала сюда, точнее, Эльф прогнал меня. Он не мог меня убить, потому что я не человек и разложение, которое однажды уничтожит твое тело, не может коснуться меня. Однако он запер меня в этой стране, где рано или поздно меня поглотит Тень…

— А что такое эта Тень?

Блестящие золотые глаза взглянули на Элака.

— Ты видел ее как тень человека, правда? Человека, подобного тебе. А я видела ее как тень Солоналы. Каждое существо видит в Тени свою собственную… потому что так оно и есть. Это окончательная смерть и уничтожение. Это место — ее жилище, но она может проникать и в другие миры. Если будут открыты ворота. Ворота, подобные бассейну в подземном святилище пиктов.

— Именно здесь пребывают мертвые боги, — голос ее понизился до шепота. — Ты должен был слышать их, Элак. Когда они приходят, всегда наступает тьма, ибо они бродят по этой затерянной стране одинокие, среди вечной ночи.

В тишине прозвучал мягкий, бесконечно далекий звук, словно тронули струну арфы. Он ворвался в разум Элака, и он, почти не отдавая себе отчета в том, что услышал его, почувствовал неодолимую сонливость. Солонала настороженно поглядывала на него своими золотыми глазами.

— Я чувствую магию, — прошептала она.

Голос арфы продолжал звучать, окутывая Элака дымкой сна. Погружаясь в дрему, он еще увидел, как склонилось над ним удивленное личико Солоналы… а потом все пропало.

Элак спал. Он вновь находился в каюте черной галеры, где Далан смотрел в свой хрустальный шар. Внутри шара расцвел огонь, и он все рос, поднимался, пока не повис над блестящей лысиной друида.

Пурпурный кончик пламени изогнулся вниз, превратился в мерцающую розу огня, он покачивался и дрожал, подвешенный в воздухе. Далан молился.

— Выслушай меня, Мидер, Бог Друидов, Владыка Пламени. Пусть длань твоя защитит этого человека от Тени…

Тихий голос арфы рассеял видение. Как в тумане Элак увидел лицо Солоналы с приоткрытыми губами, расплывающееся в серебристых испарениях.

И вновь арфа ударила своим колдовским шепотом в сонный разум Элака… Арфа Эльфа, источающая смертельную магию!

— Элак! — Это был голос Далана.

Гневно зазвенела арфа, но крик перекрыл ее звук.

— Элак! Помоги, Мидер… Элак, услышь меня!

Элак окончательно проснулся, рука его потянулась к ножу на поясе. Откуда-то снаружи доносился тихий голос. Встав, он бесшумно направился к выходу и остановился, широко раскрыв глаза от удивления. На плоском камне перед пещерой присела Солонала; ее светлая фигура сияла среди изменчивых теней, а вокруг копошилась толпа мерзких белых существ, склоненных в — позах слепого обожания. Они двигались так быстро, что он не смог бы даже описать их. Впрочем, не было времени приглядываться; как только он появился, девушка заметила его и повелительным жестом вытянула вперед руку. Белые существа бросились бежать и быстро исчезли вдали.

Только теперь Элак увидел то, чего не заметил сразу: за Солоналой вырастала грозная, страшная Тень!

Девушка опустила руку.

— Чары Эльфа привели Тень, пока ты спал, — объяснила она. — Я не могла тебя разбудить, сколько ни пыталась. Эти крошки… я создала их. Это живые существа, они утолят голод Тени, а мы тем временем попытаемся бежать. Может, нам повезет.

Она умолкла, не веря сама себе. Внезапно прозвучал громкий голос Далана:

— Смелее, Элак! Я иду! Иду с помощью!

И шепот Эльфа — бесплотный, мягкий, насмешливый:

— Что может сделать Мидер в борьбе с Тенью, друид? Твой бог живой, а в Рагнареке нет жизни.

Огромная Тень на горизонте сгустилась, мерцающие тени в воздухе закружились быстрее, словно испуганные.

Элак заметил, что Тень как бы сворачивается и ныряет к ним. Солонала, дрожа, прижалась к нему, и он машинально обнял ее рукой. Девушка вскрикнула… но абсолютная тишина заглушила ее голос. Обоих накрыла тьма. Они соединились с Тенью, стали ничем, полной и окончательной пустотой. У Элака осталось лишь сознание силы, космической мощи Тени, страшной в своем могуществе, не знающем границ. Кроме этого сознания не существовало ничего. Он уже не прижимал к себе Солоналу, чувствуя, как крепость его души, его разум крошится под напором Тени.

И вдруг забрезжила надежда. Элак не понял, откуда она пришла, но вдруг он перестал быть частью Тени. Что-то поднимало его, вытаскивало из засасывающей пустоты уничтожения.

Послышался голос друида, напряженный, но торжествующий:

— Мидер! О, Мидер, Господин Дуба и Огня, спаси его!

Вспыхнул свет — теплое розовое пламя, — и его сияние открыло ему фигуру Солоналы, ее неземную красоту… а также то, на чем она стояла. Это была ладонь.

Гигантская восьмипалая ладонь, которая не могла принадлежать никому из земных созданий. Ладонь самого Мидера, который внял молитве Далана и явился во владения Тени.

Ладонь пошла вверх, поднимая Элака и Солоналу…

…и остановилась. Снова вернулся мрак и скрыл розовые стены, сотканные из пламени. Море тени залило их, словно волна прилива, и ладонь начала опускаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

Раздался отчаянный крик Далана. И тихий смех Эльфа.

Солонала опустилась на колени перёд Элаком, обняла за шею своими хрупкими руками и коснулась губами его губ. Потом, прежде чем он успел шевельнуться, отскочила и бросилась в пустоту. На долгую, как столетие, секунду ее бледно-золотистая фигурка повисла над бездной черноты… и пропала. Элак вскочил, когда до него донесся ее жалобный крик.

Он опоздал. Ладонь бога пошла вверх, и Элак упал на колени, пытаясь доползти до места, где исчезла девушка, но вокруг была уже только темнота, стоны и вой обезумевшего ветра.

Глава 8

— Элак! — Это был голос Ликона.

Элак открыл глаза: бледное сияние заполняло помещение. Он лежал в коридоре, ведущем к бассейну в подземном святилище пиктов, а над ним склонялся Ликон; его круглое лицо раскраснелось от возбуждения.

— Ты жив, Элак? Эти проклятые карлики…

Элак глубоко вздохнул и с трудом поднялся. С его одежды и с волос стекала вода. Он посмотрел туда, где блестела поверхность бассейна, голубая и спокойная, свободная от Тени, еще недавно накрывавшей ее.

— Именно оттуда я тебя и вытащил, — объяснил Ликон, проследив его взгляд. — Ты выскочил из воды не хуже пробки.

— И никого больше не было? Ты больше никого не видел в этом бассейне?

Ликон молчал, глядя в глаза друга. Наконец он покачал головой.

— Нет, — тихо сказал он. — Никого там не было.

А потом уже не было времени для разговоров. Велия привела красных от крови гребцов, закончивших наконец избиение пиктов. Ликон громко похвалялся, сколько карликов убил собственными руками, а потом заявил, что его мучает такая сильная жажда, что он почти готов утолить ее водой.

— Но только почти, — добавил он тут же. — Вернемся на корабль. Буря повредила его не так уж сильно, Элак, и через пару дней мы сможем отправляться.

Черная галера снова плыла на север по Внутреннему Морю. Обогнув остров Кренос, она через вспененные воды направилась дальше, туда, где над горизонтом вырастали обрывистые кручи. Именно там, в самый неожиданный момент, когда корабль уже пристал к берегу, появился корабль принца Гарникора.

— Да раздавит его Мидер! — рявкнул Далан, подходя к борту. Его ряса, покрытая пятнами соли, развевалась на ветру. — Элак, сейчас у нас нет времени сражаться с ними. Нужно собрать вождей и двинуть армии против викингов.

— А как же мой брат? — спроси Элак. — Не забывай о нем.

— Я помню, но его очередь придет позже. Ты не сможешь помочь Орандеру, пока викинги атакуют из крепости Эльфа. Там разместился их штаб, и там же колдун держит твоего брата.

На палубу выскочил Ликон.

— Все Девять Адов и еще дюжина к ним в придачу! — выругался он. Неужели мы боимся Гарникора? Иди вперед, Элак, и забери с собой Далана, а мне оставь парочку гребцов. Мы с ними должны…

— Ты пьян, — спокойно заметил Элак. — Иди проспись.

Он повернулся и посмотрел на длинную галеру, повернувшую к берегу и быстро приближающуюся. После приключения с пиктами он был несколько угнетен, и даже ласки Велии не могли стереть из его памяти образ Солоналы. Самопожертвование девушки-фавна потрясло его больше, чем он мог бы ожидать. Постепенно в нем зрело жгучее желание скрестить оружие с Эльфом и как можно быстрее убить этого мага-менестреля.

Потому он согласился с Даланом.

— Выступаем в глубь суши, так?

— Да, к Лесу Шарн. Там соберутся вожди со своими людьми. Я послал гонца, так что известие разойдется по всей Цирене. Когда войска прибудут в Шарн, мы выступим на север, против крепости Эльфа.

— Хорошо. Однако я бы предпочел иметь свое оружие. Этот меч слишком тяжел. — Элак взмахнул закаленным клинком так, что засвистел воздух. Далан засмеялся.

— Им тоже можно проливать кровь. Идем. Гарникор приблизился на полет стрелы.

С друидом во главе отряд начал подъем на белый обрыв. Они добрались до вершины, когда корабль принца Посейдонии пристал к берегу. Гарникор не стал терять времени и тут же бросился в погоню.

Однако вскоре преследователи остались далеко позади: Далан хорошо знал местность, и его отряд быстро двигался сквозь лесную чащу. Всеобщий энтузиазм передался даже Велии, и она не отставала от мужчин. В ту ночь они разбили лагерь в небольшой котловине у ручья, тихо журчащего среди папоротников и кустов можжевельника.

Элак сидел, глядя на огонь, и рассеянно гладил волосы Велии.

— Хорошо снова оказаться в Цирене, — вздохнул он.

— Не чаял я когда-нибудь пройти по этой земле. Тебе здесь нравится, Велия?

Девушка кивнула. Пламя освещало ее лицо мерцающим светом.

— Это суровая и дикая страна… и, похоже, открытая. Здесь должны жить сильные люди.

— Те, что пришли с севера, сильнее, — буркнул Далан. — По крайней мере, пока у Цирены нет единого вождя.

Он вытянул руку и схватил Ликона, споткнувшегося опасно близко от огня.

— Снова этот пьяный пес, — проворчал он. — Но он хотя бы предан.

— Только богам известно, чего я на самом деле стою,

— ответил ко всеобщему удивлению Ликон, после чего повалился на землю, тихо бормоча что-то. Внезапно он сел, глаза его сверкнули. Послушай, Элак!

Он еще не закончил, когда послышался топот множества ног и хриплый голос Гарникора, выкрикивающего приказы. Враги с криками бросились в атаку.

Резкий голос Элака поднял людей; пламя засверкало на клинках. Секундой позже Гарникор и его команда были уже в круге света от костра.

Люди Далана стойко сопротивлялись. Гарникор рвался к Элаку, и тот с радостью двинулся ему навстречу. Мечи лязгнули, столкнувшись друг с другом, и сила удара вырвала их из рук противников. Обезоруженные, Элак и Гарникор схватились врукопашную — сыплющий проклятьями принц, и его осторожный, молчаливый противник. Они упали, раскидывая в стороны головни из костра.

Внезапно застучали копыта, и кто-то испуганно крикнул:

— Викинги! Осторожно! Викинги! Люди севера!

В котловину с ревом ворвались рыжебородые гиганты.

Как до этого они залили Цирену, так теперь, коля копьями и рубя мечами, неудержимой волной прокатились по лагерю. Люди кричали и умирали, под копытами их лошадей, а те, что уцелели, бежали в лес. Вскоре не осталось уже никого, кроме пришельцев с Севера и двух мужчин, сплетенных в смертельной схватке.

Элак стискивал горло Гарникора, а ноги принца с силой сдавливали ему ребра, не давая дышать: Викинги безуспешно пытались разделить их мечами.

— Гром Тора! — выругался один из них. — Что это за безумцы? Гатрам, они…

Гатрам! При звуке этого имени Элак вырвался из рук противника и вскочил на ноги, не обращая внимания на острия мечей, царапающие ему кожу. Он нашел взглядом рыжебородого гиганта в кольчуге и шлеме, человека некогда сильного, могучего и отважного — человека с мертвым взглядом.

На Элака смотрели помутневшие, холодные и жестокие голубые глаза. Так, значит, вот он какой, Гатрам, вождь викингов, что в союзе с Эльфом пленил брандера, короля Цирены.

— Гатрам? — спросил Гарникор. — Викинг? Мой народ не воюет с викингами. Я из Посейдонии.

Принц выпрямился и вызывающе посмотрел на угрюмого всадника.

Викинг, не говоря ни слова, выбросил ногу, ударив Гарникора обутой в сталь ступней. Брызнула кровь, принц отшатнулся назад, восстановил равновесие, потянулся за оружием, которого не было… и со страшными проклятиями прыгнул на Гатрама.

Конь викинга поднялся на дыбы, и Гарникор повалился под ударами копыт. Гатрам рассмеялся, но глаза его не изменили выражения, когда он смотрел на растянувшегося на земле противника. Потом он взглянул на Элака, и тот почувствовал, как дрожь пробежала по его спине от этого страшного взгляда голубых глаз. Что-то умерло в вожде людей Севера, что-то нечеловеческое было в его глазах.

Гарникор встал, пошатываясь. Гатрам повернул коня в сторону окровавленного пленника и молча слушал, как принц яростно ругается, вне себя от унижения. Наконец викинг заговорил:

— Ты думаешь, я боюсь таких, как ты? Думаешь, меня испугает что-нибудь на этой земле? После того, что мне показал колдун? — Взгляд его был невообразимо страшен в своей холодной жестокости. — Я, который вышел из подземелий цитадели Эльфа, сохранив разум, испугаюсь твоих проклятий?

Он пришпорил коня и исчез в темноте, откуда донесся его приказ:

— Распять этих людей!

Глава 9

Слова Гатрама заставили Элака действовать. Он вырвался из рук стражников, однако прежде чем он успел броситься к спасительной стене леса, они схватили его снова. Он отчаянно боролся с ними, но напрасно. Поваленный на землю, он лежал, беспомощный, во власти бородатых, одетых в кольчуги воинов, так же как и Гарникор, лицо которого было одной сплошной раной.

Викинги умело сняли с принца доспехи и потащили его к растущему поблизости дубу. Он проклинал их и пытался вырваться, а его маленькие глазки пылали яростью и страхом. Несмотря на сопротивление, кожаные ремни подняли его тело и прикрепили к мощному дереву. Руки ему выкрутили назад, так что они почти обняли ствол, а затем, используя гвозди и импровизированные молоты, воины с Севера приступили к кровавой работе.

Побледневший Элак смотрел, как железо разрывает тело и дробит кости обреченного, слушал пронзительные крики, срывающиеся с искалеченных губ Гарникора. Наконец викинги оставили его висеть на почти вырванных из суставов руках и отправились за вторым пленником.

Элак напряг мышцы, готовясь к безнадежной борьбе. Внезапно он заметил удивление на бородатых лицах палачей. Викинги смотрели на могучую фигуру в коричневой рясе, стоявшую на краю круга света, отбрасываемого костром.

Это был Далан. Лицо его страшно исказилось от гнева, руки он воздел к небу. Друид молчал, но сама его поза выражала такую страшную угрозу, что воины на мгновенье замерли. Потом с криком бросились к нему, поднимая над головами мечи. Далан сделал руками какой-то жест, словно бросил проклятие во врагов, а потом с его толстых губ слетело слово, чужое и незнакомое.

Мощь была в жесте Далана, и мощь несло слово, которое он произнес. Воздух, казалось, задрожал, напряженный, как перед грозой.

Громовой раскат оглушил Элака, и словно чья-то могучая рука отшвырнула его назад, ослепленного белой стеной пламени. На мгновенье он потерял сознание, а когда пришел в себя, увидел над собой друида. Вполголоса ругаясь, тот старался подняться на ноги. Элак отодвинул его в сторону, встал и огляделся. Лагерь выглядел так, словно в него попала молния. Деревья были опалены, трава почернела, а от викингов остались лишь обожженные трупы в полурасплавленных доспехах.

— О Иштар! — прошептал Элак дрожащим голосом.

— Что здесь произошло, Далан? Это были твои чары? Друид кивнул.

— Это магия огня, которой мне нельзя пользоваться слишком часто. У меня есть власть над пламенем, Элак, а огонь существует на Небе так же, как и на Земле. С помощью Мидера я вызвал молнию. Эти варвары погибли от удара их собственного бога! — Он язвительно расхохотался. — Тебе повезло, что меня не убили в схватке. Смотри, их кони разбежались… по крайней мере те, которых не поразило насмерть.

Элак провел пальцем по опаленным бровям.

— Не понимаю, как я уцелел. Неужели ты умеешь управлять этой своей волшебной молнией, Далан?

— Возможно. А кроме того, викинги были в доспехах, а ты нет. Это тоже имеет значение. Смотри, этот распятый, Гарникор, был без доспехов и тоже еще жив. Хотя, пожалуй, ненадолго.

Элак взглянул на прибитое к стволу дуба изувеченное тело принца, на секунду заколебался, затем решительно направился к нему.

— Что с Ликоном? — бросил он через плечо. — И с Велией? Они в безопасности?

— Да, — кивнул друид. — Ждут поблизости. Но остальная команда погибла или рассеяна. Нужно как можно быстрее добраться до Леса Шарн. Я не знал, что викинги уже зашли так далеко на юг, а вчетвером мы не можем противостоять целой армии. В Шарне мы встретимся с вождями… Что ты делаешь, глупец? Хочешь освободить этого пса?

— Он из Атлантиды, — ответил Элак, выдергивая один из железных гвоздей, пронзивших руку Гарникора.

— Ни один человек не заслуживает такой смерти.

Принц был без сознания. Когда Элак вырвал последний гвоздь, его тело безвольно свалилось на землю.

— Долго ему не прожить, — заметил Элак. — Я не хочу его здесь оставлять. Викинги, если вернутся, наверняка будут его пытать. Но…

— Мы не можем забрать его! О, Боги, ты хочешь кормить его кашкой и выхаживать, а ведь он только что пытался перерезать тебе горло! А Эльф продолжает владеть Циреной и держит в плену твоего брата. Повторяю еще раз: нужно идти в Шарн. И быстро.

— Хорошо, — согласился Элак. — Он не доживет до рассвета, никто не выживет с такими ранами. Итак, в Шарн! А потом выступим на крепость Эльфа.

— Мы выступим на армию Гатрама, — ответил Далан, — где бы она ни была. А она наверняка будет неподалеку от крепости Эльфа: ведь там разместилось командование викингов.

Фигура друида растаяла в темноте. Элак последовал за своим товарищем, а позади, рядом с могучим дубом, с трудом поднялась жуткая фигура, опаленная, окровавленная, с ранами на руках и ногах. Искалеченные губы дрогнули и раскрылись.

— Крепость… Эльфа, — прошептал хриплый, прерывающийся от боли голос. — И Гатрам!

Мужчина выплюнул кровавую пену, и приступ кашля сотряс его тело. Держась за ствол, он встал и, стискивая зубы, пытался совладать с болью.

— Значит, не доживу до рассвета? — пробормотал он.

— Я доживу… я буду жить, пока не найду Гатрама.

Сделав несколько шагов, принц Гарникор покачнулся и упал, но лежал лишь несколько секунд. Потом он, тяжело дыша и постанывая, медленно пополз в сторону леса.

Элак стоял перед алтарем друидов в Лесу Шарн — большим серым камнем с небольшим углублением, темным от крови жертв, приносимых здесь с незапамятных времен. Светало. День и ночь прошли со встречи с Гарникором и викингами. Пока собирались вожди, вызванные в Шарн гонцами, Этак проспал несколько часов под камнем друидов. Ликон и Велия спали рядом с ним, а Далан бодрствовал, встречая каждого прибывающего. Теперь почти все были в сборе и стояли полукругом в слабом свете утра, их угрюмые лица не выражали никаких особенных мыслей. Однако Элак видел враждебность в их глазах, следящих за ним с изумлением, хотя и не без подозрительности. Далан тоже заметил это, и лицо его сделалось грозным.

Вперед выступил молодой воин с бычьим загривком и румяными щеками. Скрестив руки на груди, он остановился в нескольких шагах перед Даланом.

— Ты позволишь мне сказать, друид? — насмешливо спросил он.

Далан угрюмо взглянул на него.

— Да, Халмер. Если Цирена хочет, чтобы молокосос говорил от ее имени — говори.

Халмер презрительно рассмеялся.

— Мои слова выражают мысли всех вождей. Так мне кажется. Итак, слушай: викинги по-прежнему удерживают побережье и не пойдут на юг. А если попробуют, мы сможем их отогнать.

— А что с Орандером? — вставил Далан. — Что с вашим королем?

Молодой вождь на мгновенье заколебался, однако внешнее спокойствие друида придало ему смелости.

— Если понадобится, мы будем сражаться за собственную землю, буркнул он. — Но чары Эльфа… кто сможет им противостоять? Говорю еще раз: мы позволим людям Севера оставить себе побережье. Они еще не нападали на мои земли, а если попробуют, я знаю, как с ними справиться.

— Гатрам передавит вас одного за другим, — добавил Далан. — Халмер говорит от имени вас всех? Вы допустите, чтобы ваш король гнил в темнице Эльфа, чтобы викинги, как гнойный нарыв, расползались по побережью? О Мидер! Вам нужна сильная рука владыки. Без Орандера вы начнете грызться между собой, как свора бешеных собак!

Кое-кого, похоже, эти слова пристыдили — никто не решался выступить.

— А кто такой этот Элак? — спросил наконец кто-то. — Ты говоришь, будто это Зеулас, брат короля. Возможно. Значит, ты хочешь, чтобы мы повиновались человеку, убившему своего отчима… такому, который может убить и своего брата, чтобы завладеть Циреной!

Элак выругался и вышел вперед.

— Не нужно быть мужчиной, чтобы править вами, — резко бросил он. Когда я покидал Цирену, здесь не было столько трусов и глупцов. Да, я убил Нориана, но в честной схватке, и большинство из вас наверняка помнят, что отчим не любил ни меня, ни Орандера. А вот захотел бы я править в этой стране женщин? Никогда. Я прошу у вас помощи, но, если вы мне откажете, сам пойду в крепость Эльфа и найду брата.

Слова его несколько расшевелили людей. Вперед вышел высокий старик в помятых доспехах и бросил свой меч к ногам Элака.

— Я в любом случае иду с тобой, а народу у меня немало. Я помню тебя по прежним дням, Зеулас, и знаю, что ты говоришь правду.

Согласно древнему обычаю, Элак поднял меч, коснулся рукоятью лба и вернул его старику.

— Спасибо, Хира. Я тоже помню тебя, и то, что ты всегда готов был сражаться за Цирену. А эти псы… Хира покачал головой.

— Нет, Зеулас или Элак, это не псы. Все они — отважные люди, но страх перед чарами Эльфа и взаимная ненависть сделали их менее благородными.

— Иди с Хирой, чужеземец, — засмеялся Халмер. — И ты тоже, друид. Хира безумец, как и вы. А я возвращаюсь на свою землю. И не присылайте больше гонцов.

Он повернулся, чтобы уйти, но его остановил резкий окрик Далана:

— Подожди!

— Да? — Халмер обернулся.

— Вы грызетесь между собой, слушаете молокососов… и боитесь чар Эльфа. А ведь друиды испокон веков жили в Цирене и теперь не собираются преклонять колена перед богами Севера только потому, что не хватает сильных рук, способных поднять меч. Говорю вам: может, чары друидов защитят вас от Эльфа, а может, и нет. Но, клянусь Мидером! — Жабье лицо Далана превратилось в жуткую демоническую маску, он почти плевался словами в сторону вождей. — Клянусь Мидером, Эльф не защитит вас от магии друидов! А мы еще не утратили своей мощи!

Несколько человек поежились, кое-кто побледнел. Однако Халмер презрительно рассмеялся и пожал широкими плечами.

— Старики и дети могли бы испугаться тебя, — заявил он. — Но не я.

Далан поднял ладонь вверх, и в голосе его прозвучала угроза.

— Так слушай же, Халмер! И смотри. Разве сейчас не время рассвета?

При этих его словах вожди испуганно зашевелились. Никто не заметил, что серая завеса облаков закрыла светлеющую чашу неба и, темнея на глазах, повисла над Шарном. Тень упала на поляну, стволы деревьев в полумраке выглядели зловеще.

Халмер продолжал смеяться.

— Чего нам бояться туч! Слабы твои чары, шарлатан!

Далан молчал, глядя на Халмера из-под прищуренных век. Холодный ветер задул над лесом, зашумели деревья. Становилось все темнее, и испуганные вожди зашептались между собой.

Элак прижимал к себе Велию, заботливо обнимая ее тонкую талию. Ликон, вопреки обыкновению, молчал, со страхом поглядывая вверх. Перед алтарем маячила фигура Далана с грозно поднятыми руками.

В голосе Халмера уже не было прежней самоуверенности, со щек сошел румянец.

— Я не останусь здесь больше, — рявкнул он.

— Уходи, — сказал друид. — Если посмеешь.

Халмер положил ладонь на рукоять меча, повернулся и протиснулся сквозь толпу вождей. Никто не пошел за ним. Подойдя к краю поляны, он остановился и отступил на шаг.

Элаку показалось, что издали, из темноты, что-то смотрит на них, что-то невообразимо ужасное и жаждущее поживы. Халмер, видимо, тоже почувствовал присутствие этого, он колебался, не двигаясь с места.

— Магия друидов слаба, — прошептал Далан. — Что же тебя останавливает, Халмер? Ведь между деревьями ничего нет.

Ничего… кроме тихого шелеста и слабого урчания в темном, девственном лесу. Над Шарном вставал серый рассвет.

— Старики и дети могли бы меня испугаться, — издевался друид. — Но не ты, Халмер. Не ты.

Молодой вождь выругался и, словно скинув невидимые путы, прыгнул в темноту. Урчание стало глубже, поднялось до грозного рыка. Халмер был теперь лишь расплывчатой тенью, ныряющей среди высящихся деревьев. Люди заметили, как он остановился и удивленно посмотрел вверх. Сверкнул выхваченный меч, а рев леса стал оглушительным. Что-то обрушилось вниз, словно сук, оторванный от материнского ствола, падающий сквозь листву на человека, который издал крик жуткого ужаса и… умер. Все видели, как Халмер рухнул под страшным ударом.

Рев леса замер, перешел в слабое урчание, потом в шелест, в почти неслышимый шум.

— Магия друидов слаба, — тихо сказал Далан. — По-прежнему ли Халмер думает так? Он повернулся к вождям.

— Идите за ним, если посмеете! Попробуйте выйти из Шарна, не присягнув Элаку, и проклятие друидов будет сопровождать вас на пути через лес. Клянусь Мидером! Идите и убедитесь, долго ли вам удастся прожить.

Никто не посмел выступить против друида. Один за другим вожди выступали вперед, чтобы бросить свои мечи к ногам Элака.

Вот так Элак принял командование над войсками Цирены, а новости из Леса Шарн разлетелись по стране, как искры от пожара: «Собирайтесь! Готовьте оружие! Страна поднялась против захватчиков с Севера, и брат короля ведет Цирену на Эльфа и Гатрама! Собирайтесь и готовьтесь выступить против орд викингов!»

Глава 10

Ликон жадно хлебнул вина, отложил бурдюк и вытер губы тыльной стороной ладони. Потом внимательно оглядел ряды воинов, сверкающую сталь и фыркающих коней, рвущихся в битву. Прошло двенадцать дней с тех пор, как подошли последние воины с гор и из дальних уголков Цирены. Следующие три дня они маршировали, чтобы добраться до Долины Черепов, названной так в память о некоем разбойнике, который в далеком прошлом засыпал ее склоны головами своих врагов. Викинги собрались быстро и тоже стали лагерем в Долине. Теперь армии разделяла только река.

— Когда атакуем? — спросил Ликон Элака, стоявшего рядом с ним на небольшом холме.

— Скоро, — ответил тот. — Через несколько минут выглянет солнце, и на восходе мы перейдем Монру. — Элак погладил клинок своего меча. — Хорошо снова держать в руках такое оружие. Сегодня у него день крещения.

— У моего меча тоже, — заметила Велия, быстро подходя к ним. Легкий панцирь, закрывавший ее тело, сверкал в слабых лучах рассвета. Каштановые волосы выбивались из-под шлема, слишком маленького, чтобы покрыть их. Знаешь, Элак, здесь все иначе, чем в Посейдонии. Для такой жизни я и была создана, а не для надушенного гарема во дворце Гарникора.

— Да, это не Посейдония, — угрюмо согласился Ликон. — Вот где есть хорошие вина! А в этом варварском краю найти вино почти невозможно, а горькое пиво, которое пьют твои соплеменники, Элак, не для меня. — Он сплюнул и вновь потянулся за бурдюком.

Элак прижал к себе Велию и быстро поцеловал ее.

— Мы можем погибнуть сегодня, — сказал он раскрасневшейся девушке. Я бы предпочел, чтобы ты осталась в лагере.

Велия улыбнулась и покачала головой.

— Я попробовала войны и мне понравилось. Послушай…

Вдали заиграли трубы, они звучали все громче и ближе: сигнал катился от склона до склона. А за рекой ждала армия викингов…

— Они хотят обстрелять нас из луков, когда мы будем переправляться, заметил Элак. — Но мы их разочаруем. Мой план готов.

Еще громче зазвучали трубы, загремели барабаны, затрепетали на утреннем ветру боевые стяги. Армия Цирены сдвинулась. Крепкие светловолосые воины шли за вождями, направляя своих скакунов в пенящиеся воды Монры. Элак улыбнулся, глядя на них.

— Хира и Далан переправили своих людей на фланги викингов, — объяснил он Велии. — Враг, вероятно, ждет, что мы попытаемся пересечь реку перед его главными силами, а тем временем… Смотри!

Первый ряд войска Элака был уже в воде и шел вперед под градом стрел. На другом берегу ждали копейщики, а за ними — рыжебородые рыцари в доспехах, с мечами и топорами. Солдаты Цирены внезапно словно прыгнули вперед, минуя передовое охранение, и помчались по склону к реке. Однако в задних шеренгах шла организованная перегруппировка — целые отряды мчались вправо и приближались к берегу наискось, стараясь обойти врага с фланга.

— В чем дело? — удивилась Велия. — Викинги могут ехать так же быстро, как и наши люди. Почему ты?..

Противник за рекой заметил маневр Элака, и часть его людей направилась к флангам, но не очень далеко. Затем громкие крики зазвучали сначала на правом, а потом и на левом фланге. Из-за гребня с обеих сторон обрушились на викингов воины Цирены, их мечи и копья сверкали на солнце.

— Хира… и Далан, — сказал Элак. — Ночью они окружили врага и сейчас дадут нам возможность перейти реку.

Теперь замысел стал ясен: узкий строй солдат удерживал берег реки, а лучники отвлекали силы врага. Задние же ряды воинов Цирены мчались в обе стороны, неслись к берегу Монры, переправлялись и поднимались на противоположный берег под градом ударов и стрел. Это было бы невозможно, не будь воинов Хиры и Далана, сеявших смерть на флангах викингов.

— Переправились! — крикнул Элак. — Теперь наши шансы равны. Теперь все решит сила, а не тактика. Вперед!

Рядом нетерпеливо перебирал ногами большой белый конь, его копыта высекали искры из камней. Элак одним прыжком оказался в седле. Приподнявшись на стременах, он с обнаженным мечом помчался вниз. За ним неслись Ликон и Велия. Вниз, к Монре! Пена взлетела в воздух, когда они помчались по воде. Воины издали боевой клич, и вот уже викинги, отчаянно дерущиеся за каждый дюйм земли, начали отступать вверх, теснимые силами Цирены.

А потом был только кровавый танец мечей, топоров и копий, бросаемых сильными руками; ржание галопирующих коней — их всадники, держа одной рукой поводья, другой наносили удары; падающие лошади, умирающие в кровавой кипени; могучие рыцари, которые сражались, погибали и убивали, даже падая.

Падали черные стяги; крики «Один! Тор с нами!» заглушались криками «Цирена! Цирена!». Элак сделал выпад, потом еще один. Одной рукой он управлял конем, который спотыкался и перескакивал через сражающихся и неподвижные тела павших. Справа над толпой он видел голову Далана и его большой меч, укладывающий вокруг друида все новые трупы. А впереди, в первых рядах армии викингов, ехал Гатрам с рыжей бородой, горящей, как огонь. Словно сама Смерть возвышалась его фигура над телами тех, чьи шлемы и черепа крушил окровавленный топор короля викингов.

«Тор! Тор с нами!»

«Цирена!»

Пот и кровь заливали Элаку глаза. Он старался разглядеть Ликона и Велию, хотя и знал, что в вихре схватки это почти невозможно. Какой-то викинг приблизился к нему и с криком опустил копье для удара. Элак уклонился; острие распороло ему щеку, но клинок глубоко погрузился в шею врага! Элак вырвал меч из раны, и сталь зазвенела, когда он схватился с очередным противником.

Солнце поднималось все выше, и запах пролитой крови мешался с резким запахом пота. Викинги сосредоточили свои силы на гребне, зная, что проиграют, если уступят возвышенность. Король Гатрам словно обезумел, его топор ритмично поднимался и падал, подобно молоту Тора, бога Севера. Войска Цирены остановились, потом покатились вниз.

— Вперед! — Элак пришпорил коня и бросился в толпу врагов, заполняющих Долину Черепов. — Цирена! Вперед, Цирена!

Меч метнулся вперед, быстрый, как змея, и такой же смертоносный — и еще один враг рухнул в агонии.

Крик Элака остановил его людей, прекратив гибельное отступление. Один человек в безумной отваге стал против целой армии, а потом вся армия остановилась и повернула обратно.

— Бей! — раздался крик Далана, хриплый и могучий, как рев трубы. Бей викингов!

Измученные сражением люди почувствовали прилив новых сил; пьяные от крови и убийства, они бросились в атаку, исход которой мог быть только один. Защищавшиеся до последнего викинги были опрокинуты, оттеснены на край и еще дальше, а войска Цирены вырвались из Долины Черепов подобно всепоглощающему пожару. Это был день поражения для пришельцев, их Рагнарек: черные стяги пали, затоптанные копытами коней победителей.

— Бей! Бей викингов!

Элак кричал, стоя на стременах. В поражении захватчиков с Севера он видел гибель Гатрама, конец Эльфа, свободу своего брата. Цирена победила вот все, что он знал. Ликон с окровавленным лицом остановил коня рядом с ним.

— Смотри, Элак! Бегут не хуже кроликов!

Даже в этот момент он не мог удержаться от преувеличения. Рыжебородые гиганты вовсе не бежали, они продолжали сражаться и убивали, даже умирая.

Элак принял решение, глаза его вспыхнули.

— Останься здесь, Ликон. Поведешь людей. Он повернул коня.

— Куда ты, Элак?

— В крепость Эльфа! Немедленно. Я застану его врасплох…

Окончание фразы они не услышали, потому что Элак пришпорил коня и помчался на гребень, а потом вдоль него, по краю поля битвы. Среди общего шума никто не услышал крика Ликона.

Однако Элака заметили. Один конь вырвался из неразберихи битвы и помчался за ним. На спине его сидел Далан в своей коричневой рясе. Даже перед такой битвой он не надел доспехов, и, тем не менее, не получил ни одной царапины, а из тех, кто оказались в пределах досягаемости его меча, немногие остались в живых. Кровь стекала по вырезанным на клинке рунам.

С поля битвы взметнулся вверх смертельный крик викингов, а за Элаком и Даланом устремились мстители: Гатрам на крупном черном жеребце и еще несколько всадников. В мертвых глазах викинга горела холодная жажда убийства.

Глава 11

Мрачные воды Внутреннего Моря омывали большое мрачное сооружение крепость Эльфа. Она была почти пуста: викинги уехали, чтобы встретиться в Долине Черепов с армией Элака, а слуг маг держал мало. По слухам, не все из них были людьми.

Перед рассветом с холмов спустился человек и вошел в цитадель. С трудом поднялся он на выщербленные камни стены, охраняющей покой Эльфа, но внутренних ворот, ощетинившихся шипами, преодолеть не мог. Укрывшись в тени, он ждал, поглаживая лезвие длинного меча, который сжимал в искалеченной ладони. Лицо принца Гарникора напоминало морду одного из чудовищ, скалящих зубы с крыши крепости. Он выжил и в поисках Гатрама непонятным образом попал сюда. Сейчас, ничего не зная о битве в Долине Черепов, он сидел и ждал, а глаза его зло поблескивали. В драной одежде он более чем когда-либо походил на чудовищную волосатую обезьяну, поджидающую добычу.

Солнце стояло уже высоко, когда он наконец услышал топот копыт. Быстро отступив, принц укрылся в темной нише. Перед железной калиткой в наружной стене остановились два всадника.

Элак спрыгнул с коня, осматривая каменную стену. Его остановил голос Далана:

— Подожди, тебе не придется взбираться. Я открою тебе дверь.

Не слезая с коня, друид вынул из складок своей рясы какой-то предмет, который бросил в преграду, и на мгновение стена исчезла за завесой ослепительного белого пламени. Испуганные лошади поднялись на дыбы, и жеребец Элака едва не повалил хозяина.

Вскоре огонь погас. На месте калитки виднелась лишь лужа расплавленного металла, а камни портала почернели и потрескались от страшного жара. Далан пришпорил коня, который без труда перескочил над расплавленным железом. Ехавший за ним Элак успел еще заметить огонь, вырывающийся из решетки барбакана «Сторожевая башня».

— Пока все идет неплохо, — буркнул друид, глядя, как металл стекает на камни двора. — Однако Эльф надеется не на одни ворота и стены.

Элак молча посмотрел вверх. На вершине внутренней стены виднелась жуткая фигура, казалось, вырезанная из темного камня — существо, которое могло происходить из любого из Девяти Адов. Огромное, приземистое и мерзкое, оно, казалось, висело над двором, грозно карауля его. Из уродливых плечей росли широкие крылья. Элак чувствовал зло, таившееся в этом создании, и ему казалось, что маленькие глазки внимательно разглядывают его.

— Идем! Барбакан открыт!

Черный конь друида двинулся вперед, и в ту же секунду Элак скорее почувствовал, чем увидел, как чудовище падает вниз, махая крыльями и вытягивая убийственные когти. Он вонзил шпоры в бока своего жеребца и толкнул его на коня Далана, вырвал из ножен свой меч и, не целясь, ткнул вверх.

Удар тяжелых крыльев выбил оружие из руки, а самого Элака швырнул на камни. Элак схватился с чудовищем, о котором только что думал, что оно вырезано из камня, с уродом, вызванным к жизни черной магией Эльфа. Измученный битвой Элак не был достойным противником для адской твари. Клыки все ближе подбирались к его горлу, он чувствовал зловонное дыхание на лице.

И вдруг тяжесть, давившая на него, исчезла; переводя дыхание, Элак увидел, как Далан поднимает чудовище над головой. Страшная сила таилась в толстом друиде; он швырнул корчащегося урода на камни двора и прыгнул на него. Кроваво сверкнул меч…

— Клянусь Бэлом, — буркнул Элак, поднимая с земли свой меч, — никогда прежде я не видел такого животного. Это был демон, Далан?

— Никто его не видел, — заметил друид, разглядывая мертвое тело чудовища. — Демон — подходящее название для этого древнего создания. Эльф поставил его здесь, чтобы оно стерегло ворота. Но… — Он махнул мечом. Если бы я с такой же легкостью мог перерезать горло чародею… Ну ладно! Оставь коня, Элак, дальше пойдем пешком.

Укрытый в нише Гарникор смотрел и ждал. Когда Элак с Даланом переступили порог и исчезли в подземельях крепости, он выскочил из своего укрытия и последовал за ними.

Со стороны холмов приближалась группа всадников с Гатрамом во главе. Они погоняли лошадей, кричали, и лишь король викингов молчал, сжимая в руке боевой топор, на лезвии которого засохли темные пятна крови.

— К темницам, — сказал Далан, торопливо шагая пустыми коридорами. — Я знаю дорогу, часто видел ее в своем кристалле. Быстро!

Друид словно чувствовал близкую опасность.

Они шли по высоким сводчатым туннелям, и Элак с любопытством заглядывал в боковые ответвления, ведущие в таинственные подземелья крепости; спускались вниз по крутым лестницам, слабо освещенным или совершенно темным; пробегали через залы, где находились сокровища, достойные королевских дворцов. Никто не попался им навстречу. Огромная цитадель была пуста, по крайней мере, такое создавалось впечатление. Они спустились глубоко под землю и наконец дошли до металлической двери, украшенной странными каббалистическими знаками. Здесь Далан остановился.

— Вот сердце замка Эльфа, — тихо сказал он, — здесь он держит твоего брата. Смотри, Элак. — Друид вынул какой-то предмет, завернутый в ткань, снял ее и показал короткий нож, вырезанный, как казалось, из хрусталя. Он таит в себе могучие чары, — объяснял он, подавая нож Элаку рукоятью вперед. — Он убьет даже чародея, хотя никакая земная сталь не сможет его ранить. Это жертвенный нож друидов.

Элак склонил голову и сунул нож за пояс. Далан повернулся и открыл металлическую дверь. На мгновенье обоих ослепила яркая янтарная вспышка, но вскоре зрение вернулось к ним, и они переступили порог…

Они стояли на платформе, вырастающей из каменной стены, которая уходила вверх, в стороны и вниз, в необозримый простор янтарного сияния, обжигающего глаза. Перед собой они видели только тучи — янтарные клубы, непрерывно передвигающиеся, кружащие перед ними наподобие морских валов, светлые, как пламя, и все-таки холодные и липкие, как туман. Элак невольно отпрянул, пораженный необычным зрелищем.

— Спокойно. — Могучая рука друида сжала его плечо. — Спокойно. Нас ждет опасная дорога. Смотри!

Что-то появилось в поле зрения слева: черный предмет, похожий на большой шар, сплюснутый сверху. Висевший безо всякой опоры в янтарном тумане, он беззвучно подплывал все ближе, пока не остановился в футе от платформы, на которой они стояли. Теперь Элак видел, что это и вправду шар, пустой внутри, как огромный кубок или большой выеденный апельсин со срезанной верхушкой.

— Поедем на нем, — прошептал Далан. — Иди за мной.

Он подошел к краю платформы и прыгнул. Его большое тело в коричневой рясе на мгновенье повисло над золотистой бездной, а потом опустилось внутрь шара. Тот даже не дрогнул.

— Элак! — Друид обернулся и махнул рукой. — Торопись!

Элак не задумываясь прыгнул. Он оттолкнулся слишком сильно и едва не пролетел над шаром, но Далан схватил его и дернул вниз. Элак, заметно побледневший, неуверенно поднялся на ноги.

Стенка шара доходила ему до груди. Его пол диаметром около четырех футов был сделан из какого-то смолисто-черного материала, которого он никак не мог узнать.

Волшебный экипаж заколыхался и поплыл вдоль голой каменной стены. Платформа, на которой они стояли еще совсем недавно, вскоре исчезла в золотистом тумане. Они поплыли по бесконечному морю холодного пламени…

Торопившийся за Элаком и Даланом Гарникор быстро понял, что его преследуют. Однако он не догадывался, что за его спиной оказался человек, которого он ищет. Принц ускорил шаги и толкнул дверь, ведущую на каменную платформу, в тот момент, когда Элак прыгнул в шар. Принц удивленно остановился. Только когда необычный экипаж исчез среди туч, он заметил, что шаги за его спиной становятся громче. Перешагнув порог и прижавшись к стене, он поднял над головой меч.

Люди Гатрама не сразу заметили противника. Они выбежали на платформу всей толпой, воя, как волки, и немного не хватило, чтобы один из них с разгону рухнул в пропасть. Уже почти вися в воздухе, он изогнулся, чтобы остановиться, столкнулся с кем-то из товарищей, схватил его за руку… и никто из них не заметил принца.

Яростно рыча, Гарникор прыгнул вперед. Удар большого меча швырнул одного викинга на другого, и оба, размахивая руками и вогия, исчезли за краем платформы. Прежде чем остальные успели что-либо понять, Гарникор ударил снова. Вид ненавистного лица Гатрама еще больше взъярил его. Поднятый навстречу меч разлетелся под ударом тяжелого клинка, хрустнула кость. Викинги закричали — трое из них уже погибли, и не одному еще предстояло умереть.

Гарникор уподобился самой смерти. Ненависть к королю Гатраму добавила ему сил. Его меч опускался, описывал круги и убивал. И хотя принц был без доспехов, казалось, что никакой удар не может его остановить. Он убил троих врагов и сам был ранен в грудь, спину и бедро. Даже видавшие виды викинги вздрогнули, когда этот смертельно раненый безумец с телом, искалеченным пыткой, рассмеялся им в лицо. Радость переполняла Гарникора, когда он прорубал дорогу к Гатраму. Кровь текла из незаживших ран на ногах и ладонях, вливаясь в красную лужу, растекавшуюся по каменной платформе.

Чья-то голова свалилась с плеч. Отдергивая меч, Гарникор рубанул очередного викинга и разрубил его кольчугу, словно та была из бумаги. Изуродованной рукой принц вытер со лба пот и кровь и увидел, что в живых остался всего один противник — рыжебородый гигант, чей топор со свистом опускался. Принц прыгнул на него, протягивая вперед меч.

Топор глубоко вонзился в загривок Гарникора, принц крикнул и выпрямился, меч выпал из ослабевшей руки. Угрюмая радость, сверкнула в мертвых глазах Гатрама.

Но Гарникор еще не умер. Он покачнулся, пытаясь ухватиться руками за пустоту… Гатрам одиноко стоял среди трупов — последний живой враг.

Принц взревел и прыгнул.

Стальные пальцы стиснули шею Гатрама. Безоружный Гарникор превратил свое тело в живой снаряд, толкающий рыжебородого гиганта назад и вниз… на самый край платформы и еще дальше!

Оба врага рухнули в бездну, сплетясь в смертельном объятии. Принц Гарникор торжествующе кричал, а король викингов, падая сквозь золотистый туман к своей смерти, не издал ни звука.

Глава 12

Шар, несущий Далана и Элака, плыл, слегка раскачиваясь, все дальше и дальше. Наконец что-то замаячило в тумане. Друид глубоко вздохнул.

— Прыгай за мной, Элак. И… не медли.

Из клубов янтарного тумана выросла башня. Далан с усилием забрался на край шара и присел. Башня приближалась… Друид прыгнул, нашаривая руками и ногами опору на опасной крутизне. Элак последовал за ним, снова пережив мгновение тошнотворного страха, когда почувствовал под собой бескрайнюю пустоту. Вскоре оба уже стояли на каменной плоскости. Далан указал на вход в туннель.

— Вот наша дорога, Элак. Пошли.

Они осторожно вошли под свод и оказались в коротком коридоре, ведущем вниз, слабо освещенном идущим снизу янтарным блеском. В его конце оказалась незапертая дверь, и Далан настежь распахнул ее. Сразу за порогом стоял фонарь, яркое пламя которого освещало все уголки лежащей перед ними пещеры.

Она была пуста, если не считать небольшого квадратного алтаря из темного камня и человека, стоящего перед ним на коленях. Он держал в руках камень и всматривался в его холодные золотистые глубины.

— Орандер! — крикнул Злак.

Ответа не было. Орандер из Цирены, брат Элака, был подобен каменной статуе. Распущенные волосы львиной гривой окружали его голову, черты лица выказывали силу и благородство. Однако лицо это было словно… занавешено.

Словно тень смерти легла на лицо короля, зыбкая, но все же явная. Элаку показалось, что брат его находится где-то далеко, хотя его тело было здесь, всего в нескольких футах. Он снова позвал Орандера, хотя уже знал, что тот не услышит.

— Цирена лишилась короля, — тихо произнес Далан.

— Могучая магия заключена в этом желтом камне.

— Я разбужу его! — рявкнул Элак, двинулся вперед, но внезапно остановился и на лице его отразилось невероятное изумление. Мгновение казалось, что он борется с пустотой, а руки его скользят словно по невидимой стене, преграждающей путь.

— Могучая магия, — повторил друид. — Нет, не вынимай меч, ты просто сломаешь его. Только одна дорога ведет к Орандеру. Но это опасная дорога.

Видя нетерпеливый жест Элака, Далан торопливо погасил фонарь, потом закрыл дверь, чтобы янтарное сияние не попадало в пещеру. Непроницаемая темнота окутала их.

— Лишь одна дорога ведет к королю, Элак. Дорога, которой я еще не ходил. Смотри.

Сперва Элак не видел ничего. Перед глазами его мелькали светящиеся пятна, которые вскоре побледнели и расплылись в темноте. Они были одни.

А потом Элак увидел небольшую светлую точку.

— Видишь? — спросил Далан, и Элак кивнул в ответ.

— Тогда иди за ней. Так, чтобы огонек постоянно был перед глазами. Иди вперед, не торопясь, пока…

Голое друида затих и слился с тишиной. Элак двинулся к светящейся точке, ожидая столкновения с невидимой преградой, остановившей его только что, однако не почувствовал ничего. Сделав десять шагов, он замер. Орандер должен был теперь находиться где-то рядом.

— Дальше! Быстрее! — прозвучал хриплый приказ Далана.

Желтый огонек исчез, и Элак не сразу отыскал его снова. Теперь он мерцал как маленькая звездочка. Элак двинулся дальше, а точка становилась все ярче.

Но огонек по-прежнему оставался звездочкой, ведущей его сквозь полную темноту. Он вдруг понял, что уже пересек всю пещеру и вот-вот должен столкнуться с каменной стеной. Но нет… и камни под ногами казались другими, какими-то мягкими. Внезапно он ощутил сильное головокружение, а потом — страшную встряску, сорвавшую с места все частицы его тела. Элак потерял ориентацию, ощущая лишь движение, которого не понимал.

Наконец темнота рассеялась, вокруг вспыхнул холодный, желтый свет. Рядом стоял Далан, но они были уже не в пещере. Теперь они стояли под золотистым бессолнечным небом. Вокруг расстилалась пустая, холодно поблескивающая равнина.

— О Иштар! — шепотом сказал Элак. — Где мы, Далан? Это… это не Земля.

— Да, мы сейчас в очень далеком и опасном месте. Мы прошли через ворота в иной мир.

— Ворота?

— Тот желтый камень, — объяснил Далан. — Это мост между нашей землей и этим миром. Более того…

Друид умолк. Равнина начала меняться необыкновенным образом, покрылась мощными волнами, идущими от горизонта. На мгновение Элак увидел удивленное, испуганное лицо Далана, потом какая-то сила разделила их. Между ними раскрылась трещина, и он увидел пылающий бездне красновато-оранжевый огонь. Ему казалось, что он вращается в пустоте и одновременно с безумной скоростью несется над равниной. На секунду мир сомкнулся вокруг него, словно стиснутый внезапно свернувшейся равниной. С отчаянием ухватился он за рукоять меча.

И вдруг он оказался один на той же широкой, сверкающей равнине, а над ним было только небо цвета бронзы. Друид исчез. Вокруг царила абсолютная тишина.

— Элак! — послышался тихий голос. Он обернулся, но никого не увидел.

И тогда из пустоты появилась тень. Сперва плоская и нереальная, она быстро темнела, обретая форму и массу. Перед Элаком возник человек худощавый голубоглазый юноша с мягкими льняными волосами. Одет он был в тунику из выделанной кожи, а единственным его оружием был стилет за поясом. В руке он держал арфу.

Элак вспомнил лицо, которое видел в хрустальном шаре Далана на галере — лицо чародея Эльфа. И снова он почувствовал невероятное зло, таящееся в глубине этих невинных глаз, выглядывающее, словно дьявол из-под маски.

— Я — Эльф, — сообщил маг. — Впрочем, думаю, ты об этом уже знаешь.

Он даже не мигнул, когда Элак вынул меч и подался вперед.

— Да, знаю, — осторожно согласился Элак. — Где Далан? Верни его сюда. Если же нет, кровь брызнет из твоего горла прежде, чем ты успеешь навести чары.

Эльф усмехнулся.

— Нет, у меня дело только к тебе. Ты помешал моим планам, но я не хочу убивать тебя. Я бы предпочел видеть тебя на троне Цирены.

— Что? — Элак не опустил меча. — Чего ты добиваешься? Говорю тебе, верни сюда Далана!

— Далан тебя обманул. Он сказал, что твой брат — мой пленник?

— Я сам видел его, и ложь тебе не поможет.

— Это правда, Орандер здесь, — признал Эльф. — Но он не пленник. В Цирене он был королем, но в моей стране стал чем-то большим. Я сделал его… богом!

— Что еще за бредни?! — рявкнул Элак. — Хочешь выиграть время? Верни…

Чародей тронул струны арфы. Зазвучала сладкая нота, полная хватающей за сердце горечи, и тут же стало темно.

В ту же секунду Элак ткнул мечом… в пустоту. Громко ругаясь, он наугад махнул клинком.

Темнота рассеялась, и Элак увидел на небе гигантское лицо брата. Удивительный занавес отрешенности по-прежнему закрывал его черты. Отчуждение в глазах короля было таким сильным, что Элак почувствовал холод, словно от дыхания Неизвестного.

Снова послышался тихий голос Эльфа:

— Я показал тебе Орандера, а теперь ты увидишь коечто еще. Я покажу тебе страны, которыми владеет бог… твой брат.

И вновь опустилась завеса тьмы.

Потом Элак увидел дали, освещенные огнями: оранжевыми, пурпурными, желтыми, потрясающими ошеломляющей красотой… и летающие вокруг гигантские тени. Видение медленно рассеялось и исчезло. Элаку казалось, что он висит над огромным городом, возведенным на вершине горы, со множеством террас и садов.

В садах царило неслыханное великолепие. Сверкающие купола и шпили вздымались над широкими улицами, мощеными мрамором; мосты и мостики соединяли берега каналов и прудов, в которых лениво плескалась отливающая желтизной вода.

Жители этого города не были людьми. Они были животными и вместе с тем чем-то большим. Элаку они напомнили каменные статуи прекрасных и гибких, бородатых и крылатых созданий с львиными телами. Мощные мышцы перекатывались под атласной кожей, а лица выражали неизъяснимую мудрость. Перья многоцветных крыльев трепетали под мягким ветерком, который нес запахи, вызывающие в памяти страны Востока.

— Вот Аторама, — донесся из пустоты голос Эльфа. — Орандер владеет всем этим великолепием.

Снова опустилась темнота и вновь разошлась, явив город среди моря, где желтый блеск имел слабый зеленоватый оттенок — белый город, погруженный в зелень, голубизну и пурпур.

Растения оплетали стены башен, змееподобные деревья извивались по улицам. Мужчины и женщины в этом городе двигались степенно и были одеты в просторные одежды, таинственно развевающиеся в полумраке. Взад и вперед проплывали смутные тени…

— Вот Лур, — шепнул Эльф. — Затопленный Лур. И здесь Орандер — бог.

Темнота еще раз опустилась и еще раз поднялась, открыв янтарную равнину, на которой оказался Элак. Улыбающийся маг стоял рядом, он лишь поднял ладонь, когда сверкнул меч.

— Подожди. Ты увидел миры, которые я создал для наслаждения Орандера, где все совершается так, как он пожелает. А теперь я вновь покажу тебе короля.

Таинственно замурлыкала арфа, облака на огненном небе начали собираться, образуя необычайный узор. Постепенно из них сформировалось лицо Орандера, короля Цирены, оно всматривалось во что-то бесконечно далекое. Гигантское лицо висело на небе, фантастически огромное и далекое.

— Орандер, — позвал чародей, — сюда пришел Элак. Огромное лицо не изменилось, губы не дрогнули, но послышался голос, отчетливый и холодный:

— Я слышу.

Этот голос потряс Элака. Он принадлежал кому-то, кто перестал уже быть человеком. И все же это был голос Орандера, поэтому он пересилил страх и окликнул короля по имени.

— Я слышу, — повторил голос. — Я знаю, зачем ты пришел. Это ни к чему. Возвращайся.

— Это ты говоришь за него! — рявкнул Элак, поворачиваясь, чтобы оказаться лицом к лицу с Эльфом.

— Нет, это я сам, бывший когда-то брандером. Эльф сделал меня богом и создал миры для моего наслаждения. Возвращайся.

— Сам видишь, — произнёс маг, даже не глядя на Элака. — Может, ты хочешь украсть у бога его миры? Я не накладывал на Орандера никакого заклятия. Король просил меня оказать ему эту услугу, и я сделал это с помощью колдовства: создал миры, которыми владеет твои брат. Неужели ты хочешь силой тащить его обратно в Цирену, из которой он сбежал?

Элак молчал, хмуря брови, а Эльф продолжал:

— Далан позавидовал моей силе, вот и все. Он пытался направить Цирену против меня, поэтому для защиты я вызвал людей Севера. Присоединяйся ко мне, Элак. Ты сядешь на трон Цирены, и мои чары будут служить тебе. Забудь ложь друида.

Сомнение охватило Элака. Он отбросил меч.

— Я не хочу власти, — сказал он, — и не ищу короны. Я пришел сюда, чтобы прогнать захватчиков и освободить брата. Но…

— Но Орандер не хочет освобождения…

— Лжешь!

Это был голос Далана! Элак поднял голову и взглянул на небо — там рядом с гигантским лицом Орандера появилось другое — толстое, как рыло вепря, уродливое, как жаба.

— Клянусь Мидером! — проревел друид. — Ты пытаешься накормить Элака ложью? Теперь тебе не помогут твои заклятия, змеиная блевотина!

Чародей невозмутимо посмотрел вверх, а голос Далана звучал с неба, подобный грому:

— Моя магия сильнее твоей, иначе меня не было бы здесь. Ты пытаешься заполучить поддержку Элака, ибо не смеешь схватиться с ним сейчас, когда у него при себе жертвенный нож друидов.

Эльф скривился, но Далан продолжал кричать, не обращая на него внимания:

— Элак! Страшное заклятие связывает Орандера. Он одурманен ядом магии Эльфа, заклятием, брошенным на него исподтишка. Но ты можешь вернуть его в Цирену, и он будет благодарен тебе за это. Человек не создан для того, чтобы быть богом. Страшная опасность грозит Орандеру, если он не вернется. Расскажи ему о Цирене, Элак, о его народе…

На секунду Элак задумался, вглядываясь в гигантское лицо своего брата, потом с криком радости схватил лежавший на земле меч и поднял его вверх. Божественный лик изменился, завеса тьмы приподнялась с его глаз.

— Орандер! — крикнул Элак. — Орандер! Вернись в Цирену! Пришельцы с Севера разоряют побережье, они приплыли на драконьих лодках с огнем и мечом. Вожди сражаются, но им нужен король, а если его не будет, Цирена вновь падет, Орандер, вспомни свое королевство, вспомни поля своей страны, зеленые под теплым солнечным светом и серебристые в сиянии луны. Вспомни дома и стада своего народа, Лес Шарн и алтари друидов, горы и равнины Цирены, своего коня и меч… вспомни все это! Вспомни тех неустрашимых, что сидели на троне до тебя, вспомни кровь и сталь, из которых возникло твое королевство! Вернись в Цирену, Орандер!

Огромное лицо больше не было ликом бога. Орандер, король Цирены, взглянул на Элака, в жилах которого быстрее побежала кровь.

— Разбей камень, Орандер! — раздался крик друида. — Разбей дьявольский камень, который ты держишь в руках!

Послышался гром и треск, словно мир раскалывался пополам. Небо потемнело, вокруг загремело, вспышки молний разорвали тьму. Рухнули обломки затопленного Лура, огромная и великолепная Аторама рассыпалась по склонам горы, а звери с криками разлетелись, безумно колотя крыльями воздух. И над всем этим звучал смертельный крик гибнущей вселенной, вибрируя и поднимаясь в страшном крещендо ужаса.

Элак заметил искривленное ненавистью лицо Эльфа и почувствовал, как что-то оплетает его тело подобно кольцам огромной змеи. Он выронил меч, но тут же вспомнил о хрустальном кинжале за поясом и выхватил нож друидов. Снова и снова вонзал он его в холодное, невидимое в темноте и пятившееся перед ним тело.

Потом он почувствовал, как на его горле смыкаются клыки, и отчаянно ударил кинжалом. Раздался страшный крик смертельной муки. Во внезапном просветлении Элак увидел тело Эльфа, падающее в бездонную пропасть, вдруг открывшуюся под ним. И пока он смотрел, какая-то невидимая сила, таившаяся в бездне, разодрала Эльфа на куски. Вновь стало темно. И тихо.

Рядом кто-то завозился, громко сопя. Затеплился огонек, и Элак увидел друида, склонившегося над фонарем. С удивлением понял он, что стоит в пещере рядом с черным алтарем. Он быстро оглянулся.

Какой-то человек поднимался с пола, на камнях вокруг него валялись желтые осколки. Орандер, вышедший из магического транса и освобожденный от чар, с трудом встал.

Элак бросился к нему и схватил брата за руки.

— Орандер! Слава Иштар!

— Поблагодари лучше Мидера, — сухо заметил Далан. — И Орандера… за то, что он разбил желтый камень и сломал чары. — На уродливом лице появилось выражение злобной радости. — Но ты убил Эльфа, Элак, и за это я благодарю тебя. Пусть душа его вечно мучается в Девяти Адах.

Спустя несколько недель Далан, стоя на вершине башни королевского замка, смотрел на три фигуры, ехавшие на юг. Потом пожал плечами, а Орандер, стоявший рядом, грустно улыбнулся,

— Он не захотел остаться, Далан. А жаль.

— Он поступил мудро, — ответил друид. — У страны должен быть только один герой: ее король. Лучше, чтобы он уехал с миром, чем остался и сделался причиной раздоров.

— Никаких раздоров не было бы. Но у Зеуласа… у Элака, как он велит себя называть, душа бродяги. Его не изменят мои уговоры, и потому он едет на Юг с Ликоном и Велией.

Фигуры в седлах становились все меньше — две рядом, а третья чуть позади. Она качалась в седле и сохраняла равновесие только благодаря тому, что судорожно цеплялась за конскую гриву. Элак и Велия галопом мчались вперед, то и дело взрываясь радостным смехом. Ликон был тоже по-своему счастлив.

— Вино, — хрипло бормотал он. — Целые бурдюки. Хорошее вино! Боги добры ко мне…

Глава 1

Прибрежная таверна гудела. Огромный порт Посейдонии тянулся в темноте к юго-востоку, но у воды было светло от фонарей и факелов. Сегодня прибыли корабли, и эта таверна, подобно всем остальным, гремела от громкого смеха и матросской ругани. Дым из кухни и вонь кунжута заполняли низкий зал, смешиваясь с запахом вина. Смуглые матросы юга развлекались.

В стенной нише стояло изображение покровителя города — Посейдона, и нетрудно было заметить, что почти каждый, перед тем как выпить, плескал на пол в сторону статуи бога.

Толстый невысокий мужчина сидел в углу и что-то бормотал себе под нос. Маленькие глазки Ликона с неприязнью оглядывали зал. На сей раз его кошель, как и кошель Элака, был тяжел от золота, и все же Элак предпочитал пить и искать девок в шумной и вонючей таверне, а это переполняло Ликона раздражением и горечью. Он сплюнул, буркнул что-то и обернулся, чтобы взглянуть на Элака.

Его товарищ, огромный мужчина с хищным лицом, ссорился с капитаном корабля, таким большим и мускулистым, что рядом с ним даже он казался карликом. Между этими двумя сидела девка из таверны, довольная проявляемым к ней интересом. Раскосые глаза хитро поглядывали на обоих мужчин.

Капитан Дреззар совершил ошибку, недооценив Элака. Он жадно смотрел на девушку и был решительно настроен заполучить ее для себя. На право первенства Элака ему было плевать. В другое время Элак, вероятно, оставил бы Дреззару раскосую девку, но капитан оскорбил его, и поэтому Элак остался за столом, пристально на него поглядывая и трогая эфес меча.

Ликон исподлобья следил за Дреззаром. У него было загорелое, массивное лицо, взлохмаченная темная борода и неровный шрам, тянувшийся от виска до челюсти, так что он был крив на один глаз. Ликон торопливо отхлебнул вина: он знал, что скоро блеснет сталь.

Однако схватка началась неожиданно. Загремел перевернутый стул, потоком полилась грубая ругань, и меч Дреззара взметнулся вверх, сверкнув в свете ламп. Девка громко завизжала и удрала, она не любила кровопролитие, разве что посмотреть издалека.

Дреззар атаковал. Его меч прошел понизу и распорол бы Элаку живот, если бы достиг цели, однако тот быстрым, плавным движением изогнул свое тело, а острие его меча прошлось по голове противника.

Они сражались молча, и это более чего-либо другого заставило Элака оценить врага. Лицо Дреззара было спокойно, только шрам заметно побелел. Слепой глаз, казалось, нисколько не мешал ему.

Ликон ждал возможности вонзить свой клинок в спину капитана. Он знал, что Элак будет недоволен, но сам был реалистом.

Элак поскользнулся в луже пролитого вина, и отчаянно метнулся вбок, пытаясь сохранить равновесие. Бесполезно. Сильный удар меча выбил оружие из его руки, и Элак упал, ударившись головой о перевернутый стул.

Дреззар выпрямился, посмотрел вдоль клинка и бросился вперед. Ликон со всех ног помчался к нему, зная, впрочем, что не успеет вовремя.

И тогда со стороны открытой входной двери пришло необъяснимое. Что-то похожее на луч яркого света мелькнуло в воздухе, и Ликон решил поначалу, что кто-то бросил стилет. Однако это был… огонь!

Струя белого огня обернулась вокруг меча Дреззара и вырвала оружие из его руки, а потом пламя вспыхнуло ослепительно ярко, высветив мельчайшие детали зала. Бесполезный меч упал на пол — почерневший, скрученный кусок оплавленного металла.

Дреззар громко выругался, взглянул на свое оружие, и его загорелое лицо побледнело. Повернувшись, он бросился бежать.

Пламя погасло. У входа стоял человек — мощная, коренастая фигура в традиционной коричневой рясе друидов.

Ликон с трудом остановился и опустил меч.

— Далан… — прошептал он.

Элак встал и сморщился от боли, растирая голову. При виде друида он изменился в лице. Он молча кивнул Ликону и направился к двери.

Вскоре все трое исчезли в темноте ночи.

Глава 2

— Я принес тебе трон, — сказал Далан. — Но тебе придется поработать мечом.

Они стояли на краю волнолома, глядя на залитые лунным светом воды портовой бухты. Шум города был здесь почти не слышен.

Элак посмотрел на холмы. За ними, в сотнях миль к северу, лежала Цирена, страна, которую он покинул, чтобы опоясаться мечом и искать приключений. В жилах Элака текла кровь королей Цирены, самого северного государства Атлантиды. И если бы не злосчастная ссора с отчимом Норианом, он сидел бы сейчас на драконьем троне. Однако Нориан погиб в схватке, и Орандер, брат Эла ка, надел корону.

— Циреной владеет Орандер, — ответил он. — Ты предлагаешь мне поднять мятеж против родного брата? — Холодные глаза вспыхнули от гнева.

— Орандер мертв, — тихо ответил друид. — Элак, я расскажу тебе одну историю, историю магии и зла, бросившего тень и на Цирену. Но сначала…

Он потянулся рукой, вынул из складок своей мешковатой рясы небольшой хрустальный шар, поднял его на ладони и дохнул. Чистая поверхность помутнела и подернулась туманом; казалось, он заполнил всю внутренность шара. Друид держал в ладони сферу клубящихся серых облаков. Потом в шаре стал формироваться образ, маленький, но отчетливый. Элак пригляделся и увидел трон и человека, который на нем сидел.

— За горами, что к югу от Цирены, лежит Кириат, — сказал Далан. — Им правил Сефер. Он и до сих пор сидит на троне этой страны, но больше не является человеком.

Лицо Сефера внутри шара внезапно увеличилось, и Элак невольно отпрянул и закусил губу. На первый взгляд Сефер казался прежним чернобородый, смуглый великан с ястребиными глазами, но Элак знал, что смотрит на самое отвратительное существо на Земле. Оно не было злым в том смысле, как он понимал зло, а стояло выше добра и зла, выше человечности и даже божественности. Пришелец из Внешних Миров коснулся Сефера и захватил разум короля Кириата. Элак понял, что это создание страшнее всего, виденного им в жизни.

Далан спрятал хрустальный шар.

— Из бездны неизвестного явилось существо, называемое Каркорой, спокойно произнес он. — Не знаю, что это такое. Я изучал руны, но они мало что сказали мне. Огни на алтарях шептали о тени, которая накроет Цирену, а потом может распространиться на всю Атлантиду. Каркора Бледный не человек и не демон. Он… чужой, Элак.

— Что с моим братом?

— Ты видел Сефера. Он стал носителем существа, называемого Каркорой. Еще до того, как я покинул Орандера, он тоже… изменился.

На лице Элака дрогнул мускул. Друид продолжал:

— Орандер видел свою погибель. С каждым днем росла в нем сила Каркоры, а душа твоего брата все больше уходила во тьму. Он погиб… от собственной руки.

Лицо Элака не изменило выражения. Несколько минут он молчал, и печаль читалась в его серых глазах.

Ликсн отвернулся, глядя на море.

— Орандер прислал тебе весточку, — продолжал Далан. — Во всей Атлантиде из королевской линии Цирены остался ты один, значит, трон принадлежит тебе. Нелегко будет удержать его — Каркора еще не побежден. Но тебе помогут мои чары.

— Ты предлагаешь мне драконий трон? — спросил Элак.

Друид кивнул.

— Годы изменили меня, Далан. Я скитался по Атлантиде как бездомный бродяга или еще того хуже. Наследство мое осталось далеко в прошлом, и я забыл о нем. Я, уже не тот человек, что много лет назад покинул Цирену. Элак тихо засмеялся, глядя на отражение своего лица в мрачных водах. Только король может воссесть на драконий трон, а я был всего лишь шутом, причем плохим.

— Глупец! — прошипел друид, и гнев его вдруг прорвался наружу. Слепой дурак! Ты думаешь, друиды предложили бы Цирену неподходящему человеку? Кровь королей течет в твоих жилах, Элак, и ты не можешь отречься от нее. Ты должен повиноваться.

— Должен? — Элак произнес это почти бесстрастно, но Ликон услышал напряжение в голосе друга. — Должен? — повторил Элак. — Решать мне, друид. Клянусь Мидером, трон Цирены многое значит для меня, и именно поэтому я на него не сяду!

Жабье лицо Далана выглядело страшно в свете луны. Он наклонил вперед свою лысую голову и стиснул в кулаки короткие толстые пальцы.

— Мне не хочется применять к тебе магию, Элак, — хрипло сказал он. Я не…

— Ты слышал мой ответ.

Друид поколебался. Он послал Элаку угрюмый взгляд, потом молча повернулся и ушел во тьму. Звук его шагов растаял в темноте.

Элак стоял неподвижно, отрешенно глядя на воду. Щеки его посерели, губы превратились в белую линию. Резко повернувшись, он посмотрел на холмы Посейдонии.

Впрочем, он не видел их. Взгляд его уносился все дальше и дальше, через всю Атлантиду, к королевству на Севере, к Цирене и ее драконьему трону.

Глава 3

В ту ночь видения часто нарушали сон Элака — мимолетные, беспорядочные видения. Он смотрел на белый потолок своего жилища, освещенный лунным светом, и вдруг что-то изменилось. Знакомая комната исчезла. Свет, правда, остался, но странно измененный — серый, нереальный. Мимо Элака скользили какие-то плоскости и углы, а в ушах нарастало глухое гудение. Постепенно оно перешло в пронзительный вой, а потом стихло.

Обезумевшие плоскости сложились воедино, и во сне Элак увидел могучую вершину, уходящую к холодным звездам, колоссальную на фоне зубастый цепи гор. Их вершины белели снегом, но чернота пика оставалась неизменной. На его вершине высилась башня, крошечная с такого расстояния.

Казалось, некое течение подхватило Элака и быстро несет вперед. У основания пика он заметил огромные железные ворота, которые дрогнули, раздвинулись, и он проплыл в зияющее отверстие.

Ворота беззвучно закрылись за ним.

Только теперь Элак ощутил Присутствие. Его окружала чернильная чернота, но во мраке чувствовалась какая-то дрожь, какое-то движение, которое не могло быть иллюзией.

Вдруг, безо всякого предупреждения, он увидел Бледное Существо!

Белая блестящая фигура появилась неожиданно. Элак не мог определить, насколько она была высока, далека или близка — он видел лишь общий контур. Холодный свет клубился над существом, и оно казалось лишь тенью, но тенью трехмерной и живой!

Это был один из образов Каркоры Бледного.

Существо словно увеличилось, и Элак понял, что за ним следят холодно и бесстрастно. Он уже не мог надеяться на свои чувства, ему казалось, что он видит Каркору не только с помощью зрения… А потом он перестал ощущать свое тело.

Элак вспомнил о Далане и его боге, и беззвучно крикнул, взывая к его помощи.

Мерзость, переполнявшая его, не исчезла, но страх, раздиравший разум, стал не таким сильным. Он снова призвал Мидера, заставляя все свои мысли сосредоточиться на боге друидов.

Потом взмолился еще раз. И вот бесшумно, таинственно, поднялась вокруг него стена пламени, закрывая образ Каркоры. Теплые мерцающие огни Мидера, земные и дружественные, создали защитный барьер, приблизились и потащили его обратно. Они согрели его душу, замороженную страшной тревогой, превратились в солнечные лучи, косо падающие в окно, под которым он лежал на своем низком ложе, разбуженный и дрожащий всем телом.

— Все Девять Адов! — выругался он и быстро вскочил на ноги. — Клянусь всеми богами Атлантиды! Где мой меч? — Он нашел его и взмахнул так, что засвистел воздух. — Как может человек бороться со сном?

Элак оглянулся на Ликона, храпевшего рядом, и пинком разбудил его.

— Помои для свиней, — заявил Ликон, протирая глаза. — Принеси еще кувшин, да побыстрее, а не то… что такое? Что случилось?

Элак поспешно одевался.

— Что случилось? То, чего я не ожидал. Как я мог понять по словам Далана, что за существо появилось в Атлантиде? — Он с отвращением сплюнул. — Эта мерзость никогда не получит драконьего трона. — Элак сунул меч в ножны. — Я найду Далана и поеду с ним в Цирену.

Элак умолк, но в глазах его еще таились страх и отвращение. Он видел Бледное Существо и знал, что никакие слова не смогут описать чудовищную мерзость и чуждость Каркоры.

Однако Далан исчез. Найти друида в полной людей Посейдонии оказалось невозможным. В конце концов Элак отказался от поисков и решил действовать. Он узнал, что галера «Кракен» должна отплыть сегодня и направиться вдоль западного берега. Когда ему удалось найти перевозчика, весла галеры уже пенили воду.

Лодка Элака подплыла к борту, он вскарабкался на палубу и втащил Ликона. Перевозчик поймал брошенную ему монету и тут же уплыл обратно.

Мокрые от пота спины невольников равномерно склонялись под бичами надсмотрщиков. Один из них в ярости побежал к новоприбывшим.

— Кто вы такие? — крикнул он. — Чего вам надо на «Кракене»?

— Проводи нас к капитану, — коротко ответил Элак и тронул тяжелый кошель на поясе. Звякнули монеты. Надсмотрщик смягчился.

— Мы выходим в море, — сказал он. — Чего вы хотите?

— Доехать до Цирены! — рявкнул Ликон. — Поторопись!..

— Приведи их сюда, Расул, — произнес грубый голос.

— Это мои приятели. Мы довезем их до Цирены… как же иначе!

От кормы к ним быстрым шагом шел Дреззар, противник Элака по схватке в таверне. Белые зубы сверкали среди черной бороды.

— Эй! — крикнул он группе вооруженных матросов.

— Взять этих двоих! Живьем! Ты, пес… — обратился он к Элаку голосом, полным холодной ненависти, и поднял руку, словно хотел ударить пленника.

— Я хочу попасть в Цирену, — спокойно заявил Элак.

— И хорошо заплачу.

— Заплатишь, — Дреззар оскалил зубы и сорвал кошель с пояса Элака. Открыв его, он высыпал на ладонь золотые монеты. — И отработаешь тоже. Но до Цирены не доплывешь.

Он оглянулся на надсмотрщика.

— Два гребца для тебя, Расул. Еще два невольника. Последи, чтобы они не бездельничали.

Он повернулся и ушел. Элак не сопротивлялся, когда его затащили на свободную скамью и заковали. Ликон оказался рядом, их ладони ухватились за рукоять весла.

Расул щелкнул бичом.

— Работать! — заорал он.

«Кракен» направился к морю. Прикованный к веслу Элак напрягал мышцы за работой, к которой не привык, и неприятно усмехался.

Глава 4

Они проплыли вдоль побережья, обошли южный мыс Атлантиды и двинулись на юго-запад, вдоль извилистой береговой линии. Дни были прекрасные и безоблачные, а небо голубое, как воды Океанического Моря.

Элак ждал до тех пор, пока «Кракен» не бросил якорь у необитаемого острова, чтобы пополнить запасы пресной воды. Дреззар сошел на берег с группой матросов, оставив на борту всего несколько человек. Он не ждал неприятностей — ведь невольники были в цепях, а единственные ключи были у капитана. На закате Элак разбудил Ликона и велел ему смотреть за надсмотрщиками.

— Зачем? — ворчливо спросил Ликон. — Ты… — он умолк, видя, как Элак вынимает из сандаля маленький изогнутый кусочек металла и осторожно вставляет в отверстие замка. — О, Боги! — прошептал он. — Ты носил его все это время и ждал до сегодня?

— Эти замки легко открыть, — сказал Элак. — Разумеется, я выжидал. Сейчас на борту всего несколько матросов. Смотри, говорю тебе.

Ликон повиновался. Время от времени с палубы слышны были шаги, местами горели фонари. Плеск воды о корпус корабля заглушал тихий скрежет металла. Наконец Элак облегченно вздохнул.

Заскрежетал металл, и Элак освободился. Он наклонился над Ликоном, и тут на верхней палубе послышались торопливые шаги. Прибежал надсмотрщик Расул, таща за собой длинный бич. Он посмотрел вниз, с руганью выхватил меч, а второй рукой взмахнул бичом и отпустил его прямо на открытое плечо Элака.

Ликон метнулся вперед, чтобы защитить друга, и бич вырвал из его бока кусок кожи. Однако рука Элака тут же сомкнулась на биче и сильно рванула, выдернув его из руки Расула.

— Эй! — крикнул надсмотрщик. — Эй, там! Ко мне!

Его голос разнесся над водой, а длинный меч слабо мерцал в свете фонаря.

Два матроса прибежали ему на помощь, разделились и начали с двух сторон пробираться к Элаку. Тот оскалился в угрюмой волчьей усмешке. Бич, который он держал в руке, метнулся вперед, словно нападающая змея, свистнул утяжеленный металлом конец. В полумраке бич был едва виден, и уклониться от него было невозможно. Расул взвыл от боли.

— Убейте его! — крикнул он.

Все трое пошли вперед, и Элак отступил, рука с бичом двигалась незаметно для глаза. Брошенный стилет попал ему в плечо, потекла кровь. Один из матросов пошатнулся, закричал и прижал ладони к глазам, ослепленный ударом бича.

— Что ж, убейте меня, — насмешливо проговорил Элак. — Но помни, Расул: собачьи клыки остры.

Он видел, как Ликон, склонившись над своими оковами, лихорадочно орудует куском металла. С берега что-то крикнули. Расул ответил и отскочил в сторону, когда бич свистнул в темноте.

— Берегись моих клыков, Расул, — грозно усмехнулся Элак.

Теперь оба матроса — Расул и его товарищ — шаг за шагом отступали от страшного бича. Они не могли защититься от него, не видели, откуда он обрушивался. Невольники проснулись и криками подбадривали Элака. Ослепленный матрос неверно поставил ногу и рухнул между гребцами. На него тут же накинулись; исхудавшие руки рвали его в клочья. Какое-то время он еще кричал, потом умолк.

Общую суматоху перекрыл пронзительный крик Ликона.

— К веслам! — орал он. — Пока не вернулся Дреззар! Гребите, если хотите свободы!

Он ругался, грозил и умолял, не переставая, однако, орудовать отмычкой.

Элак услышал какой-то шепот сбоку и заметил, что один из гребцов подает ему меч, который выронил ослепленный матрос. С благодарностью схватив его, он отбросил бич. Прикосновение холодной рукояти, обернутой кожей, доставило ему истинное наслаждение. Волна энергии потекла от клинка в его руку.

Конечно, он предпочел бы свое оружие, но выбирать не приходилось.

— Мои клыки, Расул, — засмеялся он и бросился вперед.

Оба его противника отпрыгнули в стороны, но он предвидел этот маневр. Повернувшись спиной к Расулу, он рубанул матроса и отскочил, на волосок разминувшись с его мечом. Теперь только Расул противостоял ему, второй противник упал, держась за горло, рассеченное до позвоночника.

— К веслам! — снова заорал Ликон. — Гребите, если вам дорога жизнь!

Длинные весла затрещали и задвигались вразнобой, но потом гребцы вошли в ритм и лопасти разом погрузились в воду. Ликон задавал темп, и галера постепенно набирала скорость.

На палубе сверкали мечи, звенела сталь. Однако Элаку не было суждено убить Расула. Надсмотрщик споткнулся, присел — и чьи-то руки утащили его в темноту. Он кричал, когда его затаскивали между лавками гребцов, но вскоре умолк навсегда.

Ликон вскочил, свободный от цепей, и принялся проклинать гребцов: расправа с Расулом нарушила размеренное движение весел, одно из них, оказавшись между двумя другими, сломалось. Рукоять изогнулась дугой, отскочила назад и превратила лицо гребца в кровавую кашу. Из-за борта доносились крики, кто-то отдавал приказы.

Над бортом появилось перекошенное лицо Дреззара с налившимся кровью шрамом. Капитан держал меч в зубах. За ним карабкались вооруженные матросы.

Ликон бросился к ним с трофейным мечом в руке, гневно подгоняя невольников. Весла вновь погрузились в воду, галера опять двинулась.

Дюжина вооруженных людей окружила Ликона, прижавшегося спиной к мачте; он отважно защищался, ругаясь на чем свет стоит. В нескольких шагах за своими матросами шагал Дреззар; глаза его горели жаждой крови. Заметив Элака, он бросился к нему, поднимая меч.

Элак не стал терять время на поиски своего оружия и нырнул под клинок Дреззара. Капитан не ожидал этого; оба рухнули и покатились по залитой кровью палубе.

Дреззар попытался повернуть меч в руке, чтобы вонзить его в спину противника, но гибкое тело Элака изогнулось, а тонкие, но сильные пальцы стиснули запястье капитана.

Дреззар не смог изменить направление удара. Элак дернул его руку еще дальше, клинок вонзился в живот капитана и остановился, упершись в позвоночник.

— Это мои клыки, Дреззар, — тихо прошептал Элак, его хищное лицо не изменило своего выражения.

Надавив на меч, он вонзил его еще глубже, пригвоздив капитана к палубе, словно бабочку. Дреззар широко открыл рот, руки его заколотили по доскам, тело изогнулось дугой. Он плевался кровью, стискивал зубы так, что они раскололись — и так умер.

Элак поднялся. Заметив на поясе капитана тяжелый ключ, он сорвал его и бросил невольникам. Из темноты донеслись благодарные голоса.

Ликон звал на помощь. Элак бросился к нему, но результат схватки был уже предрешен. Один ад другим освобожденные невольники передавали ключ своим соседям и выбегали на палубу, чтобы присоединиться к Элаку. Вскоре последний матрос лежал мертвым на палубе, и гребцы — уже свободные погнали корабль по темному морю на Север.

Глава 5

Над галерой нависал высокий обрыв. Холодный осенний ветер наполнял паруса, давая отдых усталым гребцам. Море обрело ровный серый цвет, длинные волны без барашков пены бежали под голубовато-серым небом. Солнце почти не грело, и команда в поисках тепла и комфорта поделила корабельные запасы масла, вина и шерстяных одеял.

Элака раздражало вынужденное безделье, он хотел поскорее оказаться в Цирене. Хмурясь, расхаживал он по палубе, играл мечом и думал о тайне Каркоры. Чем было это Бледное Существо? Откуда явилось? Вопросы эти не находили ответа, и так продолжалось, пока однажды ночью Элака не посетил сон.

Ему приснился Далан. Друид стоял на лесной поляне, перед ним плясал огонь. И сказал Далан:

«Оставь свой корабль у Красной Дельты. Ищи Айнгера из Аменалка. Скажи ему, что хочешь трон Цирены!»

На этом все кончилось. Элак проснулся, слыша поскрипывание досок корабля и шепот волн, плещущих о борт. Приближался рассвет. Он встал, вышел на палубу и, прикрыв глаза ладонью, осмотрел горизонт.

С правой стороны он заметил проход в скалах, а за ним — остров, на котором высился замок. Казалось, что он вырастает прямо из скалы.

Галера проплыла мимо, и Элак заметил, что между скалами течет река, образуя дельту из красного песка.

Вот так пасмурным, холодным утром Элак и Ликон покинули галеру. Благодарные гребцы доставили их на берег, где оба друга поднялись на обрыв и осмотрелись. Плоскогорье без единого дерева или куста простиралось насколько видел глаз, продуваемое всеми ветрами и негостеприимное. На западе лежало Океаническое Море, холодное и неприступное.

— Может, этот Айнгер из твоего сна живет в этом замке? — Дрожа от холода, Ликон показал рукой. — Один из людей сказал мне, что это Кириат. На севере, за горами, лежит Цирена.

— Знаю, — мрачно ответил Элак. — А в Кириате правит Сефер, которым завладел Каркора. Ну ладно, пошли.

Они зашагали по краю обрыва. Холодный ветер нес резкие, высокие звуки, доносившиеся, казалось, отовсюду. Печальные, жалобные и таинственные, они носились в воздухе вокруг них.

По равнине к ним приближался человек — высокий мужчина, небрежно одетый, с нечесанными волосами и серебряной бородой. Он играл на волынке, но отложил ее, когда заметил чужих. Подойдя ближе, мужчина остановился и скрестил руки на груди.

Его лицо было словно высечено из твердого камня этого острова. Оно было суровым и непреклонным, а холодные серые глаза цветом напоминали студеное море.

— Что вы здесь ищете? — спросил он. Голос у него был звучный и довольно приятный. Элак заколебался.

— Мы ищем Айнгера. Айнгера из Аменалка. Может, ты его знаешь?

— Айнгер — это я.

На мгновенье стало тихо, потом Элак сказал:

— Я хочу трон Цирены.

Радость блеснула в серых глазах. Айнгер из Аменалка вытянул руку и больно стиснул плечо Элака.

— Тебя прислал Далан! — сказал он. — Далан? Элак кивнул.

— Тебе нужен не я. Ты ищешь Майану, дочь Посейдона, и найдешь ее там. — Он указал на далекий замок. — Если только сила сможет тебе помочь. Но сначала… идем.

Он подвел их к обрыву, откуда узкая, опасная тропка вела вниз. Айнгер двинулся свободным уверенным шагом. Элак с Ликоном шли за ним очень осторожно. Далеко внизу волны прибоя бились о скалы, громко кричали морские птицы.

Тропа закончилась у входа в пещеру. Айнгер вошел и пригласил пришельцев. Небольшой грот расширялся в высокое сводчатое помещение, вероятно, его жилище. Он повел рукой на груду шкур и подал гостям по большому рогу меда.

— Значит, тебя прислал Далан. Я ждал этого. Орандер умер. Когда Бледное Существо ставит на человеке свою печать, спастись от него можно только умерев.

— Каркора… — буркнул Элак. — Кто он такой? Может, ты знаешь, Айнгер?

— Ищи ответа у Майаны, на острове. Только она знает. Майана… она из моря. Я расскажу тебе. — Воспоминание осветило его глаза, голос стал удивительно мягким. — Эта страна на западном берегу — Аменалк, а не Кириат. Когда-то, очень давно, Аменалк простирался далеко на восток. Мы были тогда великим народом, но нас поработили захватчики и нашим остался лишь этот клочок земли. Но это Аменалк, и я живу здесь, поскольку в моих жилах течет кровь королей. — Айнгер тряхнул своей серой, спутанной гривой. — Из века в век этот замок стоял на острове. Стоял пустой. Существуют легенды, будто еще до того, как жители Аменалка заселили эту страну, в нем обитал древний морской народ. Были они чародеями, магами и чернокнижниками, однако со временем вымерли и были забыты. В свое время и мой народ рассеялся по Кириату, а я остался здесь один.

Сефер правил хорошо и мудро. Однажды ночью он в одиночку отправился на скалы Аменалка, а когда вернулся во дворец, то привел с собой избранницу. Это была Майана. Одни говорят, что он нашел ее в замке на острове, другие, что она появилась из воды. Думаю, она не простая женщина, а происходит от древнего морского народа…

Но потом тень накрыла страну. Из темноты, из бездны неведомого явился Каркора и забрал душу Сефера. Майана же бежала сюда и с тех пор живет в замке, защищенная своей магией. А Каркора правит страной.

Глаза Айнгера горели, борода торчала вперед.

— Мой народ был расой друидов. Мы чтили великого Мидера, как я чту его сегодня. И говорю вам, что Каркора — это мерзость и страх, это зло, которое распространится на весь мир, если друидам не удастся его уничтожить. Майана знает его секреты, и тебе нужно пойти к ней, на остров. Что касается меня… — Он стиснул кулаки. — В моих жилах течет кровь королей, и народ мой жив, хоть и находится в неволе. Я пойду через Кириат, соберу людей. Думаю, тебе не помешает армия, и я созову ее для тебя и для Мидера. Айнгер сунул руку за спину и поднял тяжелый, обмотанный ремнями боевой молот. Улыбка скользнула по его суровому лицу.

— Мы будем сражаться как прежде — в военной раскраске и без доспехов. Думаю, что Сокрушитель Шлемов вновь отведает крови. Если ты получишь помощь Майаны — хорошо. Но с тобой или без тебя, пришелец из Цирены, Аменалк выступит на битву!

Его мощная фигура выделялась на фоне входа в пещеру, олицетворяя могучую первобытную силу. Шагнув в сторону, он вытянул руку.

— Твоя дорога лежит туда, на остров, моя же ведет в глубь суши. Когда мы встретимся снова — если встретимся, — у меня будет для тебя армия.

Не говоря ни слова, Элак обошел Айнгера и начал подниматься по тропе. Ликон поспешил следом. Они остановились на голой равнине, а серый гигант молча прошел мимо них и двинулся дальше, неся на плече боевой молот. Ветер развевал его бороду и волосы.

Фигура Айнгера все уменьшалась вдали, и Элак сказал Ликону:

— Похоже, у нас есть сильный союзник. Он нам понадобится. Но сначала — Майана. Если она может раскрыть тайну Каркоры, я найду ее, хотя бы пришлось добираться туда вплавь.

— В этом нет нужды, — ответил Ликон, вытирая губы. — Боже, до чего хорош был мед! Там есть мост, видишь? Довольно узкий, но для нас хватит, если она не поставила на страже дракона.

Глава 6

Из края обрыва торчал узкий мостик — естественное скальное образование, приглаженное ветрами и дождями. Он тянулся до узкой полки, где среди камней зияло черное отверстие.

— Подожди здесь, Ликон, — сказал Элак. — Я пойду по этой дороге один.

Маленький человечек запротестовал, но Элак был непреклонен.

— Так будет безопаснее. При этом мы оба не попадем в одну и ту же ловушку. Если я не вернусь до захода солнца, иди за мной. Может, сумеешь мне помочь.

Ликон неохотно согласился с ним и пожал плечами.

— Ладно. Я подожду в пещере Айнгера. Крепкий у него мед, я с удовольствием попробую его еще раз. Удачи, Элак.

Тот кивнул и ступил на узкий мост. Он решил, что безопаснее будет не смотреть вниз и не обращать внимания на грозный грохот прибоя. Кричали и причитали морские птицы, ветер пытался сбросить Элака с моста.

Наконец он перебрался на другую сторону, почувствовал под ногами скалу и, не оглядываясь, вступил в пещеру. Почти мгновенно все голоса утихли, и даже ветер успокоился.

Дорога вела вниз — естественный коридор извивался в толще скалы. Элак шел по крупному песку, иногда наступая на обломки раковин. Сначала вокруг было темно, потом появилось слабое зеленоватое сияние, шедшее как будто прямо от песка под ногами.

Стояла полная тишина.

Туннель уходил вниз и вниз, и вскоре Элак почувствовал под ногами влагу. Он остановился и осмотрелся — капли покрывали каменные стены, пахло водой и солью. Он пошевелил меч в ножнах и двинулся дальше.

Зеленое сияние становилось все ярче. Элак миновал очередной поворот коридора и замер. Перед ним открылся большой зал.

Зал был огромен и вызывал беспокойство. С низкого потолка над поверхностью подземного озера нависали сталактиты разных форм. Все вокруг сияло зеленью. Тяжесть острова над головой, казалось, мешала дышать, хотя воздух был в меру свеж, несмотря на соленый запах моря.

Из-под ног Элака к неподвижной поверхности воды тянулся песчаный полумесяц пляжа. Дальше, очень далеко, виднелись тени, напоминающие затопленные здания — упавшие перистили и колонны. А еще дальше, посреди озера, был островок.

Его покрывали мраморные обломки, и лишь небольшой храм в середине казался целым: холодный и белый высился он среди развалин. Вокруг, до самой береговой линии и дальше, раскинулись руины мертвого города. Перед Элаком находилась затопленная, забытая святыня.

Тишина и бледно-зеленый простор идеально гладкого озера…

— Майана, — тихо позвал Элак, но не получил ответа.

Он нахмурился, думая о своей миссии. Почему-то он был уверен, что та, кого он ищет, находится в храме на острове. Однако не было никого способа попасть туда, разве что вплавь. А в неподвижной зелени воды ему мерещилось нечто зловещее.

Пожав плечами, Элак двинулся вперед. Ледяной холод коснулся его ступней, поднялся выше, до пояса, наконец до груди. Элак оттолкнулся и поплыл. Поначалу это было просто, и он быстро продвигался вперед.

Вода была невероятно холодной. К счастью, и соленой тоже, это помогало держаться на поверхности. И все-таки, когда он посмотрел на остров, то заметил, что тот нисколько не приблизился. Что-то проворчав, он опустил лицо в воду и сильнее заработал ногами.

Когда он открыл глаза и посмотрел вниз, то увидел под собой затонувший город.

Это было необычайное чувство — парить над смутными силуэтами мраморных руин. Элак видел под собой улицы, здания и упавшие башни, прекрасно различимые в прозрачной воде, но все равно расплывчатые, нереальные. Зеленая дымка накрывала город. Город теней…

И тени эти двигались, плавали в неподвижном озере. Бесконечно медленно они перемещались, будто пятна на мраморе, обретая форму перед глазами Элака.

Это были не морские существа, нет. Тени людей ходили по затонувшей метрополии, размеренными, плавными движениями перемещались взад и вперед, встречались, соприкасались и расходились снова, словно продолжали жить.

Колющий холод заполнил рот и ноздри Элака, и он фыркнул, поняв вдруг, что оказался под водой, что подсознательно затаил дыхание и опустился в глубину. С трудом поплыл он вверх.

Это оказалось на удивление трудно. Казалось, мягкие, но цепкие руки держат его, вода потемнела. Однако он сумел выставить голову на поверхность и вдохнуть холодного воздуха. Только плывя изо всех сил, он мог удержаться на поверхности — таинственная сила тащила его вниз.

Элак снова ушел под воду. Глаза его были открыты, и далеко впереди он заметил движение в затопленном городе. Туманные силуэты плыли вверх, поднимались, кружась, как осенние листья, и неслись к поверхности. Тени собирались вокруг Элака, связывая его мягкими, но липкими, как паутина, путами.

Они тащили его вниз, в сверкающую глубину.

С трудом удалось ему вырваться. Еще раз он выставил голову на поверхность и увидел островок. Теперь он был ближе.

— Майана! — позвал он. — Майана!

Тени задвигались быстрее, казалось, они корчатся от язвительного смеха. Они собрались вновь, туманные, едва ощутимые, нереальные. Элак погрузился в воду, слишком уставший, чтобы бороться, и позволил теням делать то, что они хотят. Только разум его отчаянно звал Майану, последним усилием пытаясь докричаться до нее.

Вода посветлела, вспыхнула изумрудным блеском. Тени остановились; казалось, они прислушиваются.

И вдруг они подхватили Элака и понесли его сквозь воду; он чувствовал быстрое движение между вихрями зеленого огня.

Тени добрались с ним до островка, подняли его вверх, как на гребне волны, и уложили на песок.

Зеленое сияние ослабело, стало мягким, как и прежде. Элак с трудом встал, задыхаясь и кашляя, и огляделся по сторонам.

Тени исчезли, лишь неподвижное озеро расстилалось перед ним. Он стоял между руинами святыни на острове.

Торопливо, хоть и пошатываясь, он отошел от воды. Взбираясь на расколотые цоколи и рухнувшие колонны, Элак пробирался к храму в центре. Он возвышался на небольшой площади, не поддавшийся времени, хотя каждый его камень потемнел от старости.

Бронзовые ворота были распахнуты настежь. Элак неуверено поднялся по лестнице и остановился перед порогом. За дверями видна была комната, залитая знакомым зеленым сиянием, пустая, если не считать занавеса на противоположной стене, сделанного из какой-то блестящей ткани и украшенного трезубцем бога морей.

В тишине слышалось лишь учащенное дыхание Элака. Вдруг из-за занавеса донесся тихий плеск, и материя раздвинулась.

За ней горел зеленый свет, настолько яркий, что Элаку пришлось прищуриться. На фоне этого сияния на мгновенье возникла нечеловечески стройная и высокая фигура. Элак видел ее всего секунду, а потом занавес закрылся, и фигура исчезла.

В святыне прозвучал голос, похожий на мягкий шепот плещущихся волн:

— Я — Майана. Зачем ты ищешь меня?

Глава 7

Влажные пальцы Элака коснулись эфеса меча. В шепоте не было угрозы, однако звучал он совершенно нечеловечески. Да и фигура, которую он на мгновенье увидел, не могла принадлежать земной женщине.

И все же голос его не дрогнул, когда он спокойно ответил:

— Я хочу занять драконий трон Цирены и явился сюда просить твоей помощи против Каркоры.

Стало тихо. Когда вновь зазвучал голос, в нем была печаль.

— И я должна тебе помочь? Против Каркоры?

— Ты знаешь, что это за существо? — спросил Элак.

— Да, я хорошо это знаю. — Металлический занавес дрогнул. — Присядь, ты устал. Как тебя зовут?

— Элак.

— Так слушай же, Элак. Я расскажу тебе о появлении Каркоры, об Эрикионе-чернокнижнике и о Сефере, которого я любила.

После небольшой паузы тихий шепот продолжал:

— Кто я и что, тебе знать не обязательно, но ты должен понять, что я не совсем человек. Мои предки жили в этом затонувшем городе, а я… что ж, на десять лет я приняла облик человека и жила с Сефером, которого любила. Я надеялась дать ему сына, чтобы однажды он занял трон отца. Напрасная надежда… по крайней мере, так мне казалось.

При дворе жил маг Эрикион, чьи чары шли не от моря, а от другой, более мрачной стихии. Эрикион обыскивал руины святилищ и склонялся над манускриптами, полными тайных знаний. Его взгляд уходил в прошлое, в те времена, когда морской народ еще не родился из чрева Посейдона. Эрикион открывал запретные врата Пространства и Времени, он сказал, что поможет мне родить сына, и я на горе себе согласилась.

Не буду рассказывать тебе о месяцах, проведенных в удивительных капищах перед страшными алтарями. Не буду говорить о чарах Эрикиона. Я родила сына… мертвого.

Серебристый занавес дрогнул, и долго было тихо. Наконец невидимое существо заговорило вновь:

— Сын этот вызывал страх, он был изуродован так, что я не хочу об этом вспоминать. Магия отняла у него человеческий облик, но он был моим сыном, сыном моего мужа, и я любила его. Когда Эрикион предложил дать ему жизнь, я согласилась на цену, которую он потребовал, несмотря на то, что ценой этой был сам ребенок.

«Я не причиню ему вреда, — уверял Эрикион. — Я дам ему мощь, превосходящую силу любого из людей или богов. Однажды он завладеет этим миром и другими тоже. Только отдай мне его, Майана». И я послушала его.

Я мало знала о магии Эрикиона. Что-то вошло в тело моего сына, когда я его носила, но что это было — не знаю. Оно было мертво и проснулось от чар Эрикиона. Он забрал ребенка и отнес его в свое жилище в глубине гор. Своей магией он лишил его всех остатков пяти чувств, оставив только саму жизнь и чужество внутри.

Я помню, что сказал мне Эрикион. «В нас есть шестое чувство, первобытное и скрытое, которое, если вывести его на поверхность, будет необычайно могучим. Я знаю, как это сделать. Слух слепца может быть очень тонким — сила его зрения переходит к другим чувствам. Если новорожденного ребенка лишить всех пяти чувств, их мощь соберется в шестом. Моя магия может это сделать». Вот так Эрикион превратил моего сына в существо слепое, глухое и почти бессознательное. Годами творил он над ним свои чары и открывал врата Пространства и Времени, позволяя чужим силам проникать в наш мир. Шестое чувство ребенка становилось все сильнее, а чужак в его разуме рос все больше, не связываемый узами, которые ограничивают людей. Это мой сын, мой ребенок, стал Каркорой Бледным.

Тишина и вновь шепот:

— Не удивляйся поэтому, что я не до конца ненавижу и проклинаю Каркору. Я знаю, что это чудовище, которое не должно существовать, но это я родила его. И потому, когда он поработил разум Сефера, своего отца, я бежала в этот храм. Здесь я живу в одиночестве среди теней, стараясь не вспоминать, что знала когда-то поля, небо и огни земли. Здесь, в месте, которому принадлежу, я обо всем забываю.

А ты приходишь просить у меня помощи, — гнев прорвался в ее тихом голосе. — Помощи в уничтожении того, кто вышел из моего чрева!

— Разве тело Каркоры… твое? — тихо спросил Элак.

— О, Отец Посейдон, нет! Я любила человеческую часть Каркоры, а от нее осталось совсем мало. Бледное Существо благодаря одному своему чувству владеет множеством грозных сил. Это чувство открыло врата, которые должны были всегда оставаться закрытыми. Каркора пребывает в иных мирах, за мрачными морями и черной пустотой… вдали от Земли. Я знаю, что он старается распространить свою власть на все эти миры. Кириат поддался ему, и Цирена, видимо, тоже. Придет время, когда он завладеет всей Атлантидой и не только ею.

— А Эрикион-чернокнижник? Что с ним?

— Не знаю, — ответила Майана. — Может, продолжает жить в своей цитадели вместе с Каркорой. Я много лет не видела его.

— А можно убить Каркору?

Майана долго молчала, прежде чем ответить.

— Этого я не знаю. Его тело, находящееся в цитадели, смертно, но то, что живет внутри него — нет. Если бы ты сумел добраться до тела Каркоры, то и тогда не смог бы убить его.

— И ничто не может уничтожить Бледное Существо?

— Не спрашивай меня об этом, — в голосе Майаны вновь зазвучал гнев. Есть один предмет… один талисман, но его я не хочу и не могу тебе дать.

— Мне придется отнять твой талисман силой, — медленно произнес Элак. — Если смогу. Но я не хочу этого делать.

Из-за занавеса донесся звук, удививший его — тихий жалобный плач, в котором слышна была вся бесконечная печаль плачущего моря.

— Холод царит в моем королевстве, Элак, — прошептала Майана срывающимся голосом. — Холод и одиночество. А у меня нет души, только жизнь еще продолжается. Она длится долго, но когда закончится, меня ждет темнота, поскольку я родом из людей моря. Какое-то время я жила на земле и поселилась бы там снова, среди зеленых полей, где яркие васильки и веселые маргаритки цвели в траве, где ласкали меня свежие порывы ветра. Огни в камине, звуки людских голосов, любовь мужчины… Отец Посейдон знает, как я тоскую об этом.

— Талисман… — напомнил Элак.

— Ах да, талисман. Ты его не получишь.

— Какой мир возникнет здесь, — очень тихо спросил Элак, — если воцарится Каркора?

Занавес дрогнул. Майана тихо вздохнула.

— Ты прав, — сказала она. — Ты получишь талисман, когда он будет тебе нужен. Может статься, ты сумеешь и без него победить Каркору. Я буду молиться, чтобы так оно и случилось. Итак, вот тебе мое слово: в нужное время, но не раньше, я пошлю тебе талисман. А теперь иди. Каркора на Земле пользуется телом Сефера, и ты должен убить его. Дай мне твой меч, Элак.

Мужчина молча вынул из ножен клинок и протянул рукоятью вперед. Из-за занавеса высунулась рука.

Рука необычайная, нечеловеческая! Узкая и бледная, белая, как молоко, со слабым рисунком на коже, напоминающим чешую. Пальцы тонкие и длинные, казались лишенными суставов, и соединяла их тонкая перепонка.

Рука эта взяла оружие Элака и спряталась, но через минуту появилась вновь, продолжая держать меч, клинок которого испускал теперь бледно-зеленое сияние.

— Теперь твое оружие сможет убить Сефера. Это подарит ему покой.

Элак взялся за рукоять, а нечеловеческая рука поспешно начертала над мечом какой-то древний знак.

— Этим я посылаю весточку для Сефера, моего мужа. И… убей его быстро, Элак. Укол в мозг через глаз не доставит ему особых страданий.

Потом вдруг рука высунулась дальше и коснулась лба Элака. Тот ощутил мгновенное головокружение, словно его подняли волны, проникшие в тело.

— Ты будешь пить мою силу, Элак, — прошептала Майана. — Без нее у тебя нет шансов в борьбе с Каркорой. Останься со мной на месяц, чтобы напиться силой моря и магией Посейдона.

— Месяц…

— Время не будет существовать для тебя. Ты заснешь и во время сна будешь впитывать силу, а когда проснешься, сможешь отправиться на бой.

У Элака все сильнее кружилась голова, он чувствовал, что сознание вот-вот покинет его.

— Ликон… — прошептал он. — Я должен сообщить ему…

— Тогда говори, и он услышит. Мои чары откроют ему уши.

Слабо, словно издалека, Элак услышал голос Ликона:

— Кто звал меня? Это ты, Элак? Но где ты? Я не вижу никого на этом пустынном берегу.

— Говори с ним, — приказала Майана, и Элак повиновался.

— Я в безопасности, Ликон, но должен остаться здесь на месяц, один. Не жди, у меня есть для тебя дело. Ликон сдавленно выругался.

— Какое дело?

— Отправляйся на север, в Цирену. Найди там Далана, а если не сумеешь, собери армию. Цирена должна быть готова, когда Кириат выступит против нее. Скажи Далану, если найдешь его, о том, что я сделал, и о том, что я прибуду к нему через месяц. А потом пусть друид руководит тобой. И… да сохранит тебя Иштар, Ликон.

— И тебе пусть Мать-Иштар будет защитой, — донеслись издалека слова. — Я все сделаю. Прощай.

Зеленый мрак закрыл глаза Элака.

Он еще увидел, как раздвинулся серебристый занавес и темная фигура шагнула к нему — нечеловечески гибкая и высокая, но при этом удивительно женственная. Майана сделала призывный жест, и в храм вплыли тени.

Они приблизились к Элаку, неся ему мрак и холодную успокаивающую тишину. Мужчина вытянулся и заснул. Волшебная сила женщины моря вливалась в крепость его души.

Глава 8

Луна выросла и уменьшилась вновь, и вот наконец Элак проснулся на другом берегу, перед коридором, ведущим в мир наверху. Подземное озеро лежало у его ног, по-прежнему залитое мягким зеленым блеском. Вдали он видел остров и разглядел белый храм, в котором спал целый месяц, однако не заметил вокруг никаких следов жизни — никакие тени больше не двигались в глубине. Но в себе он ощущал силу, которой прежде не было.

Задумчиво пошел он по извилистому коридору и перебрался по каменному мосту на равнину. Она была пуста. Солнце клонилось к закату, холодный ветер дул со стороны моря.

Элак пожал плечами, посмотрел на север, и его ладонь коснулась рукояти меча.

— Сначала конь, — пробормотал он. — Потом — Сефер. Я несу клинок для королевского горла.

Не прошло и двух часов, как попавшийся навстречу наемный солдат лежал мертвым, и кровь пятнала его пропыленную тунику, а Элак мчался на север на добытом коне. Он то и дело подгонял его, чтобы поскорее пересечь Кириат, и по дороге ветер доносил до него всевозможные слухи. Сефера уже нет в столице, утверждали они. Во главе могучей армии он шел на Север, к Вратам — горному проходу, ведущему в Цирену. С самых дальних границ Кириата собирались по королевскому зову воины; наемники и искатели приключений съезжались отовсюду, чтобы послужить ему. Сефер хорошо платил и обещал богатую добычу.

Кровавый след тянулся за Элаком. Двух лошадей загнал он насмерть, но в конце концов Врата оказались позади. Вихрем промчался он через Лес Шарн, вброд перешел Монру, и наконец на горизонте замаячили стены замка, к которому он направлялся. Отсюда правил Орандер, здесь стоял драконий трон, сердце Цирены.

По разводному мосту Элак въехал во двор, бросил поводья слуге, разинувшему рот от удивления, и побежал. Он знал здесь каждый камень — в этом замке он появился на свет.

Наконец он ворвался в высокий тронный зал, согретый послеполуденным солнцем. Здесь собрались старейшины, вожди Цирены — бароны, герцоги и кое-кто из нетитулованных дворян. Возле трона стоял Далан, а рядом с ним Ликон с необычайно мрачным лицом, совершенно трезвый и уверенно стоящий на ногах.

— Клянусь Мидером! — проревел Ликон. — Элак? Элак!!

Новоприбывший протиснулся сквозь толпу, остановился перед троном, схватил Ликона за руку и сильно стиснул. Тот оскалился в усмешке.

— Хвала Иштар, — проворчал он. — Наконец-то я снова смогу напиться.

— Я видел тебя в кристалле, — сказал Далан, — но не мог помочь: магия Бледного Существа противостояла моей. Но теперь тебе помогают иные чары магия моря.

Друид повернулся к собравшимся, воздел руки и потребовал тишины.

— Вот ваш король! — провозгласил он. Раздались крики, одни одобрительные, другие полные сомнений и гневного протеста.

— Да, это Зеулас, — воскликнул высокий худой старец. — Он снова вернулся. Это брат Орандера!

— Замолчи, Хира, — крикнул другой. — Это пугало будет королем Цирены?

Элак побагровел и сделал шаг вперед, но его остановил голос Далана.

— Не веришь, Горлиас? — спросил он. — Хорошо. Может, ты знаешь более достойного кандидата? Или сам хочешь сесть на драконий трон?

Горлиас испуганно взглянул на друида и отвернулся, не сказав ни слова. Остальные снова заспорили. Всех успокоил Хира. Лицо его сияло.

— Есть верный способ проверить, — напомнил он. Затем, обращаясь к Элаку, объяснил: — Дворяне Цирены грызлись после смерти брандера не хуже стаи псов. Каждый хотел власти. Барон Конд кричал громче других, и Далан от имени Мидера предложил ему Трон Дракона, если тот сможет удержать его.

Все вокруг испуганно зашептались.

— Месяц назад Конд поднялся на возвышение и сел на трон, — продолжал Хира. — И умер! Его убил огонь Мидера.

— Да, — прошептал Горлиас. — Пусть-ка Элак сядет на трон.

Остальные согласно загудели. Ликон обеспокоенно повернулся к другу.

— Это правда, Элак, — сказал он. — Я сам видел. Красное пламя появилось неведомо откуда и сожгло Конда.

Далан молчал, его уродливое лицо ничего не выражало.

— Если ты сможешь сесть на трон, я пойду за тобой,

— сказал Горлиас. — Если нет — умрешь. Согласен?

Элак не ответил. Повернувшись, он медленно поднялся на возвышение и остановился перед огромным троном Цирены, вглядываясь в золотого дракона, извивающегося по спинке, в золотых драконов поменьше на подлокотниках. Веками владыки Цирены правили с этого трона, правили с честью и по-рыцарски, сидя под Драконом. Элак вспомнил, что всю жизнь чувствовал себя недостойным этого трона.

Убьет ли его огонь Мидера, когда он займет место умершего брата?

Элак мысленно начал молиться.

«Если я не достоин, — просил он бога как воин воина,

— лучше убей меня, но не допусти, чтобы трон был обесчещен. Решай».

И он сел на драконий трон.

Тишина саваном накрыла большой зал. Лица дворян напряглись, Ликон тяжело дышал. Руки друида, скрытые под коричневой рясой, сделали быстрый незаметный жест, губы его беззвучно шевельнулись.

Красный свет вспыхнул над троном, и по залу прокатился крик ужаса. Огонь Мидера горел ослепительным светом, окутывая Элака.

Вот он закрыл его дрожащим пурпурным занавесом, закружился, дыша жаром, а затем образовал фантастический силуэт, фигуру, с каждой секундой становившуюся все отчетливее.

Огненный дракон окружал Элака витками своего тела!

И вдруг он исчез. Ликон вполголоса выругался, остальные зашумели, и только Далан стоял неподвижно и улыбался.

На Троне Дракона сидел невредимый Элак! Огонь не коснулся его, жар не обжег его кожи. Глаза Элака сверкали. Он вскочил- на ноги, вырвал из ножен меч и, не говоря ни слова, поднял его вверх.

Зазвенели клинки, стальной лес взметнулся над головами собравшихся, и вознесся общий крик.

Вожди Цирены присягали на верность своему королю!

Элак быстро понял, что работа только начинается. Войска Сефера еще не вступили на территорию Цирены; король Кириата ждал за барьером гор, собирая свои силы. Однако скоро он должен был выступить, и Цирене предстояло собрать свою армию, чтобы дать ему отпор.

— Каркора не нападал на Кириат, — сказал Элак Далану, когда однажды они ехали через Лес Шарн. — Вместо этого он атаковал разум владыки. Почему же он использует войска, чтобы завоевать Цирену?

Мешковатая коричневая ряса друида развевалась на ветру, хлеща по бокам его лошади.

— Ты забыл об Орандере? Он попытался с ним, но не удалось, а потом уже не было владыки. Если бы он забрал душу Конца или Горлиаса, остальные по-прежнему были бы против него. А захватить Цирену ему необходимо, потому что это твердыня Мидера и друидов. Каркора знает, что прежде должен уничтожить нас и только потом пытаться завладеть нашим миром и другими. Вот он и использует Сефера и армию Кириата. Уже отдан приказ убивать всех друидов.

— А что с Айнгером? — спросил Элак.

— Сегодня пришло известие от него. Он собрал своих людей в горах за Вратами; они ждут приказа. Это варвары, Элак, но союзники из них хорошие. Они дерутся, как бешеные волки.

Цирена поднималась на борьбу. Из поместий, замков и крепостей, из городов и цитаделей текли потоки людей, одетых в железо. Дороги сверкали от стали и оглашались стуком подков, стяги с драконом развевались под порывами холодного зимнего ветра.

«К оружию! Во имя Мидера и Дракона, беритесь за мечи!» Так призывали глашатаи, так передавали дальше их слова. «Вставайте против Сефера и Кириата!»

Ярко сверкали мечи защитников Цирены. Они жаждали крови.

А Сефер из Кириата двигался на север, чтобы встретиться с Драконом.

Глава 9

Первый снег зимы покрыл Врата белизной. Вокруг возвышались обледенелые вершины горной цепи, морозный ветер дул вдоль перевала. За месяц снегопады и лавины сделали перевал почти непроходимым.

На бледно-голубом небе не было ни облачка. В разреженном воздухе глаз с удивительной отчетливостью видел мельчайшие детали, а голос несся далеко, так же как скрип снега под ногами и потрескивание камней, кусаемых ледяным холодом.

Перевал тянулся на семь миль и сужался лишь в нескольких местах. В большей же части это была окруженная крутыми склонами широкая долина, в которую открывались узкие ущелья.

Вспыхнувший рассвет осветил восток. Солнце поднялось из-за снежной вершины. К югу от сужения Врат ждала часть армии Цирены, дальше стояли резервы. На склонах прятались лучники и арбалетчики, выжидая подходящий момент, чтобы дождем стрел засыпать незваных пришельцев. Сталь серебристо поблескивала на фоне снежной белизны и угрюмой черноты скал.

Элак на своем боевом коне остановился на небольшом пригорке. Подошел Хира, его худое лицо было сосредоточено, но в выцветших глазах сияла радость битвы. Он отсалютовал Элаку.

— Лучники заняли позиции и подготовились, — сообщил он. — Мы установили в нужных местах валуны, чтобы раздавить войска Сефера, если они зайдут слишком далеко.

Элак кивнул. Он был в украшенной золотом кольчуге и шлеме из сверкающей стали. Возбуждение читалось на его лице, когда он удерживал рвущегося вперед коня.

— Хорошо, Хира. Командуй, я доверяю твоему опыту.

Когда Хира отъехал, появились Далан и Ликон. Лицо у коротышки было красным, и он неуверенно держался в седле. В руке он сжимал рог, из которого время от времени потягивал мед. Его длинный меч бил по боку коня.

— Об этой битве будут слагать песни, — заявил он.

— Даже боги будут следить за ней с немалым интересом.

— Не богохульствуй, — остановил его Далан и обратился к Элаку: — У меня послание от Айнгера. Его дикие воины ждут вон в том ущелье. — Друид махнул рукой.

— Они явятся, когда мы будем в них нуждаться.

— Точно, — вставил Ликон. — Я видел их. Безумцы и дьяволы! Раскрасились голубой краской и вооружились косами, серпами и молотами. Играют на своих волынках и похваляются один громче другого. Только Айнгер сидит молча и гладит свой Сокрушитель Шлемов. Он похож на статую, высеченную из серого камня.

Ликон вздрогнул, вспомнив об этом, и допил мед.

— Боже, — печально заметил он, — рог опустел. Нужно поискать еще меда.

И он отъехал, покачиваясь в седле.

— Пьяный пес, — заметил Элак. — Но меч его рука будет держать уверенно.

Вдали раздался резкий голос трубы, эхом отразившийся от горных вершин. Появились передовые части армии Сефера. Поначалу виделось лишь стальное мерцание шлемов и наконечников поднятых копий. Они шли по перевалу, ровно, неумолимо, в тесном боевом строю. Резко, хвастливо пела боевая труба.

В ответ загремели барабаны Цирены. Их рокот все усиливался, пока не перешел в оглушительный гром. Лязгнули литавры, развернулись знамена с Драконом.

Войска Кириата ехали без знамен. Они приближались молча, если не считать стука железных подков и гневного голоса трубы. Долина превратилась в гигантскую шахматную доску: копейщики, лучники, рыцари, наемники — все шли вперед, алча завоеваний и добычи. Напрасно Элак искал взглядом Сефера.

Захватчики разгонялись медленно, сначала почти незаметно, но потом все быстрее, и вскоре войска Кириата мчались через перевал, опуская копья и поднимая мечи. Труба заиграла быстрый, грозный сигнал.

Далан поерзал в седле и вытащил длинный меч.

Элак оглянулся — за ним стояла его армия. Все было готово.

Король Цирены поднялся в стременах и взмахнул мечом.

— В атаку! Вперед, Цирена! — крикнул он.

С криком бросились вперед защитники Цирены. Две армии быстро сближались. Барабаны выбивали ритм смерти, лязг железа громом отражался от заснеженных вершин.

Туча стрел взвилась в воздух, с криком падали пораженные ими воины. А потом армии столкнулись с грохотом, способным сокрушить скалы.

Словно гром грянул с ясного неба. Все планы рассыпались в брызгах крови и блеске стали, в лавине копий, свистящих стрел и рубящих мечей. Враги тут же окружили Элака. Его меч наносил удары молниеносно, как атакующая змея; кровь ручьем стекала по клинку. Конь его заржал и рухнул на землю с подрубленными ногами. Элак вырвал ноги из стремян и тут заметил, что на помощь ему мчится Ликон. Меч его был едва ли не длиннее его самого, но он с удивительной ловкостью орудовал этим оружием. Он срубил голову одному из врагов, размозжил лицо другому точным ударом обутой в сталь ноги, и вот уже Элак прыгнул в седло коня, лишившегося всадника.

Вновь бросился он в вихрь битвы. Лысая голова Далана то появлялась, то исчезала недалеко от него; друид рычал, как дикий зверь, а его меч летал, кружился и глубоко вонзался в тела врагов, коричневая ряса пропиталась кровью. В коня Далана словно вселился дьявол — он громко ржал, раздувая красные ноздри, хватал врагов зубами, вставал на дыбы и бил подковами. Друид и его жеребец носились по полю битвы, как некое воплощение смерти; кровь мешалась с потом на жабьем лице Далана.

Элак заметил Сефера. Владыка Кириата, смуглый бородатый гигант, возвышался над своими людьми, сражаясь в смертельном молчании. Мрачно усмехнувшись, Элак направил коня к нему.

Вдали послышались пронзительные звуки волынок, и из бокового ущелья выбежали люди — полуголые, разрисованные голубой краской. Воины Айнгера! Во главе их бежал сам Айнгер с развевающейся серой бородой и со своим молотом в руках. Он вскочил на камень и указал в сторону Кириата.

— Убить пришельцев! — крикнул он. — Убить! Убить!

Волынки людей из Аменалка завыли ему в ответ. Разрисованные варвары бросились вперед.

Из рядов Сефера вылетела стрела, помчалась к Айнгеру и глубоко вонзилась в его обнаженную грудь. Вождь заревел от боли, тело его изогнулось дугой, изо рта брызнула кровь.

Отряд конных воинов поскакал к варварам, опуская копья с развевающимися вымпелами.

Айнгер пал! Мертвый рухнул он со скалы на руки своих людей. Жалобно взвыли волынки, и варвары бросились обратно, неся тело своего вождя.

С проклятием Элак уклонился от удара, повалил врага и снова направил коня к Сеферу. Рукоять его меча была скользкой от крови, он чувствовал боль во многих местах, кровь текла из многих ран на его теле. Он задыхался от запаха пота и крови, но все-таки мчался по земле, покрытой корчащимися в агонии телами людей и коней.

Недалеко от него дрался Далан, ревом давая выход своей ярости. Звуки битвы отражались от скал оглушительным эхом.

Трубы Кириата непрерывно звали воинов на бой, им отвечали барабаны и литавры Цирены.

И все так же убивал Сефер — холодно, ровно, без малейших эмоций на смуглом лице.

Войска Кириата пошли в очередную атаку. Силы Цирены отступали, неумолимо теснимые к сужению долины, отчаянно сражаясь за каждую пядь земли.

Лучники со склонов гор посылали смерть в ряды Кириата.

Все быстрее двигалась вперед армия Сефера. Паника прокралась в ряды Цирены, знамя с драконом было захвачено и порублено острыми клинками.

Напрасно старался Элак поднять своих людей, напрасно выкрикивал угрозы друид.

Отступление превратилось в бегство. Давя друг друга, толпа помчалась в узкую горловину. Организованный отход мог бы еще принести победу, потому что силы Кириата, войдя в ущелье, оказались бы в ловушке под градом камней. Однако армия Цирены уже была обречена на гибель и ждала лишь последнего удара.

Кириат бросился в атаку.

И тут Элак услышал странные звуки, доносящиеся откуда-то из сердца гор. Пение труб заглушили высокие, с каждой минутой все более громкие тона волынок.

Из бокового ущелья вырвалась орда голубых варваров Аменалка. В середине ее бежали воины с поднятыми щитами. А на щитах лежало тело Айнгера.

Громко, пронзительно играли волынки Аменалка свою жуткую музыку, а дикие, обезумевшие от жажды крови воины мчались за трупом своего вождя.

Мертвый Айнгер вел свой народ на битву!

Варвары оказались в тылу армии захватчиков. Цепи, косы и мечи поднялись, опустились и поднялись снова, красные от крови. Какой-то гигант вскочил на платформу из щитов и встал над телом Айнгера, размахивая боевым молотом.

— Сокрушитель Шлемов! — крикнул он. — Вперед! Сокрушитель Шлемов!

Он спрыгнул на землю. Тяжелый молот поднимался, опускался и убивал. Шлемы и черепа лопались под страшными ударами, варвар с Сокрушителем Шлемов в руках описывал круги кровавой смерти.

— Сокрушитель Шлемов! Бей! Убивай!

Ряды Кириата заколебались под напором атакующих. Воспользовавшись моментом, Элак с Даланом повернули рассеянную армию. Ругаясь и размахивая мечами, они сумели навести порядок среди бегущих. Элак поднял с земли порубленное знамя и развернул его над головой. Потом повернул коня к врагам. Держа древко в одной руке, а меч в другой, он яростно пришпорил коня.

— Вперед, Дракон! — крикнул он. — Цирена! Цирена!

И галопом помчался на войска Кириата. За ним поскакали Ликон и друид, а затем и остальная армия. Хира привел со скал своих лучников, арбалетчики прыгали вниз, как козы, хватали мечи и копья и бежали за своим королем.

— Цирена!!!

Барабаны и литавры загремели вновь. Сквозь грохот слышны были волынки, выводящие свою мелодию:

— Сокрушитель Шлемов! Бей! Убивай!

Битва закипела вновь, безжалостная битва, и сквозь нее скакал Элак, сопровождаемый Даланом и Ликоном. Он мчался прямо на Сефера. Все дальше и дальше, над умирающими людьми и лошадьми, сквозь вихрь сверкающей стали, сквозь удары и выпады.

И вот перед ним Сефер.

Смуглое лицо владыки Кириата не выражало ничего, но что-то нечеловеческое читалось в его холодных глазах, и Элак содрогнулся. На мгновенье он замешкался. Огромный меч Сефера поднялся вверх, чтобы нанести страшный удар.

Элак не пытался уклониться. Выставив вперед свой клинок, он поднялся в стременах и изо всех сил ткнул им.

Заколдованный меч впился в горло Сефера, и тут же Элак почувствовал, как спина его деревенеет от удара меча, как рвется его кольчуга. Лезвие глубоко вонзилось в спину коня.

Глаза Сефера угасли. Еще секунду он сидел прямо, а потом его лицо изменилось, потемнело от молниеносного разложения. Оно чернело и гнило на глазах у Элака. Долго сдерживаемая смерть рванулась теперь вперед, словно голодный дикий зверь.

Мерзкий труп наклонился и рухнул с коня на землю, пропитавшуюся кровью. Черная жидкость сочилась из щелей панциря, лицо, мертво уставившееся в небо, было ужасно.

И тут темнота и абсолютная тишина опустились на Элака, окутав его плотным саваном.

Глава 10

Он снова почувствовал головокружение, возвещавшее приближение Каркоры. Пронзительный вой терзал уши, Элаку казалось, что он быстро движется. А потом появился образ.

Он вновь увидел высокий пик, вздымающийся над горами, и черную башню на его вершине. Что-то тащило его вперед; железные ворота у подножия скалы открылись и захлопнулись, как только он миновал их.

Пронзительный звук стих. Царила полная темнота, но во мраке он чувствовал присутствие кого-то, кто знал о приближении Элака.

Появилось Бледное Существо.

Внезапно Элак потерял ориентацию, он никак не мог сосредоточиться. Мысли разбегались, улетали в мрачную пустоту, а на их место вползало нечто, и оно разрасталось, заполняя его мозг. Сила Каркоры текла сквозь разум Элака, сталкивая душу и сознание человека в пустоту. Ощущение нереальности давило на него.

Он мысленно обратился к Далану.

Вдали вспыхнул слабый золотистый огонек, и Элак услышал голос друида, тихо шепчущий из бездны:

— Мидер… помоги ему, Мидер…

Огонь Мидера погас, и Элак вновь почувствовал быстрое движение. Он поднимался…

Темнота рассеялась, все вокруг залил серый свет. Казалось, Элак попал в башню на вершине пика — в цитадель Каркоры. Но такое место просто не могло существовать на Земле!

Стены, пол и углы помещения, в котором он оказался, были невероятно изогнуты и искривлены. Законы математики и геометрии явно сошли с ума. Кривые непристойно извивались в странных движениях, перспективы не было.

Серый свет ползал и мерцал, а белая тень Каркоры холодно горела страшным сиянием.

Элак вспомнил слова Майаны о своем чудовищном сыне: «Каркора пребывает в иных мирах, за мрачными морями и черной пустотой… вдали от земли».

Из вихря хаоса выплыло лицо с редкой седой бородой и горящими глазами — нечеловеческое, безумное и страшное. Лицо человека, но человека выродившегося и озверевшего. И снова Элак вспомнил, как Майана говорила об Эрикионе-чернокнижнике, маге, создавшем Бледное Существо: «Может, он по-прежнему живет в своей цитадели вместе с Каркорой. Я много лет не, видела его».

Если это был Эрикион, то чернокнижник пал жертвой собственного создания. Он был безумен; пена капала изо рта на редкую бороду. Что-то высосало его разум и душу.

Маг исчез, его вновь затянул страшный геометрический хаос. Элак, глядя на все это, чувствовал боль в глазах, но не мог даже пошевелиться. Перед ним сияла тень Бледного Существа.

Стены и углы менялись, открывая перед Элаком пропасти и бездны. Он смотрел сквозь необычайные врата, видел иные миры. Заглянув в глубь Девяти Адов, Элак скорчился от ужаса. Страшная жизнь проходила перед его глазами, из черных провалов появлялись существа нечеловеческих форм, вонь разложения мешала дышать.

Мысленный натиск становился все сильнее, Элак чувствовал, как его разум отступает под страшным давлением чуждого существа. А Каркора смотрел, неподвижный и смертельно опасный…

— Мидер!.. — взмолился Элак. — Мидер, помоги мне!

Обезумевшие стены закружились еще быстрее. Проплывали мрачные видения, открывая Элаку обширные перспективы. Он видел невообразимые, богохульные создания — обитателей внешних бездн; видел ужасы, непостижимые для земного разума…

Бледная тень Каркоры увеличилась, Элак чувствовал, как тело его превращается в лед. Не существовало ничего, кроме гигантской уже фигуры Каркоры, и Бледное Существо тянулось холодными пальцами к его мозгу.

Давление набирало силу, как приливная волна, а помощи все не было. Осталось только зло, безумие и черный, отвратительный страх.

И внезапно Элак услышал голос — шум волнующегося моря. Он понял, что это Майана говорит с ним с помощью своих чар.

— В нужное время я пошлю тебе талисман против Каркоры.

Голос стих, но рев моря продолжал звучать в ушах Элака. Зеленое сияние закрыло безумные стены и углы, и в изумрудном тумане поплыли тени тени Майаны.

Они приблизились к нему, и Элак почувствовал, как ему на руку кладут что-то теплое, влажное и скользкое.

Он поднял эту вещь к глазам и посмотрел… На его ладони лежало сердце — кровоточащее, бьющееся… живое!

Сердце Майаны! Сердце, под которым в ее чреве рос Каркора! Талисман против него!

Пронзительное гудение сменилось визгливым воплем безумия, терзая уши Элака, копьем вонзаясь в его разум. Кровоточащее сердце, которое он держал в руке, потянуло его вперед, он медленно сделал шаг, потом второй.

Вокруг пульсировал гаснущий серый свет; белая же тень Каркоры достигла невообразимых размеров. Безумные стены неслись в головокружительном танце.

Элак заглянул вниз, в отверстие, на краю которого оказался. Там, в глубине, буйство материи кончалось. А в десяти футах под собой он увидел безвольное тело.

Оно было размером с человека и полностью обнажено. Но это был не человек. Пористые руки приросли к его бокам, ноги срослись вместе. С момента рождения существо это ни разу не шевельнулось самостоятельно. Оно было слепо и не имело рта, а его чудовищная голова вызывала ужас.

В яме покоилось изуродованное тело Каркоры.

Сердце Майаны вырвалось из рук Элака и упало на грудь страшного существа.

Дрожь потрясла тело Каркоры, оно конвульсивно изогнулось.

Из бьющегося сердца расползалась лужа крови, покрывая уродливое туловище, и вскоре Каркора утратил свой цвет, стал красным, как сияние заходящего солнца. А потом яма вдруг опустела, в ней осталась лишь медленно расширяющаяся пурпурная лужа. Бледное Существо сгинуло.

В ту же секунду земля под ногами Элака вздрогнула, и он почувствовал, что какая-то сила тащит его назад. Еще на мгновенье ему показалось, что он смотрит издалека на пик и башню среди заснеженных горных вершин, видит, как скалы раскачиваются, а зловещая гора с грохотом рушится.

А затем черная завеса легла на его сознание. Он увидел смутный белый овал, который постепенно становился отчетливее и наконец превратился в лицо Ликона, который, склонившись, подносил к его губам наполненный до краев кубок.

— Пей! — торопил он. — Пей, сколько сможешь!

Элак повиновался, но после нескольких глотков оттолкнул кубок. Пошатываясь, поднялся он на ноги.

Они находились на перевале Врат. Вокруг отдыхали солдаты Цирены, тут и там виднелись раскрашенные голубой краской воины Аменалка. На земле во множестве лежали трупы, в небе уже кружили стервятники.

Далан стоял рядом и задумчиво смотрел на него.

— Только одна вещь могла спасти тебя в крепости Каркоры, — сказал он. — Только одна…

— И она была мне дана, — угрюмо ответил Элак. — Каркоры нет.

Жестокая улыбка исказила узкие губы друида.

— Да погибнут так все враги Мидера, — прошептал он.

— Мы победили, Элак, — вмешался Ликон. — Армия Кириата бежала, когда ты убил Сефера. Боги, ну и жажда же у меня!

Элак не ответил. Его хищное лицо было угрюмо, глаза смотрели печально. Он не замечал знамен с драконом, развевающихся на ветру, не вспоминал о драконьем троне Цирены. Он вспоминал тихий голос, с тоской говорящий о полях и огнях земли, узкую нечеловеческую ладонь, показавшуюся из-за занавеса… морскую колдунью, которая погибла, чтобы спасти мир, не бывший ее миром.

Тень ушла из Атлантиды; Золотой Дракон по-прежнему владел Циреной под дланью великого Мидера. А в затопленном городе тени будут вечно плакать о дочери Посейдона.