Избранник

Часть вторая БОЙ БЕЗ ПРАВИЛ

Он очнулся от холода. Попытался встать — и не смог. Захотел ругнуться, и губы издали нечто жалобное и невнятное. Сашка икнул и уперся руками в снег, и с рук, плеч и даже сзади со спины с хрустом посыпалась вниз толстенная ледяная корка. Он с трудом встал на четвереньки и огляделся. Вокруг, насколько хватало взгляда, виднелся лишь белый снег с пятнами черных камней да черное небо с обрывками редких светлых туч. Сверху сыпалась мелкая снежная крошка.

— Дядь Жень... — позвал он и едва расслышал свой голос.

Сашка прокашлялся, чувствуя, как содрогается всё его промерзшее нутро, но второй раз кричать передумал. Собрал в кулак оставшиеся силы и со стоном поднялся на ноги. Развернулся к темнеющей окнами ихтиологической станции и враскачку, проваливаясь чуть ли не по колено, побрел к ней.

Дошел. Толкнул дверь и заглянул. Темно. Пахло мышами и запустением.

— Вы че, мужики? Где вы? — просипел он.

Ответа не было.

Сашка бессильно матюгнулся, с трудом пообламывал примерзший к волосам снег и, падая и проваливаясь, побрел к трассе. Он помнил, что, если пройти порядка полутора километров, она должна быть. Слева шумела река, под ногами скрипел влажный снег, шелестела о куртку сдуваемая то ли с деревьев, то ли с вершины сопки снежная крошка, сипло вырывался изо рта воздух — и всё. Ни звуков, ни света, ни людей.

«Вот козлы!» — на всякий случай ругнулся он, хотя понимал: без веских причин его бы здесь одного не оставили. И то, что вокруг не проглядывалось ни следа, заставляло подозревать, что с неба просто-напросто спустилась огромная летающая тарелка и всех общинников, за единственным исключением в лице Никитина А. И., засосали внутрь для антигуманных и давно запрещенных международными конвенциями опытов.

Сашка попытался восстановить в памяти момент, когда он отключился, и не смог. Он лишь помнил, что происходило нечто грандиозное, из разряда тех событий, которые запоминаются на всю жизнь. Кажется, дядька диктовал какие-то инструкции, но ни содержания оных, ни даже смысла их в голове не осталось. Только вспыхивали перед глазами яркие картинки роскошной зимней грозы да пронизывало всё тело чувство совершенной заледенелости.

Он открыл глаза и осознал, что никуда не идет, а так и стоит по колено в снегу, не в силах пошевелиться. Перед глазами всё время мелькали сюрреалистические картинки, и он даже не взялся бы сказать, ходил ли он на станцию на самом деле или и это тоже — глюк.

Он с усилием стронулся с места и заставил себя сделать несколько шагов. Остановился. Постоял-постоял и, качаясь, шагнул еще несколько раз. Потом еще раз, и еще, и еще раз... Он останавливался, замирал, а потом снова начинал двигаться вперед, но глаза постоянно и совершенно самопроизвольно закрывались, а тело словно засыпало, и сказать, сколько метров или даже километров он оставил позади, было сложно. Порой он открывал глаза и снова обнаруживал себя стоящим посреди снежной пустыни, и тогда ему казалось, что путь еще и не начинался.

— Саша! Александр Евгеньевич!

Сашка поднял голову. Прямо перед ним стоял знакомый микроавтобус, а справа и слева светились встревоженные и одновременно радостные лица.

— Иванович, — механически поправил он. — Что ж вы меня бросили?

— Вы нам сами сказали, Александр Иванович, ждать вас на трассе, — подхватили его под руки синеглазый бородач и водитель. — Идемте...

— А где... дядя... Женя? — через силу выдохнул он.

— Кто может знать? — улыбнулся бородач. — Разве что Сила...

— А-а... Сила, — понимающе выдохнул Сашка и обвис на подставленных дружеских руках.

Его сунули в микроавтобус, помчали по трассе, стремительно довезли до дома, в самом прямом смысле этого слова на руках подняли на второй этаж и передали подлетевшим ученикам.

— Мама родная! Сашенька! — сразу захлопотали вокруг. — Осторожно раздевайте, осторожно...

— Ольга! Ванну быстрей набирай!

— Бегу, Ирина Дмитриевна!

Его разули, бережно сняли куртку, свитер, брюки, носки...

— Понесли... аккуратнее, аккуратнее...

— Чаю принесите!

Сашка хотел было что-то сказать, но вдруг понял что ему глубоко безразлична вся эта суета, да и собственных сил все равно уже нет. И, лишь выпив горячего чаю и оказавшись в теплой ванне, он на полминуты воспрянул, попытался качать права, но тут же начал раскисать и клевать носом, да так основательно, что его приходилось поддерживать, чтобы не утонул. И последнее, что он запомнил, это как его вытирали в четыре руки, одновременно подсушивая мокрые волосы теплой струей из фена.

Сашка проснулся от ощущения, что на него смотрят. Открыл глаза...

— Проснулись, Александр Иванович? — явно волнуясь, спросила сидящая рядом с кроватью хрупкая большеглазая девчонка и отложила книжку в сторону.

— Сколько времени? — хрипло поинтересовался он.

— Восемь тридцать утра, Александр Иванович. Вы, наверное, пить захотели? Принести?

— Можно...

— Вам компота или колы?

Сашка прикинул. Он не знал, чего хочет.

— Рекомендую компот. Из брусники.

— Годится.

— Петя, — тихо позвала девчонка. — Принеси компота.

— Сейчас.

В дверях спальни поднялась темная фигура, и вскоре перед кроватью вырос худенький парнишка с бокалом в руках. Сашка принял бокал, напился и снова прилег. Он чувствовал себя так, словно побывал под танком. Но заснуть больше не удавалось.

Он помнил, что происходило, пока они с дядькой сидели глаза в глаза: дождь, молнии, град, снег — погода менялась почти так же, как тогда, на сопке, с Нелей. Но на этот раз ему казалось, что всё это он проделывал сам...

— Не спится, Александр Иванович?

Сашка прервался, глянул на свою «сиделку» и как-то стремительно вернулся в реальность.

— А ты, собственно, что здесь делаешь? — Девчонка залилась краской.

— Матушка велела глаз не спускать.

— Матушка? — не сразу понял Сашка. — Ах, да... Неля...

— Ага, — кивнула девчонка.

— И ты что, вот так всю ночь и просидела?

— Нет, что вы! У нас дежурство. По два часа. — Сашка попытался посчитать, сколько «часовых» у его постели сменилось, и не смог: мозги не работали.

— Вам что, делать больше нечего? — поморщился он. — К чему эти самопожертвования?

— Да мне нетрудно, — смущенно улыбнулась девчонка. — Даже в радость. Вы для меня больше сделали...

Сашка наморщил лоб, но сообразить, о чем речь, не удавалось.

— Силой вчера наделили... — напомнила девчонка.

— Чего? — нахмурился он и тут же вспомнил, как накладывал свои ладони на десятки чужих голов.

Нахлынувшие чувства были настолько противоречивы, что Сашке даже захотелось у нее спросить, неужели она во всё это верит?

Он понял, что окончательно выспался, поискал взглядом одежду, девчонка мгновенно подозвала Петю, и парень сразу же доставил ему его идеально выглаженные, без пылинки, брюки, идеально отстиранную рубашку, новую упаковку с носками и такую же новую упаковку с нижним бельем.

— Я что-то не понял, ребята, — недовольно пробурчал Сашка. — С чего такая суета?

— Вы — Наследник, Александр Иванович, — со значением произнес Петя.

— И что?

Он вытащил из пакета майку и метнул в сиделку испепеляющий взгляд. Девчонка покраснела и торопливо шмыгнула к двери.

— Как что? — важно переспросил парнишка. — Вы теперь тоже Учитель, как и Евгений Севастьянович.

Сашка вдруг вспомнил вчерашний обряд. Что-то такое вчера на станции происходило! И титулом его каким-то наградили... а уж слова «Наследник», «Учитель» и «Сила» — и все с заглавных букв — там точно произносились. И он вроде как улыбался и даже кивал.

— А дядь Женя где? — поинтересовался он.

— Я не знаю, — пожал плечами парень. — Но я могу кого-нибудь из апостолов позвать.

— Кого-кого?

— Апостолов... — неуверенно произнес парень. — Они сейчас в зале медитируют. Нам сказали не мешать, но раз вам надо, я приведу...

В дверь заглянул синеглазый бородач.

— Иди, Петя, — властно распорядился он. — Я уже здесь.

Мальчишка выскочил из комнаты, а бородач плотно прикрыл дверь и пододвинул стул к кровати:

— Как вы, Александр Иванович?

— Хреново, — честно признал Сашка.

Олег откашлялся и понимающе кивнул:

— Я так понял, вы хотите знать, где Евгений Севастьянович?

— Естественно.

— Неля с ним только что говорила, и он велел передать вам, что пошел дальше.

— Дальше?

— Да, — кивнул бородач, — Сила позвала его следовать дальше.

И от этих слов отчетливо потянуло паранойей.

— Ладно, — спустил ноги с кровати Сашка. — Я сам с ним поговорю. Он в зале?

— Нет, — покачал головой Олег. — Он ушел.

— Когда?

— Этой ночью.

— Подожди, — непонимающе тряхнул головой Сашка. — Ты же сказал, что Неля с ним только что говорила!

— Верно. Они общались в астрале. А телесно его здесь нет. Но вы не беспокойтесь, мы вам поможем...

Он сказал это с таким значением, что Сашка забеспокоился:

— Не понял...

— Вы же теперь Учитель, главный духовный наставник всей нашей общины...

Внутри у Сашки похолодело.

— Не-е, Олег, — криво улыбнулся он и вытащил из целлофана трусы. — Я в эти ваши игры не играю. У вас уже есть Учитель, вот пусть он вами и занимается.

— Теперь вы — наш Учитель, — покачал головой бородач.

Сашка на секунду замер и почему-то необыкновенно ярко вспомнил, как его купали, протирали и даже, кажется, сушили феном. А затем представил себе, как его спящего перетаскивали в кровать, и ему стало жутко.

— Ну уж нет, — покачал он головой и, едва удерживая тревожную дрожь в руках, начал надевать трусы. — Я на это не подписывался. И дядя Женя это прекрасно знает.

— Его с нами больше нет...

Сашка обмер: Олег сказал это тем самым тоном, каким говорят о покойниках.

— Я чего-то не пойму... он... скончался, что ли? — Олег пожал плечами:

— Для Силы нет смерти.

— Ты не крути, Олег, — вскочил с кровати Сашка и кинулся натягивать свои идеально отглаженные брюки, — лучше прямо скажи, где дядя Женя!

— Только что был в астрале, — уверенно кивнул Олег. — А если вы насчет телесной оболочки... так я этого не знаю.

Сашка мысленно матюгнулся.

— А кто знает?

— Я думаю, Неля, может быть... — дернул кадыком бородач. — Но ее сейчас трогать не стоит.

— Почему?

Олег тяжело вздохнул:

— Она слишком близко подошла...

— Куда подошла? — Олег промолчал.

Сашка сокрушенно цокнул языком, торопливо надел теплую, похоже, специально подогретую для него рубашку, отодвинул вставшего на проходе Олега в сторону и быстрым шагом прошел в зал. Все апостолы были здесь и уже вышли из медитации.

— Привет, мужики.

Некоторые из «мужиков» дружно встали с ковра и почти синхронно поклонились.

— Здравствуйте, Учитель.

Остальные апостолы сгрудились в углу зала и на его голос никак не отреагировали.

— Кто знает, где Евгений Севастьянович? — спросил Сашка и подошел ближе. — И чем это вы занима...

На ковре, запрокинув голову назад и тяжело дыша, лежала Неля.

— Мама родная! Что это с ней?!

Шея, лицо и руки Нели сплошь были покрыты огромными кровянистого цвета пятнами.

— Она слишком близко подошла, Учитель, — тихо произнес кто-то за его спиной.

— К чему? — глотнул Сашка.

— К Евгению Севастьяновичу.

Сашка растерянно моргнул и осел на ковер.

— Они меня не пустили... — внезапно прохрипела Неля и открыла темные глаза. — Они меня не пустили к Евгению Сева... Сева...

«Что за чертовщина?! Куда ее не пустили?»

— Куда, Неля? Кто тебя не пустил? Где Евгений Севастьянович?

— Огненные Учителя, — выдохнула Неля, — там... в астрале... они пришли за ним... — и потеряла сознание.

— Отойдите, Александр Иванович! — резко оттеснили его в сторону.

Сашка поднялся с колен, и вокруг Нели мгновенно сгрудились все одиннадцать апостолов. Они распростерли над ней руки, да так и замерли в позах балетных лебедей. И если бы не трагичность происходящего...

«Господи! И у этой стигматы! Во дурдом!»

Чтобы не мешать, ошарашенный Сашка побрел в ванную и принял душ, затем заставил себя позавтракать, сел у окна и принялся наблюдать, как падают с неба на удивление крупные хлопья снега. Если дядя Женя хотел исчезнуть, да так, чтобы замести все свои следы, он выбрал на редкость удачное время.

Сашка категорически не верил в астрал, как не верил и в то, что дядька может вот так вот запросто сбросить на него всю ответственность и слинять. Хотя эта усталость в глазах, эти бесконечные приступы... нормальному человеку такая жизнь могла надоесть довольно быстро. Но был ли дядька вполне нормален? Кем он был на самом деле? Что чувствовал?

Сашка досадливо крякнул. Он и понятия не имел, как должен чувствовать себя пятидесятилетний, глубоко одинокий пенсионер во главе большой, абсолютно паранойяльной религиозной общины. А может быть, только в ней и был весь смысл его существования? Да и куда он уйдет? Насколько Сашка знал людей, от уважения, четырехкомнатной квартиры, от пенсии, наконец, не уходят.

«А если его вконец задолбали менты? Да нет, непохоже. С Бугровым он договорился, со мной все дела развел... разве что на работу не устроил».

Сашка недовольно цокнул языком: работа ему была нужна.

Протяжно заскрипела дверь, и он обернулся. В дверях стоял бородатый Олег.

— Разрешите, Александр Иванович?

Сашка смутился. Он так и не мог привыкнуть к пиетету в свой адрес.

— Да, конечно.

— Вас Неля просит подойти.

— Хорошо, я иду.

Сашка поднялся с табуретки и проследовал за Олегом в зал. Неля, кажется, чувствовала себя получше, да и ожоги... Сашка пригляделся и охнул: от жутких багряных пятен остались только легкие светло-фиолетовые тени.

— Подойдите, Саша, — слабым голосом позвала его Неля.

Сашка приблизился.

— Я не успела обговорить с Евгением Севастьяновичем всё, — так же тихо произнесла Неля. — Но одно я знаю точно: теперь именно вы, Саша, избранник Силы. А значит, и наш духовный наставник.

— Но как же...

— Не возражайте. Это судьба.

Сашка оглядел притихших, напряженно и почтительно смотрящих на него апостолов и тихо запаниковал. Только теперь до него дошло, в какое глубокое дерьмо втянул его слинявший неведомо куда чертов родственничек.

— Вы чего, ребята... с дуба рухнули? — с натужной иронией поинтересовался он. — При чем здесь я? Это дядя Женя ваш наставник. А я ихтиолог. Меня здесь вообще, может быть, завтра не будет... понимаете?

— Конечно, — на долю секунды смежила ресницы Неля. — Вы вправе уехать куда захотите.

— Слава те господи. Хоть одно разумное слово, — неуверенно улыбнулся он. — Тогда давайте считать, что я уже уехал...

— Вы можете уехать в любой момент, — серьезно повторил вслед за Нелей сидящий рядом с ней в позе лотоса шофер Лешка, — но только вы должны знать, что ваш пост пожизненный.

Сашка растерялся:

— Как это «пожизненный»?

— Сила выбирает человека навсегда... — устало пояснила Неля. — А вы — ее избранник. С этим уже ничего нельзя поделать.

Сашка затравленно огляделся: апостолы напряженно молчали.

— А если я все-таки уеду? — преодолевая секундный шок, сглотнул он. — Что тогда?

— Мы будем ждать, когда вы вернетесь, — тихо произнес бородатый Олег.

— Да, мы все будем ждать... — эхом вторила ему Неля.

— А если я не вернусь? — с нарастающим в груди протестом поинтересовался он.

Олег на секунду смутился, но взял себя в руки.

— Может вернуться ваш сын... — Сашка представил, как эта сотня, или сколько их там, человек ждет, когда его гипотетический сын достаточно подрастет, чтобы принять пост их Учителя, и ощутил мгновенно пробежавший по спине панический холодок.

«Надо отсюда сваливать! — понял он. — И как можно быстрей!»

Неля быстро устала и снова начала выпадать из реальности. Сашка, не желая ни мешать ее душевному выздоровлению, ни влезать в дискуссии о своем будущем, снова ушел на кухню. Но всё это время он всей кожей ощущал на себе их напряженное внимание. Даже сквозь стены.

Тренькнул дверной звонок, и Сашка по привычке двинулся к двери, но увидел, что его уже опередили, и махнул рукой: пусть сами разбираются...

— Здорово, Леха, — послышалось в коридоре. — А где сам-то?

Лешка что-то ответил.

— Не понял. А кто вместо него?

— Александр Евг... то есть Иванович.

— Ну так давай его сюда.

Сашка едва успел приподняться с табуретки, как дверь кухни распахнулась и на пороге выросла крепкая фигура Лосева.

— Привет, Сашок, — протянул он руку. — Ты, говорят, теперь за дядьку рулишь?

Сашка мгновенно вспомнил, как еще позавчера на этой самой кухне дядя Женя обещал Бугрову не иметь с Лосем никаких дел, и уклончиво мотнул головой.

— Тогда слушай. — Лось мигом сел за стол и открыл папку. — Короче, благовония вам я достал, плакаты и литературу тоже. Всё как договаривались. Ближайшим свободным рейсом переправлю.

— И что?

— Как что? — удивился Лось. — Теперь за вами очередь. Мне хорошая рекламная кампания нужна.

— Не понял, — тряхнул головой Сашка. — Какая такая кампания?

— А тебе что, дядька ничего не говорил? — с изумлением уставился на него Лось. — Я же в мэры иду. До выборов всего ничего осталось. Каждый голос на учете...

Кровь ударила Сашке в лицо, а перед глазами вмиг пролетели десятки «картинок»: подкинутая анаша, обыск, странное требование подполковника Бугрова разорвать все отношения с Лосем. Только теперь до Сашки дошло, что стояло за ментовским беспределом: всё это время дядьку, как, наверное, и всех, кто поддерживает главного конкурента нынешнего мэра города Хомякова, жестко и планомерно выпихивали за пределы политической арены.

Сашка поднялся с табуретки и прошелся по огромной кухне. Ему эти методы были омерзительны, но еще более омерзительной была та деловитость, с которой Лосев использовал в общем-то неадекватных, а по большому счету глубоко нездоровых людей.

— Знаете, Михаил... э-э...

— Иванович, — подсказал собеседник, — но можно просто Миша.

— Знаете, Михаил Иванович, — по возможности холодно улыбнулся Сашка, — меня это всё мало касается.

— Не понял, — распрямился Лось. — Как это «не касается»? Раз Евгения Севастьяновича нет, а ты за него, давай это дело как-то решать. Но только чтобы реально всё было, конкретно!

Сашка покачал головой:

— Я же вам сказал: меня это не ка-са-ет-ся. У меня своих проблем — выше крыши.

— Не, ты не понял, братан, — криво улыбнулся Лось. — У нас же договор.

— Я с вами не договаривался, — оперся о подоконник Сашка.

Лось растерянно моргнул.

— Ты хоть знаешь, пацан, сколько я бабок на вашу секту потратил?! — с нарастающим раздражением поинтересовался он.

— Это не моя секта, — покачал головой Сашка. — Я в этом городе вообще всего-то пятый день. Евгений Севастьянович придет, вот с ним и говорите.

— А чего я тогда здесь сижу? — сам себя спросил гость и развернулся к дверям. — Эй, Леха! Ты кого мне подсунул?

На пороге вырос Лешка.

— Это наш Учитель, — с почтением произнес он.

— Какой это, на хрен, Учитель, если он ничего не решает?! — смешливо закашлялся Лось. — А Неля у вас где?

— В зале.

Лось хохотнул, с сомнением качнул головой и тронулся в зал.

— Во номера!

Тренькнул звонок, и снова Сашку опередили.

— Никитин ...сандр, — донеслось до него из прихожей.

«Достали!»

— Здесь я, здесь, — вышел в коридор Сашка. — В чем дело?

У дверей рядом с Лешкой стоял хорошо одетый строгий господин — иначе не скажешь.

— Вы Никитин?

— И что из этого? — настороженно прищурился Сашка.

— Позвольте ваши документы.

— Пожалуйста, — хмыкнул Сашка, подошел к вешалке и полез во внутренний карман пиджака. — Вот паспорт, вот листок убытия... что-нибудь еще?

— Листок убытия не надо...

Мужчина взял в руки Сашкин паспорт, внимательно прочитал всё, что там написано, и вернул паспорт хозяину.

— Я государственный нотариус Зелих Аркадий Львович, и у меня для вас два пакета. Распишитесь, пожалуйста...

Сашка недоуменно глянул на Лешку, тот, столь же недоуменно, на него, и оба пожали плечами.

— Услуга по доставке на дом оплачена, — заметил их недоумение нотариус. — Дата и время доставки оговорены заказчиком специально.

— А кто заказчик-то? — опасливо поинтересовался Сашка: этот городок мог выкинуть такое, что только держись!

Нотариус глянул в папку:

— Никитин. Евгений Сева...стьянович. — У Сашки сразу отлегло от души.

— Так бы и сказали, — с облегчением выдохнул он. — Где расписаться-то?

— Вот здесь, пожалуйста, — сунул ему папку с держателем для бумаги нотариус.

— Где?

— Вот здесь, пожалуйста, и вот здесь...

Сашка размашисто расписался, принял из рук нотариуса два больших запечатанных пакета и вдруг буквально физически почувствовал, как прямо сейчас поворачивается там, на небесах, его судьба. Вскрыл первый пакет, достал несколько заверенных на обороте квадратными нотариальными штампами листков и вчитался. В животе тревожно екнуло.

— Не понял...

— Это дарственные, — пояснил нотариус. — Все налоги уже уплачены, можете не беспокоиться.

— Так... я ничего не понимаю! — собрал всё свое внимание в кучку Сашка и стремительно перетасовал красочно оформленные листы.

Это действительно были дарственные на его имя: на четырехкомнатную квартиру общей площадью 120 кв. метров, на микроавтобус марки «Форд», на автомашину «Жигули» девяносто третьей модели и на гараж металлический в кооперативе «Горняк». Похоже, дядька отдавал ему всё.

— Когда он это оформил? — прикусил он губу.

— В понедельник, — с готовностью ответил нотариус. — Там написано.

Сашка попытался вспомнить, что дядька делал в понедельник. Вроде бы его в тот день выпустили из ментовки... Точно! Это был день обыска, смерти Крапленого и дядькиных стигматов на спине...

«И когда он успел? И зачем? Какой смысл? А может быть, и это подстава?»

Он уже не знал, чему верить.

— Поздравляю с приобретением, — вежливо произнес нотариус. — И позвольте мне откланяться.

— Да-да, конечно, спасибо, — кивнул Сашка и осел на пуфик. Прямо в прихожей.

— Вы письмо-то прочитайте, Александр Иванович, — осторожно порекомендовал ему Лешка.

Сашка подрагивающими руками вскрыл второй конверт.

Он впервые видел дядькин почерк: крупный, размашистый, почти как у отца. Но сосредоточиться было сложно. Хлопнула входная дверь, и он попытался взять себя в руки.

"Сашок!

Извини за то, что всё так выходит, но выбора у меня нет, да и времени в обрез".

— Нет, Неля, мы не так договаривались! — послышался из зала раздраженный баритон Лося.

— Лучше на кухне, — тронул его за плечо Лешка. Сашка кивнул, подхватил бумаги и переместился на кухню.

"Сашок!

Извини за то, что всё так выходит, но выбора у меня нет, да и времени в обрез. Мне пора переходить к следующей кармической задаче, а сделать это можно только так..."

Сашка тяжело вздохнул.

"...Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы ты последовал путем Силы и принял общину под свою руку. От этого слишком многое зависит, гораздо больше, чем ты можешь себе представить. И даже намного больше, чем думают общинники. Включая самых продвинутых.

Но я подтверждаю всё, что обещал тебе. Только ты сам вправе определять свою судьбу. Только ты решаешь, встанешь ты во главе общины или нет. И только ты решаешь, использовать ли Силу (и как именно) или не использовать ее совсем.

Квартира, обе машины и гараж теперь твои. Пользуйся, распоряжайся — в общем, делай, что хочешь.

Прощай.

Да, чуть не забыл. Если придет Мишка Лосев (а он придет), что делать, решай сам. Я данное при тебе слово, как видишь, сдержал, а что будет дальше, уже не мое дело. Главное, помни: ты никому ничего не должен. Никому и ничего. И даже если найдутся умники, которые попытаются шантажировать тебя твоим положением и говорить, что ты обязан использовать Силу во благо всего человечества, смело посылай их всех на три советские буквы. И помни, что я тебе как-то сказал: Сила только массами управляет беспощадно, а у каждого отдельного человека всегда есть выбор. Потому что Сила любит, когда у человека ЕСТЬ выбор. Потому что выбор и есть Ее главная цель.

Ну, вот и всё.

Прости за то, что не помог с работой, и за этот экспромт с исчезновением: если бы у меня было время, я бы себе такого не позволил. Но времени уже нет.

Прощай. Любящий тебя дядя Женя.

Раков-то помнишь? Тогда, ночью, пятнадцать лет назад. Хороши были, черти!"

Сашка растерянно просмотрел дарственные еще раз, опять перечитал письмо, задумчиво разложил бумаги по пакетам и тупо уставился в окно. Он и понятия не имел, что ему теперь делать. Нахально вступать в наследство и гнать всех этих доведших дядю Женю до ручки апостолов, а заодно и Мишку Лося поганой метлой? Или всё-таки подождать, когда дядьке надоест изображать из себя мессию в изгнании и он объявится дома — голодный, промерзший и несчастный от житейской неустроенности? Совершенно ясно было только одно: теперь ему придется официально заявлять в ментовку об исчезновении человека. Сашка поежился: думать об этом было неприятно.

«А если дядь Женя и вправду умер?»

Он вспомнил последний приступ и признал, что такое более чем вероятно. И лишь одно вызывало в нем здоровый скепсис: слишком хорошая подготовка «экспромта» с исчезновением. Прямо-таки мастерская... Пожалуй, для полной правды это всё было слишком торжественно и красиво.

— Саша... можно тебя оторвать?

Он поднял голову. На пороге кухни стоял Олег.

— Можно. — Сашка ткнул рукой в стопку бумаг на столе: — Ты из-за этого?

Бородач кивнул. Понятно, что видевший вручение дарственных Лешка им уже всё рассказал. Или — не всё?

Он вышел в зал и сразу понял: рассказано много. Обложенная цветастыми диванными подушками Неля сидела на ковре у стены, а все двенадцать апостолов стояли вокруг, словно на семейной фотографии, и даже Мишка Лось выглядел каким-то замороженным.

— Прочти, — отдал Сашка письмо Олегу и оперся плечом о косяк.

Бородач с поклоном принял бумагу и вслух, медленно и отчетливо начал читать последнюю волю их прежнего Учителя. Вовсе не имевший в виду чтение вслух, Сашка поначалу смутился, подумал, что, наверное, это не дело и так нельзя, но почти сразу же понял, что это лучший способ. И вообще, только так и нужно поступать. Потому что чем меньше останется меж ними недоговоренностей, тем лучше апостолы поймут его собственную позицию.

Когда Олег дочитал письмо до конца, в комнате воцарилась гробовая тишина. Такая, что стало слышно, как гудит за окном улица.

— Я что-то не понял, — первым подал голос Лось. — А что это за данное при тебе слово? Насчет меня...

— Евгений Севастьянович обещал, что лично он с тобой дел иметь больше не будет, — честно пояснил Сашка.

— Кому? — подозрительно сощурился Лось.

— Это не важно, — покачал головой Сашка.

— Но он ведь не написал, что и ты не должен иметь со мной дел, — усмехнулся Лось, — и что долги отдавать не надо, тоже не написал. Так?

— Верно, — кивнул Сашка. — Не написал.

— Так отдавай.

Сашка задумался. Понятно, что Лось потратился: и благовония для секты, и литература, и какие-то там плакаты стоят денег. И с этой точки зрения дядька Лосю остался должен. Но дядькин долг — это не его долг. А с другой стороны, всё дядькино имущество теперь по закону принадлежит ему.

— Сколько?

— Не-е... так дело не пойдет, — криво усмехнулся Лось. — Если б мне деньги были нужны, я бы их сразу взял. Ты мне обещанное отдавай.

— Поддержку на выборах?

— Точно.

Сашка вспомнил, как из его рюкзака достали пакет с анашой, оглядел ожидающих его решения апостолов и решительно замотал головой:

— Извини, но я на это не подписывался. Хочешь, чтобы я вернул бабки, проблем нет: продам и машину, и гараж — и верну всё до копейки. А в политику я не играю — нахлебался.

Лось заиграл желваками и повернулся к Неле:

— Слушай, Нель, это не дело. Я вам всегда помогал. И Севастьяныча из клетки вытаскивал, и деньги давал. Хоть ты ему скажи!

— А что я могу сказать? — откинулась головой на стенку Неля. — Ты сам всё слышал. Это ему решать, а не мне...

— Ну ладно... — процедил сквозь зубы Лось и, задев Сашку плечом, решительно вышел в коридор, но снова обернулся: — Шарик маленький. Сами прибежите.

Сашка усмехнулся: насчет того, что «шарик» маленький, он уже слышал — от капитана Шитова и ничего, пока на свободе. Хлопнула входная дверь, и он оглядел притихших, серьезных апостолов.

— Значит, так, мужики, я иду в ментовку заявлять о пропаже человека. Если кто хочет дать показания, может идти со мной. Есть желающие?

Апостолы молчали.

— Ну что ж, значит, я пойду один.

В горотдел он подошел к двенадцати дня и, с трудом оторвав дежурного офицера от оживленной беседы с двумя сидящими вместе с ним за стеклом сержантами, изложил суть дела. Но тот, узнав, что он хочет подать заявление о пропаже человека, недоверчиво покачал головой:

— Сколько дней прошло?

— Меньше суток, — честно сказал Сашка.

— Тогда ты рано беспокоишься, паря. Знаешь, сколько у нас таких случаев? К бабе твой дядька пошел, это как пить дать. Дня три подожди, и объявится.

— Не тот он человек, чтобы у бабы застрять, — не согласился с ним Сашка. — Да и дарственные он на меня оставил: и на квартиру, и на машины...

— Да ну?! — изумился дежурный. — А фамилия твоя как?

— Никитин.

— Никитин? — прищурился один из сержантов. — Постой-постой... слышь, Сереж, а это не тот Никитин, которого только что брать поехали?

Офицер задумался.

— Как твой адрес, говоришь?

Сашка назвал, и сержанты переглянулись:

— А ну-ка, пойдем с нами...

Они быстро выскочили из «аквариума», подхватили его под руки и поволокли к лестнице, а затем и на второй этаж. Провели сквозь приемную и втащили в кабинет подполковника Бугрова.

— Вот он, товарищ подполковник. Только что взяли!

Федор Иванович медленно поднялся из-за стола.

— Чего брехать-то?! — попытался вырваться Сашка. — Я сам в горотдел пришел!

— Сам? — недобро улыбнулся Бугров и тяжелой поступью подошел к Сашке. — Это хорошо. Значит, запираться не будем?

Он положил свою тяжелую крепкую руку на Сашкино плечо, подвел его к одному из стульев и повернулся к сержантам:

— Шитова ко мне.

— Есть!

— Садись, — коротко распорядился Бугров, и Сашка присел на указанный стул.

Он уже понимал, что происходит. Скорее всего, запорошенное снегом дядькино тело уже нашли где-нибудь возле трассы, и теперь ментам нужны все, кто видел Евгения Севастьяновича в последние часы его жизни. Просто чтобы понять, что случилось.

В дверь постучались.

— Можно?

Сашка вздохнул. Это был Шитов.

— Заходи, капитан, — кивнул Федор Иванович. — Видишь, кто у нас в гостях?

— Вижу, — расплылся в улыбке Шитов. — И что, колется?

— Сейчас узнаем.

Подполковник взял еще один стул, поставил его напротив Сашки и, расставив ноги, оседлал его сверху, животом к спинке.

— Ну, рассказывай, Санек.

— В деталях? — Милиционеры переглянулись.

— Для начала можно и вкратце.

Сашка начал рассказывать, как дядя Женя уговорил его принять мифическую Силу в обмен на посещение поликлиники, как это уже на следующий день обернулось для него участием в религиозном празднике и как, посидев некоторое время напротив дядьки, он потерял сознание и очнулся уже глубокой ночью, совершенно один.

— Ну-ка, давай еще раз, — остановил его Бугров. — Как это ты потерял сознание?

— Я не знаю, — глотнул Сашка. — Вырубился — и всё.

— Стоп-стоп, — выставил огромную красную ладонь вперед Бугров. — Так не бывает. Тебя что, по голове ударили?

— Вроде нет, — рефлекторно ощупал свою голову Сашка.

— А чего тогда гонишь?

— Я говорю правду. — Милиционеры переглянулись.

— Ты, Никитин, лучше скажи, где тело спрятал, — поинтересовался Шитов.

— Я его не убивал, — похолодел Сашка. — С чего мне его убивать? Он мне всё свое имущество подарил, а я, что же, нелюдь какой?

— Имущество? — снова переглянулись менты. — Какое такое имущество? Ну-ка, ну-ка, рассказывай!

Внутри у Сашки все опустилось.

— Квар-тиру... маши-ны... — чуть не заикаясь, начал перечислять он, — гараж...

Бугров скрипнул зубами и поднялся со стула:

— Значит, так, капитан, бери машину, и поехали. Сейчас он нам всё покажет: и кто как сидел, и чем убивал, и где тело спрятал.

Сашка аж застонал. Так попасть, это надо было уметь.

Его сунули в бугровский уазик, шофер обернулся и разулыбался:

— Привет, Санек! Че, как дела?

— Заткнись, Караоглу! — оборвал его Бугров.

— Ладно, — пожал плечами водитель. — Куда едем?

— Ихтиологическая станция, — глотнул Сашка. — Это за Шаманкой.

— Зна-аю, — завел машину водитель. — Мы туда за икрой для Хомякова ездим.

— Заткнись, я сказал!!! — страшно заорал подполковник.

— Как скажете, — обиженно насупился Караоглу и вдавил педаль газа до упора.

Уазик резко рванул с места, в считанные секунды миновал площадь, затем проскочил центр и спустя каких-нибудь десять минут перемахнул через мост, обогнул Шаманку с тыльной стороны и по еле заметной в снегу грунтовой дороге с натугой пополз вперед.

Уазик выбрасывал из-под колес десятки килограммов мокрого, липкого снега, буксовал, время от времени съезжал по скользкой заснеженной дороге вниз, к обрыву реки. Сашка вцепился в кресло, с ужасом наблюдал за этим высшим пилотажем и каждый раз думал: еще немного — и конец! И лишь когда уазик выскочил к станции, от сердца отлегло.

Начальник горотдела выбрался из машины, Сашка последовал за ним. А вскоре подъехали и остальные, и Сашка повел ментов на еле угадывающуюся под глубоким снежным покровом поляну. Быстро нашел приметную корявую лиственницу, тронул снег ногой и вытащил наружу алую шелковую подушечку.

— Это здесь, — глотнул он. — На этой сидел я, а дядька... — Сашка наклонился и разгреб рукой снег, — а дядька вот здесь.

Бугров подошел и с задумчивым видом вытащил из разрытого Сашкой сугроба дяди Женину подушку.

— И что потом?

— Я не знаю, — пожал плечами Сашка.

— А кто знает? — холодно поинтересовался под. полковник.

— Боюсь, что никто. — Бугров недобро хмыкнул:

— Ты хочешь сказать, что из полутора сотен человек ни одна бл... не знает, куда дели труп? А свита где была?

— Какая свита?

— Ты мне лапшу не вешай! — грозно рыкнул подполковник. — Ты что же думаешь, я про вас ничего не знаю? У вас тут человек десять особо приближенных! Где они были?!

— Двенадцать, — поправил его Сашка, — но они ушли раньше.

— И что потом? — Сашка вздохнул:

— Я и сам спрашивал. Но никто этого не знает.

— Значит, никто его больше не видел?

— Почему не видел? Видели.

— Кто и где?

Сашка на секунду замялся.

— Ну... в общем, все видели. Но только в астрале...

— Где-где?!

— Ну, это как во сне, — морщась от невозможности это объяснить, сказал Сашка. — В глубокой медитации.

Менты переглянулись, но ничего не сказали.

— И что было дальше?

— Ну... я точно не знаю... но ваша супруга сказала, что за ним приходили Огненные Учителя...

— Кто-кто?!

— Огненные Учителя... — уже менее уверенно повторил Сашка. — Ну... это вроде как полубоги, что ли...

Федор Иванович зарычал и схватился за голову.

— Так! Этого, — ткнул он в Сашку, — в «обезьянник»! А всех, кто в наряде, сюда! Живо! И чтоб каждый квадратный сантиметр мне обыскали!

Сашку подхватили, сунули в железную клетку позади уазика, и он остро пожалел, что не свалил из этого города сразу же после снятия подписки.

Часа через четыре его вывели из клетки, провели по коридору и толкнули в уже знакомый кабинет с мрачным, насквозь промерзшим Шитовым за столом.

— Ну что, Никитин, будем правду говорить или как?

— Правду, — кивнул Сашка.

— Что с родственничком не поделили?

Сашка посмотрел Шитову в глаза и увидел в них всё: и острое недовольство тем, что пришлось лазить вместе с рядовыми и сержантами по сугробам, и тем, что приходится заниматься не своим делом, и неутоленную жажду карьерного роста, и пока малопонятный, но определенно имеющий место расчет.

— Бросьте, капитан, — серьезно сказал Сашка. — Не надо этих ваших игр. Перебор.

— Да? — иронично изогнул бровь капитан. — А с какой такой радости Евгений Севастьянович на тебя всё свое имущество переписал?

— Я не знаю, — честно признал Сашка.

— И я не знаю, — прикурил капитан. — Пока... — Он затянулся дымом и откинулся на спинку стула:

— У тебя вообще ничего не срастается, Никитин. По твоим расчетам, ты часа на три сознание потерял, в самый буран, а ни обморожений нет, ни фига.

— Я не знаю, как это объяснить, — вздохнул Сашка. — Честное слово, не знаю.

— Говоришь, на работу приехал, а рыбстанцию уже полгода как закрыли...

— Как — закрыли? — оторопел Сашка.

— А вот так, — пожал плечами Шитов. — За недостатком средств. Так что легенда у тебя, прямо скажем, слабенькая, валится всё... И получается так, что не за работой ты сюда приехал, совсем не за работой, а чтобы у дядьки своего бабки да квартиру с машинами отжать. И статья тебе корячится посерьезней, чем за полкило анаши.

— А вы не слишком торопитесь, товарищ капитан? — превозмогая мгновенно навалившееся помутнение восприятия, поинтересовался Сашка.

— Это тебе торопиться некуда — всё одно сидеть, — усмехнулся Шитов, — а у меня работа такая. Знаешь, сколько таких козлов, как ты? И всех сажать надо!

— Ну вы и сволочь... — Сашке больше нечего было сказать.

— Полегче на поворотах, сопляк. Не знаю, как там у вас на материке, а у нас за базар отвечать приходится.

Шитов с усилием потушил окурок о пепельницу.

— Это дядьке твоему кое-что прощалось... за былые заслуги, так сказать, а с тебя шкурку по полной программе снимут. Это я тебе твердо обещаю.

Его допрашивали без перерывов часа четыре подряд. Шитов наступал последовательно и целенаправленно, час за часом и вопрос за вопросом. И все Сашины попытки что-то изменить в своей судьбе утыкались в железобетонное противодействие.

— Давай, Никитин, думай, — ходил по кабинету Шитов. — А будешь нормально показания давать, так я могу тебе и явку с повинной оформить, глядишь, на суде пару лет и скостят. А два года на зоне это ой как много!

А потом зазвонил телефон, Шитов поднял трубку и через несколько секунд побледнел.

— Как отпустить? Что значит, без подписки? Они чем там думают?!

По телефону что-то ответили, и Шитов тяжело задышал, подошел к сейфу, кинул на стол изъятые у Сашки вещи, документы и шнурки ботинок, выписал пропуск и мрачно показал, в какой стороне выход.

Сашка ничего не понимал.

— Свободен! — рявкнул Шитов, а затем угрожающе добавил: — Пока...

Остро осознающий, что только что произошло чудо, Сашка схватил свои вещи, выскочил из кабинета, промчался по коридору, сунул пропуск дежурному и сбежал по ступенькам. Дверца стоящего у крыльца горотдела вишневого «жигуленка» тут же открылась, и знакомый голос произнес:

— Садитесь, Учитель...

Сашка пригляделся: за рулем сидел неунывающий апостол и водитель в одном лице по имени Лешка.

— Домой?

— Естественно, — серьезно кивнул апостол. — И, кстати, с адвокатом познакомьтесь. Он вас и вытащил.

— Здрасьте, — возбужденно кивнул Сашка незнакомому мужчине в очках.

— Здравствуйте, Александр Иванович, — серьезно поздоровался адвокат. — Извините, что вам пришлось так долго ждать. Я делал всё, что мог.

— И на том спасибо, — искренне поблагодарил Сашка.

Машина тронулась, и через пять минут он уже входил в дядькину, то есть уже в свою, квартиру, а еще через полминуты сидел на кухне, уплетал жареную картошку и квашеную капусту и слушал, что говорит приехавший аж из области специалист.

— Обвинение вам не предъявлено, и Бугров грубо нарушил закон, удерживая вас под стражей, — сразу сказал тот. — И я бы на вашем месте немедленно этим воспользовался и уехал за пределы района.

— Я понял, — кивнул Сашка, налегая на картошку. — Подписки о невыезде не будет?

— Уже нет. Я договорился, — отрицательно мотнул головой адвокат. — Но на суд, конечно, придется приехать... Вы — один из важнейших свидетелей.

— Я понимаю.

— Но здесь не задерживайтесь. Бугров — и так человек непредсказуемый, а в последнее время нервы у него вообще на пределе. А теперь еще и вы ему подоср... В этой ситуации вам с ним лучше вообще не встречаться...

Сашку покоробило. Он признавал высочайший профессионализм адвоката, но запугиваний не терпел. «Что ж мне теперь: чемоданы в руки и — бегом?!»

— Ну, не такой уж Федор Иванович и страшный, — буркнул он и отправил в рот очередную порцию квашеной капусты.

Адвокат перехватил его за руку и посмотрел прямо в глаза:

— Я серьезно говорю.

Сашка дернул руку на себя, но вырвать не смог.

— Вы знаете, что он после командировки на Кавказ дважды от «посадки» уходил?

— И что? — насторожился Сашка.

— А то. Два трупа. Естественно, оформленных как необходимая самооборона при исполнении... Понимаете, о чем я?

Сашка глотнул.

— У него что, рефлекс?

— Вижу, что вы поняли, — отпустил его руку адвокат.

Аппетит у Сашки как-то сразу пропал. Он отложил вилку, переключился на адвоката, выслушал всё, что тот счел еще нужным сказать, и только после полутора часов детального «переваривания» этой жизненно важной информации нашел в себе силы оглядеться.

Как ни странно, жизнь в дядькиной квартире кипела вовсю. В одной из спален кто-то то ли молился, то ли изгонял бесов — доносившиеся оттуда звуки были достаточно красноречивы. В зале новобранцы — целая когорта — с открытыми ртами слушали пугающего их скорым приходом апокалипсиса Олега. В коридоре шептались о чем-то двое из апостолов. Так, словно этой ночью никто не пропадал, а во всей жизни нет ничего более важного, чем служить Силе.

— Я уеду, — повернулся он к стоящему в дверях кухни адвокату. — Что-нибудь еще?

— Всё, — развел руками тот.

Он промаялся часов до десяти. А потом прошел в зал и присел на пол у стены, прямо напротив уже оклемавшейся Нели.

— Что случилось? — сразу почуяла неладное она.

— Я уезжаю, — прямо сказал он. Все мгновенно притихли.

— Когда? — побледнела Неля.

— Не знаю. На днях.

— Вернешься?

— Возможно, на суд.

— Жаль... — вздохнул сидящий неподалеку синеглазый бородатый Олег.

— Всё нормально, — явно превозмогая себя, печально улыбнулась Неля и повернулась к замершим сектантам: — Просто Учитель еще не почувствовал Силу. Это придет. И тогда он вернется. Сила его вернет, вы же знаете!

— Не уверен, — покачал головой Сашка. — Боюсь, что это всё не мое. А пока что я хотел бы остаться один. Извините.

Народ встал, зашевелился, кто-то начал выглядывать из спальни, кто-то — из кухни, а потом новость обошла всех. Поникшие люди начали одеваться и, словно не веря сами себе, столпились в прихожей.

— Всё. До свидания, — твердо произнес он.

— До свидания, Учитель, — унылым протяжным хором попрощались ученики и с непокрытыми головами повалили в дверь.

Сашка чувствовал себя убийцей младенцев.

Он прилег заснуть, но понял, что невозможно. Он попытался посмотреть телевизор, но фальшивые насквозь телестрасти резали его сознание как ножом. промаявшись в пустой квартире с полчаса, он всё-таки решился и вышел на улицу. Снег еще падал. Прогулочным шагом Сашка дошел до сквера, смел с ближайшей лавки огромный сугроб и присел.

Если рассматривать вещи объективно и беспристрастно, то можно было сказать, что ему неслыханно повезло. Да, придется пройти через суд, но улик против него никаких, а поскольку в политическую борьбу он ввязываться не намерен, никто ему в этом городе и слова плохого не скажет.

Конечно же, придется обо всем рассказать матери, но вины его в происшедшем нет никакой. В конце концов, дядька сам выбрал свою судьбу. А в остальном... ну, кому еще, в его-то возрасте, доставались четырехкомнатная квартира, две машины и гараж? Пусть и в заштатном, захолустном городке. И будь он скроен попроще, так послал бы всех этих сектантов, как правильно посоветовал дядька, на три советские буквы, да и жил бы себе — не тужил.

Будь он скроен попроще...

Мысль о том, что ему придется каждый день видеть этих людей, ловить на себе их тоскливые взгляды и понимать, что каждый из них мечтает не о машине и даже не о квартире, а лишь о том счастливом дне, когда Учитель и Наследник примирится со своим статусом и возьмет их всех под свое отеческое крыло... эта мысль выворачивала его наизнанку.

— Не-е, я здесь не задержусь, — пробормотал он и поднялся со скамьи.

Он пересек площадь наискосок, вышел к своему кварталу и оторопел: в окнах его квартиры снова горел свет.

«Может, выключить забыл? — скользнула в голове абсурдная мысль. — Нет, не забыл. Тогда кто это? Менты? Но зачем? А может быть, Неля вернулась? Кажется, у нее был ключ...»

Он стремительно приблизился к дому, уже медленнее вошел в свой подъезд, поднялся на второй этаж, осторожно открыл дверь и прислушался. Где-то в районе кухни явно кто-то ходил.

Сашка оставил входную дверь приоткрытой и, превозмогая острое желание развернуться и на фиг отсюда свалить, на цыпочках, как был, не разуваясь и не раздеваясь, прошел к дверям кухни. Снова прислушался, но ничего не услышал и заглянул.

Возле разделочного стола стояла хрупкая женщина, нет, скорее совсем девчонка. Она обернулась, и Сашка обессиленно выдохнул:

— Марго?! Ну, блин! Так и до инфаркта довести недолго! Ты чего здесь делаешь?!

— Заходи — увидишь.

Сашка вернулся в прихожую, затворил входную дверь, скинул куртку и только начал снимать ботинки, как вспомнил, что за весь вечер так и не нашел времени сменить носки. Вздохнул и, не разуваясь, прошел на кухню.

— Как ты сюда попала?

— У матери ключи стянула. Кушать будешь? — Сашка вспомнил умятую под адвокатский речитатив сковороду жареной картошки и чуть не застонал:

— Не-е...

— Эх ты! А я тебе крабов приготовила, — демонстрируя показную обиду, проронила Марго.

Сашка окинул взглядом стол: бутылка вина в центре, две фарфоровые тарелочки из дядькиного сервиза, два бокала, две салфетки и одна толстая парафиновая свеча в самодельном подсвечнике из кривого корня.

«Кажется, меня снимают... причем нагло и, увы, не вовремя...»

— Ох, Марго, — вздохнул он. — Ты даже не представляешь, какой у меня день сегодня был!

— Почему не представляю? — независимо хмыкнула Марго. — Мне рассказали. Дядя Женя сбежал, причем неизвестно куда и зачем. Тебя полдня в ментовке продержали. Может, я потому и пришла... тебя поддержать.

— А кто рассказал? Отец? — обошел стороной заявление о «поддержке» Сашка.

Маргарита болезненно поморщилась:

— Отец и дома-то не ночует. На каждое задержание бегает... как последний сержант, блин! Что одна, что второй — два сапога пара!

Воцарилось неловкое молчание.

— Кстати, а как твои курсы? — уводя разговор и от этой, еще более неудачной темы, поинтересовался он и присел за стол.

— Ты бы еще про оценки спросил, — насмешливо буркнула Марго, и он почему-то понял, что за крабов прощен. — Выпьешь со мной?

Сашка вспомнил всё, что произошло с ним сегодня, и пришел к выводу, что это ему, пожалуй, не помешает.

— Выпью... — тихо и немного истерично засмеялся он.

— А чего ты смеешься? — грозно сдвинула брови Маргарита. — Нет, ну чего ты ржешь?!

— Просто ты — единственный нормальный человек в этом городе, — едва удерживая нагрянувший приступ истерического смеха, выдохнул Сашка.

Он взял бутылку, обнаружил, что она уже открыта, и только теперь заметил, как тщательно подготовилась к «мероприятию» Марго. Прическа, голубое, в цвет глаз, платье, практически незаметный невооруженному взгляду макияж, туфли... И вот туфли его добили. Потому что надела она их уже здесь. А значит, несла в пакете через весь город, вкупе с этой своей модельной прической и тщательно подобранным платьем.

«Черт! Как ее выпроводить? — судорожно соображал Сашка, разливая вино по бокалам. — Сказать, что сваливаю отсюда?» Становиться заезжим совратителем как-то не хотелось.

— За тебя и за меня! — подняла свой бокал Марго. «Нахалка!»

Они чокнулись, немного отпили, и до Сашки вдруг дошло, что это как бы и не вино.

— Бальзам, — пояснила Маргарита. — Отец из Югославии привез.

Сашка поперхнулся и вежливо попросил дозволения отведать крабов. Затем перед ним поставили крупно наструганный салат, потом еще что-то, кажется, с авокадо, затем они еще немного выпили...

Нет, она, конечно, была славная, симпатичная и чертовски обаятельная девчонка! И в любое другое время единственное, что могло его удержать от... «отношений», так это ее чрезмерная целеустремленность, ибо шла она к намеченному объекту, как СС-20...

Сашка пригубил еще немного, и Марго вышла из-за стола, скрылась в зале, а буквально через шесть секунд оттуда раздалась музыка. Что-то рок-н-ролльное...

«...а... выстроить партнерские отношения с СС-20? Ну, не знаю, не знаю...»

— Потанцуем?

Сашка обернулся. Она стояла в дверях, нахально покачивая бедром.

«Сказать ей сейчас? Или всё-таки потом?»

Он поднялся из-за стола, немного замялся и вдруг понял, что ничего не надо форсировать! Придет время, и он скажет... всё — своим чередом!

Он взял ее маленькую сухую ладонь в свою, торжественно провел в зал и встал напротив. Марго аж струилась неуемной, неутоленной энергией. Сила бродила в ней всполохами фиолетовых молний в зимнюю грозу и обжигала оранжевым пустынным жаром. Она — вся — была воплощенной Силой!

— Начали! — с веселым отчаянием скомандовал он.

Никогда еще он так не отрывался. Марго оказалась настолько отважной и неукротимой и в каждом новом па проявляла столько живой изобретательности и юмора, что через каких-нибудь полчаса он буквально ревел от восторга.

Но что было совсем невероятным, она оказалась потрясающей партнершей! Марго настолько тонко улавливала каждое его движение и настолько точно откликалась всем своим гибким и на удивление сильным телом, что у него захватывало дух. И когда кассета кончилась и они с хохотом повалились на диван, Сашка понял: или в бальзаме градусов девяносто, или он конкретно запал.

Сашка заглянул Маргарите в глаза. Она вся была здесь, с ним, он видел это, чувствовал всем своим до болезненности сладко ликующим существом.

По ногам потянуло холодом.

— Маргарита?

Сашка обмер и обернулся на голос.

В дверях зала стоял... начальник горотдела милиции... подполковник внутренней службы... Федор Иванович Бугров.

— Папа? — растерянно отозвалась Марго. — Ты чего здесь делаешь?

— А ты — чего?

Растерянный взгляд Бугрова ткнулся в голубое дочкино платье с вырезом, затем в прическу и только тогда упал на по-свойски обнимающего ее Сашку. Сзади уже протопали и встали по краям от своего необъятного командира три или четыре крепких молчаливых мента.

Бугров медленно наливался краской и на глазах каменел.

— Ты!.. — выдохнул он. — Ты...

Лицо стремительно перевалило за красный и стало сначала пунцовым, а затем и свекольным.

— Пор-рву! — двинулся он вперед. — Св-ми р-ками з-душу!

Сашка вскочил и увидел, как мгновенно, в доли секунды, зрачки подполковника дернулись и... растянулись во всю радужку.

И тогда рука Бугрова двинулась к кобуре.

Наверное, в этот миг в Сашке проснулись все его невероятно чуткие и только потому и выжившие, бегавшие и от шерстистых носорогов, и от саблезубых тигров предки — вплоть до семьсот семьдесят седьмого колена. Он рванулся к окну, вскочил на широченный подоконник и, когда за спиной хлопнул первый выстрел, вышиб стекло, а на следующем выстреле сиганул вниз, прямо со второго этажа.

Он ударился грудью о спружинившую дохлую лиственницу под окном, перевернулся в воздухе и ухнул в снег — точно на четвереньки. Вскочил и метнулся прочь.

Сзади захлопали беспорядочные выстрелы, что-то проорали, но у него не было времени на раздумья, ибо всё, что надо, он уже знал: Бугров за ним пришел еще раз. И есть существенные, отягчающие его вину перед этим краснорожим психопатом обстоятельства.

Сашка на бегу охлопал себя по карманам пиджака. Деньги здесь, паспорт здесь...

«Черт! Дарственные в столе остались!»

Сашка на секунду притормозил. Оглянулся и понял: он туда не вернется. Ни за какие коврижки! А дарственная...

«Ладно... потом адвокату позвоню».

Мысли о дарственной и об адвокате как-то сразу отрезвили, и Сашка представил, как выглядит со стороны. Устыдился, но тут же утешил себя тем, что остался в живых, и снова ускорил ход.

«Перед Марго, блин, неловко!»

Сашка тяжело вздохнул и снова приостановился.

«А с другой стороны, я в покойники не нанимался! Пусть сначала с папашей своим разберется!»

Сашка махнул рукой и решил больше к этой теме не возвращаться.

Как был, в тоненьких брючках и пиджачке, старательно подавляя в себе ненужные и опасные в его положении сомнения, Сашка пересек весь город наискосок, с осторожностью поглядывая по сторонам, перевалил через мост и выбежал на трассу. Поднял руку, едва заметил первые фары позади, и огромный тяжелый грузовик сразу же начал тормозить.

— Тебе куда, братан? — приоткрыл дверь водитель.

— В область!

— А чего прикинут не по погоде?

— Женщина, — коротко пояснил Сашка, всем своим видом давая понять, что больше подробностей не будет.

Водила счастливо гоготнул и распахнул дверцу:

— Ну, полезай, Ромео!

Сашка вскочил на ступеньку, стремительно забрался в кабину и хлопнул дверцей. Грузовик медленно тронулся, набрал скорость и пошел сквозь легкую, игривую поземку вперед — к жизни и свободе.

Они добирались до областного центра всю ночь и еще полдня. И первое время Сашка, изо всех сил стараясь не заснуть, травил анекдоты: сначала про «новых русских», затем про старых нерусских, а затем поперла всякая пошлятина. Впрочем, водила ржал от души. А потом Сашку — то ли от выпитого, то ли от жуткой духоты — окончательно разморило, и он начал засыпать на полуслове. И когда он уже в третий или четвертый раз чуть не звезданулся лбом о панель, водила ткнул его в плечо и показал рукой на спальное место:

— Залезай, братан! Чего мучиться будешь? Только обувку сними...

Сашка стащил с себя ботинки, забрался наверх и мгновенно вырубился — как выключателем повернули.

— Эй, братишка! Подъем! — Сашка приоткрыл глаз.

— Ну ты и здоров спать! — хохотнул водитель. — Ты хоть знаешь, сколько времени? Час дня.

— Ого! — с усилием приподнялся на лежанке Сашка.

Голова побаливала. Но это было пустое. Потому что за лобовым стеклом уже расстилался классический промышленный пейзаж, столь характерный для окраин крупных городов. Это был областной центр.

— Тебя где высадить?

— А вокзал далеко? — не мог он сообразить, с какой стороны города они подъезжают.

— Так вон он, вокзал! Уже видать.

Сашка спрыгнул вниз на сиденье, с благодарностью принял от водителя стакан круто заваренного чая из термоса и, пожалуй, только теперь поверил, что всё позади.

Он представил себе, как вернется домой, ухнет в горячую ванну, попросит маму испечь ему пирожков с картошкой, а потом упадет на диван перед телевизором, обнимет Мурку и будет дня два подряд смотреть мультики.

— За мостом и направо, — кивнул водитель. — Видишь? Вон он, вокзал.

«Или сначала адвокату позвонить?»

Сашка почесал затылок. Он знал, что адвокат нужнее, но именно ванна, пирожки и Мурка в объятиях в настоящий исторический момент и составляли главный, сакральный смысл, самую сущность бытия.

Они перемахнули по мосту через железнодорожные пути, и Сашка сердечно поблагодарил водилу и сунул руку во внутренний карман пиджака — за деньгами.

— Сколько?

Водитель хохотнул и покровительственно похлопал его по плечу:

— Ладно тебе, студент... что я, не знаю, с кого брать?

Сашка смутился, рефлекторно окинул взглядов свой «прикид» и... смирился. Выслушал пожелания, пожелал всех благ сам и выпрыгнул из кабины. Глубоко вздохнул и неторопливо, сразу купив себе эскимо, а затем и гамбургер, останавливаясь перед каждым газетным киоском, пошел в сторону уже виднеющегося вокзала.

В одном пиджачке было, пожалуй, холодновато, но на какое-то время обаяние большого города захватило его целиком. Идти по улице, пусть и в пиджаке, не рискуя встретить кого-нибудь не слишком желанного, и чувствовать себя свободным человеком и знать, что ты здесь никому и ничего не должен, — это был полный улет!

Там, впереди, показался вокзальный патрульный, и Сашка рефлекторно подобрался и тут же понял: здесь ему бояться некого. Он вышел на привокзальную площадь, прошел внутрь огромного застекленного здания и отдался почти забытым звукам и запахам. Вокруг бродили цыганята, что-то гортанно обсуждали встревоженные кавказские парни, музыкально пропиликала служба сообщений... это был кайф.

Сашка протолкнулся к кассам и только вздумал занять очередь, как его взяли под локоть:

— Здорово, Никитин.

Сашка обернулся и заледенел. Перед ним стоял... капитан Шитов. И рядом еще двое в форме.

— Что, сучонок, сбежать надумал? — недобро и многообещающе усмехнулся Шитов.

Сашка глотнул.

— А не вышло, — с иезуитской печалью констатировал Шитов. — Пошли, Никитин, за дела отвечать.

— Я имею право, — хватанул воздух ртом Сашка. — С меня даже подписку не взяли!

— Пошли-пошли... — потянул его в сторону выхода Шитов.

— Вы не имеете права! — уже громче заявил Сашка.

— А ну, ребята... — кивнул Шитов своим подручным, и те подхватили его с обеих сторон и, преодолевая яростное сопротивление, потащили вперед.

— Это похищение! — заорал Сашка. — Вы не имеете права!

Его уже тащили мимо милицейского поста.

— Милиция! — заорал Сашка. — Вмешайтесь! Это похищение!

Менты переглянулись, один тронулся, чтобы пойти разобраться, в чем там дело, но второй его одернул, и тот вернулся на место. И только у самого выхода Шитова все-таки нагнали и остановили.

— Сержант Кушнаренко, — представился постовой. — В чем дело?

— Капитан Шитов, — остановился похититель и вытащил из бумажника серо-голубой листок. — Вот постановление об аресте.

Постовой принял документ, внимательно его изучил и кивнул:

— Можете идти, товарищ капитан. — Сашка выпал в осадок.

«Или адвокат наврал, или я чего-то недопонял!»

— Потащили, — кивнул Шитов.

Сашку рванули с места и, рассекая рефлекторно уступающих дорогу, испуганно оглядывающих эту специфическую «компанию» прохожих, поволокли вдоль здания вокзала.

«Господи, за что?!»

Его подтащили к неприметно стоящему в самом конце автомобильной площадки уазику и открыли клетку позади.

— За что меня, Шитов?! — уперся руками и ногами Сашка.

— Как за что? — хмыкнул капитан. — А то ты не знаешь? Убийство, сокрытие улик, ну и... вообще за подрыв... основ.

— Подрыв — чего? — не понял Сашка.

— Впере-од! — запихнули его в клетку. — Там объяснят!

Лишь спустя около часа или даже больше, уже далеко за городом, когда первый шок миновал, до Сашки стало доходить, что его так и собираются везти в этой клетке всю дорогу. Он уже изрядно подмерз и завернул озябшие руки в полы пиджака, но спрятать ноги было решительно некуда.

Он несколько раз тоскливо заглядывал в зарешеченное окошко между клеткой и салоном, и по самодовольному, злорадному виду Шитова понимал: туда, ближе к печке, его не пустят, — пусть он хоть загнется.

Прошло, наверное, часа два или три. Позади оставались километры заснеженных сопок; впереди, над все теми же бесконечными сопками чернело буранное небо, но там, в салоне, было всё так же тепло и уютно. Шитов снял теплую куртку и остался в кителе. Его примеру последовали и остальные, и теперь все четверо, включая шофера, явно травили анекдоты да посмеивались над задержанным. А у Сашки уже отваливалось всё.

И когда начало темнеть, он не выдержал и начал молотить кулаком в стенку.

Шитов что-то сказал водителю, и уазик стал.

«Слава Тебе Господи!»

Дверь щелкнула и открылась:

— Чего тебе?!

— Х-холодно... — пробормотал Сашка.

— Не сахарный! На зоне еще хуже будет! — рявкнул Шитов и захлопнул дверку.

— Я же замерзну! — запоздало заорал вслед Сашка. — Вы чего, мужики! Озверели?!

Уазик тронулся и снова пошел по зимней, много повидавшей, а потому совершенно равнодушной к Сашкиной судьбе дороге.

Чтобы не свихнуться, Сашка принялся высчитывать, сколько еще километров осталось до места, да сколько они оставили позади, да насколько быстрее они приехали бы, если бы ехали на пять процентов быстрее, на шесть, на восемь... Он давно уже понял, что если не будет шевелиться, то просто сдохнет, и начал по очереди стаскивать ботинки и растирать ступни. Но все было почти без толку. Без обуви ноги мерзли, а в обуви было еще хуже.

Конечно, вытянуть ноги и положить их на такое же узкое сиденье напротив было можно, но металл сразу обжигал морозом, а подтянуть их под себя, чтобы согреть собственным теплом, было просто некуда. Дико мерзла и «пятая точка опоры», но именно ступни сводили его с ума. Так что к четырем утра, когда они въезжали в город, Сашка от многочасовой борьбы за жизнь был уже никакой.

Его вытащили из машины, но Сашка на ноги встать не сумел — не держали. Шитов на секунду испугался, но поразмышлял и равнодушно махнул рукой своим бойцам:

— Тащите в «обезьянник»!

Сашку проволокли по ступенькам ГОВД, с трудом протащили сквозь турникет, затем по коридору и швырнули в камеру, прямо на пол. Здесь был полный кайф. Тепло и сухо.

— Господи! Как хорошо! — застонал Сашка, грея обмороженный зад о бетон.

— Чего ж тут хорошего, земляк? — удивился сидящий на бетонной же ступеньке мелкий, востроглазый мужичок.

— Тепло-о...

— Тебя что, в холодильнике взяли? — пошутил мужичок.

— Почти... — бессильно рассмеялся Сашка.

С полчаса он был почти счастлив, но мысли брали свое, и Сашка до самого утра лупал глазами, пытаясь проникнуться милицейской логикой, продумать свою линию защиты и сообразить, как связаться с адвокатом. А потом загрохотали двери, в проеме показало статный конвойный.

— Никитин! На выход!

Его провели в «аквариум» дежурки, сунули в руки губку для обуви, одежную щетку и кусок хозяйственного мыла и потащили в туалет.

— Вперед, — холодно распорядился конвойный. — Чтоб через десять минут был как огурчик!

Сашка растерянно моргнул, но времени терять не стал, а через десять минут его, уже умытого и начищенного, вывели из туалета, протащили через турникет и сунули на заднее сиденье милицейского уазика, Сашка глянул на переднее сиденье и обомлел: впереди огромной махиной возвышался Федор Иванович Бугров.

— В мэрию, — коротко распорядился начальник горотдела, и водитель тронул машину с места.

Некоторое время Сашка все ждал, что Бугров что-нибудь скажет, но ничего не происходило. А когда уазик остановился и Федор Иванович вышел из машины, открыл перед ним дверцу и лично, под локоток, повел в здание с колоннами, а затем и на второй этаж, совершенно обалдевший от контрастов Сашка сообразил, что здесь что-то не так.

Его подвели к огромной двери с надписью «Приемная», завели внутрь, спросили у секретарши, начали ли уже собираться, и втолкнули в кабинет главы администрации города.

— Садись. — Сашка огляделся.

За длинным, буквой "Т", столом сидели преимущественно седые, солидные дядьки. В приемной застучали шаги, кто-то сказал что-то гневное, дверь широко распахнулась, и Сашка сразу понял, что этот крупный, несколько оплывший мужчина в хорошем костюме и есть мэр.

— Здравствуйте, Николай Павлович, — нестройно поприветствовали начальство мужики.

— Сразу к делу, — холодно кивнул и сел во главе стола мэр. — Ну что, Бугров, привезли?

— Вон он сидит, — кивнул начальник горотдела.

Мэр кинул острый, внимательный взгляд на Сашку.

— Начнем, — сдержанно кивнул он. — Первый вопрос: телевышка. Что сделано, Козлов?

— А что я сделаю, Николай Палыч? — привстал из-за стола седой, как лунь, Козлов. — Ее после ночного бурана в двух местах погнуло. Ребята глянули, там обе секции, считай, целиком заменять надо.

Глава администрации мгновенно переменился в лице.

— Меня не касается, что там надо менять! — заорал он. — Это твои проблемы! Твои! Ты понял?!

— Так... нужного металла на базе нет, — виновато развел руками дед. — Ни у нас, ни в тресте, ни в области.

— На Магнитку звонил?! — пыхнул гневом глава города.

— Звонил, — кивнул Козлов. — Будет металл. Мы занимаемся. Просто нужно время...

— Время ему нужно... Нет у меня времени! — гневливо отреагировал мэр и сурово оглядел своих подчиненных. — Как выборы без телевидения проводить будем, господа хорошие?

Мужики вжали головы в плечи.

— Почему без телевидения, Николай Павлович? — внезапно возразил Козлов. — Ретрансляторы в порядке... Прием, правда, пока неустойчивый...

— То-то и оно, что неустойчивый... — недовольно поморщился мэр и вдруг переключился на Бугрова: — Ты, кстати, когда с Лосем разберешься?

Бугров покраснел и тоже встал, но сказать ему было нечего.

— Он ведь на выборы как танк прет, — враждебно заиграл желваками глава администрации. — Ты хоть понимаешь, что нас ждет, если эта мафия над всем городом встанет?! Тебя, кстати, в первую очередь...

— Понимаю, — угрюмо кивнул начальник горотдела.

— Ни хрена ты не понимаешь! — досадливо крякнул мэр.

Сашка слушал и помаленьку въезжал. Судя по тому, что обсуждалось на планерке, главной проблемой города были предстоящие выборы. По крайней мере то, что Михаил Иванович Лосев намеревается перехватить мэрское кресло, местную элиту крайне беспокоило.

Пострадавшая во время внезапного ночного бурана телевышка осложнила ситуацию: мэр лишился возможности агитировать за себя при помощи СМИ, а «вживую» дешевый популист Лосев был сильнее.

Ситуация усугублялась еще и тем, что, во-первых, не подвезли мазут и ТЭЦ была под угрозой полной остановки, а во-вторых, аэродром замело бураном. И то и другое изрядно било по авторитету мэра, но аэродром тревожил его сильнее.

Как понял Сашка, реально жизнь городка скорее зависела от трассы, чем от аэродрома, но в предвыборную пору приоритеты несколько смещались, и нормально принимать и отправлять самолеты было просто необходимо. Но вся снегоочистительная техника работала на соляре, а солярки, как и мазута, как раз и не было.

— На субботник надо людей выводить, — подал голос седой Козлов. — Немного соляры нам трест обещал подкинуть — три-четыре бульдозера пару дней заправлять хватит. Но на подчистку всё равно люди нужны. Я думаю, без хорошего субботника не обойтись.

— Знаю, — недовольно буркнул мэр.

Он принялся оценивать объем выпавшего на взлетную полосу снега, расспрашивать, кто и сколько людей может вывести, но цифры получались жидковатые. Мэрия, больница и особенно школа — еще куда ни шло, а вот как напрячь коммерческие структуры и безработных, было пока неясно.

— Можно батюшку попросить, — внезапно предложил Козлов, и народ, увидев смешливую реакцию мэра, тоже разулыбался. — А что? У него, между прочим, за день по двести-триста человек проходит!

— Ты бы еще этих... никитинских предложил подключить! — рассмеялся кто-то. — Сколько там у них? Тоже человек триста?

— Какое там триста! — хохотнула аудитория. — Это ж тебе не церковь! Там, поди, за полтыщи давно перевалило!

Сашка поймал на себе острый взгляд мэра и напрягся.

— Понадобится, и никитинских подключим, — кивнул глава администрации.

Сашка наблюдал за происходящим с нарастающим интересом. Он еще не понимал отведенной ему роли, но уже видел: то, что его привезли в город в наручниках, еще ничего не значит.

Планерка пошла по кругу, и мэр снова обрушился на повинных в буране и всех его последствиях подчиненных. И только когда глава города поимел всех, кого пожелал, по нескольку раз, народ начал собирать со стола свои разложенные папки и потянулся к выходу. Но подполковник Бугров и еще пара человек уходить не торопились.

Ждал своего часа и Сашка. И лишь когда они остались вчетвером, глава администрации закурил и совершенно другим, абсолютно спокойным и деловым тоном указал на места возле себя:

— Подсаживайся, Федя. И ты, Володя, поближе давай и молодого человека с собой прихвати. Как звать-то тебя? Сашей, кажется?

— Да, Сашей, — кивнул Сашка и настороженно принял рукопожатие.

— Присаживайтесь, господа. Разговор будет серьезный.

Сашка превратился в слух.

Первым начал Федор Иванович, заявивший, что тело Евгения Севастьяновича Никитина так и не найдено, но Никитин-младший — вот он, перед вами, хотите — солите, а хотите — сахаром посыпайте. Не мое, мол, дело.

И мэр совершенно спокойно все это выслушал и доброжелательно кивнул в знак понимания неоднозначности ситуации.

Далее эстафету принял невысокий тощий мужик в красивом сером костюме. Он вкратце осветил ситуацию, рассказав, что, по агентурным данным ФСБ, Нелли Тимуровна Бугрова недавно получила ожоги на лице и руках и теперь проживает у своих знакомых на улице Полярной, дом 14, квартира 6. Контакт с Лосевым у нее состоялся вчера, и последний получил от Нелли Тимуровны заверения в полной поддержке на время всей избирательной кампании в обмен на помощь в регистрации религиозного объединения «Идущие за Силой».

«Опаньки! — охнул Сашка. — Вот это номер!»

Бугров и глава города переглянулись.

— Надо было тебе их зарегистрировать, Коля, — покачал головой начальник горотдела.

— Все мы задним умом крепки, — вздохнул мэр. — Но, знаешь, Федя, здесь и твоя вина есть: бабы из семьи за просто так не уходят.

Федор Иванович помрачнел.

— Ладно, извини, — поняв, что перебрал, похлопал начальника горотдела по рукаву кителя мэр в повернулся к Сашке: — Вы ведь имеете на них влияние?

— Формально — да, — пожал плечами Сашка.

— Но сами, как я понял, взгляды этой... организации не разделяете?

— В общем, нет.

— Тогда я буду с вами предельно откровенен, — посмотрел на него умными и внимательными глазами глава города.

Он принялся рассказывать, и Сашка старательно переваривал информацию и периодически тяжело вздыхал: игра шла по-крупному.

Во-первых, мэр коротко сообщил, что Михаил Иванович Лосев фактически представляет интересы достаточно мощной группировки, занимающейся незаконным оборотом промышленного золота. Десятки шахтеров десятками способов ежедневно проносят золотишко сквозь охрану и за наличные сдают перекупщикам. И за всем этим стоит Лось, а если еще точнее, те, кто стоит за Лосем.

«Ничего себе номер!» — мысленно охнул Сашка.

Во-вторых, сказал мэр, уже являясь одним из крупнейших акционеров прииска, Лось будет стремиться прибрать к рукам и остальную часть прииска. И именно для этого ему и необходимо кресло главы города.

Сашка недоверчиво хмыкнул: комбинация показалась ему чересчур сложной.

И в-третьих, продолжил мэр, как только Михаил Иванович добьется своего и получит над прииском полную власть, местные органы власти перейдут под его управление полностью и практически навечно, ибо единственным здешним градообразующим предприятием является указанный прииск.

Сашка согласно кивнул: вот это было похоже на правду.

— Вам понятно почему? — наклонил голову мэр.

— Кто платит, для того и танцуют, — криво улыбнулся Сашка.

— По сути верно, — печально кивнул глава, — но не полно.

Мэр снова начал объяснять, и Сашка аж взмок от напряжения. В условиях маленького, изолированного населенного пункта власть на прииске означала не просто власть над городом; она означало абсолютную власть над ним. Потому что и наполнение городского бюджета, и обеспечение рабочими местами дает прииск. Не говоря уже о поликлинике, Доме горняка и жилье, давно и прочно состоящими на балансе всё того же прииска.

— Объективно шансы Лосева должны были быть раза в три хуже моих, — сказал в завершение мэр. — Бандит он и есть бандит. Но тут объявляетесь вы.

Сашка вздрогнул:

— То есть?

— А вы представьте, сколько дел могут натворить полтыщи агитаторов, что может обеспечить ему Нелли Тимуровна! — Глава города кинул косой взгляд на окаменевшего Бугрова.

Сашка представил себе полутысячную армию упертых, дисциплинированных «солдат Силы», готовых сутками работать за совесть, а не за страх, просто потому, что так решила матушка Неля, и поежился. А если учесть, что у каждого из них есть еще и семья, и сотрудники... Да... для такого маленького городка это была очень серьезная сила.

«А от меня-то они чего хотят?» — подумал он, чувствуя, как по спине мгновенно пробежал холодок.

— Чего вы хотите? — Мужики переглянулись.

— Вы должны встать во главе общины.

Сашка обессиленно откинулся на спинку стула. Чего-то подобного он и ждал.

— Мы бы не настаивали на этом, — встрял в разговор чекист, — но боюсь, что ситуация поворачивается совсем худо, и многие люди, которым вы симпатизируете, та же Нелли Тимуровна, загоняют себя туда, откуда для них возврата нет.

— В рай? — через силу пошутил Сашка.

— В зону, — не принял шутки чекист. — И это не угроза. Вы представляете, что ждет супругу мента в женской зоне?

Сашка глотнул. Пусть не в деталях, но он представлял.

— А разве она что-нибудь украла? — рефлекторно встал он на сторону Нели.

— Она уже нарушает закон, — вздохнул чекист, — а в компании с Лосевым развращение, вы уж извините, Федор Иванович, — повернулся он к Бугрову, — за термин, но я повторюсь, развращение пойдет куда как быстрее. Сегодня незаконное общественное формирование, завтра понадобится молельный дом, естественно, на деньги Лосева, а послезавтра — оружие или наркотики. Это не я придумал: так повсюду.

Чекист устроился поудобнее и с воодушевлением принялся читать ему лекцию о связях моджахедов и торговцев героином, Аум-синрике и, опять-таки, торговцев, но на этот раз — оружием...

Сашка напрягся. Чем дольше он слушал, тем меньше ему хотелось во всё это ввязываться.

— Главная проблема здесь, как вам грамотно вступить в наследство, — продолжил чекист. — Но у меня есть неплохое предложение.

«Они уже всё за меня решили...» — глотнул Сашка и решительно замотал головой:

— Я этого не хочу.

Власть имущая троица переглянулась.

— Как это?

— А вот так. Не хочу, и всё. Хватит с меня! Нахлебался я вашего дерьма — по уши! И вообще, я никому здесь ничего не должен!

Мэр вздохнул и посмотрел на Бугрова:

— Объясните ему, Федор Иванович. — Подполковник хмыкнул, пододвинулся к столу и посмотрел Сашке в глаза.

— Слушай меня, внимательно, Никитин, — с явной угрозой произнес он. — А то, я вижу, ты русского языка не понимаешь.

Сашка напрягся, а Бугров пододвинулся еще ближе.

— Ты ведь еще не забыл, что на тебе статья двести двадцать восемь, часть вторая, висит?

— Как? — оторопел Сашка. — Вы же сказали, что всё уладили!

— Когда это я такое говорил? — фальшиво удивился Бугров.

— Как это когда?! — возмутился Сашка. — Вы при мне дядь Жене это сказали!

Подполковник покачал головой:

— Тебе приснилось.

Сашку словно ударили под дых. Так его еще никогда не кидали!

— И что теперь? — глотнул он.

— Всё то же, — развел руками начальник горотдела. — От трех до семи. Понятые готовы всё подтвердить, протокол обыска в деле подшит. Можно хоть сегодня в суд передавать.

— Коз-злы! — с чувством процедил сквозь зубы Сашка и решительно повернулся к мэру: — Николай Павлович, мне эту анашу подкинули!

Мэр язвительно усмехнулся:

— Насколько я знаю, это утверждают почти все наркодилеры. Да и факты говорят против тебя, Саша, а факт — вещь, как известно, упрямая...

Сашка выпал в осадок.

— Обрати внимание, что мы еще пропажу твоего дядьки как следует не копали, — напомнил Бугров. — А ведь и здесь факты против тебя: взять хотя бы эти странные дарственные за три дня до исчезновения. И сдается мне, что, если тебя месяца три в СИЗО подержать, ты многое вспомнишь. Как думаешь?

Сашка икнул.

— Но еще не поздно и по-людски договориться, так, как тебе Николай Павлович предлагает.

Сашка убито молчал. Они не оставляли ему даже шанса. Ни малейшего.

— Подумай, Саша, — снова подал голос мэр. — Ты еще человек молодой, жизнь только началась... Ну зачем тебе лагерь? А что ошибся по молодости лет с этой анашой, так с кем не бывает? Мы вполне могли бы и в положение войти...

Сашка распрямился, оглядел вперившую в него заинтересованные взгляды троицу и ясно осознал: эти его не выпустят!

— Какие у меня гарантии? — хмуро поинтересовался он.

— Никаких, — покачал головой мэр. — Ты это и сам понимаешь. Но если ты не дурак, должен понимать и другое: пока эта секта у меня под контролем, ты в безопасности. А начнешь бузить — посажу.

Сашка представил, как будет жить здесь под вечным колпаком, и вскипел.

— Тогда сажайте, — зло махнул рукой он. — Лучше сразу эти семь лет отсидеть, чем всю жизнь срока ждать!

Мэр закашлялся. Он уже сообразил, что с угрозами вышел перебор.

— Ты не так понял, Саша, — досадливо поморщился он. — Никто тебя здесь всю жизнь держать не собирается. Но ты и сам должен понимать: мне тоже гарантии нужны! Или давай так: если на выборах твоя секта на Лося работать не будет, я при тебе протокол обыска порву. Лично.

— А если мне это не удастся? — настороженно спросил Сашка.

— Удастся, — уверенно кивнул мэр. — Технология отработана, главное, чтобы свой человек над сектой стоял.

— Да пойми ты, дурья башка! — сварливо встрял в разговор Федор Иванович. — Так у тебя хотя бы шанс появляется!

Сашка ненавидяще застонал и обхватил голову руками. Неравенство сил было слишком очевидно.

— Ладно. Я попробую, — осипшим голосом произнес он. — Что надо делать?

Мужики удовлетворенно переглянулись.

— Давай, Володя, — обратился к чекисту мэр, — объясни ему всё, что надо.

Чекист прокашлялся:

— Ну-у... я бы так сказал, что вам нужно поддержать Николая Павловича.

— Как? — поджал губы Сашка.

— Самое лучшее, это организовать выход общины на субботник — на взлетную полосу. Поддержите главный предвыборный лозунг нашего мэра.

— Какой лозунг? — сглотнул Сашка.

— "Мы — за порядок", — в струночку выпрямился на стуле чекист. — Докажите, так сказать, на деле, что вы перевоспитались.

Сашку едва не стошнило от омерзения.

— Ладно, — опустил он глаза в стол. — Положим, я это сделаю. А что дальше?

— Никаких «положим», — сухо улыбнулся чекист. — Вы это сделаете. И помните две главные опасности, которые вас подстерегают.

— Какие?

Чекист сдвинул брови и откинулся на спинку стула:

— Первая опасность — Лосев. Лучше вам его к себе не подпускать. Он фигура сильная, может и подмять — охнуть не успеете.

— А вторая?

— Не заиграйтесь. А то дядька ваш настолько заигрался, что даже сам поверил: и в свою шаманскую сущность, и даже в шамана Николаева...

— А разве это неправда?

— Что вы имеете в виду? — насторожился чекист.

— Про шамана Николаева?

Чекист хмыкнул и принялся, как по писаному, перечислять:

— Николаев действительно работал в наших органах. Он действительно был репрессирован в тысяча девятьсот тридцать седьмом году и посмертно реабилитирован в тысяча девятьсот пятьдесят шестом. Остальное — не обоснованное никакими документами мифотворчество.

— Просто я слышал, его и не расстреляли вовсе... — с сомнением произнес Сашка. — И даже, что он бежал...

Кадык чекиста непроизвольно дернулся.

— Интересно... — иронично поднял он правую бровь. — А кто вам это сказал?

— Но это правда?

— Мне об этом ничего не известно, — потер переносицу чекист. — Я же вам говорю: многих документов просто нет, а всякие сплетни я бы рекомендовал вам оставить бабам.

— Понятно, — вздохнул Сашка. — Это всё?

— Пока всё. Если что будет непонятно, звоните в приемную Николая Павловича — и вас со мной соединят. Главное, представиться не забудьте.

Сашка встал и, уже не подавая руки, кивнул остающейся троице и вышел из кабинета.

Утреннее небо над городом было ослепительно-синим. Пощипывал морозец, хрустел под ногами недавно выпавший снежок, бегала редкая детвора. Ничто вокруг него, ни природа, ни город, и понятия не имело, что происходит за кулисами видимости. А происходило многое.

Сашка тронулся в сторону своей квартиры и начал мысленно перебирать детали разговора. Теперь ему стало совершенно ясно, что мэр действовал по принципу «из огня да в полымя» или, как это иногда называют, «плохой полицейский — хороший полицейский». Наверное, чтобы дошло быстрее. Полсуток в ледяном уазике — и сразу на планерку; на мужиков орал, как ненормальный, а с ним — вежливо, а как заартачился — сразу статью... всё было просчитано до мелочей и так же тщательно исполнено. И про Нелю они всё знают...

«Черт! Я же адрес забыл спросить! И как я ее найду?»

Сашка помнил только название улицы — Полярная, а вот дальше...

— Здравствуйте, Учитель, — внезапно поклонился ему прохожий.

Сашка остолбенел. Он вдруг отчетливо вспомнил что именно сказала тогда Неля: «Сила его приведет» или что-то в этом роде... И на секунду ему стало как-то жутковато.

— Постойте! — крикнул он.

Прохожий остановился:

— Да, Учитель, — и снова поклонился.

— Вы знаете, как найти Нелли Тимуровну? — Мужичок опасливо покосился на здание горадминистрации:

— Знаю, Учитель, — и снова поклонился.

— Проводите?

— Конечно, Учитель, — снова поклонился мужичок.

Сашка преодолел секундное раздражение и улыбнулся:

— Тогда ведите.

Мужик повел его на место дворами, периодически меняя направление движения и старательно и немного наивно оглядываясь по сторонам из-под воротника. И лишь на самой окраине пошел прямо к одному из бараков, где после условного стука их впустили в квартиру. Включили свет, и Сашка увидел Нелю прямо перед собой.

— Я вернулся, — сказал он, хотя правильнее было сказать «меня вернули».

Нелины глаза мгновенно увлажнились.

— Хвала Силе...

Она с трудом развернулась в узеньком коридорчике и заглянула в комнату:

— Ребята... Наследник вернулся...

Народ сразу же выскочил, обступил Сашку со всех сторон, принялся трогать его за руки, а некоторые даже касались лица...

— Слава Силе...

— Я знала...

— Мы все верили!

Его потащили кормить, напоили компотом из брусники и усадили на самое лучшее, самое видное место в небольшой комнате.

— Я слышала, в тебя стреляли? — напряженно поинтересовалась Неля.

— Было, — признал Сашка. — Федор Иванович не сдержался.

Скрывать этот очевидный факт в малюсеньком городке было так же глупо, как и разглашать всю закулисную правду.

Нелины глаза на секунду затуманились, а народ мгновенно затих.

— Но, в общем, это недоразумение, — неловко улыбнулся он. — Другое важно. Я сегодня на планерке у мэра был.

Нелины брови поплыли вверх, а в комнате стало настолько тихо, что Сашка расслышал, как в соседней квартире гремит посуда.

— Ничего страшного, — поспешил он успокоить публику. — У них там телевышку бураном погнуло и взлетную полосу замело, вот... просили помочь.

Неля растерялась:

— Чем помочь? Телевышку разогнуть? — Народ сдержанно хохотнул.

— Нет, аэродром почистить, — вдогонку рассмеялся он. — А в общем, всё банально: снега много, а соляры мало, только на три-четыре бульдозера и хватает. А полоса сами знаете какая: только на подчистку несколько сотен человек нужно.

Народ заинтересованно подался вперед.

— Вот я и подумал: наверное, вам это на руку, — так же тихо продолжил он. — И люди вас поближе увидят, поймут, что вы, в принципе, такие же, как они: два глаза, два уха...

— Толковая мысль! — с облегчением отметила Неля и тут же повернулась к остальным: — Ну как, ребята, выйдем на субботник?!

— Выйдем! — единодушно ухнули «ребята».

«Ну вот, а я боялся...» — с облегчением выдохнул Сашка.

Народ принялся бурно обсуждать, как побыстрее связаться с остальными, кто-то, по распоряжению Нели кинулся звонить в администрацию, чтобы узнать точное время выхода на это важное общественное мероприятие, а Сашка прошел на кухню. Ему было плохо.

Сашке очень хотелось рассказать Неле, что какой-то очень и очень ей близкий человек стучит. Тот, кто знает и про ее ожоги на лице и руках, и про эту квартиру, и про Лося. Сашка вообще привык жить открыто. Но он понимал, какой страшной бедой для него лично может обернуться излишняя разговорчивость. А ему проблем и без того хватало.

Сзади подошла и прижалась щекой к его плечу Неля.

— Как хорошо, что ты вернулся...

Сашка смущенно хмыкнул: ему так не казалось.

— Сейчас Мишка приедет, — тихо сказала Неля. — Поговоришь с ним? А то вы как-то так на расстоянии и держитесь... а дело-то делать надо. И общину регистрировать, и храм ставить... В принципе, мы с ним договорились, но, раз ты вернулся, нам надо всем вместе... я так Мише и сказала...

Сашка на какие-то секунды обмер, но как отказаться от этой встречи, не придумал.

— Ладно, поговорю.

К тому времени, как Мишка Лось приехал, Сашка вконец изнервничался. Он успел приготовить целую гирлянду вежливых аргументов и контраргументов, но он сам же понимал: всё это туфта, и там, где есть большие финансовые и политические интересы, его слово всё еще значит крайне мало. А если учесть предупреждение чекиста о том, что Лось — фигура сильная, может и под себя подмять, следовало признать: Сашкины шансы выдержать эту встречу более или менее ровно были исчезающе малы.

Но избежать разговора уже не получалось, и, когда Лось всё-таки приехал, их обоих провели на кухню и плотно притворили дверь.

— Чего там про меня мэр говорил? — с ходу, еще не поздоровавшись и явно демонстрируя свою осведомленность, поинтересовался Лось.

Было видно, что его не так остро интересует этот вопрос, как Сашкина реакция на него.

— Ничего хорошего, — честно сказал Сашка.

— Небось про мафию да за прииск? — криво улыбнулся Лось.

Сашка глянул на его холеное, красивое лицо, более чем приличную одежонку, вспомнил всё, что говорил чекист, и внутри у него аж полыхнуло. В конце концов, он ему улыбаться не обязан!

— Ага, — кивнул Сашка. — А еще сказали, что ты в оконцовке бабки с этого поимеешь, а Нелли Тимуровне рано или поздно придется грехи замаливать. Где-нибудь в женской зоне...

Лось бросил на него лютый взгляд, но мгновенно взял себя в руки.

— Не трясись, паря, это всё пугалки для маленьких, — привычно улыбнулся он своей американской, в тридцать два зуба, улыбкой. — Ты ж нормальный пацан! Я это сразу понял, еще когда в первый раз тебя увидел.

— А я и не трясусь, — покачал головой Сашка. — Это тебе в мэры выбраться надо, а меня другое мучает: как вот этих самых людей под ментов не подставить.

— Да ничего такого не будет! — еще шире улыбнулся Лось. — Это мне надо переживать, а вам-то что? Вы просто избиратели! Обычные граждане.

— В том-то и беда, что обычные, — согласился Сашка. — Поэтому ты по городу свободно ходишь, а я из ментовки не вылезаю.

Лось призадумался.

— Я тебя понимаю, Сашок, — печально вздохнул он. — Я потому и адвоката для тебя путевого посоветовал, чтоб вытащил быстро. Я же эту ментовскую породу знаю как облупленных. Для них живой человек — тьфу! Грязь под ногами!

Зашла Неля. Она скользнула взглядом по мужикам, тут же выпроводила сунувшего было нос на кухню Олега и плотно затворила за собой дверь.

Сашка молчал.

— Я чего и хочу, — против воли начал горячиться Лось, — чтобы весь прииск, чисто конкретно, народным стал! Реально! Чтобы вся эта мафия наверху место свое знала! Я тебе конкретно говорю, Сашок, это такие козлы! Для них народ — быдло! Да что я тебе объясняю? Ты и сам сколько из-за них выстрадал!

Сашка слушал. Собственно, всё, что говорил его оппонент, было чистой правдой: и про козлов, и про мафию, и про ментов — абсолютно всё. Но кое-что Лось недоговаривал.

Он недоговаривал то, о чем открыто сказал мэр: маленький, изолированный городок с единственным градообразующим предприятием просто обречен на абсолютную власть — кто бы к ней ни пришел. И только, наверное, эти простые души, поддавшись обаянию незаурядной личности Лося, способны закрыть глаза на то, во что способна вылиться власть «черной масти», если она абсолютна. А уж то, что Нелю и ее наивных соратников просто используют... это и к бабке не ходи — как на ладони видно!

Сашка дождался, когда монолог будет завершен, спрятал подрагивающие руки в карманы и, глядя Лосю прямо в глаза, тихо произнес:

— Я не хочу, чтобы мои люди имели дело с тобой. Ни сейчас, ни потом.

Лось оторопел.

— Че-го-о? — сам себе не веря, моргнул он. — Я распинался-распинался, думал, ты нормальный пацан, расклад просекаешь. А тут — на тебе! Приехали! Ты извини, может, я тупой? Может, я чего не догоняю?

— У меня другой расклад выходит, — с трудом унимая нервную дрожь, пожал плечами Сашка. — А дорожки у нас всегда будут разные.

Лось криво улыбнулся и с явным усилием взял себя в руки.

— Не-е, я всё понял: это ты не догоняешь, пацан. У нас с Евгением Севастьяновичем договор был. Конкретный. Мужской! И я свое реально выполнил. А ты, такой весь из себя, объявился и сразу пробросить меня решил?

«Черт! — судорожно соображал Сашка. — И что теперь делать?» Он уже видел, что взял на себя больше, чем в состоянии вытянуть. Но отступать было поздно.

Лось вдруг окончательно успокоился и сделал малопонятный жест кистью.

— Так дела не делают, сынок.

— Пойдем, Миша, — взяла его под руку Неля. — Потом...

Лось осуждающе покачал головой и позволил увести себя к выходу. А Сашка медленно осел на табурет — ноги не держали.

Хлопнула входная дверь, и в кухню скользнула Неля. Она стремительно села напротив и заглянула Сашке в глаза:

— Ты не прав.

— Я — Наследник?

— Да.

— Значит, я прав.

Сашка пер напролом. Он понимал, что не сумел выиграть личную встречу с Лосем, и чувствовал, что пересказывать Неле компромат на Лося тоже бесполезно: сто пудов, что ей всё это уже говорили — и муж, и даже единоверцы. А значит, ситуацию надо разворачивать силком. Иначе те трое просто его посадят.

— Да, ты Наследник, — согласилась Неля. — Более того, ты — Избранник Силы. Это редкая честь. Но ты еще не стал одним из нас. Ты еще не человек шестой расы.

— То есть?

— Ты так и не принял данную тебе Силу.

— Как не принял? — не понял Сашка. — Вон Олег сказал, я уже шестнадцать человек излечил!

— Но сейчас в тебе говорит страх, а не Сила, — заглянула ему в глаза Неля. — А человек шестой расы не боится.

Сашка упрямо поджал губы, и увидевшая это Неля кинулась объяснять. Она говорила и говорила, пытаясь донести до него смысл принятия Силы, но Сашка лишь качал головой. Ибо не это было для него главным, и что бы там ни говорила ему Неля, Сашка в зону не хотел, а значит, должен был настаивать на своем.

— Смотри, — оборвала его размышления Неля и продемонстрировала ему кухонный нож. — Смотри сюда, я сказала!

— Ну и что?

Неля закатала рукав свитера, и Сашка отметил, что и здесь никаких следов ожогов уже нет — даже красноты.

Неля отвела нож в сторону и одним ударом вбила его в руку чуть повыше запястья.

Сашка отпрянул.

— Сила позволяет мне не бояться, — спокойно произнесла Неля. — Поэтому мой разум чист.

Она выдернула нож, и прямо из раны ударил фонтан.

В считанные секунды кровь залила кухонный шкаф, стол, пол, всё! В глазах у Сашки поплыло.

— Смотри дальше! — приказала Неля, и его сознание стремительно прояснилось.

Она провела рукой над ритмично плюющейся кровью раной, и всё прекратилось.

— А теперь еще...

Неля помассировала руку, еще и еще, встала, повернулась к раковине, открыла воду и смыла остатки крови.

— Видишь?

Сашка смотрел на ее чистую, гладкую руку и чувствовал себя баран бараном: ни пореза, ни фига. А Неля взяла из раковины серую кухонную тряпку и начала деловито промокать растекшиеся по всему столу красные лужи.

— Мишка был послан Евгению Севастьяновичу самой Силой; он — часть великого замысла Силы, и он будет с нами. Чего бы ты ни боялся. И когда ты примешь Силу, ты всё увидишь сам.

Сашка перевел дыхание.

— И что теперь? Мое слово ничего не значит?

— Повтори, — протянула ему нож Неля.

Он глянул на нож, затем на Нелю, затем снова на нож и снова на Нелю и тихо, истерично рассмеялся.

Сашка ушел почти сразу. Добрался до дядькиной квартиры, вошел, печально оглядел затоптанный милицейскими ботинками пол и двинулся в зал. Окно, через которое он вывалился, спасаясь от Бугрова, кто-то уже заколотил фанерой, отчего квартира сразу приобрела какой-то «блокадный» вид.

«Ромео, блин...» — вспомнил он слова водителя, язвительно усмехнулся и провел рукой вдоль фанерного листа: из щелей нещадно дуло.

«Жив останусь, застеклю, — пообещал он себе, — а пока — ну их всех в баню! Устал».

Весь остаток дня он просидел в изрядно выстуженной дядькиной квартире. Он не знал, что теперь делать, а потому категорически не хотел возвращаться мыслями к своему сегодняшнему провалу и занимался чем угодно, но не анализом ситуации.

Он пощелкал пультом телевизора, но на всех без исключения каналах шла рябь, как во время технического перерыва, и он запоздало вспомнил, что с вышкой какие-то проблемы, а значит, «кина не будет».

В квартире становилось все холоднее, и он принялся вспоминать, как на планерке говорили об уже идущем в город мазуте для ТЭЦ и о том, что городских запасов на трое суток, а мазут, по самым оптимистичным прогнозам, прибудет через трое с половиной.

Он позвонил Маргарите, но трубку никто не брал. Он включил радио, но там говорили только о предстоящем завтра субботнике на аэродроме и призывали горожан проявить сознательность.

И тогда он плюнул на всё, оделся и вышел на улицу. В городе гремела бравурная музыка, повсюду висели плакаты, и Сашка внимательно читал их и чувствовал себя невольной жертвой коллективной машины времени.

«Все на субботник!» — призывали его на каждом углу.

«Чистый город — чистая Родина!» — провозглашало огромное полотнище над дорогой, и Сашка вспомнил первый сектантский субботник в сквере: главная их идея была бессовестно украдена и переведена на более доступный для горожан язык. У общинников второй частью слогана было «чистое сердце».

«Выборы — почетная обязанность северян!» — по-военному безапелляционно утверждал третий шедевр административной мысли.

Понятно, что, не виси над городом реальная угроза чрезвычайного положения, во всём этом плакатном ренессансе просто не возникло б необходимости. Но угроза была, и власти стремительно переходили на прямое «добровольно-принудительное» управление.

К вечеру температура порядком упала, и Сашка не без отвращения вернулся в пустую и еще более выстуженную квартиру. Он отыскал старое ватное одеяло, кое-как прибил его к раме поверх фанеры и завалился спать. А на следующее утро, когда за окнами протяжно заревели автомобильные сигналы, Сашка открыл глаза, вспомнил всё, что ему говорили в мэрии, сорвался с постели, быстро оделся, нашел дядькину куртку, попроще, и выскочил на улицу. Хочешь не хочешь, а ситуацию следовало возвращать под свой контроль. И поскольку он и понятия не имел, каким транспортом будут добираться до аэродрома сектанты, то решил ехать туда сам и найти всех их на месте.

— На субботник? — подбежал он к одному из практически перегородивших дорогу автобусов.

— А куда же еще, юноша?! — весело ответили ему изнутри. — Давайте к нам!

Он запрыгнул и вскоре понял, что это врачи из местной больницы. Ибо кто-то уже достал спирт, и народ вовсю тянулся к маленьким стаканчикам толстого зеленого стекла. В общем, всё как положено. А потом настывший автобус хлопнул дверьми, дернулся и на предельной, откровенно хулиганской скорости помчался через весь город. Спустя каких-нибудь пять-шесть минут десант уже высаживался на полосе, разбирал инструмент и бодро рассредоточивался по участкам.

Врачи приехали в числе первых, и полоса пока была практически пустой. Сашка сначала скидывал снег в кучи, затем отвозил его на удобной четырехколесной тачке за край полосы и, понимая, что общинники рано или поздно появятся, поглядывал по сторонам. А потом, когда они появились, замер. Огромная колонна, человек в триста, двигалась по полосе и оставляла у каждой отдельной группы по пять-шесть своих человек.

Нелины, а по большому счету его люди, пришли со своими лопатами и сразу же молча становились к работе. И у каждого на груди красовался пришитый нитками матерчатый квадрат с перечеркнутым черной полосой изображением омерзительного голубого хомяка, а на спине — такой же квадрат с нарисованным красной краской изображением могучего лесного лося

— Мама родная... — прошептал Сашка.

Он уже представлял себе, чем для него может обернуться эта «пиаровская акция», и невероятно жалел, что не сумел развернуть ситуацию в свою пользу еще вчера, прямо на кухне. Потому что изменить ее сейчас, когда сотни людей уже сделали свой выбор, было намного сложнее. Он жадно присмотрелся к общинникам, но Нели среди них не увидел, — говорить здесь было не с кем.

«Блин! Как я вчера на эту дешевку купился?! — вспомнил он фонтан крови из Нелиной руки. — Ну, Неля! Ну, блин, артистка!»

— Вы ведь Александр Никитин? — тронули его за плечо.

Сашка обернулся. Из-за стекол очков на него смотрели увеличенные диоптриями внимательные глаза.

— Точно, — убито кивнул он.

— А почему вы не с ними? — кивнул в сторону общинников мужчина.

— ?

— Я видел вас вместе с Евгением Севастьяновичем, — пояснил мужчина. — Моя фамилия Рейнхард. Владимир Карлович Рейнхард.

Сашке это ничего не говорило.

— Я местный патологоанатом.

— Александр, — буркнул Сашка.

— Очень приятно, Александр, — принял рукопожатие врач. — Так почему вы не с ними?

— А разве я похож на психа? — вопросом на вопрос хмуро ответил Сашка.

— А вы думаете, что все они психи? — улыбнулся Рейнхард.

— А разве не видно, что это психоз, да еще и наркотический?!

Рейнхард заинтересованно хмыкнул:

— А при чем здесь наркотики?

— Зрачок расширен, — коротко ответил Сашка. — И вообще реакции неадекватные.

Врач рассмеялся:

— Молодой человек! Им вовсе нет необходимости что-то принимать внутрь. Да будет вам известно, что состояние психоза неизбежно сопровождается биохимическими изменениями в организме!

— Это я понимаю! Но не настолько же!

— А насколько? — хитро сощурился врач. Сашка не знал, что ответить.

— Они же у вас постятся?

— Я не знаю... — неуверенно протянул Сашка.

— И молятся, поди, сутками... Да тут у кого угодно крыша поедет, извините, конечно, за вульгаризм! Вы знаете, сколько человек может не спать без опасений психических сдвигов?

— Дня три-четыре?

— Двое суток! А если они еще и постятся? Вы представляете себе, в каком режиме у них организм работает?

— Я не специалист, — пожал Сашка плечами.

— Здесь никаких наркотиков не надо, — победоносно завершил врач, — я вас заверяю! Всё просто: стимулируем железы голодом, бессонницей и многосуточными молитвами, а получаем измененное сознание!

Сашка подавленно слушал. Да, картина была достаточно полной. Но был в ней один изъян — Федор Иванович. Он мог немного недоедать, хотя при такой комплекции — вряд ли. Возможно, слегка недосыпал. Но не настолько же, чтобы съезжала крыша! И кроме того, Сашка был абсолютно уверен: подполковник Бугров сутками не молился, а зрачки — те же, на всю радужку.

Сашку тронули за плечо, и он обернулся. Прямо за его спиной стоял милиционер.

— Вы Никитин?

— Да, а что?

— Вот, — протянул ему рацию милиционер. — С вами поговорить хотят.

Сашка осторожно взял рацию в руки.

— Вот сюда нажмите... — Сашка нажал.

— Какого х... вы там делаете?! — заорало устройство связи. — Что это за нашивки у ваших сектантов?!

— Я не понял, кто это? — оторопел Сашка.

— Кто-кто?! — рявкнула рация. — Конь в пальто! Хомяков говорит! Мэр, мать твою! Мы с тобой как договаривались?! Помнишь?!

— Помню.

— Ну, так работай, молокосос! Чтоб через полчаса этого г... не было!

Рация захрипела и отключилась, и Сашка протянул ее обратно и повернулся к врачу:

— Простите, Владимир... э-э...

— Карлович.

— Простите, Владимир Карлович, но мне пора. — Врач понимающе кивнул, хотя что он мог понять, было неясно.

Сашка вздохнул, набрался отваги и подошел к ближайшей группке общинников.

— Здорово, ребята.

— Здравствуйте, Учитель, — дружно поклонились «ребята», и Сашка воровато оглянулся — не видел ли кто этого кошмара.

— Снимайте-ка эту лабуду, — ткнул он пальцем в мерзкого голубого хомяка на груди у ближайшего к нему сектанта.

Бедолаги растерялись.

— Но матушка Неля сказала... — начал один.

— С матушкой я уж как-нибудь сам разберусь, — оборвал его Сашка. — Снимайте-снимайте.

Мужики послушно сорвали с себя пришитые нитками агитки, начали поворачиваться друг к другу спинами, чтобы снять и те, что на спине, и Сашка удовлетворенно кивнул и пошел к следующей группе. Уже увереннее приказал сделать то же самое, направился к третьей группе, четвертой... а по пути к пятой его остановили.

— Ну-ка, зема, притормози!

Сашка присмотрелся. У здоровенной кучи снега стояли два замерзших мордатых братка.

— Сюда иди! — с вызовом в голосе подозвал его тот, что выглядел килограммов на сто.

— Ну, — осторожно подошел Сашка. — Чего надо?

— Шуруй отсюда, земляк, пока цел, — шмыгнул носом здоровяк. — А то реально запчастей недосчитаешься.

Сашка тоскливо осмотрелся: вокруг ни ментов, никого. Правда, чуть подальше скребла фанерными лопатами взлетную полосу пятерка общинников, но Сашка понимал: силы всё одно неравны.

— И чтоб я тебя здесь больше не видел! — пригрозил браток и снова шмыгнул носом. — Ты понял?

Сашка недовольно покачал головой. Не то чтобы он их так уж сильно испугался, но угроза была вполне реалистичной.

«Может, ментов на помощь позвать? Они с братвой разберутся, а я со своими...»

— Че, глухой? — с угрозой поинтересовался второй браток — со злыми зелеными глазами. — Ты понял, че тебе сказали? Или тебе помочь?

Сашка застыл на месте; он так и не мог решить, что теперь делать. Братки переглянулись, быстро сократили дистанцию до нуля, подхватили Сашку под руки и потащили к автобусной остановке.

«Надо было давить на Нелю вчера до конца, — понял он, — а теперь попробуй все это разверни!»

В город он добрался на случайно подвернувшейся машине. Вышел в районе центральной площади, двинулся в направлении горотдела. И мысли у него были самые невеселые.

До этого случая Сашка как-то не слишком серьезно относился к возможности пересечения с братвой. Но теперь всё выглядело иначе. Потому как что бы там ни говорили мэр и Бугров, как бы ни угрожали они гипотетическим уголовным преследованием и судом, а братва могла его наказать сразу и вполне конкретно. И, положа руку на сердце, нарываться на неприятности не хотелось.

Сашка спустился по улице вниз и остановился у местного культурного центра сталинской постройки — с колоннами, пилястрами и со старомодной вывеской «Дом горняка» под самой крышей.

Щиты справа от него пестрели обещанием рассказать всю правду, как она есть, причем немедленно, и Сашка хмыкнул: это были предвыборные плакаты того самого Михаила Ивановича Лосева, чья братва только что шуганула его со взлетной полосы.

«А дай-ка я на него в деле посмотрю, — подумал Сашка, — время у меня еще есть», — и прытко взбежал вверх по ступенькам.

Уже на входе его встретили улыбками два крепких паренька в светло-серых костюмах.

— Проходи, товарищ, — нараспев произнес один, но прозвучало это как «заваливай, братишка».

— Спасибо, — вежливо улыбнулся Сашка. Начало было красноречивым и многообещающим.

Не раздеваясь, он прошел в концертный зал Дома горняка и поощрительно хмыкнул: шоу было поставлено великолепно. Вдоль рядов ходили голоногие девчонки с подносами, уставленными бесплатной колой. А сам Лось, по-свойски сидящий на столе прямо над рампой, отвечал на записки из зала — легко, просто и с глубоким чувством внутреннего достоинства.

— Меня тут спросили, когда мы будем по-человечески жить, — широко улыбался Лось.

Зал захихикал.

— Вот видите, уже смешно, — улыбнулся Лось и терпеливо, несуетно дождался, когда зал утихнет. — Но я отвечу. Когда начальство хапать перестанет.

Зал фразу оценил.

— А то у нас ведь как: сегодня он директор прииска, а завтра крупный питерский коммерсант, — развел руками Лось. — А откуда бабки взял, никого как бы и не интересует. Верно?

— Ве-ерно! — громыхнули вразнобой ряды.

Сашка наблюдал. То, что «подтанцовка» была рассыпана по всему залу, было очевидно. То там, то сям кто-нибудь выкрикивал выгодные Лосю вопросы, а в нужный момент создавал атмосферу одобрения или порицания. Но всё было сыграно с таким вкусом, таким артистизмом, что любо-дорого посмотреть!

— А потом некоторые удивляются, куда золото девается, — мягко улыбнулся Лось.

Зал одобрительно загудел.

— Вот с полгода назад Кешу Брегмана шлепнули... помните такого?

Сашка превратился в слух.

— Понятно, что Федор Иванович волну гонит, клянется убийц из-под земли достать... а про то сказать забыл, что у Кеши и виза в Израиль давно заготовлена была, и счет в швейцарском банке нехилый... я вообще удивляюсь, как он столько прожил!

Зал захохотал. Этот парень явно знал, что следует говорить. По крайней мере, народ на каждое его слово реагировал необычайно живо.

Сашка просидел еще около часа, внимательно наблюдая за тем, как ладно, как профессионально работает кандидат в мэры, и начал помаленьку осознавать, что здесь есть что-то еще. Кроме профессионализма. Несмотря на всю красоту и слаженность действа, что-то тревожное сквозило в зале, но что именно, он всё никак не мог уловить.

Он осторожно переместился в первые ряды, но так, чтобы не попасться на глаза Лосю, вальяжно положил руку на спинку соседнего кресла и обернулся.

— Е-мое!

Прямо за ним, буквально через три-четыре ряда сидели возбужденные девицы, и глаза у них были те самые, знакомые до боли!

«Что это?! Кола? — начал судорожно соображать он. — Может быть, он им что-то подсыпает?»

Сашка начал всматриваться в остальных и увидел: не срастается. Девчонки сидели почти в самом центре ряда, а разносчицы сновали только вдоль проходов. Это был явный организационный прокол, но до середины рядов кола просто не доходила! Он тихо поднялся и, стараясь не привлекать к себе внимания, переместился на несколько рядов назад и тут же обнаружил еще одного мужика с точно такими же зрачками — и снова в центре ряда...

«Мама родная! Это что же получается?»

Эти люди вряд ли были членами его общины: общинники сейчас упорно соскребали снег со взлетной полосы. Но все эти, в зале, определенно были слегка не в себе. Они бурно реагировали на каждую шутку Лосева, яростно аплодировали наиболее удачным из них, но источника этих восторгов Сашка не видел. Реакция зала была абсолютно неадекватной. Так, словно по рядам носили не колу, а что-то куда как более горячительное.

Он поднялся и тихонько пошел к выходу.

— Голосуйте за Михаила Иваныча, — радужно улыбнулись ему напоследок закамуфлированные то ли под баптистов, то ли под адвентистов — в галстуках и костюмах — братки. — Вместе в будущее.

— Обязательно, — криво улыбнулся им Сашка. — Всенепременно.

Он прошел вниз по улице еще с десяток маленьких кварталов, вышел к мосту через речку и оперся о перила, наблюдая, как несутся по каменистому руслу ленные буруны.

— Чушь! — одернул он себя. — Ну, полная же чушь! Ну, не может ведь весь город наркоманить!

Сашка уже начал бояться своей собственной подозрительности. Старательно вентилируя легкие, он отправился вдоль русла Шаманки, обошел почти полгорода по периметру и остановился возле маленького, чуть выше окружающих его двухэтажных бараков, храма. На паперти сидел бородатый нищий с пластиковой баночкой из-под майонеза в грязных руках.

«А что, если это и впрямь спонтанная массовая „просветленность“, — на какой-то миг сдал Сашка назад, — и дядька прав?» Он помнил эти рассказы о совершенно безумных монахах, которые тем не менее по всем религиозным канонам считались просветленными. Как этот юродивый на паперти.

Сашка сунул нищему червонец, вошел в храм, с извинениями протиснулся мимо вставшей в проходе и не решающейся подойти к иконам поближе бабке, как его одернули:

— Куда прешься?

Сашка обернулся, чтобы посмотреть, кто это смеет нарушать благочестивую храмовую тишину, и замер. На него смотрели уже знакомые зрачки.

Это был первый раз, когда он совсем не испугался. Может, потому, что привык, а может, потому, что бабка была куда как менее опасным субъектом, чем, скажем, Федор Иванович, и куда как более понятным, чем три загашенные девицы в Доме горняка. Сашка придвинулся и заглянул прямо в старухины глаза. Точно. От радужки оставалась тонюсенькая каемочка по самому краю.

— Чего вылупился? — заморгала старуха.

— Не сердись, бабуля, — извиняющимся тоном попросил он. — Зрение у меня слабое.

— Ну, так иди себе с Богом, — мрачно послала его старуха.

— Спасибо, мать, — наклонил он голову, скользнул к выходу и стремительным шагом двинулся вверх по узкой и грязной улице — в центр.

Массовый характер «феномена расширенных зрачков» теперь стал совершенно очевиден. Но то, что ни бабка из храма, ни Федор Иванович не ширяются можно было принять за аксиому. А значит, это не был сознательный прием наркотиков внутрь.

«А если бессознательный? Скажем, через пищу, как спорынья?»

По Сашкиной спине пробежал противный холодок. Теоретически этот злаковый грибок мог оказаться в муке, а затем и в хлебе. Особенно при ненадлежащем контроле санитарной инспекции. А содержащиеся в нем микрограммы ЛСД способны вызвать и взрывное возрастание некоторых способностей, и сколь угодно массовые галлюцинации.

Но Сашка знал и то, что на каждый микрограмм ЛСД в спорынье приходятся десятки граммов сверхмощных токсинов, вызывающих гангрену конечностей и быструю, мучительную и практически неотвратимую смерть. Если бы это действовала спорынья, городок уже столкнулся бы не только с галлюцинациями, но и с проблемой массовых смертей. Именно так было во многих крестьянских провинциях Франции XIV века: сначала зараженный хлеб, потом религиозный психоз, а затем и мор — до десятков тысяч каждый божий день!

«А если именно это и начинает происходить?» Он аж взмок. Если это спорынья, да еще в таких количествах, чтобы постоянно провоцировать психозы, промедление смерти подобно.

Сашка вдруг обнаружил, что незаметно добежал до самого дома, взлетел на второй этаж, открыл дверь и метнулся к телефону, чтобы узнать адрес городской санэпидстанции. Но его опередили.

Телефон тренькнул, и Сашка сорвал трубку с рычага

— Да! Я слушаю!

— Ты почему дома сидишь?! — рявкнул уже знакомый мэрский голос. — Ты мне что обещал?! Почему эти придурки до сих пор с плакатами ходят, мать вашу?! Ты же...

Сашка поморщился. Он уже и забыл и об этом чертовом субботнике, и о плакатах на спинах, и даже о братве. Да и не таким это важным выглядело теперь!

— Я, кажется, знаю, как их остановить, — возбужденно оборвал он мэра. — Я уверен, что знаю.

— Ну, так останови! — взревел мэр. — Какого хрена ты дома отсиживаешься?!

— А если мне понадобится помощь?

— Чья?

— Ну... Федора Ивановича или даже ваша...

— Позвонишь и скажешь! — прорычал мэр. — Телефон знаешь! А в чем проблема?

«Так... с мэром у нас порядок!» — подумал Сашка.

— Некогда! Потом расскажу! — пообещал он, ударил по рычагам и начал торопливо набирать справочную службу. — Девушка! Мне санэпидстанцию! Ага, записываю! Адрес не подскажете? Очень надо! Спасибо, девушка!

Он стремительно кинулся к двери и, не обращая внимания на возобновившийся призывный треск телефона, выскочил в подъезд.

Сашка добрался до городской санэпидстанции буквально через десять минут, а еще через четверть минуты он уже вломился в кабинет главного врача.

— Я что-то не пойму, — удивился главврач, когда выслушал сбивчиво изложенную просьбу. — Я так понимаю, вас интересуют пробы муки на спорынью...

— Совершенно верно, — упрямо кивнул Сашка.

— А вы, извините, кто будете?

— А разве это имеет отношение к делу? — напрягся Сашка.

— Разумеется. Мы не можем раздавать такую информацию каждому пришедшему с улицы человеку, — нервно отреагировал главврач.

«Есть! — отметил Сашка. — Прямо в десятку!» Нежелание оглашать результаты проб могло говорить только об одном: эти ребята или не делают проб и за мзду подписывают всё, что им суют ушлые коммерсанты, или главврач прекрасно знает, что фрагменты спорыньи в муке есть.

— Мне обратиться в администрацию города? — поинтересовался Сашка.

Врач сглотнул.

— У нас всё в порядке, — неконтролируемо повышая голос, привстал он из-за стола. — Всё согласно инструкциям.

— Ну, прям так уж и всё? — зло рассмеялся Сашка.

— Я что-то не понимаю! — внезапно разъярился врач. — Кто вы вообще такой? Выйдите из кабинета! И вообще, покиньте помещение! Пробами он интересуется! Я сейчас милицию вызову!

— Нормально, — кивнул Сашка. — Можно сразу Федору Ивановичу звонить. Если хотите, я даже сам ему позвоню.

Главврач побледнел. Вряд ли он боялся Федора Ивановича, но наглость, с какой этот сопляк затребовал вполне конкретную информацию, явно говорила за то, что какие-то проблемы с этой чертовой спорыньей наверняка имеются! Иначе бы этот щенок не был так дерзок.

— У нас хорошие, надежные поставщики... — с трудом погашая раздражение, сказал он.

— Типа чисто конкретный Мишка Лось? — наудачу предположил Сашка и увидел, что попал в точку врач побледнел.

— Так... хватит, — резко оборвал разговор главврач. — Можете обращаться куда угодно, но хамства в своем кабинете я не потерплю!

Сашка кивнул, вышел и через полчаса выловил горотделе Федора Ивановича, буквально на минутку заскочившего в свой кабинет за какими-то бумагами.

— Спорынья? В муке? — нахмурился начальник горотдела, услышав упрощенный пересказ идеи. — А ты думаешь, Неля в этой секте... из-за отравления?.. Что у нее из-за этой херни крышу снесло?

— А зачем я буду голословно утверждать? — сделал незаинтересованные глаза Сашка. — Это и проверить нетрудно.

— А ты не гонишь? — с подозрением уставился на Сашку подполковник. — Я вон хлеб тоже ем, и ничего! Голова на месте!

«Если бы...» — мысленно хмыкнул Сашка, но вслух произнес другое:

— Всё очень индивидуально, Федор Иванович, — покачал он головой. — Вы — человек физически здоровый, крупный, а в секте народ большей частью щуплый, от одной таблетки анальгина закосеть могут, не то что от ЛСД...

Сашка увидел, что лесть подействовала, и вытащил последний аргумент:

— А главное, если я прав, эту секту можно за неделю развалить.

Подполковник на секунду ушел в себя и вдруг решительно кивнул:

— Поехали!

Через десять минут главврач кинулся собирать персонал. Через двадцать менты оцепили склады с мукой, а через полчаса на склады прямо из Дома горняка прибыл Мишка Лось вместе со своими юристами и снабженцами. И по тому, как трясло участников — от снабженцев до врачей, — было отчетливо видно: все предыдущие, сделанные в рабочем порядке, проверки муки были чистой формальностью.

— Вы, Федор Иванович, почище Варенца в нас вцепились! — заискивающе улыбался Бугрову главврач ГорСЭС.

— Работать надо, а не груши околачивать! — Грубо оборвал его подполковник. — А то привыкли, понимаешь, на государственных харчах филонить! А мне потом за вас за всех говно всякое разгребать!

Сашка напряженно вслушивался: именно сейчас все и решалось.

— Слышь, земляк, а кто такой Варенец? — тихонько поинтересовался он у стоящего рядом сержанта.

— Эколог наш. Ты что, не знаешь? Тоже, понимаешь... — Парень проглотил готовый вырваться эпитет. — Достает здесь всех подряд.

До позднего вечера грузчики под руководством начальника горотдела и прибывших представителей мэрии перетряхивали каждый мешок, а врачи стремительно отбирали пробы и в пожарном порядке отвозили их на станцию, чтобы сделать анализ — настоящий, как полагается. Но практически вся мука оказалась чистой. И только в самом конце склада они действительно обнаружили партию с невероятной концентрацией спорыньи, способной отравить две или три губернии.

— Ну вот, Михаил Иванович, а ты говорил, у тебя всё чисто, — со злорадным облегчением усмехнулся Бугров.

— Эту партию еще до меня покупали, Федор Иванович, — покачал головой побледневший Лось. — Да и в дело ни разу не пустили. Вы в бумаги-то загляните!

— Загляну, — зловеще пообещал Бугров. — Обязательно загляну...

Сашка поймал на себе красноречивый взгляд Лося и не сумел его выдержать — отвел глаза в сторону. Он уже видел: это прокол, не в спорынье причина. И ему было стыдно.

Вернувшись в пустую, холодную квартиру, Сашка, не раздеваясь, лег на ковер в центре зала и раскинул руки в стороны. Он словно увидел со стороны эту свою чрезмерную подозрительность, и от этого было как-то не по себе.

Ведь что с того, что к дядьке ходили эти бородачи с отсутствующими глазами и женщины, готовые отдать Учителю — что там тело? — всю свою жизнь! Если эта жизнь, так уж вышло, не задалась и вот эта комната с огромным ковром посредине — единственное место, где их выслушивают, где они как люди представляют ценность и где они никому ничего не должны, стоит ли удивляться их преданности?

А что с того, что ментовская жена искренне верит, что может влиять на погоду, и искренне принимает за истину случайное совпадение? Ну и пусть верит! Пусть!

И что с того, что умело заведенный профессиональными пиарщиками зал так живо реагирует на самую что ни на есть нормальную предвыборную кампанию?

Если бы только не тень безумия...

Но что отнимает у них разум?

Сашка вскочил и заходил по комнате. Он не был кондовым материалистом, но и в непорочное зачатие не верил. И если есть следствие, должна быть причина, и наоборот.

— Наоборот?

Что-то в этом было.

Он вдруг вспомнил сегодняшний разговор с патологоанатомом о том, что трансовые состояния и сами по себе могут изменять биохимию организма. И в этот момент его озарило.

«Психоз» мог иметь и совершенно иной, не химический источник! А значит... Сашка бросился к телевизору. Этот потенциальный «источник» был самым массовым. Тем более что ретрансляцию уже возобновили.

Сашка защелкал пультом: криминал, еще криминал, передача о российских спецслужбах, новости на Чечни, сериал о ментах, теракт в Палестине, внезапно передача про животных, снова Чечня... всё не то!

Под определение «косвенное внушение» это подходило и могло даже вызвать устойчивую веру в то, что весь мир движется только насилием, и паническую жажду «твердой руки», но ему это не годилось. Сектанты никакой такой «твердой руки» не хотели.

«А если двадцать пятый кадр?»

Сашка порыскал по полкам, нашел чистую кассету и вставил ее в дядькин видик. Он понимал, что на центральных каналах двадцать пятого кадра не будет, — контроль построже, а потому пощелкал пультом, нашел областную врезку и поставил видик на запись. Вышел перекусить, вернулся, сходил попил чаю, снова вернулся... и не выдержал: прогнал запись назад и поставил ее на покадровое воспроизведение.

Время потянулось, как застывший мед. Десять часов вечера, одиннадцать, полночь... а он всё смотрел и смотрел. Но результат был мизерным.

Разумеется, «25-й кадр» был. Незаметный для глаза, но действующий на психику почти так же неотвратимо, как и круглосуточные передачи о засилье криминала. Областная турфирма раз шесть вставила в фильм с участием Брюса Уиллиса категорическое приглашение съездить в Турцию. Некий банк настойчиво приглашал земляков поучаствовать в новом сверхвыгодном супервкладе. И всё. Ничего, что могло пробуждать в людях тягу к созерцанию «энергетических оболочек», к чтению своей и чужой кармы и к активному участию в выборах мэра заштатного городка, не было и в помине.

В дверь позвонили, и Сашка, глянув на часы, отметил, что уже половина третьего ночи, недовольно крякнул и устало побрел в прихожую.

— Кто?

— Телеграмма.

«Мать! — сразу понял Сашка. — Дозвониться не могла, пока я в ментовке парился...»

Он повернул щеколду, распахнул дверь и, отброшенный ударом в грудь, улетел под вешалку.

— Здорово, земляк!

Сашка поспешно приподнялся. Над ним уже нависали те самые братки, с которыми он столкнулся на взлетной полосе. Один — огромный, килограммов на сто, и второй — со злыми зелеными глазами и резкими движениями. Его бесцеремонно схватили за ворот, протащили в зал, швырнули на ковер и включили свет. Сашка вскочил и рефлекторно принял стойку.

— Че ты дергаешься? — хмыкнул здоровяк.

— Что вам надо? — хрипло спросил Сашка.

— Щас узнаешь, — весело переглянулись братки и двинулись на него.

Сашка попятился и в считанные секунды уперся спиной в стену. Дальше отступать было некуда. И тогда он кинулся вперед.

Понятно, что шансы его были почти нулевыми, но Сашка еще успел сунуть одному в печень и крепко зацепил второго в челюсть, прежде чем, сбитый встречным ударом, покатился по ковру.

Его били недолго, но жестоко, так чтобы сразу подавить волю и напрочь отбить всякую охоту к сопротивлению. А затем прижали к полу, и здоровяк сломал принесенный из другой комнаты стул и передавил ему горло ножкой.

— Слушай меня, фраер, — медленно и внятно проговорил он. — Сейчас ты соберешь свои шмотки, и чтобы к утру тебя в городе не было.

— Хр-р-р... — прохрипел Сашка.

— Встретим, — горло пережали еще сильнее, — башку оторвем!

В глазах у Сашки помутилось.

— Ты понял?

— Хр-р-р...

— Вижу, что понял.

Давление ослабло, и Сашка, надрывно кашляя, начал хватать ртом воздух.

— Учитель! — прозвенело в ушах. — Вы где, Учитель?

«Гальюники...» — понял Сашка и перевернулся набок — дышать стало полегче. В следующий миг что-то негромко хлопнуло и прямо на него повалилась тяжеленная туша здоровяка. Сашка с трудом сбросил его с себя, отполз и оглянулся. Посреди зала, напротив оставшегося на ногах братка, стоял синеглазый бородатый Олег — почему-то босой.

— Ни хрена себе! — возмутился браток и бросился на бородача.

Апостол спокойно пропустил его в паре сантиметров от себя и резко двинул противнику в почки. Мужик охнул и врезался в стену. Но второй уже поднимался на ноги. Сашка тоже попробовал встать — и не сумел: сознание плыло, и он всё время заваливался — то влево, то вправо. А братки уже навалились на Олега вдвоем.

Здоровяк мастерски орудовал ножкой от стула, а второй бегал вокруг них с финкой, пытаясь улучить момент для удара. Но бородач каждый раз непостижимым образом выворачивался, продолжая уверенно и спокойно наносить удары — один за другим.

— Ах ты, бля! — раздраженно реагировали братки. — Ну, я тя щас урою! — Но поделать ничего не могли: настолько апостол превосходил их в скорости.

Сашка сумел-таки встать и на какую-то долю секунды поймал на себе взгляд Олега — глаза в глаза, и сразу увидел: зрачки у апостола те самые... Но только он оторвался от стены и двинулся на помощь, как бородач резко ударил здоровяка головой в лицо, сунул второму коленом в пах, и стало ясно, что всё закончилось.

— Вы целы? — тяжело дыша, поинтересовался апостол, аккуратно придерживая за локоть оседающего на пол противника.

— Нормально, — выдохнул Сашка.

— Вам нельзя оставаться одному, — покачал головой бородач. — Слишком опасно.

— Мне в этом городе всё опасно, — оперся о стену Сашка. — Жить, дышать, ходить...

Апостол встревожено покачал головой, присмотрелся к поверженной братве и стремительно прошлепал босыми ногами в коридор, к телефону. Быстро набрал номер...

— Але! Настя? Извини, что разбудил. Алешку позови! Спасибо...

Сашка, с трудом удерживая равновесие, подошел к тщетно пытающимся подняться браткам:

— Кто вас послал, мужики? Лось?

— Ид-ди т-ты, — не отрывая рук от залитого кровью лица, выдавил здоровяк.

— Леха! — уже кричал в трубку Олег. — Собирай наших, — и быстро на квартиру к Учителю! Да, случилось! Быстро, я сказал!

Он бросил трубку на рычаг, заглянул в подзеркальный ящичек, вытащил тонкую цветастую бечевку и стремительно переместился к ворочающейся на ковре братве.

— Сейчас я их обездвижу, — пробормотал он, — а вам, Александр Иванович, лучше сюда не подходить: они еще слишком опасны...

— Ладно, — охотно согласился Сашка. — А что ты с ними делать собираешься?

— Допрошу, — пожал плечами апостол, почти без усилия перевернул ближайшего из братков на живот, завернул ему руки за спину и начал стягивать бечевкой кисти. — Такие вещи на самотек пускать нельзя.

— Ты че делаешь, урод?! — натужно просипел почти обездвиженный браток. — А ну, пусти!

— Не дергайся, а то бо-бо сделаю, — спокойно парировал апостол и затянул последний узел.

Сашка невольно улыбнулся: связанный «козлом» — запястья к щиколоткам, да еще и за спиной, — браток, должно быть, чувствовал невероятное унижение. Рядом пошевелились, и Сашка придавил пытающегося встать залитого кровью здоровяка к полу.

«Он ему точно нос поломал!» — мелькнула мысль,

— Во-во, придержите его, — кивнул апостол и стремительно переместился ближе. — Сейчас и этого... ну-ка не дергайся!

Он деловито оторвал окровавленные руки бандита от лица, поочередно заломил их ему за спину и глянул на Сашку:

— Думаете, это Мишки Лосева парни?

— А чьи же еще? — язвительно усмехнулся Сашка, помогая притянуть вторую руку. — Я ему сегодня в санэпидстанции дорогу перешел. Муку заставил проверять...

— А зачем?

Сашка промолчал. Объяснять Олегу, что он считал, да и поныне считает их всех жертвами то ли массового отравления, то ли такого же массового внушения, было как-то не с руки.

— Да-а... надо было, — отмахнулся он и перевел разговор в другое русло. — А вот как ты узнал, что они ко мне пришли?

— Да я живу напротив: окна в окна, — охотно пояснил Олег, — а вообще-то это все Сила действует. Она и попить меня среди ночи подняла, и к окошку подвела.

Апостол тихо рассмеялся и покачал головой.

— Я даже тапочки потерял — так торопился.

Сашка улыбнулся: уютный, домашний вид бородатого, голубоглазого апостола абсолютно не вязался с проявленным им бойцовским хладнокровием.

— А ну, отпусти! — подал голос окончательно пришедший в себя здоровяк.

— А то че будет? — спокойно поинтересовался Олег и с усилием подтянул его ноги к связанным кистям.

— Башку отвинтим, вот че! — прорычал браток. — Я сказал, пусти!

— Кто тебя послал? — наклонился над ним Сашка, — Лось?

Здоровяк презрительно сплюнул на ковер.

— Смотри, убирать заставлю, — серьезно предупредил его бородач.

«Да, блин, снова я попал, — печально констатировал Сашка. — Ну что за жизнь?»

Дверной звонок тренькнул, через секунду по ногам потянуло холодом, и в зал ввалился Лешка и еще один из апостолов — тощий и желчный.

— Что стряслось, Олег?! — Лешка увидел Сашку и поклонился: — Доброй ночи, Учитель.

— Доброй ночи, — кивнул Сашка. — Да вот, Мишка Лосев архаровцев своих подослал, хочет, чтобы я из города убирался.

Апостолы переглянулись.

— Не может быть!

— Сами у них спросите, — приподнялся с колен Сашка и ощупал челюсть. — И так, блин, резко наехали — я даже ойкнуть не успел.

— Это правда? — присели рядом с поверженной братвой апостолы.

— На х... бл... пошел... — цветисто отозвался здоровяк.

— Ты бы не хамил, братишка, — усмехнулся Лешка, — а по делу отвечал. Вот чего ты в чужую квартиру приперся? Тебя приглашали? Или у тебя особые права какие-то есть?

Браток молчал.

— А может быть, ты бессмертный? Или Бога за бороду взял?

— Скоро узнаешь, — мрачно пообещал здоровяк.

— Ох, быстрей бы, — вздохнул апостол и повернулся к Сашке: — Наши скоро подойдут. И Неля, и все...

В зал стремительно, один за другим, вошли еще несколько человек.

— Что случилось? Что произошло-то? Чего звонил?

— На Учителя напали, — мрачно отозвался Лешка. — Хорошо еще, Олег вовремя подоспел...

Апостолы ткнулись взглядами в распростертые на ковре неподвижные тела.

— Живы хоть?

— Что им сделается? — поднялся с ковра Олег. — Не в этом дело. Что с Лосем делать будем? Учитель говорит, это его люди.

Апостолы быстро окружили Сашку, убедились, что он пусть и помят, но цел, и переключили внимание на братков. Поочередно оторвали их от ковра и развернули к себе лицами.

— Смотри-ка, — тихо произнес один и показал на залитого кровью здоровяка. — А этого я знаю, он на субботнике возле нас крутился. Гнида!

Наступила такая тишина, что стало слышно, как болезненно хлюпает разбитым носом старший браток. «Куй железо, пока горячо», — понял Сашка.

— С Лосем надо рвать, мужики, — нарушил он скорбное молчание. — Нечисто он играет, нечисто...

— А как же договор? — жалобно спросил один из апостолов. — Неля говорит, Евгений Севастьянович с ним крепко договорился...

— Брось, Николя, — отозвался второй, — в договоре насчет нападения на Учителя ничего сказано не было! А раз такое дело вышло, какой может быть с ними договор?

— Дело не в договоре, — раздалось от дверей, и все обернулись: в зал входила Неля. — Не в договоре дело, ребята. Здравствуйте, Саша.

— Здравствуй, Неля, — насторожился Сашка. Он уже видел, что Неля не намерена уступать, и решил сразу обострить ситуацию до предела. — Ты вот на этих лучше посмотри. Узнаешь?

Неля подошла и склонилась над братвой.

— Конечно. Этот здоровый — Сивый, он у Мишки замбригадира. А второй — Бек.

Сашка растерялся. Он и не знал, как реагировать на такую прямоту.

— Дело не только в договоре, Саша, — вздохнула Неля. — И вообще нам пора серьезно поговорить.

— Говори, — язвительно улыбнулся Сашка.

— Не при них. Развяжите их, и поговорим.

— Ну уж нет, — решительно встрял в разговор Олег. — Эти козлы на Учителя напали, меня чуть не порезали, а я их отпущу?!

Наступило напряженное молчание.

— А давай их в ванной закроем, — предложил Лешка. — Берись, мужики...

Апостолы сгрудились вокруг братков, подхватили их со всех сторон и понесли из зала. А Неля сокрушенно покачала головой и подошла к Сашке:

— Помните, что я вам говорила, Саша?

Сашка вспомнил фонтан крови и невольно поежился.

— Лосев нужен Силе, — с упором на «нужен» сказала Неля. — И нет разницы, что и как он делает; он — Ее орудие.

— То-то он меня из города выдавливает, — хмыкнул Сашка и снова потрогал ушибленную челюсть. — Наверное, я Силе нужен поменьше...

— Вы, Саша, — Избранник Силы; вы Ей нужны во сто крат больше. Но вам ничего и не грозит.

— Я бы так не сказал, — покачал он головой.

— В этом и беда, Саша, — вздохнула Неля. — Если бы вы приняли Силу, вы бы в ней не сомневались.

«Вот оно, мое слабое место! — внезапно осознал Сашка. — Пока я сомневаюсь в Силе, я не могу претендовать на власть, а пока я не у власти, я против Лося ничего сделать не могу! И что делать?»

— Просто доверьтесь Ей целиком, — словно услыхала его мысли Неля. — Как я.

Сашка смутился.

— Вы думаете, мне просто было мужа-подполковника оставить? — горько усмехнулась Неля. — Ох, непросто! Но как только я доверилась Ей, всё стало на свои места. И Федя почти не беспокоит, и с Маргаритой наладилось.

Вокруг них начали рассаживаться вышедшие из ванной апостолы, и Неля смолкла.

— Красиво говоришь, Неля, — внезапно подал голос Олег. — Но только, я так понимаю, теперь Учителя охранять круглосуточно придется. И всё из-за твоего Лося.

— Я бы так не сказала, — пожала плечами Неля.

— А я бы сказал! — напористо поддержал товарища Лешка. — В такой ситуации рисковать нельзя. Ты же сама знаешь, что без Учителя ничто не будет исполнено.

Это было сказано с таким напряжением, что внутри у Сашки похолодело.

— Что не будет исполнено? — глотнул он. Апостолы — все как один — молчали.

— Что не будет исполнено, мужики?! — с нарастающей тревогой повторил он вопрос.

— Пророчество о начале шестой расы, — тихо произнесла Неля.

— А что, было какое-то конкретное пророчество? — недоуменно спросил Сашка. — Я думал, это...

Он еле успел остановить себя, чтобы не сказать «я думал, это обычный треп».

— Нет, это не треп, — словно услышав несказанное, тихо произнесла Неля, и апостолы, как по команде, опустили глаза вниз. — Это самое главное пророчество, которое оставил ваш прадед.

— Откуда это известно? — снова глотнул Сашка. Неля вздохнула:

— Ваш дядюшка велел рассказать вам о нем, когда станет трудно.

По Сашкиной спине побежали мурашки. К предсказаниям прадеда он почему-то относился серьезно.

— Я... уже могу узнать, в чем заключается пророчество?

— Судя по всему, да, — недовольно поморщилась Неля.

— И в чем?

Некоторое время она молчала, а потом глубоко вздохнула и глухим, сдавленным голосом произнесла:

— Новая, шестая по счету от Адама и Евы, человеческая раса, намного более могущественная и гуманная, чем эта, будет заложена именно здесь: в России, на реке Шаманке. Старая, пятая раса, окажет ей яростное сопротивление, но что бы она ни делала, это будет лишь на пользу расе новой, расе молодой.

Сашка замер.

— И заложена она будет родом Николаевых. — Неля на некоторое время умолкла. — Но ваш прадед сказал еще кое-что.

— Что? — хрипло спросил Сашка.

— Сила никогда не принуждает человека. Она беспощадна к массам, но отдельному человеку она всегда оставляет выбор.

Это Сашка уже слышал — от дяди Жени.

— То же самое будет и теперь. И только человек из рода Николаевых будет решать: быть шестой расе или не быть; быть ей сразу или потом. Он будет решать всё.

Наступила гробовая тишина. Сашка вытер ладонью мокрый, холодный лоб, попытался как-то осмыслить услышанное и не смог: перед глазами плыло, а голова была пустой и звонкой. И тогда по ногам снова потянуло холодом. Он поднял голову: в дверях зала стоял Мишка Лось. Он обвел замерших в молчании апостолов, ткнулся взглядом в Сашку и, явно преодолевая себя, поздоровался:

— Здорово, земляки.

Апостолы разом повернулись к нему, но никто не проронил даже слова. И только Неля поднялась, так же молча прошла к Лосю, взяла его под руку и провела к ванной, открыла дверь и только там тихо произнесла:

— Забирай и уходи.

Лось попытался что-то сказать, но Неля была непреклонна:

— Не сейчас. Просто забирай их и уходи. Не до тебя. Извини.

Сашка думал долго. Ему не мешали. Олег поставил на плиту чайник и заварил свежего чаю, Неля занялась блинами, а Сашка ушел в самую дальнюю комнату, упал в кресло и обхватил голову руками.

Ставки были высочайшими, но выхода из этого тупика он не видел. С одной стороны — мэр со всем подчиненным ему в лице подполковника Бугрова правоохранительным аппаратом. С другой стороны — Лось со своей братвой и почти неисчерпаемыми финансовыми и теневыми возможностями. И тот и другой хотят от него своего и только своего; и тот и другой смертельно опасны. И, случись повернуться делу всерьез, никто Сашку не спасет — ни от тех, ни от других.

На первый взгляд умнее всего было бы действительно встать во главе секты и резко сократить ее контакты с внешним миром. Но это прямо противоречило всей идеологии «Идущих за Силой», нацеленной на неизбежное покорение и дальнейшее осчастливливание этой отсталой планеты. Его, Сашкины, страхи этим людям были неведомы.

— Потому что они полностью доверились Силе... — пробормотал Сашка.

Он ясно видел, насколько превосходит религиозный фанатик обычного человека. Ибо фанатика мало интересует жизнь как таковая. А если смотреть в корень, то любая религия направлена против жизни просто потому, что предполагается нечто гораздо более ценное, чем голубое небо над головой, сосновый бор, теплая хвоя под ногами и нежная, ароматная девчонка на расстеленном пиджаке.

В дверь постучали.

— Да, войдите.

— Блинчики будете? — просунул голову Олег. Сашка глянул на часы: половина пятого утра.

— Спасибо, Олег, с удовольствием. А чай-то есть?

— Я принес. Вот...

Сашка принял высокую кружку ароматного чаю и тарелку с блинами, дождался, когда Олег выйдет, и принялся всё это сосредоточенно поглощать.

Он понятия не имел, как управится с Лосем, наверное, что-нибудь придумает, но то, что брать общину в управление придется, уже видел. Хотя бы для того, чтобы разобраться во внутренней мотивации этих людей и найти слабые места, позволяющие манипулировать ими так, как нужно именно ему, а не Лосю, Неле или даже Николаю Павловичу Хомякову.

Сашка обнаружил, что блинчики закончились, допил чай и вышел в зал. Апостолы — все двенадцать — были здесь.

— Судя по пророчеству, хочу я этого или не хочу, а мне всё равно придется вступить в управление общиной, — тихо произнес он. — Но я не могу делать такой шаг с закрытыми глазами. Где у вас что?

— А что вам надо, Саша? — настороженно спросила Неля.

— Документы, священное писание, если оно у вас есть, конечно, — всё, что я должен знать...

— Журналы регистрации приема клиентов и вступивших в общину учеников лежат в розовой спальне, — пожала плечами Неля. — А больше нам ничего и не надо.

К пяти утра апостолы разошлись по домам, и в Сашкиной квартире остались только решившие защищать его от возможных неприятностей Олег и Лешка. Олег приготовил Учителю яичницу и гренки, принес свежего чаю, объяснил, что означают те или иные пометки в журналах, вкратце рассказал о структуре общины, и Сашка уселся за кухонный стол и принялся разбираться во всей этой «бухгалтерии духа».

Судя по записям, дядя Женя начал фиксировать свою деятельность всего-то два с лишним месяца назад, а уже спустя всего две недели со дня первого приема у него начала формироваться своя община.

Сашка заглянул в начало журнала регистрации пациентов и сразу же, третьей по счету, обнаружил фамилию Нелли Тимуровны. Вчитался в написанные размашистым дядькиным почерком строчки и заметил рядом, восьмым по счету, будущего апостола Олега Миловидова, а девятым — Алексея Табачникова. Открыл журнал регистрации членов общины — и в самом начале списка обнаружил те же самые фамилии. Получалось так, что общину зачинали, а затем и встали во главе ее те, кто пришел в числе первых дядькиных пациентов.

«Интересно...»

В принципе, так и должно было быть: кто первый встал, того и тапки, а кто первый подписался под новым делом, тот и объявляет себя отцом-основателем. Но если помнить о возможности употребления наркотиков, то должна была проглядываться и последовательность вовлечения.

Он принялся сопоставлять журналы — фамилия за фамилией — и ощутил, как в груди встал горячий комок: отсева почти не было! Стоило человеку прийти на прием, и спустя две недели его фамилия плавно перетекала в журнал регистрации членов общины.

Сашка аж взмок. За две недели можно прочно сесть на иглу. Вылечиться от сильной простуды. Забеременеть, наконец... но только не поверить в какую-то там мифическую Силу! Насколько Сашка знал, с такой математической точностью веру не обретают. Люди разные, и там, где один схватывает новые религиозные идеи на лету, в два-три дня, другому нужен год, а то и десять!

«Мама родная! А ведь это зацепка!»

Он кинулся к дядькиному рабочему столу, вытащил пачку бумаги, линейку и фломастеры и старательно расчертил таблицу: в первой графе фамилия, затем дата приема пациента и, наконец, главное: дата вступления бывшего пациента в общину. Начал сводить всё это в одно целое и уже через час понял, что попал в десятку! 72% пациентов становились членами общины спустя 14-16 дней после первого приема. Еще 8-10% подтягивались в течение следующей недели. И из 426 дядькиных пациентов к настоящему времени в общину вступил уже 351 человек. А через 18-24 дня после вступления в общину 83% учеников, судя по отметкам в журнале, начинали проявлять некоторые экстрасенсорные способности. И те, кто пришел к дядьке в самом начале, к настоящему времени, если, конечно, верить пометкам, уже умели читать отдельные мысли и видеть фрагменты будущего.

Сашка вскочил и заходил по комнате. Он ощущал себя Зигмундом Фрейдом и Николаем Лобачевским в одном лице. Он видел, что это — система почище сетевого маркетинга, он вычислил ее временные параметры, но он и понятия не имел, что за источник стоит за этим четким календарным графиком.

— Так, давай-ка еще раз, — вслух проговорил он. — Что в самой основе? Личный контакт с дядей Женей. А потом все они дружно, как по команде, вступают в секту. А спустя еще немного времени у всех начинают расти способности. Но почему?

«А может быть, они попадают под профессиональное гипнотическое влияние более продвинутых сектантов?»

— Не то.

Насколько он помнил, апостолы ничем таким не пользовались.

«Тогда, может быть, сами молитвы содержат какие-нибудь гипнотические команды?»

Но и это не соответствовало действительности. Общинники даже не молились.

«Тогда, может быть, они резко меняли питание?»

Сашка подозвал Олега и выяснил, что никакой особой диеты члены общины не придерживаются.

«Неужели во всем виноват один голый контакт?»

Сашка рассмеялся. Он знал, что психоз бывает заразным, но для этого нужна общая для всех беда или хотя бы общая идея: революция, «охота на ведьм», поиск врагов народа, наконец. Да, внутри секты такая идея была — Сила, но ни Федор Иванович, ни бабка в храме, ни отмороженный Бобик ни по какой такой Силе не тосковали, а потому и в схему никак не укладывались.

Здесь нужен был такой же объективный подход, как сопоставление дат в журналах или лабораторное исследование.

«Лабораторное исследование?»

Сашка охнул и подскочил: как он мог про это забыть?! Он ведь сам, всего за сутки до исчезновения, протащил дядю Женю по всем врачам и заставил его сдать все анализы, какие только можно!

Это был шанс.

Он глянул на часы: 09.15, стремительно оделся и в сопровождении недоумевающих телохранителей побежал в поликлинику. Забрал в регистратуре результаты анализов с малопонятными обозначениями и помчался в кабинет терапевта. Но никого там не обнаружил.

— Бесполезно, молодой человек, — обратилась к нему толстая санитарка в огромных очках. — Они все на субботнике.

— Каком субботнике? — моргнул Сашка и тут же вспомнил каком. — В аэропорту, что ли? Опять?!

— А вы что думали? — враждебно поинтересовалась женщина. — Вы что, не знаете, сколько там намело? Каждая пара рук на учете. Один заместитель главврача и остался, да и тот, наверное, скоро уедет...

Сашка мгновенно ринулся в приемную и поймал заместителя выходящим из дверей.

— Здравствуйте! Мне нужно результаты анализов с кем-нибудь обсудить, а все на субботнике!

— Ну так в понедельник приходите, — поджал губы тот.

— Но я не могу столько ждать!

— А я что могу поделать? — развел руками замглавврача. — Вы и сами понимаете, что такое общегородской субботник. У меня все врачи там. Даже я... — он широко улыбнулся, — вынужден в аэропорт ехать.

Сашка на секунду задумался.

— Возьмите меня с собой! — Замглавврача критически оглядел просителя.

— Я что, такси?

— Извините, — пробормотал Сашка, развернулся, медленно спустился по ступенькам и вышел на улицу.

— В чем дело, Александр Иванович? — сразу забеспокоился Олег.

— В аэропорт надо.

— Так поехали, — развел руками Олег и повернулся к Лешке: -Леха! Давай гони за «фордом»! Одна нога здесь, другая — там!

Сашка рассмеялся. Он и запамятовал, что и дядькин «форд», и стоящие в неведомом гараже «Жигули» теперь в его полном распоряжении.

Они примчались на полосу в считанные минуты. Сашка приказал апостолам оставаться и ждать его в машине, сиганул в снег и помчался вдоль длинного ряда копошащихся в снегу темных фигур, машинально отмечая «своих», помеченных матерчатыми плакатами на груди и спине. Но сейчас ему был нужен терапевт, и никто другой.

А на половине пути его окликнули:

— Александр Иванович!

Сашка обернулся. Возле огромной кучи снега, с лопатой в руках, стоял патологоанатом Рейнхард.

— Не меня ищете?

— Нет, Владимир Карлович! Мне терапевт нужен

— Заболел терапевт, — покачал головой Рейнхард. — Не будет его сегодня.

— А что делать? — опешил Сашка. — Мне надо срочно дядь Женины анализы прочитать.

В глазах патологоанатома блеснул острый интерес

— Евгения Севастьяновича? Вы позволите? — Сашка торопливо достал из-за пазухи стопку разноцветных листочков и сунул их врачу. Рейнхард поправил очки и с удовольствием углубился в чтение.

— Хм, интересно. Очень интересно... Ого!

— Что там? — аж заерзал от нетерпения Сашка.

— Молочная кислота, — резко посерьезнел Рейнхард, — просто невероятное содержание... Да и жирные кислоты... М-да... налицо липолиз. Возможно, распад гликогена.

— Это от наркотиков?

— Нет, что вы, — покачал головой врач, — это совсем другое...

— А что? — Патологоанатом нахмурился:

— Это не диагноз, но я бы сказал, что ваш дядюшка находился в состоянии сильнейшего, причем хронического, стресса.

— То есть?

— Ну, как вам объяснить? — поморщился врач. — Такая карта крови бывает в случае повышенного содержания адреналина. Хотя... объемы... хм, прямо скажем, запредельные... Ваш дядюшка курс адреналиновых инъекций не проходил?

— А зрачки от этого расширяются? — скорее утвердил свою мысль, чем спросил Сашка.

— Ну... — усмехнулся врач. — Это нормальная реакция на адреналин.

Сашка окинул взором взлетную полосу, представил себе эти три с половиной сотни человек с глазами мультяшных зайчиков от повышенной дозы адреналина в крови, затем подумал о Бугрове, потом в памяти всплыл Бобик, бабка в храме, набитый народом зал в Доме горняка...

«Город адреналиновых наркоманов?»

— Послушайте, Владимир Карлович, — задумчиво пробормотал он. — А может быть так, чтобы триста пятьдесят человек, безо всяких инъекций, имели в крови подобный уровень адреналина?

— Странный вопрос, — отметил врач и улыбнулся, — но, должен сказать, ничего нереального в этом нет: сбросьте триста пятьдесят молодых десантников из самолета, и вы это получите.

— Или объявите чрезвычайное положение! — подхватил идею Сашка. — Или, например, заставь поверить, что их только что коснулась длань Господня. Столько адреналина будет — ого-го!

Он уже начинал что-то прозревать.

— Совершенно верно, — подтвердил его догадку врач. — Разумеется, это ненадолго: человек довольно быстро адаптируется к однообразному психическому воздействию, и уровень адреналина понижается до нормы.

Сашка недовольно крякнул: свести в одно целое и Бугрова, и Нелю, и Бобика не получалось. Он бы руку сейчас отдал, что у всех уровень адреналина, как у дяди Жени, — запредельный. Но что их подстегивает? А главное, почему так стремительно и планомерно растет секта?

Из глубин памяти хаотично всплывало всё, с чем он столкнулся: шестая раса... нарисованный им график с четким подтверждением связи между контактом с дядькой и дальнейшей судьбой пациента. А еще раньше был обряд инициации с тысячами касаний друг друга... это вводит в транс... а что еще? Вот что может объединять Нелю и ее мужа?

«Контакты?!»

Кровь бросилась ему в лицо. Касания друг друга, поцелуи, половые отношения, наконец! В общем, контакты, контакты и еще раз контакты! Это было слишком очевидно, чтобы стать правдой. Но объясняло всё.

— Я все понял! — глотнул он.

— И что же вы поняли? — поднял брови патологоанатом.

— Я думаю, — Сашка распрямился и показал рукой в сторону пятерки людей с плакатами на куртках, — они все больны.

Врач вежливо улыбнулся:

— Не все верующие — больные люди, Саша...

— Это инфекция, Владимир Карлович, — с ужасом проговорил Сашка. — Иначе не объяснить! Они все инфицированы чем-то необычным! Чем-то, что сдвигает психику и формирует состояние хронического стресса!

Патологоанатом как-то странно на него покосился:

— Что вы имеете в виду, молодой человек?

— Вирус! Я же сказал! Что же еще?!

— Это я уже слышал, — отставил лопату в сторону врач. — Но какой вирус? Это ведь вам не Гонконг. Здесь есть свои эндемические особенности.

Он принялся говорить, что в наших местах если чем народ и болеет, то гриппом да желтухой, ну, в крайнем случае, сибиркой... Но Сашка всё более наполнялся уверенностью в своей кошмарной правоте. Он попросил медика его выслушать и начал сбивчиво, перескакивая от одного к другому, рассказывать всё, что видел за минувшую неделю.

— Я не понимаю, почему этого никто еще не заметил! — горячился он. — Женщина пропарывает себе ножом руку! Мужики считают, что в них вселилась неведомая Сила! Паршивый Бобик дерется, как чемпион Европы! Сека протыкает обе щеки! Начальник горотдела бегает за шпаной с во-от такими полтинниками! И всё это множится и множится! Без остановки!

— Может, наркотики? — предположил ошарашенный таким напором врач.

— Проверено! — рубанул воздух ладонью Сашка. — Никто из них не ширяется!

Врач растерянно развел руками:

— Может, тогда ЛСД? Она и в таблетках бывает, и даже в спорынье...

— Вот только не надо про спорынью! — заорал Сашка и, возбужденно размахивая руками, пошел на врача. — Я всю санэпидстанцию на уши поставил! Чисто! Ни спорыньи в хлебе, ни хрена!

Врач опасливо отодвинулся, и Сашка только теперь заметил, что вокруг них, метров на пятьдесят, никто не работает, а все только и делают, что присматриваются, что там у них происходит.

— Я вам говорю: это заболевание, — уже тише произнес он. — Это медицинская проблема, а не духовная...

Рейнхард отвел глаза и тяжело выдохнул:

— Если бы я мог сделать вскрытие... Возможно, мы бы и увидели характерные поражения внутренних органов... но ведь тело вашего дядюшки, как я слышал, так и не нашли?

— А то вы не знаете? — горько хмыкнул Сашка. — Да, он исчез!

— А чего вы тогда хотите? — всплеснул руками Рейнхард. — Вы же сами видите, что доказательств нет!

Крыть было нечем.

Сашка еще пытался изобрести новые аргументы, но переубедить подкованного, опытного специалиста не удавалось. Владимир Карлович совершенно точно знал, что так не бывает, а если и бывает, то вирусы подобного типа неизвестны, а если известны, то не в нашей области и даже не в нашей стране. Тела Евгения Севастьяновича, чтобы детально исследовать внутренние органы, нет, а гонять ни в чем не повинное гражданское население на исследование «неведомо чего» никто не позволит.

Впрочем, то, что инфицирование как таковое оказывает косвенное влияние на психику, пусть и с оговорками, он признавал. Понятно, что загрипповавший ребенок будет капризен и даже истеричен, а натренированный в подавлении своей агрессивности взрослый, скорее всего, свалится в депрессию.

Но Сашке этого признания было мало. Он был абсолютно уверен, что в данном случае вирус оказывает на психику не косвенное, а самое прямое воздействие. А главное, он считал, что Рейнхард не вправе отвергать очевидное лишь на том основании, что нигде об этом не написано. Но патологоанатом стоял на своем: нет фактов, значит, нет и болезни.

— Подождите, — внезапно осенило Сашку. — Вам нужно тело?

— Желательно, — буркнул бесконечно уставший от него врач.

— Я попробую что-нибудь сделать. Ждите здесь.

Сашка побежал вдоль полосы, жадно рассматривая людей с плакатами на куртках. Ему была нужна Неля.

«Инфекция вызывает перегрузку внутренних органов, — на ходу соображал он. — Отсюда стресс. Но может ли инфицирование сдвинуть крышу? А почему нет? Организм сопротивляется, активизирует надпочечники, вбрасывает в кровь всякие там эндорфины, и тогда... а, собственно, что тогда?»

Сашка резко затормозил и утер ладонью взмокший лоб. Он уже знал ответ.

«И тогда начинаются галлюцинации».

Опровергнуть только что родившуюся версию казалось невозможным. То, что тяжело и долго болеющие люди слегка «сдвигаются по фазе», он помнил по собственной бабушке. Да и свое совершенно бредовое состояние во время последней пневмонии он хорошо-о запомнил... и вообще, что такое бред, как не временный «сдвиг по фазе»?! А если организм не справляется, не знает, как бороться с новым вирусом, и болезнь перешла в хроническую стадию? Может ли из этого родиться религиозное исступление?

Сашка снова тронулся вдоль полосы.

Еще как может! Химическое сходство адреналина с мескалином, популярным в психоделических кругах наркотиком, подтверждало эту версию однозначно. Надпочечники впрыскивают адреналин, еще и еще! А потом — порог, за которым наступает психоз! Сколь угодно массовый! Только причина самая банальная. Не отравление спорыньей, как в Европе шестнадцатого века, и не самоистязания и хронический голод с недосыпом, как у «бичевалыциков», а просто вирус.

И нет никакого злого умысла в том, что они спустя две недели после первого контакта начинают видеть всякую чертовщину и хором записываются в секту! Это нормальный инкубационный период.

«Лишь бы Неля согласилась помочь!»

Сашка понимал, что надежды на эту не вполне адекватную женщину довольно зыбки, но определенные способности у нее всё-таки имеются — это он видел собственными глазами.

«Выйдет в свой „астрал“ еще раз, — думал он, — глянет, где там осталось лежать дядькино тело, и дело в шляпе! Лишь бы не отказала...»

Теперь он даже не понимал, как такая простая и очевидная мысль не пришла ему в голову раньше. Сашка прибавил ходу и вдруг увидел, как прямо перед ним на полосу выруливает знакомая черная машина.

«Черт! Этого мне еще не хватало!»

Прямо перед ним вылезал из машины... Николай Павлович Хомяков, а вслед за ним и тихий, малоприметный чекист,

— Никитин! — сразу увидел его мэр. — А ну-ка идите сюда!

Сашка неохотно подчинился.

— Это что за бардак, Никитин? — грозно поинтересовался мэр и обвел рукой взлетную полосу. — Сколько еще я должен это терпеть?!

Сашка огляделся. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись фигурки сектантов со все теми же оскорбительными плакатами на груди и спинах.

— Я вижу, Николай Павлович, — досадливо крякнул он. — Но только... всё еще серьезнее, чем вы думаете.

— Да куда уже серьезнее?! — с вызовом поинтересовался мэр. — Я вас еще раз, теперь уже официально, предупреждаю: если вы будете продолжать в том же духе, я вас посажу. Вам все понятно, Никитин?

Он сказал это настолько отстраненным, холодным тоном, что Сашка понял: так оно и будет.

— Да, мне всё понятно, Николай Павлович.

— Так вперед! — махнул рукой в сторону копошащейся неподалеку группы сектантов мэр. — Чего вы здесь стоите?! Идите и работайте! И чтоб через полчаса я этой гадости не видел!

Сашка заметался. Он очень хотел донести до мэра всю неоднозначность ситуации. Но он понимал: Хомякову нужно срочно разрешить вполне конкретную проблему. И ни о чем другом он слушать сейчас не станет.

— Да сажать его надо, — встрял в разговор подошедший ближе чекист. — Все они, Никитины, одним миром мазаны: что дядька, что прадед, что этот... такой же придурковатый!

— Что вы сказали? — заморгал Сашка.

— Что слышал! — обрезал чекист.

«...что дядька, что прадед... — мысленно повторял Сашка, — что дядька, что прадед...»

Он заглянул в холодные, умные глаза чекиста и вдруг ясно вспомнил, как заползал вслед за дядькой в пещеру, в которой лежал его скуластый прадед по фамилии Николаев. И как торжественно, с каким душевным подъемом дядя Женя рассказывал о тех волшебных изменениях, что начали происходить...

— Вот тебе и первоисточник, — пробормотал он. — Вот тебе и тело...

Сашка глубоко выдохнул и торжествующе посмотрел на Хомякова:

— Извините, Николай Павлович, мне пора.

— Как это? — непонимающе моргнул мэр.

— Вы же хотите их остановить? — перебил его Сашка. — Так не мешайте мне это сделать!

Мэр оторопел:

— Что?! Это я вам мешаю?!

— Всё, Николай Павлович, некогда! — резко развернулся Сашка и помчался назад, к Рейнхарду.

— Подождите, Никитин! Как это некогда?! Куда вы?!

Но Сашка уже не слушал.

«Вот тебе и первоисточник! — бормотал он. — Вот с чего все началось!»

Он бегом вернулся на то место, где оставил врача, но его там не оказалось.

— Где Рейнхард?! — кинулся он к подбирающим снег соседям.

Те смущенно пожали плечами.

Сашка судорожно огляделся и на самом краю поля заметил улепетывающего прочь патологоанатома. Бросился вслед, настиг, схватил за рукав и развернул к себе.

— Я нашел первоисточник! — торжествующе заорал он. — Владимир Карлович! Я нашел вам тело!

— Отпустите меня! — запаниковал Рейнхард. Он явно не желал ввязываться в еще одну многочасовую и совершенно бессмысленную беседу с этим вконец доставшим его психопатичным юношей.

— Не дядькино! Другое!

— Еще одно?! — дернулся и завертел головой в поисках хоть какой-нибудь подмоги врач.

— Я нашел первоисточник инфекции! — Патологоанатом собрал все свои силы и не без труда освободился.

— Ну что ж, тогда я вас поздравляю, молодой человек, — тяжело дыша и гневно сверкая очками холодно произнес он. — Я думаю, такими темпами вы достаточно быстро войдете в историю медицины.

— Я не шучу, — серьезно предупредил Сашка. — Когда вы его вскроете?

Рейнхард посмотрел на него так, словно Сашка был начинающим некрофилом.

— Это не моя забота, — одернул он скошенную набок куртку. — Есть милиция, есть прокуратура, пусть заводят уголовное дело, выписывают постановление на эксгумацию...

— И вы его вскроете?

— А куда я денусь? — с независимым видом приосанился патологоанатом. — Это моя работа.

— Тогда ждите! Я к вам еще приду! — возбужденно предупредил его Сашка, на крейсерской скорости выскочил на стоянку и подбежал к своему «форду». — В ментовку!

— Куда?! — хором удивились апостолы.

— В горотдел, ребята, в горотдел!

Лешка покачал головой и повернул ключ зажигания. А Сашка откинулся на кресло и прикрыл глаза.

«Значит, так, — думал он. — Если я честно скажу, что найденное мною тело пролежало в пещере аж с тридцать седьмого года, что они сделают? А ничего! Они подумают: ну и пусть еще с недельку полежит, ничего с ним не случится. Так? Однозначно. Значит, придется сказать, что я обнаружил тело неизвестного мужчины случайно, скажем, на лыжной прогулке, или нет: шел на сопку Силе помолиться и увидел труп — так достовернее получится... да, достовернее... лишь бы не загребли...»

— Учитель! — тряхнули его. — Александр Иванович!

Сашка встрепенулся.

— Приехали, Александр Иванович!

— Спасибо! — кивнул Сашка и выпрыгнул из машины. Здание горотдела возвышалось прямо перед ним.

Дежурный офицер узнал его сразу, едва он появился в дверях.

— Здравствуйте, — подошел к «аквариуму» Сашка.

— Здорово, Никитин... Давно не виделись... Что, соскучился?

— Где Федор Иванович?

— На выезде. А что?

— Я труп нашел.

Офицер дико на него посмотрел и тут же переглянулся с сидящими рядом сержантами.

— Дядькин, что ли?

Сашка отрицательно мотнул головой:

— Мужчина, лет сорока или чуть больше... на вид азиат.

— Ну, ты даешь, Никитин: не одно, так другое! — усмехнулся офицер. — Азиат, говоришь? Бичара, что ли?

— Не-е, — протянул Сашка. — На бича не похож. Мне кажется, он военный.

— Военный? — встревожился офицер.

— Я думаю, да, — кивнул Сашка. — У него эта... гимнастерка. И сапоги не кирзовые, а как его...

— Яловые, что ли? — мгновенно насторожился дежурный. — Как у старших офицеров?

— Точно!

— А ну-ка, зайди!

Щелкнул запор, и Сашка прошел сквозь турникет. Дежурный подал ему знак и повел за собой по коридору. Толкнул одну из дверей и заглянул:

— Шитов у вас?

«Не-ет! — аж застонал Сашка. — Только не Шитов!»

— А че надо, Сереж?

— Труп. Этот... Никитин нашел.

— Никитин?!

Дверь широко распахнулась, и на пороге вырос потревоженный капитан Шитов.

— Что за труп?

— Азиат, военный, из старших офицеров, — начал перечислять Сашка. — Гимнастерка, яловые сапоги, следов насильственной смерти не видно...

— Военный? — оторопел Шитов. — Откуда у нас военные? А где нашел?

— На Шаманке, — глотнул Сашка. — Я туда молиться пошел, смотрю, лежит. Но сапог только один...

Милиционеры переглянулись.

— А звание?

— Не разглядел, — соврал Сашка: не говорить же, что погон и не было.

— Черт! — ругнулся Шитов. — Далеко?

— Далеко, — вздохнул Сашка. — На машине не проехать. Придется пешком идти.

Милиционеры скорбно замолчали.

— Наверное, из области братва нам «висяк» подкинула, — нарушил тишину дежурный.

— Да заткнись ты! — взъярился Шитов. — Тоже мне умник нашелся! Кто его в такую даль попрет?!

Дежурный обиженно замолчал, а Шитов на секунду углубился в себя и подозрительно уставился на Сашку:

— А это не ты его?

— Бросьте, капитан, — шмыгнул носом Сашка. — Это уже не смешно.

— А то с тебя станется... сначала дядьку, потом еще кого... — Шитов почесал в затылке и повернулся к дежурному: — Значит, так, Серега, звони участковому, пусть берет машину и едет.

— Откуда у нас машина? Бугор все до единой на выезд забрал. Только дежурка и осталась...

— У меня есть машина, — встрял Сашка. — Микроавтобус. Подойдет?

Шитов снова что-то заподозрил, но ему чужой транспорт был только на руку, и он кивнул:

— Годится. Он как... скелетированный или... ну, в общем, сильно разложился?

— Да нет, — пожал плечами Сашка. — Как огурчик.

— Значит, свежий... — задумчиво проговорил капитан и повернулся к дежурному: — Тем лучше. Быстрее опознаем. Короче, Сереж, звони участковому, и вперед!

Участковый прибыл минут через сорок. Подивился Сашкиной готовности предоставить под перевозку трупа собственную машину и, разулыбавшись, забрался на переднее сиденье.

— А валенки почему не взяли? — поинтересовался Сашка.

— А что, так далеко от дороги? — насторожился участковый.

— Порядком.

Настроение у милиционера сразу упало.

— Давай ко мне в гараж заедем, — видя, что планы Учителя под угрозой, предложил апостол Лешка. — У меня как раз четыре пары лежат, еще со времен коммунизма.

Сашка охотно кивнул. Эта публика еще не представляла, что их ждет, а валенки были нужны, как ничто другое. Они съездили в гараж, и Лешка кинул в машину четыре пары огромных, сорок шестого, наверное, размера, валенок, новую телогрейку и просторные ватные брюки — для Учителя, и через четверть часа они пересекли мост через речку Шаманку. Здесь по Сашкиной команде Лешка свернул налево и некоторое время ехал вдоль реки по заметенной снегом грунтовое, но затем и эта дорога закончилась, и пришлось выводить.

— Теперь наверх, — показал рукой на сопку Сашка.

— Ты же сказал, труп на Шаманке лежит, — удивился участковый.

— Правильно, — кивнул Сашка, — на сопке Шаманка. Не на речке.

Участковый недовольно крякнул: переться в такую даль в его планы явно не входило. Лешка закрыл машину, и все четверо, периодически сочно матюгаясь, пошли вверх по засыпанной снегом тропе.

Участковый оказался для такой прогулки грузноват, и Лешке с Олегом постоянно приходилось то забегать вперед, чтобы подать ему руку, то подталкивать в зад. И единственное, что Сашка не мог не признать, мент не скулил и все «тяготы и лишения» переносил безропотно — только пыхтел.

Снегу здесь намело очень много, местами по колено, участковый всё время съезжал вниз, и они забирались на невысокую, в общем, сопку невероятно долго.

— Я на этой сопке в девяносто втором году аж четыре трупа нашел, — задыхаясь и останавливаясь на каждом слове, бормотал участковый.

— А чего так много? — так же используя каждую секунду для передыха, с умным видом вопрошал Сашка.

— Молодежь развлекалась... — садился в снег милиционер.

— Вставайте-вставайте, — выдергивал его наружу Олег. — Нельзя садиться...

— Долго еще?

— Не-е, совсем немного осталось, — беззастенчиво врал Сашка. — Можно сказать, почти пришли.

Раза четыре он даже думал, что они дальше не пройдут, но все четыре раза как-то проходили, и Сашка искренне сожалел, что эта простая догадка о вирусе и замороженном теле прадеда не осенила его еще до бурана. И когда он по расположению окружающих тощих лиственниц понял, что они наконец пришли.

И участковый, и он сам, и даже телохранители были уже на пределе.

Сашка оставил участкового сидеть в снегу, разгреб снег и обнаружил, что огромный камень уже сдвинут в сторону!

«Черт! Этого мне еще не хватало!» Сашка понимал, что это может быть и медведь, а значит, тела может в пещере просто не оказаться. Но падать духом в такой ответственный момент он себе позволить не мог.

— Готово! — крикнул он. — Это здесь! Поднимайтесь!

Несчастный участковый встал и, шатаясь и через шаг падая, добрел до округлого, темнеющего на фоне снега отверстия.

— И как я сюда пролезу?

— Раздеться придется, — пожал плечами Сашка и первым подал пример.

Он стащил с себя толстенную телогрейку, немного подумал и, усевшись на камень, стянул просторные ватные брюки. Оставшись в валенках, упал животом в снег и решительно пополз вперед.

Идти первым было жутковато: застрянешь — и будешь торчать, как Винни-Пух в гостях у кролика, пока не вытащат. Но тело прошло легко, и Сашка в считанные секунды проскользнул по узкому «предбаннику» и уже по изменившемуся воздуху понял: он внутри. Встал на четвереньки, быстро прошел около метра, как вдруг замер и почувствовал, как его волосы медленно поднимаются дыбом.

Под рукой отчетливо ощущались твердые и холодные пальцы босой ноги.

Сашка мысленно прикинул расположение пещеры. До того места, на котором более полувека пролежало тело шамана, оставалось, минимум, метра два. Но теперь оно лежало здесь! Почти перед самым входом!

— Ничего себе прикол, — стуча зубами, пробормотал он.

Перевел дыхание и, собрав остатки мужества в кулак, ощупал пространство около голой заледенелой конечности. И тут же обнаружил вторую ногу! И тоже босую...

Господи Боже! Шамана не только перетащили к выходу, но и разули! Не сам же он разулся!

— Тебе фонарик подать? — гулко отдался от пещерных стен голос участкового.

— Д-да! — глотнул Сашка и развернулся, чтобы принять фонарик.

Участковый долго возился, тяжело дышал, а потом, было слышно, постанывая, пополз по проходу.

— Держи, — в полной темноте произнес он. Сашка трясущимися руками нащупал фонарик, щелкнул кнопкой выключателя и только тогда повернулся. Посветил и охнул.

Прямо перед ним, в пятне желтого электрического света в позе плода, в какой-то нелепой длинной рубахе лежало маленькое и сухое тело дяди Жени.

«Вот тебе и Огненные Учителя! — горько подумал он. — Вот тебе, бля, и шестая раса! Господи, ну вот кто его сюда притащил?!»

— Ну-ка, подвинься, — прокряхтел сзади участковый, и Сашка прижался к стене, пропуская милиционера.

Тот пролез, аккуратно встал на четвереньки и тоже увидел Евгения Севастьяновича.

— Елки-моталки! — недоуменно произнес участковый. — Это же Никитин Е. С. У нас на него ориентировка была! А ты говорил, военный!

— А вон и военный, — показал Сашка рукой в дальний угол, на прадеда. — Они оба здесь.

— Ни шиша себе морковь! — только и смог сказать мент.

Участковый внимательно осмотрел оба тела, но никаких следов насилия не обнаружил. Одежда Евгения Севастьяновича лежала неподалеку от тела — аккуратно сложенной стопкой. Причем здесь же в кармане находилось и портмоне с деньгами и паспортом, так что ни о каком ограблении речи быть не могло. Вообще, складывалось такое впечатление, что те, кто притащил сюда дядю Женю, использовали пещеру как семейный склеп. И надетая на дядьку длинная старомодная рубаха только усиливала это впечатление.

«Если только он сам сюда не пришел...» — внезапно подумал Сашка.

— Это же твой родственник? — показал на дядькино тело участковый.

— Да.

Милиционер вздохнул и надолго задумался и только спустя две или три минуты осторожно произнес:

— Я, конечно, дико извиняюсь, но нам его отсюда не вытащить.

— Почему?

— А ты посмотри сначала на отверстие, а потом на то, как они оба лежат.

Сашка пригляделся, но в чем прикол, не понял.

— На выход! На выход посмотри! — ткнул рукой участковый. — Видишь? А теперь на коленки! Видишь, поджаты! Не разрезать же их!

До Сашки начало доходить. Скрючившиеся в позе плода тела не могли пройти в отверстие пещеры в принципе. Сюда и вытянувшись в струночку едва проползаешь...

— И что же нам делать?! — растерялся он.

Участковый тяжело вздохнул и воровато оглянулся на светлеющее пятно выхода из пещеры, за которым их ждали Олег и Лешка.

— Ну... не такое это и сложное дело. Если кое-кого... гм-гм... отблагодарить, можно без вскрытия обойтись.

— То есть?

Милиционер снова оглянулся на выход из пещеры.

— Ну посуди сам, оно тебе надо? Знаешь, сколько сейчас похороны стоят? Ты же его и не знал почти, как я слышал?

— И что?

— Можно и на месте захоронение оформить. В отдельных случаях. Спустимся, двести долларов мне отдашь, а я с кем надо поговорю.

Сашка горько усмехнулся. Участковый и понятия не имел, как много судеб зависит от этого вскрытия.

— А со вторым что будете делать?

— А тебе какая разница? Вот объявятся родственники или кто, тогда и решать будем.

Послышался скрип снега, и светлое пятно выхода из пещеры исчезло.

— Что там у вас, Александр Иванович? — Это был Олег.

— Всё нормально, Олег, сейчас выходим! — отозвался Сашка и повернулся к участковому: — Я буду настаивать на вскрытии.

Участковый страдальчески крякнул:

— Ну, как хочешь. Если тебе всё равно, что твоего дядьку отсюда по кускам будут вынимать... а то смотри, я тебе выход предложил...

Позади послышалась возня, и в пещеру вполз Олег.

— Сюда нельзя! — крикнул Сашка и увидел, что уже поздно.

— Учитель?! — с ужасом просипел апостол. Участковый насторожился.

— Да, это Евгений Севастьянович, — признал очевидное Сашка.

— Но как же?! Неля же сказала, что его забрали! — Сашка болезненно поморщился. Убивать эту детскую веру в чудеса никакого желания не было.

— Дух забрали, а тело осталось, — быстро сказал он.

— Постойте-постойте! Откуда забрали? — мгновенно сообразил, что у него уже появились первые подозреваемые, участковый.

— Мы думали, что его забрали на небо сразу после смерти, — неохотно пояснил Сашка. Участковый настороженно хмыкнул:

— Так вы что, оба знали, что он умер? — Олег горестно всхлипнул:

— Да...

— А откуда?

— Так это все знают...

— Кто все? — клещом вцепился в апостола участковый.

— Все наши, — залился слезами апостол. — Все, кто в астрал выходил...

— Чего-чего?

Сашка аж зарычал от негодования и вмешался.

— Все, кто в астрал выходил, вам сказали! — рявкнул он. — Неужто непонятно?!

Милиционер шумно глотнул и рефлекторно потянулся к кобуре:

— А ну, все на улицу!

Сашка недовольно цокнул языком и тронул Олега за плечо:

— Пошли, Олег. И это... никому из наших не говори, лады? А то расстроятся.

Олег убито кивнул, развернулся и пополз наружу.

Из пещеры участковый выползал с пистолетом наголо. Он всем своим служебным нутром чувствовал, что здесь что-то неладно. Что эти двое знают гораздо больше, чем говорят. И если даже племянник настаивает, чтобы его дядьку вынимали по кускам... В общем, ставки слишком высоки, чтобы хоть кому-нибудь доверять. Но путь оказался долгим, и, когда они спустились к машине, бедный мент был уже слишком измотан, чтобы следить еще и за этой троицей, и Сашка сумел улучить пару секунд и перекинулся парой слов с апостолами.

— Значит, так, мужики, — шепнул он, — в мелочах не врать. Кто там лежит в пещере, ты, Олег, толком не разглядел, а подумал, что это Евгений Севастьянович, лишь с моих слов. Понял? — Олег насупленно кивнул.

— А ты, Лешка, говори всё, как есть: ничего не видел, ничего не знаю, потому что снаружи стоял.

— Так оно и было, — нехотя отозвался апостол.

— А будут спрашивать, кто выходил в астрал, — Сашка на секунду запнулся, — говорите, что мы втроем. Остальных не сдавать.

— Понятно, — вздохнули мужики.

Лешка завел машину и, подчиняясь жесткому требованию участкового, повез всех в горотдел. И вот тут началось...

Захлопали двери, из кабинета вылетел Шитов, подбежали сержанты, и всех троих мгновенно растащили в разные стороны.

— Ну, наконец-то я тебя взял за хобот по-настоящему! — ликующе потер ладонью о ладонь Шитов.

— Увы, — покачал головой Сашка.

— Не понял...

— То-то и оно, что вы, капитан, просто не в курсе, — нагло ухмыльнулся Сашка. — И кстати, я официально требую тщательной экспертизы обоих тел. Я вам это дело замазать не дам.

— Чего-чего?! — опешил Шитов.

— Что слышали, капитан, — гордо поднял голову Сашка. — Вы что же думаете, я буду молчать о том, как ваш участковый предлагал мне всё это дело полюбовно решить, без шума? За двести баксов...

Шитов как споткнулся:

— Ты че гонишь, пацан?

— Не пацан, а гражданин Никитин, — нахально поправил его Сашка. — А у мэра, между прочим, к этому делу особый интерес, и не дай божок, если вы экспертизу не проведете как положено! Я, кстати, с ним только сегодня об этом говорил, можете проверить.

Шитов опешил:

— А какой у мэра... к трупу интерес?

— К трупу никакого, а вот к причине смерти о-очень большой.

— Ладно, заходи! — поджал губы Шитов и распахнул дверь кабинета. — Поговорим, раз уж ты такой информированный...

Сашка понимал, что апостолы скорее умрут, чем откажутся от оговоренной версии событий, а потому ни в чем себя не стеснял. Он прямо заявил Шитову, что никакого протокола подписывать не будет вплоть до переговоров с Николаем Павловичем Хомяковым лично. И еще раз особо подчеркнул острую необходимость детальной экспертизы обоих найденных в пещере тел, и — как можно быстрее.

Нет, Шитов, конечно, пытался угрожать, но как-то без особого энтузиазма: многоопытный капитан чувствовал, что на этот раз кто-то за пацаном действительно стоит. И наверное, поэтому к полуночи в горотделе появился смертельно усталый Бугров. Он выгнал Шитова из кабинета и грузно осел на стул напротив Сашки:

— Рассказывай.

— Всё просто, Федор Иванович, — начал Сашка. — Помните эту историю со спорыньей?

Бугров сразу нахмурился:

— Еще бы! Навешал мне лапши, а все анализы чистые.

— То-то и оно, что мы ничего там не нашли, — поддержал его Сашка, — но проблема-то с сектой осталась!

— И кого ты теперь проверить предлагаешь? — язвительно хмыкнул Бугров.

— Трупы, — кивнул Сашка и придвинулся ближе к столу он. — Что бы это ни было — ЛСД или мескалин, экспертиза это сразу покажет.

— Их еще в город доставить надо, — недовольно буркнул Бугров. — А тут еще мне сказали, их и вытащить невозможно.

— Ну... в общем, да, — не мог не признать Сашка. — Но вы можете послать эксперта на место. И, кстати сколько дней до выборов осталось?

Бугров помрачнел.

— Тем более времени терять нельзя! — с напором добил его Сашка. — Я вам точно говорю: как только мы найдем химическую компоненту религиозного экстаза, вся эта «пирамида» рухнет в шесть секунд!

Бугров задумался.

— Ладно, — наконец вздохнул он и поднялся со стула. — Сейчас иди домой, а завтра в семь утра подойдешь к дежурному по городу. Вместе поедете.

В семь утра постановление на эксгумацию трупа гражданина Никитина Е. С. и трупа неизвестного мужчины азиатской национальности было уже в руках вызванного в горотдел Рейнхарда. Владимир Карлович пребывал в совершенно омерзительном настроении.

— Ладно, инструменты я возьму, — ворчал он, — а с освещением что делать?

— Фонарик возьмем, — пожал плечами Шитов.

— Вашего фонарика на полчаса не хватит! — Шитов задумался:

— Тогда, может быть, аккумулятор?

— Не-е, — встрял Сашка. — А кто его переть на себе будет? Тогда уж лучше керосиновая лампа. Я дома у дядьки в шкафу видел.

— И у нас в горотделе керосинки есть, — поддержал его Шитов. — Штуки четыре возьмем, и хватит.

Рейнхард лишь сокрушенно покачал головой. Ему категорически претил этот дилетантский задор, а потому всё время, пока они собирались в дорогу, врач капризничал и беспрерывно ныл. А когда Олег протянул ему валенки сорок шестого размера, он и вовсе упал духом.

— Я это не надену!

— Лучше надевайте, Владимир Карлович, — дружески посоветовал патологоанатому откомандированный на выезд Шитов. — Там снега по колено.

— Нет, ну почему я должен делать вашу работу? — возмутился Рейнхард. — Мое рабочее место в анатомичке, а не в ментовской машине! И уж тем более — не по колено в снегу!

Шитов покачал головой и наклонился к самому уху врача.

— Это дело под контролем Хомякова, — вполголоса пробормотал он. — И я вам советую не выпендриваться.

— Поехали, Владимир Карлович, — тронул врача за локоть Сашка. — Это для вас уникальный случай, не пожалеете...

— А вам почем знать? — недовольно пробурчал патологоанатом.

— А кому ж, как не мне, знать? — усмехнулся Сашка. — Там ведь не только мой дядька лежит, но еще и мой прадед, аж с тридцать седьмого года... и кстати, прекрасно сохранился.

— Как это? — оторопел Рейнхард. — Какой такой прадед?

— Шаман Николаев, — развел руками Сашка. — Слышали про такого?

— Постойте, Саша! Николаев — ваш прадед?!

— Да, — кивнул Сашка.

Рейнхард смущенно кашлянул и поискал, куда присесть.

— А что? — насторожился Сашка. — Что-нибудь не так?

— Так... семейная история, — пробормотал Рейнхард и вдруг заинтересованно глянул на Сашку: — Так вы говорите, он прекрасно сохранился?

— Мерзлота, — развел руками Сашка. — Поедемте, это уникальный случай, не пожалеете. Еще один снегопад, и туда даже на вездеходе не добраться!

О том, как они добирались до пещеры, можно было бы сложить масштабное эпическое полотно. Рейнхард хныкал, жаловался, грозил измотанному долгим переходом Шитову служебными неприятностями, и если бы не апостолы, они бы точно повернули на полпути. Но Лешка и Олег, несмотря на то что предстоящее вскрытие двух наиболее весомых фигур Силы им невероятно претило, Сашке подчинялись беспрекословно. А потому большую часть пути буквально тащили Рейнхарда на себе. Но едва Владимир Карлович попал на место, врача словно подменили, и он стал бодр и сосредоточен.

Позволив Шитову осмотреть место находки и вытащить наружу упакованные в целлофан одежду и обувь Евгения Севастьяновича, Рейнхард снял полученную на складе горотдела телогрейку, щучкой нырнул в черное отверстие, принял фонари, ящик с инструментом, всё ту же телогрейку и ватные штаны, а минут через пятнадцать позвал Сашку внутрь.

— Гляньте, молодой человек, вам будет интересно...

Сашка заполз. После яркого зимнего солнца тусклого света от четырех взятых в горотделе керосиновых ламп остро не хватало, но глаза постепенно привыкали, и вскоре он мог различать даже мельчайшие детали.

Телогрейка и гимнастерка на шамане были расстегнуты, а на голой, смуглой и безволосой груди его прадеда была вытатуирована сочная, немного съехавшая на правую сторону торса надпись в три строки: «Даешь победу мирового пролетариата!», а левее, рядом с сердцем, красовался бессмертный образ товарища Сталина в профиль.

— Да... это, несомненно, Николаев, — задумчиво проговорил патологоанатом, повернулся к Сашке и уже несколько язвительно добавил: — Ну, и кто из них, по-вашему, главный вирусоноситель?

— Оба, — сглотнул Сашка.

— Тогда я начну с Евгения Севастьяновича...

— Как вам угодно.

— Ну что ж, раз так, — потер ладони врач, — одевайтесь — работать нам долго, а затем берите вот эту лампу и держите ее повыше. Поняли?

Сашка кивнул, принял переданную Шитовым теплую одежду, влез в штаны, поплотнее запахнул ватник, взял керосинку, как было сказано, и Рейнхард вздохнул и без промедления принялся работать. Но как только скальпели заскрипели о промерзшую плоть, Сашка чуть не рванул наружу — он и понятия не имел, что это на него так подействует.

— А почему вы так отреагировали на фамилию шамана? — чтобы отвлечься от этого ужасного скрипа, спросил он.

— Это старая семейная история, — охотно отозвался патологоанатом. — Хотите послушать?

— Пожалуй, — кивнул Сашка, думая, что лучше слушать треп, чем этот скрип.

Рейнхард тут же начал рассказывать, и Сашка действительно постепенно отвлекся.

Дело и впрямь было семейное, и если верить преданиям, лет сто назад предки Рейнхарда в сотовариществе с русскими купцами поставили на этом месте факторию. Брали в основном пушнину, но случалось, что приносили и самородки. Один такой самородок и принес туземный мальчишка по фамилии Николаев. Да-да, тот самый!

Как гласят всё те же семейные предания, немецкий купец заплатил по совести — ружьем. А потом пролетели годы, факторию свернули, прошла национализация всего и вся, но Рейнхарды держались, работали на советскую власть всем большим семейным кланом и в нищету не впадали. Но доносам они не могли противопоставить ничего.

И вот тогда вернувшийся из Питера зрелым человеком и занявший солидное положение в НКВД Николаев тоже решил поступать по совести. Шесть раз на Рейнхардов поступали заявления о вредительстве и шпионаже в пользу Германии и даже о попытке отравления водопровода. И все шесть раз Николаев подключал свои немалые связи — и дело не заводилось.

А потом случилась эта беда.

Николаев пришел к Рейнхардам к одним из первых — действительно с большим шаманским бубном в руках. От еды отказался, от денег тоже. Только и сказал, чтоб уезжали из города в течение трех дней — куда угодно.

Они послушались. Бросили всё: мебель, дом, скотину, и только при Хрущеве, уже вернувшись из Казахстана, отец Рейнхарда, Карл Вильгельмович, узнал, что на следующий день после спешного отъезда семьи в дом приходили чекисты. Что это означало, объяснять излишне.

Сашка слушал и думал, что, может быть, это хождение по домам с дурацким огромным бубном в руках — единственное светлое, человеческое пятно в жизни его прадеда. И даже если бы его расстреляли, это ничего бы уже не изменило. Потому что жизнь завершена по-людски.

Время от времени к ним заглядывал промерзший Шитов, но в пещерке оказалось еще холоднее. Они попеременно выдули огромный термос горячего крепчайшего чая с коньяком и дважды пропустили по пятьдесят граммов медицинского спирта. И всё равно через два часа, когда Рейнхард работал уже над шаманом, у Сашки не то что зуб на зуб не попадал — вся жизнь казалась одним ледяным кошмаром. Но просить, чтобы его подменил кто-нибудь из апостолов, Сашка не рисковал: мужики и так пошли против своих принципов. И когда Рейнхард сказал магическое слово «готово»" Сашка чувствовал себя так, словно уже умер.

— Ш-што у н-них? — только и смог спросить он.

— Откуда я знаю? — хмыкнул патологоанатом.

— Вы же провели вскрытие!

— Я просто изъял органы, — пожал плечами врач и возмутился: — И вообще, если вы думаете, что это было просто, так нет! Что вы от меня хотите? Лабораторного исследования в этих условиях?

— Л-ладно! — махнул рукой Сашка. — П-поп-полз-ли назад.

Они скатились вниз, как суворовские солдаты с известной картины, — на собственных задах, и Сашка бережно прижимал к себе докторский чемоданчик, Рейнхард — прочный пластиковый пакет с изъятым у погибших промерзшим содержимым, а Шитов и апостолы поддерживали под руки их обоих. И к четырем дня врача высадили у места работы, а Сашку отвезли домой.

— Напрасно вы это допустили, Александр Иванович, — уже переступив порог квартиры, обронил Олег.

— Согласен, — поддержал его Лешка. — Нельзя было Учителя на вскрытие отдавать. Нехорошо это.

— Знаете, мужики, — вздохнул Сашка, — возможно, это наш единственный шанс отмазаться от большой беды.

— Может быть, оно и так, — покачал головой Олег, — но только я больше с вами дел иметь не хочу.

— И я тоже, — поддержал его Лешка. — Вы чего-то уж совсем...

— Не понял, — растерялся Сашка.

— А чего тут не понять? — болезненно покривился Олег. — Ваши предки вам Силу свою отдали, а вы их — ментам. Короче, уходим мы от вас.

Сашка на секунду опешил, но тут же осознал, что так и должно было случиться. Это с его точки зрения даже один живой и здоровый ребенок важнее всех вместе взятых могил предков, но они-то наверняка считают по-другому...

— Ладно, мужики, — вздохнул он. — Спасибо за помощь, и простите, если чем обидел. Честное слово, я хотел как лучше. И... не говорите остальным про вскрытие. Вообще про эту пещеру! Я вас очень прошу.

Апостолы синхронно кивнули и, оставив ключи от микроавтобуса на подзеркальнике, вышли.

Сашка покушал, побултыхался в приятной теплой воде, растерся теплым сухим полотенцем и впервые за все последние дни спокойно лег спать. Может быть, потому, что это был первый день, когда на него не наехали, не пригрозили статьей 228, часть вторая, не потребовали срочно уехать и даже не возили в промерзшей клетке позади уазика. А скорее потому, что это был первый день, которым целиком управлял он сам. И это многого стоило.

И даже на следующее утро Сашка не подскочил с кровати, как ужаленный, не помчался сломя голову срочно решать свои дела, — нет. Он спокойно поднялся, с наслаждением сделал нормальную зарядку, принял душ, плотно позавтракал и только тогда отправился к Рейнхарду.

Морг оказался рядом — в десятке кварталов. Сашка нажал кнопку звонка, дождался, когда к двери подойдут, и встал прямо напротив глазка, так чтобы его видели. Загремели замки, и тяжелая стальная дверь приоткрылась.

— А-а... это вы, Саша... проходите.

Сашка глянул в усталые, напряженно сверкающие из-под толстых стекол очков глаза патологоанатома и подумал, что тот наверняка не спал всю ночь.

— Нашли что-нибудь? — поинтересовался он.

— Не знаю точно что, но нашел, — напряженно произнес патологоанатом. — А вообще, похоже, что вы в чем-то правы. Проходите.

Сашка стремительно вошел:

— Вы сказали, я прав?!

— Не исключено, — кивнул Рейнхард.

Сашка на секунду ушел в себя. Если он прав и часть горожан инфицирована, то что это значит?

Он окинул мысленным взором всё, что успел увидеть в этом городе, вспомнил языческое празднество, на котором «принимал Силу», и ноги у него подкосились.

В первую очередь это означало то, что инфицирован он сам!

— Пойдемте со мной, — потащил его куда-то Рейнхард.

Сашка покорно, переступая ватными ногами, побрел за ним в кабинет, и врач вытащил свои записи.

— Значит, так, Саша. Состояние внутренних органов вашего дяди и вашего прадеда идентичное.

Сашка вцепился в стул. Всё сказанное — в перспективе — касалось и его.

— Надпочечники работали в близком и явно запредельном режиме. Налицо признаки серьезного отравления. Скорее всего, продуктами распада адреналина, но тут без дополнительных анализов не обойтись. Печень у обоих, образно говоря, «посажена», щитовидная железа — вовсе ни к черту!

— Всё это вместе может вызвать галлюцинации? — судорожно сглотнул Сашка.

— Не исключено, — кивнул, врач.

— И религиозный психоз? — почти теряя сознание от ужаса, не отступал Сашка.

— Чего вы от меня хотите, Саша? — устало посмотрел на него патологоанатом. — Я патологоанатом, а не психиатр. А кроме того, у меня ни оборудования соответствующего нет, ни реактивов. Пошлем в область на анализы и всё узнаем.

— Когда? — с отчаянием обреченного на смерть выдохнул Сашка.

— Ну... через недельку-две...

Сашка схватился за голову, но тут раздался резкий звонок, и Рейнхард встал из-за стола.

— Я пригласил наших докторов, — торопливо произнес он. — Кажется, это они. Выступите со своими наблюдениями? Ну... всё то, что вы рассказывали мне.

— Обязательно, — понимая, что это его единственный шанс, с трудом поднялся со стула Сашка.

— Тогда прямо сейчас всё и обсудим, — ободряюще похлопал врач его по плечу и побежал открывать дверь.

Местные врачи собрались быстро. Никто не понимал, зачем их пригласили, а когда Рейнхард представил им Сашку, люди в белых халатах иронично переглянулись.

— Это не по нашей части, Владимир Карлович, — громыхнул один из медиков — плотный мужчина с крепкими волосатыми кистями.

— Этой компании надо всем составом к психиатру, — подхватил кто-то, и зал сдержанно хохотнул.

— Об этом я и хотел поговорить, — кивнул Рейнхард. — Начинайте, Саша.

Сашка рассеянно оглядел скептически посматривающую на него публику, заставил себя собраться с духом и начал рассказывать, стараясь ничего не упускать и не заостряя внимания на личных переживаниях.

Дрожащим голосом он сообщил, что внутри группы Евгения Севастьяновича отчетливо наблюдается феномен расширенных зрачков, сопровождаемый стойкими психическими отклонениями. Привел примеры, рассказал, какие конкретно формы принимают эти отклонения, упомянув болезненное стремление ходить по углям и протыкать щеки.

— Это вам на телевидение надо, молодой человек, — властно прервал его все тот же волосатый крепыш. — Там такое любят. А меня пациенты ждут...

Он поднялся со стула.

— Сядь, Миша, — неожиданно жестко распорядился Рейнхард. — Это еще не всё.

Сашка терпеливо дождался, когда смутьян сядет, и сообщил, что явление это не специфически сектантское и подобные симптомы он уже наблюдал в самых разных слоях общества — от милиции до молодежных неформальных объединений.

— Я тоже это наблюдала, — смешливо осадила Сашку толстая золотозубая дама. — У меня в отделении двое таких. Оба наркоманы со стажем.

Сашка запаниковал: разговор уходил в сторону.

— Вы, молодой человек, давайте ближе к делу, — раздраженно предложил ее сосед. — Хватит нас баснями кормить.

И тогда слово взял Рейнхард.

Обильно пересыпая речь специальными терминами, он быстро и сухо изложил результаты вскрытия трупов гражданина Никитина Е. С, 1952 года рождения, и гражданина Николаева Н., приблизительно 1900 года рождения.

Врачи переглянулись.

— А сегодня утром ко мне поступил еще один труп, не имевший при жизни ровно никакого отношения ни к общинам, ни к наркотикам. Это небезызвестная вам гражданка Селезнева А. Н.

— Тетя Шура? — заворочались на стульях врачи. — Наша кассирша, что ли?

— Совершенно верно, — кивнул Рейнхард. — Состояние внутренних органов абсолютно идентичное: и печени, и почек, и щитовидной железы, и даже сосудов. А причина смерти — падение с третьего этажа. Как мне сказали в горотделе, вчера тетя Шура увидела в своей спальне ангела смерти, объявила об этом всем своим родственникам, а сегодня в половине шестого утра выпрыгнула из окна.

Воцарилось гнетущее молчание.

— Я еще не успел просмотреть всю литературу, хотя ситуация того заслуживает, — подвел итог Рейнхард, — но не исключено, что мы имеем дело с новым заболеванием, возможно вирусного характера, с не до конца еще изученным анамнезом.

Воцарилась пауза, а потом кто-то кашлянул.

— Володя всё верно говорит, — тихо произнес из угла пожилой, сухонький медик. — У меня сноха с этими... «духовными» два раза пообщалась, а теперь с кошками разговаривает. Там патология — сто процентов.

— Так! Вот только мальчишества этого не надо! — вскочил волосатый Миша. — Давайте не торопиться с диагнозом! Тем более заочным!

Врачи снова зашумели: видно было, что странная смерть кассирши произвела на них впечатление, но и торопиться с выводами они не хотели. Рейнхард дождался, когда народ перекипит и немного успокоится, и поднял руку:

— Кто помнит, как мы относились к СПИДу в самом начале?

Доктора недовольно скривились.

— Вот то-то же, — хмыкнул патологоанатом. — Не знаю, как вам, а мне пожизненное клеймо второй Элисты без надобности.

— А ты нас не пугай, Володя, — процедил сквозь зубы волосатый Миша. — Мы уже пуганые.

— А я и не пугаю, — развел руками Рейнхард. — Но всем вам известный Евгений Севастьянович Никитин был инфицирован примерно два с половиной месяца назад. А сегодня его группа достигла трехсот пятидесяти человек. Не вам объяснять, что такое инкубационный период: если явных больных три с половиной сотни, значит, скрыто инфицированных — от трех до шести тысяч. А это полгорода, господа.

Сашка вдруг вспомнил про расчерченные недавно таблицы с календарными графиками развития секты и встал.

— Владимир Карлович прав, — кивнул он. — Есть четкая связь между датой первого контакта с уже инфицированными членами общины и датой появления первых симптомов. Семьдесят два процента заболевших начинают галлюцинировать через четырнадцать-шестнадцать дней. Источники информации и расчеты могу предоставить в любое время. — Народ затих.

— Ну хорошо, предположим, что-то из сказанного соответствует действительности, — сцепив мощные волосатые руки, с вызовом согласился Миша. — Я только одно не понял: ты, Володя, что конкретно предлагаешь?

Рейнхард уперся кулаками в полировку стола и наклонился вперед:

— Карантин.

Врачи около секунды въезжали, а затем дружно зашумели:

— Ну, ты хватил!

— Как ты себе это представляешь? Результатов микробиологического исследования нет, ни санэпидстанция, ни область и понятия ни о чем не имеют!

— Значит, надо поставить их в известность, — сухо пожал плечами Рейнхард.

Люди заголосили, заспорили, и у каждого находился свой собственный контраргумент.

Во-первых, без распоряжения области такие вопросы не решаются. А значит, следует отослать пораженные органы в область и дождаться результатов анализа. Во-вторых, объявлять источником этого заболевания вирус несколько преждевременно. Анамнез нехарактерный и скорее схож с действием психотропов или токсинов. А в-третьих, инфекционное отделение к приему такого количества пациентов просто не готово, а психиатрического у нас нет. Да и бюджет, Володя! Где взять такие деньги?! Область не даст, — ты и сам это прекрасно знаешь!

Сашка оглядел бушующий страстями кабинет, взял с вешалки куртку и, старчески шаркая ногами, направился к выходу.

На улице падал легкий, почти невесомый снежок и Сашка медленно отправился в сторону своего дома.

«Ни хрена они не решат... — с отчаянием обреченного на смерть думал он. — Месяц будут согласовывать, квартал — выбивать фонды, а потом начнут искать виноватых... всё как всегда».

Впереди мелькнула цветастая витрина продуктового магазина, и Сашка, подчиняясь исходящей от нее магии достатка и жизненной силы, свернул с тротуара.

«Наберу продуктов, куплю бутылку красного вина, и пошли они все на фиг! — обреченно решил он. — С меня на сегодня хватит! Устал...»

Он зашел в магазин, набрал всякой всячины, снял с полки бутылку вина... поставил. Попросил продавца показать, который из этих коньяков считается приличным... вернул на место. Подумал — и взял водки.

Нет, Сашка понимал, что это не выход, что так проблемы не решают и что не один он такой несчастный, но сегодняшний запас его сил был исчерпан. Всё так же медленно он прошел в свой двор, но едва открыл резную подъездную дверь, как его окликнули:

— Александр Иванович! Товарищ Никитин! — Сашка оглянулся и поморщился: возле толстой кривой сосны в центре двора стояла большая черная машина, и от нее к нему шел человек.

— Да?

— Садитесь, Александр Иванович, — показал рукой на машину человек.

— А в чем дело?

— Николай Павлович вызывает...

Сашка глянул на свою сумку с продуктами и большой бутылкой водки, пожал плечами, прошел к мэрской машине — и через пять минут стоял перед мэром города.

На мэрском столе рядышком лежали всё те же злополучные два матерчатых лоскута: с голубой перечеркнутой то ли крысой, то ли хомяком и могучим красным лосем. Здесь же сидел и чекист, но в разговор он пока не вмешивался.

— Ну и что мне с вами делать, Никитин? — сразу же осуждающе покачал головой мэр. — Мы же с вами договорились! Над вами статья висит, а вы черт-те чем занимаетесь!

«А не пошел бы ты куда подальше!» — подумал Сашка, но сказал другое.

— То, чем я занимаюсь, вовсе не черт-те что, — тихо произнес он. — Я нашел труп Евгения Севастьяновича.

— Да хрен с ним, с этим трупом! — на секунду потерял самоконтроль Хомяков. — Мне от этого не холодно и не жарко! Вы взяли контроль над общиной?!

— Я разговаривал с апостолами, — устало кивнул Сашка. — Но пока похвастаться нечем.

Глава города аж застонал.

— Знаете, Александр Иванович, — напряженно посмотрел он Сашке в глаза. — Так дела не делают. Ему, видите ли, похвастаться нечем! Что за пацанячество? Нелли Тимуровна, как я посмотрю, совсем с вами не считается! Вы с ней когда в последний раз говорили?

Сашка прикинул:

— Позавчера.

— А почему вчера еще раз не побеседовали? Вы что, не понимаете, что эти плакаты на спинах — ваш приговор?!

— Понимаю.

— Тогда уже я ничего не понимаю! — раздраженно всплеснул руками глава и повернулся к чекисту: — Может, вы ему объясните?

Чекист кивнул и показал на стул рядом:

— Присаживайтесь, Александр Иванович.

Сашка сел.

— Слушайте меня внимательно. Сегодня вы находите Нелю, говорите с ней еще раз и объясняете ей, что с Лосем иметь дел нельзя...

— Я уже объяснял...

— Значит, плохо объясняли! — взорвался мэр. — Выборы вот-вот! Каждый голос на учете!

— Подождите, Николай Павлович, — остановил мэра чекист. — Я сам с ним поговорю.

Он принялся говорить, объяснять, чуть не на пальцах показывать, кому и что следует сказать и что затем сделать. А Сашка слушал и терпеливо ждал паузы в этом бесконечном монологе, чтобы наконец-то сказать, что всё давно уже не так просто и пройдет совсем немного времени, как и они это поймут.

— Да он пил, наверное, всю ночь... — с подозрением остановился рядом с ними глава города.

Чекист косо глянул на главу администрации, печально вздохнул, но ничего ему не сказал, а просто продолжил инструктаж. И Сашка слушал, кивал и думал — о себе, о Неле, о дяде Жене, обо всем этом «слетевшем с катушек» городе и снова о себе. Ему как-то не верилось, что и его ждет та же судьба, но и считать себя исключением он не мог.

В приемной послышался какой-то шум, и дверь распахнулась.

— Я занят! — раздраженно отреагировал мэр.

— Дело слишком срочное, Николай Павлович, — раздалось от дверей, и Сашка обомлел и поднял голову.

В дверях стояли Рейнхард, волосатый крепыш Миша и толстая золотозубая врачиха.

— В чем дело? Только быстрее! — поторопил их мэр.

— Похоже, у нас эпидемия, Николай Павлович, — выступил вперед Миша. — И серьезная.

«Слава богу!» — выдохнул Сашка и ощутил, как его бросило в жар.

— Какая, к черту, эпидемия? — недоверчиво пыхнул мэр. — Откуда эпидемия? И что значит «серьезная»? Обосрался кто-нибудь?

— Это какой-то новый штамм, и анамнез пока неясен... — начал было Рейнхард, как его тут же прервал более конкретный коллега:

— Возможно, придется объявить карантин.

— Ка-ран-тин?! — выпучил глаза мэр. — Вы что, господа, ума лишились?! У меня выборы на носу! Какой, к черту, карантин?!

«Черт! — опешил Сашка: на секунду ему показалось, что зрачки у мэра точь-в-точь... — Нет... не может быть! У-фф, кажется, показалось...»

Рейнхард и Миша принялись наперебой объяснять, и поначалу, когда мэр узнал, что главной группой риска является община Никитина, он облегченно вздохнул и язвительно переглянулся с чекистом.

— А я всегда говорил, что они там все больные...

Но затем, когда глава города услышал, что инфекция наверняка распространена гораздо шире, по всему городу, он буквально взорвался:

— Вы что, охренели?! У меня важное политическое мероприятие! Мне губернатор через день звонит! Соляры в городе нет! Взлетная полоса только наполовину очищена!

— Субботники придется прекратить в первую очередь, — отважно вставил Рейнхард. — Массовые контакты допускать нельзя.

Мэр изменился в лице, схватился за сердце и тяжело осел в кресло. Воцарилась напряженная тишина.

— Так... давайте по порядку, — тяжело выдохнул он. — И поконкретнее, пожалуйста. Итак... что это за напасть? Сибирка? Чума? Холера? Что за спешка такая?

— Мы не знаем, Николай Павлович, — покачал головой Рейнхард. — Анамнез нехарактерный, возможно, какой-нибудь новый штамм...

Мэр, прерывая врача, нетерпеливо поднял руку:

— Слушайте, не морочьте мне голову вашими штаммами! Погибшие есть?

— Уже двое. Евгений Севастьянович и наша кассирша...

— Всего двое, — поднял брови мэр густые брови, — и то один из них Никитин? Я правильно понял?

— Уже двое, — с акцентом на «уже» жестко произнес главврач.

Мэр понял, что главврач уперся, и сменил тон.

— Тогда давайте еще ближе к делу. Ты, Михаил Львович, в область уже звонил? — поинтересовался он у крепыша.

— Звонил, — присел на стул тот.

— Что сказали?

— Сказали, и без вас проблем хватает, — пожал плечами врач. — У них там народ кефиром отравился, человек двести, наверное... теперь все комиссии только этим и занимаются.

— Что еще сказали? — сунул таблетку под язык мэр.

— А что они могут сказать, Николай Павлович? — печально усмехнулся врач. — Присылайте образцы, будем работать. А когда установим тип инфекции, начнем думать. Хотя бюджет, сами знаете, на это не рассчитан; сотню систем прислать — целая проблема... а нам теперь много чего надо...

Врач начал тщательно перечислять все, чего так остро не хватает единственной городской больнице, и мэр слушал, мрачнел, а когда Михаил Львович закончил, глава города взял со стола карандаш, повертел его, покивал головой и подвел итог:

— Значит, так. Делайте что хотите: посылайте образцы, устанавливайте штамм или что там у вас, выясняйте, что это за инфекция, тогда и поговорим. Но пока у меня на столе не будут лежать официальные документы, я подчеркиваю: официальные, с подписью главврача ОблСЭС, министра здравоохранения области, губернатора, начальника МЧС, наконец... о карантине не может быть и речи. Всё. Можете идти.

Врачи немного постояли и потянулись к выходу, а Сашка повернулся к чекисту:

— Пойду-ка и я... попробую убедить Нелю снизить контакты. Хоть какая-то польза.

Чекист кивнул: его схеме это не противоречило.

Сашка отыскал Нелю всё в той же квартире. Она сидела на коврике в позе лотоса.

— Здравствуйте, Саша, — поднялась ему навстречу отставная супруга начальника горотдела.

— Разговор есть, — улыбнулся Сашка. — Серьезный.

— Пошли.

Они прошли на кухню, тщательно прикрыли дверь, и Неля протянула ему тарелочку с куском пирога и поставила на плиту чайник. И тут Сашка задумался. Он сильно подозревал, что Неля была в курсе местонахождения дядькиного тела. Но говорить ей об этом, да и вообще упоминать о своем визите в пещеру не хотел — был риск мгновенно испортить отношения.

— Врачи анализы сделали, — неуверенно начал он. — Получается так, что люди больны.

— Я знаю, — кивнула Неля.

— Знаешь?!

— Конечно, — серьезно подтвердила она. — Люди серьезно больны страхом, корыстью и недоверием.

— Я говорю о другой болезни, — усмехнулся Сашка. — Той, которой болеют...

— "Идущие за Силой"? — опередила его Неля.

— Да.

Неля улыбнулась, выключила газ и налила себе иСашке чаю.

— Ты, Саша, так и не понял, что такое Сила, — явно обдумывая каждое свое слово, произнесла она. — Для Силы всё телесное глубоко вторично: язвы, инфекции, склероз — всё это такие же инструменты Силы, как и половое влечение или физическая мощь. Главное — суть, сама Сила, а всё остальное — только ее видимая форма, мишура, майя... понимаешь?

— Ты инфицирована, Неля, — отважился сказать всё как есть Сашка. — И люди твои инфицированы, полгорода уже инфицировано. Это — болезнь. И ее надо лечить, а не холить! Понимаешь? Именно в этом суть того, что с вами происходит! И Лось в этой истории...

— Нет, ты снова ничего не понял, — перебила его Неля и отпила из чашки. — Смотри. Кипяток в этом чае — форма. Его можно заморозить, смешать с сахаром, разлить на пол, но всё это будут лишь формы. А есть еще и суть воды. — Она смолкла и вдруг улыбнулась — открыто и лучезарно. — Когда ты примешь Силу, ты сам это увидишь.

Она была безнадежна.

Едва придя домой, Сашка включил в коридоре свет и бросился к зеркалу. Чуть ли не ткнулся в него носом и с облегчением вздохнул: пока зрачки были нормальные.

«Надо карманное зеркальце купить, — решил он. — Мало ли что...»

И тут отчаянно затрезвонил телефон. Он схватил трубку, стремительно приложил ее к уху и сразу же узнал властный баритон Лося. Но на этот раз Лось был буквально взбешен.

— Ты чего делаешь, гнида паршивая?! — взревел он.

Внутри у Сашки похолодело.

— А... в чем дело?

— Это что за треп насчет карантина?!

— У нас инфекция, Михаил, — начал объяснять Сашка. — Вот и...

— Какая инфекция?! — заорал кандидат в мэры. — При чем здесь инфекция?! Слушай меня, фраер! Не дай бог, ты мне выборы сорвешь! Я с тобой знаешь что сделаю?!

Сашка начал помаленьку вскипать, но пока сдерживался.

— В общем, я тебя предупредил! — яростно выдохнул Лось. — Сорвешь выборы, я с тебя с живого...

Раздались долгие гудки, и Сашка швырнул трубку на рычаг, не раздеваясь, прошел в зал и упал в кресло. В ушах звенело.

«Они не остановятся, — как никогда ясно осознал он, — мэр вцепился в свое кресло, Неля — в свою мифическую Силу, а Лосю нужны бабки любым путем: хоть через Нелю, хоть через кресло. Карантин откладывается на потом, инфекция бесконтрольно умножается, психоз набирает силу, и естественно, что я никого не сумею остановить и меня посадят и забудут... если я не загнусь раньше».

Сашка подскочил и забегал по комнате. Пока он чувствовал себя вполне здоровым, а исходящая от этих козлов опасность оставалась куда как более реальной, чем риск заболеть религиозным фанатизмом. Именно от этих людей, куда ни кинь, везде выходил клин: не от мэра, так от Лося. И везде крайним будет он, поскольку чужими руками здесь ничего не сделать.

«Чужими руками?»

Он резко приостановился посреди огромного пустого зала, и его вдруг осенило. Сашка включил свет, притащил в зал рюкзак и вытряхнул его прямо на ковер. «Вот она!»

Это была его коллекция визиток, и одна из них принадлежала той самой зрелой даме, что прибыла когда-то в их город из Москвы по заданию радиостанции и с которой у него был столь короткий и бурный роман.

Сашка бросился к телефону и начал набирать московский код и длинный семизначный номер.

— Служба новостей, — отозвался на том конце до боли знакомый, чарующе сексуальный голос.

Утром Сашку разбудил уже знакомый рев автобусов, и он, с минуту поколебавшись, позавтракал оделся, вышел и поехал на аэродром. У него оставался еще один шанс помочь врачам и уговорить больных людей хотя бы снизить контакты: выйти на прямой контакт с общиной. А нигде, кроме как на субботнике, все три с половиной сотни одновременно не собирались.

Сашка не слишком верил в эффективность этого хода. Но он понимал: даже если это не сработает, а это однозначно не сработает, он, по крайней мере, будет знать, что сделал всё, что мог.

Автобус остановился неподалеку от диспетчерской будки, и Сашка выскочил из машины, пошел вдоль полосы, но ни Нели, ни остальных сектантов не видел. Он развернулся, вернулся к будке и только тут увидел первое знакомое лицо — Рейнхарда.

— О! Саша! — обрадовался тот.

— Как дела, Владимир Карлович? — сразу поинтересовался Сашка.

— Ну что, Саша, просмотрели мы нашу больничку, — подпрыгивая и потирая замерзшие руки, сообщил Рейнхард. — Из полусотни человек нашли аж четырнадцать с симптомами болезни Никитина. Всё инфекционное на ушах!

Сашка поежился. Он им, конечно, сочувствовал, но «болезнь Никитина» — это уже перебор!

— Может, лучше болезнь Рейнхарда?

— Отказываетесь войти в историю? — сочувственно усмехнулся врач.

— Не тем голова забита, — пояснил Сашка. — Поважнее дела есть.

— Правильно, — подышал в ладони Рейнхард. — Вот и мы с Мишей с областью вчера созвонились еще раз, разругались вдрызг! Но хоть дело стронулось. С минуты на минуту самолет прибудет: системы, реактивы, микробиолог хороший... — Он показал рукой на стоящий рядом металлический чемоданчик. — Ну, и обратным рейсом — образцы. Пусть думают...

Сашка хотел было сказать что-то умное, по делу, как вдруг... увидел Нелю. Она и еще с десяток сопровождающих выгружались из остановившегося на площадке пазика.

— Подождите, я сейчас.

— Куда вы? Вон уже самолет на посадку зашел! — Сашка не слушал. Он подбежал к автобусу, и с ним тут же поздоровались, вежливо называя по имени-отчеству, но слушать, похоже, не собирались.

— Вы извините, Саша, наш груз должен прибыть, — сразу поставила его в известность Неля.

— Ваш? — изумился Сашка: на секунду ему даже показалось, что сектанты одумались и решили едиными рядами сдаться в руки прилетающего этим рейсом областного микробиолога.

— Да, Александр Иванович, — поклонился ему вынырнувший из автобуса Олег. — Вы уж простите...

Сашка проводил их растерянными взглядами, но самолет уже действительно заходил на посадку, и он поспешил к Рейнхарду: от этого приезжего специалиста слишком многое зависело.

«Кукурузник» сделал последний круг, резко снизился и буквально плюхнулся на слишком еще короткую полосу, принялся тормозить и, было видно, лишь с невероятным трудом сумел остановиться метрах в десяти от накиданного лопатами сугроба в конце полосы. Люди помчались прямо к нему, начали выглядывать, кто там выходит из двери, но это был всего лишь летчик.

— Чей груз? — свирепо оглядел он подбежавшую толпу.

— Наш! — подпрыгнула Неля.

— Забирайте к такой матери! — взревел покоритель небес. — Провоняли мне всё насквозь! Фу!

Мощно потянуло сандалом и, кажется, розовым маслом, и Сашка сразу всё понял: из области прибыли те самые религиозные благовония, которые заказал для секты Лосев.

Мужики сразу же начали разгружать салон, Рейнхард и Сашка ждали, но ни микробиолог не выходил, ни заказанные медпрепараты не были видны — только ящики благовоний, десятки упаковок тяжеленных книг и свернутые в тугие, плотные трубки плакаты.

Они ждали десять минут, пятнадцать, полчаса, а когда самолет был полностью опустошен, Рейнхард, не веря своим глазам, забрался в салон — проверять.

— Там ничего нет! — растерянно развел он руками.

— Конечно, нет, — хмыкнул в ответ летчик. — Мишка Лось под завязку загрузил.

— А медикаменты?!

— Завтра, сказали, отправят...

— Как завтра?! Почему завтра?!

— Потому что перегруз! — рявкнул пилот. — Вот почему!

Рейнхард позеленел:

— А ты метеосводку на завтра слышал?! Ты понимаешь, что мы можем еще недели две груза не дождаться?!

— Пошли, Владимир Карлович, — ухватил врача за рукав и потащил его прочь Сашка. — Здесь ничего не решить... в область звонить надо.

— Знаю! — вырвался врач и сунул пилоту заветный металлический чемоданчик. — Держи! Передашь представителям областной инфекционной больницы. И не дай бог, если у тебя и на обратном пути перегруз выйдет! В порошок сотру!

Пилот растерянно моргнул, принял бесценный груз, и Рейнхард пошел прочь, размахивая руками и бормоча проклятия.

— Саша! — позвала его Неля. — Поехали с нами! Будет чаепитие с тортом!

Сашка бросил взгляд на сектантов, потом — на уходящего врача — и выбрал Рейнхарда.

Разбитая «скорая помощь», громыхая на каждом углу, добралась до городской больницы, и Рейнхард, всё так же матерясь и размахивая руками, ворвался в здание, а затем и в кабинет главврача. Сашка следовал за ним неотступно.

— Господи! Что еще? — аж привстал из кресла Михаил Львович.

— Ты представить себе не можешь, Миша, чего они отчудили! — рухнул на стул Рейнхард.

— Микробиолога не прислали, — сразу догадался крепыш. — А я тебе говорил: у них там дела быстро не делаются, — родить можно, пока допросишься!

— Если бы... — горько усмехнулся патологоанатом. — Они вообще ничего не прислали!

— Как это ничего? — охнул главврач. — А системы?! А шприцы?!

— Я тебе говорю: ни-че-го!

— А хоть образцы в область ты передал?

— Это передал...

Михаил Львович тяжело задумался.

— Придется снова губернатору звонить, — спустя полминуты принял он решение.

Он быстро набрал номер, а когда ему отозвались из приемной, представился и переключил телефон на громкую связь, так чтобы Рейнхард тоже слышал.

— Да, — отозвался густой мужской баритон.

— Иван Тимофеевич, это Скрыпник из райбольницы, я вчера с вами говорил...

— Да, я помню, Михаил... э-э-э... Львович...

— Иван Тимофеевич, нам ничего не прислали.

— Да-да, я знаю, — с неудовольствием отозвался Губернатор. — Там кандидату нужно было агитационные материалы перевезти.

— Тогда завтра? — с надеждой в голосе пойнтере, совался главврач.

— Боюсь, что и завтра не получится, — пророкотал баритон. — Завтра Хомякову материалы отправляют. Для равновесия... так сказать.

— Иван Тимофеевич! Мы не можем ждать! У нас здесь уже черт-те что творится! Секта растет как на дрожжах...

— Ну, это вы бросьте! — вальяжно пророкотал губернатор. — Мы с верующими дружим, а то, что они Лосева поддерживают, так это их право, у нас, знаете ли, — голос губернатора на секунду стал язвительным, — демократия...

Сашка привстал и показал пальцем на себя: «Мне, мол, дайте сказать!» Главврач отрицательно замотал головой.

— Это не просто секта, Иван Тимофеевич. Они больные люди!

— Ну, не сто же процентов!

— Да все сто, я вам говорю!

— Это вы бросьте!

Сашка снова замолотил себя кулаком в грудь. Рядом встал просекший ситуацию Рейнхард, и он тоже молча указывал на Сашку.

— Вот у нас тут, — нерешительно начал главврач, — представитель секты имеется рядом. Не хотите поговорить, Иван...

Сашка подскочил и вырвал трубку.

— Это Никитин! — возбужденно представился он. — Я формальный глава церкви «Идущие вме...» тьфу ты! «Идущие за Силой!»

— Глава? — удивился губернатор.

— Да, глава! Я унаследовал этот статус по официально утвержденному регламенту, но даже мне они уже не подчиняются! Понимаете, что это значит?!

— Странно, — хмыкнул губернатор. — А Федор Иванович на селекторе говорил, что всё под контролем...

— Какой контроль? — саркастически захохотал Сашка. — Федор Иванович сам давно инфицирован!

Главврач отшатнулся от Сашки и отчаянно закрутил пальцем у виска.

— Как инфицирован?! — охнул губернатор.

— А что же вы думаете? Это вирус! Ему по хрену, кого заражать! Он и президента Российской Федерации достать может!

— Ну, это вы загнули! — недобро хмыкнул губернатор.

— Я вам говорю: это уже не районная проблема! Помните, как мы к СПИДу поначалу отнеслись?! Так вот: здесь еще хуже! Они все психи полные! Никому не подчиняются! Для них, что я, что вы — пустое место!

Губернатор обиженно задышал, и Михаил Львович решительно вырвал у Сашки трубку:

— Иван Тимофеевич, вы, конечно, извините, но он, в принципе, прав.

— Ладно, я всё понял, — вздохнул губернатор. — Это действительно беспредел какой-то...

Врачи напряглись и синхронно подались к столу.

— Короче, поговорю я с начальником авиаотряда, сегодня вышлем еще... пару рейсов. Что там у вас? Системы и препараты?

— И микробиолога обещали!

— Ну, ясно... сделаем.

Главврач витиевато попрощался, бросил трубку и свирепо глянул на Сашку:

— Ты чего с нами делаешь, пацан?! Как у тебя язык повернулся про Бугрова такое сказать?!

— А что? Это правда! — уперся Сашка.

— Какая правда? Ты забыл, на чьей территории находишься?!

Сашка вспомнил, как его чуть ли не сутки везли в промерзшей насквозь клетке позади уазика, и неуютно поежился.

— Вырвалось...

— Видал?! — повернулся к Рейнхарду главврач. — Вырвалось у него! А нам — расхлебывай!

— Ладно, Миша, хорош тебе, — примирительно улыбнулся Рейнхард. — Главное, что ему удалось нашего деда за живое зацепить.

Они переглянулись и дружно захохотали:

— Беспре-де-ел!..

С этого момента что-то изменилось, и Сашка понял, что стал для них своим. Не пацаном, не племянником покойного Евгения Севастьяновича, а соратником. Они вместе пообедали в больничной столовой, а потом Сашку провели в инфекционное отделение и показали результаты первых наблюдений и, увы, пока достаточно приблизительных анализов. По всему выходило, что он прав, и не просто прав, а попал в десятку!

Механизм воздействия вируса был неясен. То ли он прямо воздействовал на кору надпочечников, то ли активизировал их работу опосредованно, через пока не выявленных «агентов». Но результат был очевиден. У всех взятых под контроль пациентов преобладали те или иные эффекты возбуждения: тремор, беспокойство и регулярные рвотные позывы. Тонус и моторика были понижены, радиальные мышцы радужки глаза хронически сокращены, а секреция слюнных желез была плотной и вязкой.

«Не потому ли у Нели вечно чаепитие?!» — охнул над глубиной своей догадки Сашка и тут же вспомнил, как трудно было дядьке сплюнуть.

Собранные со всей больницы «специальные» пациенты о причинах своего перемещения в инфекционное отделение догадывались смутно. Медики помалкивали, а самой расхожей среди младшего персонала больницы версией была «подозрение на гепатит». Возможно, потому, что лица из-за чрезмерного воздействия адреналина были желтоваты — печень уже не справлялась.

Врачи переходили от пациента к пациенту, вполголоса обсуждая симптомы, а Сашка внимательно прислушивался, пытаясь увязать в одно целое то, что видел раньше, и то, что слышит сейчас, когда всё снова изменилось.

— Где эта падла?! — внезапно прогремело по коридору, и врачи переглянулись.

Сашка побледнел и развернулся к двери.

— Где эта гнида подколодная?! — снова прорычал страшным голосом Федор Иванович Бугров.

— Надо выходить, — глубоко выдохнул и снова вдохнул Сашка.

— Подожди, я сам с ним поговорю, — упреждающе поднял крепкую ладонь главврач, направился к двери, но был тут же отброшен в сторону.

— Ах, вот ты где!

Федор Иванович стоял в дверях, угрожающе покачиваясь вперед-назад, и зрачки у него были еще те! Больные инстинктивно натянули одеяла.

— Федор Иванович... здесь вам не плац, — вежливо напомнил Рейнхард.

— Заткнись, немчура! — отмахнулся Бугров и шагнул вперед.

Сашка напрягся. Отступать не хотелось, но и оставаться лицом к лицу с этой вершиной творения природы было жутковато.

— Ты чего язык распустил, щенок?!

— Я сказал губернатору правду, — с трудом сглотнул Сашка.

— Какую такую правду?! Ты на кого пасть свою раззявил? — сделал еще один шаг вперед начальник горотдела.

— Вы больны, — с невероятным трудом остался стоять на том же месте Сашка.

— Я больной? — ткнул себя в грудь подполковник. — Это ты, щенок, больной! Ты! Потому что не въезжаешь уже, на кого тебе можно тявкать, а на кого нет! Понял?! Ты!

Федор Иванович пребольно ткнул Сашку в грудь пятнистым от напряжения кулаком, но главврач и Рейнхард уже опомнились и обступили начальника горотдела с обеих сторон.

— Покиньте больницу, Федор Ива...

— Не устраивайте здесь КПЗ...

Бугров покраснел и медленно, всем корпусом развернулся:

— Ах вот вы как запели?! Как не делаешь ни хрена, так менты для вас твари продажные! А как порядок начали наводить, так не устраивайте здесь КПЗ!

Врачи невольно попятились.

— Не выйдет, господа! Вышло ваше время! — Врачи испуганно и недоуменно переглянулись.

— Вы больны, Федор Иванович, — членораздельно проговорил начальнику горотдела в спину Сашка. — И с этим ничего не поделаешь.

Бугров снова развернулся.

— Вам надо ложиться на обследование, — собирая остатки мужества в кулак, произнес Сашка. — И поменьше контактировать с людьми.

— Че-го?!

— Это заразно, товарищ подполковник, понимаете?

— Он прав, Федор Иванович, — поддержал Сашку Рейнхард. — Это действительно заразно.

— Я вам покажу заразу! — еще больше разъярился Бугров. — Чего вы из меня дурака-то делаете?!

Он вдруг пошатнулся, схватился рукой за дверной косяк и, было видно, попытался преодолеть мощный рвотный приступ.

— Это болезнь, — пряча трясущиеся от напряжения руки за спину, возразил Сашка. — И ее надо...

— Да хоть вы заткнитесь! — оборвал его встревоженный Рейнхард.

— Вы у меня кровью харкать будете... — тяжело дыша, продолжил Бугров, но приступ ярости резко шел на спад. — Я вас... я вас...

Он вытер огромной красной рукой сбегающие по лбу крупные, с горошину, капли пота, развернулся и, продавливая половицы, вышел в распахнутые настежь двери. В дальнем углу палаты кто-то громко, беспрерывно икал.

Они просидели в кабинете Михаила Львовича часов до четырех, и всё это время врачи возбужденно обсуждали, является ли очевидное падение агрессивности начальника горотдела в конце «диалога» следствием накопления продуктов распада адреналина и последует ли за этой фазой заболевания депрессивность и резкое понижение двигательной активности вследствие общего торможения ЦНС.

Это могло быть правдой. По крайней мере, Сашка вдруг ясно вспомнил, в каком нежизнеспособном состоянии был его дядька после приступа в тот, последний день. Но только он хотел об этом сказать, как в дверь кабинета без стука влетел молодой тощий парень в белом халате:

— Михаил Львович! Михаил Львович!

— Что еще?

— Москва по радио про нас передала! — Сашка обмер.

— Че-го?! — аж подскочили врачи. — Когда?!

— Прямо сейчас!

Явно прибежавший из соседнего корпуса парень никак не мог отдышаться.

— Сказали, что у нас серьезная эпидемия и врачи настаивают на карантине...

Рейнхард и главврач переглянулись.

— А администрация противодействует! Из-за... — Парень судорожно глотнул. — Из-за выборов...

— Елки-зеленые! — выдохнул главврач. — Этого нам еще не хватало!

Раздался звонок, Михаил Львович схватил трубку, приложил к уху, мгновенно побледнел, схватился за верхнюю пуговичку воротничка, а потом, не попадая на рычаги, вернул трубку на место и встал из-за стола

— Всё, Володя, собирайся.

— Мэр? — судорожно вытер взмокший лоб Рейнхард.

— Он... — Главврач кинулся собирать разложенные на столе бумаги, сунул их в толстую кожаную папку и только тогда посмотрел на Сашку — холодно и отстраненно. — И вы, молодой человек, тоже... Мэр вас персонально пригласил.

У Сашки всё оборвалось.

Только в эту самую секунду до него дошло, что проверить, по какому номеру он вчера звонил, для того же чекиста проще простого.

— Идемте-идемте, молодой человек! — окликнул его главврач. — Сказали, срочно.

В мэрию они отправились на всё той же дребезжащей, как связка эмалированных кастрюль, «скорой помощи». Врачи активно переговаривались, выстраивая общую линию защиты, а Сашка уныло смотрел на заснеженные улицы и пытался высчитать, сколько дней здоровой жизни ему осталось. Потому что по истечении инкубационного периода болезнь войдет в активную фазу, и тогда у него начнутся «галлюники» — как у всех.

Внезапно «скорая помощь» притормозила и принялась отчаянно сигналить. Сашка глянул вперед и увидел множество чьих-то мелькающих перед лобовым стеклом спин.

— Свободу Лосеву! — громыхнул многоголосый хор впереди.

— Ничего себе! — охнул сидящий на переднем сиденье Рейнхард и развернулся к Сашке: — Это, случаем, не ваши «соратники»?

— Может, скажете, чтобы пропустили? — с ходу предложил главврач.

Сашка открыл дверцу и спрыгнул на укатанную дорогу. Подъезд к мэрии был заполнен мятущейся толпой.

— Свободу Лосеву! — звонко выкрикнул кто-то. — Даешь карантин!

«Карантин? — удивился Сашка. — А у них-то какой интерес?»

— Нет, Миша, это бесполезно, — покачал головой Рейнхард. — Проще пешком дойти. Пойдемте, Саша!

Не теряя времени, они покинули машину и вышли на относительно свободный тротуар, но и здесь их немедленно остановили.

— Назад, — преградил путь молоденький патрульный милиционер.

— Я чего-то не понял, юноша, — усмехнулся главврач. — Вы что, с этими заодно?

— Назад, я сказал, — выдвинул челюсть вперед патрульный. — А то щас дошутишься у меня, козел.

Врачи переглянулись.

— Ну-ну, — покачал головой Рейнхард. — Надо будет Бугрову спасибо сказать за такое пополнение.

— Ты давно в городе, отрок? — в тон ему поинтересовался главврач. — Башку еще не пробивали?

Патрульный ощетинился и потянулся к дубинке.

— Потому что, когда пробьют, — наступал главврач, — а тебе ее с таким гонором обязательно пробьют, я же тебя и зашивать буду. Понял, сопля зеленая?

Он повернулся к спутникам и подал разрешающий знак рукой:

— Пошли, мужики.

Они в наглую отпихнули оторопевшего патрульного в сторону, прошли несколько метров и моментально поняли, как были не правы. Толпа стронулась, хлынула на тротуар, мгновенно разделила их, спрессовала телами и, качаясь, как в море в шторм, выдавила на площадку перед зданием администрации.

— Свободу Лосеву! Даешь карантин!

— Владимир Карлович! — заорал Сашка. — Где вы там?!

— Да здесь я! — отозвались из-за его спины, но ни повернуться, ни даже оглянуться толком не удавалось.

Под натиском сзади толпа качалась из стороны в сторону и медленно продвигалась вперед, к ступенькам администрации, туда, где ее ждали два десятка напряженных, закамуфлированных сверху донизу милиционера.

— Всем назад! — на всю площадь рявкнул мегафон, но это было без толку: передние не могли сдвинуться назад ни на шаг, а задним было как-то всё равно.

— Свободу Лосеву! Даешь карантин! — ревела толпа.

— Я сказал, назад! — уже без мегафона заорал офицер и вытащил из кобуры пистолет, чтобы выстрелить вверх.

И в тот же миг, словно по чьей-то неслышимой команде, толпа вздохнула и пошла вперед, сметая со ступенек и подминая всех, кто не успел отскочить. Послышался знакомый звонкий голосок, и Сашка вздрогнул и вывернул голову в его сторону.

— Неля! — заорал Сашка. — Где ты, Неля?!

— Саша?! — отозвался издалека знакомый звонкий голос и тут же потребовал: — Тихо!

— Тихо... тихо... тихо... — пошло от человека к человеку. — Матушка Неля сказала «тихо»...

Сзади сразу же перестали давить вперед, и, хотя толпа еще качалась из стороны в сторону, вокруг воцарилась относительная тишина. Только сопели пробивающиеся из толпы наружу помятые менты.

— Ты что здесь делаешь, Саша? — громко, через десятки голов, спросила Неля.

— Я-то к мэру на планерку иду, — ответил Сашка. — А вот ты что творишь?

— Лосева арестовали, — на мгновение дрогнувшим голосом сообщила Неля.

— За что? — удивился Сашка. Он прекрасно знал, что таких людей не арестовывают.

— Обвинение пока не предъявлено, — отозвалась Неля. — Вот мы и протестуем.

— А при чем здесь карантин?!

— Так надо, Саша...

— Понятно, — пробормотал Сашка и начал пробиваться сквозь толпу. — Да пустите же!

И толпа мгновенно раздалась на две части, пропуская его к зданию администрации.

— Рейнхард! Михаил Львович! Где вы?! Пропустите их! — крикнул Сашка, и врачи тут же отозвались, а толпа пришла в движение и выплюнула их наружу.

— А вы кто такие? — ошарашенно смотрел сверху вниз на поднимающихся по лестнице трех помятых мужиков офицер.

— К мэру на планерку, — недовольно буркнул главврач и сдвинул офицера в сторону. — Развели здесь, понимаешь, бардак, а потом еще и спрашивают!

Мэр кричал так неистово, что они услышали его голос, едва ступили на второй этаж.

— Ты когда со своей бабой разберешься?!

— Бу-бу-бу, — невнятно оправдывался Федор Иванович.

— Что ты мне баки заколачиваешь?! Ты когда нормально работать начнешь?! На Лося — ни хрена не нашел! Баба — что хочет, то и делает!

Врачи набрали воздуха и нырнули в приемную, а затем и в кабинет. Сашка двинулся следом.

— Прибыли?! — язвительно встретил их мэр и мгновенно переключился на врачей. — Вы когда утечку информации прекратите, господа?! Вы хоть знаете, что о нас уже в Москве говорят?! А?!

— Мне сообщили, — сгорбился главврач.

— Ему сообщили! — негодующе пыхнул мэр. — А вы знаете, кто туда насчет карантина стуканул?

Сашка втянул голову в плечи.

— Лосев! — торжествующе завершил мэр. — Так что могу поздравить: вы со своим долбаным карантином теперь его лучшие кореша!

— А Лосю-то это зачем? — оторопел главврач.

— А затем, что задержан Лось! В камере сидит! И теперь ему перенос выборов как воздух нужен!

Мэр сделал паузу и с отчаянием взмахнул рукой:

— Садитесь.

Врачи и Сашка дружно кивнули и пристроились неподалеку от дверей. А мэр снова переключился на Бугрова, и до Сашки постепенно стало доходить, в чем, как говорится, прикол.

Лося взяли в области. И поскольку, как верно сказал господин мэр, ничего на Лося нет, выпустят его через день-другой. Но эта пауза была крайне важна: она позволяла безнаказанно украсть у нежелательного кандидата в мэры время для предвыборной агитации. Не говоря уже о компрометирующей стороне вопроса. А тут эта передача из Москвы!

Теперь вся так называемая «общественность» только и говорила о том, что администрация города наплевала на острую необходимость карантина, лишь бы пропихнуть на выборах своего кандидата. И понятно, что Лось моментально всё просек и тут же через своих людей в области подхватил идею о карантине, что могло сместить дату выборов до лучших времен. Но вот доставалось от мэра прежде всего врачам.

— Нам без карантина так и так не обойтись, — не поднимая глаз, бубнил несгибаемый главврач.

— Не надо меня азбуке учить! — взорвался мэр. — Я, в отличие от вас, прекрасно осознаю свою ответственность перед городом! А вот вы, Михаил Львович, так и не поняли: выборы — это не моя придумка! Это важное государственное мероприятие. И сорвать его мы права не имеем!

— Насчет мероприятий я не специалист, — уперся главврач, — а без карантина тут всем крышка будет.

— Да что вы уперлись в этот карантин?! — с размаху стукнул по столу мэр. — Нам вертикаль власти укреплять надо, а он мне со своим карантином... в рожу тычет! Вам же губернатор лично два рейса с препаратами отправить обещал! Под честное слово, без единой бумажки! Чего еще вам надо?! Или вы с уголовниками заодно? А?! Не слышу!

Врачи молчали. А мэр отдышался и перевел взгляд на Сашку:

— И кстати, что это за выпады, молодой человек? С каких это пор вы Федора Ивановича к себе в секту записали?

— Он у меня не состоит... — начал Сашка.

— Но вы же сказали губернатору, что Бугров — больной!

— Сказал.

— А на каком основании? Он что, молится на каждом углу?

— Болезнь не разбирает...

— Помолчите! И вообще, что это за привычка старших перебивать?!

Сашка поднял голову и вдруг увидел, что зрачки у мэра... на всю радужку! Не хуже, чем у Бугрова во время последнего буйства в инфекционной палате.

"Господи! И он туда же! — мысленно охнул Сашка. — А этот-то от кого успел подцепить?! Неужели от Бугрова? "

Он судорожно оглядел участников планерки, но никто, кроме него, в глаза мэру не смотрел.

— Садитесь, — разрешил мэр, и Сашка осознал, что всё еще стоит, и сел.

Дальше обсуждение пошло уже ровнее. Памятуя о пикетчиках на ступеньках мэрии, кто-то предложил использовать врачебное заключение для запрета всех шествий и демонстраций. И понятное дело, предложение не прошло, потому что, сказав "а", пришлось бы говорить и "б", то есть признавать состояние чрезвычайного положения, а значит, и точность утверждений московской радиостанции, включая обвинения в политической подоплеке отказа от карантина.

Затем начали обсуждать возможные меры силового характера, и главврач сцепился с начальником горотдела, поскольку Бугрова слюнтяйская позиция доктора буквально приводила в бешенство.

— А как с ними иначе?! — ярился он. — Если они другого языка не понимают! Им сказали разойтись? Сказали! Не понимают? Пеняйте на себя!

— Как просто всё у вас получается! — не сдавался Михаил Львович. — А завтра весь мир будет говорить, что у нас репрессируют больных! Вам что, нужна слава эсэсовца?!

Раскрасневшийся Бугров сразу умолк, но, было видно, еще не сдался.

— А ведь Михаил Львович прав, — неожиданно поддержал врача мэр. — Нет, Федор Иванович, здесь надо что-то другое придумать.

— А что я могу придумать? — растерялся Бугров. — В нашем деле давно уже всё придумано, еще до меня...

— Дружинники нужны, — тихо произнес чекист. — И лучше, если без регистрации. Чисто народное движение за порядок.

Публика затихла. Это было что-то новенькое.

— Если они чего и напортачат, так это не вина администрации, — пожал плечами чекист. — А работу не хуже милиции сделают.

— Вот! — аж подскочил мгновенно просиявший мэр. — Вот это — то, что надо! Как субботник! Чисто народное волеизъявление!

На Федора Ивановича мгновенно насели, требуя от него конкретики, и помаленьку оправившийся от первого шока начальник горотдела признал, что набрать и обучить дружинников реально. И тут снова вмешался главврач:

— А если эти ваши «обученные» голову кому проломят, в суд на кого подавать? На вас?

— Почему это на меня? — негодующе пыхнул начальник горотдела.

— Тогда на МВД?

— Зачем на МВД? — встревожился Бугров. — Я вообще думаю, это не государственный подход — вопрос так ставить. Сектанты порядок нарушают, им за всё и отвечать!

— Они же больные люди! — заорал главврач. — Да и кое-кто из вас тоже! Нам всем карантин нужен, медикаменты, терпение, наконец! Не все проблемы дубинкой решаются! Не все!

И тут снова вмешался мэр.

— Я вижу, Михаил Львович, вам всё неймется! — раздраженно произнес он. — Всё лавры душеспасителя снятся...

— Они больные люди... — тихо повторил врач и вдруг возвысил голос: — Вы же глава администрации, Николай Павлович! Должны понимать!

Присутствующие испуганно втянули головы в плечи. Это был откровенный «бунт на корабле».

— Я-то как раз и понимаю, — жестко и внятно проговорил мэр. — Поэтому у меня в городе каждый будет заниматься своим делом: я — руководить, Бугров — следить за порядком, а вы — лечить. И не дай бог, если вы, Михаил Львович, будете это плохо делать! Вам всё понятно?

В кабинете повисла гробовая тишина. Мэр властно осмотрел притихших подчиненных и, повернувшись к главврачу, добавил:

— И кстати, карантин — это в первую очередь ваша забота. Но вы занимаетесь этим отвратительно. По крайней мере, я пока у себя на столе ни одной официальной бумаги не увидел.

— Вы же знаете, что область результаты анализов задерживает, — дрогнувшим голосом напомнил главврач.

— А вот это меня уже не касается.

Публика подавленно молчала. Мэр еще раз доказал, что он по праву занимает свое место. Глава города обвел подчиненных тяжелым взглядом и остановил его на Бугрове.

— И вот что, Федор Иванович, мне всё равно, как вы решите вопрос с этой сектой. Но сделайте это до того, как Лось выйдет. В крайнем случае, до выборов. И с народной дружиной поторопитесь.

Бугров кивнул.

Домой Сашка отправился вместе со всеми через двор здания горадминистрации — встречаться с Нелей не хотелось. И в голове его был полный бардак. Еще вчера угрожавший ему Лось теперь настаивает на карантине. Неля, и понятия не имеющая, о каком именно карантине идет речь, тупо рубит сук, на котором сидит, только для того, чтобы выполнить уговор и поддержать Лося. Врачи признали инфекционный характер психоза, но поделать ничего не могут, а насквозь больные, не хуже Бобика, власти связывают болезнь исключительно с религией и правонарушениями. В общем, дальше некуда!

Сашка добрался до квартиры, с полчаса рассматривал свои зрачки в зеркале, а затем совершенно механически приготовил себе ужин и, не чувствуя вкуса пищи, набил живот до отказа. Но ему было всё так же плохо. Может быть, потому, что он отчетливо видел: эта «игра» проигрышна при любом раскладе. Что бы он ни сделал, это будет истолковано против него.

Пустит всё на самотек — и уже начинающий терять рассудок мэр посадит его при помощи такого же неадекватного начальника горотдела.

Будет вместе с врачами настаивать на карантине, дабы снизить распространение психоза, — и мэр посчитает его пособником Лося — и опять-таки посадит.

Не будет настаивать на карантине, и численность инфицированных, а значит, и сектантов вырастет еще больше... И снова мэр посчитает, что он виновен.

Но главное, пока он будет доказывать, что не в нем проблема, его с десяток раз успеют и обвинить, и зарезать, и посадить... просто потому, что сделать это намного проще, чем провести полный микробиологический анализ.

И когда Сашка это окончательно понял, он сразу решил: бараном на заклании не будет, и начал упаковывать вещи. Заставил себя лечь пораньше и заснуть, а рано утром, приняв душ и через силу сделав зарядку, закинул рюкзак на плечо и отправился в аэропорт.

«Приеду в область и сразу же в инфекционку, — думал он. — Объясню всё по-людски, потребую для себя жесточайший карантин, глядишь, и здесь дела быстрее пойдут!»

Город еще спал, и только на центральной площади уныло скребли метлами заспанные дворники. Сашка аккуратно обошел одного справа, как вдруг его словно что-то остановило, и он обернулся. Прямо перед ним, лицом к лицу, стоял... Бобик. Незадачливый наркодилер, или за что там его пытались поиметь менты, уныло мел тротуар длинной косматой метлой.

— Привет, Боб, — оторопел Сашка. — Ты чего это здесь делаешь?

— Отвали, — мрачно отозвался Бобик.

— А его на перевоспитание направили! — весело крикнул кто-то сбоку, и Сашка повернулся.

Это был Сека, тот самый, что протыкал себе щеку спицей.

— Не понял...

— А чего тут не понять? — широко улыбнулся Сека. — Доказать ничего не смогли, вот и впаяли административное взыскание.

— За что?

— Было б за что, он бы вообще хрен из ментовки вышел! — рассмеялся Сека. — Правда, Боб?

— Иди ты! — мрачно отозвался Бобик, но не выдержал и криво усмехнулся.

«Батя в последнее время как с цепи сорвался...» — вспомнил Сашка слова Маргариты и тут же вспомнил вчерашнюю планерку, где Федору Ивановичу давался полный карт-бланш.

— Да... порядочки у вас... — покачал он головой.

— Как говорят наши менты, — оперся на метлу Сека, — если ты еще на свободе, это не означает твою невиновность. Это означает нашу недоработку.

— А ну работать! — рявкнули сзади, и Сашка развернулся. К ним шел сержант.

— Говорил я тебе, Боб, надо по-крупному дела делать, — хохотнул неунывающий Сека и задвигал метлой интенсивнее. — И был бы ты теперь как Мишка Лось, а так — улицы метешь... го-го-го!

— На себя посмотри, — усиленно зашуршал метлой Бобик.

— Ладно, пацаны, я пошел, — попрощался Сашка и, понимая, что с местной милицией теперь опасно даже стоять рядом, отправился дальше.

Он почти бегом спустился к Шаманке, перевалил через мосток и так, по обочине, по обочине, минут через тридцать вышел к аэропорту. Сразу же попытался купить билет на ближайший самолёт — и тут же «обломался». Как оказалось, мест на ближайшую неделю просто нет.

— Горадминистрация все места забронировала, — пояснила улыбчивая девушка в окошке.

«Для своих семей, что ли? — растерялся Сашка. — Как в Киеве после Чернобыля? Они же вроде не верили?»

Он мысленно матюгнулся, развернулся и помчался на автостанцию. Снова пересек мосток, пробежал через весь город и, мокрый, как мышь, растерянно остановился перед не подающей признаков жизни автостанцией. Побегал вокруг, достучался до сторожа, и тот сообщил, что все рейсы абсолютно беззаконно отменены до особого распоряжения городской санэпидстанции. Сторож был страшно расстроен тем, что теперь ему приходится торчать здесь в два раза дольше, чем положено, тем более что отгулов в их системе так и так не дают.

«Оп-паньки! — дошло до Сашки. — А я ведь попал!» Он не знал, как врачам удалось этого добиться, возможно, обманом, но, волюнтаристски перерезав коммуникации, они со своей точки зрения поступили более чем правильно. Он прошел около двух кварталов и присел на лавку. Он признавал, что врачи поступили единственно верным образом. И теперь ему было до чертиков стыдно за свою малодушную попытку слинять из города с риском занести эту заразу еще и в областной центр.

«А если я не заразился? — нет-нет да и принимался он себя оправдывать, и сам же язвительно усмехался: — Ага! Человек трехсот коснулся — и чистеньким вышел!»

— Предъявите ваши документы.

Сашка поднял голову. Над ним возвышались трое парней.

«Менты? Вроде не похоже...»

Он вздохнул, полез в карман и вытащил паспорт.

— А почему без регистрации?

— Не до того было.

— Как это не до того? Сколько дней вы в городе?

Сашка принялся вспоминать и понял, что формально его уже вполне можно привлекать за административное правонарушение.

— В чем проблемы, мужики? — нахмурился он. — Я прибыл в город по личному приглашению Николая Павловича Хомякова.

Парни критически присмотрелись к нему и весело переглянулись.

— А ну, пошли с нами, земляк. Щас проверим...

— Без проблем, — поднялся он и закинул рюкзак на плечо. — Только и у меня к вам вопрос: а вы-то кто такие?

— Как это кто? — всё так же весело хмыкнул один. — Народная дружина.

«Ах, вот оно в чем дело! — дошло до Сашки. — Ну, Федор Иванович! Уже успел!»

— А почему не представились, прежде чем к человеку подходить? Вас что, никто не инструктировал?

Парни почуяли что-то чужеродное и рефлекторно притормозили.

— Ну, Бугров! — осуждающе покачал головой Сашка. — Лишь бы на планерке отчитаться!

— А ты че, Бугрова знаешь? — насторожился один.

— Да уж, наверное, знаю, — язвительно покривился Сашка. — Почитай, каждый день на планерке вижу...

Парни немного поникли, но какая-то тень недоверия к этому молодому, ушлому всезнайке в их взглядах сквозила.

— Стоп-стоп, — притормозил Сашка, сообразив, что они идут не в центр. — А куда это вы меня ведете?

— Как куда? В опорный.

— На фига мне опорный? — зло хмыкнул он. — Давайте уж сразу в горотдел.

— Зачем?

— Чтоб я вас Бугрову показать мог. А то он вчера полчаса в грудь себе стучал, все доказывал, что нарушений не будет! А тут не представились, документов не предъявили, суть нарушения с указанием статей Административного кодекса не указали...

И вот тут они приуныли.

— Чего стоите? — развернулся к ним Сашка. — Пошли. А то у меня времени в обрез!

— Слышь, мужик, — шмыгнул носом один. — А может, не надо в горотдел?

— Может, и не надо, — криво усмехнулся Сашка. — Только тогда уж в следующий раз, прежде чем человека из толпы выдергивать, инструкции изучите. Ферштейн?

Парни дружно закивали, развернулись и чуть ли не бегом помчались прочь, а Сашка тяжело выдохнул и стремительно пошел в противоположную сторону. Он понимал, как невероятно ему повезло, — если бы его доставили в горотдел с этим подготовленным к побегу рюкзаком... м-да.

Пока он дошел до квартиры, дружинники встретились всего один раз. И это было понятно: дело новое, нераскатанное. Но вот ненормально активных, снующих с пачками листовок агитаторов кандидата Хомякова, да точно таких же, но в придачу еще и благоухающих сандалом и розовым маслом и совершенно безумных от возбуждения агитаторов кандидата Лосева Сашка видел на каждом углу.

Город уже проснулся, и вокруг то звучали бравурные патриотические марши, то прорывался откровенный уголовный «шансон», то, как ниоткуда, возникала плавная, «духовная» музыка с явными вставками из индийского кино. В общем, полный бардак.

Старательно огибая агитаторов, Сашка прибежал домой, первым делом проверил у зеркала зрачки, тщательно вымыл руки и лицо, подумав, что можно еще и постирать белье и принять дезинфицирующую ванну, и тут в дверь позвонили.

Сашка вздрогнул, глотнул и тихо, на цыпочках подошел к двери — он никого не ждал. Звонок снова нахально тренькнул два раза. Сашка перевел дух и, набравшись отваги, повернул щеколду, осторожно открыл дверь.

— Ну что, пустишь?

Это была Марго.

Она пришла с двумя пакетами еды, какой-то новой бутылкой и как-то сразу заполнила собой всё пространство огромной четырехкомнатной квартиры.

— А чего ты мебель обратно не поставишь?

— Да как-то...

— А ну-ка давай. Где тут у тебя стол? — Сашка пожал плечами — он не знал.

— И этот отстой давно пора снять, — рванула она со стены репродукцию Рериха с видом вечерних Гималаев. — Ты молишься на них, что ли?

— Нет, — булькнул от смеха Сашка и подумал, что она — прелесть.

— Ну и вперед!

Они дружно, в четыре руки, оборвали все репродукции, включая портреты Ошо и Рабиндраната Тагора, затем отыскали в дальней комнате целое кладбище вполне приличной мебели, перетащили в зал и стол, и здоровенный, обитый табачного цвета велюром диван. Поначалу Сашка всё порывался сказать ей, что не это важно, а важно то, что и мать, и отец, а может быть, и сама Марго больны и что всё это еще неизвестно, чем кончится! Но каждый раз Марго или что-то такое говорила, или рождала какую-то совершенно безумную и такую же увлекательную дизайнерскую идею, и Сашка мрачнел и откладывал этот важный разговор на полчаса, затем еще на час и еще...

Через два часа он пылесосил и протирал пыль, а Маргарита живо отыскала, отгладила и развесила упакованные в целлофан шторы, извлекла из картонных коробок какие-то вазы, дешевые настенные часы в виде кошачьей морды с лукаво бегающими глазами, и все это начало двигаться, блестеть и тикать...

— А ты чего свою машину до сих пор у Лехи не забрал?

«Как это не забрал? Вон она во дворе стоит...»

— Да я это...

— Ты забери, тебе отдадут. Отец сказал, у тебя тут все права. Что, правда, что ли?

— Ну, в общем, да.

— Тогда забирай. На рыбалку бы с пацанами съездил. Или со мной. Я тоже неплохие места знаю.

— Ты?!

— А чего? Я с мужиками из горотдела с пяти лет по рыбалкам мотаюсь. Во-от такую кету брала!

Сашка рассмеялся.

— А чего ты смеешься? Я бы и тебя научила! Э-э, да ты же, я слышала, ихтиолог!

— Ну да.

— А рыбы нашей так и не видел?

— Только на столе.

Теперь уже рассмеялась Маргарита.

Они чистили и полировали, подначивали один другого, и Сашка поймал себя на том, что чувствует себя так, словно очнулся от векового летаргического сна. Потому что в этой новой реальности форма точно соответствовала сути, и рыба всегда оставалась рыбой, а чашка чая — просто чашкой чая, безо всяких там вывертов. Мир стремительно становился реальным, плотным и осязаемым.

Маргарита расстелила на вытащенном в зал столе светло-зеленую скатерть, а потом поставила Сашку к мойке чистить кальмаров, а сама занялась салатами.

— Ты всегда нападаешь без предупреждения? — весело поинтересовался он.

— Никогда, — упрямо мотнула она новой прической. — Я только на фиг без предупреждения посылаю.

Сашка хмыкнул и намотал на ус.

— А чем тогда всё закончилось? — с усилием преодолевая неловкость, всё-таки спросил он.

Марго на секунду приостановилась:

— Блин! Я думала, он тебя застрелит.

«Я тоже так думал», — мелькнуло у него.

— Но потом на него Серега с Димкой навалились, пистолет отняли — и всего делов. Да он потом и сам остыл, фанеру вон приказал приколотить вместо стекла, и всё у меня прощения просил.

— Федор Иванович — прощения?! — обомлел Сашка. — За что?

— Как — за что?! — возмутилась Марго. — А если б я к ним на мальчишник с пистолетом ввалилась?! Ты прикинь, да!

Сашка рассмеялся. Хотя, если честно, ему было проще вообразить Марго с пистолетом, чем виноватого, извиняющегося подполковника Бугрова.

— Да ты, Саша, полегче к этому относись, — подошла и, держа испачканные руки в стороны, прижалась щекой к его плечу Марго. — Если б я так переживала, меня б давно в психушку определили! Особенно с моими предками...

Сашка уклончиво кивнул.

— Точно-точно! А тебе сейчас и вовсе переживать не надо. А что на планерке досталось, так у Николая Палыча всем достается. А теперь, когда Лося отпустили...

— Как это? — обмер Сашка. — Как это Лося отпустили?!

— Ну да, — уверенно кивнула Марго. — Тебя теперь вообще дергать не будут.

Сашка непонимающе тряхнул головой и осел на табурет. До него только теперь дошло, что никаких пикетов он поутру не видел — только агитаторы. А значит, Лось и впрямь, скорее всего, на свободе.

— Я что-то не пойму. Как это отпустили? И почему это меня дергать не будут?

— А потому, глупый, что они с Лосем уже обо всем сторговались. Информация достоверная. Ментовская!

Маргарита прямо лучилась от счастья.

— Подожди! Давай по порядку. О чем они сторговались?

Маргарита несколько посерьезнела:

— Ну, он им общину сдал. Счет, который для них открыл, аннулировал, документы на регистрацию в области тормознул, в общем, кислород конкретно помог перекрыть... И кандидатуру свою сегодня снял. Лось, конечно, еще ничего не знает, думает, всё будет честно...

Сашка выпал в осадок.

— Как?! Почему? — севшим голосом выдавил он.

— А они ему еще четыре процента акций прииска передали... ну, устроили, в общем. Отец говорит, это ненадолго, всё одно они его посадят. А пока... прикормили. Временно... Лишь бы не мешал.

Сашка поднялся с табуретки, взял недочищенного кальмара, и в его голове стремительно выстроился целый ряд событий: подкинутая ему анаша, обыск с автоматчиками, допросы с пристрастием, преследуемая, отсиживающаяся по чужим квартирам Неля... А они вот так вот запросто взяли и договорились!

— Мать, конечно, сразу домой не вернется, — серьезно произнесла Марго. — Но без Лосевой крыши их контору быстро прикроют! Может, поумнеет?

Когда кальмары подоспели, а Маргарита вытащила дяди Женин фарфор и разложила всё, что приготовила, по приборам, на улице уже темнело. Сашка глянул на часы и охнул: он и не заметил, как на уборку да на готовку улетел, считай, весь день! Хотя квартира, конечно, изменилась...

— Проголодался, как зверь! — признался он.

— Тогда открывай, — поставила на стол бутылку Марго и зажгла свечу.

Сашка вытащил пробку и разлил вино по бокалам. Щелкнул выключатель, и Маргарита подошла к нему и вдруг порывисто обняла со спины:

— Когда всё закончится... не уезжай... а?..

Сашка замер. Он знал, что теперь, когда он — в одной группе риска с Марго, Нелей и всеми остальными, включая мэра города, его никуда и не выпустят... но потом, когда все закончится?

— Я не знаю, Марго... — проговорил он. — Я теперь ничего не знаю...

— Я знаю, тебе у нас плохо, — так же резко отпустила его Маргарита и взяла бокал. — Но я тебе вот что скажу, Саша, всё утрясется! Я тебе обещаю! И вообще, их всех надо почаще посылать на фиг!

— Кого это — всех? — глянул на нее Сашка.

— А всех! — горестно махнула рукой Марго. — Предков, начальство, ментов, попов... Знаешь, сколько их на нашу шею? Никакой шеи не хватит! И все чего-то хотят. Предки — чтоб травку не курила, менты — чтоб строго на зеленый свет, начальники вообще, по жизни, все козлы, это я тебе точно говорю... вон, батяня у меня... А самим-то жить когда?

Сашка крякнул. Эта девчонка угодила в самое яблочко.

— Я и матери то же самое говорила, — горестно покачнула головой Марго. — Ну чего ты за этих слабоумных переживаешь? Живи для себя. Ты и так для них всю жизнь как лошадь вкалывала! Оценили? А теперь еще и души хочешь помочь спасти... Да если бы они чего-то как люди стоили, так не проср... бы всю свою жизнь! Ты, Саш, извини, конечно...

— Ничего-ничего...

— Я же этих козлов как облупленных знаю: что Олега бородатого, что Лешку, что остальных... Сколько раз их отец от зоны отмазывал: то на выносе попадутся, то по пьянке залетят! А сейчас не подступись: они ауру видят! Дома ни гроша, а эти козлы в позе лотоса мантры читают...

Сашка хмыкнул: сказано было сильно и с чувством.

— А ты сама-то чего хочешь?

— Я не знаю, — покачала она головой. — Главное, чтобы не так, как они.

— Солидарен, — протянул свой бокал Сашка. — За это и выпьем.

Маргарита вдруг широко улыбнулась и отвела руку подальше.

— А фиг тебе. Лично я буду пить за свое собственное счастье.

Всё было не так, как надо. Они говорили и говорили, и Сашка, сам себе поражаясь, рассказал ей то, о чем промолчал десятки раз, и Марго отплатила ему той же монетой. А когда наступило время для остального, то и это пошло не по правилам. Потому что возможность легкого, ни к чему не обязывающего флирта с приятным и таким же ни к чему не обязывающим финалом была безнадежно утрачена. А потому и не было никакого дивана с горячими торопливыми объятиями и нечаянно порванными предметами дамского туалета, как не было и красивого совращения — под хорошую музыку, хорошее вино и строго соблюдаемые правила хорошего тона.

Так могло быть, если бы всё произошло в прошлый раз.

Но сегодня изначально заданная тревожная, щемящая нота придала всему происходящему с ними такую остроту, такую мощь проживания и такую болезненную глубину чувствования, что иначе как пиром во время чумы это и назвать было нельзя. Город уже обречен, и ты совершенно точно знаешь: наступит день, когда безносая незваная гостья заберет и тебя, и ее, — вопрос времени.

Ему снилась мать.

— Что же ты, сынок, не позвонил, — качала она поседевшей до срока головой.

— Я звонил, — бессовестно начал врать Сашка, — Но тебя всё не было, и трубку никто не брал... — и тут же проснулся от охватившего его странного чувства тревоги.

По лицу тянуло холодным воздухом, а в коридоре отчетливо слышались осторожные, но тяжелые шаги.

Сашка толкнул Маргариту и откинул одеяло. И тут же зажмурился от ударившего по глазам электрического света.

— Вот он, голубчик, — торжествующе пробормотал знакомый голос. — А ты что здесь делаешь?!

«Я что, снова не закрыл дверь?! — ужаснулся Сашка. — Я же хотел!»

— Выйди! — жестко распорядилась Маргарита, и Сашка с усилием приоткрыл один глаз.

В дверях спальни с кривой, неуверенной ухмылкой на лице стоял капитан Шитов.

— Выйди, кому сказала! — звонко потребовала Маргарита.

— Ты скажи спасибо, что папа твой в последний момент ехать сюда передумал, — зло дернул губой капитан.

— В чем дело, капитан? — накинул рубаху Сашка. — Какого хрена ты ворвался в жилище?!

Шитов торжествующе потряс маленьким листком бумаги:

— Ордер, Никитин, ордер...

— Что еще за ордер? — взял со стула брюки Сашка.

— Это ведь ты, Никитин, в Москву звонил, — широко улыбнулся Шитов.

Сашка обмер.

«Ну, вот и все... Блин! Все-таки узнали!»

— А это что, преступление?

— Для тебя — да.

— Понятно, — кивнул Сашка и поднялся с кровати.

Конечно же, всё было сляпано с подачи мэра, и понятно, что сажать его будут вовсе не за звонок на радиостанцию. Но, как и всякий наш человек, он между строк читать умел. Даже если это строчки ордера на арест.

— Мне надо позвонить, — обернулась простыней Маргарита и поднялась с кровати.

— Звони, — щедро позволил Шитов. — И лучше если сразу — папе. Вот он обрадуется!

— К-козел! — с чувством бросила Марго и протиснулась между капитаном и дверным косяком.

Сашка медленно натягивал свитер.

«Вот и всё, — думал он. — Хомяков мне этого звонка на радио точно не простит...»

Он понятия не имел, доживет ли до суда, и что его ждет на суде, если доживет, но подозревал, что обвинение сработает на славу и статья 228, часть вторая, будет сидеть на нем как влитая.

«Может быть, суд присяжных попросить?» — подумал он и тут же отбросил эту идею. Насколько он понимал, взятые прямо из народа, методом случайной выборки, смертельно боящиеся всяких там наркоманов и хулиганов обыватели скорее посадят десять невиновных, чем пойдут против прокуратуры. Такова уж природа среднестатистического человека.

— В чем обвиняют? — на всякий случай мрачно поинтересовался он.

— А то ты не знаешь? — усмехнулся Шитов.

— Знаете, капитан, — печально хмыкнул Сашка, — мне уже столько вариантов предлагали, что я даже как-то растерялся...

Капитан хохотнул: ему было весело.

Сашка начал застегивать ремень, как вдруг сообразил, что его наверняка отнимут, и широкие, по моде брюки будут болтаться... одеть трико?

— Чего телишься? Пошли!

— Сейчас, — кивнул Сашка. — Переодеться надо. — Шитов поджал губы и вдруг усмехнулся, — видно, понял, что всё одно выиграл.

— Переодевайся, — кивнул он. — Там уже не получится.

Сашка тяжело вздохнул, открыл шифоньер и достал джинсы: демократично и на любой сезон. Хрен его знает, в какое время года он выйдет, если выйдет вообще...

Когда его, уже в наручниках, в сопровождении двух конвойных, выводили из квартиры, Маргарита стояла в дверях кухни.

— Извини, Марго, — повернулся он.

— Я тебя вытащу, — поджала губы Марго и повернулась к Шитову: — А тебя, козел...

— Полегче на поворотах! — взъярился капитан. — Папочке своему будешь претензии высказывать, а я на службе!

Марго не без труда взяла себя в руки.

— За квартирой присмотришь? — то ли спросил, то ли попросил Сашка.

Она кивнула.

— Тогда я пошел, — шагнул он за порог и двинулся вниз по гулкой деревянной лестнице.

— Слышь, капитан, — поинтересовался один из конвойных, — а что там шеф говорил, когда нам отгулы дадут?

— После дождичка в четверг, — мрачно отозвался Шитов, — ты что, нашего Бугра не знаешь?

— Знаю... — тяжело вздохнул конвойный и вдруг оступился и полетел вниз по лестнице. — Й-о-о!

Из полутьмы выскочила бесформенная тень, и на этот раз уже капитан Шитов получил звонкий удар по голове, охнул и осел на колени.

— Учитель! Бегите вниз! — Сашка растерянно оглянулся.

— Беги, Учитель! — рявкнула тень Лешкиным голосом. — К машине!

Сашка глотнул и рванул вниз по ступенькам. Выскочил на улицу и огляделся: слева, у стены стоял милицейский уазик, а возле кривой старой сосны незаметно притулился темный «жигуленок».

«А стоит ли?» — на секунду засомневался он, и в следующий миг его схватили за плечо и потащили вперед.

Только когда он и два его бывших апостола отъехали достаточно далеко, до Сашки дошло, какое это все-таки мальчишество. Но дело было сделано.

— Хорошо, что Марго позвонила! — возбужденно тараторил Олег.

— Блин! Учитель, Сила вас точно хранит! — вторил ему не менее возбужденный Лешка.

— Вы что натворили, мужики? — откинулся на спинку Сашка и почувствовал, как мгновенно врезались наручники в заведенные назад кисти.

— А что? Всё нормально прошло! — не согласился Олег. — Как по нотам!

— Поймите, Александр Иванович! — на секунду оторвался от баранки Лешка. — Пока они вас будут искать, Сила-то будет работать! Это самое главное! Ведь так?!

— Это меня и пугает... — покачал головой Сашка. Он знал, что, пока Федор Иванович вкупе с мэром занимаются всякой, прямо скажем, фигней, вирус быстро и качественно делает свое черное дело. А значит, наступит момент, когда правду об этом уже не замажешь. Но Сашка слишком хорошо понимал, что лично ему это поможет вряд ли, и этот побег с нападением на Шитова и конвойных ему еще отольется. А в том, что его рано или поздно возьмут, сомневаться не приходилось. Велика Россия, а бежать некуда — везде менты.

Его привезли на одну из сектантских квартир, минут за пятнадцать сняли наручники, попытались накормить, а потом вручили пульт от телевизора и показали аккуратно застеленную кровать.

— Вы пока здесь поживите, — серьезно сказал Олег, — а мы завтра всё разузнаем и вам доложим. Хозяев, если что, звать Оля и Саша.

Стоящие в дверях Оля и Саша синхронно поклонились. Они и мечтать не могли о такой чести.

— Я помню, — приветливо кивнул им Сашка и подошел к кровати.

Внутри всё бренчало от пережитого, но он знал: надо спать. Хотя бы для того, чтобы утром были силы обдумать положение по возможности спокойно.

«Ох, втянули вы меня в историю, ребята...»

Когда он проснулся, на кухне негромко играло радио. Сашка поднялся, прошел на кухню и чуть не столкнулся в дверях с молодой симпатичной хозяйкой.

— Кушать будете? — испуганно пролепетала она.

— Буду, — улыбнулся Сашка. И не выдержал, спросил: — А что это вы все такие почтительные? Будто Иисуса живьем увидели?

Хозяйка моментально посерьезнела:

— А как же иначе, Александр Иванович? Вы же меня от язвы спасли, а Сашу — от алкоголизма... Он теперь и смотреть на водку не хочет. Пива бутылочку выпил, и — хватает...

— Хм, интересно, — пробормотал Сашка и вспомнил религиозный праздник, на котором всё это происходило. И если бы не знать, что стоит за этим «исцелением»... — А вы не думали, что всё это просто коллективное самовнушение? — поинтересовался он.

— Думала, — честно призналась Оля и выложила на тарелку перед ним здоровенный кусок мяса. — Я сама по образованию социолог, мы это проходили...

— И что?

— Знаете, Александр Иванович, — горько улыбнулась женщина. — Знать, что можешь быть здоровым, и быть здоровым, это две большие разницы... и какое мне дело до того, почему это происходит?

Сашка сделал вид, что прекрасно ее понимает, и дотронулся до тихо играющего что-то бравурное радиоприемника.

— Вы позволите?

— Конечно-конечно! Вы здесь полный хозяин!

Сашка крякнул и добавил громкости.

Бравурный марш кончился, и что-то начал говорить диктор, и едва Сашка решил сосредоточиться на голосе, как услышал знакомую фамилию «Бугров». Он хмыкнул и сделал погромче.

Федор Иванович излагал свои взгляды на современность. И это оказалось настолько актуально, что Сашка забыл о еде и намертво прилип к радиоприемнику.

— Уже всем стало ясно, что нам давно пора возвращаться к нашим духовным ценностям, — с волнением говорил товарищ подполковник. — А то ведь что получается? Патриотизм нашей молодежи на нуле, даже в армии служить не хотят, а что такое хороший рабочий коллектив и народная дружина, мы и забыли!

— Совершенно верно, — подхватила ведущая, — но как быть тем из них, кто не может устроиться на работу? Откуда им знать, что такое настоящая рабочая косточка?

— Именно поэтому мы и обсудили этот вопрос на совещании у главы города и пришли к выводу, что пора организовать общественно-полезные работы, — отозвался начальник горотдела. — Город завален мусором, в больницах не хватает санитаров. А ведь если молодая девушка, вместо того чтобы шляться по ресторанам, начнет мыть полы в больнице, а парень поймает хотя бы одного хулигана, всем от этого станет только лучше.

У Сашки защемило в груди.

— Для этого мы и проводим в Доме горняка конференцию и ждем к нам делегацию из правительства области, — сообщил Бугров. — Мы намерены показать уже достигнутые нами успехи и предложить губернатору не замыкать этот эксперимент в рамках района, а расширить его как можно дальше, возможно, и до общероссийских масштабов...

— И кого вы ждете в гости? — Сашка замер.

— Будут представители и аппарата управления, а общественных и молодежных организаций, и духовенства, и, я думаю, в тесном кругу, так сказать, лицом к лицу с практикой, наши идеи будут восприняты должным образом.

Сашка представил себе Федора Ивановича, по-брежневски близко «контактирующего» с целой толпой делегатов, которые в свою очередь разнесут этот горячечный запал по всей области, а затем и стране, и похолодел. Что-то еще говорил Бугров, натужно смеялась ведущая, но Сашка уже не слушал. Кровь прилила к лицу, голова загудела, а ужас происходящего пронизал его буквально целиком.

— Извините, но мне нужно в город! — вскочил он из-за стола.

— А как же завтрак?

— Сила не ждет, — мотнул он головой, и женщина сразу всё поняла.

— Я сейчас ваши ботинки принесу — они почти просохли! Апостолам Алексию и Олегу что-нибудь передать?

— Нет, спасибо! Хотя... скажите им, что я к Рейнхарду отправился.

— Обязательно скажу.

Он бежал в морг изо всех сил. И только абсолютная уверенность в том, что после этого дурацкого побега никакой пощады от Бугрова ждать не приходится, удерживала его от того, чтобы повернуть назад.

«Они меня всё равно найдут и посадят! — уговаривал Сашка самого себя. — Эти ребята никому и ничего не спустят... не дрейфь, мужик!»

И всё равно было страшно.

Он подбежал к железной двери морга и нажал кнопку звонка.

«Не дрейфь! Только не дрейфь...»

Дверь открылась, и в проеме сверкнули очки Владимира Карловича.

— Вы слышали, что они собираются делать?! — ворвался внутрь Сашка. — Конференцию устраивать!

— Они уже ее проводят, Саша, — печально отозвался врач.

— Как уже проводят? — не поверил Сашка. — Сегодня?!

— Да. И делегация из области скоро уже прилетит.

— А как же карантин?!

— Вы же слышали: область задерживает результаты анализов, Саша, — вздохнул Рейнхард, — а без этого никакого карантина не будет.

Он принялся рассказывать, и Сашка окончательно выпал в осадок.

Да, о том, что Лось отозвал свою кандидатуру, сегодня узнали все. Да, это свело предвыборную гонку на нет, и теперь Хомяков может даже не переживать. Но ровным счетом никаких подвижек к карантину это не вызвало, и даже наоборот: в сознании городской власти идея карантина осталась прочно увязанной исключительно с Нелей, семьей Никитиных и сектой.

— Вы в область звонили? — спросил Сашка.

— Неоднократно, — махнул рукой Рейнхард. — Бесполезно. Понимаете, молодой человек, для губернатора больной означает немощный. Он человек старой закваски, он просто не приемлет идеи, что гиперактивность Федора Ивановича имеет под собой биохимический сбой. Работает же человек! И как работает! Чего зря ему нервы трепать?

— От-пад... — выдохнул Сашка. — А члены делегации понимают, что их здесь ждет?

— А что — члены делегации? Вы что думаете, кто-то воспринимает уровень угрозы всерьез?

«Значит, нужно заставить, чтобы восприняли!» — мгновенно подумал Сашка.

— Когда они прилетают? — Рейнхард приблизил руку к очкам:

— Через двадцать минут.

— Поехали на аэродром! — вскочил со стула Сашка. — Поехали-поехали, Владимир Карлович! Это так оставлять нельзя!

Рейнхард испуганно сверкнул очками:

— Вы представляете себе, во что меня втягиваете?

— А вы представляете, во что вы позволяете втягивать этих людей? — парировал Сашка.

Рейнхард опустил голову, долго так сидел и вдруг изменившимся, низким голосом произнес:

— Ладно, попробуем еще раз их убедить. Вы правы: дело того стоит.

Рейнхард вызвал по телефону знакомую «скорую помощь», и через четверть часа, минута в минуту, они уже подъезжали к аэродрому. Менты попытались их не пустить, но Рейнхард сказал что-то водителю, тот включил сирену, и через четверть минуты они остановились на краю взлетной полосы. Выпрыгнули из машины и помчались к едва севшему «кукурузнику», обгоняя грудастых школьниц с хлебом-солью и распихивая технический персонал аэродрома в стороны.

— Дорогу!

И поскольку Рейнхард был в белом халате поверх пальто, дорогу им уступали. Удивлялись, но уступали.

Самолет окончательно остановился и заглох, дверь открылась, и первым соскочил вниз, на очищенную взлетную полосу летчик.

— Назад! — страшно заорал Сашка. — Не покидайте самолета!

— А в чем дело? — шмыгая красным носом, удивился летчик.

— У нас карантин! Никому не покидать салон!

Он попытался прорваться внутрь самолета, но сзади уже подбежал Федор Иванович со свитой, и Сашку вместе с Рейнхардом ухватили под руки и мгновенно оттащили в сторону.

— У нас эпидемия! — начал вырываться Сашка. — Не покидайте салон! Я вас умо-ля-аю-у-у!

Удерживающие Сашку менты от души двинули его в почки, и Сашка задохнулся и осел.

— Чего буянишь? — весело прогундосил отошедший в сторону летчик и громко высморкался. — У нас вон тоже грипп свирепствует, им бы дома сидеть, так нет, по всей области мотаются... работа, понимаешь...

А Федор Иванович уже обнимал и хлопал по плечам дородного мужика в шикарной шапке, целовал в кокетливо подставленную щечку спустившуюся на полосу даму в изящном беретике, с восторгом кидался трясти руку попу... Им всем было глубоко плевать.

Сашка с усилием поднял голову, бросил взгляд на стоящего рядом, уныло опустившего плечи Рейнхарда, затем на обнимающего очередного гостя подполковника Бугрова и понял, что всё напрасно. Напрасно они с Рейнхардом и апостолами брели по пояс в снегу, напрасно врачи часами обсуждали сложившееся положение, а потом рисковали своим здоровьем, постоянно контактируя со стопроцентно больными людьми. Напрасными оказались и взбучки на планерках, и бесчисленные звонки в инстанции. И даже его последняя выходка оказалась напрасной. Потому что гости уже вовсю начали контактировать с «прогрессивной общественностью» городка, а пройдет еще несколько часов, и делегаты, усталые, но довольные, сядут в «кукурузник» и понесут перенятый опыт вкупе с неуемной адреналиновой истерией по всей стране.

Его аж затошнило.

— Мне плохо, — простонал Сашка и вдруг и впрямь ощутил рвотные позывы.

— Вот гад! — возмутился патрульный. — Ты посмотри, что ты наделал, сволочь!

Его потащили в сторону, мент остановился, чтобы набрать снега и вытереть оскверненный мундир, и на какую-то долю секунды ослабил внимание.

Сашке этого хватило. Он рванулся, сбросил с себя сначала одного, затем второго и помчался прочь. Но метрах в двадцати неожиданно для себя притормозил. В снегу торчал оставленный кем-то из уборщиков снега лом.

— Я вас заставлю поверить! — злобно пробормотал он, выдернул железное орудие из снега, крутнул в руке, развернулся и побежал назад.

Он легко обогнул кинувшихся наперерез ментов, выскочил к самолету и на глазах у сначала опешившей, а затем и перепугавшейся публики принялся крушить «стальную птицу».

— Никто отсюда не выедет! — надрывно орал он. — Ни один! Все здесь ляжете!

К нему бросились милиционеры, но Сашка двинул одного из них ломом в пах, второго — локтем в челюсть и тут же воткнул свое орудие в обшивку самолета, еще раз, и еще!

— Ты что делаешь, гад?! — кинулся на него летчик.

— Это больной город! — орал Сашка. — Вас предупреждали! Отсюда нельзя уехать!

Кто-то умело перехватил его за горло, потащил спиной вперед, и Сашка хрипел, вырывался и продолжал выкрикивать самые страшные угрозы, какие мог придумать.

Его затащили за диспетчерскую будку, прицепили наручниками к остаткам металлического ограждения и начали бить.

— Вы что делаете?! — выскочила из будки толстая тетка в летной куртке.

— Иди на х... — отозвались менты.

— А вот я сейчас в приемную позвоню! — громко и отважно пригрозила тетка. — Посмотрим, какие вы тогда смелые будете!

Но ментов это, похоже, даже не касалось. Они перевернули задержанного лицом вверх, и Сашка увидел то, чего и ожидал: огромные зрачки, красные от перевозбуждения лица и эти беспрерывные попытки сглотнуть вязкую, тугую от избыточного уровня адреналина слюну. Оба патрульных были безнадежно больны.

«Убьют!» — понял он, как-то мгновенно протрезвев.

— Что, козел, давно тебя не учили?! — прорычал один.

«На этого и давить!» — понял Сашка.

— Ты, что ли, будешь меня учить, слабак? — с вызовом поинтересовался он.

Его тут же пнули в лицо и, кажется, раскроили верхнюю губу, но боли он не ощутил.

— Это ты, пока я в наручниках, такой храбрый! — через силу сплюнул кровь Сашка. — Давай один на один!

— Ты?! Со мной?!

— Ну, если ты себя мужиком, конечно, считаешь! — усилил давление Сашка.

Он точно знал, что надо делать, и шел к намеченной цели прямо и настойчиво.

— Но только ты не мужик! — еще раз подначил он милиционера. — Только лежачего и только в наручниках можешь... Го-го-го!

Он вложил в этот свой смех столько яда и презрения, что невменяемый от выброса адреналина в кровь парень не выдержал. Трясущимися руками, с невероятным трудом, не попадая ключом, он расстегнул наручники и рывком поставил Сашку на ноги.

— Ну что, козел... — яростно прохрипел он. — Сейчас за базар придется отвечать!

— Да пошел ты! — усмехнулся Сашка, не раздумывая, сунул противнику в пах коленом, толкнул от себя и рванул по взлетной полосе.

Он оглянулся только один раз и еще успел увидеть, как в их направлении уже движется на ходу багровеющий и набирающий скорость Федор Иванович Бугров.

Как пытается достать пистолет еле поднявшийся на ноги мент...

— Прощайте, пацаны! — хохотнул Сашка, перепрыгнул через невысокое ограждение и, прямо по сугробам, проваливаясь, где по колено, а где и по пояс, помчался прочь.

Сзади кричали что-то гневное, но Сашке это было по барабану. Он знал: пока делегация в пределах видимости, никто стрелять не будет, догнать его в этом снегу не на чем, а ближайший лесок был — вон он, метров пятьсот осталось. Но главное, он совершенно точно знал, что ему надо делать. Потому что с этими людьми можно говорить только с позиции силы. Потому что эти люди поймут только одно слово — начальственное, строго сверху вниз. А значит, надо стучать начальству. В область, в Москву — куда угодно, но только на самый верх. Как можно выше!