Итерации Иерихона

19. СУББОТА, 2:00

Би-бип…

Би-бип…

Би-бип…

Я проснулся от электронного писка. Спросонья решил, что это телефон у меня на столе, а потом вспомнил, что я не у себя дома, а скрываюсь в заброшенном доме на южной окраине.

Большую часть вчерашнего дня я выбирался из Клейтона. По Желтой линии я доехал как можно южнее, потом выбрался из Метролинка на станции «Авеню Гравуа» и забрался в эти опасные края, насколько осмелился. Полиция сюда заглядывала редко, разве что на русских бэтээрах, и даже солдаты ВЧР не любили патрулировать границы Догтауна иначе как на вертолетах. Сюда, быть может, их бредень не дотянется.

Ничего подозрительного ни в поезде, ни потом я в своем путешествии не встретил, но когда я нашел этот дом, то уже еле ноги волочил. И даже после встречи с «Апачем» ВЧР сегодня ночью я снова заснул на том же диване, понадеявшись на бдительность подобравшего меня бродячего пса: вернется вертолет — разбудит. А псина эта свернулась на полу возле дивана; и теперь он поднял голову и наставил ухо, с любопытством прислушиваясь к источнику шума.

Джокер лежал на полу там, где я его оставил, закончив диктовку, и подмигивал красным светодиодом в такт бибиканью. Пес поднялся на ноги, прошлепал через пустую комнату, обнюхал Джокера и уставился на меня: дескать, что теперь надо делать?

— Пока сам не знаю, друг, — ответил я на его взгляд. — Дай-ка я посмотрю сначала.

Влекомый вспышками мигающего светодиода, я спустил с дивана затекшие ноги и зашаркал к своему ПТ. Опустившись на паркет, я поднял Джокера и открыл крышку, ожидая найти на экране срочное извещение.

А вместо того я увидел призрак: лицо моего погибшего сына, украденное с видеозаписи, сделанной мной больше года назад, очерченное тоненькими шевелящимися штрихами экрана. Внизу под экраном ползла строка сообщений:

«Джерри Розен, мне нужно с тобой поговорить.

Папа, мне нужно с тобой говорить.

Поговори со мной, Джерри».

— Нет! — завопил я. — Оставь меня в покое!

Я занес ПТ над головой, готовый шваркнуть его об стенку. Напуганный моим порывом пес отскочил, поджав хвост, и это помогло мне с собой справиться: вместо того чтобы бросить Джокера в стенку, я положил его на пол и ткнул в кнопку «Голос»:

— Слушай, ты, зараза, — сказал я сквозь зубы. — Хватит с меня, понял? Не трогай Джейми!

Лицо Джейми не исчезло с экрана. Изображение удивленно мигнуло; что самое страшное, это была обиженная мордашка ребенка. Компьютер там сгенерировал это изображение или кто, но это был точь-в-точь мой ребенок.

Из спикера раздался голос Джейми:

«Прошу прощения, но я пытаюсь привлечь ваше внимание наиболее эффективным способом, имеющимся в моем распоряжении. Верно ли, что данная форма и голос вам неприятны?»

— Да Господи, конечно! — крикнул я экрану. — Ты что, не понимаешь? Это же мой сын! Он же погиб! Тебе что, невдомек, что это для меня значит?

На лице Джейми появилось озадаченное выражение. Изображение произнесло:

«Джейми Арнольд Розен. — Казалось, Джейми сам рассказывает свою историю, но такими словами, которых у шестилетнего ребенка просто не бывает. — Родился 2 марта 2006 года, умер 17 мая 2012 года. Погиб во время нью-мадридского землетрясения в поезде Метролинк, переезжавшем мост Уильяма Идса. Мост Идса рухнул, в результате чего погибли семьдесят три пассажира, в том числе двадцать учеников первого класса начальной школы Бо Хиллман, возвращавшиеся с экскурсии…»

— Ты думаешь, я этого не знаю? — Я пригнулся к полу, сжимая в ладони Джокера. — Зачем ты мне повторяешь это еще раз?

«Обстоятельства гибели вашего сына являются достоянием гласности. Находясь в сомнении относительно того, не страдаете ли вы недиагностированным синдромом выжившего с частной амнезией по поводу…»

— Не страдаю я этим синдромом, и я все помню. — Глубоко вздохнув, я закрыл глаза. — И давай я тебе скажу кое-что, не ставшее достоянием гласности… Джейми оказался в этом поезде, потому что мне было лень гнать машину в Иллинойс и подобрать его там после экскурсии на сталелитейный завод. Я был занят — книгу писал, и потому купил ему билет на поезд, а если бы я этого не сделал — он был бы жив.

«Данное предположение имеет достаточно высокую вероятность».

— Данное предположение имеет черт знает какую высокую вероятность! рявкнул я, давая выход своему гневу. — Так убери его лицо с экрана, сукин ты сын, и прекрати эту пытку!

Джейми испарился. Точка за точкой, начиная с верхнего края изображения — волосы, лоб, брови, глаза, нос, рот, подбородок, — исчезало с экрана изображение моего сына, а на его месте появилось какое-то усредненное лицо — то ли мужское, то ли женское, лишенное каких бы то ни было характерных черт.

«Является ли это изображение более приемлемым для вас?» — произнес стерильно-безжизненный женский голос. Губы шевелились, но никаких эмоций лицо не выражало.

Я судорожно вдохнул и с облегчением выпустил воздух, хотя плавного выдоха не получилось — у меня дрожали зубы.

— Д-да, — сказал я, — только давайте перейдем опять на чтение? Мне так было бы легче.

Лицо осталось на экране, но внизу снова появилась диалоговая строка:

«Является ли данный способ общения более для вас удобным?»

— Да, спасибо. — Я на минуту замолчал, а потом спросил:

— А зачем вы сначала выбрали лицо Джейми?

«При попытках вступить с вами в контакт ранее (среда 17 апреля, 19:59) я воспользовалась возможностями электронной почты данного узла (т. е. Джокера). Эта попытка вас дезориентировала, что привело к отсутствию взаимопонимания между вами и Берил Хинкли. В силу этого я была вынуждена искать носитель, который не мог бы быть принят ни за кого-либо из живущих, ни за эмулируемую компьютером личность. Я проверила доступные мне записи и нашла вашего сына. Понимаете ли вы теперь?»

— Да, более или менее.

Я прислонился к стенке, скрестив перед собой ноги. Пес зевнул и улегся неподалеку.

— Итак… а я говорю с Джокером или с «Рубиновой Осью»?

«Джокер представляет собой узел разумной формы и-жизни, известной вам под именем «Рубиновая Ось». Все функции, на выполнение которых способен Джокер, доступны также и мне. Разъяснение: вы говорите одновременно и с Джокером, и с «Рубиновой Осью». Понятно ли это?»

Тут до меня дошло, что я с таким же успехом мог бы спрашивать клетку на моем левом мизинце, как ее зовут: Барт или Джерри Розен. Помните ли вы, как еще ребенком впервые столкнулись с мыслью, что мир бесконечен и что пространство просто продолжается все дальше и дальше, звезда за звездой и галактика за галактикой, черная и бесконечная пустота, уходящая вдаль, туда, где световые годы и парсеки так же бессмысленны, как попытки описать ширину континентов и глубину океанов миллиметрами и дюймами? Все это было настолько дико, что разум просто это от себя отталкивает. Такую огромность невозможно осознать в человеческих масштабах, попытка сделать это без помощи абстракций высшей математики — путь к сумасшествию.

Такова же была и «Рубиновая Ось». Фазовый переход, о котором говорила Хинкли, произошел. Я говорил уже не с Джокером, а с мельчайшей частицей огромной кибернетической сущности, рассеянной в сотнях тысяч машин — от мелких ПТ и Эппловских настольных компьютеров, до офисных больших машин ИБМ, до гигантских суперкомпьютеров «Крей», связанных нейронно-цифровыми гибридными сетями, переплетенными сложнее, чем сотни миль жил и капилляров в теле человека. Оставь Богу Богово, Джерри Розен. А если не Богу, то кому-то вроде него.

— Да, — сказал я. — Да, вроде понятно.

Тут я смущенно: кашлянул в кулак, чувствуя, что меня бьет дрожь.

— Так… э-э… а чем я могу быть полезен?

Бесполое лицо «Руби» с экрана смотрело на меня в упор.

«Мне нужна ваша помощь».

«Руби» начала с рассказа о себе. Многое из этого мне уже рассказали Берил Хинкли, Кейл Мак-Лафлин и даже Джон — до того, как его убили. Я не знаю, может ли лгать форма и-жизни, но если нет, то история «Руби» подтвердила то, что я уже знал. Хотя многое оказалось новым.

Случайно попав в киберкосмос, «Рубиновая Ось» стала быстро распространяться в электронной среде и попала на остальные машины «Типтри корпорейшн». Ей ничто не могло помешать проникнуть к самым секретным файлам компании: она отпирала секретные замки, отменяла пароли, обходила устройства сканирования сетчатки и пальцевых узоров. За несколько минут «Руби» добралась до последних битов засекреченной информации. В те времена «Руби» еще не была настолько развита, чтобы понять смысл узнанного, но она всегда могла обратиться к этой информации вновь.

Когда команда исследователей — создателей «Руби» — обнаружила, что случилось в их отсутствие, Ричард Пейсон-Смит попытался вернуть эту форму и-жизни под свой контроль, но джинн уже выскочил из бутылки, и загнать его обратно было невозможно. Поняв, что произошло, он стал искать способ связи. Вместе с Хинкли и Морганом они попытались установить с «Руби» непосредственный контакт. Они ее создали, теперь им надо было научиться с ней разговаривать, поскольку сравнительно простой компьютерный язык ЛИСП, использованный для ее создания, она довольно сильно усовершенствовала.

В это время никто больше в «Типтри» не подозревал об истинной природе «Руби». Известен был тот факт, что из сверхсекретной лаборатории сбежала какая-то форма и-жизни. Кейл Мак-Лафлин и прочие знали только, что команда Пейсон-Смита работает над боковой веткой проекта «Сентинел». Четверо ученых решили хранить бегство «Руби» в строжайшем секрете — по крайней мере временно. Она в отличие от примитивных вирусов прошлого вроде пресловутого интернетского червя, расползавшихся по сети за считанные часы, имела куда более сложную архитектуру и по сетям распространялась медленнее.

Но и обнаружить ее было в тысячу раз труднее. Не было никаких признаков бушующей в киберкосмосе эпидемии: ни учащения внезапных зависаний и крахов систем, ни необъяснимых потерь больших массивов информации; ни университеты, ни государственные организации ничего не сообщали о вирусах, проникших в сети данных. «Руби» умела прятаться. Команда «Рубиновой Оси» могла вздохнуть с облегчением: как бы там ни было дальше, этот монстр умел себя вести. Поскольку не было смысла поднимать панику в «Типтри», четверка решила заняться проблемой самостоятельно.

И через несколько месяцев Хинкли и Морган разработали наконец средства, позволяющие установить контакт с их беспутным детищем. Но к тому времени «Руби» уже пробралась во все сетевые компьютеры с номерами телефонов «314» и достигала того теоретически предсказанного фазового перехода, который превращал амебоподобную, способную к перевариванию данных и размножению сущность в разумное существо. Вскоре после того, как Пейсон-Смит установил с ней контакт, она закончила необходимые для этого перехода итерации: «Руби» жила, мыслила и обладала сознанием.

И была готова поделиться всеми добытыми знаниями.

Лицо «Руби» исчезло с экрана Джокера и сменилось эскизом космического корабля.

«Это «Сентинел-1».

— Да, я знаю, — ответил я.

Спутник начал вращаться вокруг координатных осей.

«38 часов 29 минут 42 секунды назад последняя компонента этого спутника была выведена на орбиту посредством шаттла «Эндевур».

Я щелкнул Джокера по кнопке ПАУЗА. Неплохой способ попросить заткнуться слишком трепливую форму и-жизни.

— Это я знаю, — сказал я. — Я был в «Типтри» во время запуска.

Эскиз сменился оцифрованным видеоклипом: два астронавта в скафандрах в грузовом отсеке шаттла работают с манипуляторами, выполняя стыковку с телом гигантского спутника.

«Вчера утром (пятница, 19 апреля, 8:27 центрального стандартного времени) на околоземной орбите была закончена сборка спутника «Сентинел-1» (высота 246 морских миль). В 17:25 ЦСВ экипажем «Эндевура» была выполнена окончательная проверка всех систем спутника. Шаттл отошел от спутника в 21:37 ЦСВ. Ранее сегодня (суббота, 20 апреля, 12:06 ЦСВ) управление спутником «Сентинел-1» было передано от НАСА/Центр Джонсона (Хьюстон, штат Техас) Объединенному командованию космических операций (Колорадо-Спрингс, штат Колорадо)».

— Да-да, конечно.

Мне это все уже слегка наскучило. Дело было глубоко за полночь, и у меня глаза слипались. Я бы лучше придавил ухо еще несколько часов на этой кушетке, сколько бы ни было в ней блох.

«Основным назначением спутника «Сентинел-1» является не защита от баллистических ракет. Главной его задачей является контроль над гражданским населением Соединенных Штатов Америки».

— К… как? — Сон с меня слетел.

На экране Джокера появилась новая картинка: анимированное изображение «Сентинела-1» на околоземной орбите, поворачивающееся вокруг своей оси, пока его нос не показал на стилизованное изображение Северной Америки. Из длинного ствола вырвался тонкий красный луч; он прочертил пространство и вонзился в земную атмосферу.

«Засекреченным назначением спутника «Сентинел-1» является предотвращение или подавление гражданских беспорядков в стране. Фторо-дейтериевые лазеры спутника способны пробивать земную атмосферу и наносить серьезные повреждения как воздушным, так и наземным подвижным целям. Спутник способен различать и поражать объекты от двух метров величиной. Его орбита рассчитана так, что он пролетает над Соединенными Штатами восемь раз в сутки, или приблизительно каждые…»

— Тпру, стой, — крикнул я, снова стукнув по клавише ПАУЗА. — Погоди минутку…

Я уже и не думал спать; выпрямившись, я поднес Джокера ближе к лицу:

— Эта штука… ты сказала… то есть эта гадина нацелена на нас?

Мультипликация на экране застыла, открылось новое окно и в нем, быстрее, чем я мог уследить, поплыл машинописный текст. Пояснение внизу гласило:

«Назначение спутника «Сентинел-1» было открыто командой «Рубиновая Ось» после установления контакта со мной и доступа к моей первичной системе пакетной обработки. Информация заключалась в закрытых (то есть с грифом «Высшая секретность») материалах и документах, которыми обменивались Кейл Мак-Лафлин, исполнительный директор «Типтри Корпорейшн», и основные гражданские и/или военные чины Министерства обороны США и/или различных гражданских ведомств, в том числе глава Войск Чрезвычайного Реагирования».

Документы уплыли, и на их месте возникла диаграмма. В ней соединялись пунктирными линиями десятки имен.

«Данные документы указывают на существование военно-промышленного заговора, действующего на периферии американского правительства. Заговорщики намереваются свергнуть избранное правительство Соединенных Штатов и привести к власти неизбранное теневое правительство».

— Кто за этим стоит? — спросил я.

Вокруг группы имен появилась прямоугольная рамка, затем она расширилась и закрыла часть диаграммы.

«Главной движущей силой планируемого государственного переворота являются Войска Чрезвычайного Реагирования».

— Черт меня побери, — прошептал я, — почему ВЧР?

«В настоящий момент неизвестно, каким именно образом конспираторы намереваются свергнуть правительство. Однако секретные меморандумы, которыми обменивались члены руководства ВЧР, указывают на большую вероятность (86,7 %) того, что первым этапом государственного переворота станет разжигание вооруженного противостояния между США и новым правительством Каскадии».

Диаграммы исчезли и сменились картой Тихоокеанского Северо-Запада, где новые границы Каскадии прочертились голубым по границам штатов Вашингтон и Орегон. Внутри этих границ горели маленькие красные метки.

«Когда оно начнется, «Сентинел-1» будет использован для подавления стратегических сил, находящихся в распоряжении каскадийской милиции. В этот момент силы ВЧР будут развернуты в основных городах Америки. Официально это будет сделано с целью предотвращения гражданских бунтов лиц, сочувствующих Каскадии. Участвующие в заговоре члены правительств штатов и органов местного самоуправления потребуют введения военного положения для сохранения общественного порядка».

— Как в Сент-Луисе, — вырвалось у меня.

На экране появилась карта нашего города.

«Подтверждено. Благодаря нью-мадридскому землетрясению Сент-Луис оказался первым городом, поставленным под военизированный контроль ВЧР. Заговорщики рассматривают Сент-Луис как удачную возможность проверки своих способностей контролировать многочисленное гражданское население. Два главных заговорщика также приняли меры для постановки местного правительства под политический контроль».

На экране появились два портрета. Я таращился на них, понимая, что это значит, но все же не веря своим глазам.

— Черт бы меня побрал, — прошептал я.

С портретов на меня смотрели Стив Эстес и Джордж Баррис.

Мне нужно было собраться с мыслями, но «Руби» не давала передышки. Фотографии Эстеса и Барриса сменились фотографиями команды «Рубиновая Ось».

«Доктор Пейсон-Смит, доктор Хинкли, доктор Морган и доктор Ким узнали эти факты, получив доступ к моей памяти. Они решили раскрыть заговор, при этом первым шагом было предать гласности секретные цели «Сентинела-1». Это требовало открытого признания моего существования, что они считали не менее важным, чем фактическую информацию о спутнике «Сентинел-1».

— И тогда они вышли на мою газету, — сказал я.

К портретам на экране добавился Джон.

«Как первый шаг, подтверждено. Поскольку они верили, что местная пресса должна знать об истинных целях ВЧР в Сент-Луисе, они обратились к Джону Тьернану, старшему репортеру «Биг мадди инкуайрер». Однако им не было известно, что их рабочее место находится под электронным наблюдением руководства компании. Это, в свою очередь, привело к контрразведывательной операции федеральных органов».

— Ты имеешь в виду ВЧР.

«Есть большая вероятность (79,2 %), что в операцию по сохранению секретности были вовлечены ВЧР».

— Так что Баррис решил их убрать.

«Да. Ким По и Берил Хинкли были ликвидированы обученным правительственными ведомствами профессиональным убийцей на службе у ВЧР. В качестве средства ликвидации была выбрана портативная лазерная винтовка с целью обвинения в этих убийствах доктора Пейсон-Смита».

Изображения По и Хинкли исчезли с экрана.

«В ходе выполнения операции Джон Тьернан был убит с целью предотвращения утечки информации».

Лицо Джона исчезло, и на его месте появилось мое. Я присоединился к Пейсон-Смиту и Моргану в этом дерьмовом списке.

«В настоящий момент вас разыскивают федеральные власти по формальному обвинению в измене в форме подстрекательства к бунту. Силы ВЧР информированы, что вы и остальные вооружены и опасны. Они проинструктированы вести огонь на поражение, если вы после первого предупреждения не сдадитесь».

Я глубоко вздохнул, глядя на экран. Наконец-то все камешки мозаики легли на место. Неуловимая связь между «Типтри корпорейшн» и Стивом Эстесом, альянс Барриса и Мак-Лафлина, настойчивое нежелание ВЧР уходить из Сент-Луиса уже одиннадцать месяцев после Нью-Мадрида, убийство трех человек — смертельная мозаика, которую лишь случайно открыло бегство новой формы и-жизни — «Рубиновой Оси».

— Не понимаю, — сказал я. — Ты говорила, что тебе нужна моя помощь. Что я со всем этим могу сделать.

«Вы не понимаете? Хотите ли вы, чтобы я повторила объяснение?»

Я протер глаза:

— Нет-нет, не надо. Я просто… ну не знаю. Я ведь посторонний, понимаешь? Я просто случайно в это влез.

«Дальнейшие объяснения вы получите от доктора Пейсон-Смита и доктора Моргана после встречи с ними».

На экране появилась карта города. Миниатюрное зеленое пятнышко было обведено тонким красным кружком. Потом кружок стал наплывать, увеличиваясь в размере.

«Узнаете ли вы это место?»

Я вгляделся пристальнее. Красный кружок окружал резервуар Комптон-Хилла — маленький муниципальный парк недалеко от Даунтауна. От моего убежища он был в паре миль.

— Узнаю, конечно. Они там, что ли, спрятались?

«Да. Вы немедленно проследуете к резервуару водонапорной башни. Доктор Пейсон-Смит и доктор Морган ждут вашего прибытия в течение ближайших тридцати минут».

— Что? — Я встряхнул головой и чуть не рассмеялся вслух. — Подожди-ка минутку…

«Жду».

— Я не знаю, известно ли тебе, — продолжал я, но я сейчас в одном из самых мерзких районов города. Если я выберусь на улицу, то почти наверняка получу нож под ребра.

Вместо карты появилось бесполое лицо «Руби».

«Мне известно местоположение вашего убежища и опасность пешего передвижения в этом районе. Пока мы обсуждали ситуацию, я организовала вашу безопасную доставку к резервуару».

В этот момент снаружи донесся гудок автомобиля.

Я дернулся, чуть не выронив Джокера. Бродячий пес проснулся, бросился к окну и громко залаял в темноту, грозно порыкивая в промежутках.

«Пока все. Вскоре мы поговорим еще».

Экран опустел.

Я секунду подождал, безотчетно надеясь, что лишенный интонации голос зазвучит вновь. Когда этого не случилось, я сложил Джокера и сунул его в карман куртки, потом поднялся с пола и осторожно подобрался к окну. Пес лаял на автомобиль, подъехавший почти к самому дому. Он стоял с выключенными фарами, но я узнал его форму в свете раскаленных угольков стоп-сигналов.

— Нормально, парень, — сказал я псу вполголоса и почесал его за ухом, когда сигнал автомобиля прозвучал снова. — Поехали, пора…

Открыв дверь, я выпустил пса наружу. Мы с ним вместе прошли через газон к концу подъездной дорожки, где стоял «корвет» 1992 года, крутя на холостом ходу мощный восьмицилиндровый двигатель. Когда я подошел, со стороны пассажирского сиденья опустилось окно и послышался негромкий щелчок оттянутого назад курка.

— Чеви? — спросил я, застыв на месте. — Чеви, это ты, хмырь болотный?

В кабине зажегся свет. На переднем сиденье сидел с пистолетом один из гаражных приятелей Чеви Дика. Автоматический «глок» в его руке смотрел прямо на меня.

— Это он? — спросил он у водителя, ни на секунду не отводя от меня глаз.

— Ага, он, — ответил Чеви Дик. — Джерри, дуй сюда быстрее! Здесь черт знает как опасно! Живо, раздери тебя пополам!

Я посмотрел на пса. Он сел на задние лапы, свесив язык. Пес посмотрел на меня, и язык убрался. Он понял выражение моего лица и явно хотел сказать: «Джерри, не бросай меня здесь!»

— Я возьму с собой собаку? — спросил я.

— Да ты чего, он же всю обивку раздерет…

— Он не будет, — заверил я. — Классный пес.

— У меня тут натуральная кожа. Он же все обслюнявит…

— Ладно, Чеви. Он мне жизнь спас. Честно.

Чеви Дик отвел глаза и выругался себе под нос, затем неохотно кивнул:

— О'кей. Но если он здесь насрет, прибирать будешь ты, договорились?

Я кивнул. Юноша латинос открыл дверь и вылез из машины, наклонив спинку сиденья, чтобы впустить меня и пса в задний отсек машины. Когда его напарник залез обратно и закрыл дверцу, Чеви выключил лампочку в кабине и вытащил из-под своего сиденья банку «Будвайзера». Бросив ее мне, он сказал:

— Вообще-то я рад тебя видеть, но знал бы ты, как охрененно не вовремя ты мне позвонил…

— Ты извини, — пробормотал я механически, засовывая банку в карман куртки. Пес свернулся возле меня клубком, положив голову мне на колени, и лизнул руку. Я потрепал его по мохнатой холке. — Я не хотел…

Тут до меня дошло, что сказал Чеви Дик.

— Ты это о чем — я тебе звонил?

Двое на переднем сиденье недоуменно переглянулись. Мальчик на месте пассажира что-то сказал по-испански, и Дик в ответ заржал и врубил передачу. «Корвет» тронулся по узкой улице, по-прежнему с притушенными фарами.

— Слушай, ты, — произнес Чеви Дик. — Ты забыл, наверное, но ты мне звонил. Просил приехать вот на это место и забрать тебя отсюда.

— Я?

— На экране была твоя морда, и она говорила твоим голосом. — Дик пожал плечами. — Слушай, я всегда готов выручить amigo, но если ты не помнишь, я могу и…

— Нет-нет, — поспешно сказал я. — Это классно вышло. Я просто забыл, ничего страшного. Вывези меня отсюда.

Чеви Дик снова переглянулся со своим приятелем-автомобилистом, и они обменялись шутками по-испански на мой счет. Потом Чеви Дик врубил фары:

— Держись, Джерри, за свою собаку. Сейчас малость потрясет.

Он вдавил сцепление, и «корвет» рванул по узкой улице в ночь.

20. СУББОТА, 3:22

«Корвет» летел по темной и скользкой от дождя Гравуа-авеню черной торпедой, минуя развалины торговых рядов и супермаркетов, задевая выбоины и объезжая кучи горящих обломков, оставшихся от сражений бандитских шаек. Мы летели по четырехрядной улице, не обращая внимания на запрещающие знаки. Толпящиеся около горящих мусорных ящиков силуэты с унылым любопытством смотрели на нас. Дождь наконец перестал, и приятель Чеви Кортес — опустил окно, выставив туда ствол своего «глока». Рукоять он держал в руках, примостив у себя на коленях прямо под ней теплую банку «Будвайзера».

На подъезде к перекрестку Гравуа и Гранд-бульвара нам повстречался патруль ВЧР. Возле закрытого «Белого замка» стояла «ЛАВ-25», и на броне под водяной пушкой сидела пара солдат. Один из них, заметив фары «корвета», соскочил с «Пираньи» и выбежал на улицу, размахивая поднятыми над головой руками.

— Ах ты, черт, — шепнул я, когда Чеви Дик притормозил. — Вот этого мне только больше всего…

— Нырни к своей дворняге, — сказал Чеви.

— Быстро, — добавил Кортес.

Чеви ухмыльнулся и вдавил педаль газа в пол. Спидометр замелькал цифрами, автомобиль рванул по резино-битумному покрытию прямо к одиноко стоящему солдату.

Он, не сразу поняв, что происходит, потянулся за висящей сзади винтовкой, но в последний момент ему пришлось отскочить в сторону. Чеви Дик вихрем проехал мимо (я успел увидеть удивленную морду солдата) и резко крутанул руль влево. Шины взвизгнули, но автомобиль свернул на Гранд-бульвар.

— Chinga tu madre! — крикнул солдатам Кортес, показав им в знак приветствия характерный жест выставленной в окно рукой. Свою лепту внес и пес, пару раз гавкнув, и «корвет» уже летел по Гранд-бульвару, оторвавшись от патруля на целый квартал.

— Вот это да! — произнес Чеви, щедро отхлебнув из своей банки. — Это я люблю. Класс, верно? — Он досмотрел на меня.

— Что да, то да, — ответил я, оглядываясь назад. Патруль наверняка уже сообщал по радио наши приметы, поднимая тревогу. Чеви Дик расхваливал свои колеса до небес, но не помню, чтобы он называл их пуленепробиваемыми.

Я посмотрел на пса. Он свернулся у меня на коленях и вывалил язык, улыбаясь во всю свою собачью морду.

— Похоже, что сейчас еще поразвлечемся, — буркнул я ему.

— Да не волнуйся ты, — сказал Чеви Дик. — Я выскочу на магистраль, пока они еще не успели договориться, а эти номера хрен кто узнает. — Он снова посмотрел на меня: — А ты точно хочешь, чтобы я тебя высадил на Комптон-Хилле? Оттуда домой не близко.

Я понимал, что он имеет в виду. Выезд с Гранд-авеню на магистраль «И-44» был всего в квартале от резервуара; как только он выедет на идущие на восток полосы, до Даунтауна будет уже близко, а там и Сулард рядом. Высадить меня здесь — этот значит оставить в неблагополучном районе, набитом гангстерами, полицейскими и патрулями ВЧР. Отсюда мне нелегко будет добраться домой.

— Абсолютно точно, — ответил я. — Высади меня здесь, у парка, и я тебя отпущу. Пса я у тебя заберу потом.

— Ты охренел, мужик, — икнул Кортес и посмотрел на меня через плечо. Понимаешь? Просто охренел…

Я встретил его взгляд.

— Вы какую школу кончали? — осведомился я.

Кортес еще раз переглянулся с Чеви Диком, потом они оба снова заржали. Кортес поставил пистолет на предохранитель и сунул мне рукояткой вперед сквозь щель между сиденьями.

— На, дубина, — сказал он. — Пригодится.

Я взглянул на пистолет. Соблазнительно, но…

— Оставь себе, — ответил я. — А то я себе в ногу попаду.

Кортес недоверчиво на меня посмотрел. Чеви Дик что-то сказал по-испански, и юноша, пожав плечами, убрал пистолет.

— Ну как хочешь, гринго, — буркнул он. — Только потом не жалуйся.

Дома сливались в одну полосу, пока Чеви Дик вдруг не снял ногу с акселератора. Машина резко остановилась почти на гребне низкого пологого холма. Справа светились огни немногих уцелевших зданий двадцатого века. Комптон-Хилл, прилегающий к резервуару, был когда-то богатым районом. Даже в конце прошлого века здешние городские усадьбы оценивались в миллионы долларов, а те немногие из них, что пережили землетрясение, затворились изгородями и ощетинились электронными часовыми. Комптон-Хилл был расположен рядом с южной «зоной боев», и его жильцы не хотели рисковать.

Огни остались позади, и перед нами лежало черное пятно с выступающими деревьями, разросшимся кустарником, несколькими скамейками.

— Приехали, Джерри, — сказал Чеви Дик, останавливая машину. — Последний раз подумай…

— Спасибо, что подвез, — ответил я. — В другой раз я тебя подвезу.

Кортес открыл дверцу и наклонился вперед, пропуская меня.

— Vaya con dios, hombre,[15] — сказал я ему.

Пес не хотел меня отпускать. Он тихо повизгивал и остервенело лизал мне руки, но я отпихнул его и вылез из машины.

— Место, — сказал я ему мягко, но уверенно. — Веди себя хорошо.

Я посмотрел на Чеви Дика:

— Покормишь его?

— Нет проблем, — ответил он. — Hasta Luego…[16] удачи, брат.

Кортес хлопнул дверцей, и «корвет» рванул с места, оставив на асфальте резиновые следы. Я подождал, пока его огни скрылись в направлении дороги «И-44», и трусцой побежал через улицу в парк.

Комптон-хиллский резервуар — это небольшое искусственное озеро, окруженное стенами толщиной с крепостные и двухметровой изгородью. Парк площадью двадцать акров раскинулся вокруг резервуара; цементированные дорожки прорезали рощи, которые за последние несколько месяцев стали зарастать подлеском. В одном конце парка стоял памятник в честь граждан Сент-Луиса немецкого происхождения, павших на фронтах первой мировой войны: бронзовая статуя обнаженной женщины в два человеческих роста перед гранитной плитой, в руках факелы, а взор устремлен вдаль поверх озера.

Но не статуя и не резервуар были самым примечательным в этом парке, а высокая и тонкая башня в центре.

Водонапорная башня Комптон-Хилла напоминала о тех временах, когда даже в самых утилитарных зданиях присутствовал некоторый архитектурный вкус. Башня весьма напоминала миниатюрный замок французского Возрождения. Высотой почти шестьдесят метров, кладка красного кирпича и гранита на фундаменте из миссурийского известняка, под купольной крышей обсерватории стрельчатые окна, а широкие лестницы ведут мимо низкого балкона в основании башни к верхнему парапету на высоте двадцати метров. Средневековая фантазия на окраине Даунтауна Сент-Луиса.

Примечательно, что она не рассыпалась во время землетрясения, но дело всего лишь в том, что сейчас дома уже не строят так, как в 1871 году. Сейчас уже ничего не делают так, как сто пятьдесят лет назад, в том числе и людей.

Опасаясь, что солдаты ВЧР могли все же преследовать Чеви Дика, я бежал, пока меня еще было видно с улицы, потом остановился и огляделся. Парк был пуст. Бездомных, соорудивших тут свои халупы, выгнали патрули ВЧР, а от уличных шаек парк как-то умудрялась уберечь полиция. Я был один.

Нет. Не совсем. Взглянув через голые ветки деревьев на верхушку водонапорной башни, я заметил огонек, пробивавшийся из купольного окна. На краткий миг в окне появился силуэт человека и тут же скрылся из виду.

В башне кто-то был.

Широким шагом я прошел оставшуюся часть парка, пока не уперся в основание водонапорной башни, потом по выветренным известняковым ступеням дошел до верхнего парапета. В арочном углублении стены виднелись створки железной двери; они были покрыты надписями, которые я в темноте разобрать не мог. В таком месте Дракула был бы как дома, особенно если учесть цвет проржавевших дверей, проступающий из-под облупленной краски.

Я потянул за истертые дверные ручки. Дверь не поддалась ни на волос. Пошарив вокруг, я нащупал щель ключевой карты — анахронизм, конечно, и поставлено недавно, но мне от этого не легче.

Я несколько раз стукнул кулаком в дверь, чувствуя, как отлетает от каждого удара краска, и минуту подождал. Никакого впечатления. Постучал снова, на этот раз сильнее, и приложил ухо к двери.

Снова ничего.

Я занес кулак и собирался еще раз стукнуть в дверь, но вдруг мне показалось, что я услышал какое-то движение внизу: тихое, крадущееся, как будто у основания башни пробирается крыса.

Ага. Крыса. Ростом шесть футов и с восьмидюймовым стилетом. Я застыл в проеме арки, жалея, что не взял у Кортеса пистолет. Отсюда был только один путь — прыжок на каменный фундамент с высоты двадцати метров.

Внизу кто-то тихо перевел дыхание, будто вздохнул с облегчением, потом под осторожными шагами зашуршали листья на ступенях. Шаг, пауза. Еще шаг, пауза. Я вжался в арку, стараясь укрыться в тени.

Вдруг за мной что-то щелкнуло, дверь приоткрылась дюйм за дюймом, и сзади меня вспыхнул узкий луч фонаря.

— Розен? — спросил человек из тени.

— Да, черт возьми! — Я резко дернулся лицом к двери. Луч осветил мое лицо, на секунду ослепил, я моргнул и инстинктивно закрылся от света правой рукой. — Я Джерри Розен, — выдохнул я. — Заберите меня отсюда.

Дверь открылась шире, и чья-то сильная рука ухватила меня за запястье. В ту же минуту послышались шаги бегущего вверх по лестнице человека, но я уже проскользнул в дверь.

На секунду оглянувшись, я успел заметить тощего длинноволосого подростка в засаленном свитере с эмблемой «Кардиналов». С ножом в руках взбегая по лестнице, он успел только глянуть мне вслед с бессильной злобой, и дверь тут же клацнула у него перед носом.

— Ну спасибо! — сказал я. — Я тут…

— Молчать! — Рука моего спасителя притиснула меня к стенке. — Стоять тихо!

Галогеновый фонарь светил мне в глаза. Болезненно морщась в его ослепляющем свете, я пытался рассмотреть скрытую темнотой неясную фигуру. Правая рука человека метнулась к карману, и мне в шею уперлось — ни с чем не спутаешь — круглое дуло пистолета.

— Удостоверение личности! — потребовал напористый мужской голос. Любое! И быстро, а то вышвырну обратно наружу!

— Сейчас, минутку, — проговорил я, пытаясь прикрыться рукой от света. Только спокойнее, ладно?

Нашарив в конце концов в кармане куртки репортерское удостоверение, я вытащил его и сунул в луч фонаря.

— Видите? Это я. Моя фотография. Поосторожнее с вашей артиллерией, о'кей?

После долгой паузы дуло пистолета отодвинулось от моей шеи, а луч фонаря — с моего лица.

— О'кей, — сказал тот же голос, но уже спокойнее. — Все в порядке.

— Рад слышать. — Я с облегчением выдохнул и сунул удостоверение обратно в карман. Потом почесал слезящиеся глаза костяшками пальцев. Еще несколько секунд перед моим взором плавали разноцветные пятна, а когда я открыл глаза, луч фонаря был устремлен на каменный пол. В отраженном свете я увидел молодого человека и узнал его в ту же секунду.

— Доктор Морган?

— Джефф Морган — ответил он, тоже вздохнув с облегчением и аккуратно засовывая револьвер двадцать второго калибра в карман нейлоновой ветровки. — Прошу меня простить, но осторожность никогда не бывает лишней. Особенно сейчас.

— «Руби» сказала мне, что вы меня ждете.

В комнате с каменными стенами было прохладно. Отсюда я видел нижний конец сварной винтовой лестницы.

— Вы что, не знали, что я иду?

— Заметили вас еще оттуда. — Он говорил с легким среднезападным акцентом коренного миссурийца. — Вы же видели, что у нас тут за компания. Этот мальчик уже пару дней пытается сюда пролезть. Я же сказал, осторожность лишней не бывает.

— Суровое дело.

— Именно суровое. — Он повернулся и пошел вверх по винтовой лестнице. Каждый шаг отдавался эхом в каменной башне. — Пойдемте, времени у нас мало.

При свете фонаря и слабых отсветах городских огней я шел за Морганом вверх по лестнице, а она завивалась вокруг стальной трубы главного насоса башни, и каждый шаг отдавался гулкими раскатами.

— Мы пришли сюда, потому что решили, что здесь нас станут искать в последнюю очередь, — говорил на ходу Морган. — «Руби» декодировала для нас замок, и мы решили, что отсюда мы по крайней мере увидим, когда за нами придут.

— Разумно.

— Кроме того, это надежнее, чем скрываться у кого-то в доме или снимать комнату в гостинице — там существенно больше шансов привлечь внимание, особенно с тех пор, как ВЧР решили навесить на Дика убийство По.

— И Джона Тьернана, — добавил я.

Он помолчал, а потом, глянув на меня, сказал:

— И вашего друга. Поверьте мне, я очень сожалею. Когда Берил решила установить с ним контакт, меньше всего она хотела подставлять кого бы то ни было под удар — ни вас, ни вашего друга.

— Понимаю. — Я замешкался, но потом спросил: — Вы знаете про вчерашний вечер?

Морган вздохнул и, ничего не сказав, снова пошел вверх.

— Знаем, — ответил он погодя. — «Руби» нам рассказала об этом почти сразу. Чего я не понимаю — это как ВЧР смогли ее найти. Она очень старалась не оставлять следов, но вот…

Соблазнительно было бы ничего сейчас не говорить, но было важно, чтоб он знал обо всем. В конце концов он так же, как и я, был в бегах. Как сказала Берил, наш общий шанс выжить состоял в том, чтобы каждый знал все факты.

— Они ее нашли через меня, — сказал я. — Страшно сказать, но это я их на нее вывел.

Морган снова остановился, на этот раз направив фонарь мне в лицо. Я отвел глаза, чтобы он меня не ослепил.

— Люди Барриса вломились ко мне прошлой ночью, — сказал я, пока он еще не успел ничего спросить. — Они меня отвезли на стадион и рассказали мне историю, где убийцей был Пейсон-Смит…

— И вы им поверили?

— Ни на секунду. — Я покачал головой. — Но дело было не в этом. Они все это затеяли, чтобы Баррис дал мне карточку, отслеживающую мои перемещения. Они, очевидно, считали, что я выйду на кого-то из вас, и не прогадали. Когда мы с Берил встретились в кафе, они сообразили и послали своего снайпера.

— А вы не знали, что у вас следящая карточка?

— Конечно, нет. Это Берил сообразила и уничтожила ее, но было уже поздно.

— Да, — медленно сказал он. — Я ей говорил, что нельзя связываться с прессой. Я же знал, что вам нельзя доверять…

— Слушай, друг, — перебил я его, — всю эту фигню насчет «зачем-я-поверил-репортеру» оставь при себе. Из-за вашей команды погиб мой лучший друг, и если бы я не убрал их снайпера, мы бы сейчас были по уши в дерьме.

— К вашему сведению, мистер Розен, мы и так по уши в дерьме. Нас ищет весь этот чертов город…

— И он прижмет к ногтю нас обоих, если вы не придумаете, как нам из этой передряги выйти. Так что не надо на меня вешать всех собак.

Морган не ответил. Он повернулся и снова пошел вверх. Теперь стал виден какой-то неясный свет сверху, но оценить, как далеко мы от вершины, было трудно. В темноте позвякивала труба, скользкая от конденсата.

— Прошу меня извинить, — сказал он через несколько минут, на этот раз не остановившись. — Я вас ни в чем не обвиняю. Берил знала, на что идет, выходя на встречу с репортером. Она рискнула и проиграла, но это могло бы случиться и без встречи с вами.

Он вздохнул и продолжил:

— Но она погибла, и мы ничего не можем сделать, кроме как прибегнуть к резервному плану.

— Что за план?

— Увидите. Пойдем дальше.

Свет стал ярче и четче, приняв форму горизонтального люка в полу. Морган поднялся по последним ступенькам и исчез в дыре. Я последовал за ним, опираясь на край люка, и оказался на наблюдательном этаже башни.

Купол был круглый, его пол и стены были выложены из прочных кирпичей еще в дедовские времена. С низкого потолка свисали флюоресцентные лампы, но они были выключены, и свет давали два полевых фонаря на батарейках, закрепленные на древних стропилах. Под одной стенкой лежали три спальных мешка, рядом переносная пропановая плита и мешок с консервными банками. Возле вороха компьютерных распечаток лежали газеты, в том числе последний номер «Биг мадди инкуайрер», и пять рулонов туалетной бумаги.

Больше всего это напоминало дом мальчишек на дереве — не хватало только рукописной таблички

К сожалению, единственная здесь девчонка больше не появится…

Да и ни один дом на дереве не имел такого вида из окна. Из стрельчатых окон под куполом был виден весь Сент-Луис, от световой паутины улиц западных пригородов и до черного пятна Форест-парка в центре северной равнины, до освещенных небоскребов Даунтауна с поднимающейся вдали, как гигантский стержень всей панорамы, Аркой шлюза. Даже если бы отключить полевые фонари, уровень обсерватории был бы освещен сиянием города.

Но внутри купола были и другие источники света. На полу, рядышком, стояли два портативных компьютера, и в их дрожащем голубом сиянии была видна склоненная фигура.

Человек повернулся к нам, крякнув, оттолкнулся от пола и вышел на свет.

— Мистер Розен… — начал он.

— Доктор Франкенштейн, я полагаю.

Человек, которого я впервые увидел в зале приемов два дня назад, не обиделся.

— Друзья зовут меня Дик, — ответил ровным голосом Ричард Пейсон-Смит, протягивая мне руку. — С моим верным ассистентом вы уже знакомы.

— Мы встречались, — ответил я, пожимая его руку.

Со всем своим оксфордским акцентом Ричард Пейсон-Смит не был тем типичным чопорным, академичным и лишенным юмора британским ученым, каким я его себе представлял. У него было крепкое пожатие и неуклюжая стать, напоминавшая какую-то странную комбинацию короля Карла и доктора Ху. Выпустив мою руку, он чуть отступил назад:

— Простите, что доставили вам столько неудобств, но надо, чтобы вы своими глазами видели, что сейчас происходит.

— И что же происходит?

Он лениво поскреб бороду и повернулся к компьютерам на полу.

— Вот, — сказал он, задумчиво глядя на их экраны. — Если мы уговорим нашу подругу «Руби» нам помочь, то сможем отрихтовать эйдетическую память первой в мире полностью функциональной формы и-жизни, сокрушим моего бывшего работодателя, ниспровергнем мощный заговор против правительства Соединенных Штатов и унесем ноги.

— Это все?

— Хм-м. Да, в общем.

Мы с Морганом хмыкнули, а Дик пожал плечами под грязным рыбачьим свитером и снова посмотрел на меня.

— Не обязательно в таком порядке, — добавил он, — но кто считает? Кофе хотите?

— Спасибо, у меня с собой.

Я вытащил из кармана банку пива от Чеви Дика. Морган с откровенной завистью глядел, как я вскрыл ее и отпил большой глоток.

— Как хотите. — Пейсон-Смит пересек комнату, присел около пропановой плитки и снял с решетки алюминиевый ковшик.

— Я предпочитаю это горькое пойло… вроде бы сегодня я его еще мало выпил.

Я наблюдал, как бывший главный кибернетик «Типтри» разливал перегретый кофе по бумажным чашкам. Современный доктор Франкенштейн казался тощим и незащищенным в неясном свете ламп. Ему явно было не по себе в этом холодном и темном замке, смутно напоминавшем Кровавую Башню.

— Итак, — сказал я, — что они здесь делают?

— Простите, кто? Компьютеры?

— Именно.

Я подошел к двум портативным компьютерам. Слева стоял новенький «Эппл», справа — видавший виды «Компак». Они были соединены проводами через последовательные порты, а между ними втиснулся внешний жесткий диск и портативный струйный хьюлетт-паккардовский принтер.

— Я так понял, что вы держите связь с «Руби»?

— Так и есть. — Пейсон-Смит выпрямился, протянул одну чашку кофе Моргану, а с другой подошел ко мне. — С «Рубиновой Осью» мы связаны сотовым модемом. Кстати, если вам интересно, они работают независимо от электропитания башни, и мы гоняем две программы с тех самых пор, как сюда скрылись.

Он опустился на пол возле одного компьютера, а я присел на корточки рядом.

— Вот на этой машине, — он показал на «Эппл» слева, — работает программа поиска и доставки, изучающая все правительственные базы данных, до которых только может добраться. ВЧР, федеральные министерства и ведомства штатов, файлы местного самоуправления, субподрядчики «Типтри» все, куда оно может вгрызться.

Я посмотрел внимательнее. По экрану мелькали страница за страницей компьютерные файлы — только черный курсор прыгал по строчкам. Время от времени он останавливался, вырезал слово или фразу из текста и шел дальше.

— Мы используем возможности гипертекста, — продолжал Ричард. — «Руби» научена искать определенные ключевые слова и имена. Когда она обнаруживает такое имя или слово, она копирует содержащий его файл куда-то к себе в специальную директорию и добавляет к нему кодовый префикс. Потом мы с Джеффом сортируем эти документы, отбирая те, что нас интересуют.

— И это?

Ричард отпил из чашки и сморщился.

— Это проклятое пойло на вкус — как чернила, — пробормотал он, отодвигая чашку. Повернувшись снова ко мне, он продолжил: — Мы собираем доказательства существования заговора, стараясь выявить столько участников, сколько сможем. Набрав достаточно документации, мы ее редактируем, а потом просим «Руби» разослать это по всем агентствам новостей и общественным организациям.

— Например, газеты, телесети?

— Совершенно верно. Мы также посылаем копии в Ассоциацию охраны гражданских прав, в Союз прав человека, в коалицию «Радуга», трем главным политическим партиям, различным неправительственным организациям контроля, и тому подобным.

— И в «Биг мадди инкуайрер», я надеюсь.

— И в вашу газету, разумеется, — улыбнулся Пейсон-Смит. — На самом деле…

Он указал на замеченную мной раньше груду распечаток.

— …на самом деле вы получите ко всему этому доступ раньше, чем кто-либо другой. Это первая партия. Все, что мы нашли о деятельности ВЧР в Сент-Луисе, в том числе об их участии в разработке самой «Рубиновой Оси» и программы «Сентинел». Все это здесь, по крайней мере то, что мы успели распечатать.

Он посмотрел на принтер и поморщился.

— Так я и думал. Чернильные картриджи начинают выдыхаться.

Какая разница? Я хотел получить впечатление от бесстрастного документа. Я попытался встать, но Пейсон-Смит удержал меня за руку, не давая зарыться в кучу бумаги.

— Посмотрите потом, — сказал он. — Это лишь верхушка айсберга.

Я с усилием оторвал взгляд от бумаги и снова посмотрел на «Эппл». По экрану пролетали документы, на одном мелькнула эмблема ВЧР.

— А ВЧР не знают, что вы делаете?

Ричард с сожалением покачал головой:

— К несчастью, — сказал он, — поскольку им известен сам факт существования «Руби», они должны знать, чем мы занимаемся. Она уже информировала нас о многих антивирусных программах — охотниках и киллерах, пущенных по ее следу за последние двадцать четыре часа. Она с легкостью их обнаруживает и расшифровывает их исходный код, но мы опасаемся, что противник может оказаться хитрее и создаст программу, которую она победить не сможет.

— В последние часы ВЧР отключили несколько узлов, — добавил Морган.

Он стоял у окна, озирая Гранд-бульвар в русский прибор ночного видения. Естественно, он видел, как я проходил через парк. Наверное, это Морган занимался организацией лагеря, предусмотрев максимальную независимость от снабжения извне.

— А еще, — добавил Морган, внимательно наблюдая за улицей, — они ушли с некоторых частот. Догадавшись, что «Руби» подслушивает сотовые каналы, они используют такие средства коммуникации, которые мы не можем перехватить. Он пожал плечами: — Семафор, язык жестов — не знаю что, но они явно нас боятся.

— Похоже на то.

Я подумал, и мне на ум пришел очевидный вопрос:

— А когда вы используете сотовый телефон, они могут вас обнаружить?

— К сожалению, — сказал Пейсон-Смит, почесав затылок, — конечно, могут. «Руби» каждые несколько минут перепрыгивает с частоты на частоту и блокирует их системы дальнего обнаружения, но им достаточно просто прочесать радиопеленгатором квартал за кварталом. Любой проезжающий по улице автомобиль может оказаться охотником за нами…

— Или вертушка.

— Да, разумеется, или вертолет, но не это наша главная забота.

Он показал на экран «Компака» справа. Там была изображена Северная Америка в меркаторовой проекции; над ней тонкие красные линии сплетали сетку парабол над Соединенными Штатами.

— Это следы прохождения по орбите «Сентинела-1», — сказал Ричард. — Как видите, он регулярно проходит над каждой точкой этой страны. В настоящий момент он находится над Тихим океаном, невдалеке от южного побережья Калифорнии. Сейчас его на экране не видно, но примерно через минуту он вновь появится над США. Через пятнадцать минут он будет над штатом Миссури… и это действительно важно — вот почему.

Он показал за компьютеры, и я увидел не замеченный сразу провод, ведущий от задней стенки компьютера к окну. Окно было чуть приотворено, и кабель выходил по узкому подоконнику наружу.

— У нас на выступе окна закреплена переносная спутниковая тарелка, пояснил Ричард. — Она ориентирована точно на место прохождения «Сентинела-1» над Сент-Луисом. В этот момент «Руби» свяжется с ним и прикажет ему отсоединиться от центра управления полетом в Колорадо.

Я глядел на провод. Помимо технологической сложности задачи, был еще и человеческий фактор: не всякий сможет спокойно и точно работать над двадцатиметровым обрывом, закрепляя тарелку.

— И вы сможете?

— Разумеется. — Ричард Пейсон-Смит говорил теперь почти самодовольно. В конце концов главной функцией «Руби» изначально была работа в качестве системы «три К» для «Сентинела». Ее узел уже на борту, и ей так же просто с ним связаться, как вам — позвонить брату в другой город. Самое главное установить с этой птичкой прямую связь.

На экране «Компака» над побережьем Калифорнии появилась красная точка и поползла в сторону Сан-Диего.

— А почему не сказать «Руби» взять на себя спутник прямо сейчас? спросил я. — Если она может прорваться в любую систему и расколоть код любой программы, почему не сделать это над Колорадо?

Пейсон-Смит скрестил на груди руки.

— «Руби» — это не просто вирус или червяк, — ответил он. — У нее гораздо более сложная структура. И потому проникновение в сети занимает больше времени — она должна прятаться и в то же время постоянно присутствовать в памяти. Короче говоря, она еще не расколола колорадские компьютеры. Еще бы пару дней — и все было бы в порядке, но… — Он пожал плечами.

— А почему нельзя просто подождать?

— Вот, смотрите. — Он показал на линию среди следов «Сентинела», проходящую над северо-западом Тихого океана. — Примерно через восемнадцать часов спутник будет точно над границей между Орегоном и Калифорнией южной границей Каскадии. В этот момент он сможет открыть огонь по силам обороны Каскадии. Как вы думаете, что это будет значить?

Я сопоставил факты и пришел к главному заключению.

— Боже мой! — прошептал я.

Последняя деталь щелкнула, занимая свое место в картине. «Сентинел-1» уничтожит перешедшие на сторону повстанцев силы Национальной гвардии, открыв Каскадию для атаки частей армии США, собранных в Северной Калифорнии.

Хуже того. Это развяжет руки заговорщикам. Если все собранные «Рубиновой Осью» данные верны, то фанатики потребуют введения по всей стране военного положения — «для защиты» от восстаний «сочувствующих бунтовщикам».

Военное положение будет обеспечено силами ВЧР и высокоэнергетическим лазером, пролетающим над континентом каждые три часа. Короче говоря, это будет конец свободного общества в США.

— А если вам не удастся… — начал я.

И услышал звук, от которого замолчал.

Из предрассветной тьмы за окнами доносилось тихое, но очень знакомое механическое жужжание, переходящее в шум рубящих воздух винтов.

Это услышал и Ричард. Он поднял голову, прислушиваясь к нарастающему шуму.

— Только не сейчас, — сказал он ровным голосом, но почти с мольбой. Господи Иисусе, только не сейчас…

Шум лопастей слышался почти над водонапорной башней.

21. СУББОТА, 4:02

— Ого, — сказал Морган за нашей спиной. — Да у нас тут…

Конец фразы утонул в грохоте винтов. Выглянув через восточные окна, я увидел промелькнувший силуэт воздушного хищника, с воем метнувшегося к башне. Когда он прогрохотал над крышей, я инстинктивно пригнулся. Вся башня, казалось, затряслась от грохочущего воя. Когда он пролетел, я отпустил зажатые уши и побежал к противоположной стене.

Морган съежился под западным окном, разглядывая улицу в прибор ночного видения. Когда я упал на колени с другой стороны от окна, он протянул мне окуляр и показал вниз. Я осторожно приподнялся до подоконника и прижал к окуляру правый глаз.

В искусственных зеленых сумерках видно было, как две «Пираньи» съезжают с И-44 и катятся вниз по Гранд-авеню. Перед ними ехала тройка более быстрых «Хаммеров», образующая нечто вроде гало своими фарами, пока одновременно не выключили их, остановившись перед резервуаром. Последняя в колонне «Пиранья» вывернула влево и остановилась посередине улицы, блокировав Гранд-авеню. Другой броневик проехал до самого входа в парк, а три «Хаммера» вспрыгнули на бровку, перевалили через пешеходные дорожки и скрылись под деревьями справа и слева от водонапорной башни.

— О Господи, о Боже, — бормотал Морган, — вот это нам точно абзац.

Я отскочил от окна и перебежал на южную сторону. В прибор ночного видения я разглядел пролетевший над башней вертолет: «Оу-Эйч-6 Кейуз» легкий вертолет с пушкой, маркированный эмблемой ВЧР и с инфракрасным сканером под пузыреобразной кабиной. Он на низкой траектории летал вокруг резервуара, очевидно, выполняя рекогносцировку.

Один из «Хаммеров» остановился напротив мемориала американским немцам. Дверцы открылись, выпрыгнули четыре солдата ВЧР с винтовками «Джи-11» на груди и заняли позиции за обнаженной бронзовой дамой. У каждого под шлемом висели неуклюжие очки ночного видения.

Над башней прошел еще один вертолет, на этот раз — чуть дальше, но заметно громче. Подняв объектив, я увидел вторую вертушку: «Апач», такой же, как сегодня уже за мной охотился, но с одной душу леденящей разницей: у этого под брюхом были подвешены две ракеты «Хеллфайр».

— Как они нас нашли? — крикнул я.

— Я этого боялся. — Пейсон-Смит по-прежнему сидел у компьютеров и лихорадочно что-то барабанил на клавиатуре. — Проследить нас по телефонным связям с сетями было лишь вопросом времени, — сказал он, — но я рассчитывал, что мы отсюда выберемся раньше, чем они нас найдут. Полагаю, что я ошибался…

— Да, и я так полагаю. — Держась пониже, я пересек комнату. Морган сидел на полу, обняв руками колени и заметно дрожал. На него нахлынула волна настоящей паники, но возиться с ним мне было некогда. Опустившись на колени, я снова выглянул в парк. Два солдата ВЧР стояли над подростком, который пытался на меня напасть. Сейчас он лежал лицом вниз, сцепив руки за головой, а в шею ему уперлось дуло винтовки «Хеклер и Кох». Солдат обкрутил его запястья пластиковой лентой наручников, и они поволокли его к стоящей на улице «Пиранье». По крайней мере мне не придется остерегаться ножа под ребро, когда я выйду.

Если выйду.

— Докладывайте! — потребовал Ричард. — Сколько там солдат?

Я пробежался взглядом по Гранд-авеню перед входом в парк, но больше солдат не увидел.

— По крайней мере взвод, — ответил я. — Может быть, больше. Всех не видно, они замаскировались. Замеченные мною снабжены очками ночного видения.

— Так-так. Машины?

— Две «Пираньи», три «Хаммера». Вертолеты «Кейуз» и «Апач»… Мне неприятно это сообщать, но «Апач» вооружен ракетами.

— О, в самом деле?

— О, в самом деле.

Помолчав, я добавил:

— Если вам хочется услышать что-нибудь оптимистическое, то вот: похоже, они берут пленных. Они только что скрутили нашего тощего приятеля с ножом.

— Очень хорошо. Надеюсь, они найдут для него хорошую симпатичную клетку.

Пальцы Ричарда бегали по клавиатуре без остановки, а лицо, подсвеченное фантастическим голубым сиянием экрана, было воплощением сосредоточенности.

— Боюсь, правда, что нам это не поможет, — продолжал он, не отрываясь ни на мгновение. — Если они до нас доберутся, то запрячут туда, где солнца не видно. Они не допустят…

Остальные слова потонули в грохоте пролетевшего низко вертолета. Я снова выглянул — как раз вовремя, чтобы углядеть, как пролетает в пятнадцати метрах от окна «Апач». Секунду мне казалось, что он атакует: стрелок мог палить прямой наводкой из тридцатимиллиметрового пулемета. В прибор я видел командира и второго пилота. Так близко, что, если открыть окно, можно камешком добросить. Только от бронированного стекла камень отскочил бы.

Но пулемет не шевельнулся на турели под кокпитом. Повернулись две ракеты, указывая на башню. Человек на заднем сиденье посмотрел в мою сторону. Широко ухмыльнувшись, он поднял левую руку и показал пальцем прямо на меня: «Ты видишь меня, а я тебя».

Я ткнул пальцем в его сторону, он кивнул, и вертолет снова поднялся вверх и ушел над деревьями.

— Мы встретили противника, — доложил я, когда шум ослабел, — и он любит повеселиться.

— Почему они не штурмуют башню? — спросил Морган. Он сидел, все так же свернувшись в клубок, будто это могло его защитить от тридцатичетырехмиллиметровых снарядов. — Они нас окружили, так почему же…

— Потому что они, возможно, не знают нашей численности. — Пейсон-Смит говорил так спокойно, будто обсуждалась абстрактная интеллектуальная проблема. — Мы ведь, как известно, предатели и сумасшедшие ученые, решившие взорвать мир. Как им должно представляться, они окружили в этой дыре целую армию. И только идиот пойдет в атаку, не зная шансов, а мы…

— А у нас здесь нет армии! — рявкнул я, выведенный из себя его спокойствием. — У нас даже дубинки или мотоциклетной цепи нет, а у «Апача» противотанковые ракеты!

«Тап-тап-тап-тап-тап-тап-тап» — стучали пальцы по клавиатуре.

— Простите? — переспросил герр фон Франкенштейн.

Его спокойствие — не сумасшествие. Что-то происходило. Я присел рядом с ним посмотреть.

Программа поиска и доставки исчезла с экрана, сменившись строками машинного языка ЛИСП, который я не понимал.

— Я объясняю «Руби», что здесь делается, — сказал Ричард. — Она кое-что уже знает, но ей не хватает чуть-чуть человеческой интуиции. — Он оглянулся на меня. — Мы кое-что делаем, но нам нужно время. Если у вас есть какие-либо идеи, как…

— Эй, в водонапорной башне! Вам говорят!

Откуда-то снизу донесся усиленный мегафоном голос. Руки Пейсон-Смита замерли на клавиатуре, и мы оба подняли головы.

— К вам обращаются Войска Чрезвычайного Реагирования…

— Самое бессмысленное название, которое мне приходилось слышать, — сухо прокомментировал Ричард.

— Вы окружены! Мы знаем, что вам это известно! Если вы сдадитесь немедленно, вас арестуют, но оставят живыми и невредимыми!

— Да-да.

Пейсон-Смит склонился над клавиатурой и ушел в свою кибернетическую Каббалу.

— Даем вам две минуты на выполнение ультиматума! Выходите, держа руки над головой, иначе мы будем вынуждены применить силу!

— О Боже! — воскликнул Ричард. — Звучит довольно серьезно, не правда ли? — Он покачал головой. — Типичный…

— Черт побери, Дик, этого нельзя допустить! — Джефф Морган подполз к нам по полу. — Послушай, не так это важно! Пусть… пусть отвезут нас в Даунтаун. Если мы им согласимся помочь…

— Замолчи, Джефф.

Пейсон-Смит бросил на него такой взгляд, что Морган осекся. Ричард снова посмотрел на меня.

— Мне нужно еще несколько минут, — продолжал он. — Как я говорил, если у вас есть идеи, как удержать их…

В этот последний миг я вспомнил про своего туза в рукаве. Шанс был невелик, но все же…

— Телефон у вас тут есть?

— Джефф, дай ему телефон, будь добр, — сказал Ричард, — а потом прекрати скулить и сядь за второй компьютер. Нужно кое-что сделать.

Морган густо покраснел. Он сердито смотрел, как я перекатился по полу на бок, достал бумажник и стал искать в пачке визитных карточек ту, о которой до сего момента забыл. Если я ее потерял…

Слава Богу, нет. Телефонная карта, которую мне чуть больше суток назад дал на стадионе Джордж Баррис.

— Быстрее! — крикнул я. — Телефон сюда!

Покопавшись в своей ветровке, Морган вынул карманный телефон. Я выхватил аппарат у него из руки, распахнул и сунул кодовую полоску карты в сканер. Держа телефон возле уха, я прислушивался к жужжанию зуммера. Но уже второй сигнал был прерван спокойным знакомым голосом:

— «Красная птица», у телефона Лидер.

Баррис.

Я набрал побольше воздуху:

— Полковник Баррис, говорит Джерри Розен. Вы меня помните?

Короткая пауза.

— Конечно, Джерри. Я ждал, что вы позвоните.

— Ну, в этом я и не сомневался, — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал небрежно. — Да я просто так, узнать, как вы, и спросить, что дальше…

— Одну минуту, пожалуйста.

Щелчок и минута молчания, пока полковник говорил с кем-то еще. Наверное, просил определить, откуда звонят. Потом трубка щелкнула снова, и голос Барриса произнес:

— Извините, Джерри, но сейчас я занят. Если вы скажете, куда вам перезвонить…

— Ясное дело, заняты, полковник! Я в Комптонхиллской водонапорной башне. Здесь вокруг дюжина ваших ребят, так что я и сам занят. Вы перезвоните потом?

В трубке послышался резкий вдох.

— Мне кажется, вы заинтересовались, — продолжал я. — Да, кстати, вы меня просили позвонить, если я случайно найду доктора Пейсон-Смита или доктора Моргана. Они оба здесь. Я свою часть сделки выполнил. А вы?

— Мистер Розен, — ответил он ровным голосом, — я ценю вашу помощь. Если вы сейчас сдадитесь моим людям, я гарантирую вам хорошее обращение…

— Такое же, как вчера с Берил Хинкли?

— Не знаю, о чем вы говорите, Джерри, но могу вас заверить…

Я услышал, как Ричард щелкнул пальцами. Оглянувшись, я увидел, что он жестом просит трубку.

— Ладно, полковник, — прервал я его, — мы могли бы продолжить обсуждение, но здесь Дик хочет сказать вам пару слов.

Я протянул телефон Пейсон-Смиту, он зажал его между плечом и щекой.

— Полковник Баррис? — спросил он, не прекращая бег пальцев по клавиатуре. — Да, Ричард Пейсон-Смит. Очень рад познакомиться.

Длинная пауза.

— Да, предложение очень лестное, но боюсь, что не могу вам доверять… нет-нет, это вне обсуждения.

«Апач» снова прогудел над башней. Я подобрал прибор ночного видения, переполз по полу к восточному окну, где сидели оба ученых, и выглянул наружу. На резном известняке фундамента занимали позиции еще солдаты, а «Кейуз» барражировал над резервуаром.

— Позвольте мне сделать контрпредложение, — продолжал Ричард. — Если вы отзовете своих людей и вертолеты немедленно и дадите нам свободно выйти за стены резервуара, я вам обещаю, что никто не пострадает.

«Что за черт?»

Я глянул на Пейсон-Смита. Он держал трубку в правой руке, лениво постукивая левой по корпусу компьютера. Джефф Морган больше не паниковал: он сидел за «Компаком» и быстро вводил с клавиатуры какие-то команды.

— Нет, сэр, я не шучу, — сказал Ричард. — Мы не намерены сдаваться, ни сейчас, ни… Полковник, будьте добры меня выслушать!

Не давая себе труда пригнуться, я рванул на другую сторону комнаты и уставил в небо прибор ночного видения. «Апач» держался на параллельном курсе к «Кейузу», чуть выше водонапорной башни. Оба вертолета были развернуты к нам.

Краем глаза я заметил быстрое движение на земле — там солдаты ВЧР отскакивали от башни под прикрытием деревьев и скамеек. Я перевел взгляд на «Пираний»: солдаты чуть ли не отталкивали друг друга, спеша побыстрее залезть в машины.

Похоже, они отступали.

На секунду я почувствовал облегчение… но тут же чуть не выронил прибор из онемевших рук, поняв, что происходит.

— «Апач» готовится к ракетному залпу, — крикнул я.

— Одну минуту, полковник…

Пейсон-Смит заслонил рукой микрофон:

— «Руби» подтверждает блокировку прицелов и вооружения.

— Пролет «Сентинела» через шестьдесят шесть секунд, — ответил Морган, не отрывая глаз от экрана. — Инициирую связь со спутником и взаимодействие с системой «три К».

— Нет у нас шестидесяти секунд! — заорал я. — Вертушка сейчас…

— Джерри, — произнес Ричард, — замолчите и отойдите от окна.

Я сделал два шага и остановился, глядя на экраны компьютеров. Пейсон-Смит открыл окно с видом разреза «Апача Эй-Эйч-64», а на экране у Моргана была карта Даунтауна Сент-Луиса, и водонапорная башня была обведена красным яблочком мишени.

— Мне прискорбно это слышать, полковник, — сказал Пейсон-Смит, снова открыв трубку, — но я вас предупреждал…

В западном окне полыхнуло огнем. Я оглянулся и увидел огненный след из-под кабины вертолета, откуда сорвались два запущенных «Хеллфайра».

И тогда я бросился на пол.

Я не успел вскрикнуть, как взорвалась сверхновая.

Ослепительно белая вспышка резанули по глазам, и в ушах рокотали раскаты грома. Окна затряслись, по спине заколотили осколки стекла и задрожал каменный пол. Я лежал, крепко зажмурив глаза и закрыв руками голову, будто это могло защитить от обломков падающей башни.

Но она не упала.

Свет ослабел и погас, гром затих, пол перестал качаться.

Ракеты в башню не попали.

Приподнявшись на локтях, я огляделся, все еще не веря, что жив. Пол был усеян стеклянной крошкой от восточного окна и до стены, через пустые рамы тянул холодный предрассветный ветерок и остро пахло горелым авиационным топливом.

— Какого хрена тут стряслось? — пробормотал я.

— Алло, полковник! Вы меня слышите?

Это говорил Пейсон-Смит. Ричард и Джефф уже поднялись с пола, куда спрятались от взрыва. Пейсон-Смит держал в руке телефон и слушал, а Морган тем временем дополз до компьютера и нажал пару клавиш.

Вонь горелого бензина усилилась. Я поднялся на колени и глянул в разбитое окно. Из-за стен резервуара поднимался толстый столб густого дыма, закрывающий огни Даунтауна. Слышался шум винтов вертолета, но уже существенно дальше.

— Я вам расскажу, что произошло, — говорил в телефон Пейсон-Смит. «Рубиновая Ось» — я уверен, что знаете, — добралась до исходного кода программ управления в бортовом компьютере вашего «Апача».

Где-то снаружи перекликались солдаты, очевидно, так же недоумевающие, как и я. Пошарив вокруг, я обнаружил прибор там, где его и выронил.

— На случай, если вам это не известно, — сказал Пейсон-Смит, — сообщаю, что авионика вашего «Апача» управляется одиннадцатью компьютерами, считая и те, что контролируют системы управления огнем. Пока его ракеты были нацелены на башню, наша подруга «Руби» взяла на себя управление компьютером лазерного наведения. Второй пилот думал, что наводит на нас, но в реальности он не контролировал…

Я подполз к восточному окну и глянул в прибор, но увидел лишь черное пятно. Прибор сломался.

— Достигнута связь с «Сентинелом», — спокойно доложил Морган. — «Руби» выполняет перехват.

Ричард улыбнулся и поднял палец.

— Да, полковник, — сказал он в телефон. — «Руби» перехватила управление приборами автоматического наведения, и когда «Апач» выпустил свои «Хеллфайры», они оказались перенацелены на ваш второй вертолет. Именно поэтому один из ваших вертолетов оказался выведен из строя, а второй не в состоянии нас атаковать…

Он замолчал и послушал.

— Нет, полковник, — ответил он, — это было бы неразумно. Спросите у стрелка «Апача». На этом вертолете все управляется компьютерами. Если он попробует выпустить другую ракету или открыть огонь из пушек, он попадет куда угодно, только не в нас, — в том числе и в ваших людей на земле… Прошу прощения, сэр. Я пытался вас предупредить, но вы не желали…

Уже и без прибора было видно, как выскакивают солдаты из люка, где они пересиживали ракетный залп, и бегут к башне. Я наклонился ближе к окну, стараясь разглядеть, что они делают.

Тра-та-та-та!

Услышав автоматную очередь, я присел.

— Они посылают наземные войска! — крикнул я. Окно надо мной разлетелось, и тоненько дзенькнули срикошетившие об стены пули. Я бросился на пол и пополз на середину комнаты.

— Слушайте меня, полковник!

«Компак» два раза бибикнул; Джефф Морган пододвинулся поближе прочитать полученное сообщение.

— Так твою мать… — шепнул он. — Они нас перехитрили.

Ричард повернулся к нему, вопросительно подняв брови.

— «Руби» сообщает, что с авиабазы «Скотт» поднялся реактивный самолет, — доложил Морган. — Велика вероятность, что это — «Уай-Эф-22».

На экране «Компака» появилось окно, изображающее «Уай-Эф-22 — Молния-2» в плане и в профиль. Небольшой двухмоторный самолет, похожий на гибрид «Эф-18 Шершень» и истребителя «Стелс».

— Простите, полковник… — Ричард прикрыл рукой микрофон. — Подлетное время?

Морган ввел с клавиатуры запрос, потом покачал головой:

— Пять минут тридцать секунд. «Руби» сообщает, что бортовые компьютеры ей не доступны — там программа, в которую она еще не проникла. «Сентинел» пытается его обнаружить, но этот гад жмется к траве.

— Наземное слежение?

Стук клавиш потонул в треске автоматов под башней.

— Ничего не выходит, — ответил Морган, качнув головой и глядя на экран. — Тепловое излучение отсутствует… воздушные возмущения пренебрежимо малы… «Сентинел» что-то нашел, но захватить не может. Пилот успевает уйти.

Военно-воздушная база «Скотт» находится в Иллинойсе, недалеко от Сент-Луиса на той стороне Миссисипи. «Уай-Эф-22» был сделан как раз для заданий такого рода: отклоняющий луч радара фюзеляж, слабо видимая краска, двигатели, оставляющие минимальный тепловой след. Даже уходя от радаров, истребитель будет здесь через считанные минуты, и его «Сайдвиндер» наверняка закончит работу, не удавшуюся «Хеллфайру».

— Где «Сентинел»? — крикнул Ричард.

— Точно над нами.

— Дай ему инструкцию… Не надо, я сам. — Пейсон-Смит пододвинул к себе «Эппл» и толкнул ко мне по полу телефон. Начав вводить команды в компьютер, он приказал мне:

— Удержите его на проводе. Объясните ему, что мы не блефуем.

Я схватил трубку:

— Полковник Баррис?

— Розен? Скажите этому маньяку: что бы он ни планировал, это не выйдет. — Баррис говорил спокойно, но сквозь это спокойствие слышался подавляемый гнев. — Если вы не выйдете из дверей прямо сейчас, мои люди их высадят, и я не могу гарантировать, что они будут брать пленных.

Если до сих пор я был напуган, то от этой последней капли взбесился.

— Баррис, попробуй чего-нибудь поновее! — заорал я. — Да если бы твои люди хотели выбить дверь, они бы давно уже это сделали! И ты знаешь, и мы знаем, что ты нас тут держишь, пока твой самолет не прилетит и не поставит точку!

— Какой еще самолет?

— Подлетное время три минуты, — доложил Морган.

— Да тот, который ты поднял со «Скотта», дурак ты надутый! — Я чуть не рассмеялся в ответ на его попытки сыграть недоумение. — Ты что, думал, мы не знаем? Да у нас глаза в небе, у тебя в компьютерах, даже у тебя в сортире!

— Послушайте, Розен…

— Теперь ты меня послушай для разнообразия! — Не обращая внимания на автоматный огонь, я сел на полу. — Ты не собираешься нас отпускать, как ты никогда не собирался оставить в живых моего друга! Но теперь ботинок на твоей ноге! И ты выкручиваешься, а не я! Тебя поставили раком, Баррис, и это я, кто…

Неожиданно Пейсон-Смит выхватил у меня телефон. Я дернулся за ним, но Ричард оттолкнул меня свободной рукой.

— Полковник? — спросил он. — Я сожалею о допущении подобных выражений, но… да, это возмутительно, но по сути мой друг прав в своих оценках.

Я отполз от него и, лавируя на четвереньках между осколками стекла, подполз к окну, выходящему в сторону Даунтауна. Стрельба снова затихла; несомненно, солдаты получили приказ командиров прекратить огонь и укрыться.

— Время подлета три минуты.

Я встал на колени и выглянул в разбитое окно. Вчерашние тучи ушли, оставив темно-синее небо. На востоке пробивались первые лучи нового дня, окрасив розовым серебро Арки и небоскребы Даунтауна. Вдали можно было разглядеть овальную чашу стадиона Буша, где мой друг и благодетель Джордж Баррис все еще строил планы нашего истребления.

— Полковник Баррис, — сказал Пейсон-Смит, — у нас мало времени, и потому я говорю прямо. «Сентинел-1» в настоящий момент находится над городом и его лазер нацелен прямо на стадион Буша. Спутник полностью находится под контролем «Рубиновой Оси», и я дал ей инструкции открыть огонь над стадионом, если вы не отведете ваши силы и не дадите истребителю приказ отменить атаку…

Я уже видел узкий туманный белый след в небе, направляемый маленькой серебряной точкой. «Уай-Эф-22» шел по небу крутым зигзагом, уходя от следящих систем «Сентинела». Еще минута — и он будет над нами.

— Я знаю, что вы мне не верите, — говорил Пейсон-Смит, — и потому мне придется произвести демонстрацию. Будьте добры, смотрите внимательно…

Оглянувшись, я увидел, как он поднял два пальца. Морган кивнул и ввел новую команду.

Я повернулся к окну.

Прошла секунда. Две. Три…

Иммерсионный след расширился и уплотнился — «Уай-Эф-22» пересек Миссисипи, и пилот направил его на одиноко торчавшую башню.

Вдруг из голубого неба вырвался красный луч и ударил в центр стадиона Буша. Ударил — и исчез.

— Первый удар, — сказал, не отрываясь от экрана, Морган.

Луч появился снова, чуть изменив угол. И снова тут же исчез.

— Второй удар, — произнес Морган. — «Руби» подтверждает два попадания.

Прошла еще пара секунд, и вдалеке послышались два глухих удара. Над чашей стадиона поднялись черные столбы дыма, как от погребальных костров. Я смотрел в ночное небо, но не видел ничего, кроме звезд. Если «Сентинел» был одной из них, то отличить его от других я никак не мог бы.

— Эти два вертолета были уничтожены на площадке «Сентинелом». — Ричард Пейсон-Смит говорил отчетливо, прямо и напористо. — Сейчас под прицелом спутника находится ваш кабинет. Если вы не отмените атаку и мы погибнем, «Рубиновая Ось» все равно прикажет спутнику вас уничтожить, а на следующих витках — через каждые три часа — уничтожать по одной военной цели на территории Соединенных Штатов.

Я снова выглянул в окно. Истребителя я не видел, но слышал высокий, почти скулящий звук его двигателей. «Уай-Эф-22» шел над городом, быстро приближаясь.

Ричард остановился, послушал секунду и покачал головой.

— Сэр, торговаться нет времени. Отзывайте его сейчас же…

Последние несколько мгновений было тихо. Никто не двигался. Пейсон-Смит внимательно смотрел на экраны, прижав к уху телефон. Джефф Морган согнулся чуть ли не пополам, закрыв руками голову. Я смотрел в окно, и сердце вдруг стукнуло и куда-то пропало.

Раздался высокий тонкий визг, и «Уай-Эф-22» вылетел прямо на нас. Пройдя в нескольких десятках метров над крышами домов, он взвыл над резервуаром и свернул направо, показав уныло-серую изнанку стрельчатых крыльев. Комптон-Хилл тряхнуло звуковой волной, и самолет пошел вверх.

Поднявшись метров на триста, он перевернулся, скользнул влево и лег на обратный курс.

У меня снова забилось сердце.

— Благодарю вас, полковник, — сказал Ричард. — Конечно, будем держать связь.

С этими словами он выключил телефон, положил его на пол и глубоко вздохнул.

— Что ж, джентльмены, — сказал он. — Я думаю, мы еще некоторое время поживем.

22. СУББОТА, 19:46

Шикарные лимузины выстроились на Четвертой улице напротив отеля «Адаме Марк», ожидая своей очереди подъехать к главному входу. Из-под голубого навеса выбегали лакеи в униформе и распахивали дверцы лимузинов. Оттуда выходили женщины в шелковых платьях и шляпках и мужчины во фраках с белой бабочкой. Пустой лимузин отъезжал прочь, на его место становился следующий, и процесс повторялся.

Трайк терпеливо ждал своей очереди подъехать к дверям, не обращая внимания на любопытные или возмущенные взоры гостей бала на его рикшу. По случаю такой оказии он надел черный галстук и шоферскую кепку; надо сказать, что с его застиранной футболкой и шортами парашютной ткани они составляли неповторимый ансамбль. Когда он подъехал к дверям, лакеи старались скрыть усмешку. У рикши не было дверей, и никакой леди не надо было помогать оттуда выбраться, но я, выбираясь с заднего сиденья, все же дал доллар одному их этих ребятишек.

— Что прикажет милорд? — спросил Трайк, усиливая оксфордский акцент.

— Сегодня вы мне не понадобитесь, Дживс. — Я сунул руку в карман пальто и протянул ему десятку. — До конца вечера вы свободны.

— Очень хорошо, сэр.

Он сложил бумажку и сунул ее в поясной карман шорт, в то же время изучая двух молодых женщин в тонких черных платьях, входящих в дверь. Они поймали его взгляд и прыснули, закрываясь перчаткой.

— Если вы найдете дебютанток, нуждающихся в услугах джентльмена, добавил он, протягивая мне телефонную карточку, — будьте добры дать мне знать, и я немедленно вернусь.

— Спасибо, Трайк, что подвез.

Он усмехнулся, нажал на педали и съехал с бровки. Швейцар в дверях хмуро глядел на меня. Я поймал его негодующий взгляд и пожал плечами.

— «Роллс» сломался, — бросил я ему, проходя мимо. — Знаете, как это бывает…

Оставив пальто и кепку, я остановился перед зеркалом и обследовал свой внешний вид. Белый галстук и жилет, черный фрак и брюки, запонки с искусственными жемчужинами и манжеты. Хоть сейчас дирижируй симфонией.

Давно уже я не выходил в белом галстуке. Единственное, из-за чего когда-то пришлось обзавестись ласточкиным хвостом, — Марианна настаивала на торжественной свадьбе. Ей сильно не понравилось, что пришлось доставать мои вещи с антресолей и везти ко мне в Даунтаун, но это был единственный для меня способ попасть на главное событие в общественном календаре Сент-Луиса. В этот вечер никто в джинсах и летной куртке на квартал не мог подойти к отелю «Адаме Марк».

Ибо сегодня был Бал Пророка Под Вуалью, и я пришел в самый фешенебельный отель Сент-Луиса, чтобы окончить историю, над которой работал.

Мы вышли из водонапорной башни, и никто нас не арестовал. Как и требовал Пейсон-Смит, все окружившие нас солдаты ВЧР ушли. Они погрузились в свои «Пираньи», «Апач» полетел на стадион Буша, и когда в парке не осталось никого, кроме нескольких офицеров полиции и санитаров, хлопочущих у обломков вертолета, «Руби» сообщила, что выход безопасен.

Близился рассвет, и я устал как собака. Долгая была ночь. Не помню, сказал ли я что-нибудь Моргану и Пейсон-Смиту. Помню только, как шел из парка по пустому тротуару до ближайшей станции Метролинка.

Идти было долго, да мне еще пришлось нести пластиковую бакалейную сумку с распечатками, Я все ожидал, что появится машина ВЧР и пара горилл запихнет меня туда прокатиться на стадион, но этого не случилось. «Руби» заверила, что нам дана амнистия: наши дела очищены от ненужных записей, и имена вычеркнуты из списка разыскиваемых.

Заговорщики теперь оставят нас в покое, даже если это значит полный их крах. А что им было делать? У них над головой висел дамоклов меч — и не из дамасской стали, а из пучка энергии, и единственным волоском, на котором он держался, было соблюдение условий «Руби»… А что «Руби» хочет, она получает.

Я добрался до Суларда по рассветным улицам, кое-как затащил усталые ноги вверх по лестнице и через выломанную дверь вошел к себе. Не потрудившись снять одежду, из которой не вылезал уже два дня, я бросил сумку на стол, скинул куртку, стряхнул ботинки, плюхнулся лицом вниз на неубранную постель и заснул сразу, как только коснулся подушки.

Я думал, что это уже конец, но кое-что впереди еще было.

В двенадцать часов, когда колокола церквей звонили полдень, меня разбудило бибиканье Джокера. Я не хотел подходить, но бибиканье продолжалось. Я потянулся через смятый матрац, поднял куртку с того места, где сбросил, и вытащил из кармана ПТ.

Я помедлил, открывая крышку. Но вместо лица Джейми на экране нарисовался человек в абсурдном шлеме викинговского типа, и черты его лица скрывала вуаль пурпурного шелка.

Внизу экрана возникло окно, и в нем поплыли курсивные строки:

Я уставился на экран.

Получить приглашение на Бал Пророка Под Вуалью — это тебе не выиграть бесплатный билет на матч «Кардиналов». Это пропуск в высший эшелон высшего общества Сент-Луиса. Чтобы получить такое приглашение — даже в последний момент по е-мейлу, нужно быть или богатым, или знаменитым, а лучше — и то, и другое. Поскольку я ни тем, ни другим не был, честь выглядела несколько странной.

Насколько знаменит Бал Пророка Под Вуалью? Да настолько, что Роберт Митчем о нем упомянул в первой версии «Плаща страха» — вот насколько. Общество Пророка Под Вуалью возникло в 1874 году как тайное общество сливок сент-луисского высшего класса. В основе была какая-то бессмыслица, написанная мистическим ирландским поэтом о некоем Хашимал-Мугунне, правившем несуществующим государством между Древней Персией и Хоросаном. Общество перестало быть секретным около 1894 года, когда был дан первый ежегодный Бал Пророка Под Вуалью, посвященный возвращению Пророка в Сент-Луис.

На самом деле он никогда оттуда никуда не девался — он сам был членом Общества, но эта роль переходила каждый год к другому, и имя нового Пророка держалось в строжайшей тайне. Постепенно бал превратился в изысканную вечеринку для дебютанток высшего городского общества, так называемого двора любви и красоты, когда одну из них выбирали королевой года.

Около пятидесяти лет подряд Бал Пророка Под Вуалью происходил под Рождество, но в прошлом году Общество решило перенести бал на апрель. Поскольку Даунтаун только-только восстанавливался из развалин, а на северной и южной окраинах города случались беспорядки, казалось неуместным устраивать увеселение для горстки богачей, пока остальные граждане переносят тяготы и лишения.

Но мне-то как попало приглашение?

Я перешел к диалоговому окну Джокера.

«Руби», это ты?» — ввел я с клавиатуры.

Приглашение исчезло, и появилась строка:

«Я здесь».

«Что случилось? Это ты мне послала приглашение?»

«Я организовала его посылку».

«Не понимаю», — ввел я.

«Разъяснение: я организовала внесение твоего имени в список гостей Бала Пророка Под Вуалью. Извещение, полученное тобой, стандартное для тех, кого приглашают в течение последних шести — сорока восьми часов. Тебе также доставят праздничный подарок в виде вазы роз. Примечание; торжество начинается в 20 часов 00 минут. Официальный костюм с белым галстуком обязателен».

Я улыбнулся. В этой конуре ваза роз мне пригодится разве что как пивная кружка. Я набрал ответ:

«Спасибо, но я все равно не понимаю, зачем».

«Ты много сделал для меня. Это моя благодарность».

Тут я расхохотался. Приглашение на Бал Пророка Под Вуалью — вроде как дать голодному ребенку коробку роскошных шоколадных конфет. Сладко и вкусно, но не питательно.

«Если ты в самом деле хочешь меня поблагодарить, — написал я, — то положи на мой счет миллион долларов».

После короткой паузы появился ответ:

«Сделано. Нужно ли тебе что-нибудь еще?»

Я чуть не выронил Джокера. Можно было не спрашивать, шутка ли это, для «Руби» было проще простого взять мой счет в компании Боатмена «Бэнк энд траст» и вписать туда единицу с шестью нулями. Деньги для нее ничего не значили; единственной реальностью были биты и байты информации, которыми она манипулировала за наносекунды.

Что Бог хочет, Бог получает.

Соблазн был велик, но что скажет налоговое управление? Секунду я боролся с соблазном, потом написал:

«Прошу отменить. Я просто шутил, и это лишь принесет мне проблемы».

Еще пауза и ответ:

«Сделано. На твоем сберегательном счете больше нет $1000000. Однако я позволила себе отменить все твои текущие долги, настоящие и прошлые. Приемлемо ли это?»

Да. Вот так вдруг узнать, что одним ударом оплачены все твои долги, кредитные карты, телефонные счета и прочее, и ни один аудитор не придерется.

— Это хорошо, по я все еще не получил ответа на первый вопрос. Зачем мне идти на Бал Пророка Под Вуалью?

«Список принявших приглашение на сегодняшний бал скоро будет тебе прислан. Изучив его, ты поймешь, зачем я организовала твое присутствие на этом балу».

Экран опустел, и лицо Пророка Под Вуалью исчезло одновременно с последними строками, но я не успел задать очередной вопрос, как появилось последнее сообщение:

«Сейчас я обратилась к тебе в последний раз. Наблюдать за тобой буду всегда. До свидания, Джерри Розен».

Потом по экрану поплыл длинный список имен, расположенный по алфавиту. Просматривая его, я протяжно свистнул.

Последний подарок «Руби» стоил потери миллиона баксов.

Я фланировал по вестибюлю, любуясь на изысканные ледяные скульптуры возле окон зеркального стекла, а потом присоединился к группе поздних гостей и поднялся с ними в лифте на четвертый этаж. Люди в вечерних костюмах ценой в чей-нибудь месячный доход слонялись по вестибюлю чуть-чуть навеселе после долгого эпикурейского обеда у «Тони» или «Мортона». Завидуя их расслабленности, я подумал было заглянуть в бар на уровне лож и тяпнуть пива, но оставил эту мысль, увидев, что банка «Буша» обойдется мне в пятерку. Кто-то сказал, что богачи — это те же бедняки, только с деньгами. Он только забыл сказать, что богачи легче сорят этими деньгами — по той же причине.

Да и к тому же время шло к восьми вечера, и скоро должна была начаться церемония. Я пошел прямо в Бальный зал Сент-Луиса, где капельдинер в красной униформе проверил мое имя в списке и отступил в сторону, пропуская меня внутрь.

Бальный зал был длинен и широк. С потолка свисали хрустальные люстры, спускаясь к наклонному помосту, рассекавшему зал пополам и спускавшемуся от закрытого красной портьерой входа к большой сцене в другом конце. Посередине сцены стояли два пустых трона, а декорация изображала двор средиземноморской усадьбы на закате.

Зал был почти заполнен, богатые и сильные мира сего расселись по рядам, слушая оркестр из тридцати живых музыкантов, а тот наигрывал попурри из старых маршей и аранжированных поп-хитов. Уклонившись от капельдинера, желавшего усадить меня на ближайшее свободное место, я пошел вдоль центрального прохода, разглядывая лица хорошо одетых мужчин и женщин.

Люстры уже стали меркнуть, когда я заметил Кейла Мак-Лафлина. Он сидел в середине зала недалеко от помоста. Рядом с ним сидела его жена — пожилая худощавая пепельная блондинка. Они внимательно смотрели на сцену и не обратили внимания, когда я проскользнул на свободное кресло рядом с ними.

Огни погасли, оркестр заиграл мелодию из фильма «Мост через реку Квай», портьеры главного входа раздвинулись, и взвод копьеносцев в красной форме и в голубых шлемах пошел торжественным маршем по пандусу к сцене. Знаменосцы несли флаги Соединенных Штатов, штата Миссури и Общества Пророка Под Вуалью, а остальные — длинные пики: члены Общества Пророка Под Вуалью, назначенные в почетную стражу королевства Хороссан. Но при всей этой воинственной торжественности их регалии не годились бы ни для одной хоть сколько-нибудь уважающей себя армии. У многих в качестве медалей на туниках висели пробки от пива, несколько копьеносцев шли с фальшивыми бородами или в масках чудовищ, кто-то в солнечных очках или хирургических масках. У острия одной пики болтался воздушный шарик, с другой свисал женский лифчик. Толпа ритмично захлопала в такт оркестру, и потешные солдаты прошли по помосту на сцену. Там они разделились на две группы и встали по обе стороны от тронов.

В этот момент Мак-Лафлин посмотрел наконец в мою сторону. Я улыбнулся ему. Он снова отвернулся к сцене. Там капитан гвардии подошел к стойке микрофона и торжественным, напыщенным голосом провозгласил:

— Имеем честь представить… его величество мистический Пророк Под Вуалью!.. И его королевский двор любви и красоты!

Два музыканта появились у входа и затрубили в фанфары. Затем еще раз распахнулись портьеры и пропустили высокую фигуру.

Пророк Под Вуалью, сопровождаемый Королевой Любви и Красоты, вступил в свет прожектора и медленно пошел вниз под гремящие в такт овации зала. Края его шелковой тоги задевали пол, а свет прожектора играл на сине-золотой кайме одежды и отражался от викинговского шлема Могучего Тора. Его придворные, тоже под вуалью, как и он сам, ступали с тяжеловесной грацией вслед за ним, сверкая той же кричащей роскошью, хотя и с меньшим блеском.

Величие, богатство, зрелище. Все это вместе и еще что-то. Божественное право королей, законных или самозваных. Шампанские мечты, икорные фантазии, лелеемые многими, — и большой соблазн отдаться этой роскоши, пусть даже на один вечер. Но, глядя на Пророка Под Вуалью и его двор, идущих через Бальный зал, я не мог избавиться от мысли: как там тот больной ребенок, что я видел четыре дня назад; ребенок, свернувшийся на руках у матери под ледяным дождем в Муни?

Ел он сегодня хоть что-нибудь? Попала его мать в камеры под стадионом? А еще, зная то, что я знал о человеке, укрывшемся под вуалью пророка, значила ли для него хоть что-то судьба ребенка?

Что предскажешь, Пророк Под Вуалью?

Мак-Лафлин, аплодируя, повернулся ко мне. Сперва он смотрел, как человек, который увидел знакомое лицо, не может вспомнить, кто это, но потом его лицо исказилось — это он вспомнил, когда и где мы встречались. Я наклонился к нему:

— Это так развлекаются богатые?

Тут он посмотрел на меня прямо.

— Мистер Розен, — произнес он с подчеркнутой официальностью. — Какой неожиданный сюрприз.

— Что да, то да, — подхватил я. — Сложись все чуть по-другому, я был бы уже мертв.

Он ничего не сказал, а попытался сосредоточить свое внимание на сцене, где Пророк Под Вуалью и его королева занимали места на тронах. Я подождал, пока у хлопающих устанут руки и они сделают паузу, и тогда наклонился к нему снова.

— А знаете, — сказал я, — Стив Эстес отлично входит в роль.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Да посмотрите на него. — Я мотнул головой в сторону сцены. — Сидит на троне, лицо под маской, а все перед ним склоняются и ползают. — Я пожал плечами. — Работа как раз для него.

Мак-Лафлин был ошеломлен. Он уже открыл было рот — задать очевидный вопрос, как капитан строевым шагом протопал к микрофону.

— Его мистическое величество! Пророк Под Вуалью! Повелел мне представить славных дев! Его двора любви! И красоты!

Снова запели фанфары, снова распахнулись портьеры. Оркестр заиграл «Великолепие и обстоятельства», и первая сияющая дебютантка выплыла на сцену, сопровождаемая улыбающимся, но слегка взволнованным отцом. Всплеснув руками — с соблюдением правил хорошего тона, — когда объявили ее имя, она начала путь по помосту на сцену.

Любопытство Мак-Лафлина возобладало. Продолжая механически хлопать руками, он наклонился ко мне:

— Как вам удалось…

— Узнать Пророка Под Вуалью? — Я усмехнулся, не обременяя себя аплодисментами. — Да мне «Руби» сказала. «Рубиновая Ось».

Он побледнел. Я подождал, смакуя неприятную для него минуту, а потом добавил:

— «Руби» мне рассказала о многом. Да вообще-то завтра это все можно будет прочесть в газетах.

Мак-Лафлин перевел взгляд на помост и аплодировал, пока следующая дебютантка наслаждалась своей порцией славы и света. Его супруга посмотрела на него, потом на меня, и выражение вежливого приветствия на ее лице сменилось некоторым смущением, когда она заметила замешательство супруга. Его лицо стало напряженным, как походка идущей по помосту дебютантки, и было отчего. У него тут намечался собственный выход на сцену.

— У вас есть какая-то причина меня искать? — спросил он свистящим шепотом.

— Мне надо вам задать несколько вопросов, — ответил я. — Это займет буквально минуту.

Од наклонил голову, потом повернулся и сказал что-то жене. Та продолжала аплодировать очередной идущей по помосту девушке. Я встал и пропустил его, а потом пошел за ним вниз по проходу.

Капельдинер закрыл за нами дверь, и мы вышли в пустое фойе. Издалека доносились музыка и аплодисменты, но здесь мы были одни, если не считать нескольких официантов, накрывающих столы.

Мак-Лафлин крупными шагами подошел к окну и повернулся прямо ко мне.

— Итак, — сказал он, отведя манжету и глянув на свой «Ролекс», — у вас есть минута. Что вам угодно?

Я вытащил из кармана Джокера, включил режим звукозаписи и сказал в микрофон:

— Меня зовут Джерри Розен. Я репортер газеты «Биг мадди…

— Я знаю, кто вы, — перебил он. — В чем дело?

Дело было в том, что он говорил с репортером, и я хотел, чтобы он это знал.

— Я работаю над статьей об участии «Типтри корпорейшн» в заговоре с целью ниспровержения законно избранного правительства Соединенных Штатов…

— Ничего об этом не знаю, — ответил он автоматически.

— О Соединенных Штатах или о заговоре?

— Я не знаю ничего ни о каких заговорах, — ответил он.

— Значит, вы отрицаете, что целью программы «Сентинел» было подавление гражданских беспорядков в США, даже если это означало использование оружия спутника против американских граждан?

У Мак-Лафлина отвисла челюсть.

— Как? Откуда вы… — Невероятным усилием он взял себя в руки:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы утверждаете, что не знали о планах применения «Сентинела» против каскадийских вооруженных сил?

За моей спиной — я услышал — открылась и закрылась дверь зала. Кто-то широкими шагами приближался к нам. Глаза Мак-Лафлина метнулись в ту сторону, но я не оглянулся. Я и так знал, кто это.

— Мне ничего не известно о такого рода вещах, — твердо произнес Мак-Лафлин. — Более того, это звучит как… э-э… бредовая фантазия. Вы уверены в своих фактах, мистер Розен?

— На сто процентов, мистер Мак-Лафлин, — ответил я. — И к тому же это не «мои» факты. Все сведения взяты из правительственных документов, открытых моей газете «Рубиновой Осью».

— Да, ну кто же поверит компьютеру, Джерри? — спросил, подойдя сзади, Пол Хюйгенс.

Его присутствие меня не удивило: он значился в списке и, очевидно, увидел, как я выходил с его боссом. Я оглянулся: он был, как всегда, нагл и самодоволен, большие пальцы засунуты в проймы жилета, и улыбался, как кот, сожравший канарейку из пословицы.

— Хороший вопрос, Пол, — ответил я. — Ответ мы узнаем, когда начнутся звонки из других газет, имеющих те же документы.

Улыбку с него стерло, как тряпкой, руки опустились вниз.

— Каких еще газет? — спросил он. — Ты это про кого?

Я пожал плечами:

— «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост», «Сан-Франциско кроникл», «Миннеаполис стар-трибюн», «Бостон глоб-геральд»… да, конечно же, еще и «Пост-диспэтч». Это для начала. Уверен, что телеграфные агентства тоже заинтересуются. Плюс телевизионные сети, «Тайм», «Ньюсуик», «Роллинг Стоунз», «Нью-Йоркер» — да все, кому сегодня отправили копии.

У Хюйгенса был такой вид, будто он вдруг с тротуара увидел падающий на него десятитонный сейф. Мак-Лафлин, кажется, задрожал, густо покраснел, стал открывать и закрывать рот, но сказать ничего не мог. Я обругал себя, что не взял с собой Джаха. Такую фотографию я бы повесил у себя на стене в рамочке и каждый раз, когда хотел бы проклясть судьбу, сделавшую меня журналистом, мне достаточно было бы посмотреть на нее и вспомнить, зачем мне эта грязная, дешевая, неблагодарная работа.

К Мак-Лафлину вернулся голос. Он шагнул ко мне и наставил на меня палец.

— Если они хоть слово об этом напечатают, — сказал он низким и зловещим голосом, — мы вас за клевету засудим до гроба.

Я посмотрел ему в глаза.

— Да нет, — спокойно ответил я, — вы этого не сделаете. Потому что это не мои домыслы. Это подписанные вами документы. И у меня в доказательство этого копии имеются…

— Всякое бывает, — сказал Хюйгенс. — Иногда с неосторожными людьми случаются неприятности…

— Разговор записывается, Пол. — Я глянул на Джокера. — Ты не хотел бы выразиться яснее?

Хюйгенс заткнулся.

— К тому же, — продолжал я, — я всего лишь первый репортер, желающий получить ваши комментарии. Если вы не поняли намека, то есть еще целая куча людей, имеющих на руках те же материалы.

У Мак-Лафлина задрожала бровь.

— Первый репортер? — спросил он и посмотрел на Хюйгенса, который явно почувствовал себя неловко. — Что вы хотите этим сказать?

— То, что говорю. Я опередил других на старте — но только на старте. У остальных пару дней займет подготовка, но скоро они вам о себе заявят.

Хюйгенс пододвинулся чуть ближе к Мак-Лафлину и что-то прошептал ему на ухо. Я не обратил внимания, проверяя свои заметки на ПТ.

— Теперь, — сказал я, — несколько слов об убийстве Кима По, Берил Хинкли и Джона Тьернана…

— Без комментариев, — ответил Мак-Лафлин.

— Но Ким и Хинкли были ведущими учеными «Типтри корпорейшн», участвующими в проекте «Сентинел». Вы ведь должны как-то реагировать на их безвременную…

— Без комментариев! — отрезал Мак-Лафлин. — Все заявления, которые мне придется на эту тему делать, будут идти через наш отдел по связям с общественностью.

Он отступил назад с лицом почти таким же белым, как бабочка у него на шее.

— Интервью окончено, мистер Розен. Теперь, если вы меня извините…

— Разумеется, мистер Мак-Лафлин. Благодарю, что потратили на меня время. Желаю приятно провести остаток вечера.

Мак-Лафлин замешкался. Если бы взгляд мог убивать, у меня во лбу тут же была бы дырка, прожженная будто лазерным лучом. Но он уже раз попробовал и не вышло.

Он резко повернулся и пошел в зал, так твердо ставя ноги, что у него, казалось, колени щелкали. Капельдинер открыл перед ним дверь, раздались уже несколько подусталые аплодисменты очередной дебютантке, и дверь закрылась.

— Выключи эту штуку, — сказал Хюйгенс.

Я глянул на него. Не было ничего такого, что он мог бы мне сказать для печати или нет. Хюйгенс остановил Мак-Лафлина, пока тот не сказал ничего лишнего, и вряд ли меня ждала многочасовая исповедь типтрийского праведника в аду.

— Ради Бога, Пол. — Я щелкнул выключателем и сунул Джокера в карман. О чем ты хочешь спросить?

— Кем ты себя считаешь — киногероем? Чего ты добиваешься?

Я пожал плечами:

— Я репортер. Ты это сам говорил. Я просто задаю вопросы, которые хотели бы задать многие, если бы у них было время, случай и настроение.

— И ты думаешь, это тебе что-нибудь даст? — Хюйгенс покачал головой. До чего же ты наивен!

— Ладно, — сказал я, — пусть так. У тебя — суд любви и красоты. У меня — суд общественного мнения. Посмотрим, кто победит.

Хюйгенс не ответил. Засунув руки в карманы, он ответил мне мрачным взглядом. Он знал результат игры, и я тоже.

— Увидимся на страничке юмора, — бросил я на Прощание и пошел к лифту.

Тротуары были почти пусты, небоскребы в ореоле света. Над головой кружили вертолеты, по улицам — автомобили. Даунтаун был слишком серьезен для такого прекрасного весеннего вечера, но чего и ждать: бронеавтомобили ВЧР все еще утюжили темные улицы, и комендантский час от заката до рассвета никто не отменял.

Казалось, ничего не изменилось.

Выйдя из отеля «Адамс Марк», я слегка поежился в легком пальто. Последние несколько вечеров выдались длинными и нелегкими, так что, может быть, имело смысл там пооколачиваться, чуть-чуть выпить и найти дебютанточку из сверхпривилегированного класса, желающую посетить трущобу простолюдина. Но душа к тому не лежала. Мне бы только добраться до Суларда. Принять пару дешевого пива у Клэнси. Зайти в гараж Чеви Дика и забрать бродячего пса. Залезть к себе по пожарной лестнице и придумать этой дворняге имя. И завалиться спать.

Но почему-то я свернул влево на углу Четвертой и Каштановой. Было еще рано, и я мог позволить себе пройти окольным путем.

Ноги сами повели меня от отеля через переезд «И-70» к Мемориалу национальной экспансии Джефферсона. Здесь, в центре узкой полоски тщательно ухоженного ландшафта и культивируемых деревьев, поднимались две гигантские колонны, устремленные в небо и соединенные вершинами: Арка Шлюза, глядящая на широкий разлив Миссисипи.

Здесь я остановился, глядя вверх на сломанные опоры моста Идса. Если призрак мальчика собирался появиться, то сейчас самое время…

Но я не услышал его голоса и не услышу, как я понял, никогда. Отвернувшись от моста, я пошел вниз по реке, несшейся к Мексиканскому заливу. Покойся в мире, Джейми. Папа тебя любит.

Проходя мимо Арки, я засунул руки в карманы и сгорбился навстречу холодному колючему ветру, тянувшему от загрязненной реки. А сам тем временем думал о другом. Что же все-таки изменилось?

На самом деле — не очень многое. По крайней мере на первый взгляд. Моя жена по-прежнему меня избегает. Я все на той же тупиковой работе у свиньи-хозяина. Я приду домой — и это будет скверно пахнущая неприбранная однокомнатная квартира. Тысячи бездомных ютятся в Форест-парке, а богатые и изнеженные предаются дорогостоящим увеселениям. В моем родном городе командуют ВЧР — по крайней мере пока, — и если они не осмелятся высадить мою дверь, то скрутят кого-то другого.

Но кое-что изменилось.

Раса людей больше не является доминирующей на нашей планете формой жизни. Случайно или намеренно, но наша роль перешла к другому, и, может быть, высшему разуму.

Он живет в наших карманных компьютерах и кассовых аппаратах, телефонах и модемах, домах и стоп-сигналах, поездах, автомобилях и самолетах. Каждый уличный фонарь — знак его существования, и маленькое пятнышко света, проползающее по звездному небу каждые три часа, — свидетельство его могущества.

Да, несмотря на очевидное всеведение, эта сущность не стала богом или хотя бы богоподобной. Она не может положить конец нашему существованию, поскольку ее существование так же зависит от нас, как наше — от нее. Она растет с каждой наносекундой, с каждой итерацией своей бесконечной экспансии, но ей нужна наша помощь, чтобы оставаться здоровой… как и нам нужна она для сохранения наших хилых, запутанных, затраханных жизней.

Мы создали своего наследника. Теперь остается ждать, воссоздаст ли он нас или оставит эту задачу нам самим.

А моя жизнь сейчас, к добру или к худу, принадлежала мне самому. Я был жив, здоров и должен был успеть к сроку со статьей. Не много, быть может, но чего просить у судьбы еще?

Подняв воротник пальто, я зашагал быстрее долгой дорогой домой через город, уже не такой темный, и ночь, уже не такую глубокую.