История, в части касающейся

Глава 1

Я привёл себя в порядок. Оделся, собрав в свою небольшую походную сумку лишь совсем немного вещей, прежде чем связаться с Микульским.

— Кто это? — Ответил профессор.

— Это я, Феликс.

— А, рад тебя слышать. Чем могу помочь?

— Ты мог бы перебросить меня на Гаю?

— Погоди немного, я через минуту освобожусь.

— Хорошо, буду ждать, — согласился я и отключился.

Ждать пришлось недолго, минут пять. Со мной связался Микульский.

— Скажи, когда будешь готов.

— Спасибо тебе. Я готов.

— Тогда слушай внимательно. Я сейчас немного занят, поэтому не могу прийти к тебе, чтобы забрать. Сделаем так: ты сначала смотри внимательно вокруг на то место, где находишься. Пытайся создать чёткую картину в мозге, затем, не упуская из внимания первую, представь место, куда хочешь попасть, со всеми подробностями. Когда будешь готов, скажи.

Я подхватил на плечо сумку, оглянулся и ответил:

— Готов.

Я внимательно осмотрел комнату, в середине которой стоял, затем представил себя у ворот особняка Разумовских. В следующую секунду я смог коснуться кованных прутьев ворот особняка.

— Спасибо.

— Всего хорошего, — сказал Глеб и отключился.

Я не уставал поражаться возможностям этого человека. Глыба, а не человек!

Большим пальцем правой руки я нажал кнопку звонка. Через пару минут ворота распахнулись, и я привычно зашагал к дверям особняка.

У дверей стояла сама хозяйка дома, приветливо улыбаясь. На этот раз она была в ярко-голубом платье. Я поднялся по ступеням и поздоровался.

— Здравствуйте, — ответила Разумовская. — Я ждала вас. Проходите в дом.

— Такое ощущение, что вы знаете всё наперёд, — ответил я, проходя внутрь.

Дверь за нами захлопнулась и хозяйка повела меня в библиотеку. Мы уселись в высокие мягкие кресла друг напротив друга. Я поставил мою сумку на пол рядом с креслом. В комнату вошёл слуга, которого я встретил в свой прошлый визит неделю назад.

— Будьте добры, отнесите багаж нашего гостя в его комнату, — приказала Разумовская.

Слуга удалился. Я посмотрел на женщину.

— Мою комнату?

— Я же говорила, что я ожидала вас.

— Но вы уверены, что я останусь в вашем доме.

— Совершенно верно. Куда же вы пойдёте? Вам надо приобрести одежду, чтобы куда-то выйти, надо решить все вопросы, из-за которых вы и прибыли. Это занимает время. А хотим мы того или нет, но мы должны спать, так почему бы не здесь?

Я усмехнулся. Она была права. Странно, что она знала всё это наперёд. Дар предвидения? Возможно. Разумовская терпеливо ждала, пока я соберусь с мыслями. Трудно было начать. Мысли разбегались в стороны. Пауза затягивалась, тогда хозяйка дома сама решила прийти мне на помощь.

— Вы вновь пришли сюда потому, что вас позвал Дракон.

Опять! Похоже она немного не в себе с этим Драконом. Надо бы как-то помочь ей избавиться от этой одержимой идеи . . .

— Я знаю, в это трудно поверить, — продолжила Разумовская, видя мою реакцию.

Должно быть моё лицо выражало сомнение. Странно, я думал, что владею своими эмоциями, во всяком случае, научен их не выказывать.

— Позвольте я объясню вам кое-что, — продолжала хозяйка дома. — Полтора столетия назад Александр Петрович путешествовал по восточному Индокитаю. Во время своего путешествия он встретился с одним оракулом, который предсказал ему, что род его начнёт угасать, и, когда останется последний представитель их семьи, появится продолжатель их рода из другого мира. Чтобы не было ошибки, Дракон позаботится о том, чтобы всё было правильно. С тех пор эта самая трость повсюду сопровождала Александра Петровича и хранила наш род. Теперь настало время для исполнения пророчества.

Мы помолчали. Мне нечего было сказать.

— Я знаю, что вы прибыли из другого мира, — продолжила Разумовская. — Я знаю кто вы, Александр Петрович, знаю чем здесь занимались.

— Каким образом? — удивился я.

— Об этом немного позже. Скажу, что вы проявили себя достойным образом и вполне заслуживаете чести быть наследником нашего рода.

— Благодарю за доверие, но у меня есть свои проблемы, которые нужно решать . . .

— Не торопитесь, — перебила меня женщина. — Всему своё время. Грядут события, которые изменят очень многое, а пока, пожалуйста, не откажитесь принять некоторую помощь.

— О каких событиях вы говорите?

— Об этом тоже немного позже. Хочу вернуться к трости.

Ну, вот опять! Похоже она здорово помешана на этой палке . . .

— Сама по себе трость — очень интересна. Однако, её действительное значение в том, что она является частью чего-то гораздо большего. Вот, как раз, вокруг этого большего и вертятся все грядущие события.

— А что это, большее?

— Этого я не знаю пока, — честно призналась Разумовская. — У вас здесь осталось одно незаконченное дело с некоей особой.

— О чём вы говорите? — У меня похолодело всё внутри от её проницательности.

— Мы оба знаем о чём я говорю. Мой вам совет — завтра же отправляйтесь в путь.

Мне стало неловко. Трудно говорить с человеком, который видит вас насквозь. Впрочем, сейчас это было весьма кстати. Я до конца ещё не понимал, зачем я оказался в этом доме, но не терзал себя больше этим вопросом. Придёт время — я всё узнаю.

Я поблагодарил хозяйку за радушие и помощь. Разумовская попросила называть её тётей. Что ж, не так уж это и трудно. Тётя Ядвига предложила пройти в столовую и подкрепиться. Я был не против.

Обретение новых родственников не очень взволновало меня. Я пытался разобраться в подоплёке всех происходящих событий.

Как графиня узнала о моём приезде? Предположим, тётушка говорит правду. Предположим. Цель её — оставить наследника рода. Немного натянуто. Почему не искала раньше, почему именно я и почему именно сейчас?

Зайдём с другой стороны: какого чёрта я прибыл сюда? Я приехал, следуя сентиментальным порывам моей души: захотелось увидеть Марго, раз уж в моём родном городе делать мне больше нечего. Почему, сам не мог понять. Ответ, находящийся, казалось бы, на поверхности, ускользал от моего внимания.

Я решил отбросить все вопросы и следовать своей собственной программе. В конце-концов, я — в отпуске. Мои планы — отдохнуть. Именно этим я и буду заниматься. А там видно будет.

. . . Итак, мы сидели за столом и мирно беседовали. Тётушка рассказывала семейные байки, я вежливо слушал, пытаясь отделить зёрна от плевел. Если отбросить всю чепуху, то получалась следующая картина.

Тот самый Разумовский, памятник которому я видел на кладбище, привёз из своего вояжа на Восток не только пророчество и магическую трость, но и определённую программу развития событий. Каким-то, непонятным мне образом события, происходящие на Гае, становились решающими так же для Земли и Геры.

Таким образом, оказывая влияния на события в Гае, мы оказывали влияния на развитие событий в наших мирах.

Для меня это было немного сложно и не совсем очевидно, но общая логика всё же довольно чётко просматривалась в этом рассказе. Тогда я поинтересовался каким образом графиня получила информацию обо мне, надеясь застать её врасплох и заставить немного проговориться. Разумовская ответила прямо, не ходя вокруг да около:

— Я узнала это от Дракона. Дело в том, что все, кого Дракон признаёт принадлежащими одному клану, родне по крови, если хотите, связаны друг с другом и делятся всеми тайнами. Как только вы взяли в руки трость, я получила доступ к тому, что в вашей голове.

— Это очень опасное оружие.

— Разумеется.

— Вы не боитесь обладать такой информацией?

— Нет, не боюсь. Я достаточно пожила, чтобы бояться подобных вещей. Вы же не обидите старушку?!

Я хмыкнул. Плохо вы меня знаете, мадам. Если потребуется, глазом не моргну. Впрочем, пока токовое не требовалось.

— Хорошо. Тогда, как так получается, что я не получил никакой информации о вас?

— Вы — новичок в этом деле. Потребуется несколько сеансов общения с Драконом, прежде чем вы получите полный доступ к тайнам семьи.

— Я не уверен, что хочу получить такой доступ.

— Послушайте, когда я говорю о связи крови, я скорее выдаю желаемое за действительное. Вы правы, дело не только в крови. Скорее это — духовное родство. В вашем случае, как ни странно, эти две составляющие совпали. Все остальные претенденты на роль носителя, вернее, продолжателя рода вышли из игры по разным причинам. Они умерли. Все. Я осталась только потому, что защищена Драконом. Дракон, конечно же, не живое существо, это своего рода, катализатор, настроенный определённым образом. На вас пал выбор. Хотите вы того или нет, но вы уже вовлечены в события, происходящие здесь.

Меня, как током ударило. Меня не оставляло ощущение, что не смотря на то, что мы закончили свою работу, всё только начиналось. У меня стали чесаться ладони, настолько было сильным ощущение грядущих перемен. Я давно уже принюхивался к воздуху, пытаясь уловить перемены.

Считайте меня сумасшедшим, но я всегда чувствую, что наступают изменения. Что-то для меня неуловимо меняется в воздухе. Я, как охотничий пёс, начинаю принюхиваться к ветру. Иногда ощущения нового предвещают события за пол-года, иногда меньше, но всегда без осечек.

Тётушка не казалась мне более такой уж сумасшедшей особой, после всего, что я узнал.

— Хорошо, предположим вы правы. Когда надо ждать начала следующего этапа?

— Ответный ход — не за горами.

— Чей ответный ход? — Холодея спросил я.

— Тех, против кого мы боремся.

— Мы?

— Конечно мы, иначе зачем бы я сейчас всё это рассказывала вам?

— Резонно, так против кого же мы играем?

— Мы играем против людей, которые хотят взять всё под свой контроль.

— Как, опять? — Не выдержал я.

— Да, только на этот раз всё — на совершенно ином уровне. Видите ли, Дракон ценен не только своим влиянием на одного человека, но как часть чего-то большего. Это-то и является причиной борьбы.

— Вы не хотите всего говорить, а между тем, вы во второй раз упомянули о "чём-то большем".

— Всему своё время, племянничек. Впрочем, поясню немного. Дракон — часть системы особых приборов, полное назначение которых до конца не ясно. Одна из самых важных функций — защита наших миров от разрушения, ни много ни мало.

Я слушал и не верил своим ушам. Вот даёт сказочник!

— Закручено лихо! — Сказал я для поддержания разговора, который уже начинал меня утомлять.

— Вам пока надо пройти ещё через несколько сеансов общения с Драконом, для полной готовности к предстоящим событиям, плюс решить свои личные вопросы, ради которых вы и прибыли сюда сегодня.

— Я не имею ни малейшего представления о каких событиях вы говорите, поэтому не буду торопиться общаться с Драконом.

— Хорошо, я не настаиваю. В своё время мы вернёмся к этому разговору.

Я решил не откладывать в дальний ящик свой отъезд. Что мне здесь было делать? Мусолить с тётушкой старые россказни о Драконе, чревовещании, вызывании духов и тому подобной чепухе? Нет уж! На волю! Всех на волю!

Тётушка позаботилась о моём гардеробе. Всё пришлось в пору. Мне оставалось только ещё раз помотать головой, отмечая прозорливость женщины.

Оставшись один, я переоделся в местную одежду, проверил свой дорожный чемодан и спустился с ним вниз. Попрощавшись с хозяйкой, я вышел наружу и сел в вызванное для меня такси.

Прибыв в аэропорт и просмотрев расписание, приобрёл билет до Стокгольма, заплатив теми деньгами, которыми снабдила меня госпожа Разумовская. Первая неловкость от того, что приходилось использовать чужие средства, прошла.

До отлёта оставался час. Я подошёл к обменному пункту и поменял оставшиеся деньги на немецкие марки. На первое время хватит, потом сниму с моего счёта в банке. Номера счетов я всё ещё помнил по предыдущей работе. Был у меня и номер счёта, которым меня снабдила тётушка, но этот я берёг на другой случай. Там, в Стокгольме, я поменяю свои документы, вновь превратившись в голландского предпринимателя Корнелиуса ван Рея.

Несмотря на то, что я был в отпуске, это не означало, что мир изменился, и мне можно обо всём забыть и забросить все правила конспирации. Напротив, я серьёзно рисковал, появляясь в местах, где уже бывал.

Я сидел в кафе, ожидая самолёта и намечал себе схему моих действий. Я колебался куда поехать сначала. Стоит мне прямиком отправиться на юг Франции, где предположительно осела семья Делакруа или всё-таки рвануть в Бельгию?

Я всё время отодвигал личное на второй план, в результате меня самого отодвинули далеко назад, как в случае с Мариной. Это, безусловно, к лучшему, но вопрос остаётся прежний. Меня, почему-то, тянуло к Марго, к этой молодой женщине. Про себя я назвал её маленькой разбойницей, или просто Роньей. Её буйный характер и яркая внешность затрагивали в моей душе какие-то струны. Не имея большого опыта по этой части, я затруднялся классифицировать новые для меня ощущения.

Я не привык откладывать в долгий ящик свои сомнения. Решено, еду сразу к ней.

В Стокгольме, после того, как решил свои дела с банком и купил билет до Ниццы, я достал свой коммуникатор и связался с Марго. Она ответила почти сразу. Я смотрел на её лицо. Девушка счастливо улыбалась.

— Я же говорил, что не пройдёт много времени, — начал я вместо приветствия.

— Есть работа? — Озабоченно спросила Марго, при этом улыбка ушла с её лица.

— Нет, хочу навестить вас по личной инициативе.

— Правда? — Обрадовалась и, одновременно, не поверила девушка.

— Да. Где вы сейчас?

— В Ницце, а вы?

— Я собираюсь подъехать к вам, — ответил я, умышленно не отвечая на её вопрос.

Я расположился так, чтобы на заднем плане не было ничего, чтобы могло бы выдать моё местоположение. Я пока не мог позволить себе расслабиться.

— Замечательно, когда?

— Скоро, я дам знать. Как вы устроились?

— Неплохо. Мне удалось найти работу репетитора, плюс я немного перевожу с турецкого и греческого. Братья пытаются начать своё дело.

— Какое?

— Возят товары на Мальту.

— Замечательно, я рад за вас. До скорого свидания.

— До свидания, — сказала Марго прежде, чем я отключился.

Я сложил свой коммуникатор и положил его в карман. На душе было тепло и спокойно. Меня ждали. Впервые в жизни меня кто-то ждал, тот, кто мне нравился. Хотелось надеяться, что на мне не строят расчёт в очередной раз. Я быстро отогнал эти мысли, так как очень быстро пришёл бы к выводу о том, что не обошлось без меркантильных интересов.

Объявили посадку на самолёт. Я встал в небольшую очередь и, после проверки билетов, оказался в салоне. Я сел в кресло, окинул взглядом салон. Всё было спокойно. Самолёт поднялся в воздух, и я тихо уснул.

Ницца встретила нас огнями и лёгким тёплым ветром, несмотря на осень. Я нанял такси и направился в небольшой отель "Западная сторона Ниццы" поблизости от моря. Про себя отель я немедленно прозвал "Западня". Зарегистрировался я в "Западне", как Эжен Потье. Я нарочно выбрал небольшой, достаточно скромный отель.

Был вечер. Я позвонил Марго и сообщил, что я уже в Ницце.

— Вы быстро. Честно говоря, не ожидала услыхать вас снова так скоро.

— Вы разочарованы? — Поинтересовался я.

— Напротив.

— Тогда, если вы не заняты, может быть встретимся?

— Я свободна сейчас, где?

— Давайте через пол-часа на набережной в кафе "Лагуна", если вас устроит.

— Я буду там через пол-часа.

— Буду ждать.

Я отключился, стоя у парапета почти напротив "Лагуны" в трёх кварталах от моего отеля. По своей привычке, мне хотелось понаблюдать за передвижениями перед кафе и увидать не появится ли кто-нибудь, кого бы мне не хотелось увидать. Если будет группа захвата, я увижу её. Я не ждал никакого подвоха, но долгие годы работы заставляли меня быть на чеку и не расслабляться.

Мне было неловко подозревать в двурушничестве девушку, которая мне нравилась и которой я сам назначил свидание. Ничего не поделаешь! Я был продуктом своей эпохи и кропотливой селекции Войск Специального Назначения. Сколько людей попалось на удочку страсти к женщине! Мне не хотелось стать одним из них.

Марго опаздывала на три минуты. Я, по-прежнему, не видел никакой подозрительной активности. Наконец я увидал на тротуаре знакомую фигуру, идущую торопливым шагом.

Девушка была одета в лёгкий светло-серый плащ и серую элегантную шляпку. Я невольно залюбовался её фигурой и изящными ножками, обутыми в туфельки на высоком каблуке. Странно, как я не замечал раньше насколько она очаровательна!

Меня она явно не видела. Не мудрено, я старался наблюдать за обстановкой, смешавшись с толпой туристов. Я посмотрел нет ли за ней наблюдения и, прежде чем она вошла в кафе, подошёл к ней и взял её под руку.

— Здравствуйте, — негромко произнёс я ей на ухо.

— Ой, здравствуйте! Вы меня напугали.

— Извините, пойдёмте прогуляемся.

— Пойдёмте, — согласилась Марго, не нервничая. — Я так рада вас видеть!

Я посмотрел ей в глаза. Она казалась искренней в проявлении своих чувств. Она взяла меня под руку, и мы пошли вдоль набережной. Несколько раз я незаметно проверился, но всё было спокойно. Девушка шла рядом, и её близость начинала волновать меня.

— Скажите, Мадлен, вы заняты завтра?

— Мадлен?! — Спросила меня, широко раскрыв глаза и вскинув кверху свои соболиные брови.

Удивление было вполне натуральным. Интересно, чему она больше удивляется: моему знанию её реального имени или тому, как я это сказал?

— Если не ошибаюсь, вас именно так зовут, не так ли?

— Откуда вы знаете? — спросила Мадлен.

— Догадался.

— Тогда, давайте и я попробую догадаться как же ваше имя, Эжен.

— Вот вы и угадали, браво! Меня зовут Эжен.

Мадлен усмехнулась.

— Так, как же по поводу завтра?

— Утром я буду занята переводами, а после полудня свободна.

— Очень хорошо.

Мы молча прошли с пару десятков шагов, прежде чем девушка снова заговорила.

— Скажите, а почему вы тогда на острове всё-таки не застрелили нас? Как я смогла убедиться, вы — специалист в такого рода делах.

— Да, какой там специалист! А на острове . . . Я не чувствовал в вас того зла, с которым приходится сталкиваться в подобных ситуациях, да и закоренелыми преступниками вас назвать тоже трудно, особенно после того, как вы рассказали мне о своей жизни.

— Значит вы руководствуетесь критериями добра и зла в свое работе . . . — Задумчиво произнесла Мадлен.

— Конечно. Но не только в работе, в жизни тоже. А вы разве нет?

— Да, пожалуй, вы правы. Только мера добра и зла у каждого своя.

— Естественно. Сколько людей, столько мнений. У меня простые понятия о справедливости, как и у большинства людей. Если слабого обижают — это не правильно. Вот только слабым может оказаться негодяй, а время когда его обижают — временем расплаты за содеянные им злодеяния. Поэтому надо быть осторожным в суждениях. В своих путешествиях я привык сразу же решать появившуюся проблему. Если негодяй заслуживает наказания, зачем откладывать это в долгий ящик?

— Вы всегда такой? — Неожиданно повернувшись ко мне лицом, спросила девушка.

— Какой? — Не понял я.

— Серьёзный, рассудительный.

— Наверное. Вам, вероятно, виднее.

— А вы когда-нибудь можете позволить себе какую-нибудь радость?

— Хотите кушать? — Уходя от ответа со скользкого поля личных отношений, предложил я.

— Не откажусь.

Мы стояли перед рестораном "Ле Мериден Ниц". Я подтолкнул девушку к ресторану, и мы вошли внутрь. Нас усадили за свободный столик и подали меню. Я предоставил выбор Мадлен.

— Говоря о радости, я с удовольствием предоставлю вам выбор блюд. Выберите что-нибудь мне, этим вы доставите мне несказанную радость.

— Славно. Это и всё?

— Я приехал к вам. Только к вам, моя любезная Мадлен.

— Спасибо, хотелось бы вам верить, — уже начиная играть, ответила мне девушка.

Воистину, дай женщине запустить коготок, не успеешь заметить, как окажешься в полной их власти! Женщины владеют очень мощным оружием и без колебаний пускают его в ход при любой возможности.

Мы вкусно поужинали. Мадлен выбрала для меня бифштекс, вероятно хорошо усвоив старую истину, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Мы посидели ещё, непринуждённо болтая на общие темы.

Девушка рассказывала мне об искусстве древней Греции и Кипра. Мне удавалось поддерживать беседу, подбрасывая ей вопросы и многозначительно кивая головой. Знания мои в этой области едва выходили за пределы школьной программы и ещё недолгого увлечения античным искусством в школьные же годы.

Мадлен, напротив, весьма неплохо разбиралась в теме, а суждения её не были поверхностными. Объясняя какой-нибудь нюанс, девушка порой уходила в историю, чтобы полнее ответить на вопрос и точнее определить причины того или иного явления.

Мне нравилась её манера говорить, не перескакивая с одного на другое, но логично расставляя всё по полочкам и изящными жестами красивых рук подчёркивая значимость сказанного. Иногда она была категорична, рубя воздух ребром ладони, но тут же смягчала эффект поглаживающим или вопрошающим жестом, давая альтернативу и спрашивая моего мнения по поводу сказанного ею.

Я, в основном, молчал. Что мог я добавить к спору между Сократом и Аристотелем? Они высказались. Мы теперь поддерживаем либо одно, либо другое мнение. А итог? Это, как из песни "Разговор в поезде": "И оба сошли где-то под Таганрогом среди бескрайних полей. И каждый пошёл своею дорогой, а поезд пошёл своей".

Я просто сидел, смотрел на девушку, любовался её лицом, слушал журчание её речи.

Мы вышли из ресторана, и я взялся проводить её до дома.

— Это не очень близко, — предостерегла меня Мадлен.

— Замечательный предлог побыть с вами подольше.

Девушка отвернулась, довольно улыбаясь.

— Вы другой сейчас.

— Хуже или лучше? — Смеясь спросил я.

— Другой. Более открытый, что ли. Такой вы мне больше нравитесь.

Опа! Попал кур в ощип!

— Спасибо вам за вечер. Мне давно не приходилось так хорошо проводить время, — сказал я.

Мадлен посмотрела мне в глаза. Во взгляде её читалось понимание и сочувствие. Должно быть, я немного перегнул палку.

— Мне тоже было очень хорошо с вами, — тихо, опустив глаза, сказала девушка.

Мы молча брели по узким улочкам. Мадлен держала меня под руку. Я чувствовал, что готов брести вот так бесконечно, всё равно куда. Не хотелось никуда торопиться, не хотелось думать ни о чём другом, только о ней. Я прислушивался к тому, как стучат её каблучки по мостовой, пытаясь запомнить этот звук. Я сам себя не узнавал.

Мимо проходили трое молодых парней. Они были слегка навеселе. Увидев нас, они дружно загоготали. Один из них выкрикнул:

— Бросайте своего старикана, красавица, идёмте с нами!

Вся компания дружно рассмеялась и, довольная собой и вечером, проследовала дальше.

Меня, как-будто, окатили холодной водой. Старикан! Неужели я так нелепо сморюсь рядом с этой двадцатипятилетней девушкой?! Мне едва сорок с хвостиком! Она моложе меня всего на . . . Я осёкся. Очарование вечера прошло.

Мне стало стыдно за свои чувства. Я начал было злиться на себя. Мадлен почувствовала перемену в моём настроении и теснее прижалась ко мне. Она посмотрела мне в глаза, отыскивая причину. Я делал вид, что ничего не случилось. Через минуту всё прошло. Какая разница, что говорят другие?!

Медленно, но неотвратимо мы подошли к дому, где обитала сейчас Мадлен с её братьями. Мы пожали друг другу руки. Я не выдержал, склонился над её рукой и запечатлел поцелуй на её пальцах.

Мы договорились связаться завтра, девушка повернулась и вошла в дом. Я медленно побрёл в свой отель, чувствуя себя немного старомодным. Может мне удастся украсть у судьбы ещё пару вечеров, как этот. Возможно даже, что ещё два-три дня мне удастся тайком наслаждаться тихой мирной жизнью.

Пусть будет так! Я хотел сейчас потеряться для всех. Просто исчезнуть и всё. Может так и сделать? А что, буду вместе с братьями Мадлен возить товары на Мальту, может даже иногда подрабатывать контрабандой. Зато тихо и спокойно!

Я размышлял таким образом, наслаждаясь вседозволенностью и понимая, что всё это только мечты. Но как приятно было думать об этом! Думать, что всё можно изменить в своей жизни. Домой на Землю мне больше не хотелось возвращаться, во всяком случае, сейчас.

Я приезжал в свой родной город всё реже и реже. Последней причиной, заставлявшей меня появляться в городе, как ни странно, была Марина. Только, когда потерял её, я осознал, что именно она была той последней ниточкой, связующей меня с моим родным городом. Марина исчезла из моей жизни.

Появилась Мадлен. Как быстро для меня произошёл этот переход! А может, и не было ничего у меня с Мариной, потому и прошло всё так быстро?!

С Мадлен я провёл всего несколько приятных часов. Говорить, что она "появилась" было бы неверно. Как обычно, всё исчезнет, когда труба вновь позовёт.

Странно, эта девушка вложила в мою голову крамольную мысль о семье, и теперь эта мысль постоянно крутилась в моей голове. Скажем так, она не вложила мне новую мысль, но зёрна упали на благодатную подготовленную почву. Меня теперь можно было брать за жабры тёпленьким или холодным и скользким, кому как нравиться.

Я добрался до своего отеля, не зажигая света, вошёл в номер и, раздевшись, лёг в кровать. Долго смотрел в потолок. Я приехал сюда, чтобы вышибить клином клин, о чём совершенно не жалел.

Тактика была стара, как мир, но действовала безотказно. Новый клин здорово засел в моей душе. Я совсем не рассчитывал на подобный результат, но так тоже неплохо.

Скоро мне удалось провалиться в сон.

Следующий день разделился на две половины. Первую, когда я сидел на набережной в одном из кафе и наслаждался видами на море или бродил по набережной, вдыхая солёный воздух и ожидая удобного момента, когда смогу позвонить Мадлен. Вторую, когда я был с девушкой, и которая пролетала совершенно незаметно. Точно так же прошёл и следующий за этим день.

Я находился в каком-то совершенно оторванном от реальной жизни состоянии. Я глядел в бездонные глаза Мадлен и забывал обо всём на свете. Не было ни моря, ни солнца, ни окружающего мира, ни даже самого меня. Её густые аккуратные изогнутые дугами брови каждым своим движением вызывали во мне дрожь, а яркие губы наводили только на одну мысль — мысль о поцелуе. Такое со мной было впервые в жизни.

В общении с ней я старался не пересекать черту, за которой отношения становятся близкими и чреватыми всевозможными осложнениями. Я так и не решил, чего же я хочу на самом деле.

Я качался на волнах невинного и мимолётного счастья от общения с ней, колеблясь в своих намерениях относительно девушки от одного полюса к другому и обратно.

Выбор за меня сделала Мадлен. Когда мы прощались у дверей её дома в очередной раз, и я готов был отчалить, девушка нежно поцеловала меня в губы. Я не в силах был сопротивляться и ответил поцелуем на поцелуй. Кровь немедленно ударила мне в голову, и девушка тут же почувствовала это. Она молча потянула меня за рукав к себе домой.

Мы поднимались по каменным ступеням. Мадлен — своим обычным шагом, я, не знаю почему, крался, как мышь. Едва за нами закрылись двери, я крепко обнял девушку и поцеловал её в губы, не желая откладывать на потом свою жизнь. "Кавалергарда век не долог, и потому так сладок он".

Поздно ночью Мадлен вытолкала меня за двери, объяснив, что не хочет, чтобы кто-нибудь узнал о нашем романе. Я не видел причин, почему бы и нет, но у неё были свои причины, и я подчинился, уважая её личную жизнь. Она на прощанье поцеловала меня и тихо затворила дверь.

Я шёл по тихим улицам. Ночная прохлада освежала моё пылающее лицо. Я шагал, не чувствуя под собой камней мостовой. Существует выражение: "летел на крыльях". Именно так я себя и чувствовал. Чёртик в моей голове пытался съехидничать: "картонные крылья!". Я велел ему заткнуться и с наслаждением вдыхал свежий морской воздух. Чёртик всё не унимался, обзывая меня последними словами. Тогда я послал его подальше, а он меня. На этом и разошлись.

Всё рухнуло на четвёртый день моего пребывания в Ницце. Со мной связался Галицкий.

— Привет, где ты? — Начал он в своей обычной манере, не затягивая с преамбулой.

— Рад приветствовать, я в своём отпуске.

— Угу. Я пробовал связаться с Микульским — безрезультатно. Последнее, что я знаю о нём, это то, что он — где-то здесь на Гае.

— Весёлые новости.

— Да уж . . . А какого тебя понесло опять на Гаю?

— Решил отдохнуть в тишине, порыбачить.

— Ну и как?

— До сего момента было хорошо. А что случилось?

— Началась вакханалия на тему нашей работы, мне это всё не нравиться, — мрачно сказал Князь.

— Я недавно говорил с Паном Директором, он был чем-то занят.

— Вот именно. Раз ты уже здесь, пошукай что к чему. Держи связь с Бруцевским.

— Само собой.

— Ну, тогда удачи.

— Бывай!

Галицкий отключился. Я остался сидеть в облюбованном мною кафе "Золотой пляж" на набережной "Променад дес Анлес". Я смотрел на море и думал. Вспомнилось одно двустишие:

А счастье было так возможно!

И так возможно, и вот так . . .

Я попробовал связаться с Микульским. Ничего. Никакого ответа. Это было странно. Четыре дня назад я говорил с ним, и он помог мне переправиться на Гаю. Что он говорил тогда? Что занят? Чем? Галицкий сказал, что он где-то здесь. Может Бруцевский знает, они — приятели?

Мне пришлось выйти из кафе и уйти на берег. Убедившись, что никого нет поблизости, я достал коммуникатор и связался с

Бруцевским. Я заговорил с ним по-французски. Бруцевский понял и ответил мне на том же языке. Я вкратце рассказал ему, что случилось.

— Интересно . . . Микульский не вышел на связь, и два дня я пробовал связаться с ним, но безрезультатно . . . Какие-нибудь мысли?

— Мысль одна — мне это всё не нравится. Где он?

— Он работал в Найроби в Кении. Там и теряется его след. Больше пока сказать по этому поводу нечего.

— Чем он занимался?

— Я перешлю материалы, а заодно и номера счетов, которыми сможете пользоваться в интересах дела. Какая-то ещё помощь?

— Мне нужно изучить материалы. Я дам знать.

— Хорошо.

Я отключился. Через пятнадцать минут поступили обещанные материалы по тому делу, которым занимался Микульский. Я вновь раскрыл свой коммуникатор и погрузился в изучение материалов дела, которых было не так уж много.

В двух словах, следуя заданию по поиску прибора, Микульский отправился искать ответы на вопросы. Никаких намёков на то, что же могло с ним случиться, не было.

Мне предстояло отправиться в Найроби и разобраться на месте. О применении силы пока не могло быть и речи. Сначала надо было выяснить что к чему. Не помешала бы некоторая помощь. Судя по материалам, в Кении работала небольшая политская группа нелегалов, но все они вышли из дела при странных обстоятельствах. Это был один из вопросов, за ответом на который отправился Пан Директор. Стало быть, надеяться на помощь там не приходилось.

Засылка новых агентов займёт много времени и поднимет большую волну, что было нежелательно. Микульский приблизился к интересующей теме и тут же исчез. Не-ет, здесь надо действовать острожно.

Туристическая поездка? Может быть. Научная экспедиция? Пожалуй это лучше. Да, лучше. Тогда можно будет под эту песню отправить оборудование, если таковое понадобиться. Можно будет более свободно передвигаться по стране, а не только по туристическим маршрутам.

Кто войдёт в состав экспедиции? Экспедиция не должна бросаться в глаза своим военным профессионализмом. Нет, только не Мадлен! Почему? Она вполне сойдёт за научного сотрудника, к тому же женщина будет хорошим прикрытием . . .

Я гнал от себя эти мысли, но как ни прискорбно, приходилось признавать, что на текущий момент лучшей, кроме неё, кандидатуры у меня нет. Плюс её братья, как младшие научные сотрудники. В общем, вся наша разношёрстная компания! Нам бы мог пригодиться и свой самолёт . . .

Теперь от имени какой страны мы будем работать? Кения была британской колонией. С испанцами после работы нашей группы у англичан были на самые лучшие отношения. Чем сильнее Лондон пытался доказать свою непричастность к покушению на жизнь наследника испанского престола в Вене, тем сильнее Мадрид полагал обратное.

Германская научная группа была бы встречена в Кении с большим подозрением. Танзания и Уганда были под мощной пятой кайзера. Здесь сталкивались интересы двух держав. Научная экспедиция просто становилась невозможной.

То же касалось итальянской группы — Сомали, Эфиопия и Эритрея контролировались Италией. Французы были предпочтительнее, но тут тоже не всё было просто. Чад был не так уж далеко, а он был французским. Бельгия и Голландия отпадали по тем же причинам. В этом районе сходились интересы многих государств. Понятно, что основные участницы борьбы за колонии не хотели чужого присутствия в своих землях.

Учитывая специфический состав нашей группы, можно было бы попробовать сыграть интернациональную карту с частным финансированием. Пожалуй, так будет лучше. Я снова связался с Бруцевским.

— Вацлав Карлович, я думаю о небольшой научной экспедиции в Кению. Состав научной группы — интернациональный, а вот оплачивать расходы может какой-нибудь дядя, например из Греции.

— Интересная мысль. Кто входит в состав группы?

— Я работаю над этим. Нужны будут разные разрешения, согласования и так далее.

— Это я беру на себя. Держите меня в курсе.

— Хорошо. Мне надо ещё немного повертеть идею, как следует.

— Занимайтесь.

С этими словами он отключился. Теперь следующее дело. Я позвонил Мадлен.

— Да, Эжен. Извините, что не могла говорить раньше, была срочная незапланированная работа. Не могла отказаться, надеюсь вы не сердитесь? — Ответила девушка мило улыбаясь.

— Нет, не сержусь. Ваши братья уже прибыли?

— Да, сегодня утром, а что? — Сразу же посерьёзнев, ответила Мадлен.

— Вы не против немного попутешествовать?

— Опять?!

— Если вы против, тогда извините за беспокойство, — я сделал движение, чтобы отключиться.

— Нет, нет, — поспешно заявила девушка. — Если вы рассчитываете, что опять исчезнете с моего горизонта, то напрасно! Я еду с вами. Просто опять дела . . .

Мадлен отвела глаза. Это было что-то новое! Я приятно удивился. Но, в сторону высокие и нежные чувства!

— Тогда давайте встретимся все вместе где-нибудь через час.

— Хорошо, в том кафе, где мы были с вами вчера подойдёт?

— Вполне. Спасибо.

Я отключился. Мне не хотелось отвлекаться от дела, вдаваясь в дальнейшие разговоры с Мадлен. Мне и так было нелегко концентрироваться, зная что девушка будет рядом. Не хотелось подвергать её опасности, но я не мог рисковать, работая с кем-то, кого не знал. А знал ли я Мадлен и её братьев? Казалось, все события происходили так давно! Я лукавил. Мне просто хотелось быть рядом с ней. Хоть изредка, но видеть её улыбку. Не хотел отпускать её от себя ни на секунду.

Я нарушал все принципы работы, смешивая личное и служебное. Расплата за это обязательно настанет, как всегда, в самый неподходящий момент. Я знал это, но ничего поделать не мог.

Ещё раз я просмотрел все материалы, которые мне переправил Бруцевский, запоминая имена, адреса и ключевые моменты работы Микульского. Затем я удалил всю информацию. Так будет лучше. Я не знаю против кого мне придётся играть в этот раз, но похоже, что наши оппоненты пока знали о нас больше, чем мы о них.

Логично предположить, что в департаменте Бруцевского может оказаться человек, который работает против нас. Именно этими соображениями я руководствовался, когда подбирал команду.

Мои нынешние компаньоны никогда не были связаны с разведкой, никто о них не знал, кроме меня. Разумовская что-то подозревала или знала, точно не уверен, но и только. Проанализировав все имеющиеся у меня данные, я пришёл к выводу, что бояться подвоха с её стороны мне не стоит.

Теперь следующее. Лешек Литмановский. Мне он будет нужен с его самолётом. Нужна будет так же небольшая боевая группа в Танзании — германской территории. Мои ребята вполне подойдут.

Разумовская, возможно, что-то знает, раз уж так уверенно предвещала грядущие события. Я достал коммуникатор и связался с тётушкой.

— Здравствуйте, тётушка! — Поприветствовал я её по-французски.

— Здравствуй, милый племянник! Рада тебя слышать. Как проводишь время? — ответила мне на том же языке Разумовская, мгновенно включившись в игру. Всегда подчёркнуто вежливая, она перескочила на "ты". Это было сигналом, что она не забывает об осторожности и находится в "колоде".

— Спасибо, очень хорошо. Произошли некоторые изменения в моей программе отдыха. Мне бы хотелось поговорить с вами.

— О, я всегда рада тебя видеть! — Пропустить приглашения, скрытого в её фразе я не мог. Она прекрасно понимала о чём идёт речь. Мне это было совершенно ясно. Надо будет заручиться её поддержкой в таком случае. Дама, вроде бы была не у дел, а на самом деле была далеко не так проста, как могла показаться на первый взгляд.

— Я освобожусь через час.

— Хорошо, позвони мне, как освободишься, дружок, — ещё раз дала мне понять, что понимает всю серьёзность положения старая графиня. Это её "дружок" было сигналом на тот случай, если я пропустил её предыдущее предостережение и одновременно задавало тон нашим последующим разговорам.

Я сложил свой коммуникатор и направился на встречу в кафе с семьёй Делакруа.

Вся тройка уже сидела за столиком и угощалась кофе с рогаликами. Я подсел к ним, поздоровавшись, и изложил суть предстоящего дела, стараясь не вдаваться в ненужные детали. Я сказал лишь, что путешествие будет опасным, мне нужна их помощь, дело — благородное, выручаем моего товарища из беды.

Все они после нашего вояжа в Египет были уверены, что я связан с разведкой, но не задавали лишних вопросов. Вряд ли они догадывались, что я работаю не на французскую разведку. Это пока хорошо. Буду и дальше работать в этом направлении. Остальное им знать — ни к чему. Молодые люди согласились, переглядываясь и улыбаясь друг другу. Хорошо, что они воспринимают новое задание таким образом.

Я дал распоряжение, чтобы они были готовы к завтрашнему вечеру, разобравшись со своими делами. Пообещав связаться с ними, я встал из-за стола. Мадлен хотела что-то сказать, но передумала. Она смотрела на меня с несчастным видом и молчаливым обвинением в том, что я снова отложил всё на потом. Я повернулся и вышел. Сейчас были более важные проблемы у порога.

Я шёл по набережной. Найдя удобное место, я позвонил Разумовской.

— Это я опять.

— Хорошо.

Лицо моей "тётушки" выглядело озабоченным. Глаза её выдавали большое напряжение.

— Сейчас иди по набережной . . .

— Вы знаете где я? — Перебил я её.

— Знаю. Иди по набережной, возьмёшь такси и доедешь до виллы "Жемчужная". Когда пройдёшь сквозь ворота в дом, позвони мне оттуда.

— Понял, — ответил я и снова отключился.

Я открыл карту и нашёл нужную мне виллу. Я изучил окружающую местность. Вилла стояла отдельно, занимая приличный кусок земли. Выбрал более или менее подходящее место для высадки, не подъезжать же под самые ворота! Сложив коммуникатор, я двинулся вперёд в поисках свободного такси.

Искать пришлось недолго, и через пол-часа я подъехал к выбранному мною кварталу. Расплатился и вышел из машины. На всякий случай я поплутал по улочкам, затем двинулся к месту назначения.

За высоким забором вилла утопала в зелени деревьев. Кроме красной черепичной крыши ничего не удалось рассмотреть. Сильно разглядывать виллу мне не хотелось, чтобы не привлекать внимания возможных наблюдателей. Я медленно шёл прогулочным шагом, пока не оказался перед коваными железными воротами с медными дубовыми листьями. Я услышал лязг замка, и ворота слегка приоткрылись, давая достаточно места, чтобы проскользнуть внутрь. Всё было готово к встрече со мной!

Я немедленно протиснулся в образовавшийся проход и зашагал по аллее по направлению к дому. Ворота за моей спиной тихо закрылись. Больше никакого шума вокруг я не слышал, кроме шума моря и шороха гравия под моими подошвами.

Следуя аллее, я сделал поворот. Моему взгляду открылся большой трёхэтажный особняк с белыми стенами. Большой величественный главный вход прятался в тени огромного балкона. Я поднялся по трём ступенькам и подошёл к тяжёлым деревянным дверям, украшенным бронзовыми массивными рукоятками. Не успел я дотронутся до рукояти, как двери самостоятельно распахнулись и захлопнулись за мной с, показавшимся мне громким под высокими сводами потолка, стуком. Я оказался в большом зале.

Я подал голос, надеясь услышать какой-нибудь ответ. "А в ответ — тишина". Я достал коммуникатор и связался с Разумовской. Она, казалось, ждала моего звонка.

— Вы внутри?

— Да.

— Хорошо, я вижу сейчас. Теперь подойдите к камину в прихожей, где вы находитесь, станьте перед ним и по моей команде ступите внутрь.

Я не стал задавать вопросов, решив точно следовать её инструкциям. Похоже, она хорошо знала, что делала. Я подошёл к огромному камину и замер, ожидая команды. Через двадцать секунд я услышал: "Вперёд!"

Я слегка нагнулся, стараясь не удариться головой о камень, и шагнул внутрь. Свет на мгновение померк. Я сделал ещё шаг и оказался в гостиной в особняке Разумовской. Вот теперь было самое время задавать вопросы!

Ко мне подошла хозяйка дома и, наклонив голову в знак приветствия, знаком предложила мне присесть в кресло. Я дождался, когда она сядет первой и последовал её приглашению.

— Как это вы смогли сделать?

— Вы имеете в виду ваше перемещение из Ниццы сюда?

— Совершенно верно.

— Как я говорила, у нашей семьи есть свои маленькие секреты.

— О, теперь всё совершенно ясно! — Съязвил я. — Ладно, детали пока опустим. Что происходит? Не пытайтесь снова напустить туману, мне нужна ясность.

— Не надо грубить пожилой женщине, это во-первых. Во-вторых, вам пытались объяснить, что всё только начинается. Неофициально я стараюсь держать руку на пульсе и храню некоторые секреты. В частности, стараюсь передать вам некоторые знания, которые не могут быть переданы кому-то другому, не связанным узами крови с семьёй.

— То есть вы хотите сказать, что я — тот самый кандидат, который способен воспринять эти знания.

— Браво, вы делаете поразительные успехи! На третий раз вы наконец поняли, что я пыталась вам сказать. Эдак вы далеко пойдёте!

— Я втянут в события, история которых уходит далеко в прошлое, как я понимаю.

— Правильно понимаете. Повторюсь, вам надо пройти ещё, как минимум, один курс общения с Драконом. Желательно, конечно, больше, но тут, как получиться. Тогда многое станет яснее и не надо будет тратить время на объяснения.

— Тогда давайте начнём. У меня — очень плотный график.

— Оставайтесь в кресле, я сейчас вернусь.

Разумовская вышла из комнаты и через минуту вернулась обратно с тростью. Я взял трость из её рук и история повторилась. На этот раз мне показалось, что удар был сильнее, но это был не конец. За ним последовал ещё один, за ним другой. С каждым ударом меня, казалось, выворачивало на изнанку.

Когда, свет снова вернулся к моему измученному разуму, я обнаружил себя всё так же сидящим в кресле, только совершенно мокрым от пота. Я тяжело дышал, как после бега на очень длинную дистанцию. Хотелось помахать рукой приветствующим победителя зрителям, но таковых не оказалось. Было только спокойное серьёзное лицо тётушки. Я протянул ей обратно вновь застывшего Дракона.

Теперь я знал некоторые семейные секреты. В частности, что семья владела большим количеством усадеб, особняков и вилл в разных местах и в разных странах. Каждая из них была сильно защищена как физически, так и магически. Каждый особняк предоставлял возможность перемещаться по желанию в любой другой, принадлежащий семье, особняк. Настроено всё было только на членов семьи. Толи они реагировали на гены, толи на что-то ещё, не знаю. Но войти в дом так же свободно, как я это сделал в Ницце, могли только люди, принадлежащие семье.

Разумеется, подобные возможности не могли быть достоянием гласности, и секрет ревниво охранялся от всех непосвящённых. Семья была достаточно богатой, хотя о размерах этого богатства мало кто догадывался, ещё меньше людей знали о реальной мощи семьи Разумовских.

Было ещё много интересного. Самое главное было в том, что подобных секретов было множество. Теперь я понимал какого рода. Вместе с радостными сияющими новостями о дополнительных возможностях, повышающими мою мобильность, я получил и тревожные. Оказалось, что мне предстоит длительная серьёзная борьба с многочисленным, мощным и изощрённым в разного рода хитростях противником.

Следующий сеанс не мог состояться раньше, чем через неделю. Как бы ни хотелось побыстрее проскочить весь процесс, возможности организма были довольно ограничены, а система следила за тем, чтобы не было печальных ошибок. Я употребил слово "система" потому, что Дракон был лишь частью большого, своего рода, пространства, в котором находилась вся информация обо всём и обо всех.

Это пространство не только было своеобразным банком данных, где при определённых условиях можно было узнать многое, но так же некой субстанцией, влияющей на события. Я пока не совсем был готов понять каким образом всё это работает, а больших разъяснений я пока не получил.

Я чувствовал, что с меня пока довольно и с трудом поднялся из кресла.

— Хотите принять душ? — с участием спросила тётя Ядя.

Так я её окрестил про себя. Она теперь не казалась мне чудаковатой стареющей женщиной, но мудрой, знающей что-то, чего пока не знаю я, жрицей.

— Да, было бы неплохо.

— Тогда идёмте за мной, я покажу, где вы сможете освежиться.

Я последовал на второй этаж за радушной хозяйкой. Она показала мне ванную комнату. Я вошёл внутрь, быстро сбросил одежду и встал под душ. Тётушка рукой из-за двери сгребла мою одежду и позже вернула её мне совершенно чистой и сухой. Я снова оделся и спустился обратно в гостиную комнату. Чувствовал я себя теперь немного лучше.

Хозяйка пригласила меня в столовую к столу. Только теперь я вспомнил, что кроме чашки кофе утром ничего не ел. Я с благодарностью набросился на еду и быстро расправился с ней. Горячий расслабляющий чай завершил таинство возвращения меня к жизни в активном состоянии. Я поблагодарил хозяйку.

Мы перебрались в библиотеку, когда мы чинно уселись в кресла друг против друга, графиня обратилась ко мне:

— Итак, первый шаг сделан. Ещё вопрос, чтобы полностью соблюсти все формальности и устранить недосказанное: вы согласны принять наследство нашей семьи?

— Да, похоже, другого выбора у меня всё равно нет.

— Я немного изучила вашу историю и не совсем пойму почему вы так упрямитесь. Родителей у вас давно нет, вы — один. Я предлагаю усыновить вас и принять всё, что я имею совершенно добровольно. Я понимаю, что вы — очень гордый человек и не хотите ни от кого зависеть, но всему же есть пределы! Поломались немного и будет! Уж, не обижайтесь, просто нет времени на соблюдение всех правил политеса.

— Хорошо, я согласен.

— Вот так-то лучше! Все необходимые бумаги я подготовлю, и в своё время вы вступите в наследство официально. Теперь о деле. Занимайтесь тем, чем вы сейчас должны заниматься. Как я поняла, господин Микульский является ключевой фигурой пока. Да, я знаю про Микульского. Вы забываете, что мы — одна семья, и у нас нет тайн друг от друга. Скоро и вы сможете радоваться этой привилегии. С помощью вашего друга, думаю, мы сможем разобраться в обстановке. Он знает некоторые вещи, которые пока неизвестны нам.

— Хорошо бы немного отдохнуть перед завтрашним днём, — с надеждой промямлил я.

— Да, конечно. Отправляйтесь назад в Ниццу, отдохните. Мы можем и далее поддерживать связь. Потребуется помощь, обращайтесь не стесняясь, племянничек, — Разумовская улыбнулась и погладила меня по щеке, когда я был готов был исчезнуть в камине.

— До свидания, тётушка.

Я склонился к руке графини и поцеловал её. Графиня потрепала меня по голове, и я шагнул в камин, чтобы тут же очутиться на другом конце планеты. Я снова был один в огромном доме на Лазурном Берегу.

Благодаря сеансу общения с Драконом, я знал общее устройство дома. Вызывать какую-либо нужную информацию было сейчас трудно, так как голова моя раскалывалась на части и в ней царил полный сумбур.

Бродить по дому и изучать его не было ни сил, ни желания. Я решил не тратить времени на поход обратно в отель и, поднявшись на второй этаж и войдя в первую попавшуюся спальню, разделся и повалился на кровать. Я уснул, едва коснувшись подушки.

Глава 2

Утром я проснулся освежённым и полным сил. Я соскочил с кровати и начал свои обычные утренние упражнения. В голове складывался план операции. Принял душ, оделся и покинул гостеприимный дом, по привычке, выработанной долгими годами, подчистив за собой все следы.

Путь обратно до первой стоянки такси прошёл без приключений. Я соблюдал все меры предосторожностей. Отпуск кончился, а с ним и беззаботность. Доехал на такси до ближайшего кафе, закусил и послал Бруцевскому список необходимых мне вещей и документов.

Я сидел за столом и размышлял. Тётушка, хотя и сказала, что мне потребуется несколько сеансов облучения, или чего-там ещё, прежде чем я буду посвящён в тайны, видимо не всё просчитала. Кое-какую информацию я всё же получил.

Во, первых сама тётушка долгие годы сотрудничала с разведкой Политы. Она и сейчас продолжала работать. Разумеется, о таком сотрудничестве знал только один человек. Уж слишком ценным агентом была Разумовская. Совершенно "случайно" этим единственным человеком, посвящённым в тайну был Бруцевский. Контакт с графиней он унаследовал от своего предшественника на посту начальника разведки. Это-то, как раз, было нормой. Особо ценные агенты контактировали только с начальником лично.

Большим пробелом пока была только конкретика работы Разумовской. Впрочем, пара дел показывали, чем именно занималась тётя Ядя. На счету её была, как минимум, одна ликвидация французского агента в одной из африканских стран. Вторым делом, о котором я узнал, было небольшое турне по латиноамериканским странам, после которого в тех странах странным образом вспыхнули волнения. Результатом этих волнений была передача Испанией ряда областей в Калифорнии под опеку России, а так же потеря Британией Суринама, ставший французским. Тётушка — тот ещё фрукт!

Учитывая, что тётушка долгие годы вплотную работала с Бруцевским, становилась понятной посвящённость последнего в дела семьи и осведомлённость Разумовской в текущих делах. Для меня пока не совсем была ясна её роль сейчас.

Трость действительно была частью большой системы со смутными задачами. Дракон, затем Шакал, затем Орёл. Вот три составляющих этой системы. Объекты были очень древними. Например, Шакал был ещё в нашем древнем Египте. Затем он подозрительно исчез. Куда? Никто не знает. Есть основание полагать, что он совсем исчез из нашего мира, так как равновесие систем было нарушено. Тут я начал вдаваться в очень туманную область, где информации пока было недостаточно.

Мне почему-то вспомнилась одна поездка из моего далёкого детства. Я был лет одиннадцати-двенадцати от роду. С моими бабушкой и дедушкой по матери поехал в Москву. Остановились мы у родственников.

Программа ознакомления с достопримечательностями столицы была очень насыщенной. В один из дней мы посетили ВДНХ — Выставку Достижений Народного Хозяйства. После долгих и утомительных походов по различным павильонам мы, переполненные гордостью за достижения нашей науки и техники, но тем не менее усталые и голодные, остановились у небольшого кафе, чтобы немного передохнуть и пообедать. Дед заказал обед.

Я сидел на высоком стуле, пытаясь сохранять серьёзность и доставать ногами до земли. Я ожидал, что нам принесут нечто особенное в этом месте, где советские наука и техника поражали своими достижениями. На первое был бульон с яйцом. Как заманчиво это звучало! На меня веяло экзотикой. Как же, Москва златоглавая, звон колоколов, Царь-пушка державная, аромат пирогов!

Наконец после недолгого, но очень томительного ожидания принесли заветное первое. Я взялся за ложку и глянул в тарелку. В воде с жирными разводами одиноко лежало варёное вкрутую яйцо. И всё.

Я не поверил своим глазам, глянул на дедушку, на бабушку. По их глазам я видел, что они испытывают ту же смесь чувств, что и я. Для меня это был мой первый визит в Москву. Они же не были новичками здесь, но и они были застигнуты врасплох московским хлебосольством. Вот тебе и достижения! Официант резво удалился ещё до того, как мы заглянули в тарелки. Высказывать претензии было некому. Я затруднялся, как всё-таки правильнее было бы назвать это блюдо.

Мой любимый, тогда ещё не совсем старый дед совершенно чётко подобрал название: "Жареная вода". Именно так и не иначе. Именно тогда я впервые столкнулся с тем, что гораздо позже назвали "разводилово". Блеск и торжество достижений здорово померкли в моих глазах. Меня утешало, что и в "области балета мы впереди планеты всей!" Но уж очень хотелось кушать, а бульон не отличался особой калорийностью.

Гиляровский утверждал в своей книге "Москва и москвичи", что на Хитровке торжествовал принцип "не обманешь, не продашь". Он льстил Москве. Этот принцип торжествовал не только на Хитровке, он торжествовал везде не только в дореволюционные годы и первые годы Советской власти, но и гораздо позже в годы очень уж развитого социализма.

За сладкими речами таилась прозаическая реальность, не имеющая ничего общего с теми сияющими высотами, на которые ссылались ораторы. Достижения, конечно, были, но, порой, только в единственном экземпляре, как я потом смог убедиться. Разочарований у меня потом ещё было много. В восемнадцать, когда призвали в армию, я растерял свои последние иллюзии в отношении жизни вообще и людей в частности. Период взросления, а значит, и разочарований закончился.

Я открыл газету и стал просматривать новости. Ничего особенного. Мировые события развивались именно в том направлении, в котором мы планировали. Напряжённость между странами Европы росла, особенно там, где сталкивались их интересы на Американском, Африканском континентах и в Юго-Восточной Азии. Никакого единого фронта против Политы быть больше не могло. Начатые нами манипуляции успешно развивались политскими умельцами. Большая война отменялась, во всяком случае, пока.

Я просмотрел все разделы в надежде найти хотя бы намёк на те события, в которые был вовлечён волею судьбы. Всё было тщётно.

Никаких упоминаний или хотя бы подсказки. Оно и понятно. В нашей работе, если что и попадает на страницы газет, то только чьи-то провалы.

Весь оставшийся день прошёл в планировании и сборах. Вечером я встретился с семьёй Делакруа и принял их доклад о готовности. Матильда всё время порывалась мне что-то сказать, но каждый раз, когда встречала мой взгляд, осекалась на полуслове. Мне было жаль обливать её холодным душем деловитости, но я сейчас не имел права расхолаживаться и миндальничать, ставя под угрозу жизни всех участников предстоящей экспедиции.

Сейчас я был прежним служакой, сфокусировавшимся только на деле, всё остальное будет потом, если будем живы. Будем живы, не помрём! Именно так я настраивал себя и пытался передать такой же настрой остальным.

Я ознакомил их с основной идеей нашего прикрытия. До детальной разработки легенд ещё не дошло, но они должны были начинать вживаться в свои образы. Мы немного обсудили некоторые детали, затем распрощались. Мне ещё предстоял сеанс связи с Бруцевским.

Я ушёл на берег моря, повесил на ухо наушник и связался с Бруцевским. Мы обсудили некоторые детали предстоящей операции. Сложно сейчас было определить, что может понадобиться, поэтому я ограничился в своём заказе стандартным джентльменским набором, учитывая специфику операции и географическое положение.

Следующий день прошёл в необходимых сборах, доработке легенд и распределении ролей, в соответствии с легендой. Я изучал новые материалы, присланные мне Бруцевским. Мне оставалось только потирать подбородок. То, что он мне поведал, было совершенно выходящим за пределы моего привычного представления о мироздании, хотя повторяло услышанное мной ранее от Князя.

Давным давно, некто, чьё имя утеряно в веках, создал своего рода предохранители, излучатели, ограничители — называйте, как хотите. Я выбираю — излучатели. В общем, излучатели эти, числом три, были размещены в трёх мирах, чтобы создавать некое поле, предохраняющее эти миры от закономерного циклического уничтожения.

Понятное дело, вероятности множатся ежемгновенно. В какой-то момент их становится слишком много, или они все завернули не туда куда хотелось Создателю, и их уничтожают, чтобы всё начать сначала. Некто давным давно дошёл в своих изысканиях до столь плачевного для многих итога и решил немного изменить ход событий в далёком будущем.

Он создал, затем разместил три специальных излучателя в разных мирах, чтобы защитить их и рядом стоящие вероятности от катастрофы. Дело благородное.

Некто другой, толи умом пожиже, толи благородством поменьше, решил в своих личных целях использовать излучатели и переместил один из них в другое место. Не известно, что произошло тогда, но сейчас — налицо дисбаланс сил взаимодействия между мирами. Микульский отправился искать утерянный излучатель. Вся наша акция здесь была лишь, помимо благородных целей братской помощи и так далее, внесением нового резкого дисбаланса, помогающего локализовать излучатели.

Сложность заключается в том, что никто не знает как этот излучатель действует и как он выглядит. Так же не известно, где точно он находится. Похоже, у Микульского были кое-какие идеи на этот счёт, но мне подробностей не сообщили. Может, не захотел Бруцевский говорить об этом, а может и сам не знал.

Я пробовал воспользоваться своим чудо-коммуникатором. Кое-что удалось отыскать, но порой даже чудеса науки и техники не помогают. Слишком много было пробелов, надо было заполнять их на месте. Ситуация, и без того сумасшедшая, превращалась уж в совершенную фантасмагорию.

Я приобрёл билеты на самолёт до Туниса. Там мы произведём пересадку. Это будет последний пункт, где все будут под своими реальными именами, не в моём случае, разумеется. Далее будем действовать по намеченному плану.

Утром в день отлёта я проснулся с новыми для меня и немного странными ощущениями. Во-первых, я чётко чувствовал присутствие некой силы, которую ранее не смог бы определить.

Теперь я чётко знал, что это был мой знакомый Дракон. Он давал о себе знать некой постоянной пульсацией, которую я мог улавливать даже на таком большом расстоянии. Конечно, я определённо знал где он находится, но даже, если бы и нет, я мог бы определить направление и, в конце концов, найти его.

Было что-то ещё, сходное ощущению присутствия Дракона, но было это чувство очень смутно. Я подумал о Разумовской, тут же связался с ней и сообщил ей о своих новых ощущениях.

Сама связь была теперь телепатической. Так члены семьи могли общаться между собой, где бы они ни находились.

Тётушка заверила меня, что мои новые ощущения — совершенно нормальны и впереди ещё много приятных и не очень открытий. Я решил вывести её из этого благодушного настроения, сказав, что если я чувствую Дракона, значит существует возможность, что его могут чувствовать и другие. Тётушка мгновенно посерьёзнела и согласилась с моими доводами, сказав, что охота уже давно ведётся, но пока Бог миловал. Я отключился.

Второе, что было совершенно новым для меня, это чувство, что мои некоторые возможности в области магии возросли, улучшились. Я понимал, что некоторые вещи, которые я раньше проделывал, требовали заклинаний. Теперь же я мог просто мысленно концентрироваться на предмете или явлении и получать тот же эффект без заклинаний. Сама концентрация тоже происходила намного легче, не требуя стольких усилий, как раньше.

Я задумался. Если Дракон оказывал такое воздействие на человека, не удивительно, что многие хотели бы завладеть им. Про себя я отметил, что перестал называть его тростью, но величал теперь по имени. Должно быть, не шуточная борьба шла за обладание магической вещью. Можно только догадываться, через что пришлось пройти тому Разумовскому, который привёз трость из своего вояжа на Восток. Семейное предание об этом молчало.

Если одна только трость могла вызвать сильную волну, то чего стоили тогда все излучатели?! Какие силы могут быть вовлечены? Исходя из того, что с нашей стороны были задействована разведслужба Политы, значит противостоять нам будут аналогичные департаменты других государств.

Интересно участие Геры в этом деле. Кроме Микульского и ещё пары человек с Геры я никого не знал. О самом мире тоже ничего не было известно. Как бы то ни было, ключ лежал именно здесь, на Гае. Если удастся отыскать его раньше остальных, возможно, удастся решить некоторые проблемы не только на Гае, но и на Земле.

Мы сели в самолёт, делая вид, что совершенно не знаем друг друга. Перелёт прошёл без каких бы то ни было приключений. Мы поселились в двух разных отелях. Едва оформившись и получив ключи от номера, я вышел в город.

Мой путь лежал в ближайшую лавку с канцелярскими товарами. Я приобрёл большой серый конверт, несколько открыток и пару блокнотов. Всё это сложил в конверт, заклеил его и двинулся вдоль по улице. Я подъехал несколько кварталов на такси в сторону центра, прошёл ещё один квартал и слился с толпой на местном базаре.

Теперь был очень важный момент. Я ходил не торопясь среди лотков и палаток, разглядывая товары и пытался проверить не ведётся ли за мной наблюдение. Вроде бы всё было чисто. Я медленно шёл к месту встречи с курьером. Мы с курьером знали друг друга в лицо, поэтому не было необходимости в условных фразах или каких-то ещё трюках. Я нарочно старался быть в толчее, как можно больше.

Слева я заметил движущегося мне на встречу курьера. Им был один из людей, работавший с нами в Кракове по посольствам. Место встречи было оговорено заранее. Теперь надо было поймать момент для удачного проведения встречи. Не подавая вида, что знаем друг друга, мы сближались на встречных курсах.

Не замедляя и не увеличивая ход мы поравнялись друг с другом. Незаметно он сунул мне в руку с пакетом ещё один поменьше и тут же исчез в толпе. Новый пакет попал как раз между моим большим серым пакетом и ладонью. Я продолжал свой путь к следующему прилавку, прокладывая себе путь сквозь толпу.

Если бы кто-то и наблюдал за мной или за курьером, он никогда бы не уловил ни момента передачи, ни самой передачи, настолько незаметно и быстро всё произошло. Таким приёмом пользуются абсолютно все разведки мира. Очень простое и надёжное средство. Несмотря на все достижения магических наук здесь на Гае, такие способы связи оставались очень действенными.

Я остановился у палатки с походным снаряжением и купил себе шляпу. У следующей палатки приобрёл шейный платок. Немного позже купил бинокль. Всё это я сложил в купленную кожаную сумку. Вместе с покупками в сумку отправился и мой пакет, купленный в лавке канцелярских товаров, а так же пакет, полученный от курьера.

Покупки, сделанные мной, нужны были только для того, чтобы оправдать моё присутствие на базаре. Хотя, конечно, вещи найдут своё применение в дальнейшем. Я потолкался на базаре ещё немного и двинулся назад в отель.

В пакете, полученном мной от курьера, были паспорта и необходимые для нашей экспедиции документы и разрешения. Всё выглядело настоящим. Подкопаться к документам было бы очень трудно, а уж в том месте, куда мы отправлялись, увидеть какие-нибудь несоответствия мог бы только уж очень большой специалист.

Оставалось провести небольшую процедуру с паспортами, чтобы окончательно привести их в соответствие с настоящими. На паспортах отсутствовали фотографии. Задача была совсем нетрудной.

Немного поясню в чём был трюк. Паспорта были не совсем обычными. Чтобы поместить фото нужного человека, не требовалось никакого специального оборудования. Надо было только открыть паспорт перед лицом нужного человека, произнести одно единственное слово: "Сейчас".

После этого можно было убирать паспорт, фото уже было там. Конечно, надо было быть внимательным к такой мелочи, как лёгкое несоответствие причёски на фотографии и той, которую объект использовал в настоящее время. Паспорта не должны выглядеть новыми, как и фото свежими. О самих паспортах уже позаботились. Они все выглядели весьма подержанными, если можно так выразиться. А вот с фотографиями, нам надо было быть внимательными самим.

Эти маленькие мелочи всегда важны в нашей работе, если шкура дорога. Мне моя пока не мешала. Я сначала закончил со своим паспортом. Затем настал черёд семьи Делакруа. Я заставил всех несколько раз повторить их легенды, убеждаясь, что они отлично помнят всё, что я им говорил.

Меня ждал небольшой сюрприз с паспортами и, соответственно изменениями в легенде. По документам я и Мадлен были супружеской парой. С точки зрения целесообразности, это было разумно. С другой стороны, учитывая наши отношения, вносило некоторую двусмысленность. Во всяком случае, так было для меня. Мадлен, казалось, не чувствовала никакого неудобства от новой роли, наоборот, играла она её весьма охотно с самой первой минуты.

Я мысленно усмехнулся. Ничего не попишешь, придётся привыкать к роли мужа. Нам предстояло немного обвыкнуться с нашими ролями и установить соответствующие отношения в группе, работая на публику.

Согласно легенде, я был руководителем экспедиции и научным сотрудником, а так же тем малым, который занимается снабжением, оформлением документов и так далее. Мадлен была заместителем руководителя экспедиции. Её братья — младшими научными сотрудниками для обеспечения бесперебойной работы группы, как в научном, так и в обычном житейском плане. Другими словами, мышцами, необходимыми в каждой экспедиции.

На следующий день около двух часов дня я был в аэропорту и встречал самолёт, который мне был очень хорошо известен, впрочем, как и пилот. Пилот был никто иной, как Лешек Литмановский.

Мы, после кратких взаимных приветствий, кратко прошлись по списку того оборудования, которое пилот захватил с собой. После недолгого совещания, мы пришли к выводу, что лучше всего будет вылететь в Кению завтра утром. Остаток сегодняшнего дня и вечер будет потрачен на подготовку и отдых перед следующим рывком в неизвестность.

Лешеку было проще всего с его легендой. Он был пилотом. Миссия его была проста: доставить нас в Найроби и быть всегда при самолёте, готовым в любой момент вылететь в нужном направлении. Конечно, так же в его задачу входило держать ухо востро и дать мне знать, если обнаружит что-то интересное или из ряда вон выходящее.

Рано утром мы загрузили в самолёт наш нехитрый багаж и вылетели в Кению. Полёт прошёл без приключений. Матильда проявляла обо мне заботу, делая вид, что вживается в роль и ничего больше. Я терпел все её причуды. Поначалу это немного беспокоило меня, так как я совершенно не привык к проявлениям заботы о моей скромной особе, потом я даже нашёл это приятным. Всё же есть свои плюсы и в легенде быть чьим-то мужем.

А что, если не легенда? Что, если и в самом деле Мадлен станет моей женой? Я не мог ответить себе на этот вопрос. Мне хронически не везло с жёнами. Вернее, мне не везло с кандидатами на роль жены. По разным причинам мои невесты переставали быть таковыми всякий раз, когда дело близилось к свадьбе. Постепенно я свыкся с таким раскладом и махнул рукой. Последний опыт с Мариной лишь подтвердил закономерность.

Я покосился на сидящую рядом со мной девушку. Она была довольна своей ролью, хотя и временной. Я боялся спугнуть начинавшиеся было завязываться отношения. Именно поэтому и гнал от себя мысли о женитьбе, именно поэтому не заводил соответствующие разговоры с девушкой и оставался глух к её намёкам.

Найроби не встретил нас фанфарами, что было нам только на руку. Я отправился к местным властям заверить наши бумаги, согласовать все вопросы, связанные с проведением экспедиции во внутренние районы и так далее. Хождение по инстанциям заняло у меня почти весь день. К концу дня мне сообщили, что нам придётся ждать ещё два дня, пока мы получим наши бумаги.

Моя задача, конечно же, была не только оформить бумаги, но провести небольшую разведку и понять что к чему. Все, кто искал официального прикрытия, проходили через те же самые кабинеты, что и я. Значит чиновники могли дать какую-нибудь подсказку.

Мои осторожные вопросы никуда не привели. Работать более откровенно я не стал. Не хотел поднимать волну раньше времени. Зато я сделал для себя некоторые пометки и забросил удочки, используя свои возможности.

Я ушёл из здания местного муниципалитета и направился в гостиницу. Мадлен настояла на том, чтобы пообедать. Мы все отправились в ресторан "Тамаринд" в центре города. Обед прошёл в тёплой дружественной обстановке. Еда была восхитительной, а атмосфера приятной.

Затем все двинулись в аэропорт разбирать и проверять оборудование.

Я поговорил с Литмановским. У него пока не было ничего интересного. Теперь наступило время сделать домашнее задание. Я отделился от всех и погрузился в изучение материалов с помощью своего коммуникатора. Я переключался с объекта на объект, искал пути вокруг. Наконец мой труд был вознаграждён, я напал на след Микульского. Я продолжал работать, пытаясь выжать информацию из всего, что было доступно. Заброшенные мною удочки в муниципалитете принесли не слишком богатый, но всё же улов.

Коммуникатор был незаменим. Дело только осложнялось тем, что здесь активно работали разведки. Как, водится, агенты заметали следы всюду, где им приходилось вступать в контакты в поисках информации. То же касалось Микульского.

Я не мог бродить по городу со своим коммуникатором, не привлекая внимания. Следовательно всё приходилось делать на расстоянии. От того, что здесь, как я убедился работала не одна группа, было очень много ложных следов. Следы эти выглядели, как сплошное белое пятно. Я запрашивал время и место, а "в ответ тишина", ничего.

Некоторые следы сопровождались трупами, но и это мало что могло прояснить. У меня было преимущество — я следовал за Микульским.

Пан Директор проявил здесь в Найроби недюжинную активность. Кто бы ни был тот, кто умыкнул нашего профессора, он, или они, активности этой не пропустили.

В один из дней к нему подошли с разных сторон двое неизвестных. Дальше было белое пятно. Я перенастроил мой прибор и теперь мне надо было только следовать белому пятну. Было это нелегко, но я справился. Правда у меня оказалось на руках довольно много возможных вариантов развития событий. После тщательного рассмотрения всех, я отмёл большинство из них. В результате у меня оказалось два.

Микульского не убили, а похитили и держали где-то в бессознательном состоянии или что-то вроде того. За эту версию говорило то, что тела его я так и не обнаружил. Его должны были держать где-то. На мой взгляд было два возможных места, где могли содержать нашего профессора.

Вот эти два варианта у меня и были теперь на руках. На то, что происходило, помогло пролить свет изучение тех самых кабинетов, по которым я слонялся сегодня весь день. Как бы ни старалась разведка, не могли они закрыть абсолютно всё. Там, где они блокировали информацию, заметая следы, оставался след, вернее его полное отсутствие. Это, вообще-то, тоже след. Стоило проанализировать ситуацию, а потом переключиться на другие источники, и я получал ту же информацию, что и агенты.

Всё это было пока второстепенной задачей. Мне надо было сначала найти Микульского. У нас был прекрасный предлог остаться в городе — чиновники задерживали наши бумаги. Сегодня же ночью мне нужно было проверить одно из мест.

Начинало смеркаться. Я хотел отправить всех в гостиницу отдыхать, но Мадлен настаивала на том, чтобы пойти со мной, мотивируя тем, что неестественно было бы мужу отправлять жену в гостиницу, а самому шляться неизвестно где. Доля правды была в её словах. К тому же я пока не планировал ничего особенного, только произвести разведку. Как прикрытие, это был совсем неплохой вариант. Одинокие мужчины будут привлекать больше внимания, чем влюблённая парочка. Трюк старый, но хорошо работает и постоянно проходит.

Мы взяли такси и доехали в указанный мной район. Я попросил остановить машину за два квартала от нашей цели. Район был не фешенебельный, но достаточно приличный. Встречались большие виллы.

Одна из таких вилл и попала в поле моего внимания. Отличали её не внешние особенности и не размер участка, а то, что она была сильно блокирована магически от любопытства посторонних. Именно это обстоятельство и заставило меня приехать на место и посмотреть на всё своими глазами.

Если вилла сильно защищена специальными средствами, это ещё не означает, что на ней засели шпионы и содержат нашего Пана Директора взаперти. Вполне может оказаться пшик, что-нибудь для меня сейчас совершенно не интересное.

Я пока не представлял себе как подобраться к проверке виллы на предмет наличия пленников. Подойти к центральному входу, постучаться в дверь и спросить, заглядывая в список, нет ли у них томящихся в темницах? Вряд ли сработает такой способ.

Мы медленно шли, наслаждаясь прогулкой, делая вид, что нам ни до чего нет дела, и мы здесь просто немного заблудились.

Моя идея заключалась в том, что Микульский жив и находится в невменяемом состоянии. Используя возможности моего зрения, я хотел просто заглянуть внутрь. Обычная магия против моих возможностей была бессильна, как показала практика. В этом пока и заключался мой первоначальный план.

Я оглядывался по сторонам, тестируя свои возможности. Вот в здании на противоположной стороне двое сидят в креслах, а на втором этаже ещё двое занимаются чёрте чем. Это не интересно, но как тест пойдёт.

Стены не представляли большой помехи и позволяли точно определить, что происходит внутри. С определённым допущением можно предположить, что и стены интересующей меня виллы будут той же плотности. Из задумчивости меня вывела реплика Матильды.

— Они там занимаются любовью, — негромко произнесла моя спутница.

— Кто, где? — Не понял я.

— Там, куда ты смотрел.

— Откуда ты знаешь? — Ошарашенно уставился я на неё.

— Я чувствую это.

— Чувствуешь? — Не сдавался я.

— Ну, да. Я чувствую состояние людей. Чувствую их настроение, спят ли они или без чувств, сердятся или веселятся.

— Здорово! Тогда может ты мне поможешь?

— С удовольствием, что нужно сделать? — Поинтересовалась она.

— Видишь ли, мы ищем одного человека, моего друга, он попал в беду.

— Это я знаю.

— Очень хорошо. У меня есть основания полагать, что он находится в бессознательном состоянии или под действием каких-то препаратов или магии, в общем, чего-то подобного. Можешь ты определить такого человека на расстоянии?

— Да, могу, — ответила, немного подумав Мадлен.

— Тогда, пожалуйста, сделай это, когда мы будем проходить мимо следующей виллы на другой стороне.

— Хорошо, я попробую.

Я не верил в такую удачу, в пришедшую помощь с такой неожиданной стороны. Мы продолжали шествовать. Матильда прижимала голову к моему плечу, я делал вид, что говорю что-то совершенно бессмысленное, что обычно говорят друг другу влюблённые.

Я действительно нёс какой-то вздор о южных звёздах и знамениях, о том, что когда-то одна влюблённая пара была награждена богами вечной жизнью и была помещена ими на небо, и имена их — Персей и Андромеда. Пока я говорил это, я старался тщательно разглядеть что происходит в доме.

Я видел троих лежащих на кроватях в разных комнатах на втором этаже, ещё трое играли на первом этаже в карты, как мне показалось, может во что-то ещё сходное. Один сидел на стуле у главного входа, один бродил вдоль забора снаружи дома. Трудно было сказать, есть ли среди спящих наш клиент. Вилла и впрямь была необычной, но те люди могли быть кем угодно. Мда, задача. Чтобы узнать точно, придётся побывать внутри или потратить время на изучение активности обитателей.

— На вилле восемь человек, — тихо произнесла девушка. — Трое спят, трое во что-то играют, я чувствую их азарт. Двое скучают.

Да, удивительно точно Мадлен описала всё происходящее. Её слова полностью совпадали с моими наблюдениями.

— Никого в отключке? — На всякий случай поинтересовался я.

— Нет, никого.

— Что ж, спасибо. Давай выбираться отсюда.

Надо будет проверить другую виллу. К этой, возможно, придётся вернуться ещё раз.

Мы продолжали брести по улице. Надо было поймать такси и проехать по шоссе, затем несколько кварталов по спальному району до другой виллы, находящейся на другом конце города.

— Давно ты пользуешься своим даром?

— Давно, — просто ответила моя прекрасная спутница.

— На мне ты тоже упражнялась?

— Конечно, а как ты думал? — Игриво улыбнулась Мадлен.

— Я именно так и подумал.

— Что бы ты не говорил, я чувствую твои эмоции, и это значит больше любых слов, — тихо произнесла девушка и ещё теснее прижалась ко мне. — Знаешь, там на острове я не чувствовала твоей злости к грабителям, скорее симпатию. Это очень удивило меня поначалу и привлекло моё внимание.

— Отчего же ты раньше мне не рассказала мне о своём даре? — Спросил я, заранее зная ответ.

— Вот ещё! Нельзя же сразу всё выдавать!

— Эт-точно.

Я подумал о том, что мне будет трудно в будущем обманывать Мадлен, практически невозможно. Не стоит и стараться. Мне это противопоказано.

Вдруг я поймал себя на том, что думаю нас, как о семье. Что не хочу её обманывать, но придётся, в целях работы. Я тут же отмёл эти мысли. Не время.

Мы прошли ещё немного, поймали такси и двинулись к следующему объекту. Было уже поздно, ещё немного и появление гуляющей пары будет подозрительно. Мы вышли из такси и направились к нашей цели по Ринг Роуд, свернув потом на Гётенгури Роуд. Я помнил план города и точное местонахождение цели. Вилла эта так же, как и первая была сильно защищена магическим экраном.

Мы медленно вышагивали прогулочным шагом, разговаривая о незначительных сейчас вещах. Я молча кивнул Мадлен, указывая головой на нужную виллу. Она прикрыла глаза, показывая, что прекрасно поняла меня. Я сканировал дом. Место тоже было не обычным для данного места и образа жизни людей, особенно в это время.

Я насчитал четверых внутри и двоих снаружи. Затем моё внимание привлёк ещё один, появившийся вдруг и ниоткуда. Что за чертовщина?! А! Вероятно, он вышел из подвала или что-там у них. Я пробовал заглянуть туда, но тщётно. Толстый слой земли, бетона, да ещё под этим углом все мои попытки делали тщётными. Силуэт потоптался и снова нырнул вниз.

Я покосился на Мадлен. Она была очень сосредоточена. Казалось, что она глядит внутрь себя. Наконец, когда мы прошли виллу и свернули в боковую улицу, девушка расслабилась и взглянула на меня.

— Восемь человек.

— Точно?

— Совершенно. Семь бодрствуют, один находится в состоянии лимбо. Один из бодрствующих — весьма странный: никаких эмоций. Общая атмосфера какая-то нехорошая.

— Ясно, поехали в отель.

Мы снова свернули на другую улицу в поисках такси. Я задумался. Восемь человек, один — без сознания, один — без эмоций, есть подвал. Причём, скорее всего тот без сознания находится в подвале, так как я не видел его силуэта на жилых этажах.

Стоп! Я не мог отличить спящего от человека, находящегося без сознания. Почему я решил, что тот, в лимбо, находится в подвале?

Мыслишь стереотипами, старина! Может это — какой-то притон. Ага, потому и часового выставили! Вполне возможно, что это то самое место, которое мы ищем, но не наверняка.

— Ты можешь определить где находится тот в лимбо? — Снова обратился я к моей помощнице.

— Нет.

— Подумай. Расстояние как-то влияет?

— Да. Объект должен быть достаточно близко, иначе я начинаю терять его.

— Тогда скажи, есть ли разница в восприятии тех, что в доме?

— Есть, — ответила подумав Мадлен. — Да, правильно. Все воспринимались чисто, а тот, что без сознания — немного расплывчато. Тот, что без эмоций — тоже был расплывчато, потом чисто, потом снова смутно.

— Угу. Спасибо, ты очень помогла.

Теперь можно было бить наверняка. Мы добрались до отеля и поднялись в номер. Было уже за полночь. Мадлен пошла в душ.

По хорошему, надо сегодня же ночью проводить операцию. Думаю, у нас не много времени. С Микульским, кажется, активно работают специалисты — потрошат, как курицу.

Мадлен, улыбаясь, вышла из душа в банном халате. Она уже двинулась к кровати, когда я остановил её.

— Мадлен, мне надо будет отлучиться по делам.

— Опять туда? — Сразу же став серьёзной, спросила девушка.

— Да. Мне потребуется твоя помощь.

— Конечно, — вздохнув, сказала она. — Я чувствовала, что спать сегодня не придётся, но не хотелось верить.

Девушка снова улыбнулась, на этот раз немного грустно. Я отстранился от всяческих эмоций. Теперь я готовился к операции. Речь шла о жизни нашего боевого друга и жалеть о недостатке сна мне пришло бы в голову в самую последнюю очередь. Только необходимость, никакой жалости, никакого снисхождения ни к себе, ни к другим.

— Твой брат должен был арендовать машину, как я просил.

Сходи, пожалуйста к нему, разбуди его и другого, если спят и скажи, чтобы они готовились к операции.

Мадлен кивнула и стала быстро приводить себя в порядок. Я сидел на кровати, отрабатывая детали. Затем подготовил и упаковал необходимое оборудование, какое имелось при себе, дождался Мадлен, и мы вышли из номера.

Мы закрыли дверь и спустились вниз. Братья уже ждали нас в машине. Нам ещё предстояло заскочить на аэродром за Литмановским, которого я уже предупредил о готовящейся операции.

Глава 3

Мы ехали в молчании. Только когда оставалось два квартала до цели, я попросил Франсуа остановить машину. Рядом был небольшой пустырь. Мы все выбрались из машины, и я рассказал план операции, а так же распределил роли.

Мадлен должна была оставаться в машине до сигнала. Она, хотя и протестовала по началу, но потом всё же согласилась, что так будет разумнее. Я раздал оружие и необходимое оборудование. Пришлось потратить немного времени, чтобы дать простейшие указания по использованию и настроить всё оборудование на работу.

Матильда сообщила мне, что в доме всё осталось по-прежнему.

Про себя я отметил, что это была моя недоработка: объяснять всё в последний момент. Именно поэтому вся тяжесть операции ложилась на мои плечи. Как группа мы были не спаяны, как специалисты, мои спутники были никакие.

Мог я доверить им что-то серьёзное? Ответ отрицательный. Готовить группу времени не было всё равно. В таких условиях могла быть только чистой воды импровизация и второстепенные роли для всех участников, кроме меня. Я сделал выводы на будущее.

По моему сигналу все стали выдвигаться на исходные позиции. Скрытное занятие позиций заняло десять минут. Было четыре пятнадцать утра — самое лучшее время для проведения подобных операций. В это время, когда рассвет недалёк, бдительность часовых притупляется. Те, кто бодрствовал до этого часа, уже устали и начали клевать носом. Те, кто спал, начинают спать ещё крепче, подсознательно пытаясь выиграть ещё немного отдыха.

Мы с Литмановским подобрались к забору. Выставленный мною магический барьер защищал нас от обнаружения часовыми. Ни звуки, ни знаки магической активности, ни какая-либо суета не помогли преодолеть этого барьера. Если бы специально подготовленные часовые попытались просканировать пространство перед ними, зародись у них какое-то подозрение, то и это не дало бы никаких результатов. Я уже прилично поднаторел в подобных трюках.

Я связался с Матильдой по коммуникатору, используя наушник, и ещё раз убедился, что никаких изменений в количественном и качественном отношении в доме не произошло. Внутри бодрствовал только один человек и двое снаружи. Я молча кивнул Лешеку, чтобы тот начинал.

Литмановский открыл кожаный чемоданчик, вытащил оттуда небольшой металлический цилиндр размером со столовую солонку и приложил его к стене забора. Затем он нагнулся к цилиндру, что-то пробормотал. Цилиндр потерял очертания и исчез в стене.

Пилот перешёл на новое место и повторил процедуру. Я следовал за ним по пятам, прикрывая его действия моим барьером и оружием на всякий непредвиденный случай.

Через пять минут мы закончили с передней стороны, теперь нам надо было бы переместиться к другой стороне забора на противоположной стороне. Мне не хотелось повторять ошибки в Гданьске, поэтому, по моей просьбе, Лешек выставил приличную мощность разрядов.

Время сейчас начинало работать не на нас. Я дал сигнал Литмановскому, чтобы он привёл в готовность свои датчики, как он их называл. Я посмотрел сквозь забор. Первоначально силуэты охранников находились на противоположных сторонах здания, теперь же они собрались вместе как раз перед центральным входом. Двигаться дальше и расставлять датчики более не было смысла.

Я остановил Литмановского. Тот посмотрел на меня и понял. Я поднял руку вверх. Пилот замер, положив большой палец правой руки на небольшую кнопку в своём чемоданчике и ждал моего сигнала. Я сделал отмашку рукой. Литмановский нажал на кнопку.

Не раздалось почти никакого звука, только слабый характерный треск, но силуэты часовых рухнули на землю, как подкошенные невидимой гигантской косой в виде сильных электрических разрядов.

Матильда тут же сообщила мне о новом изменении в состоянии людей, находящихся на вилле. Двое только что перешли из состояния бодрствования в лимбо. Я ответил, что всё в порядке и события развиваются в нужном направлении.

Теперь надо было отключить сигнализацию ворот, прежде чем мы сможем пройти внутрь и проделать тот же трюк с датчиками в отношении стен самого здания виллы.

Литмановский покопался в своём чемоданчике и извлёк предмет, похожий на прищепку. Он пристегнул эту прищепку к решётке ворот. Опять же не раздалось ни звука, когда мой сосед в очередной раз нажал на кнопку.

Теперь вся хитроумная сигнализация периметра виллы не стоила и ломаного гроша. Она просто перестала существовать. Для часового, следящего за работой сигнализации, ничего не изменилось. Только если он попытается протестировать систему охраны периметра, тогда заподозрит что-нибудь. Через четыре минуты это не будет иметь значения.

Я провёл в воздухе рукой, заставляя открыться замок ворот. Затем сделал ещё один пасс в воздухе, и ворота бесшумно приоткрылись, давая нам пройти внутрь.

Первым вошёл я, быстро и тихо пробежал ко входу и убедился, что часовые не двигаются, затем поманил рукой Лешека. Посмотрел внутрь дома.

Силуэты людей находились на своих местах. Охранник всё так же сидел в кресле, остальные, видимые мне, спали. Наше проникновение внутрь периметра оставалось пока незамеченным.

Пилот быстро, стараясь производить как можно меньше шума, проскользнул в ворота и приблизился ко мне. Ни слова не говоря, он тут же принялся за работу, расставляя свои датчики. Я оглянулся на шорох за моей спиной.

Без дополнительного приглашения в воротах появились братья Делакруа. Они подошли к телам часовых и занялись ими. Восемь минут спустя, немного дольше, чем я рассчитывал, Литмановский сообщил мне, что у него всё готово. Я посмотрел внутрь дома. Все оставались на своих местах. Я дал добро на новый удар. Внутри дома мало что изменилось, разве что сидевший в кресле совершенно обмяк и развалился в кресле, повесив голову.

Не заботясь более о сигнализации, я махнул рукой, и дверь широко распахнулась. Я рванул внутрь большой гостиной. В кресле скорее лежал, чем сидел белобрысый мужчина лет тридцати двух — тридцати трёх. Опасности он сейчас не представлял.

Я прошёл в проход справа от гостиной, огибая стену. Другая комната была совершенно пустой, если не считать обычной мебели, находящейся там. Я свернул ещё раз, следуя стене. Справа показалась большая ниша. В ней оказались ступени, ведущие вниз. Чуть левее ниши была лестница ведущая наверх.

Я глянул вниз. Неяркий свет освещал часть ступеней, которые закручивались спиралью и не давали возможности обозреть всё пространство внизу. Я напряг зрение и посмотрел сквозь ступени и перегородки.

Немедленно я увидал два силуэта. Один из них лежал на каком-то подобии топчана на высоких ножках. Второй неторопливо двигался в направлении лестницы, ведущей наверх.

То ли он услыхал что-то, толи просто так готовился подняться наверх, сказать было невозможно, но исходя из характера его движений, можно было сказать, что особой тревоги человек не испытывал. Двигался он спокойно, неторопливо и уверенно, как если бы был совершенно убеждён в своей безопасности.

Он начал подниматься по лестнице. Примерно посередине он, видимо, что-то почувствовал, так как внезапно замер. Я не стал далее играть в прятки и низко пригибаясь, побежал вниз по ступеням навстречу неизвестному типу.

Я увидел суровое, словно вырубленное в камне лицо черноволосого с сединой на висках среднего роста мужчины лет пятидесяти. Его серые стальные глаза не светились добром и отзывчивостью.

Взгляд его был совершенно неподвижен и не выражал никаких эмоций. Мне уже приходилось встречаться с подобными взглядами, и они никогда не предвещали ничего хорошего.

Его правая рука уже была за спиной, когда я пальнул в него из своего пистолета. Выстрел разворотил ему грудь и смёл неизвестного с лестницы.

Я пробежал остаток ступеней и, поворачиваясь из стороны в сторону, осмотрел помещение в поисках сюрпризов. Всё было спокойно. Тело убитого мной агента на полу не подавало признаков жизни. Скорее по привычке, чем из необходимости, я выстрелил ему в голову, выполняя контрольную процедуру, затем убрал оружие и переступил через ноги трупа, лежащего на полу в луже крови.

Помещение было огромным, занимавшим всё подземное пространство под зданием виллы. Посередине стояла высокая кушетка, на которой лежал худой человек. Внимательно присмотревшись, я с трудом узнал в нём Микульского.

Лицо его осунулось, щёки впали, нос хищным клювом торчал кверху. Волосы на его голове торчали в разные стороны и были совершенно седыми. Из его широко открытого рта вырывалось неровное хрипящее дыхание.

Только теперь я заметил, что к телу его было присоединено три провода, а от головы отходили ещё два. Провода подсоединялись к небольшому ящику, стоявшему в двух метрах на высоком столе, заваленном какими-то приборами. У дальней стены стоял диван. Больше никакой мебели в комнате не было.

Не знаю, как использовалось это помещение прежними хозяевами, но теперь оно было превращено в комнату допросов. Учитывая серьёзность людей, с которыми пришлось иметь дело, можно сказать, что здесь потрошили несчастных узников со всем тщанием, выдавливая из них всю необходимую информацию до крупицы. Я был немного знаком с местными особенностями методов допроса пленных.

Микульский был счастливчиком, если до сих пор был ещё жив. Возможно, у нас есть некоторые шансы вернуть его к жизни. Я — не специалист в области решения подобного рода проблем. Понадобиться помощь серьёзных эскулапов. Надо будет, как можно быстрее переправить нашего Пана Профессора на Большую Землю.

Бедный Глеб! Есть вероятность того, что даже после того, как его вернут к жизни, его интеллект будет продолжать блуждать в потёмках. Таковы последствия глубокого проникновения, какой, судя по всему, применили к нему.

Я подошёл к профессору, осторожно отсоединил все провода. Затем я попытался поднять Микульского на руки. Тело его, казалось, не весило вообще ничего, на столько лёгким оно было.

Я поднялся на первый этаж, неся на руках профессора. Все уже были здесь. Братья исправно собрали все тела и положили их в один ряд на полу посередине гостиной. Литмановский и Матильда стояли рядом с братьями и разглядывали лежащих на полу в глубокой отключке людей. Я вывел их из этого благодушного созерцания:

— Франсуа, Жильбер, положите профессора в машину, — приказал я, передавая тело братьям. — Марго, ты будешь с моим другом рядом и присматривай за ним. Вы, Литмановский, поедите с Марго в аэропорт.

Все молча занялись исполнением полученных указаний.

— Позаботьтесь о датчиках! — Добавил я вдогон Литмановскому.

— Сделаю, — подтвердил приказ он, не оборачиваясь.

Братья закончили со своим делом и вернулись в дом.

— Как только наш друг закончит со своей аппаратурой, забирайте его и поезжайте в аэропорт, грузите спасённого на самолёт. Вас, Франсуа, я попрошу отправиться в муниципалитет и получить все наши бумаги. Давайте взятки. Мне нужно закончить всё это сегодня же.

— Понятно, — ответил Франсуа.

— Что делать мне? — Поинтересовался Жильбер.

— Вы помогите Мадлен с нашим профессором.

— Хорошо. Что делать с ними? — Франсуа кивнул на ряд лежащих на полу тел.

— Я займусь ими. Всё остальное позже.

Мы вышли на улицу, Жильбер сел за руль, Франсуа разместился рядом с водителем. На заднем сидении Мадлен сидела рядом с Микульским, положив ему на лоб свою ладонь. Увидев меня, она вопросительно подняла брови. Я сообщил ей, что пока остаюсь в доме и каков план действий на ближайшее будущее. К машине подошёл Литмановский и полез внутрь.

Я оглядел всех. По лицам Делакруа было видно, что они впервые столкнулись с подобной ситуацией и остатки игривого настроения, доселе сопровождавшего их, окончательна растворились. Я чувствовал себя человеком, отнявшего у ребёнка конфету. Мне было немного жаль этих людей, распрощавшимися со своими иллюзиями в отношении жизни и людей, но ничего не поделаешь, такова жизнь! Дверь тихо захлопнулась за Лешеком, и машина тихо заскользила вон за ворота.

Светало. Я вдохнул утренний воздух. Мне не хотелось идти обратно в дом и заниматься допросом оставшихся в живых сотрудников разведки. То, что это была разведка, не было больше никаких сомнений. Однако, долг повелевал вернуться, убрать всех в подвал и допросить их со всем тщанием.

Я медленно побрёл в дом. Не поворачиваясь, махнул рукой, повелевая воротам закрыться и замку сработать, запирая ворота. По тихому щелчку я определил, что с воротами всё нормально и они закрыты, ничем не выдавая того, что произошло здесь несколько минут назад. Поднявшись по ступеням крыльца, я вошёл внутрь и тихо затворил за собой дверь.

Я спутал всех пленных по рукам и ногам, найденной мною во время моего исследования дома верёвкой. Отрезая нужной длины куски, я связывал лежащим руки за спиной, а ноги у щиколоток, предварительно обыскав каждого.

Затем я огляделся, обошёл весь дом, побывав в каждой комнате и исследуя содержимое шкафов, шкафчиков, шифоньеров и тому подобное. Было много оружия, разного рода специальных приспособлений, без указания на страну их создавшую. Этого и следовало ожидать.

Я сотворил заклинание, показывающее мне все укромные места на здешней вилле, и через минуту начал исследовать содержимое тайников. Здесь был набор документов, деньги, чистые бланки, какие-то графики, расписания, списки имён и адресов. Отдельно на листе была нарисована схема со стрелками и линиями, которые соединяли только номера, никаких имён.

Я перенёс всё найденное мной в гостиную на первом этаже, ещё раз проверил входную главную и заднюю двери, убедившись, что они надёжно заперты, и установил свою временную сигнализацию, которая подала бы мне сигнал, попытайся кто-нибудь войти.

Затем один за одним я, водя рукой в воздухе, переместил все лежащие в беспамятстве тела в подвал. Здание было хорошо защищено таким образом, что ни звука не выходило за пределы стен, зато прекрасно было слышно, что происходило снаружи.

Наступил момент, который я не мог оттягивать более. Первый пациент лежал на столе. Я подсоединил к нему все провода, вставил чистую карточку памяти в прибор, покрутил ручки настройки и начал скачивать информацию.

Ничего напоминающего обычные методы допроса. Всё происходило тихо и мирно. В зависимости от индивидуальных способностей, процесс скачки мог происходить с разной скоростью.

С Микульским обращались довольно бережно, потроша его с невысокой скоростью. Именно поэтому он и был ещё жив. У меня не было ни времени, ни желания оказывать подобную услугу своим подопечным. Я настроил скачку на максимально возможную скорость. Как обычно, получая какой-то эффект, чем-то приходится жертвовать. В данном случае жертвой были жизни моих подопечных.

Никакой жалости я к ним не испытывал. Они были профессионалами, знали на что шли, когда соглашались на эту работу. Я тоже был профессионалом и делал своё дело. Здесь не может быть никаких эмоций. В нашей игре нет места эмоциям, жалости, сожалениям. Симпатии и антипатии остаются далеко за рамками служебных обязанностей.

Только необходимость диктует нам, как поступать в том или ином случае. Мне всё равно пришлось бы их ликвидировать, чтобы обезопасить свой тыл. Конкретный способ в данном случае не имел значения. Значение имела только та информация, которая была заключена в них. Добыванием информации любым способом и занимается разведка.

Четыре часа спустя я собрал все карточки памяти с записанными на них данными. Я оглядел лежащих на полу выпотрошенных разведчиков. Ранее крепкие и плотные, теперь они напоминали своей худобой Микульского. Я проверил, чтобы не осталось никого в живых. Всё было чисто. Я стоял на кладбище.

Хотелось предать огню этот вертеп, но это было бы неразумно. Пожар немедленно подал бы сигнал о том, что на вилле что-то произошло. Не сразу, но начнут искать что и кто, особенно будут усердствовать земляки тех, кто находился на этой вилле. А так, если я уйду по-тихому, у нас будет немного времени на то, чтобы убраться отсюда подальше.

Я поднялся на первый этаж, собрал в позаимствованный мною у обитателей виллы саквояж все найденные мною здесь ценные для меня вещи и бумаги и вышел.

Ярко светило солнце. Я медленно шёл по улице. Пройдя четыре квартала, я наконец решил поймать такси. Прыгнув в машину, я двинулся в аэропорт к ангарам, где стоял наш самолёт, и где должны были быть Микульский и остальные, незанятые в городе.

Я расплатился с шофёром и прошёл к нужному мне месту. Двери самолёта были заперты, я постучал. Через две минуты дверь слегка приоткрылась и показалась голова Литмановского. Узнав меня, он широко распахнул дверь, приглашая меня внутрь. Я забрался по опущенному трапу и оказался в полумраке салона самолёта.

— Он сильно истощён, — тихо начал свой доклад наш пилот. — Но жить будет. Его здорово почистили. Наверное вывернули из него, если и не всё, то очень многое. Я провёл несколько тестов. Состояние его мозга нормально, в определённом смысле, учитывая его кондицию, но его надо будет немедленно поместить под специальный медицинский надзор.

— Понятно. Начинайте готовить его к путешествию, полетите на ближайшую базу с соответствующим оборудованием.

Литмановский вопросительно поглядел на меня.

— Да, именно так. Полетите, как только будет всё готово. Он сейчас — наиболее ценное звено, его надо спасать любой ценой. Мы все останемся здесь продолжать задание.

— Понял, — ответил он и повернулся, ни слова более не говоря, продолжать работать с Микульским.

Я подошёл к лежащему на носилках профессору. Выглядел он немного лучше, чем когда я обнаружил его на вилле. Землистый цвет лица исчез, волосы больше не стояли дыбом. Даже щёки не казались такими уж ввалившимися, как раньше. Может это только игра света? Так или иначе, но жизнь понемногу возвращалась в его измученное тело.

Рядом с Микульским сидела Мадлен и что-то шептала. Я подождал, пока она закончит, не желая прерывать её занятия.

Наконец она замолчала и подняла на меня глаза. Взгляд её был очень уставшим. Через силу девушка улыбнулась мне.

— Как дела? — тихо спросила она.

— Всё нормально, как с ним?

— Плох, но уже вне опасности. Пришлось с ним повозиться.

Хорошо, что господин Литмановский имел на борту такое хорошее оборудование, не то вашему другу было бы намного труднее.

— Ты умеешь заниматься такими делами?

— Немного, — ответила слабо улыбнувшись Мадлен. — Мама многому меня обучила в своё время. Жильбер помог вернуть его к жизни, подпитав его своей энергией.

Я посмотрел на Литмановского, стоящего рядом. Тот молча кивнул, подтверждая слова девушки.

— Я могу привести его в чувство, если надо, — сообщила она. — Только не на долго.

— Хорошо, я готов.

Мадлен снова склонилась к голове профессора и зашептала. Две минуты ничего не происходило, затем глаза мужчины открылись, и он уставился на меня своими большими глазами. Взгляд его был вполне осмысленный.

— Как ты, Глеб? — Спросил я.

— Живой пока. Тебе нужно торопиться, они знают всё.

— Спокойно, спокойно, — стал утихомиривать его я, видя, что он начал делать попытки подняться. — Я знаю. Они не смогут больше навредить. Приходи в себя. Ты отправишься назад, там о тебе позаботятся специалисты.

— Хорошо, — сказал он и закрыл глаза.

Мадлен показала мне знаком, что Микульский опять далеко.

— О чём вы? — Поинтересовалась девушка.

— Об этом потом, — пообещал я. — Сейчас готовь его к перелёту. Его необходимо поместить под надзор специалистов. У нас здесь будет много работы.

— Хорошо, — девушка повернулась и занялась профессором, готовя его к путешествию.

Я отвёл в сторону Литмановского и зашептался с ним. Пилот кивал в знак того, что понимает, потом задал несколько вопросов. Получив ответы на свои вопросы, тихо пообещал, что всё сделает, как надо. Предварительно выгрузив необходимое нам оборудование, мы пожали друг другу руки, прощаясь. Лешек проверил все крепления, затем закрыл за нами дверь салона, когда мы вышли наружу.

Мы ушли в тень ангара. Через три минуты самолёт поднялся в воздух и исчез в небе. Теперь профессор был в безопасности. Мне же предстояло приступить ко второй части работы. Надо было просмотреть материалы, захваченные на конспиративной квартире германской разведки. Да, это была именно германская разведка, захватившая Микульского. Зависать с просмотром материалов в отеле было опасно. Пока у нас есть время, надо уйти из города, заметая следы.

Как только прибыли бумаги, мы тут же выехали, предварительно сложив все свои вещи, коих было совсем не много, в машину. Жильбер сел за руль и повёл машину на северо-восток от города. Я устроился на заднем сидении и, применив свои маскировочные медальоны и поставив пару дополнительных помех, погрузился в изучение захваченных мною трофеев. Надо было решать куда двигаться дальше.

На детальное изучение не было времени, поэтому я ограничился беглым просмотром. Беглое изучение заняло у меня два с половиной часа. Из всего изученного мной вытекало несколько важных пунктов.

Первое, команда работавшая здесь и захватившая Микульского, была из Германии и специально созданной для поиска и захвата излучателя. Находящиеся на вилле агенты были только частью группы, так что рано или поздно, но на вилле должны будут появиться остальные. Тогда начнётся суета.

По моим прикидкам, у нас было ещё немного времени. Конечно, пока они определятся что делать, свяжутся со своим руководством, пройдёт некоторое время. Искать нас они будут постольку по скольку это может быть связано с их основным заданием, а это, как раз связано. Тут, скорее всего, начнётся гонка за артефактом. Считать потери и раздавать слонов будут потом.

Второе, кроме германской группы здесь работали так же группы из Британии, Японии, Испании и Португалии. Они тоже рыскали в темноте с той же настойчивостью и той же целью, и с такой же готовностью к крайним мерам.

Третье, Микульский, как и немцы, не знал ни как выглядит излучатель, ни где он находится. Известен только был примерный район предполагаемого нахождения излучателя.

Датский этнограф, работавший здесь, с которым собирался встретиться Микульский с целью задать ему несколько вопросов, вместо профессора, встретился с германской разведкой. Как и следовало ожидать, датский сказочник рассказал немногословным тевтонцам всё, что знал, но сам при этом приказал долго жить.

Он-то и пролил некоторый свет на возможное место нахождения искомого всеми предмета. Что ещё было известно конкурентам, было не известно. Исходя из худшего, надо было рваться к цели, как можно быстрее. Вопрос "куда?", был практически неразрешимым. Это было, как из детской сказки: пойди туда, не знаю куда, и принеси то, не знаю что.

Четвёртое, излучатель обладает ценностью повышать магические возможности индивидуума, владеющего им. Возможно, были и другие специфические особенности и возможности, но об этом информации у меня не было.

Пятое, в здешнем мире находилось два излучателя из трёх, что вносило определённый дисбаланс в какие-то космические процессы. Если нахождение одного было, хотя бы очень приблизительно, но известно, то место хранения другого было покрыто тайной. Само собой за вторым излучателем тоже велась яростная охота, но ключом к разгадке тайны второго — было владение первым, за которым мы и охотились сейчас.

Шестое, имена излучателей были: Орёл, Шакал и Дракон. Как только я узнал эти имена, по коже моей прошли мурашки. Игра действительно была серьёзной. Хорошо, что по настоянию Разумовской прошёл сеанс общения с Драконом. Теперь у меня был шанс опередить остальных.

К тому же теперь я чётко различал сигналы, пульсирующие во мне. Один из них принадлежал Дракону Разумовской. Второй был не известен мне. Сигнал его был другим, но подобным сигналу Дракона и таким же сильным.

Самое время было оценить свои возможности. Моя теперешняя группа — это набор дилетантов, не без талантов, но всё же дилетантов. Как группа, мы не спаяны. Возможно, сейчас мы опережаем остальных на шаг, но долго продолжаться это не может. При прямом противостоянии шансы наши, практически, равны нулю, как группы. Индивидуальные возможности, какими бы потрясающими они ни были, спасти ситуацию в целом не смогут.

Вот тут и должна выйти на сцену моя настоящая группа, которая уже должна была прибыть во временный лагерь где-то в центральном районе Кении из Танзании. Делать им пока было нечего, и я не хотел "светить" их раньше времени. Информацию я смог добыть и сам, а вот начнись затруднения, конечно, призвал бы другов своих верных.

Пока надо было использовать наше опережение конкурирующих контор. Здесь я мог кое-что сделать. У меня, как я думал, было одно преимущество перед остальными. Я догадывался Как может выглядеть излучатель и мог точно определить направление его излучения. Да, это была лишь версия, но это было всё, что имелось. Просто сильно совпадали многие детали, а так без причины, бывает очень редко, если вообще бывает. Я ни с кем не делился своими догадками. Во-первых, это было опасно, во-вторых, не имело смысла. Даже Микульский мало что знал об этом.

Итак, только вперёд. Я убрал все материалы и коммуникатор. Вечерело, пора было делать привал.

Глава 4

Следующим утром мы продолжили наше путешествие, свернув на северо-северо-запад. Я и Мадлен — на передних сидениях, братья — сзади.

Чем дальше мы удалялись от города, тем менее оживлённым было движение. Перед нами расстилалась огромная равнина, покрытая жёлтой травой с редкими отдельно стоящими деревьями. Тут и там пробегали небольшие стада антилоп среди небольших рощиц. Вдалеке виднелись горы. Место это было не совсем диким. Тут и там попадались деревушки и отдельные фермы. Именно поэтому не было ещё того ощущения первозданности, какое возникает, когда находишься вдали от любого населённого пункта.

Машина следовала извилинам дороги, пока она шла на запад. Мы доехали до поворота, где главная дорога сворачивала на север, а на запад уходила узкая грунтовая дорога, которую я бы скорее назвал широкой тропой. Я, почти не останавливаясь, свернул на эту тёмно-красную тропу и немного снизил скорость. Машина хоть и парила над землёй, всё же без причины пренебрегать осторожностью не следовало. Я старался избегать любых городов и деревень.

День прошёл, в общем, спокойно и однообразно. В течение дня мы сделали лишь один короткий привал и две вынужденные остановки по просьбе Матильды. Она быстро убегала от машины, ища укрытия. Мужчины уходили в другую сторону, пользуясь случаем.

Двигались мы теперь опять на север, придерживаясь второстепенных дорог. К вечеру я решил сделать полноценный привал, чтобы подкрепиться и отдохнуть, так как все уже начинали выбиваться из сил.

Костёр мы не разводили, ограничившись только необходимыми кухонными принадлежностями, чтобы было хоть какое-то подобие удобств. После обильного ужина все, измотанные долгим нудным путешествием, повалились спать. Я первым заступил на пост, охраняя наш маленький лагерь. Ночь прошла без приключений.

Утром, едва встало солнце, мы, позавтракав, стали собираться в дорогу.

Пока я шатался по кабинетам в столице, слыхал кое-что о не слишком спокойной ситуации в области, куда мы направлялись. Меня это не пугало, наоборот, легче потом будет списать что угодно, а потом скрыться незамеченным в сутолоке, но ухо надо держать востро.

Саванна стала сменяться пустынными местами, всё реже стали попадаться деревья. Местность поднималась, переходя в плоскогорье. Справа и слева к дороге мягкими склонами спускались холмы.

Три раза я вдалеке видел местных жителей, шагающих по своим делам. Один раз неопределённого вида мужчина проехал мимо на мотоцикле. Где-то там на северо-востоке от нас лежало озеро Теркана. Мы выехали к реке, впадающей в это озеро. Теперь наш путь лежал вдоль реки.

Я съехал с дороги и скользил над землёй. Скорость движения была теперь небольшой. Машина петляла вокруг величественных деревьев. Мимо в стороне проскакала стадо средних по размеру антилоп с небольшими тонкими рогами. Картина была живописной и мирной.

Я покосился на Мадлен. Та молча сидела и во все глаза смотрела вокруг. Тем же занимались и её братья. По всему было видно, что они очень довольны путешествием. Мне тоже нравилась природа.

Стоял октябрь и по африканским меркам было ещё не жарко. Путешествовать в эту пору было одно удовольствие. Где-то через неделю должен был начаться короткий сезон дождей. Вот тогда начнутся трудности.

Я мысленно одёрнул себя, всё же мы были не на прогулке, а занимались очень серьёзным и опасным делом.

Солнце начало склоняться к закату. Наступало время подыскать место для устройства лагеря. Я остановил машину, вышел и размял тело, повернувшись всем корпусом сначала в одну, затем в другую сторону.

Достав свой коммуникатор, я сверился с картой. Местность не кишела обилием населённых пунктов, но всё же, опять таки, по местным стандартам, была вполне обитаема. Здесь жила довольно большая племенная группа. Группа эта не слишком дружелюбно относилась к залётным туристам, особенно в свете событий последнего времени, когда то и дело происходили стычки и разборки. Контрабандисты, браконьеры, наёмники и дезертиры выясняли между собой отношения, а крайними, как всегда, были местные племена.

Я сложил коммуникатор и стал прислушиваться к внутренним голосам. Зов, который, как я полагал, принадлежал Шакалу, чувствовался сейчас намного сильнее. За дни путешествия, чувства мои обострились. Теперь я не только мог определить более-менее точное направление, но и примерное расстояние до источника.

Теперь я был совершенно уверен, что я чувствовал Шакала, как чувствовал Дракона. Теперь они не были похожими для меня. У каждого была своя характерная особенность, свой голос, было что-то ещё, что я не могу описать словами. Я покрутился в разные стороны, проверяя направление. Всё правильно, мы были на верном пути. До цели, по моим прикидкам, оставалось километров двадцать.

Я решил, что не стоит показываться в гостях на ночь глядя. Лучше завтра, при свете дня произвести разведку, а потом решить что делать.

Мы собрались в центре лагеря и собирались с комфортом поужинать. Я ещё размышлял о том, стоит ли нам всем ехать в деревню или только мне одному.

После взвешивания всех за и против, решил, что лучше будет, если поедем все вместе. Учитывая обстановку, другого шанса может и не быть. Проведём разведку боем. Означает это: войдём в деревню, попытаемся установить контакт, завладеем излучателем и — ноги. Если не получится с первого раза, тогда будем думать над вариантами.

Я попробовал связаться с Микульским. Он тут же ответил. Я поинтересовался его состоянием здоровья. Пан Директор заверил меня, что чувствует себя прекрасно. Я пытался определить соответствует ли действительность его словам, но каких-то необычных интонаций не уловил. Само собой до полного исцеления ещё далеко, но, похоже, мой друг уже оклемался.

— Я уже в Кении с нашей группой, — неожиданно сообщил мне Глеб.

— Так быстро?! Ну, молодец! Честно говоря, не ожидал.

— Ничего, я же понимаю, что надо торопиться. Как ты?

— Нормально. Мне кажется, я знаю где излучатель, — решил поделиться я.

— Шутишь!

— Ничуть. Я меньше чем в полусотне километров от источника.

— Откуда ты знаешь?

— У тебя свои фокусы, а у меня мои тузы в рукаве.

— Понятно. Тогда надо, чтобы группа была на месте сегодня.

— Да, — коротко ответил я, понимая, что сейчас напрягать

Микульского не следовало бы, но ставки в игре были слишком высоки, и личные неудобства не имели никакого значения, мало того, даже жизни отдельных людей не считались большой ценностью.

Для меня это обычным условием работы, но вот для остальных . . . Я оглядел моих спутников. Они сидели и с удовольствием закусывали нашими нехитрыми продуктами, не подозревая ни о чём происходящем.

— Я дам знать, когда будем готовы, — сказал профессор.

— Часа через три-четыре? — Попытался уточнить я.

— Что-то около того. До встречи.

— Бывай.

Я отключился и навалился на еду, как ни в чём ни бывало. Костра мы по моему настоянию, по-прежнему, не разжигали. Я пока никому решил не сообщать о том, что мы находимся совсем рядом с целью нашего путешествия. Матильда улыбалась мне, сидя напротив. Я улыбался в ответ. Не хотелось прерывать хороший вечер в кругу, в общем-то, вполне невинных людей.

Я немного расслабился, пытаясь отдохнуть перед встречей с группой. Матильда многозначительно смотрела на меня. Я отрицательно покачал головой. Она обиженно надула губы.

Нет, дорогая моя Фемина, ничего сегодня не выйдет, как и вчера и позавчера. Дело не в моём пуританском воспитании и не в моих моральных устоях, а в том, что теперь-то нельзя терять внимания ни на секунду.

А я, что греха таить, увлекался, когда был с женщиной, особенно с такой, как моя маленькая разбойница. Не получалось у меня, как у Джеймса Бонда, одновременно обнимать одной рукой женщину и отбиваться от врагов свободной рукой.

Джеймс Бонд, пожалуй — герой всех мужчин. Спасать мир, знать успех у женщин и выбирать самых красивых из них, не считать денег, ездить на дорогих машинах, чего можно ещё желать от жизни?!

Матильда подулась для порядка ещё минуту, затем подсела ко мне, положив свою голову мне на грудь. Я вдыхал запах её волос и думал о том, что ничего другого мне в жизни не надо. Лежи себе с прекрасной женщиной рядом, смотри на звёзды и наслаждайся звуками ночи.

Девушка незаметно уснула. Я осторожно освободился от её объятий и передвинулся, стараясь не разбудить. Прошёл ещё один час, прежде, чем я стал собираться. Был мой черёд сторожить лагерь, так что все остальные крепко спали, полностью доверив мне свою безопасность.

Едва я зашевелился, Франсуа поднял голову. Чуткий у парня сон! Я тихо поднялся и пошёл из лагеря, дав сигнал Франсуа, что всё в порядке. Медленно и осторожно я шёл в ночь, стараясь не нарушать обычный ритм местной жизни, чтобы не выдавать своего присутствия и не всполошить всю живность в округе. Пока мне это удавалось. Отойдя от лагеря на пол-километра, я замер, присев на землю и стал ждать.

Ждать пришлось не долго, через пятнадцать минут Микульский вышел на связь, сказав что всё готово. Я ответил, что тоже готов. Я протянул вперёд руку и в ту же секунду почувствовал лёгкое прикосновение к своим пальцам. В тот же момент передо мной появился Бекас. За ним последовали остальные ребята, последним появился Глеб. Мы коротко обменялись приветствиями.

— Где Литмановский? — Поинтересовался я.

— На пути сюда, ответил Бекас.

Я посмотрел на Микульского. Лицо его было очень худым, щёки всё ещё были ввалившимися, но в газах был тот же блеск, что и раньше. Хорошо, были бы кости целы, а мясо нарастёт!

Я оглядел группу. Все были сосредоточены. Я коротко изложил диспозицию, достав коммуникатор, указал местоположение деревни, обозначил позиции, которые мне хотелось, чтобы ребята заняли и рассказал о своём плане.

Бойцы внимательно слушали. Потом все стали собираться и двинулись в сторону объекта. Перед отходом Лимон протянул мне бельгийский ручной пулемёт. Я поблагодарил его за заботу и хлопнул его по плечу. Ко мне подошёл Виталий и посмотрел мне в глаза. Я пожал ему руку, и мы разошлись. Микульский пошёл со мной к лагерю.

— Голоден? — Спросил я его.

— Нет, спасибо. А ты изменился.

— Что ты имеешь в виду?

— В прошлую нашу встречу ты просто был пассажиром, теперь же помог мне перебросить группу. Что-то произошло, за время моего отсутствия?

— Кое-что. Растём, знаешь ли, — туманно ответил я.

— Ну и ладно. Что с излучателем?

— А что с ним? — Не понял я.

— Как ты на него вышел?

— Просмотрел записи, какие собрали в том доме в Найроби.

Микульский задумчиво кивнул, потом продолжил.

— Там не могло быть ничего особенного, так как я не знал где и что. Я и сейчас не слишком много знаю.

— Я просмотрел не только твои записи, но и записи тех, кто, кроме тебя, ещё находился в доме.

Профессор посмотрел на меня долгим взглядом, ожидая продолжения.

— Там имелось немного дополнительной информации, я всё проанализировал, взвесил, и вот я здесь.

— Откуда ты знаешь, что это то, что надо?

— Есть только один способ проверить.

— Как ты собираешься это проверить? Я, например, не знаю как он работает.

Я задумался. А ведь он прав! Моя версия могла оказаться просто совпадением и не иметь никакого отношения к излучателю, который мы ищем. Но, нет. В записях, прослушанных мной промелькнула одна подсказка. Да и семейное предание Разумовских недвусмысленно описывало суть дела.

— Долго рассказывать, но в записях говорились о некоторой вещи.

— Мне надо знать точно.

— Это пока является секретом, и, учитывая обстоятельства, разглашению пока не подлежит, — сухо отрезал я.

У меня была уверенность, что я знаю ответ, но не мог я рассказывать то, что поведала мне Разумовская, что узнал я от Дракона. Это была семейная тайна и не терпела постороннего присутствия. Верность семье, которую я совсем недавно приобрёл, заставляла меня молчать.

Я, конечно, доверял Микульскому, но его уже выпотрошили. Кто знает, что ему могли вложить в голову?! Ведь зачем-то его оставили в живых. У немецкой разведгруппы был приказ начальника: поддерживать пленённого профессора в живых. Самого главного барбоса, занимавшегося профессором, допросить не удалось, а остальные понятия об этой части не имели. Глеб может и не знать, что происходит и сообщить нашим противникам все данные. Я не мог рисковать людьми.

— К тому же, насколько я понимаю, других версий у тебя нет, — попытался я подсластить горькую пилюлю, видя его вытянувшееся лицо. — Поэтому проверим эту, а если ты, как эксперт, скажешь, что это не то, будем искать дальше.

— Ладно, я всё понимаю, ты прав, — согласился Микульский.

Остаток пути до лагеря мы шагали молча. Через десять минут мы уже были на месте. Микульский прилёг отдохнуть, а я продолжал тянуть караул. Спать мне не хотелось, и я прогонял все детали плана нашего утреннего визита в деревню.

Глава 5

Утром, пока все совершали утренние процедуры, я, с помощью своего коммуникатора, стал,сканировать,окружающее пространство. После некоторого времени, потраченного в поисках, я, наконец, обнаружил то, что искал.

Не более, чем в пятидесяти километрах от нас по нашим следам ехала колонна из пяти машин. В тридцати километрах к западу от нужной нам деревни двигалась другая колонна людей с серьёзными лицами. Двигались они на мотоциклах. Я насчитал восемнадцать человек.

На завтрак времени не было, и я изложил моим спутникам план наших действий, возможные сценарии развития событий и предполагаемые действия каждого. Я заставил всех повторить задания, потом убедился, что у каждого имеется оружие, оно действует и готово к использованию. Я внимательно оглядел лица. Все были совершенно серьёзны, однако ни тени страха или сомнений я не нашёл. Это хорошо.

Я взглянул в глаза Матильды. Она смотрела на меня с большим доверием и уважением. От меня ждали если и не чуда, то решения всех проблем. Мне это не очень нравилось по многим причинам.

Во-первых, из чисто практических соображений, во-вторых, трудно соответствовать образу, который, к тому же, не сам создавал.

Девушка, пожалуй, была сейчас наиболее слабым звеном. Ничего не попишешь, оставлять её в лагере я не мог. Не известно как будут разворачиваться события, но нам уже дышали в затылок наши соперники, так что времени на обходные манёвры не было. Я прекрасно знал, как происходят подобные гонки, доводилось участвовать. В таких гонках не приходилось жалеть своих, а уж тем более, чужих.

Я проверил связь с группой. Они уже были на месте и заняли свои позиции. Я сообщил о передвижениях наших противников, Бекас ответил, что они уже в курсе происходящего и готовы.

Мы забросали наши пожитки в машины. Я убедился, чтобы никаких личных вещей, способных пролить свет на наши индивидуальные особенности в багаже не было. Скорее всего, придётся срочно уходить и бросать машину. После связи с Литмановским, я принял решение о начале выдвижения.

Самолёт Литмановского уже находился в зоне ожидания. Я сообщил ему координаты предполагаемых основного и запасного места посадки.

Я вёл машину, на сколько можно было, быстро. Когда до деревни оставалось полтора километра, сбросил скорость.

Деревня, показавшаяся за холмом, не была особенно большой, всего с пол-ста типичных для данной местности круглых хижин. Жизнь на деревенских улицах дышала повседневностью.

При приближении машин, началась некоторая суета. Женщины заспешили куда-то, а вместо них на улицу стали выходить немногие мужчины с оружием в руках. Это был нехороший признак, означать он мог только одно: нам здесь были не рады и, почему-то, не ждали. Что ж, тратить время и силы на дипломатические переговоры и политические трюки не придётся.

Мы подъехали к краю деревни и остановились. Я вышел из машины и в сопровождении Пана Директора двинулся к собравшейся на центральной площади кучке аборигенов. Мадлен села за руль. Я оглянулся. За мной из машины вышли Жильбер и Франсуа и, согласно моему приказу, остались стоять рядом с последней, готовые поддержать нас огнём, если потребуется.

Аборигены представляли собой довольно живописную картину. Одеты они были в свободного покроя белые рубахи с рукавами, доходящими до локтя и такого же фасона и цвета штаны, доходящие до середины голеней. Все поголовно были босиком. Вид у них был почти воинственный. У половины в руках были пистолеты, вторая половина держала в руках ружья.

В центре выделялась фигура не то шамана, не то вождя или старосты. В дополнение к обычному одеянию, у него на голове была широкополая шляпа, а вокруг пояса повязан ярко-красный кушак. Он опирался на деревянную трость. Трость сразу же привлекла моё внимание. Я вгляделся и увидел рукоятку трости, выполненную в виде чётко очерченной головы шакала.

Я, подняв вверх ладони в знак своих мирных намерений, медленно приближался к группе. Аборигены молчали и не двигались, наведя на меня и моих спутников свои пушки. Я связался с Лимоном, дав ему знать, что я вышел на позицию.

— Вижу, — ответил он. — У тебя мало времени, на подходе группа с запада.

— Понял.

Я начал нести какой-то вздор про то, что мы сбились с дороги и остановились, чтобы узнать направление, что мы этнографы, находимся здесь по заданию Коллегии Французской Королевской Академии Наук и так далее.

Говорил я по-французски, часто облизывая губы, показывая тем самым, что взволнован, даже немного напуган воинственным видом обитателей деревни. На самом деле пытался так расположить себя и своих спутников, чтобы не перекрывать сектора обстрела группы и братьев Делакруа, а самому приблизиться к шаману.

Я чувствовал сильные пульсирующие волны, исходящие от Шакала и более не сомневался, что это именно то, что нужно. Шаман вышел из толпы и заговорил со мной на ломаном французском. Суть его тирады сводилась к тому, что они не любят чужаков, и дорога здесь одна — отсюда. В подтверждение своих слов он поднял трость вверх и стал потрясать ею в воздухе.

В этот момент я мысленно сделал движение, и трость очутилась в моей руке. Шаман осёкся на полуслове и замер, выпучив на меня глаза. В тот момент, когда трость коснулась моей ладони, я почувствовал сильный внутренний удар и чуть было не потерял сознание.

Не будь у меня опыта общения с Драконом, я, скорее всего, просто отключился бы. Я чувствовал внутри жар, голова моя раскалывалась на части, странные образы сменяли один другой, всего меня пробил обильный пот. Слава Богу, я оставался пребывать в сознании.

— Начали! — Приказал я по "внутренней" связи.

Шаман очухался и, истошно заорав что-то на суахили, попытался взмахнуть рукой. В тот же момент голова его расцвела диковинным цветком, разломившись пополам.

Аборигены, толпившиеся в середине площади, стали падать, как подкошенные один за одним. Я достал свой пистолет и, пятясь назад, начал шмалять из него в толпу. Затем повернулся и, подталкивая стоявшего рядом профессора, как лось сохатый сквозь чащу лесную, ломанулся к машине.

Мы скакнули в наше авто, и рванули с места прочь от деревни. Я оказался на заднем сиденье рядом с Микульским.

— Давай, профессор, проводи свою экспертизу!

Микульский взял их моих рук трость и тихо зашептал что-то. Глаза Шакала сверкнули красным огнём и погасли. Пан Директор облегчённо выдохнул из себя воздух и прошептал:

— Да, это то, что мы ищем.

Я не давал себе расслабиться, вечеринка только начиналась. Мы завладели искомым предметом, но предстояло ещё унести ноги. Я связался с Лимоном.

— Как идёт?

— Мы отходим, в деревню вошла западная группа. Они проводят зачистку деревни по полной программе.

— Рысью в условленный квадрат!

— Есть.

— Жми, что есть силы, — приказал я Матильде.

Мне не было нужды понукать её, но сказав это, я давал понять состояние дел, не вдаваясь в пространные объяснения. Я связался с Литмановским.

— Да, командир, — мгновенно отозвался пилот.

— Мы приближаемся к квадрату.

— Вижу вас. Будьте осторожны — по дороге на полной скорости на встречу вам идёт колонна из пяти машин.

— Как далеко?

— Два-три километра.

Мы не успевали выйти в район эвакуации, плюс наша группа прикрытия тоже ещё не приблизилась к району.

— Выходи в запасной район, — приказал я пилоту.

— Есть.

Я снова связался с Лимоном.

— Двигайтесь в запасной район. К нам на встречу двигается колонна машин.

— Понял, — отозвался мой старинный боевой товарищ и заместитель.

Я обратился к Матильде:

— За тем холмом сверни влево и держи курс на во-он ту гору, — указал я рукой направление.

Матильда молча кивнула, затем, не сбавляя скорости, лихо заложила влево. Машина сильно накренилась, но устояла в повороте и полетела над землёй, огибая холм.

По моим расчётам колонна должна показаться очень скоро. Дым, поднимавшийся над деревней, должен был привлечь их внимание. Холм прикрывал нас. У нас появлялся шанс улизнуть, не вступая в огневой контакт с конкурирующими конторами.

В том, что это были специальные разведгруппы, я ни секунду не сомневался. Если нам повезёт, две группы столкнутся и перестреляют друг друга, давая нам уйти.

— Как обстановка? — Спросил я у Литмановского.

— Только что, не сбавляя скорости, прошли то место, где вы свернули с дороги. Движутся в сторону деревни.

— Хорошо, мы уже на подходе.

— Понял, две минуты, — ответил пилот.

— Останови машину здесь, — обратился я к Мадлен.

Она сбросила скорость. Машина начала останавливаться, пока не замерла на месте. Мы выскочили из машин.

Я махнул рукой, чтобы все мои спутники продолжали движение в заданном мною направлении на открытую ровную площадку впереди. Сам я побежал к оставшемуся позади холму, держа в правой руке пулемёт.

Забравшись на холм и присев за гребнем, я стал наблюдать за разворачивающимся в деревне действом. Расстояние было приличным и холмы загораживали вид, но я отчётливо видел отдельные хижины, объятые пламенем, пригибающихся к земле и перебегающие с места на место фигуры людей.

В деревню на полном ходу влетела машина и почти сбила с ног одну из фигур. Человек отскочил в сторону и от пояса полоснул очередью из своего оружия по машине. Водитель перестал существовать, и авто въехало в пылающую хижину. Тело стрелка тут же подбросила в воздух неведомая сила, и он рухнул на землю, как сломанная кукла, срезанный чьим-то метким выстрелом.

В деревне началась мясорубка. Две соперничающие организации столкнулись друг с другом, попутно истребляя всех и вся. Сколько это будет продолжаться? Не знаю. Но наш самолёт должен быть здесь вот-вот.

Радоваться было рано. Из-за холма показались две машины, идущие в нашу сторону. Скорее всего, они заметили садящийся самолёт.

На площадку ожидания вылетела кавалькада мотоциклистов. Это были мои ребята. Сверху с тихим шелестом садился самолёт. Едва он коснулся земли, двери в салон раскрылись, и все дружно, не тратя слов, начали заскакивать один за другим внутрь, складывая свои мотоциклы на подходе к самолёту.

Я лежал на гребне холма и наблюдал за быстро приближавшимися машинами. Затем упёр пулемёт прикладом в плечо, снял с предохранителя, прицелился и выстрелил длинной очередью по первой машине. Пули рвали корпус машины, изрешетив её со всеми, кто в ней находился. Авто уткнулось в какой-то камень и застыло, перестав быть функциональным изделием, напоминая теперь, скорее, груду металла, чем транспортное средство. Водитель второй машины круто свернул вправо и укрылся за невысоким холмом.

Я оглянулся. Все уже были в самолёте. Из открытой двери торчал Бекас и, держа своё оружие наготове, махнул мне рукой. Я повернулся в сторону преследования, выпустил по вершине холма ещё одну длинную очередь, поднимая в воздух кучу пыли, камней и травы. Это заставит преследователей залечь на несколько секунд, а большего мне и не надо.

Затем достал из нагрудного кармана моего жилета два продолговатых цилиндра — мины, позаимствованные мною у Литмановского во время нашей последней встречи, привёл их в боевое положение и одну за другой швырнул их по обе стороны от холма, который только что обстрелял из пулемёта. Мины шлёпнулись на землю, распустив ленты-датчики. Датчики среагируют на шаги, как только преследователи подойдут к минам достаточно близко. Мина выстрелит в воздух заряд, и шрапнель сверху поразит всё живое рядом.

Такие мины были в арсенале спецназа и не раз спасали группы от преследования. После такого сюрприза любая преследующая партия заляжет, не зная чего ещё можно ожидать, тем самым давая драгоценное время уходящей группе.

Сразу после этого я повернулся и, что было сил, рванул к самолёту. Я скакнул в люк, бросив внутрь пулемёт. За спиной громыхнул взрыв. Какие-то ретивые парни всё же решили, что могут обойти меня с флангов, за что и поплатились.

Самолёт взмыл вверх, низко стелясь над землёй, уходя прочь от деревни. Я захлопнул дверь, последним заскочив в самолёт, и рухнул в кресло. Вот теперь я мог немного расслабиться.

Рядом со мной на сиденье плюхнулся Бекас.

— Встречаются две дамы в Одессе, — начал рассказывать анекдот Виталий. — Одна говорит: "Знаешь, Римма, а я — только что из салона красоты!" А та ей: "И шо, закрыто было?!"

Все, кто был рядом расхохотался. Хорошо, когда всё возвращается на круги своя! Семья Делакруа сидела вдалеке и не слышала, что сказал Бекас, но обернулась на наш хохот.

Матильда слабо улыбнулась, не понимая о чём это мы. Как тут объяснишь, что это от того, что мы всё ещё живы и возвращаемся на базу без потерь и с полными карманами?!

Я взял из рук Микульского трость и взглянул на неё. Тут же на меня накатила новая волна. Шакал в моей руке снова сверкнул глазами, и я отключился.

Глава 6

В просторном кабинете в особняке, принадлежащем управлению разведки в Константинополе в удобных креслах сидели трое: Бруцевский, Микульский и я. Самолёт приземлился пол-часа назад. Все, кроме меня и профессора отправились отдыхать. Нам предстояло перейти к следующему этапу. Мы сидели и обменивались информацией, заполняя недостающие пробелы в общей картине.

— Может ты теперь объяснишь, как ты вышел на Шакала? — Спросил слабо улыбаясь Пан Директор.

— Я просмотрел записи и сделал некоторые выводы. В отношении излучателя: во-первых, он должен быть мобильным, настолько, что может быть свободно перемещён одним человеком.

— Почему одним? — Поинтересовался профессор.

— В целях сохранения секретности. Если опираться на древний трактат, описывающего умельца, создавшего излучатели, то действовал он в одиночку. Вот и ответ. Во-вторых, мы знаем имя излучателя — Шакал. Имя исключительно личное, намекающее на внешний облик. Значит, что-то мобильное в виде шакала. Какое-то изображение, статуэтка или что-то ещё. Третье, излучатель должен выглядеть, как предмет повседневного обихода, не слишком дорогим, чтобы не привлекать внимания, но и не слишком расхожим, чтобы не быть заброшенным. Четвёртое, когда я увидел старосту той деревни, держащего в руках вполне европейскую трость, что совсем не вязалось ни с традициями местности, ни с культурой — это был первый звонок. Когда я увидел, что трость имеет рукоять в виде головы шакала, сомнения исчезли. Теперь в отношении местоположения. Немцы размещали излучатель где-то на востоке Уганды, англичане — на юге Судана, ты, Глеб — на самом севере Кении.

— Получается слишком большой ареал, — вставил Бруцевский.

— Совершенно верно.

— Тогда как же ты выдвинулся на поиски?! Ведь искать неизвестно что, пусть даже с твоими допущениями, в таком огромном районе, это что искать иголку в стогу сена! — Веско заявил Микульский.

— Конечно, — согласился я. — Тут пришёл на помощь ещё один фактор, на который я ни как не мог рассчитывать ранее. У меня появилось стойкое чувство, что надо двигаться именно туда.

— Ты продолжаешь морочить мне голову всеми своими секретами!

— Работа такая, — просто ответил я.

Я не мог открывать тайну трости и своё отношение к ней. Как говорил старина папаша Мюллер: "Что знают двое — знает свинья". Не смотря на то, что трость сейчас у нас, партия ещё не сыграна.

С точки зрения сохранности миров, большой роли место нахождения трости не играло. Если бы её не надо было перемещать обратно на Землю, где она и должна была быть, её лучше бы было вообще не трогать.

Теперь надо было закончить дело и отправить излучатель на Землю. Вопрос только: кому доверить?

— Странно только, что конкурирующие группы ринулись туда же, — задумчиво сказал я.

— Ничего странного, — отозвался Бруцевский. — Одна группа шла по вашему следу, а вторая, которая, собственно, и уничтожила деревню, о вас не знала, но шла на перехват соперников шедших за вами. Это был бельгийский отряд "коммандос" из Конго. Занесло их далековато — через всю Уганду, но тут уж ничего не поделаешь. У Бельгийцев была своя информация об активности в Найроби.

— А кто такой расторопный шёл за нами?

— Это была британская команда. Хорошо сработали. Они пасли немцев, а когда вы с ними поцапались, сели вам на хвост.

— Я не чувствовал наблюдения, странно . . .

— Не было наблюдения, — заверил меня Бруцевский. — Просто британцы вербанули одного из немецких коллег и знали всё, что знали они, а так же что поведал тевтонам наш друг. После удивительного исчезновения последнего с появлением горы трупов на одной из вилл в Найроби связали всё в месте и двинулись на север. На определённом этапе след прятать было уже невозможно — Шакал начал активно подавать сигналы почему-то.

Да, так и было — вспомнил я. Действительно пульсация была очень сильной и не сколько другого рода. Значит, есть специалисты вроде Микульского, а может и почище, и работают они против нас.

— Откуда вы это всё знаете? — Поинтересовался я, зная ответ наперёд.

— Работа такая, — съязвил Бруцевский.

Мне нечего было ответить на это. Назвался груздем, полезай в кузов!

— Я боялся, что в нашего профессора вживили какой-нибудь жучок.

— Так и было, — вновь ответил Бруцевский. — Их было даже два. Один на левой голени в виде татуировки колибри, но её обнаружил и удалил Литмановский.

При этих словах Микульский поморщился и потёр ногу.

— Второй был внутри, рядом с лёгкими. С ним пришлось повозиться на нашей вилле в Тунисе. Но все маячки убрали, теперь чисто.

— Это хорошо, теперь надо бы закончить дело, — перешёл я к главному.

— Тут тебе решать, — заявил Микульский.

Я сидел и думал, взвешивая все за и против. Меня не торопили. Вопрос был серьёзным. От того кому я доверю излучатель, зависела судьба миров. Наконец я решился.

Едва я раскрыл рот, чтобы огласить своё решение, дверь в комнату раскрылась, и в проёме нарисовался месье Галицкий собственной персоной. Я громко захлопнул челюсть. Лязг моих зубов, казалось, мог разбудить мёртвого, если бы таковой имелся поблизости. Я собирался пригласить его на совещание, и вот он явился, не запылился без приглашения.

Галицкий прошёл через комнату и сел в кресло, поздоровавшись со всеми. Я посмотрел на профессора. Тот вертел в руках трость, разглядывая её то с одной, то с другой стороны.

— Скажи, Феликс, что случилось там в деревне, потом в самолёте? — Поинтересовался Микульский.

— Не знаю, устал, наверное. Не пришлось особенно спать последние несколько дней, да и я уже не тот, что был раньше. Наверное, возраст даёт о себе знать.

Я врал самозабвенно, как Остап Бендер рассказывал мадам Грицацуевой о его любви к ней. Не хотелось мне проливать свет на свою связь с излучателями. Для меня и самого это было сюрпризом. Ещё можно было понять связь с Драконом, но с Шакалом произошло то же самое.

— А как можно использовать излучатель в личных целях? — Спросил я, уводя разговор в сторону.

Микульский задумчиво посмотрел на меня.

— Я знаю очень немного. Я знаю, как проверить если это то, что я ищу, но больше ничего. Те, кто знает, как это использовать, несомненно, будут использовать, как только приберут излучатель к рукам. Другие излучатели — тоже не в безопасности. У нас занимаются поиском нашего, но пока я ничего определённого не слышал. Где-то здесь у вас, есть ещё один, — профессор взглянул на Бруцевского.

— Да, я что-то слышал, — пожал плечами тот, показывая всем видом, что ничего не знает об этом.

— Может тогда оставить его в покое? — Предложил я.

— Может быть, — задумчиво ответил Микульский.

Я не надеялся, что Пан Директор надолго забудет этот разговор. Пройдёт не так уж много времени, и он вернётся к нему, зайдя с другой стороны. Может быть, к тому времени я сам буду знать больше.

Я кратко изложил суть проблемы. Викторович молчал. Ни одной эмоции на его лице не проявлялось. Я достаточно хорошо его знал, чтобы догадываться какая работа сейчас идёт в его голове.

Тишина в комнате была почти идеальной. Спустя три минуты Галицкий прокашлялся, что означало, что он совсем не доволен раскладом.

— Вопрос очень сложный. Ни я, ни ты, ни кто-либо другой не может быть в безопасности с этим излучателем.

— Верно, — ответил я. — Переместить излучатель — означает перенести боевые действия на Землю, причём в самом ближайшем будущем.

— Какой же выход? — вступил в разговор Микульский.

Галицкий посмотрел на профессора и слегка прищурил левый глаз. Я внутренне улыбнулся. Мне хорошо был знаком этот прищур и означать он мог только одно.

— Мы должны нанести упреждающий удар, — заключил Галицкий.

Пан Директор не сказал ни слова, только вопросительно поднял бровь.

— Таким образом мы перехватываем инициативу, — вступил в разговор я. — Нет нужды прятаться и ждать с моря погоды.

— Пожалуй, это наиболее подходящий вариант, — согласился Микульский и в задумчивости протянул трость Галицкому.

Викторович взял её, обыденно опёрся на неё, как будто это была его собственная, и он только что её здесь оставил.

В этот момент воздух в комнате всколыхнулся. У стены стояли четверо человек. Трое мужчин и одна женщина. Всех их я уже видел раньше, когда специалисты с Геры проводили нашу подготовку на базе в Кракове.

Профессор быстро повернулся к ним и побледнел.

— Что? — Только и спросил он.

— Они завладели Орлом, — сказал один из мужчин.

— . . . И принесли его сюда, — продолжила женщина.

Микульский рухнул в кресло и закрыл лицо руками. Один из вновь прибывших открыл было рот, но захлопнул его, побледнев. Научные коллеги нашего профессора бессильно опустились на пол, где стояли.

Я тоже сел в кресло. Внутри я ощущал пустоту. Новость, которую принесли посланники, была не просто плохой, она была концом всего. Сейчас не осталось более иных миров, только тот, в котором мы находились. Произошла гигантская зачистка. Все, кого я когда либо знал, более не существуют.

— .? — Тревожно молча спросил Галицкий.

— Да, — обратился к нему Микульский. — Мы опоздали. Наши миры, вообще все миры, кроме этого, где мы сейчас находимся, погибли.

В комнате повисла тяжёлая тишина.

— Как же вы сюда попали? — с надеждой спросил я.

Я думал о том, что если мир погиб, то как они тогда сюда попали?! Для перемещений нужна прочная связь на обоих концах.

— Перед тем, как они прыгнули, мы зацепились за Глеба, и он вытянул нас сюда.

Я посмотрел на профессора, тот кивнул.

В комнате снова повисла тишина. Я думал о том, что мне надо было самому в тот же момент, как я получил в руки эту трость, отправляться на Землю.

— Это ничего бы не дало, — внезапно прервав молчание, отвечая мне, сказал Бруцевский. — В Пророчестве сказано, что Великих Три соединятся, и мир очистится. К этому шло. Давно шло.

Оказалось, что я сказал вслух свою мысль и даже не заметил этого. Раньше за мной такого не водилось. Я встал и подошёл к окну. За окном расстилался небольшой сад с высокими деревьями и клумбами цветов.

Всего час назад наш самолёт приземлился в Константинополе. Всего час назад я чувствовал себя победителем. Теперь всё это казалось нереальным, как-будто, и не было ничего.

За окном время близилось к вечеру. Птицы ещё щебетали о своих делах и не знали, что они теперь — прародители всех остальных птиц в нашей вселенной. Может Адам тоже чувствовал такую же пустоту? Может и не было создания мира при нём, а произошла зачистка, перезагрузка? Кто теперь ответит?!

Все, кого я когда-либо знал, просто исчезли, испарились. Нет ни тёти Клавы, ни Марины, ни её мужа. Нет больше Цигуна и Цигунши, нет нашей базы и в нашей специальной лаборатории очаровательного оператора машин с необъятной грудью. Я не услышу больше цокота её каблучков. Нет Палыча с его смешной лысиной . . .

Я ещё мысленно пытался цепляться за мелькающие образы, но они уходили всё дальше и дальше, погружаясь в густую и вязкую массу небытия.

Уходящий день за окном своей последней вознёй, казалось, говорил о том, что всё это неправда, что так не бывает. Что не бывает бесполезных побед. "От ненужных побед остаётся усталость, если завтрашний день не сулит ничего . . ." Именно так я и чувствовал себя в тот момент.

Внутри у меня было пусто. Именно это ощущение пустоты подтверждало, что всё было реальным. Мозг отказывался воспринимать действительность.

А она была. Беспощадная и суровая. И слепая, как Фемида. Вот и ответ на вопрос, как исправить мир! Кто же тот шутник, кто так решает проблемы?! Есть только один ответ. Как ни верти, как не изгаляйся с разными излучателями, а, если сказано, что будет зачистка, значит будет зачистка!

Может, "тот, кто указ и не больно-то помнит про нас" всё-таки вспомнил про нас? Наверное. От этого Спецназовца с большой буквы не укроешься!

На плечи навалился груз последних нескольких месяцев. Говорить ничего не хотелось, да и нечего было сказать . . .

Я повернулся и поглядел на присутствующих. Все молчали и тупо глядели в пространство. Бруцевский хранил деликатное молчание, понимая наши чувства. Галицкий поднял на меня взгляд. Бедолага, он потерял семью. А как я сообщу такую новость Виталию?!

В голове начали крутиться варианты банальных фраз, которыми обычно пользуются, когда хотят сообщить трагическую новость. Я глянул на Викторовича ещё раз. Лицо его было каменным, но не было в нём той безысходной отрешённости, которая характерна для тех, кто только что потерял всё.

На меня пронзительно смотрел Князь, которого я хорошо знал многие годы. Твёрдость и решимость были в его лице. Не-ет, тут что-то не так! Я поднял брови в немом вопросе к нему.

Галицкий прокашлялся и начал:

— Мы начали перевод всего нашего отдела, нашей базы и людей сюда вместе с семьями, также мы перевели сюда многих отобранных специалистов в разных областях, разумеется, тоже с их семьями. Гая любезно согласилась предоставить нам технологическую помощь. Гера предоставила специалистов, оборудование и все необходимые материалы для подготовки. Полита предоставила базы и территорию для организации подготовительных центров. Работа проведена огромная, хотя и не закончена.

— Так . . . — Начал было я.

Князь молча поднял указательный палец, веля мне заткнуться. Я осёкся. Он прав. Ну, жук!

Я поглядел на Бруцевского. Тот утвердительно кивнул головой и отвёл взгляд. В комнате вновь воцарилось молчание. Что-то они не договаривают.

— Видишь ли, Феликс, — продолжал Викторович. — Мы понимали, что излучатель в конце концов будет найден, и за него начнётся большая драка ещё до того, как мы сможем переместить его назад на Землю. Ответный удар на наши первые робкие действия не заставит себя ждать. Как видишь, мы оказались правы.

— Так вы всё это предвидели? — Едко поинтересовался я.

— Нет, конечно. Но предполагали подобный вариант развития событий. Если суммировать, то, по большому счёту, в выигрыше осталась пока только Гая. Гера и Земля, а так же все остальные миры накрылись медным тазом. Мы нанесём удар по тем, кто принёс Орла сюда.

— Есть план? — Вступил в разговор Микульский.

Викторович посмотрел на меня.

— Есть задумка, — медленно ответил я. — Мне нужно немного подумать. Дай-ка мне трость.

Галицкий встал и протянул мне трость.

— Что ты собираешься делать? — Обеспокоенно спросил Пан Директор.

— Мне надо обмозговать всё, если ты, конечно, сам не хочешь всё сделать.

Микульский отрицательно покачал головой и, выставив вперёд ладонь руки, знаком показал, что доверяет мне и не станет более задавать вопросов. Как я и предполагал, он понял, что у меня была связь с излучателем, и что здесь и лежит ключ к решению проблемы.

— Вы пока отдохните немного, — предложил я. — А я вернусь через пару-тройку часов.

Галицкий протянул мне руку, кивнув головой. Я ответил на рукопожатие и вышел из комнаты. Как только за мной закрылась дверь, я представил себя в библиотеке в особняке Разумовской. Я ещё был в коридоре позади комнаты, в которой проходило наше совещание, но уже видел помещение библиотеки особняка в Могилёве. Я шагнул вперёд и оказался посередине библиотеки.

Пространство за моей спиной захлопнулось, и больше ничего не напоминало, что секунду назад я был в совершенно другом месте.

Для меня это был мой первый опыт самостоятельного перемещения. Мне придётся ещё несколько раз повторить этот трюк, прежде чем это станет обыденным делом. Я уже было собирался подать голос, когда услышал за спиной шорох, и обернулся.

Передо мной стояла тётушка и с полной серьёзностью смотрела на меня. Мы поздоровались. Женщина жестом пригласила меня присесть в кресло. Я сел, она посмотрела на на трость, которую я держал в руках, затем снова перевела взгляд на меня.

— Вы научились перемещаться, как я и ожидала, — начала разговор хозяйка.

— Да, как-то гладко это вышло.

— Шакал теперь у вас, — продолжала женщина.

— У нас. Но это ещё не всё. Третий излучатель, Орёл тоже здесь, на Гае, но не в наших руках.

— Сожалею, что так сложилось и сочувствую.

— Благодарю, — ответил я. — Стоит задача: ликвидировать группу, владеющую Орлом и захватить артефакт. Мне будет нужна ваша помощь.

— Чем могу? — Спокойно спросила Разумовская.

— У меня есть несколько вопросов к вам.

— Прошу.

— Первое: мне нужно будет пройти очередной сеанс общения с Драконом.

— Да, пора.

— Второе: Обнаружилось интересное явление. У меня с Шакалом — такая же связь, как и с Драконом.

— Вот это — действительно новость! — Оживилась тётушка.

Я замолчал, давая моей новоприобретённой родственнице всё обдумать. Женщина молча сидела и ничем не выдавала того, что сейчас происходило в её голове. Тут, действительно, было над чем подумать. Минуты уходили одна за одной.

Наконец графиня решила нарушить молчание:

— Сказанное вами опровергает все мои представления о сущности явления и нашей связи с излучателями. Однако, это лишь подтверждает правильность того, что выбор пал именно на вас.

— Благодарю за доверие, но я не об этом.

— О чём же?

— Как это отразится на работе? Каждый, имеющий сродство с одним излучателем, так же получает доступ к общению с другими излучателями?

— Разрешите?

Разумовская протянула руку, желая осмотреть трость, которую я до сего момента держал в руках. Я встал с кресла и передал трость графине. Женщина взяла трость в руки, внимательно на неё глядела с минуту, но ничего не происходило. Графиня пожала плечами и отдала мне трость назад.

— Значит, не каждый в небольшой семье избранных может общаться со всеми излучателями, — заключила тётушка.

— Я уже провёл сеанс общения с Шакалом.

— Ну и как? — Заинтересованно спросила графиня.

Я пожал плечами.

— Никакой разницы.

— Интересно. Очень интересно . . .

Разумовская помолчала, затем продолжила:

— Во-первых, у вас больше контроля над ситуацией, если вы способны общаться с двумя излучателями, а, может, даже и с тремя. Во-вторых, это открывает новую возможность.

— Какую?

— Я — не специалист, но, всё же, в своё время изучала немного этот вопрос. Сейчас излучатели больше не имеют своего значения в своём первозданном виде, как гаранты сохранности, если и не всех, то нескольких вероятностей. Тем более оказалось, что теория не верна всё равно и на практике не работает. Оставлять эти излучатели на следующие десяток тысяч лет в надежде, что в следующий раз они что-то сохранят — бессмысленно.

Тётушка остановилась, как бы собираясь с мыслями. Я затаил дыхание. Интуитивно я знал к чему она ведёт, но это пока не оформилось в стройную чёткую мысль.

— В своём прикладном смысле для индивидуума, они теперь имеют гораздо больше значения, — продолжила графиня. — Из-за этого и идёт сейчас борьба. Появляется шанс закончить эту войну раз и на всегда.

— Каким образом? — Спросил я, теперь уже наверняка зная ответ.

— Завладеть последним излучателем и сделать их всех навсегда недоступными для кого бы то ни было.

— Идея хоро-ошая, — протянул я, понимая, что это только начало.

— Идея хорошая, да, но на практике никогда не применявшаяся. У меня есть мысли о том как это сделать, но вам предстоит воплотить всё это в жизнь.

— Мне?

— А кому ещё? Только вы, мой дорогой племянничек, из всех известных мне людей, имеете соответствующие способности, а теперь и возможность. Кроме того вы показали себя достойным человеком, которому я без колебаний могу доверить подобную миссию.

— Другие могут иметь по этому поводу совершенно иное мнение, — заметил я.

— Возможно. У нас нет времени на дебаты и выборы. Да и с каких это пор вы стали верить в демократические выборы?

Я усмехнулся. Тётушка совершенно точно определила корень проблемы. Состоись выборы, это не показатель, что выберут действительно достойного. Победителем, скорее всего, окажется проходимец или словоблуд, хотя, конечно, смотря из кого выбирать.

— Как сейчас решим, так и будет, — заключила Разумовская.

— Вы поможете мне?

— Конечно, мой дорогой, — ответила тётушка, мгновенно переходя с жёсткого делового тона на тёплый семейный. — Пора, мой мальчик, пора.

Я поднялся с кресла, выражая свою готовность к проведению эксперимента. Тётушка прошла через комнату, взяла Дракона и вернулась назад, остановившись передо мной.

— Перед тем, как ты возьмёшь его в руки, послушай.

Я замер с протянутой рукой, ожидая что скажет женщина.

— Трости — объекты, которые могут легко переходить из рук в руки при определённых обстоятельствах. Имея соответствующие знания и навыки, люди могут их использовать в своих целях. Если они будут заключены в тебе, никто и никогда, кроме тебя не сможет больше ими воспользоваться. Когда придёт твоё время, они уйдут вместе с тобой. Но никто не знает чем всё это может закончится для тебя сейчас, надеюсь, ты это понимаешь?

Тётушка внимательно смотрела мне в глаза. У меня промелькнула мысль о том, что не мешало бы проститься с Мадлен на всякий случай. Я отмёл эту крамолу, так как не было времени на подобные вещи. Не хотелось мне проводить подобные встречи с девушкой, превращая их в дешёвую мелодраму. Кроме того, пока никому не надо знать, что мы собираемся делать.

— Я готов, — ответил я.

Разумовская протянула мне трость. Я взял её в руки, и мгновенно Дракон ожил в моей руке. Немедленно Шакал отозвался и тоже подал признаки жизни.

Графиня отошла назад что-то бормоча. Мне показалось, что в комнате потемнело. Трости обвили мои руки, срывая ткань костюма с моих предплечий. Руки горели от жара, исходящего от тростей. В глазах у меня совершенно потемнело. Излучатели пульсировали у меня на руках. Пульсация эта отзывалась в моей голове оглушающим колокольным звоном. Сзади, как мне показалось, нарастал какой-то рёв, приближаясь ко мне с огромной скоростью.

Мне захотелось оглянуться, но вокруг было темно. Я находился не известно где. Не существовало ни лева, ни права, ни верха, ни низа. Я не чувствовал своего веса. Я не мог даже сказать дышу я или нет.

Вдруг впереди вспыхнул яркий свет. Он приближался. Вокруг меня и во мне грохотало, сотрясая всё моё естество. Свет разделился. Теперь я видел два ослепительных огня. Один из них был ярко-голубого, другой — ярко-красного цвета. Подул ветер. Он всё усиливался, превратившись в ураган.

Ураган пронизывал меня насквозь, пытаясь разорвать на части. В какой-то момент мне показалось, что части моего тела отделились друг от друга и стали жить своей собственной жизнью. Я почти видел: вот голова, а вот отдельно плавают мои мозги, а вот правая рука парит рядом с печенью, а селезёнка имеет своё собственное мнение и хочет высказаться.

Потом всё это опять сложилось вместе. Всё было на своих местах, но, как-то, по-другому. Ветер по-прежнему дул, но он больше не пронизывал меня насквозь. Более того, он казался мне теперь приятно-освежающим. Я чувствовал его ритм, его жизнь. Теперь он не был для меня просто движением воздуха с определённой скоростью, но был живым существом, с которым я мог общаться и мог им управлять.

Внезапно всё стихло. Передо мной парили Красный Шакал и Голубой Дракон. Они скалили свои пасти и готовы были проглотить меня. Меня обдало жаром и холодом. Я не чувствовал ни страха, ни радости, ни сожаления. Внутри меня всё было спокойно.

Если это смерть, то ничего особенного в ней нет. Рассказать, правда никому не удастся. А здесь не так уж плохо! Тихо, спокойно. Покой.

В следующий момент всё кончилось. Шакал и Дракон обвили мои руки, не пытаясь более укусить меня. Интенсивность их свечения стала уменьшаться. Вместе с этим появился свет вокруг. Сначала бледно серый, только намёк на свет, затем всё ярче и ярче.

Наконец, я вновь увидел себя стоящим посередине библиотеки в доме у Разумовской. Я оглядел себя. Одежда моя представляла жалкое зрелище. Мой африканский костюм просто перестал существовать. Вместо него на мне были какие-то лохмотья, порванные на тонкие ленты без всякого намёка на первоначальный цвет. Я напоминал, должно быть, не то папуаса, не то снежного человека.

Я посмотрел на свои руки. На них с внутренней стороны рельефно выступали две татуировки, изображающие синего дракона и красного шакала. Я поднял голову и посмотрел на стоящую передо мной графиню и почувствовал себя Венерой, выходящей из пены волн. Захотелось прикрыться ладошкой, подобно богине, изображённой на картине Боттичелли.

Вместо этого я без особого усилия просто подумал о том, чтобы восстановить свой костюм. Тут же тонкие полосы ткани стали срастаться, соединяться в куски ткани, которые стали обретать цвет и форму. В следующую секунду я уже стоял в моём костюме, как если бы ничего не случилось.

Женщина посмотрела на меня, улыбнулась и подошла ближе.

— Как самочувствие? — Поинтересовалась она.

Я чувствовал себя уставшим, но не было того опустошения, которое было после моих прежних сеансов общения с излучателями. Во мне пульсировала энергия обоих тростей. Я чувствовал их энергетические потоки и мог теперь управлять ими.

— Хорошо, кушать хочется, — ответил я.

— Обжора! — Рассмеялась хозяйка. — Сейчас накрою на стол.

Женщина вышла из комнаты. Чувствовал я себя, на удивление, хорошо. Я посмотрел на часы на каминной полке — было двадцать пять минут девятого вечера. Значит, я был в том лимбо . . . около двух с половиной часов! За окном уже был вечер. То, что я по-началу принял за естественное освещение, на самом деле оказалось светом от ламп. План дальнейших действий окончательно сформировался в моей голове. Как я теперь понимал, у меня был шанс закончить дело.

Через несколько минут тётушка позвала меня обедать. За столом мы вели светскую беседу. Графиня рассказывала о каких-то семейных делах. Я слушал её в пол-уха, шлифуя детали своего плана. Я видел лица людей и расставлял их в нужные мне места. Первые намётки сложились. Теперь надо было ещё поговорить с Микульским и его земляками, чтобы уточнить некоторые тонкости.

Мы закончили обед. Я поднялся из-за стола. Тётушка тоже поднялась.

— Я иду с вами. Вам понадобиться вся помощь, какую только можно будет собрать , — спокойно доложила мне Разумовская.

— Да, спасибо.

Я связался с Галицким и сообщил ему, что готов к проведению встречи и что мне нужна вся команда. Мы договорились собраться через пол-часа в том же самом помещении.

— У нас есть ещё пол-часа, — сообщил я Разумовской. — Скажите, что здесь происходило?

— В библиотеке?

— Да.

— Я поставила защитную сферу вокруг вас, в противном случае весь дом разнесло бы на части. Потом внутри сферы всё потемнело. Трудно сказать, что происходило внутри. Я видела только какие-то вихревые движения не то дыма, не то тумана и молнии всё время. Не было ни звука, но это из-за сферы. Вот и всё.

— Интересно.

Значит, я то ли был в помещении, то ли не был. Мог находиться где-то ещё. Где? Значит, всё, что со мной происходило не было плодом моего воображения и не существовало только в моём мозгу. Я продолжал чувствовать энергетические потоки двух излучателей, пульсирующие внутри меня. Так же я ощущал присутствие третьего излучателя, но на расстоянии.

— Скажите, вы чувствуете присутствие Дракона? — Спросил я тётушку.

— Нет. Только если касаюсь вашей руки, и то слабо.

— Значит, если излучатель внутри, обнаружить его на дистанции нельзя. Это хорошо.

Этот факт означал, что можно будет подобраться к нашему противнику незаметно, при определённых условиях, разумеется. Так же, что наш противник пока не проделал процедуру, подобную той, что проделал я. Это тоже хорошо.

Я размышлял, прикидывая варианты наших будущих действий и развития событий, прогоняя ещё раз свой план по этапам. Женщина стояла рядом и не мешала мне в моих размышлениях. Наконец, она тронула меня за руку.

— Пора, — тихо сказала она и взяла меня под руку.

Я сосредоточился, и мы шагнули в коридор перед дверью, в котором была намечена наша встреча. Я открыл дверь, пропустил вперёд графиню и вошёл в комнату следом. Присутствующие в помещении встали в присутствии женщины. После краткого соблюдения формальностей: взаимных приветствий и знакомства, все расселись по своим местам.

Не размениваясь на вступления, я стал задавать вопросы людям с Геры о численности нашего противника, его потенциальной и реальной мощи, знаниях, возможных планах и тому подобной информации. Отвечали на мои вопросы все гиряне, но, в основном женщина. Часть вопросов не имела ответов, часть ответов носила, скорее, общий характер, чем несла какую-то конкретную и полезную информацию.

Опрос закончился. В целом, ответы укладывались в построенную мной схему работы. Я кратко изложил свой план. Теперь настала моя очередь отвечать на вопросы. Не обошлось без споров по некоторым позициям, но мы быстро пришли к соглашению. Наступил момент, когда обсуждать было больше нечего. Мы все встали со своих мест и часть из нас, моя группа и Галицкий с Бруцевским, отправилась в местные кладовые подбирать необходимое оборудование.

Я пока остался в комнате. Всё моё оборудование было у меня с собой. Я сосредоточился на оставшимся не привязанном ни к кому излучателе, пытаясь определить его точное местоположение.

С новыми способностями это не составило большого труда. Я составил подробную карту местности, просто скопировав всё на большой лист бумаги, который нашёл в комнате. Потом сосредоточившись, сделал изображение голографическим. Мне пришлось немного поколдовать, прежде чем карта стала такой же, какой мы пользовались в своё время перед заброской на Геру.

Народ стал прибывать обратно из закромов, увешанный оружием. Я расстелил карту на столе и указал каждому его позицию. Все молча кивали, уже зная свою задачу.

Мы должны были осуществить переброску трёмя группами. Часть людей уходили со мной, часть с Микульским и его земляком. Третья группа, в которую входили Бруцевский и Галицкий, уходила с двумя другими соплеменниками нашего профессора.

Я открыл "окно" в нужное мне место и шагнул вперёд. Вслед за мной последовали тётушка, Бекас, Лимон, Фагот, Дуплет и Туча. За нашими спинами окно захлопнулось.

Мы стояли посередине небольшой долины, окружённой каменисто-песчаными горами. Светило яркое полуденное солнце. Пейзаж вокруг был пустынный с редкими купами жидкого выгоревшего кустарника и пучками травы такого же коричневого цвета. Ничего удивительного. Мы были на другом конце планеты — в пустыне Невады недалеко от Лас Вегаса.

Лас Вегас здесь на Гае — небольшой посёлок, состоящий из двух десятков домов и нескольких десятков жителей. Сам посёлок был в зелёной благодатной долине с пересекающей её речкой. Долину окружали горы и пустыня. Через посёлок проходила дорога, соединяющая южную Калифорнию с Аризоной, которая называлась Испанской Тропой и существовала уже больше столетия.

Наша цель лежала немного южнее от посёлка в долине на одинокой ферме. Именно там остановилась группа единомышленников, состоящая из трёх человек, которая стала нашими врагами, да и всего человечества. Эти трое были сильными, опытными в использовании магии чародеями. В своих знаниях они здорово превосходили нашего профессора и его коллег, согласно сведениям, полученным от наших друзей во время нашего совещания.

На нашей стороне было то, что злодеи не имели чёткого согласия, как распорядиться излучателем. Они не мучились вопросом о том, как помочь людям, но собирались использовать его в сугубо личных целях. Естественно, возникал вопрос: в чьих конкретно целях?

Именно поэтому они отправились в удалённое место, чтобы в условиях относительного комфорта решить этот животрепещущий вопрос. Понятно, продолжаться долго это не могло. Я решил использовать шанс застать их врасплох. Ведь они знали, что их соперники — намного слабее, значит не будут прятаться, а сначала решат свои внутренние вопросы и уж потом расправятся с нами и найдут оставшиеся излучатели.

Ошибочка. Я не собирался прятаться, да и излучателей им больше не видать. И друзей у меня поболее будет, хоть и не таких док в магии, как они, но тоже палец в рот не клади. Кстати, уровень магической подготовки — весьма относительное и спорное понятие. Я не собирался комплексовать по этому поводу заранее, основываясь только на словах наших друзей с Геры.

Теперь мы были в четырёх километрах от фермы, скрытые от неё каменистым гребнем холма. Холм этот блокировал происходившее возмущение в магическом фоне, возникшем при нашей перемещении сюда. Я решил использовать тот же трюк, что использовал Микульский во время нашего выхода на Геру. Просто, но эффективно.

Теперь среди бела дня нам надо незаметно подойти к ферме и атаковать её. Обитателей фермы, которые до этого проживали там, больше в живых не было. Их тут же пустили в расход, руководствуясь какими-то своими доводами чуждого нам разума. Нам это только развязывало руки.

Я оглядел мою группу. Все были, как на подбор. Богатыри! Выбивалась из общей картины только тётушка в своём обычном сером платье. Она сменила только обувь, переобувшись в мягкие кожаные туфли на плоской подошве. Когда только успела? На мой немой вопрос она только утвердительно кивнула головой, мол будь спок, командир! Тоже богатырка!

— Пошли, — обыденным тоном отдал я приказ.

Первым пошёл Фагот, за ним вытянулись в цепочку все остальные. Я и Разумовская были в середине. Прикрывал тыл Бекас.

Привычно мы тихо заскользили в распадок, держась ниже гребня, чтобы не создавать силуэтов на фоне неба. Все были оснащёны маскировочными медальонами. В дополнение к этому я поставил специальную маскирующую нас защиту, чтобы даже магический фон не выдавал нашего присутствия. Увидеть нас могли теперь только опытные глаза, но нарываться всё равно не стоило. Поэтому и соблюдали мы привычные меры предосторожностей, как в любом другом выходе.

Я оглянулся на единственную женщину в нашем маленьком отряде. Тётушка держалась молодцом, вполне профессионально шагая. Она точно ставила ноги на грунт, не задевая камней и не создавая никакого шума. Признаков усталости на её лице я тоже не видел. Слава Богу, тут не далеко. Но госпожа Разумовская имеет очень даже неплохую полевую подготовку! Я здорово её в своё время недооценивал. Хорошо, что она на моей стороне. Или это я на её?

Ладно, это всё потом. Сейчас смотри по сторонам, гляди под ноги, не создавай шума, держи ухо востро и будь наготове. Нельзя обнаружить себя раньше времени.

Используя мелкие холмики и холмы повыше, мы подобрались к ферме, лежащей теперь в полутора сотне метров от нас. Главное здание фермы стояло в тени больших деревьев. Сейчас, в конце октября, было не жарко, но летом тень от деревьев должна была здорово помогать фермерам, когда они работали во дворе.

Я осматривал постройки, лёжа на гребне небольшого холмика и прикинувшись его частью. Используя возможности моего зрения в инфракрасном диапазоне, я видел, что все трое злоумышленников были внутри. Двое сидели в креслах, один вышагивал, что-то им говоря. Время от времени он взмахивал рукой, как бы подтверждая сказанное.

Хорошо, что они всё ещё заняты своими проблемами. Я стал осторожно плести свою паутину, выставляя маскирующие и защитные экраны. Когда закончил, попросил тётушку контролировать обстановку и следить за экранами. Это было ещё одна особенность, которой мы были спаяны — не надо было объяснять, всё передавалось сразу же в мозг, минуя голосовую связь. Женщина молча кивнула, сосредоточилась и ушла в себя.

Наступал ответственный момент. Я проверил по внутренней связи, все ли выдвинулись на исходные позиции. Ответ пришёл незамедлительно — все были в обозначенных мною местах.

— Пошли! — Приказал я, используя внутренний "радиоканал".

Мы осторожно заскользили, ближе подбираясь к ферме. Наша группа остановилась на рубеже сорока метров от здания. Я и Фагот поползли дальше, желая приблизится к зданию почти вплотную. С противоположной стороны показались Боцман и Коршун. С задней стороны должны были начать работу по минированию отхода Граф и Эскимос.

Фагот начал минировать главный вход и подходы к нему. Я сосредоточился на боковой стороне. Магию мы, практически, не применяли. Начни мы сеансы чародейства, внутри дома это сразу же почувствуют и забьют тревогу. Допустить этого было нельзя. Всё надо было осторожно подготовить и только потом начать ошеломляющую и всесокрушающую атаку. Права на ошибку у нас, как всегда, не было.

Я медленно переползал с места на место, укрытый своим лохматым, размазывающим очертания маскировочным костюмом. Медленно сантиметр за сантиметром я переполз на новое место перед окнами с западной стороны. Установил мину направленного действия и привёл её в боевое положение. По команде заряд картечи сметёт любого, кто выпрыгнет из окна, когда мы начнём.

Дело было сделано. Медленно, чтобы не нарушить идиллию, я отполз в укрытие, обливаясь потом. Маскировочный костюм, хоть и сделан из лёгкого материала и пропускает воздух, всё же доставлял хлопоты. Не беда, лишь бы выполнить своё дело!

Стали поступать доклады о готовности. Последним поступил доклад от Фагота. Вот теперь всё готово. Можно начинать. Я подал сигнал Микульскому.

С противоположной стороны двора к дому полетел огненный шар. За ним последовал другой, потом третий. Шары влетели внутрь дома. Один — сквозь окно, два других — сквозь стены и разорвались внутри. Я наблюдал за картиной, происходившей внутри.

В момент, когда шары полетели к дому, внутри разразился нешуточный скандал. Один из наших оппонентов стоял посередине комнаты и размахивал тростью. Другой поднялся и шагнул к говорившему. Приблизившись к нему вплотную, он взялся за трость. Это и спасло ему жизнь.

В ту же секунду внутри помещения шары разорвались один за другим. Все силуэты исчезли в ярком жёлтом мареве. Через две секунды марево стало рассеиваться. Посередине комнаты стояли двое, продолжая держаться за трость. Сидевший до этого в кресле третий бегал теперь по комнате и размахивал руками, объятый ярко красными с желтым языками пламени. Наконец он упал и не подавал более признаков жизни.

Дом начинал заниматься огнём. Внутри, должно быть, температура была очень высокой, так как синие ранее контуры помещения поменяли свой цвет на тёмно красный, переходя к жёлтой гамме. Мужчина, который несколько секунд назад шагнул под защиту трости, рванул наружу, позабыв про всё и, должно быть, объятый ужасом.

Едва он вырвался из дома на крыльцо, как сработал заряд, поставленный Фаготом. Мужчину подбросило в воздух. Течение времени в моём восприятии в очередной раз замедлило свой ход.

Медленно, как в кино, от мужчины стали отделяться части тела, разлетаясь в разные стороны. Куски его шлёпнулись на землю, и картинка вернулась к своей обычной скорости. Из дома выбежал последний оставшийся в живых злоумышленник.

Сработал ещё один заряд, установленный Фаготом. Заряд картечи устремился к человеку, появившемуся на крыльце. Ничего подобного результату предыдущего взрыва не случилось. Ударная волна вместе с роем осколков обошла мужчину, как будто он был укутан коконом. В общем, так оно и было. Его защищал энергетический экран, выставленный излучателем.

Вслед за разрывом мины к мужчине устремились огненные шары наших гирянских друзей. Вокруг мужчины поднялось море огня, не причинявшее ему никакого вреда. Серебристая мантия защитного поля надёжно укрывала его от внешнего разрушения.

В серебристый кокон посередине двора полетели ещё огненные шары. С двух других сторон в него полетели ручные гранаты. Организовать хаос на отдельно взятом дворе, как показала практика, оказалось вполне возможным. Мы атаковали, не переставая, не давая перевести дух нашему противнику и не позволяя предпринять ответные меры.

Фагот активизировал ещё одну мину, которая лишь добавила пыли и камней в воздухе. Из кокона вылетел огненный шар, устремившийся в сторону атаковавших его земляков. Раздался грохот. За ним последовал ещё один, потом ещё . . . Интенсивность боя нарастала.

Краем глаза я увидал присевшую за кустом справа тётушку. Я повернулся к ней и кивнул головой, что я готов. Она так же молча дала мне знать, что готова выполнить свою часть работы.

Едва я вернул своё внимание к битве, как на противоположной стороне двора выросла фигура одного из наших гирянских союзников. Он увлёкся обстрелом врага и вышел из-под укрытия защитного щита, который выставили ранее.

Немедленно к нему устремился огненный шар злодея. Шар окутал пламенем сначала голову, а затем всё тело несчастного. Потом под воздействием магической силы тело его изнутри взорвалось, разбрасывая вокруг горящие куски ещё живой ткани.

Я встал на колено и, выставив вперёд обе руки, сконцентрировался на коконе. Используя энергетический фон земли, как отражающий экран я попытался приподнять кокон. На меня навалилась неимоверная тяжесть. Казалось все мои мышцы готовы были лопнуть. Вы когда-нибудь пробовали толкнуть двухсоткилограммовую штангу, стоя на одном колене? Ощущение по приятности и удобности напоминает подобный эксперимент.

В меня немедленно полетел из кокона огненный шар. Даже сквозь защитный щит, который я выставил ранее и защиту тётушки я почувствовал жар пламени взорвавшегося рядом шара. Не отвлекаясь на подобные мелочи, я продолжал толкать свою "перегруженную штангу — главного соперника и партнёра".

После трёх секунд борьбы, показавшихся мне часом, мне удалось приподнять снизу кокон, убирая защиту врага с его ног.

— Давай! — Мысленно прохрипел я команду Бекасу.

Виталий, готовый к заранее оговорённому манёвру, выстрелил мужчине в щиколотку, пулей дробя ему кости. Мужчина дико взвыл. Бекас немедленно выстрелил ему по второй ноге. Человек взмахнул рукой и выронил на мгновение трость из рук.

Именно этого момента я и ждал. Мысленно я позвал Орла присоединиться к остальным излучателям. Трость взмыла вверх и поплыла в мою сторону. Защитный кокон исчез. Немедленно в мужчину стукнуло два шара, центр двора исчез в пламени.

Желая усилить эффект, Фагот активизировал ещё один свой заряд. Когда дым и пламя рассеялись, на месте, где только что стоял человек ничего не было. Почти ничего, если не считать каких-то мелких обгоревших ошмётков.

Я поднялся с колена, держа в руке трость. Глаза птицы хищно горели зелёным огнём. Потом они потухли. Я не был сейчас готов к общению с Орлом.

Дом полыхал огнём. Чтобы добавить немного драматизма моменту, я достал из кармана небольшой пенал с единственной кнопкой и нажал её. Выставленные мной мины взорвалась. Заряды картечи устремились к дому, нанося стене повреждения столько, сколько могли. Вслед за моей миной взорвались другие.

Одна из стен рухнула. Вслед за этим обрушилась крыша, пылающая огнём. Всё. Пора уходить. Я покрутил пальцем в воздухе, показывая, что мы закругляемся и уходим.

Как и пришли сюда, мы тремя группами вернулись на нашу штаб-квартиру в Константинополе. Разоружившись, все отправились отдыхать, за исключением Бруцевского, Галицкого, Микульского, Разумовской и меня.

Я чувствовал усталость, но знал, что мне предстоит ещё одна процедура, прежде чем всё будет закончено.

Быстро извинившись и сославшись на усталость, я повернулся, взяв под руку тётушку, и пошёл прочь. Сзади Микульский попытался что-то сказать. Я повернул голову и посмотрел через плечо назад. Галицкий держал его за руку, останавливая.

— Он должен закончить начатое дело, — сказал ему Князь.

Профессор посмотрел на него, потом кивнул. Едва мы вышли из комнаты, я открыл переход, и мы очутились в доме Разумовской в Могилёве.

— Я знаю: ты устал, мой мальчик, но мы должны закончить дело, — начала графиня.

— Да.

— Ты готов?

— Да, готов. Орёл тоже.

Разумовская улыбнулась и отошла в дальний конец комнаты, бормоча под нос заклинание. Когда я почувствовал вокруг себя плотную защитную сферу, я мысленно обратился к трости, которую всё время держал в руках. Орёл ожил.

Вокруг меня стал сгущаться мрак, пока не заполнил собой всё. Опять поднялся ураганный ветер, но он уже не разрывал меня на части. Две силы удерживали меня вместе. Третья пыталась им противостоять, но ничего не могла сделать.

Я чувствовал, как борьба застыла в одном положении и ни туда, ни сюда. Как детские качели в виде длинной доски. Оба конца оторвались от земли и застыли в равновесии.

Наступил момент мне вступить в борьбу, чтобы склонить чашу в одну из сторон. Сил не было. Совсем. Хотелось покоя. Тот ветер, что дул, хоть и не разорвал меня на части, всё же совершенно истощил мои силы.

Я вспомнил инструктора много лет назад стоявшего надо мной и требовавший от меня сделать ещё одно отжимание, которое уже не было возможным сделать. Я лежал тогда совершенно измотанный, уткнувшись лицом в лужу воды на земле. Хотелось послать всё к чёрту. Инструктор называл меня маменькиным сынком и кричал, что не понимает, как такие, как я оказываются в спецназе.

Неизвестно где найдя силы, я, разозлившись, толкнул руками землю. Она поддалась. Медленно, но неотвратимо земля стала удаляться, пока не застыла на расстоянии моих вытянутых рук. Потом ещё и ещё раз. Потом я рухнул на землю, но это уже не имело значения. Я победил. Победил гравитацию, победил себя.

Вот и сейчас, я завыл, стиснув зубы, как в те далёкие годы и толкнул. Немедленно потоки энергии подхватили меня и понесли. Понесли вперёд со всё нарастающей скоростью.

Рядом плыл зелёный орёл. Он повернул голову, подмигнул мне глазом и сделав, резкий поворот, растворился во мне. Это было странное ощущение, как-будто четыре разных человека жили во мне одновременно.

Через секунду это прошло. Через секунду?. Это могло быть и часом и днём. Времени здесь не существовало. Теперь я чувствовал силу всех трёх излучателей во мне, силу трёх стихий. Четвёртой был я сам.

Медленно я стал выплывать из небытия. Появился свет. Я увидел себя в библиотеке. Поле вокруг меня рассеялось. За окном я увидел занимавшийся новый день. Значит, я провёл здесь всю ночь!

Тётушка быстро подошла ко мне.

— Как себя чувствуешь? — Участливо спросила она.

— Кушать хочется, — ответил я, привычно исправляя на себе превратившийся в лохмотья костюм.

Разумовская расхохоталась. Выходя из комнаты, она сказала:

— Сейчас накрою на стол. А ты молодец!

Я посмотрел на свои руки, на них тускло мерцали изображения дракона и шакала. На своей груди я чувствовал новую татуировку. Я расстегнул пуговицы рубахи и увидал распростёршего крылья зелёного орла. Запахнув рубаху, я подумал о том, что теперь неплохо бы было и отдохнуть.