История о железной лошади, а также о том, как можем мы ее познать и навеки измениться от встречи с нею

Недавно мне случилось включить телевизор посередине программы об искусстве. Двое мужчин отливали в бронзе скульптуру, сходную, по первому впечатлению, с обглоданным скелетом курицы, тем самым, острокостным, что проглядывает так явственно через ломти и ленточки плоти на тарелке после рождественского обеда. Однако выяснилось, что работают они с куда менее интересным объектом, классической фигурой Посейдона или Прометея, которая систематически теряла магический флёр по мере того, как слои материала аккуратно сбивали с нее обухом резца. Стриптиз этот оказался в итоге таким удручающим — вуаль странности и чужеродной значительности сметена, обнажив нечто вполне ординарное и легкодоступное пониманию, — что я выключил телевизор и представил взамен следующее.

Другая литейная мастерская, где-то в ночи, где-то в истории, и в ней что-то вроде лошадиного черепа (не лошадиной головы, а именно черепа: лошадиный череп совсем не похож на голову, а скорее напоминает огромные искривленные ножницы для стрижки овечьей шерсти или костяной клюв, две половинки которого сходятся лишь на кончике; он напоминает разумную, целеустремленного вида тварь, лишенную только дара речи)[2] появляется из литейной формы, а всех литейщиков немедленно вслед за этим казнят, чтобы сберечь тайну. Они и без того знали, что с ними так поступят. Они были великими мастерами и инженерами своего времени. Их цель оказалась превыше жизни. И однако, они превозмогли страх, выполнили работу и не пытались затем спастись бегством.

Вот как я узнал тайну лошади, которую изложу здесь, сперва позволив ей развернуться скорее изысканным жестом, подобно бумажному вееру.