На кого она была похожа, твоя собака? – спрашивает в моем сне невидимый голос.
– На овчарку, пока не выросла, – отвечаю я, – только моя собака так и не выросла, это была очень маленькая дворовая овчарка… За овчарку ее можно было принять только с высоты птичьего полета, но птицам, наверное, совершенно неинтересна какая то там собака, – вздыхаю я в своем сне.
– Ты ее любил? – задает невидимый голос свой очередной вопрос.
– Да, – я киваю. – Помню одно лето, мы часто гуляли вместе на заброшенном пустыре, заросшем чудноватой золотистой травой. Там мы встречали закат за закатом, больше никогда я не видел таких теплых закатов. Мы погружались в него как в поток цвета сена, переходящий в цвета переспелого мандарина и затухающие угли, такие бывают у костра в компании с хорошими и близкими тебе по духу людьми. Этот пустырь с трех сторон окружали потрескавшиеся кирпичные стены без окон, склады, гаражи, какой-то завод, а с четвертой стороны – был высокий забор, за ним постоянно шли откуда-то, и непонятно куда – люди, не обращая на нас никакого внимания. Иногда, – шепчу я. – Мне начинало казаться, что они – эти люди, нас не видят. Мы с собакой существуем в параллельном им мире. У них, там – грязные серые сумерки, шорох шин автомобилей, и запах жженой резины, пьяный смех, а у нас – золотая трава и теплый ветер в лицо, и даже небо над нами как – будто светлее и синее.
Я кидал своей собаке найденную тут же палку, – улыбаюсь я во сне, – а она приносила, счастливо повизгивая и танцуя у моих ног. Ей было уже лет восемь, но она вела себя как настоящий щенок, наверное, потому что чувствовала, что я ее люблю, а не просто кладу в миску, то, что мы не доели вчера.
– Ты помнишь, как она умерла…, – спрашивает безжалостный голос моих сновидений.
Я – молчу, только чувствую, как что-то горячее течет из моих глаз. Я, хочу закричать, и вырваться, убежать от этих слов, пока на краешке сна и яви не появляется пушистый и безумно рыжий хвост, который смахивает мои невидимые слезы. Мне кажется, что это – лиса.