Истории Темной Стороны

ОДИН

Это были три часа утра в старейшем баре мира и я убивал время, выпивая с мертвецом. Мёртвый Мальчик — старый друг, хотя ему только семнадцать лет. Ему было семнадцать уже приблизительно тридцать лет, с тех пор, как на него напали и убили из-за горстки мелочи в карманах. Он заключил сделку, чтобы вернуться из мёртвых и отомстить своим убийцам, но ему стоило прочитать текст мелким шрифтом. С тех пор он находился в ловушке в своём теле, разыскивая способ уйти. Он — удивительно хорошая компания, для человека со таким множеством неприятностей.

Я — Джон Тейлор, частный детектив. Я не занимаюсь разводами, не охочусь за Мальтийским Соколом и, совершенно определённо, не ангел. Любого вида. Однако я ношу белый плащ, как правило, прыгаю выше головы и лично занимаюсь моими клиентками намного чаще, чем оно того стоит. У меня есть дар нахождения людей и предметов.

Я только что завершил дело, которое плохо закончилось. Мужчина нанял меня, потому что его воображаемый друг пропал и он хотел, чтобы я узнал, почему. Видимо, воображаемый друг этого мужчины был его постоянным спутником с самого детства и никогда прежде не покидал его. Клиент долго плакался об этом, поэтому я подарил ему свой лучший профессиональный взгляд и самую успокаивающую улыбку, и пообещал, что не потрачу времени впустую при розыске его воображаемого друга. Это не так уж трудно, когда дела идут. Я нашёл воображаемого ублюдка в первом же месте, куда заглянул. У него был роман с женой клиента. Я собрал всех троих в одном гостиничном номере и оставил их, понимая, что отправлять счёт нет смысла.

На самом деле, это была целиком ошибка клиента. Слишком воображаемый, кроме тех случаев, когда он приходил к его жене.

И я сидел там, утешаясь большим стаканом полынного бренди, в то время, как Мёртвый Мальчик медленно прохаживался взад и вперёд, и выглядел, словно пытался закусить стаканом. Будучи полностью мёртвым, хотя и не ушедшим, Мёртвому Мальчику не обязательно есть или пить, но ему нравится притворяться. Это заставляет его чувствовать себя более реальным. И, поскольку его вкусовые рецепторы определённо повреждены, то ему, чтобы вставило, требуется больше, чем обычная крепкая выпивка. Мёртвый Мальчик знаком с ужасной старой жрицей Обеа[11], которая специально для него готовит таблетки и зелья, достаточно мощные, чтобы заставить труп плясать, а упыря заняться эксгибиционизмом. Один бог знает, что это могло сделать с живыми и я, разумеется, никогда не хотел узнать. В настоящий момент Мёртвый Мальчик пил кладбищенский пунш, приготовленный из компонентов с настоящих кладбищ. Я лишь надеялся, что там не было никого знакомого.

На сей раз финансовое положение Мёртвого Мальчика было получше, чем у меня, поэтому за выпивку платил он. Он только что получил новую работу — швейцаром Клуба Мёртвых, особого клуба для зомби, вампиров, мумий и всех других видов смертельно ограниченных. (Девиз клуба: Мы — Мёртвые.) Не думаю, что это надолго. Мёртвый Мальчик обладает всеми социальными навыками лемминга во время гона или канализационной крысы с кровавым геморроем. Но, поскольку он был при деньгах, я заказывал всё самое лучшее большими стаканами.

Старейший бар в мире в наше время называется „Странные Парни“. Вы найдёте здесь всё и вся — живых, мёртвых и тех, кто ещё не определился, вместе с богами и монстрами, пришельцами и оборотнями, и уймой вещей, которые не должны существовать, но, к сожалению, существуют. В углу сидела, сгорбившись, Тварь из Чёрной Лагуны[12], большая, зелёная, мшистая и воняющая морской водой, поглощая скверный виски, один за другим и скорбящая над тем, что ушло. Племя Гей-Варваров, высокие мускулистые парни в блестящей коже, с пирсингованными сосками и высокими головными уборами со страусиными перьями, зазывало всех посетителей поиграть в Твистер. Танцующий медведь подражал лучшим движениям Джона Траволты. В белой куртке он выглядел довольно глупо, но, учитывая его размеры, никто ему этого не говорил. И группа выглядящих весьма паршиво гномов продавала билеты на зрелище „Невероятной Спящей Женщины“. (Я видел её. Сорок лет кататонии были безжалостны, поэтому гномам больше не разрешали называть её „Невероятной Спящей Красавицей“.)

Одна из женских созданий Франкенштейна напевала сентиментальную песенку, супергероиня-трансвестит Мисс Фэйт внимательно изучала бульварную газету, интересуясь, упоминают ли её на этой неделе, а Гарри Фабулус нарезал круги, продавая химические приключения, копии формулы Хайда и кратковременные психозы по вполне разумным ценам.

Просто ещё одна ночь в „Странных Парнях“.

Но, хотя у старейшего бара в мире мало правил и ещё меньше норм, мы не выносим плачущих женщин. Поэтому, когда в бар ввалилась высокая стройная брюнетка в дорогом костюме, с умоляющими глазами, все притихли и отвели взгляды. Плачущие женщины всегда становятся для кого-то проблемой. Она остановилась посреди комнаты, пошатываясь и огляделась вокруг, и я быстро понял, что она рыдала скорее жаркими бурными слезами гнева и отчаяния, чем скорби. Слёзы сбегали по её щекам толчками, настолько сильными, что они сотрясали всё её тело. Что-то в ней подсказывало мне, что она не такая женщина, которая часто льёт слёзы. Она с трудом сдерживала их и глядела так сердито, как только позволяли её опухшие глаза и размазанная косметика. А потом она посмотрела в моём направлении, и моё сердце упало, когда она обратила внимание на меня. Она быстро протиснулась между переполненными столиками и прошагала прямо ко мне. Обычный бедлам бара возобновился, когда все отметили, что эта пуля пролетела мимо. Я мысленно вздохнул и неторопливо развернулся на барном стуле, чтобы вежливо кивнуть женщине, когда она резко остановилась передо мной и уставилась на меня тёмными безумными глазами.

Она была достаточно красива, на не очень требовательный взгляд, её длинное худое тело сжигала энергия расстроенных нервов. Её одежда была дорогой, хотя немного растрёпанной. Она сжимала белую кожаную сумочку на ремне так, словно просто не могла оставить её в покое и вся её позиция кричала о стрессе и напряжении. Её рот был сжат в тонкую тёмно-красную линию и она держалась очень натянуто, словно рассыпется, если утратит контроль хоть на миг. И всё же, за чистой яростью в её глазах, я видел ужасный, несфокусированный страх.

— Привет, — сказал я, так любезно, как смог. — Я — Джон Тейлор.

— Да, — судорожно проговорила она, слова выходили отрывисто, внезапными толчками. — Я знаю. Мне вас описали. Человек в белом плаще. Рыцарь в холодных доспехах. Он сказал, вы поможете мне. Простите. Я выражаюсь непонятно… У меня что-то вроде шока. Меня зовут Лайза Барклай. Я потерялась. Я не знаю, что я здесь делаю. Я потеряла всю память за последние двадцать четыре часа моей жизни. Я хочу, чтобы вы нашли её мне.

Я опять вздохнул, всё ещё мысленно и вручил ей свой стакан. — Глотните бренди, — предложил я, приложив все усилия, чтобы казаться добрым, полезным и ничуть не угрожающим.

Она обеими руками схватила стакан с бренди, сделала хороший глоток, и немедленно скривилась и пихнула стакан мне обратно в руку.

— Боже, это ужасно. Вы пьёте это для развлечения? Вы круче, чем выглядите. Но это должны быть вы. Простите. Я путаюсь.

— Всё в порядке, — сказал я. — Не торопитесь, отдышитесь. Затем расскажите мне, как вы добрались сюда. В это место нелегко попасть.

— Я не знаю! — сразу же ответила она. — Я потеряла день. Целый день!

Я соскользнул с барной табуретки и предложил ей сесть, но она быстро покачала головой. Поэтому я просто прислонился к длинной деревянной стойке и открыто изучал её, когда она осматривалась в „Странных Парнях“, ясно выражая языком лица и тела, что она не только никогда ничего подобного не видела, но и совершенно явно была ошарашена, оказавшись здесь. Я был впечатлён. Старейший бар в мире не для любого встречного. Большинство людей бросает один-единственный взгляд и убегает с криками, и нам это по душе. „Странные Парни“ — место старой магии и всех распоследних грехов и потакания слабостям. Это не такой бар, где все знают ваше имя, это бар, где вы можете проснуться ограбленным и засунутым в чужое тело.

Лайза Барклай сознательно отвернулась от тревожных достопримечательностей и ужасных клиентов, и полностью обратила внимание на меня. Я приложил все усилия, чтобы выглядеть высоким, мрачным и статным, но, наверное, мне это не очень удалось, потому что лишь через минуту она энергично кивнула, словно я прошёл какую-то необходимую проверку, хотя и с трудом. Она перевела свой пристальный взгляд на Мёртвого Мальчика, который неопределённо улыбнулся и отсалютовал ей стаканом. Кладбищенский пунш предпринял отважную попытку сбежать и ему пришлось придерживать его пальцами.

Мёртвый Мальчик был высок и юношески строен, облачён в длинное фиолетовое пальто, заляпанное пятнами всевозможной еды и напитков, и украшенное чёрной розой в петлице. Потёртые чёрные кожаные штаны над грязными ботинками из телячьей кожи завершали этот костюм. Он позволял своему пальто болтаться распахнутым, выставляя голый торс, покрытый старыми ранами, пулевыми отверстиями и одним длинным игрекообразным шрамом от вскрытия. Мёртвый Мальчик мог быть покойником, но он всё ещё получал повреждения, даже если не ощущал их. Главным образом он держался на швах, скобках и суперклее, вместе с изрядным количеством чёрного скотча, намотанного посередине туловища. Его кожа была бледно-серой и пыльной.

У него было лицо распущенного и очень утомлённого прерафаэлитского поэта, с тёмными, лихорадочно блестящими глазами, угрюмый рот без капли цвета и длинные тёмные вьющиеся волосы, втиснутые под большую мягкую шляпу. Он не улыбнулся Лайзе Барклай. Она его не заботила. Её слёзы совершенно не тронули его.

Лайза содрогнулась, но не отвела взгляда. Она впечатляла меня всё больше. Большинство людей не задерживаются рядом с мертвецом и это вдвойне верно для Мёртвого Мальчика. Лайза снова оглядела бар, его разнообразных и неестественных посетителей и, вместо того, чтобы испугаться или ужаснуться, она просто громко фыркнула и опять повернулась к ним спиной. Они не могли ни помочь, ни помешать ей, поэтому не имели значения. Видимо, Лайза Барклай была очень целеустремлённой леди.

— Как вы можете оставаться в подобном месте? — удивилась она, вполне серьёзно.

— Где, в „Странных Парнях“? — спросил я. — Есть и худшие места, чтобы напиться. Окружение не очень, согласен, но…

— Я имею в виду не только тут! Я имею в виду… везде! Это целый округ! — В её голосе появился оттенок истерики. Лайза услышала его и с трудом подавила. Внезапно она обняла себя, словно холодный ветер прошёлся по её могиле. — Я ходила по улицам туда и сюда, целую вечность. Это ужасное место. Я видела вещи… ужасные вещи. Существа, открыто разгуливающие среди нормальных людей и никто из них и глазом не моргнул! Где я? Я мертва? Это Ад?

— Нет, — ответил я. — Хотя в хороший день отсюда вы сможете увидеть Ад. Насколько могу сказать, вы — совершенно нормальная женщина, которой не повезло как-то найти путь в Тёмную Сторону.

— Тёмная Сторона. — Она ухватилась за это слово, обдумала его, а затем посмотрела на меня для получения дополнительной информации. И это был не вопрос, а допрос. Она нравилась мне всё больше и больше.

— Тёмная Сторона, — пояснил я, — Это тёмная тайна, скрытая в сердце Лондона. Самая длинная ночь в мире, где солнце никогда не светило и никогда не будет. Где всегда три часа утра, час, который испытывает человеческие души. Куда приходят все таинственные личности в поисках запретного знания и все любители удовольствий, которые предполагаются нежелательными, но всё равно существуют. Вы можете найти здесь любую мечту или любой кошмар. Продать свою или чужую душу. Оттягиваться на улицах и удовлетворить любой свой каприз. Пока ваш кредит позволяет. Лайза Барклай, это — Тёмная Сторона и это не место для нормальных людей, вроде вас.

— Нелегко найти путь в это место, — заметил Мёртвый Мальчик. — Как вы сюда добрались?

— Я не знаю! Я не помню! — Её плечи поникли, а сила, казалось, утекала из неё. Я понимал. Её пришлось принять слишком многое за один раз. А Тёмная Сторона любит ломать людей… На мгновение я подумал, что она снова закричит, но её подбородок поднялся, глаза блеснули и она опять взяла себя в руки. — Я живу в Лондоне, всю свою жизнь. И я никогда не слышала о Тёмной Стороне. Я просто… шла и оказалась здесь. Потерянная и одинокая.

— Теперь вы среди друзей, — сказал я.

— Более-менее — добавил Мёртвый Мальчик.

— Я — Джон Тейлор, — представился я, игнорируя Мёртвого Мальчика с натренированной непринуждённостью. — И я — частный детектив. Да, на самом деле.

Её рот дёрнулся в короткой улыбке. — Думаю, не стоит удивляться, обнаружив ещё одно мифическое существо, среди такого их множества.

— И мой ужасающий друг — Мёртвый Мальчик. Да, на самом деле.

— Привет, — поздоровался Мёртвый Мальчик, наклонившись вперёд и протянув бледную мёртвую руку для рукопожатия. — Да, вы чувствуете запах формальдегида, так что привыкайте. Я мёртвый, я дикий, впечатляющий и невероятно обаятельный, и вы очень рады встретить меня.

— Я бы не поставила на это, — сказала Лайза. — На что это похоже, быть мёртвым?

— Холод, — неожиданно ответил Мёртвый Мальчик. — Мне становится трудно даже вспоминать, каково быть тёплым. Хотя, думаю, самая большая утрата — это сон. Невозможно просто лечь и отключиться. Ни отдыха, ни сновидений…

— Разве вы не устаёте? — спросила Лайза, против воли, очарованная.

— Я всегда усталый, — печально отвечал Мёртвый Мальчик.

— Угомонись, — твёрдо сказал я. — Ты думаешь, я не знаю, что ты ширяешься синтетическим адреналином, когда никто не смотрит? — Я пожал плечами, извиняясь перед Лайзой. — Простите, но вы не должны его поощрять. На самом деле он не настолько жалеет себя, как пытается представить. Он просто думает, что это делает его привлекательнее для женщин.

— Никогда не исключайте фактор жалости, — легко подтвердил Мёртвый Мальчик. — Самоубийственные девушки сходят с ума по мёртвой плоти.

— Это отвратительно, — очень твёрдо сказала Лайза.

Он искоса поглядел на неё. — Вы и не жили, если не трахались с кем-нибудь в гробу, под кладбищенской виагрой.

— Сменим тему прямо сейчас, — громко предложил я. — Расскажите мне о вашей потере памяти, Лайза. Какую последнюю вещь вы помните, перед тем, как очнулись здесь?

Она нахмурилась, сосредотачиваясь. — Прошедшие двадцать четыре часа просто исчезли. Целый день. Последняя вещь, в которой я уверена — я была в Лондоне. Настоящем Лондоне. На станции метро Тоттенхем-Корт-Роуд… хотя я никак не вспомню, зачем… Думаю, я кого-то искала. Следующая вещь, которую я помню — я оказалась здесь. Бежала по улицам. Кричала, будто сердце разрывалось. Не знаю, почему. Я обычно так не кричу. Просто нет.

— Всё в порядке, — сказал я. — Что произошло потом?

— На меня напали! Они появились из ниоткуда… Высокие тонкие мужчины в цилиндрах и старомодной одежде, с большими улыбающимися лицами и… ножницами вместо рук.

— Разрезальщики, — сказал я. — Всегда ищут кого-то послабее, чтобы напасть. Они кидаются на чувство вины и ужаса, словно акулы, почуявшие кровь в воде.

— Я не сделала ничего, чтобы чувствовать себя виновной, — сказала Лайза.

— Насколько вы знаете, — добавил Мёртвый Мальчик. — Кто знает, что вы могли натворить в последние двадцать четыре часа? Поразительно, сколько грехов целеустремлённый человек может впихнуть в двадцать четыре часа. Я говорю на основе личного опыта, знаете ли.

— Не обращайте внимания, — посоветовал я. — Он просто хвастается.

— Но… Разрезальщики? — спросила Лайза.

— Всё приходит в Тёмную Сторону, — сказал я. — Особенно все плохие вещи, которым больше некуда податься. Хотя всегда обидно, когда портятся детские герои. Как вы сбежали от них?

— Я не знаю, — ответила Лайза, её глаза и голос снова стали неуверенными, когда она вспоминала. — Они окружили меня со всех сторон, улыбаясь своими ужасными улыбками, открывая и закрывая свои… руки-ножницы, что-то скандируя на немецком резкими насмешливыми голосами. Они нападали на меня, всегда отступая в самый последний момент и смеясь, когда я отскакивала с их пути, чтобы уклониться. Нападали на меня снова и снова, всё время наседали ближе и ближе, улыбаясь и улыбаясь… И никто ничего не сделал! Большинство людей даже не остановилось посмотреть! К тому времени я уже кричала, но никто не помог. Пока… откуда не возьмись не появился странный человек и Разрезальщики, ни с того, ни с сего, остановились. Они сбились в кучу, повернувшись к нему, словно свора собак в тупике. Он назвал своё имя, и Разрезальщики просто развернулись и убежали. Я не могла поверить в это.

— Какое имя? — спросил я.

— Эдди. Он был очень мил, хотя выглядел, словно какой-то бродяга. И от него так пахло, будто он какое-то время ночевал на улице. Я попыталась дать ему немного денег, но он не заинтересовался. Он выслушал мой рассказ, хотя я не знаю, насколько тот был осмысленным, а затем привёл меня сюда. Велел мне найти вас, Джон Тейлор. Потому что вы сможете помочь мне. Вы знаете этого человека?

— О, ещё бы, — сказал Мёртвый Мальчик. — Каждый здесь знает Эдди Бритву. Бога-Панка Опасной Бритвы. Неудивительно, что Разрезальщики обломались и удрали. Так поступает большинство людей.

Лайза посмотрела на меня и я кивнул. — Эдди хороший человек, своим собственным шокирующим образом. И он прав — я могу вам помочь. У меня есть дар находить вещи.

— Даже пропавшие воспоминания? — Лайза впервые позволила себе настоящую обнадёживающую улыбку.

— Всё, что угодно, — ответил я. — Но я должен спросить… вы уверены, что хотите вспомнить? Во многих случаях люди забывают вещи не просто так.

Она пристально посмотрела на меня. — Конечно, я хочу вспомнить. Я думаю, что должна. Думаю… случилось что-то плохое.

— В Тёмной Стороне? Да я гарантирую это, — хмыкнул Мёртвый Мальчик.

— Лучше не помогай, — сказал я. — Лайза, вы уверены, что раньше даже не слыхали про Тёмную Сторону? Не так уж невероятно, чтобы невинный мог случайно забрести сюда, но обычно вы должны желать довольно плохих вещей.

— Я никогда не знала, что подобное место существует, — упрямо заявила Лайза. — Я никогда не знала, что чудовища реальны.

— Мир намного больше, чем представляет большинство людей, — сказал я. — Магия ещё существует, хотя она сделалась странной, коварной и, возможно, немного маразматической.

— Магия? — переспросила она, вздёрнув одну безупречно выщипанную бровь.

— Магия и другие вещи. Время не так прочно прикреплено в Тёмной Стороне, как могло бы. Здесь у нас случаются всевозможные явления из Прошлого и множества альтернативных Будущих. Не говоря уже обо всех видах негодяев, авантюристов и полных ублюдков из других миров и измерений, ищущих немного азарта или добрую порцию не очень залежалого греха. — Я остановился и задумчиво посмотрел на неё. — Вас действительно ничто из этого не беспокоит, не так ли? Это нисколько не интересует и не привлекает вас.

— Нет, — сказала Лайза. — Мне не нужно место в дурдоме, вроде этого. Мне нет дела до происходящего здесь.

— Я могу просто отвести вас домой, — предложил я. — Назад, в безопасный и нормальный Лондон, который вы всегда знали.

— Нет, — немедленно ответила она. — Целые сутки моей жизни исчезли. Это моё и я хочу это вернуть.

— Но что, если вы сделали что-то действительно плохое? — спросил Мёртвый Мальчик. — Большинство людей попадает в Тёмную Сторону, чтобы сделать нечто действительно плохое.

— Всегда лучше знать, — твёрдо сказала Лайза.

— Нет, — ответил я. — Не всегда. И, особенно, не здесь. Но если вы этого хотите, тогда вы это получите. Клиент всегда прав. Тогда, вероятно, вы прибыли сюда, разыскивая что-то. Или кого-то. Поэтому давайте посмотрим в вашей сумочке. Вы так вцепились в неё с тех пор, как пришли сюда, что она должна содержать что-то важное.

Она опустила взгляд на сумочку, как будто действительно забыла про неё. А когда я протянул руку, чтобы её забрать, она на мгновение отшатнулась назад. Но её жёсткое самообладание снова подтвердилось и она заставила себя отдать сумочку. Но в ней появилась новая тонкая напряжённость, которой прежде не было.

Я взвесил сумочку. Не такая уж большая и не чувствовалось, чтобы в ней было много содержимого. Ничего явно выделяющегося. Да, дорогая, белая кожаная Гуччи без ярлычка. Я открыл сумочку и высыпал содержимое на деревянную барную стойку. Мы все трое склонились, чтобы рассмотреть поближе. Но там было только обычное женское барахло и ничего необычного. Кроме единственной цветной фотографии, неровно порванной надвое. Я сложил половинки вместе и некоторое время мы изучали изображение в молчании. На фотография была Лайза Барклай, немного моложе, в стильном белом свадебном платье, обнимающая красивого молодого человека в строгом костюме. Они оба смеялись в камеру, явно застигнутые врасплох. Они выглядели очень счастливыми. Словно они были созданы друг для друга и всегда будут. Кто-то решительно разорвал фотографию надвое, прямо посередине, будто пытаясь разделить счастливую пару.

— Это Фрэнк, — пояснила Лайза, нахмурившись так сильно, что её лоб должен быть заболеть. — Фрэнк, мой муж. Это день нашей свадьбы, чуть больше семи лет назад. Я никогда не была счастливее в жизни, чем в день, когда мы поженились. Бедный Фрэнк, сейчас он должен сходить с ума от тревоги, гадая, где я. Но… это же моя самая любимая фотография. Наверное я раздала с полдюжины их, повсюду таская их в сумочке и показывая людям. Кто мог так её порвать?

— Может, вы её порвали, — предположил Мёртвый Мальчик. — Проблема обнаружилась недавно, не так ли?

— Нет! Нет… — Но, когда она возражала, я практически увидел начало воспоминаний, всплывающих в ней. Она сконцентрировалась на двух половинках фотографии, разговаривая только с ними. — Мы всегда были так влюблены. Он значил для меня всё. Всё. Но… Я последовала за ним. Через весь Лондон, в подземку. Он ни разу не заметил меня. Он был так… озабочен, последние несколько месяцев. Я хочу сказать, что-то было неправильно. Я беспокоилась за него. Он скрывал от меня некоторые вещи и это было непохоже на него. Обычные и электронные письма, которые мне не позволялось читать, телефонные звонки, о которых он не рассказывал. Прежде он никогда такого не делал. Я думала, что у него могли быть какие-то проблемы. Что-то, связанное с его бизнесом. Я хотела помочь. Он — моя любовь, моя жизнь, моё всё. Я так беспокоилась…

— Похоже, другая женщина, — мудро заявил Мёртвый Мальчик и был удивлён, когда я уставился на него. — Ну, это бывает.

Но Лайза улыбнулась и покачала головой. — Вы не знаете моего Фрэнка. Он любит меня так же, как я его. Он даже не смотрит на других женщин.

— Да ладно, — сказал Мёртвый Мальчик. — Каждый мужчина смотрит на других женщин. Когда он начинает притворяться, что этого не делает, именно тогда вы поймёте, что он что-то замышляет.

— Вы последовали за Фрэнком через подземку, — сказал я Лайзе, игнорируя Мёртвого Мальчика. — Что произошло потом?

— Не знаю. — Лайза потянулась, чтобы коснуться фотографии, но не закончила движения. — Следующая вещь, которую я помню: я нахожусь здесь, в Тёмной Стороне и нигде никаких признаков Фрэнка. Может, нас похитили, притащили сюда против нашей воли, а я как-то сбежала?

— Ну, — дипломатично сказал я, — Полагаю, такое возможно.

— Но вы так не думаете.

— Нет, я бы не стал держать пари. Но, по крайней мере, теперь мы знаем, что вы здесь не одна. Если вы здесь, то, скорее всего, Фрэнк тоже. Я могу найти его своим даром и посмотрим, сможет ли он объяснить пропажу ваших воспоминаний.

— Нет! — воскликнула Лайза. — Я не хочу вовлекать моего Фрэнка во всё это… безумие.

— Если он здесь, он уже вовлечён, — сказал Мёртвый Мальчик. — Хотя бы потому, что Тёмной Стороне не нравится, когда ей пренебрегают.

Она снова покачала головой, всё ещё улыбаясь. — Вы не знаете моего Фрэнка.

— А вы не знаете разнообразия предлагаемых здесь искушений, — возразил Мёртвый Мальчик. — Секс, любовь и всё между ними, сладкие, как цианид и разбавленные щепоткой особенного гламура, помогающего легче падать. В Тёмной Стороне всегда найдётся время для греха.

— И вы последовали за ним сюда, — сказал я.

Она впилась в меня взглядом. — Откуда он мог узнать дорогу к такому месту?

— Потому что он был здесь прежде, — ответил Мёртвый Мальчик. — Извините, но это единственный ответ, который имеет смысл.

Лайза впилась взглядом в него, а потом посмотрела мне прямо в глаза. — Найдите его. Найдите мне моего Фрэнка. Лишь бы только он сумел рассказать нам правду и швырнуть эту ложь вам в лицо.

— Я найду его, — сказал я. — Всё остальное… ваше и его дело.

Я взял две половинки фотографии, крепко сжимая их большим и указательным пальцами, и поместил их перед собой. Глубоко вздохнул и сосредоточился, потянувшись глубоко внутрь себя к моему дару, моему особому дару, который позволяет мне находить кого угодно и что угодно. Я концентрировался на фотографии, пока не перестал видеть всё остальное, а затем мой внутренний глаз медленно открылся: мой третий глаз, мой частный детектив… от которого ничто не может скрыться. Когда мой внутренний глаз полностью открылся, я Увидел мир таким, каков он в действительности, каждый его кусочек. Все вещи, скрытые от Человечества, потому что, если все мы смогли бы Видеть истинную природу этого мира и тех, с кем мы его делим, человечество совершенно обезумело бы от ужаса.

Я могу вытерпеть его Видение лишь короткое время.

Я послал свой Взор вверх из тела, выстрелив им сквозь крышку моего черепа и крышу „Странных Парней“, пока я не оказался высоко в усыпанном звёздами небе, разглядывая сверху Тёмную Сторону, раскинувшуюся подо мной, медленно вращающуюся, словно круги Ада. Жаркий неон пылал повсюду, подобно сигнальным огням в ночи. Внезапные яркие вспышки взрывались то в одном, то в другом месте, когда менялись души, великие магические труды переписывали мир или рождался какой-нибудь новый ужас на погибель Человечеству. Раздавались великие Голоса за гранью ночи и ужасное громыхание глубоко в земле, когда Силы и Господства шли по своим непостижимым делам.

На улицах выли призраки, пойманные в ловушку в мгновениях Времени, словно насекомые в янтаре. Демоны разъезжали на своих человеческих носителях, нашёптывая им в уши. И огромные и могучие существа величественно бродили в ночи, удивительные и ужасные, за пределами человеческого восприятия.

Я слетел со своей высокой точки обзора, послав мой Взор проноситься по переполненным узким улицам, со скоростью мысли заглядывать в здания, по следу, который Видел только я. Фотография Фрэнка Барклая позволила мне вцепиться мысленным захватом в его сознание, если не в саму душу и я Видел его призрака, целеустремлённо шагающего по улицам. Полупрозрачный и неустойчивый, словно мыльный пузырь, отпечаток, созданный им в Тёмной Стороне, всё ещё был чётким, отпечаток в самом Времени, всё ещё шёл по улицам, где недавно проходил он сам… и будет так делать, пока не исчезнут его последние остатки.

Фрэнк Барклай не проявлял интереса ни к одному из обычных мест удовольствий и соблазнов. Его не привлекали открытые двери ночных клубов, где никогда не смолкала музыка, сверкающие из под век взгляды темноглазых сумеречных дам. Он ни разу не засомневался и не остановился, чтобы уточнить направление. Он знал, куда идёт. И растущее напряжённое, почти отчаянное ожидание на его лице, везде, где он проходил, обещало что-то такое, что не мог удовлетворить ни один из обычных соблазнов. Сейчас я отчётливо его Видел и он улыбался. И что-то в этой улыбке леденило меня до самой моей души.

Я отступил, когда понял, куда он идёт. Есть такие места, где просто не стоит появляться своим бестелесным духом. Некоторые части Тёмной Стороны более голодны, чем другие. Я медленно закрывал свой третий глаз, внутренний глаз, пока снова не вернулся в свою голову, в безопасность. А потом я уронил две половинки фотографии на барную стойку, словно они жгли мне пальцы. Я посмотрел на Лайзу.

— Хорошие новости и плохие новости, — сказал я. — Я нашёл его. Я нашёл вашего мужа, Фрэнка.

— Тогда какие новости плохие? — спросила Лайза, бесстрашно встретив мой пристальный взгляд.

— Он в Бесплодных Землях, — сказал я. — Где находятся по-настоящему безумные вещи и почти никто не возвращается живым. В Бесплодные Земли заходят только в поисках слишком болезненных, слишком извращённых и слишком отвратительных для остальной Тёмной Стороны наслаждений.

— Если он там, — уверенно сказала Лайза, — тогда туда я и должна пойти.

— Вы не можете пойти туда одна, — сказал я. — Вас сожрут и обглодают кости.

— Но я должна узнать! — сказала Лайза, упрямо вздёрнув подбородок. — Я должна узнать, что с ним случилось, что могло привести его в такое ужасное место. И, если на то пошло, я должна узнать, какое это имеет отношение к моим пропавшим воспоминаниям. Я должна пойти туда.

— Тогда, полагаю, мне придётся взять вас с собой, — вздохнул я.

— У меня… маловато денег с собой, в данный момент, — сказала Лайза. — Моя кредитка сойдёт?

— Уберите этот пластик, — произнёс я. — Бесплатно, на этот раз. Эдди Бритва задолжал мне за то, что скинул вас, а это стоит больше, чем вы вообще можете заплатить.

Я наклонился и толкнул Мёртвого Мальчика, который давно потерял интерес ко всему этому. Его глаза снова сфокусировались.

— В чём дело, Джон? У меня тут кое-какие важные экзистенциальные размышления, которыми мне нужно заняться.

— Я беру Лайзу в Бесплодные Земли, в погоне за её пропавшим мужем и пропавшими воспоминаниями, — поспешно сказал я. — Возможны некоторые проблемы. Интересует?

— О, ещё бы, — ответил Мёртвый Мальчик. — Когда ты мёртв, не бывает слишком много возбуждения. Сколько ты заплатишь?

— Вот что я тебе скажу, — предложил я. — Ты получишь половину моего гонорара. Но только, если мы воспользуемся твоей машиной.

— Ладно! — согласился Мёртвый Мальчик.

— Зачем нам нужна его машина? — спросила Лайза.

— Потому что нам придётся пересечь весь город, — ответил я. — И час пик будет убийственный.

ДВА

Она никогда прежде не видела такого неба. Поглощённая обилием новых грехов и необычностей прямо перед собой, ей даже не приходило в голову остановиться и поднять взгляд. Теперь, на выглаженном дождём тротуаре за стенами старейшего бара на свете, Лайза Барклай проследила за моим указующим перстом и остолбенела, захваченная трепетом и очарованием, не обращая никакого внимания на всех людей и прочих, суетящихся повсюду. Небо в Тёмной Стороне полно звёзд, тысячи и тысячи их, ярко и остро пылающих в созвездиях, никогда не виденных во внешнем мире. А луна… о, луна в Тёмной Стороне по-настоящему большая и яркая, противоестественно светлая и в дюжину раз больше, чем должна быть, нависая над всеми нами, словно огромный бессмысленный глаз, словно древний хранитель, который полностью позабыл свой долг и цель. Взирает на всех, не осуждает никого.

Я часто думаю, что вопрос не в том, где находится Тёмная Сторона, а в том, когда.

Между тем, все виды и типы рода людского, и множество тварей, никоим образом не человеческих, проталкивались мимо в проворной спешке, стремясь к своему личному спасению и проклятию. Однако, никто не подходил слишком близко. Они ни в грош не ставили Лайзу, ещё одну несомненную растерявшуюся туристку, но меня знают все в Тёмной Стороне. Или знают достаточно, чтобы обходить меня стороной. Наконец Лайза оторвала свой взор от переполненных небес и обратила внимание на толпы, кишащие вокруг нас. Как всегда, улица аж извивалась от жизни, энергии и всяческих надежд, тротуары заполняли отчаянные паломники, прибывшие в поисках греха, соблазна и таких видов любви, которые могли не иметь названия, но, несомненно, имели цену. Жаркий неон сверкал и пылал вверх и вниз по улице, броский, как улыбка проститутки, обозначая все самые злачные притоны. Если вы не можете найти это в Тёмной Стороне, то этого не существует.

Лайза вцепилась мне в руку, словно утопающая, но, к её чести, она ни разу не вздрогнула и не отвела взгляда. Она глазела на всё это, сурово озираясь вокруг, не позволяя удивительным зрелищам и липкому очарованию подавить её. Она немного теснее прижалась ко мне, когда группка восьмифутовых насекомоподобных тварей остановилась, чтобы склонить передо мной свои бесовские головы. Сквозь их плоть просвечивали кости, плёночные крылья тревожно бились на длинных хитиновых спинах, а их переливающиеся многофасеточные глаза ни разу не моргнули. Их нелепые коленчатые ноги сложились почти до земли, когда они преклонились, говоря в унисон взволнованными хриплыми детскими голосами.

— Приветствуем тебя, милый принц по отколовшейся линии и вспомни нас, когда ты вернёшься в своё королевство.

— Ступайте, — ответил я, так любезно, как мог.

Некоторое время они ждали, с надеждой дёргая антеннами, пока не поняли, что больше я ничего не скажу, а затем отправились дальше. Лайза смотрела, как они уходят, а потом взглянула на меня.

— Что, чёрт побери, всё это? Кто… что это было?

— Они — всё, что осталось от Хрупких Сестёр Улья, — ответил я. — Они просто были вежливы.

— Так ты… здесь кто-то особенный?

— Я мог стать таким, однажды, — сказал я. — Но я отказался.

— Так кто же ты теперь?

— Я — частный детектив, — ответил я. — И чертовски хороший.

Она подарила мне ещё одну короткую улыбку, а потом взглянула на дорожное движение, непрерывно грохочущее по Тёмной Стороне. Там много, на что стоило посмотреть. Автомобили всех сортов и видов проносились мимо, никогда не притормаживая, никогда не останавливаясь, без конца меняясь местом и преимуществом. Некоторые из них везли товары, некоторые — людей, а многие везли вещи, о которых лучше всего вообще не думать. Большинство просто ехало своим путём к чему-то более интересному — тайны и загадки, которые никогда не будут раскрыты.

Прогромыхал гужевой дилижанс восемнадцатого века, который обогнала помадно-красная Плимутская Ярость[13] с усмехающимся за рулём мертвецом. Шарнирная буровая установка с логотипом местного филиала «длинных свиней»[14], пока мотобанда вопящих скелетов, вечно пылающих адским огнём преследовала нечто, похожее на помесь танка и броненосца. Страшила На Ходулях, один из Малых Кошмаров, высокомерно вышагивал по середине дороги, пока меньшие автомобили сновали туда-сюда между его длинными костяными ходулями. Мимо проследовала огромная чёрная прекрасная машина, управляемая уроженцем Востока, одетым в чёрную кожу и, с заднего сиденья, человек в зелёной защитной маске и шляпе с яркими полями мимоходом вежливо кивнул мне. Лайза обернулась и безмолвно посмотрела на меня, требуя объяснений.

— В Тёмной Стороне транспорт приезжает и уезжает, но не всё, что похоже на машину — это машина, — терпеливо пояснил я. — Здесь машины скорой помощи работают на дистиллированном страдании, курьерские мотоциклы для ускорения заправляются порошком из крови девственниц, а некоторые машины покрупнее подкрадываются к небольшим и пожирают их. Почти все, в какой-то момент, а иногда одновременно, проходят через Тёмную Сторону и они всегда спешат. Педаль в пол, жми вперёд и молись, а последнего дьявол возьмёт. Это даже не трафик — это эволюция в действии. Что и является причиной, почему мы не можем добраться туда, куда надо, просто сев в автобус. Мы подождём Мёртвого Мальчика и его удивительный автомобиль из будущего.

— Небо, трафик, существа и демоны, открыто гуляющие по улице… — Лайза немного ошеломлённо покачала головой. — Где находится это место, Джон?

— Хороший вопрос, — сказал я. — В этом мире, но не только в нём. На полпути между Небесами и Адом, но не подотчётное никому из них. Место бесконечных подвигов и потрясающих возможностей. Но не позволяйте ему вас затронуть. Тёмная Сторона — это просто место, куда люди приходят в поисках всех вещей, которые они, предположительно, не должны желать. Запретное знание, запретные тайны и все отвратительные виды секса. Место, где тени уютно глубоки и никогда не всходило солнце, потому что некоторые вещи могут происходить только во тьме.

— Это — Тёмная Сторона.

Лайза посмотрела на меня. — Вам правда нравится звук вашего собственного голоса, не так ли?

— Вы же спросили, — сказал я.

По счастью, в этот момент Мёртвый Мальчик прибыл на своём невероятном футуристическом автомобиле и Лайза уставилась на другой объект. Автомобиль Мёртвого Мальчика всегда стоит хорошенько рассмотреть. Он тихо скользнул, остановившись перед нами, зависнув в нескольких футах над землёй. Машина из будущего, настолько стильного, что оно больше не озадачивалось колёсами. Первоначально она попала в Тёмную Сторону через Временной Сдвиг, из какой-то будущей временной линии и признала Мёртвого Мальчика своим водителем. Ярко мерцающая серебром, длинная, лоснящаяся и обтекаемая каждым своим дюймом, машина надменно парила перед нами, смотрясь так, словно она работала на дистиллированном звёздном свете. Длинные изогнутые окна были поляризованы, чтобы никто не смог заглянуть внутрь, а мощные двигатели даже не мурлыкали.

Водительская дверь распахнулась, обнаружив Мёртвого Мальчика, лениво развалившегося за рулём. В руке у него была полупустая бутылка водки.

— Мальчики и девочки, заканчивается посадка до Бесплодных Земель! Не стесняйтесь восторгаться изысканностью и шиком этой приятной прогулки. Такими могли быть все машины, если бы они имели амбиции.

— Ты опоздал, — сдержанно сказал я.

— Я всегда опаздываю. Такой уж я с-покойный Мёртвый Мальчик. — Он хихикнул собственной шутке и отхлебнул изрядный глоток водки из бутылки.

— Я туда не сяду! — твёрдо сказала Лайза. — У него нет колёс. Это выглядит, как нечто из паршивой фантастики семидесятых.

— Тише, тише, моя красавица! — принялся успокаивать свою машину Мёртвый Мальчик. — Она — необразованный варвар и ничего не имела в виду. — Казалось, на мгновение он прислушался. — Ладно, да, может и имела, но не принимай это на свой счёт. Она просто туристка и ничего не понимает в автомобилях. Пожалуйста, впусти её. И, пожалуйста, не запускай катапульту, как бы она тебе ни докучала.

Последовала пауза, а потом открылись другие двери, достаточно медленно, чтобы выразить явную неохоту. Лайза посмотрела на меня.

— Он часто разговаривает со своей машиной?

— О, да, — ответил я. — Хотя только он может слышать её.

— Я вижу. И в этой машине правда есть катапульта?

— О, да. Достаточно мощная, чтобы закинуть вас в другое измерение.

— Впредь я буду вежливее с этой машиной, — сказала Лайза.

— Я тоже, — согласился я.

— Но я всё равно не сяду рядом с Мёртвым Мальчиком.

Поэтому мы уселись сзади. Лайза немного подскочила, когда дверца сама закрылась за нами. Сиденья были обтянуты кроваво-красной кожей и очень удобные. В немного спёртом воздухе витал слабый аромат роз. Разумеется, никаких ремней безопасности не было. Само их наличие было бы оскорблением водительских навыков автомобиля. Лайза наклонилась вперёд и уставилась на откровенно футуристические экраны, там, где следовало быть приборной доске. Собственно, экранов, дисплеев и мигающих огоньков было достаточно, чтобы показать от и до всё, что угодно, включая сверхсветовую скорость.

— Вы можете разогнать эту штуку до сверхсветовой скорости? — спросила Лайза, доказав, что великие умы мыслят одинаково.

— Только в чрезвычайных ситуациях, — ответил Мёртвый Мальчик. Казалось, он не шутил.

Лайза увидела бутылки из-под виски, бренди и джина, выстроившиеся в ряд над экранами, каждая из которых являла признаки придирчивого выбора и громко фыркнула. Мёртвый Мальчик принял это за намёк, и щедро указал на бутылки и открытое отделение приборной доски, наполненное саранчой в меду, пикантной картошкой фри и ассортиментом шоколадного печенья.

— Угощайтесь, — произнёс он с полным ртом шоколадного печенья. Лайза отказалась. Мёртвый Мальчик пожал плечами, разделался со своим печеньем, проглотил пригоршню пылающих зелёным таблеток, прикончил остатки водки и выбросил бутылку через закрытое окно. Бутылка без остановки пролетела прямо сквозь стекло. Они там, в будущем, действительно всё предусмотрели.

— Куда, Джон? — непринуждённо спросил Мёртвый Мальчик. — Моей машине требуется направление. Она могучая, прекрасная и полная сюрпризов, но, всё-таки, не наделена предвидением. Это уже дополнительная опция.

— Сначала в Бесплодные Земли, — сказал я. — Я дам более определённое направление, как только мы туда доберёмся.

— Я люблю загадочные поездки, — весело заметил Мёртвый Мальчик. — Погнали, девочка.

Футуристический автомобиль плавно влился в ожесточённое движение и абсолютно все резко притормозили или поспешно перестроились в другой ряд, чтобы дать нам побольше места. Все знали машину Мёртвого Мальчика и ужасные вещи, которые она могла сотворить, если хоть немного рассердится.

— Не могу не заметить, что вы даже не касаетесь руля, — сказала Лайза Мёртвому Мальчику.

— О, я не посмел бы, — ответил он. — Моя малышка водит намного лучше, чем я бы смог. Я не вмешиваюсь.

Лайза откинулась на своём сиденье, некоторое время следила за дорогой, а потом задумчиво посмотрела на меня. — Почему вы помогаете мне, Джон? Ведь я даже не заплатила вам за ваши услуги.

— Мне любопытно, — честно ответил я. — И… Мне не нравится видеть, как невинных настигают и давят колёса Тёмной Стороны. Здесь достаточно настоящего зла без дополнительной жестокости и случайных олухов. Хорошим людям не следует сюда попадать, но если они это делают, им нужна защита. Просто общие принципы.

— Если это настолько плохое место, — спросила она, — что вы здесь делаете?

— Я принадлежу ему, — ответил я.

Она согласилась с этим и вернулась к созерцанию дорожного движения. Я вынул две половинки её фотографии, сложил их вместе и сосредоточился на изображении её мужа. Мой дар едва шевельнулся, ровно настолько, чтобы обеспечить твёрдую уверенность в местонахождении Фрэнка. Мужа Фрэнка. Он должен стоить всех этих хлопот. Безусловно, Лайза любила его всем сердцем, но, как известно, женщины первым делом влюбляются в полных ублюдков. Его лицо на фотографии ничего не выражало. Улыбка казалась достаточно искренней, но насчёт глаз я не был так уверен.

Фрэнк не перемещался с тех пор, как я в первый раз почувствовал его местоположение и я ощущал, что он уже какое-то время не двигался с места. Когда я сконцентрировался на его изображении, то начал чувствовать его окружение и первой вещью, которую я ощутил, было присутствие технологии. Продвинутой технологии будущего, не из этого времени и места. Казалось, Фрэнк был окружён ей, очарован ей… и чем больше я концентрировался, тем больше мои образы этой футуристической технологии были запятнаны отчётливыми органическими прикосновениями.

Запотевшая сталь и кабели, извивающиеся, словно кишки, смазанные опускающиеся и поднимающиеся поршни и машины, которые бормотали, как люди в беспокойном сне. Странные кошмарные устройства, выполняющие противоестественные задачи, с горячей кровью, бегущей по их системам.

Во что вляпался Фрэнк?

Я начинал подозревать в этом что-то по-настоящему плохое. Особенно, когда изображение Фрэнка на фотографии внезапно повернуло голову, чтобы посмотреть прямо на меня. Его лицо было напряжённым, пресытившимся и пылало странным исступлением. Его глаза были тёмными и лихорадочно яркими… и он даже не взглянул на свою жену, Лайзу, сидящую рядом со мной. Он смотрел прямо на меня, а его далёкий голос звучал в моей голове. — Уходите. Вы мне не нужны. Не пытайтесь найти меня. Я не хочу быть найденным.

— Ваша жена здесь, — тихо сказал я фотографии. — Лайза здесь, в Тёмной Стороне. Ищет вас. Она очень беспокоится о вас.

— Я знаю. Держите её подальше. Ради неё самой.

И сразу же фотография стала только фотографией, а его лицо было просто изображением из прошлого. Я не стал рассказывать Лайзе, что сейчас произошло. Мне было неважно, хотел Фрэнк быть найденным или нет — я работал на его жену. А она хотела узнать, что затеял её муж, даже если она на самом деле этого не говорила. Вот почему я не занимаюсь бракоразводными процессами. Что бы ни говорили клиенты, на самом деле они никогда не желают правды. Однако, неожиданный контакт с Франком, хоть и краткий, позволил мне яснее определить его позицию.

— Я нашёл Фрэнка, — объявил я Лайзе и Мёртвому Мальчику. — Он находится на Роттен-Роу.

— Ах, — сказал Мёртвый Мальчик, шумно высасывающий бутылку виски. — Это нехорошо.

— Почему? — немедленно спросила Лайза. — Что происходит на Роттен-Роу? Что люди там делают?

— Практически всё, что вы можете придумать и множество вещей, которые большинство людей не может даже вообразить, — сказал Мёртвый Мальчик. — Роттен-Роу — для крайне извращённых и психованных, даже по ужасным меркам Тёмной Стороны.

Лайза обратилась ко мне. — О чём он говорит?

— Роттен-Роу — место, куда люди приходят, чтобы заняться сексом с такими людьми и вещами, с какими ни один нормальный человек не хотел бы заниматься сексом, — немного неохотно ответил я. — Секс с ангелами или демонами. С компьютерами или роботами, бродячими богами или монстрами из других измерений, червями земли или какими-нибудь наиболее омерзительными вариантами живых мертвецов. Роттен-Роу — то, куда вы идёте, когда обычные плотские грехи больше уже не для вас. Когда мужчины, женщины и все вещи, которые они могут проделать друг с другом, уже не приносят удовлетворения. На Роттен-Роу секс — не грех и не таинство, это — одержимость.

Лайза шокированно посмотрела на меня. — Секс с… Как что-то из этого вообще возможно?

— Любовь найдёт дорогу, — неопредёленно заметил Мёртвый Мальчик.

Лайза упрямо покачала головой, как будто она могла доказать, что я лгу, если будет достаточно настойчива. — Нет. Вы наверняка ошибаетесь, Джон. Мой Фрэнк никогда бы… никогда не опустился до… Он просто не смог бы! Он всегда был совершенно… нормальным. Он никогда не пошёл бы в такое место!

— Все мы находим любовь, где можем, — сказал Мёртвый Мальчик.

— Вы говорите о сексе, не о любви! — рявкнула Лайза.

— Иногда… вам нужно немного сойти с проторённых путей, чтобы получить то, в чём вы действительно нуждаетесь, — философски заметил Мёртвый Мальчик. — В жизни бывает больше, чем просто встречи мальчиков и девочек, знаете ли.

И тут в машине одновременно сработали все тревожные сигналы. Замигали красные лампочки, сопровождаемые усиливающейся сиреной и звуком чёртовой уймы включающихся боевых систем. Мёртвый Мальчик напряжённо вытянулся, бросив бутылку виски на пассажирское сиденье и с огромным интересом изучая различные экраны. Мёртвый Мальчик жил ради действий и приключений.

— Ладно, машина, выруби сирену, я их вижу. Народ, приближается опасность. Сейчас нас окружают три, нет, четыре машины. Спереди и сзади, слева и справа. Гляньте в окна, посмотрим, сможете ли вы обнаружить этих ублюдков.

Это было нетрудно — они ничуть не скрывались. Четыре чёрных лондонских такси пробивались через забитые полосы движения, окружая нас со всех сторон, располагаясь так, чтобы отрезать все возможные пути отхода. Такси не несли на своих бортах ни названий, ни логотипов, просто гладкий чёрный металл, словно злобные жуки-переростки. Во всех них сидели водители-киборги, люди только до пояса. Голова и торс были подвешены в сложном переплетении кабелей, труб и проводов, которые делали их частью такси. Автомобиль был просто расширением своего усиленного техникой водителя, чтобы он мог маневрировать со скоростью мысли. Человеческое сознание давало нечеловеческий контроль и быстроту реакции. Когда я закончил выглядывать из каждого окна, чёрные такси ускорились в безупречное построение, полностью окружив нас.

И из каждого торчали длинные пулемётные стволы, целясь в нас.

— Не уступай, — сказал я Мёртвому Мальчику. — Попытайся оторваться от них.

— Гони, девочка, гони! — воскликнул Мёртвый Мальчик и футуристический автомобиль рванулся вперёд.

Багажник такси впереди нас внезапно надвинулся угрожающе быстро и на мгновение я подумал, что мы протараним его, но такси тоже прибавило скорости, выдерживая дистанцию. Остальные такси также быстро ускорились, повинуясь водителям-киборгам и лишь торчащие пулемёты выделяли их. Эти чёрные такси были серьёзно улучшены. Теперь все мы двигались невероятно быстро, мчась через Тёмную Сторону с безумной скоростью, улицы и здания казались просто цветными пятнами. Всё движение вокруг нас спешило убраться с нашего пути. Автомобили, которые не хотели или не могли перемещаться достаточно быстро, отодвигало и отбрасывало прочь от такси. Машины стремительно съезжали с дороги в незащищённые витрины или врезались друг в друга, вскрикивая, словно живые существа. Позади нас раздавались быстро удаляющиеся короткие крики и вопли негодования.

Такси решили, что уже хватит, приблизились к нам со всех сторон и одновременно затормозили. Мы должны были затормозить вместе с ними или рискнуть столкновением, а футуристическая машина явно был достаточно осторожна, чтобы не желать идти на прямой контакт, пока не придётся. То, что они были похожи на такси, не значит, что они ими были. Защитный камуфляж — образ жизни в Тёмной Стороне.

А вы думаете, почему я так упорно стараюсь походить на традиционного частного детектива?

Мёртвый Мальчик стучал бледными кулаками по рулю, улюлюкал с азартом преследователя и выкрикивал полезные советы, которые машина большей частью игнорировала. Лайза выглядывала из одного окна за другим, её маленькие руки подсознательно сжались в кулаки. Я пока что не беспокоился. Эта машина могла сама о себе позаботиться.

Одно такси нажимало слева, пытаясь выдавить нас на другую полосу. Водитель-киборг даже не смотрел на нас. Другие такси немного уступили дорогу, заманивая нас, пытаясь убедить нас удалиться немного вперёд от выхода из Бесплодных Земель. Держать нас подальше от Фрэнка… и, вероятно, отогнать нас в заранее выбранную зону поражения, где у них были бы все преимущества. Футуристическая машина дёргалась назад и вперёд, ища проход между такси, но они постоянно маневрировали, блокируя нам путь со своими надчеловеческими рефлексами. А затем, без предупреждения, все четыре пулемётных установки открыли по нам огонь. Звук был болезненно громким, поскольку пули летели в наш автомобиль в упор и злобно стучали спереди и сзади. Лайза закричала, но быстро успокоилась, когда осознала, что я даже не пригнулся. Пулемётный огонь тарахтел и грохотал, но ни одна из пуль нас не коснулась. Из чего бы ни был сделан автомобиль Мёртвого Мальчика, это была не просто сталь. Пули безвредно рикошетили прочь, в ливне искр и металлического скрежета, но футуристическая машина даже не содрогалась от этих ударов. Стрельба продолжалась, словно такси считали, что они могут пробить нашу защиту простым упорством.

— Думаю, время для Выдоха Волшебного Дракона, — бодро заявил Мёртвый Мальчик, совершенно невпечатлённый массированной огневой мощью, нацеленной на него со всех сторон.

— Что? — переспросила Лайза. — Что он сейчас сказал? У него где-то здесь есть долбанный дракон?

— Не буквально, — сказал я. — На самом деле, это просто название. Потому что оно выдыхает огонь и заставляет проблемы исчезнуть. Действуй, Мёртвый Мальчик.

На всех экранах ярко засветились огни и раздался звук чего-то большого и тяжёлого, встающего на место. Если точнее, большое орудийное дуло медленно высовывалось из радиаторной решётки автомобиля. Выдох Волшебного Дракона выстреливал две тысячи разрывных пуль в секунду, выплёвывая их с нечеловеческой скоростью и потрясающей мощностью. Выдох — это пушка из пушек. Футуристическая машина вскрыла такси перед нами и вся его задняя часть просто взорвалась, чёрная сталь разлетелась от удара, расшвыряв рваные осколки во все стороны. Такси дико задёргалось назад и вперёд, но Выдох, легко перемещая прицел, разорвал его на части, словно невидимыми руками. Такси загорелось и заметалось туда и сюда, под серией взрывов, прежде чем бесконечный поток разрывных пуль размолотил его и раскидал по нескольким полосам дорожного движения, оставив позади след из пылающих обломков и плывущего дыма. Я мельком увидел водителя-киборга, пойманного в ловушку за рулём, в порванной экипировке, ужасно кричащего, когда он горел заживо в обломках.

Большого сострадания у меня это не вызвало. Он поступил бы с нами ещё хуже, если бы смог.

Такси слева от нас сильно ускорилось, вырвавшись перед нами, чтобы заблокировать отход, пулемёты неистово сверкали из его тыльной части. Отважный и решительный ход, но водителю не стоило отводить взгляд от главной угрозы. Других участников движения.

Длинный тёмный лимузин с матовыми неотражающими чёрными окнами без труда приблизился к такси, проскользнув в слепом пятне водителя, пока тот сосредоточился на нас. Я невольно вздрогнул. Я видел этот лимузин раньше в действии. Он приблизился к такси, идеально поддерживая соответствующую скорость, пока не оказался напротив водительского окна, а затем чёрная поверхность окна извергла десятки длинных цепких рук с когтистыми пальцами. Крючковатые пальцы глубоко вонзились в стальной бок такси, надёжно удерживая его на месте, пока могучие чёрные руки разбили окно, чтобы схватить водителя-киборга. Лимузины чуют запах человеческой плоти и они всегда голодны. Водитель-киборг пронзительно завопил, когда его свирепо ухватила дюжина рук, длинные острые пальцы глубоко погрузились в плоть и кость, а затем они вытащили водителя прямо из его сбруи, оторвав человеческий торс от разорванных труб и кабелей. Они протащили вопящую голову и торс через разбитое окно внутрь лимузина. Рот водителя широко раскрылся в бесконечном вое ужаса, его глаза почти вылезли, когда он увидел, что его ждёт. Он исчез внутри лимузина, из окна вылетела короткая струя крови, а потом чёрные руки втянулись назад, окно изменило форму и тёмный лимузин плавно унёсся прочь. Опустевшее такси помчалось поперёк полос, движение рассыпалось в разные стороны, чтобы не столкнуться с ним, пока, наконец, оно не съехало с дороги и не разбилось.

Осталось только два такси, сейчас мчащихся по обе стороны от нас, всё ещё стреляя из своего оружия и пытаясь отогнать нас подальше от Бесплодных Земель.

Выдох Волшебного Дракона замолчал. Две тысячи выстрелов в секунду довольно быстро исчерпывают боеприпасы. Пушки такси тоже стихли, или потому, что они поняли, что их боеприпасы тоже расходуются, или, может, потому, что их оружие не нанесло никакого ущерба. Такси приблизились вплотную с обеих сторон и десятки длинных стальных лезвий, высунувшихся из боков такси, нацелились прямо на наши окна. Длинные лезвия, с необычно расплывчатыми краями и по мне пробежал холодок, когда я понял, что это такое.

— Мёртвый Мальчик, — сказал я, приложив все усилия, чтобы выглядеть невозмутимо и заинтересованно, а вовсе не так, словно наложил в штаны, — Ты видишь то же, что и я?

— Конечно, я их вижу, — совершенно беззаботно ответил он. — Компьютеры автомобиля уже проводят анализ этих лезвий. Моноволоконные грани, толщиной в одну молекулу. Разрежут всё, что угодно. Кто-то действительно не хочет, чтобы мы попали туда, куда движемся. Что означает… они должны защищают нечто действительно интересное и я хочу узнать это ещё больше прежнего. Нам нужно что-то сделать с этими лезвиями, Джон. Машина говорит, что её внешняя поверхность не идёт ни в какое сравнение с ними и, что пока она может включить силовой щит, утверждая, что это серьёзно нагрузит двигатели. Я думаю, что нам нужно сделать это старым способом. Лицом к лицу, вблизи и лично. Просто мне этот способ нравится. Дорогая, пожалуйста, открой окно.

Его окно немедленно исчезло и Мёртвый Мальчик спокойно полез наружу. Потребовались определённые усилия, чтобы его долговязое тело протиснулось в щель, а потом он закрепился в оконном проёме, прежде, чем броситься на такси. Оно резко вильнуло в последний момент, когда киборг-водитель понял, что собирается сделать Мёртвый Мальчик, но неестественная сила мёртвых мускулов Мёртвого Мальчика перекинула его в воздухе через растущий разрыв так, что он врезался в бок такси и его мёртвые руки неумолимо вцепились в стальной каркас. Он цеплялся за борт такси, пока оно виляло назад и вперёд, отчаянно пытаясь его стряхнуть. Его фиолетовое пальто развевалось за ним, мотаясь в потоке воздуха. Я не мог услышать Мёртвого Мальчика за рёвом движения, но я видел, как он смеётся.

Он отвёл серый кулак и всадил его прямо в окно такси. Водитель-киборг вскрикнул, когда армированное стекло разлетелось, осыпав его осколками. Теперь такси виляло по всей дороге, пытаясь сбросить Мёртвого Мальчика, но он легко сохранял равновесие, глубоко впившись пальцами одной руки в стальную крышу, его ноги твёрдо стояли на колёсной арке. Он залез в пустое окно и свободной рукой молотил таксиста по голове кулаком. Трещали кости, разлеталась кровь и водитель вопил, когда сила ударов швыряла его по всему салону такси. Мёртвый Мальчик захватил горсть труб и кабелей и легко вырвал их. Рассыпались искры, забили горячие жидкости и лицо водителя стало расслабленным и пустым. Он рухнул прямо на дёргающийся руль и Мёртвый Мальчик отбросил кабели в сторону. Он проверил, что сломал всё, что можно, а потом вылез из окна такси. Он развернулся и приготовился, его спина прижалась к пустому окну. Такси было более, чем в десяти футах, но он перепрыгнул увеличивающийся промежуток, словно делал это каждый день и легко приземлился на крышу футуристической машины. Я услышал над собой глухой стук, сопровождаемый возгласами и аплодисментами, когда Мёртвый Мальчик поздравлял себя и бросал вызов всем встречным, подойти и попытаться, если они считали себя достаточно крутыми.

Футуристическая машина всё ещё ехала сама. Для этого она не нуждалась в Мёртвом Мальчике и, тем более, во мне, поэтому я полностью направил своё внимание на единственное оставшееся такси, очень быстро приближающееся справа. Его безжалостные стальные лезвия уже были на расстоянии лишь в несколько дюймов. Один хороший боковой удар и эти лезвия могли пробить борт автомобиля, и выпотрошить Лайзу и меня. Мы уже отодвинулись так далеко, как смогли, прижавшись к дальней двери, но эти лезвия выглядели действительно длинными… Вдруг появился Мёртвый Мальчик, проскользнув через водительское окно и упал на своё место. Он широко усмехнулся и начал набивать победную татуировку на руле, прежде чем понял, что в одной руке всё ещё торчат осколки стекла. Поэтому он откинулся на сиденье и начал удалять их по одному из своей бесчувственной плоти.

— Привет! — бодро сказал он. — Я вернулся! Ты скучала по мне?

— Вы сумасшедший! — заявила Лайза.

— Извините, — холодно ответил Мёртвый Мальчик. — Но я говорил не с вами. — И он засюсюкал со своей машиной, пока меня не потянуло блевать.

Я указал на близкое и угрожающее оставшееся такси, но Мёртвый Мальчик лишь угрюмо пожал плечами, совершенно ясно намекая языком тела, что, по его мнению, он свою лепту внёс, а теперь явно моя очередь. Поэтому я очень вежливо попросил машину опустить окно, обращённое к такси и она это сделала. Я уставился сквозь сильный ветер, сосредоточившись на расстоянии между нами, пока этот ветер выжимал у меня слёзы из глаз. И мы, и они перемещались с одной адской скоростью, но такси без труда поддерживало её. Лезвия с размытыми краями почти касались автомобиля. Водитель-киборг впивался в меня взглядом, его губы растянулись в безрадостной усмешке. Его трубы и кабели раскачивались вокруг него, когда он держался вплотную к футуристической машине, несмотря на все её попытки оторваться. Я высунулся из своего окна и разбил окно водителя кастетом, который зажал в кулаке, пока тот не видел.

Я всегда стараюсь носить множество полезных вещей в карманах пальто. Никогда не знаешь, что пригодится…

Окно такси разбилось, стекло разлетелось во все стороны и киборг-водитель согнулся, выкрикивая мне ругательства, когда я пролез дальше через пустое окно и вцепился в дверную коробку. Я висел в воздухе между двумя машинами, очень остро сознавая, что, если они разойдутся, меня, скорее всего, разорвёт надвое. И я мог потерять равновесие и свалиться, если бы Лайза отчаянно не вцепилась в мои ноги на заднем сиденье машины. Я втащил себя в такси и таксист направил на меня руку. Тускло-серое металлическое рыльце высовывалось из его запястья, смотря прямо мне в лицо. Я никак не ожидал, что у водителя будет имплантированное энергетическое оружие, но я понимал, что вижу и мой разум стремительно пытался что-то придумать. Казалось, время совсем остановилось, чтобы позволить мне рассмотреть возможности, но, поскольку все они, по-видимому, заканчивались простреленным насквозь моим лицом, это не сильно помогло. Я как раз собирался попробовать отчаянно броситься, когда Лайза отпустила мои ноги.

Я почувствовал, как выскальзываю из машины, лишь в нескольких мгновениях от падения и почти верной гибели, когда Лайза внезапно появилась рядом со мной, протиснувшись в оставшуюся щель в окне автомобиля. Киборг-водитель замешкался, столь же удивлённый, как и я, и, пока он пытался решить, кого из нас застрелить первым, Лайза рванулась вперёд и схватила его за руку, прижав её к боку. Сейчас она высовывалась из машины больше, чем наполовину и лишь два наших тела, втиснутые в окно автомобиля, не давали ей упасть.

Таксист изо всех сил пытался освободить руку с оружием, чтобы прикончить кого-нибудь из нас, пока Лайза сражалась за контроль над его боевой рукой. Я пытался достать его кастетом, но я был слишком далеко и не рисковал высовываться из окна дальше. И всё это время такси и футуристическая машина с ужасной скоростью мчались через Тёмную Сторону, а земля проносилась лишь в нескольких футах под нами.

— Что бы ты ни собирался сделать, — завопила мне Лайза, — теперь самое время!

Поэтому я бросил попытки достать водителя и полез назад через окно автомобиля. Лайза отчаянно вцепилась в руку водителя, когда начала падать. Он высвободил своё энергетическое оружие, чтобы прикончить её. А я вытащил из кармана пальто маленький синий пакетик, разорвал его и швырнул содержимое в лицо водителю.

Злой чёрный перец попал ему в глаза, моментально ослепив, слёзы шока полились по его лицу. Как только он начал взрывоподобно чихать, я оторвал Лайзу от него и мы оба протиснулись назад через окно, на заднее сиденье футуристической машины. Мы вместе развалились на кроваво-красном кожаном сиденье, тяжело дыша, изо всех сил пытаясь отдышаться.

Такси отвернуло от нас, водитель совершенно ослеп и был неспособен управлять своим автомобилем из-за сильного чихания. Такси отстало от нас, и пятидесятифутовая шарнирная буровая установка проехала прямо по нему.

И на этом, несомненно, всё и кончилось.

Лайза долго смотрела на меня без слов, а потом…

— Перец? Это было твоей лучшей идеей? Перец?

— Это сработало, ведь так? — рассудительно заметил я. — Приправы — наши друзья. Никогда не выходите из дома без них.

Лайза медленно покачала головой, а затем выпрямилась, отодвинувшись от меня и поправляя одежду, как делают все женщины. — Это было… Всё, что произошло, это нормально для Тёмной Стороны?

— Вообще-то, нет, — признал я. — Большинство людей прекрасно понимают, что к машине Мёртвого Мальчика лучше не приближаться. Разумеется, они должны были придумать что-то получше, чем нападать на Мёртвого Мальчика и меня. У нас есть… репутации. Это может означать лишь то, что оно имеет отношение к вашему Фрэнку. Кто-то знал, что мы приближаемся. Тот, кто действительно не хочет позволить нам узнать, что случилось с Фрэнком. А чтобы оправдать такое открытое нападение… что бы они ни собирались сделать, это должно быть нечто действительно исключительное.

— Что значит, — весело сказал Мёртвый Мальчик, — это должно быть что-то новое! А я всегда готов к чему-то новому! Вперёд, моя дорогая машина, на Роттен-Роу!

— Вы очумели, — заявила Лайза.

ТРИ

И мы устремились в Бесплодные Земли. Где неон становится дешевле, а грехи — подлее, хотя не менее опасными или будоражащими. Если Тёмная Сторона — место, куда вы идёте, когда все прочие отвергают вас, то Бесплодные Земли — место, куда вы идёте, когда даже Тёмная Сторона сыта вами по горло. Бесплодные Земли, где все скрытные люди находят себя, в погоне за вещами, постыдными даже для Тёмной Стороны… потому что кое-что слишком уж непристойно.

Движение всё больше и больше редело, когда мы оставили позади главный проезд, проехав мимо хаотично растатуированного единорога с разнообразными пирсингами и даже «Принцем Альбертом»[15], растягивающегося катафалка с трупом, наполовину высунувшимся из гроба и беспомощно стучащимся в армированные окна и безголового конного охотника за головами. Отбросы и отребье Тёмной Стороны, с пылом преследующие свои личные судьбы и проклятия. Улицы стали уже и темнее, и не только потому, что работала лишь половина уличных фонарей. Тени были темнее и глубже, и в них что-то двигалось. Всё больше зданий с заколоченными окнами и выломанными дверями, где иногда в верхних окнах светились огни и странные тени двигались за задвинутыми шторами. Неоновые вывески оставались такими же, как всегда, словно ядовитые цветы в грязном болоте. Некоторые люди всё ещё шли по выглаженным дождём улицам, опустив головы, не глядя ни влево, ни право, влекомые зовом сирен, слышным только им.

В тенях прятались бездомные, сломленные люди в изодранной одежде. По большей части они передвигались группами, потому что так было безопаснее. В Бесплодных Землях имеются все виды хищников. И несколько хороших людей, заведомо проигравших и знающих это, но всё равно продолжающих сражаться, потому что они понимали: битва — это ещё не война. Я увидел за обходом Тамсин Макриди, бродячую священницу, полную решимости делать хорошее в плохом месте. Она признала автомобиль Мёртвого Мальчика и весело помахала нам.

Ночь становилась всё более тихой и чуткой, чем глубже мы забирались в Бесплодные Земли, сверкающее серебряное явление в тёмном месте. Работающие уличные фонари попадались всё реже и дальше друг от друга, и машина плавно переезжала от одного пятна света к другому. Мёртвый Мальчик попробовал дальний свет, но даже он не смог далеко проникнуть во мрак, словно в этой новой темноте было нечто, поглощающее свет. Грохот и гомон, присущие Тёмной Стороне, теперь казались оставленными далеко позади, когда мы переместились с одной территории в другую. Несколько человек, которых мы встретили, проигнорировали нас, поглощённые своими собственными делами. Это было не то место, чтобы привлекать к себе внимание, если, конечно, у вас не было чего-то на продажу.

Высокий и гибкий суккуб, с мертвенно-белой кожей, багряным нижним бельём и кроваво-красными глазами, некоторое время бежала рядом с футуристическим автомобилем, легко поддерживая его скорость. Она стучалась когтистыми пальцами в наши поляризованные окна, нашёптывая о всех ужасных вещах, которые она позволит нам проделать. Лайза отпрянула прочь от суккуба, её лицо побледнело от ужаса и отвращения. Когда суккуб поняла, что мы не собираемся останавливаться, она увеличила скорость, чтобы обогнать нас, а потом встала на середине дороги, преграждая нам путь. Мёртвый Мальчик велел машине задавить её и автомобиль рванулся вперёд.

Суккуб стала призрачной, потеряв материальность и футуристическая машина проехала прямо сквозь неё. Призраком, окрашенным в розово-красный и лилейно-белый, суккуб проплыла своим собственным темпом через автомобиль, проигнорировав Мёртвого Мальчика — её нечеловеческий взгляд вперялся в Лайзу. Суккубы всегда предпочитают свежее мясо. Она потянулась к Лайзе призрачной рукой, но я перехватил запястье и остановил её. Это было, словно удерживать воспоминание о руке, холодное, как лёд, мягкое, как дым. Суккуб взглянула на меня, а затем легко высвободила свою руку, призрачный след прошёл через мою смертную плоть пугающим мгновением близости. Она провела кончиками пальцев по моему лицу, подмигнула кроваво-красным глазом, а затем прошла сквозь машину и удалилась.

Бесплодные Земли стал зловеще тихими, покинутыми и заброшенными, когда мы приблизились к Роттен-Роу. Мы оставили цивилизацию позади, ради чего-то другого. Здесь здания и фирмы ютились вплотную в длинных безобразных съёмных помещениях, будто верили, что сила и защита — во множестве. Окна были закрыты, двери надёжно заперты и ни одно из этих заведений даже не потрудилось привлекательно выглядеть. Или вы знали, что ищете, или у вас не могло быть здесь никаких дел. Входите на свой страх и риск, оставьте свою совесть за дверью и ничего возврату не подлежит.

Добро пожаловать, сэр. Что угодно?

Немногочисленные люди ходили по мрачным, пустынным улицам и все они шли поодиночке, несмотря на множество опасностей, потому что никто не пошёл бы с ними. Или, может, потому что сама природа их стремлений и искушений делала их одинокими. И хотя большинство фигур, встреченных нами, выглядели, как люди, не все они шли или передвигались по-человечески. Одна фигура в грязном костюме внезапно обернулась, чтобы посмотреть на автомобиль, когда тот проплывал мимо и, под низко нахлобученной шляпой, я мельком увидел лицо, которое выглядело одним лишь ртом, наполненным акульими зубами, покрытыми свежей кровью и хрящами.

Вся суть стремлений в Бесплодных Землях.

Пылающие глаза следовали за движением футуристической машины из мрачных зевов переулков, взмывая и падая, как ярко горящие светлячки. Обычно они не ожидали увидеть в своём районе такой первоклассный, высокотехнологичный автомобиль. Они могли бы выручить уйму денег и других вещей, за автомобиль, подобный нашему. И его содержимое. На тихой улице начал кричать ребёнок — потерянный, безнадёжный, отчаянный звук. Лайза наклонилась вперёд.

— Стойте. Вы слышите это? Остановите машину. Мы должны что-то сделать!

— Нет, не должны, — ответил Мёртвый Мальчик.

— Продолжаем движение, — сказал я и обратился к Лайзе, когда она открыла рот для протестов. — Это не ребёнок. Это просто нечто, научившееся прикидываться ребёнком, чтобы завлекать доверчивых. Там нет ничего, с чем вы хотели бы встретиться.

Лайза выглядела, будто хотела поспорить, но, наверное, что-то в моём голосе и лице убедило её. Она опустилась на своё место, крепко скрестив руки на груди и глядя прямо вперёд. Я почувствовал жалость к ней, несмотря на то, что восхищался её храбростью и упорством. Ей пришлось на ходу принимать ужасно много такого, большая часть которого сломила бы слабейший разум, но она продолжала идти. Всё ради её дражайшей любви, Фрэнка. Мужа Фрэнка. Каким же человеком он был, чтобы внушить такую любовь и преданность… и всё-таки закончить здесь, на Роттен-Роу? Я мог досмотреть это до конца, потому что пообещал, но это в любом случае не могло закончиться хорошо.

Любопытно, что Мёртвый Мальчик даже не притормозил. Возможно, его мёртвые уши расслышали в крике ребёнка что-то, скрытое от живых.

— Вот оно, народ, — внезапно сказал он, когда машина круто свернула в узкий, замусоренный глухой тупик. — Мы прибыли на Роттен-Роу. Просто вдохните эту атмосферу.

— Вы уверены? — с сомнением спросила Лайза, всматриваясь в окно автомобиля, почти прижавшись лицом к стеклу. Я не вижу… ничего. Ни магазинов, ни предприятий, ни людей. Не видно даже дорожного знака.

— Наверное, кто-то его стащил, — мудро заметил Мёртвый Мальчик. — Здесь всё, не прибитое гвоздями и не охраняемое адскими гончими автоматически считается бесхозным. Но моя машина говорит, что это — то самое место, а моя малышка никогда не ошибается.

Кто-то в изодранных остатках того, что некогда было очень дорогим костюмом, выскочил из переулка, чтобы бросить что-то в футуристический автомобиль. Оно отскочило от лобового стекла машины и взорвалось. Автомобиль даже не покачнулся. Метатель испустил короткий вопль, когда взрыв отбросил его назад и одежда загорелась. Не успел он рухнуть на землю, как появилась дюжина тёмных очертаний, набежавших из всех остальных переулков, валяя его всё ещё дёргающееся тело взад-вперёд, когда они грабили у него то малое, что стоило брать. Они даже сдирали тлеющую одежду с мёртвого тела, когда утаскивали его прочь, в милосердную темноту теней переулка. Лайза сердито посмотрела на меня, больше с отвращением, чем с возмущением.

— В какое место вы меня привезли, Джон? Мой Фрэнк ни в жизнь бы не появился в подобном месте!

— Фотография сказала, что он здесь, — ответил я. — Смотрите.

Я показал две неровно оторванные половинки, тщательно сложил их вместе и сосредоточил на них мой дар. Образ Фрэнка выскочил прямо из свадебной фотографии, став мерцающим призраком на улице снаружи. Он поспешно шёл по Роттен-Роу: память о человеке, повторяющая его последнее путешествие, отпечатавшееся в Прошлом. Его бледная полупрозрачная форма прошагала мимо автомобиля, его лицо было одновременно предвкушающим и обеспокоенным. Как будто он принуждал себя к некоему долго желаемому, долго отвергаемому достижению и возбуждающему, и ужасающему его. Он ускорял шаги, пока почти не побежал, его руки бились о бока, пока он, наконец, не добрался до одной определённой двери и не остановился там, тяжело дыша. Плохо нарисованный вручную знак над дверью гласил просто «КРЕМНИЕВЫЕ НЕБЕСА».

Фрэнк впервые улыбнулся, увидев его и это была не очень приятная улыбка. Это была улыбка человека, который желает того, чего, как считается, люди не желают, не предполагают возможным желать. Это было больше потребности, жажды или желания. Это была одержимость. Он поднял трясущуюся руку, чтобы постучать и дверь сама тихо открылась перед ним.

Двери Ада никогда не запираются и не преграждаются для тех, кто принадлежит ему.

Фрэнк поспешил внутрь, дверь закрылась за ним и наше видение Прошлого закончилось. Я принялся убирать порванные части фотографии, чтобы мне не пришлось видеть разочарование и недоверчивость на лице Лайзы. Мёртвый Мальчик обернулся со своего сиденья, чтобы посмотреть на нас, хладнокровно разгрызая шоколадное печенье. Его не волновало, где мы были, или что мы здесь делали. Он просто двигался вперёд. Видимо, когда вы мертвы, у вас остаётся только эта эмоция и он не любил тратить её впустую. Он согласился бы с моим решением. Но это решал не я, а Лайза.

— Мы не обязаны этого делать, — сказал я, так мягко, как только мог. — Мы всё ещё можем развернуться и уехать.

— После всего этого пути в поисках Фрэнка? — спросила Лайза. — Зачем мне уезжать, если все ответы ждут меня там? Я должна узнать о Фрэнке и узнать, что произошло с моими воспоминаниями.

— Мы должны уехать, — сказал я, — потому что Фрэнк пришёл в действительно плохое место. Поверьте — в «Кремниевых Небесах» не найдётся хороших ответов.

Лайза переводила взгляд с меня на Мёртвого Мальчика и обратно. Она видела нечто в наших лицах, нечто, что мы знали и не хотели говорить. Обычно она становилась сердитой, а не озадаченной. Она не испытывала ни страха, ни отвращения — она хотела знать.

— Что за место эти «Кремниевые Небеса»? Что происходит за той дверью? Вы знаете, не так ли?

— Лайза, — ответил я. — Это нелегко…

— Это не важно, — твёрдо и решительно сказала она. — Если Фрэнк там, я пойду за ним.

Она боролась с дверной ручкой, но та не поворачивалась, неважно, сколько силы она прилагала.

— Пока что никто никуда не пойдёт, — спокойно произнёс Мёртвый Мальчик. — Мы все останемся здесь, пока Джон не разработает план действий. Это не ваш мир, Лайза Барклай — вы не знаете правил, как действовать в таких ситуациях.

— Он прав, Лайза, — сказал я. — Это мерзкое дело, даже для Тёмной Стороны, с её собственными особыми угрозами для тела и души.

— Но… посмотрите туда! — сказала Лайза, указывая на «Кремниевые Небеса», с их заколоченным окном и испятнанной, облезлой дверью. — Это безобразие! Всей этой улице требуется полная перестройка, прежде чем она поднимется хотя бы до непригодности! И этот… магазин, или что оно там, выглядит так, словно он был заброшен и оставлен много месяцев назад. Похоже, там нет никого, кроме крыс.

— Защитный камуфляж, — сказал я, когда она наконец перевела дыхание. — Помните ребёнка, который не был ребёнком? «Кремниевые Небеса» держат свой бизнес здесь, потому что только в подобном месте могут терпеть подобное заведение, но, несмотря на это, не хотят привлекать к себе нежелательного внимания. Есть множество людей, которые возражают против самого существования места, подобного «Кремниевым Небесам», по всем моральным, религиозным и научным причинам. Мы любим говорить, что всё приходит в Тёмную Сторону, но даже мы ставим пределы некоторым вещам. Хотя бы только по эстетическим основаниям. «Кремниевые Небеса» имеют серьёзных врагов и могли бы прямо сейчас атакованы толпой с пылающими факелами, если бы они не боялись прийти сюда.

— А вы боитесь? — спросила Лайза, уставив на меня холодный, решительный взгляд.

— С большим трудом стараюсь не бояться, — ровно ответил я. — Это вредно для репутации. Но я научился быть… осторожным.

Лайза посмотрела на Мёртвого Мальчика. — Думаю, вы собираетесь сказать, что никогда не боитесь, будучи мёртвым.

— Здесь нет ничего, что беспокоит меня, — сказал Мёртвый Мальчик, — но есть вещи, которых я боюсь. Быть мёртвым — не худшая вещь, которая может с вами произойти.

— Вы действительно тащитесь от своей загадочности, не так ли? — спросила Лайза.

Мёртвый Мальчик рассмеялся. — Оставьте мёртвым их маленькие радости.

— Говоря о судьбе, хуже смерти, — сказал я и Лайза, немедленно обернулась посмотреть на меня, — вы должны подготовиться, если мы пойдём туда. Даже просто придя к подобному заведению, Фрэнк сообщил нам кое-что о себе, и это вещи, которые вы не захотели бы услышать. Но вы должны знать, если мы пойдём туда за ним.

— Скажите мне, — потребовала Лайза. — Я справлюсь с этим. Скажите мне всё.

— «Кремниевые Небеса», — осторожно произнёс я, — существуют, чтобы обслуживать людей с запредельными желаниями. Мужчин и женщин, которым уже недостаточно обычных плотских удовольствий. И я говорю не об обычных фетишах или навязчивых идеях. Всё это и намного больше вы можете найти в Тёмной Стороне. В «Кремниевых Небесах» наука и противоестественное идут рука об руку, словно любовники, создавая новые виды сексуальности, новые объекты желания. Они проводят предельные и непростительные русла для любви, похоти и всего между ними. Это место, куда люди приходят, чтобы заняться сексом с компьютерами.

Лайза долго смотрела на меня. Она хотела рассмеяться, но серьёзность на моём лице, в моём голосе, говорила ей, что в «Кремниевых Небесах» не было ничего смешного.

— Секс… с компьютерами? — поражённо переспросила она. — Я не верю. Как это вообще возможно?

— Это — Тёмная Сторона, — сказал Мёртвый Мальчик. — Мы делаем десяток невозможных вещей перед завтраком, просто ради дешёвых острых ощущений. Отбрось запреты, всяк, сюда входящий.

— Я не поверю этому, пока не увижу его, — заявила Лайза и в её голосе было нечто, настолько больше простого упрямства, что я кивнул Мёртвому Мальчику. Нам предстояло идти до конца с этим и надеждой, что там всё ещё что-то оставалось. Мёртвый Мальчик поворковал со своей машиной и двери распахнулись.

Мы вышли на Роттен-Роу и атмосфера ударила нас, как сжатый кулак. Ночной воздух был горячим и тяжёлым, почти лихорадочным и он пах пролитой кровью и искрящейся статикой. Сине-белый лунный свет придавал улице холодный, чуждый вид, вызывающе враждебный и небезопасный. Я чувствовал давление взглядов невидимых наблюдателей, холодных, просчитывающих и небрежно жестоких. И, вдобавок ко всему, постоянное чувство, что мы тут неуместны, что у нас здесь нет никаких дел, что мы вмешались в вещи, которые не могли даже надеяться понять или оценить. Но я вёл бизнес и прекрасно выживал, путешествуя по различным местам, где меня не ждали и находя вещи, которые не должен был найти. Я медленно повернулся вокруг, позволяя всей улице хорошенько меня рассмотреть. Моей, с трудом заработанной репутации, обычно хватало, чтобы отогнать мух, но никогда не знаешь, каких отчаянных действий можно ожидать от людей на улице, вроде Роттен-Роу.

Все двери футуристической машины закрылись сами собой, с тихим, но отчётливым звуком множества запирающихся замков. Лайза оглянулась на машину, с сомнением нахмурившись.

— Безопасно ли просто оставить её тут, саму по себе?

— Не беспокойтесь, — сказал Мёртвый Мальчик, нежно погладив капот. — Моя малышка может о себе позаботиться.

Пока они разговаривали, тонкий оружейный ствол резко выдвинулся из борта машины и выпустил короткий, но разрушительный заряд энергии во что-то, недостаточно тихо передвигающееся в тенях. Последовал взрыв, пламя и очень короткий вопль. Различные мрачные типы, которые начали появляться на улице и проявлять определённый жадный интерес к футуристическому автомобилю, подверглись внезапной атаке здравого смысла и снова исчезли в тенях. Мёртвый Мальчик громко хихикнул.

— У моей машины есть расширенные системы самозащиты, полное отсутствие сомнений в их использовании и реально ужасное чувство юмора. Она три недели держала одного потенциального вора запертым в багажнике. Наверное, он всё ещё оставался бы там, если бы я не заметил мух.

Своим оригинальным способом он пытался развлечь Лайзу и вызвать её смех, но она смотрела только на «Кремниевые Небеса». Поэтому я взял инициативу на себя и подошёл к двери, словно я имел полное право там находиться. Лайза и Мёртвый Мальчик немедленно очутились рядом со мной, не желая ничего пропустить. Вблизи дверь выглядела не очень — просто обычная старомодная деревянная дверь с облезающей длинными полосками краской… но это была Роттен-Роу, где обычное и повседневное было лишь маскирующей ложью. Я усмехнулся дешёвой медной дверной ручке, громко фыркнул на совершенно безвкусный медный дверной молоток и даже не попытался дотронуться до самой двери. Я не хотел, чтобы думали, что меня так легко вывести из игры.

Я глубоко запихнул обе руки в карманы пальто и скрытно прошёлся кончиками пальцев по определённым полезным предметам, которые могли подойти для небольшого лёгкого взлома и проникновения. Частному сыщику нужно иметь много полезных навыков. Наконец я решил действовать с наименьшим риском и кивнул Мёртвому Мальчику начинать, по той причине, что, раз уж он мёртв, что бы ни случилось, оно не затронет его так же, как нас остальных. Он широко усмехнулся и отвёл серый кулак. И дверь медленно приоткрылась, сама по себе. Я быстро показал жестом, чтобы Мёртвый Мальчик удержался. Открывающаяся сама по себе дверь редко бывает добрым знаком. Как минимум это означает, что за вами наблюдают… и люди внутри думают, что им не стоит опасаться вашего входа. Или это мог быть просто один большой блеф. Тёмная Сторона держится на тонком искусстве обманывать простофиль.

— Ожидаются проблемы? — спросила Лайза, когда я остановился, рассматривая открытую дверь.

— Всегда, — бодро ответил Мёртвый Мальчик. — Только угроза опасности и внезапного уничтожения заставляет меня почувствовать себя живым.

— Тогда сделай одолжение, войди первым и попади под обстрел, — щедро предложил я.

— Точно! — сказал Мёртвый Мальчик, сразу же оживившись. Он пинком распахнул дверь пошире и шагнул внутрь, в непроницаемую темноту. До нас донёсся его голос: — Выходите! Стреляйте получше, ублюдки! Я это выдержу!

Лайза посмотрела на меня. — Он всегда так делает?

— По большей части — ответил я. — Поэтому большинство людей не работает с ним. Лично я всегда находил его очень полезным, чтобы укрыться позади, когда начнут лететь пули. Идём?

Лайза взглянула на открытую дверь и темноту за ней, её лицо абсолютно ничего не выражало. — Я не хочу этого делать, Джон. Я просто знаю, что там произойдёт что-то действительно плохое, но я должна узнать правду. Я должна вспомнить то, что забыла, хочу я этого или нет.

Она решительно шагнула вперёд, её маленькие ручки сжались в кулаки и я быстро двинулся вслед за ней в дверной проём. Моё плечо коснулось её и я почувствовал её напряжённые, окаменевшие мускулы. Я думал, что это было нечто простое — страх или предчувствие. Я должен был знать лучше.

Темнота исчезла в тот момент, когда дверь закрылась за нами и яркий, почти болезненно резкий свет осветил комнату, в которую мы вошли. Нас окружали массивные стальные стены, более сорока футов в длину, и даже пол и потолок были сделаны из такого же, ярко блестящего, металла. Наши искажённые изображения таращились на нас со сверкающих стен. Мёртвый Мальчик стоял посреди комнаты, воинственно озираясь вокруг, готовый поразить что угодно, что двинется или просто косо посмотрит на него, но там были только мы. Не было никакого видимого выхода, а когда я оглянулся назад, исчезла даже дверь, через которую мы вошли.

— Я не понимаю, — сказала Лайза. — Эта комната чертовски больше, чем должен быть фасад магазина.

— Здания в Тёмной Стороне зачастую гораздо больше внутри, чем снаружи, — пояснил я. — Это единственный способ, которым мы можем всё втиснуть.

Не было никакого явного источника для сильного резкого света, наполняющего стальную комнату. Воздух был сухим и безжизненным, а единственные звуки исходили только от нас. Я подошёл к ближайшей стене и, не прикасаясь, тщательно осмотрел её. Вблизи металл покрывали тусклые чертежи, бесконечные линии в бесконечных запутанных схемах, будто… нарисованных. Схемы медленно двигались, незначительно изменяясь под моим взглядом, искривляясь и поворачиваясь, когда они преобразовались в совершенно другие комбинации. Словно стена размышляла или мечтала. Я махнул Мёртвому Мальчику и Лайзе, чтобы они присоединились ко мне и показал на схемы. Мёртвый Мальчик просто пожал плечами. Лайза посмотрела на меня.

— Это что-то значит для вас?

— Нет… само по себе, — сказал я. — Может, какая-то форма иероглифов будущего. Может, какой-то вид пластичных схем. Но это определённо не отсюда. Это — технология будущего, машинный язык из будущей временной линии… Ходят слухи, что «Кремниевые Небеса» — на самом деле одна большая машина, содержащая в себе всё.

— И мы только что вошли прямо в неё, — сказал Мёртвый Мальчик. — Большая. Кто-нибудь прихватил консервный нож?

Он наклонился поближе, изучая чертежи на стене и потыкал их длинным бледным пальцем. Сине-серые линии перепрыгнули со стены на его палец и закишели по всей его длине. Мёртвый Мальчик машинально отдёрнул палец и линии схем далеко вытянулись со стены, упрямо цепляясь за мёртвую плоть. Они ползали по всей его кисти и распространялись по руке, всё время разрастаясь и умножаясь, искривляясь, скручиваясь и подпрыгивая в воздух. Мёртвый Мальчик захватил полную пригоршню этих штук, оторвал их, а потом сунул в рот. Мёртвый Мальчик всегда был сторонником прямого подхода. Он задумчиво жевал, оценивая букет. Сине-серые линии заскользили вниз по его руке и перескочили назад на стену, снова став спокойными и вялыми.

— Интересно, — сказал Мёртвый Мальчик, жуя и глотая. — Думаю, нужно немного посолить.

Я предложил ему немножко соли, но он засмеялся и отказался.

Лайза издала внезапный мучительный звук и её ноги начали подкашиваться. Я схватил её за руку, чтобы удержать, но, думаю, она даже не понимала, что я был там. Её лицо побледнело и покрылось потом, а рот дрожал. Её глаза не двигались — взгляд был устремлён на нечто, видимое только ей. Она выглядела так, словно только что увидела свою смерть, близкую и кровавую. Я поддержал её, крепко схватив за обе руки и громко назвал по имени, прямо в лицо. Её глаза опять сфокусировались и она снова утвердилась на ногах. Я отпустил её руки, но она просто стояла на месте, несчастно взирая на меня.

— Что-то плохое собирается произойти, — сказала она негромким, безнадёжным голосом. — Что-то по-настоящему плохое…

Десяток роботов тихо поднялся из металлического пола, словно сформировавшись из блестящей стали. Ещё больше роботов вышло из четырёх стен и спустилось с потолка. Видимо, у «Кремниевых Небес» всё-таки имелись силы безопасности. Роботы окружили нас со всех сторон, молчаливые и неумолимые, массивные механические конструкции, человекоподобные лишь в самых общих чертах. Лайза отпрянула мне за спину. Мёртвый Мальчик и я быстро переместились, чтобы она находилась между нами.

Долгое время роботы совершенно неподвижно стояли на месте, словно снимая с нас мерку, или, может, проверяя нашу внешность по своим записям. Они имели приблизительно человеческую форму, но никакой человеческой эстетики в них не было. Они были исключительно функциональными, созданными для определённой цели и ничего больше. Всякая всячина, соединённая вместе без обшивки, всё их функционирование выставлялось напоказ. Там были кристаллы, керамика и другие штуки, двигающиеся внутри них, в то время, как странные индикаторы загорались и гасли. Из них везде торчали детали с острыми краями, наряду со всеми видами оружия, от острых лезвий и циркулярных пил до энергетического оружия и грубых цепких рук. У них не было ни лиц, ни глаз, но все они ориентировались на нас троих. Они знали, где мы находились.

Множество штук у них не имели вообще никакого смысла для человеческих глаз и человеческого восприятия. Поскольку в их создании человеческая наука не участвовала.

Все они двинулись одновременно, внезапно и без предупреждения, металлические ноги застучали по металлическому полу. Они не передвигались человеческим способом — их руки и ноги сгибались и вытягивались противоестественным образом, а центры тяжести, видимо, скользили назад и вперёд по мере необходимости. Они протягивали к нам свои массивные руки со всякими острыми штуками, торчащими из пальцев. Из груди у них выскочили жужжащие циркулярные пилы, вращающиеся с невероятной скоростью. Энергетическое оружие заискрилось и засверкало с громким жужжанием, когда они включили его. Роботы пришли за нами. Они убьют нас, если смогут, без гнева, азарта или хотя бы удовольствия, тупые инструменты воли «Кремниевых Небес».

Я всегда гордился своей способностью проболтать себе дорогу из большинства неприятных ситуаций, но они не собирались слушать.

Мёртвый Мальчик шагнул вперёд, с бодрой непосредственностью схватил ближайшего робота, приподнял его и швырнул в следующего ближайшего робота. Оба они должны были весить сотни фунтов, но это ничего не значило для силы неживых мускулов Мёртвого Мальчика. Небывалый удар швырнул обоих роботов на стальной пол, оставив заметную вмятину, с почти невыносимым грохотом. Но, хотя оба робота свалились в груду, они почти сразу же распутались и поднялись снова, неповреждённые.

Мёртвый Мальчик врезал роботу кулаком туда, где должна была находиться его голова и весь этот блок оторвался и отлетел. Робот всё равно продолжал приближаться. Другой робот схватил Мёртвого Мальчика сзади за плечо своей грубой стальной рукой, пальцы сомкнулись, словно капкан. Фиолетовое пальто растянулось и порвалось, но Мёртвый Мальчик не чувствовал боли. Он попытался освободиться и сердито заворчал, обнаружив, что не может. Ему пришлось рвануться, чтобы освободиться грубой силой, разорвав своё пальто, а, пока он отвлёкся на это, другой робот ударил его в затылок.

Я уверен, что слышал, как кость раскололась и сломалась. Этот удар убил бы любого обычного человека, но Мёртвый Мальчик давно уже перестал быть обычным. Тем не менее, удар бросил его вперёд, выбив из равновесия, прямо в руки другого робота. Корявые руки сразу же схлопнулись вокруг него, с силой выдавив воздух из его лёгких. Но Мёртвый Мальчик дышит лишь, когда говорит. Он легко разорвал захват и выдернул одну из рук робота прямо из гнезда. Он использовал руку, как дубинку, весело молотя робота по голове и плечам, отбивая кусочки и нанося другие повреждения. Но, в то время, как части робота разлетались в воздухе, он продолжал приближаться и Мёртвому Мальчику пришлось отступить перед ним. А, пока он сосредоточился на одном роботе, другие окружили его.

Они столпились вокруг него, вцепившись в его руки, нанося удары по голове и плечам, стараясь его уничтожить. Он отважно сражался, с ужасной силой отбрасывая одного робота за другим, но они всегда возвращались. Он был нечеловечески силён, но их было слишком много. Толпа роботов скрыла его из виду, стальные кулаки снова и снова поднимались и падали, как отбойные молотки, бросив Мёртвого Мальчика на колени. А затем они стали резать его своими стальными лезвиями, жужжащими циркулярками и безжалостными руками.

Пока большинство роботов занималось Мёртвым Мальчиком, остальные приблизились ко мне и Лайзе. Она застыла на месте, её лицо совсем опустело, тело дёргалось и тряслось. Я мягко, но решительно отодвинул её подальше назад. За спинами у нас была ближайшая стена, но не вплотную.

Я неистово соображал, пытаясь найти выход. Большинство моих полезных предметов были по своей природе магическими, а не научными. Несмотря на то, что мне было известно порядочно грязных уловок против живых, мёртвых и неудачников, болтающихся между ними… у меня не было никакой долбанной штуки, чтобы использовать против роботов. Бросок перца им в лицо точно не сработал бы. Я не ношу оружия. Оно мне обычно не нужно.

Я отступил назад, насколько смог, оттеснив Лайзу за спину и воспламенил свой дар. Мой внутренний глаз мгновенно открылся и сразу же мой Взор обнаружил правильные места, где мне следовало встать, и где и когда уклониться, чтобы роботы не смогли меня коснуться. Их массивные руки снова и снова тянулись ко мне, но я уже был не там, а где-то в другом месте, на шаг опережая их. Чем больше они приближались, тем меньше пространства оставалось мне для передвижения. Я сумел оказаться в правильном месте, чтобы опрокинуть нескольких из них и заставить их врезаться друг в друга, но всё, чего я добился — это выиграл время.

Я знал, что происходило с Мёртвым Мальчиком, но ни черта не мог сделать.

Один робот нацелил на меня энергетическое оружие. Я подождал до последнего мгновения, а затем отступил и энергетический луч пролетел мимо меня, угодив в робота с другой стороны. Он шумно взорвался, обломки разлетелись по комнате. Они отрикошетили от других роботов, не повредив их, но один кусочек прошёл достаточно близко, чтобы срезать клок моих волос. Лайза никак не отреагировала.

Роботы обнаружили, что не могли причинить Мёртвому Мальчику боли, поэтому они решили расчленить его. Они схватили его за руки и за ноги, растянули в воздухе и приложили все усилия, чтобы разорвать его на части. Он отбивался и ужасно проклинал их, но, в конце концов, они были могучими машинами, а он — просто мертвецом.

Внезапно Лайза ринулась вперёд у меня из-за спины, схватив руку робота, оторванную Мёртвым Мальчиком и воспользовавшись ей, как дубинкой, против ближайшего робота. Она размахивала манипулятором обеими руками, со всей своей силой, её глаза были вытаращены, губы разошлись в зверином оскале. Ей не хватало сил, чтобы повредить робота, но я восхищался её отвагой. Мы не находились в её мире, но она всё равно сражалась изо всех сил. Но, всё же, она не могла надеяться на победу и даже Мёртвый Мальчик не мог, хотя обычно он побеждал.

Я сосредоточился, заставляя мой внутренний глаз полностью открыться, пока не стал Видеть мир так ясно, что это причиняло боль. Я просканировал роботов своим расширенным видением, изо всех сил пытаясь разобраться сквозь боль и у меня не заняло много времени найти их основную слабость. Они фактически не обладали собственным интеллектом, получая приказы из одного источника, через одинаковые устройства. Я быстро двинулся среди роботов, скользя в их слепых пятнах, выдёргивая эти устройства, одно за другим. И, один за другим, роботы застывали на месте, отрезанные от центрального управления, беспомощные без команд. Они стояли в металлической комнате, словно множество модерновых статуй… а я внезапно рухнул на пол и изо всех сил старался отдышаться, пока мой третий глаз, внутренний глаз, медленно и, по счастью, легко закрывался.

У меня есть дар нахождения вещей, но это всегда нелегко.

Мёртвый Мальчик дёргался и извивался, освобождаясь от схвативших его роботов, с негодованием разглядывая, что они сделали с его фиолетовым пальто и попинал некоторых роботов, просто чтобы выпустить пар. Лайза дико озиралась вокруг, всё ещё сжимая свой манипулятор, как дубинку. Я поднялся с пола и несколько раз произнёс её имя, пока она не взглянула на меня, личность и разум медленно вернулись на её лицо. Она посмотрела на то, что держала и бросила его на пол, с гримасой отвращения. Я подошёл к ней, но она не хотела утешений.

Прямо из воздуха с нами заговорил голос. Спокойный, культурный голос, с некоторой долей покорности в нём.

— Ладно, хорошего понемножку. Мы не думали, что охранных ботов хватит, чтобы остановить известного Джона Тейлора и печально известного Мёртвого Мальчика… или наоборот… но мы должны были попробовать, ради наших клиентов. Может, у вас был неудачный выходной. Это бывает. И у ботов скоро истекала гарантия… Так или иначе, вы сумели пройти и мы поговорим об этом. Я говорил, что Лайза Барклай заставит нас пожалеть, если мы позволим ей просто уйти, но, конечно, меня никто не слушал.

— Я была здесь… раньше? — произнесла Лайза.

— Вы не помните? — тихо спросил я.

— Нет, — ответила Лайза. — Я никогда не видела этого места прежде. — Но она не казалась такой же уверенной, как когда-то. Я вспомнил её более раннее предчувствие, сразу перед появлением роботов, когда она поняла, что произойдёт нечто плохое. Возможно, она поняла, потому что нечто подобное произошло в прошлый раз, когда она была здесь. Если только она не вспомнила что-то другое, ещё худшее, что было потом…

В дальней стене появилась дверь, где за мгновение до этого, могу поклясться, не было никаких следов двери. Металлическая секция внезапно скользнула вбок, исчезнув в стене, оставив ярко светящийся проём. Я начал двигаться к нему, и снова Мёртвый Мальчик и Лайза пристроились рядом со мной. Словно я знал, что делал. Мы прокладывали себе дорогу через неподвижных роботов и я держался наготове, на случай, если они снова оживут, но они лишь стояли в окостеневших неловких позах, совершенно нечеловеческие, даже в поражении. Мёртвый Мальчик отрывал им лица. Лайза даже не смотрела на роботов, всё её внимание было сосредоточено на открытой двери и ответах, которые та обещала.

Мы прошли через узкий проём в длинный стальной коридор, достаточно широкий и высокий, сталь была так ярко отполирована, что это походило на прогулку через бесконечный зеркальный зал. Мне пришло в голову, что ни одно из наших отражений не выглядело ни особенно впечатляющим, ни опасным. Мёртвый Мальчик утратил свою большую мягкую шляпу в сражении с роботами, а его изумительное фиолетовое пальто было разорвано и ободрано. Несколько швов на его голой груди разошлись, открыв розово-серое мясо под разорванной серой кожей. Я убеждал его использовать скобки. Лайза выглядела испуганной, но решительной, её лицо было настолько бледным и напряжённым, что почти бесцветным. Сейчас она была близка к ответам, но, думаю, уже тогда она понимала, что добром это не кончится. А я… я выглядел, как тот, кто должен был соображать получше, чем заявляться в место, вроде Роттен-Роу и ждать от него чего-то хорошего.

Наконец коридор круто повернул налево и привёл нас в большой вестибюль. Ещё больше стальных стен, опять никакой обстановки или комфорта, но, наконец-то, человеческое лицо. Высокий худой мужчина в обычном белом халате ждал нас. У него было мягкое незапоминающееся лицо и широкая радушная улыбка, которая совсем ничего не значила. Прохиндей, сразу подумал я. Вот слово для этого человека. Его ничто никогда не задевало и ничто никогда не заденет. Для этого он сделает всё, что угодно. Он энергично шагнул к нам, протягивая руку для пожатия, всё ещё улыбаясь, будто мог делать это целый день. Улыбка не достигала его глаз. Они были холодными и уверенными, вид человека полностью убеждал, что он знает важные вещи, которые не знаете вы.

Глаза фанатика. Глаза верующего. Такие люди всегда опасны.

Он уронил руку, когда понял, что не один из нас не хочет её пожать, но не показался особенно расстроенным. Он всё ещё улыбался.

— Привет! — живо сказал он. — Я — Барри Копек. Я говорю от имени «Кремниевых Небес». Я мог бы сказать, что рад вас видеть, но не хочу начинать наши отношения с настолько явной лжи. Поэтому давайте приступим к разрешению наших проблем, а потом все мы сможем снова вернуться к нашим собственным делам. Разве не замечательно?

Он опять попытался протянуть нам руку, а потом уронил её, покорно пожав плечами, словно привык к этому. И если он не был официальным зазывалой “Кремниевых Небес“, то мог им стать. Даже упырь на кладбище смотрел бы свысока на компьютерного сводника вроде него.

— Идите со мной, — сказал он, — и многое прояснится. На все ваши вопросы ответят или, по крайней мере, на всё, что вы способны понять. Без обид, без обид. Но вещи здесь, у нас, довольно… продвинутые. Для Тёмной Стороны завтра наступило прежде срока и для каждого скоро прозвучит звонок. Лозунги — довольно важная часть любого нового дела, не правда ли? Извините за роботов, но у нас столько врагов среди невежд, а наш труд здесь слишком важен, чтобы позволить посторонним подстрекателям вмешиваться в него.

— Ваш труд? — переспросил я. — Устраивать свидания с компьютерами, для людей, помешанных на действительно тяжёлом металле — это важный труд?

Он выглядел, словно хотел поморщиться от моей грубости, но был слишком профессионален. Улыбка не дрогнула ни на миг. — Мы не часть сексуальной индустрии, мистер Тейлор. Боже упаси. Все, кто находит дорогу сюда, становятся частью великого труда. Мы всегда рады приветствовать новых людей, создающих чрезвычайную текучесть… участников. Но они всё осознают! Они понимают, действительно понимают! Это — величайший труд нашего времени и все мы удостоены чести участвовать в нём. Идите со мной, и вы увидите. Только… держите миссис Барклай под контролем, пожалуйста. Она нанесла достаточно ущерба в прошлый раз.

Мёртвый Мальчик и я посмотрели на Лайзу, но она ничего не сказала. Её пристальный взгляд был направлен на официального зазывалу, она уставилась на него, словно могла прожечь в нём дыру. Она хотела ответов, а он лишь задерживал её.

— Хорошо, — сказал я. — Ведите. Покажите нам этот великий труд.

— Восхитительно! — заявил Барри Копек. Я уже начинал уставать от этой улыбки.

Он уверенно повёл нас через многочисленные металлические коридоры, менявшие направление, даже при том, что на чистых стальных стенах не было никаких знаков или указателей. Он поддерживал любезную беседу, разговаривая гладко и весело, и ни о чём конкретном. Свет из ниоткуда становился всё сильнее, почти невыносимо ярким. Издалека доносился звук, похожий на медленное биение гигантского сердца, настолько медленное, что можно было считать мгновения между двумя глубокими ударами, но все они следовали какому-то ритму вечности. И появился запах, поначалу слабый, но постепенно усиливающийся… статика и машинное масло, озон и смазки, горелое мясо и свежий густой пот.

— Вы сказали, что Лайза была здесь прежде, — наконец произнёс я, после того, как стало ясно, что Копек сам не собирается возвращаться к этому вопросу.

— О, да, — сказал он, осторожно глядя на меня, а не на Лайзу. — Миссис Барклай была здесь вчера и мы впустили её, потому что нам нечего скрывать. Мы все очень гордимся работой, которую здесь делаем.

— Какой работой? — спросил Мёртвый Мальчик и что-то в его голосе заставило Копека сбиться с шага.

— Да, хорошо, выражаясь попроще, для непосвящённых… Мы устраняем барьеры между естественной и искусственной жизнью.

— Если вы так гордитесь этим и этот труд настолько велик, зачем вы послали тех такси-киборгов напасть на нас? — спросил я тем, что считал рассудительным тоном. Улыбка Копека впервые заколебалась. Он знал меня. И мою репутацию.

— Ах, да, — сказал он. — Это. Я говорил, что это было ошибкой. Вы должны понять, они были одними из наших первых грубых попыток соединить человека с машиной. Эти люди заплатили много денег, чтобы с ними сделали такое, чтобы они могли действовать эффективнее и с большей пользой в дорожном движении Тёмной Стороны. Поначалу мы были очень стеснены в средствах… Когда они узнали, что вы едете сюда, мистер Тейлор, ну, честно говоря, они запаниковали. Видите ли, их функционирование зависело от нас.

— Кто сказал им, что я подъезжаю? — спросил я. — Хотя я уверен, что уже знаю ответ.

— Я говорил, что это ошибка, — сказал Барри Копек. — Они все…?

— Да, — ответил я.

Он хмуро кивнул. Ещё улыбаясь, но, можно сказать, без особой сердечности. — Я не удивлён. Ваша репутация бежит впереди вас, мистер Тейлор, как сторожевой пёс на длинном поводке. Но всё-таки жаль. Они лишь хотели улучшить себя.

— Вырезав свою человечность? — немного угрожающе спросил Мёртвый Мальчик.

— Они утратили так мало, чтобы получить так много, — ответил Копек немного надменно. — Я думал, вы цените всех людей…

— Ты не знаешь меня, — сказал Мёртвый Мальчик. — Ты ничего не знаешь про меня. И никому не сходит с рук нападение на мою машину.

— Быть мёртвым нисколько не смягчило вас, правда? — спросил Копек.

— Фрэнк здесь? — спросил я. — Фрэнк Барклай?

— Ну, разумеется, он здесь, — сказал Копек. — Мы же не держим его пленником против воли. Он пришёл к нам, преследуя свои мечты и мы были только рады принять его. Он там, где хотел быть, делая то, что всегда желал, чтобы наконец стать счастливым.

— Он был счастлив со мной! — воскликнула Лайза. — Он любит меня! Он женился на мне!

— Человек хочет то, что хочет и нуждается в том, в чём нуждается, — ответил Копек, впервые прямо посмотрев на неё. — И потребности мистера Барклая привели его к нам.

— Мы можем увидеть его? Поговорить с ним? — спросил я.

— Конечно! Сейчас я отведу вас туда. Но вы должны пообещать мне держать миссис Барклай под контролем. Она очень болезненно отреагировала, увидев своего мужа в прошлый раз.

— Она видела его здесь раньше? — спросил я.

— Ну, да, — сказал Копек, переводя взгляд с меня на Лайзу и обратно, явно озадаченный. — Я сам сопровождал её к нему. Разве она вам не сказала?

— Нет, — спокойно произнесла Лайза, хотя чему именно она ответила «нет», я не был вполне уверен. Она полностью погрузилась в себя, смотря прямо вперёд неподвижным взглядом, почти отсутствующим.

Наконец коридор закончился в гладкой безликой стене, где возникла другая дверь. Копек провёл нас через неё и все мы остановились, как вкопанные, озираясь вокруг, против воли впечатлённые и подавленные самим размером стеклянно-хрустального зала, раскинувшегося перед нами. Нужны значительные усилия, чтобы впечатлить уроженца Тёмной Стороны, но сам объём и масштаб этого места, куда нас привели, даже меня заставил затаить дыхание. Больше, чем может быть любое замкнутое пространство, со стенами, подобными водопадам из застывшего мерцающего хрусталя, отстоящими так далеко друг от друга, что детали виделись просто пятнами, под потолком из дымчатого стекла, настолько высоким, что между нами и им проплывали облака. Словно некий необъятный собор, посвящённый Науке, зал был так огромен, что обзавёлся своей собственной погодой. Улыбка Копека теперь стала откровенно триумфальной, когда он широко распростёр руки.

— Леди и джентльмены, добро пожаловать в «Кремниевые Небеса»!

Он пошёл первым, между массивными машинами, чьи формы и очертания не несли никакого понятного значения или смысла. Настолько сложные, настолько продвинутые, что были непостижимы для простых человеческих глаз. Там были элементы, которые двигались, вращались и становились другими вещами, пока я наблюдал, странные индикаторы, светившиеся незнакомыми цветами и шумы, звучащие почти как голоса. Штуки, размером с дом, двигались по кругу, а замысловатые механизмы объединялись в сложных взаимодействиях, словно собирающее себя живое существо. Сверкающие металлические сферы размером с овчарку катались взад и вперёд по хрустальному полу, по мере необходимости отращивая инструменты и оборудование, чтобы обслуживать более крупные машины. Мёртвый Мальчик попытался пнуть одну из сфер, ради эксперимента, но она легко увернулась от него.

Копек шёл впереди, а все мы следовали сразу за ним. Это было не то место, в котором захотелось бы потеряться. Это ощущалось… как прогулка в чреве Левиафана или, как мухи, переползающие через витражное окно в каком-то чудовищном соборе… Ну, разумеется, я брёл с руками в карманах плаща, словно я это уже видел и не впечатлился. Никогда не позволяйте им думать, что у них есть преимущество или они вытрут о вас ноги. Мёртвый Мальчик выглядел искренне незаинтересованным ничем из этого, но ведь он умер и вернулся назад к жизни, а этого не переплюнуть. Лайза, казалось, ничего из этого не видела. У неё была прореха в уме, пробел в воспоминаниях и всё, что её заботило — это узнать, что случилось в прошлый раз, когда она была тут. Она что, уже не беспокоилась о муже Фрэнке? Или она вспомнила достаточно, чтобы понять, что ищет не его и никогда не искала, но только правду о нём, ней и этом месте…

Было определённое ощущение целеустремлённости всего, происходящего вокруг нас, хотя я не мог ухватить его целиком, но я был вполне уверен, что в этой цели нет ничего человеческого. Всё здесь плевать хотело на такой пустяк, как человечество.

— Я была здесь раньше, — медленно проговорила Лайза. — Впереди будет что-то плохое. Что-то ужасное.

Я внимательно посмотрел на Копека. — Это правда, Барри? Действительно ли там, впереди, что-то опасное, о чём вы не хотели нам говорить?

— Здесь нет ничего ужасного, — раздражённо ответил он. — Вы здесь, чтобы увидеть нечто замечательное.

И наконец, мы увидели то, к чему так долго добирались. Одинокий пучок света вонзался вниз, мерцая и сверкая, будто прожектор с Небес, словно проявлял интерес сам Бог. Это освещение падало на одну определённую машину, окружённую рядами и рядами роботов. Они танцевали вокруг машины, широкими взаимосвязанными кругами, каждое их движение было невероятно плавным, изящным и совершенно нечеловеческим. Они двигались под слышимую лишь им музыку, вероятно, музыку, которую только они понимали, но в их танце не было никаких человеческих эмоций или чувственности. Это мог быть танец почитания, триумфа, восторга, или чего-то, что только робот мог знать и чувствовать. Роботы танцевали и звук их металлических ног, стучащих по хрустальному полу, был почти невыносимо ужасен.

Копек осторожно провёл нас через ряды роботов и сразу же они начали петь высокими звенящими голосами, словно хор металлических птиц, с совершенной гармонией и модуляциями, которые граничили с мелодией, но никогда не переходили в неё. Словно машины прикидывались людьми, делая то же, что и люди, не понимая, зачем это делать. Мы миновали последних роботов и наконец… там был Фрэнк, любимый муж Лайзы, занимающийся сексом с компьютером.

Компьютер был размером с дом, покрытый всяческими экранами и индикаторами, но без явных средств управления, с огромными деталями, постоянно поворачивающимися и скользящими друг по другу. Он состоял из металла, хрусталя и других вещей, которые я даже не распознал. У его подножия имелась вытянутая полость, словно большой вертикальный гроб и в этой полости находился Фрэнк Барклай, подвешенный в медленно пульсирующей паутине труб, проводов и кабелей, обнажённый, впавший в экстаз, восхищённый. Лайза издала низкий, болезненный звук, словно от удара.

Пах Фрэнка скрывался за скоплением машинных деталей, беспрерывно двигающихся, скользящих над и вокруг него, словно рой металлических пчёл, карабкающихся друг по другу в стремлении добраться до него. Словно металлические личинки в нанесённой самому себе ране. Толстые полупрозрачные трубы входили в его брюшную полость и странные жидкости втекали и вытекали из него. Тут и там части его обнажённого тела удалялись, показывая кости и органы, постепенно заменяемые новыми механическими аналогами. Не было ни кровотечений, ни ран. Одна бедренная кость была открыта сверху донизу, оканчиваясь с одной стороны костью, а с другой — металлом и уже было невозможно сказать, где кончается одно и начинается другое. Металлические прутья входили и выходили из плоти Фрэнка, скользя взад и вперёд, никогда не останавливаясь. Снаружи и внутри его мигали огоньки, ненадолго просвечивая его кожу насквозь и в этой коже проводов виднелось не меньше, чем кровеносных сосудов.

Компьютер поднимался и опускался, и постанывал в ритме с вещами, входящими и выходящими из обнажённого тела Фрэнка, стальная поверхность машины раскраснелась и была усеяна бисеринками пота. Оно издавало… оргазмические звуки. Лицо Фрэнка было искажённым и сморщенным, кожа туго обтянула кости, но его глаза ярко светились счастьем, а улыбка полнилась ужасающим удовольствием. Кабели пронизывали его кожу, а металлические детали — тело и он наслаждался этим. Один кабель углубился в его левую глазницу, заменив глазное яблоко, прокладывая себе путь по доле дюйма за один приём. Фрэнка это не волновало. Он дрожал и трясся в конвульсиях, когда эти штуки скользили внутрь и наружу, навсегда изменяя его и он любил каждую часть этого, до последней крупицы.

Лайза стояла перед ним, слёзы тихо и незаметно катились вниз по её опустошённому лицу.

Я обратился к Барри Копеку. — Он умирает?

— И да, и нет, — ответил Копек. — Он становится чем-то другим. Чем-то чудесным. Мы возвышаем его, трансформируем его в живой элемент, способный стать хозяином машинного сознания. Живое и неживое тело, для Искусственного Интеллекта из будущей временной линии. Он прибыл в Тёмную Сторону через Временной Сдвиг, скрываясь от могущественных врагов. Он хочет познать грех, а, особенно, жаркие и потные плотские ощущения. Он хочет узнать то, что знаем мы, люди и считаем само собой разумеющимся — всё многообразие радостей секса. Вместе Фрэнк и компьютер научат друг друга совершенно иным формам наслаждения. Он научит машину всем оттенкам эмоций, чувственности и тончайших удовольствий упадка. В свою очередь, машина научит его совершенно иным областям восприятия и понимания. Человек станет машиной, станет больше, чем машина, станет живым бессмертным компьютером. Металлический мессия новой Эры…

Лицо Копека наполнилось предвосхищением фанатика своей идеологии. — Почему люди ограничены быть только людьми, а машины — только машинами? Человеческое и нечеловеческое объединятся вместе, чтобы стать чем-то, намного превосходящим их обоих. Но, как и вся новая жизнь, это начинается с секса.

— Сколько было других? — спросил Мёртвый Мальчик. — До Фрэнка?

— Сто семнадцать, — ответил Копек. — Но Фрэнк — другое дело. Он не просто верит. Он жаждет этого.

— О, да, — сказал Мёртвый Мальчик. — Похоже, он поехал мозгами.

Лайза рухнула в обморок, её колени больно ударились о хрустальный пол. Её лицо стало перекошенным, жалким, наполненным ужасным знанием, когда все её подавленные воспоминания нахлынули одновременно. Она колотила по полу кулаком, снова, снова и снова.

— Нет! Нет, нет, нет! Я вспомнила… Я вспомнила всё это! Я пришла сюда, следуя за Фрэнком. За моим мужем, в Тёмную Сторону и по её ужасным улицам, весь путь сюда… Потому что я думала, что он изменяет мне. Я думала, что у него здесь любовница. Он не прикасался ко мне много месяцев. Я думала, что у него была с ней связь, но я никогда не подозревала такого… Никогда не думала, что он хотел… такого.

— Вчера она говорила то же самое, — сказал Копек. — Полная решимости увидеть своего мужа. Но, когда мы принесли его сюда и показали ей, она пришла в бешенство. Напала на компьютер. Нанесла небольшой ущерб, прежде, чем роботы выгнали её. Мы не позволили бы ей повредить Фрэнку или самой себе и через некоторое время она ушла.

— И она сама заблокировала воспоминания, — сказал я. — Потому что они были невыносимы.

— Как ты мог? — закричала Лайза на Фрэнка. — Как ты мог желать это? Оно не любит тебя! Оно не может любить тебя!

Фрэнк впервые пошевелился, его оставшийся глаз медленно повернулся, чтобы взглянуть вниз, на неё. Его лицо не показывало ни эмоций, ни сострадания к женщине, которую он любил и на которой не так давно женился. Когда он заговорил, его голос уже заключал в себе слабое машинное жужжание.

— Это — то, чего я желаю. Чего я всегда желал. Что мне необходимо… И чего ты никогда не могла мне дать. Я мечтал об этом многие годы… о плоти и металле, объединившихся вместе, двигающихся вместе. Думал, что это просто фетиш, никогда никому не рассказывал… Знал, что они никогда не смогут понять. Пока кто-то не рассказал мне о Тёмной Стороне, единственном месте в мире, где возможно всё — и я понял, что должен прийти сюда. Это место, где мечты осуществляются.

— Включая и все плохие, — пробормотал Мёртвый Мальчик.

— А как же мы, Фрэнк? — спросила Лайза, сквозь текущие по лицу слёзы.

— А что мы? — переспросил Фрэнк.

— Ты — самовлюблённый кусок дерьма!

Внезапно она снова поднялась на ноги, протянув к Фрэнку согнутые руки, двигаясь так стремительно, что даже роботы не среагировали достаточно быстро, чтобы остановить её. Она запрыгнула в гроб, ударила кулаком в отверстие на боку Фрэнка и погрузила руку глубоко внутрь него. Всё его тело забилось в конвульсиях, машины обезумели, а затем Лайза торжествующе рассмеялась, когда выдернула руку назад. Она спрыгнула на хрустальный пол, размахивая своим трофеем перед нашими лицами. Кровь обильно капала с тёмно-красной мышцы в её руке. Я схватил её сзади за руки, когда она истерично кричала своему мужу.

— Видишь, Фрэнк? У меня твоё сердце! У меня твоё лживое сердце!

— Забирай его, — ответил Фрэнк, снова став неподвижным и удовлетворённым в металлических руках своей возлюбленной. — Оно мне больше не нужно.

И машины уже двигали его, вытирая кровь и затягивая рану, заменяя сердце чем-то более эффективным. Пока компьютер колыхался, стонал и потел, Фрэнк вздыхал и улыбался.

Этого оказалось слишком много для Лайзы. Она снова упала на колени, рыдая навзрыд. Её рука раскрылась и раздавленная сердечная мышца упала на хрустальный пол, измазав его кровью. Она засмеялась, словно закричала — ужасный звук сходящей с ума женщины, прячущейся глубоко внутрь себя, потому что реальность оказалась слишком ужасной, чтобы её выдержать. Я дал ей кое-что вдохнуть из кармана плаща и через мгновение она заснула. Я осторожно опустил её, пока она не вытянулась на полу в полный рост. Её лицо было пустым как у куклы.

— Я этого не понимаю, — сказал Мёртвый Мальчик, искренне озадаченный. — Это — просто секс. Я видел и похуже.

— Не для неё, — заметил я. — Она любила его, а он любил это. Быть преданной и брошенной мужем ради другой женщины или даже мужчины — это одно, но ради машины? Ради вещи? Компьютер, который значил для него больше, чем вся её любовь, который мог делать для него то, что не могла она? Потому что для него было недостаточно простой человеческой плоти. Он отбросил их любовь, брак и всю совместную жизнь, ради секса с компьютером.

— Ты можешь что-то сделать для неё? — спросил Мёртвый Мальчик. — Мы должны что-то сделать, Джон. Мы не можем оставить её так.

— Ты всегда был немного сентиментальным, — сказал я. — Я знаю несколько вещей. Я вполне уверен, что смогу найти способ вернуть её назад тем же путём, каким она прибыла к нам и на этот раз позабочусь, чтобы воспоминания остались подавленными. Вообще никаких воспоминаний о Тёмной Стороне или «Кремниевых Небесах». Я заберу её назад в Лондон, разбужу и оставлю там. Сама она никогда не найдёт пути назад. Со временем она свыкнется с таинственной пропажей своего мужа и пойдёт дальше. Это лучшее, что можно сделать.

— А этот металлический мессия? — спросил Мёртвый Мальчик, сморщив свою бесцветную губу на Фрэнка в компьютере. — Мы просто отвёрнемся от него?

— Почему бы и нет? — сказал я. — В Тёмной Стороне никогда не было нехватки богов и чудовищ — что такое ещё один самозванный мессия? Сомневаюсь, что он будет хоть немного лучше других. В конце концов, он — просто технический фетишист, а это — просто грязная машина с идеями о высшем предназначении. Все носятся с сексом и никто — с любовью.

Вы можете найти в Тёмной Стороне абсолютно всё, что угодно — и каждый грешник находит свой собственный круг Ада или Небес.