Темный мир (Перевод с англ. Е. Фенлар)

1. Ночной огонь

Вновь откуда-то появилось сильное желание убежать, спрятаться. Ничего не предвещало опасности, кроме маленькой струйки дыма где-то на севере. Тоненькая, едва видимая, она извивалась и вздрагивала, как невиданный прозрачный росток, тянущийся к звездам. Это желание да еще непонятно откуда поднимавшийся страх уже долгое время преследовали меня. Я прекрасно понимал, что нет никаких причин для тревоги. Все, что я видел, — это просто дым костра или дым, поднимавшийся из болот, окружающих одно запущенное местечко в пятидесяти милях от Чикаго. А это уж совсем не место для суеверий. Между его небоскребами вряд ли найдется место призракам!

Головой я понимал, что вижу обычный огонь костра, но все мое существо кричало: «Не верь глазам своим, это совсем не то, что ты видишь перед собой!» И где-то в глубине души я знал, что это за огонь. Я видел того, кто стоит рядом с костром и смотрит в мою сторону сквозь стены шикарной библиотеки. Это была комната моего родственника, обставленная на индийский манер, со всеми атрибутами востока: опиумными трубками искусной отделки, инкрустированными серебром, слоновой костью и золотом. Совершенно отчетливо я увидел золотые и бронзовые фигурки из Индии и шпагу… шпагу.

Сильный страх тут же зашевелился внутри меня вперемешку с воспоминаниями.

Я одним прыжком оказался рядом со шпагой и тут же снял ее со стены, крепко обхватив пальцами рукоятку. Я не отдавал себе отчета в том, что делаю. Вернувшись к окну комнаты, я увидел тот же дым. Самое странное было в том, что я не почувствовал успокоения, взяв в руки оружие.

— Эдд, не горячись! — за спиной неожиданно прозвучал голос моего дяди. — Что случилось? Ты выглядишь немного… странно.

— Это не та шпага. Та осталась в Индокитае. Она один из трех талисманов короля Огня и королевы Воды, это — шпага «Як», охраняющая дух.

Дядя внимательно смотрел на меня.

— Что случилось, Эдд? — сказал он глубоким, мягким голосом. — Как ты изменился! Я думаю, это из-за войны. Впрочем, этого следовало ожидать — скорее всего ты серьезно болен. Раньше ты никогда не интересовался такими вещами, а теперь слишком много времени проводишь в библиотеке. Пора в отпуск: тебе не помешает хорошенько отдохнуть.

— Я совершенно не устал, — рассердился я. — Да я еще не оправился от предыдущего отдыха на Суматре! Полгода ничего не делал, только отдыхал в этой, маленькой вонючей деревушке и все ждал, ждал и ждал неизвестно чего.

И вновь я ощутил лихорадочную дрожь, сотрясающую мое тело, когда я лежал в общинной хижине, объявленной табу. Я видел ее перед глазами, чувствовал ее запах.

Я снова перенесся на восемнадцать месяцев назад, в тот последний миг, когда все в моей жизни перевернулось, но тогда я был еще нормальным человеком. Вторая мировая война шла к своему концу, и я постоянно летал над джунглями, или, как ее называли, римбой Суматры. Я не говорю, что есть что-то хорошее в войне, но просто тогда я был еще совершенно нормальным человеком, уверенным в себе, уверенным в своем месте в жизни. Это были последние мгновения моего спокойной, нормального существования.

Потом все просто исчезло. Я был в сознании, но исчез, этого не могло быть — но было. Самолет разбился, однако единственные полученные мною повреждения ограничивались тривиальными царапинами. Я остался цел и невредим, но что-то изменилось в моей голове — слепота и непонимание пришли ко мне.

Меня обнаружили в покалеченном самолете местные жители, совершенно чудесные люди. Они выходили меня от лихорадки и припадков своими странными, доисторически грубыми, но очень эффективными методами лечения. Но я никогда не мог и помыслить о том, что они сделали больше, чем просто вылечили меня от лихорадки. Только их шаман подозревал, что со мной происходит что-то не то.

Более проницательный, чем остальные, он о чем-то догадывался. Я не понимал, почему он уделяет мне столько внимания и зачем ему понадобилось проделывать со мной разные загадочные штуки.

До сих пор перед моими глазами стоит нависающая из темноты разрисованная маска и сильные руки, делающие непонятные движения перед моими глазами.

И его слова-заклинания, призывающие вернуться мою душу в мое же тело откуда-то… Да, он, безусловно, что-то знал про меня, но ничего не говорил ни мне, ни окружающим.

Сначала все жители деревни жалели меня. Но затем… Может, чувства шамана передались всем остальным, а может, еще кто-то кто почувствовал, что я не в себе, и ко мне стали относиться настороженно. Я ощущал, как возрастает эта настороженность, как меняется отношение жителей. Я все видел и знал: что-то происходит. Но боялись они не меня, а кого-то другого.

До того времени, как вертолет прилетел забрать меня обратно в цивилизованный мир, шаман успел немного рассказать мне. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы совсем меня запутать, и ровно столько, насколько осмелился.

— Всю свою жизнь ты должен прятаться. Ты должен постоянно прятаться, незнакомец. Что-то в этом мире ищет тебя…

И еще много слов, которые я не понял или не запомнил.

— Это пришло из другого мира. Знай: все волшебные предметы запрещены для тебя. Может быть, тебе удастся найти волшебное оружие против этого. Но пока наши силы слишком слабы. Мы не можем помочь тебе.

Все были рады, когда я улетел, особенно радовался шаман. Один он знал, какую опасность я представлял для его деревни.

После этого случая я не находил себе места, нечто полностью изменило меня. Возможно, последствия перенесенной болезни? Я не чувствовал себя тем человеком, каким был раньше. Предсказания шамана потихоньку сбывались сны, воспоминания — меня что-то преследовало, как будто где-то когда-то я оставил незаконченным важное дело.

Мне нужен был собеседник, с которым я мог бы говорить откровенно, и я решил, что свободнее всего могу говорить с дядей.

Туман понемногу исчезал, и вещи постепенно принимали другие очертания. В голове прояснилось, многое приобрело другой смысл. Со мной происходят вещи, которые показались бы раньше невероятными. Раньше, но не сейчас.

— Ты прекрасно знаешь, что я очень много путешествовал, был везде где только мыслимо, но… Всегда преследует одно и то же, постоянно один и тот же амулет…

Я замолчал.

— Продолжай, — подсказал мне дядя.

— Как-то я был в одном городе и ночью проснулся оттого, что рядом со мной в комнате кто-то был. Совсем близко. Под подушкой лежал пистолет. Когда я схватил его, она… назовем ее собакой… выскочила из окна. Но я только для простоты сравнил ее с собакой — формой она скорее напоминала не собаку, а что-то совсем непонятное.

Помолчав, я продолжил:

— Пистолет был заряжен серебряными пулями, — тихо сказал я. — Как и положено.

Дядя молчал долгое время. Я знал, о чем он думает. Он опасался за мой рассудок.

— Был ведь еще кто-то? — спросил он наконец.

— Да. Кто-то в капюшоне, очень старый, без лица. И еще голос. Очень нежный зовущий голос. За ним огонь. А за огнем лицо, которое мне ни разу не удалось увидеть четко.

Дядя кивнул мне В комнате становилось темно, и я с трудом различал черты его лица, а дым снаружи растворялся в темноте… Я и сейчас видел слабое мерцание и дым среди деревьев… Или это было только моим воображением?

Я рассказал про дым и свои тревоги.

— Этот огонь был и раньше, — сказал я дяде.

— А что здесь странного? Отдыхающие разводят костры, жгут ветки деревьев.

— Это Огонь Нужды.

— Это твои фантазии! — резко оборвал он и добавил уже тише: — Объясни подробнее.

— Огонь Нужды разводится только во время несчастий. Это очень старый обычай Это ритуал, — ответил я.

Дядя внимательно посмотрел, стараясь глядеть мне в глаза.

— Эдд! Ты хоть сам-то понимаешь, что говоришь? Что с тобой случилось?

— Я думаю, это одна из форм мании преследования, — медленно ответил я, так же глядя прямо в глаза. — Я уже верю во многое, что раньше казалось фантастикой. Мне кажется, что кто-то пытается разыскать меня, вернее, уже разыскал и ЗОВЕТ. Я не знаю, кто это. Куда он меня зовет и зачем — тоже понятия не имею. Но недавно в моей голове поселилась еще одна мысль.

Дядя смотрел на меня все внимательней.

— Я почувствовал необходимость обзавестись шпагой. Но не просто шпагой, а одной-единственной, неповторимой.

Я поднял шпагу со стола.

— Совсем не то, — разочарованно продолжал я. — Но иногда, когда мой ум… блуждает и что-то снаружи заполняет его… Я не знаю, как она выглядит, но сразу узнал бы ее, если бы держал в руке.

Я улыбнулся.

— Я думаю, что это талисман, про который говорил шаман. И если бы я вытащил ее из ножен, я сумел бы задуть этот огонь, который меня преследует.

Дядя покачал головой. После минуты молчания он заговорил.

— А что говорят про это врачи? — спросил он.

— Я не сумасшедший, чтобы обращаться к ним. Они наверняка скажут, что я выжил из ума, — угрюмо ответил я. — Полное сумасшествие. Если бы это было так, мне было бы намного легче. Ты знаешь, что ночью убили собаку?

— Конечно. Эту псину, видно, загрызла собака из соседней деревни.

— А может быть, волк. Тот самый волк, который был у меня в комнате прошлой ночью, стоял надо мной, как человек, и отрезал клочок моих волос.

За окном еле заметно мерцал огонек или огонь, а дым так же уходил в ночное небо.

Дядя поднялся со своего места и глядел на меня из полумрака сумерек. Он медленно подошел и положил свою большую руку мне на плечо.

— Эдд, ты болен, поверь. Это все проклятая война.

— Может быть, я и сумасшедший. Что ж, может быть и так. Но уверен, что скоро я это узнаю — так или иначе.

Я повертел шпагу и положил ее себе на колени. Дядюшка мой опять сел, и долгое время мы сидели молча.

В открытое окно было отчетливо видно, как в темноте леса на севере ровно горит огонь. Его нельзя не видеть. Я не мог его не видеть. Наверное, это видение было даровано мне войной, а может быть, аварией самолета, а может — шаманом, а может быть…

2. Зов рыжей ведьмы

Конечно, мне не спалось. Было очень душно — жара летнего вечера накрывала удушливым одеялом. Я долго ворочался, но все-таки не выдержал, встал и отправился в гостиную, ища по сторонам сигареты. До меня донесся голос дяди:

— Ты в порядке, Эдд? — Оказывается, ему тоже не уснуть.

— Да, все нормально. Просто не могу заснуть. Пожалуй, попробую немного почитать.

Я взял книгу, первую, которая попалась мне, и откинулся в мягком кресле. Стояла абсолютная тишина. Не слышались даже шорохи леса и плеск волн.

Но чего-то не хватало. Наверное, и это же не давало мне уснуть.

Как солдату, мне не хватало оружия, и рука какое-то время искала его.

Моей руке хотелось почувствовать что-то, но мне казалось, что это не ружье и не шпага. Я никак не мог вспомнить, что же это за оружие, которым я пользовался раньше.

Я заметил кочергу, лежащую у камина, и совсем было подумал, что она подойдет, но это чувство быстро промелькнуло и исчезло.

Книга, которую я взял, оказалась популярным романом. Я быстро листал страницы, просматривая ее. Но книга не успокаивала. Про сон не могло быть и речи. Смутная тревога где-то внутри не исчезала, а, наоборот, становилась все сильнее. Она нарастала, поднимаясь из подсознания.

Я встал и поставил книгу на место. На мгновение задержался перед книжной полкой, пробегая глазами по корешкам книг. Что-то толкнуло меня, и я неосознанно потянулся и вытащил том, которым не пользовался уже много лет — молитвенник.

Тот сам открылся в моих руках на какой-то странице. На глаза попалось предложение: «Я пришел, и чудовища окружили меня».

Мне уже не хотелось больше читать молитвенник, и я поставил книгу на место. Вернувшись в кресло, нажал на выключатель. Однако свет лампы раздражал глаза, и его место тут же занял лунный свет. Он залил всю комнату, но с ним странное чувство ожидания чего-то вернулось ко мне с еще больше силой.

А шпага все еще лежала на подоконнике, там, где я ее оставил. Невольно я снова выглянул в открытое окно. Безмятежно светила луна, и к ней едва заметно тянулся дымок с болот, идущий от едва заметного огня. Далеко-далеко виднелось слабое сияние — Огонь Нужды все еще горел на болотах.

Он звал к себе. Неясно куда, но звал.

Открытое окно и огонь вдалеке притягивали с гипнотической силой. Я прилег в кресле, полузакрыв глаза. Но задремать было не суждено. Внезапно меня пронзило острое чувство опасности. Раньше, когда я слышал зов, я всегда ему сопротивлялся, но не теперь. Впервые я заколебался, не найдя сил противодействовать ему.

Может быть, локон, срезанный с моей головы, придал моим врагам новые силы? Я никогда не был суеверным, но это было не суеверие, а железная логика. Это она мне подсказала, что именно после странного колдовства с моими волосами может что-то произойти. Колдовство с волосами не было просто болтовней. С тех пор, как я побывал на Суматре, я стал куда менее скептичным и занялся изучением разных странных явлений.

Масса книг прошла через мои руки, начиная от белой магии и преданий о том, как вызывать различных духов. Я прочел все это очень быстро и не мог отделаться от ощущения, что все это я знал и раньше, просто немного повторил курс.

Во всех книгах было одно общее, именно оно меня больше всего и волновало: что бы я ни читал, я непременно натыкался на ссылки на темную силу. Какие бы разные имена она ни носила в разных книгах у разных народов, суть ее была одна, и больше всего известна она была под именем Дьявол или Сатана.

Я специально не изучал учение Сатаны — мне это было не интересно, да и не нужно.

Но чем объяснить один сон, который не мог быть ничем иным, кроме как наваждением темных сил? В этом сне я стоял перед светящимся окном, а глубоко внутри его золотого свечения что-то начинало двигаться. Почему-то я знал, что следует сделать определенное ритуальное движение, прежде чем начнется какой-то процесс, но было совершенно невозможно преодолеть нечто полностью парализовавшее мое тело.

Пожалуй, было что-то общее между тем светящимся квадратом окна из сна и тем, который сейчас зиял передо мной, но все же они были разными.

Наверное, из-за этого я и не испытывал такой жути, как во сне. Я бы даже назвал теперешний напев мягким, успокаивающим, как голос, убаюкивающий младенца.

Постепенно светящийся квадрат подернулся дымкой, затуманился, и еле заметные блики света сверкнули мне в глаза. Мягкий напев очаровывал и усыплял.

Лучики света быстро двигались. Их движения были совершенно хаотичны, во все стороны: они обшарили всю комнату, все предметы, лампу, стол, ковер и притаились. Когда дошла очередь до меня, это будто бы придало им сил и движения их ускорились! Мне не удалось даже испугаться, а они уже взяли меня в кольцо, сжали в своих объятиях, окутывая мягким покрывалом дремы. А нежная песня стала громче, но не мешала предаваться сну.

И вот мое тело оказалось полностью во власти непонятных сил. Оно дрожало, как тело сатира Марсия при звуках родных фригийских мелодий! Но откуда я мог знать эти мелодии? Тем не менее они были мне знакомы, и я знал это заклинание!

Постепенно силуэт окна начал исчезать, а на его место пришла тень волка. Самого настоящего волка — я видел его желтые светящиеся глаза и лохматые лапы. Постепенно и эта тень стала менее отчетливой. Она заколебалась, вопросительно посмотрела через плечо, и тут же появилась еще одна фигура в плаще с капюшоном. Я не мог разглядеть ни лица ее, ни тела. Очень маленькая, чуть больше ребенка.

Эта странная пара — волк и фигура в капюшоне висели в светящемся тумане, наблюдая и чего-то ожидая. Я даже различал звуки, которые они издавали. Было понятно, что это какой-то язык, но подобных звуков не было ни в одном из знакомых мне языков. Тем не менее я прекрасно понимал, о чем они говорят. Откуда-то я знал этот язык.

— Я зову тебя, Ганелон! Ответь мне!

— Заклинаю — услышь меня!

Я вспомнил, что именно так — Ганелон — звали меня. Ну конечно же, это было мое имя. И я откуда-то хорошо знал его. Правда, мне было неизвестно, кто меня так называл.

— Тебя звала так я — но ты был закрыт для меня очень долго. Теперь нам удалось перекинуть к тебе мост. Иди ко мне, Ганелон!

И все это сопровождалось Нежной, мягкой музыкой и вздохами.

Вдруг волк оглянулся через плечо и оскалил клыки, а маленькая фигура в капюшоне низко наклонилась надо мной. Даже в темноте я почувствовал пронзительный взгляд из-под капюшона.

— Да, он все позабыл, — сказал нежный тоненький голос, который был похож на тот, который пел убаюкивающую песню.

Снова послышался тихий, нежный вздох.

— Неужели он забыл меня? Ганелон, Ганелон! Как ты мог забыть руки Медеи и губы Медеи?

Я почувствовал беспокойство во сне и заворочался.

— Он точно все забыл, — сказала маленькая фигура в капюшоне.

— Неважно, все равно он придет ко мне. Ганелон! Ты видишь, Огонь Нужды горит. Я жду тебя, Врата открыты. Иди ко мне, заклинаю тебя, Ганелон!

— Нет! Он ничего не помнит! — возразила фигурка.

— Приведите его ко мне. Теперь мы можем это сделать, у нас есть власть.

Яркий золотистый туман стал еще плотнее. Эти две фигуры — волк с горящими глазами и та, в капюшоне, подплыли по воздуху ко мне. Они легко подняли меня и понесли, несмотря на жалкие попытки сопротивления с моей стороны.

Прежде узкое окно широко распахнулось. По пути к нему я увидел шпагу в ножнах и схватился за нее, но не смог преодолеть силу, уносившую меня прочь. Волк и маленькая тень в капюшоне плыли вместе со мной.

— Несите его к огню. Быстрее несите!

— Но ведь он все позабыл, Медея.

— Несите его к огню. К огню!

Мимо проплывали деревья — меня уже несли по лесу. Далеко впереди показалось сияние, и чем ближе мы подходили, тем оно становилось все больше и больше. Это полыхал Огонь Нужды.

Какая-то сила продолжала неумолимо нести меня дальше. Прямо в огонь.

Не к Кер ЛЛУРУ!

Эти загадочные слова оказались мне понятны! Волк со светящимися желтыми глазами это почувствовал. Он вздрогнул и посмотрел на меня, а фигура в капюшоне еще плотнее запахнулась в свой плащ. Тут же повеяло чем-то ледяным.

— Он помнит Кэр Ллур, — прошептала Эйдери, фигура в капюшоне, — но помнит ли он Ллура?

— Обязательно вспомнит. Он должен вспомнить: он несет в себе печать Ллура! И в Кэр Ллуре, дворце Ллура, он вспомнит!

Я уже почувствовал, что Огонь Нужды был совсем недалеко от меня, и как мог сопротивлялся влекущей меня силе.

Тут я вспомнил, что у меня в руках шпага. Вытащив ее из ножен, я стал рубить все вокруг меня О! Чудо! Я увидел, что светящийся туман на некоторое время отступил под свистящими ударами старинного клинка.

Да, он стал отступать под ее ударами, но потом вновь сомкнулся. Все так же доносился мягкий напев, лишь на мгновение в нем наступил перерыв. Потом раздался неизвестный голос, кричавший:

— Матолч! Лорд Матолч! — звал он кого-то.

Внезапно волк присел на задние лапы. Донесся угрожающий рык. Я пробовал достать его своей шпагой, но тот легко отпрыгнул в сторону. Следующая атака была его. Он прыгнул на меня и, схватив шпагу зубами, вырвал ее у меня из рук.

После этого снова надвинулся туман и плотно обволок меня.

А мягкие голоса вновь зашептали: Кэр Ллур.

Огонь заметно изменился — он уже не тлел, не мерцал, а высоко-высоко поднимался вверх. Прямо из него вышла красивая женщина. Я успел отметить для себя, что ее красота была странной. Все темное. Черные волосы падали вниз мягкой волной, темные брови и темный взгляд из-под них. Я понял, что это была темная красота.

— Ведьма Калхиса Лилит Медея.

Я еще не успел ни удивиться, ни как-то по-другому отреагировать на это заявление, а тут уже следующий крик:

— Врата закрываются, — произнес детский голос Эйдери.

Волк с моей шпагой в зубах испугался и прижал уши. Туман, светясь, продолжал толкать меня навстречу женщине из огня. Она смело смотрела мне прямо в глаза, и в ее взгляде чувствовалась нечеловеческая сила.

Волк и фигурка в капюшоне испуганно прижимались к нам, а тембр напева совершенно изменился. Ничего убаюкивающего или ласкового в нем не осталось — теперь это уже был рев, оглушающий и громоподобный.

— Мне очень трудно, немедленно помогите, — приказала Медея. — Эйдери, лорд Матолч, на помощь, и побыстрее!

Я заметил, что огонь начал гаснуть. Снова стала видна луна, и свет вокруг теперь казался не золотистым туманом, а светом луны, хотя звезд все еще не было видно.

А страх уже пришел и к фигуре в капюшоне:

— Я не могу, Медея! Я слишком долго был в этом мире — Мире Земли.

— Ворота, быстрее откройте ворота, если не хотите остаться здесь навсегда.

В ответ волк зарычал, и из него пошел мощный поток энергии. Я чувствовал ее почти физически.

Туман стал растворяться еще быстрее. Вместо него надвигалась мрачная тьма.

— Ганелон! Помоги мне! — закричала Медея.

Я ощутил, как наступающая тьма заполняет все мое существо, обдавая мозг черными волнами.

— Он — посвященный Ллура. Пусть он вызовет Ллура. У него есть власть, — сказала Эйдери.

Медея молча смотрела на меня, ничего не говоря, но в ее глазах стоял вопрос.

Волк продолжал рычать, излучая неизвестную энергию.

А я уже полностью погрузился в черное море тьмы. Мое тело и мозг были заполнены мраком, моя мысль полетела вперед и наткнулась на пространство темного ужаса, бесконечного, необъятного, а затем… прикоснулась к чему-то…

Опять раздались голоса — Ллур… Ллур!

Маленькая фигурка в капюшоне воскликнула:

— Ворота открываются!

Мрак, окружающий нас, пропал совсем. С ним пропало и золотистое свечение. Все вокруг кардинально изменилось. Передо мной поднимались к потолку белые колонны. Оглянувшись по сторонам, я увидел, что стою на небольшом возвышении, а рядом со мной на помосте с нарисованными на нем странными фигурами и узорами стояли все мои невольные спутники. Я не понимал, что происходит, и эта неизвестность вселяла ужас и страдания.

3. Темные миры

Первое, что я почувствовал, проснувшись, была боль. Болело абсолютно везде, где проходили нервы. Пересилив себя, я открыл глаза и увидел маленькую комнатку с невысоким потолком. В комнате было достаточно чисто, стояла приличная мебель, чистая постель с грудой подушек. Привстав на мягком ложе, я увидел… Да! Это был не сон. Воспоминания нахлынули на меня, и я вспомнил происходившее накануне. А на стуле, прямо рядом с кроватью сидела крохотная фигурка в плаще, которую я знал как Эйдери.

В конце комнаты находилось окно, и было достаточно светло, но даже теперь я не мог разглядеть ее лица. Да еще глубокий капюшон, который прятал его в своей тени.

Но я отчетливо почувствовал на себе ее острый и внимательный взгляд. И еще одно исходило от нее — запах острой опасности, неизвестной и смертельной.

Даже пол невозможно было угадать под балахоном, напоминавшим мантию неуместного серебристого цвета. Единственное, что можно сказать наверняка, это то, что создание было ростом с ребенка и голос звучал под стать росту, нежно и по-детски.

Но и по голосу, не представлялось возможным определить пол этого существа.

— Может быть, хотите воды, лорд Ганелон? Или что-нибудь поесть?

Найдя в себе силы, я откинул шелковое покрывало и сел на постели. Интересно, меня кто-то переодел за то время, пока я спал. Все мое белье куда-то исчезло, а на мне были надеты тонкая, мягкая серебристая туника и брюки из того же материала. Внезапно портьеры в стене раздвинулись, и в комнату бесшумно вошел человек с накрытым подносом. Человек самого обычного вида, немного загорелый, с мужественным лицом под шлемом. Его приход немного успокоил мои натянутые нервы, но, взглянув в его глаза, я снова ощутил волнение. В них плескались волны страха. Мне даже показалось, что его страх был где-то сродни моему: такой же неопределенный от неизвестности и очень глубоко спрятанный.

Поставив поднос на стол, он молча поклонился и вышел.

Эйдери кивнула в сторону подноса:

— Лорд Ганелон, ешь и пей. Ты должен стать сильнее.

Подняв наброшенную на поднос салфетку, я увидел мясо, кусок странного хлеба и стакан бесцветной жидкости, судя по вкусу, не воды. Я начал с жидкости и, отпив чуть больше глотка, поставил стакан на место. Что ж, значит, я все-таки не сошел с ума, как показалось моему дяде. Я постепенно приходил в себя.

— Как вы думаете, откуда я сюда попал? — спросил я Эйдери и замолк, ожидая ответа.

— Душа твоя блуждала. Теперь ты опять дома.

— Дома? В Кэр Ллуре? — спросил я, сам не зная почему. — А где же я был до этого?

Изобразив возмущение, Эйдери затрясла мантией.

— Не может быть, чтобы ты ничего не помнил! Нет, ты должен помнить.

— Знаешь что, — сказал я ей, — я ничего не помню. Кто ты? Что со мной произошло?

— Тебя зовут Ганелон.

— Насколько я помню, меня всегда звали Эдвард Бонд.

— Неправда, ты почти вспомнил — у Огня Нужды, — сказала Эйдери. — Ничего, это пройдет, и ты все вспомнишь, пусть это потребует времени. А опасность, которую ты чувствуешь, существовала всегда. Меня же зовут Эйдери, я служу Совету.

— А кто ты?..

— Всего лишь женщина, — сейчас в ее голосе слышалась насмешка, хотя он был такой же нежный и детский. — Но я очень старая женщина, самая старая в Совете, который сильно сократился за последнее время. Ну а еще там заседает, конечно, Медея, лорд Матолч…

Я вспомнил волка.

— Это он?

— Да — Лорд Матолч… Еще здесь находится Гэст Райни, который гораздо сильнее нас всех, только он уже совсем старый. Ну и ты, лорд Ганелон, или Эдвард Бонд, как ты себя называешь. Когда-то нас были тысячи, потом сотни, теперь осталось всего пятеро. То время, когда нас было много, не помнит никто. Хотя, пожалуй, Гэст Райни мог бы вспомнить, если бы захотел.

Я чувствовал, что земля уходит из-под ног.

Раньше я и не подозревал, что у меня есть другие имена. А также, что я знаком с этими сомнительными существами.

— Господи, вразуми, но я не только не знаю вас всех, но даже не соображаю, где нахожусь.

— Слушай меня внимательно, — сказала она, и я почувствовал мягкое прикосновение к своему плечу. — Пока просто поверь мне. Ты на какое-то время потерял память.

— Так не бывает!!!

— Верь мне, лорд Ганелон! Настоящие воспоминания в твоей голове были стерты и заменены на искусственные. Никакой жизни на Земле не было, это все неправда. Все скопировано с другого человека и записано в твою память.

Пожалуй, многовато для одного утра.

— А что же, я уже не на Земле?

— Конечно, нет. Ты на своей родной планете, а раньше ты был в ссылке, и память тебе заменили наши враги. Враги — это повстанцы.

Я помотал головой:

— Такого просто не может быть.

— Посмотри в окно, — сказала Эйдери.

Непонятным мне образом она сделала стекло прозрачным. До этого через него проникал свет, но ничего не было видно, а теперь я смотрел через ее голову на пейзаж, который никогда не видел раньше. А может быть, и видел, но не помнил.

Первое, что бросилось в глаза, — кроваво-красное солнце, а может, и не солнце вовсе. Я просто провел аналогию с земным светилом. Естественно, горело оно красным светом, заливая все вокруг кровавыми бликами. Мы были достаточно высоко, и я не мог все четко рассмотреть, но мне показалось, что вокруг был лес. Но я был почти уверен, что деревья в том лесу двигались. Где-то вдалеке виднелись холмы, залитые тем же кровавым светом По направлению к далеким холмам текла река. Над лесом возвышались несколько белых башен. Вот и вся панорама. Однако этого было достаточно, чтобы снова засомневаться — не сошел ли я все-таки с ума. Чтобы серьезно усомниться в собственном психическом здоровье, хватало и одного красного солнца. Короче, это была не Земля.

— Это не Земля? — глупо спросил я.

— Конечно, нет, — ответила она. — Более того, об этом мало кто знает в Темном мире. Но я — знаю, и, к несчастью для тебя, узнали некоторые другие.

Тут она пустилась в такие пространные рассуждения о природе мира, в котором мы сейчас находились, что я отчетливо понял: нет, я не сошел с ума, а попал в какую-то чудовищную неприятность. Это был даже не сон, потому что я тряс время от времени головой.

Нет, именно чудовищная беда, судя по той отчетливости, с которой Эйдери объясняла мне природу того места, в котором я находился.

До меня доносились обрывки ее фраз:

— …Миры, существующие и несуществующие во времени и пространстве… первоначально Темный Мир и Земля были одним неразделенным в пространстве-времени миром. Потом было принято решение — очень важное решение, хотя я не уверена точно, в чем оно заключалось. С этого мгновения временной поток разделился и два варианта миров начали существовать там, где раньше был один.

Я ничего не понял из ее умного рассказа, кроме нескольких фраз. Я постарался их усвоить, чтобы все-таки постараться вести себя адекватно. Получалось, было два параллельных мира. Сначала они были абсолютно одинаковым, но многие сотни лет назад, после какого-то глобального решения, стали отдаляться друг от друга В результате они начали отличаться друг от друга все больше. И хотя произошло это событие достаточно давно, оба мира все еще очень близки друг к другу во временном потоке. Они будут и дальше отдаляться друг от друга, но пока еще их сходность достаточна, чтобы каждому жителю Земли иметь двойника в Темном мире.

— Это как это?

— Двойник — человек, которым он мог бы стать, если бы ключевое решение не было принято много лет назад в этом мире. Теперь ты понимаешь, что Ганелон и Эдвард Бонд — это двойники.

Пытаясь осознать услышанное, я снова уселся на постель и серьезно задумался.

— Хорошо, я могу понять, что существует еще один мир, кроме Земли. Я прошу тебя, расскажи по возможности все, чтобы помочь мне понять происходящее со мной.

— На самом деле ты не Эдвард Бонд. Это твой двойник, истинный Эдвард Бонд, родился на Земле. Враги же — повстанцы — обладают достаточными знаниями, чтобы поменять составляющие времени. Очень жаль, но мы узнали про этот метод значительно позже. Ну так вот, они все изменили и послали тебя — Ганелона — на Землю. А этот Эдвард Бонд мог появиться среди них здесь.

— Не вижу смысла в их действиях. К чему все это? — спросил я. — Ты меня окончательно запутала!

Внезапно она повернулась ко мне, и я отшатнулся, в очередной раз почувствовав странный холод, исходивший от нее всякий раз, когда она смотрела на меня.

— Подумай сам, прошу тебя, — не меняя интонации, отозвалась она своим нежным, ласковым голоском. — Давай вместе попытаемся вспомнить то, что ты и так прекрасно знаешь, а я помогу тебе.

«Опять тупик», — подумал я.

Я сделал вид, что вспоминаю, хотя что я мог вспомнить! Я надеялся, вдруг какие-то воспоминания меня нынешнего придут на ум. Однако сначала необходимо привыкнуть к мысли, что я не я, а уж потом думать, чьи воспоминания мне нужны. Я постарался выбрать правильную точку отсчета. Решил, что вернее всего будет считать точкой изменения сознания неожиданную потерю памяти в самолете. Точно!!! Мне всегда казалось это странным, и все, что происходило после этого, выглядело каким-то не таким.

Ладно, поверим в то, что именно в эту минуту в самолете Эдвард Бонд оставил Землю, а Ганелон занял его место. Значит двое близнецов поменялись местами по чьей-то воле, но они были еще младенцами в чужих для них мирах.

Нет, явная чушь!

— Я знаю, кто я. — Я решил отмести все эти мысли. Возможно, так наступит какая-то ясность. — Этого не могло быть. Никто не сможет мне доказать, что все это не досужие вымыслы. Хотя и не понятно, для чего.

— Послушай меня, пожалуйста…

В голосе ее звучало упорство, и терпение, будто бы она разговаривала с ребенком.

— У нас произошло восстание племен! Тебе больше ничего не приходит в голову? Я хочу, чтобы ты сам догадался, Ганелон. Прошу тебя, попытайся связать свое исчезновение и восстание племен в Темном мире! Ты ведь помнишь их — этих маленьких непослушных человечков в зеленом? Они сильно угрожают нам, Ганелон!

Конечно, фигурка в капюшоне владела какой-то силой, может быть, гипнозом или чем-то вроде этого. Определенно под ее влиянием в моем мозгу вспыхнула картина: я увидел одетую в зеленые одежды толпу, пробиравшуюся по лесу, и при виде ее почувствовал неожиданную горячую злость. В этот момент я и в самом деле был Ганелоном, великим, могущественным лордом, ненавидящим этих людей. Я чувствовал, что они и впрямь недостойны целовать мои сапоги.

А Эйдери продолжала нашептывать мне:

— Конечно, ты помнишь все и ты ненавидишь их.

Она осталась довольной своей работой, Когда она заговорила, я почувствовал, что сижу в очень странной для себя позе. Широко расправленные плечи, горделиво выгнутая грудь, презрительно искривленный рот. Я был Ганелон. Лорд Ганелон. Не надо было даже проникать в мой мозг, чтобы понять, о чем я думаю, — все мысли читались по лицу.

— Ты был их врагом, ты их ловил и наказывал всякий раз, когда они оказывались в твоих руках, — продолжала она. — Это было твоим основным занятием. Только в тот раз они оказались хитрее. Неизвестно как, но они нашли эту дверь, повернули ее на осях времени, и вот ты оказался в другом мире. А из того мира пришел Эдвард Бонд, который был к ним равнодушен, во всяком случае не был им таким же врагом, как ты. Повстанцам осталось только доделать некоторые детали.

Тут Эйдери слегка остановилась, перевела дыхание.

А когда снова начала говорить, в голосе уже звучала какая-то усмешка.

— Видишь, вот они — фальшивые воспоминания. Они так и работают, так и сидят в тебе. Ты приобрел прошлое Эдварда Бонда, но он-то пришел в наш мир таким, каким был, ничего не зная о Ганелоне. Вот тут, в Темном мире, он причинил нам много беспокойства, доставил много неприятностей.

Никто из нас не мог понять, что происходит. Ты, представляешь, Ганелон — яростный борец с повстанцами — вдруг появляется среди них, да не просто появляется, а возглавляет и организует их борьбу против своего собственного народа! Ты не можешь представить себе нашего состояния в то время. — Она слегка остановилась, видимо, что-то вспоминая. — Мы собрали Совет и решили, что нет иного выхода, кроме как разбудить Гэста Райни. После этого стало понятно, что и как делать. Мы нашли те же самые двери, через которые повстанцы отправили тебя на Землю, выяснили, как они работают. Было принято решение отправиться на Землю и искать тебя. Так мы и сделали в конце концов. Это очень долгий рассказ, но мы нашли тебя и перенесли сюда. Это твой мир. Теперь ты все должен вспомнить.

Собрав силы, я постарался разглядеть ее, но снова не смог.

— Я Эдвард Бонд и совершенно не чувствую себя Ганелоном.

— Не волнуйся, мы скоро вернем тебе истинные воспоминания. Ты уже начинаешь постепенно вспоминать свою настоящую жизнь. На все нужно немного времени. Но учти, что ты и Матолч самые могущественные из Совета.

— Если я еще что-нибудь помню, то это волка. Или что-то не так? Это просто его тезка? Или просто есть еще один Матолч?

— Нет, это человек, но не всегда. Только время от времени. Он ликантроп. По желанию он может менять свой образ.

— Невероятно, у вас тоже говорят об оборотнях, у вас такие же сказки, как на Земле. Но это же только сказки!

— А ты знаешь, откуда начало сказок? — спросила Эйдери. — И наших и земных? Просто когда-то между Темным миром и Землей было открыто много врат. Только на Земле воспоминания об этих днях сохранились как сказки или мифы, но суть их — наша действительность.

— Этого не может быть. Сказки, и не больше, — убежденно сказал я. — Мы считаем это сказками, а вы принимаете их за реальность.

— Скоро ты узнаешь больше. Гэст Райни может рассказать тебе о них более подробно, чем я. К сожалению, его нельзя будить без надобности, поэтому я буду стараться объяснить тебе это сама как сумею. Послушай, любое тело состоит из клеток. Клетки могут приспосабливаться в определенных пределах…

И она стала мне объяснять примерный курс биологии, который я проходил еще в колледже. Я частично пропускал мимо ушей ее объяснения, но картина становилась более ясная. Да еще ее нежный голосок, который мог и убаюкивать и быть очень убедительным одновременно. Мне так и не удалось увидеть ее лицо из-под капюшона.

Я вспомнил лабораторные работы во время учебы: помню различные клетки, мутанты под микроскопом, людей с густыми волосами по всему телу. Но до такой степени, чтобы менялся состав костей! Ведь структура костей волка и человека сильно различается. Да нет же, ерунда, ведь во многом различна и физиология. Физиологическая структура, которая могла бы изменяться таким образом, что человек превращается в волка? Мне стало интересно.

— Честно говоря, — продолжала Эйдери, — у Матолча совсем не такая уж звериная фигура, как это кажется. Но он действительно меняет форму, когда это ему нужно.

— Немыслимо, как это? — спросил я. — Как это у него получается?

— Ты понимаешь, он немного мутант. — Я услышал нотки сомнения в голосе Эйдери. — Среди нас в Темном мире много мутантов. Даже из тех, кто заседает в Совете, есть мутанты.

— И ты мутант? — мне ничего не оставалось, как спросить.

— И я тоже, — спокойно кивнул капюшон.

— А менять свою форму ты можешь? Ну там в волка или кого другого?

— Нет, — ответила Эйдери.

Я заметил, что тело под мантией задрожало, как уже было однажды, когда она волновалась.

— Нет, я не могу менять свою форму, лорд Ганелон. Неужели ты не помнишь, что могу я?

— Прости, но не помню.

— Хорошо, но тем не менее я обладаю силой, которая может тебе пригодиться, когда повстанцы вновь нападут на нас, — сказала она, растягивая слова. — Действительно, среди нас много мутантов И может быть, поэтому было принято решение об отделении от Земли давным-давно ведь на Земле нет мутантов. По крайней мере, таких, как Матолч, точно нет. А он далеко не единственный.

Тут у меня зашевелились волосы от своей догадки.

— А я не мутант? — аккуратно спросил я.

Но она в ответ покачала головой.

— Нет, что ты. Ты был посвящён. Один из Совета должен иметь ключ к Кэр Ллуру. А мутантам это не позволено.

Я заметил, что, как только она произнесла имя Ллура, на меня сразу пахнуло каким-то ужасом. Не страхом, как я думал раньше, а именно смертельным ужасом. Я решил, что уже настало время поинтересоваться, чье имя так действует на меня.

— Послушай, скажи пожалуйста, Эйдери, кто такой Ллур?

Она долго не отвечала. Может, думала, что я вспомню сам, а может, опасалась чего-то.

— А кто говорит о Ллуре? — неожиданно раздался низкий голос. — Не надо про это говорить ему. Пока еще рано, Эйдери!

— Все равно это необходимо ему. Он ведь один из нас, — сказала она.

Повернувшись, я увидел фигуру человека, стоявшего рядом с нами и одетого так же, как и я, в тунику и брюки. На его выразительном лице выделялась бородка. Он улыбался, и оскал его зубов, о чем-то напомнил мне. Во всех его движениях чувствовалось что-то знакомое, но в то же время нечеловеческое И это впечатление усиливали смотрящие прямо на меня желтые глаза.

— Ну, понадеемся, что в этом не будет необходимости, — сказал человек. — Лорд Ганелон, неужели ты забыл и меня тоже?

— Да, он не помнит тебя, Матолч, — ответила Эйдери. — В этом образе — точно.

Это был он — Матолч-волк… Оборотень…

— Лорд Ганелон должен быть готов, ведь сегодня вечером шабаш, — сказал он. — Нужно приготовиться ко всему. Этим займется Медея. Она уже интересовалась им. Думаю, она введет его в дальнейший курс дела. Раз он проснулся, то мы можем пойти к ней прямо сейчас.

— Лорд Ганелон, ты пойдешь с Матолчем? — спросила Эйдери.

— Да, пойдем, если нужно, — ответил я.

Тут оборотень покачал головой.

— Лорд Ганелон, ты действительно все забыл. Раньше ты не допускал, чтобы я шел за тобой. Видно, правда, что ты не помнишь многого.

— Ты никогда не воспользовался бы тем, что он к тебе повернулся спиной, и не ударил бы его сзади, — ответила Эйдери. — Потому что прекрасно знаешь, что стоит Ганелону позвать Ллура — и тебе придется очень туго.

— Это была шутка, — небрежно сказал Матолч. — Ты еще слишком слаб, чтобы считаться моим врагом, я подожду, когда ты придешь в себя, тогда и поговорим. Давай лучше о делах, лорд Ганелон. Видишь ли, Совет в очень сложном положении, и ты нужен Совету, но учти, так же и Совет нужен тебе.

— Идите, хватит разговаривать, — сказала Эйдери. — Опасности нет — если не боишься клыков волка, разве испугаешься его рычания?

Эти слова явно были адресованы мне. То ли угроза, то ли предупреждение. Матолч никак не отреагировал на ее фразу, просто пропустил меня вперед, отойдя в сторону.

— Кто-то мне угрожает, или я ошибаюсь, — сказал он, уже выходя вслед за мной.

— Не кто-то, а я! — послышался голос из-под капюшона.

Господи, она ведь тоже была мутантом, но не таким, как волк-Матолч, ликантропом, а каким-то другим. Каким, я еще не знал.

4. Матолч и Медея

Интересно было присутствовать при разговоре двух мутантов, на чужой планете, да еще будучи у них старшим. Туман с моих мозгов никак не мог сойти: только я начинал думать как Эдвард Бонд, как тут же что-то сбивало ход моих мыслей и я снова терялся, не понимая, наяву это творится или нет. Мои чувства были притуплены шоком от свалившихся знаний. Я никак не мог сконцентрироваться ни на одной, даже самой примитивной, мысли. Меня тут же уносило и ставило перед фактом, что я сейчас вообще не на Земле.

Вдобавок мне вдруг почудилось, что залы, через которые мы шли с Матолчем, мне знакомы. Примерно такие же мысли посетили меня, когда я первый раз взглянул на пейзаж из окна комнаты. В один момент лес вдруг показался очень знакомым. Откуда я мог знать эти сумрачные лесные пейзажи или огромные залы, явно чуждые современному человеку?

Мне уже стало казаться, что я давно знаю слова — Эйдери, Медея, Матолч, Совет. Знаю смысл, который они несут в себе.

Оглянувшись, я увидел идущего за мной Матолча и поймал себя на мысли, что это мне тоже знакомо. Его оскал, злое выражение лица, свирепость в рыжих глазах. Я напоминал себе школьника, пытающегося вспомнить забытый урок.

Матолч шел позади, ни на мгновение не спуская с меня своих горящих желтым огнем глаз. У красной портьеры он остановился. Заметив это, я подошел к нему. Малоч откинул портьеру, было ясно, что он приглашает меня войти внутрь. Я понял, что терять мне было нечего, и, немного поколебавшись, шагнул вперед.

Мне показалось, что Матолч чем-то доволен, его лицо стало более благожелательно.

— Лорд Ганелон, ты не совсем потерял память, это хорошо, ты помнишь, где мы. Давай зайдем на минутку. Поговорим, нам ведь есть что обсудить друг с другом.

Идя за ним следом по лестнице, я вдруг осознал одну интересную вещь. Он тоже говорил не по-английски.

На том же языке, что и Медея, и Эйдери. Но я почему-то понимал их всех.

Оглянувшись по сторонам, я увидел, что мы пришли с ним в какую-то башню. Жаровня еще дымилась прямо посередине комнаты. Воздух пропитал неприятный запах этого дыма. Я сел в предложенное Матолчем кресло рядом с большим окном. Немного походив в задумчивости по комнате, он уселся неподалеку.

— Я думаю о том, насколько много ты помнишь из своей настоящей жизни, — он сам начал разговор.

— Почти ничего не помню, — ответил я. Потом продолжил:

— Совсем немного. Но достаточно… чтобы не совсем доверять.

— Видишь, насколько сильны в тебе те воспоминание, которые установили повстанцы. Прав Гэст Райни, сказав, что ты все вспомнишь, но неизвестно, сколько времени на это потребуется.

«Так бывает в живописи, — подумал я, — один рисунок рисуют поверх другого, и получается неизвестно что».

Я оставался Эдвардом Бондом, хотя уже начинал сомневаться в этом. Но совсем чуть-чуть.

Матолч продолжал выяснять у меня интересующие его моменты:

— Может быть, ты совсем изменился, пока бы в ссылке. Скажи честно: как ты ко мне относишься? Раньше мы были врагами. Что-то изменилось или нет?

— Я не знаю, — сказал я. — Честно, не знаю. У меня нет причин тебя ненавидеть. Но мне кажется, что я тебе просто не доверяю.

— Поверь мне, у тебя на это есть причины. Ну да, сейчас ты просто не помнишь многого. Ты меня всегда ненавидел. Хотя в жизни и по положению в обществе мы зависели друг от друга. Важно, будешь ли ты меня ненавидеть и теперь.

— Матолч, мне совсем не хочется иметь врагов. Хотя мне сложно говорить о чем-либо сейчас, когда я даже не понимаю, где нахожусь.

Выражение лица Матолча изменилось. Было видно, что ему почему-то не нравятся мои слова.

— Это говорит не Ганелон! Раньше тебе было наплевать, есть у тебя враги или нет. Твое поведение может быть опасно для всех нас. Но надеюсь, что это пройдет.

— Пойми, я совсем запутался. Я почти ничего не понимаю из того, что говорил ты или Эйдери Я нахожусь почти в бреду.

— Что ж, возможно, ты станешь старым Ганелоном и мы опять будем врагами. Но если твоя длительная ссылка изменила тебя, мы еще можем стать друзьями. Это лучше, чем враждовать. Хотя вряд ли это понравится кое-кому из нашего окружения. А что касается Гэста Райни…

Он внимательно посмотрел на меня. Но я никак не отреагировал на его взгляд.

— Он ведь… стар, очень стар. Запомни, Ганелон, ты имеешь больше всех власти в Темном мире. Или можешь иметь. Для этого надо идти к Кэр Ллуру.

Матолч остановился и посмотрел мне в глаза.

— Когда-то ты понимал, что все это означает! Ты рвался к власти, и тебе было все нипочем. Ты уже бывал у Кэр Ллура. Ты верно ему служил. У тебя есть с ним связь, надо, чтобы эта связь укрепилась, так как она еще очень слаба. Но это связь с Кэр Ллуром!

— Ты мне объяснишь наконец, кто или что такое Ллур? — спросил я.

— Моли Бога чтобы никогда не вспомнить этого, — сказал Матолч. — Я хочу просить тебя об одном. Не ходи к Кэр Ллуру, кто бы тебя ни уговаривал. Тебя будет просить Медея, Эйдери, еще масса других жителей. Я могу быть тебе врагом или другом только ради счастья моего народа. Мне плевать на свое собственное благополучие. Прошу тебя избегать даже разговоров о Кэр Ллуре. Не поддавайся ни на чьи уговоры, сначала вспомни все и только потом принимай решение.

— Так помоги же мне вспомнить! — продолжал настаивать я.

Матолч отвернулся.

— Я не знаю. И не хочу знать. Я думаю, Гэст Райни это знает. Ллур — это… это… он всегда голоден. Но его аппетит может удовлетворить лишь… лишь…

Он опять замолчал.

— Да, Ганелон, ты совсем забыл, — сказал он, помолчав. — А как вызвать Ллура, ты тоже забыл? Это очень важно для тебя и для всех нас!

Я не знал, что ответить. Голова была пустая, что-то непонятное творилось в ней. Одни воспоминания накладывались на другие, а в результате ничего не было понятно.

Я заметил, что Матолч кинул в огонь какую-то траву и она вспыхнула, издавая знакомый неприятный запах.

— Прошу тебя, Ганелон, ответь мне, можешь ли ты вызывать Кэр Ллура или нет. — Его голос стал странно мягким и вкрадчивым.

Знакомый неприятный запах от сгоревшей травы стал еще сильнее, и я почувствовал, как он что-то открывает внутри меня и это выходит наружу. Я уже никак не мог повлиять на этот процесс.

Я резко вскочил перед Матолчем. Подбежав к огню, я сделал два шага и одним ударом ноги опрокинул жаровню с углями на пол. Угли рассыпались по каменному полу. Оборотень вздрогнул от неожиданности и посмотрел на меня.

Схватив Матолча за одежду, я затряс его с такой силой, что его голова чуть не оторвалась. В этот момент я почувствовал острую ненависть к нему.

Какой-то рыжебородый негодяй хотел меня обмануть!!

Я слышал, как говорю, но говорю совершенно незнакомыми мне фразами. Я бы даже сказал, что кто-то другой во мне думал и говорил за меня.

— Будешь болтать со своими шлюхами! — дико закричал я на него. — Прекрати у меня вынюхивать, ты будешь знать только то, что я захочу сказать тебе, и все! Я скажу тебе, что желаю сказать, и не больше! А если ты еще будешь бросать разную дрянь в огонь, то полетишь туда следом.

Матолч сжал зубы и с ненавистью смотрел на меня своими желтыми глазами Он изменился в лице, тело стало пластичным, почти жидким, еле видным. Сквозь дым от рассыпанных углей ярко светились желтые волчьи глаза. Откуда-то послышался звериный рык.

Человек не мог издавать такие звуки. Матолч на моих глазах явственно превращался в волка.

Но уже через мгновение передо мной опять стоял обычный человек, который осторожно высвободился из моего захвата.

Что за наваждение или иллюзия?!

— Очень жаль, но даже травы не помогли освежить тебе память, это должно было помочь, но увы… А ты напугал меня!

Я пошел к двери, не отвечая и не смотря в его сторону.

Матолч окликнул меня:

— Остановись! Еще один момент. Забери — это твое!

Я остановился.

Матолч протянул мне шпагу без ножен, которой я пытался сражаться с ним.

— Она твоя. Помнишь, я забрал ее, когда мы проходили сквозь Огонь Нужды? — спросил он.

Так же молча забрав шпагу, я направился к выходу из комнаты.

Идя следом, Матолч говорил:

— Ганелон, пойми, мы не враги. Если ты мудр, ты не забудешь моего предупреждения. Не говори о Кэр Ллуре и не ходи к нему, заклинаю тебя!

Я быстро шел вперед, держа шпагу в руках. Ноги несли меня сами. Я чувствовал изменения в мозгу. Рисунок на картине стирался, вероятно, от этих трав, которые жег на огне Матолч. А другой рисунок, предыдущий, становился заметнее, проявляясь из-под верхнего.

Ведь эта вспышка была не характерна для поведения Эдда, но вполне нормальным поступком для Ганелона.

Откуда-то я знал, что нахожусь в замке, причем замок этот был целым лабиринтом.

Несколько раз я проходил мимо часовых, расставленных в разных местах замка, и у всех солдат был уже знакомый мне страх в глубине их глаз. При моем приближении их страх усиливался.

Но я упорно шел вперед, торопливо проходя янтарный зал. Откинув в сторону светлую портьеру, я вошел в круглую комнату, обитую очень красивой тканью.

Все в этой комнате расслабляло Небольшой фонтан посередине, сводчатые потолки, шелк по стенам. Пройдя через комнату и арку, украшенную листьями, я оказался в саду.

Среди множества красивых цветов и растений в нем я не нашел ни одного знакомого. Все они были слишком причудливыми и необычными и переливались множеством красок. Казалось, что они специально раскрашены так диковинно или в них вставлены огромные драгоценные камни. Цветы расстилались плотным ковром по всему саду.

А деревья были совсем живыми. При моем появлении их толстые сучья и ветки начали двигаться и шевелиться. Я почувствовал головокружение и закрыл глаза. Снова открыв глаза, я увидел, что ветки деревьев медленно тянутся ко мне. Деревья, двинувшиеся было навстречу, остановились и замерли. Они узнали меня и расслабились. Я поднял голову и посмотрел наверх.

Над этим странным садом нависало почти черное небо, резко контрастировавшее с ярким огромным солнцем, освещавшим остальную часть небосклона.

Вдруг сад снова оживился.

Вся зелень проявляла явное беспокойство. В глубине сада показалась фигура человека, пытающегося пробиться через плотные заросли. Но то одна, то другая ветка выгибалась и била его как разжимающаяся пружина. Беспокойство охватило всю зелень. Змееобразная ветка изогнулась и быстро выпрямилась — ударила и вновь стала на место.

Человек, бегущий вперед, уворачивался как мог от этих страшных ударов зеленого охранника.

Стало ясно, что этот человек пытается прорваться ко мне. Он был одет в нечто плотно облегающее тело.

Его лицо было мне незнакомо. Я не заметил у него никакого оружия, но к поясу был пристегнут пистолет или нечто похожее на него.

Я услышал его голос:

— Эдвард! — сказал он настойчиво, но очень негромко, явно не желая быть услышанным остальными. — Эдвард Бонд! — снова произнес он.

Я понял, кто он. Что-то внутри меня прокрутило кадры убегающих, одетых во все коричневое или зеленое фигур.

Это враг! Бунтарь! Повстанец! Выскочка! Вот кто нанес верхний слой на картину моего мозга и спрятал истину даже от меня самого, от великого лорда Ганелона!

Та же злоба, как и при виде Матолча! Ярость застучала в моих висках с необычной и незнакомой мне силой. А Эдвард Бонд внутри жался от страха. Мое тело, бесспорно, принадлежало Ганелону — плечи назад, грудь выставлена вперед, презрительная улыбка на губах, высокомерно задранный вверх подбородок.

Эдвард Бонд беспомощно слушал, как Ганелон кричит на незнакомом языке и проклинает этого человека.

Прибежавший слегка пригнулся, как бы прячась от моей брани, и в недоумении замер.

Он потянулся к пистолету и настойчиво старался взглянуть мне в глаза, однако это ему не удавалось.

— Ты Ганелон? — с запинкой спросил он. — Эдвард, ты с нами? Послушай меня, Эдвард, ты с нами, ты не Ганелон!

5. Ведьма в алом

Я заметил, что все еще сжимаю шпагу. Не отвечая на его вопрос, я попробовал поразить его. Но он оказался более ловок и отпрыгнул назад, вытащив свое оружие. Он все время оглядывался куда-то назад в чащу деревьев. Я проследил за его взглядом и увидел другую фигуру, скользящую за их страшными ветками. Это была девушка — и по размерам фигуры, и по форме. Она не носила головного убора, и было видно, как ее волосы развиваются на бегу. Черные волосы ниспадали на плечи. Постепенно она приблизилась, и я заметил, что ее лицо перекошено ненавистью, и скорее всего ко мне. Брюнетка, как сказал бы Эдвард Бонд, улыбалась, но страшной, злой улыбкой.

Человек напротив меня что-то ей сказал.

— Пусть ты сейчас Ганелон, но ты помнишь Эдварда Бонда! Он был с нами — он верил в нас! Выслушай нас, пока еще не поздно! Арле сможет убедить тебя, Эдвард! Иди к Арле. Даже если ты Ганелон, разреши отвести тебя к Арле!

— Все бесполезно, Эрту, — раздался тоненький голос девушки.

Бедняжка боролась с последним из деревьев, но сучья обхватили ее и никак не хотели отпустить. Мои новые знакомые, уже не стесняясь никого, кричали друг другу. Я думал только о том, что могут появиться стражники. Я же хотел получить удовольствие сам и лично убить их! Мне совершенно не хотелось уступать эту возможность каким-то солдатам. Я уже физически хотел их крови, видел, как она вытекала из их жил! Вот в этот момент я даже не вспоминал про Эдварда Бонда.

— Стреляй быстрее, Эрту! — вскричала девушка. — Убей его или отойди с дороги. Я знаю Ганелона.

Она была совершенно права. Я с удовольствием убью их обоих. Я еще крепче обхватил эфес моей шпаги. Она знала Ганелона. А Ганелон помнил ее и знал, что у нее были причины ненавидеть его. Я видел это лицо раньше. Память подсказывала мне это, но до конца еще не открывала свои карты Девушка была мне хорошо знакома, но я не помнил подробностей и обстоятельств нашей предыдущей встречи.

Тот, которого называли Эрту, медленно вынул пистолет. Было заметно, что я для него представлял, по крайней мере, образ его друга. Взмахнув шпагой, я с удовольствием услышал, как она рассекает воздух. В этот раз я не промахнулся, и на нем выступила кровь. Отскочив назад, он снова приблизился. Но на этот раз перед ним я увидел смотревший на меня ствол пистолета.

— Я очень прошу тебя. Не заставляй меня делать это, — сказал он, сжав зубы. — Ты же Эдвард Бонд! Одумайся, это пройдет. Не вынуждай меня убить тебя!

Слыша его слова, я не понимал. Мною овладела дикая ярость к этому человеку, и я уже вновь поднял шпагу, думая, как быстрее окончить все это… Я уже видел, как он умирает у моих ног, и от этого предвкушения испытывал несказанную радость. Я собрался для последнего решительного удара!

Неожиданно моя шпага стала живой и изогнулась в моих руках. Не могу описать, как это произошло, но мой удар возвратился ко мне же. Все, что я готовил для своего врага, я получил обратно. Ужасная, неведомая сила внезапно прошла по шпаге, по моей руке, по всему телу. Меня пронзила ужасная боль, и я упал на колени. Пелена, застилавшая глаза, спала.

Я почувствовал себя униженным и обманутым. Это был не простой удар, а нечто более сильное и могущественное.

Опираясь на траву одной рукой, я оставался на коленях. Рука, державшая шпагу, дико болела, я чувствовал только боль и не мог владеть ею. Сама же шпага валялась в стороне, на траве, странно светясь.

Все это организовал Матолч — я был уверен в этом! Но оплошность была моя. Именно я забыл, вернее, еще не понимал, где нахожусь и насколько нельзя верить этому оборотню. Тем более после того, как я оскорбил его физически в его же жилище. Мне следовало знать, что он отомстит мне при первой же возможности. Тут даже Эдварду Бонду можно было догадаться, а уж Ганелону и подавно, что в шпаге, любезно поданной волком, должен быть подвох.

Хотя по правде говоря у меня не было времени злиться на Матолча. Видно было, как глаза Эрта, его лицо становилось все решительнее, и я понял, что он выстрелит. Его палец начал надавливать на спусковой крючок.

На этот раз меня спас тоненький крик девушки:

— Подожди, Эрту. Подожди, дай мне! Я хочу это сделать сама!

Я все еще был оглушен ударом и наблюдал за ними, не в силах что-либо предпринять. Все происходило очень быстро. Девушка еще не успела выбраться из охвативших ее деревьев. Наконец, вырвавшись из их объятий, она направила на меня свое оружие. Я снова увидел ее лицо, по-прежнему искаженное ненавистью и бледное от злости, и вновь оно показалось мне очень знакомыми.

— Это должна сделать я, дай мне! — вновь закричала она. — Я еще кое-что должна ему!

Ничто не могло ей помешать. Ясно, что даже на таком расстоянии она не промахнется. Я видел ее глаза, причем вблизи, в них было еще больше злости. Дуло чуть-чуть тряслось, потому что ее руки тоже дрожали от ненависти, но я знал — она не промахнется. Как я и читал в книгах, передо мной пронеслась моя жизнь. Причем обе. По очереди. Одна — Бонда, другая — Ганелона.

Но вдруг за ее спиной послышалось громкое шипение, вроде змеиного, но гораздо сильнее. Это на нее наступала моя охрана — деревья. Я не ожидал от них такой скорости. Шипение усиливалось. Эрту пытался предупредить девушку, что-то кричал, но она была охвачена жаждой мести и ничего не слышала.

Ей повезло. Она так и не узнала, что произошло. А почувствовать она могла лишь первый удар ближнего сучка, который сломал ей руку, остальные, дотянувшись до ее тела, завершили начатое. Тем не менее она успела выстрелить, но уже не точно, выстрел лишь расплавил землю передо мной. Запах горелой земли был запахом смерти, приветом с того света.

Моя несостоявшаяся мстительница мучилась недолго. Единственное, от чего у меня мороз пробегал по коже, — от хруста ее костей, которые не могли противостоять толстым веткам. Мои охранники достойно проявили себя.

Стоявший напротив Эрту на мгновение замер. Затем он быстро повернулся ко мне, и на сей раз я знал, что он точно покончит со мной и уже ничто ему не помешает.

Но тут за меня заступилось что-то другое, уже не моя лесная охрана. Эрту еще даже не успел полностью повернуться ко мне лицом, как из-за моей спины донеслось что-то похожее на смех. По лицу Эрту пробежал страх, и он прицелился во что-то за моей спиной. В это же мгновение нечто вылетело из-за моего плеча и ударило его в грудь. Он так и не успел нажать на курок. Падал он уже мертвым, с усмешкой на губах и ненавистью в уже ослепших глазах.

Наконец я нашел в себе силы и начал подниматься. Медленно, но все-таки я встал на ноги. Прекрасное зрелище! Передо мной стояла Медея, изящная и прекрасная, в туго обтягивающем алом платье. А в изящной ручке она все еще держала маленькую черную трубку, куда-то направленную. И вот наши глаза встретились.

— Лорд Ганелон, — ласково проворковала она. — Ганелон, милый!

Она сделала какой-то незаметный жест, но ее глаза смотрели прямо в мои. Тут же появились молчаливые стражники и унесли трупы. А деревья, немного пошептавшись и пошуршав листвой, встали на свои обычные места и стихли.

— Ты же помнишь, правда? — прошептала Медея. — Ты помнишь меня, лорд Ганелон?

Ведьма Калхиса! Медея. Все было очень странно… Вся в красном стояла она, улыбаясь мне. А ее красота будила старые забытые воспоминания в моей голове. Я знал наверняка, что ни один человек, который знал когда-либо Медею, не мог ее забыть. Пока был жив, конечно.

Но ведь что-то я должен знать про нее, но что? Ведь откуда-то даже у Ганелона была настороженность по отношению к ней. Ага! Значит, я опять стал Ганелоном? Минуту назад я был самими собой, а сейчас почему-то сомневаюсь в этом. Почему?

И опять в голове закружились воспоминания. Прекрасная Медея стояла передо мной. Она улыбалась мне, а я не мог ничего вспомнить. Все, что было Ганелоном, куда-то ушло, и я стал Эдвардом Бондом. Взгляд упал на ветви леса-охранника, и меня передернуло от отвращения ко всему произошедшему здесь. Я отвернулся от Медеи, чтобы она не могла догадаться по моему лицу, что творилось в душе. Но еще страшнее было осознавать, что я могу быть исполнителем чье-то чужой злой воли. В том, что действовало тело Ганелона, я уже не сомневался. Это значит, что Эдвард Бонд вновь был на Земле, на своем старом месте. Единственное, что было общим, — это душа, память Бонда все еще находилась в моем мозгу. Памяти Ганелона же не было вовсе, за редкими моментами, когда воспоминания, которые принадлежали мне по праву — мне ли? — вытесняли Эдварда Бонда.

Меня наполняла ненависть к Ганелону. Я презирал его мысли и его самого. Очень странно, но фальшивая память оказывалась сильнее, чем память Ганелона… Эдвард Бонд оставался Эдвардом Бондом и никем иным.

Мои размышления прервал нежный голос Медеи:

— Ганелон, ты помнишь меня?

Мое лицо было смущенным, я чувствовал это, но не смог ответить ничего другого.

Во мне боролись разные мысли, но все-таки я сказал:

— Медея, я Эдвард Бонд.

Помолчав, она ответила:

— Я подожду, когда ты вернешься ко мне Ганелоном. Глупо было думать, что это может произойти сразу же. Ничего, у нас есть время. Ты поживешь в знакомой обстановке, и память Галенона снова вернется к тебе.

Она говорила, а я смотрел на ее красивый алый рот, и мне показалось, что изредка пробегающая по губам улыбка мне знакома.

— Я надеюсь, что ночь на Шабаше тоже поможет тебе. — Тут ее губы изогнулись почти угрожающе, но не стали от этого менее красивыми.

— С того Момента, как я отправилась на Землю, в Темном мире не было Шабаша, а его очень ждут. Мы не можем слишком долго заставлять ждать тех, кто ожидает свою жертву.

Она приблизила свое лицо вплотную ко мне и посмотрела прямо в глаза.

— Ганелон, ты помнишь Кэр Ллур?

Как только она произнесла эти слова, я тут же снова ощутил чувство ужаса. «Ллур — Ллур!» — отдались эхом в моей голове ее слова.

Откуда-то из глубин памяти всплыло знание о том, что это было совершенно не человеческое явление. Оно было антиподом всему человечному и не должно было бы существовать одновременно с людьми. Но почему-то я чувствовал близость к Ллуру. Я знал, что он отрицает людей, даже живя вместе с ними, но все равно чувство близости с ним не проходило.

Я вспомнил! Я все вспомнил!

— Нет, — сказал я вслух. — Ничего не помню.

Я не доверял никому, и даже себе, не мог признаться что кое-что вспомнил. Тем более незачем было показывать это кому-либо еще. Сначала я должен был выяснить все для себя, чтобы понять свое положение и степень грозящей мне опасности. Заявить о возвращении памяти никогда не поздно, важно сделать это во время.

Мысль о Ллуре подтвердила правильность моего решения. Что-то в прошлом Ганелона и Ллура было общее, существовала какая-то связь, которой боялись все окружающие. Но в то же время они постоянно пытаются заставить вновь связаться с Ллуром. Почему? Пока я это не уясню, мне не следовало становиться Ганелоном. Лучше было оставаться Эдвардом Бондом, непонятливым и простодушным.

Я наморщил лоб.

— Нет! Я ничего не помню.

— Меня ты тоже не помнишь? — нежным голосом шептала она мне и подошла ближе.

Без сомнения, она была колдунья.

Я не задумываясь обнял ее. Почему-то мне было все равно, кто я, Ганелон или Бонд, в тот момент. Но нахлынувшие ощущения скорее принадлежали Бонду, и губы, целовавшие ее, тоже были губами Бонда.

— А Медею ты помнишь?

Действительно, какая разница, Ганелон или Бонд?

Но что-то изменилось в моих ощущениях, что-то появилось незнакомое Эдварду Бонду.

Я обнимал прекрасное податливое тело, но неизвестное ранее чувство появилось во мне.

Я видел, что она сдерживает себя. Но почему?

— Прекрати, Ганелон!

Внезапно оттолкнув меня, она вырвалась. Дыхание ее было частым, глаза блестели.

— Достаточно! — прошептала она. — Ты знаешь…

— Что-то случилось, Медея?

Я увидел лишь ужас в ее глазах.

— Ты не помнишь ничего? Ты забыл, ЧТО Я ТАКОЕ?!

6. Поездка в Кэр Сайкир

Расхаживая взад-вперед по покоям Ганелона, вернее, по моим покоям, я не переставая думал о происходящем. Я не мог остановиться, ноги сами шагали по паркету, не давая ни на минуту присесть. Я словно состоял из двух частей — тело Ганелона, но сознание Бонда. Вернее, уже не совсем Бонда, скорее, это были одни воспоминания, наложенные на другие. Теперь они переплелись во мне, и невозможно было понять, где заканчивается один и начинается другой.

Я подумал о том, смогу ли теперь вообще когда-нибудь быть уверенным, кто я на самом деле. Я совершенно не верил Ганелону, зная его обманчивую сущность. Мне нужно было знать и понимать значительно больше, чем сейчас, но не подавать вида, что что-то понимаю. На кого я мог положиться? Медея и Эйдери ничего не скажут. Матолч может легко обмануть меня, как он уже сделал.

Ну и как же мне ехать на Шабаш? Скорее всего, это будет Шабаш Ллура, а ведь я как-то с ним связан. Медея что-то говорила про жертвы, которые будут принесены. А почему бы им не принести в жертву меня. Да, да! Меня на алтарь!

На какое-то мгновение в мое сознание вернулся Ганелон со своими воспоминаниями. Но, к сожалению, они были очень коротки и обрывочны, да и промелькнули в мозгу так быстро, что ничего нельзя было понять. Остался страх, опять страх! Но я почувствовал, что меня тянет туда, что я обречен там присутствовать.

И опять я задумался, вернее, задумался Бонд, — я уже начал путаться в их очередности. Так. Если я пойду на Шабаш, что мне грозит там? Подумаем по-другому!! Мог ли я осмелиться не пойти на него, как и под каким предлогом? К тому же это заставит окружающих подозревать меня в возврате памяти! Надо делать так, как я решил раньше. Только полное незнание спасет меня. Не давать повода думать, что начинаю вспоминать, пока действительно все не вспомню. Я должен идти, пусть даже на алтарь, а там посмотрим, чья возьмет.

Я забыл про лесных жителей. Но они были враги Ганелона, за ними охотились солдаты Совета. Совета, в котором я заседаю. Когда я был Эдвардом Бондом, я их жалел, думая, как им помочь. Когда же я был Ганелоном, я с радостью бы убил всех их. Они помнили Эдварда Бонда, который жил с ними в лесах полтора года, организовывая сопротивление и борясь с Советом. Представляю его состояние на Земле сейчас, в полном бессилии, не зная, как можно изменить ситуацию. Он-то прекрасно знал силу Совета и что грозит его друзьям здесь. Хотя еще неизвестно, чье сознание у него сейчас…

А может, мне найти этих повстанцев в лесу? Они же не пойдут на Шабаш, чтобы возложить меня на алтарь! Значит, я буду в безопасности, хотя бы на какое-то время.

Ага! А вдруг память вернется и я стану Ганелоном? Ну и начнется тогда! Нет, я не могу пойти этим путем и подвергать их такой опасности. Да и мне тоже скорее всего не поздоровилось бы в самом их гнезде.

Ну и ситуация, я нигде не мог чувствовать себя в безопасности. В любой момент я мог стать то Бондом, то Ганелоном. И все мне были опасны — и лесные жители, и члены Совета. Матолч уже показал, какие козни он может строить.

Даже Эйдери под своим капюшоном и та излучала опасность. А я еще ни разу не видел ее лица!

Опасность исходила буквально от всех. И от Медеи в том числе, хотя я, кажется, люблю ее.

Уже ближе к вечеру мне принесли поесть и какую-то одежду. Я начал с ужина, а перекусив, стал переодеваться. От этого странным образом действительно повеяло жертвоприношением.

Чистые полотняные брюки и туника, а сверху еще плащ голубого цвета. Я надел все это, но когда настала очередь одевать маску, я задумался и повертел ее в руках. Девушка, принесшая все это, сказала:

— Я провожу тебя, когда ты будешь готов, лорд.

— Пошли, я готов, — сказал я и пошел за ней.

Мы опять пошли по залам, освещенным непонятным неярким светом. Наконец мы пришли в покои Медеи. Она была по-прежнему красива. Вся в алом, туго обтягивающем ее фигуру платье. Плечи полностью обнажены. Мне показалось это хорошим знаком. В отличие от моего голубого плаща, на ней был алый.

Вся прислуга незаметно исчезла, и мы остались наедине. Увидев меня, Медея приятно улыбнулась, но было заметно, что она нервничает, хотя ее вид был безупречен.

— Ну как? Ты уже готов? Ты готов, Ганелон?

— Готов к чему? — спросил я. — Все зависит от того, что ты имеешь в виду. Я тебя очень прошу, делай скидку на то, что я ничего не помню.

— Очень возможно, что твоя память вернется сегодня ночью, может частично, но я очень надеюсь, — сказала она. — Ты будешь просто наблюдателем. Ты не можешь пока принимать участие в ритуале, ты же не помнишь его. Поэтому пусть все сделают остальные члены Совета. Во всяком случае, просто смотри, пока не будет принесена жертва. Но ты не примешь участия в ритуале, по крайней мере до тех пор, пока не будет принесена жертва.

— И кто будет участвовать в ритуале? Матолч?

— Да, он, а еще Эйдери, — сказала Медея. — Райни не пойдет. Он никогда не покидает замка и не покинет, только если он не будет очень нужен Совету. Ему очень тяжело, он ведь так стар.

Что-то меня настораживало.

— Так куда мы сейчас идем? — поинтересовался я у своей проводницы.

— Разве я не говорила тебе, что мы идем в Кэр Сайкир? Мы давно не приносили жертвы. Как раз с тех пор, как я отправилась на Землю искать тебя.

— Объясни же, что мне нужно будет делать на этом ритуале?

Медея нежно погладила меня и, ласково посмотрев, ответила:

— Пока ничего, до определенного момента. Ты все поймешь сам, внимательно наблюдай за всем, и тебе станет ясно. Надень свою маску, я тебя прошу.

Она уже надела свою маленькую маску черного цвета, закрывавшую только верхнюю часть лица.

Мне ничего не оставалось, как надеть свою маску и последовать за Медеей к входу в арку.

Во дворе перед нами стояли две лошади, на одну из которых, не говоря ни слова, вскочила Медея, жестом показав мне следовать за ней.

Открылись ворота в стене, и перед нами легла дорога, уходящая к далекому лесу. Силуэты деревьев заметно размылись — солнце уже шло к закату и темнота быстро надвигалась. На небе загорались чужие, незнакомые звезды. Их бледный свет падал на лицо Медеи, и от этого оно становилось еще более неземным.

Вокруг были лишь звуки ночи, неясные шорохи и стук копыт. Через какое-то время послышался звук трубы. Вначале он чуть слышно раздавался издалека, но потом становился все громче и громче.

Нас обгоняли девушки, спешащие куда-то, может быть, туда же, куда и мы. К нам кто-то подъехал вплотную и остановился. Это был Матолч. Он бросил на меня взгляд, сверкнув желтыми глазами, и поскакал дальше.

За ним скакал кто-то на совсем маленькой лошади. Фигурка всадника тоже была крохотной. Я понял, что это была Эйдери верхом на пони. Позади них ехали еще всадники, но я не смог их увидеть. Надвинулась темнота.

Какое-то время мы двигались в полной тишине. Сначала мы скакали по равнине. Но вот надвинулся лес и полностью поглотил нас.

Невольно я оглянулся назад. Над тем местом, откуда мы только что выехали, нависало совершенно черное небо. Въехав в лес, мы погрузились в странную атмосферу. Над нами нависали тяжелые темные ветки. Это были совершенно не те деревья, которые были в саду, защитившем меня. Неизвестно почему, но мне стало очень неуютно в этой обстановке. Со всех сторон на меня давило ощущение чужого, которое не хотело меня принимать.

Но, слава богу, все заканчивается, закончилась и эта дорога. Под светом луны стала видна темная, без окон, башня, почти готическая по архитектуре, она поднималась прямо из леса, из этого темного леса странных черных деревьев.

— Это — Кэр Сайкир! — невольно вырвалось у меня.

Наверняка я бывал здесь раньше. Да, Ганелон узнал это место, но Бонд не знал его. Я чувствовал, что все это мне знакомо, но было очень неприятно. Я знал даже название! Все опять перепуталось в голове, и мне стало страшно. Я испугался, что могу отступить от намеченного плана.

Сайкир. Сайкир? Это уже из земной жизни. Я встречал это имя в книгах про магию. Точно. Это называлось Месса святого Сайкира!

Именно так, причем тот, по кому служат эту черную мессу, умирает. Для меня это было интересное воспоминание. Будут ли служить черную мессу сегодня по Ганелону?

Здесь наверняка не было Ллура. Я почему-то был в этом уверен. Сюда он мог прийти, но не находился в этом месте постоянно Это был просто храм, один из тех, что находятся по всему Темному миру. Здесь приносят в жертву, и если позвать сюда Ллура, то он придет на жертвоприношение. Потому что после этого начинается пир.

Пока же меня больше интересовало, кто будет сегодняшней жертвой. Мое волнение передалось коню, да и в самом воздухе вокруг нас тоже нарастала напряженность.

Глядя на новых знакомых, я не заметил даже тени волнения. И Медея, и Эйдери были невозмутимы. Про Матолча нечего и говорить у него была железная выдержка.

Пред нами прошла толпа из солдат и девушек, причем не было слышно ни звука от идущих в темноте. У некоторых солдат было оружие, видимо, они сопровождали толпу паломников. Но я не заметил, чтобы кто-то из этой толпы проявлял признаки беспокойства, они шли охотно, хотя и сопровождались солдатами. От них не исходило ни опасности, ни напряженности.

Значит, она исходила из другого источника. Интересно, откуда же?

7. Люди леса

Вдруг звук трубы раздался с угрожающей громкостью, причем звук шел одновременно со всех сторон. Затем раздались крики людей, выстрелы, темный лес осветился огням факелов. Дорога впереди была перерезана людьми в зеленом. Они уже сражались со стражниками, отбивая колонну рабов и окружая всех нас.

Кони в испуге ржали и вставали на дыбы. Мне удалось удержать своего, и я уже наливался злобой при виде людей в зеленом. Да, Ганелон при виде лесных жителей явно брал вверх, и мозг затуманивался яростью. Мне пришлось с ней побороться. Нападение явно не было спланирована Советом, и я мог извлечь пользу из сложившейся ситуации. Для начала постараться хотя бы усидеть в седле, иначе меня неизбежно затопчут в пылу схватки.

Оглянувшись, я увидел недалеко от себя Медею. Привстав на стременах, она стреляла в лесных людей из той самой трубки, которая спасла мне жизнь незадолго до этого. Видно было, как трубка подрагивает при каждом выстреле. Эйдери казалась безучастной, отъехав в сторону, она просто смотрела на битву. Почему-то мне показалось, что она была готова к нападению или, по крайней мере, имеет возможность быстро с ним покончить. Я опять вспомнил, что так ни разу и не увидел ее лица.

Куда-то пропал Матолч. Его не было в седле, а его лошадь в ужасе носилась без хозяина. Тут он появился откуда-то прямо из темного леса и, что-то крича, кинулся в сражение. «Ну вот, все в сборе», — мелькнула мысль. Но что-то изменилось в образе Матолча! Хоть на нем по-прежнему был его плащ, но контуры под плащом были не человеческие. Да и повстанцы, разглядев в нем оборотня, разбегались в разные стороны. А он, не встречая никакого сопротивления, рассеивал их ряды.

Люди в зеленом изо всех сил старались спасти обреченных рабов и рабынь. Это было заметно, потому что никто не пытался убить нас. Члены Совета оставались как бы в стороне. Никто не пострадал, кроме охранников рабов, но сами рабы и рабыни были полностью лишены воли и не понимали, что это их шанс спасти свои жизни. Рабы просто подчинялись приказам, и сейчас им приказывали стражники. В рядах лесных жителей было заметно смятение, ведь практически ими никто не руководил и все шло не так. И тут меня осенило — это была моя вина. Как же я не понял сразу, Эдвард Бонд спланировал это нападение, но сам исчез! И вот теперь он же, но в другом образе появился и уже на другой стороне. Тем не менее битва практически подходила к завершению.

Медея с легкостью убивала повстанцев одного за другим. Охранники рабов также расстреливала лесных жителей. Матолч одним своим рыком наводил ужас на нападавших, и они разбегались в страхе. Он пробивался к отряду охранников, чтобы возглавить оборону.

Еще немного, и все будет закончено — повстанцев сломят окончательно.

То, что происходило в моей голове, было просто неописуемо. Схватка Ганелона с Эдвардом Бондом. Ганелон рвался в бой вместе с Медеей и Матолчем, а Эдвард Бонд тоже рвался в бой, но совсем на другой стороне.

Тут я резко снял свою маску и помчался вслед за Матолчем. Теперь мое лицо было видно всем, а массивная лошадь быстро расчищала путь перед собой. Я быстро продвигался к нему и пошел на еще один неожиданный поступок — закричал на весь лес закладывающим уши голосом:

— Эдвард Бонд! Смотрите — Эдвард Бонд!

Я добился своего, лесные жители меня услышали. Вернее, меня услышали все, но для меня имело значение, чтобы меня услышали повстанцы. Я слышал, как каждый из них повторял мое имя. Они шептали: «Это Бонд, это он!» Я видел десятки глаз, смотрящих на меня с восхищением.

— Смотрите, это же Бонд!

Все вокруг наполнялось этими словами, и улыбки появились на лицах нападающих. Даже яростное рычание Матолча растворилось в их радостных криках. Собравшись с силами, они бросились на стражников. На этот раз их атака была очень удачной, и стражники гибли один за другим, а я вспомнил нечто, способное сильно помочь всем нам. Это была заслуга Ганелона, только он знал, как спасти ситуацию. Все рабы были в оцепенении и не предпринимали никаких действий по собственному спасению. И только голос Ганелона мог вывести их из этого состояния и вернуть к реальной жизни.

Нещадно погоняя свою бедную лошадь, я помчался вдоль колонны. Моя лошадь расталкивала всех, кто попадался на пути.

— Слушайте меня, — прокричал я голосом Ганелона. — Немедленно все в лес.

На мгновение рабы заколебались, но, узнав мой голос, пришли в движение и начали прорывать ряды стражников. В них было заложено сильное послушание приказам члена Совета. Наконец-то в битве настал перелом: прорвав ряды стражников, рабы бежали в лес, а повстанцы пропускали их и помогали им скрываться.

Очень странная эта была битва. Никто не произносил ни слова; рабы, прорвав цепь стражников, безмолвно скрывались в лесу, охранники так же без единого слова стреляли в беглецов. Вглядевшись в лица солдат, я не увидел на них никаких эмоций. Они были совершенно безразличны к происходящему. Очень страшное видение, когда безразличные стражники молча убивали безразличных людей.

Мне стало жутко. Никто из участников схватки не испытывал никакой вражды к противнику, как это бывает в обычном бою. Даже сраженные выстрелом люди, падая и умирая, ничего не выкрикивали, не стонали, казалось, они не чувствуют ни мук, ни боли.

Развернув лошадь, я поскакал обратно. Подняв маску в вытянутой руке, я размахивал ею в разные стороны. На золотом материале маски блистал золотой свет, и ее было видно издалека и всем. Я продолжал расталкивать и пробуждать рабов:

— Все за мной, спасайтесь. Разбегайтесь в разные стороны!

По-моему, единственный, у кого были эмоции во время этой битвы, — Матолч. И его ярости хватало на всех… Я видел, как он рвался ко мне, яростно рыча. Его вой был уже совсем близко. На скаку я оглянулся через плечо и увидел в лунном свете фигуру Матолча. Он стоял на фоне группы солдат, а его лицо было перекошено от злобы. Было заметно, что происходит что-то не запланированное им и Советом. Мне повезло, что я увидел, как он поднимает такую же трубку, из которой стреляла Медея. Я прильнул к спине лошади как раз в тот момент, когда из трубки вырвалась стрела огня, но она лишь обдала меня горячей волной, я почувствовал довольно сильный толчок и услышал треск одежды. Но стрела, пролетев дальше, скрылась в зеленом лесу. Лошадь бросилась прочь с дороги, в глубь леса, ветки хлестали меня по лицу, но вскоре я услышал довольно-таки приятный голос:

— Скачи сюда.

И ту же сильные руки подхватили лошадь за уздечку и повели куда-то в темноту.

Постепенно все беглые рабы и лесные жители, оставшиеся в живых после битвы, стали собираться вместе. Край неба стал розоветь. Ночь сдавала свои права, когда наша уставшая колонна добралась до долины между горами, где повстанцы скрывались от солдат Совета. Все устали неимоверно, я просто падал, а рабы шли спокойно, по прежнему без всякого выражения на лицах, не замечая, что их ноги сбиты дорогой, а сами они вымотаны происходящим.

Лесные жители осматривались вокруг, внимательно отслеживая, нет ли преследования. Мне предстояло удивиться еще раз — среди нас не было ни одного раненого. Оружие, которым пользовались солдаты Совета, убивало сразу же. Куда бы ни был поражен человек — он умирал.

В еще бледном свете место показалось мне совершенно непригодным к проживанию, а тем более такого большого сообщества. С виду это была самая обычная равнина, самый обычный склон, горы, обычные камни на земле. Люди, живущие на этой земле, показывали чудеса маскировки.

Кто-то из повстанцев вел мою лошадь. Так мы и вошли в долину. Зомбированные рабы покорно брели следом. Мне казалось, что сейчас мы будем еще долго брести по этой пустынной степи, но не прошли мы и половину пути, как вся наша процессия остановилась без всякой команды и окрика. Колонна рабов тоже покорно встала. Лесные жители вокруг меня мягко смеялись. Ничего не понимая, я огляделся по сторонам.

Я увидел ее! Существо стояло на камешке на берегу небольшой речушки, протекавшей через равнину. Как и все, она была одета в зеленую одежду мужского покроя и неплохо вооружена. Длинные волосы сказочно рыжеватого цвета ниспадали на ее плечи, спускаясь дальше до самых колен. Это было волшебное зрелище! Голову ее украшала корона из листьев примерно такого же цвета, как и ее волосы. И она улыбалась! После всех наших приключений, битв, крови обмана — это была воистину райская улыбка. А еще я заметил, что она улыбается лично мне!

Бесспорно, она была очень красива. Эта красота была святой, от нее исходила какая-то сила и спокойствие, а нежные губы излучали тепло. Глаза ее были приятно изумрудного цвета, совершенно непривычного для меня, как для Эдварда Бонда.

— Здравствуй, Эдвард Бонд, рада тебя видеть, — прозвучал ее нежный, мягкий и очень тихий голос. Казалось, что она боится разбудить кого-то, кто спит неподалеку. Во всех ее движениях была необыкновенная грация, уверенность человека, прожившего всю жизнь на природе. Прекрасная шевелюра развевалась в такт движениям, и казалось, что вокруг ее головы сиял еле заметный нимб.

И тут я вспомнил, что сказал мне лесной житель, Эрту, в том страшном саду, прежде чем его убила из черной трубки Медея.

— Эдвард, Арле убедит тебя! Разреши мне отвести тебя к Арле, Ганелон, прошу тебя!

И вот я стою перед нею. Я знал это наверняка, а глядя на это чудо природы, я понял, что борьба лесных жителей за свое освобождение было первейшим делом моей жизни. Но что до Ганелона, то с ним было сложнее. За него я не мог отвечать, он был совершенно не предсказуем.

И только я подумал о его существовании, как он тут же дал знать о себе, причем без моего согласия. Но прежде чем я успел сказать хоть одно слово, Арле подошла ко мне вплотную и, совершенно не обращая внимания ни на кого, поцеловала меня прямо в губы.

За время моего пребывания в Темном мире это был поцелуй уже второй женщины. Но как они отличались друг от друга! Губы Арле были нежными и мягкими, в отличие от горячих губ Медеи. Медея была повелительницей, страстной и требовательной. В поцелуе Арле было что-то чистое и открытое, и мне почему-то захотелось на Землю, домой. Правда, и страсти, которая вскипела при поцелуе Медеи сейчас не было.

Девушка сделала шаг назад, наслаждаясь произведенным эффектом. Мы встретились с ней глазами, и между нами протянулась какая-то ниточка понимания.

— Ты Арле? — спросил я после минутного молчания.

Мой вопрос снял висевшее в воздухе напряжение и разрядил обстановку. И она задала совсем не тот вопрос, который готовилась задать до этого.

— Я очень волновалась, как ты, Эдвард? — сказала она. — Они ничего не сделали тебе?

Я не мог понять, кто говорит во мне, Ганелон или Бонд, но кто-то из них подсказывал мне ответы, и достаточно правильно.

— Спасибо, Арле. Но они ничего не успели сделать. Мы же не добрались до Кэр Сайкира. Вот если бы вы не напали, тогда неизвестно, чем бы это закончилось.

Тут Арле приподняла разорванный край моего плаща, внимательно посмотрела на него, а ее нежные пальцы погладили шелковую ткань..

— Почему неизвестно? Мне все совершенно ясно. Ты видишь, на тебе голубой плащ, — сказала она. — А это цвет, который надевает на себя приносимый в жертву. Но на этот раз бог был на нашей стороне и на твоей тоже. А может быть, мы все с одной стороны? А теперь давай быстро избавимся от неприятного наследия.

Изумрудики в ее глазах засветились гневом.

— Немедленно снимай это рванье! — с этими словами она сама сорвала с меня плащ, скомкала его и бросила под копыта моей лошади.

— Как я была против того, чтобы ты разгуливал в одиночку. Теперь уж точно это был последний раз — ты всегда смеялся над тем, что я говорю.

Она продолжала что-то говорить, а я уже думал о другом. Медленно, но уверенно во мне начинала закипать ярость, гнев, в общем ненависть.

Голубой цвет был цветом жертвы? Так я и думал. Мое чутье было верным, а мои подозрения правильными, и неважно, кто разгадал замысел, Ганелон или Бонд. Все верно, меня вели как обычную овцу на закланье, а весь Совет был в курсе. Не просто в курсе, а организовали все это. Банда сволочей! Этот желтоглазый волчара был враг по определению и, видно, предвкушал процесс принесения меня в жертву. Эйдери все время отмалчивалась, тоже, конечно, прекрасно зная обо всем. Единственное, чего они все время боялись, — как бы не проговориться или чтобы я не вспомнил чего-то.

А Медея!

Какая скотина! Она осмелилась предать меня, Ганелона! Приближенного Ллура! Она решила пожертвовать мною! Смесь гнева и ненависти поднималась все выше. Ничтожества, они дорого заплатят мне за это предательство. Я посчитаюсь с ними так, что все вокруг вздрогнут.

Ярость переполнила меня, и все, что минуту назад еще было Эдвардом Бондом, просто перестало существовать. Все, связанное с ним, стало такими же обрывками, как и остатки сорванной с меня голубой одежды. Я был чудовищно неуместен с этими эмоциями среди спасших меня людей.

Опять я забыл все, связанное с Бондом.

«Как я попал сюда? Как осмеливаются эти рабы стоять так вызывающе передо мной? Так, не волноваться, все прояснится, гнев пройдет, и я успокоюсь. Тогда я перебью этих несчастных». Но кровь продолжала стучать в висках, не давая сосредоточиться.

«Так, стоп! Мои друзья по Совету, казалось, были рады видеть меня и специально спасали с чужой мне Земли. Почему же они собирались так поступить со мной? Что заставляло их сначала меня спасти, а затем убить?»

Вот что мне нужно было выяснить. С этими повстанцами я мог бы расправиться в один момент, но к Ганелону вовремя вернулась его мудрость. Лесные жители могли понадобиться мне для выполнения задуманной мести. Я могу рассчитаться с ними и потом!

Итак, почему же Совет пошел против меня, вот основная задача, которую надо решить, чтобы не наделать ошибок в дальнейшем. Я был совершенно уверен, что сначала все они были абсолютно искренне рады, что я вернулся. Может быть, только Матолч притворялся.

Кто же начал все это против меня? Эйдери, а может быть, сам старик Гэст Райни? Но уж наверняка, клянусь своей жизнью, они пожалеют об этом.

Опять тот же нежный, слегка испуганный голос донесся до меня. Я медленно вспоминал все: эти рыжеватые волосы, изумрудные глаза. На время мне удалось обуздать душившую меня злобу, и я постепенно брал себя в руки.

Я увидел незнакомого человека, который стоял рядом с Арле и холодно всматривался в меня. Вероятно, от его взгляда я и вышел из оцепенения. Мне он был незнаком, но он смотрел на меня, будто бы неплохо меня знал.

Стройный, коренастый, средних лет, небольшая бородка на лице не делала его старше. — Я пытался вспомнить, где мы могли видеться, но ничего не приходило в голову.

На его лице просматривался шрам, немного уродовавший его внешность. Так же, как и все лесные люди, он был одет в зеленую одежду, которая плотно облегала его развитое, мускулистое тело. А так как в его взгляде не было ни капли дружелюбности, я понял, что мне будет тяжело с ним справиться. Он совершенно не скрывал своей враждебности, ухмыляясь и глядя мне прямо в глаза. Конечно, я мог ошибаться и его ухмылка могла быть последствием ранения в лицо, но мне все-таки думалось, что это ироническая улыбка, адресованная именно мне.

При его появлении произошли изменения в поведении лесных жителей, которые я не сразу заметил. Они подались чуть назад, обступив нас плотным кольцом и не спуская с нас глаз.

Насколько мне было видно, новый знакомый не был вооружен, но вел себя достаточно агрессивно. Он сделал шаг ко мне, спрятав Арле за свою спину.

— Не трогай его, Ллорин! — закричала ему Арле.

— Ты Ганелон, — произнес он.

Это имя подействовало на всю толпу, стоявшую вокруг нас. Видно было, как их добродушное настроение меняется на злобу и ненависть по отношению ко мне. А некоторые из толпы потянулись за оружием. Нужно было что-то срочно делать. Даже казавшееся мне близким лицо Арле изменилось и стало чужим. Но не зря во мне сидел Ганелон. Его сообразительность и хитрость и на сей раз выручили меня. Я пользовался его смекалкой без зазрения совести, важнее всего было остаться живым, а потом уже спокойно решать, кто же я на самом деле.

— Нет, Ллорин. Ты неправ, — сказал я и наморщил лоб, как бы что-то вспоминая. — Я Бонд. Мне дали какую-то гадость. Я надеюсь, что все пройдет. Я не знаю, почему Совет решил напоить меня отравой, но я чувствую, как она действует.

— Ты так думаешь?

— Уверен. Не сразу сообразил, что за гадость пил, но теперь понимаю, что Медея что-то добавила мне в вино, которое поднесла перед поездкой. Плюс долгая дорога и я просто валюсь с ног от усталости.

Я постарался сыграть совершенно уставшего человека, да еще почти отравленного: я тряс головой, морщил лоб, закрывал глаза руками, а в конце концов прислонился к обломку скалы как бы в полном изнеможении. Мне было радостно понять, что мой актерский дебют удался. Я постоянно держал ситуацию под контролем, наблюдая и за Ллорином, и за зелеными людьми вокруг нас. Так вот, недовольный ропот стал тише, а лица просветлели.

Нежная рука Арле дотронулась до меня.

— Дорогой Ллорин, — сказала Арле и резко повернулась к нему. — Не делай глупостей! Прошу тебя. Может быть, ты ослеп, но я пока еще в своем уме и верю глазам. Мне ли не отличить их друг от друга!

— Интересно, как ты можешь их отличить, они совершенно одинаковы, ведь на этом как раз и строилась вся комбинация. Если бы было хоть маленькое отличие, нам бы не удалось подменить их, — никак не мог успокоиться Ллорин. — Арле, ты сама знаешь, как мы рискуем, и ты должна быть абсолютно уверена во всем. Абсолютно!

Вокруг стихший было ропот подозрения стал снова нарастать.

— Ты должна быть уверенной, Арле, — чуть слышно говорили лесные жители. — Мы не можем рисковать, ты ведь знаешь об этом. Если это Ганелон, мы должны убить его. Помни об этом, или он нас погубит. Не рискуй, Арле.

Тут уже и в изумрудиках Арле, где-то совсем в глубине, появилось сомнение. Вся ее фигура уже выражала неуверенность, а для меня это означало гибель, которой я не мог допустить.

Я тоже смотрел прямо ей в глаза. В конце концов, это был для меня вопрос жизни и смерти.

— Ты мне веришь, Арле? — спросил я ее.

Она готова была расплакаться. Но от нее все зависело, поэтому никто не торопил ее.

— Это какое-то наваждение. Послушай, но ведь ты знаешь, что Ллорин прав и мы не можем рисковать. Эдвард, помоги мне разобраться, ведь если Ганелон придет сюда, это будет конец всем нам. Это ведь просто дьявол!

А ведь она совершенно права! Этот дьявол — Ганелон — ненавидел лесных жителей, всех вместе и каждого в отдельности И в другой ситуации от них бы уже ничего не осталось. Но ситуация только что изменилась. У Ганелона появилась более высокая цель, чем уничтожение черни. Им сейчас руководила ненависть к Совету, ко всей этой дряни, которая его предала. Нет, дорогая Арле, повстанцы подождут! Сначала месть! Я сам должен посчитаться с Советом, лично разрушить Кэр Сайкир и Замок. Это надолго запомнится членам Совета, если, конечно, они уцелеют!

Но сначала нужно было уцелеть мне, а поэтому следовало быть очень осторожным.

— Согласен с тобой, Арле! Ллорин прав, — сказал я. — Никто не может с точностью определить сейчас, кто я. Может быть, ты знаешь это, Арле, — я улыбнулся ей. — Но ты права — рисковать нельзя. Я предлагаю Ллорину испытать меня.

— Я не против, — сказал Ллорин, вопросительно глядя на Арле.

В ней шла какая-то борьба. Она никак не могла решиться на что-то. Наконец она сказала:

— Да, я согласна.

В ответ Ллорин коротко усмехнулся.

— Ты же знаешь, Арле, что мое испытание может и не получиться. Только Фрейдис может увидеть правду!

— Хорошо, пусть тогда Фрейдис испытает меня, — согласился я и увидел, как Ллорин удивленно посмотрел на меня. Он явно не ожидал такого легкого согласия с моей стороны.

— Тогда так и решим, — поколебавшись, ответил он. Он был явно озадачен, но выбора не оставалось. — Я извинюсь перед тобой, если был неправ. Но берегись: если я не ошибаюсь, то убью тебя. Есть только один человек, которого бы я убил с еще большим удовольствием, — Матолч, но, к сожалению, до него пока мне не добраться. Уверен, что это лишь вопрос времени.

Тут Ллорин потрогал свой шрам на щеке, и я понял откуда появилось это украшение на его лице. Видно он что-то вспомнил, при этом его лицо исказилось от ненависти, а глаза готовы были испепелить оборотня, если бы тот вдруг оказался поблизости. Я почувствовал себя очень неуютно.

Давай, давай, вперед, это мне на руку. Ты мне только поможешь расчистить путь к другим врагам. А я не буду мешать тебе, даже помогу, если получится. У меня более глобальные цели, включая полное разрушение Совета. Никакое колдовство ведьмы в красном не спасет никого из предателей. Я вернусь в Кэр Сайкир и дам выход своей злобе. Снова ненависть начала меня душить, уничтожая во мне остатки Эдварда Бонда, но не трогая ничего принадлежащего Ганелону.

— Я согласен, договорились, когда начнем?

— А прямо сейчас и пойдем к Фрейдис.

Он кивнул, приглашая меня следовать за ним. Все повстанцы, окружавшие нас, двинулись следом. Возглавляли эту странную процессию я, Лорин и Арле. Мне ничего не приходило в голову, но я был уверен, что выкручусь, полагаясь на хитрость Ганелона.

Мы подошли к скале. Впереди темнел вход в глубокую пещеру. Мои сопровождающие остановились. Свита из рабов снова обступила нас. Произвольно образовался полукруг перед самым входом в пещеру, и все затихли в ожидании.

Послышался громкий голос, которому вторило эхо пещеры, отчего он казался очень таинственным.

— Что случилось, говорите, не стесняйтесь. Вам нужна моя помощь?

Арле выступила вперед.

— Мать, извини, что тревожим тебя. Мы привели спящих рабов, которых отвоевали у солдат Совета.

— Что ж, приведите их.

В этот момент Ллорин перехватил инициативу у Арле. Он отодвинул ее в сторону и громко крикнул в темноту:

— Мать Фрейдис, помоги нам.

— Говори, я постараюсь помочь вам.

— Разреши наше сомнение, скажи, кто этот человек? Может быть, он Эдвард Бонд. Но мне кажется, что он Ганелон, вернувшийся с Земли, куда ты послала его.

Повисла длительная пауза.

— Хорошо. Пришлите ко мне рабов. Сначала я займусь ими.

Ллорин подал знак повстанцам, и они стали подталкивать рабов к входу в пещеру. Тем было все равно, куда идти, и они безразлично шли, не сопротивляясь. Их лица по прежнему ничего не выражали, они друг за другом заходили в пещеру и просто исчезали в темной глубине.

Настала моя очередь, и Ллорин молча кивнул мне головой.

В ответ я улыбнулся.

— Ллорин, мы ведь с тобой друзья и останемся ими, правда? — вызывающе спросил я его.

Надо отдать ему должное, у него была прекрасная выдержка.

— Посмотрим.

Я посмотрел на Арле.

— Конечно, Фрейдис решит, — сказал я. — Но мне бояться нечего, Арле. Знай это. Я не Ганелон.

Она никак не отреагировала на мои слова, чувствовалось, что у нее тоже были сомнения. Она боролась с ними и очень хотела, чтобы Фрейдис все решила в мою пользу.

Остальная толпа, успокоившись, просто наблюдала за всем происходящим. Хотя оружие все держали наготове.

Послав им всем улыбку, я слегка поклонился и, повернувшись, вошел в темноту пещеры, сомкнувшуюся за мной.

8. Фрейдис

Я уже говорил, что у меня откуда-то было чувство уверенности, что все закончится хорошо. Я даже не предполагал, что могло произойти в дальнейшем, но уверенно шагал вперед в полной темноте. Но вот что-то замерцало вдалеке, и я понял, что скоро будет развязка. Почему-то я все время улыбался. Да, мне было тяжело с лесными жителями, они не ровня мне, а приходилось играть Эдварда Бонда! Я очень надеялся, что их колдунья более образованна и развита, хотя трудно было ожидать, что она будет достойна меня, члена Совета, лорда Ганелона. Конечно, она многое знает, ведь это она готовила всю операцию по замене Ганелона на Бонда. Но я знал наверняка, что окажусь хитрее и в любом случае возьму вверх над всей этой лесной шайкой.

Я вошел в небольшое расширение пещеры, где горел огонь. Там не было никого, кроме Фрейдис. Она стояла на коленях перед огнем, повернувшись ко мне спиной. Присмотревшись к огню, я увидел, что он горит сам по себе. Не было ни дров, ни угля. Просто на каком-то блюдце горел огонь, а перед ним на коленях стояла женщина в белом, с длинными седыми волосами. Она была одна, значит, это и была Фрейдис.

Мне нужно настроится на ощущения Эдварда Бонда, чтобы спокойно общаться с ней. Я стал прислушиваться к себе, но в этот момент Фрейдис встала на ноги и повернулась ко мне лицом.

Меня удивил ее рост. Я уже заметил, что в Темном мире было очень мало людей, равных мне по росту, но ее глаза были на одном уровне с моими. И рост, и фигура были больше мужскими, чем женскими, по размеру, но движения отличались легкостью и грациозностью. Красивые голубые глаза совсем не походили на глаза колдуньи. «Она не может быть молодой», — подумал я и еще раз внимательно посмотрел на нее. Ничего не говорило о ее преклонном возрасте, кроме глаз. Хоть они были ясного голубого цвета и смотрели в мои глаза очень уверенно, но в них светилась мудрость лет. Да, конечно, он была стара!

— Здравствуй, Ганелон, — прервала она мои размышления.

Для меня это было неожиданностью, но я не растерялся. Ясно, что она не сомневается, кто я такой, и может читать все мои мысли. Я не был уверен, что она абсолютно все знает про меня, но знает достаточно. Это было не очень приятно. А может быть, и к лучшему. Мне не придется притворяться. Я быстро пришел в себя, на выручку, как обычно, поспешила хитрость Ганелона.

— Привет, старуха! — сказал я. — Вот мы и встретились. А теперь, если хочешь жить, то ты будешь делать то, что я тебе буду говорить. У тебя нет выбора. Ты должна будешь помочь мне в одном очень важном деле, это для меня вопрос чести. Ты согласна?

В ответ она просто улыбнулась.

— Садись, давай поговорим, — сказала она. — Насколько я помню, последний раз, когда мы встретились с тобой, ты стал Эдвардом Бондом и поменял один мир на другой. Вероятно, ты опять соскучился по Земле, лорд Ганелон, если пришел ко мне?

Я сделал вид, что мне очень весело, и засмеялся в ответ.

— Ну вряд ли тебе под силу сделать это еще раз, да ты и не захочешь этого, после того как выслушаешь мои предложения.

Теперь настала ее очередь удивляться.

— Я знаю, что ты чего-то хочешь, но до конца не могу разобраться, чего именно, — задумчиво произнесла она. — Да, ты здесь потому, что я нужна тебе. Никогда бы ты не пришел ко мне, разве что в кандалах. Я не думала, что мы встретимся с тобой когда-либо снова. Но твоя нужда во мне и есть цепи, которые не дают тебе делать то, что ты хочешь. Ты закован в них, значит, пока безопасен.

Говоря это, она медленно ходила по пещере, и в ее движениях не было ничего от старухи.

— Я же просила тебя присесть, — повторила она свою просьбу. — Давай подумаем, как нам извлечь выгоду из создавшейся ситуации, не подставляя друг друга. Только не лги мне, ты же знаешь, я сразу это увижу и наш разговор будет бесполезен. Мы оба заинтересованы в результате. Договорились?

Конечно, я согласился с ней.

— Зачем мне тебе врать? Я ничего не собираюсь скрывать, иначе мы не придем ни к какому договору, а это уже не в моих интересах. Кстати, где та толпа народа, которая зашла к тебе в пещеру? Куда ты их подевала? Прости меня за излишнее любопытство, просто на моих глазах сюда зашла толпа рабов, а я их нигде не вижу!

Она без слов кивнула в темноту и добавила:

— Внутри пещеры. Они должны поспать. После того как я сняла заклятие Совета, они должны долго спать. Ты помнишь это, Ганелон?

Я попробовал вспомнить, но не смог.

— Честно говоря, не помню. Ты видишь, я с тобой откровенен. Разреши, я скажу сначала, что я помню, а что мне пока никак не восстановить в памяти. Я понимаю, что теперь я — Ганелон, но отрывки памяти Бонда постоянно мешают мне. Я помог освободить этих рабов, как Эдвард Бонд, но Арле напомнила мне про Совет, и я тотчас забыл все из жизни Бонда и стал Ганелоном. Почему так все изменилось — не знаю. Буквально за мгновение до этого я сражался против солдат Совета, а напоминание о предательстве и о жертвоприношении тут же взбесило меня, и я превратился в Ганелона. Теперь у меня только одно желание, только ради него я разговариваю с тобой и притворяюсь перед остальными лесными жителями. Сказать тебе, какое оно?

— Я и так знаю, Ганелон. Это хорошо, что ты ничего не скрываешь от меня, — так же уверенно, как и я, ответила мне Фрейдис, внимательно глядя в глаза. — Я знаю про твою мечту, знаю, как ты хочешь отомстить Совету. И также знаю, что нужна тебе в осуществлении твоей мести. Давай поторгуемся! Какие гарантии ты можешь дать моим друзьям? Ты очень опасен для всех лесных жителей, и очень трудно поверить тебе!

Она пыталась разглядеть, нет ли какого-нибудь подвоха в моих предложениях.

— Я честно сказал тебе, чего я хочу. Ты можешь сказать, чего хотят лесные жители?

— Уничтожения Ллура и Совета.

Я сразу же увидел по ней, по свету ее глаз, что она не кривит душой и говорит мне правду.

— Вот видишь, наши цели примерно одинаковы! Я не оставлю камня на камне ни от Совета, ни от Ллура.

Я забыл, что при упоминании о Ллуре я всегда испытывал страх и ужас, вот и сейчас по мне пробежала дрожь при этих словах. Существовала связь между мной и Ллуром, причем связь очень прочная. Мы были скреплены с ним какой-то клятвой или чем-то подобным. Я вспомнил это таинство связи с Ллуром, но дрожь моя лишь усилилась от таких воспоминаний. Хотя это немного придало мне сил, так как любая ясность все-таки лучше, чем полный туман.

— Конечно, если я хочу уцелеть, я должен сделать то, что задумал! — сказал я, даже больше для себя, чем для колдуньи.

Старуха же не сводила с меня глаз. Очевидно она была удивлена таким поворотом событий.

— Возможно, это действительно так, Ганелон. Но скажи мне, чего ты хочешь от меня и лесных жителей? Какой-то помощи?

— Не перебивай меня, старуха! Для начала, я хочу, чтобы ты вышла и сказала всем своим бунтарям, что я самый настоящий Эдвард Бонд. Хотя нет! Сиди! Дай мне сказать до конца. Нет, ты скажешь, что я Ганелон. Ну, я снова переменился, но это даже к лучшему, и принесу больше выгоды вашему лесному народу, чем если бы даже был Бондом. Да! Так и сделаем, здорово придумал, ты должна это оценить! Да, я Ганелон, а твои воины не могут меня убить. Только Ганелон может помочь всей вашей шайке! И он перед тобой. Не надо ни твоего колдовства, ни храбрости и смертей сотен лесных воинов. Ты понимаешь о чем я говорю?

Я разошелся не на шутку, и меня было уже не остановить.

— Пойми! С Эдвардом Бондом покончено, и он больше не нужен вам. Он полностью исчерпал себя и должен уступить свое место оригиналу в виде Ганелона! Что знает Бонд о Совете? Ничего! Так ведь? А Ганелон знает все! Что знает Бонд о секретах Ллура? Абсолютно ничего! А Ганелон, даже если что-то забыл, то обязательно вспомнит! Ты должна обязательно подумать о том, как помочь мне вернуть память!

Я сделал паузу, чтобы немного перевести дыхание.

Старуха заинтересованно глядела на меня, но ничего не говорила. Я и сам не думал, что скажу эти слова. А какой неожиданностью они оказались для нее?!

— И все-таки я не могу понять, зачем тебе я и мои лесные жители? — спросила она после паузы.

— Давай сначала поговорим на другие темы, которые не касаются непосредственно этой ситуации, хорошо? Мне очень хочется узнать, как ты перекидываешь людей из одного мира в другой. Как ты меняешь их местами?

Но Фрейдис лишь покачала головой.

— Ты слишком торопишься, Ганелон! Пока рановато. У меня могут быть свои тайны, не так ли? Глупо было бы открывать их тебе сразу же. Ты и сам понимаешь цель обмена — избавиться от Ганелона. Ты был самым жестоким из Совета, поэтому выбор и пал на тебя. Только ты постоянно настаивал перед другими членами Совета на карательных походах против нас, постоянно казнил пленных или забирал их в рабство. Тебе не было равных по ненависти к восставшим. Но убить тебя было не в нашей власти, поэтому я постоянно думала, как избавиться от тебя каким-нибудь другим путем.

— Из наших преданий я знала, — продолжала она, — что есть планета полностью схожая с Темным миром. Вот на этой планете я и нашла твоего двойника Эдварда Бонда. Оставалось только одно — найти способ поменять их местами. Тут понадобилось все мое колдовское искусство, чтобы подобрать заклинания, обеспечивающие замену. Ведь надо было еще поменять вашу память, полностью заменить ваши личности! В конце концов мы избавились от тебя и получили взамен Бонда, один в один похожего на Ганелона. Но тот был обычным человеком, которого можно было хотя бы убить! Сначала очень тяжело было привыкнуть к тебе. Постоянно казалось, что это Ганелон, и многие хотели его убить. Хорошо, что мы этого не сделали. Он принес нам очень много пользы, возглавил повстанцев в военных операциях. Он пользовался большим авторитетом у лесных жителей. Причем интересный парадокс: нападение на солдат, которое привело тебя сюда, тоже планировал Эдвард Бонд. А вышло так, что он освободил Ганелона!

— Не совсем так, Фрейдис! Я же помог освободить рабов и полностью был на вашей стороне, пока Арле не напомнила мне о предательстве Совета. Но ведь ты ведьма и должна знать, что все равно вам было не справиться с Советом при помощи Эдварда Бонда. Он же обычный человек, с обычными земными знаниями, а у членов Совета есть в запасе вещи, которые они не используют, но могут, а у вас нет оружия против них!

— Да, Ганелон, конечно, я знаю, — ответила она. — Но мы должны были попробовать, и такой вариант. Ведь когда мы убрали тебя из Совета, мы уже многого добились. Без тебя Совет очень многое потерял, уже никто не осмелился бы вызвать Ллура в твое отсутствие!

Она снова задумалась. Что-то происходило в ее душе, и ей нелегко давался этот разговор.

— Я согласна с тобой, Ганелон, сейчас наши интересы совпадают. Меня устраивает, что ты задумал против Совета, и очень хотелось бы помочь тебе в реализации твоей мести. Но я не могу забывать о крови лесных жителей, которая на тебе, и о том, что ты наш враг. Я не знаю, как можно тебе доверять, да и можно ли тебе доверять вообще. Мне нужна какая-то гарантия.

Она отвернулась к стене пещеры. Я заметил на стене занавеску, которую она быстро откинула. За ней находился Знак, он был очень старый, он был ровесник цивилизации Темного мира.

Оказывается, ведьма была совсем непроста, если владела тайной Знака, о котором знали единицы в Темном мире.

Я понял ее мысль и произнес заклятие, которое не мог нарушить. Клятва, которую я произнес, была гарантией моей искренности, даже при желании я бы не смог переступить ее, потому что был бы проклят и сам, и последующие поколения моего рода.

— Клянусь, что уничтожу Ллура и Совет.

Что-то опять дрогнуло у меня внутри, когда я произносил эти слова. Да, нелегко начиналась моя месть: лицо покрылось испариной, а губы дрожали.

Но Фрейдис была довольна. Или почти довольна.

— Ты знаешь, а мне стало легче тебе доверять, Ганелон, — сказала она. — Нам неизвестна до конца наша судьба. Никому не дано знать будущее. Но хорошо, что ты не стал присягать на верность мне.

— Еще не хватало!

— Знаю, ты бы никогда не поклялся, — сказала она. — Это никому и не нужно. Давай сначала уничтожим Совет, а потом посмотрим! Ведь, когда не будет Ллура, то мои воины могут сражаться и с тобой. Ну что ж, тогда и повоюем! А пока будем союзниками. По рукам? Но все-таки я считаю, что перед лесными жителями лучше назвать тебя Эдвардом Бондом.

— В таком случае все должны безоговорочно в это поверить, иначе нас ждет провал!

— Знаешь, Ганелон, никто еще не сомневался в моем слове, — парировала колдунья.

Прошло совсем немного времени с начала нашего разговора, но я уже испытывал невольное уважение к этой ведьме, чей возраст, возможно, равнялся возрасту Знака!

— Да, Фрейдис! А как мне вернуть свою память? Мне очень сложно жить с этими обрывками памяти Ганелона-Бонда. Мне нужна память Ганелона.

В который уже раз она покачала головой.

— Тут мне сложно помочь тебе. Ведь твои воспоминания Ганелона пришлось стирать перед тем, как накладывать новые. Поэтому они так сложно возвращаются назад. Мешают новые, более свежие воспоминания Бонда.

Здесь она совершенно права, в моей голове была полная мешанина.

— Знаешь что, я помню только отдельные детали, или какие-то обрывочные события и совсем не помню подробности.

— А может быть, тебе и лучше оттого, что ты не помнишь многого? Хотя нет, тебе действительно нужна память, она нам поможет, без твоих знаний нам будет сложно бороться.

Она так и стояла прямо передо мной, почти неподвижно, лишь менялся ее голос.

— Ты уже знаешь, что я тебе отослала на Землю, а сюда пришел Эдвард Бонд. Мы все почувствовали его помощь. Он стал всеобщим любимцем. Ллорин стал его другом. Тот Ллорин, которые не доверял даже собственной тени! Особенно неравнодушна к нему стала Арле.

— Расскажи мне про Ллорина.

— Это очень странный человек. Раньше он жил в лесу, в своем доме с женой. Они редко выбирались из леса, промышляя охотой. Он сражался с волком, но тот убил его жену и изуродовал его лицо! Тело Ллорина тоже все в шрамах от клыков и когтей. Хотя ты же видел Ллорина!

— Это был оборотень? — спросил я. — Ты ничего не путаешь?

— Нет, не путаю. Ликантроп, меняющий форму. Твой знакомый по Совету — Матолч. Конечно, когда-нибудь Ллорин убьет его. У него нет другой цели в жизни!

— О! И тут наши цели сходятся. Пусть хоть сейчас забирает эту гадину! Я ему с удовольствие помогу резать на куски его шкуру, — сказал я со смехом.

— Так вот, ты с моими друзьями, я имею в виду Бонд, Арле, Ллорин, решили, что больше не дадут проводить Шабаши в Темном мире — они поклялись, что это последний Шабаш, который празднуют в Темном мире. Теперь у нас было оружие, которое Бонд привез с земли, правда, ни разу еще не применявшееся у нас. Оставили на будущее, на всякий случай. А тут еще пропал весь Совет! Как выяснилось, они отправились искать Ганелона на Землю. Не на кого было нападать, да и Шабаши тоже прекратились на это время! Но теперь, с твоим возвращением, все изменилось. Все на местах, и война продолжается. Победит тот, на чьей стороне будешь ты, Ганелон!

— Я с трудом все помню, но, кажется, у Совета тоже есть чем защититься. У них что-то есть, они всегда были уверены в своей силе!

Я с сожалением покачал головой.

— Нет, никак не вспомнить!

— Постарайся вспомнить, можно ли уничтожить Ллур? — продолжала настаивать Фрейдис.

— Ведьма, вот ты и должна мне помочь все это вспомнить, а пока мне ничего не приходит в голову!

9. Королевство сверхсознания

Я быстро шел вперед. Вокруг меня был весь Совет в сборе. Где-то впереди маячил пустой капюшон Эйдери, зло ухмылялся оборотень. Тут же была и прекрасная Медея. Да, все-таки она была чертовски красива!

…У всех в глазах был один вопрос. Они смотрели на меня крайне удивленно, не понимая что произошло.

Фрейдис сотворила какое-то колдовство, и я должен был перемещаться по какому-то нематериальному мосту, где обитают только духи и души. Вот я и встречался с мыслями членов Совета, встречался с их вопрошающими глазами. Они узнали меня. Но я не мог разобрать то, о чем они меня спрашивали.

Матолч думал только о смерти. Я прочел это в его глазах, когда встретил его взгляд. Он по-прежнему меня ненавидел и не скрывал этого. Прекрасное лицо Медеи явилось мне, заслоняя противную морду оборотня. Она что-то шептала своими прекрасными губами. Мне послышалось, что она зовет меня.

— Ганелон, вернись ко мне, я жду тебя, мой милый!

Рядом с ней проплыл капюшон Эйдери. Она тоже звала меня, только с другой целью. Она призывала меня вернуться и умереть. Мне стало ясно, что все они жаждут моей смерти. Тоже мне друзья по Совету!

И снова во мне поднялась волна ненависти к ним, которая уже однажды превратила Бонда в Ганелона.

Ладно, подождите немного, предатели, вы посмели пойти против меня, Ганелона! Пошли против клятвы! Хотя надо бы узнать, почему они это сделали. Действительно важно узнать причины, чтобы не наделать ошибок!

Мозг очень напряженно работал. Я понял, что мне явно не хватает еще одного лица. Причем моя милая троица тоже очень активно мысленно искала его! Куда-то исчез еще один член Совета — Гэст Райни!

И мне никак не удавалось установить мысленный контакт с ним. Что-то мешало сделать это. Единственное, что мне удалось, так это вспомнить лицо Гэста Райни, не знакомое Бонду. Но вот контакт с его мозгом пока был выше моих сил! Он был самый старый и самый мудрый из всех членов Совета. И если бы он захотел, то легко вышел бы на астральный контакт, значит, это ему было не нужно! Или ему нечего мне рассказать. Жизнь для него ничего не значила, настолько он был стар. Ничто не могло причинить вреда самому Старейшему, потому что он жил только силой своей воли. Он был как ртуть, никто не мог его ухватить, он выскальзывал между пальцами.

Я несколько раз пробовал вызвать его мозг, но он никак не отвечал на мои просьбы откликнуться. Мысли других членов Совета были понятны. Их можно было выразить одной фразой:

— Вернись к нам и умри, — вот что они думали.

Но Гэст Райни по-прежнему был мне недоступен. А я должен был обязательно найти его и выяснить, почему он дал указание покончить со мной! Я понимал, что Гэста Райни невозможно заставить что-то сделать, но я был вынужден пойти на то, чтобы изменить ситуацию.

Такие вот мысли мелькали у меня в голове, пока я проносился под потолком зала, движимый сознанием Ганелона. В конце концов мысли Ганелона вернутся к нему, уже обогащенные новыми знаниями и воспоминаниями.

Передо мной появилось Окно. То самое Золотое Окно, которое было Глазом в Мир. Именно через него смотрел Ллур. Я почувствовал, что Ллур был голоден. В это время он бродил своими мыслями где-то неподалеку, и его голод был вполне осязаем. Ллур тоже почувствовал меня своим сознанием. Я помнил, что я его избранник. Но это было не лучшее время для общения с ним. Ллур уже раскрыл мне свои объятия, а я знал, что это смертельно для меня.

До меня доносились вопли ужаса моей троицы, которые постепенно исчезали из моих мыслей. Что-то их сильно испугало, и они предпочли скрыться по комнатам замка и ни о чем не думать, чтобы не выдать своих мыслей. И вот их мысли становились все тише и тише, пока совсем не пропали. Осталось только сознание Ллура, которое рыскало с какой-то голодной жадностью, выискивая себе пищу.

Я раздвоился. Отчасти я понимал, почему спрятались в ужасе остальные члены Совета, но также я помнил Ллура, я еще не забыл ощущения от общения с ним. Я помнил экстаз от той сверхвласти над всеми живыми существами. И вот это может снова стать моим — одно мое движение навстречу Ллуру.

Дело в том, что только один человек во всем поколении может разделить с ним его божественную душу. Тогда он может участвовать во всех ритуалах вместе с Ллуром. Мне оставалось только завершить тот обряд, который привел бы меня к нему. Мне оставался только один шаг, мне нужно было только согласиться на это.

Но тут мне в голову ударили мои воспоминания о предательстве Совета, и я собрался с мыслями. Так! Не расслабляться ни в коем случае. Я должен покончить с Ллуром. Я же поклялся старухе и не могу отступить от этой клятвы. Но мой мозг очень неохотно отходил в сторону от сознания Ллура.

Когда я разорвал наш контакт с Ллуром, меня снова бросило в пот от страха, как это бывало всегда при одном только упоминании его имени. Так далеко я никогда не позволял себе зайти. Я ведь почти дотронулся до него и почти погрузился в это нечто, определения чему было мне пока не найти ни на языках Земли, ни на языке Темного мира. Мне было понятно, что происходило с Эдвардом Бондом, когда он боролся с Советом. Действительно, нельзя было жить вместе с Ллуром, знать, что его сознание блуждает где-то неподалеку.

Да. Я был полностью прав, начав борьбу против всей этой нечисти, я должен покончить с ней. Никто никогда не объявлял войны Ллуру, это было смешно, у него не было равных противников, но теперь у меня уже не было возможности отступить. Что ж, будем сражаться. Пусть даже лицом к лицу. Интересно, какое там лицо и есть ли оно!

Первым делом я стал выбираться из своих глубоких мыслей, стараясь, как и остальные члены Совета, думать о чем-нибудь отвлеченном. Надо было постепенно возвращаться к реальной жизни, обратно к колдунье Фрейдис, в ее пещеру.

Покрывшись липким потом, я вернулся из страшного путешествия в астрале. Не весь сразу, а как-то частями, я возвращался в пещеру. Сначала вокруг меня стало светлеть, и я радостно увидел ведьму Фрейдис. Она казалась мне близкой после мысленных общений с Матолчем, Эйдери и Медеей. Она, по крайней мере, не желала моей немедленной смерти!

Без сомнения, я возвращался к реальности. Я снова видел пещеру и огонь в ней. Фрейдис помогла мне вспомнить! Я был почти прежним Ганелоном, каким был до перемещений в пространстве.

Память Ганелона вернулась ко мне полностью или почти полностью. Чем больше ко мне возвращалась память Ганелона, тем больше мне нравилось им быть! Я готов был просто восхищаться им.

Конечно, были еще неизвестные мне вещи, но это было нормально, слишком много впечатлений за последнее время, они должны сначала улечься и как-то систематизироваться в моей голове.

Наконец-то я увидел перед собой голубые глаза Фрейдис и улыбнулся ей. Мне нравилось мое состояние после возвращение из астрала, я стал еще более сильным и уверенным в себе.

— Ты молодец, Фрейдис. Хорошая ведьма, — шутя сказал я ей.

— Ну как, что ты вспомнил?

— Уже больше, чем знал раньше, но еще далеко не все.

Почему-то мне было весело.

— У меня есть несколько способов рассчитаться с Советом. Надо только решить, каким лучше идти. Давай подумаем.

— Ты имеешь в виду Гэста Райни? — неожиданно спросила она.

— Откуда тебе все известно?

— Я многое знаю. Не думаю, что все, но многое. Я также знаю, что Гэста Райни невозможно заставить что-то сделать. Конечно, было бы очень хорошо выйти на него, ведь в его руках очень много разгадок! Он знает все тайны и Ллура, и Совета.

— Я постараюсь заставить его помочь нам. Ты узнаешь, что я буду делать. Как мы и договаривались, я буду откровенен перед тобой. Скажи мне, ты что-то слышала о Маске?

Глядя на меня, она ответила отрицательно.

— Подумай, как я могу тебе помочь в этом!

Что-то заставило меня засмеяться. Скорее всего, мне было весело от нелепости ситуации, в которой заклятые враги стояли рядом да еще планировали совместные действия. Мы были очень откровенны друг перед другом. Общая цель оказалась выше наших амбиций.

— У Медеи во дворце хранится Жезл власти и Маска. Я пока еще не вспомнил, для чего они конкретно нужны, но уверен, что, как только я доберусь до них, все сразу же станет ясно. Знаю только, что Маска может защитить меня от членов Совета.

Я задумался, стоит ли продолжать, но все-таки стал говорить дальше.

— Я узнал теперь Медею. И мне понятна ее натура, порочная и сладострастная. Я знаю ее странный голод и еще более странную жажду сладострастия, доводящие эту ведьму до истощения. Мне стало понятно, что она делала с пленными.

На Земле нет существ, подобных Медее, нет даже слова, которое характеризует ее, в земных языках. Ближе всего по смыслу слово вурдалак, но на самом деле все значительно страшнее. В Темном мире было много различных мутаций, которых не было на Земле.

Я ничего не мог вспомнить, про Эйдери! А может быть, и Ганелон ничего не знал про нее? Я только помнил, что она показывает свое лицо в крайнем случае. Хотя почему бы не спросить об этом у колдуньи?

— А ты случайно не знаешь, кто такая Эйдери? — спросил я Фрейдис.

В ответ она лишь с сожалением покачала головой, и было заметно, что она искренне сожалеет и хотела бы знать больше.

— Никогда я не могла понять ее. Лишь иногда мне удавалось приблизится к ее мыслям. И хотя мне подвластно очень многое, но при встрече с Эйдери я всегда отступала. Ты ведь сам чувствовал тот холод, который исходил от нее. А еще ее манера всегда скрывать свое лицо под капюшоном она тоже не радует! Эйдери осталась для меня совершенно непонятной.

Ведьма продолжала говорить, но мне уже было не интересно. Во мне росло чувство уверенности в своих силах. Что мне этот капюшон, когда я заставлю сделать Гэста Райни то, что мне надо!

— Забудь про нее, ведьма. Все это ерунда! — прервал ее я. — Я встану лицом к лицу с Ллуром с оружием в руках, которое прикончит его, так что же мне бояться Эйдери? Я помню, что тут должна помочь Маска, а в деталях разберемся! Я знаю, что справлюсь с любым чудовищем, давай думать, что делать сейчас!

— А ты не помнишь, какое оружие подойдет против Ллура? Ты сказал, что такое оружие есть.

— Я не помню точно, но это меч, ну, не совсем меч, нечто типа меча, не помню деталей. Вот тут Гэст Райни может нам помочь, ведь он наверняка знает, чем можно уничтожить Ллура! И он мне обязательно скажет.

И как уже бывало не раз, при произнесении этого имени по мне пробежала дрожь и мне стало страшно. Я знал, что не следует произносить слишком часто это имя вслух. Возможно, когда я произношу его имя, он слышит его у себя в Кэр Ллуре и пробуждается от дремоты, ворочается, и это передается мне.

До меня вновь донеслось чувство голода Ллура, от которого я недавно избавился. Я понял, что все-таки разбудил Ллура, мне стало совсем не по себе!

Фрейдис тоже что-то почувствовала. Она широко раскрыла глаза, и стало заметно, что она не на шутку озадачена. Она не могла не уловить волну, прокатившуюся по всему Темному миру. Конечно, и все члены Совета ощутили это на себе, и уверен, что они трясутся от страха. А между мной и Фрейдис промелькнула какая-то нить понимания, хотя многое было еще неизвестным.

Это произошло — Ллур пробудился!

То, чего я сильно опасался, все-таки случилось. Конечно, мои мысли опять понеслись по коридору прямо к нему под окно! Так что ничего удивительного, что после этого он совсем проснулся. Во мне все бурлило.

— Вот теперь посмотрим, что будет, они должны что-нибудь сделать и тем выдадут себя. Благодаря тебе мы движемся вперед даже быстрее, чем мне думалось! Ты понимаешь, Ллур проснулся и сейчас голоднее обычного. Ведь Шабаша не был очень давно, как ты знаешь, а Ллур потребует своей жертвы. Скажи мне, Фрейдис, сейчас кто-нибудь наблюдает за замком?

Ведьма утвердительно кивнула головой.

— Вот и здорово! Понимаешь, что происходит? От твоих агентов мы узнаем, когда будут собирать рабов для Шабаша. Это произойдет очень скоро. Вот тогда Эдвард Бонд поведет людей в атаку на замок, пока Совет будет в Кэр Сайкире. Мы заберем и Маску, и Жезл! Только подумай, старуха! Все очень даже кстати. Ведь Гэст Райни останется один в замке и сделает все, что я ему скажу. А ты не знаешь, Нории будет на нашей стороне? Было бы здорово сделать все и сразу. Забрать и Жезл, и Маску.

Фрейдис все так же молчала. Она вообще не отличалась разговорчивостью, предоставляя мне возможность выговориться.

Но вдруг по ее лицу пробежала улыбка, вернее, что-то похожее на улыбку. Она стала что-то ворошить в огне, горевшем в пещере, причем делала это голыми руками. Вероятно ей было не знакомо чувство боли.

Огонь погас, и нас охватил мрак… Мне стало страшновато рядом с этой ведьмой. Тем более что в темноте она казалась еще более громадной, чем на свету.

А из темноты донесся ее голос:

— Ты совершенно прав, Ганелон. Да, Нории — на нашей стороне, это здорово. И я надеюсь, что и ты тоже будешь на нашей стороне. Ты произнес страшную клятву, тебе не будет прощения за предательство, и ты это знаешь не хуже меня. Но от себя я добавлю, что если ты все-таки осмелишься предать меня и моих друзей, я задавлю тебя вот этими руками, без помощи богов! — И для наглядности, она поднесла свои огромные ручищи поближе к моим глазам.

Мы опять молча стояли друг напротив друга, пытаясь угадать чужие мысли. Я уважал ее, как уважают сильного противника, достойного и благородного! Сложно было ответить даже самому себе, кто бы из нас вышел победителем в схватке. Она была сильна и физически, а в волшебстве мне вряд ли стоило с ней тягаться.

— Я уже дал тебе слово, зачем же повторяться, не так ли? Давай пожмем руки, мы же вместе! — Я почти верил в то, что мне не придется изменять своей клятве!

Мы вышли почти идиллически, держась за руки.

Снаружи ничего не переменилось. Для меня прошла целая жизнь, море событий и эмоций промелькнуло передо мной, пока я говорил с Фрейдис. А восставшие стояли в тех же позах и ждали нас. Впереди всех находились Арле и Ллорин. Увидев нас, все остолбенели, а кто-то потянулся к оружию. Многие пришли в ужас!

Мне были приятны их метания и паника. Не двигаясь, я стоял и наблюдал за ними. Вы правы, ничтожества, я и правда ваша судьба, перед которой нужно трястись от страха. Но не теперь, может быть, чуть позже, сейчас я ваш друг, один из вас!

Фрейдис вышла из-за моей спины.

— Друзья мои, ничего не бойтесь, это же Эдвард Бонд. Я говорила с этим человеком, — сказала она. — Это Эдвард Бонд.

Как легко менялось их настроение! После слов ведьмы все пришли в неописуемый восторг, будто осуществилось самое заветное желание в их жизни.

10. Шпаги против Совета

Лесные жители показали мне оружие, которое хранилось у них в тайниках. Господи! И с этим они собирались воевать с Советом! Несколько ружей и гранат могли одолеть только рабов Совета, но не членов! Я был совершенно уверен в этом, да и скорее всего Фрейдис тоже это подозревала, хотя и не очень хорошо разбиралась в оружии.

Все повстанцы были готовы идти с этим оружием в атаку на замок, в том числе Арле и Лорин. Им было непривычно держать в руках неизвестные для них предметы, но храбрости им было не занимать. Однако нужно было ждать информации от наших разведчиков о подготовке к Шабашу! Я уже стал считать их нашими! Это будет скоро. Ведь Ллур уже проснулся и не сможет долго усидеть голодным, и Совет это знает.

А пока есть время немного помолиться создателям судьбы. Это от них, Норий, зависит, по какому пути пойдет ваша жизнь. Я молился им всем, а больше всего молился той, которая правит будущим. Были еще две Нории: одна, формирующая прошлое, та много мне поведала о моих врагах. Вторая — создавала настоящее.

К моему удивлению, у повстанцев была неплохая дисциплина. Даже в образе Эдварда Бонда Ганелон знал свое дело. Все оружие было закреплено за воинами, и они неплохо владели им. К тому же они научились неплохо координировать свои действия и, что важнее всего, прекрасно ориентировались в лесу.

Как и подобает полководцам перед боем, мы составили план военных действий. Арле и Ллорин по-прежнему считали меня Бондом, и мы совместно руководили действиями лесных жителей.

Пока не наступит время, все будут сидеть тихо в установленных местах. Повстанцам дана команда рассыпаться вокруг замка в лесу и ждать сигнала. А потом каждый из них знает свои действия. Через Большие ворота мы должны проникнуть в замок, расчищая себе путь гранатами и ружьями.

Некоторые моменты были новы и интересны для меня как для военачальника. Любопытно будет посмотреть, что можно сделать с магией при помощи огнестрельного оружия. Но по мере того, как моя память возвращалась, я вспоминал, что в Темном мире все не однозначно и управляется не только волшебством. Но сражаться гранатами с магией казалось удивительным.

Конечно, для жителей Земли и Матолч, и Медея и Эйдери — это сверхсущетсва, не поддающиеся обычному анализу. Но применяя сразу две системы знаний — местной и земной, я довольно быстро нашел несколько решений, применимых для ситуации в Темном мире.

Моя память сохранила все знания Бонда, что дало хороший результат.

Местные жители отличались от земных различными мутациями. Конечно же, человек был очень плохо изучен, но, складывая оба багажа знаний, я оказался самым просвещенным в Темном мире по этому вопросу. Мне стало понятно, что на Земле разные телепаты и экстрасенсы действуют больше по собственному чутью, а в Темном мире существовали различные приспособления для реализации необычных возможностей. Например, те же Маски и Жезлы. Кроме этого, в силу неких космических особенностей в Темном мире было больше мутаций и появились личности, пока еще не востребованные, а потому не изученные.

Я не понимал, как работает Маска или другие приспособления, не будучи ученым. Но теперь я чувствовал, что в основу их работы заложены обычные физические явления. Настроенные определенным образом, эти приспособления становились мощным оружием или надежной защитой.

Жезлы по своей сути были очень емкими аккумуляторами энергии, подпитываемыми неисчерпаемыми запасами электромагнитной энергии планеты. А ведь из земных знаний мне известно, что это магнитная либо электромагнитная энергия, а Земля сама по себе магнит. Так что при помощи определенных знаний можно управлять направлением энергии.

Матолч по сути был очень хорошим гипнотизером, хотя, конечно, он делал что-то еще для того, чтобы выглядеть поубедительней в роли волка. Вот это и есть местные особенности. А подобие оборотнического гипноза можно сравнить с гипнозом змеи, которая старается сломить сопротивление своей жертвы, пристально глядя на нее. По сути это цель любой схватки: упредить своего врага, успеть ослабить его. Возможно, Матолч и не полностью превращается в волка, но те, кто находится под влиянием его гипноза, видят зверя. И цель достигнута — противник деморализован.

Что сказать про Медею? Примерно то же самое. Она интуитивно чувствовала, что ей необходима свежая кровь, и она получала ее. Она сама себе делала переливание крови, а заодно пила у несчастных еще и их нервную энергию. Вот и получала не только удовлетворение своих аппетитов, но еще и тешила себя. Но для этого не нужно быть колдуньей, на Земле есть другая терминология для таких особ.

Опять Эйдери оставалась в стороне. Я, как и Фрейдис, помнил какие-то обрывки, но не более того. Но там было что-то тоже не слишком волшебное. Кроме того, я знал наверняка, что Хрустальная Маска спасет меня от нее.

Даже тот, при чьем имени мне становилось худо — Ллур — и тот не был мистическим существом. Я уже вспомнил, что против него есть оружие, нечто вроде меча или похожего на него предмета! Раз я вспомнил часть, то обязательно вспомню и продолжение.

Вот такие размышления придавали мне уверенность перед ответственной схваткой. Но не следовало забывать, кто я такой для повстанцев и их вожаков! Хоть Фрейдис и признала во мне Бонда, я не мог, не имел ни малейшего права на ошибку. Какое-то время я мог еще ссылаться на отраву Медеи, она-де действует на меня и делает непредсказуемым. Хорошо, что Ллорин без колебаний принял меня за друга после слов Фрейдис, а вот Арле, с чисто женской интуицией, сохранила какие-то подозрения. Тут не было ничего серьезного, все было на интуитивном уровне, но я должен был убедить ее и развеять даже этот туман.

Долина преобразилась с момента моего утреннего появления. Я испытал столько физического и эмоционального напряжения, сколько на долю обычного человека сваливается за месяц, но ведь битва только начиналась, и главное было впереди, надо держаться. Слава Богу, что во мне сохранилось много земных знаний и я разрабатывал план наступления вместе с Арле и Ллорином. Это нас так захватило, что не осталось времени на выяснение личных отношений.

За это время я узнал про них еще массу новых для себя вещей, а если попадал впросак, приходилось усиленно тереть виски и ссылаться на отраву Медеи. Все-таки слово, данное за меня Фрейдис, было для всех законом, даже Арле немного отошла от подозрений к моменту завершения обсуждения нашего плана. С ней мне осталось еще немного поработать, чтобы она перестала во мне сомневаться.

Когда с планом нападения было завершено, мы встали из-за стола, заваленного картами местности. Все ужасно устали и старались ободрить друг друга. Глядя на меня, Ллорин ухмыльнулся мне своими искалеченными губами. Он думал, что улыбается человеку, своему хорошему другу, и я вынудил лицо Эдварда Бонда улыбнуться в ответ.

— Мы победим на этот раз. Я не сомневаюсь, друзья, — уверенно сказал я.

Вдруг мне стало не по себе. Прямо на глазах улыбка его внезапно превратилась в жуткую гримасу, а глаза загорелись огнем мести.

— Ты помнишь, — прорычал он, — что Матолч мой?!

Я не стал с ним спорить из-за оборотня. Чем больше они будут заняты друг другом, тем проще мне будет достичь своей цели. Я еще раз проверил карту, так профессионально начерченную Бондом.

Она была составлена очень подробно, и по ней было легко ориентироваться. Я вспомнил тот лес, который спас мне жизнь, когда на меня напали повстанцы. Он был аккуратно обозначен, а на месте самого замка даже соорудили небольшой макетик, очень точно передающий все детали замка! Видна и дорога, по которой я ехал с Медеей прямо навстречу своей гибели. Оказывается, я уже много где побывал! Хотя вот тут я еще пока не бывал. Эта башня без окон — Кэр Сайкир, именно ее мы и должны были захватить.

Я отчетливо вспомнил тот участок дороги! Медея прижималась ко мне своим прекрасным телом. Вокруг была темнота, а рядом красивая женщина с алыми губами и горящими для меня глазами!

«Эх, Медея, Медея, рыжая колдунья, ты-то почему меня предала?»

Задумавшись о ней, я зачем-то ударил рукой по макету замка, превращая его в обломки. Слегка ухмыльнувшись своим мыслям, я сказал сквозь зубы:

— И с ним будет то же самое!

Арле и Ллорин только улыбнулись в ответ.

— Эти обломки уже не понадобятся, ведь завтра мы разрушим оригинал! Чинить не придется. Завтра замок Совета тоже будет разрушен.

Арле чуть дольше задержала свой взгляд на мне.

— Мне так жаль, что не удается остаться вдвоем, — выдавил я из себя ласковым, нежным голосом. — Конечно, нам надо отдохнуть перед битвой, но у нас ведь есть немного времени! Ты не хочешь немного прогуляться?

Ее прекрасные зеленые глаза смотрели очень внимательно. Она согласно кивнула и, не улыбнувшись, взяла меня за руку. Подхватив ее, я вышел в долину. Какое-то время мы молчали. Мне удалось сделать так, что она вела меня за собой, и я любовался ее шикарными волосами и походкой. Правда, мне показалось, что другую руку она держит на кобуре.

Общаться с ней было довольно сложно. Меня мало интересовали ее чувства, ведь я был не ее Эдвард Бонд. Да и воспоминания о Медее еще не совсем прошли. Действительно, очень трудно забыть эту ведьму, хоть раз увидев! Мне стало неприятно оттого, что я целовал ее вчера ночью, вернее, это делал Эдвард Бонд, но моими губами. А она, наоборот, целовала Ганелона, обнимая на самом деле Бонда! Не слишком ли много у нас общего?

Ничего, я увижу ее сегодня ночью еще раз, перед тем как она умрет!

Я снова представил дорогу на карте от замка Совета до башни! И вновь поскачут кони по этой дороге, и на одном из них буду я. И вновь повстанцы нападут на кортеж, но на этот раз все пойдет по другому сценарию! Этот сценарий знали только Ганелон и Фрейдис, ну еще и Нории, которые и набросали его в своей странной пряже-времени.

Вот уж действительно страшная паутина! Прошлой ночью как Эдвард Бонд, этой ночью как Ганелон, я поеду на тех же самых врагов, но с целью настолько различной, насколько день отличен от ночи.

Эти двое в одном моем теле — смертельные враги. Странный парадокс, достойный извращенца. Но сейчас не лучшее время забивать голову решением психологических головоломок, голова должна быть абсолютно ясная.

Голос Арле привел меня в чувство:

— Эдвард, — позвала она меня.

И снова на лице Арле выражение подозрительности. Оно вновь появилось, хотя я был уверен, что мне удалось ее убедить.

— Скажи мне, она очень красива?

Я был поражен.

— Про кого ты говоришь?

— Ты прекрасно понял мой вопрос. Я спросила про Медею, ведьму Совета!

Я пытался засмеяться, это получилось фальшиво. А может, это было обычной ревностью? Вся ее настороженность была обычной женской ревностью! Надо попробовать не разубеждать ее в том, что мои изменения связаны с впечатлением, которое произвела на меня Медея. Немного успокоить ее не помешает, и постараться все проблемы свести к взаимоотношениям мужчины и женщины!

— Не говори так, моя хорошая, я никогда не встречал никого прекраснее тебя ни в Темном мире, ни на Земле.

Но мне не удалось обмануть в ней женщину!

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты и думал так, как говоришь, Эдвард. А сейчас ты так не думаешь. Не обманывай меня.

Она прикрыла мои губы ладошкой, когда я хотел еще что-то сказать.

— Просто мы не будем сейчас о ней. Она ведьма, мы не можем с ней бороться и ты не забудешь ее красоту, пока она этого не захочет, либо пока она жива. Но я не виню тебя в этом. Ты узнаешь, где мы сейчас? — И она указала рукой на панораму, которая была перед нами.

Мы стояли посреди высоких дрожащих деревьев на вершине невысокой горы.

— Скорее бы все закончилось и мы победили Совет, — продолжила Арле. — Мы будем жить на земле, а не под землей, строить города, жить так, как живут люди. А в лесу бывать, когда нам этого захочется! Как будет здорово тогда жить. Правда, Эдвард!? Мир будет свободен от ненависти и основан на любви! А это возможно только потому, что мы нашли тебя, не побоялись Совета и его солдат. Мы выиграем этот бой только благодаря тебе и Фрейдис. Без вас мы все давно погибли бы!

И с этими словами она повернулась, и вновь я увидел нимб, засветившийся вокруг головы. Арле вдруг улыбнулась мне с такой неожиданной откровенностью и нежностью, которой я раньше никогда не видел в ней.

Раньше она ускользала от меня, а теперь сама шла на сближение. Я смог посмотреть на нее глазами Бонда и неожиданно очень порадовался за него. Конечно, яркая красота Медеи никогда не забудется, но и Арле тоже была очень хороша по-своему.

Но зачем же мне завидовать Бонду, когда я был им? Вернее, он был частью меня. Но все-таки это Ганелон неожиданно обнял и крепко сжал девушку в своих железных объятиях. Это заставило ее немного удивиться, но страсть взяла свое, и, немного посопротивлявшись, она прильнула к моим губам.

Она была чудесным созданием. В ней жил скрытый темперамент, который она умело маскировала застенчивостью. Ей очень хотелось полностью раскрыться и отдаться своей страсти, но пока еще мешала застенчивость. Хотя это только вопрос времени.

Мне доставило очень большое удовольствие целовать ее. А вот навыков ей явно не хватало.

— Дурак ты, Бонд! На что ты тратил время? На восстания? — примерно такие мысли у меня были в голове в этот момент. Я уже знал, кто будет вместо Медеи со мной, когда я все-таки рассчитаюсь с ведьмой. Конечно, мне быстро не забыть ее, но возможная замена радует. Я не скоро забуду Медею, но я не скоро забуду и этот поцелуй Арле.

Ее чудесные волосы окутали нас обоих покрывалом, и мне захотелось, чтобы этот момент длился как можно дольше. Но я тут же притормозил, отдавая себе отчет в том, что ее чудесным мечтам о будущем мире не суждено сбыться.

Тут наши пути расходятся. На этот счет у меня было свое мнение и существовала своя мечта.

В моей мечте я видел, как рабы или лесные люди строят замок мне, как раз на том месте, где мы были сейчас с Арле! Это будет очень высокий замок, видный отовсюду. Другие же лесные жители идут завоевывать для меня новые земли. Ими управляют мои командиры. Передо мной проходят мои армии, на моих землях работают мои рабы, а в моих морях плавают мои корабли. Да и вообще весь мир будет моим, и очень скоро.

Со мной будет и Арле, но скорей всего не долго!

Вслух я сказал ей:

— Мы теперь всегда будем вместе. Нам нельзя расставаться. Ты согласна, моя милая?

И снова мы слились в поцелуе, у меня было еще немного времени, и я страстно целовал ее как Ганелон, но не Эдвард Бонд.

Наверное, эта страсть сняла последние подозрения Арле. Я успокоился, надеясь, что больше она не опасна для меня.

Как и планировал, после этого я спокойно поспал в комнатах Эдварда Бонда, в его мягкой постели, под охраной его стражи у входа. Приятно было спать и во сне вспоминать чудесные поцелуи Арле, которые она только что мне дарила. Уверен, что Эдварду Бонду не спалось на Земле в это время!

Хотя в мои сны тоже закрался ужас. Пока я спал и не мог ничего сделать, Ллур, проснувшись, бродил в моих мыслях как хотел, проверяя все своими щупальцами. Но наверняка не только в моем мозгу, а у каждого в этом мире, кто мог каким то образом выходить в астрал. Мне потребовалось проснуться, чтобы изменить ход снов. В конце концов мне удалось выкинуть Ллура из моих мыслей, а также избавиться от воспоминаний про Арле. И только в самых потаенных уголках моего сна осталась Медея, ее тело, ее улыбка.

11. В башне Гэста Райни

Пока все шло по плану! Я и Ллорин осторожно притаились в тени деревьев и глядели на замок Совета. Наступила еще одна ночь в Темном Мире, и это была наша ночь. Каждый понимал это по-своему, но цель была общая, и я подыгрывал Ллорину как только мог.

Мы знали, что вокруг нас в лесу рассыпалась целая армия лесного народа, они наблюдают и ждут, когда мы подадим сигнал. На этот раз здесь собрались большие силы. Только иногда в глубине леса что-то блестело — это лунный свет падал на чье-то оружие и отражался в нем. Силы собрались нешуточные, и бой обещал быть серьезным. Скорее всего, он станет последним боем для солдат Совета!

Честно говоря, меня не очень интересовал ход сражения, пусть лесные люди атакуют замок, бьются с солдатами Совета. Возможно, для кого-то этот бой и будет последним, но не для меня. Повстанцы считают, что должны захватить замок и уничтожить Совет и его солдат, а мне требуется только, чтобы они отвлекли внимание стражи штурмом и я смог бы проникнуть внутрь. Мне нужно найти оружие, дающее власть над Советом. Пусть армии сражаются, а я тем временем найду в замке Гэста Райни и добьюсь от него всего, что мне необходимо.

Да, результат сражения меня не интересовал. Пусть все повстанцы погибнут, да и солдат пусть перебьют хоть всех. На мой век рабов хватит. Когда придет мой час, возможно, еще придется уничтожать лишних.

Я был полностью уверен в себе и в том, что уже ничто не может мне помешать. Ведь Нории будущего плели мое время, они были за меня, а против времени не существовало оружия.

С наших мест было хорошо видно, что жизнь в замке идет своим чередом. Доносился громкий шум, слышались голоса. Наконец в крепостной стене распахнулись ворота и на дороге показалась большая группа всадников. Процессия выступила в путь.

Кроме топота копыт и криков стражи тишину ночи нарушало только бряцанье цепей. Совет пошел на хитрость! Рабов, предназначенных для жертвоприношения, приковали к лошадям! Теперь никто не сможет сбить их с пути и они пойдут прямиком к Ллуру. Ну что ж, он тоже должен питаться. Пусть накормят его рабами — это лучше, чем жертвовать Ганелоном!

При свете луны и стражники, и жертвы были хорошо видны. Ясно различался Матолч на своей лошади. Он был в том же плаще, что и в прошлый раз. Рядом послышалось учащенное дыхание. Ллорин еле сдерживался, чтобы не кинутся на оборотня. Он обернулся и прошептал мне:

— Не забудь, мы договорились — он мой!

Я кивнул в ответ.

Вдруг от дороги повеяло ледяным холодом — показалась Эйдери в своем неизменном капюшоне. Следом ехала Медея, и у меня снова вспыхнуло желание поцеловать ее.

Процессия скрылась в темноте, а в моем мозгу опять все перепуталось. Планы поменялись. Вернее, что-то Поменяло их. Возникла необходимость срочно что-то предпринять — я обязательно должен быть увидеть, как Ллур принимает жертву. Это был пробел в моей памяти, и, не заполнив его, я не мог двигаться дальше в борьбе с Советом. Безусловно, я должен изменить все планы. Интересно, сколько еще неожиданностей таится впереди? Итак, мне необходимо увидеть Шабаш! А может, этого хочет Ллур? И именно он толкает меня на это?

Я горячо зашептал в темноту:

— Ллорин, подожди меня здесь Мы должны быть уверены в том, что они вошли в Кэр Сайкир и начали Шабаш. Нельзя начинать нападение, пока нет уверенности. Ты согласен со мной? Тогда подожди.

Он пытался что-то возразить, но я ушел прежде, чем он успел заговорить. И вот я выскочил на дорогу и мягко, бесшумно побежал вслед за процессией наблюдать за Шабашем в Кэр Сайкире, или за Черной Мессой. Но мне все время казалось, что запах тела Медеи уже в метре от меня, я дышал им и задыхался от него, от своей страсти и ненависти одновременно!

— Ты умрешь первой! — мне показалось, я крикнул это ей вслед.

Огромные железные ворота Кэр Сайкира закрывались за последним из колонны. Внутри Кэра было абсолютно темно. Солдаты, рабы и члены Совета входили в эту тьму и пропадали в ней.

У меня в голове всплыла подсказка: надо пойти в обход стены. Видно, что-то из памяти Ганелона снова начало проявляться. Я послушно повиновался воспоминаниям, и это было крайне опасно, так как неизвестно, кто подсылал мне эти вспышки памяти! Я подошел вплотную к стене и начал лихорадочно шарить по ней руками, хотя не понимал, зачем это делаю. Но пальцы рук обладали свей памятью, и, к моему удивлению, они уверенно что-то нащупали.

Мои пальцы нашли какие-то камни в стене, привычно нажали, и стена сдвинулась. Я, оказывается, знал ключ — вот дверь и открылась. Передо мной была полная темнота. Она меня не остановила, я уверенно шагнул внутрь, словно не раз ходил здесь! Вот и давно знакомая лестница. Я как будто ждал ее появления. Я зашагал по ней, точно зная, что ничего плохого мне не грозит, и доверял своим ощущениям, вернее, своей неожиданно появившейся памяти! Мои ноги узнали путь, и я не споткнулся. Мне было даже интересно двигаться вслепую по этому странному и опасному месту, не зная, где я и зачем иду, доверяя интуиции выискивать верный путь. А дорожка моя поднималась все выше и выше!

Пришло ощущение, что Ллур где-то рядом! Его изголодавшееся сознание давило на мой мозг в узких пространствах этих стен еще сильнее! Все было гораздо отчетливее, чем раньше. Неожиданно что-то во мне ответило ему, что-то обрадовалось его зову, как давнему единомышленнику. Я удивился самому себе, но подавил эту несанкционированную внутреннюю жизнь.

Теперь мы с Ллуром не соединены этой давнишней связью. Мне она не нужна! Однако, хоть я и не считал себя больше его избранником, внутри у меня оставалось чувство радости при мысли о жертвах, которые вот-вот будут принесены! Я снова вспоминал, как они покорно шли друг за другом. Интересно, а что делает сейчас Совет, где Медея и помнят ли они меня?

Старая память заставила меня остановиться у стены с выступами. Мои руки нашли их и надавили…

Я стоял высоко над всеми, а передо мной была бездонная глубина.

Сам Кэр Сайкир напоминал могучий сад колонн, уходивших высоко в темноту, и в этой темноте, на самом верху еле заметно сиял свет. Он располагался очень высоко, и его источник был незаметен, но что-то, вернее моя память, подсказало, что это свет из Золотого Окна Ллура.

Великая вещь память! Окно Ллура. Через него совершали жертвоприношения. Мои глаза помнили его свет, хотя само окно оставалось неразличимым. Это существовало вечно — и Золотое Окно, и сам Ллур. И это были оригиналы. В других храмах, где тоже приносились жертвы, были копии Окна, но здесь оно было настоящим.

А в золотистом свечении, где-то там наверху, располагался голодный и злой Ллур. Он ждал свою жертву. Во мне опять проснулось нечто, ответившее этому золотистому свечению, и оно тоже признало, меня засияло еще ярче и залило светом весь храм.

При разгоравшемся свечении я увидел стоящий внизу Совет, малюсенькие фигурки, различимые только по цветам одежды: Матолч в зеленом, Эйдери в желтом, Медея в алом. За ними выстроилась стража.

Свет становился все ярче, и я увидел, что перед Советом находится черный помост, а на нем черная чаша. Над чашей висел большой желоб. И шел этот желоб до помоста, аж от самого освещенного окна! Мне стало абсолютно ясно, зачем и чаша, и желоб, и помост. И снова это чудовищное возбуждение, доводящее меня до дрожи. Пришлось прижаться головой к стене и подождать, пока возбуждение немного упадет. Ведь я уже снова был частью ЕГО, частью света, падающего из невидимого окна.

И опять, как наваждение, я услышал мягкий голос Медеи. Он доносился снизу, где она находилась с членами Совета. Голос был полон невинной чистоты, звенящий, почти прозрачный. Я забыл, зачем я пришел сюда, и все слушал и слушал пение ведьмы.

Ожидание становилось все напряженнее. Фигуры внизу неподвижно застыли, подняв головы, а свет разливался все ярче. Пение Медеи укутывало всех вокруг и почему-то навевало легкую печаль!

А Ллур наверху ждал своей жертвы, я чувствовал, что его голод не утолен.

Вдруг дикий и страшный крик раздался с высоты над нашими головами. Только один раз. На какой-то момент свет стал ярче, будто мигнул в ответ на крик. Песнь Медеи достигла высшей ноты и стихла. В желобе наметилось какое-то шевеление…

Все неотрывно смотрели на алтарь и на чашу.

Я только догадывался, что должно произойти, а члены Совета стояли в напряжении, одной сплоченной группой, точно зная, чего они ждут.

В чашу на алтаре начала капать кровь. Она медленно стекала по желобу. И я не мог отвести глаз от этого зрелища. Не помню, сколько раз кричали наверху, а в ответ столько же раз ярко вспыхивал свет. Вот я и увидел Шабаш, а кровь все текла и текла по желобу в большую чашу на алтаре. Но я был не просто наблюдателем, я раздвоился. Часть меня находилась с Ллуром, в его Золотом Окне, дрожа в ожидании очередной жертвы, а другая половина стояла с членами Совета, деля их радость соучастия. Я был рядом со своими врагами и своей Медеей.

Я очнулся от наваждения. Что меня спасло — не знаю. Слишком долго я был не с моими лесными жителями, а на Шабаше. Какой-то внутренний голос, дал сигнал мозгу, что опасно проводить здесь столько времени, сейчас я должен находиться в другом месте. Неизвестно чем бы все закончилось, если бы я продолжал наслаждаться жертвами, приносимыми не мне.

Мозг возвращался к окружающей действительности, но он делал это очень медленно. С огромным трудом оторвал я себя от созерцания Золотого Окна. И вот я снова стоял в темноте, голова кружилась, но я был в своем теле, правда, неизвестно, Бонда или Ганелона, но в теле, а не в мыслях Ллура. Опасное это было занятие даже приближаться к нему. Матолч, Эйдери и Медея стояли на своих местах, они были полностью поглощены мероприятием и ни о чем больше не думали. А мне следовало поторапливаться, если я все-таки хотел идти в атаку на замок и потом стать хозяином Темного мира!

Я отправился в обратную дорогу, так же полагаясь на свои ноги. Они не подвели на пути сюда, значит, не должны были подвести и на обратном. Вниз по лестнице и сквозь невидимую дверь я вышел на дорогу, ведущую к замку Совета. Все это время я продолжал давить в себе экстаз, восторг от увиденного зрелища. Перед глазами был свет Окна и кровь, текущая по желобу, а в ушах стояла песня Медеи, громче и громче звучавшая в такт моим шагам.

Когда я вернулся к Ллорину, он чуть не задохнулся от возмущения. Еще когда я бежал к нему по дороге, невидимые воины с явным облегчением заворочались — чувствовалось, я вернулся очень вовремя. Еще чуть-чуть и они бы могли, не дожидаясь меня, броситься на штурм замка.

— Давай сигнал! — крикнул я Ллорину. — Вперед!

Над долиной раздался звонкий сигнал рожка. Он окончательно вернул меня к действительности и заставил действовать активнее.

Я почувствовал почти тот же экстаз, который только что испытывал, находясь в замке на Шабаше! Мне удалось различить свой собственный крик в реве толпы, идущей в атаку на замок. И даже удалось какое-то время вести их вперед!

Оглушительно загрохотали выстрелы, и голосов уже не было слышно, а взрывы гранат ярко осветили замок. До нас донеслись нестройные крики солдат Совета, и по их разрозненности было понятно: они в растерянности.

Ганелон знал, что они быстро оправятся. Матолч очень хорошо тренировал солдат, да и сам он был прекрасный боец. Вдобавок они были вооружены крайне опасным для лесных жителей оружием.

Что ж, скоро прольется немало крови и с той и с другой стороны — когда солдаты придут в себя и начнется серьезная схватка.

Но меня ждали более важные дела, чем стоять и смотреть на их драку. Пора было заниматься своими делами. Взрывы гранат проделали в стене отверстия достаточные для того, чтобы пробраться вовнутрь замка, что я и сделал. Ясно слышались звуки пролетающих мимо пуль, но я был уверен, что нахожусь в безопасности. Ведь со мной сегодня были Нории. А жизнь, взятую у них, не сможет прервать никто посторонний.

Моей целью было найти Гэста Райни, который, возможно, сидел в одной из башен замка, а может, был в забытьи или наблюдал за схваткой. Я надеялся, что он не знал о моих усиленных поисках встречи с ним и что я уже совсем рядом.

Мне удалось проскочить в ворота замка, не обратив на себя внимания суетившихся стражников. Моя одежда не была похожа на зеленое тряпье повстанцев, поэтому меня никто не мог принять за атакующего, а в лицо меня знали не все, да и еще было темновато.

Широкими скачками я помчался по лестнице наверх, где должен был находиться тот, кого я искал!

12. Арфа Сатаны

Странные ощущения! Замок Совета! Пока я прислушивался к своим ногам, то был уверен, куда мне надо идти. Я и помнил и не помнил эти стены одновременно. Мне стало ясно, что этот туман добавляла все еще существующая память Бонда. Пока я шел быстро, мне ничто не угрожало. Ноги сами помнили дорогу. Но как только я начинал сомневаться и мой мозг пытался контролировать ситуацию, я начинал теряться. Пока же я ни о чем не думал — все было прекрасно, и я уверенно приближался к своей цели.

Эти коридоры, вроде бы знакомые залы, мозаика стен добавляли больше и больше к моим знаниям. Хотя второй человек, сидевший во мне, не переставая удивлялся чудесному окружению. Видя некоторые фигуры и скульптуры, Бонд с радостью отмечал, что нечто подобное было создано и на Земле, только прообразы считались мифическими созданиями. Люди с туловищем коня не так уж редки в Темном мире, а на Земле — предмет мифов.

Согласитесь, что мозг, состоящий из таких составляющих, являлся источником силы, хотя иногда и подводил меня. Сейчас было самым важным добраться до места, найти Гэста Райни и сделать это, пока он был в пределах досягаемости. Пока Нории и Фрейдис были на моей стороне!

Память Ганелона говорила мне, что Гэст Райни находился в самой высокой башне замка. Там же было все что мне нужно, — Маска и Жезл, но самое главное сокровище, оружие против Ллура, лежало где-то глубоко в закутках памяти Райни!

Мне обязательно нужно добыть все это, для этого я и затеял приступ замка и вообще всю эту возню. Наверное, будут какие-то сложности на пути к цели. Не могли люди типа меня и Матолча оставить все без охраны, даже в присутствии самого Райни, ведь эти вещи означали гибель Совета и их собственную гибель тоже.

Даже я, Ганелон, имел какой-то предмет, спрятанный в этой сокровищнице. По закону Темного мира те, кто занимается черной магией, сначала должны сделать предмет, который приведет к их гибели. Все имели такой предмет, но никто не имел к ним доступа. Память Бонда тут же провела аналогию со сказками и преданиями про земных колдунов. Практически все колдуны и ведьмы имели предмет, который мог их погубить, а силы добра всячески пытались раздобыть его, чтобы положить конец злодействам! Обычный баланс добра и зла. Везде должно быть равновесие, количество отрицательного должно равняться количеству положительного! Мы, члены Совета, не могли захватить такого могущества и власти, не создав определенной управы на нас! И уже наша забота была спрятать все это получше, чтобы оттянуть собственную смерть и превратить свое существование в подобие бессмертия.

Не все члены Совета знали, в чем заключается мой секрет. А вот мне были известны их тайны! Я знал тайну Медеи и почти знал Эйдери. За Матолча я не волновался — справиться с ним у меня хватит собственных сил. Гэст Райни меня вообще не интересовал. Да он и не полезет в драку.

Я опять забыл про Ллура. Или это он играл со мной!

Какой-то меч, а может быть не меч, но что-то непременно есть! Короче, мне нужно было найти это нечто, научиться им пользоваться и обрушиться с этим нечто на Ллура да еще желательно победить его. Тут была серьезная опасность. Учитывая сверхмогущество Ллура, оружие против него будет таким же мощным, а значит, сложно управляемым и очень опасным. Даже приближение к нему могло оказаться фатальным. Хотя все это были только догадки. Все равно это должно быть сделано, а значит, без толку рассуждать про опасности и прочую дребедень!

Я забирался все выше и выше.

Уже совсем не было слышно звуков битвы, криков и стонов умирающих солдат Совета и их врагов — лесных жителей. Очень важно, чтобы никто из повстанцев не попал в плен или как-то иначе сообщил членам Совета о том, что я нахожусь вместе с зелеными. Я предупредил об этом Ллорина, и он следил за ситуацией, хотя ему было невтерпеж кинуться вперед и схватиться с Матолчем. Оставался только один человек, который мог известить Медею, но я очень надеялся, что он не сделал этого.

Я оказался прав — он никого не известил. Все стало понятно, когда я вошел внутрь очень красивой комнаты, покрытой слоновой костью.

В этой башне не было окон или они были хорошо замаскированы.

Старый человек, он сидел, откинувшись на подушках своего кресла. Он был весь белый — волосы, борода, одежда. Руки выдавали преклонный возраст — почти прозрачные от старости, они безжизненно лежали на коленях. Его глаза были открыты, но они смотрели внутрь, а я так и остался незамеченным. Тот, от которого зависела моя судьба, самый старый из Совета, сейчас походил на огарок свечи, догоревший до самого конца.

Всегда в особо ответственные моменты ко мне возвращалась память Ганелона. Ведь они были знакомы с давних пор, хотя и тогда уже Гэст Райни был стар, но не так, конечно как сейчас. Время еще больше отразилось на нем, огонь его жизни едва горел и вот-вот готов был погаснуть. Скоро от него останется лишь кучка пепла, жизнь покинет его, а сам он затихнет.

Он по-прежнему не видел меня, находясь далеко от того места, где пребывало его тело. Его мысль часто покидала тело и путешествовала в других мирах.

Мои попытки заговорить не увенчались успехом.

Саму башню разделяла стена, проходившая прямо по центру. Абсолютно гладкая на ощупь, сделанная из той же слоновой кости. Память Ганелона подсказывала мне, что надо делать. Проведя ладонями в определенной последовательности по гладкой поверхности, я добился результатов. Я вошел в появившееся отверстие. Страха не было, одна уверенность в своих действиях.

За стеной я увидел священные предметы членов Совета.

Интересные ощущения я испытал, глядя на эти вещи. Моя двойная память помогла сохранить ясность восприятия. Бинокль, линзы которого горели тусклым светом, стоял на полке, вырубленной прямо в стене. Когда я был Ганелоном, я не задумывался над принципом действия этих предметов. Но, овладев знаниями Бонда, я стал понимать, что бинокль убивает, концентрируя энергию. Вот этот забавный черный аппарат тоже убивал. В данном случае человек погибал из-за того, что прибор мгновенно менял силу тяжести. Человека просто расплющивало в лепешку.

Но все это я просто отмечал боковым зрением. Мне не нужны были эти вещи. Я спокойно искал то, что меня интересовало. Пока что мне ничего не угрожало: никто не смел сюда заходить, а постоянный хозяин еще не проснулся. Члены Совета тут никогда не бывали и даже не знали, где находится эта комната, а рабы или стражники даже и думать не могли, чтобы войти в покои Гэста Райни.

Мой взгляд остановился на мече, но это было не то… на арфе…

Вот я и узнал эту арфу!

Память Бонда подсказала мне массу легенд про арфу Орфея, которая могла возвращать мертвых из ада. Люди не могли играть на ней. Ганелон пока тоже был еще не совсем готов к этому.

А вот еще одна нужная мне вещица! Я снял с полки цилиндрический корпус. С трудом открыв его, я понял, что нашел Жезл Власти. Говоря земным языком, эта штука концентрировала энергию планеты, которую можно было расходовать по своему усмотрению. Существовало много разновидностей таких жезлов, но лежащий в этой комнате был самым мощным, не имеющим никаких ограничений. Я знал, что он был очень опасен в обращении.

Ага, вот и она! Я помнил, что Маска должна помочь мне против Эйдери. Это была изогнутая прозрачная пластинка, очень маленькая, как маска домино, защищавшая только глаза. Вероятно, так и было задумано, Ну что ж, увидим!

Я продолжал искать, но не мог обнаружить меча Ллура.

Мне следовало поторапливаться. До меня донесся шум сражения, пока еще очень тихо, но это говорило о том, что бой идет. Значит, скоро мне предстоит неизбежная встреча с членами Совета. Ну что же, теперь я могу бороться с ними и победить. Но у меня еще не было оружия против Ллура. Надо быстрее искать!

Я внимательно смотрел на седую голову Гэста Райни. Конечно, он был уважаемым человеком и стоял на страже сокровищницы Совета, но он вряд ли стал бы перечить Ганелону. Он то уж знал, кто такой Ганелон и что он имеет право входить в эту башню. Старец по-прежнему сидел неподвижно. Мне предстояло вернуть его к действительности, но как? Здесь нельзя ошибаться, ведь он мог просто умереть, оставив меня в дураках и не рассказав ничего.

Кажется, я кое-что придумал!

Вернувшись в сокровищницу, я снял с полки арфу, вынес ее и поставил перед стариком. Но в его голубых, почти бесцветных глазах ничего не изменилось.

Скорее всего, именно эта арфа и была у Орфея, а может быть, не эта, но очень похожая. Масса легенд сложена про нее. А может быть, это были разные арфы, про которые говорилось в легендах разных народов? Ведь похожих легенд было много и у англичан, и у датчан, и у многих других.

Какой же смысл несли эти мистические сказки? Что кроме эмоциональной силы музыки имели они в виду? Ага! Иерихон! Там тоже участвовал звук! Уже ближе.

В Темном мире про арфу также ходили легенды. Что-то похожее на земные сказки, но, конечно, с местным колоритом. Орфея заменили на Дьявола и прочую чертовщину. Хотя, быть может, замена была правильной.

Эту арфу создавали ученые люди. Они явно были знакомы с акустикой и многими другими законами физики. Арфа была прибором. Вибрации совпадали с биоизлучениями мозга, гипнотизируя человека, воздействуя на структуру серого вещества. Мозг — это тоже машина, а любую машину можно регулировать и контролировать. Вот этот прибор — арфа — и находил ключи к мозгу человека и сковывал его. Удачная находка! И никакой пальбы, взрывов, штурмов.

Бряцание мечей, выстрелы и крики дерущихся стали еще громче, но Гэст Райни не слышал этих звуков. Интересно, где он сейчас блуждал в своих мыслях?

Как-то сами по себе мои пальцы дотронулись до струн арфы, сначала очень неумело, но потом все увереннее и увереннее. Память Ганелона возвращалась, и вот уже мелодия неслась по башне из слоновой кости. Какой тип памяти имел Ганелон, я не знаю, но его пальцы и ноги точно имели отдельные ячейки памяти. Ноги сами привели меня сюда, а пальцы вспомнили все нужные ноты без помощи разума! С помощью чудесной арфы я все глубже проникал в тайны мозга Гэста Райни.

Это был целый оркестр, удивительной музыке арфы вторила музыка души Гэста Райни. Разные ноты звучали в этой композиции, сначала спокойные и медленные, но постепенно стали доноситься нотки тревоги. Затем послышалась тяжелая, неземная музыка. И снова нейтральная, веселая мелодия отразилась от сводов башни.

Со стула послышалось шуршание. Это Гэст Райни попытался привстать. Он увидел меня, и его глаза смотрели осмысленно.

А я вдруг увидел, как огонь жизни погас в древнем, дряхлом теле. Он уже потерял всякий контакт с жизнью.

Сообразив, что он умирает и я тревожу долгую спокойную агонию, я все же продолжал играть.

Мне показалось, что еще одно дуновение ветерка, и огонь жизни совсем погаснет в дряхлом теле. Правда, тело старца было и так уже мертво, а последняя искра жизни угасала в его мозгу. Но могучие волшебные заклинания арфы раздули гаснущие искры жизни Райни.

Легенда про мертвую Эвридику в царстве Плутона повторялась в варианте Темного мира. И вот уже я, а не Орфей вырвал душу Гэста Райни из царства мертвых.

Арфа творила чудеса. Она тянула его обратно к жизни. Как только мозг начинал умирать, она подбирала ключи именно к мозгу. И вот уже искорка загорелась поярче, потом еще ярче. Все громче пела арфа, не давая ей угаснуть. Арфа соткала целый кокон, в который спрятала Гэста Райни, и охраняла его, не подпуская смерть близко.

Вот уже и глаза его поменяли цвет. В них добавилось жизни, и они стали немного голубей. Он сдался мне. Это была тяжелая схватка со смертью или с тем, кто руководил жизнью Гэста Райни. Ему легче было вернуться обратно к жизни и позволить мне расспросить его, чем бороться с поющими струнами, которые крепко опутали паутиной его душу и уже никуда не отпускали.

Первые слова седого старика.

— Здравствуй, Ганелон, — сказал он. — Да, я все понял. Я сдаюсь. Ну что же, спрашивай о том, что тебе интересно. Ну а потом уж я умру, ведь тебе я уже буду не нужен, а я не хочу жить в дни, которые должны наступить. Не волнуйся, ты будешь жить, Ганелон, но потом все же умрешь тоже. Прости, но так предсказано, и это будущее.

Гэст Райни прислушался, он явно приходил в себя. Я прислушался тоже. Шум битвы продолжал усиливаться, но у нас еще было время.

13. Война — кровавая война

Неожиданно мне стало жалко его. Старец всегда был для нас всех чем-то недосягаемым, чем-то великим. И вот передо мной сидит жалкий, полуживой старик. Мне на какое-то мгновение стало даже стыдно, что я помешал ему, вторгся в его спокойный мир. В моей памяти Гэст Райни казался высоким, большим человеком, а в действительности он был совершенно другим. Он оказался больше человеком, нежели божеством. Хотя, когда я был маленьким, в этом седом старике было больше жизни, тепла и человечности.

Я еще острее почувствовал вину за то, что потревожил его.

— Прости меня, учитель! — прошептал я.

Где-то в глубине его бесцветных глаз что-то дрогнуло.

— Почему ты называешь меня учителем? — спросил он. — Ведь ты же, Ганелон? Насколько я помню, уже очень давно ты никого не ставил выше себя.

Да, я сломил старика. Но велика ли была моя побед и насколько она пригодится мне в дальнейшем? Не велика заслуга одолеть старика. Важно было что-то извлечь из этой победы.

— Слушай меня, пока я еще могу говорить, — спокойно проговорил Гэст Райни. — То, что я скажу, перевернет тебя, но это так. Мы с тобой ближе всех друг к другу. И я, и ты — люди, Ганелон, а не мутанты. С моего разрешения весь Темный мир пользуется моими знаниями, отчасти выдавая их за волшебство.

На какое-то мгновение он затих.

— Уже давным-давно я удаляюсь в своих мыслях прочь отсюда, — спокойно продолжал он. — Когда я пробуждался, я давал ответы на вопросы, которые знал. Но все это я делал не раздумывая, мне было совершенно все равно, что будет с Темным миром или одним из его представителей.

Меня сковало оцепенение, и я не мог сказать ни слова в ответ. Да, опять я причинил зло, на этот раз Гэсту Райни.

Он же внимательно смотрел на меня своими голубоватыми глазами.

— Я понял, что это никого не интересует. Но помни, Ганелон, что мы с тобой люди, а не эта местная чертовщина. Хотя я о скольком жалею! Сначала я учил тебя, как руководить Советом, а потом, сам же дал совет, когда Медея со своей компанией вернули тебя с Земли.

— Ведь ты хотел, чтобы они меня убили? — спросил я, хотя и заранее знал ответ.

Гэст Райни согласно кивнул головой.

— Ты знаешь, Ганелон, они были перепуганы. Матолч и Эйдери быстро согласились и заставили согласиться Медею. Она дольше всех сопротивлялась. С ней разговаривал Матолч, сказав, что ты стал очень опасен, вернувшись с Земли. Они попросили меня заглянуть в будущее и принять решение! Ну вот я и посмотрел. А потом рассказал им, что я видел, путешествуя мыслью по времени.

— А что же дальше?

— Совета больше нет — сказал Гэст Райни. — Ты ведь жив! Матолч лежит мертвый, Медее и Эйдери тоже недолго жить. Когда ты отправился в мир Земли, ты был Ганелоном, а потом они притащили тебя обратно, но уже совсем другим. Произошло наложение памяти Бонда на память Ганелона. Земные знания в Темном мире — это страшное оружие, конечно, Медея этого не знала, ей не следовало бы забирать тебя с Земли. Но ею руководила любовь!

— Она спокойно везла меня на убийство! — возразил я.

— Ты не знаешь всего, чтобы верно судить. Все не так просто, как тебе кажется. За жертвой пришел бы Ллур, а ты ему посвящен, поэтому тебя бы никто не тронул, — сказал старик мне в ответ.

Опять в моей душе поднялись сомнения. Мне хотелось в это верить, но я сам ехал в этом дурацком плаще, в котором приносят в жертву! А Медея ехала рядом. Ну хорошо, она бы еще могла как-то оправдаться, но Матолч и Эйдери все знали и были готовы к моей смерти!

— Я подумаю насчет Медеи, но Матолча можно уже считать мертвым, он многое задолжал лесным жителям! А Эйдери я убью сам, она не должна выжить. Я тут нашел кое-что. — С этими словами я показал Райни Маску. — Это годится на что-то?

Он кивнул утвердительно. Так, значит, моя память правильно работает и Гэст Райни прав — это очень сильное оружие.

— Учитель, но как быть с Ллуром? Я не помню, что делать, хоть у меня и две памяти! Ганелон был посвящен ему, — сказал я. — Но я совсем не хочу быть ему посвященным. Значит ли это, что моя память, вернее одна из них, ошибается? Память Бонда говорит мне о том, что Ллур не бог. Ответь мне, это очень важно!

Гэст Райни поправил дряхлой рукой свои седины. Я знал, что это проявление высшей степени волнения. Но его глаза оставались совершенно спокойными. Неожиданно он улыбнулся.

— Я не ожидал, что ты можешь это знать! Видно, мне и правда пора на вечный покой. В таком случае я расскажу тебе то, отчего твои планы во многом изменятся. Этого не знает никто в Темном мире. Скажем так — почти никто. Все очень просто — ты не первый человек, который пришел сюда. Скажем проще — первым был я.

Нужно ли говорить, что я был удивлен? Я продолжал его слушать, затаив дыхание!

— Вся разница между нами в том, что ты местный, родился в Темном мире. А я нет. Я родом с Земли. Я знаю, что обречен быть здесь до конца своих дней. У меня прошли все сроки возврата обратно. Да и к чему? Здесь я могу жить сколь угодно долго, хотя уже устал да и не вижу пользы. Так что здравствуй, земляк! Это я говорю Бонду, который еще есть в тебе. Я родом из Южной Англии и знал там многих знатных особ и даже королей! Я жил в своем поместье, наслаждаясь нормальной природой, обычным, английским, тускловатым солнцем, нормальной луной! Я купался в море и получал от этого огромную радость! А во всем виновата наука, ну и, конечно, женщина. Женщина из Темного мира, по имени Вивиан.

— Так ты родом с Земли? — только и смог произнести я.

— Давно это все было в Темном мире, я все дряхлею, старею, хотя уже казалось бы некуда. Мне тут нет равных по знаниям. И мне тут очень грустно, Ганелон. Я отдал бы всю свою мудрость, чтобы хоть раз пробежаться английским лесом или вдохнуть настоящий морской ветер. Но это только мечты! Я никогда не мог вернуться. По земному летоисчислению я должен уже много раз умереть и смешаться с землей. И я нашел выход — я бываю там в своих мечтах.

Я увидел, как его глаза засветились радостью. Они жили. Жили мечтами.

— Вот только ради этого я и живу! В своих мечтах я путешествую по Англии, плаваю по речкам и бегаю по лужайкам. А все считают, что я занят высшими делами Совета! Я бы не задумываясь отдал весь этот Совет с его Ллуром в придачу за один настоящий крик перепела! Ты прав, что разбудил меня ото сна. Мне уже мало этих мечтаний!

Ради этих мечтаний, а также ради старой доброй Англии, которую я сохранил в своем сердце, ради ее морей и лесов я помогу тебе, Ганелон. Теперь я точно знаю, что твоя жизнь дорога мне, хоть ты и дитя Темного мира, но для меня здесь нет человека ближе тебя. Мне сейчас стыдно, что отдал тебя на смерть этим уродцам! Я исправлю свои ошибки. Не будет такого, чтобы эти чудовища взяли верх над человеком, пусть недолго, но побывавшим на Земле. Ты понял, что я тебе сказал? Ллур не бог! Обыкновенное чудовище. Не бойся его, он простое чучело! Его можно убить.

— А где же мне раздобыть меч, которым можно убить его?

— Забудь эти детские сказки! Послушай, что я тебе расскажу. Относись ко всем этим ллурам, матолчам и прочим очень просто. Без всякой мистики. Они специально окутали себя легендами, в этом и состоит их сила — в обычной мистике и гипнозе! На самом деле это обычные выродки, мутанты, с серьезными отклонениями развития. Вспомни живые деревья! Типичный пример! Естественный отбор на Земле выкинул бы их из жизни, а тут другие условия жизни, и они существуют. Ллур был самой первой мутацией. От него и пошли разные линии развития. Могли развиваться уродцы или бегающие деревья, но был путь развития для нормальных людей. Все совмещалось в Темном мире, здесь выживало то, что не могло выжить на Земле.

Не отвлекайся и запоминай все, что я скажу. Когда-то после рождения Ллур был нормальным. Конечно, что-то отличало его от других, но внешне он был как все. Неизвестно, что повлияло на его дальнейшее развитие. Похоже, что радиация или нечто подобное. Но свои особые дарования Ллур направил исключительно на злые дела. Поступи он иначе, смог бы сильно продвинуть науку, используя свои нестандартные данные. Но в Темном мире он был обречен на темные дела. Так он и расцвел, этот гений зла, опутанный собственными легендами, очень мудрый и хитрый.

Я давно разгадал его трюки, но мне уже было все равно, я не видел смысла что-либо предпринимать. В Кэр Ллуре скрыты механизмы, вернее, заложены какие-то радиоактивные вещества, испускающие определенное излучение, необходимое для существования Ллура. Вся эта радиация вызывает мутации у жителей Темного мира, вроде известных тебе членов Совета и прочих живых деревьев.

Сначала надо убить Ллура, потом разобраться с радиацией. При нормальном уровне радиации и в этом мире мутации снизятся до нормы. Вот и вся загадка Темного мира. Это будет обычная, нормальная планета.

— Говори дальше, я слушаю тебя, учитель.

— Раздобудь меч под названием Ллур. Жизнь Ллура связана с этим мечом неразрывно. Я не знаю многих деталей, но это сейчас и не важно, важно, что Ллур перестал быть человеком. И частично состоит из механизмов, а частично из энергии. Там много чего еще намешано, но это основное. Так вот, его контакт с Темным миром и есть этот меч. Это его пуповина, его живая нить.

— Где же его мне раздобыть?

— Все просто! Иди в Кэр Ллур, — ответил Гэст Райни. — Помнишь алтарь? Разобьешь стекло у алтаря, там ты и найдешь меч.

— Я все помню, учитель и все сделаю, как ты говоришь мне!

— Вставай на колени, Ганелон!

Я моментально встал перед ним на колени, и он прочел какое-то длинное заклинание.

— Удивляюсь себе! — прошептал он себе под нос. — Все очень странно. А особенно странно, что я посылаю на битву человека, и эту картину я уже не раз видел в своих снах и мечтах. Быть посему!

Он еще что-то бормотал, но мне было не разобрать слов, а может, он говорил на каком-то незнакомом языке.

— Ну что же, ради того мальчугана, который бегал по английским лужайкам! — уже более слышно прошептал старик.

Похоже, это было последнее, что сделал в жизни великий старик. Во всяком случае, большего он не мог сделать для меня. Плохо, что я остался один на один со всей шайкой мутантов.

Я задумался: кто же я сейчас, после разговоров с Гэстом Райни, — Ганелон или Бонд? Тиран или землянин? Теперь я действительно остался один на один с собой. Ладно, потом разберусь с деталями, а пока надо заняться порученными делами.

С такими мыслями я выбежал во двор, оставив наверху в башне тело первого из землян на этой планете.

Во дворе заканчивался бой. Лесные жители перебили почти всех солдат Совета, а оставшихся в живых окружили и прижали к стене. Но и они должны, быть вот-вот уничтожены — силы были явно неравны.

Пора было заканчивать с ними, нам нельзя было терять времени. Из толпы сражающихся подбежал Ллорин. Он пытался улыбаться изуродованным ртом.

— Ну что, Бонд? Мы победили их? Не так ли? Мы победили их?

— Понимаешь, мы потеряли слишком много времени. Заканчивайте с ними быстрее, с этими уродами, и вперед дальше! Этих собак надо перебить как можно быстрее, иначе все пойдет насмарку.

У кого-то я забрал оружие и бросился в гущу боя! Моя сила передалась мечу, я чувствовал, как он льнет к моей руке.

Повстанцы расступились передо мной. Рядом обрадованно смеялся Ллорин.

Передо мной стоял стражник, молодой, вероятно, сильный человек, с абсолютно пустыми глазами и ничего не выражающим лицом. Оружием он владел изумительно, чувствовалась школа! Я несколько раз увернулся от его ударов, а потом ударил его мечом в шею. Мне не удалось увернуться от струи крови, окатившей меня с ног до головы.

Рядом я видел все еще ухмыляющееся лицо Ллорина, который добивал другого солдата, и закричал ему:

— Всех убивать, пленных не брать, и побыстрее, у нас мало времени!

Меня охватила жажда убийства. Врубаясь в центр битвы, я рубил мечом налево и направо. Почему-то я ненавидел этих людей и вкладывал всю свою ненависть в свои удары. У них были одинаковое выражение лиц, вернее, его не было, и я ненавидел их за это еще больше. Я перестал воспринимать все, кроме боя, охваченный жаждой убийства людей, которых никогда не видел!

Наверное, на какое-то время я стал хищником, жаждущим крови и ничего больше.

Передо опять мной возник Ллорин. Он что-то мне говорил, но я его не слышал. Тогда он взял меня за плечи и стал трясти. Я огляделся вокруг. Ни одного стражника не осталось в живых. Вокруг валялись одни трупы. В пылу битвы мы перебили всех солдат. Лесные жители вытирали пот со лбов. Бой был окончен.

— Послушай, Ллорин, как ты думаешь, кто-то мог предупредить Совет? Хотелось бы сделать им сюрприз.

— Не могу точно сказать, Бонд. Не уверен. Надеюсь, что нет, но ведь тут столько потайных ходов! Может, кто-то и проскользнул мимо нас.

— Очень жаль, — сказал я. — Плохо, что у нас мало людей и мы не можем окружить весь замок.

— Да брось ты волноваться, Бонд! — заспорил Ллорин. — Какая разница. Дело почти сделано. Мы перебьем весь Совет, как перебили их стражников. И какая разница, успели их предупредить или нет!

— Собирай всех и вперед, в Кэр Ллур, — сказал я, внимательно наблюдая, как он среагирует на эти слова.

В его глазах промелькнул испуг! Ллорин опустил глаза и задумался. Ему явно не хотелось идти туда.

— Послушай, Ганелон. А зачем нам тащиться в Кэр Ллур? Объясни мне, пожалуйста!

— Чтобы убить Ллура.

Ллорин смотрел на меня в изумлении. Он, как и Все, был рабом легенд об этом чудовище и боялся даже его имени. Гэст Райни был прав. Главное — развеять эти легенды, искоренить суеверие. Но, вероятно, глядя на меня, он увидел мою решимость и немного успокоился.

— Ты хочешь убить Ллура? А как?

Я посмотрел в его глаза спокойно и уверенно.

— Я был у Гэста Райни. Теперь я знаю все! Не беспокойся, тут нет ничего страшного.

Вокруг нас собирались повстанцы, и они прислушивались к разговору. Я чувствовал, что что-то происходит в душе у Ллорина.

— А почему ты решил идти к Гэсту Райни? Ведь мы не говорили об этом. Только подумать! Как можно убить Ллура?

Постепенно он пришел в себя, начал руководить повстанцами, раздавать приказы, расставляя людей по местам. Все пришло в движение, люди привели себя в порядок после боя и начали строиться в колонны. Еще несколько минут, и наша армия была готова к походу. У лесных жителей тоже было неплохо с воинской дисциплиной. И вот мы уже на дороге, которая уводила нас от крови, трупов, хотя неизвестно, куда и к каким изменениям она нас приведет.

Мне хотелось попрощаться с Гэстом Райни, но все, что я мог, — это приподняться в седле и оглянуться на башню. Прощай, учитель. Мне жаль, что я убил тебя, но ты сам этого хотел. Я постараюсь сделать все, как ты сказал;

После этого я опустился в седло и пришпорил коня. Все, надо продолжать жить дальше, впереди столько сложностей. А пока — быстрее в Кэр Ллур, надо добраться туда пораньше, хотя все равно раньше утра мы там не будем.

— Ллорин, подтяни колонну, пусть не отстают!

Пока мы скакали, у меня было время подумать про грядущие дела. Итак, сначала разобраться с предателями — Медеей, Эйдери, Матолчем! Я так и не мог спокойно думать о них, настолько меня задела их измена. Какие негодяи! Сидели со мной вместе за столом, а потом так же спокойно потащили меня на бойню! И Медея тоже. Ах, она дольше других сопротивлялась! Ну хорошо, она проживет дольше остальных, Вот как справедливо я придумал! Я могу даже оставить ее жить, но только моей рабыней! Очень остроумно!

После смерти Гэста Райни я мог командовать Советом! Официально я и так был его председателем. Я вспомнил о своих сентиментальных слабостях в башне у Гэста Райни. Теперь, когда полностью ожил Ганелон, мне стало стыдно за них. На какой-то момент я позволил себе стать уязвимым: сочувствие ослабляет и лишает сил.

Теперь все прошло, больше никаких слез. У меня было все, что было нужно для исполнения задуманного. Жезл и Маска уже находились у меня, как найти меч Ллур я тоже знал. Еще немного, и Ганелон будет правителем Темного мира.

Интересно, а куда мог подеваться Бонд? Все-таки почти родственник. Когда эти предатели протащили меня сквозь огонь, сквозь ворота времени обратно в Темный мир, то для равновесия Бонд должен был вернуться на Землю. Интересно, что он там делает? Ищет дорогу обратно или поднимает восстание землян против кого-нибудь? Ну и ладно. Вернуть его сюда может только Фрейдис, без нее это нереально. А с Фрейдис у меня был договор, и я не думаю, что ей потребуется его нарушать.

Пусть он живет на Земле. Там много таких, как он, они собьются в стаю и будут счастливы. Ведь, чтобы нас поменять местами, нужно мое согласие, не так ли? Даже Фрейдис не будет идти против того, кто убьет Ллура. Ей важнее освободиться от этого чудовища. Итак, все опять сходилось на одной задаче. Чтобы двигаться дальше и обрести полную безопасность, нужно убить Ллура!

Значит, сначала Ллур, потом остальные члены Совета, а уж потом можно объявить всем, кто я такой, и что про Эдварда Бонда лучше забыть, а поклоняться Ганелону. Иначе тоже смерть. Дисциплина и полное послушание в обмен на возможность жить, преклоняясь мне. Эдварда Бонда больше нет и воспоминаний его тоже…

14. Огонь жизни

До Кэр Ллура было еще далеко, когда на горизонте показалась огромная туча. Суеверный народ тут же начал шептаться, не зная, как истолковать этот знак. Я тоже не знал, что это значит, но меня это не сильно волновало.

Наши тени бежали вперед, и лошади давили их своими копытами.

Я пытался выйти в астрал и посмотреть, что творится с членами Совета, но то ли мне это не совсем удалось, то ли ничего серьезного в их головах не происходило.

Кэр Ллур был достаточно странен. Никакой определенной геометрической формы, все в совершенно мрачных тонах. Хотя это было только видимое отсутствие формы, а на самом деле все его части гармонично взаимодействовали, и мне предстояло открыть тайну этой геометрии.

Перед входом стояли две огромные колонны. Собственно, это и был вход, никогда и никем не охраняемый. Между колоннами виднелась чуть заметная пленка, переливающаяся цветами радуги, почти прозрачная. Она подрагивала на ветру, как легкая занавеска, и перекрывала все пространство между колоннами. Сквозь нее просвечивал сам темный Кэр, то ли здание, то ли гора. Когда все это было сделано и кем, уже никто и не помнил, да и думать об это никому не хотелось — настолько мрачным выглядело это место. Это был совокупный образ страха в Темном мире, и говорили про него только шепотом и только по необходимости.

Я оглядел свою гвардию: зрелище было жалкое! На лицах бойцов написан откровенный страх. Придется каким-то образом приводить их в чувство. Я подозвал Ллорина, и он отдал несколько приказов, после чего ряды бойцов выровнялись и немного постройнели.

Тогда я стал оглядываться вокруг.

— Пойми нас, Бонд! — сказал Ллорин. — Никогда никто из нас не приближался так близко к Кэр Ллуру. Я даже не слышал от кого-то из стариков об этом. Только члены Совета могли это делать. Ты знаешь, я боюсь, что лесные жители больше не пойдут за мной. Принимай командование сам, возможно, они пойдут за тобой.

Интересно, как далеко они готовы идти? Пока я раздумывал, Ллорин показал мне на холмы. Я приподнялся в седле, пытаясь разглядеть, куда он указывал. А указывал он на юг, там стояла группа всадников, с полным вооружением и в доспехах, сверкающих в утренних лучах.

— Ну что ж, значит, кто-то все-таки пробрался к ним и предупредил, — сказал я. Настроение немного ухудшилось.

Ллорину было все равно, и он всем своим видом это демонстрировал.

— Что ты переживаешь, Бонд? Их всего несколько человек.

— Они могут задержать нас! Ллорин, их нужно остановить. Если там будут члены Совета — убей их всех. Никого не должно остаться в живых. Никто не должен попасть в Ллур, пока я не разберусь там.

— А сколько тебе нужно времени и что ты собираешься делать?

— Не могу точно ответить. Просто не знаю. Мне нужно время. Я никогда раньше не сражался с Ллуром и не могу сказать, сколько нужно времени, чтобы его убить!

— Ты собираешь идти один? Ты уверен? Это дело не для одного человека, — в ужасе произнес Ллорин. — Тебе было бы легче, если бы мы были рядом с тобой.

— Спасибо, Ллорин. Но я знаю оружие против него, а без оружия борьба с ним бессмысленна. Ты лучше поможешь, если задержишь стражников, — сказал я. — Я очень рассчитываю, что ты удержишь этих негодяев и дашь мне время убить Ллура.

— С этим мы справимся, не волнуйся. Вот у тебя задача посложнее! А с этими-то мы разберемся. Посмотри туда!

Я увидел, как за спинами стражников на холмах проскакала группа женщин в одежде лесных жителей. Они были вооружены и недвусмысленно вскидывали ружья, готовясь стрелять. Эдвард Бонд научил изготавливать оружие, и лесные жители делали его. Мои мысли прервали выстрелы, и я увидел, что несколько стражников упали с лошадей. Что ж, это облегчало мою задачу.

Присмотревшись, я увидел во главе женщин знакомую фигурку! Это была Арле, она рвалась в бой и вела за собой других женщин. Но каково было мое удивление, когда из-за холма выскочила другая моя знакомая! Тут уж я не мог ошибиться, огромный белый конь едва удерживал ее огромное тело на себе. Это была Фрейдис. События принимали очень интересный оборот.

Ллорин, скачущий рядом, радостно смеялся.

— Все! Им конец, Бонд. Женщины скачут по пятам, а мы атакуем их с фронта и флангов. Мы окружим их и уничтожим. Для меня сейчас главное найти Матолча.

— Все, хватит болтать, вперед, — я довольно грубо прервал его. — Запомни, главное — не пустить их в Кэр!

И, не дожидаясь ответа, я погнал своего коня к черной горе, навстречу неизвестности. Интересно, понял ли Ллорин, что я практически обрекаю его на гибель? Ведь мое поручение было почти невыполнимо. Ну, если все боги Ллорина встанут на его сторону и он одолеет Матолча и Медею, то Эйдери ему не удастся одолеть без маски, которая была у меня. Никто из них даже не чувствует опасности, которая поджидает их. И они не в состоянии были ей противостоять!

Ну да бог с ними. Главное, что они выиграют какое-то время, так нужное мне, чтобы убить Ллура. А если перебьют все повстанцев, то что мне за беда. Небольшое беспокойство вызывало присутствие Фрейдис среди женщин, но думаю, что наш договор будет в силе.

Я скакал прямиком к входу между огромными черными колоннами. А сзади уже шел настоящий бой. Я мысленно пожелал им удачи. Теперь я был полностью сконцентрирован на Ллуре. Я уже видел Кэр — его дом, гнездилище всего отвратительного и темного.

Мне удалось себя настроить очень агрессивно по отношению к Ллуру, я убедил себя, что он мой смертельный враг. Иначе было трудно настроиться на битву с ним!

На моем боку все еще висел меч, которым я бился со стражниками, но он был бесполезен в схватке с Ллуром. Хотя чем черт не шутит?

Я легко прошел через пелену, занавешивающую вход между колоннами, даже не заметив ее. Сначала было темно, потом светлее и светлее, пока очень яркий свет не ослепил меня.

Я стоял без движения, ожидая. Через некоторое время свет начал мигать с какой-то определенной последовательностью, хотя я не уловил, с какой именно. Неожиданно пошел снег. Снежинки вились вокруг меня, падали на одежду и лицо. Я совершенно не чувствовал их, просто подумал, что снег не должен идти, когда вокруг тепло! Но неожиданно я почувствовал прилив энергии от снежинок. Очень странные ощущения: тая на коже, они придавали моему телу какую-то необычную энергию. И вскоре я ощутил, что сил у меня значительно прибавилось.

Похоже, силы мне очень скоро понадобятся — напротив я увидел три тени. Две обычных, роста взрослого человека, а одну совсем маленькую, вроде как детскую.

Ну, спасибо снегу, дал энергии. Но как они все поняли и обманули меня?!

Тут же послышалось, как Матолч говорит:

— Его надо сразу же убить, и все!

Чувствовалось, что Медея была против:

— Зачем, Матолч? Зачем ты хочешь его убить? Нет, ему не надо умирать.

— Он обязательно умрет! — прокричал Матолч, а вторивший ему тоненький голос пропищал то же самое:

— Ты же знаешь, Медея, он очень опасен. И он обязательно умрет, а ведь убить его можно только на алтаре Ллура. У нас не будет другого шанса, подумай, Медея!

— Не будем его убивать, — упрямилась Медея. — Давайте просто нейтрализуем его и он будет безвредным, кому он будет мешать? Ему не надо умирать, — упрямо ответила Медея. — Если можно сделать его безвредным, безоружным, то пусть живет.

— А что ты предлагаешь? — спросила Эйдери. Но Медея уже сделала несколько шагов вперед и приблизилась ко мне. И вот она уже стояла напротив, такая же прекрасная и такая же опасная.

Красивые длинные волосы, прекрасные глаза, ну почему она ведьма, она могла быть прекрасной женой! И как бы в подтверждении моих мыслей, она ласково смотрела мне прямо в глаза.

Я попытался пошевелиться и не смог! Попробовал взяться за меч и опять не смог этого сделать. Что они со мной сотворили? Или это все сделали снежинки? А они все быстрее кружились и кружились вокруг меня. Вот так анестезия!

— Учти, Медея, Ллур крепко держит его, но будь осторожна! Ганелон очень силен, Медея. Мы должны удержать его! Иначе он нас раздавит!

— Скоро он уже ничего не сможет сделать! У него просто не будет на это сил и оружия! — И Медея улыбнулась мне.

Что-то срочно нужно предпринять, но как? Я начал понимать ту опасность, которая стояла напротив и улыбалась мне в лицо. Очень жаль, что я раньше не отделил эту красивую голову от ее прекрасного тела при помощи меча. Ну что ж, еще не поздно! А может стать и поздно. Я вспомнил, как Медея высасывала силы из рабов или солдат. Ее особенность, вернее мутация, в этом и состояла.

Я вспомнил те ее жертвы, которые видел. Стражников с мертвыми глазами, рабов замка — просто манекены, а не люди. Живые мертвецы без эмоций, безразличные ко всему на свете, даже к собственной жизни и смерти!

Медея крепко обняла меня, плотно впившись губами. Я увидел что-то в ее руке. Это был жезл, такой же, как у меня, но гораздо слабее. Зачем-то она прикоснулась им к моей голове, а я почувствовал, как приятная волна пробежала по моему телу. Хорошо, что я знал саму суть этих жезлов, поэтому мне не было страшно от ее манипуляций. Мне, напротив, стало весело, и я даже улыбнулся.

И здесь была обычная наука. То есть волшебство опять ни при чем. Конечно, для рабов, стражников и лесных жителей это было самое настоящее колдовство. А для тех, кто имел хоть какое-то образование, все выглядело гораздо прозаичнее. Много раз я видел, как пользуются жезлом, а тут они собрались применить его против меня! Жезл — это обычный ключ к мозгу. Он открывал определенные закрытые участки, и по нему передавалась энергия от человека к человеку. Вообще-то могла передаваться любая энергия, но Медея пользовалась им для того, чтобы пополнять свои запасы жизненной энергии.

Все быстрее кружились снежинки вокруг нас, я и Медея были покрыты ими как сугробом. Эйдери и Матолч стояли в стороне, молча наблюдая, а снег засыпал и их тоже — два сугроба, один большой, один совсем маленький, и лишь злобные глаза Матолча блестели, да еще волчьим оскалом сверкала ухмыляющаяся улыбка.

Пришло оцепенение. Я прекрасно ощущал губы Медеи, они все крепче прижимались к моим, но мои губы покрывались льдом. Еще немного, и я совсем обледенею. Я опять сделал попытку схватиться за меч, но не смог.

Я молча обнимал Медею, а она ждала, когда я стану той бездушной куклой и пополню ряды этих бедняг с тупым выражением лица. Я увидел за спиной Матолча большое пространство, такое огромное, что не смог разглядеть происходящее внутри. Единственное, что можно было разглядеть, — лестница, поднимающаяся вверх.

Ага! А вот и знакомый огонь наверху, очень высоко. Еще я рассмотрел позади Матолча и Эйдери, немного в стороне, пьедестал причудливой формы. Это был тот самый, о котором говорил мне Гэст Райни. Остальное я тоже помнил — здесь было все, что мне нужно, там была смерть Ллура.

— Он уже совсем слабый — довольно ухмыльнулся Матолч. — Давай еще чуть-чуть, Медея.

— Милый мой, я тебя очень прошу, будь со мной и ни о чем не думай. Ведь это я, твоя Медея. Только я могу тебя спасти сейчас. А потом ты будешь жить в замке Ганелон, — шептала Медея страстным голосом прямо мне в ухо.

Она не врала мне на этот раз. Конечно, обессиленный, я уже не буду для них страшен. Просто буду таким же манекеном, как и все. Даже Матолч успокоится, зная, что чары Медеи срабатывают безотказно. И потом они меня положат куда-нибудь, как сноп соломы, без ума, без сил, без души.

Стоп! Меня, Ганелона, лорда Совета, как какого-то раба! Никогда! У них это не выйдет.

В ответ на мои мысли, сияние наверху стало ярче. Даже пробежали какие-то искорки.

Я нашел источник этого света, это было окно Ллура, и я мысленно устремился к этому окну, как спасителю.

Ладно, пусть Медея ведьма, но она не посвящена Ллуру. Провампир и мутант. Темные злые силы не пульсировали у нее в крови, так же как они бились в моей. Наконец-то я понял, что такое быть посвященным Ллуру. И как бы я ни отказывался от связи с ним, какие бы клятвы ни давал себе и другим, но эта связь существовала, и еще какая прочная! Да, конечно, Ллур имел власть надо мной, но и я мог пользоваться его силой. И по-моему, сейчас был самый подходящий момент, чтобы воспользоваться ею.

Все ярче горело Золотое Окно в вышине. Снова по его лучам пробежали искры и послышались какие-то глухие удары, похожие на удары пульса, только гораздо громче. А возможно, так билось сердце Ллура, который был обеспокоен происходящим.

Я почувствовал, что ко мне приливает поток силы, пробуждающий меня от чар Медеи. Мне ничего не оставалось, как пользоваться силами Ллура, у меня не было другого выхода, чтобы спасти себя, и я не задумывался, что будет дальше. Я тянул и тянул в себя его энергию. Интересно было наблюдать, как изменилось лицо Матолча, он сжался от страха, а Эйдери быстро замахала своими малюсенькими ручками.

Медея уже поняла, что со мной происходит что-то не входящее в ее планы. Я почувствовал, как ее тело конвульсивно задрожало. Она ощутила всю мощь энергии, которая вливалась в меня. От жадности она еще крепче припала к моим губам. Но это было слишком много для нее. Та энергия, которую вливал в меня Ллур, не шла ни в какое сравнение с возможностями Медеи поглотить ее. Теперь я был ее хозяином.

— Он призвал Ллура! Быстрее убейте его! — завыл Матолч.

Я увидел еще одно интересное видение. Откуда-то появилась знакомая фигура Ллорина. Было видно, что ему изрядно досталось в бою, но он уцелел и нашел меня. А главное — он нашел Матолча. Матолч прыгнул вперед, его лицо на ходу превращалось в морду волка.

Но у Ллорина в руке был окровавленный в бою меч, и он не думал с ним расставаться. Сцена, представшая его взору, была выше его понимания — Медея в страстном поцелуе со мной, недалеко стоявшая Эйдери, в безмолвии наблюдавшая за нами. И когда он еще раз взглянул на Матолча, прыгнувшего вперед, то замахнулся на оборотня мечом.

Я вырвался из объятий Медеи и с силой оттолкнул ее, так что она отлетела в сторону и упала на каменный пол.

Я увидел, как Матолч поднимает свой личный жезл, и схватился за свой, но в нем уже не было нужды.

Окровавленный клинок Ллорина запел в воздухе, и рука Матолча, сжимавшая жезл, была отсечена у самой кисти. Кровь хлынула из перерезанных артерий.

Матолч катался по полу. И тут он опять стал менять свою форму. Мне было не до анализа его действий. Был ли это гипноз, мутация или волшебство — никто не сказал бы в тот момент, но пред нами престала настоящая пародия на живое существо, особенно на человека.

Но на Ллорина это не произвело никакого впечатления. Он так долго искал встречи со своим врагом, что готов был покончить с ним, кем бы тот ни прикинулся. Он даже отбросил свой меч и схватил оборотня за глотку. Тот еще пытался достать Ллорина своими клыками, но все тщетно, они просто лязгали в воздухе.

И вот Ллорин поднял чудовище высоко над головой. Ему было очень тяжело после только что закончившегося боя ворочать такую тяжесть, но он превозмог себя и сделал это. Затем он с огромной силой швырнул волка о каменный пол.

На этом все закончилось для Матолча. От страшного удара о пол у него переломались все кости. Он дико завыл, вытянулся и затих.

И вот когда-то страшный Матолч, с переломанным позвоночником, умирающий, лежал у наших ног!

Это был праздник Ллорина, он исполнил свою мечту, отомстил врагу, а я сдержал свое обещание, данное ему.

15. Смерть Совета и Ллура

Чары Медеи, сковывавшие меня, исчезли. Теперь во мне бурлила вся сила Темного мира. Я выхватил из ножен свой меч и пробежал мимо тела Матолча, не обращая внимания на Ллорина, который стоял без движения, глядя на поверженного врага. Мне нужен был пьедестал с хрустальным стеклом, светившимся голубым светом.

Все произошло достаточно просто. Я схватил меч и ударил им по стеклу, и оно разлетелось на осколки, упавшие к моим ногам.

Тут тоже была небольшая хитрость, ведь за стеклом ничего не было. Там была пустота, а сам меч был составной частью стеклянной крышки. Он свалился к моим ногам вместе с обломками хрусталя. Красивый, невидимый, так как был частью стекла, а его клинок переливался разными цветами. Рукоятка была очень удобной, точно по моей руке. Я взял его в левую руку, а обычный, стальной, в правую и посмотрел по сторонам. Что-то опять подтолкнуло меня к этому и сохранило мне жизнь в очередной раз. Мне было еще рано хвататься за мечи, потому что на меня веяло ледяным холодом, как всегда, когда рядом находилась Эйдери.

Быстро сунув стальной меч под мышку, я выхватил из-за пояса Хрустальную Маску и надел ее, а затем вынул Жезл Власти.

Только тогда я повернулся к ней. Какое-то странное сияние исходило от нее, но Маска искажала все, что я видел, как фильтр.

Я увидел мертвого Матолча, Медею, пытающуюся пока безуспешно встать на ноги. Ллорин в упор смотрел на Эйдери, но уже потерял нить происходящего. Только глаза его оставались живыми, а лицо приобрело безразличное выражение.

Эйдери, чью изящную маленькую головку я теперь видел, стояла спиной ко мне. Впервые я увидел капюшон ее откинутым на плечи.

В этот момент Ллорин сморщился, как воздушный шар, из которого выпускают воздух. Его жизнь и душа покидали оболочку. Он упал рядом со своим поверженным врагом, ненадолго пережив его.

Эйдери повернулась ко мне.

Господи! Какая же она малюсенькая, подумал я. И личико у нее совсем детское. Разглядеть больше подробностей мешала Маска, да еще какое-то жжение. Откуда оно? От него захватило дух, и я снова почувствовал оцепенение. На мою голову словно надели железный обруч, и я перестал что-то соображать.

А в глазах Эйдери горел мрачный огонь.

Конечно, как я не догадался сначала! Смертельная радиация была в этом взгляде. Огромная доза излучения, в сотни раз превышающая предельно допустимую, как сказали бы ученые умы. Если бы успели что-то сказать. Мутация Эйдери привела к чудовищному явлению, и это тоже не было волшебством, а скорее биологическим извращением.

Со мной ничего не произошло, меня спасла Маска-фильтр, защитив от радиации и нейтрализовав ее.

Настало мое время атаковать, и я поднял Жезл Власти.

Из него вырвалось пламя и потянулось к Эйдери. У нее не было защиты от моего оружия, и огонь делал свой дело. Я видел, как он выжигает участки ее лица и одежды. Но она, еще уверенная в себе, все пыталась сжечь меня своим радиационным взглядом.

Я увидел, что Медея уже встала на ноги и отступает вместе с ней. Они пятились к лестнице, которая вела наверх.

Я продолжал направлять на Эйдери свой жезл, а огонь уже жег ей глаза, рот. Она не выдержала и отвернувшись от меня, бросилась прочь.

Медея попыталась посмотреть на меня и просящим жестом заломила руки, но я уже переводил жезл на нее, поэтому она решила не мешкать и побежала вслед за Эйдери.

Ну вот, железный меч мне больше не нужен, его можно выбросить, что я и сделал. А теперь наступала самая ответственная часть моей битвы. Вся остальная амуниция мне еще пригодится, решил я, и пошел по лестнице вслед за убегающими дамами.

Но только моя нога моя стала на первую ступеньку, все вокруг загудело. Это было предупреждение Ллура. Как жаль, что я призвал его на помощь и теперь он наблюдал за мной и, конечно, знал о моих намерениях. Но иначе у меня не было возможности справиться с Медеей. Она бы точно меня сгубила, и сейчас я бы сидел в какой-нибудь башне и ждал своей дальнейшей, явно печальной, участи.

Весь Кэр бился в такт пульсу Ллура. И его громкие удары отдавались в моих ушах.

На самом верху, на фоне сияния Золотого Окна, показались две фигурки, они забирались все выше и выше, убегая от меня. У меня оставался только один путь — следовать за ними.

Каждый шаг давался труднее предыдущего. Это Ллур, зная, что я задумал, не хотел пускать меня наверх и пустил невидимый поток, напоминавший ураганный ветер, пытающийся скинуть меня с лестницы и вырвать Хрустальный Меч из моей руки.

Но я упорно двигался вперед. Окно сверкало уже совсем ярким желтым пламенем. Искры и молнии мелькали непрерывно, к ним еще добавился гром, который перешел в несмолкаемый рокот. Но ничто и никто не могло меня остановить. Я знал, что я дойду. Ведь Гэст Райни сказал, что я сделаю это.

Я почувствовал, что позади кто-то есть.

Но я шел вперед, не оборачиваясь. Мне казалось, что если я повернусь назад, то поток скинет меня с лестницы. Уже из последних сил я добрался до самого верха и вышел на ровную площадку. Чуть отдышавшись, я осмотрелся и увидел огромную черную глыбу, светящуюся с одной стороны. Как раз лицом к этой стороне я и стоял.

Посмотрев вниз, я увидел где-то далеко каменный пол, а ветер, густой сильный ветер, все еще дул, пытаясь скинуть меня и покончить со мной.

— Неужели все так примитивно? — я удивился.

У самого окна стояли Медея и Эйдери. А вот в самом центре было нечто.

Просто сплошная грозовая туча, только выдержанная в золотых тонах. Постоянно мелькали молнии и грохотал гром, в каком-то своем ритме. Вероятно, эти вспышки и грохот и были пульсом Ллура.

Гэст Райни предупреждал меня, что с годами Ллур сильно изменился и стал гораздо сильнее, чем в то время, когда был в человеческом облике.

Теперь было уже не определить, кто или что он — частично машина, частично чистая энергия — вся мощь Ллура лилась на меня из этих с виду красивых облаков, и поэтому мне было не до терминологии. Я знал только одно: надо быстрее с эти покончить.

Вдруг Жезл выпал из моей руки. Крепко держа Хрустальный Меч, я с трудом сделал еще один шаг вперед. А следующая атака Ллура была просто неимоверной, и я остановился. Шевелиться я не мог, только бороться, чтобы не оказаться скинутым вниз с края платформы.

Все громче гремел гром. Ко всем силам Ллура опять добавился страшный взгляд Эйдери. Лицо Медеи сильно изменилось, оно больше не казалось приятным, а превратилось в лицо злой ведьмы из книжных иллюстраций. Необычный ядовито-желтый свет добавлял мистики к чертам Эйдери и Медеи.

Все-таки я попробовал сделать еще шаг вперед, но вместо этого меня откинуло назад. Но что-то подхватило меня и не дало упасть вниз.

Я понял, что такой силой могла обладать только Фрейдис. Да, это ее сильные руки поймали меня. И ее гигантская сила спасла меня и удержала на платформе да и в самой жизни.

Лицо она завязала какой-то тряпицей, пряча глаза, чтобы защититься от взгляда Эйдери. Конечно, она ничего не видела. Но упорно толкала меня вперед. Вероятно, она чувствовала нужное направление.

По-прежнему вокруг сверкали молнии и гремел гром, а навстречу мне дул жуткий ветер. Уже даже не ветер, а жидкий поток пытался столкнуть меня обратно. Но Фрейдис подталкивала сзади, и я сантиметр за сантиметром продвигался вперед. По дыханию Фрейдис я чувствовал, как тяжело ей приходится. Все-таки тряпка защищала от Эйдери хуже, чем моя маска, да еще ей приходилось подпирать меня. Не могу точно сказать, сколько прошло времени, пока мы прорывались сквозь вихревой заслон. Но наконец я стоял перед самым Окном. Откуда-то я знал, что мне надо делать. Моя рука сама поднялась, и меч, сверкнув в последний раз, сильно ударил по Золотому Окну.

Меч раскололся, рассыпавшись на мелкие осколки, а его сиянье ушло в Окно, которое просто пропало. От него не осталось никаких следов.

По всему Кэру прокатился грохот и затрясло стены. Мне показалось, что началось землетрясение. Но Кэр выстоял, все тучи, облака исчезли в Окне. Медея и Эйдери тоже.

Их обезумевшие лица промелькнули передо мной последний раз. Обгоревшее детское личико Эйдери и искаженное от ужаса незнакомое лицо Медеи. На нем все еще была мольба, но даже если бы я захотел ее спасти, теперь был бы не в силах это сделать.

На мгновение я увидел то, что было за Окном. Описать это невозможно: то ли огонь, то ли огромный колышущийся океан. Он пожирал Медею и Эйдери и поглощал в себя Ллура, вернее, те золотистые тучки и яркий свет, то, что были Ллуром.

Как и говорил мне Гэст Райни, Ллур уже не был ни человеком, ни богом. Это было нечто, которое старик затруднился описать и сейчас я находился в таком же затруднении.

Для всех троих их существование в Темном мире закончилось. Все стихло, Кэр уже больше не трясло, грома тоже больше не было.

На огромном камне теперь не было Золотого Окна, он был весь черный.

16. Сам против себя

Это было последним, что я увидел до наступления ночи. Она наступила совсем внезапно, полностью спрятав окружающее от моих глаз. Кроме темноты на меня нахлынула дикая усталость. Врагов не осталось, а только борьба с Ллуром держала меня на ногах. Теперь его не стало, и я почти замертво упал там, где стоял.

Не знаю, сколько времени я так пролежал, но постепенно я пришел в себя, и снова передо мной стали проявляться очертания Кэр Ллура. Значит я немного отдохнул и набрался сил, а то, что я упал, было просто очень сильной усталостью, от которой подкосились ноги. Но даже после сна мое тело было разбито.

Позади лежала Фрейдис, видно, усталость и ее свалила с ног, и она, как стояла за мной, так и рухнула на каменные плиты. Повязка по-прежнему была у нее на глазах, а руки раскинуты в разные стороны. Какие-то земные ассоциации зашевелились у меня в голове. Кто-то в земной мифологии, кстати, тоже женщина, вот так же с повязкой на глазах вершила правосудие. Да! Еще у нее были весы, и все это было в Древнем Риме. А в Темном мире начиная с сегодняшнего дня будет только правосудие Ганелона, без всяких повязок. Будто бы услышав мои мысли или почувствовав, что я смотрю на нее, Фрейдис пошевелилась. Она начала приходить в себя. И сначала сдернула повязку со своих глаз. Ну что ж, пусть пока живет, мы же соратники, и нам, возможно, еще сражаться вместе. А потом уже разберемся между собой.

Я окончательно проснулся и потянулся. Тут же послышался звон, это Маска, спасшая меня от Эйдери, упала на каменный пол и разлетелась на мелкие, хрустальные осколки. Теперь уже не разобрать, где осколки от меча, а. где от маски, хотя какая была теперь разница. Главное — дело сделано. Мне вспомнился переливающийся меч и исчезновение Окна. Как и сказал Гэст Райни, Ллур отошел от всего человеческого и уже не мог показаться в теле. Единственное, что связывало его с Темным миром, был меч, через который, как через проводник, текла к Ллуру энергия.

С помощью меча он принимал жертвы и присутствовал на различных церемониях. Это был его мост в Темный мир. Когда-то и я был посвящен Ллуру через этот проводник, а вот теперь собственными руками замкнул круг. Но, конечно, без помощи Гэста Райни это не осуществилось бы, никто и никогда не нашел бы этот меч. Значит, я правильно спланировал нападение и сначала разыскал Гэста Райни? Ну да, конечно, еще Фрейдис помогла мне. Без ее усилий я не смог бы дойти до Окна.

Вот как все запутано! Простому человеку вовек не догадаться. Но всему наступает конец, я оказался просто орудием судьбы, но что-то символическое было в том, что именно я убил Ллура. Во мне в большей степени, чем во всех остальных, сосредоточились противоречия Темного мира, созданного Ллуром. И вот меч был разбит мною и Ллуру больше не было возврата.

Ах, Медея, Медея! Ведьма, колдунья, моя бывшая любовь, хотя что теперь вспоминать, ее больше не вернуть!

Сколько всего сделано, но что впереди?

— Как ты, Ганелон?

Я увидел, что Фрейдис улыбалась. Она была очень забавна с этой повязкой на лице. Мы почти одновременно поднялись на ноги. Во мне начало просыпаться чувство победы. Такое приятное, теплое чувство. Да, я только что разрушил один мир и создал другой. И этот новый мир был полностью моим, и никто мне там был не нужен. Ведь я только что уничтожил Ллура и всех членов Совета! Так кто же еще может противостоять мне в этом мире? Разве был кто-то равный? Если есть, то интересно бы на него посмотреть.

— Теперь все это будет Кэр Ганелон! — услышал я со стороны свой собственный голос, и эхо вторило мне.

Мне почему-то стало смешно оттого, что мое имя эхом летает по Кэру.

— Что скажешь, старуха? — смеясь, спросил я Фрейдис. — Ты согласна мне служить? Ты здорово помогла мне и я отблагодарю тебя щедро. Я буду неплохим господином, а ты будешь командовать всеми лесными жителями. Повстанцев у нас больше не будет.

— Не торопись, Ганелон, — ответила она, и в ее голосе я не заметил ни тени волнения. — Неужели ты такой наивный и думаешь, что я все пустила на самотек?

Я просто ухмыльнулся ей в ответ.

— Что ты можешь против меня? Ллур уже мертв, а только он мог меня убить. Значит, я бессмертен. Теперь я не в твоей власти.

Я присмотрелся к ней. Нет, она все-таки чуть ниже меня. Но откуда такая уверенность в голосе и глазах? Я был уверен в том, что только Ллур мог справиться со мной. Что она могла еще знать такого, чего не знаю я? А она выпрямилась на ступеньках лестницы, продолжая улыбаться.

— Ты же знаешь, кто один раз уже послал тебя на Землю? Так ведь? А ты не думал, что мне ничто не помешает послать тебя туда снова? И с этим ты вряд ли что-то сможешь сделать!

Я немного подумал над ее словами, но потом ответил:

— Сегодня не смогу, а потом остановлю что угодно. Не думаю, что тебе легко удастся повторить этот трюк, да и я уже знаю путь назад с Земли. Ты же сама говорила, что не так легко сначала лишить человека памяти, а потом дать ему другую. А я могу вернуться еще до того, как ты закончишь приготовления к колдовству. Прекрати и не теряй время на пустые разговоры.

Но ее спокойная улыбка никак не хотела исчезать. Она скрестила руки, спрятав их в широкие рукава платья. Уверенности у нее было хоть отбавляй.

— Ты думаешь, что ты бог? Одумайся, Ганелон. Ты же знаешь привила колдовства. Если ты победил всех в Темном мире, то только потому, что у них было уязвимое место. А ты забыл про свое. Ты что ж думаешь, что нигде нет тебе достойного соперника? Возможно, в Темном мире и нет. Но, поискав получше, я нашла его на Земле. Там живет равный тебе человек, способный сразиться с тобой! И он придет мне на помощь, чтобы отстоять нашу свободу. Да, Ганелон, ты правильно догадался! Эдвард Бонд может убить тебя, лорд Ганелон!

Я вдруг ощутил на лице мертвящий ветерок, как будто вернулась Эйдери. Но нет, жуткое существо надежно мертво, просто я вспомнил, что мог погибнуть от своей руки, а значит и от руки своего двойника, от руки Эдварда Бонда.

— Ты что-то путаешь, старуха! Видно, начинаешь выживать из ума от старости. Мы с ним не можем находиться одновременно в одном и том же мире. Ты забыла? Когда я пришел, он сразу исчез с планеты. И если ты его перетащишь сюда, я тотчас исчезну! Мы не сможем сразиться!

— Все не так сложно. Ты прав во всем, кроме одного. Вы не можете встретиться в Темном мире или на Земле. Но ты забыл про Потусторонний мир, Ганелон! Неужели ты забыл о нем?

Она молниеносно выхватила из рукавов какие-то трубки и скрестила их перед своим довольным лицом. Меня тут же окутали силы настолько мощные, что я не успел даже шелохнуться. Все вокруг поплыло. Про такое мне Гэст Райни не рассказывал.

Я ничего не видел, только мелькание цветов перед глазами, как на раскрученной карусели. От неожиданности, от шока и от волны гнева, заполнившей всего меня, при мысли об обмане Фрейдис я ничего не мог сделать. «Хорошо же ты соблюдаешь договор, надо было сразу же с тобой кончать, а не разговаривать. Впредь буду умнее, а я еще хотел оставить ее в живых. Нет, теперь уже нет, старуха. Ты умрешь, причем это будет уроком для всех!»

Я смотрел на себя в зеркало, но с отражением было что-то не так. А может быть…

На мне была другая одежда, как будто я не был в бою, не дрался с Ллуром и солдатами Совета. Я был одет в какой-то немыслимый костюм.

— Знакомься, Эдвард Бонд, — услышал я голос Фрейдис.

Отражение в зеркале посмотрело на меня, и на лице была написана радость!

— Спасибо тебе, Фрейдис! — услышал я свой собственный голос. — Фрейдис, слава богу!

— Выслушай меня, Бонд, подожди — перебила Фрейдис. — Дела обстоят следующим образом. Этот человек — Ганелон. Он разрушил все, что ты сделал для нас. Он только что убил Ллура и всех членов Совета. И он собирается теперь править Темным миром, а это будет страшно, Бонд. Он не должен вернуться в Темный мир никогда. А сделать это можешь только ты.

Я все понял, ждать не имело смысла, нужно было действовать. Я бросился вперед и ударил самого себя в лицо. Он не успел даже шевельнуться, и все же я с трудом заставил себя сделать это. Мои мускулы не повиновались мне, это было очень страшно, почти невозможно, но у меня не было выхода.

Как в зеркальном отражении, я видел, что двойник отпрянул назад и мой удар потряс нас обоих. Он был удивлен, потрясен, но также собирается с силами. Бонд всматривался в мое лицо и, вероятно, тоже нашел знакомые черты. Его лицо выразило что-то вроде смущения. Странно, но в тот момент я испытал то же самое.

Однако смущение быстро прошло, и передо мной был уже боец с рассеченным подбородком. Я увидел его кровь и осознал до конца, что это враг. Странное свойство — видеть кровь и приходить от этого в еще большую ярость. Вот как! Значит, я сам себе враг, вернее, мое другое обличье собирается меня убить!

Бонд приготовился к атаке, одновременно защищаясь от моих ударов. Я жалел, что у меня не было шпаги или меча. Никогда не любил я кулачных боев. А тем более с кем? С человеком, совершенно равным по физическим силам. Поединок грозил затянуться надолго.

Увернувшись от моего удара, он тут же нанес мне ответный, отчего я получил потрясение, ведь меня бил мой собственный кулак. Отпрыгнув в сторону, он оказался недосягаем для меня.

Но я бился, чтобы победить, мне не нужны были эти танцы, называемые боксом. Мне было наплевать на все правила, ведь я бился за власть, за все, что для меня было ценно. Бонд стоял между мной и моим будущим, и это последнее препятствие требовалось устранить любой ценой. Я бросился вперед и схватил его за горло! Я рвал его, царапал, пытаясь попасть ему в глаза. Он своими — или моими? — кулаками бил меня по ребрам. Я почувствовал страшную боль, видно, перелом. У кого? У меня или у него? Хотя неважно. Когда боль вернулась ко мне, я понял, что это он мне сломал ребро, потому стало нечем дышать! Мы схватились и упали на пол или что там было в Потустороннем мире.

Странно, но боль привела меня в бешенство! Я уже не обращал внимания на его удары, а бил его куда только попадали мои кулаки. Ломались кости, текла кровь, и не важно у кого. На какое-то время я почувствовал, что побеждаю его! А уже через мгновение с уверенностью мог сказать, что был хозяином положения.

Вот как я это понял. Он откатился в сторону, чтобы нанести мне жестокий удар в лицо, но прежде чем он его нанес, я отразил удар. Я знал, куда он будет бить! И так повторилось несколько раз.

Я ведь когда-то я был Эдвардом Бондом и знал все его привычки. Я жил с его памятью и в его мире. Я знал Эдварда Бонда так, как я знал себя самого. Я точно знал, что он сделает и куда будет нанесен его следующий удар. У него не было шансов, совсем не было. Неужели Фрейдис промахнулась? Я даже ухмыльнулся. Ты обманула сама себя, старуха! Отправив Ганелона с воспоминаниями Эдварда Бонда на Землю, она дала мне его знания, чтобы уничтожить его сейчас.

Для него все будет скоро закончено, в этом я больше не сомневался. Уже предвкушая, как войду в Кэр, буду хозяином в Темном мире, я рассмеялся, забыв о сломанных ребрах. Я легко отбил все удары, потом поймал его голову и прижал к земле.

Внезапно мне стало очень тоскливо оттого, что Бонд должен умереть, мне даже захотелось проиграть этот бой. Гори все огнем! Я уже был готов ослабить хватку, но боль в сломанных ребрах вернула меня к действительности.

О чем я думаю! Я вновь усмехнулся. Какая может быть жалость!

С этими мыслями я сломал ему шею.

17. Наконец свобода

Я стоял на коленях перед трупом человека, который был моей точной копией. Фрейдис, стоя сзади, обняла меня за голову. Меня окутала дикая слабость, наверное, сказались сломанные ребра. Я потерял сознание и повалился на то, что было Эдвардом Бондом.

Мы лежали бок о бок: я живой и я мертвый.

Тут она достала свои серебряные трубки и стала переносить меня в него. Она приставила их к моей голове и восстановила связь с ним. Это было нечто подобное тому, что делала Медея! Только она пользовалась жезлом. Я оцепенел, а моя энергия полилась в его тело, но я не мог пошевелиться.

Я почувствовал дикую боль в шее, эта боль должна принадлежать Эдварду Бонду, ведь это его шея была сломана. Мысль проскочила и угасла, а я почувствовал на себе все раны Эдварда Бонда.

Все-таки старуха меня обманула! Не смог победить Бонд Ганелона, так она пересадила его душу и энергию. Его сознание уже постепенно возвращалось к нему. Фрейдис вернула Бонда из царства мертвых.

Это был настоящий кошмар. Во мне опять были две жизни, два мозга, две памяти, и вот прямо во мне все это превращалась в одну жизнь и одну память!

Но личность Ганелона растворилась, потонула в личности Эдварда Бонда. Теперь Ганелона больше не было, был только один Эдвард Бонд. Мы были единым целым. Но одним целым Бондом. Не было больше повелителя Темного Мира, победителя Ллура. Я видел, как Ганелон умер, а Бонд продолжал жить с помощью волшебства Фрейдис! Да, она все-таки добилась своего!

Я открыл глаза и увидел, что лежу на алтаре Ллура. Вокруг меня ничего нет — ни Потустороннего мира, ни тела убитого мною врага. Знакомой улыбкой улыбалась Фрейдис. И все так же смотрела на меня своими спокойными глазами.

— Приветствую тебя в Темном мире, Эдвард Бонд!

Это мне! И это было правдой. Я был Бондом, в теле другого человека. У меня кружилась голова, я был очень слаб. Страшная боль напоминала про то, что у меня сломаны ребра. Фрейдис поддерживала меня своими сильными руками. Я был один в Темном мире, без своего двойника Ганелона! Он попросту исчез. А может быть его молитву услышал бог и забрал его к себе?

— Ты все понял? Теперь ты знаешь, почему Ганелон смог победить тебя, Эдвард Бонд? — спросила меня Фрейдис. — Ты был бессилен перед ним. И дело даже не в том, что он был тобой и мог знать, что ты планируешь делать. Нет, не в этом дело! Ганелон убил сам себя. Он был силен и могуч, но где-то в глубине души он знал, что он делает черное дело и недостоин жить. Вот он и убивал в тебе свое «я» и делал это качественно. Он не собирался выигрывать, а хотел убить свое зло в тебе. Он ненавидел себя. Это был вид самоубийства, Да, убивая тебя, он мстил себе.

Твоя душа держится не на зле, поэтому ты не мог ударить его так же сильно. Видишь, побеждает не тот, кто сильнее бьет, а тот, кто больше прав! Он и не боролся с тобой, он все понял, как только увидел тебя в Потустороннем мире! Ганелон выиграл и проиграл. Он знал, что ничего не может сделать, и убил себя.

Поднимайся и иди заниматься делами, хватит валяться!

Она помогла мне подняться с пола, и мы стали спускаться вниз. Какой интересный поворот судьбы. На лестницу поднимался Ганелон, а спускается Бонд. Как Ганелон помнил все про Бонда, так и я сейчас помнил все про Ганелона. Его память просто наложилась на мою, не стирая.

На улице стоял яркий день. Меня ждали мои лесные люди. Ну что ж, я не подведу их! Я знал, как нужно управлять Темным миром, — мне помогут память и знания Ганелона, но контроль будет моим, а это самое главное!

Я и Фрейдис вышли между колонн, и я на мгновение ослеп от яркого дневного света. Никакой пелены между колоннами уже не висело. Были радостные, улыбающиеся люди, а среди них та одна, которую я хотел больше всего видеть. Моя Арле, моя красавица, она дождалась меня и тоже счастлива меня видеть. От радости я забыл, что не один, что теперь я здесь начальник, и радостно замахал ей рукой. Арле бросилась ко мне, обняла и окутала облаком своих волос. Ради этого стоило жить!

Лесные жители радостно кричали при виде нашего счастья. Они обрели свободу, и весь Темный мир принадлежал им.

Арле повисла на мне и поцеловала.

Но Медея! Ах, сладкая ведьма, какой бы мы были парой!

Загрузка...