Искусительница

Глава 4

Пока шел до дома Варвары, Гермоген ухом ловил со всех сторон неприязненные шепотки местных жителей.

— Вот, смотрите, батюшка идет, которого ведьма приворожила.

— Дело совсем плохо, ведь если батюшка не смог…

— Что же нам делать? Как бороться с колдуньей?

— Видать сильны ведьмины чары!

— Да, говорят, влюбился в нее священник-то… Кто ж нас теперь от нее спасет?

— Батюшка Гермоген в конец запутался, хочет за злодейкой в Ад пойти…

— Священник к ведьме на поклон идет! Что ж делается-то?

— Кто нам теперь поможет?

— Как же нам с окаянной-то справиться?

Стараясь не замечать этих сплетен, Гермоген делал свой путь к дому Варвары.

— Здравствуйте, батюшка Гермоген. — приветствовала его Варвара на пороге своего дома. — Ну, как? Поговорили с местными жителями?

— Знаете, Варвара, еще нет. — отвечал тот.

Ничего не ответила Варвара, а лишь пригласила священника жестом войти в ее дом. Там она принимала важных гостей, сидевших за разными частями одного длинного стола. Все эти столики стояли у стен зала, и на каждом размещались разные кушанья, коими угощались визитеры. Их лиц Гермоген не мог разглядеть в полумраке — неясно, почему в этот раз Варвара не стала себя утруждать задачей разжечь поярче свет. В зале играла чарующая музыка, и некоторые из гостей неспешно вальсировали по залу. Был среди них и тот англичанин, которого совсем недавно Гермоген принял за демона-эфиопа.

— Позвольте пригласить вас на танец. — священник и сам не понял, как из его уст вырвались эти слова, обращенные к Варваре. Как это ни казалось на тот момент удивительным, девушка согласно кивнула.

— Кто ваши гости? — поинтересовался он, кружась с красавицей в вальсе.

— Это мои друзья, если для вас важен ответ.

— Друзья?

— Да, а вы думали, что я из воздуха взялась, и у меня нет ни знакомых, ни друзей?

— Эмм… — задумчиво протянул Гермоген. В самом деле, он не задумывался о том, что представляет из себя жизнь Варвары. Ему не приходило в голову расспросить ее о том, откуда она, чем занималась, получила ли образование, и как себя реализовала в жизни.

— Расскажите о себе, Варвара. — предложил священник.

— Не о чем рассказывать, все как у людей. Училась, работала, и все на совесть. Нашла друзей и знакомых.

— Где работали? В театре где-нибудь, или манекенщицей в известной газете?

— Ах, вы же обо мне раньше не слышали, чего могло бы не быть, являйся я той, кого вы во мне предположили.

— Ну а чем же тогда может заниматься столь прекрасная дама?

— Прекрасная дама изволит стоять на страже закона и находится в служебной поездке. Да, это по моей милости глава местного завода теперь сидит под стражей.

— В чем же он провинился?

— В том, что был корыстолюбив и мзду работникам не платил.

— Так ведь это же… не по-христиански! Так с людьми обращаться. — возмутился Гермоген.

— Теперь у него будет время повиниться в содеянном.

Одна мысль не давала священнику покоя.

— Если вы в служебной командировке, то как и зачем дом выстроили?

Варвара улыбнулась.

— Мне нужно было где-то жить. Ведь вы и сами понимаете, какая красивая здесь природа. Да вот беда — много домов старые и уже давно покосились. Но во всех домах меня сразу же невзлюбили, а кое-где не пустили даже на порог. И тут я гляжу — место пустое…

— Но мне сказали…

— Нет, ту церковь сломали еще до того, как я изволила сюда приехать. Прихожу я сюда, вижу — ничего нет, никакого строения. Предложила местным хорошую мзду за их труды, они тотчас же прибежали строить дом, и никто даже словом не обмолвился, что же тут раньше стояло.

Вот так, мирно беседуя друг с другом, Варвара и Гермоген вальсировали по залу. В какой-то момент батюшке пришла в голову мысль, что мог бы вечно танцевать с ней, глядя в волшебные очи и любуясь сказочным ликом красавицы, лишь бы не расставаться. Он и сам не смог бы сказать наверняка, с какого момента стал наслаждаться каждым мгновением, проведенным с нею, но отчетливо ощутил, как зажегся и разгорелся в его груди фантастический огонь, подобный Солнцу в зените. В одну секунду свет погас, затихли звуки, голоса, и в этой темноте ярче всех мыслимых светил сияла она. Глаза ее горели живым огнем, таким таинственным и магическим.

— Батюшка? Как ваше самочувствие? — голос Варвары словно выплыл из непроницаемой тишины, вернув священника в действительность.

— Все в порядке. Просто задумался.

— Когда просто задумываются, так не смотрят.

Гермоген не нашелся, что сказать. Видимо, секунду назад в его глазах мелькнуло что-то, что не укрылось от бдительного взора ее чарующих очей. «Что, если я в ее власти?» — пронеслась в голове священника мысль. В самом деле, если она настоящая ведьма, то от нее всего можно ожидать.

— Я… лучше пойду. Да, скоро служба, и мне надо приготовиться.

Варвара посмотрела на Гермогена с пониманием во взгляде, и в то же время, с легким лукавством. Похоже, она понимала, что именно видела в его глазах минуту назад. Улыбнувшись священнику на прощание, красавица взглядом проводила его до дверей. Неясным оставалось одно — ее отношение к его чувствам. Как знать, являлось ли все это ее большим наваждением, или чувства, что испытывал Гермоген, были самые настоящие? Гермоген не мог дать четкого ответа на этот вопрос. Он вообще ничего не понимал. Не понимал тех осуждающих взглядов, которыми сопровождали его местные жители на всем пути до границы села; не понимал их презрительных шепотков, в которых его обличали, как влюбленного в ведьму безумца. Может, он и в самом деле безумец, но не простой, а самый счастливый на всем белом свете. Ноги Гермогена сами рвались в пляс, а сердце пело. Но какая-то иная мысль при этом поднималась их глубин подсознания, окутывая его мозг оранжевым туманом с отчетливым запахом напалма.

Гермогена нашли вечером следующего дня на центральной площади деревни. Простые колхозники, привычные к крестьянскому труду с изумлением смотрели то на портативный огнемет класса "Цефей", то на обугленные останки дома Варвары. Рядом с руинами нечеловеческим голосом орал кот с опаленным хвостом.

— Батюшка…, - нерешительно спросил один из крестьян, мелко крестясь, — вы ее того-с? Совсем?

— Ересь побеждена, — механически ответил Гермоген, бросая огнемет оземь.

Ссутулившись, он побрел к остановке, чтобы сесть на автобус и доехать до своей деревни, где он жил. Завтра Пасха. Господь его простит. Аминь.