Искорка для ледяного дракона

Глава 2

Прогулка по рождественской ярмарке вышла не такой, как я надеялась, однако, возвращаясь в пансион, я всё равно ни о чём не жалела. А уж грызя ароматный имбирный пряник, украшенный цветной глазурью, вовсе улыбалась во весь рот.

Ведь это не мне должно быть стыдно, а Дракону. Как воспитанный джентльмен, он мог бы подать руку. Так нет же, стоял и испепелял надменным взглядом синих глаз, потешаясь надо мной.

Свернув с дороги, наша дружная кампания миновала скромные ворота пансиона, и тут же на крыльцо выбежала взбешенная Орлица и заверещала на округу:

— Явилась, паршивка невоспитанная, нахалка неблагодарная! Паперть и нищенские подаяния ждут тебя с гадким, строптивым нравом. Весной выставлю тебя за ворота, осеню себя защитным знаком с облегчением и устрою праздник избавления!

— Я тоже устрою свой праздник, — проворчала я под нос. Однако Орлица, несмотря на возраст, седину и плохое зрение, обладала отменным слухом и разошлась пуще прежнего:

— Всыплю розгами, мерзавка! Так всыплю, что сидеть не сможешь!

Директриса потянулась к поясу, стала нервно перебирать ключи на цепочке шатлена, выискивая тот, что от комнаты наказаний. Но я знала, что его в связке нет, потому что я собственноручно спрятала его, а ломать добротную дверь Орлице не позволит жадность.

Чтобы скрыть мстительную улыбку, я опустила голову и напомнила:

— Уставом запрещено сечь учениц старших классов.

— Из окна ученицам удирать тоже запрещено! — рявкнула она, морщась.

Любила директриса покричать, отчего у неё начинались болезненные головные спазмы. Чтобы их избегать, ей надо всего-то держать себя в руках. Но Орлица предпочитает оставаться раздражительной и срываться на нас, ведь большинство учениц её захолустного пансиона — сироты. Уйти нам некуда, пожаловаться некому. Мы полностью в её власти.

Закончилось дело тем, что мадам Орельи утомилась браниться, осипла, а потом, после сытного позднего ужина, что по обыкновению устраивала себе каждый вечер в личном кабинете, угомонилась. Однако же перед сном нагрянула в общую спальню старших учениц и злорадно объявила:

— За непослушание и нарушение правил пансиона Эллария Бартуэ лишается права участия в рождественском представлении и праздничном ужине.

— Ой! — ахнула и зажала рот ладонью Милия, моя соседка по кровати.

— Но мадам… — попыталась заступиться за меня классная дама.

— Всем в назидание! — усмехнулась довольная Орлица, бросив на меня самодовольный взгляд.

Вот это обидно и подло. Кухарка утром похвалялась, что собирается завтра приготовить сладкие слойки, мясные пироги и зажарить несколько гусей…Стоило представить, чем будут угощаться воспитанницы, слюнки заполонили рот, а живот противно заныл от голода. Но досаду я не показала. Наоборот, выше вскинула голову и не издала ни звука.

Да и спорить без толку. Но я обязательно вызнаю рецепты у нашей кухарки, а потом, после окончания пансиона, когда найду работу, буду сама печь сдобу, сама есть и радоваться, что навсегда избавилась от придирок склочной директрисы.

Из-за усталости я уснула быстро, спала крепко, но проснулась рано и долго ворочалась с бока на бок, пытаясь заглушить чувство голода.

Как назло за завтраком, перед началом представления, нам выдали по вареному яйцу и по маленькой чашке кислого компота. Увы, это всё, что я получу до позднего вечера, потому что остальные девочки сытно пообедают за праздничным столом. И только я снова останусь голодной.

Когда раздался звонок, ученицы всех возрастов стали стекаться в общий зал, украшенный нашими руками. Я не спешила идти, надеясь украдкой ускользнуть, скрыться в библиотеке и там провести время с пользой. Однако директриса выцепила меня, грубо схватила за локоть и лично сопроводила до холодного чулана, где и заперла.

— Подумай, Бартуэ, над своим отвратительным поведением! — попеняла она ехидно и ушла, победно цокая каблуками по коридору.

Сложив пальцы козой, я пожелала грымзе пустого дня, потом показала «длинный нос» и, топнув от досады, уселась на старый, пыльный сундук у облупленной стены, в котором хранилась ненужная рухлядь.

Хорошо, что успела украдкой достать из своих тайных припасов чёрствую горбушку.

Когда надоело сидеть, я встала у окна и, смотря на заснеженный сад, стала грызть её, представляя, что сейчас нахожусь не в коморке, где холодно и затхлый воздух, а на ярмарке… Вокруг яркий свет, искрящий снег и танцующие снежинки… Такие же белоснежные, как пряди надменного Дракона… Ой!

Думать о незнакомце, каким бы прекрасным он ни был, я посчитала глупостью и, мысленно отругав себя за наивный романтизм, занялась обшариванием чулана. Измаралась в пыли, паутине, зато нашла пару книг и занялась чтением. Тем более что мне повезло: я нашла… страшно сказать, любовные романы, которые здесь спрятал кто-то из классных дам. Вот же везение!

Вечером, когда за окном стемнело, а представление и праздничный обед давно завершились, меня наконец-то выпустили из заключения.

На ужин перед сном мы получили по чашке разбавленного молока с крохотной булочкой и после умывания и переодевания, вернулись в прохладную спальню.

Укрывшись тонким стареньким одеялом, я украдкой смахнула подступавшие слезы.

От недоедания я мерзла сильнее обычного, урчал живот…

Скоро Драконье Рождество, но завершается старый год и начинается новый грустно и несправедливо.

Чтобы не дать волю чувствам, я крепко зажмурилась и сомкнула зубы.

— Эй… — пощекотала меня за пятку Милия. — Спишь?

Я приподняла голову и увидела в сумраке очертания протянутой узкой ладони, на которой лежали несколько четвертинок слоек, которые подруга украдкой принесла мне!

— Мы немного смогли спрятать. Орлица над душой стояла.

— Спасибо!

— Тш-ш! — шикнула она и укрылась одеялом.

Лёжа в темноте, я медленно рассасывала вкусности и смотрела в чёрный потолок.

Неужели так и пройдет вся моя жизнь? Ну уж нет! Я постараюсь сделать что-нибудь эдакое, чтобы стать счастливой вопреки гадким предреканиям Орлицы.

Только утром мне удалось нормально поесть. Но как же тяжело сдерживаться, чтобы не накинуться на кашу, не слопать её быстро и не попросить добавки. Едва не сдалась. Сдержаться смогла, подметив, как Орлица поглядывает на меня. Чувствую, не просто так ехидно щурится.

Когда девочки закончили завтракать и отнесли посуду, директриса выстроила наш класс в коридоре и торжественно объявила:

— Как вы знаете, я обещала вам ещё один сюрприз!

Орлица говорила на удивление ласково, почти елейно. Хм… К чему бы?

— В этом году наш достопочтенный мэр приложил особые усилия, чтобы порадовать горожан Лардума чудесным праздником. Вы заметили его старания, когда ходили на ярмарку… — Она вперилась в меня блёклыми глазами. — Так вот, это ещё не все добрые дела господина Шеро. Также он решил провести благотворительный вечер для будущих выпускниц нашего пансиона.

— Ах! — в едином порыве выдохнули девочки. Я бы тоже ахнула, но под колючим взором Орлицы прикусила язык.

— В дни рождественских каникул десять учениц старшего класса, которые не посрамят честь нашего любимого пансиона, проведут вечер в роскошном особняке мэра и получат ценные призы!

— Ура! Ура! — запрыгали девочки, хлопая в ладоши. Я же стояла смирно, потому что оговорку поняла с полуслова. Нас одиннадцать, а речь про десять учениц… Это значит одно: мне визит к мэру Шеро не светит.

Что ж, искренне рада за подруг.

Классная дама Унина увела девочек подгонять наряды, которые директриса великодушно выдала из хранилищ пансиона. Ученицы младших и средних классов, кому повезло иметь родных, под присмотром классных дам разошлись собирать вещи, чтобы провести каникулы дома. Тем же, кому ехать некуда, в том числе я, собрались в общем зале и занялись созданием из цветной гофрированной бумаги цветов.

До праздника весны ещё далеко, но Орлица торопит нас, чтобы сделать много украшений, а потом выгодно продать. В принципе, это не так уж скучно и по-любому лучше, чем вышивать платочки.

Предложение мэра оказалось настолько неожиданным, что у девочек не больше суток, чтобы привести наряды в порядок, подогнать по фигуре, украсить в меру возможностей и вкусов.

Никто не хотел опозориться, поэтому девочки трудились не покладая рук. Я же в это время, не разгибая спины, клеила бумажные букеты. И когда вечером, накануне поездки подруги попросили помочь им: сделать из лент розочки и нашить на лифы и подолы, я про цветы без тошноты думать не могла. Однако подруги в этом не виноваты. Поэтому согласилась.

— Жаль, Эллария, что ты с нами не поедешь, — вздохнула Амелина, потирая ранку от укола иглой. — Мы с тобой одного роста, могли бы похоже украсить наряды, как сестры.

— Ну и ладно, — изображая равнодушие, я пожала плечом, ведь в классе у меня имеются не только подруги, но и враги. Не хочу, чтобы Орлице донесли, что я расстроилась. — К тому же ты рыженькая, Ами. А я брюнетка. Мы не очень-то похожи.

— Ну и что!

— Девочки, как думаете, нам подарки сделают деньгами или отрезами? — вклинилась в беседу Нилья, которую я терпеть не могу. Мелкая, востроносая, похожая на крыску. И характерец у неё такой же.

— Умными книгами, — поддела я её, ненавистную доносчицу и подлизу.

— Это тебя хлебом не корми, дай почитать, а я их не очень-то люблю, — скривила тонкие бледные губы Нилья. — Ведь после окончания пансиона я, в отличие от некоторых… — Горделиво зыркнула на меня. — Выйду замуж. Ткань или что там нам подарят — в приданое сгодится. Очень даже кстати.

— Да уж, неожиданно мэр Шеро решил пригласить нас, — попыталась прекратить нашу ссору Каррина.

— Какая оса его укусила? — поддержала её Роделия.

— Снежная, — проворчала я, втыкая иголку в кремовый лиф, чтобы пришить белую розочку.

Из-за волнения и предвкушения необычного праздника девочки долго не могли уснуть и ночью плохо спали. А утром, когда настало время подъёма, выяснилось, что Милия заболела.

Из-за слабости и жара она последней поднялась, села на постели и, оглядев нас мутными глазами, сипло прошептала:

— Кажется, я никуда не поеду…

Из-за слабости она упала навзничь обратно на постель.

Классная дама Унина побежала за директрисой. Та срочно вызвала тра́вника, но, когда он пришёл, то огорошил всех:

— Покой! Только покой для больной. Иначе я не ручаюсь.

— Что ж, — взволнованно стиснула пальцы наша классная дама, не сводя глаз с красной от жара Милии. — К мэру Шеро поедут девять учениц.

Директриса, возвышавшаяся за её спиной, недовольно поджала губы, нахмурилась. У неё от расстройства даже желваки заходили на поседевших висках. Неужели переживает за Эмилию? Однако я готова поклясться, что такая реакция больше походит не на сочувствие, а на негодование.

— Исключено, — процедила Орлица сквозь зубы после напряжённого молчания. — Я сообщила мэру, что учениц десять. Незачем ему знать, что в пансионе кто-то болеет, иначе мнительный Шеро откажется принимать остальных. Поэтому… — Повернулась ко мне. — Поедет Эллария.

— Но у неё нет платья! — всплеснула руками классная. — И подогнать не успеем.

— Постарайтесь и придумайте что-нибудь, если не хотите потерять место, — прошипела директриса и, развернувшись на пятках, зашагала к двери.

Ещё недавно я очень хотела поехать с девочками, но не ценой здоровья подруги. Кроме того, представив себя в аляпистом платье старого фасона, которое согласно моде прошлых лет щедро украшено цветами, отчаянно завертела головой:

— Мадам Унина, я не поеду!

— Пойдёшь, — отозвалась Орлица, приоткрыв дверь. Она не ушла, оставшись подслушивать под дверью. И вот, не выдержав, выдала себя. — Или сегодня же покинешь пансион!

— Не имеете права!

— Имею.

— Не посмеете!

— Посмотрим, — ухмыльнулась она, растянув морщинистые губы, и громко закрыла дверь.

Как же классная дама переполошилась. Всё из-за обещанных подарков мэра Шеро для учениц, на которые Орлица положила глаз.

Я не жадная, пусть забирает, но ехать в этом? Ни за что!

Изо всех сил я упиралась, сопротивлялась… Чтобы заставить меня надеть платье, классные дамы принялись меня больно щекотать. В итоге я всплеснула руками и… ткань треснула.

— Что же теперь делать? — испугалась мадам Унина, рассматривая образовавшиеся прорехи на спине и лифе.

— Зашивайте на мерзавке как есть! — приказала Орлица, прибежавшая поторопить нас. — Опаздываем.

— Ткань расходится! А другого подходящего платья нет: остальные или короткие, или узкие.

— Что ж, пусть едет в форме. Сама себя наказала.

Как хорошо, что мне позволили переодеться в привычную форму. Она хоть и старенькая, но чистая, аккуратная, с белым накрахмаленным воротничком. И я ни капельки не расстроена. Вот только первая карета с подругами уже уехала, и теперь я поеду во второй.

— Элла, как жаль, что ты без наряда, — вздохнули сестрички Клара и Верния. — Люди подумают, что у нас в пансионе дела совсем плохи.

— Я всего-то еду в обычной форме, — улыбнулась я. Почти все девочки в классе относились ко мне ровно или по-дружески, за исключением Нильи, которую я тоже выносила с трудом. И уж она не преминула случаем, чтобы попытаться расстроить меня.

— Эллария, хватит уже. Голова раскалывается от твоего визга! — зашипела Нилья, чванливо поправляя старенькую кружевную горжетку, которую пошили ещё в прошлом веке. — Ты сама заслужила это.

— Если у тебя нет… — я хотела сказать о вкусе, но не стала, потому что иначе дурно отзовусь о нарядах верных подруг и других девочек. Это я случайно наткнулась в библиотеке на толстый журнал мод и теперь понимала, как устарели наши фасоны платьев. Но другие ученицы гордились нашитыми цветами и радовались возможности посетить особняк мэра. Не хочу портить им настроение, поэтому отвернулась к заледеневшему окну и замолчала.

Карета плавно тронулась.