Искатель последней надежды

Благодарность редактору

О редактор,

Тебе я благодарен знатно.

Ведь книги крестный ты отец.

А автор, суть – никто,

Лишь поток мыслей,

Транзитом через руку пропускает,

Слова малюя на листе.

А ты слова все вместе собираешь.

И слогу форму придаешь,

И стиль вправляешь.

Воистину,

Ты – Крестный отец произведения.

Тебе почет и уважение.

Обращение к читателю

Приветствую тебя читатель.

В твоих руках – моё творение.

Не относись с предубеждением,

К моей работе сразу.

Сперва выслушай меня.

Сие произведение есть сердца,

С разумом совокупление,

Зачатое в душе.

Вынашивал я долго эту повесть,

И много с нею повидал,

Не раз ход мысли поменял,

А с ним менялся стиль,

А с ним менялся я.

Но обо мне потом.

Позволь вначале мне,

Всё уважение излить тебе.

Читатель, друг мой.

Цель моя -

Потомство разума и сердца,

Рожденное чернилам под пером,

Что длань сжимала неусыпно,

От ночи к ночи, день за днём,

Отдать тебе на славный суд,

Под мудрость твоего суждения.

Прости ему отсутствие прикрас,

Изящества и лести,

Но оттого преисполнено оно,

Лишь большей чести.

Достойнее становится оно,

Чем многие,

Что рядом с ней на той же полке,

Уж поверь.

Я знаю многое твои глаза ведали,

И средь того, немало черни было,

Прочитано давно.

И лучшие творения ты застал.

Моё – ничто по росту с ними.

Но, я надеюсь, ты будешь терпелив,

И сможешь оценить мой скромный труд.

Ведь только для тебя мои старания.

Их ты оценишь или нет,

Не знаю.

И страшусь узнать.

Но хватит мне ронять глаголы,

Я этим много времени убил.

Теперь решай,

Что будешь делать ты, читатель.

Перевернешь страницу,

Плода разумения,

Увидишь суть творения,

И в памяти оставишь,

Приятное мгновение,

Прочтения произведения.

Иль, может быть, ты выберешь путь проще?

Уйдешь, ретируешься, сдашься,

Оставив пылиться славный том?

Каким бы ни было твоё решение,

Моя работа достойна лишь твоего мнения.

Благодарности

Я благодарен маме,

Дедушке, бабушке,

Двум тётушкам,

Словом, родне своей.

Я благодарен тем,

Кого я горд назвать друзьями,

А также тем,

Кто до конца не верил,

Что образ творчества и мысли,

Смогу я на бумаге воплотить.

Вводная.

Эта история о молодом человеке и его ошибках. Кто он такой? Обычный парень или источник бед? Виноват ли он в том, что судьба его так тяжела? Пожертвует ли он всем ради возлюбленной или найдёт в себе силы быть достойным счастья с ней?

Да будет известно каждому, кто начал читать эту книгу, что Альтерий Вольфович Валленштайн – это самый отмороженный ублюдок из когда либо придуманных персонажей. Вы даже не представляете на что он способен ради достижения цели. Он аморален, мерзок, отвратителен, но вы в него влюбитесь, ибо он человек и ничто человеческое ему не чуждо.

Однако в начале стоит познакомиться с ним получше, ведь прежде всего эта книга не о приключениях в фантастическом мире, а о большой любви и большой жертве.

Предисловие

В 1961 году, в пяти сотнях километрах от Москвы, упало космическое тело. Это был метеорит. Он не стерся об атмосферу во время падения. Диаметр основания составлял четыре сотни метров, а высота семь сотен. Он должен был стереть человечество с лица Земли, но он не оставил после приземления даже кратера. За его изучение взялись советские ученые.

Рядом с местом падения метеорита была деревня Багровель, в честь которой метеорит был назван Багровельским. В течение двадцати лет Советы налаживали инфраструктуру вокруг Багровелья. Рядом находящиеся Пятри и Лунакаменск, попали под внимание первого секретаря. В эти города пересилили рабочий персонал и их семьи. Советские ученые быстро обнаружили, что в центре Багровельского метеорита происходят малообъяснимые физические процессы. Ради перспективных направлений был построен БИЦ – Багровельский Исследовательский Центр. А вместе с ним и 16 секретных подземных лабораторий класса «У». Военные объекты, заводы, промышленные зоны, железная наземная и подземная дорога – все это было отстроено за двадцать лет.

Жизнь протекала мирно и гладко. Зарплаты у персонала были высокие, поэтому каждая семья в Лунакаменске, городе, отстроенном из алебастрового кирпича, могла позволить себе автомобиль «вне очереди». Офицеры, инженеры, ученные и старшие научные сотрудники жили со своими семьями преимущественно в Пятри; обычном городе с одноименной речкой и колоссальной статуей ученного с гигантским атомом плутония в руках.

Но их мирная жизнь закончилась катастрофой.

9 января 1985 года в Багровельском Исследовательском Центре произошел взрыв. Сработал человеческий фактор. По прямому указу Кремля, это происшествие скрыли от населения. На следующий день большинство отправились на работу. В 7:32 по Москве около 200 тысяч людей одновременно умерли, однако около 30% тел не было обнаружено и их посчитали пропавшими без вести. Причина их смерти неизвестна. Оставшиеся в своих квартирах и работавшие в закрытых помещениях выжили. Уже вечером они все были эвакуированы в срочном порядке. Подобное Советы уже не могли скрыть и открыто заявили миру, что Обелиск в центре Багровелья крайне нестабилен и представляет высокую опасность.

Первый секретарь распорядился замуровать Обелиск в свинце и бетоне.

К распаду СССР успели построить только первый заградительный блок. Строительство затягивалось из-за, продолжавших работать, секретных лабораторий. С распадом СССР закрылись и секретные лаборатории.

В 1993 году заброшенная и никем не охраняемая местность стала свалкой списанной военной техники, химических и радиоактивных отходов, привозимых со всех рубежей постсоветского пространства. В этом же году, тайная организация «Объединение» развернула свою деятельность в эпицентре местности летального исхода – Багровелье. Имея циклопический запас энергии Пятрийской ТЭС и неограниченный доступ к Обелиску, они восстановили работу секретных лабораторий.

В 2006 году, в результате мощного теплового взрыва, разрушился заградительный блок, и, вследствие чего, метапреобразованная энергия Обелиска вырвалась наружу.

Прелюдия нулевая

24 марта 1991 года.

Моя детская комната была увешана коврами с психоделическими узорами и оклеена обоями с изображениями фэнтезийных существ ( В драконах, русалках и рептилоидах нет ничего изящного, это просто двадцать тонн само-обжаренного мяса, женщина с инфекцией и плод инцеста азиатов.)

Первым воспоминанием из детства был подарок на день рождения – конструктор. В своем детстве я любил конструкторы, собирал их днями на пролет. Мог собрать всё, что угодно, в разумных пределах количества деталей.

Места в детском садике мне не нашлось. (И слава Богу.) Поэтому дошкольное время я проводил дома. В то время, когда мама занималась домашними делами, папа был на работе, а сестрёнка Хелен в школе, я постигал самодостаточность.

Уже не помню, что собирал в тот день, когда впервые зазвонил домашний телефон. Раньше-то мы жили в деревне, там не то что телефона, туалета в доме не было. А тут и вода из крана, и туалет не на улице, и чудо технологического прогресса – телефон. И дзинькает так прикольно.

Я сразу бросил все дела и побежал к нему. А там уже мама. Она подняла трубка и промолвила своим чудесным голосом легкое и непринужденное «Алло», затем заинтересованное «Да, это я». И через мгновение уронила трубку, упав на пол без сознания.

Я очень сильно испугался за неё. Тогда мне показалось, что из-за телефона её стало плохо, что телефон – зло.

Я подбежал к маме. Кричал. Плакал. Звал и тянул за руку пока она не очнулась. Придя в сознание, она первым же делом обняла меня.

Вечером мы были в больнице. Мама разговаривала с врачом. Мы с Хелен игрались с лифтом по очереди нажимая кнопку вызова и прячась пока лифт не уедет обратно.

Мама подошла к нам, присела рядом и взялась поправлять мою одежду, затем погладила по голове Хелен. У неё сильно блестели глаза. Я спросил:

– А где папа?

Она заплакала.

– Хочешь папу увидеть? – сказала она, аккуратно вытирая слезы платком.

Я покивал головой. Она взяла нас за руки и отвела в комнату.

Там, в больничной палате, я увидел своего отца на больничной койке, в коме, присоединенного к аппаратам жизнеобеспечения. Что произошло, до сих пор загадка, он просто потерял сознание на работе.

Немного спустя у отца начали отказывать внутренние органы. Лишь его сердце билось до самого конца, даже после смерти мозга.

Прелюдия первая

Сентябрь 2003 года.

Стоя в аудитории напротив окна я смотрел на проезжающие машины, на торопящихся куда-то людей, на свет рекламных вывесок отражающихся в свежих лужах недавнего дождя, кружащуюся в воздухе опавшую листву, наглых, как цыгане, голубей выпрашивающих корм. И прочие обыденности городской жизни, которые, по обыкновению, остаются незамеченными для обывателей которые стремятся заработать денег; им не до красоты и философии. А ведь есть своя прелесть в этой картине. Хоть и не понятна на первый взгляд, но утренняя суета, она как двигатель жизни; её сердце; она имеет свой оттенок страдания в метро и автобусе, в очереди за кофе или обеденной столовой, но без неё невозможно насладиться городской жизнью в полной мере. Пробки, отвратительная песня по радио, аварии, копошащиеся крысы с крыльями под ногами, мусор, грязь, слякоть или палящее солнце, бродячие музыканты и просящие купить книгу сектанты, что вначале вручат тебе в подарок ненужную, почти завядшую, розу ожидая, что из принципа взаимообмена, ты пойдешь на уступку и, из благодарности за подарок, купишь эту злосчастную книгу, но им бы стоило знать, что индивиды русского народа порой бывают слишком конченными и вместо покупки книги скажут лишь «Спасибо». Всё это и еще многое о чем я не упомянул и есть жизнь городская, где каждый жаждет отыскать покой и равноденствие души, не осознавая, что его покой и его нирвана уже нашли его.

В аудитории было необычайно сухо. Лампы теплого оттенка давали хорошее освещение, но не могли согреть, было прохладно и, самое главное, шумно. Все сокурсники разбрелись по небольшим компаниям и что-то между собой обсуждали. Вот-вот должна была начаться лекция. Контингент, на первый и последующие взгляды, представлял собой сборище стрёмных ботанов и менее стрёмных мажоров. Но была парочка колоритных ребят, визуально не вписывавшихся в коллектив. Остальные все как на подбор, явно имели завышенное самомнение и лишнюю пару хромосом. В кого ни плюнь, везде мажор.

Заходит преподаватель. Все резко затихают и рассаживаются. Те двое, особенно подозрительных, конечно же, сели рядом со мной. Преподаватель начал лекцию, что-то говорил, но я слышал только этих двух мудаков. Они ( Если выражаться в пределах нормативной лексики.) проговорили всю лекцию. Им делали замечание, но они не реагировали. Классика жанра. ( Я бы даже сказал «канон».)

Как можно было почти полтора часа обсуждать короткометражный фильм о гипотетическом вторжении пришельцев? У них это получилось. На мгновение мне было даже интересно слушать их дебаты, ведь они так яро отстаивали своё мнение, казалось вот-вот и охрипнут от шёпота.

Большинство сокурсников были местные. И эти двое тоже. Я же в этом городе был недавно. После смерти отца мы с мамой много ездили по её работе из города в город. Приходилось каждый год менять школу. Моей сестре повезло больше, она старше на пять лет и заканчивала ту же школу, в которой училась с первого класса, живя у дедушки с бабушкой, она не выходила из зоны комфорта каждый год. Я бы и сам жил у бабушки с дедушкой, но моё поведение оставляло желать лучшего, ведь я убил всех домашних животных, не то чтоб специально, но так получилось. Не люблю животных, мерзкие твари. Любви достоин лишь венец творения.

Поступив в университет, Хелен перебралась к тёте Вике. А я вот теперь живу у тёти Майи и каждое утро езжу на трамвае до университета.

В этом месяце завывал ужасно холодный ветер. Солнце ушло в отпуск. Температура упала градусов на семь-восемь. Многие заболели на следующий день. Примерно, половина отсутствовала на первой же лекции. На третьей паре ко мне подсел один из тех «особо стрёмных». Второго видно не было. Лицо у него кислее уксуса. Мне вдруг стало как-то холодновато; то ли из-за его грустных отстраненных глаз, то ли потому что отопительный сезон еще не начался. Заговорил с этим чуваком. Рассказал смешную ситуацию из жизни. От души посмеявшись, мы познакомились.

Зовут его Максим Римский. Швабра с метр девяносто. Синяки под глазами темнее Марианской впадины. Вместо ключиц два колодца; хоть лапшу в них заваривай. Патлатый, как собака; конкретно – спаниель.

Макс рос в традиционной православной семье имеющей свой кондитерский завод. Отмечал все религиозные праздники, но, как он сам позже признался, не очень-то верил в этих «штрихов в рясах». «В Бога, да, но типы в рясах меня не впечатляют. Скорее в святую тарталетку поверю» , – сказал он мне как-то на паре.

Оказалось, что Максиму по душе комиксы, фантастические романы, поп-музыка и всякая таинственно-секретно-научная хрень. Играл он, когда-то, в баскетбол на полупрофессиональном уровне, представлял школу и так далее, но, как только Максимка познакомился с компьютером, интерес к баскетболу пропал. С чего бы это?

Примерно через неделю, познакомился и со вторым. На голову выше первого. В никелированной лысине можно было увидеть собственное отражение. Ряха как у хомяка, который за щеками мог спрятать больше, чем любой таджик в заднице. Руки как ноги. Ноги как у слона. Пальцы как сардельки. Жопу видно даже спереди. А зовут его Василий Торенко. Любил он, что не удивительно, вкусно поесть, фильмы про военных и армию, исторические романы, историю ядерного оружия и секретно-военную ересь.

Васька живёт с отцом с шестнадцати лет. Это дало свой отпечаток ведь батя отставной полковник. Пакистан, Афганистан, Ирак, Ливия, Сербия: Его батя был везде. Вернулся без контузии. Связей среди высоких чинов имеет больше, чем простых знакомств. Хороший мужик, да и Васю хорошо воспитал, по крайней мере, он так думает.

В конце первого семестра, по случаю автоматом проставленной зачетки, Вася предложил отметить приближающиеся зимние каникулы походом в тир. Это же просто гениально, волочиться по зимним сугробам хрен пойми куда. Ну, мы с Максимом конечно согласились, хотя попыток затащить Васю в компьютерный клуб не оставили. Что-то, а пострелять моё поколение любило; хоть и не всё, но любило. Либо в тире, либо в лесу, либо на полигоне, либо в компьютерном клубе; играя в какой-нибудь шутер, а-ля квэйк. Главное – чтобы в серых буднях было немного стрельбы. Мы в этом плане от сверстников не отличались. Но одним тиром сыты не были, поэтому всё же пошли в компы. Мы бы просидели там весь день если бы Вася не капал на мозги и не умолял бы попробовать свои силы в пейнтболе. С того дня, и все каникулы, мы ездили на ржавом трамвае, с мерзкими людишками, одетыми в шубы столетней давности, в пейтбольный клуб «Заря». Домой возвращались затемно и старательно прятали россыпь желтоватых синяков, размером с пятирублевую монету каждый. А потом началась учеба, но пейтболить мы продолжали нещадно, что, кстати, не мешало ходить в компьютерный клуб.

Под конец января нас позвали поучаствовать в турнирном замесе за городом. Мы приняли предложение и со своими кривыми девайсами показали себя достойно. Когда приближалась зачетная неделя второго семестра, на одной из пар, нас троих позвал ректор и сказал: «Я видел, вы любите стрелять. И у вас это хорошо получается. У меня есть предложение, от которого вы не сможете отказаться». Ректор предложил поездить на соревнования от университета. На вопрос о том как быть с учёбой и зачёткой, он многозначительно моргнул.

* * *

Май-Июнь 2004 года.

В тот раз нам повезло и мы взяли все призовые места. А в качестве общего приза попросили экскурсию в местность летального исхода Багровельского Исследовательского Центра. Дядька, раздававший нам медали, обещал договориться о такой суицидальной прогулке, но добираться до проводника-экскурсовода нам пришлось своим ходом. Отец Васи нам очень помог с этой авантюрой.

Было классно, весело, даже жутковато. Особенно жутким, был момент когда мы прошли в пустое, с виду, здание, библиотеку вроде, по плиточной дорожке, поросшей их всех щелей травой. Внутри было много различных книг, побитые шкафы, частично обвалившийся потолок и чьи-то крупные следы, отпечатавшиеся в пыли на полу. Когда мы вышли на плиточной дорожке была лужа крови от которой шел протёртый кровавый след до соседнего дома.

В остальном все было просто прекрасно. Особенно прекрасен был, возвышающийся прямо в центре города, железобетонный ученый с шариком плутония в руках.

Пофоткались, полазили везде, проводника послушали. Хотели что-нибудь взять с собой на память, но проводник сказал, что это «абсолютно плохая идея», и наотрез запретил что-либо забирать с собой из Пятри. «Здесь до сих пор живут люди, но в те районы, где их можно встретить, мы не пойдем, а если бы даже и пошли то встретить хотя бы одного – большая редкость и плохая примета. Как и брать сувениры, и оставлять личные вещи – это всё плохие приметы, которые означают, что ты уже не покинешь Пятри. Опережу ваш вопрос: Нет, я ничего не беру и не оставляю, и с местными не контактирую. Поэтому всё еще вожу туристов на экскурсии» , – объяснял проводник.

Еще наш экскурсовод рассказывал о призраках города, о тяжелой энергетике, паранормальных явлениях, мутировавших животных, сумасшедших людях и мистическом «Тумане».

Примерно за час до заката мы вернулись к машине и проводник вывез нас из Пятри. Он явно нервничал, пока ехал по проселочной дороге, не желая выезжать на асфальтную. Время как будто ускорилось и солнце было уже на горизонте. С проводника семь потов сошло к тому моменту как машина преодолела границу зоны отчуждения.

Знак «Запретная зона» красовался где-то позади и становился все меньше. Накатило чувство глубокой утраты, хотелось вернуться, но логически объяснить себе зачем, я не мог. Проводник полностью расслабился и закурил. Макс решил подколоть его и спросил: «Наверное оставаться в Пятри, после заката, это тоже плохая примета?». Проводник не повелся, но ответил и слова его отпечатались в моей памяти: «Нет, это верная смерть!»; и после не проронил ни слова. Проводник перестал реагировать на вопросы и не обращал на нас никакого внимания. На этом экскурсия была завершена.

Прелюдия вторая

Часть первая

Сентябрь 2004 года.

Унылейшая осенняя пора. Всё те же рожи, что и год назад. Но в этой мрачной обстановке был один очень интересный квест, а именно – охота на первокурсниц. Самых классных разобрали моментально. ( Тут уж я тормоз не поспел за всеми, но мне простительно, ведь я на год младше.) Из кандидаток в подруги остались только самые строптивые особи с очень большим мнением о себе и заряженные деньгами родителей по самые уши. Но среди это компании диснеевских принцесс была одна девушка, не попадающая ни под одно сравнение с прочими представительницами прекрасного и, иногда, тупого пола, поистине стоящая внимания.

Диана Крылатая по прозвищу Ракета. Изящная красотка с божественной фигурой. Её светло-русые волосы местами были выкрашены в сиреневый цвет, что сразу фокусирует внимание на ней. Её милый взгляд обладал глазами цвета сапфира, обрамленными пышными ресницами, в такие глаза хотелось смотреть вечно. Она всегда носила в университете очки в оправе из фиолетового пластика, от чего радужка глаза казалась фиолетовой.

Диана являлась представительницей субкультуры, именуемой в народе как «неформалы». Этот факт многих останавливал в знакомстве с ней. Многих, но не меня.

– Фрейлейн, Вы выглядите просто помпезно, – обратился я к ней как-то после лекций.

В ответ она улыбнулась, но ничего не ответила. Это меня только раззадорило. Когда она отвернулась и стала уходить я выпалил ей в спину: «Уверен, Вашему голосу позавидовала бы вся оперная труппа Мариинского театра».

И сработало ведь; она обернулась.

– Вначале принято представляться, – отчеканила она стальным голосом.

– Альтерий, – в стали я не уступил.

– Диана Крылатая, – еще твёрже.

– Ах так. Ну тогда, Альтерий Вольфович Валленштайн, – голос крепче диорита.

– Диана Лазаревна Крылатая, – глаза прожигали насквозь.

– Рад знакомству, – не моргая.

– Взаимно, – а вот губами она совершенно другое слово произнесла.

– Доброго дня.

– И вам того же.

Ух, как же она мне понравилась. Еле удержал себя в руках, чтобы ни сорваться с предложением руки и сердца. Вместо обеденной трапезы побежал за цветами. Остановился, вернулся посмотреть расписание. Разработал план. Худой план – лучше толстой импровизации.

Когда у Дианы закончилась последняя пара, вот тогда я уже был с цветами. Аккуратно спрятал цветы в куртку и ждал её появления. Температура была недостаточно комфортной, чтобы без куртки чувствовать себя замечательно. Пришлось ловить её глазами в толпе, но её не было. Я продолжал стоять и ждать. Начал замерзать. В один момент мне пришла в голову мысль, что я мог проморгать её и она уже давно ушла. Вот уже преподаватели начали выходить. Что делать? Уходить или стоять дальше? Так, не паниковать, у меня есть какой-то план и я его придерживаюсь.

– Кого караулите молодой человек? – прозвучало из-за спины.

Оборачиваюсь, а за спиной стоит, не поверите, Диана. Время как будто остановилось. Ситуация патовая, нужно что-то решать. Что делать? Так, спокойно, есть план, придерживаемся плана.

– Это Вам леди Диана, – резко, даже черезчур, вручаю ей оборванную ветку сирени.

И тут, как говориться, сошлось: охранник неожиданно рано включил вечернее освещение, которое на мгновение отвлекло Диану и поэтому, для неё – я материализовал букет из воздуха. Еще одним спецэффектом послужил вихрь маленьких лепесточков, по инерции опавших на неё.

Диану это впечатлило, хоть и визжать от восторга она не начала, но вот глаза в неё расширились в полтора раза.

– Спасибо, – робко молвила она в пол голоса.

– Разрешите Вас сопроводить до дома, остановки ну или где пожелаете Вас оставить, там и откланиюсь.

Она приняла букет, прижала к себе, кивнула и пошла, а я за ней. Идём молча – угнетающая тишина нашего диалога заставила меня попытаться разговорить её, сказал, мол, далеко ли Вы живёте. В ответ молчание. Короче, мрак полнейший.

Довёл до какой-то семиэтажки в хорошем районе. Она остановилась, сказала «спасибо, что составили компанию» и, достав ключи, открыла дверь и скрылась в подъезде.

На следующий день я пришел максимально рано, чтобы встретить Диану у парадного входа. Увидел её, переволновался и спрятался. На третьей паре проверил расписание и оказалось, что следующие полтора часа она будет в соседнем кабинете. То есть, когда пара закончится, мы встретимся в коридоре. Тата-да-дам.

Пары закончились и я с нетерпением вышел в коридор, дабы увидеть даму сердца. Диана вышла из соседнего кабинета в окружении одногруппниц. Я так застеснялся, что решил оставить её до лучшего момента. Момента, который так и не наступил.

Неделю спустя, собрался с силами и подошел к Диане с предложением провести её до дома после занятий.

– Ну, если Вы настаиваете, – сказала снисходительно, что меня и задело.

– Нет не настаиваю, лишь предлагаю. Вы вправе отказаться. Если Вам досаждает моё общество, так и скажите.

– У меня парень есть.

– Кто он? Как зовут? Быстро отвечай!

– . . . , – молчит и бегает глазами явно пытаясь придумать.

– Не надо выдумывать и лгать, это выставляет Вас не в лучшем свете.

– Что-ж, увидимся после пар, – к ней вернулся стальной голос.

– Не в этот раз, фрейлейн. Пусть Ваш парень Вас и провожает.

Какую-то часть нашего диалога слышали и её подружки, но мне было уже индифферентно их отношение ко мне.

* * *

Через пару дней я увидел Диану в столовой, совсем одну, грустную. Я подошел ближе.

– Привет, что сидишь одна и грустная? – сказал максимально дружелюбно.

Ой, едрить твою голову, с какой ненавистью она посмотрела.

– Не помню, чтобы мы с Вами переходили на «ты».

Она сказала «мы», да это же ничто иное как прогресс в наших отношениях. Этим коротеньким словом – она приоткрыла двери своего сердца, свет проник сквозь щель и стал маяком на который я теперь буду идти и добьюсь этой строптивой барышни. Да, это совсем мало, но начало положено. Теперь я уверен, что она будет моей.

– Ах так, ну ладно. Вы голодны, леди Диана?

Она поджала губы и сузила глаза. Возникло ощущение, что она хочет придушить меня. Что должно было меня заставить отстраниться от неё, но уж слишком мило выглядела эта мина на её лице и, едва не засмеявшись, я продолжил смотреть ей в глаза.

– В вашей помощи не нуждаюсь, – Диана процедила это сквозь зубы с такой концентрацией ненависти, что воздух вокруг неё сгустился.

Короче, взял ей зелёный чай и пироженку. ( Скрепя сердце, ведь пироженка стоила необоснованно дорого и я склонен предполагать, что в приличных заведениях к пироженке прилагается оральный кекс.) Та самая пироженка, которой она обычно обедает.

– Я вас не просила и не нуждаюсь в вашей помощи, а зрачки то расширились при виде десерта.

– Фрейлейн, вынужден Вас известить, что если Вы не съедите это прекраснейшее произведение кондитерского искусства, то этим самым произведением я устрою Вам на лице перфоменс. Очень хочу и чай вылить, но он слишком горяч и может обжечь. Может быть, Вы стесняетесь меня? Так я уйду. Но, если я узнаю, что Вы обрекли этот десерт на иную участь, отличную от той, чтобы быть съеденным Вами, то не поскуплюсь и устрою Вам на лице ранее оговорённый перфоменс, другой, но абсолютно идентичной пироженкой.

Договорив, я поставил блюдце с пирожным и чай на стол и ушел.

* * *

Октябрь 2004 года.

После разговора в столовой с Дианой не контактировал. Частенько видел её с первокурсницами, иногда в гордом одиночестве, но никогда не видел рядом с ней никакого парня. В мою сторону эта фифа даже не смотрит. Лучше забыть её побыстрее.

В университете есть один невероятно быстро говорящий преподаватель, который ничего не повторяет. Посещение его лекций – боль. Пишешь безостановочно и всё равно не успеваешь за ним. А рука после лекции кошмарно болит. Аудитория находится в самой жопе; всего два окна на помещение, а коридор ведущий до двери в аудиторию освещается только одной лампочкой. Которая непонятно где включается.

Выхожу из этой аудитории с ноющей болью в руке. Вокруг полумрак, смотрю вниз, чтобы ни на чьи ноги не наступить. Вижу чирик валяется. Халява. Резко за ним, и сталкиваюсь с кем-то головами. Авария.

– Опять Вы? – завизжал противный голос.

– Не сильно ушиблась?

– Сильно. Голова у Вас из чего? Из чугуна? В ней вообще мозги есть?

– Если моя голова из чугуна, то Вы вообще цельнодеревянная.

И тут её глаза аж блеснули злобой. Она наотмашь влепила мне пощечину, после которой я упорно сомкнул челюсть и призадумался.

– Приношу извинения. Беру свои слова обратно, Вы не цельнодеревянная. Разрешите пригласить Вас на свидание? – сказал, смотря ей в глаза.

Вокруг столпились ребята, любители посмотреть на выяснения отношений. Все как один затаили дыхание и повернули свои бестолковые башни в сторону Дианы, под таким давлением, она сломается и испытает экзистенциальный ужас.

– Приглашай.

Парам-пам-пам, а вот такой поворот не рассчитывал. Импровизация – полный отстой. Уж надеялся, что при всех тех случайных очевидцах она просто сломается, заплачет и убежит в чумавом ахуе. Зато окончательно можно было бы вычеркнуть её из мыслей и не надеяться, что «может быть, она проявит инициативу когда-нибудь в будущем, а сейчас не может потому, что у неё те самые женские дни». Но вот стою уже секунд десять и молчу. Уверен, выглядело это со стороны убого. Наконец-то я выплываю из заморозки нейронов и говорю:

– Воскресенье. Пять вечера. Кинотеатр «Венеция». Согласна?

– «Венеция». Обожаю этот кинотеатр. До встречи, – голос излился бархатом и нежностью, даже не верится, что она это сказала.

* * *

Пятнадцатое октября 2004 года.

Подготовился как в последний путь. Выбрился, надушился, причесался и оделся в самую приличную одежду, что имелась в гардеробе. В половине пятого часа уже был там, выбирал фильм.

В прокате было много фильмов, это и «Терминал», и «Небесный капитан», и «Дневник памяти» и многое другое, что показывают с первого по шестой кинозал, однако в седьмом кинозале сегодня показывают старые фильмы. По счастливому стечению обстоятельств в пять часов десять минут вечера начинался сеанс, и, вы не поверите, но показывали анимационный фильм. Я решил, раз уж Диана неформалка, то смотреть мы будем то, что ныне модно у неформалов, а именно – анимационные фильмы.

Диана появилась в холле ровно в пять вечера. Выглядела классно. Очки более не закрывали часть её лица, она сменила их на линзы. Вместо потрёпанных джинсов, белых кед и рубашки с пиджаком, увешанным каким-то значками, на ней были матово-чёрные кожаные брюки в обтяжку, на низкой талии, опоясанной черным кожаным ремнём с полуобъемным золотым фениксом на бляхе. Матово-чёрные сапожки на высоком каблуке и платформе подняли её чуть выше моего; метр восемьдесят; роста. Под черным кашемировым пальто до бёдер, была сапфирово-синяя, под цвет глаз, обтягивающая кофта. Левый край лица был, по-викингски, обрамлен косичкой, остальные волосы ниспадали на грудь и спину. Фиолетовых прядей больше не было, все волосы были едино выкрашены в платиновый блонд. Лёгкий, почти незаметный макияж не оттенял её естественную красоту. Безупречная осанка, лёгкость и плавность движений придавали её особый шарм. Она была словно голубой алмаз укутанный в тёмные объятья черного мрака. Она была одновременно и пылающим факелом приносящим с собой ярчайший свет, и сингулярностью поглощающей всякую частицу внимания пролетающую рядом. Лишь стоило её зайти и всё внимание было сконцентрировано на ней. Смотреть на неё можно было бесконечно, настолько она была хороша. В тот момент, она стояла в холле живым безупречным изваянием непостижимого творца.

Снимая замшевые перчатки, она искала меня глазами. Медлить не стал и, подойдя со спины, подхватил кисть её руки, поднимая выше со словами:

– Фрейлейн, – коснулся губами её кисти в лёгком поклоне. – Вы неотразимы.

– Вы мне льстите, – наигранно произнесла она.

– Факт не может быть лестью. Позвольте, я помогу Вам на время расстаться с вашим пальто.

– Вы даже сдадите его в гардероб и оставите номерок у себя, чтобы я никуда не сбежала?

– Неужели это так очевидно.

– Галантные мужи еще большие лицемеры, чем мужланы.

– В таком случае номерок отдам Вам, дабы Вы были вольны уйти в любой момент, но взамен попрошу номерок Вашего телефона.

– Хитрый, – словно мысль вслух проронила она и улыбнулась. – А какой фильм Вы выбрали?

– Это сюрприз. Вам понравиться.

– Сомневаюсь, но доверюсь на этот вечер вашему вкусу.

Конечно же, купил билеты на места «для поцелуев» и, конечно же, хрен мне, а не поцелуи. Смотрели мы «Унесённых призраками». Впрочем, «смотрели» – слишком просто сказано. Как оказалось, Диана не скупа на комментарии: начала с восхвалений режиссёра, легендарного, непостижимого, неподражаемого мастера Хаяо Миядзаки, который и нарисовал эту великолепную, лучшую, фантастически красивую анимацию. Пока она роняла эпитеты, я, под громыхание звуковых колонок, подсел поближе дабы её комментарии были только моим достоянием, а не оглядывающейся общественности. Она даже позволила себя обнять, чтобы шептать мне на ухо свои мысли по сценам и эпизодам анимации. На таком расстоянии я почувствовал запах её духов. Это был мягкий аромат ванили, корицы и пшеницы. Были и другие компоненты, но они были вне досягаемости моего обоняния.

Я так увлёкся изучением аромата, что не мог оторваться от её шеи.

– Раньше кинозалы не отапливались и киноманам былых времён приходилось одеваться даже теплее, ведь без движения тело теряет тепло. Но сейчас в кинозалах поддерживается комфортная температура. Я бы Вам не высказала замечания, но мне уже жарко от вашего дыхания, поэтому, будьте любезны сделать перерыв, – пока она говорила, нарочито ласково и медленно, я забыл дышать.

Меня обдало стыдом и кровь хлынула к лицу. Как же хорошо, что вокруг темно и никто не палит, что я покраснел как гипертоник в бане.

– Прошу прощения, не смог сразу найти выход из чертогов разума, куда завлекла меня композиция Вашего парфюма.

– Именно так я и подумала. И как Вам?

– Вы источаете аромат свежей булочки с ванилью и корицей. Очень аппетитно.

* * *

– Восхищена Вашим выбором. Не скрою, думала, Вы поведёте меня на показ другого фильма.

После просмотра, пригласил Диану на чашечку чая с пирожным в так удобно размещенный, напротив кассы кинотеатра, ресторанчик.

– И какой же фильм Вы предполагали?

– «Дом страха».

– Ужасная кинокартина. Слишком много домов и слишком мало страха. Я никогда бы не позволил себе сводить такую женственную, аристократическую особу, как Вы, на показ такого страшного фильма, – в этот момент официант принёс мой заказ, который, пятью минутами ранее, я продиктовал ему пока Диана отлучилась припудрить носик.

– Зелёный чай с жасмином для леди, черный чай с бергамотом для джентльмена и два пирожных «Поли Робсон». Приятного вечера! – высокопарно огласил официант и после лёгкого поклона удалился. ( Если бы я не подговорил его за хорошие чаевые, он бы так не сделал.)

– Диана, в Ваше отсутствие, которое, к слову, тянулось как вечность, я взял на себя смелость, исходя из Вашего, на сегодняшний вечер, доверия моему вкусу, выбрать из обширного меню столь скромного заведения Ваш любимый чай и мой любимый десерт. Надеюсь подобный тандем принесет Вашим вкусовым рецепторам определённое удовольствие.

Диана наигранно приподняла бровь, изящно убрала волосы за спину, взяла десертную ложечку и разломив её пирожное, выбрала кусочек с кремовой прослойкой.

Только сейчас заметил её серьги в форме птицы; подозреваю, что это феникс.

– Я не зря доверилась Вашему вкусу. Ваша способность выбирать хорошее, не ограниченна только кинофильмами. Интересно, что Вы еще умеете?

– Умею выбирать прекрасных спутниц на вечерние киносеансы.

Теперь она забыла дышать, критически о чём-то задумавшись. Её не моргающие глаза были сосредоточенны на созерцании определенной точки в пространстве, со стороны казалось, будто взгляд её замер. В один момент, я был почти уверен, что время застыло вместе с её блестящими глазами, но ресторане бегали официанты, а новые посетители рассаживались по столикам. Она думала не долго, от силы секунд пять. Проморгавшись и вдохнув полной грудью, она сказала:

– Давайте перестанем разыгрывать этот спектакль и перейдем на «ты».

( Внезапно, да?)

– Как хочешь, мне не трудно тебе подыгрывать.

– Это я заметила. Мне даже показалось, что ты сейчас окончательно вживёшься в роль.

– Найн. Я не настолько хороший актёр. Ведь актёрская игра – это, по сути, очень правдоподобная ложь, а я не солгал, ни одним словом или жестом, в твой адрес, Диана.

– Тронута. Кстати, для друзей я просто Ракета.

– Дома тебя родители тоже так называют?

– Да, им нравиться особенно орать: «Рр-РАКЕТА, вынеси мусор, выгуляй брата, или вообще исчезни». Тебе смешно, а я с этим живу. Ну хотя бы при гостях меня называют по имени. А у тебя есть прозвище? Может быть, Волк?

– Нет. Меня везде называют по полному имени, без сокращений.

– Хм-м, это древнеримское или древнегреческое имя?

– Нет, отец придумал.

– У тебя очень красивые глаза, светло-серые. Они тебе тоже от отца достались, как и придуманное имя?

– Да. А темно-русые волосы от мамы.

– А как маму зовут?

– Амелия.

– Красивое имя. А отца зовут Вольф или Вульф, как правильней?

– Звали, Вольф.

– Извини, соболезную. Давно?

– Мне лет пять было, почти ничего не помню.

– А мама?

– Жива, здорова. Слава Богу.

– Верующий? Или ты из лицемерных атеистов?

– Крещеный. В Бога верю, но в церкви практически не наведываюсь. А почему лицемерных?

– Ну, атеизм же подразумевает отсутствие исповедования религии и веру как таковую. Но современные атеисты ограничиваются только духовными религиями, продолжая, как и остальные люди, верить в иные религии.

– В смысле?

– Я имею в виду под словом «религия» любую идею, политическую или духовную, ну или, в крайнем случае, эгоцентрическую.

– То есть?

– Они вместо «мистического существа», так они Бога называют, верят в себя или в высшее предназначение, или в политический строй: капитализм, либерализм, социализм, онанизм, коммунизм; или в царя, или в доллар, ипотеку, гороскоп, высшее образование, детей, жену, мужа или иного кумира. Короче, или в будущее, или в прошлое, или в сегодняшний день, но обязательно верят.

– Секта, какая-то получается, – проронил я вполголоса.

– Вообще, основа любой духовной религии – это то, что невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть никакими фактами, ведь зачастую они отсутствуют. Вот моя религия основывается на поклонении самим фактам; пожалуй, это единственная религия с приходом которой жизнь человечества однозначно стала лучше. Вот ты веришь в Науку?

– Да-а… Но я бы не сказал, что это вера, скорее знание. Верю я в Бога.

– Знания – есть заповеди Науки. Их ты принимаешь на веру. Их ты можешь проверить фактами. И, кстати, Наука тем и отличается, что не конфликтует с остальными религиями. Так-что исповедовать православие и науку можно, нужно и полезно. Я ведь православная, но мне это не мешает верить в факты. Так даже удобнее, на самом деле.

– Кажется, я понимаю о чём ты.

– Да ну? Ты первый, кто мою речь дослушал до конца. Аж легче стало.

– Откуда ты это знаешь? В смысле, ты же неформалка, навряд ли вам всем эти мысли приходят в голову. Или это клише?

– Вот на этом моменте, я могла бы обидеться, но не буду. Да, это клише, и оно частично отражает некую часть истины о неформалах. Но я сама себя позиционирую как формально-неформальная неформалка. А знания эти, это моё умозаключение о нынешнем течении времени.

– Для таких умозаключений нужно прочитать хотя бы книг по психологии и наблюдать за обществом лет пять. Или я ошибаюсь?

– Не целенаправленно, но мимоходом. А так, да, этим я и занималась

– Не могу уразуметь одного.

– Что именно?

– Почему Ракета?

– Потому-что Крылатая.

– Не понимаю.

– Крылатые ракеты, межконтинентальные. Знаешь?

– Нет.

– Тогда не знаю, как тебе объяснить.

– Как ты относишься к енотам?

– К енотам я никак не отношусь.

– Я к чему спросил, собственно, Ракета – это имя одного персонажа…

– Да-да, я в курсе, – перебила меня. – Да не парься ты так, у тебя аж лицо покраснело. Просто это первое, о чём меня спрашивают, и уже надоело каждый раз объяснять.

– Не обессудь. Сам только недавно познакомился с комиксами. Мой друг Макс познакомил, а он единственный из всех, кого я знаю, кто этим увлекается. И вот сложилось мнение, что о такой теме как комиксы, вообще мало кто в курсе.

– А сегодня ты познакомился с аниме. Каждый день – какое-то новое открытие.

– Тебе хоть самому понравилось?

– Да, классный мультик. ( Ой дебил.)

– Мультик… Классный, да. Видишь ли, я поклонница этого направления и для меня принципиально доказать, что это искусство достойно уважения и просто не может не нравиться. Поэтому, если бы тебе не понравилось, я была бы вынуждена пригласить тебя в гости и всю ночь напролёт смотреть с тобой «Сейлармун». У меня ведь совсем новый жидкокристаллический телек в комнате напротив кровати и родители как раз уехали прихватив братика, – как бы невзначай обмолвилась она.

Во мне начали бороться демоны. Предлагали, также невзначай, сказать, мол, понравился да, но в целом суть искусства мной не понята, да и выглядит не лучше, чем советские мультфильмы. Затем нехотя принять её приглашение в гости и у-у джага-джага.

Похоже все мои размышления были написаны на лице или Ракета умеет читать мысли, ибо глаза её блестели, а улыбка растянулась до ушей.

– Размечтался уже, да? Придумал как красиво переобуешься в полёте?

– Ведьма? Читаешь мысли?

– Ахаха-ха, – обронила тихий смех. – Нет дурачок, догадалась. Это было не трудно.

– Может быть я и наивен, но точно не дурак.

– Может я и грешу манипуляцией, но точно не ведьма.

– Вредная ты, – после моих слов она сощурила глаза.

– Только когда задевают мои чувства. Ты, такую шикарную анимешку, обозвал каким-то мультиком.

– А ты не считаешь, что это перебор из за анимешки, так глумиться над человеком?

– Очень важно отстаивать свои интересы. Иначе ты сношаешь душу. Вот тебе, что интересно?

– Стыдно признаться. Компьютерные игры и пейнтбол, а остальные интересы как и у всех: построить дом, посадить сына, вырастить баобаб.

– Значит ты задрот.

– Ничей не рот я и не зад.

– Ахаха-ха-ха, – граничащий с истерией, экспрессивный смех изливался водопадом. Она закрылась двумя ладонями, пытаясь заглушить бурю эмоций.

Наконец-то приступ смеха прошел и она, отдышавшись, заговорила:

– Видел бы ты своё лицо. Потрясающая мимикрия. Тебе нужно срочно записываться на театральную самодеятельность.

– Рад, что смог тебя развеселить, – мимоходом взглянул на часы, было уже далеко за девять. – Может прогуляемся? Пока не окончательно поздно, ведь завтра на учёбу. Заодно провожу тебя до дома. ( Ну не говорить же «Мадмуазель, денег на такси нет, так-что ножками, ножками».)

– Как быстро летит время, – обронила с нотками грусти, глядя на часы. – Ну, что ж, если кавалер приглашает, нужно соглашаться.

– А я уже твой кавалер? Быстрая карьерная лестница. Мне нравиться. Нихт-нихт, не оправдывайтесь. ГАРСОН! Счет, пожалуйста!

* * *

Доведя до подъезда, я подхватил её руку, стянул замшевую перчатку и коснулся губами её ладони со словами: «Auf Wiedersehen Diana». В от все, она исполнила лёгкий реверанс и, не проронив ни слова, с лёгкой улыбкой, скрылась за дверью.

В кармане зазвонил телефон, звонила тётя Майя.

– Алло, – ответил на звонок.

– Ты еще долго собираешься бедолажку за ухо кусать? В следующий раз может не пойти с тобой ни на какое свидание.

– Да это еще большой вопрос, кто кого укусил.

– Что уже всё?

– Ну да, минуты полторы как.

– Молодец, шуруй домой. Я, Амелии уже приврала, что ты дома, спишь без задних ног.

– Всё иду-иду.

Прелюдия вторая

Часть вторая

На следующий день мы увиделись в универе. На каждом или почти на каждом перерыве мы занимали какой-нибудь подоконник и общались на разные темы, ну или я слушал её замечания по некоторым людям; касаемо их поведения. Диана та еще любительница «перемыть косточки», а я был просто очарован её голосом и сражён наповал её интеллектом.

Она объяснила мне принцип дедукции, а также раскрыла мне понятие причинно-следственной связи на ярких примерах. ( Стыдно признаться, но именно это чудное создание довела мою способность суждения о людях до более человеческого уровня.)

«Видишь вот того парня? Вот он – педик! Почему? Он курит самые низконикотиновые сигареты и курит не в затяг. У него никогда нету зажигалки, это для того, чтобы подходить к парням под предлогом «дай подкурить» и остаться рядом», – приводила она пример.

«Какая-то очень короткая логическая цепочка. Разве не должно быть больше фактов?» – интересовался я.

«Видишь ли, мужская половина общества интенсивно педиковеет, уже последние лет двадцать, и если судить старыми оценками, то натуралов почти не осталось. Увы и ах. Но я делаю выводы не с помощью новых оценочных факторов; потому, что там сам чёрт ногу сломит; да и после детального анализа окажется, что субъект – просто очень женственный гетеросексуал. Так, что я исхожу из интуиции. Ведь если прибегать только к сухому сбору данных и их оценке актуальными методами, то в итоге может оказаться, что паренёк просто в детстве был обделён мужским вниманием, да и к тому же шибко экономный, ведь в разводе сейчас каждая третья семья, а газ нынче дорожает. Понимаешь ход мысли? Тогда слушай дальше. Видишь вон тех двух пареньков у стены? Классические бесхребетные социопаты; супермены пятидесяти квадратных метров жилплощади. Почему социопаты? Сейчас поймешь. Почему бесхребетные – вот интересный вопрос. Что дало толчок и загнало их в забитую форму? Это я не знаю и боюсь угадывать. Но вот если ты подойдёшь и посмотришь в их глаза. То не сможешь; они их постоянно прячут и уводят в сторону. Это из за постоянного страха, боязни обидеть человека, а это провоцирует неуверенность. Неуверенность ведёт к бесхребетности; так как индивидуум зациклен на принятии правильного решения, но не желает нести ответственность за это решение. Единственное желание, которое у него есть, это лишь бы не задеть ничьих чувств; иначе опять будет чувствовать себя виноватым. Попытки избежать ответственности загоняют человека в самозамкнутость. Собственно из за этого они начинают бояться социума и объединяются с такими же, как они, людьми. Замкнутый круг. А квартирные супергерои они потому-что надо же им хоть где-то чувствовать себя раскрепощенно, где можно обидеть или задеть человеческие чувства без душевных стенаний. Домашние супер – кто угодно. Но обижают они именно своих родных, близких, друзей, родителей. Это прискорбно. Но бывает и обратная сторона медали, зеркальная копия; это все тот же социопат бесхребетный, но уже по отношению к своим родным, а суперменом он себя показывает уже вне квартиры. Социума он всё так же избегает, хотя откровенно говоря, просто ненавидит. Может без зазрения совести облить грязью любого индивидуума, за что частенько получает выговор с занесением в грудную клетку», – объясняла она. ( Мозги до сих пор кипят.)

* * *

Ракета быстро поняла, что я нищеброд и стала уже без лишних прелюдий подсовывать мне в рюкзак различную снедь. Сначала она делала это незаметно, потом уже в наглую. После каждого раза я чувствовал себя не комфортно и попросил её больше так не делать, на что она ответила:

– То есть ты отвергаешь мою дружескую помощь? Тебя смущает мой акт добра в этом бренном мире? Это интересно почему? Не потому ли, что я женщина? Ах ты сексист – лицемер! То есть дружили всё это время, нашей дружбе весь универ завидует, но тут, ни с того ни сего, внезапно, ты вспомнил, что у твоего друга есть вагина и всё пошло прахом? ( Хрен поспоришь.)

– Глупость сморозил, был неправ. Извини пожалуйста и прости меня. Спасибо тебе огромное за то, что ты есть, – и поцеловал в щечку, как я обычно это делаю, когда мирюсь с тётей Майей или тётей Викой; это моментально остудило её феминистические приколы.

Мои друзья постоянно говорят, что сидеть на бабской шее – это не по-мужски. А я им в ответ, что Диана не баба, а мой друг. А они не верят или не понимают. Да я и сам не понимаю: искал девушку, а нашел подругу. Или нет? После того, как заметил за ней ревностное отношение, вообще перестал понимать, что у неё в голове происходит, но вожделение, если честно, всё равно испытываю.

У Дианы есть младший брат, цитирую: «Люблю его, но он – та еще заноза в заднице»; Мама – учитель психологии и социологии, цитирую: «Что-нибудь сделаю не так – замучает своими психологическими приёмчиками»; Отец – учитель истории и философии, цитирую: «Что ни слово – то цитата великих мыслителей».

Вдобавок она еще и племянница ректора соседнего вуза. Объявила неожиданно, будничным тоном: «Я племянница ректора». Поймал аритмию, а эта коза валялась о смеху, глядя на меня побледневшего. ( Конченная.)

* * *

Январь 2005 года. Новогодние каникулы.

Мама прилетела к Новому году на самолёте из Японии, где она работала технологом нового энергоблока Фокусимской атомной электростанции. Отпраздновала со всей семьей Новый год, подарила японских подарков, а мне еще и авторских тумаков, пообещала, что как раз в начале апреля её работа закончится и она вернётся с кучей денег и купит квартиру.

Праздновали в доме дедушки с бабушкой. Приехали все: тётя Вика, тётя Майя и сестра Хелен, вернувшаяся из экспедиции в Антарктиде.

Не мне одному выпало тяжкое бремя Аусшвица устроенного роднёй, но и всем моим друзьям; каждый мучился со своими родственниками по-своему.

Благо, как только мама улетела срочным рейсом, мы с тётей Майей встали на лыжи уже днём второго числа. Списавшись с Максимом и Василием и условившись встретиться в оговорённом месте, уже вечером плотно бухали и нещадно играли в компьютерном клубе.

Третьего января пришли какие-то полупрофессиональные кибер-котлеты. Начали играть со всеми на деньги. Наблюдая за этим со спины, отвесил комментарий, мол, нашли слабых ребят и рвут их.

– Слышь, на словах все львы. Сыграть сможешь? – сказал мне капитан их команды.

– Ну, если хочешь опозориться, то аим_хэдшот до тридцати килов. Проигравший оплачивает время и ставит ящик пива.

– Я за контров.

Какая хитрая морда, знает, что террористы появляются на этой карте спиной к контрам. Вот уже и весь клуб на нас обратил внимание, а кто-то даже играть перестал.

– Значит опозоришься за контров.

Карта создана. Первый раунд. Персонажи появляются, но есть еще две секунды задержки перед началом, для якобы закупки на раунд, но магазина-то нет на этой карте. Есть только АК-47 под ногами. Время вышло. Разворот на 180 градусов. Выстрел. Хэдшот. Следующий раунд. Разворот, выстрел. Следующий раунд.

– Играем до пятидесяти килов. Два ящика пива.

– По рукам.

Итоговый счёт 52:7. Аим_хэдшот – моя самая отточенная карта для игры 1 на 1. Я просто наизусть знаю за каким ящиком появляется противник. Вплоть до пикселей, знаю место куда выстрелить, чтобы через карту прострелить ему голову. У парня не было шансов.

* * *

Вечером, четвертого января, решили разойтись по домам, чтобы отоспаться. ( Скажу по секрету, что «Alt.Erie» – мой никнейм.)

Утром, пятого числа, меня разбудил звонок Ракеты. ( Её коронное «ЧО СПИШЬ?» поднимет даже мертвеца из гроба.)

Пригласила в гости. Сказала, что выбора нет, ибо ради меня она «отказалась от горящего тура в Египет». От её слов «Мы будем у меня дома, одни, повеселимся», мой член встал как флагшток. Быстренько пробежав глазами по великому произведению древнеиндийского трактата о любви и каме, я был готов к непотребному соитию.

Скоммуниздив из запасов Майи дедушкино вино, я отправился к своей девочке. Мне предстояло соблазнить её, в чём я был далеко не спец.

* * *

Пьяная Диана – это молчаливое, унылое, одетое в мини-юбку и топик, передвигающееся на четвереньках существо. Когда она на коленях вставляла кассету видео-проигрыватель, что стоял на нижней полке, я увидел под её юбкой классные фиолетовые трусики. Включив психоделический аниме сериал, она очень быстро уснула и соскользнула мне на колени. Я легонько погладил её бедро, она проснулась и потянулась руками ко мне, обнимая и целуя.

Мы лежали на диване и целовались, я прижимал её к себе и от прикосновения, в момент объятия, – я испытывал невероятное чувство возвышенности. Она такая идеальная, совершенная, безупречная, нежная, ласковая. Мы целовались долго и медленно, в какой-то момент она отстранилась, посмотрела на меня одновременно пьяными, счастливыми и влюблёнными глазами и уткнулась носом мне в шею. Через минуту я понял, что она уснула. Обнимая её, я наслаждался запахом её волос и уснул вслед за ней.

Вечером она проснулась, резко пришла в себя, накормила меня всеми салатами и напоила чаем, с десертом. ( Хозяюшка. Сейчас таких уже не делают.)

Оправдывалась Диана тем, что с вечера не спала, ждала пока все свалят, думала энергии хватит, но вино рассудило иначе. Попросила меня остаться на ночь.

Я написал СМС тёте:

Я: «Майя, я сегодня ночевать дома не буду.

P.S. Я у Дианы, вернусь завтра.»

Майя: «А можешь вернуться восьмого?

P.S. Вы же вроде только друзья.»

– Диана, а твоё резиновое гостеприимство растянется до восьмого?

– Растянется до десятого, одиннадцатого родители уже приезжают.

Я: «Могу вообще до десятого зависнуть.

P.S. Да, именно так. Ничего не поменялось.»

Майя: «Не наглей. Ты и до восьмого успеешь девчонке порядком поднадоесть.

P.S. Смотри внуков не для Амелии не сделай с Дианой!»

Я: «ОК. Вернусь восьмого.

P.S. Друзей не чпокаю! Внуков не будет!»

Майя: «Договорились. :-)

P.S. Ну-ну.»

– Диана, ты меня уговорила. Так и быть, останусь до восьмого.

И вот тогда Ракета достала с верхней полки шкафа ящик, в котором была коробочка с презервативами; все разные и каждый образец только в одном экземпляре; а еще в коробочке была кассета с эротикой. Показывая мне содержимое ящика, она приподнялась на носочках, улыбалась и закусывала губу. Когда я достал из этого ящика один из презервативов, она резко заявила:

– Только анал. Хочу остаться девственницей до свадьбы.

Не отыскав ничего подходящего в голове, чтобы достойно ответить на это заявление, я решил просто согласиться:

– Как скажешь.

Мы любили друг друга по всей квартире. Она содрогалась подо мной в конце каждого соития. Мы были как одно целое, наслаждались друг-другом от заката до рассвета. Мы делали друг другу массаж, мылись в душе, завтракали, не отрываясь и на метр друг от друга. Я так долго обнимал её, что когда пришло время уходить, я испытывал сильную ломку, наравне с ломкой наркоманов, ибо мне так не хватало осязания её тела, её мягкой упругой груди, её шелковой кожи.

* * *

На день рождения друзья подарили мне галстук, рубашку и кевларовые носки, заверив, что мои проклятые ноги не сотрут их до дыр никогда.

Ракета прилетела и начала хвастаться, что у неё день рождения. А я ей говорю, что у меня тоже и понимаю, что мы друг другу никогда не говорили дату наших дней рождений. В итоге я жду подарок от неё, а она ждёт подарок от меня. Тогда мы решили сделать друг другу обоюдно взаимный подарок и пойти на редкое событие. В городе проходил «Comic Con Russia 2005». Ну вы понимаете, что мы не могли не пойти на него.

Я рад, что нам пришло в голову взять с собой фотоаппарат, ведь со временем из памяти сотрётся и этот день, и в старости у меня получится вспомнить вместо лиц и эмоций только мутное пятно.

* * *

С Дианой встречались до июня 2005 года.

Затем родители забрали её с собой в Питер.

Она перевелась в Ленинградский Государственный

Университет.

Мы созванивались каждый день.

Но однажды, я не дозвонился.

У меня был её адрес и я отправил по нему письмо, и не одно.

Ответа я так и не получил.

Прелюдия третья

Июнь 2006 года.

Мы были на соревнованиях. Третий курс подходил к концу, надо было как-то проставлять зачёты. Мы поговорили с ректором и он предложил то, от чего мы не могли отказаться.

– Ты долго будешь хренью маяться? – Макс смотрел на меня в недоумении.

– Меня это успокаивает. Попробуй, тебе понравится.

– Что понравиться? Светить фонариком в глаза?

– На, – протянул я ему фонарик, Макс взял его, – Закрой глаза, включи фонарик и свети.

Макс так и сделал.

– И что? – он сделал всё не правильно.

– Да не так далеко. Упри фонарик в переносицу и жди.

Максим посмотрел на меня с недоверием, но сделал в точности так, как я сказал.

– А теперь постарайся расслабить зрение. Просто жди и наслаждайся. Глаза начнут привыкать. Ты почувствуешь веками тепло света.

Мой друг улыбнулся и сказал умиротворённо: «Здорово. Как будто на пляже, смотрю закрытыми глазами на солнце. Успокаивает».

– Ой конченные, – Вася только-что зашел в комнату, – Нам сейчас стрелять, а вы глаза себе слепите.

* * *

В этот день мы выиграли соревнования с большим отрывом, а значит, ректор обеспечит нам всё оговоренное.

Отметить победу над системой образования решили в кафе, этакое небольшое уютное заведение на пять столиков с телевизором в углу, под потолком. Мы сели напротив него. Заказали шаурмы, сладкие булочки и апельсиновый сок. Во время еды задались вопросом, что делать на каникулах, но ни к чему так и не пришли.

– На хрена мы тогда копили деньги, если на море вы не хотите, на байкфест не хотите. Вы вообще чего хотите то от лета? – я был в праведной ярости, друзья-амёбы совсем обленились отдыхать.

– Лично я машину хочу. А вообще, отцу надо с ремонтом помочь и это не неделя две, а месяц, и может до конца лета, – оправдывался Вася.

А Макс его поддержал и добавил:

– Нагулялись уже, пора строить планы на жизнь. Я это лето со своей хочу провести, а под конец каникул и с родителями познакомить.

Кто бы мог подумать, какие, с виду, взрослые люди. И планы на жизнь уже серьёзные выставляют. Но меня не обманешь.

– Машину? Думаешь, если скинул двадцать кило, то теперь твоя жопа в тачку залезет? Какую машину ты там собрался покупать? Москвича карбюраторного? Ммм, – протяжно промычал я, – Хуита. С ремонтом бате хочешь помочь? Бог в помощь, уже третий год ремонт идёт, – затем повернулся к Максу, – Нагулялись? У тебя кровь от головы видно в конец отхлынула или вон то, что ты вместо влюблённости химией называешь, застряло у тебя в мозгу и периодически окисляется. Своей? Правой рукой может? Ты уже в начале августа будешь ночевать в компах, оплакивая очередную химию всей жизни, которая тебя бросила.

Конечно друзей можно понять, они воспитывались в семьях с отцами, им было у кого учиться мужикастости. Один я не фартовый в этом плане, отец родной – почил, ни один отчим долго не задерживался, крёстный отец – гандон ( Это долгая история.), духовный наставник – чуть лучше чем крёстный отец, но тоже гандон. ( Эта история еще дольше.)

Настроение упало ниже плинтуса. Я облокотился о спинку стула, посмотрел на телевизор и увидел в нём вертолётную съёмку БИЦ. Телек работал без звука, а бегущую строку было не разглядеть. Мне стало до жути интересно, что какой-то метеорит, который не исследуют уже лет двадцать, внезапно появляется в новостном выпуске. С чего бы это?

После кафэшки мы отправились вместе в универ, доложить ректору о победе. Так сказать, намекнули, мол, наша часть сделки выполнена, теперь дело за вами. Он в свою очередь многозначительно моргнул. После этого разошлись. Максим с Васей в одну сторону, так как им было по пути, а я до трамвайной остановки.

Ждал трамвай и думал о Багровельском метеорите. Ехал домой и поглядывая в окно вспоминал Пятри. Шел до подъезда размышляя о выпуске новостей. Поднимаясь на этаж, стоя в душе и за ужином – всё время я думал только о нём. Мысли об этом буквально поглотили мой разум.

Валяясь на диване у телевизора ждал вечернего выпуска программы новостей.

Сначала что-то рассказали о протестах в старой доброй Европе, там какие-то пидарасы подожгли мясной цех. Потом повествовали про Пакистан и ввод-вывод войск, словно это не люди а цифры в Excel. Затем выпуск про пятерых белых парней и одной темнокожей девушки, которые пропали без вести где в горах Непала.

Император Вова выступил с обращением. Говорил про среднюю продолжительность жизни, мол его сильно ебёт, что мы долго живём, поэтому пенсии вы не увидите, но налоги, суки, платить будете. За всё; за воду, за отопление, за электричество, за водосток, за мусор, за доблестную полицию – мэйстеров порядка и хранителей закона, за мусоровывоз, за газ, за телевизор, за телефон, за скважину, за теплицу. А также подоходный, транспортный и какой-то новый налог на воздух, мол, авиа-лес-охрана тушит пожары в лесу, а лес- чистит воздух от углекислого газа, а человек – такая тварь, что дыша, вдыхает кислород, за который не платит нихуя государству, а выдыхает; кто бы мог подумать; тот самый углекислый газ. Ах да, и налог на роскошь, но вас это едва-ли касается.

Потом полчаса рассказывали о погибшем в Ираке солдате, который занял больше эфирного времени, чем мирные жители, ради которых он и погиб.

Секунд двадцать уделили сиротам и погибшей под завалами семье. Вспомнили какие-то теракты. Обхуисосили Украину. Двадцать пять раз показали рекламу прокладок, как доказательство, что феминизм где-то рядом.

И вот, наконец-то, Багровель.

Телеведущий: «По неизвестным обстоятельствам, в бывшем Багровельском исследовательском центре, примерно в 6:15 по московскому времени, произошёл взрыв».

И больше ничего в выпуске не рассказали.

Сказать, что я был в тот момент расстроен – значит, ничего не сказать. Расстроен не потому-что новости не оправдали ожидание, как раз-таки наоборот; весть о взрыве будоражила воображение. Меня расстроило то, что новости о таком событии уложились в десять секунд. О налогах и погибшем солдате рассказывали час. А о инвалидах, сиротах, стариках, беременных малолетках, бедности, продажных полицейских, хирургах-мясниках, депутатах-педофилах, кстати из-за которых и появляются беременные малолетки-инвалиды, рассказали за пять минут.

Но это еще цветочки, вот скоро правительство скупит все частные телеканалы и тогда начнётся «настоящая пропаганда». Ведь только задумайтесь, что будет, если перестать показывать «плохие» новости? В один момент убрать с телевидения выпуски про преступность, взятки, долги, кризис, а вместо этого показывать новости про… , ну допустим, Украину? Вы разом забудете свои проблемы и проблемы своей страны. Вам в лёгкую просунут новую конституцию, а вы и не заметите.

* * *

2006-2007 год.

Спустя месяц вышел еще выпуск новостей, в котором рассказывали о погибших военнослужащих, что отдавали долг своей стране во время взрыва. Странно, но если верить словам ведущего, то погибли все. Это означает, что долги родине выплачиваются не только деньгами но и безналом.

В конце года по телевизору показали видеозапись с тепловизера, как человек с автоматом убегает и отстреливается от… зомби? В конце его разорвали на части и разнесли в разные стороны.

Место это было названо местностью летального исхода но, благодаря человеческой способности романизировать всё страшное и опасное, было быстро сокращено до Мелисы.

В начале следующего года новости про Багровель вовсе перестали показывать. По слухам, его объявили зоной полного отчуждения и ныне он представляет собой самое опасное место на земле. Метафауна трансзверей с невероятными способностями. Метапреобразованные участки ландшафта, способные вывернуть наизнанку, а также метаморфозные люди, чей интеллект упал до уровня инстинктов, и невероятно дорогие транс-образования именуемые Уникальностями.

Через пару месяцев стали ходить слухи о редком искательстве в зоне отчуждения. Искателями были обычные люди. Они были готовы на такую суицидальную авантюру, но ради чего? Ответ был прост, это деньги. Это были очень, очень большие деньги. А с учетом того, что наш народ не то чтобы больших, просто денег порой не видит… Работают как негры, за белую зарплату, платят налоги за всю херню, жалуются, но менять в стране ничего не хотят; да и зачем, уже один раз поменяли и теперь вместо императора у нас бессменный президент, оно так, конечно, лучше, когда людей держат в контролируемой бедности, дабы было недостаточно хорошо но и не отвратительно плохо, чтобы было что терять. У этих людей есть дети, материнский капитал и надежда на то, что задница в стране когда нибудь похудеет, но жопа только растёт. А еще есть люди которые думают, что смогут присунуть той жопе, но чаще всего эта задница садится им на лицо. Нет предела людской жадности, скупости и глупости. Вот люди и идут в Мелису зная, а может и не зная, что это верная смерть. Главное, что они могут заработать денег, которых им хватит надолго; при их нынешнем образе жизни, ведь чем больше денег – тем больше их нужно.

( Конечно это было не так. На самом деле тогда за уникальность принимали любой светящийся или пульсирующий или фонящий метаэнергией объект, точнее кусок. Если быть полностью откровенным, то остатки неудачников, попавших в метапреобразованные участки, чаще всего путали с настоящими Уникальностями.)

А еще эти «однодневки» пугали ни только метапреобразованиями и трансзверями, но и всякими «хрен вообще пойми, что это было в темноте».

Один из таких «рассказчиков» поведал мне, что до аварии работал в секретной лаборатории «У-16», мол, это из-за неё тогда в 85-м произошел взрыв. Потому-что именно они запросили в Москву продолжать проводить эксперимент, так как стояли на пороге чего-то такого грандиозного о чём рассказчик не решился сказать.

Но зато поведал другое:

«После аварии я уволился. Не мог выдержать атмосферы секретности. Официально я не знал о том, какие опыты там проводят. Работал на пропуском пункте и сам не мог даже свой пост пройти, так как пропуска у меня не было. А ведь до аварии было проще. Была одна курилка, чтобы покурить я уходил с поста по коридору до второго пункта, там напротив него курилка. Собирались в неё все, и мы и лаборанты и ученые. Вот от них-то я и узнал, чем там занимаются и что вот-вот и «жизнь наша изменится». И ведь как в воду глядели. Так вот, после аварии отдел безопасности прикрыл лавочку. Курилку закрыли. Проход без пропуска – расстрел на месте. Разговоры о работе проводимой в лаборатории – допрос и расстрел. Короче, пока была возможность соскочить, я уволился. Работал где придётся. Пару раз меня навещали парни из КГБ. Хвала богам, они поверили, что я ничего не знаю. Скопил денег и вернулся в деревню. Ах да, когда эвакуировали людей, я еще работал в «У-16». Домик мой был в семи километрах и, каким-то чудом, он не попал в зону эвакуации. Ну так вот. Жил, значит, я себе спокойно, пока Багровель второй раз не жахнул. Я сразу понял, что история повторилась. Где-то через полгода после этого, ко мне Михалыч средь бела дня заваливается со светящейся штуковиной в руках и зовёт собирать их в поле. Ну, я согласился. Может в хозяйстве пригодится. А потом мы прослышали, что за них НИИ платит бешеные деньги. А когда в НИИ узнали кем я работал в молодости, то предложили мне пособие до остатка жизни и льготы за информацию о «У-16». Но я отказался, жизнь дороже. Тебе же скажу вот что: никогда не задавайся подобными вопросами вслух, старайся даже не думать об этом», – закончил он свой длинный монолог.

( Я до сих пор жалею, что позволил этому алкашу, пусть и искателю по случаю, присесть мне на уши.)

Я продолжал копить информацию и чем больше я узнавал, тем больше я хотел туда, в местность летального исхода. Возможность в один миг разбогатеть манила меня.

* * *

Май-Июнь 2008 года.

Еще за месяц до конца пятого курса сессия была закрыта. Дипломную работу ректор нам обеспечит. Мои друзья, при таких вводных, в полной мере расслабили булки и занялись подработкой.

Вася помогал бате укладывать плитку. Макс работал у мамы на кондитерской фабрике. К Васе было далеко и не вкусно, а с Максом я общаюсь лучше. Короче, кишка помутила рассудок. Дорога не заняла много времени и вот мы же кушаем пирожные, кексы и всё такое, запивая чаем. Во время беседы на отстранённые и поверхностные вопросы, какими обычно задаются люди нашего возраста за чаепитием, я проронил пару слов про Багровель. Макс задумался. После разговора про всякую шалупонь и сиськи первокурсниц он решил пофилософствовать на тему любви.

– Понимаешь, супруга должна быть такой, чтобы с ней можно было общаться на такие темы, которые тебе интересны, не на те темы, на которые ты можешь общаться, а на интересные. Зачем тебе баба, с которой во время общения ты просто используешь весь мусор скопившийся в голове? Так не должно быть, ты не должен брать этот мусор из корзины и кидать в неё, лишь бы поддержать диалог, потому-что тебя так воспитали. Супруга должна быть интересным собеседником, у вас должны быть точки соприкосновения в интересах и развлечениях, их может и не быть в образе жизни, в какой-то лично твоей философии, но абсолютно точно: если ты не хочешь, что бы отношения зашли в тупик – ищи супругу с теми же увлечениями, что и у тебя. Понимаешь? Ты не должен быть повелителем мусора!

И тут Макс, окончив отповедь, неожиданно резко спросил, что же там я такого знаю о БИЦ. И я выложил ему всё, как на духу, что знал сам, что видел по телеку, какие ходят слухи и то, что мне рассказал побывавший там искатель.

Максимку это очень заинтересовало. Он согласился поехать со мной. Васю мы уговаривали уже вдвоём. Мой монолог его не впечатлил, видимо мне стоит поработать над подачей, поэтому козырную речь двигал Макс:

– Васька дружище, разве не к чему-то подобному мы готовились после экскурсии? Разве не об этом мечтали? Вспомни, как мы ходили в качалку, как жрали это вонючее питание и потели как суки, ( В основном Вася и потел.) нас только из-за вони и выгнали. Но нас это не остановило, мы перебрались к тебе на дачу. Разве ты не помнишь, как весь день мы бегали с камнями в рюкзаках, кирпичами в сумках. Одно за спину другое в руки и погнали в режиме Иисуса, луж не касаясь, через болото. Потом батя твой нам отвешал освежающую пиздюлину за потраченный, на штангу и гантели, цемент.

– Ебашил нас он за винтовку, не за цемент.

– И за это тоже. Ты лучше вспомни, как мы металлолом с базы пиздили. Копили деньги. А как накопили – съездили на байк – фест. Какой мы замес устроили. Втроём всей парковке дали в рот. Еле ноги унесли от остальных. Но главное, что мы были вместе. Если мы поедем все вместе, то нам ничего не будет угрожать. Вместе мы сила, пусть и звучит как-то по-голливудски, но это так. Глядишь, еще и денег подзаработаем, а может и что-то очень ценное найдем. Я очень хочу поехать туда и навести шороху, ты с нами?

– Нет Макс, это не ты хочешь, а Альтерий. Это он промыл тебе мозги сраным Багровелем, которым мы давно переболели, – Вася был не преклонен, но Макс знал, что сказать. И сказал:

– Представь, как отец будет тобой гордиться…

Прелюдия четвёртая

Июнь 2008 года.

Василию мы придумали кличку Мамонт. Максу досталась дразнилка Дрыщ. А меня обозвали Ральф, потому-что шаурму с котёнком съел и не подавился.

Мы прибыли в то время когда во всю шли слухи о секретных лабораториях, в которых проводили эксперименты по скрещиванию человека с животным. Мы задались целью найти такую лабораторию и забрать бесценные документы, записи опытов, а может, если повезет, обнаружить одну из таких «химер».

Мы верили в существование этих лабораторий. Наводили справки у бывших сотрудников. Расспрашивали редких искателей. Мы даже нашли упоминание о секретной подземной базе в окрестностях города Пятри. Но всё было тщетно, все кого мы встречали, пытались впарить нам карту с «сокровищем» и откровенную дичь в придачу.

Два месяца мы искали за что зацепиться. Время уже поджимало. Мы не планировали задерживаться на долго. И вот в один прекрасный день Мамонт полез в бардачок брошенного «Москвича» в поисках бумаги. Желание облегчить кишечник у него сразу отпало когда увидел то, чем собирается подтереться. Мамонт завизжал как бешеная сучка, будто с ним змея решила в проктолога поиграть или чего хуже, но сейчас не об этом.

Вот так мы нашли карту с отметкой одной лаборатории под кодовым названием «У-9» прямо под госпиталем в Лунакаменске. По счастливому стечению обстоятельств Мамонт почти наизусть знал карту этого алебастрового города и поэтому не просрал своё счастье. В потайном отделе бардачка были и другие документы, что подтверждали догадки Мамонта касательно находки. План «А» был придуман слёту, а за запасным мы пошли к Военным.

Стоит понимать, что военные внутри периметра Мелисы, это не обычные солдаты «отдающие долг родине», а в основном контрактники, работающие на полковника, который скорее бизнесмен, чем военный. Все друг с другом повязаны и некому нет резона убивать искателей или отлавливать их. Военные здесь для того чтобы заработать на безбедную старость и не дать ни одному транс-зверю пробраться за периметр. Помимо этого, они обеспечивают охрану Учёных, а те следят, чтобы Мелиса не увеличивалась в размерах, ну и конечно творят свои Учёновые штучки дрючки.

У Военных мы притворились, что ищем редкие уникальности, и мол, у нас есть информация, что мы найдём их в Лунакаменске. Мы предложили часть выручки за услуги доставки нас туда и обратно. Но видимо полковник не проникся речью трёх салаг; в его глазах мы вообще малолетками выглядели; и согласился отправить вертушку к нам в качестве эвакуации, дабы до Лунакаменска, если мы действительно хотим туда попасть, мы добрались своим ходом. И стоит добавить, что он думал, что мы наверняка откажемся от такой затеи, ведь одно дело прилететь с вояками и улететь, и совсем другое пиздовать туда самому; на своих двоих.

Брошенная техника выступила символом непостоянства, покосившийся фасад зданий – символ кривой пространства, проржавевшие автомобили подтверждали власть времени над местом, проросшая сквозь асфальт трава утверждала, что главное это воля; ведь свет есть всегда и всё зависит от твоего желания прорваться сквозь тернии к нему; разбитые окна смотрели своими пустыми и острыми впадинами мрака, заколоченные двери утверждали, что нам здесь не рады и полчища голодных зомбированных искателей убивших во мне романтизм к этому городу.

* * *

Я бы хотел очень брутально и эпично описать как мы раскидали всех зомбаков, но вы и так можете это представить: три типа с пушками валят безоружных вялых людишек со спёкшимися мозгами. Побольше экшена, да-да гильзы летят веером как сферы мироздания в руках Создателя, да-да всё так. Затем закончились патроны и я достал мачете. Началась настоящая кровавая резня, но зомбаков меньше не становилось.

Но вернёмся к делу.

* * *

Мы упёрлись в запертый на кодовый замок дверь. Код из документов отдела безопасности не подошел.

– Всё кончено, назад самим нам не пройти, – вещал Дрыщ, – уников по пути мы не собрали, так что план «Б» оплатить нечем. По ходу мы приплыли.

– Может хотя бы попытаемся взорвать дверь? – говорил Мамонт, – У меня за спиной кило С4, детонаторы и чешутся руки.

– А толку? Впереди будет десяток таких дверей. Да и до нас, по всей видимости, попытались, вон какая трещина в потолке и по плавившиеся петли на двери. Так-что если после взрыва дверь упадёт, то вместе с потолком, – разъяснил я.

Вот-так вот мы потерпели фиаско у самого входа в секретный объект, тайны которого так и остались там, за закрытой дверью. А нам ничего не оставалось, как вызвать вертолёт.

Нас забрали на базу военных располагающуюся в бывшем Пятриском научно-исследовательском институте сельского хозяйства, там состоялся не самый приятный разговор с Полковником, которого было не просто убедить в том, что мы не пытались ввести его в заблуждение и что мы, пусть и любители, но точно не туристы. Полковник наверняка видя в нас нечто большее, чем мы сами в отражении зеркала, решил не гневаться.

Сошлись на пятидесяти тысячах за каждого. ( Ебать какое дорогое такси, почти Яндехго.) Нам дали неделю, чтобы принести бабки или уникальностей на ту же сумму. А в то время обычная «Рыбья пасть», которая даёт иллюзию сытости и уменьшает аппетит, ( Если съесть.) стоила 17 косых. Нам очень повезло.

На второй день мы уже были на станции Иний. ( Тогда еще не была включена Нейронная печка.) От неё двинулись к старому кладбищу, которое обложено скоплением образа Пылка. Весь день разбрасывались болтами и гайками, щелкали и пикали детекторами. Потели как суки. Зато прошло успешно: четыре Башмачка, два Огненных шара, какой-то пылающий череп без челюсти и лёгкое обезвоживание организма.

После заката развели костёр прямо в железной бочке в доме неподалёку на втором этаже. Дрыщ что-то рассказывал, увлеченный Мамонт его слушал я был в дозоре.

Завыл Дворнягус, это такой чумовой пёс на низких лапах, весь в шерсти, нападает на психически слабых людей, атакует ментально; внушает иллюзии, что перед жертвой целая стая.

Я привстал посмотреть и увидел, что начался всплеск метапреобразованной энергии обелиска. Но нам-то ничего не грозит, мы в помещении. Обернулся сказать своим друзьям, что Всплеск начался и вижу, что Дрыща нет, а Мамонт сидит там же и смотрит перед собой не моргая и, едва приоткрыв рот, поворачивается ко мне.

Я успел только моргнуть, а Дрыщ уже вернулся на то же самое место, с остановившимся сердцем и бледным лицом. Как только я попытался к нему прикоснуться, он рассыпался в прах.

Тогда-то я узнал, что Образы меняют местоположение во время Всплеска. ( Это была Временная Тюрьма, еще её называют тайником Дэйви или Глубокая яма, метапреобразование заключающее жертву на неопределённое время. Иногда она может вернуть живого, а иногда мёртвого. Выжившие утверждают разное, одни, что прошло не более минуты, другие что часы, дни и недели. И те и другие, могли вернуться через час, день и даже бывало, что через месяц.)

* * *

Сентябрь 2008 года.

После того как схоронили Макса, мы вернулись к Военным. Выплатили долг за нас троих. Васька не проронил ни слова со смерти Макса, но вот мы вышли с базы Военных и он сказал.

– И, что теперь? Доволен? Ебучие каникулы, не правда ли?

– Ты о чём?

– Макс умер! Как я буду смотреть его родным в глаза? Что я им скажу?

– Ты не виноват. Это случайность Васька, может быть даже судьба. Так получилось, не знаю почему, но мы уже ничего не способны сделать, – после моих слов Мамонт остановился.

– Никаких «мы» больше нет, Ральф, ты больше мне не друг.

Сердце больно укололи эти слова. Я не нашел, что сказать и ушел молча. С тех пор мы не разговаривали. Я решил задержаться в Мелисе чтобы скопить денег на помощь семье Максима. На уклонение от срочной армейской службы мне было уже плевать. Через знакомых искателей узнал, что Мамонт тоже задержался, по тем же причинам.

* * *

Октябрь 2008 года.

В тот период начался кризис Уникальностей и цена на самые распространённые резко упала. Более редкие в цене не потеряли, а те, что покруче даже подорожали. Появились новые трансзвери, новые искатели, много нового оружия и снаряжения. В Мелису приходило всё больше новичков. Искательство начало набирать обороты. Начали образовываться группировки. Появились Метеоритовцы – группировка полузомбированных боевиков, одержимых идеей очищения Мелисы от людей. Они включили Нейронную печку и тем самым заблокировали проход к Пятри, станции Иний и Багровелью. Участились Всплески. Начали мигрировать в Мелису млекопитающие из Сибири. У Военных сменилось командование и участились рейдовые зачистки.

В том же месяце до меня дошла новость окончательно разделившая мою жизнь на до и после: Мамонт пропал без вести. Это случилось во время попытки покинуть Мелису. Рано утром. Он почти шагнул через невидимую черту разделяющую миры, но его окружил мистический Туман. Больше его никто не видел.

( Об этом Тумане ничего не известно и по нынешний день. Он просто появляется и люди исчезают.)

Вот так я потерял двух друзей. Я не мог себе этого простить. Написав письма с извинениями и сожалениями, я отправил их семьям приличную сумму денег и их последние прижизненные фотографии. Своей маме отправил точно такое же письмо и указал в нём, что не представляю, как я буду жить дальше, поэтому я останусь хотя бы до тех пор, пока эта рана не перестанет кровоточить. А до этого момента я буду искать цель и смысл жизни.

«… обещаю обязательно вернуться, но после того, как смогу оправдать гибель своих друзей и своё собственное существование. Я вскрою все лаборатории и секретные объекты, отыщу самые феноменальные уникальности, помогу учёным исследовать Мелису, а затем уничтожить Багровель. И вот, когда моё имя будет высечено на скрижалях истории, рядом будут имена моих друзей», – такими строками я закончил письмо маме.

Вступление

Мелиса. Сколько в этом имени грации и благородства! Сколько красоты и изящества!

Мелиса – это округ Багровельского Исследовательского Центра. Отделённая от внешнего мира периметром чёрного леса и эфемерной границей, в пределах которой она устанавливает свои законы и правила.

Мелиса – это цитадель людских страданий и пороков. Здесь люди познают, кто они есть на самом деле. Кто-то сходит с ума, кто-то обращается в веру, кто-то обретает силу воли, а кто-то просто движется дальше, не смотря ни на что.

Люди – существа социальные. Им необходимы общение и поддержка. А также движущая идея, что наполняет жизнь ощущением смысла. Поэтому в Мелисе люди со схожими взглядами и ценностями начали объединяться в группировки. Даже те люди, что не справились с психоэмоциональным напряжением, но и не потеряли рассудок полностью, и не обратились в веру, основали свою группировку.

Большая часть Мелисы – это зараженные радиацией, химическими отходами и метаэнергией участки. Север, северо-запад, северо-восток – это настоящая местность летального исхода. Мигрирующие из Сибири животные, проходя эти участки, или погибают или преобразуются в транс-зверей. С северо-востока до юга-запада, через всю Мелису, извивается, перекрытая с обеих сторон шлюзами, река Пятри.

Сердце Мелисы – это Багровельский Исследовательский Центр. Выстроенный Колизеем вокруг исполинского метеорита, он представляет собой лишь вершину айсберга, ибо под землей сокрыт целый комплекс. Ровно половина исследовательского центра находится снаружи, остальная его часть вгрызлась в метеоритную породу ангарами, лабораториями и бесконечными коридорами вплоть до метеоритного ядра, генерирующего неиссякаемый поток метапреобразованной энергии. Это ядро было названо Обелиском. Тёмный, как эбонит, он имеет правильную геометрическую форму пятиугольной колонны. От него исходит свечение зелёного и синего цвета, будто в нём горит два костра, языки пламени которых ласкает дерзкий ветер. Здесь располагается штаб тайной организации «Объединение» и основная база их личной гвардии – «Метеоритовцев».

На юге от Багровелья стоит город Пятри. В этом городе каждое здание, будь то многоквартирный дом или теплоэлектростанция, построено из безупречного красного кирпича. Гордые советские автомобили припаркованы на улицах. Широкие тротуары выложены разноцветной плиткой. У каждого дома растёт берёза. В небольшом парке есть аллея бронзовых бюстов героев науки, труда и, отдельно, героев Великой Отечественной Войны. На центральной улице стоит величественная статуя ученого с атомом плутония в руках. А еще есть Дом Культуры, Дом Спорта, Дом Книги, стадион, бассейн, кинотеатр у набережной, причал с прогулочной баржей и подвесной мост через речку. А также многое другое, чем мог бы похвастаться город эпохи Советского Союза. Но ныне городу хвастаться нечем. Бассейны и фонтаны иссохли, увяли берёзы. Дома разворованы, окна разбиты, плесенью все стены покрыты. Автомобили все проржавели. Травой заросли тротуары. Прогнил и разрушился старый причал. На дно ушла баржа. Мост обвалился. И только статуя в центре проявляет выдержку колосса, справляясь с беспощадным натиском времени. Здесь, в бывшей гостинице «Кристалл», находится база Метеоритовцев, охраняющих центр города.

На запад от Пятри, есть посёлок Инийи железнодорожная станция с тем же названием. В посёлке Иний много ив и берёз. Сейчас они разрослись до впечатляющих размеров. Есть, давно заброшенные, деревообрабатывающий завод и детский пионерский лагерь. На станции «Иний» ржавые товарные вагоны с углём и заброшенные административные здания. Ранее тут всегда были охотники за уникальностями, но ныне эта территория никому не принадлежит.

Южнее Пятри располагается Нейронная печь, где вас встретят холодные серо-коричневые скалы, меж которыми потрескавшимся асфальтом покрыта дорога. КПП на въезде и выезде. Штаб метеонаблюдений с вертолётными площадками. Радиовышка с местной станцией. Прогулочная чаща, засаженная фруктовыми деревьями. Вся эта территория находится под контролем Метеоритовцев.

К западу, вдали от Нейронной печи, стоит Лунакаменск. Компактный, очень уютный и никем не оккупированный город. По краям его, голые каркасы недостроенных домов. Ржавеющие высотные краны, экскаваторы и бульдозеры охраняют навеки остановившуюся стройку. Здесь дома возведены из кирпича цвета алебастра. Узкие улицы выложенные брусчаткой. А также госпиталь с секретным туннелем до Багровелья. В остальном этот город ничем не отличается от обычных провинциальных городков.

К востоку от Нейронной печи, в низине, очень давно, было безымянное озеро, но сейчас там свалка баррелей с химическими отходами. Это место называется Мёртвые топи.

К югу от Нейронной печи выгибаются Военные холмы, бугристый ландшафт которых покрыт газоном круглый год. Здесь практически нет деревьев, но зато много кустов малины и чёрной смородины. На этой территории располагается старая военная база с тайным туннелем до Пятри. Ныне эта полуразрушенная база оккупирована Метеоритовцами.

На западе от Военных холмов раскинулся заповеднический лес. Имя этому заповеднику – Ржавые кущи. Здесь вы увидите кустарники, плющ, мох, поляну цветов и множество видов деревьев. Здесь царствует природа, а не человек, кем бы он ни был.

К юго-западу от Ржавых кущей располагается скромная территория завода «Серебрики», участки которого превратились в болота. Куда ни ступи, везде грязь, ил и глина. Здесь находится бункер Ученых, исследователей Мелисы, где работает и живёт профессор Нестеров.

К юго-востоку от Серебриков находится Фатальная территория. Ныне это бетонные джунгли, обвитые плющом и сорняком, растущим из всех трещин и щелей. Вся эта территория является базой Бандитов.

На юге от Фатальной территории, по соседству, находится Нейтральная территория. Это деловой центр Мелисы. Разросшийся плющ покрывает фасад всех цехов, придавая им готический вид. На редких клумбах растут одичавшие красные розы. В самом большом здании располагается группировка Искателей, устроивших тут базу. Здесь есть бар, гладиаторская арена, публичный дом и тотализатор с тараканьими бегами.

Между Фатальной и Нейтральной территориями лежит асфальтная дорога. Она ведёт на запад, к отшельникам, и на восток, где сворачивает в сторону Военных холмов.

К югу от Нейтральной территории раскинулась Железное кладбище – последнее пристанище списанной военной техники, где под ногами у вас будет сухая глинистая земля цвета ржавчины, а первое, что вы увидите, это рукотворные горы гниющего железа. Здесь рядами, как на параде, выстроилась техника Второй мировой и Великой Отечественной воин. Но есть техника и помоложе, это та, что была на военной базе и попала под первый «Всплеск» в 1985 году. Это бронетранспортеры, самоходные артиллерийские установки, танки и вертолёты. Железное кладбище никому не принадлежит, это место постоянного выяснения отношений и перестрелок между противостоящими группировками с запада и востока.

К западу от Железного кладбища лежат высохшие поля ПНИИСХ. Здесь уже давно ничего не растёт. Безжизненные, сухие деревья, дожидающиеся истления, встречают и провожают всех путников. Здесь крепким бетоном стоит старая, но и ныне задействованная военная база. Военные оперативного отряда дислоцируются на ней. А в бывшем НИИ развернули свой оплот Праведники. Меж соседей нет конфронтаций, так как преследуют они схожие цели.

К востоку от Железного кладбища разлеглась Светлая равнина, чей песочный грунт пылью разлетается по всей Мелисе. Здесь, в заброшенном трубопрокатном заводе, базируется группировка Фанатиков. А на окраине, в бывшем заводе точного машиностроения, поселились их друзья Наёмники.

Вдоль Светлой равнины лежит отрезок безупречной асфальтной дороги, самой ровной и идеально сохранившейся, тянущейся до Арьергарда, что с югу от Железного кладбища. На Арьергарде всё цветет и зеленеет. Тут мягкая земля усеяна зелёным мхом. На периферии растут грецкий орех, дикий каштан и желудёвый дуб. По краям ухабистой асфальтированной дороги, устремились к облакам тополя, ошеломляющая высота которых повергает в ужас при малейшем ветре. Этих сыновей природы, настоящих исполинов высоты, диких рассекателей облаков, истинных небоскрёбов не сломит никакой ураганный ветер. Ибо только дитя погоды – смерч обладает достаточной силой.

На Арьергарде есть две пустующие заброшенные свинофермы, железнодорожная насыпь с мостом, протянутая с запада на восток, лагерь Бандитов и лагерь Новичков, КПП и штаб Военных на окраине. А также здесь безвылазно торгует оружием оружейный барон Фёдорович.

К западу от Арьергарда стоит поселение, а к северу от него поля ПНИИСХ. Все дома в этом поселении построены из дерева, здесь есть церковь, водоочистительная станция и радио вышка. Ныне тут болото именуемое Утопией. Всюду острова камыша с затаившимися тварями, глубокие неприметные лужи поглотившие не одного путника. Брошенные сельхозмашины с ПНИИСХ разворованы на металлолом. Здесь на крайней южной точке находится база Чистого разума, а на крайней северной точке оплот Психопатов. Соседи ведут кровопролитную и бессмысленную войну.

К востоку от Арьергарда разросся, облепленный мхом, красивейший самшитовый лес. В его дебрях располагается вход в катакомбы, ведущие к комплексу биологических разработок, куда только-что вошёл отряд мародёров.

Пролог

30 августа 2012 года.

Небольшая группа вооружённых людей зашла в темную, почти лишенную света, комнату.

– Аккуратней, – раздался голос проводника, – Здесь полно невидимых метапреобразований, зацепите хоть одно и каскадом сработают все. Пока не придём на место можете забыть о фонарях и пнв.

Один из группы зажег файер и в его красном свечении было видно нашивку на комбинезонах искателей. Это была синяя эмблема с черепом волка. Это были Наёмники.

Проводник развернулся и предстал в свете красного пламени. На его комбинезоне не было знаков принадлежности к группировке. Он был высок, крепко сложен. Его лицо прикрывал платок с вышитым контурным узором белого серафима. На голову был накинут капюшон.