Захар ДИЧАРОВ ПАУКИ НА СТЕНЕ



День с утра обещал быть ласковым, теплым, спокойным. Свое обещание он сдержал: до самого вечера погода не менялась, тихо шелестели листьями липы и тополя, ветерок над рекой едва шевелил воду, пробегая по ней легкой рябью. Солнце медленно катилось по небу.

Но что касается происшествий, то никто в Отделе раскрытия особо важных преступлений не мог сказать, произойдут они за дежурство от ноля часов и до девяти утра, а затем от девяти и до следующего «ноля» или нет, и какие именно, и где.

Сие не зависело от погоды, а случалось по велению судьбы, в которую капитан Сергей Сергеев не верил, а потому лучше сказать – случалось благодаря совпадению многих, самых неожиданных обстоятельств и, разумеется, по злой воле тех личностей, которых вернее было бы назвать не “личностями”, а типами.

Было, вероятно, около десяти утра, когда в отдел вошел высокий широкоплечий мужчина с седой непокрытой головой, одетый в длинный плащ, отчего казался еще выше, и спросил:

– Могу ли я видеть главного начальника?

Ему вежливо объяснили, что нужно прежде сказать, зачем ему главный начальник понадобился. Человек он очень занятой и по пустякам отвлекаться не может.

Лицо мужчины – сухощавое, с двумя глубокими морщинами, идущими от крыльев носа к углам рта, – исказилось гневом.

– Я – не любой! И дело, по которому я пришел, – тоже не любое! Доложите, что пришел академик Холодковский Антон Акинфиевич.

Капитан Сергеев, выполнявший в этот день обязанности ответственного дежурного по отделу, встал и поклонился: кто же в стране не знает академика Холодковского?

– Одну минуту… – Он снял трубку, сказал несколько слов, выслушал ответ и тут же пригласил ученого в приемную.

А еще через несколько минут капитана вызвали в тот же кабинет, и начальник отдела полковник Прозорович, человек с седыми висками и несколько суровым взглядом, сказал:

– В квартире академика Холодковского совершена кража. Исчезла старинная рукопись, вещь очень ценная…

– Что значит – ценная? – сердито прервал его академик. – У нее нет цены. Она – бесценна! Единственный экземпляр во всем мире, других не существует! – Он заговорил сумбурно, не сдерживаясь в выражениях, полковнику пришлось приложить немало труда, чтобы успокоить его.

– Сейчас с вами поедет капитан Сергеев, все осмотрит и решит, какие необходимо принять меры. – Прозорович приказал Сергееву сдать дежурство, взять с собой еще одного сотрудника, собаку с проводником и отправляться в дом № 47 по Шелестову переулку вместе с Антоном Акинфиевичем.

На двух машинах – академик – в своей, Сергеев – на служебной – они спустя двадцать минут Прибыли на место. Шелестов переулок назывался так и полвека, и сто лет тому назад. В нем было тихо, машины проезжали редко, но здания – пяти-семиэтажные панельные дома, построенные лет двадцать тому назад на месте старых, – придавали ему современный вид.

Академик жил на последнем, седьмом, этаже. Сотрудники поднялись и вместе с академиком вошли в квартиру. Она состояла из трех комнат, обставленных старинной тяжеловесной мебелью, огромное количество книг заполняло все свободные простенки. Вероятно, эта квартира мало отличалась бы от любой другой квартиры интеллигентного человека, если бы не солидный стальной сейф в углу кабинета.

– Вот здесь она была, – угрюмо показал Холодковский. – Вчера вечером я с ней работал, нынче утром открыл – пусто. Испарилась. Каково-с?.. А? – Он мрачно хохотнул.

– Сейф был взломан? Входная дверь оказалась открытой? – спросил Сергеев.

В ответ он услышал саркастический смех.

– В том-то и суть, юный мой Нат Пинкертон, что все, я повторяю – все цело! Нигде ничего не нарушено. Нигде. Ни окна, ни двери, ни черт в стуле! А рукописи – нет! Волшебство! Граф Калиостро! Или нет, лучше, этот… Кио!

Капитан, не реагируя на тон академика и его иронические реплики, тщательно осмотрел входные двери, всю квартиру: кабинет, два окна которого выходили во двор, а одно – в Шелестов переулок. Нигде не обнаружилось никаких следов и повреждений. Ничто не было нарушено.

Единственным следом пропажи оказалась папка. Верхняя папка, в которую была вложена еще одна папка, внутренняя (а уж во внутренней лежала сама рукопись), – лежала тут же, возле сейфа. Хозяин кабинета объяснил, что именно этот факт вызвал у него тревогу. Он немедленно открыл сейф и обнаружил пропажу.

Папку – учитывая, что она побывала в руках похитителя, – дали понюхать овчарке по кличке Чурай, та сразу же взяла след, но, к общему удивлению, пошла не в сторону двери, а к одному из окон, тому, что выходило во двор. Здесь собака остановилась, вскочила передними лапами на подоконник, ткнулась мордой в стекло, повизгивая, потянулась выше…

“Ага, – решил Сергеев, – преступник проник в квартиру с крыши”.

Вместе с помощником они тщательно осмотрели изнутри это окно: рамы, стекла, задвижки, – однако нигде ничего не было тронуто. Рамы стояли заклеенными еще с прошлой осени, форточка плотно закрыта.

На всякий случай полезли на чердак, затем на крышу. Там еще лежал снег, и никаких следов человека – гладкая подтаявшая поверхность.

Он вернулся в отдел обескураженный и доложил полковнику Прозоровичу о результатах расследования.

– Но бывает же кто-то в квартире Холодковского, кроме него самого? – спросил полковник.

– Холодковский жил раньше с сыном и женой. Жена умерла два года назад. Сын, майор, служит в авиации, где-то на Дальнем Востоке. Раз в день заходит для уборки соседка, пенсионерка, которую он знает восемнадцать лет.

– Ну, может быть, не она, так кто-нибудь из ее знакомых, родственников причастен?.. Отпечатки на папке остались?

– Отпечатков – нет… А когда стал расспрашивать насчет этой пенсионерки, академик разорался: “Я скорее, самого себя заподозрю, чем Анасасию Никифоровну! И не смейте меня больше о ней спрашивать!”

– Мда-а… Задачка… Прямо-таки чудеса: влетел ангел и унес душу безгрешную. Что-то не было еще у нас таких происшествий. Подождем. Это ведь, как говорится, аукнулось. Где-то, значит, и откликнется, а?..


Откликнулось.

В сообщениях зарубежной прессы появилась заметка, в которой говорилось, что на антикварном аукционе, проходившем в Амстердаме, неизвестным лицом приобретена рукопись “Апокрифы русских славян ХП века” и что за нее уплачено 267 тысяч долларов.

“Апокрифы” была та самая рукопись, что исчезла из квартиры академика Холодковского.

Но под словом “откликнется”, полковник Прозорович имел в виду другое: характерных единичных преступлений, если их совершает одно и то же лицо, не бывает. Надобно ждать подобных же…

И они не заставили себя ждать.

Не в Шелестовом переулке, а совсем на другом конце города, в микрорайоне “Старые пруды”, из квартиры уважаемого врача, многие годы собиравшего книжную средневековую графику, исчезла миниатюра под названием “Причастье святого Антиоха”. И так же, как в квартире академика Холодковского, ничто нигде не было тронуто. Миниатюра, ставшая предметом чьих-то вожделений, хранилась вместе с некоторыми другими редкими предметами искусства в старинном, громоздком, очень прочном сундуке с хитрым запором.

И если в квартире Холодковского обнаружился хоть какой-то след – оброненная или брошенная картонная папка, – то здесь, у доктора Валуева, абсолютно никаких следов не нашлось.

Получилось и в самом деле так, как язвительно заметил Прозорович: “Влетел ангел с крыльями – взял душу безгрешную и улетел…”

Капитан Сергей Сергеев, которому поручили вести расследование и по этому делу, смущенный, озадаченный, не без злости докладывал начальнику отдела:

– Никакой ниточки! Не за что ухватиться, товарищ полковник. Хоть башку разбей!

– Уж так и разбивать? – иронически отозвался Прозорович. Нрав Сергеева – способного криминалиста, не однажды уже решавшего сложные задачи следствия и развязавшего не один запутанный узел там, где, казалось, нет надежды найти ключ к тайне. – был ему знаком. Этот, совсем еще молодой офицер с симпатичным улыбчивым лицом, с мальчишеской спортивной прической, подвижный и гибкий, мог неделями терпеливо заниматься тем, от чего другие категорически отказывались, искать, думать, сопоставлять и, в конце концов, находить искомое. Но бывало и другое: наткнувшись на непонятное, загадочное, потерпев неудачу – впадал в уныние, отступал. Словом, был талант, но не всегда хватало выдержки.

– Ну, башка-то, конечно, пригодится еще, – рассмеялся Сергеев, и в доказательство даже качнул головой, – но как ни прикидываю, а… – он безнадежно развел руками.

– Ну что ж, – хладнокровно заметил Прозорович, – коли у одного с прикидкой не получается, давай попытаемся вдвоем… Только опять-таки надо не прозевать – где и как откликнется!

На этот раз откликнулось не за рубежом, а до рубежа. У иностранного туриста, уезжавшего домой, при таможенном досмотре обнаружили миниатюру, владельцем которой был врач-коллекционер. На вопрос, как она к нему попала, иностранец без запинки ответил, что купил у неизвестного лица, предложившего этот предмет на улице, возле антикварного магазина.

– Не можете ли описать внешность этого человека? – спросили у него.

Турист пожал плечами. Н-нет, он не помнит, его больше всего интересовала предложенная вещь. Во всяком случае, это была молодая женщина в довольно банальном одеянии: джинсы и вязаная кофта. Она сказала, что лучше, если они не будут привлекать внимания возле магазинной витрины, а поедут куда-нибудь подальше. Ее ожидало такси. Они сели в машину, доехали до какого-то парка и там, в отдаленной аллее, быстро договорились о цене.

– Сколько же вы уплатили за этот предмет? – вежливо осведомился таможенник.

– Немало… Пять с половиной тысяч долларов. – На лице иностранца изобразилась досада. – Немало…

– А знаете ли вы, сколько эта миниатюра стоит на международном рынке?

– Конечно, нет, – турист улыбнулся с подчеркнутым простодушием. Он выглядел совершеннейшим простаком, который по собственной глупости попал в нелепое положение.

Приглашенный на досмотр эксперт сказал, что на аукционах в Нью-Йорке, Лондоне или Брюсселе, такая миниатюра оценивается не менее чем в сто – сто двадцать тысяч долларов.

Миниатюру конфисковали. Срочно приехавший в аэропорт капитан Сергеев получил возможность увидеть обнаруженную пропажу и поговорить с туристом.

Однако нового он ничего не узнал. Иностранец только повторил то, что было им сказано ранее, при досмотре. Затем улетел.

Вернувшись в отдел, Сергеев собрался доложить о результатах своей встречи с туристом, однако полковника Прозоровича не было на месте. Он появился только к концу рабочего дня, но к этому времени в списке загадочных происшествий появилось еще одно.

На рассвете минувшего дня во дворе многоэтажного жилого здания, расположенного невдалеке от Центрального железнодорожного вокзала, обнаружили труп.

Молодой, лет двадцати шести, мужчина, одетый в удобный рабочий комбинезон, лежал у стены, возле самого фундамента. Предполагая, что он находится без сознания, вызвали “Скорую помощь”, но прибывший на место врач определил, что человек этот мертв, смерть наступила часа полтора-два назад по причине перелома основания черепа, скорее всего вызванного падением с высоты. Следы насилия, во всяком случае, отсутствовали.

Но откуда он мог упасть?

Тщательный опрос тех, кто проживал в квартирах на всех девяти этажах, расположенных по вертикали над местом гибели неизвестного, ничего не дал. Человек этот не был знаком кому-либо из проживающих здесь, никогда ранее тут не появлялся. Упал ли он в действительности и разбился здесь, или погиб в другом месте и потом его подбросили сюда, оставалось неизвестным.

Примет чьего-либо пребывания на крыше здания тоже не обнаружили: ни следов обуви, ни отпечатков пальцев. Поисковая собака, которой дали понюхать одежду мертвеца и пустили по кровле, след не взяла. Погибший, как видно, туда не поднимался.

Однако и это было еще не все.

На девятом этаже, в квартире, окна которой выходили как раз на ту сторону, где нашли мужчину, царило смятение. Исчезла фамильная реликвия: браслет, принадлежавший когда-то великой актрисе. По ее завещанию он передавался из поколения в поколение той юной девушке, которая, следуя семейной традиции, шла на сцену. И дело было не в том, что он осыпан бриллиантами: на нем было выгравировано имя первой его владелицы, и как реликвия он обладал ценностью исключительной.

Браслет исчез бесследно, доказательств преступного похищения не было. Все двери и окна оставались в целости. Была ли между этими двумя происшествиями – обнаружением трупа и пропажей браслета – какая-либо связь, пока ответа не было.

Когда на стол капитана Сергеева легли первые документы расследования и он пошел с ними к полковнику Прозоровичу, ему по-прежнему нечего было сказать: он не знал, что может пролить свет на эти три кражи, происшедшие на протяжении сравнительно короткого времени.

– Ну а что-нибудь общее во всех этих трех ЧП имеется? а, капитан?.. Как считаешь?

Сергеев помолчал в раздумье, а затем сказал:

– Да. Кое-что, товарищ полковник, есть. Во всех трех случаях пропали вещи небольшие по объему и легкие. Это раз. Второе: каждая пропажа почему-то происходила в квартирах, расположенных на последнем этаже, на седьмом, девятом… Да вот, пожалуй, и все пока.

– И следов никаких?

– И следов никаких.

– Ага. Это, я полагаю, – тоже общее для них, а?..

Сергеев не ответил: слишком уж это неопределенная и неконкретная общность. Хотя, конечно, как посмотреть…

– Криминалистика учит, – сказал полковник

Прозорович, – что преступлений, при совершении которых не оставалось бы никаких следов, не существует. Другое дело, что мы, следственные работники, не всегда способны их обнаружить. Это – наша слабость, наш просчет. Вот ты смотри: в трех случаях исчезают вещи, как бы это сказать – одного ряда: очень ценные, легкие, малые по объему и обязательно из квартиры на высоком последнем этаже. И все эти три дома – не кирпичные, а панельные. Через дверь преступник не входил – следов нет. Через крышу или потолок тоже не пробирался, с крыши не спускался. Остается только одно: через окно.

– Так ведь все до спичечки проверяли – не было такого! А как сумели подобраться к окну, товарищ полковник? Только с крыши, на веревке?.. – Ну-у таких акробатов у нас еще не было, чтобы… Да ведь и целы все окна, заклейка, конопатка зимняя – все на месте.

– Да, разумеется, но это мы изнутри выясняли. А как обстоит дело снаружи? Поглядели снизу, полюбовались сверху и все?..

Нет! Нужно каждый квадратный сантиметр осмотреть там, где подоконник, переплеты, рама, с наружной стороны стены.

Сергеев откинулся на спинку кресла и уставился на начальника отдела удивленным взглядом. И решил, что в этом случае можно и пошутить.

– Ростом я не вышел, товарищ полковник. Не Дотянусь до седьмого или девятого этажа. А то бы, Конечно…

Полковник посмотрел на него без улыбки. Шутка не была принята.

– Ну ростом ежели не вышел – это полбеды. Важно, чтобы вышел умом! – И тоном сугубо деловым распорядился: – Значит, так: вызвать из горкоммунхоза или откуда там автомобиль-вышку, а нет – так пожарную машину или кран-площадку взять от строителей, и тот участок стены, что тянется над местом, где нашли труп мужчины, – осмотреть. И особенно – на последнем этаже, там где…

– Понятно, понятно! – поспешно сказал Сергеев, мысленно ругая себя за то, что и сам не догадался сделать то же. Но не удержался от того, чтобы не высказать сомнений: – Однако, товарищ полковник, не муха же этот самый икс-игрек?.. Не ползал же он по стене вверх-вниз?

Но на эту реплику Прозорович не отреагировал. Сказал коротко:

– Выполняйте! – давая понять, что разговор закончен.


Спустя час Сергеев подъехал к злополучному дому, где уже стояла в ожидании телескопическая вышка. Вместе с помощником, лейтенантом Мироненко, Сергеев забрался по узкой лестнице на огороженную перилами площадку. С ними было все необходимое: фотоаппарат, принадлежности для взятия мазков, сильная лупа.

Включили мотор, и площадка медленно поползла вверх, минуя этаж за этажом, напротив окна девятого этажа она остановилась. Прямо перед взором оперативных работников находилось окно той самой квартиры, откуда исчез знаменитый браслет, о котором Сергеев теперь знал и еще кое-что: он был, оказывается, подарен великой актрисе не менее великим итальянским тенором в 1834 году.

Осмотрели раму и переплеты, полого спускающийся подоконник, – нигде ничего. Сделали несколько фотоснимков и спустились. С лица Сергеева не сходило саркастическое выражение: как он и думал, с этой стороны никаких следов быть не могло.

Он сидел у себя в кабинете, когда лейтенант Мироненко принес проявленные и отпечатанные снимки. Вид у него был взволнованный.

Он положил на стол четыре фотографии рядом, сунул в руку Сергеева лупу и показал пальцем:

– Посмотри-ка, посмотри!

Оба склонились над снимками. Там, где кончался подоконник и уходила вниз стена, обозначались неглубокие бороздки. Четыре, на расстоянии полусантиметра одна от другой, слева от срединной линии, и точно такой же пучок – четыре бороздки – справа. Оба эти пучка шли строго параллельно, промежуток между ними составлял 32 сантиметра. Длина бороздок не превышала четырнадцати сантиметров, а далее, книзу – они исчезли и более не обнаруживались.

Оба оперработника довольно долго молчали. Наконец Сергеев сказал:

– Что же это такое может быть?.. Как думаешь – не от строителей ли осталось? Давай-ка, Мироненко, выясни, бывают ли у них такие вот бороздки на стенах и от чего.

Он убрал снимки и занялся бумагами. Дело в том, что в одежде подобранного накануне человека, который, по заключению медиков, упал с высоты и разбился насмерть, никаких документов не оказалось. Не было на лице и теле каких-либо особых примет. Но во внутреннем кармане куртки, в которую он был одет, нашли двадцать восемь небольшого формата прямоугольных кусочков тонкого картона, испещренного отверстиями.

– Перфокарты, – определил эксперт. – Перфокарты, используемые в электронно-вычислительных машинах.

– Значит ли это, что неизвестный имел к ним отношение или они попали к нему случайно?.. – Капитан Сергеев, перебирая их в сотый, может быть, раз, размышлял вслух, и, таким образом, лейтенант Мироненко имел возможность принять участие в этих размышлениях.

Посовещавшись, они решили, что надо, во-первых. выяснить, не работал ли неизвестный в одном из научных учреждений города, где имеются ЭВМ. И попутно установить, не исчез ли кто-либо из сотрудников.

Во-вторых, проверить по картотеке отдела, нет ли в ней кого-либо похожего на этого неизвестного (собственного говоря, заметил Сергеев, этот пункт должен был быть первым).

И наконец, установить, нет ли фотографии неизвестного среди тех, на кого объявлен всесоюзной розыск. Должны же где-то его хватиться?..

Проверка отпечатков пальцев на перфокартах кое-что дала: оказалось, что эти кусочки картона побывали в руках двух человек: одним из них был сам погибший, а второй… В дактилотеке эти двое представлены не были.

Минула неделя, другая. Ни по одному из пяти пунктов ничего нового выяснить не удалось. Единственное, что смогли сказать специалисты до поводу найденных перфокарт, – ни к одной из известных им типов ЭВМ они не подходили.

А таинственные исчезновения редких произведении искусства – как и ранее, легких, небольших по объему и неизменно пропадавших из квартир, расположенных на последних этажах, не ниже седьмого (но теперь появились еще десятый и двенадцатый) и только в панельных зданиях – продолжались.

Правда, теперь уже след их ни на международных аукционах, ни в чемоданах иностранных туристов не объявлялся. Они словно бы растворились в воздухе.

Однако стало известно и другое: почти везде тщательный осмотр ниже подоконника ограбленной квартиры обнаруживал непонятные бороздки в виде пучков. И, как правило, длина их не превышала четырнадцати сантиметров. Инженеры сказали, что эти бороздки не могли быть оставлены при строительстве.

Полковник Прозорович увеличил группу поиска; вместе с капитаном Сергеевым в работу включились еще шестеро сотрудников. Но делу это не помогло: оно не продвинулось вперед ни на йоту.


– Вот что надо сделать, – предложил на одном из совещаний Прозорович, имевший крайне усталый вид, – выяснить, кто из ученых или коллекционеров, обладающих редкими и ценными произведениями искусства, проживает на последнем этаже панельных зданий. – И повторил: – Только панельных. И выяснить – оперативно.

В течение двух дней задание выполнили. Выяснились интереснейшие и неожиданные вещи. Среди предметов, которые можно было отнести к разряду редчайших и ценнейших, выявились такие, поисками которых иные крупные музеи занимались годами. Однако все, кто владел подобным имуществом, приобрели его вполне законным образом, и никаких претензий к ним предъявить было нельзя.

Но, собственно говоря, не в этом было и дело. Имея перед собой сводный список – кто есть кто, и что у кого имеется, – Сергеев на следующем совещании сказал:

– Надо сделать так, чтобы в прессе появилась информация об одном из наиболее редких предметов, например, ну-у… – Он подумал с минуту, – серебряная скульптура бога Солнца, созданная, как считают, инками в шестнадцатом столетии. Она находится… – Он назвал имя владельца.

– И что же? – спросил Прозорович. – Думаете – клюнет?.. – Он иронически усмехнулся. – Попробовать, конечно, можно, но полагаю, что похититель не глупее нас с вами!

Заметка о том, что коллекция профессора Квилишвили пополнилась замечательным произведением инкского искусства, появилась в трех газетах. За квартирой Квилишвили установили тайный надзор, но дни проходили за днями – никто на коллекцию ученого и не пытался посягать. Полковник Прозорович оказался прав: похититель не пошел на эту приманку.

А пропажи продолжались.

И тогда Сергеев предложил начать наблюдение за всеми квартирами, покушения на которые предположительно можно было ожидать. Предложение было встречено отрицательно, но потом, рассудив, руководство пришло к заключению, что иного способа помочь делу нет. В домах, расположенных напротив взятых под контроль квартир, скрытно разместились посты. Они имели в своем распоряжении сильные морские бинокли, фотоаппараты и портативные прожекторы, свет которых способен был ослепить человека на расстоянии 50-70 метров. И кроме того, микрофоны высокой чувствительности, фиксирующие звук на таком же расстоянии.

Наступила осень. Дни стали короче, вечера и ночи – темнее. Вдруг пропажи прекратились, словно бы кто-то предупредил похитителей, что им грозит опасность.

Так прошло около десяти дней.

Наблюдение за намеченными домами не приносило пока результатов. Сергеев стал уже подумывать о том, что этот прием все равно ничего не даст, как вдруг вечером с одного поста сообщили, что на доме номер 17/4 по Откидаеву проезду замечено нечто странное. Часы показывали полночь.

Капитан вместе с лейтенантом Мироненко сейчас же выехал по этому адресу. Время в пути – всего-то каких-нибудь двадцать минут – показалось Сергееву бесконечным. Столько уже сил и времени отдано поискам – и все безрезультатно, неужто сейчас улыбнулась удача?

Здание под номером 17/4 по Откидаеву. проезду – десятиэтажной жилой дом панельной конструкции – стояло чуть в стороне от остальных, в глубине улицы. Ночь уже спустилась на город, в большинстве окон темно.

У одной из стен стояла пожарная машина с поднятой лестницей. Однако на самой лестнице никого не было. Сержант Успении, вызвавший Сергеева, басовитый мужчина в кожаной куртке, смотрел вверх, на стену, и с досадой говорил:

– Был бы я пьяный, ну ладно – померещилось, а то ведь – ни в одном глазу! Сам видел!

– Объясните, в чем дело, – пытливо глядя на его круглую физиономию, сказал Сергеев.

Сержант доложил, что хоть ночь нынче безлунная и звезд тоже почти не видно – облака то откроют, то скроют, – с поста приметили, что по этой вот самой стене что-то ползет…

– Как же это вы в темноте заметили?

– А у нас ведь бинокли не простые, а ночного видения, товарищ капитан, у военных мы взяли…

– Продолжайте.

– Вижу – как будто ползет вверх по стене человек…

– Кто?!

– Человек, товарищ капитан… Я и сам себе не поверил: ни лестницы, ни люльки там какой-нибудь, а ползет и ползет вверх, уже до восьмого этажа добрался…

– Постой, постой, а как же он держался? На четвереньках, что ли?.. – Сергеев даже засмеялся, настолько несуразным показалось ему то, о чем рассказывал сержант.

– Да не-ет, – с оттенком обиды сказал сержант, полагая, не без основания, что ему не очень-то верят. – Ну-у… как будто сидит на чем-то, ну вот боком так сидит, ноги свесил, ни за что не держится, а это что-то, значит, подымает его.

– Так. Дальше.

– А дальше – дурака я, видать, свалял: включил прожектор, точно разглядел, как к дому быстрее пробраться, вызвал по телефону пожарную лестницу, взял свою команду – нас здесь трое – и туда! Прожектор, конечно, выключили. Прибежали, сейчас, думаю, возьму кого надо, посветили – нигде ничего. Пожарники примчались, подняли лестницу, я сам туда слазал, до восьмого этажа – ничего. Никаких следов!

– А внизу осмотрели?

– Обязательно! Идемте покажу. – Он подвел Сергеева к подножью стены и, включив ручной фонарь, указал на отчетливо видимые следы ног. Здесь проходили, стояли и опять проходили – двое. Одни следы, как видно, принадлежали мужчине в тяжелой резиновой обуви с рубчатой подошвой, другие – небольшие – женщине в легкой обуви, размера 36.

За те немногие минуты, которые занял переход сержанта и его людей от поста наблюдения до этого места, двое неизвестных успели скрыться. Но куда и на чем?.. Следы ног привели к асфальту и здесь оборвались. Видимо, сели в автомашину, но отпечатков шин было несколько, вели они в противоположные стороны.

Сергеев вызвал группу опознания. Точный замер следов позволил определить: либо мужчина обладает весьма большим весом, порядка ста двадцати – ста тридцати килограммов, либо он нес на себе что-то тяжелое, ибо следы от его сапог вдавились глубоко в землю.

Сержант Успенин ругал себя за поспешность, за то, что спугнул пауков, – как он назвал этих двоих, но сетовать было поздно. Пауки ускользнули, не оставив следователям никакой ниточки. Одно только стало ясно: в городе появились преступники, владеющие каким-то техническим средством, которое позволяет им совершать движение по вертикальной плоскости. Но что это за средство, как и кто им пользуется – на эти вопросы ответа не было.


– К кому же эти пауки подбирались? – спрашивал полковник Прозорович. – Это-то хоть известно?

– Известно. В квартире на десятом, последнем этаже, проживает инженер Гиллай, собиратель книжных миниатюр. У него хранятся экземпляры исключительно редкие. Его окна – справа от того простенка, по которому карабкался паук. А слева живет школьная учительница с сыном. Там – никаких коллекций.

Полковник покусал верхнюю губу, в нем все еще не улеглась досада на несообразительность сержанта, который спугнул преступников и дал знать, что за ними следят.

– Теперь, пожалуй, залягут, как медведь в берлоге, не выманишь оттуда. А выманить бы надо.

– А может быть, как раз и не залягут, – возразил Сергеев. – Пожадничают. Видят, что хоть и зацепили их каким-то краем, но пока не добрались, поэтому можно провернуть еще парочку-другую операций, а уж потом завязать на какое-то время или в другое место перекочевать.

Сергеев оказался прав. Пауки действительно больше не давали о себе знать в этом городе, но зато появились в другом, на расстоянии трех часов пути, и за короткий срок совершили там несколько краж.

Разумеется, и здесь можно было попытаться засечь пауков с помощью наблюдательных постов, но коль скоро преступники уже знали о том, что на их след вышли, такой метод теперь не годился.

Собрали совещание, в котором приняли участие также и специалисты по автоматике, конструкторы электронных роботов. Им рассказали о пауках, и полковник Прозорович, поглядывая из-под густых седеющих бровей, спросил:

– Как же это можно держаться на отвесной стене без каких-то присосок или удерживающих на весу приспособлений: блоков, пояса, к чему-то привязанного?.. Да и не просто держаться, а двигаться по ней?

Судили-рядили, ответа дать не смогли. Один из маститых ученых, известный конструктор роботов, профессор Егорьев, вообще высказал сомнение насчет того, что сержант Успенин видел кого-то.

– Не могло ли быть так, – спросил он, – что сержанту Успенину все это показалось, скажем, плохо был отрегулирован прибор ночного видения, вот и все?

– А следы ног? – запальчиво возразил Сергеев.

– Следы?.. Но они же могли быть оставлены кем-то еще? Разве можно доказать, что между этими самыми пауками и следами есть прямая причинная связь?..

– И стало быть, вы ничем помочь нам не можете? – скептически спросил Прозорович.

– Нет, отчего ж… Дельный совет, говорят, иногда дороже денег. Скажите, – обратился он к сержанту, который присутствовал тут же, – а от того человека или предмета, который вы видели, не тянулась какая-либо веревка, провод?..

Сержант вдруг покраснел, резко, почему-то по стойке “смирно” встал, вытянув руки по швам, – и, словно отдавая рапорт, громко сказал:

– Виноват, товарищ полковник, совсем про это забыл! Действительно, там что-то свисало вроде провода или тонкого кабеля, ну вот такие бывают у телевизоров.

– И как далеко свисало? – спросил ученый.

– Да… пожалуй, до самой земли.

– Та-ак, – произнес профессор в раздумье. – Стало быть, паукам требуется какое-то энергопитание?.. Откуда же они его получали?.. Подключились к домовой сети?

По его совету проверили, не подключался ли кто-либо к электросети дома номер 17/4 по Откидаеву проезду. Выяснилось, что в подвале действительно кто-то подсоединялся к кабелю, но, видимо, в спешке не замаскировал это место, а просто обрезал подключенный провод, кусок которого длиной в два метра продолжал торчать.

Новый план операции “Пауки” весьма отличался от прежнего.

Не было больше никаких постов наблюдения, снабженных приборами ночного видения, прожекторами и прочим. Вместо них в ряде мест поставили портативные, незаметные для стороннего глаза телекамеры, которые соединялись с центральным пультом управления. На каждую камеру имелся свой экран, и таким образом удавалось держать под наблюдением все могущие представлять интерес для пауков в высотные панельные здания, которых в этом городе было не столь уж много.

Почти неделя прошла в ожидании.

В хмурую осеннюю погоду, когда шел дождь и ветер трепал кроны деревьев, а на улицах было пустынно, когда люди давно уже спрятались в тепло и уют жилья, в половине второго ночи дежурным на пульте связи по-прежнему не виделось ничего, кроме уже знакомых зданий, проездов, кустов.

Неожиданно для всех один из дежурных воскликнул:

– Вот!..

На экране показались фигуры двух человек; постепенно они становились отчетливей, ясней… Было видно, как они проникают в подвал дома через не-зарешеченное окошко, как затем оттуда протягивают провод к какому-то непонятного назначения предмету, похожему на сиденье с тонким поручнем-спинкой. А у этого предмета с одной стороны замечалось что-то укрытое глухим чехлом; это что-то походило на широкую плоскую тарелку.

На сиденье устроилась одна из двух фигур – женщина в короткой легкой куртке и капюшоне. Она прислонила сиденье к стене, и вдруг все устройство вместе с ней, медленно поползло вверх по стене.

Сергеев и Мироненко бросились на улицу. Взревел мотор. Мотоцикл с коляской помчал их к тому зданию. Следом пошла машина с другими опер-сотрудниками.

Мотоцикл с грохотом пронесся по спящим проспектам и остановился в стороне от дома № 88 по Тополевой аллее. Задняя машина отстала; что-то ее, видимо, задержало.

Ничем не выдавая своего присутствия, капитан и его помощник осторожно приблизились к дому № 88. Притаились.

Паук между тем полз все выше, выше… Вот он достиг последнего, девятого этажа, замер… В руках женщины появилось еще что-то, внешне напоминающее небольшой пылесос ракетообразной формы. Она протянула руку к форточке соседнего окна, форточка открылась, ракета пришла в движение, вползла внутрь, за нею потянулся провод.

Минула минута, другая… Спустя всего четыре минуты тридцать четыре секунды ракета вновь показалась в форточке; женщина осторожно взяла ее в руки, и еще через несколько мгновений паук пополз обратно. Вниз.

Спуск происходил с такой же скоростью, что и подъем. Но когда до земли оставалось не более метра, паук вдруг сорвался со стены и упал.

Второй участник этого путешествия бросился к пауку, но в тот же момент почувствовал на себе крепкие руки Сергеева.

– Рэна! – выкрикнул он, тщетно пытаясь вырваться. – Клещи!

Послышались щелчок и звук – глухой, точно злобно заурчало неведомое животное, и, прежде чем на помощь смог прийти Мироненко, правую руку Сергеева схватили металлические челюсти.

Боль была чудовищной. У капитана перехватило дыхание. Он упал на спину, перевернулся на бок, выкрикнул:

– Иван! Бери его!

Мироненко только что справился с женщиной, защелкнул на ее кистях наручники, еще одной парой таких же стальных колец – пытаясь прицепить ее к стоящей в двух-трех шагах железной ограде. Сергеев отчаянно боролся с мужчиной, который тянулся к его горлу. Острая боль не оставляла его, и все же свободной левой рукой он выдернул из кармана пистолет и дал два выстрела по ракете.

“Челюсти” разжались. Сознание не покинуло капитана, но подняться он не мог. Затрещал мотоцикл.

Оба неизвестных, захватив свою аппаратуру, исчезли.

Сергеев выругался. Правая рука висела как плеть. Преступники ускользнули.

Но уже показалась машина с опергруппой; едва она приблизилась, Сергеев крикнул:

– Вперед!

Начали погоню и вскоре увидели мчавшийся на полной скорости мотоцикл.

Всем ближним постам сообщили о направлении, в котором движутся преступники. Опермашины с разных точек устремились на перехват.

– Нажми! – свистящим шепотом выдохнул Сергеев.

Автомобиль дернулся и стал приближаться к паукам. Расстояние до них медленно сокращалось, и оставалось уже не более сотни метров, когда из-за поворота выскочила тяжелая грузовая машина. Мотоцикл мчался с погашенными фарами. Водитель грузовика, услышав треск, включил слепящий дальний свет, и почти в тот же момент мотоцикл вильнул, вылетел на обочину и ударился о ствол толстой липы. Раздался взрыв. Желто-голубое пламя взметнулось выше кроны дерева…

Грузовик резко затормозил, водитель выскочил из кабины с огнетушителем в руках. Брызнула пенистая струя, пламя потускнело, но сбить его не удавалось…

Сергеев на своей машине был уже рядом. Сейчас главным было спасти от огня тех, кто лежал возле дороги, и то, что было с ними. Капитан, мгновенно оценив обстановку, крикнул:

– Брезент! – Его поняли с одного слова, несколько пар рук сдернули с кузова грузовика брезент, набросили на все, что пылало, и вскоре огонь удалось загасить.

Осветили место происшествия. Лицо мужчины превратилось в сморщенную почерневшую маску. Он не дышал. Женщину взрывом отбросило на песчаный откос. Она потеряла сознание. Их багаж оплавился, превратился в бесформенную груду металла…


В кабинете полковника Прозоровича на столе лежали устройства, с помощью которых работали пауки. Вернее, то, что от них осталось. Специалисты-электронщики тщательно исследовали остатки, и профессор Егорьев сказал:

– Одно несомненно – вещи эти сделаны человеком немалого таланта, только вот употребил он их не для общего блага, а… Ну да ладно, сейчас не об этом. Можно предполагать, что он создал робота, который способен двигаться по вертикальной плоскости, неся на себе груз… Второй, меньший робот, похожий, как видите, на ракету, имел в себе ЭВМ, выдававшую команду комплексу, который с помощью механического манипулятора мог открыть любой затвор и замок, не повреждая его, и вот этими клещами – от них осталось немного – взять тот или иной предмет.

– А перфокарты, которые нашли у женщины? – спросил Сергеев. – Они тут какую роль играли?

– Я думаю, – ответил профессор Егорьев после Долгой паузы, – что преступники, прежде чем выйти на дело, имели подробную информацию о том, где, при каких условиях и в чем хранится интересующий их предмет. Заранее составлялась программа, запечатленная на перфокартах. А затем, по этой программе ракета выполняла заданное. Но все это не более, чем предположения. Устройство сильно пострадало при взрыве. Ну и еще…

– Так, все ясно, – прервал его Прозорович, – но почему же лазали эти пауки только по стенам панельных домов? Чем же им кирпичные не нравились?..

– Насколько можно судить по тому, что осталось от робота или, как вы называете, паука, он держался на стене с помощью особой системы магнитного сцепления, для которой имеет значение, что в панели существует стальной каркас-арматура.

– А движение вверх-вниз?

– Цепкая гусеничная лента. Вот ее уцелевший кусок.


Неизвестный, которого нашли мертвым, с переломом основания черепа, был первым погибшим из банды пауков, мужчина, обгоревший при взрыве мотоцикла, – вторым. Третья – женщина – умирала. Врачи не смогли привести ее в сознание, а из отрывочных слов, иногда слетавших с ее губ, понять что-либо было невозможно.

Ее сфотографировали и после долгих розысков установили, что имя ее Ирэна Тервинская. Она жила и работала техником-программистом в одном из научных городков Сибири. Два года назад внезапно исчезла, и с тех пор никто ее не видел. Семьи не имела. Родственников найти не удалось.

Вместе с ее смертью оборвалась та последняя и единственная нить, которая могла привести к разоблачению всех действий пауков. Тайна осталась нераскрытой.

Что же касается загадочных краж, то они прекратились.

Загрузка...