Искатель, 1999 №10

Гостиная казалась еще просторнее из-за французских окон до пола, распахнутых на широкую террасу. В ясном ночном небе висела полная луна, совершенно безразличная к конкуренции сверкающих хрустальных люстр в роскошной квартире на последнем этаже. В дверях я задержался, чтобы прикурить сигарету и осмотреться. Одно из двух: или большинство гостей запаздывало, или намечалась вечеринка в узком кругу. В одном углу трое мужчин были увлечены беседой, а в центре комнаты одинокая брюнетка общалась со своим «Мартини». При моем приближении она повернулась и произвела на меня ошеломляющее впечатление.

Ее длинные каштановые волосы свободно ниспадали на обнаженные плечи и превосходно обрамляли овальное лицо. Затаенная чувственность в темных глазах чудесно сочеталась со страстными губами. Поскольку, если не считать медных пластин на груди, она была обнажена до пояса, ее безупречная кожа темно-бронзового цвета радовала глаз. Белые сатиновые панталоны обтягивали округлые бедра и расходились колоколом вокруг щиколоток. Мне даже глаз не надо было закрывать, чтобы представить нас с ней лениво плывущими по Нилу.

— Привет! — я показал ей мой левый профиль, который немного лучше правого и являет собой совершенство. — Я — Дэнни Бойд.

— А я — Алисия Эймс, — представилась она глубоким гортанным голосом.

— Я вас принял за Клеопатру. Кто бы еще надумал покупать лифчик в скобяной лавке?

Игривая искорка промелькнула в ее темных глазах, а пальцы ласково прикоснулись к металлическим чашечкам.

— Мне жутко нравится, как они меня держат, — ее сиплый шепот был доверительным. — Крепко как пара рук. Мужских рук, конечно. У меня исключительно гетеросексуальное воображение.

— У меня тоже, но мне впервые приходится общаться с парой жестяных пластин.

— Ну что ж, мы оба влюблены в наши профили, — усмехнулась она. — Единственная разница в том, что мой профиль расположен несколько ниже. — Ее лицо внезапно окаменело, когда она взглянула через мое левое плечо. — Спускайте спасательные шлюпки, капитан! Сюда направляется торпеда!

Я увидел подходившую к нам блондинку и вынужден был признать, что выражение ее лица чем-то напоминало боеголовку с быстро тикающим пятисекундным взрывателем. Ее волосы цвета виски были собраны высоко на голове в форме изящного конуса, и легкая челка кончалась в дюйме над ее яростными голубыми глазами. Тонкая верхняя губа и полная нижняя были плотно сжаты в обиженную гримасу. На ней было длинное, до пят, белое кружевное платье, застегнутое доверху. Оно выглядело весьма скромным. Но на близком расстоянии кружева оказались совершенно прозрачным собранием множества дырок. Сквозь них были видны белый кружевной бюстгальтер на большой полной груди, такие же трусики и восхитительная бело-розовая плоть.

— Вот так-так! — Она оскалила зубы на брюнетку. — Я и не подозревала, что Стерлинг решил организовать сегодня пикник для вакханок, пока не увидела здесь тебя, Алисия.

— Иначе зачем бы он пригласил тебя, Шари? — промурлыкала брюнетка. — Но ты должна познакомиться с мистером Бойдом. Вы двое прекрасно подойдете друг другу: судя по тому, как он разговаривает, он почти так же истосковался по сексу, как и ты, дорогая.

Блондинка наградила меня мимолетной гримасой, которая должна была означать улыбку, и сказала:

— Я — Шари Уэйленд.

— Жена по названию нашего отсутствующего хозяина, — злобно добавила Алисия Эймс.

— Но где, черт возьми, Стерлинг? — напряженным голосом спросила Шари Уэйленд.

— Новый дворецкий сказал, что его что-то задержало, но он появится позже, — лениво проговорила брюнетка. — Я и не знала, что он вернулся с Западного берега — он собирался провести там всю неделю.

— На твоем месте я бы не волновалась, даже если он привез новую любовницу, — сказала блондинка слащавым голосом. — Он наверняка положит тебе щедрые откупные!

— Ты не опасаешься надевать такое прозрачное платье, дорогая? — сочувственно промурлыкала Алисия Эймс. — Ведь через него видны эти жуткие прыщи в самых интимных местах!

Они уставились друг на друга, и я подумал, что вот-вот вцепятся друг в друга. Улыбнувшись им обеим, я быстро отступил к бару. Три больших глотка крепкого «Мартини» несколько успокоили мои напряженные нервы, и я расслабился, закурил сигарету. Через некоторое время ко мне приблизился высокий, бледный как мертвец тип.

— Меня зовут Стангер, — сказал он пронзительным баритоном, — Курт Стангер.

— Дэнни Бойд, — отозвался я.

— Хотелось бы знать, что себе думает Уэйленд, — он тщательно отмерил себе в стакан дозу шотландского виски, добавил один кубик льда и примерно ложку содовой. — Вопрос жизни и смерти, сказано в приглашении, а он даже не явился вовремя!

— Я и не знаю его намерений, — правдиво сказал я. — Я пока не встречался с мистером Уэйлендом.

Его блеклые крапчато-карие глаза подозрительно уставились на меня из-под кустистых черных бровей.

— Вы, должно быть, шутите, мистер Бойд?

— Как вы заметили, в приглашении говорилось: вопрос жизни и смерти, — я пожал плечами. — Мне это показалось неотразимым.

— Уэйленд никогда ничего не делает беспричинно, — кисло проговорил он. — Этому сукиному сыну я бы даже время не сказал без предварительной консультации со своим адвокатом.

— Он вам не друг? — уточнил я.

— Всего лишь коллега по бизнесу, — в его устах это прозвучало как название неприличной болезни. — И навязан он мне был вопреки моим желаниям и мнениям. Уэйленд пользуется ложной репутацией в деловом мире. Я же являюсь президентом корпорации «Стратегическое развитие». У нас возникла одна проблема, и Уэйленд был приглашен для ее разрешения. Против моей воли. — Он сделал быстрый, какой-то птичий глоток своего виски. — Мне его подсунул вице-президент корпорации, мистер Бойд! Мой дорогой друг Джордж Тэтчер добился своего на совете. — Он кивнул в сторону двух мужчин, оживленно разговаривавших в дальнем конце комнаты: — Иуда Джордж — слева.

Тэтчеру можно было дать за тридцать пять. Высокий, с атлетической фигурой и жесткими черными волосами. У него было суровое, темное от загара лицо, на котором ярко блестели белые зубы. Одет он был так, словно заскочил на минутку пропустить стаканчик «Мартини», чтобы затем вернуться на обложку журнала «Эсквайр».

— Кто это с ним? — спросил я.

— Эд Норман, младший компаньон Уэйленда, — тонкие губы Стангера вытянулись в ниточку. — Отвратительный маленький тип.

— Но в нем футов шесть, — возразил я.

— Прекрасно, — вздохнул он. — Отвратительный большой тип.

Безупречно выглядевший дворецкий приблизился к нам и сказал с невозможным британским акцентом:

— Извините меня, джентльмены, но только что доставлена посылка для мистера Бойда. Не соблаговолите ли пройти в кабинет, сэр?

— Я очень надеюсь, что с Уэйлендом случилось нечто ужасное, — проговорил Стангер с каким-то болезненным оттенком в голосе. — Если в посылке окажутся его пальцы или еще что-то в этом духе, обещайте, что скажете мне об этом первому, мистер Бойд.

— Обязательно, — согласился я. — А если она затикает, я даже позволю вам ее открыть.

Я последовал за дворецким через огромный холл в одну из боковых комнат. Там, на кожаной поверхности письменного стола, лежал небольшой, аккуратно завязанный пакет. Сзади меня раздался легкий щелчок, когда дворецкий затворил дверь. Я подошел к столу и вскрыл пакет. У меня в руках оказались три вещи: письмо, выписанный на мое имя чек на одну тысячу долларов и карманный диктофон.

В письме говорилось:

«Дорогой мистер Бойд!

Прилагаемый чек — предварительный гонорар за ваши услуги. Когда соберутся остальные пять гостей, я хочу, чтобы вы прокрутили им запись на диктофоне. В послании все объясняется, а также содержатся дальнейшие инструкции.

С уважением,

Стерлинг Уэйленд».

Итак, у меня был чокнутый клиент. Я аккуратно положил письмо и чек во внутренний карман пиджака, считая, что за тысячный гонорар он все же может рассчитывать на определенные усилия с моей стороны. Затем я взял диктофон и вернулся в гостиную. Стангер проявил легкий интерес, когда я положил его на стойку рядом с моим недопитым «Мартини».

— Никаких пальцев, мистер Бойд? — Он выглядел разочарованным.

— Уэйленд прислал нам послание. Он хочет, чтобы я прокрутил его для собравшихся гостей.

Он сделал еще один быстрый, птичий глоток виски.

— Очаровательно! Раз уж я не получу его отрубленные пальцы, мне придется довольствоваться его расстроенным умом. — Он отвернулся от бара, хлопнул в ладоши, и в комнате воцарилась тишина. — Все сюда, — скомандовал он. — Уэйленд прислал нам свое приветствие в форме диктофона.

Обе женщины быстро пересекли комнату с глазами, блестящими от любопытства. Двое мужчин присоединились несколько позже к собравшимся у бара. Стангер познакомил нас, и «Иуда» Джордж Тэтчер автоматически ослепил меня своими блестящими зубами. Вблизи Эд Норман оказался высоким и худым мужчиной, с лысеющей белокурой головой и светло-голубыми глазами, близко сидящими к заостренному носу. Лицо его представляло собой напряженную маску, и я невольно подумал, что могло его глодать до такой степени, что он терял вес и волосы.

— Что за шутку придумал Стерлинг? — проговорила Шари Уэйленд скептическим голосом. — Надо же прислать магнитофонную запись на свою собственную вечеринку!

— Я полагаю, что это вторая грубая шутка в его жизни, — промурлыкала Алисия Эймс. — Первую он выкинул, когда женился на тебе, дорогая.

— Почему бы нам не послушать и не узнать, в чем дело? — резко спросил Норман.

— Почему бы и нет? — Я нажал кнопку, и бобины медленно, закрутились. Стангер сделал еще один быстрый глоток и склонил голову к диктофону с таким вниманием, что я подумал: сейчас увижу, как он прядет ушами.

«Добрый вечер, — произнес глубокий мягкий голос. — Говорит Стерлинг Уэйленд. Я сожалею, что не могу быть с вами сегодня. В моих приглашениях сказано, что речь идет о вопросе жизни и смерти. Все, за исключением мистера Бойда, знают, что я находился на Западном берегу. Позапрошлой ночью кто-то попытался меня убить».

— Как жаль, что ему это не удалось! — тихо произнесла Шари Уэйленд.

— Он или напился, или сошел с ума! — проворчал Тэтчер.

— Заткнись и слушай! — зло прикрикнул на него Стангер.

«Надеюсь, вы уже покончили со своими восклицаниями? — усмехнулся магнитофонный голос. — В данный момент детали не имеют значения, но позже я их сообнту мистеру Бойду, которого, кстати говоря, я нанял как частного сыщика, чтобы обеспечить мою безопасность. — Внезапная холодная свирепость придала остроту до этого мягкому голосу. — Я убежден, что по крайней мере один из пяти человек, находящихся сейчас с вами, мистер Бойд, стоит за этим покушением».

— Он спятил! — прошептала Алисия Эймс.

«Кто-то из вас наверное предположил, что я сошел с ума? — Голос усмехнулся, и я заметил, как побледнело под загаром лицо брюнетки. — Поговорим о мотивах, мистер Бойд, — продолжил голос. — Я полагаю, что будет вежливым начать с дам. Единственное, что связывает меня и мою отчужденную жену, это чувство взаимной ненависти. Она отчаянно жаждет развода, и отказ в нем доставляет мне истинное наслаждение. Я располагаю определенной информацией о ней, из-за которой она не может подать на развод.

Может быть, ей надоело ждать, когда я умру естественной смертью?

Моя любовница Алисия Эймс так устала от меня, что сошлась с моим компаньоном Эдом Норманом. Если бы я им не мешал, им не пришлось бы скрываться. К тому же молодой и верный Эд мог бы взять в свои руки наше дело. Не обманывайтесь насчет его нервной наружности, мистер Бойд. На самом деле у моего младшего компаньона стальная воля.

Наконец, — голос стал еще жестче, — речь пойдет о двух самых некомпетентных людях, которые довели до ручки некогда неплохую корпорацию. Стангер уже знает, что единственный выход — слияние с другой компанией. Именно это я буду рекомендовать. Но когда это случится, его тут же вышвырнут. Я был приглашен в качестве консультанта благодаря усилиям Тэтчера, но не думайте, что он мой друг. На самом деле он друг Эда Нормана, хотя они чертовски стараются скрыть этот факт. Они приятели со школы и оба стремятся занять место своих хозяев».

Несколько секунд диктофон молчал, и все пятеро напряженно смотрели на него, словно желали, чтобы он сгорел синим пламенем.

«Как я уже сказал, мистер Бойд, — вновь зазвучал голос, — я скоро свяжусь с вами. В настоящий момент я занят секретным расследованием, результат которого может оказаться очень интересным. Пока же я хочу, чтобы вы сохранили эту запись в надежном месте. — В голосе послышалась насмешливая нотка. — В заключение я хочу поблагодарить всех собравшихся сегодня ночью. Я сожалею, что не могу быть с вами, ибо воображаю, что как раз сейчас и начнется настоящее веселье!»

Через секунду пленка кончилась. Щелчок нажатой иною кнопки взорвал глубокую тишину, заполнившую комнату. Стангер опять сделал быстрый короткий глоток, и я подумал, уж не растягивает ли он один стаканчик на целую неделю. Тэтчер и Норман стояли без всякого выражения на лицах, словно поджидали следующего автобуса. Шари Уэйленд повернулась к брюнетке с тигриной усмешкой.

— Я удивляюсь, как это ты не простыла, дорогая, — сказала она с глубоким сочувствием, — прыгая все время из одной постели в другую!

— Я зачарована той информацией, с помощью которой Стерлинг держит тебя на привязи, — сладко проговорила Алисия Эймс. — Я никогда не думала, что кто-то еще кроме меня может догадаться о том, что ты лишь выдаешь себя за женщину.

— Леди! — Стангер поднял руку как дорожный полицейский. — Давайте, пожалуйста, не будем отвлекаться от главной проблемы, касающейся нас всех. Уэйленд — будем к нему снисходительными — пережил, видимо, какую-то мозговую травму. — Его костлявый указательный палец указал на диктофон на баре. — Если этот клеветнический бред попадет не в те руки, он может доставить нам непредсказуемые неприятности. — Его брови сошлись в одну косматую линию. — Я считаю, что запись нужно немедленно уничтожить.

— Ты прав, Курт, — жестко сказал Джордж Тэтчер. — Представь, что случится, если хоть один из членов совета услышит об этом?

— Я согласен, — проговорил Норман, быстро моргая. — Эти дикие обвинения могут подорвать нашу профессиональную репутацию.

— Особенно репутацию Алисии! — хохотнула Шари Уэйленд.

Я закрыл крышку диктофона и положил его в карман.

— Мой клиент велел мне сохранить его в надежном месте, и это то, что я собираюсь сделать.

— Извините, Бойд, — Тэтчер сверкнул белыми зубами, — но мы не можем этого позволить.

— Вы хотите сделать ученическую попытку, попробуйте, — ответил я ему. — Прощайте.

Не успел я пройти и двух шагов в сторону от бара, как Тэтчер уже стоял прямо передо мной с застывшей ухмылкой. Я сделал еще один шаг, и он размахнулся правой рукой. Он сделал это так медленно и неуклюже, что я успел уклониться и хотел схватить его за кисть. Как бы не так! Он грациозно повернулся на одной ноге и в следующий миг врезал мне по шее ребром ладони правой руки, вернул меня в прежнее положение. У меня была лишь доля секунды на удивление, как это моя голова еще не распростилась с моими плечами, когда его напряженные пальцы вонзились в мое солнечное сплетение, и я начал складываться как перочинный ножик.

— Конечно, я дерусь нечестно, — хихикнул Тэтчер, — но главное ведь победить, не так ли, Бойд?

Я был слишком занят тем, чтобы вдохнуть немного воздуха, и даже не попытался ответить ему. Новый удар ребра его ладони по моему затылку опустил меня на колени, и я сделал отчаянную попытку опереться на исчезающий пол.

— Стоять! — раздался откуда-то издалека властный голос.

После того как я встряхнул пару раз головой, пол снова появился перед глазами. Я продолжал опираться ладонями о пол из опасения, что он опять ускользнет от меня, потом осторожно приподнял голову. Это слово произнес, сообразил я, безупречно выглядевший дворецкий, стоявший в дверях. Я даже ухитрился удивиться: на кой черт дворецкому пистолет?

— Вечеринка окончилась, — проговорил он ровным голосом, — и все, кроме мистера Бойда, идут домой. Не пытайтесь быть героем, мистер Тэтчер, иначе я всажу пулю вам в ногу!

— Они ушли, — он прошел за бар и поставил на стойку два стакана. — Как вы себя чувствуете, Бойд?

— Гангренизирую, — признался я. — Спасибо за помощь. Мне полагалось бы быть профессионалом, а он расправился со мной как с плохо чувствующей себя старушкой.

— Это может случиться с каждым, — беспечно проговорил он и пододвинул мне стакан. — Попробуйте немного шотландского тридцатилетней выдержки. Оно гарантирует лечебный эффект.

— Благодарю, — я проглотил немного выдержанного алкоголя и посмотрел на него. — Когда я увидел вас с пистолетом, меня внезапно осенило, что лакействовать для вас всего лишь временное занятие, не так ли? И что случилось с этим фальшивым британским акцентом?

Он ухмыльнулся.

— Это было заметно? Просто мне казалось, что это соответствует облику дворецкого. Я — Чак Макензи, старый друг Стерлинга, кое-чем ему обязан. Три дня назад он позвонил мне с Западного побережья, объяснил, чего он хотел, сообщил, что отправил авиапочтой магнитофонную запись, и попросил организовать эту вечеринку.

— Вы разослали приглашения?

— Кроме этого я должен был убедиться в том, что собрались все гости, прежде чем передать вам запись и инструкцию, — улыбка стерлась с его лица. — Я беспокоюсь о Стерлинге. Предполагалось, что он позвонит мне прошлой ночью, но он этого не сделал. Сегодня вечером я позвонил в его гостиницу «Амбасадор», и мне сообщили, что он не освободил свой номер и что его не видели со вчерашнего утра.

— Может быть, он занят этим секретным расследованием, которое он упомянул? — подсказал я.

— Может быть. Я понятия не имею, в чем дело, Дэнни, но я хорошо знаю Стерлинга Уэйленда. Он не подвержен причудам и не предается диким играм ради игр. Раз он говорит, что кто-то пытается убить его, я этому верю. — Макензи потер нос. — Я не должен был бы говорить вам об этом, но у меня на руках его заверенный чек на пять тысяч долларов, который я должен передать вам в случае его смерти, чтобы оплатить исчерпывающее расследование вами всех обстоятельств.

— Где именно на Западном берегу он находится?

— На небольшом курорте по названию Санта-Байя. Вы, наверное, его знаете?

— Я его знаю, — поморщился я. — Некий лейтенант Шелл из местных жандармов любит меня как брата — как брата, который украл все его сбережения и сбежал вместе с его женой!

— Стерлинг сказал мне, что у вас здесь неплохая репутация и что поэтому он решил нанять вас.

— Вы считаете, что я должен отправиться на его поиски в Санта-Байю?

— Теоретически это меня не касается, но я полагаю, что вам следовало бы сделать это, — осторожно проговорил он. — Там ведь все неприятности!

— Неприятности?

— Именно там у «Стратегического развития» серьезные проблемы. Последние два дня Стангер и Тэтчер пытались одолжить денег, чтобы выпутаться из этой ситуации, но никто и не подумал помочь им! Поэтому они снова отправятся в Санта-Байю, скорее всего завтра. Так же как и Эд Норман.

— Да что за проблемы?

— До сих пор они занимались земельными участками, — объяснил Макензи. — Но в этом случае они додумались до грандиозного плана: не только продавать участки, но и осуществить строительство. Они купили пятьдесят акров на речном берегу, расчистили и разровняли их, окружили каналом, превратив всю зону в остров. Они намеревались построить местный клуб в центре и окружить его действительно первоклассными домами, которые продавались бы не менее чем за восемьдесят тысяч долларов. Они рассчитывали на их привлекательность для снобов: покупатель будет жить на своем собственном острове, со своим собственным клубом и будет иметь возможность купаться и плавать на лодках на своем собственном дворе.

— Что же не сработало? — поинтересовался я.

— Да почти все! Скальные породы оказались там, где они их не ожидали; местные власти потребовали построить три моста вместо одного запланированного, неслыханный ливень затянул на два месяца окончание строительства. Я мог бы продолжить этот список, Дэнни. Все это вылилось в то, что у них кончились деньги прежде, чем они построили что-то, что можно было бы продать с прибылью. Все имущество корпорации заложено, и кредиторы уже готовы предъявить иск.

— Если, как сказал Уэйленд в своем послании, слияние представляет собой единственный выход, то почему Стангер так противится этому?

— Прежде всего потому, что — как и сказал Стерлинг — его просто вышвырнут. Но еще важнее другое: он обладает двадцатью процентами акций и опасается, что любое слияние, организованное Стерлингом, будет означать для него большую потерю капитала.

— О’кей, — сказал я. — Завтра я вылечу в Санта-Байю и попытаюсь найти Уэйленда.

— Где вы остановитесь?

— В «Амбасадоре», где же еще? А как я смогу связаться с вами?

— Я сам свяжусь с вами, — решительно ответил он. — Может быть, я и так уже вмешиваюсь в то, что меня не касается с точки зрения Стерлинга.

— Вы занимаетесь тем же бизнесом, что и Уэйленд? — небрежно спросил я.

На секунду в его блестящих голубых глазах промелькнула насмешливость, потом он покачал головой:

— Вовсе нет! Кстати, не забудьте надежно спрятать эту запись!

— Обязательно, — я допил виски и встал со стула. — Еще раз спасибо, Чак.

— Не за что, — ухмыльнулся он. — Вы, надеюсь, найдете сами выход, Дэнни? Мне еще нужно привести квартиру в порядок.

Я вышел на улицу, и влажный ночной воздух обволок меня как мокрое одеяло. Мне удалось быстро поймать такси, и в пять минут одиннадцатого я был уже в моей пещере на улице Сентрал-Парк Уэст. Горячий душ смягчил боль в моей шее и дал мне время обо всем подумать. Мне не составило труда припомнить в деталях лица всех пятерых гостей, но я никак не мог отчетливо представить себе Чака Макензи. Передо мной витал обобщенный стереотип дворецкого, на которого, я знал, он совсем не походил. Я вышел из душа и уже почти обсох, когда прозвучал дверной звонок.

Я зашел в спальню, надел халат, достал револьвер из верхнего ящика шифоньерки и сунул его в карман. Тяжесть оружия немного оттянула карман, ну и черт с ним! Лучше выглядеть неуклюжим, чем быть неосторожным! Затем я подошел к входной двери и, проявив настоящее мужество, приоткрыл ее на пару дюймов. Ее челн, вероятно, остался в лифте — передо мной стояла сама Клеопатра с нерешительной улыбкой на лице. Я открыл дверь пошире, дюймов на восемнадцать, и пригласил ее войти. Она зашла в прихожую и подождала, пока я закрою дверь.

— Я вытащила вас из постели? — поинтересовалась она.

— Всего лишь из душа.

— Я бы вас не беспокоила, но дело не терпит отлагательства, — она сняла с себя белый сатиновый плащ и передала мне. — Надолго я вас не задержу, мистер Бойд.

— Дэнни, — подсказал я.

— Дэнни, — ее темные глаза немного разгорелись. — Алисия — дурацкое имя. Большинство моих друзей называют меня Лиз.

— Вам налить что-нибудь, Лиз?

— Я не отказалась бы, — она обвела меня долгим, оценивающим взглядом. — Все эти волосы на вашей груди — настоящие, Дэнни?

— По утрам я их возвращаю. Я добился снижения ночной арендной платы от маленького старого парикмахера, который выращивает грибы в подвале.

Мы прошли в гостиную, и я налил пару стаканчиков, вручил ей ее, а со своим вернулся в спальню, где быстро переоделся в рубашку и брюки. Затем я проверил свой профиль в зеркале. Как всегда он смотрелся превосходно. Я наградил его дружественной улыбкой и приветственным взмахом руки, прежде чем вернуться в гостиную.

Алисия Эймс сидела на диване со стаканом в одной руке и сигаретой в другой. При виде меня она скрестила ноги с привлекательным шелестом белых сатиновых панталон. Ин-тересно> подумал я, зазвенели бы эти металлические нагрудники, если бы она повертела хула-хуп?

— Сделайте мне одолжение, Дэнни. Я хотела бы послушать эту запись еще раз.

Не так представлял я себе это свидание, но чем больше времени она оставалась в квартире, тем лучше могла оценить мой профиль. Я принес диктофон из спальни, поставил его на кофейный столик и нажал кнопку. Она внимательно слушала, прикрыв веками глаза, пока мягкий голос не попрощался с нами во второй раз. Я выключил аппарат, сел в кресло напротив нее и отпил немного бурбона.

— Благодарю вас, Дэнни, — наконец произнесла она. — Вы встречались уже со Стерлингом Уэйлендом?

— Пока нет.

— Я не думаю, что это его голос, — неожиданно сказала она. — Очень ловкое подражание, не отрицаю, но все же — подделка.

— Зачем это могло кому-то понадобиться?

— Не знаю. — Я думала над этим все время с тех пор, как услышала запись в первый раз. Этот кусок о моей связи с Эдом Норманом не просто ложь, а самое настоящее оскорбление! Я скорее бы отдалась первому попавшемуся швейцару, чем этому кролику-переростку. — Она не спускала с меня глаз. — Быть чьей-то любовницей кое-что значит, Дэнни. Если бы завтра Стерлинг потерял ко мне всякий интерес, мне остались бы те деньги, которые он положил на мой счет в начале месяца, квартира, оплаченная до конца квартала, кое-какие драгоценности и дорогой гардероб — вот и все! То же самое случилось бы, если бы завтра он умер. Так какого черта мне желать его смерти?

— Это зависит от того, кто говорит правду об Эде Нормане: вы или голос в магнитофонной записи.

— Я могу сделать вполне вероятную догадку относительно того, кто поддерживает интимные отношения с ушастым Норманом, — пробурчала она. — С этой шлюхой Шари.

— Голос сказал что-то об информации, благодаря которой Уэйленд отказывает ей в разводе. Что вы об этом думаете?

— Я не знаю, о чем речь, но думаю, что это правда. Как только я стала любовницей Стерлинга, он получал особое наслаждение, выставляя меня перед нею напоказ. К настоящему времени она могла иметь достаточно доказательств для дюжины разводов.

— Это все еще не отвечает на мой первый вопрос: зачем было кому-то подделывать голос Уэйленда и делать эту запись?

Она медленно отпила и задумчиво поглядела на меня.

— Это может прозвучать дико, Дэнни, но предположим, что Стерлинг уже мертв. Предположим, что кто-то убил его, подделал его голос и организовал сегодняшнюю вечеринку. Этот некто понимает, что рано или поздно тело будет обнаружено и что вы передадите пленку полиции. У нее сразу окажется пять подозреваемых, ведь так?

— Как вы сами сказали, Лиз, — усмехнулся я, — это — дикая идея.

— Об этом можете не беспокоиться, — холодно проговорила она, — у меня куча диких идей! Как, например, Стерлинг решил вдруг нанять вас и вашего друга дворецкого? Я всегда полагала, что частные сыщики — сильные ребята, но после того, как Тэтчер так легко вас отделал? — Ее иронический смех болезненно отдался в моих нервах. — Вы выглядели скорее учеником модельера, чем частным сыщиком!

— Я действительно недооценил Тэтчера, — проскрежетал я зубами. — В другой раз этого не случится. Но почему вы решили, что дворецкий — мой друг?

— По тому, как он наставил пистолет на Тэтчера и добился, между прочим, того, что никто не уничтожил пленку.

— Вы чертовски подозрительны, Лиз, — я достал из бумажника письмо, бывшее частью пакета, который ожидал меня в кабинете Уэйленда, и протянул его ей. — Надеюсь, вы знаете его подпись?

Она быстро прочитала записку и вернула ее мне.

— Она выглядит подлинной. Но тот, кто подделал так ловко голос Стерлинга, мог, вероятно, проделать то же самое и с подписью.

— И откуда в вас столько змеиного яда?! — вздохнул я.

— Вы легко можете доказать свою порядочность, Дэнни, — небрежно проговорила она. — Или отдайте мне пленку, или уничтожьте ее на моих глазах.

— Забавы забавами, — пробурчал я, — но — как один сиамский близнец сказал другому — то, что вы просите, невозможно.

Она пожала обнаженными загорелыми плечами.

— Не так уж и многого я прошу, Дэнни. В любом случае эта запись — подделка. — Розовый кончик ее языка смочил широкую верхнюю губу, а ее тлеющие темные глаза вдруг зажглись огнем. — Я — девушка практичная и с радостью отплачу одолжение самым практичным образом.

— Это соблазнительно, — сдержанно ответил я. — Но человек заплатил мне тысячу долларов за сохранение этой пленки от людей вроде вас.

— Ну что ж, как говорится, нельзя побеждать всегда, — Лиз поднялась. — Могу я воспользоваться ванной комнатой?

— Разумеется. Вход в нее через спальню.

Она протянула руку, чтобы взять с дивана украшенную камнями сумочку, и на какое-то время, казалось, остановилась. Я видел, как ее пальцы охватили край сумочки, и ждал, когда она ее поднимет, но какую-то долю секунды ничего не происходило. Затем она подняла сумочку' обеими руками и прижала ее к своей оголенной груди. Неожиданная пауза объяснялась, видимо, каким-то оптическим обманом, подумал я. Может быть, мне следовало срочно обратиться к врачу и проверить свою печень?

— Я не задержусь, Дэнни, — она одарила меня снисходительной улыбкой и вошла в спальню.

Я воспользовался паузой, чтобы налить еще, и снова уселся в кресло. Через пару минут я услышал, как она позвала меня мягко и ласково. Я повернул голову в тот момент, когда она вышла из дверей спальни и направилась в мою сторону. Скромное выражение ее лица было притворным. Она все еще прижимала сумочку к груди, но общий ее вид отличался в корне от прежнего: металлические нагрудники исчезли.

— Иногда они начинают жать, — прошептала она, — и мне хочется побыть на свободе.

Ее конусообразные груди выступали вперед почти под прямым углом, а их молочная белизна была в разительном контрасте с окружающим бронзовым загаром. Они мягко покачивались в такт каждого ее шага, и я обратил внимание на упругую твердость маленьких сосков. Она остановилась в двух шагах от меня, и неожиданно для самого себя я поднялся на ноги.

— Я подвержена неожиданным решениям, — произнесла она грудным голосом. — Сейчас я решила сделать вам одолжение, Дэнни, не требуя ничего взамен. Просто чтобы показать, что я не сержусь на вас за пленку.

— Вы подсмотрели мои мечты, — просипел я.

— Отвернитесь на минутку, — прошептала она. — Девушка чувствует себя чертовски неудобно, снимая штаны на глазах у мужчины.

Я отвернулся, и через долю секунды объяснение той доли секунды, когда время, казалось, замерло, взорвалось в моей голове. Мои рефлексы опередили мое сознание, и я очутился на четвереньках. Над головой у меня что-то страшно просвистело, затем послышался прерывистый вопль Лиз, ее колено задело мое плечо, и она растянулась лицом вниз на сиденье кресла. Сумочка вылетела из ее рук и грохнулась на пол с тяжелым хрустом. Когда я поднял ее и взвесил в руке, меня охватила радость от того, что она не попала туда, куда метила Алисия. Внутри сумочки оказалась куча серебряных долларов.

Брюнетка оставалась все в том же положении: с лицом, погруженным в подушку кресла, и торчащим вверх задом. Она неожиданно разразилась шумными рыданиями. Я же подумал, что, если кто-то и имел право расплакаться от облегчения, так это был я.

— Заткнись! — сказал я и с силой ударил ладонью по ее белому сатиновому заду.

Она испустила пронзительный вопль, и ее рыдания стали еще громче. Я сел на диван и, чтобы скрасить ожидание пока она успокоится, выпил сначала содержимое своего стакана, а потом и ее. По прошествии чертовски долгого времени рыдания перешли в сопение. Она наконец поднялась на ноги и медленно прошаркала в мою сторону. Выглядела она так, как могла бы выглядеть героиня «Тысячи и одной ночи» на тысяча второе утро. Ее глаза покраснели, щеки были покрыты пятнами и слезами, она съела почти всю губную помаду. Ее нагота уже не казалась сексуальной, а лишь выражала жалкую уязвимость. Я бросил ей белый сатиновый плащ. Она быстро накинула его на себя, затем охватила свою грудь руками, словно пыталась защититься таким образом от ненормального насильника.

— Это было очень больно, — пожаловалась она.

— Ты чуть не убила меня своей сумочкой, — резонно отпарировал я.

— Если бы только ты отдал мне пленку, этого бы не случилось и мы могли бы заниматься сейчас любовью, — проворчала она.

Логика, подумал я, имеет для женщины примерно ту же ценность, что лифчик для мужчины: и та, и другой знают об их существовании, но какой, черт возьми, им от этого толк?

— О Боже! — простонала она. — Я, должно быть, выгляжу так, что даже кошка на меня не польстилась бы. Дайте мне мою сумочку — я пойду приведу себя в порядок.

Вынув прежде кучу больших монет, я неохотно вернул ей сумочку.

— Не задерживайтесь надолго в ванной комнате, Лиз. По возвращении вы мне расскажете, почему так жаждете заполучить эту пленку.

— Хорошо! — ответила она усталым голосом. — Все, что, черт возьми, тебе будет угодно, Дэнни!

Уже через пять минут она вышла из спальни. Волосы ее были тщательно причесаны, лицо — чисто вымыто, а губы — накрашены. Ее белая сатиновая накидка была распахнута, и я мог видеть, что металлические нагрудники вернулись на свое место.

— Может быть, это письмо объяснит тебе, в чем дело.

— Письмо?

Она сунула руку в украшенную драгоценными камнями сумочку и достала… револьвер. Это был «Магнум» 38-го калибра, и я мог бы назвать его серийный номер. Черт возьми, это был мой собственный револьвер! Тот самый, который я оставил в кармане халата, брошенного на постель, с горечью припомнил я. Пришло, похоже, время оставить работу частным сыщиком и заняться иной работой, с которой я мог бы справиться, например, расчисткой тротуаров от снега.

Лиз Эймс попятилась к кофейному столику, не переставая целиться мне в грудь. Поняв, что не может удержать в свободной руке сумочку и диктофон, она положила сумочку и взяла диктофон.

— Раздевайся! — приказала она.

— Ты, должно быть, спятила! — пробурчал я.

— Ты меня слышал! — огрызнулась она. — Я воспользуюсь револьвером, если ты не подчинишься, Дэнни.

Выражение ее глаз свидетельствовало, что она не шутит, и мысль о том, что могла бы наделать пуля в моей мужественной груди, превозмогла мое возмущенное тщеславие. Я разделся до трусов и просительно посмотрел на нее.

— Сними и их! — проскрежетала она зубами.

Она сказала что-то о том, как чертовски глупо выглядит девушка, снимая штаны на глазах у мужчины. В той же ситуации мужчина не только выглядит и чувствует себя чертовски глупо, но и… Я мысленно захмыкал и перестал думать, спустив трусы на пол.

— Так! — ее глаза осмотрели меня сверху донизу с дотошным вниманием к каждой детали. — У тебя неплохое телосложение. — Она издала сиплый непристойный смешок, который как раскаленное железо опалил остатки самолюбия. — Но ты меня немного разочаровал, Дэнни — я, оказывается, совсем тебя не вдохновляю. — Она снова хихикнула. — Это видно невооруженным глазом!

Она повернулась и быстро выбежала из комнаты. Через секунду я услышал, как захлопнулась входная дверь. Едва я оделся, бормоча непристойности, когда зазвонил телефон.

— Чак Макензи, — прознес веселый голос. — Я разговаривал со Стерлингом Уэйлендом и решил сразу же позвонить вам.

— Он в порядке?

— Похоже, он добился определенного успеха в своем секретном расследовании. Я рассказал ему, что случилось на сегодняшней вечеринке. Он все еще хочет встретиться с вами завтра в гостинице Санта-Байи.

— Прекрасно, — пробурчал я.

— Он также попросил меня проверить, достаточно ли надежно вы спрятали пленку.

— Я оставил ее у… — я чуть не поперхнулся на следующем слове… — друга, которому полностью доверяю.

— Это хорошо, — он заколебался. — Поймите меня правильно. Я знаю, что вы — профессионал и все такое. Но я хотел бы предупредить вас относительно этой Эймс. Она не только ловка, но и порочна!

— Спасибо, Чак, — пробормотал я сквозь зубы. — Я постараюсь не забывать об этом.

— Может, не стоило бы об этом и говорить, — он издал смешок. — Вы, вероятно, справились бы с ней со связанными за спиной руками.

Кладя трубку, я вспомнил, что кроме пленки Лиз Эймс забрала еще и мой револьвер, что можно было бы назвать запредельным оскорблением. Вспомнил я и то, что взамен она вынуждена была оставить свою сумочку. Я вытряхнул ее содержимое на кофейный столик и нашел пару интересных вещей: ее водительское удостоверение, из которого я узнал ее адрес, и несколько ключей на изящном платиновом кольце. Среди них наверняка был и ключ от ее квартиры, так что ей придется просить портье открыть ей дверь. Конечно, она припомнит, где осталась ее сумочка, и первое, что сделает по возвращении домой, это запрет дверь на засов. Но все же я мог попытаться, ибо мне нечего было терять кроме сна.

Минут через двадцать я вышел из такси у ее дома. Это была пятиэтажка без лифта, которая располагалась между Первой и Второй авеню и, казалось, вовсе не соответствовала образу Клеопатры. Ее квартира находилась на верхнем этаже. Когда я добрался до ее двери, в моем желудке было ощущение тошноты: мое воображение разыгралось и нарисовало ее ожидающей за дверью с моим 38-м калибром в руке. Я мог себе представить газетные заголовки: «Частный сыщик, решивший стать вором-взломщиком, при первой же попытке грабежа получил пулю в голову». Мысленно я опять захныкал.

Лишь третий ключ подошел к замку. Повернув его, я легко толкнул дверь, и она широко распахнулась. Войдя в квартиру, я мягко затворил дверь и облокотился на нее. Яркий свет проникал в гостиную через открытую дверь. Я скрестил пальцы в надежде, что Алисия находилась в душе или в похожем месте. Кошачьими шагами я пересек прихожую, подошел к гостиной, прижался спиной к стене с одной стороны открытой двери, потом бросил быстрый взгляд в освещенную комнату.

Лиз Эймс лежала на кровати с лицом, погруженным в подушку. Она все еще была одета как Клеопатра. Когда я пересекал комнату, моя нога задела какой-то твердый предмет на полу, и я почувствовал себя гораздо лучше, увидев, что это был мой револьвер. Я поднял его и сунул в карман, потом подошел к постели. Она никак не отреагировала, когда я потряс ее за плечо. Поэтому я перевернул ее на спину.

Ее широко открытые глаза невидяще уставились на меня. Кровь все еще струилась из пулевого отверстия в ее левом виске. Какое-то время я стоял и разглядывал ее тело, потом мой мозг заработал снова. Я выхватил револьвер из кармана и через пару секунд убедился в правильности своего предчувствия. Под бойком была пустая гильза, и оставалось только пять пуль. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что шестая пуля находится в голове Лиз и что я держу в руках орудие убийства.

За десять минут я тщательно обыскал квартиру и не нашел ни диктофона, ни пленки. Значит, их почти наверняка забрал убийца. Так у меня появилось чертовски много вопросов и ни одного ответа. Скорее всего убийца был ее сообщником. Поэтому она не беспокоилась об оставленной в моей квартире сумочке — она знала, что сообщник ожидает ее дома и впустит ее. Или у него был другой ключ и он пришел в ее отсутствие? Да и какая, к черту, мне разница? В любом случае я оказался в жуткой ситуации. Единственное, что я мог сделать, это убраться оттуда побыстрее.

Санта-Байя вдруг показалась мне привлекательным местом, и я едва дождался самого раннего самолета. Но почему я выбрал Санта-Байю? Почему не отправился дальше, скажем, в Рио-де-Жанейро или Буэнос-Айрес? Была лишь одна возможность выйти из положения — найти убийцу Лиз Эймс прежде, чем полицейские Нью-Йорка найдут меня!

— Комната семьсот двадцать восемь, — весело проговорил дежурный. — Вам она понравится, мистер Бойд. Из нее открывается прекрасный вид на берег. — Он обернулся к ячейкам для ключей. — Для вас есть пара посланий. — Улыбаясь, он положил их передо мной на стол. — Приятно снова видеть вас здесь. Санта-Байя — пасмурный городок после вашего последнего посещения.

В первой записке говорилось, что мистер Уэйленд собирается позвонить мне около шести вечера. Во второй меня просили позвонить сразу же по прибытии мисс Милн в семьсот семнадцатой комнате. Кто это? — удивился я, потом отреагировал на шутку дежурного:

— Как может быть пасмурным калифорнийский курорт, когда у вас здесь солнце светит?

— Поверьте мне, мистер Бойд, он может быть очень пасмурным, — он склонился над столом и понизил голос до доверительного шепота. — Теперь, когда вы снова появились здесь, я уверен, что дела пойдут веселее. Лейтенант Шелл, похоже, тоже так считает.

— Шелл? — уставился я на него. — Он-то тут при чем?

— Разве я сказал «Шелл»? — его глаза широко раскрылись, изображая невинность.

— Это — шантаж, — проворчал я, — и за десять долларов я хочу знать все о Шелле и мисс Милн.

— Вы только что произнесли отвратительное слово, мистер Бойд, — укоризненно сказал он. — Но если вы хотите двойную информацию, вы должны заплатить двойную цену.

— Кто сказал, что пиратство умерло? — Я достал из бумажника две десятидолларовые бумажки, и дежурный аккуратно извлек их из моих пальцев.

— Лейтенант приходил в обеденное время, — сообщил он. — Он хочет знать, когда точно вы прибудете, и просил меня следить за вашими приходами и уходами и фиксировать, с кем вы встречаетесь здесь.

— Он что, акционер гостиницы, коли требует такие услуги? — прорычал я.

— Он — коп, — просто ответил дежурный, — и нам может потребоваться его ответная услуга.

— А что с этой Милн?

— Блондинка, — мечтательно проговорил он, — прекрасно сложена, с ногами, как… — он покачал головой… — их надо видеть, мистер Бойд! Она прибыла пару часов назад из Лос-Анджелеса.

— Это я мог узнать, просмотрев журнал постояльцев и взглянув на нее, — проскрежетал я зубами.

— Есть еще кое-что. Она сразу же спросила, заказали ли вы комнату, затем попросила в качестве особой услуги дать ей комнату напротив.

— Вы, наверное, решили сделать свой первый миллион за один день!

— Согласен, — улыбнулся он, — это был один из лучших моих дней, мистер Бойд. Если будет еще что-то, представляющее для вас интерес, я вам сообщу. Меня зовут Сэм Врикхаус.

— Хорошо, Сэм. Обязательно сделайте это.

Он бросил ключ ожидавшему посыльному.

— Мистер Бойд в семьсот двадцать восьмом, Пит. — Он тепло улыбнулся мне. — Люди вроде вас делают привлекательную работу в гостинице, мистер Бойд!

Через пять минут я остался один в комнате, наслаждаясь видом побережья и пытаясь не думать о возможности того, что в Нью-Йорке уже нашли тело Алисии Эймс. На моих часах было десять минут пятого. В Нью-Йорке уже наступил вечер. Оставалось ждать еще два часа до звонка Уэйленда. Поэтому я поднял трубку и попросил гостиничную телефонистку соединить меня с семьсот семнадцатым номером.

— Джеки Милн, — ответил после второго звонка теплый контральто.

— Дэнни Бойд, — представился я.

— Я так рада, что вы уже здесь, мистер Бойд. Вы хорошо долетели?

— Не знаю. Во время полета я всю дорогу держу глаза закрытыми.

Она легко рассмеялась.

— Вам, очевидно, было бы неплохо выпить. Заходите, и я вам налью. Моя комната через коридор от вашей.

— Мне пришлось заплатить десятку, чтобы узнать, как вы это организовали. Сколько заплатили вы за организацию?

— То же самое, — быстро ответила она. — Мне сразу следовало понять, что этот дежурный — предатель.

— Я выпью «Мартини».

— Уже наливаю.

Скоро я уже стучал в ее дверь. Роскошное контральто пригласило меня войти. Блодинка. ожидавшая меня с улыбкой на лице в гостиной люкса, была такой, какой ее описал дежурный, и даже еще роскошнее. Ее волосы земляничного цвета были коротко подстрижены и гладко очерчивали ее голову. Ее сапфировые глаза сверкали над высокими скулами. а ее рельефно очерченный рот был гимном чувственности. На ней была голубая шелковая рубашка, облегавшая ее полные, широко расставленные груди, и миниатюрная юбочка, наклеенная на бедра. Подол прикрывал не более четырех дюймов ее бедер и оставлял красивые загорелые ноги на обозрение такого закоренелого развратника, как я.

— Я знал, что какая-то важная причина заставила меня приехать на Западное побережье, — сказал я. — Теперь она мне ясна.

— Уже давно я не встречала мужчину, который заставил бы меня почувствовать себя так, словно я в прозрачном платье без нижнего белья, — задумчиво произнесла она. — Это приятно моему самолюбию. Почему бы нам не перейти на «ты», Дэнни. Я надеюсь, мы станем друзьями, если даже у нас и противоположные интересы. — Она показала жестом на ближайший стул: — Присаживайся.

Я сел и получил от нее «Мартини». Она села напротив меня, баюкая в руках свой стакан. Подол мини-юбки немного задрался, когда она положила ногу на ногу, и обнажил еще пару дюймов ее округлых бедер.

— Противоположные интересы, Джеки? — спросил я.

— Вы работаете на Стерлинга Уэйленда, — ровно проговорила она, — то есть на сукиного сына. Я работаю на его жену, то есть на шлюху. — Шари позвонила мне рано утром и рассказала, что случилось вчера вечером. Она была уверена в том, что вы приедете в Санта-Байю и что вероятнее всего остановитесь в той же гостинице, что и Уэйленд.

— Вы занимаетесь частным сыском? — недоверчиво спросил я.

Она покачала головой.

— Скорее вы могли бы назвать это промышленным шпионажем, но это кажется столь мелодраматично. У нас небольшая избранная группа, которая действует через людей и не прибегает к подслушивающим устройствам и всему такому прочему. Если кто-то желает узнать, что так тщательно скрывает его конкурент, он приходит к нам. Мы аккуратно изучаем людей, непосредственно связанных с тайной организации конкурента, и подбираем ключ к одному из них. В общем, все это довольно просто, хоть и сложно бывает подобрать этот самый ключ.

— Вы хотите сказать, что шантажируете кого-нибудь из конкурирующей организации?

— Ни в коем случае! — она рассмеялась. — Скорее мы предлагаем им более высоко оплачиваемую работу у нашего клиента. Трюк заключается в том, чтобы найти подходящего человека. При неудачном выборе кандидат может предупредить свою организацию о наших попытках.

— Как это связано с Шари Уэйленд?

— Никак, — решительно ответила она. — Я посчитала целесообразным сообщить вам свою подноготную, Дэнни. Шари — моя старая подруга и клиентка с сегодняшнего утра. Она обеспокоена тем, что намеревается, сделать ее муж. Поэтому она попросила меня приехать сюда и узнать об этом.

— Как вы думаете это сделать?

— Не забывайте, что я занимаюсь промышленным шпионажем, — самоуверенно проговорила она. — Как только узнаю о взаимоотношениях компании «Стратегическое развитие» и Уэйленда, мне нетрудно будет понять намерение последнего.

— Предположим, что он действительно озабочен чьей-то попыткой убить его и что только по этой причине он сделал ту запись.

— Тогда я скажу об этом Шари и грациозно исчезну со сцены, — она тепло улыбнулась мне. — Я не буду и пытаться конкурировать с таким профессионалом, как вы. Это единственное, что привело вас сюда? Защитить Уэйленда от того, кто старается его убить?

— Что же еще?

— Я надеялась, что вы мне скажете, — она отпила свой «Мартини». — Если нет иной причины, мы могли бы работать вместе по этому делу. Пока я копаюсь в делах корпорации, у меня есть приличный шанс обнаружить причину, по которой кто-то желает смерти Уэйленда. Я даже могу узнать имя этого человека.

— Конечно, почему бы нам и не поработать вместе? — согласился я и поднял свой стакан. — За товарищество Бойда и Милн!

— Милн и Бойд! — ухмыльнулась она и в ответ подняла свой стакан. — Теперь, когда мы об этом договорились, скажите, что вы собираетесь делать?

— Пока ничего. Подожду, когда в шесть мне позвонит Уэйленд.

— Сегодня вечером у меня свидание с человеком, который многое мне может сообщить о здешних планах развития и о причинах их крушения. Почему бы нам не встретиться попозже и не сравнить добытые нами сведения?

— Прекрасная мысль, — признал я. — Часов в одиннадцать?

— Здесь, в моей комнате, — согласилась она. — А теперь вы должны извинить меня, Дэнни. Я должна принять ванну и нарисовать новое лицо к своему свиданию.

— Разумеется, — я поднялся, допил «Мартини» и поставил пустой стакан на шифоньер. — Прежде чем уйти, мне захотелось бы узнать еще одну вещь, Джеки. Вы знаете, чем Уэйленд вынуждает свою жену отказаться от развода?

Она встала, и ее руки небрежно огладили мини-юбку на полных бедрах.

— Он ее вынуждает? — в ее сапфировых глазах блеснул внезапный интерес. — Она мне об этом ничего не говорила.

— Об этом было сказано на пленке. И я полагаю, что это правда, поскольку он, очевидно, щеголяет все время перед ней своей любовницей.

— Алисией Эймс, — кивнула она.

— Вы знаете ее?

— Только со слов Шари, которая выпускала пар по этому поводу. Алисия только-только развелась, когда Стерлинг познакомился с ней. — Ее губы расплылись в улыбке. — Ее муж неожиданно вернулся из дальней поездки и застал у себя дома нечто вроде римской оргии в полном разгаре. В ней участвовали четыре здоровых молодых человека и Алисия!

— Муж, по-видимому, был чертовски шокирован? — ухмыльнулся я в ответ.

— Еще бы! Как рассказывала Шари, он прошел прямо в кабинет, взял пистолет и фотокамеру, заставил их продолжить оргию и сделал кучу снимков. Затем он выбросил из дома молодых людей и дал Алисии время одеться, прежде чем выкинул и ее, не выдав ей денег даже на такси!

— Так вот взял и выбросил ее на холодный снег?

— В Санта-Байе никогда не бывает снега. Но Чарльз Макензи сделал бы это, даже если бы на улице разыгрался настоящий буран.

— Чарльз Макензи? — повторил я.

— Вы его знаете?

Я покачал головой.

— Я думаю, что где-то слышал раньше это имя.

— Он руководит здесь чуть ли не самым большим строительным предприятием. Я тоже никогда его не встречала. Всю эту историю мне рассказала Шари, которую она любит повторять со всеми скабрезными подробностями, — улыбка увяла на ее лице. — Теперь вы должны уйти, Дэнни, или я не успею на свое свидание.

— Увидимся около одиннадцати. Желаю вам хорошо повеселиться.

— Свидание чисто деловое, — ответила она тихим голосом. — Я предпочитаю веселиться частным образом после окончания рабочего дня. — Она взглянула на меня с невинным выражением. — В нашей профессии мы оба должны быть благоразумны в том, что касается с кем и как мы веселимся. Вы согласны, Дэнни?

— Конечно, — кивнул я, — в следующий раз, когда я приду к вам, я войду в дверь задом. Если кто-то увидит меня, он подумает, что я выхожу.

Я вернулся в свою комнату и заказал в номер бутылку бурбона и лед. Когда их доставили, я налил себе стаканчик, нашел в телефонной книге номер компании «Строительство Макензи» и набрал его. Когда ответила телефонистка, я назвался Милном и попросил соединить меня с Чарльзом Макензи по личному вопросу. Секунд через пять грубый мужской голос рявкнул мне в ухо: «Макензи».

— Моя фамилия Милн. Я — частный детектив, веду расследование, в котором фигурирует ваша бывшая жена, и надеюсь, что вы мне подскажете, где я мог бы ее найти.

— Мы развелись чуть больше года назад, — прорычал голос. — С того момента, когда я вышвырнул из дома эту дешевую девку, мне было наплевать, жива ли она или сдохла! Единственное, что я могу вам подсказать, вы скорее всего найдете ее в положении на спине. Таково ее главное хобби! — И он бросил трубку.

Обладатель этого голоса вовсе не походил на дворецкого-любителя, с которым я познакомился накануне в доме Уэйленда. Итак, или существовали два Чака Макензи, или дворецкий-любитель предпочел воспользоваться этим именем вместо своего. Как и все остальное, случившееся до сих пор, это мне ничего не давало.

В седьмом часу зазвонил телефон. Дежурный сообщил, что мистер Уэйленд ждет меня через пять минут в баре. Когда я выходил из своей комнаты, из двери напротив появилась Джеки Милн. На ней было обалденное миниатюрное черное платье: облегающий креп на шнурках, с низким квадратным декольте, открывавшим глубокую ложбинку меж грудей. Платье кончалось на середине бедра. Сверкающие серебристые чулки подчеркивали элегантные формы ее длинных ног.

— Я уже опаздываю! — с мимолетной улыбкой она пролетела по коридору как великолепный черно-серебристый шквал.

Когда я вошел в бар «Луау», то тут же убедился в том, что он продолжает неплохо зарабатывать на фальшивых гавайских напитках, подававшихся в имитации кокосовой скорлупы. Я заказал бурбон со льдом и успел сделать первый глоток, когда кто-то тронул меня за плечо.

— Привет, Бойд, — послышался насмешливый голос. — Надеюсь, вы не проиграли больше ни одной драки?

Эд Норман выглядел так же, как и в доме Уэйленда. Это и понятно: не мог же он постареть за одну ночь! Все тот же высокий, костлявый парень с начинающейся лысиной и светло-голубыми глазами, слишком близко сидящими к тонкому, заостренному носу.

— Я думал, что вы умерли, — ответил я, изображая удивление. — Умерли от сердечного приступа в тот момент, когда дворецкий наставил пистолет на собравшихся гостей.

— Если бы он промедлил секунд десять, вы бы еще не оправились от побоев, нанесенных Джорджем Тэтчером, — огрызнулся он. — Какого черта вы делаете в Санта-Байе?

— Навещаю трущобы.

— Если хотите знать мое мнение, Стерлинг просто спятил! — он громко фыркнул. — Кто кроме чокнутого мог бы организовать вчерашнюю вечеринку и заставить своих гостей слушать эту безумную запись? — Его светло-голубые глаза с ненавистью уставились на меня. — Вы знаете, что его никто не видел уже три дня!

— Вы сообщили об этом полиции? — тихо спросил я.

Норман сердито пожал плечами:

— После всей той лжи, которую он наговорил на своей пленке, мне плевать на то, что могло с ним случиться. Если его уже пришили, значит, справедливость восторжествовала!

— Я полагаю, что вы займете его место. И дадите «Стратегическому развитию» свой собственный совет.

— Его могут и не принять, — огрызнулся он. — Только имя и репутация Стерлинга заставили совет директоров отвергнуть позицию Курта Стангера.

— Но вы же старые приятели с Джорджем Тэтчером. Разве он не замолвит за вас словечко?

— Окажите мне небольшую услугу, Бойд, — прошептал он. — Как только допьете, умрите!

Он повернулся и поспешно покинул бар, так что я смог относительно спокойно допить мою водку. Когда я выпил половину второго стаканчика, было уже без четверти семь, и меня начала беспокоить возможность того, что Стерлинг Уэйленд не появится вообще. Тут я увидел знакомую фигуру, пробиравшуюся в мою сторону через толпу выпивох. У него лицо хамелеона, подумалось мне, и поэтому я никак не мог его вспомнить прошлой ночью. Тогда это было лицо дворецкого, сейчас — повесы в загуле.

— Привет! — он широко улыбнулся, подойдя ко мне. — Вы меня еще помните?

— Конечно, но вы вовсе не Чак Макензи, ибо пару часов назад я разговаривал с настоящим Макензи.

— Вот как? — Это совершенно его не обеспокоило. — Но почему бы вам не продолжать называть меня Чаком? Чтобы мы не путались.

— Хорошо. Что будете пить?

— Ничего. Стерлинг решил, что здесь слишком шумно для беседы, и попросил меня доставить вас к нему.

— Куда же? К черту на кулички?

— Вы отвратительно подозрительны, Дэнни, — усмехнулся он. — Он ждет нас на строительной площадке. Там теперь никто не появляется — кому нужна эта зона бедствия. Это всего пятнадцать минут на машине.

— Я буду счастлив встретиться с ним, — сказал я, допив водку. — Я уже начал сомневаться, существует ли вообще Стерлинг Уэйленд.

— Он существует, — заверил тот, кто не был Чаком Макензи. — Вы сами в этом убедитесь.

Мы проехали на север от города вдоль побережья миль пять, потом повернули направо на совершенно новую дорогу, которая через четверть мили превратилась в разбитый проселок. С минуту мы подпрыгивали на ухабах, затем пересекли новейший мост, и Чак остановился сразу за ним. Он включил внутренний свет и расслабленно откинулся на спинку сиденья.

— Мы находимся в центре кладбища, где похоронена мечта Курта Стангера, — сообщил он. — Больше, чем хорошая идея, человеку нужны деньги для ее осуществления. — Его указательный палец ткнулся в ветровое стекло. — А вот и Стерлинг!

Я посмотрел в указанном направлении, но ничего не увидел в быстро сгустившихся сумерках.

— Я никого не вижу, — сказал я и вдруг уставился в дуло револьвера в шести дюймах от моего удивленного лица.

— Стерлинг считает меня более хладнокровным, чем он сам, — тихо проговорил Чак. — Поэтому он попросил меня встретиться с вами, чтобы задать вам пару важных вопросов. И если я не получу на них ответов, вы — мертвец, Дэнни!

Он не шутил, инстинктивно почувствовал я и ощутил холод внизу живота. Чертовски трудно было отвести взгляд от ствола. Его лицо преобразилось в холодную, беспощадную маску, а слабый блеск в прикрытых веками глазах свидетельствовал, что он был не прочь всадить мне пулю в голову.

— Вы меня убедили, — постарался я сказать таким беспечным голосом, словно он принадлежал хозяину похоронного бюро. — Так что задавайте ваши вопросы.

— Почему вы убили Алисию Эймс прошлой ночью? — резко спросил он. — И что вы сделали с магнитофонной пленкой?

— Я ее не убивал.

Дуло приблизилось на пару дюймов к моему лицу, и мне пришлось скосить глаза.

— С самого начала вы оказались не тем человеком, который был нужен. Мне пришлось раскрыть себя, чтобы не дать Тэтчеру растоптать вас и уничтожить запись. Потом вы попытались словчить. Кто вас перекупил так быстро?

— Алисия Эймс, — пробормотал я.

— Вы не могли придумать что-нибудь получше?

— Это правда. — Я рассказал ему, как она появилась в моей квартире и как в конце концов ушла от меня, забрав и пленку, и мой револьвер, оставив, однако, свою сумочку. О том, как я поехал к ней домой и нашел ее мертвой.

— А запись?

— Ее там не оказалось. Я решил, что убийца забрал ее.

— А ваш револьвер?

— Он валялся на полу.

— Орудие убийства? — Он застонал, когда я кивнул. — Вы занимаетесь не своим делом, Бойд. Вам следовало бы приобрести принадлежности чистильщика сапог и попробовать себя в этой профессии!

— Я подумал об этом, — устало проговорил я. — Если бы с самого начала Уэйленд или вы правильно проинструктировали меня, все могло бы быть иначе.

— Терпеть не могу, когда плачет мужчина! — насмешка в его голосе вызвала у меня во рту ощущение горечи. — С вами все кончено, Бойд! По возвращении в гостиницу, вам следует упаковать ваш чемодан и вернуться в Нью-Йорк первым же самолетом. Если вы завтра все еще будете в Санта-Байе, я явлюсь по вашу душу с этим пистолетом! Вам заплатили тысячу долларов, а вы полностью провалили дело. Так что считайте, что вам повезло, что вы до сих пор живы! — Дуло отодвинулось на пару дюймов. — Выходите из машины.

— Что? — уставился я на него.

— Конечно, до города восемь миль, — резко сказал он. — Может, прогулка пойдет на пользу вашей глупой башке!

Тщеславие никогда меня особенно не занимало. При моем-то профиле, зачем мне оно? Но за последние двадцать четыре часа меня выставили последним молокососом. Сначала Тэтчер вздул меня, затем Алисия Эймс наставила на меня мой собственный револьвер и унесла магнитофонную запись, а теперь вот фальшивый Чак Макензи хотел нанести мне последнее оскорбление, заставив прошагать пешком восемь миль. Мое терпение лопнуло.

— Выходи! — нетерпеливо повторил он.

— Уже выхожу, — жалобно захныкал я и открыл дверцу машины. — Значит, обратно через мост, потом по проселку до нового шоссе, так?

— Сам найдешь дорогу! — прорычал он.

— Хорошо, хорошо! — я изобразил нервную улыбку. — Как насчет небольшого одолжения? У меня кончились сигареты, не угостите ли вы меня одной?

— Я ошибся насчет чистильщика, — он засунул револьвер под пиджак и полез в карман за сигаретами, — вам следует попрошайничать на Бродвее!

Ребром ладони я врезал ему по кадыку и, пока он задыхался, схватил обеими руками за шевелюру и вытащил из машины. Как только мои ноги оказались на земле, я резко опустил его голову вниз и не менее резко поднял свою коленку. Раздался глухой, хлюпающий звук. Его тело внезапно обмякло, и он рухнул лицом в грязь.

Его револьвер валялся на полу машины, а ключи все еще торчали в замке зажигания. Сунув револьвер в карман пиджака, я запустил двигатель, развернулся и двинулся через мост. Может быть, подумал я радостно, восьмимильная прогулка пойдет на пользу его глупой башке.

Через пятнадцать минут я припарковал машину в квартале от гостиницы, дошел до нее пешком и поднялся в свой номер. Револьвер фальшивого Чака Макензи был той же марки, что и мой собственный, и этот факт подал мне неплохую идею. Я бросил его револьвер в верхний ящик шифоньерки, положил в карман свой собственный и вернулся к машине. Тщательно стерев все отпечатки с револьвера, я засунул его за водительское сиденье так, чтобы был виден кончик его рукоятки. Я очень надеялся, что Чак обнаружит, что стал обладателем орудия убийства, когда будет слишком поздно и револьвер подвергнут баллистической экспертизе. Вернувшись в гостиницу, я неспешно пообедал и в одиннадцатом часу поднялся в свой номер.

Я принял душ и побрился — ничто так быстро не гасит страсть, как щетина, трущаяся о нежную женскую кожу. Затем напялил на себя наряд, специально предназначенный для Западного побережья: жемчужно-серую рубашку в стиле принца Феррари, рыжевато-коричневые брюки, шелковый спортивный пиджак цвета мяты и замшевые мокасины с кисточками. Вот так! Потом налил себе стаканчик, поскольку у меня оставалось еще тридцать минут до свидания с Джеки Милн. Через пару минут зазвонил телефон, и я поспешно схватил трубку.

— Я убью вас, Бойд! — прозвучал сдержанно-свирепый голос. — Знайте это!

— А, Чак, — любезно ответил я. — Прогулка пошла вам на пользу? — Подождав, пока смолкли прерывистые всхлипывания, я продолжил: — Ваша машина стоит на Океанской улице в квартире от гостиницы. А револьвер я засунул за переднее сиденье. Примите добрый совет: вам пора стать чистильщиком сапог! — Я повесил трубку, поскольку он опять начал всхлипывать.

Я успел проглотить еще немного водки, когда раздался стук в дверь. Я открыл ее — мне улыбнулось черно-серебристое видение, и мой язык прилип к гортани при виде этой изумительно глубокой ложбинки.

— Я вернулась раньше со своего свидания, Дэнни, и подумала, что и мы можем встретиться пораньше.

— Прекрасная мысль, — согласился я. — В конце концов, чем скорее мы закончим наш рабочий день, тем скорее можем предаться веселью, не так ли?

Она неопределенно улыбнулась и пересекла коридор. Я последовал за ней, и она заперла за нами дверь. Разочарование охватило меня, когда я увидел третью персону, удобно расположившуюся в кресле. Пшеничные волосы были все еще собраны в высокий конус, но ее голубые глаза выглядели скорее раздраженными, чем яростными. На ней было шикарное бирюзовое платье, усыпанное большими белыми завитками, с декольте почти до пупка.

— Вы ведь помните Шари Уэйленд? — спросила Джеки.

— Мы познакомились прошлой ночью, — без всякого восторга ответил я.

— Садитесь, Дэнни, — пригласила она. — Я вам налью, пока Шари объяснит, зачем она приехала в Санта-Байю.

Я сел лицом к пшеничной блондинке, чувствуя себя настолько удрученным, что даже не проследил за очаровательным упругим шевелением обтянутой черным крепом попочки земляничной блондинки, когда она пошла к бару.

— Об этом сообщили вечерние нью-йоркские газеты, — тихо проговорила Шари Уэйленд. — Я так испугалась, что не раздумывая прилетела сюда первым же самолетом. — Зрачки ее глаз расширились. — Алисия Эймс была убита прошлой ночью, мистер Бойд. Ей прострелили голову!

Я постарался выглядеть достаточно удивленным и шокированным. Так что мы двое сидели, молча уставившись друг на друга, пока Джеки не принесла мне стакан.

— Я думаю, что это многое меняет, Дэнни, — сказала Джеки Милн. — Я знаю, что вы работаете на Стерлинга Уэйленда, но…

— Больше не работаю — сегодня ночью меня уволили.

— Вы видели сегодня Стерлинга? — взволнованно спросила Шари.

— Его дворецкого, который вовсе не дворецкий и который называет себя Чаком Макензи, хотя он даже не Макензи, — объяснил я.

Пока они беспомощно смотрели на меня и пытались сообразить, в чем дело, я сделал пару глотков.

— Вы говорите о новом дворецком, — осмелилась спросить Шари, — который был вчера в квартире Стерлинга и с помощью пистолета вынудил нас всех уйти?

— После он назвался другом Уэйленда, очень ему обязанным. Позже позвонил мне и сообщил, что разговаривал с Уэйлендом, который попросил меня приехать сюда. Предполагалось, что сегодня я встречусь с Уэйлендом здесь в баре, но вместо него явился Макензи. Мы поехали с ним на строительную площадку, где он объявил мне, что я уволен, и предупредил, что меня ожидают большие неприятности, если я не улечу отсюда первым же самолетом завтра утром.

Блондинки обменялись долгим взглядом, после чего одновременно улыбнулись.

— Ты думаешь о том же, что и я? — прошептала Джеки.

— Я даже тебя опережаю, дорогая, — промурлыкала Шари. — Может быть, ты объяснишь?

— Дело вот в чем, Дэнни, — сказала Джеки. — Шари очень боится, что убийца Алисии может попытаться убить и ее. Она нуждается в охране и поэтому прилетела сюда. Но я для этого не гожусь — я сомневаюсь, что смогу защитить даже саму себя! Поскольку вы уже не работаете на Стерлинга Уэйленда, не возьмете ли вы на себя эту миссию?

— Деньги не имеют значения, мистер… Дэнни, — Шари ослепительно улыбнулась. — Я с радостью заплачу вам столько же, сколько собирался заплатить Стерлинг.

— Вы хотите, чтобы я стал вашим телохранителем? — спросил я.

— Именно так, — она потянула за переднюю часть платья, обрисовывая во всех деталях свою потрясающую полную грудь. — Я буду вам очень благодарна, Дэнни!

— Почему бы и нет? — Поскольку в любом случае мне необходимо было найти убийцу Алисии Эймс, мне не составило бы труда приглядеть за пшеничной блондинкой. — Но почему вы думаете, что убийца Алисии Эймс попытается убить и вас?

Она пожала плечами.

— Я не могу дать никакого логического объяснения. Просто меня снедает это жуткое предчувствие. Поскольку кто-то убил любовницу Стерлинга, я единственная женщина, оставшаяся у него. Может быть, это и кажется безумным, но после всей той лжи, которую наговорил Стерлинг на диктофоне, у меня такое ощущение, что за всем этим стоит он сам.

— Вы думаете, что он убил Алисию Эймс?

— Или кто-то сделал это за него, — напряженно ответила она.

— Из каких побуждений?

— Как я уже сказала, у меня нет логически обоснованных причин. Я просто это чувствую, — она сильно сжала свою левую грудь, — вот здесь!

— Может быть, Дэнни и я сможем найти объяснение, сравнив нашу информацию, — спокойно проговорила Джеки. — Ты, должно быть, устала с дороги, да и от волнения, Шари. Почему бы тебе не пойти и не выспаться как следует? — Она улыбнулась мне. — Шари остановилась в комнате, соседней с моей.

— Я полагаю, ты права, дорогая, — Шари встала и потянулась. — Вы идете, Дэнни?

— Что? — удивился я.

— Поскольку вы теперь мой телохранитель, я вас не отпущу от себя ни на шаг, — решительно сказала она. — Я не буду чувствовать себя в безопасности, если вы не будете все время рядом!

— Дорогая, — быстро проговорила Джеки Милн, — ты будешь в соседней комнате. Если случится что-либо, тебе достаточно только крикнуть, чтобы Дэнни поспешил к тебе на помощь. Нам необходимо обменяться информацией!

Убийственное выражение глаз Шари изменилось, и она наконец ответила:

— Пожалуй, ты права. Только не отвлекай Дэнни надолго. Я хочу, чтобы мой телохранитель был постоянно настороже. — Она опять ослепительно улыбнулась. — Ваша комната ведь расположена напротив?

— Да, — кивнул я, — номер семьсот двадцать восемь.

— Просто я хочу быть уверена, что не ошибусь комнатой, если вдруг меня что-то напугает среди ночи, — доверительно сказала она.

— Тебе не о чем беспокоиться, — Джеки была резка, — я же в соседней комнате.

— Разумеется, дорогая, — улыбнулась Шари, направляясь к двери. — Но я не хотела бы нарушить твой покой. Я же знаю, как тебе нужно отдохнуть.

Дверь за ней закрылась, и в комнате воцарилась мертвая тишина.

— Как это ни смешно, — напряженным голосом проговорила Джеки, — но я совсем забыла, какая шлюха эта Шари!

— У нее действительно интересное декольте, — подумал я вслух. — Хотелось бы мне знать, что случилось бы, если бы я опустил туда серебряный доллар.

— С Шари вам не нужны деньги, — проворчала она, — достаточно вашей молодости и вашего неотразимого профиля.

— Почему бы нам не сравнить нашу информацию? — тактично намекнул я.

— Ладно, — она села в кресло, которое освободила Шари, и скрестила свои сверкающие ноги. — Вы знаете о положении «Стратегического развития»?

— Немного. Они перерасходовали средства и попали в тяжелое финансовое положение. Тэтчер убедил совет директоров призвать на помощь Уэйленда вопреки желаниям Курта Стангера. Самое вероятное то, что Уэйленд предложит слияние, которое оставит Стангера не у дел.

— Вы, похоже, знаете больше, чем я предполагала, Дэнни, — брови ее приподнялись. — Что еще?

— На пленке Уэйленда говорится о сговоре Тэтчера и Нормана. Стангер и Тэтчер отправились в Нью-Йорк в последней попытке — во всяком случае, по мнению Стангера — найти нужные деньги, но у них ничего не вышло.

— Я потратила сегодня вечером пару часов на то, чтобы узнать это и кое-что еще, но не вижу в этом никакой пользы для нас.

— Кое-что еще?

— Вы помните, что я говорила о том, как Уэйленд познакомился с Алисией после ее развода с Чарльзом Макензи?

— Конечно. А также, как он вышвырнул ее, когда застал развлекающейся с четырьмя атлетами.

— Основная часть строительных работ для «Стратегического развития» была выполнена компанией Макензи, и сейчас он самый крупный их кредитор. Судя по тому, что я услышала сегодня, он обанкротится, если в ближайшее время ему не заплатят.

— Да, ему не позавидуешь, — пожал я плечами.

— Это таинственный человек, который сыграл вчера ночью роль дворецкого и так близок к Уэйленду, — медленно проговорила она, — хотелось бы мне знать, почему он назвался Макензи?

— Может, чтобы запутать меня? Он мог воспользоваться любым липовым именем, не так ли?

— Пожалуй, — не очень убежденно сказала она. — Я бы с большей радостью согласилась с вами, Дэнни, если бы вчера ночью не была убита эта Эймс.

— Это мог сделать и дворецкий, — моя улыбка тут же увяла. — Вы имеете в виду, что бывшая жена Макензи стала любовницей Уэйленда?

— Потребовалось время, — прошептала она, — чтобы до вас наконец дошло.

— Так какая связь между Уэйлендом и Макензи, кроме Алисии? — пробурчал я. — Судя по всему, Макензи было наплевать, что случилось с его бывшей женой после того, как он вышвырнул ее из дома.

— Согласна, — поспешно сказала она. — Но я думаю, что нам следует прозондировать, есть ли еще какая-нибудь связь между ними.

— Как вы себе это представляете?

— Я покручусь около деловых людей, с которыми меня сможет связать мой здешний контакт. А вы могли бы с утра посетить Макензи и сказать ему, что все еще работаете на Уэйленда, жизни которого угрожает опасность. И что его бывшая жена была убита. Ну, вы понимаете?

— Вы собираетесь стать мозгом нашего товарищества и держать меня на посылках? — холодно спросил я.

— Но вы будете иметь определенную компенсацию, — мягко заверила она, — и даже кое-какую прибыль.

— Например?

— Например, налить вам еще?

— Пожалуй, это можно назвать своеобразной компенсацией, но никак не прибылью.

Она взяла пустой стакан из моей руки, подошла к бару и приготовила напиток.

— Ну что ж, — произнесла она, стоя ко мне спиной, — я полагаю, наш рабочий день закончен?

— Только не мой, — как можно более небрежно ответил я. — Как вы помните, я получил новую работу в качестве телохранителя.

Ее спина окаменела.

— Вы шутите? Ведь я в соседней комнате, а вы напротив. Шари достаточно икнуть, чтобы мы оба бросились бегом ей на помощь.

— Ей даже не нужно икать, чтобы прибежал я.

Она повернулась с наполненным стаканом и посмотрела на меня долгим задумчивым взглядом. Затем преднамеренно разжала пальцы, стакан упал на ковер и окропил его прекрасным напитком.

— Как я неосторожна! Я уронила ваш стакан, а налить больше нечего!

— Об этом не беспокойтесь, — оскалил я зубы. — Так или иначе, но мне, я полагаю, уже пора приступить к работе. Посмотреть, как там устроилась Шари. Может быть, ей нужно помочь с «молнией» или еще что!

Сапфировые глаза наградили меня долгим немигающим взглядом, а белые зубки впились в полную нижнюю губу. Затем она медленно и глубоко вдохнула и попыталась расслабиться.

— Очень кстати вы упомянули о «молнии», Дэнни, — беззаботно сказала она. — Я испытываю затруднения с моей «молнией». Не поможете ли мне с ней, прежде чем заступите на ночную смену?

Она повернулась ко мне спиной, всем своим видом выражая ожидание. Я встал со стула, подошел к ней и расстегнул молнию до углубления ниже талии.

— Спасибо, Дэнни, — вежливо поблагодарила она.

— Обычная учтивость, все равно что помочь старушке перейти улицу.

Все та же застывшая улыбка была на ее лице, когда она повернулась ко мне и встряхнула плечами. Бретельки скользнули по ее плечам, и черное мини-платье упало к ее щиколоткам. Голубой полулифчик едва сдерживал натиск ее полных, торчащих в стороны грудей, а крошечные трусики любовно обтягивали ее чресла. Сверкающие серебристые чулки держались на причудливых черных подвязках, обнажая очаровательные четыре дюйма бронзовых бедер.

— Я чувствовал, что где-то уже видел вас, — торжественно произнес я. — Вы та девушка, которая выпала из последнего номера журнала для мужчин!

— Здесь так жарко! — в голосе ее сквозила детская непосредственность. — Не испортился ли аппарат кондиционирования воздуха, Дэнни?

— Наверное. Мне самому стало трудно дышать.

— Вообразите, каково бы вам было, если бы на вас был лифчик, как на мне? — Ее руки скрылись за спиной. — Но от него нетрудно избавиться.

От умелого встряхивания плечей бретельки лифчика скользнули йо ее рукам, и он плавно опустился на пол словно флаг капитуляции. Она слегка сжала руками свои прекрасные груди, выпятив коралловые соски.

— Уж не пытаетесь ли вы отвлечь меня от моей новой работы? — с тревогой спросил я. — Уж не хотите ли, чтобы меня уволили прежде, чем я к ней приступлю?

Мне и в голову не пришло сделать вам такую пакость, Дэнни, — мягко проговорила она. — Я только что вспомнила, что у меня есть еще одна бутылка. Поэтому, если вы не спешите приступить к работе… — Она села напротив меня, положила одну сверкающую ногу на другую и начала развязывать свои подвязки. — Заодно вы можете налить и мне.

Я подошел к бару, быстренько налил два стакана, повернулся и обнаружил, что она исчезла.

— Я здесь! — позвал ее голос из спальни, и через дверь пролетели голубенькие мини-трусики как неопровержимый намек.

Она возлежала на постели с руками, заведенными за голову. Две узенькие полоски белого были в замечательном контрасте со сплошным загаром всего остального тела. Я дал ей ее дозу, и она, сделав большущий глоток, улыбнулась мне неуверенно.

— Знаете что? — сказал я. — Вы правы насчет Шари. — Какого черта она волнуется, если вы находитесь в соседней комнате?

— Так вы не думаете, что ей все время нужен телохранитель на расстоянии руки? — прошептала она.

— Конечно же нет! — согласился я.

— Вы хотите сказать, что я соблазнила вас настолько, что вы готовы забыть о вашей новой работе?

— Еще как! — глубоко вздохнул я.

— Я так рада! — Свободной рукой она выдернула из-под себя покрывало, быстро подсунула под него ноги и натянула его до плеч.

— Спокойной ночи, Дэнни!

— Как это? — пролепетал я.

— Вы можете допить свой стакан, пока выходите, — она протянула мне свой стакан, и я автоматически взял его. — Да и мой заодно.

— Куда это все делись? — в отчаянии спросил я. — В частности, я имею в виду одну прекрасную обнаженную блондинку!

— Я не могла устоять перед таким вызовом, — ровно проговорила она. — Все начала Шари. Потом вы продолжили, и я не могла не убедиться наверняка.

— О чем, черт возьми, вы говорите?! — сердито проворчал я.

— Могу ли я все еще соблазнить, — ее губы расплылись в самодовольной и отвратительной улыбке. — Похоже, что пока еще могу!

— Знаете что? — проскрежетал я зубами. — До этого момента я никогда не замышлял изнасилования.

— Да и сейчас не можете его замышлять, — уверенно сказала она. — Вы, Дэнни, никогда не сможете стать насильником!

— Я бы не делал такой ставки! — воскликнул я.

— Дело вовсе не во врожденной порядочности и не в вашем уважении к женскому полу. Человек с вашим колоссальным самомнением никогда не смог бы навязать себя силой отказавшей ему девушке, — она издала отвратительный самодовольный смешок. — Ваше непомерное тщеславие никогда не позволит вам сделать это!

Свой стакан я опорожнил двумя большими глотками, а ее — тремя. Джеки Милн издала долгий и очень слышный зевок, повернулась на бок спиной ко мне и закрыла глаза. Все мои мышцы были предельно напряжены, когда я вышел в гостиную, поставил пустые стаканы на столик и направился к двери.

У себя в комнате я налил гигантскую дозу бурбона и добавил льда, надеясь, что алкоголь в конце концов избавит меня от сексуального расстройства, от которого мои нервы все еще дрожали как струны контрабаса. Через пару минут я услышал тихий стук в дверь. Слепое и безумное желание подсказывало, что живущая напротив блондинка пришла обнаженная, чтобы пасть передо мной на колени и умолять о прощении, поскольку поняла наконец, что безумно влюблена в меня. Мое же страстное желание выжить предупреждало, что явился фальшивый Чак Макензи, чтобы довести до конца свое намерение убить меня.

Я взял свой револьвер из ящика шифоньерки и, предусмотрительно встав сбоку от двери, внезапно распахнул ее. Какая-то фигура стремительно влетела в комнату и остановилась как вкопанная. Я заметил, как голубые глаза расширились от ужаса, увидев пистолет в моей руке.

— Не стреляйте, Дэнни, — завопила она. — Я заплачу вам вдвое больше того, что обещал вам Стерлинг за мое убийство!

— А, замолчите! — с отвращением ответил я, захлопнув ногой дверь. — Вместо вас мог быть кто угодно, даже убийца Алисии Эймс, неужели не понятно?

Робкая, трепетная улыбка появилась на лице Шари Уэйленд, когда я положил пистолет обратно в ящик шифоньерки. Она была в черном шелковом халатике, туго подвязанном поясом на талии и достигавшем середины бедер. Ее пшеничные волосы были теперь расчесаны, ниспадали на плечи и смягчали резкие черты лица.

— Этот ваш пистолет так напугал меня, — сказала она дрожащим голосом, — что я чуть не умерла от страха.

— Вам неплохо бы выпить, — предложил я.

Она закивала головой.

Я налил стаканчик и протянул ей. Шари погрузилась в ближайшее кресло и начала поглощать с неимоверной быстротой неразбавленную водку.

— Я просто не могла больше оставаться одна в своей комнате, — прошептала она.

— И вы решили, что ваш телохранитель должен быть к вам как можно ближе?

— Вы правильно догадались, Дэнни.

— И тут ни при чем возможность того, что я мог остаться наедине с Джеки Милн на всю ночь? — настаивал я.

— Вы сошли с ума! — недоверчиво произнесла она. — Ни один мужчина в здравом уме не предпочел бы Джеки мне.

— Почему вы так уверены в этом? — усмехнулся я.

В ее голубых глазах засверкали молнии, ее узкая верхняя губа плотно прижалась к пухлой нижней, и обе они свирепо выпятились. Она поднялась на ноги, положила сжатые кулаки на бедра и пристально уставилась на меня.

— Я, вероятно, неправильно вас поняла, — промурлыкала она. — Так что повторю более отчетливо: ни один мужчина в здравом уме не предпочел бы эту безвольную яйцеголовую телку женщине, которая, как я, действительно женщина!

— Почему? — пробурчал я.

— Сейчас я представлю вам небольшое доказательство, — напряженно проговорила она.

Повторяется все то же, устало подумал я, наблюдая, как ее пальцы стали развязывать пояс. Только на этот раз это была другая блондинка. Через секунду я сообразил, что было и другое отличие: Джеки Милн проделала полный стриптиз, начиная с черного мини-платья, кончая голубыми мини-трусиками; Шари же не теряла времени на мелочи. Когда она вновь положила руки на бедра, халат распахнулся сверху донизу, обнажив под собой лишь Шари. Это было подобно поднятию занавеса на бродвейской премьере. Ее тело было щедро на богатые формы от гордой пухлости грудей до выпуклости бедер в виде песочных часов. Ноги ее были, быть может, несколько короче, чем у Джеки, но имели ту же элегантную конусообразность, как я заметил, пристально рассмотрев их от тонких щиколоток вплоть до треугольника пшеничного цвета.

— У вас перехватило дыхание? — насмешливо спросила она.

— Всего лишь еще одно женское тело. Достаточно увидеть одно из них, чтобы иметь представление обо всех остальных.

Она разинула рот и моргнула пять или шесть раз подряд.

— Вы хотите сказать, — заикаясь, произнесла она, — что не желали бы провести со мной ночь?

— Было бы нормально, если бы речь шла об одном мужчине и одной женщине, — проскрежетал я зубами. — Но когда дело идет об одном мужчине и двух женщинах, у него могут быть только неприятности. Поскольку они начинают рассматривать его в качестве трофея — этакого скальпа, который одна из них могла бы повесить на свой пояс, чтобы доказать другой, что она более привлекательна. Так что запахнитесь и идите к чертовой матери!

— Дэнни! — углы ее рта беспомощно опустились. — Вы даже не представляете, какое большое впечатление произвел на меня ваш профиль в первый же раз, только тогда я подумала, что вы были с Алисией, и поэтому вела себя так холодно. Как только я вошла в комнату Джеки, я начала планировать кампанию, которая закончилась бы нашим соединением в одной постели!

— Вот еще! — огрызнулся я.

Ее глаза злобно сверкнули.

— Я должна была понять это, как только увидела эти ваши дурацкие туфли. Беда в том, что иные педики выглядят мужественнее настоящих мужчин!

— Вы считаете меня педиком? — поперхнулся я.

— Или еще хуже — импотентом! — усмехнулась она.

— Позвольте мне представиться, — весело проговорил я. — Меня зовут Дэнни Бойд, и по профессии я насильник.

— Я бы посмеялась, если бы это не было так патетично, — проворчала она. — Это, кажется, называется мания возмужания?

Наступило время действовать — иначе наполнявший мои вены адреналин начал бы брызгать из кончиков пальцев. Я схватил ее за кисть, завел руку за спину, протащил через всю комнату, пока ее коленки не натолкнулись на кровать. За секунду до того, как она рухнула лицом вниз на постель, я отпустил ее кисть и ухватился за халат. Это было все равно, что очистить банан. Бросив халат на пол, я дал по звонкой пощечине по каждой славно округленной щечке ее зада, чтобы показать, что я не шучу, и быстро скинул свою одежду.

Много времени спустя она лежала на спине, задумчиво глядя на потолок, а прикроватная лампа извлекала теплое свечение из молочной белизны ее тела.

— Выпить не хочешь? — спросил я ее.

— Почему⁷ бы и нет? — прошептала она.

Я налил два стаканчика и вернулся с ними к постели. Она осторожно поднялась, и болезненная гримаса исказила ее лицо.

— Не так-то легко поставить мне синяк, но тебе это удалось. Насильник Дэнни Бойд, говоришь? — В ее голубых глазах промелькнуло горячее одобрение. — Знаешь? Ты сможешь разбогатеть в этой своей новой ипостаси!

— Разве смогу я найти еще такую отзывчивую клиентку?

— Тебе никогда не понадобится другая клиентка, Дэнни, — она издала похотливый смешок. — Я готова подписать пожизненный контракт.

Приятное тепло все еще не покидало мое тело, а бурбон имел вкус нектара. Но проклятие мужчины в том, что он — животное думающее. И теперь, когда страсть была утолена, мой мозг снова затикал.

— Как долго ты была замужем за Уэйлендом?

— Этот вопрос в такой момент похож на грязную шутку. Что-то около пяти лет.

— Для меня он сплошная фантазия, — правдиво признался я. — За какие-то сутки он втравил меня в совершенно безумное дело, которое включает даже убийство, а я даже его не видел! Как он выглядит?

Шари слегка вздрогнула и стремительно опорожнила свой стакан.

— Мне совсем не хочется говорить о Стерлинге, — произнесла она низким голосом. — Но я полагаю, что мой телохранитель должен знать, с кем имеет дело. Ему сорок семь, он сложен как профессиональный борец и только начинает полнеть. Почти все женщины увлекаются им с первого взгляда. Он сохранил еще все свои волосы. Они лишь слегка по-серебрились. У него светло-карие глаза и такие длинные ресницы, которые нам, женщинам, приходится покупать в магазинах красоты. Он обладает притягательной силой пещерного человека, из-за которой даже женщины, счастливые в замужестве, стремятся заполучить его. Я почувствовала то же самое, когда впервые увидела его. За его спокойным внешним видом скрывается сильный, решительный, действительно мужественный мужчина. Лишь после свадьбы начала я понимать, насколько он безжалостен. Но было уже поздно!

Она рассмеялась, но как-то нервно.

— Налей мне еще, Дэнни.

— Сию минуту.

Когда я налил два стакана и повернулся к ней, она сидела уже в кресле, успев накинуть и плотно запахнуть халат. Она взяла у меня стакан, и ее губы растянулись в усмешке.

— Почему ты не оденешься, Дэнни, — промурлыкала она. — Так ты выглядишь смешно!

— Вот спасибо! — прорычал я и в момент натянул на себя рубашку и брюки.

— Ты был неотразим, — почти извинилась она, — не менее, чем я сама. К тому же я думаю, что более прилично мне позавтракать в своей комнате, не так ли?

— Пожалуй, — согласился я. — Что случилось в отношениях между тобой и твоим мужем?

— Первые два года мы прожили неплохо, но затем стало очевидным: ему нужна была не жена, а рабыня, а я не собиралась ею становиться. Какое-то время он пытался всяческими способами, прибегая даже к физическому насилию, покорить меня. Наконец он понял, что не добьется своего, и оставил свои попытки. Он отселил меня в другую квартиру, назначил щедрое содержание и объявил, что заведет себе любовницу. На сцене появилась Алисия Эймс!

— Он не потребовал развода?

Губы ее искривились словно от горького.

— Ты слышал, что он сказал по этому поводу вчера!

— Я слышал и то, что он сказал об информации, с помощью которой он препятствует вашему разводу. Это правда?

— Это правда, но мы не будем углубляться в это, — ответила она ледяным голосом. — Я понятия не имею о том, что сейчас замышляет Стерлинг, и мне было наплевать на это, если бы не убийство Алисии.

— Ты подозреваешь, что это он убил ее?

— Он вполне способен на это, — она нетерпеливо пожала плечами. — Если он не убивал, то очень даже может подозревать меня. Поэтому я попросила Джеки приехать сюда из Лос-Анджелеса — попытаться обнаружить, в чем тут дело.

— Но ты позвонила ей до того, как узнала об Алисии Эймс?

— Вся эта штука с магнитофонной записью заставила меня нервничать! Никогда раньше Стерлинг не занимался подобными делами. — Она попыталась рассмеяться, но неудачно. — Мне даже пришла в голову сумасшедшая мысль, что он готовил самоубийство и хотел так все подстроить, чтобы можно было заподозрить меня в его убийстве. Он — самый большой ублюдок в мире. Трудно вообразить, как сильно он может ненавидеть другого человека.

— Джеки Милн — твоя старая подруга?

— Со школьной скамьи. Она очень смышлена и работает в блестящей компании.

— Она рассказала мне историю развода Алисии. Как вы ее узнали?

— От Стерлинга, конечно же. Он считал это забавным. Кроме того, таким образом он показывал мне, что готов предпочесть мне любую шлюху. Я не понимаю сути его борьбы со Стайгером, да и со всеми остальными. Одно я знаю твердо: Стерлинг всегда имел свою отличную точку зрения и умел наносить неожиданный удар. И своей вчерашней вечеринкой он преследовал определенную цель. — Она покачала головой. — В том, что я говорю, похоже, нет никакого смысла?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, как раз есть большой смысл. Расскажи мне об Эде Нормане. Как ты думаешь, Уэйленд сказал правду о его связи с Алисией?

— Возможно, — она зевнула и усмехнулась. — Прошу прощения. Я и не подозревала, что так устала. Все же не каждый день меня насилуют. — Она наморщила лоб. — Алисия переспала бы даже с дворником, была бы охота. Так что почему бы ей не переспать и с Эдом Норманом? Ты же его видел вчера, Дэнни. Он как та рыба, которую рыбак выбрасывает обратно в реку, поскольку одна мысль о том, чтобы ее съесть, вызывает тошноту. Я всегда считала, что он был под каблуком у Стерлинга и поступал так, как тот ему приказывал. Но кто знает, что скрывает его омерзительная физиономия?

— Ты уверена в том, что на пленке записан голос Стерлинга?

— Уверена. — решительно подтвердила она. — Я слишком долго его слушала, Дэнни. Это точно голос Стерлинга.

— Нанять меня в качестве телохранителя — это ведь просто хохма, не так ли? На самом деле вы с Джеки придумали что-то для меня еще до моего появления в ее комнате?

— Ты был врагом, поскольку работал на Стерлинга, — ухмыльнулась она. — Мы хотели попробовать наши женские чары на тебе, чтобы выудить что-нибудь из тебя. Но ты сообщил, что уволен, прежде чем мы успели приступить. Поэтому мы не могли упустить шанс привлечь тебя на нашу сторону. — Ее голос внезапно протрезвел. — Не думаю, чтобы мне нужен был телохранитель здесь в гостинице. Но я хочу, чтобы ты работал с Джеки, пока мы не узнаем, что задумал Стерлинг. Это моя единственная страховка от того, чтобы со мной не случилось то же самое, что и с Алисией.

— И я не против, — подтвердил я.

— Итак, — ласково проговорила она, — ты сотрудничаешь с Джеки и спишь со мной!

— Это надо понимать как указание клиента наемному работнику? — спросил я мрачным голосом.

— Всего лишь намек, Дэнни, — она встала с кресла и опять зевнула. — Прошу прощения, но я должна пойти в постельку, чтобы не заснуть прямо здесь.

— Спокойной ночи, Шари.

Она посмотрела на меня долгим взглядом своих светящихся голубых глаз, потом обхватила мою шею руками и поцеловала так, словно завтра могло никогда не наступить.

— Спасибо, Дэнни, — прошептала она, прижавшись к моей шее. — Я так давно этим не занималась, что почти забыла, что такое секс.

— Ты меня было одурачила, — не скрыл я.

— Это похоже на умение ездить на велосипеде, — она издала короткий похотливый смешок. — Раз научившись, уже не разучишься! — Она отпустила меня и отступила к двери. — Спокойной ночи, Дэнни.

— Так чем он тебя шантажирует, Шари? — мягко спросил я.

— Ты от своего не отступаешься? — Она оперлась спиной о дверь, опустив плечи. — Я уже сказала тебе, что это не твое дело.

— Я должен это знать, — настаивал я, — ради твоей же безопасности.

— Трудно припомнить то время, когда я не была еще Шари Уэйленд, — проговорила она усталым голосом. — Когда я была одинокой и свободной, меня звали Шари Эймс.

— Ты родственница Алисии?

— Она моя младшая сестра, на два года моложе меня. Я говорила ей, как глупо было ее намерение выйти замуж за Макензи, который был старше ее на тридцать лет и уже дважды до этого женат.

— Она, должно быть, сошла с ума?

— Что ты! — неожиданно голос ее стал страстным. — Алисии нельзя было сказать ничего подобного. Когда ей было девятнадцать, она провела целый год в санатории. Врачи говорили, что у нее нервное расстройство, но все считали, что они были просто вежливы. После этого никто не пытался перечить ей, когда она что-нибудь задумывала, например, замужество за Макензи. — Она покачала головой. — Я сделала ужасную ошибку, рассказав Стерлингу всю эту историю в первые дни после нашей свадьбы. Я полагала, что он проявит сочувствие. Я даже попросила его помочь мне следить за ней. О Боже! Он следил за ней как за выгодным капиталовложением. На следующий же день после того, как Макензи вышвырнул ее из дома, он ее утешил и сделал своей любовницей.

— И если бы ты попыталась развестись с Уэйлендом, то должна была назвать свою собственную сестру в качестве ответчицы?

— Макензи поступил очень порядочно, дав Алисии развод под предлогом душевной жестокости. Стерлинг пригрозил мне, что, если я подам на развод, он огласит в суде всю историю Алисии: ее психическую неустойчивость, причину ее развода с Макензи. Одним словом, все! А значит, и газеты узнали бы обо всем этом.

Страх промелькнул в ее глазах.

— Она бы это не пережила — ее голова не выдержала бы. Это означало бы приговорить ее к пожизненному пребыванию в сумасшедшем доме. Такого я не пожелала бы никому, — ее голос прервался, — особенно своей сестре.

— Но сейчас, после ее смерти, ничто не мешает тебе развестись с ним?

— Мне не хватает храбрости. Ты ведь не знаешь Стерлинга, как я, Дэнни. У него страсть распоряжаться чужими жизнями, делать из людей рабов. До сих пор он держал в руках двух рабынь. Прошлой ночью он внезапно потерял одну из нас. Ты думаешь, он выпустит из своих рук другую?

Чарльз Макензи оказался крупным мужчиной, лет около шестидесяти, с каким-то избитым лицом. Он выглядел подходящим человеком для руководства строительной компанией. Солнце и ветер оставили глубокие морщины на его коже и пучки морщинок в уголках пытливых глаз, придали его лицу постоянный цвет красного дерева. Он сидел за письменным столом еще более побитым, чем его лицо, с массивной сигарой между короткими толстыми пальцами. Он долго изучал мое лицо, прежде чем заговорить грубым голосом:

— Бойд? Частный сыщик из Нью-Йорка, расследующий убийство моей бывшей жены?

— Совершенно верно, мистер Макензи.

— Мне показался знакомым ваш голос, — ухмыльнулся он. — Вчера вечером вы были частным сыщиком по имени Милн, который надеялся, что я подскажу, где ее можно найти?

— Правильно, — признался я. — Тогда я только что узнал о вас и хотел проверить, существуете ли вы в действительности или лишь плод чьего-то воображения.

— Теперь ты удовлетворен? — рявкнул он.

— Вы действительно существуете, — подтвердил я, — и могли бы мне очень помочь, если захотели бы.

— Скажи мне это по складам, сынок, — проворчал он, — я решу, стоит ли тебе помогать.

Я остановился на главных пунктах. Уэйленд нанял меня потому, что считал, что кто-то пытался его убить. Один из пяти человек: его жена, любовница, компаньон, Стангер или Тэтчер. Позапрошлой ночью Алисия была убита, и Шари Уэйленд поспешила в Санта-Байю в страхе, что может оказаться следующей на очереди. Прошлой ночью я получил известие о моем увольнении, а его жена наняла меня, чтобы найти убийцу ее сестры. Она рассказала мне почти всю подноготную Алисии, истинную причину, по которой Макензи развелся с ней, и историю ее психической неустойчивости. Уэйленд был приглашен как консультант корпорации «Стратегическое развитие» против желания Стангера при соучастии Тэтчера. Макензи осуществил основную часть работ на строительной площадке корпорации и был ее основным кредитором.

Некоторое время он затягивался сигарой после того, как я закончил. Его проницательные глаза тщательно все рассчитывали, но ничего не выдавали.

— Ты знаешь почти столько, сколько и я, — наконец произнес он. — Я помогу, если смогу, хотя бы потому, что считаю: убийца не должен остаться безнаказанным. Но я не думаю, что знаю больше тебя.

— Как я слышал, с самого начала все пошло наперекосяк в строительстве на этом острове. Они попали на скальные породы там, где не ожидали их. Округ отказался от строительства одного моста и потребовал построить три. Компания Стангера осталась без денег, не построив и половины намеченного.

— Все правильно, — его голос снова стал жестким. — Я лично уволил двух компетентных прорабов, которые должны были обнаружить скалу, но по какой-то причине не сделали этого. Кто-то убедил муниципалитет в необходимости трех мостов вместо одного. Рекордный ливень в самое неподходящее время был, пожалуй, единственным природным катаклизмом, который нас подкосил.

— Как получилось, что вы так глубоко увязли со Стайгером? — поинтересовался я.

— Речь шла о самом крупном строительстве в этом городе, а я здесь самый крупный строитель, так что все было естественно. Как всегда, я оказался последним, кто узнал о серьезных финансовых затруднениях «Стратегического развития»! — Он провел тыльной стороной ладони по губам. — Нет никакого секрета в том, что, если они не достанут где-нибудь денег, со мной все будет кончено.

— Вы могли бы подать на них в суд.

Он иронически рассмеялся.

— У них нет денег, чтобы заплатить гонорар моему адвокату. Единственная надежда, что Уэйленд придумает одну из своих корпоративных сделок и достанет им деньги.

— Он говорил с вами о положении дел?

— Разумеется. Он был у меня с неделю назад и объяснил односложными словами, в каком отчаянном положении они оказались. Затем он предложил организовать слияние моей компании с их корпорацией. По его задумке, я получил бы контрольный пакет акций, а Стангер вылетел бы с треском. Оставалась только одна маленькая проблема: для этого я должен был достать где-то три миллиона долларов. Я сказал ему, что у него отвратительное чувство юмора. Он пообещал найти кого-то, кто одолжил бы мне эти деньги. С тех пор я его не видел.

— И никто его не видел.

— А ты? — проворчал он. — Как он тебя уволил?

— Через своего доверенного, — усмехнулся я. — Этот доверенный изображал из себя дворецкого позапрошлой ночью в его квартире в Нью-Йорке. Такого дворецкого еще свет не видывал! Потом он сказал мне, что он друг Уэйленда и был ему обязан. По его словам, его зовут Чак Макензи.

Сигара застыла на полпути к его рту, его серые глаза уставились на меня со свирепой сосредоточенностью.

— Как он выглядит? — рявкнул Макензи.

— У него трудно запоминающееся лицо. Ему около тридцати. Его внешность скрывает отвратительное неистовство.

— Это похоже на Чака Макензи, — пробурчал он.

— Как? — вытаращился я на него.

— Не такой уж ты сообразительный для частного сыщика, Бойд, — проворчал он. — Ты знаешь, сколько раз я был женат?

— Три.

— Я выгляжу импотентом?

— Надо же! — простонал я. — Это же так очевидно, а я-то проглядел! Он ваш сын?

— Работающий с Уэйлендом, — прошептал он. — Чак Макензи-второй, мой единственный сын. Когда он сдохнет, я плюну на его могилу!

Он резко отодвинул свой стул, прошел к окну и уставился на двор, стоя спиной ко мне.

— Моя первая жена сбежала с иностранным кинорежиссером, и я один воспитывал Чака с двенадцатилетнего возраста. Всеми силами я старался сблизиться с ним, но так и не добился этого. С его образованием ничего не получалось, и, когда ему было двадцать лет, я уже не пытался найти колледж, который принял бы его. Пару лет я прилагал усилия, чтобы обучить его строительному делу. Но единственное, чему он научился, это подделывать бухгалтерские книги. В конце концов я обнаружил, что он крал у меня пару сотен в неделю. — Макензи замолк на довольно долгое время, потом пробурчал: — Ты слышал, почему я развелся с Алисией?

— Вы неожиданно вернулись домой и застали там нечто вроде римской оргии, — проговорил я нейтральным голосом. — Алисия с четырьмя атлетически сложенными молодыми людьми?

— Трое из них были близкими друзьями Чака, — он с силой повел плечами, — а четвертым был он сам.

Я промолчал, ибо какого черта мог я сказать? Он повернулся от окна, окутанный облаком сигарного дыма, губы его были растянуты в напряженном, безрадостном оскале.

— Ты слышал, что я убедил их продолжить в том же духе и сделал несколько снимков?

— Я слышал об этом.

— Трем парням я посоветовал убраться подальше от Санта-Байи, пообещав, что в противном случае отправлю фотографии туда, где они нанесли бы им наибольший ущерб. У них были родители, у одного была даже жена, и они меня прекрасно поняли. Но мой сын, решил я, заслуживал большего. Я его избил. В этом я мастер, ибо прошел жесткую жизненную школу. Я ничего ему не сломал, но отделал так, что и через две недели он не мог ни сесть, ни лечь. Затем я поднялся в его комнату и уничтожил все, что у него было, от одежды до коллекции пластинок, стоившей в то время около тысячи. Наконец я дал ему пятидолларовую бумажку и велел отправиться искать счастья где-нибудь еще. Если я когда-нибудь увижу тебя, сказал я ему, я тебя убью. И я намеревался сделать это, Бойд!

— Я вам верю.

— Так какого черта он снова появился в Санта-Байе? Да еще связался со Стерлингом Уэйлендом? — Он сделал пару быстрых шагов и с силой ударил кулаком по письменному столу, от чего весь кабинет, казалось, подпрыгнул. — Я слышал, что он занялся каким-то подозрительным строительным бизнесом где-то в районе Сан-Диего пару лет назад и едва избежал ареста. Знаете что, Бойд? — он свирепо посмотрел на меня. — Теперь-то я не сомневаюсь, кто подкупил тех землемеров и купил пару голосов в мэрии, когда решался вопрос о мостах!

— Очень может быть, но повремените прыгать в седло и вызывать отряд, мистер Макензи. У вас нет доказательств того, что ваш сын организовал этот саботаж, если это действительно был саботаж, а не несчастный случай. Так же как у меня нет доказательств того, что он работает на Уэйленда. Пока я не увижу Уэйленда, я знаю об этом лишь со слов вашего сына, а вы мне уже объяснили, чего они стоят.

— Ты прав, — неохотно согласился он. — Я все еще имею определенное влияние в этом городе и начну задавать вопросы. Где ты остановился, Бойд?

— В «Амбасадоре».

— Когда я узнаю что-нибудь стоящее, я тебе позвоню, — проворчал он. — Надеюсь, ты поступишь так же?

— Конечно, — я поднялся. — Спасибо за встречу, мистер Макензи.

— Зови меня Чарли, — медленная улыбка украсила его лицо. — Пара таких простаков, как ты и я, должна называть друг друга по именам ради собственной безопасности!

— Зовите меня Дэнни, — улыбнулся я в ответ, — и вы правы.

У двери я остановился и повернулся к нему.

— Я забыл задать вам один важный вопрос, Чарли.

— Сейчас я не мог бы одолжить тебе и десяти центов, — пробурчал он.

— Ваш сын знаком со Стайгером и Тэтчером?

— Этого я не могу знать.

— А с Эдом Норманом, младшим компаньоном Уэйленда?

— Тот же ответ. Почему ты спрашиваешь?

— Все они присутствовали в доме Уэйленда позапрошлой ночью, когда Чак изображал дворецкого. Похоже, они его не знали, раз они не признали его. То же самое, видимо, можно сказать и о моей клиентке Шари Уэйленд?

— Я ни разу не видел ее в те восемнадцать месяцев, что был женат на ее сестре.

— Это оставляет один интересный вопрос, — размышлял я вслух. — Почему Алисия не признала его? Почему она сделала вид, что не знает его?

— В одном можно быть уверенным, Дэнни, — пожал он плечами. — Ее уже об этом не спросишь!

Я потратил десять минут на то, чтобы добраться от конторы Макензи до корпорации «Стратегическое развитие». Неприглядная белокурая секретарша с сильным насморком прогундосила мое имя в переговорное устройство и сказала, что мистер Стангер примет меня незамедлительно. Нервное выражение ее глаз свидетельствовало о том, что она приняла меня за судебного исполнителя. Кабинет Стангера был большим, но имел вид поблекшей элегантности, словно шесть месяцев назад началась кампания за экономию и поэтому никто уже не полировал письменный стол.

— Привет, Бойд, — проговорил человеческий скелет пронзительным баритоном. — Знаете, я почти уже убедил себя в том, что, вы были частью фантазии, которую я выдумал в Нью-Йорке, а вы взяли и появились в Санта-Байе! — Его тонкие губы немного растянулись. Это проходило у него, понял я, за улыбку. — Это нечестно с вашей стороны!

— Почти все собрались в Санта-Байе, — небрежно бросил я, — включая Шари Уэйленд и Эда Нормана. Алисия Эймс составляет единственное исключение.

— Я слышал о ней, — сказал он и аккуратно щелкнул костяшками двух пальцев левой руки. — Ужасная трагедия! Я полагаю, что Стерлинг обезумел от горя?

— Не могу знать — я все еще не встретился с ним. Вчера вечером он меня уволил через одного из своих коллег, поэтому меня даже не интересует, как это на него подействовало.

— Это человек, который принимает неожиданные, сбивающие с толку решения, — лениво бросил он. — Могу ли я задать вам прямой вопрос, Бойд? Что заставляет вас оставаться в нашем прекрасном городе?

— Шари Уэйленд наняла меня, чтобы найти убийцу Эймс.

— Как интересно! Потребовал ли Стерлинг возвращения этой странной записи, когда отказался от ваших услуг? — Его карие в крапинку глаза внимательно наблюдали за мной из-под кустистых бровей, пока он ожидал моего ответа.

— Может быть, он забыл о ней в шоке от известия об убийстве Эймс и все такое прочее? — предположил я. — Она все еще в надежном месте.

— Я восхищаюсь вашей честностью, мистер Бойд, — сказал он спокойным голосом. — Многие на вашем месте попытались бы заработать на этом.

— Например, продать пленку тому, кто предложит наивысшую цену, — усмехнулся я. — Это мысль, мистер Стайгер. Сколько предложите вы?

Он протрещал еще парой костяшек, а лицо его приобрело горестное выражение.

— Я думаю, что вы в курсе моего финансового положения, мистер Бойд, — он медленно повел головой из стороны в сторону, словно подчиняясь ритму невидимого метронома. — Я смог бы набрать не более пятисот долларов, и то мне это будет стоить больших трудов. — Голова его вдруг перестала двигаться, когда он бросил быстрый взгляд на меня. — Наличными, конечно!

— Я это запомню. Мне еще надо поспрашивать другие заинтересованные лица. Может быть, Джордж Тэтчер предложит больше?

Лишь через пару секунд я сообразил, что сухой шорох, похожий на шелест старых газет под ветром, проходил у Стайгера за смех.

— Очаровательная мысль, мистер Бойд. Почему бы нам его не спросить? — Он нажал кнопку на переговорном устройстве, и ему ответил еле слышный голос. — Зайди в мой кабинет, Джордж, немедленно! — почти ликующе проговорил он. — У меня здесь твой старый приятель, который жаждет тебя видеть. — Его указательный палец отпустил кнопку. — Сейчас я не уверен, кто из нас с вами хитрее, мистер Бойд. — Он наклонился вперед на своем стуле, приподнял плечи и тщательно переплел пальцы рук. — Но посмотрим!

Через некоторое время в кабинет вошел Тэтчер. Увидев меня, он резко остановился с выражением изумления на лице. Затем его блестящие белые зубы сверкнули в насмешливой улыбке. Он все еще выглядел суровым, но справедливым управляющим, словно сошедшим с рекламы.

— Кого я вижу! Чемпиона в тяжелом весе! — он отвратительно хихикнул. — Вы не боитесь рисковать, Бойд, разгуливая без этого ручного дворецкого, который мог бы прикрыть вас с помощью своего пистолета в случае непредвиденных неприятностей?

— У вас сильно развито чувство юмора, Джордж, — мягко ответил я. — Вчера я видел вашу строительную площадку и должен вам признаться, что давно уже так не смеялся!

— Противно видеть, как взрослые мужчины ведут себя как избалованные дети, — вмешался Стангер. — Поговорим по делу! — Он взглянул на Тэтчера без всякого выражения. — Мистер Бойд только что информировал меня, что вчера вечером Уэйленд отказался от его услуг. Сейчас он работает на миссис Уэйленд, которая наняла его найти того, кто убил Эймс.

— С большим успехом она могла бы потратить деньги на гадалку, — усмехнулся Тэтчер.

— Нас, Джордж, интересует другое: у мистера Бойда все еще в руках магнитофонная запись, и он готов продать ее тому, кто больше заплатит. Я предложил ему пятьсот монет, но его интересует, сколько заплатишь ты.

Тэтчер пробежал рукой по своим жестким черным волосам, внимательно наблюдая за мной.

— Это правда? — резко спросил он. — Есть только одна пленка? Вы ее не переписали? Это честная сделка?

— Именно так, — заверил я его.

— Тысяча долларов наличными, — быстро произнес он.

— Таким образом, в общей сложности «Стратегическое развитие» предлагает полторы тысячи, мистер Бойд, — прошептал Стангер.

— Кто, черт возьми, говорит о предложении корпорации? — прорычал Тэтчер.

— Спасибо за разъяснения, Джордж, — сказал Стангер мягким голосом. Его возбуждение проявилось в том, что он прохрустел тремя пальцами подряд. — Чтобы быть справедливыми по отношению ж мистеру Бойду, нам следует пригласить сюда Эда Нормана и дать ему возможность сделать свое предложение. Не позовешь ли ты его?

Какое-то время Тэтчер колебался и, судя по его хмурому виду, готов был возразить, но потом повернулся и быстро вышел из кабинета. Стангер вновь переплел пальцы и сидел молча, как замечательное олицетворение. Я закурил сигарету и откинулся на спинку стула, поддерживая молчание.

— Это настоящие джунгли, мистер Бойд, — произнес Стангер шипящим голосом. — Конечно, это избитая фраза, характеризующая корпоративный мир большого бизнеса. Но мне понадобилось больше тридцати лет, чтобы убедиться в несомненной правильности этого выражения. Не удивительно ли это?

— Я полагаю, вам приходило в голову, что все несчастья, свалившиеся на ваше строительство, необязательно связаны с простым невезением? — спросил я.

— Вы подразумеваете промышленный саботаж? — он кивнул. — Я много думал об этом, мистер Бойд. Но где доказательства?

— Я слышал, — пробормотал я, — что Чарли Макензи тоже думал об этом последнее время.

— Неминуемое разрушение всего того, ради чего ты вкалывал долгие годы, — прекрасный стимул для размышлений. Меня не удивляет, что Чарли отреагировал так же.

— Скажите мне, мистер Стангер, — внезапно попросил я. — Вы акционер со значительным капиталом в корпорации, которой грозит банкротство. Единственное, что может спасти ее, это слияние. Но когда это случится, по словам Уэйленда на пленке, вы окажетесь не у дел. Но ведь ваши акции сохранят свою ценность. Разве это не предпочтительнее, чем банкротство, в случае которого у вас останется лишь куча обесцененных бумажек?

— Вы были бы абсолютно правы, мистер Бойд, если бы не одно обстоятельство, — холодно ответил он. — Стерлинг Уэйленд — настоящая акула. Любое слияние, организованное им, будет весьма непростым. В нем будут некоторые неопределенности. Он уговорит совет директоров не обращать на них внимания, пока не станет слишком поздно. Скорее всего простое на первый взгляд слияние двух организаций окажется запутанной спиралью с участием четырех и даже больше корпораций. При таком исходе первоначальные акции «Стратегического развития» полностью потеряют свою стоимость!

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Тэтчер. За ним следовал Эд Норман, который все еще выглядел так, как будто он был не в ладах со всем миром.

— Привет, Эд, — весело приветствовал его Стангер. — Я полагаю, что Джордж уже объяснил вам, в чем дело?

— Конечно, — светло-голубые глаза Нормана, казалось, наполнились ядом, когда он посмотрел на меня. — Сейчас, видимо, бесполезно говорить об этичном поведении Бойда?

— Вы знаете, приятель, как бывает на аукционной распродаже? — оскалился я на него. — Платите деньги или помолчите!

Его пальцы непроизвольно сжались, а тонкий нос заострился еще больше.

— Как я понимаю, самая большая цена, предложенная вам, — тысяча долларов? — спросил он приглушенным голосом.

— Верно, — ответил я.

— Советую вам принять это предложение, Бойд, — его лицо исказилось победной гримасой. — Я не собираюсь участвовать в торгах!

— Жаль, — я поднялся со стула и направился к двери. — Спасибо за ваше время, джентльмены.

— Постойте, Бойд! — рявкнул Тэтчер. — Я предложил больше всех, вы помните?

— Пока, — сказал я через плечо. — Есть еще пара заинтересованных лиц, до которых я пока не добрался.

— Кто? — проревел он.

— Ну, Джордж! — упрекнул я его. — Это некрасивый вопрос. Вам следует попросить вашего старого школьного товарища Эда, чтобы он натаскал вас по части морали. Это было бы нечто совершенно новое для вас.

Когда я вернулся в гостиницу, портье протянул мне записку, в которой сообщалось, что Джеки Милн ждет меня в ресторане. Она сидела в угловой нише, потягивая «Мартини». И выглядела сверхэлегантно в белом кружевном платье. Я проскользнул на сиденье рядом с ней, и официант быстро придвинул столик. Я заказал «Мартини» в пропорции семь к одному, без фруктов и овощей, затем наградил земляничную блондинку своей самой солнечной улыбкой.

— Сегодня вы выглядите тоже очень соблазнительной, Джеки, — сказал я. — Но это, наверное, уже привычно для вас.

— Дэнни! — сапфировый цвет ее глаз потемнел от возбуждения. — Я прошу прощения за вчерашнюю ночь! Даже и не знаю, почему я это сделала. Я понимаю, что сыграла с вами дешевую и отвратительную шутку, и действительно сожалею об этом.

— Забудем. Между нами только деловые отношения. — Официант своевременно поставил передо мной «Мартини», и я поднял стакан. — Давайте выпьем за успешное содружество по раскрытию преступлений.

— Не разыгрывайте меня, — с горечью произнесла она. — Мне не до того. Представляю себе, как вы меня ненавидите.

— Я подумываю посвятить себя насилию на профессиональной основе, — я наградил ее еще одной солнечной улыбкой. — Я должен поблагодарить вас за вчерашнюю тренировку.

Она надолго прикусила нижнюю губу, потом произнесла дрожащим голосом:

— Если вы не прекратите сейчас же, я расплачусь прямо здесь, в присутствии всех этих людей!

— Это было что-то! — ностальгически вздохнул я. — Как ты вырвалась из этого мини-платья, а потом и из голубого неупоминаемого. Клянусь, я был так возбужден, что мог начать стрелять пуговицами в любой момент!

Она зажмурилась, схватила стакан и в момент проглотила его содержимое. Выдохнув с большим трудом, со стуком поставила стакан на стол.

— Извините меня, — прошептала она, — я должна выйти.

— Расслабьтесь. Я всего лишь шутил. Все сошло прекрасно после того, как я вернулся в свою комнату. — Я помолчал несколько секунд, потом добавил: — Вы видели сегодня Шари?

Джеки кивнула.

— Я подумала, что она пообедает с нами. Но когда я заглянула к ней с полчаса назад, она все еще была в постели и сказала, что не собиралась вставать раньше вечера, поскольку была так изнурена после… — она взглянула на меня с неожиданным подозрением. — Она не… Я имею в виду, вы не… — Челюсть ее отвисла. — Вы свое получите, Дэнни Бойд! — сказала она убийственным голосом. — Из всех подлых, распутных, лживых сукиных сынов, которых я имела несчастье знать, вы…

— Я вам очень благодарен, Джеки, — сказал я искренне. — Без вашей помощи я так никогда бы и не узнал, что насилие может быть забавным.

Какой-то миг она, казалось, собиралась отломать от стола ближайшую к ней ножку и разбить ею мою голову, но тут ее плечи неудержимо затряслись, и она беспомощно расхохоталась. Возле столика материализовался официант, который бросил нервный взгляд на корчащуюся Джеки, сунул меню в мою руку и исчез.

— Это своеобразное поэтическое правосудие, — ухитрилась она вставить между нескончаемыми взрывами смеха. — Итак, я оказалась сводницей и поставила вас другой женщине! Как вы думаете, Дэнни, я смогу преуспеть в этой профессии? — Эта мысль показалась ей столь забавной, что она вновь разразилась истерическим смехом. Я велел нервному официанту, суетившемуся поблизости, принести куриные котлеты и пару «Мартини». Джеки наконец успокоилась и тщательно промокнула глаза. — Я рада, что это случилось. Теперь я не чувствую себя виноватой, — она немного выпятила нижнюю губу. — Я, может быть, немного завидую Шари, но уже не чувствую за собой вины. — Она вздохнула с облегчением. — Как прошло утро?

— Интересно, но запутанно, — правдиво ответил я. — А у вас?

— Скучно. Никто не мог сообщить мне ничего нового, — она пожала плечами. — Может быть, ничего другого и нет?

— Я повидал Чарли Макензи, поинтересовался, почему фальшивый дворецкий назвал себя эти именем, и получил очень простой ответ: он так себя назвал потому, что так его зовут.

— Знаете что? — призналась она. — То, что вы сказали, имеет, видимо, какой-то смысл, но не для меня!

— Он был трижды женат, — пробурчал я, — и это сын от первого брака.

— О! — произнесла она и повторила: — О!

— Вот именно. Мягко говоря, Чарли совсем не любит своего сына. Последнее, что он ему сказал, было: «Если я тебя увижу еще раз, я тебя убью».

— Понятно, — медленно проговорила земляничная блондинка, пытаясь выглядеть смышленой.

— Ничего тебе не понятно, — сердито проворчал я. — Его сын и Алисия состояли в интимной связи. Так почему той ночью в квартире Уэйленда они сделали вид, что не знают друг друга?

Джеки подождала, пока официант поставил «Мартини», потом холодно посмотрела на меня и сказала:

— Откуда, черт возьми, могу я знать, почему они не узнали друг друга?

— Есть только один человек, который, быть может, знает все ответы, — сам Уэйленд, но где искать его?

— Ответ — тот же, — проскрежетала она зубами.

— Он должен быть в Санта-Байе, поскольку здесь поле его действия, — настаивал я. — Если он оттянет это слияние, все дело может прогореть.

— Мы можем начать обходить все дома, — мрачно предложила она. — Вы начнете с одного конца города, я — с другого, и мы, может быть, встретимся через пару недель.

— Вы опять будите во мне насильника, — предостерег я ее, — а это выглядело бы нелепо здесь, посреди куриных котлет и всего прочего.

— Вы правы, — напыщенно проговорила она, — к тому же это дисгармонировало бы с моим нижним бельем цвета шартреза. — Ее веки затрепетали. — Шелковое, тончайшее, почти прозрачное. Я даже могла бы простудиться.

Я поперхнулся своим «Мартини» и еле проглотил его.

— Что-то вас расстроило, Дэнни? — заботливо спросила она.

В этот момент официант подал куриные котлеты, но они показались мне очень странными, словно были цвета шартреза! Совершенно очевидно: нами двигало одно и то же — голод, поэтому беседа умерла до тех пор, пока не подали кофе.

— Я забыл сказать еще кое-что. Макензи встретился с Уэйлендом неделю назад. Тот предложил ему слияние его строительной компании с корпорацией развития и гарантировал контрольный пакет акций. Для этого не хватало всего лишь трех миллионов долларов. Чарли спросил, где их взять, а Уэйленд обещал найти того, кто одолжит их ему. Чарли попросил его сделать это и не видел Уэйленда с тех пор. — Я допил кофе. — Вы находите в этом какой-нибудь смысл, компаньон?

— Помолчите, — холодно проговорила она. — Я думаю.

— Кто я такой, чтобы мешать этому новому опыту в вашей жизни? — огрызнулся я.

Я выпил еще чашечку кофе и выкурил сигарету, пока она сосредоточенно думала. Уж не подложил ли официант какое-нибудь одурманивающее средство в ее котлеты? Я больше не мог этого выдержать, поэтому сунул ей под нос пальцы и громко щелкнул ими.

— Отец и сын ненавидят друг друга. Сын работает с Уэйлендом, который предлагает отцу слияние с корпорацией развития, — проговорила Джеки тихим голосом. — Он знает, что отец вот-вот обанкротится из-за долга корпорации и что он не может достать даже трех тысяч, не говоря уже о трех миллионах! Он также знает, что строительный инженер — всего лишь ребенок в финансовых джунглях, в которых он чувствует себя королем! — Ее глаза взволнованно заблестели, когда она взглянула на меня. — Если Уэйленд найдет для него деньги, он легко сможет поставить его в тупик договором о слиянии, таким образом у Макензи не останется даже его обанкротившейся строительной компании. Если принять за основу эту гипотезу, Уэйленд может одолжить деньги только у самого себя!

— Одно могу сказать о климате Калифорнии, — позволил я себе замечание. — Здесь на квадратный метр вырастает больше чокнутых, чем во всей остальной стране. Кстати о чокнутых…

— Неужели вы не понимаете, Дэнни? — взволнованно сказала она. — Уэйленд сообщает совету директоров «Стратегического развития», что Макензи нашел финансовую поддержку, и предлагает слияние с ним. Директора будут так благодарны, что вышвырнут Стангера в ближайшее окно и одобрят действия Уэйленда. После того как слияние состоится, в силу хитрого пункта, вставленного Уэйлендом в соглашение, Макензи обнаружит, что корпорация, одолжившая ему деньги, имеет право изменить время выплаты долга и в случае, если он не сможет этого сделать, лишить его участия в новом объединении. А эта корпорация будет лишь прикрытием для самого Уэйленда!

Она покачала головой.

— Конечно, все будет гораздо сложнее! Уэйленд же непревзойденный мастер в такой игре. Многие адвокаты корпораций не осмеливаются выступать против него, ибо он все еще придумывает правила этой игры.

— Вы не просто смышлены, — проговорил я с восхищением, — вы — гениальны.

— Работа у меня такая, — скромно сказала она с ярким румянцем удовольствия на лице.

— Это объясняет, почему Чак сотрудничает с Уэйлендом, — добавил я. — Он получит дьявольское удовольствие, наблюдая, как его старик проваливается в яму и исчезает со сцены! Очень может быть, что он с самого начала организовал саботаж всего плана строительства.

— Что это оставляет нам? — почти радостно спросила она.

— То, что было с самого начала, — проворчал я. — Мы должны найти Стерлинга Уэйленда. Но где его искать?

— Я чувствую, как съеживается мое шелковое белье цвета, шартреза от одной попытки найти вразумительный ответ, — прошептала она.

— Вы опять сводничаете? — холодно спросил я. — Хотите организовать мне дневной сеанс с Шари?

— Только проверю, — лениво проговорила она. — Вы дергаетесь каждый раз, когда я заговариваю об этом. Это свидетельствует о том, что я все же произвела на вас впечатление прошлой ночью, — она перевела взгляд в зал. — Так что как знать? Может, Шари проспит до завтрашнего утра?

— Вернемся-ка к Уэйленду! — решительно потребовал я. — Только один человек знает, где его искать. Это — Чак Макензи.

— Если вы думаете, что его будет легче найти, я готова отправиться на поиски.

— Прошлой ночью он обещал убить меня. Так что все шансы за то, что нам не придется его искать — он сам найдет меня.

— А вы выдумщик, Дэнни! — она нежно улыбнулась мне. — В чем дело? Героический комплекс маленького мальчика заставляет вас выдумывать такие дикие вещи?

— Это даже ублажает насильника, живущего во мне, — проскрежетал я зубами. — Мой психиатр настаивает на том, чтобы я никогда не спорил с определенным типом женщин, ибо под прилизанными земляничными волосами нет ничего, кроме вакуума!

— Разве это так? — Она внимательно наблюдала за чем-то происходящим в зале ресторана и, очевидно, не слышала ни одного слова.

— Именно так! — я углубился в тему. — Этот тип легко узнать, сказал психиатр; его отличает бессмысленный взгляд сапфировых глаз и маленькая родинка на правой ягодице.

— Я и не подозревала этого! — рассеянно прошептала она. — Дэнни!

— Он ушел пять минут назад! — прорычал я. — Пять минут назад я был всего лишь остатками куриных котлет!

— У вас есть друзья в Санта-Байе? — поинтересовалась она.

— Я забыл значение этого слова.

— Они направляются прямо к нашему столу, а я никогда раньше их не видела, — она возбужденно хохотнула. — Может, они обалдели от моей неотразимой красоты и идут, чтобы попросить у меня свидания?

— Кто? — я проследил за ее зачарованным взглядом и почувствовал себя так, словно получил удар в живот. — Легавые! — поперхнулся я.

Они остановились у стола, и старший из них сунул мне под нос свою жестянку.

— Мистер Бойд? — спросил он голосом, напомнившим мне шакала, преследующего добычу.

— Вот мистер Бойд, — весело сказала Джеки прежде, чем я успел назваться Смитом, хозяином антикварного магазина из штата Невада. — А я — Джеки Милн, — доверительно сообщила она сексуальным шепотом, который не произвел никакого впечатления на копов.

— Сержант Донован, — представился тип с голосом шакала. — Мы хотели бы, чтобы вы прошли с нами, мистер Бойд.

— Он натворил что-нибудь ужасное, сержант? — взволнованно спросила Джеки.

— Откуда мне знать, леди? — Его глаза медленно стянули с нее платье. — Может быть, вам легче ответить на этот вопрос?

— Уф! — Джеки сглотнула, лицо ее покраснело, а глаза казались взбешенными. Она сделала еще одну попытку. — Уф! Ух!

— Не волнуйтесь, сержант, — я отодвинул стол и поднялся на ноги. — У нее просто слишком тесное шартрезовое нижнее белье, и оно ее душит.

— Ух! — Джеки с трудом сглотнула еще раз, глаза ее завращались, и она забарабанила кулаком по столу.

Сержант безразлично смотрел на нее пару секунд, потом пожал плечами.

— Чего только не бывает. У меня была тетка, которая во время дождя выбегала на задний двор и посыпала солью червей, полагая, что так они станут вкуснее для птиц. Пошли, Бойд!

Мы вышли из гостиницы к машине, в которой сидел водитель. Пришедшие за мной полицейские усадили меня между собой на заднее сиденье. Такое уважение копы оказывают особо опасным преступникам, и это меня не порадовало.

— Знаю, что глупо спрашивать, — сделал я тщетную попытку, когда машина влилась в уличный поток, — но все же: что это значит?

— Скоро узнаете, — ответил Донован, и следующие двадцать минут прошли в молчании.

Мы выехали на грунтовую дорогу, которая, казалось, вела в никуда первые две мили, а потом резко поднялась по обрыву каньона. Наверху была одинокая хижина, вокруг которой собралось целых шесть машин, в том числе одна «скорая помощь». Донован выбрался из машины и придержал дверцу открытой для меня, а его партнер неспешно обошел багажник, но поспел вовремя на случай, если бы я выкинул какую-нибудь глупость. Группа полицейских в форме освободила нам проход, когда мы поднялись на крыльцо и вошли в дверь.

Внимание присутствующих было сосредоточено на трупе посреди гостиной. Тело крупного мужчины лежало на спине с головой, повернутой набок. Над его левым ухом было кровавое месиво. Я припомнил описание, которое дала мне Шари накануне: около пятидесяти, телосложение как у профессионального борца, густая шевелюра, слегка тронутая сединой, а широко раскрытые глаза, пялившиеся на дальнюю стену, были светло-карими.

— Вы узнаете, кто это, Бойд? — спросил Донован.

— Никогда раньше его не видел, — правдиво ответил я.

Его товарищ начал смеяться, но прервал смех под взглядом сержанта. Мы долго, как показалось, стояли молча. Никто вроде никуда не торопился. Наконец сержант заговорил снова:

— Это — Стерлинг Уэйленд. Кто-то всадил в его голову четыре пули с расстояния двух футов. Этот кто-то, видимо, нервничал. — Он качнул головой в сторону двери и повторил фразу, которая должна была стать, как я подозревал, мучительно привычной: — Пошли, Бойд!

Время лишь усилило бесконечное отвращение, которое вызывал у меня кабинет лейтенанта Шелла. Стены были все того же мало привлекательного цвета высохшей крови, а упаковочный ящик, служивший стулом для посетителей, выглядел еще более неудобным, чем раньше. Сам лейтенант оставался все тем же высоким и жилистым типом с коротко подстриженными седыми волосами и прикрытыми веками темными глазами, выглядевшими еще более злыми, чем всегда.

— Мы взяли его в ресторане гостиницы, лейтенант, — доложил Донован. — Он только что кончил обедать. С ним была какая-то чокнутая блондинка.

— Это-то понятно, — сказал Шелл.

— Мы немного поговорили с ним в хижине перед телом Уэйленда, — продолжил сержант. — Он утверждает, что никогда в жизни не видел Уэйленда.

— Спасибо, Пит, — Шелл экономным жестом отпустил сержанта, и тот вышел из кабинета, тихо затворив за собой дверь. — Садись, Бойд, — лейтенант кивнул на упаковочный ящик.

Я сел с большой осторожностью, опасаясь, как бы он не развалился под моей тяжестью, и достал пачку сигарет.

— Одно я могу сказать, лейтенант, — оскалил я на него зубы. — Вы оставили позади все остальные полицейские управления страны. Везде копы — представители закона; здесь же, в Санта-Байе, они считают себя самим законом!

Его прикрытые веками глаза казались сбитыми с толку, пока он молча и пристально рассматривал меня. Это меня ничуть не обеспокоило — три спички подряд я сломал чисто случайно. Напряжение достигло предела, когда он наконец вздохнул.

— Как давно ты сошел с ума, Бойд? — спросил он почти сочувственно.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Почему ты выбрал именно Санту-Байю для убийства?

— Ты думаешь, что это я убил Уэйленда?

— Я это знаю, — уверенно сказал он. — После всего того шума, который ты наделал в этом городе в свои прошлые наезды, мы, естественно, держали тебя под контролем с того момента, как ты зарегистрировался в гостинице.

— Еще бы! Я об этом знал.

— Ты также должен знать, что у нас есть твое досье, — он выставил большой и указательный пальцы, — вот такой толщины.

— Ну и что?

— То, что мы не могли узнать от тебя самого, мы узнали в Нью-Йорке, — он покачал головой. — Тебя, видно, за это время здорово стукнули по башке, и с тех пор ты не в себе?

— Ты не мог бы сказать что-нибудь определенное? — проворчал я. — Тогда я смогу наконец понять, о чем, черт побери, ты говоришь.

— Почему бы и нет? — Он открыл верхний ящик письменного стола, достал револьвер и подтолкнул его по столешнице ко мне. — Вот оружие, и это определенный факт!

Мои пальцы привычно охватили рукоятку и начали поднимать револьвер. Тут я понял, в чем дело. Как будто молния ударила меня в голову и прожгла меня до пят.

— Орудие убийства, — голос Шелла раздался, казалось, с расстояния в пару миль. — Это твой револьвер, Бойд! Его номер совпадает с тем, который зафиксирован в твоем досье.

— Итак, мой револьвер был использован в качестве орудия убийства. Это автоматически доказывает, что я — убийца?

— Нет, черт возьми. Может, ты его потерял или у тебя его украли? — голос его прозвучал слегка цинично. — Жаль, что ты был так занят, что забыл сообщить об этом нам.

Его уже дважды использовали в качестве орудия убийства, вспомнил я, и мой желудок съежился так, словно никогда не видел куриных котлет. Рано или поздно кто-нибудь догадается сличить пулю, извлеченную из головы Алисии Эймс в Нью-Йорке, с четырьмя пулями, извлеченными из головы Уэйленда здесь, в Санта-Байе. Когда это случится, у меня останется единственный выбор — между газовой камерой и электрическим стулом. Я бы разрыдался не сходя с места, если бы не опасение, что Шелл принял бы это за верный признак вины.

— Револьвера достаточно, чтобы арестовать тебя по обвинению в убийстве первой степени и добиться осуждения, — он приветливо улыбнулся. — Хочешь кофе?

Я кивнул. Он позвонил и заказал его, потом удобно откинулся на стуле.

— Я уверен, что ты взглянешь на это моими глазами, Бойд. У тебя нет иного выхода, как рассказать все. — Подождав секунд десять, он пожал плечами. — Можешь не торопиться. У нас весь вечер впереди, а если не хватит его, то и вся ночь.

— Установлено время смерти? — спросил я.

— Между четырьмя и пятью утра.

— В это время я был в постели в гостинице.

— Один?

Шари ушла в три часа, самое позднее, мрачно припомнил я, но решил, что не стану оказывать добровольную помощь этим удачливым копам.

— Не один.

— С этим тебе, может быть, повезло, Бойд! — его сочувствие было таким же неподдельным, как и цвет волос Джеки Милн. — Таким образом, у тебя есть что-то вроде алиби? Кто эта счастливая леди, которая разделила с тобой постель?

— Знаешь что? — хмуро посмотрел я на него. — Меня тошнит от твоего дружеского сочувствия! Мне больше нравится твое обычное омерзительное и придурковатое поведение.

— Ее имя? — прорычал он.

— Я его забыл. Ты не будешь против, если я позвоню своему адвокату?

— Я против, — ребро его ладони резко опустилось на мою руку, протянутую к телефону. — И при этом я не нарушаю твоих конституционных прав. Хочу, чтобы ты это знал, — он оскалился по-волчьи. — Просто управление полиции Санта-Байи так и не признало конституцию.

Полицейский в форме принес кофе и прервал тем самым мои страдания. Мне не нравился ни самодовольный вид Шелла, ни то видимое наслаждение, с каким он пил кофе. Он мог говорить и правду о том, что готов провести со мной весь вечер и всю ночь, пока я не заговорю.

— Не думаю, что ты найдешь психиатра, который подтвердил бы твои подозрения относительно моего сумасшествия, — осторожно сказал я. — Конечно, я знаю, что у вас на меня досье вот такой толщйны и что вы узнали в нью-йоркской полиции все то, что я от вас скрыл.

— И что же?

— Ты полагаешь, что, убив Уэйленда, я бы по глупости оставил на месте свой револьвер?

— Может, ты занервничал?

— При обычных обстоятельствах я бы не упомянул об этом, лейтенант, — скромно сказал я. — Но ты ведь помнишь, что. когда я был здесь в последний раз, я застрелил человека. Исключительно в порядке самообороны, как ты сам признал. А в предыдущий приезд сюда…

— Одно дело застрелить кого-то в порядке самообороны и совсем другое — хладнокровно убить!

— Если ты веришь, что я мог оставить свой револьвер на месте преступления, я сдаюсь! — я схватил кофейник и нагнул его над своей чашкой, но из носика вылились лишь несколько капель гущи.

— Об этом не волнуйся, — весело проговорил Шелл. — Где-нибудь около полуночи у нас будет перерыв на кофе.

— Кто нашел тело?

— Анонимный звонок. Тот, кто позвонил, отказался назвать себя.

— Это был я, — торжественно возвестил я. — Мне хотелось, чтобы тело было обнаружено до того, как ржавчина разъест номер на револьвере!

Его лицо слегка потемнело, и мне показалось, что до него начало наконец доходить.

— Не пытайся острить, Бойд! — прохрипел он.

— Ну, лейтенант! — простонал я. — Та хижина затеряна черт знает где! Никто в здравом уме не появился бы там во веки веков. Но какой-то неизвестный натыкается на хижину меньше, чем через двенадцать часов после убийства, забирается в гостиную и находит тело. Он что, ясновидец?

Он резко поднялся со стула и распахнул дверь.

— Донован! — проревел он так, что где-нибудь в Майами могли подумать, что надвигается новый ураган. Сержант появился через несколько секунд, и лейтенант показал на меня пальцем. — Засунь его в какую-нибудь камеру, — прохрипел он. — Мне надоела его физиономия.

— Я еще не позвонил своему адвокату, — напомнил я.

— Мы проверим номер его телефона, — усмехнулся он. — Как его зовут? Смит?

— Вы меня еще даже не арестовали! — завопил я.

— Предварительное заключение. Это не так уж плохо, Бойд: когда ты устанешь лежать, то сможешь постоять; устав стоять, ты можешь…

— Я могу подсказать тебе, что можешь сделать ты, лейтенант, — зло проговорил я. — Сначала ты…

Донован схватил меня за локоть и вытащил из кабинета лейтенанта прежде, чем я успел высказать самую интересную часть своего совета. Через полминугы Донован запихнул меня в камеру, и надзиратель запер ее. Было уже поздно поменять мое имя на Дьявола Бонанзу и отправиться в Аргентину, чтобы стать гаучо и скакать по пампасам, размахивая лассо над головой! Или это лассо скачут по пампасам, размахивая гаучо над головой? Вопрос этот представлял в тот момент академический интерес.

Через час я понял, как прав был Шелл относительно ограниченности выбора в камере. Как он и говорил, можно было полежать, а для разнообразия и постоять. Можно было и прогуляться — маленькими шажками, меняя направление каждые три секунды. Через два часа я уже слышал, как мой мозг бормотал что-то невнятное самому себе, и это лишало присутствия духа, поскольку подразумевало раздвоение личности. Потом появился надзиратель и со звоном отпер решетку.

— Выходи, Бойд, — прогудел он.

Повторять ему не пришлось. Я вылетел из камеры быстрее, чем стриптизерша, которую ущипнул настоящий гусь, и последовал за ним по сложному лабиринту к кабинету лейтенанта. Шелл стоял в дверях, опираясь на косяк, с руками, глубоко засунутыми в карманы, с выражением лица, которое можно было бы назвать загадочным.

— Сама вдова? — он медленно покачал головой. — И как ты поспеваешь, Бойд?

— О чем ты? — подозрительно уставился я на него. — Что еще за шуточки?

— Один совет. Не пытайся покинуть город, или я пришпилю тебя к ближайшей стене пулями 38-го калибра. И никаких нарушений, даже правил уличного движения, или я запихну тебя туда, откуда ты только что вышел. Не переезжай в другую гостиницу без моего разрешения. Было что-то еще, — пару секунд он пялился на засиженный мухами потолок. — Ах да. Как-нибудь, когда ты будешь не очень занят — например, не будешь отсиживать свой девяностолетний срок, — ты мне расскажешь секрет супермужчины, — он медленно покачал головой. — Моей жене это бы понравилось.

Я пропустил мимо ушей его болтовню, ухватил главное: — Ты хочешь сказать, что отпускаешь меня отсюда?

— Очень надеюсь, что ненадолго! — пробурчал он.

Когда я вышел на тротуар, меня охватило такое пьянящее ощущение свободы, что я прошел бы мимо двух ожидающих меня блондинок, если бы они не подхватили меня под руки и не потащили к стоявшей рядом машине. Джеки Милн села за руль, я посредине, а Шари Уэйленд с другой стороны от меня.

— Вы это проделали? — я оглядел их выпученными глазами. — Вы великолепны! Но каким образом?

— Шари услышала по радио, что тело Уэйленда было найдено в заброшенной хижине, — объяснила Джеки. — Она прибежала ко мне и рассказала об этом. Когда она сказала, что полиция уже задержала кого-то, чтобы допросить в связи с убийством, я догадалась, что речь шла о вас.

— Они объявили, что Стерлинг был убит рано утром, — тихо проговорила Шари. — Мое затруднение…

— Наше затруднение, дорогая, — поправила ее Джеки.

— Конечно, дорогая, — примирительно сказала Шари. — Наше затруднение состояло в том, чтобы представить себе, как рано. Насколько мне помнится, я вернулась в свою комнату около трех. — Ее голос вдруг стал мечтательным. — Такая восхитительно-усталая после великолепной…

— Без интимных подробностей, пожалуйста, дорогая, — жестко сказала Джеки. — Придерживайся фактов!

— Мы чувствовали, что тебе нужно было очень прочное алиби, Дэнни, — продолжила Шари. — В смысле того, что тебя бы не устроило алиби до трех часов утра. Поэтому мы решили сказать полиции, что я провела с тобой всю ночь.

— Даже в этом случае алиби не было безупречным, — вставила Джеки. — Вдова убитого, дающая постельное алиби подозреваемому?

— Вы понимаете ход наших мыслей, Дэнни?

— Кажется, — оцепенело проговорил я. — И как же вы вышли из положения?

— Вообще-то это оказалось просто, — сказала Джеки старательно-благопристойным голосом.

— Очень просто! — взвизгнула Шари. — Это придумала Джеки. Гениальная идея!

— Мы представили двойное алиби, — прошептала Джеки.

— Прекрасно придумано, — до меня наконец дошло. — Что? Что значит двойное алиби?

— Ну… — Джеки кашлянула. — Даже самый недоверчивый полицейский не поверил бы, что какой-то мужчина, проводящий ночь с двумя роскошными блондинками вроде нас, нашел бы время или силы, чтобы выпрыгнуть рано утром из постели и поехать убивать кого-то!

Мы проехали три квартала прежде, чем ко мне вернулся голос.

— Вы сказали это лейтенанту Шеллу? — медленно спросил я.

— Конечно, — ответила Джеки. — Он, кажется, здесь самый большой начальник, поэтому мы разговаривали с ним.

— Я думаю, что он был бы неплохим человеком, — сказала Шари благожелательным тоном, — если бы не был полицейским.

— Как он реагировал? — поперхнулся я.

— Никак, — ровно ответила Джеки.

— Я считаю, что он вел себя очень грубо, — неприязненно вспомнила Шари. — Он стоял и пялился на нас минут пять, ничего не говоря.

— При этом присутствовал кто-нибудь еще? — поинтересовался я.

— Этот ублюдок сержант, который оскорбил меня в ресторане, — пробурчала Джеки, — и еще двое или трое полицейских в форме.

— Они сказали что-нибудь?

— Ничего особенного, — она заколебалась. — Донован пробормотал про себя что-то про боль в спине, но я даже не посочувствовала такому грубияну, как он.

— Дэнни, — спросила через минуту Шари встревоженным голосом. — Ты не заболел?

Я ухитрился покачать головой, но даже это показалось мне слишком большим усилием.

— По-моему, у него жар или что-то в этом роде! — продолжала тревожиться Шари. — Он трясется как листок!

— Может, они применили силу при допросе или нечто не менее скотское? — взволнованно проговорила Джеки. — Животные!

Может быть, я и выдержал бы все это, если бы, когда я выходил из машины, Шари не поставила последнюю точку.

— Джеки, дорогая, — решительно сказала она, — самое лучшее — это сразу уложить бедного Дэнни в постель.

Я споткнулся и свалился на тротуар к ногам швейцара, умирая от истерического смеха. Позже, уже в комнате Джеки, после того как я извинялся в течение десяти минут, они все еще не видели в этом ничего смешного.

— Даже не могу сделать вид, что смерть Стерлинга расстроила меня, — сказала Шари. — Я скорее испытываю страшное чувство облегчения. Этот идиот лейтенант был шокирован, когда я сказала ему об этом!

— Он, наверное, задал кучу вопросов? — поинтересовался я.

— Поэтому-то тебе и пришлось провести столько времени в камере, — подтвердила она. — Я думала, он никогда не остановится. Когда же я говорила ему что-нибудь важное, он лишь искоса поглядывал на меня с таким видом, словно я чокнутая!

— Особенно когда ты рассказала ему, что случилось в Нью-Йорке, — подсказала Джеки. — Я тоже обратила на это внимание. Он реагировал так, словно никогда раньше не слышал о такой вещи, как магнитофон.

— Ты рассказала ему об Алисии? — спросил я небрежным голосом.

— Конечно, — кивнула Шари. — Все-все, кроме той семейной тайны, о которой я поведала тебе прошлой ночью.

— Просто удивительно, как такой тупой человек занимает столь ответственный пост, — напряженно проговорила Джеки. — Я объяснила всю теорию Стерлинга относительно слияния и о том, как он мог провести Чарли Макензи и лишить его всего — во всех подробностях, точно так же, как объяснила тебе, Дэнни, и знаешь что? — она горько рассмеялась. — Он не понял ни одного слова! Только смотрел на меня затуманенными глазами, потом задал какой-то дурацкий вопрос о том, не прибыл ли ты в Санта-Байю на следующий день после того, как была убита Алисия Эймс.

— И ты сказала?.. — почти застонал я.

— Конечно, я же была уверена, что ты прилетел на следующий день. Я прекрасно помню, как Шари сказала тебе, что об убийстве сообщили нью-йоркские вечерние газеты, и ты старался выглядеть удивленным и шокированным.

— Ты именно так ему и сказала? — в ужасе спросил я.

— Именно так, — она весело улыбнулась. — Ты выглядишь совершенно изнуренным, Дэнни. Уж не били ли они тебя резиновыми дубинками?

— Они припасли их на следующий раз, — я медленно поднялся. — Надеюсь, вы меня извините…

— Разумеется, — ответила Шари теплым голосом. — Отправляйся прямо в постель, Дэнни, и выспись как следует!

— Ты не хочешь горячего бульона, молока или еще чего-нибудь? — спросила Джеки. — Может быть, аспирин?

— Ничего не нужно, — заверил я их. — Спасибо за все. Если я не появлюсь утром, позвоните лейтенанту Шеллу. Он наверняка будет знать, где я.

Я вошел в свою комнату и налил себе стаканчик. Что за парадокс, подумал я. После того как две блондинки придумали дикое алиби, спасшее меня, они разболтались и подвели меня под монастырь по другому вопросу. Шелл наверняка уже отправил в Нью-Йорк пару пуль, извлеченных из головы Уэйленда, для баллистического сравнения с пулей, извлеченной из головы Алисии Эймс. Кошмар, привадившийся мне в кабинете Шелла, становился реальностью. Сколько времени это мне оставляло? Если повезет, то до угра, если нет, то не больше шести часов. Я быстро допил свой стакан, достал из чемодана кобуру, надел ее под пиджак и сунул под мышку револьвер, который забрал у Чака Макензи.

— Добрый вечер, мистер Бойд, — приветствовал меня знакомый голос, когда я положил свой ключ на конторку портье.

— А, мой друг-шантажист Сэм Врикхаус! — улыбнулся я ему. — Вас прогнали в ночную смену?

— Нет, просто услуга приятелю, — ответил он с большим достоинством.

— Вы слышали о чем-нибудь, что представляет для меня интерес? — вежливо спросил я.

— В обед полиция искала вас, — доверительно прошептал он.

— Она меня нашла! — проскрежетал я зубами. — Что еще нового?

Он беспомощно пожал плечами.

— Ночная смена лишает меня всякой возможности, мистер Бойд!

— Вы давно здесь работаете, Сэм?

— Около пяти лет. Я прожил в Санта-Байе всю жизнь и не поменял бы этот город ни на что на свете.

— Прекрасно, — проворчал я. — Вы знаете некоего Чака Макензи?

— Конечно, — кивнул он. — Он глава самой крупной строительной…

— Не этого Макензи, — терпеливо поправил его я. — Я имею в виду его сына.

— Я даже не знал, что у него есть сын.

— Прошлой ночью он был в баре «Луау». Очень может быть, что он частый гость здесь. Парень лет тридцати, среднего роста и веса, с лицом тоже средним? — Увидев его ошеломленный взгляд, я усмехнулся. — В том-то и беда, Сэм, что он слишком средний мужик!

— Миллион таких парней проходит каждый день через наш холл, — беспомощно сказал он.

— У каждого человека есть какое-нибудь уникальное качество, — в отчаянии настаивал я. — Вы опытный исследователь человеческой природы, Сэм. Если бы я только смог назвать это уникальное… — я прищелкнул пальцами. — Его голос! Даже когда он улыбается и говорит очень вежливо, это присутствует: ощущение врожденного насилия. Каким-то образом это напоминает поведение тигра в зоопарке: он почти не смотрит на решетку, но прекрасно знаешь: стоит только убрать пару прутьев, и через долю секунды тигр окажется снаружи.

Портье снял свои очки без оправы и стал тщательно полировать стекла носовым платком. Лицо его было неподвижно.

— Забудьте об этом, Сэм, — устало сказал я.

Он снова надел очки на нос, и его глаза вдруг сверкнули как фары машин.

— Знаю, кто это! — взволнованно воскликнул он. — У вас дар на точную характеристику, мистер Бойд: ощущение глубоко запрятанного насилия, — он радостно хихикнул, — и у него глаза прикрыты веками?

— Верно, — подтвердил я.

— Он появился здесь, как только я заступил на дежурство в два часа, и спросил номер комнаты миссис Уэйленд.

— Что точно он сказал?

— Он попросил меня позвонить ей и сказать, что старый друг ее сестры просит принять его на несколько минут, чтобы поговорить о семейных фотографиях. Она была страшно удивлена, когда услышала все это, но велела послать его к ней.

— Спасибо, Сэм, — я положил пятерку на конторку.

— Приятно иметь с вами дело, мистер Бойд.

Я нашел домашний адрес Макензи-старшего и попросил швейцара вызвать такси. Через десять минут оно остановилось у солидного особняка на тихой улочке. Я попросил водителя подождать, взбежал на крыльцо и позвонил. Через несколько секунд Чарли Макензи открыл дверь, и легкая усмешка появилась на его поношенном лице, когда он узнал меня.

— Заходите, Дэнни, — проскрипел он. — Я как раз собирался выпить.

Гостиная была приятно обставлена, но вызывала ощущение, что ею не пользовались — верный признак того, что мужчина живет один. Среди обстановки выделялся один предмет, которым несомненно пользовались — встроенный в угол и богато украшенный бар. Макензи протиснулся за стойку и вопросительно посмотрел на меня.

— Немного бурбона и много льда, — сказал я. — У меня мало времени, Чарли, так что слушайте меня внимательно.

Я рассказал ему теорию Джеки о том, как Уэйленд собирался одолжить три миллиона у самого себя и — в результате слияния — оставить с носом Макензи. Он беззвучно выслушал меня, однако его серые глаза постепенно потемнели.

— Кто-то убил ублюдка сегодня рано утром, вы знаете? — Я кивнул, и он пожал своими массивными плечами. — Если бы вы рассказали мне это вчера, я сам бы мог его убить. У вас есть соображения о том, кто бы это мог сделать?

— Тот же, кто убил Алисию.

— Что это за ответ? — Он поднял брови и подарил мне любезную улыбку.

— Я не знаю, как вы это воспримите, — проговорил я нейтральным голосом, — а мне очень нужна сейчас ваша помощь.

— Все же попытайтесь, — проворчал он.

— Я считаю, что Чарльз Макензи-второй убил их обоих.

Он поднял стакан, не спеша осушил его, поставил на стойку и наклонил над ним бутылку.

— Какая помощь вам нужна?

— Что случилось со снятыми вами фотографиями Алисии с четырьмя атлетами?

— Я уничтожил их на следующий день после развода.

— Все? — настаивал я.

Он сосредоточился на разворачивании целлофана одной из своих чрезмерно больших сигар.

— Не хватало одного комплекта. За пару месяцев до того кто-то вломился в мой дом днем, когда я был на строительной площадке. Поскольку ничего не было тронуто, я не обратил на это особого внимания.

— Это мог быть Чак?

— Почему бы и нет? — Он быстро провел тыльной стороной руки по губам. — Вы помните, что я избил его до полусмерти, уничтожил все его вещи, дал ему пятерку и велел исчезнуть до конца жизни? — Он не стал ждать моего ответа. — Это было не совсем так. До его вещей я добрался лишь через пару недель. Я обнаружил тетрадь с написанными им стихами, — на его лице появилось смущение. — Никогда в жизни я не читал ничего подобного. Все они были посвящены Алисии. Парень сходил с ума по ней! Та оргия не была единичным случаем, понял я. Это продолжалось почти все время, что я был на ней женат. — Он медленно покачал головой. — Чтение этих стихов вызвало у меня странное ощущение. Словно я заглянул человеку в душу — там были и устремленные ввысь вершины, и бездонные пропасти.

— Вы полагаете, что если он так ее любил, то не мог убить ее? — подсказал я.

— Пожалуй, да. Поскольку он так ее любил, это кажется невозможным.

— Предположим, что она разлюбила его? Это объяснило бы случившееся?

— Может быть, — он не казался убежденным. — Но если бы я знал всю правду, скорее всего я бы не поступил с ним так жестоко.

Я поставил стакан на стойку и уставился на него. Через несколько секунд его веки задрожали, и он смущенно улыбнулся.

— Так чем могу вам помочь, Дэнни?

— Вы его видели, — медленно проговорил я. — Между нашей утренней и этой встречами.

— Кого? — пробурчал он.

— Вашего блудного сына. Поэтому вы выдали мне всю эту чепуху насчет его стихов, а также о том, что кто-то забрался в ваш дом и выкрал комплект фотографий. — Мне в голову внезапно пришло очевидное объяснение. — Он пришел к вам после убийства Уэйленда, потому что ему очень нужны были эти фотографии — без них он не мог бы добиться своего от Шари Уэйленд, не так ли?

— Что за бред? — прохрипел он. — Почему-то вы мне уже не нравитесь в качестве собутыльника. — Его левая рука смахнула все со стойки на пол, наделав много шума и звона. — Я даю вам пять секунд, чтобы убраться к чертовой матери из моего дома!

— Уже ухожу. Но передайте кое-что Чаку от меня. Его соучастник совершил сегодня утром ошибку, которой я не премину воспользоваться, ибо этот соучастник — слабое звено в их команде. — Я оскалился на Макензи.

— У вас осталась лишь пара секунд, — проскрежетал он.

— Что он предложил в обмен на фотографии, Чарли? Занять место Уэйленда после его смерти? И вы согласились на это, Чарли? Я полагаю, именно поэтому вы так стараетесь убедить самого себя в том, что он не мог убить Алисию?

Из горла его вырвался животный рык. Он схватил с полки наполненную бутылку и бросился вокруг стойки бара в мою сторону. Я выхватил из-под мышки револьвер и резко сунул ствол ему в живот. Это его остановило, но какой-то отвратительный момент я боялся, что его уже ничто не могло остановить.

— Я уже ухожу, Чарли, но не забудьте передать мое предупреждение Чаку!

— Знаете что, Бойд? — он сплюнул пенистую слюну на ковер. — Если мой сын не достанет вас, я сам убью вас!

Мысль об этом сопровождала меня в ночи. Я попросил таксиста довести меня до ближайшей аптеки и опять подождать. Я позвонил по домашнему телефону Стангеру. Усталый женский голос сказал, что его нет дома. Я спросил, где его найти, и она сказала, что у него срочное собрание на работе. Таксист облегченно вздохнул, когда я сообщил ему, что следующая остановка будет последней. В восемь тридцать он высадил меня у здания корпорации «Стратегическое развитие».

Ночной сторож попытался не пустить меня, но я сказал ему, что у меня срочное сообщение, которое ожидал мистер Стангер, и что его уволят, если он меня не пустит. Он тут же предложил проводить меня в зал заседаний, но я удовольствовался устными указаниями. Добравшись до зала, я остановился в дверях и оглядел присутствующих. Их было трое. Стангер сидел во главе длинного полированного стола. Кожа так обтянула его лицо, что оно походило на череп, посаженный на ворот рубашки. Норман и Тэтчер сидели по обеим сторонам стола. Норман говорил так страстно, что они не заметили, как я вошел.

— … вот так задумал это Стерлинг, — произнес его пронзительный голос с неожиданной уверенностью. — Положить деньги на отдельный счет в банке, чтобы Макензи не догадался, что он одалживает у самого Стерлинга.

— Все очень интересно, Эд, — проворчал Тэтчер. — Но теперь это уже история, поскольку Уэйленд мертв!

— Ты не прав, Джордж, — выпуклый кадык Нормана вдруг подпрыгнул, когда он страстно произнес: — Ничего не изменилось! Проделать все будет еще легче, раз теперь я организую слияние вместо Стерлинга.

— А деньги, Эд! — раздраженно воскликнул Тэтчер. — Ты говоришь, что Стерлинг положил деньги на отдельный счет? Кто, к черту, теперь сможет их взять, кроме его попечителей, и то после уплаты налога на наследство?

Норман победно хохотнул:

— Ты плохо меня слушал, Джордж. Достаточно будет, если тот, кто унаследует его состояние, даст твердую гарантию, что эти деньги будут вложены в наше дело.

— Кто наследник, Эд? — мягко спросил Тэтчер.

— Не я, конечно, — снова хихикнул Норман, — его две женщины: жена и любовница!

— Алисия мертва, — напомнил Тэтчер.

— Значит, практически все состояние достанется Шари, — Норман опустил с легким шлепком свою ладонь на стол. — Уверяю вас, что она гарантирует деньги для слияния! — Он резко поднял голову, и победная улыбка вдруг застыла на его лице, когда он увидел меня в конце стола.

— Привет, Эд! — я посвятил ему особенно теплую, дружескую улыбку. — Сегодня утром вы совершили маленькую ошибку, но чего иного было ожидать от такого мелкого чело-вечешки, как вы?

— Какого черта вы явились сюда, Бойд? — прорычал Тэтчер. — Здесь частное собрание, так что убирайтесь к чертовой матери или я вас вышвырну отсюда!

— Помолчите! — сказал я ему и сосредоточился на Нормане. — Вы помните какую?

— Ну что ж, вы на это напросились! — Тэтчер сделал быстрое движение в мою сторону, но был остановлен Стайгером.

— Перестань играть в героя, Джордж, — заунывно прозвучал его пронзительный баритон. — Уж не кажется ли тебе, что любую проблему можно решить ударом по носу? Мне очень интересно, что скажет мистер Бойд.

— Знаешь что, старик? — Тэтчер чуть не задохнулся от ярости. — В ближайшие четыре недели состоится слияние, и тебе придется искать место уборщика!

— Пока это время не наступило, я остаюсь президентом корпорации, — ядовито ответил Стангер. — Так что присаживайся, Джордж. — Тэтчер скользнул обратно на свой стул, а Стангер хрустнул двумя пальцами, празднуя небольшую победу. — Пожалуйста, продолжайте, мистер Бойд.

— В ту памятную ночь в Нью-Йорке я привез домой диктофон и пленку. Примерно через час меня навестила Алисия Эймс и пыталась заверить меня, что голос на пленке не принадлежит. Уэйленду и что кто-то ловко подделал его. Она нашла мой револьвер в спальне и унесла, его вместе с диктофоном, оставив, однако, свою сумочку. В ней я нашел ключи от ее квартиры и той же ночью отправился к ней. К моему приезду она была уже мертва. Ее убийца воспользовался моим револьвером, который он оставил на полу. Но диктофон и пленка исчезли.

— Выводы, мистер Бойд? — спросил Стангер тихим голосом.

— Кто мог знать о том, что я лишился пленки? — Я, конечно, убийца Алисии и, может быть, его соучастник.

— Какой толк выслушивать эту истерическую нелепость? — провизжал Норман. — Этот человек или болен, или пытается нас шантажировать!

— После обнаружения трупа Алисии никто из упомянутых на этой пленке не захотел бы, чтобы она оказалась в руках полиции. Даже будучи совершенно невиновным. И каждый был бы готов заплатить деньги за ее уничтожение. Вы решили заплатить за нее пять сотен.

— Все, что я могу наскрести наличными, — сухо сказал Стангер.

— Джордж удвоил вашу ставку и предложил тысячу, — напомнил я.

— Что, черт возьми, вы хотите этим сказать? — зло спросил Тэтчер. — Судя по тому, что вы говорите, это свидетельствует о моей невиновности, ведь так?

— Совершенно верно, — согласился я. — Кто из вас, джентльмены, помнит, сколько предложил Норман?

Во время воцарившегося молчания Норман неподвижно сидел на своем стуле. Слепой страх исказил его лицевые мышцы в некое непристойное подобие мертвой маски.

— Эд? — удивленно произнес Тэтчер. — Он сказал, что торги его не интересовали, и не поставил ни цента!

— Выражение лица Нормана — бесспорное доказательство вашей правоты, мистер Бойд, — проговорил Стангер. — Но не предполагаете же вы, что он убил Эймс?

— Эд всего лишь младший компаньон, — не без презрения ответил я, — как всегда!

Норман положил руки на стол и спрятал в них голову странным детским манером, словно, закрыв глаза и уши, он мог отгородиться от жесткого окружающего мира.

— Так кто же убил Алисию? — резко спросил Тэтчер.

— Вы хотели спросить, кто убил и Алисию, и Стерлинга Уэйленда? — поправил я его. — Это сделал Чарльз Макензи-второй, известный как Чак — сын Макензи.

— Я и не знал, что у него есть сын, — слегка удивился Стангер.

— Вы с ним встречались, — сказал я. — В квартире Уэйленда в ту ночь, когда мы слушали пленку. Вы помните дворецкого, так ловко обращавшегося с револьвером?

— Он? — у Тэтчера отвалилась челюсть. — Но каким образом? Разве он был не заодно с вами?

— Такое впечатление было навязано всем, в том числе и мне. — Я отодвинул стул и сел на конце стола лицом к Стайгеру. — У меня был очень трудный день. Нельзя ли здесь чего-нибудь выпить?

— Конечно, — Тэтчер быстро поднялся. — Я налью. Я и сам не откажусь. А ты, Курт?

— Не сейчас, — Стангер покачал головой.

— Одну минуту, — сказал Тэтчер. — Виски вас устроит?

— Со льдом, — попросил я.

Как только он вышел, я достал из кобуры револьвер, положил его на стол и толкнул. Он легко скользнул по полированной поверхности, и Норман даже не пошевелил головой, когда он проскользил мимо. Стангер легко поймал его и вопросительно посмотрел на меня.

— Я надеюсь, что это не тонкий намек на то, что мне пора застрелиться?

Я усмехнулся.

— Это нечто вроде страховки! Не положите ли вы его в свой карман, мистер Стангер?

— Как пожелаете, мистер Бойд, — он спрятал револьвер в карман пиджака. — Все это начинает выглядеть весьма драматично. Вы всерьез ожидаете взрыва насилия здесь, в зале заседаний?

— В любой момент, — правдиво ответил я.

Тэтчер вошел в зал, неся в руках поднос со стаканами. Выглядел он так, словно его только что разбил паралич. Сзади него, уперев ему в затылок дуло револьвера, стоял Чак Макензи.

— Я пришел, как только получил твое послание, Бойд, — он коротко хохотнул. — Что такое ты сказал моему старику? Я никогда не видел его таким рассвирепевшим с тех пор, как он застал меня и моих дружков с Алисией!

Он остановился футах в пяти от меня и быстро перевел ствол в мою сторону. Тэтчер поставил поднос на стол, потом рухнул на ближайший стул и начал промокать платком пот, выступивший на лице.

— Осторожно, рукояткой вперед, передай мне свой револьвер, — жестко потребовал Чак.

— У меня его нет.

— Меньше часа назад ты угрожал им моему старику, — его холодные, прикрытые веками глаза изучали мое лицо. — Что с ним случилось? Ты его проглотил?

— Я его выбросил. У меня и так большие неприятности с местной полицией! Если я застрелю кого-нибудь в порядке самообороны даже в присутствии десятка свидетелей, лейтенант Шелл все равно не поверит этому, — я распахнул пиджак и показал ему пустую кобуру. — Я выбросил его в кусты перед главным входом.

— Может быть, — он кивнул в сторону Тэтчера. — Я знаю, что у него нет оружия, поскольку я его обыскал. — Тяжелым взглядом он посмотрел на Стангера, безмятежно сидевшего во главе стола — руки Стангера лежали на столешнице.

— Ты отдал его старику, Бойд? — мягко спросил Чак.

— Конечно! Мистер Стангер считает, что артрит вовсе не мешает его меткости. Ему, правда, немного трудно согнуть пальцы на рукоятке, но ведь никто не совершенен!

Стангер прохрустел всеми пальцами в быстрой последовательности, что прозвучало как небольшая перестрелка.

— Мистер Бойд велел мне прострелить вам затылок, как только вы отвернетесь, — сказал он Чаку. — Я надеюсь, что вы подойдете поближе к этому краю стола.

— Хорошо, Бойд, — проговорил Чак почти дружелюбным голосом. — Вполне понятно, почему ты боишься местных копов — ведь Стерлинга я убил из твоего револьвера, — он свирепо оскалился. Ты вовремя обменял наши револьверы. Ты, наверное, посчитал меня настолько тупым, что я этого не замечу? Орудие убийства годилось только для того, чтобы использовать его для второго убийства и оставить его рядом с телом с тем, чтобы копы нашли его хозяина! — Усмешка вдруг исчезла с его лица. — На что же ты надеялся, будучи безоружным, когда пригласил меня на эту встречу?

— Заговор может иметь успех, когда он сохраняется в тайне. Я же только что раскрыл ваш заговор, Чак. — Я кивнул в сторону Тэтчера и Стангера. — Они уже все знают.

Он взглянул на Нормана, который все еще прятал голову в руках.

— Сломать Эда было, видимо, очень сложно. Бойд, иди и сядь рядом со стариком, а то у меня разовьется косоглазие.

Я сделал, как было приказано, прихватив по дороге свой стакан. Как только я занял стул, на котором до этого сидел Тэтчер, Чак взял второй стакан и сел на другой, тот, что я только что освободил в конце стола.

— Я недооценил тебя, Бойд, — задумчиво проговорил он. — Сейчас я хотел бы, чтобы ты рассказал, как ты до всего додумался. — Его голос приобрел своеобразную мечтательность. — Думается, нет нужды говорить, как много будет зависеть от твоего рассказа.

— Стерлинг Уэйленд женился на девушке по фамилии Эймс, — начал я. — Затем твой отец женился на ее сестре Алисии. Через некоторое время Уэйленд начал ненавидеть свою жену, поскольку она отказалась быть его рабыней, как он хотел. Когда она еще доверяла ему, то попросила его приглядывать за ее младшей сестрой, и он делал это. Наверное, с твоей помощью?

— Я попал в беду, и мне срочно понадобились деньги, — подтвердил он. — Мой старик рассвирепел бы, если бы я обратился к нему. Зная, что Уэйленд деверь Алисии, я пошел к нему. Для него деньги — не проблема, и он завоевал мою дружбу. Немного времени спустя он понял, как сильно ненавижу я своего старика, и сделал мне предложение. Он хотел заполучить Алисию, чтобы досадить своей жене, которая ничего не могла с этим поделать. Он обещал мне двадцать тысяч долларов и премию в пять тысяч, если я подстрою все так, что мой старик разведется с Алисией. — Он пожал плечами. — Это было нетрудно, ведь Алисия была на тридцать лет моложе старика. Мне стоило только намекнуть, и она меня «соблазнила».

— И ваших трех дружков? — спросил я.

— Вы знаете, что у нее не все были дома? — Небрежный тон его голоса выдавал жестокость его вопроса. — Когда же она выпивала, то становилась совсем ненормальной. Я подготовил ее соответствующим образом в тот день и попросил своего приятеля известить об этом по телефону старика. Как вы знаете, он вышвырнул нас обоих из дома после того, как сделал несколько гнусных фотографий. Я отвез ее прямиком к ожидавшему Уэйленду, получил мои двадцать пять тысяч и организовал небольшой строительный бизнес.

— В районе Сан-Диего. — подсказал я.

— У меня были неприятности, — признал он, — и я потерял там почти все деньги. Потом я узнал о большом строительстве здесь на острове и о том, что его в основном вел мой старик. В Сан-Диего я узнал, как можно провалить любой строительный проект. Мне пришло в голову, как довести старика до банкротства. Но потом я решил не останавливаться на этом. Со своей идеей я пришел к Уэйленду, и она ему понравилась. — Он вдруг нахмурился. — Постой! Я же хотел, чтобы ты рассказал все, что знаешь!

— Ты составил план, как саботировать весь проект, довести и отца, и «Стратегическое развитие» до банкротства и передать все дело Уэйленду. Последний знал, что его младший компаньон Эд Норман старый друг Тэтчера, исполняющего обязанности вице-президента «Стратегического развития», который согласится участвовать в заговоре за часть прибыли и пост президента новой компании, которая образуется в результате слияния.

— Неплохо, — кивнул Чак. — Что еще?

— Ты всегда отличался тщеславием, — продолжил я. — Ты начал размышлять, почему самый жирный кусок должен достаться Уэйленду. Поэтому ты подружился с Эдом Норманом и внушил ему, как несправедливо было его положение младшего и подчиненного компаньона. Так Норман стал твоим соучастником или думал, что стал им. Все это время ты поддерживал особые отношения с Алисией.

— Тут я немного запутался, мистер Бойд, — вставил Стангер своим пронзительным баритоном.

— Мы только начинаем! — сказал я ему и снова сосредоточился на Чаке. — Как ты узнал о содержании завещания Уэйленда? С помощью Алисии?

— Разумеется. Я велел ей закатить истерику Стерлингу и узнать таким образом, что ей достанется, если он внезапно умрет. Она так насела на него, что он показал ей завещание.

— Я догадываюсь, что ты подготовил покушение на Уэйленда, чтобы напугать его до смерти? — спросил я.

— Я неплохо владею оружием, — он коротко усмехнулся. — Однажды ночью, когда я якобы играл в покер с моими друзьями, которые подтвердили бы мое алиби, я дождался его у мотеля, в котором мы остановились, и пустил пулю над его ухом. Когда через час я вернулся домой после выдуманной карточной игры, он все еще заикался от страха.

— Ты его убедил в том, что его пытался убить кто-то из пяти человек и что единственным средством устрашения было бы что-то вроде магнитофонной записи, так?

— Я привез бы ее с собой в конце недели в Нью-Йорк, где, как мы знали, будут все пятеро, изобразил бы из себя дворецкого на вечеринке, на которую они были бы приглашены, и проиграл бы там запись. Поскольку пленку нужно было сохранить в надежном месте, я предложил нанять для этого хорошего частного сыщика.

— Почему выбор пал на меня?

— Я посоветовал Уэйленду спросить у местных копов, не знают ли они хорошего сыщика в Нью-Йорке. Твой дружок Шелл порекомендовал тебя.

— Разве вы не рисковали, пригласив для участия в вашей схеме профессионала? — спросил Стангер.

— Чак так все задумал, что я был просто необходим, — мрачно сказал я. — Ему был нужен готовый убийца!

— Вы знаете, что случилось в ночь вечеринки? — добродушно проговорил Чак. — Когда ты, Бойд, ушел, я позвонил Алисии и велел ей заполучить любым способом пленку, оставив специально свою сумочку с ключами от квартиры. Я ждал ее в ее квартире, и, когда она передала мне твой револьвер, это было как рождественский подарок.

— Почему ты ее убил, Чак? — вежливо спросил я.

— Она была уже не нужна, — просто объяснил он. — Она была бы жуткой обузой после смерти Уэйленда! — Он наклонился вперед над столом с невероятно напряженным лицом. — Самое главное в таком деле, Бойд, — это продумать все наперед. Разделение наследства Уэйленда между женой и любовницей означало бы ненужное осложнение! Поэтому очевидна была необходимость избавиться от одной из них до убийства самого Уэйленда. Неважно от кого из них — тут я мог выбирать. И выбор естественно пал на Алисию. Никогда нельзя знать, что выкинет под давлением психически неуравновешенная женщина. К тому же я знал, что смогу использовать ее историю для того, чтобы перетянуть потом Шари на свою сторону.

— Итак, ты застрелил ее из моего револьвера и забрал магнитофонную запись. — Но почему ты не вызвал полицию, чтобы она схватила меня на месте преступления?

— Потому, что ты еще не совершил второго убийства, — терпеливо объяснил он словно ребенку. — Я хотел, чтобы ты приехал в Санта-Байю, уже зная, что кто-то пытался навесить на тебя убийство Алисии. Мне нужно было, чтобы ты сходил с ума от страха, Бойд! Мне было легко убедить Уэйленда, чтобы он укрылся в той хижине, пока я проверял бы обстановку, будучи уверенным, что он ничем мне не сможет помешать. Прошлой ночью я специально сказал тебе, что ты уволен, чтобы напугать еще больше. — Он потер лоб свободной рукой. — Я не забыл тот эпизод на строительной площадке, Бойд! Потом, когда я обнаружил, что ты поменял наши револьверы, это стало еще одним подарком!

— Ты застрелил Уэйленда из моего револьвера и опять оставил его рядом с трупом, но на этот раз, в отличие от Нью-Йорка, ты позвонил копам?

На его лице появилось легкое недоумение.

— Чего я не могу понять, так это почему ты не за решеткой?

— У меня есть алиби. Вот почему твой замысел полностью провалился, Чак!

— Нет! — он уверенно покачал головой. — Его лишь надо немного подправить. Мне пришлось пойти к моему старику, чтобы попросить комплект тех фотографий, которые помогли бы мне убедить Шари гарантировать финансирование слияния после официального утверждения наследства. Ты и понятия не имеешь о том, как меняются представления о морали человека, находящегося на грани банкротства! В обмен на кусок в новой компании старик полностью перешел на мою сторону. — Его прикрытые веками глаза быстро пробежали по моему лицу, и он довольно ухмыльнулся. — Я так понял, что и у тебя создалось такое же впечатление, когда ты недавно посетил его?

— Даже так у тебя ничего не получится. Как я уже говорил, заговор хорош, пока он сохраняется в тайне. Но он ничего не стоит, когда о нем узнает кто-то лишний. Например, я или мистер Стангер.

— Когда я сказал, что придется пересмотреть мой план, я имел в виду полный пересмотр, а не какие-то поправки, — он выглядел даже обиженным. — Не недооценивай меня! Позволь мне обрисовать, как это будет выглядеть в глазах копов. Уэйленд был убежден, что его любовница пыталась убить его, потому он нанял тебя убить ее раньше. Но потом Уэйленд отказался платить, и ты в отчаянии или гневе убил его. Им пришлось тебя отпустить, поскольку у тебя оказалось алиби. Но ты-то знал, что как только копы сравнят пули, убившие Алисию в Нью-Йорке и Уэйленда в Сантз-Байе, твоя песенка будет спета. Поэтому в отчаянии ты пришел сюда, к Стангеру, и сказал ему, что, убив Уэйленда, ты спас его от жуткого мошенничества. В обмен ты потребовал несколько тысяч, необходимых тебе для бегства. Стангер, естественно, отказал тебе, и ты застрелил его в припадке ярости и нервного расстройства.

— Ты не в своем уме, Чак! — я широко улыбнулся. — Это никак не пройдет!

— Говори, говори, дружок! — ровно произнес он. — Я буду рад услышать о слабостях своего замысла.

— Следует предположить, что ты собираешься застрелить Стангера прямо здесь, в присутствии свидетелей?

— И тут же убить тебя, — холодно добавил он.

— И убить потом двух присутствующих свидетелей? — я иронически усмехнулся. — Четыре трупа весьма сложно объяснить!

— Мне эти свидетели очень нужны. Почти так же, как я им. Ты же знаешь, Бойд, что без моего влияния на бедную вдову Шари Уэйленд не состоится никакого слияния, не появится новая компания. Если не будет новой компании, и Джордж, и Эд окажутся не у дел, не будут соответственно ее президентом и вице-президентом, как и акционерами!

— Надежных же свидетелей ты себе выбрал! — прорычал я. — Они будут держать твою жизнь в своих скользких, потных руках, Чак!

— Я уверен, что могу положиться на Джорджа, — эта непонятная мечтательность вновь проявилась в его голосе. — Я, естественно, могу положиться на другого свидетеля, ибо им буду я сам.

— А что же Норман? — пробурчал я.

— Разве я этого не сказал? — он сделал паузу. — Эд окажется героем этой маленькой мелодрамы. Храбрецом, который, к несчастью, опоздает лишь на долю секунды в попытке спасти жизнь Стангера, пытаясь застрелить тебя.

— Посмотри-ка на него, — показал я на Нормана, чья голова все еще была спрятана в руках. — Он выглядит героем?

— Мало же ты знаешь о героях! — его голос опять стал жестким. — Эд как раз выглядит как герой — обычный человек, не склонный к насилию, но совершает героический поступок, дабы предотвратить убийство.

Оставался только один шанс.

— Что вы скажете, Джордж? — спросил я. — Вы с этим согласны?

Тэтчер медленно провел рукой по жестким черным волосам, затем с ослепительным блеском обнажил белые зубы в нервном оскале.

— Назовите мне убедительную причину, почему бы мне не быть на стороне Чака, — сказал он.

— Таким образом вы становитесь прямым соучастником убийства, — произнес я. — Это означает одинаковую вину и одинаковую ответственность.

— Я пойду на этот риск, чтобы стать президентом и акционером новой компании, — медленно проговорил он. — Иначе я останусь вице-президентом компании на грани банкротства. С такой рекомендацией не займешь другой руководящей должности. — Он пожал плечами. — Мне жаль Курта и тебя, Бойд, но бессонница не будет меня мучить в связи с этим…

— Какие-нибудь последние пожелания, Бойд? — вежливо спросил Чак. — Может, ты станешь умолять меня? Может, поплачешь? Выкуришь сигарету?

Стангер громко хрустнул одним пальцем и сказал церемонным голосом:

— Я хочу быть уверен, что правильно вас понял, Макензи. Вы убили Алисию Эймс, а потом и Стерлинга Уэйленда?

— Говори, говори, старик! — прорычал Чак. — Скоро у тебя уже не будет такой возможности!

— А сейчас вы собираетесь убить меня и мистера Бойда? Все ради денег?

— И власти, — прошептал Чак. — Деньги я всегда могу достать. Но власть — это иное.

— Надеюсь, вам все ясно, мистер Стангер? — спросил я.

— Да, конечно, — тихо отвечал он. — Я полагаю, пришел конец нашей судьбе, мистер Бойд?

— Может, нам стоит узнать еще одно мнение? — я наклонился над столом и прокричал: — Эй, Норман!

Он медленно поднял голову и с вялым отсутствующим выражением глаз рассеянно посмотрел на меня. Я вскочил со стула, схватил его левой рукой за лацкан пиджака, притянул через стол к себе и врезал по челюсти правым кулаком, вложив в удар всю силу. Его глаза остекленели, он упал на стол.

— Ты тупая скотина, Бойд, — голос Чака дрожал от ярости. — Это ничего не изменит!

— Как знать? — я отступил от стола, схватил стул и поднял его над головой. — Тебе придется быстро вызвать полицию после того, как ты застрелишь нас, ибо ночной сторож тут же прибежит на выстрелы. — Я медленно начал двигаться в его сторону со стулом, высоко поднятым над головой. — Так что не так-то просто теперь нажать на курок.

— Ты слабоумный! Я просто поменяю героев — теперь Джордж станет храбрецом. Нормана же обуял такой страх, что он потерял сознание. Об этом ты подумал, Бойд? — напряженная усмешка на его лице превратилась в жуткую гримасу. Дуло его револьвера целило мне прямо в грудь. — Надеюсь, тебе будет адски больно.

Прогремели два выстрела, и на лице Чака появилось выражение полного неверия. Револьвер выскользнул из его руки, стукнулся о стол и упал на пол. Его левая рука схватилась за грудь, тут же окрасившись в красновато-коричневый цвет. Он рухнул лицом на стол и замер.

Стангер аккуратно положил револьвер перед собой и неспешно прохрустел четырьмя пальцами.

— Я надеялся, что вы отвлечете его внимание, и вы меня не разочаровали, мистер Бойд, — произнес он своим пронзительным баритоном. — Вы это прекрасно проделали!

— Это все Окинава? — спросил я.

— Пехотный полковник, — его рот немного растянулся. — Когда-нибудь я вам покажу мою медаль за меткую стрельбу.

Тэтчер попытался еще раз промокнуть свое лицо совершенно мокрым платком.

— Я бы ни за что не подтвердил его версию, — сказал он дрожащим голосом. — Вы ведь понимаете это? Я сообразил, что вы двое что-то замышляете, поэтому сделал вид, что согласился с ним!

— Я должен кое-что сказать вам, мистер Стангер, — я постарался игнорировать отчаянно умоляющий взгляд Тэтчера. — За последние два дня я хорошо изучил Шари Уэйленд. Теперь нет смысла ни в каком-то слиянии, ни в создании новой компании. Но я уверен, что она одолжит «Стратегическому развитию» деньги, необходимые для окончания строительства, и даст письменную гарантию этого до утверждения ее прав на наследство.

Я подошел к телу Чака и осторожно обшарил его карманы, пока не нашел комплект фотографий. Одного взгляда на первую из них было достаточно. Я положил их во внутренний карман пиджака и вновь посмотрел на Стангера.

— У Чарли Макензи могут еще оставаться такие фотографии. Я уверен, что он отдаст их вам в надежде на то, что «Стратегическое развитие» заплатит ему долг. — Я пожал плечами. — Надеюсь, случившееся повлияет на ваше отношение к вице-президенту корпорации?

— Еще бы! — на его мертвенно-бледном лице появилось почти ласковое выражение, когда он посмотрел на Тэтчера. — Беги из этого здания, Джордж, — мягко сказал он. — Завтра утром пришлешь по почте заявление об отставке, но не надейся на выходное пособие! И не ищи даже места уборщика — вакансии для тебя не найдется!

Тэтчер широко раскрыл рот, но увидел выражение глаз Стангера и захлопнул его. Потом он поднялся и как лунатик вышел из зала.

— А где же ночной сторож? — спросил я.

Стангер взглянул на свои часы.

— Сейчас он должен быть в другом конце здания и не мог услышать выстрелов.

— Хорошо, что Чак этого не знал, — ухмыльнулся я.

— Мне бы следовало сердиться на вас за то, что вы вынудили меня застрелить человека, — задумчиво проговорил он. — Но я почему-то не сержусь — нажав на курок, я как бы оказал услугу обществу. Теперь… вы позвоните лейтенанту Шеллу или мне это сделать?

— Уж лучше вы, — простонал я. — Пожалуйста!

Я таращился на стену над его головой, и цвет высохшей крови совсем меня не вдохновлял.

— Который час? — спросил я.

— Два десять, — прорычал Шелл. — Почему ты спрашиваешь?

— Утра?

— А ты что хотел?

— У меня такое ощущение, словно я проторчал тут уже пару дней. Все эти дурацкие твои вопросы, — сердито проворчал я.

Его пальцы отбили короткий ритм по столу.

— Придет мой день, Бойд! — он зажмурил глаза на пару секунд. — Одно не дает мне покоя: откуда Стангер взял револьвер, из которого он застрелил Макензи.

— Разве он не сказал? — беспечно спросил я.

— Он отвечал очень неопределенно, — Шелл свирепо уставился на меня. — Я спрашивал его пять раз, и он дал пять разных ответов. И все они неопределенные!

— Кстати, о револьверах, — небрежно вставил я, — могу я получить мой обратно?

Он тяжело сглотнул и ответил:

— Только по завершении дела!

— Если бы он был у меня сегодня ночью, — скорбно произнес я, — я бы одолжил его Стангеру.

— Благодари свою несчастную судьбу за то, что сегодня у тебя не было никакого оружия, — проскрежетал он зубами. — Если бы это ты застрелил Макензи, я бы не поверил ни одному слову, сколько бы свидетелей ни было!

— Я могу уже идти? — устало спросил я.

— Пожалуй. Меня уже тошнит от твоей тупой физиономии. И как можно скорее убирайся к черту в свой Нью-Йорк. Ты меня слышишь, Бойд?

— Ты так орешь, что тебя, наверное, слышит полгорода, — я поднялся и двинулся к двери. — Не хотелось бы видеть тебя еще раз, лейтенант, поэтому я рад распрощаться с тобой. Я собирался было подать на тебя в суд за незаконный арест, но потом решил, что у тебя и так хватает неприятностей.

— Скажи мне одну вещь, пока не ушел.

Я не сразу этому поверил, но его лицо бесспорно выражало смущение.

— Ну что ж, — пожал я плечами, — думаю, что в одном вопросе вреда не будет.

— Насчет этого алиби, которое тебе дали две дамы, — ему, казалось, трудно было произносить слова, — оно же фальшивое?

Я холодно посмотрел на него.

— Ты меня удивляешь, лейтенант! Как ты можешь сомневаться в правдивости двух таких честных женщин, как они?

— Ты хочешь сказать, — он почему-то тяжело задышал, — что обе они… и ты… были в одной… всю ночь?

— Главное, я полагаю, в физической готовности, — скромно сказал я, — а также в определенном складе ума.

Он со стуком поставил локти на стол, положил голову на руки и проговорил сквозь зубы:

— Уходи. Сейчас же! Пока я окончательно не спятил.

До своей комнаты в гостинице я добрался уже около трех часов утра. Пожалуй, никогда еще в своей жизни не чувствовал я себя таким разбитым. Простояв довольно долго под теплым душем, немного расслабился. Накинув халат, решил, что один стаканчик крепкого поможет ослабить ощущение усталости в костях.

Не стоило ждать, пока принесут лед. Я вылил оставшуюся в бутылке водку в стакан и добавил немного воды. Когда выпил половину, раздался негромкий стук в дверь. Меня начало подергивать, но потом я вспомнил, что Макензи уже замерзал в морге, так какого черта мне было дергаться?

Я открыл дверь, и в комнату вошли две блондинки. Закрыв дверь и посмотрев на них, я ощутил тревожное покалывание в затылке. Это, видимо, было связано с тем, как они глядели на меня — с одинаково самодовольной, почти хищной улыбкой. Пшеничная блондинка была в туго завязанном на талии черном шелковом халатике, в котором она приходила накануне.

На земляничной блондинке был голубой шелковый халатик, тоже туго завязанный на талии.

— Мы тебе дали около шести часов, Дэнни, — промурлыкала Шари.

— И мы были правы, — проворковала Джеки. — Ты выглядишь вполне отдохнувшим и свежим!

— Это прекрасно! — восторженно произнесла Шари.

— Замечательно! — откликнулась Джеки.

— Мне доставляет большое удовольствие ваш визит, — пролепетал я. — Но у меня кончилась выпивка, и я собирался…

— Не беспокойся о выпивке, — сказала Джеки пренебрежительным голосом. — Кому она нужна?

— Нам не нужна, — промурлыкала Шари. — Это точно.

— Если вы не хотите выпить?.. — я нервно улыбнулся, оставив вопрос повисшим в воздухе.

— Мы начали думать, — произнесла Шари очень серьезным голосом. — После того, что случилось прошлой ночью, кто знает, что может произойти сегодня?

— Нельзя рисковать, — согласилась Джеки. — Дело за нами, решили мы. Раз Дэнни Бойд нуждается в защите от этого ужасного Шелла, мы не можем его подвести в час нужды!

— Ради этого не жалко никакой жертвы! — взволнованно воскликнула Шари. — Ведь я права, Джеки?

— Ты права как никто на свете! — ласково промурлыкала Джеки. — Начнем?

— Давай! — Шари медленно выдохнула.

Она развязала пояс на халате, сняла его и небрежно бросила на подлокотник ближайшего кресла. Под халатом оказалась только Шари во всей своей великолепной наготе. Пока я все еще стоял с отпавшей челюстью, Джеки развязала пояс своего халата, сняла его и небрежно бросила на другой подлокотник того же кресла, оставшись во всей своей великолепной наготе. Потом они обе прошли к кровати, и вид их изящно покачивающихся попочек наполнил меня почти безумным ощущением умершей надежды. Если бы только я не чувствовал себя совершенно разбитым! Они откинули покрывало и улеглись рядом на постели, заведя руки за голову и тепло улыбаясь мне.

— Это… ух! — У меня вдруг пересохло во рту, и я поспешно проглотил остатки водки. — Я хочу сказать…

— Все этот жуткий полицейский, который явно считает, что мы ему солгали, — предложила Джеки своеобразное объяснение.

— Вдруг тебе понадобится алиби на сегодняшнюю ночь, Дэнни? — мягко сказала Шари. — Этот ужасный лейтенант! Меня не удивит, если он явится сюда для проверки.

— Если он это сделает, — победно хихикнула Джеки, — он найдет нас троих вместе.

— Так что будь пай-мальчиком и иди сюда, Дэнни, — пригласила Шари. — От этого света больно глазам.

— Я погашу, — вызвалась Джеки и выключила свет. В темноте она хохотнула: — Он, наверное, очень стесняется и поэтому не снял халат раньше?

— Сейчас нагрянет вихрь! — хихикнула Шари. — Сейчас он прыгнет прямо на нас!

Моя ищущая рука нашла дверную ручку, неслышно повернула ее и распахнула дверь. Я стремительно ринулся через коридор в комнату Джеки. Захлопнув дверь, быстро запер ее на ключ, оперся на нее спиной и попытался восстановить дыхание. Тут мне послышался очень странный звук. Понадобилось время, чтобы сообразить, что он раздавался у меня в мозгу. Во всяком случае, таково было впечатление. Ведь я никогда не слышал, чтобы лейтенант Шелл хохотал так неудержимо!