Глава 14

С того первого визита я стал навещать Надю каждую субботу, а иногда и в будний день заезжал.

Сменял ненадолго ее печальных родителей, давая возможность немного развеяться или сходить на обед. Только они покидали палату, я садился возле кровати, брал Надю за руку и заводил свой долгий монолог, неизменно начиная школьными новостями и заканчивая просто мыслями вслух.

– В школе все, как заполошные, готовятся к Новому году, будто это невесть какое событие. Вчера ёлку поставили в актовом зале. Девчонки ходили наряжать, говорят, красивая. Как не отбрыкивался, и меня захороводили. Выдвинули на роль Волка в спектакле для первоклашек. Говорят, я фактурный… Ты слово такое слышала? Откопали ведь где-то. Я сначала отпирался, а потом подумал, почему бы и нет. Тем более, нас с трудов на репетиции отпускают. Как такую халяву пропускать? Мы там в основном ржем и подкалываем Веронику Степановну. А она корчит из себя Шекспира, не меньше. Написала две пьесы для новогодних постановок. Ходит серьезная, всеми командует, и так смешно сердится, мы всем классом угораем. Потом, правда, и сама смеется. Забавная она. Жаль, уроки у нас не ведет. Там, наверное, весело. Знаешь, а сегодня снег прямо стеной. На остановку вышел, больницы почти не видно. Только ближайший угол здания и часть парковки виднеется. В парке сугробы скоро по пояс будут. На днях хотел пройтись по той аллее, помнишь, там, где фонари в ряд. И не смог, представляешь? Дорожки не всегда расчищают. Сашка все по Вике сохнет. Каждый день о ней трындит. Вчера опять ее до дома провожал. Это он так называет. На самом деле, просто крадется за ней издалека, подойти боится. А та типа не замечает. Вообще не понимаю, что в ней нашел. Сашка ведь интересный парень, глубокий, начитанный, и добрый, каких мало. Жаль его… А она симпатичная, конечно, даже очень. Но ведь пустышка совсем. Я видел ее как-то на улице с Митькой кудрявым. Идут, за ручки держатся, хихикают. Ммм… думаю, как это я пропустил. Пошел за ними, подкрался поближе, и ничего, полный ноль, представляешь? Вот зачем, спрашивается? Только аппетит разбудили. Пришлось болтаться по морозу три часа, пока не нашел другую парочку. Подостудил их. Они поругались и разбежались. Но, думаю, опять сойдутся. Я ведь так, немножко только, – я выпустил Надину руку и поправил ей подушку. – Не знаешь, зачем твой отец сюда это зеркало притащил? Здоровое такое. Врачи на него косо смотрят, просят убрать. Но твои даже слышать не хотят. Странные они у тебя. Да и ты тоже, если честно, – я улыбнулся спящей Наде. – Мне скоро уходить. По математике опять задали столько, что не сделать за раз. Вот дождусь твоих и пойду. Хочу только попросить разрешения для Юрия Михайловича навестить тебя. Он все о тебе спрашивает. В следующий раз придется взять с собой. Иначе не отстанет.

Я крепко сжал Надину ладонь.

– Вот еще что… Ты, конечно, не услышишь, но… Я должен извиниться, что наговорил тогда… Я вел себя, как полный урод, но если бы ты знала… То поняла бы, у меня нет другого выхода. Ну, вот такой я. Поэтому… В общем, просто прости…

В коридоре послышались шаги, и скоро в палату вошли Надины родители. Я засобирался уходить.

– Торопишься? – спросила Настя.

– Да, уроки.

– Спасибо, что разговариваешь с ней. Это полезно. Может, она услышит и вернется… Иногда люди в коме слышат, о чем с ними говорят.

– Может быть, – осторожно отозвался я.

Я попрощался с родителями Нади и направился к выходу. Гардеробщица, тяжело передвигая отёчными ногами, подала куртку. Выудив из рукава шапку, я оделся и, кинув взгляд в зеркало напротив, шагнул к выходу. И резко остановился.

Дыхание перехватило, а по коже пробежал холодок. Я медленно выдохнул и так же медленно вернулся к зеркалу. Оттуда недоуменно таращился мальчишка в потрепанном пуховике.

Готов поклясться, мгновение назад в отражении на меня смотрели до боли знакомые глаза.

– Потерял что-то, внýчек? – заботливо осведомилась гардеробщица.

– Да не… – я развернулся и оглядел гардеробную. – Кажется, все на месте.

Я попятился к выходу, не отводя от зеркала глаз.

Как дурак, спиной вперед, покинул больницу.

Происшествие ужасно смутило. Неужели опять галлюцинации? В последнее время я часто ловил себя на мысли, что ощущаю чьё-то присутствие рядом. Школьная столовая, актовый зал, или общий холл в Никитском, казалось, кто-то наблюдает за мной.

Шел к трамвайной остановке и все время оглядывался в поисках тайного преследователя.

Вечерело. Небо тускнело с каждой минутой. Снег продолжал падать, но уже не так густо, как днем. Под козырьком остановки ни души. Ждать не пришлось. Из-за поворота послышался звон рельсов, и скоро показался трамвай, весь окутанный мягким желтым светом. Он лениво полз к остановке, пошатываясь, словно навеселе. Зашуршали тормоза. Хрипло заскрежетали промерзшие двери, приглашая внутрь. Я запрыгнул на ступеньки, и трамвай, крякнув створками, зашаркал дальше по маршруту.

Я сел на сиденье за водителем. Несколько случайных попутчиков молча смотрели в окно.

Мой взгляд прошелся по приборной панели, задержался на лобовом стекле и уперся в круглое зеркало заднего вида. Там отражалась кривая реальность в мутных изгибах фигур.

Я стал лениво разглядывать пассажиров.

Миновали перекресток. Трамвай опять притормозил и впустил новых пассажиров. В заднюю дверь вошел кто-то в белом и теперь продвигался вперед вагона. В следующую секунду я увидел девчонку, одетую совершенно по-летнему: белое платье в мелкий разноцветный горошек и домашние туфли. Она села позади меня.

Я остолбенел.

С губ сорвался немой вопрос: “Надя, что ты тут делаешь?!”

Я быстро оглянулся. Сзади никого. Закружилась голова.

Я опять уставился в зеркало.

На месте… Улыбается… Что за чертовщина!

Я оглянулся, кажется, раз десять подряд, но наваждение не пропадало.

Надя в отражении, молчит и улыбается.

Тряхнуло – трамвай остановился. Надя неторопливо встала и вышла из вагона в зимний город.

Я тут же вскочил, побежал на выход за ней и остановился. Надя существовала исключительно в зеркальном отражении… или в моем воображении?

Стало вдруг очень жарко, и я сорвал шапку. Шатаясь на ватных ногах, побрел назад по проходу. Народ начал приглядываться ко мне, и я поспешил сесть.

Надо взять себя в руки. Но как же так! Я ее видел! Видел!

Что это значит? Я опять вижу то, чего не видят другие? Может, это новая способность? И теперь я начну видеть повсюду души умерших людей? Но она не умерла, она в коме. Как она оказалась в зеркале? Я вижу ее повсюду…

Загрузка...