Исчадие Кромки

Глава 2

Поляна, куда я так скоропалительно вывалился, задумавшись и совсем потеряв бдительность, была метров двадцать-двадцать пять в поперечнике. Сосны, которые когда-то на ней росли, местами были вырублены — из вытоптанной до каменного состояния земли торчали лишь невысокие пеньки.

А те, что остались, казались высушенными, ободранными от коры на уровень человеческого роста, и лишены ветвей. И вот к этим самым деревьями были привязаны люди… Вернее, то, что от них осталось: изуродованные голые костяки, местами лишенные рук, ног и голов.

Да и сама полянка была щедро усыпана старыми желтыми костями, некоторые из которых оказались либо расщепленными, либо разгрызенными какими-то неизвестными тварями. На крупной берцовой кости, что валялась немного поодаль от того места, на котором я замер, виднелись следы острых, и явно нечеловеческих зубов. Кто бы все это мог натворить, я себе даже не представлял.

Я осторожно попятился, пытаясь вновь скрыться в зарослях, из которых выбрался. Пусть, я никого и не заметил, но это не означало, что здесь никого нет. Не стоило привлекать к себе внимания, пока я не разберусь, что за лютая хрень здесь творится. Все эти люди были явно принесены кому-то в жертву. Какому-то кровавому Чудовищу, обитающему в этом лесу. Ну, ничего, и не таких Тварей давили! За мной дело не станет…

На этой оптимистической ноте я и остановился, почувствовав, как мне в спину, между моими лопатками, воткнулось что-то весьма неприятное, и настолько же острое. В то, что я просто наткнулся на какой-то сучок, мне абсолютно не верилось.

— Не дергайся, тля! — очень недобро прошипел кто-то за моей спиной. — А то, сука, как жука на пику насажу!

— Даже не думаю, дружище! — произнес я как можно более миролюбивым голосом. Пребывать в роли экспоната энтомологической коллекции мне совсем не светило. Даже если моя супер-пупер регенерация до сих пор работает, и не даст мне вновь отъехать на тот свет, ощущения все же будут не самые радужные.

— Чё, сука, полакомиться прибежал, уродец? — продолжая больно тыкать мне чем-то острым в спину, продолжал с ненавистью нашептывать незнакомец. — Горячего человеческого мясца отведать захотелось, пока Стрига[1] не приперлась?

— Слушай, старичок, а с чего ты решил, что я людоед? — осторожно поинтересовался я, стараясь заболтать своего неведомого пленителя, а после перехватить инициативу в свои руки.

Так-то мы тоже не щи лаптем сто лет хлебали! Кое-какие боевые приемы, как в этой, так и в прошлой жизни, довелось не только примерно изучать, но и успешно применять. Так что у этого «народного мстителя» с его острой зубочисткой против такого боевого старикана, как ваш покорный слуга, нету никаких шансов! Опыт, его ведь не пропьешь!

— Так ты на человека совсем не похож! — неожиданно заявил мне неведомый «богатырь». — Хоть и здорово прикидываешься!

— А кто же я, по-твоему? А? — продолжал я заговаривать зубы храбрецу, посмевшему тыкать мне в спину какой-то острой хреновиной. Он ведь не Святой Георгий, а я, отнюдь, не Змий, чтобы в меня в меня копиём тыкать.

— Нежить поганая… Гуль[2]… наверное… — как-то неуверенно заявил мой противник.

— Сам ты Гуль, деревенщина! — передразнил я его и неожиданно рухнул на одно колено, пригибая голову.

Падая, я чувствовал, как острый наконечник копья (или чего там у него было) процарапывает на моей спине глубокую острую полосу. Больно, ёп! Но это все мелочи, по сравнению с мировой революцией. Мой, пока еще неизвестный пленитель, тоже довольно быстро среагировал на изменившуюся ситуацию, и попытался пронзить меня своим убийственным инструментом.

Но, несмотря на всю его скорость, действовал он недостаточно быстро — острый наконечник, пролетев над головой, лишь сорвал с моего затылка небольшой кусок кожи вместе с волосами. Зато я, вскинув правую руку вверх, ухватился за предполагаемое древко (и мои предположения меня не обманули), направляя копье в землю.

Не устояв на месте, неведомый боец подался вперед и тут же налетел на животом на острый локоть моей левой руки, который я, не без некоторого удовлетворения (ибо нефиг простых людей копиями стращать), впечатал ему в «солнышко». Противник мгновенно сдулся, выплюнув сдавленное «к-ха», и сложился пополам. Я же, воткнув копье в землю, технично взял его шею, оказавшуюся не такой уж и крепкой, на удушающий. Всё, дело сделано! Дедушка еще многим может в этом вопросе фору дать!

Слегка придушив противника, который к моему изумлению оказался молодым пареньком лет 16−18-ти, я подождал, пока он не перестанет пырхаться. Я аккуратно положил его на землю, а после, вооружившись его же копьем, стал ждать, когда он придет в себя. Пока пацаненок судорожно дышал, нагнетая кислород в лишенные воздуха легкие, и вращал глазами, я успел его немного рассмотреть.

В общем и целом, ничего особого он собой не представлял — обычный пацан, каких пруд пруди в любом городе и деревне. Весьма крепкий для своего возраста, белобрысый, стриженый «под горшок». Из странностей бросались в глаза два факта: его светлая кожа отдавала явной «зеленцой», да грубая домотканая одежда, в которую он оказался облачен. Ну, если с кожей и так было все понятно — подыши таким воздухом, и сам позеленеешь, то с одеждой возникали определенные вопросы. Уж не в глубокое ли прошлое я провалился?

— Ты кто? — Пацан, наконец, продышался и пришел в себя, со страхом поглядывая в мою сторону.

— Ну, уж не Гуль-людоед, точно, — ответил я, весело усмехаясь. — Держи свою зубочистку, Аника-воин! — Протянул я ему отобранное оружие. — И в следующий раз не тычь этой дрянью в добрых людей! — Погрозил я ему пальцем, когда он несмело схватился за отполированное руками древко.

— Так ты точно не Нечисть? — Облегченно выдохнул парнишка, впиваясь в копье обеими руками.

— Блин, неужели я так на Нечисть похож? — миролюбиво поинтересовался я.

— А то! — ответил пацан. — Сам посуди, кожа белая и бледная — без грана животворящего изумруда, прямо как у покойника. Сам голый, а из тела во все стороны какие-то листья и ветки торчат. Если не Гуль, то Лясун Бородатый — вона, в волосах иглы сосновые растут!

— Лясун? — Я наморщил лоб. — А, Леший, что ли? — наконец догадался я.

— Ага! — Судорожно кивнул хлопец. — Натурально, Лясун!

А сосновые иголки реально заполонили мою спутанную и сбитую в колтуны бороду. Умудрился в бору нацеплять, когда воду у родника глыкал. И как я ни пытался их оттуда вытрясти, нифига у меня без расчески не получилось. Борода ссохлась и стала напоминать старую паклю, её теперь только лошадиным гребнем раздирать, или попросту сбрить к чертям собачьим.

— Да это просто иголки в бороду набились, — так и пояснил я пацану, — пока я сюда от моря через сосновый бор шлепал. А ветки — так одежды у меня никакой не осталось, когда меня на берег выкинуло…

— Откуда выкинуло? — Изумленно воскликнул паренек.

— Из моря, вестимо, — вновь добродушно произнес я. — А что не так-то?

— Так в том окияне такие жуткие морские Твари водятся, которым даже наша лесная Нечисть, да Нежить на один зубок! Мы даже на берег выходить опасаемся, хотя рыбки морской временами, страсть, как хочется! Так как же ты выжил, старче?

Ага, паренек, наконец-то, рассмотрел во мне заслуженного пенсионера. Похоже, что стах перестал застилать ему глаза. Хотя, в определенной храбрости ему не откажешь, ведь взял же он меня «в полон».

— Да не помню я ничего, — выдал я, в общем-то, официальную версию своего появления на пляже. — Очнулся у самого берега воде. Из одежды — только рваные тряпки, которых едва-едва срам прикрыть хватило. Вот и пришлось себе юбку из говна и палок… травы и веток, — поправился я, увидев округлившиеся глаза моего нового знакомца, — соорудить. А ты меня, значит, за Хозяина Леса принял.

— Вестимо, принял! — Качнул головой парнишка.

— А что это мы с тобой паря, не познакомимся никак? — спросил я его. — Меня Гасаном кличут. По батюшке — Хоттабычем. Старик Хоттабыч, одним словом. Можешь так меня звать-величать, — подстроился я под слегка архаичную речь паренька, — я уже давно привык. — А что? Я ж реально старый пердун.

— Гасан? — Вновь изумленно покачал головой пацан. — Хоттабыч… Чудные же в ваших краях имена!

— А тебя как прозвали?

— А я — Первуша, — бесхитростно представился паренек.

Ну, да, а его родня, по-видимому, особо с именами не заморачивалась: первым в семье уродился, значит — Первак. Вторым — Вторак, а третьим, стало быть — Третьяк. А что, удобно.

— Первым, значит, у тятьки с мамкой народился? — Констатировал я полученную информацию.

— Вестимо, первым, — ответил Первуша. — А у вас разве не так?

— По-всякому бывает… А скажи-ка мне, милый друг, что это у вас за непотребство на этой полянке творится? Что за жуть? Как можно так с людьми… — У меня даже слова в глотке застряли, когда я представил, что здесь на самом деле могло твориться.

— Так Стрига же… — Судорожно сглотнув, произнес парнишка, еще крепче сжав в руках копье побелевшими пальцами. — Здесь она ежегодную кровавую дань с наших сёл и деревень собирает. А в этом месяце нашему хутору выпало жертву выбирать… — Пацан шмыгнул носом и закатил под лоб заблестевшие от влаги глаза, боясь расплескать скопившиеся в них слезы. — Василинку… мою… всем миром выбрали… — Его губы задрожали, а голос прервался — справиться с нахлынувшими чувствами ему не удалось. — А я… не успел…

— Ты, внучок, погодь крокодиловы слезы проливать! — Прикрикнул я на паренька, стараясь привести его в чувство. — Чего-то я на полянке ни свежей крови, ни свежих потрохов не разглядел! Может, еще не все потеряно?

— Так она здесь только мужиков разделывает и пожирает… — Голос пацана дрожал, но он честно пытался справиться с собой. — А баб, особенно девок молодых, в свое логово уводит… И всё… — Он обреченно вздохнул, громко шмыгнув носом. — Никогда больше не увижу голубу мою…

— Отставить сопли, боец! — Рявкнул я, заставив Первака испуганно вздрогнуть. — Мужик ты, или где? И с какого хрена вы какой-то Стриге людей на погибель приводите? И, кстати, что это за Тварь?

— Ведьма это, лесная, — пояснил пацан, вытерев сопливый нос рукавом и «промокнув» слезы кулаками. — Людоедка она…

— Так чего же вы терпите-то? — натурально изумился я. — Безвинных людей, словно свиней, ей на заклание отправляете? Собрались бы всем вашим миром, да оторвали бы ей руки-ноги и башку в придачу! Или тру̀сы одни в вашей деревне собрались?

— Как же, старики баяли, что лет двести назад взбунтовалась деревенька одна, — ответил пацан, — не пожелала старой Ведьме ежегодную дань отдавать… Только не смогли они всем миром Стригу победить! А Ведьма напустила на них, да и на всех остальных в придачу Черную Немочь… Деревенька та вымерла, да и остальные едва-едва выжили — не успевали своих мертвецов хоронить… Скота тоже полегло без счету, что потом пару десятилетий, тем кто выжил, жить впроголодь пришлось… Вот и не решаются старшие против Ведьмы выступать. Уж лучше, говорят, одну жертву в год Стриге отдадим, чем всем полечь, — закончил свой невеселый рассказ Первак.

— Значит, говоришь, лучше в постоянном страхе жить? — Почесал я свою свалявшуюся бороду, набитую растительным мусором — сосновые иголки жутко раздражали кожу.

— Это они так за всех решили! — Сверкнул глазами пацан.

— А ты, значит, не боишься?

— Я за Василинку голову свою сложить готов! — возбужденно произнес он. — Только… только… не успел… — И он вновь активно зашмыгал носом, уронив копье и упав задницей на землю.

— А ну, встал! — рявкнул я так, что по лесу пошло гулять эхо. — И оружие подбери, размазня! Голову сложить, ума много не надо? Как же ты девушку свою спасать думал?

— Не знаю… — Пацан виновато пожал плечами и послушно подпрыгнул, подобрав копье с земли и вопросительно уставившись на меня.

— Челюсть вперед! — Продолжал я наставлять новобранца на путь истинный. Иначе, какой из меня генерал? — Я из тебя еще настоящего бойца сделаю! Разделаем мы твою Стригу под орех — и не таких Тварей валили! И Василинку твою спасем! О ином и думать не сметь! Я понятно объясняю? — уточнил я между делом.

— А, может быть, ты, деда, и есть тот самый Богатырь из сказок, что нас бедных, наконец-то, ото Ужасного Зла освободить должо̀н?

— Ну, повоевать мне, конечно, со всякой гадостью в жизни довелось… — Я даже опешил от такого заявления. — Однако, сомневаюсь, что я — именно тот самый богатырь. Давай-ка, паря, мы с тобой над этим вопросом после помозгуем. А сейчас пойдем Василинку твою от Ведьмы спасать.

— Я готов, Гасан Хоттабыч! — потрясая копьем, воскликнул парнишка. — А вы так и пойдете? — Неожиданно замялся он. — Ну… совсем без оружия… и в юбке из травы?

— Есть другие предложения? — Уставился я на него, но пацан лишь пожал плечами. — Значит, нет, — подытожил я. — И запомни, отрок, — наставительно произнес я, — оружие и доспехи в битве — важные элементы, но, отнюдь, не главные! Куда важнее, что у тебя здесь и здесь! — Я по очереди ткнул паренька пальцем в грудь и в лоб. — Понял?

— Понял. — Послушно кивнул он. — Душа и ум?

— Да. Всегда слушай, что говорит тебе сердце, но и разума не теряй! А теперь показывай, где твоя Стрига обитает?

— Там у нее лежбище, — махнул рукой в неопределенном направлении Первак, резко срываясь с места.

Ну, а я, стало быть, направился следом за своим нерадивым проводником. Под сенью деревьев сразу стало заметно, что ходить по лесу Первак совершенно не умеет. Он продирался сквозь кусты и валежины, производя, наверное, больше шума, чем пятисоткилограммовый напуганный лось, что ломится, не разбирая дороги. Неужели, живя подле такого леса, он по нему нормально ходить не научился?

Никакой практики незаметного передвижения по лесу — полный ноль! Ни разу не охотник, натуральный крестьянин, что в лес суется только валежнику для растопки насобирать. Насчет выживания в лесу вообще промолчу! А ведь многие Твари, подобные Стриге, предпочитают именно лес. И умение незаметно перемещаться по зеленке — это, как дышать!

Однако, так или иначе, с горем пополам мы добрались до исходной точки.

— Вот там, дедушка, за теми деревьями, — шепча еле слышно, указал рукой Первак, — она и обитает…

— Здесь пока сиди! — распорядился я, и аккуратно, тише мыши, прошел вперед до указанных деревьев.

Раздвинув немного в стороны свисающие ветви, но, стараясь особо не высовываться, я взглянул на обиталище Стриги. Этим логовом Лесной Ведьмы оказалась бревенчатая кособокая избушка, вросшая в землю едва ли не по самую крышу. Бегло осмотревшись, я «переключился» на Магическое Зрение. Пусть мой Резерв опустошен до донышка, но фишечка со зрением — это умение, не требующее затрат Маны.

Первым делом мое внимание привлекли вросшие в землю, как и сам сруб, заостренные покосившиеся столбы ограды. В их подгнившую древесину была искуссно «зашита» резная сложная вязь колдовских символов, мерцающая кислотно-зелеными Печатями. А одно из бревен ограды было увенчано громадным желтым черепом какой-то зубастой, да еще и рогатой Адской Твари. Таких животных в обычных земных лесах явно не водилось. Не иначе, как из самого Пекла достала гребаная Тварюга такого «питомца».

Сама же древняя хижина стояла на относительно свободном от растительности пространстве — этакой идеально круглой полянке, что наталкивало меня на определенные мысли, поскольку вокруг расстилались поистине непроходимые заросли. Не иначе, Ведьмин Круг[3]. Но не тот, из грибов-поганок, которые частенько можно встретить и в относительно людных местах, а настоящая зона Колдовского Отчуждения! Когда влияние мерзопакостной Ведьмовской Магии угнетает в округе любую растительность.

Мне о таких свойствах Кощей рассказывал: когда вокруг логова такой Твари расстилается «выжженная» мощными Колдовскими Флуктуациями лишь голая земля. Была у него в свое время такая подружка… Да-да, та самая мифическая Баба Яга, что вместе с Кощеем попала под Кромешное Проклятие и превратилась в самую настоящую Лесную Ведьму, сильнейшую из подобных Тварей.

Я потоптался у границы Ведьминой Плеши, размышляя, дома хозяйка, или где гуляет? Хошь — не хошь, а придется на разведку идти…

— Значит, слухай сюды, студент, — прошептал я, вернувшись к ухоронке Первака, — остаешься здесь — тылы прикрывать… Пока я все досконально не проверю, даже и не думай на Ведьмовскую Проплешину заходить! Я понятно объясняю? — Все-таки решил уточнить я для проформы.

— Понятно! — почти по-военному четко отозвался парнишка, быстро усвоивший мою науку. Может быть, и выйдет из него толк, если не сгинем сегодня. Но подыхать сегодня в мои планы не входило — значит, сегодня издохнет кто-то другой.

— Не дрейфь, студент, прорвемся! — произнес я напоследок, вновь отправляясь к логову Лесной Ведьмы.

[1]Стрига (стрыга, стригонь) — упырь, демон, ведьма в легендах Трансильвании, Западной Украины и Силезии. Чтобы стрига не могла вредить людям, нужно было выкопать её и проколоть ей сердце дубовым колышком (но только по легендам Силезии, поскольку в аналогичных легендах соседних народов утверждалось, что наилучшим средством является осиновый кол) либо отрезать ей голову и затем ударить её по ногам. Если кого-то при жизни могли заподозрить, что после смерти он станет стригой, то его хоронили ртом вниз и вставляли ему под губы камень; другим способом были похороны с серпом у головы или посмертное обезглавливание и похороны головы отдельно от тела.

[2]Гуль — мифическое существо и фольклорный персонаж. В англоязычной литературе в основном описываются как трупоеды и расхитители могил, живущие на кладбищах и близ могильных курганов. Упоминается во многих произведениях, не только английских и восточных, но и европейских. У европейцев гуль изображается как труп, полностью потерявший человеческий облик и живущий в пустых могильниках.

[3] Ведьмины круги (ведьмины кольца, эльфовы кольца, колдовские кольца) — круги диаметром от нескольких десятков сантиметров до нескольких метров, образованные грибами. Истории о «ведьминых кольцах» популярны в мифологии: считается, что в этих местах эльфы или лесные духи по ночам водят хороводы.