Инквизитор

Глава 02

Глупо получилось. Нелепо и совсем по-детски. Так подставиться! И дважды. Дважды!

Пуля из пистолета Круля ударила галата на заднем сиденье «дромадера» в лоб. Иван заорал что-то, сам толком не соображая, что именно кричит.

Зачем? Какого рожна нужно было убивать этого беднягу, вместо того чтобы допросить его? Зачем?

Иван чуть не выстрелил в предавшегося. В последнюю секунду, уже выбирая пальцем люфт на спуске «умиротворителя», перевел ствол на пару сантиметров в сторону и четыре раза продырявил помятый багажник «дромадера».

— Дурак ненормальный! — прорычал Круль, откатившись в сторону и сообразив, что это не в него палил Александров. — А если бы попал?

— Что же ты делаешь, урод? — Иван присел, заглянул в салон и сплюнул. — Ты же его убил…

— А ты что собирался с ним делать? — спросил Круль. — Оказать первую помощь? Действительно полез бы в машину, чтобы вытащить веселого парня, который несколько минут назад убил двоих из вашей Конюшни и собирался грохнуть еще и тебя? Ладно меня он тоже хотел убить, но для тебя это не так важно. Но ведь он тебя убить хотел…

— Не убил же! — заорал в ответ Иван. — Он мог что-то сказать…

— Ага, — кивнул Круль. — Мог. Сказать — прощай, парень, и подорвать свой пояс. Сколько они обычно носят с собой пластиковой взрывчатки? Если не ошибаюсь, полкило? Тебе бы хватило? Я спрашиваю — тебе бы хватило?

Круль подскочил к Ивану и кричал теперь ему прямо в лицо.

— Ты такой хотел эксперимент поставить? С риском для жизни? Или все еще не отказался от мысли умереть красиво и без греха самоубийства?

— Не твое дело! — крикнул в ответ Иван. — Не твое собачье дело! Я мог его допросить!

— Да? Галата, взятого во время акции? Он бы язык себе откусил да в рожу тебе плюнул! Ты и сам это знаешь, Ваня! Он ведь в себя приходить стал, а это значило…

— Ни хрена это не значило! Понял! Ни хрена!

— Не значило? — внезапно успокоившись, спросил Круль. — Точно — не значило? Может, сам глянешь в машину? Он ведь потянулся к взрывателю, когда ты пошел на ту сторону. Он потянулся к своему гребаному взрывателю, чтобы разнести в клочья и себя, и тебя. Я бы с этим, пожалуй, смирился, но ведь он и меня угробил бы. А к себе я отношусь очень бережно. Заботливо отношусь и планирую пережить тебя лет так на шестьдесят. У меня в роду все жили долго, наследственность хорошая.

— Засунь себе в задницу свою наследственность. — Иван вложил пистолет в кобуру, от греха подальше. — Не мог ты видеть, как он потянулся к взрывателю, козел!

— Серьезно? А это что? — Круль указал рукой. — Это, значит, хрен собачий?

Вот тут Иван допустил вторую ошибку за последнюю минуту. Он присел и посмотрел туда, куда ткнул пальцем Круль. Ничего там нельзя было рассмотреть, понятно было изначально. Но Иван был зол и соображал плохо.

А Круль… Эта сволочь все просчитал и действовал четко и эффективно. Хотя, сколько той четкости и эффективности нужно для того, чтобы вырубить расслабившегося и подставившего шею дурачка? Одно резкое движение руки.

Иван рухнул на раскаленную землю без звука.

— Вот такие дела, Ваня, — сказал Круль, подхватывая оперативника под мышки. — Никому сейчас верить нельзя. Никому. Я даже себе иногда не верю…

Оттащив Ивана к «номаду», защелкнув на его руках и ногах наручники и уложив на заднее сиденье, Круль постоял несколько секунд, зажмурившись.

— Ладно, — сказал он и сел за руль. — Будем решать проблемы по мере их поступления.

Иван пришел в себя минут через сорок.

Машину трясло и бросало, Иван приложился головой к спинке переднего сиденья и застонал.

— Очнулся? — спросил Круль.

Иван не ответил. Нечего тут тратить цветы своей селезенки на эту сволочь. Не убил, и ладно. Значит, не входило это в задачу предавшегося — убить Ивана Александрова. Значит, что-то другое входило в эту долбаную задачу. Значит, нужно только подождать немного, и все станет понятно.

Или не все. И не понятно. И…

— Я ведь слышу, что ты очнулся, — сказал Круль. — Очнулся и сопишь обиженно. Хочешь, помогу сесть поудобнее.

— Расстегни наручники и отойди… — предложил Иван.

— Отойти к ближайшему дереву? — уточнил Круль. — И подождать, пока ты меня будешь расстреливать?

— Да я тебя голыми руками порву!

— Верю. Ты вообще производишь впечатление очень опасного человека. Я прямо до дрожи тебя боюсь, честное слово. Вообще, ты сам виноват, что я тебя вырубил и спеленал. Сам. Я просто испугался. Господа трибунал — прошу зачесть мой испуг как смягчающее обстоятельство.

— Пошел ты…

— Однообразно, — сказал с укоризной Круль. — При всем богатстве русского языка — и такая убогость в выражении сильных эмоций. Я перечитывал как-то на днях словарь Даля — так там же да! Таки есть из чего выбрать. А еще словарь русского мата. Не доводилось читать? Вот что нужно учить и заучивать. А ты зацепился за это «пошел ты…», меняя только адрес посыла. Да и адрес, если честно, несколько однообразный… Все как-то в задний проход. Зациклен ты на нем что-то, господин инквизитор. С другой стороны, к черту меня тоже не пошлешь. Вернее, пошлешь, но это уже будет не оскорбление, а констатация, так сказать. Вот смотрел я старые фильмы, еще до Возвращения, красиво там говорили в последнюю секунду — до встречи в Аду! Тогда это звучало! А сейчас? Да, до встречи. И что? Что дальше? Мы-то в Аду, конечно, встретимся, но тебе же от этого легче не станет. В смысле этому красиво высказавшемуся персонажу. Нет, не согласен, Ваня?

— Пошел ты… — ответил Иван и осекся — уел его предавшийся.

— Вот и я о том же, — засмеялся Круль. — Да ты не волнуйся, не долго осталось. Еще минут двадцать, если ничего не помешает.

— Куда ты меня везешь? — спросил Иван.

— По маршруту, Ваня, по установленному маршруту. Мы совсем чуть-чуть уклонимся.

— Куда ты меня везешь? — повторил свой вопрос Иван.

Он лежал на полу, неудобно зажатый между сиденьем заднего кресла и спинкой переднего. Было жарко, руки и ноги затекли, в горле пересохло, а виски пульсировали болью.

По днищу машины грохотали мелкие камешки.

— Только что проскочили то, что раньше называлось Афулой. Приближаемся к соединению долины Ирон с долиной Израэль. Тебе стало легче?

— Какого хрена?

— В смысле, зачем мы едем в такое странное место? — уточнил Круль. — У нас здесь есть дело. Я должен тебя сюда доставить, хочешь ты этого или нет. Что ты сказал?

Иван повторил свои ругательства громче.

— Вот, — одобрил Круль. — Уже значительно лучше. Богаче и ярче. Вот этот оборот по поводу самки бабуина я раньше не слышал, честное слово. Можно я его тоже буду использовать?

— Я рук не чувствую, — сказал Иван. — Сколько я уже в браслетах?

— Инструкция по применению не нарушена, не переживай. Совсем чуть-чуть осталось… Мать твою… — Машина резко остановилась, Иван ударился головой и снова выругался. — Ты здесь никогда не был?

— На полу машины?

— Нет, здесь…

Круль вышел из машины, открыл дверцу и посадил Ивана на заднее сиденье.

Было чертовски неудобно сидеть со скованными сзади руками, от сильного рывка боль резанула от локтей куда-то к сердцу, но очередная обойма ругательств застряла у Ивана в горле.

Мать твою? Это слишком слабо сказано. Похоже, Круль был настолько изумлен и потрясен, что содержание всех прочитанных словарей разом вылетело из его головы при виде…

Иван и раньше видел танки. В армии, в срочную, довелось даже пару раз побегать за ними, крича «ура», матерясь и наглотавшись копоти от этих чудищ. Ивану даже пришлось видеть много танков одновременно. Целую бригаду.

Получалось, что все это время Иван себя обманывал — МНОГО танков он еще не видел. Даже не сотни — тысячи бронированных остовов покрывали холмы справа и слева от дороги. Краска слезла с брони, песок засыпал некоторые из них до самых башен, стволы большинства пушек были повернуты в глубину долины, вдоль дороги, некоторые — смотрели в небо, словно танкисты в последний момент пытались выцелить кого-то среди облаков, но большинство — бессильно опустились к земле.

Танки-танки-танки-танки…

Круль присел на капот «номада», вскочил и оглянулся вокруг со странным выражением на лице, словно ожидая какого-то подвоха, будто подозревал, что вот сейчас, через секунду, все это железо исчезнет, рассыплется в пыль и ржавчину.

— Сколько лет оно тут стоит? — спросил Круль тихо. — С последней Нефтяной?

— Дурак? На Святой Земле не воевали, — так же тихо ответил Иван. — И откуда могли нагнать столько танков?

— Так сколько они тут стоят? Десять лет? Двадцать? Семьдесят?

— Полагаешь, их сюда пригнали в связи с Возвращением? — Иван хотел пошутить, только пошутить, но фраза вдруг оказалась не смешной.

— Нет подбитых, — сказал Круль. — Не вижу…

— Гусеницы рваные…

— Гусеницы… Они и от времени могли порваться. Броня… Броня без дыр…

Круль подбежал к ближайшему танку, вскочил на броню и заглянул в открытый люк.

— Танкист сейчас ка-ак выскочит! — предупредил Иван.

— На стопоре стоит люк, — сказал Круль. — И второй тоже. На всех танках открыты люки… И нет дыр. Нет дыр.

— А ты глазастый, — похвалил Иван. — Молодец. Ты обратил внимание, что танки не стоят на дороге. Вон некоторые у обочин стоят тесно, будто их туда отогнали по-быстрому, чтобы дорогу не загромождали.

— Ты посиди. — Круль оглянулся на Ивана немного растерянно. — А я сейчас вернусь…

— Руки расстегни мне! — крикнул Иван, но Круль даже не оглянулся, а быстрым шагом двинулся к вершине ближайшего холма, поднимая облачка пыли. — Козел!

Иван попытался пошевелить пальцами рук — не получилось.

Какого хрена? Он ничего не слышал об этих краях, хотя, казалось бы, народ должен был трепаться о таком замечательном месте обильно и радостно. Сколько тут до Иерусалима или Хайфы? Ерунда.

Правда, Круль сворачивал с останков шоссе. Наверное, сюда не ездят. Кому ездить, по здравом размышлении, если демографическая экспансия в Святую Землю не одобряется, а в момент Возвращения тут обитали иудеи и мусульмане. И это значит, что в момент Возвращения все эти места разом опустели.

Чик — не стало никого.

Иван так и не выспросил у Крулева деда, как это все происходило. Как выглядело на самом деле, когда Земля перестала быть круглой, а стала плоской, небо превратилось в небесный купол, а Господь явил себя миру в славе своей? Хотя дед Круля говорил, что не помнит самого момента Возвращения, был пьян и по этой причине многое пропустил. Самое важное — пропустил.

Не могли танки случайно оказаться в Святой Земле, да еще в таком количестве. Не могли. Кто-то их сюда пригнал и привез через моря…

Плохо, что Иван не был специалистом по старинной бронетанковой технике. Хотя, чтобы понять, что танки вокруг стоят разные, — особо много знаний не требуется. Справа стоят танки с округлыми башнями, чуть дальше, по обе стороны дороги — с массивными квадратными. Похоже, дальние родственники нынешних штатовских.

Раскаленный воздух дрожал над танками, ветер гнал пыль и какие-то колючки. И ни звука, не считая свиста ветра и шороха песка.

Танки ехали сюда, ехали… Это они, наверное, превратили дорогу в крошево. Приехали сюда, развернулись, насколько это получилось в эдакой тесноте, навели пушки… И вдруг…

А ведь был у Ивана ключ от наручников, но, переодеваясь в форму Объединенной Инквизиции, Иван ключик не достал из джинсов, даже не подумал это сделать. Наверное, рассчитывал после визита в канцелярию Объединенной Инквизиции переодеться в свое, родное. Придурок.

Теперь вот сиди и наслаждайся видом танкового кладбища и жарой, залившей всю долину, будто расплавленной смолой. Ветер тоже горячий, как из печи.

— Здравствуйте, — сказал кто-то.

Иван оглянулся на голос и зашипел от боли в руках.

— Не нужно, не дергайтесь, я подойду так, чтобы вам было удобнее, — сказал мужчина. — В машину я, извините, садиться не стану. Вот так нормально? Вам удобно будет на меня смотреть?

Было бы на что смотреть, подумал Иван. Рост — чуть выше среднего, телосложение нормальное, волосы русые, глаза серо-голубые. Кожа обветрена, что указывает на частое и долгое нахождение на открытом воздухе. Одежда… Обычная одежда, не спецобмундирование, но явно выбрана для пребывания в полевых условиях.

На поясе — кобура, подсумок для гранат. За спиной — ранец. Армейский автомат висит на плече непринужденно, движениям хозяина не мешает. Правильно висит, уверенно. Рукава на куртке длинные, предплечий не разглядеть. И если там имеются симпатичные два-точка-девятнадцать, то жить Ивану не долго. Или, к сожалению, дольше, чем хотелось бы.

Чертов Круль! Он где-то слоняется, а Ивана сейчас, возможно, будут убивать.

Мужчина присел на камень у дороги напротив задней дверцы «номада», автомат положил на колени.

— Извините, что не сниму с вас наручники, — сказал мужчина и улыбнулся чуть виновато.

Засунь себе свои извинения, чуть не выпалил Иван, но решил не усугублять обстановку до разъяснения позиций сторон. И оставался шанс, что долбаный Круль насладится, наконец, созерцанием ржавой бронетехники, повернется лицом к машине и заметит, что не все так просто у его транспортного средства, что явился посетитель, причем вооруженный. И без приглашения.

Это ли не повод пострелять?

Вполне себе повод. От вершины холма до машины — метров сто. Для «призрака» нормальная дистанция. Предавшийся стрелять умеет, в этом ему не откажешь. Одна пуля решит все проблемы. Иван даже обижаться не будет…

— Здравствуйте, Иван Александров! — сказал незнакомец.

Вот это — плохо. Теперь — точно плохо. Иван понимал, что шансов случайно оказаться в этом месте в это время у совсем постороннего человека мало, но, пока тот не назвал Ивана по имени и фамилии, оставался, все-таки, шанс. Призрачный, крохотный, но оставался.

— Или вас лучше называть Петром Николаевым? — осведомился незнакомец.

А это ты откуда знаешь, подумал Иван. Сука, ведь Круль дал фальшивое удостоверение всего пару часов назад. Все настолько прогнило в Святой Земле?

— Меня зовут… — Незнакомец на мгновение задумался, будто забыл свое имя. — Называйте меня Марк.

— Ты меня ждал, Марк? — спросил Иван с ударением на «меня».

— Вас, — ответил Марк. — Именно вас. Вы немного опоздали, я даже начал волноваться. Что вас задержало?

— Вначале нас пытались убить. Потом убили мы. Потом мой попутчик вырубил меня, и дальше я не могу отвечать за скорость нашего передвижения.

Иван внимательно наблюдал за руками собеседника. Кто-то советует следить за глазами противника, кто-то указывает на плечевой пояс, как на индикатор намерений и настроения, а Иван наблюдал за руками.

В конце концов, если палец ложится на спусковой крючок, это значит, что обладатель этого пальца собирается стрелять. Верная примета.

Марк стрелять пока не собирался. Марк собирался поболтать, и ладонь его правой руки лежала на автомате далеко от спуска. Еще одна странность, он ведь не может не знать, что Круль только что отошел от машины. Но сидит спокойно, головой не крутит, а рассматривает Ивана с легкой даже усмешкой.

И правильно. Если Круль вез Ивана сюда, а он вез, то либо был в сговоре с Марком, либо Марк был не один. И Круля вполне могли уже порешить за холмом и засунуть в гостеприимно открытый люк какого-нибудь танка. Это чтобы не морочить голову с могилой.

— Вас пытались убить… — сказал Марк, и улыбка на его обветренном лице стала шире.

— Вас радует слово «убить» или «пытались»? — осведомился Иван.

— Меня радует то, что мы с вами все-таки встретились. Честно признаюсь, после того как объявили о вашем исчезновении в том самом рейде, я уж и не надеялся. Но потом… Потом мне сообщили, что все в порядке, что вы живы, и это значило, что план Фомы Свечина может сработать…

— Фомы? Это ты был с ним в той хибаре? Это из-за тебя его убили?

— Да. Да. Нет. Его убили не из-за меня. Его убили для того, чтобы тайна осталась тайной, — Марк улыбку с лица не убрал, но слова прозвучали жестко и спокойно. — А вы напрасно нервничаете, Иван. Фома очень высоко оценивал ваше самообладание. Он говорил, что вы — самый невозмутимый человек, которого он знал. А оказывается, что прав был Круль, когда предложил вас стреножить перед беседой. И не нужно дергаться — рукам больно, а толку — никакого. Абсолютно.

Спокойно, приказал себе Иван. Если ничего сделать не получается, то и не нужно ничего делать. Все само собой придет к какому-нибудь результату.

Нужно сосредоточиться и слушать. И пытаться понять… Блин.

Если это Марк разговаривал с Фомой в руинах того магазинчика, это, помимо всего прочего, означало, что Марк — мусульманин.

Иван недоверчиво усмехнулся. Нет, он слышал, что есть мусульмане. Не на его Земле, а на Земле, выделенной мусульманам Господом после Возвращения. Иван даже знал, что мусульмане иногда приходят через Угольное ушко в его мир, но видел одного из них впервые.

— Вы подобрали мой суббах, — сказал Марк. — Вот этот.

Марк протянул левую руку, разжал кулак, и четки повисли на его пальцах, покачиваясь под напором горячего ветра.

— Его у меня отобрали в изоляторе, — Иван даже и не удивился больше.

Либо этот мусульманин настолько хитер и изворотлив, что смог пробраться в Конюшню и украсть свою игрушку, или имел в Конюшне неплохие связи. Иван почему-то склонялся ко второму варианту.

— Я очень устал, — сказал Марк тихо, так тихо, что Иван еле расслышал его слова в шорохе песка. — И больше всего от того, что не могу молиться… Здесь больше нет наших святынь. Вам, христианам, проще, можете молиться где захотите и в какую угодно сторону.

— Ну так и не лазил бы у нас, — посоветовал Иван. — Какого хрена ты вообще оказался на нашей Земле? Как тебя проворонили? Ты же прибыл через Игольное ушко? Нет, что ты мог выйти из Темных домов, я понимаю, но то, что тебя не искали…

— Меня искали. Не нашли. А нашим людям пришлось заплатить за мое исчезновение. Полностью потерян залог плюс, насколько я знаю, передано много чего еще ценного для христиан.

— И зачем это?

— Вот, — сказал серьезно Марк. — Мы и подошли к сути нашего разговора…

— Может, снимешь наручники?

— Не сейчас. Сейчас — мы поговорим. У меня есть вопрос… Странный вопрос, но вы не удивляйтесь, а ответьте. Просто ответьте.

— Хорошо, — кивнул Иван, поморщился от головной боли и снова кивнул, стараясь продемонстрировать свою независимость хотя бы головной боли. — Я отвечу.

— Вы хорошо знаете Библию? — спросил Марк.

— Да лучше тебя, наверное…

— Правда? Это было бы здорово, — с сомнением в голосе произнес Марк. — Но мне отчего-то кажется, что это не так. Например, вы сможете воспроизвести для меня последнюю фразу Библии? Мне хватит одного предложения. Давайте, не стесняйтесь…

— Ты табурет не поставил, елочку не нарядил, подарок мне не приготовил, а хочешь выступление услышать… Да и на святого Николая ты не похож, уж извини… — Иван отвернулся и был наказан: ветер швырнул ему в лицо песок, больно ударило по глазам.

Марк молча смотрел на Ивана, улыбался еле заметно и спокойно ждал.

— Ну не помню я, — не выдержал пытки молчанием Иван. — Не помню. Я и десять заповедей толком не воспроизведу с ходу. Нет, если подумаю, напрягусь, то, рано или поздно, вспомню. Работа у меня сложная, всего и не упомнишь…

— Особенно если это не нужно, — подхватил Марк самым доброжелательным тоном, настолько доброжелательным, что Иван чуть не кивнул, но спохватился — это ведь чертов мусульманин ему начал втирать, что Библия не входит в список самых нужных для человека знаний.

— Можешь лыбиться сколько влезет, — буркнул Иван. — Но это наш Бог вернулся, а не ваш Аллах, нам Землю оставил, а не вам…

— Насчет Земли — вопрос спорный. С нашей точки зрения, это мы остались на Земле, а вы исчезли…

— Да? Такой умный? Ладно, верующие, ладно, но у нас ведь остались и те, кто в Бога не верил, атеисты остались, просто безбожники. У нас они остались, понятно? И это значит, что наш Бог — истинный. Наша вера — истинна, и это в нашу веру должны были обратиться эти безбожники и атеисты! — Иван даже обрадовался, что так удачно вспомнил выступление офицера-воспитателя, прослушанное еще в первый месяц своей срочной службы. — А Бог…

— Никто и не спорит, что ваш Бог истинный, — сказал Марк. — Он у нас общий. Мы называем его Аллах, а вы…

— Ага, ты еще расскажи, как вы наших резали и убивали в Крестовых походах…

Марк немного удивленно приподнял бровь.

— Что уставился? Правда глаза колет? Или вам не рассказывают, как вы тут погуляли в христианских поселениях?

Марк кашлянул и похлопал ладонью по автомату.

— Что, не нравится?! — выкрикнул Иван, хотел еще добавить про обрезание и свинину, но вдруг обнаружил, что совершенно не хочется ругаться и кричать.

Марку настолько явно было неинтересно слушать оскорбления Александрова, что оскорблять тут же перехотелось.

— Значит, последнюю фразу Библии ты не помнишь… — как бы подводя черту, произнес Марк. — А как называется последняя часть Книги? Название, пусть не точно, но близко по смыслу.

— Послания апостола Павла, — сказал Иван.

В этих пределах даже он был грамотным. Еще в первом классе вместе с таблицей умножения им вбивали оглавление Библии. Когда вызывала учительница к доске и требовала воспроизвести, вот уж сколько смеха было в классе. Чего только дети не воспроизводили вместо Первой книги Паралипоменона или его же второй…

Доставалось, кстати, и фессалоникийцам.

Так что про послания Иван сказал уверенно и твердо. И спросил:

— Названия посланий воспроизвести? Могу все четырнадцать. Могу от римлян к евреям, могу наоборот…

— То есть всего в Библии — семь частей? — уточнил Марк.

— Как это семь? Четыре части Ветхого Завета, четыре Евангелия, Деяния плюс еще две части, Соборные послания и Послания апостола Павла… Хотя, если Евангелия с деяниями за одну часть считать, то да, семь. А что? Ты ради того, чтобы у меня это выяснить, все это затеял? Не мог все это уточнить у предавшегося? Круль, помнится, текст знает хорошо. Цитирует, сволочь, с ходу и по теме. Все? Теперь меня можно расковать и отпустить… Раскуешь?

— Раскую, — кивнул Марк. — Ты мне обещаешь, что не полезешь в драку до конца нашего разговора, а я…

— Придурок, я, даже если и захочу тебе в морду дать, не смогу. Я почти два часа в браслетах. Мне бы на ногах устоять…

— Вот и я о том же. — Марк достал из кармана куртки ключ, подошел к Ивану и снял с того наручники.

Ивану жутко захотелось плюнуть в самоуверенную рожу мусульманина, но сдержался. Во рту пересохло, на толковый плевок слюны было не набрать, а просто так дергаться, чтобы выразить свой протест, Иван не привык.

— Вы запястья разотрите, — посоветовал Марк, вернувшись на свое место. — И на ноги встаньте осторожно.

— Слушай, я тебя умоляю… — Иван взмахнул рукой и зашипел от боли. — Я как-нибудь уж сам. Ладно?

— Пожалуйста, — Марк полез во внутренний карман куртки и достал небольшой пакет. — Посмотрите, пожалуйста, это…

Похоже, Марк вначале собирался пакет перебросить, но потом спохватился, встал и положил его Ивану на колени. И снова вернулся на свое место.

— Что это? — Иван посмотрел на пакет, не прекращая массировать запястья.

— Откройте, посмотрите, — сказал Марк. — Это — очень важно. Это мне принес Фома Свечин…

— Сам взял и принес?

— Нет, не сам. Я его попросил. Я указал ему место в Святом городе, где он смог это найти. Вы же в курсе, что все материальные предметы и на вашей Земле, и на нашей продублированы в момент Возвращения. Все месторождения, залежи, дома, картины — все имеется как у вас, так и у нас. Имелось. Что-то погибло в вашем мире, что-то в нашем. Кое-что уцелело и у вас, и у нас, так что имеется минимум по три экземпляра уникальных вещей. Например, три Туринских плащаницы… Не нужно так вскидываться, я без умысла на оскорбление. Просто вспомнилось. Я участвовал в спасении НАШЕЙ плащаницы от фанатика. Представьте себе, мы спасали христианскую реликвию. И не только эту. Тогда в моей группе погибло четыре человека. Четыре правоверных мусульманина. Вот и всплыло, уж извините. Да… — Марк на миг задумался. — Так вот, у нас это было найдено во время раскопок. Почти на поверхности в христианском квартале… в бывшем христианском квартале. Насколько мы знали, ваши у себя там еще не копали, поэтому я попросил Фому провести… как бы это сказать… частные раскопки. Он принес мне это на встречу недалеко от Сионских ворот… На ту самую встречу.

Иван осторожно прикоснулся к пакету — водонепроницаемая ткань, вроде как от армейского плаща. Перевязан крест-накрест синтетическим шпагатом.

Узел поддался легко, Иван снял ткань и положил рядом с собой на кресло. В руках его осталась книга. Небольшая книга ин-кварто. Потертая кожаная обложка. Сильно потертая. Настолько, что Иван не сразу сообразил, какого цвета она была изначально.

Иван осторожно провел рукой по корешку.

— Что это? — спросил он почему-то хриплым голосом.

Даже ветер стих, словно в ожидании ответа. Стало оглушительно тихо, только кровь продолжала стучать в висках.

— Это Библия, — сказал Марк. — Она пролежала в земле семьдесят лет. Не совсем в земле, иначе полностью истлела бы, но и так она в не самом лучшем состоянии.

Иван снова провел ладонью по обложке, пытаясь нащупать буквы названия… или крест.

— Книга издана за десять лет до Возвращения, — почти шепотом сказал Марк. — Вы когда-нибудь держали в руках такое старое издание Библии?

— А какая разница?

Действительно, подумал Иван, какая разница? Библия — это книга, в которой не может быть изменено даже слово.

— Откройте, — приказал Марк. — Там перед собственно текстом — оглавление. Посмотрите. Да не бойтесь, книга крепкая, выдержала семьдесят лет в земле, выдержит и знакомство с вами.

Иван осторожно открыл книгу.

Книга пахла пылью… или это весь окружающий мир пах пылью?

Страницы были ломкими на ощупь, покрытые рыжими пятнами там, куда попала вода. Четыре страницы без номеров. Иван помнил, что нумерация страниц начинается только с первой страницы Бытия.

Оглавление.

И что?

Иван хотел спросить с иронией в голосе, но не получилась ни ирония, ни, собственно, произнести хоть что-то вслух.

Марк молча встал с камня и отошел в сторону. Наверное, чтобы не видеть выражения лица Ивана. Или чтобы просто не мешать. Или…

Обычное оглавление. Привычное и заученное на память. Только между Посланиями апостола Павла и словарем была еще одна строчка.

Иван осторожно перевернул страницы, нашел конец Послания к евреям. Оглавление не врало — был еще кусок текста. Большой.

Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И он показал оное через ангела Своего рабу Своему Иоанну, прочитал Иван, беззвучно шевеля губами.

Налетел внезапный порыв горячего ветра, рванул страницу, и Иван торопливо захлопнул книгу.

Чего ты испугался, спросил у себя Иван с иронией. Во всяком случае, он надеялся, что с иронией. Потому что — действительно испугался. Так, как никогда раньше. Даже когда демон убивал в подземельях его друзей и готовился заняться им самим, когда одержимый ломился в дверь комнаты, из которой некуда было бежать, — Иван не испытывал такого ужаса, который навалился на него сейчас, обрушился вместе с огненным дыханием ветра.

И ведь Иван ничего такого не прочитал. Он просто видел Библию, в которой были ранее не известные ему слова. Фразы, которых там не могло быть. Просто не могло. Он должен был просто не поверить. Просмотреть, даже прочитать внимательно, но все равно — не поверить. Это могла быть подделка. Даже обязательно была подделка. Кто-то взял и напечатал Библию, вставив в нее что-то свое, недозволенное и греховное. Или наоборот — что-то идущее от чистой души, переполненной верой.

Столько поводов не поверить!

Он просто обязан не верить этой книге. Ее нашел Фома и оттого решил о чем-то договариваться с мусульманином? Так это Марк так сказал. Это он так сказал, а сколько там правды в его словах — кто знает? Может, он и Фоме врал? И Фома ему поверил? Недоверчивый Фома?

Иван снова открыл книгу — он не мог называть ее Библией. Он был не силен в религиозных вопросах, но если кто-то внес в Книгу изменения, то это было богохульство. Это был грех.

Это было просто невозможно, о такой возможности даже не упоминали ни в школе, ни в армии. И среди списка преступлений такой пункт просто не значился. Ведь если кто-то начинает править Книгу, то лишается вечной жизни и Рая, а если это начинает делать Дьявол, то… Дьявол не врет, между прочим.

Кто же мог такое сотворить?

Этот самый мусульманин? Чушь. Здесь он не нашел бы типографии. Отринувшие? Да, отринувшие могли. Могли, но зачем? Ерунда получается. Полная ерунда. Настолько полная, что ничего в голову толком не лезет.

И с чего это Иван так переполошился? Ну книга. Ну порченая Библия, которая в результате не стоит и бумаги, на которой напечатана. С чего переполох? Или это все вместе — перестрелка, внезапное нападение Круля, эти танки вокруг, — все вместе оказало такое воздействие на Ивана Александрова, на циничного, недоверчивого и грешного Ваньку-Каина?

Последняя фраза Библии… Этой Библии, торопливо добавил Иван. Этой поддельной Библии.

Стих двадцать первый. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь. И что?

Иван открыл последний стих послания к евреям. Стих двадцать пятый. Благодать со всеми вами. Аминь.

Почти не отличается. Почти все послания заканчиваются похожими словами, Иван торопливо перелистал страницы — стоп. Последняя фраза Послания к римлянам совпадает с последней фразой этой поддельной Библии дословно. И что это значит? Что это должно значить? И Второе послание к Фессалоникийцам, и Послание к Филиппийцам заканчивается точно так же. И ничего это не значит. Не меняет ничего. Ровным счетом.

Наверное, нужно просто прочитать эту вставку. Эту дописку к Святому Писанию. Или просто отбросить книгу прочь…

Звонкий щелчок.

Иван вздрогнул и оглянулся — Марк отошел от машины, что-то там рассматривал на дороге, Иван видел его через треснувшее лобовое стекло «номада».

Странный звук. Знакомый и неприятный. Снова щелчок. Даже не щелчок, а будто удар по жестяной банке. По большой жестяной банке кто-то резко ударил железным штырем. Хотя нет. Если бы штырем или ножом, то за ударом последовал бы шорох металла о жесть. А здесь…

Щелчок и резкий свист, пронзительное шипение выходящего воздуха.

Твою мать!

Иван вылетел из машины, приземлился на руки, кувыркнулся и больно врезался плечом в полузасыпанный песком каток ближайшего танка. Рот забит пылью, ныла подвернутая лодыжка, но «умиротворитель» был в руке. Совершенно, между прочим, бессмысленно.

Никто так и не появился.

Словно и не выпрыгнул Иван из машины — пули, одна за другой, дырявили задние крылья «номада», одна или две ударили в крышу, еще три подняли фонтанчики пыли возле багажника.

Хреновый снайпер. Ведь не издалека стреляет. Пушка у него с глушителем, это понятно, а с глушителем особо далеко палить нельзя. Метров двести. И так мажет…

Иван, прищурившись, попытался рассмотреть, откуда стреляет этот паразит. Раскаленный воздух дрожал над дорогой, камнями, над глыбами танков. Да будь этот снайпер хоть суперстрелком — чудо, что он в машину попадает, между прочим.

Хотя чудо не так чтобы хорошее. Лопнул скат левого заднего колеса.

Некто хочет, чтобы машина осталась там, где стоит. Неизвестный смотритель танкового кладбища решил пополнить коллекцию своего погоста.

Иван стал медленно отползать вдоль танка туда, где, как ему казалось, получалось мертвое пространство для снайпера.

Для этого снайпера, взвизгнув, напомнила пуля, ударившись о броню над самой головой Ивана. Иван пополз быстрее.

Классика — перекрестный огонь пары снайперов. Вдоль дороги и поперек. Прелестно. Как тут остаться в живых?

Правда, можно было бы еще одного снайпера посадить, слева от дороги, тогда любому, попавшему в засаду, наступал скорый и гарантированный конец.

Иван припал к земле, молясь и матерясь одновременно, сознавая при этом, что стоило выбрать что-то одно, иначе ерунда получается. Вот сейчас он выкатится за танк, вздохнет спокойно, а тот парень, что сидит на холме под каким-нибудь из танков, ухмыльнется удовлетворенно и всадит ему пулю в лоб. Ну или куда получится. Даже в плечо. Это в кино человек с пулей в плече бегает и прыгает. Иван пару раз стрелял живым людям в плечо, и ни один из них больше сопротивления не оказывал.

Так что подраненного Ивана просто добьют. Это в лучшем случае. А в худшем — домучают.

Оставаться на этой стороне тоже не стоило. Рано или поздно снайпер пристреляется. Вон, как тот, разместившийся с тыла. Пули перестали выбивать пыль и искры из камней возле машины, дырявили «номада» совершенно конкретно, без устали, словно был у снайпера план по количеству попаданий. Или пытался он проверить, сколько пуль вытерпит «номад».

Удар и визг пули — второй снайпер все никак не приноровится. Хотя ему ведь солнце в лицо. Неудачно так разместился этот стрелок. А вот тот, что может сидеть на противоположной стороне, тому солнце в спину. Воздух колеблется, движется, цель расплывается, но солнце в спину…

Еще выстрел. Ивану показалось, что на холме, под самым верхним танком, блеснуло что-то на солнце. Метров триста. Снизу вверх. Из пистолета. Ни хрена Иван не попадет.

Но и лежать тут не стоит, нужно двигаться.

Двигаться.

Потянуло дымом, Иван глянул на машину — из нее показалась серая струйка. То ли снайпер сменил пули на зажигательные, то ли выбил искру, и та попала на обшивку салона.

Может, оно и к лучшему. Машина загорится, дым прикроет Ивана хотя бы от одного снайпера. Симпатичный черный дым, густой и липкий.

Шмотки сгорят, жалко, но тут уж ничего не поделаешь.

Иван дернулся, но перехватить Марка не успел, тот бросился к «номаду», почти не пригибаясь.

— Куда? — крикнул Иван, хотя тут было понятно — Марк бежал за книгой.

За поддельной, никому не нужной книгой. За подделкой? Кто-то рискует жизнью ради подделки?

Пуля ударила Марка в грудь. Марк остановился, выронив автомат. Вторая пуля пробила тело навылет, Иван видел, как из спины Марка вылетели ярко-красные клочья.

Марк упал на спину, раскинув руки, даже не попытавшись зажать рану. Песок под ним стал чернеть.

Сука, пробормотал Иван. Что ж ты творишь, идиот…

Иван не мог бы объяснить, кого именно он имеет сейчас в виду — снайпера, подстрелившего Марка, мусульманина, зачем-то полезшего на дорогу под расстрел, или себя самого, двинувшегося по-пластунски к хрипящему раненому.

Зачем? Какого…

Пуля ударила в камень, по лицу больно хлестнули осколки, Иван зажмурился, но не остановился. Еще пара метров — и снайпер с холма его не достанет. Зато сможет отстреляться по нему снайпер с тыла.

Пистолет в руке мешал, но Иван не мог заставить себя ни бросить его, ни спрятать в кобуру. Это было оружие. Пусть иллюзорная, но защита. У него есть оружие, он опасен, он может сопротивляться. Может выстрелить в ответ…

Пуля ударила в дорогу перед самым лицом Ивана, ослепив его на мгновение.

— Да какого черта! — вскричал Иван, поднимаясь в полный рост, не соображая, что делает и чем это для него может закончиться.

— Сволочи! — крикнул Иван и выстрелил трижды в тот проклятый танк на холме. Да не в танк, а в сторону танка.

Грохот выстрелов прокатился по долине, отражаясь от камней и ржавой танковой брони.

— Не нравится? — выкрикнул Иван, надсаживаясь. — Это вам не шепотом убивать, по секрету. Это нормальное, громкое оружие.

Пистолет сам собой повернул дуло и выпустил еще три пули в сторону второго стрелка.

— Почему прячетесь, уроды? — Иван захлебнулся пылью и закашлялся. — Мало вам? Нате еще!

Еще две пары пуль улетело в дрожащее марево.

— Вот вам еще! — Иван методично разрядил пистолет, выбросил пустой магазин и вставил новый. — Получите, получите, получите…

Застонал Марк.

— Извини, — сказал Иван, опускаясь на колени возле раненого. — Где у тебя пакет?

— Книгу… — прошептал Марк.

Из уголка рта показалась струйка крови.

— Сейчас, — кивнул Иван. — Как только, так сразу…

Иван ощупал карманы на куртке Марка, нашел медицинский пакет и попытался перевязать раны.

— Книгу… — Марк оттолкнул руку Ивана. — Достань книгу…

— Ты меня уже достал… — Иван стащил с мусульманина окровавленную куртку, расстегнул ремень и разорвал рубаху. — Не дергайся, придурок…

Марк еще что-то прошептал, но Иван не слушал. Мерзкие раны. Одна проникающая, другая — навылет. Много крови. Одного пакета не хватит. Не хватит, и это значит, что Марк через несколько минут истечет кровью. И еще это значит, что можно его бросить и бежать в укрытие. Или просто встать и ждать, пока у снайперов пройдет ступор от наглости Ивана, и они снова начнут стрелять.

— На бок его поверни, — Круль вынырнул откуда-то из-за спины, прижал пакет к ране на груди Марка. — Я тут своим пакетом обойдусь, а ты давай…

Машина разгорелась, ветер раздул огонь, черный дым накрыл кусок дороги.

Вдвоем Иван и Круль быстро перевязали Марка.

— Давай его за танк, — сказал Круль, вытирая окровавленные руки о куртку мусульманина.

— А снайпер?

— Нет там никакого снайпера. Уже нет. Потащили. — Круль схватил Марка с левой стороны за руку и ногу, Иван, сунув, наконец, пистолет в кобуру, с правой.

Они отбежали за танк, положили осторожно раненого в тень от скалы.

На дороге рвануло, вверх взметнулись языки пламени.

— Отъездились, — печально сказал Круль. — А я только начал к ней привыкать… Только одно меня успокаивает… Знаешь, что именно?

— Прям извелся весь, так заинтересован…

— Тачка не Службы Спасения, а вовсе даже Инквизиции. Так что дело Бездны не пострадало, а вовсе даже приобрело… Ты, кстати, хоть и дурак, но молодец. — Круль пощупал пульс у затихшего Марка и покачал головой. — Ему либо в операционную, либо на кладбище…

— Через пару минут мы его проводим, — пообещал Иван. — До самого места назначения. Снайпер передвинется в сторону… Или кто-то там на подхвате подойдет с гранатами…

— Снайпер? Дался тебе этот снайпер. Нету никакого снайпера ни там, — Круль показал на холм, — ни там. Я же говорю, ты хоть и дурак, но молодец. Так красиво встал, так весело палил! Я смотрел в прицел и получал удовольствие.

— Я попал? — растерянно спросил Иван.

— Ну… Ты стрелял, и это главное. А попал я. Когда ты выпрямился, они занервничали. В смысле — он занервничал, тот, что лупил со стороны кормы, уже нервничать не мог, а вот тот, с холма, тот дернулся, даже привстал. Ну и получил в голову. Или в шею — я не рассматривал. Он упал, камень у него за спиной покраснел… — Круль посмотрел на свои руки. — Нет, талант не пропьешь. Думал ведь, что уже разучился винтовку в руках держать, все больше «призрак» или даже нож. Но вышло достойно. Выстрел почти с трехсот метров, снизу вверх, при нагретом воздухе и восходящих потоках. Я молодец. Мо-ло-дец… Ты тут побудь с раненым, а я смотаюсь наверх, оценю обстановку.

Не дожидаясь ответа, Круль рысцой пересек дорогу и стал быстро подниматься на холм, перебегая от одного танка к другому.

Значит, это Круль подстрелил снайперов. Это он. Почему так поздно? Хотя… Сколько тут времени прошло от первого выстрела до последнего — минута? Две? Перевязывали они Марка минут пять, но все остальное не могло долго тянуться.

А ведь Круль мог и не успеть. И, кстати, из чего это он сподобился совершить свой рекордный выстрел? Иван оглянулся — к танку была прислонена винтовка с оптическим прицелом и длинным толстым глушителем на стволе.

Обыкновенное «шило», стандартное оружие спецгрупп Конюшни и полицейских сил. Армия пользуется «мамбой», полагая ее более надежной.

Иван не слышал, чтобы галаты пользовались такими пушками. Все больше старьем. Это для них было почти делом принципа. Кто-то из жеребцов врал, что наткнулся как-то даже на кремневый кара-мултук.

Иван посмотрел на Марка. Он полез за книгой. Впустую, между прочим. Не успел. Жизнь отдал… Неужели это для него так важно? Было важно, ведь книги больше нет, сгорела.

Словно услышав мысли Ивана, Марк открыл глаза. Губы шевельнулись.

— Что? — спросил Иван, наклоняясь к раненому.

— Книга… Ты ее вынес?

Иван хотел сказать, что да, что забрал, что книга в безопасности, но тогда Марк мог захотеть посмотреть на нее или даже взять в руки. Кто знает, как он относится к этой, измененной, Библии? А если у них, у мусульман, есть какое-то ответвление в религии, признающее именно такую книгу священной?

— Она сгорела, — сказал Иван тихо.

— Плохо… Я надеялся, что ты ее прочитаешь… ты должен был… должен… — Марк облизал губы, закрыл глаза, но через секунду снова их открыл. — Поговори с Крулем… Он читал… Он, может, делал копию… Поговори обязательно… И… запомни слово… это важно… это очень важно… это…

Марк снова закрыл глаза, рука, которую он прижимал к груди, вздрогнула, пальцы разжались. Иван торопливо наклонился к мусульманину, боясь, что тот умер. Но Марк только потерял сознание.

Какое слово он хотел произнести? Что-то настолько важное, что ради него стоит умереть?

А ради чего собирался умереть Иван? Из-за чего-то важного? Нет, из-за того, что истекал кровью человек, о существовании которого Иван не знал еще час назад. Если бы Круль не успел…

Иван усмехнулся. А ведь Круль и не успел. Он снял только одного до того, как Иван вскочил. Круль ведь так и сказал — тот, что лупил с кормы, нервничать уже не мог. Значит, его Круль убил первым. Иван посмотрел на «шило». Нет, похоже, Круль его снял вторым. Первым был тот, у которого предавшийся забрал винтовку. Потом — снайпер с тыла. Потом…

Потом распсиховавшийся Иван вскочил, начал бессмысленную стрельбу и должен был умереть. Но оставшийся в живых снайпер не выстрелил. А, если верить Крулю, отчего-то занервничал и встал. С чего это снайпера пошли такие нервные?

Круль спускался с холма еще быстрее, чем поднимался, уже почти в самом низу споткнулся, но каким-то чудом сам удержался на ногах и удержал в руках «шило» и ранец.

— У нас не очень много времени, — выпалил Круль, подбежав к Ивану. — Полчаса. Максимум — час, но я бы на это не рассчитывал.

— И что потом?

— Потом? Потом… Потом сюда прибудет человек пятнадцать из группы поддержки. И примутся все здесь чистить и обыскивать. Трупы и гильзы собирать, уцелевших убивать. Это я так иносказательно сообщил тебе о наших невеселых перспективах. — Круль достал из ранца флягу, отвинтил пробку и сделал глоток. — Будешь пить? Не побрезгуешь после предавшегося?

Иван молча протянул руку, сделал несколько глотков теплой воды.

— Вот с такой мелочи все начинается, — сказал Круль. — С такой ерунды. Пить захотелось, потом — жить. Потом подписать Договор с Адом в лице представителя Службы Спасения…

Иван на провокацию поддаваться не стал, молча достал из кармана носовой платок, смочил его водой из фляги и вытер лицо Марка.

— Пока не поздно, — мерзким голосом киношного провокатора произнес Круль. — Может, подпишешь Договорчик? На самых льготных условиях… Ты же помнишь, бланки всегда со мной…

— Ты мне лучше объясни, чего это снайпер распсиховался. — Иван закрутил пробку на фляге, но Крулю ее не отдал.

— Я и не говорил, что он распсиховался. Я сказал — занервничал. Улови разницу.

— Хорошо, занервничал. Отчего?

— А ты мне все равно не поверишь. Не поверишь, начнешь спорить, я стану доказывать, ты начнешь орать по своей вздорной привычке, пошлешь меня в задницу, потом спохватишься и вспомнишь о самке бабуина… так что, давай-ка мы лучше подхватим нашего приятеля и двинемся во-он туда, на холм. Там исключительно удобное место. Я, как глянул на него, так сразу и подумал, что, будь я снайпером, непременно расположился бы именно там. И что? Точно, приполз туда, милый… — Круль взял все еще лежащего без сознания Марка слева, Иван справа. — И давай сделаем это быстрее, я еще хочу успеть сюда вернуться за винтовками и мешком, раз уж наше имущество накрылось в «номаде».

Огонь в машине добрался до патронов, загрохотали выстрелы, будто кто-то вел живенькую перестрелку. Правда, стрельба прекратилась быстро.

Марк пришел в сознание на полпути к вершине, дернулся, застонал, но потом стиснул зубы и молчал до тех пор, пока его не положили на землю между камней.

Круль был прав — место оказалось замечательным, с круговым обзором, с ямами и камнями. Почти крепость.

Труп в камуфляжном костюме лежал чуть пониже вершины, правая рука неестественно согнута, левая — зажата между телом и небольшим камнем. Похоже, что Круль просто выбросил убитого на не видимый со стороны дороги склон холма.

— Хочешь воды? — спросил Иван Марка.

— Да.

Иван открыл флягу и поднес горлышко к губам мусульманина. Тот сделал несколько жадных глотков.

— Вам нужно уходить, — сказал Марк.

— Ага, — кивнул Иван. — Как только, так сразу…

— Из-за меня?

— Не твое дело.

Иван отвернулся, заметил ранец, лежащий за камнем, подтащил его к себе и открыл. Две фляги с водой, патроны, несколько медпакетов, ракетница, четыре гранаты. Две пачки галет. Парень не рассчитывал на длительное приключение.

— Иван, — прохрипел Марк. — Я…

— Лучше помолчи, — не поворачиваясь к раненому, сказал Иван. — Береги силы.

Вид отсюда открывался потрясающий. Невероятный.

Танки стояли не только возле дороги и на холмах. И не только танки. Тут были и бронетранспортеры, и самоходки, у самого подножия холма, кажется, стоял тяжелый артдивизион — то, что от него осталось, естественно.

Боевые машины пехоты стояли вперемешку с артиллерийскими тягачами, установки залпового огня — рядом со странными фургонами, увенчанными непонятными решетчатыми конструкциями. Сотни и тысячи порыжевших от солнца и времени боевых машин. И ни одной покореженной, разорванной или пробитой — было видно, что все они побеждены временем, а не себе подобными. Но и на просто свалку это похоже не было, машины были поставлены осмысленно, не так нелепо, как обычно размещаются старые автомобили на свалках.

Танки собирались воевать. Странно, вопреки всем возможным уставам и наставлениям, не оставив себе места для маневра, словно передвижение было не таким уж и важным, словно гораздо важнее было собрать как можно больше огневой мощи, создать невероятную плотность огня, не дать неизвестному врагу возможности протиснуться между боевыми машинами.

Наверное, так выглядели бы рыцари… рыцарские доспехи, если представить на минуту, что рыцари могли выскользнуть из своего снаряжения перед самым началом сражения и сбежать.

Странно все это, подумал Иван. И место не слишком хорошее они выбрали… Круль выбрал. Только сейчас Иван сообразил, что если предавшийся не соврал и полтора десятка бойцов из группы поддержки явятся сюда, то, конечно, достать Ивана и Круля, вооруженных снайперскими винтовками, они не смогут, но заблокировать их на этой высотке — проще простого.

Всех делов — окружить и ждать, пока у тех не закончится вода. По такой температуре до захода солнца они еще дотянут, но до следующего полудня… А уж тем более, до следующего заката — вряд ли. Нужно только проявить терпение, а потом подняться на холм и собрать хорошо провяленные тушки предавшегося и специального агента… Стоп, напомнил себе Иван, не агента Ордена Охранителей, а Старшего исследователя Объединенной Инквизиции.

И умирать тебе придется в этой не слишком уважаемой тобой черной форме, Иван Александров. Хотя…

Какая тебе будет разница? Все трупы воняют одинаково. Вон убитый снайпер уже, кажется, начал подванивать.

Иван глянул и поспешно отвернулся — невесть откуда взявшийся рой черных мух кружился над трупом.

Нужно было его отбросить подальше, подумал Иван. Встать, столкнуть, что ли?

Иван поглядел на дорогу, взял винтовку и глянул в прицел — Круль тащил мертвого снайпера с противоположного холма вниз, к дороге.

С ума сошел? Какого лешего он возится с тем телом, когда нужно заняться этим?

Круль споткнулся, упал прямо на покойника, полежал пару секунд, обнявшись, потом встал и потащил его дальше. Уложил тело возле дороги на открытое место, посмотрел на холм и помахал рукой, словно увидев, что Иван на него сейчас смотрит.

— Воды… — попросил Марк.

Иван отложил «шило», открыл флягу и напоил мусульманина. Такие дела. Сам-то он еще пока мог и потерпеть, а вот Марк экономить не будет. Он сейчас не слишком хорошо соображает…

Жирная черная муха села на лицо раненого и деловито прошла по лбу. Иван махнул рукой — муха взлетела, но тут же села обратно.

— Апокалипсис… — прошептал Марк.

— Что? — не понял Иван.

— Апокалипсис, — повторил Марк. — То слово… Запомни его… А… Апокалипсис…

— Что оно значит? — Иван отогнал муху и сел поближе к Марку. — Что значит?

— Все… Ты сам узнаешь…

Заскрипел песок, стукнул сорвавшийся из-под ноги камень — Круль поднялся на холм, аккуратно положил винтовки на землю, сбросил с плеча два ранца.

— Как он? — спросил Круль.

Иван молча пожал плечами.

— Понятно. — Круль присел на корточки, достал из ранца флягу и сделал глоток, прополоскал рот и проглотил воду. — Знаешь, как раньше боролись с запахами разложения и гниения? В домах или городах, во время эпидемий?

— Не знаю, — отрезал Иван.

— В этом твоя беда, — назидательно поднял указательный палец Круль. — Знания — такая штука, что лишними не бывают…

— Во многом знании — многая печаль, — сказал Иван.

У них в школе этой цитатой были исписаны тетради почти всех мальчишек. Приятно найти серьезное оправдание собственной лени.

— Ладно, пользуйся, что я с тобой, черпай, так сказать, из бездонного колодца…

— Очень нужно!

— Вань, ты неправ… во-первых, упорствовать в своей лени — расписываться в собственной глупости, а во-вторых, мучает тонущего жажда или нет, а рано или поздно он все равно напьется. Да… Так вот, почему тебе повезло. В древности для борьбы с вонью жгли серу. А тебе ее и жечь не нужно, пока я рядом.

— Спасибо большое.

— Пожалуйста, хотя сарказма могло быть и поменьше… Через пару часов ты все равно оценишь. Как там покойничек, тихо лежит?

— Как и положено покойнику, — ответил Иван. — Лежит, воняет… Нужно было его подальше… Может, туда, на дорогу, еще и этого оттащишь?

Круль выпрямился, посмотрел на труп и покачал головой.

— Пусть полежит. Еще есть надежда…

— На что?

— На все, Ваня! На все есть надежда. И всегда. Поэтому, если лишишь человека надежды, то можно с ним делать все что угодно. — Круль сел на землю возле Марка, пощупал у того пульс.

— Апокалипсис… — сказал Иван.

— Что? А, тебе он это уже сказал…

— Только слово.

— А… Тогда тебя еще ждет много всякого интересного. И очень поучительного.

— Что это значит?

— Ничего, — усмехнулся Круль. — Ничего. Можешь считать это кознями дьявола. Вначале я раскачаю твое внутреннее состояние, потом внесу коррективы в твое мировосприятие, а следом достану из кармана бланк Договора и предложу подписать. И не нужно меня посылать куда подальше. Вон тот, что лежит на скате холма, тоже поначалу посылал.

— Ты что, хочешь сказать?..

Круль, как оказалось, именно это и хотел сказать.

Он взял снайпера живьем. Без шума и суеты вырубил, стреножил и законопатил рот. Потом привел в сознание и начал быстро обрабатывать. Круль не особо распространялся о своих методах, а Иван особо и не интересовался. Через пять минут общения снайпер сообщил, что их трое, указал примерное расположение двух других своих коллег и не стал скрывать, что еще пятнадцать человек подтянутся к месту событий, если снайпера не сообщат о своих достижениях. Подразумевалось, что трех парней с винтовками вполне хватит, чтобы перестрелять трех парней у внедорожника.

Но не хватило, не без удовлетворения произнес Круль. Дальше его рассказа приобрел черты таинственности и недосказанности. Иван хотел на это указать, но решил не тратить времени на пустые пререкательства.

Выходило, что он смог убедить беднягу-снайпера подписать Договор. Вот прямо на ровном месте смог его сломать и подсунуть бланк Договора для подписания. Снайпер подписал и был отправлен в Ад с указанием сообщить все по месту прибытия и попросить помощи, раз уж другой связи с начальством у Круля не осталось.

Так что пусть тело еще полежит тут, как сломанный телефон. А вдруг это какая-то поломка на линии, уже отправлена бригада бесов-ремонтников, и труп вот-вот зашевелится, мертвые уста разомкнутся и сообщат, скоро ли прибудет подкрепление.

Иван еле удержался, чтобы не оглянуться в сторону убитого.

— И вот что я еще подумал, Иван, — уже совершенно серьезным тоном произнес Круль. — А не пошел бы ты чуток вниз прогуляться, пока я побеседую с нашим гостем-мусульманином.

— Ты совсем охренел? — Иван почувствовал, как по телу пробежал озноб. — Ты собрался подписывать с ним Договор? Ты?..

— А что? Ты видишь другие возможности? Он же умрет, не через час, так через два, посмотри на него, — Круль указал пальцем на пропитанную кровью повязку. — Нам его перевязывать больше нечем. А если и перевяжем, то…

— Не нужно перевязывать, — еле слышно сказал Марк. — И Договор — тоже не нужно… Дайте мне умереть… Очень больно… И холодно. Я…

— Ты послушай, парень. — Круль наклонился к Марку, голос его стал тихим, слова получались плавными, будто предавшийся напевал сейчас песню.

Колыбельную.

— Ты послушай… Ведь на этой Земле, в этом мире, ты не имеешь шансов на спасение. Никаких. Попадешь в Ад, и я даже представить себе не могу, что с тобой там будет. Не знаю прецедентов. Наверное, раньше ваших там было много… Если наша вера действительно единственно верная. Сейчас там точно нет никого из ваших. Ты умрешь, и…

— Я получу то, что заслужил. И что мне уготовано, — ответил Марк спокойным твердым голосом. — Я…

— Не перебивай, послушай. Нас сейчас прижмут. Крепко прижмут. Так или иначе, но до нас доберутся. Меня грохнут — ладно, ты даже не вздохнешь, но Ивана порешат, а это тебе не нужно. Не нужно, потому как вы сделали на него ставку, и очень вам не понравится, если ставка эта не сыграет. Ты ведь не ради нас все это затеял. Тебя ведь сюда послали не для того, чтобы спасать христианство, тут что-то и для вас есть интересное… Не оккупацию же вы готовите, в самом деле. Уничтожить христиан и ворваться в новый мир через Игольное ушко? Не выйдет, ты и сам это знаешь. Значит, есть что-то еще, о чем ты не сказал мне. И выходит, что, умерев и подставив нас, ты наносишь вред себе, своим и своему миру. Своей вере, если уж на то пошло… Не так?

Марк не ответил, но зубы его скрипнули, рот искривился…

— Отстань от него, Круль. — Иван толкнул предавшегося в плечо. — Не видишь, что он…

— Круль прав, — прошептал Марк слабым голосом, будто разом лишившись остатка сил. — Он прав. Я не могу вас погубить… Если Круль уверен, что так я могу вас спасти…

— Уверен на все сто, — торопливо выпалил Круль и достал из кармана рубашки сложенные вчетверо листы. — Сейчас, мне нужно минуту кое-что дописать. Дополнить текст.

— Я подожду, — слабо улыбнулся Марк.

— Ты не должен этого делать. — Иван поднес к губам мусульманина флягу, но тот отстранился. — Ты не должен поступаться верой. Есть шанс. Надежда есть, что ты все равно не подчиняешься нашим законам. После смерти ты можешь попасть к себе, в ваш Рай, к гуриям… Круль говорил, что там для вас три удовольствия, связанных с мясом…

Боже, подумал Иван, какую чушь я несу! Я пытаюсь уговорить мусульманина, что его Рай существует. И это значит, что я почти согласен с тем, что наша вера…

— Еще они могут получать удовольствие, убивая своих врагов, — не отрываясь от листков бумаги, добавил Круль.

Карандашом он быстро что-то вписывал в пустые графы бланка. Ветер теребил листки, будто и сам был против происходящего, карандаш прорвал бумагу в нескольких местах, но Круль продолжал писать.

— Круль знает, что вам нужно будет сделать дальше… — прошептал Марк. — Я ему рассказывал…

— Рассказывал-рассказывал, — подтвердил Круль. — Я тебе потом тоже расскажу… Значит, я закончил, вот смотри…

Марк поднял окровавленную руку, потянулся за карандашом. Испачканные землей и запекшейся кровью пальцы его дрожали, но карандаш схватили крепко.

— Вот здесь, — указал пальцем Круль. — Вот тут и вот тут. Хорошо. Лучше было бы, чтобы вы прочитали.

— Это неважно, — Марк закрыл глаза. — Это — неважно. Теперь можно я посплю? Очень устал. Я очень устал…

— Поспи, — ответил Круль, пряча один экземпляр Договора в карман своей рубашки, а второй положил под голову мусульманина.

— Сволочь ты, — тихо, чтобы не разбудить Марка, сказал Иван.

— Ага. И дурак. — Круль быстро глянул на Ивана и отвернулся. — Кретин, не подумал и не сообразил…

Он встал, отошел в сторону, сел на землю и прислонился спиной к камню. Иван посмотрел на Марка, тот лежал неподвижно, но глаза под закрытыми веками двигались, и жилка на виске билась.

Иван подошел к предавшемуся, посмотрел тому в лицо и молча сел рядом. Круль быстро вытер щеку и отвернулся.

— Что ты написал в Договоре?

— Пошел ты… — Круль ударил кулаком по земле. — Почему я не сообразил сразу? Или нет, не мог я сообразить, не знал, что мусульманин нарвется на пулю. Но ведь нужно было сообразить, нужно было включить в Договор и снайпера… Ты лучше вернись к Марку, нельзя пропустить, если он умрет. Никак нельзя… Понимаешь?

— Не понимаю.

— Неважно. Главное, следи. Как только он умрет — позови меня.

— Хорошо. — Иван встал и вернулся к умирающему.

Он ничем не мог ему помочь, разве что отгонять назойливых мух от его лица.

Усиливался смрад от тела снайпера. Но и это Иван вытерпит. Ему остается только терпеть. Только терпеть. От него почти ничего не зависит.

Хотя… Жаль, что книга погибла. Иван вдруг понял, что очень жалеет об этом, что теперь он будет постоянно думать о том, что же все-таки было в последней части ТОЙ Библии.

Дыхание Марка стало частым и неглубоким, будто что-то давило ему на грудь.

Такое дыхание Иван слышал неоднократно. У него на руках умирали люди и до этого, но ни разу он не чувствовал себя так паскудно.

— Что там? — спросил Круль.

— Отходит, — сказал Иван.

Тело мусульманина вздрогнуло, он захрипел и выдохнул.

— Все, — сказал Иван.

Круль бесцеремонно оттолкнул его, наклонился к умершему. Щелкнули наручники. Две пары — на руках и на ногах.

— Ты что? — Иван вскочил на ноги. — Что ты творишь?

— Отойди, — сказал Круль безжизненным голосом и попытался перевернуть тело Марка на спину.

Руки, скованные наручниками сзади, не позволили это сделать, тело осталось лежать на боку.

— Отойди, — повторил Круль и сам отодвинулся от мертвеца.

Палец сдвинул предохранитель на «призраке».

— Я тебе что сказал?! — крикнул Круль, не поворачивая головы. — Отойди метров на десять… иначе…

Круль приставил «призрак» к голове Марка.

— Ты совсем обезумел, — Иван протянул руку, чтобы выбить оружие у предавшегося, окончательно спятившего от жары и убийств. — Ты…

Тело Марка вздрогнуло, голова повернулась, открылись глаза.

Слова застряли у Ивана в глотке.

— После захода солнца, — сказал Марк мертвым, сухим, как песок, голосом.

В горле у него что-то заклокотало, тело выгнулось, руки напряглись. Иван увидел, что наручники впились в кожу, прорезали ее, выворачивая наружу ярко-красную плоть. Сталь заскрипела по кости.

Зрачки в глазах Марка исчезли, залитые ярким, заметным даже при солнечном освещении светом.

«Призрак» в руке Круля выстрелил. Раз. И еще раз. И выпустил очередь на десяток патронов.

Голова разлетелась в клочья, Иван отшатнулся назад, когда липкие ошметки попали ему на руку.

Головы уже не было, пули долбили спекшуюся землю, а тело Марка все еще пыталось встать. Казалось, это будет продолжаться вечно, но внезапно закончилось.

— Знаешь что, Ваня… — Голос Круля дрожал так же, как дрожала рука, державшая «призрак». — Никогда не занимайся некромантией.

Он еще что-то хотел сказать, но на дороге прогремел взрыв. Иван пригнулся, а Круль оглянулся на него, и на лице предавшегося проступила улыбка.

— А вот растяжки ставь. Это иногда полезно. Давай приберем быстренько тело покойного и займемся стрельбой. До после заката еще дожить надо, сам понимаешь.