Injectio Платины (полная версия)

Глава I О преступлениях и подозрениях

Рокеро Нобуро не хотел афишировать своё появление в Букасо, поэтому при въезде в город продемонстрировал именную пайзу, а не пугающую серебряную пластинку с императорской золотой цаплей и грозной надписью.

Ещё ему повезло в том, что никто из стражников, нёсших службу у этих ворот, не знал младшего брата губернатора в лицо, а фамилия Нобуро не такая уж и редкая среди дворян провинции Хайдаро.

Да и его фургон после стольких поездок выглядел достаточно потрёпанным, чтобы не привлекать к себе внимание. Поэтому караульный у башни с привычным поклоном вернул яшмовую бляшку с двумя рядами букв и, отступив в сторону, освободил проезд.

Не мудрствуя лукаво путешественник решил остановиться в знакомой гостинице.

При виде дорого гостя лицо хозяина «Бамбуковой жабы» расплылось в счастливой улыбке.

— Здравствуйте, благородный господин Нобуро! — вскричал он, отвешивая низкий, почтительный поклон. — Рад снова вас видеть в моём заведении!

Молодой человек окинул скучающим взглядом полупустой зал и только после этого посмотрел на толстяка.

— Мне нужна комната, почтенный Тошаки.

— Так вы помните моё жалкое имя, благородный господин! — всплеснул руками собеседник, и его маленькие глазки заблестели от подступивших слёз умиления. — Конечно, господин! Да я сам в сарай переселюсь, лишь бы устроить вас с наилучшими удобствами!

— Если слово сказано — его не догонишь и на солнечном скакуне, — усмехнулся младший брат губернатора, припомнив старинную поговорку. — Только мне бы не хотелось лишать твою семью крова. Лучше покажи комнату.

— Да, да, благородный господин, — засуетился владелец гостиницы, делая приглашающий жест в сторону лестницы, ведущей на галерею второго этажа.

На сей раз он предложил гостю гораздо более скромные апартаменты. Но за последнее время тот успел привыкнуть к походной жизни. Да и задерживаться здесь надолго не собирался.

Коротко кивнув в знак согласия, молодой человек сухо проговорил:

— Распорядитесь приготовить мне баню.

— Слушаюсь, господин, — с готовностью поклонился собеседник и тут же виновато развёл руками. — Только нижайше прошу вас немного подождать.

Гость нахмурился.

— Совсем чуть-чуть, — заверил хозяин «Бамбуковой жабы».

— Хорошо, — поморщился Рокеро Нобуро, буркнув: — Скажи слугам, чтобы принесли вещи.

Он сел в подозрительно скрипнувшее кресло, откинулся на низенькую спинку и, вытянув ноги в грязных сапогах, вспомнил случайную встречу с помощником цензора из Ирихо. Тот чиновник сопровождал своего начальника в поездке в Хайдаро.

И пока начальник гостил у местного коллеги, его подчинённый заглянул в то самое заведение, где отдыхал перед дальней дорогой младший брат губернатора.

Вечное небо в бесконечной милости своей распорядилось так, что они оказались за одним игорным столом. Поначалу помощнику цензора везло. Но Лоух, бог удачи, вновь показал свой вздорный и переменчивый нрав.

Как-то так получилось, что заезжий чиновник сначала спустил выигрыш, а потом и все остальные деньги. Не смирившись с неудачей, он, вместо того чтобы спокойно уйти и пережить временную неудачу, высказал непоколебимое желание сыграть в долг.

Сперва Рокеро Нобуро вместе с остальными игроками только посмеялся над бедолагой. Однако узнав, что тот приходится двоюродным братом господину Бано Сабуро, ссудил ему небольшую сумму под расписку.

Вновь проиграв, опустошённый и протрезвевший помощник цензора поднялся из-за стола, наконец-то намереваясь уйти. Но младший брат губернатора предложил тому с ним выпить.

Господин Чаито Сабуро согласился. Проводив его за свободный столик, молодой человек заказал хорошего вина, закусок и после второй рюмки пообещал простить долг за информацию и некоторые услуги. Строя из себя неподкупного чиновника, тот поначалу решительно отказывался, но узнав, что собеседника не интересуют тайны, связанные с его служебными обязанностями, согласился помочь.

Чаито Сабуро подтвердил, что у начальника уезда Букасо действительно имелся беспутный троюродный племянник, спустивший родительское наследство и умерший чуть ли не в нищете. Он и в самом деле рассылал родственникам письма с просьбой прислать деньги. Но вот была ли у него дочь от гетеры по имени Голубой Колокольчик, помощник цензора не знал.

Выяснив, что собеседник собирается к двоюродному брату на праздник фонарей, Рокеро Нобуро спьяну предложил ему хорошенько расспросить приёмную дочь начальника уезда о её прошлом.

Однако более трезвый Чаито Сабуро наотрез отказался, заявив, что просто не в состоянии этого сделать, не привлекая к себе всеобщего внимания.

Поразмыслив, молодой человек с ним согласился, выдвинув новое предложение: пусть с девчонкой поговорит жена помощника цензора. Женщины лучше понимают друг дружку. А его же интересует только одно: врёт приёмная дочь господина Бано Сабуро о своём прошлом или нет?

Поколебавшись, Чаито Сабуро согласился, пообещав изложить всё в письме. А младший брат губернатора, в свою очередь, поклялся никому не говорить о долге чиновника и выслать расписку сразу же, после получения его послания.

Проснувшись на следующее утро, со страшного похмелья Рокеро Нобуро на какое-то время вообще позабыл об этом разговоре, а когда вспомнил, никак не мог понять: зачем ему вообще понадобилось заставлять бедного помощника цензора шпионить за своим родственником? Не иначе как жгучее желание поквитаться с бароном Хваро вновь затуманило ему мозги?

Тем не менее, получив от Чаито Сабуро письмо, молодой человек тут же отправил ему злополучную расписку. Чиновник сообщал, что его жёны долго расспрашивали приёмную дочь начальника уезда и дружно уверились в её неискренности. По их мнению, девица явно что-то скрывает.

Вот только младший брат губернатора и без них это знал. Получалось, что отданные в долг деньги просто пропали. Тем не менее, та история послужила ему хорошим уроком. Теперь, если приходилось устраивать дела за пиршественным столом, Рокеро Нобуро старался покончить с ними до первой рюмки, в крайнем случае, до второй.

Воспоминания о собственном промахе неприятно задели молодого человека. Досадливо поморщившись, он выпрямился в кресле, согнув ноги в коленях.

В это время в двери появилась спина Кубваня. Пыхтя и отдуваясь, они со Жбаном втащили в комнату сундук и, повинуясь кивку хозяина, поставили тяжёлую ношу в угол.

— Ну что? — усмехнулся младший брат губернатора. — Небось, весь зад себе отбили?

— Так с самого восхода ехали, господин, — настороженно улыбнулся слуга.

— Вот сейчас и разомнётесь, — обрадовал их Рокеро Нобуро, доставая из кармана в широком рукаве слегка потрёпанный конверт. — Ты, Жбан, отправляйся в замок Канако и передай письмо благородному господину Миноро Канако. На словах передашь, что я приеду завтра.

— Но, господин… — нервно сглотнув, растерянно пробормотал собеседник.

— Дорогу узнаешь у Тошаки, — не терпящим возражения тоном оборвал его дворянин и, отвязав от пояса кошелёк, извлёк оттуда три медные монетки. — Вот купи себе чего-нибудь. Поешь по дороге.

— А лошадь… — заикнулся было возница, но хозяин, стукнув ладонью по подлокотнику кресла, пресёк дальнейшие колебания.

— Ничего с твоей кобылой не случится. Кубвань распряжёт. А ты помоложе — до замка пробежишься.

— Слушаюсь, господин, — ссутулившись, пробормотал слуга, принимая деньги.

— Назад не торопись, — подумав, добавил молодой человек. — Если что переночуй в замке. Скажешь господину Канако, пусть найдёт тебе место.

— Слушаюсь, господин, — слегка воспрянул духом Жбан. — Тогда я пошёл?

— Ступай, — вяло махнул рукой Рокеро Нобуро.

— А ты, — обратился он ко второму слуге, — помоги мне снять сапоги.

Засунув ноги в извлечённые из сундука мягкие войлочные тапочки, младший брат губернатора продолжил отдавать приказания:

— Распряги лошадь, отведи её в конюшни и возвращайся. У меня будет для тебя ещё одно поручение.

— Да, господин, — поклонившись, Кубвань вышел, а молодой человек вспомнил свою поездку в Тадаё.

Хотя демоны петсоры давно пали под натиском духов холода, с улиц убрали человеческие останки и мусор, город всё равно производил гнетущее впечатление. Если в центре уже работали лавки, гостиницы и даже заведения ветра и луны, то подавляющее большинство зданий на окраинах всё ещё оставались пустыми, пугая прохожих крест-накрест наклеенными бумажными полосами с печатью уездной управы, означавшей, что все здешние жители умерли, а дом или усадьба находятся под охраной государства.

Большинство горожан прибыли в Тадаё уже после эпидемии по воле Сына неба, призвавшего подданных вновь заселить опустошённые земли и обещавшего пять лет не брать с них налоги в императорскую казну.

Тем не менее Рокеро Нобуро, пользуясь своим положением близкого родственника губернатора Хайдаро, с помощью местных чиновников отыскал нескольких коренных жителей города, сумевших победить страшную болезнь. Среди них нашлось даже трое дворян.

Они-то и рассказали, что одну из самых известных гетер Тадаё действительно звали Голубой Колокольчик. В последнее время она мало кого принимала, поэтому жила очень скромно. А после эпидемии её больше никто не видел. Вспомнили они и господина Кайо Сабо, дружно сетуя, что у столь благородных и высоконравственных родителей вырос такой бестолковый, никчёмный сын, умудрившийся стремительно промотать богатое наследство и умереть в нищете.

Оставшиеся в живых благородные жители Тадаё также подтвердили, что в своё время этот молодой человек также пользовался благосклонностью Голубого Колокольчика. Однако никто с не мог с уверенностью сказать: имела ли она дочь, и кто был её отцом?

Последнее обстоятельство нисколько не удивило Рокеро Нобуро. Опытные куртизанки знали множество способов избежать беременности. Но если подобное всё же случалось, тщательно скрывали сей факт, чаще всего избавляясь от плода, но иногда рожали, пряча дитя или меняя род занятий.

То есть, доказать, что Голубой Колокольчик не имела дочери от Кайо Сабо, младшему брату губернатора не удалось. Столь же безуспешной оказалась попытка выяснить судьбу лавочника Шуфра, в семье которого якобы выросла Ио Сабуро.

В Тадаё проживало много торговцев с таким именем. В семьях многих из них жили приёмные дочери. Рокеро Нобуро знал, что кое-кто из простолюдинов, дабы не тратиться на сваху и свадебные торжества, заранее покупали маленьких девочек. Вырастая, те становились жёнами младших сыновей.

«Если Бано Сабуро и соврал, то всё продумал, — раздражённо засопел молодой человек, в который раз посетовав: — Если бы не эпидемия, я бы обязательно разоблачил его обман».

Невесёлые мысли прервал стук в дверь.

— Кто там? — недовольно проворчал младший брат губернатора.

— Это я — Тошаки! — отозвался вкрадчивый голос. — Баня готова.

— Хорошо, — отозвался постоялец. — Поторопи моего слугу. Кажется, он всё ещё в конюшне.

— Сейчас же пошлю кого-нибудь! — заверил из-за двери собеседник.

То ли он очень сильно поторопился, то ли ему вообще ничего не пришлось делать, потому что Кубвань явился почти тотчас же.

— Проводи меня в баню! — распорядился хозяин.

— Да, господин, — поклонился слуга и направился к сундуку за чистым бельём.

Рокеро Нобуро не стал долго нежиться в горячей воде. Быстренько смыв пот и грязь, он вернулся в свои апартаменты, по пути заказав обед для Кубваня, а себе еду приказал принести в комнату. Ему хотелось подольше сохранить свой приезд в секрете, поэтому молодой человек решил по возможности избегать людных мест, а зал гостиницы уже начал наполняться народом.

Готовили в «Бамбуковой жабе» неплохо, так что младший брат губернатора с аппетитом покушал, отдавая должное искусству местных поваров.

Проинструктированный слуга не заставил себя ждать, явившись тогда, когда хозяин доедал сладкие пирожки.

Вытерев липкие пальцы платком, он сытно рыгнул и, откинувшись на спинку кресла, пристально посмотрел на Кубваня.

— Ты должен встретиться с господином Джуо Андо. Знаешь такого?

— Да, господин, — подтвердил собеседник.

— Но только незаметно, — нахмурился Рокеро Набуро. — Так, чтобы тебя не видел никто из чиновников, их слуг или стражников. В прошлый раз мы здесь долго гостили. Вдруг кто-то запомнил твою рожу? Смотри, не попадись им на глаза.

— Слушаюсь, господин, — посмурнев, поклонился Кубвань.

— Господину Андо скажешь, что я жду его здесь сегодня вечером.

— Понял, господин, — вновь склонился слуга.

— Да смотри! — рыкнул хозяин. — Ничего не перепутай, как тогда в Тадаё!

— Как можно, господин, — смущённо потупился собеседник. — Тогда я всё правильно передал. Это господин Оресто всё перепутал…

— Ладно! — поморщившись, махнул рукой молодой человек и неожиданно широко зевнул. — Иди.

— И захвати посуду! — кивнул он на поднос с мисочками.

— Слушаюсь, господин, — откликнулся Кубвань.

Выпроводив слугу, дворянин ещё раз широко зевнул, едва не вывихнув челюсть.

Торопясь попасть в Букасо, они выехали ещё затемно. Дорогой их порядком растрясло, так что сейчас ему хотелось только спать. Сбросив халат и оставшись в нижних одеждах, он улёгся прямо поверх одеяла и почти сразу же заснул.

Разбудил его негромкий, но настойчивый стук.

— Кто там?! — раздражённо рявкнул младший брат губернатора, ещё окончательно не проснувшись.

— Это я — Кубвань, — отозвался озабоченный голос слуги.

Предчувствуя недоброе, Рокеро Набуро резко сел на кровати, потирая глаза, надел тапочки и поспешил к двери, чтобы отодвинуть хлипкую задвижку.

— Видел Андо? — первым делом спросил он, впуская мужчину в комнату.

— Видеть-то видел, господин, — пряча глаза, поклонился тот. — Да только поговорить с ним никак не получается. Он же из канцелярии не выходит. А вы, господин, приказали, чтобы я к ней даже не приближался, чтобы меня не узнали.

Молодой человек глянул на покрытый облезлым лаком пол, где выделялось светлое пятно от падавшего из единственного окна дневного света. Судя по его яркости и расположению, младший брат губернатора проспал не менее двух часов.

Рыкнув, он обернулся к слуге и, сграбастав кафтан на его груди, тряхнул, рявкнув:

— Так чего ты, дурак, пришёл?! Чиновники вот-вот по домам пойдут! Там бы с ним и встретился, тупица!

— Да разошлись они уже! — отпрянув, обиженно пояснил Кубвань. — Только господин Андо не один вышел, а с компанией. Как мне при них к нему подходить?

— Шёл бы следом! — легонько оттолкнув его, проворчал хозяин.

— Так я и пошёл, — с нескрываемой обидой проворчал простолюдин. — Пока они в «Поющий тростник» не зашли. А меня туда не пустили. Вот я пришёл узнать, что дальше-то делать? Веселье только началось, скоро они оттуда не выйдут.

— Всё равно иди, — не терпящим возражения тоном приказал Рокеро Нобуро, чувствуя всё более нарастающую досаду и недоумение.

Чтобы увидеться с Андо, он специально задержался в этой дыре, не поехав сразу в замок Канако. А теперь этот пропойца, словно нарочно прячется от него.

Тогда, может, не стоит с ним и встречаться? Скорее всего, он не обнаружил у приёмной дочери начальника уезда ничего, способного так или иначе скомпрометировать барона Хваро.

— Так ведь холодно на улице, господин, — жалобно проблеял Кубвань. — И есть охота.

Насупившись, младший брат губернатора шагнул к креслу, поднял небрежно брошенный на него халат и взял прикрытый им кошелёк.

— На, — сказал молодой человек, протягивая слуге три медные монетки. — Купи себе горячей лапши. И ещё на чарку рисовой водки останется.

— Спасибо, добрый господин! — просиял слуга, согнувшись в глубоком поклоне.

— Только Андо не упусти! — дворянин поднёс к носу Кубваня крепкий кулак. — Тогда не помилую!

— Не сомневайтесь, господин, — горячо заверил его собеседник. — Никуда он не денется.

— Пошёл отсюда! — проворчал Рокеро Нобуро, одеваясь. При нужде дворянин мог прекрасно обходиться без помощи слуг.

Он посетил уборную на первом этаже, потом заказал себе в комнату лёгкий ужин. Вечерело, обеденный зал гостиницы заполняли постояльцы и горожане, зашедшие сюда поесть и выпить в спокойной обстановке. Ни проституток, ни азартных игр почтенный Тошаки в своём заведении не держал. Во всяком случае, на виду.

Подкрепившись, молодой человек достал из сундука изрядно потрёпанный сборник весёлых историй «о ветре и чувствах» загадочного автора, скрывавшегося под псевдонимом Баман Гари, что означает Красная Голова.

Более сорока лет назад отец нынешнего государя по настоятельной просьбе Великого цензора и учёных Гайхего запретил все произведения этого писателя, приказав изъять их из книжных лавок, общественных и даже домашних библиотек, как угрозу нравственности и моральной чистоты подданных Благословенной империи. За переписывание и чтение книг Бамана Гари полагалось суровое наказание от крупного штрафа до каторжных работ.

Младший брат губернатора раздобыл сей раритет в Тадаё, выкупив у нового владельца книжной лавки, разбиравшего наследство своего предшественника, умершего от петсоры, и сейчас собирался насладиться лихо закрученным сюжетом этих любовных новелл, откровенными и бесстыдными описаниями действий, а также изысканным слогом Бамана Гари.

Сумерки сгущались, увлечённый повествованием Рокеро Нобуро сначала перебрался с кровати к окну, потом открыл оклеенные бумагой створки, дабы пустить в комнату больше света.

Когда глаза перестали различать буквы, он с раздражением бросил книгу на кровать, но спускаться за огнём в зал не стал. Уж слишком много голосов доносилось из-за двери, а показываться такому количеству народа не хотелось. И Кубвань, как на зло, куда-то пропал. Наверное, всё ещё сторожит господина Андо?

Пришлось молодому человеку вновь перебираться на постель и лежать, бездумно глядя в потолок.

Несколько раз мимо двери кто-то проходил. Вот и сейчас, заслышав шаги, он не обратил на них внимание, тем более, что шли двое.

Однако, неизвестные остановились, а спустя секунды раздался тихий стук, и знакомый голос произнёс:

— Господин, вы спите? Это я — Жбан.

Никак не ожидавший услышать своего возницу, младший брат губернатора едва не свалился с кровати, но быстро взял себя в руки и открыл дверь.

Перед ним стоял невысокий, сухощавый дворянин лет тридцати в халате из добротной, но не шёлковой ткани, и в круглой, широкополой шляпе Из-за его плеча выглядывал широко улыбавшийся Жбан.

— Добрый вечер, господин Нобуро, — поклонился незнакомец и представился: — Я Торо Мацудо — старший сын господина Шиюко Мацудо, управителя рыцаря Миноро Канако. У меня к вам письмо.

— Здравствуйте, господин Мацудо, — вернул поклон молодой человек. — Прошу вас, проходите. Не будем разговаривать на пороге. Только извините, но у меня темно. Я отдыхал с дороги.

— Эй, Жбан! — обратился он к слуге. — Живо принеси огня!

— Сейчас, господин! — отозвался тот и опрометью бросился к лестнице.

Впустив гостя и оставив открытой дверь, хозяин опустился в кресло. Достав из широкого рукава конверт, поздний визитёр подал его Рокеро Нобуро, проговорив:

— Мой господин Канако очень рад, что вы нашли время посетить свадьбу его дочери. Он приносит глубочайшее извинение за то, что не смог встретить вас лично, и просит как можно скорее прибыть в его замок.

Подавшись вперёд, старший сын управителя доверительно понизил голос:

— Мой господин почувствовал себя очень неудобно, узнав, что вы остановились в гостинице, а не приехали сразу к нему.

— Для этого у меня есть свои причины, господин Мацудо, — сухо заметил младший брат губернатора, расслышав в словах собеседника скрытый упрёк.

— Никто в этом не сомневается, господин Нобуро, — заверил тот. — Но всё же мой господин очень надеется, что вы приедете как можно скорее, чтобы он мог засвидетельствовать вам своё почтение.

Появился запыхавшийся Жбан с железной кружкой, в которой тлел уголёк, и с зажигательными палочками.

Запалив маленький светильник, слуга попросил разрешения вернуть принадлежности для розжига и скрылся за дверью.

— Завтра с рассветом я еду в замок, — продолжил старший сын управителя. — И буду счастлив, если вы присоединитесь ко мне. Господин Канако не простит мне, если я вернусь без вас.

— Хорошо, господин Мацудо, — подумав, согласился молодой человек. — А сейчас не выпьете ли со мной чаю?

— Для меня — это честь, господин Нобуро.

— Жбан, — обратился младший брат губернатора к вернувшемуся слуге. — Скажи Тошаки, пусть нам принесут чаю.

— Слушаюсь, господин.

Усевшись за столик напротив друг друга, дворяне какое-то время молчали, явно не зная о чём говорить. Хозяин комнаты первым нарушил тишину:

— Как здоровье благородного господина Канако?

— Хвала Вечному небу, всё благополучно, — улыбнулся гость. — Но сейчас у него очень много забот. Сами понимаете, господин Нобуро, свадьба дочери — дело не простое.

— Особенно, если это дочь столь богатого и уважаемого землевладельца, — усмехнулся младший брат губернатора и поинтересовался: — А вы зачем приехали в Букасо?

— Проверял знаменосцев и музыкантов для свадебной процессии невесты, — охотно пояснил собеседник. — Чем везти их из Канако, лучше нанять прямо здесь. Мой отец уже договорился с их старейшинами. А я должен узнать, всё ли у них готово? Вы же знаете, господин Нобуро, как необязательны бывают эти простолюдины?

— Если бы вы сразу сказали, я не стал бы вас задерживать, — мягко попенял ему молодой человек.

— Я не мог отказать себе в удовольствии побеседовать с вами, господин Нобуро, — не вставая, склонил голову гость. — Господин Канако часто говорит о вашем уме и блестящем воспитании.

— Вы заставляете меня чувствовать себя неудобно, — смутился хозяин комнаты.

Пока они обменивались любезностями, Жбан принёс поднос с двумя чашечками.

Сделав глоток, младший брат губернатора одобрительно причмокнул губами.

— Кажется, это «Осенний рассвет»? — задумчиво проговорил старший сын управителя.

— Вы знаток, господин Мацудо? — удивился молодой человек.

— Что вы, господин Нобуро, — смутился собеседник. — Я очень плохо разбираюсь в чае.

— Тем не менее вы сразу определили сорт, — уважительно хмыкнул хозяин комнаты.

Они ещё немного поговорили о сортах чая и о способах заварки. Посчитав долг гостеприимства исполненным, младший брат губернатора встал и слегка поклонился.

— Не смею вас больше задерживать, господин Мацудо.

— Жаль прерывать столь увлекательную беседу, — поклонился визитёр и уточнил: — Значит, завтра с восходом? Или, может быть, вы желаете отдохнуть с дороги?

— Нет, нет, господин Мацудо, — заверил его младший брат губернатора. — Я уже прекрасно выспался.

— Тогда до завтра, господин Нобуро, — поклонившись, гость вышел, а хозяин комнаты кивнул слуге на поднос с грязной посудой.

Приближался комендантский час, однако Кубвань всё не появлялся.

Дворянин начал по-настоящему злиться. Когда пропащий наконец объявился, то, прежде чем хозяин успел влепить ему хорошую затрещину за задержку, успел выпалить:

— Простите, господин, только передать ваши слова господину Андо не было ну никакой возможности!

— Это ещё почему? — зловеще прошипел молодой человек.

— Так его из «Поющего тростника» на руках вынесли! — бодро разъяснил слуга. — Напился господин Андо до полного бесчувствия. Его домой на закорках тащили.

— Проклятый пьяница! — зло сплюнул Рокеро Нобуро и, плюхнувшись в жалобно скрипнувшее кресло, задумался.

Судя по всему, поговорить с Андо уже не получится, поскольку рано утром они с Мацудо уезжают в замок Канако. Конечно, с младшим писцом можно встретиться и после свадьбы. По большому счёту это ничего не изменит. Вряд ли он отыскал среди вещей приёмной дочери начальника уезда нечто, способное серьёзно скомпрометировать барона Хваро. А вдруг всё же нашёл?

Несмотря на молодость, младший брат губернатора считал себя если не глубоким знатоком женской натуры, то мужчиной, достаточно сведущим в их привычках и наклонностях.

Если Ио Сабуро действительно влюблена в столичного балабола, то она вряд ли удержится от того, чтобы сохранить хотя бы одно его послание или какой-нибудь памятный подарок. И то, и другое вполне мог обнаружить господин Андо. Нет, с ним надо встретиться. По крайней мере, чтобы потом не жалеть об упущенных возможностях.

— Так что делать-то, господин? — напомнил о себе слуга. — Комендантский час скоро.

— Встанешь завтра до рассвета и отнесёшь в дом господина Андо письмо, — принял решение хозяин. — Скажешь от кого.

— Так они, небось, ещё спать будут, — робко возразил Кубвань. — Здесь город, а не деревня какая-нибудь. Люди поздно просыпаются.

— Ничего, — недовольно буркнул молодой человек. — Разбудишь. Если что — стучи погромче.

— Слушаюсь, господин, — потупился слуга.

— Подай тушь, кисть и бумагу, — нахмурился дворянин.

— Да, господин, — уныло отозвался собеседник, направляясь к сундуку.

«Двадцать третьего свадьба в замке, — принялся прикидывать Рокеро Нобуро. — В первый день Волка бракосочетание в городском доме Хваро. На угощение он не поскупится, на выпивку тоже. А после хорошего застолья плохо думается. Тогда придётся ещё на день остаться в этой дыре! Нет, с Андо надо увидеться ещё до пира. Но я должен прибыть в Букасо вместе с караваном невесты. Тогда придётся уехать из замка пораньше. Вот пусть вечером двадцать третьего и ждёт. А за дорогу я, может, немного протрезвею?»

Одобрительно хмыкнув, молодой человек написал короткое послание, сунул его в конверт и протянул Кубваню со словами:

— Как заря займётся, беги в дом Андо и сразу назад. И смотри не проспи. Не то, клянусь Вечным небом, половину зубов тебе вышибу. До конца дней один рисовый отвар есть будешь! Понял?

— Да как можно, господин! — обиженно пробормотал собеседник. — Нешто я не понимаю?

— И не посмотрю, что твоя сестра — любимая служанка старшей госпожи, — завершил своё напутствие младший брат губернатора.

— Да, господин, — поклонился слуга.

Видимо, строгое предупреждение возымело своё действие, потому что, когда Рокеро Нобуро с трудом поднялся деликатно разбуженный Жбаном, Кубваня в комнате уже не оказалось.

Довольно хмыкнув, он посмотрел на своё отражение в металлическом зеркале и задумчиво потёр подбородок.

По-своему поняв его жест, слуга гордо доложил:

— Горячая вода есть. Позвольте побрить вас, господин?

— Давай, — кивнул хозяин, поудобнее расположившись на табурете.

Он привёл себя в порядок, облачился в дорожную накидку поверх шёлкового халата, а Жбан успел сложить в сундук вещи, когда вернулся Кубвань.

— Всё сделано как приказано, господин, — переведя дух, сообщил он, не в силах сдержать довольной улыбки. — Колотить в ворота и правда долго пришлось. Зато письмо я прямо госпоже Андо в собственные руки отдал. Она из-за шума проснулась и вышла узнать, в чём дело?

— Молодец, — похвалил его дворянин. — Теперь вытаскивайте сундук. Не то придёт господин Мацудо, а мы ещё не готовы.

Несмотря на ранний час, проводить знатного гостя вышел сам владелец «Бамбуковой жабы».

— Оставь комнату за мной ещё дня на три, — распорядился молодой человек, опуская в протянутую ладонь серебряную монету.

— Как прикажете, господин, — круглое лицо хозяина гостиницы расплылось в угодливой улыбке.

Во всё ещё закрытые ворота постучали. Местный слуга отворил створки и, почтительно поклонившись, отступил в сторону, впуская на двор старшего сына управителя замка рыцаря Канако.

— Доброе утро, господин Нобуро, — поклонился тот с виноватой улыбкой. — А я боялся, что вы ещё не проснулись.

— Но мы же договорились выехать с восходом, — напомнил младший брат губернатора. — А я всегда выполняю свои обещания.

— Извините за неподобающие сомнения, господин Нобуро, — собеседник склонился в церемонном поклоне.

Выпрямившись, он посмотрел на его фургон и продолжил самым почтительным тоном:

— Простите мою смелость, господин Нобуро. Но, может, нам лучше ехать вместе? Дорога дальняя, а время за интересной беседой бежит гораздо быстрее.

— Это так, — после короткого размышления согласился молодой человек. — Тогда приглашаю вас в мою повозку.

— С радостью принимаю ваше приглашение, — улыбнулся господин Мацудо.

Он действительно оказался интересным собеседником, хотя и не лишённым некоторой простоватой наивности. Они вновь поговорили о чае, потом перешли к обсуждению недавней эпидемии, унёсшей столько жизней. Рассчитывая узнать что-нибудь новое о ненавистном бароне, Рокеро Набуро завёл разговор о предстоящей свадьбе дочери рыцаря Канако. К сожалению, старший сын его управителя не сообщил ничего сколько-нибудь интересного. Зато он хорошо подготовился к путешествию и на остановке возле перекинутого через узкую речку каменного моста угостил своего спутника захваченным из Букасо вкусным обедом и весьма недурственным вином.

Так что остаток пути для младшего брата губернатора прошёл почти незаметно. Он даже умудрился задремать, не обращая внимание на то и дело попадавшиеся под колёса кочки и рытвины. Однако, едва повозка остановилась, сразу же очнулся.

Сидевший на скамейке справа Торо Мацудо, довольно улыбаясь, сообщил:

— Приехали, господин Нобуро.

— Открывайте! — громко крикнул кто-то. — И пошлите кого-нибудь к господину. Приехал благородный господин Рокеро Нобуро!

Послышался лёгкий скрип массивных воротных навесов. Возница щёлкнул вожжами. Фургон качнулся и поехал, чтобы скоро вновь замереть.

Поднявшись с лавки, старший сын управителя предложил своему спутнику выйти первым.

Предусмотрительный Жбан торопливо отодвинул циновку, открывая хозяину выход на переднюю площадку.

Оказавшемуся под открытым небом молодому человеку первым делом бросилась в глаза массивная, каменная башня с верхом, сложенным из толстых, потемневших от времени брёвен.

У её подножья за усыпанной мелким гравием площадкой раскинулся обширный сад, наполнявший воздух изысканным ароматом распустившихся цветов сливы.

То тут, то там мелькали чем-то занятые слуги. Вот только дворян младший брат губернатора не заметил. Стало даже как-то обидно, что никто не пришёл его встретить.

За спиной тихонько кашлянул спутник.

Понимая, что его ненавязчиво просят сойти, молодой человек спустился по приставленной Жбаном лестнице.

В это время двустворчатая дверь башни распахнулась, выпустив на крыльцо владельца замка в сопровождении небольшой свиты.

При виде знатного гостя он широко улыбнулся и поспешил ему навстречу по ступеням.

— Рад видеть вас, господин Нобуро! — вскричал рыцарь, отвешивая церемонный поклон. — Счастлив, что вы нашли время посетить наш скромный семейный праздник.

— Я же обещал приехать, господин Канако, если будет такая возможность, — напомнил гость, слегка «оттаяв» от столь любезного приёма.

— Как здоровье его превосходительства? — первым делом поинтересовался землевладелец.

— К сожалению, я давно его не видел, — счёл своим долгом предупредить гость. — Но во время нашей последней встречи он чувствовал себя хорошо.

— Понимаю, — посуровел рыцарь, многозначительно предположив: — Очевидно, вы были заняты по службе?

Младший брат губернатора важно кивнул.

— Прошу прощения, за то что сегодня не могу уделить вам столько внимания, сколько вы заслуживаете, господин Нобуро, — хозяин замка вновь поклонился. — Завтра свадьба дочери, и мой долг сделать так, чтобы всё прошло безупречно. Тут одному управителю не справиться. Может, вы, господин Нобуро, пока отдохнёте с дороги, подкрепитесь, сходите в баню? А вечером мы встретимся и обстоятельно поговорим.

Подобное предложение несколько задело молодого человека, усмотревшего в нём пренебрежительное отношение к своей особе. Но он постарался скрыть эмоции и тоже поклонился.

— Я не против, господин Канако.

— Это мой управитель — господин Шиюко Мацудо, — представил землевладелец пожилого, сухощавого мужчину с редкой, козлиной бородкой. — Он получил приказание достойно позаботиться о вас.

Поклонившись на прощание, рыцарь куда-то заспешил по усыпанной гравием дорожке.

— Здравствуйте, отец, — поприветствовал управителя сын, до этого скромно стоявший у фургона.

— Всё благополучно? — деловито спросил Шиюко Мацудо.

— Да, отец, — подтвердил отпрыск.

Отдав необходимые распоряжения относительно вещей и повозки благородного гостя, управитель пригласил его проследовать с ним в башню.

Младшему брату губернатора неоднократно приходилось бывать в подобного рода остатках некогда могучих оборонительных сооружений, до Воссоединения народа защищавших хозяев, как от столь же воинственных соседей, так и от божественной воли Сына неба.

Сейчас землевладельцам запрещено возводить подобные твердыни, а те, что ещё остались, давно переоборудовали из грозных цитаделей в комфортабельные жилища.

Молодой человек без особого интереса оглядел отделанные лакированными панелями стены, украшенные причудливой резьбой, двери, широкую, уходившую наверх лестницу.

У её первых ступеней их встретили две молоденькие служанки.

— Прошу вас, господин Нобуро, — заискивающе сказал управитель. — Господин приказал приготовить вам покои на втором этаже.

Вслед за своим хозяином и его провожатым Кубвань со Жбаном тащили сундук, а уже за ними, привычно потупив взор, поднимались служанки.

От лестничной площадки отходили два коротких коридорчика. В конце одного из них господин Шиюко Мацудо с поклоном открыл дверь перед дорогим гостем.

Оглядев просторную комнату с двумя окнами, тот с трудом удержался от довольной улыбки. Роскошь отделки и изысканная обстановка вполне соответствовали общественному положению и богатству рыцаря Миноро Канако.

— Если желаете помыться, эти служанки отведут вас в баню, если хотите есть — принесут чаю и закусок, — сообщил управитель. — Они здесь для того, чтобы исполнять любое ваше желание.

— Спасибо, господин Мацудо, — улыбнулся младший брат губернатора.

— В таком случае я вас оставлю, — поклонился собеседник, ещё раз предупредив: — Если что-то понадобится, то только скажите.

— Хорошо, господин Мацудо, — кивнул молодой человек.

Управитель вышел, а Рокеро Нобуро оценивающе оглядел застывших у дверей служанок. Обе молодые, лет по шестнадцать-семнадцать, хорошо сложенные и симпатичные.

— Как вас зовут?

— Арса, — поклонилась одна.

— Омма, — поклонилась вторая.

— Бельё доставать, господин? — осведомился Кубвань, кивнув на поставленный в угол сундук.

Его хозяин вопросительно посмотрел на девушек.

— Наш господин приказал приготовить вам всё необходимое, господин Нобуро, — не поднимая взор, ответила Арса.

— Мне идти с вами, господин? — задал новый вопрос дотошный слуга.

— Не нужно, — отмахнулся хозяин, кивнув на девушек. — Они проводят.

— А вы пока, — обратился он к Кубваню со Жбаном, — разберите вещи.

Баня находилась на первом этаже и представляла собой светлую, просторную комнату со стенами, обшитыми липовыми дощечками.

Не выказывая ни малейшего смущения, служанки помогли знатному гостю разоблачиться до нага и забраться в большой деревянный чан с горячей водой, поверх которой плавали лепестки цветов сливы.

Расслабленно откинув голову на специальную подставочку, младший брат губернатора позволил девушкам вымыть его изрядно отросшие волосы душистым мылом, мельком подумав, что не отказался бы сыграть с Арсой или Оммой в игру в тучки и дождя.

Ощутив неподобающее беспокойство, Рокеро Нобуро постарался прогнать не прошенные мысли. Но поскольку он давно не имел женщины, засыпая на «холодной подушке», навязчивые образы не торопились исчезать. Пришлось поторопиться с помывкой.

Облачившись в чистое нижнее бельё, молодой человек немного успокоился. А поджидавшие в комнате вкусные пирожные и чай окончательно вернули ему бодрое расположение духа.

Кубвань и Жбан доложили, что их и лошадь устроили с наилучшими удобствами, после чего испросили дальнейших указаний.

Позволив слугам отдохнуть, дворянин завалился на широкую кровать с полупрозрачными занавесками по периметру.

Несмотря на пышный, набитый мягкой ватой матрас, спал он беспокойно и скоро проснулся. С час почитал новеллы Бамана Гари, а потом в дверь постучали.

— Кто там? — спросил младший брат губернатора.

— Тсушо Канако, — отозвался незнакомый молодой голос.

По знаку хозяина оставшийся при нём Кубвань впустил в комнату молодого мужчину лет двадцати пяти, очень похожего на владельца замка.

«Сын, — догадался гость, садясь на постели. — И скорее всего старший».

— Мой отец господин Миноро Канако приглашает благородного господина Рокеро Нобуро разделить с нами ужин.

— С удовольствием, — улыбнулся тот. — Только позвольте мне привести себя в порядок.

— Разумеется, господин Нобуро, — поклонился собеседник. — Как будете готовы, служанки вас проводят. Мы ждём.

Умывшись, причесавшись и надев синий шёлковый халат, молодой человек вышел в коридорчик, где его поджидали знакомые девушки.

Поднявшись вслед за ними по лестнице, он оказался в просторном помещении, занимавшем, казалось, весь третий этаж.

Возле невысокого подиума, обозначавшего место хозяина дома, стоял накрытый стол, за которым сидели двое мужчин, поднявшихся при появлении младшего брата губернатора.

— Добрый вечер, господин Нобуро, — с поклоном поприветствовал его рыцарь. — Прошу оказать мне честь, поужинав с нами.

— С удовольствием, господин Канако, — улыбнулся гость, занимая место напротив.

— Позвольте наполнить вашу чашу? — предложил землевладелец.

— Это для меня честь, господин Канако, — ответил молодой человек и, подняв чарку обеими руками, объявил: — Пью за процветание вашей семьи и благополучие этого дома.

Далее последовал ответный тост хозяина замка. Потом пили за здоровье его превосходительства, за славных предков, за будущих молодожёнов. Завязалась оживлённая беседа. Хозяева расспрашивали визитёра о его поездке, а тот в свою очередь интересовался предстоящей свадьбой.

Как гордо заявил землевладелец, гостей ожидается так много, что кое-кому из них придётся ночевать в деревне, где для них приготовлены лучшие дома.

Младший брат губернатора поинтересовался, почему церемония бракосочетания проводится не в родовом замке Хваро, а в его городском доме?

— Тот замок находится в девяти ли от Букасо, — с разрешения отца принялся объяснять Тсушо Канако. — Да от нас до города двадцать. Слишком далеко, чтобы добраться в паланкине за день. А дом у господина барона просторный, места для праздника хватит.

Когда опустела третья бутылка, рыцарь неожиданно извинился перед гостем и, сославшись на усталость, собрался идти спать, посоветовав своим молодым собутыльникам прогуляться перед сном.

— Если вдруг увидите своих сестёр, — с трудом сдерживая зевок, сказал землевладелец сыну. — Велите им идти спать.

И доверительно посетовал, обращаясь к Рокеро Нобуро:

— Уж очень любят мои дочери вечерами по парку гулять. Зато утром не добудишься.

Молодой человек снисходительно улыбнулся, посчитав подобную непосредственность следствием переутомления и выпитого вина.

— Право, отец, — смутился Тсушо Канако. — Не стоит посвящать нашего благородного гостя в такие… подробности.

— Я не сказал ничего неприличного, сын мой, — вяло возразил землевладелец, выбираясь из-за стола. — И господину Нобуро не за что обижаться на старика.

От стены отделилась служанка и попыталась помочь хозяину, но тот решительно отстранил её руку.

— Простите моего отца за несдержанность, господин Нобуро, — спускаясь по лестнице, извинился наследник рыцаря.

— Это пустяки, — отмахнулся тот. — Я с удовольствием прогуляюсь с вами перед сном. Вечером аромат цветущей сливы кажется особенно изысканным.

— Здесь много и других замечательных цветов, — не удержавшись, похвалился сын хозяина замка. — Моя мать очень любила парк, и нынешняя старшая госпожа не оставляет его своими заботами. У нас всегда что-нибудь цветёт от ранней весны до поздней осени.

Непринуждённо переговариваясь, они спустились на первый этаж и покинули башню через неприметную дверь, ведущую в маленький проходной дворик.

Служанки, приставленные к важному гостю радушным хозяином, шли чуть позади, готовые исполнить любое его желание.

Обогнув башню, Тсушо Канако привёл своего спутника на обширную поляну, окружённую высокой изгородью из зелёного кустарника.

— На праздники мы устраиваем тут пиры и представления, — не без гордости сообщил наследник рыцаря.

— Живописное место, — одобрительно хмыкнул молодой человек.

— Когда-то здесь воины моих предков тренировались в боевых искусствах, — задумчиво продолжил собеседник.

— То была жестокая и грубая эпоха, — заученно ответил гость.

— Вы правы, господин Нобуро, — поспешно согласился наследник землевладельца. — С момента Воссоединения народа Благословенная империя идёт по пути добродетели и гуманизма.

Младший брат губернатора важно кивнул, а его спутник поспешил сменить тему:

— Отец просил поискать сестёр. Не откажетесь ли пройтись со мной, господин Нобуро?

— Охотно, — согласился тот.

Прохладный воздух, пропитанный ароматом цветущей сливы, кружил и без того хмельную голову. Огромное алое солнце, неторопливо спускаясь за горизонт, навевало романтическое настроение.

— И где они могут быть? — поинтересовался молодой человек, оглядываясь по сторонам.

— Для начала давайте посмотрим в беседке? — предложил сын хозяина замка, направляясь к широкому проходу в высокой зелёной изгороди. — Вам приходилось бывать в столице?

— Много раз, — снисходительно усмехнулся гость.

— И вы видели дворец Небесного трона?

— Только издалека, — разочаровал спутника младший брат губернатора и похвалился. — Зато я молился в храме Божественного мастера.

— Я вам завидую, господин Нобуро, — вздохнул собеседник.

— У нас в Хайдаро тоже есть на что посмотреть, — с деланной обидой заметил молодой человек.

— Конечно, господин Нобуро! — с жаром поддержал его отпрыск рыцаря.

Обсуждая достопримечательности главного города провинции, они прошли по выложенной камнями дорожке, миновали перекинутый через ручей мостик.

Впереди показался большой, двухэтажный павильон, из которого доносились звонкие девичьи голоса.

— Хвала Вечному небу, они здесь, — проворчал Тсушо Канако. — А то могли бы на пруд уйти или на стрельбище.

— Ваши сёстры стреляют из лука? — удивился его спутник. В последнее время данная забава стала выходить из моды у знатных дворянок. Но в здешней глуши ещё могли придерживаться старинных обычаев.

— Не особенно, — охотно разъяснил наследник землевладельца. — Но там очень красиво. Вот они и любят туда ходить.

При приближении молодых людей голоса затихли.

Поднявшись по короткой лестнице, гость оглядел первый этаж просторной беседки, где стояло много скамеек, но занятой оказалась только одна.

При виде старшего брата с незнакомым мужчиной девушки резво вскочили и испуганно переглянулись. Спокойно стоявшие в сторонке служанки встрепенулись и моментально оказались возле своих хозяек.

— Так и знал, что найду вас здесь! — непринуждённо рассмеялся Тсушо Канако, коротко кивнув в ответ на поклон сестёр. — Отец велел вам идти спать.

Младший брат губернатора посторонился, уступая дорогу дочерям хозяина замка. Та, что постарше, бросила на него быстрый, лукаво-заинтересованный взгляд, вторая, совсем молоденькая девчушка лет тринадцати-четырнадцати, покраснев, так и смотрела в пол.

Глянув им вслед, гость поинтересовался:

— И кто из них станет женой барона Хваро?

— Её здесь нет, — покачал головой спутник. — Изуко занята подготовкой к свадьбе, и ей некогда даже погулять. А это Иоко и Окэхо. Они пока не просватаны.

«Наверное, дочери наложниц?» — предположил Рокеро Нобуро. Возможно, рыцарь нарочно подстроил эту встречу, нарушив правила приличия. Вдруг какая-нибудь заинтересует важного гостя, пусть и не в роли супруги? Для не столь уж и крупного землевладельца — честь породниться с губернатором провинции, даже отдав дочь в наложницы его младшему брату.

Не желая давать радушным хозяевам повода для несбыточных надежд, гость притворился, будто не заметил откровенного намёка Тсушо Канако, не сказав ни единого слова о его сёстрах.

Явно разочарованный сын рыцаря пригласил спутника подняться на второй этаж павильона. Показал ему сверху парк, а потом проводил до башни, расставшись с ним на лестнице, где уже горели бумажные фонарики.

Сопровождаемый всё теми же служанками, младший брат губернатора прошёл до двери свой комнаты, раздражённо буркнув:

— Можете идти.

— Если господин только позволит, то мы будем рады послужить ему и у подушки, — не поднимая взор, сказала одна из девушек.

— Наш господин приказал исполнять все ваши желания, — также потупившись, подтвердила вторая. — Пусть господин только скажет, кто из нас достоин такой чести?

— Сложный выбор, — усмехнулся молодой человек. — Никого не хочу обижать. Оставайтесь обе.

— Для нас это честь, господин, — синхронно склонились в церемонном поклоне служанки.

Бесхитростные сельские простушки не могли похвастаться особыми познаниями в «делах спальных покоев». Кое-чему их даже пришлось поучить. Но они добросовестно исполнили повеление своего господина, сполна вознаградив Рокеро Нобуро за многодневное воздержание.

Утомлённый любовными утехами, он погрузился в глубокий, безмятежный сон, благо хозяева замка запретили слугам тревожить покой столь важного визитёра.

Однако, едва он проснулся, влекомый позывами организма, дежуривший в комнате Кубвань, подавая ему горшок, сообщил, что время уже приближается к полудню.

Поэтому завтракать пришлось одному. Господин Тсушо Канако скоро навестил знатного гостя. Извинился за то, что не может уделить ему должного внимания. Спросил, не нужно ли чего? И предложил спуститься в парк.

— День сегодня просто замечательный, господин Нобуро, — улыбнулся он, кланяясь на прощание.

Слегка задетый подобным отношением к себе, молодой человек тем не менее решил последовать совету.

Поначалу он намеревался захватить с собой томик новелл Бамана Гари, рассчитывая почитать где-нибудь на скамеечке. Но вовремя вспомнил, что сегодня начнут прибывать и другие гости, а запрещённые книги посторонним лучше не показывать.

И не ошибся, уже через четверть часа встретив на аллее хозяина замка в сопровождении двух дворян.

Землевладелец с видимым удовольствием представил их друг другу. Узнав, что перед ними младший брат самого губернатора, гости почтительно его поприветствовали, тут же засыпав вопросами и новостями.

За время своего путешествия Рокеро Нобуро успел привыкнуть к подобным ситуациям и чувствовал себя вполне комфортно. Сам господин Канако вскоре ушёл, сославшись на неотложные дела, и беседа продолжилась без него. Говорили о недавней эпидемии, о волнениях среди учёных столицы, связанных с указом Сына неба «О стене мечей».

Рыцарь скоро вернулся в сопровождении ещё пары гостей. К этому времени слуги накрыли столы с закусками.

Число приглашённых на завтрашнее торжество непрерывно росло. Дворяне степенно пили чай, прогуливались по дорожкам, любовались распустившимся сливами.

При этом каждый из них обязательно спрашивал Рокеро Нобуро о здоровье его превосходительства, а кое-кто даже просил передать уверения в их глубочайшем почтении и пожелания всяческих благ.

Тоже самое сказал и начальник уезда, когда хозяин замка с гордостью подвёл его к младшему брату губернатора.

На лице господина Сабуро светилась радушная улыбка. Казалось, он совсем не удивлён встрече со столь знатным гостем.

Когда солнце начало клониться к закату, землевладелец пригласил всех на ужин, который он устраивал в беседке на островке посередине небольшого, но живописного пруда.

На широких, вместительных лодках слуги быстро переправили дворян в павильон, где те расселись за маленькими столиками, на каждом из которых лежал листок с именем визитёра.

Рокеро Нобуро отметил, что данный порядок не так давно начал применяться при дворе Сына неба и в домах высших сановников империи. И вот теперь новые веяния с удивительной быстротой добрались даже до этого захолустья.

Первым делом рыцарь произнёс прочувственную речь и выпил за здоровье гостей. Не забыли выпить и за его превосходительство, пожелав ему долгих лет, славы и благополучия. А вот провозглашать тост в честь государя полагалось только и исключительно в его присутствии.

Под хорошее вино с великолепной закуской вновь завязался оживлённый разговор, в центре которого оказалось завтрашнее торжество. Землевладелец предложил выпить за своего будущего зятя.

Тут выяснилось, что большинство присутствующих довольно плохо знают Тоишо Хваро, зато прекрасно помнят его благородного отца. Гости постарше пустились в воспоминания. А поскольку выпили они уже изрядно, каждый норовил рассказать что-то своё, не слушая других.

Тем не менее Рокеро Нобуро посчитал, что посидел совсем неплохо. Он ещё помнил, как добрался до башни, как вместе с Тсушо Канако поднимался по лестнице, как его подхватили заботливые служанки и Кубвань. А дальше всё словно рухнуло в темноту.

Неудивительно, что молодой человек проснулся в отвратительном расположении духа и довольно поздно, поскольку слуга не решился его будить.

Приведя себя в порядок, младший брат губернатора спустился в парк, где обнаружил стоявшие под полотняными навесами столы с закусками.

Большинство приглашённых уже находились там. Кто-то завтракал, кто-то похмелялся, кто-то пил чай, кто-то просто прогуливался.

К Рокеро Нобуро подошёл сын хозяина замка и предложил подкрепиться. Пока они завтракали, появился сам землевладелец и пригласил желающих посмотреть представление.

— Жених ещё нескоро приедет, — прожевав, объяснил Тсушо Канако. — Вот отец и нанял артистов в самом Хайдаро, чтобы гости не скучали.

Подивившись здешней дремучести, его собеседник вытер губы платочком и наставительно заговорил:

— Я слышал, в столице их уже давно перестали приглашать на дворянские свадьбы. Подобные низкопробные зрелища считаются неуместными при столь знаменательном событии.

— А как же тогда там хозяева развлекают гостей? — явно растерялся наследник землевладельца.

— Если им приходится ждать, то приглашают известных поэтов или, у кого есть такая возможность, театр, — снисходительно пояснил молодой человек. — Чтобы актёры разыграли сцены из высоконравственных пьес.

— Мы далеко от столицы, господин Нобуро, — виновато улыбнулся Тсушо Канако. — Новые веяния добираются до нас не спеша.

— В Хайдаро важные люди тоже предпочитают этим кривлякам более изысканные зрелища, — окончательно «добил» его гость.

— Считаете, что отец совершил ошибку, их пригласив? — напрямую спросил сын рыцаря.

— Я полагаю, что у вас здесь так принято? — вопросом на вопрос ответил младший брат губернатора и, получив утвердительный кивок, пожал плечами. — Тогда не вижу ничего страшного. У вас ещё две сестры. Поэтов и актёров пригласите в следующий раз. А сегодня пусть смотрят на то, что есть. Тем более, что людям нравится.

Он кивнул на опустевшие столики. Значительная часть гостей, весело переговариваясь, направилась в сторону большой поляны у башни. Вскоре оттуда донеслись звуки музыки.

— Пойдёмте взглянем? — предложил Рокеро Нобуро, поднимаясь из-за стола и поясняя: — По крайней мере время быстрее пройдёт.

Собеседник натянуто улыбнулся.

Само представление не произвело на молодого человека какого-то особенного впечатления. В Хайдаро ему часто приходилось видеть подобные выступления.

Гораздо больший интерес вызвали девушки и женщины, столпившиеся на противоположной стороне поляны. Судя по тихим репликам стоявших неподалёку молодых дворян, те именно их и обсуждали, не обращая никакого внимания на артистов.

Младший брат губернатора оглядел разодетых в шёлка и блестевших драгоценностями красавиц.

В этом «букете прекрасных цветов» он почти сразу же узнал сестёр невесты. Вдруг его брови резво скакнули на лоб. На миг Рокеро Нобуро показалось, что он просто обознался. Но нет, это лицо слишком чётко врезалось в память.

Однако, со стороны Бано Сабуро очень смело брать приёмную дочь на свадьбу к столь знатному землевладельцу. Хотя вряд ли кто-то рискнёт упрекнуть начальника уезда за то, что он привёз на такое торжественное мероприятие родственницу со столь низким статусом. Но не забудут и обязательно припомнят при первой же возможности.

Между тем девица глазела на представление с таким жадным вниманием, словно никогда раньше ничего подобного не видела.

«Это из-за потери памяти? — гадал молодой человек. — Или Андо права, и она действительно дикарка?»

Вдруг девица посмотрела в его сторону, и их взгляды встретились.

— Господин Канако, — обратился младший брат губернатора к наследнику землевладельца, — вы не знаете, с кем приехал господин Бано Сабуро?

Явно озадаченный подобным вопросом, спутник нахмурился, вспоминая:

— С супругой и двумя дочерьми. А почему вас это интересует, господин Нобуро?

— Да просто так, — отмахнулся тот, произнеся как можно непринуждённее. — Я же никого, кроме вас и господина Сабуро, не знаю.

— Правда, одна из этих дочерей приёмная, — понизив голос, многозначительно добавил собеседник. — Вы, наверное, слышали историю о выжившей после петсоры дальней родственнице господина Сабуро?

— Кто-то что-то говорил, — сделал неопределённый жест молодой человек.

— Если хотите, могу рассказать? — предложил сын хозяина замка.

— Только не здесь, — покачал головой спутник, заметив, что девица уже куда-то исчезла. — Лучше за чаем.

Они проследовали под навес, где за свободным столиком господин Тсушо Канако поведал ему историю приёмной дочери начальника уезда. Ничего нового Рокеро Нобуро не узнал, разве что подивился причудливой интерпретации некоторых фактов. Так настоящий отец девушки из пьяницы и транжиры превратился в благородного юношу, подававшего большие надежды, но скоропостижно скончавшегося от любви к куртизанке.

Второй раз приёмную дочь начальника уезда младший брат губернатора увидел на церемонии вручения женихом подарков родителям невесты и обратил внимание, что тогда лицо девушки не выражало ничего, кроме вежливого интереса.

«Как есть дикарка, — мысленно фыркнул молодой человек. — Только варвар не поймёт истинной ценности этих вещей».

Когда барон с рыцарем скрылись в башне, господин Тсушо Канако вновь пригласил гостей выпить чаю и отведать закусок.

Живо обсуждая количество и стоимость подарков, те вернулись к расставленным под навесами столам.

Рокеро Нобуро уже успел опохмелиться, но подобного рода восхваления столичного молокососа вновь испортило ему настроение.

Чтобы успокоиться, он выпил пару чашек замечательного чая и плотно закусил.

Поэтому, когда появился хозяин замка с будущим зятем и объявил о предстоящей завтра церемонии бракосочетания его дочери Изуко Канако и благородного господина Тоишо Хваро, младший брат губернатора без труда подавил раздражение.

Гости тут же принялись дружно поздравлять землевладельцев с удачным сватовством, желали новой семье благополучия, богатства и скорейшего рождения сыновей.

Рокеро Нобуро не стал присоединяться к этому хору, предпочитая молча наблюдать за столичным хлыщом. Тот держался скромно, но с достоинством, и лишь иногда смущённо опускал взор, слушая чересчур откровенные напутствия.

Рыцарь пригласил всех занять места за столами, где шустрые слуги уже успели поменять блюда. Вновь пошли тосты. Сначала выступил сам господин Канако, потом слово взял барон, и на этот раз его хриплый голос звучал особенно противно.

Чувствуя, что вновь начинает злиться, и опасаясь натворить глупостей, молодой человек перестал пить и лишь изредка мочил губы в содержимом своей чарки, зато принялся целеустремлённо налегать на мясные закуски.

Ожидая, что хозяин замка предложит и ему сказать несколько слов, младший брат губернатора опасался, что не сможет справиться со своими чувствами, и окружающие поймут его истинное отношение к жениху.

Однако Миноро Канако неожиданно заявил:

— Если молодые люди желают потанцевать — пусть идут к башне. Музыканты уже ждут. Не заставляйте ждать ещё и девушек.

Гости постарше добродушно засмеялись, а Рокеро Нобуро поначалу даже не поверил своим ушам.

В этой замшелой дыре ещё устраивают танцы! Однако, посчитав данный момент подходящим, чтобы покинуть застолье, младший брат губернатора вместе с другими юношами направился туда, где утром выступали артисты.

Плясать он не собирался, дабы не давать лишний повод к сплетням, а намеревался лишь понаблюдать за этим зрелищем.

Вдруг его кто-то окликнул:

— Господин Нобуро!

Обернувшись, он увидел, что начальник уезда тоже выбрался из-за стола и теперь шёл к нему.

— Господин Сабуро, — поклонился молодой человек и выжидательно посмотрел на него.

— Вчера у нас не получилось спокойно поговорить, — вкрадчиво произнёс чиновник, глядя ему прямо в глаза.

— Что-то случилось, господин Сабуро? — нахмурился тот.

— Не знаю, господин Нобуро, — пожал плечами собеседник. — Только три дня назад вместе с распоряжениями губернской канцелярии я получил письмо лично от его превосходительства. Он спрашивал, нет ли вас в нашем уезде?

— Меня? — удивился Рокеро.

— Да, вас, — подтвердил начальник уезда. — Он написал, что если я вас увижу, то должен передать, что его превосходительство очень хочет вас видеть.

— Но я же говорил, что заеду на свадьбу господина Канако, — нахмурился младший брат губернатора.

— Не знаю, господин Нобуро, — виновато развёл руками чиновник. — Я лишь передаю его пожелание.

«Наверное, хочет, чтобы я прекратил расследование, — с горечью предположил молодой человек. — Считает, что у меня ничего не получилось. Может, он и прав?»

Признаваться в собственной некомпетентности не хотелось даже самому себе, поэтому Рокеро Нобуро постарался придать своему лицу слегка озабоченное выражение.

— Да, я действительно немного задержался. Вот брат и беспокоится. Сами знаете, после петсоры на дорогах стало неспокойно.

— Сколько же бед принесла эта злая болезнь нашей стране, — горестно вздохнув, покачал головой начальник уезда и спохватился: — Кажется, я помешал вам танцевать?

— Нет, господин Сабуро, — успокоил его молодой человек и, понизив голос, доверительно сообщил: — В столице да и у нас в Хайдаро танцы в дворянских домах уже почти не устраивают.

— И почему же? — неподдельно удивился собеседник.

— Вы не слышали? — вскинул брови младший брат губернатора и тут же снисходительно усмехнулся. — Ах да. Ну откуда же вам знать? Великий цензор господин Кетсеро Онго подал Сыну неба меморандум о тлетворном влиянии совместных развлечений юношей и девушек из благородных семей на моральные и нравственные устои общества.

— И что же государь? — с нескрываемой тревогой спросил чиновник.

— Сын неба ещё не высказал своего мнения, — слегка успокоил его молодой человек. — Во время эпидемии было не до этого. Но он обязательно рассмотрит памятную записку Великого цензора. Ходят упорные слухи, что государь поддержит его своим указом. Вот почему близкие ко двору вельможи уже давно не устраивают танцев. А глядя на них, от танцев стали отказываться и другие столичные дворяне.

— Надо предупредить господина Канако, — озабоченно проговорил начальник уезда.

— Зачем огорчать хорошего человека в столь замечательный день, — осуждающе покачал головой младший брат губернатора. — Господин Канако не нарушал никаких законов. Указа государя ещё нет, а я просто рассказал вам то, что слышал в Хайдаро.

— Преклоняюсь перед вашей мудростью, господин Нобуро, — отвесил церемонный поклон собеседник. — Вы столь же добродетельны и осмотрительны, как ваш старший брат.

— Вы ставите меня в неудобное положение, господин Сабуро, — деланно смутился молодой человек.

Пока они обменивались любезностями, число людей за столами заметно поубавилось. Сам хозяин замка о чём-то беседовал в компании нескольких пожилых дворян, попивая чай из фарфоровых чашечек. Молодёжь собралась у башни, откуда доносились звуки музыки.

Начальник уезда поинтересовался, нет ли ещё какой-нибудь важной новости из столицы? Младший брат губернатора сослался на своё долгое отсутствие в Хайдаро, но всё же решил поделиться ещё кое-какими слухами, при этом оглядывался по сторонам. Он невольно отыскивал взглядом ненавистного барона и обнаружил его далеко от пиршественных столов. Вдвоём с невысоким пожилым мужчиной в одежде воина тот неторопливо направлялся к высокой зелёной изгороди.

Несмотря на выпитое вино, Рокеро Нобуро не сомневался в том, что этого дворянина он раньше никогда не видел.

Вряд ли посторонний мог вот так запросто попасть в парк рыцаря Канако. Но сам землевладелец почему-то не обращает на нового гостя никакого внимания и не спешит знакомить его с остальными.

Не в силах совладать с любопытством, младший брат губернатора, воспользовавшись паузой в речи начальника уезда, спросил:

— А кто это там с господином Хваро?

Глянув в ту сторону, собеседник на какое-то время замолчал, потом ответил:

— Кажется, это Чиро Мукано. Правда, я его очень давно не видел. Но это точно он.

— Служит господину Хваро? — решил уточнить молодой человек.

— Да, — подтвердил чиновник. — Когда-то он был телохранителем старого барона. Теперь стал охранником и наставником в боевых искусствах его сына. Раньше господин Мукано считался лучшим бойцом в уезде. Но с тех пор, как уехал с молодым бароном в столицу, он здесь почти не появлялся. Вот я его сразу и не узнал. Столько лет прошло…

Улыбнувшись, он пустился в воспоминания, а младший брат губернатора заметил, что к ним направляется сам хозяин замка в сопровождении… десятника городской стражи.

— Господин Сабуро, — не слишком деликатно прервал молодой человек рассказчика. — Это не к вам?

Посмотрев в ту сторону, начальник уезда озабоченно пробормотал:

— Господин Хаясо. Что он здесь делает?

— Господин Нобуро, — чуть поклонился рыцарь. — Господин Сабуро. Простите, что прерываю вашу беседу, но этот благородный воин сказал, что непременно должен встретиться с вами.

— Не стоит извиняться, господин Канако, — с плохо скрытым беспокойством улыбнулся чиновник. — Господин Хаясо не стал бы беспокоить вас и меня по пустякам.

Он вопросительно посмотрел на десятника.

— Точно так, господин Сабуро, — подтвердил тот. — Господин Окэдо приказал передать вам это как можно быстрее.

Он вытащил из-за пазухи конверт и с поклоном протянул собеседнику.

Пока начальник уезда читал, сурово сдвинув брови к переносице, младший брат губернатора краем глаза заметил какое-то движение.

К ним шёл барон Хваро, а за его спиной по вымощенной камнем дорожке удалялся господин Мукано.

«Чему может научить этот мелкий сморчок?! — презрительно скривился Рокеро Нобуро. — Он даже сапоги носит на каблуках, чтобы казаться выше».

— Господин Канако, — прервал его мысленные глумления озабоченный голос Бано Сабуро. — Мне жаль, но я должен вас покинуть.

— Что-то случилось? — насторожился землевладелец.

— Ничего серьёзного, — поспешил успокоить его чиновник. — Просто из канцелярии его превосходительства пришёл срочный запрос, ответ на который надо отправить уже завтра утром.

Он виновато развёл руками.

— Вы уж извините, господин Канако, но долг превыше всего. Нам придётся уехать. Пошлите слуг за моей супругой и дочерьми.

— Я понимаю, господин Сабуро, что государственные обязанности не позволяют вам остаться. Но не лишайте мою супругу и других дам удовольствия от общения с госпожой Сабуро. Позвольте ей и вашим дочерям остаться. Клянусь Вечным небом и памятью предков, с ними ничего не случится. А завтра утром они вернутся в Букасо вместе с нами.

— Мне бы не хотелось утруждать вас, господин Канако, — покачал головой начальник уезда. — И фургон у нас только один.

При этих словах младший брат губернатора встрепенулся. Он только собирался придумать причину, чтобы покинуть замок и попасть в город сегодня вечером, а тут повод появился и без его участия.

— Поедемте вместе со мной, господин Сабуро.

— Как!? — вскричал хозяин замка. — Вы тоже меня покидаете, господин Нобуро?!

— Мы увидимся с вами завтра, — заверил его молодой человек, напомнив: — На церемонии бракосочетания. Я же ещё не вручил подарок молодожёнам.

Он вопросительно посмотрел на чиновника, но тот всё ещё колебался.

— Воля ваша, господин Сабуро, — не скрывая огорчения, пожал плечами рыцарь. — Но наши женщины только начали забывать ужасы эпидемии. Стоит ли лишать их праздника?

Господин Канако прав, господин Сабуро, — веско поддержал его младший брат губернатора. — Вы должны ехать по долгу службы, но если увезёте семью, это может вызвать пересуды, нежелательные для нашего гостеприимного хозяина.

Землевладелец благодарно кивнул.

— Тогда нам нужно поторопиться, господин Нобуро, — заявил начальник уезда.

— Как? — спросил подошедший барон. — Вы тоже покидаете господина Канако?

Он поклонился рыцарю.

— Увы, — тяжело вздохнул чиновник. — Долг превыше всего.

— И я уезжаю, — сообщил юный землевладелец. — Надо подготовиться к встрече невесты.

Он поклонился будущему тестю.

— До завтра, господин Хваро, — чуть поклонился рыцарь.

— Мне надо поговорить с женой, — обратился к нему начальник уезда. — И всё объяснить.

— Сейчас мы это устроим, — пообещал собеседник.

— А я прикажу слугам сложить вещи и готовить фургон, — сказал весьма довольный подобным развитием событий Рокеро Нобуро.

Услышав приказ господина, Кубвань удивился, но тут же начал торопливо собираться, а одна из служанок поспешила на конюшню.

Появившийся вскоре Жбан доложил, что всё готово, и помог приятелю отнести сундук во двор, где уже ждали чиновник с охранником и гонец.

— Рад видеть вас, господин Нобуро, — поклонился десятник.

— Здравствуйте, господин Кимуро, — благожелательно кивнул молодой человек и оглянулся по сторонам. — А где господин Хваро?

— Он со своим охранником уже уехали, — пояснил старший сын рыцаря, явившийся проводить дорогих гостей, и, заметив тень неудовольствия на лице собеседника, поспешно объявил: — Господин барон просил передать свои извинения за то, что не сможет вас сопровождать.

— Вот как? — криво усмехнулся младший брат губернатора. — Так спешил?

— Видимо, да, — отведя взор, пожал плечами Тсушо Канако.

«Столичный зазнайка специально меня игнорирует, — с раздражением подумал Рокеро Нобуро. — И даже не скрывает этого. Наглец!»

Наследник землевладельца поклонился гостям на прощание, Жбан поставил лестницу, и пассажиры один за другим поднялись на повозку. Молодой человек и начальник уезда прошли в фургон, а десятник остался снаружи вместе со слугами.

— Господин Сабуро, — устраиваясь на скамеечке, спросил младший брат губернатора. — Что такого срочного понадобилось канцелярии его превосходительства, что вам пришлось покинуть праздник?

— Всё из-за освободившейся земли, господин Нобуро, — подавшись вперёд, доверительно понизил голос чиновник. — Начальнику Палаты земледелия срочно нужны уточнения по качеству угодий. Ваш благородный старший брат собирается ко двору Сына неба, и все документы должны быть оформлены безукоризненно.

И он принялся рассказывать об особенностях местных почв.

Молодому человеку скоро стало скучно, и он широко зевнул.

Сообразив, что утомил важного собеседника, начальник уезда свернул разговор, поинтересовавшись впечатлениями господина от свадьбы дочери рыцаря Канако.

Но и эту тему путешественники быстро истощили, и оставшуюся часть пути либо пытались дремать, либо перебрасывались ничего незначащими замечаниями.

В сумерках, когда они въехали в город, чиновник предложил высадить себя чуть ли не у самых ворот. Однако Рокеро Нобуро приказал вознице двигаться к канцелярии. А когда спутник попытался отнекиваться, заявил:

— Если вы пойдёте пешком, я буду чувствовать себя очень неудобно.

— Но я бы не хотел… — начал начальник уезда.

— Мне тоже туда нужно, — довольно грубо оборвал его молодой человек. — Я хочу написать письмо брату. Надеюсь, гонец захватит его завтра утром?

— Обязательно, господин Нобуро, — заверил собеседник. — Лично прослежу за этим.

Несмотря на поздний час, все служащие канцелярии управления уезда Букасо-но-Хайдаро оставались на своих местах, терпеливо дожидаясь начальства.

Пройдя вместе с господином Бано Сабуро в его кабинет, Рокеро Нобуро, беззастенчиво усевшись за его стол, торопливо написал старшему брату письмо, в котором обещал вернуться в самое ближайшее время и доложить о результатах расследования.

Всё это время сам начальник уезда стоял в сторонке, что-то тихо высказывая старшему писцу, а когда молодой человек, спрятав письмо в конверт, поднялся с кресла, предложил:

— Может быть, поужинаем вместе, господин Нобуро?

— Спасибо за приглашение, господин Сабуро, — чуть поклонился тот. — Но я очень устал, а вам не стоит торопиться при принятии столь важных решений.

— Вы как всегда правы, господин Нобуро, — отвесил собеседник церемонный поклон.

— Тогда до встречи завтра в доме господина Хваро, — попрощался младший брат губернатора.

— Я непременно там буду, — пообещал начальник уезда.

Хозяин «Бамбуковой жабы» если и удивился столь позднему появлению постояльца, то вида не показал, заверив, что комната по-прежнему в его полном распоряжении.

Приказав слугам отнести сундук, молодой человек велел принести себе чаю и закусок.

Переобувшись в мягкие тапочки и скинув халат, он неторопливо жевал рисовые пирожки с мёдом, когда в дверь негромко постучали. Кубвань, уже расстеливший себе циновку в углу, вопросительно посмотрел на хозяина.

Тот кивнул. Слуга отодвинул засов. Шагнув в комнату, младший писец рухнул на колени, гулко стукнулся лбом об пол и запричитал:

— Я заслуживаю смерти! Накажите меня, благородный господин Набуро! Я посмел не откликнуться на ваш зов! Я жалкий червь, недостойный вашего внимания! Только прикажите, и я выколю себе глаза, вырву сердце, откушу язык…

— Довольно! — досадливо скривился младший брат губернатора, уже не ожидавший увидеть господина Андо сегодня. — Лучше скажите, удалось что-нибудь найти у этой девчонки?

— Да, да, господин Нобуро, — выпрямившись, но всё ещё оставаясь на коленях энергично закивал гость и принялся перечислять: — Кафтан, штаны мужские, обмотки, шляпу. Всё, что нужно, чтобы переодеться мужчиной. Вы же знаете, что в таком виде она бегала на свидание с Хваро?

Хозяин комнаты мрачно кивнул.

— Ещё… — рассказчик на несколько секунд замешкался, то ли вспоминая, то ли подбирая слова. — Там была непонятная варварская одежда из толстых ниток. Что-то вроде кофты. Только сплошная, как рукав. Штаны тоже очень странные. Из добротной синей ткани. По краям петельки, наверное, для пояса и какие-то украшения из малюсеньких медных штучек на… уж извините, господин, Набуро, на паху.

— Украшения? — слегка растерялся собеседник. — Из меди?

— Да, господин Нобуро, — подтвердил писец. Он видел, что тот больше не сердится, и робко улыбнулся, разведя руками. — Что взять с варваров? Только дикари украшают одежду на столь неприличном месте.

— Больше ничего? — посуровел молодой человек.

— Между матрасами ещё верёвка лежала, — ответил гость. — Наверное, чтобы через ограду лазить?

Он многозначительно поджал губы.

«Шарить в чужой постели недостойно мужчины», — подумал младший брат губернатора, с трудом удерживаясь от брезгливой усмешки, но тем не менее поинтересовался:

— Ещё что-нибудь там было?

— Пузырёчек какой-то из лёгкого стекла, — чуть прикрыв глаза, вновь взялся перечислять Джуо Андо. — Открыть его я так и не смог. Не иначе, какой-то секрет. Плоская шкатулка, вроде тех, в которых важные письма возят. Только очень маленькая. Я и её пробовал открыть, но и там какой-то хитрый замок. А забирать не стал. Вы же не приказывали. Ещё есть какие-то безделушки и маленькое зеркальце из стекла.

— Из стекла? — на всякий случай переспросил хозяин комнаты.

— Да, господин, — подтвердил собеседник. — Именно из стекла. Круглое, в половину цуня величиной. Отделанное то ли черепаховым панцирем, то ли буйволиным рогом. Никогда о таких не слышал. Наверное, дорогое. Вот девчонка его и прячет.

Младший писец хитро прищурился.

— Наверное, украла у кого-нибудь? Или Хваро подарил и просил никому не показывать. Он же в столице жил, а там полно всяких диковинок.

— А вот это интересно, — задумчиво пробормотал молодой человек.

— Я же говорю, господин Нобуро! — горячо зашептал гость. — Девчонка — не та, за кого её Сабуро выдаёт! Он — лгун и государственный преступник!

— Я с этим разберусь, господин Андо, — заверил младший брат губернатора. — Встаньте, вы хорошо потрудились. Когда я буду докладывать его превосходительству, то обязательно расскажу о ваших заслугах.

— Я не достоин таких почестей, господин Нобуро! — собеседник вновь ткнулся лбом в пол.

— Встаньте! — чуть повысил голос хозяин комнаты.

Младший писец поднялся.

— Ступайте, господин Андо, — кивнул молодой человек. — А то скоро комендантский час.

— Так он уже начался, господин Нобуро, — улыбнулся гость. — Но вы не беспокойтесь. Я знаю как добраться до дома не замеченным.

— Я рад за вас, — младший брат губернатора поднялся, всем видом показывая, что разговор окончен.

Едва за младшим писцом закрылась дверь, молодой человек забрался в постель и приказал задуть светильник.

Засыпая, Рокеро Нобуро подумал, что приёмная дочь начальника уезда наверняка не та, за кого её выдают. Но кто она такая, и есть ли в действительности связь между ней и бароном Хваро?

Не то чтобы Бано Сабуро не доверял своим подчинённым, но всё же некоторые вещи предпочитал контролировать лично. Поэтому перед тем как оправиться в дом барона Хваро, он зашёл в канцелярию, дабы убедиться, что все чиновники на местах, а гонец, помимо приготовленных документов, захватил ещё и личное послание господина Рокеро Нобуро своему могущественному брату.

Когда всадник с выглядывавшим из-за плеча флажком вывел коня за ворота, стоявший рядом с начальником старший писец вкрадчиво сказал:

— Благородный господин Сабуро, не будет ли с моей стороны непозволительной дерзостью просить вас уделить мне немного вашего драгоценного времени?

Весьма озадаченный столь цветистыми оборотами чиновник вскинул брови.

— Что-то случилось, господин Окэдо?

— В том-то и дело, что я пока не знаю, господин Сабуро, — ещё сильнее озадачил его собеседник.

— Ну так говорите, — разрешил начальник уезда.

— Мне бы хотелось сделать это с глазу на глаз, — попросил старший писец, многозначительно глянув на застывших у лестницы стражников.

Те довольно неубедительно делали вид, что разговор на сквозной веранде управы их совершенно не интересует.

Крякнув, господин Сабуро жестом пригласил господина Окэдо следовать за собой и направился в кабинет.

Усевшись в кабинете, он вопросительно посмотрел на оставшегося стоять подчинённого. Церемонно поклонившись, тот заговорил:

— Господин Сабуро, мой долг обратить ваше внимание на неподобающее поведение господина Джуо Андо. Переписывая отчёт для Палаты дорог и мостов, он умудрился перепутать цифры, во вводной части письма его превосходительству сделал сразу три ошибки. И всё это из-за чрезмерного употребления вина.

Начальник уезда мрачно засопел, положив сцепленные руки на стол.

— А вчера, — подавшись вперёд, понизил голос собеседник. — После комендантского часа господина Андо видели в гостинице «Бамбуковая жаба», где остановился господин Рокеро Нобуро.

Старший писец многозначительно поджал губы.

А хозяин кабинета вспомнил, как перед самым отъездом его семьи на свадьбу в Канако в дом прибежал секретарь и сообщил, что в город прибыл уже знакомый им младший брат самого губернатора, а его слугу вроде бы видели возле канцелярии.

Встретив молодого человека в замке, начальник уезда решил, что понял причину его появления в Букасо, но совсем забыл о слуге Нобуро. Так у кого же из них на самом деле есть дела с этим пьяницей Андо?

— Я понял вас, господин Окэдо, — он сурово свёл брови к переносице. — Ступайте и пришлите его ко мне.

— Слушаюсь, господин Сабуро, — гость поклонился, сделал два шага назад и, развернувшись, скрылся за дверью.

Глядя в мутные, с красными ниточками лопнувших сосудов глаза над набрякшими синеватыми мешочками на одутловатом лице с, казалось, навсегда приклеенной угодливой улыбочкой, хозяин кабинета почувствовал нарастающее раздражение. Но, вспомнив как… нехорошо получилось с его отцом, добродетельным и достойным дворянином, решил вновь дать этом непутёвому отпрыску славных родителей шанс исправиться.

— Вы знаете зачем я хотел вас видеть, господин Андо?

Вместо ответа тот отработанным движением рухнул на колени, уткнулся лбом в пол и заплакал.

— Я думал вы избавитесь от своей пагубной привычки, — продолжил начальник уезда. — Но вы вновь не оправдали оказанного вам высокого доверия.

— Я достоин смерти, господин Сабуро! — наконец подал голос несчастный младший писец. — Прикажите, и я сегодня же сведу счёты с жизнью, оставив мою несчастную мать.

«А потом твой дух будет являться ко мне, — мысленно проворчал чиновник. — И призывать на мой дом беды и несчастья».

— Умереть слишком просто, господин Андо, — проворчал он. — Вам придётся делом доказать своё раскаяние и сожаление.

— Слушаюсь, господин Сабуро, — собеседник вновь ткнулся лбом в пол. — Да благословит вас Вечное небо своей благодатью, да пошлёт оно вам почёт и процветание.

— А чтобы вы лучше запомнили свой проступок! — повысил голос хозяин кабинета. — Я на месяц лишаю вас жалования.

— Что?! — выпрямившись, гость взглянул на него блестящими от слёз глазами. Но миг показалось, будто бы они злобно сверкнули, но раскаявшийся пьяница вновь ткнулся лбом в пол.

— Я не достоин прощения! Ваша милость безгранична!

— Теперь, господин Андо! — рявкнул начальник уезда, заставляя его замолчать. — Расскажите, что у вас за дела с господином Нобуро?

— С кем? — переспросил собеседник и, не дожидаясь ответа, энергично запротестовал. — Да что вы, господин Сабуро! Какие у меня могут быть дела с братом самого губернатора!

— Вот как?! — вскинул брови весьма озадаченный подобным ответом чиновник и, подавшись вперёд, впился взглядом в побледневшее лицо младшего писца. — Тогда почему его слуга третьего дня крутился вокруг канцелярии? И зачем вы вчера ходили в «Бамбуковую жабу», нарушив комендантский час?

Джуо Андо нервно сглотнул, облизав враз пересохшие губы, глазки его суетливо заметались, избегая взгляда хозяина кабинета.

— Ну?! — грозно рыкнул тот.

— Я, я… — залепетал гость и вдруг выпалил: — Я просил господина Нобуро помочь мне перебраться на службу в Хайдаро.

Не сумев сохранить невозмутимый вид, начальник уезда рассмеялся от столь неожиданной и нелепой лжи.

— Полно врать-то. Вы и здесь-то служите только в память о вашем добродетельном родителе. Что такому пьянице делать в Хайдаро? Или говорите правду, или я выгоню вас со службы!

Взвыв, собеседник во весь рост растянулся на полу и, рыдая, пополз под стол, явно намереваясь облобызать сапоги чиновника.

Не считая себя вправе получать подобные почести, тот отпихнул младшего писца и повторил свой вопрос:

— Какие дела у вас с господином Нобуро?

— Я ему денег должен! — сев на колени, Джуо Андо закрыл руками лицо. — О Вечное небо, как же мне стыдно.

— Проиграли? — сочувственно вздохнул хозяин кабинета.

— Да, господин, — подтвердил гость, заливаясь слезами. — Целых семьдесят лян! Тогда у меня не было с собой денег, а господин Нобуро сказал, что приедет на свадьбу дочери господина Канако. Но третьего дня я слишком много выпил, а вчера задержался на службе. Вот и пришлось идти в комендантский час.

— Тогда почему вы мне солгали, господин Андо? — строго спросил начальник уезда.

Ссутулившиеся плечи собеседника затряслись от душивших его рыданий, и он еле смог выговорить:

— Мне было стыдно, благородный господин Сабуро.

— Что? — чиновник сделал вид, будто не расслышал.

— Стыдно, господин Сабуро, — обречённым голосом повторил младший писец.

— Хорошо, что вам ещё знакомо это чувство, господин Андо, — невольно проворчал хозяин кабинета. — Значит, в вашем сердце ещё сохранилась добродетель.

— Я не достоин таких слов! — застонал гость.

Чиновник тихонько постучал пальцем по столу, требуя тишину.

— Тем не менее ещё одна… Слышите, господин Андо? Одна единственная ошибка, и мне придётся с позором выгнать вас с государственной службы.

— О добродетельный господин Сабуро! — младший писец воздел руки к потолку. — Живи я хоть тысячу лет и то не смог бы достойно отплатить вам за милосердие и снисхождение. Клянусь Вечным небом, я приложу все усилия, чтобы исполнять свои обязанности с наибольшим усердием!

— Ступайте, господин Андо, — поморщился начальник уезда.

Владелец «Бамбуковой жабы» подробно объяснил постояльцу, как добраться до дома барона Хваро, поэтому долго плутать не пришлось. Тем более, что ещё в начале улицы Рокеро Нобуро обратил внимание на кучковавшихся прохожих, собравшихся поглазеть на свадебный кортеж невесты.

Когда крупнейший землевладелец уезда берёт в супруги дочь одного из богатейших рыцарей, подобный праздник просто обязан быть красочным и запоминающимся.

Тем более, что жених постарался достойно подготовиться к встрече невесты. На высоких столбах над улицей раскачивался транспарант с приветственным пожеланием для будущей госпожи Хваро.

На каменных львах по сторонам ворот красовались пышные красные банты. На створках широко распахнутых ворот висели бумажные листы с пожеланиями удачи, счастья, благополучия и скорейшего рождения сыновей.

Возле них застыли два охранника с мечами в ножнах. Поодаль слуги разгружали телеги с подарками.

Рокеро Нобуро машинально проверил в рукаве сохранность маленькой коробочки с парой крупных жемчужин, которые намеревался вручить молодожёнам.

Гостей встречал незнакомый дворянин лет сорока в сине-зелёном халате. Скорее всего, кто-то из дальних родственников барона. Самому жениху этого делать не полагалось, а близкий родственник присутствовал бы на торжестве в замке Канако.

Протолкавшись сквозь уже довольно плотную толпу, младший брат губернатора шагнул в ворота.

Встречающий удивлённо вскинул брови и уже приоткрыл рот, видимо, намереваясь спросить, кто он такой и чего припёрся?

Но тут стоявший за спиной слуга что-то прошептал ему на ухо, и лицо дворянина расплылось в счастливой улыбке.

— Добро пожаловать, господин Нобуро.

Поскольку молодой человек не знал фамилии собеседника, то решил ограничиться только церемонным поклоном.

Из-за того, что неприязнь к барону только усилилась, младший брат губернатора не торопился войти в его дом, а какое-то время оглядывал двор в поисках знакомых.

В дальнем углу возле персикового дерева беседовали солидные господа в синих шёлковых халатах. Узнав в одном из них начальника уезда, он неторопливо направился в их сторону.

Молодой человек не горел особым желанием болтать на трезвую голову с туповатыми уездными чиновниками и очень рассчитывал, что беседа долго не продлится.

Судя по положению солнца, перевалившего за полдень, и по тому, что родственник жениха в воротах начал скучать, бросая нетерпеливые взгляды в начало улицы, караван невесты должен скоро появиться. А там начнётся церемония, после которой можно будет сесть за праздничный стол.

— Добрый день, господин Нобуро, — поприветствовал его начальник уезда.

— Здравствуйте, господа, — ответил младший брат губернатора на приветствия спутников Бано Сабуро. — Какой замечательный день!

— Само Вечное небо радуется этому браку, — заметил кто-то.

— А где же счастливый жених? — спросил молодой человек.

— Там, на веранде, — отозвался чиновник.

Глянув в ту сторону, Рокеро Нобуро увидел облачённого в красно-чёрное свадебное одеяние барона. Кивая головой в широкополой шляпе, тот слушал какого-то дворянина, в котором младший брат губернатора узнал одного из его всегдашних спутников. Прочие приятели, сгрудившись вокруг, время от времени громко смеялись, излучая радость и оптимизм.

— Господин Сабуро, — спросил молодой человек. — Как же пройдёт бракосочетание? Барон — сирота, и близких родственников у него нет.

— Зато есть дальние, — усмехнулся начальник уезда. — Из Маягучи, что в провинции Касато, двоюродный дядя с супругой приехали. Они и будут названными родителями.

Понизив голос, собеседник доверительно сообщил:

— Покойная госпожа Хваро хоть и была добродетельной женщиной, родню не очень-то жаловала. Опасалась, что те потребуют опеки над сыном и имением. Да только у неё свои влиятельные родственники отыскались, и вдову оставили в покое, но почти не навещали. Недавно барон сам ездил в Маягучи и просил господина Гайдо стать его посажёным отцом.

Дворяне вокруг важно закивали.

— А где он сейчас? — спросил кто-то.

— Господин Гайдо с супругой ждут приезда невесты в доме, — пояснил начальник уезда. — Чтобы, как и положено, встретить её во дворе.

— Что-то господин Канако не торопится, — хмыкнул Рокеро Нобуро.

— Думаю, скоро должны подойти, — неуверенно предположил собеседник и посмотрел на небо.

Однако время шло, а караван из замка всё не появлялся. Гости начали недоуменно перешёптываться. Под взглядами собравшихся встревоженный жених с возбуждённо гомонящими приятелями проследовал к воротам.

— Что-то невеста замуж не торопится, — хмыкнул кто-то.

Послышались натужные смешки. Появились слуги со стульями, скамейками и табуретками, чтобы уставшие гости смогли немного отдохнуть.

— Неужели господин Канако передумал выдавать свою дочь за господина Хваро? — робко предположил какой-то дворянин, но тут же смущённо потупился под многочисленными укоризненными взглядами.

— Не говорите глупостей, господин Тихаво, — сурово хмурясь, проговорил начальник уезда. — Он вчера принял свадебные дары.

— Я знаю, господин Сабуро, — поспешно согласился собеседник. — Только где же невеста?

— Просто немного задерживается, — помедлив, наставительно проворчал чиновник. — Мало ли что могло случиться?

— Может… Кивьский мост рухнул? — предположил кто-то. — А речка там быстрая, скоро не переберёшься.

— Мы вчера по нему ехали, — напомнил младший брат губернатора. — Он целый стоял.

— А может, невеста заболела? — выдвинул новую версию другой гость. — С молодыми девушками такое бывает.

— Господин Канако — благородный и ответственный человек, — возразил начальник уезда. — Он знает, что мы их ждём. Если бы действительно что-то случилось, господин Канако прислал бы гонца с объяснением опоздания и не стал бы держать нас в неведении.

С этим никто спорить не стал, только господин Тихаво негромко проворчал:

— Тогда почему их до сих пор нет?

Однако окружающие дружно проигнорировали неудобный вопрос, пытаясь вести себя так, словно не происходило ничего из ряда вон выходящего. Вот только привычные разговоры о недавней эпидемии и перераспределении земли с возможными льготами по налогам и податям звучали как-то неестественно и натужно.

Во всяком случае, именно так казалось Рокеро Нобуро. С умным видом кивая или снисходительно отшучиваясь, он буквально кожей чувствовал нарастающее вокруг напряжение.

Когда на улице послышался непонятный шум, он замер, нетерпеливым жестом прервав очередного рассказчика. Тот замолчал, удивлённо хлопая ресницами.

Никто не успел и слова сказать, как воздух прорезали заполошные крики:

— Господин! Сюда, господин! Гонец! Разбойники! Убили!

Двор тут же наполнился многоголосым гомоном.

— Что там? Какой гонец? Что за разбойники?

Кто-то устремился к выходу, стараясь поскорее прояснить ситуацию.

Поспешив за господином Сабуро, младший брат губернатора заметил, как Хваро большими прыжками мчится по веранде, не обращая внимание на шарахавшихся в стороны людей.

У ворот уже образовалась толпа, так что чиновнику пришлось грозно рявкнуть:

— Немедленно пропустите! Я начальник уезда!

Однако, снедаемые любопытством, дворяне, враз позабыв о воспитании и хороших манерах, не очень-то торопились освобождать дорогу.

Недолго думая, Рокеро Нобуро, отстранив слегка растерявшегося Сабуро и заняв место впереди, втиснулся в человеческую массу, решительно работая локтями.

К счастью, толпа оказалась не столь велика, как им показалось вначале, и вскоре они увидели двух городских стражников, копьями прикрывавших сухощавого, тяжело дышавшего простолюдина, в изнеможении опиравшегося руками о колени.

Рядом стоял бледный барон, державший исписанный лист.

— Вот, господин Сабуро, это Лезан — слуга господина Канако. Говорит, на караван разбойники напали. Невесту убили, самого господина Канако и… много других дворян.

— Где? — отрывисто спросил чиновник, пристально глядя в осунувшееся лицо гонца.

— Не доезжая до кивьского моста, — вместо него ответил Хваро, опуская руку с бумагой.

— Кто? — обратился к нему начальник уезда.

— Господин Тсушо Канако не знает, — покачал головой землевладелец и вопросительно посмотрел на посыльного.

Тот с видимым трудом выпрямился, потом почтительно поклонился и развёл руками.

— Так разбойники какие-то, господин Хваро. Свалили дерево на нашего господина. Воинов из луков постреляли. Потом из-под земли выскочили и бросились приданое молодой госпожи грабить.

— Ты что мелешь? — раздражённо оборвал его барон. — Откуда выскочили?

— И вовсе я не мелю, господин Хваро, — нисколько не смутился тот. — Всё так и было. Как есть из-под земли. Кто в рванье, кто в одежде, на воинскую похожей, только лица у всех тряпками замотаны. Одни приданое в лес потащили, другие стали с благородных дам украшения срывать. Тот-то молодую госпожу — невесту вашу и…

Всхлипнув, слуга размазал по щеке набежавшую слезу.

— Что со старшей госпожой Канако? — ещё сильнее хмурясь, спросил несостоявшийся жених.

— Хвала Вечному небу, жива она, — торопливо закивал гонец. — И молодой господин только ранен.

— Кто-то из благородных дам ещё пострадал? — оборвал его начальник уезда, явно переживавший за свою семью.

— Ни с кем из них больше ничего не случилось, господин, — заверил его слуга. — А вот двух благородных господ убили и охранников наших… Ну и слуг.

— Где они сейчас? — продолжил расспрашивать чиновник.

— Так в замок, наверное, поехали, господин, — неопределённо пожал плечами собеседник. — Сюда-то дорогу дерево перегородило. Вот наш господин и позвал всех обратно в замок. Потом он пришлёт людей с повозками, чтобы забрать вещи и убитых.

— А почему их оставили? — вскинул брови начальник уезда.

— Так злодеи всех лошадей и ослов перебили, господин, — пояснил посланец. — Только одна и уцелела, да и та пораненная. Слуги сами господ в повозках повезли…

— Так! — решительно заявил барон, пряча письмо в рукав. — Я сейчас же отправляюсь туда. Надо выяснить, что же случилось на самом деле?

— Я с вами, господин Хваро! — пылко вскричал какой-то молодой дворянин.

Толпа тут же разразилась яростными воплями:

— И я! И я! Мы все пойдём!

Казалось, гости готовы вот прямо сейчас, сию же минуту, не снимая праздничных одежд, бегом броситься в погоню за бандитами.

— Тише, господа! — рявкнул начальник уезда, перекрывая гвалт, и обратился к барону: — Господин Хваро, я должен ехать с вами.

— И не спорьте! — резко пресёк он робкую попытку возражения. — Я уважаю ваше горе. Однако, волей государя я отвечаю за покой и порядок на этой земле. Поэтому мне нужно провести надлежащее расследование, найти преступников и покарать их по закону.

— Простите мою несдержанность, господин Сабуро, — церемонно поклонился землевладелец. — Но не лучше ли будет, если я сейчас же выеду верхом, а вы прибудете в фургоне, как подобает при вашем возрасте и ранге.

— Я ещё не настолько стар, господин Хваро, — проворчал собеседник, — чтобы выпасть из седла.

И, не глядя на барона, позвал:

— Господин Томуро!

— Я здесь, господин Сабуро, — сквозь толпу протиснулся плотный мужчина в красном шёлковом халате военного.

— Снарядите десять конных стражников, — начал отдавать распоряжения чиновник.

— Но, господин… — растерянно пробормотал собеседник.

— Я знаю, что в нашей конюшне только пять лошадей! — оборвал его чиновник и вскричал: — Почтенный Хидики!

— Я здесь, господин Сабуро, — отозвался кто-то в задних рядах.

— Пропустите его! — приказал начальник уезда.

Дворяне нехотя расступились, и к нему вышел пожилой, благообразный простолюдин в сине-зелёном шёлковом халате и круглой шапочке с узкими полями.

— Слушаю ваш приказ, господин Сабуро.

— Выделите нам шесть лошадей, — распорядился тот.

— Семь, господин Сабуро, — неожиданно для самого себя заявил младший брат губернатора. — Я еду с вами!

— Что вы там забыли, господин Нобуро? — вызывающе, почти грубо поинтересовался бледный от волнения барон.

Однако поднаторевший в чиновничьих интригах и бюрократической казуистике уездный функционер быстро сообразил, для чего в данной ситуации может пригодиться столь близкий родственник главы провинции.

— Господин Рокеро Нобуро — чиновник по особым поручениям канцелярии губернатора Хайдаро, — внушительно произнёс Бано Сабуро. — Он имеет право действовать по своему усмотрению, а уездные власти обязаны оказывать ему всяческую поддержку.

Хваро досадливо скривился и обменялся с молодым человеком короткими поклонами. А тот весьма удивился подобным словам, поскольку формально находился здесь по личным делам. Видимо, начальник уезда рассчитывает, тот, приняв участие в расследовании, в самых благоприятных красках представит своему брату их совместные усилия по поиску и наказанию злодеев, поднявших руку на благородных господ.

— Слушаюсь, господин Сабуро, — почтительно поклонился купец. — Я сейчас же отдам распоряжение привести к канцелярии семь осёдланных лошадей.

— Поторопись, почтенный Хидики, — проворчал чиновник, не спуская взгляда с Рокеро Нобуро.

— Я не заставлю себя ждать, — заверил тот.

Почти бегом вбежав в гостиницу, он торопливо переоделся в наряд, более подходящий для верховой езды, захватил меч и поспешил к управе.

На улицах горожане, сбившись в кучки, активно обсуждали нападение на свадебный караван дочери рыцаря Канако. Судя по долетавшим до него обрывкам разговоров, ничего подобного в этих местах не случалось уже много лет. Поэтому неудивительно, что люди выглядели очень напуганными.

Когда младший брат губернатора добрался до площади, на миг ему показалось, что вся она заполнена осёдланными лошадьми, которых держали под уздцы городские стражники и какие-то простолюдины.

Едва не вляпавшись в кучку конского навоза, молодой человек подошёл к воротам, возле которых в нетерпении прохаживался уже успевший переодеться барон. А поодаль о чём-то разговаривал с чиновниками командир городской стражи.

— Где господин Сабуро? — спросил Рокеро Нобуро.

— Ещё не пришёл, — резко ответил землевладелец, оглядываясь по сторонам.

«Этот столичный хлыщ совсем не умеет держать себя в руках, — с презрительным превосходством подумал младший брат губернатора. — Куда только пропал весь его гонор? Мечется, как женщина, а настоящий мужчина и горе, и радость встречает с невозмутимым спокойствием. Как я!»

Он гордо расправил плечи, выпятил грудь и, окинув орлиным взором площадь, сразу же заметил мелькнувший в толпе синий халат.

Начальник уезда появился в сопровождении своего неизменного телохранителя и тут же начал отдавать распоряжения:

— Господин Томуро, вы с полусотней стражников отправляйтесь за нами.

— Слушаюсь, господин Сабуро, — поклонился сотник.

— И прикажите выставить по городу дополнительные патрули.

— Да, господин Сабуро.

— Господин Хваро, — обратился чиновник к барону. — Сколько охранников вы берёте с собой?

— Ни одного, господин Сабуро, — с явным трудом сохраняя вежливый тон, ответил землевладелец. — Я решил, что с вашим отрядом они мне ни к чему. Пусть лучше за домом присмотрят. У меня там сейчас такая суматоха…

Барон в сердцах махнул рукой.

«Он не доверяет своим родственникам, — усмехнулся про себя Рокеро Нобуро. — Вот и приставил приглядывать за ними верных людей».

— Хорошо, — кивнул начальник уезда. — Тогда не будем задерживаться.

К младшему брату губернатора подвели невысокого мышастого мерина с грустными глазами. Проверив подпругу, молодой человек вдел ногу в стремя и мягким прыжком оказался в седле. А вот господин Сабуро сумел взгромоздиться на своего скакуна, лишь ступив на спину опустившегося на четвереньки стражника.

Пустив коней медленной рысью, отряд двинулся к городским воротам. Заслышав предупреждающие крики, прохожие шарахались в стороны, провожая всадников испуганными взглядами. А со стороны площади доносился рыкающий голос сотника, отдающего команду своему воинству.

Выехав за город, Хваро пустил лошадь в галоп. Однако прочие скакуны оказались не столь резвые и скоро начали отставать. Да и кавалеристом начальник уезда оказался неважным.

Поначалу вырвавшись далеко вперёд, барон, видимо, скоро понял, что ведёт себя неподобающе, и вновь вернулся к отряду.

— Понимаю ваше нетерпение, господин Хваро, — проворчал чиновник, вытирая пот. — Но всё же не стоит удаляться так далеко в одиночестве.

— Простите мою несдержанность, господин Сабуро, — чуть поклонился землевладелец. — Но при мысли о том, что моя невеста и господин Канако мертвы, я просто теряю голову.

— Благородный муж, господин Хваро, обязан сохранять присутствие духа в любых самых тяжёлых испытаниях, — наставительно проговорил начальник уезда и легонько ударил своего коня пятками.

Попадавшиеся по пути возчики и носильщики с удивлением глазели на всадников, видимо, гадая, куда и зачем те так торопятся?

Свернув с главной дороги, отряд скоро встретил влекомую слугами грузовую повозку. Оказалось, что супруга господина Сабуро с его дочерьми и какой-то господин Сетошо не поехали вместе с прочими гостями господина Канако в его замок, а решили вернуться в город.

Несмотря на то, что барон то и дело торопил своих спутников, Рокеро Нобуро всё же попытался узнать у дворянина подробности нападения. Однако по сути не услышал ничего нового. Разве что господин Сетошо назвал приблизительное число разбойников.

Будучи служащим губернаторской канцелярии, молодой человек имел представление о криминальной обстановке в провинции и знал, что до эпидемии столь многочисленные шайки в этих местах не появлялись.

Вряд ли городские стражники Букасо с ними справятся. Всё-таки их главная задача поддерживать порядок, а не воевать с дерзкими, хорошо вооружёнными разбойниками.

В случае подтверждения сведений господина Сетошо нужно просить у его превосходительства настоящих солдат.

А если ещё Рокеро Нобуро сам их возглавит, разобьёт банду, отомстив за смерть господина Канако и его дочери, то старший брат забудет о его досадной неудаче с приёмной дочерью господина Сабуро.

Весьма впечатлённый подобной перспективой, молодой человек поблагодарил наблюдательного дворянина и вернулся на своего мерина.

За время разговора начальник уезда успел дать супруге необходимые указания, рассказать о направляющихся сюда стражниках, и для её спокойствия оставил с ними своего охранника господина Кимуро.

Чиновник уже сел в седло, когда его окликнула приёмная дочь. Ничем не выдав своего раздражения столь дерзким поступком, господин Сабуро спокойно выслушал её сбивчивую речь о каких-то следах какого-то убийцы, якобы когда-то обнаруженных ей и госпожой Амадо Сабуро в лесу. Теперь похожие она вроде как видела у дороги рядом с мёртвым воином рыцаря Канако.

По правде сказать, младший брат губернатора мало что понял, но расспрашивать не стал, посчитав момент неподходящим.

За него это сделал барон:

— О чём говорила ваша приёмная дочь, господин Сабуро? — спросил он, когда отряд удалился от одинокой повозки.

— Это старая история, господин Хваро, — отмахнулся собеседник. — И вряд ли имеет отношение к делу.

— Но госпожа говорила о каких-то следах, — настойчиво напомнил землевладелец. — И об убийцах.

— Вы, должно быть, уже слышали о том, что моя сестра и приёмная дочь прятались от петсоры в лесу? — с явной неохотой спросил начальник уезда.

— Об этом много говорили, — как-то напряжённо усмехнулся барон.

— Так вот, — прокашлявшись, продолжил чиновник, — когда они с наступлением морозов пробирались в Букасо, то нашли в лесу двух убитых простолюдинов: мужчину и женщину. Там на снегу были следы кавалерийских сапог с каблуками.

— А те люди не умерли от петсоры? — с сомнением спросил молодой землевладелец.

— Если приёмной дочери из-за её молодости и могло что-то привидеться, — степенно заявил собеседник. — То моя сестра — женщина мудрая, образованная и рассудительная. Она совсем не склонна к преувеличениям, и у меня нет оснований не верить её словам.

— Простите мою неучтивость, господин Сабуро, — повинился барон. — Но неужели тот убийца принял участие в нападении на свадебный караван моей невесты?

— Сапогов с каблуками в Благословенной империи много, — усмехнулся начальник уезда. — Да в нашей местности такую обувь редко носят. Но эта шайка, скорее всего, пришлая, и в ней могут быть разные люди. А моя приёмная дочь просто очень испугалась, наткнувшись на тех мертвецов в лесу. Вот ей убийцы везде и мерещатся. Вы, господин Хваро, должны знать, что женщины живут эмоциями, но не разумом, а незамужние девушки особенно впечатлительны.

— Понимаю, — вздохнул землевладелец. — Выходит, что её слова ничего не значат.

— Почему же? — рассудительно возразил собеседник. — Надо будет приказать поискать те следы. Если они на самом деле есть, то могут стать хорошей приметой для опознания злодеев.

— Тогда поторопимся, — предложил землевладелец и, хлестнув коня, пустил его быстрой рысью.

Пристально посмотрев ему вслед, молчавший всё это время Рокеро Нобуро вдруг вспомнил невысокого, пожилого воина, с которым Хваро встречался в парке замка Канако. Бано Сабуро говорил, что это наставник барона в боевых искусствах господин Мукано. Молодой человек не мог с уверенностью сказать, но ему почему-то казалось, что тот дворянин носил сапоги именно с каблуками.

Младший брат губернатора хотел спросить о нём молодого землевладельца, но скакун того уже вырвался далеко вперёд. Так что Рокеро Нобуро тоже пришлось подхлестнуть своего мерина, чтобы не отстать.

Толстое дерево с пышной, раскидистой кроной наглухо перегораживало дорогу между поросшими кустарником склонами.

Молодой человек, возможно, и попытался бы проехать там верхом, но Хваро спешился, а вслед за ним с видимым облегчением покинул седло и начальник уезда. Чтобы не выделяться, младшему брату губернатора тоже пришлось последовать их примеру. Передав повод подскочившему стражнику, он поспешил за своими спутниками.

Поднявшись вверх по склону, Рокеро Нобуро увидел дорогу с расставленными по обочине повозками и фургонами. В траве темнели туши ослов и лошадей. Возле зарослей громоздились разнообразные сундуки и корзины. Неподалёку горел костёр, у которого толпились мужчины и женщины в одежде слуг.

Прежде чем направиться к ним, чиновник обратился к шагавшим позади стражнику:

— Осмотритесь вокруг. Ищите, куда ушли разбойники. Но далеко не уходите.

— Да, господин Сабуро, — поклонился собеседник.

— Внимательно посмотрите: нет ли где следов сапог с каблуками, — продолжил давать указания начальник уезда.

— С каблуками? — озадаченно переспросил воин.

— Ты что, никогда кавалерийских сапог не видел? — поморщился Бано Сабуро. — У них подошва с выступом на пятке, чтобы нога крепче в стремени держалась.

— Ах, вон вы о чём, — понимающе кивнул собеседник.

— Все слышали?! — повысил голос чиновник.

— Слышали! Да, господин Сабуро! Слышали, — вразнобой отозвались стражники.

Заметив приближавшихся дворян, простолюдины резво вскочили на ноги и поклонились.

— Что здесь произошло? — отдышавшись, строго спросил начальник уезда.

Слуги дружно загомонили. Чиновник властным жестом прекратил нарастающий гвалт и указал пальцем на пожилого, благообразного мужчину с заплывшим синяком глазом.

Тот в общих чертах повторил рассказ гонца и господина Сетошо, добавив кое-какие подробности.

Оказалось, что ослы и лошади никак не могли угомониться даже после того, как стих вой, которым их напугали разбойники. Выскочили они не из-под земли, а из прикрытых щитами и засыпанных сверху сухими листьями ям, вырытых рядом с дорогой. Большая часть бандитов действительно носили лохмотья, но они беспрекословно подчинялись тем, кто был одет как воин. Лучники в самом деле не подходили к каравану, но то и дело мелькали среди деревьев. По словам слуг, с одной стороны дороги прятались трое стрелков, с другой — четверо.

Нетерпеливо топтавшийся неподалёку барон прервал рассказчика вопросом:

— Кто убил господина Канако?

Чиновник посмотрел на него неодобрительно, но промолчал.

— Так деревом придавило господина нашего, — всхлипнув, отозвалась какая-то женщина.

— Это правда? — спросил начальник уезда у своего собеседника.

— Да, господин Сабуро, — подтвердил тот. — Наш господин с молодым господином и охранниками впереди ехали. Вот оно, значит, на них и упало.

— А как умерла молодая госпожа? — голос Хваро заметно дрогнул.

Старый слуга солидно прокашлялся и заговорил, не поднимая взгляда.

— Злодеи-то сперва на воинов и лошадей набросились, а уж когда их перебили, стали приданое нашей молодой госпожи грабить. Кидали всё в мешки и корзины да тащили вот туда.

Он махнул рукой куда-то направо.

— Что случилось с молодой госпожой?! — повысил голос барон.

Простолюдин испуганно втянул голову в плечи.

— Имейте терпение, господин Хваро, — вежливо, но твёрдо осадил его начальник уезда и подбодрил слугу: — Рассказывай.

— Ну я, значит, и говорю, — продолжил тот. — Когда разбойники приданое в лес унесли, труба затрубила. И тут те, кто ещё тут оставались, бросились по фургонам с благородных дам драгоценные украшения снимать. Один такой плюгавый в одежде воина забрался в паланкин. Молодая госпожа, видимо, замешкалась с украшениями, так он её за это и убил.

— Ещё кто-нибудь из благородных дам пострадал? — спросил Рокеро Нобуро, запомнив слова рассказчика о «плюгавом» бандите.

Старый слуга замялся в нерешительности.

— Ну?! — зло рявкнул молодой человек.

— Говорят, побили кого-то, господин, — наконец выдавил собеседник. — Только я точно не знаю.

Младший брат губернатора хотел подробнее расспросить об убийстве дочери рыцаря Канако, но в этот момент начальника уезда окликнули.

Зачарованные необыкновенным рассказом, дворяне раздражённо обернулись к подошедшему стражнику.

— Вот, господин Сабуро, — повторил тот, демонстрируя стрелу с привязанным к древку цилиндриком.

— Что это у тебя? — отрывисто поинтересовался чиновник.

— Этим, господин Сабуро, — почтительно проговорил воин, — злодеи скотину перепугали.

Он подошёл ближе и, поклонившись, объяснил:

— Здесь внутрь сушёного медвежьего помёта насыпали и пробкой слабенькой сзади прикрыли. Когда стрелу пустили, та вылетела, и дерьмо на дорогу высыпалось. Вот лошади и ослы от медвежьего запаха и сбесились.

— Умные, подлецы, — процедил сквозь зубы начальник уезда.

— Но зачем им понадобилось убивать ослов и лошадей? — озадаченно пробормотал землевладелец.

— Чтобы мы попали сюда как можно позднее, — охотно объяснил чиновник. — А злодеи смогли уйти как можно дальше. Гонец на лошади или даже на осле доберётся до города быстрее, чем на своих ногах.

— Тогда мы должны немедленно отправиться в погоню! — вскричал барон, потрясая мечом в ножнах.

— Не кажется ли вам, господин Хваро, что нас слишком мало для столь многочисленной шайки, — нахмурился начальник уезда. — Не лучше ли дождаться господина Томуро и его воинов?

— По крайней мере, мы могли бы попробовать отыскать их логово, — предложил младший брат губернатора.

— Вы готовы идти со мной, господин Нобуро? — недоверчиво осведомился землевладелец.

— Я не меньше вашего хочу наказать негодяев, покусившихся на жизнь благородных людей! — пылко воскликнул собеседник, предложив: — Давайте разыщем, где они прячутся, а когда подойдёт господин Томуро со стражниками, нападём на них.

— Ещё бы знать, куда идти, — проворчал начальник уезда, недовольно поглядывая на своих ретивых спутников.

— Слуга сказал, что бандиты с награбленным уши в ту сторону, — протягивая руку, напомнил младший брат губернатора.

К ним подошёл ещё один стражник и, остановившись в нескольких шагах, терпеливо ждал, когда увлечённые беседой дворяне обратят на него внимание.

— Чего тебе, Касаки? — хмуро спросил чиновник.

— Злодеи туда пошли, — подтвердил он указанное слугой направление. — Следов там всяких много. Но вот кавалерийских сапог с каблуками нет. Может, где ещё есть? И тут вот это…

Он протянул ещё одну стрелу с привязанной к древку бамбуковой трубкой.

— Я знаю, что это, — отмахнулся начальник уезда.

— Наверное, вам, господин Сабуро, как ответственному государственному служащему, нужно остаться здесь? — предложил барон. — Необходимо выяснить все подробности злодейского нападения, дождаться господина Томуро с его отрядом, подбодрить простолюдинов. Они же чуть живые от страха. А мы с господином Нобуро пойдём за бандитами. Ждать больше нельзя.

— Да, вы правы, господин Хваро, — вздохнул собеседник. — Стар я по горам бегать. Отправляйтесь, господа, и да помогут вам все боги Вечного неба.

Молодые дворяне отвесили ему церемонный поклон.

Смахнув непрошеную слезу, чиновник громко позвал:

— Касаки!

— Да, господин Сабуро! — браво отозвался стражник.

— Возьми ещё пятерых и следуйте за этими господами, — начальник уезда сурово нахмурился. — Если с ними что-то случится, я вам этого не прощу.

— Понял, господин Сабуро! — стражник отвесил ещё один поклон и, повинуясь движению его бровей, отошёл к стоявшим в сторонке сослуживцам.

— Не совершайте героических подвигов, господа, — напутствовал молодых людей чиновник. — Вам нужно лишь отыскать злодеев.

— Не могу вам этого обещать, господин Сабуро, — неожиданно заявил барон. — Если появится возможность убить кого-нибудь из этих негодяев, я её не упущу.

— И я тоже, — поддержал спутника младший брат губернатора.

— Ступайте, господа, — покачал головой начальник уезда.

Поначалу Рокеро Нобуро не без труда различал многочисленные следы на густо засыпанной сухими листьями земле. Но выше по склону те сливались в хорошо различимую тропу, петлявшую среди деревьев.

— Эти мерзавцы сами указывают нам путь! — зло ощерился Хваро.

— Тупые недоумки, — переводя дух, презрительно фыркнул младший брат губернатора.

— Касаки! — обратился его спутник к опиравшемуся на копьё стражнику. — Что в той стороне?

— Так горы, господин Хваро, — через секунду ответил озадаченный собеседник. — И лес.

— Тогда с таким грузом они далеко не уйдут! — криво усмехнулся землевладелец и почти побежал, увлекая за собой остальных.

Примерно через час на их пути попался широкий ручей. Судя по валявшимся на том берегу жердям, бандиты пересекли его по мостику, который потом разобрали.

Утолив жажду, Рокеро Нобуро оглядел струившийся по камням поток в поисках места для переправы, с сожалением убеждаясь, что перейти на ту сторону, не замочив ног, не получится.

«Может, приказать перенести меня туда на руках?» — подумал он, но тут увидел, как барон, усевшись на землю, разувается, стягивает ослепительно белые носки и, завернув штаны до колен, заходит в поток.

Не дожидаясь команды, стражники тоже стали торопливо снимать туфли. Волей-неволей молодому человеку пришлось следовать их примеру.

Кожу обожгло холодом, ноги скользили по устилавшим неровное дно камням, так что он с трудом сохранял равновесие.

Ручей оказался неожиданно глубоким. Ледяная вода поднялась вначале до колен, а у самого берега — до середины бёдер, так что у младшего брата губернатора даже дыхание перехватило.

Хваро, первым перебравшись на другой берег, протянул ему руку, даже не пытаясь скрыть снисходительной усмешки.

Гордо проигнорировав густо сдобренный насмешкой жест барона, молодой человек, поскользнувшись, упал на колени, едва не выронив носки и сапоги, которые держал в поднятой руке.

Подхватившие его под локти стражники только усилили раздражение.

Торопливо обувшись, отряд продолжил погоню по всё ещё хорошо видным следам.

Сырые полы халата тянули к земле, мокрые штаны неприятно липли к коже, а разбойники, словно нарочно, выбрали для своего бегства крутой, покрытый кустарниками склон.

Пыхтя и отдуваясь, Рокеро Нобуро шагал вверх за Хваро, а тот, в свою очередь, то и дело подгонял идущего впереди стражника, не отрывавшего взгляда от хорошо различимых следов бандитов.

Младший брат губернатора тоже время от времени поглядывал на тропинку. В его голове почему-то всё время вертелись слова начальника уезда о кавалерийских сапогах. Он изо всех сил старался вспомнить, во что же был обут господин Мукано?

Не признаваясь в этом даже самому себе, в глубине души молодой человек желал, чтобы в нападении на свадебный караван участвовал наставник гонористого столичного балабола.

Спускаясь вниз по склону, молодой человек вновь и вновь обдумывал данное предположение. Если оно верно, то в этом преступлении замешан и сам барон!

Испытывая к нему глубочайшую неприязнь, младший брат губернатора ни на миг не сомневался, что тот способен на такую подлость, как убийство собственной невесты и её отца. Вот только никак не мог придумать, зачем ему могла понадобиться их смерть?

Тем не менее эта идея настолько захватила Рокеро Нобуро, что, когда отряд спустился в очередную лощину, он поинтересовался:

— Господин Хваро, а где ваш благородный наставник господин Мукано? Почему его нет с нами?

Землевладелец поднял на него осунувшееся лицо.

— Вы о чём?

— Я слышал, что ваш учитель воинского искусства господин Мукано когда-то считался отличным бойцом, — молодой человек постарался произнести эти слова с лёгкой иронией, чтобы проверить реакцию собеседника. — Сейчас его навыки могли бы нам пригодиться.

На миг показалось, что в усталых глазах барона мелькнула то ли угроза, то ли страх. Но он так поспешно отвёл взгляд, стряхивая с халата прилипшую хвоинку, что младший брат губернатора ничего не мог утверждать с уверенностью.

— Господин Мукано уехал по делам в Хайдаро, — после короткого раздумья ответил землевладелец. — Я ждал его сегодня к вечеру. И здесь он нам ничем не поможет. В его годы слишком тяжело гоняться за бандитами.

— Да, вы правы, господин Хваро, — кивнул молодой человек. — Простите за неуместные слова.

И подумал: «А всё-таки он что-то скрывает о своём наставнике».

Очередной подъём дался уже не так легко. Все: и простолюдины, и дворяне дышали, словно загнанные лошади, и двигались уже не так быстро.

Наблюдая за столичным болтуном, Рокеро Нобуро не без тайного злорадства заметил, что тот вымотался едва ли не сильнее остальных, но всё также упорно шёл вперёд, иногда даже пытаясь перейти на бег.

Спуск прошёл гораздо легче, люди воспрянули духом, и младший брат губернатора начал надеяться, что они всё же сумеют отыскать злодеев до наступления темноты.

Тропинка привела их к густо заросшему оврагу. Хитромудрые бандиты заранее пробили в кустах узкую тропинку, которую потом перекрыли парой срубленных, развесистых деревьев.

— Что делать, господин Хваро? — спросил стражник, тяжело опираясь на копьё и жадно хватая ртом воздух.

— Так пролезем, — облизав пересохшие губы, отмахнулся барон. — У нас нет ни мешков, ни корзин.

Однако всё оказалось не так просто. Высокие, тонкие стволики росли так часто, между ними приходилось буквально протискиваться. Ноги застревали в густом переплетении травы, сухих веток и низкорослой, молодой поросли.

«Лучше бы пойти в обход, — зло щерясь, думал Рокеро Нобуро, продираясь сквозь заросли. — И быстрее, и легче».

Рядом кто-то вскрикнул и грязно выругался. Торчавший из земли обломок ветки умудрился пропороть чью-то подошву.

Но неприятности на этом не закончились. Противоположный склон в этом месте оказался настолько крутым, что молодой человек смог вскарабкаться по нему только на четвереньках, хватаясь за торчавшие из земли корни.

Выбравшись из оврага, стражники сгрудились вокруг приятеля, сидевшего на земле и рассматривавшего окровавленную ступню.

Отряхнув халат, молодой землевладелец направился к ним. При его приближении простолюдины расступились, склонившись в коротком поклоне.

— Как же ты умудрился так вляпаться? — озабоченно покачал головой дворянин.

— Так туфли совсем старые, господин Хваро, — криво ухмыльнулся стражник, поднимаясь на ноги с помощью приятелей. — Подошва вся протёрлась.

— Вот тебе на лекаря, — сказал барон, доставая из привязанного к поясу кошелька пару серебряных монет. — И на новые туфли.

— Спасибо за щедрость, господин Хваро! — лицо собеседника расцвело улыбкой. Он даже попытался вытянуться, держась рукой за упёртое в землю копьё.

— Но ты не сможешь быстро идти, — продолжил землевладелец. — И станешь нас задерживать.

Он оглядел притихших стражников.

— Кто-то должен остаться с ним и помочь ему идти за нами.

— Тогда, нас будет слишком мало, — заметил младший брат губернатора.

— Достаточно, чтобы отыскать злодеев, — возразил барон. — А схватим мы их, когда придёт помощь.

Не найдя, что возразить, молодой человек неопределённо пожал плечами.

Погоня продолжилась. Почва стала ещё более каменистой, но следы многочисленных бандитов различались на ней ещё достаточно ясно. К сожалению, сколько ни вглядывался в них Рокеро Нобуро, отпечатков сапога с каблуками так и не увидел.

Когда отряд почти достиг вершины, один из стражников поскользнулся и едва не скатился вниз. Воспользовавшись суматохой, младший брат губернатора остановился, чтобы перевести дух и оглядеться. Отсюда отлично просматривался пройденный ими путь. Далеко позади виднелись две фигурки, одна из которых поддерживала другую, опиравшуюся при ходьбе на копьё. Хорошо различался и злополучный овраг, отнявший у них столько времени и сил.

Присмотревшись внимательнее, молодой человек зло плюнул с досады. Заросли, сквозь которые они продирались с таким трудом, тянулись всего лишь чжанов на сорок. А чуть дальше склоны вообще становились почти пологими.

— Довольно стоять! — голос барона звучал особенно хрипло. — Пора идти. Нужно отыскать этих негодяев!

— Господин Хваро, — робко пробормотал кто-то из стражников. — Солнце скоро сядет. В темноте мы далеко не уйдём. Надо место для ночлега искать.

— Нет! — огрызнулся молодой землевладелец. Его качнуло в сторону и, чтобы не упасть, он опёрся о ствол ближайшего дерева. — Мы продолжим погоню. Если надо, зажжём факелы, но отыщем, где прячутся эти мерзавцы!

— С факелами они нас издали заметят, — проворчал младший брат губернатора. — И устроят засаду.

— Неужели вы боитесь, господин Нобуро? — вскинул брови барон.

Глядя в его осунувшееся, покрытое мелкими капельками пота лицо, младший брат губернатора ответил вопросами на вопрос:

— Если нас перебьют, кто укажет стражникам, где прячутся разбойники? И не уйдут ли они со своей стоянки, когда поймут, что её обнаружили?

Нервно закусив губу и пошевелив щегольскими усиками, собеседник нехотя произнёс:

— Будем идти, пока светло… Потом посмотрим.

Сумерки сгущались, а натоптанная разбойниками тропинка по-прежнему петляла по заросшим лесом склонам.

Уставшие стражники ворчали всё громче, Рокеро Нобуро с трудом заставил себя двигаться, мысленно поклявшись, что скорее умрёт, чем попросит о привале.

Но лишь поскользнувшись и ударившись локтем, барон нехотя признал, что сегодня злодеев уже не догнать.

Они остановились у высокой скалы. Довольные стражники развели костёр и разбрелись в поисках воды.

Они довольно скоро отыскали в камнях небольшую лужу с прозрачной, дождевой водой, которой хватило всем, чтобы утолить жажду.

После того как усталость немного отступила, путешественников стал донимать голод.

Кое-кто из воинов пытался искать съедобные корешки, но ничего не нашли в темноте. Их приятели в это время нарубили еловых веток и соорудили нечто вроде подстилки для себя и дворян. Заискивающе улыбаясь, Касаки виновато развёл руками.

— Вы уж простите, благородные господа. Ничего другого под руками нет, а на лапнике всё же теплее, чем на голой земле.

— Ты молодец, — прервал его барон, присаживаясь и снимая сапоги. — Отдыхай, завтра выходим с рассветом.

— Да, господин, — поклонился собеседник.

Задетый тем, что столичный выскочка ведёт себя, словно командир, младший брат губернатора проворчал:

— Караульных назначь, а то перережут нас сонными. И за костром надо следить.

— Сделаем, господин Нобуро, — поклонился стражник.

— Надо было еды с собой захватить, — слушая недовольное бурчание желудка, вздохнул молодой человек, разуваясь.

Землевладелец попробовал снисходительно улыбнуться, но тут и его утроба издала негромкое, но отчётливое ворчание, наглядно демонстрируя, что тот тоже страдает от голода.

— Кто же мог знать, что эти мерзавцы успеют так далеко уйти?

В голосе барона явственно слышались виноватые нотки, и Рокеро Нобуро счёл нелишним проявить великодушие, признав:

— Это и моя вина, господин Хваро. Я тоже не подумал о еде.

— Мы оба слишком торопились найти и покарать злодеев, — сделал очевидный вывод собеседник. — Теперь, чтобы наши усилия не пропали зря, надо хотя бы немного поспать. Завтра мы их обязательно разыщем.

«Он опять оставил последнее слово за собой, как будто старший, — раздражённо подумал младший брат губернатора. — А я должен его слушаться.»

Но прежде чем смог придумать какую-то приличествующую моменту фразу, из темноты донёсся негромкий крик.

Все вскочили, хватаясь за оружие. К счастью, это оказались раненый стражник со своим провожатым. Они заметили огонь с вершины сопки и сумели добраться до них сквозь ночь.

В последнее время Рокеро Нобуро пришлось немало попутешествовать и даже ночевать вдали от жилья. Но в тех случаях он всё же спал в фургоне. Так что впервые проводил ночь под открытым небом, и повторять подобный опыт ему очень не хотелось.

Рёбра и мышцы болели от лежания на еловых ветках, которые казались мягкими лишь на первый взгляд. Полыхающий костёр распространял вокруг приятное тепло. Но не обращённая к нему половина тела ужасно мёрзла. Поэтому молодому человеку приходилось постоянно ворочаться с боку на бок.

По-настоящему он так и не уснул, лишь на какое-то время проваливаясь в короткое, не приносящее ни облегчения, ни отдыха забытьё.

Другим спалось не лучше. Барон, пытавшийся обмануть желудок большим количеством воды, то и дело бегал в темноту по нужде.

Даже стражники, привычные к более суровым условиям жизни, крутились на своих жалких подстилках, кряхтели, сопели и громко портили воздух.

Неудивительно, что рассвет все встретили с большим облегчением. Едва небо посерело, и солнце окрасило в розовый цвет вершины гор, молодой землевладелец встал, потянулся и скомандовал:

— Поднимайтесь!

— Так рано ещё, господин Хваро, — проворчал кто-то.

— Всё равно никто не спит, — зевнув, буркнул младший брат губернатора.

— Уже светло и можно идти, — коротко поклонившись ему, продолжил барон. — И злодеи нас в такую рань не ждут.

— Они-то, небось, ещё сны видят, — натужно хохотнул стражник.

Натоптанная разбойниками тропинка уже не так бросалась в глаза, поэтому первым шёл Касаки, как лучший следопыт. Когда отряд обогнул по склону вершину сопки, он внезапно замер, вытянув шею.

— Разбойники? — с тревогой спросил Тоишо Хваро.

— Птицы, господин, — неожиданно ответил стражник. — Уж больно много ворон вон у той горы.

Глянув в ту сторону, Рокеро Нобуро тоже заметил кружащиеся над лесом чёрные точки и пожал плечами.

— Значит, людей там нет.

— Может, падаль какая валяется? — предположил кто-то из воинов.

— Идёмте! — нетерпеливо приказал барон, а его благородный спутник внушительно добавил:

— И смотрите в оба!

— Да, господин, — нестройным гулом отозвались стражники.

Младший брат губернатора еле переставлял ноги от усталости и голода, да и другие члены их отряда чувствовали себя не лучше. Землевладелец тяжело с хрипом дышал, впервые отстав от него на несколько шагов.

Но по мере приближения к приметной горке, они словно обретали новые силы. Стражники взяли на изготовку копья, а дворяне обнажили клинки.

За деревьями показалась коричнево-серая гора с вершиной, похожей на обломанный клык.

Шагавший рядом с Касаки Рокеро Нобуро отодвинул закрывавшую обзор ветку.

В отвесной скале темнел треугольный вход в пещеру, а на поляне перед ним возле погасших костров в разнообразных позах лежали неподвижные человеческие тела, которые с увлечением пожирали птицы и какое-то мелкое, лесное зверьё.

— Что тут произошло? — спросил подошедший сзади барон.

— Не знаю, — ошарашенно пробормотал молодой человек.

— Живых тут нет, благородные господа, — уверенно добавил следопыт. — Иначе бы сюда столько падальщиков не набежало бы.

Все, словно встали в ступор, поражённые устрашающей картиной. На сей раз младший брат губернатора первым пришёл в себя и, отстранив замешкавшегося стражника, вышел из-за деревьев.

Всецело поглощённые трапезой звери и птицы какое-то время его просто игнорировали. Не в силах смотреть на столь омерзительное зрелище, он зло гаркнул, взмахнув руками.

— А ну пошли отсюда!

Возмущённо возражая против столь бесцеремонного вмешательства в процесс приёма пищи, многочисленные пернатые, шумно хлопая крыльями, взмыли в воздух, чтобы в терпеливом ожидании рассесться на ветках ближайших деревьев.

Их четвероногие сотрапезники предпочли скромно порскнуть по сторонам, так что только хвосты в зарослях замелькали.

Несмотря на то, что здесь вряд ли могли оказаться живые враги, молодой человек двигался осторожно, зорко поглядывая по сторонам и держа наготове обнажённый меч.

Первым на его пути попался труп могучего мужчины, одетого в такое невообразимое тряпьё, которым побрезговал бы последний нищий в Хайдаро.

Грязные всклокоченные космы и столь же неряшливая, растрёпанная борода обрамляли уже объеденное падальщиками лицо.

Разбойник лежал на спине, широко раскинув богатырские ручищи. Рядом с разжатой левой ладонью валялась короткая дубинка из полированного дуба, с металлическим шаром на конце. Над разрубленной грудью деловито вились мухи.

Бросив короткий взгляд за спину, Рокеро Нобуро убедился, что барон со стражниками тоже вышли из леса и приближаются к нему, крепко сжимая оружие.

— Жаль, что мерзавец так легко отделался, — прошипел землевладелец, глядя на мёртвого бандита.

— Да, господин Хваро, — поддержал спутник. — За подобное следовало бы посадить на кол.

— Добычу не поделили? — предположил барон.

— Из-за чего же ещё подобные злодеи убивают подельников? — презрительно скривил губы младший брат губернатора.

Стражники, не видя непосредственной опасности, разбрелись по бандитской стоянке.

— Господа! — окликнул один из них. — А эти даже не ранены.

Дворяне подошли к пепелищу от погасшего костра.

Труп лежал, подтянув колени к подбородку и пряча в них лицо. Добираясь до еды, звери с птицами разорвали на нём куртку и штаны, от чего тело имело крайне отталкивающий вид. Но крови под ним натекло немного.

Второй злодей лежал на животе, как будто прижимаясь к земле, вцепившись в траву скрюченными пальцами. Падальщики успели потрудиться над его физиономией, но на теле не видно никаких нанесённых оружием ран.

— Кажись, их тут всех потравили, — глубокомысленно заметил стражник, опустившись на корточки возле мёртвого тела, которое только что перевернул на спину.

— Почему ты так решил? — спросил барон, подходя ближе.

— А вы сами гляньте, господин, — предложил собеседник. — Этому-то морду ещё не объели.

Шагнув за землевладельцем, Рокеро Нобуро нервно поморщился при виде посиневшей, перекошенной физиономии с огромным, вывалившимся изо рта, прокушенным языком, закатившимися глазами и засохшими бурыми полосками в уголках рта.

Меж грязных, сжатых в кулак пальцев зеленели пучки вырванной травы.

— Небось, от страшной боли землю царапал? — понизив голос, предположил воин.

Дворяне переглянулись. Барон торопливо отвернулся. Жилы на его шее вздулись. Сжимавшая ножны с мечом рука побелела от напряжения.

— Зола совсем холодная, — привлёк их внимание другой стражник, присев возле прогоревшего костра. — Давненько они отсюда ушли.

— Небось, этим отравили? — предположил его приятель, рассматривая пустую керамическую бутылку, в которой ещё что-то булькало.

— Только сам не выпей, — ворчливо предостерёг воина младший брат начальника уезда.

— Неужто я дурной, господин Нобуро? — обиделся тот, бросив посуду и вытирая ладонь о штаны.

— А этого тоже зарезали, — доложил третий стражник, рассматривая лежащий у своих ног труп.

Мельком глянув в ту сторону, землевладелец громко заговорил, привлекая к себе внимание:

— Оставьте этих негодяев. Ими займёмся потом. Они своё получили. Но кто-то из злодеев ещё жив. Ищите следы. Мы не должны дать им уйти от наказания.

Недовольно бурча, воины разбрелись по поляне, уже не обращая внимания на трупы. А Рокеро Нобуро направился к пещере. По мере приближения всё явственнее различался тихий плеск струящейся по камням воды.

С раздражением пнув носком сапога полупустую бутылку, он заметил полосу высокой зелёной травы у самого подножья утёса. За ней отыскался крошечный ручеёк, шагов двадцать тянувшийся вдоль стены и исчезавший в узкой трещине, возле которой образовалась небольшая лужа.

Вода текла из пещеры, где, судя по всему, имелся родник. Видимо, из-за него бандиты и облюбовали это место для своей стоянки.

Сделав очевидный вывод, молодой человек поспешил за бароном, уже подходившим к гроту.

— Что вы там нашли, господин Нобуро? — не оборачиваясь, спросил землевладелец.

Тот объяснил.

Когда они ступили под каменные своды, из темноты пахнуло сыростью и конюшней.

Вдоль одной из стен по заботливо выложенному камешками жёлобу струилась вода. Видимо, это место давно использовали разбойники, потому что честным людям незачем прятаться в лесу.

Из трещин в противоположной стене торчали два колышка с привязанной к ним тонкой жердью. Песчаный пол с редкими пучками чахлой травы покрывали следы подкованных копыт и кучки навоза.

— Одни злодеи перебили других, — задумчиво пробормотал барон. — Погрузили добычу на лошадей и ушли. И нам здесь тоже нечего делать. Пусть с мёртвыми разбирается стража. А мы должны искать живых негодяев.

— Я всё же осмотрюсь тут немного, — недовольно проворчал его спутник.

— Только не задерживайтесь, господин Нобуро, — сухо предупредил землевладелец и криво усмехнулся. — Если, конечно, вы не передумали преследовать разбойников?

— Не передумал, господин Хваро, — ледяным тоном отозвался собеседник. Ему просто хотелось сходить по нужде и утолить жажду.

— Господа! — в светлом проёме входа показался тёмный силуэт. — Касаки следы нашёл.

Барон вопросительно посмотрел на молодого человека.

— Вам не придётся ждать, господин Хваро, — заверил тот, добавив про себя: — «Сопляк надутый».

Младший брат губернатора мог бы прекрасно облегчиться прямо здесь под торчавшим из стены сгоревшим факелом.

Однако Рокеро Нобуро почему-то очень хотелось узнать, что там дальше? К счастью, пещера тянулась недалеко, заканчиваясь перегородившим проход обвалом.

Из-под груды камней бил маленький ключик, наполнявший водой круглый, обложенный камнями бочажок. Несмотря на это, земля вокруг обильно пропиталась водой, храня множество следов, среди которых один чётко выделялся вдавленным в мокрую почву каблуком.

Молодой человек даже не поверил в подобную удачу, решив, что ему просто мерещится. Отступив в сторону, чтобы не загораживать дневной свет, он присел на корточки, рассматривая отпечаток подошвы кавалерийского сапога.

Судя по размеру, носил его явно не великан. Младший брат губернатора вновь вспомнил щуплую фигурку господина Мукано. Неужели здесь побывал наставник барона Хваро? Или это убийца, чьих жертв нашли в зимнем лесу сестра господина Сабуро и его приёмная дочь?

Вот бы кому-нибудь из них показать этот след? Так, на всякий случай. Только как это сделать? С собой его не унесёшь, а своих родственниц начальник уезда сюда везти не позволит.

Приказать кому-то из стражников сторожить отпечаток, потом привести сюда художника и показать рисунок либо сестре, либо приёмной дочери господина Сабуро?

Но вспомнив рассуждения начальника уезда о том, сколько в Благословенной империи кавалерийских сапог, молодой человек забеспокоился, что может вновь попасть в смешное положение, как в случае с его приёмной дочерью. Старшему брату новый конфуз Рокеро точно не понравится.

Уж лучше нарисовать самому. Тем более, что в детстве он занимался живописью, и у него неплохо получалось.

В кармане рукава завалялись два листочка. Вместо кисти можно взять уголёк от сгоревшего факела. Только всё нужно делать очень быстро. И барону об этом лучше не знать. Пусть преследует злодеев, он потом догонит.

Вырвав из трещины в стене обгорелую палку, младший брат губернатора срубил кончик, расправил на камне мятую бумагу и принялся короткими штрихами изображать вдавленный в сырую почву отпечаток.

— Господин Нобуро! — нетерпеливо окликнул его землевладелец.

— Не ждите меня! — отозвался тот. — Я догоню.

— Тогда мы уходим, — с явным облегчением отозвался барон.

Рисуя каблук, молодой человек обратил внимание, что тот немного косой. Его либо криво обрезали, либо неровно приклеили. Это особо в глаза не бросалось, но могло послужить характерной приметой.

Закончив рисунок, Нобуро спрятал его в рукав, напился из родника вкуснейшей ледяной воды, сделал прочие дела, о которых впопыхах чуть не забыл, и выскочил из пещеры, едва не врезавшись в опиравшегося на копьё стражника.

— Ты чего здесь делаешь?

— Так господин Хваро приказал вас дождаться, — объяснил воин. — И показать, куда идти.

«Он поступил, как настоящий дворянин», — подумал Рокеро Нобуро, ощущая лёгкий укол совести за то, что подозревал барона в столь неприглядных деяниях.

Однако тут же нашёл подходящее объяснение и этому поступку: «Харо просто боится, что все узнают, как он бросил в лесу брата самого губернатора».

Оглядевшись, молодой человек увидел неподалёку стражника с перевязанной ногой. Тот встал, опираясь на копьё, и, поклонившись, доложил:

— Господин Хваро приказал, чтобы я здесь дожидался господина Томуро.

Узнав, что воин тоже исполняет приказание землевладельца, Рокеро Нобуро недовольно скривился и проворчал, обращаясь к своему провожатому:

— Пошли.

Обогнув утёс, они поднялись на гору, откуда младший брат губернатора рассмотрел в поросшей лесом долине одетых в чёрные куртки стражников.

К сожалению, возбуждения, охватившего его после находки следа от кавалерийского сапога, хватило только на подъём. Спуск оказался значительно тяжелее. Очень хотелось есть. Мышцы болели, во всём теле ощущалась такая слабость, что временами даже колени подгибались.

Но дворянин упрямо шёл вперёд, изредка с завистью поглядывая на своего спутника, который мог при ходьбе опираться на копьё. А его меч только оттягивал руку. Поэтому, не долго думая, он просто засунул его за пояс.

Отряд барона, за которым они шли, почему-то не стал подниматься на противоположный склон лощины, а двинулся вниз по ней.

Мысленно возблагодарив Вечное небо за то, что не пришлось снова лезть в гору, молодой человек начал спускаться со всей возможной в его положении скоростью.

Голод и усталость донимали всё сильнее, поэтому, оказавшись в долине, он остановился перевести дух.

Рядом тяжело дышал стражник, вытирая засаленным рукавом мокрое от пота лицо.

Рокеро Нобуро хорошо запомнил направление, в котором скрылся Хваро и его люди. Дождавшись, когда сердце перестанет биться, как пойманная птица в силках, он продолжил путь, стараясь не обращать внимание на лёгкое головокружение.

Заросли внезапно расступились, и младший брат губернатора вышел на небольшую полянку, где валялись нарубленные ветки с вялыми листочками, а на земле чётко выделялись узкие колеи от тележных колёс.

От нехорошего предчувствия он вновь почувствовал прилив сил и побежал в том направлении. Обогнув раскидистое дерево, окружённое плотным подлеском, и выскочив на дорогу, молодой человек растерянно заморгал, глядя на вереницу навьюченных тюками носильщиков.

Мерно шагая в своих шапочках с помпонами, те тоже удивлённо косились в сторону рассевшихся на обочине стражников. Поодаль, вытянув ноги, полулежал привалившись к камню барон.

При его приближении Хваро открыл глаза и посмотрел снизу вверх тоскливым, полным разочарования взглядом.

— Мы опоздали, господин Нобуро, — произнёс землевладелец, разлепив сухие, потрескавшиеся губы. — Они ушли.

Молодой человек почувствовал себя обессиленным и опустошённым, словно проиграл большие деньги кому-то очень неприятному, вроде этого столичного хлыща, или потерпел поражение в поединке с заведомо слабым противником.

Крякнув, Рокеро Нобуро присел рядом и тяжело вздохнул.

Он до последнего надеялся отыскать и покарать злодеев, восстановив тем самым в глазах старшего брата свою весьма пошатнувшуюся репутацию. Но избавившись от никчёмной голытьбы и перегрузив добычу на повозки, разбойники их перехитрили. Поди узнай теперь, какой из многочисленных караванов везёт награбленное? Кто из почтенных купцов и благородных охранников на самом деле убийцы рыцаря Канако и его дочери? Уж если бандиты так хорошо спланировали нападение на свадебный караван и уход от погони, то они точно позаботились о том, чтобы припасти поддельные личные пайзы и документы на товары.

Его мрачные размышления прервал шум. Из зарослей толпой повалили стражники во главе с десятником. Оглядевшись по сторонам, он заметил дворян и поспешил к ним.

Барон тяжело поднялся, пришлось вставать и младшему брату губернатора.

— Здравствуйте, господа, — почтительно поклонился офицер. — Я Наоко Хаясо — десятник городской стражи Букасо. Со мной сорок бойцов. Пятерых я оставил у пещеры, остальные здесь.

Он выпрямился.

— Как я понимаю, злодеи ускользнули?

— Увы, господин Хаясо, — вздохнул барон. — Мы вчера весь день их преследовали. И сегодня с самого утра. Но… опоздали.

— Куда ведёт эта дорога? — спросил Рокеро Нобуро.

— Если идти в ту сторону, то меньше чем через пару ли будет Чонгори. — ответил Хаясо. — Большая деревня, где сходятся сразу три дороги, и всегда много купцов…

— А там? — прервал его собеседник.

— Семь ли до Букасо, — доложил командир стражников.

— Разбойники могли поехать куда угодно, — проворчал землевладелец.

— Я думаю не о них, — сварливо проворчал молодой человек. А о том, что нам делать дальше?

— Я возвращаюсь в Букасо, — сухо заявил барон. — Мне ещё замок Канако надо навестить.

— Как хотите, господин Хваро, — небрежно пожал плечами младший брат губернатора. — Я иду в Чонгори. Тут ближе. Там можно поесть и нанять повозку.

Стражники, участвовавшие с ними в погоне, одобрительно загомонили.

Землевладелец, сглотнув слюну, пробормотал:

— Я, пожалуй, тоже пойду с вами.

— Буду рад, господин Хваро, — чуть поклонился молодой человек, едва не лопаясь от гордости.

— Касаки! — обратился он к их проводнику. — Ты в Чонгори бывал?

— Ещё бы, господин Нобуро! — довольно осклабился тот. — Сколько раз!

— Тогда показывай дорогу! — скомандовал младший брат губернатора.

— Ну, а я вернусь в пещеру, — сказал десятник. — Надо закопать этих злодеев. Нечего зверей человеческим мясом кормить, призраков множить.

— Торопиться не надо, господин Хаясо, — осуждающе покачал головой молодой человек. — Для начала сообщите обо всём господину Сабуро и дождитесь его распоряжений.

Командир нахмурился.

— Вдруг он сочтёт нужным провести опознание? — вступил в разговор землевладелец. — Тогда тела или хотя бы головы нужно будет привезти в Букасо и выставить на всеобщее обозрение.

— Спасибо за ваши мудрые советы, господа, — церемонно поклонился десятник.

— Благородные мужи должны оберегать друг друга от опрометчивых поступков, — выдал Рокеро Нобуро цитату из книги Истинного Сына неба Амамото Тонго «Назидания о долге правителя и подданных».

Собеседники одобрительно закивали.

Ещё раз поклонившись, командир увёл своих подчинённых в лес, а уставшие участники погони поплелись в Чонгори.

Почему-то именно эта дорога показалась младшему брату губернатора особенно длинной. Горло пересохло от жажды, мышцы ныли, с трудом переставляя ноги по пыли и камням.

— Может, в деревне кто-то что-то видел? — облизав покрывшиеся корочкой губы, пробормотал он.

Но его спутник только вяло отмахнулся, явно не желая разговаривать.

Попадавшиеся навстречу путники резво шарахались в стороны, в замешательстве глядя вслед двум еле ковылявшим дворянам и опиравшимся на копья, как на посохи, стражникам в мятой, обсыпанной лесным мусором одежде.

Даже хозяин грязной харчевни изрядно струхнул, когда привлечённые дразнящим запахом путники, не желая тратить время на поиски более приличного заведения, ввалились на его дворик, потребовав еды, вина, да побольше!

При этом барон под восторженные вопли спутников сразу выдал владельцу несколько серебряных монет, заявив, что платит за всех.

Рокеро Нобуро пытался возражать, уверяя, что располагает средствами, но землевладелец вновь лишь вяло отмахнулся и присосался к бутылке.

Пожав плечами и рассудив, что подобные траты точно не разорят богатейшего землевладельца уезда, молодой человек взял вторую из принесённых лично хозяином харчевни бутылок.

Вино оказалось отвратительно-кислым, тем не менее младший брат губернатора выпил всё и, блаженно рыгнув, всё-таки скривился.

— Ну и дрянь. Может, пойдём в другое место, господин Хваро?

— Думаете, там лучше? — насмешливо хмыкнул барон.

— Здесь же купцы останавливаются, — напомнил собеседник, чувствуя, как недовольно ворчит желудок. — Должны же быть и заведения поприличнее.

— Попробуйте поискать, господин Нобуро, — пожал плечами землевладелец, отвязывая от пояса маленький шёлковый кисет и доставая оттуда чёрную горошину. — А у меня совершенно нет сил. Буду молить Вечное небо, чтобы не отравиться здешней едой.

Он ловко привычным движением отправил маленький шарик в рот.

— Что это у вас, господин Хваро? — поинтересовался младший брат губернатора.

— Мальшагский ярмун, — пояснил собеседник. — Помогает бороться со сном. Не желаете?

Рокеро Нобуро уже приходилось пробовать это снадобье, только оно ему не понравилось. Раздражало горло и оставляло во рту неприятный привкус, поэтому он отказался.

— Благодарю, нет.

Спутник вновь пожал плечами.

Какая-то женщина в грязном переднике поверх застиранного платья расставила перед важными гостями миски с закусками и подала бронзовые столовые приборы. Стражникам пришлось довольствоваться деревянными ложками.

К дворянам подошёл владелец заведения и с поклоном поинтересовался, чего господа желают: варёную курицу или лапшу с говядиной?

Прожевав кусочек маринованного папоротника, молодой человек решительно скомандовал:

— Всё давай, и побольше.

Согласно кивнув, барон пробормотал с набитым ртом:

— И вина не забудь.

— Тогда сначала лапшу, — засуетился хозяин харчевни.

Первый раз в жизни младший брат губернатора поглощал пищу с такой жадностью, совершенно не обращая внимания на вкус. Казалось, он никогда не наестся. Но желудок постепенно наполнялся, челюсти шевелились всё медленнее.

Чувствуя приближение блаженной сытости, молодой человек с удивлением понял, что еда и вино не так уж и отвратительны, как ему казалось вначале.

Ощущение портила только ироническая усмешка землевладельца. Тот ел медленно, аккуратно и, судя по ясному взору, почти не пьянел. Вновь дала о себе знать застарелая неприязнь к этому гонористому хлыщу. Рокеро Нобуро даже чокаться с ним не стал, а когда понял, что не в силах съесть больше ни крошки, сразу покинул столь низкопробное заведение. Барон и стражники последовали за ним.

Поймав перового попавшегося прохожего, они приказали проводить их в дом старосты. Тот, узнав, что к нему явился богатейший землевладелец уезда в компании с чиновником по особым поручениям, не на шутку испугался, но подходящего фургона так найти и не смог. Поэтому, чтобы не ждать очередных купцов до Букасо, пришлось добираться на обычных, запряжённых осликами тележках.

Дворяне вольготно расположились на первой, положив под благородные задницы набитые рисовой соломой мешки, а стражники теснились на второй, сидя прямо на голых досках.

После сытной еды с выпивкой клонило в сон. Несмотря на обилие впечатлений, разговаривать не хотелось. Мысли в голове ворочались лениво, словно сытые свиньи в грязной луже жарким днём. Веки тяжелели. Младший брат губернатора то и дело клевал носом и однажды чуть не свалился на дорогу, вовремя очнувшись от забытья.

В отличие от своего спутника, барон не стал мучиться и лёг, свернувшись калачиком. Помявшись, спутник последовал его примеру.

Возница снисходительно глянул на своих изнеженных пассажиров, но ничего не сказал.

Повозку трясло на каменистой дороге, мышцы ныли от неудобной позы и непривычно жёсткого ложа, так что ничего похожего на отдых не получилось.

Поэтому в Букасо молодой человек приехал в совершенно отвратительном расположении духа, и даже то, что столичный щёголь выглядел, кажется, ещё хуже, не улучшило его настроение.

Сопровождавшие их стражники остались у городских ворот, чтобы рассказать стоявшим на посту коллегам о своих необыкновенных приключениях.

— Надо бы поговорить с господином Сабуро, — задумчиво сказал землевладелец.

— Вряд ли мы застанем его в канцелярии, — с сомнением покачал головой младший брат губернатора, тут же скривившись от ударившей по вискам боли. — Вчера он собирался в замок Канако, выразить соболезнование и расспросить свидетелей. Раньше полудня он оттуда не вернётся.

— Вы правы, господин Нобуро, — неожиданно легко согласился барон. — Где вы остановились?

— В «Бамбуковой жабе», — ответил спутник.

— Тогда нам по пути, — скупо улыбнулся собеседник и обратился к вознице: — Знаешь, где это?

— Да, господин, — поклонился тот.

Слуги встретили хозяина во дворе гостиницы, где, по их словам, они ожидали его появления со вчерашнего вечера.

— О наш бедный господин! — заливаясь слезами радости, вскричал Кубвань, подбегая к повозке и почтительно подхватывая его под локоть. — Хвала Вечному небу, с вами ничего не случилось!

— Как же мы рады вас видеть, господин! — плача, вторил ему Жбан, помогая молодому человеку спуститься с телеги. — Мы всю ночь не спали, всё ждали, когда вы вернётесь. Хотели идти в замок Канако, но какой-то стражник сказал, что вы с господином Хваро погнались за злодеями. Мы так за вас переживали…

— Довольно! — резко прервал изъявление преданности младший брат губернатора и, повернувшись к продолжавшему сидеть барону, церемонно поклонился: — Благодарю, господин Хваро, за то, что проводили меня. Жаль, что нам не удалось отыскать негодяев. Но я уверен, что они не уйдут от расплаты.

Землевладелец мягко спрыгнул на землю и отвесил ответный поклон.

— Рад, что вы были вместе со мной, господин Нобуро.

Пока они обменивались любезностями, во двор выбежал кем-то предупреждённый Тошаки. Когда дворяне наконец окончательно распрощались, тот подскочил к постояльцу и, расплывшись в широченной улыбке, затараторил, то и дело кланяясь:

— Добрый день, благородный господин Нобуро! Очень рад, что вы благополучно вернулись из своего опасного похода. Все в городе восхищаются вашей храбростью! С таким маленьким отрядом броситься в погоню за сотней разбойников! Желаете отобедать или сначала в баню?

— В баню! — гордо вскинул подбородок, молодой человек и приказал: — Кубвань, неси бельё!

Только смыв пот и переодевшись, младший брат губернатора сел за стол, приказав подать самые изысканные блюда и дорогое вино.

Голод он утолил в Чонгори, теперь же хотелось получить от еды удовольствие.

Явно изнывавший от любопытства владелец «Бамбуковой жабы» пытался расспросить постояльца о подробностях нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако и погони за злодеями. Но Рокеро Нобуро слишком хотел спать, поэтому просто приказал Тошаки заткнуться.

Отдав необходимые распоряжения, молодой человек растянулся на божественно-мягком матрасе и тут же заснул с довольной улыбкой на губах.

Проснулся он только под вечер, справил кой-какие насущные дела и поинтересовался, нет ли новостей? А когда слуги ответили, что не слышали ничего нового, вновь завалился спать.

Зато утром проснулся привычно бодрым и полным сил. Пока младший брат губернатора плутал по лесам, его щёки и подбородок успели обрасти неприглядного вида рыжеватой щетиной. Поэтому на приведение физиономии своего господина в благообразный вид у Кубваня ушло гораздо больше времени, чем обычно. А потом у молодого человека живот скрутило…

Так что отправиться в канцелярию управления уезда Букасо-но-Хайдаро он смог только ближе к полудню.

Поначалу ему казалось, будто улицы города живут своей обычной жизнью, и здесь никому нет дела до кровавой трагедии со свадебным караваном дочери рыцаря Канако. Всё также торопились по своим делам прохожие, расхваливали товар продавцы, отчаянно торговались покупатели.

Но вскоре он стал замечать группки горожан, бурно обсуждавших злодейское убийство богатого землевладельца и его дочери.

Пару раз Рокеро Нобуро даже слышал свою фамилию. Люди искренне восхищались их с Хваро храбростью. Жаль только, что простолюдины связывали его с бароном. Это немного портило настроение младшего брата губернатора.

Пересекая маленькую площадь, он увидел, как из ворот канцелярии выходит ненавистный ему столичный сноб, а рядом с ним шагает невысокий дворянин в воинской одежде с спрятанным в ножны мечом.

Молодой человек сразу понял, что именно с ним разговаривал барон в парке замка Канако.

«Тот самый господин Чиро Мукано», — всплыли в памяти имя и фамилия наставника Хваро в боевых искусствах, и он тут же глянул на его ноги, обутые в пыльные сапоги из серой кожи, с привычной плоской подошвой и чуть загнутым носком.

Едва Рокеро Нобуро ощутил очередной приступ глубочайшего разочарования, как словно наяву увидел этого старого воина, удалявшегося по выложенной камнями парковой дорожке. Теперь младший брат губернатора всё вспомнил и больше не сомневался в том, что тогда тот носил сапоги на каблуках!

«Старик просто переобулся! — усмехнулся про себя молодой человек. — Барон его предупредил, и он сменил обувь! Тогда Мукано замешан либо в тех убийствах, о которых говорила сестра Сабуро, либо в нападении на караван? А может, в обоих преступлениях сразу?!!»

— Господин Нобуро! — окликнул его землевладелец и с чуть заметной издёвкой поклонился.

— Господин Хваро, — отвесил ответный поклон собеседник.

— Вот, — барон указал на своего спутника, — тот самый господин Чиро Мукано, о котором вы спрашивали. Мой старший помощник, наставник в жизни и боевых искусствах.

— Здравствуйте, господин Мукано, — поприветствовал его младший брат губернатора. — Рад видеть столь знаменитого воина.

— Мои навыки сильно преувеличены, — пожилой дворянин принялся отнекиваться, как и подобает хорошо воспитанному человеку.

— Я полагаю, что скорее всего преуменьшены, — мягко возразил Рокеро Нобуро, пристально вглядываясь в сухое, бесстрастное лицо, покрытое густой сетью морщин. От взгляда маленьких, серых, как зимнее небо в метель, глаз тянуло холодом неприкрытой угрозы.

— Господин Хваро известен как искусный мечник, — с трудом заставляя себя не опускать взор, продолжил молодой человек. — А это же ваш ученик.

Господин Мукано хотел ещё что-то возразить, однако собеседник, делая вид, будто потерял к нему всякий интерес, обратился к землевладельцу:

— Что привело вас в канцелярию, господин Хваро?

— Я сейчас уезжаю в замок Канако, — принялся обстоятельно объяснять барон. — А господин Сабуро вернулся оттуда вчера вечером. Вот я и хотел узнать, как чувствует себя господин Тсушо Канако? Не нужен ли искусный лекарь или какие-нибудь редкие снадобья?

«Вот уж не поверю!» — мысленно фыркнул про себя младший брат губернатора.

— Ещё я рассказал господину Сабуро о нашем походе, — всё с той же еле уловимой издёвкой продолжал землевладелец. — Мы обсудили с ним планы поимки негодяев и ещё кое-какие дела.

«А может, ты просто привёл сюда господина Мукано, чтобы показать начальнику уезда его сапоги?» — понимающе кивая, подумал молодой человек, и теперь данное предположение показалось ему весьма обоснованным.

— Есть какие-нибудь новости о злодеях? — с интересом спросил он.

— Увы, господин Нобуро, — развёл руками собеседник. — К сожалению, нет. Но скоро должны привезти их тела и выложить на площадь. Может, кто-то кого-нибудь узнает?

— Будем надеяться, — кивнул младший брат губернатора и поклонился. — Не смею вас больше задерживать.

— До свидания, господин Нобуро, — всё также ехидно улыбнулся барон. А вот лицо его спутника так и осталось каменно-неподвижным. Только глаза хищно сверкнули на прощание.

Криво усмехнувшись ему вслед, молодой человек торопливо проследовал во двор, потом бегом взлетел по лестнице, и, не обращая внимания на резво вскочившего секретаря, вошёл в кабинет начальника уезда.

Тот что-то писал, но, услышав шум, поднял голову, глядя на незваного гостя.

— Здравствуйте, господин Сабуро, — вежливо поклонился визитёр. — Вы завтра утром отправляете гонца в Хайдаро?

— Да, господин Нобуро, — сказал тот, поднимаясь и кланяясь в ответ.

— Я бы хотел отправить с ним письмо его превосходительству! — с апломбом заявил младший брат губернатора. — Буду просить позволения принять участие в расследовании убийства рыцаря Канако и его дочери.

— С благодарностью приму вашу неоценимую помощь, господин Нобуро, — не особо искренне обрадовался хозяин кабинета, принимая у него из рук бумажный конверт.

— Когда мы с господином Хваро погнались за разбойниками, вы остались на дороге, — проговорил гость, без приглашения усаживаясь в кресло с низенькой спинкой. — Удалось найти что-нибудь… необычное?

— Нет, господин Нобуро, — вздохнул чиновник, опускаясь на своё место. — Ничего, что могло бы пролить свет на личности злодеев. Стрелы без особых примет, пустые бутылки, клей.

— Клей? — удивлённо переспросил молодой человек.

— Помните то дерево, что они уронили на дорогу? — усмехнулся начальник уезда и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Злодеи как-то умудрились снять большой кусок коры, подрубили под ним ствол так, что тот держался только на верёвке. А кору потом на место приклеили. Поэтому-то никто с дороги ничего и не заметил.

— Следы кавалерийских сапог не попадались? — визитёр наконец задал вертевшийся на языке вопрос.

Хозяин кабинета посмотрел на него с плохо скрываемой жалостью.

— Нет, господин Нобуро. Хотя, когда господин Томуро привёл своих людей, я приказал ему ещё раз тщательно осмотреть лес у дороги, особо обратив внимание на приметные следы. Вот только ничего похожего на то, о чём говорила моя приёмная дочь, они не нашли. Наверное, ей просто померещилось. Вы же знаете, что женщины в силу своего пола очень впечатлительны и часто выдают желаемое за настоящее.

— Я видел след с каблуком в пещере, где разбойники перегружали награбленное на лошадей, — нахмурившись сообщил младший брат губернатора. — Там в глубине у завала есть родник. Рядом с ним на сырой земле я и нашёл отпечаток кавалерийского сапога… не очень большого размера.

— Вы уверены, господин Нобуро? — с сомнением спросил чиновник.

— Целиком и полностью, господин Сабуро, — твёрдо заявил молодой человек, доставая из рукава сложенный листок. — Я его даже нарисовал. К сожалению, туши не было, пришлось пользоваться угольком.

Осторожно развернув бумагу, начальник уезда какое-то время молча разглядывал картинку, озабоченно пробормотав:

— Да, это очень похоже на кавалерийский сапог.

— Я постарался изобразить его в натуральную величину, — смущённо кашлянул собеседник. — Вряд ли такую обувь мог носить высокий человек.

— Сам я у пещеры не был, — задумчиво сказал хозяин кабинета, возвращая листок. — Мне доложили, что там нашли двадцать семь трупов. Пятерых зарезали, остальные умерли от яда. Сейчас почтенный Джуичи пытается определить, какой яд использовали эти негодяи? Может, это поможет их отыскать? Но про следы мне никто ничего не говорил.

— Вы что же, господин Сабуро? — повысил голос гость. — Считаете, что я лгу?

— Что вы, господин Нобуро! — чиновник даже вздрогнул от подобного предположения. — Очевидно, вы просто оказались внимательнее тех разгильдяев. Я обязательно поговорю с господином Томуро, чтобы тот наказал стражников за нерадивость.

Вполне удовлетворённый подобным объяснением, младший брат губернатора поинтересовался:

— Господин Сабуро, кто расследовал убийство тех людей, что ваша сестра нашла в лесу?

Начальник уезда удивился.

— Господин Нобуро, неужели вы считаете, что между этим преступлением и нападением на свадебный караван дочери господина Канако есть какая-то связь?

— Я бы не стал этого исключать, — осторожно проговорил молодой человек.

— После того, как моя сестра рассказала о своих страшных находках, я приказал разобраться с ними старшему писцу господину Кихико Окэдо, — обстоятельно объяснил хозяин кабинета. — Он же и доложил мне о результатах расследования.

— Мне бы хотелось с ним поговорить, — высказал пожелание гость и, заметив проскользнувшую по лицу собеседника тень неудовольствия, поспешил успокоить: — Я не сомневаюсь в добросовестности ваших подчинённых, господин Сабуро, просто хочу узнать подробности.

— Если вы настаиваете, — пожимая плечами, с явной неохотой пробормотал чиновник и крикнул: — Эй, кто там? Господин Ивасако!

Приоткрыв дверь, в комнату заглянул секретарь.

— Позови господина Окэдо.

— Слушаюсь, господин Сабуро.

Строго глянув на выжидательно молчавшего старшего писца, начальник уезда внушительно произнёс:

— Господин Нобуро интересуется расследованием убийства тех двух простолюдинов, чьи тела нашла зимой моя сестра.

— Да, господин, — поклонился собеседник и, глядя на молодого человека, заговорил: — По описанию местности, переданному госпожой Сабуро, стражники нашли два трупа. К сожалению, тела так обглодали звери, что опознать их стало совершенно невозможно.

— А следы? — нетерпеливо спросил молодой человек.

— Десятник Фузито, которого я туда послал, доложил, что их почти засыпало снегом, — объяснил старший писец. — Одни ямки остались, по ним его люди убитых и нашли.

Младший брат губернатора, задумавшись, машинально закусил губу. Кихико Окэдо глянул на хозяина кабинета, и когда тот чуть кивнул, продолжил:

— Я сам обошёл всех торговцев на рынке, показал серёжки и ленточки, которые госпожа Амадо Сабуро взяла у убитой девушки. Но их в Букасо не продавали. Никто из торговцев таких даже не видел.

— Я бы хотел взглянуть на них, господин Сабуро, — обратился Рокеро Нобуро к начальнику уезда.

— Покажите, господин Окэдо, — разрешил тот.

Простившись с хозяином кабинета, гость проследовал в просторное помещение, заставленное столами, где усердно трудились писцы.

Молодой человек сразу узнал господина Андо. Показалось даже, что тот делает ему какие-то знаки. Но сейчас младшего брата губернатора интересовала возможная связь нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако с давними убийствами в зимнем лесу, а не их с мамашей домыслы.

Поэтому, не обратив внимание на младшего писца, он прошёл за провожатым в крошечную каморку со стеллажами вдоль стен. Сняв с полки один из маленьких, плетёных коробов, Окэдо достал оттуда бумажный пакетик.

— Вот они, господин Нобуро.

Рассматривая простенькие серёжки в виде серебряных капелек и узкие шёлковые полоски с вышитыми на концах ромашками, младший брат губернатора не заметил в них ничего примечательного и предположил:

— Кажется, убитая была служанкой в богатом доме?

— Судя по серьгам и одежде, да, — подтвердил собеседник. — Об этом говорили сестра господина Сабуро и господин Фузито.

— Но неужели никто из ваших купцов не видел ничего подобного? — недоверчиво усмехнулся молодой человек, рассматривая самую обычную шёлковую ленточку.

— Похожие видели, господин Нобуро, — терпеливо разъяснял старший писец. — Но точно такую — нет. И ширина немного другая, и цвет, и ткань. Те, кто всю жизнь занимается торговлей подобными вещами, легко замечают любые различия. Именно такие в Букасо не продавали.

— Господин Окэдо, вы не знаете, когда убили тех простолюдинов? — сам ещё не понимая, зачем ему это нужно, поинтересовался младший брат губернатора, не слишком рассчитывая на ответ.

— Я сейчас посмотрю, — неожиданно предложил собеседник.

Они вернулись в зал, где господин Окэдо подошёл к стоявшему в углу большому, заваленному бумагами столу, за которым на стеллажах лежали толстые потрёпанные книги. Раскрыв одну из них, он отыскал нужную страницу и, пробежав взглядом по строчкам, уверенно заявил:

— Госпожа Амадо Сабуро нашла убитых в десятый день месяца Орла. По её словам, смерть наступила недавно, потому что звери только начали подъедать тела.

«Государь отменил «стену мечей» в первый день Орла, — вспомнил молодой человек и подумал. — Убитые пришли на бывшие земли петсоры одними из первых».

— А в какой день сестра господина Сабуро пришла в город?

— В четырнадцатый день Орла, — даже не заглядывая в записи, ответил собеседник.

Рокеро Нобуро опасливо глянул на писцов, старательно, но не убедительно притворявшихся, будто разговор начальства с чиновником по особым поручениям их совершенно не интересует, и усмехнулся.

— Очевидно, от вашего зоркого взора в уезде ничто не скроется.

— Это наш долг, господин Нобуро, — скромно потупился чиновник.

— Тогда, возможно, вам известно, когда в город вернулся господин Хваро? — почти прошептал младший брат губернатора, буравя его требовательным взглядом.

— Записей по этому поводу нет, господин Нобуро, — смутился собеседник. — Но мне говорили, что он нанёс визит господину Сабуро на второй день после прихода его сестры.

«Тогда столичный фигляр не имеет никакого отношения к тем убийствам, — едва не застонал от разочарования молодой человек. — Он появился в городе уже после того, как нашли трупы».

Не считая нужным скрывать свои чувства, Рокеро Нобуро зло зыркнул на невольно отпрянувшего старшего писца.

Кадык на шее того нервно дёрнулся, и он тихонько пролепетал:

— Так ведь господин Хваро приехал к господину Сабуро из своего замка.

— Это точно? — младший брат губернатора едва не вцепился в ворот его халата.

— Клянусь Вечным небом! — заверил собеседник и ещё раз нервно сглотнул.

— Рад, что вы так уверены, господин Окэдо, — гость постарался улыбнуться как можно холоднее, чтобы внушить деревенскому болвану должное почтение. — Спасибо за разъяснение. Надеюсь, вы и впредь будете столь же усердно исполнять свои служебные обязанности?

— Для меня честь — быть вам полезным, господин Нобуро, — церемонно поклонился старший писец.

Пока они обменивались любезностями под напряжёнными взглядами мелких чиновников, один из них поднялся со своего места и, втянув голову в плечи, выскользнул из комнаты.

Остановившись перед дверью, незваный гость ещё раз пристально оглядел зал, и под его взглядом писцы дружно уткнулось носами в разложенные по столам бумаги.

Удовлетворённо хмыкнув, он вышел на открытую веранду, где тут уже услышав взволнованный, свистящий шёпот:

— Господин Нобуро! Господин Нобуро!

Со стороны внутреннего дворика, где располагалась и площадка для занятий боевыми искусствами, выглядывал господин Джуо Андо и призывно махал рукой.

Однако, молодого человека уже не интересовали россказни этого пьяницы и его выжившей из ума мамаши.

— Позже, господин Андо! — презрительно скривившись, процедил он сквозь зубы. — Не до вас.

И, не обращая внимание на умоляющее лицо младшего писца, поспешил в кабинет начальника уезда.

— Вы увидели то, что хотели? — улыбнулся тот, откладывая в сторону исписанный лист и поднимаясь навстречу.

— Да, господин Сабуро, — поклонившись, визитёр взял кресло, переставил его ближе к столу и, подавшись вперёд, негромко сказал: — Думаю, что господин Мукано имеет прямое отношение к убийству зимой простолюдинов в лесу и к нападению на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

— Вот как? — вскинув брови, собеседник растерянно пробормотал: — Почему же вы так решили? Из-за следов, которых никто не видел?

— Их видели ваша сестра, ваша приёмная дочь и я, — нахмурился младший брат губернатора, весьма задетый столь пренебрежительным тоном, и спросил: — Барон же к вам сегодня заходил?

— Да, — подтвердил чиновник. — Мы обсуждали поимку злодеев.

— Он был один? — ухмыльнулся молодой человек.

— С господином Мукано.

— А вы обратили внимание на его сапоги? — хитро улыбнулся гость.

— А что не так его сапогами? — вопросом на вопрос ответил хозяин кабинета.

— То, что сегодня он обулся в обычные, с плоской подошвой, — с превосходством объяснил младший брат губернатора. — Но в парке замка Канако, где он разговаривал с Хваро, на нём были кавалерийские с каблуками!

— Вы в этом уверены, господин Нобуро? — подался вперёд начальник уезда.

— Да, господин Сабуро, — величественно кивнул тот. — Я тогда обратил внимание, что господин барон беседует с каким-то невысоким, пожилым воином, и хорошо его запомнил. Сегодня, когда мы встретились в воротах канцелярии, на нём была та же одежда, но совсем другие сапоги! Вы помните, господин Сабуро, как позавчера ваша приёмная дочь рассказала о том приметном следе?

Откинувшись на низенькую спинку кресла, хозяин кабинета машинально кивнул.

— Так и господин Хваро тоже слышал! — вдохновенно вещал гость. — И предупредил своего наставника, чтобы тот поменял обувь!

Воспользовавшись паузой в его речи, чиновник проворчал:

— Есть ли у вас ещё какие-то основания подозревать господина Мукано в этих преступлениях?

— Есть! — победно улыбнулся молодой человек. — Серьги и шёлковые ленточки!

— Вы их тоже на ком-то видели, господин Нобуро? — с плохо скрытой издёвкой осведомился собеседник.

— Вы зря иронизируете, господин Сабуро, — насупился молодой человек. — Ни один ваш торговец их не узнал. Получается, ленточки и серьги привезли издалека. Ваша сестра сказала, что, судя по одежде, та простолюдинка была служанкой. Только много ли богатых дворян приехало в ваш город сразу после эпидемии?

— Но, возможно, это всё же следы двух разных людей? — задумчиво проговорил хозяин кабинета, поглаживая холёную бородку, повторив своё избитое утверждение: — В империи не одни кавалерийские сапоги.

— Ваша приёмная дочь сказала, что тогда в лесу и сейчас на дороге она видела одни и те же следы, — напомнил гость.

— Повторяю, господин Нобуро! — поморщился хозяин кабинета. — Не нашли там стражники следов кавалерийских сапог!

— Зато я нашёл их в пещере разбойников! — повысил голос младший брат губернатора.

— Вы что же, господин Нобуро, предлагаете мне вести девушку в лес? — не на шутку возмутился чиновник.

— Совсем необязательно, господин Сабуро, — поспешил успокоить его визитёр. — Ей достаточно взглянуть на мой рисунок. Уверяю вас, я изобразил всё очень точно.

— Передайте рисунок мне, — предложил начальник уезда.

— Нет, господин Сабуро, — покачал головой молодой человек. — Я должен это сделать сам.

— Это ещё почему? — насупился хозяин кабинета.

— Мне нужно ей кое-что сказать, — охотно, но неопределённо ответил гость.

— Скажите мне, я передам, — предложил собеседник.

— Нет, господин Сабуро, — упрямо покачал головой младший брат губернатора. Ему очень хотелось увидеть, как странная девица отнесётся к тому, что её возлюбленный замешан в стольких убийствах?

— Только в моём присутствии! — не допускающим возражения тоном заявил чиновник.

— Разумеется, господин Сабуро, — покладисто согласился молодой человек. — Я ни в коем случае не хочу нанести урон репутации вашей приёмной дочери.

Джуо Андо едва не взвыл от обиды и разочарования. Человек, на которого они с матерью возлагали столько надежд, его просто проигнорировал! Причём с таким пренебрежением, которое задело даже привыкшего к унижению младшего писца.

А он всего лишь пытался предупредить о том, что начальнику уезда известно об их встрече в гостинице. Хотел рассказать о придуманном им объяснении, чтобы младший брат губернатора знал, как ответить, если Сабуро вдруг спросит, о чём они там говорили?

Однако знатный молокосос надменно прошёл мимо, даже не пытаясь выяснить, в чём дело? Хотя за время их знакомства Джуо Андо никогда не беспокоил его по пустякам. В душе вновь зашевелились сомнения, которые младший писец давно и старательно гнал от себя. Вот только подслушанный сегодня разговор Рокеро Нобуро с господином Окэдо заставил тлеющий огонёк подозрений вспыхнуть с новой силой.

Кажется, молодой человек не собирается помочь им с матерью наказать Бано Сабуро за все его мерзости, в том числе и за обман Сына неба, который приравнивается к государственной измене!

Похоже, рыжеусого болтуна интересует только барон Хваро, с которым тот поцапался из-за какой-то ерунды, а до всего остального ему и дела нет.

Младший писец вспомнил его очередное обещание «во всём разобраться» и зло ощерился. Они с матерью рассказали ему о подозрительной приёмной дочери начальника уезда. Но младший брат губернатора даже не сумел добиться начала официального расследования. Или он даже не пытался это сделать? А теперь, позабыв о своих посулах, пытается отыскать любой, самый абсурдный предлог, чтобы обвинить Хваро в каком-нибудь преступлении.

Раскопал где-то историю о мертвецах, найденных сестрой Бано Сабуро в лесу. Те люди, скорее всего, просто умерли от петсоры. После снятия «стены мечей» таких трупов находили много и в самых неожиданных местах.

Но начальник уезда слушал только свою полоумную сестрицу. Стражники, которых посылали в лес, потом рассказывали, что нашли только обглоданные кости и клочья одежды. С ленточками вообще всё понятно: бедняки купили их у бродячего торговца, или Амадо Сабуро просто принесла их из монастыря и про следы всё придумала, чтобы набить себе цену.

Ева услышав эту историю, младший писец сразу догадался, что те люди просто хотели спрятаться в лесу от петсоры, но не успели, заразились и умерли. Так что ни барон, ни его наставник тут ни при чём. Ну в самом деле: зачем им могла понадобиться смерть каких-то простолюдинов? Денег у них нет, угрожать им богатому землевладельцу нечем.

Джуо Андо успел хорошо узнать господина Хваро, никогда не замечая за ним бессмысленной жестокости. Тот скорее слишком мягкосердечен.

Мужчина воровато оглянулся. Внутренний двор по-прежнему оставался пустынным. Чиновники усердно трудились, с нетерпением ожидая обеда, а всех стражников ещё утром разослали с поручениями. Когда требуется как можно быстрее отыскать убийцу знатного дворянина и его дочери — не до занятий боевыми искусствами.

Пригнувшись, младший писец двинулся вдоль стены канцелярии к окну кабинета господина Сабуро. Сняв шляпу, он осторожно прижался ухом к бумаге и затаил дыхание.

Молодой человек и начальник уезда разговаривали тихо, но Джуо Андо прекрасно различал каждое слово.

По мере того, как до него доходил смысл их беседы, губы дворянина кривила полупрезрительная усмешка, а в душе поднималась чёрная волна негодования.

Ну кто в здравом уме станет убивать невесту с таким приданым? Живая дочь рыцаря Канако принесла бы барону больше пользы. Неужели мальчишка не понимает такую простую вещь?

Младший писец насмешливо фыркнул: «Тогда младший брат губернатора — просто глупец!»

«Только что же это получается? — растерянно подумал Джуо Андо. — Вместо того, чтобы помочь разоблачить и наказать Сабуро, он вступил с ним в сговор против Хваро? А как же мы с мамой?»

«Вот же мерзавец! — зло ощерился чиновник. — Да он с самого начала не собирался нам помогать!»

Зло зашипев сквозь стиснутые зубы, Джуо Андо нахлобучил старую шляпу и направился к лестнице. Поднявшись на веранду, он увидел, как с противоположной стороны с неё торопливо спускается Рокеро Нобуро.

Отворив дверь в комнату, младший писец постарался как можно незаметнее проскользнуть на своё место. Усевшись за стол, он положил перед собой лист бумаги, любовно расправил его и замер от молнией вспыхнувшей мысли.

«Что, если обо всём рассказать барону?»

«То есть, не всё, — тут же поправил он себя. — А только о том, что Сабуро и Нобуро считают его замешанным в убийствах.»

Такие подозрения могут сильно попортить любую репутацию. Хваро молод, но богат и влиятелен. Он сделает всё, чтобы защитить свою честь. Тогда эти двое сильно опозорятся перед всем уездом, а в глазах губернатора предстанут некомпетентными служащими, несоответствующими своим должностям!

Младший писец даже зажмурился в предчувствии столь радостного момента. Конечно, это совсем не то наказание, которое заслуживает Сабуро за свои мерзости. Но пусть будет хотя бы так, чем он по-прежнему останется у начальства на хорошем счету.

«Вот только Хваро, кажется, приглянулась его приёмная дочь? — озабоченно подумал Джуо Андо и усмехнулся. — Но, может, барон уже потерял к ней интерес? И она всё-таки обычная девка, а тут речь идёт о чести рода. Хваро такие мелочи не остановят».

Ужасно довольный столь блестящей идеей, младший писец взял с подставки кисть и, прежде чем начать писать, окинул взглядом комнату.

Побросав все дела и даже позабыв об обеде, его коллеги, сгрудившись возле стола господина Окэдо, бурно обсуждали то, о чём сегодня, наверное, говорят в каждом доме уезда: о преступлениях и подозрениях.

Глава II Некоторые вещи лучше не вспоминать

Когда всадники удалились метров на двести, Ия с трудом подавила рвущийся из груди вздох разочарования. Хваро так и не оглянулся, чтобы посмотреть на неё.

«Стихи писал, — подавленно усмехнулась она. — В любви признавался. А тут даже ни разу не взглянул. Какие всё-таки мужики бесчувственные. Я же тут чуть не погибла. Или невеста ему так дорога, что сейчас он просто не может думать ни о чём другом?»

Последняя мысль неприятно царапнула душу. Но, едва подняв голову, Платина поймала такой недовольный взгляд супруги начальника уезда, что тут же обо всём позабыла и пролепетала скромно потупив глазки:

— Простите мою дерзость, старшая госпожа. Но я должна была предупредить господина.

— Довольно! — резко оборвала её женщина, многообещающе предупредив: — Дома поговорим.

— Да, старшая госпожа, — покаянно вздохнула собеседница.

С иронией наблюдавший за их разговором господин Сетошо обратился к десятнику:

— Господин Кимуро, как далеко ещё господин Томуро с городской стражей?

— Через час или полтора они будут здесь, — прикинув, ответил тот.

— Тогда не стоит их ждать, — заявил дворянин, вновь взгромоздившись на тележку. — Поехали.

Ия хотела возразить, напомнив, что люди устали, но под тяжёлым взглядом супруги приёмного папаши прикусила язык.

Слуги обречённо переглянулись, но без возражений взялись за оглобли, упёрлись в зад повозки, и после некоторых усилий та вновь покатила по дороге.

Платина пошла пешком, стараясь не обращать внимания на сжатые в куриную гузку губы госпожи Азумо Сабуро. К чести телохранителя её супруга, тот тоже не стал садиться на тележку, а шагал рядом, расспрашивая господина Сетошо о нападении разбойников.

С городскими стражниками они встретились уже на главной дороге. Выслушав господина Кимуро, сотник без колебаний выделил десяток подчинённых, чтобы те помогли добраться до дома семье начальника уезда. Измученные слуги наконец-то смогли немного перевести дух. Возчики и носильщики с недоумением таращились на влекомую людьми телегу.

Самые смелые пытались расспрашивать их о том, что случилось? Те поначалу охотно рассказывали о нападении разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако. Однако господин Кимуро скоро пресёк болтовню, приказав слугам и стражникам помалкивать.

Уже в виду городских ворот им повстречался потрёпанный фургон какого-то дворянина. Пожилой, благообразного вида старичок уже знал о разыгравшейся трагедии и теперь горел желанием услышать подробности. Разумеется, ни господин Кимуро, ни господин Сетошо не смогли ему в этом отказать, из-за чего по прикидкам Ии они попали домой минимум на полчаса позже.

У ворот усадьбы супруга начальника уезда, церемонно поклонившись, поблагодарила спутников за то, что те согласились их проводить, пожелав на прощание всех и всяческих благ. Сетошо ожидаемо сослался на свой долг помочь семье благородного господина Бано Сабуро, высказав убеждение в том, что Вечное небо не оставит милостями их дом.

Войдя вслед за хозяйкой в распахнутые ворота, Платина торопливо устремилась в сторону уборной. Не то чтобы ей так уж приспичило, просто попыталась отсрочить неизбежную головомойку. Сейчас на старшую госпожу набросятся с расспросами наложницы и какое-то время той будет не до приёмной дочери мужа.

На лестнице главного зала девушку встретили Эгоро и Ошо. Но прежде чем те успели что-то сказать, Ия махнула рукой, выкрикнув на ходу:

— Простите, госпожи наложницы, но я очень спешу!

И, подхватив подол платья, вихрем промчалась вверх по ступеням.

Молодые женщины озадаченно переглянулись, потом одна из них что-то сказала другой. Дружно прыснув и прикрывая рот ладошками, они поспешили к главной жене своего мужа, неторопливо шествовавшей им навстречу в сопровождении целой толпы служанок.

В противоположных дверях зала девушка столкнулась с третьей госпожой наложницей. Прежде чем Платина успела проскочить мимо, та крепко вцепилась в её рукав.

— Ио-ли?! Почему вы здесь, а не в доме господина Хваро? Где господин и старшая госпожа? Что случилось?!

— Простите, Анно-ли! — скривилась приёмная дочь хозяина дома. — Живот скрутило, сил нет! Старшая госпожа тоже здесь. Она вам всё расскажет. Это ужасно!

— Что?! — вытаращив глаза и захлопав ресницами, пролепетала собеседница.

Воспользовавшись её замешательством, девушка ловко выдернула гладкий шёлк рукава своего платья из цепких пальчиков третьей наложницы и почти бегом бросилась мимо прудика к проходу на задний двор.

Слуги и служанки с удивлением смотрели на спешившую Ию, но останавливать и приставать с расспросами никто не стал. Пусть и самая младшая, но всё же госпожа.

Закончив свои дела, она поспешила в баню, где застала тамошнюю служанку за мытьём полов. Та помогла ей умыться, а девушка рассказала о том, что случилось со свадебным караваном дочери рыцаря Канако. Не на шутку перепуганная банщица убеждённо заявила, что это всё из-за петсоры, ибо до эпидемии в этих местах о подобных злодействах слыхом не слыхивали.

За то время, пока Платина приводила себя в порядок, старшая госпожа уже успела проследовать в свои покои, возле дверей которых толпились служанки, жадно ловя каждое слово, долетавшее сквозь тонкую дверь.

Рассудив, что там и без неё полно народа, Ия спокойно направилась в свою комнату, которую уже начинала считать домом.

Не дожидаясь Оки, переоделась и завалилась на кровать. Мышцы ног болели от усталости, ужасно хотелось есть, а стоило смежить веки, как перед глазами всплывали кровавые картины недавнего нападения разбойников.

Неестественно расширенные зрачки волосатого громилы в невообразимых лохмотьях, мокрый металлический шарик на конце его короткой дубинки, размозжённый череп несчастного Макаса, разрубленная грудь охранника рыцаря Канако.

Всё ещё бурливший в крови адреналин настойчиво требовал от неё каких-нибудь действий, но усталость и голод уже подточили силы.

В дверь постучали.

— Вы здесь, самая младшая госпожа? — донёсся знакомый голос. Не дожидаясь ответа, вошла Оки. Заметив хозяйку, она испуганно ойкнула и поклонилась.

— Простите, госпожа. Я думала, вас здесь нет.

— А я тут, — усмехнулась Ия.

— Вас старшая госпожа зовёт, — пролепетала служанка, как-то особенно виновато отводя взгляд.

«Сейчас начитывать начнёт», — мысленно усмехнулась девушка, поднимаясь.

Твёрдо запомнив уроки подруги и наставницы, первым делом посмотрелась в зеркало. Если с бледностью лица и усталыми глазами она ничего сделать не сможет, то причёску надо поправить, спрятав выбившиеся локоны. Благородная женщина покидает свои покои только тогда, когда выглядит безупречно. Ну, или почти.

Супруга начальника уезда тоже успела переодеться. Распущенные волосы падали на плечи тяжёлыми прядями. Икиба расчёсывала их редким деревянным гребнем и казалась полностью поглощённой своим занятием.

На столе стоял поднос, где красовался пузатый фарфоровый чайничек с длинной ручкой на боку. Сняв крышечку с белоснежной чашечки, хозяйка дома вдохнула приятный аромат, чуть прикрыв глаза, сделала глоточек и только после этого посмотрела на скромно опустившую взгляд приёмную дочь своего мужа.

— Признаюсь, Ио-ли, я не хотела, чтобы господин брал вас в Канако. Несмотря на успехи в обучении, вы порой всё ещё забываете, что стали частью уважаемой семьи благородного господина Бано Сабуро, и обязаны вести себя соответственно. Но в замке вы показали себя с самой лучшей стороны, хотя порой и позволяли себе лишнее. Если бы не та глупая выходка, когда вы, забыв о приличиях, бросились за господином, словно какая-то неотёсанная простолюдинка, я бы даже посчитала, что вы уже в должной степени усвоили правила этикета, принятые среди благородных и образованных людей. Ну зачем вам понадобилось так вызывающе привлекать к себе внимание посторонних мужчина да ещё в присутствии приёмного отца?

— Я посчитала, что это очень важно, старшая госпожа, — по-прежнему глядя в пол, ответила Платина. — Господин обязательно должен знать, что среди разбойников может быть тот самый человек, кто зимой убил в лесу людей.

— Почему вы не сказали мне об этом? — собеседница грозно свела брови к переносице.

«Так бы ты и стала меня слушать, — мысленно огрызнулась девушка. — Гавкнула бы, что это не моё дело, и всё!»

Но вслух она тихо произнесла, виновато разведя руками:

— Забыла, старшая госпожа. Так много всего случилось, что просто из головы вылетело. А когда господин на коня сел, я и вспомнила. Ну, и подумала, что это поможет ему отыскать убийц, и не сдержалась.

— Вы что же, Ио-ли, считаете, что без вас тот след никто бы не нашёл? — презрительно фыркнула женщина, передавая пустую чашечку служанке.

— Его там уже нет, старшая госпожа, — вздохнув, покачала головой Платина. — Какой-то слуга наступил и всё испортил.

— Какой ещё слуга?! — почти крикнула супруга начальника уезда. — О чём вы вообще?

Девушка подробно рассказала, где и при каких обстоятельствах ей на глаза попался тот злополучный отпечаток, и что с ним потом стало.

Внимательно выслушав её, хозяйка дома задумалась, глядя куда-то мимо собеседницы.

— Я поняла, почему вы так поступили, Ио-ли, — наконец медленно заговорила она. — Но не могу оставить столь вопиющее нарушение правил приличия без последствий. Поэтому до возвращения господина вы не должны покидать свою комнату. Пусть он сам решает: как с вами быть?

«Отделалась домашним арестом», — усмехнулась про себя Платина и склонилась в почтительном поклоне.

— Слушаюсь, старшая госпожа.

— Ступайте, — устало махнула рукой женщина.

— Только мне бы чего-нибудь поесть, — не выдержав сосущего чувства под ложечкой, попросила девушка.

— Так в чём же дело, Ио-ли? — вскинула брови супруга начальника уезда. — Пошлите служанку на кухню.

— Я так и сделаю, старшая госпожа, — заверила Платина, мысленно обругав себя за очередной промах.

Едва оказавшись на веранде, она тут же последовала совету хозяйки дома.

Минут через пятнадцать она уже сидела за столом в своей комнате, с жадностью поедая варёный рис с множеством закусок.

А поздно вечером, уже в сумерках, её навестили все три наложницы, сразу явившись со своими служанками, чаем и сластями.

Слегка озадаченная подобным визитом, девушка на всякий случай напомнила, что старшая госпожа не разрешает ей выходить из комнаты.

— Но она не запрещала нам навещать вас, — царственным тоном заявила Эгоро, грациозно опускаясь на табурет.

— Ах, не переживайте вы так, Ио-ли, — пренебрежительно махнула рукой Ошо. — Завтра вернётся господин, и вас выпустят. Лучше расскажите нам о разбойниках! И о празднике в замке Канако. Это правда, что господин Хваро привёз родителям невесты какие-то умопомрачительно дорогие подарки?

— Неужели молодую госпожу Канако в самом деле убили из-за украшений? — вступила в разговор Анно. — Вы их видели? Они на самом деле такие дорогие и красивые? А то старшая госпожа нам ничего не говорит.

Разобравшись в причинах столь трогательного внимания к своей персоне, Платина охотно поведала наложницам историю поездки в замок Канако, не забыв упомянуть о своей стрельбе из лука, умолчав лишь о подслушанном разговоре барона с кем-то из доверенных людей.

— Расскажите, как на вас напали разбойники, Ио-ли? — дрожащим от нетерпения голосом попросила третья наложница.

Но старшие дружно возразили.

— Нет, рассказывайте по порядку, Ио-ли, а то ещё забудете что-нибудь! Почему вы не танцевали? Неужели вам никто из молодых людей не понравился?

— Я на них и не смотрела, — отмахнулась девушка. — Всё равно мужа мне господин выбирать будет. Да и танцевать я не умею.

— Может, он уже и сговорился с кем-нибудь, — произнесла первая наложница чрезвычайно многозначительным тоном и, словно дразня навостривших уши товарок, откусила кусочек сушёной хурмы.

— Вы что-нибудь знаете, Эгоро-ли? — сочла уместным поинтересоваться приёмная дочь начальника уезда.

— Господин так быстро нашёл Ио-ли жениха? — охнула третья наложница, а вторая скептически хмыкнула, делая глоток чая.

— Вот этого не знаю, — прожевав хурму, покачала головой Эгоро. — Но я слышала, как господин сказал старшей госпоже, чтобы она не беспокоилась за будущее Ио-ли.

— Когда это случилось? — спросила Платина.

— Позавчера, — охотно ответила собеседница. — Как раз перед вашим отъездом.

— Надеюсь, господин подобрал вам достойную партию, Ио-ли, — приторно улыбнулась третья наложница и заканючила, словно маленькая капризная девочка: — Ну когда же вы расскажете про разбойников?!

— Мы уже долго ехали по дороге, — понизив голос, заговорила девушка. — Как вдруг со всех сторон завыли волки: «У-у-у-у!»

От неожиданности Эгоро подавилась хурмой, да так, что служанке пришлось хлопнуть её ладонью по спине.

После короткой суматохи и перебранки приёмная дочь начальника уезда продолжила свою жуткую историю. И пока она её рассказывала, слушательницы охали, качали головами, иногда переспрашивали, но никто не притронулся ни к вкусняшкам, ни к чаю.

Не забыла Платина ни о подрубленном дереве, убившем старого рыцаря Канако, ни о ворвавшемся в их фургон страшном бандите, ни о погибшей невесте и других жертвах, ни о следе, так похожем на тот, что они с госпожой Амадо Сабуро видели в зимнем лесу.

А когда речь зашла о том, как они решили ехать не в замок, а в Букасо, пришла Угара и пригласила наложниц на ужин в покои старшей госпожи.

Ия осталась одна. Оки принесла ей с кухни еды, помогла умыться, переодеться в одежду для сна, и девушка завалилась на кровать. Только заснуть никак не получалось. Перед глазами упрямо всплывали неприглядные подробности этого ужасного дня.

Совершенно неожиданно в голову пришла мысль, что если бы та золотая шпилька вдруг застряла в густой шевелюре супруги начальника уезда, тот бандит с глазами наркомана мог убить их всех, как несчастного Макаса.

Девушка задрожала, чувствуя, как тело покрывается «гусиной кожей», словно от холода, а зубы начинают тихонько постукивать. Откуда-то из глубины памяти всплыло словечко из какого-то сериала: «отходняк».

Снаружи донёсся неясный шум. Платина приподнялась на локте. Перестала тихонько похрапывать спавшая на тюфячке у печки Оки.

Ия прислушалась. Мягкий топот ног, непонятные возгласы. По прикрывавшей окно бумаге заскользили жёлтые пятна.

Вскочив с кровати, девушка подбежала к двери и осторожно выглянула из комнаты.

На веранде возле покоев родной дочери начальника уезда толпились неряшливо одетые служанки.

— Что там, госпожа? — прошелестел над ухом тихий голос Оки.

— Вот сходи и узнай, — вздрогнув от неожиданности, проворчала та. — Мне-то нельзя отсюда выходить.

— Слушаюсь, госпожа, — охотно согласилась девочка которую, видимо, тоже обуяло любопытство.

— Оденься сначала, — буркнула Платина, придержав её за рукав.

Пока служанка облачалась в юбку и кофту, на веранде показалась Угара и, отправив кого-то за Чиникешом, напутствовала на прощание:

— Старшая госпожа приказала послать за почтенным Джуичи. Пусть поторопится. Первой молодой госпоже плохо.

— А что с ней, Угара? — спросил кто-то из служанок.

Ответа Ия не расслышала, но женщины дружно заохали, прикрывая ладошками рты. Мимо девушки тенью проскользнула Оки. Торопливо обувшись, она быстро вбежала на перекинутый через прудик каменный мостик.

Скоро появился и сам старший слуга, одетый тоже весьма небрежно. Видимо, очень спешил. Подойдя к двери, он что-то спросил. Дождавшись ответа из запертой комнаты, поклонился, наверное, по привычке, и поспешил на передний двор.

Платина видела, как Оки пристаёт к перешёптывавшимся служанкам, как те отмахивались от неё, иногда даже пытаясь ударить.

Ловко уворачиваясь, девчонка продолжала что-то говорить. Наконец, видимо, прояснив ситуацию, поспешила к своей хозяйке.

— Первая молодая госпожа заболела, — доложила служанка, останавливаясь у веранды.

— Я это уже знаю, — досадливо скривилась Ия. — Что с ней?

— Сильный жар, госпожа, — объяснила собеседница, выжидательно глядя на хозяйку. — За лекарем послали.

— Зажги светильник, — распорядилась девушка.

«Отравилась чем-нибудь? — гадала она, глядя, как Угара пронесла в комнату Иоро медный тазик с водой. — Или простудилась? Всё-таки ещё прохладно, а шёлк плохо греет».

Прибежала Оки с бумажным фонариком и зажигательными палочками.

Платина привычно взглянула на своё отражение в зеркале. Конечно, самой младшей госпоже запрещено покидать комнату, но она не может оставаться равнодушной, когда заболела родная дочь её приёмного отца. Пусть лучше накажут за непослушание, чем посчитают бездушной стервой.

— Заплети мне косы, — распорядилась хозяйка. — И побыстрее.

— Да, госпожа, — поклонилась служанка, взяв со столика пластмассовую расчёску.

За последнее время она уже кое-чему научилась и умела делать самые простые причёски.

Со двора донеслись знакомые возбуждённые голоса. Подошли встревоженные суматохой наложницы. Хотя они, скорее всего, уже знали о болезни Иоро.

Переодевшись в домашнее платье, Ия сложила косу, закрепив сзади шпилькой, и вышла из комнаты. Оки помогла ей обуться. Увидев девушку, служанки расступились склонившись в полупоклоне.

Не заметив на веранде никого из жён своего приёмного папаши, Платина тихонько постучала костяшками пальцев по дверному косяку и, посчитав невнятное бормотание разрешением, вошла в комнату.

У кровати стояло два табурета. На одном блестел медью таз, на втором сидела старшая госпожа и протирала красное лицо дочери мокрой тряпочкой.

Видимо, привлечённая шумом, девочка посмотрела на Ию затуманенным взором и вновь прикрыла глаза.

Из кое-как уложенной причёски хозяйки дома выбивались длинные, неряшливые пряди. Осунувшееся, лишённое косметики лицо казалось постаревшим лет на десять. Платье сидело криво, и в ворот выглядывал край белой шёлковой курточки для сна.

«Не очень-то безупречно ты выглядишь», — подумала Платина и тут же устыдилась подобных мыслей.

Заметив стоявших в углу наложниц приёмного отца, она еле слышно поинтересовалась:

— Как чувствует себя Иоро-ли?

— Она в забытьи, — также тихо ответила Анно.

— А с вами всё в порядке, Ио-ли? — неожиданно поинтересовалась супруга начальника уезда, не глядя в её сторону.

— Да, старшая госпожа, — чуть поклонилась девушка и спросила: — У Иоро-ли что-нибудь болит? Может, она кашляла? Её не тошнит?

— Вы что, лекарь? — неожиданно грубо огрызнулась собеседница.

Платина хотела ответить, что, конечно, не лекарь, но кое-какой опыт во врачевании имеет, но передумала, ограничившись сухим и коротким: — Нет, старшая госпожа.

— Она весь день была какая-то… возбуждённая, — после нескольких минут тягостного молчания заговорила хозяйка дома. — Словно сама не своя. То смеётся непонятно чему, то чуть не плачет… А сейчас как огонь горит.

Недолго поколебавшись, девушка рискнула подойти к кровати. Родная дочь её приёмного отца дышала прерывисто, но не тяжело и без каких-либо хрипов. Кожа на лице покраснела, очевидно, от высокой температуры, но оставалась чистой без пятен или сыпи.

Ия принюхалась, но не почувствовала пугающе знакомых запахов диареи или рвоты.

Снаружи донеслись неясные голоса. Все, кроме больной, посмотрели на дверь.

— Здесь почтенный мастер Джуичи, старшая госпожа, — послышался знакомый голос Чиникеша.

— Пусть войдёт! — разрешила супруга начальника уезда, поднимаясь и машинально поправляя причёску.

Сухощавый, пожилой мужчина в круглой шляпе с узкими полями и в чём-то вроде белого передника поверх серого халата из дорогой, но не шёлковой ткани отвесил церемонный поклон.

— Приветствую благородную госпожу Сабуро. Зачем ей понадобился этот жалкий старик?

— Оставьте церемонии, мастер Джуичи, — недовольно поморщилась собеседница. — Лучше взгляните, что с моей дочерью?

— Слушаюсь, госпожа Сабуро, — выпрямившись, лекарь подошёл к кровати, поставил на пол лакированный деревянный чемоданчик, взял у Икибы шёлковый платок, прикрыл им лежащую поверх одеяла руку Иоро и, прижав пальцы к запястью, принялся сосредоточенно слушать её пульс.

Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как противно пищат налетевшие в комнату комары.

Задумчиво погладив козлиную бородёнку, врачеватель потрогал лоб девочки, также предварительно прикрыв его платком.

— Что с моей дочерью, почтенный Джуичи? — дрогнувшим голосом спросила хозяйка дома, когда тот отступил от постели больной.

— У молодой госпожи нарушение гармонии светлого и тёмного начал, — сурово сведя брови к переносице, назидательно заговорил собеседник. — Каналы перетока жизненных сил закупорены из-за деструктивного влияния отрицательной энергии.

«Пульс пощупал, лоб потрогал и сразу диагноз, — усмехнулась про себя путешественница между мирами. — Ни анализов, ни УЗИ с МРТ. Класс! Правда, ничего не понятно, зато как умно звучит!»

То ли лекарь каким-то образом подслушал её ехидные размышления, то ли с самого начала планировал разъяснить свои туманные изречения, только он продолжил:

— Ваша дочь, госпожа Сабуро, очень сильно испугалась и заболела от страха.

— Как ей помочь, почтенный мастер Джуичи? — на памяти Ии супруга начальника уезда первый раз разговаривала с простолюдином таким просительным, почти умоляющим тоном.

— Я напишу рецепт.

— Икиба! — окликнула служанку хозяйка дома. — Принеси тушь и бумагу.

— Не беспокойтесь, госпожа Сабуро, — остановил её лекарь. — У меня всё с собой.

Выложив письменный набор и стопку бумаги на стол, Джуичи немного подумал и принялся заполнять лист чёткими, аккуратными строчками, так непохожими на загадочные письмена российских врачей.

Закончив, протянул супруге начальника уезда два исписанных листочка.

— Принимать два раза в день: утром и вечером натощак. Если через три дня не станет легче, пошлите за мной.

— Ты сомневаешься в своём лечении? — насторожилась женщина.

— Я всего лишь простой смертный, благородная госпожа, — церемонно поклонился собеседник. — И мои познания ничтожны перед безбрежной мудростью Вечного неба. Если через три дня эти средства не помогут, я пропишу другие.

— Так напишите прямо сейчас! — повысила голос супруга начальника уезда. — Я хочу, чтобы моя дочь поправилась как можно скорее!

— Если благородная госпожа считает, что ваш жалкий слуга недостоин лечить молодую госпожу, я сейчас же уйду, — отвесил очередной поклон Джуичи. — И охотно уступлю место другому более знающему врачевателю.

Получив неожиданный отпор, хозяйка дома нервно прикусила губу, явно борясь с нарастающим раздражением. Шумно выдохнув, она пригрозила:

— Я всё расскажу мужу!

— Это ваш долг, благородная госпожа, — смиренно согласился лекарь, добавив: — Когда молодой госпоже станет лучше, то ей необходимо по меньшей мере месяц избегать любых волнений и сильных переживаний.

— Я поняла тебя, — оборвала его женщина. — Ступай!

— Чтобы снять жар, — словно не слыша её, продолжал Джуичи, убирая в чемоданчик письменный прибор, — молодой госпоже следует немедленно принять эту пилюлю.

Он достал завёрнутый в бумагу шарик диаметром примерно в два сантиметра.

Приняв лекарство, супруга начальника уезда повторила:

— Ступай, Чиникеш щедро тебе заплатит.

— До свидания, благородная госпожа, — врач церемонно поклонился ей, потом наложницам и лишь после этого вышел, прихватив чемоданчик.

— Угара, подай воды! — приказала хозяйка дома, разворачивая пилюлю, похожую на грязно-зелёную конфету чупа-чупс только без палочки. — Да смотри, чтобы тёплая была!

— Слушаюсь, госпожа, — отозвалась служанка, метнувшись к столу, где стоял пузатый чайник с длинной ручкой на боку.

— Доченька, — тихо и ласково позвала женщина.

— Да, мама, — ответила девочка. Во время визита врача она словно очнулась, с интересом наблюдая за происходящим.

— Вот возьми, — мать положила ей в рот лекарство и подала чашечку с водой.

С видимым усилием проглотив довольно крупную пилюлю, Иоро откинулась на подушку, а её матушка с привычной строгостью посмотрела на притихших наложниц.

— Идите. Нечего вам здесь больше делать.

— Позвольте мне остаться и помочь вам, старшая госпожа? — предложила Анно, но супруга начальника уезда отрицательно покачала головой. — Ненужно, я всё равно не усну.

Наложницы синхронно поклонились и вышли одна за другой.

— Желаю молодой госпоже скорейшего выздоровления, — отвесила свой поклон Платина.

— Я благодарна за участие, Ио-ли, — кивнула хозяйка дома. — И за то, что вы пришли. Но не забывайте, что вам запрещено покидать комнату до возвращения господина.

— Я помню, старшая госпожа, — заверила её девушка, отступая к двери.

Поставленный Джуичи диагноз вызвал горячие пересуды среди слуг чиновника.

Оки, задув светильник и устроившись на своём тюфячке, с сомнением проговорила, явно рассчитывая на разъяснение:

— Неужто злодеи так напугали молодую госпожу, что она даже заболела?

— Лекарю виднее, — дипломатично ответила Платина.

— Но вы же не заболели, госпожа, — видимо не в силах справиться с обуревавшим её любопытством продолжала девочка. — И старшая госпожа тоже. Может, правда, что молодую госпожу… заколдовали?

Последнее слово она произнесла на грани слышимости.

— Это вряд ли, — усмехнулась Ия. — Просто молодая госпожа ещё очень… молода и мало видела в жизни.

— А вы, госпожа, много? — прошептала служанка.

— Спи! — оборвала её девушка.

Рассказывать об убийстве на её глазах несчастных крестьян, о расстреле невольничьего каравана и прочих ужасах на сон грядущий не хотелось. Внезапно она подумала, что, по сравнению с трагедией на маноканской дороге, ограбление свадебного каравана дочери рыцаря Канако смотрится как детский ужастик.

То ли эта мысль помогла успокоиться, то ли эмоции просто «перегорели», только Платина наконец-то заснула крепко и без сновидений.

Проснувшись, она первым делом отправила Оки узнать о самочувствии родной дочери своего приёмного отца.

Вернувшись с водой для умывания, довольная служанка сообщила, что молодой госпоже гораздо лучше.

Помня о наложенном взыскании, Ия добросовестно сидела в комнате. В первой половине дня её навестила третья наложница, а вскоре после обеда явилась хозяйка дома со своим старшим сыном.

Поприветствовав гостей, девушка осведомилась о самочувствии Иоро. Супруга начальника уезда ответила, что снадобье Джуичи помогает. Жар спал, но она всё ещё остаётся в постели, потому что всё ещё слаба.

Женщина вскоре вышла, сославшись на неотложные дела, а её отпрыск остался и принялся расспрашивать о нападении на караван. Его почему-то особенно интересовали подробности ограбления гостей рыцаря Канако, сопровождавших свадебный караван.

Платина честно рассказала о том, как здоровенный бандит, убивший несчастного Макаса и покалечивший Даба, ворвался в фургон и потребовал отдать всё золото.

— Вы знаете, сколько стоят украшения, которые вы так легко отдали первому встречному? — поганенько ухмыляясь, поинтересовался молодой человек.

— Не знаю, Горо-сей, — развела руками собеседница. — Но, думаю, всё же меньше, чем драгоценности покойной госпожи Изуко Канако.

— А причём тут её драгоценности, Ио-ли? — отпрыск хозяина дома то ли в самом деле не понял, то ли сделал вид.

— Как рассказывали слуги госпожи Канако, она немного задержалась, снимая свои украшения, — охотно пояснила девушка. — А разбойнику надоело ждать и он её убил.

Намёк прозвучал настолько недвусмысленно, что не заметить его означало: либо стерпеть оскорбление, либо выставить себя полным дураком.

Гость не мог позволить себе ни того, ни другого. Сжав губы в тонкую бесцветную полоску, он резко встал, кивнул и молча пошагал к двери.

Поднявшись, Ия отвесила ему вслед церемонный поклон.

— До свидания, Горо-сей! Спасибо, что нашли время меня навестить.

Громко хлопнула хлипкая дверь.

— Козёл! — одними губами по-русски прошептала Платина, едва удержавшись от того, чтобы плюнуть ему вслед: «Нашёл же чем попрекать. Да не отдай я тому громиле цацки, он бы снял их с наших трупов! Ему что, безделушки дороже сестры с матерью? Или он просто докопался, чтобы испортить мне настроение?»

Неприятный разговор вновь взбудоражил память, заставляя вспомнить трагические события вчерашнего дня. Волчий вой, крики обезумевших животных, убийства, знакомый пугающий след с чётко обозначенным каблуком.

— Что-то нужно, госпожа? — встрепенулась дремавшая на свёрнутом матрасике Оки.

— Ничего, — отмахнулась хозяйка, но тут же передумала: — Принеси чаю… Или просто воды.

— Слушаюсь, госпожа, — откликнулась служанка.

Едва она вышла, Платина встала с табуретки и, разминая мышцы, неторопливо зашагала из угла в угол.

Внезапно она остановилась и даже покачнулась, словно от удара. Нападение бандитов, убийство ни в чём не повинных людей, знакомый след, странная болезнь Иоро настолько поразили её, что приёмная дочь начальника уезда только сейчас поняла очевидную вещь: теперь Хваро свободен от данных родителями обязательств! Изумо Канако мертва, и он не виноват, что не успел на ней жениться! То есть место его супруги теперь вакантно.

И тут, как на зло, вошла Оки с чаем! Понимая, что проявление радости в свете сложившейся в доме обстановки будет выглядеть слишком цинично и неуместно, девушка приказала:

— Поставь на стол.

А сама подошла к окну и уставилась в белую бумагу.

Неужели у неё появился шанс стать старшей госпожой Хваро? Баронессой! Пусть рано или поздно супруг может завести наложниц, но, по крайней мере, она получит очень высокий статус в здешнем обществе, будет самой главной в доме, и ей не придётся лишний раз унижаться!

Однако, внезапно прорезавшийся «внутренний голос» испортил настроение девушки, напомнив, что она всего лишь приёмная дочь далеко не самого крупного чиновника. Вдруг Хваро или его родственники посчитают её недостойной звания супруги столь знатного и богатого землевладельца? В этом мире все повёрнуты на «статусах» и «рангах».

«Так что ты, подруга, зря губу не раскатывай, — самокритично охладила свой пыл путешественница между мирами. — Если первой наложницей станешь — и то хорошо. А в супруги ему, небось, какую-нибудь сильно родовитую стерву подберут. Может, ещё хуже Изуко окажется?»

Горько вздохнув, она подошла к столу, тяжело плюхнулась на табурет, скорчив обиженную гримасу, взяла заботливо наполненную служанкой чашечку и тут же поставила её обратно.

«Ему же траур соблюдать придётся! — вспомнила Платина местные обычаи. — Целый год жениться нельзя».

И тут же возразила себе: «Церемонии бракосочетания не было. Формально Изуко ему не жена. Значит, и траура никакого не надо».

Вновь взяв чашечку и сделав маленький глоток, девушка попыталась спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Вывод напрашивался очевидный: с гибелью невесты барона лично для неё ничего не изменилось. Разве что теперь она точно узнала, что Хваро её любит. Но это случилось ещё до нападения разбойников на караван.

Ия не сомневалась, что по возвращению приёмный папаша её точно навестит, но ждала этого не раньше завтрашнего утра. Но тот заявился в сумерках, когда девушка уже собиралась готовиться ко сну.

Отвесив положенный поклон, она пригласила его присесть и приказала Оки сходить за чаем.

— Не нужно, — покачал головой начальник уезда. — Я ненадолго.

Потом строго посмотрел на нерешительно замершую у дверей служанку, коротко приказав:

— Оставь нас.

— Слушаюсь, господин, — втянув голову в плечи, пискнула девочка и выскочила из комнаты, словно перепуганная мышь.

Только когда гость тяжело пустился в кресло, Платина обратила внимание, что он пришёл к ней в тёплом халате, накинутом поверх шёлковой одежды для сна.

— Я глубоко сожалею, что поставила вас в неудобное положение, господин, — начала девушка, опустив взгляд. — Но мне казалось, вы должны…

— Нет там никаких следов! — резко оборвал её хозяин дома. — Но даже если бы и были, нельзя же поступать так необдуманно! Вам следовало отозвать меня в сторонку и сообщить то, что считаете нужным, а не выставлять нас обоих на посмешище.

— Ещё раз прошу простить мою несдержанность, господин, — не поднимая взгляд, пробормотала собеседница. — Я непременно учту ваши мудрые замечания.

Подумав пару секунд, она всё же решила добавить:

— Только там на дороге я видела точно такой же след, как тогда в лесу.

— Тогда куда он делся? — криво усмехнулся чиновник. — Стражники там всё осмотрели, но не нашли ни одного отпечатка кавалерийского сапога!

— Тот, что я видела, затоптали, господин, — невозмутимо пояснила Платина.

— Кто? — удивлённо вскинул брови собеседник. — Как?

Солидно откашлявшись, его приёмная дочь обстоятельно поведала об убитом охраннике рыцаря Канако, о кучке рыхлой земли возле норки какого-то зверька, о чётком следе обуви с каблуком, о слуге, наступившем на него ногой, обутой в плетёную сандалию.

Надо отдать должное начальнику уезда. Тот выслушал её очень внимательно и даже ни разу не перебил.

Когда девушка наконец замолчала, выложив, казалось бы, все возможные подробности, глава семейства задумчиво огладил свою холёную бородку.

— У меня ещё не было оснований вам не доверять.

Он властным жестом заставил замолчать уже открывшую рот Ию и продолжил:

— Только почему след всего один? Этот обутый в кавалерийские сапоги разбойник, что, по воздуху летал?

— Вот этого я не знаю, господин, — виновато развела руками Платина, нерешительно заметив: — Вообще-то земля там твёрдая и каменистая. А на сухих листьях след как следует не разглядишь.

— А, может, вам просто привиделось, Ио-ли? — мягким вкрадчивым тоном предположил хозяин дома. — Насмотрелись на все те ужасы, вспомнили тот случай в лесу… Вот и показалось.

Девушка внутренне напряглась. Судя по всему, собеседник ясно и недвусмысленно давал ей уважительный повод отказаться от своих слов. Дескать, мало ли что со страху померещится?

Вот только она, словно наяву, видела врезавшийся в память отпечаток и решила рискнуть.

— Нет, господин, — тихо, но твёрдо возразила Ия. — Я всё прекрасно помню. Это был след того самого сапога, что мы видели с госпожой Амадо Сабуро… Ну, или очень похожего на него.

— Если вы так уверены, — хмурясь, пробормотал чиновник. — Посмотрим, что скажут господа Нобуро и Хваро. Они отправились за разбойниками.

— Вдвоём!? — охнула Платина.

— Нет, конечно, — скривился от подобной глупости приёмный отец. — Я послал с ними пятерых стражников.

— Но этого же очень мало, господин! — не выдержав, вскричала собеседница.

— Успокойтесь! — повысил голос глава семейства. — Они только отыщут злодеев, а схватят их, когда придёт помощь. Я отправил за ними господина Томуро и почти всех городских стражников.

— Простите мою несдержанность, господин, — стушевавшись, поклонилась девушка, чувствуя, как полыхнули жаром щёки то ли от переживаний за барона, то ли от стыда.

Стараясь скрыть волнение, она вновь склонилась в церемонном поклоне. Однако её состояние не укрылось от умудрённого жизнью начальника уезда.

— Волнуетесь за господина Хваро?

— Да, господин, — глядя в пол, не стала скрывать очевидного приёмная дочь.

— Понимаю вас, Ио-ли, — неожиданно кивнул хозяин дома. — Барон Хвао — завидный жених. Он обеспечит вам достойную жизнь. Но всё же благородным девушкам не следует так откровенно демонстрировать свои чувства.

— Я поняла, господин, — поклонилась Платина.

— Старшая госпожа запретила вам покидать комнату? — сказал чиновник, поднимаясь.

— Да, господин, — подтвердила приёмная дочь.

— Я тоже считаю, что вам будет полезно побыть в одиночестве, — назидательно продолжил глава семейства. — И хорошенько подумать: как вы собираетесь жить дальше? Учтите, что только здесь так снисходительно относятся к вашим проступкам. В других местах, в том числе в доме вашего будущего мужа, сполна спросят за малейший промах.

Понимая его правоту, Ие оставалось только пробормотать:

— Да, господин.

И проводить приёмного отца почтительным поклоном.

Как скоро выяснилось, далеко он не ушёл, завернув в покои второй госпожи наложницы.

«Лучше бы супругу навестил, — с неприязнью думала Ия, всё ещё никак не привыкшая к тому, что многожёнство здесь в порядке вещей. — На неё вон сколько всего навалилось. Поддержал бы… Морально. Хотя Иоро ещё не выздоровела, и старшей госпоже сейчас, наверное, не до него. А Ошо вон как радуется. Даже здесь слышно».

Начальник уезда не преувеличивал, когда говорил, что приёмной дочери какое-то время придётся провести в одиночестве.

Утром, сходив за водой для умывания, Оки трагическим шёпотом сообщила, что старшая госпожа запретила наложницам навещать самую младшую госпожу.

Кроме того девочка поведала о скандале между служанками второй и третьей наложниц. Несмотря на быстрое разрешение недоразумения, хозяйка приказала дать Паули десять палок. Не помогло даже вмешательство Ошо. Наоборот, старшая госпожа отчитала её за то, что она плохо воспитывала свою служанку и довела вторую наложницу до слёз.

«Это всё из-за вчерашнего, — почему-то решила Платина, вытирая мокрое лицо. — Если бы ко второй муж не зашёл, или если бы та вела себя потише, то, может, и скандал бы не случился, и служанку бы не выпороли. Хоть женщинам здесь и запрещено ревновать, но природу-то не переделаешь».

Коротать время в четырёх стенах оказалось совсем непросто. А тут ещё из головы не выходили мысли о том, что Хваро отправился в погоню за бандитами. Она пыталась убеждать себя в том, что барон не один, что он прекрасно владеет боевыми искусствами и уж конечно не станет лезть на рожон. Вот только холодный и скользкий червячок страха продолжал теребить душу. Вдруг разбойники их заметят или устроят засаду? С Хваро всего пятеро стражников и тот усатый придурок, а разбойников не меньше полусотни.

Понимая всю бессмысленность подобного рода переживаний, девушка пыталась отвлечь себя вышиванием, но только исколола пальцы. Пробовала читать, вот только философско-назидательная муть, переполнявшая хранившиеся в её комнате книги, вызывала лишь скуку и отвращение.

Ие даже пришла в голову шальная мысль: не заняться ли какими-нибудь гимнастическими упражнениями, чтобы восполнить силу мышц и гибкость суставов?

Но представив себе, какое впечатление произведут на Оки её тренировки, какие разговоры пойдут среди слуг, что подумает старшая госпожа с наложницами, отказалась от своих намерений.

Отлежав себе все бока, она встала и принялась бездумно ходить из угла в угол, ожидая, когда можно будет лечь спать.

Со двора донёсся шум шагов.

«Неужели ко мне? — удивилась девушка и поморщилась. — Ну, что ещё?»

В дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, в комнату вошла хозяйка.

— Здравствуйте, старшая госпожа, — не скрывая удивления, поклонилась Платина, гадая: зачем та припёрлась? Неужели приёмный папаша сжалился и снял домашний арест? Или она просто пришла её навестить? Вот это вряд ли.

— Почему у вас так темно, Ио-ли? — проворчала гостья.

— Мне света хватает, старшая госпожа, — пожала плечами собеседница.

— Оки! — игнорируя её слова, обратилась женщина к резво вскочившей служанке. — Принеси огня!

— Слушаюсь, старшая госпожа, — поклонилась девочка и бочком выскочила за дверь.

— Приведите себя в порядок, Ио-ли, — хмуро приказала супруга начальника уезда. — Вас хочет видеть господин.

«Вот же-ж! — усмехнулась про себя девушка. — Вчера просто так, по дороге к наложнице, зашёл. А сегодня зачем-то особое приглашение понадобилось».

— Он ждёт в кабинете, — ещё больше озадачила её хозяйка дома. — С ним господин Нобуро. Поэтому как следует подумайте, прежде чем что-то сказать… или сделать.

«А Хваро вернулся?» — чуть не ляпнула Платина, вовремя прикусив язык. Мысли её заметались, словно мыши в горящем амбаре. Неужели с бароном что-то случилось? Нет, тогда бы приёмный папаша сообщил ей это наедине. Может, разбойников поймали и их надо опознать? Тоже вряд ли. Тогда на дороге и без неё народу хватало.

Она никак не могла понять: зачем понадобилась сразу и начальнику уезда, и чиновнику по особым поручениям?

Неужели тот всё ещё пытается раскрыть её истинное происхождение? Но тогда почему Бано Сабуро её не предупредил? Это и его касается.

«Ох, не к добру всё это», — наконец пришла к выводу девушка.

Тут как раз пришла служанка, прикрывая ладошкой горящую зажигательную палочку, зажжённую, видимо, в одной из соседних комнат.

Масляный фонарь давал достаточно света, чтобы Платина смогла рассмотреть своё отражение в металлическом зеркале. Прибрала выбившиеся локоны, поправила причёску и вопросительно посмотрела на гостью.

Та окинула её оценивающим взглядом, покачала головой, возвела очи горе, но потом махнула рукой.

— Мне подать им чай, старшая госпожа? — спросила Ия, когда они шли мимо пруда.

— Ненужно, — после короткого раздумья ответила собеседница. — Я пришлю служанку. А то господин велел поторопиться. Думаю, что это из-за тех злодеев, что напали на нас. Он сегодня долго меня расспрашивал: что я видела? Хотел даже с Иоро поговорить, но, хвала Вечном небу, не стал. Девочка всё ещё очень слаба. Только спокойно спать начала.

По сторонам от входа в кабинет начальника уезда застыли две служанки, готовые явиться по первому зову хозяина.

Они помогли девушке разуться. Стараясь двигаться неторопливо и грациозно, Платина прошлёпала ступнями в белых носочках по гладкому полу и дважды ударила костяшками пальцев по дверному косяку.

— Кто там? — донёсся голос главы семейства.

— Самая младшая госпожа, господин, — отозвалась Ия.

— Заходите.

Хмурый чиновник восседал на своём месте, сверля её настороженным и недовольным взглядом.

Беззастенчиво придвинув одно из кресел почти вплотную к столу, в нём вольготно расположился молодой мужчина с уже знакомым перебитым носом и короткими, рыжеватыми усами.

— Вы звали меня, господин? — поклонившись, спросила девушка.

— Да, — кивнул тот. — Подойдите.

Сделав пару шагов, Платина остановилась, но хозяин кабинета нетерпеливо махнул рукой.

— Ближе!

Удивившись, но стараясь не подавать вида, девушка подошла к столу и встала подальше от гостя.

— Господин Нобуро во время погони за разбойниками тоже наткнулся на… один примечательный след, — проворчал начальник уезда. — И он хочет вам его показать.

— Показать, господин? — озадаченно переспросила Ия.

— Да, да, госпожа Сабуро, — подтвердил молодой человек, доставая из широкого рукава сложенную бумагу.

Платина на всякий случай глянула на приёмного папашу и, лишь дождавшись величавого кивка, взяла протягиваемый гостем лист.

Поскольку художник использовал явно не тушь или краску, рисунок получился довольно блёклым и, стремясь лучше рассмотреть детали, она поднесла его почти вплотную к светильнику.

Судя по всему, неизвестный живописец попытался изобразить след в натуральную величину. Девушка попыталась вспомнить невеликий размер найденных в зимнем лесу отпечатков и нашла рисунок довольно похожим.

Такая же «прямая» форма, поскольку здесь ещё не делили обувь на «правую» и «левую». Тупой носок, каблук. Жаль только, по картине невозможно понять его высоту.

— Что скажете, самая младшая госпожа? — прервал её размышления хозяин дома. — Этот след вы видели на дороге и в зимой в лесу, когда нашли убитых?

— Не могу полностью ручаться, господин, — колебалась Ия. — Вот если бы на него взглянуть…

Однако, поймав недовольный взгляд собеседника, поспешно добавила:

— Но очень похож.

— К сожалению, след остался в пещере у родника, — как-то несерьёзно, даже дурашливо, развёл руками гость и торопливо заговорил: — Мы с господином Хваро нашли стоянку разбойников. Там одни из них перебили других, чтобы не делиться награбленным…

— Господин Нобуро! — оборвал его начальник уезда. — Не забывайте с кем разговариваете! Ни к чему молодой девушке знать такие мерзкие подробности! Какое они имеют отношение к следу?

— Я лишь пытаюсь разъяснить госпоже Сабуро обстоятельства, когда он был найден, — ни сколько не смутился гость, однако тут же согласился. — Но вы правы. Я, кажется, слегка… переусердствовал с деталями. Прошу прощения, господин Сабуро.

Он поклонился, не вставая с кресла.

Чиновник кивнул, и молодой мужчина продолжил как ни в чём не бывало.

— Так вот, разбойники отдыхали у пещеры, из которой тёк ручей. Я захотел пить и прошёл вглубь — до родника. Там на мокром песке я и увидел этот след. Я сразу вспомнил, как вы, госпожа Сабуро, рассказывали своему благородному отцу, что находили похожие следы не только на дороге, где разграбили свадебный караван, но и зимой в лесу возле каких-то убитых. Мне захотелось проверить: мог ли это быть одни и тот же человек? Поэтому я и нарисовал тот след. К сожалению, кисти и туши под руками не оказалось. Пришлось взять уголёк от факела. Так что прошу прощения за неряшливость рисунка. Но, надеюсь, вы его узнали?

— Вы уже слышали, что она не может сказать точно, — напомнил начальник уезда. — Чего вы ещё хотите от девушки, господин Нобуро?

Однако, собеседник, казалось, пропустил вопрос мимо ушей.

— Как вам уже, наверное, говорили, госпожа Сабуро, такая обувь в здешних местах встречается редко. Я, например, в последнее время видел всего один раз.

Гость с каким-то непонятным весельем посмотрел на мрачно насупленного хозяина кабинета, потом вновь впился взглядом в лицо его приёмной дочери.

— В парке замка Канако на господине Мукано — наставнике и помощнике господина Хваро.

Странно, но по мере того, как этот усатый придурок распинался, в глубине души Платиной нарастало тревожное ощущение чего-то подобного.

Молнией вспыхнул в памяти отрывок из подслушанного диалога: «До завтра не разбегутся. А дольше и не надо». И слова рассказчика: «Одни злодеи перебили других».

Тем не менее она не вздрогнула и, как ей казалось, не изменилась в лице, лишь нервно сглотнув.

— Господин Нобуро! — повысил голос чиновник. — Вы, кажется, уже узнали то, что хотели!

— Ещё нет, господин Сабуро, — покачал головой младший брат губернатора, не сводя взгляда с Ии и кривя губы в полупрезрительной усмешке.

«Неужели нападение на караван и все те убийства как-то связаны с бароном? — с ужасом и растерянностью думала Платина, не мигая глядя в серые, наглые глаза гостя. — Ну, или он, по крайней мере, о них знал?»

— Но понимаете, что самое интересное, госпожа Сабуро? — казалось, собеседник готов расхохотаться. — Сегодня утром я встретил господина Мукано. И надо же! На нём были самые обычные сапоги с самыми обычными плоскими подошвами! И почему так?

— Зачем вы рассказываете всё это моей приёмной дочери, господин Набуро?! — не выдержав, вскричал хозяин дома.

— Чтобы освежить ей память, господин Сабуро, — визитёр обернулся к побагровевшему начальнику уезда, и улыбка молодого мужчины из ехидно-насмешливой превратилась в любезную и даже немного виноватую. — Вы же знаете, как легко женщины всё забывают. Вдруг, выслушав меня, госпожа Сабуро вспомнит что-то очень важное? И у вас исчезнут последние сомнения в том, что господин Хваро замешан в убийстве тех простолюдинов зимой и в нападении на свадебный караван дочери рыцаря Канако!

— Господин Хваро не мог убить тех людей в лесу! — не удержалась девушка.

— Самая младшая госпожа! — прикрикнул приёмный папаша.

Но Ия уже не могла остановиться, убеждая не столько собеседника, сколько, в первую очередь, себя.

— Господин Хваро приехал в Букасо уже после того, как мы нашли те трупы в лесу! — яростно выпалила она, подаваясь вперёд и крепко сжимая кулачки. — Я это точно знаю, потому что встретила его у нашего дома, когда уходила учиться к госпоже Андо!

— Замолчите сейчас же! — рявкнул глава семейства, хлопнув ладонью по столу.

А его гость вдруг громко и заливисто засмеялся, откинувшись на спинку кресла.

Это настолько поразило хозяина дома, что тот на какое-то время даже позабыл о своей непутёвой приёмной дочери и, поправив сползшую на затылок шёлковую шапочку учёного с квадратным верхом, пробормотал:

— Что с вами, господин Нобуро?

— Барон, господин Сабуро, заехал к вам не прямо с дороги! — молодой человек помахал указательным пальцем прямо перед носом невольно отпрянувшего чиновника. — А из своего замка!

Платина почувствовала, как у неё внезапно ослабели колени, и, чтобы не упасть, она опёрлась ладонью о стол.

Ей не хотелось даже думать о том, что Хваро имеет хоть какое-то отношение к тем убийствам. И если бы не злополучный подслушанный разговор, она бы, в крайнем случае, обвинила во всём одного его приближённого: того самого господина Мукано.

Однако, беседа за зелёной изгородью недвусмысленно намекала, что тот лишь исполнял замысел барона. Такого красивого, сильного, умного парня, который писал такие чудесные письма и признался, что любит её по-настоящему!

Тут, прогоняя дурноту, в уши ворвался мерзкий голос младшего братца губернатора.

— Какие вам ещё нужны доказательства, чтобы начать официальное расследование, господин Сабуро?

— Всё это лишь ваши догадки, господин Нобуро! — огрызался хозяин кабинета. — Я не знаю, что там случилось зимой с теми простолюдинами, но у господина Хваро нет никаких причин устраивать налёт на свадебный караван своей невесты! Приданое он и так бы получил! А кавалерийские сапоги на господине Мукано вам просто померещились! Вы к тому времени выпили уже немало!

— Вы, что же, господин Сабуро? — гость поднялся, опираясь обеими руками о стол и навис над собеседником. — Считаете, что мне всё это спьяну померещилось?

— Да, господин Нобуро! — начальник уезда тоже встал со своего кресла и подался вперёд. — Из-за своих пьяных фантазий и глупых совпадений вы постоянно заставляете меня начать расследование против благородного, уважаемого дворянина, только что потерявшего свою невесту!

— Так вы отказываетесь? — ехидно поинтересовался визитёр.

— Отказываюсь! — решительно подтвердил собеседник.

— Тогда я сделаю это сам! — пригрозил младший брат губернатора.

— У вас нет таких полномочий, господин Нобуро, — возразил хозяин кабинета. — Я отвечаю за порядок в уезде!

— Будут, господин Сабуро, — пообещал молодой мужчина. — Я всё ещё чиновник по особым поручениям, и его превосходительство не откажет мне в праве провести самостоятельное расследование. Вы же до сих пор не нашли виновных в убийстве рыцаря Канако и его дочери. Вы, господин Сабуро, даже не представляете, кто мог совершить такое?

— Вот когда получите соответствующие полномочия, — беря себя в руки, попытался улыбнуться чиновник. — Тогда, господин Нобуро, мы и вернёмся к этому разговору. А пока спорить бесполезно.

С победным видом откинувшись на спинку кресла, он, казалось, только сейчас заметил стоявшую с полуоткрытым ртом приёмную дочь и тихо рявкнул:

— Можете идти, самая младшая госпожа!

Ничего не соображая, с множеством не оформившихся мыслей в гудящей голове девушка механически, словно лунатик, церемонно поклонилась сначала сидевшему главе семейства, потом всё ещё остающемуся на ногах гостю и направилась к двери, едва не врезавшись в косяк.

Почти вывалившись на веранду, она крепко вцепилась в первый попавшийся столб.

— Самая младшая госпожа! — ударил по ушам тихий, вкрадчивый голос.

— Что?! — встрепенулась Платина, посмотрев на служанку, согнувшуюся в почтительном полупоклоне.

— Позвольте вам помочь? — проговорила та, указав на стоявшие у лестницы туфли.

Едва приёмная дочь хозяина дома обулась и сделала несколько шагов, на неё с расспросами набросилась супруга начальника уезда.

— Что там случилось, Ио-ли? Почему они так кричали? С господином всё в порядке?

— Да, старшая госпожа, — кивнула девушка, стараясь сосредоточиться и не ляпнуть чего-нибудь ненароком.

— Зачем вы им понадобились? — поинтересовалась хозяйка дома.

— Как вы и сказали, старшая госпожа, — успокаиваясь, Платина решила немного польстить собеседнице. — Это из-за разбойников. Наш господин и господин Нобуро хотели побольше узнать о том следе, что я нашла. Вы же помните, я рассказывала, что его затоптали?

Согласно кивнув, женщина спросила дрогнувшим от волнения голосом:

— Но почему они так громко разговаривали?

«Это ты ещё не слышала, как наш администратор в пермской гостинице на ресепшене орала, — мысленно усмехнулась про себя путешественница между мирами. — По сравнению с тем, они здесь просто мимо беседовали».

Однако ей очень не хотелось посвящать супругу начальника уезда в подробности перепалки гостя с её мужем. Вдруг тот захочет сохранить всё в тайне?

Поэтому она церемонно поклонилась со словами:

— Простите, старшая госпожа, но лучше спросите об этом господина сами. Я не знаю, вправе ли отвечать на этот вопрос?

Собеседница мрачно засопела, но Ия упрямо молчала, скромно потупив взор.

— Ступайте, самая младшая госпожа, — ледяным тоном отчеканила хозяйка дома и, резко развернувшись, зашагала в сторону кухни, гордо вскинув голову, украшенную сложной причёской.

— Зря вы так, госпожа, — поспешив за ней, на ходу бросила Угара.

«Может, и зря», — не стала спорить с очевидным девушка. — Только тут как ни сделай, кому-нибудь да не угодишь. Уж пусть лучше она злится, чем приёмный папаша».

Рассудив подобным образом, Платина направилась во второй внутренний двор. Солнце уже село. Но вечерние сумерки оставляли достаточно света, чтобы не споткнуться даже в тёмном главном зале.

Прогулка до своей комнаты через каменный мост помогла окончательно прийти в себя. Поскольку здесь, покидая помещение, все всегда гасили свет, Оки вновь пришлось отправиться за огнём. Усевшись на кровать, девушка постаралась в очередной раз спокойно проанализировать скопившуюся информацию.

Да, ей удалось подслушать действительно довольно подозрительный разговор Хваро со своим наставником. Да, она нашла след, очень похожий на тот, что ей попался в зимнем лесу рядом с двумя трупами.

Но остальное Ия узнала только с чужих слов. Она-то не видела на господине Мукано сапог с каблуками. И приёмный папаша, кстати, тоже. Ещё неизвестно, откуда у Нобуро взялся тот рисунок? И когда барон в действительности вернулся в замок?

Тогда откуда у неё появилось подозрение, что он замешан в нападении на караван своей невесты?

Задав себе этот вопрос, Платина тут же ответила на него: «Да всё из того же гадского разговора!»

И поморщилась. «Лучше бы я его вообще не слышала!»

Но, что если барон со своим наставником говорили совсем о другом? А она, насмотревшись и начитавшись детективов, сама всё придумала? Вдруг это лишь нелепое совпадение?

В дверь постучали.

— Кто там? — невольно вздрогнула девушка, так и не придя к окончательному выводу.

— Оки, госпожа, — донеслось в ответ. — Огня принесла.

— Заходи, — вздохнула Платина, только сейчас заметив, что в комнате стало совсем темно.

Запалив фитилёк масляного светильника, служанка поправила ярко начищенный медный отражатель и нерешительно поинтересовалась:

— Умываться на ночь будете, госпожа? Воды принести?

— Подожди немного, — покачала головой хозяйка. Ие почему-то казалось, что приёмный папаша непременно пожелает её навестить. Причём ещё сегодня.

«Теперь меня отсюда до осени не выпустят», — печально хмыкнула она, оглядывая погружённую в полумрак комнату.

Время тянулось нестерпимо медленно, словно последний урок перед каникулами. Через тонкие стены доносились неясные обрывки разговоров, какой-то шум, чьи-то шаги.

Вот кто-то остановился напротив её двери. Девушка напряглась Скрипнули половицы веранды. Притулившаяся на свёрнутом матрасике у печки Оки резво вскочила, оправляя платье, и застыла у стены.

Барабанной дробью прозвучали два удара по косяку.

— Кто там? — Платиной пришлось сильно постараться, чтобы голос её не задрожал от страха.

— Я.

— Прошу вас, господин.

Войдя в комнату, начальник уезда «мазнул» взглядом по застывшей в поклоне Оки.

— Сходи на кухню за чаем для самой младшей госпожи.

— Слушаюсь, господин, — поклонилась служанка.

— Да назад не торопись, — добавил хозяин дома, многозначительно посмотрев на приёмную дочь.

— Слушаюсь, господин, — повторила девочка и перепуганной мышью выскочила за дверь.

Мужчина не спеша прошёлся по комнате, посмотрел на бронзовую статуэтку бога Кири в красном шёлковом колпачке, повертел в руках рамку с неоконченной вышивкой и вернул её на стол.

— Старшая госпожа часто хвалила вас, — он сел на табурет, широко расставив ноги, упёрся ладонями в колени и очень недобро глянул на Платину. — Госпожа Андо тоже говорила много хорошего. А вот я, к сожалению, вижу, что вы всё никак не можете уяснить своё место в нашем мире.

Ия успела обдумать предстоящий разговор с главой семейства. И пусть беседа началась совсем не так, как она рассчитывала, решила придерживаться плана.

— Простите, господин, — выдохнула девушка, опускаясь на колени и ткнувшись лбом в пол. — Я осознаю свою вину и раскаиваюсь в необдуманном поступке.

— Когда же вы, наконец, уясните простую вещь: воспитанные, благородные девицы без разрешения не вмешиваются в разговор даже знакомых мужчин, — собеседник внушал негромко, наставительно, словно капризному маленькому ребёнку.

— Простите, господин, — по-прежнему уткнувшись в пол, повторила Ия. — Я забылась.

— Встаньте, — тяжело вздохнул начальник уезда. — Я тоже не верю, что господин Хваро как-то замешан в этих ужасных преступлениях, и понимаю ваше желание защитить доброе имя будущего мужа. Но, если вы ещё раз так опозорите меня перед посторонними, я пожалею, что сделал вас своей приёмной дочерью.

От того, каким тоном чиновник произнёс эту фразу, от каменного выражения его лица и колючих глаз, где-то в животе Платиной вдруг образовался угловатый ледяной ком, а в памяти всплыли картины краткого, но весьма впечатляющего пребывания в рабстве.

— И молите Вечное небо, — тем же беспощадным тоном продолжал хозяин дома. — Чтобы господин Хваро не передумал брать вас наложницей. Потому что другого мужа я вам больше искать не собираюсь. А если моя сестра так озабоченна вашей судьбой, то пусть забирает вас к себе в монастырь. Вы меня хорошо поняли?

Пересохшее горло сжал спазм так, что она с трудом смогла выговорить:

— Да, господин.

— Поднимайтесь, — сделал знак рукой начальник уезда. — Господин Нобуро просил всего лишь разрешить показать вам рисунок. А вместо этого рассказал о своих нелепых подозрениях. Точно знал, что вас с Хваро что-то связывает. Только откуда?

Глядя прямо в серые, требовательные глаза собеседника, девушка честно ответила:

— Не знаю, господин.

И, стараясь придать больше веса своим словам, добавила:

— Клянусь Вечным небом, памятью родителей и своей жизнью, я никому не говорила, что господин Хваро просил вас отдать меня ему в наложницы.

Пристальный, холодный взгляд чиновника, казалось, стремился проникнуть в самые потаённые глубины её души.

«Он что, гипнотизёр? — испуганно подумала Ия, не опуская взор. — Или экстрасенс какой?»

Хмыкнув, хозяин дома машинально огладил бородку.

Платина предположила, что здесь не обошлось без господина Андо, который по пьянке разболтал всему городу, как барон пытался вломиться в её закрытый павильон.

Но после только что полученной выволочки она и не подумала делиться с приёмным папашей своими подозрениями.

Тот поднялся и, не глядя на неё, направился к двери.

Девушка торопливо отступила в сторону, освобождая путь и склонившись в почтительном поклоне, пробормотала:

— Добрых вам снов, господин.

— И вам тоже, самая младшая госпожа, — на ходу бросил через плечо начальник уезда.

Давно уже Джуо Андо не ждал окончания рабочего дня с таким нетерпением. В последнее время из-за расследования нападения разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако чиновники трудились до наступления темноты.

Все очень уставали, и никто, как бывало, не предлагал посидеть где-нибудь за кувшином вина. Служащие поспешно расходились по домам, чтобы наконец-то отдохнуть.

Никуда не торопился только младший писец. Заглянув в первую попавшуюся харчевню под открытым небом, он потребовал у хозяина вина и миску маринованного папоротника. Мужчина всё ещё колебался: стоит ли раскрывать барону коварные замыслы господ Сабуро и Нобуро?

Вдруг господин Хваро узнает, что именно он рассказал младшему брату губернатора о его связи с подозрительной приёмной дочерью начальника уезда? Не заполучит ли Андо себе врага в лице богатого и могущественного землевладельца?

Только кто же ему доложит? Уж точно не сам младший писец и не его мать, а Нобуро с ним просто разговаривать не станет.

Поставив на тёмно-коричневые, потрескавшиеся от времени доски стола в очередной раз опустошённую чашу, чиновник пьяно ухмыльнулся. Мелькнула мысль: не посоветоваться ли с матушкой по столь щекотливому вопросу?

Но, сурово нахмурившись, младший писец упрямо тряхнул головой. Нет, он мужчина, а значит, должен решать всё сам! Сколько раз барон его угощал, оплачивая их посиделки в лучших заведениях? Если Джуо Андо считает себя благородным человеком, то его святая обязанность предупредить друга о грозящей опасности. Давешняя обида, бутылка дешёвого пойла и сословная солидарность помогли чиновнику принять правильное решение.

Окликнув владельца заведения, он гордо выпрямился, поправил сползшую на бок широкополую шляпу и, не глядя, бросил медные монеты в сложенные лодочкой ладони низко кланявшегося простолюдина.

Всю дорогу до улицы Тучки и дождя он старательно обдумывал предстоящий разговор с молодым землевладельцем.

Хорошо знавшие младшего писца охранники на входе в «Поющий под ветром тростник» встретили его почтительными поклонами. Не обращая на них внимания, он орлиным взором окинул заполненный гомонящими людьми зал.

Хваро играл редко, но если подобное случалось, то сразу же привлекало к себе всеобщее внимание. А, судя по немногочисленным зрителям возле игорных столов, сейчас за ними не происходило ничего примечательного. Поэтому новый гость сразу же направился к лестнице на второй этаж. Наверху тоже оказалось много народа, и чиновник принялся растерянно оглядываться, стараясь рассмотреть лица под широкими, круглыми полями шляп.

— Добрый вечер, господин Андо, — любезно поздоровалась с ним знакомая гетера, спешившая куда-то с подносом, где красовались изысканной формы фарфоровый кувшинчик и пара чарок.

— Постой! — ухватил он её за рукав. — Господин Хваро здесь? Что-то я его не вижу.

— Не знаю, господин Андо, — покачала головой Утренняя Ромашка и посоветовала: — Спросите у охранников на входе. Может, они его видели? А мне некогда.

Она мило улыбнулась, поклонилась и, дождавшись, когда собеседник отпустит её рукав, поспешила к ближайшему столику.

Один из сидевших там дворян коротко кивнул чиновнику и со смехом приобнял подошедшую гетеру за талию.

Вежливо склонив голову в ответ, младший писец решил воспользоваться советом и поспешил к выходу.

— Господина барона у нас нет, — выслушав его, уверенно заявил один из караульных, а второй добавил понизив голос: — Говорят, он соблюдает траур по невесте и её отцу.

— Да! — остановился привлечённый их разговором посетитель. — Барон объявил траур, хотя госпожа Канако не успела стать его женой, а господин Канако — тестем.

— Господин Хваро показал выдающийся пример нравственного совершенства, — поддержал его спутник. — Не так ли, господин Андо?

— Вы правы, господин Нао, — поклонился чиновник. — Господин Хваро известен своей добродетелью и высокими моральными принципами.

— Надеюсь, вы не откажитесь выпить с нами, господин Андо? — предложил собеседник.

Младший писец заколебался. По-своему поняв его сомнения, дворянин снисходительно улыбнулся.

— Я угощаю. Мне вчера очень повезло за игорным столом.

Возможность выпить за чужой счёт выглядела крайне соблазнительно, и в другое время чиновник бы её не упустил, но сейчас жажда мести пересилила даже тягу к вину.

— Благодарю за приглашение, господин Нао, — отвесил он церемонный поклон. — Но вынужден отказаться. Матушка утром нехорошо себя чувствовала. Надо узнать, как она сейчас?

— Понимаю, господин Андо, — посерьёзнел приятель. А его спутник процитировал высказывание из книги «Назидания о долге правителя и подданных»:

— «Почитание и забота о родителях — долг каждого благородного мужа».

Обменявшись поклонами, дворяне разошлись. Однако младший писец направился не к своему дому, а совсем в другую сторону. По пути он заглянул в ещё одну харчевню, но заказал не бутылку, а всего лишь чарку вина и рисовый шарик. Подкрепившись и вновь почувствовав прилив решимости, он торопливо зашагал по улице.

Над знакомыми воротами висел большой транспарант. В тусклом свете бумажных фонариков Андо прочитал: «Не беспокойте хозяина. Сейчас в этом доме гостит скорбь».

Однако, несмотря на столь недвусмысленное предупреждение, он деловито поднялся по короткой лестнице и решительно стукнул костяшками пальцев по недавно окрашенным доскам.

Никто не отозвался. Пришлось бить кулаком. После пятого или шестого удара послышались приближающиеся шаги. Брякнул засов. Створка приоткрылась.

Но вместо предупредительно кланявшегося привратника на незваного гостя хмуро смотрел облачённый в тёмно-серый воинский наряд охранник барона.

— Господин Хваро никого не принимает и очень просит его не беспокоить.

При этих словах он многозначительно поднял взгляд вверх, очевидно, намекая на транспарант.

— Прошу передать господину Хваро, что у меня очень важное и неотложное дело, — чиновник постарался придать как можно более важный и значительный вид.

— Уходите, господин в трауре и не желает никого видеть, — спокойно, даже презрительно проворчал стражник и, прежде чем собеседник успел ещё что-то сказать, захлопнул ворота.

Андо огорчённо крякнул, нерешительно потоптался на одном месте и, махнув рукой, повернулся, чтобы уйти, но, сделав пару шагов, остановился.

«Я всегда иду туда, куда меня посылают, — с внезапной горечью подумал он, посмотрел на свой застиранный халат, на штаны с аккуратными заплатами, на готовые вот-вот развалиться туфли. — И куда пришёл?»

Зло зашипев сквозь стиснутые зубы, младший писец вновь подскочил к воротам и забарабанил уже двумя кулаками.

Створка резко распахнулась, и перепуганный Андо попятился, с ужасом глядя на хищно поблёскивавшее остриё меча всего в цуне от своего горла.

— Вы плохо слышите? — зловеще усмехнулся охранник. — Так я могу прочистить вам уши!

— Прошу вас, — забормотал настырный гость заплетающимся от страха языком. — Передайте господину Хваро, что я должен сказать ему что-то важное о нападении на свадебный караван его невесты! Если господин барон не захочет меня видеть, клянусь Вечным небом, я сейчас же уйду и больше не побеспокою его в печали.

— Хорошо, — после короткого раздумья проворчал охранник, одним слитным движением убирая клинок в ножны. — Ждите.

Когда створки снова закрылись, чиновник шумно выдохнул и, чувствуя, как мелко дрожат колени, прислонился к стене.

Пусть он немного слукавил, и его новости не имеют прямого отношения к тем злодеям, кто убил рыцаря Канако и его дочь, но у Андо просто не осталось другого способа привлечь к себе внимание барона. А значит, он его обязательно простит.

Со стороны усадьбы донеслись негромкие голоса. Младший писец взял себя в руки, «отлепился» от стены, оправил халат и гордо выпрямился.

Негромко скрипнули петли, и из ворот вышел невысокий, пожилой воин с пронзительными, холодными глазами на сухом, морщинистом лице.

— Я Чиро Мукано — помощник господина Тоишо Хваро, — церемонно поклонился он. — Что вы хотели передать моему господину?

— Я Джуо Андо — писец уездной управы, — в свою очередь представился гость. — Прошу меня простить, но то, что я собираюсь сообщить, касается только господина Хваро.

— Это имеет отношение к убийству рыцаря Канако и его дочери? — продолжил расспрашивать собеседник, и под его тяжёлым, давящим взглядом чиновнику вдруг стало просто страшно врать. Потупив взор, он пробормотал дрогнувшим голосом:

— Непосредственно нет.

И тут же торопливо пояснил:

— Но напрямую касается благополучия самого господина Хваро! Он так много для меня сделал, что я посчитал своим долгом предупредить его об опасности!

— Пойдёмте, господин Андо, — сделал приглашающий жест воин. — Надеюсь, вы действительно не зря беспокоите моего господина в столь скорбные дни?

— Даже не сомневайтесь, господин Мукано, — не без гордости заверил его гость.

Он думал, что его приведут в домашний кабинет молодого землевладельца, но помощник барона повёл позднего визитёра куда-то через главный зал.

В просторном, богато украшенном помещении горел всего один тусклый масляный фонарик, чей свет почти не рассеивал клубящийся мрак. Их шаги гулко раздавались в гнетущей тишине, невольно заставляя младшего писца ёжиться. В темноте виднелись белые, почти неразличимые прямоугольники картин на стенах. Мутными пятнами просматривались фарфоровые вазы. Поблёскивали лаком мебель и стены.

Оказавшись во втором дворе, Андо не смог сдержать вздох облегчения и огляделся.

В открытой беседке, освещённой сиреневыми бумажными фонариками, отражавшимися в чёрной, неподвижной глади маленького пруда, он увидел высокий, покрытый белой скатертью стол, на котором в ряд выстроились миски с жертвенными яствами и подставки с дымящимися ароматными палочками.

На полу перед поминальным алтарём лежала тощая квадратная подушечка, а рядом замер в полупоклоне облачённый в траурные одежды хозяин дома.

Выпрямившись, он сделал два шага назад и, развернувшись, подошёл к выходу из беседки, где пожилая служанка помогла ему обуться.

— Господин Хваро! — церемонным поклоном поприветствовал его младший писец. — Прошу прощения за то, что чрезвычайные обстоятельства вынудили меня нарушить ваше скорбное уединение.

— Что случилось, господин Андо? — с ледяной вежливостью поинтересовался барон.

Лицо его осунулось, в покрасневших, блестевших от слёз глазах застыла печаль.

— Господин Хваро, — замялся чиновник, бросив красноречивый взгляд на старого воина. — Может, нам лучше побеседовать наедине?

— Что бы вы ни сказали, у меня нет секретов от господина Мукано, — устало покачал головой собеседник. — Или говорите, или оставьте меня.

— Как вам угодно, господин Хваро, — гость ещё раз церемонно поклонился, прокашлялся и начал самым прочувственным тоном: — Господин Хваро, я в полной мере осознаю свою ничтожность перед столь знатным и добродетельным дворянином, как вы. Но, несмотря на всё моё невежество, вы относились ко мне так сердечно, что я считаю своим долгом предупредить вас о заговоре, который устраивают господа Нобуро и Сабуро!

Потухший взгляд хозяина дома вспыхнул, словно утренняя зарница. Кожа на лице порозовела. Он весь как-то «подобрался», словно тигр перед прыжком.

— О чём вы говорите, господин Андо? Вы что, пьяны? Какой ещё заговор?

— Господин Хваро! — вскричал чиновник. — Когда я совершенно случайно, лишь волею Вечного неба услышал их разговор, то был совершенно трезв! Они считают вас соучастником убийства господина Канако и его дочери! Думают, что это вы организовали нападение разбойников на свадебный караван!

— Какая чушь? — процедил сквозь зубы землевладелец и, подавшись вперёд, крепко сжал кулаки.

Слегка испугавшийся подобной реакции, но вполне довольный ею младший писец продолжал:

— Нобуро отправил письмо своему старшему брату — губернатору, чтобы тот предоставил ему полномочия для проведения расследования против вас, господин Хваро!

— Вам, господин Андо, известно, какие у них есть для этого основания? — успокаиваясь, поинтересовался барон.

— Ничего, что указывало бы на вашу вину, у них нет, — поспешил успокоить его собеседник. — Это всё напридумывал себе господин Нобуро. Он почему-то вас очень сильно недолюбливает. Да просто ненавидит вас!

По губам хозяина дома скользнула тень усмешки.

Обрадовавшись тому, какое впечатление произвели на собеседника его слова, гость посчитал нужным упомянуть и своего главного врага:

— Господин Сабуро не только не препятствует этому, но, наоборот, помогает ему добиться вашего обвинения!

— Но для этого должны быть какие-то, пусть чисто формальные причины? — довольно грубо прервал его молодой землевладелец.

— Как я понял из их разговора, — пренебрежительно скривился младший писец, — Нобуро ссылается на следы кавалерийских сапог, которые он будто бы нашёл в какой-то пещере. Точно такие же приёмная дочь Сабуро вроде как видела на дороге, где утром убили рыцаря Канако, и зимой в лесу, где нашли убитых простолюдинов.

— Но причём здесь я? — озадаченно вскинул брови барон.

— Так Нобруро твердит, что видел такие же на господине Мукано в замке Канако! — выпалил чиновник, кивнув на своего провожатого. — И Сабуро ему поверил!

Старый воин хмыкнул и выставил вперёд ногу в самом обычном сапоге с нормальной плоской подошвой.

— И это всё? — насмешливо фыркнул молодой землевладелец.

— Ещё у них есть ленты и серьги той мёртвой женщины, которую сестра Сабуро и его приёмная дочь нашли зимой в лесу, — добавил собеседник. — Они считают, что её тоже убили по вашему приказу.

Заметив, что хозяин дома заметно заскучал, явно не воспринимая угрозу всерьёз, гость продолжил с прежним накалом:

— Господин Хваро, прошу вас, не относитесь к этому столь легкомысленно! Я знаю, что у них не получится обвинить вас в преступлении, которого вы не совершали. Но только подумайте, что будет с вашим добрым именем, если их вовремя не остановить? Вы прекрасно образованы, хорошо воспитаны, красивы, у вас блестящие перспективы. Только вы ещё молоды, плохо знаете жизнь и не понимаете, что может значить малейшее пятно на репутации, особенно в начале карьеры? Подумайте, как отразится это расследование на вашем будущем? Я лично не знаком с господином Нобуро, но он родной брат губернатора, а это само по себе уже многое значит. Господин Сабуро очень жесток и коварен. Моя семья многого от него натерпелась. Вдвоём эти люди принесут вам огромные неприятности. Они просто испортят вам жизнь!

Барон задумался, подошёл к беседке и какое-то время молча смотрел на алтарь, нервным движением отогнав от лица особенно докучливого комара.

Видимо, потому что похороны ещё не прошли, памятная табличка на столе отсутствовала, однако младший писец не сомневался, о ком именно скорбит этот благородный дворянин.

Вернувшись к нему, молодой человек повинился.

— Простите, господин Андо, я не знал, что ваша семья пострадала от господин Сабуро. Мне всегда казалось, что он, наоборот, благоволит к вам.

Младший писец горько рассмеялся, больше не считая нужным скрывать своё истинное отношение к начальнику уезда.

— Сначала ограбить до нитки, потом бросить милостыню в один дырявый медный лян! Вот и вся его доброта!

Он зло окрысился.

— Из-за него я потерял отца, жену и сына!

— Ещё раз прошу прощения, господин Андо, — барон церемонно поклонился. — Я благодарен вам за предупреждение. Хвала Вечному небу, за то что оно послало мне таких верных друзей, как вы!

— Помочь вам — мой долг, господин Хваро! — чиновник гордо вздёрнул неряшливо выбритый подбородок. — И я счастлив, что вы считаете меня своим другом.

— Извините, что не предлагаю вам чаю, — развёл широкими рукавами хозяин дома. — И принимаю вас во дворе. Но у меня траур.

Он многозначительно умолк.

— Понимаю, господин Хваро, — поклонился гость. — И не смею больше нарушать вашу скорбь. Благодарю, что согласились выслушать.

— А я вас, за то что сумели настоять на этом, — землевладелец скупо улыбнулся и направился к беседке.

Домой младший писец возвращался в превосходном расположении духа. Он всё же сумел расстроить планы мерзкого губернаторского братца, а заодно навредить ненавистному Сабуро.

Вечерняя прохлада помогла окончательно протрезветь, и, оказавшись возле ворот своей усадьбы, он решил не посвящать мать в свои дела с господином Хваро. Она, конечно, — мудрая женщина, но всё-таки всего лишь женщина.

Следующие четыре дня Джуо Андо вёл себя тише воды, ниже травы, подчёркнуто добросовестно выполняя свои обязанности и почти не участвуя в разговорах писцов. Он даже вино пил дома в одиночку, что раньше делал очень редко, предпочитая застолье с компанией.

После нападения разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако новости сыпались, как сухой горох из дырявого мешка, и страсти среди чиновников порой кипели совсем нешуточные.

Бурно обсуждали сообщения одного из купцов, опознавшего двух из двадцати семи выставленных на всеобщее обозрение мёртвых злодеев. Торговец не знал ни их имён, ни даже прозвищ, но ручался, что совершенно точно видел их на одном из рынков Тодаё.

Начальник уезда тут же распорядился нарисовать портреты бандитов и, вручив их одному из десятников, отправил того в Тодаё. Он должен показать картинки тамошним городским стражникам. А уже смердевшие трупы наконец-то убрали от стен канцелярии и закопали где-то в дальнем овраге.

Много пересудов вызвала вычисленная известным гадателем Облогом наиболее подходящая дата похорон рыцаря Канако и его дочери, выпавшая как раз на праздник ухода за могилами.

Ну и, естественно, не могли писцы втихомолку не посмеяться над младшим братом губернатора, который всё ещё торчал в Букасо и каждый день, как на службу, являлся в уездную канцелярию, чтобы самолично проверить письма из Хайдаро.

Пожалуй, только один Джуо Андо да ещё начальник уезда знали, чего именно так ждёт напыщенный мерзавец, но скромно помалкивали. При этом младший писец надеялся, что предупреждённый барон найдёт способ расстроить козни Сабуро и Нобуро.

На четвёртый день после обеда в канцелярию неожиданно зашёл господин Уто и, почтительно кланяясь господину Окэдо, попросил у того позволения побеседовать с приятелем во дворе, уверяя, что не задержит его надолго.

Старший писец недовольно поморщился, но, поскольку случившееся не являлось чем-то из ряда вон выходящим, махнул рукой, предупредив, чтобы господин Андо поторопился.

Поблагодарив начальника за доброту, чиновник в полном недоумении вышел на веранду.

Однако разговаривать там господин Уто не захотел, увлекая собеседника подальше от часовых, переминавшихся у лестницы с ноги на ногу.

Предвосхищая вопрос, он тороплив зашептал:

— Господин Хваро просит вас зайти к нему сегодня вечером.

— Вы с ним встречались, господин Уто? — удивился младший писец, хорошо помня про траур.

— Нет, — покачал головой гость, воровато оглядываясь по сторонам. — Меня нашёл его охранник — господин Маэдо. Вы его знаете?

Приятель кивнул.

— Вот он мне и сказал.

— Спасибо, господин Уто, — поклонился чиновник, — за то, что нашли время прийти.

— Господин Хваро принимает вас даже в траур, — многозначительно хмыкнул тот.

— Я сам просил о встрече, господин Уто, — после недолгого молчания решил соврать младший писец и смущённо потупился. — Понимаете, возникли кое-какие затруднения…

— Денег хотите просить? — догадался приятель.

— Да, — подтвердил собеседник. — Вся надежда только на доброту господина Хваро.

— Он всегда щедр с друзьями, — доверительно понизил голос гость. — Надеюсь, вам тоже не откажет.

Они обменялись короткими поклонами и попрощались.

— Зачем приходил ваш приятель, господин Андо? — беззастенчиво поинтересовался старший писец, с усмешкой поглядывая на подчинённого.

— У него возникли некоторые затруднения, — устремив взгляд в пол, тот не стал придумывать ничего нового.

— За деньгами приходил? — фыркнул один из чиновников.

— Вы богачом стали, господин Андо? — смеясь, спросил другой. — У вас уже денег просят!

Виновато улыбаясь, младший писец вернулся за свой стол и, не обращая внимания на продолжавших зубоскалить коллег, вновь взялся за кисточку.

Но работа не ладилась, из головы не выходили мысли о предстоящей встрече. Зачем знатному землевладельцу понадобился мелкий чиновник? Наверное, это из-за того заговора, о котором он предупредил Хваро? Может, барон хочет его наградить?

Охватившее младшего писца волнение становилось всё нестерпимее. Он даже отказался от предложения зайти в какую-нибудь более-менее приличную харчевню выпить по чарочке, вызвав немалое удивление коллег, и поспешил на знакомую улицу, с трудом заставляя себя шествовать чинно и неторопливо, как подобает солидному, благородному человеку.

На сей раз ворота распахнулись почти сразу же после нескольких ударов по толстым доскам.

Знакомый охранник, отворив одну из створок, поприветствовал гостя коротким поклоном и пригласил войти.

Потом слуга проводил чиновника в домашний кабинет барона, а служанка принесла свежезаваренный чай.

С любопытством оглядывая богатое убранство, визитёр едва успел осушить чашечку, как появился хозяин дома с узлом под мышкой. Судя по форме и размеру, он принёс завёрнутую в шёлк книгу.

Опустив поклажу на стол, землевладелец отвесил гостю церемонный поклон и предложил присесть. При этом сам устроился не на своём месте, а в кресле напротив.

— Я долго думал над вашими словами, господин Андо, — неторопливо и размеренно заговорил он. — И вынужден признать их правоту.

Младший писец тут же почувствовал небывалый прилив гордости, невольно расправив вечно согбенные плечи.

А барон продолжал, словно не замечая его и как будто глядя куда-то «внутрь себя».

— Даже когда я докажу свою правоту, и все обвинения будут признаны вздором и чепухой, само расследование уже нанесёт непоправимый удар по моей репутации и запятнает честь нашего рода. Я потеряю всякую надежду на успешную карьеру и опозорю своих предков.

Речь собеседника сладчайшей музыкой звучала в ушах Джуо Андо, и закоренелый пьяница машинально кивал, жадно ловя каждое слово.

— Клянусь Вечным небом, я не хотел конфликтовать ни с господином Сабуро, ни с господином Нобуро, — в хриплом голосе хозяина дома зазвенел металл, глаза заметали молнии, лицо покраснело, а густые брови сурово сошлись к переносице. — Не я затеял эту ссору! Но я никому не позволю портить себе жизнь! Как они со мной, так и я с ними!

— Господин Хваро! — вскричал заворожённый экспрессивной речью гость. — Если я только могу чем-то помочь…

Землевладелец вздрогнул, словно очнувшись, и, откинувшись на спинку кресла, пристально посмотрел на него.

— Вообще-то можете, и я как раз хотел об этом с вами поговорить. Только дело это немного рискованное, но если согласитесь, я щедро отблагодарю вас.

Последние слова слегка поубавили решимости у чиновника, и тот осторожно поинтересовался:

— А что нужно делать?

— Нанести врагу удар его же оружием! — зловещим тоном пояснил собеседник. — Они собираются меня оклеветать? Так пусть сами оправдываются перед законом!

У младшего писца аж дух захватило. Вот, что значит сильный, решительный дворянин, готовый уничтожить противника любым способом!

— Я согласен, господин Хваро! — выпалил он, вскакивая на ноги и отвешивая церемонный поклон. — Располагайте мной! Я давно хочу отомстить Сабуро и буду рад, если вы дадите мне такую возможность.

Барон тоже встал, поклонился и прошёл на своё место за столом. Аккуратно развернув платок, он взял книгу и назидательно произнёс:

— Как я уже сказал, если вы желаете раз и навсегда расправиться с господином Сабуро, вам придётся немного рискнуть.

Он вновь вопросительно посмотрел на гостя.

Тот нервно сглотнул и поёжился под холодным взглядом молодого землевладельца. Однако, перспектива посчитаться за смерть отца, жены и сына, за свою загубленную жизнь добавила решимости даже забитому судьбой неудачнику и закоренелому пьянице.

— Я не повторяю дважды! — презрительно усмехнулся он, гордо вскинув подбородок. — Говорите, что нужно делать.

— Я знал, что вы храбрый человек, господин Андо, — кивнул собеседник. — Но счёл своим долгом ещё раз предупредить вас. Если вы согласны, то возьмите это.

Молодой человек протянул младшему писцу книгу и пару лежавших сверху сложенных листов.

— Их нужно спрятать в канцелярии там, где часто бывает господин Сабуро.

Младший писец осторожно принял том в жёлтой обложке и, прищурившись, прочитал название: «Кайтсуо Дзако. «Размышления о Трёхкнижии мудрейшего Куно Манаро»».

Положив книгу на колени, развернул бумагу и вздрогнул, прочитав заголовок, выведенный прекрасным, каллиграфическим почерком: «Всемилостивому и милосердному Сыну неба, государю и владыке Благословенной империи, светочу нравственности и добродетели».

Ничего не понимая, чиновник посмотрел на барона с искренним удивлением.

— Доверьтесь мне, господин Андо, — очень серьёзно заявил тот. — Я знаю, что делаю.

— Ни на миг не усомнился в вашей мудрости, господин Хваро, — не вставая, склонил голову младший писец.

— Только разложите всё в разные места, — посоветовал землевладелец. — Можно в архив или в текущую корреспонденцию. Там, где мог их оставить господин Сабуро.

— Тогда, может быть, что-нибудь из этого спрятать прямо в его кабинете? — предложил гость. — Я знаю, как это сделать незаметно.

— Не нужно, — покачал головой хозяин дома. — В кабинете господина Сабуро вы спрячете вот это.

Он достал из широкого рукава конверт из плотного фиолетового шёлка.

— А что там? — робко поинтересовался чиновник.

— Этого вам лучше не знать, господин Андо, — жёстко усмехнулся барон. — Если, конечно, не хотите, чтобы вас обвинили в государственной измене.

— О Вечное небо! — выдохнул пересохшим ртом младший писец и тут же довольно осклабился. Ай да господин Хваро! Вот что значит поколения благородных предков! Не стал Луну в луже ловить, а сразу нанёс по врагу разящий удар, подставив того под беспощадное имперское правосудие. Теперь уж Сабуро одним снятием с должности не отделается!

— Тогда я спрячу его не читая, — рассмеялся он. — И даже знаю куда!

— Только не закапывайте глубоко, — чуть улыбнулся одними губами хозяин дома, передавая конверт.

— Не беспокойтесь, господин Хваро, — заверил его гость. — Кто будет искать — те найдут. Только когда всё это нужно сделать?

— Не спешите, господин Андо, — слегка охладил его пыл собеседник. — Всему своё время. Но будьте готовы. Дату, к которой книга и бумаги должны быть на своих местах, вам сообщат.

— Буду ждать, господин Хваро, — пообещал чиновник.

— Я благодарен вам, господин Андо, за предупреждение и помощь в защите моего доброго имени, — встав, поклонился землевладелец. — В знак признательности и уважения прошу принять этот скромный дар.

Он вытащил из другого рукава несколько ассигнаций и, держа их на сомкнутых ладонях, протянул младшему писцу.

— Господин Хваро! — делано смутился тот, поднимаясь и пряча руки за спиной. — Прошу вас меня не обижать. Как благородный человек, я не мог не предупредить своего благодетеля об опасности. Это мой долг дворянина, и я не могу принять ваш подарок.

— Не ставьте меня в неудобное положение, господин Андо, — барон ещё раз поклонился. — Предки завещали нам, что каждый добрый поступок достоин награды. Я не смогу спокойно жить, если не отблагодарю вас.

Гость ещё немного поотнекивался, но потом сдался и принял от хозяина дома ассигнации на сто серебряных монет.

Убирая бумажные деньги в рукав, чиновник не смог удержаться от довольной улыбки, а землевладелец вполне ясно намекнул, что заплатит ещё столько же, если их затея увенчается успехом.

Потом пили чай, и Джуо Андо рассказал о причинах своей ненависти к Бано Сабуро.

Искренне посочувствовав, молодой человек высказал надежду, что теперь-то его обидчик наверняка получит по заслугам.

Когда пришла служанка и сообщила, что в беседке всё готово для молитвы, визитёр стал собираться восвояси.

До ворот его провожал знакомый доверенный помощник хозяина дома. Прежде чем охранник отодвинул засов, старый воин произнёс спокойным, размеренным голосом:

— Мой господин молод и добросердечен. Я стар и злопамятен. Подумайте об этом, прежде чем решитесь обмануть его доверие.

Поначалу младший писец хотел оскорбиться от подобных намёков, но потом вспомнил рыцарские романы, которые почитывал в детстве. Там воины, преданные своему господину, всегда стояли на страже его интересов, и сообразил, что главный телохранитель барона именно так понимает исполнение своего долга.

— Господин Хваро — мой благодетель, и я скорее умру, чем огорчу его, — поклонился младший писец. — Но я запомню ваши слова, господин Мукано.

— Это всё, о чём я вас просил, господин Андо, — склонился в ответом поклоне старый воин.

Весна не уставала радовать людей необычно тёплой погодой. Божественные обитатели Вечного неба, как будто оправдывались перед смертными за те ужасные невзгоды и бедствия, что послали на них осенью и зимой.

Высыпав на уже просохшие, но ещё не пыльные улицы, горожане довольно улыбались, обменивались шутками или вспоминали недавний праздник ухода за могилами.

Вот только начальник уезда словно не замечал ни яркого солнца, ни свежей зелени, не слышал радостного щебета птиц, приветствовавших рассвет новой жизни.

Несмотря на то, что под ногами уже давно не хлюпала грязь, пребывавший в прескверном настроении чиновник отправился в канцелярию на носилках.

Вчера на похоронах рыцаря Канако и его дочери в их родовом замке собрались все, хоть сколько-нибудь влиятельные люди уезда.

Произнося траурные речи, всячески выказывая родственникам свои соболезнования и даже поедая поминальные яства, они живо интересовались: когда же убийцы, поднявшие руку на дворянина, будут найдены, преданы суду и наказаны?

И что он мог на это ответить? Рассказать, что бродяги, которых перебили у лесной пещеры, наняты в Тодаё через одного из тамошних жуликов, впоследствии найденного мёртвым? Что начальник уезда Тодаё чрезвычайно занят своими делами, а местные стражники не проявляют особого рвения в поисках пособников убитого мерзавца, несмотря на обещанную награду? Что вдова рыцаря Канако и его слуги не опознали вещи из задержанного по анонимному доносу купеческого каравана? К тому же выяснилось, что его хозяин является родственником главы губернской Палаты налогов и податей.

Вспомнив тот досадный инцидент, чиновник мрачно засопел и заёрзал на мягком сиденье.

Кроме неудач в поисках злодеев, его ужасно раздражали постоянные визиты Рокеро Нобуро, всё ещё торчавшего в Букасо и, кажется, не намеревавшегося уезжать. Он каждый день приходил узнавать: нет ли письма от губернатора с полномочиями на проведение расследования? Убедившись, что таковое отсутствует, молодой бездельник шлялся по канцелярии, отвлекая расспросами писцов, или махал мечом на площадке для воинских упражнений.

Бано Сабуро не мог просто так прогнать прочь младшего брата самого его превосходительства и ужасно злился из-за этого.

Господин Нобуро тоже присутствовал на похоронах рыцаря Канако и его дочери. Начальник уезда опасался, что тот и там примется болтать об отпечатках кавалерийских сапог и прочих несуразных подозрениях. Но, видимо, молодой человек и сам понимал, насколько глупо будут выглядеть его домыслы без каких-либо доказательств, и благоразумно помалкивал, ограничиваясь расспросами о личности самого господина Хваро, что также смотрелось весьма вызывающе. Особенно с учётом того, как похудел и осунулся барон, как горько и безутешно он плакал на могиле своей невесты и её отца.

Вытирая выступившие на глазах слёзы, чиновник тогда с раздражением косился на криво ухмылявшегося младшего братца губернатора, не понимая, как можно подозревать в чём-то недостойном такого впечатлительного и добросердечного молодого человека, как господин Хваро?

На обратном пути, когда они ехали в одном фургоне, Рокеро Нобуро пытался пересказывать некоторые из сплетен о бароне, но Бано Сабуро их просто игнорировал, даже не вслушиваясь в слова спутника, и думал о чём-то своём.

Тем не менее раздражение в его душе копилось и не могло не вырваться на свободу. Повод для скандала дала непутёвая приёмная дочь, которую он встретил на втором дворе.

Отвесив церемонный поклон, девушка что-то лепетала в своё оправдание, но глава семейства, ничего не желая знать и едва сдерживая себя, молча проследовал в апартаменты супруги.

Там он рокочущим от гнева голосом поинтересовался, как долго в доме будут игнорировать его распоряжения?

Весьма удивлённая подобным вопросом женщина первым делом принесла мужу свои извинения и только потом решилась уточнить: что конкретно имеет ввиду господин?

Тут-то начальника уезда и прорвало! Он рявкнул так, что перепуганная собеседница втянула голову в плечи.

— Я же запретил Ио выходить из своей комнаты! Так почему она свободно шатается по двору?! Или вы не передали ей мой приказ? А если передали, то почему позволяете им пренебрегать? Как супруга и старшая госпожа, вы отвечаете за порядок в доме. Так почему не исполняете свой долг послушания мужу?!

Он говорил ещё что-то в этом роде, а женщина, упав на колени и ткнувшись лбом в пол, дрожащим от страха голосом обещала непременно во всём разобраться и строго наказать виновных.

К счастью, глава семьи быстро опомнился, почувствовав острый приступ стыда за подобную несдержанность, которая совсем не к лицу благородному мужу. Тем не менее ему и в голову не пришло извиниться, дабы ещё сильнее не уронить свой весьма пошатнувшийся авторитет.

Успокоившись, он позволил супруге подняться, приказал подать чаю и остался у неё до утра.

Чиновник понимал, что слухи о безобразном скандале очень скоро разойдутся по дому, но всё же излишняя предупредительность слуг, их втянутые в плечи головы и испуганно бегающие глаза произвели на него весьма неприятное впечатление, нарушая сложившуюся в их семье гармонию.

«Надо купить супруге подарок, — думал он, развалившись в кресле, и не обращая внимания на поклоны прохожих. — И выдать всем домашним премию. Нет, лучше устроить праздничный обед. Так дешевле получится».

У ворот управы носильщики аккуратно опустили свою ношу на землю. Один из них помог господину подняться и оправил полы шёлкового халата.

Отправив их домой, начальник уезда в сопровождении верного Кимуро направился в канцелярию. Отвечая коротким кивком на церемонные поклоны подчинённых, он первым делом приказал подать скопившуюся за три дня корреспонденцию.

Опытный секретарь тотчас принёс ворох конвертов, предусмотрительно положив сверху два письма от губернатора. Одно предназначалось непосредственно начальнику уезда Букасо-но-Хайдаро господину Бано Сабуро, а на втором имелась приписка: «Для господина Рокеро Нобуро».

Отложив его в сторону, чиновник принялся за то, которое предназначалось ему лично.

Как он и предполагал, его превосходительство выражал своё крайнее неудовольствие ходом расследования нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако, требуя как можно быстрее отыскать и покарать злодеев.

Губернатор сообщал о своём скором отъезде ко двору Сына неба и выражал надежду, что к его возвращению преступники будут найдены и наказаны. В противном случае для уезда Букасо придётся искать другого начальника.

Бано Сабуро вспомнил неудобные вопросы дворян в замке Канако и досадливо скривился. Он не исключал, что резкость послания из Хайдаро связано ещё и с тем, что кто-то из них уже успел нажаловаться на него губернатору.

Вспомнив прошлые поездки его превосходительства в столицу, чиновник рассудил, что раньше чем через месяц тот не вернётся. За это время необходимо во что бы то ни стало отыскать разбойников, ну или тех, кого за них можно будет выдать.

Об этом надо поговорить с господином Томуро. Пусть даст команду надёжным стражникам заранее подыскать пару-тройку людишек, которых можно представить если не самими злодеями, то хотя бы их пособниками. В любом случае он не собирается лишаться такого почётного и доходного места из-за хитрости разбойников и тупости своих подчинённых, которые никак не могут их поймать.

Задумчиво огладив холёную бородку, начальник уезда взял второй пакет от губернатора. Внутри оказался незапечатанный конверт, адресованный чиновнику по особым поручениям канцелярии губернатора и сложенный лист бумаги. Его-то хозяин кабинета и взял.

Быстренько пробежав взглядом короткий текст, он довольно хмыкнул и потянулся за посланием из Палаты земледелия. Но в это время из приёмной донёсся знакомый наглый голос.

Начальник уезда откинулся на низенькую спинку кресла и сцепил руки на животе.

Пару раз стукнув по двери, в кабинет, не дожидаясь ответа, вошёл коренастый молодой мужчина с рыжеватыми усами под слегка искривлённым носом.

— Добрый день, господин Сабуро, — церемонно поклонился он.

— Здравствуйте, господин Нобуро, — встав, поприветствовал его чиновник.

— Нет ли для меня письма от его превосходительства? — спросил гость, бесцеремонно усаживаясь в кресло.

В который раз мысленно отметив его дурные манеры, хозяин кабинета величаво кивнул.

— Есть, господин Набуро.

— Давайте! — собеседник вскочил так резво, словно его кольнули шилом в зад.

— Немного терпения, — охладил его пыл начальник уезда. — Прежде чем передать распоряжение губернатора о наделении вас полномочиями на проведение расследования нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако, я обязан зачитать вам следующее.

Он встал, развернул бумагу и, уткнувшись в неё, монотонно забубнил:

— Господину Рокеро Нобуро от его старшего брата. Перед тем как принять документ, дающий право на дознание и розыск, имейте ввиду, что, если к моему возвращению из столицы вы не найдёте преступников и не предоставите мне их для суда, то будете изгнаны с государственной службы и больше никогда не сможете стать чиновником. Если же вы по получению этого письма немедленно вернётесь домой, то я готов забыть о ваших неудачах. Вы останетесь на своей должности и продолжите карьеру. Надеюсь, вы примете правильное решение. Ваш старший брат Хосино Нобуро.

— Его превосходительство приказал вам зачитать мне это? — нервно сглотнув, недоверчиво поинтересовался молодой мужчина.

— Не приказал, господин Нобуро, — покачал головой хозяин кабинета. — А попросил.

И в качестве доказательства протянул ему исписанный листок.

Сохраняя полную невозмутимость, он с тайным удовольствием наблюдал, как меняется лицо гостя: сомнение, досада, обида и, наконец, злость.

— Простите моё недоверие, господин Сабуро, — с видимым трудом беря себя в руки, наглый выскочка отвесил церемонный поклон. — Теперь, когда вы исполнили просьбу моего брата, я прошу передать мне документ.

— Всё-таки хотите провести расследование? — вскинул брови начальник уезда.

— Да! — резко ответил собеседник, протягивая руку.

— Ещё немного терпения, господин Нобуро, — вновь остановил его хозяин кабинета. — Если вы не заметили, в письме есть ещё одна просьба.

Несмотря на тёплую погоду, здание ещё не прогрелось, и, чтобы поскорее изгнать из комнаты промозглую сырость, он всё ещё держал в кабинете жаровню. Та уже успела изрядно остыть, так что чиновник откинул крышку, держась за неё лишь обёрнутой в полу халата рукой. Бросив скомканное письмо губернатора своему младшему брату на припорошенные пеплом угли, чиновник дождался, когда бумага вспыхнет и прогорит.

Удовлетворённо кивнув, чиновник вернулся к своему столу, чтобы с поклоном протянуть гостю незапечатанный конверт.

Молодой мужчина с кривой усмешкой прочитал текст, внимательно осмотрел красный оттиск печати и надменно заявил:

— Мне нужны те серьги и ленточки, что ваша сестра нашла зимой в лесу.

— Сейчас же распоряжусь, чтобы принесли, — слегка поклонился собеседник.

— И тридцать стражников! — с апломбом припечатал молодой мужчина.

— Зачем так много, господин Нобуро? — удивился начальник уезда.

— Окружить усадьбу Хваро, — гордо разъяснил гость. — Чтобы никто не ушёл! Я намерен допросить не только самого Хваро, но и всех его людей: от охранников до последнего слуги.

«Кто не задумывается о далёких трудностях — того ждут близкие неприятности», — кстати вспомнил хозяин кабинета одно из изречений Божественного мастера и крикнул:

— Господин Ивасако!

— Слушаю, господин Сабуро, — заглянул секретарь в полуоткрытую дверь.

— Пригласи ко мне господ Окэдо и Томуро, — распорядился чиновник.

— Старший писец уже здесь, — тут же доложил собеседник. — Но господин сотник ещё не пришёл.

Рокеро Нобуро насмешливо хмыкнул.

— Так пошлите за ним! — повысил голос начальник уезда.

Он знал, как командир городской стражи не любит заходить в канцелярию, иногда не появляясь здесь по нескольку дней, но не придавал этому большого значения, пока его подчинённые исправно несли службу. Однако сейчас, когда все силы управы брошены на раскрытие ужасного преступления, а в городе торчит настырный и тупой родственник самого губернатора, сотник мог бы на время отказаться от своих вредных привычек.

— Да, господин, — испуганно пискнул секретарь, скрываясь за дверью.

— Эй, господин Ивасако! — окликнул его шеф.

— Что-то ещё, господин Сабуро? — отозвался тот.

— Потом принесёте нам чаю, — распорядился чиновник.

— Слушаюсь, господин Сабуро.

Явившийся первым, старший писец выслушал распоряжение и быстро принёс бумажный пакет с серьгами и ленточками.

Когда гость убирал улики в широкий рукав, хозяин кабинета поинтересовался с деланным участием:

— Что будете делать, господин Нобуро, если эти вещи так никто и не узнает?

— Постараюсь выяснить, какие сапоги носил господин Мукано до того, как ваша приёмная дочь раззвонила на весь свет о подозрительных следах, — с заметной долей яда в голосе ответил молодой мужчина.

Упоминание об Ио неприятно задело начальника уезда, и он усмехнулся:

— Считаете, что слов какого-то простолюдина достаточно для обвинения дворянина с безупречной репутацией?

— Я не намерен ограничиваться только допросами слуг господина Хваро, — с нескрываемым превосходством заявил собеседник, поинтересовавшись: — Как зовут того писца, что так хорошо изобразил лица тех мёртвых злодеев из Тодаё?

— Господин Шихеро Гото, — насупился чиновник.

— Я прошу вас отправить его со мной, — сказал гость не терпящим возражения голосом. — Нужно сделать несколько портретов. У меня есть знакомые в Тодаё. Попрошу их проверить: не появлялись ли эти люди в их городе?

Хозяин кабинета только покачал головой.

В это время секретарь принёс поднос с чайником и парой чашечек, после чего в комнате установилась тишина, нарушаемая только довольным хмыканьем и причмокиванием.

Едва они успели насладиться вполне приличного качества напитком, как пришёл сотник.

— Звали, господин Сабуро? — спросил он, отвешивая церемонный поклон.

— Да, господин Томуро, — проворчал чиновник, первым делом спросив: — Где вы пропадали с самого утра?

— С десятником Ооцуко обыскивали лавку Кривозубого Рига, — бодро доложил командир городской стражи. — Слухи ходят, будто он краденое скупает. Вот мы и проверяли, нет ли у него чего-нибудь из приданного госпожи Канако.

— Нашли? — скептически хмыкнул младший брат губернатора.

— Есть кое-какие ценные вещи, господин Нобуро, — с достоинством ответил сотник. — Чьё происхождение он не смог внятно объяснить. Но их нужно опознать. А Рига мы пока в тюрьму посадили. Допрашивать его надо под пытками и судить. Он точно с ворами якшался.

— Скажите господину Окэдо, пусть готовит документы, — распорядился начальник уезда, вполне довольный тем, что командир городской стражи сумел привести столь полезное объяснение своего отсутствия на службе. — Завтра я вынесу приговор.

— На каторгу злодея? — уточнил собеседник.

— А куда ещё? — поморщился хозяин кабинета. — Раньше мог бы ещё поркой отделаться. Но сейчас не время для снисхождения к преступникам.

— Да, это так, господин Сабуро, — церемонно поклонился гость.

— Но я вызвал вас не за этим, — нахмурился чиновник. — По распоряжению его превосходительства губернатора господин Рокеро Нобуро тоже будет заниматься расследованием нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

Сотник удивлённо посмотрел на молодого мужчину. Тот неторопливо встал и поклонился.

— Выделите в его распоряжение тридцать стражников, — продолжил начальник уезда.

— Никак не возможно, господин Сабуро! — вскричал командир и принялся торопливо объяснять: — Все люди заняты. Господин Хаясо ещё не вернулся из Тодаё, другие десятники по уезду разъехались, крестьян о злодеях расспрашивают. Да и патрули по городу вы сами приказали усилить.

— Хорошо! — оборвал его младший брат губернатора. — Дайте хотя бы два десятка!

— Господин Сабуро! — взмолился сотник.

— Поторопитесь, господин Томуро! — повысил голос хозяин кабинета и не удержался от лёгкой иронии. — Не задерживайте расследование чиновника по особым поручениям.

— Слушаюсь, господин Сабуро, — пряча улыбку, поклонился командир городской стражи.

— Может, ещё чаю? — любезно предложил начальник уезда, когда за ним закрылась дверь.

— Спасибо, господин Сабуро, — покачал головой гость. — Но мне уже пора избавиться от выпитого.

Он шутливо похлопал себя по плоскому животу.

— Тогда я, пожалуй, займусь делами, — чиновник со вздохом указал на стопку ещё не прочитанных депеш.

— Не буду вам мешать, господин Сабуро, — поклонился Нобуро.

Однако, уже примерно через четверть часа нарушил своё обещание, заявившись вместе с двумя десятниками. Им, видите ли, почему-то захотелось услышать приказ о своём переходе в распоряжение младшего брата губернатора непосредственно от начальника уезда.

Пряча раздражение, тому пришлось подтвердить, что господин Рокеро Нобуро действительно проводит расследование убийства рыцаря Канако и его дочери, а господа Фузито и Накано со своими людьми обязаны выполнять все его приказы и распоряжения, касающиеся данного разбирательства.

Десятники дружно поклонились, попросили прощения за беспокойство, а хозяин кабинета подумал, что их командиру следует попенять, чтобы отучил подчинённых отвлекать начальство по пустякам.

Кроме того он рассчитывал, что, получив наконец от старшего брата вожделенную игрушку, знатный возмутитель спокойствия долго не покажется в уездной канцелярии.

Судя по рассказам знавших его дворян, барон Хваро не из тех, кто даёт себя в обиду, и разговаривать с ним дерзкому, но не очень умному губернаторскому братцу будет совсем непросто. А есть ещё охранники и слуги.

Пусть великовозрастное дитя занимается, лишь бы работать не мешал.

До полудня господин Бано Сабуро хорошо потрудился, проверяя и подписывая подготовленные подчинёнными ответы на запросы из Хайдаро, и разбирая тяжбу двух мелких землевладельцев, получив в качестве благодарности от одного большой мешок отборного риса, а от другого — жбан мёда. Разумеется, это не считая судебных издержек, целиком поступивших в казну Сына неба.

Пусть подношения невелики, так и дворяне не из богатых, уже давно живут в городе, а рыцарские титулы — не более чем пустой звук.

Принимая во внимание всё это, домой обедать чиновник пришёл уже не в столь мрачном расположении духа, в каком покинул его сегодня утром.

А жареная утра и множество закусок, приготовленные лично супругой, и вовсе привели начальника уезда в благодушное настроение.

Он даже задержался, выслушивая сетование супруги на его приёмную дочь.

— Я попробую выдать её замуж, — сказал Бано Сабуро на прощание. — Только если этот жених откажется, её уже вряд ли возьмут в какую-нибудь другую уважаемую семью даже наложницей.

Будучи примерной женой и хорошо помня своё место, собеседница даже не подумала интересоваться именем возможного жениха, но заметила:

— Вы не можете отдать приёмную дочь за недостойного человека. Это отразится на репутации нашей семьи, а у вас ещё две родные дочери, которым тоже нужно подыскать подходящую партию.

— Вы правы, Азумо-ли, — не стал спорить с очевидным хозяин дома. — Если Ио не удастся достойно пристроить, у неё останется одна дорога — в монастырь.

— Это очень мудрое решение, господин, — поклонилась супруга. — Уверена, ваша праведная сестра с радостью примет её в обитель Добродетельного послушания. Быть может, в посте, молитвах и заботах о страждущих ваша приёмная дочь сумеет обуздать свои страсти?

По достоинству оценив житейскую предусмотрительность своей главной жены, Бано Сабуро отвесил ей церемонный поклон и, не слушая благодарностей, вновь отправился на службу.

Вот только плодотворно поработать ему не дали.

После резкого стука в дверь, привычно не дожидаясь разрешения, в комнату ворвался младший брат губернатора.

— Что случилось, господин Нобуро? — удивился чиновник, возвращая на подставку кисточку для письма. — Неужели вы нашли доказательство вины господина Хваро?

— Он сбежал, господин Сабуро! — вскричал свеженазначенный расследователь, злобно топорща короткие, рыжеватые усы. — Ещё вчера вечером, сразу как вернулся с похорон. С ним двое телохранителей! А господин Мукано уехал ещё три дня назад!. Их точно кто-то предупредил о том, что я могу прийти с обыском! В доме остались лишь слуги и пара охранников. И знаете, что самое интересное, господин Сабуро?

Плюхнувшись в кресло, гость ухмыльнулся и, не услышав от собеседника ни звука, продолжил:

— Они все здешние! Их наняла ещё покойная матушка барона!

— Я знаю, господин Нобуро, — кивнул хозяин кабинета, тоже весьма озадаченный исчезновением молодого землевладельца. — После смерти барона за их хозяйством следил управитель — господин Шичиро Каямо, а потом его сын — господин Кохеко Каямо. И тот, и другой ценили верных людей. Но надеюсь, слуги вам сказали, куда отправился их хозяин?

— По их словам — в замок, — вздохнул собеседник и тут же с апломбом заявил: — Я намерен отправиться туда завтра же утром!

— Но вы же знаете, господин Нобуро, что в нашей конюшне только пять лошадей, — напомнил чиновник. — И всё они в разъездах.

— Поеду в своём фургоне, — отмахнулся младший брат губернатора. — А стражники пусть пешком идут. Всё равно нам там придётся задержаться.

— Зачем? — поинтересовался начальник уезда.

— В городском доме нет тех слуг барона, с которыми он ехал из столицы, — наставительно разъяснил начинающий дознаватель. — Тех уже давно в замок отправили. А я хочу обязательно с ними поговорить.

— Всё ещё надеетесь узнать что-нибудь о ленточках и серёжках? — усмехнулся хозяин кабинета.

— И о том, какие сапоги носил раньше господин Мукано, — подтвердил гость, явно задетый его пренебрежительным тоном. — Слуги в доме говорят, что при них он носил обычную обувь. Только, мне кажется, врут.

— Почему вы так решили? — вскинул брови чиновник.

— Да у них на мордах написано! — фыркнул собеседник. — Глазки бегают, как у плохого игрока с дурным картами. И всё время лепечут какую-то чушь. Их послушать, так этот Хваро чуть ли не святой.

«Покойная баронесса умела подбирать верных людей», — одобрительно хмыкнул про себя начальник уезда, а незадачливый расследователь продолжал обиженно бубнить:

— Да и слуг-то там очень мало для такого большого дома. Мне объяснили, что барон будто бы собирался поручить набор прислуги будущей супруге. Ну что может понимать молодая девчонка в слугах? Она же ничего в жизни не знает!

— И это правильно, — машинально кивнул хозяин кабинета, соглашаясь то ли с собеседником, то ли с господином Хваро.

— Да он просто знал, что новые слуги не понадобятся! — с видом монаха, обретшего просветление, вскричал гость. — Вот и не стал зря тратить деньги!

Чиновник воздел очи горе от подобной глупости, но промолчал. А младший брат губернатора продолжил с прежним накалом:

— Ещё слуги говорили, что их хозяин соблюдал траур по невесте и её отцу, молился, часто плакал, постился, питаясь одним рисом и сырыми овощами. Небось, хотел вымолить прощение Вечного неба за свои злодеяния! Только небеса они всё видят!

«Сколь добродетельный молодой человек! — уже не слушая его, с тихим восхищением думал начальник уезда. — С непоколебимыми моральными принципами. Подобных ему мало во все времена. А этот усатый тупица обвиняет его в таких ужасных преступлениях. Сразу видно, что сын наложницы!»

— Я им даже денег предлагал! — в сердцах выпалил собеседник, отвлекая хозяина кабинета от благочестивых мыслей. — Но они всё равно твердят, что ничего не знают. Пытать их надо! Может, тогда развяжутся их поганые языки?

— На каком основании, господин Нобуро? — не выдержав, вкрадчиво поинтересовался чиновник. — В чём конкретно вы их обвиняете?

Вопрос явно застал молодого мужчину врасплох. Он недовольно насупился, а когда молчание стало уже чересчур невежливым, проворчал:

— Не знаю! Но знаю, что там что-то не так!

Выпалив в заключении:

— Я просто… чувствую это, господин Сабуро.

Понимающе покачав головой, начальник уезда спросил с деланным участием:

— Кавалерийское сапоги в доме искали?

Сообразив, что над ним откровенно смеются, гость, вспыхнув, вскочил и замер с сжатыми до побелевших костяшек кулаками.

Хозяин кабинета остался сидеть, глядя на него снизу вверх всё с той же вежливой заинтересованностью.

— Нет! — с видимым трудом беря себя в руки, прошипел собеседник. — Но я ещё в замке поищу.

— Надеюсь, там Вечное небо будет к вам более благосклонно, господин Нобуро, — чиновник встал и отвесил ему почтительный поклон.

— Не сомневайтесь, господин Сабуро! — со сдержанной яростью прорычал начинающий дознаватель. — Так и будет!

И коротко поклонившись, направился к двери, гордо вскинув подбородок.

Усмехнувшись ему вслед, начальник уезда вновь уселся в кресло, дождался, когда стихнет шум шагов беспокойного гостя, и, крикнув секретаря, приказал принести себе чаю.

Оказалось, тот давно всё приготовил, полагая, что шеф захочет угостить младшего брата губернатора.

— Благодарю за предусмотрительность, господин Ивасако, — похвалил расторопного подчинённого хозяин кабинета. — Но господин Нобуро куда-то очень сильно… спешит.

— Не иначе как искать убийц господина Канако? — рискнул пошутить секретарь, отлично изучивший своего начальника.

Довольно хмыкнув, чиновник кивком отпустил его прочь.

Приподняв крышечку и убедившись, что скрюченные чайные листочки расправились, Бано Сабуро с наслаждением вдохнул изысканный аромат.

На краткий миг почему-то показалось, что вроде бы пахнуло корицей. Но тут же, захватив всё его внимание, в памяти всплыл разговор с Рокеро Нобуро в парке замка Канако.

Чиновник ясно, с предельной чёткостью вспомнил тот момент, когда собеседник вдруг спросил: «А кто это с господином Хваро?»

Обернувшись в ту сторону, начальник уезда увидел барона, беседовавшего со своим наставником, обутым… в кавалерийские сапоги!

Едва не выплеснув чай, хозяин кабинета торопливо вернул фарфоровую чашечку на поднос и, откинувшись на спинку кресла, машинально огладил аккуратную бородку.

«Нет! — мысленно возразил он сам себе. — Не может быть!»

Но перед глазами упрямо вставала картина: стоявший к нему вполоборота господин Мукано, облачённый в тёмно-серую одежду воина, и сапоги коричневой кожи с высокими, не менее чем в два пальца, каблуками, ясно различимыми в редкой, невысокой траве.

Так что же, этот тупой Набуро прав, и доверенный человек барона действительно мог оставить отпечатки своей обуви у дороги, в пещере и даже зимой в лесу?

«Нет! — упрямо твердил начальник уезда, пытаясь найти внятное объяснение случившемуся. — Услышав рассказ об убитых зимой простолюдинах, Хваро просто посоветовал Мукано сменить сапоги, чтобы не вызывать подозрений у неуёмного губернаторского братца. А на свадебный караван напал кто-то другой. Мало ли в империи кавалерийских сапог!?»

Однако мысль о том, что приближённый барона может быть причастен к убийству его невесты и рыцаря Канако, ржавым гвоздём засела в голове чиновника, не давая покоя, словно камешек в туфле. Всё же некоторые вещи лучше не вспоминать.

Глава последняя Пугающая тьма неизвестности

Вчерашний дождь превратил дорожную пыль в грязь, по которой уныло чавкали лошадиные копыта и башмаки стражников.

Нахохлившись, как воробей в мороз, Рокеро Нобуро сидел на скамейке, раскачиваясь вместе с повозкой, и, несмотря на хлопковую подушку, задницей ощущал каждый камень и рытвину, попадавшуюся на пути высоких колёс фургона.

В душе молодого дворянина бурлило ядовитое варево из разочарования, зависти и раздражения. Столичный хлыщ и его плюгавый наставник вновь ускользнули от карающей длани правосудия.

Изрядно встревоженный визитом чиновника по особым поручениям из канцелярии самого губернатора управитель землевладельца сообщил, что барон ещё вчера выехал в Хайдаро, пообещав вернуться к концу месяца. Что же касается господина Мукано, то тот якобы не появлялся в замке уже очень давно.

Не сомневаясь в словах собеседника, Рокеро Нобуро тем не менее потребовал, чтобы ему немедленно показали поместье.

Проникшись особым почтением к обладателю столь грозного документа, господин Каямо взялся лично сопровождать того в прогулке по усадьбе.

Большая башня с четырьмя рядами окон, обширный парк с аллеями, цветниками и выложенными камнем дорожками, фигурно подстриженные кусты, изящные павильоны на берегах прудов, музыкально звучащие ручейки и даже небольшой искусственный водопад наглядно демонстрировали могущество древнего, знатного рода, огромное богатство, прививающее привычку к комфорту, изысканности и власти.

Губернаторская резиденция в Хайдаро превосходила размерами донжон в замке Хваро и имела ни чуть не менее пышное внутреннее убранство. Вот только семья Хосино Нобуро проживала в ней лишь до тех пор, пока он сохранял свой высокий пост.

Рокеро Нобуро знал, что после отставки старшего брата им придётся перебраться в скромную резиденцию в одном весьма респектабельном районе столицы.

Да, модный архитектор позаботился о том, чтобы там был просторный дом с множеством комнат, все необходимые хозяйственные постройки и даже сад с водоёмом. Однако семейное владение Нобуро, по сравнению с поместьем Хваро, выглядело хижиной бедняка или в лучшем случае мелкого уездного чиновника.

Не в первый раз молодой человек завидовал родовитой аристократии. Но почему-то именно в поместье барона это чувство оказалось особенно острым и болезненным.

Стараясь от него избавиться, чиновник по особым поручениям так застращал несчастного управителя, что тот вспотел, то и дело вытирая мокрый лоб шёлковым платком, а когда они поднялись в жилые покои башни, даже начал слегка заикаться.

Дознаватель тут же решил воспользоваться состоянием спутника и спросил напрямик: носит ли господин Мукано обувь с каблуками?

По тому как встрепенулся собеседник, как суетливо забегали заблестевшие глаза, как задрожали руки, которые он торопливо спрятал в широкие рукава халата, молодой человек догадался, что господин Каямо ждал и боялся этого вопроса.

Растянув пухлые губы в виноватой улыбке, тот ответил, что наставник барона ходил по замку в простых туфлях, а что он обувал, отправляясь в поездки, управитель не помнит, поскольку никогда особо не приглядывался.

Нутром почувствовав обман, младший брат губернатора попытался надавить, сославшись на свои полномочия, и даже грозил пытками, но господин Каямо упрямо стоял на своём, хотя и явственно дрожал от страха.

Видимо, знал мерзавец, что допрашивать дворянина с пристрастием можно лишь по приказу Сына неба или специально уполномоченных им лиц, к числу которых Рокеро Нобуро не принадлежит.

Чтобы пытать лживого ублюдка по закону, его сначала нужно доставить в Хайдаро, а потом обратиться с запросом к губернатору или к императорскому цензору. Вот только ясно, что ни тот, ни другой не воспримут всерьёз не подкреплённые фактами подозрения.

В иной ситуации можно было бы попытаться выбить правду из управителя. Но, не имея полной поддержки ни со стороны старшего брата, ни со стороны начальника уезда, чиновник по особым поручениям не решился столь демонстративно нарушить правила. Тем более в отношении такого богатого и знатного землевладельца.

Скрепя сердце дознаватель тогда с трудом смирил свою ярость, а чтобы хоть как-то оправдаться в собственных глазах, попытался побольше узнать о наставнике господина Хваро в боевых искусствах.

Видимо, очень обрадовавшись тому, что грозный гость сменил тему разговора, и теперь можно не врать, управитель наговорил много интересного.

Оказывается, Чиро Мукано приходится покойной матери нынешнего барона братом, рождённым от одной из младших наложниц их отца. То есть он родной дядя Тоишо Хваро. Однако говорить об этом не принято, поскольку господин Мукано даже не пытался сдать государственный экзамен, так и оставшись всего лишь хокару. Дав клятву на верность ещё старому барону, он сделался охранником замка, никогда не имел семьи, посвятив свою жизнь сестре, племяннику и боевым искусствам, ещё в молодости став признанным мастером боя на мечах.

Возможно, именно поэтому овдовевшая баронесса выбрала его в спутники и наставники своему единственному сыну, когда отправляла того в столицу. С тех пор господин Мукано в замке появлялся очень редко.

Нимало не впечатлившись рассказом о столь образцовой преданности, словно сошедшей со страниц романов или древних хроник, чиновник по особым поручениям принялся расспрашивать о том, что происходило в замке после возвращения хозяина.

С немалым удивлением он узнал, что барона в дальнем и опасном путешествии до родного дома сопровождали только господин Мукано, несколько слуг, носильщики да четверо наёмников, которые почти сразу же отправились обратно.

Немного отдохнув, дядя и наставник господина Хваро тоже куда-то уехал, и больше управитель его не видел. Где он пропадал всё это время, господин Каямо не знает, поскольку не имеет привычки лезть в дела господина.

Тогда, задав несколько уточняющих вопросов, дознаватель с огорчением узнал, что сейчас в поместье нет ни одного человека из тех, кто выехал из столицы вместе с бароном.

Носильщики, также нанятые в Тонго, тоже не стали задерживаться. А своих слуг, служивших ему с самого детства, и которых выбрала ещё его мать, господин Хваро взял с собой в Хайдаро.

Едва не взвыв от досады и разочарования, Рокеро Нобуро всё же показал управителю серьги и ленточки убитой в зимнем лесу служанки.

Господин Каямо ожидаемо заявил, что никогда не видел этих вещей. И, как показалось чиновнику по особым поручениям, тогда сказал правду.

Поскольку отряд прибыл в замок довольно поздно, а осмотр усадьбы и беседа с управителем барона сильно затянулась, младший брат губернатора перенёс допрос слуг и тщательный обыск поместья на завтра.

Разумеется, в замке этому не обрадовались, поскольку, кроме дознавателя, пришлось кормить и размещать ещё два десятка городских стражников.

Знатному визитёру предложили на выбор любую комнату в гостевом доме, но тот настоял на том, чтобы ночевать в башне.

В отличие от замка Канако, здесь к нему не приставляли любвеобильных служанок. Как и в городском доме Хваро, в усадьбе оказалось непривычно мало народа. На закономерный вопрос: почему так? Разделявший с ним ужин управитель ответил, что дескать на поддержание порядка людей пока хватает, а набор новых слуг отложили до появления в замке хозяйки. Теперь же, после трагической гибели невесты, в этом и вовсе отпала нужда, так как сам господин Хваро вскоре должен отбыть к месту государственной службы.

Несмотря на кажущуюся обоснованность этих слов, чиновнику по особым поручениям до сих пор мерещился в них какой-то подвох.

Начав допрос охранников и слуг с самого утра, он так и не узнал ничего, что могло бы хоть как-то связать ненавистного столичного хлыща с убийством в зимнем лесу и тем более с нападением разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

Никто из проживавших в поместье дворян почему-то не запомнил, какие сапоги носил господин Мукано, но все дружно подчёркивали его благородство, высокие моральные принципы и виртуозное владение мечом.

Простолюдины тоже страдали странными провалами в памяти, однако в один голос заявляли, что, если раньше почти не знали господина Тоишо Хваро, то теперь не устают благодарить Вечное небо за столь добродетельного хозяина. Он не принимает в замке гостей, не устраивает пышных застолий, коротая время между чтением книг, сочинением стихов и занятиями боевыми искусствами.

Прекрасно зная о порядках в домах богатых холостяков, Рокеро Нобуро попытался выяснить: кто из юных служанок или, может быть, даже слуг пользуется особой благосклонностью землевладельца?

Вот только и охранники, и челядь дружно заверили дознавателя, что их господин не позволяет себе ничего подобного. Вернувшись на родину специально для того, чтобы жениться на молодой госпоже Канако, он посчитал не в праве заводить наложницу без одобрения супруги, а вступать в связь с местными служанками столичный хлыщ, видимо, посчитал ниже своего достоинства.

Пока младший брат губернатора допрашивал домашних господина Хваро, прибывшие с ним городские стражники обшарили весь замок в поисках кавалерийских сапог или хотя бы их следов. Но так ничего и не нашли. И им тоже слуги как один твердили, что господин Мукано повсюду ходил в туфлях.

Впав в отчаяние, Рокеро Нобуро сгоряча объявил награду в тридцать муни за любые сведения о связи барона или его наставника с убийствами в зимнем лесу или с нападением на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

Весьма вдохновлённые подобной щедростью, стражники только что землю носом не рыли от усердия и, разъярённые упорством слуг, порой доходили до рукоприкладства. Так что управитель господина Хваро неоднократно жаловался чиновнику по особым поручениям, уговаривая того унять разошедшихся подчинённых.

Тот для вида пожурил ретивых стражников, втихомолку подняв награду до пятидесяти серебряных монет.

Тут, видимо, до кого-то из них дошло, что, кроме мордобития, следует использовать ещё и поощрение.

Неизвестно, столько они ей пообещали, но, соблазнившись лёгкими деньгами, молодая служанка рассказала им, что видела господина Мукано в сапогах с каблуками. Кроме того она слышала, как землевладелец напутствовал его, отправляя в Тодаё. Барон будто бы велел не скупиться на обещания и нанимать тех, кого не жалко.

Обрадованный дознаватель приказал привести говорливую простолюдинку к нему. Вот только, оказавшись в его комнате буквально через четверть часа после своего разговора со стражниками, молодая женщина вдруг залилась слезами и принялась энергично отказываться от своих слов, утверждая, что её просто не так поняли, что она вообще ничего такого не говорила, а воины всё сами придумали.

Рассвирепев от подобного коварства, стражники набросились на подлую обманщицу и, сбив с ног, принялись пинать с такой яростью, что, не вмешайся младший брат губернатора, наверное, забили бы до смерти.

Не то чтобы он её пожалел, просто не хотел лишний раз слушать причитания господина Каямо. Да и убивать чужих слуг в Благословенной империи всегда считалось дурным тоном. Поэтому служанке позволили уйти.

Зарёванная женщина, подвывая и размазывая слёзы с соплями по разбитому лицу, ещё не успела выползти на четвереньках из комнаты, а стражники уже начали наперебой уверять Рокеро Нобуро, что они говорят правду, и мерзавка действительно рассказывала им и о кавалерийских сапогах Мукано, и о его разговоре с бароном перед поездкой в Тодаё.

Досадливо махнув рукой, чиновник по особым поручениям выдал им серебряную монету за усердие и приказал продолжить поиски, уже не слишком надеясь на успех.

Ясно, что болтливую служанку успели так запугать, что она не повторит свои слова даже под пытками.

К тому же свидетельство слуг как против хозяев, так и в их пользу не имело юридической силы в суде. Поэтому не имело большого смысла добивать эту жалкую простолюдинку. Тем более, что, сама того не желая, она уже оказала Рокеро Нобуро значительную услугу, полностью подтвердив его подозрения и указав направление поиска.

Теперь уже совершенно ясно, что именно по приказу барона господин Мукано нанял в Тодаё никчёмных бродяг, чтобы просто перебить их сразу после нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

Дознаватель ещё не догадался, зачем Хваро понадобилось забирать своё же приданое столь экстравагантным и рискованным способом, но рассчитывал разобраться и в этом.

Для начала по возвращению в Букасо нужно заставить господина Гото написать портрет господина Мукано, чтобы потом отвести его в Тодаё.

Разумеется, отправляясь в замок, чиновник по особым поручениям рассчитывал на гораздо более значительный результат от своей поездки. Но хитроумный барон успел скрыться, а его люди, храня верность господину, всячески расхваливали хозяина, так и не сообщив ничего важного. Хорошо хоть, глупая служанка проболталась, пусть потом и отказалась от своих слов.

Возможно, задержись они в поместье на несколько дней, им удалось бы ещё кого-нибудь разговорить. Но младший брат губернатора обещал начальнику уезда вернуть стражников в город как можно быстрее.

Перед отъездом Рокеро Нобуро передал управителю запечатанный конверт для господина Хваро с требованием немедленно явиться в канцелярию Букасо на допрос.

Он слабо верил в то, что землевладелец рискнёт появиться в уезде, но поступил так, как предписывали правила.

Размышляя на обратном пути о причинах неудачи своей миссии, начинающий дознаватель пришёл к выводу, что коварный столичный щёголь давно готовился к бегству и ждал только похорон рыцаря Канако и его дочери.

Очевидно, хитрец каким-то образом узнал, что Рокеро Нобуро ждёт лишь надлежаще оформленных полномочий от губернатора для начала полноценного расследования нападения разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

То есть барон просто испугался того, что вместо тупых уездных недоумков за дело берётся образованный, проницательный дворянин, способный разоблачить его мерзкие делишки.

Осознание собственной значимости скрасило уныние от неудачной поездки и немного подняло настроение.

Самодовольно усмехнувшись, младший брат губернатора развязал шёлковую ленточку под подбородком, снял шляпу, небрежно бросив её на лавку, и откинулся на стенку повозки.

Стараясь не обращать внимание на тряску, он принялся размышлять о том, что ему известно на сегодняшний день.

По каким-то причинам барон Хваро решил ограбить караван с приданым своей невесты. Для этого его дядя, господин Мукано, нанял в Тодаё бродяг, которых потом перебили у лесной пещеры. Судя по всему, это сделали хорошо вооружённые и дисциплинированные воины из числа тех, кто зарабатывает этим на жизнь.

Профессиональные наёмники охраняют караваны купцов, их склады и дома, заключают контракты с местными властями на уничтожение мелких разбойничьих шаек, но не гнушаются и противозаконной деятельностью: от заказных убийств до вооружённых нападений. Как правило, это хокару из тех, кто не сумел устроиться на государственной службе, но среди них встречаются и простолюдины.

Вот только услуги этих воинов стоят очень недёшево. Какой смысл Хваро платить за то, что он мог получить бесплатно?

Расстроившись от того, что он не в состоянии внятно ответить на данный вопрос, Рокеро Нобуро внезапно почувствовал острую боль в кишечнике.

— Жбан! — крикнул молодой человек, досадливо морщась. — «Вот мерзавец — этот Каямо! Накормил какой-то дрянью!»

— Да, господин! — отозвался возница.

— Останови! — приказал хозяин, нашарив в рукаве сложенный лист писчей бумаги. Дороговато конечно использовать её по такому назначению, но, хвала Вечному небу, он может себе такое позволить.

— Слушаюсь, господин! — натянул вожжи слуга.

Не дожидаясь, когда повозка замрёт на месте, младший брат губернатора устремился к завешанному циновкой проходу.

— Что случилось, господин Нобуро? — спросил сидевший рядом с возницей десятник.

Непосредственно командуя подчинёнными, с чиновником по особым поручениям стражник изначально держался подчёркнуто официально и даже отказался забраться в фургон, расположившись на маленькой передней площадке.

— Всё в порядке, господин Накано, — успокоил его дознаватель. — Небольшая задержка.

У него ещё хватило сил с невозмутимым видом дождаться, когда медлительный, как осенняя черепаха, Жбан поставит хозяину лесенку.

Но, ступив на мокрую землю, Рокеро Нобуро, позабыв о солидности, подхватил полы халата и почти бегом припустил к ближайшим кустам.

Облегчившись и возблагодарив Вечное небо за то, что никто из спутников не засмеялся его конфузу, младший брат губернатора вальяжной походкой направился к дороге, стараясь придать лицу сурово-отрешённое выражение.

У повозки, согнувшись в почтительном поклоне, стоял пожилой, пузатый стражник и, качая прикрытой шлемом головой, почтительно внимал своему командиру.

— А вот и он! — явно обрадовался тот, кивнув в сторону неторопливо приближавшегося дознавателя. — Господин Нобуро, — это Лукас, он хочет сообщить вам что-то важное.

— Говори, — благожелательно кивнул умиротворённый чиновник по особым поручениям.

— Мой рассказ коротким не получится, господин Нобуро, — потупив взор, пробормотал собеседник и кивнул в сторону тяжело опиравшихся на копья коллег. — Прикажите на привал стать?

Младший брат губернатора торопился поскорее попасть в Букасо. Он даже приказал выйти из замка барона Хваро ещё до восхода солнца, поэтому зря задерживаться не собирался и равнодушно пожал плечами.

— Тогда в городе расскажешь.

— Я поначалу так и хотел, благородный господин Нобуро, — по-прежнему глядя в землю, согласился стражник, но вдруг умильно улыбнулся. — Да уж больно охота узнать: достоин я награды или нет? Вдруг вы меня похвалите и заплатите сразу?

Дворянин едва не вспылил от подобной наглости, но потом подумал, что у нахала, возможно, действительно есть причина вести себя так вызывающе? Ну, а если нет, он просто от души набьёт ему морду, чтобы знал, как следует себя вести с благородным господином. В данном случае даже десятник за своего человека заступаться не будет.

— Тогда полезай в фургон, — усмехнулся чиновник по особым поручениям. — Так и быть, послушаю, что ты там узнал.

— Благодарю, господин Нобуро, — церемонно поклонился Лукас. — Вы точно не пожалеете.

— Ну, награду ты тоже точно получишь, — усмехаясь, пообещал молодой дворянин. — Но вот понравится она тебе или нет, не знаю.

— Составите компанию? — предложил он десятнику, вновь приглашая в фургон.

Однако тот вновь решительно отказался.

— Спасибо, господин Нобуро. Чужие тайны мне не нужны.

В его словах и интонации голоса определённо слышалось плохо скрываемое пренебрежение, поэтому дознаватель, нахмурившись, буркнул:

— Как угодно, господин Накано.

Первым войдя в повозку и умостив зад на порядком просиженной подушке, он посмотрел на стражника, оставшегося стоять, держась за хлипкую стенку.

— Садись, — проворчал младший брат губернатора, кивнув на боковую скамейку. — Дорогой сильно трясёт. Ещё язык откусишь.

И скомандовал:

— Поехали, Жбан!

Щёлкнули вожжи, фургон дёрнулся.

— Ну, рассказывай, — проворчал чиновник по особым поручениям, насмешливо глядя на собеседника.

— Мой троюродный брат, господин Нобуро, женился, значит, на дочке Гудя, конюха госпожи Хваро, — устроившись на самом краешке лавки, заговорил тот. — Это ещё при отце нынешнего барона случилось. С конями у него дело-то не пошло, и его в помощники садовника определили. Вот эта служба по нему оказалась. Сейчас он уже старшим садовником заделался. Управитель господин Каямо хвалит его за усердие, а покойная госпожа баронесса даже наградила однажды…

— Так что же ты, мерзавец, не сказал, что у тебя родственники в замке?! — не дослушав, рявкнул дознаватель, вскакивая со своего места.

Но тут под колёса повозки попался очередной камень, и молодой дворянин шлёпнулся задом на скамью.

— Побоялся, господин Нобуро, — не вставая, склонил голову нимало не смутившийся Лукас. — Мы же с ним хоть и редко, но видимся. На похоронах там, или на свадьбах. Расскажи я про него, вы бы, господин, сразу захотели бы с ним встретиться, чтобы, значится, самому всё узнать. Только в замке-то знают, что мы с ним родичи и небось следили за ним во все глаза. Какому господину понравится, если слуги начнут об их семейных делах болтать с кем попало?

Возмущённый такими словами, слушатель хотел напомнить нахалу, что он не «кто попало», а дознаватель, имеющий полномочия на проведение расследования от самого губернатора, но сумел смирить негодование. Вдруг рассказ стражника оправдает его дерзость? А если нет — появится лишний повод навешать ему тумаков.

Стражник подался вперёд и слегка понизил голос:

— Думаете, чего та девчонка так скоро от своих слов отказалась?

— Почему? — машинально спросил Рокеро Нобуро.

— Пока она болтала, как господин Хваро господина Мукано в Тодаё провожал, у неё дочку малую похитили, — огорошил его Лукас.

— Кто? — не понял поначалу чиновник по особым поручениям. — Как? Почему она ничего мне не сказала?

— Какая же мать дитю своему смерти пожелает? — вопросом на вопрос ответил собеседник, добавив: — Кто и как сделал, то мне неведомо. Только в замке чужих не было. Стало быть, люди барона забрали девчонку за её длинный язык.

— А вы куда смотрели? — вновь рявкнул, но уже не так грозно младший брат губернатора.

— Да разве же там за всем уследишь, господин Нобуро? — по-прежнему невозмутимый стражник посмотрел на него едва ли не с жалостью. — Нас-то и было два десятка на такую усадьбищу. Да и некогда нам было. Мы приказ ваш выполняли: слуг расспрашивали, сапоги кавалерийские искали.

«Надо было больше людей брать, — досадливо прикусив губу, подумал дознаватель, тут же возразив сам себе: — Кто бы мне их дал!?»

— А ещё и деревенька у замка стоит, где родня его живёт, — тем же тоном продолжил собеседник. — Вот потому-то мой брат вам бы ничего и не сказал. И я бы не стал его принуждать. Нехорошо родичей под смерть подводить.

— Чего же он тебе такого рассказал, если ты даже до города не дотерпел? — признавая в душе его правоту, но не желая с ним соглашаться, проворчал чиновник по особым поручениям.

— Мы о многом говорили, господин Нобуро, — озабоченно нахмурился стражник. — Сперва он мне о тамошних порядках рассказал. Чтобы, значит, для понимания. Всем известно, что никому из господ не понравится, коли слуги хозяйскими делами шибко интересуются. Но в замке господина Хваро с этим уж очень строго. Говорят, родственники покойного барона много лет искали повод поместье у вдовы отобрать. Даже соглядатаев подсылали. Вроде как даже благородная дама — всё равно женщина, потому не сможет одна замок и всё хозяйство для сына сберечь. Вот она и таилась ото всех. За лишние вопросы слугам по полсотни палок давали. А уж тех, кто любопытничал, убивали без всякой пощады.

— Зачем ты мне всё это рассказываешь? — спросил молодой человек, уже с трудом сдерживая нетерпение.

— Затем, благородный господин Нобуро, — вздохнул Лукас, — что никто из людей господина Хваро вам правды не скажет. Одна только дурочка на серебро повелась, да и той быстро рот заткнули. Брат говорил, что господин Мукано, после того как они сюда приехали, всех слуг собрал и предупредил, чтобы своё место знали и про хозяйские дела даже промеж собой помалкивали. Не то, мол, самих убьём и родню не пожалеем. Это в городе все на виду, простой человек может хоть в канцелярию начальнику уезда пожаловаться. В деревне, если крестьянин пропал, никто, кроме старосты да родни, не заметит. А господин Мукано зря не скажет. В замке ждут не дождутся, когда они с бароном на юг уедут.

— Что брат ещё тебе сказал? — теряя терпение, глухо рыкнул чиновник по особым поручениям.

— Сейчас, господин Нобуро, — успокаивающе поднял руку стражник. — К самой сути перехожу. Зимой, когда господин Хваро вернулся, с ним, кроме господина Мукано, двое слуг приехали: Яира и Куюми, пятеро носильщиков и четверо наёмников охраны. Господин барон позволил им пару дней в замке отдохнуть после дороги. А брат мой не только за садом, но и за домом для гостей присматривает. Вот там он и услышал, что по пути сюда из каравана господина барона сбежала его служанка Эзу и носильщик Нак.

— Где это случилось? — моментально насторожился дознаватель.

— Уже недалеко от Букасо, — понимающе кивнул собеседник. — Наёмники-то хотели их догнать, да господин Хваро не позволил. Задерживаться, вишь ли, не хотел. Вроде как сказал: «Пусть их Вечное небо за предательство покарает!»

— Так! — протянул младший брат губернатора, хлопнув себя по коленям. — Ну, а какие сапоги носил господин Мукано, твой родич случайно не знает?

— Конечно знает, господин Нобуро, — ехидно усмехнулся Лукас. — Самые кавалерийские. Он вроде как переживал, что боги его ростом обидели, вот и носил каблуки, чтобы выше казаться.

— Ну, кой-какую награду ты заработал честно, — проворчал чиновник по особым поручениям, доставая из рукава кошелёк. — Только пятьдесят муни тебе платить не за что. Не смогу я по твоим словам барона разоблачить. Но десять серебряных монет ты от меня получишь. Только, если соврал…

— Как можно, господин Нобуро! — стражник даже обиделся, но глаза его алчно блеснули. — Я же понимаю, что дело серьёзное. И был я с господином Фузито, когда в лесу кости обглоданные нашли. Как раз там, где госпожа Амадо Сабуро сказала.

— Смотри! — ещё раз пригрозил дворянин, протягивая свёрнутые ассигнации. — Узнаю, что всё это ложь, не пощажу. На каторге сдохнешь!

— Так это же ещё не всё, господин Нобуро, — с поклоном принимая деньги, нервно облизнул мясистые губы собеседник.

— Ну, так говори! — нетерпеливо вскричал молодой дворянин. — Чего тянешь?!

— Девка та, Эзу, служила господину ещё и у подушки! — подпрыгнув на кочке вместе с фургоном, выпалил Лукас, продолжив уже спокойнее: — А как Нака носильщика встретила, вроде как влюбилась в него без ума. Говорят, будто она его на побег и подбила!

— Ну, это ты врёшь, — неуверенно возразил младший брат губернатора. — Ни одна женщина не променяет богатого дворянина на нищего простолюдина.

— Как мне рассказали, так я и говорю, — пожал плечами собеседник, заметив: — Только в жизни, господин Нобуро, всякое бывает.

Вступать в спор с не по чину смелым стражником чиновник по особым поручениям посчитал ниже своего достоинства, но в глубине души признался, что подобное могло произойти. Женщины ветрены по своей природе, и их мягкое начало часто вступает в конфликт с окружающей действительностью. Возможно, глупой служанке настолько приглянулся смазливый носильщик, что она не только сама не смогла справиться со случайной страстью, но и убедила слабохарактерного простолюдина сбежать с ней от господина.

Видимо, решив, что дознавателя эти сведения не заинтересовали, Лукас продолжил, не отрывая взгляда от кошелька в руке дворянина:

— Ещё брат слышал, что в Тодаё господин Хваро останавливался у господина Роко Сэгаво, с которым познакомились ещё в столице.

— Как ты сказал? — не расслышал Рокеро Нобуро.

— Роко Сэгаво, господин Нобуро, — послушно повторил собеседник. — Наёмники вроде говорили, что уж больно подозрительный тот дворянин.

— Молодец! — младший брат губернатора не стал скрывать своей радости и, добавив к награде ещё одну бумажку, деловито поинтересовался: — Может, у кого-нибудь из других стражников тоже есть родственники в замке Хваро?

— Не знаю, господин Нобуро, — нервно сглотнул простолюдин, дрожащими руками принимая ассигнацию. — Но я поспрашиваю.

— Узнай обязательно, — приказал дворянин, пообещав: — Награжу.

— Да благословит вас Вечное небо, благородный господин Нобуро! — вскричал Лукас, соскальзывая с лавки и опускаясь на колени. — Я никогда не забуду вашей доброты и щедрости!

— Ступай, — вяло махнул рукой дознаватель.

Счастливо улыбаясь, стражник резво вскочил на ноги и, пятясь задом, почти вывалился из фургона на переднюю площадку.

Это смотрелось так забавно, что молодой человек не смог удержаться от улыбки. Настроение его заметно улучшилось. Теперь он совершенно точно знал, что Хваро имеет прямое отношение и к тем трупам, что госпожа Сабуро нашла зимой в лесу, и к нападению на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

Именно господин Мукано, доверенное лицо и близкий родственник барона, убил неверную служанку заодно с её глупым поклонником. Он же подыскал тех бандитов, кого наёмники перебили у лесной пещеры.

Вот только никаких доказательств этого младший брат губернатора по-прежнему не имел. Обдумав сложившуюся ситуацию, он понял, что в Букасо ему больше ничего не найти и нужно отправляться в Тодаё. Должен же там кто-то запомнить столь примечательного воина, как господин Мукано? А может, удастся отыскать тех, кто подтвердит, что он вербовал в городе бродяг? И нужно как можно больше разузнать о господине Роко Сэгаво.

Вот только стражников Сабуро уже не даст. Начнёт канючить, что, мол, самому нужны. Да много их ему там и не понадобится. Троих или даже двоих хватит. А в Тодаё он обратится к тамошнему начальнику уезда и, опираясь на свои полномочия, потребует от него полного содействия. И пусть только попробует не дать людей. Тогда придётся писать губернатору и объяснять, что именно из-за того бездельника чиновник по особым поручениям его канцелярии не смог отыскать виновных в нападении на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

Довольно усмехаясь, Рокеро Нобуро постарался поудобнее устроиться на просиженной подушечке и с гордостью подумал, что именно он сразу догадался о причастности столичного хлыща ко всем этим преступлениям.

В отличие от здешних ограниченно мыслящих дворян, его-то барон своим столичным лоском не очаровал. Он-то сразу понял гнилую натуру этого манерного красавчика.

Несмотря на то, что замок Хваро они покинули ещё затемно, шли быстро и мало отдыхали, в Букасо отряд младшего брата губернатора прибыл уже ближе к вечеру.

Попрощавшись с десятником, он приказал Жбану ехать в гостиницу.

Небрежно кивнув на низкий поклон владельца «Бамбуковой жабы», Рокеро Нобуро, поднявшись на галерею, обнаружил дверь в свою комнату запертой.

— Эй, Кубвань! — окликнул он слугу.

В ответ не донеслось ни звука.

Дознаватель постучал костяшками пальцев по косяку, рявкнув:

— Кубвань!

И вновь тишина.

Рассвирепев, чиновник по особым поручениям забарабанил кулаком по жалобно дребезжащей филёнке.

— Эй!!! Есть кто там?!

Внутри послышался неясный шум, звук падения, неразборчивое бормотание, то ли всхлип, то ли вздох и, наконец, металлическое бряканье засова.

Дверь рывком распахнулась, и на хозяина уставились недоуменно вытаращенные глаза с красными ниточками лопнувших сосудов на опухшей физиономии слуги.

— Господин? — пролепетал он заплетающимся языком.

На младшего брата губернатора пахнуло густым, каким-то особенно противным перегаром с резким запахом кислятины.

Зло ощерившись, он коротко, без замаха ударил Кубваня кулаком в живот, а когда тот согнулся, жадно хватая ртом воздух, и начал падать, положил ему руку на голову и резко толкнул вперёд.

Слуга с грохотом упал на пол.

Дознаватель огляделся по сторонам, с удовлетворением убеждаясь, что его действия не привлекли особого внимания гостей в обеденном зале, и, шагнув в комнату, подчёркнуто аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Господин! — хрипел Кубвань, стараясь встать на четвереньки. — Как вы здесь оказались так рано?

— Да вот так, — усмехнулся чиновник по особым поручениям, пнув его ногой в бок.

Взвыв, простолюдин вновь тяжело рухнул на пол, пытаясь свернуться клубком и прикрывая лицо руками.

— Знал же, скотина подлая, что я сегодня вернусь, — обманчиво ласково проговорил дворянин, примеряясь, как бы ударить побольнее. — И всё равно нализался!

— Простите, благородный господин! — подвывая, заскулил Кубвань. — Не знал я, что вы так рано приедете! Думал, до вечера всё пройдёт!

— А сейчас что, пьянь ты подзаборная?! — рявкнул хозяин, ещё раз хорошенько ткнув его сапогом под рёбра.

— Разве не утро? — убрав ладони от глаз, ошарашенно пробормотал слуга, уставившись на затянутое белой бумагой окно.

— Какое утро, ушлёпок?!! — свирепея, младший брат губернатора схватил его за кафтан и рывком вздёрнул на ноги. — Ты что же, со вчерашнего дня не просыхал?! Где деньги взял, подлец, чтобы столько вылакать?! На мой счёт записал мерзавец?!

— Да как можно, господин!? — вытаращив от ужаса глаза, лепетал собеседник. — Клянусь Вечным небом, и ляна у вас не взял! Угостили меня!

— Кто же это в тебя столько залил? — поинтересовался озадаченный чиновник по особым поручениям, слегка ослабляя хватку.

— Так выпили-то совсем чуть-чуть, господин! — торопливо забормотал слуга, втягивая голову в плечи. — Клянусь Вечным небом! Всего-то по бутылке на двоих с Ковгудом за ужином, и всё! Это же разве выпивка?

Несмотря на раздражение и злость, дознаватель почему-то сразу поверил Кубваню, а тот продолжал, глядя на него полными ужаса глазами:

— Сам не пойму, господин, с чего это я так разоспался. В жизни со мной такого не бывало. Даже вас чуть услыхал. Не иначе, не пил давно, вот и развезло. А может, хозяин здешний, собака такая, дрянное вино подсунул?

Отшвырнув его к стене, Рокеро Нобуро спросил:

— Что за Ковгуд такой?

— Земляк, господин, — отозвался собеседник, становясь на колени и упираясь лбом в пол. — Приказчик купца из Хайдаро. Как узнал, что я у вас служу, так захотел меня угостить. Уж я отказывался…

— Заткнись! — рявкнул поражённый внезапной догадкой младший брат губернатора.

«Неужели этого недоумка опоил какой-то мерзавец?» — молнией пронеслась в его голове пугающая мысль.

Не обращая внимания на причитание слуги, он бросился к сундуку. Крышка не поддалась. Замок не сломан. Тем не менее чиновник по особым поручениям торопливо отыскал в кошельке плоский ключ.

Вещи оказались на месте и на первый взгляд лежали также аккуратно. Невольно затаив дыхание, сунул руку в угол, с облегчением нашарив пузатый, кожаный мешочек.

Не удовлетворившись поверхностным осмотром, достал его и развязал стягивавший горловину шнурок.

Однако, только увидев тускло блеснувшее серебро монет и свёрнутые в трубочку ассигнации, окончательно успокоился, хмуро посмотрев на поднявшего голову Кубваня.

Вновь ткнувшись лбом в пол, тот испуганно охнул.

— Неужто злодей обокрал вас, господин?

— Твоё счастье, скотина пьяная, что всё на месте, — проворчал дознаватель. — Не то бы я тебя продал, чтобы деньги вернуть.

— Простите раба неразумного, господин! — взвыл собеседник, и плечи его затряслись от рыданий. — Лучше сразу убейте, только не продавайте! Позвольте служить вам до самой смерти, господин!

— Заткнись! — устало махнул рукой хозяин, тяжело плюхаясь на кровать. — Сапоги сними.

— Слушаюсь, господин! — обрадовавшись, слуга вытер опухшее, залитое слезами лицо.

Несмотря на то, что чиновнику по особым поручениям не терпелось рассказать господину Сабуро о результате своей поездки в замок барона Хваро, он рассудил, что не стоит являться к начальнику уезда голодным, усталым и раздражительным после дальней дороги и истории с Кубванем, отложив визит в канцелярию до завтра.

Направляясь в баню, Рокеро Нобуро на всякий случай спросил владельца «Бамбуковой жабы» о постояльце по имени Ковгуд. Тот подтвердил, что такой действительно останавливался в его заведении, но сегодня утром выехал вместе со своим хозяином — почтенным купцом из Хайдаро. Тошаки заявил, что давно их знает, и это очень уважаемые и добропорядочные люди.

Рассудив, что приказчик, видимо, действительно просто захотел завести знакомство со слугой столь влиятельной персоны, как брат губернатора, рассчитывая получить от этого какую-то пользу в будущем, дознаватель окончательно успокоился. Кубвань скорее всего соврал о количестве выпитого вина, ну или просто очень крепоко заснул каналья.

Тот весь вечер старался быть особенно предупредительным, жадно ловил каждое слово господина и всячески старался угодить.

Прекрасно выспавшись, чиновник по особым поручениям привёл себя в порядок, быстро позавтракал и, облачившись в форменный синий халат, отправился в канцелярию.

Кивком ответив на почтительный поклон секретаря, он стукнул костяшками пальцев по дверному косяку, после чего, привычно не дожидаясь ответа, вошёл в кабинет.

Его хозяин о чём-то беседовал со старшим писцом.

Увидев нового гостя, он тут же велел господину Окэдо зайти позже, а сам отвесил молодому дворянину почтительный поклон.

— Рад видеть вас, господин Нобуро. Надеюсь, вы удачно съездили, и господин Хваро развеял ваши подозрения?

Отвесив ответный поклон, дознаватель презрительно скривился.

— Этот юнец сбежал! Наверное, как-то узнал подлец, что я взялся расследовать его преступления, и трусливо скрылся!

— Как?! — отпрянув, вскричал начальник уезда. Его густые брови взметнулись вверх, сминая морщинами лоб, а взгляд растерянно заметался по сторонам. — И вы не знаете, где он?

Машинально отметив какую-то чересчур нервную, ранее совершенно не характерную реакцию господина Сабуро, упоённый собственной значимостью, младший брат губернатора презрительно фыркнул:

— Он сказал управителю, что едет в Хайдаро и скоро вернётся. Только, скорее всего, врёт. В его замке вообще никто правды не говорит. Но я на всякий случай оставил барону письмо. Если всё-таки приедет, то пусть явится в канцелярию. У меня много вопросов накопилось.

— Вы там всех допросили? — лицо хозяина кабинета вновь приобрело привычное отстранённо-вежливое выражение. Вот только он по-прежнему старался не смотреть гостю в глаза.

— Управителя, охранников и всех слуг, — подтвердил тот, принимая солидный вид. — Они хоть и мало что мне сказали, кроме славословий своему господину. Но я всё-таки узнал, что ваша сестра тогда зимой нашла в лесу труп служанки Хваро. Она была ещё и его любовницей. Но по дороге из столицы без памяти влюбилась в какого-то носильщика из тех, кого нанял барон. Неподалёку от Букасо они пытались сбежать, но господин Мукано догнал их и убил.

— Откуда вам известны такое подробности, господин Нобуро? — недоверчиво прищурился собеседник.

Тот охотно пересказал свой разговор со стражником Лукасом, опустив некоторые, на взгляд молодого человека, незначительные детали.

Внимательно выслушав его, начальник уезда задумчиво проговорил, машинально поглаживая бороду:

— Господа вправе наказывать своих слуг. Так заведено от сотворения мира. Я не исключаю, что господин Хваро действительно испытывал к той простолюдинке какие-то чувства. А так как она его столь подло предала…

— С этим спорить не буду, господин Сабуро, — беззастенчиво оборвал его младший брат губернатора. — Но почему он расправился с ней тайно? Я же говорил, что он запретил их искать…

— Оберегая свою репутацию, господин Хваро хотел просто избежать лишних разговоров, — спокойно пожал плечами хозяин кабинета.

— Пусть так, — скрепя сердце признал его правоту гость, тут же продолжив с прежним накалом, — но носильщик не был человеком барона. И он не имел права того наказывать. Это самое настоящее нарушение закона! То есть преступление, за которое Хваро должен ответить!

— А доказать его причастность к этим убийствам вы сумеете, господин Нобуро? — с плохо скрытой издёвкой спросил начальник уезда.

Чиновник по особым поручениям ощутил острый укол стыда. Он почувствовал, как непроизвольно сжались кулаки до хруста в суставах, а душу заполонило острое желание стереть с лица собеседника эту чуть заметную ехидную усмешку.

Зло ощерившись, он не стал отвечать на провокационный вопрос, задав вместо этого свой:

— Ну теперь-то, господин Сабуро, вы верите, что хвалёный барон Хваро вовсе не так благороден и добродетелен, как все здесь считают?

— Скажем так, — хозяин кабинета отвернулся к окну, избегая его взгляда. — Сейчас я уже в этом сильно сомневаюсь.

Победно усмехнувшись, визитёр откинулся на низенькую спинку кресла и продолжил назидательным тоном:

— Кроме того я знаю, что барон посылал господина Мукано в Тодаё нанимать всяких бродяг, из тех кого не жалко и кого никто не будет искать. Кстати, вы знали, что он приходится ему дядей?

— Да, — поворачиваясь к нему, подтвердил собеседник. — Но господин Мукано — всего лишь хокару, поскольку рождён от наложницы и никогда не сдавал государственный экзамен.

— Ещё я выяснил имя того дворянина, у кого Хваро останавливался по пути из столицы, — продолжил слегка разочарованный молодой человек. — Думаю, он помог Мукано найти нужных людей.

— Это вам всё тот же стражник рассказал? — поинтересовался начальник уезда.

— Про дворянина он, — подтвердил дознаватель. — А о том, что барон посылал Мукано в Тодаё, проболталась одна служанка. Она потом отказалась от своих слов, потому что у неё кто-то украл дочь. Но, по-моему, это только подтверждает, что она говорила правду. А слуги и охранники замка просто покрывают грязные делишки своего господина.

Младший брат губернатора ждал, что собеседник заинтересуется подробностями этой неприглядной истории, но тот вместо этого спросил:

— Вы намерены отправиться в Тодаё, господин Нобуро?

— Да, — подтвердил чиновник по особым поручениям. — После того как ваш художник нарисует мне портреты Хваро и Мукано.

— Но он, кажется, никогда не видел господина Мукно, — нахмурился собеседник.

— Достаточно того, что его видел я! — с апломбом заявил чиновник по особым поручениям.

Пожав плечами, хозяин кабинета позвал секретаря и, когда тот вошёл, приказал:

— Пришлите ко мне господина Гото.

— Слушаюсь, господин Сабуро.

— И ещё я хотел сказать, господин Сабуро, что мне не померещилось, — довольно усмехнулся дознаватель. — Господин Мукано действительно носит сапоги с каблуками, чтобы казаться выше.

Начальник уезда только вздохнул.

— Доброе утро, господин Сабуро, — низко кланяясь и широко улыбаясь, секретарь распахнул перед ним дверь.

Едва шагнув в приёмную, начальник уезда сразу увидел склонившегося в почтительном поклоне писца со стопкой бумажных листов под мышкой.

— Почему так долго, господин Гото? — сурово нахмурился шеф. — Я ждал вас вчера вечером.

Собеседник жалобно посмотрел на него покрасневшими, слезящимися глазами на бледном, осунувшемся лице.

— Простите, господин Сабуро, я же не настоящий художник, вот у меня ничего и не получалось. Господин Нобуро всё время говорил, что непохоже, и приказывал переделать. Я предлагал ему обратиться к мастеру Пермину, только он не захотел.

— Но вы всё же сделали так, как ему нужно? — слегка смягчился начальник уезда, кивнув на бумаги под мышкой.

— Да, господин Сабуро, — подтвердил писец. — Всё как, он пожелал. Тридцать листов с портретом господина Мукано и описанием его деяний.

Он с поклоном протянул пухлую папку.

— Пойдёмте посмотрим, — предложил Бано Сабуро, кивнув на предусмотрительно распахнутую секретарём дверь в кабинет.

Усевшись за стол, он бегло просмотрел рисунки, согласившись про себя, что портрет действительно получился не очень похожим, однако вполне узнаваемым.

Рядом размещался написанный аккуратными, крупными буквами текст, повествующий о том, что изображённый здесь господин Чиро Мукано подозревается в многочисленных преступлениях, среди которых тайное убийство простолюдинов и нападение на свадебный караван дочери рыцаря Канако. Всякий верноподданный Сына неба обязан сообщить властям о его местонахождении, а также о прочих злодеяниях господина Чиро Мукано, о коих ему известно. За любые подобные сведения чиновник по особым поручениям канцелярии губернатора провинции Хайдаро господин Рокеро Нобуро выдаст достойное вознаграждение. Обращаться в уездную управу уезда Тодаё-но-Хайдаро.

Хозяин кабинета давно знал гостя и доверял ему, насколько вообще можно доверять подчинённым, поэтому, насмешливо фыркнув, он пристально посмотрел на застывшего в почтительном полупоклоне писца.

— Не слишком ли опрометчиво разбрасываться подобными обвинениями, не имея никаких доказательств?

— Я лишь выполнял ваши распоряжения, господин Сабуро, — напомнил собеседник.

— Я вас ни в чём не упрекаю, господин Гото, — поспешил тот успокоить писца. — Просто, на мой взгляд, крайне неосмотрительно высказывать столь резкие суждения без надлежащих оснований. У господина барона Хваро тоже есть влиятельные родственники, а своего дядю и наставника он в обиду не даст.

— Господин Нобуро ещё очень молод, — сообразив, что начальник настроен немного пооткровенничать, несмело заметил Гото. — И, наверное, рассчитывает на заступничество старшего брата?

— Его превосходительство в нём уже немного разочаровался, — понизив голос, доверительно сообщил хозяин кабинета.

— И неудивительно, — с сожалением покачал головой гость, видимым усилием давя подступавшую зевоту.

— Вы усердно потрудились, господин Гото, — уже другим официальным тоном похвалил его начальник уезда.

— Этот мой долг, господин Сабуро, — церемонно поклонился тот.

— Надолго вчера задержались? — спросил шеф, откладывая объявления на край стола.

— Я ещё домой не уходил, господин Сабуро, — потупился подчинённый.

— Так вы трудились всю ночь?! — вскинул брови хозяин кабинета.

— Господин Нобуро дал мне задание и ушёл перед самым комендантским часом, — подчёркнуто отстранённым тоном объяснил писец. — А я закончил только под утро. Подремал немного на лавке, и всё. Но сейчас я готов исполнять свои обязанности, господин Сабуро!

— Отправляйтесь домой, господин Гото, — махнул рукой тот. — И хорошенько отоспитесь, а то уснёте прямо за столом.

Он добродушно улыбнулся.

— Я сам отдам объявления господину Нобуро, когда он придёт, и всё ему объясню.

— Благодарю за заботу, господин Сабуро, — не скрывая радости, поклонился гость. — Да хранит вас Вечное небо!

Когда за ним закрылась дверь, начальник уезда уже не стал скрывать свои чувства и усмехнулся, машинально огладив аккуратную бородку.

Да, не повезло его превосходительству с младшим братом. Конечно, упорства Рокеро Нобуро не занимать. Если что-то вбил себе в башку, ни за что не остановится, пока не добьётся. Но нет ни умения себя вести, ни добродетели, ни высоких моральных принципов, ни большого ума.

Ну, что ему мешало воспользоваться советом писца и обратиться к мастеру Пермину? Пусть портреты у того получаются плохо, но вдвоём с господином Гото они бы быстрее изготовили эту кучу объявлений.

Рокеро Нобуро так торопился попасть в Тодаё, но теперь отъезд придётся отложить ещё на день и всё из-за его неорганизованности.

Неудивительно, что он всего лишь ейчей, потому что сдавал государственный экзамен в Хайдаро, а не в столице, как подобало бы близкому родственнику столь высокопоставленного чиновника. Видно, старший брат прекрасно понимал, что младший не смог бы получить учёную степень без его помощи, вот и устроил ему экзамен у себя в провинции.

Ещё раз мысленно посочувствовав губернатору, Бано Сабуро позвал секретаря и приказал нести корреспонденцию. Ранее полудня он Рокеро Нобуро не ждал.

Бегло просматривая полученные сверху распоряжения, докладные записки подчинённых, жалобы и прошения жителей уезда, он с привычной лёгкостью отписывал их подчинённым для исполнения, либо откладывал в сторону, намереваясь позже изучить их более внимательно. Хвала Вечному небу, день начинался так, как и сотни других до него.

Городские стражники по-прежнему продолжали активно искать разбойников, напавших на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

Вот только пока что они знали об этом преступлении даже меньше, чем непутёвый младший брат губернатора.

После того как Бано Сабуро сам вспомнил кавалерийские сапоги на ногах господина Мукано и выслушал рассказ Рокеро Нобуро о его поездке в замок барона, выдвинутые против того обвинения уже не казались начальнику уезда такими нелепыми как раньше.

Давно разменяв пятый десяток и многое повидав в этой жизни, он никак не мог уяснить только одного: зачем господину Хваро это понадобилось?

Убийство простолюдинки, предавшей чувства дворянина выглядело хотя и чрезвычайно вульгарно, но всё же вполне обоснованно. Как благородный человек и мужчина, Бано Сабуро барона даже понимал.

Но для чего понадобилось платить наёмникам, вербовать бродяг в Тодаё, нападать на караван, если всё, что там везли, и без того ему уже почти принадлежало?

Именно эта мысль, гвоздём засев в голове, второй день не давала покоя, мешая окончательно принять вероятность причастности господина Хваро к данному преступлению.

Отложив в сторону документы, чиновник потянулся, разминая затёкшие от долгого сидения мышцы, и собрался приказать господину Ивасако подать чай, но замер, услышав крики и стремительно приближавшийся грохот подошв по деревянному полу.

— Куда прёшь?! — грозно и растерянно рявкнул секретарь.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвался низенький, кривоногий стражник с выпученными глазами на бледном, покрытом редкой щетиной лице.

Сердце начальника уезда тревожно ёкнуло.

— Господин, там цензор с солдатами!!!

— Кто? — машинально переспросил хозяин кабинета, отказываясь верить собственным ушам.

— Господин Цунадоро! — выдохнул воин. — У ворот из фургона вылез!

Отшвырнув лёгкое кресло, чиновник бросился к выходу, на бегу поправляя шапочку и уже не обращая внимания на резво отскочившего в сторону Седжи.

Цензоры назначались в каждую провинцию именными указами Сына неба для контроля за исполнением его воли и законов Благословенной империи. Являясь придворными чиновниками высоких рангов, они подчинялись только государю и отчитывались лишь перед ним.

Цензоры не имели права вмешиваться в деятельность местных властей за исключением немногих, особо оговорённых случаев, но строго следили за их деятельностью.

Сам по себе визит столь высокопоставленной персоны в рядовой уезд, коих в провинции около сотни, являлся событием чрезвычайным. А уж если он приехал без предупреждения, то и очень опасным. Поэтому неудивительно, что где-то внутри Бано Сабуро вдруг образовался колючий, ледяной комок страха, от которого слабели колени и путались мысли.

Выскочив на сквозную веранду, он первым делом увидел солдат с луками в колчанах и с короткими копьями в руках. Тускло поблёскивали лакированные ножны мечей и металлические пластины на доспехах, а из-под надвинутых шлемов пристально смотрели недобрые глаза.

Поначалу несчастному чиновнику показалось, будто они заполонили весь двор, но, заставив себя успокоиться, он понял, что их лишь чуть больше двух десятков.

Краем глаза заметив застывших у лестницы растерянных стражников, начальник уезда попытался изобразить самую радушную улыбку и, взмахнув широкими рукавами, бегом сбежал по ступенькам.

Едва не упав, он склонился в глубоком, церемонном поклоне.

— Приветствую вас, благородный господин Цунадоро! Рад видеть вас в Букасо-но-Хайдаро! Это для меня такая честь!

— Не спешите радоваться, господин Сабуро, — резко и сухо прервал его высокий старик с узкой, седой бородкой и редкими усами на суровом, изборождённом морщинами лице. — Быть может, мой визит не добавит вам чести, а совсем наоборот.

— Я вас не понимаю, господин Цунадоро, — с ужасом пробормотал собеседник, чувствуя, как лоб покрывается испариной, а между лопаток пробегает струйка обжигающе холодного пота.

Он знал, что цензоры имеют право самостоятельно расследовать лишь преступления против власти Сына неба, а любое из них карается смертью. Причём не только самого злоумышленника, но и всех его родственников мужского пола.

— Вы обвиняетесь в государственной измене, — подтверждая его самые страшные предположения, отчеканил незваный гость. — И я здесь для того, чтобы либо подтвердить это, либо опровергнуть.

Землетрясение, удар молнии или рухнувший с неба камень удивили бы начальника уезда гораздо меньше.

Но поскольку Бано Сабуро даже не представлял, каким образом он мог совершить столь злодейское деяние, ледяные пальцы, сжавшие сердце, слегка ослабили свою беспощадную хватку.

Тем не менее начальник уезда ещё несколько секунд вглядывался в каменно-неподвижное лицо собеседника, лелея робкую надежду, что ужасные слова ему всего лишь послышались.

Кто-то из выскочивших вслед за ним на веранду чиновников испуганно охнул.

— Этого не может быть, благородный господин Цунадоро, — стараясь говорить как можно спокойнее, заявил Бано Сабуро. — Я верный слуга его величества и никогда не замышлял измены.

— Вот сейчас мы это и проверим, — не стал спорить цензор.

Обернувшись к сопровождавшим его пятерым чиновникам в фиолетовых халатах придворных, он негромко скомандовал:

— Приступайте, господа.

— Да, господин Цунадоро, — синхронно поклонившись, хором ответили те и в сопровождении побрякивавших доспехами солдат направились к канцелярии.

Однако сам цензор почему-то остался на месте, а поскольку он не позволил Бано Сабуро уйти, тому не оставалось ничего другого, кроме как стоять рядом, наблюдая за происходящим.

Его подчинённых довольно грубо согнали с веранды и отвели в сторону, где они, сбившись кучкой, тихо переговаривались, испуганно поглядывая на стоявших вокруг незнакомых воинов.

Из канцелярии выскочил молоденький безусый солдат, держа в руках кресло, раньше стоявшее в кабинете начальника уезда. Поставив его возле господина Цунадаро, он коротко поклонился и побежал назад, придерживая бивший по ногам меч.

Усевшись, цензор, подслеповато щурясь, окинул взглядом двор.

А в здании слышались возбуждённые голоса, что-то с грохотом упало. Бано Сабуро нервно сглотнул, изгнанные со своих рабочих мест чиновники возбуждённо загомонили.

Двое солдат выволокли на веранду упиравшегося секретаря, безуспешно пытавшегося им что-то объяснить.

Господин Цунадоро вопросительно посмотрел на начальника уезда.

— Господин Ивасако! — поймав взгляд цензора, крикнул тот дрогнувшим голосом. — Прекратите! Исполняйте, что вам велят!

— Слушаюсь, господин Сабуро, — кланяясь, пробормотал верный помощник.

Из комнаты писцов неторопливо вышел господин Андо. Оказывается, он продолжал добросовестно трудиться на своём рабочем месте, не обращая внимания на шум во дворе. Но когда проверяющие приказали ему выйти, безропотно подчинился и спорить не стал.

Спускаясь по лестнице, он оглядывался по сторонам с какой-то странной растерянно-радостной улыбкой. Казалось, происходящее вокруг его нисколько не удивляет, а может, даже и радует. Хотя, скорее всего, закоренелый пьяница просто ещё толком не понял, что случилось.

Стоявший у лестницы солдат указал ему на группу писцов, и господин Андо спокойно направился к ним.

В это время из-за угла канцелярии показались городские стражники во главе с господином Роко Кимуро. Они, скорее всего, занимались воинскими упражнениями во внутреннем дворе или чего-то ждали, но, услышав шум, решили выяснить: в чём дело?

Тут же дорогу им заступили семеро солдат с копьями наперевес. Ещё четверо, встав за спиной товарищей, вскинули луки с наложенными на тетивы стрелами.

Судя по всему, открывшаяся ему картина изрядно шокировала десятника. Тем не менее он довольно быстро сориентировался и, вскинув руку, приказал своим людям остановиться.

— Что случилось, господин Сабуро? — крикнул верный телохранитель, словно не замечая смотрящих в лицо стрел и копий.

Начальник уезда заискивающе и вопросительно посмотрел на высокопоставленного чиновника, ожидая, что тот сам всё объяснит. Однако грозный визитёр равнодушно приказал:

— Господин Сабуро, объясните этому благородному воину: зачем мы здесь?

— Слушаюсь, господин Цунадоро, — церемонно поклонился собеседник и, выпрямившись, торжественно объявил: — Цензор его величества благородный господин Цунадоро исполняет свой долг. А наш долг оказать ему в этом всяческую помощь.

— Слушаюсь, господин Сабуро! — браво откликнулся десятник и церемонно поклонился высокопоставленному чиновнику. — Приветствую вас, благородный господин Цунадоро.

Однако тот даже не посмотрел в его сторону. Испуганно переглядываясь, городские стражники начали пятиться, явно намереваясь поскорее скрыться за углом.

— Стоять! — по-прежнему не глядя на них, властно приказал цензор и обратился к одному из сопровождавших его воинов, судя по более богатым доспехам, командиру: — Господин Тюбо, распорядитесь поставить караулы, чтобы из управы никто не вышел без моего разрешения.

— Слушаюсь, господин Цунадоро, — коротко поклонился тот и сразу же начал отдавать распоряжения.

Городских стражников оттеснили к ограде и тоже взяли под охрану, но оружие не отобрали.

Если преданный лично господину Бано Сабуро телохранитель Кимуро ещё мог бы попытаться напасть на солдат, то простым стражникам такое даже в голову не придёт. Они не воины. Их дело поддерживать порядок, а не воевать.

Тем более, что поднять оружие на императорского цензора — равносильно государственной измене. Это в Благословенной империи знал любой мало-мальски грамотный человек, тем более имеющий отношение к государственной службе.

Время тянулось нестерпимо медленно. Проверяющие распахнули окна, и теперь в проёмах мелькали их облачённые в фиолетовые халаты фигуры. Они торопливо просматривали книги на стеллажах, перекладывали на столах бумаги. Страх, поначалу сковавший начальника уезда, начал потихонечку отступать.

«Ну, действительно, — усмехнулся он сам себе. — Какая у нас может быть государственная измена? Мы здесь все верные слуги Сына неба и свято чтим его волю. Цунадоро, конечно, ничего не найдёт. И, может, скажет тогда, кто же так подло меня оклеветал? А, может, и не скажет. Он вон даже в кабинет не прошёл, сесть мне не предложил. Это всё потому, что его превосходительство губернатор в столицу уехал. Вот цензор и распоясался. Они давно не ладят».

Испугавшись, что грозный визитёр каким-нибудь образом догадается о его крамольных мыслях, Бано Сабуро упёрся взглядом в землю и стал беззвучно шевелить губами, молясь богине милосердия. Сестра давно ей служит и явно пользуется благосклонностью Голи, так, может, она и ему в просьбе не откажет?

Солнце выглянуло из-за рваного края пушистого облака, заливая двор ласковым теплом. Почти успокоившись, начальник уезда поклонился.

— Не прикажете ли подать чаю, господин Цунадоро?

— Возможно чуть позже, господин Сабуро, — спокойно, почти доброжелательно ответил цензор. — Пока не будем мешать моим людям исполнять их обязанности.

— Конечно, господин Цунадоро, — почтительно кивнул собеседник.

В это время на сквозную веранду выскочил облачённый в фиолетовый халат молодой человек с озабоченным гладко выбритым лицом.

Держа в одной руке книгу в тёмно-жёлтой обложке, а другой поправляя шапочку с квадратным верхом, он торопливо спустился с лестницы и поспешил к начальству.

— Вот, что мы нашли в архиве за полками, — с поклоном доложил чиновник.

Одобрительно кивнув, цензор прочёл вслух название:

— Кайтсуо Дзако «Размышления о Трёхкнижии мудрейшего Куно Манаро», — и, вскинув брови, посмотрел на Бано Сабуро.

— Что делает книга смутьяна и заговорщика в государственном учреждении?

— Клянусь Вечным небом и памятью предков, я не знаю, откуда она взялась! — вскричал начальник уезда и, машинально подумав, что утопающий хватается даже за змею, высказал единственное, пришедшее ему в голову объяснение: — Может, кто-то из писцов принёс? Ещё до того, как Кайтсуо Дзако обвинили в измене, а потом она просто завалилась за полку, и про неё все забыли?

Внимательно выслушав его, собеседник перевёл взгляд на своего человека.

— Нет, господин Цунадоро, — покачал головой тот. — Книга там недавно лежит. На ней почти не было пыли.

— Что же вы её не сожгли, господин Сабуро? — с мягким укором спросил высокопоставленный чиновник. — Не смогли? Рука не поднялась предать огню книгу своего кумира? Ну, тогда бы хотя бы спрятали куда-нибудь.

— Я не имею к ней никакого отношения, господин Цунадоро, — замерев в почтительном поклоне, продолжал убеждать грозного гостя начальник уезда и, нервно облизнув пересохшие губы, указал на испуганно замерших подчинённых. — У них надо спросить. Писцы в архив постоянно ходят, а я там почти не появляюсь.

— Спросим, господин Сабуро, — многозначительно пообещал цензор. — Обязательно спросим. Но по своей должности именно вы отвечаете в уезде за всё.

— Вы правы, господин Цунадоро, это мой недочёт, — слегка переведя дух, согласился чиновник. — И я готов смиренно принять любое наказание за ненадлежащее руководство.

— Я рад, что вы осознаёте свою вину, — с тем же холодно-вежливым выражением лица кивнул грозный визитёр и велел своему помощнику: — Продолжайте осмотр.

Поклонившись, тот поспешил к канцелярии, а ему навстречу уже спускался по лестнице ещё один молодой человек в фиолетовом халате и с аккуратными усиками на круглом, довольном лице, держа в руке белый, сложенный лист.

— Вот, что мы ещё нашли господин Цунадоро! — доложил он, с поклоном протягивая бумагу.

Цензор пробежал взглядом текст, и впервые на его неподвижном, морщинистом лице ясно отразились эмоции.

У Бано Сабуро вновь защемило сердце, а левую ногу свело судорогой.

Однако высокопоставленный чиновник заговорил не с ним, а со своим подчинённым:

— Где это было?

— На полке в комнате писцов, господин Цунадоро! — с трудом подавив довольную улыбку, бодро отрапортовал тот.

— Так ваши подчинённые, господин Сабуро, не только читают книги государственных преступников, — сокрушённо вздохнул цензор. — Но и переписывают их крамольные воззвания?

— Какие воззвания, господин Цунадоро? — ничего не понимая, ошарашенно пробормотал начальник уезда.

— Вот эти, господин Сабуро! — высокопоставленный чиновник махнул у него перед глазами густо исписанным листком. — Клеветническое письмо изменника Кайтсуо Дзако, дерзнувшего обратиться к самому Сыну неба! Откуда оно в вашей канцелярии?

Кто-то из писцов громко охнул. Послышался испуганный ропот.

— Молчать! — прикрикнул один из солдат, а другой угрожающе направил на них копьё.

Не дождавшись ответа от своего обалдевшего собеседника, цензор приказал подчинённому:

— Сверьте почерки. Надо узнать: кто именно занимался этим преступным деянием?

— Слушаюсь, господин Цунадоро, — коротко поклонился тот и почти бегом поспешил в канцелярию.

А Бано Сабуро почувствовал, как вновь начинает покрываться противным, холодным потом.

— Я-то надеялся, что кто-то из ваших людей просто по глупости интересовался вредными книжонками, — высокопоставленный чиновник скорбно покачал головой, увенчанной шапочкой учёного из чёрного шёлка. — А тут у вас целое гнездо смутьянов.

— Поверьте, господин Цунадоро, — с удивлением и ужасом осознав, что у него мелко дрожат колени, собеседник с трудом проталкивал слова сквозь перехваченное спазмом горло. — Я не имею ко всему этому никакого отношения!

— Вы начальник уезда, господин Сабуро! — голос грозного гостя лязгнул металлом. — А значит, отвечаете за всё, что происходит в уезде! Тем более у вас под боком, в вашей канцелярии!

— Я виноват, господин Цунадоро, — обречённо пробормотал шокированный страшной находкой дворянин. — Умоляю вас наказать меня за небрежение своими обязанностями!

— Вашу участь решит сам Сын неба! — резко оборвал его покаянную речь цензор и, отвернувшись, принялся разглядывать враз притихших писцов.

Громко взвыв, Бано Сабуро опустился на колени и заплакал, закрыв лицо руками. Его трезвый, практичный ум закалённого в многочисленных бюрократических баталиях государственного служащего просто отказывался понимать происходящее.

До сегодняшнего дня он пребывал в абсолютной уверенности, что никто из его подчинённых не интересуется политикой. Взятки, мелкие вымогательства, использование служебного положения в личных целях. Обо всём этом начальник уезда прекрасно знал, но принимал как должное, лишь следя, чтобы писцы и городские стражники особо не наглели.

Однако ему и голову не могло прийти, что в его заштатной канцелярии вдруг заведутся смутьяны! Какие там «Размышления о Трёхкнижии»! Он-то считал, что уездные чиновники давно не читают ничего, кроме «историй о ветре и чувствах», да и то редко, предпочитая проводить свободное время в приятной компании за чарочкой вина.

И вдруг в архиве обнаруживается такая мудрёная книга! Кто же мог её туда притащить? Помнится, господин Окэдо рассказывал, что на государственном экзамене писал сочинение по «Трёхкнижию»? И в молодости он, говорят, любил «чистые беседы» о всякой всячине, не имеющей отношения к реальной жизни. Только это было так давно…

А главное, какой недоумок взялся переписывать то мерзкое воззвание?! Он разве не понял, что Кайтсуо Дзако и его сторонники, находясь в безопасности в дали от эпидемии, уговаривали Сына неба не возводить «стену мечей»?!

Но здесь, в землях, где с ужасом ждали прихода петсоры, все надеялись только на императорскую армию, вставшую на пути заразы, и неустанно благодарили государя за заботу.

Заливаясь совершенно искренними слезами, начальник уезда мысленно перебирал подчинённых, гадая: кто мог оказаться настолько подлым, глупым и неблагодарным?

Сао Цутуо? Он родом с побережья и потерял там всех своих родственников. Сам господин Окэдо? Он вроде собирался выдать дочь за наследника господина Арото. И пусть за ним числится лишь половина деревни, но всё-таки рыцарь, землевладелец. Только там тоже все умерли от петсоры, и теперь старший писец никак не может отыскать подходящего зятя.

На открытой веранде вновь появились двое уже знакомых молодых чиновников в фиолетовых халатах.

— Господин Цунадоро, — синхронно поклонились они, и тот, что помоложе, продолжил: — Мы проверили почерки служащих канцелярии, но похожий на тот, коим написано подстрекательское письмо, не нашли.

— То есть никто из них его не переписывал? — недоверчиво переспросил цензор.

— Скорее всего злоумышленник просто принёс письмо на службу? — предположил проверяющий постарше. — Или изменил почерк?

«Хвала Вечному небу!» — мысленно возблагодарил судьбу Бано Сабуро, и из глаз его вновь потекли слёзы, но на этот раз радости и надежды.

Как он и предполагал, никто из его людей не замешан в распространении подмётных писем. Так откуда же оно взялось? Ясно, что подкинули. Кто-то же постоянно ябедничал на него губернатору. Теперь вот пытаются оклеветать перед цензором. Только если мерзавцы решили использовать подстрекательские письма, то выходит, они же их и распространяют, являясь государственными преступниками!

Стараясь успокоиться, начальник уезда пару раз глубоко вздохнул, вытер слёзы, тихонько высморкался и принялся лихорадочно обдумывать оправдательную речь, понимая, что тут важно не только каждое слово, но и интонация.

В это время на веранду канцелярии вышел ещё один проверяющий. Придерживая полы халата, он буквально сбежал по лестнице и очень быстро оказался рядом со своим шефом.

— Господин Цунадоро! — церемонно поклонился он, переводя дух. — Во время обыска в кабинете начальника уезда на обратной стороне картины с изречением Сына неба мы нашли вот это.

Молодой человек достал из кармана в рукаве плотный конверт фиолетового шёлка.

— В его кабинете? — цензор кивнул на застывшего статуей Бано Сабуро.

— Да, господин Цунадоро, — подтвердил собеседник. — Там на стене висело изречение Великого Амамото о власти. На обратной стороне и было приклеено это.

— Злоумышленники часто используют священное имя, чтобы прикрыть свои мерзкие делишки, — жёстко усмехнулся высокопоставленный чиновник. — Глупцы не понимают, что этим лишь усугубляют свою вину.

— Это не моё, господин Цунадоро!!! — с ужасом глядя на конверт, закричал начальник уезда. — Мне подбросили! Это клевета, клянусь Вечным небом!

— Помолчите! — оборвал его собеседник, доставая аккуратно сложенный лист.

Чем дальше он читал, тем суровее становились его лицо. Брови всё сильнее хмурились. Сухие губы сжимались в тонкую, злую нитку.

— Какие у вас заслуги перед «белым делом»? — внезапно спросил он. — За что «братья» вам так благодарны?

— Перед кем, господин Цунадоро? — пробормотал несчастный начальник уезда, растерянно хлопая ресницами и решительно не понимая: что вообще тот имеет ввиду?

— Не притворяйтесь, господин Сабуро, — поморщился высокопоставленный чиновник. — У вас это плохо получается.

Потрясая исписанным листком, он отчеканил:

— Братья благодарят вас за услуги, оказанные «белому делу», и просят сохранить это письмо, чтобы после «возвращения к истокам» вы смогли получить более достойную награду. Это очень серьёзно, господин Сабуро. Вам придётся рассказать всё, если хотите избежать допроса с пристрастием.

— Я не знаю никаких «братьев», — от волнения язык начальника уезда начал заплетаться, а в груди где-то под рёбрами вспыхнула нарастающая боль.

— И эта печать вам тоже ни о чём не говорит? — вытянув руку, цензор всё с той же холодной усмешкой показал ему бумагу.

В нижнем углу листа чернел квадрат с белым силуэтом длинноклювой птицы. С белым! А не с красным или золотым, как на государственных документах, изданных волею Сына неба или от его имени.

Использование изображения императорской цапли само по себе является государственным преступлением, а уж поменять её цвет, будет истинным святотатством!

Дневной свет в глазах Бано Сабуро стал меркнуть, словно при солнечном затмении, которое ему пришлось наблюдать однажды в детстве. Голова закружилась, и он грузно завалился на бок, роняя с головы чёрную шёлковую шапочку с квадратным верхом.

В толпе писцов громко охнули.

— Господин! — вскричал Роко Кимуро, рванувшись к нему.

Солдаты тут же скрестили перед ним копья.

Десятник схватился руками за их древка пониже остро отточенных, блестящих наконечников и глухо зарычал. Стражники за его спиной негромко загомонили.

— Пусть подойдёт, — неожиданно позволил цензор, презрительно скривив губы.

— Отдайте меч, господин, — негромко велел командир сопровождавшего его отряда.

Отцепив от пояса клинок в чёрных, лакированных ножнах, Роко Кимуро, не глядя, передал его офицеру и, подбежав к бесчувственному телу начальника уезда, опустился перед ним на колени.

Бано Сабуро не хватало воздуха, в грудь словно кто-то вставил пылающий уголь, а в ушах оглушительно звенели серебряные колокольчики.

Постепенно сквозь их бренчание прорезался знакомый, встревоженный голос. Взор прояснился, и из мглы проступило бледное лицо верного телохранителя.

— Господин! Очнитесь, господин! Что с вами?

Приподняв голову, чиновник с трудом разлепил сухие губы. Понятливый десятник наклонился к его лицу.

— Предупреди семью! — выдохнул начальник уезда. — Скорее!

— Сделаю, господин, — еле слышно, но твёрдо пообещал Роко Кимуро, потом, выпрямившись, посмотрел на внимательно наблюдавшего за ним цензора. — Господин Цунадоро, позвольте отвести господина Сабуро хотя бы в канцелярию. Нельзя же оставлять дворянина валяться на земле!

— Хорошо, — после секундного колебания разрешил тот. — Помогите ему.

— Эй, Седжи! — крикнул десятник, призывно махнув рукой. — Сюда иди!

Низенький, кривоногий стражник, опасливо покосился на солдат и, словно не веря, ткнул себя пальцем в грудь, вопросительно вскинув брови.

— Да, ты! — раздражённо подтвердил дворянин.

— Слушаюсь, господин Кимуро, — коротко поклонившись и сунув своё копьё кому-то из коллег, Седжи поспешил на помощь начальнику уезда.

Вдвоём они помогли ему подняться и подхватили под плечи.

— Господин Цунадоро! — вновь обратился десятник к цензору. — Мой господин Сабуро очень плохо себя чувствует. Прикажите прислать к нему лекаря.

— Господин Цунадоро, — робко подал голос чиновник, отыскавший злополучное письмо. — Если он умрёт, как мы узнаем имена его сообщников?

— Господин Тюбо, — задумчиво кивнул его шеф. — Пошлите кого-нибудь за лекарем. Изменнику ещё рано умирать.

— Да, господин Цунадоро, — коротко поклонившись, командир солдат прошёл мимо буквально оцепеневших от страха писцов, подойдя к группе городских стражников.

— Кто знает лекаря где-нибудь поблизости?

— Я знаю! И я тоже! Я знаю! Тут неподалёку почтенный Джуичи живёт! — наперебой загалдели те.

— Отправьте с ним своего человека, господин Тюбо, — распорядился высокопоставленный чиновник, вновь изучая текст злосчастного письма. — Пусть проследит, чтобы не болтал лишнего.

— Слушаюсь, господин Цунадоро, — кивнул офицер и ткнул пальцем в одного из стражников. — Ты! Сходи за лекарем и приведи его сюда!

— Да, господин, — низко поклонился тот.

— Пусть скажет, что мой помощник заболел, — продолжил инструктировать цензор, аккуратно складывая исписанный лист.

— Слышал? — обратился командир к бледному от страха посыльному.

— Да, господин, — отвесил тот ещё один низкий поклон. — Скажу почтенному Джуичи, что стало плохо важному чиновнику из Хайдаро.

— Соображаешь, — с презрительным снисхождением хмыкнул офицер и скомандовал одному из своих лучников. — Проводишь этого недоумка. Смотри, чтобы не сбежал и ни с кем зря не болтал.

— Да, господин, — коротко поклонился солдат, убирая лук в колчан.

Повиснув на плечах телохранителя и стражника, начальник уезда, медленно передвигая ноги, брёл к лестнице на веранду.

Звон с голове сделался заметно тише, и он постепенно начал различать обрывки яростного шёпота господина Кимуро.

— Предупредишь… Расскажешь… Государственная измена.

В ответ Седжи тихо скулил.

— Да как же?… Солдаты… Цензор… Казнят… Там везде его чиновники…

— Да кому ты нужен, мозгляк безродный! — рассерженной змеёй шипел десятник, помогая Бано Сабуро подниматься по ступенькам. — На тебя никто и не посмотрит. А не сделаешь — башку отрежу!

— Но, как же… — продолжал хныкать Седжи.

— Вылезешь из окна во двор, — принялся торопливо объяснять телохранитель. — Беги к конюшне. Возле неё дрова у стены сложены. С них через стену перелезешь и мчись так, как будто за тобой гонятся все демоны ада! А не предупредишь госпожу, я не только тебя, всех твоих щенков удавлю! Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.

— Всё сделаю, господин Кимуро, — еле слышно выдохнул стражник. — Только детей не трогайте.

— Да я тебя, дурака, ещё и награжу! — горячим шёпотом пообещал десятник.

Поднявшись по короткой лестнице, начальник уезда, совершенно выбившись из сил, повис на плечах своих помощников, жадно хватая ртом воздух.

Однако мир вокруг на удивление прояснился. Видя, как тяжело он дышит, Роко Кимуро и Седжи остановились, давая возможность Бано Сабуро прийти в себя.

Проводив их задумчивым взглядом, цензор окликнул офицера:

— Господин Тюбо, пошлите кого-нибудь за ними присмотреть.

— Слушаюсь, господин Цунадоро.

Потом высокопоставленный чиновник приказал всё ещё стоявшему поодаль помощнику:

— Продолжайте осмотр.

— Слушаюсь, господин Цунадоро.

— И будьте особенно внимательны. Похоже, мы напали на след крупного заговора.

— Приложу все усилия, господин Цунадоро, — кланяясь, пообещал собеседник.

А его начальник, тяжело поднявшись с кресла, неторопливо проследовал к окружённым солдатами служащим канцелярии уезда.

— Я знаю, что в вашем городе находится господин Рокеро Нобуро, — негромко произнёс цензор, холодно глядя куда-то «сквозь» испуганно притихших слушателей. — Но мне неизвестно, где он сейчас? Кто готов помочь нам его найти?

Однако чиновники, ошарашенные всем происходящим и подавленные высоким статусом младшего брата губернатора, боязливо помалкивали.

— Позвольте мне, благородный господин Цунадоро? — расталкивая коллег, вышел вперёд один из них и, церемонно поклонившись, представился: — Младший писец Джуо Андо.

Только сила воли, благородное происхождение и строгое воспитание помешали Рокеро Нобуро навешать оплеух тупому писаришке.

Посчитав вполне годными портреты мёртвых разбойников, написанные господином Шихеро Гото, он не мог предположить, что тот хорошо рисует только с натуры, видя лицо человека непосредственно перед собой. А вот воображение и хоть какая-то фантазия у него отсутствует полностью.

Младший брат губернатора едва голос не сорвал, описывая ему господина Чиро Мукано. Только всё без толку. Кисть писца изображала на бумаге таких образин, в которых даже самый наблюдательный человек не мог бы узнать родного дядю и наставника барона Хваро.

На все упрёки господин Гото униженно извинялся, оправдывая себя тем, что он, дескать, не настоящий художник, а занимается живописью исключительно для своего удовольствия, и предлагал обратиться к какому-то местному рисовальщику.

Вот только Рокеро Нобуро уже выяснил, что у того хорошо получаются лишь пейзажи, а портретов ему никто не заказывает.

Чиновник по особым поручениям, догадавшись, что ушлый писец просто не желает бесплатно потрудиться, стремясь свалить свои обязанности на тупого простолюдина, разозлился ещё сильнее, не позволив тому отлынивать от работы.

Взяв себя в руки и стараясь говорить как можно строже, но не кричать, он сумел добиться того, что писец смог-таки изобразить портрет некого мужчины, сильно напоминавшего Чиро Мукано.

Вот только произошло это поздно вечером, когда все служащие канцелярии во главе с начальником уезда уже разошлись по домам.

Желая поскорее отправиться в Тодаё и в назидание за излишнее хитроумие, младший брат губернатора надиктовал господину Гото текст с подробными описаниями злодеяний близкого родственника господина Хваро, приказав изготовить к утру три десятка подобных объявлений.

Делать подобные плакаты с изображением самого барона, Рокеро Нобуро посчитал преждевременным.

Обвинение в убийстве любовницы-служанки и её хахаля в глазах дворян будет выглядеть несерьёзно. Что же касается организации нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако, то чиновник по особым поручениям пока так и не придумал, зачем оно могло понадобиться господину Хваро? Поэтому, поразмыслив, он пока не стал публично озвучивать свои подозрения в адрес столичного хлыща.

А писцу хватит дел и с плакатами о Чиро Мукано. Бедный господин Гото намеревался было переписать их на следующий день с утра, но младший брат губернатора напомнил тому о долге государственного служащего, и тот сразу сник.

«Надо сразу всё делать как следует!» — раздражённо думал Рокеро Нобуро, выходя на сквозную веранду.

С наступлением тёплого времени года дрова в железной корзине не пылали. В наступивших сумерках одинокому караульному светил висевший на потолке бумажный фонарь.

— Господин! — послышался знакомый голос.

От стены отделилась согбенная фигура Кубваня. На опухшем от побоев лице застыла заискивающая улыбка, а в руке он держал сложенный бамбуковый зонтик.

— Я тут вас дожидаюсь. Дождь был, вот я и пришёл вас проводить.

Чиновник по особым поручениям вспомнил, что некоторое время назад действительно слышал за окном какой-то лёгкий шум. Но сейчас с покрывавших крышу черепиц срывались лишь отдельные капли.

— Он давно кончился, — проворчал дворянин, спускаясь с веранды.

— Так вдруг опять начнётся? — угодливо залебезил слуга. — А зонтик уже здесь.

Позорно проспав возвращение хозяина, Кубвань теперь старательно проявлял служебное рвение, не только исполняя все приказы господина, но и пытался их предугадать, всячески доказывая свою добросовестность и полезность.

Рокеро Нобуро, как правило, относился к простолюдинам со снисходительным пренебрежением. Будучи по натуре отходчивым, он уже простил слуге его досадный промах и только усмехался подобным потугам.

Поскольку с неба уже не капало, Кубвань занял своё место за спиной господина, зажав под мышкой так и не понадобившийся зонтик.

Солнце уже провалилось за горизонт. Приближался комендантский час, и улицы Букасо постепенно пустели.

Короткий летний дождичек лишь прибил пыль, не успев вновь превратить её в грязь, и наполнил воздух свежестью.

Чиновник по особым поручениям неторопливо шествовал в гостиницу, наслаждаясь прекрасным вечером и любуясь первыми звёздами, уже начинавшими проступать на свободных от облаков участках неба.

Впереди из-за угла, оглашая улицу громкими криками, вывернула компания припоздавших гуляк.

Увидев неторопливо идущего дворянина, простолюдины затихли и, подавшись к закрытой лавке, освободили дорогу.

Младший брат губернатора привычно не обратил на них внимания, а вот шагавший за его спиной спутник внезапно вскрикнул:

— Ковгуд, ты?

Остановившись, Рокеро Нобуро обернулся, удивлённо посмотрев на слугу.

Тот замер, растерянно хлопая ресницами.

— Что ты сказал? — нахмурился хозяин.

— Бежим! — негромко охнул кто-то из гуляк, и, прежде чем чиновник по особым поручениям успел что-то сказать, компания бросилась прочь, громко топоча подошвами туфель.

— Это же тот самый приказчик из Хайдаро, с кем я вчера пил! — наконец смог выговорить Кубвань.

— А ну стоять! — рявкнул младший брат губернатора, вытаскивая меч и бросаясь в погоню.

К его несказанному удивлению, горожане почти сразу же исполнили приказание.

— Пощадите, господин! В чём мы виноваты, господин? Зачем вы нас преследуете, господин? — в один голос загомонили они, сбившись в тесную кучку и испуганно поглядывая на рассерженного дворянина.

— А вы чего побежали? — слегка остывая, проворчал тот.

— Так беспокоить благородного господина не хотели, — заискивающе и насквозь фальшиво пояснил один из них, мужчина средних лет в добротном, сером халате, подпоясанном кожаным ремешком с блестящими металлическими бляшками.

Позади чиновника по особым поручениям послышался шум шагов и тяжёлое дыхание слуги.

— С кем из них ты пил? — не оборачиваясь, спросил хозяин.

Однако Кубвань в ответ только сопел.

— Ну что, узнал? — раздражённый его молчанием, Рокеро Нобуро задал новый вопрос.

— Так нет его здесь, господин, — растерянно проблеял собеседник. — Только что был, и вот нет.

Младший брат губернатора окинул суровым взглядом четвёрку прилично одетых простолюдинов.

— Где ваш приятель?

— Кто, господин? — растерянно переспросил один из них.

— Тот, кто ещё с вами был, когда вы навстречу шли! — прикрикнул дворянин.

— Мы все здесь, господин, — тем же виновато-просительным тоном заявил собеседник. — Идём с улицы Тучки и дождя. А почтенный Леха с нами давно распрощался. Он возле ювелирной лавки Куама живёт. Ему с нами не по пути.

— Шутить со мной вздумали? — угрожающе сощурился чиновник по особым поручениям, с лёгким шорохом обнажая клинок, с которым в последние дни почти не расставался.

— Да что вы, господин! Мы все здесь! С нами больше никого не было! — также дружно загомонили простолюдины, со страхом поглядывая на сверкающую полосу остро отточенной стали с волнистым рисунком.

Держа меч перед собой и не спуская с них глаз, Рокеро Нобуро обошёл компанию, обнаружив в нескольких шагах впереди узкий, тёмный проулок, где никого не оказалось.

— Так ты его точно видел, Кубвань? — в очередной раз спросил он у слуги.

— Да показалось тебе! Может, я на него похож? Лучше гляди! — дружно загалдели прохожие.

— Молчать! — грозно рявкнул младший брат губернатора, поднося меч к лицу самого горластого, и бросил быстрый взгляд на слугу.

Тот явно не знал, что сказать, переминался с ноги на ногу, вытирая рукавом куртки вспотевший лоб.

— Говори, бездельник! — прикрикнул хозяин. — Пил с кем-нибудь из них или нет?!

— Может, и не пил, господин, — заскулил Кубвань, втягивая голову в плечи и крепко зажмурив глаза.

«Он так хочет мне угодить, что ему уже начинает мерещиться всякое», — мысленно усмехнулся чиновник по особым поручениям, пряча клинок в ножны и вновь интересуясь:

— Так почему же вы на самом деле от меня бежали? Только не врать!

Собеседники переглянулись, и тот, что выглядел постарше, неохотно пояснил:

— Мы вас за другого благородного господина приняли. Недавно он в «Красном пионе» сорок муни проиграл, несправедливо назвал нас мошенниками и грозился убить при следующей встрече. Как вы крикнули: «Стой», — ну мы и решили, что это он…

— А чего это он в «открытое» заведение пошёл? — нисколько не удивляясь подобной истории, спросил Рокеро Нобуро.

Такое случалось, хотя уже и не так часто. До сих пор кое-кто из дворян поборников старины считали, что возвращать долги простолюдинам необязательно. А если и платили при свидетелях, то тайно мстили потом за публичное унижение.

— Ну, на всё воля благородного господина, — пожал плечами горожанин, добавив с лёгкой усмешкой: — Он же не всегда выигрывал. Раньше Лоух — бог удачи ему часто помогал…

— Ладно, — махнул рукой младший брат губернатора. — Ступайте.

— Спасибо, благородный господин! Да хранит вас Вечное небо! — кланяясь на ходу, заметно протрезвевшие простолюдины поспешили прочь, то и дело оглядываясь и возбуждённо перешёптываясь между собой.

Укоризненно качая головой, чиновник по особым поручениям с презрением и жалостью посмотрел на съёжившегося слугу.

— В следующий раз хорошенько запоминай, с кем пил. Не заставляй меня зря бегать.

— Простите, благородный господин, прямо не знаю, как так получилось, — виновато развёл руками Кубвань. — Вроде бы показалось, что Ковгуд с ними шёл… А сейчас уже и не знаю. Темно тут.

— Тошаки говорил, что они с хозяином часто через Букасо проезжают, — сообщил молодой дворянин. — Может, ещё и свидитесь.

Добравшись до гостиницы, он заказал себе ужин, умылся, разделся и лёг спать, наказав слуге не будить его слишком рано.

Тот добросовестно исполнил приказание, не тревожа хозяина до тех пор, пока он не проснулся сам. Торопливо позавтракав, младший брат губернатора отправился в канцелярию уезда.

Ещё засыпая вчера, молодой человек с досадой понял, что, несмотря на все его усилия, выехать в Тодаё сегодня вряд ли получится. Даже если писец подготовит объявления, надо ещё уговорить господина Сабуро выделить сопровождающих для поездки. Тем более, что нужны не кто попало, а совершенно конкретные люди. В эту поездку чиновник по особым поручениям намеревался прихватить Лукаса с парой его приятелей из числа тех, кто тоже ездил в замок барона Хваро.

Погрузившись в свои размышления, молодой дворянин мало обращал внимание на привычно уступавших ему дорогу простолюдинов, не замечая ни гостеприимно распахнутых дверей лавок, ни выстроившихся прямо под открытым небом прилавков с товарами.

Вдруг в привычном городском шуме его слух выделил раздававшиеся где-то впереди выкрики:

— Дорогу! Освободите дорогу благородному господину Кусуо Цунадоро!

Услышав фамилию цензора, младший брат губернатора встрепенулся, с любопытством оглядываясь вокруг. Он быстро увидел в дальнем конце улицы знакомый фургон под зелёной крышей с развешанными по углам бордовыми кисточками.

Перед ним шествовал облачённый в доспехи солдат императорской армии с копьём в руках и громким, скучным голосом предупреждал о приближении повозки высокопоставленного чиновника.

Ещё два воина шли по сторонам фургона возле его высоких колёс с резными, деревянными спицами. А на козлах рядом с пожилым, унылым возницей в серой куртке, раздувшись от гордости, словно прыщ, восседал Джуо Андо.

Поражённый этой картиной, чиновник по особым поручениям невольно остановился, следя за приближающейся повозкой.

Заметив его, младший писец обернулся к завешанному циновкой входу и что-то сказал. К сожалению, из-за криков солдата и уличного гомона чиновник по особым поручениям не смог разобрать ни слова.

Видимо, из фургона что-то ответили, так как возница, не оборачиваясь, кивнул головой в кожаной шапочке и, подхлестнув лошадь, заставил её быстрее переставлять копыта по высохшей за ночь пыли.

Насторожившись от зашевелившегося в душе нехорошего предчувствия, Рокеро Нобуро тоже посторонился, нечаянно качнув уставленный глиняными мисками прилавок.

Опасаясь за своё добро, согнувшийся в поклоне продавец громко застонал, но не посмел укорять дворянина. Однако, когда на стенд навалился также освобождавший дорогу бедно одетый крестьянин, лавочник оттолкнул его чуть ли не прямо под лошадиные копыта.

Шагавший рядом с повозкой солдат скользнул по суетившимся простолюдинам равнодушным взглядом, который тем не менее заставил их тут же замолчать и склониться в глубоком поклоне.

Когда фургон неожиданно остановился, младший брат губернатора поначалу решил, что причиной этого стал едва не попавший под колёса селянин.

Но Андо, резво вскочив, отодвинул в сторону полог, выпуская на переднюю площадку молодого человека в шапочке учёного и в форменном облачении придворного. Начинающий дознаватель знал, что во всей провинции Хайдаро халат такого цвета носили только чиновники из канцелярии цензора.

Младший писец с поклоном указал тому на младшего брата губернатора.

— Господин Рокеро Нобуро? — церемонно поклонившись, спросил придворный.

— Да, это я, — насторожившись, кивнул тот.

— Господин Кусуо Цунадоро желает сказать вам несколько слов. Не могли бы вы подняться?

Возница уже спрыгнул на землю и деловито отвязывал закреплённую на борту лестницу.

Понимая, что игнорирование подобной просьбы императорского цензора чревато серьёзными неприятностями даже для него, младший брат губернатора склонился в ответом поклоне.

— Для меня большая честь беседовать со столь мудрым и благородным мужем.

Пока они обменивались любезностями, слуга установил лестницу и протянул руку, предлагая гостю своего хозяина помочь подняться на переднюю площадку. Но тот сделал вид, что его не заметил, легко взбежав по четырём ступенькам.

Стараясь не мешать важным господам, Джуо Андо попятился к краю площадки и чуть не упал, едва успев ухватиться за лавку.

Кто-то из прохожих, наблюдавших за разговором чиновников, засмеялся, заставив младшего писца покраснеть.

Не обращая на него внимания, молодой придворный пропустил гостя в фургон.

Отодвинув занавес, тот увидел сидевшего напротив цензора.

— Какому счастью я обязан удовольствию видеть вас, благородный господин Цунадоро?

— Проходите, господин Нобуро, — пропустив вопрос мимо ушей, собеседник указал на лавку у боковой стенки.

Пригнувшись, чтобы не стукнуться о крышу, молодой дворянин занял указанное место, поставив меч в ножнах между ног. Помощник цензора устроился напротив и скромно потупил взор.

— К гостинице! — чуть повысив голос, скомандовал высокопоставленный чиновник.

— Слушаюсь, господин! — отозвался слуга.

— И не торопись, — неожиданно добавил хозяин.

Дёрнувшись, повозка покатила вперёд, сопровождаемая ленивыми криками солдата, негромким скрипом колёс и гомоном заполнявших улицу людей.

Слегка покачиваясь на лавке, облачённый в халат придворного старик пристально и недобро рассматривал своего гостя.

Тот знал, что хозяин фургона давно не ладит с его старшим братом, и не ждал от этой встречи ничего хорошего.

Но первые же слова буквально ввели его в ступор, многократно превысив самые плохие предчувствия.

— Есть сведения, господин Нобуро, что вы распространяете запрещённую литературу.

«Откуда он узнал о «Букете наслаждений»? — мысленно охнул чиновник по особым поручениям, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, но понимая, что у него это плохо получается. — Никто же не видел, как я её покупал. Неужели сам лавочник донёс? Тогда его тоже накажут за торговлю запрещёнными книгами. Это-то и будет самое настоящее распространение, за которое можно и на каторгу загреметь. А я её просто читал и никому не показывал. Может, слуги проболтались, а кто-то донёс? Нет, они еле-еле буквы различают. И откуда им знать, что эта книга запрещённая? Эх, не надо было её брать!»

— Вас ввели в заблуждение, господин Цунадоро, — холодно проговорил он. — Я не занимаюсь противозаконными делами.

— Господин Нобуро, — снисходительно усмехнулся собеседник. — В мои обязанности, кроме всего прочего, входит поиск и искоренение измены. Только нет для меня большей радости, когда подозрения не подтверждаются. И тогда наказание ждёт уже тех, кто ввёл нас в заблуждение. Раз вам нечего скрывать от верных слуг его величества, позвольте осмотреть ваши вещи? Если мои люди не найдут ничего недозволенного, я с удовольствием выпью с вами чаю, и мы поговорим о более приятных вещах. После чего я не буду вас больше беспокоить, вернусь в Хайдаро и при первой возможности сам расскажу его превосходительству об этой неприятной истории. А те, кто вас оклеветал, понесут заслуженное наказание.

«Не укати старший брат в столицу, ты бы так не наглел», — с трудом сдерживая рвущуюся наружу злость, думал молодой человек, но заговорил вежливо и спокойно, как подобает благородному и образованному человеку:

— Я не смею препятствовать вам исполнять свой долг, господин Цунадоро.

Конечно, губернатор не допустит, чтобы его младшего брата судили за чтение какой-то безнравственной книжонки, пусть даже и запрещённой. Но после такого скандала о карьере государственного служащего придётся забыть.

Рокеро Нобуро понимал, что для сохранения чести семьи он скорее всего вынужден будет записаться в армию и, покинув Хайдаро, распрощаться с той весёлой и беззаботной жизнью, которую так любил.

Его не страшили ни дальние походы, ни кровавые схватки со свирепыми варварами. Но на границе, куда придётся уехать, нет ни интересных собеседников, ни утончённых женщин, ни изысканных яств, ни хорошего вина.

Возможно, лет через пять, когда эта неприглядная история забудется, или раньше, если получится совершить несколько впечатляющих подвигов во имя Сына неба, ему и удастся вернуться домой. Но и тогда старший брат его не простит, даже если всё ещё останется на государственной службе.

— А чем вы занимаетесь в Букасо, господин Нобуро? — прервал его мрачные размышления цензор. — Что заставило вас здесь задержаться?

— Как чиновник по особым поручениям канцелярии губернатора я расследую убийство рыцаря Канако и его дочери, — сухо ответил молодой дворянин.

— Насколько я знаю, разбойников, напавших на свадебный караван, разыскивает городская стража, — заметил собеседник.

— Ввиду важности данного дела его превосходительство поручил заниматься им ещё и мне, — тем же официальным тоном пояснил младший брат губернатора, кстати припомнив изречение Божественного мастера: — «Совместные усилия способствуют скорейшему достижению цели».

— И каковы результаты вашего расследования, господин Нобуро? — живо заинтересовался хозяин повозки.

— Кое-что уже удалось выяснить, господин Цунадоро, — осторожно ответил гость. — Шайка состояла из опытных наёмников и всякого сброда из Тодаё. После петсоры там сейчас много переселенцев, и среди них не только добропорядочные подданные. Их-то и наняли в помощь воинам, а потом перебили.

— Вы уже знаете, кто за этим стоит?

— Есть кое-какие подозрения, — ушёл от прямого ответа чиновник по особым поручениям. — Но говорить об этом пока преждевременно.

«С меня одной запрещённой книги хватит, — усмехнулся он про себя. — А то ещё и в клевете обвинят… Вот тогда-то столичный ублюдок точно останется безнаказанным. Без меня Сабуро не решится его трогать».

Внезапно в голову пришла неожиданная, но вполне очевидная мысль, немного поднявшая ему настроение.

«Если придётся уйти с государственной службы, то и терять больше нечего. Хуже просто не будет. Тогда зачем мне это расследование? Какая теперь разница, из-за чего барон убил свою невесту и её отца? Надо просто вызвать его на поединок, как поступали наши благородные предки. Пусть нас рассудит меч! Мерзавец или умрёт, или извинится за то, что относился ко мне с таким пренебрежением!»

— Вы имеете ввиду господина Хваро? — не преминул продемонстрировать свою осведомлённость цензор.

— Мне бы не хотелось говорить об этом, — скромно потупился младший брат губернатора. — Поймите правильно, господин Цунадоро, без веских доказательств подобные слова могут принести вред репутации благородных господ и выставят меня клеветником.

— Похвально, что вы так заботитесь о чужом и своём добром имени, — одобрительно хмыкнул собеседник.

Он хотел ещё что-то сказать, но в это время снаружи донёсся знакомый голос Тошаки:

— Сюда, сюда заворачивайте! Тут удобнее будет.

«Доехали», — догадался молодой дворянин и вновь загрустил, вспомнив о запрещённом творении Баман Гари.

— Вас что-то беспокоит, господин Нобуро? — видимо, заметив это, с деланной заботой поинтересовался цензор.

— Да, господин Цунадоро, — криво усмехаясь, не стал тот скрывать очевидного. — Не думаю, что в Благословенной империи найдётся такой человек, кто бы равнодушно отнёсся к подобному обвинению.

По сухим, тонким губам старика скользнула тень понимающей улыбки.

Повозка остановилась.

— Приехали, господин Цунадоро, — отодвинув закрывавший вход полог, бодро доложил Джуо Андо, бросив странный, словно бы торжествующий взгляд на чиновника по особым поручениям.

— Я попрошу вас нас сопровождать, — кивнул цензор.

— Это для меня честь, господин Цунадоро, — одной рукой придерживая занавес, поклонился младший писец.

Первым вышел молодой, скромно промолчавший всю дорогу придворный, за ним сам Рокеро Нобуро. Последним фургон покинул цензор и, держась за руку младшего брата губернатора, спустился на землю.

Джуо Андо едва успел сбежать по лестнице, прежде чем её убрали.

— Какая честь, благородный господин Цунадоро! — задыхаясь от восторга, бормотал хозяин гостиницы, замерев в глубоком поклоне и не смея поднять взор. — Какая честь! Смиренно благодарю Вечное небо за то, что вы почтили вниманием моё жалкое заведение! Желаете отобедать? А, может быть, чаю? Или вы осчастливите меня и остановитесь в «Бамбуковой жабе»? О! Тогда слава о моём заведении пойдёт по всему уезду!

— Посмотрим, — не глядя на него, небрежно бросил высокопоставленный чиновник, направляясь к гостеприимно распахнутой двустворчатой двери.

За ним проследовали дворяне и все трое солдат. Войдя в почти пустой зал, цензор подошёл к столику у окна.

Его подчинённый услужливо подставил стул, усевшись на который, начальник поправил шапочку, степенно огладил седую бородёнку и только после этого равнодушно посмотрел на Тошаки.

— Чаю. Джангарского.

— Слушаюсь, господин! — не скрывая ликования, хозяин гостиницы бегом бросился на кухню.

Проводите моего помощника в свою комнату, господин Нобуро, и возвращайтесь, — распорядился грозный старик. — Проверим, что за чай подают в этом месте? Да, и оставьте меч. Он вам пока не понадобится.

Сжав губы в куриную гузку, младший брат губернатора передал клинок в ножнах воину, занявшему место за спиной цензора.

На галерее второго этажа они едва не столкнулись с Кубванем, спешившим куда-то с лоханью грязной воды, где плавала половая тряпка.

Увидев хозяина в компании придворного чиновника и хмурого солдата, слуга резко попятился, украсив куртку мокрым, тёмным пятном.

— Комнату запер? — отрывисто спросил дворянин.

— Да, господин, — кивнул простолюдин, поставил свою ношу на пол и достал из-за пазухи ключ.

— Иди отсюда! — буркнул Рокеро Нобуро, проходя мимо.

Шагнув через порог комнаты, помощник цензора церемонно поклонился, избегая смотреть младшему брату губернатор в глаза, и аккуратно прикрыл дверь у него перед носом.

Несколько секунд постояв и почувствовав себя ужасно глупо, чиновник по особым поручениям направился к лестнице.

Солдат направился за ним, громко ботая по полу толстыми подошвами сапог из порыжевшей от времени кожи.

«Так это он за мной следит», — догадался младший брат губернатора, и на душе сделалось ещё гаже.

На столике перед цензором уже стоял отделанный черепаховым панцирем поднос с двумя крошечными чашечками и маленьким чайничком с длинной ручкой.

Младший писец канцелярии уезда Букасо сидел далеко в стороне, изо всех сил делая вид, что всё происходящее его совершенно не интересует.

— Угощайтесь, — радушно предложил страшный старик, довольно причмокнув губами. — Чай здесь не так уж и плох. Конечно, не столь изыскан, как у его превосходительства, но для подобного заведения вполне приличный.

Покосившись на стоявшего за своей спиной солдата с круглой, сонной физиономией, молодой дворянин наполнил чашечку кипятком, подождал, когда расправятся скрюченные листочки, и сделал крошечный глоток.

Неожиданно цензор поинтересовался:

— Что заставило вас подозревать именно господина Хваро? Насколько мне известно, это вполне добропорядочный юноша, прекрасно показавший себя на государственном экзамене.

Понимая, насколько глупо прозвучит его рассказ о следах кавалерийских сапог, оставленных родным дядюшкой барона на месте преступления, чиновник по особым поручениям с деланным равнодушием пожал плечами.

— Считайте это предчувствием, господин Цунадоро.

— В искусстве расследования преступлений, господин Нобуро, — назидательно заявил собеседник, — нельзя придавать значение чувствам. Следует опираться только на факты.

— У меня есть сведения о том, что приближённый барона — его родной дядя господин Чиро Мукано вербовал в Тодаё бродяг для нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако, — сказал младший брат губернатора, весьма задетый столь пренебрежительным тоном. — Завтра я как раз собирался туда съездить и выяснить всё окончательно. Осталось только договориться с господином Сабуро, чтобы он выделил мне пару толковых городских стражников.

— Господин Сабуро, кажется, серьёзно заболел, — вздохнув, покачал головой цензор. — И вряд ли в ближайшее время вернётся к своим обязанностям.

— Да мы с ним ещё вчера вечером разговаривали! — озадаченно вскинул брови молодой дворянин. — Что случилось?

— Я не лекарь, господин Нобуро, — немного наигранно развёл руками собеседник. — Он просто упал без чувств.

— Очень жаль, — пробормотал чиновник по особым поручениям, подумав, что теперь придётся договариваться с командиром городской стражи. Однако тут же одёрнул себя, вспомнив об обыске в своей комнате.

Словно подтверждая его слова, на галерее громко хлопнула дверь.

Глянув в ту сторону, младший брат губернатора увидел спешившего к лестнице помощника цензора со злополучной книгой в руках.

Не сумев справиться с собой, он досадливо поморщился, поставив полупустую чашечку на поднос.

Проследив за его взглядом, высокопоставленный чиновник чуть заметно оживился.

— Господин Цунадоро, — поклонился его помощник. — Взгляните.

Пробежав глазами название, страшный старик, укоризненно качая головой, посмотрел на потупившего взор молодого дворянина.

— Господин Нобуро, разве вам неизвестно, что этот автор признан безнравственным и его книги запрещены к прочтению, как аморальные и наносящие вред обществу?

Уверять, что он ничего не знал, означало бы признаться в собственном невежестве, а чиновник по особым поручениям не мог себе этого позволить, поэтому просто проворчал:

— Конечно, известно, господин Цунадоро. К сожалению, я оказался слишком слабохарактерным. Наткнулся на эту книжку в Тодаё и не смог сдержать своего любопытства. Я знаю, что это не делает мне чести, и готов понести наказание за свой поступок. Но я читал её один и ни с кем не собирался делиться.

Пока он произносил свою покаянную речь, цензор, казалось, не обращал на него никакого внимания, всецело погрузившись в изучение двух густо исписанных листков, извлечённых из переданного помощником конверта.

Когда младший брат губернатора замолчал, нервно облизав враз пересохшие губы, собеседник пристально посмотрел на него и, протягивая бумагу, спросил с издевательской вежливостью:

— Этого вы тоже не переписывали?

Подавшись вперёд, Рокеро Нобуро попытался её взять, но высокопоставленный чиновник неожиданно прикрикнул:

— Уберите руки! Разрешаю только смотреть!

А стоявший за ним солдат до половины вытащил из ножен меч.

Зябко передёрнув плечами в предчувствии чего-то ну очень нехорошего, молодой человек, изо всех сил напрягая зрение, пытался разобрать текст, написанный аккуратным мелким почерком.

После первых же строчек брови его взметнулись на лоб. Ошарашенно посмотрев на цензора, он хрипло выдохнул:

— Это не моё! Где вы его взяли!?

Получив разрешающий кивок шефа, проверяющий в фиолетовом халате доложил с плохо скрываемым торжеством:

— В вашем сундуке, господин Нобуро. На самом дне, под этой запрещённой книгой.

— Но я его туда не клал!

— А вот здесь написано, что «братья» просят вас распространить клеветническое воззвание, — сказал страшный старик, показав второй лист. — Или это тоже не ваше?

— Конечно, не моё! — не задумываясь, подтвердил тот, торопливо заговорив: — Да, я действительно хранил у себя книгу безнравственного Бамана Гари. Но я не имею никакого отношения к воззванию Дзако и не знаю никаких «братьев»! Все эти бумаги мне подбросили! Мы с моим славным старшим братом всегда были верными слугами его величества!

— Верные слуги не замышляют государственной измены, — назидательно проговорил цензор. — Даже если благородный господин Хосино Нобуро и не знал, что вы связались со смутьянами и заговорщиками, ему всё же придётся ответить за ненадлежащее воспитание младшего брата.

«Так это всё затем, чтобы свалить брата?!» — вспыхнувшая в голове догадка пугала своей очевидностью.

Он прекрасно знал, что два самых высокопоставленных чиновника провинции давно не ладят между собой, норовя напакостить друг другу по мелочам.

Но теперь, когда в руках цензора оказались бумаги, столь сильно порочащие близкого родственника губернатора, жуткий старик сделает всё, чтобы уничтожить Хосино Нобуро и всю его семью.

Осознав, что именно грозит родным и близким, Рокеро Нобуро с ненавистью посмотрел на торжествующе улыбавшегося собеседника, неторопливо убиравшего листочки в конверт из фиолетового шёлка.

Оскалившись, словно дикий зверь, молодой дворянин метнулся к нему, стремясь завладеть компрометирующими бумагами. В тот миг ему казалось, что стоит уничтожить эти лживые измышления, и брат будет спасён. Пусть цензор потом говорит что хочет, но без подброшенных писем все обвинения против Хосино можно будет оспорить.

Солдат, стоявший за спиной чиновника по особым поручениям выхватил меч и ударил его плоской стороной по затылку.

Никак не ожидавший ничего подобного от увальня с сонным лицом, Рокеро Нобуро замешкался, потеряв ориентацию от боли, и тут второй воин ткнул его тупым концом копья в живот.

Младший брат губернатора сначала тяжело плюхнулся задом на табурет, потом рухнул на пол, беззвучно разевая рот.

— Свяжите его, — кривя тонкие губы в глумливой усмешке, приказал цензор, поднимаясь на ноги.

Стараясь не обращать внимания на всё ещё трещавшие от боли связки, Ия прижалась лбом к голени и только после этого опустила задранную к потолку ногу.

Закончив с этим упражнением, она побежала на месте, высоко вскидывая колени.

За стенами её комнаты своим чередом шла размеренная жизнь богатого дома начальника уезда. Перекликались слуги, непринуждённо смеялись наложницы и дети. Властным, не терпящим возражения тоном отдавала распоряжения старшая госпожа.

Сам глава семейства появлялся во втором дворе только по вечерам. Платина всякий раз зло морщилась, слушая его спокойный, полный величавого достоинства голос.

Именно запрет приёмного папаши крепче всех замков удерживал её в комнате, хотя дверь сюда никто и не думал закрывать.

Помня о наложенном на неё взыскании, обитатели усадьбы не рисковали навещать впавшую в немилость приёмную дочь хозяина дома. Порой казалось, что они избегают даже лишний раз пройти по веранде мимо её окон.

Даже Оки теперь спала в другой комнате. Не привыкшая к одиночеству, предоставленная самой себе в тесном помещении, пришелица из иного мира очень скоро затосковала. Её не успевший до конца перестроиться разум человека двадцать первого века изнывал от отсутствия информации, делая пребывание в заточении ещё более невыносимым.

Как же тогда она пожалела о том, что так неосмотрительно сожгла все письма барона!

Вспоминая аккуратно выписанные буквы, сливавшиеся в такие милые сердцу слова, Платина порой плакала, уткнувшись лицом в скомканное одеяло, в бессильной злобе стуча кулаками по мягкому матрасу.

Теперь она даже думать не хотела о том, что Тоишо Хваро замешан в убийстве тех несчастных в лесу или в нападении на свадебный караван своей невесты. Такого не могло быть, потому что не могло быть никогда! И точка!

Когда истерика затихала, приёмная дочь начальника уезда лежала, свернувшись калачиком, и переносилась мыслями в ту ночь, когда они вместе гуляли по тёмным улицам Букасо.

Стараясь отрешиться от окружающей действительности, девушка возвращалась к тем чудесным мгновениям, и перед закрытыми глазами вставало красивое, слегка удлинённое лицо с удивительно чистой кожей и милыми усиками над верхней припухлой губой.

После всего случившегося именно его Ия стала считать своей опорой в этом жестоком и бесчеловечном мире.

Старшая подруга, госпожа Амадо Сабуро, не посмеет и слова сказать против воли брата, а если чем и поможет, то разве только тем, что возьмёт в свой монастырь. Однако Платина не стремилась провести остаток своих дней в молитве или в уходе за больными и страждущими.

Частенько вспоминая последний разговор с вредным чиновником из Хайдаро, девушка переживала за барона, которого уже всерьёз считала своим возлюбленным.

К сожалению, единственным источником информации об окружающем мире для неё оставалась Оки. Однако приёмная дочь начальника уезда опасалась расспрашивать о Хваро напрямик и попросила служанку каждый вечер пересказывать ей все новости, какие только услышит за день. А для того, чтобы та больше обращала внимание на чужие слова, подарила ей простенькую ленточку для волос, пообещав ещё одну после отмены «домашнего ареста».

Постепенно снижая темп бега, Платина наконец остановилась, сделала глубокий вдох и невольно скривилась от неприятного запаха.

Это всё из-за того досадного столкновения с приёмным папашей. До того старшая госпожа смотрела «сквозь пальцы» на то, что Ия днём посещала уборную на заднем дворе, естественно, если та не задерживалась и ни с кем по пути не болтала.

Но однажды, возвращаясь в комнату, девушка столкнулась с самим начальником уезда. Она пыталась объяснить, что просто ходила по нужде, сейчас идёт к себе и больше никуда не выйдет, пока не приспичит, или пока не позволит господин.

Вот только тот даже слушать её не пожелал. Явившись с ужином, Оки, виновато пряча глаза, сообщила, что отныне запрет покидать комнату распространяется и на походы в сортир. С сегодняшнего дня все свои дела самая младшая госпожа должна делать в горшок, который будет выносить служанка.

Ожидавшая чего-то подобного, и успев «перебеситься», Ия только пожала плечами, заметив, что на всё воля господина. Девочка сначала приходила по два раза на дню, а потом и вовсе один, снабжая свою непутёвую подопечную водой и едой сразу на сутки.

Причём количество и качество кушаний постепенно уменьшалось, дойдя до чашки риса, плошки с соусом и миски тушёных овощей. Еда быстро остывала, после чего с трудом лезла в рот.

Тот неприятный разговор с Оки врезался в память ещё и потому, что именно тогда служанка сообщила первые новости о Хваро.

Оказалось, что на второй день после похорон рыцаря Канако и его дочери чиновник по особым поручениям от самого губернатора с целой толпой стражников явился в городской дом землевладельца то ли с обыском, то ли вообще затем, чтобы его арестовать.

Однако барона там не оказалось, и теперь противный мажор собирается ехать к нему в замок.

Эта история так расстроила Платину, что, едва дождавшись ухода служанки, она вновь рухнула на кровать и заплакала, проклиная Рокеро Нобуро за то, что тот никак не оставит их в покое.

Ругаясь всё тише, путешественница между мирами перешла на родной язык, наконец-то отведя душу и высказав о губернаторском братце, его родне и сексуальных предпочтениях всё, что только приходило в голову.

Ночью девушка почти не спала, а когда задремала, то сон обернулся кошмаром, в котором когда-то схватившие её работорговцы избивали палками связанного Тоишо Хваро.

Проснувшись от собственного крика, Ия долго не могла унять бешено колотившееся сердце, но, едва задремав, снова оказалась в невольничьем караване, где рядом с ней шёл барон почему-то в затрапезной, покрытой пятнам женской одежде, с длинной косой, скреплённой на затылке красивой, серебряной шпилькой, никак не вязавшейся с его нищенским обликом. Едва молодой человек открыл рот, собираясь что-то сказать, как один из охранников ударил его тупым концом копья в живот, от чего Хваро упал в невесть как появившуюся у него под ногами грязную лужу. А надсмотрщик, которым почему-то оказался Рокеро Нобуро, заливисто смеялся, обнажая редкие, гнилые зубы, начавшие вдруг стремительно удлиняться, превращаясь в острые клыки.

Вырвавшись из морока, Платина долго сидела на смятой постели, держась за голову. Ей уже не хватало сил даже для того, чтобы плакать.

Когда совсем рассвело, и затянутые бумагой окна посветлели, она подошла к зеркалу.

Увидев свою опухшую физиономию, обрамлённую аурой всклокоченных волос, с покрасневшими, безумными глазами, девушка поняла, что так больше продолжаться не может. Надо брать себя в руки, а то так недолго и с ума сойти, или наделать глупостей.

Срочно требовалось дело, способное занять всё её внимание и отвлечь от разрушительных переживаний.

Чтение отпадало сразу. Все эти рассуждения о морали, долге и добродетели только ещё сильнее раздражали. Оставались вышивка и… акробатика!

Теперь, дождавшись, когда служанка уйдёт, снабдив её всем необходимым, приёмная дочь начальника уезда сбрасывала платье и, оставшись в одной «пижаме», до изнеможения повторяла гимнастические упражнения, восстанавливая силу мышц и гибкость связок.

Буквально истязая себя, она за день выматывалась настолько, что вечером, рухнув на кровать, засыпала сразу и без сновидений.

Тем более, что масло в светильнике приходилось экономить. Ия не удивилась, если бы старшая госпожа вообще отказалась бы его дать, сославшись на то, что думать о своём неподобающем поведении самая младшая госпожа может и в темноте.

Старые навыки возвращались на удивление быстро. Очень скоро девушка вновь почувствовала себя гибкой и сильной.

Жаль только, приходило это вместе с потом, который никак не удавалось смыть тем жалким количеством воды, что Оки приносила по утрам и вечерам.

В комнате имелся некоторый запас нижнего белья, но вот постельное не меняли, и очень скоро оно приобрело весьма неприятный цвет и запах.

Хорошо запомнив слова приёмного папаши о том, что теперь они «одна семья», однажды утром Платина приказала Оки передать хозяйке дома просьбу прислать ей чистое бельё или позволить самой постирать свои вещи.

А вечером служанка, очень сильно смущаясь, сообщила, что старшая госпожа демонстративно не обратила внимание на её слова. Когда же девочка рискнула повторно озвучить просьбу своей госпожи, супруга начальника уезда прикрикнула на неё, а Икиба и вовсе отхлестала по щекам.

Чтобы хоть немного компенсировать нанесённый ей вред, Ия подарила служанке ещё одну ленточку.

Настроение той сразу улучшилось, и она пообещала исполнить любую просьбу своей доброй хозяйки. Конечно, если это будет в её силах.

Когда ощущение немытого тела сделалось совершенно невыносимо, девушка через служанку попросила хозяйку дома о встрече.

Однако та передала, что не намерена общаться с ней лично без разрешения господина. Поначалу подобный ответ едва не вызвал у Платиной новую истерику. Но, справившись с собой, она ещё раз «прокрутила» в памяти рассказ Оки, почувствовав в нём какой-то скрытый, незамеченный сразу смысл. Супруга начальника уезда словно на что-то намекала.

Проснувшись ночью, «пленница» немного прогулялась по веранде, вернувшись в комнату при первом же появлении сторожей, обходивших усадьбу с дубинками и фонарями.

А утром ещё раз попросила Оки как можно точнее передать слова хозяйки дома.

«Если она не может общаться со мной лично, — усмехнулась про себя Ия, усаживаясь за стол, — напишем ей письмо».

Чистая бумага и тушь хранились в одном из ящичков. Вспомнив уроки госпожи Андо, Ия обратилась к благородной госпоже Сабуро с просьбой позволить ей посетить баню.

Дочь, даже приёмная, столь благородного господина, как Бано Сабуро, должна содержать себя в чистоте, поскольку грязное тело порождает грязные мысли, мешая сосредоточиться на осознании своих ошибок.

Получив аккуратно сложенный листок, служанка клятвенно пообещала передать его хозяйке дома.

Вечером девочка, довольно улыбаясь, принесла мисочку политого острым соусом мяса и сказала, что сегодня самую младшую госпожу проводят в баню. А вот насчёт белья никаких распоряжений не поступало.

«Придётся стирать по ночам в пруду, — тут же решила Платина, с аппетитом уплетая холодную говядину. — Сейчас тепло, всё в комнате высохнет. С простынёй возиться не буду, а вот трусы и носки надо освежить. Ну, и наволочку с подушки».

Стемнело, усадьба затихала, погружаясь в сон после напряжённого трудового дня, а к приёмной дочери начальника уезда всё никто не приходил.

От раздражения и обиды появилось желание плюнуть на все условности и самой отправиться в баню. Наверняка там ещё осталась тёплая вода, так что можно хотя бы немного ополоснуться.

Вот только девушка сильно опасалась попасться кому-нибудь на глаза. Тогда о её прогулке непременно узнает хозяйка дома или даже глава семейства. А тот сдуру может приказать и замок на дверь повесить, лишив её даже редких ночных прогулок по веранде.

Ия надеялась, что рано или поздно в Букасо заглянет госпожа Амадо Сабуро и всё же уговорит брата смягчить режим содержания его приёмной дочери. На многое она не рассчитывала. Лишь бы в сортир пускали, да в баню. Ну ещё и меняли бельё.

Её мечты прервал лёгкий шум на веранде и тусклый свет, мелькнувший в приоткрытом окне.

Раздался тихий стук, и знакомый голос вкрадчиво произнёс:

— Самая младшая госпожа!

— Угара! — обрадовалась Платина, бросаясь к двери.

— Да, это я самая, самая младшая госпожа, — мягко улыбаясь, поклонилась служанка. — Милостивая старшая госпожа приказала проводить вас в баню.

— А постель поменять? — тут же поинтересовалась девушка.

— Зачем же вам её менять? — удивилась собеседница.

— Так я сколько времени на одной простыне сплю, — пояснила Ия. — В комнате душно, я постоянно потею. Она почти чёрная стала.

— Старшая госпожа сказала, чтобы вы своё белье захватили, — озабоченно проговорила служанка. — А про постель разговора не было. Но я ей передам.

— Спасибо, Угара, — поблагодарила приёмная дочь начальника уезда, весьма довольная тем, что не придётся по ночам стирать в холодной воде, и попросила: — Подожди, я сейчас всё соберу.

— Только поторопитесь, самая младшая госпожа, — проворчала Угара. — Не то вода остынет.

— Я быстро, — заверила Платина.

Увязав бельё в узел, она поспешила вслед за служанкой, освещавшей дорогу фонарём, прикреплённым цепью к концу короткой палки.

— Всё это гордыня ваша, госпожа, — неожиданно прошептала провожатая, когда они вступили в ведущий на хозяйственный двор проход. — За неё вас господин и наказал. Да пошлёт Вечное небо старшей госпоже тысячу лет жизни, за то что она не побоялась вас из комнаты выпустить.

— Передай, что я до самой смерти не забуду её доброту, — гася вспыхнувшее в душе раздражение, пришелица из иного мира отчаянно старалась, чтобы голос её звучал как можно искреннее и проникновеннее.

— А вы опять её огорчаете, — продолжила пенять Угара.

— Это всё от недостатка правильного воспитания, — ханжески вздохнула Платина. — Если бы ты только знала, как я переживаю из-за своего необдуманного поведения. Как мне стыдно, за то что не оправдала доверие господина. Я знаю, что заслужила это наказание.

И злорадно подумала: «Так и передай: дескать прониклась, раскаялась и образумилась».

— А уж как мне вас жалко, госпожа, — доверительно зашептала собеседница.

«Врёшь ты всё», — усмехнулась про себя Ия, но от комментариев удержалась.

— Долго мне вас ждать? — недовольно проворчала банщица, даже не думая кланяться приёмной дочери начальника уезда. — Мойтесь быстрее, да мне убираться надо. Вон уж темень на дворе, а у меня дел полно.

— Успеешь! — огрызнулась Угара, а девушка стала молча раздеваться.

Вода в ванной действительно оказалась чуть тёплой и явно несвежей. Какие уж тут лепестки цветов и ароматные травы.

«Весь дом знает, что я в немилости, — хмыкнула про себя Платина, невольно прислушиваясь к недовольному бурчанию банщицы. — Вот эта коза и выёживается. Знает, что я ничего ей сделать не могу. Даже пожаловаться некому. Я же здесь полулегально. А эта мерзавка даже душистое мыло спрятала».

На полочке оставалась только какая-то неприятно пахнущая слизь. Хорошо, хоть в воде ограничений не было и удалось как следует вымыть голову.

При этом служанка в бане начала уборку, не обращая внимание на приёмную дочь хозяина дома. Та тоже не стала рассиживаться. По-быстрому ополоснулась, торопливо оделась, оставив на скамейке узел с грязным бельём.

Вспомнив назидательную лекцию Угары и более чем вызывающее поведение банщицы, путешественница между мирами вновь с предельной отчётливостью поняла, что, лишившись благорасположения главы семейства, она очень сильно опустила свой статус в этом доме.

Криво усмехнувшись, она направилась к столу, где стоял кувшин с водой. Сегодня ни пренебрежение ещё недавно столь любезных слуг, ни «домашний арест», ни даже вновь урезанная пайка не могли испортить ей настроение.

Вчера вечером Оки передала ей подслушанный разговор старшего слуги Чиникеша с телохранителем начальника уезда господином Кимуро. Вреднючий чиновник по особым поручениям так и не смог арестовать Хваро. Молодой землевладелец успел покинуть свой замок и уехал то ли в Хаайдаро, то ли в столицу, где вроде бы намерен искать защиты от нападок младшего брата губернатора, обвинившего барона ни много ни мало в нападении на свадебный караван дочери рыцаря Канако.

Презрительно усмехаясь, девочка заявила, что ни господа, ни слуги в семье Бано Сабуро не верят в подобную чушь. Столь богатый, образованный и добродетельный дворянин просто не мог быть замешан в убийстве собственной невесты.

А вот моральный облик господина Рокеро Нобуро в глазах всех жителей Букасо явно опустился на самое дно, удостоившись всеобщего презрения.

Судачили, будто он перепробовал едва ли не всех гетер в городе, заглядывая даже в «открытые» заведения, куда ходят в основном простолюдины. А плохо скрываемая неприязнь к молодому барону вызвана тем, что он проиграл землевладельцу довольно крупную сумму. Учитывая любовь жителей Благословенной империи ко всякого рода азартным играм, последнее обстоятельство больше всего компрометировало чиновника по особым поручениям в глазах как дворян, так и простолюдинов.

Ранее Платина не знала о причинах их вражды да особо и не интересовалась. Местный мажор просто внушал ей отвращение, и этого чувства хватало, чтобы его ненавидеть.

Утолив жажду, она взвесила кувшин на руке. Судя по весу, воды в нём осталось меньше половины, а до вечера ещё далеко.

Солнышко припекало, и в комнате, несмотря на приоткрытые окна, начинала скапливаться духота.

«Придётся экономить», — с раздражением подумала девушка и вдруг услышала звонкий, резко оборвавшийся женский крик.

Поначалу она решила, что это наказывают палками кого-то из провинившихся служанок. Ия знала, что здесь принято сносить подобные экзекуции молча, но кто-то мог всё же не выдержать и подать голос.

Однако через несколько секунд до неё долетел возбуждённый гомон.

Встревоженная и озабоченная Платина метнулась к разложенному на постели платью, поскольку даже выглядывать в окно следовало одетой. Вдруг кто-то заметит приёмную дочь начальника уезда в нижнем белье и доложит старшей госпоже или ему самому? А тот окончательно раздурится и прикажет заколотить окна? После той памятной встречи с хозяином дома она уже ничему не удивится. Хватило же ума у него её в уборную не пускать.

Путешественница между мирами едва успела влезть в платье, как со двора донеслись быстро приближавшиеся возбуждённые голоса:

— … пусть отдаст тебе весь шёлк! — отдавала отрывистые команды супруга начальника уезда. — И не забудь забрать учётную книгу! В доме не должно остаться ни одной…

На миг замерев от столь странных речей, девушка бросилась к окну, наплевав на свой внешний вид.

Одетая в новое платье из дорогой сине-зелёной парчи хозяйка дома почти бежала, подхватив подол и распоряжаясь на ходу.

Вскочив на веранду прямо в туфельках, она вдруг резко обернулась к сопровождавшей её толпе служанок, и золотые висюльки на концах длинных серебряных заколок, качнувшись, блеснули на солнце.

— Сказали, чтобы Чиэсо собирали?

«Ого!» — беззвучно присвистнула Ия. Насколько она успела изучить местные порядки, чтобы чванливая старшая госпожа назвала своего младшего сына просто по имени, должно было случиться что-то во истину невероятное.

— Я Оджину за ним послала, — отрапортовала бледная и какая-то встрёпанная Угара. — И сказала, чтобы она срочно прислала к вам вторую госпожу.

Пристально следя за их разговором, девушка упустила из виду происходящее во дворе. Когда хозяйка дома скрылась в своих покоях со служанками, а Икиба с Угарой, тяжело переваливаясь, побежали на задний двор, в комнату приёмной дочери начальника уезда, даже не постучав, влетела ошарашенная Оки.

Вытаращив безумные глаза, она бестолково махала руками, беззвучно открывая и закрывая рот, словно вырванная из воды рыба.

Вот тут Платина испугалась не на шутку.

— Да, что случилось!? — крикнула она, срываясь на визг и едва не влепив девчонке пощёчину.

С счастью, этого не понадобилось. В очередной раз с шумом втянув в себя воздух, служанка выпалила:

— Господина арестовали за государственную измену!

— Чего? — растерянно переспросила совершенно обалдевшая от подобного известия, девушка.

— Господина… Арестовали… За измену! — выделяя голосом каждое слово, отчеканила собеседница.

«Какая измена? — едва не взвыла в голос всё ещё ничего не понимавшая Ия. — Да ещё и государственная? Она что, офонарела?»

Однако вместо этого выпалила скороговоркой:

— Кто? Когда? Откуда знаешь? Он разве дома?

— Нет, — покачала головой девочка. — Господин из канцелярии стражника прислал. Он и сказал, что его цензор арестовал за государственную измену!

— Подожди! — резким взмахом руки остановила её девушка, лихорадочно пытаясь привести в порядок суматошно путавшиеся мысли.

Только что подслушанный разговор супруги начальника уезда со служанками хотя и остался до конца не понятным, но ясно указывал на серьёзность ситуации. Вот только информации катастрофически не хватало, поэтому Платина попросила:

— Расскажи всё по порядку. Но только то, что сама видела и слышала, и поподробнее.

Кивнув, Оки нервно облизала пересохшие губы. Метнувшись к столу, хозяйка наполнила чашечку водой и подала ей.

Осушив ту одним глотком, служанка вытерла рот рукавом и заговорила также быстро, но уже гораздо понятнее:

— Я на кухне посуду мыла. Почтенный Чиникеш приказал потом идти помочь бельё стирать. Вот, значит, я и вышла во двор грязную воду вылить. А там паланкин стоял. Носильщики старшую госпожу ждали. Они с первой госпожой в гости к госпоже Сасако собрались. У первой наложницы её мужа сегодня день рождение.

— Покороче, Оки! — скривилась Ия, не рассчитывавшая, что та воспримет её пожелание столь буквально.

— Вы, барышня, сами приказали, чтобы со всеми подробностями… — недовольно насупилась служанка.

— Хорошо, — возведя очи горе, покачала головой Платина. — Рассказывай дальше.

— Ну, так вот, — собеседница солидно откашлялась. — Только я, значит, воду вылила, в ворота как застучат, как застучат! Как на ярмарках до петсоры театральные зазывали, в барабаны колотили. Сразу видно: случилось что-то. Первая госпожа и закричала Бугану, чтобы скорее открывал. Во двор вбежал какой-то стражник в чёрной куртке с белым кушаком и давай кричать, что, мол, ему саму госпожу Азумо Сабуро срочно надо. Я говорила, что она в гости к госпоже Сасако собиралась?

— Говорила, — торопливо подтвердила слушательница, жадно ловя каждое слово. Кажется, всё на самом деле очень серьёзно.

— Только её тогда на дворе не было, — с жаром продолжила девочка. — Там её первая госпожа дожидалась. А вы же знаете, барышня, какая она гордая? Вот и приказала стражнику замолчать и вести себя прилично. Не то, мол, пожалуюсь господину, и он прикажет его палками бить. Тут стражник, видно, сильно разозлился и говорит, что жаловаться ей больше некому! Господина императорский цензор за государственную измену арестовал!

— Прямо так и сказал? — не дослушав, спросила девушка, всё ещё до конца не веря в случившееся.

— Да, что б мне провалиться, барышня! — охотно, даже с какой-то мрачной торжественностью подтвердила Оки. — Клянусь Вечным небом! Только первая госпожа видно плохо его поняла, вот и принялась кричать: «Да как ты смеешь такое говорить? Да кто тебе чушь такую сказал? Да господин тебя на каторге сгноит!» Ну и всё такое. Хорошо, старшая госпожа пришла. Она в главном зале Чиникешу указания давала. Стражник-то уже уходить хотел да, увидев её, ещё раз про цензора и государственную измену сказал. Старшая госпожа его выспрашивать стала. Прямо как вы меня. Он ответил, что в канцелярии запрещённую книгу нашли, а в кабинете господина письма от каких-то неведомых заговорщиков. Стражник сказал, что после этого господин упал замертво и сейчас даже ходить сам не может. Тут старшая госпожа сама закричала и тоже свалилась без чувств! Стражник поклонился ей и бегом за ворота. Только его и видели. Что тут началось!

Схватившись за щёки, служанка покачала головой, глядя расширенными глазам куда-то мимо слушательницы.

— Икиба с Угарой ревут! Первая госпожа на коленки бросилась перед старшей госпожой. За плечи её трясёт, за плечи треплет, зовёт, плачет! Слуги из кухни выскочили, спрашивают, что случилось? Никто ничего не понимает. Ведь даже сказать страшно, что господин у нас… государственный изменник! Хвала Вечному небу, старшая госпожа в себя пришла и приказала Чиникеша позвать. А тот уж и сам бежит. Пошли они во второй двор. Ну и я за ними. Мне же в баню надо бельё стирать. Как в главный зал вошли, старшая госпожа велела Чиникешу взять деньги, учётные книги и бежать к господину Цсикаво предупредить молодого господина, чтобы домой не приходил и уезжал из города…

— А учётные книги зачем? — вновь не выдержала Платина, прервав захватывающий рассказ.

— Ой, не знаю, барышня, — отмахнулась собеседница, очевидно, чрезвычайно захваченная своим повествованием. — Только старшая госпожа ещё велела срочно привести второго молодого господина!

Пришелица из иного мира невольно поёжилась, вспомнив, что за государственную измену в Благословенной империи казнят не только самого преступника, но и всех его родственников мужского пола.

Неудивительно, что, как любящая мать и преданная жена, Азумо Сабуро первым делом озаботилась спасением сыновей своего мужа. Старшего предупредила и снабдила деньгами, видимо, рассчитывая, что дальше тот сам сможет о себе позаботиться. Но двое младших ещё совсем маленькие. Одному десять лет, другому четыре года. Тем не менее она, явно не рассчитывая на императорское милосердие, намерена уберечь и их. Наверное, поэтому и послала за второй наложницей, мамой одного из них? Похоже, старшая госпожа собирается сбежать из усадьбы вместе с ней и детьми?

«Лучше о себе подумай! — резко оборвала ненужные мысли Платина. — Твоя-то судьба сейчас точно никого не интересует. Пойдёшь в государственные рабыни вместе с другими родственницами приёмного папаши».

Услужливая память тут же напомнила о коротком, но весьма насыщенном событиями пребывании в невольничьем караване. Подобная перспектива её не просто не устраивала, а внушала ужас. Уж лучше попробовать сбежать как названный старший братец. Возможно, приёмную дочь начальника уезда не станут искать так тщательно, как его старшего сына и наследника? Жаль, что Хваро нет ни в городе, ни в замке, а то бы он её точно спрятал.

Теперь вся надежда на старшую подругу. Конечно, если кто-то действительно захочет найти Ио Сабуро, то первым делом заглянет в монастырь «Добродетельного послушания», но девушка всё же рассчитывала, что монашка спрячет её где-нибудь или поможет встретиться с бароном. А уж он обязательно спасёт свою любимую. В противном случае и жить не стоит.

Тряхнув головой, она решительно отбросила мрачные мысли и пристально посмотрела на замолчавшую Оки.

— Знаешь, как добраться до обители «Добродетельного послушания»?

— Я один раз была там с мамой, — кивнула девушка. — Добрые монашки дали нам лекарство для бабушки и даже денег не взяли. Но мы им целую корзину молодых побегов бамбука…

— Проводишь меня туда? — грубо оборвала её воспоминания Платина.

— А зачем вам в монастырь, госпожа? — удивлённо поинтересовалась собеседница.

Опасаясь, что та может и отказаться, а самой добираться до Амадо Сабуро будет крайне сложно, приёмная дочь начальника уезда решила для начала как следует напугать наивную служанку:

— Ты слышала, что наш господин арестован за государственную измену? — замогильным голосом спросила она и, дождавшись испуганного кивка слушательницы, продолжила тем же похоронным тоном: — За это казнят не только его самого, но и всех сыновей. А жёны, дочери и слуги станут государственными рабами.

— И служанки тоже? — пролепетала девочка.

— И служанки, — столь же безрадостно подтвердила Ия, продолжая нагонять жути: — Государственными рабами командуют продажные чиновники и злые стражники. Они заставляют их строить дороги высоко в горах, где даже летом холодно и лежит снег, копать каналы по пояс в грязной, ледяной воде и делать другую тяжёлую работу, за которую совсем не платят. Чиновники воруют деньги, что выделяют рабам на еду, а стражники жестоко наказывают за малейшую провинность. Государственные рабы долго не живут, потому что их никому не жалко.

По мере её рассказа лицо Оки становилось всё бледнее, брови потихоньку поднимались на лоб, глаза вылезали из орбит, а рот становился похожим на букву «о».

— Чтобы выжить, я хочу стать монашкой, — продолжала вдохновенно врать Платина. — Но не знаю дорогу в монастырь. Проводишь меня?

— Я тоже не хочу быть государственной рабыней, госпожа-а-а-а! — неожиданно заревела девочка, падая на колени.

— Так не возвращайся сюда! — тут же предложила ей Ия. — Сейчас всем не до тебя. Никто просто не заметит исчезновения такой маленькой служанки.

— Вы думаете? — недоверчиво сощурилась собеседница.

— Конечно! — вскричала Ия с уверенностью, которую совсем не испытывала, и тут вспомнила одно из последних распоряжений хозяйки дома. — Ты же слышала, что Чиникеш унесёт из дома учётные книги?

— Слышала, — подтвердила повеселевшая девочка.

— А без них кто узнает, у кого тебя господин купил?

— Расскажет кто-нибудь, — снова посмурнела служанка.

— В таком деле слова без документа ничего не стоят, — авторитетно заявила Платина и снова стала уговаривать: — Расскажешь всё родителям. Пусть они тебя спрячут куда-нибудь на первое время, пока вся эта суета не стихнет. И живи дальше, как будто ничего и не было.

— Но моя семья очень бедная, госпожа, — продолжила сетовать собеседница, кривя мокрые от слёз и соплей губы.

Девушка бросилась к шкафчику и выгребла оттуда все яркие шёлковые ленточки, подвески и шпильки.

— Вот, возьми. Тут не так много, но это всё, что у меня есть. Только проводи до монастыря.

Бодро вскочив на ноги, служанка оценивающе глянула на кучку безделушек. По меркам жён и дочерей начальника уезда, украшения выглядели более чем скромно, но для бедной простолюдинки они представляли немалую ценность.

— А вы как же, госпожа? — нервно сглотнув, пробормотала Оки.

— В монастыре они мне не нужны, — с тревогой прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам, досадливо поморщилась Платина и требовательно поитересовалась: — Ну, так поможешь, или мне другого провожатого искать?

— Пойдёмте, госпожа! — решительно тряхнула тощей косичкой девочка. — За день не доберёмся. Но я знаю, где можно переночевать.

— Подожди! — облегчённо выдохнув, остановила её порыв приёмная дочь начальника уезда. — Мне переодеться надо. Не пойду же я в таком виде?

Она криво усмехнулась.

— А ты пока можешь взять здесь ещё что-нибудь. Только учти, что нести всё будешь сама. И о стражниках не забудь. Увидят тебя с большим мешком, могут спросить, что там?

— Спасибо, барышня, — коротко кивнув, собеседница с жадностью огляделась по сторонам. — Учту.

Ия торопливо сбросила платье.

— Оно вам больше не нужно? — тут же спросила Оки.

— Забирай! — широким жестом отмахнулась Платина, метнувшись к сундуку, где под ворохом недавно постиранного нижнего белья хранилась её мужская одежда: кафтан, штаны и шляпа со слегка помятым верхом.

Ещё по дороге в замок Канако Ия видела, что многие простолюдины уже перешли на более короткие куртки, но и тех, кто щеголял в тёплой одежде, ещё хватало. Поэтому она надеялась, что её наряд не будет особо бросаться в глаза.

Пребывая под «домашним арестом», девушка не носила грудной повязки. Но сейчас без данного предмета туалета никак не обойтись.

Пока служанка лихорадочно валила на стол вышитые полотенца, украшения, свёрнутое платье, расшитые туфли и пару нижних штанишек, хозяйка комнаты, затаив дыхание, торопливо обматывала грудь мягкой, матерчатой лентой.

— Я помогу, госпожа! — встрепенулась Оки, то ли вспомнив о своих служебных обязанностях, то ли торопясь поскорее отсюда убраться.

— Помоги, — не стала отказываться Ия.

Со двора вновь донеслись негромкие крики.

«Сваливать надо! — озабоченно подумала пришелица из иного мира. — Если хозяина арестовали, то и за его имуществом скоро придут».

Вдвоём они споро управились с грудной повязкой. Потом служанка помогла ей одеть нижнюю курточку, а когда Платина стала натягивать не очень чистые мужские штаны из грубого полотна, удивилась.

— Вы в них пойдёте!?

— Да, — подтвердила девушка, завязывая верёвочку на поясе. — Так меня никто не узнает.

— А волосы как же? — озабоченно поинтересовалась собеседница.

— Спрячу под шляпой, никто ничего не заметит, — пояснила Ия, подходя к зеркалу и подумав, что если вдруг ей и дальше придётся путешествовать в мужским обличье, то причёску нужно радикально укоротить.

— И правда, ничего не видно, — через минуту согласилась Оки, нервно хихикнув. — Не знай я, кто вы, могла бы и за мальчишку принять.

Ещё раз критически оглядев своё отражение, Платина распорядилась:

— Сходи, посмотри, что там делается?

— Слушаюсь, госпожа, — привычно поклонившись, девочка направилась к двери.

— Вещи оставь, — велела ей приёмная дочь начальника уезда, опасаясь, как бы та не исчезла куда-нибудь, передумав провожать её до монастыря. А так будет лишняя причина вернуться. — Вдруг кто спросит, что у тебя там?

Собеседница на миг заколебалась и с явной неохотой положила узел из двух полотенец на стол. — Слушаюсь, госпожа.

Едва та скрылась за дверью, девушка сняла с вешалки свою простую накидку, быстро разложила на столе, бросив на неё пару шёлковых платьев из сундука, три смены белья и ещё одну грудную повязку. Затем вытащила из-за шкафа завёрнутый в тряпку кинжал. Выгребла из шкафчика всю парфюмерию, но взяла только зеркальце, губную помаду и маникюрный набор. После короткого раздумья бросила в кучу шариковую ручку, зажигалку, паспорт с оторванной страницей и кошелёк. Не забыла шприцы и две последние ампулы с новокаином. Добавила ещё кое-какие мелочи, после чего принялась увязывать накидку так, как здесь принято, чтобы носить узел через плечо.

В комнату влетела запыхавшаяся Оки, прижимая к груди маленький узелок из застиранной ткани.

— Что делается, барышня! — вытаращив глаза, выпалила она. — Что делается?! Третья госпожа на мостике плачет! Вторая госпожа и старшая госпожа в её комнате ругаются! Аули с Усуей подрались! Слуги на кухне хозяйское вино пьют! Июка с маленьким господином первую госпожу везде ищет!

Внезапно девочка замолчала, глядя, как приёмная дочь начальника уезда с подчёркнутым спокойствием поправляет на плече узел.

— Так мы идём, госпожа? — словно ещё сомневаясь, спросила служанка.

— А что нам ещё здесь делать? — вопросом на вопрос ответила Платина. — Ждать, когда придут стражники и отведут нас в тюрьму? Хочешь строить дорогу где-нибудь на границе с северными варварами?

— Н-н-нет, — покачала головой собеседница.

— Тогда забирай вещи, и уходим! — скомандовала пришелица из иного мира, окидывая комнату долгим, прощальным взглядом. Ей почему-то казалось, что сюда она больше не вернётся никогда.

С неряшливо сбитой на сторону причёской, в платье из сиреневого шёлка третья госпожа наложница стояла на перекинутом через прудик мостике и, прикрыв глаза, выла, прижимая к груди сжатые кулачки.

— О Вечное небо, за что ты наказало меня так жестоко?! Чем прогневил тебя этот дом? Отец, почему ты отдал меня в эту несчастливую семью?

Её служанка, присев на ступеньку неподалёку, ревела, одной рукой размазывая слёзы по опухшему лицу, а другой придерживая край кофточки с оборванными завязками.

Напротив, прислонившись спиной к столбику веранды, Усуя, поправляя растрёпанную причёску, что-то тихо бормотала себе под нос, зло поблёскивая мокрыми глазами. С потемневшего подола юбки стекала вода. Сырой носок на босой ноге сбился серой гармошкой.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Ия надвинула на глаза шляпу и, прижимаясь к стене, поспешила на задний двор. За ней, втянув голову в плечи и потупив взгляд, шла Оки.

Вдруг дверь комнаты второй госпожи с грохотом распахнулась. Вылетевший оттуда ком рухнул на доски веранды красивым платьем из бледно-розового шифона. Тут же раздался громкий, визгливый крик старшей госпожи.

— Дура! Куда всего нахватала?! Тебе бы самой спастись и детей уберечь! Солдаты вот-вот здесь будут! Кому ты в тюрьме будешь свои тряпки показывать?!

Что ответила ей Ошо-ли, Платина уже не слышала, нырнув в узкий, крытый проход, где едва не врезалась в какого-то слугу, прижимавшего к груди пухлый, объёмистый свёрток.

«Тоже тащит, что плохо лежит», — успела подумать девушка, когда мужчина, старательно пряча лицо, проскользнув мимо, устремился к главному залу.

«Вот где всякого хабара полно! — глядя ему вслед, завистливо вздохнула пришелица из иного мира. — Кто-то знатно прибарахлится».

Однако у неё и мысли не возникло вернуться, дабы прихватить на память о семействе начальника уезда что-то более существенное, нежели нижнее бельё и пара платьев.

Ия понимала, что самое важное сейчас — как можно быстрее убраться отсюда. Поэтому она поспешила на задний двор. Только там можно, перебравшись через ограду, попасть в пустынный переулок. В других местах по периметру усадьбы расположены разнообразные постройки, а на переднем дворе даже сейчас должно быть весьма оживлённо, если слуги в кухне пьянствуют. Да и ворота там выходят на главную улицу, по которой придут те, кто уже арестовал несчастного Бано Сабуро, и теперь явятся за его имуществом.

Она на всякий случай проверила, не отстала ли Оки? Вдруг светлый проём впереди заслонила женская фигура в одежде госпожи.

«Первая наложница, — тут же узнала её Платина. — Чего она тут забыла? В уборную бегала? Да какая разница? Главное, эта коза просто так мимо не пройдёт. Обязательно докопается. Вот же непруха!»

И точно! Едва заметив их, молодая женщина выкрикнула:

— Стойте! Кто такие? Что ты здесь делаешь? Оки! А это ещё кто?

Не говоря ни слова, девушка прибавила шагу.

— Ио-ли? — охнула наложница. — Почему в таком виде? Куда-то бежишь? Что это за узел?

— Пропустите, Эгоро-ли! — зашипела сквозь стиснутые зубы приёмная дочь начальника уезда.

— Так ты бежать вздумала?! — отстранившись, в ужасе вскричала первая наложница. — Господин тебя безродную удочерил, в семью принял, а ты его в беде бросаешь! Да ещё и воруешь! Ах ты, мерзавка неблагодарная! Не пущу!

И она крепко вцепилась в левый рукав её кафтана.

На миг путешественнице между мирами действительно стало даже немного стыдно, поскольку горькие слова собеседницы содержали немалую долю правды. Но тут она вспомнила о сыновьях своего приёмного папаши, старший из которых уже, наверное, получил деньги и материнское повеление бежать отсюда как можно дальше, а младшие вот-вот покинут дом вместе со второй наложницей.

То, что сама Азумо Сабуро, кажется, готова разделить судьбу супруга, обвинённого в государственной измене, вовсе не означает, что Платина должна последовать её примеру. Ия не чувствовала себя настолько обязанной начальнику уезда, чтобы из-за него идти в рабство. Однако девушка не имела ни времени, ни желания растолковывать всё это спесивой Эгоро Сабуро, поэтому без затей резко ткнула ей кулаком в нос.

За свою короткую жизнь Ие Платиной приходилось драться чаще, чем обычной девочке её возраста. Семья то и дело меняла города, а она школы. Иногда среди одноклассниц и одноклассников находились желающие самоутвердиться за счёт новенькой.

После первых же драк отец обучил её нескольким приёмам, предназначенным для того, чтобы ошеломить противника и выиграть время для бегства.

Вот и сейчас резкая боль заставила первую госпожу наложницу отпустить её кафтан и схватиться за свой нос.

Вытаращив глаза, она с ужасом смотрела на приёмную дочь своего мужа, замахнувшуюся для нового удара.

Спасаясь от него, молодая женщина, взвизгнув, бросилась в сторону, но, запутавшись в подоле, неловко упала на деревянный настил.

— Госпожа! — со смесью ужаса и восхищения воскликнула Оки.

Не обращая внимания на неё, девушка прикрикнула на растянувшуюся поперёк прохода Эгоро.

— Иди отсюда!

Скуля и прикрывая ладонью кровоточащий нос, та кое-как встала, держась за стенку, и, прижимаясь к ней, проскользнула мимо Ии и прятавшей лицо за узлом служанки.

— Пошли! — сказала ей Платина, но та вдруг тихо выдохнула:

— Госпожа!

Девушка увидела валявшуюся на оструганных досках серебряную шпильку с короткой золотой висюлькой, очевидно, выпавшую из причёски первой наложницы.

Глянув ей вслед, приёмная дочь начальника уезда без колебаний подобрала дорогую безделушку и, спрятав её за пазуху, скомандовала:

— Бежим!

Однако девочка осталась стоять на месте, повторив:

— Госпожа.

— Ну, что ещё? — застонала Ия, глянув ей за спину. Эгоро уже добралась до второго двора и явно собиралась позвать на помощь. Если, конечно, при данных обстоятельствах её кто-то послушает?

— А как же тётушка Унега? — выпалила служанка. — Её же тоже сошлют канал копать!

Понимая, что время стремительно уходит, и вот-вот здесь могут появиться стражники или слуги начальника уезда, путешественница между мирами, натянуто улыбаясь, лихорадочно размышляла, как бы заставить добрую девочку уйти отсюда поскорее?

— Ну, что ты, Оки! — наконец выпалила Платина, вспомнив долгие беседы с монашкой в лесной хижине. — Она же такая искусная мастерица! Её отправят шить одежду для каких-нибудь служащих или солдат. Это тебе и мне одна дорога — на стройку!

— Думаете? — с надеждой и недоверием спросила собеседница.

— Конечно! — с максимальной уверенностью в голосе вскричала Ия.

В этот миг со стороны главного зала донеслись крики и женский визг.

— Стражники пришли! — охнула девушка и, не давая спутнице опомниться, схватила её за руку, презрев все условности. — Бежим, не то поздно будет!

— Да, госпожа, — облегчённо выдохнула та, перехватывая поудобнее узел с вещами.

— Выпьете чаю, господин Нобуро? — радушно предложил цензор, кивнув на поднос с двумя маленькими фарфоровыми чашечками.

Потирая запястья с красными полосами на коже, молодой человек злобно зыркнул на равнодушно сворачивавшего верёвку солдата.

Однако во рту пересохло, поэтому младший брат губернатора не стал отказываться, сделав крошечный глоток.

— Как видите, здесь нет ни палача, ни писца для записи показаний, — мягко улыбаясь, проговорил высокопоставленный чиновник. — Сегодня мы просто беседуем, как принято у благородных и образованных людей. Я гораздо старше вас, господин Нобуро, и считаю своим долгом дать вам добрый совет. Расскажите всё, что знаете, покайтесь в своих преступлениях и смиренно отдайте себя на волю государя. Я, со своей стороны, обещаю просить его о снисхождении, учитывая вашу молодость, искреннее сожаление о необдуманных поступках и помощь в искоренении крамолы.

Крепко зажав чашечку в кулаке, Рокеро Нобуро с грохотом опустил её на поднос, так что на чайнике с горячей водой подпрыгнула крышечка.

Стоявший за спиной солдат положил ему тяжёлую руку на плечо.

Оскалившись, молодой человек попытался её сбросить, но второй конвоир крепко вцепился ему в запястье. Подёргавшись, арестант шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и обмяк.

По знаку цензора солдаты отпустили его и он заговорил, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость:

— Благодарю за мудрый совет, благородный господин Цунадоро. Я, конечно, воспользуюсь им и расскажу вам всё.

— Похвально, господин Нобуро, — одобрительно кивнув, цензор аккуратно поставил чашечку на поднос и, откинувшись на низенькую спинку обшарпанного кресла, приготовился слушать.

— Где-то в десятых числах месяца Кабана, — размеренным тоном заговорил молодой человек. — Точную дату, к сожалению, сейчас не могу вспомнить. Находясь по делам в городе Тодаё, я приобрёл в книжной лавке на улице Ткачей книгу новелл Бамана Гари под общим названием «Букет наслаждений». Я знал, что книги этого автора запрещены, но не смог удержаться от любопытства. О чём искренне сожалею и готов понести самое строгое наказание. Больше я закон не нарушал.

Собеседник презрительно скривил сухие губы.

— Напрасно упорствуете, господин Нобуро, вы всё равно всё расскажете. Волею Сына неба я имею право допрашивать с пристрастием любого дворянина. Ну разве что, кроме вандзи. Но вы к ним не относитесь. Из уважения к вашему благородному брату я хотел избавить вас от столь болезненной процедуры, а его от позора. Но, если вы не желаете говорить…

Он театрально развёл руками.

Солдат вновь вытащил из-за пояса верёвку.

— Подождите! — подался вперёд арестант. — Господин Цунадоро, пожалуйста, ответьте на один вопрос.

— Спрашивайте, — благожелательно кивнул собеседник, знаком приказав конвоиру не торопиться.

— Что вы хотите от меня услышать? — напрямик спросил молодой человек.

— Правду, господин Нобуро, — охотно пояснил высокопоставленный чиновник. — Только она ещё может спасти вас.

— А поконкретнее нельзя, господин Цунадоро? — скривился младший брат губернатора.

— Конечно, можно, — благожелательно кивнул цензор. — Расскажите, когда вы вступили в тайное общество «Белой цапли»? Кто ваши сообщники? Знает ли его превосходительство о ваших связях с заговорщиками. Ну и ещё то, что вы сами захотите сообщить о противоправных деяниях ваших бывших единомышленников по тайному обществу.

— О Вечное небо! — глухо застонав от охватившего его ощущения безнадёжности, Рокеро Нобуро прикрыл лицо руками. — Я не знаю никаких тайных обществ…

— Зачем же тогда хранили воззвание их духовного лидера? — негромко, но веско прервал его цензор.

С силой проведя ладонями по щекам, чтобы размазать пару случайных слезинок, арестант глухо зарычал:

— Я ничего не хранил! И понятия не имею, откуда взялась та подлая бумажонка! Да я даже не знаю, кто такой этот Дзако!

Собеседник насмешливо фыркнул.

— То есть, наверное, знал, — смутился молодой человек, сообразив, что подобным утверждением только демонстрирует своё невежество, однако продолжил с прежней горячностью: — Только давно забыл! Я же говорил, что никогда не интересовался политикой! Спросите кого угодно в Хайдаро! Это воззвание или письмо мне подбросили!

— И кто же это сделал? — всё тем же спокойным и доброжелательным тоном поинтересовался высокопоставленный чиновник.

Зло зыркнув на него, Рокеро Нобуро закусил губу, не решаясь высказать ничем не подкреплённые подозрения, потом подумал, что терять ему уже всё равно нечего, и выпалил:

— Барон Тоишо Хваро! Он боится, что я могу разоблачить его преступления, вот и захотел от меня избавиться!

— Разве выигрыш у вас сто муни является серьёзным преступлением? — с откровенной издёвкой заметил цензор. — Тем более, тогда вы даже не упрекнули барона в нечестной игре.

Стараясь не показывать вида, насколько оскорбило его подобное утверждение, младший брат губернатора гордо выпрямился на табурете и вздёрнул подбородок.

— Наши с ним личные дела, господин Цунадоро, не имеют никакого отношения к его преступлениям!

— Как мне уже известно, вы упорно пытались убедить всех вокруг, что этот благородный юноша имеет какое-то отношение к нападению разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако, — тем же издевательским тоном продолжил собеседник. — Только объясните, зачем ему грабить приданое собственной невесты?

Молодой человек скрипнул зубами, чувствуя, как на глаза вновь набегают слёзы обиды и разочарования.

— И где оно, наконец? — окончательно морально «добил» его страшный старик.

Не зная, что ответить, Рокеро Нобуро набычился, упрямо сжав губы в тонкую полоску.

— Молчите? — усмехнулся собеседник и, подавшись вперёд, положил ладони на стол. — Столько времени прошло после нападения, а ни разбойников, ни приданого не найдено. Почему? Не потому ли, что их ищут сами преступники?

— Что?! — охнул младший брат губернатора.

— Судя по найденной у Бано Сабуро записке, это он организовал ограбление свадебного каравана. И теперь я думаю…

Цензор мрачно усмехнулся.

— Что именно вы с помощью своих друзей-заговорщиков из «Белой цапли» уговорили его совершить это преступление.

— Я?!! — совершенно обезумев от столь гнусного обвинения, молодой человек рванулся, намереваясь стереть гаденькую усмешку с морщинистого лица собеседника.

Конвоиры повисли на плечах, пытаясь вновь усадить его на место. А когда он, изловчившись, отшвырнул одного из них, второй ударил буйного арестанта по затылку мечом в ножнах.

Голова взорвалась болью, и полутёмная комната поплыла перед глазами. Пол устремился навстречу Рокеро Нобуро, но солдаты успели подхватить его под руки и вновь взгромоздили на табурет.

— Кому передали награбленное? — совсем другим, сухим и деловым тоном осведомился высокопоставленный чиновник. — Или оно ещё где-то спрятано?

— Я был в городе, когда напали на караван дочери Канако, — пробормотал заплетающимся языком младший брат губернатора.

— Конечно, и вы и господин Сабуро сами не принимали участия в нападении, — согласно кивнул цензор. — Вы его спланировали и организовали. Сами или с помощью «братьев» из «Белой цапли». Это мы выясним.

И его сухие губы чуть разошлись в столь многообещающей усмешке, что у арестанта по спине мурашки побежали.

— Но сейчас меня интересует, где награбленное? Судя по донесениям, взяли немало. Чуть ли не пятьдесят тысяч серебром. Часть, конечно, взяли наёмники. А остальное куда дели? Кому передали деньги? Или, может быть, действительно, всё ещё где-то здесь? Лучше вам рассказать, господин Нобуро, и не доводить дело до пыток.

— О Вечное небо! — молодой человек застонал от бессилия. — Сколько можно повторять, что я не имею никакого отношения к нападению на свадебный караван дочери Канако! Это сделал барон Хваро с помощью своего дяди и наставника господина Мукано! Не знаю зачем, но это точно они!

Торопясь, глотая окончания слов, путаясь и перескакивая с одного на другое, бывший чиновник по особым поручениям поведал о следах кавалерийских сапог, о трупах, найденных в зимнем лесу сестрой начальника уезда, о болтовне охранников, сопровождавших караван барона из столицы, которую пересказал Лукас.

Когда он начал повторяться, слушатель сухо поинтересовался:

— Кто ещё, кроме вас и той девчонки, видел те следы?

Младший брат губернатора отвёл взгляд, изо всех сил пытаясь удержать слёзы обиды и разочарования.

Не став дожидаться ответа, цензор назидательно проговорил:

— То есть вы ничем не можете подтвердить свои слова. А против вас имеются неоспоримые улики: и воззвание смутьяна Дзако, и письма от «братьев» по тайному обществу. Допускаю, что ваш брат ещё не знает, с кем вы связались. Из уважения к нему я не стану допрашивать вас до приезда в Хайдаро. Дам вам время подумать, оценить глубину той моральной пропасти, в которой вы оказались. Но в цензорате вам придётся рассказать всё. Имейте это ввиду.

— Я уже всё рассказал, господин Цунадоро, — Рокеро Нобуро смахнул предательскую слезинку тыльной стороной ладони. — Только вы же не слушаете.

— Уведите, — игнорируя его последние слова, распорядился собеседник и, откинувшись на низенькую спинку жалобно скрипнувшего кресла, помассировал себе переносицу.

Подхватив под мышки обмякшего арестанта, конвоиры рывком поставили его на ноги.

— Я сам! — попытался вырваться тот.

— Отпустите его, — поморщившись, распорядился страшный старик, добавив на прощание: — Хорошенько подумайте над тем, что сейчас услышали. Время у вас пока есть.

Молодой человек демонстративно отвернулся, невольно уперев взгляд в грубо сколоченное кресло, стоявшее у стены с развешанными на ней орудиями, предназначенными для побуждения допрашиваемых к откровенности.

Острые шила с деревянными рукоятками ожидали, когда их загонят под ногти какому-нибудь упрямцу. Злобно скалились зубастые щипцы для разрывания живой плоти. Рядом с короткой, ребристой дубинкой расслаблено висела плеть с короткими, изогнутыми крючками на конце четырёх кожаных ремней. На полу стояла прислонившись к стене толстая доска с прорезами для шеи и рук.

Где-то в животе у младшего брата губернатора противно засосало. Скрывая страх, он торопливо вышел из комнаты, внезапно понимая, что больше всего боится не боли, а безнадёжности.

За дверью располагался короткий коридорчик с тянувшейся по правой стороне решёткой из толстых, деревянных брусьев. Там находились клетки для заключённых. В одной из них со вчерашнего дня дожидались суда двое базарных воришек, а во второй полулежал на рисовой соломе бывший начальник уезда.

Остановившись возле неё, солдат отпер висячий замок, размотал цепь и, толкнув низенькую дверь, кивком головы велел арестанту заходить.

Даже не взглянув на него, молодой человек быстро подошёл к своему товарищу по несчастью.

Несмотря на бледность, выглядел тот гораздо лучше, чем при их первой встрече сегодня.

С трудом дождавшись, когда конвоир отойдёт к двери комнаты для допросов, бывший чиновник по особым поручениям раздражённо прошипел:

— Он даже не захотел меня слушать!

— Этого и следовало ожидать, — нисколько не удивился Бано Сабуро.

Хлопнула дверь. Сокамерники притихли. Мимо решётки проследовал погружённый в размышления господин Цунадоро в сопровождении солдата, освещавшего ему дорогу висевшим на палке фонарём.

Дождавшись, когда они уйдут, второй воин уселся на табурет и, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза.

Обычно здесь несли службу городские стражники, но сегодня их места заняли солдаты императорской армии из сопровождавшего цензора отряда.

— Теперь остаётся надеяться только на Вечное небо и связи брата при дворе, — прошептал Рокеро Нобуро. — Уж там-то должны понять, что все обвинения — полная чушь! Ну, какой из меня заговорщик?

— Я бы на вашем месте на это особо не рассчитывал, — внезапно огорошил его собеседник.

— Это почему же? — голос молодого человека предательски дрогнул, и он с жаром заговорил: — Мой брат хорошо знаком с очень влиятельными людьми. Даже с членами императорский семьи! В прошлом году он дважды охотился с принцем Токумо. И у государя он на хорошем счету…

— Не обманывайте себя, господин Нобуро, — всё с той же беспощадностью разрушил его надежды бывший начальник уезда. — С теми доказательствами, что есть у цензора, как бы вашему брату самому не оказаться на нашем месте! Будет великой милостью, если он отделается ссылкой куда-нибудь в совсем уж дикую глушь.

— Что вы такое говорите, господин Сабуро!? — вскричал бывший чиновник по особым поручениям. — Какие это доказательства?! Пара ничего незначащих бумажек! Неужели непонятно, что нам их просто подкинули!

— До эпидемии, возможно, ещё кто-то и стал бы разбираться, — сокамерник тяжело вздохнул, потирая левую сторону груди. — Но после выступления учёных, письма Кайтсуо Дзако и разоблачения его брата, цензоры повсюду ищут крамолу и тайные общества.

Он грустно усмехнулся.

— Можете считать, что у вашего брата уже нет знакомых. Никто не захочет связываться с родственником заговорщика.

От этих слов сознание Рокеро Нобуро словно разделилось. Одна часть понимала и признавала жестокую правоту Бано Сабуро, а другая упорно отказывалась верить, лихорадочно пытаясь отыскать выход, найти путь к спасению. Молодому дворянину хотелось вскочить на ноги, вцепиться в деревянные брусья решётки и, вырвав её, покинуть эту холодную, кишащую клопами и блохами комнату, бежать к старшему брату, упасть на колени, рассказать ему всё, покаявшись в своей гордыне и глупости, попросить помочь в самый последний раз! Отныне он будет вести себя так, как подобает благородному мужу, посвятит свою жизнь изучению наследия великих мудрецов древности или запишется в армию, где совершит множество подвигов во имя Сына неба.

Желание действовать немедленно оказалось настолько велико, что Рокеро Нобуро изо всех сил сжал зубы и кулаки.

Тем удивительнее казалось ему спокойствие товарища по несчастью. Прикрыв глаза, Бано Сабуро полулежал, опираясь спиной на наваленную у стены кучу рисовой соломы. Синий шёлковый халат, знак принадлежности к государственным служащим, с него сорвали, и теперь он кутался в рваную куртку городского стражника.

Не в силах больше молчать, младший брат губернатора стукнул кулаком по колену.

— Кто же подбросил нам эти мерзкие писульки? Узнаю — убью, чего бы мне это ни стоило.

— На самом деле выбор не так велик, — по-прежнему не открывая глаз, усмехнулся сокамерник. — Кто из моих чиновников заходил к вам в гостиницу?

— Никто, — решительно заявил молодой человек, тут же вспомнив, — правда, с моим слугой произошла странная история.

— Расскажите, — внезапно попросил бывший начальник уезда. — Если, конечно, вам не хочется спать.

— Какой тут сон! — отмахнулся собеседник, всё же не сумев удержаться от завистливого восклицания: — Удивляюсь вашему спокойствию, господин Сабуро.

— К чему сетовать на то, чего не в силах изменить, — пожал тот плечами, тяжело вздохнув. — Мой старший сын им не попался, а значит, будет кому совершить по мне поминальное жертвоприношение. Я не стану бесплотным призраком и, быть может, после смерти смогу пройти перерождение… А ждать её недолго. Лекарь сказал, что я умру при первой же самой лёгкой пытке.

И напомнил:

— Так что там случилось с вашим слугой?

Понизив голос, младший брат губернатора поведал о чересчур долгом сне Кубваня, а также о странной встрече вчера поздно вечером.

— Теперь-то я думаю, что среди них в самом деле был тот мерзавец, что опоил моего слугу, — сделал напрашивавшийся вывод рассказчик. — Он, наверное, и подбросил те бумаги, иначе зачем ему выдавать себя за другого, а потом убегать и прятаться?

— Возможно, — хмыкнул сокамерник. — Но тогда, господин Нобуро, против нас устроили целый заговор, один из участников которого должен служить в канцелярии. Никому другому в мой кабинет не попасть.

— Думаете, это кто-то из чиновников? — поинтересовался молодой человек, почёсывая искусанную насекомыми ногу.

— Необязательно, — покачал головой собеседник. — Это мог быть слуга или стражник. Но он лишь подбросил бумажки, может быть, не понимая, зачем это делает. Среди простолюдинов мало кто слышал о письме Кайтсуо Дзако, а уж придумать тайное общество у них ума не хватит. Нет, это дело рук человека образованного, да к тому же знакомого со столичными делами…

— Тогда это только барон Хваро! — не дослушав, выпалил бывший чиновник по особым поручениям и тут же стал торопливо объяснять: — Он же учился в Гайхего и сдавал государственные экзамены как раз тогда, когда Кайтсуо Дзако голодал возле дворца Небесного трона. Только ему в уезде известна та история во всех деталях. Он испугался разоблачения и подбросил нам эти бумаги!

Заметив, что собеседник вроде как пытается возразить, поспешно добавил:

— Не сам, конечно. Но с его деньгами легко найти подлецов, способных на любые мерзости.

— Скорее всего, вы правы, господин Нобуро, — неожиданно не стал спорить товарищ по несчастью. — Мне тоже никто больше в голову не приходит.

Он криво усмехнулся.

— Раньше меня обвиняли во взятках, растрате государственных средств или в удочерении дикарки. Но никто не додумался объявить меня заговорщиком. Не похоже это на наших людей.

При этих словах младший брат губернатора почему-то вспомнил лучащуюся самодовольством физиономию младшего писца, восседавшего на передней скамейке фургона господина Цунадоро, и спросил:

— Господин Сабуро, а почему вместе с цензором приехал господин Андо?

— Так он сам вызвался проводить его к вам, — повернувшись на бок и подперев голову рукой, объяснил бывший начальник уезда. — Единственный из наших, кто был во дворе канцелярии. Больше никто не захотел.

— Вот негодяй! — процедив сквозь зубы, молодой человек решил, что не стоит больше скрывать от товарища по несчастью неблаговидные поступки младшего писца. — Это же он со своей матерью написал донос, что вы приняли в свою семью дикарку.

— Не может быть! — вскричал собеседник и, морщась, схватился за грудь.

— Что с вами, господин Сабуро?! — испугался Рокеро Нобуро, невольно подаваясь вперёд и оглядываясь по сторонам.

Воришки в соседней камере спали на соломе, прижавшись спиной друг к другу. Солдат по-прежнему дремал на табуретке, откинувшись к стене и вытянув ноги в порыжевших сапогах.

— Простите меня, я совсем забыл, что при болезнях сердца нельзя волноваться.

— Пустяки, — выдохнул бывший начальник уезда, чуть сползая вниз по куче соломы. — Мне теперь всё можно. Но почему Андо так поступил? Я же всегда к нему хорошо относился.

— Он считает по-другому, — покачал головой младший брат губернатора. — Андо винит вас во всех своих несчастьях.

— Не знаете почему? — с искренним недоумением спросил сокамерник.

Молодой человек пересказал ему рассказ младшего писца о смерти его отца и жены.

— О Вечное небо! — ошарашенно пробормотал поражённый Бано Сабуро. — Кто бы мог подумать? Но откуда вам это известно?

— От него самого, — Рокеро Нобуро пересел поближе к товарищу по несчастью и привалился к стене. — Ещё во время моего первого приезда сюда он и его матушка тайно встречались со мной.

Молодой человек усмехнулся.

— Убеждали меня, что ваша приёмная дочь — дикарка.

— Почему же вы раньше мне ничего не сказали? — с горьким упрёком спросил собеседник.

— Он мне доверился, господин Сабуро, — после недолгого молчания постарался объяснить свой поступок младший брат губернатора. — И я посчитал аморальным его выдавать.

— Почему же рассказали сейчас? — тусклым, безжизненным голосом спросил бывший начальник уезда.

— Не мог больше скрывать предателя, — неуверенно пробормотал молодой человек, но, не сдержавшись, выпалил: — Уж больно рожа у него была довольная. Так прямо и светилась счастьем.

— По-вашему получается, он сговорился с бароном? — хмыкнул сокамерник, отгоняя особенно настырного комара.

— Этот лишённый морали и добродетели неблагодарный человек мог пойти на что угодно, лишь бы вам навредить, — убеждённо заявил Рокеро Нобуро. — Если Андо понял, что я не собирался вас ни в чём обвинять, он мог обидеться и в пьяном виде предупредить барона о том, что я хочу начать против него полноценное расследование. Не зря же Хваро сбежал из города сразу же после похорон рыцаря Канако и его дочери.

— Ваши рассуждения не лишены смысла, — задумчиво проворчал бывший начальник уезда. — Но тогда получается, что барон действительно замешан в нападении на караван дочери Канако? Только зачем ему это?

Однако, прежде чем товарищ по несчастью успел что-то сказать, хлопнула входная дверь. Охранник вскочил с табурета, схватил прислонённое к стене копьё и замер, вытаращив осоловелые со сна глаза.

— Спишь, Рисаб? — громко заржал бодро шагавший мимо решёток камер солдат с торчавшим из футляра луком. — Смотри, придёт Тюбо проверять, опять палок схлопочешь.

— Даинс?! — охнул караульный, поправляя шлём. — Вот напугал, свинья полосатая! Чего припёрся?

— Командир приказал тебя сменить, урод.

— Вот здорово! — обрадовался собеседник, хватаясь за висевшие на поясе ключи.

— Погоди лыбиться, — разочаровал его сослуживец. — Он сказал, что я со второго часа дежурю. Так что бди, а я посплю.

И, довольно хохотнув, прошёл мимо враз поскучневшего солдата в комнату для допросов, очевидно, намереваясь выспаться на лавке, что стояла там у стены.

Его напарник, глухо ворча, вернулся на табурет.

Подождав ещё немного, младший брат губернатора шёпотом признался:

— Господин Сабуро, я не знаю, зачем Хваро устроил налёт на караван своей невесты. Но это был точно он.

— Вот, господин Нобуро, — назидательно проговорил умудрённый жизнью сокамерник. — А это самое главное. Если не назвать серьёзных причин, зачем ему это надо, с нами никто даже разговаривать не будет.

Молодой человек раздражённо подумал, что, возможно, ответ на этот вопрос знает приёмная дочь бывшего начальника уезда. Только она наверняка ничего не скажет, да и вряд ли кто-то серьёзно отнесётся к её словам. К тому же Рокеро Нобуро не хотелось лишний раз огорчать товарища по несчастью. Не стоит ему знать, что особа, которую он так неосмотрительно принял в свою семью, уже успела стать любовницей барона Хваро.

Глянув на Бано Сабуро, младший брат губернатора понял, что у того больше нет желания продолжать разговор.

Вздохнув, молодой человек брезгливо оглядел узилище, торопливо справил малую нужду в дальнем углу, закидав зловонную лужицу старой соломой, после чего перебрался поближе к сокамернику и скрючился у стены, плотнее запахнувшись в тёплый халат, переданный ему Кубванем.

Нервное напряжение отступило перед дикой усталостью, и, несмотря на неудобную позу, прохладу и кусачих насекомых, он задремал.

Сквозь полусон узник слышал, как сразу после глухих ударов отбивавшего время барабана часовой отправился за сменщиком, как солдаты лениво переругивались, и новый постовой уселся на табурете.

Над ухом надсадно зудел комар, мешая отключиться от действительности, погрузившись в желанный сон.

Внезапно Рокеро Нобуро показалось, будто еле слышно скрипнула входная дверь. Затем он уже ясно расслышал, как в воздухе прошелестело нечто гораздо более быстрое и крупное, чем комар. А вслед за этим раздался сдавленный хрип и негромкий, металлический звон.

Распахнув веки, он увидел, как солдат, беззвучно разевая рот, хватается за торчавшую из горла стрелу.

Ничего не понимая, без единой мысли в голове арестант смотрел, как человек, тщетно пытаясь остановить бившую из шеи кровь, сползает с табурета.

Распахнувшись, дверь впустила в тюрьму свежий ночной воздух и коренастого мужчину в чёрной одежде воина, прикрывавшего повязкой нижнюю часть лица.

— Господин Нобуро? — полувопросительно полуутвердительно произнёс он, останавливаясь возле камеры и отвешивая короткий поклон.

— Это я, — только и смог пробормотать совершенно сбитый с толку узник.

— Нас прислали за вами, — тихо, но очень чётко заявил незнакомец. — Надо уходить.

— Что? — встрепенулся бывший начальник уезда, приподнимаясь на локте. — Кто вы?

— Не время расспросов, господин Сабуро! — резко оборвал его воин. — Можете тоже идти с нами или умереть. Решайте быстрее!

— Но, кто вы такие? — не сдавался арестант.

— Да, — поддержал его товарищ по несчастью. — Кто вы?

— Нас послал ваш брат, господин Нобуро, — с явной неохотой тихо пояснил собеседник. — И у нас очень мало времени.

— О Вечное небо! — охнул молодой человек и бросился к сокамернику, намереваясь помочь тому встать на ноги. — Пойдёмте, господин Сабуро!

Громко застонав, тот с неожиданной силой подтянул его голову к своему лицу и выдохнул прямо в ухо:

— Ваш брат не успел бы их послать!

И издав ещё один протяжный стон, сказал уже гораздо громче:

— Нет, господин Нобуро. Не могу. Спасайтесь без меня. Передайте брату, что я до последнего часа не забуду его доброты.

По-прежнему ничего не понимая, арестант вновь осторожно положил товарища на солому.

Неизвестный сорвал ключи с пояса убитого солдата и подошёл к решётке, перебирая тощую связку.

— Стойте! — шёпотом вскричал бывший начальник уезда. — Там в комнате для допросов ещё один караульный. Он может поднять тревогу!

Мужчина в чёрном выразительно посмотрел на младшего брата губернатора, но тот сумел только молча кивнуть, лихорадочно пытаясь разобраться в собственных мыслях.

Конечно, приятно думать, что Хосино послал искусных наёмников для его спасения, не испугавшись пойти против закона Сына неба. Вот только брат укатил в столицу и откуда он мог знать, что Рокеро арестуют да ещё за государственную измену? А если бы ему вдруг заранее стали известны коварные планы Цунадоро, то губернатор мог бы найти и другой способ уберечь непутёвого родственника от беды.

Кроме того, имея кое-какой жизненный опыт, молодой человек скорее поверит в то, что старший брат пожертвует его никчёмной жизнью, чем подставит под удар семью.

Тем временем неизвестный воин, крадучись, приблизился к двери в комнату для допросов, на ходу обнажая хищно блеснувший клинок.

— Господин Нобуро! — вновь тихо позвал бывший начальник уезда.

— Что? — отозвался тот, опускаясь на корточки.

Собеседник сделал знак рукой приблизиться и чуть слышно спросил:

— Знаете монастырь «Добродетельного послушания»?

— Слышал о нём, — кивнул молодой человек. — Но никогда там не был.

— Курихскую дорогу знаете? — задал новый вопрос товарищ по несчастью и, получив утвердительный ответ, быстро объяснил, как добраться до обители.

— Там настоятельницей моя сестра. Расскажите ей обо всём. Скажите, что я просил вам помочь.

Тем временем, потянув дверь на себя, их спаситель тихонько проскользнул в комнату для допросов. Послышался негромкий вскрик, глухой звук удара и сдавленный стон.

Привстав, младший брат губернатора заглянул сквозь решётку в соседнюю камеру. Пара воришек старательно изображали крепкий, здоровый сон.

— Господин Нобуро, — опять окликнул его товарищ по несчастью.

— Я здесь, господин Сабуро, — присел тот.

— Разоблачите Хваро! — неожиданно выпалил собеседник. — Раскройте перед государем и народом все его гнусные преступления! Только так вы сможете вернуть нашим семьям доброе имя.

— Клянусь Вечным небом и памятью предков, я сделаю это, господин Сабуро, — выпалил молодой человек, чувствуя, как к глазам подступают слёзы незнакомого ему ранее воодушевления. — Он заплатит за всё!

Вернувшись в коридор, воин в чёрном одним слитным движением вернул окровавленный клинок в ножны и поспешил к двери.

Звякнула цепь.

— Быстрее, господин Нобуро!

— Подождите! — остановил его тот, поднимаясь и отвешивая бывшему начальнику уезда церемонный поклон. — Прощайте, господин Сабуро. Для меня было честью познакомиться с вами.

— Будьте счастливы, господин Нобуро, — голос его товарища по несчастью дрогнул, и он, словно в изнеможении, прикрыл блестевшие от слёз глаза.

— Так он с нами не идёт? — словно всё ещё сомневаясь, уточнил спаситель.

— Вы же видите, что господин Сабуро очень болен, — раздражённо проворчал младший брат губернатора. — Он даже встать не может.

— Простите, господин Нобуро, — чуть поклонился собеседник, настойчиво напомнив: — Но нам надо уходить.

— Конечно, — кивнул тот, смахивая тыльной стороной ладони набежавшую слезу.

Прежде чем покинуть камеру, вслед за ним воин в чёрном тоже поклонился бывшему начальнику уезда.

Даже не закрывая решётки, спаситель легонько подтолкнул молодого человека к выходу.

— Уходи, уходим.

«А как же свидетели? — внезапно вспомнил тот. — Господин Сабуро — дворянин и будет молчать, но те двое обязательно расскажут, что меня освободили наёмники, которых прислал брат».

Бывший чиновник по особым поручениям на миг заколебался, намереваясь обратить внимание воина на базарных воришек, но тут же подумал, что, возможно, неожиданным спасателям нужны очевидцы его побега?

Столь внезапная догадка ещё сильнее убедила его в том, что этих наёмников прислал кто угодно, только не его старший брат. Давая указания исполнителям, тот всегда отличался занудной дотошностью. Уж он бы позаботился, чтобы приказать воинам в живых свидетелей не оставлять…

Может, тогда сейчас убить хотя бы этих простолюдинов? Но воин торопил, не давая времени на размышления.

— Скорее, господин Нобуро, скорее!

В дверях показалась ещё одна чёрная фигура.

— Почему так долго? А где второй?

— Он очень плох. Даже идти не может.

— Так вас всего двое? — выходя во двор, не стал скрывать своего удивления младший брат губернатора.

— В таких делах много людей ни к чему, — буркнул лучник, с тревогой оглядываясь по сторонам. — Только мешаться будут.

— Ох! — выпучив глаза, громко выдохнул спасённый, хватаясь за живот и начиная заваливаться вперёд.

— Что с вами? — вскричал первый, хватая молодого человека за плечо.

Прекрасно понимая, что у него есть только одна попытка, Рокеро Нобуро вцепился в рукоятку его меча и, отпрянув назад, выдернул клинок, описав сверкающий полукруг.

Выронив оружие, лучник заорал, с ужасом глядя на распоротый поперёк живот. В руке второго наёмника, словно по волшебству, появился клинок с узким лезвием.

Но он не смог защитить хозяина от выпада ученика самого Джиро Айоро. Зажимая рану на плече, незадачливый спаситель белкой метнулся в тень от здания тюрьмы.

Где-то неподалёку громко хлопнула дверь. Послышались возбуждённые голоса. Лучник уже не кричал. Свернувшись клубком на утоптанной земле, он безутешно пытался запихать обратно вывалившиеся внутренности.

«Тех простолюдинов убить уже не успею! — едва не взвыл от разочарования младший брат губернатора, заслышав приближающийся топот. — Самому бы спастись».

Он побежал в противоположную сторону: к сараю, где городская стража хранила всякий хлам, который уже ни на что не годился, но выкинуть ещё жалко.

Забросив на низкую крышу меч, молодой человек легко взобрался туда по открытой двери, перепрыгнул на ограду канцелярии и, не задумываясь, сиганул в пугающую тьму неизвестности.