Инициатор

4. Странный

Последние точки проведения обрядов Алиса обошла за несколько оставшихся до рассвета часов. Везде, вроде бы, одно и то же – разруха, мусор, малолюдье, но она так и не смогла найти логики в выборе сатанистами мест ритуальных убийств, не смогла вычленить тот особенный элемент, который бы отличал эти места от тысяч таких же, разбросанных по нищим районам города. И это наводило на печальные размышления.

Обратно в убежище она вернулась одновременно с тем, как солнце показало багряный край над горизонтом и окна домов окрасились в красное золото. Начинался ещё один день убийственного зноя.

Дома – бутылочка тёмной жидкости. Заглянула в сеть, но «Гроссмейстер» уже отсутствовал. Спать не хотелось, поэтому взялась пересматривать карты незнакомого ей города, чтобы найти логику в действиях сатанистов. Работала без воодушевления, не особо рассчитывая на результат. На экране мелькали карты, перед глазами стояли фотографии и схемы, в памяти всплывали образы только недавно посещённых мест. Открыла сайт погоды и лишний раз убедилась, что до полнолуния осталось совсем немного – два дня. Уже в эту ночь луна стала округлой.

Чтобы развеяться, встала, помахала руками, плавно двинулась, разминаясь. Едва приметное движение – в ладонях появились ножи. Окидывая взглядом квартиру, Алиса перебрасывала клинки в руках – подкидывала и хватала уже в обратном положении, потом снова подбрасывала. Появлялось ощущение, что нож просто висит в воздухе, и только рука ходит вокруг него туда-сюда, чтобы взять точно за рукоять. Наконец Алиса нашла то, что искала – косяк двери вполне подходил для метания.

Раз! Бросок!

Два! Бросок!

Снова нырок руки к телу и новые ножи появились из складок платья.

В этот раз бросила одновременно.

Четыре ножа лепестками нераспустившегося бутона засели в деревянном косяке. Алиса направилась забрать оружие и услышала тихий шорох под дверью. Взяла два ножа и скрыла в волнистых складках широкой юбки. К двери подходила осторожно – переставляя босые ноги крест-накрест, наступая сперва на ребро стопы, а потом умело перекатываясь с пятки на носок – ни одна из певучих досок прихожей не скрипнула под её шагами. Подойдя к двери, прислушалась на мгновение, и, не услышав больше ни звука, рванула дверь.

Солнце. Листья. Жидкий дощатый забор. Заросшие дур-травой заброшенные грядки. Земля, забывшая хозяйскую руку. Каменная тропинка до калитки. Рассохшееся крыльцо. И пушистая рыжая мордочка котёнка, выглядывающая из-за ступеньки. Алиса хмуро огляделась – вокруг никого. Присела на корточки, протянула руку, и котёнок тут же вылез на крыльцо и потянулся носом к ладони.

– Ну и как тебя занесло сюда? – задумчиво спросила Алиса. – Где твоя мама? Где хозяева?

Котёнок понюхал пальцы и шёрстка его стала приподниматься от напряжения, он вытянулся на лапах, пытаясь выгнуться, как взрослый, но только странно раздувшись.

Алиса усмехнулась:

– Что, животина, плохо пахнет? Так не всем молоком пахнуть… Кто-то должен и вот так.

Поднялась и ушла в дом. Котёнок же не убежал, продолжив, любопытствуя, обнюхивать косяки двери. Вскоре Алиса вернулась, неся тарелочку из найденного в шкафу старого сервиза. В нём густой лужей растекался йогурт.

– Вот, рыжик. Больше ничего нет.

Котёнок привередничать не стал – голодное брюхо сразу заставило забыть о неприятном запахе, идущем от рук, подавших еду. Рыжая пушистая мордочка сунулась в розовую массу и маленький язычок жадно заработал, слизывая йогурт с тарелки.

Алиса присела на самый край крыльца, подальше от малыша, и замерла, стараясь не мешать. Нечасто ей удавалось вот так отдохнуть душой. Котёнок ел, растопырив все лапы, словно боясь, что упадёт на еду и не сможет съесть всё. И прямо на глазах надувался – рыжие пушистые бока раздавались, хвостик опускался. Чтобы доесть последнее с тарелки, «рыжик» решил забраться внутрь и наступил передней лапой на край. И перевернул бы её, но Алиса выстрелила рукой и успела положить палец на другую сторону блюдца. Малыш дошёл до самых последних сладких кусочков, слизнул и тут же, не вылезая, бухнулся, тяжело поводя раздутыми боками. Тихо засмеявшись, Алиса почесала котёнку пузо, пока он не обращал внимания на её присутствие. На рыжей мордочке приоткрылся глаз и снова закрылся.

– Обжорка, – покачала головой Алиса.

– Доброго утра, хозяйка!

Напряжённым комком Алиса вскочила на ноги. Редко кто мог подойти к ней настолько тихо. Это внушало серьёзные опасения.

За калиткой стоял пожилой человек в рясе с широким крестом на груди, и Алиса, прежде чем ответить, замерла, настороженно оглядывая его. Невысокий, худощавый, скорее высушенный годами, чем худой от рождения, с лицом, изрезанным морщинами, и дряхлыми тонкими руками. Именно эти руки, небрежно положенные на доски дверцы, и почти успокоили Алису. Тонкие запястья с опухшими больными суставами никак не походили на руки бойца.

Старик улыбнулся:

– Я не вовремя? Я просто проходил мимо и увидел вас. Понимаете, дом давно пустует, и я уж думал, совсем никто в нём не поселится…

– Здравствуйте, – наконец разлепила губы Алиса.

– Вы позволите? – не дожидаясь ответа, он открыл ветхую калиточку и вошёл во двор. – Да вы не бойтесь! Я – отец Владимир, священник тутошнего прихода и наставник здешней школы… Не смотрите, что район вымирает – детки тут есть и им тоже надо учиться, вот я и учу счёту да письму. А у меня тут церковь, – старенькая, уже ветшалая, но большая, старой постройки, даже с колоколенкой, но звонарь умер по старости и лестница обвалилась, вот и нет звона малинового по утрам теперь. Да и собирать им уже некого…

Священник дошёл до крыльца и присел с другой стороны от тарелки с разлёгшимся котёнком. Сел и пальцем пощекотал малышу под горлышком. Котёнок, не открывая глаз, замурлыкал. Отец Владимир поднял на Алису глаза – серые, выгоревшие глаза старца:

– А вы, наверное, родственница Ангелины Павловны?

– Да, – кивнула Алиса и села со своей стороны от котёнка. Её уже начала напрягать тихая улыбка отца Владимира. Она не походила на профессиональную, была слишком искренней, слишком мирной. А врать таким священникам Алиса не любила.

– Внучка?

– Внучка, – вздохнула Алиса и представилась, понимая, что теперь священник не уйдёт, не поговорив с новенькой на территории своего прихода. Оставалась надежда, что внучек у неизвестной ей Ангелины Павловны народилось много, и всех священник мог не знать.

– И надолго вы, Алиса? – спросил отец Владимир, с улыбкой поглаживая сытого малыша и доводя его мурлыкание до срывающегося по малолетству истомного рыка.

– На пару дней.

– Это правильно, – вздохнул священник. – Правильно. Если есть возможность уехать – надо ехать. Если есть возможность сделать свою жизнь – надо делать. А тут не получится. Все, кто мог, уже уехали. Остались только те, кто хочет помереть здесь. Для кого тут – родина.

Алиса молча наблюдала за руками гостя и слушала.

– Думаете, Алиса, какой странный священник, да? – улыбнулся отец Владимир и сам себе покивал: – Да, да. Положено выслушивать исповеди, сердцем облегчать понимание, а он тут разговорился так, что рта не даёт открыть.

Возразить даже ради приличия она не успела. Гость махнул рукой и снова улыбнулся:

– Странный, да, Алиса, странный. Не спорьте. Вам, современным, мы все странными кажемся… Посмотрите вокруг, – он провёл рукой и Алиса безотчётно, словно под влиянием «приказной речи», огляделась. – Видите заборчик? Весь покосился, штакетник уже погнулся от дождей, надо бы менять, да некому. За ним, всего в метрах ста, вон за тем домиком, уже проходит автострада, сюда тянут дорогу… А в другую сторону посмотрите – там ещё стоит старая колонка, и из неё берут воду в те дома, куда воду так и не провели. А тут ваш домик… Старый, но крепкий. Стоит, ветшает помаленьку… Так всегда бывает, когда нет хозяина. Дома очень быстро теряют волю к жизни, если рядом нет людей, – отец Владимир нахмурился, думая о чём-то своём, потом усмехнулся невесело: – Оттого и странные. Живые и мёртвые в одном месте, друг друга поддерживающее. Отмирающее прошлое и задавливающее будущее. Философия прошлой жизни – вот и всё, что укрепляет нас в вере и надежде. Философия да традиции… Раз гость приехал, то ему и почёт, и помощь – таков закон гостеприимства. А чем тут помочь, если девушка в трауре да с такой печальной улыбкой кормит котёнка на пороге заброшенного дома? Сразу понятно – не от счастливой жизни такое. Вот и надо познакомиться, да о себе рассказать. О своих бедах. Может, захочет поделиться в ответ…

Смотреть на неё священник не стал, не захотел подталкивать к выводам и действиям, а занялся котёнком, заботливо взяв его на ладонь и переложив себе на колени. Алиса опустила глаза, рассматривая складки чёрного платья. «Вот как, – подумала она, – Траур… Но, может, он не так уж и не прав? Только траур не по кому-то конкретному. Может, по себе? Или по тем, кто?»

Кивнув своим мыслям, Алиса поднялась и пригласила гостя в дом. Отец Владимир с радостью согласился, прихватив на ладонях спящего котёнка. Проходя мимо косяка с торчащими в две стороны боевыми ножами скрытого ношения, покачал головой, но промолчал.

«Странный, – подумала Алиса. – Странный, и от того – опасный». Но не настолько, чтобы не попить с ним чай.

…