Индульгенция. Без права на ненависть. Часть 5

Глава 5

Глава 5

И услышана была молитва моя, мой зов. И встала тень за моей спиной. И потянуло ледяным холодом. И открылись врата Нави. И дрогнула живая земля от поступи мертвых. И тогда… мир содрогнулся.

Не было грома и молний. Тишина. Внезапная, гнетущая, как удар по барабанным перепонкам. Оборвался крик офицера, его кулак, занесенный над Изабеллой, замер в воздухе, не достигнув цели. Пламя, охватившее дома, будто застыло на миг, языки его обратились в черный лед. Воздух сгустился, стал вязким, тягучим, пропитанным запахом вечного инея и старой кости.

Над полем боя, над клубами дыма ползла ночь. Не та, что приходит с закатом. Иная. Густая, непроницаемая, поглощающая последние отсветы пожара. И в этой тьме задышал холод.

Ледяной ветер, которого не было ещё мгновение назад, рванул с севера, завывая в разбитых шлемах, срывая плащи, заставляя солдат ежиться и оглядываться в первобытном ужасе. Он выл голосами замерзших в степи, скрипел, как кости под тяжестью веков.

И они пришли.

Не из леса. Не из дыма. Они выступили из самой тьмы, как из открытой двери. Стражи Врат. Их было трое. Высокие, неестественно худые, закутанные в струящиеся, чернее ночи одеяния, что колыхались без ветра. Лиц не было видно — лишь бездонные провалы капюшонов, где мерцали две точки холодного, синеватого света. Ни рук, ни ног — лишь ощущение скользящего движения, будто они плыли над землей. Вокруг них воздух трещал, покрываясь инеем. Трава ломалась с хрустальным звоном под невидимыми стопами.

Первый крик ужаса разорвал застывшую тишину. Солдат, стоявший ближе всех к одному из Стражей, просто… рассыпался. Его доспехи, кожа, плоть — все обратилось в мелкую, сухую пыль, унесенную ледяным вихрем. Там, где он стоял, остался лишь контур, выжженный инеем на земле.

Начался ад.

Не бой — бойня. Ядро воинов Норфолка, только что уверенных в своей силе, бросилось на пришельцев. Мечи взметнулись, аркебузы выстрелили. И все напрасно. Сталь проходила сквозь струящиеся тени, не встречая сопротивления, лишь покрываясь толстым слоем мгновенно нарастающего льда. Магические пули замерзали в воздухе и падали, разбиваясь.

А синеватые взгляды Стражей скользили по живым, и где они останавливались — там жизнь гасла. Человек падал, не успев вскрикнуть, покрываясь изнутри бахромой инея, лицо застывало в вечном крике. Кровь, брызнувшая из разорванной артерии, застывала в воздухе рубиновыми сосульками.

Хаос. Паника. Безумие. Солдаты метались, давя друг друга, вопя, теряя оружие. Офицер, тот самый, что хотел ударить Изабеллу, орал приказы, которые никто не слышал. Его конь взвился на дыбы, замер в неестественной позе и рухнул, превратившись в ледяную статую.

— Сидите тише смерти, — прошипел я Вивиан и Рудольфу, не глядя на них.

Я и так знал, что в их глазах застыл немой ужас. Даже дворецкий был бледен как полотно. Но это был наш шанс. Единственный. Пока Стражи сеяли ледяную смерть среди солдат, пока все внимание было приковано к этому кошмару, я пополз.

Не вставая. Пластом. Используя кусты, колеи, тела уже замерзших лошадей как укрытие. Холод Стражей обжигал кожу даже на расстоянии, пробирал до костей. Дыхание вырывалось изо рта белыми клубами, тут же замерзавшими на губах.

Я видел, как солдат, пытавшийся поджечь одного из Стражей факелом, сам вспыхнул синеватым холодным пламенем и рассыпался в ледяную крошку. Крики ужаса сливались с воем ветра в жуткую симфонию смерти.

Цель была видна — большая походная палатка, стоявшая чуть в стороне. Туда в момент появления Стражей два солдата втащили Изабеллу. Туда же теперь метнулся перепуганный офицер, видимо, надеясь укрыться или использовать пленницу как щит.

Я полз, игнорируя боль в мышцах, ледяное жжение в легких. Магия? Она опять была на нуле — призыв сожрал все. Только адреналин, ярость и холодная, как взгляд Мораны, решимость. Я молил богов только об одном — чтобы Стражи продолжали свое дело. Чтобы хаос длился дольше.

Подполз к задней стенке палатки. Голоса внутри — мужской, истеричный — офицера, и… тихий, ровный, полный презрения — Изабеллы.

— … Чертовы мертвецы! Что это⁈ Кто их послал⁈ Ты⁈ Ведьма! Это твоих рук дело⁈ — орал офицер.

— Боюсь, вы переоцениваете мои возможности, капитан, — ответил спокойный, мелодичный голос.

Голос, удивительно схожий с голосом Вивиан, но с иной, более хрупкой, но не менее стальной ноткой. — Хотя, глядя на ваших воинов, я начинаю верить в чудеса. Они тают быстрее весеннего снега.

Рычание. Звяк меча, вынутого из ножен.

— Молчи, змея! Альберт прикажет содрать с тебя кожу за…!

Я не стал слушать дальше. Нож, простой охотничий нож, прошел сквозь плотный холст палатки как сквозь масло. Еще один резкий взмах — и я вкатился внутрь, обрушив часть стенки.

В палатке царил полумрак. Офицер, молодой, с искаженным страхом и яростью лицом, стоял спиной ко мне, меч его был направлен на Изабеллу.

Она сидела на складном табурете, руки были связаны за спиной. Темные волосы растрепаны, на щеке — ссадина, но взгляд… Ее темные глаза, такие же, как у Вивиан, горели холодным, бесстрашным огнем. Увидев меня, она чуть приподняла брови — в удивлении, но не страхе.

Офицер рванулся ко мне с диким воплем. Он был быстрее. Но страх сделал его движения резкими, предсказуемыми. Я ушел от удара в сторону, не пытаясь парировать меч. Моей целью был не он. Я бросился к Изабелле.

— Схватить его! — завизжал офицер, но выполнять приказ было некому. Его солдаты были либо мертвы, либо умирали снаружи.

Мой нож перерезал веревки на ее запястьях одним движением. Ее пальцы тут же впились в мою руку — не в страхе, а для опоры.

— Вставай! Надо бежать! — прошипел я, уже разворачиваясь, заслоняя ее собой от офицера, который, опомнившись, занес меч для нового удара.

В этот момент задняя стенка палатки вспыхнула синевато-белым светом. Холод ударил, как молот. Холст палатки мгновенно покрылся инеем и… рассыпался, как пепел. За ним стоял один из Стражей. Его безликий капюшон был обращен к нам. Синеватые точки-глаза остановились на офицере.

Тот замер. Меч выпал из его окоченевших пальцев. Его рот открылся в беззвучном крике. Иней пополз по его лицу, по доспехам, сковывая движение. Он превращался в ледяную статую на глазах.

— Не смотри им в глаза!!! — рявкнул я Изабелле, толкая ее к прорыву в палатке, через который вполз сам. Но она уже видела. Ее лицо побелело, но в глазах не было паники. Лишь леденящее душу понимание.

Мы вывалились наружу, в самый эпицентр ледяного ада. Ветер выл, неся с собой пыль замерзшей крови и прах обращенных в лед людей. Стражи медленно двигались среди замерших в ужасе солдат, их синеватые взгляды гасили жизнь за жизнью. Пурген где-то вдалеке ревел — дико, вызывающе, но главное — он жив.

— Куда⁈ — крикнула Изабелла, ее голос едва пробивался сквозь вой ветра. Она держалась удивительно стойко.

— В лес! Там Вивиан! — заорал я в ответ, хватая ее за руку и бросаясь прочь от горящего поместья, от ледяных статуй, от безликих посланцев Мораны.

Мы бежали, спотыкаясь о замерзшие трупы, по земле, покрытой хрустящим инеем. За спиной нарастал гул — нечеловеческий, леденящий душу. Стражи не преследовали нас. Их задача — сеять смерть среди тех, кто осмелился потревожить их хозяйку. Но их присутствие сжигало последние силы.

Я оглянулся на миг. Сквозь завесу ледяной пыли и тьмы увидел Рудольфа с Пургеном и Вивиан. Они мчались нам наперерез, дворецкий рубил мечом замерзшую ветку, преграждавшую путь. Лицо Вивиан было обращено к нам, в нем читались ужас, облегчение и новая, страшная решимость.

Мы прорвались. Ценой ледяного ада, посланного богиней смерти. Изабелла была с нами. Но дар Мораны был страшен. И его цена… Ее еще предстояло узнать. А позади, на пепелище Редмонда, оставались лишь ледяные изваяния страха и черные, безликие стражи, медленно растворяющиеся в наступающей ночи, унося с собой души тех, кто не успел убежать. Дорога в Навь теперь казалась не безумием, а единственным спасением. И она начиналась прямо сейчас.

Дыхание рвало горло когтями. Каждый вдох — лезвие, каждый выдох — стон. Мы мчались сквозь чащу, как загнанные звери, и лес, еще недавно казавшийся укрытием, теперь был враждебным лабиринтом теней и хрустящих под ногами сучьев.

Изабелла, бледная как лунный свет, пробивавшийся сквозь листву, бежала рядом, цепляясь за мою руку. Ее пальцы были ледяными, но держались крепко. За спиной — гулкий ад Редмонда, превращенного в ледяной мавзолей, но страшный звук уже стихал, заглушаемый треском нашего бега и диким ревом Пургена.

Козел нес Вивиан, словно черт, его мощные ноги легко перемахивали через буреломы, а желтые глаза метали искры в полумраке.

— Держись! — хрипло бросил я Изабелле, чувствуя, как ее шаги становятся все неувереннее.

Она лишь кивнула, стиснув зубы. В ее темных глазах, так похожих на глаза Вивиан, еще стоял ужас от вида Стражей и ледяной смерти офицера, но теперь там горел и другой огонь — яростный, животный инстинкт выживания.

Рудольф бежал впереди, прокладывая путь мечом, рубя свисающие и колючие ветви. Его спина была напряжена как тетива, плечи подрагивали от усталости, но шаг оставался твердым. Дворецкий. Воин. Последний бастион.

Мы думали, что худшее позади. Что ледяные посланцы Морены навели такой ужас, что ни одна душа не посмеет нас преследовать. Мы ошибались.

Сначала мы услышали далекий, сливающийся с воем ветра рог. Один. Потом другой, ближе. Ответный. На востоке. Гул голосов, не панических, а организованных. Лязг железа. Топот копыт не по дороге, а прямо сквозь чащу.

— Подкрепление! — проскрежетал Рудольф, не оборачиваясь. — Трус, воюющий чужими руками. Если нас зажмут в кольцо, всем конец!

Стражи исчезли. Сделав свое дело — посеяв смерть и хаос — они растворились в тьме, как и пришли. Защита снята. Теперь на нас охотились живые. И их было много.

— Курган! — крикнула Вивиан сверху, с Пургена. Ее голос был хриплым от дыма и напряжения. — Еще час, не больше! И они настигнут!

Но они настигали уже сейчас. Первая стрела просвистела мимо уха, вонзившись с глухим стуком в ствол сосны впереди. Потом еще одна, ближе. Арбалетчики. Двигались параллельно, загоняя.

— Справа! — рявкнул Рудольф, резко сворачивая с тропинки в густой папоротник. Мы рухнули за ним в сырую, пахнущую гнилью чащу, как раз в тот момент, когда на прежнем пути появились трое в кольчугах с короткими арбалетами. Они замерли, озираясь.

Рудольф не стал ждать. Он рванулся вперед как пантера, его меч блеснул в полумгле. Первый арбалетчик даже не успел вскрикнуть — клинок вошел под челюсть и вышел из затылка. Второй попытался выстрелить в упор, но дворецкий был быстрее — удар эфесом в висок, и человек рухнул, обмякнув. Третий отпрянул, роняя арбалет, и побежал, но Пурген, ревя, преградил ему путь. Козел боднул его рогами в спину, отшвырнув с хрустом ломающихся ребер в кусты.

Быстро. Жестоко. Без лишнего шума. Рудольф вытер клинок о плащ упавшего, его лицо было каменным. Ни тени сожаления. Только холодный расчет. Каждая секунда на счету. Магией не пользовались — ее легко засечь.

— Бежим! — его приказ был тише шепота, но резал воздух острее клинка.

И мы бежали. Лес сжимался, ветви хлестали по лицам, цеплялись за одежду. Изабелла споткнулась, я подхватил ее, чувствуя, как она дрожит мелкой дрожью. Не от страха. От истощения. От того, что увидела. Ее дыхание было частым, поверхностным.

— Еще чуть-чуть, — прошептал я ей, сам едва переводя дух. На козла я ее не сажал — незнакомцев тот к себе не подпустит.

Внутри все горело. Каждая мышца кричала. Магия? Она спала глубоко, как выжатая тряпка. Лишь где-то на самом дне, в черной яме усталости, шевелилось что-то холодное и древнее — тень той силы, что позвала Стражей. Но прикоснуться к ней сейчас значило рухнуть без сил.

Мы выскочили на узкую, заросшую травой тропу. Старая дорога к каменоломням, о ней вспомнил Рудольф. Прямее. Но и опаснее.

И снова они нашли нас. На этот раз — конные. Двое впереди, выехавшие из-за поворота. Легкие кольчуги, остроконечные шлемы, в руках — легкие копья для преследования.

— В кусты! — заорал Рудольф, отталкивая Изабеллу в сторону. Я рванулся следом, чувствуя, как копье просвистело в сантиметре от спины. Пурген, защищая Вивиан, развернулся к всадникам, брыкаясь задними копытами. Один конь взвился, сбросив седока. Другой всадник замахнулся копьем на козла.

Я не думал. Действовал. Нож, что всегда был при мне, полетел из руки практически сам. Ударил всадника в горло, выше кольчужной бармицы. Человек захрипел, уронил копье, схватился за шею. Пурген тут же довершил дело, сбив его с коня ударом могучего лба.

Рудольф уже расправлялся со сброшенным первым всадником. Быстро. Эффективно. Двое мертвы. Лошади в панике умчались в лес.

— На коня! — выдохнул дворецкий, уже хватая поводья одного испуганного скакуна. Второй сбежал еще в лесу. — Изабелла, со мной! Видар с Вивиан на Пургене! Быстрее!

Мы не спорили. Изабелла, дрожа, позволила Рудольфу посадить себя перед собой в седло. Я вскочил за Вивиан на Пургена. Козел фыркнул, но не стал сопротивляться.

Теперь мы мчались. Лес летел навстречу, ветер свистел в ушах, смешиваясь с далекими, но неумолимо приближающимися звуками погони — звуками рогов, криками, топотом многих копыт. Они знали направление. Сжимали кольцо.

— Курган… — Вивиан обернулась ко мне, ее лицо было близко, глаза огромные, полные страха не за себя. — Ты сможешь открыть врата? В таком состоянии?

Я смотрел вперед, на спину Рудольфа, на темную голову Изабеллы, прижавшуюся к его плечу. Чувствовал жар Вивиан сквозь одежду, слабость, пожирающую мои кости. Видел впереди, на вершине поросшего мхом холма, чернеющий силуэт — древний, заросший бузиной и терновником курган. Врата. Место Силы. Место Перехода.

— Придется, — ответил я, и голос мой прозвучал чужим, хриплым, но твердым. Внутри, в той самой черной яме, холодная тень пошевелилась сильнее. Цена будет высокой. Очень. Но иного выбора не было. Альберт не оставил нам выбора.- Держись крепче. Там… будет нелегко.

Мы влетели на вершину холма, к подножию древнего кургана. Пурген резко остановился, фыркая. Конь Рудольфа встал на дыбы, заржав от ужаса — животные чуяли то, что было скрыто от обычных глаз. Воздух здесь вибрировал тихой, зловещей мощью. Пахло сырой землей, прелостью и… чем-то еще. Древним. Вечным. Смертным.

Сзади, у подножия холма, уже слышались крики, лязг оружия, топот. Они подходили. Огни факелов мелькали сквозь деревья.

Я сполз с Пургена, едва удерживаясь на ногах. Ноги подкашивались. Мир плыл. Но курган передо мной был реальностью. Камни, поросшие мхом. Тихий шепот веков. Врата в Навь.

— Прикрывай! — бросил я Рудольфу, уже опускаясь на колени у самого основания древнего камня с выбитыми, стершимися от времени рунами. Ладони легли на холодный, влажный камень. Я закрыл глаза, отсекая крики преследователей, страх Вивиан, стоны Изабеллы, яростный рев Пургена.

Внутри была пустота. И боль. И ужасающая усталость. Но где-то там, в самой глубине, жила связь. С холодом. С тишиной. С владычицей за гранью. Я нырнул в эту пустоту, как в ледяную воду, заставляя себя утонуть в ней, отбросив все живое, теплое, что еще цеплялось за душу. Я звал не силу. Я звал Дверь. Звал Тропу. Звал Царство, где правят вечные тени.

— Морана… — не молитва, а отчаянный крик души, тонущей в бездне. — Владычица… Дай пройти! Забери плату потом! Но дай пройти СЕЙЧАС!

И из глубины кургана, из-под моих ладоней пополз холод. Не ледяной ужас Стражей. Иной. Глубинный. Вечный. Воздух загустел, замер, наполнился запахом сырой земли и древних костей. Камни под моими руками начали слабо светиться — тусклым, мертвенно-зеленым светом. Трава вокруг почернела и замерла.

Сзади раздался лязг стали, крик Рудольфа, дикий рев Пургена и истошный вопль раненого человека. Бой начался. Они ворвались на вершину…