Глава 3 Иллика

Кажется, отец сошёл с ума. Да что там «кажется», точно сошёл. У неё, Ильки, острый слух, она прекрасно всё слышит, ну, может, и не совсем всё, но уж «внук» она расслышала. А вдруг этот мерзкий колдун заворожил отца так же, как и её там, в храме? Нет, не похоже. Как-то её муженёк и сам кривится при мысли о ребёнке… или о брачной ночи с ней? Ишь чего удумал! Как он смеет нос воротить, хоть Иллика спать с ним и не собирается, вот ни за что на свете не собирается… ну, разве что за клинки, – мелькнула какая-то совсем не достойная будущей героини рыцарских баллад мысль, и девушка отбросила её, решив сделать вид перед самой собой, что и не было вовсе ничего такого.

Нет, спать с ним нельзя хотя бы потому, что брак надо расторгнуть, и хоть она уже и не девица – это же не обязательно всем сообщать, можно же просто поклясться, что с этим мужчиной ничего не было. И всё. Свобода. О том, что истинный брак может не расторгаться так легко, Иллика даже не собиралась думать. Не могут быть боги так с ней жестоки. Да, припугнули. Вероятно, за это её, как она теперь понимает, недостойное намерение стать служительницей, но правила не соблюдать, ну так и ладно. Она не дура, всё поняла, больше к богам не полезет. Ярмо в виде венца можно снимать, спасибо, было очень познавательно. Иначе придётся ей мужа убить… а грех ведь это. Негоже ведь богам толкать человека на грех, правда?

– Я к ночи вернусь, – сказал колдун и как-то так выразительно на неё посмотрел, что Иллика вздрогнула. Чур меня, чур, – в панике подумала она. Нельзя с ним идти, вот никак нельзя. Околдует и сделает что захочет. Мерзавец.

Ну, давай уже, кончай раскланиваться с отцом и сестрой и вали отсюда, – раздражённо шипела про себя девушка, глядя как застывший в дверях колдун любезничает со своими новоявленными родственниками. Вот может же нормальное выражение на лицо нацепить, когда постарается, хотя всё равно он Иллике не нравится. И уж она постарается, чтобы к ночи… да какое там, чтобы уже через полчаса отец её полностью поддержал в планах развестись, а этого Оккара и на порог бы не пустил!

– Он – колдун! – сказала Илька, едва дождавшись, пока молодой муж уйдёт, и картинно всхлипнула, ожидая, что отец заохает, возмутится… а она ещё добавит, рассказав, как он с ней плохо обращался… жалко, пару синяков не догадалась сама себе поставить, уже бы проявились, наверное. Ну ничего, главной новости должно хватить.

Увы, Берней её чаяний совершенно не оправдал.

– Хорошая профессия, – веско сказал он. – Ты же у меня образованная, просвещённая девушка, к чему эти предрассудки?

– Но… но… он же не способен любить! – почему-то вывалила тот аргумент, который её саму совершенно не волновал. Вот только его любви ей и не хватало… Хотя, так было бы удобнее им вертеть, наверное, но так как она всё равно не собирается с ним оставаться…

– Да больше половины людей не способны любить, – как-то на редкость равнодушно отозвался отец. – А из тех, кто способен, и треть не любит. Но живут, детей рожают…

– Он меня заставил, – сказала она, забыв всхлипывать и впиваясь глазами в лицо отца. Что-то идёт не так. Отец знал, что колдун. И всё равно отдал… как же так?!

– Что заставил? – немного насторожился Берней.

– Сказать «да» в храме, он…

Договорить она не успела, поняла, что бесполезно. Даже венчайся они при других обстоятельствах и скажи она «нет», «да», сказанное её отцом, пересилило бы. Увы, но женщина в этом несовершенном мире почти никаких прав не имеет.

– Иленька, – назвал её отец как в детстве, но за мягким тоном чувствовалась железная решимость. – Поживи с ним хотя бы полгода. Потом можешь вернуться сюда, если не поладите.


Иллика сидела на кровати и ждала. Мужа ждала. Вообще-то, сначала она караулила его возле двери, намереваясь либо подставить подножку, либо приложить этой самой дверью – хорошей, крепкой – по носу – для конструктивного начала разговора, так сказать. Но мерзкий колдун всё не шёл, и она, устав слоняться возле двери и вздрагивать от каждого шороха, присела на кровать. В конце-то концов, начать можно и с меткого слова, а врезать она ему завсегда успеет. Гад всё не шёл. Специально, наверное, выдерживает паузу, чтобы она вся извелась, – со злостью подумала девушка. А вот фиг ему. Не боится она его. Ну, почти не боится… Но забирая молодую жену из дома тестя, колдун обещал тому не применять к ней своё поганое колдовство… нет, он, конечно, не так сказал, но смысл примерно был такой, в общем, при таких условиях не боится. Однако всё равно немного нервничает – впереди битва, которую ей надо выиграть. И от того, что битва будет словесной, а не на мечах, что ей куда привычнее, только волнительнее.

А комната ничего такая… Но как будто бы и не живёт здесь никто. Или же колдун – помешанный на порядке психопат. А что? Вполне возможно… Пару минут она боролась с любопытством, а потом подбежала-таки к шкафу и, рывком его распахнув – словно кто-то мог оттуда выпрыгнуть, самой смешно, ей-богу, уставилась на пустые полки. Другая дверца и снова пусто.

Значит, колдун выделил ей отдельную комнату. Не ожидала, не ожидала…. поставим ему маленький плюсик. И так уж и быть не будем с порога бить по самому дорогому. Хотя, кто их, колдунов, разберёт, что у них там самое дорогое… Но комната-комнатой, а он всё равно, наверняка, заявится – ребёнка делать. И брак утвердить. Но не на ту напал… в смысле, не на той женился. Она его словами так размажет, что он и думать забудет, зачем шёл. А если слова не помогут, тогда да, по самому дорогому.

Ну что он не идёт-то? – вконец загрустила Иллика через час. Уже и спать хочется, и темно совсем-совсем. А как ложиться, если рискуешь проснуться под колдуном? Никак. Придётся взять дело в свои руки, – вздохнула девушка и отправилась искать Оккара.

Нашёлся он в гостиной. Сидел в кресле рядом с камином, смотрел, не мигая, в огонь и… пил. Прямо из бутылки. Фу, – сморщила нос Иллика, чувствуя себя оскорблённой. Это он надирается, чтобы к ней пойти?! Она невольно даже заозиралась в поиске его клинков – уж очень захотелось его прибить, потому что, во-первых, она не выносила пьяных мужчин. Вот вообще никак. А во-вторых… это что же, он счёл её настолько некрасивой?!

А она, между прочим, мужчинам всегда нравилась. Пусть и нет у неё классической красоты и этакой изящной слабости – ох, и слава Пятерым, что нет, её саму эта нарочитая беспомощность в женщинах бесит невероятно, но она – яркая и живая, и в жизни ещё не было так, чтобы нравящийся ей мужчина не ответил взаимностью. А тут этот задохлик нос воротит и надирается для храбрости. Прибить его, чтобы не мучился, и всего делов-то.

Клинки не обнаружились, так что Иллика просто вырвала бутылку из рук начинающего – а может, уже и давно практикующего, ей-то откуда знать? – алкоголика и уселась в кресло напротив. Муж к потере бутылки отнёсся весьма флегматично: некоторое время изучал пустую руку, а потом перевёл взгляд на жену и спросил:

– Ты чего не спишь?

И как-то так миролюбиво спросил – вот уж не ждала от него, что Илька весь свой запал растеряла. И чтобы скрыть замешательство зачем-то приложилась к бутылке. А ведь вкусное вино у этого мерзкого колдунишки… Да, действительно вкусное.

– Не будет никакой брачной ночи, – агрессивно заявила молодая жена, снова прикладываясь к вкусному вину.

– Я думал, мы об этом ещё утром договорились, – всё так же мирно усмехнулся её собеседник, и Иллика почувствовала, что теряется. Когда твоя агрессия встречает лишь спокойную уверенную доброжелательность, это обескураживает. По крайней мере, вменяемых людей. А Илька вменяемая, да. Хоть и вспыльчивая.

– А знаешь, – сказала она вдруг, правда вдруг, сама не ожидала! – Твой пьяный характер нравится мне куда больше!

– Хм, – усмехнулся он, и она внезапно подумала, что черты лица у него на редкость чёткие, хоть и непривычные её глазу, а когда он не колдует и не злится, то на него даже смотреть без содрогания можно. Или это всё вино виновато? Словно подслушав её мысли, он предложил. – Выпей тоже, вдруг вино и на тебе хорошо скажется!

Вот ведь нахал!

– Ха! – сказала она. И почему-то сделала ещё пару глотков. – Если ты собрался меня опоить, чтобы соблазнить, ничего у тебя не выйдет!

– Я, – как-то даже обиделся колдун, – вовсе не нуждаюсь в помощи вина, чтобы соблазнить женщину!

– Конечно, – не упустила случая вставить шпильку Илька, – зачем тебе алкоголь? Заколдовал и готово!

– Я так не делаю! – мрачно и как-то совсем уже обиженно огрызнулся Оккар.

– Да ладно? – сказала Иллика и, чувствуя, что переходит все границы и рушит только-только наметившееся перемирие, но не находя в себе сил промолчать, добавила, подавшись вперёд и широко распахнув глаза. – Так что же, у тебя и женщины до сих пор не было?

И ещё маленький глоток сделала. Маленький – потому что последний. Странно, когда забирала, казалось, что там куда больше вина оставалось. Но, видимо, показалось. Жаль, жаль. А добавки просить у мужа как-то не с руки… особенно после последней фразы, похоже, его неслабо так проняло, вон как прищурился на неё своими тёмными раскосыми глазами.

Как бы чего ни вышло, – вдруг посетила Илькину голову на удивление трезвая и здравая мысль. Но девушка её отбросила. Или это было вино?

– Нарываешься, – с непонятной интонацией протянул колдун. Но вроде без угрозы. Похоже, с женщинами у него не так уж плохо, по крайней мере, это не больное место. Значит, будем искать дальше.

– Просто хочу узнать мужа поближе, – невинно улыбнулась она, собираясь перевести разговор на другую тему. Например, о клинках поспрашивать. Или куда он все деньги просадил, видно же, что дом хороший, только запущенный уже, да и оружие опять же баснословно дорогое…

– Поближе, – хмыкнул Оккар. Иллика сдержалась и не стала объяснять, что это уже совсем другое «поближе». Не то, что некоторые подумали. Не настолько она ещё пьяна, да и никакого вина тут не хватит…

– Мне тридцать три, – сказал вдруг он. – И я – колдун. Что ещё ты хочешь узнать?

– Твой самый большой страх? – не стала молодая жена ходить вокруг да около. И у её мужа даже глаза, кажется, почти нормальными стали от удивления. Молча покачал головой. Илька пожала плечами и сделала ещё один заход. – Что-то, чего ты стыдишься?

Увы, но всё, чего ей удалось добиться – это абсолютного внимания. Он уже не смотрел в камин, отвлекаясь на неё лишь изредка, как в начале разговора, теперь он не сводил с неё глаз, и она даже немного занервничала.

– Я настолько похож на дурака? – спросил то ли с удивлением, то ли с раздражением. Врать она не стала, да ещё и разозлившись на себя за некоторое волнение, которое ощутила от его взгляда, сорвалась почти в прямое хамство:

– Вполне. Ещё и на пьяного.

В конце, правда, обворожительно улыбнулась, чтобы немного смягчить. За что тут же себя и отругала. Как бы не понравиться ему ненароком.

А хотя… а почему бы, собственно, и нет? Влюблённый мужчина – послушный мужчина. Впрочем, есть два «но». Первое – он колдун, так что влюблённым не будет, как ни изворачивайся, а второе… ну не её это, не её! Все эти женские жеманные прыжки и ужимки, томные взгляды, трепетные вздохи, чуть дрожащий голос, случайно оголившееся плечо… Ей это всё кажется странным, недоступным и где-то даже…подлым. Это как вместо честного поединка на мечах выстрелить отравленными иголками в противника из-за угла. Да, эффективно, но… неуважительно и не по-рыцарски. Да и не умеет она, что уж тут тень на плетень наводить…

– А твой самый большой страх? – спросил вдруг Оккар. Как-то опять на удивление мирно.

Ещё несколько дней назад она бы смело заявила, что не боится ничего, теперь же… Теперь она точно знала – боится, почти до животного ужаса боится этого ужасного чувства беспомощности. Когда ты – только наблюдатель, а кто-то чужой, вселившись в твоё тело, начинает жить за тебя твою жизнь.

– Мышей боюсь, – довольно убедительно соврала, как ей самой показалось, но муж почему-то поперхнулся и расхохотался.

– Мы через пять дней едем в Тарргон, – сказал колдун, и это совершенно не вязалось с его ещё, казалось, висящем в воздухе смехом.

В Тарргоне истово поклонялись Деве, терпели Мудреца и Воина, игнорировали Безымянную, полагая, что свою судьбу каждый творит сам, и люто ненавидели Тёмного, сжигая в очистительном пламени всё и всех, кого коснулась его скверна. То есть колдунов, их вещи, дома и всё, к чему они прикасались. Вероятно, жена тоже входит в этот вот перечень всего «осквернённого».

Если бы он сказал «мы через неделю заколем друг друга вот этими вот кинжалами», вряд ли бы она удивилась сильнее.

– Зачем? – только и смогла огорошенно выдохнуть Илька. – Давай я тебя тут прибью, хоть мучиться на костре не будешь!

В ответ ей досталась безрадостная улыбка и мрачный взгляд. И, разумеется, никакой благодарности за заботу.

Загрузка...