Глава 12

Я вошла в квартиру и привалилась к двери.

Ноги гудели, вымоталась я так, будто не с бывшими встречалась, а вернулась с войны.

Прямо напротив была открытая дверь на кухню. Через нее я видела окно, в которое вползало прозрачное холодное утро. Моя маленькая квартира бывала жутковатой ночами. Такая тихая, что иногда здесь мерещился шепот прошлого. Утро вернуло ей жизнерадостность. Ей, но не мне.

Тихо. Никого нет. Видно, Лера дозвонилась до мамы, и та ушла по-английски. Какое счастье. Не хочу с ней встречаться.

Я прошла на кухню, стянув кроссовки. Мрачно включила электрический чайник и достала мамину кружку. Желтая в ромашках, она мне безумно нравилась. Чем было хуже, тем сильнее хотелось украшать жизнь. Когда год назад я вернулась в мамину в квартиру, первым делом купила чайник яркого канареечного цвета.

Мальчики дарили мне украшения и кое-что я продала. Все равно не питала любви к этим безделушкам. Только одну вещь оставила – пустяковый браслет. Подарок Зверя. Обычная цепочка, а на ней подвески: ключик, сердечко, несколько латинских букв. Их инициалы.

Сердечное признание. Ничего особенного – серебро, а в буквы вставлены фианиты. С руки я его сняла, но продавать не стала. Да и сколько за него выручишь? Подарок лежал в шкафу.

На вырученные деньги я сделала ремонт. Жить в загаженной, прокуренной и пропитой квартире, которая некогда принадлежала маме, а затем отчиму, было невозможно. Кстати, я говорила, что оказалась на улице из-за него?

Квартира стала светлой и пахла новой жизнью. За год запах выветрился, а надежды и так давно сдохли. Я пришла сюда не новую жизнь строить. Старую доживать.

Но жизнелюбия во мне оказалось больше, чем я рассчитывала. Яркие краски вошли в мою жизнь.

С чашкой горячего кофе я уселась за маленький откидной столик.

Кухня у меня маленькая, в белых тонах, а линолеум под малахит. Зеленые разводы весело бросались в глаза. Пол получился самым ярким на кухне, потому что мебель была белой. Очень выразительно.

Всю посуду я выбросила, за исключением нескольких предметов. Мамину кружку оставила и бабушкин сервиз – белый с золотой каймой, она очень его любила.

Я подперла голову, глядя в пол. Голова начала гудеть от кофе – у меня всегда так, если не спала ночь. Грустно, как бывает только осенью…

Я встала, отдернула занавеску и распахнула окно пошире.

Мне не хватало воздуха. Не исключено, потому что сегодня впервые за целый год я снова побывала в «Авалоне».

Я бездумно смотрела в окно, глотая горький кофе. Хорошо, красиво.

Осень подкралась к городу с наветренной стороны. Пахла кострами и желтеющим лесом. Скоро аллеи завалит листвой. Мое любимое время – в основном, из-за багровых кленовых листьев. Жареные каштаны. Спелый гранат. Вот что такое осень для многих. Но мое счастье было в другом.

В кисловатом вкусе мягких яблок-паданки, которые я искала на поляне. Трава еще сочная, изумрудная. Яблоня была раскидистой, давала много тени и плодоносила мелкими плодами. Я ползала на четвереньках, как ребенок, выбирая яблочки получше. Тут же надкусывала, плевалась, если было кисло, а сладковатые и рыхлые, с тонкой, но крепкой шкуркой, съедала.

Кирилла это забавляло.

Помню, он подошел со спины и смотрел, как я шарю в траве.

– Все что найдешь, в рот тащишь. Куплю тебе яблок, Фасолька.

Я оглянулась, рассмеялась. Рот был полон кисло-сладкого яблочного сока, и я подумала, что Зверь рассматривает мои губы, потому что хочет узнать их вкус – вкус диких яблок.

– Ты не понимаешь, потому что не голодал, – пояснила я. – Так вкуснее.

Он вышел на поляну – прямо под дерево и оперся спиной на ствол. Я застыла на коленях, даже очередное яблоко до рта не донесла. Зверь медленно расстегивал рубашку на могучей груди. По позе, томным движениям и интересу в глубине светлых глаз, стало видно: он хочет, чтобы я смотрела.

А там было на что посмотреть.

У него широкие плечи от природы, а мышцы тренированы в драках. Мне безумно нравились маленькие алые соски, каждый сантиметр его татуировок и пирсинг. Нравилось в нем все. Зверь наготы не стеснялся, да и нечего ему стесняться. Светлые, чуть рыжеватые волосы внизу живота – короткие и мягкие, и те ухожены. Мощные бедра, живот и частично грудь покрыты шрамами. Старые боевые отметины, которые он получил, пока еще не стал тем, кто он сейчас.

Листва и ветки отбрасывали причудливые тени на его тело.

– Я люблю тебя, – сказала я, опустила глаза и вгрызлась в яблоко. В рот брызнул кисловатый сок, а я вновь подняла глаза. Зверь не просто так разделся здесь, передо мной, в прохладной сени яблони.

Он скрестил руки, пальцами касаясь плеч.

Руслан перед превращением вел себя иначе. Сутулился, бычился, выпрямив спину, а руки опускал по швам. Ноги широко расставлял, тоже не стесняясь наготы. Если вы регулярно вынуждены раздеваться перед другими, границы расшатываются. Оборотни не видели в наготе ничего особенного.

А поза – это личное, у каждого свой способ унять боль. Каждый по-своему встречал появление зверя.

Кирилл вот так: скрестив руки на груди и чуть склонив голову. В эти моменты можно было увидеть его искреннее выражение лица. Открытое, беззащитное: словно он занимается любовью или ждет чего-то важного. Все лишнее уходит, эмоции, флирт, его улыбка. Он становился настоящим – с расслабленными мышцами и приоткрытым ртом. По-прежнему красивый и естественный, как тигр в своей среде.

Я любила эти моменты. Все будет потом: боль, кровь, кошмар наяву – все, что сопровождает превращение. Но в этот момент, за секунду до ада он был по-настоящему красив.

И он об этом знал.

Видел, как я смотрю на него, затаив дыхание. С яблоком, поднесенным к губам, о котором забыла…

Я резко вдохнула, выныривая из воспоминаний. Сладких и болезненных одновременно. За мою короткую жизнь я мало помню хорошего. Мои мальчики – одно из них.

В кармане тренькнул телефон – пришло сообщение. Почти не надеясь на хорошие новости, я посмотрела, кто меня беспокоит. Незнакомый номер. Всего несколько слов: «Есть работа для вас» и номер телефона.

Повезло.

Жить на что-то надо, а украшений, подаренных мальчиками, не хватит навечно. Но сначала нужно выспаться. Я вылила остатки кофе в раковину и встала.

Пусть мне приснится что-нибудь хорошее, а не «Авалон».

Загрузка...