Игра законом

Часть первая «До»

– Вы готовы отвечать на вопросы?

– ДА.

– Вы знаете, в чём вас обвиняют?

– ДА.

– Вы признаёте себя виновным?

– ДА, но суровость данной статьи…

Еще находясь под гнетущим впечатлением сновидения, Глеб Корчагин резко открыл глаза и увидел перед собой недопитую бутылку молдавского коньяка «Квинт», шоколадку «Алёнка» и начатый лимон. Было время, когда фрукты подносили ему на серебряных блюдцах длинноногие красавицы, улыбаясь при этом и мурлыкая приятные для самолюбия слова. Прошло всего два месяца, но та жизнь уже начинала казаться далёким смутным прошлым, которое он с трудом выковыривал из своей неуверенной памяти.

Проблемы с алкоголем были у Глеба и ранее, но носили они кратковременный характер. При трёхдневном запое он звонил старому приятелю, который работал в клинике со странным названием «Наркомолл». Доктор приезжал, воодушевлял дежурными фразами, делал укол и довольный испарялся, напоминая, что зелье будет действовать в течение года. Лишь один раз Глебу удалось выдержать целый год без хмельных напитков, в остальных же случаях какое-нибудь важное событие прекращало срок действия «чудо»-лекарства до срока. Он не был алкоголиком, просто организм не вырабатывал иммунитета к спиртному, поэтому реакция была как у тех же чукчей, индейцев или кержаков, имеющих природную чистоту от рождения. Человек с незасоренными энергетическими каналами, выпивая, чувствует огромный прилив сил и энергии, ему хочется усилить поток неземных сил. Утром же наступает расплата. Муки похмелья имеют больше природу не физическую, а духовно-энергетическую. Поток меняет своё направление и скорость, выкачивая из человека жизненные силы.

Сейчас звонить было нельзя никому, в том числе и наркологу. Приходилось прятаться на съёмной московской квартире. Вот уже три недели тридцатитрёхлетний бывший сотрудник Федеральной Службы Безопасности Глеб Владимирович Корчагин вынужден был держать связь с внешним миром через своего знакомого Василия. Василий же каждый день приносил на квартиру спиртное, чтобы товарищ не донимал лишними вопросами и не пытался взять инициативу в свои руки.

– Не понимаю этих баб, – говорил Василий, – столько мужиков одновременно ошибаться не могут, водка – это метаболизм жизни, Жига!

«Жига» к нему обращались не многие, а прозвище это в самом начале взрослой жизни подарил Глеб Жиглов из популярного фильма «Место встречи изменить нельзя». Глеб не любил, когда его так называли, но внимание на этом не заострял.

– Таблетки бы ещё наутро от этого метаболизма придумали, – всегда повторял Жига, страдая от скопления эритроцитов в головном мозге, сосуды которого сужались до предела.

– Клин клином вышибают, – веселился Василий, – чем травишься, тем и лечись. Закон такой, батенька, сохранения энергии, чем лучше вечером, тем хуже утром.

– А мне и вечером не очень хорошо, – буркнул Глеб.

– Вот опять ты начинаешь свою шарманку включать, – собираясь уходить, вздыхал Василий, – потерпи ещё чуть-чуть, и я всё улажу.

Корчагин имел супругу и сына тринадцати лет, но мог спокойно не появляться дома. Все давно привыкли к ненормированному графику сначала службы, потом работы. Единственное требование – информировать о своих планах он исполнял всегда и при любых обстоятельствах. В пятнадцать лет на охоте по нелепой случайности у Глеба погиб отец, после чего мать стала увядать и получила смертельный инсульт в бане. Ещё через два года умер дедушка, последний родной человек. Продав дом в Калужской области, сирота оказался в столице, где чувство пустоты и одиночества подтолкнули его к ранней женитьбе.

Соблюдая все меры предосторожности, на квартиру был прихвачен только телефон-рация. Так детективы называли аппарат, купленный с целью звонить только на один мобильный номер, и номер этот был Василия.

Проснувшись, первым делом Глеб всегда машинально проверял телефон. В этот раз на дисплее мигал значок принятого сообщения. Василий ответствовал, что сегодня можно покидать квартиру и спокойно отправляться домой. Далее следовали координаты и время следующей встречи: завтра, «Ростикс», метро Дмитровская, 21.00.

Радости не было. Всё тело болело, а мысли путались. В голове проносилось множество вариантов. Сейчас его ум стал сборищем всевозможных маразмов, бреда и абсурда. Маразм этот состоял в том, что при оценке ситуации ум использовал шаблоны, которые в него встроило общество, не осознавая ограничивающее действие этих механизмов. Рассуждая на их основе, Жига делал множество выводов, каждый из которых противоречил другим. Такой круговорот логического мусора собьет с толку любого. Абсурд же состоял в том, что ни один из этих выводов нельзя было назвать правильным, даже если казалось, что он логичен.

Холодный душ и кофе с небольшим количеством коньяка не смогли справиться с мозговыми атаками, но привели беднягу в приемлемое для передвижения состояние. Глеб выкурил первую утреннюю сигарету, во рту стало противно. Ещё в школе преподаватель биологии, прокуренный до желтизны зубов, говорил, что из всех зверей на планете Земля только человек может всасывать в себя дым от огня, при этом учитель отчаянно смеялся и дерзко кашлял от табака.

Во время вынужденного отдыха возник список неотложных дел и целый график посещения друзей, бывших сослуживцев и просто знакомых. Однако сейчас вся важность куда-то исчезла, и ноги сами несли домой. При этом Корчагин размышлял, что ему, как успешному человеку, совершенно безразлично, что там друзья обидятся или подруги не поймут. Какое ему дело, успешному человеку. Обидятся, скатертью дорога. Если мерой дружбы стало то, сколько я времени другу уделяю, так это не дружба уже, а прямо обязанность какая-то. На фига они нужны, такие друзья, которые обижаются и мешают быть успешным своими обидами? Пускай живут в своем болоте. Он просто решил отпустить ситуацию, ослабить хватку, снизить контроль и не мешать течению событий, то есть дать больше свободы окружающему миру.

В метро Глеб не спускался более пяти лет и с интересом рассматривал обновлённую схему, мысленно представляя районы, где появились новые станции подземной паутины. Когда он смотрел на несущихся куда-то по вестибюлям станций людей с отрешённым взглядом, приходили мысли, что «давить» на окружающий мир не только бесполезно, но и порой вредно, полезней наблюдать, чем контролировать. Ему больше подходил лозунг из песни машины времени «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, однажды он прогнётся под нас».

Дома встретил радостный сын Владимир. Мальчишка уже пришёл из школы и попытался протестировать отца на предмет основ знания. Все подростки проходят такой жизненный цикл, когда им кажется, что они знают то, о чём родители по их невежеству даже не догадываются. Отрок схватил футбольный мяч и нарисовал на нём точку.

– Вот оно, ограниченное сферой пространство, – стал быстро лепетать мальчик. – Видишь точку на одной из граней мячика?

Он покрутил спортивный снаряд и поднёс его к лицу отца. Потом взял ручку и нарисовал точку на другой грани.

– Вот я переместил точку, – радостно сообщил сын, – на другую сторону… Что для этого перемещения через объём мне, – он указал на мяч, – потребовалось? Как ты думаешь, папа?

Этот вопрос опять родил множество вариантов в голове у Глеба, но правильный ответ не находился, элементарная логика давала сбой.

– Сдаюсь!

– Время! – рассмеялся мальчонка. – Мне потребовалось какое-то время, – улыбнулся маленький учёный. – А ещё мой учитель сказал, что время и пространство это одно и то же, и что одно без другого существовать не может, – задумчиво проговорил сын, уверенно чеканя мяч, перекидывая его с одной ноги на другую.

– Ты лучше иди посуду помой и ведро выкини, Эйнштейн сушёный, – зло огрызнулся на жонглёра Глеб.

«Сушёным» Вовку называли в школе за его телосложение. Тонкие кости и маленькая мышечная масса создавали впечатление некой сухопарости подростка. Он не обижался, что говорило о его достаточно взрослом взгляде на суть вещей. Иногда ему становилось обидно или грустно от того, что отца часто не бывает дома, мать, уставшая на работе, отделывается стандартными фразами и вопросами.

Ребёнок понимал, что родители трудятся для того, чтобы в семье был достаток и средства для существования, но его чистый и неиспорченный детский разум отказывался принимать трату денег на предметы, которые совсем не обязательны для того, чтобы нормально жить и радоваться этой жизни. Взрослые в его понимании становились рабами вещей и начинали служить этим вещам, забывая, что по закону материальной достаточности необходимое только то, что позволяет без проблем развивать в себе духовное. Никаких законов ребёнок знать не мог, но дарованная от природы чувствительность мировосприятия делала Владимира натурой глубокой и осознанной.

– Вовка ты уроки сделал? – поинтересовался папа.

– Нет пока…

– Всё равно собирайся. Пойдём на футбол, три года не были на стадионе, а сегодня финал Кубка России.

Глеб вышел с сыном из подъезда и по привычке оглянулся по сторонам. Выработанные годами инстинкты часто его выручали. Недалеко от подъезда стояла припаркованная девятая модель Жигулей. Водитель осматривал территорию, держа перед собой газету. Жига уверенно проследовал к автомобилю и, наклонившись в самое окно, попросил прикурить. Это была одна из техник изучения предполагаемой слежки. Времени, отведённого водителю на поиск зажигалки, вполне хватило, чтобы оценить внутреннее содержимое машины. Приборов контроля, прослушивания или ещё чего-либо подозрительного не присутствовало. Две беззаботных мужских особи быстро присоединились к диффузии метрополитена.

– Вот как бывает, – подумалось Глебу, – за пять лет ни разу не был в метро, а тут дважды в один день. Он смотрел на Володю и видел, что сам был таким совсем недавно. «Забота и воспитание нужно птенцам, а взрослую птицу перестроить невозможно» – крутилось на языке, а вслух произнес: «Дважды в одну реку не войти».

– Папа, ты считаешь счёт матча будет 2:1? – переспросил Вовка.

– Да, 2:1, ты же знаешь, что в нашем роду одни предсказатели, – ухмыльнулся отец.

– Правда что-ли? – удивлённо моргнул глазами мальчик.

– Я, сынуль, уже запутался, где правда, а где очень ловкая пародия на неё, – просипел Глеб.

– Опять ты в сторону разговор отводишь, – вздохнул Вовка, прикрыв глаза, и замолк.

На обратной дороге со стадиона настроение было замечательное, счёт оказался действительно 2:1 в пользу Динамо (Москва), за которое они оба болели. Отец – потому что служил в динамовском ФСБ, а сын просто перенял эту «болезнь» по наследству. Перед входом в подъезд Жига просканировал взглядом прилегающую территорию. Одинокие припаркованные машины были знакомы, и подумалось, что в очередной раз приходится дуть на воду, обжегшись однажды молоком.

Жена встретила довольно холодно и сразу завела разговор о финансовой компенсации, которая являлась непременным атрибутом его долгих отсутствий.

– Завтра деньги получить должен, – пробурчал глава семейства, а сам подумал о том, что с удовольствием откупился бы от неё навсегда.

– Ты, что же, три недели в кровати провалялся? – съязвила жена. – Денег уже два месяца не вижу. – Она ушла в другую комнату, погружаться в очередной малобюджетный сериал, коими миллионы людей заменяют настоящую жизнь.

Ещё давно сам Глеб установил в семье негласное правило, по которому жена не расспрашивала о служебных делах, а со временем повседневная рутина жизни выточила из этого правила суть их совместного бытия. В квартире находились два чужих друг другу человека, общим оставался только сын Вовка. Теперь же, когда Глебу хотелось поговорить, получить совет и поддержку, было уже неудобно, непривычно и просто глупо. Привычкой супруги оставались деньги и обязательства мужа оплатить коммунальные и другие расходы на поддержание достойного уровня жизни. Этот виртуальный уровень создал сам Глеб, и теперь стал его главным заложником.

Отношения во многих семьях давно зашли в тупик, и их надо бы просто закончить. Однако тот, кто зависит от своего партнера духовно или денежно, лелеет надежду, что, может быть, скоро все устроится. Люди, как правило, к концу жизни понимают, что лучшие годы, когда еще было возможно всё перестроить, создать новую семью, он провел в надежде на светлое будущее. А оно так и не наступает. Такую же ошибку делают бизнесмены, бизнес которых живёт по принципу «надежда умирает последней». Люди теряют деньги и ждут чего-то. Жига был из другого лагеря. Он имел привычку оценивать окружающих и считал, что имеет на это полное право, как и любой другой. Его принципом было выносить свой вердикт на основании одного простого вопроса – достоин он меня или не достоин? А вердикт выносился очень просто. Если для детектива с этим человеком будущее становилось лучше, – это хороший человек. Если будущее рядом с ним ухудшалось, то это плохой человек, но не в том смысле, что у него плохие качества характера. Он мог быть душкой, любезным и детей любить. Плохой он был именно для Глеба и именно потому, что, когда он с этим человеком близко общался, его будущее становилось хуже. Жена давно стала изъедухой, которой был вынесен отрицательный вердикт.

С Василием Зацепиным Глеб познакомился около двух лет назад на дне рождения общего знакомого. Обменялись телефонами и договорились встретиться на следующей неделе. Неделя растянулась на месяц, так как работа у Корчагина шла как по маслу, а вечерами его всегда ждали в одном из ночных стриптиз клубов на Проспекте Мира. Этот праздник жизни придавал всем движениям и мыслям некоторую неторопливость, и где-то внутри сформировалось любимое слово «потом».

Встретились с Василием в ресторане у Рижского вокзала и, отдавая дань кем-то придуманной московской традиции, обнялись как старые друзья.

– Как дела Жига?

Глеба удивило, что Василий назвал его так, как называли только старые школьные друзья или бывшие сослуживцы, однако, он не придал этому факту особого значения.

– Не боюсь никого, – среагировал Глеб. Это была одна из его любимых фраз.

– О, прекрасно, только я вот стараюсь частицы «не» избегать. Наше сознание не воспринимает частицу «не». Если ты говоришь, что у тебя нет арбуза, в голове сразу создаётся образ этой большой ягоды, и твоему подсознанию никак не втолковать, что арбуза нет, он же есть, и подсознание его видит. Когда ты говоришь, что никого не боишься, твоё внутреннее «я» слышит: «Всех боюсь»…

Возникла небольшая пауза.

– Ну, это я так, к слову, – стараясь перевести беседу в другое русло, пропел Василий.

Начало диалога для Глеба стало откровением. При первой встрече Зацепин показался ему натурой приземлённой и не слишком образованной. Теперь он постарался взглянуть на него другими глазами. Василий говорил, что раньше работал рядовым сотрудником Федеральной Службы Охраны, а теперь бегает в поисках работы. Собирая разные «московские темы», пользуется старыми связями, чем зарабатывает на жизнь. В этом они были схожи, только Корчагин работал под прикрытием созданного им детективного агентства «Лубянский двор».

Избегая службы в армии, Глеб в 18 лет устроился по контракту водителем в Федеральную Службу Безопасности и, проработав там пять лет, посчитал долг Родине отданным. Учёба в институте не заладилась, так как после женитьбы дополнительные обязанности сильно мешали сконцентрироваться на знаниях. Для того, чтобы материал усваивался целиком, требуется смирение, добиться которого очень сложно при общении с противоположным полом. Поэтому многие правильно полагают, что жениться необходимо после учёбы.

Потом знакомый по спецгаражу устроил его на должность охранника-водителя в металлургический холдинг, головной офис которого находился в Москве. Шесть лет трудового стажа заставили задуматься о работе на себя любимого. К тому времени Глеб уже приобрёл опыт и видел, как охранные структуры на пустом месте высасывают деньги из коммерсантов. Возможности создать частное охранное предприятие пока не было, а вот бизнес-проект детективное агентство по закону доступен для освоения почти каждому. Для этого необходимо оформить себя как индивидуального предпринимателя, купить диплом о прохождении специального обучения, сделать достойный сайт в Интернете и дать название своему новому агентству.

– Как корабль назовёшь, так он и поплывёт, – размышлял Корчагин, рассматривая сайты и Интернет ресурсы, задав в поле поиска «помощь детектива». В сознании наших граждан крепко укрепились ассоциации, связанные с двумя улицами в Москве Лубянка и Петровка. Для Глеба название «Лубянский двор» вместило в себя дворовое детство, в котором были свои понятия чести и правды, и символ улицы, олицетворяющей безопасность целой великой державы.

Бизнес, построенный на вечных ценностях и вечных слабостях человека, во все времена будет процветать, давая его создателю очень хороший доход. Штат агентства состоял из секретаря, двух бывших сотрудников МВД России и собственно его самого. Для реализации отдельных пожеланий заказчика Глеб дополнительно привлекал людей за единовременную плату. Подобное притягивает подобное, и через полгода работы круг его общения и знакомств позволял выполнять любого рода задачи и поручения клиентов «Лубянского двора». Деньги потекли рекой. Сфера деятельности агентства охватывала большой и разнообразный социальный пласт. Обращались ревнивые супруги, поссорившиеся компаньоны по бизнесу, банки, ищущие должников, должники, мечтавшие собрать компромат на кредиторов, родители попавших в секту детей, то есть все те, кого крепко засосало в круговорот столичной экономической и социальной рулетки. У Глеба был доступ в базы данных силовых структур и ведомств, что также приносило очень приличную прибыль. Кто владеет информацией, тот владеет миром! А предприимчивый человек может хорошо на этой информации заработать.

– Василий, ты кушать, что-нибудь будешь? – спросил Глеб, – а то я весь день не ел сегодня, только кофе и сигареты.

– Молодец, витязь! Одержимый питанием человек принадлежит к наинизшему разряду животных, – то ли в шутку, то ли всерьёз каменным голосом ответил Василий.

– Жрать это дело поросячье, а вот пить это дело богатырское! – продолжил Зацепин и залпом выпил небольшую кружку тёмного пива «Гиннесс», которую он заказал себе ещё до прихода Глеба.

– А я шашлык возьму с салатом, если ты не против…

– Я уже заказал всё Глебушка, шучу я так. Жизнь без шутки и анекдота становится мрачным и скучным существованием…

– Ты пиво «Гиннесс» настоящее пил? – пролепетал шутник, – не то, что я сейчас заказывал, а настоящее…

– Нет, – поморщился Жига.

– Эх, брат лихой, много потерял. Оказались как-то на Терезином Лугу, на пивном фестивале Октоберфест в ресторане «Хофбройхаус» руководители пивных монстров «Гиннесс», «Хайнекен» и «Туборг». Взяли по белым сосисоч-кам «вайсвуршт», и официант их спрашивает, что они будут пить. Первый сказал, что одарит себя самым душистым и пенным пивом в мире «Хайнекен», второй пожелал самого вкусного и ароматного пива в мире «Туборг», а руководитель «Гиннесса» попросил принести «Кока-колы». Три пары непонимающих глаз смотрели на него со всех сторон, пока он не пояснил, обращаясь к официанту: «Они пиво пить не хотят, и я не буду!»

Говорил всё это Вася с воодушевлением, размахивая руками и оголяя свои белые и ровные зубы.

– Ты что, был при этом что-ли? – прекратив смеяться, спросил Глеб.

– Конечно, был. Официантом подрабатывал. Ладно, Глеб, не грузись, знаешь моё прозвище среди близких? Меня называют Бел. Старшая сестра говорит, что это от английского слова «Bell», звонить. Говорю просто много, и голос, как звонок.

Что шутка, а что правда, Корчагин так и не понял, потому как мысли свои уже направил на деловую часть встречи.

– Василий, ты по телефону кричал, что дело твоё и трёх минут не терпит, а сам байки про пиво мне травишь…

– Чтобы что-то напрячь, сначала надо что-то расслабить, – фыркнул Василий, показывая на голову. – Хорошо, – лицо его стало вмиг серьёзным и деловым, а руки передвигались по портфелю в поисках нужных документов. – Вот посмотри бумагу, – протягивая папку, сказал Зацепин, – а я тебе сейчас на словах изложу суть дела.

Глеб изучал договора, платёжные поручения Банка, выписки по счетам и трёхстороннюю электронную переписку, распечатанную прямо из интерфейса на mail.ru. Вид при этом он пытался делать заумный, а сам лишь останавливал внимание на суммах платёжек и названиях кредитных организаций, их исполнивших. Считая нули, Корчагин пропустил даже начало повествования. Общая сумма двух переводов была тридцать пять миллионов рублей.

– Так вот ребята не сразу поняли, что это кидалово, – икнул Бел.

– Прости Вася, расскажи сначала, я задумался…

– Мои знакомые, бывшие сотрудники УБЭПа, – снова зазвонил Зацепин, – организовали небольшую обнальную контору. Как обычно бывает, ты знаешь. Кто кем работал, другими словами, кто за что боролся, тот на то и напоролся. Работа простая, у одних «наличку» брали под Ъ%, а отдавали под 5 %. С разными оптовиками сотрудничали, а три месяца назад один «гусь» посоветовал контору, где на процент дешевле.

– Понятно всё, – зевнул Глеб, – таких обращений полно. Я вот только не пойму, вроде бы взрослые люди, сами из «бывших», и как детей разводят вас из раза в раз. Помнишь песню Кота Базилио из кинофильма «Буратино»? «Покуда есть на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки… Покуда живы жадины вокруг, удачи мы не выпустим из рук».

– Послушай дальше, – торопился Василий. – Пробные переводы сделали, всё нормально, но суммы были небольшие. Новые оптовики работали быстро, и процент обналички гораздо меньше, чем у других.

– Приманку кидали, ясное дело, – попытался урезонить его Глеб.

– Ну да, это понятно, и не только нам с тобой, – закуривая дамские тонкие сигареты, тараторил рассказчик. Ребята мои тоже что-то почувствовали, бизнес собачий, нюх иметь надо как у карпа.

– Почему, как у карпа? – удивился Корчагин.

– Обоняние карпа в 500 раз превышает чувствительность собаки…

– Теперь что же надо говорить, нюх как у карпа? – заржал Глеб.

– Говори, как хочешь, – парировал ещё недавно весёлый Василий. – Так вот, ребята мои тоже почувствовали приманку с крючком и приказали оператору через этих оптовиков не работать. Оператором у них парнишка числится, полгода всего, Артёмом зовут. Проверяли, пробивали, всё в норме было. Через два дня Артём делает два перевода на общую сумму 35 миллионов рублей и включает «тупого», что якобы не слышал указаний не переводить средства на эту контору.

– Артём пока ещё не скрылся? – сразу спросил Глеб.

– Ты знаешь, сейчас новая «фишка» пошла у кидальщиков, они не скрываются. Телефоны поднимают, говорят, что проблемы с правоохранительными органами, будем типа решать проблемы и отдавать потихоньку.

– Грамотные стали, эволюция!

– Конечно, грамотно, тем более, что они всегда в движении и их не достать, – безнадёжно произнёс Зацепин.

– Ну, это мы посмотрим, Вася, на каждую хитрую…

– Перед тем, как начать работать с этой оптовой конторой, – не замечая реплики, продолжал Василий, – ребята договора полуофициальные с ними заключили. В арбитражный суд не потащишь, смысла нет, но от ментов прикрытие есть. Изучи документы внимательней, там есть «обтекатель на попу» для нас от статьи за вымогательство. Я тебе доверенность от этого Общества сделаю, и ты в правовом поле будешь работать.

– А кто тебя надоумил, что я буду по этому вопросу работать? – постарался качнуть собеседника Глеб.

– Да перестань, Жига, мы же не чужие люди, тем более я тебя не тороплю и предлагаю 25 % от суммы возвращённых средств.

– Ты что у них финансовый распорядитель?..

– Нет, конечно, но финансовую сторону я всегда обговариваю сразу, так сказать, «на берегу», – замысловато потирая левую руку возбудился Василий.

– Молодец, я подумаю, – буркнул Глеб и встал. Откуда Зацепину было знать, что слово совесть для детектива не пустой звук и не придуманное кем-то для красного словца чудо-удо. По совести его учили жить отец и дед, учили с самых пелёнок, подтверждая свои ученья многовековой мудростью предков. Он никогда не брался за дело, не убедившись перед этим, что отстаивает интересы правой стороны.

– Документы изучу, с ребятами посоветуюсь, узнаю кое-что для себя и через три дня в это же время жду тебя здесь.

– Жига, три дня это много, – занервничал Зацепин. – Тут каждая минута дорога. У нас есть некоторый материал на них, да и Артём пока не прячется и может на своих подельников вывести.

– А с чего ты взял, что он подельник? Как вы быстро всем ярлыки любите клеить. У нас презумпцию никто не отменял…

– Да прекрати ты, мы же не в зале суда, – продолжал настаивать Василий, – давай, подумай до завтра, я понимаю, что с каждой мыслью нужно переспать.

– Звони завтра, – Корчагин встал и пошёл к выходу, даже не дождавшись шашлыка. – Какой-то осадок в душе неприятный, – пробубнил он вслух.

Выйдя из ресторана, закурил, потом подышал свежим апрельским воздухом и подумал, что стал слишком ворчливым и гордым. Он любил после каждой встречи посмотреть на неё со стороны и оценить все плюсы и минусы ситуации. Оценить не только с позиции материальной выгоды. Морально-этические нормы детектив никогда не нарушал. На внутренние ощущения Глеб не обращал внимания, полагая, что способен рациональным умом справиться с любой проблемой. Сегодня же мысли его были далеко от материального и от самой встречи, хотя Жига понимал, что размышления являются результатом его общения с Василием.

– Осадок в душе тут не при чём, – разговаривал сам с собой Глеб, – душа не понимает ни логику, ни язык разума. Интуиции у меня не хватает, – закончил свой мысленный диалог Жига и улыбнулся проходящей мимо симпатичной девушке. Любовная искра вспыхивала в нём моментально, но сейчас он её погасил. В душе он уже был согласен помочь Василию, а сейчас разыгравшийся мужской инстинкт толкал его в стриптиз клуб, до которого от Рижского вокзала было всего три минуты езды.

В машине Глеб набрал телефон своего старого друга с редким именем Аркадий.

– Вольнов слушает…

– Воля, приезжай в «малину» на Проспект Мира, совет твой нужен…

– Ты как всегда по ночам активизируешься, а я по солнечным часам живу, спать собирался. Ну ладно, только в память о том, что ты мне в пятом классе помог вернуть украденные Андрюхой Половинкиным вкладыши, – добродушно отреагировал Вольнов, – буду через полчаса.

Знакомые и друзья Корчагина разделились для него на две половины. Одна часть – из детства, юности и двора, а вторая, гораздо более многочисленная, имела сугубо деловой статус. Воля жил в соседней деревне и переехал в Москву с родителями много раньше самого Глеба.

Аркадий Вольнов был единственным человеком, который хорошо вписывался и в одну, и в другую компанию. 10 лет Воля трудился в банке и успел дослужиться до должности заместителя председателя Правления. Потом внезапно ушёл из кредитной сферы в никуда. Сейчас же состоял финансовым советником в двух или трёх промышленных холдингах, что позволяло безбедно жить, имея при этом свободный график работы и возможность заниматься любимым делом. С детства Аркадий интересовался наследием древних цивилизаций и порой был очень интересным собеседником. Глеб ценил его сильный практический ум, который лаконично взаимодействовал с простой житейской смекалкой.

– Аркаша, сюжет стандартный, сумма приличная, вот документы, – без предисловий поприветствовал друга Глеб.

– Я думал, ты мне хочешь очередную юбку показать, – ехидно прищурился Воля.

– Посмотри, сможешь быстро по своим каналам решить вопрос? – как будто не замечая подколки друга, вскинул брови Глеб.

Два раза Аркадию удавалось, используя связи в Центральном Банке, проследить движение денег и найти, на какой фирме-однодневке сейчас находятся украденные средства. Затем «свои» налоговики на определённое время блокировали счета этих обществ. Далее удалось получить судебное решение с исполнительным листом, так как со стороны мошенников на заседания суда никто не появлялся, а судьи имели полную информированность об истинных причинах иска. Судебные приставы возвращали деньги назад отправителю. Такая схема возврата украденных сумм требовала времени и бюджета, но была в рамках правового поля и постоянно находилась под контролем Аркадия.

– Сколько дней прошло? А, вот, вижу, четыре дня с момента перечисления. Боюсь, вы уже опоздали. Я же говорил, что 2–3 дня максимум, а завтра уже будет пять суток.

– Старичок, ну, ты потолкуй, умеешь же, когда захочешь, – настаивал Глеб.

– В этот раз не помогу. Мой человек из Центрального Банка сейчас на Кипре пузо греет. По таким вопросам я только через него действую. Работай Глеб своими методами в этот раз, прости…

– Да ладно, дружище, я же тебя знаю, вопросов нет, – расстроился, но не показал вида детектив.

– Как семья? – поинтересовался Вольнов.

– Ты же знаешь всё, Воля. Сын растёт умницей, жена только на бумаге осталась. Я после Варвары так и не смог отойти, наверное, сам виноват в том, что с женой такие отношения.

– Виноваты всегда двое, Жига. Выйди из зала суда, где ты и судья, и обвиняемый, сразу легче станет. После страха и ожиданий плохого, вина суть самая главная причина всех неприятностей. Чувство вины само порождает проблемы. Я знаю, что избавиться от вины просто так очень сложно, из этого состояния можно выбраться только конкретным образом действий. Надо перестать оправдываться перед собой. А с Варварой давно не разговаривал?..

– Давно, – в тон ему ответил Глеб.

– Понятно всё с тобой, – укоряюще покачал головой Аркадий.

Слушай, Глебушка, разреши, я тебе совет один дам. Найди её. Хотя бы для того, чтобы прекратить себя накручивать, ё моё! – раздосадовался Аркадий. – Ну, это же хрен пойми, что! Ты вспомни, как вёл себя, как страдалец, а?! Найди её, пообщайся, в глаза ей посмотри. Я тебе говорю, что моментально все точки над «i» прибегут, всё прояснится и, глядишь, чем-то, да и закончится. Может, даже таким бонусом, что ты и представить себе не можешь, – убедительно закончил Воля.

– Да-да, наверное, ты прав, – рассеянно ответил Глеб. – Только, с чего начинать эту встречу, как подойти? Здравствуйте, я вас люблю, что ли? Что я ей скажу и предложу?! Да и искать её где? За границей наверное уже… Мы же с ней, по сути, чужие люди. Не муж я ей, и даже… – запнулся Жига. – А тут припрусь, и мне красную дорожку перед ногами расстелют. А? Так, что ли? Чего смотришь? На мне что-то написано?

– Того смотрю, что ты, Корчагин, видать, совсем заработался. А работаешь-то где?

– В агентстве своём…

– А что вы там делаете, в своём агентстве?

– Ищем…

– Да тебе найти кого угодно – раз плюнуть.

– Как-то неловко, – начал было Глеб, но споткнулся на первой фразе, посмотрев на лицо друга.

– А ты никогда не думал, что это именно она. Твоя вторая половинка, с которой тебе суждено Путь пройти. А если не с ней, то не с кем?

– Ну, я не знаю…

– Ты терпишь, загоняешь свои страхи и чувства подальше внутрь. А потом люди удивляются, откуда я такой весь спортивный и внимательный к себе умудрился схватить инсульт, инфаркт или ещё чего похуже. Любая болезнь это не что иное как спрессованный страх и все его производные – вина, обида, гнев. Понял, детектив?

Несмотря на громкую музыку, над столиком повисла тишина. Варвара была девушкой главного акционера холдинга, где Глеб работал водителем. Приходилось два раза в неделю отвозить её в спортивный клуб. Уже через две недели знакомства физические упражнения в клубе Варвара заменила совместным посещением сауны или гостиницы.

Близкие отношения продолжались около года. Между молодыми людьми вспыхнула настоящая любовь, которая могла разрушить весь их жизненный уклад. Решение прекратить общение было обоюдным, но убить чувства к Варваре Глеб так и не смог, хотя на его пути после этого было много случайных связей.

– Умничать легко, рассуждая над чужой ситуацией. Вот скажи, Воля, зачем ты учился столько лет, заканчивал два института, грыз гранит науки, а денег у меня больше? – прервал молчание Корчагин.

– Я считаю, что знание необходимо не только для того, чтобы бабло стричь, – уверенно заявил Аркадий.

– А для чего ещё? – желая продолжить беседу в этом ключе, коротко бросил Корчагин.

– Чтобы просто правильно жить. Это долгий разговор, дорогой, сейчас не время и не место. Ты прав в том, что для накопления капитала образование – не главное.

– А что главное? – удивлённо спросил Глеб, не ожидая, что может получить хоть какое-то оправдание своим словам.

– Главное – качества характера. Бизнес и делание денег – это отношения. Все построено на отношениях. Без отношений и хороших качеств характера нет ничего. Мы, люди, существа социальные, а социум – это набор неписаных правил и соглашений. И все это работает посредством общения. Успеха добивается тот, кто успешен в общении…

– Как ты всё умеешь грамотно растолковать и по полочкам разложить, – согласился с другом Жига.

– А вот тут, Глеб ибн Володя, уже без образования не обойтись, хотя многознание не есть ум, – рассмеялся Аркадий и по-дружески обнял задумчивого детектива, который мысленно уже прокручивал план своих завтрашних действий.

Перед тем как расстаться, Вольнов попросил 500 рублей взаймы до следующей их встречи.

– Кошелёк не прихватил, на такси обратно поеду, – пояснил бывший банкир.

– Знание и образование это хорошо, но умом сыт не будешь, – протягивая купюру, замялся Корчагин.

– А ты как-нибудь спроси себя, чего на самом деле хочется от жизни. Что превратит твою жизнь в праздник? Определи свою цель. Твой разум решает эту задачу в лоб: за деньги можно купить практически все, следовательно, надо идти прямиком туда, где лежат эти деньги. Но вся беда в том, что душа тоже действует по-своему в лоб. Она не разделяет стремления разума к деньгам. Она вообще не понимает, что это такое, поскольку не умеет «мыслить» абстрактно. Поэтому душа не станет союзником разума в добывании денег. А разум без души бессилен, так же, как и душа без разума. Береги себя, Глеб, – куда-то в пространство прошептал Аркадий.

Артём заговорил практически сразу. Молодой человек оказался сильно восприимчив к внешнему виду трёх накаченных мужчин в чёрных костюмах. Он рассказал, что со стороны мошенников общался с ним Евстигнеев Владимир Иванович, на вид лет тридцати. Предъявленное в качестве документа водительское удостоверение были выдано ГИБДД Орловской области. Для Глеба это было уже что-то.

На данную фамилию месяц назад был выписан штраф за превышение скорости на 42-ом км трассы М8 Москва-Ярославль, и теперь Глеб имел государственный номер автомобиля Тойота Камри, на котором передвигался один из мошенников. Используя свои связи в силовых структурах, установили контроль номеров с помощью камер, работающих в центральном административном округе г. Москвы. Уже через сутки автомобиль с такими характеристиками был зафиксирован на улице Новый Арбат, около ресторана «Прага». Застать машину на месте приехавшим детективам не удалось, однако, на следующий день Тойота появилась в том же самом месте. Выездная бригада «Лубянского двора» была задействована на других объектах, и детектив решил сам отправиться на Новый Арбат в сопровождении одного из своих наёмных знакомых.

Трёхчасовое ожидание порождало внутри мощный поток различных чувств и эмоций. Корчагин даже умудрился уловить внутри себя крупицы ненависти, которые породил незнакомый ему человек. Дозор принёс свои плоды. Когда к машине подошёл молодой человек, решение Глеб принял моментально. Предполагаемый мошенник, увидевший двух статных мужчин с красными удостоверениями, неуверенно и машинально поднял руки вверх. «Корочки» были детективов, но в данной ситуации эффект неожиданности и чувство внутренней вины господина Евстигнеева сделали своё дело.

– Пройдёмте, Владимир Иванович, – жестко сказал Корчагин, – ваши права зачитаю вам позднее.

– Да… я просто… а куда? – заикался задержанный.

– Недалеко, автомобиль пятьдесят метров отсюда…

До машины передвигались молча. Глеб в такие моменты всегда представлял, что чувствует мышка, неожиданно налетевшая на морду кота. Он сел на водительское место, компаньон втолкнул Евстигнеева в машину и занял заднее сиденье. Фактически, работа Глеба была уже выполнена. Кроме поиска и оперативной работы, с Зацепиным ни на что договорённостей не было.

– Привет Вася, – Жига набрал номер мобильного телефона.

– Привет, Глебушка, что хорошего скажешь? – на другом конце провода чувствовалось напряжение.

– Куда тебе вести мужчину твоей мечты?

– У Макдональдса на Калужском шоссе тебя будет ждать Форд Мондео синего цвета, следуй за ним, – без раздумий ответил Василий.

Через час добрались до назначенного места, и седан, замысловато петляя, уткнулся в дом отдыха «Десна». У центрального корпуса водитель Форда руками зажестикулировал, чтобы мы заходили внутрь здания. Некоторое волнение пропало, когда на пороге встретил Василий.

– Ай да витязь, ай да Глеб Жиглов, – кричал во всё горло Зацепин, – шампанское в студию!

– Я на работе Вася, что дальше делать будете? – хладнокровно парировал Корчагин.

– Мы их с тобой в поросячий рог скрутим, – продолжал подвыпивший заказчик, – пойдём, потолкуем братан, чтобы уши не грела сволота всякая…

В люксовом номере ожидал стол с фруктами и шампанским. Прошло всего десять минут, рассказ Глеба не дошёл и до середины повествования, как в номер забежал седовласый мужичок.

– Господа, три миллиона рублей у него на карточке, дрын меня перекати…

– Свою часть можешь уже забрать сегодня, Глеб, – начал Василий…

– Только карточка у жены в Сергиевом Посаде, грач ему в темечко, – кричал седой.

– Михалыч, ты нормально объясни нам, без своих присказок, – сделав серьёзный вид, велел Вася.

– Евстигнеев ваш раскис сразу, – рявкнул охранник, – признался, что вся его доля на карточку жены перечислена. Мы попросили позвонить его супруге и сказать, что сейчас приедет человек забрать карточку. Владимир всё сделал как полагается. Мы следили, никаких подозрительных сигналов не подавал…

– Я поеду сам и заберу, – резко проговорил Глеб, – я свою работу сделал. В нём заговорила жадность. А что, если сейчас не забрать, так, может быть, и не расплатятся никогда полностью. Интуиция как всегда молчала.

– Ты меня с Михалычем до Москвы только добрось, а ребята тут посторожат кавказского пленника, – не возражая, ответил Василий, – а то я уже немного отметил, пока вы сюда везли груз.

Когда вышли на улицу, Корчагин понял, что слова Зацепина про кавказского пленника оказались не простым афоризмом. Три лица кавказской национальности куда-то под руки уводили бледного Евстигнеева. Глеб нажал на газ, как только ему передали бумажку с адресом жены мошенника. Пассажиров высадил на первой же станции метро, потому как стало понятно, что Москва стоит в пробках намертво.

Дорога до Сергиева Посада заняла пять часов. Компьютер Лексуса показал среднюю скорость 19 км/ч.

– До Парижа быстрее добраться, – потихоньку сходив с ума, ворчал детектив. Время на часах было 23.15.

Воспитывал Глеба отец, так было издревле заведено у староверов. Само слово ВОСпитание тятя трактовал как Ведающего Отца Словом ПИТАемый. Материнскую любовь мальчик получал в достатке, но жизни учил папа. Корчагину было трудно в такое позднее время нажать звонок, понимая, что дома может быть одна женщина, пусть даже супруга мошенника. Глеб даже два раза отходил от двери, но, вспоминая свой долгий путь и сумму на карточке, возвращался снова. Он почти физически чувствовал внутри себя посторонние силы, одна из которых толкала его к двери, а вторая ставила заслон.

Жига давно для себя уяснил, что если с головой погрузиться в проблемы людей, ты автоматически ставишь себя в одинаковое с ними положение. Для того чтобы понять и решить их проблемы, нужно действовать отстраненно. Не бессердечно, не равнодушно, а отстраненно! Проблемы, как свои, так и чужие, удавалось всегда решать только в том случае, если Глеб брал себе роль «играющего зрителя». Сейчас же он «жил» своими и чужими проблемами и становился беспомощным.

Дверь открыла милая молодая девушка, которая пригласила его войти. Стоя на пороге, она манила рукой.

– Заходи путник, дорога долгая была, чаем угощу, а сама в душ пока схожу…

Это был даже не тонкий намёк на фуршет с продолжением. В любой другой ситуации Глеб с радостью бы остался у этой красивой соблазнительницы, но сейчас его разум заполнил господин Франклин, смотрящий на него со стодолларовой купюры.

– Спасибо хозяйка, я курьер, привычно для меня, – засмущался Жига, – я возьму, что должен, и назад в путь…

В это время у неё зазвонил мобильный телефон. Подняв трубку и молча выслушав монолог на другом конце, супруга мошенника ехидно улыбнулась, молча достала карточку из кармана халатика и резко закрыла дверь.

– Беги, – кричала душа Глебу, но разум сопротивлялся, – я контролирую ситуацию.

На сей раз, послушав голос души, Корчагин побежал, прыгнув в машину. Резко надавил гашетку и только затем огляделся вокруг. Рядом никого не было.

Он выехал из двора и оказался на Проспекте Красной Армии. Дорога из города до Москвы была по прямой, без поворотов и развязок. Три светофора оказались красными, но, ни единой машины в центре города в такой час уже не было. Сердце стало восстанавливать нормальное давление, а пульс перестал выдалбливать барабанную дробь на висках.

Только стоя на последнем светофоре перед выездом из города, Жига стал осознавать, что ни в коем случае нельзя было так опрометчиво поступать. Сегодняшний день доказывал, что профессионализм его построен на американских фильмах, не хватало элементарного опыта.

Если в обратную сторону поехать, через Дмитров можно добраться, – прокручивал ситуацию в голове детектив.

Карточка за пазухой грела и разрывала душу, а в голове опять запел Кот Базилио: «Покуда живы жадины вокруг, удачи мы не выпустим из рук… ему покажешь медный грош и делай с ним, что хошь…»

Уже две минуты красный свет светофора не менялся, даже закралась мысль: «Не сломался ли он случайно?»

Сигнал сирены полицейского автомобиля отчётливо подтверждал тезис о том, что случайностей в этой жизни быть не может. Существуют лишь закономерности, которые мы пока не знаем и не осознаём.

Следователь Главного Управления МВД России по Сергиево-Посадскому району Московской области капитан полиции Чувилов Денис Петрович тщательно изучал предоставленные ему материалы о захвате заложника и причинению тяжких телесных повреждений, опасных для жизни. Такие громкие дела случались крайне редко в его практике. Логическая мозаика постоянно нарушалась, и цельной картины произошедшего внутренний художник нарисовать пока не мог. Очень часто бывает, что следствие формально уточняет детали, проводит очные ставки, снимает показания сторон, хотя, с самого начала всё прочитано, как в открытой книге.

Эпизод сразу выделился из повседневной оперативно-бумажной рутины и требовал серьёзного анализа и тщательной проработки. Некто Корчагин Глеб Владимирович, проживающий в городе Москве, взял в заложники товарища Евстигнеева Владимира Ивановича, уроженца Орловской области, и вымогал денежные средства в особо крупном размере. События происходили в один день. Корчагин смог отрезать потерпевшему правое ухо, удерживая в загородном санатории. Другие лица не фигурировали. Одновременно, вечером того же дня вымогатель уже был у жены потерпевшего в Сергиевом Посаде. Причина вымогательства не установлена. Следователь знал, что любые отношения не возникают на пустом месте и всегда имеют начало, то есть свою природу происхождения. Самое же удивительное состояло в том, что оперативники, перехватившие машину предполагаемого преступника при выезде из города, не произвели задержания. Последовала выемка документов, кредитной карточки и автомобиля Лексус, капот которого сейчас оживлял беззаботных солнечных зайчиков.

Трое оперативников утверждали, что попали под гипнотическое воздействие. В момент задержания, проходивший мимо старик, издевательски запрыгнул в Лексус, закрыв двери изнутри. В полуночном бреду он кричал, что жилище неприкосновенно по Конституции и что все люди на земле братья. При этом, помутнение рассудка привело к тому, что задержанного Корчагина посадили в такси. Как только машина с «шашечками» смешалась с чернеющим горизонтом, сумасшедший старичок выбрался из Лексуса. Через несколько секунд образ коленопреклоненного старца просто исчез. Как ни странно, описание внешнего вида незнакомца совпадало у оперативников в малейших деталях. Денежного откупа, конечно, никто не брал, да куда там.

– Совсем уже обнаглели взяточники поганые, – взвизгнул Чувилов. В этот момент дверные петли противным писком поздоровались с начальником следствия, который тяжело дыша, сел рядом на стул.

– Что такое, кого ругаешь Петрович? – постарался успокоить Дениса старший офицер.

– Товарищ полковник, я многое понимаю, но такси это уже перебор, – отчеканил капитан. – Этих дармоедов за два часа предупредили, что операция по захвату вымогателя будет. Ехать от отделения две минуты, а они умудрились на объект опоздать, а потом такое шоу выдали.

– Вот что, Денис Петрович, я тебе скажу, – спокойно нашёлся полковник, – мне сейчас из Москвы звонили и мягко попросили оперативников не наказывать, а Корчагина в розыск объявить и все силы бросить на его поимку.

– А вы спросите у этих «копов», до какого места они ему такси заказали, – продолжал бурчать Чувилов, – где теперь искать его? И вообще, в этом деле много чего мне не понятного, явно он не один работал…

– Команда сверху была задержать по горячим следам Глеба Корчагина, а подельники это уже дело третье, – прищурился начальник.

– Потерпевший Евстигнеев путается в показаниях. Вчера говорил, что два кавказца, которых оставил Корчагин в качестве охраны, напились коньяка и стали его пытать. Сегодня уже выдумал, что ночью сам Корчагин его мутузил, потом снял наручники и отпустил. Ухо кстати у потерпевшего на месте, в зелёнке всё, хотя вчера твердил, что отрезали.

– Пытать стали, говоришь, – задумался полковник. Нет, Корчагин его не пытал, это точно. Знаешь, Петрович, чем мы отличаемся от кавказцев?

– Отличаемся точно, но чем, ясно выразить не могу, – честно признался Денис.

– Жестокостью к беззащитным. Особенно к пленным и раненым. Даже предки наши называли их людьми без души. Мы же всегда с поверженными вели себя великодушно. Славяне только в бою жестоки, в тесном контакте с врагом. После победы к нам приходит чувство сострадания. Нелюди в бою храбры, когда уверены в победе, в противном же случае становятся трусами. А над слабыми издеваются, как настоящие палачи. Самое страшное в том, что боль и страдания жертв приносят им наслаждение и радость. Я на них в Абхазии и в Чечне насмотрелся…

– Понятно, товарищ полковник, – согласился Чувилов, – оперативников ещё раз допросить?..

– На оперативников не сердись, все трое в реанимации, давление стабильно низкое 40 на 70, а в остальном никаких других побочных эффектов. Препараты на них не действуют, речь нарушена, и под себя ходят…

– Вот это новость! – воскликнул капитан.

– Бог его знает, какую заразу бомжи по земле разносят. Работай, Денис, работай, дорогой, – скомандовал начальник и вышел из кабинета.

В течении дня сразу три звонка из Москвы подтвердили опасения Чувилова в том, что суть происходящего скрыта для него в подземных катакомбах. Обычно просят встречи представители провинившейся стороны, чтобы сгладить острые углы и решить вопрос, не раздувая дело. На сей раз, наоборот, предлагали помощь в поимке Корчагина и призывали к быстрым и решительным действиям. Откуда столько защитников у простого клерка из Орловской губернии? Каждый московский звонок болезненно впивался в самое нутро. Следователь до тошноты ненавидел людишек, сующих нос не в своё дело и видящих перед собой лишь толстый кошель.

Документы для объявления в розыск Глеба Корчагина были готовы, и Чувилов выбрался из душного здания УВД на городскую площадь. До автомобиля было несколько минут пешего хода. Он сознательно парковал железного коня за квартал от места работы. Общественное мнение вынесло свой безоговорочный вердикт, который гласил, что у честного следователя средств на новый Фольксваген Пассат быть не может по определению. Завистливые взгляды и сплетни хотелось исключить из своей жизни, так же, как и рассказы о том, почему жизнь в Москве стала для молодого человека невыносимой. Огромный город, как живой чудовищный монстр, давил на чувствительного парня всеми своими щупальцами. Разменяв квартиру в столице на пригород Сергиева Посада и новый автомобиль, Чувилов почувствовал, как матрица земного бытия немного ослабила свою хватку. Он был ребёнком природы, которая миллионами брызг и сотнями рек бурлила у него в крови. Городская жизнь сжимала в узел, а мимолётная десятиминутная ходьба по лесу питала каждую клетку души и тела. Живая природа была нужна Денису, но нужна не как место, где можно пожарить мясо, а как пространство для размеренной и осознанной прогулки. В лесу он шагал вместе с самим собой настоящим.

Дорога к машине петляла через парк. Денис наслаждался, глядя на движение многочисленных ручейков, которые представлялись ему частью большой реки, силой, которая создает и дает жизнь. Он представил, как много всего может раствориться в этих ручейках и как трудно потом вернуть воду к её изначальному чистому состоянию. Вода впитывает всё, что только присутствует в мире и отражает всё это во внешнее пространство.

На том месте, где стояла машина, припарковался белый инкассаторский микроавтобус. Ум, как всегда, пролистал тысячу предоставленных на выбор вариантов и выдал наиболее стандартный ответ. Угнали. На этот раз ум, как ни странно, оказался прав.

Пользуясь служебным положением, оформление угона удалось сделать за полтора часа. Убитый горем следователь шагами мерил пространство главной улицы города. Скормив себе роялчизбургер в заведении с большой жёлтой буквой «М», Денис почувствовал, что смертельно устал. К счастью, в любом городке сейчас такси находится в зоне видимости клиента. Одна из многочисленных машин, предлагающих услуги по доставке тела в нужное место, неслась в сторону дома, несмотря на грохот прогоревшего зимой глушителя.

Лавочка у калитки дома приютила пожилого седовласого человека с гнутой деревянной тростью в руках. Случайных путников в такой поздний час не бывает. Увидев направляющегося к нему следователя, незнакомец встал, для вида опираясь на свою палку.

– Вечер добрый, Денис Петрович, – мягким, тихим голосом поприветствовал он, – прошу прощения, что без приглашения и предупреждения, но я не имею вашего телефона и стараюсь не пользоваться благами технократии.

– Вечер не добрый, но здравствуйте, – замялся Чувилов.

– Понимаю, понимаю… называют меня Стоян, фамилия вам ровно ничего не скажет, – представился старик.

– Стоян, это что, «кличка»? – прямо в лоб спросил капитан.

– Нет, мил человек, это тятя мой нарёк меня так с божьей милостью, – перебирая что-то в руках, пояснил незнакомец.

Сейчас, когда шок от очередного неожиданного события за сегодняшний день прошёл, Денис заметил, что незнакомец не стар, как показалось ранее. Несмотря на полностью седые волосы, можно было сказать, что к человеку время не имело никакого отношения.

– Чем могу быть полезен? – официальным тоном пролепетал следователь.

– Можешь сынок, если захочешь… мы же в этот мир пришли не в «Макдоне» бугреры кушать и не на железных повозках разъезжать, пространство засоряя выбросом, – начал разговор мужик.

Упоминание об автомобиле и Макдональдсе, где он только что ужинал, заставили Дениса сильно напрячься.

– Да ты не удивляйся, мил человек, – невозмутимо продолжал Стоян, – я за тобой не слежу… ни к чему мне это…, а вот где машина твоя сейчас, подсказать могу.

Дениса окатило столбом холодной воды, и вся дневная усталость вмиг улетучилась.

– Вы знаете, что я сотрудник Следственного Управления, – завопил Чувилов.

Ему стало ясно, что сейчас угнанный автомобиль предложат вернуть за определённую сумму, которая иногда доходит до 50 процентов от стоимости нового авто. Чувствовать себя глупой жертвой в разговоре с «разводящим» было нельзя. Уши старались уловить каждую интонацию негромкой речи седого угонщика.

– Знаю сынок, ты не буянь… эмоции всегда разум притупляют, а тебе сейчас светлый ум нужен, чтобы решения принимать, – спокойно отозвался Стоян.

– Предлагайте…

– Мне тебе предложить нечего, я материального ничего не имею, – якобы не понимая вопроса, ответил мужик.

– Не морочьте мне голову, что вы хотите, чтобы автомобиль вернуть? – опять повышая тон, убивался Денис.

– Мне не надо от тебя ничего, – вставая с лавочки, хмыкнул собеседник, – я пришёл попросить, чтобы ты в деле одном разобрался. Трудиться надобно по совести, а не по приказам людишек из Москвы, которые тебе сегодня телефон обрывали. Ты понял, за какого хлопца я сейчас говорю?..

– Понял, не дурак, – прошипел следователь, – то есть вы взамен возврата машины хотите, чтобы я этого захватчика миловал… ну, вы совсем обнаглели…

Виски сдавило острой болью, Чувилов постарался выхватить трость из рук Стояна, но не смог даже пошевелить руками. Тело онемело. Покалывающая прохлада исполинскими волнами накатывалась на каждое сухожилие, остужая не только мышцы, но и голову.

– Я же говорю, сынок, ты чувства усмири свои, чтобы ясно видеть и ясно слышать, – улыбался уже незнакомец, – я к угону твоей машины никакого отношения не имею и понимаю, что искать хлопчика заставят всё равно. Если не тебя, так другого заставят. Я просто прошу по-человечески разобрать саму глубину проблемы, когда время придёт…

– Я живу и работаю по закону, – выдавил лозунг Денис, мертвеющими губами.

– Это тебе только так кажется, мил человек, – ответил Стоян, – жить надобно по кону, а не за ним. Кон, Денис, – это порядок. Но не просто порядок, а порядок следования определённым правилам. Когда всё делаешь по кону, то находишься в гармонии со вселенной. В этом простом правиле сокрыта поистине самая огромная сила, ведь это основа основ. Осознавая кон в каждом своем действии, ты приобщаешься ко всему мирозданию. Нарушить кон – значит, погибнуть. Ведь, скажем, выдохнув воздух из груди и прервав этот кон, не вдохнув его, ты умрешь…

– Я слышал, что такое кон, даже изучал, только не понимаю, при чём тут Глеб Корчагин, – уже спокойно промямлил Петрович.

– Это ничего, всему своё время, – невозмутимо говорил незнакомец, – поймёшь ещё. Жить по кону – значит правильно поступать в той или иной жизненной ситуации. Закон – это всё, что не принадлежит истине. Лживое, лукавое, уводящее человека от самого себя, а значит, от Бога, так как Бог это не дедушка на троне. Живущие по закону живут в неведении, ибо не ведают, что творят. Сейчас именно это и происходит на Земле.

– Ты отец что-ли ему? – предположил следователь.

– Нет, он меня ни разу не зрел пока…

– Ладно, я философствовать не намерен сейчас, – отрезал Чувилов, – откуда у вас сведения про машину мою?

– Слышал я у вас шутку, – улыбнулся Стоян, не отвечая на вопрос, – «не я имею машину, а машина имеет меня». Вот тебя сейчас как раз машина и имеет. Суть не вещь тебе служит, а ты служишь ей. Подумай, сынок… зная этот рычаг на тебя, кто-то постарался твою любимую игрушку отобрать, чтобы не смел ослушаться…

– Кого ослушаться? – удивился следователь.

– Машина твоя сейчас в гараже из жёлтого кирпича, – оставив опять вопрос без ответа, продолжал незнакомец. Гараж находится рядом с самым большим в Сергиевом Посаде Родовым Кругом, который отцы наши сотворили…

Чувилов осмысливал фразу и, силясь, пытался понять, какой родовой круг имеет в виду чудной собеседник. Стоян медленно пошёл по дороге к лесу, который манил к себе своей красотой, ароматом цветов и прохладой. Остановившись возле исполинского дуба, он достал из кармана листок бумаги, прикрепив его на ствол могучего дерева. Денис смотрел себе под ноги и разглядывал трилистнички земляники, над которыми возвышались маленькие яркие ягодки. Попытка встать и побежать ничего не дала, язык тоже не слушался. Картинка перед глазами стала расплываться бело-тёмными кругами.

Придя в себя, следователь сразу посмотрел на часы. Прошло десять минут с того момента, как он отключился. Казалось, что усталость заставила присесть на лавочку перед домом, а обуявшая дремота создала в голове короткое сновидение. Он встал, сделал три глубоких вдоха, машинально двигаясь вдоль дороги и пытаясь собрать волю в кулак. Где-то высоко на дереве истошным ударом по ушам прокаркал ворон, заставив человека вздрогнуть и почувствовать слабый прилив адреналина.

– Ладно, надо идти спать, – подумал Чувилов и замер. Глаза сами нашли то, что обязательно должны были сегодня увидеть. На спрятанном за вековой корой стволе дуба без гвоздей и кнопок висел листок из тонкой бересты, на котором красивым почерком мудрец вывел слова:

Церковь – Це Родовой Круг Отцами Ведающими Сотворяше.

Денис догадался! За ужином кто-то обязательно расскажет, как мокрый от пота следователь, летучей мышью миновав деревню, без остановки рвался по пыльным бетонным плитам к пустеющему сумеречному шоссе, ведущему в Сергиев Посад.

Глеб доехал до метро «Дмитровская» и вышел на улицу, двигаясь к центру. Он находился в своей сказке, где он – мудрый отец семейства, живущий в собственной квартире с евроремонтом, в окружении обожающих его родных и близких, и работающий на интересной, хорошо оплачиваемой работе. Таким он представлял себя, когда шёл по улице. Люди же со стороны видели совсем другого человека: небритого, в мятой футболке и поношенных шлёпанцах. На лице у него блуждал замутнённый взгляд, и было видно, что человек находится в мечтах. Созданные для себя иллюзии помогали не замечать удручающе-конкретного настоящего и убежать в выдуманный мир. А настоящего Глеба сейчас не знал никто, кроме него, тоже не желающего включать осознанность и узнавать себя.

На улице даже вечером было невыносимо жарко, и Москва полностью была окутана едким дымом от горения торфяников. Через две минуты кондиционер ресторана «Ростикс», подарил ощущение свежего воздуха, несмотря на то, что во всех залах было много скрывающихся от летнего зноя и духоты.

Два месяца, прошедших с момента событий на Арбате, на Калужском шоссе и в Сергиевом Посаде, стали домашним арестом. Расставленные в своё время «маячки» просигнализировали Корчагину о том, что он находится в розыске. В такой ситуации было решено проще одеваться и не носить с собой никаких документов. Жизнь на съёмной квартире в первый раз принесла какую-то пользу, за сына и жену переживать не приходилось. Удивляло только то, что по месту регистрации никаких повесток или представителей полиции не было, хотя родители за прошедшие 8 недель никуда не отлучались.

До встречи оставалось около пятнадцати минут, и можно было спокойно перекусить. Многочисленные точки быстрого питания, московское разнообразие которых могло сейчас удивить любого иностранца, вызывали у Глеба чувство отвращения. Приём пищи в таком заведении можно было сравнить с заправкой автомобиля. Люди забрасывали в себя белки, жиры и углеводы как терминаторы, которым к концу дня компьютер выдавал требование о подзарядке физической оболочки.

Сейчас вспомнился монолог давнего приятеля Игоря Весёлко, который на прошлом своём дне рождения на стол подал лишь сало, овощи, шашлык и домашний сыр. Игорь был человеком увлекающимся и всегда старался преподнести недавно прочитанную где-то информацию за свою догму.

Ребята, поразмыслите сами, что полезней, бабушкин борщ или чебурек из придорожной палатки? – пытаясь достучаться до двух десятков человек, голосил оратор, – конечно, все вы понимаете, что бабушкин борщ, а почему? Есть одно простое правило, чем дальше еда от своего природного состояния, тем больше энергии в неё вложили те, кто еду перерабатывал. Ведь кто-то ещё создавал аппараты и машины, которые стоят на заводах, а всё это тоже требует больших энергетических затрат. Вложенная энергия должна возвращаться. Вот мы с вами употребляем эту пищевую массу и возвращаем всем свою свободную энергию. А если мы кушаем овощи в том виде, что они растут в природе, особенно со своей грядки, то в течении суток мы, наоборот, энергию свободную получаем. Все же вы не один раз чувствовали, как после такой еды человека клонит в сон и работоспособность становится на нуле, – завершая монолог говорил Игорь, – так вот, это и есть следствие того, что из вас энергия убежала…

Многие тогда согласились с мнением именинника, лишь кто-то спросил:

– Весел, а ты сам-то всегда следуешь тому, что сказал?

– Стараюсь, но не всегда получается, жизнь такая, – погрустнел Игорь.

– Вот так-то… надо иметь очень сильный характер, чтобы делать то, что говоришь. В жизни же это чаще получается у тех, кто ничего не говорит и ничего не делает, – рассмеялся гость.

Часто думая о словах друга и соглашаясь с ним, Глеб, как и большинство людей на земле, не мог отказать себе в маленьких слабостях. Он очень любил курицу, приготовленную в ресторане «Ростикс», особенно острые крылышки. Весь остальной ассортимент немногим отличался от других представителей фаст фуда. Рецепт приготовления был понятен, кляр и красный острый перец перемешивают, потом крылышки сначала обмакивают в получившемся кляре, затем в панировке и во фритюр с большим количеством масла. Однако курица или крылышки, приготовленные таким образом дома, всё равно не выходили такими вкусными.

Василий подошёл, когда трапеза была уже закончена.

– Рад видеть тебя снова в бушующих волнах мирового капиталистического океана, – громко приветствовал он, – и даже не думай заказывать этот чай.

Глеб приподнял веки и увидел сквозь маленькие щёлки едва приоткрытых глаз пьяную физиономию подельника. Его голову окружала синеватая дымка, выбрасывающая языки всполохов, как костёр выплёвывает брызги огня. Свет был притушенным и слегка сумеречным, и очень хотелось потереть кулаком глаза и взглянуть широким взором. Синева растаяла так же легко, как образовалась. По всей видимости, внутреннее напряжение всё больше заявляло о своём постоянном присутствии.

– Ты с какой радости налакался? – ворчал Корчагин.

– Повод для радости мне найти всегда легко, – криво улыбался Зацепин, – посмотри, какая тёплая погода, красивые девушки, кондиционер, вкусная курица…

– Ну, хватит обезьянничать, – прервал Глеб, – мне необходимо чётко знать и понимать ситуацию вокруг нашего дела…

– Вот так всегда, – прочирикал Василий, – только оторвёшься от этих земных проблем, как тебя опять кирпичом по голове вниз опускают. А я натура творческая, мне головной мозг питать надо, вот я немного удобрения для своих мозгов и употребил…

– Я не против твоего творчества, только в последний раз сказка с несчастливым концом у тебя вышла, Вася, – ёрничал Жига, – ты у американцев учись, у их героев, даже если их съели, всё равно два выхода есть. Когда и у нас обещанный хэппи енд наступит?

– Адвокат, которого я нанял, за свои, – на этом слове Вася сделал тонкий акцент, – за свои денежки, на днях с розыска тебя снимет. Работа проделана не малая, уголовное дело сначала приостановят, потом в архив передадут, и гуляй, Вася… неустановленные лица и тому подобное… вот я уже и начал гулять потихоньку… присоединяйся, весть ведь хорошую я тебя принёс, и по городу теперь ходить можно…

Жига бесшумно водил пальцами по столу, привычно оглядываясь по сторонам. И думал о том, что зря прокуражил жизнь. Тридцать три года сравняется в начале августа. Еще сегодня утром он был уверен, что делал в жизни всё правильно. Или почти всё. Отдавал себя работе, поднимая сына на ноги. Умел любить и когда-то был любимым. Помогал старикам и подавал милостыню бедным. И за это Бог должен был увидеть его правду и помочь. А теперь он знал, что погибнет. Пропадёт в тюрьме… Если не его тело, то душа точно. И как-то не слишком о том сожалел. Зачем коптить солнце сироте, которого по вечерам и не вспоминает никто.

– Что-то не верю я в последнее время в хорошие вести, – задумчиво произнёс Глеб, – следователь мои документы из дела выкинет поди? Столько людей материалы изучали. Это, может быть, другие лица не установлены, а я как раз установлен и зафиксирован. Я вообще до сих пор понять не могу, почему оперативники меня отпустили тогда…

Василий достал железную фляжку, глотнул спиртного и спрятал обратно. Из внутреннего кармана джинсовки вынырнул запечатанный конверт, в котором просматривалось что-то объемное.

– А нет в деле никаких документов и не было никогда, – выплюнул Василий и протянул конверт Глебу.

Нервно разорвав пакет, Корчагин вытряхнул всё содержимое на стол. Перед его взором предстали паспорт, водительское удостоверение, лицензия на оружие и несколько других бумаг. Было трудно поверить своим глазам, хотя уровень коррупции в стране и правоохранительных органах Глеб представлял не понаслышке. Ещё несколько минут назад вызывавший стойкое отвращение Зацепин показался ему ангелом небесным, которому он был готов признаться в любви. Воистину говорят, чтобы сделать человека счастливым сначала у него надо что-то забрать, а потом это же самое отдать. Сейчас Зацепин вернул ему свободу, а самое главное – заново родил его, возродив надежду на успешное завершение всего дела.

– Спасибо дружище, – закивал Глеб, – я, грешным делом, подумал, что все твои слова о разрешении ситуации не более чем желаемое, которое ты выдаёшь за реальность.

– Знать бы еще, где реальность, а где сон? – отчего-то посерьёзнев, скривился Василий. – Мне иногда такие сны снятся, что, просыпаясь, я совсем не уверен, где настоящий мир, а где сон. Может, мы с тобой сейчас спим наяву.

– Тебя на философию потянуло, что у тебя там во фляжке? Дай глоток…

Зацепин отпил из фляжки ещё немного, протянул Глебу и закончил свои мысли:

– Реальность отображает нам себя в двух формах: с одной стороны, бытие определяет сознание, а, с другой, найдутся неопровержимые доказательства обратного…

– Прости, мне сейчас трудно об этом думать, земные проблемы не дают мне с тобой вести беседу на одном языке, – вздохнул Глеб, – какие мои дальнейшие действия?

– Езжай домой, отдохни, – протягивая деньги, прошипел Василий, – с семьёй побудь, а я ситуацию под контролем держу. Раз в неделю будем встречаться, остальное буду по телефону или скайпу докладывать.

– Деньги-то зачем, – вопросил Глеб.

– Ну, как же, – возмутился Зацепин, – ты же заработал, ты своё дело сделал, – вот небольшой аванс…

– А вам что-то удалось вернуть с этих тварей? – воодушевился Жига.

– Пока нет, но это дело времени, и не бери в голову, у тебя своих проблем сейчас по горло, – заворчал Василий, забрал пакет с документами и свою фляжку, которую ловко допил до конца.

– Тогда беру такси, – радовался Глеб, – на метро не могу больше, духота страшная. Спасибо тебе ещё раз, родной. Прости, если я грубил за последний месяц, состояние было депрессивное. Выхода не видел…

– Всё по совести, Жига, всё нормально, пошли на улицу…

Пришлось пропустить несколько чудом передвигающихся жигулёнков, чтобы, наконец, Василий усадил себя в просторную Хундай Соната. Запомнить номера машины заставила привычка. После того, как он остался наедине с самим собой, ноги сами двинулись по направлению к области. Хотелось прогуляться и выждать, чтобы основной поток машин ослаб.

Глеб шёл вдоль шоссе, видел пролетающий в небе самолёт, слышал ворону, которая каркала на одном из деревьев, и любовался зарождавшейся луной. Вокруг на шоссе угарным газом дымили сотни машин, стоящих в пробке, и ему не было до них никакого дела.

Жига часто разговаривал сам с собой. В этот момент он как будто покидал своё тело и наблюдал за происходящим со стороны. Думалось о том, как интересно устроен этот мир. Час назад его угнетала любая мысль в любой обстановке. Сейчас же всё резко изменилось, хотя эти изменения произошли не с миром, а внутри него. Мир статичен, изменения в нём происходят очень медленно, но каждую секунду он представляется в новой форме и новых декорациях. Всё зависит от того, какое «стёклышко» поставит у себя перед глазами человек. Сейчас Глебу поставили на глаза яркую и красочную «прокладку», которая позволяла ему наслаждаться жизнью, несмотря на жару, гарь и духоту. Домой не тянуло. Родилось чувство того, что его просто не существует. Есть прекрасный сын, а дома нет, а значит, нет и дороги домой. Дом совсем не то место, где сейчас находится твой ребёнок, поэтому, прислушавшись к своему внутреннему голосу, Жига решил просто гулять по вечерней Москве.

В своём прекрасном сновидении наяву Корчагин шёл уже более часа. Перед гостиницей «Молодёжная» повернул налево, упёрся в Тимирязевскую улицу и побрёл по трамвайным путям. Большой лесной массив тянулся вдоль улицы и манил к себе прохладой и свежестью. Ещё раз свернув налево и пройдя по Пасечной улице, он оказался в лесу. Большой город здесь ослабил свою хватку окончательно.

Лес жил своей внутренней жизнью. Он увидел малыша, который из своих ладошек кормил двух белок. Пушистые зверьки совсем не боялись его, что приводило мальчишку в неописуемый восторг. Его чистый и радостный смех, долетая до проходящих мимо людей, снимал с них маску усталости и оставлял на лицах добрые улыбки. Рядом, за пригорком, в домино азартно играла многочисленная группа пожилых людей, а гармонист негромко сопровождал сие действо мелодией старого романса. Через просветы деревьев виднелся берег и тихая гладь академического пруда с пробежью, проточной водой. Несколько рыбаков без движения наблюдали за уснувшими поплавками. В такую жару только карп хорошо берёт. Рыба эта, за редким исключением, сейчас встречается лишь на платных водоёмах.

Жига чувствовал гармонию внутреннего и внешнего мира, которая наполняла его сущность и вытягивала душевную боль последних недель. Он слушал шум листвы и перезвон птиц. Протянув ладони к небу, Глеб почувствовал, как его кожа начинает шевелиться под животворящими потоками, исходящими от крон могучих дубов. Пальцами, привыкшими к пластмассе, металлу и резине, он погладил дерево, натуральную, шероховатую кору живого дерева.

Лесные тропинки, пересекающие друг друга во многих местах, вывели к платформе «Красный Балтиец». Глеб, перескочив турникет, юркнул в стоящий электропоезд, помахав ручкой свистящему контролёру.

Для чего-то сменив два вагона, детектив сел на крайнее к выходу сиденье и сразу заметил компанию подростков «навеселе», полдюжины которых шумели за приоткрытой дверью тамбура. Молодые ребята баловались, задирая одного из своих легкими шлепками в область головы. Закатывали рукава, вставали в причудливые стойки и хлопали дверью, ругаясь и хохоча. Детективу, словно подростку, захотелось немного поглазеть на молодняк, однако, сначала надо было сделать вид, что целью выхода был перекур. Исполнив задуманное, он тихонько занял противоположный от толпы угол тамбура. Здесь, когда стали отчётливо слышны выкрики юнцов, ситуация ему не понравилась сразу. Один из толпы был не «свой». Подвыпившие подростки просто нашли цель для выхода растущего числа молодых гормонов. Высокий крепкий парень, с длинным немытым хвостом волос, свисающих между лопатками, обернулся к Жиге и сказал: «А разрешения покурить с нами ты дяденька не хочешь попросить?» Посмотрев на него один раз, Корчагин понял, что придётся точно применять силу. До Глеба этому типу было далеко, но в стороне оставались ещё пятеро. Каждого из них по отдельности не пришлось бы заметить, случись прямой контакт. Вместе люди приобретают тупое звериное единение. Единение порождает надорганизм шайки, который закрывает глаза разуму и пускает в ход первобытные дремлющие инстинкты. Случается, человек, привыкший иметь дело по преимуществу со слабыми соперниками, не задумывается о своих действиях при встрече с медведем.

– Что спросить, почтенный? – спокойно и уверенно громыхнул детектив.

Ответил, вроде, вежливо, но так, что крепкий парень сразу вспомнил, где он находится, и узрел комок мускулов на руках незнакомца и сильное волевое лицо только набравшего самый сок мужика. Волосатик слегка поднял брови. То ли голос детектива его испугал, то ли московское аканье уж очень резало слух. Так или иначе, он кивнул своим пацанам и отступил назад к двери.

– Я вас прошу по-хорошему, прекратите куражиться, мы же все русские люди, – детектив повернулся к шайке спиной и, облокотившись, стал смотреть, как пролетают мимо шикарные подмосковные дома. Он знал, что успеет. Без сомнения успеет среагировать на любую провокацию. Знал и ждал.

Казалось, удар он увидел гораздо раньше, чем сам наносивший его. Глеб резко ушёл в сторону, и кулак с глухим чмоканьем встретился с металлом. Рыжий, коротко стриженный парень простонал от боли, хватаясь за опухающую на глазах руку. Два метра, отделявшие детектива от волосатика, были вопросом одного резкого выступа. Глеб выстрелил вперед правой ладонью. Не кулаком, а именно ладонью, нижняя часть которой с хрустом продавила нос нападавшему. Попади он на сантиметра два выше и немного посильней, ни один пластический хирург гарантии восстановления костей не дал бы. А так есть надежда на то, что оклемается, правда, бравировать перед женским полом своим греческим носом уже парню не суждено.

Глеб чувствовал поток силы. Рука ловко поймала на лету очередной кулак и заключила его внутрь ладони. В упор на него и на соприкоснувшуюся плоть смотрела пара бегающих от страха глаз. Соперник понял, что эти руки способны превратить его кулачок в жидкий холодец.

Детектив просто оттолкнул третьего налётчика. Вторая половина раздухарившейся молодёжи всем видом показывала, что осознала своё некрасивое поведение. Добивать никого Глеб конечно не собирался. Электронный голос, объявивший станцию Нахабино, прервал воцарившуюся в тамбуре тишину.

Корчагин выскочил из электрички. Выброс адреналина резко ускорил ритм пульса, и тупая боль сковала грудную клетку. В Нахабино, в десяти минутах ходьбы от станции жила Варвара, с которой он последний раз виделся именно здесь, на платформе, 4 года назад. Ноги сами несли его к посёлку. Душа просто блокировала все преграды и разумные доводы. Летом темнело поздно, и большая детская площадка была усыпана детворой.

Варвару узнал сразу, она сидела на скамейке одна, изучая содержимое своей сумочки. Разглядеть её мешали мамы и бабушки, которые постоянно передвигались за малышами, приговаривая или громко охая. Ему хотелось бежать отсюда прочь, но всё то же чувство, что сегодня не пускало домой, не давало уйти отсюда. К Варваре подошёл малыш с лопаткой в руках и стал тянуть её за рукав. Глеб прислушался. Разобрал что-то вроде «я хочу пить». Мальчик был очень похож на маму, но Глеб, будь он неладен, готов был положить голову на плаху, что это его сын.

Жига постарался проследить за тем, что творится у него в голове, – стал думать, о чём думает и что чувствует. Контролируя ход своих мыслей, он ясно видел не только то, что перед ним его сын, но даже тот день и чувствовал ту обстановку, при которой произошло зарождение новой жизни. Время сомкнулось в одну точку, и каким-то образом сознание воспроизводило картины сразу двух реальностей. Среди женщин пожилого возраста Корчагин точно выхватил взглядом мать Варвары, которую ранее ни разу не видел. Он точно знал, что через несколько мгновений женщина подойдёт к внуку и уведёт мальчика домой. Перед глазами Глеба пробежала часть его жизни, цепочка причин и следствий. События выстраивались в линии жизни. Детектив видел, что жизнь человека размеренно течет по своей линии до тех пор, пока не происходит событие, существенно меняющее сценарий. Головокружение и яркие разноцветные вспышки перед глазами едва не привели к потере сознания, но Глеб до боли ущипнул себя за нос, чем привёл сознание и мысли в обычное состояние.

Мама Варвары забрала ребёнка. Облокотившись на столб, он закрыл лицо руками.

– Этого не может быть, – прошептал Жига.

– Ты чему так удивился, Глеб Владимирович, – раздался тихий нежный голос Варвары прямо у его уха. Он вскочил, и лицо побагровело от ударившей в голову крови.

– Здравствуй, Варвара Сергеевна, – детектив взял и поцеловал её руку, думая о том, что девушка сейчас до неприличия хороша.

– Мне показалось, что человеку плохо стало, вот я и решила узнать всё ли нормально, – спокойным и ровным голосом сказала девушка, – с тобой всё в порядке?

– Голова закружилась просто, такая жара весь день стоит, – оправдывался Глеб.

– Ты какими судьбами в посёлке оказался? Случайно, или ко мне приехал?..

Прямота Варвары всегда ставила его в тупик, но и он её никогда не обманывал.

– И случайно, и нет. Сначала случайно, а потом нет…

– Ты совсем запутался, Глебушка, – с улыбкой на губах промолвила она.

– Как сына моего зовут? Только не говори, Варя, что он не мой, я не поверю, мне даже анализы не нужны никакие, я точно знаю, – быстро и надрывно выпалил Жига.

– Называют его Борис. Как ты знаешь, ему три с половиной годика. Тебе не стала сообщать, так как мы на последней встрече договорились, что она будет последняя при любых обстоятельствах. Я слово своё держала, а ты нарушил…

– Прости, Варя, всё, правда, нечаянно получилось, хотя кто-то мне говорил, что случайностей не бывает, – вспоминая свои видения, простонал Глеб.

Варвара пригласила к себе на участок, предварительно уточнив, что бывший шеф, Константин Викторович, будет только завтра.

– Не волнуйся, мама моя про тебя всю правду знает, – предупредила его вопрос Варвара.

– Хорошо, пошли. Только я в дом заходить не буду без хозяина, это всё-таки не твой дом, – насторожился Жига.

Около минуты они шли молча, и если кто-то мог бы видеть людские чувства, то открыл бы для себя всё многообразие красок, существующих на земле, с миллионами переливов и оттенков.

– А это мой дом теперь, – вдруг призналась Варвара.

– Как это? – от удивления Корчагин остановился.

– Честно говоря, я не знаю, что случилось тогда с Константином Викторовичем. Вернувшись однажды ночью с очередного похода в казино, он встал передо мной на колени и попросил разрешения сделать подарок в виде этого дома. Я приняла такую сцену за ночную пьяную театральную постановку. На следующий день, несмотря на сильную головную боль, которая мучает его всегда по утрам после походов в казино, Константин вызвал нотариуса и дал указание оформить вот эту собственность на меня. А тебя разве не удивило, что моя мама живёт со мной? – закончила своё объяснение Варвара.

– А я откуда знаю, где Валентина Васильевна живёт сейчас. Быть может, она в гости к тебе приехала сегодня… странная история…

– Я думала, что детективы всё знают… Костик больше не возвращался к данной теме никогда. Проходи, дорогой гость, – открывая калитку участка, пригласила Варвара.

За забором ничего не изменилось, кроме появления маленького детского городка, качелей и песочницы. Глеб имел профессиональную память на предметы и лица, поэтому сейчас перед глазами возникла картинка с заданием, как из детского журнала. Ребус с названием «Найди отличия». Варвара зашла в дом, а он упрямо не пожелал, предлагая ей побеседовать на природе.

С сильным внутренним волнением Жига привык бороться физическими нагрузками. Глазами он отыскал закреплённую между двумя вековыми соснами перекладину и следом за десятью подтягиваниями исполнил пять техник подъёма с переворотом. Многолетние тренировки позволяли без видимых усилий проделывать такие фокусы на снаряде. Форму Корчагин поддерживал постоянно, а природа-мать одарила его недюжиной силой и гибкостью.

Варвара вышла через 15 минут с подносом, на котором красовался пузатый чайник, две кружки с блюдцами и три сорта варенья, разложенных в фарфоровые пиалы.

– Я не забыла твой любимый чай и варенье из лепестков роз. – Её лицо было румяным и немного возбуждённым.

– Я тоже ничего не забыл, – подхватывая поднос, пропел Глеб.

Вечерняя прохлада просветляла голову, но не давала покоя дума о том, что с ним случилось в тот момент, когда он увидел своего сына. Откуда моментально появилась уверенность, что мальчик непременно его крови и плоти.

– Ты выглядишь очень уставшим, волчок. – Варвара так ласково называла Корчагина, а в холдинге его называли не иначе как волк.

– Телесная усталость бывает приятной, Варя, у меня другое, у меня душа устала… или просто запуталась и сбилась с пути…

– А я вот не знаю свой путь, – наливая чай по кружкам, девушка смотрела ему прямо в глаза.

– Знаешь, Варвара, я ведь успел забыть, как прекрасно с тобой беседовать, как легко и непринужденно чувствуешь себя с тобой!

Она улыбнулась и кивнула.

– А я, пообщавшись с тобой, всегда чувствовала прилив сил!

– Варя, милая, скажи, а ты счастлива? – Глеб встал и взял её за плечи. Девушка сначала сделала встречное движение вперёд, но одёрнулась.

– Я постаралась отказаться от мыслей о счастье и просто считаю счастьем каждый миг. Даже когда душа кипит от возмущения и стонет от боли, – это тоже счастье, просто оно окрашено в такие краски. Я счастлива всегда, потому что я считаю себя счастливой, и мне всё равно, правильное ли это счастье с точки зрения кого-то или нет. Я так решила, – уголки губ девушки обозначили улыбку.

– Значит, кузнец своего счастья…

– Я раньше думала, что буду счастлива, если заимею хорошую работу, свой красивый дом, стильную машину, спокойствие в семье и здорового малыша…

– Да, это похоже на американскую мечту. – Жига доставал лепестки роз из варенья.

– Всё это не работает. Не даёт счастья. У меня всё это есть, а счастья нет. Я очень часто задавалась этим вопросом…

– Нашла ответ?..

– Я просто стала понимать, что материальное благополучие не может дать счастья. Счастье понятие глубинное и духовное, его потрогать нельзя. Поэтому ни один предмет или объект материального мира не может дать счастья, воздействовать на него. Ребёнок даёт радость и жизненные силы, но никак не счастье. А ещё мне кажется, что счастье – это как морковка у ослика перед глазами, ты стремишься к нему, а оно всегда на один шаг впереди.

– А я с тобой был по-настоящему счастлив. – Глеб нервно перебирал в руках поднятую соломинку.

– Я тоже, волчок, была счастлива. Но счастье всегда по пути к чему-то или в процессе чего-то. Ты радуешься, когда строишь дом, например, а готовый он тебе уже счастье не приносит. Мы начинаем искать другой объект для удовлетворения этих чувств. Кто знает, какое счастье принесло бы нам продолжение отношений или даже совместная жизнь…

– Любовь делала меня счастливым, Варя, я это точно знаю, и от этой любви родился прекрасный человечек… разве не так?..

– Любовь это не секс, а секс это не любовь. У меня вдруг внутри просыпался какой-то животный инстинкт, мной овладевало нечто, ни на что не похожее и необъяснимое. – Варвара взяла его за руку и стала тихонько поглаживать. – Ласка должна быть нежной, а секс – распоясанным. Вот поэтому нам и было хорошо…

– Почему?..

– Потому что мы не стремились их совмещать, держали секс и любовь по отдельности…

– Что же мне теперь делать, как с сыном видеться, как с тобой общаться? – Глеб с надеждой смотрел на Варвару. – Я и до сих пор не знаю, как может человек преодолеть свое прошлое. Это было четыре года назад.

– Живи. Ты женатый человек, Жига, у тебя теперь двое детей. Я разрешаю тебе видеть ребёнка, но не открывай ему тайну вашего родства. А наши отношения мы уже выяснили четыре года назад, давай не будем нарушать договорённости. – Варвара взяла поднос и погладила его коротко стриженую голову. – Я пойду ребёнка проведаю.

У Константина Викторовича два человека работали прислугой уже около десяти лет и стали почти как члены семьи. Пожилая пара без детей сдавала квартиру в Москве и жила в гостевом домике. Женщина помогала по хозяйству и сейчас, наверное, заботилась о его сыне. Её муж, Степан Елисеевич, стриг газон, топил баню, следил за небольшим огородом и кустарниками.

Увидев Глеба, Степан перестал собирать колорадского жука и вежливо выдал поклон. Жига поприветствовал его на расстоянии, вышел из беседки и сел на траву. Корчагину хотелось забежать в дом, поднять сына на руки и закричать во всё горло, кружась и обнимая малыша.

Резко, в левой стороне груди сильной болью стал отдаваться каждый вздох. Жига постарался понять, где локализуется, «гнездится» боль. Он знал, что при «сердечных болях» болит чаще всего в загрудинной области, а не в области сердца, как ошибочно считает большинство людей. Таблетки от сердца ему никогда не помогали. Однажды в деревне лекарь самоучка объяснил, что дело в нервной системе, где все взаимосвязано, и болят веточки нервов, которые подходят к тем или иным органам от какого-то единого ствола. Поэтому при некоторых заболеваниях желудка или при нарушении двигательной активности желчевыводящих путей могут появляться боли в области сердца. Такие боли не проходят от сердечных препаратов, они прекращаются только при лечении основного заболевания. А за последние два месяца Глеб изрядно подсадил нервную систему, желудок и проповедовал лежачий образ жизни. Кроме того, пару лет назад в левой половине грудной клетки у него было ущемление нерва, связанное с подъёмом больших тяжестей в тренажёрном зале.

Однако боль стала утихать, когда он полностью разлёгся на газоне. Вышедшая из дома Варвара застала его в положении лёжа, с вытянутыми ногами и скрещёнными на груди руками. Она подошла к нему и присела на корточки.

– А ты сегодня ко мне приехал или к Константину Викторовичу? – лицо её стало надменным, и по щеке потекла слеза. – Вот возьми то, что хотел, и до свидания.

Глеб открыл большой конверт, в нём была записка и крупная сумма денег. Очередное событие, которое не укладывалось в разумные объяснения, бросило Корчагина в истерический хохот. Он нервно развернул записку.

– Уважаемый Глеб Владимирович! Вы не получили полный расчёт за трудовую деятельность в нашей компании. Я не смог вас найти после увольнения из холдинга, поэтому передаю причитающиеся вам деньги таким необычным образом. Номер моего нового телефона возьмите у Варвары или Степана Елисеевича. С уважением, КВ.

– Варечка, я не понимаю, что происходит. Может быть, ты объяснишь? – Глеб попытался взять девушку за руку, но она не позволила. – Я не знал вообще, что когда-либо буду в вашем доме. А ты конверт где сейчас взяла? Видимо, знала заранее и играла со мной?..

– Мне позвонил Костя, ему Елисеевич сообщил, что ты здесь. – Варвара утёрла слезу. – Велел, чтобы я взяла в его кабинете конверт для тебя, напоила чаем и спросила номер мобильного телефона.

– Я случайно оказался в электричке и вышел на этой станции тоже случайно, сам не зная, для чего, – попытался оправдаться Глеб.

– Когда в конверте столько денег, я в случайных гостей не верю дорогой. И зачем было говорить про счастье, любовь и радость… Держи и будь счастлив! – Варвара смотрела себе под ноги.

Он знал, что до полной безысходности унизить может только любимая. Девушку не ударишь и никакой силой в такой ситуации не заставишь понять свою ошибку. По-настоящему осознать. Не купить подарками и не насильно вдолбить, а именно осознать.

Дальше все происходило гораздо быстрее, чем можно про то рассказать. Ничего не понимающий Глеб выбрал дорожку, огибающую кусты крыжовника, утоптанную ногами людей, и бросил на ходу, забирая конверт: «Я заеду как-нибудь в следующий раз».

– Ты заходи, – сказала девушка судорожно вздохнув и тщетно пытаясь скрыть нахлынувшие слезы.

Недалеко от беседки ярким пятном горели берёзовые дрова. Языки пламени ласкали чугунную крышку мангала. Корчагин махнул рукой Степану, подошёл к огню и с яростью швырнул в костёр конверт с деньгами. Пламя с удовольствием проглотило то, что кто-то считал за воплощение земного бога.

– Кушай дядька молодец, славный жаркий удалец! – крикнул Глеб.

У калитки он оглянулся. Варвара рыдала, закрыв лицо руками.

Жига ещё не знал, что дорога домой будет не последней его сегодняшней прогулкой по вечернему Подмосковью.

Капитан Чувилов книжки читал сейчас редко, времени не хватало. Раньше удавалось целыми днями пропадать в семейной библиотеке у своего родного дядюшки. Он хранил множество книг, которые передавались из поколения в поколение и чудом всё пережили, даже революцию. Род Дениса исповедовал старообрядчество. В начале XIX века император Павел I разрешил принимать в церковное общение старообрядцев, желающих восстановления канонического единства. В середине XIX столетия прадед прадеда Дениса «восстанавливал» трехчастную иерархию: епископ, священник, диакон. В итоге появилась Старообрядческая церковь с центром в Белой Кринице, теперь небольшое село в Черновицкой области Украины. Дедушка следователя после войны оказался в Москве и перевёз туда старинные книги. Брат отца изредка просил приехать к нему в столицу и помочь провести реставрацию некоторых рукописей. Библиотека состояла не только из христианских старообрядческих писаний, но и из очень древних манускриптов, рукописей, переписанных дощечек и даже кусков кожи и бересты. Денис собирался наведаться к родственнику, но не мог покинуть служебное место до разговора с начальником.

Чувилов докладывал полковнику Кормильцеву о результатах работы за месяц. Стандартная процедура обычно заканчивалась довольно быстро, и старший офицер просил новости по интересующим его делам. Около полутора месяцев начальник был в отпуске и после этого шутил, что отдых больше никому не полагается, так как все уже достаточно расслабились без него.

– Ты у нас, Денис Петрович, лучший в районе, а может быть, и в области на сегодня. – Полковник поглаживал рукой усы. – Вот если бы так искали преступников, как свои машины, а?

– Я, Григорий Палыч, не оперативный сотрудник, искать бандитов это не моя прямая обязанность, – смущался следователь.

– А жаль… какой талант пропадает! – шутливо продолжал полковник.

– Экий нюх надо иметь и какую агентурную базу, чтобы за вечер и ночь машину свою найти, да ещё и обнаружить по пути семь угнанных иномарок. Любой опер отдыхает. Этот слух даже до генерала дошёл! Половина Управления в оцеплении лавры стояли, отец Владимир генералу и позвонил… спросить, что за шум вокруг святыни. – Кормильцев стал прохаживаться по кабинету. – Меня за твоего железного коня в отпуске ещё взбодрили, мама не горюй.

– Мы в церковь не совались, товарищ полковник, – начал было Чувилов, но не успел продолжить свою мысль.

– Это не церковь, это драгоценная святыня русской земли, – даже звёздочки на погонах полковника стали казаться крупнее и ярче от пламенной речи, – всемирно известная Троице-Сергиева лавра, которая основана ещё преподобным Сергием Радонежским почти 700 лет назад. Многие годы обитель нашего Сергия по своему влиянию занимала первое место среди всех русских монастырей. Это был важнейший духовный центр страны. Наша лавра сыграла важнейшую роль в свержении татаро-монгольского ига и объединении русских земель вокруг Москвы.

– Виноват, каюсь, должен был утра дождаться, но боялся, что ночью уведут из гаража… А ига татаро-монгольского не было, Григорий Палыч, – неуверенно вырвалось у следователя.

– Как это не было, Денис, ты что грибов объелся? Смотри, сейчас жара, грибы собирать не рекомендую. – Полковник снова сел в своё кресло и внимательно смотрел на Чувилова. – Ну продолжай… интересно, что ещё придумаешь, может, и Гитлера не было с Лениным?

– Были товарищ полковник, эти двое, к сожалению, были, будь они неладны, – расстегивая пиджак, брякнул Денис. – Просто Моголо-Тартарская Империя – она же Великая Российская Империя до-романовской эпохи – существовала несколько столетий вплоть до захвата власти Романовыми, то есть вплоть до начала XVII века. Романовы сотворили нужную себе сказку о «плохих моголо-тартарах», в прежние времена поработивших Русь. А старое русское слово «орда», то есть войско, превратилось под пером услужливых романовских историков чуть ли не в ругательство. Но имя знаменитой Русско-Тартарской империи еще долго простиралось над страной. Как-никак весь мир несколько столетий знал нашу страну именно под этим громким названием. Страна эта в то время включала в себя часть западной Европы, Северной Америки и Китая, вместе с современной Монголией. Предки наши считали себя внуками Тарха, а сестру его звали Тара. «Великий» переводится как – мегалион или Монголия, вот отсюда и название. Чтобы предотвратить раскол Империи и создание независимых княжеств, в том числе Московии, правление державы направило войско. Дань была десятина, чуть менее десяти процентов на содержание войска, сейчас подоходный налог тринадцать… Офицер, хан Чингиз был двух метров роста, голубоглазый и белокурый. А Батый был верховный атаман, который стоял на охране границ Великой Империи.

– Вот это да, – восхитился полковник, – правду ведь говоришь, такое не придумать даже лучшему следователю района. – Работы много после отпуска, а то бы я тебя послушал бы ещё, Денис. А карты мира есть старые, сам видел?..

– Видел, Григорий Павлович. Французкую, немецкую, нидерландскую и несколько наших в Пушкинском музее.

Вот фотографии этих карт на телефоне, видно плохо, но я вам потом на компьютере покажу, если интересно…

– Зайду в другой раз, Денис Петрович, а пока прошу тебя, сынок, не буди впредь священников и генералов, пусть отдыхают. Работа закончилась, иди книжки читай, гроза угонщиков, – Кормильцев задумчиво крутил усы, нервно покачивая головой.

Чувилов ждал этого разговора с начальником и, сбросив камень с души, решил не ехать в столицу, а выпить кружку пива со знакомым опером, который каждый день звал его в спорт-бар. Машину теперь пришлось оставлять на стоянке около Управления, чтобы не волноваться за сохранность столь ценного имущества. Звонить другу Денис не стал, решил сделать приятный сюрприз, будучи уверенным в том, что Иван Щукин не пропускает ни одного матча чемпионата Европы по футболу. Место просмотра было неизменным, так как официантка Людочка давно входила в сферу интересов Ивана, который нисколько не скрывал своего светлого чувства.

Минуя общий зал, Денис оказался в уютном закутке, где располагались три VIP кабины, каждая с телевизором и кнопкой вызова официанта.

– Ух ты, сегодня наши точно не «приплывут», снег пойдёт… Дэн пришёл, наконец-то. – Иван сбегал за меню и торжественно подал его другу. – Что кушать будете, господин следователь?

Людмила подошла, поздоровалась и, делая вид, что перед ней обычные посетители, поинтересовалась об их сегодняшних предпочтениях.

– Я всегда хочу одно и то же, – хихикая, намекал Ваня. – Но судьба ко мне не благосклонна, поэтому я буду только горькую и много…

– Мне завтра на работу, я крепче пива ничего не употребляю, – пояснил капитан. – Два любых нефильтрованных напитка и порцию сосисок с горчицей.

– Людочка, и мне то же самое принеси, но это только для первого тайма, – заказал оперативник.

До футбола оставалось несколько минут, и Щукин решил затронуть тему службы.

– Я твоего клиента сегодня сторожить должен был ехать, команда пошла из Москвы.

– И что?

– Потом вдруг задачу отменили, сами справятся и позвонят. – Иван довольно развалился на мягком кресле.

Денис знал, что когда-нибудь настанет тот момент, когда Глеба Корчагина найдут. Слишком много сил и средств на это бросили, но в душе следователь надеялся, что сей момент наступит не скоро, и старался мысли отгонять от себя подальше.

– А кто курирует и работает? – поинтересовался Чувилов.

– Кто только не занимался этим персонажем… что за птица такая важная? Сегодня ДепУР с Житной работает по нему. – Иван побежал к официантке, заботливо снимая на ходу кружки с пивом. – Вот, Петрович, держи холодненькое…

Футбол Россия – Голандия заставил отвлечься от всего мирского. Говорят, что время, проведённое на рыбалке, в зачёт жизни не идёт. После таких игр многие уверенно заявили бы то же самое про футбол. Атакующую тактику выбрали оба коллектива, и игра была без центра поля. Давно сборная России не выдавала такой по-настоящему солидной игры…

Со свистком на перерыв у Ивана зазвонил телефон и, думая, что это кто-то из знакомых, он стал кричать в трубку.

– Молодцы, полуфинал наш будет!.. Простите, уважаемый… есть… выдвигаюсь… это прямо на центральной улице, никуда не сворачивайте после въезда в город и справа увидите забор с колючей проволокой. – Щукин растерянно посмотрел на Дениса, запрокинул голову и с обидой сказал: «Что делать капитан? Корчагина твоего Житная взяла у подъезда дома и через 20 минут будет передавать его мне перед входом в СИЗО».

– Оформлять в строгом соответствии с правилами внутреннего распорядка следственного изолятора и с соблюдением всех норм и прав обвиняемого, – скомандовал Чувилов.

– Эй, Дэн, мы в баре, ку-ку, – весёлый оперативник скалил зубы.

– Перестраиваюсь быстро на рабочий лад. – Чувилов перекрестился двумя перстами, и друзья вместе вышли из заведения.

Утром следующего дня городской и даже мобильный телефоны следователя разрывались от желающих узнать детали поимки преступника, дать совет или указание по расследованию дела. Один нахал, не представившись, попросил крутить сволочь на полную катушку, вплоть до пожизненного заключения.

Через два часа Чувилов снял трубку телефона, положил её на стол и выключил мобильный телефон. Сознание воспроизводило полусон, в котором полусуществующий странник молвил: «Жить надобно по кону, сынок…»

Следователя охватила тревога, уверенность, которую он чувствовал на рабочем месте, испарялась с каждой минутой. Отвлечься от дурных мыслей ему всегда помогала компьютерная игра, в которой надо подряд собрать пять шариков одинакового цвета. Увлечённый игрой, он не заметил, как оперативник Иван Щукин тихо приоткрыл дверь в кабинет и сел напротив него.

– Ты что, Иван, тут делаешь? – воскликнул от неожиданности Чувилов.

– Пиво пришёл допивать, которое у нас вчера служба отобрала. – Щукин закурил и включил электрический чайник, который являлся непременным атрибутом любого кабинета Следственного Управления. – Я, дружище, хотел из первых уст донести информацию, так сказать, своё мнение о задержанном вчера Глебе Корчагине.

– Ну, валяй, а я послушаю, – продолжая переставлять шарики на мониторе, произнёс Денис.

– Даже не знаю, как сказать тебе и как объяснить, но думаю, что прав парень… ну, я имею в виду, что не захватчик он никакой. Видел я разных тварей, среди бывших сотрудников их тоже хватает, мы с тобой знаем. Этот другой. Кстати, в разговоре угадал сразу, что девушка у меня есть и в этом году уже свадьбу играть буду. Шаман поди какой…

– Вот оно что. Кто о чём, а лысый о расчёске, – недоумевал следователь и подумал: «До чего же людьми управлять легко!»

– Да нет, Дэн, ты послушай, я бы так просто не пришёл, – упорствовал Иван, – всё мне рассказал и про семью мою, и про службу, даже знает, что я футбол очень люблю…

– У тебя просто лицо, как мячик, чёрно-белыми ромбиками, – пошутил Денис.

– Всей своей оперативной сущностью чувствую, что человека хорошего под заказ отрабатывают, поэтому и пришёл, дружище, к тебе рассказать, от тебя его дальнейшая судьба зависит. – Щукин допил кофе и снова закурил.

– Ты же знаешь, Ваня, что не от меня, – спокойно ответил другу Чувилов, – надо мной целая пирамида начальников, и судебную власть ещё следователям не передали.

– Так всё это, просто разберись по-людски, не штампуй человека для отчёта. – Оперативник встал, пожал крепко руку и, выбивая каблуком какой-то ритм, с театральным поклоном закрыл за собой дверь.

«Удивительное дело получается, – думал про себя Чувилов, – идёт силовое давление, целью которого, несомненно, является суровость наказания, даже, может быть, его несоразмерность с уголовным деянием, и в то же время уже второй человек просит, чтобы я проявил гуманность. Люди просят посторонние и не заинтересованные, хотя, кто знает, какой интерес у Стояна этого был, и кто он вообще такой». Как работать в такой ситуации Денис пока для себя не представлял и решил, что действовать будет строго в рамках правового поля, при этом осознавая, что границы данного поля можно расширить и сузить до неприличия.

Следующие две недели прошли на удивление спокойно. После вспышки активности наступила пора затишья.

Эмоции и поведение людей всегда очень схожи с матерью-природой, которая после бури или урагана позволяет всему живому отдышаться. Вопреки ожиданиям, при личной встрече Глеб не произвёл яркого впечатления. Обычный, физически сильный парень, с уравновешенной психикой и внимательным взглядом. Ничего странного или сверхъестественного личность Корчагина не представляла, и следователь почувствовал, как пропадает внутренний дискомфорт, который возникал только при одной мысли о задержанном.

Материалы дела Чувилов знал наизусть и, выслушав показания обвиняемого, пришёл к логическому заключению, что степень вины невелика, существует масса смягчающих обстоятельств и ни одного отягощающего, но никуда не денешь тот факт, что похищение человека осуществил именно он. Рабочие будни мелькали день за днём, и постепенно важность дела стала гаснуть, так быстро тухнет яркий костёр, необдуманно выбросивший все силы сразу. Предстоящая очная ставка не сулила выявить никаких новых обстоятельств по делу, так как потерпевший уже по фотографии опознал Глеба. Корчагин рассказывал всё подробно, ничего не отрицал. Однако сомнения вызывал тот факт, что он не знал телефона и фамилии заказчика, который обратился в его детективное агентство. Эту информацию очная ставка раскрыть всё равно не поможет.

Денис оформил необходимые документы и приказал доставить обвиняемого в изолятор временного содержания, который находился в здании Управления. Там Корчагину предстояло ожидать очередной встречи со следователем и «пострадавшим» кидальщиком.

На входе, у подъезда Глеб увидел двух мужчин, мирно беседовавших друг с другом. При его появлении разговор прервался, один выдвинулся к нему навстречу, и Глеб машинально поднял руки. Он даже не удивился, так как весь день его не покидало чувство, что сегодня домой возвращаться не следует. Полицейские с ним были в достаточной степени обходительны и не проявляли звериного азарта, как обычно бывает при захвате человека, объявленного в федеральный розыск. Пробежав глазами по удостоверениям личности, Корчагин не поверил своим глазам. Его работали два полковника Департамента уголовного розыска МВД России. Ведение разговора, жесты и уверенность людей не оставляли сомнений, что перед ним представители высшего офицерского состава.

По дороге в Сергиев Посад Глебу разрешили сделать два звонка. Он позвонил Юрию Владимировичу Дорожко, который был начальником службы безопасности металлургического холдинга, когда Корчагин там трудился. Дорожко стал старшим товарищем, они до последнего времени постоянно звонили друг другу, при необходимости встречаясь днём за обеденным столом. Юрий всегда помогал и поддерживал в трудные минуты, обладая большими связями и возможностями, а самое главное – был человеком слова и широкой души. Суть проблемы он знал, поэтому объяснять ничего дополнительно не требовалось. Жига попросил сообщить жене, нанять адвоката и поставить в известность всех, кого Юрий Владимирович сам посчитает нужным.

Второй звонок надо было делать Белу, но высвечивать Зацепина было просто нельзя. Подписанные договора и доверенность на детектива остались у Василия, но они вряд ли помогут. Нет ни в одной доверенности мира разрешения насильно сажать человека в чужую машину и совершать самосуд. Вспомнился старый знакомый Игорь Весёлко, который увлекался разного рода эзотерической практикой. В сложные моменты жизни люди часто вспоминают богов, тянутся к сверхъестественному, потом быстро забывая про это.

– Привет Весел, это Жига, – начал разговор Глеб, – у меня проблема. – Меня везут в следственный изолятор, можешь посмотреть на своих картишках, что к чему.

– Ты как всегда, в своём репертуаре парень, – серьёзно ответил Игорь, – тебе повезло, что я Таро разложил и настраивался уже. Это не так просто, как ты думаешь. Сами карты ничего не скажут человеку, который их не чувствует и не понимает душой.

– Понял, понял… можешь разложить, у меня свободы десять минут осталось… перезвони, когда карты почувствуешь, – смущаясь Корчагин повесил трубку.

Конвой улыбался, но разговор на эту тему не завязался. Через несколько минут, напоминая зубной кабинет, противно завибрировал телефон.

– Я увидел, что много путей и дорог тебя ожидает, но тюрьма пустые хлопоты. То есть не вижу я, что ты в казённом доме живёшь. А ещё послушай мой совет, друг, – Весел взял многозначительную паузу, – не обращайся ты к таким как я, нет в этом смысла, а беду привлечь можно. Я тебе сейчас неплохой расклад выдал, а если бы неудачно легло, что тогда?.. Тогда мысли твои были бы направлены на негативное развитие ситуации или плохое событие. И это чувство, глубоко засевшее у тебя внутри, такие негативные события и породило бы. Это я тебе как другу советую. Гадание на Таро, как и подавляющее число других подобных практик, не дают на поставленный вопрос однозначно трактуемого ответа. Карты вряд ли способны указать точные решения, они всего лишь показывают направление развития событий, а делать выводы и принимать окончательное решение должен сам человек.

– Спасибо, Игорёк, даст Бог, свидимся, – Глеб выключил телефон и протянул конвоирующему офицеру.

Въехав в Сергиев Посад, машина следовала по главной улице. Уже виднелись голубоватые и золотистые купола Сергиево-Посадской лавры, а из колонок звучали слова Владимира Высоцкого: «Купола в России кроют чистым золотом, чтобы чаще Господь замечал». Однако только что звонивший мастер Таро Игорь утверждал, что золото наоборот не позволяет мыслеформам верующих реализовываться, так как не пропускает и блокирует любые информационные каналы. Достаточно вспомнить наших богатырей, которые носили на голове шлемы в форме нынешних церковных куполов. В прежние времени атака на витязей происходила не только в физическом мире, но и на тонком плане. Воздействие колдунов, иерофантов, упырей и прочей якобы сказочной нечисти было направлено на головной мозг. Корчагин обычных церквей не посещал, так как род его был старой веры. Привитые с детства традиции первопредков сейчас всего лишь давали повод для отговорок, чтобы не посещать божий дом. На самом деле Глеб не понимал, зачем ему нужны посредники между ним и Высшим Божественным.

Через пять минут езды по городу машина свернула направо и сразу остановилась. У следственного изолятора Глеба передали местным оперативникам, которые вкратце объяснили порядок действий, правила поведения и препроводили к новому месту обитания. Во время проверки и оформления документов с ним остался один единственный сотрудник, который постоянно улыбался и звонил по мобильному телефону узнать счёт футбольного матча.

– Выиграли наши, 3:1, я просто в шоке. – Как ребёнок радовался он. – Вот сейчас тебя оформлю и поеду в спорт-бар обратно.

Вдруг у Глеба резко сдавило оба виска, во рту он почувствовал привкус кислоты. Уши заложило. Состояние такое длилось несколько секунд. Придя в себя он ясно услышал голос оперативника Ивана: «Что с тобой парень, очнись». Теперь же, помимо обыкновенной картинки мира, Корчагин стал чётко понимать то, что чувствует человек напротив, что переживает сейчас, и информация по данной человеческой особи закачивалась в его голову, как файлы с флэшки на компьютер. Потоки не имели времени, то есть он спокойно мог считать прошлое и будущее Ивана. Второй раз за день, в момент жизненных потрясений, Жига стал ощущать прилив и влияние доселе не известных сил. Предметы вокруг приобрели чистоту цвета. Вещи стали сиять и излучать потоки информации. Глеб наблюдал, как лучится энергетика оперативника, напоминавшая радугу, на фоне обычных, тускловатых и некрасивых вещей изолятора.

– Ваня, ты женишься скоро, – наконец произнёс обвиняемый.

– Что? Откуда ты знаешь? – оперативник изумился и подошёл поближе.

– Откуда идёт информация я не понимаю. Просто знаю, и всё тут, – заключил Глеб. Для того, чтобы проверить достоверность получаемых сведений из ниоткуда, Корчагин решил рассказать всё Щукину, у которого в процессе монолога расширялись глаза и потели руки. Всё поведать не удалось, но для осознания ситуации и новых возможностей этого было достаточно. Милую беседу прервал громогласный голос офицера изолятора: «Корчагин, проходи». Попытки концентрации на сотруднике СИЗО ничего не дали. Поток просто исчез. Исчез так же внезапно, как и появился.

Глебу зачитали в присутствии двух офицеров постановление о помещении в следственный изолятор и предложили его подписать. Он отказался не потому, что был в состоянии людского невежества или не понимал формальности ситуации, просто хотел узнать, что влечёт за собой его отказ. Роли никакой действие не сыграло – за него подписали присутствующие, удостоверив, что Корчагин Г.В. с Постановлением ознакомлен.

После регистрационных процедур Жига оказался в одиночном боксе, который, видимо, за свой минимальный размер, точно по форме стоящего человека, офицер изолятора назвал стаканом. Час, проведённый в тесных, раздавливающих скорее не плоть, а душу, стенах, показался целой вечностью. Возник страх оттого, что не было понимания правил, по которым действует «тот» мир. Заведомо уважать мир изолятора не хотелось, мир воров и авторитетов. Прямой доступ туда закрыт, полный свод понятий не доступен простому смертному. Для себя Глеб решил, что нельзя заведомо принимать принципы и нормы, которых не знаешь. «Мало-мальски «наблатыканый» урод, будучи даже тщедушным доходом, зная пару «примочек», обыграет меня в два счета, если я соглашусь играть по его правилам, – думал Корчагин. – Те, кто сразу принимает правила игры и стараются по ним объясняться, становятся часто лохами. Играть по местным законам не хочу и не буду».

Шмон здесь был тщательнейший. Просматривали вещи, каждый шовчик прощупывали, из подошвы ботинок выдрали «ступень», железную пластину, потом раздели догола: «Нагнись, раздвинь ягодицы, присядь…»

– Этого в «БС», – скомандовал офицер конвою. «БС» усталый ум расшифровал не сразу. Как трудно сейчас было в укромном уголке памяти отыскать что-то приятное. Но Глеб смог! БС означала камеру для бывших сотрудников правоохранительных органов. Надо же умудриться забыть, что он бывший федерал. Данный факт, несомненно, послужил ему утешением. Не придётся встречаться с настоящими урками и не придётся стоять на своей правде, выплёвывая крошёные зубы и куски губ.

Камера восемнадцать квадратных метров на четверых ждала своего последнего обитателя. Хотелось помыть руки и остудить холодной водой голову, но помещение не было оборудовано раковиной для умывания. Вода из крана поступала по трубе слива для унитаза, и, чтобы умыться, нужно было наклоняться над грязным толчком. Туалет находился в непосредственной близости от свободного спального места, и между ними не было перегородки.

– Здравия всем, я – Корчагин Глеб Владимирович, бывший когда-то сотрудник ФСБ, – представился Жига, как только за ним закрылась железная дверь.

– Эй, сюда иди, я сказал! – раздался голос из угла.

Жига стоял. К нему подошёл крепкий парень. Стало страшно. Но не настолько, чтобы кто-то смог прочитать его чувства на каменном лице. По привычке оценив вероятного противника, детектив понял, что справится.

– Ты что, не слышишь, припух?

– Могу чем-то помочь? – отрешённо ответил Глеб, ледяной глыбой возвышаясь над сокамерником.

Выговорившись, мужик, может быть, вспомнил, наконец, перед кем блистал красноречием. Потом задиравшийся рассказывал, что в тот момент запоздало подумал, что человек напротив, пожалуй, способен был наплевать на все доводы ума и попросту вышибить зубы оскорбителю его чести. А в этот миг парень просто развернулся и лёг на кровать.

– Ты как на парад пришёл, – засмеялся он, – я Шкаф, Шкавцев фамилия моя, оперативник экономической безопасности. Так у зеков встречают в камере, а я просто целый день молчал, захотел встряхнуться. – Крепкий, коренастый парень около тридцати лет отроду снова прилёг, не моргая, глядел на потолок.

Двое других, улыбаясь, играли в карты и, не обращая особого внимания на вновь поступившего, представились как Жура и Сеня. Глеб очень устал за этот бесконечный день. Казалось, что сегодняшние утренние события были неделю назад. Он снял обувь и прилёг на кровать. Заснуть не удалось из-за выносимой духоты. Присев на край кровати, Жига осмотрелся. В камере не было батарей или каких-либо других обогревательных приборов; а вместо этого вдоль стены проходила труба с теплой водой. Зимой трубу, видимо, использовали как отопление. В камере было только одно маленькое окошко с решеткой, в котором не было стекла. Чтобы поступал воздух, а насекомые не залетали, решетка на окне была затянута дырявой простынёй. Из-за этого в камере не было естественного света, лишь тусклое мерцание электрической лампочки. Насекомые всё равно протяжно жужжали, а стены камеры были окрашены кровью раздавленных комаров.

Поток мыслей смешался в единый сумбур. Первой пришла надежда: «Я здесь ненадолго. Зацепин, друзья, Юрий Владимирович всё порешают, месячишко здесь попарюсь и домой». Затем надежда уступила место здравому смыслу: «Наверное, это обычное состояние большинства, попавших сюда в первый раз. Надо оценить ситуацию, чтобы потом избежать немалую долю страданий».

– Ну что, думаешь, как и кто тебя доставать отсюда будет, – перебил его размышления тот, что представился Жу-рой, – я тоже так думал… все так думают.

Он точно угадал направление мыслей Глеба, тем самым напомнив, что за день дважды ему удавалось считывать информацию с людей и предсказывать события.

– Попасть сюда несложно, а вот выпускают отсюда очень неохотно. Да и круговая порука ментов сильно этому способствует, – если тебя отпустить, кто-то ж должен отвечать за необоснованное содержание под стражей, – вмешался в разговор второй шахматист, которого звали Сеня.

– Понимаю я всё, мужики, – оторопел Корчагин, – но беспокойный ум разве угомонишь, мысли, как насосом, закачивает и крутит-вертит по всей голове.

– Это так всегда в первый месяц, потом всё поменяется до наоборот, – не выговаривая букву «р», произнёс Жура, – вон, посмотри на Шкафа… тупит лежит. Четвёртый месяц у него пошёл. Дней через 30–40 и ты тормозить станешь, как телега скрипучая. Все проходят тут примерно одинаковые циклы, порождающие сходные друг с другом состояния души.

Убогость положения начинали скрашивать нормальные человеческие отношения сокамерников. Время то тянулось густой тягучей смолой, то взрывалось лошадиным галопом. Никогда на свободе даже за год не узнаешь про человеческую судьбу с подробными описаниями и переживаниями так математически подробно, как тут без усилий осваиваешь за несколько дней. Уже на следующие сутки Глеб выяснил, что все трое – бывшие сотрудники УБЭПа и вменяется им взятка при исполнении служебных обязанностей. Шкаф говорил, что его подставили, а Саша Журавкин и Семён Клевцов честно признались, что ума и опыта не хватило. Слава Богу, откровенных недолюдков не было. Все в достаточной степени образованные ребята из приличных семей. Сеня оказался женат, поэтому часто сотрудница местного магазина радовала очередной передачкой. Эти подарки судьбы позволяли поддерживать белковую массу тела без помощи недоваренного супа из кильки в томатном соусе и чёрно-жёлтого липкого пшена.

За две недели лишь один раз удалось покинуть мрачную коробку камеры. Следователь, выполняя трудовые обязанности, предписанные неведомыми инструкциями, задал ряд ожидаемых вопросов. Адвокат «кормил завтраками», сетуя на невозможность частого посещения СИЗО. 50 км от Москвы всё-таки! Травил удушливый информационный голод. Глеба не пугало отсутствие действий со стороны Зацепина. Он после смерти родителей уже больше пятнадцати лет не знал страха, просто было до зелёных соплей обидно наблюдать, как ломается хрупкая дружественная нить отношений. Слова о том, что дело находится под контролем и будет спущено на тормозах, на поверку оказывались не более, чем валидолом для перенесшего обширный инфаркт.

– Колокол-Бэл перестал звонить, притих, как соловей к концу лета. Не так пошло где-то, как Вася предполагал, – думал Жига, вспомнив кличку заказчика, – но, что именно?

– Опять думу крутишь профессор? – шутил Сашка Журавкин, – готовься уже, через полчаса тебя в ИВС повезут. Сколько там пробудешь? Кто знает?

– Очная ставка больше часа не продлится, – раздумывая, забубнил Глеб, так что к вечеру готовьте на меня бутерброды тоже.

– Это, брат, не факт, – отозвался из угла Шкаф, – я в прошлый раз три дня прождал в изоляторе временного содержания. Нет ничего более постоянного, чем временное.

ИВС находился в здании Следственного Управления, в трёх километрах от СИЗО. Глоток свежего утреннего воздуха одурманил голову. Воздух был именно свежим, может быть, не совершенно чистым, как, например, искусственно приготовленный, специально тщательно очищенный, находящийся в баллонах под давлением. Присутствие в воздухе загрязняющих веществ не воздействует отрицательно на организм, если он достаточно свежий. Однако несвежий воздух в изоляторе, даже если он совершенно чистый, неблагоприятно влияет на организм и давит, как невидимый природный пресс. Жига жадно глотал пространство ртом и тянул носом, ощущая потоки живительной свежести, растекающейся по всему телу. Безусловно, он не знал о сложной биологической природе свежего воздуха, но чувствовал его всей своей сущностью.

Через несколько часов нахождения в ИВС Глеб понял, что его одиночество может продлиться долго. Обеденный перерыв пятницы давно закончился. Он составил для себя пять вопросов, которые задаст потерпевшему Евстигнееву. Прокручивая в голове предстоящую очную ставку, он мысленно её редактировал. В камере изолятора было прохладно, и не было дыма от сигарет. Утомлённое тело расслабилось, дыхание замедлилось, и Жига сам незаметно для себя уснул.

Сны Корчагину снились крайне редко и всегда были красочными и яркими, погружение было глубоким, а картинка сновидений ясная и реалистичная. Он оказался в деревне, где провёл всё детство. Это было неподалёку от дома, на большой праздничной поляне, усыпанной неповторимым разнообразием цветов и трав. Запахи дурманили и переплетались в изысканный букет, который хотелось попробовать на вкус. На окраине поляны, возле небольшого бора, стоял большой одинокий улей. Глеб стал наблюдать за пчёлами. Улей напоминал разумное существо, хотя каждая особь в отдельности была простым насекомым. Каждая пчела точно знала свои обязанности и строго следовала общим правилам и распорядкам. Мёд прибавлялся на глазах. И вдруг рядом с ульем появился огромный великан, который вмиг собрал весь мёд и съел. Пчёлы недовольно пожужжали и стали заново собирать мёд, который на глазах заполнял соты. А великан время от времени появлялся и с удовольствием забирал плоды труда себе. Пчёлам было не понять, куда пропадает мёд и почему. Вдруг пчёлы стали казаться Глебу маленькими людьми, которые что-то делают, а улей нашим огромным миром. Степень осознанности маленьких человечков также не позволяла им понять многие вещи… Он кричал, пытаясь обратить на себя внимание. Хотелось рассказать человечкам, что происходит с ними и вокруг них, но крик, растворяясь в пространстве, не долетал до людей…

– Просыпайся, мил человек, телеса подкрепить надобно, а то солнце скроется скоро, – кто-то тихо шепнул ему на ухо.

Глеб вскочил, потеряв понимание того, где он находится. Сон вернул его в беззаботное прошлое, из которого так не хотелось возвращаться. Напротив него сидел мужчина средних лет. Полумрак камеры позволил разглядеть, что одет он был в чистую одежду светлых тонов, голову уже покрыл серый туман седины, и, что самое странное, сокамерник имел бороду. По всей видимости, привезли его сюда не из СИЗО.

На скамейке было расстелено полотенце и разложена простая домашняя еда. Запах опять напомнил ему детство. Вместе с отцом и матерью он несколько раз добирался до деревни из Москвы на поезде. Филе курицы без костей, варёные яйца, бутерброды с сыром и колбасой являлись неотъемлемой частью каждой такой поездки. Воспоминания сразу возбудили дикий аппетит, и Глеб, сглотнув слюну, вспомнил, что отказался от вечернего приёма пищи.

– Простите, я заснул и не заметил, как вы вошли, – поздоровался Корчагин, – не скажете, сколько сейчас времени?

– Я, сынок, часов не ношу, но знаю, что через полчаса солнце сядет за горизонт, так что, пока не поздно, присоединяйся ко мне. – Человек достал из рюкзачка хлеб, огурцы и лук.

Несмотря на то, что Жига не изучил изоляторных правил и распорядков, он понимал, что с рюкзаком и едой в камере временного содержания находиться было нельзя.

– Видимо, «подсадную утку» кинули, или вообще один из следователей решил отработать приёмы и техники ведения расследования, – подумал Глеб, всматриваясь внимательней в сокамерника. – Откуда свежая домашняя еда? Чистая белая косоворотка?…видимо, задобрить едой хочет… На следователя как-то не похож… И почему торопит поесть?.. Правильно, поздно уже, надо поскорей «прокачать» меня и откланяться…

Стараясь не показывать на лице своё удивление и догадки, Корчагин решил спокойно продолжать беседу, больше слушать и наблюдать.

– Не откажусь, заманчиво выглядит и пахнет вкусно… зовут меня Глеб Корчагин. – Присаживаясь за стол и потирая ладони, небрежно бросил Жига.

– А меня можешь называть Стоян, я из рода Семёнов, фамилия, знать, такая теперь. – Незнакомец кушал с аппетитом, тщательно пережёвывая каждый кусок.

– А что торопишь отец? На допрос поздновато уже. Я так своего и не дождался. Кому мы в пятницу вечером нужны…

– Верно говоришь, Глеб, в изоляторе сейчас, кроме охраны, никого уже не осталось. Оно и хорошо, никого больше к нам добавить не должны, дышать легче будет. – Стоян достал небольшую начатую бутыль с водой и поставил на стол. – Выпей водицы чистой перед едой, потом негоже уже.

– А это почему? – удивился Жига.

– Ты кушай, мил человек, а я тебе поведаю. При приёме пищи говорить не очень хорошо, а я уже утолил голод. Всему действу время своё назначено. Слышал, поди, что человек состоит из пяти основных первоэлементов: воды, огня, земли, воздуха и эфира. Прошу, только не понимай это всё буквально. – Стоян задумался и продолжил.

– Многие слышали, что на ночь пищу принимать не следует, а почему – не знают. Наш живот можно сравнить с печкой, внутри которой горит огонь пищеварения. Именно он переваривает то, что мы потребляем. Максимальный жар в печке и самое лучшее переваривание пищи происходят в полдень, когда солнце даёт максимальную силу элементу огня. Пища, поступившая в нашу природную печь в тёмное время суток, остаётся там до утра, разлагаясь в тепле и насыщая наш организм токсичными веществами. Именно по этой причине я и разбудил тебя…

Глеб держал в одной руке огурец, в другой очищенное яйцо и с интересом смотрел на сокамерника, всем видом показывая, чтобы тот продолжал.

– По этой же причине не следует сразу после еды запивать водой, так как ты просто тушишь огонь пищеварения и сам своей печке осложняешь работу. Ты же не льёшь воду на дрова, когда в топку их подкладываешь, – Стоян причмокнул и подал Глебу соль. – В природе принцип один, человек живёт и функционирует по тем же законам, что и всё вокруг нас.

Корчагин был в крайнем замешательстве. Сокамерник был очень не похож на обычного человека и тем более не похож на представителя закона. Трудно верилось, что мужик играет. Повадки и речь больше походили на егеря, лесника или, на худой конец, деревенского знахаря. Однако в сознании детектива незнакомец оставался пока «подсадкой» уткой. Разговор ему нравился, так как выходил за рамки бессмысленного трёпа.

– А другие элементы за что отвечают? – поинтересовался Жига.

– Ты сначала одно уясни, сынок, а потом уже другим интересуйся, – доброжелательно посоветовал Стоян, – когда ты ещё сталкиваешься с внутренним огнём и печь включается на полную мощность, а? Мне хочется не просто поведать тебе сейчас что-то в качестве милой беседы, а хочется увидеть, что ты задумался… Все процессы остались в людской памяти, просто понимание утеряно.

– Когда мы бегаем и потеем, – сразу пришло в голову Глебу.

– Молодец. А когда к нам попадает зараза в организм, как мы реагируем? Печка начинает увеличивать температуру тела, чтобы выжечь хворь изнутри. Поэтому не следует таблетки сразу принимать, надо дать возможность справиться себе самому, для этого у тебя всё есть.

– Эх, как же иногда хочется на ночь что-нибудь вкусненького в себя забросить, – доедая курицу и вытирая руки, честно сознался Жига. Он уже признался себе, что не будет подозревать первого встречного, кроме того, только в начале знакомства можно отказаться от углубления отношений, потом уже это сделать невозможно. Зародившись, отношения сами развиваются, даже если люди не разговаривают. Отношения всё равно продолжают автономно раскручиваться.

– В начале своей жизни ребёнок сознает лишь необходимость в еде и оценивает окружающий мир с этой точки зрения. Всё, что попадается ему в руки, он сразу же стремится взять в рот, пытаясь съесть. Человек на этом уровне подобен животному. Больно смотреть, когда взрослые люди обладают таким же сознанием. Грубые чувственные наслаждения они принимают за высшее счастье и высший смысл жизни. Не способные совладать со своими чувствами, они преступают все нормы морали ради удовлетворения своих постоянных хотений, которые наши предки назвали словом Похоть. – Стоян говорил медленно и уверенно, его голос был ровным и даже приятным.

– Я много раз пытался сесть на диету, правильно питаться, но всё это невкусно, и потом следует срыв. От такого садомазохизма вреда, мне кажется, больше, чем пользы, – огорчённо ответил Корчагин и почувствовал, как тревога и подозрительность утонули в зародившемся круговороте из умных фраз и дельных советов.

– Согласен. Временные диеты ни к чему хорошему не приведут, надо образ жизни менять. Своё мышление. Здоровое и правильное питание – это признак высокой культуры, уважения к себе. Вкусно поесть любят все, вкусовые же потребности организма зависят от психического состояния человека, а не от целесообразности. Эмоции человека дали нам шесть вкусов – сладкий, кислый, соленый, горький, терпкий, вяжущий. Если все эти вкусы присутствуют в сбалансированном состоянии, то пища дает здоровье и счастье. Если, в зависимости от наших недостатков поведения и характера, мы нарушаем эту гармонию, то приходят болезни.

– То есть, если я сейчас напряжён, то мне, например, захочется солёного? – Глеб отставил солонку от себя и стал убирать со стола мусор, складывая всё в пакет.

– Угадал! Именно солёного хочет человек напряжённый. Могу тебе для общего развития привести примеры другие. Ленивый человек хочет сладкого во второй половине дня. От избытка сахара снижается иммунитет, нарушается обмен веществ, функции печени, поджелудочной железы, мелких сосудов. Испытывая горе, человек тянется к горьким продуктам. В результате появляются инфекции, заболевания крови, костей. Пессимист хочет кислого, которое наносит вред сердцу, легким, желудку, кишечнику, суставам. Внутренний позитив и правильное питание позволит тебе, Глеб, избежать многих заболеваний и изменит характер в лучшую сторону. – Стоян прилёг на кровать и закрыл глаза.

– Давай спать, мил человек, солнце скрылось. – Мужчина отвернулся к стене и замер в неподвижной позе.

Сейчас Жига окончательно уяснил, что сокамерник не имел намерения вытащить из него какую-либо информацию. Глеб за вечер совсем ничего не поведал про себя, а мужчина не задал ни одного наводящего вопроса, больше говорил. Однако про Стояна Семёнова тоже не удалось узнать ровным счётом ничего.

В углу камеры стояло железное ведро, в которое с ржавой трубы очень медленно капала горячая вода. В полной тишине комнаты это создавало сильный шумовой эффект. Спать не хотелось. Жига стал наблюдать за своим дыханием, при этом стараясь попадать в ритм падающих капель. Он делал медленный глубокий вдох, задерживал дыхание и ждал, пока упадёт следующая капля. Затем выдох и опять пауза. Тело постепенно стало терять свою чувствительность. Глеб осознавал, что не ощущает головы, но особенно «мёртвыми» были руки и ноги. Сосредоточившись на отсчёте падающих капель, разум перестал листать картинки и прокручивать мысли. В какой-то момент конечности стали удлиняться, и Глеб почувствовал, что кто-то тянет его за обе ноги. Он хотел закричать, но на мгновение потерял сознание и увидел прямо у себя над головой звёздное небо.

Корчагин подумал, что это сон. На ночном небе, высоко над головой, отчётливо виднелась большая медведица, одно из немногих созвездий, известных большинству простых обывателей. Ковш и ручка ковша это только часть туловища и хвост воображаемой фигуры. Представить себе медведя никогда у Глеба не получалось, а сейчас он ясно видел, что передняя часть туловища и морда Медведицы находятся справа от ковша, при этом ручка ковша обращена влево. Они, как и лапы Большой Медведицы, образованы множеством слабых звезд, но в этот миг была понятна не только вся картинка созвездия, но и вырисовывалось некоторое сияние, излучаемое небесными телами. Медведицу Жига использовал для поиска других созвездий и полярной звезды, которую он считал важной для определения сторон света. Если смотреть на Полярную звезду, то лицо будет обращено к северу, за спиной будет юг, направо – восток, налево – запад.

Некоторое время продолжалось блаженное состояние, в котором не было размышлений, сравнений и оценок реальности. Однако, сквозь спящий ум Жига обратил внимание, что картинка обзора маленькая, угол зрения не такой, как обычно. Посмотрев направо, в зауженный тоннель взора, он увидел лежащего неподалёку от него Семёнова, встал, сделал два шага по направлению к нему и ужаснулся! Пришло осознание того, что мужчина в камере спокойно спал, а над головой простиралось звёздное летнее небо. Страх сковал ещё больше, когда Корчагин понял, что у него нет ног, входная дверь вибрировала в такт его дыхания, но руки послушно выполняли любое желание.

«Надо просто умыться», – промелькнуло в голове Глеба.

Обернувшись обратно к спальному месту, он увидел своё собственное тело, лежащее с закрытыми глазами и слегка приоткрытым ртом. При сильном крике уши не уловили ни малейшего звука. Чувствуя в себе небывалую силу жизни и страх смерти, Жига толкнул своё тело, но рука свободно проследовала сквозь него. Звёздное небо пропало, и камеру снова накрыл потолок.

– Не бойся, – он не услышал, а почувствовал поток информации сзади, – тебе удалось перенести сознание в одно из тонких тел. Мы находимся в реальном, существующем мире.

Это был Стоян. Точнее сказать, один из Стоянов. Информация направлялась от того, который завис, оторвавшись на полметра от лежащего на кровати.

– Это мир утвердившегося изначального света РА, первозданных потоков динамической энергии, которые создали нашу вселенную. Последние несколько веков его на земле называют астрал. Суть сего – информация, которую содержат все до единого предметы на земле. Например, физический стол или кровать имеют свои информационные модели, которые ты сейчас тут и наблюдаешь. Порой трудно определить, в каком из тел ты находишься. Тут действуют другие законы и работают другие органы чувств, во всём этом ты разберёшься очень скоро. Ты быстрее реагируешь, чем я думал. – Стоян медленно по воздуху приблизился и улыбнулся. – Чтобы обрести снова свой телесный домик, тебе надо просто пожелать этого, утвердить своё намерение.

Глеб не стал даже пытаться спрашивать, на что он быстро реагирует и не стал отвечать Семёнову на его объяснения. Страстное желание вернуться к привычной для глаз картине мира вызвало световую вспышку, и стало темно. Ещё несколько секунд тело не слушало команды, приходящие из головного мозга. Затем постепенно начала возвращаться чувствительность рук, и Жига приподнялся, отыскав точку опоры. Стоян неподвижно лежал, сложив руки под голову и разрезая воздух протяжным присвистом.

После задержания проблемы со сном стали привычным делом, хотя такого рода вещи привыкания не вызывают ни у кого. Спасало то, что Корчагин относился к тому типу людей, которым четыре часа сна в сутки было достаточно для полноценного восстановления физических сил. Кроме того, служба и работа отточили эту специфику организма, придав ей дополнительные качества, в частности, возможность вставать в любой, заранее запрограммированный в голове, час. Однако полноценный глубокий сон это совсем не то, что приходилось иметь в изоляторе. Временные тяжелые провалы в забытьё чередовались с чутким, на грани сна и бодрствования, состоянием. Часто такое бывает при постоянном употреблении спиртного, отчего в народе появилось шутливая присказка: «Сон алкоголика краток и тревожен». Однажды знакомый психолог даже выписал детективу успокаивающие, но по совету друга Игоря Весёлко пришлось отложить их подальше, чтобы не попасть на очередной крючок привыкания.

Следствием событий сегодняшней ночи, как ни странно, стал глубокий и здоровый сон. Пробудившись, Глеб почувствовал лёгкость и эластичность каждого мускула, голова была чистая от мыслей, но внимание сосредоточено, как будто кто-то настроил резкость и контрастность восприятия. Семёнов стоял, вытянув руки вверх, и напоминал чашу или кубок на толстой ножке. Минутное стояние в такой позе сопровождалось несколькими наклонами, после чего поза восстанавливалась. Так продолжалось несколько минут. Жига наблюдал, но решил сам не задавать никаких вопросов сокамернику, чтобы не показаться смешным или непонятливым, так как сам до конца не уяснил для себя, что произошло ночью и не было ли это всё обычным сновидением. Он однажды видел программу по телевизору, в которой говорилось, что существуют хакеры сновидений, которые якобы умеют ими управлять.

– Доброе утро сынок, – спокойно произнёс Стоян, делая очередной наклон, – забыли все про тебя, даже кушать не несут.

Глеб не успел ответить, как послышались громкие шаги по коридору, и ключ, со скрежетом поворачиваясь, спрашивал согласия у дверного замка. Семёнов резко сел на пол и закрыл лицо руками. Окошко в двери отворилась, и в нем появился безыдейного вида рядовой, раздающий пищу. Пространство камеры наполнилось резким запахом перегоревшего в организме самогона и лука. Окошко пропустило только один рацинный завтрак.

– Товарищ, а вторую порцию сразу нельзя было принести? – изумился Глеб. – Что по нескольку раз-то ходить?

– У нас не детский сад, добавки не положено, – грубо крикнул раздающий, – жри, самец, скоро вернусь.

– А этому человеку, что, завтракать не положено? – упорствовал детектив, глазами показывая на Стояна.

– Ты мне тут тупого не включай, дядя, не выйдет белочку разыграть, насмотрелись уже… Ещё и дня один не сидишь, а уже дуру закручиваешь. – Дверь захлопнулась, и послышались удаляющиеся и затихающие шаги.

Стоян сидел, скрестив ноги и выставив обе руки вперёд, ладонями друг к другу. Руки плавно расходились в стороны и опять приближались друг к другу. Зрелище это чем-то напоминало игру на небольшой невидимой гармошке до тех пор пока Жига ясно не узрел свет между ладонями седобородого. Свет медленно вытекал из правой руки, по воздуху доходил до левой, поднимался до плеча, через солнечное сплетение попадал обратно в правую руку и образовывал тем самым кольцо. Движения потока усиливалось с каждым мгновеньем, он становился толще и светил ярче.

– Ты видишь энергию моголинян? – поинтересовался странный сокамерник, – попробуй сделать руки точно так и почувствуй, как через несколько секунд между ними у тебя установится некий контакт. – Стоян встал и подошёл ближе к Глебу, которому показалось, что ему уже придумали какое-то странное погоняло, то есть кличку.

Незримую связь потенциалов детектив почувствовал сразу, и пространство между руками стало вязким. Ладони покалывали, ощущая упругий сгусток энергии. Увеличилась чувствительность в голове. Когда конечности разбегались в стороны, в голове что-то сжималось, а когда навстречу, расширялось. Мозг начал реагировать в такт движениям.

– У тебя всё очень быстро получилось, хотя у обычного человека тоже такая практика затруднений не вызовет, – высказал мысли вслух Семёнов, – это простое упражнение делают люди на земле многие тысячи лет и помогает оно активировать и увеличить энергию в теле человека.

Несмотря на приобретённую подозрительность и сильный аналитический ум, Корчагин сейчас отказался от привычных способов оценки ситуации и просто почувствовал, что сокамернику можно и нужно доверять. Память воспроизводила весь последний день до мельчайших деталей. Не оставалось сомнений, что раздающий просто не видел и не знал, что Стоян находится в камере.

– Скажи, пожалуйста, уважаемый, кто ты на самом деле? Я видел тебя ночью, а этот баландёр не знает, что ты здесь, – почему-то переходя на «ты», спросил Глеб.

Мужик молча достал из своего рюкзачка курагу, изюм, орехи и кусочек вяленого мяса. Руками произвёл некоторые движения, видимо, ритуального смысла и присел за стол.

– Значится на «ты» перешёл со мной… это хорошо… почувствовал, значит, что миром и добром я к тебе душу держу, – наконец ответил Стоян. Несмотря на общепринятые в обществе шаблоны, обращение на «вы» сильно отдаляет людей, затрудняя процесс общения. Легендарное выражение знаменитого полководца Древней Руси, великого князя киевского Святослава I Игоревича «Иду на вы» означало не что иное, как «иду на тьму». – Семёнов поглаживал седую, аккуратно постриженную бороду, и в добрых голубоватых глазах отражались спокойствие и вековая мудрость. – Рассказать мне много тебе придётся, хлопец. Утро уже прошло, а наш заУтрак, который непременно венчает эту часть дня, ещё не съеден.

Казённый завтрак вызывал отвращение, как часто вызывает отвращение запах сигаретного дыма у некурящих людей. Зато сухофрукты приятно манили и запахом, и цветом, обладая тонким и ароматным вкусом. Глеб думал о том, как утерян со временем смысл многих слов, как люди перестали знать и задумываться об их действительных значениях. Слова стали просто набором звуков, которые, указывая на предмет или действие, не несут в себе для людей той образности, которая позволяет глубоко познать смысл сказанного. Привычное слово завтрак, которое больше почему-то напоминает нам о следующем дне, в устах седобородого говорило, что заутрак это то, что идёт за утром. Жига вдруг увидел, как каждое слово складывается и «смыслуется», рисуя перед ним свой образ. Он чувствовал, как реальность изменилась, буквально выгнулась обратной стороной, и пробудилась осознанность мыслей, движений и речи. Мир стал другим. Не хуже и не лучше прежнего, просто другим. Для нескольких миллиардов человек всё осталось таким же, как было, а для него всё перевернулось с ног на голову, как будто кто-то умело вставил другое стеклышко в восприятие мира, и краски с полутонами изменились, стали ярче и красочней.

Слово «думать» предстало перед ним, раскрыв свою суть «Добро ума творить», «борода» Стояна отозвалась в голове Глеба фразой «Богатство Рода», таинственность, окутавшая его существование, шептала «секрет» «сиё крыто». Вспомнился Слава, отчим жены, который воспитывал её с пяти лет и был очень достойным мужчиной и другом. Сначала в детстве, а потом и в юности Вячеслав старался привить ребёнку способность самостоятельно думать и размышлять. Конечно, мнение старших необходимо уважать и доверять ему, но, внимая их советам, обязательно оценивать ситуацию здраво самому и принимать решение самостоятельно. Слово «отчим» открылось ему сейчас как «отец чужого имени». Рука Глеба наткнулась на шершавую гладь пустого стола, изюм кончился.

– Прости, я что-то увлекся сушёным виноградом, – стесняясь, проговорил Глеб.

– На здоровье, мил человек, – постарался успокоить Стоян, – о чём голову ломаешь? Говори вслух, вместе разбираться будем.

– Я вот думаю о том, кто и как слова придумывал, как это всё происходило… и ещё реальность моя стала какой-то другой, не пойму я, что со мной происходит… Вот и сейчас говорю с тобой о личных вещах, не зная, кто ты и почему…

– Если задуматься над словами, можно много чего в них расшифровать и понять. Не просто же так кто-то название словам дал, как ему захотелось. Язык формировался веками и тысячелетиями и впитал в себя всю мудрость людей когда-то на нём говоривших. Как разобраться с нашим словом «реальность» я не знаю, только вот, что я уловил. Приставка «ре» всегда означает проекцию, возврат или повтор. Например, слово «реабилитация» означает возврат способностей, а реанимация – повторное возвращение к анимации, то есть к картинке жизни. Следовательно, мой друг, существует некоторая «альность», проекцией которой реальность и является. Такие дела, – закончил объяснение Стоян и придвинул на середину стола курагу.

– То есть ты хочешь сказать, что весь мир – проекция некоторого Бога, его «альности», – поинтересовался Глеб.

– Можно и так определить, но частица Бога есть в каждом из людей, поэтому правильней было сказать, что реальность для каждого это то, что он проецирует из своей альности. А если ещё понятнее, то мир каждого человека – это отражение его мыслей, дум, намерений и желаний. – Семёнов жевал сухофрукты очень тщательно, проделывая по 20–30 жевательных движений. – Выходя утром из подъезда вместе с наркоманом, вы увидите совершенно разные вещи вокруг себя, потому что думаете и чувствуете по-разному. Мир-то вокруг статичен, но ты способен уловить красоту в промозглом дне, а наркоман будет кривиться и ругать солнечную погоду. Тем самым ваши мысли и восприятие окружающего пространства создают проекцию вашей личной альности, и реальность для каждого из вас будет зеркальным отражением внутреннего мира. Это надо почувствовать, и тогда разум примет как само собой разумеющееся. Если добавить в моё объяснение время, то понимание станет ещё полнее и глубже.

Корчагин сейчас же вспомнил своего любимого сынишку Володю, который в последний приезд домой тоже что-то пытался рассказать про время, но сейчас было трудно воспроизвести в памяти объяснение ребёнка, к которому не относился тогда всерьёз.

– Время такая штука, которую вообще трудно описать, объяснить и понять, – выдавил пересохшими губами Глеб.

– Давай попробуем посмотреть на время в разрезе нашего разговора про реальность. Какой-то аспект внутренней вселенной проецируется на каждый момент времени, создавая настоящее. Следующий момент во времени – это тоже отражение другого аспекта вселенной, и так далее. Иными словами, в каждое мгновение мы видим другой мир. Но один мгновенный мир будет влиять на следующий мгновенный мир, и поэтому нам кажется, что мы имеем дело с одним непрерывным миром. Основываясь на этой теории, можно сказать, что мир изменяется каждое мгновение и каждое мгновение заново создается. При этом наше сознание тоже играет свою роль в этом непрерывном создании мира. Ты это поймешь, и твоя жизнь никогда уже не будет прежней, – последняя фраза Стояна утонула в громких шагах, доносящихся из-за двери.

– Ты что, придурок? Ты чего сам с собой разговариваешь? – открывая окошко для передачи пищи, прохрипел раздающий.

Глеб не ответил. Сунул нетронутый поднос в узнавшие артрит кривоватые пальцы с нестриженными, тёмными ногтями. Ему совсем не хотелось отвечать на невежество малодушного человечка.

– Ах, мы кушать не любим, – куражился сержант, – ну простите, блинчики со сгущенкой не успел испечь для вас, товарищ зек.

Жига за две недели научился контролировать подступающий к горлу комок гнева. Людишки за дверью казались ему мелкими, дурнопахнущими паразитами, которые, скрывая свою неполноценность в миру, пытались реализовать себя посредством превосходства над заключенными.

Несколько минут сидели молча, и Корчагин считал падающие в старое ведро капли желтоватой воды. Глухое шарканье ленивых ног перестало раздражать чуткие уши, и детектив попробовал раскачать разговор, направив его на самого Стояна.

– Я вижу дружище, что ты совсем не простой человек. Где учился тому, что говоришь? Видно, собирал по крупицам, как грибы в лесу отыскивал…

– Знание нигде не таится и не прячется, оно лежит на поверхности. Хотя это Знание является эзотерическим, недоступным для широкой публики. Причина такого парадокса в том, что люди пребывают в спящем состоянии и не способны осознать простую информацию, – Семёнов умело сдвинул акцент подальше от себя и переключился на предметные составляющие беседы. – Ты попробуй не просто плыть по течению, а жить полной грудью. Для этого сначала пролистай свою жизнь. Время у тебя сейчас есть. Переживи заново в мыслях свой путь, оцени прошлые поступки и события. Тем самым ты изменишь своё прошлое, а изменив прошлое, ты изменишь настоящее, грядущее и будущее. Никакая машина времени не нужна, такая штука всегда была скрыта в человеческом мозге.

– В такой ситуации, как у меня, все мысли направлены только на то, как выбраться отсюда и как снова обрести свободу, – простонал Глеб.

– Понимаю, – многозначительно хлопнул в ладони седобородый, – а ты попробуй быть вольным человеком. Это гораздо важнее. Важнее сознательно строить свою счастливую жизнь, имея власть и возможность распоряжаться собой. Самое главное, что тебе свобода не нужна, это иллюзия. Мы не свободны никогда и нигде. Свобода нужна только рабам, вольным людям свобода не нужна.

Каждое слово Стояна ложилось в душу тяжёлым камнем, который потихоньку начинал обретать лёгкость и растворялся внутри, наполняя всё существо новой силой и энергией.

– Объясни, пожалуйста, почему охрана тебя не заметила и как ты вообще попал ко мне в камеру, кто тебя сюда послал? – настаивал Глеб, любопытство которого достигло высшего апогея.

– Меня никто не посылал, я человек вольный, сам пришёл, сам и уйду, – хитро жмурился сокамерник. – Духовное и телесное есть лишь слова, которые выражают разные степени тонкости и плотности субстанции. Ты торопишься, а сам еще не готов, это плохо может для тебя кончиться. Неподготовленному сознанию знание опасно.

– Почему это? – попытался возразить Жига.

– Например, знание об управлении стихиями земли и космической энергии стало доступно предыдущей цивилизации примерно 13 тысяч лет назад, что привело к её гибели. Нельзя давать детям бомбу с кнопкой, предупредив их заранее, что нажимать её не следует. Как ты понимаешь, всё равно эта кнопка будет нажата и уничтожит всех вокруг, и создателей бомбы, и её владельца. Пока же моя задача заставить тебя почувствовать и включить осознанность мировосприятия. Это сейчас главное. Пройдёт совсем немного времени, и перед тобой откроются многие секреты, но к тому времени ты уже будешь готов.

Глеб оценивал каждое слово сокамерника и уловил, что существует некая задача встряхнуть скрытые резервы его организма и заставить его что-то почувствовать и осознать. Кому это стало нужным и, главное, зачем? Он связывал появление Стояна с уголовным делом, но кубик Рубика в голове не складывался, сколько пытливый ум ни старался разложить всё по полочкам.

Семёнов сел на пол в позе йоги и попросил не отвлекать его, так как за последний день он потерял много сил и энергии, и ему жизненно важно пополнить силы. Седобородый сидел долго, лишь изредка складывая ладони лодочкой. Потом будто бы умывался спёртым воздухом, делая движения, аналогичные тем, что делают мусульмане во время молитвы.

– Способность вибрировать на недоступных глазам обычных людей частотах отнимает значительную часть энергетических сил, поэтому, чтобы не создать себе и тебе проблемы, мне необходимо немного подзарядиться, – более чем через час холодно произнес Стоян. К тому времени его неподвижная фигура стала напоминать монументальный экспонат исторического музея.

В первых словах после пробуждения прозвучало подтверждение неловких догадок о том, что глаза полицейских не улавливают седобородого. Быстрой мыслью пронеслось, что случайный знакомый обычный мошенник. Пользуется «африканскими шаманскими фокусами» и дурит голову мечтательным простакам. Однако ум не принял такой легенды, наткнувшись на знакомое слово – вибрация. Однако, что вибрирует, и каким образом достигается подобное состояние, оставалось хронической загадкой.

– Я думал, вибрация только у отбойного молотка или автомобильного редуктора, – неуверенно попытался перейти на шутку Жига.

– Ты в школе учился или от дождя прятался? – вдруг спросил Семёнов.

– Ну да… учился…

– Тогда тебе, стало быть, известно из курса физики, что электрон вращается вокруг ядра, клетки колеблются в теле с различной частотой, планета вращается вокруг оси, и ее ось тоже вращается, планета вращается вокруг солнца, а солнце вокруг центра галактики, которая ходит по спирали вокруг центральной оси вселенной. При этом все тела ещё и вибрируют, нет в мире статичного состояния. Слышал про такое, сынок? – по-медвежьи покачиваясь из стороны в сторону с ноги на ногу, тихо говорил Стоян, напоминающий старого бера.

– Ну…

Глебу сейчас стало стыдно, что из курса средней школы в голове осталось совсем не много. Знания были разбросаны по разным уголкам, не составляя какой-то цельной картинки. Желания слушать учителя физики не возникло ни разу за всю школьную жизнь, сейчас же потребность знать ощущалась прямо-таки физически.

– У тебя как в анекдоте, – рассмеялся Семёнов, – внук спрашивает у деда, воевал ли он. А тот ему и отвечает, как и ты: «Ну». «Что, ну, дед?» – опять мальчонка вопрошает. «Ну… не воевал…»

Умение вовремя расслабить ситуацию и настроить собеседника на нужный лад является очень важным для человека, который пытается что-то донести до ушей собеседника. И, несомненно, Стояну это сейчас удалось.

– Вибрация – это колебание взад-вперед, туда-сюда, вращение, превращение зарядов с плюса на минус и обратно, превращение энергии из электрической в кинетическую и обратно. Мир состоит из вибраций, а не из каких-то частиц. Ученые никогда не обнаружат самую маленькую частицу, а каждый раз будут открывать все меньшую и меньшую, все разнообразнее и быстрее, и так до бесконечности. Квантовая механика давным-давно описала материю как состоящую из бесконечных вариантов проявления энергии в бесконечно многообразном количестве вибраций. Это понятно, я надеюсь? – Семёнов как-то строго, как учитель в школе, посмотрел на Глеба.

– Это всё понятно.

– Наши органы чувств, в том числе зрение, улавливают вибрации на определённой волне, как радио ловит ту станцию, на волну которой оно настроено. Если начать вибрировать на более высоком уровне, то люди, не развившие в себе определённые способности, не смогут тебя видеть и слышать. Ведь никого не удивляет, что не видно, например, радиации, ультрафиолетовых, гамма– и рентгеновских излучений, хотя все знают, что они существуют. Повышать уровень вибраций означает увеличивать диапазон воспринимаемых частот как ниже, так и выше обычно ощущаемого спектра излучений. Возможностей это сделать столько же, сколько и людей, временно пребывающих в полузабытьи. Каждый идет своим путем, но цель у всех одна. Все разные грани одного многогранника. Это пока всё, что я могу тебе рассказать. Остальное ты познаешь сам, и, надеюсь, очень скоро. – Стоян закрыл лицо руками, и через миг Глеб услышал шаги баландёра. Время до полудня пронеслось незаметно, как это обычно бывает, когда ты окунулся в увлекательный разговор с головой.

Не слишком аппетитный обед Семёнов скрасил солониной из оленя и сушеной рыбкой, по вкусу напоминающей обычную воблу. Небольшой рюкзачок хранил много полезного и был рассчитан на несколько дней жизнеобеспечения. Знахарь что-то нашёптывал, держа руки ладонями к столу. По еле слышным фразам, издалека напоминающим молитву, улавливались обрывки слов, обращённых к пище.

– Это не просто слепая молитва, – читая желание Глеба пояснять любое своё действие, начал Стоян, – что такое настоящая молитва? Это метод, который позволяет нам воплотить волю Бога в физическом мире. Любое намерение и всякая мысль также являются молитвой и способствуют реализации будущего. Молитва перед едой – это насыщение пищи положительной энергией. Однако молитва должна быть не механической, а осознанной, иначе все бессмысленно. Ты можешь посвящать еду не Богу, а себе, так как Бог – в тебе, в твоём сердце, а значит, ты и есть Бог. Я понимаю, мил человек, что звучит странно, просто все привыкли называть себя рабами божьими, что звучит ещё более странно, но никто об этом не задумывается…

Жига никогда не верил ни в Бога, ни в чёрта, но ему становилось понятно, что его жизнь стала ведомой какой-то силой. Он соприкоснулся с тайной и почувствовал всю полноту жизни! Он почему-то думал о Варваре и о неожиданно появившемся сыне. С самого первого дня в заключении его не покидало огромное желание написать письмо, рассказать о последних событиях и признаться в сильном чувстве. Останавливала боязнь быть непонятым и пугал возможный перехват письма бывшим шефом, Константином Викторовичем. Чувство, которое он испытывал к Варваре, пронизывало его тело до последнего сосудика и капилляра. При этом Глеб чувствовал сильнейший прилив энергии, уши немного закладывало как при зевании, а всё окружающее отходило на задний план, оказывалось в фоновом режиме. В такие минуты погрузиться в мечты было верхом блаженства.

– Ты куда провалился друг любезный? Думать-то думай, но контроль не теряй, – прервал мысли на самом интересном месте Стоян.

– Замечтался я, чуть-чуть… поймал состояние «страшно любопытно», это как в детстве бывает с каждым. Интересно и страшно до жути одновременно, особенно когда всё скрыто темнотой. Убери завесу, Знаток, добавь света, отец, прозреть хочется и понять, – с толком и расстановкой сказал Корчагин.

– Я не Знаток, я Проводник. Меня так называют друзья. Я провожу людей из мира, где они спят наяву, в мир осознанности и принятия истинного знания. Кушай, пока начальник не пришёл, и не бойся не узнать. Готов ученик, готов и учитель. Я тоже не случайно тут оказался. Просто воспринимать события надо осознанно. Случайностей в жизни не бывает, существуют закономерности, которых мы не знаем.

Такая же мысль приходила Корчагину в голову в тот момент, когда он стоял на последнем светофоре перед выездом из Сергиева Посада в Москву и услышал полицейские сирены. Всё воскресенье Корчагин пролежал, пролистывая жизнь, выявляя закономерности и наблюдая хитросплетения судьбы. Вспомнив Василия Зацепина, он протянул цепочку к другому знакомому, на дне рождения которого они познакомились, от него линия уходила к третьему товарищу, потом добралась до школьных лет и вместила в себя около двадцати человек. В обед дышать в камере стало невозможно, и приходилось мочить тряпку холодной водой и укладывать на лоб.

Стоян хитро созерцал мученье Глеба, не оставляя впечатление человека, которому душно или жарко.

– Знания они ведь нужны не только, чтобы умничать на светских вечеринках. Важно уметь в любой ситуации использовать силы природы и наши внутренние ресурсы, – после долгого молчания продолжил Проводник. – Я тебе сейчас открою один маленький секрет, который очень в жизни пригодится. Человеку комфортно жить в очень маленьком температурном диапазоне. Плюс 30 градусов – нам жарко, а при минус 20 мы умираем от холода. Рассказывая тебе о стихиях или природных первоэлементах, я не обратил внимания на то, что человек может ими управлять для своего блага. Скоро твоя генетическая память откроется полностью, и уже не будет секретов и такого количества вопросов. Дыши левой ноздрей, когда хочешь, чтобы тело охладилось, и правой, когда тебе холодно. – Стоян прислонил большой палец правой руки к носу и стал дышать левой ноздрёй.

– Правда помогает, – минут через десять бодрым голосом отозвался Глеб, – сколько же ты всего знаешь, Проводник!!! Мне всё это никогда не выучить…

– А учить ничего не придётся. На сегодня тебе главное – надо научиться видеть мир таким, каков он есть, – состоящим из динамической энергии, которая является источником наших сил и реагирует на наши ожидания и надежды. Ты увидишь, что люди сами отсоединили себя от главных источников природной силы, и именно поэтому так слабы, не уверены в себе и материальны. Люди ощущают недостаток сил и пытаются его пополнить, но чаще всего просто похищают чужую энергию во время скандалов, ссор, конфликтов. Цель твоего прихода, моголинян, помочь людям обрести себя, проснуться и дать им положительную энергию космоса, – Стоян замолк и отвернулся к стене.

– Какого прихода, Проводник, почему ты меня называешь этим странным словом? – закричал Глеб и сам закрыл себе рот рукой.

– Вот видишь. Ты опять осознанность потерял… Зачем кричишь? Полицаев давно не видел?.. На вопрос твой проводники не отвечают. Я и так уже лишнего тебе наговорил, а мера это главное слово на земле сынок.

– Я чувствовал давно, что мне необходимо окунуться в духовные практики. Какие, подскажи?.. Сейчас столько всего в Интернете и книгах, я просто не знаю, что настоящее, а что из пальца высосали.

– Типичная ошибка, которую делают «искатели духовного», – они бросаются в духовный мир, не упорядочив дела земные, которые требуют к себе их внимания. Любовь, работа, семья, дом уходят на второй план, а человек медитирует в поисках просветления, как будто оно обязано решить все его земные проблемы. Это глупо.

Глеб тоже всегда считал по меньшей мере странным ползать брюхом по полу храма, вымаливая кусочек счастья. Также глупо выглядели в его глазах якобы умудрённые восточные гуру, которые в молчаливом штопоре могли провести не один десяток дней. Кому нужна такая мудрость? Какую пользу людям несёт жизнь выпавшего в транс отшельника или фанатично верующего послушника монастыря? Несомненно, соприкосновение с изотерическим миром не оставляло его равнодушным и уносило в свободное плаванье духовных грёз.

– Вчера ночью я видел своё тело со стороны и помню, что ты поведал мне. Если я смог правильно уловить твою мыслеформу, то мы общались в информационном мире, где работают другие законы и другие органы чувств. Я потом утром не стал спрашивать, предполагая, что возбуждённый мозг создал похожий на явь полусон. Честно говоря, не хотел выглядеть глупо, – поглаживая скользкими пальцами оторванную пуговицу, пролепетал Жига.

– Всё это так. Попробую доступным тебе языком объяснить. Нашу вселенную пронизывают семь видов первичных материй. Можно сказать, что все предметы и существа в нашем мире созданы этими первородными энергиями. Человек – апогей животного мира, и создан он всеми семью материями, которые имеют внутри нас различную степень энергоплотности. Как бы сказочно это ни звучало, но все мы состоим из семи тел. Первое физическое тело, второе астральное. Именно в эту оболочку ты сумел перенести своё внимание. Мир изначального света это не сон, не твои мысли или мечты – это реальность, так как любой предмет на земле имеет свою астральную проекцию, которая не что иное, как информация. Находясь во втором теле, ты спокойно можешь посетить Лувр, Кремль, Останкинскую башню и даже слетать на Луну, так как космические тела также имеют своё информационное поле. В том, что я тебе сейчас рассказываю, ничего нового нет. Древние прародители всю мудрость жизни заложили в сказки, притчи, поговорки и игрушки. Подумай, нас никто не торопит, что является подтверждением моих слов о структурном образе из семи тел?

Глеб настолько внимательно слушал седобородого, что появилось чувство некоего единения мыслей и образов. Глядя прямо в глаза своему сокамернику, он непроизвольно постарался просканировать его. Через несколько секунд немного выше головы Стояна отчётливо виднелся фантом большой матрёшки, украшенной древними символами и знаками, напоминающими руны или китайские иероглифы.

– Я увидел, матрёшка является той самой подсказкой, которую ведающие передали нам через глубину веков…

Седобородый его будто уже и не слышал. С каждым новым словом и рассказом Семёнова вопросов становилось всё больше и больше. Один древний философ правильно заметил, что, чем больше человек познаёт, тем больше понимает, что ничего не знает. Суть сей философии открылась Корчагину в полной мере. Несколько раз Жига вставал, желая поговорить с соседом, но, то ли специально, то ли взаправду тот долго не проявлял никаких признаков бодрствования, лишь однажды, не поворачиваясь, произнёс:

– Ты сам убедишься, что любые «сказочные» для современного человека вещи, события и ритуалы, на самом деле являются нашей каждодневной реальностью. Просто понимание необычных явлений, некоторой магии или колдовства у нас неправильное. Всё скатывается на книжный или киношный уровень примитивной фантастики. На самом деле все имеет научное объяснение и практическое применение.

Почувствовав лёгкий толчок по телу, Глеб открыл глаза. Яркие лучи летнего солнца из небольшого окошка со стальной решёткой празднично освещали убогую комнату. Свет предательски выявлял все нечистоты воздушного пространства камеры, позволяя глазам узреть каждую пылинку, стоящую на его пути.

– Доброе утро, скоро придут местные стражи, и тебя ожидает встреча с одним из грязных людишек, поторопись, – поздоровался Стоян.

– Ты что, будущее читать умеешь? – опуская голые стопы на прохладный пол, недоумевал Жига.

– Будущее никто видеть не умеет, а вот грядущее я разглядеть способен…

– А в чём отличие? Мне кажется, что грядущее быстрее наступает…

– Правильно, но это не главное отличие. Грядущее наступит неотвратимо, а вот будущее своё каждый человек изменить в состоянии. Ценность внутренней свободы или воли – в способности выбирать многовариантное будущее. Любой ясновидящий зрит лишь один из возможных вариантов развития событий, поэтому 100 процентного предсказания быть не может. Скоро ты сможешь заглянуть в будущее и знать его с большой долей определенности, но в ответ на это появится в душе нечто вроде «Если будущее предопределено, мне можно не стараться и не напрягаться. Ведь все равно все будет так, как предопределено. Сама по себе такая мысль может быть очень опасна.

Жига умылся, и живительная влага окончательно смыла остаточное влияние царства морфея. От ледяной воды распространялось приятное тягучее жжение по всему лицу. Он ласково уложил влажные волосы и слегка похлопал себя по лицу. Несмотря на отсутствие зеркала, детектив всегда умел привести свой облик в порядок. Маленькое родимое пятно, проявлявшееся особенно отчетливо в весенний и летний период добавляло ему дополнительный шарм.

– А родимчик у тебя под левым глазом – печать матери природы, которая не забыла отметить место, куда оружие смертельно поразило тебя в прошлой жизни. Ты не закончил свой путь, твоя борьба ещё впереди, – протянул Проводник.

– С кем бороться?..

– Это ты сам для себя решить должен. Самое главное узреть врага. В прямом бою всегда легче, когда ты противника видишь, а вот воевать со скрытой силой куда сложнее, тут одной храбрости и силы не достаточно…

Глеб, подумав о предстоящей очной ставке, уловил слабое жжение в районе окончания переносицы, которое распространялось почти на весь лоб. Внимание раздвоилось, и он почувствовал, как два тела сливаются у него в одно. Открылся зрячий глаз, появилась возможность ясно видеть и переключать сознание из одного тела в другое. Новая оболочка ему была уже знакома. Корчагин в действительности обнаружил себя в тонком теле, в то же время он осознавал свою физическую суть и знал, что он – двойной и может действовать в обоих телах одновременно. В нос ударил запах мужского солдатского пота, смешанного с сигаретным дымом и одеколоном. Каким-то неуловимым мигом возникли и растаяли образы конвоиров, и Жига зафиксировал картинку в кабинете следователя, где надрывно скрипел принтер, а Денис Петрович Чувилов сидел за компьютером.

Новые способности не ускользнули от глаз Проводника, который не скрывал своей радости. Подморгнув глазом, сокамерник привычно закрыл лицо руками и встал у шершавой стены. Тело его потеряло чёткие границы. Монотонную вибрацию живого обычного человека смог бы уловить только по-особенному зрячий. Через пару минут спёртый воздух изоляторной камеры встретил рывок коридорной прохлады. Сквозь это дуновенье Глеб уловил уже знакомые ему запахи пота, дыма и дешёвой парфюмерии. Соблюдая все требуемые процедуры, глаза кошками впивались в стан седобородого. Величавое спокойствие выражало его мужественное лицо, а тело окружала плотная на вид оболочка. Пространство между телом и условным краем оболочки было заполнено некоей вязкой средой, чем-то вроде каши. И вся эта среда вращалась вокруг оси тела против часовой стрелки. Стоян, не открывая рта, послал мыслеформу, которую Жига без труда уловил: «Способность видеть энергию и по-новому воспринимать окружающее передается от человека к человеку, подобно инфекции. Мы не понимаем, как это происходит. Часто, но не всегда, те, кто общается с видящими, и сам начинает видеть. Разница лишь в скорости и качестве открывающихся способностей».

Семёнов ловким движением скользнул между двумя конвоирами в пустое пространство продольного коридора. Казалось, он не шёл, а плыл по бетонному настилу. Внимательное око со стороны могло бы заметить бесформенную тень, медленно ползущую по тёмно-бурым стенам. Невероятное зрелище заставляло сердце мощными толчками выдавливать кровь, учащая пульс. Глеб никогда ранее в жизни не испытывал такой полноты чувств и переживаний. Адреналин приятно смазывал изнутри каждую деталь человеческого тела, а разум, доселе дремавший, нашёл дорогу к очередному озарению: «Я видел и вижу Стояна, в то время, когда для других это недоступно. Каким-то образом я обладаю способностью созерцать и слышать на более высоких уровнях вибрации».

Распахнув форточку, следователь Чувилов позволил свежему воздуху ворваться в кабинет, выдавливая из застоявшегося пространства запахи нервов, злости и людской низости. Только что закончившаяся очная ставка между Глебом Корчагиным и потерпевшим Владимиром Ивановичем Евстигнеевым была больше похожа на шоу-викторину, по правилам которой Денису выпала честь быть ведущим. И как бывает перед важными футбольными матчами, закулисная возня началась и не утихала до самого стартового свистка. Два раза потерпевший откладывал встречу в самый последний момент, ссылаясь на нелепые обстоятельства. В пятницу вечером перевернувшаяся якобы фура перегородила целиком дорогу на подъезде к Сергиеву Посаду и превратила данный участок дороги в стоячее месиво. Евстигнеев вёл себя дерзко и нагло, то вальяжно разваливался на стуле, то нервно вскакивал, размахивая перед носом у следователя какими-то медицинскими справками и заключениями. Выглядел он при этом абсолютно здоровым и даже, можно сказать, не обиженным жизненным раскладом.

Адвокат Владимира Ивановича умело выдёргивал из общего контекста необходимые детали, удаляясь от истины и игнорируя ситуацию целиком.

Чувилов вспомнил старую притчу о трёх мудрецах, которым предложили с закрытыми глазами пощупать слона и объяснить, что это за животное. Гладивший ногу говорил, что слон как колонна, тот который трогал бока, описывал его как стену, а державший слона за хвост, представлял змею.

Следователь посмотрел в глаза Евстигнееву, и не осталось сомнений, что его адвокаты сейчас предлагают потрогать ноги, хвост и бока. Целиком слона рассмотреть, то есть разобраться в общей сути вопроса, не даст мощная поддержка из Москвы. Умело отделённые от котлет мухи жужжали о том, что Глеб Корчагин – похититель, и целью его деяний было вымогательство в особо крупных размерах. К слову сказать, глобальных разногласий в показаниях сторон не было. Однако точные штрихи умелого художника, который грамотно оттенял слабые стороны и придавал цвет основной сути пейзажа, сделали детектива охотником за человеческими головами.

Денису было по-настоящему больно смотреть на игровое поле, поскольку интуиция подсказывала ему, что в кабинете сейчас проходит очередной театральный акт. Режиссерский сценарий предусмотрел все нюансы и имел целью избавиться от неугодного выскочки путём лишения его свободы. Адвокат обвиняемого, судя по всему, не имел богатого опыта подобных процессуальных игр. Корчагин вообще выглядел равнодушно спокойным и не выказывал никакого желания участвовать в этом поединке.

Чувилов вспомнил, как сам лет семь назад вместе с крепкими ребятами поймал неудавшегося перегонщика машин из Германии, который, взяв задаток у его дяди, Сергея Харитоновича, попытался разыграть несчастный случай, а потом и вовсе выключил мобильный телефон. Дядя не просил помощи. Он всего лишь мельком посетовал на отсутствие денег для выкупа какой-то старинной книги. «На мели» он оказался из-за неприятной ситуации с покупкой старенького Опеля. Денис знал, что деньги на автомобиль родственник собирал более двух лет, борясь с инфляцией и повседневными нуждами. Простой анализ ситуации незаметно для него самого перешёл в яростное желание восстановить справедливость. Самоуправство и силовой нажим проблему тогда урегулировали, а сейчас он должен был за такой же поступок предъявить обвинение, грозившее человеку лишением свободы на срок от шести лет! Именно поэтому пространство опустевшего кабинета прессом сдавливало его, и с каждым следующим мгновением отчетливо проявлялся смысл просьбы странного седобородого мужичка, который уже больше месяца не выходил у Дениса из головы.

Вспомнив про родного брата своего отца, следователь не раздумывая, решил поехать в Москву. Данное им месяц назад обещание потрудиться в выходные в семейной библиотеке так и осталось на словах. Обновляя и раскладывая старинные книги, Чувилов наполнялся внутренним спокойствием, мирские дела и заботы отходили на второй план. Сегодняшнее желание навестить родного дядю, доктора наук, профессора кафедры философии религии и религиоведения Московского государственного университета, было связано скорее с личными эгоистическими мотивами. В трудные минуты или во времена душевного дисбаланса следователь находил под кровом Чувилова Сергея Харитоновича источник жизненных сил и нескончаемый поток положительных эмоций, позволяющий более ясным взором глядеть на окружающую действительность.

По дороге в столицу автомобиль следователя остановился на Новоугличском шоссе у Центральной районной поликлиники города Сергиев Посад, где мама его товарища, Ивана Щукина, работала главным врачом. Ехать в Москву на несколько часов не имело смысла. Денис решил, немного поиграв с законом, получить больничный лист на три-четыре дня. Легенда у него была солидная, так как о проблемах со щитовидной железой и почками начальник был осведомлён и даже как-то советовал знакомого эндокринолога. Казалось, что комплексное обследование занимало как раз дня три, а опасность быть навещённым начальником Денис оставил на откуп русскому «авось».

Доктор наук жил в большом сталинском доме на набережной, возле гостиницы «Украина». Племянник из своего приезда любил делать неожиданные сюрпризы и в этот раз также не затруднил себя предупреждением о визите в столицу. Солнце едва начало свой путь от зенита до горизонта. Пытаться застать дома людей было бы пустой тратой времени. Следователь оставил автомобиль у подъезда, на охраняемом пятачке, а сам пешком побрёл к Киевскому вокзалу, где современный торговый центр «Европейский» всегда был готов помочь скоротать нужное количество часов. Ему нравилось это необычное треугольное здание центра, построенное по принципу русских торговых рядов. Внутренние широкие торговые «улицы» расходятся лучами от центрального атриума «Москва» к атриумам «Париж», «Рим», «Лондон» и «Берлин», дизайн которых выполнен в соответствии с архитектурными стилями знаменитых столиц Европы.

Денис меланхолично прогуливался по этажам, изредка останавливая свой взгляд на красочных ценниках, пугающих своей корыстной сутью. Из томного состояния унылой задумчивости его вывел каток. Человека всегда восхищают контрасты природы или рукотворные несовместимости.

Например, тёплые термальные источники Минеральных Вод при снежной завораживающей красоте горных ледников. Несмотря на жаркий летний день, работали два ледовых поля, для детей и взрослых. Они были залиты необычно высоко – на седьмом этаже. Десяти минут хватило, чтобы, надев коньки и медленно скользя по искусственному льду, любоваться красивым видом, открывающимся из огромных панорамных окон. Прямо с ледового поля Денис наблюдал здание Киевского вокзала, Москву-реку, мосты и сталинские «высотки». Вскоре большая пробка на Дорогомиловской улице подсказала, что рабочие будни большинства москвичей закончились. Железные повозки стали тянуть домой по своему извечному маршруту, как тянет весенний вальдшнеп по одним и тем же деревьям.

Чудесный лёд Чувилов сменил на интерьер гостеприимного итальянского дома «IL Патио», который перенёс взгляд из индустриальных улиц города в тёплую уютную атмосферу с манящими запахами. Четыре вида итальянского сыра на тонком тесте и стакан грейпфрутового сока утолили разгулявшийся аппетит.

При входе в подъезд пожилая женщина аккуратно поинтересовалась, кого из жильцов мужчина собирался навестить. Почти в каждом доме живёт такой удивительный человек, который сам себя назначил смотрящим и ответственным за подъезд. При этом жильцы ничуть не сопротивляются такой активности и заботе, отдавая дань пережиткам советского прошлого.

– Дорогой мой человек, Денис Петрович, здравствуй, – Сергей Харитонович несказанно обрадовался приезду любимого племянника, который был очень похож на своего отца, его родного брата, безвременно ушедшего в самом расцвете сил, командуя группой немедленного реагирования в Афганистане.

– У меня гость, но и ты к столу поспел в самый раз…

– Спасибо, Серёж, я только что пиццы откушал. Знаю, будешь ворчать, но не мог устоять от соблазна. – Денис называл дядю просто по имени. Это повелось с раннего детства и навсегда закрепилось в отношениях, что делало их ещё более близкими и приятельскими.

– Ну, тогда мой руки… чайку погоняешь. У меня всё по закону, ты знаешь…

Чувилов старший к чаю относился с большим трепетом. Сбор низкосортных отходов в пакетиках он обходил за версту, а отборные сорта чая с добавлением лечебных трав проходили древний обряд варки. И, конечно, на столе не было сахара, ароматные пиалы с несколькими сортами мёда всегда были наилучшим заменителем бесполезных чистых углеводов.

Денис тщательно вымыл руки и прошёл в комнату, где обычно останавливался. Толстые малиновые шторы создавали в комнате таинственный полумрак, в котором глаза с трудом улавливали очертания предметов. Вековой пылью знаний дохнуло от разложенных глиняных табличек, плоских камней, шлифованных костей, книг из кожи, остраконов, папирусных и пергаментных свитков, на которых он разглядел несколько разных вариантов Нового Завета. Невольный свист сорвался с губ. Такому разнообразию древнейших экспонатов позавидовала бы любая государственная библиотека или исторический музей. Аккуратно втиснув свой портфель между двумя деревянными коробками, следователь проскакал по длинному коридору на территорию столовой.

Чисто выбритая голова гостя повернулась, и Дениса обжёг умный пронизывающий взгляд. Человек с очень знакомым лицом буквально просканировал его и доброжелательно протянул руку:

– Александр, будем знакомы, Денис Петрович…

– Я бы предпочёл без отчества… хотя мне нравится… пока не старый, наверное, – как-то по-детски хихикнул следователь.

На кухонном столе вокруг гостя были разложены документы, придавленные сейчас кожаной папкой, а ближе к месту, где сидел дядя Серёжа, лежала книга. Памятник времени и произведение искусства в одном лице, она в закрытом состоянии послужила убежищем нескольких пожелтевших от времени листов бумаги.

– Мы уже закончили со своими диссертациями, и теперь всё внимание подрастающей нам смене, – ломая пармезан специальным ножом, произнёс Сергей Харитонович.

Документы ловким движением рук незаметно перекочевали в портфель гостя, и стол стал наполняться тарелками с мясной и рыбной нарезкой, а венцом украшения стола послужила бутылка сухого чилийского вина Керменер.

Разговор не клеился. Денису показалось, что он отвлёк приятелей от серьёзного занятия. Мужики никак не могли переключиться на дежурные фразы и стандартную светскую беседу. Две попытки оставить застолье встречали жёсткое сопротивление со стороны старших товарищей: «Ну не обижай… Уважь старика… Так редко видимся…» Вино оставляло приятное послевкусие на губах и нежно пульсировало в уставших от катания на коньках ногах. От гостя веяло вековым спокойствием, но в речи и действиях не чувствовалось скованности. Поведение его сочеталось с могучим телосложением и крупными чертами лица. Рука, тянувшаяся за виноградом, сразу закрывала собой всю тарелку, а грозди ягод утопали в больших мужских ладонях. «Что внутри, то и снаружи», – подумал про себя Чувилов-младший.

– Я помню, в детстве ты был шустрым и жизнерадостным мальчонкой, – внезапно отметил Александр, – что сейчас такой кислый сидишь?

– Вы знали меня мальчиком? – Денис почему-то залпом выпил стакан вина, который держал в руке.

– Я дружил с твоим отцом много лет, со школьного двора, и выносил его раненного, отбиваясь от «духов». Теперь иногда выбираю время навестить твоего дядю, и судьба наградила меня встречей с тобой, Денис. Интересуюсь твоими продвижениями по службе и был удивлён, когда ты решил уехать из Москвы…

Теперь становилось понятно, почему лицо гостя показалось сразу знакомым. Своего родимого отца он помнил не очень хорошо и не мог бы с уверенностью сказать, что в этих воспоминаниях было истинно, а что придумало воображение по материным рассказам. Детские воспоминания об отце были смутные, но всегда сдавливали грудь какой-то мальчишеской обидой на судьбу, которая испытывала его с ранних лет. Нахлынувшие чувства будоражили голову и вместе с тем снимали невидимую преграду, витающую над собеседниками. Он вправду не был ещё матёрым мужиком, но что такое беда, знал даже слишком хорошо. Потому гость решил взять разговор под свой контроль, не переменившись в лице, лишь коротко спросил:

– Как служится, капитан? Не жалеешь, что из Москвы сбежал?

– Я никогда ни о чём не жалею. Из Москвы уехал, а она, матушка, как раз больше всего и достаёт. А самое противное, что «молодняк» после институтов повалил, которому показалось, что у нас товарно-сырьевая биржа. Некоторые элементарных норм и законов не знают, зато как банк-клиент работает, они лучше банкиров осведомлены. Номера своих кредитных карт, хоть ночью разбуди, наизусть, как «отче наш», отчеканят… Хотя, что такое «отче наш» им, видимо, никто не рассказал, – подумав, ответил Денис.

Глаза следователя отчего-то стали блёклыми и тупыми – глаза человека, думающего не о жизни, а только о том, как бы продержаться сегодняшний вечер.

– Знаем мы про такое, – сурово прошипел Александр, и его выразительный взгляд упал на дядю.

– А я вот вам, что скажу, служивые вы мои, – как-то с иронией буркнул доктор наук, – всё снизу вверх идёт. Девяносто процентов детей не хотят учиться, потому что в школах учат не жизни, а пустой информации. Как вы думаете, интересно ли и полезно твоему ребёнку знать, есть ли пыль на горных хребтах Юпитера?.. Может быть, практичнее рассказать, когда и как сажать картошку или в какие дни лучше не стричь ногти, так как они являются приёмниками энергии. К выпуску из школы уже все сто процентов учатся из-за страха не поиметь диплом, работу и пропуск во взрослую жизнь. Так требует система, матрица, свод законов.

– Я про качества характера говорю, дядя, – перебил Чувилов-младший, – про то, что настоящих личностей совсем не видно…

– У меня последнее время сердечко шалит, так вот, я бы хотел лечиться у доктора, который имеет призвание от рождения и учился из любви к врачеванию людей, а не для получения корочки. Многознание не есть ум. Не надо в голову толкать все подряд знания, это же не мусорная корзина. Надо учить детей осознавать информацию, чувственному восприятию и интуиции… После того как наши внуки начнут чувствовать, что говорит им преподаватель, а не глупо принимать за истину, тогда они примут знание и станут настоящими личностями.

Общение приняло философские очертания, но, несмотря на это, лица светились улыбками, и Александр предложил открыть ещё одну бутылочку манящего взоры южноамериканского напитка. Посуда в его руках будто бы становилась меньших размеров, а штопор напоминал небольшую детскую игрушку.

– Я знаю, Серёж, что воспитывал ты Дениса подобающим образом, и книги наши ему дали жизненный стержень, – большой гость сделал акцент на слове «наши», – теперь же я вижу, что любой разговор может быть продолжен в присутствии капитана. – Он дружески похлопал следователя по плечу. – А про твоих горе сослуживцев я хочу тебе заметить, что лишь принятие себя дает возможность принимать людей такими, какие они есть. И, самое главное, – осознавать то, что ты причина всего, а не люди вокруг тебя. Ты создаешь свою жизнь, а не они создают твою. Иди вперёд напролом и, как сказал один умный человек: «Идущий осилит дорогу».

– Я понимаю это, – немного возмутившись, начал Денис, – но система наша устроена неправильно, дядьки с большими звёздами пихают своих ленивых и растолстевших сыночков, которым потом и слова не скажи…

– Однако послушай меня, сынок, – Александр поставил портфель себе на колени и достал оттуда книгу, лежащую до этого на столе, – многие понимают, но ничего не делают. Все считают, что кто-то должен прийти и волшебной палочкой взмахнуть. Легко кричать «все неправильно», труднее сказать «взамен этого я предлагаю вот это…» Просто быть критиком, ты научись быть конструктивным критиком, то есть таким, который видит сложности и предлагает варианты. Это я тебе наказ на будущее даю…

Друг отца стал перелистывать книгу, закладывая мудрые листы своими визитными карточками, повёрнутыми обратной стороной к Денису, чтобы капитану не удалось утолить своё любопытство относительно служебного настоящего бывшего афганца. Молодому человеку потребовалось некоторое время для полного осознания смысла сказанных только что слов. Однако затем подвижное моложавое лицо опять окаменело, на мутноватых глазах отобразилась печать безразличия.

Стол избавлялся от закуски, и с величайшим наслаждением опытный гурман расставлял чайные приборы в предвкушении своего любимого таинства чаепития. Аромат горных трав напомнил прошлогодний отпуск в Алтайском крае. Память обнажила картины горных хребтов, покрытых дивным лесным массивом, который при приближении к горизонту переходил в чистейшую прозрачно-синюю гладь солёного озера.

– На страницы 16, 27 и 144 обрати особое внимание, там есть прямое указание к действию и примерные сроки предполагаемой активации, – обращаясь к Александру, произнес дядя.

– Люди уже находятся в состоянии полной боевой готовности, но оценить будущие действия противника в сегодняшней ситуации мне не представляется возможным, – твёрдо отчеканил гость, скользя массивной ладонью по блестящей лысине, – мы с тобой с теорией до конца не закончили…

Глеб не любил чувствовать себя третьим лишним. Ничего из сказанного он не понял и хотел было уже откланяться, как краешком ума зацепился за тот факт, что Александр по-прежнему имеет отношение к службе. Мало того, прямо на глазах начиналось обсуждение серьёзного конфликта в мирное время. Стычка интересов обещала вылиться, может быть, даже на государственный уровень. Дядя Серёжа ни при каких обстоятельствах в дешёвые разборки угодить не мог. Не надо было быть специалистом, чтобы утверждать, что эти двое напротив не участвуют в брожениях аля 90-е и не вспоминают дворовые развлечения казаки-разбойники.

Капитан молча сидел, смакуя божественный букет ароматного чая и мёда. Челюстные мышцы непроизвольно дали команду на зевок, но он сумел переключить внимание на собеседников. Было просто интересно. Как в кино.

Сергей Харитонович выдержал докторскую паузу, разминая чайной ложкой на фарфоровом блюдце кусочек целебного прополиса. Потом показалось, что учёный слишком долго читал лекции в университете и по наитию спроецировал свою лекцию за стол.

– Время нам в помощь, я постараюсь объяснить, – морщины на лбу хозяина квартиры улеглись строгими официальными узорами. – Я говорю, а подтверждения и пищу для ума ты, Саша, найдёшь на странице 16 вот этой самой книжки. В нашей вселенной, братцы, – начал с толком и расстановкой профессор, – всё вращается. Земли, луны, солнца, галактики и так далее. Солнце, которое древние славяне называли Ярило, вращается вокруг центра млечного пути, также как наша Земля ходит вокруг Ярилы. Центр вселенной обладает изначальным свойством излучать виды энергий, которые положительно сказываются на характере человека, помогают развивать духовность, творчество и человеколюбие. Солнечная система, состоящая из 27 земель, периодически заходит в тёмные рукава вселенной, всего их четыре, где положительное влияние космоса ослабевает, а, соответственно, бурно развиваются низменные качества людей. Сейчас именно такое время. Человекоподобные сексо-жральные машины выдвинулись на первый план, они во власти, и они пишут законы. Твои молоденькие следователи, Денис, частично подтверждают мои слова. На Западе ещё хуже. Больше половины мужчин пройдут мимо, видя, как на их глазах насилуют девушку, а потом позвонят в полицию по мобильному телефону. Эти выродки считают, что таким образом соблюдают закон, который призван удерживать порядок в обществе.

– А известно через сколько лет мы минуем эти отрицательные влияния космоса? – нервно постукивая пальцами, спросил Чувилов-младший, – и почему об этом никто ничего не говорит и не пишет.

– Написано много, дружок, – продолжал дядя, – в славянском мировосприятии влияние тёмных космических потоков называли ночь Сварога, в индийских учениях описывали как Кали-Юга, свои названия дали этим процессам многие древние учения. И нам с вами, господа, крупно повезло в жизни. Помимо разного рода круглых дат календаря, мы пройдём сквозь удивительное время рассвета. Человечество станет снова развиваться, а люди будут задумываться над тем, почему они живут, как живут и в какой-то момент придут к истинному познанию природы человека и его предназначения. Но, как мы знаем, тьма сгущается перед рассветом, поэтому самые трудные и тяжёлые времена сейчас. Точной даты перехода нет, по космическим меркам 10 лет это миг, но процесс уже идёт, и я, например, его вижу и чувствую.

Новая информация острыми стрелами пронизывала устоявшуюся в голове зачерствевшую плесень. Каждая фраза, словно светлый луч фонаря, направленный в ночное небо, утопал в бескрайнем океане тёмной пучины. Несмотря на трудность восприятия, разговор возбудил трёхмерный интерес и детское наивное любопытство. Необходимо было блокировать поток старых и устоявшихся стереотипов, которые к зрелым годам врастают в голову, как тридцатилетний дуб, спилив который, не избавиться от сотни многометровых корней. Следователь уловил, что Александр больше наблюдал за ним, нежели слушал, хотя постоянно фиксировал закладки в книге.

– Ну что, дальше готов, Саша? Теперь больше для тебя буду говорить, – смачно прихлебнув чай из расписной чашки, сказал дядя.

– Я пионером был и остаюсь… Всегда готов! – пошутил большой друг, но скрыть от глаз следователя крайнюю степень концентрации не смог.

– Для преодоления влияния тёмных энергий, а точнее сказать, для наполнения нашей планеты светлыми потоками, – тут доктор сделал паузу, – я просто так называть буду «тёмные» и «светлые», на самом деле это всего лишь для обозначения отличия одного от другого. Так вот… наши предки установили генераторы светлых потоков и активировали их при надобности. Надобность возникала каждые одну-две тысячи лет по мере движения по кругу вселенной. На земле сейчас действует такой генератор-источник. По каким-то причинам люди не смогли его выключить, и по тем же, видимо, причинам он оказался погребённым под огромной толщью Атлантического океана. Про него все знают, но понять ничего не могут. Ты понял, Саша, про что я сейчас говорю? – тембр речи дяди напомнил незабываемый голос Ворошилова из игры «Что? Где? Когда?»

– Неужели, Бермуды? – гость немного даже привстал, но мелодичный треск старого стола охладил его пыл, и он присел обратно в своё плетеное кресло.

– Я не сомневался, что ты догадаешься… Принцип действия генератора открывается только моголинянам, так что остальное – мои догадки. Хотя можно с большой долей уверенности сказать, что потоки силы из этого источника производят побочный эффект телепортации. Пропавшие корабли и самолёты перемещаются во времени и в пространстве, оказываясь, скорее всего, в других измерениях, коих такое множество в некоторых землях, что мы и чисел таких не знаем.

– А как это всё работает ты знаешь?

– Я могу лишь предполагать, мой хороший. Пирамида Бермудского треугольника сделана либо из стекла, либо из полированной керамики. Помнишь, я тебя давным-давно с профессором Козыревым знакомил?

– Да разве всех твоих умников запомнишь? – отшутился гость.

– Понимаешь, в фокусе особой формы зеркала, которых сейчас называют «зеркалами Козырева» или «зеркалами времени», изменяется течение времени. Люди испытывают аномальные и оздоравливающие психофизические ощущения. Феномен его зеркал стал в 90-е годы сенсацией!

– И что?

– То, что пирамиды способны концентрировать тонкие виды энергий, а сочетание их с «зеркалами времени» может оказывать сильное влияние на континуум «пространство – информация – время». С этими выводами даже многие «спящие» логики-материалисты согласились.

– Ну, и самое сладкое перед уходом, на посошок так сказать, – пошутил Александр, приподнимая уставший взгляд от потертой рукописи.

– Господа офицеры, не забывайте, пожалуйста, что лучший способ постичь настоящую реальность – это, хотя бы на несколько мгновений перестать воспринимать или представлять наш мир и вселенную в категориях непосредственного опыта. Наш опыт способен уловить лишь фрагменты и всегда односторонен, – медлил почему-то дядя Серёжа. Его лоб покрылся лёгкой испариной, и салфетки, встретившись с ним, принимали убогий вид бесформенной мятой бумажки.

– На стыке эпох всегда наблюдается увеличение концентрации эмоций и усиление уже имеющихся качеств характера. Злые становятся злее, а добрые – добрее, умные – умнее, а глупые – глупее. Это не всегда шло на пользу эволюции человечества. Кто-то зверел, а кто-то, наоборот, впадал в духовную меланхолию, – дядя слегка прикрыл глаза и руками спародировал игру на скрипке. – Вспомните святую инквизицию и слепое смирение, доверчивость индейцев и жестокость колонизаторов, честность русов и звериную хитрость Кагана. Хранители равновесия включали данный энергетический портал для стабилизации потоков энергии, приходящих из вселенной, пирамида служила стабилизатором или усилителем в зависимости от целей активации. Весь наш мир сплошное равновесие добра и зла, тьмы и света, радости и грусти, всё дуально, двойственно.

– Я прошу прощения, – перебил повествование Чувилов-младший, – боюсь забыть потом свой вопрос. Мне показалось, или ты сказал, что на дне мирового океана существует пирамида?.. Так про это почему молчат?..

– Потому что пастух знает, зачем он корову пасёт, а она понимает только в своём узком примитивном мировоззрении… Ты видел, что где-нибудь пастух начинает объяснять корове, что когда она покушает клевер, то даст молока, из которого сложными манипуляциями получат сыр, который сейчас посыпается на разогретые макароны?.. К сожалению, человечество превратилось в коровоподобную паству. Ты не ослышался, мой дорогой племянник, – дядя стал немного расходиться, и лицо покрылось бурыми красными пятнами. – Пирамида не одна, их десятки… помимо мирового океана, рукотворные горы воздвигли в Египте, Китае, Арктике и Антарктике, России и Южной Америке…

– Харитоныч, стоп, – скомандовал Александр, – я уже час пересидел у тебя, мои хлопцы весь двор перекрыли своими машинами. Про энергетиков расскажи. – Большой друг почему-то сильно рассмеялся и резко остановился, при этом всю силу его мощнейшего внимания Денис зафиксировал без труда.

– Моголинянов стали называть так совсем недавно по земным меркам. Около пяти-шести тысяч лет тому назад кто-то придумал для них это слово. Раньше их называли по-другому, но речь сейчас не об этом. Суть названия не совсем точно отражает всю полноту способностей и возможностей детей космоса, но всё-таки многое объясняет. Могол – великий, янь и инь – восходящий и нисходящий потоки космической энергии. Получается, что эти люди – великие управители энергией. Такие рождаются крайне редко, но на стыке эпох их появление преумножается, как и всё остальное. Баланс.

– Не тяни Серёга, – как-то протяжно простонал Александр.

– Только моголинян может активировать или деактивировать генератор светлых потоков. При этом природа, как обычно, заложила защитный механизм, из всех живущих на земле в настоящее время лишь один реально способен это осуществить. Всего их на планете не более десятка, но узнать, кто истинный хозяин космических сил, очень сложно.

Влажные поры гладкой кожи на голове обильно выдавили внутренний солёвой раствор, и гость буквально прорычал:

– Серёжа, как эти нелюди смогли его вычислить? Тебе сложно, а они смогли!

– Они сканируют лишь силовой кокон, ауру, как называют сейчас. На свете много тех, кто ясно видит. Видеть моголиняна и определить – разные вещи. «Истинного» может узреть лишь такой же. Предателей среди детей природы быть не должно, но это, к сожалению, опять только мой опыт и моё мнение. Как распорядились боги, мне неведомо.

– То есть, ты ещё и не уверен? – как-то раздражённо спросил Александр.

– Я уверен процентов на 80. Я этим занимался всю свою жизнь. Жизнь не пересказать, её прожить надо. Я прожил и я чувствую, Саша, ты мне веришь?

– Как бы мне твои чувства ещё к своему уму приклеить, Харитоныч…

– Приклей тогда тот факт, что переходить из состояния физического в информационное и обратно может только настоящий Великий Энергетик. Я сейчас говорю про телепортацию. Проверить сложно, но сей факт пусть у тебя отложится на всякий случай. А самое главное, не забывай, что моголиняна нельзя назвать светлым или тёмным. Он сам по себе, как кошка, которая лишь в определённые моменты жизни идёт на контакт. Речь раскатывалась уверенными и спокойными переливами. Было видно, что Чувилов-старший точно знал, что говорит, и мог аргументировать каждое своё слово.

Денис сейчас был в театре на первом ряду. И одновременно на боксёрском ринге. Он поплыл, как плывут от удара тяжеловеса обычные рядовые спарринг партнёры. Приехав поделиться, и, может быть, даже посоветоваться с родным дядей по поводу странного дела с Корчагиным, следователь попал под очередной мозговой штурм. Вихри разума оглушали сейчас своим свистом, но он старался, сохраняя осознанность, держать разговор под контролем.

Медвежий торс приподнялся над дубовым столом, и гренадёр протянул Денису руку.

– Сегодня был для меня по-настоящему счастливый день, Петрович…

– Я тоже был рад познакомиться, – тихо ответил Чувилов-младший.

– Сергей Харитонович, я заеду к вам ровно через неделю, в это же время, продолжим беседу. Мы будем рыть мордами воздух, но раскрываться нельзя. У одного нашего по две мрази на ушах сидят.

Большое тело плавно проследовало по коридору в прихожую, исполинская тень от включённого бокового света скользила по старым обоям бывшей правительственной квартиры. Оба Чувиловых следовали за тёмными бликами на стене, соблюдая правила приличия. Гостя необходимо было проводить непременно до дверей. В полумраке прихожей Александр снял с вешалки пиджак, лениво накинул его на богатырские плечи, и Денис остолбенел… Знакомое до боли лицо гостя не было воспоминаем раннего детства. Следователь видел этот образ несколько раз по телевизору. Три большие звезды украшали каждое его саженое плечо. Перед ним, широко улыбаясь и отдавая воинское приветствие, стоял генерал-полковник, заместитель министра обороны Российской Федерации.

– Агафонов, Александр Евгеньевич, – звонко прокричал генерал, подмигнул Денису и приложил правую руку к виску, поворачиваясь к двери на 180 градусов.

Если бы возможно было вернуть время, да еще и поторговаться с государыней, плетущей небесные нити судьбы, Денис предпочел бы оказаться сейчас в кабинете начальника или за кружкой пива с Ванькой Щукиным. И пусть бы спал он наяву сколько душе угодно, только чтобы избежать этого разговора и встречи с генералом. Он с дурнотной тоской подумал о том, что теперь никак не украсть у памяти тот факт, что за ним стоит трёхзвёздый ангел-хранитель.

Вернувшись на кухню, Денис налил себе в чайную кружку остатки Керменера и молча выпил. Вечернее вино часто принимает решение за своего хозяина. Перебродивший виноград твёрдо решил завтра рано утром вернуться в Сергиев Посад и не пользоваться «халявным» больничным листом. Сергей Харитонович убрал трапезный стол, присел рядом, обнял племянника и предложил прогуляться по вечерней набережной.

– Я с книжными схроном сам разобрался уже, – проговорил он перед выходом, – осенью буду перевозить все реликвии за город, тогда выходные и посвятишь нашей библиотеке. – На слове «наша» опять был сделан небольшой, но очень значимый акцент.

– Ты почему мне про генерала ничего не рассказывал, – напрямую спросил Денис.

– Саша просил не говорить, на то были и есть свои причины, – честно признался дядя.

– Я за столом не стал распространяться, но тебе скажу. На меня сверху из Москвы давят. Работать по совести не дают…

– Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты с генералом знакомился. Преодолевай препятствия сам, каждое пройденное поднимает тебя на новую, более высокую ступень… Генерал на свои пьедесталы сам карабкался.

В городе, как обычно это бывает в вечернее время, темп жизни немного замедлился. Люди, не торопясь, прогуливались по набережной Москвы-реки. Некоторые пары были с детьми. Старушки наслаждались прохладой и свежестью, тянувшими от воды. Напротив Киевского вокзала причаливают прогулочные катера, и Чувиловы успели на последний вечерний рейс. После жаркого дня встречный легкий ветерок приятно ласкал все тело, невидимыми щупальцами проникая под рубашку. В воздухе повис винегрет из чувств, эмоций, любопытства и недосказанности. Сколько живых судеб, спрятанных в суетливом дне, умеет раскрыть нахальный летний вечер. В неприличной близости от Чувиловых притулились две симпатичные девушки, одна из которых самым немужественным образом распустила сопли, и второй подруге пришлось активно её утешать. Слышались слова о божьей немилости, карме и людском сглазе.

– Ты слышишь, Серёж, красавиц этих? – отвлекаясь от собственных мыслей, на ухо прошептал племянник.

– Как не слышу, – улыбнулся профессор, – и слышу, и понимаю.

– В себя бы заглянули, а они бутылку на стол, сигареты в зубы и на сглаз пальцами тыкают, – совсем незло продолжил обсуждать девушек Денис, который всех представительниц женского пола оценивал с позиции возможной будущей супруги.

– Ты прав, конечно, но порча и сглаз на самом деле существуют. Вопрос остаётся в том, как люди понимают эти явления. Наши предки грозу с молнией списывали на гнев Зевса или ярость Перуна, но мы с тобой понимаем, что эта божья немилость всего лишь атмосферное электричество. Факт остался – гром гремит и молнии сверкают, но вот объяснение этого изменилось. Образование всё-таки сделало своё дело. Если сравнить картины мира современного человека и его прабабушек и прадедушек, окажется, что у нас суеверий стало меньше. Рассуждая по аналогии, я думаю, что слова девушек о сглазе, проклятии, порче, – правильные мысли. Они подтверждены жизненным опытом поколений. Но вот объяснение их – как все это работает и что такое колдовство и магия, явно себя изжили. Если подумаешь, сам сможешь объяснить все эти явления. Я знаю, что ты ещё в 16 лет прочитал две книги по энергетическим полям человека, силовому полю, взаимосвязи материи и мысли и древнему искусству, которое люди называют магией.

– А откуда ты знаешь? Я читал, когда ты был в университете, или глухими ночами, – удивился Денис.

– Каждый предмет на земле имеет своего информационного двойника. Все книги в нашей библиотеке несут в себе информацию о том, кто их читал, когда и какой уровень развития сознания был у этого человека на тот момент.

– Вот это да? Это касается только наших книг?..

– Нет, не только. Однако книги, выпущенные массовым тиражом на гигантских машинах, не столь чувствительны, как, например, древние рукописи.

Катер миновал памятник Петру I, шум двигателя и брызги воды временами заглушали тихую музыку на борту «Ракеты». Всего лишь полдня хватило Денису, чтобы выбросить из головы, пусть даже и на время, пустые хлопоты и рабочий сумбур. Летний вечер, шикарное сухое вино, река и девушки, сидящие напротив, поднимали жизненный тонус капитана на космический уровень.

– Как же хочется на все сто процентов удовлетворить своё любопытство, как хочется соединиться с вселенной…

– А ты думаешь, что ты когда-то был отделён от неё?

Денис хотел задать ещё один нелепый вопрос, но дядя оборвал его на полуслове: «Вот ты и созрел, наконец… Тебе не надо ничего учить или соединяться, надо лишь вспомнить, заглянуть внутрь себя…»

Одна из девушек понимающе сочувствовала своей подруге. Она уверенно пророчила ад человеку, обидевшему такое чистое и божественное создание. При этом глаза её постоянно натыкались на любопытствующий взгляд Дениса, который, чувствуя незримый контакт, загадочно щурил глаза.

Выпитый коктейль и возникшее следом желание разбавить компанию подруги добавляли девушке смелости и игривости.

– Молодой человек, – начала она приятным и нежным голосом, – будь вы Богом, отправили бы в ад мерзавца, оскорбившего высокие чувства этой милой дамы.

Непосильная работа, стрессы, переезды и учёба активно убивают в мужчинах плотскую тягу к женской красе. Остается лишь тоскливое созерцание, сходное с унылым взглядом рыбака на поплавок. Но сейчас поплавок потянуло в сторону, удочка выгнулась, и следователь-рыбак стал подсекать:

– Честно говоря, я не верю в бородатого дядьку, который на страшном суде направляет, как полицейский регулировщик, людей направо или налево…

– Так вы безбожник, молодой человек, а с виду такой милый, – отводя глазки, шутливым тоном продолжала девушка.

Ответ появился сразу и целиком, пришёл из пустоты и не совсем подходил для лёгкого флирта. Денис встал, достал визитную карточку из кармана джинсов, на обратной стороне написал номер своего мобильного телефона, присел рядом с красавицей и серьёзно произнёс:

– Девчонки, вы ведь так привыкли к своим мыслям, своим привычкам, настроениям, характеру, разным убеждениям, ценностям и принципам, что даже не осознаёте, что проезжаете «свою станцию». Жаль, если вы проснётесь, уже проехав всё, что можно проехать. В конце жизни. В последние её минуты, когда сознание обостряется до предела, вы ярко и отчетливо поймёте, как жили, что значила ваша жизнь, и как надо было бы жить. Если ты несознателен – это дорога в ад. Если ты бдителен и осознан – это дорога в рай. Ум это рай, ум это ад, и ум – это то, что может сделать вас другими. – Денис выдохнул и, посмотрев прямо в глаза смелой собеседнице, продолжил:

– Ты продолжаешь думать, что все где-то снаружи, вне тебя? Пойми, рай и ад не в конце жизни, они здесь и сейчас. Дороги открыты всегда, шлагбаумов нет. В любой момент ты сама выбираешь дорогу между раем и адом.

– Я обязательно позвоню, – единственное, что смогла выдавить из себя удивлённая девушка. Её подруга перестала плакать, достала зеркальце и пудрила заплаканное лицо.

Денис с нежностью пожал хрупкие стебельки женских рук и, превозмогая желание остаться, вернулся на своё место. Сергей Харитонович светился от счастья. Теперь он был уверен, что сумел воспитать настоящую личность.

Окружающий мир с самого рождения был не очень-то благосклонен к нему, но этот мир всегда оставался, по крайней мере, понятен, и Глеб знал, чего от него можно ожидать. И вот теперь всё близкое, непоколебимое и сверхнадёжное рухнуло, оставив его один на один с чужим и непознанным, а потому тёмным, неопределённым и страшным. Камера СИЗО встречала хоть не родными, но знакомыми лицами, и надо же такому быть, Жига поймал себя на мысли, что даже рад снова оказаться тут и увидеть ребят. Жура и Сеня кидали карты. Шкаф в задумчивой неге чертил неровным почерком очередное послание на волю. Не надо было быть семи пядей, понятно как дважды два, что радостные приветственные улыбки узников зарождались где-то глубоко в светлых катакомбах сердечного силового центра.

– Лепетайло не отсохло за три дня? Очная ставка для книги Гиннеса, – Журавкин причудливо пружинил на кровати и ловко по воздуху перекидывал колоду карт.

– Что нового, Андрюша? – Корчагин оказался за столом напротив Шкавцева.

– Имею всё, чтобы выживать, но, не имею ничего, чтобы жить, – сострил Шкаф.

– Ну, этим ты как раз не сильно отличаешься от тех, кто там, за «колючкой». Миллионы людей именно так и живут. Изолятор хоть заставил тебя понять это, да ещё и шутить по этому поводу, – размышляя, Глеб ручкой на чистом листе бумаги бездумно выводил фигуру непонятной формы. Получилось нечто похожее на сердечко.

– Моя пословица «лучше бессонные ночи, чем голодные дни». Не хотел выживать, жить полной грудью мечтал, вырваться думал, – продолжал с тяжёлым юморком Андрей и смачно откусил лежащее на столе яблоко белый налив.

Жига нарисовал яблоко внутри бумажного сердечка и улетел в прошлое, когда летом они с Варварой на два дня смогли выбраться из Москвы. В целях ознакомления с самобытными обычаями нашей многонациональной страны, Боровский район Калужской области гостеприимно распахнул двери для представителей многих этносов. Выходные в гостиничных номерах Этномира стали праздником для души и для тела. Гуляя по лесу и сбившись с пути, Глеб с Варварой вышли к садовому товариществу, где добродушный старик, указав дорогу, щедро угостил медовым белым наливом. Неповторимый и незабываемый до сих пор аромат яблок наполняла силой долгая прогулка на свежем лесном воздухе. Сравнить эти яблоки Глеб мог только со вкусом бананов в детстве. Мама приносила их невызревшими, зелёными, и приходилось ждать несколько изматывающих дней. Иногда сила воли оставляла, и наслаждение заморским фруктом портило вяжущее и стягивающее уголки губ послевкусие.

– Какая разница, бессонные ночи или голодные дни… ко всему привыкаешь, – в словах Семёна Клевцова слышались нотки отрешённости и пессимизма.

– Хрен тебе на постном масле, Сеня, – парировал резко Шкаф, – я к дерьму всякому не привыкаю, оно меня только выедает изнутри. Помнишь, как Высоцкий пел: «Пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю…»

– Это тебе так только кажется. Вопрос времени. Мы даже к женам своим и то привыкли, – Семён изобразил какую-то кислую физиономию.

– Я свою жену люблю, – упорствовал Андрей.

– А я люблю любовницу, да и то бывшую, – грустно признался Корчагин, думавший в это время о Варваре.

– Люблю, когда разговор закручивается. Хлебом не корми, дай поразмышлять вслух и вместе, – вмешался в разговор Саша Журавкин. – Был момент в жизни, когда всё достало, всё приелось, будто цвета мира померкли. Я купил билет туда-обратно до Дубны, сел на электричку с Савёловского вокзала и просто ехал.

– И привык ехать, – перебивая, засмеялся Шкаф.

– Пришло понимание на обратной дороге, через три часа, – игнорируя прикол товарища, продолжал Жура. – Ты, Шкавцев, сидишь и поглаживаешь бровь. Сначала ощущал, видимо, что-то приятное. Теперь, через 3 минуты, чувства стали нейтральными, а через десять минут ты перестанешь вообще замечать свои пальцы на теле. Тактильная адаптация. Помните, неделю назад свет выключали? Сначала мы все ослепли – ничего не видно, но через несколько секунд зрение уже к нам вернулось. Зрительная адаптация. Люди к тухлой картошке привыкают и на чёрную икру смотреть не могут. Вкусовая адаптация. Глеб, ты сейчас с улицы недавно вернулся, запах приятный в камере у нас? – поворачиваясь к столу, спросил Саша.

– Честно говоря, не очень…

– А привыкание органов обоняния, как и зрения, и вкуса, и ощущений в прошлых примерах, уже сделало так, что ты перестал замечать этот запах. Человек адаптируется, это защитный механизм! Народная мудрость говорит: «Человек привыкает ко всему!»

Вспомните, мужики, в детстве мир был особенно ярким, небо особенно голубым, а соль особенно солёной! А сейчас мы привыкли! Ну, мир и мир. Всегда такой. А первый восторг от моря! Сейчас всё куда скромнее. Сколько у вас было любимых песен? То же самое привыкание…

– Жура, ты прав, тут с чем-то трудно не согласиться, – в тон ему произнёс Глеб, – любовь, однако, самое сильное, и самое яркое, и самое неизученное чувство. К жене я привык, к Варваре, кажется, привыкнуть невозможно, она такая разная…

Спор вспыхивал и затухал, но Глеб уже игнорировал, разглядывая неровности потолка и неравномерность наложенной на него краски. Открыв для себя новый мир или, точнее сказать, расширив его границы, Корчагин думал о том, что важнее подходить друг другу на уровне сущностей, на самом высоком уровне понимания. Любовные вибрации при этом будут идти на одной волне, и законы привыкания такой любви не страшны.

На очной ставке адвокат обещал приехать послезавтра, предварительно встретившись с Зацепиным. Жига, как не раз у него уже бывало, отпустил внутри себя струны, перестал дёргать за вожжи коней и позволил ситуации разрешаться самостоятельно. Себе он определил роль смотрящего со стороны, что иногда очень помогало оценивать вещи здраво, не впадая в чувственный кретинизм. Глеб был не уверен в необходимости очередного адвокатского посещения, но решил воспользоваться такой возможностью для весточки Варваре. Можно будет потом из Москвы послать курьера, а самое главное, конверт будет снежно-белым, без отметки о месте нахождения отправителя. До наступления темноты несколько раз хруст и шелест рвущейся бумаги летел в мусорное ведро. Ночью импульсивные вспышки эмоций стали материализоваться, а слова стали приобретать форму и выстраиваться в дружные ряды. Оставалось сохранить в памяти эти ряды и утром наложить их на бумагу. Проснувшись, плутая в мыслях и желаниях, пробуя обуздать их и привести в привычное для ума состояние, бывший детектив пришёл к выводу, что письмо нужно отправлять без текста. Простой чистый конверт без реквизитов отправителя хранил в себе шесть четверостиший, которые ночью смысловой лавиной свалились к нему из инфосферы. Глеб разглядел в любимом человеке стихии огня, воздуха, земли и воды. Каждый природный элемент щедро одарил Варвару своим законным присутствием.

На следующий день спокойный и уравновешенный Шкаф стал похож на дерзкого и нервного подростка. Его заторможенный взгляд яростно бродил по стенам камеры. Он грыз ногти, срывая вместе с ними заусенцы. Небольшие капли крови просачивались через потревоженную плоть.

«Я вам докажу, что я привыкать не собираюсь, – надрывным басом голосил Андрей, – и вам, и им, всем докажу».

Усмирять его никто не собирался. Тарелка с недоваренным пшеном полетела в дверное окошко. Едва не задев баландёра, давно отвыкшего от таких выходов гнева, посудина смачно звякнула о железо. Камеры с бывшими сотрудниками такие эмоции выплёскивали крайне редко. Шкавцева увели для принятия усмирительных процедур, лучше всего для этого подходил «стакан». Ближе к вечеру Андрея вернули на несколько минут за вещами. Он молча перекидал предметы первой необходимости в пакет и, не оглядываясь, вышел из камеры, где запел песню про гордых варягов, которые не сдаются на милость врагам.

Почти сдержав обещание, через три дня, к закату рабочей недели, адвокат пожаловал своим посещением Сергиев Посад. Стратегия защиты почему-то изменилась. Предлагалось подписать сотрудничество со следствием. Ввиду отсутствия отягощающих обстоятельств, при наличии множества смягчающих, это позволит, по его мнению, рассматривать статью по нижнему пределу, предусмотренному законом. Однако статьи за похищение людей и вымогательство в особо крупных размерах наказывали суровее, чем за иное убийство человека. Шесть лет тюрьмы для многих людей становились билетом в один конец. Мобильный телефон Зацепина, по словам адвоката, молчал. Глеб знал, что все, причастные к этому делу, уже давно перестраховались, нашли себе алиби, приплатили за места в больницах или санаториях. Одним словом, залегли на дно, покуда не утихнет «шухер». Зарождавшиеся временами злость и желание честно всё рассказать следователю приходилось душить в зародыше, так как его необдуманные показания лишь добавят в дело уточнение – «группой лиц по предварительному сговору». Было ощущение раздвоенности. Жига имел право сомневаться, но проверить и предпринять ничего не мог и почему-то не хотел.

– Ты знаешь, что ты делаешь? – скорее для виду спросил у адвоката Глеб.

– Что делаю, я знаю, а что получится, одному Богу известно, – глаза говорящего указали на потолок.

– А ты в Бога веришь? – удивился Корчагин.

– И в нашем деле тоже без веры нельзя… с детства бабушка старалась привить мне любовь к Богу, – признался защитник прав и свобод граждан.

– А привила страх…

Бывший детектив увидел истинные причины и мотивы набожности собеседника. Не составило бы труда точно описать ход его мыслей и по другим жизненным вопросам, но Глеб решил не пользоваться открывшимися ему способностями для таких целей.

– Представь, дорогой защитник, что ты поменялся с Богом ролями, – начал описывать возникший в голове образ Корчагин. – Трудно, конечно, но ты постарайся. Теперь ты не адвокат, а могучий повелитель миров. А тот Бог, которому ты поклонялся, спустился на землю и стал обычным человеком. Ты станешь восхвалять его, любить так же, как сейчас, и просить его внимания? Никогда. А куда всё пропало? Сущность и личность Бога осталась неизменной, а куда тогда пропала любовь?.. Никуда. Её и не было. Был страх. Ты сейчас уважаешь Бога, потому что он сильнее тебя.

Адвокат явно не ожидал услышать такие слова от обвиняемого в похищении людей. Он ничего не ответил, потому что сказанное пока не закрепилось внутри и не всосалось в кровь.

– А ты в Бога веришь, Глеб?..

– Уже нет, я в него не верю, я его знаю, он внутри меня! – Немного подумав, Корчагин сказал, – я согласен сотрудничать, сообщи следователю и готовь досудебное соглашение. И ещё, окажи одну услугу, пожалуйста. Очень важно для меня. Это по делам душевным.

В руках адвоката оказался запечатанный конверт и клочок бумаги с адресом получателя. Юрист согласно кивнул головой.

Вернувшись в место постоянного пребывания, Жига сразу увидел, что койка Шкафа уже была занята. Вновь прибывший сокамерник лежал, отвернувшись к стене, и почти целиком накрылся одеялом.

– К нам майора бывшего приладили, – почему-то шёпотом сказал Жура, – странный какой-то дедок, молчаливый. Только и удалось, что два слова вытащить, кем служил и за что заслужил.

– И за что пострадал? Взяточник, как и вы? – поинтересовался Корчагин с некоторой долей иронии.

– Говорит о том, что смотрел в адскую коробку в не предусмотренном для этого месте и в неположенное время, – вмешался в разговор Сеня, – говорим же тебе, что чудной товарищ.

Любопытство заставило сконцентрироваться на укрытом под одеялом чудаке. Чувствовалось приятное, тёплое покалывание между пальцами рук. Исходившее от человека силовое поле показалось знакомым. Внезапно поток по каналу информации прекратился. Попытки заново установить невидимую связь результата не дали. Глеб упёрся в невидимую защитную стену, усиливал давление, пробовал обойти стену с разных сторон, но лишь чувствовал, как теряет силы и терпение. Неподвижно лёжа на койке, за несколько минут он умудрился потратить больше половины своего энергетического потенциала, и сам провалился в бессознательную дрёму.

– Жига, просыпайся, что щемишь как сурок, пропустишь всё, – радостно кричал обычно сонный по утрам Сеня.

– Вы, что тут, все по очереди с ума сходить будете?.. Какого хрена ни свет ни заря вскочили?..

– На чудо позреть хотели, а чудо оказалось чудное, а диво оказалось дивное, – каким-то экранно-сказочным голосом протяжно выдавал Саша Журавкин.

Удивление бывших оперативников даже на язычок улитки не могло сравниться с настоящим дивом, явленным Глебу. За столом, ловко подбрасывая в воздух три яблока, сидел и улыбался Стоян! Хотя нет, этого быть не могло! Пепельные волосы перекатывались густой волной, падая на светлую льняную рубаху. Благородный лоб, на котором можно было заметить неглубокие следы морщин, пересекавших одна другую и, вероятно, обозначавшихся гораздо чётче в минуты душевного беспокойства. Взгляд его – непродолжительный, проницательный, но лёгкий, оставлял впечатление равнодушного спокойствия. Широкое, скуластое лицо было довольно приятно, и цвет кожи был свежий, не изоляторный.

– Стоянов Семён, чтоб тебя родимец и трясца побили! – обращаясь к Глебу и для чего-то поменяв местами фамилию с именем, произнёс чудак, – вот и свиделись снова.

Теперь уже пришёл черёд Журы и Сени забрести в лианы недоумения. Они как-то по-глупому переглянулись. Показалось, что на голове обоих волоски стали выплясывать чечётку.

Взмах руками, и яблоки на столе стали напоминать трясущееся желе.

– А вот так вам, как нравится, чтоб вас язвило, пятнало, стреляло, – дурачился седобородый.

– Жига погляди, он опять яблоки куда-то спрятал, – восторженно прикрикнул Саша.

Корчагину стало понятно, каким образом старому знакомому удалось возбудить искреннее восхищение сокамерников. Он подошёл к Журавкину, взял его за вспотевшую от напряжения руку, и чужую ладонь заставил дотронуться до невидимого яблочного желе на столе.

– Скажи, ты чувствуешь потерянное яблоко? – с возрастающей уверенностью спросил Глеб.

– Чувствую… Вы из одного цирка, ребята? Как это получается?..

Бывший детектив понял, что находящиеся на другом уровне вибрации предметы люди не видят, но ощущать могут. Он посмотрел на Стояна и за пробежавшими между бровей тонкими иголочками получил информационное сообщение без слов: «Уровни вибраций могут быть различны, если бы я повысил её силу, увеличил мерность, то никто не смог бы ощутить предмет».

Принимать потоки смысловых образов было не трудно, но вот отправлять детектив пока не решился. Ведь надо послать именно нужную мысль, а не салат оливье из догадок, чувств и эмоций. Это в астральном теле всё просто, там работают свои органы восприятия и чувств, а когда перед тобой стихия плотных материй, запутаться ой как возможно.

– Ты как сюда попал? – откусывая проявившееся яблоко, словами спросил Жига.

– Вечером проник в M-Видео, включил телевизор и сам позвонил в полицию, чтоб тебя притка ударила в родимчик, – спокойно ответил бородач.

– Так это ты телевизор адской коробкой вчера называл! – догадался Семён Клевцов, – ну, ты отец даёшь, брависсимо.

Корчагин не без труда переключил сознание из одного тела в другое и обратно. Сейчас он опять мог действовать в обоих телах, поэтому постарался спросить, не произнося слов. Ум пока ещё требовал подтверждения «волшебных» способностей сущности. Сформулировав вопрос в мысленном поле, посмотрел в глаза Стояну и оформил инфопосылку. «Хватит обезьянничать, офицеры СИЗО знают, что ты в этой камере? В каком ведомстве ты служил?»

– На этот раз я реально обвиняемый, – не открывая рта, отвечал Семёнов. – Чтобы оказаться с тобой в одной камере, пришлось немного скорректировать действия товарищей в погонах. Небольшое влияние без вреда здоровью. А на службе у людей я так давно, что даже страшно говорить. Среди больших руководителей в Москве есть наши люди, Глеб, они и подтвердили, что я раньше был майором ГРУ.

Информация передавалась в мире утвердившегося изначального света, и границы между физическим и тонким телами постепенно стирались. Корчагину было очень комфортно, несмотря на то, что он пока не понимал, к каким «своим» причислен без его же ведома. Канал, по которому следовали потоки, был кристально чист и открыт только им двоим. Когда-то в детстве многие мечтали иметь возможность разговаривать с товарищами, братом или сестрой словами, понятными только им. По этой причине стихийно в недалёком прошлом рождались языки у заключённых, моряков, портных и священнослужителей.

Астральный Глеб имел свои органы чувств, некоторые из которых лишь отдалённо напоминали привычные для его сознания. Он ясно видел новым глазом, ясно слышал внутренними ушами, умел использовать голос мыслей, а чувство, похожее на интуицию, рисовало картины грядущих нескольких минут. Самым необычно сложным оказалось привыкнуть к множеству запахов, водопадом обрушившихся на него в один момент. Запахи имели не только сами люди, единожды побывавшие в этой камере, пахли их мысли, чувства и переживания. В этом бескрайнем потоке информации Жига смог уловить запах Стояна. На тонком плане седобородый был окружён неповторимым букетом лесных ягод, трав, утренней свежести и молока, а небольшой каменный талисман на шее излучал спектральное сияние всех цветов радуги.

Два дня Жура и Сеня удовлетворяли свой мальчишеский азарт, смешанный с первобытным восторгом и детским любопытством. Семёнов развлекал их, делая предметы невидимыми, рисуя на бумаге без карандаша или ручки, увеличивая размеры вещей и их цвет, создавая собственную проекцию в другом углу камеры так, что в помещении виделось сразу два Стояна. Чудеса странным образом подействовали на ребят. После бурного эмоционального всплеска, последовал глубокий провал, внешне схожий с состоянием депрессии. Жура молчаливо лежал, уставившись глазами в потолок, а Сеня тихо бродил по камере от окна до двери, тяжело вздыхая и нервно улыбаясь.

Время для разговора было самое подходящее, беспокойный ум требовал объяснений и подтверждения догадок. Тихая беседа за шахматной доской не раздражала уши сокамерников и служила хорошим прикрытием истинной цели общения.

– Проводник, я понимаю, что, если наша первая встреча могла быть простой случайностью, за вторым приходом, обязательно последует третий. Для чего я тебе нужен?

– Лично мне, мил человек, от тебя ничего не надобно, а вот я тебе могу пригодиться. Моя цель вернуть тебя на свободу.

– А тебе не кажется, что для этого тебе самому гораздо полезнее находиться там, на свободе? – предположил Глеб.

– Ты делаешь выводы на основании информации, которой сейчас владеешь, созерцая поле, по которому идёшь. Если сможешь подняться на гору, тебе откроется и лес, и река, да и поле приобретёт свои полные очертания. Как ты мог бы уже почувствовать, альпинистское снаряжение у тебя уже есть. Я ясно вещаю? – сделал паузу Стоян и произвёл длинную рокировку на шахматной доске, поменяв короля и ладью местами.

– Вполне. Снаряжение дал мне ты? Оно же не могло свалиться из пустоты?

– Я лишь помог тебе активировать то, что тебе было дано от рождения. То, что хранилось в твоей пустоте. В основе мира лежит пустота. И именно оттуда всё и сваливается, как ты выразился…

– Мне это пока трудно понять, Проводник…

– Попробуй разрешить себе думать о мире таким способом, который даст тебе больше свободы. Если суть тебя пустота и суть меня пустота, то мы по сути своей одно и то же. Да, облик у нас разнится, но он всего лишь клетки, молекулы и атомы, которые есть пустота, если смотреть в микроскоп. До неё невозможно добраться, потому что мы и сейчас в ней. Если ты веришь, что в основе твоей – пустота и всё вокруг тебя та же пустота, то ты сможешь сделать с этим миром то, что пожелаешь. Просто это было давно, и предшествующие поколения не передали тебе эти знания, так как никто не передал им. В своей внутренней пустоте ты можешь создать для себя какие угодно способности и таланты, найти жизненные цели и воскресить древнюю генетическую память.

– Слишком просто… поверил, и исполнилось… так только в сказках бывает, – скептически произнёс Корчагин.

– Вера – фундамент нашего бытия. Во что ты веришь, то и существует. Если ты что-то не знаешь, того просто нет, так как ты не знаешь, есть это или нет. Может быть, есть, а может быть, и нет. Может быть. Ты так же, как Творец, осознан. Ты и Творец имеешь в основе одинаковую пустоту. Ты – Творец, сотворивший свой мир в такой форме, в какой ты есть сейчас. Однажды ты забыл о том, что ты Творец.

Глеб удивлённо посмотрел на него.

– Видишь ли, без доказательств поверить в такое трудно.

Семёнов снова широко и открыто улыбнулся.

– Что смешного? В чём дело? – спросил Жига.

– Дело в том, что почти все, кому я это говорю, спрашивают то же самое. А доказательство состоит в переживании.

– В каком смысле?

– В том смысле, что только наш внутренний опыт может определить истина это или нет. Погрузись в себя и осознай, как протекает твоя жизнь в данный момент. Если ты во что-то веришь, то ум всегда найдёт тебе тысячу доказательств твоей веры. Он просто выполняет свою функцию – доказывает. А самое смешное, что ему всё равно, что доказывать. Есть люди, которые верят в то, что на Луне живёт огромный Бог-кот и благополучная жизнь людей зависит от того, на сколько они добры и полезны кошкам. Ум сотен чудаков сумел доказать им, что это так и есть.

– Ты для чего Стоян мне это всё рассказываешь?

– Пригодится. Поверь моему опыту. Будут у тебя моменты в жизни, когда ты станешь сомневаться в благоприятном для тебя исходе дела. Такие моменты сопровождают нас всю жизнь. Моя цель в том, чтобы в эти моменты ты повёл себя правильно.

– Правильно это как?

– Если ты будешь уверен в успехе, твой ум докажет, что ты прав, и найдет в жизни факты, подтверждающие правильность твоих умозаключений. Вот, в чем самая главная сила ума – он реализует наши желания, так как с жизнью контактирует он. Вера в неуспех по своей сути идентична вере в успех. Энергии в то, чтобы найти факты успеха или неуспеха и быть уверенным или неуверенным, ты вложишь одинаково. А раз одинаково – выбирай успех и откажись от сомнений, слушай свои внутренние тонкие чувства, ты уже умеешь. – Стоян тихо положил короля белых на шахматную доску, показывая, что мат в два хода уже неизбежен.

– Ты что хранитель древнего знания? Кто ты? – не обращая внимания на проигрыш в игре, спросил Жига.

– Хранители древнего знания существуют, хоть я и не смогу тебе этого доказать, а если мог, не стал бы. На земле сохранены материальные источники знания, которые пока укрыты от людей в силу того, что они не готовы его принять и осознать. Основная информация находится на тонких планах и в других реальностях, оттуда её посредством таких, как я и ты, пытаются передать в нашу действительность, чтобы помочь людям выжить в мире, который быстро трансформируется в матрицу. В разных концах планеты на протяжении всех времён проявляются разные интерпретации древнего знания, и многие уже сейчас готовы и познают его.

Слова Стояна будто сахар падали в бурлящие воды окружающего Глеба мысленного поля, растворяясь в нём и тонкой струйкой перетекая в нервные окончания головного мозга. Детектив уже перестал противиться новому мировосприятию. Он просто наблюдал. Становилось ясно, что процесс принятия информации, её осмысление и долговременная память действуют вне физического тела, в тонкой оболочке. Быстрый взгляд на Журавкина и Сеню убедил его в этом многократно. Процесс мыслетворчества ребят был как на ладони, ютился вокруг них. Нейроны, выступая миллионами антенн, перенимали эстафету и генерировали свои приказы дальше в нервную систему.

– Ты хочешь сказать, что я какой-то особенный? Такой же, как ты?

– Не такой. Твоё силовое поле, умение трансформировать и управлять потоками космоса, дано единицам на земле. Я всего лишь Проводник. Я тут, чтобы дать тебе первый урок и освободить из клетки, в которую тебя загнали зомбированные чёрные крамольники. Ты о них узнаешь, к сожалению…

– А почему ко мне никто не приходил раньше, когда я был на воле? Почему ты не мог открыть мне знание раньше?

– Во-первых, всему своё время. Лишь после 33 лет активизируется силовой центр, без которого целостного понимания происходящего было бы не достичь. Ты должен был впитать в себя все прелести и нечисти явного мира без вмешательства в твоё сознание, сам прочувствовать. Ну, а, во-вторых, ты был обычным человеком, – хихикнул Стоян.

– Ты про что? – Глеб опять не уловил иронии собеседника.

– Обычным, в смысле, не учёным. Это учёных трудно переделать и научить чему-то новому, даже если это знание есть Правда. Сначала придётся отбить большой кувалдой всё старое, налипшее и успевшее заржаветь. Чтобы качественно и красиво покрасить, надо очень хорошо зашкурить и загрунтовать, чтобы старые «болячки» не вылезли снова.

«Ну, ничего себе сосед, – подумалось Корчагину. Ему довелось вырасти в простом трудовом посёлке между комбайнами и коровами, где не приходилось встречать заумных речей. В подобной глухой дыре сойдет за великого грамотея любой, кто просто умеет хорошо читать и правильно излагать чужие мысли. А уж учить… Да кого… И кто позволит… Мужеподобные женщины и спесивые мужчины, мнившие о себе ой как больше, чем следовало бы. А сами были просто большими детьми, с теми же желаниями и потребностями – есть, пить и иметь. Глебу и прежде в юности случалось об этом задумываться, другое дело, сперва ему было все равно, а потом стало не до того. Теперь пришло осознание, и сбылась ещё одна мечта детства. Кто не мечтал иметь тайну, а ещё лучше дотронуться до неё? Пересказывали правдивые и не очень истории, где определенно крылась какая-то тайна, тайны придумывали, в них играли и иногда даже ими жили. Нет, тут другое. Теперь тайна не где-то, она здесь, он её знает, он и есть часть тайны!

– Как выбираться станем? Струиться мимо конвоя и охраны, как ты это в ИВС делал? – ухмыльнулся Жига.

– Нет, мой дорогой друг. На это у тебя пока не хватит сил, ты должен ещё многое узнать. Видеть и чувствовать это одно, а делать самому это немного другое. Кроме того, я опасаюсь, что так просто отсюда нас уже не выпустят. Незримые наблюдатели где-то совсем рядом. У меня есть мысли по этому поводу, но я тебе расскажу об этом завтра. «Фокусы» для наших соседей по койке отняли у меня много энергии, я бы полежал с твоего разрешения. Корчагин уважительно кивнул и стал убирать шахматы внутрь складывающейся доски. Семён Клевцов перестал монотонно бродить по камере и уснул.

В этот момент дверь камеры, не помня запаха смазки, протяжно завыла. Конвоир глухим и протяжным окриком пригласил Корчагина на выход. Глеб не успел придумать для себя даже один мало-мальски пригодный повод, по которому его могли бы в такой час вытаскивать с нар. Порядками изолятора это строго запрещалось, и исключения составляли проблемы медицинского характера, при которых пациента следовало немедленно направлять в реанимацию. Конечно, сейчас речь шла не о зубном враче.

– Давай шевелись самец, человек серьёзный ждёт тебя, – выплюнул надзиратель.

Глубокие морщины на лбу Стояна сложились необычным узором, уголки губ нервно скукожились, и чувствовалось его сильное и нарастающее беспокойство.

В переговорном отсеке Жигу встретил мужчина средних лет, среднего возраста, стандартного телосложения, с невыразительными чертами лица. Описать его приметы, в случае необходимости, было бы непросто. Лишь мимолётная схожесть с вождём мирового пролетариата В.И. Лениным могла бы послужить небольшой зацепкой. Стильный чёрный костюм с темной водолазкой, полированные до блеска ботинки. Вычурная картинность всего образа выдавала в нём наёмного сотрудника какой-то структуры или организации. Владельцы бизнеса, разного рода шефы и боссы имели свои неповторимые отличия в одежде, манерах и повадках, которых в мужской особи, напротив, не было.

– Панасько Яков Семёнович, – делая доброжелательный вид, представился человечек.

От него дурно пахло. Это был не тот запах, при котором хочется закрыть лицо платком или съёжится от подступающих к горлу внутренних рывков. Показалось, бывает так, что нос улавливает мысли и чаяния человека.

– Вы представитель обвинения? – не мешкая, спросил Глеб.

– Нет. Я, с вашего позволения, сразу перейду к сути моего визита. Не стану задерживать вас и подводить сотрудников изолятора, любезно согласившихся пойти мне навстречу.

– Позволяю, – отчего-то начал дерзить бывший детектив.

– Я представляю интересы транснациональной корпорации, которая с помощью своих дочерних структур владеет половиной всех энергетических ресурсов планеты. Название наше я пока вам открывать не стану. Моё руководство выразило желание помочь в решении ваших маленьких проблем.

– Я догадался, вы Санта-Клаус. Только лето на дворе милейший, – продолжал издеваться детектив, зная из популярного кинофильма, что порядочные люди в такое время дома сидят… Ну и, конечно, в булочную на такси не ездят.

– Я тот, кто придумал Санта-Клауса, и в качестве аванса на Рождество готов предложить тебе многолетний контракт, – тем же тоном прореагировал Яков Семёнович. По условиям соглашения вы будете выполнять поручения вышестоящих лиц, работая в различных частях света в достаточно свободном графике. Необходимости посещать офисы фирмы каждый день не возникнет. Подчиняться станете главе холдинга и вашему покорному слуге, господину Панасько.

«Какой самодовольный пижон. Подумать только, ведь он и вправду думает, что чуть ли не вершит божью волю на планете», – подумалось Жиге, а вслух он буркнул:

– Я не могу принимать решения с завязанными глазами. Я детектив и не понимаю, каким образом мог понадобиться столь уважаемой компании как ваша?

– Зарплата будет установлена в размере 30 тысяч долларов в месяц плюс большие премиальные по результатам работы, – не принимая во внимание слова собеседника, продолжал Яков Семёнович.

– Ух ты! – не сдержав эмоций, присвистнул Корчагин, – это что, розыгрыш какой-то?

– Всё гораздо серьёзней, чем вы думаете. Не надо играть роль глупой овечки, Глеб, мы прекрасно знаем, кто вы. Знаем давно. Ожидания наши вы должны оправдать.

– Я никому ничего не должен, любезный… Ну, хорошо… И что я буду делать?

– Помогать нам и выполнять любое наше поручение. Точнее сказать не представляется возможным, так как ситуация может меняться достаточно быстро…

– А если ты мне прикажешь человека убить?..

– Это не наши методы, но для достижения цели всякое возможно. Прямых указаний на ликвидацию объектов ты получать не будешь, для этого есть специально обученные товарищи. Ты нам нужен для поиска новых источников энергии на планете и их активации, если ты тот единственный, кто может это сделать.

– Почему именно я?

– Ты будешь не один, на нас работают уже двое таких же, как ты.

– Каких?

Жига решительно не понимал собеседника, но вся информация упаковалась в нужные ячейки для последующего анализа. Еще месяц назад он прыгал бы от счастья и подписал бы любые бумажки, услышав размер денежной компенсации. В процессе разговора приходилось сохранять наивысший уровень осознанности и выставить внешнего наблюдателя, который бы смотрел за диалогом со стороны и беспристрастно анализировал ситуацию. Пугали неизвестность и непонимание своей роли в каком-то очень важном деле. А самое главное, что виртуальный наблюдатель не горел желанием бросаться головой в омут. Глеб решил поиграть, посмотреть на реакцию, покачать собеседника и нарушить ход его заранее спланированного спектакля. В такой ситуации есть вероятность, что вместе с выходом эмоций выберется наружу и откроется то, что сейчас накрыли тёмной брезентовой накидкой.

– Я очень вам благодарен за предложенную помощь и солидный контракт, но я вынужден отказаться…

Глаза собеседника судорожно заморгали, скулы заходили в приступе ярости. Такого быстрого эффекта на свой «проброс» детектив не ожидал.

– Неправильный ответ. Его нет, такого ответа. Я его не слышу. Ты просто не дал мне закончить…

– Ну…

– Мы предполагали такое развитие событий, поэтому приставили своих стражей к Вовке и Варваре с Борисом, чтобы тебе лучше думалось и решалось. Прости, способ стар как мир, но ничего более действенного пространство вариантов мне не подсказало.

– Сука, – выдавил Глеб, – вы, что же, раба из меня сделать хотите? Я человек вольный, а бабло своё засунь себе…

– Не горячись, никто не тронет твою бабу и сопляков. Нам нужны гарантии того, что ты не перекинешься к нашим конкурентам. Вот контракт, – упорствовал Панасько, – ты его прочитай, подпиши, а я через недельку к тебе заскочу.

– Если вы хоть пальцем тронете…

– Знаю, знаю… Я не пугливый, а ты не выплёскивай понапрасну силу, ишь ты, погляди, всю комнату залил злостью.

Расчёт Глеба был верный, информации открылось больше, но что теперь с ней делать, как предупредить жену и Варвару? Град вопросов свинцовыми шарами разрушал мысленное поле, не успевающее переключаться с одного всплеска на другой. Ум выхватил из потока тот один, самый самый. Схватил ловко и крепко, как коршун-куроцап впивается в молодых несмышленых цыплят. Каким образом информация о маленьком Борисе стала доступна третьей стороне? Он сам узнал о сыне в день ареста, всего лишь несколько недель назад.

– Узнать о сынишке твоём особого труда не составило, – явственно читая мысли, рубанул Яков Семёнович, – наши возможности выходят очень далеко за пределы дёрганий спецслужб и разведок. Потёртые мокасины зашаркали по пыльному полу. Человечек шёл, не оборачиваясь. Последним жестом приподнял закрывавшую лысину бейсболку в знак прощания. Перед глазами стоял образ маленького Ленина, который со школьной октябрятской звёздочки грозил кривым пальцем: «Неправильный ответ»…

– Сука, – яростный вопль вырвался в пустоту комнаты и нарушил сонно-неспешную летаргию конвоира.

– Назад веди, – ещё громче рявкнул детектив.

Воздух в камере отчего-то вдруг стал таким вязким, что Жига с трудом заталкивал его в лёгкие. Рот жадно глотал тишину помещения. Духота была нестерпимая, несмотря на то, что весь день окно было прикрыто простынёй. Простыни, помимо основной функции, использовали для занавесок, натяжных потолков между ярусами нар, оклеивания стен и занавешивания места общего пользования. Повышенная влажность, видимо, была следствием того, что носки и полотенца не были выжаты достаточно сильно после стирки. Единственным вариантом убежать от всего этого был сон.

Корчагин, вытянув ноги, положил их на стол и, слушая тишину, закрыл глаза. Глеб чувствовал расширение своего поля, которое излучало тускловато-белое свечение, сменявшееся зеленым и голубым. Поле сливалось с космосом и питалось его энергией. Было чувство, что при желании он мог излить её на всё пространство. Он ощущал всю вселенную, как собственное тело, а сам был лишь головой или, вернее, глазами. В ту минуту бывший детектив смог объединить своё поле с полем вселенским, и вселенная, поистине, была его телом.

В этот момент резким рывком за руку его сильно потянуло в сторону. Обзор уменьшился, так как угол зрения сузился почти вдвое. Физическое тело осталось в нескольких метрах слева и со стороны поражало леденящим спокойствием. Атмосфера тонкого плана была слегка расцвеченной и состояла из почти прозрачного пара, исходящего с поверхности. Этот цветной оттенок был не заметен при взгляде вниз, но хорошо просматривался недалеко от стен и потолка. Корчагин увидел причину резкого движения.

Оскалив зубы и высунув несоразмерно длинный язык, быстро моргающими от страха глазами на него глядело существо, напоминающее волка. Скомканная шерсть лишь наполовину покрывала длинное и худое тело обитателя этого мира. Поджав короткий хвост и опустив уши, полуволк старался объяснить, что энергетический голод заставляет его атаковать любой предмет, проявляющийся на астральном плане. Отсутствие физических органов чувств сейчас было как нельзя кстати, так как общение шло на уровне мысли. Жига воспринимал информацию своим инфополем. Атакующий назвал себя Волкодлаком и добавил: «Многочисленные сказания и предания русов, чехов, болгар, скандинавов, литов и многих других народов представляют нас как оборотней, что было правдой, однако, процессы эти протекают лишь в мире утверждённого изначального света». Отчего-то вспомнилась старая кличка «волчок», которой его называли в холдинге, в том числе и Варвара. Хотя прозвище могло обозначать не столько сходство со зверем, сколько сравнение с детской крутящейся игрушкой, имеющей непоседливый характер и поведение. «Подобное, и вправду, видимо, притягивает подобное на тонком плане», – подумал и забыл Глеб.

По словам Волкодлака сейчас Глеб находился в нижней астральной области, где очень долгое время скапливались энергии, сгенерированные отрицательными эмоциями, мыслями и фантазиями. Зоны такие обычно формируются в тюрьмах, моргах, реанимациях и квартирах, где каждый день пьётся водка и льётся песня. Люди, путешествующие вне тела, стараются эти области избегать, так как они являются близкими к отрицательным проявлениям тёмной стороны человеческого разума и воображения. Границы этих областей не опасны для сильных людей, но решительно неприятны. Теневые области, по словам полуволка, населены многими видами демонов, монстров и кошмарных фигур, а наиболее низкие из этих тёмных областей без преувеличения можно назвать адскими размерными областями.

Волкодлак умолял не причинять ему вреда и выразил готовность исполнять любые приказания в силу своих способностей.

Естественным желанием было покинуть это нечистотное пристанище, хотя Глеб ясно чувствовал, что причинить вред ему не смогут. Серый друг, в свою очередь, подтвердил эти догадки, с подобострастием объясняя, что уровень энергетической силы бывшего детектива в разы превосходит самых сильных и могущественных обитателей его мира.

– Это будет мой первый поход в тонкоматериальном мире, – заявил Корчагин, – я собираюсь взять тебя с собой, твои советы и объяснения помогут мне быстрее осознать процессы и явления, которые тут протекают.

– К сожалению, для меня прогулка с тобой вряд ли возможна, – безнадёжно вставил Волкодлак, – я не имею достаточного потенциала динамической энергии, чтобы преодолеть нижний уровень астрала и остаться без постоянной подпитки.

Существо по-прежнему испытывало видимый страх перед могучим человеком. Уловив это, Жига перехватил инициативу и как умный борец стал вытеснять соперника с татами.

– Придумаешь, собака. Смог в воду зайти, сумей и руками грести. Но пока мне необходимы минимальные знания «местных» законов, – постарался успокоить Жига.

– Для движения вперёд просто ощути себя двигающимся вперёд, – отчеканил полуволк. – Вспомни о том, что ты чувствуешь, когда хочешь начать двигаться. Воспроизведи это чувство по всему телу и подумай, куда ты намереваешься следовать. После нескольких минут ты будешь виртуозно плавать по поверхности, точнее это можно описать как скольжение. Полёт в этом мире не имеет таких ограничений, какие есть в физической жизни. Ты можешь летать в воздухе, в космосе и даже под водой. Нет ни сопротивления, ни турбулентности. Скорость движения под водой уменьшается из-за ограниченной видимости. В мире утверждённого изначального света ты можешь идти пешком, лететь или переместиться в любую точку сразу, но для этого ты должен точно знать и представлять, куда желаешь попасть. Если в физическом мире ты в этом месте не был, то вряд ли сможешь моментально туда проследовать. Просто у тебя нет информации о данном кластере пространства, а мир наш информационный.

– Спасибо, друг, – отозвался Глеб, – мне очень жаль, что я не могу взять тебя с собой.

Серомордый вдруг с надеждой поднял глаза и пробурчал:

– Если Витязь людей и Человек Света намеревается что-то осуществить, то преград для него не существует. Ни в моём мире, ни в вашем физическом. Ты же знаешь, что сила намерения безгранична. Разница между нашими мирами лишь в том, что здесь намерение реализовывается почти сразу, а в вашем материальном мире пространство тягуче, как смола. Времени на исполнение желаний требуется гораздо больше, и чем меньше энергии у человека, тем времени понадобится больше.

– Ну, и? – выдавил из себя Жига.

– Если позволишь соединить свой энергетический канал с моей низкой сущностью, я буду использовать твою силу для преодоления барьеров и движения. Тогда я смогу всегда быть рядом с тобой, как благочестивый раб, душой прикипевший к своему господину. Дополнительную утрату энергии ты не почувствуешь. Когда увидишь, то убедишься, что я буду пить воду напёрстком из большого колодца жизни, – заверил Волкодлак.

– Договорились. Только рабские презренные непотребности мне ни к чему. Сильный раб-поводырь никогда не осилит то, что сможет лёгкой душой достигнуть обычный свободный помощник.

Глеб отходил от своего физического тела, что сделать было чрезвычайно трудно. Он чувствовал большую тяжесть сзади. Это было так, как будто он двигался в замедленном режиме. Появился холод, и поселилась атмосфера опасения. Концентрация на очистке разума ослабила телепатическую напряжённость между двумя телами, и это помогло. Однако огромное усилие не позволило пройти через стену.

– А физическую оболочку оставлять не опасно?

– Нет, при малейшей опасности твоё тонкое тело за два или три мига вернётся обратно в материальный кокон. Этот процесс ты пока не контролируешь самостоятельно. Попробуй двигаться через препятствия задним ходом, помогает многим людям преодолеть трудности прохода через твёрдую материю, – посоветовал Волкодлак.

Глеб повернулся спиной к стене, посмотрел на мирно спящего Стояна и шагнул в пронизанную дождём ночь. Давление ослабилось быстро, когда изолятор остался позади и скоро совсем исчез.

Корчагин ощутил себя поднимающимся, и земля стала медленно уходить из-под него. Он завис и осознал себя подвешенным в воздушном пространстве. Тело скользило по крышам и наслаждалось грозой. Подбадривал полёт через сеногной – мелкий и продолжительный дождь. Кувыркаясь низко под порывами листодёра, резкого и сильного ветра, взмывая вверх, он летел над влажной дорогой на скорости машины. Недалеко от поверхности звонкие капли дождя плясали по лужам. Глеб мог чувствовать на вкус и обонять мокрый асфальт, поглаживал поверхность дороги, когда пулей проносился по ней, пересекая тени ярко освещённой современными фонарями центральной улицы города. Удалось набрать достаточную скорость, чтобы лететь, подобно самолёту или птице. Падать было интересно, поскольку казалось, что падение происходит в замедленном режиме. Хотелось прыгать, подобно Человеку-пауку, но из-за этого он часто неумышленно влетал в странные здания, натыкался на них, как пьяный в невесомости. Жига постоянно извинялся перед бесконечным числом озадаченных встреченных астральных незнакомцев, когда скользил по их домам.

Если подняться гораздо выше, поверхность виделась двухмерной и покрытой совершенно прямыми горизонтальными и вертикальными линиями сетки. Каждый квадрат содержал разноцветную геометрическую форму, имеющую свой уникальный спектр цветов. При приближении к поверхности астрального плана он виделся двумерным. Однако после проникновения через его поверхность обнаруживалась полностью трёхмерная реальность.

Полуволк без труда скользил рядом. По каждому его уверенному движению, рывку или зависанию было видно, что он чувствует себя, как дельфин в бескрайней синеве мирового океана.

– Тут бывают атаки недоброжелательно настроенных сущностей? – Корчагину казалось, что он кричит глухим безмолвным басом.

– Бывают, даже целые войны идут. Но тебе волноваться не стоит, уровень твоей силы не позволит любому местному даже подумать об этом.

– Я что, действительно так неплох со стороны? – немного красовался Жига, а сам думал о том, что Варвара его таким, к сожалению, никогда не увидит.

– Ты представить не можешь, как ты могуч. Я ни разу не видел подобные водопады силы и даже не слышал, что такие сущности бывают…

– Вот это да…

– Кстати, проецирование на знакомого человека – самый эффективный и надёжный способ путешествия на большие расстояния, – обгоняя на лету, терпеливо растолковывал людозверь.

– А как же я тебя с собой спроецирую? – фыркнул Глеб.

– Я сейчас привязан к тебе сребро канатом. Мы, жители этого мира, так его называем. Захочешь и увидишь его без проблем.

Жига не увидел, он почувствовал эту энергетическую связь, которая со стороны светилась блестящей палитрой, что напоминало серебряный шнур.

Одного воспоминания последней беседы за чашкой чая хватило, чтобы пространство втянуло их в полумрак приусадебного участка Варвариного дома в Нахабино.

Через минуту он оказался в её спальне, бестелесной массой продираясь через стены и двери. Варвара сидела при свете ночника в манящей ночной рубашке. Её длинные расплетённые волосы бушующими волнами разливались по тонким плечам и хрупкому телу. Небольшие капельки выступившей смолы на сосновых стенах комнаты жёлтокрасными отблесками отражали яркий свет набравшей силу луны. На прикроватной тумбочке Глеб заметил своё письмо. Сомнений не возникло. На большей части конверта был памятник Циолковскому, своего земляка он хорошо запомнил. Сынок Боря сладко спал на небольшой кроватке, сделанной кем-то вручную в виде большого пиратского корабля. Не составило труда просканировать его силовое поле и заметить, что мальчик совершенно здоров. Небольшое скопление слабых паразитов в кишечнике не могло принести вреда. Они в большом количестве присутствуют летом в овощах и фруктах, продаваемых в магазинах, и организм давно научился с ними бороться.

Девушка выводила ручкой на большом листе бумаги. Прочитать было достаточно сложно. Полуволк вряд ли обладал особенным знанием по данному вопросу. То, что там заменяло зрение, напряглось до плотности сжатого вакуума, и через несколько мгновений удалось различить несколько слов. Было достаточно, чтобы понять суть Варвариного послания, даже не обращая внимания на всполохи чувств в районе солнечного сплетения. Слова «любимый», «долгожданный» и «мечтаю увидеть» среди расплывающихся значков выделялись для него яркими зеленоватыми полотнищами. Хотелось обнять её, покрыть всё тело ласковыми и горячими поцелуями, но единственным наслаждением сейчас могло послужить приятное благоухание от астрального тела его возлюбленной. Варвару на тонком плане окружала и защищала любовь. Она была настолько чистой и активной, что разъярённый бык, попавший в область влияния этой ауры, превратился бы в милого и ласкового телёнка. Страшное по своей сути лицо Волкодлака несуразно искривилась в миловидной улыбке. Посторонних людей в доме не было.

Одним движением воли Глеб оказался в квартире спящего сына Вовки. Тишина. Видимо, этот Яков Семёнович просто блефовал, зная, что связаться и проверить подлинность его угроз за несколько дней практически невозможно. Ещё щелчок сознания, и в темноте помещения удалось рассмотреть бывшего начальника охраны Юрия Владимировича Дорожко, который также пребывал в царстве Морфея. Детектив пожалел, что никогда не принимал приглашения погостить у Василия Зацепина. При воспоминании о нём почему-то родилось чувство озлобленности, и полуволк, почувствовав выход негативной энергии, поджал хвост, пронизывая пространство глухим хрипом.

Спокойно проскользнув через стену камеры, Корчагин оглянулся по сторонам и наткнулся на преданный взор нефизического знакомого, который пообещал всегда быть рядом, в любое время и в любой ситуации. Поблагодарив бестелесного друга, Жига приблизился к своему физическому телу, почувствовавшему в последний момент, как они объединились в нём. Физический аспект узнал о возвращении своего двойника по снова начавшемуся чувству материального присутствия и напряженности. Несколько секунд спустя по телу пробежал покалывающий выброс энергии от паха к горлу.

Ночную тишину разрезал сонный голос Семёнова:

– Ну как тебе первый внетелесный опыт, моголинян?

– Вторая жизнь, – еле вытащил из себя слова Глеб, – по твоему мнению, что это такое?

– Я считаю, мир утвердившегося изначального РА это энергетически сгенерированное отражение всеобщего сознания и всеобщего существования. Мир сей имеет определённую форму, порядок, структуру и является одним из истинных чудес нашей невероятной многомерной Вселенной, – лаконично объяснял Стоян. Это информационный двойник нашего физического плана.

– А он точно реален? Это неосознанное сновиденье или что-то в этом роде, – волновался Жига.

– Это не сон и не больное воображение разыгравшегося ума. Это мир, из которого происходит проекция на мир физический. К примеру, болезнь можно увидеть за несколько дней или даже месяцев до её возникновения в материальном теле. Поэтому лечить любой недуг надо не только таблетками. Чтобы избавиться от напасти, её необходимо убрать сначала из тонкого плана. Что тебе, кстати, Игрец предлагал?

– Какой Игрец?

– Тот, что на Ленина похож…

Глеба уже почти ничего не удивляло, особенно в словах или действиях пепельнобородого.

– Предлагал контракт, большие деньги и детьми шантажировал. А ты что, его знаешь?

– Я его почувствовал ещё в обед. Теперь они тебя так просто не оставят. Надо скорее медную проволоку достать…

– Игрец это что, имя?..

– Я обозначаю этим словом нечистый дух, который овладел сущностью того человека, которого ты сегодня видел. Он играет с людьми, их судьбами. Порой, такая игра может вовлечь в себя всё человечество на планете. Последний раз его забава началась у истоков двадцатого века, результатом чего стали две мировые войны, революция, финансовые пузыри, депрессия и два ядерных гриба.

– Ему на вид около пятидесяти лет всего…

– Столько лет физической оболочке, куда вселился Игрец. Надеюсь, я понятно объяснил.

– Почему он ко мне пришёл?

– Ты ему необходим. Без тебя игра не получится. Ты джокер, козырной туз…

– Что же мне делать? – взмолился Глеб.

– Просто сохраняй осознанность! Не спи наяву!.. А теперь отдыхай, сынок, тебе энергии надо набираться. Знай, что выходы из тела требуют сильных энергетических затрат.

От Стояна почему-то стало веять старостью, не страшной и неопрятной, а чистой вечностью. Было видно, что он думал или что-то вспоминал.

– Только не путай, сынок, наших старинных игрецов-скоморохов с этой нечистью. Я сам для этого упыря слово такое подобрал, а ты можешь называть его как угодно, суть не изменится.

– А наши игрецы-скоморохи это кто такие? – с неподдельным интересом вызвался Глеб.

– Они были Емелями на печи, Иванами-Дураками, которые находились в состоянии «не ума». То есть, они играли в настоящую жизнь, а не перебирали ум и интеллект, которые не что иное, как набор личин и закостенелых стереотипов, вдалбливаемых нам с детства. Играть – это значит быть над законами, быть Богом своей жизни. Думать – это перебирать кучу карточек в досье своего ума, и, надо сказать, карточек далеко не всегда правдивых и истинных.

– Так вот почему Иваны дураки и Емели всегда выходили победителями! – восторгу детектива не было предела.

– Именно! ДуРак дословно переводится как дважды просветлённый, а игра – это время, когда Боги вместе с нами. Игра по Кону это жизнь вместе с Богами, в ладу с мирозданием и с самим собой значится.

Утром не давали покоя мысли об Игреце и детях. Глеб лихорадочно перечитывал контракт, который был очень грамотно составлен наверняка одним из лучших адвокатов финансово-энергетического монстра. Рассматривая соглашение только со стороны коммерческой привлекательности, миллионы людей признали бы его совершенным. Жига быстро строчил заявление следователю, с просьбой срочно допросить его. На бумаге было выражено желание дать дополнительные пояснения по делу, так как вспомнились новые обстоятельства. Надо было успеть передать его уже сегодня. Это была единственная возможность покинуть камеру, находиться рядом с телефоном и постараться вымолить у следователя хотя бы один звонок, чтобы предупредить Варвару и супругу о возможной угрозе детям.

Общее внимание сокамерников целиком было направлено на Клевцова Семёна, лицо которого покрыла обильная аллергическая реакция на какой-то продукт. В местной врачевальне пиком совершенства были таблетки Но-шпа, анальгин и активированный уголь. Щёки у Сени поразил болезненный румянец, надкостницы припухли. Зуд по всему телу бедняга старался приглушить резкими и спонтанными почёсываниями.

Стоянов-Семёнов спокойно наблюдал за нервным и испуганным созданием, не обращая никакого внимания на надоедливые обращения припухшего соседа.

– Фокусник, может быть, ты спрячешь эту заразу, как яблоки днесь прятал? – раздосадовано вопил Клевцов.

– А откуда эта зараза взялась? Вспомни и расскажи, – отозвался Стоян.

– Чего вспоминать-то? – удивлялся тот, я ел ту же ханку, что и вы.

– А понял… От еды значит, – продолжал подкалывать седобородый.

– Помидоры и апельсины вчера ели, которые в передачке были. У меня никогда не было аллергии на эти вещи.

– Всё когда-то начинается, Сеня. А что такое аллергия?

– Ну не придуривайся, отец, и так хреново, – насупился больной.

– Я помогу, но перед этим ты должен понять причину. Зараза эта сидела у тебя внутри. Подумай, что ты за последние два месяца кушал? Колбасу сырокопчёную сухариками заедал. Ни один человек, работающий на мясоперерабатывающем комбинате, не станет употреблять в пищу сию отраву. Организм твой методично накапливал, полученную из колбасы химию, а сейчас решил её тебе показать. Помидоры и апельсины, как и многие другие фрукты и овощи, являются живой очищающей пищей. Она же даёт нам жизненные силы. Сама по себе аллергия возникает не на эти продукты, они всего лишь лакмусовая бумажка твоего организма, ускоряющая вывод токсинов наружу. Чистое и здоровое тело никогда не среагирует на живую природную клетчатку. Ты забываешь заботиться о своём домике, где живёшь…

– В каком домике? – причитал Семён.

– Твоём. Ты говоришь «моя рука» или «моя голова», значит, руки и ноги это не ты. Чья рука, нога или голова? Задумайся. Тело всего лишь временный домик для тебя настоящего, но дом этот ты обязан беречь. А у тебя внешние стены покрылись грибком, а пол вздуло, как паркет после залива соседями. Мёртвая еда опасна для нашего физического тела, как ветер опасен для гор. Разрушение происходит медленно, но неотвратимо. Ты же не станешь нести в дом радиоактивные предметы, даже если тебе они принесут удовольствие. С едой математика точно такая же. Уверен, что это любому человеку понятно. Просто полюбить себя гораздо сложнее, чем влюбиться в кусок синтетического мяса между двумя ломтиками химиохлеба.

– Ты прав фокусник, – пролепетал Клевцов, сползая по стене на корточки.

– Хлопец, да не унывай ты… К вечеру забудешь про свои болячки, а слова мои постарайся в памяти сохранить. В первую очередь надо уяснить, что лучшим чистильщиком является вода. Простая вода. Ты же окна чаем не моешь.

Стоян наполовину прикрыл глаза, которые затянулись мутной пеленой. В камере на мгновение повисла молчаливая пустота.

– Ты, что Глеб, Вовкулака приручил? – всплеснул руками седобородый. – Витязь, ничего не скажешь… А я вчера и не заметил ночью…

– Я особо ничего не делал, само собой получилось. Он себя Волкодлаком называл.

– Это одно и то же. Само собой, эту зверюгу на шнур не посадишь… Ладно, потом поговорим.

Глеб понял, что для излечения больного Семёнов перенёс внимание в мир изначального РА. Клевцов окончательно сполз вниз и теперь сидел пятой точкой на холодном полу. Жура, внимательно, с юношеским любопытством слушающий разговор, крупными от природы и широко вздёрнутыми от удивления глазами таращился по сторонам.

– Через час пройдёт чёс, а после обеда сбежит краснота и опухоль, – резюмировал Стоян, вымыв руки холодной водой и стряхивая их, направив к окну.

– Расскажи, майор, что ты сделал? Я никогда живого колдуна не видел.

– Я не колдун в том понимании, что ты представляешь, – развеселился лекарь, – моё познание мира и законов, по которым все люди играют, то есть живут, немногим больше вашего. Этого достаточно.

– Тогда познанием поделись, что ты сделал, чтобы аллергию убрать? – неожиданно влез в разговор Саша Журавкин.

– Неподготовленное сознание может не принять, или ум не поверить, однако, если просите, могу поведать вам суть процесса. Помимо физической оболочки нашего материального домика, про который я сегодня уже говорил, каждый человек имеет тонкое тело. Я так его называю, можно назвать как угодно, смысл не поменяется. Это не душа, не дух, а именно тело. К слову, думаем и запоминаем мы посредством именно этой оболочки. Приняв сей факт, учёные давно раскрыли бы для себя многие неразгаданные тайны работы головного мозга. Так вот любая болезнь сначала появляется на тонком плане, и лишь потом проецируется на физическое тело. Убрав причину, следствие исчезает само собой. Я хоть и не молод, но в ногу со временем шагаю. Процесс этот могу сравнить с тем, как происходит синхронизация записной книжки вашего мобильного телефона с компьютером. Такая синхронизация и не позволяет людям излечить рак.

– Поясни поподробнее, – попросил Глеб. – У меня тётушка родная от рака умерла. Очень ярко-тёмное воспоминание детства.

– Процессы возникновения разного рода болезней я сейчас подробно объяснять не буду, причина кроется, как всегда, внутри нас. Отрицательные качества характера человека являются причиной возникновения всех патологий и болячек. Рак, как и аллергия, зарождается сначала в тонком теле и лишь через некоторое время появляется в теле материальном. Врачи удаляют опухоль, но процесс синхронизации тел снова возвращает клетки-паразиты на физический план. В случае, когда орган удалён, проекция болезни поражает соседний участок организма. Я силами природы наделён возможностью видеть тонкий мир и лечить недуги с помощью вселенской энергии.

– Круто, – повеселел Сеня, – если пройдёт у меня эта красная муть, поверю во всё сказанное сразу и навсегда.

– Можешь считать, уже прошла. Твой невидимый двойник уже избавился от заразы, а её отражение в зеркале, то бишь в тебе физическом, пройдёт через пару часов. В зеркале не может отображаться то, чего оно перед собой не видит. Физические болезни являются результатом болезней моральных, в силу закона аналогии. Координация «тонкого» тела и «толстого».

– А таблетки совсем не нужны получается? – резонно спросил Клевцов.

– Ну, почему же. Всё на этой Земле для чего-то Творец дал. Таблетками можно пользоваться. Только поймите, что они дают нам временную передышку, время подумать. Утолил боль, а сам осознай, причиной чего стала болезнь. Как правило, это твои страхи, злоба, обиды, а самое главное – отсутствие любви.

– Ты говоришь будто бы верно, – проснулся Жура, – а другой умелец тебя засмеёт. За последние годы столько всяких знаний и многомудрых течений появилось.

– Запомни, всё земное связано с небесным, и небесное, в свою очередь, связано с земным… И это не пустые слова. Если хочешь, – единство всего сущего. В природе такого деления нет. Мир един. И всё в нём взаимосвязано. И знание тоже едино, иного знания быть не может. Например, мировоззрение наших далёких предков, населявших территорию современной России, религиозным не являлось. Это была не вера в Создателя, а конкретное его знание. Вселенское представление об источнике всего сущего не требует ни ритуалов, ни жертв. По-настоящему понять и познать… Если хочешь, узреть Бога может только тот, кто, не следуя ни за кем, слушает себя.

Сеня имел разряд мастера спорта по шахматам, и Стоян рискнул разыграть с ним шахматный гамбит. Одна ничейная игра следовала за другой, что превратило камеру в гроссмейстерский поединок за звание местного чемпиона и сильнейшего шахматиста Сергиево-Посадского следственного изолятора.

– Сынки, у меня одна общая просьба будет, так сказать, услуга за услугу, – замялся пожилой шахматист. Пять партий победителя не выявили, по одной победе при трёх ничейных результатах.

– Что мы можем сделать для волшебника? – хохмил Жура.

– Мне нужна медная проволока, метра четыре…

– Ты же знаешь, что тут даже из штанов верёвки достают, – брякнул Сеня.

– Знаю, поэтому и прошу вместе подумать. Мне бы только её в руки взять…

– Понимаем, но для чего тебе она?

– Хочу такой фокус вам показать, что на всю жизнь запомните. Можете даже поучаствовать в нём, если пожелаете. Действо то будет иметь смысл и практическую пользу.

– Ну что, господа, – заржал Жура, – кто дружит с хозяйкой медной горы?

– Блатные смогли бы найти, – уверенно размышлял вслух Глеб, – но обращаться к ним так же глупо, как пилить баобаб пилкой для ногтей.

– С этой мыслью надо переспать, – взбодрился Сеня, у которого на самом деле опухоль уже стала пропадать.

– Согласен мужики, утро вечера мудренее, пойду Митькой помашу, – буркнул Стоян.

– Что? Что? – не понял Жига.

– Метёт, метёт Митька… Савок дайте, мусор смету…

– Медная проволока, четыре метра, целый моток, – гудел себе под нос Клевцов, рассматривая в зеркало белеющие щёки, – теперь хоть цель какая-то появилась.

– Что за цель глупая? – ворчал Жура, – человек, идущий к цели, похож на клин журавлей, летящих на Юг. Он тянется туда, вперёд. Он знает, как там хорошо. А у нас что? Что у тебя изменится с этим куском проволоки?

– Я изменюсь, если её достану, а ты не устал выть, нытик.

Жура злобно посмотрел на соседа, но различия в габаритах и общей физической натренированности охладили его сиюминутное желание разобраться с обидчиком. Он враждебно посмотрел на соседа и намертво замолчал, прикрыв глаза.

На следующий день краснота и одутловатость с лица Клевцова спали. Однако на глаз буровато-красным воспалённым наростом свалился ячмень.

– Выручай отец, у меня беда не пришла одна и в этот раз, – уже не переживая, попросил Сеня.

– Я сейчас тебя другим способом вылечу, дедовским. На ячмень действует просто моментально. Сила слова и звука это величайшее могущество на земле.

Лекарь потер ладоши, приложил мизинец к больному глазу и стал нашёптывать:

– Ячмень, ячмень! На тебе кукиш, что хочешь – то купишь, купи себе топорок, секи себя поперёк!

Заговор повторил трижды, после каждого раза легонько поплёвывая на ячмень. Плевок больше изображался, выглядел просто как неотъемлемая часть ритуала. Слюна служила символом живой воды.

Вечером этого же дня следователь вызвал Корчагина к себе и получил дополнительную информацию от обвиняемого. Пришлось изрядно перетряхнуть память, чтобы вспомнить действительно значимые моменты, упущенные на предыдущем допросе. Это удалось. Глеб рассказал про лиц кавказской национальности, про Василия Зацепина, и про его друга, что фактически являлось признанием того факта, что действия были осуществлены группой лиц по предварительному сговору. План сработал. Следователь не отказал в звонке, предупредив, что любое количество вызовов должно уложиться в двенадцать минут, оставшихся до окончания рабочего дня. Чувилов дал свой мобильный телефон, пристегнул наручники к батарее и вышел из кабинета. Мобильный номер жены оказался вне зоны действия сети, а Варвара не хотела принимать звонок от незнакомого абонента. Оставалась одна надежда на «деда». Юрий Владимирович опять выступил той палочкой-выручалочкой, которая в безнадёжной ситуации всегда всплывала золотой рыбкой, исполняя пожелания. Не перебивая, Дорожко выслушал короткий рассказ и просьбы Глеба. Но, когда речь зашла о медной проволоке, которую любыми способами необходимо было передать в камеру, прервал монолог:

– Ты здоров, Глебушка? – вырвалось у него. – Это невозможно, я не смогу.

– Помоги, дед, адвоката попроси, попытка не пытка, – терпеливо настаивал Жига, – она нужна мне, как глоток воды в пустыне, как попутный ветер паруснику.

– Эх, втягиваешь ты меня в блуду на старости лет, – тяжело дыша, просипел Юрий Владимирович, – у меня сахар в крови больше одиннадцати и инсулин закончился, сегодня-завтра похоронят, а ты проволоку в изолятор требуешь. Ладно, покумекаю.

– Спасибо, отец родной, – повеселевшим голосом брякнул Глеб.

Часто бывает так, что всё «идёт как по маслу», но небольшой пустяк портит в конце всё наработанное раньше. Можно было назвать день удачным ровно до того момента, как следователь открыл свой сейф, обнажив содержимое железного хранителя. Взгляд выхватил со стальных полок именно то, что для него имело важность. Кожаную обложку своего паспорта и водительского удостоверения Корчагин перепутать не мог. Подарок Аркаши Вольнова на прошлый Новый Год имел выдавленные на натуральной коже фамилию с инициалами. Почему же я не забрал документы на последней встрече с Зацепиным? Как могли они снова оказаться в следственном управлении? Сколько раз детектив попадал в жернова хитроумных постановок и заговоров, но прежде всегда удавалось узреть образ ситуации полностью, как видят земной шар на глобусе. Теперь же игральные карты, по всей видимости, оказались не им краплены, а Вася Зацепин точно знал больше, чем говорил. Оставался ещё один вариант. Подельника тоже приняли в рамках этого дела.

Вернувшись в камеру, Корчагин нашёл всех в ней в состоянии бурного восторга и веселья. Оказалось, что Стоян смог передать записку в воровскую камеру во время прогулки, спокойно проследовав мимо конвоя в обе стороны. В соседней камере ожидал «законки», решения суда, вступившего в законную силу, положенец «Квадрат». Местный опер Клевцов два раза выручал его в те моменты, когда конкуренты пытались перевести «стрелки». Сеня всегда старался разобраться в сути вопроса, не прессовал сгоряча и не приклеивал заранее ярлыков людям, до этого бывшим в местах лишения свободы. За это пользовался некоторым уважением, даже в среде отмороженных блатарей.

Оставалось только догадываться, как отнесутся к необычной просьбе бывших сотрудников в воровской хате. Пусть решат помогать, всё равно вероятность появления четырёх метров медной проволоки в изоляторе была слишком низкой, чтобы удалиться от состояния слепой надежды.

– Я тоже попробовал кое-что предпринять, на предмет меди, – вальяжно бросил Жига.

– У следователя попросил кусочек? – съязвил Жура.

– Позвонить позволил, а сам из кабинета вышел, – огрызнулся Глеб.

– Чудеса продолжаются, – протараторил Сеня, – мы только не понимаем, на что нам эта медь нужна.

Все многозначительно посмотрели на седобородого сокамерника.

– Я собираюсь отсюда убежать, – бодро вторил тот, – никого с собой не зову, но на корабль желающих приму.

– Какой корабль, кудесник? – серьёзно спросил Сеня.

– Тот, который я из медной проволоки сделаю. Сынки, тело наше способно творить чудеса, вы уже могли в этом убедиться. Части тела, которые прежде вы считали застывшими, неизменными формами, на самом деле являются энергосистемами, способными к внезапным преобразованиям. Весь наш мир образовался из первичных материй, энергий или информации, как удобно называйте. Человек умеет трансформировать физическое тело в информацию и проецировать его в любой точке земного шара. Двигателями моего корабля будет ваш мозг, сила которого безгранична. Мощность движков будет зависеть от силы намерения, которое вы вложите в своё путешествие в пространстве.

– Какая-то фигня, мужики, – повысил голос Жура, – он сумасшедший, а вы от безысходности начинаете идти у него на поводу. Фокусник он с Цветного бульвара, а может, и подсадная утка, которая накрякает вам пару лишних лет в колонии.

– Круговая, то есть, со всех сторон замкнутая линия, имеет значение наузы, столь же крепкой как завязанная верёвка или запертая цепь, – не обращая никакого внимания на слова Журавкина, распинался волшебник. – Начертанная ножом, мелом или углём линия защищает человека от зловредного действия тёмных сил, как в фильме «Вий», помните. Такой же круг, но выполненный из меди, медной проволоки, является, кроме того, мощнейшим порталом, вбирающим в себя всю мощь динамической энергии космоса. А ты, Саша, зевало прикрой и не будь кликушей, которая в беснующихся конвульсиях несёт болезненный бред…

Журавкин сделал два шага вперёд, к Стояну, намереваясь его толкнуть, но наткнулся на вытянутую вперёд руку мудреца и вяло присел. Его безвольная туша, сползая по стене, смогла лишь выдавить из себя неуверенный вскрик:

– А не боишься, что тебя Бог накажет за эдакую чертовщину?

– Запомни, богобоязненный атеист, – усмехнулся Семёнов, – высшие силы никого не наказывают, наказывает себя человек сам.

Четыре дня прошли в напрасных ожиданиях и надеждах. Саша Журавкин всё больше молчал или ехидно выкрикивал несуразицу, на которую никто старался не обращать внимания. Сеня, наконец, смог одолеть в шахматы Стояна, а Глеб каждую ночь проваливался на тонкий план, где посещал Варвару и сына Володю. Подозрительных людей при этом не встречал. Волкодлак обучал технике движения в астральном мире, знакомил с его обитателями, показывал способы изучения подводного царства. Когда они приблизились к воде, вокруг ощущалось почти материальное жужжание энергии. Не было никакого ощущения контакта, но переход был поразительный. Жига внезапно оказывался в том, что походило на водную глубь, намного более плотную, чем подсвеченная атмосфера астрального мира. Видимость была чрезвычайно хорошая, и можно было видеть на сотни метров в разных направлениях. Могло показаться, что это некая буферная зона. Но малюсенькие пузырьки и частички материи повсюду доказывали, что на самом деле действие происходит под водой. Направляясь вверх, под небольшим углом к более светлой области, которая являлась поверхностью, Жига ощущал, что в глаза бросались двигающиеся искры. Среди них виднелась стая огромных рыб. Они были овальные, плоские и ярко окрашенные, размерами много больше, чем самые большие киты, которые плавают в океанах. «Столько ещё неизведанного», – подумал Глеб и ощутил, как от большой рыбы исходит интеллект, любопытство и… нечто похожее на развлечение. Взвившись вверх, он всплыл среди огромных океанских волн и взмыл в прекрасное небо цвета маренго. На расстоянии нескольких километров слева был берег с небольшой речкой, бурно текущей по кремово-желтым пескам и впадающей в бескрайнее пространство океана. Белые барашки прибоя паслись по всему пляжу, дружно сменяя друг друга.

Корчагин понял, что может подниматься в небо как угодно высоко. Разглядев с высоты спутника Москву и направив своё намерение на эту точку, он оказался возле Останкинской башни, где собирались сотни астролётчиков, притягиваемых сюда самым высоким строением столицы.

В последнюю ночь выход был кривой, глючный. Изображение напоминало плохо работающий чёрно-белый телевизор. Полуволк объяснил, что бывают такие дни, когда путешествия в мире изначального РА затруднены, и связано это с фазами Луны и иногда с погодными условиями.

Вечером пятого дня, при стандартной процедуре сбора грязной посуды, из окошка камеры на пол упал смотанный ломоть медной проволоки, обёрнутый небольшим кусочком белой бумаги. На ней Квадрат кривоватым почерком нацарапал «Добро и любовь всегда возвращаются в самый нужный момент. Удачи вам, люди».

Можно было и раньше догадаться, что особых проблем у блатных не возникнет с передачей кусочка меди. Деньги в изоляторе и зоне решали всё. В каждой камере, помимо телевизора, почти всегда в наличии было несколько мобильных телефонов, ноутбук с подключенным через модем Интернетом и микроволновая печь. Проволока выглядела какой-то дерзкой шуткой или издевательством, поэтому цена такой «посылки» была явно не высокой.

Стоянов-Семёнов распустил катушку, убедился в размерах мотка и скрутил проволоку обратно, положив под свою подушку. Вид его при этом стал серьёзный, и даже Жура, обычно проявляющий желание блеснуть остроумием, на этот раз тихо наблюдал за каждым движением седобородого. Поцеловав каменный кулон, фокусник выпрямил спину, закрыл лицо руками и ритмично дышал около получаса.

– Сегодня не выйдет, – тонким голосом произнёс он, открыв глаза.

– Почему? – выкатилось с губ Глеба.

– Не время…

– А когда время придёт?

– Завтра ночью сиганём, перед этим объясню, что вы должны сделать для успешного старта, – стальным басом ответил Стоян.

– Что вы сделаете? – переспросил Жура.

– Сиганём. А если точнее выразиться, то миганём. Очень быстро переместимся в пространстве. Так быстро, что ты сынок таких чисел не слыхивал. Хотя не твоя вина. К сожалению, наследие пращуров, в том числе арифметику, никто в школах давно не изучает. Кому-то понадобилось представить древних тёмными и безграмотными людьми, которых несколько веков назад облагородил цивилизованный Запад. Спорить с этим мне негоже. Но почему-то умалчивают, что наши предки оперировали такими математическими величинами, которые могли потребоваться только для трансгалактических перемещений и перелётов. Употребляемое до сих пор слово «сигануть» является производным от самой маленькой арифметической единицы сиг, который меньше секунды в триста миллионов раз! Меньше секунды также миг, мгновенье и доля. Ну как тебе, Саша?

– Я немного не справился с уроком, не верится даже…

– Ну, что же ты, а ведь уже давно семь пядей во лбу…

– Ну да…

– Вот тебе и ну… И, чтобы тебя окончательно добить, расскажу тебе про пядевую систему наших древних бабушек и дедушек, где основой вместо метра была пядь. Самая маленькая в данной системе малая мера «волосок», которая равна 0,0027 миллиметра. Самая большая – мглистая даль, в которой 10 000 дальних далей, каждая из которых была более 518 миллиардов километров. В сказке про Финиста ясного сокола Настенька летала за тридевять, то есть двадцать семь дальних далей.

– И куда же пропала эта система? Неудобно кому-то стало, видимо, – предположил изумлённый Клевцов.

– Не думаю. Удобней было, – закатывая рукава, говорил знахарь. – По рукам и ногам своим мерить можно было. Ведь две пяди это стопа, три локоть, четыре аршин, пять шаг. Язык продолжает хранить слова-меры: сажень, косая сажень, верста, столбовая верста, посохъ и многие другие…

– Слушай, до сих пор говорят про богатырей, косая сажень в плечах, – спросил Сеня, – это сколько в сантиметрах?

– Более трёх метров. Исполины жили. Слышали про таких? Диггеры до сих пор нередко находят их скелеты и черепа. Вообще, сказка не пустой придуманный рассказ; в ней, как и вообще во всех творениях целых народов, нет ни специально придуманной лжи, ни ухода от реального мира. Кудеса в сказках не выходят за грань естественности, и если поражают нас невероятностью, то лишь потому, что мы потеряли непосредственную связь с древними преданиями и их живое понимание…

Когда небесное светило находилось на границе земли и неба, Глеб почувствовал грубоватый толчок в районе шеи. Он не сразу понял, что ощутил это воздействие на тонком плане. Догадавшись, сознание мгновенно переключилось в другую плоскость. Там был лишь Волкодлак, как всегда мирно дежуривший в нескольких метрах от двери.

– Нам необходимо проснуться ровно в два часа ночи, – модулировались мысли Стояна. Стало понятно, что тычок был желанием обозначиться, не привлекая внимания других присутствовавших.

– Для чего надо вставать?

– Я должен показать тебе, почему ты попал сюда, в изолятор…

– Я и так знаю…

– Ты зришь только верхушку айсберга, я открою тебе его подводную часть, точнее сказать, помогу тебе её увидеть самому…

– А как я проснусь? Будильника-то нет, – послал очередной вопрос Корчагин.

– Во-первых, будильник всегда внутри тебя, своим намерением ты способен его активировать. Вспомни, сколько раз ты просыпался за пять минут до выставленного на подъём времени. А, во-вторых, твоё время светлое, оно приходит ровно в два часа ночи. Что такое свет? Это всего лишь отсутствие тьмы. Так вот, ты почувствуешь, когда тьма отступится.

Всё вышло именно так, как говорил седобородый. Глаза сами открылись в нужный час, и Глеб ясно понимал, что не проспал. Стоян смиренно сидел за столом, кончиками пальцев лаская каменный нашейный амулет. Уголки губ слегка подергивались, выдавая монотонную речь, напоминающую молитву. Равномерно подрагивающая свеча наполняла помещение чувством таинственности и загадочности. В золотистых отблесках светоча отражалось большое блюдце, наполненное водой, и лоскут белой ткани, видимо, отрезок простыни.

– Я давно хотел спросить, что обозначает твой камушек на шее? – очень тихо, чтобы не разбудить сокамерников, прошептал Жига.

– Талисманом может служить абсолютно любой предмет, всё, что пожелаешь, от ювелирного изделия или камня до ветки дерева, ногтя птицы или кусочка коры. Христиане носят нательный крестик с изображением Иисуса. Мне кажется, что только попы расценивают это как принадлежность к церкви, а простому люду требуется что-то в качестве талисмана-оберега. В любом случае только ты сам способен создать для себя предмет, который по-настоящему будет тебя оберегать и наполнять силой. Какой смысл и какую суть ты вложишь в амулет, таким образом он и будет работать. Лишь твоё намерение и сила мысли защищают твой мир и создают его, но никак не сила патриарха, муфтия, раввина или колдуна. Ты не подумай, сынок, что я безбожник какой-то. Вера это как раз то, что возвышает людей, заставляет работать их высшие силовые центры. Но не слепая вера, а та, которая граничит с вселенским знанием.

– Я горю нетерпением увидеть весь айсберг и, собственно, почему я оказался в таком дерьме, – вскинул брови Глеб.

– Склонись над блюдцем с водой. Я накрою твою голову белой материей. Вглядись в водную гладь, и ты увидишь то событие, которое перенесло тебя на данную линию жизни. Возможно, это будет человек, возможно, образ или вещь. Как только ты поймёшь, сразу же скидывай накидку и отпрянь от тарелки. Свет огня не даст мрачным потокам повредить твою защитную систему.

Около минуты глаза привыкали к темноте и к близко расположенному предмету. Адаптация проявила водную гладь, которая отражала пустоту пространства. Усиленная концентрация на объекте созерцания создавала голограммы стихийно всплывающих геометрических фигур различной формы и цвета. В одно мгновенье ярко-синий квадрат стал напоминать экран телевизора, на котором появилось изображение человека. Чёткость картинки не позволяла узнать лицо, однако удалось разглядеть, что в руках мужчина сжимает бумажку малинового оттенка с изображением Соловецкого монастыря. Ещё через несколько секунд Глеб опознал незнакомца. Им оказался бывший банкир Аркадий Вольнов, который был одним из немногих друзей, вызывающих безграничное доверие. Образ в воде стал быстро приближаться. Одной рукой Воля размахивал купюрой в пятьсот рублей, а второй рукой начал резко тянуться к поверхности блюдца.

Глеб грубо откинулся назад, сбросив с головы кусок простыни, и чудом сумел удержать стул на двух ножках. Поток света ударил по воде и изображение померкло.

– Узнал? – прищурился Стоян.

– Да. Это был мой старый добрый друг.

– Указующие детали, предметы или движения усмотрел?..

– В правой руке была купюра в пятьсот рублей. Он то нервно её сжимал, то тряс, разглаживая уголки бумажки…

– Ты деньги ему давал? Пятьсот рублей, вспоминай…

Корчагин всегда помнил, кому давал деньги, даже самые малые. Это было отличительной чертой его мировосприятия. В бренном мире обстоятельств, деловых встреч и разнообразной информации многое забывалось, уходило в удалённые уголки памяти, но денежный долг всегда оставался на виду, даже по истечении нескольких лет.

– Давал, – замялся Жига.

– Вот и отдал свою прошлую жизнь, своё счастье…

– Сволочь, – прошипел Глеб, – я ведь тогда был удивлён, на кой лад ему пятьсот рублей, когда карманы от бабла пухнут. Совета от него хотел по делу, за которое потом сюда попал.

– Чтобы наладилось всё, должок обратно забрать следует, как монету вернёшь, так чары и отпустят, – понизив тон, подсказал Стоян.

– Заберу… Обязательно заберу…

– Ты не злись на приятеля своего. Человеческому разумению неподвластно узреть все хитросплетения судьбы. А вдруг ты попал бы под машину, если бы остался на свободе?

Досада, обида и плотный комок эмоций подступали к горлу.

– Вдруг бывает только… жук, – переделал пошловатую поговорку бывший детектив, – объясни лучше, как я смог в воде увидеть Аркадия? Как ты смог реализовать такое?

– Опять же повторяю, что нет в этом никакой магии или колдовства. Лет двадцать назад, через четверть века после того как человечество в очередной раз вышло в космос, учёные открыли свойства воды. Звучит забавно, но это факт. Она состоит из кластеров, идентичных тем самым, из которых состоит жесткий диск компьютера, накапливающий информацию. Вода впитывает в себя всё, с чем соприкасается. Если заморозить её и посмотреть на кристаллы льда, то ты увидишь, насколько красива снежинка горного родника и насколько уродливо строение водопроводной жидкости, впитавшей в себя гнилость подвалов и канализационную плесень. В старину бабушки, нашёптывая на воду, придавали ей целебные свойства. Волхвы, водящие вилами-посохами по воде, разрушали мёртвые структуры и стирали негативную информацию. Механический фильтр, даже самый лучший, очищает только физический состав воды, а стереть информационную структуру можно, лишь изменив её состояние. Например, дистиллят или заморозка.

– Дед мой всегда воду зимой морозил, а я и понять не мог, для чего. А как вода в этом блюдце узнала про меня и про Вольнова?

– Вода становится «мудрой» после того как, пройдя эфир и воздух, падает на землю. Она просачивается сквозь нее и затем появляется снова, уже получив сведения, содержащиеся в различных минералах. Вода – хранитель информации и при умелом использовании может дать ответ практически на любой вопрос. Каждая капля воды является маленькой толикой мирового океана. Сродни клетке ДНК, говорящей нам обо всем организме, стакан воды рисует отображение всей информационной стихии.

– То есть, вода передаёт информацию?

– Вода хранит её. Передаёт стихия огня. Поэтому светоч на столе. Примером тебе могу привести свечи в церкви, с помощью которых люди доносят свои пожелания Творцу. Сейчас для передачи данных с одного устройства на другое используют лазер, своим лучом записывающий информацию на компьютерный диск, который хранит её так же, как вода, потому что имеет кластеры. Как видишь, при развитии цивилизации законы мироздания не меняются.

Всего лишь проявляются в новых качествах и приобретают новый вид. Теперь ты понял, что я всего лишь с помощью огня передал информацию в воду на блюдце, которую ты и увидел.

– Стоян, а сколько тебе лет?

– Душа не стареет сынок, а академик Павлов говорил, что считает смерть до 150 лет насильственной. Две трети я отмерил. У наших предков круголет жизни был 144 года, и жили ведь по стольку и больше! Сам сотни могильных камней видывал. Так что мне ещё срок не подошёл…

– Вы хоть ночью можете свои фокусы оставить, шаманы второкурсники, – сердито хмыкнул пробудившийся Саша Журавкин.

– Ладно, не начинай, ложимся уже, – примирительным тоном нашёлся Глеб, – не спалось, вот и зацепились лепетайлами.

Дальше продолжать беседу было возможно только мыслеформами, но силы и желания для этого не нашлось.

Утренний приём пищи не выходил за рамки стандартной процедуры. Однако через три минуты после раздачи по продолу послышались многочисленные шаги, частотой перебора, скорее всего, переходящие на бег. Вместо дверного окошка пронзительно лязгнули несмазанные петли, и в камеру буквально ворвались пятеро «крепышей» в комуфляжах и черных масках на лицах. Движение Стояна к своей кровати не было оставлено без внимания. Его первого вынесло из помещения силовым давлением в область спины.

Это был обыск. Шмон в конкретной камере всегда возникал не на пустом месте. Причина сегодняшнего внимания к жилью четырёх бывших сотрудников была для всех них загадкой. Выстроенные в коридоре лицом к стене с поднятыми руками и широко расставленными ногами, они представляли картину задержания особо опасных преступников.

– Где ментовал, зечара? – боковым ударом в область колена Глеба силовик сопроводил свой вопрос.

В такие моменты было лучше всего держать эмоции на пудовом замке, включив осознанность и наблюдая за происходящим со стороны.

– Я не осужден пока, – обернулся Корчагин.

– А мне по барабану. Вы тут все для меня отребье мутное. Где служил спрашиваю?

– Я бывший сотрудник ФСБ…

– Ой, мужики, – завопило лицо в маске, – вы посмотрите, у нас тут фи си би замуровали… Федеральный ублюдок…

Глеб промолчал, оставив пакостные слова висеть в воздухе.

Возможности наблюдать за действиями спецов не было, но шорох и характерные звуки подсказывали, что камера сейчас будет вывернута наизнанку. Все опасения крутились возле одного, однако мысленно пробиться с вопросом к седобородому не получалось. Вскоре тревоги отпали сами собой. Шум внезапно затих. Довольный высокий бас эхом отозвался по длинному продолу: «Чья кровать, товарищи?» Эффект внезапности не позволил Стояну спрятать проволоку, повысив вибрационный показатель. Теперь её аккуратно скрученный моток маятником раскачивался в руках омоновца. Боковым зрением Глеб нащупал кудесника, который, не моргая, буравил переносицу офицера.

– Моя койка сынок. Ступайте, коль нашли, что хотели…

– Я должен вам сказать, что данный предмет недопустимо держать в помещениях изолятора, – каким-то электронным голосом начал удачливый сыщик, – придётся его изъять. Дальнейшее действие начальника группы объяснить посторонним наблюдающим было просто невозможно. Подставив табурет к окну, он сдернул кусок простыни, служивший занавеской. Дотянувшись до отверстия, ловкий крепыш методично стал пропихивать в узкое отверстие решетки медный метиз. Звук упавшей на асфальт проволоки, почему-то развеселил бедолагу: «Здесь вам ни тут, я сразу понял, где что». Даже сквозь натянутые маски было можно разглядеть широко вздёрнутые глаза силовиков.

– Фёдор, ты что творишь? – решился кто-то прервать молчание.

– Всё нормально, возвращаемся…

Корчагин понимал, что офицер находился под прямым воздействием Семёнова, справиться с которым смогли бы не многие, даже осознающие происходящие. Обычный же человек со стороны напоминал куклу-марионетку, возомнившую себе, что сама руководит спектаклем.

Первый раз в глазах сидящего напротив Стояна можно было прочитать озабоченность.

– Запомни Глебушка, это наш последний шанс, – терпеливо растолковывал Стоян, а наручники не давали закончить рукам привычные жестикуляции. – Игрец не оставит тебя в покое. Он видит твоё поле и чувствует нарастающую в нём мощь. Теперь давай по нашему плану пробежимся. На месте следственного эксперимента ты будешь сидеть внутри легковой машины перед светофором. Я беру у следователя проволоку и делаю из неё вокруг машины кольцо. Как только медное кольцо сомкнётся, внутреннее пространство круга преобразуется в портал. Надо договориться заранее, либо я к тебе в машину сажусь, либо ты выходишь.

– Я выходил тогда, – напомнил Жига.

– Хорошо, не столь важно. Ты должен взять в правую руку камень, который висит у меня на шее, и чётко представить себе место, где желаешь оказаться. Представлять необходимо таким образом, чтобы ты оказался внутри картинки, представь, как ты бродишь по этому месту, вдыхая запахи и трогая руками предметы. Ты физически должен ощутить созерцание места. Самое главное – твоя вера. Не позволяй уму вмешиваться в этот процесс. Он найдёт подходящие слова и факты, чтобы заставить тебя засомневаться. А малейшее сомнение погубит твоё намерение переместиться в пространстве, и моя сила и уменье тут не помогут.

– Как мне освободиться от ума, зачем?

– Никак не надо. Вырваться из клещей ума не получится у тебя. Просто перестань им пользоваться в тот миг, когда цель утвердится в твоём сознании. В нашем случае намерение это идея о том, что есть замысел что-то сделать или куда-то попасть. А замысел – это уже придуманный план действий. Замысел ведь это планирование. Мне сейчас твоё планирование не нужно, мне необходимо твоё чистое намерение. Пусть твоя душа пожелает оказаться где-то, а разум с ней согласится. Это согласие поистине обладает магическим потенциалом невероятной силы.

– Дальше что?

– Всё. Для упрощения концентрации можешь выкинуть сознание в мир изначального Света. Кстати, волчара там так и сидит? Предупреди его, чтобы шнур между вами ослабил и в круг забрался, а то разорвёт на куски. Он хоть и информационная структура, но вихрь наш пронесётся по всем этажам мироздания и затянет любое творение внутри круга, как смерч с лёгкостью поглощает многотонные фуры.

– А как ты со мной окажешься, я ведь тебе не сказал, куда собираюсь проявиться?

– Я тебе этого не обещал. Я всего лишь Проводник, – с грустью промямлил Стоян. – Наши пути расходятся, сынок. Ты уже готов, хотя сам ещё до конца не воспринимаешь себя тем, кто ты есть на самом деле.

– Только прошу тебя, людей не порти, как оперов тех, которые меня в первый раз остановили…

– Клянусь Матерью-природой, я специально дурного не насылал. Стоя близко к огню, один обогреется, а второй обязательно ресницы опалит и пальцы обожжёт. Слишком «грязные» они были. Душа чистого человека, как защитное зеркало, отражает любые порчи и опасности, а мутное стекло отзеркалить не умеет… Ничего, оклемаются твои хлопчики.

Детектив меланхолично погрузился в себя. Потом его блаженное лицо вздёрнула вихрем ворвавшаяся мысль:

– Просто очень не хочу, спасая свою шкуру, калечить или поганить других людей…

– Запомни сейчас. Тебе часто придётся ходить по тонкой грани. Для высших сил не существует добра и зла, белого и чёрного, светлых и тёмных. Любое деяние и любые чувства исстари окрасили Боги своим цветом, но не для определения плохого или хорошего. Согрешил ли снайпер, убивший двух террористов, спасая при этом сотню беззащитных людей?

Машина конвоя проследовала по Московскому проспекту к выезду из города и припарковалась на обочине дороги у последнего светофора. Первым знакомым лицом мелькнула в окошке фигура следователя Чувилова.

Позавчера Иван Щукин, оформлявший арест Глеба Корчагина, правдами и неправдами вытянул следователя на ужин. Причиной тому могло послужить событие, которое обвиняемый предсказал ему в тот день. Оперативник Ваня подал заявление на регистрацию брака с официанткой Людмилой и теперь находился в приподнято-возбуждённом состоянии. Однако просьба Вани оказалась столь неожиданной, что котлета по-киевски, выскочив из рук вместе с вилкой, масляным пятном шлёпнулась на пол. Какому-то, очень уважаемому в прошлом сотруднику ФСБ потребовалось сделать необычную посылку в камеру изолятора. Человек по фамилии Дорожко после выслуги трудился начальником охраны металлургического холдинга и просил передать часть продукции комбината, в частности несколько метров медной проволоки, своему бывшему сотруднику, которого называл Жига.

С самого первого дня дело Корчагина было для следователя Дениса Петровича Чувилова покрыто толстой пеленой таинственности, которая в процессе работы только расширялась, меняя формы и приобретая новые тона. Несмотря на бурный поток следственно-логических размышлений, на первый план выбралось простое человеческое любопытство. Осознавая весь абсурд просьбы и нереальность её исполнения даже для столь уважаемой фигуры, Денис не стал отказывать оперу Щукину и бросил пакет с проволокой в багажник своего автомобиля.

На следующий день, допросив обвиняемого, удалось установить, что медная проволока необходима ему для проведения следственного эксперимента. Ходатайство о проведении данного мероприятия скоро оказалось на столе капитана. Бывший детектив честно признался, что попросил Юрия Владимировича Дорожко оказать услугу следствию и передать проволоку в момент разговора по телефону. Всё это выглядело, по меньшей мере, странно. Однако более всего поразило, что очевидец происходящего в день первого задержания Корчагина стал его сокамерником, но привлечён по совершенно другому эпизоду. В такие совпадения верилось с большим трудом, особенно в рамках этого странного дела. Необходимость проволоки для эксперимента Глеб пообещал раскрыть на месте. Как показалось, кусок металла должен был объяснить неадекватные действия оперативников, которых до сих пор иногда таскали по кабинетам московские дознаватели.

Глеб мечтал попасть к родному дому. Как наяву он видел отца за плугом, с впряжённым в него белым трёхгодовалым жеребцом. Картофельное поле одним краем упиралось в берег старого, поросшего камышами и покрывшегося зелёной ряской пруда. Вековое дерево щедро одаривало пахарей чистейшим берёзовым соком, тонкой струйкой стекающим в трёхлитровую банку. Две огромные зелёные холодянки звучно переквакивались, дополняя природный оркестр кузнечиков, кобылок, триперсток и медведок. В солнечный день прямокрылые «поют» всюду, куда ни поверни голову, уже более 300 миллионов лет. Внимание следовало за звучными переливами, удаляясь от поля. Сфокусировалось через несколько километров на колхозном поле, засаженном горохом, где в детстве всегда пропадала ребятня, получая от матери-земли витамины и минералы, в том числе очень редкие.

– Концепция меняется, – рявкнул Стоян, – если Чувилов меня увидит, мы провалим всё… Отводить его взгляд, или вибрировать и одновременно запускать процесс перемещения в пространстве не получится. К сожалению, ум устроен так, что не умеет одновременно настраиваться на два объекта. В течение секунды внимание может несколько раз перескочить с одного процесса на другой, но одновременно концентрацию на двух вещах поддерживать не получится…

– А он что, тоже твой следователь?

– Нет. Хуже. Я с ним знакомился в рамках твоего дела, времени рассказывать нет. Как же я мог это упустить?.. Старею…

– Решай скорее, миленький, – загудел умоляющим голосом Глеб.

– Местами меняемся. Я сижу в машине, а ты медь вяжешь. Старайся, чтобы круг ровнее был. Более круглый, что ли… Как замкнёшь проволоку, концентрируйся на месте, где желаешь оказаться, и прочувствуй себя. Окунись внутрь с головой, каждой клеткой осознай окружающую реальность и свою энергоинформационную сущность… Я выйду из машины, возьму тебя за руку, и светлые Боги подарят нам 20 секунд…

– Как всё-таки трудно поверить в такие фокусы, Стоян…

– Слушай ещё раз. Для ума твоего говорю. Душа-то у тебя соглашается, а ум, как всегда, мешает. От информационной пустоты или от физического вакуума до плотной проявленной материи всего семь ступеней. Семь ступеней перехода плотной материи в первородное информационное поле. И обратно тоже семь. Материя может свернуться в вакуум, то есть, перейти в информацию, и может родиться или развернуться снова. Точно так рождается вселенная, сверхновая звезда и так же умирает, сворачиваясь. Я знаю эти ступени и могу пройти их за один миг…

Странное дело, но этот седобородый мужичок за несколько дней стал настолько родным и дорогим человеком, что душу стало наполнять состояние двойственности, столь характерной в обычной жизни. Желание свободы накрыла волна острой боли от понимания того, что впереди он снова окажется один. В детстве часто хотелось самостоятельности. Хотелось ускользнуть от опеки старших и распоряжаться собой самому. После смерти родителей и дедушки долгое время в голове пульсировало чувство того, что тебя никто и нигде не ждёт. От этого Глеб рано женился, но свадьба не помогла избавиться от ощущения полного одиночества. Было очень обидно за Семёна Клевцова, который, несомненно, заслужил быть рядом на «корабле» и без оглядки собирался окунуться в неизвестность.

– Не распускай сопли, гони прочь ум моголинян, – рявкнул Семёнов, – блокируй чувства и эмоции, дело загубишь.

– Надо учиться скрывать мысли, – подумал Жига, кивнул головой и постарался отогнать лишние думы прочь. И тут он ясно вспомнил слова друга, Игоря Весёлко, который сказал, что жить в казённом доме ему не судьба. Теперь ум нашёл, наконец, зацепку для того, чтобы поверить призывам души. Ум и душа вместе затянули трель, запели, и эта мелодия наполнила намерение Глеба чудовищной силой. Несомненно, он сумеет превратить тело в информацию и обязательно родит его снова в том месте, где сам пожелает. Ведь он – частица Бога, который просто заигрался, как ребёнок, и немного забыл то, что всегда умел и мог! Он всей сущностью позволил себе иметь эти способности, и не было сомнений, что всё получится.

Волкодлак всё понимал. Понимал гораздо лучше, чем сам Глеб. По всему виделось, что сущность зверя была готова идти до конца, не зная последствий и несмотря на опасность быть раскрученной в пространстве до нулевого цикла.

– Может быть, тебе остаться тут? – предполагая ответ, поинтересовался Корчагин, сместив поляризацию сознания на тонкий план. Ответа не было достаточно долго. По-луволк был сильно озабочен. Пурпорно-фиолетовые всполохи прокатывались вокруг него, образуя подобие воздушного шара.

– За тобой следят, – уловили звук астральные уши волчий посыл. – Наблюдают от самого выхода из изолятора. Видишь, небольшие, почти прозрачные струны, похожие на конский волос?

– Вижу…

– Обрежь их, ликвидируй. У тебя хватит сил и способностей. Игрец не должен знать место, где ты окажешься. Эти струны выполняют функцию энергетических маячков. Они определяют твоё месторасположение с точностью до столбовой версты.

– Хорошо, спасибо, приятель…

Следователь выглядел уставшим, но в достаточной степени сконцентрированным. Прежде, чем он успел скомандовать, Глеб перехватил инициативу, направляя Стояна к легковому автомобилю так, чтобы он постоянно находился спиной к Чувилову.

– Старик в машине в тот день сидел и сейчас пусть пока там побудет, – обращаясь к следователю, наседал Жига. Нельзя отпускать напор, игра должна была идти по их сценарию. Малейшее отклонение грозило сделать процесс стихийным. Бывший детектив жестами привлёк двух конвоиров, чтобы те помогали соблюдать правильность окружности, выкладываемой на асфальте медной проволокой. Железо то и дело не слушалось и выгибалось в обратную сторону, пытаясь принять форму скрученного мотка. Сделано.

– Выводите старика, ребята, – просипел стоявший в медном обережном круге Корчагин, обращаясь к конвоирам.

Полуволк мордой тыкался в тонкие потоки маячковой энергии. Было несколько секунд драгоценного времени, и Глеб усилил намерение. Одного желания было достаточно, чтобы спалить почти все нити, направленные на его поле. Стихия огня не оставляла и следа от встроенных «определителей». Оставались последние волоски, но тут резкий рывок за руку вернул зрение в физический мир.

– Давай, сынок. Начинаем…

Когда долго к чему-то готовишься, и это что-то наступает, люди от неожиданности, волнения и перегрузки часто впадают в состояние ступора. Про спортсменов говорят – перегорели. Жига также перегорел. Легко сказать, сконцентрируйся, ни о чём не думай, направляй намерение… Всё понятно, но отключить ум не получалось.

Было очень жарко. Следователь Чувилов присел на корточки, облокотившись на портфель. Перед глазами поплыл туман, в котором стали вырисовываться стан и лицо седобородого мужика, несколько недель назад встреченного у дома. Туман рассеялся, а образ старца стоял перед глазами так чётко, что Денис готов был закричать от страха, предполагая, что действительно потерял рассудок.

Ещё миг и… Образ Стояна пропал. Вместе с ним из круга пропал и образ Глеба Корчагина. Со стороны пустого пространства, обложенного медной проволокой, веял резкий ветер с острым запахом озона, пахло гарью, морским прибоем и чернозёмом одновременно.

Кто-то потом расскажет, что видел странный летательный аппарат небольшого размера, кто-то придумает, что всех загнали в глубокий гипноз и убежали.

На самом деле не было ни того, ни другого. Два человека, держащие друг друга за руки, просто исчезли. План «Перехват» был запущен только после вызова скорой помощи. Следователь Денис Чувилов потерял сознание.