Игра одной актрисы

ГЛАВА 11. ЧУДОВИЩА? НЕТ, ЛЮДИ...

Путем недолгих, но тщательных рассуждений граф Лод пришел к неутешительному выводу. Ему не хотелось идти на сделку ни с Ирданом, ни с морскими ведьмами. Но последние все же были опаснее. Это не та сила, с которой можно не считаться. Слишком много неизвестных, слишком…

К тому же, если ведьмы не лукавят, то король может получить архей уже сегодня. Не нужно ждать, пока Ирдан доставит архей королю, да и этот змей легко может обмануть. Вот оборотню он ноги вырвет, лично. А иномирянку посадит под замок и устроит ей веселую жизнь. Найдет, никуда они не денутся. Даже в горах найдет. Уж больше он ошибок не допустит.

Шут злился. Все события, свалившиеся на него в последние часы, вывели его из себя. Вот сейчас ведьмы получат девчонку, уберутся восвояси, а уж он устроит потом порядок… Полетят головы.

Граф открыл шкаф в своих покоях. Дернул дверцу тайного хода, вошел в темный коридор. Повернул рычажок, спустился ниже, повернул еще раз. Нахмурился, уловив неожиданный здесь запах мыла, но мысленно махнул рукой. Не до того.

Спустя четверть часа граф Лод вошел в неприметный конюший домик неподалеку от дворца. Кивнул мальчишке, который имитировал бурную деятельность, перемешивая овес в больших ведрах, вручил ему пару коротеньких записок.

Мальчишка понятливо мотнул головой и сорвался с места. «Отряд нищих» – замечательная идея. Все дети городского дна при деле – следят, наблюдают, бегают по мелким поручениям. Для них всегда есть занятие, все работают на самого графа, не сбиваются в жестокие оголодавшие стаи и не держат мирный народ в страхе. Вот и сейчас прикормленный и благодарный мальчишка в рекордный срок сообщит всем тузам распоряжение графа. Не пройдет и получаса, как разбредётся, разнесется повсюду воля графа. Начнут рыскать по всему королевству, искать девушку и мужчину со шрамом на лице. И, в конце концов, найдут.

Доверенные люди и охранники, которые разбирались с телом морской ведьмы, тоже будут оповещены в четверть часа. А через час тело морской ведьмы должно быть здесь.

Граф ждал и нервничал. И его нервозность была в итоге оправдана – в установленное время тела морской ведьмы на месте не оказалось. «Доверенные люди», которые сторожили еще живую девчонку, что-то мычали, но сходились в одном: тело девушки пропало, и никто не знал, что произошло. Почему не доложили? Так не знали, не подумали, да и Вашего Сиятельства при дворе не оказалось. Да и вообще – это ж просто тело. Кому оно нужно?

Граф просто взвыл. Нет, ну за что ему все это?

***

Грицой был малым туповатым, но по-житейски хитрым и жадным до монеты. На лицо – истинный валенок, но нет-нет, да промелькнет что-то эдакое в пуговично поблескивающих глазенках. Посмотришь на него – ну дурак дураком, зато исполнительный донельзя. Только вот исполнительности Грицой преисполнялся в одном-единственном случае: если ему за нее хорошо заплатят.

Грицой уже отметился, как третьестепенный персонаж этой истории, когда следил за только что пойманной морской ведьмой. Именно он собрал тогда с мертвого лица девушки драгоценные розовые водоросли, и неплохо, кстати, на этом заработал.

Гибкая мораль, точнее, ее отсутствие, позволили пареньку из отдаленной горной деревушки, не хватающему звезд с неба, быстро подняться. «Приближенный ко двору», – так называл себя сам Грицой, важно поднимая палец вверх и надувая щеки. В этот момент он казался себе очень важной персоной. Называл он так себя, правда, только в полном одиночестве и перед зеркалом, подозрительно оглядываясь на темноту своей скучной комнатушки. Он, хоть и разменял уже третий десяток, ни жены, ни детей не имел – очень уж это затратное предприятие.

Грицой был малый небрезгливый, не стеснялся марать руки и выполнять самые скользкие поручения. А чего стесняться? Заплатят? Заплатят. Значит, и стесняться нечего. Небрежно сунуть нож в бок тому, кто неугоден власть имущим? Походя поджечь дом обнаглевших должников? Закопать парочку тел? Да без проблем, все сделаем, ваши высокоблагородия, только заплатите в срок.

Все деньги, зарабатываемые им зачастую не очень законным путем, Грицой «дарил корзинке» – так было принято говаривать в горном королевстве о кубышках и закачках. Его «корзинка», правда, была уже далеко не единственной. А Грицою все было мало – патологическая жадность и невероятная любовь к золотишку частенько бросала его в разные рисковые предприятия, из которых часто удавалось выходить без потерь. Он, как собака, зарывшая кость и чуявшая ее запах даже под землей, чуял запах денег и интуитивно выбирал наименее болезненные для себя предприятия.

Девчонка, мертвая морская ведьма, оказалась одним из них.

Грицою было поручено зарыть девчонку. Исполнительности ему было не занимать.

Ночью он погрузил мертвое тело, закутанное в грубое полотнище, в самую обыкновенную карету. Сам выехал, сам отправился в горы, в уже знакомое укромное местечко, где нашли свое пристанище такие же бедолаги, закончившие, как морская девчонка.

В укромном местечке было все, что нужно для такой работы: маленький деревянный амбар с инструментом, ночные лампы с фосфоресцирующими в темноте травами, сухой паёк, огниво и прочее, так необходимое в нелегкой профессии Грицоя.

Ночь была темной – луна не собиралась освещать «укромное местечко» и облегчать Грицою жизнь. Он неспеша спрыгнул с козел кареты, стреножил послушную пожилую лошадку. Потянулся, разминая затекшую спину, неспешно развел костерок.

На карету с мертвым грузом он даже не смотрел. Любой другой человек, оказавшись в ночном предгорье, в тишине и темноте, с трупом в карете, вряд ли бы смог вести себя столь спокойно и непринужденно: складывалось впечатление, что Грицой просто решил устроить пикничок и теперь, разведя костерок, ждал добрых друзей. Ничего удивительного в этом нет – чтобы бояться, надо иметь хоть какое-то подобие души. Грицой наличием оной похвастать не мог. При слове «душа» он мог бы только поморщиться и сплюнуть, цыкнув зубом.

Вот и сейчас он с поразительным цинизмом готовился исполнить приказ. Он развесил на черных ветках деревьев множество маленьких лампочек – ему не нравилось работать в темноте: так, чего доброго, и по ноге можно лопатой попасть. Теперь казалось, что он готовит романтический подарок для любимой: ночь, горы, огоньки…

Но нет. До красот и романтики Грицою пришлось бы вывернуться наизнанку и ввернуться обратно, чего он делать решительно не собирался.

Символично поплевав на ладошки, Грицой вооружился лопатой. Перекопанная земля в одном месте поддалась легко – Грицой заранее выкопал пару могил при свете дня. Думал на перспективу.

Вот и сейчас он в несколько минут стряхнул землю с натянутого упругого полотнища, откинул его. Могила была тут и никуда не делась, чернела безобразным зевом. В этой части предгорья земля была мягкой и рыхлой, как в плодородных долинах, только крестьяне на нее не зарились. Ведь совсем рядом начинались захоронения горных королей, а для местных считалось кощунством нарушать их покой.

Грицой кощунством не считал ничего. Скажи ему: «спляши на старых костях», – и он бы сплясал, маленькими, широко расставленными глазками алчно следя за мешочком монет в руках того, кто отдал бы этот приказ.

Грицой окинул взглядом могилу, довольно хмыкнул. Ему нравилось, что большая часть работы сделана заранее, и теперь не придется в темноте разрывать землю.

Грицой достал из кареты завернутое в полотнище тело морской красавицы. Перекинул через плечо и вздрогнул: белоснежные пряди волос каскадом упали вниз, расстелились по земле. Грицой коротко ругнулся, отпустил тело на землю. Да, так и есть: полотно растряслось на дороге. Грицой прищурился, пропустил между заскорузлых пальцев белую прядь. За такие волосы, может, удастся выгадать пару монет? Он, недолго думая, откинул с лица ведьмы кусок ткани. Увидел белую, как мел, щеку, маленькую скулу с точкой красноватого румянца, розовые губы… Какое-то несоответствие забилось в голове Грицоя, какая-то тревожная деталь. Да нет, вроде все в порядке… Холодная, белая, губы…Розовые!

Грицой отскочил в сторону. Какого… Акатоша!

Он немало трупов повидал за свою недолгую жизнь. И точно знал, чем мертвый человек отличается от живого. У него не может быть РОЗОВЫХ ГУБ, не может быть РУМЯНЦА. Наверное, впервые за всю свою жизнь Грицой по-настоящему испугался. Он смотрел на тело девчонки и боялся отвести взгляд, даже моргнуть. Ему казалось, что стоит ему только на долю секунды прикрыть глаза, как девчонка откроет глаза, встанет и…

В голове замелькали жуткие образы. Рассказанные старыми горняками жутковатые истории теперь не казались глупыми байками пьяных мужиков. Черные ветки деревьев теперь походили на скрюченные руки, яма могилы казалась непроглядной бездной, даже фосфоресцирующие лампочки не спасали – в их слабом свете еще отчетливее белели снежные волосы ведьмы, еще отчетливее был виден нежный румянец на щеках.

Грицой стоял, боясь пошевелиться, и не спускал с тела глаз. Минута, вторая… Деревья все так же стояли, огоньки – горели, девчонка была все так же мертва. На пятой минуте к нему вернулось самообладание, на седьмой – смелось, а на десятой он снова стал все тем же Грицоем – редкостной паскудой, не боящейся ни гнева богов, ни людского суда.

Он хмыкнул. Растер ладони. Подошел ближе и присел на корточки перед распластанным на земле телом. Ледяная кожа, никакого окоченения, как у обычных трупов. Мягкая, расслабленная, будто спит. Но дыхания нет, это точно. Как это возможно? Лишних вопросов Грицой не любил. Приказали закопать? Так тому и быть. А вся эта Акатошева ужась – не нашего ума дело.

Он с деловитым видом поплевал на ладони – работы хоть и немного, а делать надо. Лопата мягко вгрызалась в перекопанную землю, и четверть часа спустя все было закончено. Грицой неспешно собрал инструмент, приложился к фляжке с вином – была у него такая традиция после каждого законченного дела. Лампочки убирать не стал – до утра все равно прогорят. Похлопал по шее лошадку, которая сонно и лениво всхрапнула в ответ. В последний раз оглянулся на могилу. И замер, дыша через раз.

Только что закопанная девчонка лежала на черной жирной земле, рыхлой и перекопанной, прямо поверх своей могилы. Ее волосы белыми волнами сияли при слабом свете огоньков.

Грицой захрипел, хватаясь за сердце. Ну или что там было у Грицоя вместо него.

***

Грицой имел пару товарищей по своим темным делишкам – Шаша и Мадара. Троица была примерно одного возраста и придерживалась схожих жизненных взглядов. Спелись из-за общности интересов. Не сказать, чтобы они дружили, но приятельствовали, порой надираясь после очередного «дельца» в дешевых тавернах в теневом городе или гуляя по «голой улице» – кварталу публичных домов.

Шаш и Мадар заволновались только на следующий день. Грицой обещал выполнить еще одно дельце, на этот раз, ради разнообразия, законное.

Все знали его как парня обязательного. Если пообещал, то сделает. Но прошел час, другой, а Грицоя и след простыл. Где искать?

Пораскинув хорошенько мозгами, Шаш, как самый интеллектуально развитый из представленной троицы, вспомнил о «личном кладбище» Грицоя – он там даже однажды бывал. Нашли скрытую от людских глаз долинку с кучей могил только к вечеру, а на самом кладбище – своего потерянного приятеля, трясущегося от страха, с белыми, как мел, губами. Грицой что-то бормотал, мычал, не мог ходить – ноги и правая рука у него отнялись. Да и вообще, парень был явно не в себе. Присмотревшись получше, товарищи Грицоя нашли-таки причину.

Девушка, которую Грицой по распоряжению графа повез хоронить, лежала поверх перекопанной земли. Ее губы были розовыми, кожа, хоть и была холодной, но не коченела. Она как будто спала, но сердце ее не билось, дыхания не было.

– Стрыга? – помертвевшими от ужаса губами шепнул Мадар Шашу. – Крови у Грицоя напилась и теперь лежит, как живая.

Шаш в стрыг и призраков не верил, но и ему было не по себе.

– Сожжем ее, пока солнце не зашло.

Шаш и Мадар усадили трясущегося Грицоя под разлапистое дерево и принялись споро таскать дровишки. Чиркнуло кресало, выбитая искра переметнулась на разложенные рядом с морской ведьмой сухие ветки. Вспыхнул огонек, весело затрещал, перебегая по хворосту. Ласково коснулся белой пряди волос и… погас. Даже тихонько зашипел перед тем, как исчезнуть.

Товарищи Грицоя раз за разом с ужасом наблюдали, как гаснет огонь, едва касаясь тела морской ведьмы. Стремительно темнело. Мычание Грицоя, который сидел под деревом, покачивая головой, стало едва различимым. Тишина в горной долине стала невероятной, почти осязаемой, слышно было только, как Шаш и Мадар, тяжело дыша, постукивают от ужаса зубами.

– Ее огонь не берет, – наконец признал очевидное Шаш, ошарашенно выдохнув. – Точно, стрыга.

– Это чо же… Сдохнем? – насупившись, шепнул вечно мрачный Мадар. Ему было страшно разговаривать громко.

Он, как и все жители горного королевства, был воспитан на сказках и легендах. Местный фольклор мало чем отличался от фольклора других стран и королевств. Восставшие из могилы женщины, невинно убитые мужьями, неупокоенные духи, разного рода нечисть и нежить – дай людям повод, а уж они сами с удовольствием выдумают себе чудовищ. Мадар молчал, глядя на ведьму, а слух помнил голос бабки, которая, шамкая беззубым ртом, рассказывала ему, еще маленькому мальчишке с живыми глазами, сказку:

«Девица хороша собой была, пошто королева. К ней свататься то один пойдет, то второй, а она всех за порог выставляет. Повадился к ней с самого замку старый граф ходить. Его тоже не приметила. «Нешша», говорит, «по любови великой замуж пойду, не за богатства, а за того, кто мне приглянется». Граф раз пришел, два, а на третий осерчал.

«Будет тебе любовь», – шипел, что твоя гадина ползучая. Сокрал девку-то да наказал, плетьми выжег и своим отдал, а они пошто зверье одно. Сгубили девку да и как звать забыли.

Только глядь – наутро один душегубец, что девку сек, на службу не явился. Искали-поискали, да и концов не нашли. Другой день второй пропал, другоять – третий. На осьмой нашли их только – мертвые все, белые… И кровушки – ни капельки малой, иссохлися, как старики, а были они вояками бравыми.

А через лунку граф почивал, а в дверь – шур, ш-ш-шур. И топот, как ножки маленькие, женские. Дверцу-то граф открыл, а там девица та: мертвая, да живая. Стоит себе, босоногая, в платье рваном. Сама белая, а губы пошто малина спелая. Это она крови напилась тех душегубцев, теперь и за графом пришла.

Нашли его, болезного, живого нашли, да только недолго он прожил-то. Девка стрыгой обернулась, что ночьми кровь у живых сосет, тем и сама живет. Графа две лунки мучала, ходила все. А как граф опочил, тут же и сгинула. Сказывают, упокоилась, да только нечисть она, толь живая, толь мертвая. Не упокаиваются такие девки-то…»

Сейчас же эта сказка оживала так ярко, что Мадар почти слышал топот женских ножек, почти видел наяву красные от крови женские губы… Что ж тут удивительного, что Мадар уже примерил на себя похоронный наряд? Кто ж от стрыги живым уйдет?

Шаш думал примерно в том же направлении, но думал деятельно:

– Не сдохнем, если успеем убраться подальше.

– А этого?..

Мадар кивнул головой в сторону Грицоя, который смотрел куда-то стеклянными глазами, пуская слюни на подбородок.

Шаш скривился.

– Хочешь – бери с собой. Только стрыга его приметила. Видишь, щеки у девки розовые, хоть она и неживая? Крови грицоевой напилась, проснется и пойдет за ним, а там и нас найдет. Вот тогда точно сдохнем

Вопрос дальнейшей судьбы Грицоя был решен.

Шаш и Мадар, бросив своего приятеля помирать на его же кладбище, запрягали лошадок, нервно оборачиваясь на девушку, лежащую на перекопанной черной земле. Им все время казалось, что стоит потерять ее на несколько секунд из виду, как она окажется за их спинами. Будет тянуть руки, улыбаться, и из-под розовых губ появятся окровавленные клыки… А утром их будет трое, вместе с Грицоем – парализованные, пускающие слюни куски мяса для стрыги, и больше ничего. И никто, ни одна живая душа не придет сюда. Может, только через пару лет какой-нибудь любопытный путешественник наткнется на запретную долину, полезет сюда и найдет три скелета… Все эти мысли скакали в головах товарищей Грицоя бешеным галопом, вызывали липкий, пронизывающий до костей ужас.

Через несколько минут Шаш и Мадар со всей прыти уносились куда подальше от горного королевства, даже не собираясь останавливаться и забирать свой скарб. Жизнь – она всяко дороже.

***

Так и оказалось, что никто в итоге не знал, куда делся Грицой – могильщик, который прибирал последствия королевского произвола. О своем тайном кладбище он не распространялся, да никто и не спрашивал. Все знали, что «прибирает» он качественно – еще ни одного неугодного короне не нашли. А где, как… Кого это вообще волнует? Шаш и Мадар тоже исчезли, как и не было. С кого спрашивать? Где искать? Граф чуть ли не волосы на себе рвал, представив, какие проблемы могут создать морские ведьмы. Арестовать и посадить под замок? Саму дочь Каспады? А отдача не замучает? Граф ругнулся и походя пнул валяющееся на дороге ведро. Настроение у него было гаже некуда.

***

Честно сказать, морские ведьмы не особо рассчитывали на то, что король отдаст им тело девочки. У их требования была совершенно другая цель, а девочка… Им хватает сил и умений, чтобы самим найти дитя своей крови.

Когда посольство ведьм отправилось на встречу с королем, с корабля в ледяную воду горной речушки скользнули три быстрые тени – словно их и не было. Конечно, за кораблем следили – никто с него не спускался и не выходил, не сновали матросики, не просили питьевой воды – тихий и вымерший корабль-призрак, старый, но заботливо подлатанный. Никто даже и предположить не мог, что кто-то тихонько нырнет в ледяную воду горной реки.

Три старые морские ведьмы, которые стали нерасторжимым целым с водой и приняли в себя знания Хен, пронеслись по изгибам реки, как большие, юркие рыбины, мимо верфей, мимо самого города. Их вела кровь богини.

В пяти лигах от долины близ королевских захоронений ведьмы вынырнули из ледяной воды горной реки. Ступили на землю, мгновенно высыхая, покрыли приметные белые волосы платками. И пошли туда, где лежала на разрытой земле их мертвая юная сестра.

Уже через пару часов ведьмы, стоя у каменистого берега горной реки, которая, как извилистая лента, опоясывала все королевство, взмахнули руками. Закрутилась вихрем вода, подчиняясь их желанию, приняла форму кокона, который мягко обхватил найденное тело юной морской ведьмы.

И еще до заката тело девушки было на корабле морских ведьм. Теперь дочь найдет дорогу к морю, дорогу домой. Переродится. Главная цель морских ведьм выполнена. Осталось только отомстить, чтобы не было больше таких чудовищных потерь. Пусть земные короли знают свое место. Знают и боятся.

***

– Надо спрятаться и переждать несколько дней… Насколько я знаю графа, сейчас по всему королевству будут рыскать и нас искать.

– Может, заброшенный дом? Или подвал какой-нибудь?

Я сидела на берегу реки, к которой мы вышли спустя час блужданий под землей. Видела я так себе – глаза опухли, а на что я была сейчас похожа, даже не представляю. Бешеный кролик, не иначе. Ледяная вода, которой я умылась, принесла облегчение, но во рту все еще стоял мерзкий привкус мыла.

– Неа, в заброшенном доме найдут. И в подвале найдут

– С чего это? Мало ли в большом городе таких мест?

– А с того, что все городское дно сейчас на ушах стоит. Во-он, видишь, на том берегу мальчишки рыбачат?

– Издеваешься?

Я прищурила на него и без того опухшие глаза. Брызнула в него ледяной водой из речушки. Оборотень рассмеялся.

– А вот нечего было мыло в глаза совать.

Я надулась.

– Если уж притворяться и играть, то делать это достоверно, с полным погружением.

Игор поднял руки в примирительном жесте.

– Ладно-ладно… Это я к тому, что эти самые мальчишки, скорее всего, уже получили на нас ориентировку. И другие мальчишки тоже. Мали ли их шныряет по городу? Если пойдем через напрямую, нас выследят сразу же. И у меня есть идея получше.

Оборотень сверкнул глазами.

– Говори, чего придумал?

– Ну, есть одно местечко, но тебе вряд ли понравится.

– Ну-ка, ну-ка… Старое кладбище? Разрушенный храм? Проклятое место, где живут кровожадные привидения? Скотомогильник? Какие у вас тут еще стремные местечки имеются?

– Ну, не настолько все плохо… Если идти по руслу реки, мы выйдем к верфям, а рядом с ней – пристань.

– Спрячемся на корабле? – озарило меня. А что, идея вполне себе…

– Не на простом корабле, а на том, который готов к отправлению уже сегодня. И на том, куда не сунется ни один проверяльщик.

Догадка меня ошеломила.

– К морским ведьмам?

– Ага!

Оборотень ухмыльнулся, обнажив белые зубы с чуть заостренными клыками. Желтые глаза предвкушающе блеснули.

– Ты… того? Заболел? Колбаса несвежая за завтраком была?

– Это – единственное место, где нас не будут искать – раз. Мы уплывем из города уже сегодня – два. Сомневаюсь, что ведьмы тут задержатся. И я всегда мечтал побывать на островах – три.

– Это опасно. Что мешает им нас убить?

– Не попробуем – не узнаем. Ну же, идем? Сейчас надо незамеченными добраться до верфей, а там – посмотрим.

Я неохотно поднялась на ноги. Идея, конечно, не гениальная, но в словах Игора есть зерно истины. Почему бы и не попробовать?

Мы шли какими-то кустами, перебежками, старыми пропыленными дворами. Таились и снова шли. Игор ничтоже сумняшеся содрал с веревки на каком-то дворике жуткую бордовую тряпку и кинул мне.

– Самое время превратиться в неприметную старушонку.

Я кивнула, заворачиваясь в колючую ткань.

До верфей мы добрались без приключений, а вот там… Корабли в количестве семи штук. И только один из них готов отправляться в любую минуту. Оборотень, прячась в чахлых кустиках, ткнул пальцем в самый дальний и неприметный, который стоял особняком, покачиваясь на воде.

– Морем пахнет, – пояснил он.

И как, скажите на милость, вообще попасть на корабль, если он стоит на воде, а к нему ведет только один-единственный настил? И по нему ходят толпы людей? Снуют туда-сюда…

Ответ один – по воде. Бр-р-р…