Игла

Глава 18 Ограничение

Доктор остановился, услышав возбужденный голос Боба. Закрыв за собой дверь, он прошел к своему креслу.

— Рад слышать, — сказал он. — У меня тоже есть новости. Сначала расскажи ты. Охотник сам проводил проверку?

— Нет, я. Я хочу сказать, что кое-что видел. Но я не понял сразу, что это значит. Чарли и Рыжий подрались у нового резервуара. Драка началась из-за Рыжего. Он подразнил Терола. Должно быть, Терол был у вас перед этим. Во всяком случае, оба завелись и дрались изо всех сил. У обоих синяки — у Кена роскошные фонари — и у обоих лилась кровь из носа.

— Ты думаешь, это доказывает отсутствие существа из народа Охотника? Я думал, мы решили, что наш беглец не станет останавливать кровь, боясь выдать себя. Не вижу, что доказывает твой рассказ.

— Вы не поняли, док. Я знаю, что порез или царапина ничего не докажут, но разве вы не видите разницы между ними и кровью из носа? Открытого пореза нет, ничего удивительного, если парня ударили, а кровь из носа не пошла. А у обоих были настоящие фонтаны. Он должен был остановить!

Наступило молчание, доктор задумался.

— Остается одно возражение, — сказал он наконец. — Знает ли наш друг то, что ты сказал — что удар по носу не обязательно вызывает кровотечение? Ведь он не всю жизнь провел с людьми.

— Я подумал и об этом, — с триумфом заявил Боб. — Он не может не знать этого. Он должен знать, что может вызвать кровотечение, если он живет в теле. Я еще не спросил об этом Охотника, но разве может быть иначе? Как, Охотник?

Он ждал ответа вначале в полной уверенности, затем с увеличивающимся сомнением.

— Ты совершенно прав, — ответил наконец Охотник. — Я не подумал об этом раньше, но, конечно, наш друг знает, что никакого вреда от остановки кровотечения из носа не будет. У мальчиков шла кровь и после того, как вы прикладывали холодную воду и другие средства. Один ноль в твою пользу, Боб. Я готов забыть об этих двоих.

Боб повторил эту информацию доктору Сиверу, который коротко кивнул.

— Я также могу отвести одного кандидата, — сказал он. — Скажи, Боб, не привлекал ли твое внимание вчера Кен Мальмстром?

— Да, немного. Он работал хуже, чем обычно, и казался странным, но я решил, что это из-за Чарли.

— А сегодня?

— Не знаю. Я его не видел после уроков.

— Конечно, — сухо сказал Сивер. — Ты не должен был видеть его и в школе. После уроков у него была температура сто три градуса, когда он наконец решился сказать родителям, что плохо себя чувствует.

— Что?

— Твой друг лежит с малярией, и я хотел бы знать, где он ее подцепил.

Доктор взглянул на Боба, как будто тот был лично ответственен.

— Но ведь на острове есть москиты, — сказал молодой человек.

Он чувствовал себя неуверенно под взглядом доктора.

— Я знаю, хотя мы их постоянно уничтожаем. Но где они взяли малярию? Я слежу за всеми, кто навещает остров. Команда танкера — некоторые ее члены — иногда выходят на берег. Но они не в счет. Я знаю их медицинские карты. Ты достаточно долго отсутствовал, чтобы подцепить заразу, но ты не можешь быть источником, разве что Охотник для забавы сохраняет болезнь в твоей крови.

— Это вирусная болезнь? — спросил Охотник.

— Нет. Ее вызывает микроорганизм, простейшее. Вот…

Доктор отыскал книгу с нужными фотографиями.

— Посмотри, Охотник, нет ли чего-либо подобного в крови Роберта?

Ответ последовал быстро.

— Сейчас нет, но я могу вспомнить все микроорганизмы, которые я уничтожил месяцы назад. Вы должны вспомнить, были ли у него раньше симптомы. В образцах вашей крови много существ, слегка похожих на сфотографированные здесь, как я вчера заметил, но по этим картинкам я не могу утверждать, что они те же самые. Я был бы рад помочь вам более активно, если бы не моя проблема.

— Боб, — сказал доктор, когда это было передано, — если ты не будешь держаться своего друга, когда он покончит со своей проблемой, и сам не станешь медиком, ты будешь предателем нашей цивилизации. Однако пока к нашим проблемам это не относится. Мне не нравятся твои намеки, Охотник, но я не отрицаю такой возможности и все проверю. Это моя работа. Но я говорю, что твой друг не может быть в теле Мальмстрома. То, что ты говорил о кровотечении из носа, вдвойне относится к болезням, вызванным бактериями. Нельзя подозревать человека за то, что он не заболел, и наш беженец должен об этом знать.

Они молча согласились с этим. Молчание грозило затянуться. Боб нарушил его, сказав:

— Из нашего списка подозреваемых остаются Норман и Хаф. Я бы голосовал за Норма. Теперь я не так уверен.

— Почему?

Мальчик повторил слова Охотника, сказанные несколько минут назад. Доктор пожал плечами.

— Если у тебя есть свои идеи, и ты нам о них не говоришь, Охотник, мы должны действовать в соответствии со своими, — сказал он.

— Именно этого я и хочу, — ответил детектив. — Это неверно. Мы в вашем мире, среди вашего народа. Я сам буду проверять свои идеи, с вашей помощью, если понадобится, но я хочу, чтобы вы делали то же самое с вашими, а вы не будете, если слишком прислушаетесь к моему мнению.

— Хорошая мысль, — согласился Сивер. — Ну, ладно, в настоящее время у меня те же мысли, что и у Боба. Ты должен, не откладывая, лично проверить Нормана Хэя. Другой кандидат из нашего списка всегда казался наименее вероятным. Если бы это был детективный роман, я бы посоветовал тебе заняться им. Роберт сможет отнести тебя к дому Хэя, и ты сможешь проверить сегодня ночью.

— Вы забыли собственный аргумент — что я должен быть готов к действиям, когда обнаружу нашего друга, — ответил детектив. — Мне кажется, лучше продолжить испытание вакцин, а ты Роберт, и я будем держать глаза открытыми.

— Будь я проклят, если из-за этого позволю распространиться эпидемии малярии, — сказал доктор. — Однако, ты прав. Попробуем другую вакцину. И не говори, что тебе нравится вкус. Это слишком дорого для лакомства.

Он принялся за работу.

— Кстати, разве Норман не был одним из зайцев?

Он поднял голову от шприца.

— Как это объяснить?

— Был, — ответил Боб, — но я не могу сказать, как это объяснить. Идея принадлежала Рыжему, но в последнюю минуту он увильнул.

Сивер задумчиво взял шприц.

— Может, эта штука была у Терола, а потом перешла к Хэю. Они спали близко друг к другу на корабле.

— Зачем ему переходить?

— Он мог решить, что у Хэя больше шансов выйти на берег. Помнишь, Норман хотел посмотреть музей на Таити?

— Это значит, что он был с Чарли достаточно долго, чтобы понимать по-английски. Это значит также, что в интересе Нормана к биологии нет ничего необычного, поскольку он возник до появления чужака, — сказал Боб.

Доктор вынужден был признать это.

— Ладно, — сказал он, — это была просто мысль. Я никогда не утверждал, что у меня есть доказательства. Жаль, что мы не можем найти нужную вакцину. Эта малярия дала мне повод ввести ее всем, если бы ее у меня оказалось достаточно.

— Пока вы ее не нашли, — доложил в этот момент Охотник.

Доктор скорчил гримасу.

— Вероятно, и не найдем. Твой организм слишком отличается от земных. Я хотел бы послушать твои идеи.

— Я обсуждал свои идеи с Бобом раньше, — ответил Охотник, — и следовал за ними. К несчастью, они ведут к такому широкому полю возможностей, что я боюсь начать проверять их. Я бы предпочел сначала проверить ваши идеи.

— Что ты с ним обсуждал? — спросил доктор мальчика. — Как раз время узнать, что есть еще ниточки.

— Не думаю, что они есть.

Боб нахмурился.

— Я помню, мы обсуждали с Охотником метод поиска: догадаться о возможных действиях нашей добычи и искать свидетельств в этих направлениях. Мы делали это и нашли щиток генератора. Мне кажется, что мы все еще делаем это.

— Мне тоже. Что ж, если Охотник хочет, чтобы мы вначале истощили свои идеи, придется делать это. Его причины очевидны. Только непонятно относительно слишком большого поля. Это не причина, чтобы не начинать проверку.

— Я уже начал, — возразил Охотник. — Просто я не вижу необходимости отвлекать вас. Я очень хочу внимательней приглядеться к Хэю и Колби. И я никогда не считал очень вероятным Райса.

— Почему?

— Ты говоришь, что Он был беспомощен достаточно долго и в нужном месте, чтобы наша добыча воспользовалась этим. Я думаю, однако, что наш друг никогда не войдет в тело того, кто находится в опасности, в какой находился в тот момент Райс.

— Для него это не опасно.

— Конечно. Но какая для него польза в утонувшем хозяине? Я не удивлен, что твой рыжеволосый друг доказал свою невиновность, или незараженность, как сказал бы доктор Сивер.

— Хорошо. Проверим двоих как можно быстрее, чтобы по-настоящему приняться за работу, — сказал доктор. — Но мне это кажется нелогичным.

Боб чувствовал то же самое, но у него развилась большая вера в Охотника — за исключением одного пункта, он больше не делал попыток поколебать решение чужака и вышел из кабинета доктора на послеполуденный солнцепек. Следовало отыскать Хэя и Колби и следить за ними. Это пока все, что он может сделать.

Он оставил их у резервуара. Они все еще могли быть там. Во всяком случае там его велосипед, придется идти за ним, а там он узнает, где его друзья.

Проходя мимо дома Терола, он увидел в саду за работой Чарльза и помахал ему.

Полинезиец, по-видимому, восстановил свое хорошее настроение. Боб вспомнил, что еще не было разговора о том, чтобы отпустить Чарльза. Он надеялся, что доктор об этом не забудет. Сейчас уже не было необходимости задерживать его на острове.

Велосипед лежал там, где он его оставил, велосипеды других ребят исчезли.

Где же они могут быть?

Он вспомнил о желании Хэя поработать над своим бассейном и решил, что это не менее вероятно, чем остальное, поэтому он сел на велосипед и поехал обратно по дороге. У дома доктора он свернул в сторону, чтобы убедиться, что Сивер не забыл о Тероле.

У второго ручья Боб остановился взглянуть, нет ли велосипедов, хотя он был уверен, что мальчики не занимаются лодкой. По-видимому, он был прав.

Норман сказал, что они поплывут к острову, значит, вероятнее всего, их велосипеды у дома Хэя, в конце дороги. Боб направился туда. Хэй жил в двухэтажном доме с большими окнами, похожем на дом Киннэйрдов. Главная разница заключалась в том, что этот дом не был окружен джунглями.

Он располагался на конце хребта, где высокогорье начинало опускаться к берегу. Почва здесь была слишком песчаной для густых зарослей. Впрочем, растительности для тени было достаточно, а ходить вокруг дома было гораздо легче. За домом была устроена стоянка для велосипедов; многие взрослые жители острова тоже пользовались ими. Боб автоматически вначале заглянул туда. Он с удовлетворением увидел, что по крайней мере частично оказался прав: тут находились машины Райса, Колби и Хэя. Боб поставил свой велосипед и направился к берегу. Он увидел фигуры своих друзей в плавках на островке за узкой полоской воды.

Когда он крикнул, они подняли головы и замахали руками.

— Не раздевайся! Мы уже кончили! — крикнул Хэй.

Боб кивнул и стоял, ожидая. Остальные осмотрелись, чтобы убедиться, что ничего не оставили, и направились в воду. Им приходилось осторожно пробираться среди острых кораллов, окружавших островок, пока вода не стала достаточно глубокой.

Плыть в обуви было неудобно, но вскоре они добрались до Боба.

— Вы поставили решетку? — спросил Боб. Хэй кивнул.

— Отверстие сделали немного больше. Теперь оно примерно шесть на восемь дюймов. Я взял еще цемента и обычную медную решетку и все зацементировал. Большая решетка послужила опорой, а малая удержит практически все в бассейне.

— У тебя уже есть образцы? А как насчет цветных снимков?

— Хаф пустил туда несколько анемонов. Я его должен благодарить: сам бы я их не тронул.

— Я тоже, — отозвался Колби. — Я думал, они всегда сворачиваются, когда приближается что-то большое. Один свернулся, и с ним не было никаких затруднений, зато два остальных!

Он поднял правую руку, и Боб свистнул. Пальцы Колби были усеяны красными точками — там ударили жалящие клетки морских анемонов. Вся рука до запястья заметно опухла, и, очевидно, болела. Об этом говорила осторожность, с какой Хаф ею двигал.

— Меня они тоже жалили, но так сильно никогда, — заметил Боб. — Что это за вид?

— Не знаю. Спроси учителя. Большой. Но большой или маленький — пусть теперь сам собирает.

Боб задумчиво кивнул. Даже ему показалось странным, что все это произошло в один день. Но нетрудно было заметить, что четверо из пятерых подозреваемых отпадали. Конечно, если Хаф без повреждений перенес одно из этих цветоподобных существ, почему бы его предполагаемому гостью не действовать и дальше? Даже если он равнодушен к боли своего хозяина, он, конечно, не хотел бы, чтобы тот лишился руки даже на время.

Похоже, методом исключения на первое место выходил Норман Хэй. Боб решил при первой же возможности поговорить об этом с Охотником.

Тем временем приходилось создавать видимость.

— Вы слышали о Коротышке? — спросил он.

— Нет. А что с ним случилось? — отозвался Райс.

Боб быстро забыл о своих беспокойствах, с удовольствием пересказывая поразительную новость. Он долго рассказывал о болезни друга, подчеркнув, что доктор затрудняется указать ее источник. На остальных новость произвела впечатление: Хэй даже как будто забеспокоился. Интерес к биологии дал ему некоторые сведения о малярийных москитах.

— Может, стоит поискать в лесу и высушить или залить нефтью лужи? — предложил он. — Если на острове малярия, мы все в опасности.

— Спросим доктора, — ответил Боб. — По мне это звучит хорошо, но работа тяжелая.

— Ну и что? Я читал об этой болезни.

— Можно ли нам увидеть Коротышку? — вступил Райс. — Наверно, об этом тоже нужно спросить доктора.

— Пошли к нему.

— Сначала узнаем время. Должно быть, уже поздно.

Это было разумное предложение, и все ждали у дома Хэя, пока он выяснит это важное обстоятельство. Через мгновение его лицо показалось в окне.

— Мои предки только что сели за стол. Увидимся позже перед домом Боба.

Не ожидая ответа, он исчез.

Райс посерьезнел.

— Если он пришел вовремя, то я опоздал, — заметил он. — Пошли. Если после ужина меня не будет, вы знаете, почему.

Ему предстояла почти миля пути. Даже Колби, живший ближе всех к Хэю, не стал тратить время, и три машины быстро покатили по дороге. Боб не знал, как обошлось у его друзей, но ему пришлось доставать еду из холодильника и потом мыть посуду.

Когда он наконец вышел, его ждал только Хэй. Они еще подождали, но больше никто не появился. Уже некоторое время над ними висела угроза наказания за опоздание к ужину, и, по видимому, на этот раз топор упал.

Норман и Роберт решили, что ждать больше нечего, и направились к доктору. Он оказался на месте, хотя они думали, что он может быть у Мальмстромов.

— Привет, парни. Входите. У меня сегодня много посетителей. Чем могу быть полезен?

— Можно ли навестить Коротышку? — спросил Хэй. — Мы только что узнали, что он заболел, и решили сначала спросить вас.

— Правильно решили. Я думаю, вреда не будет. Нельзя заразиться малярией, дыша тем же воздухом. Сейчас ему лучше. У нас есть средства против плазмодия. Температура упала. Он будет рад вас видеть.

— Спасибо, доктор, — заговорил Боб. — Норм, иди, если хочешь, я тебя догоню. Я хочу тут кое-что проверить.

— Я подожду, — спокойно ответил Хэй.

Боб мигнул, не зная, что сказать.

Вмешался доктор.

— Боб имеет в виду свою ногу, Норман, — сказал он. — Я хотел бы поработать над ней без свидетелей.

— Ладно. Я просто… Я тоже хотел с вами поговорить.

— Я подожду тебя снаружи, — сказал Боб.

Он встал.

— Нет, не нужно. Это может занять какое-то время. И тебе, наверное, лучше знать. Оставайся.

Хэй повернулся к доктору Сиверу.

— Сэр, не скажете ли, что чувствует больной малярией?

— Ну, у меня, слава богу, ее никогда не было. Сначала появляется озноб, потом жар, обильный пот, иногда больной бредит. Потом все повторяется в соответствии с жизненным циклом простейшего, вызывавшего болезнь. Когда развивается новое поколение этих организмов, все начинается сначала.

— Озноб и лихорадка всегда сильные или их можно долго не замечать?

Доктор нахмурился.

Он начал понимать, к чему ведет мальчик.

Боб напрягся, как будто предстоял последний период хоккейного матча.

— Иногда болезнь остается скрытой в течение многих лет. Об этом был спор, но я не помню, чтобы упоминали о носителе, который сам не ощущает симптомы.

Хэй тоже нахмурился и не решался продолжать.

— Ну, — сказал он наконец. — Боб говорил, что вы не знаете, где заразился Коротышка. Я знаю, болезнь переносят москиты и берут ее у больного, боюсь, что у меня.

— Молодой человек, я слышал ваш первый крик и знаю вас с тех самых пор. У тебя никогда не было малярии.

— Я никогда не болел ею, но приступы озноба и жара у меня были, хотя недолго и сильно меня не беспокоили. Я никому о них не говорил, потому что я не думал о них и не хотел жаловаться по такому незначительному поводу. Но когда Боб рассказал нам сегодня, я вспомнил, что читал, сопоставил и решил, что лучше рассказать вам. Нельзя ли проверить, есть ли у меня малярия?

— Лично я считаю это маловероятным, Норман. Конечно, малярия почти уничтожена, и я не специалист, но я не припомню такого случая. Однако мы возьмем у тебя кровь и проверим, нет ли в ней нашего друга плазмодия.

— Пожалуйста, доктор.

Оба слушателя не знали, как реагировать.

— Если мальчик прав, то в их списке подозреваемых никого не остается. Вид четырнадцатилетнего мальчика, проявляющего такую способность к анализу и такое общественное сознание, поразил доктора и даже Бобу показался странным. Боб всегда сознавал, что Норман моложе его.

Кстати, это не соответствовало его характеру.

Если бы не заболел один из его лучших друзей, Хэй не вспомнил бы свои детские ознобы, а если бы и вспомнил, то не рассказал бы доктору. А так совесть беспокоила его. Может, если бы он не пошел к доктору Сиверу вечером, наутро он отказался бы от своего плана. Ну, а сейчас он ждал с нетерпением, пока Сивер брал у него кровь: он может, и не болен, но помогает.

— Потребуется немного времени для проверки, — сказал доктор. — Если у тебя и есть малярия, то, должно быть, в очень слабой форме. Нужно будет еще сделать пробу на сыворотку. Если не возражаешь, я хотел бы осмотреть ногу Боба. Ладно?

Норман разочаровано кивнул и, вспомнив предыдущий разговор, встал и неохотно направился к двери.

— Быстрее, Боб. Я пойду медленно.

Дверь за ним закрылась, и Боб тут же повернулся к доктору.

— Оставьте мою ногу. Займитесь Норманом. Если он прав, его тоже нужно вычеркнуть.

— Я тоже об этом подумал, — ответил Сивер. — Поэтому я и взял так много крови. Слова о сыворотке были просто отговоркой. Я хочу, чтобы Охотник тоже проверил.

— Но он не знает паразита малярии, по крайней мере не непосредственно.

— Если нужно, я дам ему для сравнения кровь Мальмстрома, а пока займусь микроскопом. Я не обманывал, когда говорил о вероятной слабости в его случае. И могу сделать десять или даже сто слайдов и не обнаружить паразита. Поэтому я и хочу, чтобы взялся Охотник. Он может проверить весь образец, если понадобиться, и гораздо быстрее меня. Я помню, что он проделал с твоими лейкоцитами. Если он может это, то сможет проверить каждую клетку — осмотреть, обнюхать или как он это делает — в короткое время.

Доктор замолчал, принес микроскоп и другие аппараты и принялся за работу.

Сделав два или три слайда, он поднял голову, потянулся и сказал.

— Может, я ничего не нахожу, потому что не ожидаю.

Он снова занялся слайдами. Боб подумал, что Норманн давно устал ждать и пошел навещать больного друга один. Но тут Сивер снова выпрямился.

— Мне трудно поверить, — сказал он, — но похоже, что он прав. Одна или две клетки разрушены так, как это делает плазмодий. Самого паразита я не видел, но видел много другого.

Затем он заговорил в лекторской манере.

— Никогда не устану удивляться разнообразию микроорганизмов, представленных в крови самого здорового человека. Если бы все бактерии, которых я видел за последние полчаса, могли беспрепятственно размножаться, Норман лежал бы с тифом, двумя-тремя видами заражения крови, энцефалитом и с полудесятком стрептококковых инфекций. Но он ходит, и нужны дополнительные стимулы, чтобы он вспомнил о слабых приступах озноба. Я думал, ты…

Он замолчал, как будто мысль Боба, пролетев по воздуху, ударила его.

— Клянусь Святым Петром! Малярия или не малярия, а одной инфекции у него определенно нет. А я полчаса напрягаю зрение! Со всеми этими микробами в крови… Боб, если хочешь, можешь назвать меня дураком. Я вижу, у тебя эта мысль уже давно.

Он помолчал, покачивая головой.

— Знаешь, — сказал он наконец. — Это будет прекрасный тест. Не могу себе представить, чтобы наш друг не оставил в крови хозяина микробов ради такой ситуации. Если бы у меня был предлог, чтобы взять кровь у всех на острове… Ну, ладно. В нашем списке остается один подозреваемый. Надеюсь, принцип ограничения хорош.

— Вы всего не знаете.

Боб наконец смог заговорить.

— Никого не остается. Я вычеркнул Хафа до ужина.

Он объяснил причину, и доктор вынужден был согласиться.

— Все же я надеюсь, он придет ко мне со своей рукой. Я получу образец крови, даже если мне придется лгать, как Анании. Что ж, одно хорошо. Наши идеи исчерпаны, и Охотник займется своими. Слышишь, Охотник?

— Вы правы, — ответил детектив. — Если дадите мне ночь для выработки плана действия, я вам завтра кое-что скажу.

Он прекрасно сознавал, что его предлог для откладывания слаб, но он не хотел говорить своим друзьям, что уже нашел добычу.