Идальго

Глава 21

Среди слушателей школы появился поручик с очень знакомой фамилией Плиев. То есть для меня фамилия звучала знакомо, хотя я вроде ни с кем из людей, носящих эту фамилию, раньше знаком и не был. Но это неважно: важно то, чтов разговоре с ним я посетовал на недостаток свинца в России — а он сказал, что в его родных краях издавна умеют добывать этот свинец. И что он лично знает место, где нужная свинцовая руда водится.

Из какой-то прочитанной давно книжки я помнил, что где-то в тех краях в советские времена был выстроен настоящий свинцово-цинковый комбинат, поэтому информация меня заинтересовала. Но в несколько странном аспекте: я вспомнил, что для этого комбината на речке которая возле него текла, была поставлена ГЭС. Не Саяно-Шушенская, конечно, но настоящая ГЭС — и я занялся с Георгием Плиевым наукой электротехникой. Ну, в том объеме, в котором сам ее знал. Потому что электричество — оно очень много где полезно бывает, а проводить «электрификацию всей страны» с помощью двадцатикиловаттных генераторов было как-то… бесперспективно.

Правда, образования товарища Плиева для работы энергетиком явно не хватало, но это дело поправимое. Потому что «у меня с собою было» дед Пабло почему-то очень высоко ценил русское (еще дореволюционное) образование. Не то, чтобы серьезно так ценил, но он говорил, что довольно много знаний получил от какого-то русского эмигранта, который его обучал математике по «русскому учебнику» — и я с ним очень быстро «именно этот учебник» в сети и нашел. Нашел, скачал — потому что дед попросил меня эти книжки (а я скачал все учебники автора) перевести на испанский. За очень немаленькую денежку, так что у меня аргументов отказаться от такой подработки просто не оставалось. А теперь у меня в телефоне остались учебники Андрея Киселева в комплекте. То есть не совсем «в комплекте»: была копия еще дореволюционного издания «Арифметики», «Алгебра для женских гимназий и духовных семинарий», «Элементарная физика» и «Начала дифференциального и интегрального исчислений». Ну и «Геометрия» конечно же.

Должен сказать, что переписать все эти книжки ручками на бумагу было тем еще героизмом — но я все же справился еще до того, как телефон окончательно сдох. То есть все же не телефон сдох, а его батарея так что при должной сноровке имелся шанс телефон еще как-то попользовать… непродолжительное время. Но пока я телефон просто запихнул в дальний уголок (предварительно все же скопировав все его содержимое в железяку) и на этом успокоился.

Успокоился в плане дальнейшего использования именно телефона, а вот в плане использования извлеченной из него информации наоборот я проявил самого себя удивившее трудолюбие. То есть трудолюбиться мне пришлось в части написания огромного количества официальных бумаг и их согласования в разнообразных инстанциях. И добро бы у каких-то дремучих бюрократов, не подозревающих о моей «полубожественной сути» — так нет, согласовывать все эти документы пришлось с Бенкендорфом и Николаем Павловичем. Но — согласовал, и в конце февраля рядом с домом на Крестовском началось строительство типографии.

А чтобы типография могла качественно заработать, нужно было ее и бумагой обеспечить — а существующие бумажные фабрики вызывали у меня лишь чувство глубокого уныния. Но тут уж ничего особо не поделаешь, как делать бумагу из дерева, я вообще не знал. Но кто-то из хронотуземцев хорошо знал, как делать бумагу из конопли — и посевы этого ценного растения в тридцать четвертом году в казенных деревнях выросли практически вдвое. Да и вообще посевы в нескольких деревнях заметно увеличились, все же в поля вышло аж три десятка тракторов! Которые во время посевной даже почти и не ломались (два сломалось, но один буквально «в поле» починить удалось). Конечно, такая армия тракторов (и трактористов, для обучения на которых было прислано в Петрозаводск аж полсотни человек, причем все они были солдатами-канонирами) ну очень помогла стране обеспечить «продовольственную безопасность», однако и курочка по зернышку клюет. Тем более, что с окончанием посевной пахота не прекратилась, трактора занялись вспашкой полей, отведенных под пары — а их в следующем году будет нетрудно и лошадками для сева всякого распахать…

В Петрозаводске вообще была организована целая школа, где их солдат делали не только трактористов, но и механиков, и Егор Францевич сказал мне, что к следующей посевной в казенных деревнях уже будет вытроено и укомплектовано персоналом больше сотни МТС. Понятно, что стране столько МТС принесут невероятную пользу. А размер пользы определится тем, сколько на эти МТС успеют тракторов завезти, и был довольно серьезный шанс того, что тракторов будет уже под пять сотен, так как Егор Васильевич уже, проведя ревизию коллекции камней в Горном институте, «нашел» молибденит где-то на Урале. И не просто нашел, а уже послал туда «экспедицию» с задачей этого молибденита до осени доставить в столицу уже тонн двадцать. И за границей, у австрияков, он собирался чуть ли не столько же закупить.

А деньги на закупку… Я когда-то, благодаря бабуле Елене, довольно неплохо изучил историю Мексики. И помнил, что в прошлом году президентом страны стал очень интересный персонаж по имени Антонио де Санта-Анна. Интересен он был в том числе и тем, что на должности президента (именно в прошлом году) он пробыл всего один день — но его не свергли, а он сам, прикинувшись шлангом, устранился к себе в поместье — однако на самом деле он руководил действиями своего вице-президента, взвалив на него принятие всех непопулярных законов, и потом неоднократно снова становился президентом. Вроде бы больше десяти раз становился — и вот с этим товарищем на переговоры был послан специальный эмиссар Николая. Не из МИДа, не кадровый дипломат, а простой полковник из Генштаба. И переговариваться он прибыл, привезя с собой довольно интересный подарок: две сотни пушек, сделанных на заводе в Сольцах. Причем передавая их Санта-Анне, недипломат намекнул, что за довольно умеренную плату Мексика может приобрести уже пару тысяч таких пушек…

Серебра у мексиканцев было много, стоило оно там недорого, так что обратно корабль с полковником вернулся просто набитым этим серебром. А президент Фариас (тот самый «заместитель» Санта-Анны) издал еще один интересный закон, запрещающий земли на севере Мексики иностранцам покупать в кредит. И, как я понял, вскоре вообще иностранцам там землю покупать запретят: я передал Санта-Анне примерную (и довольно выборочную) карту с полезными ископаемыми, которые там под землей хранятся… так что о совершенно частном договоре между мексиканским гражданином Антонио де Санта Анна и не менее частным– и вообще сугубо уругвайским — товарищем Алехандро Базилио де Вера-и-Фигероа де ла Вега-и-Уйоа-и-Эстелья, третьим графом де ла Рока о строительстве металлургического завода в Дуранго можно было и не упоминать. А пока дюжина уже мексиканских офицеров осваивала непростое дело металлодобычи (и производства из металла разных полезных вещей) в Сольцах (четверо) и в Донецке (остальные восемь).

А на вопрос Николая о том, правильно ли мы поступаем, обучая мексиканцев пушечному делу, я ответил просто:

— Мексика станет немного сильнее и сможет связать американцев, удерживая их от захватнических войн по всему миру. Так что просто для России это создаст гораздо меньше опасностей.

— Но Америка очень далеко, какое нам-то до них дело? И какие опасности нам Америка создать может?

— Очень много опасностей она нам создать способна. Вот мы сейчас как-то торгуем с Америкой Южной, покупаем там, причем довольно недорого, тот же каучук…

— И делаем столь нужные всем людям бачки к унитазам. Думаю, что и без каучука нечто подобное изготовить возможно, мне в Академии говорили, что и в России можно изрядно гуттаперчи добыть, а затычка в унитазе из нее не хуже каучуковой…

— А изоляция для проводов электрических даже лучше. Но каучук не только для унитазостроения пригоден, вы с химиками поговорите, поспрашивайте, сколько всякого полезного для химии из каучука уже выделывается. Да и не только каучуком торговля наша ограничивается, мы уже и кофе оттуда возим… понемногу, и всякое другое. Недорого возим, а если там обоснуются американцы уже северные, из Соединенных штатов, то то же самое покупать нам придется втрое, а то и впятеро дороже. Но ведь придется, так как тамошние товары для промышленности, особенно для военной, просто незаменимы!

— Понятно вы все объяснили, и, главное, от мексиканцев вы вреда России в будущем не видите. Так что пусть обучаются делу полезному, а глядишь — и наших работников они чему полезному обучить смогут…

В школе народ науки осваивал с большим удовольствием — в том числе подкрепляемым обещанием «высокого начальства» по завершении обучения слушателей назначить начальниками новых заводов (сугубо военных — по подчинению) с автоматическим повышением в чине. Вероятно, из-за этого офицеры даже не возмущались тем, что вместе с ними и девушки учатся: кроме трех дочерей директора школы Байрамова там теперь еще четверо девиц осваивали азы науки. Включая Анну Александровну и Марию Александровну Бенкендорф: уж не знаю, зачем Александр Христофорович своих дочек ко мне пристроил, но я особо возражать не стал. Просто потому, что в присутствии девушек офицеры и вели себя… поспокойнее, что ли, и в науке перед ними старались не опозориться.

Чтобы с таким составом слушателей все же управиться, я привлек еще четверых преподавателей (из «гражданских»), которые сами особо знаниями не блистали, но вполне доходчиво могли подать материал, который они сами только что узнали из того же учебника «Алгебры для женских гимназий». И физику они тоже с уольшим удовольствем осваивали вместе со слушателями (ну а по всем непонятным вопросам ко мне обращались: я приказал им «не выпендриваться» и перед слушателями не стараться выглядеть всезнайками. Но у Киселева ведь учебники великолепно составлены, после их изучения «непонятных вопросов» почти и не оставалось.

И с поручиком Плиевым мы смогли составить проект небольшой ГЭС. Причем не «ГЭС вообще», а вполне себе конкретный проект ГЖС на реке Шуя, возле деревушки со странным названием «У Матроса», в которой народу проживало человек, наверное больше двух десятков. Но интересна деревушка была не населением, а тем, что возле нее на реке был порог (точнее, стразу серия порогов) с общим перепадов уровней волы слегка так за пять метров. По проекту предполагалось там поставить плотину высотой уже в семь метров и запустить там ГЭС мощностью в районе мегаватт так четырех. Ну, про мощность — это я прикинул, а пока в проекте было только два генератора киловатт так по четыреста. Которые еще неизвестно сколько времени будут делаться — но я очень сильно надеялся, что их изготовить все де в обозримое время получится. Потому что для такого турбогенератора я заранее решил самую сложную проблему: как сделать опорный подшипник для турбины. Ну, для небольшой ГЭС решил, завезя (точнее, мне аргентинцы очередным рейсом в Петербург завезли) пару кубометров отличного гваякового дерева…

К тому же аргентинцы не только ценные дрова мне доставили, с дровами приехало еще трое очень благородных донов. Двое из которых успели качественно отучиться в Кордове, а один — уже в университете Монтевидео, и все трое были направлены в Петербург для приобретения новых знаний. В основном по части металлургии, то есть двое пожелали металлургию осваивать, а один решил заняться судостроением. С ним я отдельно поговорил, сводил в храм-эллинг, разрешил даже постучать (рукой, не молотком) по уже не скрытому под водой днищу яхты — и он согласился с тем, что «металлургия — это основа правильного судостроения». Так что эту троицу я отправил пока изучать русский язык (Александр Христофорович специально для них устроил «ускоренные курсы» с преподавателями из числа жандармов, уже освоивших испанский) и продолжил заниматься «своими делами». То есть обучать русских офицеров разным инженерным наукам. Про которые я знал, что они вообще-то существуют…

А Егор Васильевич после обстоятельных бесед со мной послал «в далекие киргизские степи» очень большую экспедицию. Которая должна была найти очень полезное ископаемое, а заодно и выстроить в этой степи крепость. Поэтому в составе экспедиции имелся и целый батальон саперов, и еще один батальон, но уже артиллеристов. И два батальона простых пехотинцев, сопровождающих сразу трех военных геологов. Я с детства запомнил удивительное совершенно казахское название «Хромтау», и даже примерно представлял, где это место находится. Запомнить местоположение самого большого месторождения хроме было нетрудно: девяносто километров строго на восток от Актюбинска. Правда, пока никакого Актюбинска в природе еще не существовало, так что задача у геологов Карнеева оказалась не такой уж и простой: даже карты современные были крайне приблизительными, а найти по такой карте место, куда я пальцем ткнул, было не то, чтобы совсем невозможно, но я бы такими поисками заняться не рискнул.

А Егор Васильевич рискнул, правда после довольно прозрачного намека со стороны императора. Я-то Николаю рассказал, что если в сталь добавить хрома процентов так двадцать… двадцать четыре, но эта сталь ржаветь перестает. А еще сказал, что для прочности в такую сталь еще хорошо бы никель добавить — и вот тогда стальной корабль может хоть сто лет прослужить. Ну и намекнул, что «где-то в степях киргизских есть месторождение, в которым четверть всего хрома Земли закопана, и добывать его там весьма легко», но вредная дева мне только примерно место указала. Или не вредная, а просто она решила дать возможность людям себя проявить…

Честно говоря, я не ожидал, что даже у императора отношение к религии будет столь трепетным. Правда, в разговоре с царем я все же удержался от обзывания пресвятой девы словами неуместными — так что морального урона ни я, ни он от разговора не получили. А вот Егор Васильевич был настолько интенсивно простимулирован, что он эту экспедицию лично аж до Оренбурга проводил. Что мне понравилось не очень: я на Карнеева совсем иные планы имел, но что случилось, то уже случилось и мне пришлось уже своими силами выкручиваться.

Сильно выкручиваться. Но летом-то погода в целом даже в этих краях стоит довольно приличная, так что «возглавляемая» лично мною «экспедиция» на Шую особого ущерба моему здоровью не нанесла. Подозреваю, что ущерб, причем изрядный, она много кому нанесла, и в основном это были обычные мужики — но им я особо пообещал снабдить припасами на зиму, так что и мужики эти обижены не оказались.

А целью экспедиции был поиск наиболее подходящего места для строительства первой в стране (и в мире) ГЭС, и цель была достигнута. Даже, я бы сказал, «досрочно достигнута»: увидев уровень воды в реке на исследуемом пороге, я распорядился сразу же к постройке станции и приступить. Потому что строить что-то на реке, когда воды в той реке по щиколотку — это совсем иное, чем строить это что-то, когда поток воды может даже слона с ног сбить.

Правда, тут тоже все было не так уж и просто: насколько я знал, чтобы плотина воду все же держала, сначала требовалось убрать со дна всякие камни и добраться до «сплошной скалы» а в Шуе за порогом камешков было на дно насыпано вероятно слоем больше метра, и отдельные камешки там как раз со слона размером и были…

Наверное, ч бы очень долго думал, как со всем этим справиться, но местные мужики сами все придумали. Причем, думается, все придумали еще несколько веков назад: они опускали в реку сруб бревенчатый, который их защищал именно от сильного потока воды, и изнутри сруба камни и выгребали. А те, которые поднять не могли, сначала разбивали на мелкие куски кувалдами. А общем, до «ровного дна» за порогами мужики добрались уже по всей ширине реки еще к началу сентября, а к середине октября там уже плотина была выстроена больше чем на две трети ширины реки, да и здание электростанции почти целиком построить получилось. Впрочем, станцию вообще начали строить до того, как лишние камни с порога убирать начали…

В октябре снова началась «школьная рутина». Только в этом году эта рутина для меня выглядела совершенно иначе: заработала «школьная типография», и там начали печатать учебники — а я с утра и до вечера «проверял гранки». Наборщиков товарищ Бенкендорф набрал все же грамотных, но все равно ошибок они делали немало и приходилось очень тщательно следить за тем, чтобы в готовых учебниках их уже не было.

Особенно много опечаток было у наборщиков в учебнике арифметики: вероятно, этих ребят только грамоте учили, а с арифметикой познакомить забыли. И поэтому они в цифрах очень часто путались, причем до смешного доходило: примеры-то в книжке пронумерованы были — а они номера примеров часто неверно указывали и после, скажем, семнадцатого номера шел уже тринадцатый. Откровенно говоря, мена таки ошибки из себя выводили, и я — чтобы окончательно не сорваться — попросил Машу Байрамову мне с выверкой гранок помочь. Девушка была исключительно спокойная, так что я надеялся, что такая работенка ее не взбесит.

И не взбесила, в этом я совсем не ошибся. Но когда учебник арифметики был, наконец, закончен, произошла вещь ну совершенно неожиданная. У Маши как раз день рождения случился, на Крестовский приехали ее родители — и в самый разгар праздничного обеда я встал, поднял бокал — и вместо приличествующего случаю тоста произнес:

— Уважаемый Давид Ростамивич, я прошу у вас руки вашей дочери Марии…

Собственно, неожиданным это стало, мне кажется, только для самого Давида Ростамовича и, возможно, его супруги (хотя за последнее я бы не поручился). Мне, например, самая младшая из сестер Байрамовых, Катя, уже с сентября на сестру ябедничала, что та в меня «по уши влюбилась». И не думаю, что матери родной она это же не говорила. Что же до меня — мне девушка откровенно нравилась, и я последние пару месяцев сам с трудом сдерживался, чтобы не броситься к ней в ноги с предложением. Но Катя меня предупредила, что этого делать не следует до того, как отец меня благословит — ну, нравы тут такие были. А кто я, чтобы с современными нравами спорить? Тем более что и с отцом потенциальной жены поговорить об этом нетрудно. Просто раньше как-то случай не подворачивался…

А теперь подвернулся. Очень подходящий случай подвернулся, и будущий тесть мне отказать не смог. А я… Я, чтобы не изнывать от любви пару лет, как это часто тут отдельные граждане проделывали, тут же (то есть на следующий день уже) договорился о церемонии со священниками «двуединого храма». О приличной такой церемонии: все же хотелось, чтобы Маша этот день навсегда запомнила как самый счастливый.

Спустя две недели состоялось венчание, в «православной половине» состоялось. И гостей собралось неожиданно много, причем я из всех собравшихся хорошо если половину хотя бы в лицо видел. Однако Николай Павлович всем видом показывал, что «так и надо», и я спорить с императором не стал. Раз уж он кого-то на мою свадьбу позвал, то пусть сам и отдувается…

Серафим к делу подошел очень ответственно: он со мной отдельную репетицию провел, а потом отдельно весь церемониал и с Машей отрепетировал. И натаскал он нас качественно: ни я, ни Маша ни разу за все время не сбились. А когда Серафим объявил нас мужем и женой, над рубкой яхту появилась пресвятая дева Мария (на этот раз — в белом одеянии и без младенца на руках) и сообщила всем присутствующим, что она высоко ценит мой выбор, потому что я в жены взял самую достойную деву, на которую и самой пресвятой стыдно не будет, и что она (железяка то есть) благословляет наш брак, нашу семью (включая даже дальних родственников) и радуется, что мы теперь стали «ячейкой общества». Ну, что-то в этом роде…

Все же я перестарался с торжественностью и запоминаемостью: Маша (моя Маша) после того, как пресвятая дева рассыпалась звездами и погасла, просто хлопнулась в обморок, да так, что я ее едва подхватить успел. По счастью, обморок был не особо глубокий, и моей жене (уже жене!) хватило брызг воды на лицо, чтобы очнуться. А вот все остальные «гости столицы» очнулись далеко не сразу. И, похоже, так окончательно в себя и не пришли: когда все стали к нам подходить с подарками, только два человека нам не поклонились глубоко: сам Николай и Александр Христианович. Да и то последний лишь потому, что я ему шепотом напомнил:

— Александр Христианович, я всего лишь человек, мне кланяться неуместно.

Я бы и остальным напомнил, но не знал, как их зовут…

Зато после венчания к нам на свадебный пир никто ломиться не стал. То есть я отдельно пригласил императора с супругой и Бенкендорфа со всем семейством, ну и все Байрамовы тоже, конечно, попировали. А уже вечером Маша, окончательно придя в себя, робко меня спросила:

— Значит я вышла замуж за святого?

— Нет, я обычный человек. Просто в свое время римский папа неточно попросил деву Марию позаботиться… он-то просил позаботиться о яхте моей, но пресвятая дева понимает просьбы буквально, вот она теперь за мною и присматривает. Не всегда присматривает, а только когда я на яхте путешествую… или просто рядом с яхтой что-то нужное делаю. И вот видишь, она решила, что наша с тобой свадьба –дело очень нужное. Собственно, именно это она нам и сказала. А вот вся оставшаяся жизнь — она от нас зависит. И только от нас, а мы уж постараемся сделать ее самой счастливой. Ведь постараемся?

— Да!