Ицамна

Окончание

Альфонсо.

Он слышал и ликующие возгласы, и громоподобный Глас, и разговор профессора с дурачком. Заслышав голос дурачка, он с новой надеждой вынырнул из пучины отчаянной истерии и попытался воззвать... Но дурачок не внял его мольбе. Ноги и руки полностью одеревенели. Единственное, что еще что-то чувствовало – это его грудь, которую то и дело пронзали судороги. Отчаянно хотелось выпрямиться, сменить положение, но все его движения ограничивались лишь краткими и все более мучительно-болезненными подъемами головы.

В один из таких подъемов, он разглядел, как гигантская старуха, вмурованная в ствол дерева, согнулась пополам и передала своего чудовищного отпрыска паре дюжин протянутых к ней черных, маслянисто блестящих рук. Это было что-то за пределами понимания. Ребенок был размером с многоквартирный дом, но при передаче он скукожился до обычных человеческих размеров. Единственное, с чем он мог сравнить такую метаморфозу – это построенные с нарушением перспективы комнаты в парке аттракционов. Подходишь к одной стене и сгибаешься пополам, чтобы не задеть потолок, отходишь к другой и оказываешься размером с годовалого ребенка, гуляющего под столом.

Отчаянно затекшая и хрустящая от напряжения шея не выдержала, и он снова откинул голову, больно ударившись затылком о камень.

Он осознал – надежды нет! Сейчас демонический спиногрыз сожрет его, и никто не крикнет в последний момент: «Полиция! Всем руки за голову!», не снимет его с холодного камня, не укутает в плед и не посадит в чистенькую, сверкающую машину медицинской службы. Жизнь его, какая бы она ни была, оборвется через мгновение здесь – на неведомой поляне вне времени, под бесконечным сморщенным покрывалом суматошно подмигивающих звезд.

- Неми-ра Итсам-ни амаро-ки шу…, - послышался хрипловатый голос, в котором он без труда признал голос Марты. Так вот кто лишит его жизни! Игнорируя адскую боль, он приподнял голову и посмотрел на своего палача, старательно декламирующего древние ритуальные слова, - Шустра-ли амаро-ки Итсам-ни!!!

С последним словом она переложила ребенка на сгиб локтя одной руки, а в другой сверкнул кинжал, выполненный из какого-то остро заточенного черного камня. Брызнула кровь, Альфонсо зажмурился, забился из последних сил, уверенный, что кинжал вонзился в его плоть, и он просто не чувствует это из-за онемения. А мгновение спустя, его голову зафиксировали и подняли. Он закричал, но тут же закашлялся, когда в рот полилась какая-то жидкость. Он распахнул глаза и увидел перед лицом младенческую ладошку, из которой лениво текла… кровь? Это было больше похоже не на кровь, а на густую древесную смолу.

«И вся любовь?», - промелькнула у него полная облегчения мысль, - «Если бы сразу все объяснили, я бы…»

Язык обволокло сладкой, маслянистой субстанцией, и он с благодарной готовностью к сотрудничеству сглотнул.

Фернандес.

Кабрера начал жадно глотать, и профессор расслабился. Он даже почувствовал легкий стыд, что усомнился. Кабрера, несмотря на то, что его высушили жрицы Ишь-Чель, мало внушал доверие. Внутренне он подготовился к протесту, к насильственному вливанию, к лишним страданиям Дитя, но Альфонсо, действительно, стал настоящим Майя и храбро, и самоотверженно принес жертву.

Когда кровь перестала течь, Марта бережно вернула Дитя Матери, а жрецы, поддерживающие голову Кабреры, расступились. Но голова его не откинулась безвольно назад, а осталась в том же положении на враз окаменевшей шее.

Профессор приблизился и с любопытством вгляделся в лицо Жертвы. Глаза того словно взорвались изнутри, превратившись в кровавые сгустки, на губах выступила розоватая пена, посиневшие кисти рук судорожно сжимались и разжимались.

«Что с ним?» – услышал он голос над плечом и, не оборачиваясь, коротко ответил:

- Он познал.

Профессор в расслабленном бессилии поглядел на Ицамну. Тот улыбался, а в старческих пятнистых глазах стояли слезы… Сострадания? Облегчения? Благодарности? Надежды? Понять это было трудно, ведь он так походил на своего преемника…

Шум Вселенной прекратился. Небеса застыли, как и травы под ногами. Время ненадолго остановилось для перезагрузки. Если Александр примет ношу, колесо сделает новый оборот и мир закрутится с новыми силами. Он не знал, сколько продлится эта пауза, но был уверен, что успеет все объяснить своему воспитаннику и дать ему право выбора – уйти или остаться и дать миру новый шанс.

Ицамна, наконец, опустил натруженные руки и принял из рук жены сына, рождения которого он ждал почти четыре тысячи лет. Ишь-Чель прижалась морщинистой щекой к его плечу и в глубоком покое прикрыла глаза.

- Пойдем, сынок, немного пройдемся, - мягко произнес профессор, тронув Александра за локоть.

- А как же… тут?

- Все хорошо. Пока. У нас есть немного времени на разговор и принятие решения. Время на это всегда есть. А когда будет поджимать, Ицамна позовет.

- Марта… пойдет с нами?

Девушка покачала головой. Александр окинул ее долгим взглядом, кивнул и двинулся рядом с Фернандесом прочь от Древа.

…

- Мой род испокон веков служил Ицамне, - неторопливо начал профессор, - Даже когда я был еще несмышлёнышем, то уже знал, в чем смысл моей жизни. Первое воспоминание – это я сижу на коленях прадеда и листаю книжку с картинками, где рассказана история Майя. Книжку эту написал и лично переплел мой далекий пращур в четырнадцатом веке, и с тех пор она, как священная реликвия, бережно кочевала от отца к сыну, и от деда к внуку. И я знал, что я особенный, ведь согласно календарю Майя, именно на мой век приходится его окончание и смена Солнц. Именно мне, и моим соратникам, предстояло найти Ицамне преемника. И, поверь, это было архисложно. Кроме того, что преемник в Великую Пересменку должен быть не младше тридцати и не старше тридцати пяти лет, он еще должен обладать особенными, редкими качествами. Ума не приложу, как находили таких людей древнейшие Майя, но три раза из четырех им это удалось.

- Это называется – найти дурачка. Поэтому вы так опекали наш интернат? Искали подходящего дурачка, разве нет?

- Ты считаешь себя дурачком? – удивился профессор.

- Все так считают…, - Александр горько скривился, - Даже мои родители.

- Мальчик мой… ты очень ошибаешься. Ты не дурачок, ты – гений. Один на миллиард.

- Почему? – Александр остановился и пытливо вгляделся в лицо профессора.

- Помимо фантастических умственных возможностей, ты, благодаря своим… кхм… особенностям еще и невероятно морально устойчив.

- Это то, что я ничего не чувствую? Что не умею…

- Да, - ответил профессор и продолжил свой путь, - Древнейшие летописи гласят, что только спящий душой способен принять груз Ицамны и не сломаться. Чувствующие – просто не выдержат. Именно поэтому из тысяч с виду подходящих кандидатур, по всем характеристикам подходишь лишь ты один. Невероятно умен, фантастически устойчив и при этом обладающий большим, чистым сердцем. Это характер настоящего Бога.

Профессор заметил, что Александр, едва ли сознавая это, вдруг расправил до того всегда сведенные вместе плечи.

- Твои родители… они оставили тебя лишь потому, что ты не вписывался в их узкий мещанский мирок. Подумай, что бы они сказали сейчас?

- А Марта? – Александр снова сгорбился, завернул грудь в плечи, - Она служила приманкой?..

- Ты сомневаешься в ее чувствах?

Александр долго думал. Профессор видел, что тот кропотливо перебирает и взвешивает всю их недолгую историю. А потом улыбнулся, когда Александр отрицательно помотал головой.

- Марта – это другое. Ее не нужно было искать. Она родилась в определенном месте, в определённое время, у определенных родителей. Точные координаты ее рождения были известны за тысячу лет. Рожденная в большой любви ради вечной любви. Она была предана тебе задолго до вашего рождения.

- А если бы… если бы вместо меня оказался кто-то другой, кто подходил под ваши… требования. Она бы любила его так же?

- Ты так и не понял? Другого не было и нет. Вы оба единственные в своем роде. Ицамна и Ишь-Чель.

Александр умолк, явно успокоенный, но потом задался новым вопросом:

- Я видел, как она умерла. Когда я уходил, она была мертва… Поэтому я и ударил вас, решив, что вы бросили ее умирать ради ваших идиотских…

- Ишь-Чель не только Богиня плодородия. Она еще и Верховная Жрица. Издревле ей может стать лишь женщина, погибшая в родовых муках. Потом уже насочиняли легенд про злых, пьющих кровь вампиров – так называемых сивататео, обитающих в заброшенных храмах и на перекрестках, с болтающимися меж окровавленных бедер наполовину рожденными младенцами.

Но это всего лишь байки, рожденные дремучими фантазиями и страхами. На самом деле, только Верховная Жрица может принять ношу Ишь-Чель и сопровождать возлюбленного Ицамну сквозь тысячелетия. Марта сознательно шла на эту жертву. Ради тебя. Когда после взрыва мы перенесли вас к Пьющему Камню, стало ясно, что травмы у Марты незначительны, а роды уже начались. Она вполне могла благополучно разрешиться от бремени и… так сказать, остаться за бортом…

- И поэтому вы разбили ей голову? Чтобы она точно умерла в родах?! – Александр с горечью и недоверием поглядел на профессора.

- Да, дорогой, - устало ответил тот, - Если бы Кабрера не оттолкнул ее в момент открытия двери, все произошло бы более… естественно.

- А если бы ее убило взрывом?

- Не убило бы.

- Почему вы так уверены?

- Никого не убило. Ты, думаю, уже понял, что здесь задействованы очень могущественные силы. Они не позволили бы никому погибнуть. Просто так.

- Но все же… как она оказалась внизу? Ведь я шел единственным путем… и если бы она…

- Марта по-прежнему наверху. На Пьющем Камне. То, что ты видел здесь – лишь результат жертвы, принесенной Альфонсо. Она выросла из небольшой глиняной фигурки, густо смазанной семенем «чистого» мужчины. И только тебе решать, остаться ей с тобой или быть погребенной наверху.

Александр обхватил голову руками.

- Вы все говорите про выбор, но из вашего рассказа следует, что нет и не было никакого выбора для нас обоих! Ведь если я уйду, то…

- Да, Ицамна падет. Может, будет новый потоп, или огненный апокалипсис, или еще что-то… А может, и не будет ничего. Просто мир быстро захиреет и умрет. От естественных причин.

- А потом?...

- А потом, - профессор пожал плечами, - Хунаб-Ку снова поднимется из Моря Безмятежности и создаст новых богов. Не сразу конечно. В Макромире – макровремя. Это только Христианский Бог умудрился создать мир за семь дней. Поэтому я в него никогда и не верил.

Они помолчали. Каждый о своем.

- А что будет с нами? – он оглянулся назад, на застывшее среди лугов Древо, - Они оба не показались мне слишком счастливыми. Немедленно умереть или жить несчастливо тысячи лет… Я бы, пожалуй, подумал…

- Ты застал лишь последние часы их царствования. Да, эта ноша тяжела. Но и почетна. Тот мир, в котором мы живем почти четыре тысячи лет, не так уж был и плох. Лишь последнее столетие свидетельствовало, что боги состарились и устали.

- А что… что будет с ними?

- Они вернутся. И у них тоже будет выбор – выйти и дожить свой срок среди простых смертных, остаться здесь, среди самых верных жрецов и служить тебе или… спуститься ниже – в Шибальбу.

- Служить нам… Мне и Марте! – поправил Александр профессора.

- Верно. Прости. Но если уж быть совсем точными – служить Новорожденным Ицамне и Ишь-Чель…, - профессор помолчал, - Пора обратно. Время истекает. Кабрера не протянет долго, а он еще не выполнил свою задачу до конца.

Александр.

Когда они вернулись, время словно снова пошло вперед. Небеса кренились и оглушительно грохотали, тут и там в звездной пучине можно было различить угрожающие заломы и трещины, сочащиеся субстанцией, напоминающей пламенеющий закат.

Александр с опаской перевел взгляд на Ицамну, по-прежнему прижимающего сына к груди. Ранка на его огромной пухлой ладони почти затянулась, и он уснул, окруженный любовью и защитой родителей.

- Пришло время принять ношу, - произнес профессор и подвел Александра к Альфонсо. Тот изменился. Из глаз и рта текла кровь, а по всему телу змеились неестественно выпуклые и темные вены. Он казался умирающим от сильнейшего заражения крови и, одновременно, столбняка.

- Мне… предстоит то же? – спросил Александр, разглядывая несчастного толстяка.

- Нет. Даже самый устойчивый смертный не сможет переработать кровь Древних Богов. Кабрера здесь именно для этого. Он что-то вроде…, - Фернандес задумался, - В английском нет подходящих слов. Но представь себе какой-нибудь сильный яд, например, тайпана. Капля убивает человека в течение трёх часов, но если эту каплю разбавить галлоном, скажем, простой воды, то его концентрация уже не будет представлять опасности для жизни. К сожалению, кровь Ицамны нельзя разбавить водой. Только живой человеческой кровью. И наш прославленный друг является таким своеобразным резервуаром. Поверь, мой мальчик, тебе ничего не грозит. Тем более, что кровь Ицамны была разбавлена дважды – сначала смешавшись с кровью Ишь-Чель в их ребенке, а потом уже…

Профессор прервался, кинул взгляд на посветлевшее на далеком горизонте небо и решительно подал знак Марте, стоявшей в сторонке с древнейшей реликвией - кинжалом из вулканического стекла. Александр без труда поверил, что это незамысловатое оружие когда-то в точности так же держала в руках другая женщина – та, которая теперь пытливо глядела на них из ствола Мирового Древа.

Марта подошла и без колебаний точно выверенным движением вспорола живот Альфонсо у основания ребер. Кровь веером забрызгала ее лицо, но она даже не моргнула и тут же погрузила руку по локоть в открывшуюся рану. Секунда промедления, мощный рывок и вот уже у нее в руке большое, покрытое желтоватым жирком слабо трепыхающееся сердце.

В голове Александра промелькнула единственная мысль – рождественский гусь, из которого опытная хозяйка одним движением выдергивает все внутренности. А потом Марта подошла и, не давая ему ни секунды на размышления, протянула сердце к лицу. Он послушно коснулся губами отвратительно теплого, остро пахнущего медью мяса, потом надкусил его и начал пить.

…

В мгновение ока все изменилось. Он чувствовал подсыхающую на подбородке кровь своей первой – самой сладкой – жертвы, чувствовал, как вяло двигаются и распадаются ее красные и белые тельца. Потом поглядел вокруг, на почтительно склонившихся вокруг людей. На небо – бессчетное количество лениво вращающихся друг в друге золотистых сфер. Крепких, молодых, здоровых небес. На Марту, которая с по-детски непосредственным удовольствием облизывала красные, липкие пальцы и улыбалась ему.

- Открой глаза, - шепнула она, и голос ее разнесся эхом над бесконечным зеленым лугом. Он с удивлением понял, что действительно, глаза его закрыты. Распахнув их, он увидел одновременно все вокруг – что есть и что было. Каждое животное и каждого человека, когда-либо бродивших по Земле. Рождения, смерти, войны, примирения, радости и боль, жертвы и палачи, боги и их служители, катастрофы и возрождения, каждый срезанный маисовый початок и каждое семя, брошенное, взамен, в Землю. Все слилось в единый поток вне времени, происходя одновременно здесь и сейчас. Высоко в Небесах и глубоко под Землей тысячи древних и новорожденных богов одновременно востребовали от своих служителей жертвы в его честь. Где-то за пределами Мироздания отозвался Великий Хунаб-Ку, покачиваясь на волнах бескрайнего Моря Безмятежности.

Александра поглотила визжащая эйфория, во рту пересохло, глаза лезли из орбит, как у перепуганной лошади, в голове лопались тысячи сияющих мыльных пузырей, в которые превратились его мысли. Ему казалось, что голова его не выдержит и взорвется, как перезревшая тыква. Он вскинул руки и попытался ее удержать, понимая, что умудряется стискивать ладонями виски, и, одновременно, прижимать к себе теплое податливое тело жены.

Сколько продолжалась эта агония, он не представлял. Время перестало существовать. Только в какой-то момент он понял, что ему стало легче. Знание никуда не ушло, но больше не причиняло боли. Бесконечное мельтешение и катавасия перед глазами приняли подобие порядка.

Он отнял руки от головы и отпустил Марту. Поглядел на Древо. Оно опустело. Лишь у его основания, прислонившись усталыми спинами к мощному стволу, сидели две фигурки, держа в кольце любящих рук дитя. Черноволосая женщина с характерно скошенным лбом и темным сумрачным взглядом и светловолосый долговязый мужчина. Александр знал, что когда-то давным-давно Майя ходили войной за Большой пролив на поиски нового Бога. Ишь-Чель должна быть своей, взращённой на родной Земле, но Ицамна может быть лишь чужеземцем. О тех событиях не осталось даже легенд, как, вероятнее всего, не останется легенд и о его собственном Рождении. Можно только надеяться, что через четыре тысячи лет сохранится хотя бы жалкая горсточка людей, которая будет помнить, что необходимо привести приемника и завести эти часы снова…

«Что бы сейчас сказали мои родители?» - мысль даже не успела оформиться, а он уже видел родителей – постаревших, но все еще бодрых. Они устраивали семейный ужин для детей, внуков и друзей. Хороший дом, добротная жизнь с посудомоечной машиной, новым автомобилем, оросительной установкой на лужайке и ежемесячными посиделками, вроде этой… где о нем никто не вспоминает. Он ожидал, что в душе, которая впервые в жизни чувствовала остро и ярко, ворохнется обида и злость. Он чувствовал, что стоит только захотеть, как на этот крепкий, симпатичный дом упадет, скажем… метеорит. Но такого желания не возникло. Видение влилось в общий круговорот и пропало из его мыслей.

- Итсам-ни аль ми…, - заговорил рядом профессор, тщательно подбирая древние слова. Александр мягко улыбнулся, от чего где-то на заснеженных верхушках Тибета внезапно распустились цветы.

- Я еще не забыл английский, - ответил он очень тихо, чувствуя, что так безопаснее для окружающих.

- Как ты… себя чувствуешь? – Фернандес с боязливым почтением косился на Новорожденного.

- Великолепно! – ответил Александр и коснулся губами, черноволосой макушки жены, которая по-прежнему преданно прижималась к нему, - Что дальше?

- Прими ношу, Отче. Время пришло.

Александр отстранил от себя Марту и, приблизившись к Древу, увидел у его основания широкое дупло высотой в человеческий рост. Он согнулся, шагнул в его пахнущую сочной зеленью и смолой нутро и пророс внутри, вытянувшись и раздавшись в стороны. Его руки превратились в исполинские ветви и приняли на себя груз Небес. Впрочем, никакой тяжести он не испытывал, чувствуя, что может держать Мир одной только мыслью. Пока может.

Вскоре бедром он почувствовал горячее, гладкое бедро своей женщины. Марта… то есть Ишь-Чель, сладостно обвилась вокруг него. Божественно прекрасная, плодородная, желанная… Он положил руку на ее плоский живот и с удовлетворением почувствовал слабый отклик.

Время понеслось мимо, а когда он снова глянул на поляну – она опустела. На жертвенном камне остались лишь крошащиеся, выбеленные ветрами кости.

Из радиопередачи:

- А некоторые боялись… - ведущий прервался, явно отхлебывая из большой кружки горячий сладкий кофе, - День зимнего солнцестояния Две тысячи двенадцатого года успешно прожит, и, как говорила незабвенная Скарлетт, наступил Новый День! Да будет стыдно тем мракобесам, которые устроили взрыв под гробницей древнего правителя Паленке – Пакаля. Прокомментирует это нелепое происшествие профессор Техасского Университета Диего Фернандес. Мистер Фернандес, что все-таки произошло?

- Как вы уже и сказали, дремучие мракобесы, не дождавшись обещанного Конца Света, решили устроить его собственными силами - взорвать баллон с кислородом в нише под гробницей Пакаля. Многие барельефы и фрески безвозвратно утрачены...

- Некоторые из задержанных индейцев утверждают, что из той пещеры есть проход на нижние уровни…

- Это ерунда. Пещера монолитна. Мы с коллегами за годы работы прослушали каждый сантиметр стен и пола, и никаких пустот не обнаружили. Сейчас предстоит кропотливая работа по укреплению свода пещеры и, конечно, этот ярус еще очень долго будет недоступен как для научных изысканий, так и для экскурсий.

- А как вы прокомментируете странные всполохи на небе. Всю ночь в студию звонили люди, утверждающие, что небо… провисло и трещит по швам.

- Это ни что иное, как заботливо взращённая СМИ истерия. А может, и так называемое гало. Но я всего лишь археолог, и лучше вам обратиться к астрономам или гадалкам.

- Что ж, поблагодарим нашего гостя и пожелаем ему успехов в его исследованиях.

После небольшой музыкальной паузы ведущий перешел к новостям:

- Чили и Аргентина объявили тревогу в связи с извержением вулкана Копауэ. Ряд районов Великобритании серьезно пострадали от проливных дождей. Парламентские выборы Италии назначены на конец февраля… Хм-м.. А вот это интересно.

Пришло сообщение из нашего Остина, где на рассвете семья была уничтожена упавшим на дом метеоритом. Губернатор штата и соседи, чудом не пострадавшие при этом редчайшем явлении, выражают свое сочувствие. Среди руин дома были обнаружены тела пятерых взрослых и восьми детей. Для кого-то эта странная и, без сомнения, тревожная ночь, все-таки стала Концом Света.

Конец. Света.